Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / ЛМНОПР / Молчанов Анатолий / Седьмой Вид : " №01 Шах Одноглазому Королю " - читать онлайн

Сохранить .
Шах одноглазому королю Анатолий Молчанов
        Седьмой вид #1
        Август 41-го. Полковник Светлов, в рамках секретного эксперимента российских спецслужб, отправляется в теле офицера РККА в Ленинград, чтобы получить материалы разработки некоего сверхоружия, намного опередившего свое время. Документация находится у известного советского ученого профессора Вебера. Времени у Светлова мало. 4 сентября профессора арестует НКВД, а 8 сентября начнется Блокада. Ситуация осложняется тем, что за разработками Вебера и им самим охотится группа диверсантов Абвера, возглавляемая офицером "Аненербе"
        Анатолий Молчанов
        Шах одноглазому королю
        Предисловие
        «Фантастичнее вымысла» назвал Чак Паланик одну из своих книг. Можно по-разному относиться, как к нему самому, так и к его творчеству. Но в одном он безусловно прав. Реальная жизнь настолько удивительна своей непредсказуемостью, многообразием и увлекательностью сюжетов, что ни один из, наших с вами, вымыслов никогда не сможет с ней в этом сравниться. Не говоря уже о том, чтобы превзойти, окружающую нас, реальную действительность в ее, поистине, сверхъестественной нереальности. Может и не стоит пытаться?
        Писатели-фантасты часто берут свои сюжеты из размышлений на тему: «А что было бы, если?» Я для себя вопрос сформулировал иначе: «А что, если было?»
        Все события, описанные в книге, действительно случились. За исключением, разве что, операции «Stille Wasser», но и в том, что ее не было, я не могу быть уверен до конца.
        Перенос сознания полковника Светлова в мозг лейтенанта Мальцева кажется невозможным лишь на первый взгляд. Если принять определение, сформулированное известным молекулярным биологом, биофизиком и нейробиологом Френсисом Криком, что сознание человека всего-навсего популяция нейронов под корой головного мозга, то их информацию можно передать в другой мозг на, практически, неограниченное расстояние. Это эмпирически доказали Джулио Руффини и Мигель Николелис. Причем абсолютно независимо друг от друга.
        А возможно ли эту информацию передать сквозь время? Ответ Стивена Хокинга - да, но для этого нужны «кротовые норы». «Кротовая нора» - это гипотетическая топологическая особенность пространства-времени, представляющая собой в каждый момент времени «туннель» в пространстве. Эти области могут быть как связаны и помимо «кротовой норы», представляя собой области единого пространства, так и полностью разъединены, представляя собой отдельные пространства, связанные между собой только посредством «кротовой норы». Общая теория относительности допускает их существование. Наиболее вероятные кандидаты - крошечные черные дыры, которые то появляются, то исчезают
        В частности, теория струн предполагает наличие 11 измерений. Помимо известных нам трех пространственных и одного временного есть еще семь, и, по мнению Хокинга, в одном из них вполне может обнаружиться обходной путь для путешествий во времени.
        Проблема подобных путешествий лишь в гигантских затратах энергии для поддержания стабильности и размеров этих «кротовых нор». В, рассматриваемом в книге, случае необходимости громадных затрат нет. Профессор Минаев не отправляет сквозь время вещество. В 1941 год уходят лишь электрические импульсы. Занимаются ли действительно подобными разработками в закрытых военных НИИ? Я не знаю.
        Институт «Аненербе» реально существовал. Был ли в нем отдел № 51? Никто точно не знает ни количества его отделов ни, чем конкретно, они занимались. Возможно документы о деятельности этой организации сейчас пылятся в архивах стран, бывших союзников по Антигитлеровской коалиции, и когда-нибудь будут рассекречены. А возможно и нет.
        Существовала ли костяная комната Гиммлера? Существовала. Сохранились ее карандашные наброски, нарисованные теми немногими, кто в ней побывал. Где она располагалась и для чего была предназначена? Неизвестно.
        Экспертно-аналитическое управление по необычным возможностям человека и особым видам вооружений, сокращенное - ЭАУ ГШ ВС РФ тоже вполне реальная организация, которая прекратила свою деятельность в 2003 году. А прекратила ли? Или же в/ч 10003 была попросту реорганизована и, на этот раз, полностью засекречена? Этого я тоже не знаю.
        У одного из главных героев - доктора Вебера есть реальный прототип - доктор физических наук Александр Филиппович Вальтер. Он действительно был директором Научно-исследовательской лаборатории материалов (НИИ-34) и действительно был арестован 4 сентября 1941 года органами УНКВД по Ленинградской области. Мог ли он создать нечто подобное, описанному в книге? Не знаю. Зато точно знаю, что 8 октября 1941 года, несмотря на блокаду Ленинграда немцами, его решили этапировать в Томск.
        Считается, что Вальтер умер на этапе. Точная дата смерти и место захоронения неизвестны.
        Остальные главные, второстепенные и, даже, некоторые эпизодические персонажи, также имеют своих вполне реальных прототипов.
        Одни из них действуют под своими фамилиями, другие нет.
        По разным причинам.
        Тем не менее должен вас предупредить, что все события, описанные в настоящей книге лишь плод воображения автора.
        Любые совпадения героев настоящего произведения, с ныне живущими, либо жившими когда-либо прежде, людьми случайны.
        Пролог
        КАК ЖАЛЬ, ЧТО ПРИРОДА СДЕЛАЛА
        ИЗ ТЕБЯ ОДНОГО ЧЕЛОВЕКА:
        МАТЕРИАЛА В ТЕБЕ ХВАТИЛО БЫ И НА
        ПРАВЕДНИКА, И НА ПОДЛЕЦА.
        (ИОГАНН ВОЛЬФГАНГ ГЁТЕ)
        ПРОЛОГ
        Штаб-квартира «Аненербе»
        Вилла Вурмбах
        Берлин, ул. Пюклерштрассе 14
        10 августа 1941 года
        09 часов 30 минут
        - *Weber? Ist er Deutsch? - спросил меня рейхсфюрер и оторвавшись от фотографии, которую он до этого очень внимательно изучал несколько минут, посмотрел на меня. *Вебер? Он немец?
        Я часто слышал, что никому не удавалось выдержать взгляд Гиммлера. Мне это труда не составило. Рейхсфюрер вообще не произвел на меня особого впечатления. Среднего роста. Далеко не атлет. Гладко выбрит. Тоненькая ухоженная нить усов над губами, настолько бледными и тонкими, что казалось их вообще не было. Как и подбородка. Я где-то читал, что маленький подбородок является признаком отсутствия воли. Вряд ли тот, кто это написал, был знаком с Гиммлером лично.
        Однако должен заметить всем, кто с ним встречался впервые, рейхсфюрер казался обычным человеком. Даже заурядным.
        Шелленберг как-то сказал, что рейхсфюрер похож на школьного учителя. Действительно похож. Пенсне. Лицо неподвижно. Едва заметная улыбка в уголках рта. Слегка насмешливая и в то же время презрительная. Тонкие, бледные, почти женские, руки, покрытые голубоватой сетью прожилок, неподвижно лежат на столе.
        Я чувствую себя школьником, не выучившим урок.
        - Volksdeutsche. - ответил я и, хотя это не имело ровно никакого значения, зачем-то добавил. - Sein Vater war ein Senator beim Zar. * Фольксдойче. Его отец был сенатором при царе
        Вебер из обрусевших немцев. Гиммлер ведь наверняка знает, что я тоже. И Розенберг также из России. Из Ревеля, если не ошибаюсь. В каком году Розенберг приехал в Германию? Не помню. В восемнадцатом? По-моему, да. Мы приехали в двадцать втором. Из Галлиполи. В 23-ем я уже стал студентом университета Гумбольдта.
        Никогда не забуду отношения немцев к русским эмигрантам в те времена. Либкнехтовская «Die Rote Fahne» («Красное знамя» - газета германской компартии) тогда очень возмущалась присутствием в Германии «высланной из России контрреволюционной интеллигенции». «Как эти официальные связи с белогвардейцами согласуются с договором в Рапалло?» - спрашивали коммунисты на страницах этой вшивой газетенки. Неудивительно, что Пастернак, тогда вернулся в Россию. Собственно, Пастернак не русский. Он еврей. Впрочем, в двадцатые все эмигранты из России для немцев были русскими. Кроме нас.
        Выручал язык, на котором мы говорили. Мои предки из Аугсбурга в Швабии. Дома мы часто общались на швабском диалекте немецкого языка. Этот диалект передавался от отцов к детям, как самая дорогая фамильная драгоценность. Он сохранился в семье, несмотря на то, что четыре поколения фон Тобелей, родились в Петербурге. Никто не мог отличить нас от местных. Кстати, Гиммлер ведь чистокровный баварец. Он родился в Мюнхене. А я кто? Я, Глеб фон Тобель, родившийся в Петербурге и, крещенный в православие в Александро-Невской Лавре.
        Говорят, на каком языке ты думаешь, той нации ты и принадлежишь. Я до сих пор думаю по-русски. Но разве это и, вправду, важно на каком языке ты думаешь? Нет. Важно, лишь то, что ты думаешь. А мои мысли всегда были правильными. Нет. Скорее верными. Верными Рейху.
        В двадцать шестом я стал членом НСДАП и тогда же записался в штурмовики. В тридцать третьем меня повысили и перевели в Главное управление СС по вопросам расы и поселения. Этим я окончательно доказал свое арийское происхождение. Я по праву рождения принадлежу к Высшей расе. Потом меня еще много раз повышали. И много раз переводили.
        И я давно больше не Глеб.
        *Gottlieb. Gottlieb von Tobel. «Deutsche Gesellschaft fur das Studium der alten germanischen Geschichte und des Ahnenerbes.» Abteilung 51. SS-Obersturmbannfuhrer.
        *Готлиб. Готлиб фон Тобель. «Немецкое общество по изучению древней германской истории и наследия предков». Отдел 51. Оберштурмбаннфюрер СС.
        - *Wiehaben Sie ihn gefunden, Gottlieb? - прервал мои размышления рейхсфюрер. *Где вы его нашли, Готлиб?
        В его положении тела ничего не изменилось. Только папка, которую я принес и вручил рейхсфюреру, уже была закрыта. Даже тесемочки аккуратно завязаны. Гиммлер известный педант. Во всем. У него в руке появился карандаш. Гиммлер никогда не делал пометок ни на каких документах. В чем дело?
        Меня всю жизнь преследует идиотская привычка разглядывать обстановку кабинета, как только я оказываюсь перед лицом начальства. Со стороны, наверное, кажется, что я испытываю неуверенность или, что еще хуже, демонстрирую безразличие. Это безумно раздражает и, скорее всего, не только меня.
        Сотни раз я был в этом кабинете. В те годы его еще занимал Вюст (президент «Аненербе» с 1936 по 1939 год). За последующие два года в нем ничего не изменилось. Массивный стол, обитый зеленым сукном. На нем бюст фюрера из черного мрамора. Письменный прибор DRGM. Тоже из черного камня. Пишущая машинка. Вдоль стен два ряда стульев. На стене за столом портрет Гитлера в обычном штатском костюме. Окно с видом на Пюклерштрассе, закрытое тяжелыми коричневыми шторами. Больше ничего. Так какого черта я каждый раз здесь пялюсь на обстановку?
        - *Ich habe meine Geheimnisse. - ответил я, прекратив, наконец, вертеть головой. * У меня свои секреты.
        А вот дерзить не следовало. Непростительная ошибка. Насколько большая, я узнаю, конечно, но не сейчас. Гиммлер сделает вид, что не заметил. Он никогда не делает выговоров лично. Никому. Для этого у него есть Вольфхен (генерал СС Вольф, начальник личного штаба рейхсфюрера СС). С Карлом мы знакомы давно. Человек он спокойный, очень общительный, во всех отношениях уверенный в себе. В СС Вольфа уважают и любят. Его жена Фрида поразительная женщина. Она готовит лучший штрудель в Германии... После моей Хелен, конечно. Моя Хелен готовит лучший штрудель в мире. Это будет не первый мой выговор, переданный через Карла. И, я уверен, далеко не последний.
        - *Ersoll lebendiger sein. - сказал Гиммлер. *Он мне нужен живым.
        Рейхсфюрер постучал, не заточенным концом карандаша, по столу. Тихо. Еле заметно. Высшая степень раздражения по личной шкале Гиммлера. Определенно не стоило дерзить.
        - Verstehees. - ответил я. *Понимаю.
        А что мне было ответить? Я прекрасно понимал, что Вебер нужен живым. Только он в Питере. Питер... Когда я родился это был Санкт-Петербург. Затем он стал Петроградом. Сколько мне тогда было? Двенадцать? Нет. Тринадцать.
        Война началась второго августа. Шестого отец был представлен к Георгию IVстепени. Вместе с Врангелем. За Каушен. Они в одном эскадроне служили. В лейб-гвардии Конном полку. Семнадцатого начались занятия в гимназии. Я пошел в пятый класс. А потом был Танненберг. Тридцатого застрелился Самсонов. Меня тогда первый раз сильно избили. За мою немецкую фамилию. Тридцать первого августа Санкт-Петербург стал Петроградом.
        Сейчас это Ленинград. Говорят, что в России его и сейчас все продолжают называть Питером. По привычке.
        - *Wer ist dann Operationsleiter? - спросил Гиммлер и положил карандаш в письменный прибор. * Кто возглавит операцию?
        Карандаш занял место рядом со своими собратьями. Все они были покрашены в красный цвет. Были одинаково заточены и, естественно, одной длины. Уверен, что все они фирмы Faber-Castell из Нюрнберга, марки Goldfaber№ 1221. С твердостью 2 WK.
        - *Glaube, ich selbst. - ответил я. *Полагаю, я сам.
        - *Sie sind kein militar. - рейхсфюрер откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел мне прямо в глаза. *Вы не военный.
        Я выдержал его взгляд. Возможно мне опять помогли стекла его очков, которые скрывали глаза Гиммлера и, подобно щиту Персея, спасали собеседника от немедленного превращения в камень.
        Я прекрасно знаю, кто я. Не надо мне об этом напоминать. Это я вам могу напомнить, если понадобится, чем я занимался во втором Шулюнгзамте РуСХА (Управление по делам обучения Главного управления СС по вопросам расы и поселения) в Вевельсбурге.
        Но вы ведь все прекрасно знаете и без напоминаний? И фюрер знает. Тогда к чему этот вопрос?
        Да, я не военный в том смысле, который обычно вкладывают в это слово. Фон Лееб военный. Тот самый, который герой Французской кампании, генерал-фельдмаршал и кавалер Рыцарского креста. Тот самый, который встал, как вкопанный под Гатчиной.
        Не может справиться с парой дивизий питерских ополченцев. Год назад он без труда прорвал Линию Мажино, а сейчас его остановила горстка учителей, студентов, вагоновожатых и дворников. Людей, которые и винтовки-то до сегодняшнего дня в руках не держали.
        Может стоит фон Леебу поручить захват Вебера?
        Военные... Этот идиот фон Браухич даже не понимает всю важность войны с русскими. Не понимает ее главной цели. А ведь вся необходимая информация у него есть. Я сам занимался подготовкой документов для Вермахта. Что сделал фон Браухич? Просто отмахнулся от «очередных эзотерических бредней». Ну причем здесь эзотерика?
        Ответ всегда находился прямо перед его породистым прусским носом.
        План «Барбаросса». Название говорит само за себя. Все же очевидно.
        Не зная истинных целей этой войны, победить в ней не удастся. Никогда.
        Фюрер должен сам возглавить ОКХ (верховное командование сухопутных сил вермахта) и срочно. Иначе эти фазаны (презрительная кличка германских штабных офицеров) все провалят.
        Или Гиммлер имеет ввиду мой личный уровень боевой подготовки? Нет, я не собираюсь изображать из себя Эрека (герой средневекового рыцарского романа «Эрек и Энида»). Мне понадобятся помощники.
        - *Ich mach’ es. - уверенно ответил я. *Я справлюсь. - *Ich brauche von Lanzenauers Menschen. Moglicherweise russische Offiziere. 10 Menschen, ungefahr. *Мне понадобятся люди фон Ланценауэра. Желательно из пленных русских офицеров. Десять человек.
        Подполковник фон Ланценауэр командовал учебным полком особого назначения «Бранденбург-800». Учебным полк считался, исключительно, в целях соблюдения секретности. Его командир был богом диверсионных операций. Он провел их шесть, только в течение двух последних месяцев.
        Все они просто поразительны по своей дерзости. Например, 25 июня, его люди в количестве всего 35 человек, переодетые в русскую форму, были сброшены на парашютах близ станции Богданово в Белоруссии. Им удалось захватить и сутки, до подхода своих, удерживать от превосходящих сил русских два моста, которые крайне были важны в стратегическом плане.
        А как красиво они захватили Лемберг!
        Кроме того, бранденбуржцы надежны и не, особо, отягощены пресловутыми моральными принципами, так свойственными обычным частям Вермахта. Девиз полка гласит *«Wennes gilt, deutsches Blut zu sparen, ist jedes Mittel recht» * «Когда речь идёт о спасении немецкой крови, оправдано любое средство». В общем они мне нужны. Очень.
        - *Machen Sie das? - спросил рейхсфюрер. *Справитесь?
        Мне показалось или я услышал недоверие в его голосе?
        - *Ich habe diese Operation geplant und kann gut Russisch. - ответил я.
        *Я готовил план операции, и я хорошо говорю по-русски.
        Конечно справлюсь. От исхода операции зависит мое будущее. Точнее от нее зависит, будет ли у меня будущее вообще. Или короткий остаток своих дней я проведу с черным винкелем на груди (черный цвет эмблемы (винкеля) в концлагере означал принадлежность заключенного к «асоциальным элементам», в том числе к слабоумным и сумасшедшим).
        - *Lasses so sein. - задумчиво произнес Гиммлер, и добавил, как бы размышляя вслух. *Пусть будет так. - Unter den Blinden ist ein Einaugiger Konig *Среди слепых и одноглазый король.
        Он, не подымаясь со стула, подал мне папку, давая понять, что разговор окончен. Я тут же сунул ее подмышку левой руки. Правая мне понадобится для прощального приветствия. Пусть рейхсфюрер увидит, что в СС даже у штабных клерков строевая подготовка на высоте. Он это любит.
        Unterden Blinden ist ein Einaugiger... У русских это звучит иначе: «На безрыбье и рак - рыба». К чему он это сказал?
        Кто этот одноглазый король? Я?
        Тогда, кто эти слепые?
        - *Gehen Sie, von Tobel. Ich werde mit Abwehr uber den Menschen verhandeln. - сказал Гиммлер, рассматривая чернильницу. * Идите, фон Тобель. Я договорюсь с Абвером насчет людей.
        Я вскинул руку в лучших традициях строевой подготовки Бад-Тельца (в Бад-Тельце располагалась одна из юнкерских школ СС). Щегольнуть выправкой не удалось. Гиммлер в мою сторону даже не смотрел. Ответный жест рейхсфюрера можно было расценить, как небрежный взмах руки, говоривший, что мне пора. Я предпочел думать, что это был ответный Deutscher Gru? (нацистское приветствие, состояло из поднятия правой руки под углом примерно в 45 градусов с распрямленной ладонью (среди больших чинов - полусогнутой, рядовых или перед старшими по званию - полностью выпрямленно)
        В приемной, я остановился на секунду у огромного, почти во всю стену, зеркала в бронзовой раме. Я остановился и посмотрелся в зеркало.
        Мне всегда нравилась военная форма. Я помню, когда впервые шел по городу в новой коричневой униформе штурмовика, то тайком разглядывал себя в каждой встреченной витрине. Я, конечно, давно уже так не поступаю, но форму люблю не меньше.
        Дибич (Карл Дибич - немецкий художник, дизайнер и офицер СС. Дизайнер большей части военного обмундирования Третьего рейха и регалий, в том числе и логотипа «Аненербе») несомненно был гением. Германский мундир великолепен, именно, благодаря симбиозу старых прусских традиций и современности, которые так удачно смог совместить Дибич, избежав даже малейшей эклектичности.
        Свой мундир я шил у Эльзнера и вовсе не, потому что он был, как и я эмигрантом из России. Эльзнер был единственным портным не евреем в Берлине, который, действительно, хорошо знал свое дело.
        Благодаря моему, почти двухметровому, росту и тому, что я достаточно много времени уделяю спорту, мундир сидел идеально. Серо-зеленый молескиновый китель с открытым воротником, окантованным серебряным шнуром, надет поверх коричневой рубашки. Воротничок накрахмален до хруста. Безупречно выглаженный, галстук. На кителе и галифе ни единой складки. Сапоги сверкают.
        Достаточно одного взгляда на мундир офицера СС, чтобы многое понять о том, кто заслужил право его носить. На правом рукаве, выше локтевого сгиба, угловой шеврон старого борца. Его имели право носить только те, кто вступил в НСДАП до тридцать третьего. В период борьбы. На правом манжете лента с надписью серебром на черном «Reichsfuhrung-SS», сообщающая, что я являюсь офицером одного из Главных управлений СС. Серебряные витые погоны оберштурмбаннфюрера с золотыми ромбами на них. Черные петлицы, обозначающие звание и принадлежность к СС. На груди, на правом кармане - розетка Ордена крови, партийной медали, выдававшейся за заслуги перед партией. Над левым нагрудным карманом Золотой почётный знак НСДАП тоже за заслуги перед партией, только уже за особые. Над ним, на орденской планке - лента Креста военных заслуг. Некоторые носят вместе с лентой и сам Крест. Я предпочитаю этого не делать. Мой Крест без мечей. Я же не военный, как верно заметил рейхсфюрер. За ней ленты медалей за выслугу лет в НСДАП. Таких медалей у меня две. За 10 и за 15 лет. Время борьбы учитывается вдвойне, поэтому у меня партийный
стаж с 26-го по 33-ий четырнадцать лет, а не семь. Потом ленты медалей «В память 13 марта 1938» или, как ее еще называют «Аншлюс-медаль» и «В память 1 октября 1938 года», за присоединение Судетской области.
        Лицо у меня типичного шваба. На мой взгляд, естественно. Вытянутый узкий череп. Глаза глубоко посажены, нос небольшой, чего нельзя сказать о подбородке. Лоб слегка наклонен назад. Спинка носа узкая. Брови практически ровные. Губы тонкие, с опущенными вниз уголками. Они как будто выражают постоянное презрение к окружающему миру. Так оно, собственно, и есть. Скулы практически незаметны. Глаза того глубокого голубого цвета, почти синего, которым так гордятся фон Тобели.
        Жена меня находит красивым. У меня на этот счет свое мнение.
        Я поправил фуражку, хотя она и так сидела идеально.
        Интересно, что там за пометки делал Гиммлер в плане операции по Веберу? Я назвал операцию «Mjollnir», что, на мой взгляд, в точности определяло ее цели и суть.
        Название было несколько раз перечеркнуто, а рядом карандашом написано «Stille Wasser». Я быстро пролистал содержимое папки. Больше ни единой пометки или исправления нигде не было.
        *«Stille Wasser sind tief» в мозгу само собой возникло продолжение фразы. *«Тихие воды глубоки».
        Опять чертова пословица.
        «В тихом омуте черти водятся» - говорят в таких случаях русские.
        Гиммлер, что к своим многочисленным увлечениям еще и паремиологию решил добавить?
        Вы же, явно, этим что-то хотели сказать, господин Рейхсфюрер...
        Вопрос только в том, что именно?
        Глава 1. Хорошая новость.
        Генеральный штаб ВС РФ
        Москва, ул. Знаменка, дом 14/1
        10 августа 2021 г.
        10 часов 00 минут
        Котиков?! Серьезно?
        Да, именно так он мне и представился:
        - Здравия желаю, товарищ полковник! Капитан Котиков.
        Стоит навытяжку, дышит мне в... Нет, чуть выше. В пуп. Котиков...
        Это что получается? Значит где-то в наших доблестных Вооруженных Силах есть генерал Котиков? Обязательно есть. Иначе, как бы ты на службу в Генштаб попал, товарищ капитан? Охренеть не встать. С такой фамилией и трамвай водить-то стремно, а уж полководить, наверное, и подавно. Ну и денек, мать твою женщину, Котиков младший.
        Хотя, чему я удивляюсь? День не задался с самого утра. В шесть ноль-ноль позвонил Дед - наш начальник Главка. Генерал-полковник Самохин. Почему Дед? Хэзэ. Он всегда был Дед. Я еще зеленым литером (лейтенантом) был, а он уже тогда был начальником Главка и Дедом.
        Бесконечной чередой сменялись министры обороны. Даже президент один раз поменялся, а Дед всегда оставался Дедом. В том числе и внешне. Двадцать лет назад, когда мы впервые познакомились, он выглядел, точь-в-точь, как сейчас. Только усы слегка поседели, да звезд на погонах прибавилось.
        Приказал он мне прибыть к десяти ноль-ноль. Причем, не на Хорошевку (здание Главного Управления ГШ, бывшего ГРУ, расположено на ул. Гризодубовой, Хорошевский район, САО, Москва), где я, Светлов Николай Геннадьевич, такого-то года выпуска, работаю полковником, а на Знаменку (на ул. Знаменка расположен Генеральный штаб ВС РФ).
        Зачем он мне не сказал. Генералы, у нас, полковникам докладывать не привыкли, а последним, в свою очередь, заглядывать в генеральские задницы не положено. Как, впрочем, и в головы.
        Служу я в Пятом управлении. Да, в той самой настольной разведке, которая сама себя с гордостью именует Оперативной.
        Просиживаю форменные штаны в кабинете со столом, приемной и секретуткой в звании прапорщика.
        Основную часть своего служебного времени я трачу на написание в верхнем левом углу каждой бумажки, которую мне приносят ЗГТ-шники (Защита Государственной Тайны, Секретный отдел): «Майору Иванову (Петрову, Сидорову) к исп.». После чего бумажку тут же уносят.
        То есть необходимости бывать в ГШ у меня нет от слова «совсем». И вдруг прибыть. Прямо с утра. Еще и машина генеральская за мной приехала.
        Значит Дед меня ждет лично и почему-то в Генштабе. То есть, если я правильно понимаю, вместо утреннего совещания, которое он всегда проводит лично. Это его нерушимое правило. Насколько мне известно, даже начала обеих чеченских кампаний не заставили его изменить этому правилу. А тут... Странно все это.
        Еще более странным был гребаный капитан Котиков. У него на плече интересный шеврон. Синий круг с земным шариком в сетке параллелей и меридианов, с розочкой сверху в стиле НАТО. И вся эта лабуда на фоне концентрических кругов, видимо, символизирующих некие расходящиеся пси-лучи, или какую-нибудь подобную хрень в том же стиле.
        Короче, служил наш Котиков в в/ч 10003, в миру называемой «Экспертно-аналитическое управление по необычным возможностям человека и особым видам вооружений». Наши доморощенные Малдеры и Скалли, Ван-Хельсинги, а также Чумаки с Кашпировскими, если кто-нибудь еще помнит, кто это такие.
        Создали это управление, как наш ответ подлым империалистам с их программой «Звездные врата». Еще при Моисееве (генерал армии Моисеев М.А. был начальником ГШ СССР в 1988-1991 гг.). Потом после какого-то скандала их в 2003 году реорганизовали и больше я про эту часть не слышал.
        Что общего может быть у начальника всей армейской разведки с этими шарлатанами? Хочет отправить меня похитить какого-нибудь особо важного колдуна из-под самого носа ЦРУ, АНБ и Пентагона?
        Чтоб было понятнее, я не всегда бумажки листал, сидя в кабинете за письменным столом с инвентарным номером. В, не таком уж далеком, прошлом, полковник Светлов был широко известен в узких кругах Специальной разведки. Но, как говорил один малозначительный, но очень уважаемый в определенных кругах, еврейский царек: «Все проходит». Вот и у меня все прошло. Совсем все.
        После одного малозначительного взрыва. И хотя капитальный ремонт моих двигателя с ходовой в СТО имени товарища Склифосовского прошел, в общем и целом, успешно, от полевых работ меня освободили навсегда.
        Так что, если вдуматься, я бы, пожалуй, согласился и на вампиров в Румынии охотиться, и на ведьм в Салеме.
        Главное только, чтобы подальше от кабинетов с бегониями и бумажками совсекретными.
        - Прошу вас следовать за мной, товарищ полковник. - пропищало откуда-то снизу. - Вас ожидают.
        Сука, Котиков, как же ты здесь ни к месту со своей дурацкой фамилией и дурацким шевроном среди гранита и мрамора этого огромного вестибюля. Вокруг сила, мощь, пафосность и, вдруг, ты. Потерявшийся гном.
        Вон даже прапор на вертушке, у которого и обязанностей-то с канарейкин член - пропуска проверять на входе, и тот на тебя смотрит снисходительно. Причем только, потому что смотреть с презрением субординация не позволяет.
        Даже любопытно, в какое говно я умудрился вляпаться на этот раз?
        К лифтам мы добрались без приключений. К счастью по дороге никого не встретили. Эскорт у меня такой себе. Как рана в задницу. Ни самому посмотреть, ни людям показать.
        Котиков даже, к моему изумлению, сам сумел дотянуться до кнопки вызова.
        На какой же ты должности состоишь интересно? Какой-нибудь офицер-оператор по работе с ангельско-демонским составом? Вряд ли. Папа-генерал, скорее всего на подполковничью должность сунул. Наверное, старший офицер-оператор.
        - Товарищ полковник, разрешите обратиться! - пропищал он в кабине лифта откуда-то из района моей портупеи.
        - Не разрешаю. - оборвал я его.
        Он даже не разрыдался в ответ. К моему искреннему удивлению.
        Надо же. Настоящий мужик.
        Лифт поехал на восьмой этаж, а не в подвал. Я почему-то думал, что нам вниз. Проклятые стереотипы.
        Затем был долгий путь по красной ковровой дорожке. Наверное, именно по этой дорожке ди Каприо шел к своему Оскару. Поэтому так долго.
        Наконец Котиков открыл тяжелую, обитую черным дермантином, дверь с уставной армейской табличкой «Приемная» и проскользнул следом за мной в эту самую приемную.
        Размерами она не блистала. В маленькой квадратной комнатке поместились четыре стула вдоль стен, стол с компьютерным монитором и секретарша за ним, одетая, вместо привычной офисной формы, в платьице, сшитое из обычного зеленого пикселя, но довольно фривольного фасона. С погонами лейтенанта, короткими рукавчиками и весьма соблазнительным декольте. Мордашка у нее была тоже ничего.
        Котиков при виде секретарши слегка вспотел лицом и пролепетал что-то вроде «Прекрасно выглядите». Мне его даже жалко стало. Он, стоя, был с ней, сидящей, практически одного роста. Без шансов.
        А вот я своим ростом умел пользоваться всегда. Правда, в этот раз рассмотреть соски у товарища лейтенанта не удалось. Только бюстгальтер игривого мятного цвета. Впрочем, должен признать, размер груди меня впечатлил.
        - У себя? - прокашлявшись спросил Котиков и кивнул на дверь с табличкой «Начальник ЭАУ ГШ ВС РФ А.М.Деев»
        Девушка не удостоила Котикова ответом, но зато оценивающим взглядом прошлась по мне.
        - Полковник Светлов? - спросила она.
        - Так точно. - ответил я по привычке.
        - Проходите. - улыбнулась она мне зачем-то. - Александр Михайлович вас ожидает.
        Я вошел в дверь, услужливо распахнутую Котиковым.
        Кабинет, как и его обстановка был стандартным. Т-образный стол для конференций со стульями по обеим сторонам. Во главе стола сидел здоровенный мужик в форме генерал-майора со стандартным набором ленточек юбилейных медалей на планках с левой стороны груди и университетским «поплавком» под значком классности с правой. Типичный «пиджак» (не кадровый офицер). Хотя, должен признать, выглядел он внушительно.
        Где-то моих лет. Такой же ростом, а то и повыше. По сидячему не определишь. Морда, как у киношного фрица или, скорее, как у голливудского супермена. Сидит вальяжно, откинувшись на спинку кресла. Дед, сидящий напротив, в сером гражданском костюме без галстука вообще терялся на фоне этого плейбоя.
        Приземистый и квадратный, с седым бобриком и дурацкими усами. Не генерал, а пенсионер КГБ в очереди к проктологу. Мне даже обидно стало за него как-то.
        - Здравия желаю. - обратился я к Деду, поскольку по званию и должности он был намного выше, чем хозяин кабинета, да и вообще... - Разрешите, товарищ генерал?
        - Заходи, Николай Геннадьич. - махнул он мне рукой. - Присаживайся.
        Когда-то я был для него просто Николай. Отчество добавилось лет десять назад. Но обращение на «ты» сохранилось. Я не возражал.
        Я подошел и присел с другой стороны стола. Лицом к обоим.
        - Знакомьтесь. - сказал Дед. - Генерал Деев. Полковник Светлов.
        Плейбой наклонился и подал мне руку. При таких габаритах рукопожатие у него могло бы быть и посильнее.
        - Приличия соблюдены, товарищи генералы. - сказал я. - А теперь можно без прелюдий. Человек я в возрасте. У меня каждая секунда жизни на счету.
        - Ты, прямо сразу пальцем в жопу попал, полковник. - рассмеялся плейбой.
        Я вопросительно посмотрел на него. Наверное, слишком вопросительно. В, свойственном мне. Дед в курсе, чем это может быть чревато, поэтому он сразу попытался разрядить обстановку:
        - Геннадьич, есть для тебя две новости. Хорошая и...
        - Без прелюдий, так без прелюдий. - внезапно перебил его Деев. - Полковник, через 47 часов ты умрешь.
        - А плохая какая? - спросил его я.
        Глава 2. ...но что-то пошло не так...
        - Ну у тебя и выдержка, полковник. - сделал мне комплимент Деев и улыбнулся.
        Достал он меня вконец. Рассказать ему, что за двадцать с лишним лет моей, почти безупречной, службы таких прогнозов я получил больше сотни и давно к ним привык?
        Слишком зарывается этот, так называемый генерал. Пора на место ставить. Хотя, признаю, улыбка у него получилась отличная. Хищная. Перед зеркалом, наверное, тренируется. Супермен херов.
        - Товарищ, генерал. - я намеренно подчеркнул слово «товарищ», обращаясь к Дееву. - Согласно статьи 67 Устава внутренней службы ВС РФ, взаимоотношения между нами должны строиться на основе взаимного уважения. Так что, либо «товарищ полковник», либо «полковник Светлов» и на «Вы», если вы - теперь я сделал акцент на последнем «вы» - планируете общаться со мной по вопросам службы.
        - А ну убили базар. - спокойно сказал Дед. - Оба.
        Мы мгновенно замолчали. Сколько я его знаю он всегда говорил одним и тем же спокойным голосом и никогда его не повышал. Но было в его голосе, скорее, в тоне что-то такое, что заставляло ему подчиняться. Подчиняться беспрекословно. Сразу.
        Не могу вспомнить ни одного случая, когда бы ему кто-либо возражал. Мне порой казалось, что не только министр принимает строевую стойку, но и сам президент встает, когда Дед приходит к ним с докладом. Если он вообще, конечно, к ним ходит. Меня бы не удивило, если все происходит наоборот. Он их к себе вызывает. Совсем не удивило бы. Хотя бред, конечно, полный.
        В общем, не знаю, как у Деда складываются отношения с первыми лицами государства, но мы перед ним притихли, как два духа перед... Дедом. Может его, как раз, за это так и прозвали? Как знать. Но обращение к генералу и полковнику, как к двум нашкодившим контрабасам-первогодкам (солдаты-контрактники, заключившие первый контракт), говорило, что Дед раздражен. Крайне раздражен. А вот что я хотел бы испытать на себе меньше всего, так это его раздражение. По мне, так лучше с Леди Гагой под минометным обстрелом станцевать. Намного лучше. Безопаснее.
        - Полковник Светлов. - обратился он ко мне. - Генерал Деев сейчас доведет до вас информацию, которая относится к категории особой важности и то, только потому, что Инструкция № 63 (Инструкция о порядке допуска должностных лиц и граждан Российской Федерации к государственной тайне утвержденная постановлением Правительства РФ от 06 февраля 2010 года № 63) не предусматривает более высоких степеней защиты государственной тайны. Иначе эта информация была бы засекречена еще сильнее. Вам ясно?
        - Так точно, товарищ генерал! - ответил я.
        Еще бы мне было не ясно. «Полковник Светлов», «вам» ... Реально что-то серьезное. Поездка в Румынию отменяется.
        - Генерал Деев. - коротко сказал Дед. - Изложите вкратце суть дела.
        - Итак, Николай Геннадьевич, - Деев обратился ко мне по имени-отчеству, наивно полагая, что это сократит между нами дистанцию. - полагаю, вы знаете, чем занимается, вверенное мне управление...
        - Генерал! - резко оборвал его Дед. - Вы не в аудитории перед своими студентами. Вы в армии. Светлов в курсе, где он находится и чем вы занимаетесь.
        - Простите. - извинился Деев. - Так вот, несмотря на дурную славу, приобретенную управлением при моем предшественнике, кроме различных лже- и псевдонаучных исследований, назовем их так...
        Сейчас манерами и речью он напоминал обычного преподавателя какого-нибудь провинциального физмата. Это совсем не вязалось с его внешностью. Как плейбой он мне нравился больше.
        - Управление занималось разработкой новых видов вооружений, а также исследованиями в таких перспективных научных областях, как применение общей теории относительности в... - продолжил Деев, но опять не закончил.
        - Короче, - перебил Дед словоизвержение плейбоя и многозначительно вздохнул. - они получили приказ. Очень интересный приказ. Из будущего.
        Дед сделал паузу. Зачем? Посмотреть хочет на мою реакцию? Какую? Я давно уже ничему не удивляюсь. Раз он сказал, что приказ из будущего был, значит был. Дед не тот человек, чтобы пранкера из себя разыгрывать.
        Или он ждет, что я ему вопросы начну задавать? Вряд ли. Вопросы в армии начальникам задают, только тогда, когда эти самые начальники разрешат их задавать.
        - К этому приказу прилагались инструкции создать один интересный прибор. - продолжил Дед и повернул голову к Дееву. - Как он называется?
        - Ментально-темпоральный трансфузор. - подсказал Деев.
        - Вот-вот. Трансфузор. - Дед достал сигарету, прикурил ее от, предложенной Деевым, зажигалки и сказал. - Объясни, что это за трансфузор и зачем вам приказали его создать.
        - Ментально-темпоральный трансфузор - это прибор, принцип действия которого основан на частном случае общей ... - Деев прервал тираду под недовольным взглядом Деда. - Это прибор для переноса сознания из одного мозга в другой в пространстве и во времени...
        Теперь и он замолчал. Честно говоря, меня уже достал этот парад театральных немых сцен.
        - Продолжайте. - поторопил его Дед.
        - В общем прибор мы создали и, согласно, прилагавшейся к приказу, инструкции, подготовили реципиента для приема сознания, которое нам должны были отправить наши преемники.
        Какая-то бесконечная история. Когда уже дойдет до «но что-то пошло не так»? Ведь именно для этого я здесь, как мне кажется, и Дед тоже.
        - Прием-передача сознания прошли без эксцессов. Реципиент получил сознание донора...
        Вопросов у меня уже поднакопилось на два самосвала. Руку что ли поднять, как на уроке?
        - Вскоре нам удалось наладить двухстороннюю связь с нашими преемниками. Главное управление из будущего совместно с нашим управлением решили провести весьма рискованную секретную операцию, в случае удачи которой, Россия стала бы недосягаемым мировым лидером уже сейчас.
        Деев опять взял тайм-аут. Выдохся что ли? Или снова театр для одного зрителя? Ну давай уже, говори: «но что-то пошло не так...».
        - В рамках этой операции, уже наше, современное управление совместно с ведомством уважаемого Павла Александровича - Деев назвал Деда по имени-отчеству. - Отправило сознание донора в мозг реципиента в 30-ые годы прошлого века...
        Они что там Гитлера убить решили? Не убили? Что пошло не так, генерал?
        - Но что-то пошло не так...
        Вот! Наконец-то! Ничего нового, похоже, в этой жизни я уже не увижу. Впрочем, если Деев не соврал, через двое суток я больше вообще ничего не увижу.
        - Мы потеряли связь с будущим больше, чем на неделю вперед, а связь с прошлым так и не наладили.
        - Хватит пока. - остановил плейбоя Дед. - Пусть переварит чуток. - и обратился ко мне. - Вопросы есть?
        - Так точно. - ответил я. - Есть.
        - Задавай. - разрешил Дед.
        - А какая плохая?
        - Что?
        - Две новости. - напомнил я начало разговора. - Какая плохая новость?
        Глава 3. Вопросы.
        Дед многозначительно посмотрел на Деева, тот откинулся на спинку кресла и спросил, обращаясь ко мне:
        - Николай Геннадьевич, вы Родину любите?
        Я достал пачку «Мальборо», открыл ее, достал сигарету, прикурил от своей неразлучной «Зиппо» с надписью «God lowes cowboys» на бронзовом кресте, припаянном сбоку. Коллекционная. Бензин, только к ней, жутко дорогой, сука. Пододвинул пепельницу, с одиноким Дедовым окурком, поближе к себе. Потом затянулся. Выпустил в потолок струю дыма. И только потом спросил у господ генералов разрешения закурить:
        - Не возражаете?
        Понятно, что мне никто не ответил. Да я, собственно, ответа и не ждал.
        Еще раз затянулся и снова выпустил длинную струю дыма в том же направлении, что и предыдущую.
        - Я очень люблю Родину, товарищ генерал. - медленно ответил я Дееву и посмотрел ему в глаза. - Только любовь к ней у меня прямо пропорциональна квадрату расстояния между Родиной и мной. Понимаете, о чем я?
        - Честно говоря, нет. - Деев отвел взгляд.
        - Это значит, уважаемый Александр Михайлович, что, например, здесь - в вашем кабинете, моя любовь к Родине равна нулю. - Я сделал еще одну затяжку, раздавил, недокуренную и до половины, сигарету в пепельнице и продолжил - А вот за пределами вашего кабинета, и чем дальше от него, тем лучше, я за эту самую Родину могу и убить. Как-то вот так.
        - Странная у вас математика, конечно. - улыбнулся Деев своей дежурной улыбкой плейбоя-акулы. - Но, в рассматриваемом нами случае, вполне подходит. - он нажал кнопку селектора. - Рита, сделай два «Эрл Грэя» и один доппио из робусты.
        Смотри-ка, вкусы мои изучил. Решил выпендриться? Такой себе приемчик, прямо скажем. На двоечку. Все это психологическое дерьмо «имя собственное», «зеркало отношения», «личная жизнь» и прочее, если и работает, то разве что, на откровенных дебилах. Зря он меня считает настолько идиотом. Ой, зря.
        Впрочем, кофеек всегда к месту.
        Тем более, если это доппио из робусты.
        - Николай Геннадьевич, - заговорил опять Деев. - человек вы военный, поэтому не будем ходить вокруг да около. Вам предстоит командировка.
        Козе понятно, что предстоит. Подвох где? В чем он, я, кажется, уже догадался:
        - Хотите зачислить полковника Светлова, без пяти минут пенсионера Вооруженных Сил, в первый отряд российских хрононавтов? - сказал я. - Категорически не согласен с подобной постановкой вопроса в связи с семейными обстоятельствами. - я встал и обратился к Деду. - Разрешите идти, товарищ генерал? - и тут же добавил, повернув голову к Дееву. - Извините. Дела ждут. Кофе, пожалуйста, с собой, если не возражаете.
        - Сядь. - приказал Дед. - Нет у тебя никаких дел. И семейных обстоятельств тоже нет.
        - И желания предоставлять себя для хронических экспериментов тоже. - закончил я вместо него.
        - Хватит мне тут остроумие свое демонстрировать. - сказал Дед, как-то излишне властно, на мой взгляд. - Выбора у тебя нет.
        - Выбор, товарищ генерал, есть всегда. - ответил я спокойно. - Даже, когда тебя съели, у тебя есть, как минимум два выхода.
        - Так то выхода. - парировал Дед. - Выходы есть. Выбора нет.
        - А если найду? - не сдавался я. - Рапорт на пенсию подпишете?
        - Ты через двое суток будешь трупом Светлов. Забыл? - поинтересовался он.
        Бля, точно. С этого ж весь разговор и начался. Выпендриться что ли напоследок? Сказать, что я лучше эти двое суток пробухаю, да протрахаюсь, чем по временной кривой шляться? Можно было бы, конечно.
        Но я не успел.
        - Есть возможность послужить Родине напоследок. - закончил Дед свою трогательную надгробную речь на весьма спорной мажорной ноте.
        Меня внезапно посетила гениальная мысль.
        - Товарищ генерал, мы же легко можем порешать этот вопрос. - предложил я. - Насколько я помню, бригада хронических прыгунов товарища начальника колдунов и экстрасенсов - я кивнул в сторону Деева - скакать на неделю вперед пока еще может. Пускай выдвинутся, посмотрят от чего я загнулся, и мы эту проблемку снивелируем.
        - Смешно? - недовольно спросил Дед.
        - Частично. - уклончиво ответил я.
        Да, я понимаю, что Дед человек серьезный и всякой херней страдать, по идее, не должен... Но уж очень вся эта история неправдоподобная. Особенно в части этого трансфузора. Что это за название такое, вообще? Про ментально-темпоральный компонент культуры я слышал. Есть такое понятие в конфликтологии. А здесь это с какого бодуна?
        - Что тебя смущает. - спросил Дед. - Конкретно.
        - Ну, первое. - я подумал немного. - Что это за переходящее сознание такое?
        - Как бы вам это объяснить понятнее. - начал Деев.
        Когда любые объяснения начинаются с фраз «Ну вот...» или «Как бы вам это объяснить» мне сразу становится предельно ясно, что они, стопудово, закончатся фразой «Ты все равно, дебил, нихера, не поймешь».
        Ну давай, плейбой. Просвети армейского дурачка.
        - Сознание - аномальный феномен, непохожий на остальные феномены естественного мира. В то время как последние интерсубъективны, то есть доступны всем, к сознанию мы всегда имеем только внутренний доступ и не можем его непосредственным образом наблюдать. Есть два определения сознания остенсивное и в плане когнитивного понятия...
        И я, как всегда, оказался прав. Ненавижу эту фразу. Вот о чем он вообще?
        Хорошо, что Дед его вовремя перебил:
        - Сознание это ты. Твое собственное «я».
        - Можно и так сформулировать. - кивнул Деев.
        В кабинет постучались. Потом приоткрылась дверь, показав очаровательную головку с безупречным, цвета воронова крыла, каре. Та самая Рита, которая толи лейтенант, толи штатная кофеварка. Я пока не понял.
        - Разрешите?
        - Да, заходи. - сказал ей Деев.
        Она еще и на шпильках. Про уставную длину форменных юбок, конечно и слыхом не слыхивала. Ноги длинные. Фигурка самое то. Про грудь я уже говорил. А походка... Не знаю, как у нее со строевой, но для подиума сгодится.
        Правда, такие, совершенно, не в моем вкусе.
        Не люблю кареглазых и черноволосых.
        Пусть даже они крашеные.
        Все равно не мой фасон.
        Накопленный, предками за миллион лет, генофонд бунтует против подобного межвидового скрещивания.
        Сам я русоволосый и зеленоглазый. Разве что скулы монголо-татары моему роду, малеха, заострили. Но, как говорится, иго на то и иго.
        Да и не видно их давно, под несколькими слоями шрамов. Скул этих.
        Вот интересно, нелюбовь к женщинам, строго определенного типа, считается расизмом или нет? А то придется мне скоро раз в месяц негритянку трахать или мулатку какую-нибудь. Просто для того, чтоб не посадили за межнациональную рознь.
        Пока я размышлял о проблемах межрасовых и внутрирасовых половых сношений, Рита расставила чашки и вышла, одарив меня, на прощание, очаровательной многообещающей улыбкой.
        - Челюсть подбери. - напомнил мне Дед о более насущных проблемах. - Еще вопросы?
        Хрен с тобой. Допустим, что все это правда. А с нестыковочками как быть? Нестыковочек-то во всей этой истории хоть на хер вали.
        Я намеренно зашел издалека:
        - Товарищ генерал, - я помялся для виду пару секунд. - Значит этот трансфузатор...
        - Трансфузор. - поравил меня Деев.
        - Трансфузор. - согласился я. - Этот трансфузор может передать сознание из мозга в мозг во времени и пространстве, если с другой стороны есть точно такой же аппарат?
        - Не обязательно. - ответил вместо Деда Деев. - достаточно одного прибора и донора. - Для передачи необходимо только знать, где, конкретно, реципиент будет находиться в строго определенное время.
        - Ясно. А что с его сознанием?
        - Реципиента? Ничего. Сознание донора должно подавить и заменить сознание реципиента, во избежание побочных явлений переноса вроде диссоциативного расстройства личности - Деев отпил из чашки. - Отличный чай. - похвалил он напиток и продолжил - Если донор, конечно, обладает более мощными морально-волевыми качествами и достаточно мощным мозгом.
        - А потом, его можно отправить обратно в донора. Верно?
        - Да. Сознание можно вернуть в донора. В данном случае уже реципиент становится донором.
        - Нужен второй трансфузор?
        - Да.
        - Что будет с реципиентом, который донор? - я тоже пригубил свой доппио.
        - Ничего. Подавленное сознание вернется. Он даже ничего не вспомнит.
        - Материальные предметы передать нельзя. Правильно? - наконец, я добрался до главного.
        Ответил мне Дед.
        - Я понял тебя. - сказал он. - Приказ нам не передавали. Я сам его написал. Инструкции тоже. - он помолчал немного. - И письмо самому себе.
        Я потерял дар речи. Это насколько ж должен был быть, там в будущем, мощный мужик, чтобы волю самого Деда подавить? И не только волю.
        - Детали тебе объяснит профессор Минаев. - сообщил он. - Естественно, только те, которые тебе знать положено.
        - Кто?
        - Скоро узнаете. - успокоил меня уже Деев.
        Я почти сдался. Осталось уточнить один момент. Немаловажный.
        - Так, как вы собираетесь меня отправить в будущее, если, по вашим словам, с ним больше связи нет?
        - Ты не в будущее отправишься. - сказал Дед. - В прошлое. В 41-ый.
        - В прошлом нет прибора. - сказал я без всякого намека на вопрос.
        - Верно. - Дед утвердительно кивнул.
        - А в будущем я умер?
        Он опять утвердительно кивнул.
        А вот и тот самый подвох.
        - Так может, я умер в будущем, потому что не вернулся из прошлого?
        Дед внезапно сменил тему:
        - Помнишь из-за чего ты оказался в пятерке? (Пятое управление ГУ. Оперативная разведка)[1]
        - Еще бы. Мои кишки по всему потолку висели в той гребаной филармонии. Вместо липучек для мух.
        - А почему контртеррористическую операцию проводил ты, а не фэйсы (ФСБ), знаешь?
        - Потому что я лучший. - просто ответил я.
        - И это тоже, но не только. - Дед внимательно на меня посмотрел. - А что сказал шахид перед смертью. До того. Как нажал кнопку. Ты слышал?
        - Может и слышал. - я пожал плечами. - У меня ж не только кишки пострадали. Контузило тоже не хило. Ни хера не помню.
        - Аппаратура помнит. - сказал Дед.
        Не удивительно. Микрофонами всякими и объективами я был обвешан, как кремлевская новогодняя елка гирляндами.
        Он достал карманный цифровой диктофон и включил:
        - Слушай.
        Типа я никогда в жизни «Аллах Акбар» не слышал. Что за бред? К чему? Я наклонился ухом к динамику. Генералы продолжали стоять. Они явно и так знал, что на записи.
        Молодцы, конечно, парни из в/ч 26165 (в/ч 26165 или 85-м главный центр специальной службы ГУ, расположена по адресу: Москва, Комсомольский проспект, 20., занимается дешифровкой и криптоанализом перехваченных сообщений, а также киберразведкой) хорошо поработали. Недаром хлеб свой едят. Запись чистая. Никаких посторонних шумов.
        Динамик диктофона воспроизвел только одну фразу.
        Короткую.
        И сказана она была явно не по-чеченски:
        - Leck mich am Arsch!
        _____________
        [1] - история ранения полковника Светлова вкратце приводится в рассказе «Непридуманная сказка»
        Глава 4. Первые ответы.
        - Что это было? - спросил я.
        - Немецкий язык достаточно беден на крепкое словцо. - улыбнулся Дед. - Так что тут несколько вариантов. От «нихуя себе» до «пошел нахуй».
        - То есть... - начал я и замолчал, давая собеседникам возможность продолжить предложение. Тем самым хоть что-то мне объяснив.
        - То есть - продолжил Дед. - У нас есть все основания предполагать. Что машину для переноса сознания в прошлом все-таки построили. - он замолчал и стал внимательно что-то рассматривать через окно.
        На что там пялиться? Восьмой этаж. Подлетающие «Юнкерсы» высматривает?
        - Другое «то есть». - сказал я. - В том смысле, что я должен, как в сказке - пойти туда - не знаю куда, принести то - не знаю что.
        - Примерно так. - согласился Дед.
        - А поподробнее, товарищ генерал. - предложил я свой вариант дальнейшего развития диалога.
        - Поподробнее? - переспросил он. - Слушай поподробнее. - Год назад из моей памяти выпало двое суток, но зато я обнаружил у себя на столе письмо. Обычное бумажное письмо. В этом письме содержались некоторые объяснения по поводу происшедшего за эти двое суток. Суть их тебе знать не обязательно. Вкратце, в нем убедительно доказывалось, что у меня нет диссоциативного расстройства личности, а также я не подвергся воздействию некоего психотронного оружия потенциального противника. Единственное, что во мне изменилось, сознания в моей голове стало два. Мое собственное и моего далекого преемника - начальника ГУ ГШ РФ в 2120 году. В ходе нашей внутричерепной беседы я узнал, что там, в будущем, создана машина для переноса сознания одного человека в другого. Собственно, благодаря ей, из одного генерала стало два. Но речь не об этом. Короче, там в будущем, решили они провернуть одну сверхсекретную операцию. В ходе этой операции планировалось немного подшлифовать историю. Для того, чтобы Россия, уже в нашем времени, вышла на передовые позиции в мире. Большего, извини, сказать не могу. Частично, потому что тебе
знать не положено, а частично, потому что и сам не все знаю. Для проведения операции нужно было построить эту машину у нас, поскольку, по каким-то там научным причинам, попасть в нужное прошлое можно только из нашего времени. За истекшие двое суток моего отсутствия в собственном мозгу, мой преемник договорился с генералом Деевым - он кивнул головой в сторону плейбоя. Тот также ответил кивком, в знак согласия. - После этого, уже в тройку (в/ч 10003), прибыл еще один гость из будущего. Тот самый профессор Минаев, о котором ты уже слышал. Он и занимался постройкой мыслепередатчика здесь. Через полгода прототип машины был готов. Мой преемник из будущего убыл восвояси, а мы начали подготовку заброски нашего агента в мозг ученого из 30-тых, который и должен был построить еще один прототип уже там. Ну, собственно, не нашего. Очередной гость из будущего прибыл. Отправка прошла успешно, но он свой аппарат, насколько нам известно, так и не построил.
        Дед замолчал, и я решился на вопрос:
        - Ну не построил и не построил. Забросьте еще кого-нибудь глянуть на обстановку в зоне ответственности 1941-го года.
        - В корень зришь. - улыбнулся Дед.
        Улыбка у него получилась недобрая-недобрая.
        - Я?
        - Ты.
        - А почему? - поинтересовался я.
        - Потому что - Дед принялся загибать пальцы. - Ты лучший. Ты умеешь держать язык за зубами на 120-ти языках. Я тебя хорошо и давно знаю. Я могу тебе доверять...
        Мне стало интересно. Пальцев на одной руке у него хватит, чтобы все причины перечислить?
        - ... и жить тебе осталось двое суток. - закончил Дед.
        Пальцев хватило.
        - Да, а что там за история с моей смертью? - решил все же поинтересоваться я.
        - Вот тут начинается самое интересное. - добавил Дед интриги, хотя ее, на мой взгляд, было и так чересчур. - Незадолго до, небезызвестного тебе, теракта прервалась связь с ГУ из будущего. Минаев рвал и метал, но понять ничего не мог.
        - Подождите, - вклинился я в монолог Деда. - Вы, товарищ генерал, говорили, что мне было поручено провести штурм намеренно. То есть...
        - Да. - ответил Дед. - У нас были предположения, что в обычном игиловце Анхаре Добиле сидит засланец.
