Хроника мира Двух Лун [цикл рассказов] Владислав Адольфович Русанов
        Хроника мира Двух Лун #0
        Вначале у меня было несколько рассказов о Бренде Лучнике - эдаком конанообразном герое. Впоследствии мир оброс реалиями, другими персонажами (например, пьяница-жрец Элия, трувер-шпион Виллим, девушка-наемный убийца Ласка…). Таким образом, в этом разделе рассказы, так или иначе связанные с миром, в небе которого сияют две луны - Старшая Сестра и Младшая.
        Владислав Русанов
        Хроника мира Двух Лун
        (ЦИКЛ РАССКАЗОВ)
        ПРОКЛЯТИЕ ЗАБРОШЕННОГО ЗАМКА

* * *
        Низкие тяжелые тучи накрыли землю как крылья дракона. Время от времени непроницаемый мрак вспарывали яркие голубые вспышки молний и тогда лошади приседали и шарахались от раскатов грома. Холодные, упругие, беспощадные, как бичи погонщиков, струи ливня хлестали по спинам двух путников, закутанных в насквозь промокшие плащи.
        Путешественники, отважившиеся передвигаться в такую погоду, являли собой полную противоположность друг другу. Первый, твердой рукой управляющий светло-гнедым тонконогим скакуном, был высок, широкоплеч. Потоки дождя стекали с густых каштановых волос на гладко выбритое обветренное лицо с соразмерными чертами, а сполохи молний отражались в суровых фиолетовых глазах. Суконный кильт и высокие, до колен, гетры сразу выдавали уроженца далекого северного королевства Каллерон.
        Вооружение его составляли по северному обычаю два плавно искривленных меча в ножнах за плечами, с пояса свисал длинный кинжал, а справа к седлу были приторочены расснаряженый лук и колчан, набитый стрелами.
        Спутник воина восседал на низкорослом пузатом меринке черно-пегой масти. Неуверенность движений выдавала в нем человека, предпочитавшего любой другой способ передвижения верховой езде. Длинный коричневый балахон, испещренный пятнами от вина и жира, с головой укутывал коренастую фигуру с изрядным брюшком. Из-под капюшона выглядывало обрюзгшее лицо, окаймленное рыжеватой кустистой бородкой, из зарослей которой выглядывал сизый лоснящийся нос. Никакого видимого оружия он не носил, однако левым локтем прижимал к мягкому боку объемистую, но, судя по плеску, наполовину пустую флягу.
        - Эй, Бренд, - воскликнул толстяк охрипшим голосом, когда поскользнувшийся в жидкой грязи пегий конь в очередной раз бросил своего всадника на переднюю луку. - Клянусь потрохами Тхулука, я простужусь и умру в расцвете лет, так и не поужинав, если мы не найдем место для ночлега!
        - Какая непоправимая утрата для Святого Братства! - рассмеялся его спутник. - Надеюсь, Хортал соблаговолит вызволить тебя из земель Стенаний и Скорби в свой чертог к праздничному столу!
        - Хорошо тебе насмехаться с твоей продубленной на зависть всем варварам шкурой! А я привык к теплу, уюту и хорошей пище.
        - Сколько я помню тебя, Элия, ты все время ворчишь и жалуешься, но была ли у тебя хоть раз хворь серьезнее, чем несварение от обжорства и похмелье?
        - Всеблагой Хортал хранит своего ничтожного слугу.
        - Сохранит и в этот раз!
        Элия обиженно засопел, а Бренд продолжал:
        - Не переживай, друг, мы уже почти у цели…
        - Все, о чем я мечтаю сейчас - это горящий очаг, крыша над головой и кружка горячего каллеронского вина с пряностями…
        - Боюсь, я не смогу тебе всего этого предложить, - покачал головою Бренд. - Но, я думаю, в деревне, в которую мы сейчас въезжаем, за пару монет можно будет обсушиться и переночевать под крышей.
        - Ты хочешь сказать - они не покормят смиренного слугу Великого Хортала? - испуганно пробормотал жрец.
        - Как знать, как знать… - пожал плечами его спутник.
        - Какой ужас! Как опустились нравы в некогда великом Роше! А когда же мы доберемся до этих негостеприимных поселений?
        - А мы уже добрались, клянусь жалом ехидны!
        Очередная ярко-голубая вспышка молния на краткий миг вырвала из тьмы очертания пяти - шести крытых соломой строений, беспорядочно разбросанных вдоль правой обочины дороги. Путники свернули к ближайшему дому, объехали запертые ворота и проникли во двор через обрушившийся участок плетня.
        Бренд спешился у покосившегося крыльца и кулаком несколько раз постучал в запертую дверь.
        - Хозяин! - крикнул он. - Пусти на ночлег двух одиноких замерзших путешественников!
        Ответом ему было гробовое молчание.
        - Никого нет, - удивленно отметил молодой человек. - Что ж, попытаем счастья в другом доме.
        Однако у дверей следующей хижины их также ждало разочарование. Только в третьем доме, после требовательного крика Бренда послышался легкий шорох и испуганный голос слабо поинтересовался:
        - Кто там?
        - Два несчастных, замерзших, промокших путника, - отвечал Бренд, - у которых найдется, впрочем, пара звонких монет, чтобы оплатить ваше беспокойство и гостеприимство.
        - Проезжайте дальше, почтенные. Тут вам никто не откроет.
        - Вы что, клянусь семью хвостами Харуна, с ума тут все посходили? Дай нам обсохнуть и переждать грозу до утра!
        Изнутри послышался скрежещущий звук. Похоже, к двери пододвигали тяжелый сундук.
        - Семь Преисподних им в глотку! - выругался Бренд, направляясь к следующему дому.
        С решительным видом, уже не спешиваясь, он взмахнул рукой, но был остановлен маленьким жрецом.
        - Погоди, сын мой, - мягко сказал Элия. - Позволь мне, смиренному служителю великого бога, попытать свои силы.
        Он грузно слез с пегого конька, ежась, подошел к двери, осторожно постучал и заговорил. В его голосе был мед и елей.
        - Добрые люди! Ради благоволения Великого Хортала, приютите до утра несчастного служителя его с товарищем. Мы устали, намокли, продрогли, - Элия закашлялся столь естественно, что Бренд не смог удержать улыбку. - И умираем с голоду.
        - Я сожалею, - послышался хриплый голос с той стороны двери, - святой отец, но мы не можем вас приютить…
        - Мы заплатим! - воскликнул жрец. - Клянусь сердцем Хортала, мы не нищие с большой дороги!
        - Все равно, у нас нет места в доме…
        - Любой чулан, хлев!..
        - Нет, нет… И денег нам ваших не надо! Идите себе с миром.
        - Но почему?
        Человек за дверью снизил голос до шепота.
        - В округе гуляет банда грабителей.
        - Ну, так что же с того?
        - Узнают, что мы принимали гостей, потребуют мзду, да так обчистят…
        - Что же нам делать? - возмутился Элия. - Не можем же мы до утра мокнуть под этим ливнем!
        - В двух верстах отсюда, - проговорил поселянин, - есть развалины старого замка. В правом крыле еще сохранилась крыша. Только…
        - Только? - насторожился жрец.
        - Недоброе люди болтают про этот замок. Всякая нечисть там по ночам водится…
        Бренд, молчавший до этих пор, тронул жреца за плечо.
        - Пойдем скорее в замок.
        - А нечисть? - с неожиданной дрожью в голосе пробормотал Элия.
        - Ты испугался?
        - Да нет…
        - А что дрожишь?
        - Замерз что-то…
        - Тогда вперед?
        - Вперед… - без особого энтузиазма согласился служитель Хортала.
        Подняв коней в рысь, они покинули негостеприимную деревушку и под непрекращающимся дождем продолжили путь. Крестьянин не солгал. Вскоре яркие сполохи молний дали возможность разглядеть величественное и мрачное полуразрушенное строение. Это и были остатки древнего замка, вросшие в землю, словно старый трухлявый пень. Стены его, сложенные из гигантских каменных блоков, рухнули не под действием человеческих или природных сил. Казалось, какое-то более мощное и беспощадное усилие смяло их будто карточный домик. Левая часть и центр П-образного здания оказались полностью погребены под обломками и напоминали каменный курган, а в правом крыле, как и говорил поселянин, сохранились два нижних этажа.
        - Под защитой таких стен не страшна никакая буря, - заметил Бренд, разглядывая циклопическую кладку.
        - Буря-то она бурей, но тот селянин говорил о нечисти… - поежился Элия, но Бренд не обратил на это замечание никакого внимания.
        - Вот, правее! Гляди - это вход, - он устремился к зияющему чернотой провалу в покрытой лишайником стене.
        - Постой, Бренд, - вдруг приглушенным голосом заговорил «святой отец». - Бренд Лучник! Да погоди же ты!
        Коротышка вцепился двумя руками в полу плаща своего спутника.
        - Что случилось?
        - Посмотри, там наверху кто-то есть, - Элия показал рукой на узкие щелевидные окна-бойницы второго этажа.
        Сквозь них пробивался неяркий призрачный красноватый свет.
        - Да, - согласился Бренд. - Похоже на отблески костра или очага…
        - А что, если?..
        - Жрец Хортала, ты действительно веришь, что исчадьям Преисподней нужен огонь, чтобы согреться в дурную погоду? - улыбнулся Лучник. - Кто бы там ни был - он из плоти и крови. А, значит, бояться нечего.
        Они завели коней в обширное темное помещение. В окружавшем их мраке слышалось сопение нескольких крупных животных. Элия судорожно вздохнул и, щелкнув пальцами правой руки, сотворил шар величиной с кулак, горящий неярким белым светом.
        - В этом не было нужды, - заметил Бренд. - И так сразу слышно, что это лошади.
        - Я не какой-то там варвар, чтобы так полагаться на свой слух и нос, - огрызнулся его спутник. - Мне нужно посмотреть, чтобы убедиться.
        Улыбаясь, Бренд ослабил подпруги на седле гнедого и крепко привязал повод к передней луке. Он не обижался на своего товарища и, тем более, не мог заподозрить его в трусости - Элия не раз проявлял отвагу, достойную воина, а не священнослужителя. И сейчас им двигала всего лишь разумная осторожность, возможно лишь чуть-чуть большая, чем необходимо. Бренд снял переметную суму и, повесив ее на плечо, подождал пока жрец устроит своего мерина. Затем они вместе двинулись по выщербленной лестнице наверх.
        Шедший первым Бренд остановился на пороге обширной комнаты, освещенной веселыми сполохами горящего в центре костра. Замешкавшийся Элия поспешно убрал магический шар.
        Вокруг костра сидело трое пестро одетых мужчин. Тут же валялись два изрядно опорожненных винных бурдюка и объедки плотной трапезы. На протянутом под потолком аркане из сыромятной кожи сохли три добротных плаща.
        - Да ниспошлют вам удачу ваши боги, - сказал Бренд, подходя к огню. - Надеюсь, по закону гостеприимства, вы не откажите двум усталым путникам в крохе тепла от вашего очага?
        С этими словами он присел, положив рядом с собою седельный вьюк.
        - Благослови вас Хортал, - добавил Элия, опускаясь рядом.
        Трое хозяев комнаты мрачно переглянулись. Один из них, высокий худощавый мужчина с жесткими черными волосами и массивной серьгой в правом ухе заметил:
        - Мы первыми нашли этот приют. Почему мы должны делить его с вами?
        - И оставь свои благословения при себе, пузан, - прорычал сидящий справа от него смуглый курносый здоровяк.
        - Это, по меньшей мере, неучтиво, дети мои, - проговорил Элия. - Мы не стесним вас. Еда и питье у нас с собой…
        - А учтиво вламываться без разрешения и приглашения туда, где люди отдыхают от трудов праведных и занимаются своими делами, которые вас не касаются, да и касаться не могут? - едко спросил брюнет с серьгой.
        Бренд скользнул взглядом по рукояткам кинжалов, торчащих за кушаками сидящих напротив него людей. В его душу начали закрадываться смутные сомнения.
        - О, если бы здесь была еще одна комната, - продолжал оправдываться Элия, - мы бы охотно заняли ее, но… Если вы желаете, мы можем оплатить ваше гостеприимство.
        - Конечно, вы оплатите, - сказал третий, до сих пор молчавший, человек, отличительной чертой которого была намотанная на голову красная тряпка. - Знаешь ли ты, жбан благочестия, и ты, каллеронский ублюдок, с кем разговариваете?
        - Кажется, знаю, - взгляд Бренда стал холоден, как горный хрусталь. - С трусливыми шакалами, грабящими забитых крестьян и одиноких беззащитных путников. Посмотрим, как вы завоете, встретив волка, пусть даже каллеронского происхождения.
        - В чем-то ты прав, северянин, - хищно оскалился черноволосый обладатель серьги. - Да, ты правильно догадался. Мы - разбойники. Но не шакалы, а вольные лесные волки. Хозяева этих земель. Не чета тебе, приблуда. Юбочник.
        - Гарубан, - воскликнул курносый. - Позволь, мне вышвырнуть этого волосатого урода туда, где ему место - на кучу дерьма!
        - Изволь, - улыбнулся главарь.
        - Дети мои, - еще раз попытался призвать к миру Элия. - Может быть, все-таки разойдемся по-хорошему?
        Разбойник, не обратив внимания на его слова, вскочил на ноги и, поигрывая вытащенным из-за широкого пояса кривым кинжалом пошел к Бренду.
        - Ты считаешь себя отважным боевым котом, бесштанный? Посмотрим, как ты завизжишь, когда я подрежу тебе уши. Ого! Я вижу золотишко в твоем левом ухе. Сгодится для начала!
        Его рука с оружием метнулась вперед, но еще быстрее поднялась навстречу кисть Бренда, перехватив запястье атакующего. Лучник резко рванул разбойника на себя, упираясь одновременно ногой ему в живот, и перекувыркнулся через спину назад. Курносый, увлекаемый инерцией своего выпада и силой рывка каллеронца, описал крутую дугу в воздухе и подобно мешку с половой приземлился на каменные плиты пола.
        Бренд все еще продолжал удерживать его руку с кинжалом. Не давая противнику опомниться, ударил предплечьем левой руки по вывернутому локтю разбойника. Раздался хруст, сопровождаемый криком боли и бессильной ярости.
        - Ну вот. Один шакал уже скулит, забыв о своей смелости и потугах быть волком, - произнес, выпрямляясь, молодой человек.
        Гарубан и человек в красной тряпке вскочили на ноги и, размахивая изогнутыми саблями збедошской работы, бросились в атаку. Бренд встретил их натиск правым мечом, считая ниже своего достоинства обнажать против разбойников оба клинка. Ловким движением руки он зацепил клинком за крестовину эфеса сабли главаря и обезоружил нападавшего. Повернувшись ко второму он увидел, что тот лежит на полу без признаков жизни, сбитый с ног неожиданной подножкой невозмутимого Элии.
        Гарубан схватился было за кинжалы, но остановился, почувствовав легкий укол меча Бренда в грудь. Взгляд его встретился с холодными фиолетовыми глазами северянина.
        - А теперь, пошли прочь, - твердо сказал Лучник и немного усилил давление на клинок, заставив разбойника попятиться. - Плащи и лошадей можете взять, но больше ничего. Я прослежу. Ну, живее…
        - Потроха Шимана и задница Ахарата, - процедил сквозь зубы Гарубан, но подчинился.
        Вдвоем со стонущим курносым они подняли оглушенного при падении сотоварища и с полупросохшими плащами в охапке спустились на первый этаж. Шедший с обнаженным мечом позади них Бренд удостоверился, что разбойники взяли именно своих коней, и вернулся к огню.
        Элия уже вовсю хозяйничал в комнате. Он подбросил хвороста в ослабевший костер, отчего пламя вспыхнуло с новой силой, развесил свой балахон и плащ Бренда, сброшенный во время короткой схватки, на веревке и начал извлекать из вьюков хлеб, копченое мясо и твердокаменный острый сыр.
        - Теперь ты убедился, что за нечисть поселилась в этом замке? - усмехнулся Бренд, сгребая оставшиеся от сбежавших разбойников овчины в кучу и усаживаясь.
        - Да, легко запугать доверчивых селян… - жрец встряхнул полупустой мех, а потом пригубил его содержимое. - Гм, недурное кино. Несколько кисловато, на мой вкус, но в целом…
        - Дай-ка и мне хлебнуть, - Бренд придвинул ноги к огню. - По моему, мы заслужили маленькую передышку в тепле и уюте…
        Элия уже не мог отвечать, поскольку за обе щеки уписывал скудные припасы. Чтобы не остаться на ночь голодным, Бренду тоже пришлось основательно приналечь на еду. Через некоторое время, отбрасывая в сторону опорожненный мех, священнослужитель отметил:
        - Как ты думаешь, Лучник, они могут вернуться?
        - Кто знает? - пожал плечами Бренд. - На всякий случай придется спать по очереди.
        - Тогда ложись первым, - сказал Элия. - Когда начнется Час Крысы, я разбужу тебя.
        Бренд не заставил себя долго уговаривать и растянулся на шкурах, положив один меч по многолетней привычке у правой руки. Приятное тепло: снаружи - от костра и изнутри - от вина, подействовало расслабляюще и он заснул глубоким крепким сном. Последним образом, запечатлевшимся в его глазах, был Элия, жующий нарезанный толстыми ломтями хорошо прокопченный окорок оленя и прихлебывающий вино прямо из горловины второго бурдюка.

* * *
        Внезапно возникшее острое чувство опасности вывело Лучника из блаженного состояния дремоты. Он открыл глаза, рука привычно сжала эфес меча. Однако, на первый взгляд, ничего страшного не грозило ни ему, ни его товарищу. Элия мирно сидел у опустевшего меха и ковырялся обгоревшей палкой в углях ослабевшего костра.
        Бренд хотел подняться, расправить затекшие суставы, но внезапно ощутил предательскую неподвижность тела. Он попытался окликнуть Элию, но из горла не вырвалось ни звука. Он мог только смотреть, слушать и мыслить, но не двигаться. Взгляд Бренда был почему-то прикован к огромному - в половину стены - камину, на который до этого он даже не обратил внимания. Черный провал и зубья решетки вдоль нижней кромки придавали камину вид чудовищной пасти, разинутой в яростном крике.
        Концентрация враждебности в воздухе нарастала. Неожиданно прозвучал громкий густой голос, говорящий на старорошанском диалекте, но с заметным, хотя и непонятным чьим, акцентом.
        - Ну, что? Бросить что ли?
        Звуки доносились из камина. Или это только показалось Бренду? Он увидел как вздрогнули от неожиданности плечи Элии. Но жрец Хортала проявил завидное самообладание и звонким от волнения голосом твердо ответил:
        - Бросай!
        Язык Элии слегка заплетался от выпитого вина.
        Из камина донесся смешок, а затем оттуда же, поднимая облако пыли и увлекая за собой шлейф паутины, вывалилась рука. Она была больше человеческой, покрыта рыжими волосами, напоминавшими шерсть, но не несла заметных следов тления.
        - Еще бросить? - с едва заметным оттенком ехидства продолжал голос.
        Элия хотел быстро ответить, но гортань подвела его. Он захрипел, закашлялся и все-таки произнес:
        - Бросай!
        С грохотом из камина вывалилась вторая рука, пару раз перекувыркнулась и легла рядом с первой. Бренду хорошо разглядел, что одна из них правая, а другая - девая.
        Дальнейшие события развивались с молниеносной быстротой.
        - Бросить?
        - Бросай!
        - Бросить?
        - Бросай!
        Две ноги, столь же большие и так же заросшие рыжей шерстью, лежали теперь рядом с руками. Элия в азарте вскочил на ноги, но сохранял присутствие духа.
        Усиливающаяся аура черного колдовства, подобно трясине обволакивала все существо Бренда. Но она пробудила к жизни Талисман Белого Отшельника - коготь белого ястреба, оправленный в серебро, который Бренд постоянно носил на груди под кольчугой. Его тепло, разгорающееся по мере роста злой силы, начало пробуждать к жизни неподвижное тело Лучника. Он смог перевернуться на бок и, опираясь на локоть, наблюдал за дальнейшим развитием событий.
        - Бросить еще?
        - Давай, бросай!
        С глухим деревянным стуком о каменные плиты пола упала вылетевшая из камина голова величиной с котел, подпрыгнула и встала около рук, глядя красными на выкате глазами на жреца. Уродливое лицо покрывала редкая рыжая щетина, толстые волосы торчали из вывернутых ноздрей плоского носа, а нижняя губа не скрывала кривых желтых клыков. Несколько ударов сердца голова простояла в полной неподвижности, а затем нос сморщился и под сводами замка прозвучало оглушительное «Ап-чхи-и-и-и!»
        Резкий звук придал Бренду сил настолько, что он приподнялся и сел, опираясь на стену.
        Голова, принадлежавшая, несомненно, одному из кровожадных северных великанов-етунов, два раза моргнула, открыла рот и послышался голос, прежде доносившийся из камина.
        - Ну, что? Бросить напоследок?
        Только сейчас Бренд понял, где он слышал этот странный акцент. Ну конечно же во время неудачной попытки предотвратить сговор дарханских племен! В северных пределах Мира, откуда чудом выбрался живым.
        Элия, хотя и попятился чуть-чуть назад от говорящей головы, сложив пальцы левой руки в охранительный знак, все еще твердо отвечал.
        - Бросай!
        И тут на пол шлепнулось огромное волосатое туловище с каким-то подобием накидки из наполовину истлевшей шкуры. Как только тело коснулось пола в непосредственной близости от остальных частей тела, конечности и голова неудержимо рванулись к нему и в мгновение ока приросли в местах самой Природой для этого предназначенных.
        Кряхтя, етун поднялся вначале на колени, а затем на ноги, с хрустом расправляя могучую спину.
        - Ну, вот, - пробормотал он, поскреб волосатый бок толстопалой пятерней в, выловив вошь, размером с мышонка, с аппетитным хрустом разгрыз ее и огляделся по сторонам.
        Етун был в полтора раза выше среднего человека, около десяти - одиннадцати стоп росту, и раза в четыре тяжелее. Кроме этого от человека его фигуру отличали кривые непропорционально короткие ноги и чересчур длинные руки с ладонями-сковородками.
        - Пойдем со мной, - звучно рыгнув, пригласил великан жреца.
        Тот, дойдя в своей отваге до предела, а, может быть, потеряв от страха голову, отвечал:
        - Пошли!
        Великан указал пальцем с обломанным ногтем на дверь и сказал:
        - Выходи.
        - Нет, ты иди первым.
        «Спорить с етуном! - подумал Бренд. - Нет. Хортал забрал у него последние остатки разума.» Он постарался незаметно подтянуть под себя ноги и крепче сжал рукоять меча, чтобы быть готовым отразить неминуемое нападение гиганта.
        - Нет, ты, - проговорил етун.
        - Нет, ты! - топнул ногой Элия.
        «Безумец», - подумал Бренд.
        - Нет!
        - Нет!
        - Ты первый!
        - Нет, ты!!!
        Неожиданно етун согласился. Он кивнул, снова почесался и широким шагом направился к выходу, но у самой двери остановился.
        - Возьми факел, - прорычал он.
        - Сам бери, если хочешь, - дерзко ответил Элия.
        Великан покорно вернулся, подхватил горящее полено и двинулся в темноту коридоров. Жрец, сжимая в правой руке флягу с остатками вина, а левой продолжая делать фигуру, отводящую сглаз и прогоняющую нечисть, пошел за ним.
        Как только етун вышел из зала, силы вернулись к Бренду. Он быстро поднялся, обнажил меч и крадущимися шагами направился вслед своему товарищу, ведомому посланцем сил зла.
        Они прошли несколькими мрачными коридорами, миновали еще один зал, с потолка которого срывались стаи нетопырей, и подошли к разрушенной части здания.
        - Открывай! - етун ткнул пальцем в небольшую, почти неразличимую под слоем паутины и грязи, дверцу в сохранившейся каким-то чудом стене.
        - Сам открывай, - пожал плечами священнослужитель.
        Великан пнул ногой дверь, потом подналег плечом - она затрещала и развалилась на несколько кусков.
        - Заходи, иди вниз, - етун сделал рукой приглашающий жест.
        - Сам иди. Я пойду следом.
        С поражающей Бренда покорностью етун ступил в дверной проем, хотя для этого ему пришлось согнуться почти вдвое, и, освещая дорогу факелом, медленно пошел вниз по хорошо сохранившимся ступеням. Элия немедленно двинулся следом. Бренд следовал за ними, держась на безопасном расстоянии.
        На глубине двадцати сажен лестница заканчивалась тесной каморкой, вырубленной в скале. Етун высоко поднял факел, касаясь потолка, и в его свете притаившийся на ступенях Бренд разглядел на полу, посреди помещения, каменную плиту с двумя позеленевшими от времени бронзовыми кольцами.
        - Подними крышку.
        - Как же я подниму? Она слишком тяжелая, - заверил етуна Элия.
        Великан воткнул конец факела в отверстие стены, не иначе специально для этого предусмотренное, согнулся и взялся двумя руками за бронзовые кольца. На широченной спине вздулись тугие узлы мускулов и плита, казалось, совсем без усилия вышла из гнезда. Из своего укрытия Бренд не мог разглядеть, содержимое тайника, но по лихорадочно заблестевшим глазам Элии он понял - там нечто весьма ценное.
        - Бери сундук, - сказал великан.
        Искушение было столь велико, что жрец сделал неуверенный шаг к яме, но затем, вспомнив о своем принципе, остановился и демонстративно сложил руки на груди.
        - Сам бери. Тебе нужно.
        Етун не заставил себя долго уговаривать. Он опустился на колени и достал довольно объемистый сундучок, окованный позеленевшей бронзой по углам и испещренный вычурной резьбой. Затем, зажав его под мышкой, вынул из стены факел и направился к лестнице.
        Бренд, стараясь ступать мягче охотничьего кота, взбежал по ступенькам. Там его ждал мало приятный сюрприз - десяток разбойников, возглавляемых Гарубаном.
        - Так вот в какую дыру ты забралась, комнатная собачка, возомнившая себя вольным волком! - радостно закричал главарь, замахиваясь кривой саблей.
        - Трусливый шакал! - вторил ему пришедший в себя разбойник с красной косынкой. - Северянин-юбочник!!
        - Это даже не шакал - это хорек! - вторил ему стоявший рядом верзила с алебардой.
        - Жаба!
        - Клоп!
        Пока разбойники упражнялись в остроумии и красноречии, Бренд, не тратя времени на лишние разговоры, покрепче перехватил рукоять меча, вытаскивая левой рукой второй клинок. Не сводя глаз с толкающихся в узком коридоре разбойников, он медленно пятился в темноту, подальше от сполохов смолистых веток.
        - Ты любишь поминать Хортала? Помолись ему, вонючка, ибо настал твой смертный час! - заорал Гарубан, занося клинок для удара.
        В этот миг из низкого дверного проема появилась скорченная фигура етуна. От изумления разбойники замерли на месте. Пауза длилась несколько мгновений, но Бренду она показалась равной целой вечности.
        Появление в коридоре вслед за великаном невозмутимого Элии подстегнуло отряд Гарубана к решительным действиям. Разбойники заорали, заулюлюкали, подбадривая друг друга, и всем скопом бросились на етуна, который, быстро поставив сундук на пол, встретил их голыми руками.
        Но какие это были руки! Волосатые кулачищи, каждый величиной с человеческую голову, поднимались и падали, как два смертоносных молота. Удары остро отточенной стали не причиняли восставшему из мертвых никакого видимого вреда - металл просто отскакивал или скользил по его покрытой рыжим мехом коже.
        Первый нападающий целил острием алебарды великану в живот, но тот поймал оружие левой рукой, поднял вверх, вместе с вцепившимся в древко разбойником, и ударил об пол. Сам Гарубан отлетел на несколько саженей назад от удара могучей пятерни, сбив при этом с ног двоих - троих своих соратников, и корчился в темном углу, силясь встать на ноги. Следующих двоих разбойников етун просто поймал за загривки и, не обращая внимания на сыпавшиеся со всех сторон удары, стукнул головами друг о друга. Удар был столь силен, что мозги несчастных забрызгали стены коридора.
        Какое-то время великан, преодолевая напор атакующих, топтался на месте, отмахиваясь как медведь от своры котов, а затем медленно пошел вперед. С треском ломались кости, хрустели проломленные грудные клетки. Разбойники скользили на крови, пролитой их же товарищами, и падали, мешая друг другу. Наконец, потеряв две трети шайки убитыми и раненными, они не выдержали и побежали. Етун преследовал их, топча раненных столбообразными ногами. Одного из них он поднял за ноги и с победным ревом разорвал пополам, а половинки швырнул в след убегающим.
        Победа была полная. Даже слишком. Бренд и Элия переглянулись, не смея произнести ни слова вслух. Великан повернулся к ним, но движения его были неуверенными и медленными, как будто он растратил весь отведенный ему воскрешающими чарами запас энергии. Тут Бренд осознал, что достаточно хорошо видит его, несмотря на то, что факела, разбросанные в ходе схватки, давно погасли в лужах крови. Сквозь отдельные проломы в стенах и потолке коридора проникал пока еще слабый свет занимающейся зари.
        - Светает… - медленно проговорил великан.
        Элия пожал плечами, кивком выражая свое согласие с этим утверждением. Бренд продолжал занимать оборонительную позицию с мечами наготове.
        - Ты победил, человечишко, - продолжал етун. - Сотни лет я провел в этом замке, охраняя сокровища. Днем лежал, разрубленный некогда на куски ужасным чародеем, бывшим владельцем этого замка… Имя его оказалось недолговечнее его заклятий. А ночами обретал жизнь, выходя в зал и предлагая путникам, посетившим развалины, выполнить мои условия. Покорных ждала смерть. Обнажившие оружие погибли. Лишь человек, проявивший хладнокровие, отвагу и непокорность души мог получить в награду старинный клад. Он теперь твой, малявка. Можешь поступать с сокровищем как тебе угодно. Но лучше избавься от него. Верь мне. Я получил свободу и говорю теперь своими устами. Прощай, человечишко!!!
        Етун испустил вздох облегчения. У него вдруг отвалилась рука. Еще в воздухе она съежилась, потеряла кожу и плоть, так что об пол ударились лишь пожелтевшие кости, которые на глазах у людей потемнели и обратились в горстку праха. Вслед за первой рукой упала вторая.
        - Я снова свободен!!! - радостно закричал етун и захохотал так, что содрогнулись своды полуразрушенного замка.
        Когда его ноги одна за другой рассыпались серым прахом, великан упал навзничь, продолжая хохотать.
        - Я свободен!!!
        Последний крик раздался уже изо рта обнаженного черепа.
        - Свободен!!!
        На месте, где еще совсем недавно возвышалась ужасающая громада северного великана, лежало несколько пригоршней грязной пыли. Бренд вложил оружие в ножны. Элия устало опустился на пол, привалившись спиной к стене.
        - Как тебе это удалось? - удивленно поинтересовался Бренд.
        - Что именно?
        - Так выпотрошить етуна. Знавал кой-кого из них - эти ребята не склонны дарить сокровища первым встречным.
        - Не знаю. Я… Просто нашло что-то. Грешен я, грешен, спаси и помилуй Хортал! Еще, бывало, послушником так упрусь: не буду нужник чистить! А отец-настоятель - нет будешь! А я - не буду! Сколько розог за это получал… А без обеда оставлен был…
        - Ну, отец-настоятель - это все же не етун.
        - Так и я уж не тот, что прежде. С настоятелем, бывало, спорим - уж все братья с вечерней идут, а мы все спорим, - Элия даже глаза прикрыл от умиления нахлынувшими воспоминаниями.
        Через мгновение он уже спал.
        Бренд растормошил своего товарища и маленький священнослужитель долго не мог прийти в себя, оглядывая уже не казавшиеся мрачными, просто грязные и заброшенные, руины. Кучку праха, сундучок с сокровищами. А зрелище последствий недавнего побоища, учиненного етуном среди банды разбойников, повергло его почти что в состояние транса.
