Нерушимый 3 Денис Ратманов
        Нерушимый #3
        Я сам выбрал место, где родиться, сам создал новое тело и выбрал таланты. Я живу в СССР, где не пятнадцать, а шестнадцать республик, страной правят могущественные семьи, а во главе стоит таинственный генсек. Эта страна строит автомобильные заводы в Африке, отправляет экспедиции на Марс, делает собственные гаджеты, которые не уступают западным. У меня много дорог.
        Но сперва я попытаюсь сделать то, о чем мечтал с детства - вывести свою страну в финал чемпионата мира по футболу.
        Нерушимый-3
        Пролог
        Стук колес поезда напоминал биение сердца: тук-тук, тук-тук, тук-тук. На подъезде к столице поезд замедлился и пополз вдоль бетонных заборов промзоны, исписанных граффити. На встроенной панели над окном транслировали достопримечательности Москвы - начиная с первых лет основания и до теперешнего времени, и документальный фильм, длившийся полтора часа, представлял собой краткий курс истории Москвы и области.
        Вавилов не забыл, замолвил обо мне слово, и сегодня в пятнадцать ноль-ноль мне нужно быть на просмотре в московском «Динамо». Я слушал, что там говорят про столицу, вполуха, приникнув к стеклу. Провожал проплывающие мимо здания, пытался сопоставить их с той Москвой, где бывал в прошлой жизни. Как выглядит центр? Что сейчас на месте Москвы-сити? Я смотрел фото в Комсети, но так хотелось увидеть все своими глазами! Курский вокзал, вот, ни капельки не изменился. Наверняка тут нет бесконечных турникетов и пунктов досмотра, потому что те, кто в той реальности стали террористами, в этой не мыслят зла.
        Пассажиры засобирались к выходу, загремели чемоданами по коридору, принялись одеваться, ведь это в вагоне +23, за окном -10. Я вышел в числе последних, помог спустить чемодан женщине в белом пуховом платке и, вдыхая морозный воздух, двинулся вслед за пассажирским потоком.
        Ну здравствуй, Москва! Здравствуй, большой футбол! Здравствуй, Лиза!
        Глава 1. А вас я попрошу остаться!
        Марокко не спешил оглашать результат отбора, молчал, сверкая бликующими линзами очков. Футболисты расселись на скамье запасных, перешептывались, бросая на нас косые взгляды, а я стоял перед ними, как провинившийся школьник, и ждал вердикта. Что тренер хотел, я не понимал. Потому что он не хотел ничего конкретного и ко мне относился, как к винтику в его выпестованном и отлаженном механизме. И винтику явно лишнему.
        Пока ехал в поезде, я прочитал все последние выпуски «Советского спорта», изучая материалы о московском «Динамо», и узнал, что тренера за глаза называют Марокко. Нет-нет, марокканца он не напоминал, напротив, внешность имел самую что ни на есть славянскую. Но первые буквы имени, отчества и фамилии причудливо складывались: Максим Романович Костенко.
        Голова тренера тоже бликовала, как отполированный белый камень, голый на верхушке и поросший серебристым лишайником, из-за которого выглядывали слегка оттопыренные крупные уши.
        - Александр, бесспорно, талант у вас есть… - заговорил тренер, и мне не понравилось, как он начал, и не понравилось, что перешел на «вы». - Играете вы хорошо. Грязно, но хорошо…
        Грязно?! Я вскинул голову и едва не вступил в спор. Удержался.
        - Для районного центра так вообще замечательно…
        Ну конечно, куда уж нам, провинциалам, до вас! Провинциал - он по определению не может быть лучше столичного игрока.
        Я сжал челюсти, ожидая услышать «но». Если «но» прозвучит, это будет жирная точка на моих начинаниях. Я даже готов был бы заподозрить руку Гришина, который нашептал, чтобы меня не брали, ведь сыграл безупречно. Хотя я просился на ворота, Марокко сперва поставил меня защитником, потом полузащитником и, наконец, нападающим. На ворота я так и не попал, хотя изначально претендовал только на позицию вратаря.
        Глядя на меня, как на пустое место, Костенко покачал головой:
        - Нет, в воротах на тебя я и вне матча могу посмотреть, а мне интересно, что ты из себя представляешь на поле. Товарищ генерал тебя на все лады расхваливал, я уж думал, ты самородок какой, а потом он говорит - боец! У меня что тут - хоккей на льду? У меня футбол! Это тебе не во дворе мячик гонять и не морды бить, здесь думать надо! Мне тафгай не нужен!
        - На поле так на поле, - кивнул я, особо не переживая.
        Я в себе не сомневался, ведь недаром перед просмотром стал лучшим в мире футболистом. Однако футбол - командная игра, и кое-что пошло не по плану. Кое-что… Все! Все пошло не по плану!
        Лучший, но пока непризнанный футболист мира Саша Нерушимый не смог показать все, на что способен, потому что играл без мяча. А почему он играл без мяча?
        Правильно.
        Потому что динамовцы его динамили, держали на голодном пайке и без мяча, а если по окрику тренера и пасовали, то мимо, в борьбу.
        Потому что рылом не вышел Нерушимый, и полез со своим свиным в калашный ряд - то есть из Лиловска, нигде не игравший, и сразу в столичное «Динамо».
        Когда я играл защитника, мои напарники-ветераны, братья Комбаровы, как-то очень дружно расступались перед противником, а те легко меня отрезали. Два раза я перехватывал и шел вперед. В первый раз пас пошел на ход Кокорину, да-да, тому самому, но Александр ковырял в носу, и мяч накрыл защитник.
        Во второй раз, когда мне удалось перехватить мяч, я оставил его, ринулся вперед, пошел в обводку сам, ускорился, пробежал все поле и закатил… бы, если бы не Кокорин. Он бежал рядом и надрывался: «Отдай! Мне! Мне! Отдай мяч, салага!» И я отдал, а он благополучно запулил выше ворот.
        Полузащитником я тупо пробегал полчаса вообще без мяча, и за это время наш голкипер Шунин лишь раз попытался выбить мяч на меня. Выкинул хорошо - мощно, сильно, только в аут. Этот аут противника я перехватил и, рывком уйдя по бровке, навесил точно на голову Кокорина. Тот зачем-то решил пробить через себя и попал прямо в руки второго вратаря Лещука.
        Нападающим я пошел вместо Кокорина, пытался цепляться за мяч, но лишь раз получил навес, который прошел на метр выше моей головы.
        Короче говоря, неудивительно, что прошлый сезон динамовцы Москвы закончили лишь на 14-м месте, и нет ничего странного в том, что Федор Смолов променял их на трехкомнатную квартиру в Минске, хотя и тамошние динамовцы звезд с неба не хватали - всего лишь 10-е место в прошлом сезоне.
        - Но у нас все-таки столичная команда, причем полностью укомплектованная, а не дворовой футбол, вам нужно набраться опыта. - В его голосе послышались сомнения. - Не расстраивайтесь. Наши футболисты прошли долгий и тернистый путь, пока попали сюда. Если проявите себя хорошо, то и у вас будет шанс, Александр.
        Я смотрел на бликующие очки, и во мне разгорался гнев. Это лучшему-то игроку в мире не хватает опыта? Ну-ну, расскажи! Он уверен, что раз все прошли трудный путь, то и я должен! Жри дерьмо годик-два, а лучше три. Чем больше сожрешь, тем скорее всплывешь, то есть попадешь в команду. Причина отказа ясна: пришел тут блатной салага, жизни не нюхавший, претендует на что-то. А ты добейся! Не талантом, а потом и кровью окропи свой путь. Но е-мое, я же реально сегодня был круче Несты, Иньесты, Месси и Роналду вместе взятых, и он этого не увидел?
        Вот уж действительно - один не воин в поле, если ты в футболе.
        И что делать? Лапки я складывать точно не собирался.
        - Максим Романович, пожалуйста, дайте еще один шанс, - попросил я, понимая, что особо мне надеяться не на что.
        Он не спешил отвечать, а я пытался вспомнить. Костенко, Костенко… Нет, я о таком футболисте или тренере в моем мире не слышал, но за тридцать лет, прошедших с момента, когда началась новая ветка реальности, судьбы многих людей могли пойти иначе.
        Состав команды тоже отличался от «Динамо» моего мира очень прилично, что, впрочем, объяснить было проще простого: в команде этого мира нет легионеров, а оттого борьба за советские таланты идет на самом высшем уровне - уровне министров и секретарей областных и республиканских комитетов. Удивительно, что тот же Кокорин, талант что и говорить огромный, но в нашем мире, к сожалению, зарытый в землю, все еще в клубе. Все-таки по большому счету московское «Динамо» - аутсайдер первенства СССР. И при этом они талантами разбрасываются!
        Тем временем Максим Романович осмотрел меня с ног до головы и проговорил, потирая лоб:
        - Понимаете, молодой человек, у нас не команда ДЮСШ, когда юноши оттачивают мастерство и набираются опыта. У нас - играющая команда, которая борется за самые высокие места. Ответственность колоссальная! Каждый уже должен быть профессионалом! Понимаете? А вы действуете нахрапом, не чувствуете игры, прете напролом...
        Он взял паузу, из-за очков глядя мне в глаза, будто ожидал чего-то. Я просто растерянно хлопал глазами, все еще не веря в то, что мне отказали.
        - Я могу идти? - наконец проговорил я дрогнувшим голосом.
        - Конечно, Александр, - кивнул тренер.
        Я поплелся прочь, ощущая насмешливые взгляды игроков. «Удачи», - донеслось уже в спину.
        Как же так? На просмотр я летел на крыльях вдохновения, готовый горы сворачивать, обратно плелся, волоча обломанные крылья.
        Я вышел в коридор и направился к раздевалке, в то время как команда осталась с тренером. Принятие неизбежного застряло на стадии отрицания: не верю! Потому в раздевалке я тупо сел на скамейку и с минуту пялился перед собой. Минуя гнев, наступил торг. Ну да, он ведь прав: технически я, может, и был лучшим в мире, но опыта-то нет, ведь футболом занимался в прошлой жизни, а нескольких дней подготовки в Лиловске явно мало. К тому же физически эти ребята - просто монстры, я среди них буду самым дохлым. Допустим, взяли меня, и что? Да эти спортсмены меня по полю тонким слоем раскатают! Там же еще физуха нужна…
        Незнакомый голос заставил меня вздрогнуть:
        - Александр?
        Я вскинул голову. Передо мной стоял помощник тренера, высокий парень с темно-рыжей львиной копной, отдаленно напоминающий Джима из мультика «Остров сокровищ».
        - Максим Романович просил зайти к нему, - проговорил он немного с прононсом.
        - Сейчас? - уточнил я и подобрался.
        Что ему нужно? Надежда воспрянула, расправила крылья, но взлетать не спешила.
        - Идемте. - Парень поманил за собой приглашающим жестом.
        В коридоре мы посторонились, пропуская идущую в раздевалку гомонящую толпу динамовцев. Никто на меня даже не посмотрел. Ну а кто я для них? Попрошайка, один из десятков тысяч юных футболистов СССР, мечтающих играть в высшей лиге.
        Табличка на кабинете, куда мы пришли, гласила «М. Р. Костенко». Мы переступили порог. Тренерская была чем-то средним между кабинетом и раздевалкой: стол, шкаф, как в раздевалке, во всю стену.
        Марокко прятался за дверцей. Захлопнул ее и, явив себя, обратился ко мне:
        - Александр, я решил рассмотреть вашу просьбу. - Он сделал паузу, играя на нервах, но я молчал, ждал, когда он продолжит. - Я еще раз ознакомился с вашими данными, на этот раз внимательно. Село Кунашак? Впервые слышу о таком населенном пункте. Меня другое удивило. О вас нигде нет сведений. То есть вы не состояли ни в одной приличной футбольной команде, но играете неплохо, как будто у вас за спиной несколько лет упорных тренировок.
        - Физрук был толковый, - сказал я. - Настоящий фанат.
        - Как его зовут?
        - Э-э-э… Александр Сергеевич Смирнов, - брякнул я комбинацию из самых распространенных имен и фамилий.
        Марокко оставил мой ответ без комментариев и сказал:
        - В общем, Александр, я склонен полагать, что вы весьма способны, раз не испортили каши за весь матч в команде мастеров, еще и играя на разных позициях с незнакомыми партнерами. Потому считаю преступлением не дать вам еще один шанс. Не в составе основной команды, конечно же, и не в молодежке - там наши воспитанники с пяти-шести лет, не поймут. Посмотрим на тебя в дубле, «Динамо-2». У них как раз два игрока серьезно травмировались, и, если понравишься, оценим тебя во второй лиге. Выстоишь, выдержишь нагрузки, значит, характер есть.
        Облегчение жаром прокатилось по позвоночнику. Юному телу хотелось скакать по кабинету и бегать по стенам. Взрослый разум натянул поводья и велел придержать энтузиазм. Это наилучший для меня расклад! Команда второй лиги - круче, чем лиловское «Динамо», и там, в отличие от основного состава, я не буду смотреться бледной кривоногой молью. И все-таки - Москва! Цель стала на порядок ближе.
        Улыбка сама растянула мои губы. Марокко тоже заулыбался, довольный собой и произведенным эффектом. И проговорил: - Тренировки проходят в ФК «Динамо», это недалеко, ближе к Белорусскому вокзалу. Тренер у них молодой, Виктор Иванович Кирюхин. - Марокко подошел к столу, надел очки и принялся что-то писать. - Да и команда молодая, перспективная, твои ровесники и парни на год-два старше. Приходи завтра, десятого января, в девять утра, Виктор Иванович будет тебя ждать. Пройдешь медосмотр, а если все будет нормально, поедешь с командой на сборы.Он клацнул печатью по маленькому листку, собственноручно его заламинировал и протянул мне. - Держи. Это пропуск.Радость так и распирала меня, прям расцеловать его хотелось, но я сказал лишь: - Максим Романович, спасибо! - Ты сперва удержись там, потом будешь благодарить, - с сомнением проговорил он.А я был уверен: он очень удивится, увидев, на что я способен.Мы пожали друг другу руку и распрощались. Помощник тренера сопроводил меня до раздевалки, которая к тому моменту уже опустела, рассказав, что все формальности по моему приему в команду будут завтра, включая
общекомандный медосмотр, а послезавтра я и остальной дубль поездом двинем в Крым - в Евпаторию!Я проверил телефон, убедился, что Лиза не только не написала, но и мое сообщение с предложением встретиться не прочла. Надеясь, что она все-таки откликнется, я неторопливо переоделся, принял контрастный душ, высушил волосы феном - спешить было некуда. Собрал вещи в сумку и направился к выходу.
        Сообщение тренькнуло, когда я неторопливо шагал по расчищенному тротуару. Так-так-так, сейчас посмотрим. Я вытащил телефон. Было бы здорово, если бы она приняла мое предложение сегодня встретиться. И тут меня толкнули в спину так, что телефон вылетел из рук в сугроб, а сам я чуть не упал.
        - Шевелись! - рявкнул проходящий мимо парень в куртке «Динамо».
        - Ползешь, как обгаженный! - бросил второй, обернувшись.
        Это был патлатый блондин примерно моего возраста. Ах ты ж!.. Я скорее на рефлексах скатал снежок и залепил ему в спину. Потом вынул из снега телефон, сунул его в сумку и посмотрел на парней. На сегодняшней тренировке я их не видел, значит, оба из дубля или из молодежки… Нет, все-таки из дубля.
        Блондин остановился. Медленно развернулся и, набычившись, двинулся ко мне.
        Его приятель уже перепрыгнул через ограждение и замер возле белого навороченного внедорожника. Швырнул сумку на переднее сиденье и рванул к приятелю.
        Ясно: местная разновидность мажоров. Я уронил свою сумку в снег и приготовился вспоминать курс юного бойца, пройденный на турнире. Но начать все же решил с другого. Мало ли.
        - Здорово, парни! - Я пошел навстречу, протягивая руку. - Будем знакомы, я Саня! Будем играть вместе!
        Резво семенящий ко мне блондин сбавил скорость, видя, что убегать я не собираюсь. Темноволосый схватил приятеля за куртку, потянул назад, но блондин не остановился.
        Приблизившись и игнорируя руку, он сплюнул мне под ноги, приложил руку к уху:
        - Как? Повтори? Маня?
        - Саня, - невозмутимо поправил я.
        Не он первый, кто меня провоцирует в этом мире.
        - Больше похож на Маню. Мне по барабану, кто ты, играть с нами не будешь, Маня.
        - Ты тренер? - деланно удивился я. - Глухих берут в тренеры?
        - Нет… Ты охренел? - Он дернулся ко мне и резко сымитировал удар, в последний момент сделав вид, что поправляет прическу.
        Я даже не дернулся, спокойно ответив:
        - Ну тогда и не тебе решать, буду я играть или нет.
        - Как же ты будешь играть со сломанными ногами? - гоготнул блондин,
        - Парни, зачем вы нарываетесь? - спокойно поинтересовался я. - Это может быть опасно, вы ведь не знаете, кто я. Вас разве не учили, что с малознакомыми людьми лучше вести себя вежливо?
        Темноволосый сплюнул себе под ноги.
        Так, похоже, мои слова больше напоминают провокацию, вон, и второй набычился.
        - Дерьмо ты нищебродское, колхозник, - процедил он. - А ты знаешь, кто мы?
        - Сразу три оскорбления в одном предложении! И угроза! - Я радостно оскалился, хрустнул кулаками, но все же решил не накалять. Выпрут из «Динамо» после такого, к гадалке не ходи. - Давайте признаем, что вы неправы, и разойдемся миром, я не буду вас бить. У меня после беспредельного турнира накопилась усталость от битья морд.
        Черноволосый заржал, тыкая в меня пальцем, и продолжил петушиться:
        - Жека, ты гля! Турнир! - Сжав челюсти и глядя на меня, он процедил: - Ты больше похож на черта, который бутылки за алкашами собирает. Если и участвовал в беспределе, то в мясе и вылетел сразу, да?
        Теперь белобрысый Жека потянул его за куртку, и зашептал ему на ухо, но кое-что я услышал:
        - …фингал… а вдруг…
        Этот Жека оказался умнее, чем я о нем подумал сначала. Ну, давай, уводи этого бычару с медленным зажиганием!
        - Да плевать! - вырвался темноволосый.
        - Короче, я пошел, - проговорил белобрысый. - Не хватало, чтобы еще и Киря нас выпер из-за тебя.
        Он остановился возле внедорожника, наблюдая за схваткой со стороны. Задира глянул на него с возмущением - какая боль! Мушкетеры бросили Д`Артаньяна! - и попер на меня. Я даже в стойку не встал. Дождался его бесхитростного прямого, ушел вбок, сделал подсечку, роняя героя мордой в снег. Оседлал его и придушил.
        - Сдашься - постучи.
        Парень попался упрямый. Вспомнилось: «При поступлении в школу милиции студенты разделились на умных и сильных». Дергался, сучил ногами, чуть меня набок не перевернул. Ну точно необъезженный мустанг! Уже на последнем издыхании сдался, постучал ладонью о наст. Прежде чем отпустить его, я проговорил:
        - Если еще раз быканешь, будет не только обидно, но и больно. Понял?
        - Да, - хрипнул он.
        Я отскочил в сторону и сказал больше блондину:
        - Просто признайте, что вы неправы.
        - А и пох, - ответил он. - Нам можно быть неправыми, тебе, нищебродина, - нет. А я тебя запомнил.
        Темноволосый встал, хрипя и держась за горло, глянул в упор, словно сканируя мое лицо, и удалился к машине…
        Глава 2. Главное - хвост!
        Виктор Иванович Кирюхин, он же за глаза Киря, тренер дубля «Динамо», устало оглядел столпившихся вокруг него игроков, достал планшет и похлопал им по ладони.
        - Пришло заключение главврача клуба по результатам вашего медосмотра. Вы, за редким исключением, здоровы, как кони.
        - Мы здоровее коней! - отшутился кто-то из-за моей спины, донеслись смешки. - А что за исключения? Погосян триппер подхватил?
        Все заржали, даже Мика Погосян, маленький и очень техничный парень, перебравшийся сюда из «Арарата» незадолго до Нового года. Костенко он не устроил, и армянина отправили доказывать в дубль. А тот за пару дней после отпуска, как я понял, уже успел всем парням прожужжать все уши о том, какой он героический любовник. Об этом знал даже я из разговоров в коридорах базы в Новогорске.
        - Насчет триппера узнаем завтра, - ответил Кирюхин, недовольно глядя мне за спину. - Как придут результаты анализов. Впрочем, думаю, ничего там криминального не будет, а триппер, Банников, сейчас лечится в два счета, так что причиной отлынивать от тренировок не станет, даже не надейтесь!
        - Эх, зря к бл…м ходил! - деланно опечаленно вздохнул почти лысый коренастый парень, тот самый, судя по всему, Банников.
        - Дебил, - вынес вердикт тренер. - А если СПИД?
        - В том-то и дело, что не спит!
        - Банников, ты у меня точно договоришься, - пригрозил тренер. - Короче, кончайте базар, развели тут… Сегодня собираемся, прощаемся с девушками, и завтра в десять ноль-ноль жду вас возле поезда «Москва - Евпатория»…
        - Основной состав в Болгарию поехал, - скрестив руки на груди, проговорил Жека, блондин, с которым у меня вчера случился конфликт.
        - Когда я говорю, все молчат! - рявкнул Кирюхин и добавил: - Если будете в жизни скромнее, а на поле - наглей, то и вы поедете. Нет же, братство вы кривоногое! То бузеть, то бухать, то как эти… - Он кивнул на Погосяна и Банникова. - По бл…м! Еще раз напоминаю, вдруг кто прослушал или недавно пришел в футбол. - Он остановил равнодушный взгляд на мне. - Сборы длятся двадцать семь дней. Жить будем в спорткомплексе «Северный», в поселке Заозерное...
        - Опять перди какие-то, - прошептали за спиной, тренер шепот не услышал и продолжил:
        - На вокзале Евпатории нас встретит автобус. От вас нужен паспорт. Все. Остальным вас обеспечат на месте.
        Евпатория, куда я так и не попал в прошлой жизни, не то чтобы манила, но после зимней Москвы на юг прям тянуло. Жаль, не получится хорошенько посмотреть город - неизвестно, где тот поселок находится, а нам предстоит тренироваться днями напролет. С учетом трех суток туда-обратно на поезде, считай, месяц наедине с этими неприветливыми парнями, которые не только на меня косятся, но и друг с другом не особо ладят. Конечно, одного дня недостаточно, чтобы утвердиться в мнении, что эта команда безнадежна, но увиденного сегодня хватило. Это не команда, это оркестр «Кто в лес, кто по дрова».
        Тренеры разбили по одним им ведомым соображениям весь дубль на два состава и отправили биться в двусторонке на покрытом снегом поле. Белобрысый Жека и его темноволосый друг Игнат, с которыми я вчера сцепился, не стали усугублять конфликт, просто смотрели на меня, как на пустое место, и я попал в одну команду с ними. Оба считались мастерами, игроками замены в основе, а потому парни в дубле смотрели на них с придыханием. Ну и, конечно, оба настроили остальных против меня. Короче говоря, поиграть снова не дали. Я то и дело читал досаду на лице тренера, когда он смотрел на меня.
        Самое удивительное, мои доводы, что я хороший вратарь, не подействовали и на Кирюхина! Это был вообще какой-то бред, что и Костенко, и Кирюхин упорно пытались найти мне место на поле!
        Тренер дубля тоже переставлял меня с одной позиции на другую, давая сыграть по четверть часа на каждой, и кого я только не сыграл - левого, центрального и правого защитников, опорника, правого вингера, нападающего-столба… Ладно, вчера я себя показал нормально, потому что, на минуточку, был лучшим игроком в мире! Но сегодня… сегодня, даже если бы партнеры играли бы со мной в пас нормально, все равно я бы опозорился, а уж с учетом того, что они не помогали и словно не видели меня, я опозорился вдвойне.
        В общем, авторитета сегодняшний матч мне не прибавил, а только усилил и утвердил распускаемые Игнатом слухи, что я чей-то протеже, наверное, жених дочки какого-нибудь высокопоставленного генерала, раз меня-неумеху взяли в команду.
        И вот с этими не сказать что дружелюбными парнями мне предстоит провести месяц. Месяц изоляции!
        Ладно, парни, плевать, я собирался тренироваться и доказывать. Беспокоило другое - природа звала выполнить основной инстинкт!
        Утром я проснулся не только с бешеным стояком, но и с осознанием: я на целые сутки худший в мире любовник. Нормально?
        Вчера Лиза наконец-то ответила на мое сообщение - третье или четвертое по счету - и согласилась пойти со мной на свидание, сказав, что сообщит сегодня, где встретимся, и я твердо надеялся вступить с ней в горизонтальные отношения, ведь весь следующий месяц такой возможности не будет, и такая подстава! Но, откровенно говоря, мне было плевать, какой там Нерушимый любовник, главное, член реально нерушимый! Боевой боец мой тверже стали, таким только орехи колоть! Ну, или в хоккей играть! А раз так, то осталось только не промахнуться. Ну и соблазнить даму, разумеется…
        Ночевал я, кстати, у тети Розы Рубинштейн, старой знакомой Льва Витаутовича. Из рассказов Витаутыча мне представлялось, что тетя Роза - этакий шпион в юбке, Мата Хари и Наташа Романофф в одном флаконе, а на деле оказалось, что это бабуля, которой сто лет в обед. Разве что взгляд ее стальных глаз был таким, с каким, думаю, чекисты кололи предателей Родины.
        Тетя Роза выделила мне комнату и пообещала кормить завтраками за сущие копейки - пятьсот рублей за ночь. На наши - пять косарей, нехило так. Я мог бы пойти в отель, мне бы самому там было спокойнее, но бабуля, оттаяв, рассказала много чего интересного и о Льве Витаутовиче, и о современной Москве, а такая информация стоила дороже пятихатки.
        Утром старуха накормила меня пролетарским бутербродом и парой яиц вкрутую. К чаю были сухари и сахар вприкуску.
        - Надумаете привести даму в гости, юноша, проследите, чтобы не сильно стонала. У меня сон чуткий.
        С таким напутствием она отправила меня на первую тренировку в дубле. Стояк, поутихший во время завтрака, при виде симпатичной соседки тети Розы снова проснулся, и к метро я шел, чуть ли не ламбаду танцуя. Правда, боец сразу поник, стоило мне переступить порог врачебного кабинета.
        Короче, я твердо решил, что если все сложится (я был уверен, что таки сложится), то буду сегодня ночевать у Лизы. Ну, или она у меня, и плевать на чуткий сон тети Розы. А что плохой любовник… даже худший в мире. Разве это совместимо с тем, что выдает мой организм? Уж как-нибудь не промахнусь, или сама Лиза поможет, девушка-то прогрессивная, испорченная тлетворным влиянием Запада, такая, небось, и порнографию смотрит, а дальше природа все сама сделает…
        Или облажаюсь? Вспомнились пельмени, расползшиеся в склизкую жижу, на даче Ирины Тимуровны… Да уж. А и пофиг, в крайнем случае прикинусь девственником (так и есть же!) и предоставлю все заботливым женским рукам…
        - Эй, новенький! Как там тебя? - с приятных планов сбил голос тренера.
        Ой, нехорошо, Саня, соберись, чего поплыл-то? Итак, обосрался в двусторонке, теперь еще и тренера не слушаешь!
        - Виноват. Саня я. Александр.
        - Маня! - заржал Игнат.
        - Будешь так же слушать тренерские установки, надолго не задержишься. - Кирюхин прожег меня взглядом и покачал головой.
        Да уж, влетел я, теперь на сборах точно пощады не будет! Но это ладно, а вот если не покажу себя… Фигово, что с первого дня тренер смотрит косо. Оно и понятно, я ж еще себя не проявил, меня ему навязали. На недругов моих, навязанных за какую-то провинность, он тоже косился неприветливо, хотя оба вроде как из основы в дубль угодили. А что остальные бычат - так пройдет. Олег, вон, с Алексеем тоже бычили, ничего, чуть ли не приятелями стали.
        Успокаивая себя так, я слушал тренера и думал, что мне ой как нужна разрядка! Уже психую на ровном месте, на людей кидаюсь. Вот зачем снежок вчера кинул и с Игнатом потом сцепился? Все-таки у Звягинцева гормональный фон был, г-хм, помягче.
        - Так что, игроки, жду вас завтра ровно в десять на Курском вокзале, билеты раздам на месте, - завершил Кирюхин. - Не забудьте паспорта. И головы.
        - Ноги, главное - ноги! - пошутил простолицый улыбчивый парень.
        - Хвост! - продолжил Мика Погосян.
        - А вот хвост лучше оставить дома, пусть не мешает, - на полном серьезе заметил Кирюхин. - Бабам своим оставьте, целее будет.
        Грянул смех. Футболисты отправились в раздевалку, обмениваясь шутками про хвост, а меня Виктор Иванович подозвал к себе. Очкастый, низкорослый, толстый, с обрюзгшим лицом, он напоминал помесь бульдога с бочонком, причем пивным.
        - Александр, - проговорил он, когда все ушли. - Надеюсь, ты понимаешь, что наше сотрудничество - не гарантия того, что тебя возьмут в нашу сработанную команду, которая полностью укомплектована.
        - Я игрой докажу, что достоин остаться.
        - Ценю рвение, но его недостаточно. Как и твоей физической подготовки. Нагрузки будут очень высокими. Очень. Мы будем тренироваться целый рабочий день. Если не уверен в своих силах, лучше сразу отказаться.
        Он очень хотел, чтобы я так и поступил. Но нет, товарищ Кирюхин.
        - Уверен, что справлюсь, - стоял на своем я.
        - Надеюсь, что ты займешь достойное место в команде.
        В раздевалке я сразу же глянул в телефон, и губы сами растянулись в улыбке. Лиза Вавилова мне написала! Я даже не открыл сообщение, а боевой боец поднялся, восстал, как Спартак в Древнем Риме, и мне пришлось поворачиваться к распахнутой дверце раздевалки.
        «Как дела? Как футбол? Жду тебя в 18:00 в Одессе», - писала она, и я прямо чувствовал, как за этими скупыми строчками стоит ее улыбающееся лицо.
        Минутку, а что за Одесса? Она что, улетела в Одессу? Вроде вчера, когда я приехал, была в Москве… Или это какое-то известное место? Я решил подыграть. Улыбнувшись, написал:
        «В Одессу к шести не успею, уже смеркается. Четыре вечера!»
        Она ничего не ответила, и мучаясь сомнениями, верно ли ответил девушке, я доехал на клубном автобусе из Новогорска до станции метро «Новые Химки», которая в моей реальности была только в планах, здесь же она завершала Фиолетовую ветку.
        Ответила Лиза, когда я вышел из автобуса. Вместо слов прислала смайлик и фотографию из Александровского сада, с аллеи Городов-героев: мемориал Одессы и две гвоздики сверху. Теперь ясно, где ее искать.
        У меня оставалось два часа. К месту, станции «Площадь Ногина», в моей реальности «Китай-город», мне добираться минут сорок, ну, час, благо по прямой Фиолетовой ветке. Потом надо будет пройтись минут пятнадцать или десять. Потому перед свиданием я решил чем-нибудь перекусить, например, отбивной - растущий организм требовал топлива. Такое впечатление, что, дай ему волю, он ел бы все время. Как раз и неплохая столовая нашлась прямо возле станции метро - коммерческая, вроде пластикового павильона.
        Улыбчивая официантка принесла заказанную отбивную с картофельным пюре и салатом, два стакана компота, и вихляя бедрами, удалилась. Стояк пришлось прятать под столом, и только еда немного успокоила.
        Орудуя ножом и вилкой, я вспоминал, как писал Лизе все время после Нового года, но она или отвечала небрежно, или - спустя долгую паузу. Скорее всего, она из вздорных девиц, которые сразу не отвечают из принципа, чтобы показать свое равнодушие и подогреть интерес. Но - написала же! Согласилась встретиться! Значит, полпобеды в кармане, уж у меня есть что рассказать, а известно, что девушки любят ушами.
        В общем, в метро я шел сытый и благостный. Своего я добился, меня, можно сказать, взяли в «Динамо», самая красивая девушка в мире согласилась со мной встретиться - а что еще надо для счастья? На входе в метро я затупил: непривычно было перемещаться без досмотра, на который моя сумка просто напрашивалась, и людей в форме.
        Они, конечно, тут были, но не отсвечивали, сидели за мониторами и по камерам следили за пассажирами. Стоило появиться подозрительному человеку, как его засекала система распознавания лиц, и поступал сигнал дежурным, которые находились в пункте охраны на входе и выходе и сразу же реагировали. Как я уже слышал от Льва Витаутовича, в Москве порядка было больше, чем на периферии: товарищ Горский бдел. Потому, как и в моей реальности, все стремились жить в Москве.
        Хотелось, конечно, проехать по столице в автобусе, желательно - двухэтажном экспрессе, чтобы сравнить эту Москву с той, которую я знал, но на метро было надежнее. Не последний день в столице. Но и того, что я увидел, хватило, чтобы понять: эту Москву не обезобразили выкидыши лужковской эпохи, будто собранные малышом из разных конструкторов, а то, что строили сейчас, вписывалось в ансамбль. Разрешались к постройке только здания наподобие сталинских высоток. Пластик, хром и металл - только за пределами ТТК. На Киевском вокзале опухоль торгового центра не сожрала площадь. Как рассказала тетя Роза, сохранились рынки: Тишинский, Птичка, Рижка, Горбушка…
        Впрочем, было немного печально, что эта реальность потеряла целый исторический пласт, увенчанный несуразным фаллическим зелено-голубым небоскребом, который есть в каждом более-менее крупном городе. В Москве моего мира такой торчал на Павелецкой.
        В метро, открыв приложение, я активировал кнопку «Оплата», приложил экран к сенсорной панели и прошел через турникет.
        На станции я дождался свою электричку, двери вагона закрылись, и побежали буквы на сенсорной строке: "Новые Химки", их сменила надпись "Планерное". Сразу же продублировалось голосом, что "Планерное" - следующая станция.
        Преисполненный светлых чувств, прижавшись к стеклу в конце вагона, я вспоминал нашу с мамой поездку в Москву. Мне было десять лет. Поезд я помнил смутно, а вот «Птичку» - так, словно только вчера там был. О, чего там только не продавалось! В родном Саратове не приходилось видеть таких рыбок и попугаев и тем более - змей и черепах. Я тогда мечтал о цихлазомах, но им нужен был большой аквариум, в чем мне категорически отказали. Потому я просто вперился в аквариум, куда их поместили всей толпой, хотя этого делать категорически нельзя! Смотрел на небольшую рыбку, засевшую за корягой, пока остальные гоняли друг друга, и представлял, как посажу ее отдельно, сделаю корягу. О, какую корягу я нашел на берегу реки!
        Аж захотелось сходить на Птичку. Не обзавестись питомцем - просто посмотреть, повспоминать. Я нашел информацию о рынке в Интернете… тьфу ты, в Комсети, и углубился в чтение.
        Мне нужно было туеву хучу станций, выйти на «Площади Ногина», но это нестрашно, ведь я имел пятнадцать минут в запасе. Или даже больше, если доедем быстрее, чем за сорок минут.
        Мы ехали, ехали и ехали, покачивался вагон, пассажиры сменялись. Если сравнивать с мне известной Москвой, особой разницы нет: так же чисто, так же люди читают, в вагонах - сборная всех народов СССР. Я глянул на табло, где бежали красные буквы: «Пушкинская». Через одну мне выходить. Что-то долго мы ехали. Хорошо, что оставил запас времени, а то опоздал бы на свидание.
        - «Пушкинская»! - разнесся по вагону радостный голос. - Пожалуйста, не оставляйте свои вещи! Следующая станция - «Кузнецкий мост».
        Через одну мне выходить. Я собрался пробираться к выходу, но у дверей собралась толпа школьников, пришлось ждать, когда они выйдут.
        - «Пушкинская»! - прокатилось по вагону. - Пожалуйста, не оставляйте свои вещи! Следующая станция - «Кузнецкий мост».
        Что??? Я рванул к выходу, расталкивая народ, но не успел - створки закрылись, и электричка покатила дальше. Это же сколько станций я проехал?
        Рядом засуетилась женщина, нажала на красную кнопку сообщения с водителем и прокричала:
        - Але! Да? Слышно меня? Тут это… неправильно станции объявляют! Люди нервничают.
        Да уж, нервничают. На часах было без двадцати шесть. Твою налево! Но ничего, успеваю. Выскочив на очередной «Пушкинской», я глянул на схеме, где нахожусь: «Пролетарская». Фух, недалеко. Пять минут, и на месте. Развернувшись, я принялся ждать электричку в обратную сторону.
        Ближайшая была так забита, что никак не втиснуться. Скрипя зубами, я дождался следующую. Оттолкнул толстую тетку и полез вместо нее. Двери не смогли закрыться, и под вопли недовольных пришлось подналечь. Дед передо мной аж весь затрещал, заскрипел, сыпля песком. Как бы не задавить его насмерть…
        Вышел я на «Площади Ногина», как и планировал. Перекинул сумку через плечо и рванул к выходу, расталкивая пассажиров метро и извиняясь направо и налево.
        Путь к эскалатору мне преградили два милиционера - один лет тридцати, с густыми рыжими усами, второй - лет двадцати на вид, маленький и широкоплечий.
        - Дежурный сержант Михалев, - представился молодой. - Пройдемте с нами.
        - Причина задержания, сержант? - поинтересовался я.
        Звягинцев внутри понимал, что все нормально, обычная проверка, видимо сразу увидели во мне приезжего, а вот юный Нерушимый, опаздывающий на свидание, чуть не зарычал от ярости.
        - Вот ты нам и расскажешь, от кого убегал… гражданин, - ответил Михалев.
        - Проверка документов, - ответил товарищ постарше, усатый. Он продемонстрировал мне корочку - Капустин Е. В., старший лейтенант. - Не волнуйтесь, гражданин, проверим и отпустим. Побежите дальше по вашим, не сомневаюсь, очень важным делам.
        Сержант Михалев гоготнул, и, перебирая ногами, как конь на привязи, добавил:
        - Деловой, да? Вот и посмотрим, что ты за деловой.
        Я присмотрелся к нему… Так, понятно. Очень хочет отличиться и очень надеется, что я в розыске. Что ж, придется его разочаровать.
        Глава 3. А зачем нам кузнец?
        Московские менты - это особый вид милиционеров в моем мире. Так сказать, привилегированный класс. Слышал, много среди столичных ментов приезжих, но эти двое, в этой Москве, таковыми не выглядели. Вряд ли они претендуют на взятку, скорее просто формальность - показался подозрительным резкий молодой человек, вот и решили проверить. Правда, очень не вовремя. Меня, наверное, Лиза уже ждет.
        Рассчитывая на человечность стражей правопорядка, я потянулся в нагрудный карман за паспортом, достал его и протараторил:
        - Систему оповещения метро заело, она стала неправильно объявлять станции, и я проехал свою. А дело у меня и правда очень важное - я к девушке опаздываю.
        - Молодой человек, пройдемте, это недолго, - повторил Капустин, старший милиционер.
        - Топай. - Сержант пихнул меня в плечо, качнув головой на будку.
        - Ну пойдемте, раз так, - кивнул я.
        И пошел в их сопровождении в пункт наблюдения, похожий на цветочный ларек в подземном переходе.
        - Что в сумке? - не унимался молодой Михалев.
        - Форма, - ответил я.
        Форму эту мне выдали еще в Лиловске, от тамошнего «Динамо», а здесь она, разумеется, не пригодилась - клуб серьезный, все выдают новое даже дублерам.
        - Ну-ну? - хмыкнул сержант. - Еще скажи - военная.
        - Да нет, спортивная.
        Я зашел в пункт наблюдения, где еще двое милиционеров глядели в многочисленные экраны, искали нарушителей среди пассажиров. Так-так… Похоже, в метро я вел себя нервно, толкался, бегал и привлек внимание еще в вагоне.
        Пока старший пробивал меня по базе, Михалев распорядился:
        - Показывай форму. Посмотрим, что еще за форма.
        Я покосился на часы на стене, было без семи минут шесть вечера. Скрипнул зубами. Некрасиво, ой, как некрасиво опаздывать на первое свидание! После такого мне весь вечер придется вину заглаживать.
        - Виснет система, - обернувшись, пожаловался наблюдатель справа.
        Да, блин, именно что виснет! Давайте уже быстрее.
        Постовой с усами сказал, щелкая кнопками своего компа и морщась:
        - И правда ведь виснет, зар-раза!
        Я сел на корточки, расстегнул сумку, надеясь, что, увидев динамовскую форму, менты станут добрее.
        - Смотрите, обычная такая футбольная форма. Сегодня только выдали.
        - Опаньки! - азартно воскликнул Михалев. - А это что?
        Искренне изумившись его реакции, я заглянул в свою сумку. Помимо формы, там валялся пакетик с какой-то сушеной травой! Сердце заколотилось. Откуда? Кто? Неужели эти менты? Но как успели и когда? И почему именно я? Или это кто-то из недругов в раздевалке подкинул? Кадрами замелькало мое вероятное будущее: наручники - СИЗО - суд - поезд куда-то на север - камера - лесоповал - туберкулез…
        Отпихнув меня, Михалев азартно закричал:
        - Товарищ старший лейтенант! Наркотики!
        Усатый напрягся, расслабленность как рукой сняло. Я непонимающе захлопал ресницами, переводя взгляд с одного лица на другое. Рьяный Михалев хотел поскорее меня закрыть и получить премию, что обезвредил опасного преступника.
        - Еще скажи, что это не твое. - Михалев указал на пакет с травой.
        Горло будто сжала чья-то рука, стало трудно дышать. Вот и все, Саня, приплыли. Но откуда там трава, кто подбросил? Пока сознание оцепенело, Капустин, который просто хотел выяснить, что в пакете, потянулся к нему, говоря:
        - Да кто ж в таких пакетах запрещенную-то траву возит! Тут же целое состояние. Дилеры по маленьким кулькам расфасовывают, да по коробкам спичечным. Хотя…
        Он раскрыл клеенчатый пакетик, понюхал содержимое, шевеля усами. На его лице появилось недоумение. Все остальные милиционеры отвлеклись от камер и с интересом уставились на нас, замерли в предвкушении. Страж порядка сунул в пакет палец и попробовал траву, замер, приялушиваясь к ощущениям. Я тоже замер, и сердце мое замерло, и ретивый боец пообещал быть паинькой.
        Наконец усатый хмыкнул.
        - Ха! Это укроп сушеный.
        Мои ноги ослабели.
        - Позвольте присесть. - Я нащупал свободный стул и опустился на него, вытирая со лба выступивший пот.
        - Ты, никак, удивлен? - прищурился старший лейтенант Капустин.
        - Еще бы. Жизнь перед глазами промелькнула. Это ведь реально не мой пакет! Черт знает, как он там оказался.
        - Ясно как, - с неким разочарованием проговорил молодой. - Кто-то пошутил.
        - Ты, Александр, лучше подумай, кто тебе подкинуть такое мог, - посоветовал Капустин. - Потому что сегодня это шуточки, а завтра…
        Пока он взял паузу, я думал. Список подозреваемых сократился ровно до двух лиц: Жеки и Игната, которые вели себя на удивление спокойно. И ведь у них хватит денег и подлости подбросить что-то посерьезнее. Да и если не посерьезнее… Например, слабительное в компот подсыпать перед каким-нибудь матчем. И нужно что-то с этим делать, как-то разбираться.
        Капустин тем временем достал мои бутсы, подержал в руке, вытащил футболку и замер, глядя на логотип клуба.
        - Ух ты! Динамовец что ли?
        - Ага. За московское «Динамо» играть приехал. Возвращаюсь с первой тренировки, на днях едем на сборы.
        Молодой Михалев растерянно захлопал глазами и обратился ко мне:
        - За «Динамо», правда? Так ты, выходит, нашеский?
        - Вашенский, только пока не оформлен, - через силу улыбнулся я. - Позвоните в клуб, Максим Романович подтвердит.
        Усатый Капустин заулыбался:
        - Костенко? Ну раз так… - Почесал усы. - Да уж, хорошие игроки нам не помешают! А то четырнадцатое место - стыд и срам… Вот только вместо хороших, смотрю, набирают совсем какой-то балласт! - Он глянул на меня неодобрительно. - А нормальных отпускают! Вон, Федьку Смолова переманили минчане, сволочи!
        - Помнишь, летом бомжам болотным продули? - снова обернулся дежурный справа. - Когда такое было? Этот «Зенит» ленинградский все в хвост и в гриву, даже «Кайрат» их шесть-ноль унизил, а мы? А мы им дома влетели! А теперь еще хуже все будет, помяни мое слово!
        Часы показали восемнадцать ноль-ноль. Ну все, хана мне. Лиза уже, наверное, достает из сумочки гильотину. Или звонит деду, чтобы тот уничтожил карьеру одного отдельно взятого индивидуума с фамилией Нерушимый.
        - Можно мне идти? - Я сделал жалобное лицо. - Я к девушке опаздываю, мужики! Уже опоздал!
        - Не положено! - отчеканил молодой.
        Однако его старший товарищ все же сжалился, вернул мне паспорт, а ретивому коллеге, скривившись, сказал:
        - Товарищ Михалев, уймитесь. - Видно было, что этот молодец достал всех своей активностью. - Излишнее рвение хорошо сами знаете когда. На бабе! А здесь тоньше нужно, деликатнее, с людьми как-никак дело имеем! Видно же - хороший парень. А бежал он, потому что опаздывал к девушке. Можете идти, товарищ Нерушимый, только вот здесь автограф свой поставьте. Авансом. С такой фамилией вам прямая дорога в сборную назло буржуйским комментаторам, пусть языки ломают, а-ха-ха!
        - И мне! - оторвался от просмотра дежурный, тоже начав смеяться.
        - А укроп сушеный нужен? - подал голос четвертый милиционер. - Если нет - жене заберу!
        Я размашисто расписался в одном распахнутом блокноте, во втором, пожал протянутые руки и рванул прочь, закинув сумку через плечо.
        - Удачи, Саша! - донеслось в спину.
        - «Динамо» - чемпион! - прокричал я на ходу, на миг задержавшись перед стеклом наблюдательного пункта.
        Вполне человечные менты, понимающие. Уверен, что и без динамовской формы они бы меня отпустили. Позже, но - отпустили бы.
        Вот же угораздило, думал я, перепрыгивая ступеньки эскалатора, движущегося вверх. Жарко, душно. Взмок, как конь. А сейчас уже 18:05. Еще и бабка с баулами дорогу перекрыла, быстрее не проскочишь! Твою мать, как некрасиво! Вся надежда, что Лиза тоже опоздает.
        На аллею славы я прибежал в 18:15, с букетом из пятнадцати белых роз на коротких стеблях, купленным в переходе. Огляделся, но не обнаружил следов Лизы. Психанула и ушла? Похоже на то. Или просто наказывает меня, спряталась где-то и наблюдает. Что ж, подождем.
        Я глянул в телефон, надеясь, что сообщения нет, но оно там было!
        Ровно в 18:00 Лиза написала: «Ты где?»
        «На месте. Жду», - запоздало ответил я.
        Значит, все-таки она тут была и ушла. Я сжал кулаки, запрокинул голову и выругался. Принялся оглядываться, силясь рассмотреть ее среди прохожих.
        Парк просматривался насквозь. Сквозь стволы я разглядывал Охотный ряд, совсем не такой, как был в моей реальности. Здесь Александровский сад от Охотного ряда отделял заполненный водой искусственный овраг. Там, где в моей реальности стояли кони, было небольшое озерцо с перекинутым через него кованым мостиком и какой-то статуей.
        Вот же я олух! И время дополнительное оставил, и все равно опоздал. Не надо было жрать после тренировки. Эх, Саня, прожрал ты свое счастье! Ясно, что Лиза - не первоочередная цель, но все равно обидно - остался без секса. Не искать же, как Погосян, бл…дей!
        Мысль, при первом обдумывании неприятная для такого брезгливого человека, как я, вдруг показалась нормальной. А чего нет-то? Я парень теперь обеспеченный, денег полно, не женат, даже девушки, похоже, своей нет, так чего я сомневаюсь? Трахаться хотелось до скрежета зубовного, аж пар из ушей шел! Сам удивляюсь, как штаны не запачкал - наверное, из-за холода собачьего, все-таки продрог я реально.
        Простоял я так десять минут, волнуясь, что цветы замерзнут и поникнут, потом решил погреться в подземном торговом центре, если он, конечно, есть в этой реальности.
        Только собрался снова писать Лизе, как ощутил чей-то взгляд и увидел в Охотном ряду на мостике, переброшенном через овраг, фигуру в длинной шубе в пол - Лиза! Девушка улыбалась и усиленно мне махала.
        Все-таки пришла, надо же! Камень с плеч свалился, я заулыбался, в ответ помахал букетом и побежал навстречу, к оврагу. Мир сразу заиграл красками, и я заметил, что давно стемнело, но светло, как днем, благодаря мигающим гирляндам, украсившим деревья, и резным фонарикам - подвесным и стационарным. Через овраг перекидывались десятки кованых мостиков, по тому, где свешивала ноги в воду бронзовая Аленушка (не такая, как в моем мире), я пробежал над прудом, отмечая, что нет пузатых белых балясин и террас с зелено-жабьими стеклами магазинов, как в моем мире.
        Площадь осталась площадью. Между присыпанных снегом вазонов располагались скамейки под навесами. Все ограждения - кованые металлические. Не аляповатая безвкусица, а изысканная строгость. Так же и фонтаны. Там, где в моей реальности была крышка подземного торгового комплекса, стояло сооружение, напоминающее крепостную стену кремля с арочными воротами трех лифтов, откуда выходили люди. С другой стороны, видимо, были лифты на вход.
        Лиза ждала у обрыва оврага. На ней была все та же соболиная шуба и такая же шапка, отчего внучка генерала Вавилова напоминала то ли княгиню, то ли Снежную королеву и выглядела старше своих восемнадцати… Стоп! С чего я взял, что ей восемнадцать?
        - Самой красивой девушке в мире, - проговорил я, ничуть не лукавя, и протянул ей букет.
        Она взяла цветы и посмотрела требовательно.
        - Извини за опоздание. Менты, то есть, милиционеры задержали, хотели документы проверить, но система зависла…
        Лиза глянула мне за плечо, и оттуда промурлыкали:
        - Ну, хоть не мусора. А то деду Лизоньки было бы обидно.
        - Милиционеры, да, - подтвердил я, не оборачиваясь. - Сотрудники органов правопорядка, если так понятнее.
        - Ага, взяли и задержали. Интересно, за что? - Девушка нахмурилась. - Нарушал общественный порядок? Крушил метро, спасал отечество?
        - Э…
        - А потом его украли инопланетяне, - проворчали из-за спины и вынесли вердикт: - Да уж - неубедительно.
        Из-за моей спины вышла девушка с полными губами и чуть раскосыми глазищами, распущенными черными волосами ниже пояса и в коротком красном пальто. Даже шарфа у нее не было, чтобы прикрыть декольте, где плескались огромные груди. От такого зрелища я нервно сглотнул и невероятным усилием воли смог отвести взгляд от двух атомных полушарий.
        - Ты ври да не завирайся, - грудастая незнакомка улыбнулась и встала возле подруги.
        Лиза покосилась на нее с недовольством и уронила:
        - Арина, это Александр, про которого я тебе рассказывала. Саша, это Арина, моя подруга.
        Про которую она мне не рассказывала, - мысленно завершил я. Вспомнилось: «Нужен ли нам кузнец?» Я краем глаза оценил полушария - пятерка, не меньше. Такой кузнец нам нужен!
        Что это за Арина? Зачем она здесь? Нет, я, конечно, не против, но… От пошлых картинок и вульгарных мыслей в голове Звягинцев пришел в ужас, но даже ему стало интересно - а каково это, ласкать такое?
        Арина протянула мне руку, но целовать я ее не стал, просто пожал тонкие пальчики с яркими ногтями. Чуял, что это своеобразная проверка.
        - Очень приятно, - сказал я, после чего в воздухе ненадолго зависло молчание.
        «Мент родился», - снова вспомнилось, и тут же Арина нарушила тишину:
        - А ты чего молчишь, Лизхен? Скажи ему, что устала его ждать и решила встретиться с лучшей подругой. - Она забрала у Лизы букет, рассмотрела его придирчиво, как банковский оценщик, понюхала. - Сойдет! Букет свежий, не веник какой, но видно отсутствие понимания культурного кода. Выбирал, скорее всего, по принципу «нравится, но что подешевле», не учитывая сезон, обстоятельства и повод.
        - Арина из Лиловска, - пояснила Лиза. - На международных отношениях учится. В МГИМО.
        Выглядела она раздраженной, усталой, и хотела поскорее исполнить все формальности и уйти. Я посмотрел на нее другими глазами, прозревая.
        Там, в Лиловске, после турнира, когда решил, что она что-то ко мне испытывает, я ошибался. Женщины инстинктивно тянутся к сильным, а я на ее глазах одолел всех и ушел непобежденным с турнира. Дед, думаю, объяснил ей, почему я не вышел на финальный поединок, что прибавило мне еще пару баллов в ее глазах. Опять же, бунтарство, а для нее я, детдомовский неуч, деревенщина, дикий зверь, был своеобразной экзотикой. Здесь же, в Москве, эти зародившиеся отношения ее тяготили, виделись совершенным мезальянсом, она меня стыдилась, а потому, очевидно, из приличия, не захотела просто продинамить, закинув меня в игнор, все же я ей, наверное, нравился, а потому предоставила замену. Типа поносила шубу - не подошла, вот, примерь, вдруг понравится?
        Слышал, мужчины так делают: передают подруг, которые не очень нравятся, приятелям. Но чтобы девушки…
        Планов на меня Лиза не имела, встречаться со мной не хотела. Так, жалела немного - не более. Не удивлюсь, если по поводу моих настойчивых предложений встретиться девушка консультировалась с матерью, а то и с самим дедом - генералом Вавиловым.
        Похоже, свидание, которое обещало быть приятным, превращается в очередное испытание. Для основного состава вы, Александр, слабый игрок, потому вот вам дубль: Арина. Что ж, дублеру «Динамо» - дубль генеральской внучки. Ну, хоть студентка из МГИМО, а не кассирша продуктового. Спасибо, Лизанька.
        - Чего примерз? - ехидно улыбнулась Арина, взяла меня под руку и потянула за собой. - Давай, выгуливай девушек, которые из-за тебя тут чуть не околели.
        Плотоядно изучив выпирающую грудь, я прижал ее владелицу к себе, проигнорировав Лизу. Послезавтра на сборы, где запрут нас на базе и будут гонять с утра и до отбоя, так что к черту интеллигентские рефлексии, нужно спускать пар любой ценой. Если не дать выход напряжению, на базе, полной мужиков, мне придется совсем туго. И так уже на людей с кулаками бросаюсь, психую по поводу и без.
        Покосившись на Лизу, я заметил, как она закусила губу. Ага, не нравится девушке, что я так легко ее променял на низкоранговую в ее понимании подругу. Что ж, сыграем на этом, а там куда кривая выведет, потому что сдерживаться и далее я не собираюсь.
        Так что сегодняшней ночью я не дам уснуть ни ему, ни той, кого он будет ублажать.
        Пришла очень тихая мысль, не мысль даже - шепот, что неспроста меня так рвет на хомячков и аж сил нет держаться. Возможно, дело в откате: был худшим лгуном - хотелось врать, просто как будто кто-то за язык тянул, был худшим поваром - руки сами к продуктам тянулись. Теперь я - худший любовник, и мне безумно, до скрежета зубовного хочется женщину, и правильнее бы...
        - Не правильнее! - взревел тестостерон и забурлил по венам, прогоняя такую лишнюю назойливую мысль.
        Глава 4. Если б я был султан...
        ж - Обожаю гулять по праздничной Москве! - театрально воскликнула Арина, отпрянула от меня и, раскинув руки, закружилась. - Лиза, сфоткай меня вот здесь, на фоне театра.
        - Это музей, - проворчала Лиза, прицеливаясь камерой, - тут одни музеи, театр дальше.
        Арина отмахнулась и выгнулась, как Мэрилин Монро. «Фигурка что надо!» - подумал я, и не уверен, что головой.