        - Откуда? - спросил я.
        - Это был не первый его теракт. - ответил дед.
        - И что во время каждого он матерился по-фашистски? - я не выдержал и рассмеялся.
        - Нет. - строго ответил Дед и нахмурил брови.
        Что-то слишком часто я его раздражаю. Пора прекращать, а то не ровен час... А что не ровен час? Я, без двух суток, труп. Что мне сделают?
        - Почерк изготовления его взрывных устройств проверили и охренели. - Дед перестал хмуриться. - Подобные только один немчик изготавливал. В 43-ем. Герхард Миллер звали. Из Абвера. В том же году пропал без вести. Вот мы и привлекли тебя к операции. Надеялись живым его взять.
        - Когда это я кого-то живым брал? - обиделся я.
        - То-то и оно. - согласился Дед. - Но выбора особого у нас все равно не было.
        - А мне ничего сказать нельзя было?
        - Рано было. - отрезал Дед.
        - А сейчас не рано? - поинтересовался я.
        - Сейчас самое время. - Дед утвердительно кивнул.
        - Ладно, а с моей безвременной кончиной-то что?
        - Всему свое время. - ушел Дед от ответа. - Ты согласен?
        - Сколько у меня времени на размышления?
        Дед посмотрел на часы:
        - Время вышло.
        Шутник, бля.
        - Так точно, товарищ генерал, - я встал из-за стола и допил, остывший кофе одним глотком. - Согласен.
        Глава 5. Не совсем майор.
        Центр оперативной координации
        органов военного управления «Башня»
        в/ч 74455
        Московская область
        г. Химки
        ул.Кирова, 22
        10 августа 2021 г.
        12 часов 55 минут
        Дорога от Москвы до Химок в полдень напоминает просмотр отечественной порнухи. Долго, скучно и однообразно. Несмотря на то, что ехали мы на черном служебном гелике (Mercedes-AMG G 63) Деда, с неизменными для подобных выездов, иллюминацией и звуковым сопровождением, поездка длилась минут сорок.
        Насколько мне известно, Дед не особо уважал эту машину с синими ведрами мигалок и черными горшками «Пелены» (Радиоэлектронный комплекс «Пелена» предназначен для защиты от радиоуправляемых взрывных устройств, а также для защиты технической информации. Кроме того, данный комплекс служит для блокирования сотовых телефонов. В комплект входит 6 антенн (разного вида, включая «горшки») и металлический моноблок (зачастую помещается в багажное отделение)) на крыше. Он больше любил свой бронированный «Эскалейд» (Cadillac Escalade, класс бронирования VR8, выдерживает обстрел бронебойно-зажигательными пулями калибра 7,62?39 миллиметров, выпущенными из автомата АКМ, а также способен противостоять взрыву ручных гранат), а гелик называл, не иначе, как «отрыжкой германского автопрома». Ну здесь, каждому свое, как говорили те же немцы.
        Под «мы» я подразумеваю себя и Деда. Плейбой Деев остался на Знаменке, а водителя можно не считать. «Тигр» («Тигр-М» бронеавтомобиль разведки Сухопутных войск с боевым модулем дистанционного управления «Арбалет-ДМ») сопровождения, полагаю, тоже не в счет.
        О самой поездке, прошедшей под аккомпанемент воющих сирен и крякающих спецсигналов, рассказывать особо нечего. Она прошла в атмосфере непринужденного молчания между начальником и подчиненным.
        Никакого «повисшего в воздухе напряжения», как пишут в книжках, не наблюдалось. А вот жрать хотелось сильно. Время-то к обеду. Пора.
        Пункт назначения, конечно, впечатлял, несмотря на то, что мне уже доводилось видеть «Башню» и даже, частенько, бывать внутри.
        Двадцатиэтажная стеклянно-бетонная дура, площадью внутри, в двадцать тысяч квадратных метров располагалась, практически, на берегу Канала имени Москвы и смотрелась весьма эффектно.
        В Москве или, скажем где-нибудь, в Нью-Йорке, это здание, конечно, показалось бы совсем мелким и малозначительным на фоне, куда, более заметных и известных небоскребов, но для Химок оно выглядело очень даже ничего.
        Особенно, если учесть, что в нем находится, всего-навсего, Центр оперативной координации органов военного управления. Попросту говоря, дежурка - дежурная часть. Посредством которой, наш Главк, осуществляет руководство подразделениями, ведущими информационные войны и проводящими психологические операции.
        Хотя зачем тогда нужно целое Управление 12 бис (Управление ГУ, занимающееся информационными войнами)?
        В общем мутный это домик. И история его появления в нашем ведомстве тоже довольно мутная.
        Якобы его построил, а потом подарил нашему Главку некий, патриотически настроенный, бизнесмен.
        В общем, я сам нихера толком не знаю, кто там сидит на этих двух десятках этажей, и чем занимается.
        Шевроны они все носят ППсО (Подразделения психологических операций). Про то, что «ментально-темпоральный» это не только деевский мозгопередатчик, но и конфликтоген, который мне может, толи помешать, толи помочь, мочить всяких мусульманских террористов, не оскорбляя при этом их чувств, в культурно-моральном плане, я узнал именно здесь. На спецкурсе. Зачем мне нужна была эта информация, я, впрочем, так и не узнал. Может сейчас спросить?
        У въезда на территорию «Башни» к нам вышел боец с в броне, каске и с автоматом за спиной. Прошелся, как того требовала инструкция, с досмотровым зеркалом вокруг гелика и «Тигра», затем подал знак поднять шлагбаум.
        Мимо центрального входа мы почему-то проехали, свернули на паркинг. Я не спрашивал по дороге, куда и зачем мы едем. Не стал задавать вопросов и сейчас. Зачем? Служба в армии очень быстро приучает к тому, что все, о чем тебе положено знать, обязательно доведут. Тогда, когда посчитают это необходимым.
        Если, конечно, посчитают. Иногда могут и забыть.
        На паркинге к машине подбежал подполковник с бляхой дежурного на груди, открыл дверь заднюю пассажирскую дверь и, дождавшись, когда Дед выйдет, доложил:
        - Товарищ генерал-полковник! За время вашего отсутствия происшествий и нарушений допущено не было. Оперативный дежурный по Центру подполковник Саблин.
        Дед, выслушал стандартную форму доклада оперативного, потом сказал мне:
        - Пойдем.
        Я вышел.
        Генерал отдал какие-то распоряжения командиру группы сопровождения и направился к боковому входу в здание. Я за ним. Дежурный по Центру, пропустил меня и пошел следом, чуть позади.
        Дверь открылась автоматически. Навстречу выбежал подтянутый прапор в офиске, вскинул руку к козырьку фуражки и скомандовал: «Смирно!»
        Кому? Ни одного солдата поблизости не было. Офицерам положено подавать другую команду. Впрочем, офицеров тоже не наблюдалось. Небольшой вестибюль, с неизменным, для подобных мест, стеклянным стаканом дежурного, вертушкой и стендами с документацией по стенам, был пуст.
        Да, еще были двери лифта. Одного. Без кнопки вызова.
        - Лифт. - коротко сказал Дед прапору.
        - Есть! - ответил прапор, козырнул и, четко по-строевому, повернувшись на каблуках, бросился в свой «стакан».
        Двери лифта распахнулись, перед нами, как только мы подошли.
        Дед вошел первым. Я следом.
        Кабина лифта была почти стандартная. Почти, потому что кнопок внутри не было, зеркала тоже. Был боец с автоматом в третьем «ратнике» (Ратник-3 - комплекс современных средств защиты, связи, средств наблюдения и прицеливания, оружия и боеприпасов), которого, в принципе, еще существовать не должно. Нахрена он ему вообще здесь?
        Боец ограничился коротким:
        - Здравия желаю, товарищ генерал! - после чего сказал в никуда. - Четвертый, майна!
        Никогда не мог запомнить этих строительно-погрузочных «майна-вира». Которая из них «вниз», а которая «вверх»? Не знал, что эти словечки и у нас в ходу.
        Судя по короткому ощущению легкой невесомости, лифт поехал вниз. Как-то слишком быстро поехал. По-моему, мы просто падали. Правда, недолго.
        Остановился лифт достаточно плавно. Насколько мы глубоко?
        Двери разъехались, и я увидел нестандартный хорошо освещенный, подземный тоннель. Почему нестандартный? Не было никаких труб и кабелей по стенам и потолку. На коридор больше похоже. Обычный, покрашенный снизу до середины масляной краской темно-зеленого цвета, армейский коридор. Точь-в-точь, как в любой воинской части. Уверен, что верхняя белая часть стены и потолок просто побелены. Единственное, чего не хватало, это стрелок с направлениями движения при эвакуации. Зато было кое-что лишнее.
        Вдоль по коридору, метрах в двадцати, ровно посередине, между нами и клинкетной дверью на противоположном конце, под потолком был закреплен «Арбалет». Конечно же, не лук с прикладом, а полноценный «Арбалет- ДМ» - автоматизированный пулемётный боевой модуль с дистанционным управлением и пулеметом калибра 12,7. Я раньше такие только на «Тайфунах» да «Тиграх» видел, а вот, чтобы такими штуками коридоры охраняли, увидеть довелось впервые, как, собственно, и клинкетную дверь на суше. В другое время я бы над этим задумался, но не сейчас. Голодный желудок к размышлениям не располагал совсем.
        Как пить дать, за той дальней дверью и располагается тот самый кофликтоген-трансфузор.
        Это, что меня вот так сразу и забросят в чьи-то мозги? Прямо не вынимая из офисной формы? А обед?
        Реально. Жрать хотелось больше, чем жить.
        Мы вышли из лифта. Я осмотрелся.
        Так. Камер, что говна в деревне летом. То есть нас видят.
        «Арбалет» не зажужжал, по-голливудски, сервомоторами, наводя ствол на нас. Как висел, так и висит.
        Двери лифтазакрылись за нами. Боец молча направился вперед. За ним Дед. Я замыкал нашу миниколонну.
        Стоило нам только подойти, как дверь открылась. Мы прошли внутрь достаточно большого помещения. Судя по интерьеру, обычная караулка. Только с мониторами камер слежения на одной из стен. Несколько бойцов вскочили и застыли после, поданной кем-то из них, команды: «Смирно!» Интересно, они все деда в лицо знают? Он же по гражданке. Или это они из-за меня орут каждый раз? Вряд ли из-за меня.
        Из такой же клинкетной двери, через которую мы вошли, только располагавшуюся в противоположной стене караулки, к нам вышел майор.
        Забавный персонаж. Роста где-то моего. Только шире раза в два. Не толще, а, именно, шире.
        А я, так на секундочку, сто десять вешу.
        Его в детстве мама, наверное, в кастрюлю с синтолом уронила.
        Морда у него была...
        Сегодня, что Международный день стриптизера ГУ ГШ?
        Утром один плейбой. В обед второй.
        Короче морда у него была такая, что ни одна юбка мимо не пройдет.
        Даже если она килт.
        Он подошел и, улыбаясь, пожал руку Деду. Причем подал руку он первым. А дед на рукопожатие ответил. Судя по лицам, застывших навытяжку, бойцов ничего экстраординарного не произошло. Ничего? Да все мои понятия о субординации сейчас, рассыпались, как цивилизация шумеров. В пыль.
        После этого он повернулся ко мне и протянул руку.
        - Отомрите. Все нормально, полковник. - он опять улыбнулся. - Я не совсем майор.
        Глава 6 Алиса
        Та, догадался я, кто ты. Догадался. Просто ученых. Особенно чокнутых, я представлял несколько иначе. Как? Не знаю. Но точно не так. Во всяком случае в белом халате, что ли.
        И не накачанных, как бройлер.
        - Минаев. - представился он. - Кирилл Александрович.
        Я пожал протянутую мне руку. Крепенький ученый, должен признать. Не Деев.
        - Полковник Светлов.
        - Хорошо. - согласился он. - Идемте со мной, полковник.
        - Я вам не нужен, Кирилл Александрович? - спросил Дед.
        Что?!! Моя недетская психика не вынесла такого шока. Дед, наверное, сошел с ума. Или, скорее, у меня последний шифер с крыши посыпался. Я могу себе представить все! Передачу мыслей во времени. Гостей из будущего. Нацистов в телах негров-террористов. Даже предсказание собственной смерти волхвом в стиле вещего Олега...
        Но, чтоб генерал-полковник Самохин спрашивал у кого-то разрешения на что-либо...
        Нет, это уже слишком! Выстрелите в меня кто-нибудь. Я сплю!
        - Общайтесь.
        Майор исчез в дверном проеме. Я последовал за ним. Мы прошли еще через один предбанник с часовым и оказались в довольно большом и просторном помещении. Все оно доверху было забито какими-то приборами, в основном, с иностранными чекухами, неизвестных мне, фирм-производителей.
        Из всего этого научного барахла, я смог идентифицировать только компьютеры, -микроскопы и 3D сканер. Хотя насчет последнего я не уверен. Редко их видел. А, ну еще столы и вертящиеся кресла около них.
        Из помещения куда-то вели еще шесть дверей. Не клинкетных. Обычных.
        У двери, через которую мы вошли, стояла обычная металлическая вешалка. Майор снял форменную куртку, обнажив свой перекачанный торс размером в полтора Шварца. Не совсем обнажив, конечно. Он остался в форменной футболке цвета бабушкиных кальсон, которые незабвенный Сергей Кужугетович (С.К. Шойгу, Министр обороны РФ с 2012 года) в начале двухтысячных ввел, в качестве обязательной формы одежды, для всех тыловых крыс Сухопутных войск.
        Не кальсоны конечно же ввел. Футболки.
        Он повесил куртку на вешалку и, заметив мое недоумение, сказал:
        - Извините, полковник. Очень люблю тепло, потому здесь все кондиционеры работают на обогрев. Раздевайтесь.
        Действительно в помещении было достаточно жарко.
        - Мы для этого слишком мало знакомы. - буркнул я в ответ.
        Он рассмеялся:
        - Присаживайтесь. Чай? Кофе? - он вопросительно посмотрел на меня. - Вам сказали, кто я?
        - Да я бы уже и перекусил чего-нибудь. - сказал я в ответ на предложение кофе.
        - Конечно-конечно, - засуетился он. - Я сейчас распоряжусь и нам принесут что-нибудь из столовой. Здесь довольно неплохо кормят.
        Вот гора мышц, а разговаривает, как профессор из мультика про всякие там ожившие винтики. Я в госпитале пару серий видел по телеку.
        «Фиксики» мультик называется.
        - Знаете, чем отличается майор от полковника? - неожиданно спросил я.
        - Нет. - ответил профессор. - Чем же?
        - У майора хер стоит, а у полковника есть деньги. Не надо из столовой. Тут неподалеку в «Дикси» есть неплохая кафешка. «Культурные люди» называется. Закажите лучше доставку оттуда.
        - Да-да, конечно. - засуетился он, что выглядело весьма комично для такой глыбы.
        Теперь Минаев в моей голове прочно ассоциировался с глуповатым мультяшным профессором.
        Он снял трубку внутреннего телефона и сказал кому-то на другом конце провода:
        - Будьте добры, зайдите ко мне.
        Через минуту дверь автоматически отъехала в сторону и в проеме появился рослый боец в неизменном третьем «ратнике». Только без шлема.
        - Сейчас закажете доставку из кафе «Культурные люди» - он повернул голову ко мне. - Позвонить и узнать меню?
        - Не стоит. Мне и так известно, что там подают. - я посмотрел на бойца. - Запомнишь или запишешь?
        - Запомню, товарищ полковник. - бодро доложил боец.
        - Два бургера с говядиной, горгонзолой и вишней, страчателлу с томатами и лимонный тарт. Выполняй. - приказал я, подавая пятитысячную банкноту.
        - Есть, товарищ полковник! Два бургера с говядиной, горгонзолой и вишней. Одна страчателла с томатами и один лимонный тарт. - повторил боец и вышел.
        - А у подполковника что? - спросил майор.
        - Что у подполковника? - не понял я.
        - Ну у майора стоит, у полковника деньги. - напомнил мне он. - А у подполковника?
        - А, ты об этом... - вспомнил я начало своей шутки. - У подполковника нет ни того ни другого.
        Он рассмеялся.
        - Хорошая шутка. Знаете, собственно, из этих соображений я и выбрал этого реципиента - он показал обеими руками на себя. - Дома я человек пожилой и многое мне уже не по силам.
        - Понятно. А хозяин тушки не мешает? - поинтересовался я.
        - В некотором роде. - уклончиво ответил профессор. - Видите ли, полковник, с энграммами есть некоторые проблемы...
        - С чем? - не понял я.
        - С энграммами. - повторил он. - Под энграммой понимают след, оставленный раздражителем; если говорить о нейронах, то повторяющийся сигнал - звук, запах, некая обстановка и так далее - провоцируют в них некие физические и биохимические изменения. Если стимул потом повторяется, то «след» активируется, и клетки, в которых он есть, вызывают из памяти всё воспоминание целиком. Воспоминания реципиента доставляют мне некоторые неудобства. Кроме того, его организм постоянно требует физических нагрузок. Из-за этого мне даже пришлось организовать нечто вроде тренировочного зала прямо здесь. В лаборатории.
        - Ясно. - сказал я, хотя ничего, из сказанного, толком, так и не понял.
        - Ответьте мне на один вопрос, пожалуйста. - попросил он. - Это важно. Почему вы согласились на перенос? Из-за своей неминуемой смерти? - он помолчал секунду и добавил. - Извините
        - Почему неминуемой? - ответил я вопросом и продолжил. - Мне сказали, что у немцев есть трансфузатор...
        - Что есть у немцев? - перебил он.
        - Ну этот, как его, ментально-темпоральный трансфузор.
        - Ментально-темпоральный, уважаемый, - заговорил Минаев крайне возмущенным тоном - в переводе, с медицинской латыни - подбородочно-височный, а трансфузор - это передатчик. Не знаю, что там ваш Деев хочет передать из подбородка в висок, но звучит сие крайне глупо. Так ему и передайте.
        - Передам. - согласился я. - А как, все же, этот ваш прибор называется на самом деле?
        Он встал и подошел к одной из дверей:
        - Сначала я его хотел назвать хрононестезионная помпа, что в переводе с греческого значит...
        Еще лучше. У одного дурака трансфузатор у другого вообще помпа.
        Не ну, а че? Был же у кого-то в книге «гиперболоид инженера Гарина»? У Толстого вроде.
        Будет теперь «хронический насос профессора Минаева».
        Интересно, ученые все такие ненормальные или только те из них, которые гении?
        Пока я размышлял о сумасшествии гениев, пропустив мимо ушей весьма значительную часть минаевского спича, профессор распахнул дверь:
        - ...Но потом, порассуждав здраво, я подумал, что русский язык, куда более богат и могуч, чем латынь с греческим вместе взятые. - он взял эффектную паузу. - Подойдите.
        Я подошел.
        - Знакомьтесь, пространственно-временной передатчик сознания ПВПС - 1М «Алиса»
        Глава 7. Демоны и мушкетеры.
        Сказать, что я был разочарован равнозначно тому, что вообще ничего не сказать. Вместо довольно большого помещения, заставленного различными аппаратами и агрегатами неясного назначения, а также дисплеями во всю стену в стиле голливудской версии лаборатории Тони Старка. Я увидел нечто, напоминающее медотсек из первого «Чужого», только еще меньше.
        Небольшая комната была разделена на две части экранированным окном оператора с такой же экранированной дверью слева от него. Почти, как в студии звукозаписи. Во всяком случае такой ее показывают по телевизору.
        Самому в подобных местах мне бывать не приходилось.
        У правой стены стоял компьютерный стол с компьютером, соответственно. Над ним нечто вроде электрощита с рубильником снаружи и стенд с какими-то датчиками.
        Естественно вертящееся компьютерное кресло и неизменная корзина для бумаг с, заправленным в нее, черным пластиковым пакетом для мусора.
        У окна тоже стоял стол с тремя компьютерными мониторами и одной клавиатурой на нем.
        За окном виднелось помещение со стенами, выкрашенными в белый цвет. Посреди него стояла реанимационная кровать.
        Ее я сразу узнал. В реанимационных отделениях, в отличие от студий звукозаписи, я бывал. Притом намного чаще, чем мне бы хотелось.
        Над изголовьем кровати, на стене, был закреплен какой-то ящик с датчиками. От него, к этому самому изголовью, тянулась паутина черных проводов, которая заканчивалась чем-то вроде шапки для плавания. Только она была не сплошная, как у пловцов, а из сетки. С какими-то круглыми разноцветными пластинами по всей поверхности.
        В общем, единственное, что приходило мне в голову - это смазанная дрожащая картинка времен VHS, где меня, завернутого в смирительную рубашку, несколько громил-санитаров затаскивают в это помещение, привязывают к кровати и одевают на голову дырявую шапочку пловца. Потом быстро убегают. После чего таракан с хоботом смущенно выбирается из угла, быстро пробегает по комнате и прыгает мне на морду лица, в лучших традициях игрушек из сексшопа. Тех, которые для любителей секса с плетьми, анальными пробками и прочими перчинками всех цветов и размеров. Фоном идут мои сдавленные предсмертные хрипы с, удовлетворенно потирающим потные ладошки, лохматым сумасшедшим профессором на заднем плане.
        Вдоволь насосавшись моего сознания, таракан ныряет в вентиляцию и уносит мое, искалеченное десятилетиями безупречной государевой службы, эго во времена беспримерных подвигов и героизма ради Светлого будущего. Ну, то есть того бардака в, котором я живу сейчас.
        Такое себе, конечно. Любой режиссер, просмотрев этот дубль, вероятно бы сразу заорал ассистенту: «Снято! Сорок метров пленки в корзину!» Хотя сейчас, наверное, на пленку уже не снимают. Так что и эта шутка не удалась.
        Впрочем, по сравнению с тем бредом, который, порой, рождается в моем воспаленном мозгу во время боя, эта киношка еще очень даже ничего.
        Профессор, видимо, заметил полное отсутствие восторга, от увиденного, на моем лице и спросил:
        - Не впечатлил?
        - Не особо. - согласился я.
        Он вошел в помещение и сразу направился к экранированной двери.
        - Идемте. - Я пошел следом. Он опять заговорил. - Генератор червоточины или, как ее чаще называют, находится под нами. Он бы вас впечатлил, полковник. Хотя бы своими размерами. Однако, вы здесь не на экскурсии.
        Мы прошли в помещение с кроватью. Профессор подошел к ящику с датчиками над кроватью и постучал по нему ладонью:
        - Вот это самая важная часть. Мозг Алисы.
        - Почему Алиса? - спросил я. - В честь той Алисы, которая с мелофоном бегала?
        - Я вас не понимаю. - ответил профессор. - В памяти реципиента нет информации ни о какой Алисе с мелофоном.
        Конечно нет. Майор для фильма «Гостья из будущего», чересчур молод. Это мы пацанами все были влюблены в Алису Селезневу - гостью из будущего. Хотя почему «мы»? Я-то всегда был в миледи, из «Трех мушкетеров» с Боярским, влюблен. Терехова что-ли, фамилия актрисы.
        - Могу себе представить, что у него в памяти. - невольно улыбнулся я еще раз, взглянув на шкурку профессора.
        - Да, некоторые моменты меня просто изумляют. - ухмыльнулся он в ответ и продолжил. - Алиса в честь Алисы из Кэролла. Там тоже была нора и другой мир.
        - Только нора была кроличья, а мир полностью чокнутый. - уточнил я. - Профессор, скажите, а что будет с майором, после того, как вы выедете из его черепа?
        - Ничего. - Минаев пожал плечами. - Он даже ничего не вспомнит.
        - А вы? - спросил я и предложил. - Давай на «ты». Я не знаю сколько тебе лет там у себя, но выкать этому бройлеру меня как-то напрягает.
        - Давай. - согласился профессор. - Мне так тоже будет проще. Зря ты о нем так, он нормальный парень.
        - Да и хер с ним. - отмахнулся я. - Ты все запомнишь, что было в его шкуре с тобой?
        - Все. - профессор кивнул. - Я введу тебя в курс дела чуть позже, более детально. Только мне все еще нужен ответ. - он внимательно посмотрел на меня. - Почему ты согласился участвовать в переносе?
        - Все просто. - я посмотрел Минаеву в глаза. - Уверен, что вернусь.
        - Откуда такая уверенность? - он не выдержал и отвел взгляд.
        - Я всегда возвращаюсь.
        - Мне б вашу уверенность... - как-то уж очень грустно сказал Минаев. - Боюсь это невозможно.
        Опять выкать начал. Ох, уж мне эта интеллигенция.
        - «Невозможно» - это слово из словаря дураков - сказал я. - Знаешь кто это сказал?
        - Нет. - он отрицательно покачал головой.
        - Один очень известный специалист по невозможному. Наполеон его звали. - я подмигнул профессору - Информация о Наполеоне, который не торт в памяти реципиента, надеюсь, есть?
        - О Наполеоне, который не торт информация есть и у меня. - ответил он. - А вот о торте информация есть у реципиента. Тот, который не торт плохо кончил.
        - У меня нет рака желудка. - заверил я профессора. - Так что в 52 я точно не умру.
        - То есть единственная причина, по которой вы...
        - Ты. - поправил я его.
        - По которой ты согласился участвовать в переносе - твоя уверенность в благополучном возвращении? - продолжил свой вопрос Минаев и присел на кровать.
        Я остался стоять, потому что ни тумбочки, ни табуретки рядом не было, а садиться на кровать, я почему-то не захотел.
        - Нет. - я опять попытался посмотреть ему в глаза, но он отвел взгляд. - Не единственная.
        Блядь, а какая еще у меня причина? Потому что это забавно? Потому что я стану первым хроническим героем России? Ответа у меня не было. Он молча ждал. Пауза затянулась. Может и мне затянуться?
        - Здесь курят? - вежливо поинтересовался я.
        - Курите, конечно. Здесь хорошая вентиляция. - разрешил профессор.
        Мне вспомнился сразу недавний смущенный таракан, бегущий по вентиляционной шахте с моим эго в зубах. В каких, нахер, зубах? Он же с хоботом был.
        Я достал сигарету. Щелкнул зажигалкой. Закурил.
        - Тебе честно или правду? - я прищурился, дым попал в глаза.
        - Устроит любой из вариантов. - великодушно согласился он.
        - Я, хуй его знает. Не могу сказать.
        Вроде получилось честно. Правда это, когда про патриотизм и любовь к Родине, обычно.
        - Отлично. - он, наконец, поднял глаза и даже улыбнулся. - Профессор Богданов был прав.
        - Кто? - переспросил я, заодно осмотревшись куда-бы сбить пепел.
        - Есть такой ученый. Психиатр. - он подал мне пластиковый стаканчик, неизвестно откуда, появившийся у него в руке. - По его теории эволюция человека не завершена, а продолжается, но уже в, несколько, непривычном ключе, если можно так выразиться. Человечество, по его мнению, в целом, как вид, имеет некий коллективный разум, который не дает ему вымереть независимо от любых глобальных потрясений. Представь это так, что человечество - некий единый организм. - он посмотрел на меня - И этому организму для собственного выживания, например, при смертельной болезни, вызванной вирусом, нужно пожертвовать несколькими клетками, чтобы убить этот вирус.
        Минаев замолчал.
        - Я слушаю. - напомнил я ему.
        - Так вот ты и есть одна из таких клеток. - он встал и прошелся по комнате - Понимаешь? Ты не осознаешь, почему идешь на смертельно опасный эксперимент, но все равно готов рискнуть жизнью, поскольку это необходимо для выживания вида в целом.
        Херня какая-то, конечно. Ну да ладно. Хоть отстанет со своими вопросами.
        - Следовательно, я не ошибся и нам был нужен именно ты. - закончил он.
        - Проехали. - мне реально надоела эта психиатрия с философией на пару. - Давай теперь все по порядку и так, чтобы даже я понял. - я присел на освободившееся место. - Не забывай, я человек военный, а это значит, что я человек не односторонне развитый, а всесторонне недоразвитый.
        - Спрашивай.
        - Что спрашивать? - удивился я. - Это ты меня хочешь отправить туда, куда Макар телят не гонял,
        - Какой Макар? - спросил он с недоумением.
        - Пистолет, бля. - не выдержал я. - Не тупи, ученый. Тебе что вместе со шкуркой майора и его интеллект достался? Тогда мне, реально, пиздец. И не через двое суток, а гораздо раньше.
        До моего собеседника, наконец, вроде начало доходить, что, именно, я от него хочу.
        - Мы там у себя, в нашем времени - начал он свою историю. - работали над программой... - он внезапно замолчал - Ладно, начну сначала...
        История, конечно, была та еще.
        Короче, там в будущем одна тетка-нейробиолог, если я правильно понял, или кто-то в этом роде, изучала вопрос непосредственного переноса информации из мозга в мозг. Для ускорения коммуникации, значит.
        Вроде все выходило у нее пучком, но была одна небольшая проблемка. Требовалось вживление электродов в мозг, как передатчику, так и приемнику. Стала решать она эту проблемку нетрадиционным способом. Изучать всяких там телепатов, экстрасенсов и еще кого-то, кого, я так, толком, и не понял.
        В ходе этих поисков, неугомонная тетка наткнулась на... Одержимых демонами. Ее заинтересовал тот аспект, что эти, одержимые, а точнее сидящие в них демоны, могут не только входить в тело человека, но и выходить из него.
        Кроме того, они умели управлять этими телами и, вот тут барабанная дробь, ибо тетку осенило, именно на этом моменте, могли предсказывать будущее. В богов и демонов ученая не верила, поэтому решила, что в этих бедолаг, каким-то образом вселялись сознания других людей. Из того самого будущего, которое они, чудесным образом, предсказывали. А учитывая, что эти бестелесные духи, кроме того, наводили ужас на, изгоняющих их, экзорцистов, озвучиванием некоторых пикантных подробностей из жизни демоноборцев, наша чокнутая, но очень гениальная женщина пришла к выводу, что эти внутричерепные туристы имели доступ к некой информации, которая могла стать известна широкой публике только через энное количество лет после смерти этих самых экзорцистов.
        Хотя, как это связано и с чем связано. Я тоже не въехал.
        Тут-то появился еще один спец в ее банде умалишенных, который открыл, где в мозгу прячется человеческое «я», то есть сознание, а наш Минаев стал третьим мушкетером в их революционной тройке. Он построил машину, которая могла перебрасывать это сознание, как теннисный мячик из башки в башку.
        Дальше дело техники. Построили они эту машину и прыгнули друг-другу в мозги на пару дней вперед. Все сработало.
        На этом бы и остановиться, но в дело, как всегда, не вовремя, вмешались военные, которые решили некоторые неприятные моменты в своей истории поменять на более приятные.
        Тут-то и выяснилось, что в прошлое прыгать, несколько, сложнее, чем в будущее. В прошлом ведь нет сознательной машины.
        Наших чокнутых гениев такая мелочь остановить уже не могла. Они выяснили, что при определенных условиях, можно внедриться к в череп к кому угодно и без его согласия. Главное, чтобы твое сознание тоже было покруче. Если, конечно, точно знать, где находится будущий реципиент, как они обозвали человека-приемника
        Был еще один немаловажный момент. Червоточины или кротовые норы, через которые происходит перенос сознания в прошлое, оказались коротковаты. Лет сто всего.
        Следовательно, спасти Христа, наши гении не могли, а вот насрать нам в XXили XXI веке, вполне.
        Что они, собственно и сделали, внедрившись в мозг генерала Самохина. А вот дальше монолог профессора вернулся в форму диалога. Со мной. Поскольку грядущие события зависели от меня в той же степени, как и я от них.
        - Кто знает у нас о тебе и всей этой операции с переносом? - спросил я.
        - Я, Самохин, Деев и теперь еще и ты. - перечислил всех задействованных лиц профессор.
        - То есть даже президент не знает? - засомневался я.
        - Больше никто не знает. - заверил меня Минаев.
        - Как вам удалось соблюсти такую секретность? - не успокаивался я.
        - Это не сложно. Генератор строили под прикрытием работ над психотронным оружием в пику вашему ФСБ, а майора Бортникова сюда перевели с Северного Флота, как специалиста по связи.
        Так в миру ты был Бортников, значит. Зачем мне эта информация?
        - А бойцы? - я показал на дверь из комнаты. - Ни о чем, случайно не догадываются? У майора Бортникова, как-то совсем глухо с субординацией.
        - Может о чем-то и догадываются. - равнодушно ответил профессор. - Только они никуда отсюда не выходят. - он зачем-то потянулся - И не выйдут пока мы все не закончим. Они живут здесь постоянно.
        - Блядь, - не выдержал я. - А как они тогда мне жратву доставят?
        - Не волнуйся. - заверил меня профессор. - Есть отработанная схема.
        В подтверждение его слов, послышался шум отъезжающей входной двери и следом раздался голос, который услышали, наверное, даже на той стороне Канала:
        - Разрешите, товарищ полковник?
        - Положи пакет и сдачу на стол. - крикнул я в ответ.
        - Есть! - послышалось в ответ и через секунду. - Разрешите идти?
        - Свободен.
        Опять шум двери. Открытие. Закрытие.
        Я встал и направился к выходу.
        - Так, как тебе название прибора? - вдруг вспомнил Минаев.
        - Хуйня. - ответил я. - На приложение Яндекса похоже, а Яндекс по определению ничего нормального сделать не может.
        Он промолчал. Обиделся что ли?
        Я сел за стол. Распаковал пакет с закусками и протянул Минаеву один из бургеров:
        - Будешь?
        Он отрицательно помотал головой.
        Да все равно будешь. Тушка-то вон какая здоровая. Жрать хочет. Ладно, разряжу обстановку.
        - Ну один понятно. - я откусил кусок бургера. - А почему М?
        - Какое М? - не понял профессор.
        - Алиса твоя. - объяснил я. - ПВПС-1М.
        - А, ты об этом. - несколько оживился Минаев. - Модернизированная.
        - Это, что ж вы в ней там уже модернизировать успели? - искренне удивился я.
        - Пластины на шлеме заменили на, покрытые силиконом. - серьезно ответил он.
        - Сильно. - согласился я. - На каком шлеме?
        - На сетчатом. - пояснил он. - Который на голову одевается.
        - Это, который на дырявую шапку пловца похож?
        Он усмехнулся.
        - Да, именно.
        Я принялся за салат.
        - Может будешь все же? - напомнил я свое предложение насчет бургера.
        - А хрен с ним. - внезапно согласился профессор. - Давай.
        С обедом мы справились за пару минут.
        - Что кушал, что радио слушал. - сообщил мне мой сотрапезник.
        - Ага. - поддержал его я. - А это сейчас, кто сказал ты или Бортников?
        - А хер его теперь поймет. - пожал плечами Минаев.
        Мы оба рассмеялись.
        - Понимаешь, память-то его с моей вместе, а сознание не всегда способно отличить, где мои воспоминания, а где его. - закончил мысль профессор.
        - Это, как понимать? - спросил я возмущенно. - То есть я уеду нормальным парнем из XXIвека, а вернусь верным сталинцем?
        - Нет ну почему-же, с тобой все иначе... - он не закончил фразу. - Ты все еще уверен, что вернешься?
        - Конечно. - в который раз заверил я его.
        - Почему ты так в этом уверен?
        Вот ему бы психологом быть. Умеет поддержать в трудную минуту. Этого у него не отнять.
        - Традиция. - я вытер рот салфеткой.
        Он опять пожал плечами. Дескать, как хочешь, Светлов, больше я тебя-дурака переубеждать не стану. Я собрал остатки трапезы и сунул в корзину для мусора.
        - Продолжаем разговор. - я посмотрел ему в глаза. На этот раз он выдержал мой взгляд. - Итак, как я умру?
        - Очень интересно. - ответил он.
        Я так и не понял. Это вопрос был или утверждение?
        Глава 8. Юркий дьявол.
        Переспросить я не успел.
        - Скажи мне откровенно, - Минаев взял коробку со скрепками и начал крутить ее между пальцами. - почему ты, полковник Спецназа, никому не верящий, по определению, вообще поверил во всю эту историю с переселениями душ?
        Переселение душ. Забавно звучит. Это у индусов вроде что-то такое есть.
        Со всякими там, кармами, сансарами и нирванами.
        - А кто тебе сказал, что я вообще во что-нибудь поверил?
        Минаев уставился на меня с таким недоумением, с каким на меня смотрели только один раз в жизни. Собака. Спаниель. Я на него наушники играющего плеера надел.
        - Так, почему ты тогда согласился? - он смотрел на меня, точь-в-точь, глазами вышеупомянутого спаниеля.
        - А на что я согласился? - я улыбнулся - Ну сам подумай, пораскинь умишком. - я взял эффектную паузу. - Привозят меня, простую штабную крысу, к целым двум генералам, которые рассказывают мне завязку истории в стиле Спилберга. Я понимаю, что это не розыгрыш. За Деева, конечно не скажу. Не знаю его. Но розыгрыши, явно, не в стиле Деда...
        - Какого деда? - перебил он меня.
        - Мороза, бля! - разозлился я, больше на себя, конечно. - Генерал-полковника Самохина, начальника Главного управления ГШ. Вся эта твоя история - полнейший бред! Начиная от предсказаний моей смерти волхвами и заканчивая междугородними переселениями душ. Если бы подобное было возможно, вы бы давно уже всех нас тут своими мозгами заселили. Это раз. А по поводу каких-то там инфузаторов Алис в прошлом вообще б не парились. Забрались бы в черепушки к Гитлеру со Сталиным, позамыкали там нужные контакты, и, та-да-дам, - для пущей убедительности я постучал в такт последним словам ладонями по столу - наступил всеобщий мир, братство и всемирная любовь. Это два.
        Минаев молчал. Тогда я решил закончить свою речь эффектно настолько, насколько мне позволяло мое чувство юмора в паре с чувством разумной достаточности:
        - Что из этого следует? - небольшая пауза и вступают струнные. - Из этого следует, что все происходящее, по всей видимости, какой-то очередной сверхновый тест на восприятие нетипичной информации. Весь этот трэш, угар и содомия, предположительно, в целях проверки некоего Светлова на профпригодность к работе с самым неформатным Управлением во всем Генштабе - командой «Людей Х» имени генерал-плейбоя Деева А.М.
        Еще одна пауза. Покороче теперь. Не даем время на возражения оппоненту.
        - Два прокола, товарищ майор. Первое. Для своего, якобы, переноса сознания, стоило голову выбрать попроще, чем голова начальника Главка. Второе. Деев. Он по сюжету нужен только для того, чтобы подсадить гостя из будущего в майора морской пехоты Сэ Фэ? - я рассмеялся. - Все. Хватит. Выключай свои камеры с микрофонами. Выкладывай в чем дело? Тарелка инопланетная разбилась или на любовницу президента йети напал? На кой хер я вам сдался?
        - Интересно... - задумчиво произнес Минаев. - О возможности такой интерпретации событий я как-то не подумал...
        - А стоило бы. - заметил я. - Хотя, честно говоря, мне тоже все это в голову пришло только сейчас. - я огляделся в поисках кофеварки. - Но, если ты мне дашь минут пять, я придумаю несколько историй, на заданную тему. И все они будут, гораздо, интереснее и правдоподобнее твоих.
        Я встал, потянулся, а потом добавил. Уже приказным тоном:
        - А теперь, товарищ майор Бортников, или, кто ты там по званию заканчиваем цирк с панибратством, одеваем кителек с погончиками и обеспечиваем старшего по званию напитком марки робуста. Выполняйте!
        Выполнять майор-профессор не спешил, поэтому мне пришлось сделать кое-какие пояснения:
        - Игра окончена, товарищ майор. Настоятельно советую вам прислушаться к моим словам и не надеяться на охрану в соседнем помещении. Иначе я буду вынужден пойти на сознательное нарушение статьи 67 Устава внутренней службы ВС РФ, потому что буду руководствоваться статьей 38 того же Устава.
        Я дал ему секунду на то, чтобы осознать все сказанное мною, а потом все тем же спокойным тоном, что и прежде, добавил:
        - Быстро оделся по форме, мудила, пока я тебе руку не сломал. И кофе мне сюда! - я немного повысил голос. - Бегом, бля!
        Как всегда, сработало. Меньше, чем через десять секунд, майор из будущего, стоял передо мной навытяжку, одетый по всей форме и с фуражкой на черепе. Распоряжения насчет кофе, также были отданы. По телефону.
        Я осмотрел его с ног до головы и удовлетворенно заметил:
        - Вот так уже лучше.
        Потом бросил взгляд на часы. Сейчас.
        - Команду подашь. - приказал я Бортникову-Минаеву.
        Дверь отъехала в стену и первое, что услышал Дед, войдя внутрь, было:
        - Товарищи офицеры!
        Я встал и принял строевую стойку.
        - Так... - вздохнул Дед. - Сели все. Светлов, что на этот раз?
        Дед с кейсом. Действительно, что на этот раз?
        - Товарищ генерал! - доложил я, держа руки по швам. - За время вашего отсутствия происшествий не случилось.
        - А вот это, что? - он указал подбородком на Бортникова-Минаева.
        - Это, товарищ генерал, майор Бортников. Он занимается изучением Уставов Вооруженных Сил Российской Федерации.
        - Хорош паясничать, Геннадьич. - обратился дед ко мне по имени, а потом повернулся к майору-профессору. - Сели оба! Что не ясно?
        Ну мы сели, только Бортников не снял фуражку... С Минаева. На всякий случай. Забавно все это.
        Дед придвинул еще один стул. Я встал с кресла, пытаясь уступить ему место:
        - Сиди! - приказал он и занял стул. - Значит не поверил?
        - Никак нет. - я демонстративно придерживался субординации.
        - Да и хер с тобой.
        Дед водрузил на стол кейс, открыл его и выложил на стол три папки. Из первой он достал несколько листов бумаги с, набранным на компе текстом, подписями и печатями:
        - Приказ о твоем переводе обратно в Восьмое Управление (Спецназ) и Приказ о командировке в ЮВО. Распишись, что ознакомлен. - Дед подал мне шариковую ручку.
        Я расписался в приказах и отдал их обратно. Дед положил бумаги в папку, и она исчезла в недрах черного кейса.
        - Теперь слушай. - Дед закрыл кейс и поставил его на пол. - Наши потомки умудрились очень сильно начудить со своими экспериментами. Поправить они ничего там у себя, в будущем, не могут по одной простой причине. Будущего больше нет.
        Вот так вот? А где многозначительная интригующая пауза? Почему ее нет?
        Ну так я ее устрою:
        - Разрешите? - перебил я генерала. - Типа бабочку задавили?
        - Какую, нахер, бабочку? - не понял он.
        - Фильм такой был. Американский. - объяснил я. - Там хрононавты бабочку задавили и будущее изменилось.
        - «И грянул гром» по Брэдбери. - встрял в наш диалог Бортников-Минаев. - Боюсь, что все гораздо хуже. Время, в отличие от представлений ваших фантастов, строго линейно. Если в прошлом что-нибудь кардинально изменить, будущее не изменится. Оно просто исчезнет.
        - Офигенная, значит, вам там, бабочка попалась. - отметил я. - Мне, следовательно, нужно эту бабочку спасти от ног супостатов?
        - И не одну. - заговорил опять Дед. - Чуть больше, чем через сутки тебя не будет - Это, к сожалению, факт, почти свершившийся. Что с тобой случится, и как именно, мы тоже не знаем, но это и не важно.
        Херассе не важно. Так мелочи. Кому есть дело до одного из многочисленных полковников Восьмого Управления ГУ в России? Бабы еще нарожают, если чо. Верно.
        - Теперь основное. - продолжал Дед. - Ты, Геннадьич, отправишься в 12 августа 1941 года в Ленинград. Найдешь там профессора Вебера - директора НИИ-34 и его лаборантку, а на самом деле, ассистентку Жанну Гальперн. Задача - любыми способами добыть у профессора документацию по проекту «Буга». Всю. Учти, что профессор четвертого сентября будет арестован НКВД, а потом погибнет во время этапа на Урал. До этого времени все документы по проекту должны быть у тебя. Следующее. Жанна Гальперн - это реципиент Александры Гуревич - руководителя проекта «Тот» ...
        Александра Гуревич. Та самая тетка из будущего, одержимая одержимостью?
        Нет. Все равно это какой-то дурацкий тест. Вроде того, где нужно в соляной ванне лежать неподвижно, а потом определить сколько времени ты в ней лежишь (тест проводится при подготовке разведчиков на умение контролировать свой темперамент). Никогда правильно не угадывал.
        - ...Тебе нужно выяснить, что с ней случилось. Почему она не создала прибор? Исходя из того, что о ней нам известно, реальная Жанна Гальперн под эвакуацию не попала и погибла в первую блокадную зиму. От голода. Место захоронения, как и в случае с Вебером, неизвестно.
        - Ну вот видите, - перебил я Деда - а вы говорите билет в один конец. - я улыбнулся. - Найду эту Жанну-Александру, смастерим мы с ней вашу «Алису» и домой за орденами.
        Дед посмотрел на меня.
        - Геннадьич, ты сможешь только ее отправить. - он немного помолчал. - После этого ты должен уничтожить прибор.
        Какой-то очень грустный тест. На самопожертвование что ли?
        - Тебе лучше поверить мне. - продолжал генерал. - Иначе могут быть проблемы с внедрением после переноса.
        - Что это за «один человек - один корабль»? (девиз японских камикадзе) - возмутился я. - Где-то в моем личном деле написано, что я склонен к суициду?
        - Не склонен. - Дед положил мне руку на плечо и посмотрел в глаза. - Выбора у нас нет. Я бы с удовольствием...
        - ...пошел вместо меня. - закончил я фразу. - Знаю.
        Хрен с ним. Может и вправду какой-то тест на самопожертвование? С них станется.
        В конце концов, на что и как меня только не проверяли за время моей длинной и скучной службы.
        Я должен согласиться или отказаться? Соглашусь. Иначе эта волынка будет звучать вечно, и я так никогда и не узнаю прошел полковник Светлов очередной тест или нет.
        Хотя... Половить деда на несостыковках? Можно.
        - Так ведь материальные предметы передать невозможно. Как я передам вам тогда документы Вебера? - спросил я.
        - Никак. - ответил Дед. - Там, - он похлопал ладонью по папкам, разложенным на столе. - инструкции и карта, где ты должен оставить всю документацию по проекту Вебера.
        - С собой взять разрешите? - съязвил я.
        - Запомнить разрешу. - парировал генерал. - Там информация по Веберу, Гальперн и НИИ-34. Короче все, что у нас есть. Сколько времени нужно, чтобы заучить?
        Я прикинул размеры папок на глаз.
        - По нормативу на прочтение и запоминание полтора часа. Я управлюсь за час. - я прикинул хер к носу и добавил. - Может меньше.
        - Отлично. - сказал Дед. - Вопросы есть? - и тут же добавил - По существу.
        Ну что ж, поймаю старого волка на несостыковках или нет? Попробую. Дьявол где у нас всегда прячется? Правильно. В деталях. Вот с них и начнем.
        - Покажите мне реципиента.
        Генерал открыл папку и пододвинул мне. К пожелтевшей регистрационной карточке пересыльного пункта была пришпилена скрепкой старая фотография. С нее на меня смотрел стриженый под ноль пацан лет двадцати с двумя кубарями на петлицах гимнастерки.
        - Лейтенант Мальцев Василий Васильевич, 1921-го года рождения. - сказал Дед.
        - Комсомолец, наверное. - отметил я.
        - Так точно. - согласился генерал.
        - И мне достанется его память?
        - Обе. - встрял Бортников-Минаев. - Обе памяти. Долговременная и быстрая, на момент внедрения.
        - А, как я отличу, где его, а где моя? - вот они-детальки-то, вот. - Для меня, к примеру, Сталин кровавый тиран, а для него - Бог. Крышу не сорвет от таких внутричерепных противоречий?
        - У вас не сорвет. - опять ответил майор-профессор - У вас очень высокие, я бы даже сказал, сверхвысокие внутренние резервы мозга. Настолько высокие, что даже сверхпороговое раздражение коры и подкорковых структур в результате психотравмирующих событий высокой интенсивности, не вызывало у вас нарушений психики. Собственно, - это главная причина, по которой мы выбрали для переноса, именно, вас. Ваше сознание без труда вытеснит сознание реципиента, а его память будет для вас выглядеть... - он на секунду задумался, подбирая слова. - как некая дополнительная информация, вроде той, которую вы могли где-то прочитать или увидеть.
        Понятно. В медицинской карте уже покопались. Кто б сомневался?
        - Сколько времени у меня будет акклиматизацию?
        - Там климат от нашего ничем не отличается. - заверил генерал. - Будешь на месте в 02.00 часов 12.08.1941 года. Внедрение произойдет во сне. Так безопаснее.
        - Климат может и не отличается. - согласился я. - а вот за чужой хер руками браться это... - я задумался на пару секунд. - Сука, еще и чужую жопу вытирать от чужого говна.
        - Руки тоже будут не твои. - успокоил меня Дед. - Не парься.
        - Конечно, не мои. - согласился я. - Все не мое.
        - Справишься. Не впервой.
        - Как сказать. - что-то мне не видать было дьявола в деталях. - Чужую шкуру, в буквальном смысле этого слова, натягиваю впервые.
        Стоп. Вон она мелькнула. Кисточка на хвосте дьявола.
        - А что будет с моим бренным телом здесь, пока я буду мир будущего спасать от неминуемой гибели? - вежливо поинтересовался я.
        - Собственно ничего. - опять подключился к разговору Бортников-Минаев. - время здесь для вас остановится.
        - То есть, если я вернусь, здесь для меня пройдет... - вопросительная пауза.
        - Пара секунд. Не больше. - ответил профессор-майор. - Вы просто проснетесь на столе.
        - Так я буду спать?
        - Да. - просто сообщил он мне. - Мы перед переносом сделаем вам инъекцию наркоза. Перенос, как и возвращение, всегда проходят во сне.
        Мне все предельно ясно. Вколют новую хрень какую-то, в качестве эксперимента, и я под ней во сне буду немцев мочить. Потом расскажу насколько для меня все это реально выглядело.
        Хер с ним. Перевод обратно в Восьмерку того стоит.
        Маленький аспект осталось уточнить.
        - А если меня там убьют? - еще более вежливо поинтересовался я снова.
        Профессор-майор развел руками:
        - Мы не знаем, что произойдет в этом случае. Подобные эксперименты на людях не проводились.
        - А не на людях? - не отставал я.
        - Не на людях они вообще не проводились. - честно ответил он.
        Не поймал. Юркий дьявол оказался.
        - Прощальный ужин будет? - спросил я генерала.
        - В смысле, как последний в американской тюрьме? - улыбнулся генерал. - а зачем? Ты ж все равно выпендришься как-нибудь. Одну оливку хочешь заказать?
        - Нет. Оливку уже Фегер заказал. (Виктор Фегер был наркоманом и серийным убийцей, последним стало убийство врача. На свой последний ужин он попросил одну оливку с косточкой - надеялся, что после смерти из его могилы вырастет оливковое дерево) Вопросов и предложений больше не имею.
        - Отлично. - сказал дед и показал рукой на комнату с медотсеком Чужого. - Бери бумаги и иди изучай.
        Документов было много, но они либо дублировали друг друга, либо никакой практической ценности не имели. Выучил я их быстро. Меня этому хорошо в свое время научили.
        Я выкурил сигарету, запихал окурок под стол и вернулся к Деду с напарником.
        - Ваше приказание выполнено, Павел Александрович. - я протянул Деду папки.
        Он открыл одну из них наугад, заглянул в нее и спросил:
        - Когда родился Вебер?
        - 8 мая 1898 года по старому стилю. В Царском Селе Петербургской губернии, в дворянской семье. Отец Александр Филиппович Вебер был чиновником Министерства юстиции и доцентом Санкт-Петербургского университета, впоследствии стал профессором Ленинградского университета. Мать Юлия Семеновна Вебер - домохозяйка. - я улыбнулся. - Обижаете, товарищ генерал.
        - И в мыслях не было. - ответил он. - Постоянно тебе поражаюсь. Про подводную лодку помнишь?
        - Это когда немецкие диверсанты на подлодке приплыли к Манхеттену? - уточнил я. - Конечно помню. Они были настолько поражены огнями мирного Нью-Йорка, что забили на боевую задачу и все сдались в плен ближайшему полицейскому. Устали, видать, пацаны от войны. После войны никто из них в Германию не вернулся. Все в США остались.
        - А ты не устал? - спросил меня Дед.
        - Ленинград сорок первого - это, далеко, не Нью-Йорк сорок первого. - рассмеялся в ответ я. - И задачу выполню и обратно вернусь.
        - Блядь! Знаю, что это невозможно, но почему-то я тебе верю. - задумчиво проговорил он.
        Я впервые услышал, как Дед матерится. Впервые за двадцать с лишним лет знакомства.
        Убойная же должна быть эта экспериментальная наркота, если колоть будут мне, а торкает Деда.
        Причем еще даже до укола.
        - Кирилл Александрович у вас все готово? - спросил Дед Минаева.
        - Да. - коротко ответил тот. - Можем начинать
        - Не знаете случайно «Мальборо» с фильтром в сорок первом уже выпускали? - спросил я, ни к кому конкретно не обращаясь, и пошел к двери.
        К той самой, за которой меня уже, наверное, заждались...
        Реанимационная кровать и таракан... С хоботом.
        Глава 9. Логово Дождевого червя.
        Учебный полк Бранденбург-800
        Штаб 5 батальона
        Укрепленный район Одер-Варта-Боген
        Лагерь Регенвурм
        Координаты сектора: 52.371148, 15.50
        11 августа 1941 года
        12 часов 05 минут
        От Берлина до Регенвурма - базы 5-го батальона обеспечения учебного полка Бранденбург-800 четыре часа езды на машине. Точнее четыре часа до Мезерица, небольшого городка в Бранденбурге, в трехстах километрах от бывшей польской границы.
        Батальон обеспечения учебного полка. Всем давно известно, что именно этот батальон «обеспечивает». Соблюдение секретности иногда выглядит довольно глупо. Особенно тогда, когда эта тайна давно уже для всех секрет Полишинеля или, как шутят немцы, - *«polnisches Geheimnis» *польский секрет.
        Я недавно был там. С инспекцией. После назначения Вальтера Грабовски главой клиники Обравальд и, соответственно, после скандала, инициированного епископом Мюнстера Клеменсом фон Галеном.
        Чертову католику, видите-ли, не понравилась программа Операция «Т-4» (Aktion Tiergartenstra?e 4, «Операция Тиргартенштрассе, 4», Операция «Т-4» - официальное название евгенической программы немецких национал-социалистов по стерилизации, а в дальнейшем и физическому уничтожению людей с психическими расстройствами, умственно отсталых и наследственно отягощённых больных. Впоследствии в круг лиц, подвергавшихся уничтожению, были включены нетрудоспособные лица (инвалиды, а также болеющие свыше 5 лет). Сначала уничтожались только дети до трёх лет, затем - все возрастные группы), о чем он не замедлил сообщить широкой общественности.
        Знал бы этот ханжа, чем действительно, занимаются люди Грабовски в Обравальде, полагаю, очень удивился бы.
        Я считаю, что Борман, несомненно, был прав, когда предложил повесить этого засранца в сутане за его длинный язык. В прямом и переносном смысле этой фразы. Однако фюрер прислушался к Геббельсу, не рекомендовавшему плодить мучеников.
        Мне часто не понятна мягкость фюрера к, различного рода, диссидентам. Порой излишняя мягкость. Вот взять того же фон Браухича. Ни для кого не секрет, что он участвовал в сентябрьском заговоре (Septemberverschworung - «сентябрьский заговор», 1938 - тайный план свержения Гитлера и нацистского режима в том случае, если Германия начнёт войну с Чехословакией из-за Судетской области. План разработал подполковник Ханс Остер при участии других офицеров и генералов вермахта, не желавших втягивания Германии в военные авантюры Гитлера. Участники заговора планировали физическое устранение Гитлера и свержение нацистского режима военной силой, после чего предполагалось вернуть к власти Вильгельма II в качестве Императора). И Гальдер участвовал и, я уверен, что без Канариса там тоже не обошлось.
        Однако фюреру подозрений для принятия жестких мер, в отношении указанных лиц, показалось недостаточно. А Сталину было бы достаточно. Не скрою, мне импонирует жесткость лидера советов.
        Помню его грандиозную чистку генералов в 1937-ом. Их всех обвинили в сотрудничестве с нами. «Militarwissenschaftliche Rundschau» (специальный военный журнал, издававшийся Генеральным штабом Германии с 1936 года) тогда писал: «После приказа Сталина о расстреле восьми лучших командиров Красной армии высшие посты военного командования опять заняты надежными героями Гражданской войны и невеждами, а военная квалификация принесена в жертву безопасности советской системы».
