Главная роль Павел Смолин
        Главная роль #1
        Начинающему актеру несказанно повезло получить второстепенную, но очень важную роль Великого Князя Георгия Александровича Романова в сериале о молодости Николая II. Последний вечер в родном городе должен был стать началом новой жизни - жизни кинозвезды Всероссийского масштаба, но у мироздания были другие планы: наш герой очнулся на крейсере "Память Азова" посреди Восточного путешествия цесаревича Николая. Очнулся в теле того, кого должен был играть в сериале. Вот уж в прямом смысле "вжился в роль"!
        P.S. Аутентичной концу XIX века речи персонажей здесь не найти, но я стараюсь придавать колорит.
        Главная роль
        Глава 1
        Последний день во Владивостоке пролетел как один миг - багаж, билеты, отправка по почте части вещей: в этот раз в Москву я уезжаю навсегда. В последний раз посмотрев в висящее в прихожей старое зеркало - часть мебели была продана вместе с бабушкиной квартирой - я довольно улыбнулся своему отражению. Вылитый Георгий Александрович Романов. Именно это сходство и стало причиной головокружительных карьерных перспектив.
        Ещё в седьмом классе я, как, впрочем, и все, начал снимать видео и выкладывать его в интернет. К старшим классам получил первые десять тысяч подписчиков - таким похвастаться уже могут далеко не все. Поступив в Дальневосточный университет, на цифровую геологию и геологоразведку - выбор был сделан за меня, потому что родители в этом университете работают доцентами, вот и помогли - я очень правильно решил придать своим блогам научно-популярную направленность. В отличие от унылых школьных уроков, научпоп молодежь поглощает охотно и в больших количествах. К третьему курсу я настолько раскрутился, что начал получать хороший доход, который я кропотливо копил и два месяца назад «ухнул» на покупку «однушки» в Москве. Набрать подписчиков помогли многочисленные студенческие и личные поездки по Азии - Хоккайдо, Сеул, Тайланд, Вьетнам, Индонезия, Китай, Камбоджа.
        А вот детство у меня было очень загруженным - близость к Азии натолкнула родителей на мысль заставить меня выучить японский, а общее положение дел в стране и мире обрекло меня еще и на английский. Два языка в поездках сильно пригодились!
        Примерно тогда же, благодаря блогу и смазливой мордахе, на меня и вышел агент. До сих пор вспоминаю, как летали с мамой в столицу на пробы - «куда же я свою единственную кровиночку отпущу?» - и жили в хостеле.
        Четыре года назад я начинал с полутора тысяч рублей за эпизод, то уже два года назад мой агент выбил мне аж сорок восемь тысяч рублей за сьёмочный день. Меньше, чем приносит блог, но для «второстепенного» новичка очень хорошо. Правда, пришлось перевестись на заочку, но нефтяником мне теперь все равно не стать.
        Полгода назад мой агент вызвал меня в Москву на пробы, куда пришлось летать ещё девять раз. Я ни на что особо не надеялся. Это для родного города я своего рода звезда, а для режиссера Клима Шипенко с его госбюджетным сериалом о молодости Николая II я всего лишь один из претендентов. Ближе к финальной стадии отборов мне даже пришлось подставить конкурента - он имел неосторожность отправить моей хорошей подруге фотографии, которые недостойны претендента на роль царёва брата, а те - как неудачно! - внезапно разлетелись по интернету, и бедолагу выгнали с позором. Мир большого кино жесток, и я себя виноватым не чувствую - он же сам виноват, что подставился.
        Моя роль совсем не главная - Георгию придется умереть в седьмой серии - но довольно заметная. В своем таланте я уверен - стоит один раз засветиться в стоящем проекте, и долгие годы работы над собой наконец-то принесут заслуженные дары в виде всероссийской славы.
        Раздался звонок в дверь. Пора! Подхватив рюкзак, я открыл и поздоровался с грустным сорокалетним лысым мужиком, который теперь будет жить здесь:
        - Привет.
        - Здорово, - буркнул он, пожав мне руку.
        Документы подписаны, деньги мною получены, поэтому без долгой раскачки отдал мужику ключи:
        - С новосельем.
        - Угу, - без малейшей радости кивнул он. - Счастливого пути.
        - Угу, - ответил я ему тем же и вышел на лестничную площадку.
        Не обижаюсь - у мужика за плечами долгий и болезненный развод, я бы тоже на его месте грустил.
        Выбравшись из подъезда в теплый, пахнущий тополями и цветами клумб вечер, я подошел к такси, забрался внутрь и назвал адрес. Глядя на проносящиеся за окном улицы, я вспоминал прожитые здесь годы. Квартира мне досталась в наследство от бабушки - она умерла полгода назад.
        Проезжая мимо родительского дома, вспомнил скомканное прощание с матерью. Она мной гордится, но всё равно считает, что лучше бы для меня остаться во Владике. Летал же я на сьёмки раньше? С моим свободным японским и английским мог отлично устроится и здесь - в жилом комплексе «Столетие» Первореченского можно было новенькую четырехкомнатную квартиру вместо московской «однушки» взять - но никто не понимает, что я здесь задыхаюсь.
        Последнее, что осталось сделать перед отъездом - как следует нажраться с друзьями.
        C Серегой и Ильей мы выросли в одном дворе, потом учились в одной школе, а когда выбор профессии разделил нашу троицу по разным ВУЗам, тусовались вместе каждые выходные. С ними мне расставаться грустно, но я же буду время от времени летать сюда, а они - ко мне. Нужно уметь расставлять приоритеты - когда на кону звездное будущее, чем-то приходится жертвовать. Пацаны меня понимают, на то они и друзья.
        Набрав номер на домофоне, дождался писка и поднялся на восьмой этаж. Дверь была открыта, играла музыка в проеме стоял тощий высокий Серега в своих толстенных очках - очень сочетаются с его статусом аспиранта-химика.
        - Здорова, звезда! - поприветствовал он меня.
        - Здорова, гений! - не остался в долгу я.
        Пожали руки, прошли в прихожую. Из кухни выглянул низкорослый, улыбчивый крепыш с кудрявой русой бородой и такой же прической. Он у нас историк, специализируется на поздних этапах Российской Империи, вот и отрастил «для антуража».
        Может показаться, что я в этой компании самый тупой, но это только потому, что мне наукой заниматься не нужно - меня «любит камера», и скоро об этом узнает вся страна. Разговоры умников-друзей, тем не менее, я слушаю много лет, так что по знанию истории Империи и естественным наукам могу заткнуть за пояс многих. Бесполезно, но очень интересно - особенно когда Серега и Илья начинали «скрещивать» одно и другое, фантазируя о том, как бы изменилась история родной страны. Илья даже книги такие читает - называется «альтернативная история».
        Вечер пролетел удручающе быстро, но весело - как и всегда, когда мы собираемся вместе. Обнявшись с покачивающимися от выпитого друзьями, пообещали друг другу «не теряться», я тщетно попытался завязать шнурки, забил и на плохо слушающихся ногах вышел из квартиры. Добравшись до лифта, ткнул кнопку, вдел наушники в уши и достал телефон. Пока я выбирал песню, двери лифта открылись, и я шагнул внутрь. Оглушенный алкоголем организм ощутил неладное, и я успел посмотреть вниз - на с пугающей скоростью приближающееся бетонное дно шахты. А где лиф?..

* * *
        Пустота и безвременье приняли меня в свою уютную тьму, смыв страхи, сомнения и сожаления, и я был за это благодарен. Но когда «очищение» добралось до самого моего естества, начав «смывать» амбиции, эгоцентризм и надежды на звёздный статус, я начал сопротивляться. На темном покрывале Пустоты зажглись звезды, и я услышал ничего с человеческими не имеющие, словно лишенный эмоций и привычных интонаций, голоса.
        «Этот не готов».
        «Совсем не готов».
        «Последние годы таких становится все больше».
        «Правила - для всех».
        «Веер миров примет всех».
        «Посмертный дар».
        «Чего ты хочешь больше всего»?
        Последний вопрос был адресован мне, и расслабившийся в небытие я ляпнул первое, что пришло в голову:
        - Здоровья.
        «Да будет так».
        В следующую секунду в глаза ударил яркий свет, я жадно втянул воздух и закашлялся.
        - Ваше высочество! - раздался голос слева от меня.
        Что?
        Повернувшись, я увидел бородатого дядьку в дорого выглядящем сюртуке с торчащим из нагрудного кармана платочком и свисающей из кармана бокового золотой цепочкой. Ясно - я неведомым образом отключился, а пришел в себя уже на съемках сериала. Меня прошиб холодный пот - не успел выучить текст и даже не представляю, какую именно сцену играть! Быстро осмотрел обстановку одними глазами: деревянный пол покрыт ковром, у иллюминатора стоит украшенный резьбой и покрытый сукном лакированный письменный стол со стулом на гнутых ножках, у левой стены - ряд шкафов, у правой - обтянутый кожей диванчик. Неплохо декораторы постарались - прямо веет концом XIX века.
        Все ясно - мы снимаем сцену в каюте Георгия. Корабельный сегмент сюжета в сериале один - Восточное путешествие Николая II. Мой герой начинает его вместе с братом и греческим принцем Георгом I, но в середине пути, в Бомбее, ловит приступ туберкулеза и пропадает из кадра до конца сюжетной арки. Я сейчас болен, но очень хочу продолжить такое увлекательное путешествие. Импровизируем - вдруг режиссер «подмахнет»? Импровизации хорошо сказываются на карьере и попадают в раздел «интересные факты» на киносайтах, косвенно прибавляя популярности импровизатору. Что-то я камер не вижу, куда крупный план давать? Ладно, это уже заботы оператора:
        - Доктор, неужели ничего нельзя сделать?
        - Ваше Высочество, вы пришли в себя! - изобразил на лице величайшую радость бородач.
        Ясно - я был очень тяжело болен, а сцена призвана вселить зрителю ложную надежду на то, что Георгий продолжит украшать сериал до самого конца. Подыгрываем!
        - Господь услышал мои молитвы! - нарочито-хриплым голосом провозгласил я и бодро вскочил на ноги.
        Ноги почему-то оказались короче, чем я привык. Потеряв равновесие, я с недоумением смотрел на приближающуюся к моей голове позолоченную «шишку» на изголовье кровати, от растерянности даже не пытаясь помешать телу падать. Приложившись о «шишку» виском, я вырубился.
        Из забыться меня вырвали голоса:
        - Височная кость Его Высочества цела, Ваше Императорское Высочество. Гематома странным образом исчезла у меня на глазах - видите, ни следочка. Легочная хрипота пропала, и я должен признаться - мы не знаем, что именно стало причиной исцеления Его Высочества. Предположу, что Ее Императорское Величество была права в своем предположении о благом воздействии морского воздуха на здоровье Его Величества. Если на то будет ваша воля, Ваше Императорское Высочество, я могу собрать консилиум, но прекрасное здоровье Его Высочества очевидно.
        - В консилиуме нет нужды, - с хорошо читаемой радостью ответил ему незнакомый, приятный мужской баритон. - Благодарю вас, Владимир Ясонович.
        - Рад стараться, Ваше Императорское Высочество! - тихо, чтобы не беспокоить больного меня, отозвался доктор.
        Это же сам Николай! То есть исполнитель главной роли, Женька Харитонов. Не мешаем - он у нас большой талант, может и затаить.
        - Но как же вы позволили ему так ужасно упасть? - пожурил «Николай».
        - Мне нет прощения, Ваше Императорское Высочество, - покаялся собеседник.
        Мне нужно лежать «бездыханным» до конца сцены или порадовать коллег сценарным пробуждением? Да как я умудрился пропустить подготовки к съемкам и читки?!! А кровать-то подо мной качается - продюсер расщедрился на настоящий корабль и натурные съемки?
        - Сделайте так, чтобы Жоржи больше не падал, - приказал Николай. - Я должен помолиться. Как только Георгий придет в сознание, отправьте посыльного в часовню.
        Хлопнула дверь, и я ощутил, как чья-то рука щупает мой пульс. Осторожно приоткрыв глаза, я увидел того же мужика с полуседой от старости бородой, что и в прошлый раз. Помимо него, у кровати нашлась пара мужиков помоложе.
        - Вы очнулись! - обрадовался доктор. - Федор, немедленно доложи Его Высочеству.
        - Слушаюсь, ваше высокоблагородие, - козырнул мужик слева от кровати и выбежал из каюты.
        Что-то здесь не так! Камер нет, обстановка избыточно-аутентичная, а корабль - вон за иллюминатором водная гладь до самого горизонта - бюджетом не предусматривался. Вызывает сомнение и актуальность снимаемой сейчас сцены для сериала - она скучная, а показывать во время борьбы Георгия с болезнью должны Николая: на корабле есть часовня, и он в ней пару минут экранного времени молится под флешбеки о нашем с ним радостном детстве. И голова не болит - а я ведь приложился нешуточно, и прекрасно это помню. Да вообще ничего не болит! Чуть более смутно помню падение в шахту лифта и… Небытие! И Голоса! В душе поднялась тревога, в голове поселилась растерянность. Что происходит?
        - Какой дубль? - спросил я успевшего сунуть в ухо слушательную трубку и прислонившего противоположный конец к моей непривычно волосатой и бледной груди доктора.
        Выпрямившись и убрав трубку, он ответил:
        - Не беспокойтесь, Ваше Высочество. Болезнь отступила, но я настоятельно рекомендую вам не вставать - вы сильно ударились головой.
        Не выходит из образа! Но так дальше нельзя - да, получу втык от режиссера, но это - лучше, чем продолжать играть непонятно что.
        - Я забыл реплики, - признался я. - Можно мне минут пять сценарий повторить?
        Доктор пошевелил усами и выставил передо мной палец:
        - Ваше Высочество, прошу вас - последите за пальцем одними глазами.
        Я последил. Нет, это уже не импровизация - слома «четвертой стены» в моем исполнении концепция сериала не подразумевает.
        - Мы плывем? - спросил я.
        Убрав палец и удовлетворенно кивнув, доктор ответил:
        - «Память Азова» идет в порт Бомбея.
        - А… - нервно облизав губы, я сглотнул ком в горле. - А какой сейчас год?
        - Вы ничего не помните, Ваше Высочество? - напрягся доктор.
        Накатило раздражение, и я неожиданно для самого себя сорвался на командный тон:
        - Отвечайте!
        - Одна тысяча восемьсот девяносто первый от Рождества Христова, - с поклоном ответил бородач.
        Какой кошмар!
        - Выйди из образа-то, - жалобно попросил я.
        - Ваше Высочество, вам нужно отдохнуть, - с доброй улыбкой принялся успокаивать меня доктор. - Болезнь была тяжелой, и удар головой о кровать, предположительно, привел к сотрясению мозга. Ваша память обязательно вернется.
        Закрыв глаза, я принялся размышлять. Очень, очень, очень хочется списать происходящее на нестандартную манеру съемок или банальный сон, но, учитывая все случившееся - от шахты лифта до сего момента - цепляться за отговорки бессмысленно. Я, словно в любимых книгах Ильи, «попал». Попал в цесаревича, которого должен был играть в сериале! Но… зачем? Я никогда в потусторонние силы не верил, но теперь… Может Бог действительно есть, а в «небытие» я слышал, например, ангелов. Что мне теперь делать? Жить в эти времена может захотеть только полный безумец - всюду смерть, наука в зачаточном состоянии, а впереди…
        Из закрытых глаз потекли слезы. Это - не для меня! Я никогда не хотел строить политической карьеры! Я ничего не знаю о государственном управлении! Пожалуйста, неведомые силы, отправьте меня обратно!
        Дверь хлопнула, я услышал шаги и уже знакомый голос:
        - Жоржи, как ты?
        Отстаньте от меня.
        - Жоржи, Господь услышал наши молитвы! До чего же я рад, что ты поправился!
        Меня схватили за руку. Не отстанешь, да?
        - Жоржи, не волнуйся - доктор Алышевский обязательно поставит тебя на ноги!
        Когда пути назад нет, остается только одно - смириться и жить дальше. Если я «попал» сюда, значит у Бога (каким бы он ни был) на меня есть планы. Понять их несложно даже не самому умному мне - мы ведь в богоспасаемой стране живем, а значит от меня ждут вполне конкретных действий, сто раз описанных в любимых Илюхиных книжках. Вот только я-то их не читал! Подумаю об этом потом, а пока нужно открыть глаза и встретить реальность лицом к лицу, как и положено мужику.
        Открыв глаза, я осмотрел улыбающееся сквозь слезы бородатое, знакомое, наверное, всем лицо и на всякий случай уточнил:
        - Царь?
        Николай улыбнулся шире:
        - Цесаревич. Царь - наш любезный папа.
        Александр III еще жив и на троне. Точно, он же умрет в 94 году - при отсутствующем монархе никто бы не отправил цесаревича в путешествие.
        - Никки? - попробовал я обратиться по-родственному.
        - Никки! - радостно закивал Николай. - О, Жоржи, я так боялся потерять тебя! Прости меня за ту неуместную шалость! Если бы я знал… - он отвел глаза и закусил губу.
        Что ж, сходится - Николай семью любил гораздо больше непосредственных должностных обязанностей.
        - А что случилось? - спросил я.
        - Ты не помнишь? - в его глазах мелькнул испуг.
        - Не помню, - признался я.
        Лучше признаться сразу - не во всем, конечно, но травма головы дает отличную возможность списать странности в поведении «нового» Георгия на амнезию. Не станут же меня из-за нее «выписывать» из царской семьи или, например, обвинять в заражении бесами? Российская Империя - страна очень православная, но после посещения церкви и плескания в меня святой водичкой «хворь» сочтут биологической и отдадут на откуп докторам. Все-таки не семнадцатое столетие на дворе, а рубеж Новейших веков.
        - Я хочу остаться с братом наедине, - проявил Николай командный тон.
        - Ваше Императорское Высочество, Его Высочеству лучше не вставать, - выдал совет доктор, и они с ассистентами покинули каюту.
        - Жоржи, что именно ты забыл? - дрожащим голосом спросил цесаревич.
        Очень за меня переживает, и это - крайне хорошо. Теперь нужно не растерять его братские чувства, а тем более - постараться не настроить окружающих против себя.
        - Я не помню почти ничего, - я заставил слезы бежать с новой силой и с замешанной на стыде скорбной миной на лице отвел глаза от наследника. - Какие-то смутные картины: мы с тобой бегаем по саду, растем почти в казарме, учимся. Помню, кто я, помню лица родителей, помню, что ты - мой брат Никки. Помню, что мы отправились в путешествие с принцем Георгом. Помню английский язык, но совершенно не помню французского. Многое помню о науках, но не уверен, что смогу хотя бы грамотно писать.
        - Жоржи… - Николай рухнул на стул и спрятал лицо в ладонях.
        - Какой из меня теперь Великий князь? - изобразил я презрение к самому себе. - Я чувствую себя глупым и никчемным, словно разорившийся уездный помещик!
        Николай неожиданно издал смешок, выпрямился, вытер слезы и принялся мягко меня успокаивать, взяв за руку:
        - Твоя речь странна, но я узнаю в тебе своего милого брата Жоржи. Едва открыл глаза после тяжелой болезни, и уже нашел в себе силы пошутить.
        - Я не шучу, - возразил я. - Я бы не стал шутить о таком! Это - слишком жестокий и опасный розыгрыш!
        - Я имел ввиду твои слова о наших уездных помещиках, - виновато улыбнулся Николай. - Я верю тебе, Жоржи. Я слышал о таком - после сильного удара головой люди порою теряют память. Не волнуйся - мы будем молиться, и Господь не оставит нас в своей милости - он исцелил тебя от жесточайшей лихорадки, а значит вернуть тебе память сможет и подавно. Я позову доктора - расскажи ему все без утайки, как мне.
        - Спасибо, Никки, - я сжал его ладонь и вымучил улыбку.
        - Господь не оставит нас, - повторил он и пошел звать лейб-медика Алышевского, о котором я читал в интернете, готовясь к роли.
        Доктор и Николай пытали меня вопросами больше часа. Итоги для них оказались неутешительными - я помню только некоторых важных политических и исторических деятелей, не помню ни одной рожи из той массы прилипал, которая называется «Двор», забыл французский и датский языки, а русский и английский помню «с изрядными искажениями». Читая Пушкина в наши времена, можно подумать, что язык не больно-то и поменялся, но дьявол кроется в деталях. Александр Сергеевич творил в «высоком стиле». Так общаются только очень образованные люди, а приди я в условную захолустную деревню и попытайся наладить контакт с крестьянами, сильно сомневаюсь, что мы с ними смогли бы понять друг друга. Ничего - плаванье нам предстоит долгое, и я успею освоить речевые обороты, архаизмы, и по возвращении в Петербург буду готов блистать на балах. За это же время я «верну» хотя бы часть знаний оригинального Георгия - это поможет мне понять, кто здесь есть кто, и с кем лучше дружить, кого остерегаться, а кому не стесняться тыкать сапогом в грязное безродное рыло.
        Велев мне отдыхать, Николай решил снова навестить часовню, а доктор настоял на том, чтобы я выпил ложечку вонючей настойки из бутылька с этикеткой «Лауданум». Опиумная гадость подействовала быстро, и, проваливаясь в сон, я внезапно ощутил умиротворение и правильность своего положения.
        Если Высшие силы отправили меня сюда, значит сочли достойным. Пришло время сыграть мою главную роль!
        Глава 2
        Опершись на леера, мы с Николаем стояли на палубе «Памяти Азова» под теплым ветром, любуясь водной гладью и бегущими по синему небу облаками. За нашими спинами персонал корабля добросовестно нес свои обязанности, а мы, как и положено царским детям, прохлаждались.
        Броненосный крейсер первого ранга «Память Азова» являл собой прекрасный образчик стыка технологий: обладая нормальным двигателем, корабль для экономии топлива и ресурса может ходить и под парусом. До моего «выздоровления» команде приказано говорить со мной только если я попрошу их об этом сам: утрату Георгием флотских знаний - а он ведь с детства в моряки метил - объяснить будет сложно. Секретность нешуточная - знают только Николай, лейб-Медик с двумя своими фельдшерами - они его при моем первом пробуждении и сопровождали, греческий принц Георг I и глава нашего путешествия - генерал-майор свиты князь Барятинский.
        Я о кораблях знаю только самые общие вещи. «Леера», например. Или «корма». Или «кок» - корабельный повар. А здесь ведь каждая веревочка и каждая деталь механизмов имеет свое название. Придется брать уроки у моряков - флотом в эти времена, когда впереди маячат годы и десятилетия войн, пренебрегать нельзя. Да ничем пренебрегать нельзя, и за три прошедших с моего пробуждения дня я успел познакомиться с важными спутниками, немного изучить их характеры, улучшить речь и понять ожидаемую, но все равно поразительную вещь: Николаю править Империей неинтересно до зубовного скрежета.
        Все мои попытки направить разговоры в области политики, экономики и прочие приличествующие (по моему мнению) монаршим детям темы были пресечены в зародыше. Вместо этого Николай обильно грузил меня семейными воспоминаниями, курьезными случаями и регулярными молитвами в корабельной часовне. Последнее крайне полезно - мне придется посещать кучу служб, благо основные молитвы я запомнил еще до первой смерти: в сериале мы с Николаем регулярно молимся, и одна из сцен использовалась для кастинга.
        - Расскажи еще, дорогой Жоржи, - попросил цесаревич.
        - Русский купец продал индусам футляр от гитары, убедив их, что это - намордник для слоненка.
        Немудреная шутейка вызвала у Николая громогласный хохот. Целый день так - скучным разговорам, от которых зависят судьбы десятков, а порой и сотен миллионов людей, цесаревич предпочитает старую добрую ржаку.
        - Ох, Жоржи, твои остроты и раньше приводили всех в восторг, но теперь… - он вытер выступившую слезинку, достал блокнот и записал в него шутку.
        Почти все записывает и складывает в специальную «шкатулку с курьезами».
        - Графиня N, дама пышных форм, съездила в Индию и осталась довольна, потому что индусы приняли ее за священное животное.
        Николай зашелся в очередном приступе смеха.
        Высокородный братец чувствует себя виноватым - Георгия в плаванье отправили поправить здоровье - он покашливал и страдал от «лёгочных хрипов». Туберкулеза, или как сейчас говорят - чахотки, ему не ставили: то ли развиться не успел, то ли не догадались. Теперь, понятное дело, чахоточным этому крепкому, подтянутому и вполне удобному телу не быть никогда. Сам принц на судне числится мичманом, но теперь, когда квалификация утрачена, мне выдали больничный до конца поездки. Причиной обострения болезни изначального Георгия стали две вещи: нежелание бывшего хозяина себя беречь и непоседливость Николая - одно наложилось на другое и вылилось в шутливую борьбу, итогом которой стало падение Георгия грудью на лестницу. После падения принц слег в лихорадку, и его должны были вернуть домой.
        Сейчас мое здоровье приводит врачей в восторг, а лейб-медик Владимир Ясонович Алышевский мыслями находится в Петербурге, получает из рук Александра III материальные и нематериальные награды за мое «лечение». Последнее заключалось в основном в обивании всех углов набитыми ватой тряпками.
        Когда приплывем домой, поищу ученых и попрошу их сделать поролон.
        Неведомые силы на мое машинально ляпнутое «здоровье» отгрузили его полной ложкой. Полагаю, я даже простудиться теперь не смогу, и это - очень хорошо, с нынешним-то уровнем медицины.
        За спиной послышались шаги, и мы обернулись к одетому в костюм толстому мужику с седой бородой. Дмитрий Егорович Шевич, сотрудник дипломатического корпуса, дворянин и внук председателя Комитета министров. Действующий посол в Японии, до которой очень далеко, и я не знаю, чем объяснить его присутствие на корабле - по идее он должен встречать нас в Нагасаки, Илюха много про этого человека рассказывал. В основном - негативное, но не будем забегать вперед: голоса из «небытия» говорили о «веере миров», и мой нынешний мир, несмотря на схожесть, может в деталях отличаться от моего.
        - Ваше Императорское Высочество, нам нужно обсудить наше пребывание в Бомбее, - с поклоном заявил посол Николаю.
        - Дмитрий Егорович, мы это уже обсуждали, - отмахнулся цесаревич. - Мой дорогой брат болен, и для меня это важнее какой-то английской колонии.
        Такой вот он, братец Никки. Дворяне на балах поди принимают такое поведение за демонстрацию силы: как он этих индусов!
        - Прошу меня извинить, Ваше Высочество, - еще раз поклонился Шевич. - Вы совершенно правы - здоровье Его Высочества для нас гораздо важнее.
        И дипломат, к очевидному облегчению Николая, оставил нас в покое. Понять Дмитрия Егоровича легко - «прогибать» наследника престола себе дороже, и редкий отечественный чиновник может себе это позволить. Понять Никки сложнее - он, как, впрочем, и почти все нас окружающие шишки, к Азии относится с умиляющим пренебрежением. Российская Империя - один из основных геополитических акторов планеты, обладает могучей армией, приличным флотом, сказочной (по этим временам, так-то работы в этом направлении непочатый край) экономической мощью, а главное - считается старинной, уважаемой европейской монархией. Тысячелетний юбилей русской государственности в 1862 году отметили.
        Азия этих времен представляет собой жалкое зрелище: либо колонии - в этом случае как минимум в крупных городах относительно прилично - либо рыхлые полуфеодальные образования, с которых нечего взять. Времена антиколониальной повестки и всеобщего человеколюбия не наступят еще долго, и исповедуемый Никки и сановниками подход является доминирующим. Плывем к нищим и безобидным дикарям, о чем с такими вообще разговаривать? Самый обычный туризм - вот, чем занимается Николай.
        Конкретно с Индией, он, однако, прав - свою «жемчужину» Британская корона держит крепко, демонстративно усадив на трон англичанина в чине вице-короля, не снизойдя даже до марионеточного индуса.
        Большое путешествие цесаревича - это традиция, зародившаяся после «великого посольства» Петра I. Петр из поездки привез знания, специалистов и кучу идей, вылившихся в грандиозные преобразования. Что привезет домой Николай? Коллекцию моих шуток и десяток тонн сувениров?
        Лезть крайне не хочется - если я буду слишком активно перетягивать на себя обязанности цесаревича и лезть в политические дела, рискую быть неправильно понятым: уж не метит ли ушибленный «Жоржи» в цари? Не готовит ли он заговора против добродушного братца? Я знаю, к чему приведет правление Николая II, и, как любой нормальный человек, такого будущего своей стране не хочу. Нет, на СССР мне плевать - просто эрзац-монархия со своей спецификой, но десятки миллионов погибших за две мировые войны и одну гражданскую, массовое бегство ценнейших специалистов за границу, разваленная экономика - это чисто по-человечески обидно. Мы же хорошие, мы такого не заслужили.
        Друг Илюха бы меня точно не понял: такие возможности, а ты спокойно взираешь на происходящее. Трусливый вариант будущего: в 1916 году свалить за кордон с кучей денег и устроиться там. Вариант нормальный: делать все возможное для страны - в этом случае переезжать не придется, и у меня, и у Никки, и у народа все будет нормально. «Нормально» с учетом несовершенства реальности в данном случае - «лучше, чем было там». Вот этот вариант Илюха бы в жизнь и воплощал, а значит и мне нужно танцевать от него. Царские дети изначально богаты, но мне нужно богатеть как можно больше - на «прогрессорство», особенное если учесть повальное воровство, денег нужно не просто много, а непредставимо много. Займусь этим сразу по возвращении в Петербург, а по пути нужно постараться найти интересные коммерческие схемы - что-то покупать у дикарей и продавать дома с наценкой. Так же нужно осторожно набросать план реформ - с ними Александр III пошлет меня подальше со всей глубиной отцовской любви, но Никки, когда взойдет на трон, может на часть и пойти. Со временем у меня скорее всего получится подмять под себя часть его
обязанностей и полномочий: ему же это все нафиг не надо, и, если любимый братец Жоржи настолько глуп, чтобы заниматься государственным строительством, бог ему в помощь.
        Ладно, это все потом, а пока наслаждаемся «больничным», привыкаем к новому телу - я был немного выше, но мускулатура у Георгия лучше - учимся общаться с людьми и стараемся как можно больше залезть Николаю в голову: пока что это у меня отлично получается, а значит нужно продолжать. И ни словом, ни жестом не проявлять мою личную жажду самодержавной власти - она проснулась во мне позавчера, и это ощущение крепнет с каждой проведенной рядом с Никки минутой: зачем трон человеку, который его не ценит? Я подойду гораздо лучше - я всегда чувствовал, что способен на большее, и судьба даровала мне шанс это себе доказать. А еще русский царь - это настоящая суперзвезда, фигура мировой величины. Каждое слово царя ловят миллионы людей, по слову царя начинаются войны, царское слово способно вознести счастливчика на самый верх или низвергнуть неудачника на самое дно. Даже слово специальное есть - «опала». Осознает ли это Николай? Полагаю, что да. Нравится ли ему это? Ну конечно же нет - он самый обыкновенный мажор, и спасает его только вбитое до уровня рефлексов воспитание.
        Когда греческий принц Георгий меня спас предложением пойти испить чего-нибудь веселого в апартаментах цесаревича - и это в пост, который мы всем кораблем соблюдаем! - я с облегчением сослался на советы лейб-медика и вернулся к себе.
        На диване обнаружился плачущий, одетый во фрак с накрахмаленной белой манишкой и белые перчатки мужик лет сорока пяти с во-о-от такенными банкенбардами, сверкающей в свете иллюминатора лысиной и бритым подбородком под пышными черными усами. Из зеленых глаз по хмурым мимическим морщинам катились слезы, растворясь в густой растительности лица.
        - Ты кто? - на всякий случай приготовился бежать я.
        Старик издал жалобный всхлип и бухнулся на колени, со страдальческой миной на лице вытянув ко мне руки:
        - Георгий Александрович, как же так?
        Глубоко философский вопрос поставил меня в тупик. Пока я собирался с мыслями, на звук влетел казак охраны - трижды доверенный и надежный ветеран русско-турецкой войны. Сориентировавшись, он расслабился и козырнул:
        - Виноват, Ваше высочество!
        - И в чем же ты виноват, Миша? - уточнил я.
        Ему за сороковник, но мне простолюдинам любого возраста «выкать» невместно.
        - Не доложил, - виновато потупился он. - Вы Андрея Андреевича завсегда привечаете.
        - Понимаю, - кивнул я. - Андрей Андреевич? - повернулся к старику.
        - Я! - с надеждой на лице закивал мужик. - Как есть я, Ваше Высочество! Камердинер ваш, пятнадцать лет верою и правдою!
        - Не помню, - признался я.
        - Ох горюшко-то какое! - протяжно поделился скорбью он и пополз ко мне на коленях, заламывая руки. - Пятнадцать лет верою и правдою…
        Сейчас он будет целовать мои дорогущие сапоги. Это что, слуга мой?
        - Соплю-то прибери! - не выдержал казак. - Ишь, барыня какая сыскалась! Это чего же, Его Императорскому Высочеству каждую вошь помнить?
        Николая «императорским высочеством» называют все, кому он не разрешил обращаться по-другому. Меня в присутствии Никки зовут просто «высочеством», но, если Николая рядом нет, допускается применять «императорское высочество» и ко мне. Применяют, я полагаю, для демонстрации лояльности и чтобы сделать приятно.
        - Ах ты, сукин сын! - прямо на глазах обретая достоинство, ошалело уставился на него Андрей Андреевич. - Ты как, собака, со мной разговариваешь?
        - Прикажете на гауптвахту, Ваше Императорское Высочество? - с молодецким видом обратился ко мне казак.
        Нельзя моих слуг оскорблять, значит. Но этот специально «подставился», чтобы Андрей Андреевич не устраивал плач Ярославны, и теперь ждет поощрения или наказания за инициативу.
        - Ступай к уряднику, передай ему мою просьбу выдать тебе отдых до завтра и водки, - применил я подсмотренное у Никки поощрение.
        - Рад стараться, Ваше Высочество! - щелкнул он каблуками и покинул каюту, не забыв прикрыть за собой дверь.
        - Простите, Ваше Высочество! - поняв, на чьей стороне мои симпатии, бухнулся лбом в ковер Андрей Андреевич. - Совсем голову от горя потерял, дурак старый!
        - Встань, - приказал я.
        Мужик бодро вскочил на ноги.
        - Больше голову не теряй, - добавил я. - Туда садись, - указал на диван.
        - Слушаюсь, Ваше Высочество! - возрадовался он и выполнил приказ.
        Радуется, что в шею не погнали, и то, что я его забыл, уже не так печалит. Оценив его одежду, возраст и то, как он отреагировал на подначку казака, я уселся за стол и спросил:
        - Камердинер?
        - Как есть камердинер, Ваше Высочество! - подтвердил он. - Андреич! Пятнадцать лет…
        - Верою и правдою, - перебил я. - Слышал. Не помню. А ты - помнишь.
        Я подошел к столу и начал писать записку Николаю, не очень уверенно расставляя твердые знаки.
        - Как есть помню! - поспешил он подтвердить свою полезность и показал рукой себе по колено. - Вот с таких лет…
        - А где ты был все это время? - спросил я.
        - Слег я, Ваше Высочество, - пригорюнился камердинер. - Как есть от горя слёг. Как лихорадка отпустила, сразу к вам и пришел.
        - Как есть пришел, - на автомате добавил я.
        - Так, Ваше Высочество, - признал он.
        Я свернул записку, припечатал ее углы сургучом и сходил до двери, вручив новому казаку. Повернувшись к камердинеру, процитировал Высочайшего брата:
        - Господь не оставил нас.
        - Как есть не оставил, - согласился Андрей.
        - Рассказывай про пятнадцать лет, - решил я скоротать время до получения разрешения посветить Андреича в «тайну памяти».
        Камердинер оживился, поправил усы и начал вещать о том, как маленький Георгий однажды спрятался так, что весь Гатчинский дворец сутки на ушах стоял.
        - А кто в старой печке сыскал-то? Андреич! - приосанился камердинер, закончив рассказ.
        Хороший дядька вроде. В дверь постучали, и получивший разрешение войти казак вручил мне ответ от цесаревича.
        «Андреич - твой самый преданный слуга, любезный Жоржи. Для нас всех будет лучше, если ты будешь с ним откровенен. С наилучшими пожеланиями, твой верный брат Никки».
        Девятнадцатый век, пик могущества эпистолярного жанра, и не писать же ему мне в ответ «ок»?
        - Андреич, ты можешь сослужить мне очень полезную службу, - решил я применить мужика правильно. - Здесь, - открыл ящик стола и достал оттуда стопку бумаг и обтянутую кожей книжицу. - Мои письма, мой дневник и прочее. Я их изучил, но многие имена мне ни о чем не говорят. Мне нужно многое вспомнить, и в этом мне поможешь ты.
        - Любую службу сослужу, Ваше Высочество! - заверил он и поерзал на диване, демонстрируя нерешительность.
        - Говори прямо, - велел я.
        - Грешно-с, - он виновато развел руками. - Великий пост все же. Но больным наш Господь в милости своей допускает…
        - Поесть принес? - догадался я, всем телом ощущая оживление.
        За прошедшие с моего пробуждения дни я успел полностью разочароваться в кухне: Великий Пост, кушать можно только постное и понемногу, даже «больному» мне. Сегодня, например, Никки, как сильно верующий, в религиозном рвении ограничился куском ржаного сухаря с солью под компот - греческий принц такую диету поддержал - а я впал в грех чревоугодия и полакомился кашей без масла под кислую капусту с теми же ржаными сухарями.
        - Как есть принес! - считав, улыбнулся камердинер. - Велите подать?
        - Подавай! - я временно отложил бумаги на край стола.
        Камердинер сходил до двери и вернулся с лакеем Петькой - я с ним успел заново познакомиться, когда он надраивал каюту до блеска. В руках лакея обнаружился поднос с накрытыми салфеткой приборами и двумя позолоченными мармитами. Завершал композицию графинчик компота - его я пил за обедом и остался доволен.