        - Еще вот так сфоткай. И вот так! - Она подняла руки вверх, чуть запрокинув голову. - Снизу фоткай, чтобы ноги казались длиннее.
        - Куда уж длиннее, - сказал я.
        Ноги, обтянутые кожаными ботфортами, у Арины были о-го-го. Длиннющими. Но - как макаронины. В общем, если бы грудь Арины - Лизе, или наоборот, бедра и ноги Лизы - Арине, получилась бы секс-бомба. Девушка тотчас выложила фотографию на своей страничке в Комсети.
        - Девчонки, а давайте я вас вместе сфотографирую! - предложил я.
        Подруги… или кто они там? змея и черепаха? …зыркнули друг на дружку, обнялись и сделали надменные лица.
        - Лиза, ты прямо как Снежная королева.
        - А я разбойница! - воскликнула Арина.
        Клац! Клац! Клац!
        Арина повисла на мне, рассматривая фото, Лиза холодно глянула на экран.
        - Я себе на память оставлю, - улыбнулся я, чувствуя охватывающий меня азарт.
        - Ага, будешь ночами, гхм, вспоминать? - с подначкой спросила Арина.
        - Конечно, - сделал я вид, что не понял. Взял обеих под руки и повел на Красную площадь. - Как таких красоток и не повспоминать!
        Арина хотела веселья, причем активного - тусоваться и зажигать, в девушке просто кипела жизнь, а вот чего желала Лиза - непонятно. Похоже, она и сама не знала.
        - Лиза сказала, ты боец? - затеяла беседу Арина. - Вроде бы даже в нашем лиловском турнире каком-то участвовал?
        Я глянул на Лизу, та отвернулась. Ну да, участвовал. И не соврала ведь.
        - Было дело, - отмахнулся я. - Но сейчас занимаюсь футболом. Взяли на просмотр в «Динамо».
        - На просмотре? Это как?
        - Могут взять, могут не взять. Завтра еду с командой на сборы, нужно будет там себя показать лучше, чем те, что есть.
        - Ой, - искренне расстроилась Арина. - Уже завтра?
        - Да, завтра утром.
        - Но все равно очень круто! Вообще супер! Слышала, даже у молодых футболистов в двадцать лет уже и квартиры, и та-а-акие тачки! - Арина закатила глаза и посмотрела так, словно хотела меня съесть. - И по загранкам они ездят! И квартиры не в худших районах! Был у одной моей знакомой парень-футболист, в шампанском ее купал…
        - Замариновал и съел? - вскинула бровь Лиза.
        Ей, молча слушавшей наш диалог, теперь очень хотелось, чтобы Арина исчезла.
        Интересно девки пляшут… Кто-то хотел о меня свое самолюбие почесать? Ну-ну.
        В этот момент у Арины зазвонил телефон. Прошептав: «Мама» - она отбежала в сторону и зашептала, прикрыв трубку рукой.
        - Может, папочка? Волнуется, где это доченька шастает, - проговорила Лиза, имея в виду не отца, а папика, но Арина не реагировала, просто не слышала.
        Закончив, подошла к нам, улыбнулась и промурлыкала, не сводя с меня глаз:
        - Так вот, этот футболист ей сумочку привез - настоящую «Дольче Габбана»! И духи той же фирмы. Один раз брызнешься - неделю пахнут!
        - Да что ты рассказываешь, пахнут, как и наши.
        - Потому что те, твои - подделка! А у нее настоящие, заграничные!
        - Настоящих заграничных ему взять неоткуда, - примирил их я. - Границы-то закрыты, и еврокубки проходят без наших команд. - Сделав паузу, добавил: - Пока. Этой осенью - с нашими.
        - Ой как интересно! - воскликнула Лиза, но прозвучало это с такой едкой иронией, что я замолчал. - А давайте пойдем в «Нептун»!
        Понятно - про футбол им не интересно, интересно про «Нептун». Только я задумался, что за «Нептун» такой, может, клуб по водному поло, как Арина объяснила:
        - Да ну нет, уныло, дорого, одно старичье, никто не танцует.
        Ясно, это какой-то местный понтовый ресторан.
        - Ой да ладно… - протянула Лиза. - В прошлый раз мы с Иркой так зажгли, что весь центр дрожал!
        - Так то суббота была, а сегодня вторник, - напомнила Арина, - к тому же еще семи нет, даже музыканты не пришли. Если ты голодная, тогда пойдем в «Биг Бутер». Саша, ты покормишь бедную студентку?
        - Сама ешь этот силос, - сморщилась Лиза. - Расти пятую точку, тебе не помешает.
        - А что за «Биг Бутер»? - поинтересовался я, предполагая, что это какой-то местный фастфуд.
        - А я не голодная, - парировала Арина.
        - Так что за заведение? - повторил я вопрос.
        Лиза снизошла до объяснения:
        - Ну ты, Саша, и дикий. Это на Пушкинской, там был «Макдональдс». Настоящий! Говорят, все оставили так же, даже ассортимент не меняли.
        - Неинтересно! - высказала свое мнение Арина и принялась селфиться на фоне елки на Красной площади.
        Красная площадь, кстати, совсем не изменилась.
        В центре мигала и искрилась искусственная елка, а к мавзолею очередь была маленькой, человек двадцать то ли китайцев, то ли корейцев, хотя я слышал, что при Советском Союзе, чтобы посмотреть на вождя, приходилось выстаивать по несколько часов.
        - If he asks us to see Lenin, he'll break my heart, - сказала Арина Лизе, что значило: «Если он пригласит нас смотреть на Ленина, то разобьет мне сердце».
        Видимо, рассчитывая, что я, тупая деревенщина, не пойму. Но ответил я тоже по-английски, спасибо феноменальной памяти:
        - I'd rather look at you girls. You are alive and talking, and you can be touched.
        Что переводилось как: «Я лучше на вас, девочки посмотрю. Вы живые и говорящие, и вас можно потрогать».
        Ради того, чтобы увидеть их квадратные глаза еще раз, я закрепил эффект припевом из Heat Waves группы Glass Animals, причем спел его, не особо фальшивя и глядя прямо в глаза Арины:
        - Sometimes, all I think about is you. Late nights in the middle of June, heat waves been fakin' me out, can't make you happier now…
        Закончив припев, я покосился на Лизу. Она была в шоке, в ступоре, происходящее не вязалось с ее представлениями о мире, ломало все, что она о нем знала! Безмозглая деревенщина поет на английском? Наверное, она бы так же среагировала, если бы корова заговорила, или, там, дворовая собака. Даже как-то обидно стало. Это ж надо быть такой предвзятой!
        А вот с лица Арины не сходила восторженно-восхищенная улыбка, особенно когда до нее дошел смысл слов, который был проще некуда - парень признавался, что временами думает только о ней.
        - Какая хорошая песня, - сказала она, и глаза ее блестели.
        Лиза… Лиза жутко завидовала, и как же ей хотелось, чтобы я спел эту песню для нее, на глазах Арины, чтобы завтра весь универ говорил об этом! Но - не судьба, теперь это история Арины.
        - Еще, - попросила она.
        - Вот еще! Никаких «еще»! - не согласилась Лиза. - И от акцента его у меня уши в трубочку сворачиваются, и слова глупые. Куда идем, если не в мавзолей и не в «Нептун»? - Посмотрев на меня обвиняюще, высказала: - Ты не говорил, что знаешь английский!
        - Акцент, конечно, жуткий, но блин! - выдохнула Арина. - Это ж ведь никто тебя не заставлял его учить? Чисто по приколу?
        - Я самоучка, и в разведчики не собираюсь, - ухмыльнулся я, думая о том, что Арина как раз подойдет для постельной разведки. И добавил, вспомнив: - Спасибо Комсети, там сейчас очень хорошие языковые курсы выкладываетМинвуз СССР.
        - Вот уж не подумала бы, - с досадой протянула Лиза и посмотрела на меня другими глазами, зябко повела плечами. - Пойдемте в театр. Как раз в восемь начинаются спектакли.
        - Ты бы еще, вон, в мавзолей предложила сходить, - проворчала Арина. - Раз тебе от пения Саши скучно, не представляю, что тебя может развеселить в таком настроении, подруга.
        Я представил, как, узрев полушария Арины, восстает вождь, желающий их потрогать, и рассмеялся. Лиза подумала, что - с нее, и обиделась:
        - Тебе вообще в театре делать нечего! Тебе разве что в цирк, с клоунов роготать дурным голосом.
        - Цирк я не люблю, но клоунов уважаю, - ответил я. - Юрий Никулин был клоуном, если что. Поумней многих был мужик.
        - Да не слушай ее, Саша! - воскликнула Арина. - Как на панков в рванье ходить, пляски на пляже голышом в поисках космической энергии - так это у нее нормально!
        Лиза мигом покраснела еще больше, хотя на холоде ее щеки и так алели, сжала кулачки и буром поперла на подругу:
        - Ах ты дрянь! Я тебе по секрету рассказала, а ты!
        - А я? А кто Саше рассказал, что у меня папик?
        - Это же правда? Сама хвасталась!
        - Нет никакого папика! - Арина посмотрела на меня и жалобно повторила: - Саша, нет никакого папика, это я ей наврала, чтобы завидовала.
        Боже мой… Встряхнувшись, я волевым решением угомонил боевого бойца и осмотрел диспозицию глазами не бурлящего тестостероном Нерушимого, а опытного и повидавшего жизнь Звягинцева. Передо мной стояли подруги из одного небольшого города, пытающиеся поделить парня, две вчерашние малолетки, недавно закончившие школу и теперь познающие столичную жизнь во всех ее отвратительных и прекрасных проявлениях.
        Не хватало еще, чтобы они из-за меня рассорились. Я завтра уеду, а им еще вместе учиться и делить секреты.
        Голос разума позволил не только самому оценить ситуацию, но и подсказал, как ее разрулить безболезненно для девчонок. В конце концов, я в Москве, с двумя красивыми девушками, а завтра утром мне уже трястись дай бог если в купейном, а не плацкартном вагоне с тремя десятками парней и мужиков. Так чего морозить себе хозяйство? Благо не нищий студент, денег после турнира при себе прилично. Как говорил классик, мне деньги жгут ляшку. Покутим, пусть девчонкам будет что вспомнить!
        Я обнял обеих, притянул к себе. Арина прильнула сама ближе, я ей явно нравился, а Лиза вздрогнула, покосилась недоуменно.
        - Значит так, девчонки. Сейчас мы пойдем в «Нептун», хоть посмотрю, что за чудо такое. Я вас отогрею и накормлю, а потом мы пойдем в кино. Я бы выбрал «Трех мстителей», хорошее кино, про партизан, но вы, предполагаю, предпочтете современную «Каренину».
        Лиза вырвалась, закатила глаза, повернулась ко мне передом, к Арине задом и потребовала:
        - Саша, я никуда с ней не пойду. Арина меня оскорбила, и дальше мы пойдем без нее. И не в кино, а в театр.
        Арина уперла руки в боки, всей душой желая повозить конкурентку лицом по снегу, но я привлек ее к себе, и она промолчала.
        - Мы? - удивленно переспросил я.
        Это что же, она думает, что глупый мальчик не знает о ее намерениях?
        - Ну да. Ты ко мне на свидание пришел, - твердо сказала Лиза.
        - Я-то - к тебе. А ты? - Ее щеки вспыхнули, а я продолжил, обращаясь к Арине: - Как тебе мое предложение?
        Улыбнувшись, она показала большой палец и посмотрела этак исподлобья, маслянисто.
        - Можем и на «Трех мстителей» пойти, это совсем неважно, Саша. Думаю, мы найдем, чем там заняться, помимо кино.
        - Что ж, «Каренина» - не так уж плохо, - кивнула Лиза и с вызовом улыбнулась. - Кино так кино!
        И твердо захотела остаться, чтобы испортить нам вечер так же, как мы испортили ее настроение. Ну ни фига себе! Сама привела мне Арину, чтобы со спокойной совестью умыть руки… Или она в тайне надеялась, что я откажусь от девушки, буду демонстративно не замечать ее и добиваться Лизу? Может, Звягинцев так и поступил бы. Увы, я четко считал намерение - она не считала меня за равного и стеснялась, а тут - по-английски заговорил! Песни поет на нем же! И в сисястую Арину вцепился! Что за безобразие, не бывать этому!
        Умела бы шипеть внучка генерала Вавилова, шипела бы, но парселтанг сложнее английского, а потому Лиза всего лишь пыталась прожечь меня взглядом, причем взглядом искоса. От таких взглядов может развиться косоглазие - она шла рядом, я держал ее и Арину под руки. И я был недостоин ее внимания, но жечь взглядом хотелось, а потому она жгла типа незаметно.
        В общем, Аринка, девчонка свойская и без закидонов, несмотря на МГИМО, льнула ко мне слева, что было символично, а справа шла, спотыкаясь из-за того, что смотрела не на дорогу, а косила на меня, Лиза. Так дружным любовным треугольником мы доковыляли до дороги, куда я вызвал такси.
        Водитель, молодой узбек, гостеприимно распахнул дверцы и, едва скрывая восхищение и пялясь на декольте Арины, поинтересовался:
        - Куда? Сколько даешь? - И тут же махнул рукой. - А, садитесь, отвезу куда скажете, даже бесплатно!
        Дальше началась комедия, потому что девчонки не хотели садиться одна раньше другой, предполагая, что я сяду последним, и кто-то из них останется без внимания. Эх, прав был классик, «чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей, и тем ее вернее губим средь обольстительных сетей»… Да уж, а далее как там было у Александра Сергеича? «Разврат, бывало, хладнокровный…»
        Лиза, генеральская внучка, в итоге затолкала Арину, а та, вцепившись в мою руку, как Роуз в Джека после крушения «Титаника», затащила меня следом. Водитель, ранее гость, а теперь полноценный москвич из солнечного Самарканда, всю дорогу смотрел не на дорогу, а пялился в зеркало заднего вида.
        Девчонки, надо признать, вели себя прилично. Все-таки наше, советское воспитание, пусть и со скидкой на лихие девяностые. В общем, Арина держала мою руку, переплетя пальцы, а Лиза делала вид, что ей тесно, и так и норовила забросить свою ногу на мою, и что-то недовольно пыхтела мне под мышку. Узбек облизывался и, ловя мой взгляд, подмигивал и показывал большой палец одними глазами, не убирая рук с баранки.
        Ресторан «Нептун» располагался в трехэтажном старинном здании. Белый фасад, лепнина вдоль окон, тяжелая деревянная дверь. Вывеска - узорная, кованая, как и все в центре. «Нептун» - и все, никакого завлекалова и кича.
        - Точно здесь? - спросил я с сомнением.
        Лиза говорила, что они тут нехило зажгли, но как, когда дом жилой? Я озвучил вопрос и получил ответ от нее же:
        - Там супер-пупер звукоизоляция, никто никому не мешает.
        Я потянул дверь на себя, снова вспоминая ресторан из «О чем говорят мужчины» с дефлопе.
        Внутри тоже оказалось дорого-богато. Классика: все деревянное, включая люстры, и массивное. Стойка музыкантов и небольшая сцена для танцев тоже деревянные. Ресторан как ресторан, ничего особенного. Столы с тарелками, ожидающими посетителей. Дворецкий у входа поздоровался, помог дамам снять одежду и пристроить ее, взял мою сумку, которая жутко мешала. Не успели мы сесть, как подошел официант с меню.
        - Здравствуйте! Желаете что-то конкретное? Помочь с выбором? Подойти позже?
        - Подойти позже, - улыбнулась Арина.
        Пальто она сняла, и теперь ничто не скрывало ее роскошную грудь. Лиза изображала Снежную королеву, изучала меню с каменным лицом. Я мысленно перекрестился, открыл меню, но на цены долго не решался смотреть
        Выбрав, Арина наклонилась ко мне и проговорила:
        - Много не бери, тут порции во-отакие! Оно на первый взгляд дорого, но того стоит!
        Я отметил, что она перестала смотреть на меня, как на дойную корову, вон, о бюджете моем заботится, и выбрал себе стейк с картошкой по-деревенски. Стоило все это двести пятьдесят рублей, немало, но и не космос. Поинтересовавшись у девушек, готовы ли они, я подозвал официанта, озвучил свой заказ. Арина промурлыкала, ведя пальцем по столбику с ценами:
        - Салат «морской». А ты, Саня, пропал. Ты столько не съешь.
        - Мне, пожалуйста, жареную семгу с сыром и грибами, - отчеканила Лиза. - Салат с креветками. Бутылочку шампанского…
        - Бокал, - перебила ее Арина и зыркнула волком, похоже, и под столом подругу толкнула, чтобы не наглела. - Бокал.
        - Какого-нибудь хорошего крымского брюта, - проговорил я, благодарный Арине за то, что она не стала жадничать и заказывать самое дорогое и бестолковое. - Есть что-нибудь из «Нового Света»? Трехлетняя выдержка - самое то.
        Официант с уважением вскинул бровь и сказал:
        - Юбилейное. Тысяча восемьсот рублей. Продается только бутылкой.
        - Хорошо. А какие сорта входят в купаж?
        Боковым зрением я наблюдал, как вытягиваются лица девчонок, как приятельницы переглядываются и изумленно открывают ротики. Пожалуй, то, что я разбираюсь в шампанском, удивило их больше, чем мой английский.
        - Рислинг, Пино Нуар, Алиготе, - сказал официант.
        - Отлично. Как раз то, что нужно.
        - И к морепродуктам подойдет! - блеснула эрудицией Лиза, да промазала.
        - Не подойдет, - покачал головой я и дополнил заказ: - Штрудель, пожалуйста, если есть. Порежьте кубиками на всех.
        Прощай, бюджет! Гулять так гулять!
        Порции и правда оказались гигантскими, примерно такие подают в Болгарии. Мясо идеальной прожарки, с хрустящей корочкой, истекающее соком. Картошечка со свежайшей рубленой зеленью, политая темно-желтым маслом. Казалось, укроп пахнет на весь ресторан, кружит голову. Лизина семга тоже была огромной, шампиньонов, политых расплавленным сыром, хватило бы на целый жюльен, а в салате Арины розовели креветки и виднелись кольца кальмаров.
        Потом я рассказывал про игристое - как смотреть пузырьки и винные ножки, как различать оттенки букета. Девы глазам и ушам своим не верили, слушали трепетно, не решаясь перебивать. Вот уж не думал, что хобби Алены поможет мне соблазнять девушек!
        Доев свои гигантские порции, мы дегустировали шампанское, закусывая штруделем, и понемногу пьянели. Счет в пять тысяч меня немного протрезвил, но я знал, на что иду. Один раз в жизни, и своей, и Звягинцева, можно себе позволить. Арина смотрела влюбленными глазами.
        Из ресторана девчонки вышли в куда лучшем настроении, чем когда заходили.
        Кинотеатр «Победа» был недалеко - специально выбрали ближайший. Впрочем, Арина в кино не рвалась, ей больше было интересно, чтобы будет после, а вот Лиза снова захотела домой, она устала, перестрессовала и желала одного - лечь и уснуть, чтобы завтра не проспать на лекции.
        Вот только одно «но» мешало это сделать - ей не хотелось оставлять меня наедине с подругой. Вот хоть убей, хоть режь, хоть с кем другим, но только не с Ариной! Видимо, рассчитывала придержать меня на привязи рядом. Вроде экземпляр интересный, но после подруги все равно что бэушный, а потому любой ценой нужно предотвратить пользование и употребление Ариной. Любопытная логика из серии «такая корова нужна самому».
        С «Карениной» Лиза обломалась, мы опоздали, зато успели на последний сеанс «Трех мстителей». С афиши сурово смотрели три главных героя - русский, казах и грузин. А может, украинец, киргиз и осетин? Фамилии актеров мне ни о чем не говорили.
        Сеанс начинался в десять, и мы скоротали полчаса в баре, я взял глинтвейн - согреться было кстати. Обстановка разрядилась еще больше.
        Зал был почти пустым - все-таки рабочий день и сегодня, и завтра. Обе девчонки оказались сладкоежками - взяли по сладкой вате и ведру карамельного попкорна. Все меньше они напоминали искушенных богемных див и все больше - обычных нормальных девочек, совсем юных, и хорошо хоть совершеннолетних.
        Мы взяли места для поцелуев, разлеглись на диванчиках и вперились в экран. Фильм начался, а я, пригретый с двух сторон девчонками, выкинул обеих из головы и увлекся фильмом. И если поначалу я думал о современном кинематографе, сравнивал этот кинотеатр с кинотеатрами из моей реальности и не находил отличий, то, когда свет погас, забыл обо всем на свете.
        Опомнился лишь к концу фильма, снятого на «Мосфильме», но так невероятно мастерски, что у меня дух захватило от спецэффектов, игры актеров, а главное - от самой истории трех партизан в 1942. Герои были такими разными, из разных республик Союза, со своей культурой и менталитетом, но они смогли договориться и объединиться в отряд. О, сколько крови они попили фашистам! Те были готовы расхерачить весь лес, сжечь его к чертям, лишь бы достать партизан.
        «Очень-очень круто, - крутилось в голове. - Зрелище не хуже голливудских «Мстителей!»
        От фильма расчувствовался не только я. Студентка МГИМО Арина, предъявлявшая мне за культурный код и букет цветов, расплакалась у меня на плече, жалея любимого главного героя, а Лиза… У девушки покраснели глаза, она тихо сказала:
        - Спасибо, Саша, что сводил на этот фильм.
        Из здания кинотеатра мы вышли глубокой ночью. На улице было ярко - горели фонари, и даже эта, советская Москва, очевидно, никогда не спала.
        Видимо, из-за того, что было уже за полночь, мой боевой боец вконец угомонился, и при мысли о сексе я не испытывал никакого томления. Я тоже устал, но сначала нужно было развезти девчонок по домам.
        Я поймал такси и, не слушая никаких возражений, усадил обеих на заднее сиденье, а сам занял переднее. Водителем был большой и грузный мужчина, я с таким побоялся отправлять двух подвыпивших студенток. И дело было не в гневе генерала Вавилова - просто у меня в этом мире, считай, никого нет, а с этими двумя чудами в перьях я как-то сблизился за вечер. Вздорные, но нормальные. Прошли тест на человечность, короче говоря.
        Завез обеих к Арине в общагу, сгрузил из рук в руки подруге, ей же вручил букет и ретировался. В спину доносились требования звонить, писать и не забывать, и вообще, каждый день звонить по видеосвязи и отчитываться о том, как проходят сборы.
        Требования, как ни странно, были от обеих подруг - и от Арины, и от Лизы.
        Мой рьяный боец возмущался всю дорогу, что я коварно не воспользовался состоянием девчат, но все же успокоился, когда я доехал до дома тети Розы Рубинштейн. Видимо, согласился с тем, что он опозорился бы с таким-то дебафом! Вот уж точно девчонки не забыли бы эту кошмарную ночь с худшим в мире любовником.
        - Один? - крикнула она, когда я тихо крался к себе по скрипящим половицам.
        - Один, тетя Роза, - ответил я почему-то шепотом. - Разбудите в шесть утра? Боюсь на поезд опоздать.
        - Ну и молодец, - довольно прокомментировала она. - У меня тут не притон. Разбужу. Спи.
        Я разделся и упал на хрустящую накрахмаленную простыню, пахнущую цветами, апельсинами и Новым годом.
        Хорошо-то как! Так сладко и беззаботно поспать мне теперь долго не придется.
        Глава 5. На дальней станции сойду
        - Расшатаем этот мир! - бездарно имитируя Кипелова, визжал Микроб из соседнего купе плацкарта.
        Я так и не понял, как зовут этого низкорослого паренька, зато узнал, что он металлист, и от попсятины сперва начинает чесаться, а потом покрывается волдырями. А еще узнал, что он неплохо играет на гитаре, которую, конечно же, прихватил с собой, но у него отвратительный голос простывшего поросенка.
        Старенький поезд медленно набирал ход. Футбольная команда заняла последний вагон, плацкартный, пошатывающийся так, будто он готовился быть раскачанным тридцатью здоровыми лбами. Тянулись бетонные плиты, исписанные граффити, дома и эстакады, трассы и перекрестки.
        Мой сосед, длинный и мосластый Рома Клыков, левый полузащитник, лежал на нижней полке и остервенело щелкал кнопками смартфона - во что-то играл. Когда излишне увлекался, он высовывал язык.
        Мне тоже досталась нижняя полка. А вообще, под футбольную команду выделили все четырехместные купе, кроме двух мест в середине вагона. Боковушки - и верхние, и нижние - пустовали.
        Едва погрузившись в поезд, я захотел жрать. Благо тетя Роза снарядила меня, как родного внука - вручила тормозок с жареными куриными бедрами, вареными яйцами, салом. Последнее выбило меня из колеи - тетя Роза Рубинштейн и сало. Впрочем, может быть, ей кто-то подарил, а она передарила мне, молодому организму, которому плевать на кошерность еды.
        Парни тоже начали доставать еду, как только расположились. Накрывали целые поляны, без алкоголя, само собой. По-хорошему, мне следовало внести свой скромный вклад в общак, но меня все игнорировали, соседи сверху ушли в гости в Мике Погосяну в третье купе, который начал хвастать армянским шашлыком (ух, пальчике оближешь, да?) еще на перроне, а мой сосед Клыков питался виртуальными достижениями.
        Также в команде были четверо списанных игроков из основного состава, всем перевалило за тридцать пять, держались они особняком, а на нас, салаг, смотрели, как дед Петро на сорняк в пшеничном поле - как на врагов народа, короче говоря.
        Тренеры быстро нашли общий язык с проводниками, заинтересованными в том, чтобы заскучавшие футболисты не разнесли поезд. Всего тренеров было трое - главный, Кирюхин, и два его помощника, один из которых отвечал за вратарей, а второй - за всех остальных.
        Первого, Галактиона Леонидыча, все звали Глидычем или Шпалой, но был он круглым розовощеким коротышкой, и, по слухам, в прошлом неплохим вратарем, сыгравшим даже матч за сборную. С ним мне предстояло познакомиться поближе, потому что Киря все же внял моим мольбам на перроне и согласился дать мне шанс на позиции вратаря. Наверное, сыграло свою роль то, что в прошлом сезоне его дубль в среднем пропускал 2,19 гола за матч - прямо говоря, так себе показатель.
        Второй тренер, пару сезонов назад еще сам пыливший за «Динамо», играл за клуб и в моем мире - Сан Саныч Димидко. Лет ему было тридцать пять, как списанным ветеранам, а потому он жутко стеснялся и требовал, чтобы все звали его строго по имени отчеству.
        Были еще врач и массажист, причем врач был женщиной, но их почему-то отправили самолетом в Симферополь, а оотуда они должны добираться в Евпаторию на автобусе. Видимо, очень ценные кадры.
        Белобрысый Жека и Игнат поселились в предпоследнем купе и пока себя не проявили, но я о них помнил, как помнил и о том, что сумку, бутсы и прочие личные вещи надо время от времени проверять и перетряхивать - а то мало ли.
        Перетряхивать… Вспомнились такие доступные вчера Лиза с Ариной, взгрустнулось, но в то же время я порадовался за себя - не скурвился Саня, не оскотинился! А девчонки… Да будут еще девчонки, а сейчас тренироваться нужно и вливаться в коллектив!
        Уже хотелось приехать и погрузиться в футбольную жизнь. Ловить и отбивать мячи, бросаться в ноги при выходах один на один, спасть команду, играть, короче говоря, оттачивать мастерство, бегать по золотому песку вдоль моря. Я посмотрел на карте, где находится Заозерное - и вовсе это не пердь, а примыкающий к городу поселок на берегу залива.
        Бегать мне предстоит много и разнообразно. В Лиловске я попытался пробежать десять километров - чуть легкие не выплюнул с непривычки. По моим прикидкам, я чуть ли не вдвое уступаю в выносливости остальным парням! Работать придется на износ, но я справлюсь, мне ж не сорок с копейками, у меня молодой адаптивный организм!
        Человек не сведущий в принципах тренировок Виктора Ивановича Кирюхина, конечно, задастся вопросом: а какого, собственно? Действительно, бегать вратарю, коим я собирался стать, незачем. Вратарь должен намертво стоять на воротах, сыграть последнего защитника, если придется, и начинать атаки своей команды. Для всего этого много бегать не нужно.
        Но только не у Кири, тренера, по разговорам в команде, фанатично верующего в методы великого Лобановского, а потому заставляющего своих игроков бегать с бревнами на плечах до синей блевотины. Вратари? Вратари в первую очередь, чтобы остальные не роптали.
        А Микроб, тем временем, все пел. Парни расслабились и разбились по кучкам, кто-то играл в карты, кто-то командно шпилил во «Взятие Берлина», игрушку на телефоне, а я читал, читал, читал про футбол, сравнивал этот мир с моим и улыбался открывшимся перспективам.
        Мысленно я уже стоял в воротах или бежал по песку. Скорее бы доехать! Только сейчас понял, как скучал по морю, а спорткомплекс, где нас расположат, находится прямо на берегу!
        В общем, несколько часов мы ехали спокойно и мирно, перекусили обедом, который принесла проводница из ресторана (он был на один зуб).
        Самое интересное началось в Туле.
        На свободные два места пришли обморочная смутно знакомая бабка с внучкой такой толстой, что щеки лежали у девочки на плечах. Было этому несчастному подростку лет двенадцать. Увидев вагон, наполненный парнями, бабка сперва начала сползать по стене, потом - требовать другой вагон. Не получив желаемое, она запричитала, топая на свое место, и в вагоне запахло корвалолом.
        - Уэ-уэ-уэ, - передразнил ее Погосян. - Бойся, старая! Съедим твоего пирожка!
        - Булочку!
        - Нет, это мы пирожки с яйцами, только Клык с капустой.
        - А Погосян - со страусиными!
        Грянул хохот. Представляю, как бедную бабку перетрясло. Кого же она напоминает… Вспомнил! Гусеницу из мультика «Путешествие муравья». А ей с нами еще сутки с небольшим трястись.
        Парни оживились, теперь каждый счел своим долгом пройти мимо купе, где ворчала бабка. Вели они себя вызывающе, чтобы извлечь из бабки ругательство и поржать, как шестиклассники на нелюбимом уроке. Бабка, судя по всему, тоже вошла во вкус, благодаря чему Мика Погосян получил мощный вводный урок русской словесности, а в ответ научил весь вагон армянским ругательствам.
        Правда, ходили парни так недолго: вагон начали заполнять молодые люди в камуфляжной форме, с рюкзаками. Я разглядел шевроны ВДВ. И откуда их столько? Точнее куда? Под Рязанью базируется полк ВДВ, но разве их не возят на спецтранспорте?
        - Ну капец, - возмутился сидевший рядом Рома Клыков, выглянув в проход. - Обещали же, что сами поедем!
        - Места свободные есть? - поинтересовался проходивший мимо военный. - Есть. Вот и не вякай, не купил весь-то вагон, а?
        Рома заткнулся, насупившись, уставился в телефон. Военные начали занимать свободные места, а я - их изучать. Все молодые, лет двадцати на вид, высокие, подтянутые и суровые. Дембеля? Так вроде у них в начале осени приказ на увольнение. Или нет? Я-Звягинцев не служил, прошел курсы при универе, да и подробностями не интересовался.
        Военные заняли боковушки. В вагоне воцарилось напряженное молчание. Две стаи хищников принюхивались друг к другу. Вспомнилось, как на 9 мая пьяные русские искали немцев в турецком отеле, чтобы начистить им морды. Фонтан вэдэвэшники вряд ли здесь найдут, а вот взвод недружественных немцев может заменить футбольная команда.
        Напротив меня расположился жилистый темноволосый парень с правильными чертами лица и верткий солдатик с огромными васильковыми глазами и внешностью почти кукольной.
        Шуточки про булочку и пирожок прекратились. Только бы у наших хватило ума не нарываться!
        На столиках военных сразу же образовались бутылки водки, которые проводники велели убрать, пригрозив милицейским нарядом. Военные их убрали. Но стали бегать в тамбур и закрываться в туалете. Вскоре они чуть выпили, и из обрывков их разговоров я понял, что это и правда дембеля, но - «залетчики», а таких могут мариновать и три месяца с момента приказа. Видно, эти серьезно проштрафились, раз Новый год им пришлось встречать в части.
        Еще узнал, что всему виной какой-то замок, и самый мягкий эпитет к этому слову был - сука. Кто такой замок в части? Замполит? Чей-то зам? Неважно. Гораздо важнее, что с начала вагона донеслось:
        - В сердце клуб всегда один! ЦСКА непобедим!
        - Всегда имеет «Спартака» непобедимый ЦСКА!
        - В Союзе нет команды хуже чем «Зенит» из финской лужи!
        - ЦСКА - «Динамо» - дружба, мяса нам совсем не нужно! - крикнул кто-то их наших.
        Я, до того напряженно ждавший начала драки, выдохнул. Вроде конфликт отменяется, и союзные армии объединятся и вместе пойдут искать немцев. Не то чтобы я боялся драки, просто не хотелось. Драться без повода и ни за что - тупо. Вроде как получается, что рискуешь здоровьем и свободой просто так.
        В общем, я порадовался, но вскоре понял, что рано, потому что нет разрушительной силы сильнее, чем спевшиеся вэдэвэшники и динамовцы. Началась миграция по купе, поедание динамовских запасов и срочная ликвидация запасов водки дембелей, которой оказалось просто море. А выпить море - как бы не фунт изюма съесть.
        - Комбат, батяня, батяня, комбат! - запел Микроб.
        Но голос у него был таким противным, что вэдэвэшники завладели гитарой и отправили парнишку на скамейку запасных, то есть прочь из купе. И он прибился к нам с Клыком.
        - Никакой совести! - обиженно развел руками он.
        - Огонь, батарея, огонь, батальон! - грянули подвыпившие голоса. И следом заунывное: - Я солдат, и у меня нет башки!
        Подбор песен заставил подумать, что определенные вещи рождаются вне обстоятельств, словно подаются творцам откуда-то из космоса.
        Тем временем мимо пробежала бабка, волокущая девочку, которая не влезала в проход и билась о выступающие части.
        - Содом и Гоморра! - донеслись ее выкрики. - Я буду жаловаться! Я вас сгною!
        - Мужики, эта старая карга обозвала нас п…ми! - несколько удивленно воскликнул дембель, отпустив Мику Погосяна. Как наш армянин оказался в этой ситуации я проглядел, уж слишком много движухи вокруг началось.
        Темноволосый парень, который в вакханалии не участвовал, вскочил, пробежался по купе, видимо, он был мозгом дембелей, а через минуту в наш вагон прибыл наряд, но водку успели спрятать.
        Минут пять было тихо, а потом опять:
        - Огонь, батарея! Огонь, батальон!
        - Ты меня уважаешь?
        - За ВэДэВэ!
        - Выйду ночью в поле с конё-ём!
        Ближе к вечеру я прошелся по вагону, чтобы оценить обстановку. Кто-то надирался совместно с дембелями, кто-то играл в карты, тренеры тихонько разливали горькую, пряча бутылки в рукавах. Ясно, чего у Кири такое одутловатое лицо. Ему бы дисциплину наладить, а он водку пьянствует! Представляю, какая вакханалия на сборах будет…
        По счастью, дембеля тоже надирались не все. И только одному человеку было плевать на происходящее - моему соседу Роме Клыкову. Если бы его начали выносить вместе с полкой, он не заметил бы.
        Наряд транспортной милиции приходил дважды. Грозил пальцем и забывал о беспокойном вагоне. Проводники спрятались в своем купе, во втором пригрели бабку с внучкой.
        Смеркалось, градус нарастал, а потом после очередного «Вот скажи, ногомячист, ты меня уважаешь? Армию, сука, уважаешь?» началось.
        Конфликт разгорелся уже ночью. Вспыхнул он быстро, как спичка, и вскоре распространился со скоростью лесного пожара.
        Началось все с милой беседы между вспыльчивым и изрядно поддатым Игнатом, который, похоже, совсем не умел держать себя в руках, и здоровенным дембелем по имени Колян. Причем этот самый Колян вписался за своего сослуживца - казаха, чей акцент стал причиной издевательств со стороны Игната:
        - Ты там в своем ауле с баранам так разговаривай! - пьяно заявил он и заржал. - Свали нах… отсюда.
        - Ты что-то сказал? - начал петушиться казах. - А ну повтори?
        - Ис… исчезни, - отмахнулся Игнат.
        - Сам исчезни! - взревел дембель. - «Динамо» твое играть не умеет! Все вы там кривоногие!
        - Это ты кри-кривоногий, ус-ус-ус… узкоглазый! - оскорбился Игнат.
        Он начал рычать, его друг Жека тоже не смолчал, и через пять минут уже полвагона орала друг на друга:
        - Мы за кого кровь проливали? Шку-у-у-ра!
        - ЦСКА - конина! - закричал Игнат и заржал по-лошадиному.
        - А ну иди сюда, ноги тебе переломаю!
        - Отсоси!
        - Сюда иди, ишак, шешен сыгыин, котак бас! - путая русские и казахские ругательства, шипел плосколицый дембель.
        - Да ты знаешь, с кем ты разговариваешь?
        В этот момент подключился Колян, который говорил мало, зато делал много. По диким воплям Игната стало понятно: происходит что-то интересное.
        Я выглянул из купе. По коридору в тамбур здоровенный амбал Колян волок моего недруга Игната, который брыкался и упирался. За ними тянулась целая толпа, в центре которой изрыгал ругательства казахский воин.
        Пока я решал, что делать, мой сосед с боковушки преградил путь сослуживцу.
        - Колян, успокойся! Загремишь же в ментовку! Сдался тебе этот…
        Амбал отодвинул парня и сказал примирительно:
        - Дед, отвали, а? На гражданке ты мне никто. А этот выродок очень неправ. Нельзя так с людьми разговаривать. Он Абая обидел. Пропусти, я ему немножко ногу сломаю.
        Вспомнилось, как Игнат разговаривал со мной, и я понял этого здоровяка. Но все-таки Игнат был частью команды…
        Спор закончился милицейским свистком. Навстречу процессии двинулся наряд милиции с очень злым капитаном во главе. Он буквально полыхал гневом, громыхал громом и метал молнии. Увидев его, все расползлись по своим купе, чтобы под руку не попасть.
        С другой стороны к нам приближался Киря. Остановился на безопасном расстоянии, немного пошатываясь и опираясь на Шпалу. Сан Саныч стоял рядом и типа хмурил брови, но смотрел почему-то в окно.
        - Что вы мне тут устроили? - гаркнул капитан. - Вы, бл… мужики или, сука, алкашня синяя? Как не стыдно, епта?
        Вывернувшись из захвата, Игнат подошел к капитану и пожаловался, едва ворочая языком:
        - Этот товарищ… тащ капитан… напился… бл… и буянит… Грозился применить!
        - Что, бл…, применить? - зарычал капитан.
        - С…с… с-с-силу…. Ногу сломать!
        Здоровяк, который вовсе не выглядел пьяным, возмущенно развел руками.
        - Товарищ капитан, я…
        - Всем молчать! - рявкнул тот. - Оформляем обоих.
        - Как - обоих? - Игнат завертел головой в поисках поддержки.
        Даже Кирюхин не стал за него вписываться, погрозил пальцем:
        - Это, Тишкин, твой последний залет. Выпутывайся сам, и перед Марокко будешь сам объяснят… ть… ться! Я у… ик! У-у-умываю руки. - Заикание Игната было заразным. - Дос-с-с-тали своими… этими самыми…
        - Выходками! - рыкнул Шпала, сделав грустное лицо.
        Здоровяк послушно протянул руки для наручников, Игнат чуть ли не в ноги капитану пал. Но было кое-что, неочевидное для них, но понятное мне. Капитан не хотел и не собирался их оформлять, не знаю почему. То ли болел за «Динамо», то ли не хотел заморачиваться - ситуация понятная, ничего суперкриминального - выпили мужики, повздорили, обычное дело.
        - Короче, - он ударил дубинкой по ладони, - еще один вызов… Слышали? ОДИН! И вам не просто штраф выпишут, а снимут нах… вас на ближайшей станции и закроют, епта! Ясно?
        - Ясно, - заблеял Игнат. - Обещаю не…
        Но его не дослушали, наряд уже шагал прочь, оставляя его с этим похожим на медведя здоровяком.
        В ожидании зрелища все расступились, с другого конца вагона подтянулся народ. Всем хотелось посмотреть на то, как будут воспитывать Игната.
        Всем, кроме меня. Урод он, конечно, тот еще, и расист, и дебил, каких мало, но это наш дебил. А я смотреть на то, как кто-то со стороны избивает кого-то из моей команды, не буду.
        Драться я, конечно, не собирался, ведь любой спорный вопрос можно решить миром?
        В общем, я хрустнул кулаками и окликнул амбала:
        - Слышь, Колян! Отпусти Игната, мы его сами воспитаем. Хочешь побазарить, давай со мной.
        Глава 6. Доверяй, но карты передергивай
        Здоровяк окинул меня взглядом, плотоядно улыбнулся и потер руки, кивнул за окно, где проплывали огни большого города:
        - С тобой? А ты кто? И он тебе кто, что ты за него вписываешься?
        - Саней зовут. Мы с Игнатом в одной команде. Он перебрал, за себя ответить не может, поэтому я.
        - Да без проблем, - кивнул Колян. Глянул на Абая, добавил: - Братан, тебе же все равно, кому я ноги сломаю? Обзывал тебя этот, но ответит за него тот.
        - Маган пох, - сказал тот, зевнув. - Все равно, короче, можем вообще спать пойти, Колямба, пусть живут.
        - Не, Абайка, ты если за себя гордость не испытываешь, то хоть ВДВ не позорь. - Амбал посмотрел на меня. - Короче, ща остановка будет. Белгород. Стоянка сорок минут.
        - Мне хватит и трех, - ответил я. - Разговор будет недолгий.
        После моих слов повисла пауза, после чего кто-то среди наших присвистнул, а среди вэдэвэшников возмущенно зароптал. «Да уж, Саня, умеешь ты симпатии вызывать, - подумал я. - Стоило бахвалиться?»
        Наверное, стоило. Выступить требовалось ярко, так, чтобы завтра те, кто не слышал и не видел, услышали от других, что Саня Нерушимый - не мешок с дерьмом, за слова отвечает и своих в обиду не дает. Политика, чего уж там, как завоевывать друзей, и все такое.
        На белгородском вокзале было ощутимо теплее. Несмотря на поздний час, кишел народ. Тарахтели колесами чемоданы, перебиваемые голосом диспетчера: «На второй путь прибыл скорый поезд Москва - Евпатория». Проводники, два бравых парня из соседнего вагона, помогали женщине грузить огромный мешок.
        Из вагона высыпали наши - сперва динамовцы, потом дембеля. Что показательно, Игната, из-за которого весь сыр-бор, среди них не было. Он украдкой выглядывал из окна, желая, чтобы меня не убили. Хорошо хоть так, значит, что-то человеческое осталось в этом парне.
        Мы отошли по перрону подальше от глаз тренера, завернули за будку непонятного назначения. Драться Колян не спешил, и его мысли сходились с моими. Так что я просто их озвучил:
        - Значит так, Колян. Делить нам с тобой нечего, и по-хорошему разруливать ситуевину должны были сами пострадавшие - Абай и Игнат.
        - Абай мне как брат! - проворчал он.
        - А я Игната вижу второй раз в жизни, - ответил я. - Это не меняет.
        - Что не меняет?
        - Что он твой сослуживец, а Игнат - мой одноклубник. А мы, советские люди, своих не бросаем. Потому и впряглись за своих пацанов.
        - И чо? Ты съезжаешь что ли?
        - А похоже на то? Слушай, ты вэдэвэшник, я - боец, побеждал в боях без правил. Я без понтов, просто даю расклад. Мы оба хорошо деремся, и, уверен, накостыляем друг другу так, что завтра оба окажемся в больничке. Это в лучшем случае, если нас по хулиганке не загребут в ментовку. Оно тебе надо?
        - Абай мне, конечно, братан… - задумался Колян над перспективой. - Но сидеть…
        - Да и что там было-то, Колян? - панибратски заговорил я. - Ну выпили мужики, повздорили, мы щас за них побуцкаемся, а они щас помирятся и дальше бухать вместе будут. Не так, что ли?
        - Так, - буркнул он. Подумав, махнул рукой: - Да и хер с ними, Саня! Мы, значит, биться, а они бухать? Черта с два!
        Он пожал мне руку, причем не упустил момента проверить, сжал что есть мочи, и я ответил так, что он сам поморщился. Но остался доволен - не с лохом каким на мировую согласился.
        Колян повел носом, принюхался и заявил:
        - А пойдем в буфет пирожков наберем?
        - Жалко нет старушек-пирожочниц. Поздно, наверное… А, пойдем!
        Буфет находился в здании вокзала и был еще тех времен. И цены были советскими, вполне сносными. Дородная румяная продавщица улыбнулась нам и зычно спросила:
        - Мальчики! Вам покушать или, - она подмигнула, - водочки? Все есть!
        Хочет какую-нибудь гадость съесть…
        - Нам бы пирожков, красавица, - сказал я, глядя на румяные беляши на витрине. - Беляшиков, и вон тех, с капустой! Жареных. Есть?
        - И мне беляш! - сказал Колян. - Сколько он стоит?
        - Три - с капустой, пять - беляш, - скороговоркой ответила она, и добавила: - Вам, таким красивым, скину по полтиннику.
        Повернувшись ко мне спиной, Колян принялся отсчитывать мелочь. Видимо, он был на мели и стеснялся этого. Я сделал вид, что не заметил, как он отгородился. Буфетчица расценила наше замешательство по-своему, вытащила пластиковый контейнер, открыла его… И я чуть в обморок не упал, достал сотенную.
        - Смотрите, какие красавцы! Свеженькие, только подвезли.
        - Что же вы делаете! Так же нельзя! На все. Половина - беляши, половина - с картошкой и капустой. - Подумав о завтра, добавил: - И шесть двухлитровых бутылок «Ессентуков»… А, давайте еще по паре «Дюшеса» и «Тархуна».
        - А мне один!.. Нет, два пирожка! - Колян протянул мелочь. - Беляш и вот этот, с капустой. - Глянул на меня. - Может, водочки?
        - Не могу, - помотал я головой и пояснил: - Режим, я в команде второй день и на птичьих правках.
        - Понимаю, - кивнул Колян.
        Тем временем продавщица, сверкнув белыми ровными зубами, протянула нам пирожки. Колян сразу же начал их есть.
        Возвращались мы, перешучиваясь, на ходу поедая пирожки и благоухая на всю округу.
        Когда мы вернулись, семеро дембелей еще курили возле вагона, высматривали нас. Причем сильно выпившими были двое, остальные так, чуть навеселе.
        - Угощайтесь, мужики, - улыбнулся я, протягивая бумажный пакет с пирожками.
        Отказываться никто не стал, в том числе Колян. Насколько знаю, в ВДВ не берут низкорослых и слишком высоких, так вот Колян точно имел максимально допустимые вес и рост, поди прокорми такую тушу.
        - О-о-о! Пирожки! - воскликнул кто-то из дембелей, и заорал внутрь вагона. - Мужики, все сюда, Колян с Саней угощают!
        - А кто кого-то? - донеслось чье-то сонное из окна.
        - Никто никого! - рявкнул я. - Поговорили, пирожков купили и назад.
        - А сиги купили?
        - Я тебе щас башку оторву, Сява! - прорычал Колян. - Сиги ему! Иди нах и сам покупай!
        Из вагона высунулась проводница, пригласила нас занять свои места. Ввалились мы дружной хохочущей гурьбой, вызвав непонимание динамовцев, которые, оказывается, переживали за меня. Уже в челюстно-лицевую, наверное, отправили. Видя, что со мной все в порядке, все занялись своими делами.
        Увидев, как мы чуть ли не братаемся с Коляном, заулыбались, закивали. Ну да, худой мир везде лучше доброй ссоры.
        Микроб тем временем продолжил тормошить дембеля, спящего на его полке в обнимку с гитарой.
        - Не так ты это делаешь, - проговорил Колян, отодвигая Микроба. - Смотри, как надо.
        Он склонился над парнем, спящим с открытым ртом и ка-ак гаркнет:
        - РОТА! ПОДЪЁМ!!!
        Спящий сократился весь, задергался, откинул гитару на соседнюю полку и вскочил, саданувшись головой о верхнюю пустующую полку.
        Дружный хохот сотряс вагон.
        - Офигел? - буркнул он.
        Колян похлопал его по плечу.
        - Тебя не добудишься. А ты на чужом месте, между прочим, спишь.
        Потирая голову, разбуженный побрел к себе и принялся застилать бельем верхнюю боковую полку. На соседней боковушке полегли два бойца. Как сидели, так и полегли лицами в стол. Один храпел, аж похрюкивал. Мы пошли дальше, и в этот момент погас свет, намекая на то, что пора бы закругляться. Кто-то завыл по-волчьи, донесся смех, луч фонарика заметался по вагону.
        У Коляна пискнул телефон, он остановился у моего купе, прочел сообщение и заулыбался, аж лучиться начал.
        - Девушка? - спросил я.
        - Ага. К ней еду. В Запорожье. А сам я из Астрахани. Свадьбу играть будем.
        Он развернул ко мне телефон. С экрана улыбалась темноволосая чернобровая красавица.
        - Видно, что бойкая, - кивнул я.
        - Еще какая! Самые красивые девушки - в Запорожье! Отвечаю, Санек!..
        - Слышал о таком, да, - не стал спорить я.
        Воцарилось недолгое молчание, которое нарушил Колян:
        - Слышь, Саня, а пойдем в картишки зарубимся?
        - Мы с тобой?
        - Да не, с пацанами. Там и наши, и ваши. Че вдвоем-то? Вдвоем тоска.
        - Во что играют?
        - А хрен знает. Ща глянем.
        Не то чтобы я прямо хотел играть, просто рассчитывал, что наши парни подпили, расслабились, и можно наладить контакт хоть с некоторыми.
        Восторженные и возмущенные крики доносились из купе Погосяна, причем больше всех было слышно именно его - Мику. Надо же быть таким активным! Казалось, он ни на секунду не смолкает и одновременно находится везде.
        Мы подошли к купе и увидели, что там играли впятером: два дембеля, трое наших. За столиком у окна, где лежал огромный армейский фонарь, сидели Погосян и белобрысый Жека. Рядом с Микой притулился Абай. Напротив Жеки устроился наш основной вратарь, Кирилл Кониченко по прозвищу Конь, - двухметровый совершенно лысый лоб с очень широкими плечами. На раскладном стульчике в проходе сидел ясноглазый парнишка, мой сосед, и тасовал колоду, не глядя на карты.
        - Опа! А че это вы тут? Тоже решили в картишки перекинуться? - заметил нас он. - Колян, давай с нами. И ты, как там тебя, - он оценивающе осмотрел меня с ног до головы, будто я не играть пришел, а торговаться, - тоже давай.
        - А во что рубитесь?
        - Да в стрекозу, - ответил тот. - В секу то бишь. В два листа, если так понятнее. В триньку с картинками.
        - Нормуль, - потер руки Колян. - Саня? Ты с нами?
        Я кивнул. В секу мне доводилось играть в детстве, еще при Союзе, но простейшие правила я помнил хорошо. И, как и в покере, заменившем секу в моей России, в этой игре все решал блеф.
        Мы сели на край полки, я - к Коню, Колян - к Абаю, который, рассматривая сданные карты, хитро улыбался и щурил и без того узкие глаза-щелочки.
        Жека по-прежнему делал вид, что меня нет, а вот Игната я вообще в поезде не заметил. Наверное, он в купе, которое примыкает к тренерскому. Накосячил и не высовывается.
        - Тишкин! - позвал его Погосян. - Иди сюда! Нерушимый тебя в карты собрался проигрывать! Ты ж ему типа должен. Он тебе ногу от перелома спас, но сам пострадал - проломили ему череп, да?
        - Нет, - ухмыльнулся Колян.
        Жека ехидно улыбнулся, Мика заерзал в предвкушении. Игнат нарисовался мгновенно - бледный, встрепанный, напуганный.
        - Не бзди, пошутил я! - включил заднюю Погосян. - Вот твой Нерушимый, живой и невредимый.
        Видимо, Игнат и правда за меня переживал, выдохнул с облегчением, шагнул к нам, протянул руку сперва мне:
        - Спасибо, Саня. И… извини, если что не так. - Я пожал его руку, и он обратился к казаху: - И ты прости, Абай. Выпил, погорячился. Нормальные у тебя глаза.
        - Да без тебя знаю, что узкие, - ответил тот. - Это ж природой заложено, мы, казахи, сотни лет по степи на конях скакали, понимаешь? А у нас там ветра дикие, сечешь? С такими большими глазами, как у вас, можно было вообще без зрения остаться - всякая пыль бы залетала. Поэтому выжили в Великой степи только те, у кого глаза узкие были, понял? Эволюция, брат, все по Дарвину!
        - Понял, - заулыбался Игнат. - Чего не понять. Это как у негров черная кожа, чтобы не палиться под солнцем.
        - Ну вот сразу бы так, - хмыкнул Абай. - А ноги у тебя все равно кривые, но ты не оби… это… не злись, короче, - удобно ведь на коне сидеть! Будешь у нас в Шевченко, заходи, научу на лошади кататься!
        Слушая их, я совсем успокоился - казах тоже зла не таил. Игнат, еще раз пожав ему руку, отвалил.
        Вот и все, конфликт исчерпан. Напряжение отпустило, захотелось спать, и я зевнул. Может, ну ее, эту игру? И так все наладилось, пойду лучше всхрапну.
        Только я собрался уходить, как ясноглазый заговорил:
        - Ну чо, погнали? Кстати, меня зовут Миха Угнич, но Михаилов полно даже в этом вагоне, а Угнич - один! Так что зовите лучше - Угничем, я привык. Это, если кто еще не знает, великий степной разводила, - он указал на казаха, - Абай… котакбас!
        Дембеля заржали. Казах резко вскочил и попытался пнуть Угнича, но тот вскочил, и в полет отправился его складной стул.
        - Сам ты пиз…головый! - крикнул Абай, но беззлобно, по-дружески.
        Угнич вернулся, оседлал стул.
        - А на что играем? - ухмыльнулся Жека. - Давайте на ку-ка-ре-ку. Кто последним скинул или проиграл, тот и кукарекает три раза. Условие: кукарекать с душой, убедительно.
        - Раздавай по две! - сказал Угнич, сунув мне колоду. - Играем без шахи, если кто не в курсе.
        - Давайте по десять рублей поставим? - Погосян положил две пятирублевые монеты. - Для азарта, а? Ну не деньги же. Кто проиграл - поет, кто выиграл, того бабосики.
        - Не свети, дебил, - прошептал Жека, накинул сверху десятку и сгреб мелочь в пластиковый контейнер.
        Все внесли свой малый вклад в банк. Я раздал по две, игроки посмотрели свои карты и сделали покерфейсы. Все, кроме Мики. Мика был не согласен со своим раскладом и пыхтел. Или и правда у него дело дрянь, или так умело играет.
        Мика, сделав страдальческое лицо, поставил еще десять рублей. Абай скинул, Жека и Конь поддержали, я тоже пасанул. На втором круге Погосян поднял ставку до полтинника, ответил только Жека, вскрылись, и армянин забрал кон, доказав, что плакаться, ныть и блефовать умеет похлеще многих.
        Поднявшись, Мика станцевал какой-то явно эротический танец, сгреб мелочь и потер руки, глядя на Жеку.
        - Ну?
        Жека шумно сглотнул слюну и промямлил:
        - Ку-ка-ре-ку!
        - Да громче, не жмись. Сам говорил - с душой надо, чтобы мы поверили!
        - Как с других ржать, так нормально, а как с тебя, так нельзя, да? - проговорил Конь тихим, будто извиняющимся голосом, который ну никак не подходил его габаритам.
        Жека сжал челюсти, отвернулся и проорал, раскинув руки:
        - Ку-ка-ре-ку!
        Следующие два раза он прогорлопанил, имитируя пение петуха, причем весьма достоверно. Угнич аж на пол свалился, живот надрывая.
        На вопли отозвался весь вагон, требуя заткнуться, и даже из тренерского купе высунулась башка Кири и что-то грозно прокашляла.
        Отсмеявшись, Угнич уселся на полку, тасуя колоду, осмотрел нас всех.
        - Еще партию?
        - По десяточке скидываемся и играем! - предложил Погосян.