        Фюрер считал иначе. Помню, в первых числах августа, в том же году, я и Геббельс посетили его в Бергхофе. Непринужденная светская беседа как-то сама собой свернула на тему дела Тухачевского. Геббельс назвал, происшедшее, кровавой бойней, устроенной советским руководством, а вот фюрер...
        Фюрер, услышав о «военно-фашистском заговоре» в Красной армии, сначала рассмеялся, затем внезапно стал серьезным и сказал мне:
        - Теперь мы должны быть готовы.
        Тогда я его не понял.
        Впрочем, я отвлекся. Регенвурм или, правильнее, Регенвурмлагер находился несколько ближе к Берлину, чем Мезериц, но, принимая во внимание, количество постов, на которых приходилось останавливаться и предъявлять пропуск за подписью Лахузена (Эрвин Генрих Рене Лахузен фон Вивремонт - с 1939 года начальник 2-го отдела Абвера (диверсии и саботаж), в его подчинении также находился полк, позже дивизия «Бранденбург»), дорога получилась даже длиннее по времени. Намного длиннее.
        Руны СС на номере моего автомобиля не внушали солдатам Вермахта должного уважения. Скорее наоборот. Потому, каждый чертов ефрейтор, стоящий у шлагбаума на дороге, проверял документы излишне тщательно. Потом еще и звонил куда-то. Наверное, другому ефрейтору, который в свою очередь связывался с каким-нибудь фельдфебелем... И так до бесконечности.
        Регенвурмлагер достоин того, чтобы посвятить ему пару слов.
        На первый взгляд это всего-навсего отрезок оборонительной линии *FFOWB (Festungsfront Oder Warthe Bogen) * УРОВБ Укрепленный район Одер-Варта-Боген, чаще называемого короче - *Ostwall (Восточный вал). Строительство вала было начато в 1934-ом, поскольку Рейх не подвергался никаким договорным ограничениям на Востоке, в отличие от Запада, где Версаль сильно ограничивал наши военные возможности. С учетом сроков поставки брони строительство должно было продлиться семь лет, а стоимость составить 600 миллионов рейхсмарок.
        30 октября 1935 года, строящийся укрепрайон посетил фюрер и в ходе шестичасовой инспекции, принял участие в торжественном приёме ДОТа № 516 у села Высока (Wysoka). Он был совершенно справедливо поражён размахом стройки, и несмотря на огромные финансовые затраты по реализации проекта (возведение каждого из блокгаузов класса «Б» обходилось Германской казне в три миллиона марок) - все же, дал принципиальное согласие на продолжение строительства укрепрайона.
        Существенно обновлённая, после визита фюрера, общая концепция оборонительной системы «Восточного вала», предполагала эффективную эшелонированную оборону, со следующей формулировкой - «по всей линии фронта, с самыми сильными и современными силами противника на неограниченное время».
        Собственно, тогда и наши будущие враги, и друзья зарывали или готовились зарыть свои деньги в землю, укрыв их многометровым слоем бетона. Французы построили к тому времени свою линию Мажино, которая, как показало дальнейшее развитие событий, оказалась, всего-навсего, бесполезной могилой для трех миллиардов франков. Финские укрепления не остановили русских, но они, все равно, продолжали строиться, достраиваться и перестраиваться в России и в Германии.
        А вот, русские в крепости Бреста продержались более месяца против Гудериана, который, незадолго до этого, поляков Плисовского из нее выбил за три дня. Плисовский потом сдался русским. Мы с русскими тогда были союзниками.
        Вот в том же 39-ом политические расклады изменились, и защита имперской границы на западе стала считаться более неотложной. Расширение фронта Восточного вала было остановлено. Все силы Тодт перебросил на западный вал. Из запланированных 160 построек было завершено всего около 60. В том числе и Регенвурмлагер.
        Мы сейчас, как раз, проезжали мимо одной такой постройки, окруженной тремя рядами противотанковых надолбов.
        B-Werke - громадный многоэтажный бункер, имеющий несколько пулемётных бронебашен с толщиной брони 255 мм и стоимостью почти как у целого танка.
        Кроме них на крыше дота имеется автоматический огнемёт для ближней обороны и ещё один бронеколпак для Maschinengranatwerfer M19 - 50-мм автоматического гранатомёта, скорострельность которого достигала 120 выстрелов в минуту.
        От него в глубину на 80 метров уходил шахтный ствол с грузовым лифтом к центральным тоннелям, соединяющим все доты и бункеры в единое целое. Основные линии этой туннельной системы способны выдержать удар любых авиабомб и рассчитаны на однопутное движение легкорельсового транспорта, а также пешеходное движение в две полосы. В этой подземной системе есть свои вокзалы, мастерские, машинные залы и казармы. Целый подземный город. Действительно логово Дождевого червя («Регенвурм» с немецкого переводится как «дождевой червь»).
        Есть и другое мнение, дислокация самого первого строительного лагеря, на начальном этапе работ - приходится вдоль русла речушки Регенвурм, петляющей между двумя деревушками Пиеске и Кайншт.
        Говорят, что, как раз, по названию лагеря у одноименного ручья, закрепилось такое необычное название - «Регенвурм-Лагерь». Мне больше нравится, конечно, моя версия.
        В этот самый бывший строительный лагерь мы и едем.
        Именно там, в деревянных домиках, покрашенных в веселый салатово-мятный цвет, а не в подземных казармах и тоннелях, и располагается штаб, нужного мне, батальона.
        Кстати, надо будет напомнить рейхсфюреру, чтобы поменялся с Лахузеном на какой-нибудь из наших многочисленных замков. В Регенвурме моему отделу было бы гораздо удобнее, чем на вилле Вурмбах. Естественно, не в этих домиках, а под землей. Да и Обарвальд рядом. Грабовски будет под постоянным присмотром.
        Контроль пункт батальона порадовал. Солдат в форме егеря и, неуместных здесь, альпийских ботинках, просто поднял шлагбаум и рукой подал знак проезжать. Бранденбургеры все носили форму егерей, отличием от последних являлся лишь шеврон в виде трех зеленых листьев дуба и желудя на коричневой ветке и зеленая манжетная лента с надписью «Brandenburg» на правом рукаве.
        Внешне лагерь напоминал обычную воинскую часть Вермахта. Плац для построений в центре. Флагшток с поднятым флагом перед зданием штаба. Спортплац или, как его называют русские, спортгородок. На тренажерах тренируются, раздетые по пояс, солдаты. Все, как один, худощавые, жилистые, загорелые.
        Мне было известно, что в «Бранденбурге-800» сформировались свои обычаи: взаимоотношения между военнослужащими носили дружеский характер, воинские приветствия заменили обычным рукопожатием, строевой подготовкой занимались только при посещении части вышестоящим начальством.
        И это было, далеко, не послабление в службе, а необходимость. Привычка строго следовать военным уставам могла привести к провалу боевой операции - ведь чаще всего эти операции проводились в гражданской одежде и на вражеской территории, а диверсанту необходимо уметь, если нужно, слиться с толпой, стать «невидимым», а не козырять военной выправкой и военным лексиконом. Впрочем, и последнее они умели делать очень неплохо.
        Меня уже просветили накануне, что на пленных русских офицеров, я могу не рассчитывать. В полку служат, исключительно, немцы, правда, при этом Ланценауэр (подполковник Пауль Хелинг фон Ланценауэр, командир полка «Бранденбург-800» с 30 ноября 1940 года) заверил, что все его люди свободно изъясняются по-русски.
        Мне этого было мало. Тогда Ланценауэр провел небольшую лекцию о, вверенном ему подразделении.
        Так я узнал, что подобрать нужных специалистов Абверу помогают немецкие военно-учетные управления, которые владеют полной информацией обо всех немцах, вернувшихся на историческую родину, служивших в армии и желающих работать на Абвер.
        При собеседовании с кандидатами, командование полка особенно обращает внимание на уровень авантюризма и склонность к риску, а также на неприметность внешности каждого соискателя.
        Это, кстати, я отметил, наблюдая за солдатами батальона, занимающимися на спортплацу.
        В случае удачного прохождения собеседования новобранца подвергают более серьезным испытаниям: проверяют уровень интеллекта, умение мгновенного ориентирования в сложной обстановке, а также на психологическую устойчивость. Проверяют на умение импровизировать, на обладание самоконтролем, самодисциплиной и, конечно же, от кандидатов требуется отличная физическая форма.
        Затем их начинают обучать. Я поразился обширности тех навыков, которые диверсанты Ланценауэра приобретают во время обучения. Инженерно-подрывное дело, тактика индивидуальных действий, включающая умение скрытного подхода к объекту, бесшумного снятия постов и минирования. Бойцы «Бранденбурга» осваивают иностранные языки, учатся технике работы с парашютом, десантированию на побережье, движению по пересеченной местности при любых погодных условиях и в любое время суток, владению всеми видами оружия и техники.
        Их обучают стрелковому делу, единоборствам, вождению всех видов транспорта и военной техники, азам пилотирования, управлению паровозом, фотоделу, способам маскировки, ориентированию на местности, законодательству и обычаям стран-противников, основам фортификации, обращению с взрывчаткой, оказанию медицинской помощи и многому другому.
        Даже тактическая подготовка у них отличалается от стандартной тактики Вермахта. Они используют какое-то, так называемое, взаимодействие боевыми двойками, поэтому боевые подразделения «Бранденбурга» всегда кратные: 12 человек отделение, 300 - батальон. То есть численность моей группы автоматически увеличилась на два человека.
        Прямо Иисус и двенадцать апостолов, подумал я тогда. Без Иуды, надеюсь. Собственно, так и есть. Иуда же был тринадцатым.
        В технической школе Абвера диверсантов полка учат способам подделки документов, изготовлению печатей и распространению поддельных денежных купюр.
        Нужно отметить, что со слов Ланценауэра за, без малого, три года существования «Бранденбурга» не было ни одного случая предательства, чему, наверное, немало способствует тот факт, что никакие конвенции, в силу некоторых особенностей их «работы», на бранденбуржцев не распространяются. Впрочем, это мое частное мнение.
        Во всяком случае, я не смог найти ни одного случая, когда бы кто-то из этого полка сдался в плен врагу. А я очень хорошо искал.
        В общем он меня убедил. Осталось только провести личное собеседование с командиром моей будущей группы - обер-лейтенантом Ферстером, который уже сформирует группу для проведения операции.
        С ее проведением мне следует поторопиться. НКВД с их извечной паранойей и шпиономанией, которая, зачастую, мне так импонирует, вполне могут арестовать Вебера. За что? Да просто так. За немецкую фамилию, к примеру.
        Ферстера мне тоже рекомендовал Ланценауэр, охарактеризовав его, как одного из лучших, если не самого лучшего, среди диверсантов полка. Кроме того, командир бранденбуржцев сообщил мне, что Ферстер мой земляк. Он, как и я, уроженец Санкт-Петербурга.
        Командир батальона майор Вольф, однофамилец нашего Вольфхена, оказался старым служакой, начавшим службу еще при кайзере. У него хватило ума и воспитания соблюсти приличия и встретить меня у входа в штаб, хотя своего презрения к СС, так свойственного офицерам Вермахта, он не скрывал. Даже не пытался. Может поэтому он до сих пор всего лишь майор?
        Должен отметить, Вольф, по всей видимости, был неплохим служакой, судя по Железному кресту и Ордену дома Гогенцоллернов за прошлую войну, которые он носил на мундире вместе с целым набором наград Третьего рейха.
        Он мне чем-то напоминал Дитля (Эдуард Вольрат Кристиан Дитль - немецкий генерал, участник Первой и Второй мировых войн. С июня 1940 года - командир горного армейского корпуса «Норвегия». В июле 1940 года за боевые действия в районе Нарвика первым в Третьем рейхе награждён Дубовыми Листьями к Рыцарскому кресту (№ 1), произведён в генералы горных войск). Такой же сухощавый, только выглядел несколько моложе. Вольф, наверное, не намного старше меня. Лет на пять-шесть не больше.
        Глядя на него, я подумал, что на спортплацу он, по всей видимости, и сейчас даст фору любому из своих подчиненных.
        Майор проводил меня в один из кабинетов домика, служившего штабом. Я ему вручил приказ Лахузена. Он долго его изучал, не скрывая своего недоумения вкупе с неприязнью, ко мне в частности, и ко всем СС в целом. Затем вернул его, и ни слова не говоря, вышел из кабинета. Я остался.
        Минут через десять Вольф возвратился и положил на стол папку с напечатанным на ней, большими готическими буквами, словом «Personalakten» (Личное дело), чуть ниже в, специально отведенных для этого графах, было аккуратно выведено перьевой ручкой «Theodor Forster», рядом небрежно написано карандашом «Oberleutnant».
        В верхнем левом углу красовался штамп красного цвета «Geheim» (Секретно).
        - *Inzehn Minuten ist er hier. - бросил мне на прощание майор Вольф и вышел, плотно закрыв за собой дверь. *Он будет здесь через десять минут.
        Глава 10. Румпельштильцхен.
        Личное дело обер-лейтенанта Ферстера внушало уважение.
        1914 года рождения. Знак DRL в золоте. Он отличный спортсмен. Свободно говорит на пяти языках. Мне вполне достаточно, если он знает русский. Автономность не ограничена. Владение оружием... Рукопашный бой... Водит автомобиль, трактор... Хм, паровоз? Имеет навыки вождения самолета. Вот это подготовка!
        Послужной список. В Вермахт поступил в 1934 году. Служил в 5-ом Автомобильном батальоне.
        Сентябрь 1939 года. Направлен в Катовице уже, как лейтенант резерва.
        В начале 1940-го становится одним из первых офицеров 800-й учебно-строительной роты особого назначения - будущего полка «Бранденбург-800».
        Список операций, в которых Ферстер принимал меня тоже впечатлил.
        Захват мостов через Маас в Голландии.
        В верхнем Эльзасе он смог каким-то чудом провести своих людей через укрепленные районы Маттсталь и Виндстейн, расположенные на Линии Мажино, и не допустить подрыв, заминированных лягушатниками нефтепромыслов.
        Эти его способности скоро мне могут очень пригодиться.
        В Греции Ферстер тоже отличился. Со своей группой он первым вошел в Афины 27 апреля 1941 года и поднял германский флаг над зданием городской управы. Обер-лейтенант.
        Россия. 22 июня. Обеспечение прорыва 123-дивизии вермахта. Люди Ферстера, переодетые в форму немецких таможенников, уничтожили советский пограничный кордон.
        26 июня он уже захватил мост в районе Двинска, что позволило соединённой группе майора Вольфа захватить город.
        Операция заняла всего 5 часов: в 07:00 диверсанты Ферстера уничтожили охрану моста, а в 12:00 люди Вольфа уже заняли Двинск.
        Он вообще когда-нибудь отдыхает этот Ферстер?
        Перечень наград вполне соответствует перечисленным заслугам.
        Железные кресты I и II степени. Рыцарский крест.
        Штурмовой пехотный знак в серебре, нагрудный знак ближнего боя в бронзе и нагрудный знак за ранение в черном.
        Ланценауэр не обманул. Этот Ферстер действительно лучший из лучших.
        К тому времени, как в дверь постучали, я уже достаточно изучил военную биографию Ферстера и даже составил о нем свое личное предварительное мнение.
        Почему-то он мне уже не нравился, хотя мы еще даже не встречались. Я из тех людей, которые во многих своих суждениях руководствуются больше интуицией, чем логикой. Поэтому первое, интуитивное, впечатление о каком-либо человеке для меня является, как правило, определяющим.
        Это плохо, что Ферстер мне не понравился еще до встречи с ним. Как специалист, он меня, более чем, устраивал.
        Я бросил взгляд на часы. Ровно 10 минут. Пунктуален. Впрочем, это ни о чем не говорит. Пунктуальность свойственна всем немцам.
        Дверь открылась и на пороге появился худощавый мужчина, выглядевший значительно моложе своих лет. В личном деле был указан годом рождения 1914-ый. На вид же Ферстеру было не больше двадцати. Среднего роста. Обычное, слегка веснушчатое, лицо. Глаза. Глаза какие-то безразличные что-ли. Зеленого цвета. Волосы светло-русые. Стрижка полубокс. Внешность неброская. Такого на улице встретишь и не обратишь внимания, а уж тем более никогда не запомнишь, что для разведчика немаловажно.
        - *Gestatten Sie, Herr Obersturmbannfuhrer. - обратился он ко мне строго по уставу. *Разрешите, господин Оберштурмбаннфюрер.
        - *Oberleutnant! Treten Sie ein. - ответил я. *Обер-лейтенант! Заходите.
        - *Oberleutnant Forster meldet sich wie befohlen, Herr Obersturmbannfuhrer! - доложил он по все форме, приняв строевую стойку. *Обер-лейтенант Ферстер по вашему приказанию прибыл, господин Оберштурмбаннфюрер!
        - *Ruehrt Euch! - скомандовал я. *Вольно!
        Его немецкий безупречен. А вот как с русским? Сколько ему было лет, когда его семья приехала в Германию? Лет шесть? Следовательно, опыта разговорного общения на русском у него нет. Вот это плохо.
        - Говорите по-русски, Ферстер. - приказал я ему.
        - Есть! Говорить по-русски. - ответил он.
        Акцента никакого нет. Говорит чисто. Неплохо.
        - А почему «Есть», а не «Слушаюсь»? - поинтересовался я. - Мы же не на Флоте.
        - Никак нет. Не на Флоте. - пояснил он. - В соответствии со статьей 20 Устава внутренней службы РККА от 1937 года, военнослужащий, получивший приказание, отвечает «есть», повторяет полученное приказание и приступает к его исполнению. - процитировал он соответствующее место в указанном Уставе и, судя по всему, дословно.
        Отлично. Признаться, таких знаний не ожидал. Интересно, насколько они обширны?
        - Вольно, Ферстер. - я указал рукой на стул. - Садитесь.
        Он послушно сел, сложив руки на коленях. Спина прямая. Кажется, что он даже сидеть продолжает по стойке «смирно». Просто удивительно настолько строгое следование субординации по отношению к офицеру СС, организации, которую в Абвере, мягко говоря, недолюбливают.
        Или он, как раз, таким образом выказывает мне презрение? Может быть.
        Не прост этот Ферстер. Ой, не прост. А чему я, собственно, удивляюсь?
        Он же разведчик. Диверсант. Причем, судя даже по тому, что мне уже о нем известно, - диверсант от бога.
        - Вы все Уставы РККА знаете также хорошо?
        - Так точно, господин Оберштурмбаннфюрер. - доложил Ферстер и добавил. - И не только Уставы, и не только РККА.
        Надо немного сократить дистанцию между нами. Пригодится.
        - Обращайтесь ко мне по имени отчеству, Ферстер. - предложил я. - Так будет проще общаться. Меня зовут Глеб... - я невольно сделал паузу. Отчество. В России для отчества я был слишком молод, а в Германии... - Александрович.
        Он промолчал.
        - Как у вас со знаниями на тему органов госбезопасности русских? - спросил я.
        - Впервые Народный комиссариат государственной безопасности СССР образован 3 февраля 1941 года путём разделения Народного комиссариата внутренних дел СССР (НКВД СССР) на два наркомата: НКГБ СССР, в ведение которого передавались подразделения, непосредственно занятые вопросами государственной безопасности (разведка, контрразведка, охрана правительства и так далее), и НКВД СССР, в ведении которого оставались оперативные (внутренние), конвойные, пограничные войска, части и подразделения охраны тюрем и лагерей (ГУЛИМЗ), милиция, части местной противовоздушной обороны и пожарной охраны, а также ряд других. 1 марта внесено соответствующее изменение в Конституцию СССР. 20 июля 1941 года - НКГБ и НКВД были вновь объединены в НКВД СССР, аппарат НКГБ был реорганизован в Главное управление государственной безопасности НКВД СССР. Руководит им первый заместитель наркома внутренних дел Комиссар государственной безопасности 3-го ранга Меркулов Всеволод Николаевич. - доложил Ферстер ни разу не сбившись. - Для вас, наверное, будут представлять больший интерес, офицеры Управления особых отделов. - он внимательно
посмотрел на меня. - Это Центральный орган военной контрразведки СССР. Входит в состав НКВД. Создан 17 июля 1941 года на базе 3-го Управления НКО СССР и 3-го отдела НКВД СССР.
        - Хорошо. - сказал я. - А насколько хорошо вам известна, скажем так, внутренняя ситуация в зоне ответственности Группы армий «Север»?
        - Известна. - коротко ответил он, потом, подумав немного, добавил. - Глеб Александрович, разрешите вопрос?
        Я согласно кивнул.
        - Почему Абвер, а не люди Шелленберга? - он посмотрел мне в глаза. Взгляд больше не был улыбающимся. Ферстер смотрел пристально, сверлил взглядом, как, обычно, говорят в таких случаях.
        Со мной это не работает. Он первым отвел взгляд, хотя должен признать, выдержка у этого обер-лейтенанта, будь здоров.
        - Вы про Группу VI C1? (управленческая группа VI C1 РСХА занималась разведкой в отношении СССР) - уточнил я. - Все просто. У Грефе (Отто Пауль Хайнц Грефе, оберштурмбаннфюрер СС, с 1940-го уполномоченный управления VI (заграничная служба СД)) нет людей нужной квалификации. - я подумал и решил добавить толику откровенности в нашу беседу. Может пригодиться в будущем. - Да и он больше занят разработкой своего плана по политическому разложению советов. У нас же с вами будут совсем другие задачи.
        - Какие? - мгновенно среагировал Ферстер.
        - Узнаете. - улыбнулся я в ответ. - Непосредственно перед началом операции. Ни секундой раньше и ни секундой позже.
        - Ясно. - с демонстративным безразличием сказал он. - Опять придется импровизировать.
        - Вам не впервой. - я указал подбородком на его Рыцарский крест. - В случае, если ваша импровизация будет удачной, Дубовые листья (Рыцарский крест Железного креста, был учрежден Гитлером в сентябре 1939 года для заполнения промежутка между Железным крестом 1-го класса и Большим крестом. В июне 1940 года немецкое руководство решило учредить еще более высокую награду, предназначенную для военных проявивших особенный героизм. Так появился Рыцарский крест Железного креста с Дубовыми Листьями) вам обеспечены.
        - Не впервой. - согласился Ферстер,
        На этот раз он уже предпочел не заметить мой намек про награду. Нарочитое безразличие ко всему или он всегда такой? А нет. Изобразил некое подобие улыбки. Из вежливости к старшему по званию, не иначе.
        - Времени на подготовку к операции у меня не будет? - продолжал обер-лейтенант.
        - А сколько вам нужно времени? - спросил я.
        - Мне нужно подумать. - ответил он. - У меня слишком мало информации.
        - А на «подумать» сколько вам нужно времени?
        Сидим тут улыбаемся друг другу. Вылитая флиртующая парочка пастушков из буколической сценки. Такие часто изображались на саксонском фарфоре во времена курфюста Августа. Удивительная мерзость.
        - Полагаю к концу нашей беседы, Глеб Александрович, я смогу вам ответить. - ответил он уже серьезным тоном.
        Я знаю, Ферстер, что ты далеко не дурак. Из всего мною сказанного, а точнее недосказанного, ты ведь уже понял, что придется пересечь линию фронта в зоне действий Группы армий «Север» и вывезти с территории, контролируемой советами, что-то.
        Или кого-то.
        Ведь понял? По глазам вижу, что понял.
        - Мне сказали, что дюжина - это любимое число в вашем полку. Значит группа будет 12 человек, включая вас. - подытожил я. - Мне бы подошли, конечно, лучше офицеры из числа русских военнопленных.
        - Извините, но нет. - категорично заявил Ферстер. - Русские пока еще слишком сырой материал для подобной операции. Кроме того, они непредсказуемы.
        - Украинцы? У вас же есть батальон «Нахтигаль»? - предложил я в форме вопроса.
        - И «Роланд». Не подойдут. - он отрицательно покачал головой. - Туповаты и чересчур кровожадны. - он посмотрел в окно, невдалеке за которым солдаты батальона продолжали тренироваться. - У вас будут немцы. - он перевел взгляд на меня. - Уверяю, если я вам подхожу, то и они вас устроят. Гарантирую. В конце концов, Глеб Александрович, это мне им свою шкуру доверять.
        Хороший аргумент.
        - Мне тоже, Ферстер. План операции разрабатывал я и руководить ею тоже буду я. Непосредственно.
        - Вы идете с нами? - задал он, заведомо, риторический вопрос с искренним изумлением в голосе.
        - Откуда вы так хорошо знаете русский, Ферстер? - сменил я тему. - Вас же должны были привезти в Германию совсем еще ребенком.
        - Да, мне было четыре года. - сответил он. - Мать у меня русская. Я все детство и юность провел среди русских эмигрантов в Берлине.
        - Ваш отец погиб на войне? - поинтересовался я. - С нами или с большевиками?
        С нами.
        Надо же, я себя совсем не идентифицирую с русскими, а ведь мой отец воевал, как раз, против немцев. В ту войну против.
        Впервые я увидел на лице Ферстера что-то отдаленно напоминающее проявление эмоций. Что это? Ненависть? К кому?
        - Моего отца убили в декабре 14-го во время петроградских немецких погромов. - он посмотрел на меня уже спокойно. - У нас была аптека на Бассейной, недалеко от Мальцевского рынка. - Ферстер просто говорил, говорил абсолютно спокойным тоном, я бы даже сказал, ничего не выражающим, тоном - Вот прямо в ней отца и убили. Зарезали, как свинью. Поляки. Точнее польские жиды. У него семья работала. Якубовичи. Муж и жена. - он опять посмотрел в окно. - Мать рассказывала, что отец защищал их от черносотенцев в пятом году.
        Он сделал паузу.
        - Мне было четыре месяца. - Ферстер посмотрел на меня своим обычным улыбающимся взглядом. - Я еще грудь сосал. Так что ненависть к русским, полякам и жидам я впитал с молоком матери в буквальном смысле этого слова. Что-то еще?
        - Странно, что с вашими взглядами вы не в СС. - удивился я.
        - Я тоже этому иногда удивляюсь. - неожиданно согласился Ферстер. - Видимо для меня в СС слишком скучно.
        - В автомобильном батальоне было веселее? - не удержался я.
        - Просто было. - ответил Ферстер. - А вот в Эббингхаузе (Kampfverband Ebbinghaus - немецкое диверсионное подразделение, принявшее участие в боевых действиях в Верхней Силезии, назван по имени своего командира гауптмана Эрнста Эббингхауза) было уже повеселее.
        - Можете мне ответить, Ферстер, как вы попали в подразделение, укомплектованное, исключительно, силезскими немцами? - спросил я с недоверием, которое, впрочем, не касалось самого факта пребывания обер-лейтенанта в Эббингхаузе.
        - В данном случае Провидение, которое само рук не марает, а использует для своих делишек чужие, воспользовалось ручонками бюрократов, занимавшихся вопросами V-Leute (особый резерв Абвера (нем. Verfugungs-Leute, сокр. V-Leute) использовался при формировании агентурных отделов (нем. V-Abteilungen) «Бранденбург-800», а до этого «Kampfverband Ebbinghaus»). - он развел руками. Первый жест, который Ферстер позволил себе в течение всей нашей беседы. - Эббингхаузу нужны были офицеры. Вспомнили про меня, тем более, что польским я тоже владею свободно.
        - А польский откуда знаете? - тут же спросил я.
        - У меня способности к языкам. - ушел от прямого ответа Ферстер.
        - Скажите, если не секрет, почему вы не в партии? - вежливо поинтересовался я.
        - С чего вы это взяли? - парировал Ферстер. - В партии. С 40-го.
        Действительно, с чего я это взял. Спросить о наличии семьи? А зачем мне это?
        - Глеб Александрович, - он кивком указал на мою левую руку. - Тоттенкопфринг (Кольцо «Мёртвая голова» (нем. Totenkopfring, SS-Ehrenring) - персональный наградной знак, выдаваемый лично Генрихом Гиммлером членам СС) придется несколько дней не носить. Белый след от кольца, контрастирующий с загаром на руке, может вызвать подозрение. Обручальным кольцом его не закроешь, русские обручальное кольцо на правой руке носят, а для перчаток пока несколько рановато.
        Все-таки уел. Молодец. Я все никак не мог избавиться от ощущения неприязни к Ферстеру. Почему?
        - Спасибо. Учту. - заверил я его. - Скажите, для вас, как для офицера Абвера, притом, замечу, весьма заслуженного офицера, не будет препятствием находиться в подчинении у офицера СС?
        Ну, что ты мне на это ответишь?
        - Я далек от предрассудков, свойственных некоторым моим коллегам. - заверил он меня. - Абсолютно не испытываю никаких отрицательных эмоций при виде рун на вашем воротнике.
        Возможно.
        - А ваши люди?
        - Им тоже безразлично. Знаки различия предпочитаете на форме капитана или майора госбезопасности?
        - Комиссара 3-го ранга. - ответил я с улыбкой.
        Пусть знает, что я тоже кое в чем разбираюсь.
        - Не пойдет. - серьезно ответил Ферстер - Звания у русской госбезопасности на две ступени выше армейских. Начальник Особого отдела Северного фронта Куприн Павел Тихонович - комиссар госбезопасности 3-го ранга. Вы не можете быть с ним в одном звании. - продолжил он. - Комиссаров госбезопасности 3-го ранга у советов всего шестеро. - он начал перечислять. - Абакумов, Чернышов. Белянов...
        - Достаточно. - остановил я его. - Я знаю.
        Действительно достаточно. Он мне подходит по всем параметрам. Умный, хорошо подготовленный и дерзкий.
        - Пусть будет капитан. - определился я с выбором. - Это ведь звание равнозначное моему?
        - Так точно. - ответил Ферстер.
        - Только ведь у русских для конспирации на фронте в госбезопасности используют вроде звания политсостава, а не ГБ? - уточнил я.
        - Никак нет! - не согласился Ферстер. - С 17 июля они используют спецзвания ГБ. Форма осталась та же. Политсостава.
        Кого же ты мне напоминаешь, Ферстер?
        - Ферстер, вам сказки братьев Гримм в детстве читали? - неожиданно спросил я.
        - Наверное. - ответил он. - А к чему вы это спросили?
        - Сказка у них одна есть. - сказал я. - У вас же в полку у всех по два зольдбуха? (Soldbuch - Солдатская книжка является расчетной книжкой и вместе с тем удостоверением личности (Soldbuch zugleich Personalausweis). Она выдается ВСЕМ военнослужащим и постоянно должна быть у них на руках. Под термином Soldat немцы понимают каждого военнослужащего, т.е. рядового, унтер-офицера и офицера, в отличие от чиновника (Wehrmachtbeamter) и вольнонаемного служащего (Gefolgschaftsmitglied der Wehrmacht). Эти последние солдатских книжек не получают. Сам термин Soldbuch происходит от слова Sold, т.е. плата, и в данном случае связан с тем, что в эту книжку записываются также все виды получаемого военнослужащим довольствия (Gebuhrnisse). Поэтому, строго говоря, перевод термина Soldbuch как «солдатская книжка» является вообще в достаточной мере вольным, но вполне оправдывается общим характером документа)
        - Так точно! - доложил Ферстер. - Один для внутреннего использования, а второй для командировок на фронт.
        - Я знаю, какая у вас фамилия написана во втором зольдбухе.
        - Я тоже. - улыбнулся он. - Вы не первый, кто меня называет Румпельштильцхеном. - улыбка бесследно исчезла с его лица, и оно приняло свое обычное выражения полного безразличия. - Только по второму зольдбуху я Краузе. Просто Краузе.
        - Как вы догадались?
        - А еще вы не спросили люблю ли я Фатерлянд. - снова ушел он от ответа.
        - Полагаю, ответ очевиден? - спросил я.
        - Нет. - ответил обер-лейтенант. - Не очевиден.
        Я, наконец, понял, чем он мне так не нравится.
        - Идите, Ферстер. И позовите майора Вольфа.
        - Есть! Позвать майора Вольфа. - ответил он в соответствии с русским Уставом.
        - Переигрываете, Ферстер. - напомнил я ему о дистанции между нами.
        - Сегодня в 21:00. - вдруг сказал он.
        - Что сегодня в 21:00? - от неожиданности я не сразу понял, о чем идет речь.
        - В конце разговора я обещал доложить, когда будет готова группа. - сообщил он своим обычным ровным тоном. - Докладываю. Сегодня в 21:00.
        Глава 11. Размышления у Грааля.
        Ленинградский Военный Пересыльный Пункт
        г. Ленинград
        Набережная Фонтанки, 90
        12 августа 1941 года
        5 часов 45 минут
        Учетная карточка № 00470755
        Мальцев Василий Васильевич, 1921 г.р., русский, крестьянин.
        Место рождения: УССР, Кировоградская обл., Ново-Миргородский р-н, с. Коробчино
        Место жительства до призыва: УССР, Кировоградская обл., Ново-Миргородский р-н, с. Перчуново.
        Партийность - ВЛКСМ 1937 г.
        Призван в 1939 г. Песчанобродский РВК
        Зачислен в Ленинградское пехотное командное училище им. Кирова - курсантом.
        Выбыл по ранению 15.7.41 г.
        На ПП прибыл 12.8.41 г. из ВГ № 191 (справка о болезни)
        Военное образование: не имеет
        гражданское - среднее.
        Есть определенные моменты в жизни, которые я ненавижу. Один из таких моментов - это просыпаться в неожиданном месте.
        В том смысле, что я не люблю то дерьмовое ощущение, когда открываешь глаза и понимаешь, что ты не там, где рассчитывал, а хер знает где.
        Вот, например, так бывает, если после долгого пребывания дома ночуешь в где-то в гостинице. Просыпаешься утром и несколько мгновений не можешь понять, ни где ты находишься, ни как ты тут оказался. Их-то я и не могу терпеть больше всего - этих первых мгновений.
        Казалось бы, с моей профессией и, связанным с ней, образом жизни давно должен был бы привыкнуть к подобной дряни, но, блядь, так и не привык. Как раздражала меня эта херня еще с ранней юности, так и раздражает.
        А тут еще кошмары всю ночь донимали. Даже не кошмары, а так херь какая-то непонятная.
        Село незнакомое снилось. Трактор древний с шипами на колесах. На нем почему-то мой отец ехал. Я его долго догонял, а когда догнал, оказалось, что это не мой отец. Потом уже он за мной гонялся. Этот мужик с трактора. Кричал, что я его сын. Похороны матери снились. Только в гробу была не моя мать. Другая какая-то женщина. Незнакомая.
        А, да, еще какой-то пацан меня придушить пытался. Все кричал, чтобы я убирался нахер. Кричал до тех пор, пока я его не вырубил. Я после этого сидел на нем и молотил кулаками по лицу, превращая это лицо в фарш. Долго молотил. Пока пацан не затих окончательно. Короче, муть какая-то снилась.
        Поднял меня, как обычно, мой гребаный мочевой пузырь. В пять сорок пять. Как пошутила по этому поводу одна знакомая девушка: «Светлов, ты настолько военный, что даже просыпаешься не по времени, а по калибру пули, стоящей на вооружении». Охереть, как смешно.
        Только вот я зря сказал, что это мой мочевой пузырь...
        Он был не мой. Как и все вокруг. И не только вокруг. Вообще все было не мое.
        Даже я сам.
        Первое, что я увидел, открыв глаза были стены, покрашенные снизу до половины в привычный темно-зеленый цвет, а сверху побеленные. Центральный проход, с двух-ярусными кроватями в два ряда по обе стороны, занятые где-то на треть. Перед каждой табурет с аккуратно сложенной на нем формой. Окна, закрытые светомаскировкой из той плотной черной ткани, название которой за все годы моей долгой и скучной армейской жизни я так и не узнал.
        Однозначно казарма. Только вот окна были слишком большими, а потолки чересчур высокими. Форма на табуретах чем-то смахивала на ту, которую я застал еще до училища, на срочке. С пилотками, лежащими поверх гимнастерок с малиновыми петлицами. Только с петлицами. Без погон.
        Что за херь? Вчера у меня был насыщенный денек. Сперва встреча с Дедом и главным колдуном Вооруженных сил в Генштабе, затем поездка в Химки. Минаев со своим дурацким экспериментом. Наркоту новую тестили? Убойная штука. Все настолько реально, что с ума сойти можно. Даже запах. Тот неповторимый запах казармы, который, если служил в армии, ни с чем не спутаешь. Неистребимый и всепроникающий аромат ваксы. Именно ваксы, а не крема для обуви. Этот запах неотделим от казармы, точно также, как запах фастфуда от Площади трех вокзалов. Во всяком случае для меня.
        Я даже про мочевой забыл, а вот про, выработанную годами службы в спецразведке, привычку не забыл. Точнее, она сама себя вспомнила. Привычка выживать, состоящая в первую очередь, в оценке обстановки. Принятие решения и постановка задач это уже потом.
        Я незаметно из-под полуприкрытых век огляделся, насколько мог это сделать, не вертя головой.
        Пути отхода определить невозможно. Я не знаю на каком я этаже. Стоп! Какого отхода? По идее я просто под наркотой. Или?
        Или меня реально перенесли во времени. Я посмотрел на руки. Мои руки явно раньше были несколько крупнее.
        Я выбрался из-под одеяла и сел на кровати. Ступни ног тоже были не мои. Хотя размер вроде мой.Только торчали они из не очень свежих армейских кальсон, которые не носят в армии уже лет тридцать. И пахли, мягко говоря, задние конечности представителя хомо сапиенс, чье тело я занял по приказу вышестоящего командования, не очень. Если бы право выбора предоставили мне, я бы выбрал тело с ногами менее ароматными. Интересно, свою пасту Теймуров в 41-ом уже изобрел? (Паста Теймурова - препарат для снижения потливости, дезинфекции обрабатываемых участков кожи и устранения неприятного запаха, патент на нее был получен доктором Г.И.Теймуровым только в 1954 году)
        Я опустил глаза и посмотрел на свою грудь. Нательная рубаха скрывала нечто непривычно тщедушное.
        Сука, точно во времени перебросили. Таким доходягой я себя ни под какой наркотой представить бы не смог. В этом я уверен на все сто.
        Еще одно нечто, выпирающее из кальсон, и недвусмысленно напоминающее о половой принадлежности и полном мочевом пузыре, я пока рассматривать не стал, хотя и очень хотел. Хватит с меня пока разочарований.
        Значит это не я. Точнее внутри я, а снаружи он - Мальцев Василий Васильевич.
        Ехарный бабай! Я теперь еще и Вася.
        Так гимнастерка. А где кубари на петлицах? (квадраты, определяющие воинское звание среднего командного состава до 1943 года, в просторечии именовались «кубари» или «кубики») Что за странные петлицы? Малиновые с черным кантом и вышитыми желтыми нитками буквы ЛПУ. Мальцев вроде же лейтенантом должен быть?
        Блядь, где ты Мальцев? Мне нужна твоя память. Как она включается?
        Ну почему я такой дебил? Нужно было хотя бы разузнать у этого долбаного Минаева поподробнее обо всей этой ментально-временной херне. Все ведь должен был предусмотреть. Обязан был. Даже невозможное. Все-все. Не предусмотрел. Старею.
        Я изо всех сил стукнул кулаком по металлической дужке спинки кровати. Боль пронзила руку до самой шеи, тем самым развеяв последнюю призрачную надежду, что я все же пребываю в наркотическом сне.
        Не пребываю.
        Из-под синего одеяла соседней койки высунулась стриженая носатая голова:
        - Ты че, Вась? Приснилось что?
        Это Мамука, мы вчера познакомились. Когда я из госпиталя прибыл. Он тоже после ранения.
        Ну этого я помнить не могу. Значит память Мальцева работает одновременно с моей. И что здесь чье? Я невольно потряс башкой.
        - Все нормально. - ответил я. - Голова что-то разболелась.
        А ведь реально может разболеться. Я ведь контуженный. 15 июля дело было, когда наш командир - лейтенант Девятков, роту под Большим Сабском в штыковую поднял. Мы фашистов до самой речки гнали. А потом взрыв...
        Так, а какого хера я здесь? Я еще в госпитале должен быть вроде? Собственно, Мальцев тогда этим тщедушным долговязым телом руководил. Значит это он решил, что хватит лечиться. Сделал мне подарок. По ходу головные боли мне обеспечены. Спасибо, господа Минаев и Мальцев, удружили, так удружили.
        И почему я не лейтенант теперь тоже знаю. На июньском досрочном выпуске не присутствовал. Был в отпуске. Мать померла. Поехал на родину хоронить.Там на Кировоградщине меня война и застала. Прибыл обратно в Ленпех (Ленинградское Краснознаменное пехотное училище имени С.М. Кирова), аккурат, к первому июля, а восьмого нас на Лугу бросили. Ну, на Лужский рубеж, в смысле. На правом берегу этой речки наши позиции были.
        Теперь я кубари получу только в августе.
        Вот почему у меня петлицы такие интересные. Курсант я. Угораздило, так угораздило. Просто сумасшедший карьерный рост! Сногсшибательный!
        В августе? Так сейчас август. Вот я попал.
        Ладно, полковник-курсант Светлов, хватит сопли размазывать. Пора приспосабливаться к обстановке и приступать к выполнению боевой задачи. Начнем с реализации первого пункта. Осмотримся.
        - Сколько время? - спросил Мамука.
        Опаньки, у меня часы есть. Наручные. «Кировские». Я богач. Часы - это редкость по нынешним временам и статус, если верить памяти Мальцева. Самому мне откуда знать про часовое производство в СССР 30-40-ых годов? Я глянул на циферблат:
        - Пять часов пятьдесят минут.
        - Без десяти шесть. - перевел он на понятный себе язык.
        Говорил Мамука по-русски, но с акцентом, как у товарища Саахова из культового советского фильма.
        Он тоже сел на койке и потянулся.
        - Когда подъем? - спросил я.
        - Сейчас. - он кивнул в сторону выхода. - Через десять минут.
        Я встал и пошел в туалет. Память курсанта Мальцева услужливо подсказала направление. Я уже знал, что нахожусь на Ленинградском ВПП, который расположен в здании военкомата, а тот в свою очередь в здании бывших царских казарм. Прибыл я сюда вчера поздно вечером, вручил предписание начальнику пересыльного пункта и был определен во второй взвод четвертой роты переменного состава.
        Казармы, видимо, все строились по единому плану от веку. Наверное, со времен Гая Юльевича. Спальное расположение. От него на выход по правой стороне канцелярия, по левой сушилка и каптерка. За канцелярией, напротив выхода, оружейка, здесь отсутствующая за ненадобностью, и тумбочка с усталым дневальным - плюгавым мужичком лет пятидесяти в мешковатой гимнастерке и обвисших шароварах.
        - Ты куда это собрался. - задал он мне вопрос.
        - А тебе какое дело? - задал я ему встречный.
        Не то, чтобы я имел что-то против этого престарелого заморыша, просто не люблю людей с синдромом вахтера.
        Кроме указанного синдрома у него, по ходу пьесы, еще один имелся - синдром лакея. Мои петлицы намекали на будущие лейтенантские кубари, а мужичка 37-ой, а может и еще что научили с начальством не пререкаться. Даже с будущим.
        - Так ить это, товарищ курсант, подъем скоро. - сообщил он мне уже несколько заискивающим тоном.
        Я прошел мимо, шлепая босыми ногами по некрашенным, натертым мастикой, доскам.
        Туалет, наверное, еще со времен царских гренадеров, или кто-там тут обитал, не изменился, если не считать неизменных напольных унитазов, гордо именуемых «чаша Генуя» - визитной карточки советских общественных уборных и российских армейских туалетов.
        Хотя возможно они здесь и при царе были. Мне, когда-то один зампотыл рассказывал, что неизвестно, кто первым придумал это чудо сантехники: крестоносцы, османы, японцы или итальянцы.
        Все они либо вырубали ямку в камне, либо сооружали встроенный горшок из фарфора или выплавляли из чего-нибудь. Чехи с незапамятных времен называют ее по - другому - «азиатский туалет», а гастеры-молдаване величают «турецким унитазом». Для нас русских просто «очко».
        Но я не об этом, незабвенный зампотыл просветил меня, что название пришло к нам из Италии и оно типа, как-то связано с некой генуэзской чашей Il sacro catino - шестиугольным египетским блюдом из изумрудного стекла. Считается, что это был подарок царицы Савской царю Соломону, а позже жрецы Эфиопии пользовались ею во время жертвоприношения богу Солнца.
        Зампотыл этот, также утверждал, что в те времена, чаша привлекала сотни паломников, а потом, во время Тайной Вечери из чаши лили воду на руки Иисусу Христу при омовении. После в нее собрали кровь из его распятого тела.
        Это, короче, мол, и была та самая чаша Грааля, что так истово искали лучшие европейские рыцари.
        Наполеоновские гвардейцы ее потом вроде бы взяли в качестве трофея. Оказалась обычной подделкой.
        Так что, как оказалось, не только каждый российский срочник, но и каждый боец РККА уже имел возможность опорожниться в репродукцию бесценной реликвии.
        Не знаю, может полкан-тыловик и припиздел слегка, но его версия мне так понравилась, что я ее даже запомнил.
        В уборной, кроме вышеупомянутых Граалей, был оборудован умывальник. Шесть металлических эмалированных раковин с шестью толи бронзовыми, толи латунными кранами, начищенными до блеска. По одному над каждой. Понятно, что не с горячей водой. Мне не привыкать. Переживу как-нибудь.
        Кроме того, над каждой раковиной на стене было по одному небольшому зеркалу. Весь я в него не поместился, но того, что поместилось было достаточно, чтобы напрочь убить мой моральный дух. На меня из зеркала смотрел долговязый, тощий, как велосипед, двадцатилетний пацаненок, стриженый под машинку. Лопоухий и нескладный, с едва пробивавшимся пушком на впалых щеках и глазами перепуганной дворняги.
        Нихера не супермен, короче.
        Мой внутренний Мальцев подсказал, что из физухи за два года училища у него были только десятикилометровые марш-броски с полной выкладкой, если таковой можно назвать ранец со скаткой, малую саперную лопату, флягу с водой и трехлинейку с отстрелом в конце марша упражнений по мишеням боевым патроном на огневом рубеже. Ну такое себе. Были конечно там и занятия по ОФП, но нормативы слабенькие. Да и чему можно за два неполных года научить?
        Тебя, парнишка, надо бы подкормить, хотя, должен заметить, судя по его радужным воспоминаниям, кормили его значительно лучше, чем меня в мою бытность курсантом. Вот такой вот временной парадокс. Ну и, конечно, хорошо потренировать и подкачать, а то, как по мне, ты не то, что на литера, на путевого бойца не похож.
        Потом спасибо скажешь, когда я тебе шкурку верну. В том, что я ее верну, я не сомневался ни секунды. Я сомневался. Что Мальцев ее долго поносить сможет. Зная привычки моих отцов-командиров, могу предположить, что жизнь у лейтенанта Мальцева была очень короткая. Скорее всего до первых чисел сентября, чтоб потом он с моими знаниями, если вдруг, лишних бабочек не передавил. Тех, которые на будущее влияют. Хотя на это самое вдруг, похоже они тоже не очень рассчитывали. Скорее товарищи генералы и профессора предусмотрели сохранность этих бабочек от меня.
        Эх, кукушечка, сколько ж мне жить генерал Самохин напланировал? Месяц? Два? Кабы знал соломкой бы запасся, чтобы подложить на месте предстоящего падения.
        Писсуаров не было. Пришлось использовать пресловутый Грааль. Черенок, выросший между ног, у лопоухого литера не поразил мое воображение, но и, должен признать, сильно не расстроил. Впрочем, не похер ли какой-он там этот кортик, которым девчат портят? Где и когда мне его применять? Хотя с другой стороны, побывать в прошлом и не попробовать, как тут выглядит секс... Сука, о чем я вообще думаю?
        Не командир Рабоче-Крестьянской Красной Армии. А какой-то старорежимный поручик Ржевский. Прости, лейтенант Мальцев. Виноват. Исправлюсь.
        Кстати, а не закурить ли мне? Мальцев не курил, но я же не Мальцев.
        Я приоткрыл дверь и свистнул дневальному:
        - Земляк, табачок есть?
        - Как не быть? - улыбнулся он. - Нам без курева никак нельзя.
        Это точно подумал я, глядя на пальцы его правой руки. Указательный и большой были устоявшегося желто-коричневого цвета. Небось махру курит. Что делать? Дареному коню в жопу не заглядывают.
        - Подойди. - позвал он, доставая из кармана кисет. - Мне с тумбочки уходить нельзя.
        Я прошлепал босыми пятками к нему.
        - Бумага-то есть? - поинтересовался он.
        - А сам не видишь? - спросил я в ответ.
        Он окинул меня быстрым взглядом, видимо проверяя не припрятал ли я где-нибудь пару газет в кальсонах, после чего открыл тумбочку и достал газету «Ленинградская правда», часть которой уже пошла на самокрутки.
        - Отрывай. - предложил он. - Я тебе на самокрутку насыплю.
        Внезапно я услышал позади себя звук открывающейся двери. Реагировать не стал. Какая опасность может мне угрожать в казарме? Как говорится, летчик, который оглядывается за столом уже не жилец.
        А вот дневальный, похоже, думал иначе.
        Глава 12. Неизменность солдатского быта, как залог победы над Америкой!
        Мужичок изобразил стойку «смирно». Вышла она у него достаточно своеобразной, должен заметить. Я бы так точно не смог, даже если бы очень захотел. Он выпятил грудь вперед, но при этом умудрился сохранить спину сутулой. Чудеса акробатики.
        - Боец! - раздалось сзади.
        Я обернулся. Передо мной стоял старшина нашей роты. Огромный и тяжеловесный, как сталинское барокко. Он меня вчера принимал. Наверное, ночевал тут же, в каптерке. Сам ведь тоже из переменного состава. Из-за его необъятной спины выглядывал щупленький ефрейтор с повязкой дежурного по роте.
        Старшина был выше меня, даже в образе долговязого Мальцева, и нависал надо мной, как Везувий над Помпеями на картине, где голые солдат с бабой убегают от падающих статуй. Солдат там, правда, не совсем голый. В шлеме.
        Руки в карманах держит. Ухмыляется чему-то. Я чуть было не брякнул прямо в лоб, чтоб ручонки-то свои вынул из карманных кегельбанов и по швам опустил, но Мальцев вовремя успел за него заступиться:
        - Виноват, товарищ старшина! Исправлюсь!
        - То-то. - одобрительно сказал он и ласково похлопал меня по плечу ладонью. - Иди одевайся. Сейчас подъем будет.
        Ощущения от его ласк, были похожи на удар мешком с цементом. Причем с размаху. Дважды.
        А если бы он, к примеру, со зла приложился? Тело Мальцева точно бы вернулось в госпиталь.
        Дневальный прокричал, давно позабытое Светловым, но такое еще родное для Мальцева:
        - Рота! Подъем!
        Бойцы переменного состава поднимались с кроватей не спеша и также не спеша натягивали бриджи, вытаскивая их из-под гимнастерок.
        Некоторые вытаскивали из-под кроватей вещмешки и доставали из них туалетные принадлежности, состоявшие из одинаковых мыльниц темного пластика с пятиконечной звездой на крышке и опасных бритв. Зубных щеток я не заметил. Ни у кого.
        Я поступил также, только у меня вместо вещмешка был ранец. С подсказки Мальцева, мне было известно все его немногочисленное содержимое. Пара новых летних портянок, смена белья, котелок, ложка, школьная тетрадка с, вложенными между листами, двадцатью рублями (две пятерки, три трояка и рубль), в ценах предыдущий владелец не очень ориентировался, поэтому богач я или бедняк мне было неизвестно, завернутая в носовой платок опасная бритва «Труд Вача», пара химических карандашей «Спартак», пара пятидесятиграммовых пачек махорки «Укртютюн». Мальцев не курил, собирался их на сахар сменять у курильщиков. Детский сад. Кроме того, маленький железный перочинный складешок и туалетные принадлежности, состоявшие из обмылка хозяйственного мыла в такой же армейской мыльнице, как у остальных и... О чудо! Зубной порошок в такой же, как мыльница, коробке с пятиконечной звездой на крышке. А еще зубная щетка из свиной щетины!
        Я вообще-то брезгую пользоваться чужими зубными щетками, но на этот раз зубы были не мои. Им эта зубная щетка чужой не была.
        Главным богатством курсанта Мальцева, был, заполненный на треть, пузырек «Шипра», тщательно упакованный в запасные кальсоны.
        Бриджи натягивать я не стал. Просто забросил на плечо извечный символ нашей армии всех времен - вафельное полотенце, взял коробку с зубным порошком, щетку, мыльницу и направился в умывальник. Бритву брать я не стал. Брить на моем временном лице было нечего.
        - Привести себя в порядок, заправить койки! - командовал старшина. Прохаживаясь между рядами кроватей. - Построение на улице, через двадцать минут.
        Очередь к умывальникам была небольшая и подошла быстро. Моя, казалось бы, обычная, гигиеническая процедура чистки зубов, вызвала аншлаг среди местных стендаперов. Выступлений было много. Судя по реакции зала, первое место досталось автору следующей фразы:
        - Берегите швои жубы ш молодошти!
        Вот она проблема. Не в местных остряках. В моем задании.
        Тот факт, что Дед, в случаях со мной, никогда ничего не планировал, зная о моей неистребимой склонности к импровизациям, был мне известен и никогда не оспаривался. Вот и сейчас, чего проще? Конечно с его точки зрения.
        Я пойду, разыщу этого Вебера, поговорю с ним и выясню, где находится сверхсекретная документация по проекту «Буга», попеременно ломая пальцы и зажимая яйца в двери. Другого выхода у меня нет. Вряд ли директор научно-исследовательского института начнет изливать душу лопоухому курсанту пехотного училища просто так. В принципе им же там, в нашей Москве, глубоко пофиг, что я ему переломаю в процессе диалога. Главное результат. Тем более, что чуть позже НКВД-шники ему доломают на допросах все остальное. Если все получится, в хэппи-энде, Вебер снабдит меня пакетом, а может целым чемоданом, суперсекретных документов, которые я поеду и закопаю в укромном месте.
        Кроме того, я еще должен найти некую Гальперн и вручить билет в ее светлое будущее. Женщине, полагаю, мне ломать ничего не придется, поскольку она, как и я пассажир в чужой башке. Договоримся как-то.
        Только одно меня в истории с ней напрягает. Машину она не построила, иначе бы уже свалила, когда подшлифовала то, что хотела.
        Вот тут может быть два варианта. Или она, по каким-то причинам, не построила машину или же не подшлифовала то, что собиралась.
        Чем является шлифуемое, знать мне не положено. Херово, конечно, но как-нибудь переживу сей прискорбный факт.
        Про машину мне вообще не понятно. У них по железкам вроде был Минаев, а не она. Как тогда эта самая Гальперн ее строить собиралась? У нашей «Алисы», насколько я помню, генератор весь подвал в «Башне» занимает. Есть более компактный вариант что ли?
        В любом случае надо в первую очередь искать Гальперн. Автономность у Мальцева ограничена. В каком-то очень скором времени он должен героически погибнуть вместе с моим сознанием и моими воспоминаниями. Когда мне не ведомо. И опять две новости. Это первая. И она плохая.
        Вторая тоже не очень. Я абсолютно не представляю, как искать эту Гальперн. Нет, адрес у меня вырезан на подкорке или, где там еще память хранится. Только вот в передвижениях товарищ курсант Мальцев ограничен. Не пристало курсанту с пересыльного пункта по городу шастать. Особенно в военное время. Еще меня удручает тот факт, что память курсанта Мальцева содержит воспоминания о чрезвычайно повышенном присутствии патрулей на улицах города, которые, как раз, помимо вражеских диверов, разыскивают праздно шатающихся курсантов и отправляют этих курсантов в штрафные роты.
        Сколько я пробуду на ВПП? День? Два? Не больше. Сформируют команду и отправят на фронт. Вот тогда, и так не самая легкая задача, усложнится многократно.
        Короче, мне надо было подумать. Подобный мыслительный процесс должен происходить в тихой спокойной обстановке. Лучше в одиночестве.
        Осталось найти тихое и спокойное место для размышлений, что не так-то легко при моем нынешнем статусе.
        Прополоскав рот и наскоро умывшись, под неизменные смешки своих временных сослуживцев, поскольку умывался, не снимая нательной рубахи, я вытер лицо и вернулся к своей кровати.