        Трясущимися руками Элия помогал Бренду навьючить лошадей.
        - Кстати, что будем делать с золотом? - между делом поинтересовался Лучник. - Если ты помнишь, покойный етун советовал оставить его в покое, грозя всяческими неприятностями.
        - Ах, сын мой, неужто возможны еще большие неприятности, нежели те, коим подверглись мы в этом негостеприимном месте? - отвечал жрец Хортала.
        - О, да! Одно лишь то, что остались мы без завтрака, в спешке покидая приют сей… - усмехнулся Бренд.
        - Опять, сын мой, ты насмехаешься над моими маленькими слабостями?
        - Что ты, Элия, нет. И в мыслях не было. Но все-таки, как быть с сокровищем?
        - Я думаю употребить его на богоугодное дело, - твердо отвечал жрец. - Конечно, ты в праве рассчитывать на свою долю…
        - Нет уж, уволь, - отмахнулся Бренд. - Только доли в проклятом сокровище мне и не хватало. Мне все эти колдуны да маги…
        - Все мы пребываем под сенью благодати Хортала, - проговорил Элия, забираясь в седло.
        - Ну, может быть тебя, как своего верного слугу, он и защитит в случае чего, - Бренд устроился на спине гнедого. - А мне на его милость надеяться нечего.
        - Вот опять ты богохульствуешь, сын мой, - по мере того, как спутники удалялись от разрушенного замка, голос Элии крепчал и становился звонче и тверже.
        Бренд улыбнулся, предвкушая еще одну беседу из тех, которые помогали не замечать долгие версты на их пути с дальнего юга в столицу Рошанской Империи - Вальпур Великолепный. Вскоре руины окончательно скрылись из виду, а впереди снова расстелилась дорога, одна из тех которым не будет конца, пока бьется сердце и течет по жилам горячая кровь непосед и скитальцев.
        1995 (испр. 2002)
        ДВОЙНАЯ ИГРА

* * *
        Вслед за повелительным окриком на тропу из придорожных кустов вышли четверо. По двое - справа и слева. Колесница Громодержца недавно скрылась за небокраем, но зеленоватый свет похожей на круг подцветшего сыра Старшей Сестры дал возможность Виллиму четко рассмотреть арбалет, направленный ему в пупок.
        - Держи руки на виду и лучше не дергайся! - приказал главарь, пришепетывая.
        От своих подельников он отличался не только отсутствием передних зубов, но и клепаным шлемом со стрелкой-переносьем. Остальные обходились войлочными подшлемниками.
        Виллим медленно развел руки в стороны. Ладонями вперед. Он хотел верить, что пальцы не дрожат. По крайней мере не так, как поджилки.
        - Отпустили б вы меня, добрые люди, - молодой человек поразился, как жалко звучал его голос. Голос, которым он по праву гордился.
        - Заткнись, - оборвал его нытье главарь, подходя поближе и поправляя крашеный кожаный плащ так, чтобы прикрыть металлически поблескивавшую бляху на груди.
        - На что я вам? Одежка худая, денег нет почти… Только цитра. Так вам она без надо…
        - Заткни пасть, я сказал!
        Хлесткий удар по лицу заставил Виллима согнуться, пряча в ладонях разбитые губы.
        - Лапы!
        От жестокого тычка под дых воздух в легких мгновенно превратился в огненное алхимическое зелье, но руки вернулись в прежнее положение.
        - Не нужно нам ни твое шмотье, ни твои медяки, - процедил шепелявый.
        Стоящий по правую руку от него крепыш, бровь которого удивленно приподнималась от перечеркнувшего ее шрама, басовито хохотнул.
        И тут Виллим понял, почему люди, принятые им попервам за обычных разбойников, не прятали лиц. Они не собирались его грабить. Они хотели его убить.
        «Бежать, - молнией пронеслось в голове. - Кулаком шепелявого в наглую морду и в кусты…»
        - И не вздумай. Болт догонит, - словно прочитал его мысли убийца.
        Молодой человек затравленно оглядел кусты по обочь дороги. Нет, он не был принцессой из сказки. И храбрый герой в кованном нагруднике с каленым копьем в руке не примчит к нему на помощь на рыжем коне.
        - Что, поняла кошка, чье мясо съела? - главарь подошел совсем вплотную, дыша застарелым перегаром. - Тише жить надо, сопляк. Дольше проживешь. Ты не дергайся, нам еще поболтать надо перед смертью. Так что, больше расскажешь - оттянешь смерть. Не надолго, но оттянешь.
        Меченый опять хохотнул. Гулко, как в пустой бочонок.
        - О… О… О чем рассказать? - язык с трудом повиновался Виллиму.
        - Обо всем, о чем спрошу, говорливый ты мой. Только вначале Зыркун тебе пальчики попереломает…
        Внезапный громкий шорох в кустах слева от дороги заставил всех, включая Виллима, повернуться. Медленно, как в кошмарном сне, позади арбалетчика соткалась из лесной темени крылатая тень. Правое крыло гигантского нетопыря лишь слегка коснулось незадачливого стрелка, но этого хватило, чтобы человек рухнул ничком в папоротник, не издав ни звука. Болт с мерзким чавканьем глубоко ушел в мягкую землю.
        Виллим, повинуясь заячьему инстинкту, развернулся и бросился наутек, но врезавшийся в крестец тяжелый сапог шепелявого бросил его на дорогу. Прижимая к груди драгоценную цитру, молодой человек ударился локтями так, что из глаз брызнули слезы. Сквозь их мутную завесу он с трудом разглядел, как черный нетопырь превратился в человека. Точнее в юную тоненькую девушку, которая чудно присела на одну ногу, сжимая в руках дорожный посох.
        Коротко кивнув Зыркуну на Виллима (мол, наблюдай) главарь пошел навстречу незнакомке. Клинок, словно по волшебству появившийся в его руке плясал, как жало ехидны. Третий убийца выхватил из-под плаща два кистеня и пошел полукругом, отрезая девушке путь к отступлению.
        - Ты встряла не в свое дело, сестричка, - медленно, выплевывая каждое слово, проговорил шепелявый. - Ты сдохнешь вместе с ним.
        Девушка не ответила, но пристальный взгляд, брошенный на убийц, сказал: «Это вряд ли…»
        Кратким движением коснувшись уложенной вокруг головы косы, она вдруг стукнула посохом о землю и буквально взлетела в воздух, раскручиваясь вокруг собственной оси. Выпад предводителя убийц пропал втуне, а кончик развевающейся косы только слегка мазанул его по виску. Шепелявый еще не коснулся земли, когда конец посоха с хрустом врезался в кадык Зыркуна. И снова прыжок. Взмах посоха и треск ломаемых позвонков.
        Три тела рухнули одно за другим. Над местом побоища воцарилась тишина, прерываемая только хриплым дыханием Виллима.
        - Так и будешь лежать? - поинтересовалась девушка с лукавой улыбкой, подходя к нему и оборачивая косу вокруг головы. - Не притворяйся - я все видела. Ты успел получить только под зад, а от этого никто еще не умер.
        Виллим с трудом поднялся. Это было нелегко, но еще труднее было устоять на трясущихся ногах.
        - Спасибо, - проговорил он, как только смог вытолкнуть из себя членораздельный звук.
        - Сочтемся, - беззаботно откликнулась незнакомка.
        - Ты их убила?
        - Нет, приспала маленько, - девушка с любопытством глянула на него, как на загорскую зверушку. - За что это они на тебя взъелись?
        - Эх, кабы я знал, - сокрушенно покачал головой молодой человек. - Я думал, это обычные грабители.
        - Наверное, ты редко это делаешь, - девушка поочередно оглядывала неподвижные тела.
        - Что «делаешь»?
        - Думаешь, конечно же. Иначе сразу узнал бы наемных убийц.
        Взгляд ее остановился на видневшейся из-под плаща шепелявого бляхе.
        - Ты знаешь, что это? - спросил Виллим осторожно.
        - Дрянная безделушка, - похоже, его чудесная избавительница привыкла решать все вопросы коротко и однозначно. - Меди гораздо больше, чем серебра. Не стоит и полукроны.
        Тем не менее, бляха отправилась в ее маленький дорожный мешок.
        - В Дар-Кхосис идешь?
        Виллим замялся.
        - Ну, давай, соври мне, что по этой дороге можно идти в другое место, - улыбнулась девушка, ее серые глаза задорно блеснули.
        - Меня зовут - Виллим, - ни к селу, ни к городу ляпнул молодой человек.
        - Стемнело. Скоро взойдет Младшая Сестра. Давай уберемся отсюда как можно дальше. И подыщем спокойное местечко для ночлега.
        - А тебе тоже в Дар-Кхосис?
        - Не задавай глупых вопросов и пошевеливайся. Здешние края не место для прогулок по ночам.
        И уже отойдя на несколько шагов вперед, бросила через плечо.
        - Можешь звать меня Лаской.
        Догнав спасительницу и приспосабливаясь постепенно под ее размеренный упругий шаг, шаг охотника и воина, Виллим подумал про себя:
        «Что ни делается, все к лучшему. Не напади на меня эти ублюдки, может и не привелось бы встретиться с нею. Имечко чудное. Ласка. Такая приласкает, жди. Посохом по черепу. Но с такой как раз надежнее, чем с придворной потаскушкой.»
        Место для ночевки выбрала Ласка. Она же развела маленький костерок, в свете которого Виллим принялся осматривать корпус и струны цитры. Хвала Хорталу Молниеметателю, все оказалось в целости. Одна-две глубоких царапины - не в счет. Его инструмент терпел и худшие лишения.
        - А скажи-ка мне, знакомец дорожный, - девушка раскладывала на аккуратно свернутом плаще нехитрую снедь. - Как же ж ты до сих пор обходился без огня ночью - кремня-то с огнивом у тебя нет?
        Чуть-чуть сморщенный носик ее выражал странную смесь презрения и любопытства.
        - Да вот так и обходился, - не вдаваясь в подробности, отозвался Виллим. - Я человек привычный. «Правое крыло на землю постелю, левым - накроюсь.» А вообще-то, меня Виллимом зовут.
        - Ишь ты, сказочник… Больше седьмицы на земле спал, говоришь?
        - Не веришь, не надо…
        - Ладно, не обижайся, Виллим. Нам с тобой еще два дня вместе топать.
        Молодой человек не сумел сдержать довольную улыбку. Все-таки с такой спутницей можно было путешествовать и подольше. И безо всякой опаски. Слегка тронув струны цитры, он проверил настройку.
        - А ты, никак, за трувера себя выдаешь? - Ласка поправила выбившуюся прядь русых волос.
        - Что значит «выдаю»? - возмутился Виллим.
        - Молод ты еще для настоящего мастерства. Разве что так - подпасок…
        - Да что ты знаешь о настоящем мастерстве? Я, если хочешь знать, при дворе самого герцога Ландорского… - он замолчал, понимая, что сболтнул лишнее.
        - Герцога Ландорского, говоришь?
        - Ну, герцога или не совсем… И вообще не при дворе…
        - Спой, трувер, - с лукавой улыбкой попросила вдруг девушка. - Или при дворе герцога ты тоже только объяснял всем, какой ты знаменитый?
        - Изволь, - Виллим так и не сообразил - смеется над ним Ласка или серьезно говорит.
        Тонкие длинные пальцы привычно коснулись струн и цитра отозвалась вкрадчивым, слегка шелестящим звуком. Виллим откашлялся, голос уже не звучал так унизительно-противно, как в разговоре с шепелявым.
        Где ты? В какой дали
        Клубок тот путеводный?
        Он на краю земли
        Или в тиши подводной?
        Всю буду жизнь искать,
        Хоть тороплюсь я очень.
        И не устану ждать
        В пустые дни и ночи.
        Мелькнет шальным огнем
        Час долгожданной встречи
        И станет ярким днем
        Дождливый серый вечер…
        - Умеешь, трувер… - проговорила девушка после недолгого молчания.
        - Виллим, - напомнил молодой человек, подсаживаясь поближе.
        - Умеешь, Виллим, - машинально повторила она и вдруг спохватилась. - А ну, на место, шустрик! Ишь, герой-любовник выискался.
        - И в мыслях не было, - Виллим в мгновение ока оказался на своем месте - слишком ярко в его памяти запечатлелись недвижные тела ловких и нахальных убийц.
        - «И в мыслях не было», - передразнила Ласка. - Будешь мне теперь рассказывать, что не знаешь, за что на тебя охотились. Небось баронскую дочку забрюхатил. Или ты уже до герцогини добрался?
        - Теперь глупости говоришь как раз ты, - внутренне улыбаясь проговорил трувер. - Никого я не брюхатил…
        Скептический смешок.
        - …но если тебе охота так думать - пожалуйста. Думать не возбраняется.
        Воцарилась немного неловкая тишина, нарушаемая лишь потрескиванием сухого хвороста в пламени костра.
        - Все. Хватит полуночничать. Завтра идти и идти, - подвела итог девушка. - Спать. И каждый на своей стороне кострища.
        И она принялась забрасывать багровые угли землей.

* * *
        Виллим проснулся, как от толчка. Открыл глаза. Рассветало. Как всегда раскаленная докрасна после еженощного поединка с Подземным Владыкой, колесница Хортала упрямо выкарабкивалась на небесный свод. Трувер с хрустом потянулся и встретился глазами с хитрым прищуром серых очей Ласки. Она стояла, улыбаясь чему-то своему, и сматывала на локоть длинный волосяной аркан. На удивленно приподнятую бровь Виллима ответила:
        - Старшая Сестра входит в полнолуние. Младшая - в последнюю четверть. Нечисть обнаглела в край.
        - И чем же спас нас твой аркан? - Виллим, как бы невзначай отвернувшись, поправил на груди под кафтаном небольшой увесистый кошель.
        - Ну, чудак! Неужели не знаешь - конский волос нежить и нелюдь держит. Потому как над лошадьми пребывает благодать Матери Коней. Ходят вокруг, ходят. Злятся-ярятся. А сделать ничего не могут.
        - Так ты из Айрока? - догадался молодой человек. - Из почитателей Матери Коней!
        - Не важно, - отрезала девушка разом посуровев. - Хватит болтать. Пора в путь.
        - А перекусить? - трувер потянулся за спину к тощему мешку, на дне которого еще оставалось немного вяленой оленины и сухарей.
        - На ходу, певец. На ходу. Следующая ночь похлеще будет. И я мечтаю провести ее с крышей над головой.
        И она снова, не дожидаясь спутника, двинулась по дороге пружинистым широким шагом опытного ходока.
        Чтобы догнать ее Виллиму пришлось даже слегка пробежаться. Пристроившись рядом, он спросил:
        - А почему имя у тебя такое? Ласка должна быть тихой. Сидеть около мамки, прясть, вышивать крестиком и жениха дожидаться. А ты с дубиной по дорогам шастаешь.
        Спросил и пожалел. Девушка глянула на него, как на блаженного:
        - Откуда ты такой выискался? Любопытный.
        - Не хочешь - не говори. Я так - разговор поддержать.
        - Ты городской, наверное?
        Виллим пожал плечами.
        - Да уж наверняка, - продолжала она. - В деревнях да хуторах лесных всяк знает: нет зверя страшнее ласки. В курятник залезет - всем несушкам головы поотгрызет. Лосю в ухо забирается и мозги выедает…
        - Змея что ли какая?
        - Сам ты - змея. Зверек такой. Навроде хорька или горностая, каких в Дар-Кхосисе богатые дамы для забавы держат. Только меньше.
        - И что - лося завалить может?
        - Сама не видела. Но люди так говорят.
        Беседа постепенно перешла на крупного - красного - зверя. Потом на манеры охотиться каллеронских лендлордов, песни, которые предпочитают их жены… Несколько раз Виллим перевешивал цитру из-за спины на грудь, подтверждая свое мнение десятком строчек известных певцов древности и дней нынешних.
        Дорога то вилась среди могучих раскидистых вязов и буков, то ныряла в заросли боярышника и лещины, а то и вовсе выбегала на открытые прогалины в пару тысяч шагов поперечником.
        Светило близилось к зениту, когда им пришлось юркнуть в кусты. По дороге скорой рысью протарахтел десяток груженых повозок, сопровождаемый добротно вооруженной стражей. Виллим заикнулся было, что не худо де к обозу бы присоединиться, но довольно прозрачный намек Ласки на вчерашних головорезов отбил у него сразу всю тягу высовываться перед незнакомыми людьми.
        В кустах пришлось сидеть долго. Девушка шипела и все прикидывала - поспеют к какому-никакому хутору к вечеру или не поспеют. По всему вышло - не поспеют. Поэтому ее настроение напрочь испортилось, на шутки Виллима она больше не отвечала звонким смехом, а зыркала, как боевой кот. Разговор больше не клеился.
        Ближе к вечеру небо заволокло тучами. Начался мелкий, нудный до противности дождь. Виллим запрятал цитру под плащ и уныло шагал дальше, с трудом поспевая за целеустремленной, как атака конногвардейцев, Лаской. Холодные капли скатывались по волосам и, попадая за ворот, заставляли вздрагивать и ежиться.
        Снова место для ночлега, по одной ей видимым приметам, выбрала девушка. На этот раз костра не разводили. Такая попытка была бы не только безуспешна, но и попросту глупа. Хворост и валежник успел изрядно пропитаться влагой. Поэтому, обнаружив дерево, под которым не было по крайней мере луж, Ласка окружила ствол веревкой из конского волоса и уселась, привалившись спиной к серовато-коричневой шершавой коре. Виллим примостился рядом. Почти вплотную. Девушка не отстранялась, погруженная в свои мысли. И даже не сделала попытки прикрикнуть на него. Виллим хотел рассказать по случаю историю о двух горцах, выживших в метель, укрываясь одним плащом, когда их товарищи замерзли насмерть каждый под своим, но вовремя вспомнил смертоносный посох и сдержался от греха подальше.
        Сон пришел незаметно. Беспокойный и чуткий. Поэтому легкого тычка локтем под ребра хватило для мгновенного пробуждения.
        Дождь прекратился. От кустов и травы поднимался пар. Небольшая поляна, открывшаяся взору, вся была залита зеленоватым светом Старшей Сестры, сиявшей в южной части небесной сферы. Левее и ниже, подобно глазу неведомого хищника сияла желтоватая половинка Младшей Сестры. Капли воды на острых зубчиках листьев окружающего поляну кустарника сияли бриллиантами императорской короны.
        «Какая красота!» - хотел воскликнуть Виллим, но осекся, заметив напряженно-неподвижный профиль Ласки. Проследил за ее взглядом… Тугой комок подступил от низа живота к грудине, затрепетал в унисон попытавшемуся выпрыгнуть из груди сердцу, а руки и ноги разом ослабели так, словно из них выдернули все кости.
        Вокруг прогалины, не приближаясь, но и не выказывая ни малейшей опаски, сидели на корточках шесть серебристых фигур. Седая шерсть играла и переливалась при свете Сестер, могучие руки (или передние лапы?) бугрились узловатыми тяжами мышц. Горбатые загривки. Пасти, окаймленные по краям влажным блеском клыков.
        - Псоглавцы? - еле слышно прошептал Виллим.
        - Если бы… - тихонечко отозвалась девушка. - Волкодлаки.
        - Что теперь делать будем? - пальцы молодого человека против воли сжали висящий на груди кошель.
        - Заткнись пожалуйста, а? - страха в голосе Ласки не было, но не было и уверенности в победе.
        Виллим послушно замолчал. Звери медленно приближались. При этом уловить момент прыжка просто не представлялось возможным. Отвел взгляд, вернул, а он уже на шаг-полшага ближе.
        - Держись по возможности сзади, - буркнула Ласка, привычным движением освобождая косу.
        Прикидывавший в это время как ловчей взобраться на дерево Виллим не нашелся что ответить, а смог только наблюдать выпученными от страха глазами, как она делает два долгих, скользящих шага…
        Прыжок!
        Коса щелкнула в воздухе как бич гуртовщика. Один из волкодлаков со скулением прянул в сторону - вместо глаза на светлой шерсти черным потеком растекалось кровавое пятно. Однако остальных это не задержало и на долю мига. С короткими взрыкиваниями они взяли девушку в кольцо и только слившийся в серое смертоносное колесо посох удерживал их когти и клыки на безопасном расстоянии.
        Хрясь! Кончик посоха с маху врезался в чувствительные ноздри зверя, вынуждая его откатиться в сторону, жалобно визжа.
        Щелк! Сухо, как валежина под сапогом, хрустнула лапа другого.
        Коса металась из стороны в сторону, словно жила своею жизнью, пятнала шкуры зверей темными влажными росчерками.
        Ласка не берегла сил, бросив в бой все умения и навыки. Только это могло дать призрачный, почти незаметный, шанс уцелеть. Не победить, а хотя бы отогнать хищников.
        Но, сколь ни был Виллим неопытен в рукопашных схватках, все очевиднее становилось - надежды на спасение у них нет. Все ближе смыкались капканы челюстей к тонким, мелькающим в непрерывном танце рукам и ногам. Все чаще когти находили невидимые глазу бреши в обороне девушки. И вот уже левый рукав ее куртки повис бесформенными лохмотьями, правая штанина потемнела…
        Судорожно втянув воздух сквозь стиснутые до боли зубы Виллим бессильно сжал кулаки, сминая в горсти прошлогоднюю листву. Острый сучок впился в ладонь клыком змеи-стрелки. И это послужило отрезвляющим толчком.
        Рывком он вскочил на ноги, прикидывая на глаз высоту Сестер над линией горизонта, направление на Глаза Филина, вспоминая поправку на склонение линий Силы для земель окрест Дар-Кхосиса по южнокаллеронским картам. Времени искать подходящую палочку-стило не было и Виллим воспользовался кстати подвернувшимся под руку сучком.
        «Значит так, круг - символ закольцованных энергий Сфер, длинный луч на Эфирный полюс, покороче - на Старшую, еще короче - на Младшую. Точка концентрации. Биссектриса, пересечение образующих. Так, есть… Угол атаки. Направление выброса…»
        Прыгая в центр получившейся вычурной фигуры, Виллим рванул ворот и вместе с ним тесемки, удерживающие на шее замшевый мешочек. На подставленную ладонь выпал продолговатый желтый кристалл, длиной в полпяди. На первый взгляд - обычный кварц, отбитый от друзы удачливым рудокопом, уже не просто горный хрусталь, но еще не цитрин. Умеющий ВИДЕТЬ, однако, сразу узнал бы неповторимый шелковистый блеск и мягкую ауру селенита.
        - В сторону!!! - срывая голос на фальцет, рявкнул Виллим.
        Ласка среагировала мгновенно - ушла вправо высоким эффектным прыжком. Увы, недостаточно высоким. Когти волкодлака чиркнули по голенищу ее сапога, подрезая в полете, и воительница покатилась кувырком под довольное завывание тварей.
        Но не суждено было хищникам воспользоваться своим успехом. Яркий луч концентрированной эфирной энергии, преломленной через кристалл селенита, ударил в ближайшего и охватил мерцающим коконом. На сырую траву упала горсть черного жирного пепла, а магический луч метнулся к следующему волкодлаку. Потом к следующему…
        Последний зверь, припадающий на перебитую лапу, пытался укрыться в зарослях лещины, но неумолимое оружие настигло его на самой границе света и тьмы, довершив начатую работу.
        - Умеешь, чародей, - проговорила Ласка, пружинисто вскакивая на ноги.
        - Стараюсь помаленьку, - буркнул Виллим, медленно отпуская пропитавшую каждую частичку тела силу. Она уходила неохотно, растворяясь, рассеиваясь в мировом аэре, пока, наконец, не исчезла полностью. Носком сапога молодой человек стер нарисованную им схему.
        - Я думала - все, конец нам. И косточки обглодают.
        - Если бы их было меньше, ты бы отбилась без меня.
        - Думаешь?
        - Уверен.
        - А я - нет. Ну, может, от одного-двух. Но волкодлаки редко ходят стаями меньше полудюжины голов.
        - Ты хорошо знаешь их повадки.
        - А то?
        - И именно поэтому так не хотела ночевать в лесу?
        - Само собой. Не была бы Старшая полной, моя веревка задержала б их до утра. А так… Не ко времени наше путешествие. Ох, не ко времени.
        - Неприятности всегда не ко времени, - философски заметил Виллим. - У тебя кровь по ноге течет. Помочь перевязать?
        Действительно, правая штанина Ласки намокла и потемнела от сочащейся из глубокого пореза крови.
        - Сама справлюсь.
        Она бегло осмотрела рану, плеснула прямо на царапину резко пахнущей жидкости из маленькой склянки и туго перетянула остатками левого рукава.
        - Затянется.
        - Далеко до рассвета? - поинтересовался Виллим.
        Ласка мельком глянула на положение небесных светил.
        - Вздремнуть успеем.
        - Вздремнуть? После всего этого?
        - Можешь не спать. А я притомилась слегка.
        Виллим зевнул.
        - Вообще-то я тоже как выжатая тряпка. Но засну вряд ли. До сих пор пальцы трусятся.
        - Так посторожишь. Можешь настроить какое-нито заклинание?
        - Пожалуй, нет, - Виллим лишь немножко покривил душой. Привести в действие такое количество энергии сфер, как во время боя, он не смог бы. Но остаточных наводок в кристалле могло хватить на что-то небольшое.
        - Жаль. Тогда отдыхай.
        Ласка завернулась в плащ с головой и, нахохлившись, как большая серая сова, уселась по дерево. Молодой человек пристроился рядом. Глаза слипались, но пережитое недавно внутреннее напряжение не давало уснуть. Он пристроил на коленях цитру. Легкими касаниями пальцев вызвал к жизни тихую, успокаивающую мелодию, всегда помогавшую релаксации после чародейских упражнений. Нежные звуки, завораживающие душу, поплыли над поляной…

* * *
        - Ну и силен же ты спать!
        Насмешливый голос спутницы заставил вскочить, протирая заспанные глаза. Ласка стояла, уперев руки в боки, и, склонив к плечу голову, с усмешкой наблюдала за его пробуждением.
        - Прости. Как-то незаметно уснул, - виновато протянул Виллим, ежась от забравшегося под кафтан утреннего тумана.
        - Да ладно. Я все равно раза три просыпалась. Привычка такая. Никому, кроме себя не доверять.
        Молодой человек покивал, делая вид, что соглашается и одобряет такую предусмотрительность.
        - Колесница уже в пути, - девушка кивнула на возвышающийся над кронами буков яркий диск дневного светила. - Пора в дорогу.
        - Пора - так пора.
        Они выбрались на слегка подсохшую за ночь дорогу и неспешно (куда гнать? - больше ночевок в лесу не будет все равно) зашагали в прежнем направлении. Молчали. Каждый думал о своем.
        Искоса поглядывая на свою спутницу, Виллим исподволь сплетал тонкое и виртуозное заклинание подчинения. Работа долгая и кропотливая, но не требующая больших затрат силы. Если бы не ночное нападение волкодлаков, вынудившее выдать его принадлежность к чародейской гильдии, совместное путешествие закончилось бы трогательным прощанием у Ворот Медников. Теперь же он не имел права пускать в город слухи о себе. Слишком велика цена. Поэтому тонкая паутина заклятия вначале полностью подчинит сознание Ласки, откроет его воздействию извне, а затем филигранно точный укол лишит ее памяти о событиях двух минувших дней и ночей.
        Виллим усмехнулся про себя. Более грубый маг предпочел бы остановку сердца или блокировку дыхания. Надежно, эффективно, но топорно. Зачем оставлять после себя трупы? Более искусный чародей произвел бы выборочное стирание - в памяти девушки остался бы только нерасторопный и чудаковатый трувер, которого она спасла от грабителей и опекала по дороге в Дар-Кхосис. К сожалению, такого мастерства он еще не достиг. И, пожалуй, уже не достигнет, порвав с учебой.
        - Лес заканчивается, - проговорила Ласка.
        Виллим огляделся. Лес действительно редел на глазах. Скоро должны начаться пажити и нивы кормящих Дар-Кхосис вольных землепашцев. Появятся лишние глаза, уши…
        - Я узнала тебя сразу, чародей, - донеслись до него слова спутницы.
        Произнесенной фразе потребовалось больше времени, чем обычно, чтобы достичь сознания.
        - Что ты хочешь этим сказать?
        - Ты не тот, за кого себя выдаешь. Хотя, наверное, и тот тоже. У тебя много масок. И трувер - одна из них.
        - Постой, о чем это ты? - чтобы завершить заклятие и стянуть его в тугую сеть нужно еще самая малость времени, десяток-другой шагов.
        - Человек, за которым охотятся лучшие убийцы Каллерона и герцогств, не может быть таким тупым. Не притворяйся. Даже если бы ты не обратил в пепел этих волкодлаков, я все равно тебя узнала. Ты зря перебежал дорогу Ордену Василиска. Господа маги этого не прощают.
        - Если бы только Ордену Василиска, - Виллим готов был поддерживать разговор сколь угодно долго, чтобы получить отсрочку времени для завершения чародейства.
        - Правильно. Не только Ордену Василиска. А еще очень и очень многим.
        - Зачем тогда ты помешала их наемникам?
        - Как бы я прошла этот лес в полнолуние Старшей сестры без содействия чародея? - Ласка еле заметно, но весьма жестко улыбнулась. - Как бы то ни было, я благодарна тебе.
        - И что ты намерена делать? - заклятье уже просилось в дело. Оставалась безделица - придать ему импульс за счет оставшейся в кристалле энергии.
        Совершенно неожиданно девушка остановилась, забежав чуть вперед, и поднявшись на цыпочки шепнула:
        - На прощание…
        Ее губы коснулись губ Виллима и рука чародея, тянущаяся к заветному кошелю, замерла на половине пути. Руки Ласки осторожно, как бы боясь причинить боль, легли ему на затылок… Сжались… Сухой щелчок…
        Девушка слегка поддержала бездыханное тело, опуская его на обочину. Ладонью закрыла неподвижные глаза, поправила обмякшую на сломанной шее голову.
        - Прощай, чародей. Прощай, трувер.
        После некоторого раздумья Ласка аккуратно, при помощи маленького вытащенного из-за голенища ножа, отделила нижнюю деку цитры. Извлекла несколько мелко исписанных пергаментных листов.
        «Ты никогда не был настоящим певцом, иначе не стал бы портить звучание инструмента».
        Листы скрылись в ее заплечном мешке вместе с замшевым кошелем, скрывающим кристалл селенита. Взамен их появилась металлическая бляха с грубым стилизованным изображением василиска. Сплав трех четвертей меди с одной серебра. Когда девушка быстрым шагом, не оглядываясь, уходила в сторону Дар-Кхосиса, бляха покоилась на раскрытой ладони Виллима, сжатая безжизненными пальцами.
        Теперь только слепец не обвинил бы в безвременной смерти молодого талантливого трувера тайную службу Ордена Василиска.
        10.2002 г.
        СТРАЖ СКЛЕПА
        1. ОХОТНИКИ И БЕГЛЕЦ
        Низкорослая мохнатая лошадка споткнулась о валежину едва не выбросив наездника из седла. С трудом удержав равновесие, светлобородый варвар в потрепанном нагруднике зарычал от ярости, заслужив насмешливые оклики ехавших справа и слева соплеменников. Голову каждого из них венчал рогатый шлем, заплетенные в длинные косицы бороды спускались на широкие, бугрящиеся могучими мускулами, груди, затянутые в кожаные доспехи с нашитыми бронзовыми пластинками.
        Неудачник тряхнул головой, пробурчал что-то под нос на грубом, изобилующем глухими согласными языке и полдюжины загонщиков снова двинулись вперед через чащобу. Не слезая с седел, они внимательно осматривали дерн, покрытый опавшей листвой и хвоей, желтеющие ветки кустарника и мохнатые лапы низкорослых елей подлеска. Опытные глаза прирожденных следопытов примечали малейший отпечаток, оставленный преследуемым ими человеком.
        Всадники, вооруженные по обычаю своего народа кто длинным обоюдоострым мечом, кто боевым топором или молотом, были воинами северных варваров - дарханов. Чепраки и короткие меховые накидки указывали на их принадлежность к Клану Рыси.