        - Тефтели рыбные, - открыл первую крышку Андреич. - Картофель запеченный, - открыл вторую.
        Не так уж и грешно!
        - Удружили, братцы! - от всей души похвалил я и принялся за дело.
        Хорошо, когда есть по-настоящему преданные слуги!
        Перекусив, я доверил Петьке унести посуду и спросил довольного тем, что принц хорошо покушал Андреича:
        - Сколько у меня денег?
        - Мимо меня ни копейки не проплывет, Ваше Высочество, - заверил он.
        - Сколько? - нахмурился я на него.
        Поежившись, мужик ответил:
        - Сорок три тысячи девятьсот двадцать четыре рубля и восемьдесят три копейки.
        - Это с собой? - предположил я.
        Я же не нищий.
        - Походная казна, - покивал он.
        - А вообще?
        - Деньгами - три миллиона семьсот две тысячи сто пять рублей с девятью копеечками.
        - Земель много? Доход с них есть?
        - Владений у Вашего Высочества много, - подтвердил Андреич. - Доходы велики.
        - Насколько велики?
        - Всяко год от года бывает, - развел руками камердинер. - Тысяч шестьсот.
        С таким стартовым капиталом начинать большие дела одно удовольствие!
        - Сколько рублей стоит слон? - спросил я.
        - Ваше Высочество, слон… - он опасливо пожевал губами.
        - Если я попрошу, слона мне подарят и так, - спас я его от необходимости меня отговаривать. - Но ему в Петербурге будет плохо. Точно! - в голову пришла идея. - Ты можешь достать мне списки товаров, которые мы сможем найти за время путешествия с указанием примерных цен здесь и на те же товары в Петербурге и других наших больших городах?
        - Ваше Величество, - в этот раз Андреич справился с собой. - Наследнику заниматься купеческими делами невместно-с.
        - Я - второй в очереди, - откинувшись на стуле, я сложил руки на груди. - Мой дорогой брат Никки, слава Богу, - перекрестился на «красный угол» - крепок здоровьем, а значит я могу заниматься чем хочу, если это пойдет на пользу Империи моего брата. Неси списки.
        - Сей же час, Ваше Высочество, - щелкнув каблуками, камердинер покинул каюту.
        Прежде чем искать списки, он пойдет жаловаться на меня Николаю - я в этом совершенно уверен.
        Глава 3
        Великий пост и плаванье шли своим чередом. Я потихоньку обживался и много времени проводил с камердинером, запоминая ближайшее окружение и даваемые Андреичем, как правило лестные - это же сплошь высшая аристократия! - характеристики на них. Познакомился и с полным комплектом личной прислуги, находящейся у камердинера в подчинении и буквально на меня молящейся.
        Рейткнехт Юрка - на корабле у него особо обязанностей нет, потому что он отвечает за организацию выезда и лошадей. Когда прибудем на землю, он будет вместо меня орать на рикш и погонщиков слонов, а пока числится «гардеробным помощником». Помогает он гардеробщику Федору, тридцатипятилетнему щуплому мужичку с козлиной бородкой и в пенсне.
        Слуги нижнего звена представлены троицей лакеев лет двадцати пяти: Карлуша, Петька и Стёпка. Последний - рыжий, и старше первых двух: он - лакей первого разряда, а те - второго. По возвращении в Петербург количество слуг как минимум утроится - мне, в отличие от оригинального Георгия, в Абхазии жить не придется, а в столице нужно поддерживать реноме.
        Комфорт жизни, если ты офигенно важный, в этом времени вполне сносный. «Гальюны» на корабле современные - тепло, чисто, не воняет и смывается как положено. С мытьем тоже порядок - у нас с Никки и принцем Георгием одна ванна на троих, и мы пользуемся ей согласно расписанию. Качка быстро стала привычной - захваченное мной тело с ней не расставалось с самого детства. Питание с появлением Андреича резко улучшилось, и теперь жаловаться остается только на скуку - именно она толкнула нас с Никки и греком сюда, в недра крейсера, в каюты экипажа. Развлекай нас, безродная матросня!
        Это, конечно, преувеличение - к подданным Николай относится с дозволенным разницей в ранге уважением, и, как положено православному монарху, честно любит. Толку с той любви? Лучше бы государственным управлением занимался - затем Господом на трон и посажен. И как же мне надоели молитвы! Николай посещает часовню в среднем раз восемь в сутки, проводя там минимум по полчаса. Меня и тезку таскает с собой, с трудом принимая отмазки в виде необходимости учиться быть вторым после брата наследником - он на полном серьезе считает, что коронация магическим образом наделит его всем нужными правителю качествами. Господь и помазанника своего без пригляда оставит? Да ни в жизнь!
        Палуба с каютами низших чинов не чета оснащенной коврами и картинами нашей - тесный, попахивающий механизмами коридор, тем не менее, блестел чистотой, и на свисающих с потолка плафонах с электрическими лампочками - хай-тек! - не было ни пылинки.
        Из-за дверей некоторых кают раздавались разговоры матросов - Николай никого о наших намерениях не извещал, а дежурному, который собрался было заорать во все горло, показал «тсс».
        - Ноги у ней…
        - Боцман мне ка-а-к…
        - И не то чтобы в легких годах была…
        - Ежели вникнешь с рассудком…
        - Видал англичашка какой важный?
        Англичане на корабле тоже есть - два мутных чувака с седыми бакенбардами, которые непонятно чем заняты. К нам они не лезут, но ведут долгие беседы с дипломатом Шевичем.
        Глобально от англичан не спрятаться никак и нигде: у нас с Николаем даже воспитателем был мистер Карл Осипович Хис, уроженец английского города Бишам из древнего, но обедневшего дворянского рода. Колониальная система во всем ее великолепии!
        Лондон уже не на пике своего могущества, но тянущиеся с острова и опутавшие всю планету протуберанцы держат за жабры большую часть цивилизованных и еще большую - «варварских» стран. Богатства и мозги стекаются в метрополию и ключевые точки Империи. Мне придется быть очень осторожным, отстаивая национальные интересы - этого монстра лучше не злить, и я не настолько глуп, чтобы считать себя умнее главных игроков Земли.
        - Да ну, какой там чай? - привлек мое внимание объясняющий голос. - Все возят - отсюда, с Европы, по морям, по железной дороге. Раньше - там да, дорогущий был.
        - Умный ты слишком, Севка, - крякнул собеседник. - Купчишкин сын, чего с тебя возьмешь?
        - Рожей не вышел ты на моего покойного батюшку зубоскалить! - рыкнул на него купеческий сын.
        - Хочешь что ли, чтобы зубы у тебя были целы?
        - Тц, не охота из-за тебя на гауптвахту, - решил спустить на тормозах знающий толк в торговле матрос.
        Николай и Георг Греческий разочарованно вздохнули.
        - Зайдем, - решил я и открыл дверь.
        Матросов оказалось пятеро: двое сидели на нижних нарах у противоположных стен, трое - за столом. Судя по свободным койкам, остальные жители каюты сейчас работают. Народ выпучил на нас глаза, без подсказок вытянулся «во фрунт», отдал честь - и почти синхронно заорал:
        - Здра-жла, Ваше… - после небольшой заминки мужики отказались от привычного строевого «жевания» слов и аккуратно, по слогам, закончили. - Им-пе-ра-тор-ско-е Вы-со-чес-тво!
        Меня при Николае отдельно приветствовать не принято - величие затмевает, так сказать.
        - Здравствуйте, братцы, - явно остался доволен реакцией Николай.
        В коридоре захлопали двери, затопали сапоги, раздался гневный окрик в сторону дежурного - не предупредил о высоких гостях. Цесаревич недоразумение разрешать не захотел и закрыл дверь перед носом набравшего в грудь воздуха мичмана, предоставив объясняться сопровождавшим нас казакам - трое в коридоре остались, трое - с нами, заняли позицию у входа.
        Дежурному попадет, если Николай не расскажет, что это он попросил бедолагу не шуметь. Подсказывать и лезть не буду - проверим будущего царя на человеколюбие.
        - Вольно, - скомандовал Николай. - Присаживайтесь, - и подал пример, опустившись на кровать.
        Народ всем видом выражал зависть - почему цесаревич сел не на мою койку? Дождавшись, пока мы с принцем Георгом примостимся рядом с Никки, матросы вернулись на свои места.
        - Как служится, молодцы? Всем ли довольны? Все ли у вас хорошо? - спросил Николай.
        Матросы торопливо заверили, что жаловаться им не на что.
        - Кто из вас говорил о том, что чай из Индии возить не выгодно? - спросил я.
        Матросы как от прокаженного отодвинулись от розовощекого и широкого - это гены, а не лишний вес, в дальнем плаванье да еще и соблюдая посты не разжиреешь - молодого человека лет двадцати пяти с аккуратно подстриженными русыми волосами и карими глазами.
        - Я, Ваше Высочество, - поднявшись на ноги, проревел тот.
        По уставу орать положено.
        - Жоржи, ты собираешься говорить о торговле чаем? - приподнял на меня бровь Николай.
        - В том числе, - подтвердил я.
        - Торговля - не для наследников Российского престола, - пожурил меня цесаревич. - Идем, Георг, поговорим и с другими матросами.
        Настучал-таки Андреич, но Николаю по большому счету все равно - Романовы регулярно отмачивают вещи и похлеще торговли, а на корабле смертельно скучно - человеческое понимание Никки не чуждо.
        Николай с греком вышли в коридор, оставив меня и двух казаков говорить о жутко скучных и неприличных для человека моего положения вещах.
        - Как звать? - спросил я.
        - Кирилом нарекли, Ваше Императорское Высочество! - отозвался матрос. - Уваров, Кирил Петрович.
        Наследник нас покинул, и мое «высочество» автоматически раздулось до «императорского».
        - Сын купеческий?
        - Так точно, Ваше Императорское Высочество!
        - Грамотный?
        - Так точно, Ваше Императорское Высочество!
        - Почерк красивый?
        - Учитель говорили - каллиграфический, Ваше Императорское Высочество!
        - Ступай за мной, - решил я и вышел в коридор, попав под залп хохота из глоток обступивших цесаревича матросов.
        Радуются Высочайшему вниманию, и дежурный радуется больше всех - заступился Николай, значит, не дал в обиду.
        - Пойду с толковым малым поговорю, - поделился я новостями с Николаем.
        Писарей на корабле хоть отбавляй, но у меня личного нет - со своей корреспонденцией Георгий разбирался сам, благо ее не много. Вот у Николая - там да, целая походная канцелярия.
        - Веселись, - пожелал мне Никки, мы с Кирилом (с одной «л» в эти времена пишется) поднялись на нашу палубу, и я повел матроса в каюту под недоуменным - это зачем принцу нижний чин вдруг понадобился? - взглядом казаков охраны.
        - Садись, - указал я мнущемуся матросу на стул для посетителей и занял свой.
        Он уселся, снял с головы бескозырку и принялся нервно мять ее в руках.
        - Расскажи, как купеческий сын попал на флот, - попросил я.
        - Разорился батюшка мой, Ваше Императорское Высочество, - поведал матрос. - Не выдержал-с, грех на душу взял - пить начал сильно и по зиме замерз под забором. Мамка от горя в монастырь под Угличем ушла-с, сестер родня уральская забрала, а мне деваться некуда было - пошел в матросы.
        Бедолага.
        - А чего в матросы? - спросил я.
        - Служить в Императорском флоте - высшая честь, которой может удостоиться подданный его Императорского Величества, Ваше Императорское Высочество! - откупился он заготовкой.
        Не врет, а уходит от ответа - это полезный навык.
        - Безусловно, - покивал я. - Но я спрашивал о другом.
        - Дело хочу отцовское возродить, Ваше Императорское Высочество, - ответил он. - Стыдно-то как: и дед мой в купеческих делах исправен был, и прадед. Батя тож не плошал, в строгости дела вел. А я что, предков своих недостоин?
        Разговаривает для матроса очень грамотно и «по-штатскому» - ну так образованный, я три четверти команды вообще с трудом понимаю, там жуткая смесь терминологии, жаргона и просторечия.
        - А чего батя разорился, раз «не плошал»?
        Матрос отвел глаза:
        - То дело давнее, Ваше Императорское Высочество.
        - От Великого князя таиться грешно, - пожурил я его.
        - Виноват, Ваше Императорское Высочество! - подскочил он.
        - Сядь. Рассказывай.
        - Разорили батю, Ваше Высочество, - как в омут головой бросился купеческий сын. - Хозяйство-то у нас справное было: гостиница, лавка скобяная, да бакалея. Сначала гостиницу по миру пустили: извозчиков подкупали да стращали - говори, мол, приезжим, что у Уваровых мест нету. А гостиница славная была, кто приезжал один раз, в других ни в жизнь не останавливался!
        Все теории о прелестях рыночной экономики разбиваются о человеческий фактор - внерыночные методы конкуренции манят своей эффективностью и дешевизной, и подавить их полностью даже самая мощная административная система не может. Но по-другому все равно не получается, вон в СССР пытались, и какой итог?
        - Так, - кивнул я. - Дальше?
        - Дальше скобяные лавки по всему городу цены ниже батиных держать стали, - продолжил он делиться грустью. - Он - в гильдию, спросить как так вышло, а ему в ответ - продавай-ка ты лавки да гостиницы нам, Петр, да живи спокойно. Желательно - за Уралом.
        - Сговорились? - догадался я.
        - Как есть сговорились, Ваше Высочество.
        А механизмы защиты от картельного сговора (которые и в мои-то времена сбоили) в Империи вообще существуют?
        - Продал?
        - Какой там продал, - отмахнулся Кирил. - Этим - и продавать? Три года батя барахтался - я тогда уже смышленый был, помогал во всем. Сначала гостиницу закрыли, думали - временно. Работники плакали - они чай всю жизнь у нас проработали, куда пойдут? Потом за лавки бились, цену пытались держать, с кузнецами да мануфактурами из других губерний договаривались, чтобы, значит, подешевле товар привозили. Но кто дешевле повезет, если и подороже с руками отхватят?
        - А что за город? - спросил я.
        - Управу на Гильдию сыщите? - обрадовался Кирил. - Кострома, Ваше Императорское Высочество. Там голова городской, собака… - он осекся и замолчал, виновато посмотрев на меня.
        - Собакой городского главу называть нехорошо, - согласился я. - Продолжай.
        - Деньги у гильдии берет! - открыл страшную тайну матрос.
        - Каков подлец! - крякнул я, даже не пытаясь изображать удивление. - Когда домой вернемся, я поспрашиваю про Кострому кого следует. Может и сам туда наведаюсь, посмотрю.
        - Век за вас Бога молить буду! - доселе хорошо державшийся Кирил рухнул со стула на колени и бросился целовать мне сапоги.
        Отчасти понимаю большевиков - так себя вести человек не должен, но он же признательность выражает, а не из раболепия.
        - Встань! Не люблю. За государя нашего молись, - перенаправил я поток благодарности повыше. - Да за Его Императорское Высочество Николая. Садись на место.
        - Слушаюсь, Ваше Императорское Высочество, - матрос вернулся на стул, и я с удивлением увидел его выступившие слезы.
        Купец-то, надо полагать, не молча «тонул», а бегал везде, куда только мог. И к главе городскому, и явно не с пустыми руками. Просто с другой стороны занесли больше, а несправедливость - штука сильная, и купеческого сына она грызла много лет, как и его родителей. Не от разорения купец Петр спился, от обиды на Систему, которая не смогла его защитить. Ладно, обещал, значит действительно «поспрашиваю», может и появится на рудниках Империи новый каторжанин. Но это если Кирил докажет свою для меня полезность, нафиг мне на левых людей личный ресурс тратить? Я что, вручную законность и порядок на одной шестой части суши поддерживать должен?
        Открыв ящик стола, я вынул оттуда бумагу, чернильницу и металлическое перо:
        - Показывай каллиграфический почерк.
        - Слушаюсь, Ваше Императорское Высочество! - матрос пододвинул себе принадлежности, открыл чернильницу. - Что-с писать?
        - Пиши имена тех, кто твоего батю разорял. И про главу городского пиши.
        - Слушаюсь, - обрадовался он еще сильнее и взялся за дело.
        Что ж, не врал - почерк действительно хорош, купеческий батя на образование сына денег не пожалел. Когда Кирил закончил, я проверил как смог и не нашел ошибок - отличается письменность, но я реформу типа большевистской в свое время проведу: язык давно пора причесать и немножко оптимизировать - его богатство и прелесть не в «ятях».
        - Годится, - решил я. - Вот что, Кирил, в матросах с каллиграфическим почерком и образованием тебе делать нечего. До окончания путешествия будешь при мне, писарем.
        - Рад служить, Ваше Императорское Высочество! - подскочив, проорал он.
        - Садись, - снова усадил его я. - Я не закончил.
        - Виноват, Ваше Императорское Высочество!
        Открыв другой ящик, я достал толстую тетрадку - Андреич каталог колониальных товаров, как и обещал, раздобыл.
        - Ознакомься, - подвинул тетрадь Кирилу.
        - Слушаюсь, Ваше Императорское Высочество.
        Матрос принялся листать каталог, шевеля губами и почесывая в затылке - не от неграмотности или тупости, а наоборот - демонстрируя бурление мысли. Страница, другая, третья…
        - Что думаешь? - спросил я.
        - Такой журнал многих денег стоит, Ваше Императорское Высочество, - не удивил он.
        С тетрадкой эффективно торговать любой дурак сможет, и монетизация такой информации - дело обычное.
        - Мир не стоит на месте, и там, где всего полвека назад доминировали чайные клипперы, мы теперь имеем пароходы, железные дороги и Суэцкий канал, - поведал я хроноаборигену о мире, в котором он жил всю жизнь. - Чай возить выгодно, но возить придется пароходами. Этот рынок давно поделен и освоен.
        - Вот и я этим дурням так и говорил, Ваше Императорское…
        - «Императорское» опускай, - велел я.
        Время тратится.
        - Слушаюсь, Ваше Высочество, - покивал он. - Ну, не то чтобы прямо как вы говорил - будто по писаному, попроще… Они ж как думали? - он оживился и принялся объяснять схему. - Специй да чаю купить, по чемоданам да карманам рассовать, и в Петербурге продать. Слышали звон, да не знают, где он.
        - Рупь-другой на этом сделают, - заметил я.
        - И пять сделают, - подтвердил Кирил. - Но это ж не торговля, а слезы, Ваше Высочество. А здесь вот, - он вернулся на страницу два. - Интереснее: шкатулки баньяновые, ремесленные. В Индии от тридцати копеек идут, а у нас - по восемь рублей. Благородное сословие их любит, да и купечество, кто побогаче. Если привезти много, можно рублей по шесть ставить - тогда и те, кто похуже живет покупать станут, показать, что тоже не лыком шиты. Если много брать, то индийцы и копеек за двадцать пять уступят, - и, довольный собой, он приосанился и важно заметил. - Это уже торговля получится, - опомнившись, смущенно отвел взгляд. - Виноват, Ваше Высочество - вам дела купеческие…
        - Помогают убить скуку, - помог я. - Давай так - писарских дел у тебя будет немного. Тетрадку эту береги как зеницу ока да изучай. Двадцать пять тысяч рублей личных средств тебе в распоряжение даю.
        Баньян - это хорошо, потому что он священное дерево с хорошей энергетикой. Православная Российская Империя в эти времена переживает эпидемию оккультизма, и приписочка про энергии будет полезна.
        Глаза Кирила полезли на лоб от удивления.
        - На эти двадцать пять тысяч купишь то, что можно с хорошим прибытком продать у нас. Шкатулок на все не надо - проявляй торговое чутье, оно в твоей крови есть. Мне по возвращении вернешь тридцать пять тысяч, остальное - твое.
        - А…
        - Документ купеческий тебе сделаем, - продолжил я. - С местными помогу - попрошу англичанина проследить, чтобы не обманули. Перевозка - на мне, повезут в Петербург под видом моих личных покупок.
        Логистика за счет государственного бюджета.
        - А…
        - Справишься, или мне на месте купца найти? - спросил я.
        - Справлюсь, Ваше Императорское Высочество, как есть справлюсь! - подскочив, вытянулся он.
        - Просто «высочество», - снова поправил я. - Садись, слушай. На берег с тобой тройка моих казаков пойдет и лакей Карл, - продолжил я. - Ты, Кирил, парень разумный, и точно с моими деньгами пытаться сбегать не будешь.
        - Господь наш свидетель, - перекрестился он на иконы в «красном углу» - Ни в жизнь не предам, Ваше Высочество! Только… - замялся.
        - Только? - подбодрил я его.
        - Только тридцать пять из двадцати пяти - это же… Не гневите Господа нашего! Не можу я, - заявил он. - Я из двадцати пяти, да с бесплатною перевозкою… Да я ж больше сотни сделаю! А вам, Ваше Высочество, жалкие-с тридцать пять? Не по-божески это. Не можу я.
        - Ты торгуешься не в ту сторону, - заметил я.
        - Так это только с вами, Ваше Высочество! - улыбнулся он.
        - Значит будет у тебя состояние, - пожал я плечами. - Я не ростовщик, денег в рост не даю. Я - пайщик.
        - С вами в паи кто хошь войдет-с, - не считал себя Кирил достойным.
        - Это правда, - покивал я. - Но тебе-то до этого какое дело?
        - Никакого, Ваше Высочество! - заверил он.
        - Про дела наши трепаться не надо, - продолжил я инструктаж. - Спросят - писарь и писарь.
        - Все равно узнают-с, Ваше Высочество, - проявил он рациональный взгляд на вещи.
        - Узнают, но нам-то что? - ухмыльнулся я.
        - Вам виднее, Ваше Высочество, - правильно решил он.
        Позвав Андреича, я представил ему нового писаря и велел положить жалование в сто рублей в месяц. Старик скривился, демонстративно повздыхал, но перечить не стал и взялся за дело. Прежде всего Кирила пришлось уволить из матросов - это было просто. Второе - найти ему новое жилье. Тоже не сложно: лакея у меня три, а каюта у них на четверых. Сам Андреич живет отдельно, в каюте камердинеров. Будь я нищим, камердинер бы спал на полу у дверей, как преданный пес - не обязательно конкретно Андреич, это у них цеховая гордость такая. Третье - справить гардероб, потому что мой писарь ходить в матросской форме не может. Здесь пригодился гардеробщик Федор, который отыскал в моих вещах нормальный костюм, который пришлось немного нарастить, чтобы Кирил в него влез. По прибытии в Индию Федор закажет у портных запасные комплекты - мерки он снял.
        Купеческий сын от процедуры и уважительного обращения выпал в осадок и моментально начал смотреть на бывших коллег как на дерьмо. Чист, дорого одет, отмечен принцем, опоен такими перспективами, что его отцу и не снились - самое настоящее перерождение!
        Глава 4
        Оторвав голову от подушки, я зевнул, потер лицо - надо бы побриться и подравнять так идущие моему красивому лицу щегольские усики - и сел в кровати. Рефлексы подталкивали встать и идти в уборную, но это - рудименты, мне теперь нифига самому делать не придется до конца моих дней, который наступит, я надеюсь, очень нескоро:
        - Андреич!
        - Сию секунду, Георгий Александрович! - моментально отозвался слуга из-за двери.
        Караулил и запомнил вчерашнее позволение называть меня по имени-отчеству. Я бы и на просто имя согласился - чего нам, пятнадцать лет знакомым, стесняться? - но это из разряда фантастики.
        Дверь открылась, и в комнату вошли слуги. Карл и Стёпка протирали меня теплыми влажными полотенцами, Петька, как старший по рангу, чистил зубы - эта технология в эти времена уже освоена. Далее рейткнехт Юрка и гардеробщик Федор одели меня в исподнее, усадили на стул, повязали на шею салфетку, и Андреич, поправив опасную бритву ремнем и дождавшись, пока Стёпка намылит мне лицо, взялся за дело.
        Опасной бритвой в прошлой жизни мне пользоваться не довелось, но страха, что меня порежут, как ни странно, нет - камердинер выглядит настолько уверенным в себе, что даже мысли о его ошибке не возникает. Мысли о том, что он сейчас перехватит мне глотку - вот они да, имеются, но были отогнаны прочь: он же пятнадцать лет верою и правдою!
        После бритья мне тщательно вытерли лицо теплым полотенцем и нанесли немного лосьона. Приятно пощипывает и дорого пахнет! Теперь можно одеваться дальше, в военного покроя сюртук. Интересно, если монарх будет носить нормальный гражданский костюм, такая мода приживется? Украсившиеся галифе ноги воткнулись в сапоги, и на этом пробуждение можно считать законченным.
        Когда лакей унес инвентарь и удалился сам, я присел на диван:
        - Андреич, достань-ка календарь. Читай не так, как пономарь, а с чувством, с толком, с расстановкой.
        Добродушно улыбнувшись, камердинер отреагировал на цитату:
        - Я очень рад, что ваше чувство юмора вернулось, Георгий Александрович.
        Вооружившись журналом, он принялся знакомить меня с расписанием на день:
        - Через тридцать минут Его Императорское Высочество и Его Высочество принц Георг приглашают вас разделить с ними завтрак.
        Никки считает забавным время от времени записываться ко мне на прием или слать официальные приглашения, например, сходить до палубы покурить.
        - Его Императорское Высочество и Его Высочество принц Георг приняли-с ваше приглашение пострелять после завтрака.
        Чтобы не разочаровывать брата, я отвечаю ему тем же, благо писарь теперь есть.
        - Его высокопревосходительство генерал-адмирал Басарагин ответили-с, что если один раз ему удалось научить вас морскому делу, второй раз получится подавно, и согласились провести для вас урок с полудня и до обеда.
        - Это очень хорошо, - вполне честно кивнул я.
        Вице-адмиралу пришлось рассказать про «амнезию» - а что делать? Как Никки, вымаливать озарение? Владимира Григорьевича я вообще не знаю - для роли он был не нужен, Илюха про него не рассказывал, а адмиралов всех мастей в Империи как грязи. Что ж, познакомимся - мне нужно тренироваться в общении с очень важными людьми, потому что Никки и греческий тезка такими вообще не воспринимаются.
        - В четыре часа пополудни мы прибываем в Бомбей, - закруглился Андреич.
        Волнуюсь - мне же в официальной делегации участвовать, вокруг будет куча народа, в провожатых и собеседниках - коварные англичане, и посреди всего этого - я в красивом сюртуке. Эх, какие кадры пропадают! Жаль, что нормальной кинокамеры ещё нет. Обязательно займусь этим вопросом по возвращению в Питер. Пусть в дворцовом серпентарии я ничего не понимаю, но фамилии изобретателей Тимченко и Фрайденберга помню замечательно. Пока народ безграмотен, хотя бы в крупных городах должны организовываться кинотеатры, в которых будут крутить обращения Николая к нации. Если он не расскажет народу, как сильно ему повезло с царем, народ же и не догадается. А какой эффект это произведет на людей? Сколько из них хотя бы качественные портреты царя видели? А тут - вон он, двигается, разговаривает, и глазами в самую душу смотрит. Сначала группу личных «Эдисонов» соберу, а потом можно и отечественный Голливуд строить.
        За завтраком давали уху - сегодня можно, и мы с принцами дружно держали марку, стараясь не хлюпать. Черный сухарь просто так и черный сухарь, напитанный ухой - это небо и земля. Хрустнув зеленым лучком - где-то на корабле выращивают - Николай намекнул, что знает о моем усиленном питании:
        - Жоржи, ты немного прибавил в весе.
        - Толстый брат царя полезен, - глубокомысленно заявил я и отпил компота.
        Если в Петербурге такого не будет, придется классово угнетать поваров, пока не научатся.
        - Чем же? - приготовился принц Георг.
        - Народ будет считать, что его обираю я, а не Никки, - развел я руками.
        Из уважения к дарованной Господом пище мы посмеялись очень тихо.
        - Право же, Жоржи, зачем тебе этот матрос? - поднял неудобную тему Николай. - В Индии преизрядно наших торговых представительств, и, если тебя интересует торговля - хотя я этого твоего каприза совершенно не понимаю - ты мог бы обратиться туда.
        - Меня тронула его судьба, - пожал я плечами. - Четыре поколения его семья приумножала капиталы, и потеряли все за четыре года.
        - Купечество - это риск, - остался равнодушен Николай.
        Не посыпать же ему голову пеплом из-за каждого разорившегося купца? Так ни пепла, ни головы не напасешься. Мне тоже в общем-то плевать, просто нашел удобную отмазку.
        - Сегодняшним утром мне посчастливилось встретить лейтенанта Илюшина, - поддержал разговор Георг.
        - Васьк?? - уточнил Николай.
        Всех людей «подлого» происхождения уместно называть по имени с уменьшительно-ласкательным суффиксом, типа как ребенка.
        - Васька, - подтвердил грек. - И я позволил себе расспросить его об этом матросе. В службе проявлял похвальное усердие. И умен.
        - Хорошо, что ты нашел себе забаву, - оставшись в меньшинстве, кисло поддержал меня Николай.
        - Мне нужен совет, братья, - натянул я на лицо смущение. - Я не знаю, что мне делать, когда мы причалим. Я боюсь опозорить нашу семью и Россию.
        - Жоржи, ты не должен говорить так! - осудил Никки. - Ты никогда не опозоришь нас! Просто держись возле меня и Георга и старайся поддерживать разговор так, чтобы не выдать себя. Никто не посмеет задавать тебе лишних вопросов.
        Грек покивал.
        - Спасибо, - благодарно улыбнулся я и поделился проблемой. - Я уже трижды отклонял приглашения нашего летописца.
        Князь Ухтомский ведет хронику путешествия, обильно снабжая ее имперским пафосом и почтением к Николаю.
        - Я попрошу его тебя не беспокоить, - снисходительно пообещал цесаревич.
        Порой прорезается разница в возрасте и положении. Полагаю, неосознанно - как рефлекс на просьбы. Раздражает, но это же будущий царь, можно и потерпеть.
        После завтрака нужно обязательно посетить кают-кампанию и выкурить по папироске с нашедшимися там господами офицерами. Завершив перекур, Его Императорское Высочество потащил нас в любимое место на корабле - в часовню.
        Крестясь в такт с Николаем и архиереем Илларионом, я, кажется, начал понимать: любое появление Николая на палубах или в других местах общего пользования вызывает суету. Да, все понимают, что цесаревича впервые в жизни выпустили на большую и веселую прогулку, чтобы по возвращении запереть в Зимнем дворце уже навсегда, и поэтому стараются не лезть. Но совсем не лезть нельзя - такой вот человек наследник, всем нужен, всем должен.
        Часовня - исключение: здесь тихо, царит уютный полумрак, вкусно пахнет ладаном. А уж когда Илларион монотонно затянет: «Благословен Бог наш всегда, ныне и присно, и во веки веко-о-ов…», можно и глаза прикрыть, погружаясь в православную медитацию. Однажды чуть не уснул под мерное покачивание корабля - настолько душеспасительно было.
        Здесь Николаю волноваться не о чем. «Из вне» побеспокоят только в крайнем случае - за все путешествие таковым стала только моя болезнь. Еще Иван Грозный этот «лайфхак» нашел: царь молится, а это дело, как ни крути, уважаемое. Династия другая, но политическая традиция-то та же!
        Выбравшись на воздух, мы отправились на корму. Здесь, помимо стационарной удочки, которой специально обученные люди ловят добавку к обеду, расположен высокотехнологичный аппарат по запуску «тарелок». Клеймо блестит на солнце солидным «1887».
        - Давненько я не баловался дробовыми! - проявил Николай трогательную заботу.
        В прошлый раз мы стреляли пулевыми, и я набрал почетный ноль очков.
        - Дробь живописно развеивает мишени по ветру, - поддержал его Георг.
        Ну и где теперь ваша «Игра престолов»? Такие хорошие люди! Дворцовый переворот против Никки выглядит настолько подлым и ненужным поступком, что я даже пытаться не буду - потом всю жизнь добрые глаза Николая во сне будут являться.
        Коллекция оружия на корабле внушительная, но ни одного ружья-«вертикалки» я не видел. Даже если не существует, заморачиваться не буду - страна нищая, впереди - очень плохая война, и разменивать ресурсы на охотничьи забавы смысла нет.
        Зарядив двустволку с надписью на стволе «Fait pour J. M. Larderet a S-t Petersbourg», я спросил:
        - Никки, кто такой Лардере?
        - Жан Лардере, придворный мастер-оружейник, - ответил Николай и подошел «к снаряду» первым. - Давай, - дал отмашку лакею, и тот дернул рычаг.
        Мишень и вправду живописно развеивается по ветру.
        - Имеет ли месье Лардере отношение к нашей армии? - спросил я.
        Поразив вторую мишень, Николай взял паузу на перезарядку и ответил:
        - Не имеет, но поставляет отличные охотничьи ружья. По большей части - из Бельгии.
        Ясно, к этому месье мы не лезем - он просто богатый комерс, которому повезло получить монополию на подгон ружей монаршей семье. Уверен, все, у кого хватает денег, за ружьем бегут в первую очередь к Лардере, и им вообще плевать на качество и происхождение его ружей - главное, это приписка об императорском расположении.
        Подмывает спросить, с кем можно «за армию» конструктивно поговорить, но Никки такие разговоры расстраивают. Надо было Илюху внимательнее слушать - кроме генерала Драгомирова в голове ничего не всплывает, но по возвращении в Питер разберемся. Я не военный, но наслушался многого. Например, о необходимости насыщения армии пулеметами и кратного увеличения производства снарядов - «снарядный голод» был актуален для всех армий Первой Мировой, и нужно сделать Империю исключением. А еще кавалерия - ее у нас много, и ее все важные персоны очень любят. Какая, блин, кавалерийская атака в XX веке на европейском театре? На колючую проволоку, по превратившейся в «лунный пейзаж» линии соприкосновения да под пулеметным огнем? Минуты две такая атака продлится, полагаю. Ладно, это все тоже потом, а пока хвалим принца Георга за меткость и идем на позицию.
        Первая мишень осталась цела, но половинку второй «развеять» удалось, что было всеми нами воспринято как большой успех. Проверим на черный юмор.
        - Бывалый охотник граф N стрелял вслепую. Слепая бегала зигзагами и кричала.
        Гоготнув, Никки испытал моментальное раскаяние, попросил меня:
        - Больше так грубо и дурно не шути!
        И потащил в часовню - замаливать «грех». Урок усвоен, черному юмору - бой!
        Сымитировав короткую молитву, я виновато развел перед цесаревичем руками и сослался на урок у вице-адмирала. Понят был правильно и даже с одобрением - Жоржи любви ко флоту не растерял, а значит и в остальном остался тем же.
        Каюты высших чинов хороши: не трехкомнатные апартаменты Никки, не двухкомнатные принца Георга, но с моей «однушкой» потягаться могут на равных. Юродствовал оригинальный Георгий, он же типа «простой мичман», вот и выдали каюту компромиссную, компенсировав недостаток объема дорогущей мебелью.
        «Наш», монарший сегмент корабля, кстати, частично изолирован: с нами плывут деньги, подарки важным колониальным шишкам и чудовищных размеров гардеробы - все это хранится в отдельном складе, доступ к которому имеем только мы, наши слуги и уполномоченные высшие чины.
        Еще у Никки в гостиной стоит фортепиано - Георгий на нем играть умел, а я честно учусь, когда появляется возможность. Учителя музыки на «Памяти Азова» не нашлось, но Николай и Георг обладают всеми нужными навыками и получают огромное удовольствие от каждого моего музыкального успеха.
        Репертуара «попаданческого» я с собой из будущего не прихватил. Что-то наскребу, что-то помогут адаптировать придворные «креативщики», но немного. Да и смысла нет - музыка в эти времена монетизируется только на нижнем уровне: когда кабацкому лабуху пьяный расчувствовавшийся купец мятый рупь в ладошку сует. Второй способ монетизации - сочинить настоящую оперу, тогда можно рассчитывать на гроши с театральных билетов. Оперу я сочинить не смогу - некоторые арии просили исполнить на кастингах, я запомнил, но их авторы Мусоргский и Чайковский уже успели оставить наследие и умереть. Короче - прорывным поэтом-песенником и композитором мне не быть. Стихов, однако, я знаю много, и часть из них пригодится блистать на балах, вызывая у аристократических дам восторженное: «ах!».
        Дамы… О дамах мы разговариваем регулярно - вернее Никки с Георгом разговаривают, я-то «не помню», но дальше разговоров дело не идет: на корабле дам нет совсем. В колониях, куда, я уверен, регулярно наведываются богатые «секс-туристы», дам хватает, но нам к ним нельзя - максимально невместно. К тому же Николай уже сохнет по своей «Аликс» - в прошлом году ее привозили в Петербург на шесть недель. Знает ли Николай о гемофилии? Ну конечно же нет. Знают ли остальные? Тоже, полагаю, нет - разве что англичане это заранее спланировали, аккуратно направив бурлящего гормонами цесаревича в нужном направлении. Александр III, кстати, против - в Европе есть гораздо более разумные «партии» для наследника, но Никки «разумность» по боку - он влюблен по уши и строчит своей «Аликс» длиннющие письма, которые отправляет с оказией: «Память Азова» же не одна плывет, нас сопровождают фрегат, канонерская лодка и пара суденышек поменьше - они почтой и занимаются.
        Получаю письма и я - от многочисленных Романовых, от друзей Георгия, лично от Александра 3 и «мамы». Отвечаю при помощи Николая - это для родителей и других Романовых. Друзьям, которые мне нафиг не уперлись, строчит отписки Кирил под диктовку Андреича - камердинер пояснил, что это стандартная практика, и никто не обидится.
        Царствующий папа сильно переживает о моем здоровье и неустанно напоминает, что я в любой момент могу вернуться домой. Просит присматривать за Никки - это формальность, за Николаем сотни людей «присматривают». Ругается - я же запасной наследник, а так сильно себя не берегу!