        Мамука уже был одет и заправлял койку. Образец заправки армейской кровати, как я понял, с тех пор не изменился, толко одеяла стали синими вместо серых.
        Я быстро натянул бриджи и гимнастерку. Запах портянок несколько шокировал, как, собственно, и их твердость. Твою мать, что ж там входит в эту гребаную пасту Теймурова? Надо пацану копыта подлечить при случае.
        - Мамука, - обратился я к единственному человеку, которого знал здесь по имени - а здесь есть магазин?
        - Да. - ответил он. - Из центрального входа направо. Тебе продуктовый?
        То есть ты сначала сообщаешь, где магазин, а потом спрашиваешь, какой мне нужен? Забавно.
        - Продуктовый. - сказал я.
        - Там есть. - кивнул Мамука. - Большой.
        - А как в него сходить? - спросил я, закончив с портянками и сапогами, и надевая пилотку.
        Мамука пожал плечами:
        - А тебе зачем? Здесь кормят и табак дают.
        Достал ты меня, лицо закавказской национальности.
        - Конфет хочу купить.
        Ответ Мамуку вроде устроил.
        - У старшины спроси. Я не знаю.
        - Ладно, абрек. - я по-дружески хлопнул его ладонью по спине. - Спрошу.
        - Ээээ! - обиделся почему-то он. - Какой я тебе абрек? Я комсомолец.
        - Не обижайся. - как можно более миролюбиво сказал я. - Шутка.
        - Плохие у тебя шутки. - он сел на табурет. - Обидные очень. Знаешь кто-такой абрек?
        Я удивленно на него посмотрел. А ну-ка, удиви меня. Приняв мое молчание за пресловутый знак согласия, Мамука поднял палец вверх и сообщил:
        - Абрек - это убийца, который живет в горах, потому что его из дома выгнали. Абраг по-грузински.
        Ну не удержался я, что поделать, ответил:
        - Никак нет, товарищ рядовой! Абрек это не абраг. Абрек - это гордый чеченский борец с самодержавием, поклявшийся избегать всяких жизненных благ и искушений.
        - Правда? - он посмотрел на меня взглядом побитой собаки. - Прости, дорогой, ты меня похвалить хотел, я, дурак, обиделся. - он взял меня за руку обеими руками и пожал ее. - Ты хороший человек, Василий.
        После чего он еще что-то добавил по-грузински. Глядя на него, я даже пожалел, что пошутил. Сама святая невинность во всей своей красе. Да еще и совместно с, не менее, святой наивностью и бесхитростностью вдобавок. Интересно, вы все здесь такие? Как вы при этом умудрились немчуру победить?
        Я встал, привычно одернул гимнастерку, точнее вдвойне привычно, потому что эта привычка хранилась в обеих моих памятях, если можно так выразиться, и подошел к старшине. Руку к козырьку. Виртуальному. Нет у пилотки никакого козырька:
        - Товарищ старшина, разрешите обратиться, курсант Мальцев!
        Он смерил меня взглядом и, видимо, остался доволен:
        - Обращайтесь, товарищ курсант.
        - Разрешите на полчаса убыть за территорию Пересыльного пункта. - доложил я и добавил уже другим тоном. - Мне в магазин нужно.
        - Магазины в семь открываются. - сообщил он мне и перешел на «ты» - После завтрака, подойдешь к политруку роты и доложишь о том, что тебе надо в город. Я эти вопросы не решаю. - старшина посмотрел на мою кровать. - Койку застелил?
        А что без очков не видно?
        - Никак нет! - ответил я.
        - Иди застилай и на построение живо. - скомандовал он.
        Я отправился выполнять приказ. Давненько мной сержанты да старшины не командовали, успел отвыкнуть. За двадцать-то с лишним лет можно, от чего хочешь, отвыкнуть.
        Теперь заново привыкать что ли?
        Койку я заправил быстро и вышел во двор, где несколько бойцов уже кучковались у курилки.
        От, современных мне, данная неотъемлемая часть приказарменной УМБ (учебно-материальная базы), отличалась только тем, что, вкопанное в землю, колесо было поменьше диаметром, чем соответствующая деталь «Урала».
        Я подошел, провозгласил вневременное:
        - Здорово, мужики.
        Выслушал дежурные «здоровее видали» с неизменными «и вам не хворать», потом поручкался со всеми, соревнуясь в силе рукопожатий, а потом предложил, сидящим на лавках вокруг импровизированной урны, сморщить жопы.
        Фраза, за исключением нескольких недовольных взглядов от совсем уж ветхих защитников социалистического отечества, ни у кого особого отторжения не вызвала. Не нова, но живуча. Бойцы подвинулись, и я присел на краешек лавочки.
        Здесь я столкнулся с первой проблемой путешествий во времени. Крутить самокрутки не умели мы с Мальцевым оба.
        - Мужики. - обратился я к обществу. - Никогда раньше не курил, свернуть цигарку не поможете?
        Я протянул в центр курилки непочатую пачку махорки.
        Один из красноармейцев постарше, с неизменным вздохом превосходства, за каких-то пару секунд извлек кисет, обрывок газеты и мастерски скрутил нечто близкое по виду к сигарете без фильтра из моего времени, которую протянул мне:
        - Кури, салабон. - разрешил он великодушно. - А табак спрячь и кисет сшей себе. С кисетом сподручнее.
        Я поблагодарил его и прикурил свою самокрутку от бычка соседа. В нос ударил запах паленой бумаги. Первая затяжка сразу убедила меня в том, что Минздрав, пишущий на пачках сигарет всякую херню о вреде курения, не так уж и не прав.
        Нет, я не закашлялся. И глаза не выпали. Но, если бы во время моего выдоха мимо проходила лошадь, ее бы точно убило. Хорошо, что я не лошадь.
        Однако, все же какие-то внешние проявления недовольства, моего с Мальцевым, организма, продукцией «Укртютюна» окружающими были все же замечены:
        - Что, салабон, крепка советская власть? - с усмешкой спросил благодетель, свернувший мне цигарку.
        - Не то слово. - честно ответил я. - Даже кремлевские звезды увидел.
        Все одобрительно засмеялись.
        - Откуда сам? - спросил он меня.
        - Из-под Кировограда. - ответил я затягиваясь.
        - Хохол? - не отставал он.
        - Русский. - коротко ответил я.
        - Понятно. - сказал он. - А я хохол.
        - Это, что имя такое? - не выдержал я.
        - Имя - Иван. - ответил он. - Хохол - специальность.
        И заржал. Показав большие желтые зубы.
        Мой сосед по лавочке с лычками ефрейтора пояснил:
        - Николаич, считает, что украинец живет на Украине, а хохол там, где ему выгодно.
        - Батя в один год с Николашкой родился, даже в один день, вот дед и назвал его Мыколой. - зачем-то разъяснил он мне историю своего отчества.
        - Строиться, золотая рота! - скомандовал старшина.
        Те, кто еще не докурили, потушили бычки и побросали их в колесо, а потом не спеша двинулись к месту построения.
        Мне выпало быть правофланговым. Не самое лучшее место в строю. Как правило на самую дерьмовую работу в армии назначают тех, кто стоит в начале строя.
        Так и случилось.
        Старшина ткнул пальцем в меня и в двух красноармейцев, стоящих слева.
        - Ты, ты и ты. На разгрузку машины с продуктами. Старший курсант Мальцев. Напра-Во!
        Я повернулся.
        - Направление - столовая! Шагом марш!
        Я остался на месте и не поворачивая головы спросил:
        - Товарищ старшина! Я только вчера прибыл и не знаю, где столовая.
        - Столовая, товарищ курсант, - сказал мне старшина демонстративно уставшим голосом, намекая на то, что он давно устал от общения с такими дебилами, как я. - располагается там, где на шильде написано «столовая».
        Он показал пальцем вперед прямо по ходу моего будущего движения, где метрах в двадцати, над большими дверями одного из корпусов нашего здания, на красной доске было выведено большими белыми буквами: «СТОЛОВАЯ».
        Я реально становлюсь тормозом. Из-за Мальцева видать. Я был умнее и проворнее. А еще не сваливал свои косяки на кого-то.
        В строю засмеялись.
        - Отставить смех! - приказал старшина и повторил уже для моей группы. - Шагооом - Арш!
        И я пошагал в направлении столовой, где в дверях уже появился некий боец в несвежем белом переднике, о который он тщательно вытирал руки. Знаки различия я пока рассмотреть не мог, но предположил, что повар.
        Им при ближайшем рассмотрении он и оказался.
        Начальником столовой оказался невысокий старшина восточной наружности, который, приняв мой короткий доклад, сопроводил нас к полуторке груженой овощами, каковую мы ударно разгрузили меньше. Чем за час и вернулись в роту.
        Потом был очередной короткий перекур, приведение себя в порядок, втык от старшины за нечищеные сапоги и опять перекур. Моя пачка махорки неумолимо пустела, оставляя во рту неприятное горькое послевкусие. Три пальца на правой руке постепенно приобретали тот желто-коричневый цвет, который в мое время был свойственен только пальцам совсем уж опустившихся бомжей. Задние конечности портили воздух уже даже через сапоги. Зато я вспомнил или решил, что вспомнил, будто от потливости ног помогает борная кислота и тальк. Надо будет у кого-нибудь уточнить, пока меня товарищи по оружию из казармы не выгнали.
        Завтрак тоже мало отличался от такого же завтрака, через целый век. Гречка, кусок мяса. Масла сливочного только не дали и сахара всего один кусок вместо двух. Армейский чай, кстати, точно такое же дерьмо, как и у нас. Рецепт ничуть не изменился.
        В общем, как я понял, сто последующих лет внесли в армейский быт, исключительно, косметические изменения. Видимо кто-то когда-то из наших военных теоретиков решил, что раз мы тогда победили немцев, то и американцев победим. Если, конечно, ничего в армии менять не будем.
        Пожалуй, когда мы еще через тысячу лет высадимся на какой-нибудь Альфа-Центавре у нашей космической пехоты будут бластеры, умные доспехи и супертехника, а вот гречка и вафельные полотенца останутся теми же.
        Не это ли самый большой секрет наших побед?
        Неизменность солдатского быта, как залог победы над Америкой!
        Прям, готовый лозунг. Бери и вешай в качестве транспаранта над КПП каждой части.
        Короче, я, что называется, окунулся в свою солдатскую юность, которая наступит лет через семьдесят. Причем окунулся в прямом и переносном смысле. Я опять был рядовым двадцатилетним доходягой. Мне даже понравилось.
        Понятно, что никаких идей по поводу проведения моей спецоперации меня за это время так и не посетило. Идеи посещают, когда ты думаешь. А солдату думать некогда. Он постоянно занят.
        Напомнил мне о моих непосредственных обязанностях полковника, как ни странно, старшина, прервав своим криком, больше похожим на рев слона, законный перекур после завтрака.
        - Курсант Мальцев!
        - Я!
        - Бросай бычок и бегом в канцелярию! - приказал он. - Тебя товарищ младший политрук вызывает!
        Глава 13. Жанна Гальперн.
        Главное управление имперской безопасности
        г. Берлин
        Дворец принца Альбрехта
        Вильгельмштрассе, 101
        15 августа 1941 года
        21 час 00 минут
        Операция «Stille Wasser» должна была начаться в 20 часов 00 минут 13 августа.
        Точно в это время и ни секундой позже, я с группой Ферстера должен был взлететь с аэродрома Рангсдорф и, совершив посадку в Кенигсберге для дозаправки, приземлиться в 6 часов 00 минут 14 августа на аэродроме 2-ой эскадры непосредственной поддержки войск «Иммельман» в Торошковичах под Ленинградом.
        Операция была завизирована Гиммлером и находилась на контроле у самого фюрера. То есть имела наивысший приоритет. Я полагал, что операцию не смогло бы перенести ничто. Будь-то хоть христианский Апокалипсис, а хоть взрыв Солнца.
        Я ошибся.
        13 августа в 10 часов утра, я уже закончил с последними указаниями своему заместителю Бергеру на время моего отсутствия и собирался домой.
        Я давно собирался уделить время семье. Жена с детьми вскоре уезжали в Италию на отдых, а я так и не сводил их в Зоологический сад, хотя еще зимой обещал детям показать бегемота.
        Кроме того, непременно следовало заехать на почту и отправить матери посылку. Неделю назад я приобрел старушке телеприемник Телефункен Е-1, вместо шестилетнего FE-III, который мы с Хелен подарили матери на Рождество 35-го, но с тех пор так и не доехал до почтамта. В ее возрасте не так много развлечений, пусть хоть телевизор смотрит. (регулярное телевещание в Германии было запущено в 1935 году, а с 1939-го перешло на единый стандарт вещания PAL).
        Когда я уже попрощался с Бергером и собрался уходить, зазвонил телефон. Я ответил. На связи был личный адъютант рейхсфюрера Гротманн (гауптштурмфюрер СС Вернер Гротманн (23 августа 1915 - 26 февраля 2002), личный адъютант Гиммлера). Он сообщил, что Гиммлер ждет меня в Главном управлении имперской безопасности в 21.00. Больше Вернер мне ничего не сказал.
        Я ничего не понял. Пунктуальность рейхсфюрера мне была хорошо известна. В 21.00 он обычно заканчивал вечернее совещание, то есть примерно 10 минут для разговора со мной, перед отъездом для обязательного просмотра кинофильма в кругу семьи, выделить рейхсфюрер мне, конечно, мог, но ведь я к этому часу уже должен был улететь. Гиммлер об этом знал. Он сам подписал приказ о начале операции. Что могло измениться за двое суток и так кардинально?
        Операцию не могли отменить. В этом я был уверен. Позвонить и спросить рейхсфюрера, что случилось? Это было бы верхом глупости, но кем-кем, а глупцом я точно не был. За что, собственно, меня так и ценили в ближайшем окружении фюрера.
        Пожелай Гиммлер дать мне какую-либо информацию, помимо той, что довел до меня Гротманн, рейхсфюрер сам бы мне об этом сообщил.
        Единственное, что мне оставалось - это связаться с Ферстером и приказать ему находиться в полной боевой готовности и ждать моих дальнейших указаний.
        Так я и поступил.
        Встреча с Гиммлером заняла несколько больше, чем те 10 минут, которые я определил для нее утром. Рейхсфюрер поздоровался и сказал, что я все же попаду сегодня на аэродром Рангсдорф. Только не в 20 часов, а в ноль. В 23 часа меня из дома заберет автомобиль и доставит прямо на летное поле.
        Инспекционная поездка? Вряд ли. Они не бывают такими спонтанными. Кроме того, у рейхсфюрера достаточно плотный график, чтобы вот так резко его менять. Что-то явно случилось. Я все же решил задать вопрос:
        - *Dass etwas nicht stimmt? *Что-то случилось?
        Гиммлер посмотрел на меня поверх пенсне:
        - *DerZeitreisende, der gegen uns arbeitet. *Путешественник во времени, и он работает против нас - рейхсфюрер вдруг довольно ухмыльнулся. - *Arthur er ihn gefunden. *Артур нашел его.
        Я знал только одного Артура, который принимал участие в программе «Bifrost». Той самой, которой я посвятил всю свою жизнь, и в которую был посвящен крайне ограниченный круг лиц.
        Одним из этих немногих посвященных и был Артур Небе - лучший сыщик Рейха, оберфюрер СС, рейхскриминальдиректор, начальник уголовной полиции рейха и директор интерпола. Он хотел когда-то стать священником. Отлично знал иврит и прекрасно разбирался в экзорцизме. Мы были знакомы очень давно, еще с тех времен, когда он руководил отделом по борьбе с наркотиками в Берлине.
        У нас было много общих интересов, что собственно и сделало нас со временем очень близкими друзьями. Я был крайне удивлен, когда Гиммлер отправил Небе в качестве Начальника Айнзацгруппы В (Айнзацгруппы полиции безопасности и СД (нем. Einsatzgruppen der Sicherheitspolizei und des SD, сокр. EGr, рус. «целевые группы», «группы развёртывания») - военизированные эскадроны смерти нацистской Германии, осуществлявшие массовые убийства гражданских лиц на оккупированных ею территориях стран Европы и СССР. Играли ведущую роль в «окончательном решении еврейского вопроса». Айнзацгруппа была предназначена для действий на Смоленско-Московском направлениях и в Белоруссии) в Рейхскомиссариат Ост.
        Гиммлер оказался прав. Небе, наконец, нашел цайтрайзендера (нем. Zeitreisender - путешественник во времени). Мы всегда знали, что они есть. Найти их было лишь вопросом времени.
        Впервые я заинтересовался цатрайзендерами абсолютно случайно. Это было в 34-ом. Мне тогда посчастливилось познакомиться с Альфредом Розенбергом. Наша встреча случилась в феврале за ужином в честь его назначения уполномоченным фюрера по контролю за общим духовным и мировоззренческим воспитанием НСДАП.
        Мы вели обычную светскую беседу и речь случайно зашла о противостоянии «арийской физики» и «еврейской физики». Соответственно, большинство присутствующих осудили еврея Эйнштейна с его теорией относительности. Розенберг сначала просто слушал, демонстративно сторонясь дискуссии, а потом внезапно заявил, что он не знает ничего о теории относительности, но знает точно - путешествия во времени возможны.
        За столом все сразу притихли и Розенберг рассказал историю появления у него второго тома книги Нилуса «Великое в малом», где в качестве приложения были небезызвестные «Протоколы сионских мудрецов». По его словам, он никогда не интересовался политикой, но однажды, еще в Ревеле, проснувшись утром, обнаружил у себя на письменном столе книгу, которой у него никогда не было. Это и была та самая книга Нилуса.
        Мало того, рядом с ней была записка, написанная по-немецки незнакомым почерком. В записке неизвестный отправитель рекомендовал ему определенный план действий. Последовал Розенберг тому плану или нет, мы тогда так и не узнали.
        Присутствовавшие при этом разговоре, вскоре о нем, наверное, забыли. А вот я не забыл.
        Меня заинтересовал этот вопрос, и я попросил у Розенберга хотя бы маленький клочок той записки для исследования. Он тогда удивился моей просьбе. Зачем офицеру Главного управления СС по вопросам расы и поселения исследовать какие-то записки?
        Мне пришлось рассказать о своем давнем увлечении вопросами путешествий во времени, начиная с того момента, когда я в детстве нашел железный болт, вросший в камень. Меня тогда еще высмеял при всем классе учитель естествознания в гимназии, которому я принес находку. Он сказал:
        - Не знаю, как тебе удалось это сделать, фон Тобель, но этот камень старше Авеля, а болты появились совсем недавно.
        Закончил я историей про исчезновение батальона Норфолкского полка 12 августа 1915 года.
        На удивление, мои объяснения Розенберга устроили. Он не только дал мне клочок записки со следами чернил, но и порекомендовал на тему хронопутешествий пообщаться с Максом Планком (Макс Карл Эрнст Людвиг Планк (нем. Max Karl Ernst Ludwig Planck; 23 апреля 1858, Киль - 4 октября 1947, Гёттинген) - немецкий физик-теоретик, основоположник квантовой физики. Лауреат Нобелевской премии по физике (1918) и других наград, член Прусской академии наук (1894), ряда иностранных научных обществ и академий наук. На протяжении многих лет один из руководителей немецкой науки), правда, предупредив, что после того, как президент Общества кайзера Вильгельма (Общество кайзера Вильгельма, полное название - Общество кайзера Вильгельма по развитию науки (нем. Kaiser-Wilhelm-Gesellschaft zur Forderung der Wissenschaften) - с 1911 по 1948 гг. организация, объединявшая научно-исследовательские институты Германии (всего 21 институт, основанные в 1911 - 1938 гг.), президентом общества в 30-40-ых был Макс Планк) выступил организатором чествования памяти Габера (Фриц Габер (нем. Fritz Haber, 9 декабря 1868, Бреслау - 29 января
1934, Базель) - немецкий химик, еврей по национальности, отец химического оружия, лауреат Нобелевской премии по химии (1918)), скончавшегося в эмиграции.
        Небе для меня исследовал бумагу и чернила, которыми была написана эта записка. Состав чернил, который использовал анонимный автор, был необычен, но, по мнению экспертов Берлинской полиции, не содержал ничего такого, что по мнению экспертов Берлинской полиции было бы неизвестно в нашем времени.
        Разговор с Планком тоже закончился ничем. Он хотя и допускал возможность путешествий во времени, в том его положении, ему было явно не до меня.
        Мы с Небе все свое свободное время посвятили изучению случаев одержимости, предполагая, что они могут быть как-то связаны с пришельцами их будущего. Ведь католические демоны всегда предсказывали это будущее. И весьма точно предсказывали.
        Нужно упомянуть, что гвардия фюрера периода борьбы не так велика и мы все знаем друг друга, в той или иной степени. Таким образом слухи о наших исследованиях дошли до Гиммлера и он отнесся к ним вполне благосклонно. Так я попал в «Аненербе». Фюрер вполне разделял мои взгляды, точнее допускал их. Он считал, что существуют некие пространственно-временные порталы, поиском которых занимались экспедиции «Аненербе» по всему миру.
        Так я стал участником программы «Bifrost». Она была настолько засекречена, что даже в самой «Аненербе» о ее существовании не знал, практически, никто. Собственно, это и явилось основной причиной того, что Гиммлеру пришлось возглавить организацию самому.
        Новый толчок нашим исследованиям в 1938-ом дали, как ни странно, не физики и даже не ученые, а два венгра, занимавшиеся торговлей канцелярией. Именно в этом году Лазло и Георг Биро запатентовали шариковую ручку. Состав чернил, точнее пасты, их изобретения был абсолютно идентичен составу чернил с записки Розенберга.
        Это уже было прямое доказательство путешествий во времени. Для полноты картины необходим был только сам путешественник. Фюрер потребовал найти его или их во что бы то ни стало.
        Для этого в «Аненербе» создали специальный 51-ый отдел, который возглавил я. К этому времени фюрер мне уже доверял полностью. Реализация программы «Bifrost» полностью была возложена на меня. Вместе с ответственностью за ее провал в случае неудачи.
        В мае 1938 года в Берлине был, наконец, открыт Институт физики Общества кайзера Вильгельма, созданию которого на протяжении многих лет Планк посвящал много усилий. Несмотря на сопротивление представителей «арийской физики», по инициативе вновь назначенного директора Петера Дебая институту было присвоено имя Макса Планка.
        Наверное, о том, чем занялся Планк с 38-го можно не рассказывать. И так понятно.
        В том же году у гестапо возникли подозрения, что Небе был посвящён в планы устранения Гитлера и снабжал заговорщиков важной информацией из внутреннего круга СС. К счастью ему через год удалоь полностью реабилитироваться. В конце 1939 года он возглавил расследование покушения на Гитлера. Террорист (Иоганн Георг Эльзер (нем. Johann Georg Elser; 4 января 1903, Хермаринген - 9 апреля 1945, Дахау) - немецкий антифашист, террорист-одиночка, в 1939 году совершивший неудачное покушение на Адольфа Гитлера, Германа Геринга и Йозефа Геббельса. Вскоре после покушения был заключён в концлагерь и пребывал в заключении на протяжении почти всей Второй мировой войны. Казнён в Дахау 9 апреля 1945 года) был быстро установлен и задержан на границе с Швейцарией.
        После чего Небе, наконец, был допущен к участию в программе «Bifrost», хотя и с некоторыми ограничениями.
        Теперь, если я правильно понял Гиммлера, у нас есть цайтрайзендер. Причем русский. Рейхсфюрер сказал, что путешественник работает против нас. Вряд ли Небе задержал в России англичанина.
        Ради этого, конечно, можно отложить даже «Stille Wasser».
        Кстати, а откуда известно, что задержанный, действительно, цайтрайзендер?
        - * Warumsoll es ein Zeitreisender sein? - спросил я. *А почему вы решили, что он путешественник во времени?
        - * Ichwei? das nicht, Gottlieb. - ответил Гиммлер и, наконец, перестал меня сверлить взглядом. * Я этого не знаю, Готлиб.
        - * Ichmuss herausfinden, wer er ist und warum er hier ist. - сказал я совсем без вопросительной интонации. * Я должен выяснить, кто он, и зачем он здесь.
        - * Wir mussen herausfinden. - возразил рейхсфюрер. *Мы должны выяснить
        - * Wirfliegennach Minsk, stimmt’s? - уточнил я. *Значит мы летим в Минск?
        - * Ja. Wir fahren nach Minsk. - подтвердил Гиммлер и посмотрел на часы. *Да, мы летим в Минск.
        Странно, рейхсфюрер не уверен, что Небе нашел, именно, цайтрайзендера, но все равно бросает все дела, здесь в Берлине, и летит в Минск?
        Или все же уверен? Я, наверное, никогда не научусь его понимать.
        Прощальное партийное приветствие. Мне пора. Маргарет и Гудрун уже, видимо, заждались главу семьи. Хотя вряд ли сегодня они будут смотреть фильм. До вылета осталось меньше трех часов.
        Что касается меня, как раз, хватит времени попрощаться с женой и детьми. Может даже успею рассказать сказку на ночь, если поспешу.
        - * Nicht «er». - вдруг сказал рейхсфюрер. * Не «он».
        - * Wassagten Sie? - не понял я. *Что вы сказали?
        - * Ja, es ist eine Frau. - произнес Гиммлер задумчиво, как будто отвечал сам себе. *Да, это женщина.
        Рейхсфюрер протянул мне стандартный бланк РСХА, на котором было написано несколько фраз печатными буквами:
        - * Siehat es diesen Morgen um 7.14 Uhr reingestellt. * Она написала это сегодня в 7:14 утра.
        Я подошел к столу и взял бланк у рейхсфюрера. Записка была написана печатными русскими буквами. Видимо, Небе передал русский текст по телеграфу. На всякий случай. В дополнение к переводу на немецкий, с которым, я уверен, Гиммлер уже ознакомился.
        Что за театральщина? Нельзя было сразу рассказать об этой записке?
        Я пробежал текст глазами:
        - *Wemhat sie das geschrieben? - спросил я. *Кому она это написала?
        Гиммлер молча пожал плечами.
        - * Jedenfallsist er nicht mehr derselbe. - проговорил я. *Она явно не в себе.
        - * Aufgespie?t und zertrampelt fanden sie Einheimische. - сообщил мне он. * Обожжённую и контуженную, ее подобрали местные жители.
        Черт! Я такого не ожидал. Мы летим в чертову гребаную Россию из-за какой-то чокнутой контуженной бабы. Этого не может быть.
        Давайте, рейхсфюрер, что там у вас еще есть? Сказку детям я уже точно не расскажу, но хоть поцеловать на прощание должен успеть.
        Гиммлер тяжело вздохнул, выражая всем своим видом, что он крайне во мне разочарован, и проговорил:
        - *Wie hei?t sie noch mal? *Как ее зовут, еще раз?
        Я посмотрел на записку.
        «Я ЖАННА ГАЛЬПЕРН...»
        И что?
        Гиммлер пододвинул ко мне когда-то измятый, но потом тщательно разглаженный и восстановленный листок.
        Отпечатанный на машинке текст гласил:
        18 июня 1941 года
        СПРАВКА
        Настоящая выдана гр-ке Гальперн Жанне Моисеевне 02.03.1918 г.р. в том, что она работает с 22.09.1939 года в НИИ «Гириконд» по настоящее время в должности лаборант-исследователя с окладом в 450 рублей
        Директор НИИ-34
        А.А.Вебер
        Глава 14. Попаданец.
        Ленинградский Военный Пересыльный Пункт
        г. Ленинград
        Набережная Фонтанки, 90
        12 августа 1941 года
        9 часов 00 минут
        Канцелярия оказалась далеко не каморкой, а вполне себе вместительным помещением, правда, с минимальной обстановкой. Прокуренная насквозь, несмотря на, распахнутые настежь, окна
        Письменный стол школьного желтого цвета, несколько колченогих деревянных стульев с инвентарными номерами, коряво написанными красной краской и несгораемый шкаф у стены, выкрашенный в коричневый цвет, с обязательным кактусом в горшке наверху.
        Слева от стола на лакированной тумбочке красовался какой-то, тоже лакированный, ящик с тремя тумблерами. В самом центре этого ящика находился огромный циферблат с двумя стрелками и кучей цифр. Вверху на этом циферблате было написано «килогерцы», а внизу «мегагерцы». Венчала этот странный агрегат, так хорошо знакомая по старым фильмам, черная тарелка громкоговорителя.
        «Супергетеродин всеволновый с динамиком» ненавязчиво подсказал мне Мальцев. Радиоприемник, короче. А та круглая хрень на нем - это Абонентский громкоговоритель серии «Рекорд».
        Зачем кто-то радио на радио поставил?
        На стене висела видавшая виды туристическая карта города с несколькими воткнутыми в нее флажками из булавок. На массивном подоконнике, с раздвинутыми тяжелыми темно-красными шторами, стояли примус, помятый металлический чайник и алюминиевая кастрюля.
        У, противоположной от дивана, стены стоял диван, накрытый потертым гобеленом с изображением толи оленей, толи косуль.
        За столом сидел такой же лопоухий, как я, младший политрук, примерно одного возраста со мной, только огненно-рыжий весь, даже ресницы, и конопатый.
        Точь-в-точь мультяшный Антошка из моего далекого детства. Разве-что не лохматый, а стриженый под бокс. Тонкая, как воробьиное колено, шея торчала из, чересчур широкого для нее, воротника гимнастерки с кубарями младшего политрука.
        Мне показалось или я сравнил его с собой? В том смысле, что не с собой, как Светловым, а собой, как Мальцевым. Начинаю привыкать? А к чему я еще привыкну?
        Суши Мальцев явно не любит, как и пиццу. В его памяти самыми радужными воспоминаниями были печеная картошка и сало. Еще белый хлеб. С такими вкусами, если они перейдут ко мне по наследству, жить мне станет, конечно, намного дешевле, но и намного грустнее. Я, как бы это вернее выразиться, патриот России, но желудок у меня, сука, конченый империалист. Думаю, самому Мальцеву с моими вкусами придется не слаще. В прямом смысле этого слова.
        - Товарищ младший политрук! - я козырнул. - Курсант Мальцев по-вашему приказанию при...
        Сука, по их уставу «явился». Это по-нашему является только черт во сне.
        - явился!
        - Присаживайся, Василь Васильич. - он указал мне рукой на свободный стул. - Куришь?
        Вот не люблю я, когда меня по батюшке величают. Обычно это всегда херово заканчивается. Особенно, когда вот такие, как этот уважительное панибратство проявляют.
        Я вообще замполитов на дух не переношу. Ну наши еще куда ни шло, просто балаболы бесполезные. Штативы для фотоаппаратов. Фотографии на КШУ сделать, да газетенки раздать. Больше ни на что непригодны. Как газвода. Ни пользы, ни вреда.
        У этих же другая забота - насаждать и блюсти собачью преданность к великому вождю. Тут, не так на портрет отца народов посмотришь и будешь потом по доносу такого вот рыжего, четверть века пейзажи Крайнего Севера разглядывать, перечеркнутые колючей проволокой. Что ж ты от меня хочешь?
        Сам небось тоже из досрочного выпуска. Ладно, посидим, послушаем, как ты рэкса (жарг. разведчик экстра класса), у которого одних календарей, отслуженных больше, чем у тебя всех твоих лет прожитых, разводить будешь.
        Я присел:
        - Курю.
        Он достал пачку «Казбека» из ящика стола и алюминиевую кружку, использовавшуюся в качестве пепельницы.
        - Давай на «ты»? - предложил он мне с опозданием. - Валерий.
        - С чего вдруг такое внезапное нарушение субординации? - поинтересовался я.
        - Да брось ты. - он пододвинул ко мне папиросы и кружку-пепельницу. - Мы с тобой одного года. Я Ново-Петергофское (Ново-Петергофское военно-политическое училище войск НКВД им. К. Е. Ворошилова) закончил... - он сделал паузу. - досрочно. Июльский выпуск.
        Ну как я и предполагал. От меня-то ты что хочешь, ментяра? Хотя какой он ментяра? Погранец. Да и погранец такой себе. Замполит.
        - А вот я не успел. - сказал я и добавил, чтобы сразу перейти к делу. - От меня-то, Валера, тебе что надо?
        - Вот о том, что ты не успел, я и хочу с тобой поговорить. - сказал он, открыв пачку «Казбека» - Кури, сам товарищ Сталин такие курит.
        - «Герцеговину Флор» курит товарищ Сталин. - поправил я его не особо пытаясь скрыть сарказм.
        Из рыжего политрук вмиг стал белым. Что это с ним? Неужели ошибка в сорте папирос, которые курит вождь, тоже подсудное дело?
        Я взял папиросу, дунул в гильзу смял ее зубами и сказал:
        - Ложку дай.
        Видимо и этой шутке лет сто, потому что он тут же достал коробок спичек и дал мне прикурить, после чего пододвинул его ко мне:
        - Возьми. У меня еще есть.
        Я взял коробок и сунул в карман.
        - Ну так в чем дело? - напомнил я о себе.
        - Смотри, какая ситуация. - он со звуком затянулся и выпустил струю дыма в потолок. - Хотели мы тебя направить обратно в Ленпех. Военком созвонился с вашими, а они нам ответили, что училище ваше сейчас готовится к эвакуации... - он опять сделал паузу.
        Зачем? Ждешь вопроса в стиле: «Ах, вы что собираетесь Колыбель революции фрицам сдать?» с последующим заламыванием рук и твоей ответной лекцией на полчаса о героизме советского народа?
        Не дождешься. Я в курсе, что никакой сдачи не будет. Будет Блокада.
        900 дней непрерывного ужаса, но город выстоит.
        А героизм его жители проявят такой, какого ни до, ни после них никто никогда не проявлял и, полагаю, не проявит.
        Так что оставь свой спич для другого случая.
        Промолчал я. В общем. Он вынужден был продолжать:
        - Вот значит, начальник училища сказал, что старшие курсы выпустят перед отъездом лейтенантами без обязательных экзаменов. - он сбил пепел. - Ты тоже в списках, поэтому они предложили нам отправить тебя в часть и сообщить вашим, а училище потом направит туда в часть твою аттестацию.
        Опять замолчал. Какого вопроса ты от меня ждешь?
        - В общем, - опять заговорил политрук. - военком решил аттестовать тебя пока на должность помощника командира взвода постоянного состава нашего ВПП, а когда придут документы об аттестации, отправить тебя на фронт уже лейтенантом.
        Ну все логично. Насколько я помню из книг и фильмов, бардак в 41-ом был такой, что при других раскладах, аттестация Мальцева может ходить по инстанциям до 45-го, если вообще не потеряется.
        - Ты согласен?
        Согласен ли я? Конечно, согласен. У меня дела в Питере, мне на фронт ни к чему. Как я оттуда буду Гальперн и Вебера искать?
        Только вот соглашаться нельзя сразу. Нужно что-то такое завернуть про «пока пацаны фрицев на фронте бьют, я буду по тылам ошиваться?!», для правдоподобности. И немного праведного гнева стоит добавить с тушением папиросы и хождением по канцелярии из угла в угол.
        Там глядишь и второго зайчика грохну. В увольнение к сестре Жанне отпрошусь под шумок. После долгих уговоров остаться.
        Сукой его в конце представления обозвать или нет?
        В общем, согласно этому плану я и поступил. Кроме суки. Решил, что это уже перебор.
        Политрук выслушал мой монолог и вдруг довольно улыбнулся.
        - Я знал, что ты откажешься! - он выскочил из-за стола, подбежал ко мне и принялся трясти мою руку.
        Ты, о чем, политрук? Я себе, что сейчас прямой билет до фронта выиграл?
        Зря сукой не обозвал. Не так обидно было бы.
        Политрук вернулся за стол:
        - Чаю хочешь?
        В морду я тебе дать хочу за твою непредсказуемость комсомольскую, но можно и чаю.
        Он пошел, разжег примус поболтал чайником в воздухе, видимо, проверяя наличие воды. Затем водрузил чайник на горящий примус, а сам открыл жалкое коричневое подобие сейфа с наклеенной на дверь бумажкой с надписью «выносить первым». Оттуда он извлек растерзанную бумажную пачку с надписью: «Чай грузинский 2 сорта».
        - Извини, сахара нет.
        Та хрен с ним, с сахаром. Пилюлька у тебя и так почти не горчит.
        - Ничего.
        Чайник пока не подавал никаких признаков жизни, но политрук все равно достал из сейфа пару относительно чистых стаканов, один из которых был с подстаканником. Его он взял себе и прямо из пачки отсыпал туда примерно не треть того самого «второго сорта» из растерзанной пачки. Особых иллюзий по поводу грузинской чайной индустрии конца 30-ых - начала 40-ых годов прошлого века я не питал, поэтому на вопрос сколько мне заварки ответил, что можно и побольше.
        - Купчик уважаешь? - улыбнулся политрук.
        - Обвинишь в поклонении эксплуататорским классам? - не выдержал я.
        - Ну зачем ты так. - обиделся Валера. - Среди эксплуататорских классов тоже были разные. Вот возьми того же лейтенанта Шмидта...
        Договорить я ему не дал:
        - А ты почему не фронте?
        Чайник закипел внезапно, просигналив об этом длинным утробным гулом и выпустив из носика длинную струю пара. Валера подошел к подоконнику, прикрутил примус, а потом вернулся с чайником к столу и залил кипяток в стаканы. Я свой накрыл сверху кружкой-пепельницей, чтобы хоть как-то заварился.
        Валера опять закурил.
        Я воздержался. По мне так этот «Казбек» был ненамного лучше моей махорки. Разве что слегка послабее и горелой бумагой не вонял.
        - Меня, после окончания, в училище оставили служить. - смутился он. - Наших пока на фронт не отправляют, вот меня временно к ВПП и прикомандировали.
        Я молча наблюдал за хороводом чаинок в стакане. Интересно почему их в народе нюфелями называют?
        - Я тебя понимаю. - опять заговорил политрук. - И желание твое побыстрее вернуться на фронт вполне разделяю, но полагаю выбора у тебя нет.
        Да ж такое? Почему всю мою долбаную жизнь, все начальники говорят мне всегда одно и тоже? Даже временные.
        Если мне сейчас и этот предложит переместиться во времени куда-нибудь, я его грохну.
        - Ты, о чем?
        - Военком все равно тебя оставит здесь, пока документы из твоего Ленпеха не пришлют. - он развел руками. - Все на фронт рвутся. У нас жуткий некомплект кадров.
        - Сука! - наконец я ему это сказал.
        Он, правда, расценил это, как междометие, выразившее мое крайнее недовольство неудавшейся отправкой на фронт.
        Не мог сразу сказать без этого пафосного выпендрежа. Ничего оботрется со временем, заматереет, умные слова говорить научится и рапорта на сослуживцев куда надо строчить тоже освоит. С системой особо не пободаешься, у нее рога побольше и лоб покрепче.
        - Ты зачем спросил согласен ли я остаться, если заранее знал, что меня оставят? - спросил я, пристально посмотрев политруку в глаза.
        Он отвел взгляд и замялся:
        - Ну понимаешь... - он долго подбирал слова. - Есть разные люди и Родину они любят по-разному. - он опять помолчал несколько секунд. - Короче, Вася, не все стремятся на фронт.
        Тоже мне новость, а то я не знаю.
        - А я причем? - спросил я и снял свою импровизированную крышку со стакана.
        - Извини, ты не причем. - он порылся в ящике стола и достал пару леденцов в замызганных фантиках. - Держи. - политрук протянул мне конфету. - Понимаешь, мне бы не хотелось, чтобы в тылу оставались те, кто и так не хочет на передовую. Эти люди для меня вроде дезертиров.
        Вон оно как, родной. А сам-то ты был на этой передовой? Не был. Посмотрим, что ты запоешь, когда побываешь.
        Возможно выйдет из тебя офицер и ты геройски погибнешь, а может не погибнешь, до Берлина дойдешь и на Рейхстаге распишешься.
        Но может и по-другому сложиться твоя судьба. Ты после первого же выстрела судорожно начнешь искать себе место в дивизионной газетенке и прослужишь там до самой своей ветеранской пенсии, втирая потом детишкам в послевоенных школах про свои геройские подвиги.
        Все люди разные, как ты верно заметил и до определенного момента никто из нас не знает, какие мы на самом деле.
        Ладно, Светлов, пора завязывать с лирикой и переходить к делу.
        - Скажи мне, а у тебя девчонка есть? - спросил я в лоб политрука Валеру.
        Он густо покраснел. Как-то видел я на пляже в Крыму одного такого же рыжего. Уснул по пьянке и обгорел. Обгоревший рыжий то еще зрелище, доложу я вам. Так вот мой политрук выглядел сейчас точно также, как тот обгоревший алкаш на ЮБК.
        - Ну это... - смутился он.
        Я не стал добивать раненого гладиатора.
        - А у одного моего друга есть. - соврал я в полном соответствии со вновь выработанным планом. - Невеста. Парень воюет, просил ей передать, чтоб не волновалась. - я попытался поймать его взгляд, но мне это не удалось. - Отпустишь до вечера?
        - Я не могу. - ответил он, не поднимая глаз. - Запрещено приказом военкома переменного составу покидать территорию ВПП. Только в магазин и то в сопровождении командира из среднего комсостава.
        Вот это неприятный поворот. Надо обдумать ситуацию. Тайм аут.
        - И что мне делать, Валерон? - спросил я, чтобы несколько потянуть время. - Забить на просьбу товарища?
        - Что забить? - удивился он.
        - Не «что», а на «что». - пояснил я. - На просьбу друга.
        - Как можно забить на что-то? - опять не понял он. - Забить можно либо что-то, либо чем-то. Как-то странно ты разговариваешь. - он, наконец, поднял свои глаза и подозрительно уставился на меня.
        Твою мать. Язык мой - враг мой. Жаргон-то за столько лет изменился и, наверное, не один раз. Вот я дебил!
        - Это, земляк, язык мы такой в детстве придумали. - выкрутился я. - типа, индейский. Ну мы были могиканами и придумали свой язык, чтобы гуроны с бледнолицыми нас не понимали.
        - У нас тоже была такая игра в детдоме. - обрадовался он. - Только мы делаварами были. У тебя какое было индейское прозвище?
        Какое что?
        - Акуна Матата - Железный енот - брякнул я первое, что пришло мне в голову.
        - Ого. - расстроился он. - А я был просто Пятнистая пума.
        - Тоже ничего. - успокоил я его.
        Сука, вот как тут приспособиться к жизни? Попробуй сыграть двадцатилетнего восторженного комсомольца, который верит в светлое будущее до усрачки, когда тебе сорокет и ты ни во что вообще не веришь?
        Когда-то в госпитале, за неимением ничего лучшего, я пролистал книжонку про хрена вроде меня. Автора не помню, но сюжет тот же. Только там майор был, а не полковник.
        Вот он, этот майор, там в своем времени попал под машину по пьянке и умер, а потом вдруг очнулся, но уже при царе. В теле обычного пацана. Пацан тот был толи поручиком, толи подпоручиком. Майор очень быстро освоился, в генералы вышел.
        Царю советы стал давать. Армию пулеметами вооружил и даже, вроде, пенициллин выдумал. Короче не дочитал я ее. Скучной показалась.
        Забыл я про ту книжку давно, а вот сейчас вспомнил, когда жареный петух на жопу спикировал. Теперь бы еще вспомнить, как там тот майор действовал, что у него все так складно выходило.
        Нихера ж не выходит. Вон китель чужой бывает на строевой смотр напялишь и так херово себя чувствуешь. Тут жмет, там тянет, рукава короткие впридачу. Так, то одежда обычная. А это шкура чужая, которая с твоими мозгами никак подружиться не хочет.
        Ноги воняют, прыщами всю рожу обсыпало, яйца преют. Чешется постоянно что-то постоянно. Еще и хер чужой между ногами болтается. Куда пальцем в себя не ткни везде не то, да и гребаный палец не тоже не тот.
        А со жратвой? Вот сегодня на завтраке. Я гречку, на дух, не переношу, а для Мальцева это пища богов. Сука! Вот только во время этого первого моего завтрака в здесь, я понял истинный смысл поговорки про ежиков, которые морщились, кололись, но продолжали жрать кактус!
        И так во всем. Здесь, бля, все против меня. Втиснуть сорокалетнего полковника спецназа образца 2021 года в тело курсанта пехоты образца 1941 года равносильно тому, что засунуть борца Сумо весом в 2 тонны в памперс для детей от 6 до 12 килограммов.
        Мало того, тот майор в книжке свой сраный эскадрон сразу в суперменов обратил. Сука, как? Да стоит мне тут только кому-то показать, как я ножи метаю или пару приемов рукопашки светануть, меня незамедлительно за ближайшей баней на ноль умножат по законам военного времени, как вражеского дивера.
        Я даже, как выяснилось, на их русском языке говорить не умею.
        Так это я еще только три часа, как Мальцев, а что дальше будет? Через пару суток, к примеру. Вообще я хотел сказать «через неделю», но вовремя вспомнил, что столько я точно не проживу.
        А книжка та вроде "Попаданец" называлась. Вот это название мне подходит.
        Точно, попал, так попал. Без вариантов.
        Блядь, попадись мне тот автор пенициллиновый, я бы его быстро писать отучил всякую херню. Навсегда бы отучил.
        - Вася! - сказал мне политрук и расцвел весь, как подсолнух в совхозе имени Сталина. - Мы же можем ей позвонить, и она сама сюда приедет!
        Тоже вариант.
        - Звони.
        - Какой у нее телефон? - спросил он, доставая карандаш и блокнот из кармана гимнастерки.
        - Да откуда мне знать? - внезапно вспылил я. - Зовут Гальперн Жанна Моисеевна. Работает в каком-то институте. "Гирикон" вроде или как-то так, лаборанткой. Скажи просто, что Кирюха Минаев кланяться велел, через Мальцева пару слов передать хочет.
        Глава 15. Глёд.
        Указ Гитлера о полицейской охране оккупированных восточных областей от 17 июля 1941 г.
        Ставка верховного
        главнокомандующего
        17 июля 1941 г.
        I
        Полицейская охрана вновь оккупированных восточных областей возлагается на рейхсфюрера СС и начальника полиции Германии.
        II
        После создания в этих областях гражданской администрации рейхсфюрер СС будет облечен правом отдавать рейхскомиссарам распоряжения в пределах указанной в пункте I задачи. В случае, если эти указания будут носить общий характер и иметь принципиальное политическое значение, они должны направляться через рейхсминистра оккупированных восточных областей, поскольку речь не будет идти о предотвращении непосредственно грозящей опасности.
        III
        Для осуществления полицейской охраны к каждому рейхскомиссару прикомандировывается старший начальник СС и полиции, непосредственно и лично подчиненный рейхскомиссару. К генеральным комиссарам, главным комиссарам и областным комиссарам прикомандировываются начальники СС и полиции, непосредственно и лично им подчиненные.
        Фюрер
        Адольф Гитлер
        Начальник штаба
        верховного главнокомандования
        вооруженных сил
        Кейтель
        Имперский министр
        и начальник рейхсканцелярии
        Ламмерс
        Менск, 20 июля 1941 г.
        Приказ
        По созданию жидовского жилого района в г. Менске.
        1. Начиная с даты издания этого приказа, в городе Менске будет выделена особая часть города исключительно для проживания жидов.
        2. Все жидовское население города Минска обязано после оглашения этого приказа на протяжении 5 дней перебраться в жидовский район. Если кто-то из жидов после окончания этого срока буден найден не в жидовском районе, он будет арестован и строго наказан. Нежидовское население, которое живет в границах жидовского жилого района, должно безотлагательно покинуть жидовский район.
        ...
        4. Жидовский район ограничивается следующими улицами: Колхозный переулок с прилегающей Колхозной улицей, далее через реку вдоль Немигской улицы, исключая православную церковь, вдоль по Республиканской ул., Шорной ул., Коллекторной ул., Мебельному пер., Перекопской ул., Нижней ул., включая Еврейское кладбище, по Обувной ул., Второму Опанскому пер., Заславской ул. и по Колхозному пер.
        ...
        7. Жидам разрешено входить и выходить из жидовского района только по двум улицам: Опанского и Островского. Перелазить через стену запрещается. Немецкой охране и охране службы порядка приказано стрелять в нарушителей.
        ...
        Полевой комендант
        Рейхскомиссариат «Остланд»
        Психиатрическая рабочая колония Новинки
        (бывшая 1-ая Советская трудовая колония
        душевнобольных Новинки)
        Хауптсгебит Минск
        д. Новинки
        14 августа 1941 года
        16 часов 05 минут
        Сегодня ранним утром наш самолет приземлился на бывшем советском военном аэродроме под Минском, который еще недавно носил название «Аэродром № 1118 Западного Особого военного округа». Меня поразило огромное количество абсолютно целых, брошенных при отступлении, русских самолетов.
        Наши военные, со свойственной немцам практичностью, отбуксировали все эти крылатые машины на край летного поля, выстроив их в одну, идеально ровную, шеренгу.
        Где-то среди них стоял тот самый самолет, который какой-то пожилой фельдфебель назвал «самолетом ГПУ». Под таким названием он вошел во все наши документы и так в них и остался.
        Это был русский биплан ПР-5 из состава 1-й отдельной авиационной эскадрильи Отдельной авиационной бригады Пограничных Войск НКВД Союза ССР, базировавшейся в подмосковном Быково на главном пограничном аэродроме русских. Экипаж бросил свою машину на летном поле вместе со всем содержимым, включая служебную документацию НКВД. Она нам потом очень пригодилась.
        Я тогда смотрел на эту бесконечную линию русских истребителей и не понимал, почему они не оказали ни малейшего сопротивления нашей авиации, двое суток бомбившей Минск? Они даже не попытались. Такими их и застали передовые части Вермахта. С полными баками и заряженными пулеметами.
        Русские очень странный народ. Пока их солдаты проявляют чудеса доблести, оказывают отчаянное сопротивление нашим войскам, командиры просто бегут, зачастую, бросая все имущество и даже секретные документы, те самые документы, которые подлежат немедленному уничтожению в случае отступления.
        Так было и в Минске. Советское командование бежало в Могилёв еще до начала бомбардировок, то есть, получается, в самый первый день войны. Они бросили все. Даже в их Доме правительства все архивы и документы остались в полной неприкосновенности.
        Потом, по-моему, 3 июля Сталин все же пришел в себя и выступил с обращением, в котором, среди прочего, призвал не оставлять врагу никакой ценной утвари, истреблять скот, продукты, мосты, дороги и тому подобное.
        Этого я тоже не мог понять. Получалось, что советы уже смирились с неминуемым поражением? Иначе зачем уничтожать все то, что тебе обязательно понадобится потом, когда враг покинет эту территорию?
        Говорят, у женщин напрочь отсутствует логика. Не знаю, насколько это соответствует истине в отношении женщин, но в отношении русских это утверждение верно на сто процентов.
        В результате указанного обращения Сталина (выступление И. В. Сталина по радио 3 июля 1941 г.) при отступлении советов многие города восточной Беларуси (например, Полоцк, Орша и Гомель) были сожжены. Несмотря на свое тяжелое положение на фронтах, советы также направляли отряды диверсантов и в наш тыл. В том же Минске отряды русских диверсантов устраивали поджоги. Очень много домов в центре города были сожжены, именно ими. Новый рынок был сожжен полностью. Сгорела Золотая горка, застроенная деревянными домами. Учитывая то, что водопровод был выведен из строя, тушить пожары было практически невозможно.
        Все это по дороге в штаб-квартиру Небе, располагавшуюся в генеральном комиссариате, рассказал, сопровождавший меня, Вальтер Блюме - командир зондеркоманды 7а, заодно принявший на себя роль добровольного гида.
        С самим Небе мы успели обменяться лишь коротким рукопожатием. Они с Гиммлером уехали на, специально подготовленном НСКК, (наряду с СС самостоятельное подразделение НСДАП являющееся ее моторизованной частью - автомобильным корпусом) роскошном «Хорхе» с номерами СС-1, а нам с Блюме достался менее роскошный штабной «Адлер-3Gd».
        Блюме я тоже знал достаточно давно. В СС он вступил 11 апреля 1935 года и сразу попал на службу в РСХА, а в 1939 году Блюме уже стал оберштурмбаннфюрером СС и начальником штаба гестапо.
        Затем он служил в государственных полицейских управлениях Галле, Ганновера и Берлина до 1941 года.
        В марте 1941 года Блюме был вызван в Дюбен, где ему была поручили набор кандидатов для айнзатцгрупп. В мае он уже сам принял на себя руководство зондеркомандой 7a, прикрепленной к айнзатцгруппе B, под командованием Артура Небе.
        Тетушка Ю, как в Люфтваффе ласково называют самолет Ю-52, не самый комфортный вид транспорта. Узкие и низкие лавочки вдоль бортов, на которых я вместе с Гиммлером и офицерами его штаба провел в небе шесть часов, мало располагали к участию в светской беседе. Спать хотелось невыносимо, но, во-первых, мне не хотелось выглядеть заспанным на совещании у рейхсфюрера, которое он неминуемо устроит сразу по прибытии в комиссариат, а во-вторых это было просто невежливо по отношению к сопровождавшему меня Блюме, поэтому я делал вид, что внимательно слушаю и даже вставлял какие-то междометия, изображая непосредственное участие в беседе.
        На самом деле я пропускал мимо ушей все, что он говорил. Мне было мало интересно, в какой срок в Минске восстановили водопровод и электростанцию, организовали гражданскую администрацию и торговлю, устроили еврейское гетто и как боролись с русскими диверсантами. Единственное, что я запомнил из получасового разговора - это то, что айнзатцгруппа Небе на сегодняшний день уничтожила порядка тридцати тысяч врагов рейха, на занятой нашими войсками территории, и то только, потому что сама цифра меня крайне поразила, учитывая, относительно, небольшую численность самой айнзатцгруппы.
        Генеральный комиссариат располагался в трехэтажном длинном здании на Площади германской армии, которая при советах, естественно, именовалась площадью Свободы, а еще раньше Соборной. При советах в этом здании был Народный комиссариат труда и профсоюзные организации города, а до них присутственные места Минской губернии.
        Блюме успел мне также сообщить, что в правой части здания на третьем этаже жилые помещения. На втором - вспомогательные службы, кухня, ресторан для старших офицеров и гостей. На первом - хозяйственные службы, кухня и ресторан для младших офицеров и прочих посетителей.
        После прибытия рейхсфюрер сообщил. Что совещание через полчаса, давая возможность всем после перелета привести себя в порядок. Впрочем, меня это не касалось, я был вызван немедленно, после прибытия.
        Гиммлер сказал, что официальной версией посещения нами Минска, является тривиальная инспекция, поэтому он в течение дня должен будет посетить оперный театр, картинную галерею, еврейское гетто, дулаг 126 пересыльный лагерь, организованный для русских военнопленных в казармах бывшего советского артполка, поговорить с крестьянами «общего двора», как теперь стали называться русские колхозы, а вечером Небе устроит для него показательную экзекуцию. Достаточно насыщенная программа для одного дня, от которой я, к счастью, буду освобожден.
        Мне предписывалось до завтрака, который неизменно будет в 9 часов 00 минут, ознакомиться с материалами Небе по предполагаемому цайтрайзендеру - Жанне Гальперн, затем под видом инспекционной поездки с представителем местной администрации поговорить с главврачом больницы откуда наш возможный цайтрайзендер была доставлена в психиатрическую колонию, затем посетить саму колонию и, к запланированному на сегодня, посещению этой колонии рейхсфюрером подготовить перевод Жанны Гальперн в Обарвальд.
        В целях соблюдения секретности предполагалось перевести ее в составе еще, не менее, ста душевнобольных, для чего завтра рано утром из Рейха прибудет личный бронепоезд Гиммлера с дополнительными санитарными вагонами и, специально подготовленным, медперсоналом.
        Артур Небе недаром прослыл лучшим сыщиком Рейха. Документы в папке, которую мне вручил Гиммлер, были скрупулезно собраны, тщательно проанализированы и отсортированы по важности и датам.
        Из них следовало, что некая неизвестная женщина в возрасте, примерно, 20-25 лет, была доставлена каретой скорой помощи в 1-ую Советскую больницу 24 июня сего года в 10 часов утра с диагнозом: закрытая черепно-мозговая травма - ушиб головного мозга. Дальше выписка из истории болезни, рентгеновские снимки и прочая медицинская ерунда, аккуратно собранная и подшитая кем-то из людей Небе.
        Главным здесь было не это. Женщина, на короткое время придя в сознание, представилась Александрой Викторовной Гуревич, указала московский адрес и возраст - 35 лет. Почему русские врачи спрашивают возраст, а не год рождения? Мне это было не понятно никогда. Имелось объяснение написанное собственноручно каким-то из врачей больницы, вероятно ее лечащим. Врачебный почерк разобрать трудно, поэтому к нему прилагался листок с «переводом» напечатанный на русской пишущей машинке.