        Четвертый день длилась погоня через негостеприимные чащобы Чернолесья. Первобытный охотничий азарт и уязвленное чувство самолюбия опытных следопытов, которых водил за нос человек цивилизованный, а значит, достойный лишь презрения за неумение отличить след медведя от следа тигра, толкало их вперед. Дарханы не могли уразуметь, каким образом беглецу до сих пор удается уходить пешком от конных преследователей.
        От удивления варваров не осталось бы и следа, а азарт загонщиков, несомненно, возрос бы, узнай они какого противника, какую добычу подбросила им милость кровожадных божков.
        Беглец, несмотря на молодость, но уже получил известность по обе стороны Юриэля, в странах вокруг Серединного моря и даже на берегах далекого Южного океана. Младший сын сенешаля из замка небогатого лендлорда с восходных отрогов Альбанских гор явился юношей в столицу Каллерона и поступил на службу в полк лучников. Нареченный от рождения Брендом, за два года службы он получил не только кличку Лучник за удивительное мастерство в обращении с этим оружием, но и должность сотника в полку. В смутные времена, когда орды варваров с северных и восходных земель обрушились на границы королевства, он сражался со своей сотней во всех битвах и стычках, получил десяток ран и два меча из рук короля, дающие право наследования и владения леном.
        Карьера Бренда Лучника оборвалась на самом пике. Его величество, король Каллерона, Фаганар Третий, поддерживаемый Верховным Жрецом, провел реформу армии, заменив луки на новомодные арбалеты, конструкцию которых каллеронские оружейники переняли от загорских соседей - рошанцев. Злые языки поговаривали, что король к тому времени окончательно выжил из ума и оставался лишь марионеткой в руках высшей знати и жречества. Самый молодой сотник не пожелал переучиваться и подал в отставку.
        Бренд покинул Дар-Кхосис и отправился в Вольные Герцогства, надеясь правильно вложить накопленные за годы службы деньги и зажить мирной жизнью. Однако его приключения только начинались. Волею судеб молодой человек оказался втянут во множество приключений. Достаточно вспомнить интригу вокруг волшебного камня Пардгхавата или поход на Высокие Равнины, изъездил весь континент от Мариссы до Аазрама, от Пейнора до залива Кракена. Скитался по суше и по морю, испытал долю солдата и морского разбойника, телохранителя и контрабандиста, охотника и кладоискателя.
        Когда орды дарханов вкупе с неизвестно каким образом сманенными етунами снова двинулись на Дар-Кхосис, он сколотил Летучий отряд из таких же как сам бродяг и авантюристов и, нанимаясь к крупным лендлордам, успешно сражался, защищая границы страны. Однако, в сражении на речке Подколенке, которое оказалось решающим в изнурительной борьбе между силами Каллерона и временно примирившимися кланами дарханов, где Летучий отряд выступил на стороне кронпринца (наследника опочившего к тому времени Фаганара), удача отвернулась от Бренда. Его отряд оказался отрезан от основных сил, окружен и почти полностью уничтожен. С горсткой наиболее отчаянных бойцов Лучник прорвался к лесу и скрылся в дремучих чащобах вокруг Черного озера.
        Яростно огрызаясь, отряд Бренда уходил от наседавших на пятки дарханов, но угодил в коварную ловушку, расставленную опасным и жестоким ворлоком. Постепенно Лучник растерял всех соратников. Часть из них погибли на его глазах, а кое-кто отбился от группы, но и их судьба виделась предрешенной в поединке с черной магией. Бренду удалось проникнуть в самое сердце островного замка колдуна и, сразившись с ним, победить. На память об этой схватке он нес тяжелую плохо заживающую рану на левом плече. Но хуже всего было то, что из оружия у него остался только охотничий нож в деревянном футляре. Ни мечей, ни секиры ему не удалось захватить с собой из разрушившегося сразу же после смерти хозяина мрачного замка.
        Несколько дней Бренд пробирался по лесу на восход солнца и в стремлении выбраться поскорее к жилью повел себя столь неосторожено, что дал себя заметить разъезду конных дарханов. Конечно, они не знали, кто стоит перед ними, но врожденное недоверие и недружелюбное отношение ко всему чужеродному заставили их начать погоню. Лишенному возможности сопротивляться с оружием в руках Бренду ничего не оставалось, как бежать, хотя вся его вспыльчивая горячая натура протестовала при одной только мысли об этом.
        Сейчас он вел загонщиков на юго-восток, к предгорьям Юриэля, сознательно выбирая дорогу по завалам бурелома и зарослям с особо густым подлеском. До сих пор это давало ему преимущество перед дарханами, старавшимися подбирать более-менее проходимую дорогу для своих коней. Однако Бренд ясно осознавал, что в многодневной гонке шанса у него нет. Давали себя знать усталость, длительное недосыпание, голод и боль от плохо затянувшейся раны.
        Сизоворонка спрыгнула с дерева и уселась у самого плеча неподвижно распростершегося человека. В порыжевшей от пота домотканой рубахе и изодранном в клочья об острые сучья буром плаще Бренд припал к маленькому, едва заметному лесному роднику в корнях узловатой лиственницы и пил ледяную до ломоты в зубах, терпкую от скопившейся хвои воду. Пил ртом, по-волчьи молча втягивая влагу, сторожко прислушиваясь к постороннему шуму.
        Услышав голоса варваров в каких-то двух десятках шагов от себя, Лучник выругался сквозь сжатые зубы и в сотый раз поклялся страшно отомстить всему племени дарханов, если, конечно, останется в живых. Хвала Хорталу, враги еще не догадывались о его близком присутствии, поэтому, желая обмануть погоню, Бренд бросился вправо, туда, где сплетенье ветвей и стволов подлеска казалось совсем уж непроходимым.
        Каково же было его удивление, когда пробившись сквозь стоящие почти вплотную стволы молодых елей и падубов, преодолев несколько завалов из рухнувших под воздействием какого-то могучего усилия дубов и лиственниц саженной толщины с мрачно торчащими вверх, подобно пальцам поверженных етунов, скрюченными черными корнями, он оказался на небольшой округлой поляне, в центре которой возвышался холм в виде правильной полусферы. На склоне холма, обращенном к Бренду, зиял черный провал входа.
        Лучник внимательно огляделся - ничто вокруг не предвещало непосредственной угрозы, хотя обостренный опасностью инстинкт подсказывал ему, что что-то здесь не так. Слишком уж настойчиво невесть откуда взявшееся, а потому подозрительное, желание влекло его ко входу в холм. Несколько мгновения он размышлял, раздираемый противоречивыми чувствами, а затем решительно направился к таинственному провалу и шагнул в темноту.
        2. ДИАМАНТ И МЕЧ
        Первое, что почувствовал Бренд, оказавшись под сводом холма, это полная и такая неестественная, что казалась мертвой, тишина. Словно все звуки внешнего мира остались там, на лесной поляне, освещенной неяркими лучами холодного осеннего солнца.
        Зато на смену звукам пришли еще неясные смутные мысли, внезапно возникающие в голове и столь же внезапно исчезающие. Среди них доминировала одна, повторяющаяся с наибольшей отчетливостью. Повинуясь ей, Бренд сделал пять шагов вперед и нащупал ногой первую ступеньку уходящей вниз лестницы.
        - Вниз, вниз, - пульсировало в мозгу.
        Лучник оглянулся на еще выделяющийся светлым пятном проем входа и увидел, как на поляне появился первый дархан, ведущий левой рукой коня в поводу, а в правой сжимая боевую секиру на длинной рукояти.
        Решив, что неизвестность впереди все же лучше верной смерти сзади, Бренд пошел туда, куда звал его настойчивый голос.
        - Вниз, вниз…
        Лестница винтообразно уходила в глубь земли. Бренд осторожно спускался, держа в правой руке обнаженный нож. Все его чувства обострились до предела. Каждый удар сердца молотом отдавался в висках. Десять ступенек, двадцать, тридцать… Непроглядный мрак начал понемногу рассеиваться. Или это ему так показалось?
        Нет, действительно, призрачное красноватое свечение, исходящее от стен позволяло по-кошачьи острому зрению молодого человека различить очертания ступенек.
        Сорок шагов вниз, пятьдесят… Теперь стали видны и стены, грубо высеченные в толще гранита. Зовущий голос все усиливался.
        - Вниз, вниз…
        Наконец, через семьдесят девять ступенек спуск закончился.
        Взору Бренда предстала квадратная, явно рукотворного происхождения, пещера футов сорока шириной. Свет, ярко-алый, окрашивающий все в цвет крови, позволял рассмотреть любую мельчайшую подробность резного орнамента арабесок, покрывающего стены и плоский потолок. Тринадцать золотых саркофагов стояли вертикально у стены, противоположной входу. Девять из них были закрыты. На крышке каждого из них оскалил пасть дракон в обрамлении ожерелья из черепов. Четыре саркофага пустовали и их крышки стояли рядом, прислоненные к стене. Посреди пещеры возвышался алтарь из черного камня, не отражавшего света от своей матовой поверхности. На нем лежал узкий слегка изогнутый меч, с небольшой елманью, длиной в два локтя с простой рукояткой и огромный, величиной с кулак взрослого мужчины, диамант.
        Вновь с небывалой силой зазвучал неслышимый голос:
        - Ты пришел, человек. Вот твоя судьба. Теперь ты должен сделать единственно правильный выбор. Решай, что тебе нужно. Меч или бесценный бриллиант. Протяни руку, сделай свой выбор. Сделай выбор… Выбор… Выбор…
        Поколебавшись краткий миг, Бренд шагнул вперед и его ладонь сомкнулась на эфесе меча.
        - Ты сделал выбор, человек. Ты сам решил свою судьбу…Судьбу… Судьбу…
        Алое свечение померкло на мгновение, Бренд сделал шаг назад, сгибая правую ногу и поднимая клинок на уровень лица, чтобы защитить себя от возможного подвоха. В темноте лезвие меча вспыхнуло белым светом раскаленного металла. Но в следующую секунду стены засветились с новой силой.
        - Выслушай же, человек, Герой-Выбравший-Меч, волю провидения…
        Нехороший холодок пробежал у Бренда между лопаток, когда он заметил, что крышки девяти закрытых саркофагов медленно сдвигаются. Первым его побуждением было - бежать без оглядки, но ноги словно приросли к гранитному полу. Саркофаги открылись…
        3. СТРАЖИ ПОДЗЕМЕЛЬЯ
        Крышки девяти саркофагов беззвучно соскользнули и взору Бренда открылось содержимое золотых усыпальниц. Тела мертвецов, если это действительно мертвецы, прекрасно сохранились. И не только тела… Если обитатели подземного склепа и не жили, то они и не были мертвы в том смысле этого слова, какой привыкли вкладывать в него люди.
        Прямо напротив Бренда из саркофага шагнула на гранит пола высокая фигура. Лицо этого существа сияло величием с оттенком надменности и поражало нечеловечески соразмерными чертами. Седые, но казавшиеся алыми в красных отсветах стен, волосы венчала не то корона, не то шлем. Золотой, расправивший крылья, дракон запрокинул тяжелую, вооруженную торчащим из темени длинным витым рогом голову, и оскалил кривые острые клыки. Тень от крыльев ящера, падающая на раскосые глаза делала лицо альва еще суровее. Жесткое выражение придавали густые, сведенные к переносице, брови, глубоко запавшие щеки и две скорбные складки, идущие от крыльев носа к уголкам рта.
        Туловище древнего воина покрывала кольчуга из мелких чешуек золота достигавшая колен. Широкий узорчатый пояс не отягощало оружие и только шипастые металлические перчатки могли служить таковым. Бренд немного опустил оружие. В остальных саркофагах так же стояли фигуры воинов в доспехах и одеждах разных, по большей части древних, времен и забытых, давно исчезнувших народов. Они стояли с непокрытыми головами, сохраняя полную неподвижность.
        Воин в шлеме с драконом приблизился к черному алтарю, серые холодные глаза впились в лицо Бренда как когти коршуна. В голове Лучника вновь зазвучал таинственный беззвучный голос.
        - Я приветствую тебя, Герой-Выбравший-Меч! Неисповедимы дороги судьбы, приведшие тебя ко мне. Я не в силах влиять на пути человеческих существ до той поры, пока они не перешагнули порога моего склепа. Я могу лишь ждать. Ждать терпеливо, как ждал сотни лет. И столько же буду еще ждать, если понадобится…
        - Кто ты? - не выдержав, нарушил тишину Бренд.
        Звуки его голоса гулко прокатились под сводами подземелья, вызвав вибрацию и дрожание призрачного освещения.
        - Я - Страж этого склепа. С тех пор, как я избран Богами, у меня нет больше имени. Я - Страж. Сотни лет я жду. Жду, когда в моем чертоге появится человек. Тогда я предлагаю ему выбор. Меч или драгоценный алмаз. И в этот миг его дальнейшая судьба зависит только от него самого. Кем он окажется - Героем или Стяжателем! Ты поднял меч и ты должен занять место в пантеоне достойных. Тех, кто защитит наш бренный мир, когда придет Срок.
        Собеседник Бренда слегка кивнул, указывая на остальные восемь заполненных и четыре пустых саркофага. Из основания алтаря веерообразно вырвались отливающие перламутром лучи. Они мерцали, переливались, сплетаясь в непрестанном движении и, наконец, слились, образовав большое овальное зеркало. На поверхности этого зеркала замелькали смутные обрывки каких-то картин из жизни иных народов более древних времен, неясные образы, движущиеся фигурки людей и фантасмагорических чудовищ. Вскоре, однако, все картины уступили место одной, вырисовавшейся с предельной четкостью и достоверностью.
        Бренд пристально вглядывался в изображение высокого стройного мужчины лет двадцати пяти - двадцати семи в изодранной грязной одежде, с запекшимся на левом рукаве бурым пятном крови. Он стоял, слегка согнув колени в напряженной позе, сжимая правой рукой эфес узкого мерцающего голубоватым пламенем меча. Длинная грива каштановых волос была за плетена в толстую косу, лишь отдельные выбившиеся пряди, которые слиплись в сосульки от грязи и пота, обрамляли давно не бритое лицо с плотно сжатыми губами и решительным взглядом фиолетовых глаз. Он смутно напоминал кого-то и в следующий миг Бренд едва не расхохотался. Это же надо - столько времени он не видел зеркала, что позабыл собственную внешность!
        - Ты прав, человек. Таким ты был, когда явился в мой чертог, Обитель Высшей Справедливости. Смотри, таким ты будешь Избранный, когда станешь одним из нас.
        Изображение вновь задрожало, подернулось рябью. Живой Бренд увидел, как разгладились черты лица Бренда-в-зеркале, исчезла многодневная щетина, следы грязи и копоти на коже, ржавое пятно на рукаве рубахи и даже глубокий шрам над правой бровью. Тело его облеклось в такую же златокованную кольчугу, как и у Стража, на талии стянулся изысканный пояс…
        - Постой, Страж, а где же меч?
        - Он останется лежать на алтаре еще долгие годы. Пока вновь не явится человек с тем, чтобы сделать выбор…
        - Какой же мне прок от моего выбора? Я мог бы взять и камень!..
        - Смотри, Сомневающийся Герой, что случилось бы с тобой, коль пал бы твой выбор на диамант. И остерегайся дразнить свою судьбу. Пока она еще очень благосклонна к твоему бренному телу.
        Вновь в магическом зеркале возник прежний Бренд. Оборванный бродяга протянул руку и положил ладонь на сверкающий гранями бриллиант. Пальцы его сомкнулись… В тот же миг из множества потайных отверстий в стенах вылетели десятки тысяч маленьких стальных крючков на прочных бечевках. Мучительно медленно, как в безысходном кошмарном сне, преодолели они расстояние между стенами и алтарем и впились в тело человека. У взирающего на свою собственную возможную смерть Бренда лоб покрылся холодной испариной. Несколько долгих ударов сердца веревочки натягивались, живая плоть еще сопротивлялась разрывающей ее закаленной неумолимой стали, а потом тело человека лопнуло, как переполненный бурдюк, оставив после себя лишь облачко кровавого тумана. Крюки скрылись в гнездах и каждый из них уносил добычу - кусочек еще теплой человеческой плоти.
        - Трепещи же, Герой-На-Слово-Не-Верящий, перед величием и справедливостью древнего суда.
        - Да, впечатляет, - сглотнул пересохшим внезапно горлом Бренд. - Вряд ли я смог бы сделать более правильный выбор, чем тот, который сделал. Но…
        Он задумался ненадолго.
        - Что будет, если я откажусь прыгнуть в приготовленное для меня золотое гнездышко, а?
        4. ПОКОЙ ИЛИ СВОБОДА
        В первый раз за время их разговора Страж не нашел что сказать в первое же мгновение. В голове Бренда заметались обрывки мыслей, какие-то беспомощные слова, фразы, неубедительные аргументы. Наконец-то Страж сумел взять себя в руки.
        - Признаться, ты озадачил меня, Непокорный Герой. До сих пор никто еще не отказывался от моего предложения. Все они, - кивок в сторону, - поверь мне, были достойнейшими героями древних времен и бесстрашнейшими воинами своих народов. Но полно! Почему ты не хочешь присоединиться к нам?
        - Я не знаю, какая сила поместила тебя сюда, в склеп, - проговорил Бренд, - но, верно, сотни лет в полудреме хватит, чтобы позабыть запах свежего северного ветра и конского пота, пряный вкус каллеронского вина и аромат хорошо прожаренной оленины, вид танцующей красотки и идущего в атаку кнарра, но я для этого провел под землей слишком мало времени. Я люблю свободу и дорожу ею, как ничем иным на свете!
        На лице Стража отразилась презрительная гримаса.
        - В одном ты прав, человек. Я действительно очень стар. Но не безумен, как ты мог подумать. Я сохранил разум достаточно ясным и я помню землю, людей и прочие народы Элле-Алы. Их взаимоотношения. И у меня нет причин любить земную жизнь.
        Человек, я могу заглянуть в твое будущее. Ты хочешь узнать, что ждет тебя в твоей короткой жизни, которую ты вознамерился предпочесть Покою Высшей Справедливости?
        Смотри. Тебя ждут голод и жажда…
        Картина в зеркале вновь изменилась. Бренд увидел себя прикованным к скале где-то в горах. На заднем плане сверкали ослепительные снежные вершины на фоне сочно-голубого неба. «Лучше бы ты заранее показал мне, кто намерен сыграть со мной такую шутку и когда, - подумал Лучник. - Я постарался бы свернуть ему шею пораньше.» Вид собственного тела, распятого на скале, не внушал оптимизма. Сквозь обширные прорехи в тунике проглядывало изможденное тело с глубоко запавшим животом и более чем рельефно обрисовавшимися ребрами. Кожа, подобная сухому пергаменту, обтягивала неестественно раскинутые руки и ноги… Изображение померкло и исчезло. Бренд пожал плечами.
        - Я останусь жив после всего этого?
        - Я не отвечаю на глупые вопросы, человек. Смотри дальше. Ты испытаешь телесную боль…
        Бренд снова увидел себя. Теперь он висел на дыбе в мрачной, освещенной коптящим пламенем факелов, комнате. Его обнаженное по пояс тело покрывали многочисленные ожоги и следы от ударов бича. Прямо перед ним стоял столик со всевозможным пыточным инструментом и небольшая жаровня. Низенький толстяк с бритой головой деловито вытащил из светящихся угольев раскаленный прут и приложил его к ребрам Бренда-в-зеркале. Его тело выгнулось, голова запрокинулась и, хотя из раскрытого рта не донеслось ни звука, живой Бренд понял, какой ужасный крик должен был у него вырваться. Между тем он пробормотал:
        - Пока мне ясно одно - чтобы помучиться в одном из этих приключений, мне придется выжить в другом. Как ни крути, а дважды не умирают.
        - Ты испытаешь нравственные муки, человек!
        Голос Стража загремел с новой силой. Картины в магическом зеркале замелькали вслед за его речью…
        - Ты познаешь унижение рабства…
        Бренд-в-зеркале работал веслом на банке двадцативесельной галеры вместе с четырьмя десятками других гребцов. Спину его покрывали рубцы от плетки-девятихвостки, плечи запеклись пузырями под палящими лучами солнца, борода выгорела и порыжела.
        …горечь потери друзей…
        …Он сидел у догорающего костерка посреди широкой равнины, покрытой травой с крупными алыми цветами. Прямо на багровый диск закатного солнца от него уходил одинокий силуэт всадника. И плечи его скорбно сутулились. И на лице Бренда лежал отпечаток печали и вины. И в волосах своих он разглядел не одну седую прядь…
        …предательство тех, кому доверял…
        …С двумя клинками в руках Бренд сдерживал натиск уродливых человекоподобных тварей, в которых он узнал подгорных дварфов, в узком, вырубленном в скалах тоннеле. У его ног валялось уже несколько зарубленных врагов. Позади него два человека - черноволосая, не лишенная привлекательности, женщина в мужской одежде и странно прихрамывающий мужчина с узким лицом хищного хорька («Чтоб мне лопнуть, если это не покойный Фирчик!») закрепили в вертикальной шахте крюк с веревкой и поднялись по ней вверх, в кромешную темноту. Отражая мечами выпады рогатин и зазубренных ятаганов, Бренд отступил назад и нащупал левой рукой веревку. Но, когда он попытался вспрыгнуть на нее, веревка неожиданно обмякла. Сверху, чудом не попав в голову, упал освобожденный крюк. Он потерял равновесие, поскользнулся в луже крови и волна визжащих карликов накрыла его с головой…
        - Ну, если и это еще не конец! - воскликнул Лучник.
        …ты будешь ненавидеть и познаешь ненависть себе подобных…
        …Низкое серое небо пластом легло на бесформенные кручи скал. На каменистом дне широкого ущелья Бренд-в-зеркале отражал яростные удары высокого, гибкого, затянутого в черный камзол северорошанского покроя, молодого человека. Лицо его противника перекошено от злобы. Каждый выпад имел только одну цель - убить, уничтожить. Но и в своем лице Бренд прочитал ненависть и жажду убивать. Это казалось не просто дуэлью - это была схватка двух разъяренных боевых котов. Неподалеку бродили три оседланные лошади. На камнях лежал труп в синей ливрее…
        …тебя будут незаслуженно преследовать…
        …Могучий вороной конь уносил его по горной тропе к перевалу, а в след неслись крики погони и бряцание мечей. Два десятка рослых всадников в черных доспехах понукали вороных коней, чтобы догнать его…
        …ты потеряешь единственную женщину, которую сможешь полюбить…
        …Яркие звезды освещали заснеженную равнину. Бренд стоял на коленях над телом женщины в меховой накидке. Ее глаза были закрыты, лицо неестественно бледно, а из груди торчала стрела с черным оперением. Бренд-в-зеркале поднял взор к небу, сжимая кулаки, и завыл, как попавший в западню дикий волк-степняк…
        …ты познаешь бессилие старости и страх перед смертью…
        …Вновь он увидел себя, но его ныне каштановые волосы сияли белизной, как снег на вершинах Альбанских гор, лицо избороздили глубокие морщины, а руки высохли и ослабели. Он лежал, привалившись спиной к покрытой богатым ковром стене не сводя взгляда с кривого кинжала, занесенного над его горлом бесформенной фигурой в черном балахоне. Клинок неумолимо опускался, а его руки в бессилье своем не могли этому воспрепятствовать…
        …теперь ты понял, о Непокорный Герой, что есть бренная земная жизнь по сравнению с тем Вечным Благостным Покоем, который я предлагаю тебе? Что ты ответишь мне, несчастный?
        - Тысяча лет твоего покоя не стоят одной доброй потасовки или попойки с друзьями под веселый наигрыш деревенских музыкантов, - твердым голосом ответил Бренд. - Ты показал мне жизнь как цепь лишений и потерь, но я знаю, что они лишь препятствия на пути к обретениям и счастью. Есть еще дружба, и верность, и любовь, и сила в руках! Из твоих же картин я делаю один вывод - я доживу до старости. И мне плевать на все пытки и мучения, если я проживу жизнь полную приключений и земных радостей. Оставь распроклятый покой себе, ты, высохший ублюдок с прокисшими мозгами! Я выбираю свободу!
        5. УДАР МЕЧА
        Страж помрачнел.
        - Это твое последнее слово?
        - Да! - поднятый с алтаря клинок вновь оказался в боевом положении.
        - Тогда пеняй на себя. Ты вторично выбрал свою судьбу: Судьбу… Судьбу…
        Фигура в золотой кольчуге сделала шаг назад и воздела руки в железных перчатках. Лучи, составляющие волшебное зеркало, исчезли. Бренд скорее ощутил, чем увидел, как открываются отверстия в стенах склепа.
        И тогда, повинуясь какому-то безотчетному чувству, он прыгнул вперед, занося в прыжке меч для удара. Еще в полете он услышал, как звякнули друг об друга острые жала крючков в том самом месте, где доли мгновений назад находилось его тело. Клинок опустился прямо на искрящийся алыми отблесками диамант. Тот вспыхнул и разлетелся на мириады осколков, подобных облачку пыли.
        По склону пронесся нечеловеческой силы стон. Саркофаги зашатались. Фигуры, заключенные в них, на глазах Лучника начали терять форму, распадаться на гниющие зловонные куски. По склепу распространилась волна удушающего смрада. Красное свечение стало меркнуть, стены затряслись, как при землетрясении.
        Не тратя драгоценного времени на излишние размышления, Бренд бросился вверх по лестнице. Позади него рухнул потолок склепа, погребая под собой останки Стража и его жертв.
        Сжимая в руке меч, Бренд несся по винтовому коридору, стены которого сжимались за его спиной подобно кишечнику гигантского червя. Теперь не оставалось времени считать ступени, но вот в лицо ударил сырой напоенный ароматом хвои лесной дух и Лучник рухнул на колени, пытаясь унять бешено колотящееся сердце.
        Судя по вытянувшимся лицам расположившихся на отдых дарханов, они никак не ожидали подобного его появления. Особенно с эффектом провала холма во внезапно раскрывшуюся бездну. Какое-то время понадобилось им, что бы прийти в себя и схватиться за оружие.
        Этого же времени оказалось достаточно и Бренду, чтобы оценить ситуацию и с честью принять неравный бой. Его левая рука распрямилась с быстротой атакующей ехидны и первый бородатый северянин упал с охотничьим ножом в глазнице. Стремительным движением Бренд выпустил внутренности следующему и нырнул под удар топора третьего, всаживая меч снизу в пах.
        Все существо его пело боевую песню. Песню стали, крови и упругих мускулов. Теперь он не будет бежать, подобно трусливому псу. Нет, у него есть меч и бежать теперь будут враги!
        И действительно, любой воин цивилизованного мира, будь то пейнорский наемник или янычар Эр-Кифы, закованный в сталь лендлорд Каллерона или рошанский пикинер, бежали бы в ужасе перед столь блестящей и смертоносной атакой. Но дарханы были теми еще орешками. Четверо оставшихся попытались окружить Бренда, размахивая оружием. Но он, казалось, слился с новым мечом в одно живое существо. Даже не пытаясь отражать сыплющиеся со всех сторон удары, Лучник разрубил шлем вместе с черепом одному, вонзил клинок в рот второму. Рывком высвободил оружие. Двумя косыми ударами разрубил от плеча до пояса третьего варвара и отсек руку последнему.
        Покончив с врагами, он отступил и на мгновение прикрыл веки. Предельное напряжение сил, потребовавшееся для победы, оставило похмельную слабость в коленях. Открыл глаза, с внутренним трепетом озирая дело своих рук. Шесть тел уже не подавали признаков жизни. Седьмой дархан корчился в луже крови, пытаясь зажать пальцами левой руки изуродованный обрубок правой.
        - Если выживешь, - произнес Бренд, наступив сапогом ему на грудь, - передай своему племени, что охота на Бренда по прозвищу Лучник из Каллерона опасна. Пусть старейшины предостерегут молодых воинов, которые еще этого не поняли, иначе места у родовых костров опустеют, некому будет кормить ваших стариков и брюхатить девок.
        Дархан смотрел на него молча с мистическим ужасом во взгляде.
        Бренд усмехнулся, протер лезвие меча пучком травы и подошел к ближайшему коню. Животное прижимало уши, косило взглядом в сторону провала, но, в конце концов, далось в руки. Бренд проверил подпругу и одним движением взлетел в седло. Теперь путь его лежал на юго-восток, к Высоким Равнинам. К новым приключениям и опасностям.
        ТЯЖЕЛАЯ НОЧЬ ОТЦА ЭЛИИ

* * *
        В заведении Эццо, как всегда, царил пьяный монотонный гам, изредка прерываемый бессвязными вскриками моряков, обкурившихся вонючей травки. Напоенный миазмами немытых человеческих тел и смрадным дыханием десятков испитых глоток воздух с трудом прорывался в измученные легкие. Скрестив взгляд мутных блекло-голубых глаз Элия наблюдал за крупной каплей пота, свисавшей с кончика его носа. Капля играла перламутром в отсветах желтого пламени светильников на тюленьем жиру, увеличивалась, наливалась тяжестью, а ножка, соединяющая ее со сливово-сизым носом священнослужителя, становилась все тоньше. Наконец мерцающая бусина устремилась вниз, в призывно разверстый кратер деревянной кружки. Элия прищурился, ожидая фонтанчика брызг дешевого невыигравшегося вина, но не дождался. Не вполне доверяя, по известной причине, собственным ощущениям, он заглянул в кружку. Увы, сосуд был пуст.
        Элия крякнул, смахнул набежавший на глаза пот обтрепанным рукавом коричневого жреческого балахона и, перевернув кружку, похлопал пухлой ладошкой по донышку, выразительно подмигивая скучающему за стойкой Эццо.
        Брови хозяина притона поползли вверх, собирая в складки кожу не только на лбу, но и на бритом черепе до самого затылка. Бросив взгляд на исчерканную мелом стенку слева от себя, он подсчитал что-то в уме и решительно покачал головой.
        Элия, мрачно сопя, полез за пазуху, не сомневаясь, что делает это напрасно. Вытащил засаленный кошель. Встряхнул его пару раз. Да, кошелек был явно не волшебным. Деньги в нем не прибывали…
        Продолжая уповать на милость Хортала Громовержца и надеясь на чудо, священнослужитель методично обшарил кружку для сбора подаяний, футляр с пергаментными листками и капюшон поношенной мантии. Все с тем же малоутешительным результатом.
        Эццо ухмыльнулся краешком рта, одернул наброшенную на татуированные плечи кожаную жилетку и кивнул на дверь.
        Твердо зная, что спорить в подобном случае бесполезно, а порой и вредно для здоровья, жрец встал и, медленно лавируя между столами, направился к выходу. У самого порога он оступился, перешагивая через обкурившегося до состояния одеревенения завсегдатая заведения - полуальва, если судить по узкому разрезу закатившихся глаз и заостренным уголкам ушей - и едва не упал, но, собрав волю в кулак, устоял на ногах.
        Осенняя пейнорская ночь поприветствовала изгнанника мелким противным дождем и обжигающими порывами набегающего с залива ветра. Натягивая на мигом замерзшую макушку капюшон, он опять оступился и зачерпнул сандалией из зловонной лужи.
        - Что ж это за жизнь такая? - в сердцах пробормотал Элия, пряча озябшие ладони в рукава мантии. - Хортал Всеблагий! Деньги вышли, до миссии тащиться через полгорода, в небе две луны и ни одна не светит!
        Словно в насмешку где-то за окном второго этажа визгливо захохотала пьяная шлюха.
        Спотыкаясь на каждом шагу, но сохраняя свойственное всем жреца Хортала Молниеметателя благонравие и кротость в выражениях, Элия медленно пошел по кривой припортовой улочке, стараясь подставлять ветру спину или, хотя бы, плечо.
        Сырость и холодный ветер начисто изгнали хмель и потраченные на вино деньги казались утерянными совершенно бессмысленно. Однако полмеха проглоченной кислятины дали о себе знать самым естественным образом и Элия, задирая на ходу мантию, свернул к осклизлой глухой стене ближайшего дома. И здесь он не посрамил чести миссионера из далекого просвещенного Каллерона - любой пейнорец, не задумываясь, справил бы нужду прямо посреди улицы.