        Про память Александр не знает - ни письма, ни телеграммы секретности нифига не обеспечивают. Вот сюрприз «любезному папе» будет!
        Очень рад, что Александр живой и просидит на троне еще года три: он мужик крепкий, страной править честно пытается - и небезуспешно! - нарастить масштабы совершенно ужасных и негуманных репрессий против социалистов после некоторых бесед, скорее всего, согласится, а больше мне от него ничего особо не надо, буду спокойно развивать себя и страну и следить, чтобы Никки окружали не самые тупые помощники - он же на них всю царскую работу свалит, а значит в этом направлении мне подсуетиться тоже придется.
        Трудно будет. Основных чиновников и Илюхины - значит, правдивые - характеристики на них я помню, но как отличать идиота от нормального человека, если идиот очень высокородный и хорошо образованный? О-о-очень сложная задача - я же не «сверху» на них смотреть буду, как на исторического деятеля, а «изнутри», почти на общих основаниях. Все, хватит - проблемы нужно решать по мере их поступления.
        Стоящий у входа в каюту вице-адмирала денщик мне поклонился:
        - Здравия желаю, Ваше Императорское Высочество! Его Высокоблагородие готовы-с вас принять.
        - Спасибо, братец, - снизошел я до ответа и вошел в каюту.
        Что-то Илюха позитивное про массовое строительство парусно-винтовых торговых кораблей рассказывал, сейчас посоветуюсь с Владимиром Григорьевичем.
        Глава 5
        В широкую бомбейскую гавань мы входили колонной, замыкаемой фрегатом «Корнилов». Принимающая сторона дала понять, что мы замечены тремя холостыми залпами. Просто причалить и сойти нельзя - ритуал, мать его, поэтому дождались, пока на «Память Азова» взойдет английский лоцман, который укажет нам нашу «парковку». Никки, бедолага, вынужден держать марку и сидит в апартаментах, а шикарно одетому мне так страдать необязательно: прислонившись к леерам, я глазел на приближающийся берег.
        Когда мы припарковались, к нам с визитом прибыл капитан Бракенбури, на правах типа-дежурного: его боевой корабль «Turquoise» стоит на рейде. Не один, а представить англичан, которые проведут с нами все время сухопутного путешествия Бомбей-Цейлон. Первый - сэр Дональд Мэкензи Уоллас, секретарь прошлого индийского вице-короля и автор книги «Russia», которую я, ясное дело, не читал. Разбирается в нас, получается, на русском шпарит как на родном. Третий член делегации - полковник Бенгальской армии Джерард в сопровождении двух офицеров-индусов, которые никому не интересны - туземцы и туземцы.
        Никки все еще в апартаментах - там гостей и принял. Меня от таких долгих расшаркиваний и дипломатических плясок начало подергивать: задрали, давайте уже сойдем, сколько можно?
        «Ближний круг» нас, путешественников, такой: Николай, я, принц Георг, князь Барятинский - на правах начальника всея путешествия, лейб-медик Алышевский - «любезный папа» решил прикомандировать его к нам до самого конца поездки - тройка бравых гвардейских офицеров-ординарцев, аквалерист Гриценко и «летописец» Ухтомский. Кроме делегации, есть спутники и попроще: слуги, писари, секретари и прочая братия, включая, конечно, моего «торгового представителя» и его переодетых в штатское конвоиров. Лакей Карл в нормальном костюме выглядит потешно, до того он ему не идет. Казаков вооруженных с нами отправляется мало - подразумевается, что колониальные власти смогут сами обеспечить нашу безопасность. И они обеспечат - это не полудикая Япония, где я заработаю много очков признательности Никки, предотвратив «покушение» на него, а старая и освоенная Британская колония. Да, восстания случаются, но не на нашем маршруте. Да, психов-одиночек хватает везде, но, опять же, не на нашем маршруте. Благодать на самом деле - террористы высших государственных деятелей время от времени убивают, но засевших за полкилометра от
нас снайперов можно не бояться. И яда в еде можно не бояться - в эти времена так делать не принято. Да вообще бояться нечего: эсеры и прочая нечисть дожидаются нас в Петербурге, а здесь у нас врагов нет. Дружная пересадка монаршей семьи в очень бронированные кареты отсечет 90% угроз, но придется убедить всех, что это не демонстрация трусости, а забота о государстве.
        Не стоит забывать и о вредных воздействиях окружающей среды. Блоги про радиацию в интернете смотрятся хорошо, поэтому в прошлой жизни мы с командой сделали выпуск про Кюри - как раз актуальные времена. Вред радиации еще никому не известен - можно добавлять в список способов тихого устранения вредных для меня людей страшно фонящие подарки, а по возвращении домой просить папеньку запретить любые торговые операции с радие- и полонийсодержащими изделиями, кроме научных, и отряжать группу ученых для исследований, например, на коммунистах. Шутка - каторжан-смертников в избытке, а коммунисты, как люди грамотные, подлежат рекрутингу - многие из них кидаются во все тяжкие от неустроенности жизни или юношеской пылкости.
        Много часов спустя, когда солнышко уже начало прятаться за горизонт, окрашивая легкомысленные для такого великого для Никки дня тучки в оранжевый цвет, сходя по трапу за Николаем и Георгом, слушая радостный гомон толпы и почетные залпы боевых кораблей, больше всего я жалел об отсутствии камеры. Красота - неописуемая! За спиной - стоящие на рейде, украшенные английскими и нашими знаменами корабли на темной океанской глади. В порту - а он огромен - не осталось ни одного свободного местечка: там, где не стоят почетные войска, столпились зеваки. Допуск сюда, полагаю, стоил им многих денег или хотя бы связей. Особенно это актуально для аборигенов - «белому человеку» в этих краях оказывается двойной почет, он-то хотя бы не дикарь.
        Аборигены - в меньшинстве, но среди одетых в красную армейскую форму - о маскировке в эти времена не думают, тут принято рубиться толпа на толпу на предельно короткой дистанции, и главное: способность в горячке отличать своих - людей попадались смуглые лица. Уверен, борцы за свободу Индии - а таковых просто не может не быть - считают завербовавшихся в армию земляков предателями. Я так категорично судить не стану: не от хорошей жизни нищий ребенок-индус за оккупантов кровь проливать идет, просто деваться больше некуда. Ну и нельзя забывать, что многие индусы на полном серьезе считают установившийся порядок благом для Индии. Для белых людей блага очевидны: колонисты строят города и дороги, выстраивают государственный аппарат, давят радикалов и бандитов. «Кешбек» за выкачанные отсюда ресурсы и миллионы погибших от голода индусов прямо скромный, но голодающих индусов из Европы не видно, а города и торговля - вот они, на открытках, в альбомах, в приключенческих романах и на полках магазинов.
        Я не лицемер и не гуманист - я понимаю, в какие времена попал, и на голодающих и угнетенных индусов мне в целом плевать. Великоимперский шовинизм тоже в наличии: может не надо было веками упрочнять кастовую систему и дробиться на неспособные себя защитить феодальные образования? Вы же, извините, историческая еда для более развитых стран, а значит сами виноваты. Мы вот себе государство заимели, да какое - на карту смотришь и сразу понимаешь, почему приветственные встречи выглядят настолько масштабно.
        Пока мы плыли, я позволил себе немного потормошить дипломатов, узнав о существовании Индийского национального конгресса. Поколения колонизированных индусов получали образование, наводили связи, встраивались в государственный аппарат, и теперь, когда и сами колонисты начали подконтрольному народу сочувствовать, могущество Британской короны можно начинать считать доживающим последние десятилетия. Без всяких восстаний - их британцы давят жестко и демонстративно - а совершенно легальным лоббированием индийских интересов строго законными методами. Прецедент имеется - Канада в эти времена уже доминион со своей конституцией и государственными институтами. Индусы добиваются того же, но количество завязанного на Индию бабла будет долго им мешать. Вторая важная для Индии и Англии и смешная для меня вещь - экспансия колониальных войск на Север. Англичане считают, что Российская Империя отожмет у них Индию - нам удобнее, достаточно приграничные районы замирить, и будет у нас сухопутный коридор.
        Смешно мне потому, что нашей Империи колонии нахрен не упали. Да, нашей строящейся и крепнущей промышленности нужны рынки сбыта - поэтому с Китаем заключен неравный торговый договор - но лезть в Индию или Корею, когда с другой стороны скоро начнется мясорубка, я как-то не хочу. Осваивать свои территории - это хорошо и правильно, особенно учитывая вбитые в мою голову в универе месторождения всего подряд. По возвращении сразу же снаряжу экспедиции на рудники.
        Провоцировать конфликты на Востоке - авантюра. Нет, при моем активном участии русско-японская война вполне может завершиться нашей победой, но сколько ресурсов сгорит в процессе? Сколько выводов нашими противниками будет сделано? Наблюдатели-европейцы по обе стороны конфликта будут, и им очень интересно, насколько качественно держит условная «крупповская» броня попадание условного, отлитого англичанами главного калибра. Из русско-японской войны в моей реальности сделали выводы все, кому это было нужно. Я лучше сосредоточусь на окончательном закрытии Турецкого вопроса - когда Европа погрузится в хаос, проливы под шумок отжать будет возможно - и разборках с соседями на Западе. Свято место пусто не бывает, и какая-нибудь война все равно случится и без нашего прямого участия - вот на нее смотреть и будем, выводы делать.
        Следующие часы слились в одну пеструю, пахнущую благовониями и нечистотами - ну воняет в Индии даже при англичанах, что поделать - очень громкую картину, лейтмотивом которой стал мой когнитивный диссонанс от наблюдений за Никки.
        Едва корабль причалил, цесаревича как подменили: из душевного улыбчивого парня он превратился в ФИГУРУ. Стать, выражение лица, голос - все это начало вызывать какой-то странный, щенячий восторг и желание идти за Николаем в огонь и воду. Вот теперь он реально воспринимается как будущий монарх даже мной. Тысячи часов дворцового воспитания наконец-то проявили себя, и я изо всех сил боролся с этим наваждением. Неважно, как человек выглядит и ведет себя на людях. Важно то, какой он в состоянии комфорта.
        Генри Чарльз Кит Петти-Фицморис, 5-й маркиз Лансдаун, вице-король Индии, нас встречать лично не приехал - по регламенту так и должно быть. Верхушка колониальной администрации в порту была представлена сэром Дональдом Мартином Стюартом, 1-м баронетом и фельдмаршалом, главнокомандующим Индийской армии с соответствующей свитой англичан. Его красный мундир, солидная лысина и воинственно топорщащиеся седые банкенбарды выгодно подчеркивали тяжелый взгляд.
        Я не индеец, и на уважительное обращение не ведусь, но даже очень придирчивый и последовательный англофоб - а я к таким не отношусь, я на вещи стараюсь смотреть рационально: мы, актеры, вообще существа как правило циничные - не нашел бы к чему придраться. Разве что на руках не носят, но это наоборот - из уважения, вдруг Высочайшим гостям неприятно будет?
        После длинных приветственных речей мы провели длинную процедуру совместного фотографирования на высокотехнологичные, весело вспыхивающие магнием аппараты - я профессионально подставлял выгодные ракурсы своей физиономии и снимал шляпу, чтобы тень не мешала благодарным потомкам рассматривать лицо. К этому моменту уже стемнело, порт осветили газовые фонари. В небо полетели салюты - так себе, в мои времена покруче делают.
        Посмотрев салют, мы погрузились в нормальные, запряженные лошадьми кареты - я надеялся на паланкин на спине слона, но это, надо полагать, будет потом - и отправились в город, где нас заселят в самый шикарный местный отель и покормят в ресторане.
        В трущобы - а таких в колониальном крупном портовом городе не быть не может - нас не повезли, а наблюдаемые за краем уха выслушиваемой беседой Никки и сэра Стюарта - англичанин рассказывал о свежих актах геноцида под его командованием, а Николай восхищался отвагой колониальной армии - улицы выглядели очень прилично. Вдоль дороги стояли газовые фонари, уютно светились окна домов с темными силуэтами на их фоне - повезло с квартиркой, вон какое шоу показывают. Или наоборот - завтра на работу, а мы спать не даем?
        Архитектуру англичане привезли свою, в будущем такую назовут «колониальной». Высокие, строгие, с упором в готику каменные здания высились вдоль вымощенной брусчаткой дороги, создавая ощущение цивилизации, и выстроившиеся вдоль дороги, крайне пестрые на таком фоне аборигены, впечатление только усиливали. Настоящий Оплот Белого Человека!
        Николай решил, что тоже не лыком шит, и перешел на родной для сэра язык. Послушав их разговор пару минут, я очень расстроился: язык вроде тот же, и смысл я улавливаю, но много слов мне незнакомы. Помимо слов есть еще идиомы, многие из которых к моим временам изменились и «потерялись». Лучше ими не кидаться, пока не освоюсь - вдруг ненароком нанесу кому-то смертельное оскорбление?
        Будучи опытным военным, сэр Стюарт своих врагов не принижал - это же обесценивает победу, для карьеры и репутации такое вредно:
        - Дикари бились остервенело - они знают эти горы как свои пять пальцев. Мы потеряли много хороших парней, но заставили врага умыться кровью как следует! Только недостаток припасов вынудил нас отступить - в противном случае мы бы дошли до самых ваших границ, - одумавшись, он на всякий случай добавил. - Разумеется, лишь «до», Ваше Высочество.
        - Разумеется, сэр Стюарт, - благожелательно покивал Николай.
        Война в эти времена фон жизни. Где-то кто-то все время воюет, конкретно в Европе - почти каждое десятилетие. Николай знает, кто именно был врагом России в Крымской войне, и иллюзий на счет союзников не питает, несмотря на очевидную англофилию.
        - Мы сталкивались с тяжестью горной войны на Кавказе, - поддержал беседу князь Барятинский.
        - Дядя Владимира Анатольевича командовал Кавказской армией во время войны с Шамилем, - отрекомендовал князя Николай.
        - Я имел честь быть лично знакомым с господином фельдмаршалом, - похвастался сэр Стюарт. - И всегда высоко оценивал его воинский талант.
        Князь Барятинский кивнул:
        - Благодарю вас, сэр Стюарт.
        - Я бы хотел инкогнито посетить туземные районы, - высказал каприз цесаревич.
        - Разумеется, Ваше Высочество, - подмахнул сэр Стюарт.
        Все-таки посмотрим трущобы - аквалеристу и штатному фотографу будет чем заняться, я из этих фотографий потом выставку сооружу и отправлю по городам и весям, пусть народ русский посмотрит, как выглядит реальная нищета - у нас-то хоть крестьяне в своих домах живут, да с огородом.
        Ладно, не все, и нищета действительно страшная. Сытый и довольный народ ни на какую пропаганду не ведется, и за большевиками шли от безысходности. Что ж, лет за двадцать починим. Но фотовыставку отправить все-таки стоит.
        Пол фойе отеля отражал свет усыпанных электрическими лампочками тяжелых позолоченных - или реально золотых - люстр. Здесь тоже присутствовал народ - в основном хорошо одетые европейцы. В отличие от простолюдинов за панорамными окнами - полиция отгоняет тех, кто лезет слишком близко - эти не шумят, отвешивая уважительные поклоны издалека.
        Мы прошли к лифтам - вот это технологии! - и вошли в просторную, блестящую позолотой и украшенную светильниками на деревянных панелях стен кабину. Специальный индус в забавной униформе дернул рычаг, и мы вознеслись наверх, на третий этаж. Слуги и багаж отправились гораздо менее комфортным грузовым лифтом.
        Длинный, устланный ковровой дорожкой коридор блестел лакированным деревом. Сэр Стюарт лично проводил нас до наших номеров, попросил быть как дома и напомнил об ужине через полчаса - как раз переодеться и умыться.
        По принципу «доверяй, но проверяй» в номера сначала входили офицеры-гвардейцы и казаки. Номер мне достался четырехкомнатный. Гостиная с фортепиано, мягкой мебелью, пышным ковром и камином, над которым висела дощечка со слоновьими бивнями. Окна выходят на крышу соседнего дома - уверен, там живут только белые богачи.
        Андреич на всякий случай задвинул занавески, слуги сделали так же по всему остальному номеру. В спальне меня встретила здоровенная, резного дерева кровать с балдахином и противомоскитной сеткой - кровососы нас по пути покусали изрядно, но никаких способов защиты кроме сеток и мухобойки от них нет. Компанию кровати составляли трюмо, комоды, тумбочки, пуфики, кресла, шкафы и еще один камин.
        Кабинет - в нем рабочий стол с массивным кожаным креслом, камин - нет бы центральное отопление освоить, а еще англичане! - и пустые книжные шкафы. Подразумевается возможность жить в этом номере долго, и книги нужно привозить свои. Последняя комната представляла собой комнату для слуг с двуспальными кроватями. Еще в номере нашлись сияющая мрамором и позолотой ванная и не менее блестящий туалет.
        Позволив слугам меня умыть и переодеть, я сходил в кабинет - его окно выходит на улицу. Раздвинув портьеры, открыл створу и помахал рукой встретившему мое появление радостными возгласами народу. Индия мне пока нравится!
        Глава 6
        Караван путешествующего «инкогнито» цесаревича был скромен: две большие кареты для «ВИПов», четыре экипажа поменьше для прислуги, и десятка три всадников охраны - ни одного индуса, сплошь белые люди. Вооружены револьверами, саблями и ружьями со штыком. Форма одежды - полевая, а не как вчера, когда от торжественности рябило в глазах.
        Нормальные, чистые улицы сменились трущобами как-то незаметно. Для меня - ничего нового, такое чувство, что индийские нищие и способ их обитания за полтора века не особо-то и изменились. Убери телефоны, столбы с проводами, пластик, и получишь полую картину. Однако повышение уровня жизни затрагивает и нищих, и самый нищий индус моих времен приравнивается к средней нищеты индусу этих. А раз так, значит вывод прост - это специальные, повышенного благосостояния, трущобы для богатых туристов.
        Когда мы перебили успевших за время нашей посадки набиться в карету москитов, сетки на окнах начали делать свое дело, и ехать, несмотря на влажную духоту, стало почти приятно - если не принимать во внимание запахи.
        Накатанная глиняная дорога пролегала между домами из соломы и глиняных кирпичей - порой двух- и трехэтажные. Вдоль нее, слева, пыталась нести свои отравленные воды мутная, какая-то загустевшая, мелкая речушка в пару шагов шириной. Грязь местных не смущала - дамы набирали «бульончик» в глиняные сосуды, взамен отдавая помои и отбросы. А вон тот тщедушный старый индус справляет в этот же ручей нужду. А здесь - несколько мужиков в лохмотьях набирают воду в ведра и несут куда-то во дворы.
        - Прачечная, - проследим мой взгляд, пояснил взявший на себя обязанности гида сэр Дональд Мэкензи Уоллас.
        Не только в нас разбирается, получается, но и в других народах.
        - Вода - это воистину источник жизни! - жизнерадостно заявил я зажавшим носы надушенными платочками Никки и Георгу. - Какой же мощи миазмы стоят в районах, где бедолаги лишены даже этого? - указал на речушку.
        - Если бы они гадили меньше, им бы не пришлось так страдать, - проявил здоровый цинизм цесаревич.
        - Чудовищная нищета, - посочувствовал аборигенам Георг.
        - По крайней мере здешний климат не позволяет им умереть от холода, - пожал я плечами.
        - В наших странах жить так проблематично, - моментально оценив возможность списать все на климат, примазался к нашим погодам англичанин. - Суровый климат закаляет характер. Тепло развращает и превращает человека в лентяя. Империя сделала достаточно, чтобы имеющий внутренний стержень дикарь приносил пользу, получая соответствующее вознаграждение. Предложи любому из этих, - он окинул трущобы надменным взглядом. - Работу или завербоваться в армию, они тут же примутся рассказывать, как сильно больны и как много у них нуждающихся в уходе братьев, детей, бабушек и прочих.
        Аборигены, вопреки его словам, бездельниками не выглядели: кто-то что-то опасливо тащил, кто-то жарил хрючево для продажи соседям: аромат пищи вызывал приступы тошноты еще круче, чем царящие в трущобах миазмы - и порой попадались рынки, прачечные, стучали металлом о металл инструменты, закопченные индусы обжигали рукодельную, вполне пристойного вида посуду. Поколения гончаров, видимо, лепить умеют как надо.
        - В Петербурге, к моей великой скорби, тоже есть бедняцкие районы, - признался Николай, мудро умолчав о состоянии провинции.
        - Даже в Лондоне хватает мест, в которых приличному человеку нечего делать, - покивал сэр Уоллас.
        Классовое расслоение, конечно, штука неприятная, но неистребимая. В «жупел» его коммунисты превратить еще не успели, и почти все принимают такое положение дел как должное. Так же буду и я - ориентироваться на самого нищего в мире, крепко пьющего батрака при построении государства чревато. Я буду ориентироваться на большинство: оно сейчас регулярно голодает, плохо образованно, испытывает острый недостаток инфраструктуры и благ цивилизации - в основном выражается в дефиците врачей - но в целом живет не так уж по этим временам и плохо. Население же растет, и тут не только наука и пропаганда поповская постарались, но и другие факторы. Например - наличие жратвы, которое и позволяет народу плодиться. Прекратить лет за пятнадцать массовые голодания - более чем достойная цель, воплотить которую вполне реально, особенно если учесть, что хлеба и прочего в Империи навалом. Отладить логистику, нарастить железные дороги - уже несоизмеримо легче будет.
        Местные к туристам привыкли, и спустя минут десять с момента, когда мы въехали в трущобы, к дороге потянулись индусы - одетые в лохмотья, худющие мужчины и женщины с маленькими, голыми или почти голыми детьми. С судорогой на душе посмотрев, как индуска моет в ручье лицо своему двухгодовалому сыну, я запустил руку в коробку на столе посреди кабины, отодвинул москитную сетку и принялся разбрасывать сладости: пастила, леденцы, сухофрукты.
        Я бы и монеты побросал, но за них здесь и убить могут - англичанин предупредил.
        Никки и Георг занялись тем же, с явным удовольствием глядя на спешно хватающих и прячущих в недра лохмотий угощение аборигенов. Почти как голубей кормить. На пару секунд позади нас вспыхнула драка, но ее быстро пресекла охрана при помощи нагаек. Очень грустно, но многие взрослые отбирают гостинцы у опередивших их детей. Не мои подданные, мне-то что? Или это такая предусмотрительность - потом продаст кусочек пастилы и купит, например, лепешек на всю семью.
        - Взять с собой сладости для этих несчастных было хорошей задумкой, Жоржи, - похвалил меня Николай.
        - Несчастными они не выглядят, - заметил Георг.
        - Они могут круглый год греться под теплым солнцем и питаться отбросами, - поделился наблюдениями бывалый этнограф сэр Уоллас. - Когда целый день неподвижно лежишь под солнцем, потребность в пище снижается. Солнечные лучи так же придают дикарям хорошего настроения. Не находите ли вы сходства между индусами и неграми, Ваше Императорское Высочество?
        Побывавший в Африке Николай величаво кивнул:
        - Сходство налицо. Однако у негров менее замысловатая система общества.
        Климат тот, так сказать.
        Очень интересно будет посмотреть на реакцию Никки, когда мы через всю Империю будем возвращаться в Петербург. Ну и просто посмотреть интересно, посравнивать: колониальную роскошь я видел, колониальную нищету наблюдаю прямо сейчас, и на обратном пути заценим, где в этой «вилке» застряла основная масса русского народа.
        Нахватавшись впечатлений, покормив москитов и пофографировавшись на фоне местной архитектуры…
        - Любишь же ты фотографирование, - улыбнулся Никки.
        - Через век-другой нас не станет, - развел я руками. - А фотографические карточки останутся. Не знаю, как тебе, но мне приятно думать, что кто-то спустя века будет на эти фотографии смотреть.
        - Поэтому ты снимаешь шляпу? - спросил Георг.
        - Она помешает потомкам любоваться моим мужественным лицом, - подтвердил я.
        Николай с Георгом хохотнули, и я принялся их учить принимать эффектные позы.
        …мы вернулись в гостиницу. Слуги меня помыли и переодели. Далее состоялся обед - постная диета соблюдалась и вчера, за ужином, и сегодня, за завтраком и обедом - по истечении которого было объявлено свободное время до ужина.
        Поднявшись наверх, мы столкнулись со ждущим лифта Шевичем. Никки не удивился, а я спросил:
        - Покидаете нас, Дмитрий Егорович?
        - Так точно, Ваше Высочество, - поклонился он. - Получил предписания от его Высокопревосходительства Министра иностранных дел Гирса и незамедлительно отправляюсь с ними в Токио.
        - Какие? - заинтересовался я.
        - Жоржи, далась тебе эта дипломатия, - влез «беспечный ездок» Николай. - Дмитрий Егорович, буду ждать нашей встречи в Нагасаки.
        Что ж, я и так знаю - в ультимативной форме требовать права для русской эскадры заходить в любой японский порт, что станет кульминацией долгой истории о похождениях многоопытного дипломата Шевича в необычной стране Японии.
        - Я буду ждать ее еще сильнее, Ваше Императорское Высочество, - поклонился Шевич снова.
        Мы разошлись по номерам, слуги снова меня переодели, я прилег на мягкий диван под открытым окном - сетка помогает от кровопийц - и спросил:
        - Андреич, Карлуша и Кирил ходили в город?
        - Велите позвать? - замаскировал он утвердительный ответ.
        - Зови, - махнул я рукой.
        Илюха эту историю много раз рассказывал, даже я запомнил. До назначения в Японию Шевич много лет верою и правдою, аки мой Андреич, тянул дипломатическую лямку в Европе, так что я нисколько не иронизировал, называя его «многоопытным». Увы, опыт в этом случае сыграл дурную службу: что Петербург, что Париж, что Лондон - это, что бы там кто не думал, примерно одно и то же. Дворянство - тем более: повязанные многовековыми родственными, деловыми и политическими нитями, далеко не все из них к этим временам утратили феодальное понимание своего класса. Дворяне - как бы над быдлом. Англичане и Французы доминируют в том числе и из-за того, что первыми сообразили построить национальные государства, и теперь пользуются доверием менее прогрессивных соседей. То самое хваленое «рыцарство» наших монархов не раз било по русскому народу - другие-то смотрят на мир прагматично.
        В общем, попав в Японию, Шевич не понял, что оказался в другой цивилизации. Гражданские войны в Японии отгремели совсем недавно. Реставрация Мэйдзи завершилась успешно: страну объединили, замаскировали феодальную верхушку ширмой в виде парламента, построили какую-никакую промышленность, и теперь хищно косятся на Север, мечтая о колониях.
        Невозможно за одно поколение всему тридцатимиллионному населению Японии - примерная цифра, точной не помню - перепрыгнуть от без пяти минут неолита к модерну. Образованные и богатые - они да, смогли вестернизироваться. Большая часть населения, однако, до сих пор смотрит на мир как их предки тысячи лет для этого. В частности, очень важно учитывать «божественное происхождение» Императорской династии.
        Шевич вот этого не предусмотрел, когда во дворе нашего посольства строили беседку. Получилась так, что она просматривается с дороги. С дороги, по которой в один прекрасный день захотел прокатиться Император Муцухито. Выезд Императора - это всегда большой праздник и повод для подданных посмотреть на свое божество. Посмотреть украдкой - лежа рожей в грязи только так и получается.
        Будучи просвещенным человеком, Муцухито спокойно принял тот факт, что собравшиеся на чай в беседке русского посольства дамы падать напудренными щечками в грязь не захотели, ограничившись привычными им, светскими европейскими поклонами.
        Муцухито радушно помахал дамам ручкой и поехал дальше, а вот крайне оскорбленные поведением русских аборигены остались. Как ты смеешь не падать рожей в грязь перед божеством? В дам полетели камни, но полиция быстро усмирила погрязшую в раболепстве толпу.
        Скандал, тем не менее, случился, и извинения оперативно присланного японца из министерства иностранных дел не помогли. Пылающий гневом Шевич требовал расследования, и японцы в целом были не против, но дело затягивалось из-за несовершенства японского законодательства - они слизали у англосаксов прецедентное право, а прецедента нападений на иностранные представительства до этого не было. Понять можно - очень многим юристам нужно обсудить все детали, а еще очень хочется такую грустную историю замять: извинились же.
        Шевич начал настаивать, чтобы приехал извиниться лично японский министр иностранных дел. Тот и приехал, но не к Шевичу, а к пострадавшим - к дамам, среди которых была жена Дмитрия Егоровича. Поговорив с супругой посла полчаса, министр убыл обратно. Не поняв, что таким образом японцы «сохранили лицо» всем участникам скандала, Шевич пошел на эскалацию, предложив японцам свои услуги в деле принятия закона о нападении на иностранные представительства. То есть - полез во внутренние японские дела. А ты, собственно, кто такой? Ты посол, вот и посольствуй, а японцам оставь решать японские проблемы - перед тобой многократно извинялись, слали подарки и письма, а ты продолжаешь пытаться прогибать японцев.
        Какое отношение к дипломату после такого? Если по прибытии в Японию я увижу, что я помню все правильно, приложу все усилия, чтобы снять Шевича - этот дегенерат все портит, а в Питере ему радостно подмахивают: не станет же целый министр иностранных дел Гирс разбираться в происходящем на откровенно второстепенном направлении?
        Это сейчас оно «второстепенное», но пройдет пятнадцать-двадцать лет, и япошки построят себе флот и армию. Надо оно мне, с ними бодаться? Лучше починю дипломатические отношения, заставлю Никки подписать какой-нибудь почетный и пафосный, но ни к чему не обязывающий договор и расстанемся добрыми друзьями.
        В сериале обо всех неудобных моментах умалчивали - по сценарию Николай просто приезжал в Нагасаки, где японцы его страшно любили, а потом безумец-полицейский напал без всякого повода и по собственной инициативе.
        Что ж, инициатива вполне может быть и «своя», а может и другое - ответка япошек сразу за все унижения. Стереотип о том, что все япошки сплошь мастера меча смешон, но человек с многолетним опытом службы в армии разве не знает, как бить насмерть? Катана - легенькая, как правило из дерьмового железа, и череп пробить, конечно, может, но не всегда и не везде. Почему не пырнул в сердце? Япошки очень коварные - у них тут социальный ад и многовековой опыт гражданских войн из-за любого чиха. В общем - посмотрим, в момент поездки Никки по Нагасаки я в любом случае буду наготове, а страшное общественное напряжение из-за сопутствующей приезду цесаревича политической эскалации я постараюсь сгладить - лишь бы Николай в позу не встал, прямо запретив мне лезть. Но он не запретит, я же его любимый брат.
        Андреич вошел в комнату и поклонился:
        - Георгий Александрович, Кирил привел с собой какого-то доходягу, назвав его русским купцом первой гильдии Евпатием Михайловичем Мухиным. В дерюгу драную одет.
        - Пригласи, да позови казака - тоже пусть на доходягу первой гильдии посмотрит, - озаботился я безопасностью.
        Мало ли что.
        Андреич сходил до коридора, вернулся с казаком, расправил плечи:
        - Писарь Кирил Петрович Уваров и назвавшийся купцом Первой гильдии Евпатий Михайлович Мухин.
        Кирил и Евпатий вошли в комнату, и я понял, что купец первой гильдии недавно пережил не самые лучшие в своей жизни времена. Длинная, нестриженная борода, покрасневшие от недосыпа и стресса глаза над начавшими рассасываться синяками, торчащие из обернувшей тело драной дерюги руки и босые ноги покрыты синяками и царапинами. Вопреки ожиданиям - чистый, к цесаревичу на прием же собирался, привел себя в порядок как смог.
        Сев на диване, я спросил:
        - Чего это купец первой гильдии в дерюге и босой бродит?
        - Не велите казнить, Ваше Императорское Высочество! - шлепнулся он на ковер. - Не по своей воле голодранцем пришел, Господом-богом клянусь, - он на секунду оторвал рожу от пола, чтобы перекреститься на «красный угол».
        Номер им оснащен не был - принесли с корабля.
        - Токмо от испытаний суровых, Ваше Императорское Высочество, - продолжил купец (самопровозглашенный). - От лихих людей пострадал…
        - Замолчи и встань, - решил я оптимизировать процесс. - Кирил, рассказывай.
        - Слушаюсь, Ваше Высочество, - поклонился писарь. - Это вот, значит, купец первой гильдии, Евпатий Мухин, Михайла сын.
        - Знаешь его? - спросил я.
        - Имя слышал краем уха, - честно признался Кирил. - Документа у него нет, в лицо - не знаю.
        - Понимаю, - кивнул я. - Перекреститесь-ка, братцы.
        Мужики перекрестились. Да, двумя перстами. Старообрядцы этих времен - это диаспора со всеми причитающимися: помогают своим, стараются аккуратно отталкивать чужих. Не монолитны - разные движения старообрядческие есть, в том числе такие, которые Династию последовательно и люто ненавидят - за древний Раскол обижаются. Старообрядец Морозов, кроме того, проникся идеями социализма и дает денег Ленину сотоварищи. С этим мы разберемся по прибытии домой, а сейчас нужно разобраться с «текучкой».
        - Староверы? - на всякий случай уточнил я.
        Мужики напряглись и осторожно кивнули.
        - Я православный люд на сорта не делю, - успокоил их я. - В одного Господа веруем. Рассказывай дальше, Кирил.
        - Да, Ваше Высочество! - просветлевший писарь от избытка чувств поклонился снова. - Прибыли, значит, Евпатий Михалыч с двумя помощниками сюда за джутом.
        Я поднял бровь, запросив тем самым справку.
        - Растение такое, Ваше Высочество, - считал сигнал Кирил. - Волокно дает, ткань получается суровая, но крепкая.
        - Дальше, - кивнул я.
        - Приехали они, значит, с деньгами большими, - продолжил писарь. - На плантацию приехали, к англичанину. Он их чаем напоил, а потом молодчики его дубинами прямо в столовой бошки нашим проломили.
        - Ничего себе, - для порядка удивился я.
        Времена такие - лихие люди под каждой кочкой сидят, а «англичанин» - нихрена не синоним цивилизованного и высокогуманного человека. Это же колония - индус здесь не человек, и я даже думать не хочу о том, сколько человек в день по всей Индии пускают под нож чисто ради увеселения. Куш, видимо, был велик, раз на белого человека руку подняли. Стоп.
        - А ты, получается, выжил? - обратился я к Евпатию.
        - Божьей милостью, - перекрестился он. - Голова крепкая, Ваше Императорское Высочество, - обернувшись, показал лишенную волос, успевшую затянуться ссадину на затылке.
        - Дальше, - кивнул я.
        Евпатий продолжил сам:
        - Очнулся, значит, в сарае каком-то. В клетку меня, аки тварь бездушную, - расстроенно шмыгнул носом. - Три дня и три ночи молился, воду хлебал гнилую. Англичанин приходил, палкой меня, купца Первой гильдии, тыкал да глумился. Я ему - «отпусти», а он мне «пока собакою гавкать не научишься, не пущу». Грех-то какой, - перекрестился. - Живого человека собакою нарекать!
        Легко отделался на самом деле - помощникам меньше повезло.
        - Сбежал? - спросил я.
        - Как есть сбежал, Ваше Императорское Высочество. Господь… - опять перекрестился. - Молитвам внял, на четвертый день индуса прислал, сердобольного. Тот мне клетку открыл, дорогу указал, одёжу, - показал дерюгу. - Выделил. Век за него Господа молить буду, - перекрестился снова.
        Документов и денег нет, из имущества - только дерюга, а русского посольства в Бомбее нет. Да его и в Индии толком нет - это же колония, нафига здесь дипкорпус держать? Вся власть - в Лондоне. Даже если бы наше консульство здесь существовало, даже если бы в него пустили мутного избитого чувака в дерюге, телеграмма из Калькутты до Питера идет минимум три дня. Это если телеграмма важная - например, наша с Никки весточка папе - и погода стоит хорошая. В грозу менее важная телеграмма может и месяц добираться. А еще в Империи нужно найти какие-то документы на этого купца, составить ответ, напрягаться и ждать, пока он месяц будет добираться до Индии. Евпатий за это время с голоду помрет.
        - Полиция? - спросил я.
        - В шею выгнали, - потупился Евпатий.
        Такие вот времена.
        - Брешешь - накажу, - на всякий случай пригрозил я.
        - Смилуйтесь, Ваше Императорское Высочество! - крестясь, бухнулся на колени пострадавший на производстве купец первой гильдии. - Помазаннику врать все равно что Господу! Не могу такой грех на душу взять!
        - Ага, - без энтузиазма покивал я. - Андреич, Евпатия вымыть, накормить, побрить и постричь так, как он сам укажет.
        В таком виде его и брат родной не признает, чего уж про потенциальных дальних знакомых говорить? Такого Евпатия показывать бесполезно, а «цивильного» может и признают.
        - На каждого доходягу белья не напасешься, - заметил камердинер. - Слушаюсь, Георгий Александрович, - не оставил мне окна для мотивирующего «втыка».
        - Далее - нужно Евпатия одеть нормально и показать всем нашим. Если кто узнает и подтвердит, что этот человек - действительно купец первой гильдии, привести снова. Если никто не узнает - посадить Евпатия на ближайший корабль до дома. Там тож проверить, тот ли он, кем назвался.
        - У Евпатия в банке пол мильёна, Ваше Высочество, - влез Кирил.
        - За билет и заботу честь по чести уплачу, Ваше Императорское Высочество, - затряс головой Евпатий.
        - Идите, - махнул я на них рукой.
        Хорошо быть принцем - самому суетиться вообще не приходится, лежи на диване да приказы раздавай.
        Глава 7
        За ужином я поделился с Николаем, Георгом и англичанами историей Евпатия.
        - Обмана исключать нельзя - своему писарю я доверяю, но он - добрый христианин, и обмануть могли его. Я велел Андреичу привести Евпатия в достойный вид и показать всем нашим. Если никто его не признает, отправлю ближайшим рейсом в Империю. Там разберутся.