        На протокольном опросе, положенном в таких случаях, на вопрос «Какой сейчас год?» женщина ответила 2120-ый, а на вопрос «Кто руководитель СССР?» ответила вопросом «В каком году?». После чего потеряла сознание.
        Находилась в крайне тяжелом состоянии, редко приходя в сознание. 1 июля, придя в себя на короткое время, попросила листок бумаги и карандаш. После удовлетворения просьбы написала записку, текст которой дал мне прочесть накануне Гиммлер. В папке был его оригинал, написанный простым карандашом на тетрадном листе в линейку.
        Я ЖАННА ГАЛЬПЕРН НИИ-34 НАХОЖУСЬ ПОД ВЛИЯНИЕМ ВРАГА ДРУГА Я НЕ ЗНЮ ОНА ИЗ БУДУЩЕГО ЗНАТЬ НКВД
        «НЕ ЗНЮ» - это предположительно «не знаю», похоже просила сообщить о том, что находится под чьим-то влиянием в НКВД. Возможно русские врачи так бы и поступили, они любят перестраховываться, но 1 июля НКВД в Минске уже не было.
        К 20 июля женщина была уже в удовлетворительном состоянии. Знала свои фамилию, имя и отчество: Гальперн Жанна Моисеевна. Только вместо выписки ее переводят в психиатрическую колонию.
        Следующим документом была копия приказа полевого коменданта о «создании жидовского жилого района в городе Минске».
        Тоже все ясно. Добрый врач решил перевести женщину с говорящей фамилией и отчеством подальше от города и, тем самым, уберечь от регистрации в Юденрате.
        Никогда не мог понять людей, которые помогают евреям. На что они рассчитывают? На денежную компенсацию в будущем? Евреи такой народ, что все равно обманут. А такое чувство, как благодарность им и вовсе неведомо.
        Дальше были бумаги из психиатрической колонии. Диагноз - шизофрения. Опять выписка из истории болезни. Потом рапорт некоего штурмфюрера о том, что неизвестная, доставленная из Минска устроила поджог в одном из больничных корпусов, что привело к пожару и побегу 75 пациентов. Часть из них затем вернулись и были расстреляны, а вот эту неизвестную искали очень долго, но все-таки нашли.
        Рапорт шутцманна хиви с фамилией Зубков о задержании, по заявлению старосты деревни Якубовичи Барановского, неустановленной еврейки, прятавшейся некой Конюшенко Любови 1870 года рождения. Про «неустановленную еврейку» формулировка мне понравилась. Чувствовалась привычка шутцманна Зубкова к бюрократической канцелярщине. Наверное, при советах служил в милиции. Как он догадался, что она еврейка, если она «неустановленная»?
        Староста Барановский, который написал «заявление», наверное, доносы еще при советах писать научился. Власть меняется, а люди нет.
        Вот и все. Дальше рапорт Небе о том, что «неустановленная еврейка» помещена обратно в психиатрическую колонию. Копии телеграмм в РСХА Гиммлеру.
        И пара еще интересных документов. Паспорт указанной Гальперн Жанны Моисеевны, с записью «еврейка» в графе национальности и адресная справка Юденрата на Гальперн Моисея Ароновича 1890 года рождения и Гальперн Анну Абрамовну 1898 года рождения, переселенных в жидовский район.
        Небе хорошо сделал свою работу. В любом случае эта Жанна Гальперн нам пригодится.
        До завтрака в присутствии рейхсфюрера мне даже удалось вздремнуть часок.
        После завтрака, первым делом я приказал от имени рейхсфюрера местному Гестапо задержать Моисея и Анну Гальперн и содержать в приемлемых условиях до моего особого распоряжения.
        Затем вызвал к себе русского представителя местной администрации для поездки в больницу с инспекцией.
        Представитель оказался невысоким плотным мужичком с наголо выбритой головой и усиками в стиле фюрера. Глазки за круглыми очками в металлической оправе постоянно бегали, что очень раздражало. Тщательно выглаженный серый твидовый костюм, лакированные туфли и хороший кожаный портфель, говорили о том, что, скорее всего, это же место он занимал и при советской администрации. Наверное, из раскаявшихся коммунистов, которые составляли большинство в новой администрации Рейхскомиссариата. Выяснять это у меня не было ни времени, ни желания.
        В ресторане Рейхскомиссариата для старших офицеров я приобрел несколько марокканских апельсинов и пару плиток французского шоколада.
        Блюме уверял, что в Минске вполне безопасно, поэтому мы поехали вдвоем на, предоставленном мне «Адлере», не считая водителя из НСКК.
        До бывшей 1-ой советской, а ныне просто клинической больницы мы доехали быстро. Улице досталось сильно во время наших бомбардировок, даже один из больничных корпусов был разрушен, но больница работала, и главврач был на своем месте.
        Руководитель больницы тоже остался от прежней власти - профессор Клумов (Евгений Владимирович Клумов (4 (16) декабря 1878, Москва - 13 февраля 1944, Малый Тростенец) - хирург и гинеколог, профессор медицины, участник Минского подполья, Герой Советского Союза). Он был довольно тучным мужчиной лет шестидесяти, но стариком не выглядел. Идеально белый и даже, по-моему, накрахмаленный халат. Слегка уставшее лицо. Хирург, наверное, решил я.
        Профессор был достаточно дерзок с местным представителем администрации, который придирался буквально к каждому пункту финансовой документации, предоставленной главврачом. Я в этом ничего не понимал, но усердно изображал ревизора из Германии. Даже задал несколько ничего не значащих вопросов на тему того, довольны ли врачи больницы жалованьем при новой власти, хватает ли лекарств и продуктов питания и еще что-то такое же незначительное, что именно, даже не помню.
        Только где-то к обеду дошла очередь до проверок насколько оправданно долго содержатся в стационаре больные до выписки.
        Мне пришлось выслушать обоснования примерно десятка случаев, пока я решил, что мои вопросы по поводу Гальперн не вызовут подозрений.
        Ничего нового я не узнал.
        Профессор, действительно, полагал, что тяжелая контузия вызывала у данной пациентки шизофрению, потому и перевел ее в психиатрическую больницу для дальнейшего лечения, после консультации с местными врачами. Так что, видимо, никакой связи с основанием гетто в Минске и переводом Гальперн под присмотр психиатров не было. Случайность.
        В деревню, где располагалась психиатрическая колония я поехал уже только с водителем.
        При въезде в деревню, где находилась колония, я предъявил документы. Мне доложили, что дежурный офицер предупрежден о моем визите и предложили сопровождающего. Я отказался.
        Колония занимала несколько зданий бывшей помещичьей усадьбы, неподалеку от каких-то построек бывшего советского совхоза, в которых квартировали люди Небе.
        На территории больницы, язык как-то не поворачивался называть ее колонией, было идеально чисто. Кое-где прогуливались пациенты в больничной одежде, больше напоминавшей нижнее белье русских солдат.
        Административный корпус я нашел быстро, предположив, что самое большое двухэтажное здание этого комплекса, по всей видимости когда-то главная усадьба местного помещика, и есть место пребывания лечащего состава больницы.
        Доктор, который занимал пост главврача до войны, куда-то исчез и меня встретил его преемник. Сравнительно молодой мужчина среднего роста с копной густых каштановых волос на голове и тем самым пронзительно- изучающим взглядом, который так свойственен всем психиатрам.
        Видимо кто-то сообщил ему о подъехавшей машине, и он выбежал прямо на крыльцо.
        Доктор, предположив, глядя на мой мундир, что имеет дело с большим начальством, и поэтому замер в смущении, не зная, как себя вести дальше.
        Кстати, насчет начальства, он оказался прав. Я решил сделать первый шаг.
        - Доктор Крюков, я полагаю? - улыбнулся я и протянул ему руку для рукопожатия.
        Он спешно ее пожал. Предварительно зачем-то вытерев свою ладонь об халат, как будто он не врач, а, как минимум, токарь, которого внезапно оторвали от работы, и он не успел вымыть руки.
        Появление офицера в больших чинах, судя по наличию личного штабного автомобиля с водителем, без охраны, да еще и говорящего по-русски, похоже окончательно выбило его из колеи.
        - Да, я Крюков. - буквально выдавил он из себя.
        - Да не волнуйтесь вы так. - постарался успокоить я его. - Завтра вашу больницу с инспекцией посетит рейхсфюрер СС. Я прибыл накануне, чтобы все подготовить.
        Вместо того, чтобы успокоиться, он еще больше занервничал:
        - Что вам угодно?
        У него начали дрожать руки. Он не знал, что с этим делать и, в конце концов, спрятал их за спину.
        Я ободряюще приобнял его за плечи, почувствовав через халат, что плечи у него тоже заметно дрожат.
        - Вы опять по поводу пожара? - спросил он со страхом в голосе. - Нашу колонию... - он даже начал заикаться, такой ужас внушил я ему своим появлением. - ликвидируют? - наконец, удалось ему закончить фразу.
        - Успокойтесь, доктор. - я убрал руку с его плеча. - Давайте взглянем на эту, как у вас говорят, виновницу торжества. - после чего окликнул водителя - *Geben Sie mir das Pack! *Подайте мне тот пакет!
        Водитель вытащил с заднего сиденья бумажный сверток с апельсинами и шоколадом и отдал мне.
        - Вы считаете, что гибель 20 человек - это торжество? - внезапно осмелел Крюков.
        Я предпочел не обратить внимания на его выпад.
        - Я могу увидеть Гальперн Жанну Моисеевну, прежде, чем мы поговорим?
        - У меня нет пациентки с таким именем. - ответил он.
        - Теперь есть. - объяснил я. - Пациентку, которую к вам перевели 20 июля из минской клинической больницы и, которая устроила пожар, зовут Жанна Гальперн. Я могу на нее посмотреть?
        - Идемте. - сказал Крюков. - Она в женском беспокойном хроническом отделении.
        Указанное отделение оказалось чем-то вроде одноэтажного барака с зарешеченными окнами и дверью, запертой изнутри.
        Крюков постучал. Дверь открылась почти немедленно. В дверях стояла маленькая хлипкая старушонка, вместо, ожидаемого мною громадного санитара.
        - Здравствуйте, Григорий Валерьевич. - поздоровалась она с Крюковым. А потом повернулась ко мне. - Добрый день, господин офицер!
        Мы с Крюковым поздоровались в ответ, он представил мне старушонку:
        - Беляева Нина Григорьевна - медсестра. Один из старейших наших работников. - потом спросил у этой Беляевой - Как она?
        - Сегодня получше. - ответила медсестра. - Даже поела. Молчит только все время.
        - Проводите господина... - начал Крюков и вопросительно посмотрел на меня.
        - Фон Тобеля. - закончил я за него. - Показывайте, где ваша Глед?
        (Здесь игра слово Глед у древних германцев одновременно обозначает и богиню огня и радость)
        Глава 16. Визит к Пиковой даме.
        Директива Генерального штаба Красной Армии начальникам штабов военных округов от 2 июля 1941 года.
        Имеются отдельные случаи, просачивания с фронта дезертиров во внутренние районы, - отмечалось в директиве Генерального штаба Красной Армии начальникам штабов военных округов от 2 июля 1941 года. ? При этом военные комиссариаты якобы принимают таких людей на учет и отпускают домой.
        Всем областным, районным военным комиссарам, командирам соединений и запасных частей предписывается немедленно дать указание задерживать и передавать военным трибуналам для привлечения к ответственности по законам военного времени военнообязанных, призванных по мобилизации, а также военнослужащих, просачивающихся с фронта в тыловые районы одиночным порядком или группами без надлежащих документов. Отдельные команды мобилизованных рядового и начсостава, передвигающиеся в свои части, следует строго проверять и принимать меры к передаче их по назначению или в ближайшие запасные части
        С о в е р ш е н н о с е к р е т н о
        13.8.1941
        ОПЕРАТИВНЫЙ РАПОРТ, Сольцы, № 72
        Командиру I армейскго корпуса генералу пехоты Куно фон Бот-у
        11-ая пехотная дивизия
        Силами вверенной мне дивизии, при поддержке 8-й авиационного корпуса на левом фланге была атакована, силами 2-го и 23-го пехотных полков, 1-ая горнострелковая бригада противника, которая бросила свои позиции, не выдержав удара. Находящаяся на ее правом фланге, 70-ая стрелковая дивизия противника отступила к станции Батецкой, тем самым открыв путь на Новгород - Чудово. В 00 часов 30 минут по местному времени завершено окружение указанной дивизии и 237-й стрелковой дивизии противника в районе западнее населенного пункта Менюши,
        Развивая наступлениена Новгородском направлении, вверенная мне, дивизия в 04 часа 30 минут по местному времени,совместно с 21-ой пехотной дивизией, завершила прорыв обороны русской 48-ой армии на участке 128-ой стрелковой дивизии противника, действуя в первом эшелоне I армейского корпуса, чему способствовал факт предоставления разведкой подробного плана обороны указанной русской дивизии, на котором были обозначены минные поля, основные узлы сопротивления и распределение сил между участками обороны.
        Воспользовавшись этим 11-ый саперный батальон ликвидировал обширные минные поля русских, после чего вышел к шоссе Новгород-Луга, где уничтожил мост, отрезав русским пути отхода.
        Долговременные огневые точки противника были подавлены огнем орудий 8,8 cm FlaK 37 из состава 1-го батальона 47-го тяжёлого артиллерийского полка.
        Потерь среди личного состава и техники не имею.
        Потери противника уточняются
        Чрезмерное количество военнопленных, а также огромное количество трофейной техники и вооружения значительно затрудняют движение дивизии вперед, в связи с чем прошу оказать помощь транспортом корпуса для этапирования военнопленных в тыл и эвакуации трофеев.
        Командир 11-ой пехотной дивизии
        генерал-лейтенант Герберт фон Бёкманн
        ИЗ ДНЕВНОГО СООБЩЕНИЯ СОВИНФОРМБЮРО 13 АВГУСТА 1941 ГОДА
        В течение ночи на 13 августа на фронтах ничего существенного не произошло.
        «Врут все», как любил говаривать доктор Хаус - герой единственного сериала, который мне удалось досмотреть до конца первого сезона. Эта гениальная мысль пришла мне в голову сегодня в семь утра, после прослушивания очередной сводки «Совинформбюро».
        Я, далеко, не спец по истории Второй мировой, но точно помню по фильмам про войну и немногим, прочитанным на эту тему, книгам, что в августе 41-го все было еще достаточно грустно, а вот товарищ Левитан своим монотонным голосом сообщал, что мы бьем врага всегда и везде, а некий молодой патриот из Батайска, работая на двух станках, выполнил за шесть часов норму на 1630 процентов на каком-то вагоностроительном заводе. Так вот откуда ноги современного патриотизма в стиле, «без моей работы твое ружье стрелять не будет», растут. Я-то думал, сводки «Совинформбюро» нечто вроде сегодня мы уничтожили столько-то, они столько-то, кто-то куда-то продвинулся на столько-то. Век живи - век учись, а дураком помрешь.
        Вчера вечером до меня, посредством все того же рыжего политрука, довели приказ военкома о присвоении звания младшего сержанта и назначении на должность помощника командира 1 взвода 1 роты переменного состава Ленинградского ВПП, а следом за ним тут же еще один приказ, теперь уже о назначении меня ВРИО (временно исполняющим обязанности) командира того же взвода.
        К тому времени в казарме я остался один. Здоровенный старшина, фамилию которого я так и не успел узнать, вместе с моим единственным знакомым Мамукой и прочими соседями по казарме, в составе некой четырехзначной команды, убыли на двух ЗИСах в неизвестном направлении.
        В два ночи, правда, на их место прибыли другие.
        Мы с политруком Валероном все, оставшееся до утра, время принимали их, вносили в список личного состава, забирали прод-, вещевые и денежные аттестаты, зачем даже не знаю, и предписания.
        Политрук успел мне рассказать, что положение на фронте крайне тяжелое, в райвоенкоматах вовсю формируются дивизии народного ополчения и ОПАБы (Отдельные Пулеметно-Артиллерийские Батальоны).
        В пять утра я со своим взводом уже разгружал машины с продуктами для, вновь организованного на нашем ПП продпункта.
        С шести часов наступила небольшая передышка до семи, когда должны будут прибыть машины с обмундированием, оружием и БК, поскольку у нас вроде из ментов еще и какие-то истребительные батальоны организовывать собираются, если я правильно понял.
        В общем, за прослушиванием Левитана, от которого меня отвлечь не решился даже Валерон, я успел, наконец, пришить петлицы с треугольниками младшего сержанта на свою гимнастерку. Пальцы с непривычки исколол нещадно. Мальцев был та еще белошвейка, сука. Петлицы где-то в столе канцелярии нарыл Валерон, он, кстати тоже был ВРИО, только уже командира всей нашей роты, которая на шесть утра насчитывала 120 рыл в возрасте от 18-ти до 50-ти лет. Всяких. Раненых, больных, косых, кривых и полуслепых. Видимо, военкоматы подгребали последнее.
        А, собственно, какая разница? Смерти ведь пофиг какой-ты. Она не разбирает.
        Что меня поражало, так это то, что я не слышал за эти дни ни одного авианалета. Питер, что не бомбили в 41-ом?
        После завтрака, я решил забить на всех и сходить в магазин. Сходил без проблем. Дежурный на выходе, однорукий литер, с «Красным знаменем» на груди и усталым лицом с плохо выбритым подбородком, только спросил:
        - Ты куда собрался?
        - В магазин. - ответил я просто.
        И все. Больше он ничего не спрашивал.
        Магазин и вправду был совсем недалеко, на углу. Занимал первый этаж какого-то старинного дома.
        Того изобилия, о котором так много говорят некоторые из моих особо упоротых современников, скучающих за социализмом, я не заметил. Может все разобрали в связи с началом войны? Собственно, мне было похер. Нажитых непосильным трудом, мальцевских сбережений, хватило только на 250-тиграммовую банку молотого кофе с гордым названием «Мокко» за 11,20 и десять пачек папирос «Дели» по 65 копеек. С папиросами реклама сработала. Плакат по пути увидел с улыбающимся мужиком в кепке и забавным слоганом: «На папиросы не сетую. Сам курю и вам советую». Спичек, соли и сахара в магазине не было. Хлеба тоже.
        Хотел банку кильки купить, но она стоила пять рублей, дороже, чем какая-то там треска в масле, в два раза. Всегда думал, что должно быть наоборот. Впрочем, на треску у меня тоже не хватало.
        На обратном пути я еще зачем-то купил за 15 копеек «Ленинградскую правду» от сегодняшнего числа.
        На входе все тот же литер спросил, окинув меня ленивым взглядом:
        - Водки нет?
        - А что, товарищ лейтенант, очень хочется? - не выдержал я.
        Он аж подпрыгнул и, по-моему, вместе со стулом.
        - Как ты разговариваешь...
        Мне никогда еще не приходилось в жизни бить морду инвалидам, и я рассчитывал, что и не придется, поэтому я разрядил обстановку в, свойственной мне, манере. Ну во всяком случае попытался.
        - Как вы разговариваете. - повторил я его тираду, специально сделав ударение на слове «вы».
        Он вдруг как-то сразу остыл и махнул рукой в сторону, противоположную входной двери:
        - Проходи.
        Странный. За контуженного что ли принял?
        В общем правильно, если так. В довесок к контузии Мальцева, мне достались и его головные боли после нее. Радость еще та. Я ее этой ночью прочувствовал в полной мере.
        Еще ужасно прели его вонючие ноги и горели, прямо, огнем. Здесь есть медпункт? По идее должен быть какой-нибудь. Надо не забыть спросить у Валерона.
        Кстати, и фамилию его стоило бы у него спросить, а то как-то неудобно даже.
        Вообще, случай с одноруким литером, - это тревожный звоночек. Тело Мальцева жало до безобразия. Именно, такое словечко я подобрал для описания постоянного дискомфорта, который я в нем испытывал. Кроме проблем с ногами и головных болей, добавилась еще какая-то сыпь, которая ужасно чесалась. Не знаю связана она была с переселением душ или с тривиальной грязью, которой я зарастал все больше с каждым днем, в отсутствие душа. В баню-то тут надеюсь водят хоть?
        Так вот к чему это я про литера вспомнил. Кроме проблем с телом, были проблемы с духом, если можно так выразиться.
        Играть роль курсанта или теперь уже младшего сержанта мне становилось все труднее и труднее. Приходилось следить за каждым словом, походкой, манерами. Да что говорить, меня мог выдать даже неосторожный взгляд.
        Соответственно, постоянное напряжение плюс непривычная и не самая комфортная для меня обстановка, приводили к тому, что полковник-младший сержант Светлов-Мальцев постоянно был на взводе. Я и так никогда особой выдержкой не отличался. Вспыльчивый очень. Наверное, еще бы в молодости из армии поперли, да только воевать получалось у товарища Светлова неплохо, потому и терпели.
        В боевой обстановке я менялся, но тут-то она, эта обстановка, и близко не боевая.
        Нервного срыва-то, конечно, не допущу еще долго, но вот насколько долго?
        Кроме того, меня всегда очень бесит, если я чего-то не понимаю, а тут я ничего не понимаю.
        Ладно, то, что меня переправили во времени - это уже данность, но слишком много вопросов по ее реализации.
        По идее, должны были подготовить психологически, дать поиграть в 41-ый. Ну, типа, пожить хотя бы в похожих реалиях, как это обычно делается, когда в глубину отправляют. Дать привыкнуть ко всему. К сапогам с портянками, к жратве, куреву, одеколону «Шипр», наконец. Ко всему, короче.
        Нет же, в один день вызвали и отправили. Почему такая внезапная срочность? Ведь случай с бомбой и тем негро-немцем произошел полгода назад. Времени на подготовку операции можно было более, чем достаточно. Что-то здесь явно не так. Что?
        Мой мозг не мог проанализировать ситуацию за недостатком информации, а где ее взять эту информацию?
        Срочно нужна эта Жанна Гальперн, она же Александра Гуревич. Она единственная, кто владеет всей полнотой информации.
        Только вот с этой Жанной-Александрой тоже возникли определенные трудности. Очень серьезные трудности.
        После обеда, когда, основательно притомившись от всех этих бесконечных погрузок-выгрузок, я, наконец, смог бросить кости на диван с косулями в канцелярии и ожидал пока сварится кофе, в добытой всеми правдами и неправдами, эмалированной кружке на примусе Валерона, появился он сам.
        - Привет, Василий! - поздоровался он, наверное, раз тридцатый за сегодня.
        Я посмотрел на него и вернулся к чтению анонсов фильмов в кинотеатрах города на последней странице, купленной сегодня, «Ленинградской правды».
        - Валера, а про что фильм «Профессор Мамлок», ты не в курсе? - спросил я, найдя фильм с этим странным названием в каком-то ДК имени, естественно, Ильича. Война войной, а кино у них, я смотрю, по расписанию.
        - Про одного профессора-еврея в Германии. - ответил Валерон и уселся за стол.
        - Кофе будешь? - поинтересовался я из вежливости, но в душе не теряя надежды, что он, также из вежливости, откажется.
        Так и случилось.
        - Нет.
        - А почему? - я даже сам удивился своему вопросу. - Буржуазный пережиток?
        - Вроде того. - ответил политрук. - Так же это будет на вашем могиканском?
        - На могиканском «типа того» - поправил я его, снимая кружку с примуса. - Слушай, Валерон, а как твоя фамилия?
        - Ветров. - сказал он и следующей фразой добил меня окончательно. - Вась, не приедет невеста твоего друга.
        Я еле сдержался, чтобы не выматериться. Что на этот раз?
        - А что так? - спросил я, как можно более безразличным тоном.
        Очень уж мне не хотелось демонстрировать этому Ветрову свою крайнюю заинтересованность во встрече с Гальперн. Всего, что может вызвать ненужные подозрения у кого бы то ни было, мне явно стоило избегать.
        - Понимаешь...
        Он сделал паузу, явно подбирая слова.
        А вот это уже дерьмово. Ищет слова, значит бережет мою тонкую душевную организацию, что очень и очень плохо. Что могло произойти? Арестовали? Забрали в армию? Что?
        - Она работает... - политрук снова сделал паузу и поправил сам себя, - Работала в институте одном. «Гириконд» называется. Перед самой войной отпуск взяла. - наконец выдавил он, - В кадрах сказали, что к родителям в Минск уехала...
        Вот это уже не поворот - это уже пиздец, товарищи.
        В Минске немцы, а они, как известно любому школьнику даже в мое время, с евреями были в контрах.
        Нет, возможно, она все же выживет, мало ли что. Только вот для меня Жанна Гальперн теперь недоступна совсем.
        Стоп! Мне же сказали, что она погибнет в первую блокадную зиму?
        Что, к дьяволу, происходит?
        Она из будущего. Верно? Верно. Следовательно, не знать, что немцы в первые же дни войны займут Минск, она не могла, тем более, что в отличие от меня, наша Жанна-Александра к своему путешествию точно готовилась и не один день. Тогда какого же хера ее понесло в Минск, да еще и в теле молодой еврейки?
        Так, полковник Светлов, тебе надо при первой же возможности попасть в ее квартиру. Собственно, при невозможности тебе все равно следует туда попасть!
        За этими размышлениями, я даже не заметил, что забыл бросить в кофе сэкономленный за завтраком кусок сахара.
        Возможность попасть на квартиру Жанны-Александры представилась, как это ни странно, через час с мелочью. Причем опять же с помощью политрука Ветрова, который назначил меня старшим машины, следовавшей в банно-прачечный комбинат за постельным бельем для нашего пересыльного пункта.
        Мне выделили полуторку с водителем и двух бойцов для погрузки.
        В 16. 00 мы выехали с территории ПП и уже через пять минут, я приказал водителю:
        - Сначала заедем на Литейный 24.
        Водитель, мужик лет пятидесяти, из постоянного состава, с побитым оспинами лицом, «шилом бритый», как говорят про таких, в мешковатой гимнастерке с лычками ефрейтора и мятой пилотке, натянутой на самые уши, с недоверием посмотрел на меня и сказал:
        - Так не по дороге же, товарищ младший сержант.
        - Дела срочные сердечные, брат. - умоляющим тоном произнес я. - Буквально на пару минут надо. - заверил я его. - Дорогу-то знаешь?
        Он понимающе ухмыльнулся:
        - Как не знать, жених. Почитай с двадцатого в такси. Каждый уголок знаю. Тут недалече. - бывший таксист повернул направо и покатил вдоль реки. - Не здешний?
        - Нет. - сознался я.
        - Значит Аничков мост должен увидеть. - сказал он и с выражением прочел стихи, зачем-то покачивая в такт строфам, головой -
        Четыре чёрных и громоздких,
        Неукрощённых жеребца
        Взлетели - каждый на подмостках -
        Под стянутой уздой ловца.
        Как грузен взмах копыт и пылок!
        Как мускулы напряжены,
        Какой ветвистой сеткой жилок
        Подернут гладкий скат спины!*
        - Неужто сам сочинил? - спросил я.
        - Нет - водитель отрицательно мотнул головой в дурацкой пилотке. - Поэт один. Он умер.
        Я достал папиросу, предложил водителю, тот отрицательно покачал головой:
        - Уж десять лет, как не курю. Дорого. - пояснил он свой отказ от курения.
        - Если я закурю, не помешает? - поинтересовался я.
        - Кури. - разрешил он и даже угостил спичками, которых у меня не было.
        - На Литейный... - сказал водитель и процитировал четверостишие из «Пиковой дамы»:
        На Литейном, прямо, прямо,
        Возле третьего угла,
        Там, где Пиковая дама
        По преданию жила!
        - Стихи любишь? - спросил я с нескрываемым удивлением в голосе.
        - Хорошие люблю. - согласился он. - Кто ж их не любит?
        _______________________
        * стихотворение "Аничков мост" написал Владимир Иванович Нарбут - известный поэт Серебряного века, автор художественной и литературно-критической прозы - принадлежал к дворянскому роду литовского происхождения. В 30-ых годах репрессирован. 14 апреля 1938 года Нарбут был расстрелян в карантинно-пересыльном пункте № 2 треста «Дальстрой».
        Глава 17. Одноглазый король.
        Штаб-квартира полка
        12.8.1941
        2 кавалерийский полк СС
        Рапорт о ходе акции на Припяти с 27 июля по 11 августа 1941 г.
        Н а с е л е н и е: В основном украинцы; белорусы на втором месте; на третьем месте поляки и русские, последних очень мало. Евреи живут в основном в крупных населенных пунктах, где они составляют высокий процент населения, в некоторых случаях до 50-80 процентов, в других - до 25 процентов...
        В ряде случаев при вступлении войск мы обнаруживали, что по украинскому обычаю был приготовлен стол, накрытый белой скатертью, на котором стояли хлеб и соль, предназначавшиеся командирам. В одном случае был даже маленький оркестр, приветствовавший войска.
        Население отдавало предпочтение еврейским врачам. В городах и деревнях было заметно преобладание еврейских ремесленников. Там находилось большое число эмигрантов из старого рейха и Остмарка.
        У м и р о т в о р е н и е: Умиротворение проводилось теми командирами частей или рот, которые находились в контакте с местными бургомистрами и обсуждали с ними все дела, касающиеся местного населения. Такие контакты использовались для проверки численности и состава населения, т. е. количества украинцев, белорусов и т.д. Проверялось также, остались ли здесь еще коммунисты, укрывавшиеся красноармейцы и прочие лица, бывшие прежде активными большевиками. В большинстве случаев местные жители докладывали сами, что они видели бандитов и других подозрительных лиц. Там, где еще находились подозреваемые, мы их задерживали и после короткого допроса либо отпускали, либо расстреливали...
        Еврейских грабителей расстреливали. Только немногих квалифицированных рабочих, занятых в ремонтных мастерских вермахта, оставляли в живых.
        Практика загонять женщин и детей в болота не дала ожидаемого результата, потому что болота не настолько глубоки, чтобы человек мог в них утонуть. Этому препятствовало также то, что на глубине примерно метр в большинстве случаев была твердая почва.
        Украинское духовенство проявило готовность сотрудничать с нами и принимать участие во всех акциях.
        Заметно было, что в целом население в хороших отношениях с еврейским сектором. Тем не менее оно энергично помогало нам при облавах на евреев. Набранная на месте охрана, состоявшая частично из польской полиции, частично из бывших польских солдат, также произвела хорошее впечатление. Она действовала энергично и принимала участие в борьбе против грабителей.
        Общее число грабителей и т.д., расстрелянных кавалерийскими частями, составило 6526.
        Магилль,
        штурмбанфюрер СС
        ИЗ ДИРЕКТИВ ЛОЗЕ, РЕЙХСКОМИССАРА ОСТЛАНДА, ОТ 13 АГУСТА 1941 ГОДА.
        С о в е р ш е н н о с е к р е т н о - 13.8.1941
        Временные директивы по обращению с евреями
        на территории рейхскомиссариата Остланд
        Окончательное решение еврейского вопроса на территории рейхскомиссариата Остланд будет проводиться в соответствии с указаниями, данными мною 27 июля 1941 года в Каунасе. Поскольку полиция безопасности в своих действиях уже руководствуется этими указаниями, нижеследующие временные директивы ее не касаются. Единственная цель этих временных директив - обеспечить, чтобы всюду и во всех случаях, когда дальнейшие меры по окончательному решению еврейского вопроса невозможны, генерал-комиссаром или гебитскомиссаром были приняты следующие меры:
        II
        Евреем считается тот, кто происходит, по меньшей мере, от трех дедушек или бабушек, которые в расовом отношении являются чистокровными евреями. Евреем считается также тот, кто происходит от одного или двух дедушек или бабушек, чистокровных евреев, а также, тот, кто а) принадлежит или принадлежал к еврейской религиозной общине; б) на 20 июня 1941 г. или позже состоял в зарегистрированном или не зарегистрированном браке с евреем или еврейкой согласно определению, данному этими директивами, или в настоящее время вступает или вступит в такие отношения.
        III
        В случае сомнения гебитскомиссар или штадскомиссар решает, кто является евреем, по своему усмотрению, опираясь на эти директивы.
        Рейхскомиссариат «Остланд»
        Психиатрическая рабочая колония Новинки
        (бывшая 1-ая Советская трудовая колония
        душевнобольных Новинки)
        Главный округ Минск
        д. Новинки
        14 августа 1941 года
        16 часов 30 минут
        Старушка в белом халате бодро семенила по коридору, пока не уткнулась в рослого СС-мана в каске и с карабином на плече, который, увидев меня, мгновенно сделал шаг спиной к стене, освобождая дорогу, и принял строевую стойку. Вопросов он не задавал, видимо, тоже был предупрежден заранее. Я всегда поражался тому, как вымуштрованы люди Небе. Нет, выдрессированы. Так будет точнее.
        - Григорий Валерьевич, - обратился я к Крюкову, который уже немного справился с дрожью. - Не могли бы вы организовать мне халат?
        Он немного замешкался, соображая чего я хочу. Но сориентировался очень быстро и велел старушке обеспечить меня халатом. Та тут же убежала.
        Я отдал сверток с апельсинами и фуражку часовому, а сам подошел к запертой двери, которая вела в палату, где должна была находиться та самая Гальперн ради которой сюда прилетел сам руководитель СС.
        Дверь была одностворчатая, деревянная, запирающаяся снаружи на ключ. С окошком-кормушкой, которые бывают только в дверях тюремных камер и палат для буйных душевнобольных, и глазком. Через него я и заглянул в палату.
        Ранее, видимо, она была рассчитана на несколько больных, но сейчас, не знаю уж по чьему распоряжению, Небе или Крюкова, посреди залитого вечерним августовским солнцем, помещения стояла всего одна железная кровать. На ней лежала лицом вверх молодая и довольно хрупкая женщина довольно приятной, для еврейки конечно, внешности.
        По сути, если не считать густых волос цвета воронова крыла, разметавшихся по подушке, ничего еврейского в чертах ее лица не было. Во всяком случае так мне показалось. Гиммлер как-то говорил, что среди евреек часто попадаются довольно симпатичные, и нам в силу чисто природных мужских инстинктов, свойственно их излишне очеловечивать. Я тогда перечить не стал, но все же остался при своем мнении. Пусть они и унтерменше - недолюди, но все же мы с семитами принадлежим к одному биологическому виду, поэтому можем испытывать к ним симпатию и даже половое влечение к их женщинам. Женщина лежала в какой-то неестественной позе. Руки и ноги раскинуты в стороны.
        - Она что привязана? - спросил я Крюкова.
        Он опять заметно занервничал:
        - Нам запретили колоть ей успокоительное, тогда, во избежание дальнейших..., - он замолчал, но вскоре подобрал слова. - нарушений режима содержания, мы приняли решение ее зафиксировать...
        Что за идиотская привычка у русских «мычать»? «Мы сделали...». Почему не сказать: «Я приказал»? Попытка разделить ответственность: «Раз уж вы за это накажете, то не меня одного»? С кем разделить? Со старушонкой Беляевой? Никогда подобного не понимал и не пойму. Стадный инстинкт.
        - Зачем? - задал я ему вопрос. - На окнах решетки. Дверь заперта. У двери часовой.
        - Чтобы она не причинила себя каких-либо увечий во время приступов. - быстро ответил Крюков заранее заготовленной фразой.
        «Увечий» - звучит угрожающе, если бы сказал «телесных повреждений», вроде бы не так страшно прозвучало, да Крюков? Я невольно улыбнулся, глядя на этого русского психиатра. Хильду Вернике (Хильде Вернике 1899 г.р., член НСДАП с 1933 года, немецкий психиатр, доктор философии. С 1927 года Вернике фельдшер в санатории Мезериц-Обравальд, с 1928 года врач-ординатор, с 1929 года старший врач), которая работала у меня, я даже представить себе не мог такой напуганной, хотя она женщина. Страх совсем не в ее стиле, впрочем, именно, такие женщины мне нравятся, естественно, когда они значительно моложе, чем 42-летняя Хильда.
        - Отвяжите немедленно! - приказал я.
        Доктор заметался на месте, если можно так выразиться, но других подходящих слов я просто не смогу подобрать. Главврач больницы для душевнобольных сейчас больше сам напоминал. Страдающего пляской святого Витта. Он явно не знал, что делать. Видимо, ключ был у бойкой старушки-медсестры, так что открыть дверь и развязать пациентку Крюков не мог, а злить этого большого немецкого начальника в моем лице, похоже, очень не хотел.
        - Мария Григорьевна! - крикнул он. - Ну, где вы там запропастились?
        - Уже иду. - ответила старушка, показавшись из двери помещения в конце коридора, наверное, служившего ординаторской, с медицинским халатом в руках и засеменила к нам.
        - Быстрее, пожалуйста, - сказал ей Крюков. - господин фон Тобель хочет, чтобы мы прекратили фиксацию пациентки.
        Старушка, наконец, добралась до нас и набросила мне на плечи халат, который был мал и больше выполнял, скорее, декоративную функцию, чем оберегал окружающих от микробов и бактерий. Какой вообще смысл в этих халатах? Дань традиции?
        Затем медсестра открыла дверь большим ключом, который больше напоминал ключ от средневековой башни, где многоголовый дракон стережет прекрасную принцессу.
        Кто же я в этой сказке доблестный рыцарь-освободитель или дракон?
        Кроме кровати другой мебели в палате не было. Старушка бросилась к пациентке и засуетилась вокруг нее, распутывая, непослушными старческими пальцами, узлы на тряпках, которыми та была намертво привязана к железной койке.
        - Принесите стул. - распорядился я и Крюков тут же исчез.
        Часовой зашел за мной и остался у двери, я забрал у него сверток и приказал выйти. Когда медсестра закончила с узлами, я отдал ей тоже распоряжение. Крюков принес стул, поставил его у кровати и спросил:
        - Я вам нужен?
        - Идите. - ответил я ему. - Если понадобитесь я вас позову.
        Он помедлил секунду:
        - Будьте осторожны.
        - Идите! - повторил я, слегка повысив голос.
        Женщина, а точнее девушка, даже, скорее, девочка, потому что на свои двадцать с небольшим, она явно не выглядела, заметив меня, отпрянула и запахнула ворот своей нательной, похожей на солдатскую, рубашки, пряча небольшую острую грудь, которую, впрочем, итак не было видно. Потом она села на кровати, подобрав под себя ноги в таких же, как и рубаха, кальсонах, тоже сильно напоминающих русское армейское белье, продолжая зачем-то держать руками ворот рубахи.
        Я присел на стул и положил сверток с апельсинами на кровать.
        - Здравствуйте, Жанна. - поздоровался я и добавил. - Или может лучше обращаться к вам Александра?
        - Что это? - она показала своим небольшим аккуратным подбородком на сверток.
        - Апельсины, шоколад. - пожал плечами под тесным халатом я. - Может в России сейчас приняты другие гостинцы в больницах, я не знаю. Давно здесь не был.
        - Вы русский? - спросила она, посмотрев мне в глаза.
        Она была красива, эта еврейка. Идеально правильные черты лица. Пухловатые губки, тонкий нос, большие и очень выразительные карие глаза. Худа только чересчур и грудь маловата, но это, как правило, поправимо при хорошем питании. О чем это я?
        - Вы меня не поняли. - я улыбнулся. - Не вы задаете вопросы. Ясно?
        Она кивнула.
        - Как вас зовут?
        - Гальперн Жанна... - ответила она, не отводя взгляда. - Моисеевна, восемнадцатого года рождения.
        - Хорошо. - похвалил я ее. - Где вы родились?
        - Здесь. - ответила она тихо и спрятала глаза. - В Минске.
        Я кивнул:
        - Где вы работаете?
        - В Ленинграде. - также тихо проговорила она. - в НИИ.
        - В НИИ-34? - уточнил я. - Кем?
        - Я лаборант-исследователь в НИИ "Гириконд".
        - Что входит в ваши обязанности помните?
        Она ответила согласным кивком:
        - Выполняю лабораторные анализы, испытания, измерения и другие виды работ при проведении исследований.. Принимаю участие в сборе и обработке материалов в процессе исследований. Ничего особенного.
        - Хорошо. - опять похвалил я ее. - Какой сейчас год, знаете?
        - Сорок первый. - ответила она и почему-то вопросительно посмотрела на меня.
        - День?
        - Не знаю. Среда?
        Я продолжал:
        - Что вы делаете в Минске?
        - Приехала в отпуск - как-то совсем равнодушно сообщила она. - Навестить родителей.
        - Что это за место, вам известно? - продолжал я.
        - Психбольница. - сказала она просто.
        - Вы больны?
        - Я попала под бомбежку месяц назад. - спокойно рассказала она. - Наверное, да.
        - Вы знаете, кто я? - я немного наклонился к ней.
        - Фашист. - пожала она плечами.
        - Вы знаете, где ваши родители? - спросил я в лоб.
        Она никак не отреагировала. Совсем никак.
        - Нет. Они живы?
        - Пока живы. - я взял ее за подбородок и поднял вверх, чтобы мне было видно ее глаза.
        Она попыталась вырваться, но я был сильнее. Намного сильнее.
        - Их жизнь зависит от вас. Понимаете, меня?
        - Да. - ответила она. - Что вам от меня нужно?
        Ни один мускул не дрогнул у нее на лице, а зрачки просто смотрели на меня. Ей было безразлично, что будет со стариками Гальперн. Совсем безразлично. Так бывает, когда в фильме про войну, который ты смотришь на экране кинотеатра, убивают статистов на заднем плане, но так не бывает, если грозят смертью твоим родителям.
        Нельзя настолько ненавидеть своих родителей.
        Либо она, действительно, обычная сумасшедшая.
        Что-то во всей этой истории не так. Неправильно. Вопросов у меня больше, чем ответов. А если уж быть полностью точным, то ответов нет вообще. Ни одного.
        Итак, по порядку. Если эта Гуревич, как она сама назвалась, из 2120-го года и, как сказал Гиммлер, работает против нас, то, следовательно, войну мы проиграли, иначе откуда у нас враги в будущем? Кроме того, выходит, она знает, что мы войну проиграли, какой тогда смысл прибывать сюда? Никакого. Помочь своим выиграть войну? Зачем? Ведь они и так победят.
        Все это лишено смысла, если конечно она не туристка. Эдакий студент-историк, пишущий курсовую работу по 1941 году. Еще более глупо.
        Сопротивление из будущего? Нет. Ни у одного подполья не может быть таких ресурсов, чтобы организовать путешествия во времени. Такое оборудование, если допустить даже, что оно у этого гипотетического сопротивления появилось, не спрячешь в подвале дома или в ближайшем лесу.
        Заявиться в теле юной научной сотрудницы к директору НИИ и предложить ему какие-то технологии из будущего? Это в России-то? При их бюрократии и всеобщей паранойе?
        А ведь ей все это должно быть известно.
        Ну хорошо, допустим. Какая-то, допустим все же, цель у нее есть. И как же она ее реализует? Наиглупейшим образом. В теле еврейки заявляется в Минск, накануне занятия города нашими войсками
        Пусть контузия - это случайность, но об остальном она не могла не знать. Я все больше склонялся к тому, что эта Гальперн обычная шизофреничка. Нет, пользу она нам, конечно, все равно принести может. Каждый скрупул информации по Веберу важен для предстоящей операции. Как говорится у русских «На безрыбье...». Как это по-немецки? *Unter den Blinden ist ein Einaugiger Konig *Среди слепых и одноглазый король.
        О боги! Так вот о ком вы говорили, рейхсфюрер.
        Ну что ж, пусть Хильда с ней работает, я здесь. Похоже, толком ничего не выясню.
        - С вами хорошо обращаются? - поинтересовался я, собравшись уходить. - Вам ничего не нужно?
        Она посмотрела на меня снизу-вверх и попросила:
        - Если вас не затруднит зубную щетку, пасту, расческу с зеркалом, бритву с мылом и прокладки.
        Набор был необычный, но не такой уж странный для женщины. Все ради бритвы? Будет пытаться покончить с собой? И что там еще? Прокладки?
        - Простите, - решил уточнить я. - какие прокладки?
        - Damenbinde по-немецки. - ответила она отрешенно.
        Глава 18. Графиня.
        Директива начальника Особого отдела Северо-Западного фронта N 0367 от 22.07.1941г.
        «Всем начальникам особых органов Северо-Западного фронта.
        Поставленные перед нашими органами партией и правительством задачи исключительно ответственны и от выполнения их в значительной мере будет зависеть положение на фронте.
        Для выполнения этих задач необходимо максимальное напряжение всех сил и энергии каждого чекиста, беззаветная преданность и храбрость каждого работника - от начальника до рядового бойца.
        Между тем до сих пор многие руководители-особисты не сумели еще перестроиться и кое-где ощущается в оперативной работе инертность, медлительность, а подчас недостаточная бдительность и отсутствие политической зрелости в борьбе с враждебными элементами.
        С этими вредными явлениями в нашей работе надо немедленно покончить и решительно перестроить всю работу, подчинив ее интересам борьбы со шпионажем, предательством в частях Красной Армии и дезертирством.
        Работу особых отделов надо построить так, чтобы не фиксировать уже совершившиеся факты, а предупредить все недочеты и в корне пресекать элементы расхлябанности, вредительства и предательства.
        Установлены многочисленные случаи, когда в части направляются мины, тогда как в этих частях нет минометов, и, наоборот, когда направляются снаряды, которые вовсе не нужны, тогда как в других частях в них ощущается острая необходимость.
        Случаи самовольного оставления боевых рубежей, паническое бегство и бросание материальной части командирами соединений и красноармейцами также не единичны.
        Самое опасное заключается в том, что виновные в этом остаются безнаказанными и продолжают творить свои гнусные дела. Некоторые особые отделы даже не удосужились по таким фактам провести хотя бы простое расследование, не говоря уже об арестах и предании виновных суду.
        Вся агентура должна быть направлена на выявление таких лиц, которые своим бездействием или враждебными намерениями срывают мероприятия командования по укреплению фронта и повышению боеспособности частей.
        Борьба с предательством в частях Красной Армии должна быть поставлена в центр внимания каждого чекиста, как и борьба со шпионажем.
        В этой области, несмотря на многочисленные факты засылки в наш тыл шпионов, диверсантов-парашютистов, наши органы очень мало сделали.
        Шпионы-парашютисты безнаказанно орудуют в наших тылах дивизий, корпусов, армий, меры борьбы с ними недостаточны.
        Необходимо широко использовать в этом направлении местные органы НКВД, организовать многочисленную сеть осведомления в ближайшем тылу, с тем чтобы сделать совершенно невозможным какое бы то ни было передвижение не только шпионов-парашютистов, но и всякого подозрительного человека, появившегося в расположении части или в ее тылу.
        Вокруг тыловых учреждений армий, а подчас и на командных пунктах болтается без дела очень много людей. Особые отделы их не знают, не проверяют, а между тем среди них могут подвизаться вражеские лазутчики-шпионы, которые, пользуясь нашей беспечностью, безнаказанно шпионят и предают нас.
        Надо организовать в штабах, учреждениях и в тылу такой образцовый порядок, чтобы исключить возможность проникновения туда врагов, а всех пробравшихся выловить, разоблачить и беспощадно с ними расправиться.
        Борьба с дезертирами, паникерами и трусами является главной задачей наших органов наряду с борьбой со шпионами и предательством.
        Созданные в тылу каждой дивизии, корпуса и армии оперативные группы и войсковые подразделения, направленные на усиление особых отделов, должны быть так расставлены и использованы, чтобы закрыть все пути для бегства дезертиров.
        Особые отделы должны установить строжайшую дисциплину и порядок в тылах дивизий, корпусов и армий, с тем чтобы в течение ближайших нескольких дней покончить с дезертирством и паникой.
        Предоставленные особым отделам права обеспечивают полностью выполнение этой задачи.
        Вопрос сейчас в том, как эти права сумеет использовать каждый начальник органа.
        Успех нашей работы стоит в прямой зависимости от того, как каждый начальник органа сумеет мобилизовать, направить и использовать весь аппарат, личным примером и работой увлекая чекистов на безупречное выполнение поставленных партией и правительством задач.
        Настоящую директиву проработайте со всем оперативным составом, разработайте конкретные мероприятия и результаты доложите мне специальной докладной запиской к 1 августа 1941 г.
        Начальник Особого отдела НКВД Северо-Западного фронта генерал-майор Бочков.
        Директива НКВД СССР N 314/9404 от 08.08.1941г.
        «Экономические отделы НКВД - УНКВД обеспечивают оперативно-чекистское обслуживание предприятий оборонной промышленности - авиации, боеприпасов, вооружений, станкостроения, танкостроения, электростанций, нефтедобывающей, нефтеперерабатывающей, резиновой и химической промышленности, а также органов связи.
        Основная задача экономических отделов состоит в пресечении всяких попыток антисоветских элементов путем вредительства, диверсии, саботажа нарушить нормальную работу предприятий оборонной промышленности и связи и выявления шпионов иностранных разведок.
        Кроме того, экономотделы должны своевременно выявлять неполадки в работе предприятий, срывающие выполнение правительственных заданий по обеспечению Красной Армии оборонной продукцией и через ЦК компартий союзных республик, крайкомы и обкомы ВКП (б) на месте принимать меры к устранению этих неполадок.
        Экономотделы обязываются также обеспечить оперативное руководство военизированной и вахтерской охраной предприятий оборонной промышленности, с тем чтобы предотвратить всякие попытки шпионско-диверсионных элементов проникнуть на эти предприятия.
        Немедленно организуйте оперативную работу экономических отделов в соответствии с этими задачами и о результатах донесите НКВД СССР.
        Зам. народного комиссара внутренних дел СССР комиссар госбезопасности 3 ранга Кобулов».
        Директива НКВД и НКГБ СССР N 257/207.
        «По имеющимся проверенным сведениям, немцы практикуют заброску на самолетах в глубокий тыл групп диверсантов, одетых в форму чекистских, милицейских и иных работников, хорошо владеющих русским языком и снабженных советскими документами.
        Сброшенные с самолетов диверсанты сжигают следы своего приземления (парашюты) и направляются в наши промышленные центры с задачей совершения диверсионных актов на крупных промышленных предприятиях.
        Предлагаем:
        1. Немедленно ориентировать соответствующие органы НКВД, НКГБ, партийные организации и охрану предприятий по существу настоящей телеграммы.
        2. Проверить состояние охраны предприятий, расположенных на обслуживаемой вами территории, и принять меры к устранению выявленных недочетов, повышению бдительности и в пределах возможности усилению охраны.
        3. Всякое вновь появившееся лицо вблизи промышленных, военных и оборонных объектов тщательно проверять.
        4. Организовать дополнительную охрану особо уязвимых мест на предприятиях из состава партийно-советского актива.
        5. Проинструктировать агентурно-осведомительную сеть на предприятиях, ориентируя ее на непосредственное задержание подозрительных по диверсии и шпионажу лиц.
        6. Особо тщательно проверять лиц, вновь поступающих на работу. Предпринятые вами мероприятия в своей совокупности должны исключить возможность совершения каких-либо диверсионных актов.
        Работу по этой линии не ослабляйте ни на минуту, систематически контролируя выполнение отданных распоряжений.
        Обо всех случаях задержания диверсантов и о данных ими показаниях немедленно телеграфируйте в НКВД - НКГБ СССР».
        г. Ленинград
        Литейный проспект д.24
        12 августа 1941 года
        16 часов 20 минут
        Питер выглядел так, как будто сошел с экрана кинотеатра, демонстрирующего старую военную кинохронику, только цветную и на неповрежденной пленке.
        Позиции зенитных орудий на набережной и у каждого моста, закрытые со всех сторон мешками с песком, солдаты ПВО на улицах, буксирующие вручную куда-то длинные сигары аэростатов заграждения (специальные аэростаты, используемые для повреждения самолётов при столкновении с тросами, оболочками или подвешиваемыми на тросах зарядами взрывчатого вещества), патрули с винтовками в гражданской одежде. Иногда встречались, спешащие куда-то люди. Даже две прогуливающиеся парочки увидел из окна полуторки. Жизнь она такая. Имеет свойство никогда не прекращаться.
        Водитель показал мне тот самый Аничков мост с конями Клодта. Когда-то много лет тому вперед мне их здесь отец показывал. Я совсем мелким был. Лет десять. Мы с матерью провожали его в Ведяево из отпуска. В Питере, тогда, как и сейчас, он назывался Ленинградом, мы были проездом. Между поездами было несколько часов, и отец решил показать мне город.
        Эрмитаж, Музей Космонавтики, Петропавловка, Аврора и вот этот самый мост. Отец говорил, что во время блокады статуи сняли и спрятали где-то неподалеку, чтобы спасти от бомбардировок и артобстрелов. Пока они еще стояли на своих местах.
        Мой, на удивление, образованный водитель что-то мне рассказывал, не замолкая ни на минуту.
        По-моему, как раз, про тот дом, к которому мы и направлялись.
        За те неполные двадцать минут, что мы провели в пути, я узнал, про историю дома № 24 по Литейному проспекту, все. Он был построен в 1874-1877 гг. по проекту архитектора А. К. Серебрякова для «миллионера и византийского князя» А. Д. Мурузи, и построен был в мавританском стиле.
        Кроме того, мне стало известно, что этот самый Мурузи являлся внуком правителя Молдавии, а также сыном турецкого дипломата.
        Его папаша позже был посажен в Стамбуле на кол, и вдова с семейством переехала в Петербург.
        А до строительства этого дома на его месте располагалась просторная деревянная усадьба, принадлежавшая сенатору Николаю Резанову.
        Да-да, тому самому из «Юноны и Авось».
        Наверное, он был замечательным таксистом до войны.
        Интересно, переживет ли он ее? А его семья? Ведь, уверен, они все здесь, в Питере.
        Солдат из бывшего таксиста-эрудита, судя по внешнему виду, был никакой. Форма сидела, как седло на той многострадальной корове, с которой обычно сравнивают людей, абсолютно не предназначенных к ее ношению.
        Есть такой особый вид людей. Сугубо гражданских. До мозга костей, как говорится. Им военная форма абсолютно противопоказана, как бы идеально по фигуре она не была сшита. Эти люди всегда будут в ней выглядеть несколько глуповато, независимо от того насколько умны на самом деле.
        Так было и с моим водителем. Умнейший мужик, а выглядит в форме дурак дураком.
        Подъехав к дому водитель, видимо по старой таксистской привычке, спросил:
        - Какой подъезд?
        Мой многозначительный взгляд в ответ:
        - Откуда мне знать? Я здесь никогда не был.
        Придумывать ответ на вопрос, как я познакомился с этой девушкой, если не местный, не пришлось, потому что он опять вспомнил про, взятую на себя роль гида-общественника:
        - В этом доме два подъезда. Раньше было 57 квартир и 7 магазинов. Весь второй этаж занимала квартира хозяина дома, состоявшая из 26 комнат, сейчас это коммуналка. Тебе в какую?
        - Спасибо, земляк, я разберусь. - не захотел отвечать я.
        Каждый должен знать ровно столько сколько ему нужно знать. Не больше и не меньше. Номер квартиры водиле знать было ни к чему.
        Выбираясь из кабины, я еще успел узнать, что раньше интерьеры дома были выполнены под стиль рококо со скульптурами, живописными плафонами и штофом на стенах. Внутри был зимний сад, фонтан, водяное отопление, электричество, ну и водопровод. На парадных лестницах лежали ковры, на стенах висели зеркала и стенные часы, а внизу, у подъезда, дежурил швейцар. Дворец, короче был, не иначе.
        А ведь дом снаружи реально выглядел настоящим дворцом. Я в Москве такой красоты не видел.
        Пятиэтажное здание украшали небольшие колонны по фасаду. Два подъезда чугунного литья были украшены фризами с орнаментом из арабской вязи. На углах дома красовались башни с куполами, а на балконах - изящные перила. Из чего они были сделаны я не понял. Какой-то листовой металл вроде, но не железо точно.
        Но это снаружи, а вот внутри, похоже, успел побывать булгаковский Швондер и все уплотнил.
        Ковров, зеркал и стенных часов уже не было, а были, сука, все те же стены, покрашенные снизу до середины в темно-зеленый цвет, а выше побеленные, но лепнина у потолка громадного вестибюля и ажурные перила лестницы сохранились.
        Мне нужна была 36-ая квартира на втором этаже.
        Филенчатая дверь, выкрашенная все той же вездесущей советской коричневой краской и туева хуча кнопок звонков на косяке, как справа, так и слева.
        В 36-ую звонить бесполезно. В 35-ую?