        - Хорошо-то как… - блаженно прижмурив глаза застонал жрец.
        И тут прямо под его ногами зашевелилось нечто, принятое им поначалу за кучу мусора, и хриплый простуженный голос просипел:
        - Во имя Великих Сил! Дадут мне сегодня роздых?..
        Не в силах прервать мочеиспускание, Элия все же шагнул в сторону, ибо по натуре был человеком добрым и отзывчивым.
        - Прости, почтеннейший, - примирительно проговорил он и, одернув мантию, двинулся дальше.
        Через десяток шагов жрец ощутил весьма бесцеремонный рывок за рукав.
        - Если ты хочешь попросить милостыню, сын мой, оставь всякую надежду, - не замедляя хода проговорил священнослужитель. - Все мои жалкие гроши переселились теперь в кубышку Лысого Эццо.
        Еще один рывок. На этот раз более настойчивый.
        - А если ты думаешь ограбить меня, добрый человек, я скажу тебе то же самое. Разве что только старая драная мантия да кружка для сбора доброхотных даяний заинтересуют твою алчность…
        - Да остановись ты, дурья башка!
        Грубая ткань одежды Элии затрещала, расползаясь по шву, а самого его развернуло как парус рыбачьего челна под внезапным шквалом. Ошарашенный священнослужитель сделал попытку сесть в грязь, но та же неведомая сила удержала его на ногах.
        - Ты что это?.. - внезапно пересохшими губами пробормотал жрец, уставившись на грязного, скособоченного бродягу, вцепившегося мертвой хваткой в его рукав.
        - Разговор есть, - хрипло выкашливая слова, сказал нищий.
        - Тогда не тяни, - пришел в себя Элия. - Не резон на таком холоде беседы беседовать.
        - Как пожелаешь, - ухмыльнулся горбун. Во рту у него не хватало по меньшей мере половины зубов. - Ты жрец Хортала, как я погляжу?
        - Истинно так. Всеблагого, Громовержца, Тучегонителя…
        - Ладно, ладно. Хватит лести. Позволь представиться. Я - Хортал.
        Элия горько вздохнул. Только встречи с сумасшедшим ему не хватало.
        - Не веришь?
        - Ни капельки.
        - А почему?
        - Смешной ты, право. Если ты - Хортал, то где твоя златокованная колесница, венец, молнии в конце концов…
        Элия не договорил. С ногтя указательного пальца оборванца сорвался и взмыл к небу ослепительный бело-голубой луч. Помедлил немного в зените и вернулся на бренную землю, с шипением испарив лужу в глубокой выбоине улицы.
        «Сумасшедший маг, - подумалось на мгновение. - Великолепное завершение гнусного вечера…»
        - Я - не маг. И уж тем более не сумасшедший. Я - Бог.
        Заметив неприкрытое недоверие на лице собеседника, нищий продолжал.
        - Я могу читать твои мысли. Могу полностью подчинить тебя своей воле. Видел ли ты когда-нибудь мага способного пустить молнию без вычерчивания ритуальных закарляк на песочке и нудных завываний, которые они по недосмотру моему и собратьев моих называют заклинаниями? Или такую штуку?
        Над его раскрытой ладонью возник молочно-белый светящийся шар. И так же внезапно исчез, повинуясь легкому движению пальцев, не оставив даже следа.
        - Понимаю, что ты хочешь сказать. Белоснежная туника, сияющий венец и прочая ерунда? Они существуют, поверь мне. Но сейчас у меня другая задача. Вижу, ты уже начинаешь верить.
        Кивок.
        - Тогда продолжаю. Раз в пятьсот лет я прихожу в Срединный мир и живу в нем одну луну. Знакомлюсь с нравами и обычаями его обитателей, делаю выводы. До сей поры все обходилось благополучно, но это посещение убедило меня - человечество не заслуживает дальнейшего существования.
        - Не понял…
        - Экий ты непонятливый. Объясняю. За неполную луну ты оказался первым, кто не пнул, не обругал, не прогнал меня. Ты даже побеспокоился, чтобы передвинуть свою струю в сторону от моего бренного тела.
        Элия ошарашено моргал. Лучше всего от противной дрожи в коленках могла помочь кружка доброго вина. Да не той дряни, которой потчевали в харчевнях Пейнора, а настоящего терпкого каллеронского. Непослушными губами жрец забормотал первые строчки заздравного гимна: «Радуйся, Хортал Всеблагий, податель жизни всякому живущему…»
        - Вот только не надо пытаться меня разжалобить, - Бог сделал отстраняющий жест рукой. - Я побывал в Дар-Кхосисе и Вальпуре, Аазраме и Эр-Кифе, завершая путь здесь в Пейноре, принял окончательное решение… У вас принято сжигать чумные поселки?
        - Д-д-да.
        - Тогда ты должен меня понять. Считай, что все человечество неизлечимо хворает. Жадностью и трусостью, жестокостью и вероломством… - Хортал вздохнул. - Послезавтра - новолуние Старшей Сестры. Приговор будет приведен в исполнение. Сочтено, взвешено, отмеряно, как говаривали в одной параллельной реальности, тоже, кстати, доброго слова не стоящей. Но ты мне понравился. И, пожалуй, заслуживаешь награды. Тебя устроит исполнение одного желания?
        - Любого? - жрец сглотнул, судорожно дернув кадыком.
        - Любого, - божество кивнуло совершенно серьезно. - Вплоть до сохранения жизни. Только зачем она тебе будет нужно после всеобщей смерти?
        - Я о другом.
        - А ты хитрец, - глаза Бога сузились. - Об этом и не думай. Тоже мне спаситель человечества. Поглядел бы на себя…
        - Ну, тогда, - Элия вздохнул. - Ты золотую монету достать можешь?
        - Легко.
        На ладонь Хортала лег материализовавшийся из воздуха мешочек, под замшей которого угадывались приятные глазу очертания кругляшков.
        - Тогда объявляю свое желание. Напиться с Богом.
        Громовержец задумчиво подбросил кошелек на ладони.
        - Хватит?
        - Не вопрос.
        - Согласен. Куда направимся?
        - К Эццо, конечно же.
        - К Эццо?
        - А то?
        - И правда, что ноги бить без толку. Идем!
        Обратный путь Элия проделал с завидной скоростью - хотелось согреться, а еще больше - напиться, чтобы не думать о грядущем конце света. Бог, даром что избрал для земного воплощения горбатое колченогое тело, не отставал ни на шаг.
        Переход из объятий ночной свежести в спертый омут притона прошел легко, хоть и болезненно. Полуальв лежал на привычном месте все с той же полуулыбкой-полуоскалом. Эццо выразил несказанное удивление триумфальным возвращением жреца, да еще в компании вонючего уродливого оборванца, наклоном головы к левому плечу. Настолько вывести его из состояния душевного равновесия удавалось не всякому.
        Элия важно прошествовал к стойке, оттеснил плечом одного из трех вышибал.
        - Бочонок вина и что-нибудь из закуски в комнату наверху.
        Бритоголовый хозяин многозначительно потер друг о друга пухлые подушечки большого и указательного пальцев.
        - Не переживай, - на стойку, мелодично звякнув, лег полновесный каллеронский гульден.
        Когда нагруженный вином Элия, шел за немым прибиральщиком к лестнице, Хортал на секунду задержался. Улыбнувшись обаятельной беззубой улыбкой, Бог жестом балаганного фокусника выхватил торчавший у вышибалы за поясом кинжал и прежде, чем кто-либо успел моргнуть глазом, по рукоятку вогнал его в стойку, расщепив крепчайший мореный дуб.
        - И не пытайтесь добраться до остального золотишка, ребята. Ноги повыдергиваю.
        И не оглядываясь, похромал вслед за жрецом.
        - Как тяжело, помоги Хортал! - пыхтел на узкой лестнице Элия с трудом удерживая рвущийся из рук бочонок.
        - Я уже здесь, - нечеловечески сильная рука подхватила священнослужителя вместе с ношей и мощным толчком направила вверх.
        Пока прибиральщик выпроваживал из крохотной дощатой загородки, гордо именуемой отдельным кабинетом, двух перепившихся тюленебоев с визжащими подружками и делал вид, что наводит в комнате порядок, Элия шепнул своему спутнику:
        - Зачем тебе понадобился весь этот збедошский цирк с кинжалом? Ведь ты можешь разнести по щепочке весь этот притон одним движением бровей.
        Хортал пожал плечами.
        - В мои планы входит устроить конец света всему человечеству, но у меня нет ни малейшего желания нгачинать его в одной отдельно взятой забегаловке, больше похожей на плохо вычищенную выгребную яму.
        - Понято.
        Они уселись на пол, поставив между собой приземистый столик на гнутых ножках. Пока Элия раскупоривал бочонок, Хортал преломил пресную лепешку, разложил на столе копченую уклейку, сушеных кальмаров, зелень.
        - Приступим с Богом, - жрец хотел было протереть кружки полой мантии, но, сравнив их чистоту, передумал. - Ох, прости. Привычка такая.
        - Отличная привычка, - ухмыльнулся Бог. - Жаль, недолго осталось ею пользоваться.
        Они выпили по первой.
        - Какой дрянью приходиться травиться, - поморщился Молниеметатель. - Поневоле возрадуешься божественному здоровью.
        Элия задумчиво жевал листик базилика.
        - Нет, я все же не пойму, как может Бог, Демиург, желать гибели мира, который призван спасать и защищать.
        - Ну, во-первых, я не Демиург…
        - Как так?
        - Я не создавал ваш Мир. Я просто хранитель его. Один из многих.
        - А кто же сотворил землю и небо, светила и?..
        - Великие Силы. И только они способны создать что-либо. Что за глупые вопросы? Чему учат вас в послушничестве?
        - Ха! В послушничестве, - Элия налил по второй. - Да в мои годы там еще хоть чему-то учили. Сейчас Верховный Жрец более озабочен формой и размерами ягодиц послушников, чем содержимым их голов.
        - И ты продолжаешь желать спасения миру?
        Жрец залпом осушил вторую кружку.
        - Продолжаю. В нем все же много хорошего и доброго.
        - Я этого не заметил.
        - Ты не там искал.
        - А где мне нужно было поискать справедливости? При дворе императора Роша или збедошского султана? Или в храмах-крепостях Эр-Кифы? Там-то все благолепственно. Вопрос в цене этого благолепия.
        - Но если ты чувствуешь несправедливость, помоги ее искоренить.
        - А что будете делать вы, люди?
        - Мы тоже боремся с несправедливостью.
        - Интригуя, злоумышляя, уничтожая инакомыслящих…
        - Ты берешь крайности.
        - Напротив. Я усредняю. Слушай, давай выбьем днище у этого бочонка. Черпать кружкой проще, чем наливать.
        - Не возражаю.
        - Будь здоров. Как тебя, кстати, зовут.
        - Отец Элия.
        - Будь здоров, отец Элия.
        - Будь здрав и ты, Громовержец. Мне моим не долго пользоваться.
        За стеной внезапно раздался протяжный стон, переходящий в бульканье.
        - Ну вот. Еще кому-то глотку перерезали, - покачал головой Хортал.
        - А по-моему, просто бедняге пойло не в то горло пошло, - примирительно пробормотал жрец.
        - Ну да. Ты же видишь сквозь стены.
        - Нет, но я знаю жизнь. И людей. Ведь самый мерзкий тип может нести в глубине души ростки доброты.
        - И все жизнь тщательно их прятать. Будь здоров.
        - Ладно взрослые. Но ты же уничтожишь грудных младенцев. Так сказать оптом, одним махом. Их то за что?
        - Чтобы они не выросли и не стали палачами, садистами, инквизиторами…
        В дверь тихонечко поскреблись.
        - Заходи, - скомандовал Элия.
        На пороге возник худой, изможденный старик с реденькой седой бородой. В руках его матово поблескивал продолговатый короб си-то.
        - А! Зеррик! Заходи, садись, - обрадовался жрец.
        - Ты хочешь за мой счет напоить всех своих друзей? - нахмурился Бог.
        - Зеррик отработает. Никто в Пейноре лучше его не играет на си-то и не поет так душевно.
        Музыкант присел к столу. Элия зачерпнул полную кружку и сунул ему в руки.
        - Пей, не стесняйся.
        Осушив вместительный сосуд, Зеррик осторожно тронул длинными ногтями печально откликнувшиеся струны.
        Элия подпер рукой обрюзгшую щеку.
        - Скажи, Тучегонитель, неужели у всей людской расы нет ничего хорошего, за что ее можно было бы простить, пожалеть и дать еще один шанс исправиться за пятьсот лет?
        - Может и есть. Я его не обнаружил.
        Повисло тяжелое молчание. Звуки си-то плавно вились в тяжелом воздухе, бабочками-ночницами порхая под потолком. Их нежные полутона навевали лирическое и тоскливое настроение.
        Кружка Хортала заскребла по дну.
        - Надо бы еще бочонок принести, - меланхолично проговорил небожитель.
        - Сейчас смотаюсь, - с готовностью поднялся Элия. - Давай гульден.
        - Смотри, не потеряйся, - монетка плюхнулась на ладонь жреца.
        Пошатываясь и для верности опираясь плечом о стену, Элия направился к лестнице. Вслед ему потек низкий, чуть хрипловатый голос Зеррика.
        - Умирает в корчах любовь,
        Как подбитая камнем птица.
        Тонкой ниткой черная кровь
        На виске ее бледном струится…
        «Пусть послушает, - подумал священнослужитель. - Глядишь, помягчает. Грусть для души, она как кислое молоко для брюха».
        Однако, когда он вернулся от уже ничему не удивляющегося Эццо, сопя и истекая потом под тяжестью второго бочонка, грусти в комнате не было и в помине. Еще за дверью услышав веселый наигрыш и песенку «Приходи ко мне, рыбачка», Элия распахнул дверь и опешил.
        - Вы-то откуда понабежали?
        В тесной клетушке собралось народу - не протолкнуться. Кроме Хортала и Зеррика тесным кольцом окружили стол темноволосый худощавый юноша в вышитой бисером повязке на лбу, черноусый горец с длинными росчерками шрамов вдоль высоких скул и три девицы определенного сорта, с которыми Элия дружбы не водил, но сталкивался в заведении Эццо нередко. Именно одна из них, прозванная рыбаками за малость выпученные глаза Барабулькой, и напевала слабеньким, но не лишенным приятности голоском.
        - Тебя только за смертью посылать! - Зеррик отставил инструмент в сторону. - Давай его сюда.
        Громовержец глянул на него, грозно сдвинув облезлые брови, но, вопреки ожиданиям Элии, не возмутился, а, напротив, расчистил рукавом место на столешнице. Крякнув, жрец утвердил бочонок попрочнее, а затем с трудом втиснулся между юношей и второй девицей, Эльминой Поскакушкой.
        Зеррик, даром, что помнил еще дедушку нынешнего короля Пейнора, живо взял на себя обязанности распорядителя, наполняя и растыкивая в протянутые руки кружки.
        - Пусть дадут наши добрые и могучие Боги долгих лет жизни тому, по чьей милости мы можем собраться здесь и провести вечер в дружбе и веселии! - провозгласил музыкант.
        Элия ободряюще улыбнулся мальчишке по левую руку. Тот не ответил. «Слепец, бедолага», - обожгла догадка священнослужителя. Это было заметно по бессмысленному взгляду на живом и умном лице. Слова ободрения и сочувствия застряли в горле. Да и к чему они?
        Элия перевел взгляд на безмолвствующего горца, но Зеррик уже налил по второй. Потом, не обращая внимания на такие мелочи, как передых, - по третьей.
        «Куда ты гонишь? - хотел сказать Элия. - В Нижний Мир не терпится?»
        Но вместо слов у него вышло лишь невнятное мычание. А потом стены комнаты и лица, окружающие его завертелись в веселом хороводе, любимом танце полесовиков-корчевщиков. Он успел заметить костлявые руки музыканта, снова протянутые к бочонку, влажно поблескивающие крепкие зубы горца, вцепившиеся в хвост уклейки, и пухлые руки Барабульки, обвившие шею Тучегонителя. А потом наступило беспамятство.
        Очнулся Элия внезапно, как от удара хлыста. Веселые желтые солнечные зайчики на дощатой стене подсказали - рассвело уже давно. Жрец ощутил во рту следы ночевки табуна диких коней. Причем животные не убрались восвояси с пробуждением, а просто переместились в виски, где затеяли веселые скачки. Он попробовал воззвать к милости Богов, конюшенные сравнения продолжались - место языка во рту занял копытный рашпиль.
        Преодолевая головокружение и тошноту, Элия перевернулся на живот и встал на четвереньки.
        - Как же мне плохо, Хортал Всеблагий, - пробормотал он, не уверенный, впрочем, что правильно выговаривает слова.
        - Я здесь, - донесся до его ушей спокойный уверенный в своей силе голос.
        - А? Что? - жрец, забыв о бедственном состоянии своего здоровья, сел, ошалело уставившись на улыбающегося Бога.
        - В чем дело? Ты думал - вчерашнее приключение плод злоупотребления соком лозы виноградной?
        - Угу. Надеялся, что все примерещилось.
        - Как видишь, нет.
        - Жаль, жаль… Сколько я дрых? - ощупывая голову, пробормотал Элия.
        - Светило, которое вы в неразумии своем зовете моей колесницей, перевалило зенит.
        - Значит, нам осталось существовать всего полдня и ночь…
        - И еще пятьсот лет. Самое малое, - неожиданно улыбнулся Хортал.
        Странное дело, недостающие вчера зубы были целы и невредимы. Да и сам Бог выпрямлялся, светлел лицом на глазах.
        - Ничего не понимаю.
        - Хлебни, - мускулистая рука с ухоженными ногтями протянула жрецу кружку с остатками вина.
        Элия благодарно кивнул и тут же пожалел об этом.
        - Пей, пей. Должен признаться, если бы не ты, я уничтожил бы всех людей без малейшего зазрения совести.
        - Что же изменилось? - Элия задержал дыхание и отхлебнул теплого противного пойла.
        - Вчерашняя компания, - Хортал помедлил, как бы подбирая слова. - Все эти люди не из высших слоев общества, но они сохранили природную доброту и искренность. Они не врали, не жульничали, не искали выгоды в моем обществе. Они не видели во мне Бога, а лишь горбатого оборванца, политого твоей, так уж вышло, мочой. И, сами того не зная, они дали всему человечеству еще один шанс.
        - Вот те раз, - порция хмельного, как десятки раз до того, на глазах возвращала жреца к жизни. - И как ты об этом… Прости, Всеблагий, ты же читаешь в душах. Не так ли?
        - Истинно так, непутевый сын мой. Пусть их нынешняя доля не так завидна, как у старшего мытаря пейнорского порта, но каждому оказался в прошлом по силам такой подвиг духа, что я не могу так запросто взять и…
        - Значит жизнь продолжается?
        - Живите. Грешите. Не без удовольствия. Жаль, что никто не поверит твоей истории, вздумай ты поделиться с кем-либо событиями минувшей ночи.
        - А мои друзья? Они же…
        - Никто из них не вспомнит вонючего горбуна, сыпавшего золотом направо и налево. В обмен на отнятые кусочки памяти каждый получил исполнение своего самого сокровенного желания.
        - Значит тот юноша, он прозрел?..
        - Да, прозрел и сможет исполнить долг всей своей жизни. Протяни и ты руки, Элия. Ладонями вверх.
        Священнослужитель повиновался.
        - Я наделяю твою левую руку способностью исцелять самые тяжелые раны и самые гнусные болезни. Береги этот дар. Я могу его и отобрать, если ты воспользуешься им против совести. А правой рукой ты сможешь создавать светящиеся шары. Помнишь наше знакомство? И без всяких там заклинаний. Прощай, Элия, спаситель человечества.
        Бог открыл дверь каморки и за ней, вместо заплеванного коридора, возникла сияющая ослепительной белизной пустота.
        - Э-э-э, постой, Хортал… А моя память? Ты разве не заберешь ее?
        - К чему? Кто поверит такому пропойце, как ты? Ишь ты, с Громовержцем он нарезался! Ври да не завирайся…
        С этими словами облаченный уже, как положено, в белую тунику и сияющий венец Бог шагнул в дверной проем, оставив озадаченного жреца наедине с недопитой кружкой. Дверь захлопнулась. Элия вздохнул и принялся методично обшаривать складки своего одеяния в поисках какой-нибудь чудом затерявшейся монетки. Спасение человечества следовало немедленно обмыть.
        октябрь 2002 г.
        НАСЛЕДИЕ РАГНАРЕКА,
        или Подвижные игры на свежем воздухе

* * *
        Тьма. По ночам вязкая и непроглядная. Днем разубоженная серыми отсветами из отдушника под потолком. И сырость, съедающая кости, как ржа добрую сталь. От нее только мокрицам раздолье. Жирным, откормленным. Узник не видел их, но слышал шорох множества ног, звучавший в тишине камеры топотом атакующей конницы.
        Вначале капитан Оддан вел счет дням, потом плюнул - к чему? Если однажды вместо шаркающих шагов тюремщика раздастся грохот сапог гвардейцев, значит король наконец-то решил устроить потеху добрым горожанам Пейнора. Но зачем думать о плохом будущем? Лучше отдаться приятным воспоминаниям. Чем бывший капитан и занимался, валялся ли он на жестком топчане, мерил ли шагами - три на четыре - каменный мешок узилища. Вспоминал бои, пирушки, любовниц…
        - Эх, как уговаривала меня вдовушка-трактирщица повесить мечи над каминной полкой. А какие пироги она пекла, слышите вы, скользкие противные твари? - мокрицы, привыкшие к звукам человеческого голоса, продолжали деловито копошиться по углам. - Один из них сгорел, когда мы… Сгорел?
        Легкий запах паленого наполнил камеру. Медленно, щадя отвыкшие глаза, разгорелся бледный красноватый свет. Оддан в недоумении заморгал. Прямо перед ним стоял невысокий человек неопределенного возраста, в черном, с алым подбоем, плаще, картинно закинутом через левое плечо. Незнакомец глянул на него свысока.
        - Если не ошибаюсь, Оддан, капитан Беспощадных?
        - Бывший капитан. Рота расформирована, - угрюмо откликнулся Оддан. - С кем имею честь?
        - О, у меня много имен. Некоторые зовут меня Князем Тьмы, некоторые - Принцем Зла, а то и вовсе - Ба'алзамоном.
        - Ишь ты! Ну, гостем будете, ваша светлость. Уж не побрезгуйте, - узник обвел широким жестом свое пристанище. - Сесть не предлагаю…
        Князь Тьмы с интересом глянул на него и сел там, где стоял. Навстречу его сиятельному седалищу из осклизлого пола выросла вполне приличная банкетка.
        - А ты хорошо держишься. Лучше, чем я рассчитывал.
        - Когда жить осталось не много, - заключенный пожал плечами. - Начинаешь меньше обращать внимания на великосветские условности.
        - Это так. Я имел в виду другое.
        - И что же?
        - Многие, очень многие, ползали бы у меня в ногах, умоляя спасти, предлагали бы душу, вечную службу. Не находишь?
        - Может и так, но все же вы, ваша светлость, Отец Лжи, Гений Зла… Мне продолжать?
        - Ты смел, Оддан. Да я это и знал. Иначе не появился бы здесь.
        Оддан молчал, цепким взглядом серых глаз оценивая собеседника. Большим пальцем правой руки он по старой привычке потирал клинообразный шрам на щеке.
        - И осторожен, - добавил после паузы гость. - Не лезешь на рожон. Я хочу предложить тебе сделку. Мне нужны твои навыки наемника и другие качества, если ты понимаешь, о чем я говорю.
        - Зарезать кого-нибудь? На то есть профессионалы.
        - Не притворяйся тупицей, - взгляд Князя Тьмы на мгновение побагровел. - Это качество за тобой не числится.
        - Тогда уж и вы не темните, ваша светлость. Ближе к телу, как говорила одна маркитантка.
        - Мне нужна одна вещь. Сам я ее достать не могу. Э-э-э… Трудно объяснить несведущему, но существуют мировые законы, нарушать которые непозволительно даже Принцу Зла…
        - И что это за вещь? А главное - откуда я должен ее достать? - решил взять быка за рога Оддан, которому недомолвки и иносказания уже порядком надоели.
        - Сейчас объясню. Но если прервешь меня еще раз - веревка палача покажется тебе счастливым избавлением.
        - Веревка? - капитан нахмурился. - Я приговорен к усекновению головы.
        - У тебя устаревшие сведения. В назидание всем мятежники, злоумышлявшие против престола, отныне караются в Пейноре через подвешивание за шею.
        - Я не мятежник!
        - Знаю. Просто ты ошибся с выбором - кого из принцев поддержать. Но победителю-то все равно. Не так ли?
        - Говорите: что и откуда добыть. Я согласен, - худые, но сильные пальцы Оддана впились в край топчана.
        - Отлично. Я знал, что ты не устоишь перед моим предложением. В некой реальности, существующей параллельно вашей… Я говорю понятно?
        Кивок и мрачный взгляд.
        - Так вот. В том мире произошел Рагнарек. Этим словом они назвали небольшую заварушку, в которой погибли все - и боги, и люди, и чудовища. Это вообще-то долгая история. Начало этой битвы возвестил некий рог - Гьяллархорн. Он-то мне и нужен. А принести его по странной прихоти Небесных Сфер может только смертный.
        - Срок?
        - К завтрашнему утру. Рагнарек случился позавчера. До сих пор там было жарковато. Завтра рог может утратить нужные мне свойства. Так что нужно постараться.
        - Могу я взять помощника? Лейтенант Гойл…
        - Его добили на месте, - наниматель гадко усмехнулся. - Спутников я уже подобрал. Ты познакомишься с ними чуть позже.
        - Когда? - Оддан встал и потянулся сухим жилистым телом.
        - Сейчас, если тебе будет угодно, - Князь Тьмы жестом ярмарочного фокусника щелкнул пальцами и в стене темницы возникла бездонная пасть тоннеля. - Изволь.
        Пренебрегая этикетом, Оддан первым шагнул в проход. Хлопок. Тишина. Яркий свет.
        - Располагайся. Будь как дома, но не забывай что ты в гостях.
        Принц Зла, сменивший черный плащ на кровавого цвета тунику, встречал Оддана зубастой улыбкой. В ответ на удивленно приподнятые брови пояснил.
        - Я не нуждаюсь в порталах. Желаешь привести себя в порядок?
        - Хорошо бы…
        - В твоем распоряжении два поворота клепсидры. У вас, кажется, так измеряют время?
        Вместо ответа Оддан слегка поклонился и, сбрасывая на ходу прелое тряпье, направился в смежную комнату.
        Сосуд громоздкой клепсидры опорожнился дважды, когда Оддан, чистый, выбритый, с двумя мечами за спиной, входил следом за его светлостью в ярко освещенную залу.
        - Позвольте, господа…
        - И дамы, - довольно невежливо вмешалось писклявое существо, похожее на любимое блюдо рыбаков Аминала. Только в десять раз крупнее.
        - … и дамы, - Князь Тьмы сдержался, хоть и скорчил недовольную мину. - Позвольте представить вам последнего в списке, но не последнего по значению члена вашей команды. Оддан, капитан роты Беспощадных, чьи таланты не ограничиваются виртуозным владением двумя мечами.
        Капитан кивнул в знак приветствия. Почти никто, за исключением карла в блестящем чешуйчатом доспехе и светловолосой девицы, наряженной в балахон друида, ему не ответил.
        - А теперь позвольте, капитан Оддан, представить вам собравшихся здесь героев, - хозяин заскользил по зале, продолжая болтать с непринужденностью придворного. - Дон Дьего, арагонский кабальеро, за общение со мной, приговорен к огненному аутодафе…
        Худосочный брюнет в блестящей кирасе гордо вздернул голову.
        - … Хилла, из седьмой реальности, великанша, людоедка и просто красавица…
        Синекожая девица шести локтей росту оскалила острые зубы. Две боевых цепи таким хитрым образом скрещивались у нее на груди, что у Оддана, просидевшего в одиночке две луны сперло дыхание.
        - … замечательный маг, Скриль Суассан. Правда, некромансер, за что и поплатился…
        Бледный субъект хмуро вертел в пальцах некрупный череп. Обезьяна либо младенец.
        - … Лив, нарушила устав друидского Круга. Всякая ерунда. Прелюбодейство, чревоугодие… Но сколь любопытна метода воспитания у отцов-друидов. Лива извлечена мною из узкой ямы, где висела вниз головой. С надрезами за ушами, чтобы прилив крови не привел преждевременному избавлению. Как замечательно, не правда ли?
        Друидкой оказалась девица, поприветствовавшая Оддана. Дальнейшие разглагольствования капитан пропустил мимо ушей, предпочитая рассматривать и делать выводы самостоятельно.
        Его внимания удостоились пепельноволосый сид в крылатом шлеме с резным самострелом, бородач атлетического сложения, с двуручной секирой, мохнатый монстр, безоружный, но счастливый обладатель огромных когтей и бритоголовый парень в пятнисто-зеленой одежде с перемазанным сажей лицом, который поигрывал широким ножом почти что в локоть длиной.
        Кроме них в зале находились упомянутый выше карл, кокетливый кальмар, мыслящее облако из какой-то забубенной реальности и кривоногий кайсак с арканом и саблей.
        - Ваша задача, дамы и господа, добыть мне Гьяллархорн.
        Последний, оставшийся в живых, принесет его и получит то, что захочет сам. В разумных пределах. Но остаться должен один.
        В груди Оддана всколыхнулось запоздалое возмущение, но на остальных участников заявление Принца Зла не произвело впечатления. Либо они все знали заранее, либо… «А не все ли равно?» - подумалось капитану.
        Широкий взмах руки хозяина и перед каждым из гостей в воздухе возникло пульсирующее пятно.
        - Прошу! Следующая остановка - Оскопнир! Пусть игра начнется!!!
        Оддан сделал шаг вперед. Хлопок. Тьма. Хлопок. Тоже тьма, но нарушаемая отсветами пылающих у самого небокрая огненных гор. И запах смерти в горячем воздухе.
        Оддан быстро разыскал подходящее укрытие и затаился. После тюремной темноты глаза легко привыкли к здешнему мраку. Куда выкинуло остальных «игроков» он не знал. И где искать Гьяллархорн. «Вот гадский князь, - подумалось вдруг. - Устроил игру на свежем воздухе…» Однако правила были не сложны. Умирать Оддан не собирался. По крайней мере, без борьбы.
        Он выбрался из убежища и пошел, внимательно изучая окрестности.
        Оскопнир, как назвал это место Отец Лжи, представлял собой поле битвы титанических сил. Глыбы сплавленных скал, еще хранящие тепло, то громоздились ввысь, то растекались недвижными лужами. Среди них изредка попадались окаменевшие тела чудовищ человекообразных и не вполне, чьи размеры поражали воображение. На их фоне людские костяки, одетые в клочья кольчуг, выглядели игрушечно и нелепо.
        У подножья большого холма Оддан разглядел очертания фигуры в дурацкой кирасе со смешным шлемом на голове.
        - Подходи, языческая собака, - раздался слегка надтреснутый хрипотцой голос. «Чем языческая собака отличается от обычной?»
        Мечи плавно покинули жилища. Дон Дьего ждал его, выставив узкий клинок перед грудью.
        «На что он рассчитывает? На длину своего оружия?»
        Взмах. Ложный выпад вправо. Левый меч связывает прянувшее навстречу лезвие. Поворот. На колено. Удар! Меч Оддана по рукоять вошел в незащищенный пах кабальеро. Смерть его была быстрой.
        Отсалютовав поверженному, капитан продолжил свой путь вдоль холма, оказавшимся на самом деле окаменевшим телом чудовищного пса или волка. Больше, хвала Хоросу, врагов поблизости не было.
        Оддан двигался по наитию, соблюдая предельную осторожность. В отсутствии лун и звезд время приходилось отмерять по глоткам воды из поясной фляги.