        - Правильное решение, Жоржи, - одобрил Никки. - Сэр Уоллас, в случае если личность Евпатия и случившееся с ним будут подтверждены, я буду вынужден требовать тщательного расследования этого прескорбнейшего инцидента.
        Англичанин кивнул:
        - Разумеется, Ваше Императорское Высочество. Наша Империя велика, и, как и везде, в ней случаются подлецы. Если ваш купец не врет, я буду лично контролировать ход расследования.
        Ага, изо всех сил спускать на тормозах, особенно если плантатор-маньяк (а как еще такие забавы объяснить?) окажется дворянином. В Англии с равенством перед законом значительно лучше, чем у нас, но исключения бывают везде.
        - Никки, даже если купец - обманщик, я считаю нужным отреагировать на обнаруженные проблемы, - заявил я. - Нужно открыть наши консульства во всех торговых городах, куда ездят подданные Империи. Потеря документа, векселя, денег - любая из этих неприятностей приведет к тому, что наши люди будут вынуждены надеяться лишь на Божью помощь. Милость Господа велика, но стоит ли его беспокоить подобными пустяками? Как минимум билет до дома нашим подданным мы обеспечить должны.
        Николай, будучи православным цесаревичем, в заботе о подданных схватку с собственной ленью выиграл быстро:
        - В чужой стране, без денег, без бумаг, без верных друзей - поистине ужасное положение! Завтрашним утром составим Его Императорскому Величеству телеграмму.
        Может когда захочет! И замечательно - чем больше хорошего я за его спиной или с одобрения сделаю, тем охотнее Никки будет подмахивать дальнейшие инициативы. Про «пиар» в эти времена мало кто задумывается, но чем меньше в стране проблем - а их «разруливание» наш народ привычно вешает персонально на Царя - тем меньше мощь социалистической пропаганды. В моей реальности эффективность системы при Никки последовательно деградировала, воровство цвело и пахло - это, впрочем, всегда так - а народ наблюдал, как его непосредственный защитник от козней злых бояр на народ не сильно-то внимание и обращает. А много ли тому народу надо? Чуть-чуть помог тут, немного - там, снял пару градоправителей, отправил на каторгу какого-нибудь высокородного ворюгу, и все: по всей Империи понесутся слухи, что Царь о податном населении радеет так, что кушать не может. Особенно если эти слухи будут составляться и распространяться специальными людьми на зарплате.
        После ужина я вернулся в номер, дал слугам себя переодеть и выслушал отчет Карла о похождениях моего «торгового представителя».
        - На тысячу с половиною купили-с дивной красоты перья. Кирил Петрович говорили - для шляп дамских. Також покупали сами шляпы - на восемьсот рублёв. По возвращении Кирил Петрович обещали-с открыть мануфактуру - перья да шляпы вместе складывать.
        Чудовищные суммы! Но модниц в Империи много, шляпки с перьями покупать будут.
        - Чучела птиц тропических, також для украшения шляпок, на тысячу рублёв.
        Эта мода еще в ходу? Вот умора!
        - Опосля Кирил Петрович разохотились купить поделок слоновой кости, но услышали из проулка плачь с молитвою, и велели этого в дерюге к вам волочь. В гостиницу долго не пущали…
        При том, что слуги через черный ход ходят.
        - … Пришлось швейцару на лапу дать, два рубля.
        - Молодец, - похвалил я лакея-шпиона.
        - Рад стараться, Ваше Императорское Высочество! - вытянулся он во фрунт.
        А рожа-то какая довольная! Надо будет озаботиться личными подарками для слуг - с меня не убудет, а лояльности добавит. Впрочем, есть ли куда «добавлять»? Они и так преданнее некуда - должность такая, что надо быть полнейшим кретином, чтобы подставляться ради мутных схем. При Дворе служили их деды, их отцы. И будут служить их дети с внуками - таким ради сиюминутного барыша жертвовать не будут.
        - Ступай, братец, - отпустил я Карла.
        Через двадцать минут, которые я провел за дневником изначального Георгия, заучивая манеру даже не речи, а мышления - речь к ней приложится автоматически, в номер приперлись старообрядцы - Евпатий в нормальном костюме, чистый и подстриженный начал выглядеть прямо по-купечески - в компании объявившего их Андреича.
        - Евпатий и есть, Христом-Богом клянусь, Ваше Императорское Высочество! - рухнув на колени, перекрестился матрос.
        Тремя перстами крестится - не из диаспоры, значит. Что ж, в эти времена людям верить проще. Первое - матрос сильно рискует, ручаясь за Евпатия. Второе - не настолько Кирил распробовал новую должность и прилагающиеся к ней привилегии, чтобы «мутить» за моей спиной.
        - Встань, братец. Как звать тебя? - спросил я матроса.
        - Федором, Ваше Императорское Высочество, - ответил он, поднявшись на ноги.
        - Расскажи, Федор, откуда и как хорошо ты знаешь Евпатия?
        - Слушаюсь, Ваше Императорское Высочество. Я в Екатеринбурге родился, там и жил, пока на флот не завербовался. У Евпатия там лавка была, у бати моего, кузнеца, Евпатий подковы, гвозди да лопаты по честной цене брал.
        - Отец - кузнец, а ты на флот?
        - Четвертый я, Ваше Императорское Высочество, - потупившись, развел руками матрос. - Кузня не наша, артельная. Братьёв моих вместила, на меня места не осталось.
        - Жалеешь?
        Матрос просто не мог ответить иначе:
        - Никоим образом, Ваше Императорское Величество!
        - Купеческое семейство Мухиных - важные люди в Риге, - как бы себе под нос заметил Андреич.
        Я посмотрел на Евпатия.
        - Так то другие Мухины, поболее нас, - развел он руками. - Фамилия общая, но боле ничем с теми Мухиными не связан. От Урала до Риги путь не близкий, никогда там не бывал, куда уж мне с самими Мухиными знаться?
        «Важные» из уст Андреича и «поболее нас» из купеческих значат, что Рижские Мухины олигархи или вроде того. Надо будет поузнавать, и, если будет толк, попробовать навести связи.
        - Андреич, выдай Федору пять рублей за честность и готовность поручится за православного соотечественника.
        - Рад стараться, Ваше Императорское Высочество! - проорал матрос.
        - Ступай, братец, - отпустил я его.
        Щелкнув каблуками и козырнув, матрос с поклоном принял из рук камердинера ассигнацию и ушел. На ассигнации, кстати, имеются подписи управляющего Государственного банка, ответственного кассира и приписка о том, что при предъявлении ассигнацию можно поменять на золотые или серебряные монеты. Не совсем «золотой стандарт» - курс пока плавает. Золотого стандарта допускать нельзя - прямой путь во внешнедолговое рабство. Монетарная масса растет и будет расти дальше, и золота Родине, несмотря на богатейшие недра, не хватит физически - технологии совсем не те, чтобы забуриваться на километры под землю. Технологиям я помогу - в универе учился на совесть, и многие «нефтяные» наработки годятся для геологии в принципе. Помимо недостатка собственного золотого запаса, есть и издержки - монеты портятся, теряют в весе, закапываются бережливыми гражданами в землицу, и их нужно отливать заново. Проблема хранения и обслуживания запаса тоже влетает в копеечку. Импортерам, инвесторам и экспортерам, спору нет, очень выгодно, но стабилизировать валюту и привлекать инвестиции можно и более рациональными способами.
Александру, Никки и прочим имеющим право на решения в масштабах страны будут петь о том, насколько это хорошо и престижно, и они поведутся. Моя задача - собрать лобби противников «золотого стандарта» и прогнуть монархов на привязку рубля, например, к золото-серебряно-валютным резервам.
        За размышлениями я успел добраться до стола и написать Никки записку:
        «Купец Евпатий не лгал. Собираюсь вести его в полицию в компании сэра Уолласа. Уверен, наш добрый английский друг разберется и сам, но я считаю это хорошим поводом для прогулки. Не каждый день (и слава Богу!) доводится встретить настоящего плантатора-лиходея. Не желаешь ли отправиться с нами? Твой верный брат Жоржи».
        - Андреич, Его Императорскому Высочеству, - отдал записку. - И кликни сэра Уолласа.
        - Сию секунду, Георгий Александрович, - поклонился камердинер и пошел выполнять приказ.
        - Дорогу до плантации помнишь? - спросил я Евпатия.
        - Помню, Ваше Императорское Высочество!
        - «Императорское» можешь опускать, - великодушно махнул я на него рукой. - Имя плантатора?
        - Томсон, Ваше Высочество. Джордж.
        - Значит сейчас поедем к нему, спрашивать как так вышло, - пообещал я. - Федор, переодеться!
        Оставив гостей сидеть в гостиной, я сходил до спальни, где слуги меня переодели. Просто жесть - к завтраку одна одежда, к прогулкам - другая, к важным приемам - третья, к обеду - четвертая. Будь я на самообслуживании, я бы растерялся и впал в ничтожество от таких сложностей, а так просто немного раздражает. Но одежда замечательная - сидит как влетая, все ткани дышат и приятны телу, в зеркало на себя смотрю и невольно ухмыляюсь тому, насколько я стильный.
        Сначала прибыл посыльный от Никки: «С радостью разделю с тобой это маленькое приключение, милый Жоржи. Встретимся у лифта через тридцать минут. Велю взять побольше фонарей. С надеждой на увлекательную прогулку, твой верный брат Никки».
        Отлично, Высочайший «таран» с нами! Ах да, рейткнехт простаивает, а не должен:
        - Юрка, готовь выезд.
        - Сию секунду, Георгий Александрович! - отозвался рейткнехт и пошел заниматься делом.
        - Его Императорское Высочество возмущен таким отношением к его подданному, - порадовал я новостью опасливо сидящего на краешке кресла - а ну как испачкает или порвет, и я расстроюсь? - Евпатия.
        Кирил ко мне привык, поэтому в своем кресле сидит нормально.
        Купец внезапно бухнулся на пол, завыл и пополз ко мне на коленях. Потерял все, планировал помереть в грязной канаве, а тут аж два принца «вписываются» - не чудо ли? Но сапоги мне целовать не надо.
        - Встань! - велел я.
        Мужик моментально выполнил приказ.
        - Кирил говорил - ты в средствах не стеснен?
        - Так, Ваше Императорское Высочество, - не переставая плакать от радости, подтвердил купец. - Последнюю рубаху…
        - На кой мне твоя рубаха? - перебил я. - Ты лучше вот что - когда домой вернешься, на свои средства две школы для крестьянских и мещанских детей построй да учителей найми. Читать, писать да считать пусть учатся - это дело для всей нашей Империи полезное и богоугодное.
        - Господом клянусь, Ваше Высочество, - перекрестился он. - В лучшем виде сделаю!
        Самоконтроль вернулся, и просьба опускать «императорское» вспомнилась. Ну а мне по возвращении в Питер нужно идти на ковер к «любезной матушке» - Императрица у нас традиционно рулит образованием, благотворительностью и частью медицины. Массовое образование - это штука в XX веке жизненно необходимая. Здесь мы упираемся в недостаток учителей, поэтому нужно начать с разворачивания педагогических училищ. Быстро «Макаренок» они мне не вырастят, но мне и не надо - достаточно научить народ читать, писать и считать, построить хотя бы в крупных городах библиотеки, добавить профессиональное образование, и страна начнет расцветать как на дрожжах. Неграмотные граждане - это невообразимого потенциала ресурс, и именно эти люди и их потомки при СССР первыми запустили человека в космос. Мне - гораздо проще, чем товарищу Сталину. Ему кадры приходилось выращивать, а у меня есть целый пласт уже готовых мудрецов, управленцев, командиров и прочих нужных стране людей. Очистить этот пласт от дармоедов и идиотов, и мне будет на кого опереться. Школы пока возьмем трехлетние - за три года минимальный набор навыков человек
усвоит. Так же нужно увеличивать количество вечерних школ - некоторые заводчики их уже применяют - и воровать у большевиков кампанию по ликвидации безграмотности, отправляя часть обученных грамоте людей заниматься с крестьянами и рабочими.
        Так и вижу, как Александр отговаривает меня классическим: «Эти мерзавцы сразу же начнут читать безбожника-Маркса», но мне есть чем крыть - через прессу нужно кормить народ пропагандой, которая заборет пропаганду социалистическую. Ленин и его ближайшие соратники умницы не мне чета, но опыта жизни в крайне насыщенном инфополе у меня больше. Маргинализация, «фейки» - которые в эти времена физически на достоверность проверить нельзя - подкупы, ловля на компромат, аккуратные ликвидации - вот основа моего успеха в борьбе с «оппозицией». Ну и решение многих застарелых социально-экономических проблем - сытый и довольный царем народ про конституции, думы и прочую мерзость и думать не будет. Здесь сложнее - попытка влезть в некоторые вещи закончится табакеркой, и не в висок Никки, а в мой. Ладно, при недостатке информации планировать укрепление вертикали власти нет смысла, нужно Питерского воздуха понюхать сначала.
        Дождавшись условленного времени, мы усилились казаками и добрались до лифта. Сэр Уоллес уже был здесь, а Николая пришлось подождать две вежливые минуты. Должность такая, опаздывать обязующая, но я человек пунктуальный, поэтому буду требовать от других уважать свое и чужое время. Никки, понятное дело, исключение.
        Люди попроще поклонились цесаревичу, и мы поехали вниз.
        - Евпатий, случившееся с тобой в высшей степени неприемлемо, - заявил оживленный от предвкушения «приключения» Николай. - Как наследник Престола, я не могу дозволить спустить такое отношение к честному купцу.
        - Премного благодарен, Ваше Императорское Высочество, - низко поклонился купец. - Всю жизнь Господа за вас молить буду, и домочадцам своим накажу!
        - Много ли домочадцев? - спросил Никки.
        - Двоих сыновей Господь даровал, Ваше Императорское Высочество, - ответил Евпатий. - Да трех девок. Старшой в Екатеринбурге остался, за хозяйством пригляд держать, а младшенький во Франции, наукам обучается.
        - Добро, - одобрил Николай. - Достойное семейство. Савелий, - обернулся к своему секретарю. - Когда будем в Екатеринбурге, вели купцов Первой гильдии Мухиных на прием у городского голавы пригласить.
        Не перестаю поражаться, насколько счастливыми становятся люди, когда на них падает Высочайшая милость. Буквально от счастья плачут, и от этого - уж такого я от себя не ожидал - хочется делать больше добра. Нет, так ни времени, ни эмоций, ни казны не напасешься, нужно вводить лимиты. Например - одно сильное «облагодетельствование», три средних и пять малых в неделю.
        - Чудо господне, как есть чудо, Ваше Императорское Высочество, - перекрестился купец. - Век за вас Господа молить буду.
        Однообразненько, но что он еще ответит? «Спасибо, царь-батюшка»? Его за такое панибратство выпорят.
        - За Императора молись, Евпатий, - перенаправил благодать повыше Николай. - Только его заботами Империя и живет. Трудно ему.
        - За Его Императорское Величество всякий верный подданый молится истово, - покивал Евпатий. - Он один у нас, защитник и помазанник божий.
        - Поповцы? - спросил Николай, заметив недостаток пальца при крещении.
        Точно, старообрядцы на два больших течения делятся - одни попам своим молятся, что затруднительно и даже рискованно - алтари старообрядческих церквей в Москве запечатаны, и «беспоповцы» - в их глазах после Раскола церковь утратила благодать, и теперь остается ждать гибели мира и Страшного Суда.
        - Белокрин?цы, Ваше Императорское Высочество, - поклонился Евпатий.
        Разобраться с монополией действующей Церкви на окормление паствы, он, конечно, не попросит - риск навлечь на себя гнев Николая таким запросом велик, но что-то с этой проблемой надо делать: у нас всегда тут многонациональная и многоконфессиональная страна была, и бороться с этим глупо - свобода вероисповедания у нас быть должна, хотя бы назло социалистам. Кроме того - любая монополия, в том числе на оккультные услуги, автоматически вызывает стагнацию и лень. Церковь наша, прости-господи, в алчности да попустительстве порокам погрязла - не просто так же народ массово попов на колокольнях вешал?
        Глава 8
        Добираться до плантации пришлось поездом. Пустая трата рейткнехтов, которым даже билеты купить не обломилось - транспортные расходы на себя берет принимающая сторона.
        В полицейском участке нас встретили с огромным почтением и даже извинились перед Евпатием, которого пару дней назад прогнали взашей. Тоже понять можно - пришел избитый вонючий бомж в дерюге и требует на целого плантатора дело завести. А ты, собственно, кто, чтобы такое требовать?
        Хреново без консульства. Ладно, если ты хотя бы дворянин или представитель «больших» Мухиных - тогда местные до исполнения обязанностей снизойдут, и, может быть, даже поверят в долг, оплатив телеграмму родственникам и какую-нибудь халупу. Но когда ты уездный купец, пусть даже с неплохим капиталом, при этом выглядящий оборванцем, тебе хрен кто поможет. Консульство должно быть таким, чтобы даже распоследний бомж, если он подданный Империи, мог получить миску похлебки, моральную и юридическую поддержку и билет до дома.
        Вагон у нас (имею ввиду принцев, английского писателя, некоторую охрану, камердинеров и Главного Инспектора местной полиции, люди попроще едут в другом вагоне) отдельный. Не Императорский уровень, но за неимением можно прокатиться и в первом классе. Удобные кожаные кресла, позолоченные светильники, резная мебель - в мои времена первый класс выглядел похуже. Быть богачом в любые времена приятно, но здесь и сейчас социальное расслоение такое, что оторопь пробирает, и невольно хочется записаться в коммунисты. Столик по цене десятка деревень - это что, нормальная экономическая модель?
        В мои времена, впрочем, тоже все не так однозначно - тот же дорогущий столик можно разменять на резкое увеличение уровня жизни в десятке деревень, но настолько нищие деревни искать придется в условной Африке. Словом - нет в мире совершенства, есть только долгая и опасная - потому что царский сын из мяса сделан, а это материал хрупкий - работа по улучшению уровня жизни податного населения.
        Сэр Уоллас тем временем делился очередной порцией этнографических наблюдений, в этот раз - об англичанах нижнего социального слоя:
        - Наша Империя велика и многообразна. Порою черни удается сколотить капитал и купить землю - как в нашем случае, Ваше Императорское Высочество. Здесь - колония, вокруг - дикари, и человеческая жизнь, к огромному моему сожалению, стоит дешево. Лишенный воспитания, уверовавший в собственную исключительность от свалившегося богатства вчерашний крестьянин или лавочник может потерять голову от мнимой вседозволенности.
        - Полагаете, мотивом преступника была уверенность в том, что его не накажут? - поддержал беседу Николай.
        Сэр Уоллас взглядом переадресовал вопрос генеральному инспектору Эдвардсу, который, узнав о нашем с Никки визите в участок, прибыл туда сам, решив на всякий случай возглавить расследование. Как и почти любой важный чиновник этих времен, имеет на лице пышные, связанные усищами в единое целое, бакенбарды.
        - Преступники - все равно что животные, Ваше Императорское Величество, - ответил сэр Эдвардс на английском.
        У нас тут русскоязычное большинство, поэтому инспектор пользуется переводчиком - мы-то его понимаем, а он нас - нет.
        - Преступник ставит себя над Законом, то есть - считает себя лучше, умнее и сильнее общества. Ваш замечательный писатель Достоевский много об этом писал. Порой преступнику даже не нужен мотив - достаточно желания совершить преступление и уверенности в отсутствии наказания. Следствие обязано оперировать установленными фактами, однако я позволю себе предположить, что в этом прискорбном инциденте мотивом послужила жадность - пятьдесят тысяч рублей немалая сумма.
        - Безусловно, мистер Эдвардс, - глубокомысленно кивнул Николай. - Установить факты - это самое главное.
        Думаю о преступности этих времен, и натурально руки опускаются. Дактилоскопии или нет, или она в зачаточном состоянии. Генетическая экспертиза вообще фантастика. Камер нет, телефоны только в крупных городах и не в каждом доме, «межгород» только телеграфом или почтой. Как вообще в этих условиях полиция умудряется кого-то ловить? В моих глазах это какое-то волшебство.
        Уличное освещение закончилось за пределами «цивильной» части Бомбея, и смотреть в окно стало неинтересно - темень и темень. За сорок минут пути мы успели еще немного поговорить о природе преступности, отметить несомненные успехи англичан в наведении порядка на «диких» территориях - случай с Евпатием решили счесть исключением из правил - и попить чаю.
        Спешившись на ничем непримечательном, оснащенным керосинками и многофункциональным павильоном - билеты, почта, найм лошадей - перроне, мы погрузились в кареты - на них керосинки продвинутее, с зеркалами, работают фарами - рассадили казаков и полицейских на организованных англичанами лошадей и поехали по ублюдочного состояния грунтовке. Свет выхватывал куски джунглей, отражался в глазах живности - ее тут много, кушать же не всех можно - пугал непривычных к шуму Высочайших караванов птиц, а противомоскитная сетка - мое любимое изделие в этих краях! - надежно отсекала кровососов. Если бы не состояние дороги, вынуждающее крепко держаться за кожаные ремни у потолка, было бы совсем хорошо.
        Беседу продолжать из-за качки и тряски было затруднительно, но мы справились, обсудив живописность индийской природы. Николай «маленьким приключением» доволен - регламентированные пафосные мероприятия кого хочешь за долгие годы достанут, а спонтанность под благовидным предлогом добавила индийскому Путешествию цесаревича приятную перчинку. В ночь, в джунгли, ловить настоящего преступника, обидевшего милого сердцу подданного!
        Насчет «милого сердцу» я погорячился - старообрядцев Никки не любит. Стоило Евпатию подтвердить свою принадлежность к «двуперстым», Николай сразу потерял к нему интерес. Купец не обиделся и едва ли заметил связь - он за день столько Высочайшего внимания хапнул, что на три поколения вперед хватит - а я расстроился. Почему податное население делится на сорта из-за полной фигни? Это же мешает строить единую и неделимую Империю! Это же даже не иноверцы - это самые что ни на есть православные христиане, которых внутри православно-христианской страны держат за второй сорт.
        Джунгли за окном расступились, свет фонарей покатился по выстроенным из жердей заборам, за которыми рос тот самый джут, в охоте за которым и потерпел поражение Евпатий. Время от времени в кустах встречались прогалины, засеянные страшнейшим на планете растением - опиумным маком.
        Многие связывают могущество Ост-Индской компании с чаем и специями, стыдливо умалчивая о роли вот этих симпатичных цветочков. Англичане - главные наркоторговцы в истории человечества. На опиуме сколачивались и сколачиваются огромные состояния, опиум позволяет англичанам держать под каблуком титанический, когда-то процветающий Китай. Верхушка Китая предавалась сладкой опиумной дрёме, тем же самым занимались и китайцы попроще. Опиум из неоткуда не берется, его нужно покупать, и англичане радостно удовлетворяли спрос. В какой-то момент Китай начал понимать, что с ним происходит, и начал пытаться сопротивляться, что вылилось в две войны, которые так и называются - опиумные. Ост-индская компания защищает свои торговые интересы, и, если они требуют превращения огромной страны с уникальной культурой, древней историей и гигантским потенциалом в большой наркопритон, англичане не пожалеют пуль и штыков.
        Дорога стала получше, на полях появились огоньки - плантации охраняются, и стали слышны периодические крики снаружи. Расслышать не получается, но смысл угадать - вполне: «Стой, кто идет?», «Не твое собачье дело».
        Вскоре мы увидели дом - двухэтажный, довольно большой кирпичный особняк с освещенными окнами и керосинками на фонарях у украшенного колоннами крылечка, к которому вела выложенная булыжником дорожка. Остальные постройки нас не интересуют - что нам делать на складах, в сараях и никчемных лачугах, которых местные, надо полагать, именуют «жильем для работников»?
        Не бедный же человек, ну зачем на чужое позарился? Пятьдесят тысяч - не «немалая», как ее назвал мистер Эдвардс, сумма, а целое состояние. Но вот эта плантация, даже если не учитывать ее рентабельность - когда почва плодородна, климат - теплый, а работники-индусы вкалывают буквально за еду, рентабельность просто не может быть плохой - стоит гораздо дороже. Опиумный мак, впрочем, намекает - я не детектив, но тут им быть и не нужно, достаточно немного соображать и уметь смотреть на генерального инспектора, который задумчиво шевелит усищами.
        - Салтычиха, - тихонько поделился я с Никки исторической параллелью.
        Цесаревич едва заметно - нормально мешает обилие людей вокруг - поморщился, выражая свое отношение к такой неприятной исторической фигуре, и воздержался от комментариев.
        На крылечко выкатился худющий бакенбардистый мужик лет тридцати пяти в характерном фраке. Лысину к своим годам он успел отрастить знатную, и я невольно залюбовался бликами фонарей на ней.
        - Идем, - велел Николай, и мы покинули карету.
        Выбрались и спутники - Евпатий сразу же начал обильно креститься, бормотать под нос молитвы и с полностью мной одобряемым злорадством глазеть на плантацию.
        Разговор с дворецким, который встретил нас глубоким поклоном, доверили вести генеральному инспектору:
        - Мы проделали долгий путь, чтобы поговорить с мистером Томсоном.
        Вооруженная толпа и обилие супер важных людей, казалось, совсем не смутили дворецкого:
        - Мистер Томсон не сможет принять вас сегодня.
        А, нет, это не смелость и не легендарная невозмутимость английского дворецкого - мужик потеет, не совсем внятно произносит слова, двигается несколько неловко - а он же много лет одни и те же движения воспроизводил - а зрачки, которым в едва развеиваемой фонарями тьме положено расширяться, напоминали две черные точки.
        Инспектор на опиумных наркоманов всех сортов за свою долгую жизнь насмотрелся, поэтому пришел к тому же выводу, что и я:
        - Арестовать этого морфиниста.
        Вяло сопротивляющегося дворецкого скрутили. Покрутив башкой, я заметил любопытно-опасливо глядящих на нас из кустов и из-за углов индусов. Из «бараков», полагаю, тоже смотрят, но их не видно - фонари не дотягиваются. Ничего, наши до туда доберутся - полтора десятка человек с фонарями отправились обыскивать постройки.
        Мы прошли в дом, пропустив вперед смешанную группу полицейских, английских вояк и казаков. Освещенный массивной «керосиновой люстрой» холл встретил нас шкурой леопарда у камина, головой слона над ним же, на полке - поделки из кости, а на стене - большой портрет хмурого, худого, гладковыбритого седоволосого англичанина.
        - Мерзавец, - погрозил портрету кулаком Евпатий.
        Мужики тем временем обыскивали дом и приводили нашедшихся слуг-индусов в холл. Бедолаги смотрели на усаженного в кресло, прикрывшего глаза - отдыхает морфинист - дворецкого затравленными глазами. Помощники инспектора тут же их допрашивали, реагируя на напуганно-жалобные фразы на индийском мотивирующими оплеухами.
        Хинди - или какая тут у них разновидность диалекта? - я не знаю, но догадаться легко: «забыл язык» - это очень древняя, но почти всегда бесполезная отмазка.
        - Есть тут тот, кто тебя выпустил? - спросил я Евпатия.
        Наградить за добрый поступок надо.
        - Нет, - покачал он головой и ткнул пальцем в дворецкого. - А этот, значится, хозяину палку подавал, чтобы тот ею в меня тыкал.
        - Соучастник, - моментально квалифицировал деяние генеральный инспектор.
        Опытный.
        В открытой двери появился констебль:
        - Господин главный инспектор, нашли двух белых, при смерти, и троих индусов. Эти живы и в сознании, говорят - работники.
        За нерадивость клеткой наказывал, видимо - работников морить себе дороже, вот и кормили и воздерживались от побоев.
        - Немедленно отправить пострадавших в больницу, - распорядился инспектор. - Индусов - в участок, допросить.
        - Всех, господин генеральный инспектор?
        - Всех, - махнул тот рукой.
        Если уж приходится дело шить, значит нужно шить его максимально объемным и применить для показательного суда. Не обольщаюсь - на индусов генеральному инспектору пофигу, но вот белые «пленники» - это уже серьезно.
        Обыск закончился, слуг в холл набилось больше десятка - богато плантатор живет - и констебль доложил:
        - В правом крыле, за лестницей, железная дверь в подвал. Заперта, господин генеральный инспектор.
        - Прячется, - догадался мистер Эдвардс. - Идемте, попытаемся выкурить. Слуг - на телеги, с нами поедут.
        Для дальнейших допросов.
        Миновав уже привычно украшенные лакированным деревом, коврами и позолоченными светильниками коридоры - двери открыты настежь, обыск же - мы уперлись в солидную, окованную железом, здоровенную дверь.
        Болгарки у нас нет, сварочного аппарата - тоже. Динамитом вскрывать будут?
        Инспектор махнул рукой, и констебль ногами постучал в дверь:
        - Мистер Томсон, это полиция! Откройте!
        Подождали - ноль эффекта. Постучали снова:
        - Препятствие правосудию ухудшит ваше положение, мистер Томсон!
        Нет ответа.
        - Сломать, - велел инспектор.
        Копы сбегали за ломами, фомками и кувалдами. Не получится на динамит сегодня посмотреть.
        Слабое место нашли быстро - дверь и ее рама железные, но стены-то деревянные. Ломы и кувалды с треском разворотили доски, покорежили столбы, и дверь рухнула на пол, чуть не придавив зазевавшегося констебля.
        Нашим глазам предстала кирпичная лестница, нижние ступеньки которой озарял тревожный, тусклый красный свет. В нос ударила тошнотворная вонь гниющей плоти, нечистот и бог весть чего еще. Запах керосина от ламп на его фоне казался альпийской свежестью, и мы дружно укутали носы в надушенные платочки. Генеральный инспектор, будучи опытным человеком, оценив купаж, дал наследнику шанс сберечь Высочайшую психику:
        - Ваше Императорское Высочество, скорее всего там, - указал на лестницу. - Мы увидим ужасные вещи. Улик и показаний более чем достаточно, чтобы повесить подонка и его приспешника-дворецкого. Стоит ли вам дышать миазмами?
        - Стоит, мистер Эдвардс, - блеснул сталью в глазах Никки.
        «Этот англичашка что, решил, что может решать за наследника Российского престола?» - ясно читалось на его лице.
        - Ваше мужество и забота о подданных заслуживают величайшего уважения, - отвесил поклон инспектор, загладив тем самым вину.
        Чем глубже мы спускались, тем больше я жалел, что Николай не ушел домой, забрав меня с собой. Не хочу! Расчлененка в новостных каналах, трупы в них же - это все где-то далеко и почти не по-настоящему. А здесь я чую запах, слышу какие-то странные, тошнотворно хлюпающие звуки и неразборчивое бормотание. Не похоже на приказы залечь за дубовый стол и отстреливаться по нам до последнего, скорее - на молитву.
        В поисках успокоения я прислушался к молитвам Евпатия и Кирила. Молитвы они читали разные, но душеспасительный эффект был достигнут - я немного успокоился, и к моменту, когда мы вслед за стеной ощерившихся револьверами полицейских спустились вниз, я был почти готов увидеть «ужасные вещи».
        Кирпичные стены подвала были освещены теми же керосинками. Красный оттенок объяснялся цветными стеклами плафонов. У правой - ближайшей к нам - стены стояли пустые, загаженные клетки. Кирпичный пол около них был заляпан характерными, бурыми пятнами.
        У стены противоположной, за непонятно зачем нужным в подвале небольшим, два на два, неглубоким бассейном нашелся запачканный кровью, одетый в каноничную черную мантию с капюшоном, плантатор с портрета, который не обращал на нас внимания, напевая непонятное и вытаскивая кишки из прикованного к каменному столу белого бедолаги. Справа и слева от плантатора, на стенах, на перевернутых крестах висели два мертвых и выпотрошенных индуса.
        Кровь с жертвенника стекала на пол, по желобкам формируя пентаграмму, вершины которой освещались свечами. Кто-нибудь, пожалуйста, заберите меня отсюда обратно в гуманные и сытые времена!
        Три четверти полицейских от увиденного блеванули - слабаки! - но я, Никки, казаки и господа офицеры удержались. Удержались и старообрядцы - этим помогла нон-стоп молитва.
        Слабость англичан мне помогла - ну сатанизм, ну жертвоприношения, дальше-то что? Хроноаборигенам гораздо страшнее, чем мне: они-то в сатанизм неиронично верят и боятся, а точно знаю, что все эти обряды никаких сверхъестественных сил не вызывают, просто ублюдочная форма досуга для обезумевших от вседозволенности и - как в нашем случае - бесконечных самодельных наркотиков.
        - Схватить его! - скомандовал инспектор.
        Копы попытались выполнить приказ, но плантатор торжественно вытянул руки к потолку, блеснув окровавленным, кривым ножиком, и возвестил:
        - Бегите, глупцы! Ритуал завершен!
        Уважаемые английские констебли, панически пискнув, ломанулись обратно, напрочь игнорируя гневные оклики генерального инспектора.
        Минус карьера или поймут и простят? Никки явно растерялся и напуганно смотрел на выпотрошенных индусов, казаки, полагаю, не растерялись, но им никто ничего не приказывал, поэтому они просто стояли рядом со мной и цесаревичем, готовясь защищать до последнего вздоха и тихонько шепча молитвы.
        Все молятся и боятся - это вообще полицейская операция или водевиль?!! Сатанист тем временем наслаждался иллюзией власти и могущества:
        - На колени перед истинным владыкой этого мира - Люцифером!
        Зловеще заржав, он пошел на нас. Наркотики - штука деструктивная, и плантатор нам это наглядно продемонстрировал, когда обходил бассейн. Зацепив ножом керосинку, он неосторожно облил себя и загорелся. Словно не заметив этого, продолжил путь, окончательно вогнав моих спутников в ужас и прострацию.
        Да я на этого сраного инспектора Вице-королю ТАК нажалуюсь!!! В голове что-то щелкнуло, чисто бытовая опаска - горящий дебил с ножом на меня идет! - испарилась, настроение, в полном соответствии с указом Петра, стало лихим и придурковатым, я подхватил с пола пару отлетевших сюда во время взлома двери деревяшек, сложил крестом, раздвинул казаков и толкнул «крестом» придурка-сатаниста:
        - Изыди!!!
        Он плюхнулся в воду. Керосин по всем законам физики не потух, а словно поджег воду. Зрелище очень впечатляющее, и старообрядцы с воем плюхнулись на колени, истово отбивая поклоны и крестясь.
        - Адские врата разверзлись! - потерял остатки уважения в моих глазах инспектор и тоже рухнул на колени, истово крестясь.
        Это что за силовики такие? Так, керосин догорает, помогу соратникам еще немного, заодно показав мощь православия:
        - Господь дарует тебе очищение водой!
        Пламя погасло спустя секунды три.
        - Инспектор, преступник утонет, - заметил я.
        А чего это Николай на меня так восторженно смотрит? Чего это старообрядца поклоны земные бьют не пространству, а лично мне? Почему казаки тоже падают на колени и крестятся на меня? Понимаю - я как-то машинально, чисто из любви показывать другим мою крутость - это у нас, актеров, профессиональное - на их глазах совершил экзорцизм над очень опасным (по их мнению) сатанистом, защитив не только наши жизни, но и бессмертные души.
        Инспектор обмер, посмотрел на парочку оставшихся в подвале, дрожащих от страха и непонимания полицейских, скривился и пошел к бассейну сам.
        - Выловить грешника! - помог я ему не испачкать костюма.
        Казаки бросились выполнять приказ прямо из коленопреклоненной позиции, и через секунд пять мутно глядящий на нас сатанист - греховно-наркотический кураж сбили вода и пламя - стоял перед нами, воняя керосином и красуясь опалинами мантии.
        - Никки, - шепнул я. - Возмутись.
        - А? - похлопал на меня глазами цесаревич. - А, да! - его лицо вернуло привычное, соответствующее должности выражение. - Мистер Эдвардс, я совершенно разочарован вами и вашими подчиненными!
        Глава 9
        Едва мы вышли под ночное небо и как следует перекрестились, плантатор неохотно трезвеющими остатками мозгов придумал хитрый план:
        - Я бы хотел подарить плантацию тому, кто изгнал демона.
        - Демон изгнан, но призвал его ты! - ткнул я в него пальцем. - От виселицы тебя ничего не спасет.
        - Я ничего не помню! - соврал он.
        - Мистер Эдвардс, я не собираюсь слушать ересь! - заявил Николай.
        Плантатора с дворецким отправили вперед, с приказом конвоирам вызвать подмогу через телеграф на железнодорожной станции: арестованных получилось много, нужны дополнительные конвойные. Так же прибудут газетчики с фотографами - это наш «летописец» Ухтомский подсказал, ему для книги нужно, священники (англиканские, католические и наш Илларион) и Бомбейский губернатор. Англичане слушались как шелковые - понимают, что вот такое цесаревич во время веселой прогулки увидеть не должен был точно.
        Большую часть ночи Евпатич горько рыдал - одним из выпотрошенных бедолаг в подвале оказался тот самый индус, который его спас. У индуса осталась семья из некрасивой, костлявой индианки, одной грустно-худой монобровой девочки и двух мальчиков. 2,3 и 4 года - спасибо возрасту за то, что они не понимают, что произошло с их папой. Индианка, понятное дело, плачет над укутанным в простыню телом вместе с Евпатичем.
        - Даже панихиду по тебе справить не можу, - скорбел купец. - Ты же, собака такая… - ругательство согрело слух трогательной заботой и искренним сочувствием. - Язычник! - взяв труп за укрытую простыней руку, Евпатич принялся отдавать долг. - Ничаго, братец, я твоих в обиду не дам. С собой возьму, кормить буду, выучу да к делу приставлю. Не пропадут - слово тебе мое купеческое!
        - Никки, давай выхлопотаем этим ненесчастным подданство Империи? - спросил я Николая.
        Просто поражаюсь религиозности окружающих меня людей. Ладно Никки - под присмотром православного радикала Победоносцева другим он вырасти и не мог, но мракобесие англичан стало для меня настоящим открытием. Вы же опиумом торгуете, ало! Вы что, не знаете про психозы? Вы что, реально верите, что жертвоприношения открывают доступ к магии? Так притворяться невозможно.