        А это что? Около звонка с номером 34 чем-то острым, гвоздем, наверное, выцарапаны на дверном косяке четыре цифры: «2120».
        Гретель насыпала Гензелю камешков, чтобы не заблудился? Так меня здесь ждут? Интересно, однако, девки пляшут по четыре штуки в ряд.
        Ну нажмем. Раздался звук. Который. Я затрудняюсь, даже описать. Это был не звонок, это была толпа маленьких барабанщиков, которая яростно лупила железной арматурой по броне танка. От этого, если можно так выразиться, звонка, наверное, даже Ленин в мавзолее проснулся.
        Из-за двери послышался недовольный визгливый женский голос:
        - Федотовна, к тебе пришли!
        Мне сразу представилась толстая корова в несвежем халате, шлепацах и, конечно же, в бигуди.
        Вот чего орать? Даже если эта Федотовна глухая, как пень, она все равно услышала этот грохот. К тому же это, похоже, первый в мире звонок с вибрацией, да еще и какой! Дом, наверное, до фундамента, вздрогнул. Хорошо, что он старой постройки, хрущевка из моего времени рассыпалась бы, как теремок под медведем.
        Через минуту дверь приоткрылась ровно настолько насколько позволяла массивная черная дверная цепочка с внутренней стороны. На меня смотрела пожилая дама. Именно дама, а не женщина. Женщина - это тетка с сумками, которая своей обширной пятой точкой размазывает вас вместе с остальными пассажирами по салону переполненного троллейбуса, потому что ей обязательно нужно пройти к передней двери, несмотря на то. что она вошла через заднюю.
        Передо мной стояла, именно, дама. Высокая, не ниже метра семидесяти пяти, с царственной осанкой и гордо поднятым подбородком. Про таких в книжках обычно пишут, что, несмотря на возраст, ее лицо еще хранило следы былой красоты. На вид этой даме было лет семьдесят, а может быть даже и больше, но назвать ее старухой у меня язык бы не повернулся. Седые волосы, собранные в пучок и заколотые громадной булавкой из тусклого желтого металла с красным ограненным камнем в затейливой оправе. Золотая, наверное. Черное бархатное платье в пол с длинными рукавами и воротником-стойкой с небольшими кружевами и брошью из крупного белого резного камня с выпуклым рельефным изображением головы какого-то античного бога. Камея, по-моему, называется это украшение, если не ошибаюсь. На лице даже вроде была какая-то косметика. Но в полумраке лестничной клетки точно определить я не мог. И пахло от нее точно не нафталином. А чем-то неуловимо приятным, знакомым с детства, но основательно забытым.
        Я не знаю, как Александр Сергеич представлял себе свою графиню, но я ее представлял именно такой.
        - Вы с сообщением от Кирилла, полагаю?
        Голос у нее был приятный, грудной, совсем не старческий.
        Кирилл... Минаев? Возможно. Похоже она не очень хочет. Чтобы я упоминал всуе Гальперн Жанну Моисеевну. Приняв ее правила игры, я ничего не теряю. Посмотрим, что она мне скажет дальше.
        - Так точно.
        Она сняла цепочку.
        - Проходите пожалуйста, товарищ. - улыбнулась она.
        Зубы у нее тоже были свои и такие, что любой стоматолог умер бы от горя, увидев их или, скорее, от голода, если бы эта Федотовна была его единственным пациентом.
        Глава 19. Цайтрайзендер
        Рейхскомиссариат «Остланд»
        Психиатрическая рабочая колония Новинки
        (бывшая 1-ая Советская трудовая колония
        душевнобольных Новинки)
        Хауптсгебит Минск
        д. Новинки
        14 августа 1941 года
        17 часов 00 минут
        - *Oh, Sie sprechen Deutsch? - спросил я с некоторым удивлением. *О, вы говорите по-немецки?
        - * Vermutlichnicht so sehr wie Sie. - ответила девушка и добавила по-русски, - Всего лишь школьный курс. *Не настолько хорошо, как вы.
        Странно конечно, что я, для, кого русский язык, можно сказать, родной, не сразу понял ее, а она мгновенно подобрала немецкое определение слова, которого точно нет в школьных словарях. Впрочем, чтобы суметь объединить два, достаточно распространенных слова, в одно, не обязательно быть лингвистом.
        Пора заканчивать с ней и поговорить с этим Крюковым. Может в разговоре с ним всплывет какая-то информация, которая мне поможет разобраться, кто эта Гальперн цайтрайзендер или обычная сумасшедшая.
        - Прервемся пока. - сказал я, вставая со стула. - Отдыхайте. Набирайтесь сил. Нам еще о многом нужно будет с вами поговорить. Насчет бритвы я не уверен, что вам ее можно иметь, а все остальное, прослежу, чтобы доставили уже к утру.
        Крюков ждал меня у двери вместе с бойкой старушонкой Беляевой.
        - Пойдемте, Григорий Валерьевич в ваш кабинет. - предложил я ему и вежливо пропустил вперед. А затем попрощался с медсестрой.
        Часовой вернул мне фуражку и бодро отсалютовал.
        Я всю жизнь прожил в городе. Даже в детстве я практически никогда не бывал на природе. У нашей семьи не было ни загородного имения, ни дачи.
        В деревню мы выезжали тоже крайне редко, только в гости к нашим немногочисленным друзьям, но каждый из этих выездов я хорошо помнил. Мне нравилась эта особая деревенская атмосфера. Атмосфера глуши.
        Мычание коров на закате. Копошащиеся в пыли, вместе с голозадыми деревенскими ребятишками, куры на сельских улицах. Нагло-ленивые коты на заборах, смотрящие на тебя с таким превосходством, с каким даже фюрер не смотрит на евреев.
        Деревенские девушки в платочках, почему-ты прыскающие в кулак при одном только виде маленького барчука в костюмчике и с шелковым платком на шее.
        Мужики, проезжающие мимо на скрипящих подводах с таким гордым видом, с каким, наверное, лишь римские императоры выезжали на свои триумфы.
        А еще время. Время в деревне идет совсем по-другому. Оно вязкое, тягучее. Располагающее к неге. Особенно по вечерам, которые как-то совершенно незаметно умудряются переходить в ночь.
        Ту особенную деревенскую ночь, с которой так не хочется расставаться, чтобы променять ее нежные и удивительно ласковые объятия на холодные цепкие руки постели.
        Так мы и шли к главному корпусу. Доктор спереди, я чуть позади, чтобы не вынуждать его к беседе. Я наслаждался деревенским вечером. Сейчас же август. Должен быть звездопад. Ведь он в августе, по-моему. Нужно обязательно выйти ночью полюбоваться. С детства люблю это зрелище. Смотришь и кажется, что небо теряет звезды.
        Кстати, маленьким я так и думал, что небо осенью просто сбрасывает старые звезды, как деревья листву, а к весне вырастают новые.
        Вскоре Крюков поравнялся со мной и начал мне рассказывать про свою вотчину.
        Как будто мне было интересно слушать о том, что колония существует с 23-го года и рассчитана на 300 больных. Зачем-то он мне рассказал, о своем предшественнике - главвраче, который был рачительным хозяином и хорошим психиатром. Хорошим? Нужно быть хорошим психиатром, чтобы выдавать метлы и лопаты идиотам? Это у русских называется «трудотерапия». Как будто дураков можно вылечить работой. Работой можно только занять. Если бы работой можно было вылечить в мире давно уже не было бы столько идиотов.
        Должен признать, что в истории больницы имели место моменты, которые меня позабавили. Когда-то это здесь располагалось поместье некоего Верниковского, гуляки и пьяницы, промотавшего все свое состояние, а землю в 70 десятин продавшего земству под психиатрическую больницу на 500 мест. Вот ведь как бывает. Больница для дураков с дурака и началась.
        Около крыльца стоял мой «Адлер» и рядом какой-то кюбельваген (Volkswagen Typ 82 (Kubelwagen) - германский автомобиль повышенной проходимости военного назначения, выпускавшийся с 1939 по 1945 год, самый массовый автомобиль Германии времён Второй Мировой войны) защитного цвета. Два человека в форме СС, опершись на его капот увлеченно беседовали о чем-то с моим водителем.
        - Вы хотите посмотреть место пожара? - вдруг спросил меня Крюков.
        - Зачем? - искренне удивился я. - Я похож на офицера Фойершутцполицай? (feuerschutzpolizei, пожарная полиция - пожарная служба в Третьем рейхе)
        - Вы разве здесь не по этой причине? - поинтересовался он тихо.
        - Давайте договоримся, Григорий Васильевич, - я остановился и повернулся к нему лицом, - вопросы буду задавать я, какие сочту нужными и тогда, когда решу, что пришло время их задать. - я строго посмотрел на него пару секунд и только потом завершил свою короткую речь. - А вы будете развернуто на них отвечать.
        Он согласно кивнул и уставился взглядом в землю.
        - Очень хорошо. - подытожил я и подошел к солдатам у авто.
        Они тут же вытянулись в струнку, а старший, отсалютовав, представился дежурным офицером унтерштурмфюрером СС Зегерсом. Пожав ему руку я поднялся на крыльцо. Крюков шел следом, чуть позади.
        Как же я люблю немецкие уставы! В отличие от советских, которые я вынужден был изучать, готовясь к операции «Stille Wasser».
        У нас офицер представился и все. Если вдруг мне что-либо от него понадобится, я сам отдам нужные распоряжения. У русских же это целый византийский церемониал. Дежурный офицер должен сперва мне представиться, а потом доложить, что ничего не случилось, пока я отсутствовал.
        Глупость какая-то. Зачем мне слушать рассказ о том, что ничего не случилось? Если не о чем докладывать, то какой смысл докладывать вообще? Нонсенс.
        Кабинет у Крюкова оказался примерно таким же, как у Хильды или Грабовски (Вальтер Грабовски (родился 11 ноября 1896 года) член НСДАП с 1926 года, с 1941 года, Грабовский экономический директор психиатрической больницы Мезеритц-Обравальд), в Обравальде. Только обстановка победнее и в книжном шкафу верхняя полка пустовала. Скорее всего, раньше ее занимали труды Маркса или Сталина, а потом их отправили в топку перед приходом наших войск.
        Тяжелый письменный стол с, обязательной для советских начальников, лампой-грибом. Пара кресел под белыми чехлами. Такой же зачехленный диван у, противоположной столу, стены. Пара стульев. Несгораемый шкаф и обязательный портрет фюрера в массивной раме, где раньше, наверное, находился портрет Сталина.
        Крюков замер у двери, предоставив мне право выбора места. Я указал ему на место за столом:
        - Не стесняйтесь, Григорий Валерьевич, вы хозяин, а я гость.
        Он послушно занял свое место за столом. Я заметил массивную хрустальную пепельницу с серым налетом на дне. Некому помыть? Действительно, в небольшой приемной никого ведь не было. Только пишущая машинка, накрытая коричневым дермантиновым чехлом.
        - Где ваша секретарша?
        Он пожал плечами:
        - Не знаю. У нас и врачей-то почти не осталось.
        - Разбежались? - поинтересовался я.
        - Да их и до войны немного было. - устало произнес он. - От Минска далеко. Жильем здесь не обеспечивали. Четверо нас было, врачей. Главврач Жерко Николай Михайлович, он перед самым вашим приходом уехал в город и больше не вернулся, я, Кулик и Шохмейстер. Кулик в мужском беспокойном сейчас на обходе, а Шохмейстера неделю назад в жидовский район увезли ваши солдаты.
        Разрешить ему курить? Наверное, как все курильщики он и пары часов не может выдержать без табака, так что это несколько его расслабит и расположит ко мне, что не повредит в предстоящей беседе. Только откуда у него сигареты? Их, по всей видимости, сейчас и днем с огнем не сыскать. Ладно, решу этот вопрос. В дверь постучали и на пороге показался Зегерс.
        - *Soll ich Ihnen was zu Essen hoch schicken lassen? - вежливо поинтересовался он. *Вы хотите, чтобы вам доставили ужин?
        - * Danke fur Ihre Hilfe, Segers. *Благодарю за вашу помощь, Зегерс. - поблагодарил я его и добавил. - *Dinner fur zwei und auch eine Packung Zigaretten. *Ужин для двоих и одну пачку сигарет.
        - * Jawohl, Obersturmbannfuehrer! - щелкнул каблуками Зегерс, повернулся кругом и исчез за дверью. *Есть, Оберштурмбаннфюрер!
        Крюков не понимал, что происходит и выглядел очень испуганным. Я присел в кресло. Оно оказалось, на удивление, очень удобным и мягким.
        - Не откажете мне в любезности отужинать со мной, Григорий Валерьевич?
        Он посмотрел на меня достаточно твердо, что как-то не очень гармонировало со всем его предыдущим поведением. Получается, что постоянная трусость тоже утомляет и порождает храбрость? Интересное наблюдение. Надо будет запомнить. Это к лучшему. Мне не нужно, чтобы он меня боялся.
        - Я должен согласиться или отказаться? - спросил он.
        - Как вам будет угодно. - не стал настаивать я и напомнил. - Только не забывайте наш уговор - вопросы задаю я. Вы лишь на них отвечаете.
        - Задавайте. - согласился Крюков.
        - Расскажите мне о Жанне Гальперн.
        - С какого момента я должен начать? - спросил он.
        - С момента осмотра ее в минской больнице.
        - Я не проводил осмотра. - сказал он и опустил взгляд.
        - Кто проводил? - опять спросил я.
        - Никто. Я руководствовался данными осмотра врачей минской больницы.
        - Хорошо. - согласился я, - Оставим это. Я понимаю. Айвенго в белом халате спасает Ребекку от храмовников СС. Принимается. Здесь-то вы хоть ее осмотрели?
        - Здесь осмотрели. - он отвечал бесстрастно, как человек полностью отдавшийся на волю судьбы, не предвещающей в будущем, впрочем, ничего хорошего.
        Я решил немного его привести в чувство. Разговаривать с манекеном то еще удовольствие.
        - Григорий Валерьевич, - сказал я, - Ни вам ни вашим пациентам ничего больше не угрожает. Расстрел пациентов был досадной ошибкой, о которой мы все сожалеем.
        - Полагаете я не знаю о вашей программе эвтаназии? - неожиданно опять спросил он и, видимо, вспомнив об уговоре, тут же исправился. - Вы все равно всех убьете.
        Он не сказал «нас всех» и не сказал «их всех». Вообще избежал какого-либо употребления местоимений. Значит все же надеется на благоприятный исход. Надо укрепить его в этой мысли.
        - К лично моему сожалению, - я намеренно сделал ударение на первой части фразы, - программа эвтаназии будет вскоре прекращена фюрером под давлением общественности.
        Получилось. Он посмотрел на меня с надеждой. Надо дожимать.
        - Собственно, ваша Гальперн, к моему сожалению, первая ласточка этих новых веяний в психиатрии Рейха. По результатам нашей с вами беседы завтра, в ходе инспекции, рейхсфюрер примет решение, отправить ли сто человек, из числа ваших пациентов, на лечение в Рейх или нет.
        Я замолчал, давая время осознать все сказанное мной. Он заметно оживился. Поверил. Как же ты все-таки наивен, Крюков. А еще психиатр.
        Он открыл сейф и достал папку с надписью «Гальперн Ж.М.» положил перед собой, открыл и начал листать. О, боги, как же я ненавижу людей, слюнявящих палец при перелистывании бумаг.
        - Вот. - Крюков ткнул пальцем в папку. Поступила 20 июля. Принимал я. Опрос показал, что во времени и пространстве пациентка ориентируется хорошо и признаков душевного заболевания я на тот момент не выявил...
        - На тот момент? - перебил я его. - А когда выявили?
        - Не перебивайте пожалуйста. - попросил он меня. - Я и сам чудесно собьюсь.
        - Простите. - счел нужным извиниться я и попросил. - Продолжайте.
        - Извините, что я нарушу наш уговор, мне просто необходимо задать вам один-единственный вопрос. - вдруг сказал он и посмотрел мне прямо в глаза. - Для меня это крайне важно.
        - Один-единственный? - я улыбнулся, как можно искреннее. - Что ж задавайте, раз так важно.
        - Скажите почему вас интересует, именно, эта пациентка?
        - Все просто. - заговорил я самым убедительным тоном, на который только был способен. - Она к вам поступила, как вы сами верно заметили, без каких-либо признаков душевного заболевания. Вы ее госпитализировали и госпитализировали, как раз, в тот самый момент, когда германские власти заняты окончательным решением еврейского вопроса, в связи с чем в рейхскомиссариат прибыл с инспекцией сам рейхсфюрер СС. - я взял паузу для пущей убедительности своих следующих слов. - Программу государственной эвтаназии, как я уже говорил, фюрер намерен отменить из-за недовольства ею германского народа. Нам ни к чему скандал, если вдруг окажется, что душевно больную еврейку отправили в гетто, но если она здорова то, мы делаем плохо свою работу. Вы понимаете меня?
        - Пока не очень. - возразил он.
        - Хорошо. - я заговорил ласковее. - Скажите, вам выделяют питание для ваших больных?
        - Да. - он кивнул.
        - Платят жалованье?
        Он опять кивнул в знак согласия.
        - Я слышал звук работающего трактора. Он ваш?
        Опять кивок в знак согласия.
        - Ну тогда подумайте зачем нам - самой прагматичной нации на земле столько затрат, чтобы просто убить несколько человек? Нужно ли нам отбирать топливо необходимое на фронте для того, чтобы заправить трактор заштатной русской психбольницы?
        - Пожалуй вы правы. - наконец, согласился Крюков. - Гальперн действительно больна и поджог случился по моей вине.
        Он замолчал.
        - Продолжайте. - настоял я. - Вам ничего не угрожает.
        Он собрался с силами и заговорил:
        - Ознакомившись с историей болезни я сначала заподозрил у нее шизофрению, но Эйлер считал основным признаком шизофрении амбивалентность, которой я у больной не обнаружил. Я даже было уже решил, что она в психическом плане абсолютно здорова. Но вспомнил о странной записке, что у нее в голове кто-то сидит.
        Он опять уставился на меня. Я молчал, тогда крюков снова заговорил:
        - В 1906-ом году американский психиатр Мортон Принс в своей книге «Диссоциация личности» описал очень редкое заболевание. У его пациентки по имени Клары Нортон Фаулер была еще две личности, одну из которых звали Кристин Бешам. А другую не помню, простите. Эти личности имели разные характеры, привычки. наклонности и никак между собой не взаимодействовали. Используя одно тело. В качестве лечения Принс предполагал объединить две личности Бешам, а третью вытеснить в подсознание.
        - Вы решили, что имеете дело с подобным случаем? - спросил я пока он на какое-то время замолчал, собираясь с мыслями.
        - Именно. - подтвердил он мою мысль.
        - И что вы сделали?
        - Я в свое время учился у Кутанина (Михаил Павлович Кутанин (1883 - 1976) - русский психиатр, гипнолог, описавший Кутанина многописательства синдром, «патриарх» саратовской психиатрической школы. Одним из первых в России начал практиковать психотерапию, музыкотерапию, библиотерапию, трудотерапию) и решил провести сеанс гипноза.
        - Что она вам рассказала под гипнозом? - я не удержался и перебил его опять.
        - Что она Александра Викторовна Гуревич, которая родилась в 2090-ом году и попала в наше время с помощью аппарата, который может передавать сознание человека через пространство и время и много чего еще. Видимо, где-то что-то не то я затронул во время сеанса, у пациентки вскоре случился припадок, и она устроила поджог...
        Он продолжал говорить, но я его уже не слушал.
        Мы еще наговоримся вдоволь, а сейчас мне нужно срочно к Гиммлеру.
        Глава 20. Здравствуйте, полковник Светлов.
        Дверь открылась и графиня, как я решил называть ее про себя за неимением более оригинальных идей, отошла назад, давая мне пройти внутрь.
        Длинный коридор с высоким потолком тонул в сумраке. Пара тусклых лампочек без абажуров не справлялись с освещением бывшего величественного жилища византийского князя.
        Обширный коридор был весь загроможден вещами нынешних хозяев. Какие-то разнокалиберные шкафы и гардеробы, лыжи, детские коляски, двух- и трехколесные велосипеды, а также прочий разнокалиберный хлам неясного происхождения и назначения.
        - Прошу за мной. - сказала она и пошла вперед, хотя поплыла было бы точнее.
        Во что она обута? Вряд ли в домашние шлепанцы, а шагов не слышно, идет тихо, как кошка.
        - Прошу прощения, - сказал я, тщательно выбирая фразы, - но у меня нет времени.
        - Вы же по поводу Жанны? - проговорила она все бесстрастным голосом, продолжая идти дальше.
        Я машинально огляделся. Она никак не могла этого увидеть, но все равно отреагировала:
        - Не волнуйтесь, молодой человек, дома сейчас практически никого нет, за исключением Зинаиды, чей голос, вы вероятно слышали. - она, наконец, остановилась и открыла дверь в одну из комнат. - Она нам не помешает.
        Графиня жестом предложила мне пройти в дверь. Мне вдруг стало, как-то не по себе. Из-за сапог. Не то, чтобы я забыл спросить о том надо ли разуваться, я не захотел спрашивать. Сапоги хоть как-то скрывали аромат ног Мальцева. Я его с трудом выносил, а графиню запах бы точно убил. На месте. Мгновенно.
        - Проходите-проходите. - сказала она. - Разуваться нет нужды. У меня есть кому прибраться.
        У нее точно шестое чувство. Мессинг (Вольф Григорьевич (Гершкович) Мессинг (10 сентября 1899, Гура-Кальвария, Варшавская губерния Российской империи) - советский эстрадный артист (менталист), выступавший с психологическими опытами «по чтению мыслей» зрителей) в юбке, пардон в турнюре (Турн?р (от фр. tournure - «осанка, манера держаться») - модное в 1870 - 1880-х годах приспособление в виде подушечки, которая подкладывалась дамами сзади под платье ниже талии для придания пышности фигуре, то есть одежде, как таковой, отношения не имеет), или как там называется этот ее старорежимный прикид?
        - Извините, но у меня действительно мало времени. - снова повторил я, все же пройдя в комнату. - Машина ждет. Жанна мне ничего не оставляла?
        Графиня вошла следом.
        - А я вам и не предлагаю чай пить, молодой человек. - произнесла она тоном, достойным какой-нибудь императрицы, не меньше. - Жанна предупредила меня, что вы придете и просила вам кое-что передать.
        Ну это уже что-то.
        - А ключей от комнаты Жанны у вас нет? - спросил я.
        - Ключей у меня нет. - ответила она и подошла к окну. - Присядьте, я займу не больше пяти минут вашего драгоценного времени.
        Я осмотрелся. Комната была огромной. Потолок метра три высотой, а то и выше, с бронзовой, украшенной хрусталем люстрой. Везде украшения из лепнины. Целых пять окон, достаточно больших и удивительно чистых. В том смысле, что таких чистых окон по определению быть не может, поскольку их слишком часто пришлось бы мыть и полировать, а у нас, насколько я помню, хозяйки это делают раз в году - перед Пасхой. Может в 41-ом были другие порядки?
        Старинная мебель. По ходу моя графиня занимала не одну комнату, поскольку в этой никаких кроватей не наблюдалось. Вряд ли такая, как она, будет спать на этом черном кожаном диване с бронзовыми подлокотниками, который стоял между двух окон. Над диваном висел портрет какого-то бравого полковника с усами щеточкой и тремя орденами «Красное знамя» на груди.
        - По мужу я Богомолова. - сказала она, проследив за моим взглядом. - Я была намного старше мужа, но все равно, он умер раньше. (Михаил Михайлович Богомолов (11 января 1897 - 5 мая 1940) - советский военачальник, комдив (1940). Герой Гражданской войны, во время которой был награждён тремя орденами Красного Знамени. Во время советско-финской войны М. М. Богомолов - начальник автобронетанковых войск (АБТ) Северо-Западного фронта. Сразу после окончания войны 14 - 17 апреля 1940 года он участвует в совещании начальствующего состава РККА при ЦК ВКП(б) по сбору опыта боевых действий против Финляндии, затем в комиссии Главного военного совета (ГВС), занимавшейся обобщением боевого опыта по итогам войны. 5 мая 1940 года М. М. Богомолов внезапно скончался. Причина смерти неизвестна)
        Мне фамилия ее мужа ничего не говорила, Мальцеву тоже. Расстреляли, наверное... Закончить я свою мысль не успел.
        - Нет, молодой человек, мой муж ни в каких заговорах участия не принимал. - проговорила она все тем же своим бесстрастным голосом, в котором не чувствовалось ни капли сожаления об утрате.
        Она что мысли читает? Значит уже на фронте погиб.
        - Примите мои искренние соболезнования... - начал я, но не закончил.
        - Он умер год назад. Я давно перестала носить траур.
        Траур носить перестала, а платье, почему-то черное. Странная женщина эта графиня.
        Хотя, чему я удивляюсь? Все, что со мной происходит здесь и сейчас, страннее некуда.
        Странная графиня, что-то рассматривала на улице через окно, скрываясь за тюлевой занавеской.
        - А ваш водитель, однако, филер. - вдруг сказала она.
        - Что, простите? - не понял я.
        - Да присядете вы, наконец? - она улыбнулась снисходительно и вместе с тем величаво. - Диван очень удобен.
        Я послушался и присел на край дивана. Она продолжила:
        - Филерами раньше называли агентов охранного отделения, которые осуществляли слежку и занимались негласным сбором информации о персонах, представлявших интерес для охранки. - она отошла от окна и подошла к столу на котором лежала какая-то брошюра серо-коричневого цвета. - сейчас их называют топтунами, но мне это слово не нравится. Ваш водитель следит за вами.
        Этого только не хватало.
        - С чего вы взяли?
        - Опыт. - ответила она и предположила - Вы, наверное, просто не у тех и не так поинтересовались Жанной.
        Мог бы догадаться, слишком образованный мой водила для обычного бомбилы, пусть и из прошлого.
        Ветров? Вот же сука!
        - Впрочем, Жанночка предупредила меня, что у вас с этим могут быть проблемы, - она посмотрела меня со своим уже, начавшим надоедать мне, снисхождением. - и не только с этим.
        - Вы знаете, что с ней? - спросил я довольно резко.
        - Помилуйте, молодой человек, - она никак не отреагировала на мой тон, - откуда? Я видела Жанну последний раз в середине июня. Еще до начала войны с немцами.
        - Мне, наверное, пора. - сказал я и встал.
        - Наверное. - как-то слишком легко согласилась она. - Вы не хотите даже узнать, что Жанна для вас оставила?
        Я, в этом их мире, почему-то совсем не ощущаю себя суровым матерым рексом из будущего, а скорее похож на слепого тупого щенка, которого пинают все, кому не лень. От политрука-малолетки до этой непонятной старухи в платье из фильма ужасов.
        Что за хрень со мной происходит? Соберись, полковник, наконец, не то твоя миссия закончится у кирпичной стенки во дворе какой-нибудь обоссанной НКВД-шной тюряги еще до героической гибели твоей ленпеховской оболочки.
        - Слушайте меня внимательно. - сказала старуха строго. - Как вы искали Жанну?
        Чего-то она много на себя берет.
        - А вы ей кто?
        - Молодой человек, я не знаю, почему вы так плохо ориентируетесь в наших реалиях и, будь я следователем НКВД, то незамедлительно расстреляла вас, как немецкого шпиона. Без суда. По законам военного времени. - она говорила медленно, видимо, чтобы дошло даже до такого дебила, каким ей казался я, себе, впрочем, я казался не меньшим дебилом. - Но к вашему счастью, Жанна меня предупредила, что вы будете... - она пару секунд подбирала слова, - слегка не в себе, поэтому в ваших же интересах отвечать на мои вопросы.
        Она дала мне какое-то время, чтобы усвоить информацию, и продолжила:
        - Жанна по каким-то, ей одной известным, причинам выписалась с этого адреса еще в 39-ом, но предупредила, что, примерно, с середины июля и до 8-го сентября, ее обязательно кто-то будет разыскивать и этот кто-то придет сюда, поэтому она оставила отметку у моего звонка, понятную только этому человеку.
        Она опять замолчала на пару мгновений, а я перестал задавать себе дурацкие вопросы и просто слушал.
        - А еще она предупредила, что этот человек, - она внимательно посмотрела мне в глаза, - то есть вы, возможно будет вести себя и выглядеть, как человек, который немного не в себе, как я уже говорила. Моя задача вам помочь. Вам понятно?
        - Как вас зовут? - ни с того ни с сего вдруг сказал я.
        Такая прямая, как палка, будто три общевойсковых училища закончила. Не бабка, а строевик со стажем. Может она потому и не садится, что с такой прямой спиной только стоять и получается?
        Блядь, вот какая у мне дрянь вечно ни к месту в голову лезет?
        Интересно, когда меня поведут на расстрел, я буду молиться или размышлять какого хера у командира расстрельного взвода ширинка не до конца застегнута?
        - Для вас я Томская Анна Федотовна. - представилась она с достоинством.
        - Пиковая дама? - не удержался я.
        - Как вам будет угодно. - сказала она. - Значит вы не совсем безнадежны. Теперь рассказывайте, как вы разыскивали Жанну?
        - Ну, спросил у политрука на пересылке, - пожал плечами я, - сказал, что невеста боевого товарища, который просил ей привет передать. Место работы назвал и фамилию.
        - А потом поехали при первой возможности на этот адрес? - спросила она.
        - Так точно. - согласился я.
        - Все ясно. - она подошла ближе. - С вашим политруком и слежкой, я сейчас вопрос решу, а вы пожалуйста сядьте поудобнее, а лучше прилягте, снимите ремень и постарайтесь расслабиться.
        - Зачем? - поинтересовался я.
        - Я собираюсь привести вас в себя. - сказала она. - Существует только одно средство, которое может вам помочь.
        - Знаете, Анна Федотовна, есть один старый анекдот. - мне все это порядком уже надоело. - Вы любите анекдоты?
        - Анекдоты? - удивленно повторила она за мной, но тут же взяла себя в руки. - Люблю, если там есть хороший юмор и мораль.
        - Насчет юмора я не уверен, но мораль есть. - пояснил я и начал рассказывать. - Идут, значит, по улице мама с сынишкой, маленьким, лет пяти. Вдруг видят, как на газоне кобель сучку дерет. Сынишка сразу и спрашивает:
        - Мам, а чем собачки занимаются?
        Мама быстро сориентировалась во времени и пространстве и отвечает слету:
        - Зарядкой занимаются.
        А малыш дотошный попался и спрашивает опять:
        - А почему, который сверху, занимается зарядкой, а который снизу просто стоит?
        Мама опять быстрехонько сориентировалась и отвечает:
        - Ну тот, который снизу, просто расслабился.
        Малыш посмотрел на маму и, таким, прямо, ну очень, нравоучительным тоном, заявил:
        - Вот видишь, мама, стоит лишь немного расслабиться и у тебя сразу хуй в жопе.
        На пару мгновений старуха потеряла дар речи, и я продолжил:
        - Мораль такова: мне до коликов надоел за эти пару дней хуй, перманентно пребывающий, в моей жопе. - для пущей убедительности я решил перейти на «ты». - Как ты думаешь, сколько мне понадобится времени придушить тебя, эту Зинаиду и вернуться к своему топтуну?
        В выдержке ей было не отказать.
        - А какой в этом смысл? - она развела руками. - Я ведь только помочь хочу.
        Так, спокойно реагируешь, твое сиятельство, значит я на верном пути.
        Ну, что ж, здравствуй, полковник Светлов. Давненько не видались, я уж и заскучать успел.
        - Выкладывай в чем был план?
        Я не стал вставать с дивана, а просто закинул ногу на ногу. Все эти театральные эффекты с нависанием над жертвой, хрень полная, особенно, когда ты внутри тщедушной шкурки тощего курсанта.
        - Я хотела провести с вами сеанс гипноза, Жанна...
        Договорить я не дал.
        - Чего меньше всего хотела бы Жанна, так это того, чтобы кто-то посторонний залез мне в голову. Не в ее это интересах.
        А вот теперь можно и подняться с дивана.
        - В гипноз умеешь, я правильно понял? - спросил я.
        Она кивнула.
        - Отлично. - теперь уже и я кивнул. - Мысли тоже угадываешь?
        - Немного. - согласилась она. - Я училась у Барченко. (Александр Васильевич Барченко (1881, Елец - 25 апреля 1938, Москва) - советский оккультист, писатель, исследователь телепатии, гипнотизёр. Проводил исследовательские работы в рамках особого спецотдела ОГПУ)
        - Не в курсе, кто это, но очень надеюсь, что обучил это Барченко тебя хорошо. - я пристально посмотрел ей в глаза. - О чем я думаю?
        Она отвела взгляд.
        - Вам неприятно это будет делать, но, если я не выполню ваших требований, вы меня убьете. - ответила графиня, впервые проявив хоть какие-то эмоции.
        Точнее, одну эмоцию, самую древнюю и присущую всем, без исключения, живым существам - страх.
        Все, так или иначе, боятся смерти, а вот старики, почему-то особенно, наверное, чувствуют ее приближение.
        Меня вполне устраивало подобное развитие событий.
        «Пора за руль, товарищ полковник, - подсказал мне мой, неугомонный обычно, но в последнее время, чрезвычайно молчаливый, внутренний голос, - а то машина едет прямо к обрыву, а вы спокойно курите на пассажирском сиденье». Привет, родной, давненько ты на связь не выходил.
        - Отлично. - дальше я уже не говорил, а приказывал. - Сейчас я приведу своего рифмоплета, а ты сделаешь так, что никуда, кроме прачечной мы с ним не ездили.
        - Кого? - не поняла она.
        - Водителя. - объяснил я. - Очень уж он у меня стихи уважает, небось и сам пишет втихаря.
        - У вас еще двое солдат в кузове. - напомнила она.
        - С ними я разберусь. Сколько времени нужно на все про все?
        - На сеанс гипноза? - уточнила она и, не дожидаясь ответа, сказала. -Минут пятнадцать... - она подумала немного и исправилась. - Полчаса.
        - Так, а теперь, вернемся к нашим предыдущим делам, что мне оставила Жанна Гальперн?
        Старуха взяла брошюру со стола и протянула мне:
        - Вот эту книгу и еще деньги.
        Обычная книжица в простой бумажной обложке. Зощенко. «Рассказы о Ленине». Страниц полста на вид, не больше. Бегло пролистал. Между листами ничего. Заметок тоже вроде никаких, свернул в трубку и сунул в карман штанов, потом разберусь.
        - Что у тебя с Жанной были за дела? - спросил я.
        Она ответила не сразу:
        - Это не у меня с ней были дела, а у нее со мной.
        - Без загадок, графиня. - пригрозил я. - Времени у меня мало, терпения еще меньше. На кого работаешь? Быстро! НКВД? Абвер? Гестапо?
        - Я на Жанну работала и только. - сказала она. - Вы ведь все равно меня убьете, как только я сделаю все, что вам нужно?
        - Об этом я еще не думал. - ответил я. - Теперь ты работаешь на меня. - люблю смотреть людям в глаза. - Да? Нет? Не знаю?
        - У меня разве есть выбор? - задала она мне, заведомо риторический, вопрос.
        - Не в моих привычках оставлять людям право выбора. - все равно ответил я. - Я ведь не Господь-Бог.
        - Да. - ответила она.
        - И это правильный ответ! - процитировал я известного телеведущего из своего времени.
        Надеюсь этой цитатой я не нарушил единство пространства-времени или, как там эта херня у фантастов называется:
        - Кто такая Зинаида?
        - Моя домработница. Она живет вместе со мной.
        - Кто еще есть в квартире?
        - Никого. - старуха совсем сникла, стала меньше даже, и на графиню уже была не похожа. - Кто в эвакуации, кто на казарменном положении на работе, кто просто на работе.
        - Зинаида хорошая актриса? - задал я вопрос.
        Старуха пожала плечами так грациозно, что снова напомнила мне графиню. Всякие господа когда-то, наверное, штабелями ей под ноги укладывались, во времена ее бурной юности и не только юности. Покойный муж был явно лет на двадцать моложе. Надо будет спросить при случае, какой он был по счету?
        - Офелию вряд ли сыграет. - улыбнулась возродившаяся графиня своей обычной бесстрастной улыбкой.
        - Офелию мне не надо. У нее роль в стиле «кушать подано» будет. Зови! - приказал я.
        - Не могли бы вы вернуться к своему прежнему общению, - вдруг попросила она, - а то пьяного матроса в 18-ом году напоминаете. Такой стиль вам не идет.
        Пришла в себя? Быстро. Молодец. Быть может и сработаемся:
        - Зовите.
        Глава 21. Кто рано встает, тот имеет бога.
        ПРИКАЗ СТАВКИ ВЕРХОВНОГО ГЛАВНОКОМАНДОВАНИЯ КРАСНОЙ АРМИИ «О СЛУЧАЯХ ТРУСОСТИ И СДАЧИ В ПЛЕН И МЕРАХ ПО ПРЕСЕЧЕНИЮ ТАКИХ ДЕЙСТВИЙ
        № 270
        16 августа 1941 г.
        Без публикации
        Не только друзья признают, но и враги наши вынуждены признать, что в нашей освободительной войне с немецко-фашистскими захватчиками части Красной Армии, громадное их большинство, их командиры и комиссары ведут себя безупречно, мужественно, а порой - прямо героически. Даже те части нашей армии, которые случайно оторвались от армии и попали в окружение, сохраняют дух стойкости и мужества, не сдаются в плен, стараются нанести врагу побольше вреда и выходят из окружения. Известно, что отдельные части нашей армии, попав в окружение врага, используют все возможности для того, чтобы нанести врагу поражение и вырваться из окружения.
        Зам. командующего войсками Западного фронта генерал-лейтенат Болдин, находясь в районе 10-й армии около Белостока, окруженной немецко-фашистскими войсками, организовал из оставшихся в тылу противника частей Красной Армии отряды, которые в течение 45 дней дрались в тылу врага и пробились к основным силам Западного фронта. Они уничтожили штабы двух немецких полков, 26 танков, 1 049 легковых, транспортных и штабных машин, 147 мотоциклов, 5 батарей артиллерии, 4 миномета, 15 станковых пулеметов, 3 ручных пулемета, 1 самолет на аэродроме и склад авиабомб. Свыше тысячи немецких солдат и офицеров были убиты. 11 августа генерал-лейтенант Болдин ударил немцев с тыла, прорвал немецкий фронт и, соединившись с нашими войсками, вывел из окружения вооруженных 1 654 красноармейца и командира, из них 103 раненых.
        Комиссар 8-го мех. корпуса бригадный комиссар Попель и командир 406 сп полковник Новиков с боем вывели из окружения вооруженных 1 778 человек. В упорных боях с немцами группа Новикова - Попеля прошла 650 километров, нанося огромные потери тылам врага.
        Командующий 3-й армией генерал-лейтенант Кузнецов и член Военного совета армейский комиссар 2 ранга Бирюков с боями вывели из окружения
        498 вооруженных красноармейцев и командиров частей 3-й армии и организовали выход из окружения 108-й и 64-й стрелковых дивизий. Все эти и другие многочисленные подобные факты свидетельствуют о стойкости наших войск, высоком моральном духе наших бойцов, командиров и комиссаров.
        Но мы не можем скрыть и того, что за последнее время имели место несколько позорных фактов сдачи в плен врагу. Отдельные генералы подали плохой пример нашим войскам.
        Командующий 28-й армией генерал-лейтенант Качалов, находясь вместе со штабом группы войск в окружении, проявил трусость и сдался в плен немецким фашистам. Штаб группы Качалова из окружения вышел, пробились из окружения части группы Качалова, а генерал-лейтенант Качалов предпочел сдаться в плен, предпочел дезертировать к врагу.
        Генерал-лейтенант Понеделин, командовавший 12-й армией, попав в окружение противника, имел полную возможность пробиться к своим, как это сделало подавляющее большинство частей его армии. Но Понеделин не проявил необходимой настойчивости и воли к победе, поддался панике, струсил и сдался в плен врагу, дезертировал к врагу, совершив таким образом преступление перед Родиной, как нарушитель военной присяги.
        Командир 13-го стрелкового корпуса генерал-майор Кириллов, оказавшийся в окружении немецко-фашистских войск, вместо того, чтобы выполнить свой долг перед Родиной, организовать вверенные ему части для стойкого отпора противнику и выхода из окружения, дезертировал с поля боя и сдался в плен врагу. В результате этого части 13-го стрелкового корпуса были разбиты, а некоторые из них без серьезного сопротивления сдались в плен.
        Следует отметить, что при всех указанных выше фактах сдачи в плен врагу члены военных советов армий, командиры, политработники, особоотдельщики, находившиеся в окружении, проявили недопустимую растерянность, позорную трусость и не попытались даже помешать перетрусившим Качаловым, Кирилловым и другим сдаться в плен врагу.
        Эти позорные факты сдачи в плен нашему заклятому врагу свидетельствуют о том, что в рядах Красной Армии, стойко и самоотверженно защищающей от подлых захватчиков свою Советскую Родину, имеются неустойчивые, малодушные, трусливые элементы. И эти элементы имеются не только среди красноармейцев, но и среди начальствующего состава. Как известно, некоторые командиры и политработники своим поведением на фронте не только не показывают красноармейцам образец смелости, стойкости и любви к Родине, а, наоборот, прячутся в щелях, возятся в канцеляриях, не видят и не наблюдают поля боя, а при первых серьезных трудностях в бою пасуют перед врагом, срывают с себя знаки различия, дезертируют с поля боя.
        Можно ли терпеть в рядах Красной Армии трусов, дезертирующих к врагу и сдающихся ему в плен, или таких малодушных начальников, которые при первой заминке на фронте срывают с себя знаки различия и дезертируют в тыл? Нет, нельзя! Если дать волю этим трусам и дезертирам, они в короткий срок разложат нашу армию и загубят нашу Родину. Трусов и дезертиров надо уничтожать.
        Можно ли считать командирами батальонов или полков таких командиров, которые прячутся в щелях во время боя, не видят поля боя, не наблюдают хода боя на поле и все же воображают себя командирами полков и батальонов? Нет, нельзя! Это не командиры полков и батальонов, а самозванцы. Если дать волю таким самозванцам, они в короткий срок превратят нашу армию в сплошную канцелярию. Таких самозванцев нужно немедленно смещать с постов, снижать по должности, переводить в рядовые, а при необходимости расстреливать на месте, выдвигая на их место смелых и мужественных людей из рядов младшего начсостава или из красноармейцев.
        ПРИКАЗЫВАЮ:
        1. Командиров и политработников, во время боя срывающих с себя знаки различия и дезертирующих в тыл или сдающихся в плен врагу, считать злостными дезертирами, семьи которых подлежат аресту как семьи нарушивших присягу и предавших свою Родину дезертиров.
        Обязать всех вышестоящих командиров и комиссаров расстреливать на месте подобных дезертиров из начсостава.
        2. Попавшим в окружение врага частям и подразделениям самоотверженно сражаться до последней возможности, беречь материальную часть, как зеницу ока, пробиваться к своим по тылам вражеских войск, нанося поражение фашистским собакам.
        Обязать каждого военнослужащего, независимо от его служебного положения, потребовать от вышестоящего начальника, если часть его находится в окружении, драться до последней возможности, чтобы пробиться к своим, и если такой начальник или часть красноармейцев вместо организации отпора врагу предпочтут сдаться в плен - уничтожать их всеми средствами, как наземными, так и воздушными, а семьи сдавшихся в плен красноармейцев лишать государственного пособия и помощи.
        3. Обязать командиров и комиссаров дивизий немедля смещать с постов командиров батальонов и полков, прячущихся в щелях во время боя и боящихся руководить ходом боя на поле сражения, снижать их по должности, как самозванцев, переводить в рядовые, а при необходимости расстреливать их на месте, выдвигая на их место смелых и мужественных людей из младшего начсостава или из рядов отличившихся красноармейцев.
        Приказ прочесть во всех ротах, эскадронах, батареях, эскадрильях, командах и штабах.
        Ставка Верховного Главнокомандования:
        Председатель Государственного Комитета Обороны И. Сталин
        Зам. председателя Государственного Комитета Обороны В. Молотов
        Маршал Советского Союза С. Буденный
        Маршал Советского Союза К. Ворошилов
        Маршал Советского Союза С. Тимошенко
        Маршал Советского Союза Б. Шапошников
        Генерал армии Г. Жуков
        ИЗ ПРИКАЗА А.ГИТЛЕРА О СОКРАЩЕНИИ ВООРУЖЕННЫХ СИЛ
        16 АВГУСТА 1941 Г.
        СТАВКА ВЕРХОВНОГО ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО
        В целях сокращения военных расходов, лежащих тяжким бременем на германских трудящихся, а также ввиду приближающейся победы над Россией приказываю:
        § 10
        Сократить вооруженные силы до уровня 1 августа 1939 года.
        § 11
        Не увеличивать впредь производственные мощности, поставки сырья и рабочей силы для военной промышленности.
        Фюрер А.Гитлер
        Начальник штаба Верховного главнокомандования Кейтель
        Рейхсминистр и начальник рейхсканцелярии д-р Литере
        Штаб III группы 2-й штурмовой
        эскадры люфтваффе 2-ой эскадры
        «Иммельман»
        аэродром «Тырково»
        58°34'10" с. ш. 30°06'15" в. д.
        18 августа 1941 года
        6 часов 00 минут
        Все народы, без исключения, считают, что сделанное второпях, всегда заканчивается неудачей.
        Русские, например, считают, что спешка хороша, исключительно, при ловле блох, англосаксы говорят: «Нaste makes waste», что означает «спешка ведет к потерям», мы, немцы, нация практичная, потому у нас *«Gut Ding will Weile haben» * «Хорошие дела занимают время», хотя лично мне по душе другая наша поговорка - *«Aufgeschoben ist nicht aufgehoben» *«Отложить - не значит отменить». Когда нужно мы умеем действовать быстро, но всеми своими успехами мы обязаны тщательному планированию, недаром штаб - это немецкое изобретение. Когда я доложил Гиммлеру о том, что Гальперн - цайтрайзендер со стопроцентной вероятностью, он не стал тратить время на расспросы и уточнения, а просто сказал:
        - * Gut, dann melde ich der Fuhrer. * Хорошо, я доложу фюреру.
        И все. После этого, он задал только один вопрос о том, когда мы с Ферстером планируем приступить к выполнению операции «Stille Wasser», я ответил, что мне нужно двое суток на окончательную подготовку. Мы, немцы, пунктуальны во всем. Русский бы сказал «два-три дня» или «пару дней», абсолютно не представляя сколько ему действительно требуется времени для тех или иных действий. В этом и есть главная проблема русских, они всегда плохо представляют, чего хотят в действительности и каким образом этого добиться.
        А еще русским свойственен дичайший нарциссизм, унаследованный, видимо, от византийцев вместе с религией. Как-то на приеме в русском посольстве, их посол в беседе упомянул Бисмарка, приписав железному канцлеру слова о том, будто русские медленно запрягают, но быстро ездят, я тогда возразил, что первый канцлер Второго рейха никогда ничего подобного не говорил, а единственной похожей фразой у него может быть только *«Setzen wir Deutschland, so zu sagen, in den Sattel. Reiten wird es schon konnen» * «Стоит только посадить Германию в седло, а уж поскакать она сумеет», но в ней о русских нет ни слова, а цитата про быструю езду взята из записной книжки Чехова за 1901 год, в которой русский писатель написал «Медленно запрягать, но быстро ездить - в характере этого народа, сказал Бисмарк» и вряд ли эту фразу Чехову надиктовал сам Бисмарк, поскольку умер за три года до ее написания. Все присутствующие рассмеялись, а больше всех смеялась Ольга Чехова (Ольга Константиновна Чехова (урожд. Книппер; 14 апреля 1897, Александрополь, Российская империя (ныне Гюмри, Армения) - 9 марта 1980 года, Мюнхен) - русская и
немецкая актриса театра и кино. Супруга Михаила Чехова, сестра Льва Книппера, государственная актриса Третьего рейха с 1936-го года), бывшая жена племянника писателя. Это было неслыханной дерзостью, поскольку прием был по случаю вручения верительных грамот 3 сентября 1939-го.
        Мы с русскими еще были союзниками. Фюрер впоследствии вызвал меня к себе и сделал выговор за эту дерзость в отношении русского посла. В свое оправдание, я сказал, что для меня, как для немца, выглядит оскорбительным, когда русские в качестве официального посланника России в Берлин отправляют какого-то хлопкопряда (Послом в Берлине в 1939-ом году стал Александр Алексеевич Шкварцев. В 1930 году защитил диссертацию на соискание ученой степени кандидата технических наук на тему «Использование угаров в английском прядении в смеси с хлопком». В 1930-х годах работал доцентом Московского текстильного института, был секретарем парторганизации института и имел воинское звание батальонного комиссара. В августе-сентябре 1939 года находился в резерве Наркомата иностранных дел СССР, куда был направлен по путёвке райкома партии). Фюрер потрепал меня по щеке и ответил, что Сталин скоро начнет дворников своего Наркоминдела отправлять в качестве послов, поскольку всех остальных он уже расстрелял.
        Русские действительно медленно запрягают, но потом никуда не едут. Вместе со своим чрезмерно раздутым самомнением, они позаимствовали у византийцев и их бюрократию, поэтому я перестал бояться внезапного ареста Вебера.
        Даже если сегодня их НКВД решит его арестовать, то пока все их бюрократические колеса завертятся, Вебер уже будет в Берлине. В этой, чисто интуитивной поначалу, мысли меня окончательно утвердил Ферстер, во время окончательной подготовки к операции. Он рассказал, что по русским уставам, командир, прежде, чем принять решение, должен доложить своему непосредственному начальнику, тот уже своему и так до самого верха пирамиды бесконечных начальников, где самый главный, наконец, примет решение и все начнется по новой, но уже в обратном направлении. Неудивительно, что мы так легко их побеждаем, у нас любой фельдфебель в бою может сам принять решение, если обстановка того требует.
        С Крюковым я поговорил только пару раз, в поезде. Русский психиатр был безмерно счастлив от того, что, именно, его выбрали в качестве врача, сопровождающего своих пациентов в лучшие психиатрические лечебницы Рейха. Грабовски и Вернике я предупредил, чтобы до моего возвращения не мешали ему заниматься своей пациенткой. Остальные пациенты бывшего русского главврача из, так называемой группы прикрытия Гиммлера, подлежали ликвидации, но Крюкову об этом знать было не обязательно. Пусть и дальше думает, будто Рейх из соображений чистого альтруизма, решил выделить по 60000 рейхсмарок для обеспечения пожизненного содержания каждого из его идиотов.
        В Мезериц мы прибыли в полночь 16-го августа.
        Цатрайзендера я приказал обеспечить всем необходимым, что только она пожелает и никого, кроме Крюкова до моего возвращения к ней не допускать.
        В клинике я провел всего час, навестил Гальперн, поинтересовался самочувствием и пожелал скорейшего выздоровления. Ее родителей пока разместили там же в больнице, под охраной. Мне пока не ясно, как их можно использовать. После этого я отдал все нужные распоряжения и уехал в Берлин, где мне предстояло немного поспать и весь следующий день провести в ведомстве Шелленберга, изучая биографии сотрудников НКВД, чьим подчиненным мне придется быть несколько дней, находясь за линией фронта. К вечеру я уже знал, что Бочков (Виктор Михайлович Бочков (1900 - 1981) - советский военный и государственный деятель, Прокурор СССР в 1940 - 1943, в августе 1941 года Начальник Особого отдела НКВД Северо-Западного фронта, генерал-майор Бочков) страстный охотник на пернатую дичь, любит китайский чай и является хозяином двух собак породы курцхаар по кличкам Дана и Лада, а Лагунов (Николай Михайлович Лагунов (1905 - 1978) - с 26 февраля до 23 августа 1941 начальник Управления НКВД по Ленинградской области., старший майор государственной безопасности (1940)) не дурак выпить, а его предшественник Куприн (Павел Тихонович
Куприн (1908 - 1942) - сотрудник советских органов государственной безопасности (МГБ СССР), начальник особого отдела НКВД Северного фронта, комиссар государственной безопасности 3-го ранга (с 1941)), ныне Начальник ОО НКВД по Северному фронту фанатик большевизма.
        Следующий день весь был посвящен подготовке к вылету на фронт, который был назначен все на те же 20 часов 00 минут с все с того же аэродрома Рангсдорф.
        Сборы я закончил к обеду, семья уехала в Италию и оставшиеся полдня я посвятил чтению, просмотру телеприемника, а под вечер прогулялся по Люстгартену, мне иногда нравится просто побыть в одиночестве. Поужинал я дома. В 19.00 за мной приехала машина СС и в 20.00 на летном поле я уже по-русски поздоровался с Ферстером, точнее теперь с Краузе.
        Ровно в шесть утра 18 августа, с поистине немецкой пунктуальностью, наш Ю-52 начал заходить на посадку. Люди Ферстера и он сам, несмотря на явные неудобства, проспали весь полет.
        Лишь после того, как пилот сообщил нам о предстоящем приземлении, Ферстер открыл глаза и не вставая с места, крикнул так громко, что заглушил звук моторов самолета:
        - У русских говорят, кто рано встает, тому сам бог дает! - он подмигнул мне и продолжил дальше еще громче. - Парни, подъем! У нас есть шанс поиметь бога!
        Глава 22. Трианон.
        г. Ленинград
        Литейный проспект д.24 кв. 34
        12 августа 1941 года
        17 часов 00 минут
        В общем и целом, мой план удался. Зинаида оказался актрисой так себе, но все же лучше, чем наши сериальные дивы. Наивные бойцы отреагировали на сердечный приступ бабушки, выходящей из подъезда, с поистине комсомольской непосредственностью и детской наивностью обязательной для, воспитанного на произведениях Гайдара старшего, поколения. По плану Зинаида должна была выйти сразу за мной и пасть наземь как можно более правдоподобно. Так и вышло.
        Я не успел пройти и полпути до машины, как понял, что выход Зинаиды состоялся. Мои тимуровцы, десантировались из кузова и понеслись к цели, расположенной за моей спиной. Мой поэтический стукачок, не понимая, что происходит, тоже выпростался из кабины, но винтовку взять не забыл. Он, кстати, сказать был единственным из нас, кто имел оружие.
        Пришло время обернуться и мне. Бойцы стояли над стонущей бабулей с разведенными в стороны руками и, судя по выражениям лиц, абсолютно не представляли себе, что им в данной ситуации предпринять. Точь-в-точь, как те кобели, которые с лаем гоняются за каждой машиной, а когда догонят, не знают, что с ней делать. Обычно я эту метафору использую для описания армейских ловеласов, но в этот раз она тоже подходила, как нельзя, кстати.
        Водитель оставался на месте, только осмотрелся по сторонам. Обстановочку оценил. Теперь любые сомнения по поводу его профессии отпали бы у меня сами собой, если бы конечно были. Сука ментовская!
        Дальше мой выход. Я подошел к Зинаиде, присел на корточки и спросил, добавив в голос немного участия для большего правдоподобия:
        - Женщина, вам плохо?
        Она, не открывая глаз, прошептала:
        - Сердце. - потом зачем-то сглотнула и добавила. - Сейчас пройдет.
        А вот это уже лишнее. Сейчас нам ни к чему.
        - Чего вылупили глаза, как баран яйца? - посмотрел я снизу-вверх на бойцов. - Заносите в дом.
        Они неловко подняли бабушку, один взял под руки, второй за ноги и также неловко потащили в подъезд. Зинаида, должен заметить, была того же роста, что и графиня, только в кости пошире и одета попроще, хотя и не так, как обычно себе представляют одежду пожилых женщин тридцатых готов в мое время.
        На ней была юбка ниже колена черного цвета и светлая блузка с кружевным воротом. Прическу она, похоже, скопировала у своей работодательницы. В общем моя первая школьная учительница одевалась точно также, хотя была гораздо моложе Зинаиды и жила значительно позже.
        Когда бойцы занесли нашу больную в подъезд и стали озираться, куда бы ее положить, я все так же участливо у нее поинтересовался, нет ли в доме врача?
        Зинаида назвала адрес графини, там, мол живет «врачиха на пенсии». Бойцы потащили бабулю наверх с изрядно повыветрившимся, в связи с этим, былым тимуровским задором.
        У моего сексота не выдержали нервы, и он все же решил выяснить, что происходит. Он вошел в подъезд и первым делом спросил у меня:
        - Что происходит?
        Я сразу отметил, поэт заметно нервничает, поскольку винтовку он не повесил на плечо, а держит в руке.
        Настал мой звездный час. Есть вещи, которые я умею делать, но не люблю, а есть те, которые и умею, и люблю.