        После пятого глотка, капитан обнаружил тело синей великанши с аккуратным разрезом на горле. Вместо левого глаза зияла дыра, кровь из которой уже перестала сочиться. «Работа остроухого,» - мрачно отметил Оддан.
        После седьмого глотка оплавленные скалы сменились нагромождением ледяных торосов. Резко, без перехода. Мороз сразу же вцепился в разгоряченное тело, заставил прибавить шагу. При полном безветрии подбрасываемая сапогами снежные крупинки падали отвесно вниз.
        Знакомый писклявый голос заставил Оддана отпрянуть за ближайшую ледяную глыбу.
        - Вот и все… Мой вкусный…
        Изготовив мечи, капитан одним глазком, выглянул из-за льдины. Головоногий демон, неестественно вытянув щупальца, медленно подтягивал одурманенного карла к своему клюву. Боевой молот волочился на темляке, чертя зигзаги по снегу. Демон хихикал со сладострастнием дорвавшегося до еды чревоугодника.
        Прыжком выбросив тело из укрытия, Оддан на лету дважды взмахнул мечами. Монстр не успел даже повести в его сторону рачьим глазом. Карл встрепенулся и, оценив в мановение ока ситуацию, шагнул вперед, протягивая Оддану подхваченный клевец рукоятью вперед.
        - Тьори из Мира, Проклятого Кольцом. Моя жизнь - твоя.
        Склонив голову, он ждал последнего удара со спокойствием истинного бойца. Капитан это оценил.
        - Оддан из Элле-Алы. Твоя жизнь нам еще пригодится.
        Плавно изогнутый меч и богато изукрашенный клевец поднялись разом. Каждый из бойцов оценил понимание чести своим собеседником.
        - Что ж, поборемся вместе. Авось нам удастся натянуть нос Кромешнику, - карл заправил выбившуюся бороду за пояс. - Первая схватка едва не стала для меня последней.
        - Могла, - серьезно подтвердил капитан. - Тварь наводила чары?
        - Пожалуй, да. Кто скажет точно? Просто запиши его на свой счет.
        - Ее.
        - Что? Ах, да. Ее… Ты встретил кого-нибудь еще?
        - Дон.
        - Мерзкий тип, - покачал головой Тьори. - Туда ему и дорога.
        - Великанша тоже убита. Скорее всего, сидом.
        - Угу. Добавь облако и некромансера. Он разделал туман, как каменная крыса овчину. Но тыл оставил открытым. И парень с грязью на лице этим воспользовался.
        - Значит - пятеро.
        - Тем больше шансов у нас. Куда теперь?
        - Есть разница? - невесело усмехнулся Оддан.
        - И верно. Идем.
        Они двинулись вперед. Шаг за шагом в белом безмолвии. Под скрип льдинок под подошвой.
        Сдавленный крик и шлепок тяжелого тела они услышали одновременно. Тьори кубарем укатился вправо. Оддан замер в низкой стойке - левый меч обратным хватом, правый трепещет в стылом воздухе языком гадюки.
        Зря они поверили Отцу Лжи. Не все чудища этого мира уничтожили друг друга. Поднявшаяся из-за тороса змеиная голова на длинной шее наглядно это опровергло. Изо рта твари торчали ноги в знакомых пятнистых штанах.
        Не раздумывая, Оддан прыгнул вперед, полосуя мечами по глазам.
        Оскользнувшаяся на камне нога подвела его и косой порез лишь запятнал белую шкуру гадины кровью, еще более разозлив. Сплюнув половину трупа, змея нанесла удар разинутой пастью, неминуемо накрывавшей капитана, если б не вывернувшийся сбоку карл. Тьори без замаха, снизу всадил клевец в небо змеюки. Тварь махнула головой, как норовистая лошадь. Ладони карла разжались и он раскоряченной куклой улетел за скалы. Не бесчестье отступить перед таким противника и Оддан, петляя между торосами, побежал туда, где скрылось тело товарища.
        Тьори он нашел за грибовидной наклонной скалой. Подгорный воин лежал на спине тихо, без стонов. Только дышал натужно и прерывисто.
        «Отбиты легкие. Возможно, сломан хребет».
        Оддан легонько притронулся к живчику на шее карла. Раненый вдруг открыл глаза.
        - Добудь его. Ты сможешь…
        Пульс больше не прощупывался.
        «Еще двое».
        Оддан поклонился павшему соратнику и продолжил свой путь. Заметив торчащий вдалеке обгорелый ствол дерева, судя по размерам, отца всех дубов мира, он направился туда. И не ошибся. У основания обугленного корня, где ствол рвала трещина едва ли не более широкая, чем Храмовые ворота Пейнора, притаилась тонкая фигура. По крылатому позолоченному шлему легко узнавался сид. Перворожденный припал на колено, выцеливая кого-то в темноте.
        Подкрасться к сиду сзади ближе десяти шагов не всякому по плечу. Однако Оддану это удалось. В последний миг остроухий услышал легкий хруст углей и обернулся. Стрела вылетела с самострела одновременно с кинжалом и ударила капитана в ключицу. Резкая боль заставила согнуться, но краем глаза Оддан разглядел, что не промахнулся.
        На ходу вкладывая стрелу подхваченный самострел, он занял место перворожденного. И едва не расхохотался. Около маленького, не иначе как магического - чему тут гореть, огонька ошарашено озирались друидка и здоровяк с секирой. Правда, сейчас он был без секиры. И без штанов. Недвусмысленность наряда с головой выдавала их занятие. По всей видимости, остроухий намеревался убить двух зайцев одной стрелой.
        Лив потянулась за посохом, но парень остановил ее движением руки.
        - Правильно, - прокомментировал его действия Оддан, красноречиво поводя самострелом. - Чародейства не потерплю.
        Плечо горело.
        - Почему ты не убиваешь нас? - проговорил атлет.
        - А в этом есть необходимость?
        - Только смерть дюжины разумных существ вернет рогу былую мощь, - взгляд Лив на лежащий в тени сверток не укрылся от Оддана.
        - Вот как? У меня будет шанс это проверить. Медленно - давай мне ваш узелок.
        Лив глянула на него с нерешительностью.
        - Живее, что я - голой бабы не видел?
        Друидка сделала три шага вперед.
        - Достаточно. Положь на землю и оба отходите подальше.
        Парочка повиновалась, отступив так далеко, что уперлись спинами в изувеченный ствол.
        «Интересно, я рехнулся или над плечом бородача правда зеленеет что-то?»
        Еле-еле сжимая непослушные пальцы, Оддан поднял сверток. Под грубой дерюгой прощупывался благородный холод. Угадал. Они действительно нашли Гьяллархорн.
        - Ну, бывайте здоровы, - мягко ступил назад капитан.
        - Ты оставишь нас здесь? - удивилась женщина.
        - Оставлю. Глянь за плечо. При виде пробивающегося из обгорелой древесины нежно-зеленого побега две челюсти отвисли одновременно.
        - Видите? Здешний мир благоволит к вам.
        - Меня зовут Трасир, - быстро проговорил парень и Оддан оценил это как высшую форму доверия.
        - Оддан из Элле-Алы, - отрекомендовался он, стараясь не думать о жуткой боли.
        - Я могла бы осмотреть твою рану, - нерешительно глянула друидка.
        - Не стоит. Оставайтесь здесь. Лив и Трасир. Плодитесь и размножайтесь. О вас сложат легенды. Как и об этом дереве.
        - А ты, Оддан?
        - А я попробую натянуть нос Отцу Лжи. Чем не задачка для капитана роты наемников?
        Оддан положил самострел, стряхнул с Гьяллархорна ткань (пригодится первопоселенцам) и, безбоязненно развернувшись, пошел скорым шагом туда, где - он верил в это безоговорочно - должна была разверзнуться мерцающая пасть портала. До рассвета оставалось не более двух глотков воды.
        УЖАС ПОЛОГИХ ХОЛМОВ

* * *
        Длинной-длинной серой лентой двигалась рошанская армия по просторам Восточного Мелкосопочника. Пыль из-под мерно вздымающихся башмаков и копыт оседала на усатых, бородатых, гладко выбритых лицах, одежде и доспехах.
        Генерал Торман Тал привычно ссутулился в седле снежно-белого иноходца, окидывая острым взором единственного глаза вверенное ему войско. Второй глаз генерала вытек давно, очень давно - уж сорок зим тому, выбитый в ночной сшибке с кочевниками. И это была не единственная отметка, которую годы бесчисленных сражений и стычек оставили на теле этого немолодого, небогатого, неродовитого дворянина из Южной Провинции. Рубцы и шрамы покрывали его с ног до головы, левая рука высохла и скрючилась сломанная ударом боевого молота горного дварва, от чьих полчищ Торман Тал отстаивал земли Хортулла. Годы выбелили его голову и отточили разум полководца. Он мог вырвать победу, казалось, в самой безнадежной ситуации и всегда знал, когда победить невозможно. А случай сейчас был куда как близок к этому. Нелепая, сумасбродная затея молодого Императора… Хотя, какого там молодого. Правитель взошел на трон в возрасте сорока трех лет, потрепанным, изнеженным, избалованным ребенком, для которого Империя, на охрану которой Торман Тал положил всю жизнь, служила лишь ареной для развлечений и игр. Повинуясь нелепой прихоти,
повелитель бросил этот экспедиционный отряд против Кей-Аррана - загадочного и малоизвестного государства на юго-востоке Материка. Корпус собирался наспех, безалаберно и бесконтрольно, а обеспечить успех операции, по замыслу придворных мудрецов, должен был Торман Тал. Генерал не боялся опалы или смерти, но он был человек долга и, пройдя путь от сотника меченосцев до нынешней должности, привык делать свое ремесло так, чтобы стыдиться потом не пришлось. Поэтому он ехал сбоку колонны, угрюмо озирая солдат и офицеров полмесяца пылящих по бездорожью Мелкосопочника. Его армию.
        В голове колонны угрюмо двигалась тяжелая кавалерия - пять сотен всадников в вороненых кольчугах, шлемах с черным плюмажем, вооруженные копьями и длинными мечами. Командовал ими полковник Джелкаст - умелый, в меру храбрый и не лишенный честолюбия военачальник.
        Следом за конницей тяжело ступала тысяча пикинеров - наиболее привилегированный в Рошанской Империи род пехоты. Этих бойцов защищали длинные - до колен - кольчуги, круглые шлемы на стеганных подшлемниках и стальные поножи. Каждый воин нес на плече длинную, не менее пятнадцати стоп пику, узкий граненый наконечник которой имел перекладину на расстоянии двух стоп от острия. Кроме того, вооружены они были короткими мечами, скорее напоминавшими кинжалы. Командиром их был полковник Донатан, ветеран многих кампаний на южных границах Империи, чьи суровый серые глаза видели и умели встретить по достоинству и неудержимую лавинообразную атаку конницы кайсаков, и мерную поступь легионов Кифы, и свистящие стрелы разбойничьих шаек альвов из Зеленолесья.
        За пикинерами маршировали мечники. Легкие кожаные шлемы и бригантины, обшитые кожей щиты, мечи скверной стали, которые нередко после боя приходилось выпрямлять о колено. Две тысячи крестьян, набранных в армию императора вербовщиками по всей стране. Кто-то попал сюда за неуплату налогов, кто-то предпочел военную жизнь каменоломням и плантациям сладкого тростника, будучи пойманным стражей за какое-либо неблаговидное дело, кто-то продал себя, чтобы обеспечить своей семье хоть сколько-нибудь сносное существование. Пикинеры и кавалеристы откровенно презирали их. В офицеры к мечникам попадали из других родов войск в качестве наказания. Их начальник - полковник Игепиус слыл некогда одним из богатейших и влиятельнейших феодалов Вольных Герцогств. Слыл, но черной тучей с востока налетели полчища дарханов, смели утонченный и процветающий Каллерон и ринулись на западные земли. Не отличаясь особенной отвагой, Игепиус был вынужден выставить свои войска в составе Союза Княжеств на Последнюю Битву, в которой герцогские дружины потерпели сокрушительнейшее поражение. Все земли восточнее Айрока оказались потеряны
безвозвратно и Игепиус был вынужден просить убежища при дворе Императора Роша. Без земель, дружины и казны он мог рассчитывать лишь на небольшую должность в армии. И назначение в этот поход только лишний раз подтвердило эту истину.
        Кроме этих трех основных подразделений к армии для усиления приписали три сотни лучников и две - пращников из разоренных беженцев Каллерона и герцогств. Их офицеры - капитаны Сабин и Аскоральд, бретеры и повесы, чье участие в походе после очередной попойки, окончившейся групповой дуэлью, было лишь способом дать улечься сплетням и остыть мести родни убитых. Только знатное положение и связи в среде советников Императора позволили им избежать более серьезного наказания.
        В охранении колонны постоянно шли легкие кавалеристы сотника Огистана и взвод следопытов, возглавляемый неким Брендом Лучником. Эти двое, в отличие от остальных, не вызывали у Тормана Тала приступов глухого раздражения. Огистан - честный служака родом из Нислага. Должность сотника для него была тем потолком, который не перескочить выходцу из низов, но исполнял он ее без сучка и задоринки, как земледелец пашет землю, а кузнец кует лемеха. С Брендом генералу привелось познакомиться при весьма непростых обстоятельствах, при дворе наместника Северной Провинции, где Торман Тал командовал гарнизоном, а Бренд… Бренд был наместником. Точнее с успехом играл эту роль, разоблачив в конечном итоге гнусные махинации Спильга Оладана.
        Генерал покачал головой по стариковской привычке, отгоняя нахлынувшие воспоминания. Словно в ответ на его мысли из-за ближайшего холма выскочила маленькая фигурка конника. Всадник понесся к колонне и, по мере его приближения, Торман Тал узнал непринужденную грацию посадки и отброшенную за спину потоком встречного воздуха длинную косу темно-каштановых волос. Сам командир следопытов - Бренд - мчался с докладом. Одет он был грубую серую полотняную рубаху и кожаные бриджи, заправленные в высокие мягкие сапоги. На простом поясе висел прямой узкий меч в простых ножнах и серебряный кинжал. К седла справа и слева разведчик приторочил длинный лук, о котором ходили легенды среди народов, населяющих материк, и колчан с белооперенными стрелами.
        Подъехав к генеральской свите он резко остановил коня и, отсалютовав на рошанский манер прижатием правого кулака к левому плечу, обратился к Торману Талу:
        - Мой генерал, дозорный сообщил, что в трех форгонах к севро-северо-востоку обнаружена река. Место весьма выгодно для водопоя и ночевки.
        - Хорошо, - единственный глаз главнокомандующего чуть приметно блеснул. - Альмар!
        - Я здесь, ваша милость, - отозвался богато одетый юноша с типично рошанским узкогубым лицом. Один из многочисленных папенькиных сыночков, навязанных Торману Талу заботливыми родителями в качестве ординарцев и адъютантов. Еще бы, ведь участие в походе может стать таким великолепным поводом к щедрому дождю императорских милостей и наград!
        - Ты все слышал?
        - Так точно, ваша милость!
        - Так передай мой приказ Джелкасту. Сворачивать к реке и готовить бивак.
        Просияв лицом от выпавшей чести, юноша безжалостно пришпорил светло-серого коня и помчался передавать распоряжение генерала командиру тяжелой конницы. Широкие полы и рукава его алого, шитого золотом, кафтана трепетали на ветру как вымпел.
        - Разрешите идти? - обратился к командующему следопыт.
        - Нет, Бренд. Поезжай рядом со мной.
        Тот послушно развернул коня и поставил его бок о бок с белым мерином Тормана Тала. Бренд прозванный Лучником, вновь втянутый в дела имперской короны вечный скиталец и непоседа, чувствовал невольную симпатию к седому ветерану, принявшему на свои старческие плечи бремя ответственности за почти безнадежный поход.
        - Расскажи мне еще об этих землях, Бренд.
        - Я уже выложил все, что знал…
        - Не бойся повториться. Я не должен упустить ни одной, самой малой детали. Честь моя требует выполнить волю Императора, а если не судьба, то лишь Серые Земли Стенаний и Скорби станут мне укрытием. Так что, сам понимаешь…
        - Так далеко на юго-восток я не забирался, - пожал плечами Лучник. - Севернее мелкосопочника все еще тянутся Высокие Равнины, в которое переходят на востоке отроги Юриэля. Восточнее - Мертвые Земли. Мало кто туда забредал, но еще меньше выбирались живыми, чтобы рассказать о своих приключениях. Но это далековато, к счастью, - десятка два конных переходов. Южнее - побережье Жемчужного моря. Это часть моря Серединного, отделенная двумя вытянутыми полуостровами. Земли пустынные, но не лишенные жителей. Они рыбачат, собирают устрицы и морских ежей, ловят жемчуг. А вот за ними и лежит Кей-Арран, но я знаю о ней столько же, сколько и вы, мой генерал. А пересказывать досужие сплетни…
        - Иногда бывает полезно, - вставил Торман Тал. - Говорят, там люди объездили грифонов.
        - Говорят, Император сын Хортала, но вы то знали его покойного батюшку…
        - Говорят, один ловкий северянин-юбочник носил некогда корону Северной Провинции, - хитро прищурился генерал.
        - А что, у него так плохо получалось? - невозмутимо отозвался Бренд.
        - Получалось получше, чем у многих графов по рождению. И только поэтому ты здесь.
        Их беседа была прервана подскакавшим ординарцем, который доложил, что голова колонны вышла на берег реки, где уже начинали разводить костры дозорные из отряда Бренда. Движением руки Торман Тал отпустит следопыта и разом окунулся в круговерть отчетов, донесений и жалоб, накопившихся за долгий дневной переход.
        Спустилась ночь. Серые тени заволакивали небо, совершенно скрыв узенький серп Младшей Сестры. Мрак, легший на лагерь лишь изредка прорывался красноватыми вспышками догоравших костров. Да в шатре командующего горело масло в бронзовой лампе.
        Ночь казалось особенно холодной после дневной удушающей жары. Привычно кутаясь в видавший виды кожаный плащ, Бренд неслышными шагами охотника обходил окружающую лагерь линию караулов. В целом все было в порядке. Если не считать двух-трех сморенных сном мечников-часовых, но к подобным вещам Лучник давно уже относился спокойно и снисходительно. Растолкав и строго отчитав провинившихся, он покинул лагерь и вышел на обрывистый берег реки. На противоположном берегу, в каких-то паре десятков шагов шумно сопел, фыркал и топтался многоногий и многоголовый зверь - табун строевых лошадей.
        Этой ночью охранять табун выпало следопытам и поэтому Бренд, хотя и достаточно доверял каждому из них, предпочел подстраховаться. По едва приметной звериной тропке он спустился к берегу и вошел в брод, найденный его людьми вчера вечером.
        До противоположного берега оставалось пара шагов, как вдруг откуда-то из-за сгрудившихся тел лошадей донесся приглушенный вскрик, перешедший в хрип, и тотчас же огромная масса табуна пришла в движение и рванулась прочь от реки.
        В мгновение ока выскочивший на берег Бренд различил в густом мраке тени всадников, беззвучно подгонявших, направлявших и формировавших поток конских тел северо-восточном направлении. Кроме топота копыт и редкого ржания не было слышно ничего. Конокрады действовали весьма профессионально.
        Крадучись, как пантера, Бренд к ближайшему из молчаливых всадников. Тот, увлеченный своей надо полагать любимой работой, не видел ничего вокруг, пока цепкие пальцы Лучника не сомкнулись вокруг его горла. Он так и не успел сообразить, откуда пришла смерть, когда Бренд, сдернув безжизненное тело с коня, не давая опомниться, придавил коленом к земле и дважды вонзил кинжал в грудь.
        С земли еще доносился слабый хрип умирающего, а Бренд уже сидел в седле и, выхватив меч, мчался к следующему вору. Позади, за рекой просыпался встревоженный лагерь.
        Второй застигнутый врасплох всадник также не имел времени приготовиться к смерти - удар меча прошел наискось сквозь кожаную куртку и застрял в позвонках. Бренд потерял равновесие и едва не вылетел из седла, но, натянув повод вставшего на дыбы коня левой рукой, сумел удержать равновесие и высвободить клинок. Умирающий конокрад успел громко вскрикнуть прежде, чем свалился с седла под копыта коней, и его крик послужил сигналом о провале остальным. Не скрываясь более, они с громкими криками и визгом погнали в степь украденный табун. Бренд помчался за ними вслед, не раздумывая и не дожидаясь подмоги.
        Вскоре похитители заметили одинокого преследователя. От группы отделился один всадник и, удерживая разгоряченного коня на месте, ждал Бренда на склоне холма. Лучник приближался, занеся Арендир - меч принца эльфов, добытый им когда-то из подземного склепа - для смертельного удара. Вдруг выглянувшая на секунду луна осветила неподвижного всадника и Бренд, опустив меч, двумя руками натянул повод, резко осаживая скакуна. Перед ним на склоне холма в наряде из шкур мехом наружу, удерживая левой рукой поводья, а в правой сжимая древко копья, сидела в седле мохнатого мышастого конька женщина. Длинные темно-русые волосы свободно спадали на плечи, высокие брови грозно сошлись на переносице, а сморщенный носик и слегка искривленные полные губы сложились в презрительную гримасу.
        - Что ж ты встал? Нападай, - процедила она сквозь зубы и Бренд понял ее наречие. Оно было похоже на его родной, ныне уже полузабытый, язык. Язык Каллерона, королевства, разрушенного варварами-дарханами, чьи племена обитали далеко к северу от этих мест в обширных и мрачных лесах у подножья Юриэльских гор.
        - Женщина… - только и сумел произнести оторопевший следопыт.
        - А ты кого ждал? Дракона? Нападай!
        - Нет. Я не воюю с женщинами, - не поднимая меча, Бренд позволил своему коню сделать пару шагов вперед.
        - Так защищайся хотя бы! Трус!
        С этими словами незнакомка вскинула копье, нацеливая его Лучнику в грудь.
        Надо отдать ей должное - силе и быстроте удара мог позавидовать любой рошанский рыцарь, однако Бренд, опрокинувшись навзничь на круп коню, успел избежать соприкосновения с матово поблескивающим острием.
        Откуда-то сбоку донесся громкий крик:
        - Скачи, Эргана! Я им займусь!
        Услышав свист рассекающего воздух лезвия меча, Бренд дал своему коню шпоры и тот вынес его из-под удара. Однако следующий удар, предназначенный резко подавшемуся вперед следопыту, обрушился прямо на круп несчастного животного. Конь жалобно заржал и упал как подкошенный.
        Бренд перекатился в сторону и вскочил на ноги, принимая боевую стойку. Судя по голосу, нынешним его противником был мужчина, а, следовательно, никакие предрассудки не могли помешать им скрестить клинки. Прямо на него мчался всадник-великан на огромном коне, занося двуручный меч для смертельного удара. Не пытаясь парировать, Лучник, оттачивавший свое мастерство в сотнях схваток, нырнул под падающий меч и нанес удар влево и вверх. Его противник потерял равновесие и полетел с коня.
        Одним прыжком Бренд оказался рядом с силящимся подняться человеком и нанес рубящий удар. Невероятно, но его встретила сталь. Больше того, в следующее мгновение лишь прирожденная реакция спасла следопыта от просвистевшего над головой клинка. Противник оказался весьма достойным.
        В ночной тьме завязался упорный бой. Бренд не считал себя слабаком и среди его друзей были поистине великие воины, однако таких могучих бойцов до сих пор встречать ему не доводилось. Тяжеленный двуручный меч порхал в руках незнакомца, как легкое опахало, с шипением разрезая воздух, и не останавливался ни на миг. Он даже пользовался им как полутораручником, подхватывая левой лишь на краткое время. Не допуская мысли и о том, чтобы парировать Арендиром эти сверхчеловеческие по силам удары, Лучник вился кусачей мухой, уворачивался и финтил, пытаясь нащупать хотя бы кончиком клинка брешь в обороне противника. Дважды ему это удавалось. Арендир рассекал мягкую человеческую плоть, но раны мало повлияли на силу и выносливость великана.
        Испарина выступила на лбу Бренда. Избегать встречи со смертоносной сталью становилось все труднее и труднее. Кроме того, его начало раздражать гробовое молчание противника, который кроме громких вдохов и выдохов не издавал ни единого звука. «Да человек ли это», - промелькнула странная мысль.
        Чувствуя, что теряет силы и может стать легкой добычей конокрадов, Бренд пошел ва-банк. Он решил переломить ход боя, применив фехтовальный прием, показанный ему как-то пожилым каллеронским таном, чей замок находился по соседству с вотчиной Бренда. Необходимо было встретить клинок противника под острым углом, связать его, а затем скользящим движением рассечь предплечье врага. Если повезет, удар мог пойти и дальше - в корпус, на поражение. Однако прием соседа едва не стоил Бренду жизни.
        Подставив меч под удар незнакомца, он вдруг почувствовал, что Арендир просто вырывается из его рук, и, сосредоточив все силы на том, чтобы удержать его, неосторожно открыл грудь. Последовал немедленный удар, подобный удару молота по наковальне. От неминуемой смерти его спасла лишь необычайная крепость дварфьей кольчуги. Но удержаться на ногах после такого толчка не удалось бы ни одному человеку. Да что там человеку, пожалуй даже и снежному етуну. Бренд полетел навзничь и, два или три раза перекувыркнувшись на земле, застыл на мгновение, судорожно пытаясь сообразить - сломана у него шея или нет.
        На фоне света бледных, выглянувших из-за туч Сестер Бренд увидел над собой громадный силуэт, заносящий над головой двуручный меч, и, поняв, что увернуться не успеет, попытался закрыться Арендиром, сжав эфес двумя руками. И в этот миг он почувствовал, как меч в его руке, от эфеса до кончика клинка застонал, заныл мелкой дрожью. Это могло означать только одно - где-то поблизости враг. Древний, для борьбы с которым и ковалось некогда это оружие ныне исчезнувшей расы.
        Так оно и было. Двуручный меч, поднятый для последнего удара, так и не успел опуститься, потому что на его обладателя с ночного неба камнем рухнули две крылатые тени, а третья пикировала прямо на Бренда, нацелившись крючковатыми когтями в лицо человека. По пронзительному визгу и невыносимому зловонию, сопровождавшему атаку, Лучник понял, что атакован гарпиями. Причем, по всей видимости, кровожадные твари были доведены до полной потери осторожности голодом и жаждой.
        Бренд все-таки успел, несмотря на стремительность нападавших, развернуть Арендир острием вперед. Клинок вонзился в грудь падающей на него со сложенными десятифутовыми крыльям гарпии. В лицо человека ударила горячая волна смрадного дыхания, крючковатые когти заскрежетали по кольчуге, разрывая в клочья рубаху. Но это были последние судороги издыхающего существа.
        Столкнув с себя вонючее, истекающее липкой кровью тело, Бренд вскочил на ноги, высвободил меч и глянул на своего противника. А тому приходилось туго. Он бросил бесполезный для ближнего боя двуручник и обеими руками вцепился в горло напавшей на него спереди гарпии. Мерзкая тварь рвала когтями грудь и живот человека так, что в стороны летели не только обрывки непрочных кожаных доспехов, но и горячая людская плоть, била жесткими мускулистыми крыльями, но злорадный визг ее уже перешел в жалкое хрипение под напором могучих пальцев незнакомца. Вторая тварь напала на человека сзади, вцепившись одной лапой в затылок, а другой - в верхнюю часть лица. Синие бескровные губы уже кривились в плотоядной усмешке, приближаясь к вздувшимся на шее великана жилам.
        Арендир описал в воздухе сияющую дугу и голова монстра укатилась во тьму. Вторым ударом Бренд перерубил пополам тушу полузадушенной гарпии. Гигант какое-то время продолжал сжимать шею твари, а потом разжал пальцы, постоял шатаясь пару вздохов и рухнул навзничь, в первый раз за время схватки издав глубокий стон.
        Лучник наклонился над раненным. При неясном свете луны он смог разглядеть не многое, но и того оказалось достаточно. Ни богатырское здоровье, не варварская выносливость не помогли бы распростертому перед ним человеку оправиться от полученных ран. Верхняя часть лица, затылок и живот его представляли собой сплошное кровавое месиво. Никто и никогда не смог узнать бы этого лица. Глаза были вырваны из кровоточащих глазниц полуфутовыми когтями чудовища. Глубокие раны на туловище уже не скрывали разорванные в клочья кишки и судорожно опадавшую с каждым выдохом диафрагму.
        Жизнь покидала это тело самой природой созданное для полнокровной жизни. С губ умирающего срывались слова на странном неизвестном Бренду наречии. Вскоре агония прекратилась. Великан, чей рост достигал не менее девяти стоп, дернулся последний раз и затих.
        Лучник отсалютовал павшему врагу мечом на манер каллеронских рыцарей. Этот человек был воином до мозга костей и пал как воин.
        Теперь уже никто не препятствовал Бренду продолжать погоню. Шагах в сорока он разглядел коня своего противника - животное запуталось передними ногами в крепком кожаном ремне и неуклюже скакало по склону холма. Вторая лошадь исчезла бесследно.
        Освободив ноги коня, Бренд проверил подпругу и вскочил в седло. Следы, оставленные после себя угнанным табуном, были настолько четки, что следопыт мог читать их в ленном свете, не слезая с коня. Через полфоргона он окончательно убедился в правильности выбранного направления и поскакал дальше, откинувшись в неожиданно удобном седле.
        Ночная темнота начинала плавно переходить в серые предрассветные сумерки, когда Бренд заметил далеко впереди слабо мерцающий огонек. Вряд ли это могло быть чем-то иным, кроме привала конокрадов. Не снижая скорости, он въехал в круг света и, спешившись, подчеркнуто беспечно шагнул к костру, вокруг которого действительно расположилась интересовавшая его шайка.
        Прямо перед ним на снятом с лошади высоком седле сидела скрестив ноги Эргана. Место по правую руку от нее пустовало, а слева полулежал щуплый человечек с цветной повязкой, обмотанной вокруг головы. Бренд определил его для себя как кифиота. Остальные конокрады представляли собой довольно разномастное сборище. Большинство было в одеждах из плохо выделанных шкур, но оружие у всех было в идеальном порядке и под руками.
        - Я пришел за своим табуном, Эргана, - тщательно выговаривая певучие звуки каллеронского языка, сказал Бренд, продолжая всем своим видом изображать беспечность, что не мешало ему, впрочем, внимательно следить за всеми не упуская ни одного движения.
        - Это ты? - медленно произнесла женщина. - А где Тархор?
        - Мертв, - коротко произнес Бренд и это короткое слово вызвало бурю негодования среди бандитов. Большинство вскочило на ноги, хватаясь за мечи и сабли.
        - Ты хочешь сказать, что убил Тархора? - сохраняя спокойствие, по крайней мере, внешне, проговорила Эргана.
        - Я этого не говорил.
        - Но он мертв?
        - Его убил не я.
        - А кто же?
        - Гарпии.
        - Кто или что это? - недоуменно спросила атаманша.
        - Чудовища. Гигантский гриф с головой человека.
        - Харпаах?! - это короткое слово заставило присесть от ужаса сгрудившихся у костра людей.
        - Они убили Тархора, а ты остался жив? - удивилась Эргана.
        - Он лжет! Лжет! - вытягивая вперед руку с грязными обломанными ногтями закричал кифиот. - Тархор был сильнее его и…
        - Заткнись, Махкал! - резко оборвала его предводительница. - Шакалы молчат, когда говорит настоящий мужчина.
        И с уважением, смешанным все же с изрядной толикой недоверия, снова обратилась к Бренду:
        - Так ты говоришь, что вырвался от харпаах, которые убили Тархора? Или как было дело?
        - Мне повезло. Я пришел сюда за…
        - Сколько их было?
        - Три, - отвечал Бренд, которому уже изрядно надоела вся эта беседа. - Отдай мой табун, Эргана, и я уйду.
        - Ты думаешь, тебе это удастся? - она кивнула на ощетинившуюся сталью толпу.
        - Верни коней, - упрямо повторил Лучник. - О себе я позабочусь сам.