        Прежде всего, покинув дом, мы вразнобой помолились. Потом мистер Эдвардс словесно выпорол «трусливых сукиных сынов»-полицейских и отправил их искупать грехи, вытаскивая из подвала тела. Попов прислать тоже попросил именно он - нам всем предстоит пройти ряд душеспасительных ритуалов. К сатанинской мебели прикасаться брезговали все, поэтому мы с Никки по-простецки сидели на жердине забора и расслаблялись курением папирос.
        - М? - шокированный пережитым цесаревич посмотрел на меня мутными глазами.
        Ну стреляет человек по воронам, ну и что? Мы и по чайкам стреляли, с корабля. Вполне приличный досуг в эти времена - когда каждый десяток лет одна только Европа кладет на полях сражений сотни тысяч человек, гуманное отношение к птицам выглядит откровенно странно. Николай - хороший, «домашний», очень строго воспитанный мальчик. Извлекаемые из еще живого человека кишки он сегодня увидел впервые, не говоря уже обо всем остальном. Я тоже в действующих сатанинских притонах раньше не бывал, но я хотя бы умею мыслить рационально - это ж просто наркоман!
        - Никки, это же морфинист, - развел я руками. - Ну какой Сатана?
        Цесаревич перекрестился, я продолжил:
        - Он тут в глуши живет, считай - полновластный хозяин. У него бесконечные наркотики, почти абсолютная власть над дикарями…
        - Господь тебя исцелил, - недоуменно посмотрел на меня Николай. - А ты не веришь, что Враг проникает в сердца людей?
        Твою мать. С другой стороны, про физиологию и психологию ему и остальным рассказывать бесполезно - этим наукам еще предстоит развиться. Переобуваемся:
        - Имею ввиду - морфий, опиум, кокаин и прочее помогают бесам проникать в сердца людей. Если человек крепок в вере, его сердце - чисто, а жизнь он посвещает добродетельному труду, бесов его сердце не впустит, даже если он выпьет или покурит табаку, - для наглядности я выпустил пару колечек. - Если пить, курить, нюхать и вкалывать дурман каждый день, бесы ключик найдут быстро.
        - Можно ли исцелить этих несчастных? - завороженно спросил Николай.
        Такая внушаемость в моих глазах приравнивается к профессиональной непригодности. Что ж, значит «внушать» дожен только я.
        - Одними молитвами и экзорцизмами - нет, - покачал я головой. - Этот кусок дерьма, - указал на дом. - Всего лишь немного очухался - он же предпочел покаянию взятки и ложь, значит бесы - или демоны, тут как угодно называй - в нем остались. Если человек жаждет исцеления, ему больше никогда нельзя притрагиваться к дурманам. Силком тащить смысла нет - наделает дел, получит свое на каторге: таких уже не спасти, но мы же просвещенные, православные, сердобольные люди, и уподобляться инквизиторам не может.
        Николай грустно усмехнулся:
        - Если каждого пьянчужку сажать в лечебницу насильно…
        - Половина страны будет в них сидеть, а вторая - стеречь, - покивал я.
        Никки фыркнул - отходит.
        - Нужно папе телеграмму сочинять, - решил я направить мысли в конструктив. - У нас такой же падали, - снова указал на дом. - Уверен, тоже хватает. Оккультные и спиритические кружки по всей Европе цветут и пахнут, сектанты придурошные бродят - то скопцы, то тюкальщики. Мир погружается во тьму - это ни для кого не секрет.
        Грядет Апокалипсис, муа-ха-ха!
        - Так! - перекрестился Николай.
        Продолжаем:
        - А значит раскол между людьми Книги на руку врагу. Нам всем нужно объединяться - православным, католикам, мусульманам, буддистам, конфуцианцам, евреям…
        - Евреям? - уныло перебил Никки.
        - Ты прав, - ободряюще улыбнулся я ему. - Дело трудное, долгое, поговорим о нем с папой, когда вернемся домой. Но запретить оккультистов можно уже сейчас - это поддержат все добрые люди Империи.
        - Я очень устал, - вздохнул Николай. - Хочу в нашу часовню. Могу ли я взвалить на тебя телеграмму?
        - Конечно, Никки, - улыбнулся я ему. - Тьма надвигается, но света пока больше. Мы обязательно его сохраним и загоним тьму туда, где ей и место!
        - Обязательно! - улыбнулся в ответ цесариевич. - Спасибо, что спас нас.
        - Ты бы сделал то же самое для меня, - улыбнулся я во всю ширь. - Отдыхай, брат - ты будущий Помазанник, и грязь этого мира бьет по твоему сердцу сильнее, чем по другим. Клянусь - я всегда буду рядом.
        Николай от избытка чувств сгреб меня в объятия, мы похлопали друг друга по спинам, и он отправился к каретам, а я - к князю Ухтомскому, попросить помочь сочинить телеграмму Александру.

* * *
        Оставшаяся часть путешествия по Индокитаю прошла без отклонений от маршрута. Посидев в корабельной часовне под присмотром Иллиариона - быстро «очистив» плантацию и нас, тот сразу же вернулся заниматься спасением души цесаревича - за обедом мы сошлись на том, что нужно ехать дальше, но требуется еще день на «Памяти Азова», чтобы прийти в себя окончательно.
        Телеграмма в Петербург ушла замечательная. Первый большой пункт - просьба Высочайшему папе уравнять в правах адептов всех нормальных конфессий. Он эту просьбу скорее всего отклонит как «несвоевременную». Второй - упаковать оккультизм, спиритизм, гадания и прочее в единый пакет запретов. Было бы хорошо добавить сюда и запрет на не-медицинское использование лауданумов, морфиев и кокаинов, но это потребует большой работы: нужно собрать доказательства вреда, определить параметры «медицинского использования» и договориться с «аптечным лобби», которому отказ от торговли наркотиками обойдется дорого. Короче - пока откладываем.
        Третий пункт - под благовидным предлогом «порадовать Николая» попросил на мои личные средства готовить склады с подарками и угощениями для раздачи их народу, когда цесаревич поедет от Владивостока до Петербурга. В каждом запланированном к посещению городе должен быть такой запасец, заодно - по моему мнению - это поможет выявить логистические проблемы и воровство. Нам, вообще-то, голод грозит - пока все нормально, но нынешнее лето в ряде губерний будет засушливым. Таким же будет и следующее. Нужно готовиться заранее, чтобы минимизировать потери и последствия. Когда прибудем в Россию, я буду придирчиво оценивать качество выполнения моего приказа и беспощадно карать любителей «попилить» на Высочайшей семье. Это будет несложно - провинциальных чинуш снимать несоизмеримо безопаснее столичных: банально «крыши» против меня не хватит.
        Пункт четвертый - подробный рассказ об инциденте с просьбой проследить за получением гражданства взятыми под опеку Евпатием индусов. Купец билеты покупал сам - после установления личности получил доступ к банковским переводам. Бонус для него - документы на плантацию. Ну зачем она мне? Из Петербурга развивать индийские владения как-то сложно, а Евпатию в самый раз. Купца, как главного пострадавшего, который не будет игнорировать проблемы попавших в такие же неприятности людей, я предложил зачислить в дипкорпус - сейчас он съездит домой, пристроит индусов и вернется, а нанятый им управляющий пока что сожжет дотла имеющиеся на плантации постройки - заражено сатанистами! - и примется за строительство новых. Он же позаботится об уборке урожая и посадке нового - зачем земле простаивать?
        Воспользовался банком и я - как-то быстро наличка прихваченная кончается. Общался лично с главой отделения - не рядовым же кассирам меня обслуживать? - и за десяток минут получил «эрзац-перевод» на двести тысяч рублей: формально - займ, но, как только в Питере получат телеграмму, сразу же отправят деньги англичанам.
        Кирилу были выданы новые инструкции: в свете грядущего голода сто пятьдесят тысяч надлежит потратить на покупку фьючерсов - они уже существуют - на продукты питания. Большая часть - на зерно, его продадут американцы, через индийское торговое представительство договорились. Вторая большая покупка - бурый рис, он дешевый и хорошо хранится.
        Капля в море, но спасет очень много жизней податного населения. По возвращении начну бить в колокола и разворачивать большую кампанию.
        Перед отъездом с корабля мы с Никки успели поговорить с экипажем: слухи зародились и распространились моментально, и плантатор в них натурально летал по подвалу и дышал на нас огнем. Пришлось рассказать всем ту же телегу, что и Никки - о вредных привычках и бесах. К вечеру второго дня мне пришлось попросить Иллариона помочь мне сунуть бросившего курить и страдающего от этого мичмана в купель и почитать молитвы - типа экзорцизм, да. К огромному моему удивлению и массовому ликованию окружающих, мичману полегчало. Что ж, плацебо - страшная сила, а никотиновые ломки не настолько страшны, чтобы не сниматься самовнушением.
        Короче - я теперь бывалый экзорцист, и все мной очень гордятся. Прикольно, но опасно - однажды я столкнусь с тем, кто «лечиться» не хочет, и тогда останется только упрекать бедолагу в слабости веры - остальным-то помогло, значит сам дурак. Однако каждая неудача - это темное пятно на репутации, и от «экзорцизмов» лучше аккуратно отказываться как можно чаще.
        Так-то хорошо: в религиозном обществе быть подвергнутым «исцелению господнему» лично, а после этого прилюдно «исцелить одержимых» - архиполезно. На слухи надеяться такое, но англичане планируют несколько больших газетных материалов - в крупных городах нашей Империи английскую прессу читают не хуже, чем в Лондонах. Ну и наши борзописцы подсуетятся - перепечатают, дополнят вымыслами, добавят пару душераздирающих деталей типа того же дыхания огнем, и к моменту приезда в Петербург я буду уже без пяти минут святым.
        Еще я заказал у местных ювелиров потешные медали «За борьбу с оккультизмом», которые мы с Никки вручили всем нашим, кому не посчастливилось побывать на плантации в ту ночь. Потеха-потехой, но золото и почет самые настоящие - из рук цесаревича же, чего ты тут мне рассказываешь про «не нестоящее»? В зубы захотел? То-то же!
        «Оккультизм», потому что термин «сатанизм» я ненароком - ну не знал, что его еще не существует - подкинул хроноаборигенам сам. Ждем появления в газетах и журналах, в словарях и в списках запрещенных штук, а пока пользуемся привычным для местных «оккультизмом».
        Греческий принц Георг на нас дулся - такое приключение, а его не взяли! Радоваться надо - Никки от увиденного до сих пор с криками в липком поту ночами просыпается. Обижающийся человек тяготит, поэтому я даже обрадовался, когда после экскурсии по Агре Георг подцепил дизентерию, и было решено отправить его обратно в Грецию. Николай имитировал грусть, фонтанировал неподдельным сочувствием - ну жалко православного коллегу - но, как только Агра осталась позади, выкинул греческого принца из головы.
        Пока мы катались на слонах, осматривали достопримечательности, охотились на леопарда - я туда не пошел, вместо этого провалявшись весь день в бассейне гостиницы - Кирил бегал по магазинам, скупая тонны обещающих прибыль ништяков. В Бомбее совокупно потрачено пятнадцать тысяч рублей - эти грузы ушли в Петербург под присмотром Евпатия, который точно сделает все как надо. Отдельного упоминания заслуживает моя личная покупка с рыбного рынка - две большие, забальзамированные латимерии. Делал в прошлой жизни блог про «открытые не так давно виды», и эти рыбины в выпуске были. Приложил письмо с просьбой отправить в Академию Наук, пусть описывают и записывают открытие на счет России.
        На Цейлоне закупились жемчугом и арбузами с ананасами - Кирил заверил, что все доедет в сохранности и разлетится как горячие пирожки. Уверен, что так и есть - арбузы всем нравятся. Чаю-таки тоже купили - мой «торгпред» умудрился по выгодной цене перехватить целый пароход. Хрен с ним, пусть едет.
        В Сиаме, где мы задержались в гостях у душевнейшего чувака короля Рамы V, Кирил закупился шелком и чучелами крокодилов. Вот с Рамой мне было пообщаться очень приятно и познавательно - он монарх прогрессивный, демократически настроенный, и мы десятки часов разговаривали про политику, экономику, важность образования и стали добрыми друзьями. С чучелами крокодилов и шелками в Империю на учебу поехал десяток подростков из местных дворянских семей. Будем с Рамой дружить по переписке.
        Финальной точкой перед Японией стал Гонконг. Небоскребами его застроить пока не успели, но бабла здесь крутится немеряно. Отсюда в Империю уехали нефритовые статуэтки и куча чайных сервизов - фарфор китайский, производство английское, мануфактурное.
        Японские берега мы увидели 29-го апреля: на два дня позже запланированного, но японская сторона об этом была предупреждена. Глядя в подзорную трубу на славный город Нагасаки и стоящий на рейде японский, прости-господи, флот, я шевелил усами и грустил: убедить Шевича и Николая в том, что вот с этой живущей в деревянных домиках, плавающей под парусами и на стареньких, коптящих пароходах нацией ссориться не нужно, будет крайне сложно.
        В порт мы вошли под приветственные японские залпы и очень так многозначительно: шестью кораблями. Один залп - и не успевший модернизироваться и стать реально мощным японский флот исчезнет. Второй залп - исчезнет Нагасаки. Перед третьим залпом придется подождать: до Токио отсюда далековато, придется подойти поближе.
        Ничего удивительного в том, что в порту и его окрестностях столпились нарядно одетые, старающиеся быть красивыми японцы, размахивающие флажками Российской Империи, не было - банально боятся войны, которую в эти времена Японии выиграть не поможет даже чудо.
        Мы причалили, и на борт «Памяти Азова» бодрым шагом взошел дипломат Шевич. Лучась удовлетворением и жаждой реваншизма - ух сейчас он япошкам за все сразу отомстит! - он прошел в покои Николая. Иллюминатор каюты Никки был открыт - он в него от скуки выглядывал, чтобы приложиться к моей подзорной трубе - поэтому я услышал, как Дмитрий Егорович учтиво, но непреклонно предлагает Николаю отвесить японцам мощнейшую пощечину:
        - Ваше Императорское Высочество, его Высокопревосходительство министр Гирс считает необходимым для интересов Империи отложить ваше посещение Нагасаки на три дня.
        Вот и прибыла моя настоящая работа. Отдав казаку подзорную трубу, я тихонько вздохнул, набираясь наглости и смелости, и пошел общаться с Никки и Шевичем.
        Глава 10
        Горе-посол во время долгого и неприятного для себя рассказа изо всех сил пытался выставить себя глубоко пострадавшей стороной. Ею он отчасти и является - камни в дам действительно летели, но эта история должна была быть замята после первых или хотя бы вторых извинений, а не становиться причиной постановки очень грубого ультиматума.
        После Шевича слово взял я, на пальцах объяснив Никки, в чем не прав наш посол. Подумав, цесаревич проявил плоды многолетнего обучения дипломатии:
        - Японцы поступили ужасно, Дмитрий Егорович.
        Шевич оживился.
        - Вы - опытнейший дипломат, и, как наследник Российского Престола, я высоко оцениваю ваше стремление защитить честь нашей Империи.
        Шевич начал мысленно примерять новую «висюльку».
        - Но я не могу не согласиться с Жоржи - подобная эскалация в ответ на обыкновенное непонимание является несколько чрезмерной.
        Дмитрий Егорович, будучи опытным дипломатом, удар выдержал с честью.
        - Кампания, тем не менее, уже согласована Его Величеством, - расстроил Николай и меня.
        - Его Высокопревосходительство министр Гирс высоко оценили предложенную мной кампанию, - прибавил веса Шевич. - Интересы Империи…
        - Перечислите, пожалуйста, полный список политико-экономических преференций, которые получит Империя от свободного прохода наших судов в необорудованные должным образом, лишенные торговых представительств и инфраструктуры, непригодные для ремонта наших кораблей, порты? - перебил я.
        - Политические преференции велики! - изобразил добродушие Дмитрий Егорович. - Российская Империя станет первой державой, которая…
        - Сильнее всех унизила незаметную на карте мира, нищую страну, жители которой ходят без штанов и живут в деревянных хижинах, - фыркнул я.
        Хохотнув, Никки сделал мне замечание:
        - Жоржи, нужно уважать законы гостеприимства.
        Шевич тоже попытался:
        - Ваше Высочество, человеческие чувства к политике неприменимы. Мы должны руководствоваться исключительно интересами Империи.
        С демонстративной неприязнью глядя на Шевича, я объяснил:
        - За двадцать лет японцы объединили страну, заменили феодальную систему на административную монархию, построили некоторую промышленность, и теперь готовы сделать следующий рывок. Лет за пятнадцать англичане, американцы и остальные построят японцам мощный военный флот, а нанятые инструктора помогут сформировать большую, современную армию.
        - Даже если все будет так, как вы сказали, хотя я не вижу никаких признаков, мы легко разобьем этих дикарей, - с трогательным высокомерием парировал Шевич.
        - Безусловно, - не стал я расстраивать Никки неправдоподобными (в его глазах) заявлениями. - Но это будет стоить нам кучи ресурсов и жизней наших солдат. Воевать с этой стороны нашей страны - это гигантская оттяжка сил от по-настоящему приоритетного, западного направления. У нас с японцами такой же договор, как у всех, и нашей промышленности это хорошо и выгодно. Его пересмотр не принесет Империи никакой практической пользы и способен обернуться проблемами в будущем. Никки, позволю себе заметить, что я считаю данную кампанию никчемной.
        - Господин Гирс… - попытался влезть Шевич.
        - Считает точно так же, как я, - усмехнулся я. - С поправкой на то, что у него невероятной величины рабочая нагрузка. Видите ли, Дмитрий Егорович, министр Гирс плотно занят дипломатическими играми на приоритетном направлении. Здесь - окраины, и я нисколько не осуждаю его за то, что он доверился вам. В конце концов, в Европе вы доказали свою полезность.
        Гирс - хороший, Шевич - плохой.
        - Я нашел компромисс, - решил поставить точку в обсуждениях Николай. - Жоржи, я прошу тебя составить телеграмму, изложив в ней свой взгляд на наши дипломатические отношения с Японией. Дмитрий Егорович, вам надлежит поступить так же. Составлю телеграмму и я - попрошу Его Величество беспристрастно оценить ситуацию и принять решение. Лично я, Дмитрий Егорович, склоняюсь к позиции Жоржи.
        Ура! Интересно, без моих «подвальных заслуг» Николай бы прислушался?
        - Проигнорировать просьбу Его Величества участвовать в реализации вашего плана я не могу, - продолжил Никки. - Поэтому на берег сойдет Жоржи. Телеграммы отправим с оказией завтрашним утром, - посмотрел на меня.
        Понимаю - чтобы у меня было время разочароваться в япошках и передумать. Благодарим за заботу кивком и показываем легкую, дозволенную положением, радость.
        - Возьми с собой Эспера Эсперовича, - добавил Николай. - И прошу тебя по возвращении поделиться со мной парой интересных историй.
        - Прошу полномочий нанять работников для переноса беседки - это создаст сильное впечатление, поможет снять напряжение на случай, если я окажусь прав, защитит милых дам и не помешает продолжить эскалацию в случае, если Его Величество сочтет ее необходимой, - подсуетился я.
        - Дмитрий Егорович, составьте Жоржи соответствующую бумагу, - велел цесаревич.
        - Сию секунду, Ваше Императорское Высочество, - умело скрыл раздражение посол.
        Застопорившийся дипломатический ритуал был продолжен. На борт взошли одетые в костюмы европейского образца японцы, вручившие кучу подарков и передавшие приглашение сойти на берег от главы приветственной делегации - принца Арисугавы-но-Мия Такэхито-синно, для гайдзинов просто Арисугава Такэхито. Права на наследование у него есть, но сработают только если прервется главная династическая линия. Со мной, помимо «летописца», на берег пойдут двое казаков - много охраны мне не нужно, я же к «друзьям» иду - и слуги.
        Я рангом повыше, поэтому, когда я спустился с трапа, двадцативосьмилетний япошка в парадном мундире с орденами и приятными чертами усатого лица отвесил мне уважительный кивок. Я ответил кивком менее уважительным, и завязалась избыточно-долгая ритуальная беседа - выданный мне переводчик Андрей делал почти всю работу сам, превращая мои русские фразы в пышные японские словеса и пересказывая мне суть сказанного Арисугавой.
        Японский язык, как ни странно, изменился меньше английского, но свои знания я пока показывать не стану - зачем? Они секретные даже для Никки, а еще очень полезно делать вид, что ты ни слова на языке аборигенов не понимаешь: тогда они вполне могут сболтнуть что-нибудь очень полезное.
        Наряженный в кимоно скромных оттенков - кричащую пестроту будут предпочитать туристы в будущем - народ вокруг предавался ликованию, япошки в костюмах что-то записывали в блокноты - журналюги, пресса в Японии этих времен развитая - а в ближайших к нам с принцем рядах стояли просто уморительно-серьезные, одетые в школьную форму, японские дети с флажками нашей Империи в руках. Простите, кидаться конфетами пока невместно, но вашим правителям я подарки приготовил - вручат без меня, мне не по рангу.
        Подарки простые, но приятные, предусмотрительно купленные в Индии. Тяжеленный нефритовый глобус с выложенными золотом и драгоценными камнями континентами и реками для Арисугавы - он у нас бывалый путешественник, оценит. Чучело крокодила для местного университета - у них скорее всего есть, но лишним не будет: крокодилы в Японии не водятся. Членам городского совета - шоколад, его покупать было не нужно - нашелся на складе наших с Никки продуктов питания. Приказал поделить на ровные кусочки и красиво упаковать.
        Утомительный обмен формальностями закончился коллективным фотографированием. Мы с принцем Арисугавой уселись в один паланкин, наши спутники - в другой, казаки и почетная охрана принца расселись на лошадей, и мы, вдоль бесконечной, машущей флажками толпы детей - восьмой час стоят, бедняжки, даже совестно как-то - отправились знакомиться с пожилой Японией.

* * *
        - Это - район публичных домов, - указал Арисугава направо, когда мы проезжали перекресток.
        Совмещенный с экскурсией намек - японцы бордели считают нормой, вот принц и не умалчивает, добросовестно выполняя роль гида. Я повернулся, посмотрел на двухэтажные, большие деревянные дома - видимо неплохо зарабатывают - и вежливо кивнул: увидел, поехали дальше, вдоль ручья с укрепленными камнями берегами, на противоположной стороне которого аборигены удили рыбу. Совсем другой уровень по сравнению с Индией - здесь образцовая чистота, не воняет, а прозрачные воды ручья весело блестят на перевалившем за середину небосвода солнышке.
        Народ с нашего маршрута испарился минут через двадцать после въезда в город - я как раз успел скупить содержимое двух лавок сладостей и велеть раздать ребятам. Никакой суеты - школьники дисциплинированно поблагодарили меня низкими поклонами и выстроились в очередь. Дисциплина! Содержимое третьей лавки сейчас спешно везут в школу, которую мы посетим после прогулки и приема в здании Городского совета.
        Ближайшие к порту районы Нагасаки процветали: лавки, мастерские, крашенные в приятные глазу, тусклые оттенки двухэтажные дома.
        - Типография построена два года назад, - похвастался Арисугава, указав на обнесенное каменным забором широкое здание. - Открытки, которые она печатает, пользуются успехом во всем мире.
        Это правда - японцы открыток печатают очень много, и их охотно покупают для перепродажи купцы: фотографии экзотической страны на задворках мира нравятся всем. Кирила сюда не пошлешь - с нашим кораблем торгует специально выделенный японцами торговец. Надо полагать, он берет комиссию.
        - Типография - это интересно, - выразил я намерение.
        - Желаете посмотреть оборудование? - среагировал Арисугава.
        - Был бы очень рад, принц Арисугава. Мир входит в новый век - век машин, и не интересоваться современной техникой недопустимо для просвещенного человека, - толкнул я приятную уху образованного и продвинутого японского принца «мудрость».
        Он за границей много лет провел, в Англии учился.
        Арисугава разразился серией коротких команд, носильщики - откормленные японцы с приятными глазу чертами лица - опустили паланкин, и мы сошли на мощеную камнем дорогу. Приданные делегации журналюги теперь могут меня слышать, а значит самое время набрать очков симпатии в глазах аборигенов:
        - Силу печатного слова нельзя недооценивать. Слухи о достижениях реставрации Мэйдзи доходят даже до нашей страны, и мне приятно убедиться в их правдивости: успехи вашего правительства в борьбе с неграмотностью внушают огромное уважение.
        Пока японские журналисты скрипели карандашами, а из дверей типографии во двор выбегали рабочие, Арисугава меня поддержал:
        - Благодарю вас за столь высокую оценку наших скромных достижений, Принц Романов. Индустриальная, процветающая страна немыслима без образования: неграмотные рабочие не строят кораблей.
        Мы прошли во двор, япошки-рабочие попадали рожами в землю. Не из-за меня - из-за Арисугавы, мне бы кланялись в пояс. Принц отыскал директора, и тот провел для нас экскурсию. Образцы она включала, и я пожелал купить десять тысяч открыток с видами Нагасаки и японской природы. Шары директора от такого полезли из орбит, и он рухнул на земляной пол цеха:
        - Простите! На выполнение такого большого заказа потребуется не меньше года!
        Неловко вышло.
        - Принц Романов, я с огромной радостью распоряжусь разделить ваш заказ между несколькими типографиями, - нашел выход Арисугава. - Как скоро вам нужны все десять тысяч?
        Бог весть сколько мы тут проторчим, но точно не меньше месяца: телеграммы ходят мучительно долго, а Никки домой не торопится. Да и я не тороплюсь - мне нравится вживаться в роль в уютных условиях Индокитая.
        - Я очень благодарен, принц Арисугава, что вы сочли мою мелкую просьбу настолько важной, чтобы посодействовать ей лично. Открытки мне нужны через двадцать пять дней - они должны прибыть во Владивосток до нас с Его Императорским Высочеством для раздачи нашим подданным. Народ России будет рад возможности посмотреть на японские красоты.
        Япошки подозрительные, поэтому Арисугава должен уловить очень тонкий намек «покажу нашим, какую прелесть можно захватить». Нельзя рассыпаться в одних только комплиментах - аккуратно бряцать железом тоже необходимо, но не демонстративно, как Шевич, а применяя творческий подход.
        - Открытки с русскими пейзажами тоже пользуются у нас популярностью, - с улыбкой выкатил он симметричный ответ. - Казуя, - обратился к японцу из свиты. - Позаботься о том, чтобы заказ принца Романова был исполнен в срок и должным образом.
        «За деньги» потом слуги договорятся - не знаю как принцу, я не бог весть какой специалист по японскому этикету, но мне точно невместно.
        Покинув типографию, мы коллективно сфотографировались с рабочими и директором. Погрузившись в паланкин, поехали дальше.
        - Я слышал о происшествии с нашим посольством, - поднял я неприятную тему.
        - Мы ужасно сожалеем, что нападение бандитов на полицейских случилось около вашего посольства, - выкатил официальную отмазку Арисугава.
        - Могу ли я попросить вас о помощи с наймом достойных работников, которые перенесут беседку во внутренний двор посольства?
        Сквозь непроницаемую маску принца на мгновение проступило облегчение. Вернув «покерфейс», он сделал ответный жест:
        - Мы возьмем на себя все расходы - в конце концов, эта ситуация произошла из-за позорящих Японию бандитов.
        - Бандиты - это настоящий бич общества, - поддержал я смену темы. - Но по нескольким бандитам нельзя судить обо всей стране. История, культура и достижения японского народа нисколько не теряют прелести из-за этих мерзавцев.
        - Благодарю вас за высокую оценку нашей скромной островной страны, - улыбка Арисугавы стала на пару миллиметров шире, показывая, насколько сильно он расслабился. - Во время моего путешествия в Европу я посещал великолепный Санкт-Петербург и даже удостоился чести встретиться с Его Императорским Величеством и вашим многоуважаемым братом. Теперь я не могу передать всей радости от встречи и знакомства с вами, принц Романов.
        «Где старший брат, кстати?»
        С Никки Арисугава и впрямь знаком - Николай сам рассказывал. В Питере япошку принимали прилично - он все-таки высокородный, богатый и экзотичный.
        - Брат очень ждал вашей новой встречи, - соврал я. - Но в Индии мы столкнулись с великим злом, и теперь Наследнику требуется совершить определенные, требующие времени, крайне важные для нас, православных христиан, ритуалы.
        - Я читал об этих ужасных жертвоприношениях в газетах, - расслабился он еще сильнее - кризис рассасывается прямо на глазах! - Подобного ужаса можно было ожидать от диких африканских племен, но в самом сердце Британской Империи, - он скорбно покачал головой. - Пишут, что Королева Виктория была крайне возмущена.
        Женщина, чье имя стало синонимом эпохи, в эти времена жива, и я чуть не выпал в осадок, получив от нее телеграмму через четыре дня после инцидента на плантации. Адресована была не персонально мне - на двоих с Никки, но упомянуть об этом полезно:
        - Королева Виктория в своей телеграмме высоко оценила наши с братом усилия по уничтожению обители зла, - покивал я. - И пообещала перетряхнуть всю Империю в поисках его подобий. Иного от такой достойной христианки и выдающегося политического деятеля и не ждали.
        - Я не настолько значим, чтобы Королева Виктория удостаивала меня великой чести быть знакомым с ней лично, - поскромничал принц. - Но великолепие Лондона ослепляет.
        Вот он, ключевой момент всей Новой и Новейшей японской истории. Открывшись миру под давлением непреодолимой силы, они были вынуждены этот мир изучать. Осмотревшись, увидели очевидное: миром рулят англичане. Залог их могущества - флот и колонии. Вывод прост: если не хочешь стать исторической едой для более развитых соседей по планете, нужно стать азиатской Англией.
        Члены Городского совета встретили нас на площади перед ратушей. Эти лицом в дорожные камне не падали, ограничиваясь глубокими поклонами. Арисугава в ответ обозначал кивок, я кивал нормально - разница в ранге слишком велика, чтобы заморачиваться, и японцы поймут правильно.
        Познакомившись и коллективно сфотографировавшись - ну нравится мне! - отправились вести пустые разговоры. Знание японского позволило расслышать эхо случившегося не так давно дипломатического затора:
        - Принц Тарухито убыл в Киото…
        - Хорошо, что принц Такэхито его сопровождал. Если русские отправили брата, мы тоже должны были отправить брата…
        Принц поважнее, которому не удалось встретить Никки, свалил в Киото, а мне выдали «ровню» - его брата! Смешная эта японская дипломатия.
        Глава 11
        До чего же полезно тайком ото всех знать язык! Обрывки разговоров Андрей не переводил - желающих обменяться со мной любезностями столько, что переводчик аж пропотел и начал похрипывать - но по возвращении на борт «Памяти Азова» мы его как следует расспросим с курирующим поездку по линии Отдельного корпуса жандармов, генералом-майором Василием Николаевичем Курбатовым. Вреда переводчик не наносит - смысл не искажается, отсебятины не добавляется - но записать то, что он краем уха смог расслышать, будет полезно.
        - Благодарю вас за добрые слова, советник Гэндзи, я обязательно передам их Его Императорскому Величеству, - на автомате, с улыбкой отвечал я очередному японцу в солидном мундире, старательно подставляя уши шепоткам.
        «Комитет по торжественной встрече…»
        «Не является ли оскорбительным…»
        «Мы не ожидали, что принц Романов пришлет отдельные подарки каждому. Мы должны срочно вернуть долг!»
        «Если второй наследник останется недоволен…»
        «Ходят слухи, что в Кагосиме зреет заговор…»
        «Если русские поддержат бунтовщиков…»
        За проведенный в гостях у Совета час я убедился в главном: японцы напуганы до усрачки. Это - не та страна, с которой воевали мои предки. Это - рыхлое, деревянно-тряпичное, условно-единое нищее образование. К войне они не готовы и будут не готовы еще лет десять минимум. Так-то додавить и спровоцировать заваруху сейчас гораздо выгоднее, чем потом - два залпа, и японцы подпишут что угодно, но мировое, мать его, сообщество не поймет. Времена демонстрации «очень опасных» пробирок в качестве оправдания вторжения еще не наступили, и вообще все сочтут наше нападение беспределом. Японцы торгуют со многими, японцы имеют потенциал, японцев можно выгодно пользовать, а тут приехали русские и всех поубивали - ну неприятно.
        С «куратором» от «охранки» мне непонятно: высокородные спутники от него очень так по-светски воротят нос. Это когда улыбаются, здороваются, говорят приятные вещи - как в глаза, так и за ними - но на офицерские вечера с цесаревичем приглашают в последнюю очередь. Василий Николаевич несправедливое отношение, полагаю, видит, поэтому большую часть времени проводит у себя в каюте, принимая одно приглашение из трех - только на те вечера, где будет Николай.
        Странные люди - в чиновников да аристократическую верхушку уже не один десяток лет молодые люди в куцых плащах чемоданы нитроглицериновые кидают, а вы от того, кто ваши жопы бережет, нос воротите. Я комплексов лишен, поэтому пару раз приходил к генералу Курбатову попить чаю под разговоры о вреде марксизма. Нормальный мужик - потомственное дворянство выслужил еще его отец, а сам Василий Николаевич на фронтах Русско-Турецкой рубился, награды за это из Высочайших рук получал. В случае, если в стране случится революция, Курбатову, как и всем его высокопоставленным и не очень коллегам, придет конец - он это прекрасно понимает, а стало быть доверять ему не связанные с борьбой с родственничками дела можно.
        Страх японцев был частично купирован моим подробным рассказом о происшествии на плантации. Николай же наследник, у Господа на особом счету, должен как следует «карантин» отбыть. «Частично» - потому что японцы не дебилы, и знают, что ни сатанинский притон, ни Великий пост не мешали ему путешествовать по Индокитаю, а здесь вдруг мешают. Ох, подозрительно!
        Советники проводили нас до паланкинов, мы снова коллективно сфотографировались, попрощались, и мы с принцем отправились в школу.
        Аниме мне никогда особо не нравилось, но школа в голове невольно представлялась каноничная, панельно-стеклянная в окружении лепестков сакуры. Примерно это и я получил, с поправкой на материалы - школа деревянная - и то, что сакура в этом году уже отцвела.
        Детей в школьном дворе оказалось подозрительно много. Объяснение у меня есть, из подслушанного обрывка разговоров советников - для торжественной встречи цесаревича японцы свезли в Нагасаки тысячи ребят, пошив каждому новую форму. А их ведь еще нужно кормить - поспать-то и на улице могут, тут тепло. На одних только школьников японцы ухнули тысячи йен - во сколько же миллионов обошлась встреча целиком? Спасибо мне - хотя бы частично «окупил» затраты.
        Школа выглядела новой, на каменном заборе ни ростка мха, остекленные - в Нагасаки далеко не везде так - окна отражали догорающее солнце. Коллективная фотография, выстроившиеся вдоль ведущей к школе дорожки дети проводили нас глубокими поклонами, и мы с принцем вслед за директором школы, учителем Монтоку - лысым мелким старичком с седой бородой и в дорого выглядящем кимоно - прошли внутрь.
        Деревянные коридоры были полны жизни: по второму этажу топали многочисленные деревянные башмачки, звучали радостные детские голоса, а здесь, на первом, ребята постарше и из семей поприличнее вручили мне от лица школы скромно, но очень красиво украшенный лакированный бамбуковый тубус со «скромной поделкой участников ткацкого кружка». На корабле посмотрю - у японцев открывать подарки сразу не принято.
        Коллективно сфотографировавшись с учениками в фойе, на фоне школьных наград - иероглифы сказали, что три четверти привезли аж из Токио - мы отправились в актовый зал, представлявший из себя покрытое татами просторное помещение с низкой деревянной сценой у дальней стены, задник которой был украшен явно новыми, крайне хорошо нарисованными облаками и солнцем, а с краю стояло фортепиано. Для Никки старались, но и мне сойдет.
        «Массовка» в виде учеников уселась прямо на татами, важные мы - на расшитые золотыми нитями подушки, и началось представление. Под аккомпанемент фортепиано, за который усадили учителя музыки, ребята спели парочку детских песен, и я похвалил, чтобы маленьких японцев, не дай бог, не выпороли за недостаточное старание:
        - Принц Арисугава, хористы демонстрируют похвальное мастерство!
        Потом ученики показали парочку сценок из классической японской мифологии.
        - Актеры настолько убедительны, что я почти забыл об их настоящем возрасте!
        - Возможно присланные вами сладости придают им стараний, - отшутился Арисугава.
        Далее директор поблагодарил нас за визит и предложил сказать парочку слов ученикам. Хороший момент, чтобы произвести сильное впечатление, выложив козырь.
        - Сиди, я сам, - шепнул я Андрею и пошел к сцене под его удивленным взглядом.
        Выбравшись на подиум, улыбнулся похлопавшим мне ребятам и принялся вещать на сдобренном акцентом, но вполне приличном японском:
        - Я очень доволен тем, как вы приняли меня в вашей школе.
        Арисугава посмурнел - стопроцентов сейчас сидит и вспоминает все, что вокруг нас сегодня говорилось на японском. Остальные владели собой хуже, удивленно выпучив глаза. Исключение - дети, которые приняли мое знание их языка как должное.
        - Глядя в ваши юные лица, я вижу решимость учиться сложным наукам и честно трудиться на благо родной страны, - продолжил я. - О том же самом мечтают русские дети. Труд, взаимовыручка, дружба и общее дело - это то, что помогает странам двигаться вперед.
        Директор захлопал первым, и ученики сразу же подхватили. Хорошо, но недостаточно! Я подошел к фортепиано, уселся на табуретку - не регулируется, собака, низковато - и, забив на ошибки, как смог принялся играть детскую японскую песню «Паприка» [ ], мы ее на занятиях по японскому учили. Включена в школьную программу Японии будущего, рассказывает о том, как хорошо дружить и трудиться всем вместе.