        - Тебе сегодня фартит, - улыбнулся Угнич. - Ты, Жека, остаешься? Или ограничен в средствах?
        - Прикалываешься? - скривился Жека.
        Итого желающих было семеро: Жека, Мика, Абай, Конь, Колян, я и Угнич, который прям оживился, засуетился, стал чрезмерно услужливым, и глазки его заблестели. Видывал я такое поведение… и тоже в поезде, еще будучи Звягинцевым, у катал да шулеров. Неужели?
        Я сфокусировался на желаниях на Угнича и понял, чего он хочет - сперва завлечь, а потом вжарить лохов, у которых есть бабло. А если конкретно - губошлепа, как он мысленно записал Жеку, и ослолюба - Мику. Как профессионал, он безошибочно определил будущих жертв и записал их в легкую добычу. И кто бы мог подумать, что в элитное подразделение, воздушно-десантные войска, затешется картежник!
        «Саня, не глупи, - вмешался в мои мысли Звягинцев. - Мику ты толком и не знаешь, а Жеке этому и поделом. Не надо за них вписываться! Тихо слейся и читай про футбол или какой-нибудь матч смотри, изучай новые реалии. Представь, что будет, если за Угнича вэдэвэшники заступятся? Вдруг кто-то с ним в деле?»
        А если нет? Если он и своих обул неоднократно? Такому станется…
        Я твердо решил остаться, но ничего не предпринимать, пока не выясню, что почем. А дальше действовать буду по ситуации.
        С каждой игрой росли страсти и ставки. Амбал Колян крупно проигрался Угничу и в последней своей партии сбросил карты.
        - Все, я пустой, - едва скрывая разочарование, сказал он. - Не прет совсем! Останусь, погляжу, чем закончится…
        Я настроился на Коляна. Сначала ему хотелось взять взаймы и отыграться, но, видимо, здравый смысл взял верх, и желание сменилось - больше всего ему захотелось вернуться в прошлое и не проиграть ту сотку. Получается, Угнич, жук навозный, и своих обувает? Что ж, вопрос о том, как с ним поступить, больше не стоит.
        Крупно выиграл блондин Жека, кореш Игната, после чего, на раздаче Угнича, поднял ставку до тридцатки. Ну да, этот может, все же из основы пришел, для него это копейки. Мика ответил полтинником. Мне, следящим за Угничем, как назло, или на счастье, не везло, и я снова просто сбросил, потеряв тридцать рублей. Что ж, не везет в карты, значит, повезет в любви. Вспомнив вчерашние умоляющие просьбы Арины и Лизы звонить и не забывать, я улыбнулся…
        …и тут же нахмурился. Угнич поднял ставку до сотни! Прислушавшись к его мыслям, понял - он ХОЧЕТ, чтобы на его ставку ответили, и это значило только одно - у него непобедимая комбинация. То есть существует вероятность, что у кого-то будет столько же, но Угнич сто пудов раздал так, чтобы двадцать одно очко было только у него… и еще очень хотел, чтобы никто не посмотрел под стол.
        Пихнув локтем сидевшего рядом и загрустившего Коляна, я шепунл:
        - Мухлюет ваш Углич, загляни под стол ему под ноги.
        Никому ничего не объясняя, Колян резко поднялся, взял фонарь и светанул им под стол со словами:
        - Глядите, мужики!
        Все так и сделали - под ногами Угнича валялась сброшенная карта.
        - Ах ты ж крыса! - прошипел Колян.
        Он схватил Угнича за руку, показал всем его карты - червовые туз-король. Глаза Коляна налились кровью, желваки вздулись. Абай, который тоже уже прилично проигрался, вскочил, выругался на русско-казахском матерном, попытался ударить картежника, но не дотянулся.
        Угнич лихорадочно заозирался, уши прижал, резко крутнул рукой, освобождаясь из захвата, чтобы сбежать, но я заплел ему ноги, и он с грохотом растянулся на коврике в проходе.
        Дружный храп в вагоне тут же утих. Кто не спал, выглянул из купе, в том числе Киря. Убедившись, что это дембеля учинили разборки, тренер дубля скрылся.
        Колян потянул за ногу Угнича, тот принялся пинаться, но откуда ни возьмись появился его сосед Дед.
        - Он шулер! - пожаловался Погосян. - На горячем взяли!
        Колян навис над Угничем, желая размозжить его гнилую башку, заорал:
        - Своих нагрел, сука. А ну иди сюда!
        Недолго думая Дед сел на корточки, огляделся и коротким ударом отправил Угнича в отключку. Поднявшись, сказал выглянувшей проводнице:
        - Извините! Молодой человек напился. Уронили. - Когда она исчезла, обратился к Коляну: - Потащили его в сортир. Если спросят - перепил, блюет.
        Кряхтя, Колян взял за руки Угнича и поволок в дальний туалет, причитая:
        - Ну что за день такой, а?
        Жека уставился на Погосяна, притихшего и прикидывающегося ветошью, скривился и передразнил:
        - Ставки повышаем, да?
        - Балда! - огрызнулся Мика. - Свой голова есть? Вот и думай!
        Весть о том, что поймали шулера, распространилась быстро, как огонь по сухому полю. Дембеля разом протрезвели, загудели роем встревоженных шершней. Дед шагнул ко мне, пожал руку:
        - Спасибо. Он многих наших разул. Но бывало, и проигрывал. - Дед собрался сплюнуть, но передумал, потому что было некуда.
        - Знал, как шифроваться, - улыбнулся я.
        Сообразив, что шоу кончилось, парни засобирались ко сну. Я пошел к себе в середину вагона, на семнадцатое место, останавливаясь и отвечая на рукопожатия дембелей. Меня пытались утащить за стол, напоить, я пожимал руки и откланивался. Расскажи кому, как меня стал уважать взвод вэдэвэшников - не поверят.
        - Я все отдам! - бормотал сжавшийся на боковушке Угнич, окруженный толпой рассерженных солдат. - Только не в рожу, а?
        - Он в Харькове выходит, - сказал Дед. - Толстый, Кудря? Вы же там же? Отведите его в сторонку и - по-тихому.
        - Разберемся! - сказал кто-то из них, грозя Угничу кулаком.
        Я еле протиснулся на свое место. Дед склонился над Угничем и прошипел:
        - Отдашь? Так вперед! А потом купим тебе футболку с надписью «LONDON», и чтоб носил не снимая!
        - А че LONDON? - подал голос из своего купе Микроб.
        - Потому что там буква Г перевернута, - объяснил Дед не оборачиваясь.
        Недолго думая Микроб забренчал на гитаре:
        - Человек-г…н, человек-г…н, внешне такой же, как все мы…
        Ну вот теперь точно можно выдохнуть. Но спать перехотелось, и я сидел, глядя в окно на огни окрестных деревень, пытался наложить сегодняшний день на воспоминания той реальности.
        Сейчас бы нас остановили на границе и долго мурыжили погранцы, жадные до чужого добра и придирающиеся к каждой запятой, в надежде выбить хоть полтинник долларов с того, кто слаб духом. Потом - погранцы с собаками. Еще раз погранцы, и все это ночью, с часу до трех. Кого-нибудь обязательно куда-то увели бы, кто-то плакал бы…
        Из вагона в вагон бежали бы люди с контрабандой - мешками грецких орехов и клетчатыми сумками, набитыми шмотками. Этим маршрутом я ездил единожды, в начале двухтысячных. Так все работало, пока граница была открыта.
        А здесь она совсем открыта, для всех. Никаких загранов. Никаких таможен и погранцов. Сел - и доехал в Крым быстро и без проблем. Интересно, мы уже в УССР или еще в РСФСР? Перед Харьковом должна быть Казачья Лопань…
        - Он готов налезть на любой размер, - тихонько бормотал Микроб всю туже песню, а я смотрел, смотрел в окно.
        В конце концов постелил себе и заснул, а проснулся на рассвете на станции Запорожье-1. Протер глаза, осмотрелся. Клыков лежал, накрывшись одеялом, и тупил в телефон.
        Дед готовился к выходу, проверял кармашки рюкзака. Заметил, что я проснулся, помахал рукой:
        - Бывайте, парни! - И, ухмыльнувшись, добавил: - «Динамо» - чемпион!
        - Воистину чемпион! - отшутился я и перевел взгляд за окно, на вокзал.
        Они все в Союзе и одинаковые, и разные… Так, стоп! Перрон кишел продавцами снеди, у каждого был в руках поднос с пирожками, булочками, сладостями, готовыми обедами. Москвичи едут! Айда бомбить! Румяные тетки заглядывали в окна, потрясая связками баранок, и даже сюда доносилось:
        - Трубочки со сгущенкой!
        - Торты! Пирожки!
        - Семечки белии и черина! - голосила согбенная старуха.
        Поезд стоял недолго, часть пассажиров вышла, но никто не зашел. Кто-то из наших поддался соблазну, и в вагоне запахло пирожками.
        - Восстает из пепла выпивший народ, - захрипел Микроб песню Чижа.
        Дальше была равнина, поля, черные, как смоль, аккуратные каменные домики - совсем не такие, как у нас. Промелькнули даже украинские хаты с маленькими окошками и горбатыми крышами.
        Восстали динамовцы, почти все, как огурцы - зеленые и в пупырышку. Никто не буянил, не носился, все мучились головной болью, даже Микроба угомонили, чтобы не звучал. Двенадцать литров «Ессентуков», предусмотрительно мною закупленных, были восприняты, как родниковый ключ, найденный в пустыне умирающим от жажды путником.
        - Молодец, Саня! - похвалил меня Киря, залпом выпив полбутылки. Шпала печальными глазами смотрел, как главный тренер, подумав, решил бутылку добить. - Есть от тебя толк!
        В обед поезд подъехал к Мелитополю, и перрон заполонили люди с вяленой и копченой рыбой. Тут близко Азовское море, и многие местные жили рыбным промыслом. В вагоне запахло копченостями.
        Потом мы ехали по узкой полоске суши, слева и справа были лиманы, а прямо возле нас низко-низко над водой летела стая бакланов, вытянувшись в линию.
        - Гляньте, это ж мы! - донеслось из соседнего купе. - А вот Виктор Иванович, наш вождь!
        - Вожак, балда! А вот, гля, Микроб в конце пристроился! Подождите, вы куда, крылышки маленькие…
        Грянул хохот.
        И снова степь. В три дня мы остановились в Симферополе, а в полпятого я наконец увидел море - неприветливое, темно-сизое, под цвет нависших туч, дальше были озера, поросшие тростником. Сколько здесь лебедей! Десятки, да нет! Сотни!
        Минут через десять мы прибыли на первый путь крошечного вокзала, стоящего на пустыре, окруженном многоэтажками, построенными еще в 80-х.
        Южные города, опустевшие в мертвый сезон, хотя и вызывали у меня меланхолию, все равно обладали каким-то неописуемым магнетизмом.
        Стоило выйти первым динамовцам, как к ним сразу спикировали таксисты, окружили, загалдели, начали чуть ли не за руки хватать, но потеряли интерес, когда услышали, что нас ожидает автобус.
        Я вылез на перрон из вагона, насквозь пропахший жареным и копченым, вдохнул свежесть полной грудью. Несмотря на пасмурную погоду, было очень тепло и влажно, порывистый ветер, пахнущий морем, трепал волосы. А еще я заметил, что темнеет тут гораздо позже.
        Стоило погрузиться в автобус, как хлынул ливень и не заканчивался до темноты - какое уж там море! А когда стемнело, грянул гром. Посреди января! Или для Крыма - это нормально?
        Поужинав и искупавшись в бассейне спорткомплекса, я вернулся в свою комнату к вечно горизонтальному Клыкову, смотрящему кино в телефоне, выключил свет и отвернулся к стене.
        Завтра начинается новая жизнь, о которой я так долго мечтал. Легко не будет, это точно, но я был уверен, что все у меня получится. Сперва пробьюсь из дубля в основной состав «Динамо», потом попаду в сборную СССР, с моими-то данными почему бы и нет?
        А там - здравствуй, чемпионат мира!
        «Надежды юношей питают…» - проворчал Звягинцев, и мы оба уснули.
        Глава 7. Трудовые будни
        - Я тебе сейчас ухо отгрызу, - пригрозил мне Матвеич, Андрей Матвеев, огромный нападающий, напоминающий Артема Дзюбу.
        Непонятки начались буквально на следующий день нашего пребывания здесь. Пятерка ветеранов, отправленных доигрывать в дубль… Хотя стоп, началось все даже не с них, а с извечного нашего раздолбайства.
        Если коротко, куда-то делась запасная форма. Обстирывать себя старичкам было западло, поэтому они развели дедовщину, попытались припрячь самых молодых - меня, Ромку Клыкова, Микроба и Мику Погосяна.
        А если длинно… Вспоминать не было времени, потому что мощный кулак Матвеича сунулся мне под нос, но я не шелохнулся. Укрощение строптивого новичка происходило в пустующей душевой тренажерного зала, куда тренеры сюда вряд ли сунутся - с утра зарядил дождь, и коучи, немилосердно погоняв нас по грязи, отправились в номер Кири сохнуть и профилактически лечить простуду.
        Конфликт разгорелся во время переодевания в раздевалке, и в душевую мы пошли разбираться практически в чем мать родила, а именно в трусах, кроме Микроба, обмотавшегося полотенцем. Хорошо хоть я успел натянуть футболку и сланцы. Остальная команда, чувствуя, что запахло жареным, спешно раздевалку покинула.
        - Ты че-та хочешь сказать, Ара? - мрачно поинтересовался товарищ Матвеича, коренастый правый вингер Нюк, то есть Александр Ранюков.
        Их было пятеро, а нас четверо. Мика Погосян, возмущавшийся вместе со мной, зыркнул недовольно, но промолчал. Микроб внимательно изучал плитку на полу. Ромка Клыков встрял за компанию, он вообще молчал, играя на телефоне, и его молчание было принято ветеранами за пассивную агрессию.
        - Язык проглотил? - спросил третий ветеран, опорный полузащитник Григорий Гребко. Говорил он с южнорусским акцентом, отчего даже угрозы из его уст звучали как-то нежно. - Та шо вы ерепенитесь, хлопцы? Усе по справедливости: вы двое, - он ткнул пальцем поочередно мне и Мике в грудь, - новенькие, вам сам бог велел шустрить, а ты, Клыков, самый молодой из наших.
        Увлеченный мобильной игрой, Ромка, по-моему, не в полной мере осознавал, чего от него хотят, и был на все согласен:
        - Да без проблем, дядя Гриша… Щас только босса убью.
        - Вот! - обрадовался Гребко. - Ромка постирает, давайте мужики, скидывайте.
        Форму ветераны скинули прямо на пол, но Матвеич мотнул головой и набычился:
        - Ни хера. Здесь дело принципа. Саня этот и Ара пусть стирают. И мелкий, вон. Клыков свой, не первый год в клубе.
        Микроб, по паспорту Федор Хотеев, юркий хав, роста в котором было от силы сто шестьдесят пять сантиметров, стиснул зубы и посмотрел на «дедов» так, что, если бы взгляды убивали, ветеранов рассеяло бы на атомы. Микроб был самым старшим из нас, ему недавно исполнилось двадцать четыре, но, как говорится, маленькая собачка до старости щенок.
        - Слышь, Саня, - в разговор вступил четвертый ветеран, русский кореец Василий Ан по прозвищу Колесо. - То, что ты за Игната вчера впрягся, дело хорошее. Мы проспали, но нам рассказали. Но сейчас ты зря залупаешься, это командные традиции, понял?
        - Вот-вот! - добавил пятый ветеран, уже поплывший лысоватый дяденька по фамилии Дрозд. Впрочем, звали его все по какой-то причине Дятел. - Клубные традиции надо уважать! Помню, когда мы с Васей из спортшколы сюда попали, гоняли нас только так - подай, принеси, постирай, почисти, сгоняй… Вот времена были, да, Вась? Старших у-ва-жа-ли! А сейчас? Никакого, так сказать, почтения.
        Наверное, ветераны внушали восемнадцатилетним соплякам уважение и трепет. Для Звягинцева, которому перевалило за сорок, именно они были борзой молодой шпаной. Потому я отодвинул от своего лица кулак Матвеича и обратился ко всем ветеранам:
        - Мужики, я вас очень уважаю. Очень. Вы - гордость отечественного футбола. Но форму вашу стирайте сами. Рома, Мика, Федя, валим, нам еще качаться в тренажерке.
        Микроб открыл дверь душевой, метнулся к своему шкафу и принялся быстро переодеваться, сверкая белым задом.
        Сдвинув плечом преградивших путь Матвеича и Нюка, я уперся в широкую грудь Гребко и пожал плечами:
        - Могу и помахаться, если вам так хочется. Тогда вам не только стирать придется форму, но и зашивать. Виктор Иванович завтра будет очень недоволен.
        - Борзый, значит? - нахмурился Гребко, переглянулся с Матвеичем, а тот, я увидел, покачал головой. - Ладно, проваливай. Пусть идет, мужики! Мы с ним потом разберемся.
        Ясно, побаиваются - Комсетью пользоваться умеют, пробили мои спортивные достижения в Лиловске. Сам я, понятное дело, языком не трепал, засмеяли бы - борец, и в футбол!
        Когда я вышел из душевой, дверь за мной захлопнулась, и ветераны принялись обрабатывать Ромку и Мику. Подумав, не вернуться ли за ними, решил не обострять. Пусть пацаны учатся отстаивать, так сказать, личное пространство.
        Я направился прочь, размышляя. Может быть, стоило согласиться и постирать эту чертову форму? Прислушавшись к себе, ощутил негодование - ну уж нет, я сюда приехал тренироваться и доказывать, а не прислуживать списанным старичкам.
        Уже в середине зала, где вовсю тренировались остальные, я услышал, как хлопнула дверь раздевалки. Обернулся и увидел семенящего ко мне Микроба. О, сколько достоинства, сколько бунта было в каждом движении этого маленького человека.
        - На хер не пошли бы? - крикнул он, обернувшись, сделал неприличный жест.
        Жека, делающий румынскую тягу, посмотрел на него удивленно.
        - Круговая порука мажет, как копоть, - прокомментировал происшедшее Микроб.
        - Я ищу чью-то руку, а чувствую локоть, - продолжил я.
        - Шаришь! - просиял Микроб, улыбнувшись от уха до уха.
        Еще бы мне не шарить, это музыка моего детства. А вот наши ровесники этого мира вряд ли разделят музыкальные пристрастия Микроба.
        - Правильно ты их, - проворчал он. - Задолбали…
        Чтобы унять раздражение, я занялся делом: двинулся вдоль ряда потрепанных тренажеров. Микроб шел следом и зудел:
        - Не, ну ты посмотри! Из трех беговых дорожек работает одна!
        Он сразу же занял рабочую, включил. Лента двинулась с таким визгом, словно под нее затянуло свинью. Микроб слез с дорожки, шел следом и ворчал не смолкая, костерил ветеранов, костерил мажоров, поносил сраный раздолбанный комплекс, который надо реконструировать, но директор этого спорткомплекса корешится с кем-то из «Динамо».
        Я обошел зал и договорился с собой о том, что футболистам достаточно штанги и гантелей. Микроб спикировал на освободившийся гриф, скинул на десять килограммов с каждой стороны и принялся выполнять приседания.
        Я глянул на местного смотрителя за тренажеркой, седенького тренера с личиком маленьким, как печеное яблоко. Он не обращал на нас внимания, спрятался за стойкой, воткнувшись в газету.
        Присев на скамью для жима лежа, я прикинул план тренировок. Пока втянусь, это где-то три занятия, с целевыми группами мышц работать не стоит, а то утром будет крепатура или травмируюсь с непривычки. Да и нечего мышцы забивать, мне другое нужно. А что, должен был, по идее, рассказать Шпала, тренер вратарей, да только где его щас искать? Квасит, блин, небось, с Димидко и Кирей.
        Ладно, сам. Для начала, легкая разминка - разогреть мышцы. Затем - круговая со своим весом на все группы мышц…
        - Скр-ря! Скр-ря! - верещал тренажер для квадрицепсов, на котором работал Микроб.
        Раздражение никуда не девалось, наоборот, перерастало в злость - да что за фигня? Что за клуб высшей лиги такой, если не смогли обеспечить хоть маломальские условия? Что за база такая, где самим приходится форму стирать?
        На курорт захотел Саня? Ну-ну.
        Вчера никто нас с распорядком дня не ознакомил. Пока с вокзала добрались до базы, тренеры совсем окосели и остервенели - то ли с бодуна, то ли переборщили с опохмелом. Шпала, к примеру, в автобусе вытянул откуда-то сигару, потом потребовал минуточку внимания, показал нам сигару и объявил, что она кубинская, гаванская и настоящая, а выкурит он ее с тем, кто по итогам сборов станет основным голкипером команды. Сообщил он это заплетающимся языком, потом попробовал раскурить ее, но упал лицом в проход. Сигару не спасли.
        С дороги всем, разумеется, хотелось помыться. Тридцать вонючих после двух суток в поезде и автобусе мужиков ломанулись в общую душевую и неприятно удивились.
        То есть неприятно удивились сразу, стоило оказаться на территории базы. Потом - когда увидели комнаты с пыльными матрасами и несвежим бельем в шкафу. После - когда поняли, что туалет, умывальники и душ - все общее, а комнаты с санузлами только у тренеров А сам душ… Квадратики плитки горчичного цвета на полу, на стенах кое-где они отвалились и виднелись серые латки цемента, пять леек с одной стороны, пять с другой, причем таких старых, что половина отверстий забилась, и струи летели куда угодно, только не на тело. Да тут, наверное, с семидесятых ничего не менялось!
        Я попал только в третью очередь на помывку. Рядом мылись Игнат с белобрысым Жекой, который говорил:
        - Тишкин, мы точно не в зоне? А то, помню, ты вчера кукарекал!
        - Ща в лоб дам, - беззлобно ответил Игнат и пригрозил зубной щеткой. Потом выругался: - Знал бы, Жека, что у дубля не сборы, а такая шляпа, я бы перед Марокко на колени встал, чтобы он нас оставил в основе.
        Похоже, не только я понял, что нас ждет месяц не курорта, а отбывания срока. Впрочем, мне было плевать, я был настроен рвать и метать, чтобы закрепиться в команде.
        Предположение, что нас заселили в какой-то исправительно-трудовой лагерь, укрепилось, когда мы пошли ужинать. В столовой нас покормили жидкой гречневой кашей с куриными бедрами, к чему прилагалась ложка квашеной капусты, хлеб в неограниченном количестве, кубик сливочного масла и стакан компота из сухофруктов. Впрочем, у кое-кого компот превратился в алкогольный коктейль «Фигурная отвертка».
        Утомленный полутора сутками в поезде, я вырубился сразу после ужина. Только веки сомкнул, как проверещал сигнал подъема, с трудом открыв глаза, в темноте я увидел Клыкова, вытянувшегося, как суслик, выскочивший из норы. В дверь постучали, оттуда раздался голос Сан Саныча:
        - Подъем, н-на! Живо, н-на! Завтрак, собрание, кросс!
        Клыков простонал, взял телефон, постоял с ним, потом с тоской положил его на прикроватную тумбу. Одеваться сосед начал, когда я уже выходил в туалет - как и в общаге, своих санузлов у гостей базы не было.
        Я умылся и двинул в столовую, где на завтрак выдали молочную кашу из вермишели, нечищеное яйцо вкрутую и половинку плавленого сырка. Вершиной кулинарных излишеств шел вонючий растворимый кофе из жестяной банки.
        Со мной за столик плюхнулись Ромка Клыков, Мика Погосян и Микроб. При виде вермишелевой каши Мика скривился и с искреннем интересом поинтересовался, правда ли это съедобно, или кто-то решил так над новичками пошутить, подложив им в тарелки столярного клея?
        Видимо, этот же вопрос волновал Жеку и Игната. Жека ударил ложкой по столу, с грохотом отодвинул стул и отправился к столику, где обедали тренеры, а также добравшиеся до базы сборов врач - русоволосая женщина с серыми волосами, стянутыми в хвост, - и здоровенный массажист, напоминающий тяжелоатлета.
        - Виктор Иванович, по-вашему, это можно есть? - уперев руки в боки, спросил он, нависнув над тренерским столиком.
        - Можно, - невозмутимо ответил Киря и демонстративно доел вермишелевую кашу. - Видишь? Доел. - И добавил: - Вкусно.
        Жека побагровел, подумал, а потом решил сыграть на публику:
        - Ну хорошо, если вам каша нравится, Виктор Иванович. Но я сейчас не за себя говорю, а за всех ребят: что за ерунда? Куда вы нас привезли? Дубль ЦСКА выкладывал сегодня фотки со сборов в Сочи, так у них там отель - пять звезд! Гребаный «Зенит» - на самолете прилетел всеми составами, включая юношей! А у нас что?
        - Сел на место! - рявкнул Сан Саныч. - Вы с Тишкиным вообще тут на птичьих правах! Только пикни, оба вылетите из команды и отправитесь играть на Сахалин! Вон, бери пример с Матвеева, Гребко, Ранюкова! Ветераны клуба, и не жалуются!
        Ветераны и правда не жаловались, но к завтраку не притронулись. Очевидно, у них были другие источники питания.
        Жека недовольно вернулся на место, сел, скрестил руки на груди и принялся возмущаться, что основной состав поехал в Болгарию, а их с Игнатом упекли в исправительную колонию! Вспомнилась его машина. Этим двоим, привыкшим к красивой жизни, точно больнее остальных.
        Мои соседи по столику съели весь хлеб, Микроб по-братски разделил сырки, проговаривая:
        - Мы точно кони двинем с таким питанием!
        - Только ты, Микроб, и выживешь, - сказал Погосян, отодвигая кашу. - Знаешь почему? Потому что ты, сука, мелкий!
        - На себя посмотри, - фыркнул Федя.
        Погосян, если и превышал ростом Микроба, то на сантиметр, не больше. Зато был крупнее, за счет чего весил, наверное, раза в два больше Феди, так что Микроб был не прав.
        После собрания, на котором Киря рассказал нам о целях зимних сборов и тренировочной программе, была теория.
        Киря дал отмашку, и Сан Саныч начал демонстрировать нам на магнитной доске, по какой схеме будет играть дубль в этом году:
        - Тотальный прессинг! Взаимозаменяемость! Не дадим никому даже вдохнуть свободно!
        Фишечки закружились по магнитному полю, изображая хаотичное движение игроков. Димидко хотел от нас микс «Динамо» Лобановского и тики-таки, причем без скидки на уровень команды. Судя по его вдохновенной речи, Киря отдал ему тактику на откуп…
        М-да…
        Окончательное понимание того, в какую задницу угодил Саня Нерушимый, пришло, когда после теории пришло время кросса и практики. Нам должны были выдать два комплекта формы, но нашлось только по одному. Сменка растворилась в небытие. Киря от злости налился дурной кровью и благим матом орал на завхоза базы, серенького человечка в сером клетчатом костюмчике, узких очочках и с усиками, как у Гитлера, только жидкими и седыми. Завхоз делал брови домиком и разводил руками: не видел! Ничего не знаю! Директор базы уехал в Симферополь на совещание. Прачечная? Прачечная не фунциклирует ввиду отсутствия присутствия…
        Жирная и такая же серая тетка, не знаю, кто она, так вообще чуть не обматерила Кирю, типа приехали тут на все готовенькое, еще и в воровстве обвиняют. Киря схватился за голову, я же просто ушел в прострацию. Оле-оле, хер ли.
        Никто сотрудников за руку не поймал, но все динамовцы поняли, что гаджеты нужно носить с собой, а на тренировках отдавать тренерам, потому что сотрудники этой явно антинародной спортивной базы страдают херней и воруют почем зря.
        В итоге стартовали мы только в десять - в обычной своей форме, трусах, гетрах, футболке - да вдоль автомобильной трассы. Тренера ехали за нами на спорткаре, выбитом Сан Санычем из завхоза. Сперва было холодно, ветер хлестал по лицу, пробирал до костей и вышибал слезу. Вскоре мы согрелись, и я начал уставать и задыхаться, а второе дыхание все не открывалось.
        От Заозерного до Евпатории было восемь километров, но со стороны на нас начала надвигаться серая хмарь и, когда смазались силуэты далеких многоэтажек, Киря дал команду разворачиваться. Дождем нас накрыло на кольце. В спорткомплекс мы прибежали промокшие до нитки, грязные, а я понял, что этот дождь меня спас. Если бы не он, я бы точно опозорился.
        Тренировка, слава богу, проходила в манеже, а не на открытом стадионе, и разминка мало отличалась от той, что мы делали в детстве: разные виды бега, потом бег с мячом по квадрату, работа в паре, ведение мяча одной ногой, затем - другой.
        После растяжки случилось наконец то, чего мне так сильно хотелось: круглый розовощекий Галактион Леонидыч, он же Шпала, забрал вратарей - основного вратаря, Коня, запасного, Юсупа Рашидова, и меня. Причем парней он поставил на одни ворота работать в паре, а меня увел на другие, говоря:
        - Виктор Иванович рассказал, что ты на ворота рвался. Сперва выясню твой уровень, потом - упражнения.
        Ну что сказать… Уровень мой оказался на высоте - Шпала пробил мне с два десятка раз, причем половину мимо. Другую я, хоть и отбивал, но делал это явно не так, как нужно. Реакция позволяла сразу начать движение туда, куда летел мяч, но ловить его я разучился. То есть в этом теле вообще не умел. Да и с отбиванием вышло так себе - кулаком еще куда ни шло, а вот ладонью - курам на смех. Все верно, техники-то вратарской ноль!
        Шпала разочарованно покачал головой и потерял ко мне интерес.
        - Вообще базы нет, - сказал он. - Реакция есть, согласен, но на ней одной далеко не уедешь, а учить тебя с нуля - извини, брат, не моя работа. С готовой базой у меня вон - Конь есть, да и Юсуп на подхвате. Но ты давай, тренируйся. Буду смотреть.
        «Да уж… - подумал я, вспоминая все это. - Ситуация точно не в мою пользу. Мне нужно пахать и пахать. Смогу ли я подтянуть технику за месяц?»
        Тем временем из-за двери душевой донесся приглушенный стук, выдох, следом злой выкрик и смех. Дверь распахнулась, выпуская ветеранов. Один за другим они прошли мимо - Матвеич, Нюк, Гребко, Дятел и Колесо. Кореец, проходя мимо, сквозь зубы сплюнул мне под ноги, а потом врезал по груше, висевшей у стены.
        Я заскочил в душевую. У стены корчился Мика, держась за солнечное сплетение, над ним склонился, протягивая руку, Ромка.
        - Что случилось? - спросил я, хотя и так было понятно.
        - Колесо, сука… - прошипел Мика. - Я отказался, как ты, хотел выйти, а он врезал. Сказали, выкинут из команды, если не лягу под них.
        От возмущения его русский стал совсем плох, и понимал я его с трудом.
        - А ты чего стоял? - накинулся я на Рому.
        На его лице отразилась крайняя форма удивления.
        - Я сразу сказал, постираю им форму. Это всегда так в клубе. В спортинтернате та же фигня была. Мы никто, а они - легенды клуба.
        Я врезал кулаком по стене, выпуская пар, плитка раскололась и опала крошкой на пол.
        - Песец! И что делать?
        Зря я пошел на конфликт, у тех пятерых авторитет намного выше, чем мой, это не Игнат с Жекой, это реально уважаемые мужики, они даже Димидко ни во что не ставят, он для них - ровесник, а не тренер. А я? Черт, зря, зря в банку полез.
        «Не зря!» - услышал я в голове крик Льва Витаутовича. Кивнул ему - и правда, достоинство дороже места в клубе.
        У стены валялся ворох грязной формы ветеранов и вонючие гетры. Заметив мой взгляд, Мика, поднимаясь, сказал:
        - Сказали, чтобы утром занесли им чистую и выглаженную.
        - А вы что?
        Рома пожал плечами:
        - Постираем, высушим, занесем.
        - Или можно не стирать, а оставить здесь, - предложил я.
        Подумав, Клыков согласился:
        - А можно и не стирать.
        Мика мрачно кивнул, белки его глаза покраснели, когда он прорычал:
        - Я их форму сейчас вообще сожгу нах!
        - Сжигать не надо, тем более она мокрая, - покачал я головой. - Им в чем-то тренироваться нужно, а запасную хэзэ когда подвезут.
        - И здесь оставлять тоже не дело, - добавил Ромка. - Спи…дят. Видели, какие упыри тут на базе работают?
        - Ну, тогда берите с собой, - предложил я.
        - Все-таки будем стирать? - вздохнул Ромка.
        - Зачем? Сами постирают. Просто занесем.
        - Сейчас, что ли? - спросил Мика.
        - Не, сейчас нам нужно переодеться, потом в тренажерке позаниматься, потом пообедать и отдохнуть. Вместо вечерней тренировки тренеры обещали баню, а там уже ужин, и спать пора.
        - Ты к чему клонишь, Нерушимый?
        - Занесем форму заслуженным ветеранам клуба. Утром, перед тренировкой.
        Глядя на налипшую грязь на экипировке, Мика злорадно ухмыльнулся.
        ДОРОГИЕ ЧИТАТЕЛИ, СПАСИБО ЗА ЛАЙКИ. НОВЫЕ ГЛАВЫ ТРИ РАЗА В НЕДЕЛЮ ПО ВТОРНИКАМ, ЧЕТВЕРГАМ И СУББОТАМ. ВНЕОЧЕРЕДНЫЕ БУДУ СТАРАТЬСЯ ВЫДАВАТЬ ЗА КАЖДОЕ ЮБИЛЕЙНОЕ ЧИСЛО ЛАЙКОВ НАЧИНАЯ С 1000.
        Глава 8. Не сразу все устроилось
        Почему-то на второй день просыпаться было еще больнее, чем вчера. Видимо, переборщил в тренажерке, или кирюхинский кросс для меня пока нагрузка запредельная. В общем, в туалет я шагал, как робот Вертер, не сгибая коленей.
        А уж разминаться было так больно, что казалось, связки вот-вот порвутся…
        Пока все соберутся на стадионе, я растягивался, надеясь немного уменьшить боль. Хотелось выть, но я терпел. Глядя на меня, Клыков тоже начал растягиваться. Погосян и Микроб еще не вернулись с важного боевого задания - по жребию им выпало вернуть форму ветеранам, ну и парни откладывали неприятный момент аж до утра. Ага, вон и они.
        Подбежав, Погосян заговорщицки улыбнулся и потер руки. Микроб заговорил с видом партизана, заминировавшего вражеский состав:
        - Все сделали. На балкон им форму закинули …
        - Хотел бы я на их рожи посмотреть! - перебил его Погосян.
        - Бомбануть должно знатно, - проговорил я.
        Поймав недоуменные взгляды, понял, что в этой ветке реальности выражение «бомбануло» и «подгорел пукан» не в ходу.
        - Возмущаться будут, - пояснил я. - Расстроятся.
        Ромка Клыков молча вращал коленями. Остановился, не выдержал и пожаловался:
        - Стремно.
        Погосян хлопнул его по спине.
        - Не ссать! Нас мало, но мы в тельняшках!
        На поле нас было чуть больше десяти человек. Остальные потихоньку собирались. Кирюхин прохаживался по полю, поглядывая на часы. Мы тренировались под открытым небом, не было ни облачка и на нас поглядывало ласковое южное солнце. По ощущениям было градусов пятнадцать. Чтобы не думать о том, как ветераны найдут грязную форму и что нам за это будет, я сфокусировался на приятном. Например, на еде.
        Проснулся я не только с болью в мышцах, но и с таким диким голодом, что согласен был даже на молочную кашу из вермишели. Вспомнилась книга про Бухенвальд, как пленники сперва воротили носы от отвратной каши, которая, казалось, сделана из земли, но через несколько дней были рады и ей.
        Однако столовая сегодня порадовала: на завтрак была творожная запеканка со сгущенкой, огромный и вкусный кусок. А еще овсянка - невкусная, но пойдет. Два яйца и настоящий сыр, порезанный крупными ломтями. Наверное, Киря позвонил куда следует, пожаловался, что спортсменов кормят, как в доме престарелых, и сотрудников спорткомплекса раздолбали.
        После завтрака мы все пошли на командное собрание и расселись в просторном зале, разбившись по кучкам. Моя группа поддержки состояла из Микроба, который воспылал ко мне симпатией после того, как я процитировал «Наутилус Помпилиус», соседа по купе и по комнате, геймера Ромки Клыкова и гордого сына армянского народа Мики Погосяна. Рома присутствовал отсутствуя, ему, похоже, было все равно, с кем тусоваться, лишь бы не гнали. Мика пытался дружить со всеми, только никого его компания не радовала, над ним и его акцентом посмеивались, и он снова и снова возвращался к нам.
        Киря стоял возле магнитно-маркерной доски, где красные и синие круглые магниты обозначали игроков на поле… точнее нет, не Киря - Виктор Иванович Кирюхин. Он был собран, выбрит, строг и посверкивал линзами очков еще более грозно, чем Марокко, тренер основного состава.
        - Итак, товарищи футболисты, - проговорил он, презрев приветствие, - у меня для вас две новости: хреновая и плохая. Начну со второй…
        Перебивая его, распахнулась дверь, хлопнув по стене, и в зал ворвались Сервер Ахметзянов, форвард по прозвищу Сервак, и Андрюха Самышкин, самый перспективный игрок дубля, правый полузащитник. Этих двоих объединяла одна черта: они ненавидели свои прозвища. Сервер сразу лез в драку, а Самышкин, которого почему-то называли Самочкиным, надувался чуть ли не до слез.
        - Сели, - рявкнул Кирюхин и продолжил: - Вам первое предупреждение. Всего их будет два. Потом - удаление. Кто думает, что это шутки, ошибся адресом - программа «Аншлаг» заселилась в другой санаторий.
        Поняв, что главный тренер настроен серьезно и отпускное настроение закончилось у него вчера, игроки посерьезнели. Виктор Иванович окинул взглядом собравшихся - все втянули головы в плечи - и удовлетворенно кивнул:
        - Значит так, парни! Вчера у нас была вводная тренировка: раскачаться, акклиматизироваться, пропердеться на свежем воздухе, туда-сюда. С сегодняшнего дня мы приступаем к выполнению основной задачи. Какая у нас основная задача?
        - Потренироваться? - Мика понял вопрос тренера слишком буквально.
        - Плохо, Погосян! - покачал головой Виктор Иванович. - Главная задача на эти сборы - стать командой! Командой из двадцати двух человек. Нас здесь тридцать три - ровно на один состав больше, чем заложено в бюджете клуба на 2023 год. Это ясно?
        Это было ясно даже Погосяну, но тренер уточнил:
        - По итогам сборов одиннадцать человек покинут клуб. Это личное распоряжение товарища Симоняна! - Глянув на Мику, он едко добавил: - И не надейся на дядю, ты не Арсен Захарян, держать в клубе балласт не будем - ни тебя, ни Нерушимого! Доказывайте! Время просьб прошло. Теперь я требую от вас железной дисциплины. Нарушители будут удаляться из «Динамо, и я не посмотрю на ваши старые заслуги! Все поняли?
        Воцарилось мертвенное молчание. Видимо, все были удивлены, что Виктор Иванович объелся озверина. Мика опустил голову, его щеки под щетиной горели. Я же отнесся к словам тренера спокойно, ничего нового о своей судьбе не услышав.
        - Для тех, кто останется в составе, встает другая задача - подтянуть слабые стороны и отшлифовать сильные, усвоить новую тактику, по которой будем играть в этом году, и наладить командное взаимодействие. Вопросы? Нет вопросов. Вторая плохая новость. Самышкин, рассказывай.
        Сидевший с краю Самышкин встал, поправил упавший на лоб каштановый локон и сообщил:
        - У меня телефон украли. Пошел в туалет, на тумбе оставил, возвращаюсь - нету! Звоню - выключен.
        - А у меня тапки пропали. Хорошие, резиновые, новые, - пожаловались с задних рядов.
        - А у меня - шампунь. В душе забыл, и с концами.
        - У Галактиона Леонидовича новое банное полотенце исчезло, - добавил Виктор Иванович, глянув на Шпалу.
        Тренер смолк, подождал, найдутся ли еще жертвы клептомана, и продолжил:
        - Так что ценные вещи в комнатах лучше не оставлять. Конечно же, я доложил о происшествии директору. Он провел беседу с сотрудниками. Конечно же, никто ничего не брал и мне нужно следить за вами. Типа мы сами себя обворовываем.
        Зал загудел. Клыков, растекшийся по мягкому стулу и погруженный в Комсеть, вскинул голову, очнувшись, и шепнул Микробу на ухо:
        - Че происходит?
        - Слушать надо, а не в экран пялиться, - огрызнулся Федор и скрестил руки на груди.
        - Пока ситуация не разрешится, деньги и ценные вещи лучше сдавать нам, - сказал Кирюхин.
        - Надо по камерам посмотреть, - предложил белобрысый Жека.
        - Камеры, ага! Через дырку в стене посмотри, - сыронизировал Конь.
        Поступило предложение, как поймать вора: поместить жучок в телефон, позволить его украсть и отследить гада по сигналу, но где брать маячок, никто не знал. Встроенного поиска пропавшего телефона, как в моей реальности, в Союзе почему-то не существовало. Возможно, потому что нарушало идеологическую установку, что в стране все люди порядочные, а воровства нет.
        Еще предложили ловить клептомана на живца: вроде как забыть что-то ценное, затаиться и посмотреть. А я думал, что, если тот же человек спер и нашу форму, значит, он сделал это по зову сердца, а не от нужды.
        Вспомнился грандиозный лиловский спорткомплекс. Интересно, почему такой контраст с этим? По идее, тут же курорт, все должно быть вылизано и сверкать, а поди ж ты - разлагается.
        В конце концов Сан Саныч Димидко, помощник Кирюхина, хлопнул в ладоши и крикнул:
        - Базар оставляем во вчерашнем дне! Сегодня по плану - тестовые упражнения с замером результатов! Быстро переодеваемся, кто еще не, и на поле! Три минуты на сборы! Время пошло!
        С грохотом сдвинув стулья, мы рванули на поле, до которого еще поди доберись…
        И вот мы готовимся реализовывать тренерский план - разминаемся в ожидании остальных. Понятно, что мне предстоит пахать, как трактору, чтобы показать результат в конце месяца, ведь я первый кандидат на вылет. Прояви я себя так, как вчера, в основном составе, уже давно пинок под зад получил бы. Хорошо хоть кросса сегодня нет, там бы я точно полег на полпути.
        Тем временем, Кирюхин просвистел в свисток, мы построились, ожидая его распоряжений. Собрались все, кроме пятерки ветеранов.
        - Идут, - сказал Ромка Клыков, стоящий рядом со мной и слишком демонстративно уставился на тренера.
        Я заметил, как хихикает Погосян, а Микроб, напротив, насторожен и собран, ноздри его раздуваются, кулаки сжаты - прямо сейчас в бой ринуться готов.
        Ветераны решили форму не надевать, пришли, кто в чем был, только бутсы обули. Киря уставился на них злобно, уперев руки в боки.
        - Это еще что за номер? - недобро поинтересовался он. - Мало того что опоздали! У вас что, последнее украли? Трусы хоть оставили?
        Ветераны обступили его. Говорил в основном дзюбообразный Матвеич, размахивал ручищами, поглядывал на нас. Потом к разговору подключился кореец Колесо. Интересно, что они говорят, неужели правду? И как Киря воспримет дедовщину в подконтрольной команде? Или он в курсе и покрывает их? Сейчас узнаем.
        Мы все напряглись, включая Погосяна.
        - Что они ему плетут там? - бормотал он, хрустя суставами рук, будто собирался драться.
        - Неужели на нас жалуются? - буркнул Микроб. - Ну ваще позорище. Взрослые же ведь мужики!
        Киря повернул голову и проговорил:
        - Нерушимый, Хотеев, Погосян, Клыков, а ну живо сюда!
        Переглянувшись, мы трусцой побежали к тренеру. Кирюхин торопил нас, очень раздраженный, что ломает тренировочный процесс.
        - Ваша версия по вчерашнему, живо!
        - По поводу? - удивился я, покосившись на мрачного Матвеича.
        - Какого хера вы заслуженным ветеранам клуба перечите, черти? - выругался тренер. - Что, руки бы отвалились не только свою форму постирать?
        Ага, значит, дедовщина в порядке вещей, и тренер ничего против не имеет. Что ж…
        Мика, Ромка и Микроб промолчали, отдувать пришлось мне:
        - Руки бы не отвалились, Виктор Иванович, но все же понимают, что это только начало. Один раз таким уступишь, потом на голову залезут. А мы тренироваться сюда приехали.
        Ответом тренер удовлетворился, кивнул, посмотрел на ветеранов:
        - Повторяю вопрос, теперь для заслуженных пенсионеров: у вас бы руки отвалились свою форму, бл…дь, себе постирать?
        Ветераны пробурчали, что не отвалились бы, и урок усвоен, и напрягать молодых больше не будут, а то они такие нежные, что гляди развалятся.
        Кирюхин, выслушав их ворчание, смотрел-смотрел себе под ноги, будто что-то для себя решая, а потом окинул строй взглядом и крикнул:
        - Тишкин, Воропай - к нам!
        Игнат Тишкин и Жека Воропай недоуменно переглянулись и подбежали, остановились чуть в стороне. Тренер заглянул в лицо каждому и спросил:
        - Как думаете, чего я вас собрал?
        Все молчали. Ветераны смотрели на нас так, будто хотели сожрать. А ведь и правда - для чего? Сделать внушение?
        - Не понимаете, да? - прищурился он и повернулся к Жеке и Игнату. - Особенно вы не понимаете. Объясняю: потому что вы тут лишние.
        Гребко потух, Колесо и Ранюков вскинулись, раскрыли рты, готовые возражать, но Киря их перебил:
        - Заткнуться! Да, вы - балласт. Вас пятерых списали, потому что выбросить жалко, все-таки ветераны! А мне с вас какой прок? Завязывайте с футболом, мужики! Ну не тянете вы уже даже вторую лигу! Не согласны? Докажите обратное! Ты, Гребко, хорош ссаться! Ты ж мяч бросаешь, стоит к тебе приблизиться. Ну да, травма, и что? Так у всех травмы! Матвеев! Ладно ты мяч спиной к чужим воротам принимаешь, тоже мне нападающий, это уже не переучишь. Но ты забываешь, что на поле не один! Футбол - игра командная! Ан, ты вообще все потерял, где твоя скорость? Ранюков, Дрозд - играете робко, без огонька, через силу. Не согласны? Докажите, что я неправ.
        Старики стояли потупившись. Лицо Гребко стало жалобным. Матвеич и Дрозд побагровели от злости. Ранюков и кореец Колесо казались равнодушными. Но не согласны были все. Однако что-то в голосе Кирюхина было, отбивающая желание спорить, наверное, лихая решимость. Тренер, которого я перестал считать таковым еще в поезде, потихоньку возвращал мое уважение.
        Закончив доминировать над ветеранами, Виктор Иванович переключился на нас, салаг:
        - Клыков, в моей команде перебор полузащитников, не знаю, зачем тебя мне всунули. Перемариновали в молодежке, теперь мне подсовывают… Тьфу! Погосян, я бы на твоем месте вообще домой уехал - не дано так не дано. Хотеев… ты, конечно, не виноват и делаешь все возможное, но недотягиваешь. Сил тебе не хватает и веса, летаешь по полю вместо мяча…
        - Э… - начал говорить Мика, но тренер его перебил:
        - Погосян, ты с Нерушимым вообще здесь не за футбольные заслуги! Нерушимый, ты же ноль без палочки! Какой из тебя вратарь? Мне Галактион Леонидович доложил, что техники у тебя даже базовой нет! Вот уж не знаю, что такого в тебе Максим Романович высмотрел.
        Пожевав губами, он смерил нас взглядом и переключился на Жеку с Игнатом:
        - А вы что вытаращились? Пришли такие крутые, на всех свысока поглядываете, думаете, вас обратно возьмут? Не смешите мои тапки! Скорее останетесь, вон, за Евпаторию играть, поднимать местную команду. Кстати, как она называется? А, Тишкин? Воропай? Что, гонор не позволяет интересоваться командами второй лиги? А вы? - Он недобро посмотрел на нас.
        - Так и называется, ФК «Евпатория», - пожав плечами, проворчал Микроб.
        Клыков будто и не обиделся. Мика покраснел, но спустя полминуты стух, а вот Микроб надулся основательно.
        - А теперь повернитесь и посмотрите назад, на коллег. Что вы видите?
        Мы повернулись, глянули на строй, не понимая, куда он клонит.
        - Сколько их? - спросил он. - Двадцать два человека. Основной состав и запасные. И вас еще одиннадцать лбов. Потому-то нас не отправили в нормальный клуб: как вас столько прокормить? А теперь вопрос. Что бы вы на моем месте сделали с таким количеством народа? Правильно: выгнали б на хер. Вот и я бы так сделал, если бы не моя истовая вера в силу конкуренции. Сечете, балласт?
        Не знаю, как остальные, но я сразу понял, к чему он клонит, но свое ценное мнение придержал при себе.
        - Короче, вас тоже одиннадцать, - сказал тренер. - Полноценная команда. А вдруг я ошибаюсь, и кто-то из вас заиграет? - Последнее он говорил так, чтобы остальные слышали, и повторил: - И теперь то, о чем я не договорил на собрании. Главная задача этих сборов: определиться с основным составом и убрать лишних игроков. И еще у нас нарисовалась еще одна проблема: стиральные машины на плановой профилактике, послезавтра их должны запустить, а значит, стирать форму придется снова руками. Кто будет стирать? - Воцарилась мертвенная тишина, и Кирюхин продолжил: - Вот мы и подошли к самому интересному. После тренировки делаем круговой турнир по тайму. Команда, занявшая последнее место, будет стирать форму всем - по-моему, справедливо!
        Решение было гениальным, я сразу зауважал Кирю и как тренера, и как мужика.
        - Вопросы есть? - Вопросов не было. - Тогда приступаем, и начнем, как вам обещал Сан Саныч, с тестовых упражнений с замерами!
        Шпала с Димидко тут же принялись раздавать пульсомеры, которые нужно было клеить к груди, затем он раздедил нас на группы и развел по зонам на поле, где уже были расставлены конусы и фишки.
        Сдох я на этапе челночного бега на скорость, в котором мне, понятное дело, не было равных. Все были намного лучше меня, потому что это тебе, Саня, не морды бить!
        Стиснув зубы и выплевывая легкие, я пытался отдышаться, но, словно издеваясь, Сан Саныч отправил нас передохнуть - нарезать круги по стадиону. Я сразу понял, что в слове передохнуть Димидко сделал ударение не на том слоге.
        Затем все выполняли упражнения с мячом, и лишь спустя полтора часа Шпала забрал вратарей, покосился на меня, и я четко уловил его желание: чтобы этот балласт (то есть я) исчез и не мешал работать. Ну уж извините, товарищ Глидыч!
        На ворота мы становились по одному, повторяли упражнения за Шпалой, который внезапно стал техничным, пластичным и прыгучим, в отличие от меня. Да, я расходился, боль притихла, но сам чувствовал: в моем исполнении упражнения выглядят корявенько. То и дело я ловил на себе неодобрительный взгляд Шпалы. И, видимо, только ради меня он ввел примитивные упражнения по отбиванию мяча, которые вызвали негодование Кониченко - мол, зачем это нужно, мы не в детсаде.
        Ничего, уговаривал себя я. Москва не сразу строилась. Нужно больше тренироваться, забить на выходные, на свободное время вечером, и все получится.
        В полдвенадцатого Киря объявил перерыв на обед до часу, и все разбежались. Остался только я, чтобы повторить упражнения, которые можно сделать самому. Простейшие: прыжки на одной ноге с подтягиванием колена к груди, прыжки поочередно на одной ноге в стороны-вперед, многоскоки…
        Перерыв сделал лишь в половину первого - сгонял в столовку, чтобы перекусить сырным супом, вкусным и сытным, и рыбой с рисом. Сразу после вернулся на поле и продолжил выяснять границы и пределы возможностей своего организма.
        Те, кто увидел мои издевательства над собой, наверняка решили, что я идиот, но я был кем угодно, но не идиотом.
        Простая логика: Нерушимому восемнадцать, а тот же Конь тренируется, наверное, лет с пяти. Тринадцать упущенных лет я собирался компенсировать тренировками с раннего утра до ночи, а восстанавливаться - за счет внутреннего огня солнышка в груди.
        Вчера в душевой, во время общения с ветеранами, оно вернулось, но я лишь саккумулировал энергию, чтобы использовать ее для ускоренного восстановления и… чем черт не шутит, а вдруг мне удастся нарастить нужные для вратаря мышцы? Именно с этой целью я грузил и грузил тело упражнениями, чтобы вечером, когда лягу спать, оценить самые поврежденные мышечные волокна и усилить их.
        Также требовали внимания сердце, легкие и кровеносная система - дыхалку наращивать нужно срочно. Чем меньше поводов будет у Кирюхина выкинуть меня из команды, тем проще будет мне доказывать свое право в ней остаться.
        Мысли текли на периферии сознания, разум был сосредоточен на технике выполнения упражнений, а потому я не сразу заметил, как в окне здания базы, выходящего на поле, появилось недовольное лицо Кирюхина. Тренер скривился и покрутил пальцем у виска.
        Глава 9. Самый полезный из бесполезных грузов
        С часу до полтретьего мы занимались в спортзале, после чего планировался круговой турнир. Тренеры сказали взвывшей команде, что игра на фоне нагрузок покажет, кто из нас чего стоит на самом деле.
        После двусторонки основы и резерва наша инвалидная команда должна была играть с победителями, потом - с проигравшими.
        Понятно, что в тренерском рейтинге каждый из нас как футболист уступал даже резервистам, но самое сложное было другое - взаимодействие в коллективе, где все друг на друга волком смотрят. Нужно было что-то с этим делать, примиряться как-то и засовывать свою гордыню себе куда подальше хотя бы на время игры. Вот только как донести это до ветеранов? Они точно не рады, что их определили в нашу команду. Ну, или нас - в их могучую кучку.
        Если не получится договориться, то игры не будет, и прощай, карьера в «Динамо»! Качались ветераны так же, кучкой.
        Я направился к ним и подошел к Матвеичу. Здоровенный нападающий жадно пил из бутылки с водой.
        - Андрей, надо поговорить, - сказал я.
        Матвеич начал медленно поворачиваться, и я не был уверен, ради чего - поговорить или ударить. К нам тотчас спикировали Колесо и Ранюков.
        - Чего тебе? - без выражения спросил Матвеич, глядя на меня как-то краем глаза, словно я не стоил его внимания.
        Чего он хочет, разобрать было трудно. По стенке размазать не хочет, и на том спасибо. Хоть и бодрился, выглядел Матвеич подавленным. Все-таки у нас, молодняка, все впереди, а эти люди жизнь футболу отдали, и теперь их выкидывают за борт корабля современности.
        - Я пришел сказать, что мы теперь в одной команде. Нам придется взаимодействовать и доверять друг другу. От этого зависит наш общий успех. Предлагаю заключить мир на время этих сборов и перед игрой провести командное собрание, выбрать капитана, обсудить стратегию, то-се...
        - Да кто с тобой воевал? - скривился Колесо. - Кому ты нужен …
        - Вась, стоп, - одернул его Матвеич, и кореец заткнулся. - Малой дело говорит. Мы в одной тонущей лодке, нравится нам это или нет. - Ветеран оглядел меня с ног до головы, словно видел впервые. - Добро, Саша. Собирай молодых без двадцати три вон там, на матах.
        Все собрались в назначенное время, Жека и Игнат тоже пришли. Капитаном единогласно выбрали Матвеича: он оказался вменяемым и контактным, к тому же опытным. Ну и ветераном было жизненно необходимо почувствовать свою востребованность, Матвеич аж плечи расправил после того, как его выбрали.
        Команду же, состоявшую из одиннадцати кандидатов на вылет из клуба: пятерых ветеранов, четверых молодых (меня, Микроба, Клыкова и Погосяна) и случайно затесавшихся профи, Жеку и Игната, мы назвали «Балласт».
        Гонять «Балласт» Киря поручил Сан Санычу Димидко. Он уже ждал нас - сосредоточенный и бравый, пах одеколоном и был гладко выбрит. Если бы не ссадины на лице - можно хоть на конкурс "тренер года". Я считал его желание: только не старики! Бездари, молодняк, кто угодно, но не старики!