        - Ты смелый воин. И не достоин той смерти, которую выбираешь для себя, - Эргана грустно покачала головой. - Оставайся с нами. Мне нужен человек, способный заменить Тархора в этой своре.
        - Нет.
        - Я не предлагаю дважды. Это твое последнее слово?
        - Последнее.
        - Тогда возьми свой табун, если сможешь…
        Будто ожидавшие этого сигнала конокрады с руганью бросились на Бренда. Десяток клинков разом блеснули над его головой. Но следопыт, вопреки ожиданиям, не побежал, а спокойно встретил атаку, виртуозно вращая мечом. И первый натиск был отражен. Нападавшим он стоил двух выбитых сабель, отсеченной кисти и вспоротого живота. Но Бренд не обольщался первым успехом. Он чувствовал, что в пылу схватки пропустил два-три удара. Горячей струйкой кровь стекала из мелкой, но болезненной ранки на левой щеке. Сильно болела грудь под кольчугой после богатырского удара Тархора. Поэтому, заметив за спинами ставших куда как осторожнее конокрадов одиноко стоящий правее костра огромный валун, скорее даже обломок скалы, он решил прорываться.
        Парируя яростные, но безыскусные удары, Бренд пошел по полукругу вправо, держась так, чтобы между ним и основной толпой всегда были трусоватый Махкал и длиннорукий крепыш с кифийским ятаганом, которого отличало необыкновенно тупое выражение лица. А когда замшелый каменный бок оказался уже в какой-то дюжине шагов, бросился к нему, ожесточенно работая мечом.
        Махкал, сбитый с ног изрядным пинком, покатился в костер, крепыш с ятаганом рухнул с залитым кровью лицом - острие Арендира пробило ему щеку, кроша зубы и располосовав язык. А Бренд уже взлетал одним звериным прыжком на спасительный камень. Чей-то меч скользнул ему по ноге, второй клинок звякнул, отскочив от шпоры, но он уже стоял на вершине.
        Подбадривая друг друга громкими боевыми кличами сразу нескольких племен, толпа металась вокруг валуна. Первый же смельчак, вздумавший штурмовать оборонительный бастион Бренда получил такой пинок ногой в лицо, что отлетел, выронив меч. Не желая следовать его участи, остальные вились на почтительном расстоянии от камня, сыпля отборной бранью и визжа. Кто-то требовал принести лук, другой посылал за арканом, но дальше шума дело пока не шло.
        Бренд внимательно следил за противником, численность которого ему удалось уже уменьшить почти вдвое. На востоке разгоралась яркая багровая полоса - предвестница близкого восхода солнца. Но больше, чем рассвет, внимание Бренда привлек внезапно завибрировавший в его руке Арендир. Лучник поднял глаза и быстро огляделся. То, что он увидел, заставило замереть кровь в жилах даже такого опытного и бывалого воина.
        Прямо над вершиной холма, у подножья которого продолжала невозмутимо восседать Эргана, возвышалась на высоту дух человеческих ростов отвратительная осклизлая туша неизвестного чудовища. Больше всего оно напоминало гигантскую сухопутную пиявку. Черная блестящая шкура была вся испещрена бородавками и железами, сочащимися отвратительной на вид густой слизью. Из круглого рта, увенчивавшего змеевидное туловище, торчала костяная трубка - жало трех стоп в длину.
        Чудовище, приподняв над землей переднюю треть более чем пятисаженного туловища, медленно покачивало ею из стороны в сторону, готовясь к нападению. Так как ближайшим к пиявке-переростку живым существом была Эргана, жало нацеливалось прямо ей в спину.
        Не раздумывая, Бренд кинулся через головы врагов к догорающему костру. В два прыжка, под градом сыплющихся со всех сторон ударов, он оказался рядом с Эрганой и, не обращая внимания на чувствительный тычок под ребра - выхватить кинжал ей не помешало даже безмерное удивление - толкнул женщину в сторону в тот самый миг, когда чудовище оторвалось от земли. Туша прошуршала в трех ладонях над их головами, по щекам ударили песок и мелкие камушки, увлекаемые взметнувшимся вихрем. Пахнуло нестерпимой вонью.
        Первым на пути пиявки оказался слегка очухавшийся Махкал. Костяная трубка вонзилась ему в грудь. Послышался всхлипывающий звук и то, что только что было человеком, свалилось наземь, напоминая более сушеную сливу.
        Конокрады, в ужасе совершенно лишившиеся разума, метались вокруг костра, не помышляя не то что о сопротивлении, даже о бегстве.
        - Пожиратели падали, - сквозь зубы процедила Эргана. - Все они уже трупы. Своими воплями они разбудили Ужас Холмов.
        - Думай лучше о том, как самой спастись, - проговорил Бренд, потирая грудь и оглядываясь по сторонам.
        Вдруг ему в голову пришла неожиданная мысль:
        - Табун!
        - Табун? - сперва недоуменно повторила воительница, но уже через мгновение, догадавшись, радостно кивнула.
        Пригибаясь к земле, чтобы не попасться на глаза (или что там у него было вместо них) чудовища, они опрометью помчались к стреноженным верховым коням. На ходу разрубая путы мечом, Бренд схватил под уздцы испуганное животное и, оттолкнувшись от земли носком сапога, взлетел ему на спину прямо как было - без седла. Эргана не отставала от него ни на миг. Два всадника помчались по широкой дуге, оставляя беспокойно мечущийся табун между собою и Ужасом Холмов. А за их спинами раздался последний хлюпающий звук, свидетельствующий о завершении трапезы монстра.
        Гиканьем, свистом и ударами мечей плашмя Бренду и Эргане удалось заставить табун повернуть. Продолжая метаться из стороны в сторону и, работая каждый за пятерых, они направили поток разом потемневших от пота лошадиных спин прямо на мечущуюся по склону холма тварь. Очевидно где-то неподалеку в каменных россыпях была его нора, из которой и выгнали гигантскую сухопутную пиявку крики и топот дерущихся людей.
        Когда копыта первых коней коснулись лоснящейся шкуры чудовища, оно забилось всем своим пятисаженным телом, сбивая животных с ног, калеча и убивая. Но вскоре колышущаяся масса накрыла его, перекатилась и понеслась дальше. На месте недавнего привала осталась лишь разбитая тысячами копыт черно-коричневая слизистая масса.
        Победители промчались мимо отвратительного пятна не останавливаясь. Эргана отвернулась в сторону, с трудом сдерживая приступ тошноты.
        - Нельзя упускать из виду табун! - крикнул Бренд на скаку.
        Женщина не возражала.
        Бешеная скачка продолжалась около часа, а затем кони утомились, успокоились и перешли сначала на рысь, а затем и на шаг.
        - У тебя рука в крови. Дай, перевяжу, - сказала Эргана.
        Бренд только сейчас заметил, что меч кого-то из конокрадов довольно глубоко рассек ему правое предплечье. Он протянул руку, которую женщина перевязала, не слезая с коня.
        - Ты получил свой табун, - проговорила она. - Но, может, передумаешь? Лучше разделить выручку на двоих, чем на десятерых.
        - Нет. Я должен вернуть лошадей. Когда-нибудь в другой раз, когда я не буду связан присягой, я вступлю в твой отряд, Эргана.
        - Неплохо, чтобы это случилось поскорее, - она тряхнула густыми волосами. - Вдвоем мы бы многого добились… А теперь, прощай. Странно, но я так и не знаю, как тебя зовут.
        - Бренд. Бренд Лучник.
        - Я слышала о тебе, Бренд Лучник. Вот, значит, как довелось познакомиться. Что ж, до встречи!
        - До встречи!
        Эргана пятками ударила в бока своего неоседланного коня и вскоре скрылась за ближайшим холмом. Бренд какое-то время смотрел ей вслед, а затем двинул и своего скакуна вслед за двигающимся на юго-запад табуном.
        Вскоре он различил одиннадцать темных точек на фоне желтоватых сопок, которые при ближайшем рассмотрении оказались следопытами, спешившими ему на помощь. Бренд потрогал рукой синяк, оставшийся под кольчугой в том месте, куда ударил кинжал Эрганы, и, усмехаясь, быстро погнал волнующийся табун на встречу друзьям.
        КРУГОМ ОДНИ ОБОРОТНИ
        День клонился к вечеру, когда к одинокой корчме, стоявшей на Северо-Восточном тракте, подъехал запыленный всадник на высоком гнедом жеребце. Путник бросил повод на руки подбежавшему мальчишке-конюху и шагнул на крыльцо. Широкий плащ, ниспадавший свободными складками, укрывал большую часть его гибкой, но широкоплечей, фигуры, позволяя, однако, угадать на левом боку очертания меча. Густые каштановые волосы, заплетенные сзади в длинную косу, а так же борода и усы выдавали в нем представителя одного из наемных отрядов, расплодившихся по всей Рошанской империи в последнее десятилетие. Вместе с тем темно-фиолетовые с изумрудными блестками в глубине глаза и тонкие черты лица могли принадлежать только выходцу из каллеронской знати высшей крови. Натяни такому гетры, переодень в юбку и можно представить себя где-нибудь в Ак-Гириеле, а не в предгорьях Юриэля, в самой глубинке северной провинции Восточного Роша.
        На пороге путешественник обернулся и глянул, как слуга заводит его коня в маленькую покосившуюся конюшню с крышей из дранки. Животное пятилось и пару раз попыталось вырвать повод из чужих рук. Тогда хозяин негромким, но властным окриком успокоил скакуна. Опытный наблюдатель, успевший заметить притороченный к некогда богатому седлу колчан со стрелами и лук в кожаном чехле, несомненно узнал бы в новоприбывшем личность достаточно широко известную по обе стороны Альбанских гор, в Западном и Восточном Роше, в Пейноре и Вольных Герцогствах, в Збедоши и землях кайсаков, за Серебряными горами и на побережье Серединного моря - Бренда Лучника, вечного изгоя и скитальца, наемника и авантюриста.
        Пригнув голову, чтобы не ушибиться о низкую притолоку, Бренд шагнул в грязное, плохо освещенное помещение с четырьмя грубыми деревянными столами. Красноватые отблески пламени от очага, у которого суетился хозяин постоялого двора, вращая на вертеле не то мелкого барана, не то крупную дворнягу, позволяла рассмотреть, что, по крайней мере, два стола из четырех были заняты. За одним устроилась компания из трех купцов, торгующих по деревням мелким расхожим товаром. Перед ними стоял объемистый жбан с пивом и три кружки. За другим столом сидел человек в темном плаще, из-под которого виднелась довольно дорогая шитая золотом одежда южного покроя, а голову покрывала белый тюрбан с павлиньим пером. Лица его Бренду рассмотреть не удалось, так как человек сидел низко наклонив голову и, казалось, выискивал что-то на дне кружки с вином.
        Одного взгляда, брошенного вокруг себя, оказалось достаточно Бренду, чтобы убедиться - эта корчма ничем не отличается от сотен ей подобных, разбросанных вдоль рошанских трактов. Он сел за свободный стол спиной к стене, а лицом к залу, что вышло почти самопроизвольно, по многолетней привычке, сбросил на лавку плащ, обнажив одетую поверх одежды кольчугу из серебристо-серого металла, выкованную низкорослым нелюдимым народцем в далеких пещерах под Восходным Юриэлем, почти на краю света, положил рядом с плащом узкий, слегка изогнутый меч в ножнах и крикнул хозяину:
        - Кувшин вина и баранью ногу!
        Тот на мгновение оторвался от своего занятия, кивком дав понять, что заказ принят, но выполнять его не спешил. Как ни странно, гораздо живее отреагировал на голос Бренда человек в тюрбане. Он вскочил с места и твердым шагом направился к столу Лучника.
        Заметив под полой плаща приближающегося к нему незнакомца роскошную рукоять, которая могла принадлежать только кривой сабле из кифиотской стали, Бренд положил правую руку поближе к мечу. Но прежде, чем человек приблизился, очередная вспышка жара в очаге осветила ярким отблеском его лицо. Не сдержав радостного восклицания, Бренд встал навстречу подходившему. Ошибки быть не могло. Это был Обадон, султан Збедоши, маленького южного независимого государства. Вернее бывший султан, так как интриги Верховного Жреца Збедоши не далее как полтора года назад наконец-то увенчались успехом. В результате дворцового переворота Обадон был вынужден бежать и из столицы, и из страны, где за его голову была назначена немалая награда. Официальным наследником престола стал его малолетний, к тому же слабоумный от рождения, племянник, а страною правил Совет Жрецов во главе с Верховным Жрецом Мусхалатом Черным.
        Правда, мечты и чаяния Мусхалата оправдались лишь наполовину. Обадон был жив, не утратил ни капли оптимизма и поклялся на лезвии старинного кинжала, доставшегося ему от отца, а тому от деда, выпустить этим самым клинком как гнилые кишки Верховного жреца, так и его вонючую черную кровь.
        Бренд и султан Збедоши не раз встречались в своих странствиях по континенту и успели составить самое хорошее впечатление друг о друге. Сейчас они с радостными возгласами обнялись посреди грязного и темного зала захолустного постоялого двора к немалому облегчению компании купцов, которые, предчувствуя драку, уже поглядывали на дверь.
        Обадон перенес свой кувшин на стол Бренда и, улыбаясь во все тридцать два зуба, провозгласил тост за счастливую встречу. Бренд с удовольствием осушил кружку вина, а збедошец, лишь пригубив свою, скривился и грустно покачал головой.
        - Обадон, тебе не нравится здешнее винцо? - удивился Бренд.
        - Как ты можешь вообще пить эту гадость? Это уксус вперемешку с желчью дракона. Тот, кто пробовал тридцатилетней выдержки вино из моих подвалов в Аазраме, из урожая гроздьев снятых с южных склонов горы Аахат в тот год, когда засуха иссушила землю и люди резали друг другу горло за глоток воды, не сможет без дрожи прикоснуться к этому пойлу!
        - Извини, я не был удостоен чести отпробовать сока виноградной лозы из подвалов султанского дворца, но это вино ничем не хуже той кислятины, которую подают усталым путешественником в кабаках твоей столицы. А уж их-то я навидался предостаточно. И, пожалуй, я выпью еще кружечку, если ты не возражаешь.
        Бренд наполнил кружку и жестом пригласил Обадона присоединяться:
        - Знаешь, друг, до Аазрама далеко, а я могу и осушить этот сосуд.
        - Первым моим фирманом, когда я верну себе престол, будет, о Бренд, закон о смертной казни трактирщику, подающему скверное вино и заставляющему усталых путников часами ждать заказанного жаркого!
        Последние слова збедошец произнес несколько громче, чем начало фразы, и даже пристукнул кулаком по столу. Звуки его голоса еще не затихли в воздухе, как у стола, словно по волшебству, возник хозяин корчмы с глубокой тарелкой, заполненной кусками горячего жаренного мяса, утопающего в густой подливе. Поставив жаркое на стол, хозяин, подумав, прибавил две плоские лепешки и по пучку базилика и петрушки.
        Бренд вытащил из кожаного кошелька, пристегнутого к поясу, горсть медяков, но не спешил отдавать их, а произнес, глядя в честные и преданные глаза трактирщика:
        - А скажи-ка, любезный, уж не обязаны мы столь роскошным ужином тому, что за последние полдня я проехал две деревни и не встретил ни одной собаки? Да и у тебя во дворе что-то я не заметил ничего тявкающего и лающего.
        На лице «любезного» возникло такое неподдельная смесь страха, растерянности и удивления, что ни Бренд, ни Обадон не смогли сдержать громового хохота.
        - Ладно, я пошутил, - выдавил сквозь смех Бренд. - Хотя все-таки это подозрительно. Держи свою медь. Получишь еще столько же, если принесешь второй кувшин вина и пару свечей - тут темно, как в желудке у демона!
        - Свечей нет, высокородный господин, - пролепетал хозяин.
        - Ну, так принеси хотя бы плошку с жиром. Да поживее!
        Не сговариваясь, они с Обадоном выхватили кинжалы: Бренд - простой узкий и длинный клинок с костяной рукоятью, а султан Збедоши - кривой, широкий с загадочным узором вдоль плоскостей и глубоким кровостоком - ужас из кошмарных снов Мусхалата Черного. Оружие им понадобилось для резки мяса, но трактирщику вид мрачно блеснувшей стали добавил столько же скорости, сколько друзьям смеха его бегство.
        Вдоволь нахохотавшись, они набросились на жаркое, оказавшееся в действительности весьма недурной бараниной, запивая его огромными глотками вина, причем Обадон явно забыл какое отвращение оно вызывало в нем натощак.
        Солнце давно село за дальний лес, окрасив алыми лучами острые пики Альбанских гор. Через маленькое, больше похожее на бойницу, окошко было видно, как над горами поднимается огромная мертвенно-бледная Старшая Сестра.
        С плошкой горящего жира и кувшином вина вернулся хозяин. Странными, будто скованными шагами, он прошел через зал и поставил ношу на стол перед друзьями. Отдавая ему еще несколько медных монет, Бренд заметил неестественный блеск в маленьких глазках корчмаря.
        - Эй, приятель, - окликнул он его. - Уж не перебрал ли ты часом, пока набирал нам кувшин?
        - Нет, не перебрал, - глухим голосом с необычайной дерзостью, заставившей друзей вздрогнуть, ответил корчмарь.
        - Как ты смеешь так отвечать моему другу! - возвысил голос Обадон, но, словно не замечая его слов, хозяин развернулся и на негнущихся ногах пошел прочь.
        Возмущенный подобным поведением Обадон попытался вскочить, дабы примерно наказать наглеца, но Бренд, перегнувшись через стол, удержал его.
        - Погоди. Он или сумасшедший, или…
        Договорить ему не удалось. С громким, нечеловеческим ревом корчмарь рванул на груди домотканую рубаху и рухнул на четвереньки. Все присутствующие в зале вскочили и с ужасом наблюдали за происходящим. По мере того, как крик хозяина постоялого двора переходил в звериный вой, его тело покрывалось густой бурой шерстью, пальцы на руках укорачивались, ногти росли и превращались в длинные кривые черные когти, а лицо на глазах вытягивалось пока не стало похожим на звериную морду.
        - Оборотень, - побелевшими губами прошептал Обадон, а Бренд сотворил пальцами охраняющий от нечистой силы знак.
        Ужасный зверь нечто среднее между огромным волком и медведем стоял посреди зала, опираясь передними лапами о кучу тряпья, в которое еще минуту назад был одет корчмарь. Красные, горящие потусторонним светом, глаза перебегали с одного постояльца на другого, а из полуоткрытой пасти, обнажавшей полувершковые клыки, стекала на пол горячая слюна. На миг в помещении повисла гнетущая тишина, нарушаемая лишь глухим утробным рыком.
        Вдруг на конюшне дико заржал и забился конь. Бренд встрепенулся, узнав голос своего жеребца, и рванул из ножен меч. Арендир, меч эльфийского принца, задрожал, завибрировал, как всегда в присутствии нечисти. Краем глаза Бренд заметил, что султан Збедоши обнажил кривую саблю из кифиотской стали и пятится назад с тем расчетом, чтобы между ним и чудовищем остался тяжелый дубовый стол.
        До сих пор путников спасало относительное спокойствие, хотя и чисто внешнее, больше похожее на оцепенение, вызванное внезапным испугом и удивлением. Оборотень, стоявший посреди комнаты, не мог, подобно пресловутому ослу, выбрать на какую группу людей ему броситься в первую очередь. Но в это время нервы одного из купцов не выдержали жестокого испытания. С громким криком, скорее даже визгом, он бросился ко входной двери. Его сотоварищи, мгновенно поддавшись панике, поспешили за ним. Эта суета подтолкнула монстра к более решительным действиям.
        В два прыжка оборотень преодолел расстояние от центра зала до ближайшей жертвы и ударом когтистой лапы опрокинул человека навзничь. Тот покатился по полу, схватившись за плечо, сразу превратившееся в кровавое месиво из кожи, мускулов и обрывков одежды, а зверь, не задерживаясь, повис на плечах следующего. Нажатия мощных челюстей на затылок, сопровождаемого резким рывком шеи, оказалось достаточно, чтобы голова купца отделилась от туловища, взлетела высоко вверх, забрызгивая кровью всех и вся, и с глухим стуком упала на пол, прокатилась немного вперед и замерла с широко открытыми глазами, вперив в Бренда и Обадона мертвый взгляд.
        На третьего человека монстр потратил еще меньше времени, чем на двух предыдущих. Уже разворачиваясь к ощетинившимся мечами друзьям, он просто полоснул лапой по животу и груди купца и сейчас несчастный сползал по дверному косяку, безуспешно стараясь удержать вываливающиеся внутренности.
        Бренд и Обадон переглянулись. Их положение, конечно, отличалось некоторым преимуществом по сравнению с растерзанными купцами, однако оставляло желать лучшего.
        Они стояли плечом к плечу, прижавшись спинами к жирной на ощупь стене и выставив впереди себя оружие. Перед ними находился стол с двумя кувшинами вина, миской жаркого и горящим светильником. Правее, блокируя единственный выход во двор лежали изуродованные тела купцов и поверх них, наступив передними лапами на грудь раненного в плечо, оцепеневшего от ужаса человека, стояло чудовище, бурая шерсть на морде которого почернела и слиплась от крови, а глаза горели огнем преисподней.
        Этот выход был отрезан.
        Прямо перед друзьями, в другом конце помещения, находилась глухая стена, а левее лестница, ведущая на второй этаж к комнатам, сдаваемым в наем. Бренд указал глазами налево. Его товарищ понимающе кивнул. Теперь оставалось ждать удобного момента. Зверь не торопился и они не спешили. В конюшне продолжали ржать и биться кони. Сквозь ржание Бренд различил какое-то подвывание, донесшееся с улицы.
        - Он здесь не один, - чуть слышно прошептал Лучник.
        - Да, я слышу. Надо удирать, пока не поздно, - отозвался Обадон.
        «Пока они не собрались со всей округи», - закончил про себя невысказанную мысль Бренд.
        Оборотень, выведенный из состояния сонного транса звуками человеческих голосов, задрал голову вверх и громко завыл в потолок. Двое или трое собратьев ответили ему со двора.
        Осторожно левой рукой Бренд потянулся за светильником. Чудовище зарычало и подалось вперед. Человек замер. Зверь присел на задние лапы и напрягся для прыжка.
        Скорее почувствовав, нежели поняв, что дальше медлить нельзя, Бренд быстро схватил плошку с горящим маслом и, когда чудовище бросилось, изо всех сил толкнул стол ему навстречу. Перевернутый стол подбил нечисть под передние лапы в момент приземления после прыжка и монстр кувырком покатился под ноги друзьям.
        Взвилась и упала сабля Обадона, не причинив, впрочем, оборотню заметного вреда. Тогда Бренд с размаху опустил светильник на уродливую, измазанную свежей кровью, голову зверя. Смрад горелой шерсти заставил людей прищуриться. Ужасно заревев от невыносимой боли, чудовище бросилось вперед, ударившись с размаху головой о стену, и закружилось на месте оглушенное и ослепленное.
        Не теряя времени, друзья пересекли зал и поднялись вверх по лестнице. Обадон первым проскользнул в дверь, а Бренд, поспевая за ним, кинул взгляд назад и увидел, как оборотень, по-видимому, уже оправившись от удара, мчится огромными прыжками им вслед. Бренд захлопнул дверь и, за неимением лучшего запора, наискось вонзил в мягкое дерево свой кинжал, намертво пригвоздив створку к косяку.
        - Сюда!
        Обадон махал рукой от окна в конце коридора.
        Бренд подбежал к нему. Прямо под окном находилась крыша конюшни, в которой бились обезумевшие от страха кони. Чуть высунувшись из окна и повернув голову, он увидел, как по залитому яркими лучами ночного светила двору, прилегающему к зданию корчмы, кружат не менее пяти монстров, подобных тому, что крушил сейчас дверь, через которую они только что проскользнули.
        - Что будем делать, Обадон?
        - Думаю, нужно пробираться в конюшню через крышу, а потом по коням и…
        - Ты прав. Удираем. И, чем быстрее, тем лучше. По-моему, дверь его надолго не задержит.
        - Тогда я пошел.
        Обадон вскочил на подоконник и вдруг остановился.
        - Странно, - сказал он, повернувшись к Бренду. - Я был уверен, что отрублю ему голову. Удар был точен, а клинок отскочил. Это кифиотская ковка и сабля меня еще ни разу не подводила.
        - Да, странно, - согласился Бренд, взглянув на по-прежнему тихо гудящий в его руке Арендир. - Но может изделию эльфийских кузнецов повезет больше? А пока поспешим…
        Проникнуть в конюшню оказалось гораздо легче, чем могло бы показаться с первого взгляда. Как только ноги султана коснулись крыши, прогнившее перекрытие с треском проломилось, и Обадон провалился в образовавшуюся дыру. Не раздумывая, Бренд прыгнул за ним.
        Внутри конюшни царила гнетущая смоляная тьма, которую лишь немного нарушал свет Старшей Сестры, пробивающийся сквозь пролом в крыше. Приземлившись на ноги, Бренд увидел катающийся по полу клубок, сцепившийся в смертельном объятии.
        «Мальчишка конюх тоже превратился в зверя, - пронеслось у него в голове. - Вот почему так бесновались кони. А теперь он принялся за Обадона.»
        Когда дерущиеся выкатились в пятно лунного света под проломленной крышей, Бренд увидел, что Обадон успел вставить саблю в пасть бросившегося на него хоть и не крупного, раза в два меньше того, который вышел из хозяина постоялого двора, но свирепого оборотня и теперь двумя руками удерживает смертоносные клыки на безопасном расстоянии от своего горла. При этом остававшееся у него грозное оружие когти зверь использовал как-то странно, нанося неуверенные удары в грудь и живот султана Збедоши, но отдергивая лапу всякий раз, словно обжигаясь.
        Впрочем, долго размышлять над причиной загадочного поведения зверя не приходилось. Пришла пора испытать на оборотне эльфийский клинок. Бренд занес Арендир и, выгадав удобный момент, опустил меч на загривок страшилища. С удовлетворением он отметил про себя, что удар все же достиг цели, хотя и не принес желаемых результатов. Голова, полностью слетевшая с плеч от могучего удара, продолжала сжимать зубами саблю Обадона, злобно сверкая и вращая глазами, а туловище, отброшенное в сторону ударом ноги султана, вопреки всем законам естества не умерло, а, напротив, пыталось встать на ноги. Ни капли крови не пролилось из смертельной на первый взгляд раны.
        - Вот зараза, - сквозь стиснутые зубы пробормотал Обадон, вскакивая на ноги и резко взмахивая саблей.
        Зубы оборотня, не удержавшись на отшлифованной стали, соскользнули и голова улетела в угол, на кучу навоза.
        - Скорее к лошадям. Нельзя терять ни мгновения, - окликнул товарища Бренд из стойла, где, успокоив несколькими словами жеребца, уже накладывал ему на спину походное седло.
        Не раздумывая, Обадон последовал его примеру, бросившись к своему тонконогому вороному скакуну, вывезенному за немалые деньги из Ваграна. Этот конь однажды уже спас жизнь хозяину во время вынужденного бегства из Збедоши.
        - А почему он боялся ударить тебя лапой? - выведя коня из стойла и вскакивая в седло, спросил Бренд, кивнув в сторону копошащегося под стеной обезглавленного чудовища.
        - Признаться честно, - отвечал Обадон, занося ногу в стремя, - не знаю. Может быть, дело в моей кольчуге? Она из лучшего збедошского серебра.
        Теперь Бренд разглядел, что под лохмотьями, в которые превратился золототканый халат султана, скрывалась серебристо-белая кольчуга, облегавшая стройную фигуру збедошца как рыбу чешуя.
        «Серебро! Эту мысль упускать нельзя…»
        Осторожно, постоянно оглаживая и успокаивая своих взмыленных от страха коней, они подъехали к дверям конюшни. Через перегородку из тонкого дерева слышно было, как полдюжины оборотней исходят от злобы в предчувствии близкой поживы.
        - Ну что, вперед? - спросил Обадон одними губами.
        - Вперед, - отозвался Бренд. - Тем более, что…
        Что было этим «тем более» он не договорил, но султан и сам успел заметить мерзкую окровавленную морду их старого знакомца, просунувшуюся сквозь дыру в крыше и на мгновение затмившую лунный свет.
        Не теряя больше времени, Обадон ударом сабли расправился с деревянным засовом и толкнул дверь наружу. В это же время Бренд услыхал позади себя мягкий звук приземления тяжелого тела. Гнедой заржал и отбил назад обеими ногами. Удар пришелся во что-то живое и упругое, но, не давая коню передышки, Бренд вонзил шпоры и бросил скакуна вперед, вслед за вырвавшимся на свободу Обадоном.
        Султан Збедоши мчался по двору, пригнувшись к холке вороного и вращая над головой бесполезным оружием. Подав тело вперед и привстав над седлом, Бренд устремился за ним. Арендир дрожал в его правой руке. В считанные удары сердца расстояние между конюшней и изгородью осталось позади. За это время Лучник успел подрубить лапы одному из бросившихся на него оборотней, а конь Обадона проломил грудную клетку второму.
        Один за другим, без видимых усилий, их скакуны взяли четырехфутовую изгородь и, как вихрь, понеслись по залитому светом Старшей Сестры тракту. чудовища-полуволки, значительно уступавшие обычным волкам в скорости бега по прямой, отстали после первого рывка саженей на двадцать, но продолжали преследование с упорством, достойным лучшего применения.
        Теперь подгоняемых ужасом коней приходилось сдерживать, а не понукать, чтобы растянуть их силы для скачки, которая могла длиться до утра.
        - Куда теперь, Лучник? - Обадон усиленно работал поводом, сокращая помалу бешеный карьер вороного.
        - Вперед. На север. Прямо по этому тракту, - отвечал Бренд, решая ту же задачу. - Часах в двух такой скачки стоит замок тана Николуса. Он мой старый друг. Думаю, каменные стены укроют от подобных тварей получше, чем эльфийский клинок или даже серебряная кольчуга.
        Скачка продолжалась. И, хотя с каждой пройденной верстой оборотни отставали все больше и больше, их близкое подвывание заставляло коней горячиться и рваться вперед.
        Сперва Бренд, а за ним и Обадон, отстегнули вьюки и сбросили их на дорогу. Дыхание лошадей, переставших ощущать близость созданий Преисподней, успокаивалось, бешеный галоп перешел в нормальный ровный ритм. Копыта мерно выбивали веселый стук по уложенной древними мастерами Эпохи Расцвета гранитными плитами дороге. Спасение становилось все более реальным. Несмотря на то, что оба жеребца мчались, не останавливаясь, уже почти полстражи, седоки были уверены в их силах до утра.
        - Не попытаться ли укрыться в лесу? - проговорил Обадон.
        - Не стоит. Потеряем скорость, а оборотням, я думаю, видеть нас не обязательно. Найдут и по запаху. Вот уйдя в горы, мы могли бы найти неприступную площадку где-нибудь на скале и…
        - И бросить своих коней на съедение? Нет уж, уволь, Лучник. Самому прятаться как серна на скале и оставить моего Черныша на ужин мохнорылым уродам? Этого я не могу себе позволить даже по отношению к коню!
        - Ты прав, - ответил Бренд. - Клянусь Косой Великого Жреца и Подставкой Под Правую Ножку Жертвенника, у нас есть только одна дорога вперед по тракту!
        Внезапно перед крутым поворотом кони захрапели, затанцевали и шарахнулись в сторону от зашевелившегося на обочине предмета, который даже острый глаз Бренда принял первоначально за серый, покрытый мхом и лишайником валун.
        Друзья изо всех сил удерживали коней, когда «валун» выпрямился и принял очертания, напоминавшие человеческую фигуру, укрытую плащом с низким капюшоном.
        - Эй, приятель, что это за шуточки? Лучше уноси ноги подобру-поздорову, сейчас здесь такое начнется… - охрипшим от волнения голосом воскликнул Бренд, приближаясь к незнакомцу несмотря на отчаянное сопротивление гнедого.