        Мордашки ребят расплылись в улыбках, и они под руководством сориентировавшегося учителя музыки принялись хлопать ладошками в такт. Доиграв, я поднялся из-за инструмента, выслушал аплодисменты и признался:
        - На фортепиано я играю не так хорошо, как ваш уважаемый учитель.
        - Вовсе нет! - заверил выбравшийся на сцену директор. - Ваше Высочество, могу ли я попросить вас продиктовать слова этой прекрасной песни?
        Ну конечно же можно - будет нелишним пролезть в японскую школьную программу.

* * *
        В гостиной цесаревича было людно - «зайди ко мне, Жоржи» трансформировалось в сбор всей «корабельной» верхушки. Окутанные табачным дымом фонари - «борьба с бесами», как ни прискорбно, аристократию не затронула - едва справлялись со своей задачей, но в неясном свете мой длинный, обильно сдабриваемый драматичными жестами, рассказ получился особенно атмосферным, и я с удовольствием замечал, как Николай бросает на Шевича обиженные взгляды - такое веселье из-за какой-то там дипломатии пропустил!
        - И тогда я решил, что настало время показать этим в целом хорошим людям, что шептаться за спиной иностранца, надеясь на его незнание языка, безрассудно, - подвел я к кульминации. - Я вышел на сцену и поговорил со школьниками на их языке…
        - Откуда ты знаешь их язык? - озвучил беспокоящий всех собравшихся вопрос Николай.
        Остальные его задать не решатся - я же «болею», как бы странно все происходящее не выглядело и как бы я себя не вел, запрет цесаревича соблюдается всеми.
        - Не стоит выкладывать всех козырей на стол, - подмигнул я цесаревичу.
        Он считал сигнал «расскажу наедине», и я продолжил:
        - Видели бы вы лица сопровождающих принца!
        Господа князья, генералы и аристократы послушно грохнули, поддержав в этом порыве Николая - он смеется от души, потому что гордится «шуткой» младшего брата.
        Про Арисугаву плохо говорить не буду - мало ли, вдруг кто-то из «наших» окажется излишне болтливым? С высоты моего положения и происхождения рядовых японских генералов и князей «за глаза» я могу поливать, как хочу - на это они будут обижаться персонально, но не в государственном масштабе.
        - Затем я подошел к фортепиано, - благодарно улыбнулся «учителю»-Николаю и действительно подошел к фортепиано. - И спел забавную детскую песенку, - показал свои песенные навыки собравшимся.
        По окончании они с улыбками похлопали, я шутливо раскланялся и велел:
        - Андреич, заноси! - улыбнувшись компании, пояснил. - Я приготовил вам всем подарки, господа!
        Сам купил, немного поправив пошатнувшуюся от визита цесаревича японскую экономику. Дверь открылась, и Андреич через прокси в виде лакея Стёпки вкатил в гостиную груженую красиво украшенной горой коробочек тележку. Отдельно вошел казак Остап, держа на мягкой подушечке японский меч-катану.
        - Прежде чем перейти к приятной мелочевке, - я указал на тележку. - Предлагаю вниманию честной компании трехвекового возраста меч работы прославленного мастера, имя которого я благополучно забыл.
        Народ заржал, я надел лежащие на подушке рядом с мечом перчатки и взялся за рукоять и лакированные деревянные ножны. Никакого пошлого золота - это ведь боевое оружие, а не элемент гардероба.
        - Откуда у тебя это сокровище? - спросил Николай.
        - Принц Арисугава высоко оценил мое исполнение полного ритуала дружеского осмотра меча, - честно ответил я. - И распорядился подарить мне эту прелесть. Полагаю, тебя на берегу дожидается гораздо более ценный меч, Никки, - подопнул нетерпение Николая.
        - Это - сложный ритуал, Ваше Высочество? - поинтересовался лейб-медик Алышевский.
        - С вашего позволения, господа, я бы хотел на всякий случай продемонстрировать вам его - японцы настолько высокого мнения о себе, что их лица при виде хотя бы немного знакомого с их обычаями белого человека становятся совершенно уморительными. Настоятельно рекомендую попробовать.
        Народ заржал, а я попросил:
        - Никки, могу я попросить тебя помочь?
        Кивнув, цесаревич поднялся из кресла и принялся надевать вторую пару перчаток с подушки. Я тем временем провел краткий ликбез:
        - Столетиями по этим островам бродили вооруженные, свирепые воины-самураи. К концу эпохи гражданских войн под названием «Сэнгоку дзидай» - к концу прошлого века - количество самураев достигало десяти процентов всего молодого мужского населения. Законы были подстать - в то время как у нас задетую честь было принято отстаивать на дуэли, здесь можно было зарубить обидчика сразу, на месте.
        - Поразительное варварство! - заметил князь Барятинский.
        Проигнорировав - чего с фашиста возьмешь? - я продолжил:
        - Во всеобщем недоверии и подозрительности выковалась целая система этических норм и особенный этикет. В том числе это касалось процедуры осмотра меча. Никки, прошу тебя притвориться, будто ты хочешь посмотреть на меч.
        - Мне и притворяться не нужно! - фыркнул цесаревич.
        Посмеялись.
        - Я протягиваю тебе меч рукоятью на твою правую руку, - я начал отдавать катану вместе с ножнами. - Так тебе будет удобнее всего выхватить его из ножен и воткнуть в меня.
        - Благодарю за доверие, - улыбнулся Николай и принял ножны. - Арисугаву настолько впечатлило, что ты не попытался его рубануть?
        Поржали.
        - Рубить его совсем не хочется, - улыбнулся и я. - Принц - очень приятный, образованный и умный собеседник. Продолжим - осмотр нужно начинать с ножен и рукояти. При этом нужно отвесить и тому, и другому пару комплиментов, но тебе это не обязательно - твоя зависть очевидна всем и так, Никки.
        Народ посмеялся, но без всякого энтузиазма.
        - Рукоять очень удобно сидит в руке, - ухмыльнувшись, отвесил Николай комплимент с намеком.
        Смех снова стал полноценным. Не обижаюсь - положено так.
        - Кожа ската, - притворился я, что не понял намека. - Теперь можно немного обнажить клинок.
        Бамбуковую «защелку», которая предохраняет меч от выпадания из ножен, Николай нашел сам - всяческого оружия за свою жизнь он столько в руках передержал, что ничего удивительного. Цесаревич сдвинул ножны, посмотрел на кусочек клинка.
        - Теперь можно доставать режущей кромкой к себе, - перешел я к последнему этапу.
        - Не так уж и сложно, - заметил Николай и извлек катану целиком.
        Металл красиво играл бликами в свете ламп, господа офицеры и аристократы наклонились поближе.
        - Несложно, - подтвердил я. - Но, если знать эту и еще парочку несложных мелочей, японцы смотрят так, будто на их глазах изобрели летающий автомобиль.
        Поржали, и я перешел к раздаче подарков - в основном зонтики и фарфор разной прямо пропорциональной чинам дороговизны. А теперь подарок символический, для цесаревича:
        - Тебе, мой дорогой брат, я дарю этот замечательный японский веник!
        Исторический миф о метлах на лошадях опричников аристократия уже знает и помнит, поэтому смех звучал откровенно натянутым, зато сам Николай развеселился от души. Думайте, братцы - путешествие скоро закончится, и всем вам однажды придется сделать очень важный выбор.

* * *
        Если бы наш герой смог покинуть тело и мысленно перенестись сюда, в Токио, в здание японского Парламента, в одном из залов которого, усевшись на колени за длинным, покрытым картами, донесениями и отчетами столом, собралось два десятка очень важных японцев, он бы обязательно пошутил, что больше риса японцы любят только совещания и бюрократию.
        Если бы японцы в преддверии такого большого события как официальный визит цесаревича Российской Империи не сформировали бы специальный Комитет по торжественной встрече, они не были бы японцами.
        Если бы японцы в своей тяге к модернизации родной страны не протянули в оперативный штат Комитета телеграфную линию, они бы страдали от неизвестности в ожидании гонца, а так получили полнейший отчет о пребывании Георгия на японской земле всего через два часа после того, как он взобрался на борт «Памяти Азова».
        Совещание выдалось непростым - в донесении, помимо кропотливого и часто дословного пересказа слов Георгия так же описывались его жесты, прилагался полный список сделанных им покупок, а так же - личные впечатления принца Арисугавы от знакомства.
        - Позволю себе предположить, что принц не взял с собой Шевича (презрение японцев к Российскому послу настолько велико, что иначе как по фамилии его никто из собравшихся не называл), потому что этот нерадивый посол взял на себя больше, чем ему было дозволено, - заявил Очень Важный Японец.
        - Полагаете, посол навлек на себя гнев Наследника? - уточнил Очень Важный Японец номер два.
        - Мы не можем утверждать наверняка, - признал первый. - Однако второй принц явно очень недоволен действиями Шевича. Полагаю, он имеет на наследника б?льшее влияние, чем Шевич.
        - С вашим утверждением сложно спорить, - поддержал «ОВЯ» номер три. - Русская Империя огромна, и дипломатов у них много. Осторожно предположу, что как минимум второй принц не хочет войны - это приведет к большой ссоре с нашими покровителями, англичанами. Гораздо разумнее списать эскалацию на Шевича и с позором вернуть его обратно на Север, где этому варвару и место.
        - Его Высочество Арисугава-сама считает так же, - подтвердил ОВЯ номер один. - Его мудрое суждение подтверждает распоряжение второго принца о переносе той проклятой беседки на задний двор посольства Северных варваров. Второй принц предъявил бумагу, согласно которой на время нахождения на наших землях он уполномочен выполнять посольские функции.
        - Кто еще хочет высказаться? - спросил Глава Комитета.
        Захотел ОВЯ номер семь:
        - Мудрость и знания многоуважаемого принца Арисугавы-самы об окружающем мире бесспорны. Однако я позволю себе обратить ваше внимание на изящный намек второго принца о готовности высадить на наши берега «любителей красоты».
        Двадцать минут спустя решение было принято:
        - Решено: с учетом последовавших за посещением типографии событий отнестись к намеку второго принца спокойно, но с надлежащей бдительностью.
        Обсуждение продолжилось:
        - Таким образом, можно с немалой долей уверенности заявить, что посещение Городского совета заставило второго принца скучать, и он согласился его посетить только ради того, чтобы предоставить нам официальные объяснения нежелания Наследника спускаться на берег. Предположу, что Шевич не лгал в своих заявлениях о высоких покровителях в Петербурге - из-за их интриг Наследнику пришлось искать компромисс, в результате которого на берег сошел второй принц.
        - Я склонен с вами согласиться - наши наблюдатели только за сегодняшний день доложили о двух малых судах, передававших на «Память Азова» почту. Позволю себе предположить, что второй принц до прибытия в Японию мог не подозревать о спровоцированной Шевичем эскалации, но много занимался с консультантами - иначе объяснить его невероятные для гайдзина знания о наших традициях, а тем более знание языка, невозможно. В отличие от Шевича, второй принц смог понять подаваемые нами сигналы правильно, и понять, что мы не желаем войны с Россией.
        - Ключевой причиной эскалации стало желание Шевича влезть в наше законодательство, - добавил другой ОВЯ. - Толика вины за случившееся лежит на нас, и принц это признает, поэтому нашел приемлемый для обеих сторон способ повлиять на внутреннюю жизнь Японии, не притрагиваясь к законам и ко всеобщей выгоде.
        - Вы имеете ввиду песню? - уточнил Глава.
        - Как и ожидалось от многоуважаемого Главы Комитета, - отвесил поклон ОВЯ. - И учитель музыки, и директор школы оценили песню второго принца высочайшим образом. Одобрил ее и Его Высочество принц Арисугава - он лично направил Высшему государственному совету рекомендацию рассмотреть возможность включения песни второго принца в программу обучения юной японской поросли. Она в полной мере соответствует нашим идеалам и хороша как по форме, так и по содержанию.
        Глава предложил голосовать и огласил решение:
        - Комитет единогласно решил поддержать рекомендацию Его Высочества принца Арисугавы.
        - Вид нарядных и красивых детей доставил второму принцу явное удовольствие, - заметил ОВЯ номер шестнадцать. - Рискну предположить, что вид нарядных и красивых детей в уютных стенах публичного дома доставит ему еще большее удовольствие.
        - Позволю себе не согласиться, - смерил «шестнадцатого» высокомерным взглядом «восьмой» ОВЯ. - Намек-приглашение Его Высочества принца Арисугавы в публичный дом второй принц отклонил достаточно явным образом. Повторные приглашения могут вызвать у второго принца раздражение или даже хуже - повод посчитать многоуважаемого принца Арисугаву не понимающим в дипломатии глупцом. Мы не можем себе позволить подобный риск. Предлагаю проголосовать за исключение всех публичных домов из предлагаемых второму принцу маршрутов.
        Голоса разделились, японцы посовещались еще полчасика, и Глава вынес вердикт:
        - Публичные дома и временный брак с маленькой девочкой не должны упоминаться во время прогулок со вторым принцем, однако рекомендуется предложить ему более изысканные развлечения в уюте чайного домика.
        - В Нагасаки нет гейш приемлемого уровня, - заметил «третий» ОВЯ. - То, что подходит для невежественных гайдзинов, не подойдет для второго принца - мы не знаем истинной глубины его подготовки, поэтому рискуем унизить его специалисткой ненадлежащего качества.
        - Предлагаю устроить конкурс среди лучших чайных домов квартала гейш Киото, - решил Глава. - И предоставить второму принцу победительниц не далее, чем послезавтра. Так же нужно отремонтировать и должным образом оснастить один из домиков в Нагасаки.
        На этом совещание сочли законченным - светает, как-никак, пора и отдохнуть.
        Глава 12
        Утром, после завтрака, мы с Никки пили чай в его гостиной под свежую японскую газету. Знание языков и обычаев цесаревичу я объяснил еще вчера, когда лишние разошлись:
        - Я не помню, Никки. В голове - разрозненные, смутные картины того, как я записываю иероглифы. Мог ли я настолько ждать нашего путешествия, что тайком принялся учить язык? - и, не дав Николаю ответить, горько вздохнул. - Чувствовать, что большая часть моей жизни до этого путешествия скрыта непроницаемой пеленой - очень страшно, но нужно уметь смотреть правде в глаза: если бы Господу было угодно вернуть мне память, он бы уже это сделал.
        - Почему Господь поступил с тобой так жестоко? - приуныл наследник.
        - Когда Господь посылает смертным испытания, нельзя спрашивать «за что» или «почему», - примерил я на себя образ духовного наставника. - Нужно спрашивать «зачем». Судя по том, что мы с тобой пережили по пути сюда и здесь, у Господа был план. Я не знаю, в чем он заключается, но мои взгляды на мир сильно изменились - благодаря им мы смогли обнаружить гнездо настоящего Зла, благодаря им у меня получилось увидеть, что Шевич в своем зашкаливающем тщеславии подталкивает Россию к войне с Японией. Разве такая война не на руку тем, кто считает Китай своей вотчиной?
        В нашу - свою особенно - богоизбранность цесаревич верит всей душой, поэтому объяснений ему хватило: на все Воля Божия, а значит вложить в меня новый язык или помочь быстро выучить Господь мог легко. Хорошие времена все-таки!
        - Англичане, - вздохнул Николай. - Если бы не их происки, мы бы уже давно освободили Царьград от магометан.
        - Англичане первыми в этом мире начали смотреть на мир как на игровую доску, - кивнул я, радостно ухватившись за тему. - Стравливая своих врагов, они заставляют их слабеть, а сами обогащаются. Мы не должны плясать под их дудку. Москва - это Третий Рим, и древнее наследие Византии по праву принадлежит нам.
        Мысленно вернувшись в здесь и сейчас, я отхлебнул чаю и продолжил чтение:
        - Принц Георгий Александрович Романов продемонстрировал высочайший уровень образованности и культуры. Осмотрев новые производства, принц Романов высоко оценил технические достижения Реставрации Мэйдзи… Вот подхалимы, а! - восхитился полетом фантазии.
        - Одна мелкая типография превратилась в «новые производства»! - фыркнул Николай. - Показать бы эту газету тем, кто обвиняет наших журналистов в предвзятости, когда дело касается государственных дел!
        - Подданным нужно давать образование хотя бы затем, чтобы получить возможность пичкать их подобным, - пошуршал я газетой. - Бунтовщики и вражеские агенты отправляют гонцов во все уголки нашей страны. Эти мерзавцы врут, манипулируют и пользуются темнотой нашего народа, внушая им ложные и вредные идеи. Мощная, идущая из Имперского центра информационная кампания смоет их наветы как летний ливень смывает пыль с древних крыш Киото.
        - Крепко же ты пропитался Японией! - благополучно пропустив конструктив мимо ушей, хохотнул Николай.
        - Эти люди умеют сделать красивым что угодно, - с улыбкой пожал я плечами. - Это - не дикари и не варвары, Никки, и пусть деревянные дома тебя не смущают. Достаточно один раз прокатиться по улицам и зайти в пару случайных домов, я вчера так сделал. Чистота, прослеживаемая закономерность в обстановке дома, развитая пресса - это четко говорит о том, что здешнее общество предельно дисциплинировано. Веками они жили на скудных ресурсами и землями островах, где человеческая жизнь стоила дешевле плошки риса. Любое непослушание, любое злодейство каралось моментальной смертью - общество выучилось ходить строем.
        - У нас, значит, хуже? - нахмурился Николай.
        - У нас просто иначе, - с улыбкой развел я руками. - До царя далеко, до генерал-губернатора тоже недели две на перекладных ехать. Мы - очень большие, Никки, и эта величина нередко бьет по нам. Ничего с этим не поделаешь - такую страну построили наши великие предки, и насаждать у нас чуждые способы существования попросту бесполезно. Мы - в основном, конечно, ты, - ухмылкой показал Николаю, насколько я ему не завидую. - Должны работать с тем, что вверил нам Господь, учитывая все особенности нашей непростой Империи.
        Цесаревич явно от рассуждений заскучал, и я продолжил чтение:
        - Проявил принц Романов и великолепный архитектурный вкус, поручив перенести беседку Русского посольства во внутренний двор - так архитектурная композиция будет смотреться органичнее, а в беседке будут царить уют и даруемая листвой деревьев прохлада… Вот тебе и «камень преткновения», - вздохнул я. - Дикари, разумеется, лучше всего понимают язык силы, но кто будет палить залпами по мелкой тявкающей собачонке? А ведь именно этим Дмитрий Егорович здесь и занимается.
        - Сегодняшним утром я получил от него записку, - поделился инфой Николай. - Он предлагает в качестве компромисса посетить Кагосиму, и я намерен согласиться - ты развлекаешься, а я торчу здесь, в каюте!
        Шевич, падла! Этого в согласованной кампании не было - чистая самодеятельность. Но может оно и неплохо? Приказа «деэскалировать» еще не поступило и долго не поступит, а мое вчерашнее поведение настолько понравилось япошкам, что они могут решить, будто мы к ним подлизываемся. Недопустимо! Небольшая «тряска» не повредит - пряник был продемонстрирован, а значит пришла очередь явить кнут. Потом его аккуратно снова заменим на пряник во время разговора с Императором и важными аристократами, и можно со спокойной душой отбывать домой, заниматься подготовкой к войне на Западных фронтах. Когда я закончу индустриализацию, а Империя займет место в списке победителей Первой Мировой, можно будет начать действовать по обстоятельствам: если япошки не будут провоцировать и зариться на наше, пусть живут. Полезут - повторим условную Манчжурскую операцию, закаленные в горниле большой европейской мясорубки войска для этого отлично подойдут.
        - Кагосима - родина очень важного самурая Сайго Такамори, - объяснил я Никки. - Всего тринадцать лет назад он собрал большое войско самураев и попытался противостоять Императорской армии. Его разбили, сам он совершил ритуальное самоубийство, а его голову спрятали верные слуги. Отсутствие головы породило слухи, которые много лет гуляют по Японии - Сайго Такамори жив, и однажды попытается развязать еще одну гражданскую войну. Отбыв в Кагосиму, мы сильно напугаем законные японские власти. Но в свете такой любви ко мне, - я пошуршал газетой снова. - Такой жест будет нелишним, если после него ты все-таки сойдешь на берег здесь, в Нагасаки, и мы отправимся в наземное путешествие вплоть до местного императора.
        - Так и будет, - явно обрадовался моим размышлениям засидевшийся цесаревич. - Продолжай, прошу тебя, - указал на газету.
        - В конце дня принц Романов и Его Высочество Арисугава… Пропущу остаток имени принца, с твоего позволения… Посетили школу. Принц Романов высоко оценил скромную программу, подготовленную школьниками под руководством директора Монтоку и оказал ученикам невероятную честь, лично спев для них песню на японском языке, которым принц Романов владеет в совершенстве. Редакции удалось получить копию текста песни - мы с огромной гордостью прилагаем его к данной статье, дабы каждый наш читатель смог оценить несомненный поэтический талант принца Романова… Ну это опять враньё - совершенством мой японский и не пахнет!
        - Скромняга! - фыркнув, приложил меня Николай.
        - Выступление талантливых подопечных директора Монтоку настолько понравилось русскому принцу, что на прощание он отметил школу щедрым пожертвованием.
        - «Щедро» - это сколько? - спросил Николай.
        Чтобы дать больше, когда его тоже в какую-нибудь школу или вообще университет сводят.
        - Тысячу рублей, - честно ответил я.
        Хватит еще одну такую же школу рядом отгрохать.

* * *
        Вчерашний, самый парадный, мундир сменился мундиром средней парадности - главный официоз позади, и теперь можно сконцентрироваться на официозе почти необременительном. Порт по сравнению со вчерашним его состоянием почти пуст, имеются только необходимый минимум охраны, Арисугава - тоже не настолько парадный, как вчера - и три десятка японских младшеклассников: с одной стороны девочки, с другой - мальчики. Рядом с ними очень так скромно расположился торговец, тележка которого была нагружена сладостями: рисовые шарики со сладкой начинкой, данго - рисовые булки, колобки со сладкой фасолью и пирожки-рыбки: таяки, тоже обычно со сладкой фасолью пекут.
        - Доброе утро, дорогой друг! - с широкой улыбкой спускаясь по трапу с минимумом слуг и единственным казаком Остапом - что вызывает жгучую к нему зависть у коллег - жизнерадостно заявил я принцу на его языке.
        Уже можно, если не перегибать - мы же старые знакомые, а прогулка «неофициальная».
        Отвесив уважительный кивок, Арисугава отзеркалил широкую улыбку:
        - Доброе утро, дорогой друг! Был ли крепок твой сон?
        - Ваш воздух и шум прибоя дивно успокаивают, - отвесил я ему комплимент. - Но качка за время путешествия начала меня утомлять, поэтому сегодня я намерен заночевать в этом прекрасном городе.
        Никки от такой моей идеи расстроился, но «добро» дал - качка реально задолбала, а еще - вчера принц провозил меня мимо подозрительно новой гостиницы. Для цесаревича готовили, и мне чисто по-человечески жалко потраченных япошками на это дело денег. Нужно помочь «окупить».
        Принца новость обрадовала:
        - Если мои рекомендации имеют для вас значение, я бы хотел предложить гостиницу Такива.
        Мимо нее вчера и проезжали, да.
        - Совет такого бывалого путешественника как вы, принц Арисугава, просто не может быть плохим, - отвесил я ему комплимент, и мы пошли к паланкинам.
        По пути я выкупил у хитрого торгаша сладости, велев раздать детям. Чей-то родственник или источник взяток, надо полагать - с иностранцев много торгашей кормится, и за право стоять вот здесь явно боролись.
        Япошкам тяжелее, чем мне - у них тут никчемные ресурсы, колонии пока отсутствуют, и проводить индустриализацию приходится «на свои», выжимая из податного населения все соки. Нашим людям тоже поработать придется - не бывает так, чтобы все сразу и быстро зажили хорошо, не вставая с печки - но у нас бездонные недра, какая-никакая наука, много реально дельных и патриотически настроенных людей и никаких тебе санкций! Это же не жизнь, а малина - главное от табакерки увернуться, когда начну реформы проводить. Неужто хуже справимся?
        - Вы хорошо относитесь к детям, - заметил Арисугава.
        - Дети - чисты и светлы, - пожал я плечами. - Они еще не знают, как много в нашем мире несовершенства и проблем, и способны радоваться мелочам. Вид детской радости придает мне хорошего настроения.
        Блин, теперь детей «на меня» сгонять будут всё время. Нафиг - вчерашние с утра до вечера с флажками стояли, бедолаги, а эти - больше трех часов.
        - Дорогой друг, мне бы не хотелось, чтобы из-за меня ваши дети пропускали школьные занятия или отвлекались от подобных созидательных вещей.
        Принц намек понял и поспешил меня успокоить:
        - Лицезреть принца огромной и могущественной Империи - величайшая радость для наших подданных от мала до велика. Ваша забота об образовании молодежи достойна уважения, и я с вами полностью согласен - пропускать школьные занятия нельзя. Эти дети, - указал на оставшийся за спиной порт. - Приступают к занятиям после обеда, поэтому вам совершенно не о чем волноваться.
        Я вежливо покивал и перевел тему:
        - Вы читали сегодняшнюю «Токио Нити Нити Симбун»?
        - Да, - кивнул принц и осторожно заметил. - Журналисты позволили себе некоторые преувеличения.
        - Уверен, они допустили их только из любви к Японии и уважения к моей скромной персоне, - улыбнулся я. - Японская пресса невероятна. Если не ошибаюсь, литературный язык требует около пятидесяти тысяч литер и некоторое количество особых обозначений для отдельных слогов?
        - Ваши знания не перестают поражать своей глубиной, дорогой друг, - отвесил комплимент Арисугава. - Как принцу младшей ветви Императорского дома, мне горько это признавать, но большая часть подданных Его Императорского Величества предпочитает издания на упрощенном языке.
        - Хирагана удобна для начального обучения и иностранцев, - покивал я. - Но истинная красота японского языка, если мне, чужаку, позволено делиться такими суждениями, раскрывается только в кандзи.
        - Вы - первый настолько разбирающийся в нашей культуре, обычаях и языке европеец из всех, с кем мне выпадала честь познакомиться, - ответил приятным на приятное принц. - И я высоко оцениваю ваши, на мой скромный взгляд, справедливые суждения.
        Если бы я критиковал, «справедливость» суждений бы сильно пострадала.
        - Спасибо, дорогой друг, - поблагодарил я. - Могу ли я спросить у вас совета?
        - Разумеется, дорогой друг, - широко улыбнулся он. - Я сделаю для вас все, что в моих скромных силах.
        Способен ли идеологически накаченный бывший японский самурай шинковать катаной социалистов? Шутка.
        - Я никогда не давал интервью журналистам, и, полагаю, это может стать для меня интересным опытом. Как вы считаете, ваши газетчики смогут помочь мне проверить это предположение?
        Арисугава выпучил глаза - в эти времена монархи и их отпрыски так не делают, моментально оценил перспективы и радостно подмахнул:
        - Я приложу все усилия, чтобы найти для вас лучшего журналиста!
        - Я очень ценю это, дорогой друг, - улыбнулся я. - Но позволю себе предположить, что «лучшие» работают в Токио. Даже по вашим замечательным железным дорогам путь займет много времени. Кроме того, мне нравится стоять у истоков чего-то хорошего, поэтому я бы хотел попросить вас помочь найти какого-нибудь талантливого новичка здесь, в Нагасаки. Я получу интересный опыт, а он - неплохую карьерную возможность.
        - Уникальную возможность, - поправил принц. - Это - очень щедро с вашей стороны, дорогой друг.
        Поможем сыну, внуку, брату или вовсе племяннику какого-нибудь важного местного - мне все равно, а он, может быть, когда-нибудь отплатит добром за добро.
        Первым и в целом единственным пунктом сегодняшней программы стало посещение театра кабуки, где ожидаемо нашлись европейские богачи - дорого поди за билетик заплатили, чисто похвастаться потом, что с двумя принцами сразу культурно обогащались - Городской совет в полном составе и очень такой довольный директор Монтоку. Совсем скоро он станет большим человеком - пусть и не наследный, но все-таки полноценный принц его школу похвалил!
        После знакомства с новичками - смотрел на купчишек как на говно, делая этим японцам очень приятно - и радушных приветствий с уже знакомыми, мы уселись на подушечки на полу, и Арисугава задрал планку ожиданий:
        - Эта труппа славится по всей Японии. Нам очень повезло, что они в последний момент внесли в график гастролей Нагасаки.
        «Повезло», ага - зашли к артистам государевы люди и пригнали сюда. Но обижаться не должны - возможность выступать перед русским и японским принцами сразу приравнивается к невероятной чести и личному доверию Императора: плохой спектакль опозорит Японию в моих глазах.
        Кабуки - это японское театральное развлечение. Если кому-то показалось, что кабуки застрял в развитии в дремучем средневековье, креститься не нужно - все так и есть, только «средневековье» нужно иметь ввиду японское - период Эдо, XVII век. Лица актеров (все мужчины) размалеваны белилами и гротескными чертами. Декорации никчемны - нарочито-примитивно разрисованные задники составляют их основу. Искушенная Мольерами, Шекспирами, Фонвизиными да прочими Гоголями русская аристократия от такого зрелища впадет в вежливое недоумение - потому что кидаться помидорами и материть актеров невместно, но я способен оценить красоту отточенных движений японской труппы и их потешные рыки друг на друга во время долгих, сопровождающих боевые сцены, диалогов. Один удар на тридцать минут трепа нифига не в аниме придумали - у этого явления глубокие исторические корни.
        Отблагодарив актеров подарками и комплиментами, я душевно попрощался с Городским советом, даря наиболее приятные улыбки тем япошкам, кто озвучивал за моей спиной в первый день визита не очень-то приятные вещи, бросил европейцам: «Всего доброго», и мы с принцем отправились кушать суши, наливаться сакэ и давать интервью.
        Глава 13
        Седьмая бутылка сакэ подходила к концу. Слабые спиртовые нотки в воздухе почти не ощущались - большую часть правой стены занимала открытая раздвижная дверь, выходящая на очень симпатичный сад с ручейком, который вытекал из камней в бамбуковую трубку. Наполняясь, она с ритмичным стуком о камни выпускала из себя накопленное, даря душе умиротворение, а мыслям - размеренность. Точнее, могла бы, потому что фоновые шумы заглушало наше с принцем пение:
        - Ты добы-ы-ычи-и не дожде-е-ешься…
        Арисугава этой песни не знает, но мычит в такт весьма умело и душевно. Дружба крепнет на глазах! Не обольщаюсь - пара неосторожных фраз обнулит весь прогресс, а никаких особенных бонусов мне личная дружба со второстепенным японским принцем не принесет - так, чуть ускорит совместные дела, которых сейчас толком и нет.
        В глубине души я расстроен - «посмертный дар» оказался палкой о двух концах. С самого моего появления здесь и до этого момента я воздерживался от возлияний, ссылаясь на болезнь, а теперь мне открылась страшная истина: нажраться я больше никогда не смогу. Нет, легкий эффект есть - типа как пару бутылок «светлого» выпить - но дальше «градус» не поднимается. Полагаю, встав из-за стола, я протрезвею за часок-другой. Что ж, придется с этим жить и обильно поить «приближенных», чтобы у них развязывался язык, а почти трезвый я старательно запоминал и делал выводы.
        Левая стена почти целиком состоит из окон. Несовершенное стекло немного искажает вид на сад - он окружает весь ресторан-рётэй - но пейзаж все равно прекрасен. Под нами, как обычно, подушки поверх татами, «глухая» стена за моей спиной украшена нарисованными журавлями. Стена за спиной принца - с дверью в недра рётэя.
        В уголке примостился старательно подыгрывающий нам на сямисэне лысый старик с длиннющей бородой. Очень уважаемый музыкант, Арисугава говорил, что никого лучше этого деда в Нагасаки не найти, и я склонен ему верить. Перед распитием сакэ для нас провел длинную и красивую чайную церемонию хозяин гостиницы - тоже пожилой и длиннобородый. Чай, впрочем, от ритуалов на мой взгляд нисколько лучше не стал - все тот же приличный зеленый, которым меня поили и вчера: мы же с принцем не просто так в паланкине ездили, а время от времени останавливались в особо красивых местах утолить жажду.
        Допев, я поблагодарил Арисугаву за попытку, мы выпили, и я повернулся в противоположный от старика угол, где за маленьким столиком сидел что-то строчащий молодой японец со строгим пробором в волосах и костюме. Стопка исписанных листов намекает на то, что «интервью» со мной займет целый номер газеты.
        Журналисты в эти времена (впрочем, когда было иначе?) не многократно воспетая самими журналюгами и их радостно кивающими хозяевами «четвертая власть», а нормальный обслуживающий персонал, поэтому насчет «автоматического» заполнения объема не переживаю - он просто конспектирует наши с Арисугавой разговоры, а потом даст нам обоим почитать, и, в случае необходимости, исправить.
        - Дорогой друг, вы назвали наши железные дороги «замечательными», - вернулся принц на несколько часов назад. - В ответ я позволю себе заметить, что Его Императорское Величество Александр в свою очередь уделяет строительству железных дорог большое внимание.
        Понимаю, к чему ты ведешь, «друг» - Транссиб пугает японцев до усрачки, и совершенно справедливо.
        - Железные дороги - жизненно необходимая вещь для любой стремящейся в будущее страны, - покивал я. - Наша Империя велика, и лишь в малую ее часть можно добраться морем. Пропускной способности рек решительно недостаточно, поэтому нам необходимо связать нашу страну развитой сетью железных дорог. Сейчас в нашей Империи возник, скажем так, дисбаланс: европейская часть страны развита очень хорошо. Неплохо развит Урал - там расположено много заводов, построенных еще во времена моего предка Петра Великого. Восточная же часть страны развита гораздо хуже, и в этом нет вины чиновников, знати и тем более наших трудолюбивых подданных малого ранга. Просто страна настолько велика, что освоение и включение в единый экономический контур уже имеющихся в распоряжении Империи территорий займет не одно десятилетие. Транссибирская магистраль задумывалась в первую очередь для ускорения развития и обустройства русской Сибири и русского Дальнего Востока.
        Не думаем про войну! Вот нисколечко!
        Выпив, мы с принцем закусили суши - не «роллы», как в мои времена, а рисовые колобки с солидными ломтями рыбы сверху. В основном - тунец, который в эти времена считается рыбой высокого ранга с соответствующей стоимостью. Помимо риса с рыбой, стол обильно украшен овощами: репа, редис-дайкон, лук, огурцы, помидоры. В мои времена японская кухня станет гораздо круче, но сейчас приходится делать поправку на нищету подавляющего населения Японии - тут даже курицу особо не потребляют, больно дорогая.
        Прожевав, я повернулся к журналисту:
        - Кондо, какой у тебя чин в Тайной полиции?
        Оценив лица принца и «журналиста», рассмеялся, избавив Арисугаву от необходимости врать - я же пошутил, можно не отнекиваться.
        Принц вежливо посмеялся, Кондо изобразил нервное хихиканье. Ох уж эти япошки - у них тут шпиономания и борьба с внутренним врагом достигли такого накала, что отечественный «тридцать седьмой» в сравнении с ними - это драка детсадовцев игрушечными лопатками. Тайная полиция - везде, и стучат ей все.
        - Член Городского совета Эндо в моем присутствии хвалился, что в Нагасаки прибыло около десяти тысяч агентов Тайной полиции. Так ли это? - спросил я.
        Эндо говорил об этом другим японцам, и я по идее этого услышать был не должен.
        - Эндо-сан несколько преувеличил, - сохранив на лице приятную улыбку, ответил Арисугава. - Агентом Тайной полиции можно считать любого патриотически настроенного японца. Эта структура преследует лишь врагов Императора, и помогать ей - почетная обязанность каждого нашего гражданина.
        - В мире зреет великое зло! - перевел я тему, наливая принцу и себе. - Имя ему - коммунизм. Немец Карл Маркс, создав свой богомерзкий трактат «Капитал», метафорически снял печать с могущественного демона - материализма.
        - Материализм недопустим! - горячо поддержал меня принц.
        - С самого своего появления человек смотрел в небо. С самого своего появления человечество понимало, что разум и душа - как христианин, я буду пользоваться этими терминами - даны ему не просто так. Из всех живых созданий на планете Высшие силы - для меня это Господь, для вас - ками и божественные предки вашей династии, выделили именно человечество. Мы проделали невероятную работу, при помощи науки и техники познавая установленные Высшими силами законы мироздания и поставив их себе на службу. Сейчас, когда мы как никогда близки к пониманию истинной природы и истинных целей человечества, какой-то странный немец - он, кстати, промотал семейное состояние и до конца жизни жил на подачки окружающих - придумал ложное учение, согласно которому вся история человечества подчинена деньгам. Деньги важны, но важны лишь в качестве инструмента для достижения глобальных целей. Поразительно - люди проникаются этой чушью. Разве разорившийся и погрязший в долгах человек способен в полной мере разобраться в экономике? Он даже в собственных карманах не смог навести порядок, а метит в знатоки всемирного уровня! Но
вернемся к материализму - этой страшной угрозе нам всем. Если в главной книге коммунистов в основу всего ставятся деньги, значит именно деньги для коммунистов и являются фигурой Бога. В христианстве подобное называют верой в «золотого тельца», и это совершенно справедливо является страшным грехом. Положение масс по всему миру ужасно - я не лицемер и не идиот, и я это прекрасно вижу. Голодных и доведенных до отчаяния людей легко подбить на бунт, и коммунисты обязательно попробуют это сделать. Однако когда обманутые массы вознесут на вершину общества идеологов коммунизма, те поступят так же, как поступили идеологи Тайпиньского восстания - они просто обманули доверившихся им бунтовщиков, закрывшись в роскошных дворцах Нанкина, собрав себе гаремы и купаясь в богатстве, а ведь изначально Хун Сюцюань, предводитель восстания, обещал своим людям воплотить в жизнь идеи, очень похожие на те, что мы видим в «Капитале» Маркса. Китай получил страшный удар, бедственное положение масс нисколько не улучшилось, зато Хун Сюцюань получил возможность жить во дворце. Стоило это миллионов загубленных жизней? Ответ каждый
найдет для себя сам.