        Окинув взглядом ветеранов, я не то чтобы считал - понял общее настроение: их дважды унизили - сперва указали на место, презрев их седины, а теперь поставили тренером ровесника, который с ними в одной команде мяч гонял, и его слушаться надо.
        В то же время Димидко опасался, что ветераны не будут его слушаться, хотел, чтобы уважали и знали свое место.
        Потому, чтобы не расслаблялись, вел себя, как вертухай:
        - Мне плевать, если кто-то из вас устал, загрустил или не хочет, слишком юн или слишком стар. Здесь для слабых места нет!
        - Не нагнетай, Саныч, - скривился Гребко.
        Поиграв желваками, Сан Саныч повторил:
        - Здесь для слабых места нет!
        - Для слабы-ы-ых места-а-а не-е-ет, - шепотом пропел Микроб слова из, кажется, «Арии».
        - Мне нужно, чтобы вы к концу сборов показали результат. Не ждите легкой жизни! Есть что сказать? - Он окинул взглядом собравшихся.
        - Есть, - сказал я, и тренер напрягся. - Александр Александрович, наши цели совпадают. Рулите, а мы покажем максимум.
        - Мамой клянусь, покажем! - добавил Мика.
        - Отлично! - воодушевился Сан Саныч. - Значит - командное собрание!
        Пока главный тренер разбирался с основным составом, мы расселись вокруг его молодого помощника: мы, молодняк, с одной стороны, ветераны, злые и угрюмые, - с другой, Игнат и Жека - между нами.
        Команды Кирюхина надели манишки, одна - оранжевые, другая - синие, и принялись выстраиваться на поле.
        Сан Саныч хотел посмотреть игру, чтобы выбрать стратегию, но решил, что на начальном этапе это ничего не даст, хлопнул в ладоши:
        - Команда - в тренерскую!
        Пока мы рассаживались, Сан Саныч оставил на магнитно-маркерной доске только синие магнитики, расставил их на футбольном поле, нарисованном на доске. Почесал затылок маркером, развернулся к нам, посмотрел так, словно впервые видел, вздохнул. Он хотел сбалансированную команду из знакомых игроков, а достался ему всякий сброд.
        - Что ж, товарищи игроки, давайте определяться с ролями. Вратарь у нас только один, - он указал на меня, - тут выбирать не приходится, уж какой есть.
        - Хорошо хоть Нерушимый, а не Дырявый! - воскликнул Жека, гоготнул и сник под взглядом Сан Саныча.
        - Остальные… - продолжил Димидко, убедившись, что бунт подавлен. - Напоминаю, что в современном футболе игроки должны быть взаимозаменяемыми, но требовать от вас этого не буду. Ничему я вас научить не успею, но могу поставить общую базовую задачу: играем по позиции, позицию не теряем. Это ясно?
        - Ясно, - хором ответили мы, а Матвеич пробурчал:
        - Забрасывайте на меня, а уж я протолкну.
        К моему удивлению, Сан Саныч с ним спорить не стал:
        - По ситуации, конечно, но если не знаете, что делать - забрасывайте Матвееву. Он хотя бы поборется и, может быть, даже сохранит мяч. А сейчас слушаем, кто на какой позиции. Если кто-то окажется не на своей, без нытья. Других футболистов у меня нет. Итак, центральный нападающий - Андрей Матвеев. Правую бровку от ворот до ворот закроет Александр Ранюков. Дыхалки-то хватит, Саша?
        Обращался он не ко мне, а к сорокалетнему Ранюкову.
        - Обижаешь, Саныч, - ответил тот.
        - Хорошо, - недоверчиво хмыкнул Саныч. - Если будешь уставать, оставайся сзади, а вперед пусть молодые бегают. Левую бровку сегодня отутюжит Федор Хотеев. И без споров, Хотеев, выносливость и дыхалка позволяют бегать и отрабатывать в защите, а флангового полузащитника тебе не привыкать играть. Далее. Под нападающим, вольным художником…
        - Я! - Мика Погосян аж вскочил.
        - Не потянешь, - подал голос Клыков.
        Глядя на вечно молчаливого Ромку, я подумал, что уж если он заговорил, то скорее всего так и будет - не потянет Мика. Однако тренер слово держал, кивнул и сказал:
        - Под нападающим - Погосян!
        Мика аж расцвел. Видимо, Киря его не пускал на эту позицию, дыры им затыкал. Впрочем, как и всем молодняком «Балласта», кроме залетчиков Жеки и Игната. Парням только предстоит раскрыться и показать себя.
        Сан Саныч продолжил:
        - Опорный полузащитник Григорий Гребко. У тебя как, прошел страх мяча? Или будешь бегать не за ним, а от него?
        - Прошел, - глядя исподлобья, ответил Гребко.
        - Будем надеяться. Центральные полузащитники - Игнат Тишкин и Евгений Воропай. Парни, когда без мяча, вы страхуете Гребко. Когда с мячом, не обрезайте друг друга!
        Жека и Игнат были сработанной парой и хлопнули друг друга по рукам. Сан Саныч посмотрел на них с сомнением и сказал:
        - Если проиграем, пойдете в защитники. Кстати, о защите. На флангах, как я и говорил, Ранюков и Хотеев, а в центре кто будет играть? У нас остались нападающий Игорь Дрозд, центральный полузащитник Василий Ан и левый полузащ Роман Клыков.
        - Значит, 5-4-1 с ромбом в полузащите, - заметил Матвеев. - Нормально, что, схема знакомая.
        - Ненормально, что мне с Василием центральных защей играть, - проворчал Дрозд, он же Дятел.
        - А что делать? - Сан Саныч злорадно прищурился. - Играть вообще без центральных защитников, надеясь на гений Гребко, который мяча шугается?
        - Хорош, Саныч, уже не смешно, - пробурчал Гребко. - Киря пошутил, все подхватили, но шутка, повторенная дважды - не смешная.
        - Саныч, и правда, что за херня? - заговорил Василий Ан. - Ну какие из нас с Игоряном защитники?
        - А что, кто-то добровольно сменит позицию? - вызверился Саныч. - Я мог бы вперед поставить Дрозда, а Матвеева в защитники определить, да только от него пользы всяко впереди больше будет, чем от Дрозда. Погосяна в защиту? Вот что не смешно, пусть лучше впереди пасется, даже если запорет, хотя бы несмертельно для команды. Может, Тишкин?
        Игнат от возмущения аж вскочил:
        - Мы с Воропаем сработанная пара! Пусть Погосян в защи идет!
        Судя по его настроению, он хотел отмотать время назад, в тот момент, когда его звали в ЦСКА. Происходящее казалось ему бредом, унижающим человеческое достоинство. На самом же деле в предложении тренера был резон: на позиции центрального защитника высокий и сильный Игнат будет эффективнее мелкого Погосяна.
        Мика и сам это понимал, но возразил, апеллируя к авторитету тренера:
        - Вот еще! Сан Саныч сам мне предложил под нападающим! Вот там мое место, я с детства там играю!
        - Мужики, ну и правда бред получается, - сказал Матвеич. - Раскатают с такой дырой в защите.
        - Нас по-любому раскатают, - буркнул тренер, а потом припечатал: - Короче, центральные защитники - Ан, Дрозд и Клыков. Не обсуждается. У кого мозги есть, тот поймет, почему этот выбор оправдан.
        - И почему же? - усмехнулся в усы Дрозд.
        - Да потому что, уверен, если команда продует, то только из-за вас! - взъярился Сан Саныч. - В вас ни капли нет спортивной злости! Ни азарта, ни огонька! Ползаете по полю, как в штаны наложили! Мяч в ноги летит, а вы замерли и думаете - брать или не брать? - Он так распалился, что аж покраснел и желваки вздулись. - Виктор Иванович правильно поднял вопрос о целесообразности вашего пребывания в команде! Нет сил, не тянете - на пенсию! Не занимайте место, куда может прийти молодой перспективный игрок! Доказывайте, короче, сегодня! Не хотели нормально на своих позициях играть, поиграете защами!
        Я слушал его и не понимал - то ли накачивает мужиков той самой спортивной злостью, то ли просто отрывается за прошлое неуважение к своей персоне. Наверное, все-таки первое, они с Кирей поют одну и ту же песню.
        - Все, собрание закончено! На поле!
        Когда мы вернулись на поле, в матче основы и резерва закончился первый тайм. Футболисты разошлись по своим углам, присосались к бутылкам с водой, и через пять минут начался второй тайм. Синие сразу же пошли в атаку, но потеряли мяч.
        Счет 0:0 висел на невидимом табло почти весь матч, и, судя по вялым передвижениям на поле, стремился к равновесию.
        - И это наш основной состав дубля московского «Динамо»? Настоящие и будущие игроки сборной СССР? - деланно удивился Киря, взявший себе основу, а дубль отдавший Шпале. - Ну и ну! А я думал, это команда тюменского пивзавода! Причем… - он сделал паузу, набирая воздуха, - кривоногая!
        Футболисты в синих манишках, из основы, воодушевились словами Кири и коллективными усилиями все-таки затолкали мяч в ворота оранжевых. Этим матч и завершился.
        - Парни, вы сможете, - азартно заговорил Сан Саныч. - Видели, как они под конец ползали? Получаса им точно не хватит, чтобы отдохнуть! У нас сильный состав. Пусть разнородный, но сильный!
        При этих словах на него скептически посмотрела вся наша команда.
        - Ты, Саныч, ври, да не завирайся, - беззлобно ответил Гриша Гребко со своим узнаваемым мягким акцентом. - Но факт - так просто не сдадимся. Мне свою-то форму стирать лень, а тут еще и чужую? Ну его на фиг!
        Мне же подумалось, что прав Сан Саныч: единственное наше преимущество - усталость команды противников. А потом уже мы устанем, а противник в нашем втором матче - оранжевые резервисты - выйдет бодрым…
        Ошибались все. И Сан Саныч, и я, и Гребко. Мы бездарно слили оба матча под едкие комментарии Кири, а потом, во втором матче, и Шпалы, и беспрерывные ругательства Сан Саныча. Игнат все время терял позицию и не возвращался, Мика пасовал куда угодно, только не своим, зато сам все время ныл, чтобы пасовали ему, Матвеич получил в первом матче красную за то, что вел себя грубо - обложил мужскими половыми органами всю команду противника за то, что на его могучих плечах повисли сразу три защитника.
        Впрочем, в первом матче против основы мы, даже в меньшинстве, держали ничейный счет 1:1 (у нас гол в самом начале забил Матвеич, а нам - с пенальти, когда Дрозд снес вражеского нападающего), и проиграли только под конец, когда меня пробили в упор из-за того, что вся защита оказалась обрезана пасом Мики. Реакции среагировать мне хватило, а вот резвости - нет. 1:2 против основы.
        Против резервистов матч превратился в тир, где я был мишенью. У нас устали Колесо, Дрозд и Нюк, Погосян опустил руки, а Игнат встал в позу, когда его отругал Сан Саныч. Короче, опозорились 0:3, причем третий забили, когда Ромка Клыков вспомнил, что он фланговый полузащитник и повел мяч в атаку. Ну и потерял, а нападалы противника вышли вдвоем на меня одного.
        После турнира Киря и Шпала увели свои команды - основу и резервистов - на разбор полетов в тренерскую. Сан Саныч же не стал ждать, пока она освободится, усадил нас на скамейке запасных и принялся молча прохаживаться туда-сюда, бросая на нас недовольные взгляды. Мы молчали. Он тоже молчал. Но каждый чувствовал, как сгущаются над нашими головами грозовые тучи.
        Наконец тренер остановился, широко расставив ноги, и процедил:
        - Ну, кто рискнет проанализировать игру? Может, Погосян? - Он уставился на Мику, который сидел, потупившись и отводя взгляд. - Ты ж так на свою позицию рвался, чего же сейчас язык в жопу затянул? Говори.
        - Все плохо, - пробормотал он, глядя на свои сцепленные пальцы.
        - Угу, все плохо, - передразнил Сан Саныч. - Согласен. Но конкретно у тебя… - Он выдал многоэтажную словесную конструкцию, которой позавидовал бы и боцман. - Вот что ты канючишь? Пас, да? Пас, да? Пас, да, епта! Нафига своим под ноги лезешь?
        - Так я открытый, а они… - вскинулся он.
        - Да завали ты хлебало! - рявкнул Димидко. - Они поняли, тебе подавать - все равно что в свои ворота бить! Ты же обрезаешь всех! Вспомни, когда Нерушимого в упор пробивали - ты же сразу мяч просрал! Нафига ты ломанулся на их защитника, когда Воропай был открытый? Короче. Будь моя воля, уже сегодня тебя бы выпер вместе с Клыковым.
        Я покосился на Рому, который смотрел перед собой, сжав челюсти, щеки его полыхали. Но спрашивать он ничего не стал - знал, что за дело получает.
        - Гребко, Хотеев, - продолжил тренер, - на общем фоне неплохо отработали, но замечаний даже к вам - уйма! Теперь защитники, Ан и Дрозд. Начали за здравие, закончили за упокой. Похоже, и правда пора вам на покой: не тянете нагрузку. Короче, попробуйте вы все витамины попить, что ли, с аминокислотами. Спать больше, есть меньше… в общем, плохо. Тишкин, тебя тоже касается, ты вообще сегодня мертвый был, как будто не двадцать лет тебе, а пятьдесят. И, наконец, Клыков. - Сан Саныч шумно выдохнул и потер руки. - Ты не защитник, Клыков, ты - вредитель. Что это за демонстрация дриблинга, когда ты последний защитник? Какого хрена ты с мячом в атаку попер, а ворота оставил без защиты? Если бы не ты, нам не забили бы третий, и проиграли бы мы не так позорно! Короче, тебе, Клыков, горчичник. Дисциплинарный. Если получишь второе предупреждение - можешь быть свободным и возвращаться в молодежку.
        - Но Погосян еще хуже сыграл! - возразил Ромка, его голос дрожал и звенел, словно парень собрался расплакаться.
        Сан Саныч и на него обрушил словесную конструкцию и добавил:
        - Погосян - просто кривоногий бездарь! Но он хотя бы старался, а ты - саботировал распоряжение тренера. Самышкина, нападающего, на то же место поставили, что и тебя - и ничего, отработал парень! Матвеев… Ну ладно бы Нерушимый в бутылку лез, ему не привыкать, но ты-то чего разошелся, как малолетка? И не забывай, что ты не один в поле… Впрочем, ты необучаем. Ранюков… Тебя бы я наградил почетным званием черепаха сезона. Мяч уже у нашего вратаря, а ты все бежишь, все бежишь. Воропай… нормально сыграл, ни рыба ни мясо. В общем, дворовая команда и то лучше играет. Если так пойдет и дальше - мужики, без вариантов.
        Ни от кого не ускользнуло, что он оставил меня без внимания. Я чувствовал, что мог бы сыграть лучше, но хотелось услышать мнение тренера.
        - Сан Саныч, а я?
        - А ты, Нерушимый, молодец, - просто ответил Димидко. - Продолжай в том же духе.
        И больше ничего не сказал. Видимо, боялся перехвалить.
        Ужинали мы так же вчетвером: я, Федька-Микроб, Мика Погосян и Ромка Клыков. Нас кормили овощным рагу с курицей, каждому положили по пачке печенья «Буратино» и традиционному квадратику масла.
        - Не, ну а че, - жаловался Погосян с набитым ртом. - Саныч сам предложил под нападающим, вольным художником, а я теперь виноват? Мне ж никто не подавал, ты видел, да? Никто толком не открывался, да? И я типа плохо играю, да?
        Микроб был всегда за справедливость, а потому не смолчал:
        - Облажался - заткнись, да? Я вот облажался и молчу! - Он мрачно ковырял рагу ложкой и хотел бросить футбол прямо сейчас. - Вот Клык у нас - кремень!
        Все посмотрели на Клыкова, уминающего рагу за обе щеки, и тот насупился, покраснел.
        - Угу. Кремень, блин. Облажался как… как не знаю кто!
        На самом деле Микроб и Клык сыграли неплохо, учитывая, что против них были лучшие игроки дубля. Я тоже не смолчал, похвалил Микроба. Парень сразу приободрился, бросать футбол передумал.
        А я размышлял о том, что же делать, как сплотить коллектив. Саныч прав, с таким подходом ничего у нас не получится.
        Стоило Микробу, справившемуся с рагу первым, подняться, чтобы отнести тарелку, как к нашему столику направился Сан Саныч с двумя мешками, один поставил возле нас, второй поволок дальше, к столику ветеранов.
        Мика потер руки, открыл мешок и отпрянул, скривившись:
        - Фу-у. Я думал, подарки, а там…
        Он отогнул края мешка, и мы увидели благоухающую форму выигравшей команды. Точно такой же мешок получила команда ветеранов.
        Глава 10. Он сказал: "Поехали!"
        Следующим утром я узнал, зачем нам врач. Видимо, тренеры поговорили о том, что мы такие дохлые, и решили поддать нам жару. Потому до завтрака мы посетили местную санчасть - целый реабилитационный комплекс, современный и отлично укомплектованный.
        Сперва мы по очереди вошли в процедурный и сдали кровь. Пожилая медсестра, маленькая, миниатюрная, с широко распахнутыми васильковыми глазищами и желтыми волосами, выбивающимися из-под чепца, объяснила, что это развернутая биохимия, результат покажет, чего в наших организмах не хватает, а чего избыток. Она щебетала и улыбалась, ласково называла нас сынками.
        Потом, кто освободился, шел в соседний кабинет, где под контролем нашей врачихи, коротко стриженной седой дамы лет сорока пяти, выпивал белково-витаминный комплекс и пригоршню БАДов.
        В столовую я шагал, буквально чувствуя, как аминокислоты током крови разносятся к мышцам, встраиваются в волокна, усиливают нейроны, как бешено напитываются энергией митохондрии и синтезируются медиаторы в синапсах. В общем, зверский голод никуда не делся, но появилось море энергии и бешеное желание свернуть горы. Я был уверен, что именно сегодня у меня все получится превосходно! И уж точно деревянным будет кто угодно, но не я.
        Перекусив, мы уже устоявшейся четверкой: я, Микроб, Погосян и Клыков - отправились за постиранной формой. Стирали мы ее вчера в тазиках в душевой все вместе: и молодняк, и ветераны. Жека с Игнатом хотели увильнуть, но Матвеич их приволок, и теперь ветеранский гнев был направлен на «хитросделанных».
        Микроб предложил переименовать нашу команду «Балласт» в «Еноты-полоскуны». Погосян, неверно поняв смысл второго слова, обрадовался:
        - А что, давайте! Я точно поласкун! Люблю ласкать красивый женщин, да?
        - Да-а-а… - протянул Ромка.
        Мы переглянулись, сдерживая рвущийся наружу гогот, и Матвеич серьезно кивнул:
        - Хорошо, Погосян. Быть тебе Поласкуном.
        Так наш любвеобильный товарищ обрел новое прозвище. А отсмеявшись, мы всей командой перешли к более серьезным вещам, поговорили и твердо решили больше не проигрывать. По крайней мере сделать все, что от нас требуется на поле, чтобы не подводить команду.
        - Да как тут не продуешь, когда у нас Поласкун вольным художником, - проворчал Жека.
        Игнат хохотнул, но смолк под пристальным взглядом Матвеича, потом поинтересовался:
        - Что не так?
        - Зря ржешь, хитросделанный, - ответил Матвеич. - С техникой у малого все нормально. Когда с мячом - любо-дорого смотреть! Но теряется под прессингом, паникует, да и над приемом надо поработать - плохо открывается, потому что ленится, а ленится, потому что дохлый. Саныч нас погоняет, выносливость подтянется, так что остается только одна проблема - чтобы не паниковал, а включал мозги и пасовал, куда следует, а не куда придется. - Оглядев всех, захвативший лидерство опытный ветеран добавил: - Короче, не выпендриваемся, своих в обиду не даем, играем от защиты, при необходимости переходим в атаку. И больше никому не проигрываем. У нас нет слабых игроков, мы просто не сыграны. - Он протянул кулак, и мы положили свои руки на его. - Всем ясно?
        - Да!!! - хором ответили мы.
        Переодевшись, мы собрались на стадионе всей толпой в тридцать человек, размялись, порастягивались, а потом Шпала снова забрал вратарей тренироваться отдельно: меня, Рашида Юсупова и Кирилла Кониченко.
        И начался ад. Наш персональный с Рашем и Конем ад, где Сатаной Люциферовичем выступал Шпала Глидыч, падла, да еще и посмеивался, нехороший человек. Хорошо хоть я после вчерашнего самоистязания за ночь восстановил и укрепил все поврежденные ткани и мышечные волокна.
        Когда выполняли выпрыгивания, я особо не выделялся, но когда начались падения, Шпала постоянно меня поправлял. Поначалу он старался быть тактичным, но позже все упражнение свелось к комментированию моих ошибок:
        - Твою мать! Что за ноги?! Колени согнуты! Не распрямлять, б…ть, колени! Что ты валишься, как тюфяк, на пузо? А теперь - как бревно! Так ты себе ребра переломаешь. Смотри на Кониченко: не плашмя! Голень, бедро, бок и лишь потом руки! Перекатом, б…ть! Да не на руки… Мать моя женщина!
        Стиснув зубы, я падал снова и снова, выпростав руки, ощущая, как бедро превращается в отбивную. Но это ничего. Главное - запомнить, потом вечером еще прогоню на матах.
        С упражнениями закончили, перешли к практике, и я понял, что вчера - это была не тренировка, так, тест-драйв. Мы становились на ворота, сменяя друг друга: Конь, Раш, потом я. Тренер коротко напоминал, что и как делать, потом я смотрел, как делает Конь и Юсупов, и мне казалось, все просто: прыгнуть вбок, схватить мяч обеими руками, притянуть к животу.
        Но когда пришла моя очередь, тело отказалось слушаться, и я все делал не так - криво и деревянно. Да кедров Буратино и то лучше бы справился! Материл себя, заставлял собраться, но понимал, что эти движения нужно довести до автоматизма, и так сразу не получится, будь я хоть трижды одаренным
        Голос Шпалы, комментирующий мои ошибки, звучал, как плеть. Но не тормозил - подстегивал. Я сжал зубы и повторял снова и снова. Бил Шпала в полную силу, и вскоре заныли запястья, и отбивать мяч я принялся излюбленным способом - кулаком, но при этом то распрямлял колени, то передвигался не пружиня, а «навалив в штаны». Стоило сосредоточиться на руках, и ноги начинали жить своей жизнью. И наоборот.
        Тренировка длилась два с половиной часа и, когда все разошлись на обед, я остался, доковылял до матов, сел передохнуть и вдруг понял, что тупо не могу встать. Болят отбитые бедра и бока, подгибаются колени, ноют запястья.
        Нам сегодня еще предстоял кросс, и я понимал, что если не отдохну сейчас, то просто сдохну. А после кросса - опять круговой турнир. Правда, сегодня стиральные машинки уже заработали, и никого обстирывать не придется, но позориться на поле не хотелось.
        Оглядев опустевшее поле, я попытался встать и с первого раза не смог - ноги не держали. Это не дело. Значит, сперва - перекусить, потом - оживить «солнышко» и подлечиться. Но на это расходуется бешеное количество энергии, потому придется немного поспать.
        В столовой я быстро оприходовал суп, рыбу с рисом, посмотрел на часы. Пробежка у нас через час. Значит, есть полчаса на сон, и я отправился в комнату, где обнаружил какого-то взвинченного Клыкова. Он сидел, глядя перед собой, щеки его алели.
        - Наушники сперли, прикинь? - пожаловался он, шумно рухнул на кровать и вперился в телефон. - Крутые были. Беспроводные.
        Он был так расстроен, что хотел убить вора. Как если бы у него украли что-то важное, фамильную драгоценность, например.
        - Это батин подарок. Последний батин подарок! - уточнил Рома дрогнувшим голосом. - Вечером купил их мне, потом в шахту пошел, и…
        - Давно? - спросил я.
        - В мае прошлого года. Мы после этого в Москву переехали.
        Стало жаль этого парня из простой рабочей семьи, и я дал себе слово попытаться поймать вора. Не прямо сейчас, конечно. Когда выпадет удобный случай.
        У меня воровать было нечего, телефон я сдавал Кире, потому я не стал проверять свои вещи, выставил будильник на полвторого и закрыл глаза. Мысленным взором потянулся к солнечному сплетению, попытался нащупать внутренний огонь. Не получилось. Попробовал еще раз - безрезультатно. Зато буквально виделось, как в меня летит мяч: прямо, сбоку, в ноги, привычный футбольный, теннисный, опять футбольный. Это если ведь день собирать грибы, они потом мельтешат перед закрытыми глазами.
        Если не получится подлатать себя, сегодня я не боец и не игрок. В прошлые разы внутренняя энергия просыпалась, когда возникала угроза жизни или был сильный эмоциональный всплеск, ощущение несправедливости, и я принялся себя накручивать.
        На кой черт я сунулся сразу в высшую лигу? Думал, на волевых выеду? А ни фига! И теперь ты, Саня, самый позорный вратарь, которого видел Шпала! Ты вспомни, как он глаза закатывал, да ему стыдно на тебя смотреть было!
        - Нерушимый, ну что ты такой… ржавый! Никакой пластичности! …в штаны навалил! - его голос звучал, как удары плетью. - Мешок с говном! Полено!
        И вообще, на фига вратарем пошел? Думал, это проще? Хрен там! Падения эти, а особенно - с перепрыгиванием здоровенного валика - это же трындец! Не футбол, а акробатика, потом можно спокойно каскадером подрабатывать. Потихоньку разгоралась злость, сворачивалась огненным шаром. Есть! Теперь - протянуть лучи из середины груди к рукам, ногам, голове, слить их с сосудами. Казалось, по венам прокатился жидкий огонь, сердце забилось чаще, в голове просветлело, а потом вдруг силы кончились, мысли начали путаться, и я провалился в сон.
        Вскочил по будильнику, отмечая, что, хоть бока и болят, отбивной я себя больше не чувствую. Гематомы, которые только начали наливаться на бедрах, выглядели так, словно им несколько дней.
        Клыков все играл, вперившись в экран телефона. А я задумался о том, кто же ворует наши вещи. Мы закрываем комнаты, уходя. Когда нас нет, их открывают и проводят влажную уборку. Значит, есть смысл поговорить с уборщицей, благо я умею считывать, чего человек хочет. Интуиция подсказывала мне, что уборщица - слишком очевидно. Нужно разузнать, кто еще имеет доступ к ключам, и внимательно присмотреться и прислушаться ко всем сотрудникам.
        Взяв бутылку воды, мы собрались на кросс, как вдруг без стука в комнату ворвался встревоженный Микроб. Первой мыслью было - неужели у него украли самое ценное - гитару?
        - Пацаны! - крикнул он, вытаращив глаза. - Там это… Мика чудит!
        Мы с Клыковым вскочили одновременно, вылетели в коридор и за Микробом рванули по коридору. Федор остановился возле своей двери, откуда доносились грохот и приглушенное бормотание.
        - Вот, - сказал Микроб, распахивая дверь.
        Погосян хватал раскиданные по комнате вещи и заталкивал в дорожную сумку, приговаривая:
        - Ара, Ара, как скотину какую называют! Как будто я не человек. Обезьяна! Кривоногий! Бездарь! - Вены на его шее вздулись, покрасневшие глаза лезли из орбит. - А тэпер еще и жирный Поласкун! Тридцать процент жира! А себя он видел?
        - Ты куда это собрался? - спросил я.
        - Валить. - Он длинно выругался. - Вертел я такой тренировка! Ара, Ара! Жирный. - Он раскинул руки. - Где я жирный? У меня широкий кость! Надо, чтоб, как Микроб был?
        Он пнул кровать, долбанул тумбочку. Схватил гитару Микроба, замахнулся…
        - Э-э-э! - только и успел крикнуть Федор.
        Я рванул к Мике, повалил его мордой в пол, выкрутил руку, усевшись сверху. Гитара была спасена.
        - Ты че чудишь, а?
        - Да пошел ты! Отпусти, падла! Пусти, сказал! - Погосян дернулся пару раз и затих, стукнулся лбом о пол.
        - Психанул? Ничего, - примирительно проговорил я. - Я тебя сейчас отпущу, ты не будешь разносить комнату?
        Он покачал головой, и я сел рядом с ним, похлопал его по спине, глядя, как Микроб придирчиво осматривает гитару.
        - И что, ты вот так просто сдашься? Они хотят от тебя избавиться, и ты доставишь им такую радость? Просто возьмешь и уедешь? И не будешь бороться?
        Я понимал, что это дешевая манипуляция, сам бы на такую не повелся, но на Мику подействовало, он мотнул головой, поднялся на локтях и злобно рыкнул:
        - Хрена им!
        - Правильно, - я покосился на Микроба, хлопающего себя по запястью - время, мол. - Знаешь, как меня сегодня обзывали? Мешком с дерьмом. У-у-у. Два с половиной часа непрерывно, прикинь! Но я не собираюсь сдаваться. А ты если уедешь… ты же команду подведешь. Кто же на твою позицию встанет?
        - Короче, Мика, ты нам нужен. Сопли подбери - и погнали! - проговорил Микроб. - А потом порвем их в клочья!
        Мика застегнул сумку и сунул под кровать, туда же отправил разбросанные вещи. Конечно ему тяжело. Наверняка мальчик из обеспеченной семьи, авторитет в своей школе, никогда ни в чем не знавший нужды, и вдруг - такой прессинг, никто не уважает, все посмеиваются, тренер вообще зверюга!
        Но, как говорил Саныч и пел Микроб: здесь для слабых места нет.
        Мы вчетвером пошли на пробежку, а я заранее себя утешал, что, если не осилю кросс, ничего страшного. Одним позором больше, одним меньше. Двадцать километров - это что-то запредельное... «Заткнись», - мысленно сказал я активировавшемуся Звягинцеву. Не сдохну. Вытяну. На костях выползу, но не сдамся!
        Стартовали мы прямо от спортивного комплекса и бежали вдоль автомобильной трассы. Виктор Иванович махнул пухлой ручкой и крикнул:
        - Поехали!
        Все было, как в прошлый раз, тренеры так же катили следом на гольф-каре, но на небе не было ни облачка, не по-зимнему ядовитое солнце грело макушку и издевательски намекало, что дождя, который нас спас в прошлый раз, не будет.
        До кольца мы бежали в одном темпе, потом с гольф-кара спрыгнул Сан Саныч Димидко, возглавил строй, и началось:
        - Приставной шаг! Челночный бег! Бег спиной вперед! Ускорились! Еще! Еще! Перешли на бег трусцой!
        И так восемь повторов. Пот застилал глаза, сердце выскакивало, перед глазами мельтешили мушки, но я не сдавался. Было так тяжело, что, сосредоточенный на себе, я не заметил, как мы достигли города и побежали вдоль трамвайных путей. Когда затошнило и перед глазами начало темнеть, вдруг пробудилась внутренняя энергия, задышалось легко и свободно, словно впрыснули порцию адреналина прямо в сердце.
        Я поглядывал на Погосяна, он хрипел, сипел, обливался потом, но держался.
        Первым с дистанции сошел Дрозд. Потом - плотный парень из команды запасных. До центра города дотянули двадцать три человека. Если бы не запредельная нагрузка Саныча, эти десять километров мы преодолели бы без труда.
        - Остановка! - распорядился Киря, паркуя гольф-кар возле массивного здания морпорта. - У вас час на то, чтобы осмотреться, и - назад. Подыхайлы, - Киря бросил мяч Дрозду, - кто не добежал, айда на песочек пасы отрабатывать. Отдых вы не заслужили.
        Сан Саныч легкой трусцой двинулся вдоль набережной. Не трусцой - скорее быстрым шагом. Мы потянулись за ним. После того темпа, что мы держали, эта пробежка казалась прогулкой черепашьим шагом, и мы успевали вертеть головами, рассматривая окрестности.
        Накануне я прочитал, что в Евпатории две набережных, но на какой из них мы оказались, понять пока было трудно. Поднялся ветер, заиграл натянутыми канатами мачт яхт, стоящих у пирсов, и они затрепетали, засвистели протяжно и тонко.
        Мы бежали по плитке под мрамор, глядя на покачивающихся на волнах лебедей, ожиревших от постоянной кормежки хлебом, и пронырливых черных лысух.
        Судя по тому, что вместо песка и пляжей тут были бетонные ступеньки, это набережная Терешковой. Да, точно, вот один храм, дальше должны быть синагога, мечеть, еще один храм. И как это все уживалось на одном квадратном километре?
        - Самое интересное… там! - Мика махнул рукой на трехэтажные старинные дома, он еще не восстановил дыхание и постоянно прерывался, чтобы хлебнуть воздуха. - Там типа… караимский городок. И там люди прям живут! Мы тут… отдыхали. Ели в… караимскую еду.
        - Кто заработает выходной - съездит сюда на экскурсию! - крикнул Саныч, не поворачиваясь.
        И мы потрусили дальше, туда, где заканчивались старинные застройки и между морем и лиманом, усеянном лебедями, тянулась узкая прибрежная полоса.
        Но до песка, где так хотелось оставить отпечатки своих подошв, мы не добрались. Развернулись на конечной остановке троллейбуса и назад пошли пешком, причем через магазин, где Саныч разрешил нам купить и съесть шоколадки - силы восстановить. Погосян пооблизывался на сладости, но взял себе только пол-литровый треугольник молока. Видимо, он принял критику и решил всерьез на себя взяться.
        Парень немного успокоился и стал вести себя обычно - болтать без умолку. Рассказал, как летом он тут нырял и поймал трех крабов, а еще осетра видел прямо в море, но не догнал. А потом снял девчонок, сразу двух, и зажег с ними на дискотеке…
        - Поласкун, короче, - заключил Жека и заржал.
        Мика покосился на него. Ему хотелось огрызнуться, но он смолчал.
        На обратном пути во время кросса с дистанции сошли одиннадцать человек, включая Мику и Дрозда. Остальные ветераны кряхтели, пыхтели, но держались.
        А когда мы наконец добрались до спорткомплекса, я хотел упасть прямо на асфальт, но уперся руками в бедра, жадно хлебая воздух открытым ртом. Мышцы ног дрожали, пот лил градом, перед глазами расходились цветные круги. Победа! Хоть микроскопическая - но победа. Маленький шаг к цели.
        Кто-то сел на асфальт, кто-то встал на четвереньки. Одному Микробу было хоть бы что, казалось, он даже не вспотел и дышал ровно. Вот выносливость у человека!
        Виктор Иванович мать его Кирюхин довольно оглядел нас, почесал подбородок и заявил:
        - Ну что ж, размялись, теперь можно и в футбол поиграть. Построились!
        Ветром донесло коллективный стон, в котором послышалось отчетливое: «Б..я!»
        Глава 11. Надеюсь я - под масками зверей…
        - Вам же ясно сказали: мест нет, - вздохнул дворецкий.
        Свободные столики, скучающие в компании пустых тарелок, говорили о другом.
        За спиной дворецкого появился мордатый коротко стриженный охранник в таком же черном пиджаке и с галстуком-бабочкой, скользнул взглядом по мне, Клыкову, Погосяну, Жеке с Игнатом и остановил его на Микробе.
        Вперед выступил Мика, раскинул руки:
        - Ну что ты, брат, в самом деле, а? Деньги есть! Настроение есть, зачем его нам портить?
        - А восемнадцать вам есть? - спросил охранник, глядя на Микроба с сомнением.
        Стиснув зубы, он полез за паспортом, приговаривая:
        - А если и есть - впустите?
        - Нет! Сейчас люди придут, столики заказаны! - начал кипятиться охранник. - Валите отсюда!
        Я положил руку на плечо Погосяну, который отказывался мириться с вопиющей несправедливостью. Три недели адских тренировок, полный и абсолютный разгром сперва основного состава, затем дубля - и теперь какой-то рыбоглазый черт не дает отметить победу?!
        События прошедших дней пронеслись перед глазами, словно при быстрой перемотке.
        На третий день после памятного двадцатикилометрового забега Киря снова устроил мини-турнир - и опять играли в том же порядке: сперва основа и резерв, потом основа и «Балласт» и, наконец «Балласт» и резерв играли по тайму между собой. Самышкина, которого все звали не иначе как Самочкин, возмутился очередностью, а вратарь основы Кониченко еще проворчал, что таким образом Киря дает рахитам, то есть нам, шанс - мол, мы успеем отдохнуть, а они - нет.
        Услышав это, Киря изменил очередность и провозгласил, что первый матч будет между основой и нами, а чтобы мотивировать возмутившихся ветеранов, дал стимул, сказав, что две лучшие команды по итогам недели будут вознаграждены выходным, а худшая (никто не сомневался, что это будет наш «Балласт») получит кросс и дополнительную тренировку.
        Сан Саныч, после вчерашних матчей решивший, что не такие уж мы и безнадежные, отнесся к своей работе очень серьезно - деловито разбирал, кто на какой позиции будет полезнее, перестал оскорблять и в целом вел себя мягче. Даже Мику похвалил авансом.
        То ли потому, что его отношение изменилось, то ли просто мы в команде сблизились, а может, все вместе взятое, включая угрозы и стимулы Кирюхина, но заиграли мы с таким энтузиазмом, что открыли счет в мачте с основой!
        Погосян, воодушевленный словами Димидко, наконец-то сыграл грамотно - принял мяч, ушел от накрывающего его защитника и легким черпачком закинул прямо в штрафную на голову Матвеичу, а сам устремился вперед. Матвеич скинул ему на ход, Мика пробил… Гол!
        Видимо, Мика не сразу сообразил, что сделал. Кониченко уже схватил мяч, влетевший в правый верхний угол ворот, уставившись на него, как на череп Йорика, и не понимая, как же так вышло, а Погосян все бежал вперед.
        - Го-ол! - взревел я вместе со всеми игроками «Балласта».
        Меня захлестнула уже забытая волна эйфории - как в детстве, когда точно так же искренне орешь, откликаясь на всеобщее ликование. Заряжаешься огнем, плещущимся во взглядах. Мика растерянно остановился. И правда - как же так получилось?
        - Красавец! - подбадривал его Димидко. - Ай, красавец, Погосян!
        - Качать Поласкуна! - в один голос заорали Жека и Игнат.
        И тут до Мики дошло. Он остановился, улыбнулся и радостно взревел, ударил себя в грудь, как Кинг-Конг, пробежал вперед и упал на колени. На него налетели остальные, окружили, повалили на траву, образуя кучу-малу. Я поглядывал на Сан Саныча, стоящего недалеко от ворот - он аж светился и пританцовывал, и сам готов был прыгнуть в копошащуюся кучу.
        Но выиграть не удалось ни сегодня, ни на следующий день, ни через день. И все же каждый забитый гол, каждая удачно разыгранная комбинация приближала нас к цели, мы это чувствовали и действовали все смелее, с каждым днем играли все более слаженно, все чаще оказывались на половине поля противника, а Кониченко и Рашу, которые в первые дни во время игры с нами ковырялись в носу, все чаще приходилось напрягаться.
        На пятый день в кабинете медсестры, выглядевшей как престарелая няшная героиня аниме, я считал ее желание: заполучить мой крутой телефон. Я поделился соображениями с Санычем, за медсестрой установили слежку и поймали ее на горячем, в комнате Самочкина. Отпираться она не стала, вернула украденное: полотенце, наушники, телефон, три пары носков, пять шариковых ручек, триста рублей и блокнот в кожаном переплете. А вот форма не нашлась. Видимо, ее все-таки пролюбили в поезде.
        В первый раз мы обыграли дубль спустя шесть дней после первого гола Мики, причем не просто обыграли, а порвали со счетом 3:0! Вернули, так сказать, должок за самый первый матч. Причем «Лучшего в мир» я не включал, чтобы не рисковать с откатом, ведь каждый день тренировок был на вес золота. Перед сном я пробуждал «солнышко», восстанавливал поврежденные ткани, наращивал мышечные волокна.
        С каждым днем все реже Шпала делал мне замечания во время вратарских тренировок. Все чаще смотрел на меня, не веря глазам своим - как можно освоить такие сложные вратарские приемы за столь короткий срок?
        Сан Саныч радовался вместе с нами, ведь мы были, можно сказать, его первенцами. И если что-то не получалось, после игры он чуть ли не за ручку водил игроков по полю, рассказывал и показывал, как надо сделать, чтобы было правильно. Делал он это с таким воодушевлением, что даже ветераны - Матвеич, Колесо, Гребко, Нюк и Дятел - перестали ворчать, что их учат очевидным вещам, и слушали внимательно.
        За пять дней до окончания сборов мы обыграли основу, порвали на лоскуты дубль и заслужили выходной в воскресенье, то есть сегодня. Первый выходной за почти месяц! Мы так упахивались на тренировках, что некогда было даже Лизе с Ариной отвечать, которые настойчиво писали каждый день и требовали отчета, как проходят сборы.
        И вот теперь рыбоглазый охранник ресторана, который нам посоветовали местные, пытается обломать нам победу! Испортить выходной!
        Всем хотелось настучать ему в бубен, а Микроб, так тот вообще был готов в горло ему вцепиться. Даже я, человек к ресторанам равнодушный, проникся духом товарищества и возмущался наравне со всеми.
        Может, при другом раскладе и случилась бы потасовка, но все мы понимали, что это станет залетом и поводом выгнать нас.
        По мере того, как наша команда раскрывалась, Киря все больше мрачнел и поглядывал на нас с недовольством. Я полагал, что его расстраивали не столько игра подопечных, сколько тренерский успех Сан Саныча. Пришел тут, понимаешь, сопля, жизни не нюхавший, и вдруг его сброд уважаемую команду разносит! Он очень боялся, что Димидко его подсидит, и была вероятность, что вместо того, чтобы воспользоваться его успехом и включить сильных игроков в свою команду, он мог действовать от противного. Как? Очень просто: выкинуть нас всех на хрен с пляжа, то есть из клуба, от греха.
        Потому, пока наши не набросились на охранника или он сам кому-нибудь не зарядил, я попытался погасить разгорающееся пламя:
        - Да и хрен с ним, с этим рестораном! Все равно место унылое, мужики! Пойдем поищем что-нибудь еще?
        - Так думаешь, да? - задумчиво произнес Погосян.
        - Так, - подтвердил я. - Дался вам этот кабак?
        - И правда, - кивнул Микроб и не удержался от колкости: - Каждый проведенный тут час сокращает жизнь на десять лет. Вот этим, - он кивнул на швейцара и охранника, - наверное, по тридцать, а выглядят на полтос. Вон, гля, плесень вместо волос.
        Охранник невольно провел ладонью по короткому ежику волос, шагнул к нам, сделав зверскую морду.
        Я положил руку на плечо Микроба, увлекая его за собой. Когда дверь за нашими спинами захлопнулась, Жека сказал:
        - Вот же старперы формалиновые! Да в Москве нам с Игнатом бы красную дорожку постелили! А тут… У-у-у, деревня!
        - Скорее всего, это ресторан для своих, - предположил Игнат. - Может, и правда местный босс собирается там что-то праздновать. Да и черт с ним, прав Саня!
        - Или деньги отмывают. Вот бы ОБНС на них натравить! - зло прошипел Микроб и сделал в сторону ресторана неприличный жест. - А я еще хотел гитару с собой взять, думал спеть им что-нибудь! Хрена лысого им, а не песни мои!
        Мы направились вдоль набережной, центровой, имени Горького - мимо бесчисленных санаториев, располагающихся в старинных зданиях, мимо заколоченных на зиму кафе, баров, ресторанов, блинных, пельменных и шашлычных. Как выяснилось, посреди зимней набережной шести здоровым лбам не так-то просто найти, где отобедать.
        - А пойдемте в «Йоськин кот»? - предложил Погосян. - Это жральня такая караимская. Поедим настоящей кошерной пищи! Вы когда-нибудь ели?
        - Это еврейская, что ли, тема? - удивился Жека.
        - Ну да. Караимы, которые тут жили, были эти, как их…
        - Они не были евреями по происхождению, и вера их - не вполне иудаизм, - проговорил я, прочитавший накануне о народах, населявших Евпаторию. - Их даже фашисты не трогали.
        - Так а «Йоськин кот»? Он вроде еврейский. И синагога там рядом.
        - Но не караимский. У караимов молельный дом - кенассы.
        Вообще Горский, конечно, молодец, велел восстановить эти исторические памятники. Как там Джабарова говорила? Кто хочет веровать - пусть верует, но делает это открыто. Так образовавшийся во время перестройки пласт верующих не почувствовал себя обделенным, когда Союз отвоевал позиции.
        - Да ну на фиг этот ваш фаршмак, - сказал Клыков. - Я хочу кучу шашлыка или гору чебуреков. Или жаркое. Там такое есть?
        - Ну-у, - протянул Мика, вспоминая. Не вспомнил. - Наверное.
        Наш армянин за время тренировок сбросил несколько килограммов и стал таким же мосластым, как все мы. Микроб, напротив, чуть подкачался, хотя по-прежнему смотрелся, как Микроб. Ну или Бактерия. На мне же мясо нарастало с еще большей скоростью, ведь, когда тренируются вратари, задействуется больше групп мышц, а мои не вполне обычные способности ускоряли их рост. Мне даже пришлось притормозить процесс, чтобы совсем не шокировать тренеров, которые тщательно собирали, а потом внимательно изучали все наши физические данные…
        В надежде отыскать общепит, мы двинулись к набережной Терешковой, рассчитывая найти столовую. В идеале, конечно, уютный ресторанчик, но выбирать особо не приходилось, потому что проснулся голод.
        Не удержавшись, Микроб купил батон с молоком и принялся его поедать. Он был мягким, с хрустящей корочкой, и мы все отщипнули от него понемногу.
        Когда добрались до места, где прохожие кормили качающихся на волнах лебедей, все бросились их фотографировать, а Мика включил видеосвязь с мамой и сестрой, затарахтел по-армянски, улыбаясь от уха до уха и стоя так, чтобы лебеди попали в кадр.
        Парни дурачились, кривлялись, ставили ему рога, но Мика никого и ничего не замечал. Он был счастлив. Во-первых, он не только лидировал по числу голевых передач, но и забил несколько голов, чем доказал, что достоин места вольного художника, во-вторых, разговаривал с близкими, по которым очень скучал.
        Клыков последовал его примеру и решил порадовать маму. Микроб был слишком взрослый для таких глупостей и отправился делить недоеденный батон с лебедями. А у меня внезапно пикнул телефон, и я распаковал конвертик.
        Сообщение было от Арины: «Привет! Дай-ка отгадаю, что делаешь. Гоняешь мяч по полю! Не забывай меня. Пиши хотя бы иногда, а лучше звони». Пока парни были заняты, я отошел в сторонку и набрал Арину, включив видео. Надеюсь, она ответит и увидит это море, сине-пятнистое от теней облаков, и лебедей, кормящихся с рук, чаек, ловящих хлеб на лету.
        Арина ответила почти сразу. Судя по обстановке, она была дома, ненакрашенная, с волосами, собранными в хвост. В общем, юная и трогательная.
        - Какие люди! Глазам своим не верю! Ой, а это ты где? Это у тебя там море?
        Донесся женский голос. Глянув куда-то в сторону, Арина что-то тихонько сказала в сторону и убежала в туалет. Я повернул телефон к морю, которое немного волновалось и с тихим всхлипом ластилось к бетонным плитам. Микроб, сидя на корточках, пытался покормить лебедя с руки, но тот не рисковал приблизиться. Увидев, что его снимают, Микроб помахал мне.
        - Сколько лебедей! - воскликнула Арина. - Море! Красиво-то как! Хочу туда.
        Дверь в туалет распахнулась, и знакомым голосом сказали:
        - С кем ты там разговариваешь?
        За левым плечом Арины появилось недовольное лицо Лизы Вавиловой, и я подумал, что они с Микробом точно нашли бы общий язык: оба любят поворчать и съязвить.
        - Привет, Саша! - она помахала и сказала с укоризной: - Мне, значит, не звонишь. И даже пишешь через раз!
        - Я одинаково вас люблю, - сказал я. - Просто сейчас выдалась свободная минутка. Смотри, как красиво.
        - Хм… И тепло совсем. Парень, вон, в осенней куртке. А у нас опять снег.
        - С кем это ты там разговариваешь? - спросил Игнат из-за спины и, не дожидаясь ответа, выхватил из рук телефон.
        - Жека, гля какой аппарат! - он протянул Воропаю телефон, откуда доносился возмущенный голос Арины.
        - А кто это там? - Жека сразу заинтересовался девчонками. - Ух ты, Тишкин, ты посмотри, какие красотки! Девчонки, зачем вам этот нищеброд? Давайте знакомиться!
        Сказано это было без злости, скорее выглядело дружеской подначкой, и я не стал заморачиваться. Лиза ответила им что-то по-английски, парни переглянулись. Девчонки захохотали, и разочарованный Игнат вернул мне трубку. Я попросил повторить.
        - Я им сказала, что, если они не ответят на три вопроса, мы их съедим, - проговорила Арина по-английски.
        Ответил я так же, чтобы парни не поняли:
        - Зря. Это два самых перспективных игрока.
        - Но они же тупы-ые! - воскликнули девчонки по-английски в один голос.
        - Давай мы с тобой прогуляемся, ты не против? - спросила Арина. - Просто не выключай камеру, а мы посмотрим. Я ни разу не была в Евпатории.
        Лиза фыркнула:
        - Что там бывать! Отдых, так сказать, второго класса, для старух и женщин с детьми.
        Пожалуй, Микроба она все-таки переворчит. Подбежал Погосян, спросил:
        - Кто там у тебя?
        Он потянулся к телефону, но Игнат преградил ему путь и покачал головой:
        - Поласкун, лучше тебе этого не видеть. Стояк спать не даст.
        Пройдя набережную до конца, я перешучивался с девчонками. Потом мы сделали коллективное фото, я отослал его подругам и закончил разговор. Жека похлопал меня по спине.
        - Мужик, уважуха! Такие две милахи, и которая из них твоя? Черненькая? Может, с ее подругой познакомишь?
        - Жека, поверь, себе дороже будет, - улыбнулся я.
        Ромка Клыков девушками не интересовался и держался обособленно, то фотографировал птиц, то что-то читал в Комсети. Он прибился к команде, только когда девчонки отключились.
        - Вон в том доме должно быть кафе. - Погосян указал на монументальное трехэтажное здание в конце набережной, с которого начиналась улица. Прямо напротив нас остановился одноглазый очень старый трамвайчик, распахнул дверцы, выпуская порцию наряженных горожан. Мы посторонились, и он, прозвенев, нырнул в проулок той улицы, куда указывал Погосян.
        - Нет там ничего, мы ж туда бегали с Санычем, помнишь? Вон там, - я указал на крепостную стену, возле которой скучал двухэтажный туристический автобус, - есть магазин, мы шоколадки брали. Ну? Вспоминай.
        - Черт, я с голоду уже пухну, - пожаловался Микроб. - Мне пожрать надо.
        - Значит, в «Йоськиного кота»? - обрадовался Мика.
        - Гляньте-ка, что я нашел! - крикнул Клыков, подошел к нам, показывая экран. - Если вон туда пойти, - он указал на вход в старый город возле крепости, - а потом чуть свернуть, мы выйдем недалеко от центрального рынка. А там вот что есть! - Рома приблизил фотографию здания в восточном стиле с вывеской «Че Бурека».
        Погосян аж подпрыгнул:
        - Да! Чебуреки! Много мяса! Плов и ведро пирожков!
        А я подумал, что неплохое решение. Во-первых, большая площадь заведения - будет где уединиться и поговорить, во-вторых, обычно в таких местах очень вкусно и недорого, а после поездки в Москву мой бюджет знатно просел. Оставшуюся наличку я прятал под чехлом телефона, ну и на счету была пара тысяч.
        Перед входом в старый город под названием Малый Иерусалим я ожидал увидеть что-то типа обычного исторического центра со сталинками или домами царской застройки, которые есть в каждом старом городе, а попал… Не знаю, как в самом Иерусалиме, не бывал, но если вспомнить картинки, то очень похоже на то, что я увидел здесь: узкая булыжная мостовая чуть под уклоном, причем в некоторых местах булыжники не новодел, а еще тех времен. Как задумаешься, сколько эпох сменилось, сколько поколений людей бегало по этой улице - голова кругом.
        Дома одно-двухэтажные каменные, вросшие в землю, окошки некоторых на уровне бедер, крыши черепичные, местами почерневшие и поросшие травой. И коты. Неимоверное множество хвостатых, вылезших погреться на солнышке.
        Есть в таких местах что-то завораживающее, магнетическое. Один раз ступил на булыжник - и вот ты пропал, пополнил ряды тех, кого не стало, и просто обязан вернуться!
        На входе, чтобы не помереть по пути, мы купили пирожков и до «Че Буреки» добрались без потерь.
        Зал забегаловки оказался огромным, разделенным на две части искусственными пыльными пальмами в горшках, от него буквально разило девяностыми моей реальности. Половина столиков оказалась свободной, мы протопали в конец зала, заняли последний у стены и принялись раздеваться, вешая одежду на вешалку, стоящую рядом.
        К нам сразу же подошел парень-официант с бейджем «Самир», разложил меню перед каждым и удалился.
        - Дерьмовая столовка, пойдем отсюда. - Микроб скривился и скрестил руки на груди.
        - Что такое? - спросил Клыков, не отрываясь от телефона. - Давайте шашлыка возьмем.
        - Мне в горло не полезет, - проворчал Микроб.
        Игнат посмотрел на Федора возмущенно.
        - Не обламывай кайф нытьем! Что опять не так?
        - Музон, - буркнул Микроб. - У меня идиосинкразия! Мне плохо от дерьмового музона!
        Я только сейчас обратил внимание, что под примитивную мелодию в три аккорда хрипло страдала какая-то попсовая бездарность.
        - А мне тут нравится, - проговорил Погосян, плотоядно глядя на двух девчонок, потягивающих через трубочку коктейли у барной стойки.
        Одна светловолосая и маленькая, под стать Микробу, вторая высокая худая шатенка с длинными ногами и носом, но выдающимися буферами.
        Микроб страдал и жаловался, грозился уйти, но никто его не слушал. Посовещавшись, мы подозвали официанта, заказали огромную миску шашлыка с пюре и овощным салатом.
        - И вина! - крикнул Погосян.
        - Стоп. Никакого спиртного, - остановил его я, обвел взглядом погрустневшие лица. - Киря может выпереть.
        - Но за что? - возмутился Жека. - Мы заслужили! Сам-то он бухал в поезде, аж форма прогулялась! Немного выпьем, закусим…
        - Не стоит давать ему повод, - отрезал я. - Сами слышали, как он двадцать кэмэ пообещал всем завтра в шесть утра. И что он сделает с теми, кто не дойдет до финиша или, того хуже, не явится, тоже известно - отчислит.
        - Мне тоже кажется, что он к нам докапывается, - сказал Погосян. - Но почему? Ему плохо, что ли, что в его команде появились сильные игроки? Это ж плюс!
        - Он же пенсионер, - объяснил я. - Ему может быть интересен не результат, а просто место. А тут появился молодой и наглый Димидко… Наш успех - это успех не Кири, а Саныча, понимаете?
        Все замолчали, анализируя услышанное. Только Клык улыбался, глядя в телефон. Игнат выдернул его из рук Ромы, говоря:
        - Интересно, если Клыка отлучить от Комсети, как скоро у него начнется ломка?
        Рома скрестил руки на груди. Теперь недовольных за столиком стало двое: Клык и Микроб. Игнат прочитал то, что так увлекло Клыкова, округлил глаза.
        - Прикиньте, тренера михайловского «Титана» уволили за… - Он прищурился. - Отгадайте за что? За домогательства к игрокам!
        Игнат вернул телефон, а Ромка продолжил прочитанную историю:
        - Короче, тренер считает обвинения несправедливыми, уволился и увел топов в другую команду! Во где жесть. Прикиньте такого тренера - нам?
        - Команда его как теперь называется? - ухмыльнулся Жека. - «Голубой огонек»? «Голубая устрица»?
        - А-ха-ха, «Голуби»!
        - «Голубцы»!
        - «Петушатник»!
        - Харэ ржать, - пробурчал Микроб. - Вдруг нам с ними играть придется.