        Вопрошаемый медленно обернулся к нему и откинул капюшон на плечи. Взору друзей предстала личина, которая даже после встречи с оборотнями могла показаться кошмарной. Весь ужас заключался в том, что голова существа соединяла черты человека и зверя. Высокий, несомненно свидетельствующий о недюжинном разуме, лоб, черные низкие брови, глубоко посаженные круглые глаза и выдающиеся вперед челюсти с редкой порослью вокруг тонкогубого рта, скошенный назад подбородок, почти расплющенный нос с бездонными провалами ноздрей. Губы чудовища кривились в самодовольной ухмылке.
        Кони взвились на дыбы и, очертя голову, рванулись вперед, прочь от страшного места. Через пару десятков безумных прыжков Бренду удалось сдержать гнедого, едва не разорвав ему рот. Он оглянулся. Таинственный незнакомец стоял на том же месте, лишь слегка запрокинув голову и обнажив, приподняв губы, кривые, блестящие в лунном свете клыки. Из горла его доносился каркающий замогильный смех.
        Не помня себя от гнева, Бренд выхватил свой лук из седельного сагайдака и, мгновенно натянув тетиву, выпустил стрелу, выцеливая жуткую личину.
        То, что произошло потом, вообще не поддавалось описанию с точки зрения здравого смысла. Завидев летящую стрелу, незнакомец взмахнул руками так, будто бросил себе под ноги, и вмиг окутался клубами ядовито-зеленого дыма, сквозь который стрела прошла без малейшей задержки и вонзилась в ближайшую сосну. Сразу же после этого дым осел и глазам удивленных беглецов предстала совершенно ровная полянка на обочине тракта без малейших следов пребывания там живого существа.
        Побледневший Обадон скороговоркой перечислил весь богатый пантеон збедошских богов, призывая на помощь всех разом и каждого в отдельности, а Бренд в который раз уже сотворил охранительное заклинание и прикоснулся к ладанке с вправленным в серебро когтем белого ястреба.
        Из-за ближайшего поворота донеслось грозное завывание поспевающей стаи и друзья вновь дали волю нетерпеливо рвущимся вперед коням.
        Последующие два часа, от Часа Тигра до Часа Филина, прошли как кошмар на залитой сиянием двух Сестер дороге, где топот копыт и тяжелое дыхание скакунов сливались с завыванием преследователей, которое постепенно отставало и. наконец, когда впереди показался замок Николуса, будто выросший из скалистого утеса, сделалось почти неслышным.
        С трактом замок связывал короткий отрезок дороги и подвесной мост, переброшенный через глубокую пропасть. Преодолевая крутой подъем перед мостом, кони невольно замедлили ход и Бренд смог оценить обстановку в замке. Больше всего его насторожил призывно опущенный мост. В это время суток, в округе, что называется кишевшей оборотнями, такое легкомыслие показалось ему непростительным. Тем более, сам замок был погружен в темноту. Только в узких бойницах главной башни мелькал тусклый призрачный свет. Оттуда же доносился подозрительно знакомый шум. Когда конь ступил на мост, Бренд узнал шум - это было мерзкое подвывание и рев, а также неясные человеческие крики.
        Позабыв обо всем, кроме того, что тан Николус с семьей находится в смертельной опасности, Бренд толкнул гнедого вперед. Но стоило ему пересечь линию замковых ворот, как за крупом коня с грохотом упала решетка. Бренд оказался в западне. И тут же из густой темноты караульного помещения к нему рванулись две серые тени. Один оборотень мертвой хваткой повис на горле коня, а другой прыгнул Бренду на грудь. Оба они - и зверь и выбитый из седла человек, покатились по брусчатке внутреннего двора. По ту сторону решетки Обадон в ярости рубил кифиотской саблей стальные прутья.
        Чудовище будто тисками сдавило плечо Бренда и. хотя кольчуга не поддавалась, рука постепенно немела. Свободной рукой Лучник выхватил из ножен меч и. вонзив его где-то между задними лапами оборотня, с усилием рванул вверх - через брюхо к грудине. Ощутимого урона монстру это не нанесло, если не считать того, что его лапы запутались в вывалившихся сквозь разрез внутренностях и, пытаясь как-то удержать равновесие, он на мгновение выпустил плечо человека. Этого мгновения хватило Бренду, что бы, откатившись в сторону, вскочить на ноги и ударить дважды. Первый удар перерубил пополам борющегося со своими собственными кишками зверя, а второй - отрубил передние лапы прыгнувшего слева убийцы гнедого.
        После этого Лучник подбежал к вороту, поднимающему решетку. Веревки оказались перегрызены.
        - Что там, Бренд? Поднимай ворота! - кричал Обадон.
        - Ничего не получится. Это ловушка. Беги!
        - Нет! Как же так? Я не могу тебя бросить!
        - Слушай меня внимательно, - Бренд прижался лицом к прутьям решетки. - Ты слышишь вой со стороны дороги?
        - Слышу. Это…
        - Правильно. Это погоня. Если они зажмут тебя здесь - конец. Беги, пока дорога свободна. Заодно уведешь стаю. Скоро рассвет. Днем они нам не страшны. Встретимся либо здесь, либо, - Бренд горько усмехнулся, - где-нибудь в другом месте. Торопись!
        С явной неохотой султан Збедоши развернул коня.
        - Мы еще встретимся, Лучник! Обязательно встретимся! - вороной стрелой рванулся вперед и понесся по тракту перед самым носом подоспевшей своры.
        - Я найду тебя!!! - донес ветер последние слова Обадона.
        Не дожидаясь, когда вдали стихнет стук копыт вороного ко-ня, Бренд побежал к главной башне. На лестнице, ведущей вверх, ему встретились два человеческих тела, обезображенных страшными ранами и туша одного из оборотней с проломленным черепом. «Значит и на них есть управа!» Наконец Бренд очутился в пиршественной зале на втором уровне башни.
        Одиночные, редко разбросанные по стенам факелы с трудом рассеивали мрак, в котором возились, прыгали, рычали и щелкали клыкастыми пастями не менее двух дюжин мерзких чудовищ. В дальнем конце зала на лестнице, ведущей на третий уровень, стояли тан Николус - седобородый низкорослый крепыш, его старший сын, отличавшийся от отца лишь черной бородой, капитан замковой стражи и два последних дружинника.
        Когда Бренд ворвался в зал, серая волна в очередной раз пошла на приступ лестницы так, что все смешалось. Слышны были лишь хриплые выдохи ударявших людей, треск костей и подвывание оборотней. И людям удалось отбиться. Волна схлынула, унося с собой одного из воинов, да наследник замка опустился на одно колено.
        Не медля более ни секунды, Бренд вырвал один из факелов, торчавший в подставке на стене, и бросился вперед. Ошеломленные натиском чудовища расступились, пытаясь увернуться от ткавшего убийственный огненный узор оружия. Ярко разгоревшегося красным пламенем факела в левой руке смельчака и с небывалой силой звеневшего боевой песней Арендира в правой. А Бренд с неистовством рубил мечом, рассекая лапы, оскаленные морды, проламывая ребра, тыкал факелом направо и налево.
        Николус с соратниками заметил его и узнал голос Арендира. Неожиданная подмога придала силы защитникам замка. Со своим старинным боевым кличем тан ринулся вперед. И вовремя, так как увлеченный атакой Бренд поскользнулся в луже крови у самой лестницы и, упав, был накрыт волной косматых туш. Падая, он ударился головой о ступеньку и пришел в себя уже сидя на верхней площадке, куда его втащила могучая рука тана. Оборотни на время отступили и маленький отряд, лишившийся во время отчаянной атаки еще одного бойца - капитана стражи, получил небольшую передышку.
        - Я рад, что ты с нами, - охрипшим голосом проговорил Николус, когда Бренд вскочил на ноги. - А сейчас прячь в ножны меч. Есть только одно оружие, которого они боятся.
        Приняв из рук тана тяжелый канделябр, Бренд удивился вначале, но потом все примеченные эпизоды сложились в его сознании в стройную картину. Тот оборотень, с которым Обадон схватился на конюшне, не смел прикоснуться к серебряной кольчуге султана. И подсвечники, составлявшие предмет немалой гордости Николуса, отливались в этом замке из самого чистого серебра. Оборотни определенно боялись этого металла.
        Тем временем бой продолжался. Чудовища шли на приступ. Руки людей поднимались и опускались, дробя черепа, ломая хребты, круша грудные клетки. Четыре, нет три - сын тана упал навзничь и скрылся под волной бурых спин - канделябра сеяли смерть в рядах оборотней, которых оказалось гораздо больше, чем первоначально представил себе Бренд.
        Дело принимало опасный оборот. Увидев падение наследника, тан неосторожно бросился на помощь и на его левой руке сомкнулись зубы зверя, убитого мгновением позже последним стражником, который в свою очередь был сбит с ног и загрызен чудовищем прежде, чем канделябр Бренда отправил его в преисподнюю.
        Николус и Бренд одновременно шагнули назад, привалившись спинами к стене. Левая рука тана ниже локтя представляла собой мешанину из раздробленных костей и разорванных мускулов. Он тяжело дышал, находясь в состоянии болевого шока, а страшилища вновь накапливались у основания лестницы. Теперь уже для последнего броска.
        Бренд с удовлетворением отметил, что их осталось немногим более десятка - канделябры поработали на славу. Но он не обольщался мыслью, что может вдвоем с тяжелораненым человеком отбить атаку даже такого количества.
        Бренд стиснул зубы и приготовился подороже продать свою жизнь. И тут вдруг до него дошло, что оборотни начали вести себя довольно странно. Вместо того, чтобы разом напасть и покончить с обессиленными людьми, они кружились на месте, громко, но как-то визгливо, подвывали, некоторые продвигались ближе к выходу из зала.
        - Светает, - прохрипел Николус.
        - Что? - Бренд не понял вначале смысла сказанного. - Что ты говоришь?
        - Начался рассвет, - погромче повторил тан. - Отродья тьмы бегут. Давай ударим и отомстим за…
        С этими словами тан шагнул вперед, но потерял сознание и рухнул ничком на пол. Теперь Бренд и сам заметил первые несмелые лучи спасительного солнца, пробивающиеся сквозь бойницы и узкие щелевидные окна.
        Одно за другим чудовища покидали зал с тем, чтобы, спрятавшись в укромном месте, снова превратиться в обычных, ничем не примечательных людей, и затаиться в их облике до следующей ночи кровавого ужаса. Уйти целыми и невредимыми. Бренд взглянул на изувеченные трупы людей, мало чем отличающегося от них Николуса, вспомнил постоялый двор, купца, пытающегося удержать вываливающиеся внутренности, и голову его спутника, глядевшую на друзей немигающим остекленевшим взглядом. Глухая ярость горячей волной поднялась в нем и захлестнула все естество. Такой Бренд не ведал жалости и не знал снисхождения. Как ураган обрушился он на отступающих оборотней, которые теперь не думали не то что о нападении, но даже и о защите, и гнал их прочь из башни, оставляя там и сям мохнатые трупы. Многие из чудовищ уже начали обратное превращение и были вовсе беспомощны перед смертоносным канделябром. Наконец, перед решеткой, закрывающей выход из замка, которая поймала в ловушку Бренда, но теперь стала западней для его врагов, разыгралась последняя схватка. Точнее, это было избиение. Последние превратившиеся и полупревратившиеся
в людей твари легли на брусчатку внутреннего двора рядом с трупом гнедого.
        За это время солнце поднялось достаточно высоко и его лучи, касаясь туш не успевших превратиться окончательно оборотней, завершали начатую работу. Не вернувшие первоначальный облик при жизни получали его после смерти. Только сейчас Бренд почувствовал, как он устал. Но отдыхать было некогда. Чтобы раз и навсегда обезопасить себя от возможного воскрешения одержимых монстрами, он обошел весь замок, отсекая голову каждому превратившемуся в человека чудовищу, благо отличить их от защитников твердыни оказалось весьма нетрудно по полному отсутствию одежды. Затем, собрав головы в кучи и завернув в плащ, за три ходки перенес и сбросил их с замковой стены в глубокую пропасть и только после этого пошел к Николусу.
        Старый тан уже очнулся и сейчас пытался остановить текущую из остатков левого предплечья кровь. Бренд помог ему, туго перетянув руку выше локтя обрывком рукава. Лицо Николуса было почти таким же белым, как и его борода.
        - Если бы ты поспел раньше, - прошептал он. - Хотя бы на два-три дня.
        Подбородок его затрясся в беззвучных рыданиях.
        - Мой сын, моя кровь… Они убили моего наследника, они убили и меня.
        - Крепись, Николус, - проговорил Бренд. - Сейчас ты немного отдохнешь, обработаем рану. Это же царапина для такого рубаки, как ты. Мы еще повоюем…
        - Сейчас больше всего на свете я хотел бы умереть, - горько усмехнувшись, ответил тан. - Нет, я не сошел с ума. Разве ты не знаешь, что тот, кого коснулся клык или коготь оборотня, сам станет им?
        Ошеломленный открытием Бренд быстро осмотрел и ощупал все незащищенные кольчугой части тела. Хвала Хорталу, ран не было!
        - Вот видишь, - продолжал тан, - у меня очень веская причина желать своей смерти. И я ее получу, как награду за лень и нерасторопность. И может быть даже раньше, нежели успею рассказать тебе все.
        - Я слушаю внимательно, Николус, но ответь мне прежде: где остальные члены твоей семьи? Где жена и дочь?
        - О, я сам молю Хортала, чтобы они были в безопасности. Позапрошлой ночью я отправил их к моему кузену тану Самелису. Его замок на западе отсюда в пяти днях пути. В долине Цветущего Вереска. С ними шестеро лучших моих стражников и старый верный Коэн. Они вышли на рассвете со строжайшим приказом избегать деревень и постоялых дворов. Кто знает, сколь широко распространилась эта зараза?
        - Но что это, Николус? Какова природа этой хвори или как это нужно называть, Караман ее забери! Откуда она пришла? Как с ней бороться? - воскликнул, не сдержавшись Бренд.
        - Ты нетерпелив. Молодость, молодость…
        Все та же горькая усмешка вновь возникла на обескровленных губах тана.
        - Таким и нужно быть, разговаривая с умирающим. А смерть моя близка. Той крови, что осталась в моих жилах не хватит и голубю…
        Бренд до боли стиснул зубы, осознавая свое полное бессилие перед лицом неизбежности.
        - Вся беда в том, - продолжал тан, - что я не могу уверенно ответить ни на один из твоих вопросов. Я знаю то же, что знаешь и ты. Такие случаи и раньше наблюдались в этой стране, но они были редки… С оборотнями удавалось расправиться раньше, чем ущерб от них становился слишком велик. Именно в хрониках, вспоминающих об этом, я и наткнулся на мысль, что серебро губительно для них. Но я отвлекаюсь, а времени мало. Это началось примерно две луны тому назад. Вначале все были уверены, что это просто повторение прежних случаев и все обойдется. Как мы заплатили за нашу беспечность! Оборотней становилось все больше и больше. Как в горах: один камушек, за ним два, четыре, десять… и лавина. Да, они обрушились на нас как лавина.
        В оборотней превращались уже деревнями. И вот что самое страшное… Хроники уверяли, что оборотни выходят лишь в полнолуние, но в наших краях превращение совершалось каждую ночь. И каждую ночь их число росло, а число людей сокращалось.
        Я пытался бороться, но было уже поздно. Тогда я начал посылать гонцов, чтобы разыскать тебя. Ты знаешь, Бренд, меня не отпускает мысль, что это не случайность, а чья-то злая воля, черное колдовство. Только где ее источник? Дальше стало совсем невмоготу. Все деревни в округе оказались населены оборотнями. Три дня назад пара чудовищ ворвалась в мой замок. Их убили, конечно, но лиха беда начало…
        И вот я отправил к брату жену и дочь. Да! Бренд, разыщи их во что бы то ни стало! Что бы ни случилось! Моя душа не успокоится, пока я не буду знать, что с ними все хорошо…
        Николус надолго замолчал. Когда он открыл глаза, Бренд спросил:
        - Как твоя рана? Можешь говорить?
        - Хуже некуда, но это к лучшему, - отвечал тан. - Я умираю. И моя смерть будет неотомщенной. Мой сын, мой наследник умер раньше меня…
        Резким движением Бренд достал ладанку с когтем белого ястреба и, прижав ее к губам, быстро произнес:
        - Я, Бренд Лучник, клянусь Великой Снеговой обителью Белого отшельника, что отомщу за твою смерть, тан Николус Сардатский. Кто бы ни был твой враг, человек он или демон, не знать мне покоя и отдыха, пока я не исполню эту клятву или же не умру.
        Губы умирающего тронула легкая спокойная улыбка, черты лица разгладились и душа тана Николуса отлетела вместе с последним вздохом в Страну Стенаний и Скорби умиротворенная, зная, что подобной клятвы не посмеет нарушить ни один смертный человек, а тем более Бренд Лучник.
        А последний не долго предавался скорби над телами усопших. Ненависть к неизвестному врагу и жажда мести толкала его на активные действия. Вскоре во дворе замка разгорелся погребальный костер, пожирая в гудящем пламени тела тана Николуса, его сына, а так же тех воинов, кто до последнего вздоха не предал своего повелителя. Черный маслянистый дым понес запах горелой плоти над горами и ущельями, а Бренд, сняв с седла мертвого коня лук и колчан, пробрался в потайную, мало кому известную комнатушку в подвале замка. Отсюда начинался подземный ход.
        Бренд ступил в вырубленный в базальте тоннель с обнаженным мечем, но Арендир молчал. Опасности пока не было. Тогда Бренд разжег припасенный факел и двинулся по ступенькам вниз, не зная, что вернувшийся наконец-то Обадон зовет его, срывая голос, у замковой стены.
        Подземный ход заканчивался в маленьком неприметном ущелье далеко от замка, о котором из этой точки мог напомнить только черный столб дыма над высокой горой. Дальше Бренд пошел наугад и наудачу, не имея конкретного направления или же плана действий, но уверенный в том, что найдет врага и отомстит ему за все.
        Ближе к полудню он остановился на берегу ручья, передохнул немного, напился холодной воды и, расположившись на зеленой пушистой траве под елью, совершил Заклинание Поиска настолько хорошо, насколько позволяли походные условия. Посидел несколько минут, ожидая результатов, и они пришли - заклинание сработало. Эпицентр черной магии находился северо-восточнее в горах на расстоянии двух-трех дней пути пешего человека. Знание этого пришло ему в голову как бы само собой без посторонней помощи, как бывало всегда в случае успешного выполнения Заклинания Поиска. Дав себе полуторачасовую передышку, которую провел в тревожном беспокойном сне, Бренд встал и отправился на северо-восток.
        Он шел обычным для себя пружинистым скорым шагом, каким мог покрыть за день не один десяток верст. И каждый шаг уводил его вглубь Юриэльских гор, их самого крутого и скалистого водораздела - Серединного хребта.
        Перед закатом Бренд свалил меткой стрелой годовалого оленя и, соблюдая максимум осторожности, развел небольшой костерок и перекусил. Отдохнул полчаса и пошел дальше, забрав с собой заднюю ногу добычи. С закатом он забрался на высокую с мощным стволом сосну и провел ночь, привязавшись к дереву на высоте четырех саженей. Привыкший спать чутко, Бренд несколько раз просыпался и видел движущиеся под деревом черные тени, видел устремленные на него желтые глаза, а пару раз слышал отдаленный вой. Но он не знал оборотни ли это, простые волки или же какие-то другие звери.
        С рассветом, перекусив на скорую руку, Бренд двинулся дальше. Идти становилось все труднее и труднее. Приходилось карабкаться по скальным выступам, преодолевать пока неглубокие, но задерживающие продвижение расселины и пропасти.
        Лучник уже почти вскарабкался на очередной уступ, покрытый изумрудно зеленой травой, как вдруг буквально в двух шагах от него послышалось глухое предупредительное рычание. Он поднял глаза. Огромный снежно-белый зверь припал к земле посреди мирной лужайки. Могучие мускулы тугими узлами вздулись под густой длинной шерстью, острые клыки обнажились в угрожающем оскале. На шее животного Бренд разглядел ошейник с шипами из белого металла.
        Положение Бренда было не ахти какое. Он до пояса возвышался над площадкой, ненадежные камни под ногами не позволяли упереться и взяться руками за оружие. Человек замер, глядя в медово-желтые глаза зверя. Гулкие удары сердца отсчитывали томительное время. Животное не атаковало. Мысли вихрем проносились в голове Бренда, но выхода из сложившейся ситуации он не видел. Хорошо было лишь то, что могучий зверь, кроме рычания, никак не проявлял агрессивность.
        И вдруг гнетущая тишина разрядилась негромким голосом, принадлежавшим вышедшему из-за скалы человеку.
        - Что ты там нашел, Амок? Ко мне!
        Зверь вскочил и, виляя хвостом, подбежал к хозяину, продолжая, однако, внимательно поглядывать в сторону Бренда.
        - Лежать, Амок.
        Облегченно переводя дыхание, Бренд выбрался наконец-то на лужайку и взглянул на незнакомца. Это был невысокий плотный старик, укрытый до самых пят темно-зеленым плащом. Сброшенный на плечи капюшон не скрывал морщинистого до красноты загоревшего лица, обрамленного седой бородкой и усами, и блестящего лысого черепа, покрытого лишь пушком белых волос. В глазах старика не было угрозы, а только мягкая сила, бесконечная доброта и усталость. В правой руке он держал длинный посох с рогулькой на конце, а через левую перебросил ручку корзины, заполненной какими-то травами и корешками.
        - Да благословенны будут твои дороги, незнакомец, - проговорил старик. - Какие дела привели тебя в эту злосчастную страну?
        - Да продлятся ваши дни, учитель, - вежливо ответил Бренд, величая хозяина пса по обычаю магического ордена друидов, к которому тот вне всякого сомнения принадлежал. - Я пришел сюда по делу личного свойства и не знаю, стоит мне открываться даже вам.
        - Я вижу печать заботы и тень ненависти на твоем лица, но от тебя нет токов зла. Аура твоя чиста и благородна.
        Старик мягко улыбнулся.
        - Я - Ал-Кертан, - словно звякнул серебряным колокольчиком старик. - Когда-то я постигал искусство волшебства и магии среди братьев друидов, но сейчас веду жизнь отшельника. Откройся мне. У нас может быть общий враг.
        - Я - Бренд, прозванный Лучником.
        - Что ведет тебя по жизни, Бренд, прозванный Лучником?
        - Я не знаю, учитель. Жизнь играет мною как ветер сухим листом. Разные чувства увлекают меня. Но сейчас меня ведет месть.
        - За что же и кому ты мстишь?
        - Я мщу за смерть тана Николуса и его сына, а кому я мщу, я не знаю. Я лишь чувствую где он.
        - Так значит тан умер… - задумчиво проговорил Ал-Кертан.
        - Не умер, а убит. Оборотнями…
        - Тише! Не поминай вслух нечисть в логове ее!
        - В логове ее?..
        - Придет еще время для разъяснений, Бренд Лучник. Жаль тана. Он был достойным хозяином своего лена. Не праздным господином, но мудрым отцом. Ты идешь на северо-восток?
        - Да, клянусь Обителью Белого Отшельника.
        Друид помолчал немного, как бы решая в уме сложную и одному ему известную задачу, а затем тихо сказал:
        - Нам по пути, Бренд Лучник. Следуй за мной.
        Они двинулись по едва приметной стежке между валунами и скальными выходами. Впереди легко шагал, почти на опираясь на посох, Ал-Кертан, за ним шел Бренд и замыкал шествие Амок, все еще подозрительно поглядывающий на чужака. Тропинка привела их ко входу в пещеру, закрывающемуся двумя массивными дверными створками, покрытыми бляхами из того же металла, что и шипы на ошейнике собаки. «Серебро», - догадался Бренд.
        Они вошли в пещеру. Посреди чуть дымился очаг, сложенный из больших неправильной формы камней. Легкий голубой дымок входил в трещину на потолке. Ал-Кертан стукнул посохом о пол и по стенам вспыхнули несильным ровным светом молочно-белые матовые шары.
        - Садись. Бренд, - волшебник указал на невысокое каменное ложе, покрытое ворохом шкур. - Прости, гостей у меня не бывает, вернее не было до сих пор, а значит не было и необходимости в гостевых креслах.
        Поблагодарив. Бренд присел и с интересом огляделся. Пещера больше напоминала жилище знахаря, чем волшебника, Никаких колдовских книг, талисманов, только связки высушенных трав вдоль стены. Котелок, пара мисок, кружка да кувшин на плоском камне у очага. Словно угадав его мысли, Ал-Кертан мягко улыбнулся.
        - Да, ты не найдешь здесь сушеных лягушек и нетопырей. Я изучал искусство друидов. Травы и прочие растения - вот основа нашего мастерства. А теперь слушай.
        Волшебник опустился на свое ложе рядом с Брендом. Огромный пес замер у его ног.
        - Все зло этого края сосредоточено и имеет свой корень в одном человеке. Человеке по рождению, но исчадью ада по духу. Это черный маг и колдун Яранбир-Белодж-Лык. Странное имя для этих мест, не так ли? Но он не здешний уроженец. Он появился года полтора назад. Мне удалось выяснить, что явился он из далекой страны на юго-востоке, где проиграл борьбу за власть еще более злобному и могучему соотечественнику. Появившись в нашей стране, он долго зализывал раны, не забыв при этом отстроить себе на скале дворец. Именно этот дворец на северо-востоке отсюда и есть сейчас его убежище. Укрепившись и отдохнув. Яранбир принялся строить захватнические планы. Родовые земли Николуса должны стать по его замыслу плацдармом для нападения на весь западный мир. Именно так. Не больше и не меньше. Смирившись со своим поражением на востоке, Яранбир устремил свой взор на запад. Но тут он просчитался. Хотя первым из западных магов, вставшем у него на пути, был я, а я никогда не подавал особых надежд, изучая волшебство. До сих пор мне приходилось решать лишь мелкие бытовые проблемы окрестных земледельцев, а последний год не
было и того. Но все же мне удалось, прибегая к старинным заговорам и ворожбе, вспоминая давно забытые заклинания приостановить его честолюбивые планы. Но месяц назад его сила внезапно увеличилась в несколько раз. Я оказался не в состоянии бороться с его черной магией и укрылся в этой пещере. А чтобы мне не докучали его слуги, в которых он, кстати сказать, хочет превратить весь западный мир, я обил двери серебряными бляхами. Но я чувствую - Яранбир скоро научит оборотней не бояться серебра и тогда…
        Ал-Кертан вскочил на ноги. Малахитовые молодые не по годам глаза волшебника возбужденно блестели.
        - Это наш последний шанс, Бренд Лучник. Я не знав в чем причина роста его силы, но, если так будет продолжаться, он станет почти всемогущим. И тогда я не знаю, кто из живущих ныне магов сможет противостоять ему. Только Белый Отшельник, но он давно не вмешивается в дела людей прямо.
        - У меня есть талисман Белого Отшельника, - Бренд высвободил из-под кольчуги ладанку с когтем белого ястреба.
        Ал-Кертан с уважением посмотрел на него.
        - Тогда тем более мы не должны сидеть, сложа руки. Зло протягивает свои щупальца по всему миру подобно мерзкому спруту, и наша задача - обрубить эти щупальца. Там, где волшебник и герой бессильны поодиночке, союз волшебника и героя поможет добиться победы. Не случай, а судьба свели нас вместе. Руку. Бренд Лучник.
        Соратники скрепили союз рукопожатием, после чего Бренд опустился на свое место, а маг продолжал возбужденно расхаживать по пещере.
        - Сколь сильно защищено убежище Яранбира, - спросил воин.
        - Почти не защищено в нормальном человеческом понимании. Это не замок и не крепость. Но он защищен черными заклинаниями и ужасными слугами колдуна - оборотнями.
        - Но оборотни являются только по ночам…
        - К сожалению, уже не все. Несколько монстров могут теперь передвигаться и днем. Это самые страшные и свирепые звери - личная гвардия Белодж-Лыка. Может быть, поэтому или по какой-то другой причине он не отпускает их далеко от своего дворца.
        - Но они, подобно другим все еще боятся серебра?
        - Да. Пока еще боятся и этот шанс упускать нельзя. Смотри, что у меня есть…
        Ал-Кертан выволок откуда-то из слабо освещенного угла пещеры тяжелую корзину и откинул кусок полотна, закрывающий ее. Заинтригованный Бренд наклонился над корзиной и увидел, что она наполнена изделиями из серебра: наконечники для стрел, копий, два-три кинжала, бляхи и шипы для защиты доспехов.
        - Отлично! - обрадовано воскликнул Лучник. - Это как раз то, что мне надо. До вечера я успею поменять наконечники на всех своих стрелах, а там посмотрим, так ли сильна гвардия Яранбира.
        - Подбери оружие и для рукопашного боя, - посоветовал маг.
        - Жаль, но здесь нет ничего, что могло бы подойти для меня, заменив Арендир. Кинжал - не замена мечу, а для копья нет подходящего древка.
        - Арендир, ты говоришь? - вздернул брови Ал-Кертан. - Легендарный меч эльфийского принца?
        Вместо ответа Бренд вынул клинок из ножен и протянул его рукояткой вперед волшебнику. Тот с величайшей осторожностью принял оружие и провел тонкими пальцами по лезвию.
        - Да, это работа эльфов. В металл его вплавлены руны с заклинаниями. Я чувствую их. Это замечательное оружие - беспощадное к врагам и снисходительное к друзьям, но оборотня убить оно не может.
        - Не может. Я уже испробовал его. Но, в отличие от обычной стали, Арендир все же поражает их. По крайней мере рассекает.
        - И дает лишь временную передышку, так как рассеченные половинки оборотня, найдя друг друга, вновь срастаются.
        - Но и возможность их просто задержать - уже немало.
        - Согласен, но возьми серебряный кинжал. И ты сможешь добивать врагов, заканчивая работу, начатую Арендиром.
        Не найдя возражений против такой логики, Бренд выбрал себе кинжал, выкованный из самородного серебра, взамен оставленного на постоялом дворе.
        - Теперь займемся каждый своим делом, - продолжал Ал-Кертан, возвращая меч Бренду. - Ты подготовь стрелы, а я подготовлюсь к бою с Яранбиром по-своему, посредством волшебства. Но попутно ты все же расскажи мне все, что ты видел в наших краях, что пережил, с чем познакомился до нашей встречи.
        Работа по замене наконечников была столь привычна Бренду, что он выполнял ее не задумываясь, сосредоточившись больше на рассказе, стараясь не упустить ничего из произошедшего с ним с того момента, как его конь остановился у злополучного постоялого двора, и до тех пор, когда поклялся он отомстить тогда еще неизвестному врагу и закрыл глаза тана Николеуса.
        Внимательно слушая рассказ, Ал-Кертан ни на секунду не отрывался от своего дела. Он внимательно выбирал одному ему известные травы, корешки и соцветия из многочисленных пучков, перетирал и толок их в каменной ступке, составлял необходимые пропорции, сжигал их, умываясь душистым дымом и бормоча какие-то заклинания, или складывал в мешочки, пряча последние у себя на поясе.
        Их умиротворенное занятие было прервано услышанным Брендом воем, раздавшимся у самой двери. Он удивленно взглянул на волшебника, который, как ни в чем не бывало, продолжал заниматься своим делом. Перехватив его настороженный взгляд, Ал-Кертан улыбнулся.
        - Я уже привык к этому. Да и Амок тоже. Должно быть стемнело. Яранбир каждую ночь присылает своих тварей. Не знаю, на что он рассчитывает. В моем убежище ему не одолеть меня так же, как и я не смогу справиться с ним в его логове. В одиночку, конечно. Дверь с серебряными заклепками отпугнет их, так что не стоит обращать внимания. Пусть хоть изойдут от злобы.
        Маг помолчал, а затем снова продолжил разговор.
        - А ведь ты своими глазами видел Яранбира.
        - Где?
        - Ты даже выпустил в него стрелу.