        Выпили, я прибавил в цинизме и продолжил:
        - Есть у нас и другой пример - Япония. Здесь имеющие капиталы люди прислушались к воле Императора и направили средства на преобразование Японии. Из вашей прессы мне известно о тяжелой доле горняков в угольных шахтах, но их жертва по достоинству будет оценена будущими поколениями японцев. Сытых, хорошо одетых, работающих в хороших условиях, японцев - ведь именно такая судьба ждет Японию в обозримом будущем. Чудеса Высшие силы посылают лишь тем, кто их заслуживает. Лень и бессмысленные бунты чудес не приближают. Долгая, кропотливая, тяжелая работа - вот единственный путь ко всеобщему процветанию.
        - Выпьем же за это, дорогой друг! - преисполнился Арисугава.

* * *
        Атмосфера во время собрания Комитета по торжественной встрече отличалось от вчерашней. Закончился второй день пребывания Великих Князей Романовых в Японии, и Очень Важные Японцы, в полном соответствии с принятым вчера постановлением, были спокойны. Бдительности, впрочем, не теряли.
        Центром внимания сегодня стали донесения штатных сотрудников и агентов Тайной полиции, призванных Комитетом для слежки за Великими Князьями.
        - Таким образом, второй принц не выказал явных предпочтений ни девочкам, ни мальчикам, - закончил доклад ОВЯ номер девять. - Позволю себе напомнить об изначальном плане: уменьшить количество детей в порту, отобрав лишь самых красивых. Если бы второй принц видел в детях достойный объект для развлечений, он бы обязательно выбрал самую красивую девочку или мальчика, лично выделив достойнейших путем угощения сладостями - малое количество детей позволяет сделать это без нарушения регламента. Далее второй принц нашел благовидный предлог исключить детей из дальнейших мероприятий.
        Высказаться решил ОВЯ-3:
        - Учитывая полученные результаты, позволю себе предположить, что второй принц испытывает к детям исключительно духовное расположение, предпочитая развлекаться с более взрослыми женщинами или мужчинами.
        - Позволю себе предположить, что второй принц скрывает свои истинные желания, - парировал ОВЯ-7. - Порт прекрасно просматривается с их кораблей, и по христианским обычаям развлечение с маленькой девочкой или мальчиком может сильно ударить по репутации второго принца. Позволю себе сослаться на прецедент с английским графом Блэком, который устроил скандал - его проводники допустили ошибку, проводив графа в публичный дом с маленькими девочками, хотя мы располагали сведениями о том, что на своей плантации в Индии граф собрал целый гарем таких.
        - Проклятые варвары погрязли во лжи! - не сдержал гнева ОВЯ-8.
        - Бесспорно, - поддержал его Председатель Комитета. - Но наше собрание посвящено Второму принцу, и мы не должны отходить от темы, Ямагути-доно.
        - Прошу прощения, - отвесил собравшимся поклон ОВЯ-8.
        - С вашего позволения, я предлагаю более не привлекать детей к торжественным мероприятиям, - высказался ОВЯ-4. - Мы не можем установить предпочтений второго принца наверняка и рискуем потерять его расположение дальнейшими проверками.
        Проголосовали, приняли, записали.
        - Далее - театр кабуки, - огласил Председатель. - Прошу вас высказаться.
        - Позволю себе отметить, - начал ОВЯ-7. - Что поведение второго принца во время общения с членами Городского совета - даже теми из этих глупцов, кто позволил себе грубые и неуместные замечания во время приема - было в высшей степени дипломатичным и вежливым. Полагаю, его нисколько не задели эти замечания, и мы можем считать данный инцидент исчерпанным.
        - Позволю себе не согласиться, - вступил в обсуждение ОВЯ-5. - Второй принц ясно дал нам понять, что не собирается вмешиваться в наши внутренние дела, а подача официальной ноты в связи с недостойными замечаниями отдельных глупцов из Городского совета позволила бы нам обвинить его во лжи. Позволю себе предположить, что улыбка второго принца имела другой оттенок - за ней он прятал бешенство от встречи с недостойными. Второй принц оскорблен тем, что отдельные государственные служащие не были сняты с должностей. Более того - в его глазах повторная встреча с ними стала настоящим оскорблением и поводом подать нам направленный на эскалацию дипломатический сигнал.
        - Вы имеете ввиду послезавтрашнее отплытие «Памяти Азова» в Кагосиму? - немного забежал вперед ОВЯ-4.
        - Верно, - подтвердил «пятый». - Мы не должны относиться ко второму принцу как к высокопоставленному варвару. Он, как гайдзин, проявляет пугающие познания в нашей культуре и этикете. Человек его ранга лишен свободного времени, и, если он счел нужным разобраться в нашем сложнейшем жизненном укладе, а тем более выучить на невероятном для гайдзина уровне наш плохо дающийся европейцам язык, значит Япония в его глазах достойна искреннего и неподдельного уважения - каждое его действие, каждый его жест и сигнал подтверждают это. У русских есть поговорка: «в чужой монастырь со своим уставом не ходят». Позволю себе конкретизировать: русские считают, что в чужой стране нужно стараться вести соответствующий этой стране образ жизни. Второй принц ни словом, ни жестом не позволил себе ни единого, даже мелкого или неосознанного, оскорбления, и его глубоко оскорбила наша неспособность ответить ему тем же.
        - Чем грозит Японии поездка Великих князей в Кагосиму? - решил оценить риски Председатель.
        - Позволю себе предположить, - высказался «девятый». - Что эхо гражданской войны до сих пор живо. Сайго Такамори, безусловно, сохранил честь, и все слухи о том, что он жив, являются ложью. Тем не менее, при желании Российская Империя сможет выстроить доверительные отношения с бывшими сторонниками Сайго и снабдить их оружием. Мы легко разобьем этих недостойных, но это потребует значительных расходов.
        Покивав, Председатель высказался сам:
        - Позволю себе обратить внимание многоуважаемого Комитета еще на один момент. Нагасаки и наш Комитет в глазах общества представляют собой обновленную, стремящуюся к независимости и процветанию, технологически развитую Японию. Кагосима - это оплот Японии прежней, традиционной. Второго принца и его старшего брата там примут достойнейшим образом - для приверженцев старого уклада это шанс показать свою силу и значимость. Этим сигналом второй принц словно говорит нам: «модернизация привела к утрате чести и понимания законов гостеприимства. Истинный японский дух жив только в Кагосиме».
        Комитет погрузился в тревожную тишину, которую решился прервать «Одиннадцатый»:
        - Крайне важное и ценное замечание - как и ожидалось от многоуважаемого Председателя! Позволю себе заметить, что именно для этого второй принц лично пригласил Его Императорское Высочество Арисугаву составить компанию Великим Князьям в этом путешествии. Намек ясен - второй принц хочет показать нам через глаза Его Высочества как именно должно выглядеть истинное японское гостеприимство.
        - Мы совершили ужасную ошибку, - покрывшись потом, признал «третий».
        - Принц Арисугава уже принял приглашение второго принца, и повлиять на отплытие Великих Князей мы не можем, - «шестой» был более рационален. - Однако можем повлиять на темы бесед, которые Великие Князья будут вести в Кагосиме. Предлагаю немедленно лишить должностей и регалий недостойных членов Городского совета Нагасаки, разместив новость об этом в завтрашних газетах - второй принц много говорил о том, как ему нравится наша пресса, что я склонен считать намеком.
        - Позволю себе заметить, - воспользовался возможностью принести пользу «седьмой». - Что упоминание истинных причин увольнения выставит Японию в дурном свете. Предлагаю уважаемому Комитету использовать другие обоснования, связанные исключительно с профессиональными качествами недостойных.
        - Выдвинутые уважаемым Председателем предположения подтверждаются и докладом офицера Тайной полиции, удостоившегося чести присутствовать на застолье второго принца с Его Императорским Высочеством Арисугавой, - выразил лояльность начальнику «второй». - Во время застолья второй принц безошибочно распознал принадлежность офицера Кондо к корпусу Тайной полиции под видом шутки, сразу после этого сославшись на слова члена городского совета Эндо, что можно трактовать как прямое выражение недовольства работой нашего Комитета.
        - Позволю себе заметить, - кисло высказался «восьмой». - Что второй принц с самого начала проявлял свои высочайшие дипломатические навыки. Если такой человек опустился до настолько толстых намеков, значит он полностью разочаровался в дипломатических навыках Комитета. Будь он англичанином, американцем или идиотом вроде Шевича, мы бы списали его возмущение на варварство и незнание наших обычаев. Однако второй принц - исключение, и мне не стыдно признаться в том, что потеря его уважения к нашему Комитету ранит меня в самое сердце.
        И Комитет погрузился в уныние.
        Глава 14
        Переночевав в гостинице, я в одиночку (то есть без Арисугавы, который вчера напился так, что рёкан мы покидали в обнимку) вернулся на «Память Азова». День сегодня тяжелый - Пасха, и под стать ей был тяжелый взгляд неожиданно обнаруженного на борту Николая Японского:
        - Святой день, Ваше Высочество, а вы встретили его на земле язычников.
        - Доброе утро, батюшка, - улыбнулся я. - Когда-то не-языческих земель не было вовсе, и, если бы добрые христиане по ним не бродили, языческими бы эти земли до сих пор и остались.
        - В храмы языческие заходили?
        - Проезжали мимо, - покачал я головой. - У них там разуваться нужно, это же уже языческий ритуал, грех великий.
        - С детками малыми грешили? - огорошил он меня вопросом.
        Нет, я понимаю, что в Японии своя специфика, но я-то тут каким боком?
        - С принцем грешил, - покаянно вздохнул я.
        Глаза Николая полезли на лоб.
        - Чревоугодию предавались до самой ночи, - развеял я недопонимание.
        - Грех смертный, - с видимым облегчением покивал будущий Равноапостольный святой.
        - Отмолю, - перекрестился я и пошел переодеваться.
        Утренний ритуал завершился, и, воспользовавшись тем, что Николай с нашим Илларионом принялись освящать яйца, воду да куличи, другой будущий святой - в этой реальности, впрочем, едва ли канонизируют, повода не будет - увлек меня в свой кабинет, и до самого вечера я рассказывал цесаревичу о том, что видел и слышал.
        На корабле тем временем царило веселье: наш народ Пасху любит, и любить будет еще очень долго, но в эти времена, когда православных канонов стараются придерживаться все, ликование особенно велико. Помимо несомненно ощущающейся на судне благодати, сюда можно подтянуть и физиологию с психологией: когда на человека накладываются ограничения - в нашем случае Пост - при их снятии человек испытывает облечение и радость. Но не будем о физиологии - она в эти времена штука невместная.
        Всенощная физически далась легко - девятнадцатилетний, абсолютно здоровый организм и не такое выдержит - но морально тяжко: засыпать нельзя, пение Николая Японского, при всем уважении, быстро надоело, а приевшийся ладан начал раздражать. Не грехи ли благодать ощущать мешают? Не, ерунда - сильно грешную душу в целого Георгия Романова бы не засунули. Стоп, может в этом грех и заключается - в гордыне и ощущении собственной исключительности? Нужно больше Конфуция в голове: даже самый умелый, образованный и преисполнившийся правитель (а я пока даже не правитель) не имеет никаких оснований считать себя лучше самого грязного, неграмотного и нищего крестьянина, потому что государству одинаково важны оба. Вроде ладан поприятнее стал - помогло! Блин, Николай Японский как-то подозрительно смотрит, не иначе как китайщину почуял.
        Подремав пару часов после Всенощной, я отправился встречать принца Арисугаву с пачкой его слуг, багажом и подарками для Николая и правителя Кагосимы - Тадаёси Симадзо. Душевно поприветствовав принца, я провел его мимо выстроившихся младших чинов, познакомил со старшими и повел знакомиться с Никки - он же важный, на палубе какого-то там Арисугаву встречать не может.
        От Нагасаки до Кагосимы рукой подать - километров сто сорок по прямой, но нам «по прямой» нельзя - мы же корабли, и плавание заняло почти день. Время пролетело незаметно, в беседах с принцем и цесаревичем, где я в основном работал переводчиком. Минут двадцать с нами просидел Шевич, чисто Николаю показать разницу в отношении Арисугавы. Дмитрия Егоровича натурально ненавидят, и даже если Петербург пришлет телеграмму с приказом эскалировать до последнего, посла все равно придется менять.
        Николай после ухода Шевича под благовидным предлогом - нужно работать с бумагами - выразил расположение к моей линии дипломатического поведения незаметным для Арисугавы подмигиванием. Я знаю язык страны пребывания несоизмеримо лучше Дмитрия Егоровича, не говоря уж об обычаях и менталитете: Николай с явным удовольствием продемонстрировал владение ритуалом дружеского осмотра меча - Арисугава этому знанию не удивился, и я его хорошо понимаю: если второй, сиречь - младший и не такой важный принц владеет несвойственным европейцам набором знаний, умений и навыков, значит цесаревич в этом всем «рубит» еще круче. Языка не знает - это фиг с ним, цесаревич фигура крайне занятая, и многовато япошкам чести будет.
        Николай человек умный, любознательный и воспитанный, такие люди как правило навыком «молчи и прокатишь за умного» владеют в совершенстве, поэтому ограничивался ролью слушателя: Арисугава рассказывал нам о том, как под его «командованием» - на самом деле маленького в те времена принца прикомандировали к войскам в качестве талисмана на удачу и для получения им воинской славы - войска Императора разбили «последнего самурая» Сайго Такамори, на родину которого мы и плывем. Самая обыкновенная безнадежная атака в надежде уйти с честью, отстаивая милые сердцу самурайские привилегии: зарплата госслужащего, «рисовые пенсии», возможность везде ходить с катаной и при необходимости рубить ею тех, кто не выказал уважаемому самураю должного уважения. Ну и лоб выбривать Император запретил - это такой местный аналог бритья бород Петром. Когда японцы поняли, что прятаться от большого и страшного мира больше не выйдет, они отправляли «ходоков» во все Великие Державы, в том числе - нашу Империю, осмысливать и частично перенимать опыт модернизации. Вот от нас борьбу с неугодными формами волосяного покрова и привезли.
        В Кагосиме нас ждали - не того масштаба фигуры Великие Князья, чтобы информация об их перемещениях и планах не дошла. Бухта здесь похуже, и к усыпанным народом берегам пришлось переправляться на шлюпках. Тадаёдзи Симадзо - лысый дед с неожиданно-черными бакенбардами и бородой - встретил нас лично, с полусотней приведших нас в восторг традиционным воинским снаряжением всадников. Бамбуковые доспехи даже отсюда, из конца XIX века, выглядят бесполезным дерьмом, но появились они неспроста, как и все военные штуки. Столетиями нищие (как исторический факт) японцы воевали катанами, копьями и луками. Деревянный доспех стоил недорого, в нем не жарко - здешнее лето влажное и душное, в латах при таком климате ходить не каждый сможет - был легким, то есть - не сковывал движений, что в битве на легких железяках очень полезно. При всем этом давал хорошую защиту от рубящих ударов - многие школы боя на мечах основаны на необходимости наносить удары в сочленения доспеха.
        Пока слуги перетаскивали подарки туда-сюда, Николай с моей помощью оттарабанил ритуальные речи, пожилой Тадаёдзи ответил тем же, мы погрузились в паланкины и поехали заселяться во дворец, в котором придется жить минимум три дня - цесаревич все еще не торопится и намерен как следует позаниматься туризмом, раз уж в Нагасаки не получилось.

* * *
        [ВНИМАНИЕ! УПОТРЕБЛЕНИЕ ПСИХОАКТИВНЫХ ВЕЩЕСТВ ПРИВОДИТ К НЕОБРАТИМЫМ ИЗМЕНЕНИЯМ ПСИХИКИ И ДЕГРАДАЦИИ ОРГАНИЗМА]
        В открытые окна дворцовой столовой проникал приятно пахнущий морем, землей и ранними цветами из сада сквозняк, успешно развеивая спиртовые пары, табачный и опиумный дымы. На корабле последнее ныне запрещено - «бесы» же, но расслабившийся Никки счел, что его вера достаточно крепка, и охотно взялся за длинную, украшенную золотыми узорами, трубку. Князь Барятинский, «летописец» Ухтомский, припершийся с нами во дворец Шевич, принц Арисугава и хозяин дома вооружились такими же. Можно было бы изобразить праведника, но я оправдался перед собой необходимостью проверить пределы «посмертного дара» и затянулся горько-сладковатым, неприятным дымом, отчего поймал легкое расслабление, сильно этим отличаясь от соратников, которые прямо на глазах начали «залипать», мутнеть глазами и глупо улыбаться.
        Опиум превращает человека в ленивое животное, и вот полюбуйтесь: не последние люди родной Империи эту гадость регулярно употребляют. А еще есть такая штука как легальный в этом времени кокаин - его аристократы тоже тоннами жрут. В том числе - генералитет. Кокаин вызывает у наркомана ощущение собственной исключительности и неспособности ошибаться. В какой-то момент для достижения такого состояния ума наркотики становятся не нужны - психика необратимо деградирует. К чему приведет кокаиновый «майндсет» командующих флотилиями и миллионными армиями? Ответ очевиден, и мне такие кадры вообще не нужны.
        Сегодня - вечер третьего, и - к счастью - последнего дня нашего пребывания в Кагосиме. Николай доволен - пестро одетые самураи в количестве двух сотен вчера рукоплескали вышедшему на дворцовый балкон цесаревичу, что он воспринял правильно - как большую честь. Тадаёдзи Симадзо и его приближенные оказались отличными собеседниками и охотно устроили для нас совмещенный с экскурсией по дворцу показ коллекции древностей - мечи, доспехи, копья, гобелены, картины. Красота неописуемая, а один из мечей даже удостоился включения в список «Национальных сокровищ». На нем Никки вновь продемонстрировал ритуал дружеского осмотра меча, чем набрал очень много очков уважения местных - они, пусть и покорились центральной власти и встали на путь модернизации, все-таки радикальные приверженцы старинных традиций.
        Не буду больше опиум курить - пара минут легкого «релакса» не стоят подачи дерьмового примера окружающим. «Делай как царь» - у нас этот принцип в большом почете, и, если Великие Князья наркоманы, в наркоманов автоматически превратится весь Двор. Работает и в обратную сторону - если правитель активный, дисциплинированный и работоспособный, это оживляет всю систему государственного управления. Надо будет выбрать себе любимый вид спорта и демонстративно им заниматься. Лапта, например, отлично подойдет - и физкультура, и командный дух воспитывает, и весело, а главное - она наша, родная, что очень понравится разросшемуся с одобрения Александра III движению славянофилов. С «Западниками» мне не по пути - видел, к чему приводит обслуживание западных интересов в ущерб своим. Деление нечеткое и не однозначное - среди славянофилов можно отыскать ненавистников самодержавия, а среди «западников» - ультрапатриотов, которые Запад любят исключительно как источник идей и технологий для усиления Родины.
        Вчерашний день был насыщенным: Тадаёдзи подготовил для нас просто замечательную программу - традиционный воинский праздник с каноничными соревнованиями и антуражем: стрельба из лука на меткость, фехтование, скачки и прочая веселуха.
        Ярчайшим событием стало участие самого Тадаёдзи Симадзо в упражнении «погоня за собакой». Один всадник галопом скачет вперед и тащит по земле набитый соломой мешок. Задача второго всадника - на полном ходу догнать мешок и попасть в него стрелой из лука. Тадаёдзи справился с первой попытки и без всякого жульничества - кавалеристов среди нас хватает, и они бы разглядели «поддавки». Возраст у хозяина префектуры не шуточный - за шестьдесят, но ловкость и меткость от этого совсем не пострадали. Словом - впечатлил.
        После праздника к цесаревичу потянулась верхушка общества префектуры - дарили подарки и говорили приятное, а я напрягался: часть гостей после подхода к Николаю о чем-то говорили с Шевичем. Обладающий необходимым набором дипломатического функционала цесаревич паттерн усвоил быстро и даже запомнил три вежливые фразы: «Добрый день», «Спасибо за прекрасный подарок» и «Желаю вам успехов в делах», поэтому на сороковом госте я сломался и передал обязанности переводчика нашему Андрею, а сам отправился в оккупированный Шевичем уголок наполненного людьми зала.
        Дипломат и его актуальный визави - очень богатый торгаш - моего приближения не заметили, а их свиты не рискнули прервать важный, судя по сложным лицам, разговор, и я смог услышать кусочек:
        - … готовы, но нам не хватает достойного лидера. При всем моем уважении к Симадзу-саме, с возрастом крепнет ум, но слабеет тело. Долгая кампания способна подкосить и воина средних лет.
        Понимаю - как минимум этот пытается выяснить, насколько правдив слух о том, что Сайго Такамори жив. Набери пару сотен таких, покажи им «последнего самурая», и Япония погрузится в гражданскую войну. Недели на три - примерно столько потребуется Императору, чтобы подтянуть обновленные армии и флот, после чего бунтовщики любого уровня будут приведены к покорности за одно-два больших сражения. Если получилось пару десятков лет назад, сейчас получится с запасом - у нынешней центральной власти даже настоящий броненосец есть, у американцев купили - Арисугава хвастался.
        - Юный Симадзу Тадасига сможет продолжить дело своего отца, - сослался на пятилетнего наследника Шевич.
        Совсем больной?
        Японец, похоже, подумал так же:
        - Очень жаль, что наследник Симадзу-самы еще не достиг пригодных для воинского дела лет, - с подчернутым огорчением вздохнул торгаш, попрощался с Шевичем поклоном и свалил.
        Понял, что слухи врут, иначе зачем бы Дмитрий Егорович пытался повесить тяготы разжигания гражданской войны на Симадзу? Ищи дураков, глупый самонадеянный старик, а мы лучше продолжим неплохо жить новым укладом - авось однажды Император одумается и запретит ломать и пускать на переплавку милые самурайскому сердцу мечи.
        Но какая страшная наглость у нашего посла! Такого спускать нельзя.
        - Простите, многоуважаемый, - опередил я очередного япошку. - Дело чрезвычайной важности.
        Японец согнулся в вежливом поклоне, и я шепнул недовольно на меня смотрящему Шевичу:
        - Наедине. Сейчас. За мной.
        И, не дожидаясь ответа - я же Великий князь, а он собака безродная - я направился к правому выходу из зала. Откуда ни возьмись нарисовался согбенный от прожитых лет лысый как коленка японский старик с козлиной бородкой, отекшими от старости, оставившими для глаз две тонюсенькие щели веками и в дорогом кимоно:
        - Ваше Высочество-сама, может ли этот недостойный слуга помочь вам?
        Фразы до конца поклона не хватило, и я смог насладиться видом трех пожелтевших зубов - большего прикрепленный ко мне слуга Токуэмон к своим семидесяти двум годам не сохранил. Колоритная внешность, впрочем, на профессиональные навыки не влияет - я им полностью доволен.
        Я молча указал на раздвижную дверь, старик подвигал почти невидимыми от редкости и седины бровями на бдящих около нее самураев, те с поклоном открыли, и мы прошли в коридор с дверями по одну сторону и окнами с видом на сад по другую.
        - Мне нужно поговорить с послом наедине, - выдал я слуге следующую задачу.
        - Да, Ваше Высочество-сама, - он поклонился и повел нас с Шевичем по коридору.
        Путь окончился быстро, в небольшой комнатке без окон, напольным столиком и двумя подушечками на покрытом татами полу. Слуга щелкнул тумблером - дворец хоть и принадлежит стороннику старого уклада, но электрифицирован - и спросил:
        - Может ли этот недостойный слуга сделать для вас что-нибудь еще, Ваше Высочество-сама?
        - Спасибо, Токуэмон, - ответил я, и мы с Шевичем остались наедине.
        - Ваше Императорское Высочество… - громогласно попытался он взять разговор в свои руки.
        Совсем дурной, что ли? Стены бумажные!
        - Тсс! - приложил я палец к губам.
        Он осекся, пробежал глазами по кабинету, подвигал усами и перешел на едва различимый шепот:
        - Ваше Высочество, вы полагаете, что у местных хватит духа нас подслушать?
        В дипкорпус что, только имбецилов набирают, или это персональная фишка Шевича?
        - Встань рядом, Дмитрий Егорыч, - почти неощутимо для стороннего наблюдателя нахамил я.
        Шевич, однако, как действующее лицо хамство ощутил - до этого момента я обращался к нему на «вы», что необязательно, но он привык. Посмурневший дипломат сделал шаг.
        - Ближе.
        Еще.
        - Что ты как не родной, Дмитрий Егорович? Ближе.
        Дипломат подошел вплотную. Потеет, бедолага.
        - Скажи-ка мне, Дмитрий Егорыч, - положил я руки ему на плечи, воспользовавшись преимуществом в росте на добрую голову. - Тебе третий номер в Табели о рангах не жмет?
        Дрожащей рукой Шевич вынул из кармана платочек и промокнул лоб:
        - Простите, Ваше Императорское Высочество, я не совсем понял вашего вопроса.
        Сдавив пальцами плечи посла, я улыбнулся шире:
        - Для Тайного советника, Дмитрий Егорыч, ты производишь многовато шума. Тебе было велено пытаться разжечь гражданскую войну? Ты кем себя возомнил?
        - Ваше Высочество, - Дмитрий Егорович вздернул подбородок и очень аккуратно взялся за мои запястья. - При всем моем почтении к вам, я прожил с этими дикарями достаточно, что бы понять - они уважают только силу. Избыточно любезное отношение здесь не приветствуется, а доброта и великодушие считаются слабостью.
        - Как и везде, - отпустил я его.
        Шевич натянуто улыбнулся:
        - С цивилизованными людьми проще договориться, Ваше Высочество. Я придумал дивную интригу, которая нисколько не умолит ваших заслуг, совершенно, впрочем, иллюзорных - дружба здесь…
        Внезапно охватившее все мое естество бешенство - это вот это чмо со мной свысока говорить будет? - вылилось в удар в солнечное сплетение Шевича. Я - не боксер, но такой удар никаких навыков не требует. Закашлявшись, Дмитрий Егорович схватился за живот и согнулся.
        - Значит так, - наклонившись, шепнул я ему. - Все свои интриги ты с этого момента прекращаешь, а все вопросы и разговоры сводишь к тому, какая Япония хорошая - я так делаю, и у меня все хорошо. Возомнишь себя самым важным еще раз - отправишься на корм акулам, и министр Гирс тебя не защитит. Ты понял, Димка?
        - Так точно, Ваше Императорское Высочество! - выпрямившись, просипел Шевич, сопроводив слова верноподданнически вытаращенными глазами.
        - Некоторые люди и вправду принимают доброту за слабость, - вздохнул я.
        - Премного виноват, Ваше Императорское Высочество!
        Когда Великий князь и вернувший чувство ранга посол вслед на старым Токуэмоном покинули комнату, совершенно ничем не отличающийся сегмент стены отошел в сторону, и на татами вышел потный от жары и впечатлений, нервно чешущий полученный в облаве на мятежников шрам, офицер Тайной полиции и скомандовал сам себе:
        - Нужно как можно быстрее отправить донесение Комитету!
        Глава 15
        Доберемся ли мы когда-нибудь до Императора Муцухито? Николай, похоже, таким вопросом не задается, поэтому из Кагосимы мы отправились обратно в Нагасаки. Точнее - в расположенный неподалеку от нее кусочек Российской Империи, «деревню русских моряков», которую японцы называют «Инасамура». Территория честно арендована у Японии под базу, и «принимающей стороне» оно выгодно: русские покупают у местных припасы, уголь - а его флоту нужно жесть как много - пошире открывают мошну в публичных и «чайных» домиках и помогают местным девушкам зарабатывать на приданное.
        Удивительный социум все-таки: бедная деревенская девушка приходит в город и совершенно законно заключает с иностранцем договор о временном браке. Сроки разнятся, но как правило договор истекает одновременно с «командировкой» моряка. После этого девушке выплачивается заранее оговоренное вознаграждение - бонусом идут полученные за время «семейной жизни» подарки, и возвращается в родную деревню, преподнося заработанное довольному такими раскладами жениху в качестве приданного. Данный факт дает неплохое представление об уровне экономического процветания японской деревни.
        «Память Азова» рассекала темные воды и пускала дымы в усыпанное звездами небо. Повезло с ним япошкам - весь Млечный Путь как на ладони, красота неописуемая.
        Принц Арисугава с нами не поехал - мы высадили его на шлюпку десяток минут назад - а мы с Николаем привычно курили папиросы у лееров, глядя на подсвеченный редкими огнями японский берег.
        - Лет через шестьдесят-семьдесят там, - указал я на Японию. - Будут стоять небоскребы вроде тех, что строят Американцы в Чикаго. Их иллюминация сделает японскую ночь неотличимой от дня. Могучие транспортные развязки и железные дороги покроют всю страну, а сама Япония по экономической мощи сравняется с теми Великими державами, кто сможет дожить до середины двадцатого века.
        - Эти люди - не дикари, - кивнул цесаревич. - Ты был прав: дикари живут в индийских трущобах, а здесь царит железная дисциплина. Когда римские легионы громили многократно превосходящих их числом, на их стороне была железная дисциплина. Поговорив с этими людьми, посмотрев на их жизнь и работу, проделанную за последние годы, я склонен верить твоим теориям - если японцы продолжат в том же духе, они вполне могу войти в клуб Великих держав.
        Спасибо, Господи!
        - Рационализм убивает этот мир, Никки, - вздохнул я, для разнообразия не притворяясь, а искренне. - Эти, - указал на берег. - Все поняли и отринули свою уникальную культуру и традиции как «бесполезные», решив равняться на лучших - иначе им уготована плачевная участь островной нищей страны, с которой разговаривают с позиции силы. С рациональной точки зрения, они сделали правильный выбор: судьба всей нации и будущее многих поколений гораздо важнее сотни способов любования цветущей сакурой.
        - Безусловно, - покачал головой Николай. - В земном мире ты стоишь ровно столько, насколько ты силён.
        - Я согласен с тобой, - кивнул я. - Большие страны ведут себя как бандиты, маленькие - как проститутки.
        - Так! - хохотнул цесаревич. - Но есть и исключение - австрияки ведут себя как исключительные кретины.
        Поржали - хуже австрияка в эти времена зверя нет.
        - Больше всего мне жаль Китай, - признался я. - Только представь, Никки: больше трех тысячелетий непрерывной, задокументированной истории. Сотни миллионов человек населения на пике могущества! Четыре полноценных империи, которые сменяли друг друга с перерывами на существование государств поменьше. Уникальнейшая философская школа - Конфуцианство. Уникальнейшая система верований и духовных практик - даосизм. Когда наши с тобой предки, прости-Господи, с голой жопой бегали по лесам, Китай уже был непредставимо древним. Когда эпоха Империи Хань подходила к концу - ровесница Античного Рима, кстати - китайцы уже осознавали, что живут в Империи, которой приходит конец. Античный Рим и его соседи столетиями не могли понять, что Империи уже нет, ведь для них это было в новинку, а китайские крестьяне собирались за чаем с пришедшим в их деревню мудрецом даосом, единодушно признавая - да, Империя Хань доживает последние дни, и скоро на трон Запретного города воссядет новая династия.
        - Наши дни многие называют последними, - улыбнулся цесаревич.
        - Смотря для кого, - ухмыльнулся я. - Нашу Империю ты сбережешь - я в этом не сомневаюсь, но кое-кому придется пересмотреть территории и название государства.
        - Расскажи еще о Китае, - попросил Никки.
        - Когда жители заката эпохи Хань пророчили Империи скорый конец, у них были для этого все основания, - продолжил я. - Империя - это не земли и не многоконфессиональная, многонациональная пестрая масса подданных, сплоченная и направляемая могучим имперским кулаком, - сжав довольно мощный кулак Георгия, я продолжил. - Империя - это дороги, мосты, дамбы и прочее именуемое «инфраструктурой». По хорошим дорогам быстрее перевозятся товары, по ним быстрее перебрасываются армии, а дамбы и оросительные системы позволяют растить хлеб даже там, где раньше были непроходимые болота или выжженые пустыни. Китайцы в первую очередь торговцы и инженеры. Дороги и дамбы, построенные еще до эпохи Хань, к закату Империи пришли в упадок. Наводнения, засухи, голод, не успевающие давить восстания войска, теряющие время из-за негодных дорог - китайцы видели это и справедливо связывали с деградацией правящей верхушки. Основой этой деградации стал даосизм - невероятно древнее языческое учение, которым веками развлекалась интеллектуальная китайская элита. Даосы считают, что Император - это этакий талисман. Чем меньше
Император работает, тем лучше по мнению даосов чувствует себя его Империя.
        Николай задумчиво пошевелил усами - вот ему бы при даосизме было хорошо.
        - Страной правило окружение Императора. Поначалу, как это всегда бывает после смутных времен, окружение было толковым, и Империя Хань процветала. Потом аристократия все больше погружалась в роскошь и дворцовые интриги. Основой их - только не смейся - стал Императорский гарем.
        Никки гоготнул:
        - Извини.
        - Ничего, - улыбнулся я ему. - Гарем китайского Императора - это минимум тысяча красавиц. Каждая из них может родить сына, и этот сын будет иметь законные претензии на престол. Каждая из них пользуется невероятным, соразмерным Императрице почетом, у каждой есть свиты и амбиции, у каждой - гигантские расходы, досуха выдаивающие казну Империи.
        Николай призадумался - гаремов у нас Императорам не положено, но концепция Двора абсолютно такая же.
        - Во избежание недоразумений, заботу о гареме поручали скопцам-евнухам. Можешь себе представить, что молодой человек сознательно отрезает себе яйца, отказываясь от продолжения рода, чтобы построить карьеру в Императорском гареме?
        - Какая мерзость, - выбросил окурок в океан Никки и достал следующую папиросу из золотого портсигара.
        - Невероятная мерзость, - согласился я. - Особенно мерзкими евнух воспринимался самими китайцами: в Конфуцианстве, которое к язычеству и вообще религии никакого отношения не имеет, кстати, потому что сосредоточено на жизни земной, не существует никого более презренного и никчемного, чем не способный дать потомство человек. Жизнь - это бесконечный процесс, который делает бесконечным уходящая в тьму древних веков череда поколений. Чем больше прерванных навсегда человеческих цепочек, тем беднее наш мир. Однако к закату Империи Хань именно гаремные евнухи стали главных политическим актором. Были периоды, когда евнухи поднимались настолько высоко, что из-за спины Императора начинали управлять огромной, богатейшей Империей. Если мы с тобой однажды попадем в Китай, в окрестностях города Сиань - он был столицей тогдашней Империи - мы сможем полюбоваться на невероятное количество дворцов, построенных евнухами за государственный счет. Теперь давай посчитаем, - повернувшись к Никки, я загнул палец. - Из-за захиревших дамб река Хуаньхэ изменила русло, из-за чего Китай охватил трехлетний голод, - загнул
второй. - Евнухи при власти, что для любого нормального китайца хуже, чем Лжедмитрий на Московском Престоле для наших предков.
        Николай с улыбкой кивнул, оценив аналогию, я загнул третий палец:
        - Трехлетний голод стал лишь последней каплей - ты же помнишь, как я рассказывал тебе, что десятилетиями китайцы бродили по Империи, рассказываю друг другу о конце времен?
        Николай кивнул - продолжай.
        - К моменту окончания жизненного цикла Империи наиболее обездоленные и от этого злые подданные были морально готовы закончить агонию Хань. Выкрасив брови в красный - чтобы облегчить узнавание соратников - крестьяне сбились в войска, и Китай погрузился в кровавое восстание, после подавления которого китайские генералы посмотрели на миллионы погибших воинов и убитых крестьян, потом посмотрели в стороны столицы, и поняли, что служить системе, которой рулят изнеженные евнухи, для них невыносимо. Развернув войска, они положили конец сгнившей Империи, и Китай на долгие годы разделился на три государства - так началась Эпоха Троецарствия.
        Замолчав, я посмотрел на огни приближающегося порта, дав Николаю время подумать.
        - Жоржи… - он осекся и заставил себя продолжить. - Мы живем в эпоху Заката?
        Повернувшись к напуганному цесаревичу, я улыбнулся:
        - Только тебе решать, брат, станет XX век для нас закатом или новым началом.

* * *
        Ресторан «Волга», расположенный на набережной «русской деревни», дал мне возможность немного попробовать атмосферу нынешней формы Родины на вкус. Камерные условия корабля и общая атмосфера веселого приключения - а эмоций и впечатлений за прошедшие месяцы я хапнул столько, что начал немного жалеть прежнего себя: всё, где я побывал там, было плюс-минус одинаково технологичным, а здесь… Здесь чувствуется то, что так неумолимо толкало Беллинсгаузена, Магеллана, Крузенштерна и других прославленных путешественников туда, за горизонт.
        Сцена хороша, но главная звезда на ней не я, а Николай. «Статистов» набилось столько, что открытые окна и двери не справлялись с запахами потных тел, табачным и опиумным дымом и перегаром. Многие моряки, купцы, сотрудники торговых контор и прочие «командировочные» пришли с наряженными в кимоно и нормальные платья временными женами. Все, как одна, с накрашенными белилами лицами и этническими прическами. Почти все возрастом не старше восемнадцати-двадцати лет. В основном возраст колеблется от четырнадцати до семнадцати - некоторые дамы в роли «жен» задерживаются на много лет, но в массе своей, отработав один-два контракта, возвращаются в родную деревню и выходят замуж уже по-настоящему. Нет, я не осуждаю - такие времена, такие нравы, и с точки зрения более прогрессивной эпохи их оценивать нельзя. Дамы и моряки довольны, у японцев претензий нет - вообще-то их правительство такую интересную схему и придумало - а значит и мне переживать не о чем.