        Он сказал это таким серьезным тоном, что мы дружно грянули хохотом.
        Вскоре принесли еду, и мы ненадолго забыли обо всем на свете, потому что шашлык оказался идеальной прожарки, сочным, мягким, в общем - идеальным.
        Вместо рюмок у нас был чай, и чокались мы чашками. Успех и открывшиеся перспективы кружили голову, и мы пьянели без вина. Было хорошо. Уютно и тепло, как будто мы знаем друг друга десятки лет. Нет, не так, словно мы - не просто одна команда, а одна большая семья.
        Погосян перемигивался с девчонками у стойки, и вскоре они оказались с нами за столиком. Маленькую светловолосую звали Алие, а длинную - Машей. Девчонки заказали шампанского и быстро влились в компанию, повесили свои пальто сверху на наши куртки. Микроб воспылал симпатией к Алие, она ответила взаимностью, села рядом и прильнула к нему. Федя, просияв, притянул ее за плечо к себе. Правда, сразу потух, как только она побежала на улицу курить вместе с подругой.
        Вернувшись, девочки рассказали, что в этой шашлычной проводятся беспредельные бои. Точнее не прямо здесь, а в примыкающем дворе хозяина, Хасана Демерджи, и не ночью, а в семь вечера, когда собирается «башлевая фарца».
        Выяснилось, что Алие работала поварихой, Маша училась на швею. Сообразив, что отравившийся табачным дымом Микроб ее сторонится, Алие села между Игнатом и Жекой. То к одному прильнет, то к другому - то ли ревность Феди вызвать пыталась, то ли просто была, что говорится, низкой социальной ответственности. Но столичные мажоры интереса к деве не проявляли - не их полета птица. Клыков окаменел, не зная, что делать с этими двумя щебечущими созданиями. Мне подруги показались скучными, поскольку говорить они умели только про еду, выпивку и шмотки. В итоге обе достались нашему Поласкуну, который обнаглел, и то одну пытался поласкать, то другую.
        В итоге, в пятый раз убежав на перекур, девчонки не вернулись. Погосян потряс пустую бутылку шампанского.
        - Динамщицы, блин!
        - Надо скромнее быть, - сказал Жека и, немного подумав, мнение изменил: - Хотя нет, деревенские простушки именно так и любят, так что жди, скоро придут и подруг приведут.
        Расправившись с шашлыком, мы решили выступить по чебурекам, подозвали Самира и начали делать заказ, но он мотнул головой и сказал с мягким южным акцентом:
        - Извините, давайте сперва рассчитаемся. - И положил на стол чек.
        Вышло немного, всего-то пятьсот пятьдесят рублей, меньше сотни на каждого. Я поднялся, чтобы вытащить сотку из заначки, сунул руку в нагрудный карман куртки, куда положил телефон, но не нашел его. Сунул в другой. И там пусто. Уже догадываясь, что бесполезно искать телефон, я проверил все карманы, выругался. Где же я так опростоволосился? И что теперь делать? Заявление о пропаже писать? Но успеют ли найти за три дня? Это ж генерала Вавилова подарок!
        - Саня, ты чего? - заметив мое беспокойство, спросил Микроб.
        - Телефон потерял. Вместе с деньгами.
        Я сел на место, мысленно перебирая ситуации, когда мог бы его выронить его. Мика сунул руку в карман толстовки, чертыхнулся.
        - И у меня нет бабла!
        Микроб проверил свою куртку, шумно засопел и воскликнул:
        - И мой кошелек пропал!
        И тут до меня дошло, почему Алие терлась возле парней, и они с Машей так часто бегали на перекур. Никакие они не повариха со студенткой! Гастролерши. Соньки-золотые ручки. Обобрали до нитки. Только бы получилось наскрести пятьсот рублей!
        Глава 12. Беспредел!
        Официант Самир завис над нашим столиком каменным изваянием.
        - У вас какие-то проблемы? - вскинул бровь он.
        - Нас обворовали! - выкрикнул покрасневший Мика, шарящий по карманам и выгребающий на стол мелочь. - Да что таращишься? В вашем долбанном заведении обворовали! И девки, наверное, ваши! Подставные!
        - Не кипятись, - положил ему руку на плечо я и обратился к Самиру: - Сейчас найдем, все хорошо. Извините.
        Самир кивнул и отступил на два шага назад. Склонившись над столом, я предложил:
        - Давайте поищем деньги по карманам. Вдруг наскребем по сусекам? Расплатимся, потом решим, что делать дальше, чтобы вернуть украденное.
        Как назло, всю мелочь я потратил, осталось рублей тридцать. Остальные деньги были на счете в банке и в чехле украденного телефона.
        На столе образовалась кучка мелочи, несколько смятых пятидесяток, завалявшихся у Жеки с Игнатом, который откинулся на спинку стула и закатил глаза:
        - Уже лет пять я себя таким нищебродом не чувствовал! Ваще как в детстве.
        - Угу, - мрачно подтвердил Жека, встал, ощупал карманы джинсов, вытащил пару рублей, бросив их на стол и выругался.
        - Это все? - спросил Микроб. - Считаем?
        Не дожидаясь ответа, он принялся раскладывать монетки по номиналу, расправил бумажные деньги, но и так было видно, что имеющегося не хватит.
        - Триста тринадцать рублей, - сказал он и добавил: - Я сразу сказал, что дерьмовая столовка!
        Нужно было что-то решать, причем быстро. А быстро найти оптимальный вариант не получалось.
        - Давайте позвоним Матвеичу, - предложил Клыков. - Попросим в долг.
        - Вариант, - кивнул Жека. - Звони. Телефон только у тебя остался.
        Зарычав, Игнат припечатал кулаком по столу и рявкнул:
        - Как лохов развели! Твою мать! - Его злость требовала выхода, и он вызверился на Мику: - Это ты притащил шмар за наш столик, тебе и разруливать, понял?
        - Ша! - гаркнул я, и Игнат заткнулся. - Все, залет уже случился. Чего собачиться? Решать надо. Рома, звони.
        Клыков побледнел и окаменел. Казалось, его парализовало, лишь кадык дернулся. А потом враз его щеки покраснели, и он пробормотал:
        - Кажется, я не записал его номер. - Он потыкал в экран. - Только, вот, Саныч есть.
        Жека и Игнат выругались синхронно. Микроб закатил глаза. Мика молчал матом.
        Лицо Ромы стало таким виноватым, словно секунду назад он делал операцию и вырезал не ту почку. Или как будто в его единоличном пользовании был ядерный чемодан, и он случайно нажал красную кнопку.
        - Саныч в крайнем случае, - сказал я и протянул руку. - Давай телефон, я помню номер Матвеича.
        - Наизусть? - не поверил он своим ушам.
        - Наизусть. Все ваши номера помню. - Я постучал себе по лбу.
        Клыков вложил мне в руку свой старенький «Енисей», я набрал Матвеича и, пока шли гудки, мысленно прокручивал, что буду говорить. Но сигнал все длился и длился, а Матвеич не отвечал и не отвечал. Наконец произошел самосброс, и я набрал номер повторно.
        - Я слышал, мужики в баню собирались, - сказал Мика, вперившийся в пустую тарелку. - И Саныч вроде с ними.
        - Ну да, - протянул Микроб, - если так, ответят очень не сразу. Если вообще ответят. Ты ему сообщение напиши. Вдруг он просто морозится, думает, что мы будем им мозги выносить.
        - Кажется, я знаю! - Жека аж подпрыгнул на месте, посмотрел на Клыкова с радостью. - У тебя ж телефон остался! И счет, к номеру привязанный! Банковский счет!
        - Точняк! - улыбнулся Игнат. - Ты расплатишься, мы тебе потом все вернем.
        - Но там минус! - злобно бросил Клыков.
        - Друзьям позвони. Нет друзей - матери. Она что, денег тебе не даст?
        Клык снова вспыхнул, покраснел до кончиков ушей и покачал головой.
        - Не даст. Потому что я… - Он растянул горловину свитера, словно тот ему жал. - Я играю. Проигрываю… В общем, она не поверит. Я клялся, что больше не буду, но это было недавно...
        Жека укоризненно покачал головой.
        - Ясно, чего ты все время без бабла.
        - Я зарплату матери шлю, - сказал он, опустив голову. - Чтобы не было искушения.
        Вот это номер! Тихоня Клыков - игроман. И выяснилось это, черт побери, именно сейчас! Микроб посмотрел на меня, на Клыка, на остальных и проговорил:
        - День разоблачений. Клыков - игроман, Неруш - шпион, вон как по-английски шпарил. Что я еще не знаю? Тишкин и Воропай - пара?
        - Э-э-э! - Игнат начал вставать, но его усмирил сидящий рядом Клыков.
        Я потарабанил пальцами по столешнице. Думай, голова! Произошедшее казалось ничтожной мелочью, досадным недоразумением, которое разрулить - как два пальца об асфальт. Вот телефон было жалко, и так это оставлять нельзя. Заявление нужно писать, как ни крути. Но - когда мы уже станем свободными.
        - Может, милицию вызовем? - предложил Микроб шепотом, косясь на Самира.
        - Ты больной? - воскликнул Жека. - Эти точно Кире донесут, а ему насрать, виноваты мы или нет. Нет, не годится. У кого заначка в спорткомплексе есть?
        Все помотали головами. Хоть клептоманку и поймали, оставлять ценное без присмотра было стремно. Как выяснилось, с собой носить еще опаснее.
        - Давайте останемся в заложниках и отправим кого-нибудь искать деньги, - предложил Жека. - Например, Микроба, его все знают, ему одолжат.
        - И че я Кире скажу? - насупился Микроб. - Чего я вдруг один?
        - Что тебя не пустили в ресторан, поссорился с нами - придумай что-нибудь.
        - Короче, мой косяк, мне и разруливать. - Мика встал и вскинул голову. - И мне расплачиваться. В Ереване мой дядька - директор ресторана, и я знаю, что и как. Договорюсь по-братски. Самир!
        Официант, который уже задолбался нас караулить и начал терять терпение, спикировал к нашему столику. Мика снял толстую золотую цепь, поцеловал ее и протянул официанту вместе с деньгами.
        - Самир, давай по-братски, а? Обокрали нас, денег не хватает. Вот залог. - Он протянул цепь и наши скудные сбережения.
        Глаза официанта алчно блеснули. О, как он хотел эту цепь! Но было нельзя. И это «нельзя» давило на него могильной плитой.
        - Возьми себе, да? Мы позже вернемся и выкупим. То есть еще пятьсот рублей сверху накинем.
        Самир закатил глаза и проговорил:
        - К сожалению, я такие вопросы не решаю.
        - Так пойдем к тому, кто решает.
        Мика вышел из-за стола и направился за официантом. Ощущение, что это дебильный фарс, перерастало в предчувствие беды. Пока Мики не было, Клыков все-таки позвонил матери и попросил денег, но она ответила отказом. А когда к просьбе присоединился Жека, прочла лекцию о том, что покрывать чужие пороки плохо.
        Дальше телефон пошел по рукам. Каждый пытался связаться со своими друзьями и родственниками, благо любого человека можно было найти в Комсети, и написать или позвонить ему - тоже. Но - чисто теоретически. Практически же все пользователи блокировали звонки с неизвестных номеров, а номера Клыка, понятное дело, никто не знал. А кто знал, был в курсе, что парень игроман, и в долг ему не давали.
        В общем, выяснилось, что вся надежда на Мику.
        Но вскоре и она потерпела крах. Вернулся Мика красный, как рак, и с наливающимся фингалом под глазом, разбитой губой и алевшей багрянцем скулой, да в сопровождении двух амбалов. Еще двое встали у выхода.
        - Бл…! - воскликнул Игнат. - Так и знал, что Поласкун все только еще больше испортит!
        Жека подтянул Мику за подбородок, осмотрел повреждения на обычно гордом, но сейчас помятом армянском профиле и проворчал:
        - Что ж ты, Погосян, так нас подставил? Язык в жопу затянуть было западло?
        Мика поджимал губы и молчал, в глаза нам смотреть не решался, лишь пробурчал:
        - Он меня провоцировал. Знаешь, как мой мать назвал?
        - Блин, Мика, ты как маленький! Это ведь неправда? Неправда. Так какого черта ведешься? - отчитал его Микроб.
        Промелькнула мысль, что если стану лучшим в мире бойцом, без труда вырублю местных охранников, и мы сбежим, но…
        Но девки наверняка работают под прикрытием владельца заведения, Хасана Демерджи, и они знают, что мы - динамовцы на сборах. Найти нас будет просто, а дальше скандал и - прощай, «Динамо». Что касается правоохранительных органов, так те наверняка в курсе, что тут творится. В конце концов все, конечно, решится в нашу пользу, но Киря получит повод нас выгнать.
        Тем временем охранник, что помордатее, указал на Мику и проговорил:
        - Бокал разбил, Хасана Бектемировича оскорбил! Ни ума, ни совести. Короче, вы теперь тысячу должны.
        - Цепочку верните, - буркнул Мика.
        - Кстати, да, - встрепенулся Жека. - Где золотая цепуха?
        - Хасан Бектемирович забрал ее как моральный ущерб, - пожал плечами амбал.
        - Это беспредел! - вскинулся Микроб, расправил плечи, готовый ринуться в бой.
        В других условиях решить проблему можно было по-разному, но сейчас нам ни в коем случае нельзя попадать в переделки. Я посмотрел на охранника, который совсем без огонька отчитывал Мику, и узнал его желание: «чтобы он поскорее согласился». Кто и на что должен согласиться? А если я включу лучшего в мире дипломата, удастся ли мне договориться с этим Хасаном?
        Я встал и обратился к охраннику:
        - Кто тут у вас главный? Хасан Бектемирович?
        Оба громилы обрадовались так, словно только этого предложения и ждали. Тот, что слева кивком пригласил меня идти за собой.
        - Глаз береги, - сказал Микроб мрачно.
        - Лучше бы сразу Неруша послали на переговоры, - донеслась реплика Игната.
        В сопровождении охранников, которые почему-то не чувствовали себя в безопасности в моей компании, мы вышли через черный ход во двор, окруженный каменным мешком забора, где в середине стояло некое подобие октагона, а вокруг под шиферными навесами уже собирались люди.
        Кабинет Хасана находился в старинном доме, фасадом выходившим, надо полагать, на улицу, откуда донесся визг тормозов и сигнал клаксона.
        Охранник открыл дверь в кабинет, вошел внутрь, за ним порог переступил я, а следом - второй охранник. В маленьком кабинете стало тесно. Я бросил взгляд на плазму, висящую на стене, куда смотрел Хасан, - там крутился голливудский боевик, продублированный одноголосо. Фильм был мне не знаком. Видимо, в этой реальности с нерушимым Союзом даже в Америке что-то пошло иначе, и сняли другие фильмы с другими актерами.
        Когда мы вошли, Хасан развернулся вместе с креслом, поставил фильм на паузу. Это был мужчина средних лет вполне европейской внешности: каштановые волосы с проседью, квадратное лицо, глубоко посаженные глаза орехового цвета.
        На стене над его креслом висел голубой флаг с буквой «Т». Ага, значит, Хасан - крымский татарин. И, значит, в этой реальности им тоже позволили вернуться из депортации на родину и обустроиться.
        - Добрый день, - проговорил я. - Хотя, наверное, нет. Не очень добрый.
        - Добрый, - кивнул Хасан, слишком демонстративно уставился на плазму. - Смотри.
        Он переключил пультом крутившееся видео на что-то иное, а там транслировался какой-то бой…
        Стоп! Не «какой-то», уж больно декорации знакомые.
        Уловив изменения в моем настроении, хозяин заведения повысил громкость. Грянули трибуны, донесся возмущенный свист, и я увидел то, что раньше видеть никак не мог: как в октагоне суетятся рефери, охранники заламывают беснующегося Игоря Васютина, а мое окровавленное тело грузят на носилки.
        - Хороший боец, - прокомментировал Хасан.
        Считав его намерения, я скрипнул зубами - он хотел заполучить меня на бои хотя бы ненадолго и был настроен крайне решительно.
        Я усмехнулся. Вот оно в чем дело! Переговоры Мики были заведомо провальными. Хасан рассчитывал, что я сцеплюсь с кем-то из охранников, и меня можно будет посадить на крючок и некоторое время использовать.
        - Вы, я вижу, ценитель, - проговорил я, кивнул на кожаное кресло в углу. - Можно присесть?
        - А ты наглец! - улыбнулся он и сказал охранникам: - Оставьте нас.
        Сопровождающие сразу же вышли.
        Говорил Хасан с легким южным акцентом, как и все здесь.
        Я прокрутил в голове схему, которую накидал себе Хасан. Подсадные девки, скорее всего, профессиональные разводилы, а не воровки, разнюхали, кто мы. Пока бегали типа курить, донесли боссу. Он посмотрел на нас и узнал меня - не помню, чтобы парни при девках говорили, что я участвовал в боях без правил. А узнал, похоже, потому что фанат боев без правил и отсматривал все региональные турниры в честь дня рождения дорогого товарища Горского.
        Видимо, когда я посетил его чебуречную, он решил заполучить меня гвоздем вечера в своем шашлычном турнире, но вместо того, чтобы накрыть нам поляну и просто по-человечески пригласить на турнир, Хасан своим южным, а оттого хитровыделанным разумом спонтанно решил провернуть такую махинацию, уверенный, что будучи загнанным в угол, я соглашусь украсить его турнир.
        Нет, что-то не бьется. Откуда ему было знать, что у нас нет при себе банковских карт? Что Ромка безденежный игроман и не сможет оплатить с телефона?
        Скорее Мика раскололся и сдал меня. Мои парни, разумеется, знали, кто я и чего стою, особенно после поезда. Видимо, наш горячий футболист по фамилии Плеймейкер, получив по зубам, сам выдал меня, как и рассказал, откуда я приехал, а дальше Хасан провел свое маленькое расследование и решил меня привлечь?
        Да, скорее всего, так и было.
        Но сразу показывать, что я обо всем догадался, не стоит. Хасан хочет, чтобы играли по его правилам, пусть думает, что он рулит процессом.
        - Приношу извинения за своего друга, - сказал я. - Я бы с радостью компенсировал вам моральный ущерб прямо сейчас, но с нами случилась небольшая неприятность, нас обокрали.
        Хасан скривился.
        - Твой друг обвинил в этом - меня! А я, между прочим, уважаемый человек! Меня все в городе знают.
        О, знакомая песня!
        - Если бы он по-хорошему, по-доброму попросил помочь, я бы нашел негодяек, потому что, повторюсь, меня в городе все знают, а я знаю всех. Один звонок кому следует - и воровки наказаны! Но он сразу начал оскорблять и обвинять!
        - Еще раз приношу извинения. Каким вам видится способ выхода из ситуации? - чувствуя, как Хасан сомневается, с какой стороны ко мне подойти, я облегчил его метания. - Может, мы в силах оказать вам услугу, в которой вы заинтересованы?
        - Через полчаса начинается мой турнир, - не стал тянуть кота за хвост Хасан. - Предлагаю тебе поучаствовать. И тогда мы можем забыть о вашем долге. Я даже сделаю за тебя взнос в пятьсот рублей. А потом ты выиграешь и вернешься к себе в гостиницу или где вы там находитесь.
        Да, я не ошибся. Этот жук с помощью девок поймал нас на крючок. Больше чем уверен, что наши деньги и телефоны лежат где-нибудь у него в подсобке. Но так просто соглашаться я не намерен.
        - Понимаете, Хасан Бектемирович, мы сейчас на сборах, и у нас строжайшая дисциплина. Если получу повреждения, я очень рискую быть отчисленным. Может, найдем какой-то другой способ? Например, позвоним в полицию, и пусть ловят воровок?
        Полицию хозяин шашлычной не хотел категорически. Мало того, он очень боялся, что добыча сорвется с крючка.
        - Ты не получишь повреждений, гарантирую! По сравнению с тобой наши бойцы слабые! Очень!
        Он хотел на мне заработать и был уверен, что остальные зрители и участники поставят против меня. Я понимал, что такой способ решить проблему наиболее безболезненный для нас всех, но и осознавал, что, если соглашусь сразу, покажу свою заинтересованность и готовность на все. К тому же, как ни крути, риски все равно были.
        - Я никому не скажу, что ты такой крутой. Скажу, что футболист Саня из второй лиги. Ты же из дубля московского «Динамо»? Вторая лига? Короче, гости будут думать, что ты работаешь ногами, ха-ха!
        Он и правда хотел так сделать, и подставы тут не было никакой, но все равно согласиться, даже внутренне, было сложно. Сам же боялся, что если свяжусь с Достоевским, то потом не соскочу. И ведь не соскочил, вот как меня эта тема достала! Мике Погосяну за его длинный язык стоит сделать внушение с занесением под ребра!
        - У меня время только до девяти вечера, - сказал я, делая вид, что все еще сомневаюсь. - В десять нужно быть на базе в Заозерном.
        - Тут ехать пятнадцать минут! Автобус организую, все будет на высшем уровне! Зуб даю!
        - Мне нужно посовещаться с друзьями, - проговорил я.
        - Две… Три тысячи сверху! И цепь твоего друга! - Он вынул из ящика стола толстенную цепь Мики.
        - А как же моральный ущерб?
        - А, какой моральный ущерб еще, а? - неискренне заулыбался Хасан. - Мужчины повздорили, бывает всякое, ведь так? Я эту цепочку, можно сказать, оставил себе на хранение, для сохранности.
        - Сколько боев?
        Хасан смерил меня взглядом, причем изобразил недоумение - мол, чего это я еще торгуюсь? И без того мне столько бонусов обещано!
        - Извини, парень, одним боем не обойтись. Ты для моих гостей будешь никто, имени-фамилии твоих никто не узнает, будешь просто Саня, проездом из… - он задумался, - пусть будет из Алупки. Поэтому пробиваться в финал тебе придется с отборочного раунда.
        - Сколько боев? - повторил я вопрос.
        - Два в отборочном, еще три в финальной восьмерке. - И тут глаза его вспыхнули алчно, а вся любезность слетела, потому что его озарило, как на мне заработать еще больше. - А может, и больше, посмотрим. Я таких людей приглашу, весь Крым ахнет! Прославишься!
        Он поднялся, протянул руку:
        - Ну? Договорились?
        - Парней моих отпустите, - ответил я, не спеша отвечать на рукопожатие. - И девчонок найдите, пусть все вернут. Мстить не будем, обещаю.
        План был простым - оставаясь анонимным, без траты «Лучшего в мире», драться без особых усилий, потом свалить. Если будут травмы и синяки - за ночь точно залечу. А свободу парням нужно обеспечить на случай, если что-то пойдет не так. Кто-то из наших должен вернуться на базу и добыть денег, чтобы закрыть счет, а кто-то - найти Матвеича с той же целью. Но владелец чебуречной, чуть посомневавшись, ответил так, что все упростилось:
        - Сделаем. Но только после того, как проведешь первый бой.
        - Второе. Мы вам каких-то пол косаря торчим, а вы меня на победу в турнире подписать пытаетесь. Я подписываюсь как раз только на один бой. Что касается следующих, то сколько вы на мне поднимите - дело не мое, но вот мои условия: пять тысяч за каждый бой, еще десять - за победу в турнире.
        От озвученных сумм Хасана перекосило, лоб его наморщился, мозги усиленно заработали, и мне показалось, что я слышу, как под черепной коробкой трутся, скрипят шестеренки. Наконец алчность победила.
        - Согласен, - сказал он.
        И я пожал ему руку.
        Глава 13. Это я удачно зашел!
        Парни все так же впятером сидели за столиком. Два «быка» в спортивных костюмах за стойкой у выхода имитировали посетителей, чтобы клиентов не распугивать. Еще двое, те, что сопровождали меня к хозяину забегаловки, бдели по соседству с динамовцами.
        Увидев меня, все оживились, зашептались. Не успел я занять свое место, как Микроб вскочил и возмущенно затараторил:
        - Прикинь, суки, никого не выпускают! Даже меня - деньги искать! Нас что, в рабство теперь продадут? - Он говорил нарочито громко, и ужинающие гости заведения начали оглядываться. - Есть претензии - звоните в милицию! Что это за шантаж?
        - Да! - поддакнул Жека. - Гнилой какой-то развод. Давайте вызывать наряд!
        Народ побросал еду, уставился на нас в надежде на шоу, но я прошипел:
        - Тихо! - Склонился над столом и прошептал: - Сами знаете, менты не в наших интересах. И никакой гарантии, что они не заодно с хозяином. Короче, вы можете быть свободными, когда я проведу один бой.
        - Не понял… - вытаращил глаза Игнат. - В смысле?
        Прежде чем ответить, я поднялся, положил руку на лоб Погосяна, отогнул средний палец и что было сил щелкнул Мику по лбу.
        - За что?! - подпрыгнув, возопил он.
        - За то, что ты трепло. - Я сделал жест, чтобы все склонились ко мне, и прошептал: - Подозреваю, что все это - инсценировка и подстава. Хасан Демерджи, большой любитель боев без правил, смотрел турнир в Лиловске и запомнил меня. Там был один яркий момент, в общем, я обратил на себя внимание. Так вот, он заподозрил, что я - тот самый боец, а кое-кто, - я в упор уставился на Мику, который делал вид, что ни при чем, - подтвердил!
        - Ну а че? Он ведь и так знал, - огрызнулся Погосян, но как-то вяло, без огонька.
        - Блин, ты, Поласкун, прям решето! - выдохнул Игнат. - Так и до чего добазарились?
        - Я провожу один бой, и вы свободны. А я остаюсь биться до финала. Он хочет на мне как на ноунейме заработать.
        - Не понял. Как на ком? - спросил Микроб.
        Я мысленно ударил себя по лбу. Здесь же все эти англицизмы не в ходу!
        - Он меня представит как никому не известного парня, который тут проездом, и дерется чуть ли не ради того, чтобы по счету расплатиться.
        - Так оно так и есть же? - хмыкнул риторически Рома Клыков.
        - Я бы не соглашался, - высказался Микроб. - Нельзя заключать сделки с теми, кто играет нечестно.
        - Варианты? - спросил Клыков.
        Все молчали, только Микроб, честь и совесть нашей команды, уж очень обо мне беспокоился, а потому предложил:
        - Саня, один бой - и хватит с него, валим вместе на базу, целее будешь.
        - Не могу, Федя, я слово дал и руку пожал.
        - То есть ты, я так понял, и дальше останешься? А вдруг там какая-то подстава? И успеешь ли вернуться к десяти вечера? У вас же вроде нет уговора, что ты именно до финала дойдешь?
        - Теоретически ты прав: бой провел - снялся. Но Хасан должен остаться при своем интересе, иначе никто меня отсюда не выпустит и вещи не вернет. Кстати, Матвеич ответил?
        - Даже не прочитал сообщение, - сказал Клыков и оживился. - Так что, и вещи вернут?
        Я кивнул.
        Поерзав на месте, Игнат сказал:
        - А нам можно будет глянуть, как ты дерешься? А то стыдно сказать, ни разу вживую беспредельные бои не видел.
        - Ты и не видел? - не поверил я, вспомнив, какое первое впечатление у меня было о нем.
        - Мы ходили раз, - признал Жека. - Только с девчонками. Выпивали, короче, так что особо ничего не запомнилось.
        - Гы-гы, точняк! - залыбился Игнат. - Я кроме сисек той Янки и не помню ничего. В общем, Саня, давай мы останемся - и бои посмотрим, и тебя подстрахуем?
        - В натуре, нам ведь все равно, где сидеть и ждать, - поддержал его Жека, и глаза его загорелись.
        - Я о вас поговорю, - кивнул я, предполагая, что кого попало и без денег зрителем на турнир не пустят, все-таки не огромная лиловская арена здесь, а задний двор частного дома.
        - Насчет меня не надо договариваться, - подал голос Микроб. - Я вас тут подожду. Или на улице. Хреново это все! Не нравится мне такой расклад.
        - И мне не нравится, - кивнул я. - Но в нашей ситуации это оптимальный выход. К тому же рисковать буду только я.
        - Не только, - буркнул Мика. - Киря вот это, - он указал на свое побитое лицо, - увидит, и хана мне!
        - Ну кто ж тебя просил нарываться? - ехидно поинтересовался Игнат.
        Я поднялся, подошел к охранникам. Они поняли без слов, встали и повели меня к Хасану, а я на ходу думал, как бы перестраховаться. Попросить его написать расписку, что обязуется вернуть украденное? Бред. Отобразить в расписке договор на получение средств от каждого боя? Так бой незаконный, и никто не даст гарантии, что меня не опрокинут.
        В желаниях Хасана такого нет, но ведь все может измениться.
        Когда я вернулся, хозяин кабинета просиял, аж крылышки за его спиной затрепетали.
        - Очень рад, Александр, что ты согласился! Во-первых, потому что ты покажешь всем, что такое настоящий бой! А во-вторых, - он протянул мне белый лист и ручку, - у меня останется твой автограф!
        - Все в силе: за каждый бой пять тысяч, за финальный - десять? - уточнил я и сосредоточился на желаниях Хасана.
        Похоже, он не собирался меня обманывать. Он был счастлив и хотел как можно больше людей собрать на этот шикарный турнир! А еще хотел поколотить понты перед куратором края, которому такие бойцы, как я, и не снились. Вот уж не знаю, почему он так меня превозносил.
        Хасан кивнул на экран и сказал:
        - Вот твои соперники. - Он дал мне пульт. - Ознакомься. Двадцать три человека. Твой номер - двадцать четыре. Бои до отключки или сдачи, никаких судей, никаких очков.
        Прикинув, сколько будет длиться турнир, я поморщился - до отбоя могу не успеть. Не то чтобы Киря лично стережет вход на базу, но кросс в шесть утра никто не отменял, значит крайне важно выспаться.
        Решив, что в крайнем случае просто снимусь с турнира, я начал изучать противников. Палец нажал на кнопку пуска, и на экране появился темноволосый накачанный парень, боксер. Лысый здоровяк - самбист. Седовласый мужчина с молодым лицом - тренер курсов самообороны, бывший спецназовец. Пока такого трэша, как в Лиловске на мясном турнире, нет, все ребята серьезные. Свобода и деньги не дадутся мне легко.
        А вот… Твою мать! С экрана на меня смотрел, чуть улыбаясь, светловолосый мужчина со знакомым… с до ужаса знакомым лицом. Александр Усик.
        Жар прокатился по позвоночнику, разгорелось солнышко в груди. Захотелось истерически заржать. Да, этот Усик может быть совершенно не тем чемпионом, которого все знают в моей реальности, но в разуме Звягинцева Усик - боксер, одолевший самого Джошуа, - просто супермегакрут!
        Если мышь вырастет в три раза больше кота, все равно в ее голове будет сидеть страх, впитанный сотнями поколений.
        Я буду драться с Александром Усиком! Нет, не так: я буду драться с САМИМ Александром Усиком! Тем самым так никем и не побежденным боксером, признанным кое-кем лучшим боксером всех времен и народов… Ну дела…
        Ну хоть не Хабиб… Хотя, лучше бы Хабиб!
        - Вы реально собираетесь на мне заработать, выставляя меня против этого бойца? - осторожно поинтересовался я и сосредоточился на желаниях Хасана.
        Они совпали с ответом:
        - Да. Это боец Чалого. Я смотрел турнир с твоим участием, он в подметки тебе не годится!
        Я сел в кресло, ухмыльнулся. Остальных противников смотреть нет смысла.
        - Можно глянуть его бой? - спросил я.
        - Кого? Усика-то? - Хасан посмотрел на часы, висящие на стене. - Десять минут осталось до начала. Александр, тебе нечего бояться, поверь!
        Он протянул мне бумажный пакет, где были шорты и серый рашгард.
        - Переодевайся и выходи, - нетерпеливо сказал Хасан.
        - Я смогу видеть, как дерутся другие?
        Хасан развел руками.
        - Только два последних боя, вас много, мест мало. Соберись! Что тебе какой-то там Усик? Знаешь, что у нас усиком называется? Креветка черноморская! Ха-ха!
        Вытащив форму, я собрался переодеваться, но Хасан замахал руками:
        - Нет, нет, что ты делаешь?
        Я внимательно изучил лицо хозяина заведения - чего это с ним? Биполярочка? Только что же сам сказал переодеваться!
        - Нет, не здесь, в раздевалке! - пояснил он. - Не хватало, чтобы подумали, что ты блатной.
        Кивнув, я сунул форму под мышку и попросил:
        - Моим парням нужны места на турнире. Тем, кто захочет. Хоть стоячие, хоть сидячие. Пусть развлекутся.
        - Хорошо, - кивнул Хасан и повторил: - Пусть развлекутся.
        Самый мордатый охранник повел меня к приземистому длинному курятнику, лепящемуся к забору. Под навесами зажгли свет, почти все места, располагающиеся в пять ярусов, как на стадионе, были заполнены, динамовцев среди прочих зрителей я не нашел. Хотя, может, их просто еще не привели - я ведь лишь пару минут назад о них попросил.
        Курятник оказался раздевалкой, причем внутри она была не столь убогой, как снаружи. Народ тут кишел. Я поискал взглядом Александра Усика, внутренне замирая, и обнаружил его в самом конце помещения. Стоя спиной ко входу, он снимал футболку, демонстрируя отличный мышечный рельеф.
        Рой вопросов крутился в голове. Какой номер у Усика? Когда мне выпадет с ним драться? Включать ли «лучшего в мире» или приберечь на крайний случай? Отпустят ли парней после того, как я проведу первый бой? Почему в Евпатории все такое бедненькое в сравнении с тем же Лиловском? Чалый - этот тот самый инженер-бизнесмен из моего мира? Он одаренный?
        Так, хватит грузиться! Повлиять я могу лишь на две вещи - проследить, чтобы парней отпустили, и достойно провести бой. А для этого - включить читерский режим.
        Интуиция велела этого не делать, придержать как оружие последнего шанса, ведь удалось мне победить опасных противников в Лиловске собственными силами, когда все было против меня. Здесь же организатор беспредельных боев, наоборот, на моей стороне, планирует на мне заработать и даже выплатить обещанное. Где же подвох? Почему не отпускает предчувствие опасности?
        Ладно, «лучшего в мире» можно включить и в процессе. Я переоделся, проверил перчатки, наученный горьким опытом. С ними все было в порядке.
        Здесь турнир проходил по тому же принципу, что и в Лиловске, только нас всех сразу не показывали публике. Те, кого вызывали на бой, так же не возвращались в раздевалку. Побежденный шел домой, победитель уходил в другое помещение.
        Окон не было, возле двери дежурил охранник, и посмотреть бои не получалось. Потому, когда нас осталось всего десять человек, я уселся на лавку, тайком поглядывая на Александра Усика. Он нервничал и украдкой целовал распятье на шее. Посидев немного, я начал разминаться - ни места, ни времени на это не будет.
        Конечно же, он хотел победить, но, похоже, в своей победе уверен не был. По меркам бокса он уже пенсионер, но в моей реальности этот боец был на пике формы и рвал молодежь на лоскуты.
        Что я о нем знаю? В школе учился в Симферополе, на бокс пошел в четырнадцать лет. Жена-красавица, верующий, много кого победил, включая Джошуа. Выходит, одолев дубля Усика, я одолею дубля Джошуа?
        Я покосился на Усика, сидящего на лавке. У него было такое лицо, словно он перемножал в уме многозначные числа.
        Открылась дверь, вызвали номер первый и номер двадцатый. Усик поднялся, смерил взглядом оппонента - седовласого тренера с молодым лицом - и вышел.
        Бой длился минуты три. Донеслись аплодисменты, а потом вызвали меня и кряжистого мужчину, всего какого-то квадратного, словно вылезшего из «Майнкрафта».
        Пока шел к октагону, я смотрел на зрителей, выискивал парней. Заметил Жеку и Игната, машущих мне. А вот и Мика что-то прикладывает к побитому лицу. Микроба и Клыка не было, видимо, решили не рисковать и остались ждать снаружи.
        Первую мою просьбу хитрый Хасан выполнил. Посмотрим, что будет дальше.
        Турнир проходил на улице. Было темно и промозгло. Зрители ютились на убогих трибунах, а октагон освещали четыре прожектора, прикрепленные к фонарным столбам. Контраст с тем, что я видел в Лиловске, был разительным. Здесь даже ведущего не было! Только охранники, похожие на быков колхозных.
        Наверное, ведущий отсутствовал, потому что вокруг была жилая застройка, и его ор привлекал бы внимание. Но нет, он все-таки появился и сказал странное:
        - Дорогие родители! Приветствуем участника под номером 12, 14 лет!
        Донеслись вялые аплодисменты.
        - Участник под номером 24 гость из города Лиловска, 12 лет!
        Ба-а, да я совсем маленький! Видимо, вторая цифра обозначала возраст. 2 = 20, 4 = 40. Кажется, ясно. Беспредельные бои замаскировали под какое-то юношеское соревнование, а тут, наверное, какая-то местная школа бокса или что-то типа того. Потому они и проходят так рано.
        Мне хлопали так же вяло, как и противнику, только Жека и Игнат разорялись. Впрочем, вряд ли хоть кто-то из присутствующих, включая моих партнеров по команде, найдут на карте Лиловск.
        - Порви его, Саня! - заорал Игнат.
        Мы с противником пристально изучали друг друга, пытаясь предугадать, кто что из себя представляет. Мужчина был старше меня и ниже на полголовы, зато руки у него были длинными и мощными, как у орангутанга. И вообще он напоминал неандертальца, только был не косматым, а коротко стриженным.
        Боксер? Борец? Каратист? Скоро узнаем. Хотел он понятно чего - быстро уделать щелкопера. Эх, дядя, в числе недооценивших меня ты где-то в конце длинного списка!
        - Деритесь! - крикнул ведущий и уставился на нас, стоя вне клетки.
        Полный беспредел, раже рефери нет! Это было в новинку и настораживало.
        Мы неторопливо двинулись друг к другу, приблизившись на расстояние удара, противник нанес молниеносный прямой, я отклонился в сторону, попытался ударить по печени, но не достал. Этот питекантроп сделал одному ему ясные выводы и ринулся в атаку, нанося удары почти вслепую, но очень быстро.
        Я едва успевал закрываться. Легкой победы захотел, Саня? У тебя еще Усик впереди.
        Благо хоть ноги у этого неандертальца короткие, а вот у меня… Преимуществом я сразу же воспользовался, сделав подсечку и посадив его на колено. Мгновения хватило, чтобы скользнуть за спину, напрыгнуть сзади, блокируя руки ногами, перевернуть кувырком и взять его шею в захват. Публика взревела от восторга.
        Противник побрыкался с полминуты и сдался. Мужчина отполз хрипя. Он яростно желал реванша. Я уставился на парней, которые аплодировали стоя, а на другом конце ряда в проходе стояли воровки Алие и Маша в сопровождении двух охранников и испуганно таращились на меня.
        Помахав зрителям, которые будто осатанели, свистели, орали, рукоплескали, я вслед за охранником направился… не в раздевалку - в кабинет Хасана. Хозяин чебуречной стоял у выхода, глаза его сияли, а плазма демонстрировала пустой октагон во дворе, куда входили два бойца.
        - Нашли воровок, - отчитался Хасан. - Буквально с поезда сняли. Еще бы минута - и ушли бы, твари!
        Он хотел сказать, что-то еще, вроде как совсем детективную историю собирался выдать о дедуктивном методе поиска воровок, как дверь распахнулась, и в кабинет затолкали девчонок.
        В холодном свете они выглядели гораздо старше двадцати лет. Увидев меня, они прижались к стене - длинная Маша и маленькая Алие. Если, конечно, это их настоящие имена.
        Маша смотрела обреченно и больше всего не хотела получить по лицу. Видимо, обе рассчитывали, что их потреплют. И если бы я не считывал желания, можно было бы подумать, что они не в сговоре с Хасаном.
        Но желания все-таки выдавали: Алие хотела от Хасана не тысячу рублей, а две. А еще хотела поскорее все закончить и исчезнуть, ведь клиенты ждут к восьми. Клиенты? Понятно… А говорили, что в СССР секса нет…
        - Эх вы, - проговорил Хасан, - видели, какого человека обокрали? Не стыдно?
        Длинная Маша брякнулась на колени, подошла ко мне так и пробормотала:
        - Виноваты. Признаем. Можешь душить, можешь ударить, но только не в лицо!
        Она зажмурилась, а я испытал неловкость, нехорошо на душе стало. Не придушить их хотелось, а по-отечески отчитать.
        - Где наши вещи? - спросил я.
        Маша не шевелилась, все еще ожидая удар. Господи, что за правила у них здесь!
        - Встань, что я тебе, барин, что ли? Не буду я тебя бить… если украденное отдадите.
        Маша не поверила своим ушам, Поднялась, отступила к стене, где стояла Алие, покосилась на Хасана.
        - Они забрали. Все у них.
        Хасан направился к столу, походя отвесил подзатыльник Маше, открыл ящик и начал поочередно доставать наши телефоны. Я взял свой, проверил заначку - деньги были на месте. В самом деле, зачем потрошить тайник, когда все равно украденное придется возвращать?
        - Пусть все побудет у меня - для сохранности, - сказал Хасан, отправляя вещи в ящик.
        - Парням хоть телефоны раздайте, - предложил я.
        - Раздадим в девять часов пятнадцать минут, - улыбнулся Хасан. - Когда закончится турнир.
        - А он закончится? - хмыкнул я. - Без судей отдельные поединки могут и затянуться.
        Я хотел было настоять, чтобы Хасан вернул вещи, но понял, что бесполезно - организатор беспредельных боев твердо решил оставить наши вещи в заложниках.
        Девчонки, понурившись, все еще стояли у стенки. А я смотрел на них и гадал, что же заставило их ступить на скользкую тропу, когда сейчас тысячи путей, как себя обеспечить. В этом СССР любой работающий человек - по факту небедный. Жаль девчонок, но наставлять их на путь истинный - себе дороже. Они сознательно сделали свой выбор.
        Итак, второе свое обещание Хасан выполнил. Хотелось в рожу его хитрую плюнуть и вернуть подзатыльник, который он отвесил Маше, но следовало его поблагодарить, ведь он типа старался, воровок ловил - таковы правила игры, которые я принял.
        - Благодарю, Хасан Бектемирович! - с трудом выдавил из себя я. - Вы сделали невозможное.
        Сука, ты нас развел, как лохов, а я тебя еще и благодарить должен. Ну ничего, я еще разворошу это осиное гнездо… Злость требовала выхода, а разум - успокоиться, а потому пришлось себе пообещать, что я этого так не оставлю, и Хасан ответит.
        - Да не за что, - улыбнулся он и кивнул на дверь. - Тебе пора.
        У самого выхода на мне повисла Маша и, обдав сигаретным дымом, шепнула на ухо:
        - Спасибо!
        - За что? - усмехнулся я и не удержался от шпильки: - Что бить не стал? Так только совсем конченый поднимает руку на женщин.
        Хасан - конченый сутенер. Ссыкливый барыга. Чтоб твой притон менты накрыли! Чтоб тебя… Минуточку, а это идея! Улыбнувшись, я мысленно потер руки - я же не только бойцом или футболистом могу стать «лучшим в мире»!
        Тем временем охранник отвел меня в раздевалку. Я очень надеялся, что Усик сошел с дистанции, а выиграл тот седой тренер, но нет. Размечтался. Вот он, Усик, цел и невредим.
        Всего здесь было двенадцать человек, все расселись на лавке в ожидании своей очереди. Два бойца были слегка подбитыми, еще у одного заплыл глаз и кровь залила лицо.
        Только я уселся, как охранник забрал первую пару - номер два и номер шесть.
        Бой продлился около пяти минут.
        Потом дверь распахнулась, и командирский голос объявил:
        - На выход - номер двадцать четыре и номер один!
        Номер один - это Александр Усик, ну а двадцать четвертый - я.
        Если бы здесь был Микроб, он бы, наверное, вспомнил: «Омега и альфа, конец и начало…»
        Глава 14. Баста, карапузики, кончилися танцы!
        Александр Усик меня удивил, не сказав ни слова и ничего не сделав. Желания у него были удивительными. Он хотел не драться, а чтобы наступило восемь тридцать вечера.
        Шагая за ним и глядя на его широкую спину, я гадал, что это значит. У него время проплачено до восьми тридцати? То есть он биться будет до этого времени, а потом ляжет? Именно поэтому Хасан был так уверен, что мне не стоит его опасаться?
        Сколько сейчас? Часов нет, телефона нет, узнать неоткуда.
        Мы остановились в клетке напротив друг друга.
        - Который час? - не утерпел, поинтересовался я.
        Усик вскинул бровь, на его лице отразилась крайняя степень удивления. Желание считать не удалось. Единственное, что промелькнуло - ему хотелось, чтобы никто не узнал. Еще бы! Какой-то ничтожный Хасан проплатил поражение Усика! Позор да и только. Интересно, как это удалось Хасану? Шантажом? Гонораром? Не удивлюсь, если первое.
        - Бой! - крикнул ведущий и вышел из клетки.
        Мы с Александром уставились друг на друга. Ему хотелось, чтобы я оказался борцом, а не боксером. Так что, выходит, он всерьез драться не намерен? Даже как-то обидно стало, что победа будет нечестной. Ну а сразись мы по-честному, она вообще была бы - победа?
        Мы двинулись друг к другу. Усик провел молниеносную атаку, прощупывая меня, - я еле успел увильнуть вбок, сделал подсечку - он отбил ее и контратаковал.
        Не похоже, чтобы он собирался сдаваться. Тогда что значат его желания? Неважно. Важно - не пропустить удар, потому что этот боец пусть и не чемпион мира, но очень и очень неплох, а у меня удар не поставлен. Усик это уже заметил, осмелел и попер буром.
        Зрители верещали, скандируя его имя.
        Я только и успевал закрываться, а Усик расслабился. Уверился в победе. Это он зря, потому что я кинулся ему в ноги, повалил и попытался взять на болевой. Так мы провалялись некоторое время, в конце концов мне удалось закрыть треугольник (или он мне позволил это сделать?) - и Усик похлопал меня по спине.
        Я отскочил, поднимая руки. Усик поднялся, отряхнулся. Я сумел прочесть его желание, и волосы на голове встали дыбом.
        Он хотел, чтобы милиция поскорее приехала и накрыла долбанный притон!
        Поскорее!
        В восемь тридцать тут будут менты. Это, конечно, хорошо - Хасан заслужил - но не для нас.
        Я подскочил к ведущему и спросил:
        - Который час?
        Он вытаращился непонимающе, глянул на часы.
        - Да, вот, полвосьмого почти.
        Твою мать!
        Длинно и витиевато выругавшись, я рванул к трибунам, где сидели парни. За мной устремился охранник, жестами веля вернуться.
        - Эй, ты! А ну стоять! - донеслось в спину. - В раздевалку!
        - Ты ваще красава! - перекрывая его, заорал Игнат, видя, что я иду к нему.
        - Удивил! - крикнул Жека.
        - Орел, - оценил Мика, глаза его сияли.
        - Валим, - воскликнул я, склонился к ним и прошептал, чтобы зрители не услышали и не началась паника: - Сейчас нагрянут менты.
        Глаза парней округлились.
        - Откуда… - уронил Мика.
        - Валим, - повторил я и обернулся.
        Дорогу мне преградил мордатый охранник. Мысли заметались. Промелькнули сомнения: а вдруг я неправильно все понял? Вдруг никакой облавы не планируется, и Усик не подсадная утка?
        Слишком велика цена ошибки. Если нагрянут менты - нас скрутят и повезут в участок вместе со всеми. Хорошо если к утру освободят, потому что народу тут дохренища - поди опроси всех!
        Нельзя попадаться. Лучше потом прийти за своими документами, которые менты наверняка изымут во время обыска.
        Захотелось захохотать в голос. Я ведь сам полтора часа назад желал ментов Хасану - бойтесь желаний своих!
        Недолго думая я сделал охраннику подсечку, вырубил его тычком в шею и, бросив: «За мной» - рванул к двери в чебуречную. Стекла были закрыты жалюзи, чтобы посетители не видели, что творится во дворе, в зале грохотала музыка, заглушая крики дерущихся на улице.
        Дверь оказалась заперта. Я выругался, принялся стучать кулаком так, что стекла задребезжали. Ну нельзя нам сейчас в отделение! Само по себе это ничего страшного, но - незачем давать Кире повод для недовольства, мы ведь все на волоске висим.
        Открыл нам охранник, видимо, оповещенный, что мы намереваемся сбежать. Но не успел он нам ничего сказать, как я оттолкнул его, пропуская парней в заведение. В этот момент с улицы донесся вой сирен, и зал замигал красно-синими отблесками маячков припарковавшихся машин. Охранник отвлекся, я уронил его и скомандовал парням:
        - Садимся за любой свободный стол.
        Певичка в обтягивающем фиолетовом платье смолкла. Две танцующие пары остановились посреди зала. Кто бы мог подумать, что вечером чебуречная превращается в ресторан!
        Все столы, как назло, были заняты. А тем временем на улице началось движение.
        Я внимательно осмотрел посетителей. Столики были на шестерых, к кому бы прибиться, чтобы не сильно внаглую и чтобы не прогнали?
        Взгляд остановился на двух девушках. Одна обернулась и помахала:
        - Давайте к нам!
        Я узнал Машу. Алие утащила у соседей стул, и парням мест хватило, а вот мне - нет. Тогда я усадил Машу себе на колени, и она тотчас прильнула, уперлась огромными буферами мне в грудь. Аж сердце зачастило.
        - Какие люди, - прошипел Жека, придвигаясь к Алие, его глаза блеснули гневом.
        Девушка подвинулась от него вместе со стулом, пробормотала растерянно:
        - Вы же нас не выдадите?
        - А почему нет? Это из-за вас…
        - Не сейчас, - рявкнул я Жеке, глядя, как к нам устремился охранник, которого я уронил, но тут дверь распахнулась, и он попятился к стене.
        - Всем оставаться на местах! - приглушенно крикнул человек в балаклаве.
        Охранник прилип к стене и, похоже, забыл обо мне. Официанты спрятались за стойкой. Певичка переместилась с центра зала к синтезатору в углу.
        В помещение один за другим начали забегать люди в шлемах и бронежилетах, с автоматами и надписью ОМОН на спине. Двое остались у выхода. И только сейчас до меня дошло, что на мне серый рашгард, который как бы намекает на участие в беспредельных боях. А еще у Хасана есть запись боев, и нам не отвертеться. Главное - убедить омоновцев, что мы тут не по доброй воле. А может, пронесет, и всех посетителей чебуречной просто отпустят, благо что во дворе есть кем заняться.
        - Что происходит? - возмущенно воскликнул один из посетителей, встал, но сидящая рядом дама потянула его за рукав, возвращая на место.
        Когда закончились вооруженные омоновцы, в помещение вошли люди в гражданском, мужчины и женщины, с красными повязками на руках, было их человек двадцать. Следственный комитет или что здесь вместо него?
        - Спасибо мордами в пол не положили, - прошептал Мика.
        Маша медленно пересела на стул к Алие, они с трудом уместились там вдвоем. Ну как уместились: половинками задниц.
        Люди с повязками разошлись по залу. Со двора донеслись крики и ругань, вскоре воцарилась тишина. Один омоновец с автоматом подошел к певичке, бледной и трясущейся, она мелко закивала. Сотрудники с повязками расселись за столики к посетителям и принялись проводить опрос, к нам пока не добрались.
        - И что, нас всех упакуют? - обреченно проговорил Игнат.
        - Не должны, люди в гражданском тут для работы на месте, - ответил я. - Места в обезьяннике на всех не хватит. Вот участников боев - вполне могут и увезти.
        От осознания, что я тоже участник, по позвоночнику пробежал холодок.
        - Мальчики, не выдавайте, - прошелестела бледная как мел Маша. - У меня мать сидит, я не хочу!
        Парни уставились на нее. Алие замерла, вцепившись в сумочку.
        - Нам придется рассказать правду, - ответил я. - Потому что если не совпадут наши показания и показания сотрудников чебуречной… - Я сделал паузу. - Если не мы, вас все равно сдадут, все ведь знают, чем вы занимаетесь.
        Маша всхлипнула и закрыла лицо руками. Ее было жаль. Но она уже достаточно взрослая, чтобы давать отчет своим действиям. Хотелось прочитать лекцию о поступках и последствиях, но я не стал, было видно, что девчонки сами себя наказали.
        - Расскажите все как есть, - посоветовал Мика. - Все равно придется. А так нам жизнь облегчите, авось отпустят. Нам очень важно попасть пораньше на базу.
        - Да, - кивнул Жека, больше не злясь, - чистосердечное признание облегчает понимание.
        Маша укусила себя за руку, по алым щекам побежали слезы.
        - Чтобы я еще раз…
        Отпустив пожилую пару, к нашему столику направилась следователь или кто она там, светловолосая женщина лет тридцати пяти, в серой юбке и пиджаке. И одновременно дверь, ведущая во двор, распахнулась, и на пороге появился Александр Усик. Отвернуться я не успел, он меня заметил, подобрался, прищурился и уверенным шагом направился к омоновцу возле барной стойки.
        - Ну все, хана нам, - уронил Мика и втянул голову в плечи, словно его вот-вот ударят дубинкой.
        Тем временем женщина-следователь к нам подошла, я поднялся, уступая ей стул, боковым зрением поглядывая, как Усик и автоматчик идут к нам. Мысли вихрем пронеслись в голове. Нужно срочно что-то делать, иначе нас всех упакуют! И хрен потом оправдаешься. И хорошо если до утра задержат, а не дольше.
        Все-таки придется использовать оружие последнего шанса. Хочу быть лучшим в мире переговорщиком! Короче, хочу быть самым убедительным в мире.
        Поприветствовав следовательницу, я прислушался к ощущениям: вроде бы ничего не изменилось. Но талант сработал, я как-то научился осознавать те незримые изменения, что происходили в моем теле и голове.
        Женщина села, окинула взглядом собравшихся за столиком, представилась:
        - Старший следователь Инга Водичева.
        Она хотела побыстрее закончить работу. Наверное, надеялась просто отпустить нас. Не устремись к нашему столику Александр Усик, пылающий гневом праведным, так и было бы: мы просто компания, которая зашла поужинать, ничего не видели, ничего не знаем. Пара секунд, и мой недавний спарринг-партнер с автоматчиком будут здесь, и цели их кристально ясны: поймать, вывести на чистую воду и наказать.
        - Как хорошо, что вы приехали, - улыбнулся я женщине, пуская в ход все свое обаяние и говоря так громко, чтобы и Усик слышал, что никто не собирается юлить и увиливать.
        Женщина удивленно вскинула бровь и, включая планшет, задала дежурный вопрос:
        - Представьтесь, пожалуйста.
        - Александр Нерушимый, футбольный клуб «Динамо», приехали с ребятами на сборы в ваш прекрасный город.
        Сработавший талант подсказывал, какие слова подбирать. Точнее, слова появлялись сами, расставлялись в нужной последовательности - именно в той, что поможет мне добиться максимального результата именно с этим человеком - и я понимал, какую смысловую нагрузку несет каждое. Например, фраза, что мы - приезжие футболисты, отметает дальнейшие вопросы о том, знаем ли мы, что на заднем дворе проводятся нелегальные бои без правил.
        Затем представились парни. Усик, подошедший к нашему столику, пока не вмешивался, просто слушал, скрестив руки на груди. Он хотел скрутить лжеца, то есть меня, и отправить на исправительные работы.
        Девчонки представились последними. Машу на самом деле звали Аней, а Алие - Эльвирой.
        - Футбольная команда, значит, - ухмыльнулся Усик.
        Он собрался что-то еще добавить, но я его перебил:
        - Александр, я так понимаю, это вашими усилиями притон будет закрыт?
        Он вытаращил глаза. Собираясь меня обвинять, он никак не ожидал, что я буду с ним беседы водить.
        - Огромное вам спасибо от всего советского общества! - Не давая ему опомниться, я обратился к следователю, которая пока ничего не понимала: - К сожалению, мы не можем предъявить документы, потому что их выкрали, и они находятся в кабинете у Хасана Демерджи.
        Только сейчас до меня дошло, какую услугу нам оказал Хасан, отказавшись вернуть документы и телефоны. Окажись они у нас, и из заложников ситуации мы превратились бы в соучастников преступления.