        - Так значит это чудище на дороге…
        - Вот именно. Яранбир-Белодж-Лык, собственной персоной.
        - Но он не похож на человека…
        - Рано или поздно уродство души выходит наружу. Правда, я слышал, он никогда не был красавцем. Злые языки утверждали, что кто-то из его предков путался с гиеной, но нет полного основания верить досужим сплетням. Ум у него вполне человеческий. Кстати, ты хотел бы узнать о судьбе своего друга?
        - Конечно!
        - И даже послать ему весточку, если с ним все в порядке?
        - Это было бы очень хорошо. Обадон обещал вернуться, но…
        Ал-Кертан достал откуда-то маленькую жаровню, насыпал в нее горячих углей.
        - А что, этот султан Збедоши надежен? На его помощь можно рассчитывать?
        - Вполне. Я уверен в нем, как в себе. Его помощь может стать неоценимой.
        - Хорошо, напиши здесь все, что сочтешь нужным для такого случая и подготовь стрелу, - волшебник протянул Бренду бересту, а сам высыпал в жаровни горсть мелко искрошенных кореньев и коры и. когда лиловый дымок взвился круглым облачком, беззвучно зашептал губами, творя пальцами неведомые знаки.
        - Теперь, когда я все подготовил, садись и сконцентрируй волю и внимание на твоем друге, глядя в этот дым.
        Следуя словам Ал-Кертана, Бренд весь напрягся, вперив взгляд в переливавшееся изменчивое облачко. Он изо всех сил пытался вызвать образ Обадона. Маг стоял рядом и Бренд чувствовал, как воля волшебника сплетается с его собственной и помогает ей. Вдруг он увидел Обадона так близко, что казалось: только протяни руку и коснешься. Султан сидел на дереве, обхватив ногами могучий сук, как бока скакуна, и опираясь спиной на могучий ствол. Глаза его были безмятежно закрыты - Обадон спал.
        - Проткни письмо стрелой и выстрели в дерево, - прошептал Ал-Кертан.
        Бренд повиновался. Стрела вошла в облако без сопротивления и, будучи только что реальной и осязаемой, вонзившись в ствол дерева в ладони от головы Обадона, приняла необычный призрачный вид, как и вся видимая в дыму картина.
        Обадон мгновенно проснулся. Вырвал стрелу из древесины и быстро при свете луны прочитал письмо. На лице его отразилось такая уморительная гримаса недоумения и султан начал так лихорадочно оглядываться по сторонам, что Бренд не выдержал и громко расхохотался. Облачко заколыхалось и рассеялось. Видение исчезло.
        - Отлично, - сказал Ал-Кертан. - Остается надеяться, что твой друг не так далеко от цели нашего визита и доберется туда не позднее завтрашнего полудня. Именно в полдень мы должны напасть на Яранбира. Это самое удачное для нас и самое невыгодное для него время. А сейчас тебе нужно выспаться перед решавшей схваткой.
        Лучник не возражал. Он растянулся на шкурах и мгновенно заснул, а когда проснулся, волшебник все еще продолжал свои манипуляции с травами и ароматными дымками.
        - Уже рассвело, - сказал он и в голосе этого человека ничего не говорило о том, что он провел бессонную ночь перед схваткой, которая может стать последней в его жизни. - Подкрепись и выступаем.
        Наспех Бренд закусил орехами и медом диких пчел, а затем взял оружие и двинулся вслед за волшебником к выходу из пещеры.
        Солнце поднялось довольно высоко, осветив склоны гор, но оставив пятна темноты в ущельях, расселинах и под выступами скал. Впереди, повинуясь воле хозяина, бежал верный пес, который внимательно выискивал возможную опасность. За ним накинув, на озябшую в морозном утреннем воздухе лысину зеленый капюшон, шел Ал-Кертан. Замыкал шествие Бренд, придерживавший одной рукой сагайдак с луком, а другую положив на рукоять меча.
        Долгое время ничего кроме скал не мешало их продвижению. Наконец волшебник остановился и концом посоха указал приблизившемуся Бренду на большое бесформенное сооружение из черного камня, прилепившееся сбоку высокого утеса, как ласточкино гнездо. Это была их цель - дворец Яранбира-Белодж-Лыка. К нему вела единственная проходимая дорога.
        - Мы вступаем в само логово зверя. Будь наготове, произнес Ал-Кертан, сбрасывая капюшон. Теперь весь он обратился во внимание.
        Они шли по неширокой - не более полутора сажен - тропе, вьющейся между беспорядочным нагромождением скал с пробивающимися между ними чахлыми елями и березками. Видимой угрозы пока не было. Только однажды Ал-Кертан знаком показал своим спутникам пройти почти вплотную к скале, а затем в том месте, куда маг бросил средних размеров камень, тропы провалилась, обнажив глубокую пропасть.
        Неожиданно шедший впереди Амок спугнул стаю черных воронов. Птицы еще не успели взлететь, как волшебник взмахнул плащом и вороны попадали на тропу. Они уснули, вдохнув курений Ал-Кертана. Только одному из них удалось уйти и он сейчас же с громким пронзительным карканьем улетел в сторону дворца.
        - Плохо. Очень плохо, - чуть слышно прошептал волшебник. - Теперь мы не сможем приблизится незамеченными. А уж он примет меры, чтобы подготовить встречу.
        Маленький отряд двинулся вперед с удвоенной осторожностью и утроенной скоростью, надеясь выиграть время. Но тщетно - Яранбир-Белодж-Лык узнал об их приближении. Не успели они пройти и тысячи шагов, как за поворотом послышался грозный рев и топот многих ног. Волшебник и пес остановились. Шерсть на загривке Амока поднялась - он был готов к бою.
        - Ну, теперь покажи на что ты способен, Бренд Лучник, - шепнул Ал-Кертан.
        Бренд опустился на одно колено, изготовил лук и бросил с полдюжины стрел на землю перед собой.
        Первого, появившегося из-за поворота, оборотня он убил, даже не успев толком разглядеть. Посылая следующую стрелу, он отметил, что стремительно приближающихся тварей осталось семь и что они гораздо крупнее и уродливее тех оборотней, с которыми ему приходилось иметь дело до сих пор.
        Вплотную к ним приблизились лишь пять чудовищ. Одного из них бросил на землю громадный белый пес. Второго поразила молния, сорвавшаяся с рогульки посоха мага.
        Обнажив Арендир правой рукой, а кинжал - левой, Бренд бросился вперед. Взмах мечом вправо, удар кинжалом влево и один оборотень побежал дальше по тропе, но уже без головы, а другой забился в конвульсиях с пробитым серебряным лезвием сердцем. Ударить последнего пятого монстра он не успел, а смог лишь подставить меч, на который чудовище напоролось грудью, но не замедлило хода. Человек опрокинулся навзничь и, уже ощущая близость клыкастой пасти, ткнул два раза наугад кинжалом. В тот же миг между глаз зверя ударила золотистая молния, пущенная Ал-Кертаном, а белый пес сбил его с груди Бренда и еще некоторое время продолжал трепать безжизненное тело.
        - Восемь чудищ, - озабоченно проговорил маг. - Не думал я, что мы так легко отделаемся. Не зря тебя прозвали Лучником, о Бренд!
        - Что дальше? - спросил тот, поднимаясь с земли.
        - Вперед! И чем быстрее, тем лучше. Это еще не все сюрпризы на сегодня!
        Во весь дух они помчались вверх по тропе. Еще один поворот, еще два… И вот, наконец, перед ними выросла громада дворца Яранбира. Но радоваться было слишком рано. Прямо у входа во дворец стояло самое кошмарное чудовище из всех ранее виденных. Любимец, цепной пес Яранбира. Громадный оборотень, почти в два раза крупнее обычного медведя.
        Спутники встали как вкопанные. Чудовище шло вперед глухо рыча и роняя на землю желтые струйки слюны. Засвистели стрелы Бренда. Они пробивали шкуру, но не могли достать до жизненно важных центров. Лишь одна стрела, впившаяся в глаз, заставила оборотня закружиться на месте.
        Весь напряженный, как натянутая струна, Ал-Кертан выпустил серию молний, целя в морду страшилища. Монстр поднялся на задние лапы, открыв огромную пасть в устрашающем реве.
        - Ослепи его! - судорожно выдохнул маг, высыпая на ладонь содержимое одного из мешочков. - Вперед, Амок! Взять!!!
        Дальнейшие события понеслись неудержимым вихрем. Стрела Бренда вонзилась во второй глаз оборотня, пес повис на его горле, а огненный шар, сорвавшийся с ладоней Ал-Кертана, ударил чудовище в лоб. Запахло паленой шерстью. Утробно взревев, монстр сделал несколько неуверенных шагов назад и обрушился с обрыва в глубокую, почти бездонную, пропасть, увлекая с собой верного Амока.
        - Вперед! - крикнул маг. - У нас нет времени!
        Они вбежали во дворец. Бренд всегда был неплохим бегуном, но старик-волшебник держался все время впереди. От рогульки его посоха шло яркое золотистое свечение, разгонявшее по углам блуждающие по коридорам потусторонние тени.
        Увлекшись бегом, они не заметили, как вырвались в просторный зал с высоким сводчатым потолком, залитый солнечным светом, падающим из узких окон. С потолка на массивных цепях свисали бронзовые чаши, служащие либо для освещения зала ночью, либо для воскурения каких-то колдовских снадобий. А может, для того и другого вместе. Посреди комнаты на базальтовом постаменте горел яркий огонь, а за очагом стоял вытесанный из камня стол, на котором лежала книга с потемневшими от времени пергаментными страницами и вычурным переплетом. Здесь же находился человек, который повстречался Бренду и Обадону на ночной дороге в горах. Тонкие губы широкого рта как и тогда были приподняты, открывая длинные гнилые зубы. Яранбир-Белодж-Лык от всей души, если таковая у него имелась, хохотал.
        Бренд остановился и до самого уха рванул тетиву. Однако черный маг лишь слегка отклонился, сделал левой рукой скользящее движение и стрела оказалась в его пальцах. Он дохнул на нее и, стряхнув с ладони пепел, снова захохотал.
        Ал-Кертан сотворил левой рукой какой-то магический знак и вновь высыпал снадобье на ладонь. Дунул и из его рук вырвался огненный шар, устремленный в сердце Яранбира. Колдун, сложив руки ладонями вперед перед грудью, остановил шар и погнал его назад. Но воля и заклинания Ал-Кертана толкали шар вперед.
        Теперь Яранбир не выглядел таким веселым. Губы его сжались, брови нахмурились, на висках вздулись жилы. Почуяв удобный момент, Бренд потянулся за новой стрелой, но обнаружил, что колчан пуст.
        В этот миг шар лопнул с оглушительным треском, не выдержав напора с двух сторон. Крупные капли пота выступили на лицах обоих магов.
        Предупреждая дальнейшие действия атакующих, уже не столь беспечный Белодж-Лык схватило две полные горсти чего-то, больше всего напоминающего сушеные лягушачьи лапки, и бросил зелье в огонь. Пламя взметнулось футов на десять вверх и по полу пополз густой зеленый дым, поднимаясь вначале до колен, потом до пояса. Попытавшись шагнуть вперед, Бренд обнаружил, что не может сдвинуться с места. Дым обволакивал, сковывал, лишал возможности перемещаться.
        Яранбир вновь заговорил. На этот раз он был серьезен и даже суров.
        - Вы оказались гораздо сильнее, чем я думал, - голос его напоминал лай гиены. - Ну что ж, пусть это послужит мне уроком. Я был слишком добр и беспечен. Я не использовал всех возможностей Книги Духов, когда, наконец-то, завладел ею. Но сейчас я исправлю свою ошибку. Со своей армией оборотней я прошью эту землю подобно раскаленной игле и выйду к заливу Скэгар, а затем и к Великому Западному Океану. Я завладею всем миром!
        - Ты не посмеешь, - сдавленным голосом возразил Ал-Кертан. Дым поднялся до груди и мешал ему дышать.
        - Посмею! Еще как посмею! При моем уме, да при той силе, которую дает Книга Духов… И никто не сможет воспрепятствовать мне. Просто я возьму всех врасплох, а когда они узнают, сопливые белые маги и бестолковые правители, то будет уже поздно. Только вы, Яранбир хищно оскалился.
        Только вы вдвоем пытались помешать мне, но вы не успели. Бедняги… Сейчас дым захлестнет вам головы и все. Конец стрелку-самоучке и деревенскому знахарю. Вы умрете в страшных мучениях. Это будет последнее удовольствие, которое я получу от общения с вами.
        - Будь ты проклят, - прохрипел белый маг.
        Из-за его маленького роста дым доставал ему уже до подбородка.
        Бренд сделал колоссальное усилие и, подтянув руку к груди, ощутил под кольчугой талисман Белого Отшельника. Это прикосновение придало ему сил и он шагнул вперед, до боли напрягая не желавшие повиноваться мышцы.
        Колдун заметил его движение и потянулся за новой порцией зелья. В этот миг что-то промелькнуло в воздухе и человек, затянутый в кольчугу из белого металла, приземлился на столе перед пораженным Яранбиром. На лету он пнул черного мага ногой, а другой столкнул в огонь Книгу Духов. Пламя зашипело и весело заплясало, пожирая пергаментные страницы.
        Отчаянно взвизгнув, Яранбир змеей скользнул по каменному полу, тщетно пытаясь спасти фолиант, но мелькнула кривая сабля из кифийской стали и колдун замер в неестественной позе.
        - Обадон! - воскликнул Бренд. - Останови дым!
        Султан Збедоши, а это был именно он, подбежал к очагу и ногами в высоких сапогах принялся разбрасывать полыхающие уголья. Книга Духов, объятая пламенем, в течение считанных мгновений обратилась в пригоршню белесого пепла. Парализующий дым, не получая новой подпитки, постепенно ослабел и начал рассеиваться.
        Полузадохнувшийся Ал-Кертан упал бы на пол, если бы сильная рука Бренда не поддержала его.
        - Мы победили, учитель.
        - Где он? - бескровными губами спросил волшебник.
        - Вон там, - одновременно указали Бренд и Обадон на пустое место, где только что лежал черный маг.
        А Яранбир, скорчившись и придерживая левой рукой почти отрубленную правую, что было сил бежал через зал к закрытому тяжелой портьерой выходу.
        Обадон и Бренд тиграми бросились в погоню, но всей их стремительности оказалось бы недостаточно, если бы золотистая молния, промелькнувшая между ними, не ударила бы колдуна под колени. Он запрокинулся навзничь, попытался было вскочить, но застыл в ужасе, увидев два клинка, занесенные над своей головой.
        Сколь не был ловок Обадон, движимый смертельной ненавистью Бренд оказался быстрее. Именно Арендир, описав широкий круг, упал на шею врага. Получеловеческая полузвериная голова покатилась по полу, оскалив клыки и оставляя за собой пятна черной крови.
        Друзья переглянулись. В их ушах еще звучал предсмертный визг Яранбира-Белодж-Лыка.
        - Победа, - проговорил Обадон.
        - Победа, Теперь Николеус может спать спокойно, - отозвался Бренд.
        - Победа, да. Но, чтобы закрепить ее, еще предстоит кое-что сделать, - рассудительно заметил приблизившийся Ал-Кертан.
        - Говори, учитель. Мы все исполним, - улыбнулся Бренд.
        Вскоре тело Яранбира-Белодж-Лыка было сожжено, а прах развеян по ветру.
        Друзья-соратники покинули черный дворец и, когда они отошли на достаточное расстояние, Ал-Кертан, творя пальцами рук замысловатые знаки, прошептал несколько заклинаний на старорошанском языке, раскачиваясь в такт ритма певучих строк, потом высыпал остатки зелья из мешочка и, когда порошок завис в воздухе, сформировавшись в правильную сферу, погнал его медленными пассами в сторону дворца. По мере приближения к сооружению черной силы облако росло и наконец смогло охватить его полностью. Тогда волшебник ткнул посохом вперед. Желтое свечение с рогульки посоха передалось шару, разгорелось нестерпимо ярким светом и, вдруг, моментально исчезло. Растворился вместе с ним и дворец.
        Ал-Кертан повернулся лицом к Бренду и Обадону. За прошедший час маг постарел на добрый десяток лет.
        - Друзья мои, мы одержали великую победу. Свергли одного из честолюбивейших и опаснейших черных колдунов нашего времени. Жаль, что Книгу Духов так же просто уничтожить нельзя. Природа создавших ее заклятий такова, что, сгорев здесь, она появляется в другом месте мироздания и как бы мне хотелось, чтобы место это лежало в другом измерении. Но, главное, мы освободили от кошмарного заклятия множество людей из окрестных деревень и поселков.
        Сейчас мы разойдемся каждый своей дорогой, но прежде я хотел бы услышать от султана Збедоши, каким образом ему удалось появиться столь вовремя?
        - Получив ваше послание, - усмехнулся в усы Обадон, - я все время шел по вашему следу оборотни на дороге еще не успели остыть. И все это время я боялся опоздать к последнему сражению, но, когда услыхал хохот Яранбира, доносящийся из зала, решил все-таки не лезть на рожон. Пробрался по стене к окну и увидел все, что там происходило. Остальное вы знаете сами. Эти лампы на цепях словно для того и созданы, чтобы летать на них по комнатам. Единственное, что от меня потребовалось, так это хороший толчок двумя ногами.
        - Воистину спасительный толчок, клянусь водянкой твоего друга Мусхалата Черного, - заметил Бренд. - Я уже прощался с жизнью.
        - Я тоже, - прибавил Ал-Кертан.
        - Ну, а куда вы думаете направиться после всего, что здесь случилось? - продолжал он после недолгого молчания.
        - Я сделаю, пожалуй, еще одну попытку вернуть трон, - ответил Обадон. - Старею, дряхлею - самое время отдохнуть в достатке и почете.
        - А я обещал тану Николусу разыскать его жену и дочь, - произнес Бренд. - А потом, если ты согласен немного подождать, с радостью помогу тебе пощекотать Мусхалата острым клинком.
        - Хорошо, да благословят вас обоих ваши боги, - Ал-Кертан осенил друзей охраняющим знаком друидов. - На этот кинжал, Бренд Лучник, вы сможете купить пару лошадей в ближайшей деревне.
        - Ну, уж нет. Я сохраню его на память о вас, учитель, клянусь Последней Битвой. А лошадей я выменяю на любой из этих желтеньких кружочков, он позвенел монетами в кошельке. Прощайте, учитель.
        Бренд поклонился. Склонился и султан, приложив по южному обычаю обе руки к сердцу.
        Вскоре Бренд и Обадон быстрым шагом шли вниз по тропе прочь от места недавнего сражения, а отшельник, поглядев им в след, принялся складывать кучу камней на месте, где погиб его четвероногий друг.

* * *
        Пять дней спустя двое путешественников ехали на неказистых крестьянских лошадках в южном направлении по северо-восточному тракту. Серые дорожные плащи прикрывали изодранную одежду одного из них и блестящую щегольскую кольчугу другого. На голове обладателя кольчуги красовалась чалма с павлиньим пером, ничем не прикрытые волосы его спутника были перехвачены кожаным ремешком.
        Из-за поворота возник постоялый двор, вид которого показался путникам странно знакомым. Хозяин, вытирая мокрые руки о передник, бежал от крыльца к воротам, громко зазывая гостей. В ногах у него путалась маленькая рыжая с белыми отметинами собачонка. Путешественники взглянули на его простое раскрасневшееся лицо со взъерошенными волосами и перед глазами у них возникла оскаленная пасть с капающей с клыков человеческой кровью.
        Наездник в белой чалме потянул из ножен кривую саблю, но его спутник мягко удержал его руку.
        - Оставь, Обадон. Ведь он не ведал, что творил. Все уже позади.
        - Да, ты прав, Лучник. Это лишь кратковременное затмение.
        - Отсюда наши пути расходятся. Долина Цветущего Вереска лежит на западе от этих мест, а Збедоша далеко на юге.
        - Тогда прощай, Лучник. Вернее, до встречи.
        - До встречи, Обадон. Мы обязательно свидимся, когда окажемся вновь нужны друг другу.
        Не желая затягивать прощание, они разом пришпорили лошадей и вскоре исчезли из вида так ничего и не понявшего хозяина корчмы.
        июль 1993
        РАБОТА ЕСТЬ РАБОТА

* * *
        Хортал Всемогущий, как же я не люблю свою работу!
        Получать задания от полусъехавшего с ума Хеелы. Потом тащиться через весь город в дождь, в снег, в жару, в мороз… А эти ужасные поездки в герцогства? Однажды - как вспомню, так мороз по коже - пришлось плыть по морю аж в Пейнор. И обратно. За месяц, проведенный на клочке палубы между шлюпок, бочек и рогожных мешков, набитых невесть какой дрянью, я выблевал больше, чем съел за предыдущий год.
        То ли дело уютная забегаловка «Четыре подковы», жарко натопленный эркер, стол, застеленный зеленым сукном, три друга и колода. Это подлинная жизнь. Увлекательная и не требующая никаких усилий.
        Здесь я в своей стихии. Перетасовать колоду. Дать сдвинуть под правую руку Толстому. Теперь сдаю. Мне всегда нравилось метать карты на стол. Сильно и точно. Так, чтобы они не рассыпались, а ложились аккуратными стопками перед каждым из игроков. Не забыть прикуп. Это я пошутил. Как же можно забыть прикуп?
        Пока ребята торгуются, я могу отдохнуть. Пригубить подогретого вина со збедошскими пряностями. Пожевать ломтик копченого сыра.
        Засоня выторговал игру. Ему сегодня везет. Открываю прикуп. И даже очень везет. Золотой дракон и черный единорог. Так я и знал. Восемь золотых. Толстый стоит. Плешивый подумал немного, потер картами толстую нижнюю губу и лег.
        Нет, не удалось подловить игрока. Верняк.
        Мелком отметить набранные очки.
        Карты собрал Засоня. Его очередь. Так, посмотрим, что он мне накидал. Золото - всадник и альв. Серебро - етун и единорог. Чернь - дракон и псоглавец. Пурпур - вот дрянь-то - от альва и ниже. Ложусь. Играет Плешивый. Шесть в черни. Две отберу точно. Гляжу на Толстого. Он ложится. Поглядим-ка…
        Ну, плешивая твоя голова, приплыл! Без одной. Засоня зевает во весь рот, отмечая на столе мой выигрыш и «закатывая два бочонка» в подвал Плешивого.
        Плешивый нервничает, но сдает аккуратно.
        Поглядим. Чтоб ты всю жизнь себе так сдавал. Ложусь сразу. А ребята опять торгуются.
        Интересно, кому сегодня не везет больше - мне или Плешивому? Вопрос вопросов. Одно могу сказать - сонный мужичок, время от времени утомленно прикрывающий глаза, сорвет солидный куш. Не знаю, сколько заказов мне придется принять от вонючего посредника, чтобы отработать удовольствие сегодняшнего вечера.
        Но оно того стоит. Чудный вечер в приятной компании.
        Мы часто встречаемся. Десяток раз за полный месяц. И так продолжается уже несколько лет. Я называю их друзьями. Наверное, это не совсем правильно. Мы не знаем друг о друге ничего. Происхождение, источник доходов, место проживания… К чему все это? Даже настоящие имена заменили клички. Меня они зовут Музыкантом. За точные пальцы, надо полагать.
        Засоня опять выиграл. Его башня отстроена уже полностью, теперь примется нас «заливать». Так или иначе, самое меньшее, на пятьдесят гульденов я влетел. Паршиво, Караман меня забери! С собой таких денег нет, и, хотя никто за этим столом не усомнится в честности партнера, играть в долг не в моих правилах.
        Толстый сдал мне двух драконов, а к ним - ничего стоящего. Коты да Псоглавцы. Тьфу на вас всех. И опять поперло Засоне. Ишь ты! Девять серебряных. Постоим. Уж на драконах я пару должен взять…
        Нет, ну это надо же! Все десять у Засони. Восемь «бочонков» в мой подвал. Да еще достроил башню Плешивому и мне четыре этажа.
        Играть становится не интересно. Сдаю бездумно, как голем какой-то. Результат мало обнадеживает. Засоня - прочный лидер, теперь главное - не проиграть чересчур много.
        А вот и его сдача. Даже не пытаюсь торговаться. Поди поторгуйся, когда на руках альвы за псоглавцами гоняются - самая крупная карта - золотой единорог. Толстый просит восемь в пурпуре. И игра ему удается. Легко. Кроме верхних этажей своей башни, он достраивает мою, а, значит, игра подошла к концу.
        Плешивый быстро черкает мелком на сукне, подсчитывая выигрыш и проигрыш партнеров. Сомнений в том, что Засоня нас всех на этот раз сделал, никаких. Вопрос - на сколько монет?
        - Что, Музыкант, не повезло? - грустно ухмыляется Толстый. Он поджимает губы и вздыхает. Толстый - самый жадный из нас.
        Киваю:
        - Ничего, будет и в моем переулке гулянка.
        Плешивый объявляет результат.
        Как и ожидалось, я проиграл сорок семь гульденов, Плешивый - двадцать три, Толстый выиграл пять монет, а Засоня - шестьдесят пять. Не кисло. За такой куш можно оплатить аренду трехмачтовой пинасы в Збедошу и назад. К счастью, проигрыш хоть и отнял у меня все содержимое кошелька, не превысил его и от унизительных объяснений я избавлен.
        Засоня сгреб серебро, кивком попрощался и вышел. Через промежуток времени, достаточный, чтобы не спеша выпить полную чашу вина, поднялся Толстый. Мы никогда не следим друг за другом. Та часть жизни каждого, что лежит вне игорного стола, нам безразлична.
        Наконец и мой черед.
        Едва дверь захлопывается за спиной, непогода швыряет мне в лицо пригоршни колючих снежинок, норовит пробраться за пазуху холодными пальцами. Вот мерзость-то!
        Ладно, злись - не злись, а работать надо. Пора к Хееле за новым заказом.
        Я плетусь по узким, заснеженным улочкам, поминая, что ни шаг, хвосты Карамана вкупе с железными причандалами Ахарата. Какой демон бездны заставил моего поставщика поселиться в такой трущобе?
        В каморке Хеелы как всегда душно, жарко, воняет немытым телом и малосольной килькой, каковую он употребляет в великом количестве.
        - Ага! Явился - не запылился, - лоснящиеся щеки и вислый нос старого уродца трясутся в такт словам. - Есть, есть дельце… Ну, прям для тебя.
        Я не люблю с ним разговаривать, хотя, вынужден признать, сотрудничество наше взаимовыгодно.
        - Опять в Ак-Гириэль переть?
        Он хохочет, всплескивает грязными ладошками:
        - Нет! Не угадал! Работка под боком и денежки вперед.
        - Ну, и?..
        - Шестьдесят каллеронских гульденов! - довольно хихикает Хеела.
        Ни фига себе! Даже без пятой части - комиссионных посредника - сумма покрывает нынешний проигрыш. Выгодно, не спорю… Да только подозрительно. Знает рыбка: под халявным червячком - крючок дожидается.
        - А видел бы ты, кто принес заказ… - продолжил жирный грязнуля.
        - Мне плевать, - отрезал я. - Береженого Хортал бережет.
        - Ну, как знаешь, как знаешь. Идешь через улицу Белой Кобылы, минуешь квартал шорников, там будет такой беленький домик под красной черепицей… Уяснил?
        - Продолжай.
        - Охраны особой нет. Слуги спят внизу. Комната хозяина под самой крышей. Все ясно?
        А то? Яснее не бывает.
        Снова плетусь, разворачиваясь к ветру плечом. Не Ак-Гириель, конечно, но и до квартала шорников путь неблизкий.
        Вот и белый домик - на верхнем этаже светится окошко. Гостя не ждут. Тем лучше.
        Тихонечко вставляю отмычку в замок. Хорошая работа. Даже мне повозиться пришлось. Дальше проще. Охранник осовело моргает глазами спросонья. Выдуваю ему в лицо щепоть пыльцы та-кхума и ловлю мгновенно обмякшее тело. Если крепок здоровьем, к вечеру третьего дня оклыгает, нет - значит, не повезло бедняге. Как говорится, издержки профессии.
        Дверь справа, очевидно, людская. Подпираю ее рогатой вешалкой для плащей - так надежнее. Теперь - наверх.
        Слабый луч света выдает расположение кабинета.
        Петли даже не скрипнули и это хорошо.
        Сидящий за столом хозяин дома поднимает опухшие глаза и утыкается взглядом в мой самострел. Челюсть его отвисает.
        Моя тоже.
        Человек, которого мне заказали - Засоня.
        Его пальцы тянутся к бронзовому колокольчику. Качаю головой неодобрительно. Тут бы и пустить отравленный для верности бельт ему между глаз, но удивление мое слишком велико.
        - Музыкант, ты? - непослушными губами произносит Засоня.
        Киваю. Что толку в словах?
        - Ты… это… из-за…
        Если бы он выговорил то, что хотел - «из-за выигрыша», все окончилось бы легко и просто. Как и должно было.
        Он сдержался.
        - Кто тебя нанял?
        Если бы я знал?
        Он засуетился. Странно видеть суету при полной неподвижности тела - благоразумие Засоне не изменило. Бегающие глазки, шевеление бровей и даже кончика носа.
        - Я знаю! - восклицает он наконец. - Орден Василиска!
        Очень даже может быть. Видно большая ты шишка, товарищ мой по игре.
        - Прости, Засоня. Мне искренне жаль, что так вышло, - палец нащупывает изгиб спусковой скобы.
        - Эй! Погоди! Отпусти меня!
        - Нет. Работа есть работа.
        «Пусть и нелюбимая», - добавляю мысленно.
        - Я могу заплатить! Сколь…
        Он осекается на полуслове, прочитав по моим глазам, что профессионал продается лишь один раз.
        Но, видно, утопающий готов за соломинку хвататься.
        - Музыкант! Одна партия! Всего одна! Ты не можешь мне отказать.
        - Нас же двое.
        - Ничего. С болванчиком.
        - Я на работе.
        - Четыре этажа. Это быстро.
        И правда, башня на четыре этажа строится после двух-трех сдач.
        - Годится.
        Пододвинув ногой кресло, я сажусь напротив него. Засоня демонстративно выставляет болванчика - канделябр в виде дракона - на центр стола.
        - Сдавай, - командую, переложив самострел в левую руку.
        Колода возникает, как по волшебству. В рукаве он ее держал, что ли?
        Засоня сдает. Откидывает прикуп.
        Ну, что ж, поглядим.
        Вот так карта! Четыре дракона, к серебряному етун и единорог, не считая альва, к черни тоже кое-что имеется. Девятерная, верняк!
        Позволяю себе усмехнуться:
        - Ты проиграл, Засоня.
        Что это он лыбится во весь рот?
        - Нет, Музыкант. Проиграл ты.
        Почему так занемели руки? Комната плывет…
        Нажимаю на спуск. Бельт втыкается в спинку кресла, где мгновение назад сидел Засоня. А он хохочет во все горло, скаля гнилые лошадиные зубы.
        - Ты пятый, Музыкант! Василиску нужно повозиться, чтобы взять меня. Скорей я ему в гнездо ласку пущу!
        - Как?.. - хриплю, не узнавая своего голоса.
        - Заклинание усыпления. Активизируется вот этим болванчиком.
        Сзади топочут сапоги.
        Засоня, презрительно поджав губы, распоряжается.
        - Утопить во рву.
        Меня долго тащат. Вначале коридорами, потом заснеженными улочками. Правильно. Сейчас зима. Нужно искать прорубь. Или вырубить самим, но этим мордоворотам, похоже, лень. Кстати, сколько их.
        Двое? Всего-то?
        Тонкое лезвие скользит из рукава в ладонь. Усыпление усыплением, а таких олухов я всяко одолею. Даже будучи при смерти.
        Получайте, гады!
        Глаз!
        Горло!
        Не пикнули.
        На четвереньках ползу в ближний проулок. Ну, Засоня, держись. Пятый, говоришь? Погоди, дай отойти от твоих чар…
        Думал ли я когда-нибудь, что полюблю свою работу?
        июнь 2004