        С бойцами проблем не возникло, я просто столкнул их лбами, в буквальном, а не переносном смысле этого слова и они повалились на ступеньки, не издав не звука, но, при этом, уронив Зинаиду, которая выругалась коротко, зато так смачно, что дала бы очков сто форы любому прапору из моей реальности.
        Агент НКВД мгновенно избавился от образа рубахи-парня и любителя поэзии, вскинул к плечу трехлинейку и почти передернул затвор. Я сказал «почти», потому что по сути, он успел только его открыть и то по той лишь причине, что тело Мальцева очень уж медленно реагировало на приказы мозга Светлова. У мен были почти все шансы стать трупом досрочно. Я опять сказал «почти»? Слишком часто.
        К счастью мальцевской реакции хватило на то, чтобы схватить трехлинейку за цевье, опустить стволом вниз и, заученным моим мозгом когда-то до автоматизма, движением завести ствол ему сзади под колени и рывком потянуть на себя. Недавний поэт рухнул на спину, но мгновенно собрался и прыжком вскочил на ноги. Неплохо. Самбист, наверное, а ведь я его недавно принял за сугубо гражданского мужичка. И чем только курсант-молокосос заслужил себе такого спеца в наблюдатели? Интересная мысль, надо будет не забыть потом ее додумать.
        Дальше мне повезло, а ему нет. Он оказался не самбист. Боксер. Потому потратил лишние мгновения на принятие стойки. Этого времени хватило даже мальцевским заторможенным рефлексам, чтобы провести серию ударов, которые в муай-тай называют «тает ад», а у нас, у обычных армейских рукопашников, просто боковой удар. Обычно они наносятся для ослабления ног оппонента, чтобы снизить его подвижность, и не позволить проводить удары ногами.
        Мне же требовалось его вырубить и как можно быстрее. У мальцевской тушки для того, чтобы вырубить с одного удара, силенок явно не хватило бы, поэтому, для увеличения кумулятивного эффекта понадобилась целая серия ударов в одну и ту же точку бедра, что соответственно привело к сужению бедренной артерии и шоку с последующей потерей сознания, а заодно сильно расстроило меня. В своем сорокалетнем теле, я бы смог и успел нанести ударов в два раза больше, чем в теле этого двадцатилетнего пацана. Да что там больше! Мне бы одного хватило.
        Надо будет это учитывать впоследствии, иначе проживу меньше, чем рассчитываю.
        Я посмотрел на Зинаиду. Ее глаза выражали одобрение, смешанное с изрядной долей восторга. Странная бабуля.
        - Поможете? - я подбородком указал на поле моего мортал комбата. - Не ровен час, кто-нибудь с работы будет возвращаться.
        Она ничего не ответила, а взяла двоих бойцов за руки и потащила по ступенькам наверх. Двигалась она быстро, несмотря на два тела, которые в сумме весили явно больше центнера. Забавный божий одуванчик, однако. Я забросил себе на плечо НКВД-шника, который один весил примерно столько же, сколько и ее двое, потому что Мальцев даже согнулся под его весом пополам, и поспешил следом.
        По пути бабуля меня еще раз удивила, спросив:
        - Сынок, ты часом, не японский шпион?
        Удивила не сама фраза даже, а то, что сказана она была абсолютно не сбившимся голосом, что, как бы, не очень естественно для старушки, волокущей прицеп в центнер весом вверх по лестнице. Я, например, дышал. Как паровоз братьев Черепановых, едущий в гору.
        Графиня встретила нас в дверях и велела всю бригаду рассадить на том самом диване с бронзовыми подлокотниками, предварительно связав, уже приготовленными ею для этой цели, кусками бельевой веревки. С этим я справился довольно быстро, несмотря на неумелые пальцы Мальцева. Затем Зинаида привела троицу в чувство тем старинным способом, которым советские хозяйки смачивали белье во время глажки. Набирала в рот из, принесенного откуда-то пузатого чайника в рот воду, и усердно надувая щеки выдувала каждому из них в лицо облако водяной пыли с таким звуком, что мне показалось, будто спирометрия легких у этой бабушки была не меньше, чем у синего кита, пускающего фонтан где-то на просторах Атлантики.
        Троица пришла в себя и начала проявлять бурное недовольство происходящим. Я уж было даже хотел перейти к разработке плана Б, но графиня попросила меня с Зинаидой покинуть помещение и не мешать ей работать пока она нас не позовет.
        Так что гения НЛП (Нейролингвистическое программирование (НЛП, от англ. Neuro-linguistic programming) - подход к межличностному общению, развитию личности и психотерапии. НЛП было разработано в 1970-х годах американцами Джоном Гриндером и Ричардом Бендлером. Создатели НЛП утверждают, что существует связь между неврологическими процессами (нейро-), языком (лингвистическое) и паттернами поведения (программирование), а также о возможности влиять на них специальными техниками для достижения желаемых целей) мы оставили загружать в сознание моих товарищей новые парадигмы, а сами выдвинулись на ту самую общую кухню, которая через десять лет подарит умирающему СССР сотни диссидентов. Вопрос Зинаиды, что я предпочитаю кофе или чай, порадовал меня самой своей постановкой. Естественно я выбрал кофе, ибо кофемания - это единственный вид зависимости, который я признаю и не только признаю, но и нежно холю и лелею.
        Кофе оказался отменным, он не только был сварен при мне, но даже поджарен и смолот в моем присутствии. Как в лучших домах, впрочем, я и находился в одном из лучших домов. Здесь же когда-то целый византийский князь жил.
        - Вы давно знаете свою хозяйку? - спросил я откровенно наслаждаясь вкусом и запахом напитка.
        - Давно. - ответила Зинаида.
        По тону ответа я понял, что дальше расспрашивать бесполезно. Ни каленое железо инквизиторов, ни мои суперсовременные методы допроса не заставят эту странную бабулю выдать даже такую мелочь, как что самозваная Томская предпочитает на завтрак.
        Заботливая Зинаида к кофе подала пепельницу, коробку «Герцеговины Флор» и предложила закурить. Сама она тоже закурила. Папиросы оказались, кстати, так себе. Когда же, сука, у них должен ленд-лиз начаться? Соскучился я по приличному куреву безумно, а ведь я в этом гребаном 41-ом всего пару дней.
        Еще меня заинтересовал вопрос сахара. Человек я сугубо военный, а, следовательно, там, где у большинства людей совесть, меня кобура с пистолетом, но то ли от отсутствия этой самой кобуры в данный момент, то ли от осознания того, что в скором будущем этих двух старух ждет блокада, попросить сахара для своего кофейного НЗ на пересылке, я постеснялся, но на сахарницу, наполненную доверху кусковым колотым сахаром, смотрел по-видимому излишне жадно, чем, собственно, и привлек внимание Зинаиды.
        - Сахара возьмете? - поинтересовалась она.
        - Нет. - отказался я.
        - Не волнуйтесь, - улыбнулась она, предъявив набор зубов не хуже, чем у, ее более аристократичной, хозяйки, - что-что, а голод нам с анной Федотовной точно не грозит. Я соберу вам.
        - Откуда вы знаете про грядущий голод? - спросил я, не скрывая возникшего внезапно подозрения.
        - Война - это всегда голод. - ответила она просто.
        После этого Зинаида порылась в комоде, пошуршала там чем-то пересыпаемы из одной емкости в другую и подала мне завязанный серый холщовый мешочек весом около полукилограмма.
        - Берите-берите, - настаивала Зинаида, - от нас точно не убудет.
        Ну не убудет, так не убудет, я решил не упрямиться и принял сладкий подарок, запихав его в левый карман штанов, в правом лежала книжка про Ленина. Теперь бриджи напоминали то ли штаны солдата-первогодка, под завязку затарившегося в чепке (чепок (жарг.) солдатская чайная), печенюшками для ночного пододеяльного пира, то ли шаровары Тараса Бульбы.
        С групповым сеансом моего общества анонимных агентов НКВД, самозваная Томская, справилась. Даже быстрее, чем обещала, появившись на кухне из ниоткуда. Цены б ей у нас в Главке не было с таким умением подкрадываться.
        - Можете развязывать. - сказала она своим приятным глубоким грудным голосом.
        - Проблем не было? - проявил заинтересованность я.
        - Никаких. - она отрицательно покачала головой. - Помолиться дадите?
        - Перед смертью? - я рассмеялся. - Анна Федотовна или, как вас там зовут на самом деле, мои принципы не позволяют мне убивать тех, у кого нет зубов, яиц и оружия.
        - Зубы у меня есть. - парировала она. - И оружие.
        Я увидел смотрящий прямо мне в лоб ствол нагана со взведенным курком и патронами в гнездах барабана. Маслом пахнет. Ухоженный. За спиной держала, когда вошла.
        Ей никто не говорил, что нельзя угрожать оружием на таком близком расстоянии? Наверное, никто. Спуск у револьверов достаточно тугой, так что непроизвольный выстрел исключается. В своей тушке я бы все сделал на чистых рефлексах, но эта тушка была чужая, потому получилось немного медленнее, но все равно получилось.
        Не поднимаясь со стула, я немного отклонился влево, уходя с линии огня, левой рукой схватил ее за запястье, а правой ладонью ударил наотмашь по тыльной стороне ее руки, державшей револьвер, после чего осталось только забрать оружие из ослабевших пальцев старухи и навести на нее, только наводить я не стал, а просто положил на стол. На самом деле прием простой, как таблица умножения, но со стороны смотрится эффектно, почему и используется в кино всякими Стивенами Сигалами.
        - Второй пункт не был выполнен. - сказал я, допивая кофе. - Про яйца. Теперь и третий не выполнен.
        Я посмотрел на револьвер. Серебряная табличка, привинченная к рукояти, сообщала, что товарищ Богомолов прославился в боях с белобандитами.
        - С тремя орденами, могли бы хоть маузер какой-то дать.
        - Дали. - все также спокойно сообщила Томская. - Браунинг. Заберете?
        - Зачем? - искренне изумился я. - Неужто вы думаете, что можно заявиться из прачечной в военкомат с целым арсеналом?
        Я встал:
        - Убить меня вы вряд ли хотели, Анна Федотовна. - я посмотрел на нее без какой-либо злобы. - Скорее пытались завершить свой эксперимент с гипнозом. Верно?
        Она коротко кивнула и отвернулась к окну.
        - Зря потратили бы время. В голову залезть ко мне не получится, но попытка засчитана.
        - Я уже догадалась, - согласилась она, - когда неправильно прочла ваши мысли об убийстве.
        - Не отчаивайтесь. - неискренне успокоил я ее. - Не вы первая, не вы последняя, а что до моих мыслей, то они у меня зависят от каждой, отдельно взятой, конкретной ситуации.
        - Вы еще страннее Жанны. - задумчиво произнесла она.
        - Намного. - согласился я. - Надеюсь с моей революционной тройкой получилось лучше?
        - Да. - она отошла в сторону, освобождая выход. - Когда выйдете, скажете: «Трианон» и они будут считать, что никогда не видели ни меня с Зинаидой, ни этого дома. Просто по дороге забарахлил двигатель, машина резко остановилась, отсюда гематомы у ваших товарищей, водитель провозился час с двигателем, а потом вы продолжили путь.
        - А почему «Трианон»? - не удержался я.
        - Просто слово. - пожала плечами Томская. - Из прошлого.
        - Странное у вас прошлое, однако. - подытожил я. (Здесь игра слов, графиня говорит о дворцово-парковом комплексе на территории Версальских королевских владений, а Светлов имеет ввиду советского дипломата, агента ЦРУ Огородника Александра Дмитриевича под кодовым обозначением Трианон)
        - Какие будут задания? - спросила она меня, идя чуть позади по пути в комнату с троицей новорожденных зомбаков.
        Я намеренно позволил ей идти сзади. Хотел показать, что больше не опасаюсь никаких выходок с ее стороны.
        - Задания?
        -Ну вы же сказали, что теперь я работаю на вас. - напомнила Томская.
        - Работаете. - согласился я. - Пока никаких. Режим ожидания.
        - Странно вы разговариваете, товарищ младший сержант, - сделала она заключение, - или как мне к вам обращаться?
        - Младший сержант годится. Я все делаю странно, как вы, наверное, уже заметили.
        - Имела честь. - произнесла она с улыбкой, когда мы уже вошли в комнату. - Будить? - она указала на трех, спящих сидя на диване, истуканов, спутанных веревками.
        - Погодите. - остановил я ее. - Телефон у вас есть для связи?
        - А 3-45-66. - продиктовала она номер. - Запишете?
        - Запомню.
        Она подошла к бюро в углу и, порывшись некоторое время, в ящике достала достаточно объемный бумажный конверт для письма:
        - Здесь тысяча рублей купюрами разного достоинства, которые оставила вам Жанна.
        Я, не говоря ни слова, забрал конверт и сунул в карман гимнастерки.
        - Есть еще золотые червонцы для вас царской чеканки. - показала она рукой в сторону бюро. - Тоже возьмете?
        От золота я отказался.
        - Первое задание. - осенила меня мысль, и я ее высказал вслух. - Как вы верно выразились, я плохо ориентируюсь в ваших реалиях, поэтому придумайте повод и возможность нам познакомиться. Моя фамилия Мальцев. Зовут Василий Васильевич, я был курсантом Ленпеха. Нахожусь сейчас на Ленинградском военном пересыльном пункте. - я внимательно посмотрел ей в глаза. - Надеюсь, про возможные неприятности в случае очередных выходок, напоминать не надо?
        Томская отрицательно покачала головой:
        - Не надо. Я придумаю что-нибудь.
        - Даю вам времени до завтрашнего дня, чтобы мы стали друзьями. - приказал я.
        Она кивнула:
        - Я поняла.
        Пару минут я затратил на распутывание узлов, после чего Томская скомандовала:
        - Просыпайтесь!
        После чего мастерски щелкнула пальцами и все трое открыли глаза.
        - Они ваши.
        Томская театрально взмахнула рукой.
        - За мной, в колонну по одному! - скомандовал уже я и группа зомби со стеклянными глазами, глядя в никуда, выстроилась за моей спиной.
        Я накинул ремень винтовки сексота на плечо:
        - До свидания, графиня!
        - До встречи. - ответила она.
        На улице было зябко, чувствовалось приближение осени. Я рефлекторно передернул чужими плечами. Мальцев по ходу был мерзляк.
        Рассадив свою команду, я сунул винтовку под ноги водителю:
        - Трианон.
        Глава 23. Почти лейтенант.
        ПРИКАЗ № 12
        войскам Слуцко-Колпинского сектора укрепрайона
        г.Колпино
        30.07.41 г.
        Несмотря на ясно отданное мною распоряжение командирам батальонов о порядке оборудования узлов сопротивления и опорных пунктов, до сих пор еще не только у командиров взводов, но и самого командования батальонами нет ясного представления о том, что же надо оборудовать. Проверка мною готовности огневых точек в батальонах показала, что:
        1) состав батальонов почти 10 дней рыл окопы, а что рыл и для чего - никто не знает. Командиры взводов и отделений заявляют, что не было четких указаний, и когда говоришь, что мы ждем от них, то они отвечают, что первый раз слышат об этом.
        2) Рыли котлованы без всяких чертежей и руководства, эта работа на отдельных точках пропала даром.
        3) Начальники инженерной службы батальонов не руководят фортификационными работами.
        4) Помкомбаты по артиллерии еще не понимают сути артточек в УРе, а следовательно, устанавливать точки пришлось начальнику артиллерии Сектора.
        5) При посещении рот видишь красноармейцев или за обедом, или за отдыхом, или за чтением газет, но не за учебой, не за подготовкой своей точки.
        6) Стрелковых карточек нет.
        ПРИКАЗЫВАЮ:
        1. Срочно прикрепить расчеты к точкам, каждой точке дать номер и назначить комендантов.
        2. Приступить к оборудованию своих огневых точек силами расчетов.
        3. Срок готовности точек - 3 дня.
        4. Порядок работ командир роты дает после утверждения командиром батальона места и № точки соответствующему инженеру участка, а далее они, используя расчет и придав рабочую силу, начинают строить точку.
        5. Прекратить размещение расчетов и командных пунктов рот в сараях и других помещениях. В большинстве рот имеются землянки, где и размещаться расчету, впредь до устройства ДОТов и ДЗОТов, куда сразу же перемещается расчет.
        6. Командные пункты батальонов срочно вывести из населенных пунктов.
        7. На каждой точке иметь стрелковые карточки.
        8. Командирам батальонов произвести силами оружтехников осмотр оружия и при обнаружении недостатков виновных привлечь к ответственности.
        9. Поднять выше военную дисциплину, помня, что наши товарищи проливают кровь и наша задача, пользуясь моментом, использовать все время и силы на учебу. Командирам батальонов 01.08 представить мне расписание занятий по 15.08.
        10. Связь не на должной высоте, необходимо срочно наладить ее.
        11. Под личную ответственность командиров батальонов и их помощников по артиллерии пополнить боевое оружие на позиции до боекомплекта, а не хранить выстрелы в складах. Предупреждаю, что при обнаружении мною беспорядка в частях, виновные будут привлекаться к суду.
        Комендант Сектора - подполковник [нрзб.]
        БОЕВОЙ ПРИКАЗ № 34
        01.08.41 г. г.Колпино
        по 267-му отдельному пулеметно-артиллерийскому батальону
        1.
        31.07.41. Начальник штаба, проверяя несение караульной службы на КП, обнаружил, что начальник боевого охранения, высланный от 1-й роты, - помкомвзвода Гоголев - пьян. Произведенным дознанием установлено, что Гоголев самовольно покинул боевое охранение, ушел в гор.Колпино, где и напился пьяным и тем самым совершил преступление, за которое должен нести ответственность по законам военного времени. В силу изложенного, мною возбуждено ходатайство перед Комендантом Сектора о предании Гоголева суду Военного Трибунала.
        2.
        Командиру 1-й роты тов. Косареву и политруку тов. Шаркову, назначившим Гоголева начальником боевого охранения, указать на всю нетерпимость подобного безответственного отношения с их стороны к несению службы боевого охранения.
        3.
        Целый ряд фактов нарушений устава в несении караульной службы является следствием отсутствия инструктажа и проверки со стороны командиров и политруков рот. Случаи выпивок, нарушений дисциплины объясняю также отсутствием со стороны командиров и политруков жесткой требовательности.
        ПРИКАЗЫВАЮ:
        командирам и политрукам рот использовать полностью предоставленные дисциплинарным уставом права, не оставлять ни одного проступка без соответствующего наказания.
        4.
        Ряд командиров и начальников используют полевую связь для никчемных переговоров, для посылки никому не нужных телефонограмм, тем самым нагружая связь работой, никакого отношения не имеющей к оперативной службе. Например: помначштаба Хованский передает шифрованную телефонограмму, что начальники обозно-вещевого довольствия и артснабжения своевременно явились из командировки. Часто по полевой
        связи вызывают парикмахера и т. д.
        ПРИКАЗЫВАЮ:
        начальнику связи подобных разговоров по полевой почте не допускать и телефонограммы, не относящиеся к оперативной работе, боевой подготовке и хозобеспечению, не передавать.
        5.
        Наблюдаются случаи нарушения командирами и политруками рот распорядка дня и расписания занятий, утвержденных командованием батальона. Некоторые командиры рот допускают отсебятину в деле боевой подготовки. Например, командир 1-й роты Косарев вместо того, чтобы использовать каждую минуту для обучения бойцов владению в совершенстве оружием, правильно подавать команду и грамотно принимать решения, вытекающие из задач роты, занимающей укрепленный участок обороны, ни с кем не согласовав, организует занятие роты в целом наступательного характера. Это говорит о том, что командир и политрук роты до сих пор не уяснили свою боевую задачу и не изучили сами основы действия пулеметно-артиллерийской роты, занимающей укрепленный участок обороны. Предупреждаю командиров и политруков рот, что буду строго наказывать за нарушение распорядка дня, невыполнение планов боевой подготовки и самовольное отклонение от расписания занятий. Начальнику штаба и помкомбату Трофимчуку обеспечить повседневный контроль за организацией и проведением боевой подготовки в ротах.
        Командир батальона - Демьянов, Комиссар батальона - Казначеев, Начальник штаба - Бохман.
        Ленинградский Военный Пересыльный Пункт
        г. Ленинград
        Набережная Фонтанки, 90
        13 августа 1941 года
        14 часов 45 минут
        - Итак, - гэбэшник оторвался от своей писанины, поднял голову и промокнул пот на лбу рукавом гимнастерки, - вы утверждаете, что связаться с Гальперн Жанной Моисеевной 1918-го года рождения, еврейкой, вас попросил лейтенант Полевой Всеволод Владимирович, с которым вы вместе проходили лечение в госпитале ЭГ-118. Правильно?
        Как же меня достал уже этот сраный мусор со своими дешевыми понтами для лохов. За эти два часа он уже три раза спрашивал в каком я госпитале был и даже записывал. Думает на третий раз я ему другой назову?
        - Никак нет, товарищ старший лейтенант госбезопасности, я лежал в госпитале ВГ-191, говорил же уже.
        Он нагнулся и что-то исправил в своих бумажках. Ничего не понимаю. Ты, что дебил, старлей? Ты там, что пишешь? Сочинение на вольную тему? С трех раз не смог запомнить две буквы и три цифры?
        - Военном госпитале ВГ-191. - прочитал он вслух исправленное. - Так? Дальше все верно?
        - Дальше так. - согласился я.
        Он отложил протокол, взял пачку «Казбека», точнее уже из-под «Казбека», убедился, что она пуста, в раздражении смял ее, бросил в корзину для мусора и спросил:
        - Почему не доложили об этом?
        - О чем? - вполне искренне изумился я. - В том, что сосед по палате просил невесте передать, что у него все нормально?
        - А почему он тогда вам письмо для нее не передал? - с подозрением в голосе спросил гэбэшник раз, эдак, в надцатый. Я уже со счету сбился, сколько раз задал он мне и этот вопрос тоже.
        Я тяжело вздохнул:
        - Товарищ старший лейтенант, ну сколько раз вам рассказывать? Руки у него были обгоревшие. Он вообще редко в сознание приходил.
        Если верить памяти Мальцева, лейтенант-танкист Полевой в сознание вообще не приходил, но пока эти долбаные мусора пошлют запросы в Архангельск, где мой курсант и этот танкист проходили лечение, а потом дождутся ответов, я буду либо в своей квартире, либо в братской могиле. Второе более вероятно, но менее желательно.
        - Вы же можете все проверить сами. - для убедительности сказал я.
        - Проверим, товарищ младший сержант. - сказал он строго. - Обязательно проверим.
        Так, теперь, главное, не переусердствовать. Один вопрос и все.
        - А что эта Жанна шпионка? - спросил я, добавив в голос немного испуга перед, замаскированным под еврейку-лаборантку, врагом советского государства.
        - Вопросы здесь задаю я! - повысил голос старлей.
        Опа! Неужели импортные детективы достигли СССР еще в 30-ых?
        Он посмотрел на меня пристально и строго несколько секунд, потом протянул мне перьевую ручку и листы протокола.
        - Читайте.
        Я прочитал. Мои анкетные данные, а потом пол-листа с рассказом о том, откуда и с чем я попал в госпиталь, что лежал вместе с лейтенантом Полевым, который попросил меня связаться в Ленинграде со своей невестой, о чем я сообщил политруку Ветрову и на этом поиски закончил. Была еще бумажка с адресом, но я ее выбросил за ненадобностью.
        Мои немногочисленные пожитки обыскали, но ничего не нашли кроме личных вещей и книжки Зощенко. Она подозрений не вызвала. Хорошо хоть бабки графинины догадался спрятать еще вчера. В этой самой канцелярии, за диваном.
        Риск конечно был для Полевого, которого я знать не знал, но судя по воспоминаниям Мальцева, этот танкист должен был уже давно отмучиться.
        Натворил же я делов своими непрофессиональными в высшей степени действиями.
        Как так вообще могло получиться?
        С моим уровнем подготовки и опытом я вел себя, как полнейший идиот. Попросить политрука о помощи в розысках женщины, работающей в НИИ, где ведутся секретные разработки...
        И как я не догадался поступить еще проще? Надо было вообще попросить Ветрова вызвать НКВД прямо сюда и сознаться, будто я немецкий диверсант. Кстати, что самое удивительное, сейчас я вроде понимаю весь идиотизм своих поступков, но, когда их совершал, я этого не осознавал вообще. Вот, как так? Внезапно поглупел, попав в прошлое? А насколько? Как узнать? Дурак ведь, в принципе, не может определить, что он дурак. Я вроде пока могу размышлять на эту тему. Может для меня не все еще потеряно?
        А с Томской этой? У меня мозг включился только тогда, когда она собралась со мной сеанс гипноза провести и то, частично включилась. Ведь, как я ее вербовал? Да никак. Полнейший дилетантизм. А мозг, как включился, так и выключился. «Даю вам срок познакомиться со мной до завтрашнего вечера» - это что такое.
        Что со мной происходит?
        Я, то глупею, то умнею, то опять внезапно глупею?
        Что за американские горки сознания? Кидает то вверх, то резко вниз. С ним что-то не то, с моим сознанием, но, что я пока не знаю.
        Зато теперь я точно знаю, что означает фраза «мозги набекрень». Нихера не смешно.
        - Прочитал?
        А чего это мы на «ты» вдруг стали? Я заглянул в, красные от постоянного недосыпа, глаза гэбэшника. Совсем износился бедняга от постоянной борьбы со шпионами всевозможных разведок и внутренними врагами:
        - Да.
        - Подписывай. - он начал тыкать пальцем в самые разные места протокола. - Здесь. Теперь здесь. Пиши исправленному верить, подпись, а здесь «С моих слов записано верно, мной прочитано лично».
        Вот же бля... А почерк-то у меня сейчас чей, мой или Мальцева? Я ж пока ничего и нигде не писал...
        Хер с ним, он тоже вряд ли с подписью Мальцева знаком. Все равно выхода у меня как-бы нет.
        Короче поставил я какие-то закорючки с буквой «М». там, где нужны были подписи, а вот с текстом получилось сложнее. Почерк был и мой, и не мой одновременно. Старлей проверил, там ли я расписался, потряс протоколом в воздухе, чтобы чернила просохли и убрал его в свой потертый портфель, после чего надел фуражку, встал, поправил форму привычным движением и сказал мне:
        - Можете идти.
        Ну добавь еще слово, ты же мент. Обнадежь неизбежным будущим арестом, как у вас это принято.
        Он будто услышал меня и повторил фразу, но уже в другом варианте, том, который я и ожидал:
        - Пока можешь быть свободен.
        - А если понадоблюсь, вы меня найдете. - не удержался я.
        - И даже, если не понадобишься - найдем. - сказал он.
        К чему это было? Шел бы ты спать, гроза вражеских разведок.
        Сам я вышел с твердым намерением немедленно раскрыть секрет «Рассказов о Ленине», тем самым уложив черепицу на моей, изрядно прохудившейся, во время хронопространственных перемещений, крыше в мало-мальски приемлемом порядке.
        Маловероятно, чтобы Жанна Моисеевна Гальперн, она же Александра Батьковна Гуревич, просто хотела ознакомить меня с идеологически верной частью творчества известного советского писателя-сатирика.
        Последнее замечание, навело меня на мысль, о, возможно, пока еще сохранившемся весьма своеобразном чувстве юмора полковника Светлова. Это говорило о том, что где-то на задворках моего, истерзанного пространственно-временными перемещениями, мозга, я пока все еще был я.
        Данный факт меня несколько обрадовал, но сказать, что хоть немного успокоил, пока временно воздержусь.
        Гэбэшник вышел из канцелярии следом за мной, и я вежливо пропустил его вперед к выходу из казармы.
        Невысокий сутулый человечишка с большими залысинами, красными глазами и землистым цветом, слегка одутловатого лица с плохо выбритым безвольным подбородком. Наверное, если заменить мятую от того, что ему часто, а возможно и постоянно приходится спать прямо в ней урывками в служебном кабинете, форму на что-то более-менее древнегреческое, старлей вполне сошел бы за Харона. Лично мне, именно, таким представляется проводника в мир усопших.
        Тот случай, когда внешность человека полностью соответствует его профессии.
        Сколько ему лет? Сорок? Старший лейтенант госбезопасности, майор по-армейски.
        Возможно, продвижением по службе и шпалам гэбэшного литера на воротнике, этот Харон обязан тому, что его руководство повышало раскрываемость, исключительно, за счет внутренних резервов своего же ведомства.
        А еще вполне возможно, что своего предшественника он сам и посадил. Или не он, но по его доносу. Все возможно.
        Что тебя ждет в будущем, товарищ старший лейтенант госбезопасности, и есть ли оно у тебя вообще?
        Стоп! Надо прекращать эти попытки вангования по поводу судьбы каждого встречного. О своей стоит задуматься.
        О своей я не успел.
        - Васильич! - услышал я голос Ветрова.
        Вот же гнида ментовская! Ему-то, что надо? По поездке нарыть вроде ничего не мог. Водила полностью был уверен в том, что мы от маршрута не отклонялись. Бойцы тоже.
        - Васильич, все в порядке? - спросил он меня и протянул руку.
        Хотелось конечно дать по роже, а не ручкаться, но я воздержался от искреннего желания и воспользовался неискренней необходимостью. Короче, пожал протянутую ладонь.
        Мало того, что она была конопатая и вся покрыта рыжими волосами, так еще холодная и влажная. Раньше я этого не замечал. Ощущение такое, как будто таракана пальцами раздавил.
        Не смертельно, но противно до тошноты.
        - Васильич, тебя военком вызывает. - сообщил он мне очередную новость.
        Интересно это хорошая новость или, как всегда?
        - Зачем? - задал я бесполезный вопрос.
        Ветров пожал плечами:
        - Не могу знать, товарищ младший сержант. Он мне забыл должить.
        Ты, оказывается, еще и в сарказм умеешь, гнида рыжая.
        - Где его кабинет? - спросил я, чтобы избавиться, наконец, и от Ветрова и от той тошноты, которую этот сучонок у меня вызывал.
        Ветров быстро объяснил, как мне пройти к военкому, и я тут же вышел из казармы.
        Приемная была за дверью с соответствующей надписью на табличке, только без секретарши, от которой остался лишь пустой стол и одинокая вешалка в углу. Даже стула за столом не было. Стулья были у стены. Два. Для посетителей.
        Над ними висел плакат, изображавший три головы рядом: в каске, летном и танковом шлемах, перечеркнутых по диагонали бравурной надписью: "«Ворошиловским залпом подавим врага на его собственной территории!». Подавили, бля...
        Дверь с очередной армейской табличкой, которая сообщала должность хозяина кабинета: «Начальник Пересыльного Пункта» была приоткрыта и из-за нее слышались голоса. Разговаривали двое.
        Я решил послушать, о чем они говорят. Иногда бывает полезно.
        Первый голос принадлежал достаточно молодому человеку:
        - Ну войдите в мое положение, какой из меня комбат? Я только-только ЛГУ закончил. Кроме института Арктики нигде не работал. Мне бы хоть одного?
        - Да понимаю я тебя, - отвечал ему усталый осипший голос человека постарше, - понимаю, родной, ну нету у меня кадровых. В частях знаешь, что творится?
        - А я что не часть? У меня вообще бойцы либо старики за шестьдесят, либо пацаны молодые 24-го года рождения. Большинство даже к строевой не годны, а кадрового командира ни одного! - молодой повысил голос. - Начальник штаба у меня вообще бухгалтер Куйбышевского РОНО. Самый обычный приказ никто составить не умеет, а комендант сектора требует и требует, а с кого требовать? Где взять силы людям? Ведь только вчера они ходили на работу в свои проектные институты, научные лаборатории, на заводы, проводили вечера в кино, читали газеты или играли по дворам в домино, а теперь совсем скоро нам надо будет холодно целиться и стрелять в себе подобных.
        - Ладно, - сдался тот, что постарше, - есть у меня один лейтенант, точнее почти лейтенант, Ленпех окончил. После ранения, обстрелянный. Должен уже быть здесь. Вот где его черти носят?
        Это про меня что ли? Надо заходить. Не хватало, чтобы меня ко всем моим проблемам еще и, подслушивающего под дверью, поймали.
        Быстро постучав, я сразу распахнул дверь.
        Тот, что постарше оказался худощавым пожилым майором, второй был с петлицами капитана и очень интеллигентным лицом, на вид лет тридцати, может чуть меньше.
        Я сделал шаг вперед, приставил ногу и одновременно приложил правую руку к пилотке:
        - Товарищ майор, младший сержант Мальцев по вашему приказанию явился!
        Глава 24. Иногда можно кушать чернильницы.
        - Вольно! - скомандовал майор. - Проходи, Мальцев.
        - Вы издеваетесь? - капитан даже встал со своего места от крайнего возмущения. - Я прошу у вас кадрового командира, а вы мне предлагаете младшего сержанта?
        Обидно, однако, когда ты в душе целый полковник, а тобой даже «пиджак» брезгует. Не подхожу я ему. Впрочем, если задуматься, он мне тоже ни к чему. Запрут сейчас на фронт и буду я из трехлинейки фрицев отстреливать до той самой геройской кончины лейтенанта Мальцева, которая не за горами, насколько я понял.
        Мне бы с книжкой разобраться, да голову свою многострадальную подлечить, от болей после контузии, в том числе.
        Интересно, кстати, аспирин уже изобрели или нет? Память Мальцева хранила название нескольких препаратов от головной боли: «тройчатка», «пятерчатка» и анальгин. Мне знаком был только последний в списке.
        Надо будет где-то разжиться при случае.
        - Сержанта вообще-то я ему дал. - начал майор.
        - Еще лучше! - капитан опять сел. - Спасибо, вам Сан Саныч, но рядовых у меня 596 человек и по штату, и по списку.
        - Да не кипятись ты, что тот, чайник у забывчивой хозяйки, - майор достал пачку «Беломора» и щелкнул по ней пальцем, выбив папиросу, - Мальцев Ленпех закончил, просто их выпуску звания, когда присваивали он в отпуске был по семейным, а когда прибыл, их сразу на фронт отправили, а оттуда он уже в госпиталь попал, вот и не аттестовали до сих пор. Не успевают документы за парнем.
        - А сейчас почему не аттестуют? - спросил капитан, заметно успокоившись.
        - К эвакуации училище готовится. Закончат подготовку, проведут аттестацию. - ответил майор, закуривая.
        Товарищи командиры, а ничего, что я, как бы, еще здесь? Может моим мнением кто-нибудь поинтересуется? Хотя, что это я? Когда в армии отцов-командиров, включая меня самого, интересовало мнение рядовых?
        С подобной демократией бойцы быстро сами начнут решать в атаку им идти или в тыл бежать. Причем их выбор всегда очевиден.
        Солдат - человек подневольный, если ему дать право выбора служить или идти домой, он всегда выберет второе.
        На войне и подавно.
        Любовь к Родине и пресловутое чувство долга всегда должны поддерживаться жесткой дисциплиной, иначе при первых, увиденных смертях, быстро сходят на нет.
        Можно, конечно, сделать армию чисто профессиональной, но это будет очень маленькая армия. Торговать собственными кишками не много находится идиотов. Я где-то читал, что нас таких всего 2% от остальной численности самцов вида хомо сапиенс.
        Террорюг гонять еще получится, или плантации с коноплей жечь, а вот для большой войны не хватит. Быстро закончимся. Следующую партию бабы так быстро не нарожают, как хотелось бы политикам.
        Потом еще же вырастить надо, обучить, мозги идеологией какой-нибудь засрать...
        Короче, проще взять вот такого, как этот кэп, выдернуть из его НИИ, засунуть в форму и в бой. Если даже убьют, не жалко, нового можно взять. Вот такая она - формула войны. Проще, чем теорема Пифагора и два пальца об асфальт.
        Это солдаты должны Родину любить, а чтоб Родина должна была им отвечать взаимностью, про то в уставах и прочих руководящих документах не сказано ни слова.
        Что-то меня в высокие материи потянуло. Такое со мной только от голода бывает. Жрать действительно хотелось, как вымирающему мамонту в тундре. Растущий мальцевский организм требовал калорий постоянно. Обед доблестно проебан по милости бдительного НКВД и дефицита кадров у какого-то аспиранта.
        Тем временем, капитан решил, наверное, что при отсутствии горничной можно вдуть и дворнику.
        - Скажите, а вы карты рисовать умеете? - спросил он.
        - Это, товарищ капитан, в армии называется «наносить обстановку», а рисуют пальцем на стене в сортире. - не удержался я в своей неистребимой неприязни к, всякого рода, «пиджакам» из которых, по милости нашего крайнего министра обороны, состояло на 90% все его ведомство, начиная с него самого.
        В этот момент меня осенила свежая мысль, которую стоило подумать немедленно.
        Пока они будут вместе или раздельно иметь меня за дерзость по отношению к старшим по званию, как раз успею.
        Суть мысли сводилась к тому, что, оказывается, когда я злюсь и сильно, я умнею, то есть чувствую себя Светловым без налета Мальцева. Кстати, самое неприятное во всем этом то, что ты постоянно ощущаешь себя квартирантом, укравшим чужую жизнь. Вот насколько я, человек по большей части, обходящийся без всяких там моральных устоев и давно привыкший, без всякого сожаления, отбирать жизни у совершенно незнакомых мне людей по той лишь причине, что они носят форму немного другого покроя или еще как-нибудь незначительно от меня отличаются, но даже мне было очень дискомфортно осознавать, что где-то в моем мозгу сейчас живет еще одна личность. Личность, которая теперь не может ничего испытывать, но от этого не перестает чего-то желать.
        Жопу вытирать у меня как-то получалось, через пень-колоду, другим способом, чем у моего предшественника, который совершал сей акт со стороны яиц, а на очко почему-то привык усаживаться лицом к стене, но желание трески в масле, увиденной в магазине, преследовало до сих пор. При этом мой личный мозг регулярно грозил в случае, если я решусь на употребление указанного продукта, отомстить мне изжогой, доставшейся в наследство от предыдущего организма.
        С рефлексами предшествующего владельца тела тоже все было далеко не айс. В драке Мальцев был тормоз, зато вздрагивал, как девочка-пятиклассница, при любом громком звуке.
        И привычки у него дерьмовые. Мальцев любил тереть кончик носа и противно плевать сквозь зубы.
        Людей с идиотской привычкой хрустеть пальцами я всегда готов был мочить на месте и, надо же, мне досталось тело именно такого любителя, я бы даже сказал, профессионала.
        Вот и попробуй всю эту херню контролировать, причем постоянно.
        Добавим сюда перманентную вонь задних конечностей товарища курсанта, а также путаные сны, после которых я просыпаюсь вконец разбитым, и получим на выходе мое нынешнее существование. Сомнительное счастье, как по мне.
        Если кто-то считает, будто сменить тело сорокалетнего мужика на тушку двадцатилетнего пацана - это подарок судьбы, то он идиот, полный и неизлечимый.
        Однако теперь выяснилось, что, когда я злюсь, масса побочных эффектов исчезает. Злоба, что у нас? Эмоция. Достаточно сильная эмоция, насколько мне известно, и на время, пока я ее ощущаю, высвобождается мое «я».
        Может и с остальными эмоциями тоже работает? Надо будет проверить. Только как? Я же сейчас успокоюсь и опять отупею.
        Майор замолчал, переводя дух. Закончил, видать, распекать наглого курсанта. Пора.
        - Виноват, товарищ майор! Исправлюсь.
        - Конечно исправишься. - он достал несвежий мятый платок из кармана гимнастерки и вытер, вспотевшее лицо. - Подготовим твои документы и отправишься в распоряжение капитана Демьянова. - он кивнул на вчерашнего аспиранта, или кто он там был по должности раньше.
        Доигрался хер на скрипке, очень музыку любил. В ополчуги записали. Надо сливаться как-то.
        - В 267-ой ОПАБ пойдешь служить. - сказал майор, что-то записывая на листке, а потом заговорил с этим Демьяновым. - Командный состав я к тебе отправить права не имею, отправлю его, как пулеметчика, а, как придет аттестация, отправлю следом. Может его и не заберут. Вы ж КУРу подчиняетесь, а не Фронту.
        ОПАБ? Выпускать Мальцева не хотелось. Потому напрягся сам. Из всех возможных расшифровок этих аббревиатур, если прикинуть хер к носу, подходили две. КУР, похоже Командование Укрепрайона, а ОПАБ тогда Отдельный артиллерийский батальон. «П»? Пулеметно-артиллерийский, видимо.
        - Товарищ майор, разрешите обратиться! - сказал я тихо, но внятно.
        - Обращайся. - разрешил он.
        - Я не могу в ОПАБ. - сказал я.
        - Это почему еще? - удивился майор и улыбнулся, как-то не очень по-доброму.
        - Я пехотинец. Ходить должен пешком, как следует из смысла значения данного слова, - заговорил я, - а не сидеть в ДОТе на пятой точке.
        - Поговори мне тут! - майор слегка привстал даже, чтобы страшнее казаться.
        А, была-не была, дела у меня тут, а не на фронте у этого «пиджака» из института Арктики:
        - Я не тут поговорю, товарищ майор, а там. - я сделал небольшую паузу, ровно настолько небольшую, чтобы он успел понять смысл сказанного, но не успел возразить. - Там, где вам объяснят, как разбрасываться командным составом в такое - ударение на последнем слове, - время.
        - Ты мне угрожаешь, щенок! - заорал он, вскочил из-за стола и подошел ко мне вплотную.
        Начальник пересыльного пункта был почти на голову ниже Мальцева и смотреть бы мне пришлось на него сверху вниз, но не пришлось.
        - А ну, смирно! - заорал майор.
        Я принял строевую стойку, уставившись, как положено, прямо перед собой. Есть глазами начальство не получалось. Не видел я этого начальства теперь ни в упор, ни в не упор.
        - Ты у меня, сука, под трибунал пойдешь, а не в ОПАБ! - разорялся майор, брызгая слюной мне на гимнастерку в районе живота.
        Когда майор вскочил, Демьянов тоже поднялся и попытался разрядить обстановку, как оказалось, довольно странным способом. Он обратился к майору:
        - Разрешите.
        Майор почему-то сразу успокоился, махнул рукой и вернулся за стол.
        - Товарищ Мальцев, - заговорил Демьянов со мной, - мне действительно нужна ваша помощь. Весь мой командно-начальствующий состав люди глубоко гражданские. Бойцов нужно обучать. - он замолчал на секунду и тоже махнул рукой, - Да что там бойцов! Командиров надо обучать! Мы ничего не умеем в военном плане, а ответственность на нас лежит огромная. Ответственность за жизни людей.
        Ага, нашел кому на идею давить. Срать я хотел давно на идейную составляющую военной службы. С другой стороны, судя по чистой форме и начищенным сапогам, от фронта ты далековато, капитан. Чисто выбритый, не заспанный. Уж с тобой-то проблем с выходом в город быть не должно, независимо от того, насколько ты далеко от него находишься. Все равно, чтобы ты там не пел сейчас, а все равно посадишь меня в штабе бумажки вместо тебя и твоего бухгалтера-штабана сочинять. Хер с ним.
        - Пока звание на вас не придет, побудете у нас помкомвзвода, у меня, как раз. В первой роте вакансия, а потом я вас сразу на должность помощника начальника штаба переведу.
        Вот это дело. ПНШ имеет кое-какую свободу передвижений, да и когда сольюсь, а в том, что я рано или поздно сольюсь из его доблестного ОПАБа, я не сомневался ни на секунду, вреда особого для боевой готовности не будет. Подумаешь, одной тыловой крысой больше, одной меньше. Полагаю, что помкомвзводом я буду только числиться и то, наверное, недолго.
        - Так вы согласны? - закончил он, наконец, свою речь.
        Для вида надо немного повыпендриваться. С их местной неутолимой тягой к бдительности, соглашаться засесть в штабе с ходу, будет выглядеть подозрительно для такого бравого комсомольца, как Мальцев.
        - Товарищ капитан, мои однокурсники будут фрицев бить, а я буду казенные штаны в штабе просиживать? - заупрямился для вида я.
        Тут опять нарисовался майор. Еще один гений агитации, твою мать.
        - Скажи мне, Мальцев, ты Родину любишь? - спросил он зачем-то предварительно хлопнув ладонью по столу.
        - Люблю я Родину, товарищ майор, - ответил я, все еще сохраняя стойку «смирно», - очень люблю. Даже умереть за нее готов, если партия прикажет, только разрешите умереть после обеда, а то с утра еще маковой росинки во рту не было, а я на голодный желудок умирать не могу.
        Майор смотрел на меня минуту, не меньше, а потом внезапно заржал, как конь. Я раньше думал, что это оборот речи такой, но он меня переубедил.
        - А он мне нравится. - сказал он вдруг Демьянову. - Далеко пойдет. - потом скомандовал мне. - Свободен. Кругом! Шагом марш!
        Я ответил: «Есть!», четко по-строевому выполнил команду «кругом» и строевым шагом с отмашкой вышел из кабинета.
        Как придурочный душара, короче, а все, потому что подобное меня всегда бесило еще со срочки.
        Эмоции мне нужны. Без них я секрет тайного фолианта Зощенко никогда не разгадаю.
        Мысль выкопать свой тайный клад из канцелярии и сходить в гастроном я отбросил сразу, потому что чувство голода тоже не способствует хорошему отношению, а, чтобы окончательно себя разозлить, я по пути заставил Мальцева сделать сто отжиманий и два десятка подтягиваний на ветке ближайшего дерева. Здесь он меня даже немного удивил. Организм справился с подобной нагрузкой без каких-либо проблем и даже попросил добавки, если можно так выразиться. С физухой, в общем и целом, нормалек, а вот с рефлексами придется поработать, конечно.
        В казарме я сразу рухнул на койку и принялся изучать «Рассказы о Ленине». Книжка была новая. 56 страниц, ни пометок, ни загнутых листов, ни каких бы то ни было других особых примет. Мягкая обложка, издательство, тираж. Все, как обычно.
        Что ж ты в ней спрятала, Жанна Моисеевна, и главное, где?
        Ладно, попробуем зайти с другого конца. Книги, что с ними связано? Типография, книжный магазин, книжный шкаф, школа.
        А может Ленин? Мавзолей, Смольный, памятник, Аврора.
        Хрень какая-то.
        Ага, библиотека еще. Ничего не понимаю. Как и что с чем должно быть связано?
        По идее, эта Гуревич, должна зашифровать в книге какое-то послание или информацию для меня. Кто, конкретно, я буду она не знала, но предполагала, со слов Томской, что я появлюсь в образе военного, следовательно, логично предположить, что в тело военного отправят, именно, военного.
        Хотя тоже не факт. Минаев же не военный, но он в теле майора оказался. Нет, Минаев попал в майора, чтобы его не сложно было перевести в наше ведомство, значит Гуревич могла предположить, что я буду военным и в своем времени, опять же она плотно работала с Главком и у себя и в нашем времени, значит точно знала, кого, конкретно, за ней отправят.
        «2120» на косяке нацарапано было, именно, для меня. Ведь так? И заметил я это только благодаря тому, что оставался разведчиком, хотя и внезапно изрядно поглупевшим.
        Значит это какой-то шифр. Какой?
        Какой-то простейший. Сама же она не разведчик, но предполагала, что разведчик догадается. Какие есть простейшие шифры? Так... Цезаря, Морзе, Гронсфельда... Цифровые. Квадрат Полибия, Атбаш, Тритемиуса, Бэкона, Виженера... Все не то. Книга-книга-книга... Книжный? Тогда должен быть текст-ключ, а его нет. Была бы книжка библиотечной, то текст-ключ мог бы быть...
        Стоп! Библиотечной. В библиотеках штамп ставят на 17-ой странице и на 33-ей.
        Я открыл семнадцатую. Что тут у нас? Заголовок: "Как Ленин учился".
        А вечером, после прогулки и купания, родные снова видели его за книгами. И родные поразились, как он так много может заниматься. И даже стали бояться за его здоровье.
        Но Ленин им сказал:
        - Человек может удивительно много учиться и работать, если он правильно отдыхает.
        И действительно, Ленин правильно отдыхал. Он час работал. Потом делал гимнастику. Потом снова час или два писал и после этого бежал к реке купаться. Потом, отдохнув или погуляв в лесу, возвращался к книгам и опять учился.
        В своем летнем кабинете он устроил себе турник недалеко от столика. И время от времени делал на нем упражнения.
        В хорошую погоду он купался два или три раза в день. Он чудно плавал. Он так плавал, что всех приводил в удивление.
        Один его знакомый, вспоминая о прошлом, говорил, что в Швейцарии было очень страшное озеро, где постоянно тонули люди. Это озеро было очень глубокое. Там были холодные течения, омуты и водовороты. Но Ленин бесстрашно плавал в этом озере.
        Этот знакомый ему однажды сказал, что надо быть осторожным - тут тонут люди.
        - Тонут, говорите? - спросил Ленин. - Ничего, мы-то не потонем.
        И тут же заплыл так далеко, что еле можно было видеть его.
        И вот благодаря купанию и физкультуре, благодаря правильному отдыху Ленин сумел много работать и сумел подготовиться за всю высшую школу сразу.
        Он почти два года так усиленно учился. И за это время успел пройти весь курс университета - то, что другие изучали четыре года.
        Он сдал все экзамены и получил диплом первой степени
        Учиться, отдыхать, Швейцария, озеро, люди, диплом, четыре, единица... Хуйня какая-то...
        Тридцать третья. "Иногда можно кушать чернильницы".
        Все это писать в тюрьме было не таким уж простым делом.
        Родные имели право присылать арестованному книги. И вот тогда Ленин стал писать на этих книгах. А надо было так писать, чтобы никто в тюрьме не догадался, что тут в книге что-нибудь написано. Потому что в тюрьме проверяли все книги, перед тем как отдать родственникам. И если видели, что в книге хоть одно революционное слово написано, эту книгу сжигали.
        А революционеры знали, что можно писать молоком.
        Если на бумаге написать молоком, то решительно ничего не видно.
        А для того, чтобы прочесть написанное, надо погреть эту бумагу на лампе или на свечке, и тогда молоко начинает темнеть, на бумаге выступают коричневые буквы, и все можно прочесть, что написано.
        Та неужели?
        Глава 25. Вознесенные владыки.
        Ленинградская центральная библиотека ГОРОНО
        г. Ленинград
        Набережная Фонтанки, 46
        13 августа 1941 года
        16 часов 15 минут
        Нет, все слишком просто. Какие еще могут быть варианты? Шифр замены? Я взял заголовок и посчитал буквы, которые не повторялись. Вышло двадцать. В принципе возможно, но тогда это текст-ключ, а где же сам шифр? А что если все гораздо проще?
        Я еще раз перечитал тридцать третью страницу. Вот оно:
        «Он тут писал революционную и очень нужную книгу: „Развитие капитализма в России“.»
        Стеганография? (способ передачи или хранения информации с учётом сохранения в тайне самого факта такой передачи (хранения)) Собственно, почему бы и нет? Криптография скрывает смысл шифровки, а стеганография сам факт существования послания. Это куда удобнее.
        Значит мне нужна книга «Развитие капитализма в России». Вряд ли Гуревич использовала одну и туже книгу и в качестве ключа, и в качестве шифра. Так что Зощенко мне больше не понадобится.
        Старуха Томская далеко не дура, как я заметил, и если уж ей так хотелось забраться ко мне в башку за какой-то информацией, то уж, книжку-то, для меня предназначенную, она, соответственно, исследовала вдоль и поперек.
        Полагаю, что про написание молоком тоже догадалась, не бином Ньютона. Кстати, никогда не мог понять, почему в этой поговорке понятие бином Ньютона используется, как синоним чего-то сверхсложного. Простейшая же формула, я ее еще со школы помню.
        Короче, по листам Зощенко бабуля утюгом стопудово прошлась, а вот насчет «Развития капитализма» не знаю. Возможно и не заметила.
        Есть такой психологический метод, «отвлечение внимания» называется. Фокусники в цирке его используют, а еще психологи и разведчики. У нас просто больше способов сбить человека с толку, чтобы заставить сконцентрировать свое внимание на чем-то маловажном, и тем самым, отвлечь от чего-то другого, действительно важного.
        На молочные симпатические чернила в тексте, я сам чуть не повелся, потому что на виду. «Развитие капитализма» тоже на виду, но менее заметно, когда ищешь совсем другое. На самом видном месте всегда спрятать легче всего.
        Значит мне нужна теперь книга Ленина и она, скорее всего, тоже у старухи. Вариантов немного. Надо к ней опять наведаться в гости и, как можно, скорее.
        Я еще ни на шаг не продвинулся в своем задании, а часики-то тикают. Надо ускоряться.
        - Смирно! - заорал дневальный.
        Бойцы, в большинстве своем, лежавшие на кроватях, встали. Дежурный по роте где-то коло тумбочки дневального докладывал свое бесполезное: «Товарищ младший политрук, во время моего дежурства происшествий не случилось. Рота занимается по расписанию. Дежурный по роте ефрейтор Забелин».
        Кто такой этот Забелин? Тоже из госпиталя, как и Мальцев. Танкист вроде. По какому расписанию занимается рота? Нет, на стене висит, конечно какое-то расписание на неделю, но мы ничем кроме погрузок-разгрузок-уборок ничем особо не занимаемся. Нет, вру, еще политзанятия два раза в неделю. На их время все работы прекращаются. Сука, как время молитвы у муслимов. Сегодня были. К счастью меня в это время НКВД-шник допрашивал.
        Ветров, к моему удивлению, в канцелярию не пошел, а сразу зашел в спальное расположение. Дежурный подал команду, и наша недорота изобразила подобие строя в центральном проходе.
        Дисциплина на пересылках всегда была не особо, как видно. Не только у нас.
        Я тоже отложил книжку, встал и занял свое место в строю.
        Здороваться политрук не стал, а сразу отдал очередной погрузочно-разгрузочный приказ. На этот раз с выездом. Мне было приказано взять пять человек и убыть в распоряжение некоего товарища Культиасова - директора Ленинградской центральной библиотеки ГОРОНО, для оказания помощи в организации передвижных библиотек.
        На этот раз мы выдвигались в пешем порядке, что меня также вполне устраивало, потому что до дома Томской отсюда не так и далеко, а от этой библиотеки, как я понимаю, еще ближе.
        Разговоров бывший Валерон избегал, просто вручил мне пропуск на мое имя с обязательным «с ним следуют» и вкратце объяснил дорогу. Заблудиться было трудно. Километра полтора по набережной, немного не доходя то того самого Аничкова моста, про который так вдохновенно читал стихи НКВД-шный сексот.
        Мне даже винтовку выдали с пятью патронами, видимо на случай встречи с немецкими парашютистами. После чего я повел свою колонну грузчиков знакомиться с кладезями человеческой мудрости, точнее с весом этой мудрости.
        Все выглядело абсолютно также, как и в прошлый раз, за исключением того, что я шел пешком, изредка подавая команды строю, ну и пару раз мы поприветствовали встречные колонны.
        Дирижабли опять тащили в ту же сторону, что и вчера. Выглядело это так, будто где-то позади меня расположено кладбище дирижаблей. Слишком уж лица у тащивших были грустные и озабоченные.
        Прямо, как на похоронах. Хотя, наверное, улыбки на их лицах были бы тоже ни к месту.
        По, уже устоявшейся, традиции я всю дорогу предавался размышлениям, благо шагать нам было полчаса, не меньше.
        Женщин по дороге попадалось мало, а те, что попадались были совсем не в моем вкусе. Женская мода СССР 41-го года была далека от моих предпочтений. Сами женщины тоже мало соответствовали моему понятию о красоте и сексуальности. Кроме того, все они были ростом метра полтора, может чуть повыше, в юбках ниже колена, каких-то бесформенных блузках и кофтах.
        Короче, насладиться по пути следования было нечем, разве что, видами города. Питер, наверное, самый красивый город, если не в мире, то в России точно. Я бы с удовольствием побродил по нему просто так, без всякой цели, вспоминая стихи Ахматовой... Я ведь знал их когда-то.
        Какие, нахер, стихи, Светлов?
        Попробую еще раз уложить в голове все эти сюрреалистические паззлы, происходящего со мной. Вот есть же артхаусное кино. Ну то, что дебилы снимают для дебилов, а если ты его не понимаешь, то ты тоже дебил. Вот у меня, как раз, такое артхаусное задание. Точное определение!
        Имеем: полковника Главка отправляют из 2021-го в 1941-ый с целью переправить обратно некоего гражданского специалиста, провалившего свое задание, при этом абсолютно не объясняя, как это сделать. Вторым пунктом несуществующего плана значится забрать у местного профессора, работающего в сверхсекретной лаборатории, не менее сверхсекретного НИИ, документы абсолютно сверхсекретного проекта. Полковника отправляют без подготовки, без плана и без связи.