        - Через подставных лиц Хасан заполучил наши ценные вещи и деньги, попросту говоря выкрал, чтобы мы не смогли расплатиться за ужин и вынуждены были отрабатывать их недостойным образом. Товарищ Усик подтвердит. Как раз с ним мне и выпала честь драться.
        Теперь Усик ничего не понимал. Но решил сказать то, что все-таки собирался:
        - Вот этот, - он указал на меня пальцем, - только что бился со мной! - Сообразив, что теперь его слова неуместны, он добавил: - Он участвовал в нелегальных боях без правил и нагло врет!
        - Никак нет, Александр. Я дрался не по своей воле. Меня вынудили, это легко проверить, и тому есть свидетели. Мало того, я сам с удовольствием выступлю свидетелем, дабы помочь следствию пресечь беспредел, жертвами которого мы стали.
        - Мы все выступим, - поддакнул Мика, воодушевленный моей речью. На него тоже удивительным образом подействовал мой талант убеждать. - Пусть вещи вернет! И цепь золотую, бабушкин подарок.
        Проснувшимся чутьем я чуял, какие слова надо говорить, чтобы пробудить интерес у следователя и расположить ее к себе.
        - Так, давайте по порядку, - проговорила она. - Кто выкрал? Как получилось, что вы не смогли раздобыть денег для оплаты ужина?
        - Почему все оказались зрителями? - возмутился Усик. - Почему милицию не вызвали?
        «Чтобы не сорвать твою операцию», - подумал я, искренне радуясь, что Александр Усик оказался нормальным честным парнем.
        - А как бы мы его бросили? - возмутился Жека. - Давайте поедем в участок, возьмете показания у нас, как у потерпевших, да отпустите восвояси…
        - У нас режим, - сказал я. - Первый выходной почти за месяц. Зашли поужинать… кстати, еле нашли место, где можно перекусить. И так влипли. А поскольку режим, нужно в десять быть на базе.
        - Даже ни капли вина не выпили, - пожаловался Мика.
        Я с удивлением отметил, что словами направляю беседу именно в то русло, что надо мне, и из напряженной она превращается в нейтральную.
        - По порядку, пожалуйста, - повторила следователь, и в ее голосе зазвенел металл.
        - Парни, не перебивайте, - проговорил я.
        И пересказал события сегодняшнего вечера так, как хотелось бы следователю, коротко и сжато: когда пришли, в каком количестве, что заказали. Про девчонок рассказал, они подтвердили. Заметил, что девчонки раскаялись и исправятся. Просил понять их и простить - вряд ли поможет, но девы приободрились. Потом - как Мика пошел договариваться и лишился цепи. Затем подвел к тому, что воровки действовали заодно с Хасаном, который смотрел лиловский турнир по боям без правил, узнал меня, захотел заполучит себе на бой. Девочки подтвердили, что так все и было: плохой Хасан велел вытащить деньги и телефоны и принести к нему, а сам обставил все так, словно он, наоборот, задержал их, двух гастролерок, чтобы вещи вернуть. И еще побил! Вот тут синяк остался.
        Усик слушал, и недоверие стиралось с его лица. Наконец он спросил:
        - А милицию почему не вызвали?
        На языке вертелось: «Так а кто знал, что тут менты честные»? Я развел руками:
        - Потому что долго разбираться. Мы же ничем не могли подтвердить, что наши вещи у Хасана, я до последнего не был уверен. К тому же у нас режим, вы ведь знаете, что это такое, ребята на испытательном сроке, и нам никак нельзя было попадать в переделку.
        - Придурки. Себе же хуже сделали, - сказал он и потерял к нам интерес.
        В участок мы все-таки поехали, по пути прихватив Клыка, Микроба, ожидавших на улице, и подоспевшего Саныча. Нас там проверили, разделили, опросили, собрали опись пропавших вещей. Я рассказал, как получил телефон - что это подарок генерала Вавилова, сказал, что пять тысяч спрятаны в чехле, я проверял, когда Хасан показывал мне вещи. Мало ли, найдется крыса, которая захочет прикарманить.
        Поговорил с ним о футболе. Упомянул нашего тренера. Да-да, того самого Димидко, у которого можно прямо сейчас взять автограф для сына. И часов в двенадцать вышел на пятачок возле участка, куда подъехали хаммерогазели-автозаки, и оттуда принялись выгружать задержанных, надо полагать, в той же чебуречной.
        Стали бы к нам прислушиваться, не включи я «лучшего в мире переговорщика»? Отделались бы мы так легко? Ответов на этот вопрос нет. Но скорее всего, разговор со следователем закончился бы, когда Усик подошел к нашему столику и обвинил меня. Скрутили бы и увезли. И долго пришлось бы доказывать, что не верблюд. Очень хочется верить, что талант потрачен не зря, и завтра меня не накроет жесткий откат.
        Жека и Игнат еще были в участке. Понурый Мика топтался в стороне. Клык сидел на корточках и играл в телефон, Микроб зевал во весь рот. Саныч ринулся мне навстречу, разъяренный и напряженный, попытался отвесить подзатыльник, но я отбил его руку.
        - Что вы мне тут устроили, а? - заорал он. - Я из-за вас чуть не поседел!
        - Вы и так седой, Сан Саныч, - улыбнулся Микроб и на всякий случай отошел подальше.
        - Вылететь захотели? А если бы вас задержали дольше? Не пришел на пробежку - считай вылетел! - продолжал разоряться Саныч. - Ни шагу больше из комплекса! Только, б…ь, под присмотром!
        - Так а Ки… Виктор Иванович в курсе, что мы тут? - спросил я.
        - Нет, - рявкнул Саныч. - Для него мы до сих пор в бане. Надеюсь, и не узнает.
        - Мы? - удивился я, но Димидко покосился неприветливо и оставил вопрос без ответа.
        Вот так номер! Не думал, что Димидко будет так за нас переживать, прямо как за родных.
        Дождавшись Жеку и Игната, Сан Саныч вызвал микроавтобус, и мы поехали в спорткомплекс, вымотанные и снова голодные. Всю дорогу Саныч нас отчитывал, ворчал, угрожал. Замолчал он, только когда мы подошли к проходной спорткомплекса, и распрощался до завтра. То есть до сегодня, потому что было начало первого.
        Пройдя в свое крыло мимо сонной консьержки, я опасливо выглянул в коридор гостиницы. Ясно, что Киря уже дрыхнет и видит десятый сон, и никакого дела ему нет до загулявших спортсменов, но поди объясни это подсознанию.
        - Чисто, - сказал я.
        Парни высыпали в коридор и разошлись по своим номерам, как и мы с Клыком. Когда дверь щелкнула, закрываясь, он сказал:
        - Пока ехали, я думал. Круто ты их уболтал! - Ромка помолчал немного и продолжил: - И я вот что подумал: это было очень убедительно. Я так не смог бы…
        - В Комсеть тупить меньше надо, - отмахнулся я.
        - Да я не о том. Никто из нас не смог бы. И если бы, ну-у, ты рассказал, что там, на дороге, приземлились э-э-э… Например, гномы в летающей тарелке, все бы поверили. Вот я о чем.
        - Я посещал курсы агрессивной риторики, - отмахнулся я, и он сразу поверил.
        Еще бы не поверить!
        - Научишь так же? - попросил он.
        - Понимаешь, в чем дело, - проговорил я, стягивая шорты и понимая, что мои джинсы сгинули у Хасана, а на мне этот дурацкий наряд, - нужно очень сосредоточиться. Так сильно, что на завтра силы иссякнут, и со мной может быть что угодно. Я могу мазать по мячу. Падать на ровном месте. Тупить. Так что не удивляйся.
        - Сань, а как это - сосредоточиться. То есть я знаю, что это, но…
        - Давай спать! - Я выключил свет.
        Растянулся на благоухающем белье, которое только утром поменяли. Закрыл глаза, мысленно прокручивая события дня, и улыбнулся. Как все славно разрешилось! Мы не в отделении на жестких полках, а у себя, и у Кири нет причин нас выгонять, потому что он никогда не узнает, в какой переделке мы побывали. А ведь несколько часов назад казалось, что выхода нет!
        Я не заметил, как заснул, и мне снилось что-то радостно-цветное, и ощущение было щенячье-восторженное, как давным-давно в детстве, когда мама наконец купила велосипед. А еще фоном проходило, что мне горы по плечу, и этот мир куда более дружелюбный, чем прежний. И все у меня непременно получится.
        Глава 15. Не могЁм, а мОгем!
        Вчерашний день так меня вымотал, что по будильнику я проснулся, можно сказать, не приходя в сознание. Слетел с кровати, но вместо своей привычной одежды обнаружил дурацкие шорты и рашгард.
        - Арома, ты прикалдываешься? - прохрипел я, держа вещи перед собой.
        Клык замер, продев в штанину одну ногу.
        - Чего? Какие ароматы?
        Я пристально посмотрел на него, не понимая, чего он хочет. Рома так же косился на меня. Вчерашние события понеслись в памяти в обратной последовательности, перемотка остановилась на моменте, когда Хасан предлагал переодеться в это.
        - Терпеть понял…
        Я хотел сказать «теперь понял», но язык выдал другую словесную конструкцию, и до меня дошло, что на весь сегодняшний день я стал худшим в мире оратором. Плюс поменялся на минус, и мне придется весь день молчать.
        Клык таращился непонимающе. Я махнул рукой и брякнул уже по пути в душ:
        - Бери не в голову… Фьють! Фьють мать твоють!
        В спину донесся хохот Клыка.
        - А куда брать-то?
        В душе думалось о том, что, пока я футболист второй лиги, мой сегодняшний дебаф вряд ли доставит много проблем. Просто молчи весь день, и все будет хорошо. А если бы завтра у меня было какое-нибудь интервью? Или надо границу пересекать, чтобы в чемпионате участвовать? «С какой целью направляетесь?»
        - В футбол рыгать, - вслух произнес я, собираясь сказать, конечно же, «играть», и добавил: - Долабанное косыноячие!
        Когда я вернулся, в комнату, Клык смотрел на меня с тревогой. Он так озаботился моим состоянием, что даже про телефон забыл.
        - Саня, с тобой все хорошо? Или ты прикалываешься?
        Я помотал головой и по слогам сказал:
        - Лис-ток. Руч-ка. - И показал, будто пишу в воздухе.
        Можно, конечно, и сообщениями общаться, но мне предстоит контактировать не только с Клыком, потому придется носить с собой тетрадку и ручку, иначе не поймут. У Клыка нашлись два листа формата А-4 и карандаш, изгрызенный сверху.
        Я написал: «Помнишь, я вчера говорил, что если перенапрягусь, со мной на следующий день может быть что угодно? Кивни». Клык прочел, кивнул. Я продолжил: «Сегодня весь день у меня будет заплетаться язык. Я не прикалываюсь. Просто не могу говорить нормально».
        - Ну, тогда понятно, - сказал он и улыбнулся. - Скажи что-нибудь еще. Ржачно выходит.
        Ухмыльнувшись, я покачал головой. Он задумался о чем-то своем, что-то себе вообразил и начал хохотать, складываясь пополам и притопывая.
        - А-ха-ха! Надо Ми… Ха-ха! Микроба попросить сыграть, чтобы ты спел. А-ха-ха! Ладно, все, пойдем в столовку.
        Микроб и Мика, у которого распухло лицо, уже были на месте: первый расправился со своей запеканкой и намазывал масло на хлеб, второй же ел медленно - видимо, ему было больно раскрывать рот.
        Мы с Клыком заняли свои места. Мика протянул руку, крепко сжал мою ладонь и прошептал, воровато оглядываясь:
        - Спасибо, я только сейчас понял, что если бы не ты, греть бы нам нары! Как ты узнал про облаву?
        - Ага, - уронил Микроб, прожевав, - не верится, что все обошлось.
        Я пожал плечами. Мика продолжил:
        - Ты ваще красава! Этот черт накачанный нас сто пудов в тюрячку упечь хотел! Но не смог, ты его уболтал, да?
        - Да, - кивнул я и принялся есть.
        Мика не умолкал, тараторил и тараторил, вызывал меня на диалог. Наконец я не выдержал, глянул на Клыка и жестами попросил его объяснить, что я сегодня не собеседник.
        - Ты че, онемел? - удивился Мика.
        - Не, - улыбаясь, объяснил Клык, - он вчера так перепсиховал и перенапрягся, что сегодня у него язык заплетается. Говорит - и ничего не понятно получается, но смешно.
        - Правда? - не поверил Микроб.
        - Ага, - закивал Клык. - Саня, скажи что-нибудь.
        - Жрайте подать!
        Микроб и Мика переглянулись. Мика решил проверить, не разыгрываем ли мы его.
        - Скажи: Карл у Клары украл кораллы.
        Мне самому стало интересно, что получится, и я выдал:
        - Клал на Кралу урал…
        - А-ха-ха! - разразился Клык, который оказался дурносмехом.
        - Скажи: кушать подано, - прищурился Мика.
        - Ку-шать по-дыа-но, - проговорил я по слогам и сказал быстро: - пушать кодано.
        - А-ха-ха, - захохотали парни и разом притихли, уставились мне за левое плечо.
        Я хотел пошутить, что они увидели там черта, обернулся и понял, что таки да. Черта. Причем черт Киря подошел к столику, где завтракали Жека и Игнат, что-то им сказал, и лица у них вытянулись. Затем Кирюхин взглядом отыскал наш столик и направился в нашу сторону, его сосредоточенный вид не сулил ничего хорошего. Я отвернулся, уверенный, что он идет именно к нам, и точно не несет приятные вести.
        Будет отчитывать, что вчера поздно явились? Так мы совершеннолетние, к тому же сейчас все на местах, без перегара, правда, Мика слегка поврежден.
        - Доброе утро, Виктор Иванович! - улыбаясь во весь рот, довольно искренне проговорил Микроб.
        Остальные закивали. Мика склонился над тарелкой, готовый к выволочке за разбитое лицо.
        - Приятного аппетита, - проговорил Киря без интонации, - через пятнадцать минут жду вас в тренерской.
        Не дождавшись встречного вопроса, он развернулся и ушел, а я не успел понять, чего он сейчас хочет больше всего на свете.
        - Зачем нам к нему? - насторожился Микроб. - Видели, он и к Жеке подходил. Неужели вынюхал как-то?
        - Не, - качнул головой Мика, - как? Нечего ему нам предъявить, да?
        - Да, - сказал я.
        - Значит, и нам бояться нечего, так?
        Я сделал бутерброды из хлеба и половинок яиц, съел один, и тут к нам подошли Жека и Игнат, первый спросил:
        - Че он хотел?
        - Киря-то? - уточнил Микроб. - К себе позвал.
        - Стариков не звал, только нас, - поделился опасениями Игнат. - Это настораживает.
        Хотелось сказать, что надо пойти и послушать, чего он хочет, но вместо этого я запихнул в рот второй бутерброд и принялся жевать. Можно было у Саныча спросить, но он сидел за тренерским столиком вместе с врачихой. Не знаю, ее ли это заслуга, но кормить нас стали значительно лучше и питательней, в рационе увеличилось количество так необходимого нам белка.
        В условленное время мы всей толпой собрались под дверью тренерской. Перекрестившись, Погосян постучал и отошел, пропуская нас вперед.
        Я вошел первым, следом за мной - все остальные. Киря, стоящий возле магнитно-маркерной доски, кивнул нам на рядок стульев и спросил, пока мы устраивались:
        - Погосян, что у тебя с лицом?
        Мика потупился, не зная, что отвечать. Подумав немного, сказал:
        - Упал.
        Киря недобро усмехнулся. Помолчал немного, нагнетая напряжение. У меня аж плечи свело.
        - А вы все помогали ему падать? Или поддерживали, но не удержали?
        Никто не ответил. Все ждали, к чему он клонит.
        - Не надо делать из меня дурака, хорошо? - проговорил он ласково, как маньяк, поймавший жертву и уговаривающий ее больше не убегать.
        А потом как бахнет ладонью по столу!
        - Двадцать восемь дней! - Он грязно выругался, перебрав наших родственников и высказавшись о наших мозгах, нетрадиционно ориентированных. - Неужели так сложно быть людьми всего лишь двадцать восемь дней! А? Догадываетесь, о чем я?
        Мы хранили молчание, я - вынужденно, остальные - чтобы не злить его еще больше.
        - Сегодня утром позвонили из милиции, перечислили ваши фамилии, попросили передать, чтобы вы забрали из отделения свои вещи. Что это за номер? В какое дерьмо вы опять влипли? Тишкин? Воропай? - Он покачал головой. - Это не футбольная команда, а какая-то ОПГ! Банда «Черная кошка», мать вашу!
        Парни продолжали молчать, а я зубами скрипел от злости. Но говорить мне было категорически нельзя.
        Микроб засопел возмущенно и не стерпел. Расправил плечи, шагнул вперед и выпалил:
        - А они нам благодарность не объявили?
        Киря подавился словами, которые хотел сказать. Вытаращился на Микроба, покраснел.
        - Благодарность?!
        - Мы поучаствовали в операции по борьбе с организованной преступностью! Зря вы не поинтересовались, во что именно мы влипли.
        - А мне плевать, - прищурился Киря. - Условие было - не нарушать дисциплину.
        - Мы ее и не нарушили, - не унимался Микроб и был полностью прав. - У нас выходной? Да. Мы совершеннолетние? Да. Значит, вольны делать, что захотим. Мы не пили и не употребляли, не делали ничего противозаконного и утром готовы к тренировке. Что не так?
        - Мы же не в детском саду! - поддакнул Игнат.
        - А мне насрать! - Киря опять припечатал пятерню к столу, но теперь слабее. - Ваша выходка о чем говорит? Что вы наплевали на риски. А значит - и на свою карьеру. И мне это очень… ОЧЕНЬ не нравится!
        Я считал его главное желание: он хотел домой, потому что ему надоело тут нас нянчить. Ну хоть выгонять не хочет, и на том спасибо. Если чисто юридически, то Микроб прав: мы вольны делать что угодно в свой выходной. Но и Киря прав: мы пренебрегли рисками и влезли в авантюру. Подробностей-то он не знает, и знать их ему незачем.
        Подумав немного, Кирюхин смягчился и сказал:
        - Не знаю, что вам надо забрать, заберете в свободное время. Это завтрак, обед или ужин. Пропуск тренировки повлечет за собой исключение. Все поняли?
        Мы закивали, хотя лично я не понял, будет ли иметь последствия этот разговор. Если бы Киря собрался нас выгнать - сказал бы. Или хочет решение придержать, потому что иначе оставшиеся три дня мы будем делать что хотим и разлагать дисциплину?
        - Ну тогда идите!
        Дружной толпой мы вывалились в коридор, где я на миг забыл о косноязычии и предложил:
        - Разобьемся на тройки, кто-то поедет за документами вместо обеда, кто-то - вместо ужина. Оставшиеся забирают еду…
        Клык поджал губы и покраснел, в итоге не выдержал, захохотал. Потому что я блеял несуразицу, когда самому казалось, что все в порядке.
        - Вместит обед! А-ха-ха! Вместит ужин! Жаль не записал! Вы не удивляйтесь, у него после вчерашнего язык заплетается.
        - Да он гонит, - не поверил Жека.
        - Так и есть! Зуб… Клык даю! - подтвердил Ромка.
        - Что-то ты сегодня разговорчивый, - заметил Игнат. - И в телефон не тупишь. Заболел?
        - Пытаюсь завязать, - улыбнулся Клыков и обратился ко мне: - Так что ты, Саня, сказать хотел?
        Я достал лист бумаги и изложил мысль письменно, добавив, что в первой тройке поедем я, Клыков и Микроб, остальные заберут причитающийся нам обед в номера.
        - А че это я вместо ужина поеду? - возмутился Погосян, читая мою запись. - Я вместо обеда хочу!
        - Ты как маленький, - проворчал Микроб. - Езжай вместо меня, хрен с тобой.
        В коридор ввалилась гудящая толпа основного состава. Все смолкли, увидев нас, и на лицах футболистов проступила неприязнь.
        - Что вы там задумали? - прогудел основной вратарь, Кониченко, поравнявшись со мной, попытался вырвать лист, но я вовремя отдернул руку.
        - Схемы рисуете? Ну-ну. Все равно не поможет, - улыбнулся он. - Тот ваш выигрыш - случайность.
        - Если так, - буркнул Микроб, - значит, правда, что тогда на всю команду напал понос?
        Мика захохотал. Получил предложение разукрасить вторую щеку, но это ему лишь придало дерзости.
        - Сегодня у вас понос начнется, - осклабился Конь. - Прямо на поле. Ха-ха!
        Они прошествовали мимо с такой уверенностью, что мне подумалось, а не подсыпали они нам чего в еду? Да нет, не должны, такое им с рук не сойдет.
        После были тренировки плечом к плечу с Конем. Я молчал, он агрессии тоже не выказывал.
        Слабительное действовать не начинало. Шпала лишь единожды сделал мне замечание и даже похвалил в конце тренировки и поставил в пример Коню и Рашидову:
        - Вот, смотрите, без малого месяц, а какой прогресс! А вы все на месте толчетесь!
        Симпатии коллег мне его реплика не прибавила, но похвалу Шпалы я счел добрым знаком. Он был непредвзятым: если ругает - значит, заслужил, а уж если на похвалу расщедрился…
        Тренировка длилась два часа, сразу после нее Киря погнал нас на часовую пробежку, а потом у нас был обед и час заслуженного отдыха. То есть два свободных часа. Вместе с Клыком и Погосяном мы приняли душ и вызвали такси, заняв немного денег у Матвеича.
        По пути в отделение я узнал улицу, на которой расположена чебуречная, но ехали мы с другой стороны, где на частном доме красовалась вывеска: «Клуб единоборств». Интересно, прикрыли ли «Че Буреку»? Впрочем, неважно.
        В отделении, слава богу, много говорить не пришлось, мы еще раз подтвердили показания подписями, расписались, что получили личные вещи, изъятые при обыске. Я проверил заначку, спрятанную в чехле мобильного - все было на месте. Погосян, сияя, как медный пятак, нацепил золотую цепь, взятую Хасаном в заложницы.
        На все ушло минут пятнадцать, и на той же машине мы отправились восвояси.
        Мир заиграл другими красками. Может, тому причиной восстановленная справедливость, а может - бессовестно-солнечный день, пробуждающий в душе весну и заставляющий хотеть странного.
        У нас осталось больше часа, и я, доплатив таксисту, попросил его сделать круг по центру Евпатории.
        Город открылся по-новому. Странной формы каменные дома на стыках извилистых улочек, золотистые в солнечных лучах стены. Черепичные крыши такие старые, что кое-где поселилась трава. Окошки со ставнями, расположенные над самой землей. Булыжные улицы такие узкие, что двум машинам не разъехаться. Все миниатюрное, чистое, выдержанное в едином стиле, и ни одной высотки поблизости. Так и кажется, что вот-вот машины исчезнут, и появится караим, ведущий осла, навьюченного кувшинами с вином. Или - с молоком. Не суть.
        На периферии высоток сколько угодно, но и они не панельные, а эстетичные белые типа сталинских в Москве, со шпилями, башенками, флюгерами и фигурными балконами. Центр остался старинным, словно материализованным с какой-то гравюры. Вовсе не таким показался город, когда мы прибыли на вокзал. Точнее - показалась, потому что, если у города есть душа, у Евпатории она точно женская и точно находится не на вокзале.
        На обед мы не успели. Переоделись и сразу же отправились на поле, на полпути я сообразил, что оставил телефон на подушке, вернулся за ним, а когда собрался выходить из спальни, услышал голоса в пустом коридоре: недовольный и громкий - Кирюхина, тихий извиняющийся - Сан Саныча. Сказав что-то невнятное, Кирюхин Саныча обматерил - так зычно и разборчиво, что аж стены задрожали и покраснели.
        - …ты тренер! Ты должен их строить, а не зады им подтирать! Не справляешься, Саня! - В этот момент Киря, наверное, укоризненно покачал головой. - В бане они, да-да. Вот какого хрена ты их прикрываешь? Такое надо пресекать, а не поощрять!
        Саныч что-то возразил, и Киря продолжил:
        - Ты им не приятель! Ты - тренер, тебя уважать должны. Твоя функция - предотвращать чрезвычайные ситуации, а не покрывать. Так они тебе на голову сядут. Да уже сели! Творят, что хотят!
        - Только слепой будет отрицать прогресс команды! - сказал Димидко уже под моей дверью.
        - А толку, когда они у тебя или сядут, или поубиваются, или на матч с перегаром придут и будут ползать, как мухи?
        - Не утрируйте! Ничего страшного не случилось.
        - Ты так считаешь? - В голосе Кири было столько желчи, что у меня во рту стало горько. - Посмотрим, как они у тебя игру проведут.
        Голоса и шаги отдалились, и я перестал различать сперва реплики, потом слова. Стало обидно за Саныча. Он не только товарищ, но и отличный тренер, болеющий за свою команду, в этом Киря неправ. И назло Кире, вопреки его предвзятости хотелось выиграть. Чтобы доказать и себе, и ему, и Коню, задирающему нос, что мы - команда. И пусть подотрутся!
        Футболисты расположились на поле, разбившись на уже привычные три команды, собравшиеся вокруг своих тренеров. Сан Саныч бодрился, но получалось у него с трудом, от него буквально фонило неудовлетворенностью, и больше всего ему хотелось дать в рыло Кирюхину и уволиться. Что же он ему наговорил?
        А мне хотелось подбодрить тренера, сказать, что он лучший тренер в мире, но я не мог, потому что моя белиберда сейчас не рассмешит, а подольет масла в огонь. Единственное, как мы можем его поддержать - выиграть. Похоже, остальные это тоже понимали, глаза горели решимостью, подбородки были вздернуты.
        Саныч жестом подозвал нас к себе, чтобы сказать:
        - Так, мужики… - он поиграл желваками, нахмурился, подбирая слова. - Короче, сами знаете, что да как.
        Мы знали, но хотелось деталей. Я даже открыл рот, чтобы напомнить Санычу, что он здесь тренер, но вспомнил, что сегодня мне лучше молчать. Однако, похоже, Димидко и сам вспомнил о своих обязанностях:
        - Или забыли? Тогда напомню. Обороняется вся команда, кроме Матвеева. Когда без мяча - ближе к нему тройка Погосян-Воропай-Тишкин. Задача: создавать давление и отрезать, перехватывать и рвать когти вперед. Они будут ждать, что мы будем забрасывать на Матвеева, но даю добро на вольное плавание. Слышали, Хотеев и Ранюков? Вы, и тройка полузащей - убегайте сами или отправляйте на ход друг другу. - Он посмотрел на меня. - Саня, в последнем матче ты здорово сыграл последнего защитника. Сегодня попробуем эту тему развить. Когда мы с мячом, тройка центральных защей - Дрозд, Ан и Клыков - поднимаются, сзади остается один Саня. Вопросы?
        На наших защитников было любо-дорого смотреть, ибо светились они как новенький самовар. Саныч, который за попытку перейти за центр поля или обвести соперника давал им такой втык, что уши вяли у всей команды, официально разрешил идти вперед. При том, что раньше даже при угловых запрещал пересекать центральную линию!
        - Ох, покатаем сегодня! - В предвкушении потер ладони вообще-то нападающий, но по воле тренера защитник Дрозд.
        Колесо и Клык одобрительными возгласами подтвердили, что одобряют энтузиазм Дятла.
        Я же не сводил глаз с Сан Саныча, который бросал меня под танки. Убежит тройка защитников, обрежется, и привет, Саня, получай один, а то и два на одного, а потом вынимай.
        Но расстроиться не успел.
        - Основа и балласт! - зычно проревел Киря. - Ваш матч первый! Щас поглядим, кто в выходной режим нарушал и водку пьянствовал, а кто тренера уважает!
        Глава 16. Наступит время, сам поймёшь, наверное
        Выяснить, кто накануне водку пьянствовал, в нашем матче Кире не удалось. Основа на то и была основой, чтобы даже с бодуна показывать класс, сыгранность и какую-то минимальную планку выносливости.
        Что касается нашей команды, то молодежь вчера не пила, разве что один получил в скулу, а другой подрался с Усиком, а ветераны мирно парились в бане и, как заверил нас Дятел, пили только хлебный квас. И даже, мол, никаких жриц любви и ночных бабочек с ними не было, ибо Евпатория. Я не понял, что он имел в виду. Может, то, что город не Москва? В общем, логику Дятла мог понять только его лучший друг Колесо, но кореец лишь облизывался как мартовский кот и при вопросах Игната и Жеки о продажной любви и мечтательно косил узкими глазами куда-то в небо.
        В общем, игра была равна, играли два… хороших коллектива. Забегая вперед, скажу, что счет никто так и не размочил, хотя я ожидал обилия голов - в том числе потому, что Саныч разрешил нашим защам бегать вперед.
        Вперед они бегали, да, но очень аккуратно и, постоянно оглядываясь, а заодно оставляя кого-то мне в помощь. В общем, отоборонялись грамотно. А вот в атаке у наших мало что получалось, потому что относились к нам теперь намного серьезнее. Мику накрывали сразу двое еще в момент приема мяча, на Матвеиче висли и хватали его, Игната и Жеку встречали так жестко, что после матча у обоих ноги были синими. Но никто не жаловался - наши ветераны отучили.
        Ничейный результат Кирюхина не устроил, и с подачи Шпалы, решившего проверить меня с Конем, устроили серию пенальти.
        Первыми по жребию выпало бить основе. Двадцатилетний Гагнидзе ударил мощно и неточно, сам не понимая куда, лишь бы по воротам, но ему повезло - мяч ударил в перекладину и отскочил мне за шиворот. 0:1.
        У нас первым бил Мика. Забил легко и непринужденно, после чего встал в такой победной позе, что Конь не выдержал и отвесил ему подзатыльник.
        Молодой Тюкавин из основы пробил бесхитростно, но мощно - я снова среагировал, но отбить залетевший в девятку мяч не было шансов. 1:2.
        Вторым у нас пошел к мячу Дятел, он же Игорь Иваныч Дрозд. Конь знал его хорошо, все-таки столько лет в основе вместе, но и Дрозд, как нападающий, знал слабые места вратаря основы и пробил даже по-пижонски, в стиле Паненки. Рухнувший в сторону Конь лишь беспомощно проводил глазами мяч, бабочкой залетевший в ворота. 2:2.
        Противник снова вышел вперед - я, хоть и угадал направление удара, дотянуться до мяча, зашедшего впритирку со штангой, не сумел. 2:3. Гол забил Кутицкий.
        Потом у нас забили Игнат и Жека, а у них Гладышев и Цесь. 4:5. Киря был доволен голевой феерией, а Шпала, напротив, не очень.
        Последний удар в основной серии сделал Рома Клыков. Молча забил, молча вернулся к нам. 5:5.
        - Соберись, Саня! - парни похлопали меня по спине и плечам, провожая к воротам.
        Занимая позицию, я понимал, что победа команды зависит от меня, и никак нельзя подвести. Бить пенальти подошел молодой полузащитник Зазвонкин. Я сосредоточился на нем, пытаясь считать его желание.
        Не глядя на меня, он поставил мяч на точку, отошел и пробил. И я очень легко отбил, потому что ЗНАЛ, куда он ударит! Это не всегда срабатывало, потому что футболисты часто лупили куда придется, но Зазвонкин целился точно надо мной, он ХОТЕЛ, чтобы мяч полетел по центру, а потому я, конечно, не стал прыгать.
        - Да! - В один голос заорали Погосян и Микроб.
        - Да-а-а! - подхватили Жека и Игнат.
        После того, как я отбил, вся команда рванула ко мне и чуть не придушила в объятьях.
        - Рано радуетесь! - заорал с бровки Сан Саныч.
        Счет остался прежним, 5:5, но преимущество теперь было у нас.
        Матвеич, который не собирался участвовать в пробитии пенальти из-за небольшой травмы, изменил решение. На правах капитана взял ответственность на себя - подошел, установил мяч, что-то сказал Коню и по свистку вразвалочку разбежался и ударил.
        Пятнистый затрепыхался в сетке.
        - Качать Матвеича! - взревел Игнат, налетел на капитана команды.
        Все наши игроки потянулись к Матвеичу, как железные щепки к магниту, повисли на нем, повалили, только я наблюдал издали.
        Димидко на радостях тоже рванул к ним, но вспомнил, что ему не по статусу в таком участвовать, и замер в паре метров от кучи-малы, вроде бы лениво хлопая в ладоши, но лыба его при этом растянулась от уха до уха. Глядя на него, не смог сдержать улыбки и я.
        Конь, не выходя из своей вратарской площадки, сплюнул и выбил мяч так, что тот чуть в наши ворота не влетел. Команда основы разбрелась по полю. Кто-то сел, сжав голову. Защитники начали высказывать претензии нападающим. Такой позор, балласту проиграть!
        В порыве чувств Микроб бегал по полю, раскинув руки, и орал как оглашенный, прерывая рев выкриками:
        - Выкусите! А-аргентина - Ямайка! Е-е-е!
        Я невольно улыбнулся, думая, что здесь тоже есть эта песня, хоть и написана она в конце девяностых, после точки бифуркации реальности.
        Пока команда бесновалась, Сан Саныч подошел ко мне, улыбнулся.
        - Нерушимый, ты прям фамилию свою оправдываешь! Столько раз спас команду! А я тебя брать не хотел, не верил в тебя. - Он потряс мою руку. - Извини за предвзятость.
        - Спа-си-бо, - проговорил я по слогам, чтобы не получилось какое-нибудь «соси бро».
        На радостях Сан Саныч не заметил моего косноязычия.
        - Пойду разгоню их, а то отдохнуть не успеют, ведь победитель играет с запасными!
        Я сел на поле, перевел взгляд на Кирюхина, прохаживающегося вдоль ряда понурых футболистов, они собрались недалеко от моих ворот. Когда стих рев наших, я услышал обрывки фраз тренера, и картина сложилась.
        Он отчитывал подопечных и обещал, что, если дубль нас обыграет, он выгонит троих из основного состава и заменит игроками дубля. Я навострил уши. А что будет, если мы обыграем запасных? Он включит кого-то из нас в основной состав? Нет, такого обещания не прозвучало. Кирюхин слишком консервативен для того, чтобы брать людей практически с улицы.
        Я ушел с ворот, напился воды, сел на стул, закрыв глаза. Хотелось найти Кониченко и спросить: «Ну что, наша победа - случайность?» - но я понимал, что это слишком по-детски, и такое желание - просто игра гормонов.
        Не будь Киря дураком, мог бы сделать карьеру на нашей команде. Это фантастический прогресс, хоть книгу пиши!
        За пять минут до начала матча Саныч собрал нас и рыкнул:
        - Не расслабляемся! Знаю я вас. Играем в том же духе, а если кто о себе возомнил, то пусть лучше сразу скажет, я его сам заменю! Поняли? - Мы покивали. - Тогда - на поле!
        Я встал на другие ворота, команда противника надела оранжевые манишки и рассредоточилась по своей половине поля.
        Прозвучал стартовый свисток, и наши списанные ветераны вместе с Микой, Игнатом и Жекой, как боялся Саныч, опьяненные победой, расслабились, и дважды за первые пять минут позволили нападающим резервистов выйти со мной один на один. К моему счастью, оба думали о том, куда хотят пробить, слишком явно, и я отбился.
        Ну а потом пришел звездный час Мики, у которого получилась замечательная связка с Матвеичем. Мика забил три, еще один записал на свой счет Матвеич.
        - Качать Погосяна! - заорал Игнат.
        И опять вопли и куча-мала. Результатом игры были довольны еще и игроки основы, потому что наш выигрыш ничем им не грозил. А вот Киря, который и так оптимизмом не блистал, ходил темнее тучи. Совсем жаба задавила, что не его команда выигрывает. Мрачнее него выглядел только Шпала, номинальный тренер резерва.
        Я несколько раз проходил мимо Кирюхина, чтобы, приблизившись, узнать, чего он хочет, но в мозгах тренера были лишь неосуществимые способы наказания своих игроков и… Саныча. Он воспринимал помощника как молодую шпану, собирающуюся стереть его с лица земли.
        Зато наш Сан Саныч Димидко расцвел и запорхал мотыльком, и не подозревая, что каждый его успех - это огромный залет в глазах Кирюхина. Вот если бы он, как и подобает младшему, проигрывал, в рот заглядывал и трепетал, было бы, с точки зрения Кири, справедливо и правильно. А тут - не пойми что, разгильдяйство, хамство и беспредел в исполнении этого недотренера, салаги, сопляка, щенка, в конце концов!
        За ужином мы пересели так, чтобы держаться вместе. За соседние столики подтянулись Жека, Игнат и ветераны, которые скинули лет по десять. Еще недавно они вяло доигрывали последние месяцы, уже списав себя в утиль, с тоской вспоминая дни былой славы, теперь же победа дала им ощущение, что они еще о-го-го!
        После ужина наш капитан Матвеич созвал общий сбор на футбольном поле, где рекомендовал приглядывать друг за другом, потому что основной состав был настроен крайне агрессивно и кто-то, озлившись, мог и правда нам слабительного подсыпать в еду или одежду испортить. Вспомнилась известь в перчатках на турнире в честь дня рождения Горского, и я подумал, что таки да, с них станется.
        Захотелось сказать, что, если кого-то из нас вольют в основной состав, коллектив нам этого не простит, и жизнь малиной точно не покажется, но я прикусил язык, вспомнив, что я сегодня - терминатор Т9, бодро выпаливающий какие угодно слова, только не те, что задумывались.
        Но мысль о повышении прочно засела в голове. Стоило представить себя в основном составе, и делалось неуютно, ведь никто не позовет туда парней, с которыми я отлично сработался. А без них будет точно не то. И без прогрессивного Саныча, который не боялся экспериментировать и рисковать - подумать только, что мы обыгрываем основу без единого профессионального защитника, не считая старика Нюка! Да и вратарь у нас, я то есть, не блещет опытом.
        Но в итоге выяснилось, что опасались мы зря, оставшиеся два дня прошли спокойно - мы дважды обыграли основной состав, и один раз, накануне отъезда, недооценив противника, продули запасным. Ну как продули, 2:3, причем, когда оставалось пять минут до конца, счет был 2:1 в нашу пользу. Расслабились мужики под конец, уверовали в непобедимость, вот и пропустили две острейших контратаки, где я никак не мог спасти команду - выходили втроем на одного…
        Остался последний день сборов перед завтрашним отъездом из региона, где отчетливо пахло весной и южные горлицы, брачуясь, издавали звуки, напоминающие «чеку-ушку, чеку-ушку», в Москву, заваленную снегом.
        Выезд у нас был намечен на час дня, поезд из Евпатории отправлялся в десять вечера - времени было предостаточно, чтобы проститься с городом и кое с кем встретиться. Но перед тем следовало прояснить с Виктором Ивановичем Кирюхиным один вопрос: тренер до сих пор не проинформировал игроков «Балласта» о результатах сборов.
        На завтрак мы с Клыком пришли первыми. Рома плюхнулся на стул и напал на еду, как потерпевший. Мне тоже адски хотелось есть, но я заметил ветеранов и направился к их столику, убеждая себя, что еда никуда не убежит.
        - Есть новости? - спросил я вполголоса, когда Матвеич со мной поравнялся.
        Он поджал губы, огляделся и сказал:
        - Саня… Саныч то есть, ничего не знает о планах Кири. Киря отвечает пространно, как будто еще не определился, что с нами делать. Кого выгонять, кого оставлять.
        Остальные мужики заняли свои места и принялись завтракать, а Саныч продолжил:
        - Говорит, что единолично он такие решения не принимает. Мне кажется, просто зачем-то тянет время.
        - Хочет переложить ответственность на Марокко? - предположил я.
        - Типа того. Так что, пойдем к нему после завтрака всей толпой? И Димидко дернем. Или смысла нет? Только разозлим?
        Может, если бы я не умел считывать желания, и не было бы смысла, а так есть шанс узнать его намерения.
        - Есть или нет… Мы хотя бы попытаемся узнать. За спрос не бьют в нос.
        Матвеич пожал мою руку, глаза его горели, как и у всех ветеранов. Они ехали сюда отбывать неприятную повинность, не рассчитывая узнать что-то новое. Может, они не научились новой технике, но получили нечто гораздо большее - надежду и веру в себя. Я подумал, что если оставят не меня, а кого-то из них, то уже не будет так обидно, я найду в себе силы порадоваться.
        Уже когда я собрался садиться, меня перехватили Жека с Игнатом.
        - Ну че, идем? - спросил Жека, косясь на тренерский столик, за которым сидел Киря.
        - Да, но после еды, - ответил я и уселся к Микробу, Клыку и Мике.
        Ели мы молча, но воздух буквально звенел от напряжения. Всех интересовало одно: кто покинет команду, а кто останется. Мне больше всего не хотелось, чтобы сборы заканчивались, они сдружили нас, мы стали почти семьей. Когда вернемся в Москву, с кем-то придется расстаться, а в этом мало радости. Если бы меня поставили перед выбором, не знаю, кого выгнал бы. Себя. Уволился бы вместе с командой. Но от меня ничего не зависит - к сожалению или к счастью.
        Мы ели медленно, ждали, когда Киря закончит трапезу и удалится, а Саныч останется. Как назло, тренер не спешил, что-то ковырял в тарелке, потом на выходе из столовой долго беседовал с врачихой. Наконец он ушел, мы подождали немного, встали один за другим и отправились за ним.
        Сегодня вместо пробежки был спортзал, но сперва - футбольная тренировка, так что с большой вероятностью Киря направился в тренерскую. Там мы рассчитывали его перехватить и расспросить о своей судьбе.
        Возле его двери Погосян размашисто перекрестился, а Микроб шепотом пропел:
        - Луч зари к стене приник, я слышу звон ключей, вот и все, палач мой здесь со смертью на плече…
        Димидко постучал и открыл дверь, не дожидаясь приглашения.
        - Можно, Виктор Иванович? - спросил он.
        Киря отложил в сторону какой-то журнал, сдвинул очки на кончик носа и проворчал:
        - Надо же, ОПГ в полном составе!
        Мы были явно невовремя, да и не к месту, и видеть Киря не хотел нас ни сейчас, ни в каком-то обозримом будущем. Ему хотелось, чтобы мы провалились под землю, или, на худой конец, просто ушли.
        Мне все стало ясно, но надо было услышать ответ от самого тренера.
        Команда расселась на стульях, только Димидко приблизился к доске, сжал кулаки так, что костяшки побелели. Кирюхин впился в него взглядом.
        - Виктор Иванович, мы это… В общем, пришли узнать о результатах сборов. Что, кого и куда. Вот.
        Кирюхин поджал губы, задышал часто и глубоко. Я сосредоточился на его желаниях… точнее желании, и оно оставалось прежним: чтобы мы поскорее ушли и не делали ему нервы. Вопрос, кто кого нервирует?
        - Еще раз отвечаю особо одаренным, в частности товарищу Димидко. Я не уполномочен в одиночку принимать такие решения! А теперь ответ для умеренно одаренных: чтобы такое решить, мне нужно узнать состояние дел в основном составе «Динамо». Может, кого-то перевести туда, обсудить это с Максимом Романовичем и лишь после этого объявлять результаты. Ясно вам?
        Все молчали. На лице Микроба было написано, что он не выдержит пытку неизвестностью. Погосян надулся. Димидко потупился.
        А Киря не устал хотеть, чтобы мы оставили его в покое.
        - Если ясно, разговор окончен, - подвел итог Киря, и мы высыпали в коридор.
        Димидко проговорил:
        - Я же говорил - без толку.
        Дальше была тренировка и спортзал, а после вместо привычных матчей Киря проявил изобретательность: перемешал команды. Себе забрал меня, Клыка и Матвеича, Жеку и Игната переместил к запасным. В балласт отправил Рашидова вратарем, Коня поставил во вторую команду, и «Балласт» перестал таковым быть. Теперь моя команда была номер один, и мне подумалось, что это и есть выбор Кири. В итоге первая команда выиграла, вторая продула всем. Тогда он снова нас перемешал. И так три раза подряд.
        И окончательно перемешал мои догадки и сбил с толку.
        Собирая нехитрый скарб в дорожные сумки, утром перед отъездом никто из нас ни в чем не был уверен. Ни балласт. Ни запасные. Ни основа.
        Глава 17. Поверьте, вы слишком замахнулись
        - Когда закончился трофейный «житан», когда пошел дождь… - пел Микроб под едва слышный перестук колес отправляющегося поезда, и голос Федора уже не казался мне таким противным, как поначалу.
        В этот раз мы ехали в полупустом плацкартном вагоне суперсовременного двухэтажного поезда, где каждая полка отгораживалась шторками, похожими на жалюзи.
        Здание вокзала Евпатории отдалялось, уменьшалось, охваченное золотистым ореолом подсветки. Дождь действительно пошел, но к вечеру, подарив нашей команде, гуляющей отдельно от всех, по-весеннему теплый день. Дятел и Колесо даже явили всем нордический характер и полезли купаться, а потом с дикими воплями вылетели из воды. Ведь как это так: быть у моря и не воспользоваться случаем?
        Сан Саныч, вдохновленный их подвигом, тоже собрался, но вопли его насторожили, а многоэтажный мат в исполнении корейца вообще заставил передумать.
        Предупредив только Клыка, чтобы остальные следом не увязались, я тихонько отбился от стаи, чтобы встретиться с Машей-Аней, которая как-то нашла меня в Комсети и бомбардировала восторженными сообщениями с благодарностями и предложениями пообщаться и показать город. «С парнями я проведу сутки в поезде, а девушку не увижу никогда, - подумал я. - Да и когда снова в Евпаторию попаду - большой вопрос. Если все сложится хорошо, то из-за тренировок я и в Ялту не смогу поехать, и придется кому-то дарить выигранные на турнире путевки. К тому же только местные могут рассказать о городе то, чего нет в «Комсети».
        Девушка зябко переминалась с ноги на ногу возле ресторана, куда нас не пустили, одетая в бордовое короткое пальто и юбку чуть выше колен. Ноги у нее были тонкие, с острыми коленками, худобу подчеркивали сине-красные берцы со шнуровкой.
        Я подошел к ней, только сейчас заметив, что она лишь ненамного ниже меня.
        - Привет.
        Девушка, смотрящая на море, повернулась, пятерней приглаживая волосы, которые трепал ветер, и расплылась в улыбке.
        - Привет, Саша!
        Она была бледна, под глазами проступали темные круги, видимые даже под пудрой. В дневном свете стало видно, что она старше меня, ей лет двадцать пять, а может, и больше. Или нет, и это просто отпечаток лихой жизни?
        Она неожиданно повисла у меня на шее, а я инстинктивно отшатнулся, вспоминая, чем закончилось наше знакомство в прошлый раз.
        Но нет, теперь все было по-другому, и больше всего на свете она хотела меня отблагодарить, но не знала как.
        Отстранившись, она проговорила:
        - Огромное тебе спасибо! Менты, представляешь, пожалели нас с Элей. Ты понарассказывал всякого, а они… Не знаю, как так можно. Но, в общем, отпустили нас. Столько страху натерпелась, что думала, поседею. Но отделались предупреждением.
        - Так ты в первый раз, что ли, в отделении? - удивился я. - Странно, учитывая, к-хм, род твоей деятельности.
        Мы двинулись вдоль набережной.
        - Так я не воровка. Воровка мать у меня, которая сидит за это. Теперь прописку потеряет, а значит, не вернется в Крым.
        - Я про другую деятельность. Древнейшую.
        По лицу Маши-Ани словно пробежала тень, она зыркнула исподлобья, а я не удержался от нотации:
        - Ладно бы начало девяностых, когда жрать было нечего, а сейчас-то зачем? Легкой жизни захотелось? Так ни фига она не легкая, как ты, наверное, убедилась.
        - Я ж не местная, - сказала она после минутного раздумья. - Я с колхоза. Ильинка - слышал про такое село?
        - Не слышал. Ну, из села, и что с того? Знала бы ты, из какой я глухомани. Кунашак - слышала?
        - Не. Но по названию ясно, что это у черта на рогах.
        - Скорее под хвостом. Если ты из села, и не хочется работать в колхозе, вот тебе город. - Я раскинул руки. - Конечно, не Москва, но довольно милый добрый город.
        Она шумно вздохнула и не стала юлить и выкручиваться, ответила прямо, я аж ее зауважал.
        - Денег захотела. Много денег. Думала, пропетляю. Не вышло. Знаешь, мне очень не понравилось в ментовке. В общем, устроилась я на винзавод убирать, там, за вином в бочках следить, доливать-переливать. Комнату обещали. - Она посмотрела на меня с интересом и надеждой, подумала-подумала, да как выпалит: - Саша, а возьми меня с собой в Москву! Нравишься ты мне очень. Я готовлю вкусно и еще много чего умею. У меня дома борщ есть. С пампушками!
        При мысли о «много чем» захотелось усмехнуться, но я сдержался и соврал:
        - Не могу, извини. У меня там девушка.
        Маша-Аня потухла, голову повесила. Я считал ее желание и понял, что нравлюсь девушке. Очень нравлюсь. Что-то она себе обо мне нафантазировала и уверовала.
        - Жаль. Но все равно спасибо тебе.
        - Расскажешь, что у вас тут, в Евпатории, происходит? - Я поднял локоть, и она взяла меня под руку. - И покажешь, где можно сытно отобедать?
        - Ты приглашаешь меня в кафе? - игриво улыбнулась девушка, к ее чести, навязываться со своим борщом не стала.
        - Приглашаю. Только… можно я буду называть тебя Машей?
        Ее перекосило, и я исправил ошибку:
        - Ладно, понял… Аня.
        Хотя в моей голове эта девушка была и останется именно Машей…
        Оказывается, недалеко от ресторана, куда нас с ребятами не пустили, находилась очень уютная забегаловка, где было душевно, вкусно и недорого. Девушка оказалась разговорчивой и на удивление смекалистой. Меня же интересовало, как тут люди живут, почему мать Маши потеряет прописку, отсидев, и чем ей грозит эта потеря прописки. А еще было интересно, какой одаренный курирует Крым.
        Оказалось - Алексей Чалый, о котором я слышал и в той, и в этой жизни.
        Товарищ этот и в той, и в этой жизни был патриотом своей земли, занимался научной деятельностью, но здесь еще и являлся Первым секретарем обкома Крыма и спуску никому не давал, потому криминал сидел тихо-тихо. Стоило кому-то высунуться, как, например, Демерджи, и - пройдемте, товарищ. Если кто и безобразничал, так разве что гастролеры летом.
        Теперь мне стало ясно, почему в Лиловске беспредельные бои обустроены дорого-богато, а здесь проходили на заднем дворе. Потому что «вор должен сидеть в тюрьме» - здесь не просто слова. Мало того, жизнь в Крыму считалась привилегией, а поскольку он не резиновый, те, кто плохо себя проявил, теряли прописку и не могли сюда вернуться.
        Переезд в Крым на ПМЖ напоминал эмиграцию. Хочешь в тепло к морю? Докажи свою полезность, предъяви вызов на работу, если ты ценный специалист, а если нет - проработай в колхозе пять лет или - врачом, медсестрой, учителем в глухом селе. Потому колхозы тут процветали, сады, пшеничные поля, виноградники, теплицы тянулись от горизонта до горизонта. Наверное, как в Турции из реальности Звягинцева.
        Хочешь торговать? Делай это честно, и никто тебя не обидит. В итоге фарцовщикам оказалось проще прижиться в Крыму и купить квартиру самостоятельно, и потянулись они сюда вереницей, вот только мало кто хотел работать по правилам.
        Вспомнились честные лояльные менты, которые прикрыли лавочку Хасана Демерджи.
        В общем, Чалый жестил, наводил и наводил порядок, а крысы все заводились и заводились, - очень уж кусок лакомый.
        Рассказ Ани навел меня на мысль, что Горский был вынужден наделить могуществом не только порядочных людей, как Чалый, но и относительно лояльных, имеющих на тот момент реальное влияние, лишь бы они помогли сохранить страну. Потому противостояние системы и местного олигархата идет до сих пор, иногда не в пользу царьков, если вспомнить недавнее дело зарвавшихся Воликовых. Их место наверняка занял кто-то более достойный. Так, глядишь, постепенно и всех повыведут.
        Отпустила меня Маша в восемь вечера, наслушавшись о том, какая она сообразительная, и что надо бы ей закончить десять классов, а не восемь, и получить образование. Похоже, ее удалось убедить, глаза заблестели - сперва от воодушевления, потом от слез, что я уезжаю. Если бы могла, она точно перевела бы стрелки часов, чтобы я опоздал на поезд…
        И вот мой поезд отдаляется от вокзала, огни ночного города качаются на черной воде лимана.
        - Кто-то из наших упал. Домой! - пел Микроб.
        Никто из футболистов не пил, только Киря со Шпалой надирались в самом первом купе, а я, сколько ни ходил мимо, не мог уловить то, что мне надо было узнать. Просто потому, что футбол вылетел из приоритетных задач Кирюхина. Похоже, он вообще о нас не думал.
        Этот поезд сделал всего шесть коротких остановок, и в девять вечера мы прибыли в Москву, где вместо +7°C было -7°C.
        Мика Погосян пригласил меня пожить у него в квартире, пока Виктор Иванович Кирюхин не объявит результаты сборов, и его предложение пришлось как нельзя кстати, потому что я не знал, как долго придется снимать жилье.
        Мы все надеялись, что уже завтра все станет известно. Выходной и отсыпной нам, слава богу, не полагались.
        Только проснувшись по будильнику, я понял, как здорово, что я не один в квартире. Неизвестность нависла гильотиной, не позволяя думать ни о чем другом, кроме как о результатах сборов. Я проверил сообщения в личном профиле. Одно было от Маши-Ани, девушка интересовалась, как я доехал и все ли хорошо. Я ответил, что сегодня будет решаться моя судьба и попросил держать за меня кулаки на удачу.
        Второе… Точнее второе, третье и четвертое написала Арина. Чего ее так прорвало? Три дня вообще молчала, а теперь?.. Напилась, что ли - самое первое сообщение отправлено в два ночи.
        «Привет, мой хороший! Спишь?»
        Что-то на нее не похоже, никогда она меня так не называла. Точно напилась. Второе письмо утвердило меня в этом предположении.
        «Жутко скучаю по тебе. Приезжай скорее, - три поцелуя, - почему не отвечаешь? Спишь?»
        Действительно, почему не отвечаю в три ночи?
        Последнее письмо прибыло в шесть утра: «Давай встретимся сегодня в 18.00 у Мавзолея».
        «Не знаю, получится ли, - ответил я. - Вечером спишемся, решим».
        Набирать Арину я не стал, уж слишком подозрительна ее настойчивость. Не исключено, что кто-то, та же Лиза, вытащил ее телефон и так шутит. Я решил, что первым делом самолеты, и отправился на кухню, где гремел посудой Погосян, раскладывал по подносу бутерброды с красной и черной икрой.
        Зверского аппетита как не бывало, икра в горло не лезла.
        Я и раньше предполагал, что семья Мики не бедствует. Но судя по тому, что он ел икру ложками и жил в двухкомнатной квартире, похожей на дворец, родители его - не просто состоятельные, а далеко не последние люди в Армении.
        И несмотря на то, что его тыл прикрыт, Мика нервничал так, что аж посинел.
        - Отец говорит: поступи в Бауманку, большой человек будешь. А я не хочу, - делился он, допивая свой кофе. - Неинтересно. Того не скажи, сего не скажи. Футбол - интересно. - Мика глубоко прерывисто вздохнул.
        - И что ты будешь делать, если…
        - Не знаю. Буду искать другую команду. Бросать не намерен. - Он вскинул подбородок. - Работать весь день в пиджаке и с удавкой на шее? Тьфу. Тоска. Старый буду - тогда и надену пиджак. А сам что думаешь?
        Я пожал плечами. Результат может быть каким угодно - бессмысленно гадать, потому я озвучил самый благоприятный и логичный:
        - Мы отлично себя проявили. На месте Кири я изыскал бы средства для содержания нашей команды и интеграции в игровой процесс. А дальше уже смотрел бы, кто проявляет себя хуже всех, и отсеивал бы.
        - Да, так правильно, - кивнул Мика и сказал: - Знаешь, мне будет грустно, если тебя исключат.
        - Мне в принципе обидно будет за всех, потому что каждый достоин остаться. - Я ополоснул свою чашку и поставил в сушилку. - Выдвигаемся?
        - С богом! - Погосян снова перекрестился.
        Когда нервничал, он становился чуть больше армянином, чем всегда: в нем просыпался верующий, а потом прорезался акцент.
        - Иди, Погосян, в попы, - предложил я и тотчас отказался от своей идеи. - Хотя нет, туда Поласкунам нельзя, там целомудрие и все такое.
        - Сам ты… иди, - откликнулся Мика беззлобно.
        Из теплого подъезда мы вышли на улицу. Будто карауля нас, повалил снег, и мы рванули к метро, благо было недалеко.
        С остальными игроками «Балласта» условились в полвосьмого встретиться в ресторане «Гол», где я обедал, когда опоздал к Лизе. Это заведение напоминало современный паб, вдоль стен висели портреты знаменитых футболистов, на постаментах стояли имитации кубков, а люстры были исполнены в виде мячей.
        На месте уже были ветераны полным составом и Клык, сублимирующий нервозность и щелкающий кнопками телефона.
        - Хватит уже клопов давить, - проворчал Колесо. - Бесишь.
        Клык посмотрел на него отстраненно и промолчал.
        - Они что, хотят нас поставить против команды высшей лиги? - занервничал Микроб.
        - Даже если так, это не худший вариант, - ответил Матвеич. - Но раз сразу не выгнали, значит, есть надежда.
        Дрозд предположил:
        - Зуб даю, оставят мелких: Нерушимого, Погосяна и Клыкова. Может, Микроба и этих двоих, - он кивнул на Жеку и Игната. - Нас - точно нет.
        Столько горечи было в его голосе, что на душе кошки заскребли.
        - Вы были не хуже. Матвеич и ты - вообще красавцы, - ободрил их я и толкнул коротенькую воодушевляющую речь: - Люди стали жить дольше, а советская медицина творит чудеса! Тридцать-сорок лет - самый пик формы. Потому посмотрите, сколько толковых футболистов, кому за тридцать! Да еще и опыт…
        - Сын ошибок трудных, - проворчал Нюк, глянул на вход.
        У двери стояли Жека, Игнат и Микроб и жестами приглашали на выход.
        - Или дочь, - улыбнулся я и продолжил: - В общем, старение отодвинулось, и только полный дебил отказывается это замечать. А опыт - бесценен. Иначе как получается: только вырастил футболиста и всему научил - а ему тридцать пять. Глупо разбрасываться ценным ресурсом.
        - Скорее дряхлый Киря оставит нас из солидарности, - сказал Гребко, самый наш возрастной, которому было аж сорок лет. - И то не всех. Всех оставлять - так мы песком ему поле засыплем.
        - Пойдем, - сказал Матвеич, поднимаясь и надевая куртку. - Чего гадать-то?
        Мы расплатились и отправились на стадион «Динамо», где состоялась моя памятная встреча с Марокко. И почему-то я счел добрым знаком, что нас позвали на стадион, а не туда, где проходили тренировки дубля - в одноименный спорткомплекс.
        В раздевалке было людно, стоял настоявшийся запах разгоряченных тел, напряжение висело в воздухе. Все волком смотрели на всех, потому что с минуты на минуту решится наша судьба: кого-то - в обойму, кого-то - на плаху.
        Или мне показалось, или основной вратарь Кониченко ненавидел меня особенно рьяно. А это значит, что я сумел себя проявить, и меня воспринимают всерьез. Киря не мог этого не заметить.
        Один за другим футболисты покидали раздевалку и, как велел Киря еще вчера в поезде, направлялись на футбольное поле. Вряд ли мы будем там играть. Вероятно, Кирюхин решил собрать нас в таком месте, дабы мы прикоснулись к торжественности момента и почувствовали себя частью великого.
        «Балласт» отправился на поле полным составом и держался в стороне. И запасные, и основные игроки шарахались от нас, как от зачумленных.
        Чтобы голова не взорвалась от предположений, я начал разминаться, хотя тут больше бы подошла боксерская разминка, ведь нам предстоит испытание на прочность. Надеюсь, Киря не будет нас долго мариновать. Мой пример оказался заразным, вот уже три человека… пять… десять вращают коленями и приседают.
        А вот и тройка тренеров вырулила на поле: Киря, Шпала, Димидко. Марокко с ними не было, и я пока не понял, хороший это или плохой знак.
        Отделившись от коллег, Сан Саныч подошел к нам и прошипел:
        - Молчит, как рыба об лед, сука. - Обернувшись, он злобно глянул на Кирю.
        - А что он вообще собирается делать? - спросил Микроб, перетаптывающийся с ноги на ногу. - Сперва играть, потом говорить?
        Димидко мотнул головой.
        - Сразу скажет. - Он поглядел на часы. - Еще две минуты… Уже одна.
        Кирюхин начал раньше, коротко свистнул в свисток, собирая вокруг себя футболистов. Мы окружили его подковой - тридцать три человека, три полноценные команды. Шпала и Димидко стояли справа и слева от него.
        Я скользнул взглядом по своим: Микроб раздувал ноздри и смотрел исподлобья - готовился к плохим новостям. Погосян расправил плечи и вздернул подбородок. Ветераны держались так, словно ничего не происходит. Жека и Игнат напоминали каменные изваяния. Им сложнее всего - после триумфа в высшей лиге они вынуждены трястись над возможностью играть во второсортной команде. Но, с другой стороны, они товарищи известные, и новую команду найдут без труда, их обеспокоенность непонятна. Щеки Клыкова алели, а беспокойные пальцы будто бы что-то лепили из пластилина. А может, нажимали невидимые кнопки телефона.
        - Ну что, товарищи, - проговорил Киря без энтузиазма каким-то сдувшимся голосом. - Вот и пришла пора подводить, к-хм, итоги сборов. Я предупреждал, что для кого-то они могут стать последними, кто-то, напротив, усилит, позиции.
        - Не тяни, говори давай, - прошептал рядом стоящий Микроб одними губами.
        Киря как будто издевался, говорил о планах и задачах, о том, что сделано на сборах и чего не сделано. При этом он старательно ни на кого не смотрел, изучал травинки на поле.
        Он был достаточно далеко от меня, но желание его я считал: чтобы все это поскорее закончилось, и можно было спокойно работать.
        Я вздрогнул, и сердце заколотилось, когда он произнес:
        - Отдельные игроки, Например, Александр Нерушимый, показали фантастический прогресс и волю к победе. Другие, как тот же Андрей Матвеев, продемонстрировали кратковременный результат, достойный высшей лиги. Также прекрасную форму и уровень подготовки продемонстрировали Гагнидзе и Тюканов…
        Слушающий его Мика подобрался, губы его тронула улыбка - он ожидал услышать похвалу в свой адрес, но она не прозвучала, и его лицо покрылось красными пятнами, взгляд налился гневом. Еще в поезде он говорил, что на втором месте по забитым голам.
        - Ну, рожай, - шепнул Микроб, обращаясь к Кире.
        Даже будь все игроки бездушными фигурами на шахматной доске, я не смог бы решить, с кем расстаться, каждый игрок балласта заслужил место в основном составе, потому что эти парни перепрыгнули через голову. Вон, даже Киря с этим согласен.
        - Итак, списки зачисленных в основной состав, - наконец проговорил он, достал помятый лист из нагрудного кармана, подвинул очки на кончик носа, зачитал две фамилии, поморщился и сказал: - В общем, основной состав остается прежним. Как я уже говорил, команда номер три: Нерушимый, Погосян, Тишкин, Воропай, Клыков, Хотеев. - Он сделал паузу, будто ему не хватало воздуха.
        И теперь не хватать воздуха стало нам всем.
        - Матвеев, Ан, Дрозд, Гребко, Ранюков, - продолжил Киря. - В принципе, вашими достижениями я доволен, но…
        Я похолодел, потому что это «но» прозвучало взведенным курком.
        - Но вы все, а некоторые неоднократно, проявили пренебрежение к дисциплине. К тому же вы не нашли понимания в основном коллективе. Если бы я взял кого-то из вас, сотрудничества не получилось бы. Потому, к сожалению, мы вынуждены с вами расстаться.
        Выстрел все-таки грянул.
        Вроде я был готов к любому раскладу, но почему-то не поверил своим ушам. Нет-нет, это какой-то розыгрыш, еще одна проверка на прочность, дурная шутка!
        Глава 18. Спокойствие! Только спокойствие!
        Димидко, стоящий рядом с Кирюхиным, тоже не поверил своим ушам и переспросил:
        - Виктор Иванович, это ваше последнее слово, или я что-то неправильно расслышал?
        - Все так. Чего непонятного? - рыкнул Киря, грозно шевеля бровями.
        - Это значит, вам безразличен результат, и, руководствуясь личными предпочтениями, причем предвзятыми, вы лишаете команду заведомо сильных игроков…
        - Молчать! - рявкнул Кирюхин. - Я принял взвешенное решение, исходя из моего многолетнего опыта. И менять его не намерен!
        Тренеры будто забыли о смотрящих на них футболистах, замерших в ожидании шоу: Димидко показал зубы, и сейчас прольется чья-то кровь.
        - Исходя из многолетнего маразма! - не сдержался Димидко.
        Футболисты зашептались, донеслись смешки, а Кирюхин покраснел, разинул рот и принялся по-рыбьи разевать рот, словно его хватил кондратий.
        В моей голове крутилась стая дурацких мыслей, не подходящих к ситуации. Например - песня: «Ах, куда подевался Кондратий, минуту назад он был с нами…» Наверное, меня Микроб покусал, и теперь каждому случаю я ищу музыкальное сопровождение.
        - Потому что только старый маразматик с дерьмом вместо мозгов вышвыривает таких игроков! Да как не понятно, что это, может быть, последний шанс «Динамо» раскрыться по-настоящему, по-настоящему сыграть и перестать быть опущенной командой, за которую даже ментам болеть зашкварно!
        - Да как ты…да ты…
        Но Димидко разошелся, и его было не заткнуть:
        - Вот потому у нас все и через жопу! Потому что сидит плесенью поросший пень и давит все то, что может его с места сдвинуть. Сам прогнил насквозь, так и других душит, чтобы не дай бог не поколебали его покой!
        - Вот отсюда! Уволен! - гаркнул Киря так, что обрызгал лысину Шпалы.
        Отойдя в сторонку, Глидыч достал платок и принялся ее протирать.
        Сан Саныч не унимался, тыкал в Кирю пальцем и приговаривал:
        - И ведь выхолостил все вокруг, гноем своим залил! И все талантливое дохнет, остается такое же серое и ссыкливое.
        - Уволен! - повторно взревел Киря, показывая пальцем почему-то на трибуны.
        - Права не имеешь! - подошел к нему Димидко, прищурился и зашипел: - Ты кто здесь такой? И вообще, Максим Романович в курсе, что ты занимаешься вредительством?
        - А ты донос ему уже накатал? - огрызнулся Кирюхин.
        - Доносы - это полномочия такой плесени, как ты!
        Матвеич зааплодировал, его поддержал Микроб, присоединились Жека и Игнат, и я сам не заметил, как тоже стал хлопать.
        - Да пошел ты …!
        Подопечные Кири просто наблюдали за перепалкой и своего тренера не поддерживали. Наверное, потому что они не считали его своим и были бы счастливы, если бы его сменил более прогрессивный Димидко.
        Это доконало Кирюхина, он размахнулся и отвесил Санычу затрещину. Точнее попытался. Димидко отбил удар. Киря не унимался, попер на него, был отброшен и не удержал равновесие, упал на спину и закопошился, как перевернутый жук. Шпала, растерянно стоящий в сторонке, бросился на Димидко - защищать начальствующего собутыльника. Мелкий и лысый, он прыгал на Сан Саныча, как взбесившийся мяч, Димидко только и успевал отмахиваться - ну не бить же старика?
        Матвеич побежал их растаскивать. Кониченко трактовал его инициативу по-своему, подумал, наверное, что ветеран хочет помочь Димидко запинать Кирю и Шпалу, ринулся наперерез и как двинет Матвеичу в челюсть! Колесо стартанул на выручку приятелю, зарядил Коню в солнечное сплетение. Основной состав не стерпел унижения, побежал на подмогу своим, и началась мясорубка.
        Напряжение, которое копилось несколько дней, наконец нашло выход. «Балласт» участвовал весь. Запасные предпочитали наблюдать со стороны, втайне сопереживая нам, такова уж природа советского человека: поддерживать слабого.
        Били самозабвенно, с удовольствием, и все равно кого, своих или чужих - так выходили негодование и ярость. Я уворачивался от вражеских ударов и ронял противников на землю, ощущая себя спартанцем, сдерживающим лавину персов.
        Сколько длилась заруба, сказать трудно. Отрезвил нас голос из громкоговорителя:
        - Немедленно разойдитесь! А то я вызову милицию!
        Истерично заверещал свисток, и кто-то словно нажал на кнопку «стоп». Отошел в сторону Димидко, вытирая кровь с разбитой губы. Колесо отполз на четвереньках. Гордо удалился Игнат, сияя фонарем под глазом. Противники тоже ковыляли прочь, кто-то - согнувшись, кто-то - сплевывая кровь. И только Конь все валялся. Что интересно, Кирюхина и след простыл, а в громкоговоритель орал Шпала:
        - Устроили мне тут хоккей! Ледовое побоище! Ни стыда, ни совести!
        Игроки «Балласта»… Бывшие игроки бывшего «Балласта» отошли, Димидко остался, начал что-то объяснять Шпале, который и сам все видел. Кирюхин, видимо, пил корвалол в санчасти и жаловался врачихе, что его никто не любит и не ценит.
        - Ну что, валим? - спросил Жека мрачно.
        - Да, - вздохнул Матвеич.
        Адреналин еще бурлил в его крови, и он, как и многие из нашей команды, пока не осознал, что его выперли из «Динамо».
        - Суки, - проговорил Микроб, потирая ушибленную челюсть.
        Мы молча прошли в раздевалку, молча переоделись. Сложили форму кучей на скамейке. Клык уселся на край скамьи и вперился в телефон.
        - По-хорошему надо все это сдать, - проговорил Матвеич и поморщился, как от пощечины. - Кто сможет это сделать? Я - нет. Еще сорвусь.
        - А меня стошнит прямо им на стол! - высказался Микроб.
        - И я сорвусь, - признался Погосян.
        У всех у них, и у меня в том числе, рухнуло ближайшее будущее. И если молодняк еще мог устроиться в команду средней руки и сделать карьеру, то ветеранами заинтересуется разве что какое-нибудь лиловское «Динамо», что для игроков такого уровня - днище. Тем более когда не так давно у тебя было все, а теперь ты вынужден влачить жалкое существование и смотреть, как восходят другие звезды, когда твоя давно погасла. Это на Западе и в моей России профессиональные футболисты купаются в роскоши, а здесь - да, живут безбедно (вспомнилась машина Жеки), но разве что на пике карьеры.
        О себе я старался не думать. Стоило представить, как плетусь на вокзал и еду обратно в Лиловск, тошно становилось. Это, можно сказать, - возвращаться на щите.
        - Давайте прямо тут оставим, - предложил Игнат. - Никто нам ничего не предъявит. Как они с нами, так и мы с ними.
        В принципе, мог бы я отнести форму завхозу, но не стал.
        - Саныча ждать будем? - спросил Матвеич. - Напишу ему, вдруг тоже решит свалить.
        Димидко ответил, что освободится не ранее чем через час и просил подождать его, если мы сможем, в ресторане «Гол». Команда единогласно проголосовала за то, чтобы ждать. Как будто от нашего бывшего тренера что-то зависело.
        Переодевшись, мы отправились прочь.
        Отойдя от крытого футбольного манежа, загораживающего стадион «Динамо», я обернулся, чтобы рассмотреть его получше. В моей реальности этот стадион сбросили с парохода современности, а на его место приземлилась гигантская летающая тарелка или скорее люстра - ВТБ-арена. В этой реальности стадион тоже реконструировали, но теперь он более напоминал Колизей. Осталась монументальная колоннада на входе, добавились трехметровые статуи легендарных Яшина и Бескова, стоящих боком и жмущих друг другу руки таким образом, что под ними образовывалась арка, через которую все проходили.
        Еще добавились три каменных яруса с арочными застекленными пролетами, закругленная белая крыша, которая, я читал, с мая по сентябрь складывалась наподобие крыши кабриолета. Я сунул телефон Погосяну.
        - Сфотографируй меня на фоне Яшина, в арке, - попросил я. - Теперь неизвестно, когда я сюда попаду.
        - А какие у тебя планы? - спросил Микроб.
        - Да никаких, - ответил я, замер, чтобы Погосян меня сфотографировал, и продолжил: - Поеду в Лиловск, попытаю счастье там.
        - А там есть футбольная команда? - скривился Жека. - Это же…
        Игнат толкнул его в бок, и он придержал эпитет, сказал мягче:
        - Там же все кривоногие, и толком не разовьешься.
        - Ты же лучше меня знаешь, что в высшей и первой лиге нам ничего не светит, там заявочное окно уже закрылось. Так что остается пытать счастья только во второй.
        - Да, это попадалово, - опустил голову Жека.
        - Меня в ЦСКА звали еще когда я в основе «Динамо» был, - вздохнул Игнат, - но на меньшую зарплату. Теперь не знаю, возьмут ли. Резко им тогда ответил.
        - Ага, ты резкий, как понос, - поддакнул Жека. - Да и если возьмут, до лета все равно не заиграть.
        - Не возьмут, - покачал головой Игнат. - Не умею я с людьми знакомиться, сразу руки чешутся дать в табло.
        - Дал в табло начальнику ЦСКА? - изумился Мика.
        Все мы остановились, не доходя до подземного перехода, уставились на Игната. Неужели он совсем отбитый?
        - Не дал, к сожалению, но обложил. Посчитал, что он оскорбил меня таким предложением.
        - Зазвездился пацан, - с укором сказал Матвеич. - На скамейку запасных основного состава сел, три гола забил, а поди ж ты - звезда во лбу.
        Игнат пропустил реплику мимо ушей и продолжил:
        - Говорю же, не умею. Вон, Жека у меня единственный друг, и хэзэ как он меня терпит.
        - Эту твою черту характера я тоже оценил, - усмехнулся я. - Наше первое знакомство было…
        - Близким! - захохотал Игнат. - Ты обниматься полез!
        - Да у нас у всех знакомство друг с другом было специфическим, - сказал Матвеич, спускаясь в подземный переход. - Знали бы вы, как мне хотелось вам, щеглам, задницу надрать. А теперь я за вас кого угодно порву.
        - Да, это парадоксально, - согласился Микроб. - По идее, мы все должны стать врагами.
        Мы ввалились в ресторан, сели за свободный столик, и Гребко сказал со своим мягким украинским акцентом:
        - А давайте нажремся в говно? Мне вот сейчас больше всего хочется горилочки...
        - А шимпанзе не хочется? - сыронизировал Нюк, и все захохотали, кроме Гребко.
        Подождав, когда мы отсмеемся, он улыбнулся:
        - Горилка - водка.
        «Только этого не хватало», - подумал я.
        - Давайте вы завтра нажретесь? - предложил Нюк. - Мне тоже водки охота, так ведь в прок не пойдет на нервяке. Как тогда, в Минске, помните?
        Ветераны закивали, и, когда подошел официант, косящийся на наши разукрашенные лица, заказали чай и кофе со сладостями. Официант принес половину заказа, и все замолчали, глядя, как он расставляет чашки по столу.
        Некоторое время сидели молча, только Клык «давил клопов» на телефоне и звенела ложка, которой Колесо сосредоточенно размешивал сахар в чае.
        - Андрюха, давай Тарасову позвоним, - предложил он. - У него должно что-то для нас быть.
        Я не знал, кто такой Тарасов, и спрашивать не стал, потом поищу информацию в Комсети. Наверняка какая-то шишка из Федерации футбола СССР.
        - Кто ты, а кто Тарасов, - проворчал Нюк. - Были мы в обойме, он нам руки жал. Когда ты с ним последний раз общался? То-то. Года три назад. Наверное, с 23-м февраля поздравил. Причем ты его, а не он тебя. Он, скорее всего, вообще не ответил.
        Матвеич, смотрящий на сцепленные в замок руки, сказал:
        - Я для себя один путь вижу: в тренеры, - он пригубил чай, поморщился - тот оказался горячим.
        - На Саню посмотри, - сказал Гребко, имея в виду Димидко. - Будешь мячи подносить маразматическому дебилу типа Кири. Никто тебе не даст команду, пока окончательно не запишут в заслуженные старпёры.
        Только помянули Сан Саныча, как он вошел в ресторан со спортивной сумкой через плечо. Места для него не нашлось, он сел за соседний столик, развернул стул в наше сторону. Поздоровался с подошедшим официантом.
        - Парни тоже футболисты? - удивился он. - Тогда, как всегда, скидка 20%!
        Димидко не стал выделяться и взял себе молочный коктейль.
        - А нас не узнал, - проговорил Матвеич, и столько в его голосе было обиды, что аж мне передалось.
        - Так больше года прошло, как мы тут обедали, - сказал Дрозд. - Вот ты его помнишь? Может, он вообще новенький. Что у тебя, Саныч? - сменил тему он.
        Димидко повел плечом, словно стряхивая чью-то руку.
        - Свалю оттуда, что уж теперь. Все равно жизни не дадут. Подыщу место, может, в молодежке.
        - Ты крутой тренер. - Гребко похлопал его по спине. - Я, честно, не ожидал. Думал, да что он может, когда мы вместе мяч гоняли! А может!
        Глаза Димидко заблестели, и видно было, что ради этого признания он из кожи вон лез. И вот, признали наконец коллеги. Вот только проку с того…
        - Я чего вас собрал, - проговорил Димидко, достал телефон. - Я создал закрытый чат «Балласт». Попытаюсь что-то сделать, правда, не знаю что, короче, постараюсь выбить место для всей нашей команды при каком-нибудь заводе. - Он глянул на перекошенные лица Игната и Жеки и добавил: - Да, зарплата уменьшится, но никто нам не будет выносить мозги! И простаивать не будете. Форму-то до лета как думали поддерживать?
        - Задумка хороша, - одобрил Матвеич. - Но ты сперва добейся. Это ж нужно с директорами заводов переговорить, включить команду в бюджет, согласовать с Федерацией футбола, включить в соревнования… Это вообще через год будет. Нам проще бутсы на гвоздь повесить.
        - В лучшем случае через год, - поддакнул Гребко.
        - Ну а кто знает. Может, где есть готовое вакантное место, - не сдавался Саныч.
        - В Биробиджане, - сыронизировал Жека. - Или, Нерушимый, ты там откуда? Ку-на-шак, вот.
        - Не ной, - оборвал его Микроб. - Задумка хорошая. Но скорее будет не так. Скорее кто-то из нас найдет теплое место и сможет пристроить кого-то еще.
        - Да, - кивнул Погосян, - мы будем развиваться, а «Динамо» так и останется опущенной командой! С такими… реликтами во главе!
        - Вы ценны не только по отдельности, но и в команде, - сказал Сан Саныч. - Уникальный случай! Как этого можно не замечать?
        Меня поражало другое: как можно не видеть мотивов Кири, когда они на поверхности? Пришлось разъяснить:
        - Все он видит, в том и беда. Каждый, Саныч, твой успех ему костью в горле. Он так не может и не мог никогда. И понимает, что, если твоя команда покажет прогресс, он получит пинок под зад от начальства. А присвоить твой успех… Не сообразил, наверное. Или завидует настолько, что ему просто видеть нас тошно - как олицетворение твоего таланта.
        - И во всем у нас так, - вздохнул Микроб. - Сидят такие… полипы и кислород перекрывают! Короче, Сан Саныч, наши номера у тебя есть, включай нас в группу. Лично я с вами куда угодно. После Кири формалинового вы просто супертренер!
        От подавленности Димидко не осталось и следа, наша поддержка здорово его замотивировала.
        - И я с вами! - ненадолго отвлекся от Комсети Клыков, приняв приглашение Димидко вступить в группу.
        Когда закончили туда добавляться, тренер сказал:
        - Вот теперь мы не потеряемся. Если кто-то найдет что-то стоящее и будет возможность взять в команду кого-то еще - зовите.
        Хотя шанс таким образом собрать хоть половину коллектива был минимальным, все ободрились. Микроб сказал, сверкая глазами:
        - А представьте, что у нас матч с командой Кири! Мы к тому моменту прокачаемся больше и накажем их по-взрослому. И Кирю разорвет от злости. Инфаркт хватит! А Шпалу в колесо скрутит!
        - В дугу, - поправил Колесо. - В меня не надо.
        - А что, тема! - улыбнулся Игнат, словно фантазии Микроба были делом решенным. - Накажем старых пердунов!
        Мы просидели часа два, выпили весь чай, съели обед и не могли расстаться. Через Комсеть я купил билет до Лиловска на скоростной поезд, который отправлялся в двадцать три ноль-ноль. Потом «Балласт» полным составом завалил к Мике и, пока я собирал вещи - оставленные в душе шампунь, мыло и бритву - остальные, как в школе, играли в саранчу - сжирали всю его икру, рябчиков и красную рыбу.
        Увидев, как мажорит Погосян, Жека с Игнатом его настолько зауважали, что перестали стебаться, хотя Поласкуном все равно называли.
        Перед дорогой я решил освежиться. А когда вышел из душа, Погосян учил Клыка, Жеку и Игната играть в нарды. Остальные, надо полагать, умели.
        Пискнул телефон - это было сообщение от Арины: «Я на месте. Ты где?»
        На часах было без пяти шесть. Я мысленно выругался. Она что же, к Мавзолею без согласования со мной приперлась? Можно, конечно, все бросить и рвануть к ней. Но, во-первых, это похоже на манипуляцию, а во-вторых, мне туда не хотелось. Буду ходить с кислой мордой, на жизнь жаловаться. Не надо это ни мне, ни ей.
        Потому я ответил: «Арина, мы не договаривались о встрече. Извини, не могу приехать».
        Думал, начнется письмоизвержение и проклятия, но девушка очень быстро успокоилась и написала лишь одно слово: «Жаль».
        Почему-то вспомнилась истерика Насти. Но она сразу показалась странненькой и слишком навязчивой. Может, у Арины что-то случилось, вот ее и швыряет из крайности в крайность?
        «С тобой все в порядке?» - написал я и ответа не дождался.
        Обиделась.
        Что ж, се ля ви. Мне гораздо комфортнее в кругу таких же неудачников, которые пытались поддержать друг друга. Каждому из нас было неуютно оказаться с правдой один на один, потому команда была со мной до ночи. Всей толпой игроки балласта проводили меня на современный каплеобразный поезд с заостренным металлическим носом и торчали на вокзале, пока он не тронулся.
        Стало грустно. Возможно, я вижу парней в последний раз.
        Пришло сообщение, я улыбнулся, думая, что кто-то из них желает мне счастливого пути, но это писала Арина, и опять - странное: «Ты где сейчас? Хочешь, я приеду?»
        «Уезжаю из Москвы», - ответил я, сфотографировал вокзал, прикрепил фотографию и отправил.
        «Куда?»
        Дурацкий вопрос. Ясно, что туда, откуда приехал.
        «В Лиловск. У меня ничего не получилось», - честно написал я, уверенный, что Арина во мне разочаруется, ведь я потерял статус.
        Как я и предположил, девушка не ответила. А я задумался над тем, что мне делать дальше. Плана как такового не было, а лиловское «Динамо» после столичного клуба я воспринимал как несмешную шутку.
        Кто меня ждет в Лиловске? Да никто. Все забыли героя прошлогоднего турнира, разве что… Я нашел контакты Тирликаса и ощутил острое желание ему написать. Если он спит, завтра ответит, а мне легче - как будто не в пустоту еду.
        «Лев Витаутович, выперли меня из «Динамо», еду назад».
        Но, вопреки ожиданиям, ответил тренер быстро, через пять минут: «Отлично, Саня! Как отойдешь от поездки - сразу набирай. Есть серьезный разговор».
        Ну вот и определилось. Значит, либо снова бои, либо... Либо БР.
        Глава 19. Молилась ли ты на ночь?
        Смутило другое. Что еще за «Отлично, Саня!»? Меня тут выперли из команды, а Витаутыч, гад, радуется? То есть это отлично по его мнению?
        Отлично, что меня несправедливо выгнали, когда я за месяц добился результата, к которому многие идут долгие годы? Отлично, что на моих глазах один старый пердун разрушил перспективную команду и перечеркнул работу талантливого тренера? И просто великолепно, что большинству людей, принимающих решения, не нужны сильные игроки, им надо прикрыть свой зад?
        «Разговор по поводу чего?» - написал я, не особо рассчитывая на что-то конкретное. Думал, Витаутович вообще проигнорирует вопрос или ответит расплывчато, но он написал: «Есть предложение о сотрудничестве. С тобой хочет поговорить Ш. О чем - не знаю, я лишь посредник. Ложись, Саня, спать. И поосторожнее там».
        Шуйский? Никто другой на букву «Ш» в голову не приходил. Логическая цепочка выстроилась: отлично, что меня выгнали - со мной хочет поговорить Шуйский - о чем? Вероятно, хочет предложить карьеру бойца.
        От мысли об этом челюсть заныла. Интересно, если отказаться, будет ли он мне палки в колеса вставлять? Отдать долг Родине можно не только служа в армии и делая ее футбольной державой, но и защищать честь СССР на ринге.
        Меня передернуло. Футбол, конечно, тоже довольно травматичный вид спорта, но мне как вратарю никто не будет наносить повреждения. Только если сам упаду неудачно. Что касается запястий, на которые приходится основной удар, их можно укрепить с помощью способностей.
        А если отказаться от предложения будет нельзя? Вдруг Шуйский надавит, станет шантажировать?
        Я помотал головой, избавляясь от мыслей. Все равно это лишь предположения. Вдруг Шуйский просто мне квартиру захочет подарить? Пригласить в академию одаренных? Инициировать? Записать в разведчики? Все что угодно может быть.
        Нафиг! Вот приеду, встречусь с таинственным Ш. (вдруг это не Шуйский вовсе?), тогда и буду думать.
        Скоростной поезд очень напоминал привычную «Ласточку», только был быстрее, и более удобные сиденья располагались дальше друг от друга, при необходимости приподнимались и раскладывались практически горизонтально. Вот только незачем это делать, я доеду до Лиловска всего за полтора часа. До областного центра, Михайловска, так и всего пятьдесят пять минут пути, потому поезд и заполнен даже в столь поздний час.
        В голове закрутились мысли: а за какое время в той реальности «Ласточка» преодолевала двести тридцать километров? Учитывая ее среднюю скорость, часа за два с половиной.
        Я прилепился к окну, чтобы полюбоваться работающими заводами, убедиться, что страна процветает, но видел лишь серый бетон - практически везде выделенная колея движения была огорожена. Если на полотно выйдет, скажем, корова, то от столкновения на такой скорости поезд, наверное, может сойти с рельс. Или нет? Или не просто так у него острый нос, похожий на таран?
        Размышляя над странными, но успокаивающими вещами, например, что будет с поездом и коровой при столкновении, сможет ли сто человек без подручных средств отмудохать бегемота, я задремал, и снилось мне что-то про поезд и бегемота.
        Только глаза сомкнул - и вот он, вокзал Лиловска. Немногочисленные пассажиры неторопливо потянулись к выходу.
        От вокзала до моей общаги было двадцать минут ходьбы быстрым шагом. Я втянул морозный воздух и направился мимо паренька с цветами, ожидающего девушку, за женщиной с чемоданом на колесиках, помог спустить чемодан и дотащить до такси, а сам решил прогуляться до своей комнаты, чтобы утомиться и сразу же заснуть, а не мучиться предположениями. Благо мои берцы совсем не скользили.
        Под ногами хрустел недавно выпавший снег, в носу пощипывало от мороза. Ночью понедельника, точнее уже вторника, улицы были пустынными, только желтые такси мелькали туда-сюда. Разительный контраст с многолюдной Москвой!
        Впереди, хохоча и дурачась, шли молодые люди - тройка то ли студентов, то ли школьников. В пятидесяти метрах от меня на трассе остановился белый неприметный хэтчбек, включил аварийку. Водитель открыл капот и принялся ковыряться там. Потирая подбородок, задумался, перевел на меня взгляд. Слишком внимательный взгляд, словно этот человек хотел попросить о помощи.
        Может, у него что-то с аккумулятором или стартером, и машину надо толкнуть? Хотя если аккумулятор разрядился или вышел из строя стартер, с утра не заведешься, у этого же до момента остановки все было нормально - ни фары не погасли, ни тарахтело нигде.
        Встретившись со мной взглядом, мужчина отвернулся, и я чисто автоматически сосредоточился на его желаниях. Он хотел, чтобы я шел вдоль проспекта, никуда не сворачивая, потому что возле ювелирного меня ждут двое.
        Меня? Им нужен именно Александр Нерушимый, или они приглядели хорошо одетого лоха у вокзала и теперь ведут, чтобы ограбить? Вспомнилось окончание сообщения Витаутовича: «Осторожнее там». Он что-то знает, или это просто совпадение? Как бы то ни было, ничего выяснять я не собирался, хватит с меня приключений.
        Я глянул на номер авто - этого было достаточно, чтобы его запомнить - и не спеша отправился дальше, вызывая такси. Ожидая его, сделал вид, что восторженно фотографирую фонарь, а когда машина приехала, сел на заднее сиденье, назвал адрес и попросил опустить стекло.
        Возле ювелирного меня действительно ждали двое у пикапа. Один делал вид, что замеряет тротуар, второй разговаривал по телефону, глядя на проезжую часть.
        Проезжая мимо, я высунулся из окна и показал им средний палец. Конечно же, гнаться за мной они не стали. Тот, что меня увидел, сделал удивленное лицо и покрутил пальцем у виска.
        Еще плюс одна загадка. Интересно, имеют ли люди, которые меня вели, отношение к Ш., желающему мне что-то предложить? Или у меня паранойя?
        В общежитие я приехал в два часа ночи. Прежде чем постучать, потянул входную дверь на себя - она отворилась, я вошел в темный коридор и поймал себя на мысли, что в евпаторийском спорткомплексе я больше чувствовал себя дома.
        На цыпочках я проскользнул мимо пустой проходной, поднялся к себе на этаж. Тихонько провернул ключ в замочной скважине, закрыл дверь и включил свет. Взгляд зацепился за старинную новогоднюю игрушку, висящую на гвоздике над столом - оранжевую лисицу с острым носом. Талисман. Связь той жизни и этой.
        Когда укладывался спать, на ум лезли инфантильные мысли, что ничего у меня не получилось, потому что не взял с собой талисман, и казались они не такими уж и глупыми…
        Проснулся я чуть свет - за время сборов выработалась привычка вставать в одно время. Вскочил, одолеваемый желанием бежать в душ, и понял, что спешить никуда не нужно! Можно валяться хоть до обеда, размышляя о своей дальнейшей судьбе.
        Глобальных планов строить не стоит, пока я не услышу предложение Ш. Если откажусь, разошлю резюме по более-менее приличным клубам второй лиги. Или не гнать коней, пойти в местное «Динамо», чтобы не прерывать тренировки, а параллельно, разослав резюме, ждать, вдруг Сан Санычу удастся что-то организовать.
        Шансов, что на резюме ответят, практически нет, потому что я - безвестный футболист. У меня за плечами даже какой-нибудь мало-мальски футбольной школы нет! А вот парни что-то найти могут, у них сложилась определенная репутация.
        Вспомнилась вчерашняя слежка и показалась плодом разгулявшегося воображения. Ну кому я на фиг сдался? Грабители? Три раза ха! Не слишком ли много криминальных элементов на одного меня? Или у меня виктимность зашкаливает, потому их и тянет магнитом?
        Да и не похожи те ребята на гопоту, на вид вполне приличные люди. Они больше похожи на агентов под прикрытием. Во мне вычислили одаренного? И если так, Витаутович должен быть в курсе. Но не слишком ли странный способ поговорить?
        «Доброе утро, Лев Витаутович, - написал я. - В последнем вашем сообщении вы намекнули, чтобы я был осторожнее. Возвращаясь домой с вокзала, я заметил слежку. Вы что-нибудь об этом знаете?»
        На быстрый ответ я не рассчитывал: Тирликас был в сети в два ночи, а сейчас семь, нужно же ему когда-то спать. И магазины, наверное, еще не работают, а жрать охота.
        Надо было умыться и в душ, но катастрофически не хотелось встречаться с той же Наташей и Вадиком, которые меня окрыленного провожали в Москву, желали всех победить и передать им привет, когда у меня будут брать интервью. Как бы еще с Мищенко не пересечься, который наверняка станет расспрашивать, что да как, в еще свежей ране ковыряться.
        Два часа, пока все собирались на работу и ходили по коридору в душ и обратно, я провалялся, не зная, чем себя развлечь. В полдевятого голод выгнал меня из комнаты, и я отправился в магазин.
        Мищенко был на посту. Улыбнулся в пышные усы.
        - Привет, Сашко! Рад тебе видеть!
        Я поздоровался с ним. К его чести, он не стал приставать с расспросами, пожелал хорошего дня, отпустил восвояси, и я вышел в морозное февральское утро, осмотрелся в поисках слежки, никого не обнаружил, успокоился и задумался о будущем, которое казалось безрадостным.
        Возвращаться мыть полы в спорткомплекс? Однозначно нет. Пойти к тренеру местного «Динамо», как его там? Белькевичу… Да, но - потом. Сперва - разговор с Тирликасом и Ш.
        Я зашел в магазин, где из посетителей была только старушка в пальто кораллового цвета и такой же шляпке-таблетке и заморенная мамаша с сыновьями трех-пяти лет.
        Тут было четыре отдела: спиртное и табачные изделия; сыры, колбасы, молочка; шикарнейшая кондитерка с тортами на развес и хлеб; полуфабрикаты и выпечка из дрожжевого теста. В середине зала стояли морозильные камеры, откуда посетители насыпали себе пельменей, или котлет, или замороженных овощей-фруктов столько, сколько нужно.
        Пискнул телефон. Я первым делом открыл сообщение от Витаутовича, который писал: «Ничего не знаю. В Лиловске тебе точно никто вредить не будет. Или ты кому-то так насолил в Москве, что он следом за тобой поехал».
        «Когда у меня встреча с таинственным Ш.?»
        «Сегодня мы не в городе».
        «На охоте. Связь не очень».
        «Завтра утром наберу».
        Видимо, он думал, что связь в любой момент оборвется, потому написал три сообщения, а на мое следующее: «Ш - Шуйский?» - ответить не успел, исчез из сети.
        Я насыпал себе пельменей, полуфабрикатных котлет, в разных отделах купил хлеба, кефира, макарон, гречки, яиц, томатной пасты, масла, овсяного печенья, шоколада. Потом взял копченого мяса с тонкими прослойками сала. При мысли о том, как я его буду резать толстыми ломтями и есть с «бородинским», намазанным сладковатым маслом, рот наполнился слюной, и я буквально бегом бросился из магазина. Так спешил, что налетел на человека на пороге, который, чтобы не упасть со ступенек, повис на мне.
        Сперва закружилась голова. Потом расфокусировалось зрение, и картинка поплыла. Руки безвольно повисли, и вот уже я вишу на незнакомце. Звонко шлепается об асфальт пакет с продуктами. Жжение разливается в области бицепса бедра - видимо, мне что-то вкололи, чтобы вырубить. Последнее, что я подумал - жалко кефир, наверное, бутылка разбилась.
        Последнее, что увидел - движущийся ко мне силуэт.

* * *
        Сознание возвращалось, как после наркоза: сперва гулкие звуки, сюрные картинки перед глазами. Потом я понемногу начал ощущать тело: ноги, ребра, руки. Я лежал на твердом полу со связанными за спиной руками, с мешком на голове! Поэтому так темно и душно.
        В мозгах была мешанина недооформленных мыслей, которые все не хотели структурироваться. Я минут десять провалялся прежде, чем подумал что-то вразумительное.
        Где я? Кто меня захватил? Что им нужно?
        Ответов не было. Точнее был единственный, конспирологический и идиотский: меня похитили инопланетяне. Точнее - буржуйские спецслужбы. Теперь сперва высосут всю кровь, потом сделают трепанацию черепа и будут исследовать, какие зоны мозга нужно вывести из строя, чтобы отключить сверхспособности.
        Я сжал кулаки, пробуя веревки на прочность. Попытался встать, но ноги тоже оказались связанными.
        Похоже, за мной не следят неотрывно, иначе заметили бы, что я очухался. Доносились щелчки, стойко ассоциирующиеся с Ромкой Клыковым, словно кто-то давил насекомых - мой надзиратель зависал в Комсети и, судя по звукам, предпочитал кнопки тачскрину.
        Минут пять ничего не происходило. Потом со скрежетом распахнулась, видимо, дверь, донеслись шаги, и зычным командирским голосом спросили:
        - Ну что, взяли?
        - Да вот, - прохрипел в ответ мой надзиратель.
        Завозились, закопошились вокруг, и я просипел:
        - Вы кто такие, и что вам нужно?
        - Очухался! - радостно сказал кто-то третий тихим голосом.
        И если обладателей командирского и хрипатого голосов я представил: здоровенный бык, похожий на качка-десантника и тощий прокуренный шнырь, то третий никаких образов не породил.
        В прояснившемся сознании вертелись мысли о беспределе, о том, что девяностые давно прошли, но все мои реплики звучали бы жалко, потому я молчал и слушал.
        - Трубу взяли? - спросил громкоголосый.
        - Угу. Вот.
        - Не смотрели, что там?
        - Вас ждем.
        Ага, они отжали у меня мобилу, видимо, пытаются проникнуть в банк, деньги снять...
        Нет! Если бы их интересовало мое добро, меня бы сюда не везли. Им интересна переписка. Впервые я пожалел, что советские смартфоны не блокируются и не открываются через пароль, как западные аналоги. Мы люди советские, нам скрывать нечего.
        Что они там хотят найти? Кто-то обвинил меня в шпионаже? В покушении на убийство? Черт побери, в чем меня подозревают? Эти люди - беспредельщики или спецы? Если БР, то, ребята, я же свой!
        Неведение сводило с ума. И ведь что ни спроси - не ответят. Это такой способ развязывать языки - пытка неизвестностью. Кнопки телефона продолжали щелкать, но теперь, надо полагать - моего. Кто-то шумно и сосредоточенно дышал.
        - Крутая игрушка, - оценил мой «Енисей» хрипатый.
        - Генерал Вавилов подарил, - просипел я.
        - Ты ври да не завирайся… Саша, - сказал громогласный. - Жонглируешь тут громкими именами, а сам об уважаемых людей ноги вытираешь.
        Так, а вот отсюда, пожалуйста, поподробнее.
        - Кого вы имеете в виду? - спросил я.
        - Давай-ка его на диван. И мешок с башки стяни, пусть подышит перед смертью.
        Вот теперь происходящее напоминало дурацкую ошибку. Или розыгрыш, но все равно дурацкий. Меня резко перевернули вертикально, и пустой желудок подскочил к горлу. Был бы я сытый - точно стошнило бы.
        Мешок стянули, чуть голову не оторвав, и ненадолго я ослеп от яркого света. А когда проморгался, обнаружил себя в пустом ярко освещенном помещении без окон на потертом кожаном диване. Уперев руки в боки, напротив стоял обладатель зычного голоса - невысокий мордатый стриженный под машинку мужчина, похожий на кабанчика. Но не на розового хряка, а на дикого секача, который бивнями и пропороть может.
        На вид лет сорок пять-пятьдесят. Щеки красные, брылами, яркие губы, никак не подходящие образу, черные брови с изломом, глаза карие чуть навыкат. Короткие ручки и ножки, под темно-синей рубахой - пузо.
        - Не узнаешь? - Он впился в меня взглядом.
        - Нет, - усмехнувшись, помотал головой я, чем привел его в замешательство.
        Он переглянулся с сидящим на табурете ничем не примечательным мужчиной. Видимо, хрипатым был он. Третий член банды, мощный толстяк, подпирал стену у выхода и жрал бутерброд.
        - Мужики, что за бред? Я вас в первый раз вижу! Что тут вообще происходит, вы меня ни с кем не перепутали?
        - Мое имя Вячеслав Шапошников, - вскинув голову, гордо произнес кабанчик. На моем лице не появилось должного почтения/благоговения/ужаса, и он решил объяснить: - Герой Второй чеченской. Командир лиловского ОМОНа. Меня тут все знают. Ты исчезнешь, мальчик. Пропадешь без следа, никто и имени твоего не вспомнит!
        Не уголовный авторитет, и на том спасибо. И не БР. Ш. - Шапошников, и Тирликас в курсе? Но они же ведь на охоте!
        В голосе Шапошникова клокотала ярость, он потрясал телефоном у меня над головой. Больше всего он хотел вытрясти из меня правду и, когда все подтвердится, застрелить и закопать в лесу.
        - Мужики, я понимаю, что вы должны меня помариновать и попугать прежде, чем скажете, в чем дело, чтобы я признался в убийстве Джона Кеннеди и изнасиловании собственной бабушки, но я даже не знаю, что сделал!
        От такого неуважения Шапошников покраснел еще больше, глаза полезли из орбит, кулаки сжались, казалось, вот-вот, и он начнет изрыгать огонь…
        И тут пискнул мой телефон, извещая о пришедшем сообщении. Шапошников отвлекся, прочитал его, красное лицо тотчас стало зеленоватым.
        С большой вероятностью это Витаутович подтвердил, что Ш. - Шуйский, и у Шапошникова, который развел самодеятельность, случился жим-жим. Но он быстро взял себя в руки и поинтересовался:
        - Как давно вы знакомы с Ариной Павличенко?
        Глава 20. Это очень хорошо, но это из другой оперы
        Во что ввязалась эта девчонка и при чем тут я? Сперва вспомнились ее странные вчерашние письма. Потом - подколки Лизы про папика. Выходит, вот это - и есть обезумевший от ревности папик? С кабаньей мордой, с пузом, и ниже нее.
        - Месяц, наверное, - честно ответил я. - Я с Лизой Вавиловой встречался, и Арина была с ней.
        Отвечать нужно честно, потому что мужик точно в неадеквате. Это ж надо - организовывать слежку за сопляком, чтобы уличить свою любовницу в измене! Впрочем, и не такие ребра одолевает бес. В прошлой жизни, помню, по соседству возрастной мужик убил и закопал в лесу молодую любовницу за то, что она его отвергла. А перед тем убил и закопал двоих парней, которых заподозрил в прелюбодеянии с возлюбленной. Причем один оказался ее двоюродным братом.
        - Потом я уехал на сборы в Евпаторию. Ну, я в футбол играю.
        - И все? - прищурился Шапошников.
        - Когда был там, Арина мне писала, чтобы позлить Лизу. Вы наверняка прочли ее сообщения. А когда я приехал, писали, видимо, уже вы. Потому что никогда Арина меня милым не называла.
        - То есть ты утверждаешь, что ее не … - Казалось, он собирается проткнуть меня взглядом.
        - Мы познакомились в Москве, на следующий день я уехал - когда бы я успел?
        - А в Лиловске?
        - В Лиловске я познакомился с Лизой и ничего про Арину не знал. Я только месяц здесь, из Кунашака приехал. Вы бы поговорили с Лизой, она подтвердит мои слова.
        Шапошников очень хотел, чтобы услышанное было правдой, но боялся потерять лицо, боялся, что я нажалуюсь Вавилову, его разрывало от противоречий, что же со мной теперь делать.
        - Произошло недоразумение, - продолжил я так, словно ничего не случилось, и меня привезли не в подвал, чтобы убить, а мы беседуем за столиком в кафе. - Вы же нормальный человек и не хотите, чтобы пострадал невиновный? В переписке ничего такого нет. Все, что я сказал, легко проверить.
        Чувак точно крышетечный, на войне крыша получила повреждения, и теперь, как дождь, так и коротит. Как же Арину угораздило в такого вляпаться?
        - Арина моя женщина, понял? - зачем-то сказал он. - Никто не смеет надо мной насмехаться!
        - Да как вы не поймете, что я на нее не претендую! И не претендовал, у меня и… женщины еще не было. Я ее знаю один день! Пожалуйста, не надо делать… то, чего нельзя исправить. Меня будут искать. Давайте мирно разойдемся и обо всем забудем?
        - Может, ты знаешь, к кому она ушла? - сменил гнев на милость Шапошников и кивнул хрипатому: - Освободи его.
        Соглядатай перерезал веревки. Я потер синие запястья. Прощать Шапошникова по меньшей мере преступно, раз он такое себе один раз позволил, позволит и в третий, и в четвертый раз. Прибьет Арину, дуру малолетнюю, которая связалась с психом. Может, она сейчас лежит связанная в каком-то подвале, с кляпом во рту.
        Злоупотребление служебными полномочиями налицо, плюс несоответствие занимаемой должности. И ладно бы в участок привез и стал допрашивать - так ведь точно хотел пристрелить и закопать. Если бы не ответ Витаутовича, то - прощай, Александр Нерушимый, надежда советского футбола.
        - Понимаю вас, - кивнул я, осторожно подбирая слова. - Но я и правда знаю ее один день. Она не откровенничала с малознакомым парнем, да при подруге… - Я смолк, чтобы он сам сделал выводы.
        В голове крутилось: «Это знала Ева, это знал Адам: колеса любви едут прямо по нам». Намотало мужика знатно. Шапошников провел по лицу ладонями, потух и осунулся. Налил воды в пластиковый стаканчик себе и мне, свой осушил залпом.
        - А ты футболист, значит, - проговорил он. - Скажи, есть у «Динамо» шанс выиграть на чемпионате СССР?
        Вот тут я лукавить не стал.
        - Нет. Потому что тренеры - дерьмо, никто не заинтересован в результате.
        Он вздохнул и сделал вывод:
        - Зато честно. - И протянул руку.
        Жать руку свиномордому придурку, который сейчас хотел, чтобы я был ему благодарен за освобождение, не очень улыбалось, но я сделал это и проговорил:
        - Буду очень признателен, если получу назад телефон и продукты. Очень есть хочется.
        Шапошников, вернув мне «Енисей», злобно посмотрел на толстяка, который ел уже второй бутерброд с копченым мясом - мужик едва не подавился и уши прижал.
        Я сразу же полез читать сообщение от Витаутовича: «Да. Завтра ждем тебя в 11:00 в гостинице “Вымпел”. Номер 33».
        Вот и хорошо. Долго ждать не придется.
        С виноватым видом толстяк вытащил из-за дивана мою авоську. Я заглянул внутрь: так и есть, хлеб и масло начаты, мясо ополовинено. Кефир не разбился, и то хорошо.
        Хрипатый извинился, снова надел мешок мне на голову и сопроводил наверх из подвала, усадил в машину на заднее сиденье.
        Ехали мы минут пятнадцать. Все это время я думал, что Шапошников точно рехнулся. Он уверен, что я не стану писать заявление на него! Потому что я вообще благодарить его должен за то, что мне ничего не сломали. Вот же козел!
        Высадили меня там же, откуда взяли - возле магазина. Конечно же, без мешка на голове, но с авоськой, набитой продуктами. Подождав, пока машина уедет, я сразу же набрал Лизу. Она ожидаемо не ответила - видимо, была на лекциях, потому я отправил сообщение с пометкой «срочно»: «Арина в беде. Срочно напиши мне».
        Ответ пришел, когда я был уже дома. Оказалось, Шапошников от лица Арины поссорился со всеми ее подругами, чтобы никто ее не искал, Лизе тоже написал гадостей. Она и поверила. Я рассказал ей, что со мной случилось, показал синие запястья и попросил позвонить Арине, узнать, жива ли она. Девушка на звонок не ответила, обозвала Лизу тупой овцой. Точнее, это написал тот, кто забрал ее телефон.
        - Вот же урод старый, - проговорила Лиза. - Он же старше Аринкиной матери! Я ее родителям позвоню, чтобы всех на уши ставили, потом - деду, пусть разбирается. Только бы не случилось чего с этой дурой! Нашла кого на бабки разводить! А я ей говорила, что он больной на голову и так просто от нее не отстанет.
        Вот и ответ на вопрос, а был ли папик. Впрочем, неважно. Главное, чтобы Арина была живая и относительно целая.
        Лиза позвонила вечером, отчиталась: Шапошников взят под арест, ему предъявлено обвинение в похищении человека и злоупотреблении должностью, заложница освобождена. Она цела и невредима. Все это время девушка провела на съемной квартире под надзором подчиненного Шапошникова.
        Ближе к ночи пришла Наташа и пригласила меня на торт с чаем. В комнате были Вадим, Мищенко, толстый Кот-Шрек, который на мне озолотился, и… Дарина. Внучатая племянница Вавилова, которую я отбил у грабителей. Девушка смотрела на меня коровьими глазами и не уставала благодарить и делать комплименты. На первый взгляд обычная девчонка, нежная даже, но стоит вспомнить, как она грушу молотила, и впечатление рассеивалось
        Потом Вадик поделился горячей сплетней о том, как Шапошников, который, оказывается, местная знаменитость, похитил любовницу и силой ее удерживал, но сегодня его арестовали. Это большой скандал, дискредитирующий правоохранительные органы!
        Подключилась Наташа, сказала, что поделом Арине, знает она эту сисяндру безотказную, а Вячеслава жалко, довела девка хорошего мужика, который ее на руках носил, подарками осыпал, в МГИМО устроил. Из семьи увела, а потом рога наставила и бросила - ну кто так делает? В общем, очень плохой человек Арина. И по голосу Наташи было слышно, что где-то перешла ей Арина дорогу. А может, это простая женская зависть к красивой и более успешной сопернице.
        Имелись еще две важные новости: пока я отсутствовал, закрыли Кирилла Громового, который Шкет - за связи с криминалитетом. Мой гнилой сосед Артурка, у которого рыльце в пушку, пошел свидетелем, они с Пушкиным принялись яростно оговаривать сержанта.
        Ну и новость номер два: первого февраля Карасик найден мертвым дома. Официальная версия - инфаркт. Неофициальная - зарвался товарищ, вот ему и помогли уйти.
        - О то Шапошников и його люди допомоглы, - сказал Мищенко. - Теперь некому грязну работу робыть.
        - Или Безопасность Родины, - предположила Дарина и перешла на шепот: - Говорят, они могут заставить сердце остановиться. И мысли умеют читать, к примеру, дознаватели. И внушать всякое.
        Слушая ее, Шрек так проникся, что аж рот раскрыл и слюну пустил.
        Комендант сидел чуть в стороне, смотрел на нас с хитрыми прищуром и все больше слушал. Наконец не выдержал и махнул рукой:
        - Шо ты кажешь! БР одаренными занимается, мелковата для них рыба карась. Но феномен одаренных цикавый, в мою молодость такого не было. А тут вдруг раз - и стало!
        В общем, скучать мне не дали. Чокнувшись чашками за восходящую звезду футбола, мы разошлись. Я улегся в кровать и долго смотрел в потолок, пытался угадать, что ждет меня завтра в одиннадцать, в гостинице «Вымпел». Ни до чего не додумался, только сон прогнал. Захотел поизучать футбольные команды СССР, но обнаружилось непрочитанное сообщение в чате «Балласта» - от Димидко! Неужели хорошие новости - и так быстро? Ай да Сан Саныч!
        Новость была так себе: «Всем привет. В федерации футбола был послан. С завтрашнего дня начну обход директоров крупных предприятий. Буду убеждать их, сколько привилегий дает собственная футбольная команда».
        Я представил, каково ему, и почувствовал себя футбольным мячом, который все пинают. Как долго продлятся его попытки найти заинтересованное лицо? На сколько хватит запала? Нам надо тренироваться - он отлично это понимает. Без тренировок мы потеряем форму.
        Микроб ответил, что все суки. Погосян советовал попытать счастья у фарцы - с ними можно быстрее договориться, государственный аппарат медлителен и неповоротлив. Игнат отписался, что в ЦСКА его послали в пешее эротическое путешествие. «Удачи всем нам», - пожелал я и отложил телефон.
        Подумав немного, поставил его на семь - побегаю по снежку, нельзя прерывать тренировки. Потом попрошу, вон, Шрека бить по воротам, благо они есть неподалеку, а на снег падать будет мягче. Ну, или Мищенко попрошу, пусть вспомнит молодость! Заодно и песочком посыплет снег. Осталось только купить футбольный мяч.