        Даже с агентами так не поступают, а уж с резидентами и подавно. Бессмыслица получается.
        Либо же так было задумано изначально. Запланированная провальная операция? Такое бывает. Тогда в чем ее суть?
        Ладно, идем дальше. Операция уже провалена в первом пункте. Гуревич в теле еврейки находится на оккупированной немцами территории. У меня туда доступа нет. Шансов выжить у нее там тоже немного, если хотя бы половина того, что нам рассказывают о взаимоотношениях немцев и евреев во время войны, правда.
        Даже, если выживет, увидеть я ее смогу.... Когда там Белоруссию освободили? В 44-ом? Не вариант.
        Зачем она туда поперлась, вместо того, чтобы создать машину времени и вернуться домой, тоже тайна, покрытая мраком, как пишут в дешевых детективах.
        Как выполнить второй пункт по Веберу, я теперь тоже не знаю. Никак. Младший сержант, или даже лейтенант, пехоты не та фигура, чтобы ногами двери в секретных НИИ открывать.
        Идем дальше. Томская. Ее роль во всем этом бардаке? Не известна.
        Дальше. Постоянные проблемы с телом и с мозгом тоже. Я время от времени глупею и сильно. Причин я не знаю и объяснить мне их некому, следовательно, и бороться я с ними не могу.
        Могу только предположить, что сознание, как они там говорили, реципиента борется с моим сознанием за контроль над мозгом и, соответственно, телом. Мое сознание тоже борется за власть на том же фронте. Вывод? А вывод простой. Оба этих сознания используют ресурсы одного и того же мозга, а они, эти ресурсы, по всей видимости, далеко не безграничны. Исходя из этого, я веду себя, как полный придурок, все чаще и чаще, а последствия моей внезапной глупости все непредсказуемее и непредсказуемее.
        Из положительных моментов, что у нас? Шифровка от Гуревич, которую еще нужно расшифровать.
        Варианты возможного развития событий? Пока их два. Первый, в скором времени, как и предсказали мои начальники, Мальцев умрет. Здесь все понятно.
        Второй. Я выживаю, каким-то чудом, и остаюсь жить здесь.
        Оба варианта, честно говоря, дерьмо полное. Для меня во всяком случае.
        Почему?
        Ну, во-первых, умирать я не люблю, в принципе, хоть в своем теле, хоть в арендованном.
        Я уже пробовал несколько раз и мне очень не понравилось.
        Во-вторых, жить я здесь тоже не хочу от слова «совсем».
        То, что я военный разведчик и, по определению, должен чувствовать себя комфортно где-нибудь в тайге с комарами или в пустыне со скорпионами, питаясь всякой дрянью, туфта полная. Это работа.
        Отдыхать я люблю, как и все нормальные люди, в комфорте настоящем. Мне нравятся гидроджет, джакузи, мягкое сиденье на унитазе, бритые женские лобки, голливудские фильмы, пицца и еще уйма вещей, которая в СССР всегда была недоступна советским гражданам, а уж, тем более, в сороковых.
        Да и вообще мне как-то не доставляет радости сам факт, что я буду жить в нищете до самого 2021 года, чтобы дождаться от собеса, наконец, букета гвоздик на 9 мая вместо квартиры. Если доживу, конечно. Мне-то об этом хорошо известно, жил же там уже один раз.
        Короче, я хочу в свой 2021-ый год. Светлов при СССР четверть жизни прожил, причем первую четверть. С него хватит.
        После четвертака, говорят даже пыжиков (жарг. пожизненные заключенные) выпускают. В общем нет, нет и нет.
        Вот интересно, есть же люди, которые считают, что при Сталине охеренно жилось.
        Их бы сюда вместо меня. Сразу бы даже свои нелюбимые 90-ые возлюбили мгновенно и страстно. Или нет?
        По сути все тоже самое, только без челноков и с НКВДосами вместо бандосов.
        Лично мне, чтобы понять социалистическое счастье, достаточно было разок в гастроном зайти и разок попросить знакомого девушке позвонить.
        Надо как-то выбираться отсюда.
        Даже, если Минаев был прав и, в случае провала, там в будущем, которое мое прошлое, ничего уже нет, я все равно хочу туда. То «нет», мне нравится больше здешнего «есть».
        Вот с такими малорадостными мыслями я и добрался до библиотеки.
        В архитектуре я не разбираюсь, но трехэтажное здание библиотеки было очень красивым. На какой-то древнерусский терем смахивало. Был бы со мной давешний сексот-гид, поди рассказал-бы какие тут князья проживали, но его не было, поэтому я остановил свою колонну грузчиков, дал команду «Разойдись! Перекур пять минут», а сам зашел вовнутрь.
        В вестибюле ко мне подбежала женщина лет сорока:
        - Здравствуйте, товарищ военный, вы к нам помочь с передвижками? - спросила она и протянула руку.
        Я осторожно пожал:
        - Наверное, мне нужен директор.
        - Товарища Культиасова нет на месте, я провожу вас к его заместителю, она в курсе. - сказала женщина и тут же спросила. - Вы, что один?
        - Нет. - ответил я, снимая пилотку. - Со мной пять бойцов.
        - Ну так зовите. - предложила она. - Пусть в вестибюле пока обождут.
        Я вышел, скомандовал бойцам, закончить перекур и войти в здание.
        Женщина предложила им сесть, я разрешил, и они расселись на мягких диванах вдоль стен, а я поспешил за женщиной, которая набрала изрядную скорость, направившись к громадной лестнице на второй этаж.
        Куда она так спешит?
        Кабинет заместителя директора был на третьем этаже. Я даже слегка запыхался, едва поспевая за этой реактивной женщиной, но, когда, миновав приемную с улыбчивой, стриженой под каре, секретаршей, достаточно миловидной, должен заметить, уперся в дверь, за которую юркнула бойкая работница библиотеки, замер.
        На двери была табличка, которая сообщала, что заместителя директора библиотеки зовут Богомолова Анна Федотовна.
        - Проходите, товарищ военный. - открыла мне дверь женщина-ракета.
        Я зашел. Из-за стола встала и направилась ко мне графиня Томская собственной персоной, протягивая руку:
        - Богомолова Анна Федотовна, заместитель директора библиотеки - представилась она своим приятным грудным голосом, с уже знакомой мне улыбкой на лице.
        - Младший сержант Мальцев. - я слегка пожал ей кончики пальцев.
        Рука у нее была теплая, а не отдавала холодом могилы, как я почему-то рассчитывал, а вот платье было такое же черное, как и раньше, но немного другого покроя и брошь на этот раз была из белого перламутра. Оправленная то ли в платину, то ли в серебро.
        - А это Кудрявцева Екатерина Евгеньевна. - представила она бойкую женщину. - Наш методист.
        (Кудрявцева Екатерина Евгеньевна, род. в 1903 году, Ленинградской центральной библиотеке ГОРОНО с 1933-го по 1943-ий годы)
        - Очень приятно. - сказал я.
        - Будьте добры. - попросила она. - Попросите ваших людей пройти с Екатериной Евгеньевной и помочь ей с погрузкой литературы для передвижных библиотек и госпиталя. Мы очень благодарны вам за то, что не отказали нам в помощи. Мужчин у нас нет, кроме директора и художника, а из женщин носильщики, сами понимаете, какие. - она опять улыбнулась. - Сами, если не затруднит, возвращайтесь, мне нужна ваша помощь тоже.
        Я быстро сбежал вниз по лестнице, на этот раз даже обогнав реактивную Екатерину Евгеньевну, скомандовал бойцам, что они поступают в ее распоряжение, а сам вернулся к Томской.
        Она встретила меня словами:
        - Ваше приказание выполнено, товарищ командир. Я с вами познакомилась в установленное время.
        Я не нашелся сразу даже, что сказать.
        Она подошла к двери, приоткрыла ее и велела секретарше приготовить нам чаю:
        - Присаживайтесь. - предложила она и вернулась за стол.
        Я присел.
        - Честно, говоря вы меня удивили. - признался я. - Откуда вы знали, что пришлют, именно, меня?
        - Люди предсказуемы, - ушла она от ответа, - особенно мужчины.
        - Скажите, - решил не тянуть время я, - а вы разве не должны быть на пенсии?
        Она улыбнулась:
        - Я на пенсии, как я уже говорила, вы просто плохо ориентируетесь в наших реалиях, если бы я не знала, кто вы, я бы вас сразу сдала в НКВД, как немецкого шпиона. Пенсии в СССР основной массе населения начали платить только в 37-ом и они очень небольшие. Мы с Зинаидой получаем по 60 рублей.
        Я вспомнил цены в гастрономе. Не густо. Однако меня из всего, сказанного ею, заинтересовали не нищенские пенсии:
        - А кто я по-вашему?
        - Я пока не знаю точно, кто вы, - ответила Томская, - но то, что вы как-то связаны с будущим, я знаю точно.
        - Откуда? - спросил я.
        - Хотите, я вам расскажу, как мы познакомились с Жанной? - внезапно спросила она.
        - Я слушаю. - ответил я.
        - Нас познакомил Павел Сорокин. - сказала Томская и опять улыбнулась. - Знаете, кто это?
        Я не знал, Мальцев тоже.
        - Нет. - честно признался я.
        - Павел Сорокин - один из самых уважаемых работников ленинградского ипподрома. Он принадлежит к известной коневодческой фамилии. Его отец - родом из цыган - держал до революции беговую конюшню, а брат Александр был до войны одним из самых знаменитых наездников Московского ипподрома. Павел был достаточно известен в определенных кругах. (Павел Сорокин, главный судья ленинградского ипподрома с 1935 года)
        Интересные связи у этой Гуревич, однако.
        - Продолжайте. - сказал я замолчавшей Томской.
        - Жанна всегда выигрывала на скачках. - улыбнулась она. - С этого и началось наше знакомство.
        Очень интересно. Значит ученая из будущего решила подзаработать. Зачем? Здесь все равно купить нечего. Полагаю, что даже контрабанды нет.
        Вопросов все больше, а ответов все меньше. Надо закончить с шифровкой. Я только успел открыть рот, чтобы заговорить об этом, как Томская задала вопрос:
        - О вознесенных владыках вы тоже, конечно, ничего не знаете?
        Глава 26. Ленин, Месмер, аспирин и хлористое железо.
        О вознесенных владыках? Я о земных-то не сильно в курсах, не мой профиль, а уж о вознесенных и подавно. Надо сворачивать тему, а то заведет не туда куда-нибудь.
        - Давайте о делах. - начал я и, как всегда, не закончил.
        Ушлая старуха попалась, однако. Она открыла ящик стола и достала две книги. Одна была в серой твердой обложке и называлась «Рассказы о Ленине», второй оказался третий том полного собрания сочинений Ленина в темно-коричневом переплете с тисненым изображение автора и его подписи.
        Могу даже не открывать и так понятно, что это то самое «Развитие капитализма в России». Догадливая. Кто же ты такая, Анна Федотовна?
        - Утюжком прошлись? - спросил я с улыбкой.
        - Конечно. - ответила она тоже улыбнувшись.
        - У вас неплохой стоматолог. - сделал я ей сомнительный комплимент.
        - Точнее никакого. - Томская пристально посмотрела на меня. - Перефразируя Булгакова, рекомендую вам никогда не обращаться к советским стоматологам.
        - Не боитесь при мне цитировать Булгакова? - не выдержал я.
        - А должна? - спросила она в ответ. - Чем мне может повредить цитата автора «Батума»? («Батум» - пьеса М. А. Булгакова о юности И. В. Сталина)
        Странно. Я почему-то всегда думал, что Булгаков в СССР был под запретом. Надо за базаром следить получше и не забывать, что я все же не в своем уме слегка. Меньше текста, Светлов.
        Я не стал отвечать, а взял со стола книгу Зощенко. Пролистал ее. Штампы стояли и на 17-ой и на 33-ей страницах и рассказ про чернильницы был тоже на 33-ей:
        - Так вы мне эту книгу должны были дать?
        - Нет, - Томская отрицательно покачала головой. - Я вам дала, именно, ту, которую просила передать Жанна.
        - Разрешите задать вам банальный вопрос, Анна Федотовна? - тактично поинтересовался я.
        - Как я могу вам запретить? - она опять улыбнулась.
        - В какую игру вы пытаетесь со мной играть? - спросил я.
        Она немного подумала и ответила, глядя мне прямо в глаза:
        - Скажу вам откровенно, я до конца не понимаю кто такая Жанна, точнее, кто такой тот или та, что занимает ее тело, не знаю причин присутствия этого человека или существа в ее оболочке, не знаю, как он, она или оно туда вселилось, но одно я знаю абсолютно точно. - старуха сделала паузу. - Жанна мне пообещала в обмен на мои услуги, в которых она, кстати сказать, очень и очень нуждалась, возможность вернуть молодость в другом времени. Мне много лет, молодой человек, - она опустила взгляд, - извините, что я так к вам обращаюсь, но, именно, так вы выглядите в этом теле. Я прожила долгую и очень тяжелую жизнь, совсем не ту, на которую рассчитывала в юности, и я сделаю все, от меня зависящее, чтобы получить еще один шанс. Шанс на другую жизнь. Жизнь в гораздо лучшем мире, чем этот. Именно это мне и пообещала Жанна.
        Странная эта Жанна, однако. Казалось бы, с целью какой-то прибыла и вдруг пошла деньги на тотализаторе зарабатывать, а потом еще и турбюро по перемещению старушек во времени открыла. Видимо, она бабочек давить вовсе не опасается.
        - Жанна, как вы утверждаете что-то вам, пообещала, а потом уехала. - спросил я, не скрывая подозрения. - Она вам не сказала куда и зачем?
        - Нет. - грустно ответила Томская. - Она передо мной не отчитывалась. - старуха вдруг резко подняла голову и опять посмотрела мне в глаза, только теперь в них определенно читалась грусть. - Вы разные. Ее мысли я могла прочесть, точнее не ее, а мысли Жанны, а вот мысли того красноармейца, чье тело занимаете вы, я не слышу.
        - Вы хотите сказать, что действительно умеете читать мысли? - я еле сдержался, чтобы не рассмеяться.
        - Не собираюсь вас ни в чем убеждать. - отрезала Томская.
        - Знаете, что, - я изобразил раздумья на лице Мальцева, - вы, уважаемая Анна Федотовна, делаете все, чтобы убедить меня в том, что вы представляете для меня опасность. Зачем вам это? Любите танцевать на краю или проверяете мою выдержку?
        - Отнюдь, - она пожала плечами. - что я теряю? Жанна была кем-то вроде моего личного Мефистофеля, только не она служила мне, а я ей, но Мефистофель ведь дьявол, а дьявол, как известно, отец лжи...
        Не люблю длинные тирады. Приходится напрягаться, чтобы не забыть начало, пока говорящий доберется до конца. поэтому я перебил разоткровенничавшуюся графиню:
        - К чему вы ведете?
        Она вздохнула:
        - Что если Жанна меня обманула?
        Ну это к бабке не ходи, она себя-то отправить обратно не смогла, а тебя и подавно не может. Интересно, а про машину она тоже проболталась?
        - Откуда мне знать? - теперь уже я пожал плечами. - У меня мало информации. Я не знаю ни что она вам, конкретно, обещала, не знаю зачем и почему, и даже не знаю обещала ли вообще.
        Томская опять о чем-то задумалась.
        Я пододвинул к себе том Ленина.
        - Что вы вообще хотели у меня узнать во время своего сеанса гипноза? - спросил я, открывая книгу.
        - Это же очевидно, - сказала Томская, - хотела выяснить, кто вы такой и зачем вы здесь.
        - Вы решили, что я могу быть из будущего? - спросил я.
        Она согласно кивнула. Я задал еще один вопрос:
        - И вы решили, что вот так просто обхитрите человека из будущего? Полагаете, что в будущем люди будут деградировать, а не развиваться? Вместо того, чтобы становиться умнее вас, они станут глупее вас?
        - Нет конечно, - она искренне рассмеялась, - просто я знала какие проблемы были у вашей коллеги - Томская впервые назвала Гуревич моим коллегой, а не Жанной, - предположила, что у вас могут быть такие же.
        - Какие у нее были проблемы? - задал я вопрос.
        - Вы слышали о работах Месмера? (Франц Антон Месмер (нем. Franz Anton Mesmer, 23 мая 1734, Ицнанг, Констанцское епископство - 5 марта 1815, Мерсбург, Великое герцогство Баден) - немецкий врач и целитель, создатель учения о «животном магнетизме» (месмеризма))
        - Нет, не слышал, хотя не сомневаюсь в том, что это крайне занимательная вещь, но, если не возражаете, как-нибудь в другой раз. - возразил я с максимальной категоричностью.
        Зря она это вспомнила. У меня сильнейшая аллергия на всякого рода эзотерику. Дело в том, что в перестроечные годы, когда я был зеленым курсантом вроде нынешнего Мальцева, в том же городе, где было училище, проживала моя дальняя родственница. Женщина она была в годах, во всяком случае так мне тогда казалось, для двадцатилетних ведь и сорокалетний кажется глубоким стариком. Так вот у нее с крыши к моменту нашего знакомства полностью посыпался шифер. На почве науки и религии. Журнал так назывался один «Наука и религия».
        Благодаря новорожденной перестроечной свободе слова этот, когда-то предназначенный для воинствующих атеистов, журнальчик перековался из рупора научного атеизма в выразитель идей верующих, под которыми подразумевались всякого рода оккультисты, астрологи, маги, гуру и прочие шарлатаны самого разного пошиба. Вместе с журналом перековалась и моя, когда-то неверующая тетушка.
        Определить в кого или что, конкретно, она верила не смог бы даже общий съезд Партии богов, а я и подавно. Всю эту чушь со своими глубокомысленными комментариями сумасшедшая тетка вываливала на мою бритую голову в те редкие дни, когда я ее посещал из вежливости.
        К счастью мои визиты были редкими, но чтоб приобрести стойкую аллергию ко всей этой эзотерической срани, их хватило с головой.
        Так вот, в общей толпе всех этих богов, недобогов, перебогов и различных махатм вроде Рерихов, Блаватских, Глобов, а также Джун, Месмер несомненно присутствовал. Это я хорошо помню. Как-бы даже не отец основатель всей этой херни.
        В чем суть я, понятно, не вникал, но со второй сумасшедшей на эту тему общаться желания не было никакого.
        Честно говоря, я вообще не очень представлял, о чем сейчас с Томской говорить, поэтому просто открыл «Развитие...», пролистнул предисловие и постарался обдумать, сложившуюся ситуацию.
        О «коллеге Жанне» я не размышлял вообще. Меня больше интересовала моя эзотерическая собеседница, а еще немного успокаивал тот факт, что «моя коллега» начудила здесь еще большею чем я.
        Одно обещание отправить старуху в будущее в тело молодой телки. Чего стоит. Стоп. С чего, собственно я решил, что, именно, в будущее и какого хрена, я вообще ей верю?
        Так, сначала, закончим с шифровкой:
        - Анна Федотовна, вы хотите получить что-то от Гальперн. Верно? - поинтересовался я.
        Она утвердительно кивнула.
        - При этом, вы нам не доверяете? - опять задал вопрос я.
        Снова утвердительный кивок. С каким-то снисхождением даже. Так обычно кивают обиженные, почти доведенные до слез, женщины за пару минут до примирения с последующим страстным и необузданным сексом.
        Последнее старух не касается, а в остальном очень похоже:
        - Я вам тоже не доверяю, и каково бы ни было мое задание здесь, вы либо сейчас убедите меня в своей необходимости, либо мы распрощаемся навсегда, поскольку никакой прикладной пользы от вас я не вижу и, кроме того, я вам ничего не обещал, а за чьи-либо обещания, если они и были ответственности не несу.
        Томская хотела что-то возразить, но я, привстав со стула, наклонился над столом к ней почти вплотную лицом к лицу и прижал свой указательный палец к ее губам:
        - Не спешите. - предложил я с улыбкой. - Подумайте хорошо.
        Поле чего я устроился поудобнее и пробежался глазами по труду Ленина.
        «План нашей работы таков. В I главе мы рассмотрим, возможно более кратко, основные теоретические положения абстрактной политической экономии по вопросу о внутреннем рынке для капитализма. Это послужит как бы введением для остальной, фактической части сочинения и избавит от необходимости многократных ссылок на теорию в дальнейшем изложении. В трех следующих главах мы постараемся охарактеризовать капиталистическую эволюцию земледелия в пореформенной России, именно во II главе будут разобраны земско-статистические данные о разложении крестьянства, в III - данные о переходном состоянии помещичьего хозяйства, о смене барщинной системы этого хозяйства капиталистическою, и в IV - данные о тех формах, в которых происходит образование торгового и капиталистического земледелия. Три дальнейшие главы будут посвящены формам и стадиям развития капитализма в нашей промышленности...»
        Признаюсь, никогда ранее Ленина не читал, но меня поразило его постоянное «мы», «нашей».
        Будущий вождь мирового пролетариата, или, как там он сам себя величал, я не в курсе, похоже спал и видел себя следующим на троне.
        Или это он так лектора изображал, выступающего перед виртуальными учениками?
        Томская внезапно сказала: «Позвольте», взяла у меня книгу и открыл ее в самом конце тома. Там были только чистые страницы с заголовками «Для заметок» на каждой.
        - Вот то, что вам нужно. - сказала она серьезно.
        Ждете пока я спрошу откуда вы знаете, что мне нужно, или объясните сами без ненужных вопросов? - разозлился я.
        - Объясню. - вздохнула она. - Жанна предупредила, что вы придете, точнее, что кто-то придет, поймет метку у звонка и отреагирует на пароль о Кирилле. Этому человеку я должна была вручить книгу «Рассказы о Ленине», которую она мне оставила, а если в ближайшее, после этого, время данный человек не спросит про третий том Ленина из собрания сочинений 1935-го года, но найдет меня и станет задавать вопросы о ней, то я должна ему вручить наш библиотечный экземпляр Зощенко и ждать, когда он попросит вышеупомянутый третий том. Если он ничего не поймет, я должна была намекнуть, что послание написано симпатическими чернилами, о составе которых может догадаться только этот человек. Я немного сократила этот план, поскольку все пошло совсем не по плану. - она сложила руки на столе. - Итак, вы знаете состав чернил? Если нет, мы действительно с вами расстаемся. Меня предупредили, что в случае, если вы не справитесь с этой странной задачей, то процесс противостояния личности и субличности зашел настолько далеко, что ваш мозг безнадежно поврежден и вы бесполезны.
        Вторую половину я не понял, видимо процесс противостояния не только хорошо зашел в мозг, но и неплохо там расположился.
        Хер с ним с процессом. Чернила. Старуха сказала, что книжки прогладила. Значит все те жидкости, которые проявляются при нагреве, исключаем. Итак минус молоко, соки яблока, лука, брюквы, пирамидон тоже нахер. Пертусины или пектусины, все время их путаю, наверное, вообще пока не существуют, но все равно не подходят. Квасцы, моча и пищевая сода тоже в топку.
        Что остается? Дохера чего. Тот же крахмал, например. Тут что-то другое. что-то, что я должен понять. Именно, я. Что это?
        Думай, Светлов, думай...
        Что знаем мы с Гуревич можем знать такого, о чем местные вряд ли догадаются?
        Он нейробиолог. Это чем-то может помочь? Ничем.
        Прибыла сюда создать машину для переноса сознания. Машина.
        Проводники, полупроводники... Так вроде сейчас лампы, какие полупроводники?
        Печатные платы. Тоже, наверное, еще не придумали, но без плат разве можно создать машину?
        Стоп. Печатные платы вытравливаются перекисью водорода и лимонной кислотой. Лимонная кислота в качестве чернил? Как вариант.
        Тогда проявитель метилоранж. Метилоранж можно достать в школе.
        - Где здесь ближайшая школа? - спросил я Томскую, вставая.
        - Недалеко. Вам нужно вернуться немного назад. Бывшая первая образцовая школа Центрального района. В прошлом году ее переименовали. Теперь 206-ая. - ответила она удивленно.
        - Извините. - сказал я и вырвал из книги Ленина все листы для заметок, аккуратно сложил их и сунул в карман гимнастерки.
        Затем, забросил на плечо винтовку и, меньше, чем через двадцать минут уже объяснял маленькой учительнице химии в круглых очках с толстыми стеклами, что мне нужно. Она не стала донимать меня вопросами, нашла пробирку. Налила воды и сделала водный раствор метилоранжа, после чего пробирку заткнула пробкой и вручила мне, не задавая вопросов.
        Только, когда я уже практически вышел из кабинета, вдруг спросила:
        - Скажите, пожалуйста, вы скоро победите немцев? - наивно добавив. - Начало учебного года на носу.
        Что мне было ей ответить? Рассказать про пять лет войны и 900 дней блокады? Рассказать про 125 граммов хлеба в день и блины из клейстера? Про тот подвиг, который совершит она и многие подобные ей в замерзшем полумертвом городе?
        Может и стоило бы, но я сказал всего лишь:
        - Скоро. Все будет хорошо. Берегите себя.
        Мне впервые в жизни захотелось помочь не кому-то определенному, такое уже случалось, а им всем - молодым, старым, злым, добрым, Зинаиде, графине.
        Всем, без исключения, в этом городе.
        Всем этим людям, которых ждет 900 дней непреодолимого ужаса.
        Ужаса, который многие из них не переживут, а те, которые переживут, не утратят человеческий облик, как это обычно случается от постоянного страха, неукротимого голода, холода и других тяжелейших испытаний, а наоборот - станут еще более человечными.
        Впервые в жизни я захотел убивать совершенно незнакомых мне людей не за то, что они уже совершили, а за то, что только собираются совершить, хотя даже пока не знают об этом.
        Я никогда не убивал людей по национальному признаку, а сейчас готов был убить.
        Любого человека, который виноват лишь в том, что родился немцем.
        На листах ничего не проявилось. Ни слова. Только мне уже это было не интересно. Вебер, Гальперн, Дед, судьбы мира... Все отошло на задний план, заслоненное маленькой фигуркой щуплой учительницы в очках с толстыми стеклами.
        Проявитель - хлористое железо. Теперь мне это известно наверняка.
        Я вошел в кабинет Томской и спросил:
        - Анна Федотовна, в Ленинграде продается аспирин?
        - Нет, но странно, что вы спросили. - удивилась она.
        - Почему?
        - Жанна у меня спрашивала аспирин. Я ей дала, мне муж привозил из командировки в Германию в 38-ом. У вас жар?
        - Мне не нужен аспирин. Скажите лучше, где ближайший магазин для художников?
        Глава 27. Кровоостанавливающее для киборгов.
        - №452
        Директива Управления особых отделов НКВД
        СССР № 39212 об усилении работы
        заградительных отрядов по выявлению
        и разоблачению агентуры противника,
        перебрасываемой через линию фронта
        28 июля 1941 г.
        Управление особых отделов НКВД СССР располагает данными, что германская разведка вербует в широком масштабе взятых в плен военнослужащих Красной Армии, затем перебрасывает их под видом побега из плена на нашу территорию. Имеют место случаи, когда немцы переодевают своих агентов в красноармейскую форму, снабжают их документами, отобранными у военнопленных, и внедряют в части Красной Армии. Завербованным даются задания шпионско-диверсионного характера, а также задание вести пораженческую агитацию, распространять провокационные слухи о непобедимости германской армии, о якобы хорошем, теплом обращении немцев с пленными красноармейцами, с тем чтобы уговорить красноармейцев сдаваться в плен и не оказывать немцам сопротивления в боях.
        18 июля с.г. Особым отделом [НКВД] Юго-Западного фронта был задержан лейтенант Супрун, который на допросе показал, что он вместе с красноармейцами Овсянниковым и Ложкиным бежал из плена. Допросом Овсянникова и Ложкина было установлено, что немцы их завербовали и перебросили на нашу сторону для шпионской работы. Супрун также был завербован немцами.
        25 июня попавший к немцам в плен и завербованный там для шпионско диверсионной работы в Красной Армии красноармеец Данилов Ф.И. был переброшен на нашу территорию на германском самолете.
        Задержанный мл. сержант Кашишян на допросе показал, что немцы освободили его из плена с заданием пропагандировать хорошую жизнь красноармейцев в германском плену и хорошее обращение там с ними.
        Одним из серьезных средств выявления, засылаемых к нам агентов германской разведки являются организованные заградительные отряды, которые должны тщательно проверять всех без исключения военнослужащих, неорганизованно пробирающихся с фронта в прифронтовую полосу, а также военнослужащих, группами или в одиночку попадающих в другие части. Однако имеющиеся материалы говорят о том, что работа заградительных отрядов еще недостаточно организована, проверка задержанных лиц проводится поверхностно, зачастую не оперативным составом, а военнослужащими.
        - В целях выявления и беспощадного уничтожения агентуры противника в частях Красной Армии
        ПРЕДЛАГАЮ:
        1.Усилить работу заградительных отрядов, для чего выделить в отряды опытных оперативных работников. Установить, как правило, что опрос всех без исключения задерживаемых должен производиться только оперработниками.
        2. Всех лиц, возвратившихся из германского плена, как задержанных заградительными отрядами, так и выявленных агентурным и другим путем, арестовывать и тщательно допрашивать об обстоятельствах пленения и побега или освобождения из плена.
        Если следствием не будут добыты данные о причастности их к органам германской разведки, таких лиц из-под стражи освобождать и направлять на фронт в другие части, установив за ними постоянное наблюдение как со стороны органов особого отдела, так и со стороны комиссара части.
        3. Наиболее серьезных арестованных, и в первую очередь лиц начсостава, после обстоятельных предварительных допросов направлять для продолжения следствия в Управление особых отделов НКВД СССР со всеми имеющимися на них материалами.
        4. Разоблаченных агентов германской разведки подробно допрашивать о том, кто персонально их вербовал, какие задания они получили при вербовке (особенно в прифронтовой полосе), каким способом их перебросили на нашу территорию, с кем они должны были поддерживать здесь связь, кто еще из военнопленных был завербован разведкой, что им известно о действующих частях германской армии (разведывательные данные). Полученные в процессе следствия материалы немедленно оперативно использовать. Одновременно эти же материалы направлять в Управление особых отделов НКВД СССР.
        5. Всемерно усилить в частях Красной Армии работу агентурно-осведомительной сети, направив ее на выявление шпионов, антисоветского элемента, лиц, подготовляющихся к переходу на сторону врага. В случае обнаружения у военнослужащих к-p фашистских листовок, разбрасываемых противником с самолетов, таких лиц немедленно арестовывать.
        6. Списки всех лиц, возвратившихся из плена, а также данные о всех случаях выявления и разоблачения агентуры противника из числа возвратившихся из плена направлять в Управление особых отделов НКВД СССР.
        Зам. народного комиссара внутренних дел СССР
        начальник Управления особых отделов НКВД
        комиссар госбезопасности 3 ранга Абакумов
        Выписка из боевого донесения командира 154-го полка войск НКВД
        по охране железнодорожных сооружений и особо важных предприятий
        промышленности от 14 августа 1941 г.
        КОМАНДИРУ 20-й ДИВИЗИИ ВОЙСК НКВД
        копия: НАЧАЛЬНИКУ ОВТ 23-й АРМИИ СЕВ. ФРОНТА
        БОЕВОЕ ДОНЕСЕНИЕ
        Штаполк 154 14.8.41 г. карта 1:100000 Ихалемпиля
        В 7.00 11.8.41 г. после упорных боев, происходивших в районе Суркорпи и Матила противник силою до роты, с минометами, в стыке между 2/576 и 2/638 сп, прорвал фронт и продолжал наступать в направлении Юрвенкюль, создавая непосредственную угрозу нападения на Шелковую фабрику.
        Оценив создавшуюся обстановку, выслал один стрелковый взвод, под руководством командира 1-й роты старшего лейтенанта Кудряшева, с задачей задержать дельнейшее наступление противника и уничтожить его.
        Кудряшев прибыл на место, уточнив обстановку, в 9.30 донес, что прорвавшиеся силы противника значительно больше, чем это предполагалось
        и продолжают свое наступление, не встречая серьезного сопротивления, т.к. 2/576 сп, по участку которого противник наступал, сильно расстроен и в боях понес большие потери. Получив такое донесение, на машинах отправил остальной состав роты, под общим руководством помощника начальника штаба старшего лейтенанта Долгова, с задачей: двигаться до пункта Суркорпи, соединиться с Кудряшевым и любой ценой остановить наступление противника и уничтожить его; куда выехал сам.
        Долгов достиг Безымянную высоту, что в 1 км зап. Суркорпи, соединился с группой Кудряшева, войдя в соприкосновение с противником на это же высоте, занял оборонительное положение и завязался бой.
        В пути следования к указанной высоте в 2-3-х км зап. от нее установлено: по дороге на Ярвенкюль вразброд и без всякой помощи двигалось большое количество раненых. Разрозненные мелкие группы красноармейцев по 2-3 человека; часть разбрелись по лесу, в поисках своих подразделений и часть устремилась назад в тыл, всюду брошено большое количество имущества, повозок, лошадей, огнеприпасов, телефонное имущество, вооружение, разбитая батарея 76 мм полковых пушек и др. и никто приведением в порядок не руководил. Немедленно из состава роты был выделен старший политрук Чурин, с задачей:
        1. Организовать эвакуацию раненых и имущества в тыл.
        2. Задерживать всех бегущих назад и бродящих по лесу без всякого
        руководства красноармейцев, сформировать из них подразделение и направить таковые в распоряжение Долгова, на Безымянную высоту. В результате: до 40 человек красноармейцев разных специальностей прибыло в район боя и влиты в состав 1-й роты. Подобрана одна полковая 76 мм пушка, сформирован из состава красноармейцев орудийный расчет, в числе коих был только один артиллерист, подобраны два 120 мм миномета и один станковый пулемет. Все эти средства приданы в распоряжение 1-й роты. К этому же времени в процессе боя была восстановлена связь с командиром 2/638 сп, установлена связь и с командиром дивизиона ГАП.
        К исходу дня 11.8.41 г. организационные мероприятия по организации круговой обороны были закончены. В течение ночи противник крупными силами два раза переходил в атаку, но был отбит.
        В течение 12.8.41 г. шла ружейно-пулеметная и артиллерийская перестрелка. Рота, выполнив поставленную задачу, по моему приказу в 21.00 возвратилась в расположение полка.
        В процессе двухдневных боев рота имеет потери:
        1. Убиты - политрук Растохин, два младших сержанта и два красноармейца.
        2. Ранены - младший лейтенант Пустошкин и 10 красноармейцев.
        3. Пропавших без вести - один.
        Всего 17 человек.
        Командир полка
        Майор Кириллов
        Военком полка
        Батальонный комиссар Ковалев
        Начальник штаба
        Старший лейтенант Маршаленко
        - Я не знаю, где такой магазин. - ответила Томская.
        Ее ответ меня несколько расстроил.
        - А ювелиры знакомые есть?
        Она посмотрела на меня с удивлением:
        - Можете внятно объяснить, что вам конкретно нужно?
        - Адрес. - ответил я коротко.
        - Что ж, извольте, - Томская обиженно повела плечами, - ул. Боровая, 32.
        - Это адрес ювелира? - уточнил я. - Как его зовут?
        - Его зовут, молодой человек, - не скрывая сарказма, ответила Томская, - Государственный завод № 2.
        Это проблема. На заводе мне не хлористого железа отсыпят, а лет пять лагерей. Как я им объясню свою просьбу? Скажу, что шифровку нужно прочесть? Не вариант.
        - Можно попробовать спросить у Павла Александровича, где ваш магазин художника, мы с ним в приятельских отношениях. - предложила Томская.
        - Кто этот Павел Александрович? - быстро поинтересовался я.
        - Художник. - ответила Томская. - Шиллинговский Павел Александрович (Павел Александрович Шиллинговский (16 (28) февраля 1881, Кишинёв, Бессарабская губерния - 5 апреля 1942, Ленинград) - советский гравёр, живописец, педагог. Представитель академической школы)
        - Художник? - переспросил я тут же. - А в какой технике он работает?
        Томская снисходительно хмыкнула:
        - Ваше невежество меня порой поражает. Он гравер. Офорт, ксилография.
        То, что нужно:
        - Где он живет?
        - Живет он далеко. Тучков переулок. - ответила Томская. - Это на Васильевском острове. Можно попробовать ему позвонить.
        - Позвоните. - сказал я.
        - Что я должна у него спросить? - графиня наклонила голову и заглянула мне в глаза.
        Если скажу, чем мне это может помешать? Ничем.
        - Мне нужно хлорное железо.
        Она посмотрела на меня с таким удивлением, что я слегка охренел.
        - Хлорное железо? - переспросила графиня. - Это все?
        - Да. - согласился я. - Спросите у него, может ли он дать мне водный раствор хлорного железа.
        Графиня весело улыбнулась:
        - Я не перестаю удивляться вашим с Жанной странностям. - она открыла ящик стола и достала оттуда инкрустированную раковинами шкатулку. - Она тоже спрашивала у меня хлорное железо. Неужели вы тоже внезапно порезались?
        - Что? - настал мой черед недоумевать.
        Она открыла крышку шкатулки и подала мне маленький пузырек с коричневой жидкостью и ватный валик:
        - Держите.
        Красивая у нее аптечка. Я взял пузырек, а вату сунул в карман.
        - Что вас так рассмешило? - решил поинтересоваться я.
        - Если я правильно поняла происходящее, - графиня встала, обошла стол и подошла ко мне, - аспирин и хлорное железо и являются симпатическими чернилами с проявителем, которые все время находились у меня под рукой, а догадались о них, почему-то вы, хотя о хлорном железе вы не знаете ничего.
        - Почему вы так решили? - поинтересовался я, потому что мне реально было интересно узнать, откуда она-то знает об этом реактиве, не являясь ни художником, ни, тем паче, радиолюбителем.
        - Потому что, хлорное железо есть в каждом доме. Это кровоостанавливающее средство. Вроде квасцов. Из него еще кровоостанавливающую вату делают.
        Охренеть. Это же яд вроде. Им платы вытравляют. Какое, нахер, кровоостанавливающее. Для кого? Для киборгов?
        - И давно? - спросил я.
        - Что давно? - не поняла Томская.
        - Вату эту кровоостанавливающую делают.
        Она задумчиво поджала губу:
        - Понятия не имею. Сколько себя помню. - она опять посмотрела на меня весело. - Так почему я об этом не догадалась, а вы догадались? Приоткройте хотя бы край вуали этой тайны.
        - Потому что вы не разбираетесь в радио. - приоткрыл я ей часть вуали, как она и просила.
        Графиня задумалась, а я добавил:
        - А еще, потому что Ленин любил молоко, а головной болью не страдал. Стереотипы, Анна Федотовна.
        - Стереотипы. - покатала она это слово на языке, как будто пробовала на вкус. - Странное слово. Что оно означает?
        Я так и не узнал, что опять прокололся, потому что к этому времени уже вышел из кабинета, не услышав вопроса.
        - Где у вас туалет? - спросил я у секретарши и, судя по выражению, ее лица, в этом времени подобный вопрос считался, чем-то вроде «а где купить немецкую порнуху», заданным на утреннике в детском саду у нас.
        - Что простите? - ответила девушка и, покраснев, опустила глаза.
        Если ты нихера не поняла, то чего краснеешь?
        - Туалет типа сортир, - процитировал я персонажа известного фильма и, для полноты картины, добавил еще несколько поясняющих определений для тех, кто совсем уж служил на бронепоезде, - туалетная комната, умывальник, уборная...
        - Ах, уборная... - прошептала девушка, не поднимая глаз. - Прямо по коридору последняя дверь справа.
        Уборная оказалась обычным туалетом. Я устроился на подоконнике, разложил листы и принялся их протирать ватой, смоченной в растворе хлорного железа. Все листы мне не понадобились.
        Если вы читаете это послание, значит процесс слияния личностей еще не завершен и у вас, кто бы вы ни были, есть шанс все исправить.
        Я Александра Гуревич, нейробиолог, руководила проектом по переносу человеческого сознания в пространстве и времени. Я настолько была одержима этой своей идеей, что начисто забыла об этике, что уже привело к ужасающим последствиям и может привести к еще более ужасающим, но сначала о вас.
        Я ошибочно считала, что перенос сознания донора из будущего в мозг реципиента из прошлого, в силу различных факторов, полностью подавит сознание реципиента. Если, вкратце, то загонит его личность в подсознание, но этого не произошло. При переносе наблюдается эффект несколько напоминающий диссоциативное расстройство личности, только личность реципиента и донора не сосуществуют, а постоянно борются между собой, пытаясь подавить друг друга, расходуя миллиарды клеток в коре головного мозга, что в конце концов неминуемо приведет к слабоумию, а потом и к идиотии. Вы, наверное, уже почувствовали первые симптомы, как-то нехарактерное для вас поведение, заторможенность некоторых умственных процессов и прочее.
        Первое, что вам нужно - это срочно остановить интеграцию (слияние), то есть установление совместного сознания, способности к коммуникации между личностями и осознаванию, о чём они думают и что делают.
        Я этот процесс назвала церемонией интеграции, его можно представить, как разные формы слияния в виде двух или нескольких потоков, впадающих в реку, либо в виде смешения белой и красной краски для получения розового и т. д.
        У вас церемония интеграция запущена и находится, если не на финальной стадии, то очень к ней близка. Вам нужно попытаться его остановить и вернуть полный контроль над собственным сознанием, без участия сознания реципиента. Для этого воспользуйтесь глубоким гипнотическим трансом (наподобие медитации), попробуйте, например, вообразить кокон, в котором находится ваша личность и через который личность реципиента проникнуть не может, либо разрушенный мост между вами, либо библиотеку, где вы задвигаете книгу личности реципиента на самую дальнюю полку.
        В самом крайнем случае вам придется прибегнуть ко второму уровню гипноза (многоуровневому гипнозу) чтобы помочь вам вспомнить все ваши вытесненные воспоминания. Эмоциональные и информационные аспекты памяти могут храниться раздельно, а вам они нужны в одной личности, иначе вы погибнете в этом времени от недостатка знаний о нем. Во время этого процесса для каждой из ваших личностей нужно проводить десенситизацию путём техник многократных абреакций, помогая освоить необходимые навыки совладания через отыгрывание и воображение, приходя к овладению ситуацией. Тут может очень пригодиться техника гипнотической возрастной регрессии, но тогда вам придется обратиться к Богомоловой. Это очень рискованный шаг. Не доверяйте ей!
        Теперь о главном. Я не знаю, кто вы друг или враг, поскольку в ситуацию давно вмешались военные. То, что вы военный, я знаю, но я не о ваших, а о наших военных.
        Их планов я толком не знаю. Вы в большой опасности. Есть еще одна машина. У немцев. Уничтожьте машину Вебера, иначе вам некуда будет возвращаться. Поговорите с Вебером на даче в Лигово. Пусть вам повезет. Вебер на даче будет 4 сентября. Рано утром в
        На этом послание обрывалось, причем я заметил, что последний абзац был написан в крайней спешке и не закончен.
        Не так много я и узнал. Уничтожить машину, потому что тогда я не попаду назад? А как я тогда попаду назад? Поговорить с Вебером? О чем?
        Опять вопросов больше, чем ответов.
        Глава 28. Фальшивка.
        Спичек у меня было три. Стрельнул в казарме, купить их все равно было негде, а те, что позаимствовал из запасов Зинаиды как-то быстро закончились.
        Кстати, загораются, также хреново, как и спички 2021-го.
        Технология, наверное, специальная. Противопожарная.
        Зато коробки круть. Фанера.
        Вот опять же интересно, а зажигалки zippo же с 32-го или 33-го в Штатах производятся. Их по ленд-лизу поставляли или нет?
        Запомнил я текст записочки и сжег ее, попутно прикурив папиросу «Дели». Останки в виде черных лохмотьев пепла утонули в пресловутом граале типа «генуя».
        Ну что, товарищ полковник? Ничего интересного и нужного из записки ты не почерпнул, как любил выражаться твой преподаватель по разведывательной и специальной подготовке незабвенный полковник Новиков.
        Кроме того, с почерком гражданки Гальперн, она же Гуревич, ты, дорогой мой, не знаком вовсе, зато знаком со своим почерком, который после переселения душ и на почерк-то не похож, разве что, на почерк какого-то сильно пьяного доктора.
        В записочке же почерк аккуратный, ровный, каллиграфический, я бы сказал. Для 2021-го слишком старорежимный, а уж для 2120 и подавно, если они там не решили ввести уроки чистописания для нейробиологов, в чем лично я очень сильно сомневаюсь.
        В конце автора кто-то поторопил. Автора, но не почерк. Почерк остался ровным с характерным идеальным наклоном вправо. Пунктуация присутствует. Стиль? Стиль обычный. Слова, правда, всякие научные присутствуют «десенситизация», «абреакция», «регрессия». На 41-ый не похоже, но вот почерк и внезапно нашедшийся необходимый реактив...
        Несомненно, шифровка - это подделка. Фуфел. Здесь двух мнений быть не может. Возможно никакого послания от Гуревич не существует в природе, а возможно существует, но Томская его скрыла по ей одной известным причинам.
        Как там было написано в этой записке: «Не доверяйте ей!». Ну вот и не буду.
        На этой мажорной ноте, я закончил свои размышления и вернулся в кабинет к заместителю директора библиотеки товарищу Богомоловой.
        Томская что-то писала, сидя за столом. Я вошел без стука. Она оторвалась от своих бумаг и посмотрела на меня поверх очков:
        - Ну что? Было там что-нибудь важное?
        - Ничего. - ответил я и поставил на стол пузырек с хлорным железом.
        - Совсем ничего? - спросила она.
        - Совсем. - сказал я просто. Достал вату и положил рядом с пузырьком.
        Она достала шкатулку и убрала туда вату с хлорным железом, потом вернула шкатулку в ящик стола.
        - Хотите чаю? - поинтересовалась она. - Ваши люди уже заканчивают.
        Никакой реакции. Абсолютно. Этого я не ожидал. Как-то она все равно должна была отреагировать на то, что ее фальшивка не прокатила, а тут ни капли ни удивления, ни замешательства. Либо бабуля самая лучшая актриса всех времен и народов, либо фальшивка вовсе не фальшивка.
        - Хочу. - решил согласиться я на чай, в горле реально пересохло от дерьмовых папирос с гордым индийским названием.
        - Полиночка, сделай, будь так добра, нам с товарищем военным по чашке чаю. - распорядилась Томская и вернулась к своей писанине. - Присаживайтесь, в ногах правды нет.
        Я присел:
        - Анна Федотовна, не могли бы вы сделать мне небольшое одолжение? - вежливо попросил я.
        - Конечно, - сказала она, не отрываясь от своего занятия, - что вам угодно?
        - Напишите мне адрес вашего знакомого художника, - сказал я, как можно более, нейтральным тоном, - возможно ваше хлорное железо... - дальше я сморозил чушь, другого выхода я не видел, - утратило свои свойства. Попытаю счастья еще раз.
        - Можете купить в аптеке другое, - ответила она, - но, если вы настаиваете, мне не сложно.
        Она достала обычную ученическую тетрадку в линейку и с розовыми полями, аккуратно вынула из нее лист и написала на нем перьевой ручкой, предварительно обмакнув ее в чернильницу непроливашку: «Павел Александрович Шиллинговский, Тучков переулок, 11, кв. 15.». После этого она промокнула листок пресс-папье и подала мне:
        - Пожалуйста. Адрес Академии художеств, где Пал Саныч работает тоже написать?
        - Нет. Благодарю вас. - отказался я, забирая листок.
        Пока я его складывал и убирал в карман гимнастерки я успел глянуть на почерк Томской. Почерк на лже-шифровке был другой. Может компаньонка-домохозяйка писала?
        Количество вопросов увеличивалось не с каждым днем, а практически с каждым часом, а решений у меня пока не было ни одного.
        Смысла в лже-шифровке я тоже не видел никакого. Если ее написала старуха, значит она в курсе, что Гуревич из будущего, знает, хотя бы поверхностно о ее миссии, а также о наличии машин по переносу сознания, знает о Вебере. Узнать об этом всем она могла только от самой Гуревич, либо же от Вебера или, что совсем невероятно, от кого-то еще из будущего.
        Стоп. А почему это так уж невероятно? Вполне себе рабочая версия. Тогда я самая обычная пешка в какой-то игре. Причем игра должна стоить таких свеч, что мне и представить себе трудно, раз в качестве пешки использован целый полковник.
        Я отвлекающий маневр для чего-то более важного? Или обеспечиваю кому-то прикрытие? Меня не раз за время моей службы использовали в темную. Так уж у нас заведено и не только у нас. Это один из столпов любой разведки в любой стране и, я уверен, во все времена.
        Я вполне допускаю, что весь наш Главк используют в темную. За сто последующих лет разведка тоже не стояла на месте. Она развивалась, и я даже предположить не могу какими силами и средствами мои коллеги могут располагать там в будущем.
        Так эти размышления мне ничего не дадут.
        Вернемся к шифровке. Кто-то мне ее подсунул. Кто и зачем? Какую информацию я из нее получил?
        Самое основное, что у немцев есть машина по переносу сознания. Этот факт подтверждается ситуацией с сомалийским террористом в моем времени. То есть эта информация мне и так была известна. Аноним мне здесь ничего нового не сообщил.
        Из шифровки следует, что Гуревич нейробиолог, работавший над проектом по переносу сознания. Это мне также было известно ранее.
        В операции замешаны военные из будущего. Это я тоже знаю.
        Следующее, что я должен встретиться с Вебером в Лигово 4 сентября.
        Дату и адрес дачи я тоже знал раньше. То, что они в шифровке стоят вместе ничего не добавляет к уже известной мне информации.
        Информация о том, что я схожу с ума, мне тоже уже известна.
        Методы лечения? Ну возможно. Только они слишком явно намекают на участие в процессе Богомоловой-Томской.
        Единственная информация, которая несколько выпадает из уже известной мне картины - это требование уничтожить машину Вебера. Автор шифровки убежден, что она существует и по его утверждению, если я ее не уничтожу, то домой я не вернусь. Но как я вернусь, если я ее уничтожу?
        Про причины, вынудившие Гальперн-Гуревич отправиться в руки немцев ни слова, разве что информация о том, что у немцев тоже есть машина по переносу сознания, которая мне ничего не дает.
        Еще один незначительный нюанс. По мнению автора записки, мне стоит поговорить с Вебером. Про документы, которые я должен у него забрать ни слова.
        Бессмыслица какая-то...
        Секретарша Полина внесла поднос с чаем и сахарницей. Поставила перед нами красные в белый горох чашки на таких же блюдцах, а сахарницу оставила на подносе, который тоже оставила на столе.
        - Сахар я положила. - доложила она.
        - Спасибо, Полиночка, - поблагодарила ее Томская, - можешь идти домой. Ты мне больше сегодня не понадобишься.
        - До свидания, Анна Федотовна. - сказала Полина, изобразила нечто, напоминающее книксен, и ушла.
        Книксен? Это у них так принято, что ли? Я взял чашку и отхлебнул немного. Это был не чай, а кипяток, так что, если и был какой-то вкус чая, я его не почувствовал. Наверное, тоже на каком-нибудь примусе кипятила.
        - Что вы собираетесь делать дальше? - внезапно спросила меня Томская.
        Понятия не имею, что я собираюсь делать дальше.
        - Вам это знать не обязательно. - ответил я грубо.
        - Мне, нет, - согласилась она и вдруг добавила, - но вы и сами этого, полагаю, не знаете.
        Да, ты бабуля просто капитан Очевидность из моего времени. На лице у Мальцева что ли это написано? А вообще-то хер его знает, что на нем действительно написано. Я даже не знаю, умею ли я вообще контролировать мышцы этого лица.
        - Вам фамилия Вебер о чем-нибудь говорит? - решил, наконец, я задать этот вопрос.
        - Конечно, - ответила Томская, - он начальник Жанны и человек, который сделал меня вдовой.
        Глава 29. Шах одноглазому королю.
        Я не успел даже толком осознать сказанное, как Томская продолжила:
        - Я намного старше своего мужа. - она отложила свои бумаги и сняла очки. - Когда и при каких обстоятельствах мы познакомились, вас не касается, как не касается и то, какой была моя жизнь до знакомства с ним. С Жанной Гальперн мы познакомились в 1939-ом, как я уже упоминала, на ипподроме. У нас нашлись общие интересы, касающиеся некоторых безделушек, значительно упрощающих женскую жизнь, но недоступных в СССР. Меня поразила привязанность юной лаборантки к подобным вещам...
        Я хотел спросить, о чем речь, но не решился прервать этот внезапный монолог. Томская продолжала:
        Я же могла достать многие из необходимых ей вещей, благодаря связям моего мужа, а также другим моим возможностям, о которых вам тоже пока знать не следует. Тогда я даже не предполагала ни, кто такая Жанна Гальперн, ни чем она занимается в действительности.
        Сначала я считала ее мелкой мошенницей, но при более близком знакомстве оказалось, что у нас много общих интересов. Первые подозрения у меня возникли...
        Странный голос у нее, очень странный. Молодой, приятный... Только монотонный какой-то...
        Сука, меня вырубает.
        Чай! Никакого вкуса я не почувствовал.
        Что вырубает так быстро без внутривенной инъекции?
        Белый китаец...
        Фентанил...
        Эта дрянь мощнее морфия почти в 100 раз...
        Но его же еще не изобрели...
        Кто ты, Томская?
        - Гуревич? - собрав все немногие оставшиеся силы, спросил я.
        - Александра Викторовна. - услышал я ее голос будто сквозь тонны ваты. - К вашим услугам.
        Все. Точка.

* * *
        Государственное учреждение для
        душевнобольных Мезериц-Обравальд
        Неврологическое отделение
        г. Мезериц
        17 августа 1941 года
        18 часов 20 минут
        Да, Александра Викторовна, ну и что вы будете делать дальше?
        А что они будут делать дальше?
        Ведут пока себя вполне корректно, даже эта арийская лошадь, которая у них видимо психиатр.
        Никаких препаратов, никакой терапии.
        Дают отдохнуть? Готовят к чему-то?
        По всей видимости.
        Сегодня появился этот слизняк, со своей шахматной доской, поинтересовался здоровьем, спросил в чем я нуждаюсь.
        По-русски говорит с немецким акцентом, но должна признать, достаточно бегло, но словарного запаса не всегда хватает. Часто непроизвольно переходит на немецкий.
        Улыбчивый, постоянно пытается продемонстрировать свою заботу. Явно не врач и явно не тот, кто мне нужен.
        Решил зачем-то сыграть со мной в шахматы? Я не против. У меня здесь пока не так много развлечений. Мне достались белые. Немец полностью копировал партию Флора (Саломон (Сало) Михайлович Флор (21 ноября 1908, Городенка, Австро-Венгерская империя - 18 июля 1983, Москва, РСФСР, СССР) - чехословацкий и советский шахматист, международный гроссмейстер (1950), один из претендентов на мировое первенство в 1930-х годах)) против Земиша (Фридрих Земиш (нем. Friedrich Samisch; 20 сентября 1896, Берлин - 16 августа 1975, Западный Берлин) - немецкий шахматист, гроссмейстер (1950), шахматный теоретик. Внёс важный вклад в теорию дебютов: имя Земиша носят системы в защите Нимцовича, староиндийской защите. Участник двух мировых войн) 29-года в Рогатска Слатине и планировал поставить мне мат на тринадцатом ходу. Я не мешала, полностью повторяя ходы Земиша до определенного момента. На девятом ходу я подставила короля под явный шах. Мой противник, был неплохим игроком, но не учел одного, за без малого, двести лет не только в мире, но и в шахматах многое поменялось. Ушло далеко вперед и в этой партии мог быть совсем
другой эндшпиль.
        Немец передвинул своего слона так, что тот оказался на одной диагонали с моим королем, и со своей неизменной улыбкой произнес:
        - * Schach. Bei Ihrem nachsten Zug setz ich Sie schachmatt. * Шах. После вашего следующего хода я поставлю вам мат.
        Я посмотрела на доску, взяла своего ферзя и щелчком сбила с доски слона противника, поставив на его место свою фигуру. Слон покатился, задевоя фигуры, даже слегка подвинул мою пешку, переместив ее на границу черной и белой клетки, но это уже не играло никакой роли.
        - * Unddann die Dame den Laufer. *Королева берет слона - я поймала глазами взгляд немца, в котором читалось искреннее и неподдельное изумление. - *Schachmatt. *Шах и мат.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к