        Проснувшись за две минуты до будильника, я метнулся в душ и рванул на улицу, благо потеплело, и было не минус 15°C, а всего лишь минус 3°C. Дорожки посыпали реагентом, и я бежал, огибая школьников с портфелями, студентов, спешащих на работу взрослых. Дышалось легко и свободно, я не бежал, а летел, все-таки сборы здорово меня прокачали. Жаль будет потерять результат.
        От нечего делать я проложил маршрут к гостинице, где назначена встреча, она располагалась недалеко от вокзала в старинном доме с деревянными ставнями.
        Оббежал здание трижды, метнулся на вокзал. Час носился по городу, вернулся домой, переоделся, позавтракал. Было 10.00. Пора собираться и выдвигаться. Хотя, наверное, рановато.
        Хуже нет, чем ждать и догонять. Оставшиеся полчаса я слонялся по комнате туда-сюда. Потом попытался читать про футбол - информация в голову не шла.
        Мне предстоит встреча с самим Шуйским! Можно сказать, с действующим магом, который может поделиться со мной своим могуществом, если захочет.
        Ровно в пол-одиннадцатого я вышел из комнаты. Перекинулся парой слов с Мищенко и отправился на встречу. Чего от меня надо Шуйскому? Неужели все-таки хочет, чтобы я представлял область на турнирах?
        Когда я оказался в холле гостиницы, было без семи. Подошел к черноволосой девушке-азиатке на ресепшене, сказал, к кому мне и куда.
        - Вас ожидают, - улыбнулась она. - Тридцать третий номер на третьем этаже, в правом крыле. Если желаете, можете воспользоваться лифтом.
        Я зашагал по мраморным плитам к хромированному футуристическому лифту, где по черному стеклу двери текла бегущая строка. Роскошно здесь, в стиле римского особняка: белый мрамор, мраморные же плиты, мраморная стойка ресепшена. И девушка симпатичная.
        На третьем этаже, стоя на зеленой ковровой дорожке, я поймал себя на том, что у меня мандраж, как перед экзаменом, к которому я не готов.
        «Успокойся! Что тебе какой-то Шуйский? Ты умер и с того света вернулся, с богиней разговаривал! Хвост пистолетом! Грудь колесом!»
        Я постучал. Мне сразу же открыл Витаутович, жестом пригласил в двухкомнатный номер, где за деревянным лакированным столом сидел Шуйский - не тот, что был на беспредельных боях, а сам Аристарх Григорьевич, Первый секретарь Михайловского обкома КПСС.
        - Здравствуйте! - Мгновенно преодолев ступор, я скинул ботинки, пересек комнату и потянулся для рукопожатия. - Очень рад знакомству со столь легендарной личностью.
        Шуйский с готовностью сжал мою ладонь.
        - Бросьте, Александр. Присаживайтесь, пожалуйста.
        Витаутович бесцеремонно уселся на трон-стул рядом со мной, закинув ногу за ногу. Только сейчас я обратил внимание на стол, где был не коньяк, не виски и даже не вино - березовый сок и початая коробка шоколадных конфет.
        - Извините, что не получилось встретиться с вами вчера, ожидание так утомительно! Потому не буду начинать издалека. У меня к вам деловое предложение.
        Подобравшись, я успокоил частящее сердце и заставил себя не отвести взгляд.
        - Я смотрел турнир в честь дня рождения Павла Сергеевича… - продолжил Шуйский.
        Так и есть. Будет предлагать заниматься боями без правил, выступать за область.
        - Лев Витаутович посвятил меня в некоторые, так сказать, детали. И несмотря на то, что вы пережили, у вас второе призовое место! Это не просто достойный - это фантастический результат!
        Я ощутил, будто невидимая рука гладит меня по голове, и волосы зашевелились. Бесплотные пальцы проникли под череп, коснулись мозга… Сосредоточившись, я вытолкнул чужака из своего разума, уверенный, что это Шуйский пытается мне навязать свое мнение.
        Он сделал вид, что ничего не случилось, лишь дергающийся уголок глаза выдал, что ему мое сопротивление как минимум неприятно.
        - Уверен, что под руководством Льва Витаутовича вы достигнете небывалых высот и станете легендой…
        Шуйский улыбнулся и переглянулся с Тирликасом, который молча сидел, подперев голову рукой. Теперь они точно знают, что я одаренный. Каким будет следующий ход?
        - Вы ведь хотите стать легендой? - продолжил Шуйский.
        Сейчас мой ход, и тут важно все обдумать. Но как, когда все мысли разбежались?
        - Конечно хочу, но не легендой смешанных единоборств, к тому же в нашей стране достаточно блестящих спортсменов.
        Одаренные снова переглянулись. Они что, мыслями обмениваются? Считать их желания не получилось, я услышал лишь уже знакомый белый шум.
        - То есть ты отказываешься? - проговорил Шуйский с нажимом и переходя на «ты».
        Я облизнул враз пересохшие губы. Не блеять. Не лебезить. Говорить, как с равным.
        - Думаю, что, если человек не заинтересован в работе, он не будет выполнять ее отлично.
        Шуйский снова усмехнулся, пригубил сока из стакана.
        - Что же заставило тебя так блестяще себя проявить?
        - Нужда, - не стал кривить душой я. - И жажда справедливости.
        - Я предлагаю тебе ежемесячную зарплату - десять тысяч рублей. Плюс столько же за каждый выигранный бой. Потом сумма увеличится. Плюс ты получишь…
        Он продолжал вещать о привилегиях приближенного к номенклатуре спортсмена, защищающего не только честь области, но и Семьи, а я думал, что буду, как сыр… как пельмень в масле! Звезда мирового уровня! Икра ложками! Лимузин, «Чайка» или что здесь? Толпы поклонников…
        И вечно опухшая разбитая морда. Кровь. Ярость. Бум-бум-бум по груше. Это все равно что высокооплачиваемая нелюбимая работа. Стоит ли? Не предаю ли я себя снова?
        Вспомнился наш последний матч, азарт, крики, блеск в глазах. Так хорошо было, и еще будет, надо лишь немного подождать. «И если упрашивать время, то только об этом». Какая заразная у Микроба оказалась манера подбирать песни! Правда эту, авторства группы «Ундервуд», мало кто знает. Микроб, увижу ли тебя когда-нибудь?
        Что есть деньги? Пыль. Все, что я смогу забрать с собой - свои воспоминания.
        - Я могу отказаться?
        Шуйский на миг потерял самообладание, его лицо вытянулось, он моргнул растерянно. Лев Витаутович хлопнул в ладоши и воскликнул:
        - Я же говорил! Отказался!
        Они потянулись через стол и хлопнули по рукам - словно еще вчера поспорили на меня. Лицо Шуйского порозовело, он будто бы ожил и обратился ко мне:
        - Лев Витаутович сказал, что ты разносторонне одарен. - Он интонацией подчеркнул последнее слово. - А талантам надо помогать. И, если честно, главное предложение не касается турниров. Но для начала мне надо знать, чего ты хочешь?
        Глава 21. Таможня дает добро
        Он серьезно? Не «На тебе лопату и - копать! Шнелле, швайне!» - а его и правда интересует, чего я хочу? Ситуация казалась настолько невероятной, что я онемел. Ладно маги в правительстве - всякое бывает. Но чтобы человек, в руках которого безграничная власть, всерьез интересовался мнением какой-то пешки - это ли не фантастика?
        Если задуматься и поискать, то и в моем мире есть не только власть имущие воры, но и состоятельные люди, добившиеся всего своим талантом, которые помогают больницам, строят парки и музеи за свой счет, как те же Чалый и Галицкий.
        Лев Витаутович, расценивший мое замешательство по-своему, подбодрил:
        - Не стесняйся, Саня, заказывай. Помнишь: дают - бери, бьют - беги.
        - Если для себя, то узнать про одаренных и разобраться, являюсь ли я таким. Это первое. Второе - я хочу играть в футбол. Точнее я не только хочу, но и могу стать одним из лучших вратарей в мире. И это не пустое бахвальство. А что меня не взяли в «Динамо» - так все просто: человеческий фактор.
        - Ох уж этот человеческий фактор, - проворчал Витаутович.
        Шуйский вскинул бровь и переспросил:
        - Я правильно понял, что чемодан денег, вилла на берегу моря и новая «Волга» - это не предел твоих мечтаний?
        Я улыбнулся и ответил:
        - Если бы вы были джинном, то есть вредным и ненадежным товарищем, с которым нельзя работать в расчете на долгосрочную перспективу, то я попросил бы именно это.
        - Красиво завернул, - кивнул Шуйский и подытожил: - Значит, тебе нужен футбол и информация об одаренных. Что ж, начнем в обратном порядке. Точнее не так. Начнем с того, принесет ли футбол с твоим участием пользу для страны, учитывая твои таланты. Или, может, ты будешь более полезен стране в чем-нибудь другом? Сможешь доказать, что футбол нужен обществу?
        - Футбол объединяет страну, - выпалил я. - Вспомните международные матчи. Любая команда - наша. Все радуются ее победе и празднуют, обнимаются, угощают друг друга. Все счастливы. А что более полезно, чем счастье?
        - Хорошо, - оценил Тирликас, отправил в рот конфету.
        То есть бросил ее и поймал на лету огромным ртом, как бабочку - козодой.
        - Теперь ко второму вопросу. То есть к первому. - Шуйский потарабанил пальцами по столешнице. - До 93-го года никаких одаренных не было. Это явление привнес Павел Сергеевич. Где он получил такие способности и право ими делиться, не спрашивай, я не знаю. Так вот, до 2010 года были только одаренные, такие, как мы, с которыми Горский поделился своей силой. Кстати, он может просто забрать ее, щелкнув пальцами. А в 2010-м появились первые самородки. Дар начал пробуждаться в молодых людях 15-23 лет, он мог прогрессировать, мог и угасать, и неизвестно, с чем это связано. Почему дар появился у этого конкретного индивидуума, доподлинно неизвестно. Официальная версия: определяющее значение имеют сила воли человека и его ментальная зрелость. То есть это яркие, умные, упорные молодые люди. Только у двоих дар пришлось заблокировать, остальные пользуются им во благо общества.
        - Нас таких много? - поинтересовался я, воспользовавшись передышкой, пока Шуйский пил сок. - И как развить дар? Нужна ли для этого инициация?
        Ответил Лев Витаутович:
        - Нет. Инициируют, то есть делятся даром, только с обычными людьми. Что касается самородков, можно ускорить процесс раскрытия таланта в академии, что тебе Аристарх Григорьевич и хотел предложить. Но есть нюанс. Одаренным запрещается участвовать в соревнованиях. Когда дар разовьется до определенного уровня, он фиксируется энцефалограммой. Пока твой талант проявляется спонтанно, его засечь невозможно, и тебе открыт путь в большой футбол.
        - Значит, я должен выбрать: Безопасность Родины или футбол? Но ведь одно другому не мешает. Могу сперва помочь нашим клубам в еврокубках, а сборной - выйти на чемпионат мира, а потом заняться учебой.
        - Теоретически не мешает, - продолжил Тирликас. - Все обычно спрашивают, какое количество самородков в СССР и мире. У нас их 483 человека. Это только учтенных. То есть ты пока не считаешься. Сколько в мире - неизвестно.
        Шуйский уточнил:
        - Из-за особенностей мышления такие люди представляют угрозу правящим элитам. Их изучают и, если не удается склонить к сотрудничеству, уничтожают. Чаще всего уничтожают в процессе выполнения заданий.
        До меня наконец дошло, насколько этот вариант СССР отличается от других стран: тут у власти - маги, причем реально думающие о пользе для общества! Картинка в голове стала многомерной, и в ближайшем будущем вырисовалась грандиозная мясорубка: нынешняя правящая элита, инициированные, со всеми их связами и ресурсами и самородки - те, кто в конце концов сметет их. Или наоборот.
        - Спасибо, - поблагодарил я и не успел подумать о футболе, как Шуйский сказал:
        - Саша, ты прав в том, что люди должны быть счастливыми. А футбольные победы нашей сборной вполне могут их осчастливить. Думаю, тебе будет это интересно.
        Он перевернул газету, теперь я увидел, что это «Футбольный курьер», и подвинул ко мне.
        - Читай.
        В глаза бросилась фотография на первой странице: импозантный мужчина на первом плане. Яркий, в золотом пиджаке, при кольцах. И позади смазано - команда футболистов.
        «Скандал в Михайловске». Новость показалась знакомой. Я пробежался взглядом по строчкам: так и есть. Это событие мы стебали с парнями в баре «Гол». Тренер команды «Титан» Филимонов уволен за домогательства сексуального характера. Игроки разбежались. Одни - когда были с этим не согласны, другие ушли вместе с тренером.
        - Осталось восемь человек, понимаешь? - прищурился Шуйский. - Готовая команда, все матчи расписаны наперед…
        - А нужно двадцать два человека, - расплылся в улыбке я. - У меня есть целая команда! И талантливый тренер, Александр Димидко, бывший футболист «Динамо». Нас всех выперли, потому что мы показали результат, лучший, чем у основного состава!
        - Он поедет в Михайловск? - засомневался Тирликас. - Такой человек привык к красивой жизни.
        - Поедет, - уверенно кивнул я.
        Жека и Игнат под вопросом, но, если откажутся, мы и без них отлично справимся, научим кого-нибудь из новеньких. У меня руки зачесались написать Димидко прямо сейчас, но я решил воспользоваться ситуацией и прояснить кое-что еще. Больше чем уверен, что это разовая акция, и в скором времени больше Шуйский ко мне не снизойдет.
        - У меня остался еще один вопрос, Аристарх Григорьевич. Если одаренные люди призваны служить на благо Родины, откуда тогда столько ворья, продажных милиционеров, крышующих бандитов, больших и мелких криминальных авторитетов?
        - Ты еще не понял? - усмехнулся Тирликас. - А если подумать? Ну?
        Они с Шуйским уставились на меня, ожидая ответа. Тирликас продолжил:
        - Вот смотри. Ты участвовал в беспредельных боях - действие незаконное? Да. Доходы задекларировал? Нет. Ущерб Родине? Небольшой, но - ущерб. При том, что у тебя мало возможностей, ты и то умудрился навредить.
        - Но мне кажется, что если не искушать, то и возможностей будет меньше. Включить пропаганду. Прикрыть все незаконные лавочки…
        Шуйский усмехнулся.
        - Ты не жил в девяностые, тебе будет сложнее понять.
        Захотелось рассмеяться. Не жил, ага. Не варил суп из муки, луковицы, морковки и кубика бульона, который даже тараканы и муравьи не едят.
        - Перестройка сформировала целый пласт людей нового формата, их было много, очень много. Им всем сейчас по сорок, это основа нашего общества. Не пересажать же всех? Не перестрелять? Хотя, чего греха таить, самые активные были убиты. Но невозможно выдавить из человека его природу, забить ее пропагандой. Можно лишь чуть подкорректировать. А как эффективнее всего заставить людей жить по правилам?
        Он смолк, Витаутович съел вторую конфету, ожидая моей реакции. Когда был Звягинцевым, меньше всего меня волновали проблемы воспитания общества, я решал насущные задачи, потому ответа не было, и я лишь пожал плечами.
        - Единственный способ сделать так, чтобы люди жили по правилам - создать условия, когда им это будет выгодно. Трудись на благо общества, и страна о тебе позаботится, ты ни в чем не будешь нуждаться. Вот это мы пытаемся сделать, Саша.
        Тирликас подхватил его мысль:
        - Но девяностые из голов людей не вытравишь. Они все равно пытаются урвать, украсть, обмануть. Таких, как ты, чуть менее пятисот. Зрелые одаренные многие не чисты на руку. Павел Сергеевич вообще один. А населения у нас - триста пятьдесят миллионов. Да, можно установить террор: украл - пожизненный срок или расстрел, но как проследить, чтобы от доноса не пострадали невиновные? Где взять столько людей? Все, что могут контролировать одаренные - высшие эшелоны власти.
        - Да и вы, воспитанники обновленного общества, уже другие, более чистые, более честные, - продолжил Лев Витаутович.
        - Давайте - к футболу, - проговорил Шуйский. - Мне пора уезжать. Итак, есть «Титан», это команда электромоторного завода Михайловска, играет во Второй лиге, матчи расписаны на год. Главный там заместитель директора Михайловского электромоторного завода Алексей Смирнов. Надо сказать, к своим обязанностям он относится спустя рукава, но вам и не нужен строгий надзиратель. Если ваш тренер согласится возглавить клуб, я позвоню Алексею Борисовичу, пусть снимает вакансию главного тренера.
        Что сам Шуйский позвонит - вообще круто! Этот Смирнов будет знать, что за нами стоят серьезные люди, и не станет самодурствовать.
        - Итак, от тебя нужно согласие тренера хотя бы приехать и пообщаться со Смирновым, который озвучит зарплаты и прочие условия.
        Я не поверил своим ушам. Вот так просто? Все решил один звонок?
        - Сколько у меня времени? - проговорил я, вытаскивая телефон, который чуть не выскользнул из пальцев, враз ставших непослушными. - В смысле, я напишу ему, и сколько вы можете ждать ответ?
        Шуйский глянул на часы.
        - Тридцать минут.
        - Спасибо.
        Я засуетился, пытаясь схватить удачу за хвост, пока Шуйский не передумал. Написал не в общий чат, а лично Сан Санычу: «Михайловск. Команда «Титан» Второй лиги, должность главного тренера. Состав придется собирать чуть ли не с нуля».
        Отправив сообщение, я уставился в экран, почувствовал пристальное внимание, поднял голову и встретился взглядом с Витаутовичем.
        - Такое рвение похвально. Будет толк, - оценил он.
        Димидко не ответил, хотя был в сети, тогда я набрал его и сбросил. Конвертик непрочитанного сообщения сразу распаковался, пришло: «ДА!» - и последовал звонок, но я сбросил вызов и внес коррективы:
        «На встрече. Наберу позже. Парням ничего не говорите, пока не встретитесь с директором клуба. Он будет ждать».
        Улыбнувшись, я обратился к Шуйскому:
        - Димидко согласен.
        - Вот и хорошо. Пусть завтра с утра позвонит или напишет Смирнову, его контакты есть на странице клуба, и после обеда можно приезжать знакомиться с командой.
        - Спасибо, Аристарх Григорьевич!
        Я поднялся, пожал руку Шуйскому. Лев Витаутович отправился меня провожать. Он выглядел серьезным, но глаза его улыбались.
        - Ты смотри, крылья о дверной проем не сломай, - сказал Тирликас.
        Мы остановились возле выхода из гостиницы.
        - Если вдруг что, обращайся, мы своих не бросаем, - улыбнулся он. - Ну все, бывай!
        - Спасибо, Лев Витаутович.
        Раньше слово «спасибо» не казалось мне таким плоским, не вмещающим и сотой доли моей благодарности. Ощущение было, словно в детстве, после того, как застукал маму с подарками под елкой, на следующий день обнаружил там настоящего Деда Мороза.
        Странно. Неожиданно. В чем подвох? Опыт подсказывал, что он обязательно должен быть. Или я кармически отработал право на радость?
        Не чувствуя холода, я набрал Димидко:
        - Откуда дровишки? - сразу же спросил он. - Ты, Нерушимый, прямо метеор! Михайловск - не худший вариант. Правда репутация у команды так себе, сам понимаешь после чего, но… К тому же она первый кандидат на вылет. Похоже, они там голубей разводили, а не в футбол играли.
        - Мой бывший тренер по единоборствам свел с нужными людьми, - почти не солгал я. - Оказалось, есть целый бесхозный футбольный клуб. Точнее, он есть на бумагах, а фактически уничтожен.
        - Это то, что нам нужно! - Энтузиазм Димидко перекрывал мое ликование. - Так даже интереснее - с нуля поднимать! Никто от команды чудес не ждет, это хорошо.
        - Там еще есть старый состав, человек восемь, - поделился я. - Неизвестно, что это за игроки.
        - Ничего, в молодежке наберем недостающих. - Он ненадолго задумался и сказал другим тоном. - Подвох может быть с обеспечением и зарплатами. Типа оклад у вас три тысячи, как у токаря на полставки, живете в общежитии в комнатах на четверых и полк тараканов. Та команда наверняка была из местных, у них было где ночевать.
        - Выедем на премиальных за победы и ничьи, - ничуть не расстроился я.
        - Но пацаны-то на плохие условия не пойдут. Погосян, вон… Хотя нет, он-то как раз пойдет. А у меня будет скандал…
        Только сейчас до меня дошло, что и у Димидко, и у ветеранов есть семьи, и жены вряд ли обрадуются переезду из Москвы в Михайловск, где населения всего шестьсот тысяч.
        - У жены хорошая должность, она будет против переезда… - продолжил Сан Саныч. - Но я что-нибудь придумаю. Ездить буду туда-сюда, на худой конец.
        - Пятьдесят минут идет экспресс. А без Жеки и Игната мы справимся, - резюмировал я. - Тут ведь вопрос, быть нам как футболистам или нет. Контакты директора клуба, Алексея Смирнова, есть на клубной странице в Комсети. Координатор советовал позвонить ему завтра с утра, когда он будет предупрежден.
        - Если договорюсь с ним…
        - Когда, - перебил его я.
        - Что?!
        - Не если договоритесь, а когда.
        - А, ну да. В общем, поехали со мной, с пацанами познакомишься, свое мнение скажешь.
        - Толку с моего мнения, когда я просто вратарь? - улыбнулся я, уже предвкушая встречу со своей новой командой. - Но, конечно, поеду. Иначе меня от любопытства разорвет.
        Даже если условия будут не очень, это только сплотит коллектив и отсеет тех, кто не заинтересован в результате.
        И все-таки - в чем подвох?
        Домой я не шел - летел. Теперь точно все должно получиться.
        Зазвонил телефон: это была Арина. Неожиданно! Улыбаясь и думая, что она будет благодарить за освобождение, я ответил:
        - Привет, Ариша.
        Но девушка всхлипнула и взмолилась:
        - Саша… Сашенька! Забери, пожалуйста, заявление!
        Я опешил, в мозгу случилось короткое замыкание. Сегодня день, когда все хотят от меня непонятно чего?
        - Какое заявление?
        - Мне Лизка звонила, сказала, что с тобой случилось… Прости Славу! Мы поссорились, потом меня оговорили, он и расстроился…
        - Расстроился?! - воскликнул я. - А ничего, что он хотел в лесу закопать мой труп? Ничего, что он псих, и когда-нибудь тебя прикончит?
        - Ты не понимаешь! Он меня не тронет. Ну пойми ты, любит он меня очень. А я - его. Пожалуйста, - снова всхлип, - забери заявление из милиции!
        Хотелось выкатить вагон аргументов, что от таких людей, как Вячеслав Шапошников, надо держаться подальше, и Арине надо радоваться, что ее избавили от идиота, но ее здравый смысл капитулировал. Стокгольмский синдром налицо.
        - Проси об этом кого-то другого. Я ни на кого не заявлял…
        - Спасибо, родненький! Слава, он хороший, это я виновата…
        - Арина, мне некогда, - проговорил я и отключился.
        Интересно, в этой версии Союза холостяков штрафуют? Даже если да - не женюсь. Моя половинка в той жизни, Алена, была идеальной, больше таких нет. Девчонки, которые мне встречались, какие-то придурочные. Или они все такие в восемнадцать лет, пока ума не нажили? По юным девам Звягинцев не выступал, а когда был их ровесником, сам мало в чем смыслил.
        Ну и плевать! Сегодня был выдающийся день: я нашел команду! А завтрашний будет еще лучше!
        Глава 22. Есть ли у меня план
        С Димидко мы встретились на выходе из Михайловского вокзала, непохожего на все те, что я видел ранее. Здание было угловато-квадратным, будто разрезанным узкими длинными окнами, а на плоской крыше виднелась невысокая круглая башня на всю ее ширину.
        Тренировался «Титан» на стадионе «Северный», это рядом с вокзалом, можно и пешком дойти. Но директор команды Смирнов, напуганный Шуйским, выказал заинтересованность и вызвался самолично нас забрать.
        - Ну что, - потирая руки, проговорил Димидко, - звоним директору?
        Сан Саныч от нетерпения аж подпрыгивал на месте, как застоявшийся конь. Широко распахнутые глаза горели, в крови полыхал огонь и казалось, даже пар из его рта вырывается более насыщенный, чем из моего.
        - Звони, - кивнул я, не понимая, зачем ему мое присутствие на этих переговорах.
        Он набрал Смирнова, перекинулся с ним парой фраз. Сам себе я отвел понятно какую роль: не лопнуть от любопытства и быть поближе к разворачивающимся действиям. Со мной Смирнов вряд ли будет разговаривать, главный-то у нас Димидко, который прервал связь и отчитался:
        - Будет через семь-десять минут…
        - Семьдесят? Не долговато? - улыбнулся я.
        - Ну, ты понял. - Он посмотрел на меня, как на солдата, восставшего из мертвых. - Санька, как же я рад тебя видеть!
        Мы еще раз обнялись. Представилось, как я встречаю парней, которые скоро приедут, и душа наполнилась теплом.
        Смирнов прибыл минут через пять на огромном черном внедорожнике с тонированными стеклами, похожем на «Додж-нитро». Я присмотрелся к логотипу: «Урал». Внезапно. Сколько мне интересного еще предстояло открыть!
        Припарковавшись, Смирнов вылез, энергично пожал руку Димидко и долго ее тряс. Мне просто кивнул. Это был мужчина средних лет, среднего роста, средней привлекательности, в синем стильном пиджаке и таком же галстуке, в синих узких брюках, от него пахло дорогим парфюмом.
        - Это Александр Нерушимый, наш вратарь, - представил меня Димидко.
        Смирнов интереса не проявил, услужливо открыл багажник, сообразил, что мы без багажа, и тут же его захлопнул. Мы сели на заднее сиденье машины и как будто попали в парфюмерный разливочный цех.
        Закралось подозрение, что с этого Алексея и началась нетрадиционная история клуба «Титан». Не нравится мне, как он на меня в зеркало поглядывает. Интересно, можно будет потом сменить руководство?
        - Как вам в Михайловске? - проговорил Смирнов томным глубоким голосом.
        Если существовал самый дурацкий вопрос, который можно задать людям, которые только сошли с поезда, то это был именно он.
        - Здание вокзала весьма необычно, - ответил я, выручив растерявшегося Димидко.
        - Расскажите про клуб, - попросил Сан Саныч. - Я посмотрел прошлогоднюю турнирную таблицу. Результат впечатляющий. Еще один пропущенный мяч, и вылетели бы во Вторую низшую лигу. Как же так?
        - Финансирование слабое, - честно ответил Смирнов. - Футболисты все были из местных. Некому по регионам ездить и заманивать таланты.
        - Так сами бы озаботились, - продолжил его донимать Димидко, видимо, тоже услышав в его голосе воркование брачующегося дутыша.
        - Не успеваю. Как у замдиректора завода, у меня слишком много обязанностей.
        Он припарковался возле плоского двухэтажного здания под красной крышей, где выделяющийся чердачок напоминал взирающий на нас глаз египетского Гора, выскочил и открыл дверцу со стороны Димидко, чем ввел его в замешательство. Хорошо хоть руку не подал, а то, боюсь, Сан Саныч уже бежал бы назад в Москву.
        Стадион был самым обычным: припорошенное снегом футбольное поле, пластиковые разноцветные кресла, и только правая их часть под навесами. Чуть дальше, сливаясь с фоном, угадывался белый манеж, где нам и предстояло тренироваться.
        - Давайте я вам проведу экскурсию по спорткомплексу. Конечно, не «Динамо», но ремонт свежий.
        - А где мы базируемся? - спросил Димидко.
        Смирнов махнул в сторону манежа.
        - Там раздевалки, душ и современный крытый манеж с подогревом. Спортзал здесь. Идемте покажу.
        - Может, сразу с манежа и начнем? - предложил Димидко.
        Я сосредоточился на главном желании Смирнова: он хотел произвести положительное впечатление, а там, где предстояло проводить время нам, было, наверное, не очень. Потому, будто не слыша вопроса, повел нас к спорткомплексу, и началось: тут у нас бассейн, шесть дорожек для взрослых, две детские, неглубокие. Вон вышка для ныряльщиков, у нас своя команда есть! Здесь балет, танцы, лечебная физкультура, зал для бокса, дородовая подготовка…
        - Наши футболисты беременны? - язвительно поинтересовался Димидко. - Это женская команда?
        Смирнов опешил и вытаращил глаза.
        - Нет. Кто вам такое сказал?
        - Тогда зачем нам эта информация? Давайте обсудим условия взаимодействия, да мы пойдем знакомиться с командой.
        Смирнов вздохнул обреченно и обратился ко мне:
        - Александр, подождите нас, пожалуйста, в столовой или в кафе, оно на улице при входе в спорткомплекс.
        Ну да, кто я такой, чтобы меня пускать на переговоры. Я выбрал кафе, в котором и деревянная обивка стен, и тяжелый пыльный бархат занавесок, деревянные же стойка, и столы со стульями, и даже запах - все словно перенеслось из середины девяностых, когда таких заведений было много.
        Димидко все не возвращался. Через полчаса я начал беспокоиться о его неприкосновенности - все-таки Смирнов подозрительно нетрадиционен. Что можно обсуждать сорок минут?
        Димидко появился красный, всклокоченный и злой. Сел напротив, брякнув сумкой о свободный стул, и пробормотал:
        - Вот голубец хитрожопый!
        - Ты тоже думаешь, что он девчонкам не друг, а конкурентка? - Я сам не заметил, как перешел на «ты», а Саныч не стал меня поправлять
        - Что я, слепой?! Короче, как таковой нет ни ставок футболистов, ни тренерской. Вся команда оформлена токарями, слесарями, инженерами…
        - Почти везде так, кроме Премьер-лиги, - сказал я, не разделяя его негодования.
        - …на полставки! То есть на три тысячи! Думаешь, парни согласятся играть за такие деньги?
        - Думаю, да.
        - Клыков, Погосян, Хотеев и ты - да. Воропай и Тишкин и слушать не станут, когда озвучу зарплату. Да и мужики не станут, им семьи кормить надо…
        - А премиальные за победу и ничью нам будут платить? - поинтересовался я.
        - По три тысячи на каждого. И столько же на запасных, но их должно быть не более пяти на матч. Еле выбил эти деньги. Аж вспотел.
        - Сколько у нас матчей в году?
        - Под пятьдесят плюс финальные, если дойдем…
        - Когда дойдем. В общей сложности получается около девяти тысяч в месяц, иногда и больше. Это разве мало? По-моему, выше крыши. Или футболисты Второй лиги получают больше?
        Вспомнилось, как майор Джабарова говорила, что у нее зарплата куда ниже.
        - Какой там больше! - пожаловался Димидко, сбегал к стойке, а вернулся с… мороженым, политым клюквенным вареньем.
        - Ну так а в чем проблема?
        - В том, что эти премиальные нигде не задекларированы. Допустим, мы выиграем. Думаешь, так просто потом выбить то, что нам обещано? Это крупная сумма. У каждого второго коллектива проблемы с этим. И ничего ведь не докажешь! А Смирнов жадный, как хомяк.
        - Учитывая, кто за нас слово замолвил, уверяю, проблем не будет, - утешил я его.
        - И кто же? - без интереса спросил Сан Саныч.
        - Аристарх Шуйский.
        Клацнула выпавшая челюсть Димидко. Поставив ее на место, он не удержался, свистнул. Потом откинулся на спинку стула, заведя руки за голову.
        - Реально? Тот самый, друг Горского? Как ты на него вышел?
        - Через тренера, который меня к турниру боев без правил готовил. Непростой оказался товарищ. Шуйский сказал, что хочет свою команду, дескать, надоело ему за область краснеть.
        Бармен за стойкой услышал знакомую фамилию и аж вырос на голову и вытянулся, а уши повернулись в нашу сторону и волосы потянулись к источнику звука, как антенны.
        - То есть прямо тебе Шуйский сказал? - не поверил Димидко.
        - Так и знал, что не поверишь. Не хотел говорить. Вчера, когда ты звонил, а я сбросил, как раз с ним был. Ладно, не веришь в Шуйского, просто поверь, что…
        - Чего ж не верить. Все сходится, и теперь ясно, почему Смирнов вокруг нас так прыгал. Если бы я знал раньше про Шуйского, больше давил бы и права качал. - Он усмехнулся и посмотрел на меня другим взглядом. - А ты опасный, значит, человек. Еще скажи, что ты одаренный.
        - Нет, - качнул головой я и повторил то, что услышал вчера от Льва Витаутовича: - одаренным запрещено участвовать в соревнованиях. Кстати, Смирнов с нами пойдет знакомиться с командой?
        - Он уехал…
        - Шикарно! С ним рядом как-то… небезопасно.
        - Там помощник тренера сейчас команду гоняет, - сказал Димидко. - Петр Казимирович Авдеев.
        - Звучит, как будто он царя не просто помнит, но и за него сражался.
        Димидко захохотал, оценил шутку, и предложил:
        - Потом договорюсь, чтобы премиальные на запасных выдавали мне. Кто почти не участвовал, получит по полторы-две тысячи. А то, что сниму с них, заплачу дополнительным запасным, и их у нас будет не пять, а семь. Все-таки часть команды возрастная, надо давать мужикам отдыхать.
        Подождав, пока мороженое немного растает, Димидко принялся его поедать, ни на что не отвлекаясь, причем лицо у него было таким, словно он испытывает гастрономический оргазм. Аж мне захотелось мороженого.
        Доев, Димидко сказал:
        - И еще. Жить придется в общаге.
        - Но это ведь только поначалу! - не разделил я его озабоченность.
        - Ты только представь, как тот же Погосян переедет из своего дворца в общагу! С соседом.
        - Ничего страшного. На сборах же как-то жили…
        - Одно дело сборы, другое - повседневность! - возразил Димидко.
        - Потом скинемся, снимем квартиры…
        - Но, согласись, проживание в общаге - аргумент не в нашу пользу. Не мотивирует на переезд ни разу.
        - Саныч, успокойся. Все получится. Вопрос ведь не в том, какая команда больше заплатит и предоставит условия, а в том, чтобы играть хоть в какой команде.
        Он задумался, собрал остатки мороженого, отправил в рот и сказал:
        - Делай ставки, что там за команда. Нам с ними работать.
        - Готов поспорить, что внешность у них отталкивающая, раз тренер не позарился. Может, тоже ветераны.
        - И я иллюзий не питаю, - вздохнул Димидко.
        Мы сперва вошли в вытянутое здание, где находились раздевалки, и я понял, почему Смирнов нас потащил в первую очередь туда, а потом предпочел смыться. В раздевалках вовсю цвел и пах человеческий фактор: половина камер хранения была раздолбана, лавки истерлись, из душа тянуло цвелью.
        - Н-да, - резюмировал Димидко, скинул куртку и остался в спортивном костюме. - Меня с сегодняшнего дня берут. Так что идем кошмарить местную публику.
        Подождав, пока я переоденусь, он сделал зверское лицо, набычился. Вспомнилось, как он повел себя с нами. Да уж, Сан Саныч умеет страху нагнать и себя заставить уважать.
        Мы распахнули дверь и остановились у порога. Разделенные по парам футболисты отрабатывали пасы, причем кто в лес, кто по дрова. Тренера мы обнаружили не сразу. Точнее, не стазу узнали тренера в черной кучке, возвышающейся в середине поля. Закутавшись в пальто, он сидел, утопив лицо в воротнике, и ни на что не реагировал, отбывал время.
        Трель свистка заставила всех вздрогнуть и повернуться ко входу. Черная кучка тоже встрепенулась, выросла, поднявшись с табурета, засеменила к нам.
        - Ребята! - заскрежетал старик в черном, спешащий нам навстречу. - А вот и наш новый тренер, я вам о нем говорил. Легендарный Александр Димидко! Великолепный футболист!
        Игроки оставили свое занятие, вытянулись в линию и принялись хлопать. Лица молодежи аж засияли, те, кто постарше, отнеслись к новости более сдержанно.
        Когда тренер подошел ближе, я понял, что не ошибся: он помнил царя. Николая. Но не Второго, а Первого.
        Выглядели футболисты так себе. Даже мне видно было, что пара человек грузновата, у одного явный дефицит массы. Двое ветеранов, которым около сорока, двое моих ровесников, остальным около тридцати.
        - Добрый день, бойцы! - пророкотал Димидко, обернулся, жестом подозвал меня. - Вратари имеются?
        Вперед выступил высокий молодой парень с дефицитом массы.
        - Я. Леонид Васенцов.
        - Отлично. Знакомьтесь. Второй вратарь, Александр Нерушимый.
        Я встал в строй рядом с Васенцовым.
        - Теперь каждый делает шаг вперед и представляется. Начали.
        Вперед шагнул парень лет двадцати пяти, но уже начинающий лысеть. Широкоплечий, мощный. Голос у него был под стать внешности - низкий и рокочущий.
        - Геннадий Быков. Мне двадцать девять лет. Играл в защите и полузащите. - Он глянул на кого-то в строю.
        Вышел упитанный розовощекий мужчина с прилизанными очень жидкими русыми волосами и вздернутым носом.
        - Никита Кошкин. Тридцать два года. Моя позиция - фланги, могу играть в нападении.
        - Ясно. Вы универсалы, это хорошо. Дальше.
        - Святослав Щенников, двадцать восемь лет, - представился самый низкорослый игрок. - Фланги. Нападение.
        Васенцов поджал губы и затрясся от смеха, поглядывая на Быкова. Помощник тренера, Петр Казимирович, наблюдающий издали, оживился, сжал кулак и крикнул:
        - Васенцов!!! Опять шуточки твои…
        Все так же прохаживаясь вдоль строя, Димидко грозно спросил:
        - Быков есть. Кошкин есть. Щенников. Кто следующий? Козлов? Поросюк?
        Футболисты засмеялись, и атмосфера разрядилась.
        Вперед вышел улыбающийся парнишка, рыжий и веснушчатый, встрепанный и ротастый, наверное, таким был Лев Витаутович в молодости, только другой масти.
        - Да, у нас скотный двор, а я - Гусак! Валера Гусак. Мне двадцать один. Играю в нападении, чаще в центре. И еще чаще - запасным.
        На этом скотный двор закончился. Было еще два заща - Иван Иванов и Егор Потупчик, два тридцатилетних игрока, на вид рыхлых и неспортивных - и сорокалетний нападающий Кирилл Синяк.
        Когда презентация закончилась, Сан Саныч еще раз окинул взглядом футболистов, помолчал немного и сказал:
        - В общем, так. Мы здесь собрались, чтобы играть и выигрывать. А для этого нужно что? Работать. Много и тяжело, до кровавого пота. У меня есть команда, нацеленная на победу. Потому что товарищ Шуйский заинтересован в том, чтобы Михайловск перестал позориться. Кто не потянет, у кого нет времени и мотивации, тому лучше сразу уйти. Будет трудно. Очень трудно. Так что вы или вливаетесь, или сливаетесь. А теперь - тренировка. Нерушимый, проверь вратаря… Нет, стоп! Сперва проверка, кто из вас сдутый мяч. Руки в ноги - погнали! Нерушимый, ты тоже. Проверим вашу выносливость. Слушаем меня и выполняем команды. Побежали!
        Гонял он нас полчаса, чередуя челночный бег с захлестами, приставным шагом, бегом высоко поднимая колени. После нагрузок Кири мне это было как слону дробинка, местные футболисты оказались хилыми. На пятнадцатой минуте сошли с дистанции рыхлые защитники - сперва Иванов, потом Потупчик.
        Не просто сошли - уползли и хрипели, хватая воздух разинутыми ртами, красные и взмыленные. Наблюдающий за экзекуцией Петр Казимирович лишь качал головой.
        Нападающий Синяк кряхтел, пыхтел, но продержался до последнего. Зато за пять минут до конца слился здоровяк Быков, а вот круглощекий Кошкин вытерпел. Правда, потом десять минут отходил.
        - Плохо! - гаркнул Сан Саныч. - Если думаете, что это разовая акция, то вы ошибаетесь. Выносливость у вас не просто нулевая, она в минусе! Сейчас проверим, как с техникой. Нерушимый, на тебе вратарь.
        Васенцов был старательным, но слишком медлительным для вратаря и деревянным. Он вообще не умел работать в падении. А когда я показал ему упражнения, парень падал так неумело, что казалось, вот-вот поломается. Представляю, как ему было больно биться костями, когда он падает.
        Судя по крикам Димидко, он тоже не был доволен футболистами. Но и навязанный Кирей балласт ему поначалу не нравился, вдруг и эти заиграют?
        Когда тренировка закончилась, поговорить с Санычем мы толком не успели. В пять за нами заехал Смирнов и повез показывать общежитие завода. Оно было неплохим, примерно, как в Лиловске, но Сан Саныч обнаглел и потребовал две трехкомнатные ведомственные квартиры, намекнув, что, если хорошие футболисты откажутся играть, то кое-кто сильно расстроится. О нашем бедственном положении Смирнов, конечно же, не знал, потому пообещал поговорить с директором завода.
        Потом мы засели в привокзальном кафе, Димидко достал телефон и долго на него смотрел, думая, как преподнести информацию парням.
        - Хочешь, я проведу разъяснительную работу? - предложил я, нашел в списке контактов Микроба. С него и начну.
        Димидко шумно выдохнул и прежде, чем дать добро, сказал:
        - Инвалидная команда. Работать можно только с тремя: Кошкин, Щенников. Ну и Гусак так-сяк, у этого техники ноль, хотя есть талант. Синяк старается, но ему тяжело, и рекорды он ставить уже не будет. Быков тот вообще бестолочь, ему бы на эти ваши бои без правил, а не в футбол. Как вратарь?
        - Недостает реакции. Ну и техники.
        - Короче, и этот нулевой. Случить что с тобой, считай, заменить тебя некем. Если хоть кто-то из наших откажется, у нас будут во-от такие дыры в защите. Не дыры даже, тоннели. А нападения не будет вовсе. Либо же команду соберем, но окажемся без запасных. Давай, звони, Саня. Ментов в Евпатории уболтал, и наших убедишь.
        Первым я набрал Микроба, хлебнул чаю и проговорил:
        - Привет, Федя. Тут такое дело…
        Глава 23. Счастлив - кого встречают
        На Михайловский вокзал я приехал раньше на двадцать минут и, не в силах подавить волнение, ходил туда-сюда по перрону, безлюдному воскресным утром, поглядывал на огромные круглые часы при входе, которые венчал герб Советского Союза.
        В пятницу я рассчитался на работе, сдал комнату в общежитии Мищенко, пригласил в кафе приятелей, но прежде обзвонил-обошел людей, которые мне помогли. Джабаровой подарил духи, Живанши, купил у фарцовщика в подземном переходе, он уверял, что настоящие. Директору спорткомплекса «Динамо», Мимино, (они съехались с Джабаровой) - красивую «динамовскую» ручку и календарь с фотографиями легендарных динамовских футболистов. Навестил Льва Витаутовича, обещавшего выбить нормальный бюджет для футбольной команды, если мы одержим три победы подряд.
        Нашему коменданту Мищенко я подарил молдавский коньяк «Кодру» и символически - веник, гонять распоясавшихся жильцов. Василий Ильич расчувствовался, обнял как родного и хлопал по спине протезом.
        Вещи мои поместились в две дорожные сумки. В боковой карман я положил лисицу, новогоднюю елочную игрушку, которую сделал своим символом. Теперь все должно быть по-другому. В субботу я перебираюсь в Михайловск в новую трешку, которую удалось выбить Сан Санычу, в воскресенье съезжаются игроки балласта, кто согласился играть в «Титане», а в понедельник у нас командное собрание и первая совместная тренировка, будем отрабатывать взаимодействие.
        Не все шло так, как хотелось бы, но начало было положено.
        За столом в кафе собрались Алексей, с которым мы бились на турнире от СК «Динамо», Дарина. После схватки с грабителями она полностью восстановилась. На ней было элегантное вечернее платье, выгодно подчеркивающее ее тонкую талию и роскошные бедра. С первого взгляда - милая трепетная девушка, но на самом деле боец еще тот. Еще присутствовали Кот-Шрек и Наташа, но без Вадика, он был на дежурстве.
        Александр Нерушимый оказался более общительным, чем Звягинцев, он легче обзаводился друзьями. С каждым днем воспоминания о прошлой жизни все больше отдалялись и обесцвечивались, будто фотографии, брошенные в остывающий очаг.
        Когда мы уже собрались по домам, пришла Настя. Остановилась у входа, не решаясь подойти. Видно было, что она здесь не случайно, и Наташа в курсе. Ну да, откуда бы Настя узнала?
        - Она с миром, - прошептала Наташа, отводя взгляд. - Извиняться пришла. Стесняется. Боится, думает, что злишься.
        Вот дуреха! Надо ей помочь. Я подошел к девушке и прошептал, чтобы остальные не слышали:
        - Настя, я тогда не совсем прав был. Не успел рассказать про торт. Это вообще для вас двоих был торт…
        Ее глаза заблестели, она потупилась.
        - Нет, это ты извини, - она зыркнула на столик, помрачнела, увидев Дарину. - Я вела себя как дура! В общем, у меня нашли тиреотоксикоз. Щитовидка неправильно выделяет гормоны, и я от этого психованная. - Настя вымученно улыбнулась. - Впрочем, все.
        - Спасибо, Настя. Ты большая молодец, что нашла смелость прийти. Идем к нам!
        Она глянула на наш столик, на машущую ей Наташу, помрачнела, увидев Дарину.
        - Интересно, но у меня отчеты.
        Обняв меня на прощанье, она ушла.
        Мы так душевно посидели, что грустно было уезжать. Проводив Дарину, внучатую племянницу генерала Вавилова, которая не скрывала симпатии, я отправился к себе, но заснуть долго не получалось, в голове вертелись вопросы.
        Получится ли Сан Санычу договориться с женой, которая встала на дыбы? У Дрозда была похожая ситуация: женщина не просто не хотела переезжать, но и была категорически против того, чтобы муж исчезал на неделю и возвращался на выходные.
        Игнат и Жека категорически отказались идти на лоховские условия. Остальные восприняли новость с радостью и энтузиазмом.
        И вот я брожу по вокзалу и жду экспресс. Димидко так и не вышел на связь, в поезде с парнями его не было, и на ум приходили безрадостные мысли, что он слился. Предпочел семью карьере. У него ведь двое детей, сын в шестом классе, дочь во втором.
        И если жена поставила вопрос ребром: семья или футбол, вполне возможно, что он выберет первое. И никто не в праве его за это осудить.
        Вот только как же мы? Нам же без толкового тренера никуда, ведь через полтора месяца первая игра с «Волынью» из Луцка! Неужели трудно просто написать: извините, парни, но отбой тревога?
        Не ожидал я от него такой подставы.
        Да и женщины меня поражали. «Дорогой, я всего лишь хочу, чтобы ты много зарабатывал, но все свое время проводил со мной. Неужели это так сложно?»
        И правда, неужели сложно понять, что если не давать мужчине реализовываться, держать его на цепи, то ничего хорошего не будет? В лучшем случае он в итоге все равно сбежит, упустив множество возможностей. В худшем - сопьется и во время скандалов будет винить супругу в неудавшейся жизни и обломанных крыльях.
        Наконец объявили прибытие экспресса, и я побежал на первый путь, отмечая, как же свободно дышится без турникетов! Никто в сумку не заглядывает, не чувствуешь себя в загоне. Да и школы в этой реальности не обнесены забором, все простое и слегка наивное, как в моем детстве.
        Если бы еще Димидко нашелся, было бы вообще прекрасно.
        Показалась серебристая остромордая голова экспресса. Заскрежетали тормоза. Я вытянулся, вглядываясь в затемненные стекла, но видел лишь силуэты.
        Наконец двери распахнулись. Первым вылетел Микроб с гитарой и огромной сумкой, куда можно было бы поместить его самого. Сделав несколько шагов в сторону, чтобы не мешать выходящим пассажирам, он бросил сумку и заорал:
        - Нерушимый!
        - Качай Нерушимого! - крикнул Погосян, высунувший голову из экспресса.
        Проходящая мимо старушка аж дернулась от его крика и за сердце схватилась.
        Погосян наконец освободил проход, вытаскивая гигантский рюкзак, прислонил его к сумке Микроба, и они вдвоем рванули навстречу, повисли на мне, будто бы я забил гол.
        Отстранившись, Мика дал мне пять и восторженно проговорил:
        - Удивил, брат! Я уж думал - конец моей карьера! Домой ехать, в армию идти. Отец так и сказал: не хочешь универ - иди в армию!
        Ветераны вышли последними: Матвеич, Гребко, Колесо и Ранюков, пожали мне руку. Кореец сказал:
        - У Дрозда жена в позу встала. Он в понедельник обещал приехать, на первом экспрессе. Нюк, как же тебя твоя отпустила?
        - Машину ей отдал. Теперь мне новая нужна. Придется работать не покладая ног.
        Гребко послушал их и сказал:
        - А я и не знаю, кого благодарить за мою Татьяну. Золотой человек.
        Вспомнилась моя Алена. Значит, кроме нее, есть и другие понимающие женщины. Только ведь надо, чтобы еще и заискрило! Без этого тоска смертная.
        Колесо потянулся и сказал:
        - Как я вовремя развелся! Больше - ни ногой туда. И вам, щеглам не советую. По б…дям дешевле будет!
        - Русский матрос, задать умеет правильный вопрос, - пропел Микроб.
        - Ты мне коллектив не развращай! - нарочито-грозно сказал Матвеич, пожимая мою руку.
        Я шагнул к Клыкову, мнущемуся поодаль, поздоровался, похлопал его по плечу. Гребко покосился на Колесо снисходительно.
        - Тебе жениться на тех б….х, что два пальца. Люблю-не могу! Сегодня женишься, завтра разводишься. Ходок со стажем.
        Матвеич хохотнул и спросил у Ана-Колеса:
        - Сколько у тебя ходок?
        - Пять официальных, - ответил он с некой долей гордости.
        - А условным сроками сколько раз отделался?
        - Да иди ты, - беззлобно отмахнулся Колесо и обратился ко мне: - Веди, Сусанин.
        Квартиры располагались одна над другой в современном девятиэтажном доме, который строил завод для своих сотрудников. Было это в двух километрах от стадиона. Можно и пешком дойти, но уж больно сумки увесистые, и мы вызвали такси - две просторные «волги-кросс», похожие на «мерседесы», в народе называемые лупатыми.
        Я ехал в первой машине с Погосяном, Микробом и Клыком и в голове расставлял игроков по полю с учетом новых реалий. Найдется ли достойная замена Жеке и Игнату? Успеем ли натаскать Гусака? На что способен возрастной Синяк (ну и повезло с фамилией!)? С кем нам играть, чтобы отладить взаимодействие?
        Это, пожалуй, основное. Если не проведем пару дружеских матчей, мы проиграем. Только на «лучшего в мире» и надежда. Суперспособность, конечно, здорово, но команде надо не только ничьи, но и победы.
        Почему-то я был уверен, что Димидко появится. Мало того, он уже ждет нас в квартире. А чего не звонил? Телефон потерял - с кем не бывает?
        Приехали мы с парнями, естественно, первыми, выгрузились во дворе и принялись ждать ветеранов. Сан Саныч решил, что молодняк: я, Клык, Погосян и Микроб - займет квартиру на пятом этаже. Ветераны и Димидко поселятся под нами. Если мы начнем бесноваться, он поднимется и живенько нас успокоит.
        Наконец прибыли остальные, я раздал ключи, запрокинул голову, надеясь, что Димидко распахнет окно и помашет нам.
        - А не так уж и плохо, - резюмировал Погосян. - Могли и в общагу поселить. Дом свежий, на сталинскую высотку похож. Сами квартиры как? Не тесные? На полу спать не придется?
        - Идем, сами увидите.
        Квартиры были шикарные: девяносто квадратов обе. Три маленькие спальни, два туалета и огромная кухня-гостиная с выходом на балкон, аркой поделенная на две части. Из окна открывался вид на спальный район. Что касается мебели, замдиректора завода и директор футбольной команды «Титан» Смирнов, напуганный именем Шуйского, где-то нашел списанные старые кровати с тумбами и распорядился расставить их в спальнях. В прихожей был перекошенный шкаф с почерневшим зеркалом, в кухне - столы, списанные из какой-то столовой, и такие же потертые стулья. А там, где обычно ставят диван у стены, лежали маты. Гениальное решение!
        Я захлопал дверцами кухонного гарнитура, обнаружил алюминиевую кастрюлю, кастрюльку поменьше без ручки, огромную чугунную сковородку, которая не одну бабку пережила, и чашки-тарелки с мишками и зайцами, будто их украли из детского сада. Спасибо кровати не оттуда.
        И пяти минут не прошло, как в нашу квартиру поднялись ветераны, вид у них был похоронный.
        - Что-то с Сан Санычем? - насторожился Микроб.
        Матвеич кивнул на маты.
        - Нужно обсудить, как жить дальше. Присядьте. - Он покосился на своих и подчеркнул: - Все присядьте. Считайте, что у нас совещание.
        Мы, молодняк, плюхнулись на маты, Колесо расселся с нами. Остальные взяли стулья и сели напротив нас. Я похолодел, ожидая дурные вести. Проверил чат «балласта», затем - свои сообщения: непрочитанных не было. Может, Димидко не хватает силы воли написать нам, чтобы на него не рассчитывали, но он сообщил это Матвеичу, думая, что он поймет?
        - Димидко написал? - спросил Гребко упавшим голосом.
        Если это так, значит, мои предположения верны. Но как можно так резко передумать? Еще вчера, уезжая домой за вещами, он горел азартом и рвался в бой. Столько в нем было энергии, столько страсти!
        - Нет, - ответил Матвеич, и я выдохнул. - Но я давно знаю его семью. Тамара, жена его, очень непростой человек.
        - Мегера, - сказал Колесо.
        Будто не слыша его, Матвеич продолжил:
        - Сложный, я бы сказал, человек.
        - Эгоистичная падлюка, - перевел Колесо. - Мозговая плесень.
        - Она вполне могла поставить ему ультиматум, а Саня очень ценит семью, жену любит, детей.
        Колесо хотел сказать, что Димидко подкаблучник, но смолчал. А я подумал, что в той реальности Димидко счастлив в браке, у него жена Кристина и два сына. Причем с этой девушкой они росли в одном дворе. Что же пошло не так? Где и когда его перехватила мегера Тамара? «Прекрасна, как ангел небесный, как демон, коварна и зла».
        - И, если она так сделает, он, скорее всего, выберет семью.
        - Но почему он не написал? - пожал плечами Гребко. - На него не похоже.
        - Короче, хочешь мира - готовься к войне. Если он не отзовется, то мы попали. Без тренера нам никуда. За полмесяца никого толкового найти не получится. - Матвеич опустил взгляд, поджал губы и проговорил: - Мне, конечно, хочется играть. Но если не останется выбора, я готов взять на себя тренерские обязанности. Вдруг получится?
        И тут из прихожей донесся бодрый голос Димидко:
        - Что за заговор? Кто там меня подсидеть пытается?
        Мы вскочили как по команде, уставились в прихожую, где Димидко по-мальчишечьи скинул туфли, вбежал прямо в расстегнутой куртке и перекошенной шапке, упал на колени и воздел руки.
        - Го-ол! Победа!
        На его щеке алели три глубокие царапины. Телефон, надо полагать, пал смертью храбрых в семейных разборках.
        - Нас не возьмешь, врешь! Мы живы пока! - фальцетом заорал Микроб, и получилось у него, почти как у Кипелова.
        - Ура! - брякнул Клыков.
        Погосян замер истуканом, его красные губы подрагивали.
        - Сан Саныч! Ну нельзя же так! У нас у всех чуть сердце не разорвалось!
        Димидко швырнул куртку на стул у стола, туда же отправил шапку и потер руки.
        - Совещание, значит, у вас? Отлично. Значит, продолжим. Вы, собственно, чему радуетесь? - Он окинул нас тяжелым взглядом, все притихли. - Думаете, будут приключения, бабы, сауны, коньячок? Забудьте! Если почую от кого-то перегар - лишу премиальных. Сухой закон с сегодняшнего дня!
        Сан Саныч ходил по гостиной туда-сюда, молодой, высокий, длинноногий и немного нескладный, накачивал нас и сам наполнялся уверенностью в том, что он - суровый и справедливый лидер.
        Я смотрел на лица игроков, на огонь, разгорающийся в их глазах, и проблемы отступали, приходила уверенность, что в этот раз у нас точно все получится.
        Конец третьей книги