        Социальная польза налицо - чем бродить по кабакам и публичным домам, морально и физически разлагаясь, пусть лучше наш «командировочный» сидит дома с «кошка-женой», тратя зарплату на нее и аренду жилища, чем надирается, ищет проблем на известное место и болеет венерическими заболеваниями.
        Офицеры отражали свет ламп начищенными сапогами, погонами и «висюльками», купцы и госслужащие - пуговицами и запонками костюмов и сюртуков, японки - лишенными черной краски (японки считают черные зубы красивыми) зубками.
        «Мать русского флота», и я хоть убей не знаю, почему Митинагу Эй так назвали, ничем особо не блестела, но «блистала» на ура! Красивая, высокая для японки дама средних лет отлично владела русским языком, набором светских манер, живым характером и природной харизмой. Попав в работницы ресторана «Волга» в двенадцатилетнем возрасте, она имела достаточно времени на практику, но не только моряками и гражданскими служащими ограничивался ее круг общения - она ездила аж в Петербург, где имела немалый успех среди очень важных любителей экзотики. В эти - как, впрочем, и в мои времена - такое явление называется «светская львица», то есть - дама с пониженной социальной ответственностью, и где грань между «львицей» и старой доброй «проституткой» я хоть убей не знаю, но Никки за этот вечер раз пять с ней потанцевал, шепча на ушко и получая в ответ многообещающие улыбки и хихиканье. Лучше бы с девственницей контракт заключил, и дело тут не в морали, а в венерических заболеваниях - сколько тысяч мужиков через эту «львицу» прошло за долгие годы? Не пугает, да? Бесстрашен будущий царь Николай.
        «Временных жен» предлагали нам всем - имеется самый настоящий каталог с фотографиями, короткими описаниями особенностей характера - все, как одна, «кротки нравом, улыбчивы и раскованы в постели». Цены тоже написаны - от сорока йен в месяц «кошка-жена» стоит, плюс аренда жилища. Япония вплоть до моих времен хорошим сервисом славилась, все очень удобное. А как иначе, если сотни лет недовольный обслуживанием посетитель мог зарубить весь персонал без неприятных для себя последствий?
        Полистав каталог, я расстроился - некоторые дамы из «элитного» раздела каталога были просто сказочно хороши. Ну нельзя мне - я хоть и «запасной» наследник, но как-то все равно стремно: об этом узнают все, а негативные сплетни по возможности нужно минимизировать, потому что каждая из них может в самый неудобный момент превратиться в рычаг воздействия на меня любимого. Ну его нафиг, я лучше до дома потерплю - уверен, в Петербурге найдутся умеющие держать язык за зубами красотки. Как там принято? Молодая обедневшая дворянка выходит замуж за менее родовитого, но богатого старикана. Муж из него в силу возраста никакой, зато он может аккуратненько «подложить» женушку, например, под меня, получив за это очередной чин или другие блага. Мерзко? Безусловно, но что мне еще делать? Жениться? Это само собой, но до свадьбы Никки мне жениться по регламенту не положено. Бедный я, несчастный - везде ущемили, везде номер два, разве что мундир за старшим братиком не донашиваю.
        Вот, кстати, почему Шевич так нагло со мной разговаривал и так забавно обрел чувство ранга заново. Я же «запасная деталь». Тень Николая. Мне вообще в государственные дела лезть не положено. Старый Георгий это знал, поэтому убивал время астрономией, изучением флота и другими почетными, но нифига ни на что не влияющими вещами. Я - совсем другой. Я - такая тень, которой боится собственный хозяин! Ладно, перегнул - Никки меня не боится, а любит и честно слушает. С ним мы отлично сработаемся в будущем, а там глядишь и отречение по собственной инициативе напишет, полностью погрузившись в семейные дела.
        - Вы скучаете, Ваше Императорское Высочество-сама? - прощебетала нарисовавшаяся у моего столика «свободная» японка.
        Нафиг, я за этот вечер уже натанцевался на год вперед.
        - Спасибо за заботу, все в порядке, - улыбнулся я ей.
        Девушка низко поклонилась и пошла удить рыбку попроще. А вот этой вот японке по имени Така за три стола от меня повезло - с ней заключил контракт наш фотограф, Владимир Дмитриевич Менделеев. Внук ТОГО САМОГО, как я выяснил пару дней назад. Мир удивительно тесен! По возвращении домой к ТОМУ САМОМУ обязательно схожу - он еще живой, но даты смерти я не помню. Будем надеяться, что дед еще минимум полгодика поскрипит - полагаю, примерно столько займет возвращение домой через всю Империю. Увеличить пользу Дмитрия Ивановича я едва ли смогу - он же ФИГУРА, а значит с финансированием и связями все нормально - но какой интеллигентный человек отказался бы от возможности попить чаю с создателем таблицы имени себя? Заодно попрошу познакомить меня с научной верхушкой страны и поделиться характеристиками на них - может еще кто из школьной программы и общего кругозора найдется.
        Разделивший со мной столик «летописец» Ухтомский грустно проводил глазами убежавшую японочку, и я с улыбкой кивнул ему - иди, братец, веселись. Он свалил, оставив меня в одиночестве, я осмотрелся и махнул рукой прислонившемуся к стене казаку Остапу - сегодня снова его очередь меня охранять.
        Казак с явным удивлением на лице поклонился и аккуратно уселся, поправив усы. Лет тридцать ему, боевого опыта не имеет, но состоит в чине лейтенанта (хорунжий, если по-казачьему), то есть - дворянин, которые среди казаков со времен Петра встречаются.
        - Премного благодарен, Ваше Императорское Высочество, - поблагодарил он за приглашение.
        Я пошевелил бровью, официант-соотечественник наполнил мой бокал свежей порцией шампанского, откуда-то «родил» бокал чистый и налил Остапу.
        - За здоровье Его Императорского Величества! - огласил я тост, мы выпили, пожевали сыру - импорт, в Японии коров мало - и я спросил. - Откуда ты родом, Остап?
        - С Урала, Ваше Императорское Высочество, - ответил он. - В Екатеринбурге родился.
        - Как писарь мой, - поддержал я беседу.
        - Так, Ваше Императорское…
        - Опускай «императорское», - попросил я.
        Уши царапает, потому что появляется только в отсутствие рядом цесаревича - словно напоминание, кто тут главный, а кто про запас оставлен.
        - Слушаюсь, Ваше Высочество, - отозвался казак. - Огромен Екатеринбург, да тесен мир.
        - Верно, - хмыкнул я. - Говоришь грамотно, учился?
        - Так точно, Ваше Высочество. В Петербурге сначала - мы туда семьей переехали - потом в Сорбонне.
        Шаблон разлетелся в клочья. Где в моей голове уральские казаки и где Сорбонна? Что вообще образованный человек в казаках делает? Махать шашкой, безусловно, надо уметь, но это же совсем другой навык!
        - Факультет?
        - Филологический, Ваше Высочество.
        Обнять и плакать!
        - Языками владеешь, значит?
        - Так точно, Ваше Высочество, владею, - кивнул он.
        Боятся со мной люди нормально разговаривать, на каждом шагу подпинывать приходится.
        - Какими?
        - Английским, Ваше Высочество. Також немецким, французским, испанским да итальянским.
        - Всеми ли хорошо владеешь?
        - Как есть всеми, Ваше Высочество.
        - А в казаки как попал? С такими знаниями лучше бы тебе в дипломаты.
        Остап смущенно уставился в стол:
        - Не выйдет из меня дипломата, Ваше Высочество. Языки есть, да толку нет - тяжко мне с людьми беседы даются, особенно сложные, дипломатические.
        - А со мной как будто нормально общаешься, - заметил я.
        - Виноват, Ваше Высочество! - подскочил он.
        - Сядь, - велел я. - В чем виноват-то? Соврал?
        - Нисколечко не соврал, вот вам крест, Ваше Высочество, - перекрестился он. - Про то и толкую - не умею врать, отец так учил. Правду, вот как вам, Ваше Высочество, говорить свободно могу, а как намеки да вранье начинаются… - он грустно посмотрел на свой мощный кулак.
        - Понимаю, - покивал я. - Дальше рассказывай.
        - Так точно, Ваше Высочество, - взял он себя в руки. - Отец двумя годами назад помер, царствие ему небесное, - мы синхронно перекрестились. - Долги оставил? да знакомства. Сестра у меня в Смольном учится, вот знакомцы отцовские и помогли, на «Память Азова» пристроили…
        Испугавшись, что я сейчас такого некомпетентного казака уволю, он верноподданически выпучил глаза:
        - Честь великая! Я со всем пониманием, Ваше Высочество! Ежели прикажете, я хоть рубить, хоть помирать…
        - Не бойся, - отмахнулся я. - Давай, за отца твоего.
        Выпили не чокаясь. Но каков кадр! На почетную охрану такого тратить - себя не уважать. Я же европейские языки «забыл», вот он мне и поможет: и переводчиком, и репетитором.
        - Завтра утром, - выдал я ему инструкции. - Подашь в отставку.
        - Так точно, Ваше Высочество, - с безнадегой в голосе козырнул он.
        - Потом ко мне придешь, - продолжил я. - И до возвращения в Петербург будешь при мне состоять.
        Реакция была почти привычной:
        - А?..
        - При мне, говорю, будешь, - повторил я. - Или по глухоте в запас насовсем отправить?
        - Нет глухоты, Ваше Императорское Высочество! Премного благодарен, Ваше Императорское Высочество! - подскочил он со стула.
        - Садись, давай по третьей, да в гостиницу, - усадил я его обратно и признался. - Устал я что-то.
        - Не бережете себя совсем, - выразил уважительную форму сочувствия Остап. - От зари до ночи все в делах, аки пчела.
        Хохотнув неизвестной хроноаборигенам отсылке, я поднялся со стула, пошевелил усами на скользнувших в «комнаты» Никки и Митинагу Эй - «Звенящая пошлость!» - и, решив не осуждать долго постившегося во всех смыслах цесаревича, пошел к выходу.
        Хватит на сегодня «сливок общества».
        Глава 16
        Наконец-то Восточное путешествие цесаревича Николая вышло на финишную прямую - сухопутное путешествие до Токио.
        После «деревни» мы, как Николай мне и обещал, проехались по Нагасаки и встретились с Городским советом - людей, которые говорили за моей спиной гадости, уволили. Странно - я же специально показывал, что не обижаюсь и наслаждаюсь своей маленькой победой. Перестраховались японцы на всякий случай, даже в газетах написали, мол, подвели чиновники доверие Императора, не справившись с обязанностями. А до моего появления-то справлялись, значит - из-за меня!
        Переночевали в гостинице Такива - я немного расстроился, что шикарный «люкс», в котором я ночевал в прошлый раз, отдали Николаю, но это нормально - под его визит «люкс» и отгрохали, а с меня не убудет переночевать в «люксе» поскромнее.
        Разговор за ужином был посвящен моему новому кадру, которого я за неимением других идей - писарь у меня уже есть, а в лакеи Остапа оформлять невместно - записал секретарем и положил безумный оклад в две тысячи рублей в месяц: Кирил-то «пайщик» и на самообеспечении, а казаку нужно отдавать отцовские долги и оплачивать сестре Смольный - это в наши времена триста пятьдесят рублей в год. Задачи у него простые - ходить за мной и надувать щеки, потому что до окончания путешествия секретарской работы у меня для него нет.
        Николай был недоволен:
        - Жоржи, я могу понять писаря-простолюдина, но секретарь… - он укоризненно покачал головой и закинул в рот кусок рыбы.
        - Не понимаю, чем ты недоволен, - честно признался я. - Какая разница, кто будет ходить за мной и записывать в блокнот то, что велено?
        - Ты многое забыл, Жоржи, - улыбнувшись, сбавил обороты цесаревич. - Ты не ведешь себя как наследник.
        - Ты, хвала Господу, - я перекрестился. - Крепок и здоров, и наследовать престол - твоя судьба и твоя ноша.
        - Это не значит, что ты можешь вести себя неправильно, - покачал он на меня пальцем. - Нужно уметь держать дистанцию с подданными - когда-то ты это умел, и должен научиться снова.
        - Я научусь, - соврал я.
        То же мне наставник нашелся. Но так-то прав - мне нужен учитель этикета, потому что сейчас я в чинах и рангах не очень-то разбираюсь. Будь я, например, привыкшим смотреть на окружающих как на говно сыночком олигарха, мне было бы проще, но я же обычный, пусть и очень красивый и талантливый, студент с окраины.
        - Непременно научишься! - обрадовался покорности Николай. - Начни с малого: у нас есть счетовод, который заведует казной, а ты, вместо того, чтобы просто написать записку, заставляешь Андреича ходить к нему за деньгами. Для твоего доброго камердинера это не по рангу, но он не может тебе об этом сказать.
        Да?
        - Просто когда мы с ним познакомились заново, я спросил у Андреича сколько у меня денег, а он ответил «мимо меня не копеечки не проплывет». Я понимаю, что мое состояние - это не гора золотых монет, а накопления, земли, ценности и прочее, а значит все это считать и учитывать камердинеру затруднительно, но решил, что такое положение дел нормально для нашей большой прогулки, - оправдался я.
        - Теперь ты знаешь, что это не так, - улыбнулся Никки.
        Радуется - я ему много полезного или хотя бы интересного рассказываю, а он теперь, получается, доволен тем, что и у него есть чему меня поучить.
        - Сложно всё, - вздохнул я.
        - Поэтому ты всегда можешь прийти ко мне за советом, - великодушно предложил он. - Было бы разумным вернуть Кирила в матросы, а Остапа - его ведь так зовут? - в казаки.
        - Кирил очень полезный, - вступился я за писаря. - У него торговое чутьё…
        Николай поморщился, я продолжил:
        - … На выданный ему капитал он сделает состояние и будет до конца дней за это благодарен. Верные люди…
        - Что толку с преданного купца? - отмахнулся Николай.
        - Помимо покупки барахла, он договорился с американскими торговцами - к нашему прибытию домой они привезут, например, бананы. Мы с тобой их пробовали, а твои будущие подданные - нет. Угости десяток крестьян бананами, и они тоже это запомнят, и, когда какой-нибудь анархист или идиот придет в их деревню подбивать на бунт, они поколотят его палками, потому что будут помнить твою заботу.
        Нахмурившись, Никки попытался - потому что мне пофигу - придавить меня взглядом:
        - Ты считаешь, что меня должен пугать бунт на окраинах Империи?
        - Бунты армия разгонять умеет, - кивнул я. - Страх хорош на короткое время, но любовь позволит держать народ в покорности сколь угодно долго. Аристократия, прости за такие слова, Высочайшим вниманием избалована, и у нее все есть, поэтому и их лояльность стоит дорого. Любовь и преданность народа стоят гораздо дешевле. Толпа - это страшное оружие, и у царя должна быть возможность натравить разгневанную толпу туда, куда ему нужно.
        - Поразительный цинизм! - ужаснулся Николай. - Я не желаю слышать подобных рассуждений. Если ты начал измерять верность долгу в деньгах, значит в своем увлечении торговлей ты зашел слишком далеко. Я прошу тебя найти достойную свиту и впредь не приближать к себе случайных людей. Особенно не назначать их секретарями - на такой важной должности должен находиться тот, кому можно доверять.
        - Остап не умеет врать, - пожал я плечами. - Я помогу ему отдать отцовские долги, оплатить учебу сестры, и более преданного секретаря будет не найти во всей Империи.
        - Почему ты считаешь всех вокруг предателями? - поднял на меня бровь Николай.
        Потому что знаю, чем закончится твое офигительное правление, царь-тряпка. Давит на меня старший брат, а мне придется сделать вид, что я его слушаюсь - отдам малое, чтобы потом в случае необходимости напомнить об этом и выторговать большее.
        - По прибытии во Владивосток я заменю Кирила и Остапа теми, кого ты сочтешь достойными, - пообещал я. - Японцы - очень подозрительные, и будут много дней совещаться о том, как им стоит воспринимать появление у меня нового секретаря из казаков. Это так забавно! - и я легкомысленно заржал.
        Николай хохотнул и покивал - договорились. Что ж, до Владивостока еще далеко, и может быть у меня получится отстоять Остапа. Кирила отстаивать особо и не надо - мы с ним так и так разбежимся по возвращении домой, чтобы иногда встречаться для обсуждения совместных дел. Ну не хочу я придворного жополиза в секретарях! Они - придворные - с Высочайших рук поколениями кормятся, а значит обросли связями, своими и чужими интересами, и, возможно, носят в клювике инфу иностранным шпионам - в эти времена их как грязи, и никто с этим бороться не собирается. Само понятие «секретности» специфическое - мир еще не понял, что существуют только государственные интересы, и научные деятели, например, стараются как можно громче проорать на весь мир о новом открытии.
        После разговора мы разошлись по номерам, и, расстроенный попыткой Никки влезть в мои дела - только мне в его дела лезть можно, в обратную сторону нефиг! - я лег спать.
        После завтрака мы покатались по Нагасаки «инкогнито» - на рикшах, скупая содержимое всех лавок по пути. Через полтора часа такого досуга принц Арисугава предложил нам с Никки посетить чайный домик - из Киото привезли парочку лучших гейш специально для нас. Цесаревич согласился, я был не против, и нас отвезли к чайному домику, мимо которого, я готов поклясться, я проезжал еще в первый «японский» день, но изменился он разительно: крылечко было новым, наросший на камнях забора мох эстетично подровняли, заменили калитку и бумагу раздвижных дверей, подновили рисунки. Японский экспресс-ремонт!
        Сидящая на фоне украшенной журавлями ширмы красивая японка с побеленным лицом и зачерненными зубами, одетая в бело-розовое кимоно, играла на сямисэне пронзительную мелодию, в которой слышались месящие грязь рисовых полей босые ноги, трещащий хворост в очаге, стук деревянных молотков, шорохи опадающих листьев и завывание холодного зимнего ветра.
        Вторая красавица танцевала, четко выверенными движениями, едва ощутимо самыми кончиками ассоциативных рядов, иллюстрируя застывшую во времени историю Старой Японии. Воины приходят и уходят, Империи зарождаются и рушатся, но деревня меняется медленно и неохотно. Что ей эти «реставрации» в сравнении с мириадами циклов от посадки до урожая? И не такое видала!
        Романтизирую, конечно, но конкретно сейчас, в этот прекрасный момент, думать о том, как выглядит деревня на самом деле, не хочется.
        Казалось - сейчас откроется дверь, и в нее войдет легендарный Слепой Ичи со своим замаскированным под трость мечом, сядет рядом и выложит на стол кучу денег, выигранных у местных маргиналов в кости.
        Совсем другой уровень - старик в рёкане играл мастерски, но играл фоновые мелодии, под которые приятно выпить с другом Арисугавой. Сейчас я сижу рядом с Николаем, а высокоуровневые гейши показывают нам целостную аудиовизуальную программу, от которой я получаю огромное эстетическое удовольствие, а Никки больше смотрит на прискорбно редко выглядывающие из-под кимоно запястья и стопы танцовщицы.
        Разъяснительную работу с братом я провел заранее: с гейшей можно только по любви или за большие деньги (достаточные для открытия собственного чайного дома), иначе нечестно. Цесаревича такое устраивает - за весело проведенную ночь он подарил Митинаге Эй ожерелье ценой в двадцать с копейками тысяч рублей. Неплохой навар - все контрактные жены, полагаю, очень завидовали. Сильно переплатил, как по мне - вот эти всю жизнь совершенствующие навыки дамы подобных подарков достойны, а светской львице хватило бы и самого факта соития с будущим Императором.
        Как актера и тонко чувствующего искусство человека, меня от сальных глазок цесаревича немного коробит. Уверен, что девять из десяти аристократов точно так же ходят и на великий русский балет: на почти голых по этим временам дам полюбоваться. Матильда-то неспроста у Николая завелась, и это не исключение, а правило: верхушка Империи балерин обожает совсем не за умение танцевать.
        Мелодия ускорилась, танцовщица вплела в нее рассекаемый веерами воздух. Кульминация тянулась ровно столько, сколько нужно, и прямо по ее окончании представление окончилось, а на моих глазах выступили слезы. Ничего особенного - просто накатило все и сразу. Вот он - старательно откладываемый из-за постоянного напряжения катарсис.
        Мы с удивленно покосившемся на меня Николаем похлопали, дамы поклонились и нарочито-неуклюже просеменили к нам за стол. Танцовщица - Харука - приземлилась около цесаревича, а мне досталась Аяка.
        - Ваше Императорское Высочество-сама, что вам понравилось больше - музыка или танец? - на старательном, но очень кривом русском проверила танцовщица правильность «рассадки».
        - Ваш танец был прекрасен, - ответил Николай на столь же кривом японском.
        Быстро языки учит, на этом уровне уже сможет, например, купить еды, спросить дорогу и снять комнату без посторонней помощи.
        «Проверка» Харуки неприятно царапнула - ответь старший брат иначе, гейши бы очень унизительно для меня поменялись местами.
        - Танец подобен плющу, но мелодия подобна тории, которую он обвивает, - посмотрев мне в глаза, с идеальной улыбкой «утешила» Аяка на японском. - Без надежной опоры плющу никогда не подняться выше травы.
        «Тория» - это колонна храмовых ворот.
        Харука от подначки поморщилась видимой мне стороной лица ровно настолько сильно, чтобы «незаметное» осталось замеченным.
        Заготовка для утешения меньшего по рангу гостя - довольными из чайного домика выходить должны все.
        - Дамы обменялись неинтересными колкостями, - пояснил я взглядом попросившего перевода Никки.
        Зачем тебе перевод? Смотри как Харука рукав подтянула и думай о том, как через час-другой будешь трогать эту белоснежную кожу. Ну а я, пожалуй, пообщаюсь - не настолько плохо, чтобы пересматривать план «терпеть до дома».
        - Мелодия была чудесной, - честно похвалил я Аяку.
        - Я полагала, что вас растрогал танец, - поскромничала она.
        - Танец был хорош, - покивал я. - Скажи, как долго ты училась играть?
        - Сколько себя помню, Ваше Высочество-сама, - прощебетала она. - Моя мать была гейшей…
        Пока я слушал рассказ Аяки, сидящие рядом Николай и Харука пытались общаться как могли на жуткой смеси японского и русского. Языковой барьер, впрочем, не мешал им получать удовольствие - как минимум цесаревич его получает точно, а Харука профессионально это изображает. Если не видно разницы, смысл переживать?
        Никки хватило меньше чем на час. Получив очередную порцию шепотков в маленькое аккуратное ушко, Харука взяла наследника за руку и увела вглубь чайного домика, а мы остались вдвоем с Аякой.
        - В этом доме много уютных комнат, - толсто намекнула она.
        - Лучше сыграй мне еще, - попросил я.
        - Я вам не нравлюсь, Ваше Высочество-сама? - жалобно спросила она.
        Жалко девушку - если я останусь недоволен, важных гостей ей развлекать больше не доверят, и это самая малая из потенциальных проблем.
        - Упавший лепесток сакуры по-настоящему прекрасен лишь в краткий миг полета, - улыбнулся я. - Возьмешь его в руки, и он превратится в обыкновенный, мертвый листок.
        Гейша просветлела - я просто не хочу вести ее в «нумера», а так все хорошо. Наполнив мою пиалу, она взялась за сямисэн и сыграла мне пару красивых мелодий. Отложив инструмент, спросила:
        - О чем вы мечтаете, Ваше Высочество-сама?
        За этим вполне уместным вопросом я разглядел план Тайной полиции по измерению моих личных амбиций. Да ерунда, просто стандартный гейшин вопрос, дающий возможность гостю показать богатый внутренний мир, но я на всякий случай отвечу так, как ответил бы, например, Арисугаве:
        - Больше всего я мечтаю о том, чтобы быть полезным моему брату. Империя, которую он унаследует, огромна, и Николай, при всей своей гениальности и дальновидности, в одиночку не сможет решить все проблемы вверенной ему нашим Господом страны. Ему нужна верная опора, и я мечтаю стать для него самой крепкой торией, - интегрировал в ответ комплимент «тории»-Аяке.
        Блеснув глазами, гейша улыбнулась и снова взялась за сямисэн.

* * *
        Комитет по торжественной встрече был спокоен, бдителен и доволен - необходимые проверки проведены, донесения получены и осмыслены. Многодневный мозговой штурм взял свое начало от получения донесения о том, что второй принц избил нерадивого посла и закончившегося после обсуждения донесений гейш о визите обоих принцев в чайный домик и отбытии последних вглубь Японии, к самому Императору. Итоги решил озвучить лично Председатель:
        - Мы все согласны с тем, что второй принц начал собственную игру. Его расположение к нашей стране - огромная честь и большая удача. По результатам множественных проверок и бдительного наблюдения, мы смогли установить, что второй принц пользуется огромным доверием наследника. Мы все согласились с предположением, что второй принц после коронации его старшего брата собирается получить должность с широкими полномочиями: премьер-министра или канцлера. Если наши предположения верны, именно второй принц будет определять политику Российской Империи в будущем. Мы поступили в высшей степени разумно, обновив состав Городского совета Нагасаки.
        Комитетчики самодовольно покивали, радуясь тому, какие они молодцы.
        - Он отказался от молодого и красивого слуги, изначально предложенного многоуважаемым губернатором Кагосимы. Мы все согласились с тем, что второй принц разгадал наш замысел и подал четкий сигнал, попросив заменить молодого слугу на «более опытного». Это позволило нам сделать вывод, что второй принц уважает мудрость старости.
        Комитетчики снова согласно покивали.
        - С определенной долей уверенности мы можем предположить, что второй принц предпочитает успевших сформироваться женщин, - продолжил председатель. - Но красота японок восхищает его настолько, что он предпочитает духовные развлечения с ними телесным.
        С Николаем все понятно - две ночевки в компании японских дам не оставляют окна для обсуждений.
        - Избиение Шевича доставило нам всем огромное удовольствие, но его цель была не в этом, - продолжил председатель. - Второй принц, прекрасно зная о том, что мы за ним наблюдаем - напомню о том, что он настоял вести разговор шепотом, недооценив слух офицера Аоки - специально дал нам понять, что Шевич пытается спровоцировать бунты по собственной инициативе, либо следуя приказам влиятельной группировки из Петербурга. Мы полагаем, что по возвращении домой второй принц попробует провести интригу, итогом которой станет уничтожение группировки, оружием которой является Шевич. В случае, если второй принц покинет Японию довольным и удостоится расположения нашего любимого Императора, я предложу достойным специалистам по Европе подумать над тем, можем ли мы помочь второму принцу в его борьбе - это позволит нам попросить его об ответной услуге в случае необходимости.
        Очень Важные Японцы покивали и этому.
        - Таким образом, мы с полной уверенностью можем предоставить Его Императорскому Величеству отчет об образцовой работе нашего скромного Комитета.
        ОВЯ с довольными рожами зааплодировали, поздравляя друг друга с успешным решением ряда сложнейших задач.
        Глава 17
        Когда мы покидали Нагасаки, я ловко усилил безопасность цесаревича - нам ведь в Оцу ехать, и я не хочу повторения ситуации из прошлой реальности.
        - Никки, здешние японцы видят иностранцев каждый день и привыкли, но там, куда мы отправляемся, японцы будет смотреть на нас с открытыми ртами. Давай возьмем с собой побольше казаков и гвардейцев? Пусть аборигены посмотрят на русских богатырей!
        Идея всем понравилась, и количество охранников достигло тридцати вооруженных револьверами и «холодняком» человек: более чем достаточно, чтобы отбить любое нападение. Остапа я оставил на корабле, чтобы не раздражать цесаревича. Врастаю в систему, мать его, уже научился следить за тем, чтобы будущий царь не расстроился. И так делают все - закапывают проблемы в ворох «ура»-донесений, и Его Величество может спокойно кушать и сладко спать: в стране все отлично, не переживайте!
        Не помню, кто и когда это придумал, но кто-то где-то награждал гонцов с плохими новостями щедрее, чем гонцов с хорошими. Считаю такую практику правильной: потеря настроения на пару часиков менее болезненна, чем гражданская война, в которой сгорят миллионы подданных и львиная доля экономического потенциала.
        Улочки Оцу - соседствующее с Киото поселение пока даже не получило статуса города - были полны шума. Ливень тарабанил по натянутому над головой пологу, стучал по черепице крыш, журчал ручьями из водостоков и глухо разбивался о бамбуковые зонтики людей. Соперничал с ливнем шум рукотворный - японцы как могли жались к стенам деревянных домиков, лавочек и забегаловок, пытаясь не загораживать нам проезд и скрыться под широкими козырьками. Чистая прагматика - дожди в Японии сильные и обильные, вот и постарались спрятать от него побольше улицы. Паланкин сюда бы не влез, поэтому мы ехали на рикшах - как обычно, отобрали самых красивых и знатных ездовых японцев. Один тянул повозку, другой толкал ее сзади. Переднему относительно неплохо - его защищает этническая шляпа, а вот у второго мокнет спина.
        Мне сухо и комфортно, но настроение не очень. Человек по-настоящему довольным бывает редко - такая вот у нашего вида особенность - и сейчас я больше всего мечтал о том, чтобы пройтись по этой улице в одиночку, своими ногами, лично держа над головой зонтик и наслаждаясь шепотом дождя. Нужно привыкать игнорировать толпы людей - одному мне теперь быть придется редко. Вот здесь положение «запасного наследника» играет на меня: Никки приходится тяжелее. Уверен, оригинальный Георгий на моем (точнее - своем) месте угнетался бы меньше, а я от торжественных мероприятий уже устал.
        Самое в этой ситуации ужасное, что рикши у нас одноместные. Николай едет впереди, тоже в гордом одиночестве. Другие члены делегации волочатся за нами. Ничего, до Киото и тамошней гостиницы уже рукой подать, заселюсь и буду отдыхать в тишине до самого утра.
        Уныние не мешало мне напряженно вглядываться в лица полицейских - фотографию Цуды Сандзо я видел и узнаю - но сомневаюсь, что что-то случится. Никаких тревожных слухов благодаря моему вмешательству не зародилось. В газетах - сплошной позитив, взаимное уважение и наши с Николаем и Арисугавой - он прямо за мной едет - совместные фотографии. Короче - японское общество в целом довольно и широко нам улыбается с обочин дороги. Когда вокруг царит веселье, даже в доску травмированный самурай не станет портить людям праздник.
        Не выдержав ощутимого только мне саспенса, я незаметно поплевал через левое плечо и постучал по поручню повозки. Ездовой японец неведомым образом услышал стук и остановился. Ко мне подбежал японец сопровождения с пышными погонами и с поклоном спросил:
        - Что-то случилось, Ваше Высочество-сама?
        Чертыхнувшись, я выдавил улыбку:
        - Все хорошо, едем дальше.
        Николай тем временем успел укатить вперед на добрые два десятка метров. Когда мы тронулись, сквозь пелену дождя я увидел черный размытый силуэт, который влетел в прореху между казаками - мужики не виноваты, их выстроили с интервалом в добрые пять метров - и мне показалось, что время замедлилось, а обнаженное лезвие меча, рассекая капли дождя, скрылось за тентом повозки.
        - Никки!!! - заорал я, выпрыгнул из повозки и ломанулся туда, где рикши, казаки и коллеги-полицейские остервенело месили Цуду Сандзо.
        Неужели это покушение? Сейчас идиота очень удобно убьют на месте, проведут какое-нибудь расследование и многократно передо мной извинятся. Может я вел себя слишком вежливо? Может япошки решили, что я в качестве будущего царя для них намного удобнее Николая?
        Да бред! Полный, никчемный, недостойный внимания бред: убийство наследника это же повод к войне, к которой Япония не готова. Не дебилы же местная верхушка? Ради чего так рисковать? Они, конечно, азиаты со специфическими способами борьбы за власть, но всерьез рассчитывать на то, что я буду им настолько благодарен за проложенную к трону дорогу, что это даст им какие-то стоящие риска получить недельный обстрел столицы и других городов плюсы? На такое всерьез рассчитывать может только полный дегенерат, но дегенераты за полвека нищий остров в доминирующего в регионе политического актора не превращают.
        Может центральную власть подставила какая-нибудь оппозиция? Тоже крайне маловероятно - так подставлять Японию ради личного благополучия, как ни странно, японские аристократы не будут: они тут патриоты до мозга костей. А даже если нет, должны понимать, что такого им не простят свои же. Весь план модернизации полетит к черту, если придется выплачивать Империи репарации и терпеть разрушенные города при полном одобрении наших действий Великими державами.
        Господи, пожалуйста, пусть Николай отделается легкими ранениями! Мысли пессимистичны, но это только потому, что в кризисной ситуации нужно рассчитывать на самый плохой вариант и танцевать от него - тогда любое улучшение изначальных условий станет «бонусом». В моем случае «бонус» переоценить невозможно - неплохо контролирующийся цесаревич нужен мне как воздух. Я даже не знаю, как воспримут «нового Георгия» Александр и Мария Федоровна! Вот нынешний Император, кстати, тоже в наследники не планировался, а жену «донашивает» за братом. На первом мы с ним можем и сойтись.
        Хватит хоронить Николая, беги быстрее, придурок, и сделай уже что-нибудь с избиением Цуды!
        - Прекратить!!! - взревел я. - Он нужен живым!!!
        Казаки опомнились, один из них стрельнул из револьвера в воздух, рикши рухнули на колени, а копы дубинками принялись разгонять народ.
        Когда я наконец-то добрался до повозки, сердце сжала ледяная когтистая лапа. Залитый кровью гвардеец со слезами на глазах пытался замотать голову наследника Российского Престола платком. Тщетно - открытые глаза Николая слепо смотрели в небо: туда, куда вознеслась его душа.
        Мне конец. Бросившись к пускающему кровавые пузыри Цуде, я схватил его за грудки:
        - Зачем ты это сделал?
        - Проклятые захватчики, - просипел он. - Ходите так, будто вся Япония принадлежит вам! Ненави… - он издал противный всхлип и испустил дух.
        Это не заказное убийство! Это единичный идиот! Ситуацию еще можно развернуть от показательного геноцида к выгоде Империи! Кого назначить козлом отпущения? Ну конечно же Императрицу Цыси - ее небесный мандат настолько силён, что она выпутается из любой ситуации, а Китай угрозы не будет представлять еще очень долго.
        Во время поездки в Китай - в прошлой жизни - мне повезло пройти пробы в длиннющий сериал на эпизодическую роль наемного убийцы-европейца. Китайского я не знаю, но единственную нужную для роли фразу зазубрил:
        - Что значит «почему я не убил и тебя»? - взревел я на смеси русского и китайского. - Это не на японском! Что значит «почему я не убил и тебя»? - повернулся к удачно подбежавшему, очень бледному и нервно подергивающемуся Арисугаве.
        Еще одно подтверждение, что никакими хитрыми планами тут и не пахнет - он же напуган до усрачки.
        В глазах умного принца мелькнула надежда - моментально оценил и принял мой план - и он нарочито-громко объяснил:
        - Это на высоком китайском северных провинций. «Почему я не убил и тебя»!
        - Он что, китаец?!! - заорал я, бросив тело Цуды на землю и поднялся на ноги, брезгливо вытирая руки платком. - Почему какой-то северный китаец носит форму вашей полиции? Почему безопасность наследника Российского Престола не была обеспечена должным образом? Я требую объяснений, принц Арисугава!
        Окружающие япошки дружно рухнули рожами в красные лужи, где смешалась кровь убийцы и жертвы. Арисугава падать не стал, ограничившись самым низким из «стоячих» поклонов:
        - Клянусь, принц Романов, мы проведем беспристрастное расследование и сурово накажем всех, кто посмел опозорить Японию, позволив китайскому наемнику совершить непростительное преступление!
        - Я буду ждать объяснений из уст Императора Муцухито на «Памяти Азова»! - презрительно бросил я ему. - Вместе с нашей эскадрой. Князь! - посмотрел на подбежавшего, находящегося в очевидной панике, Барятинского. - Подготовьте тело цесаревича к долгому путешествию в Петербург.
        Получив указания, князь сразу обрел душевный покой - династия в порядке, и новый цесаревич вон какой важный и уверенный в себе. Щелкнув каблуками, он козырнул:
        - Слушаюсь, Ваше Императорское Высочество!
        Потому что Николая больше нет.

* * *
        По пути к кораблю у меня получилось не показать, насколько я паникую, и мы с князем Барятинским и другими «ВИПами» даже составили телеграмму в Петербург. Первую из многих - я не собираюсь сидеть сложа руки, и чисто для проформы придется отправить следом другие, с планом моих действий, описанных эзоповым языком и полностью бесполезных как для шпионов, так и для получателей. Особо дел я наворотить не смогу - нет полномочий, но на всякий случай буду готовиться включать дурака и грустно вздыхать: «Папа, я думал ты меня понял». Просто отвратительно, что нельзя взять и позвонить! Эта долбаная бумажка будет ползти до Питера минимум неделю, и столько же ждать ответных указаний. Я даже по Шевичу еще телеграммы получить не успел!
        Это уже нифига не отыгрыш роли! Что это за представление, в котором можно сдохнуть из-за одного неосторожного действия? Не здесь - здесь уже крови и так пролилось с избытком - а там, в Петербурге. И не сразу - год-два топтания по мозолям Высочайшие родственнички потерпят, чай не XIII век. Опускаются руки - смерть Никки изрядно подгадила моим планам.
        А еще есть самая обыкновенная скорбь - полгода мы прожили бок о бок. Пережили немало приключений, разговаривали тысячи часов - разве это не сближает людей? Спи спокойно, Коля.
        Ладан приятно щекотал ноздри, стоящий на коленях у алтаря Илларион тихо пел молитвы, а я сидел на скамейке с закрытыми глазами и пытался набраться самообладания - остатки были израсходованы на пятиминутную речь перед экипажем корабля о происках врагов и обязательном отмщении. Матросы и офицеры плакали - Николая любили все, и никому не было стыдно за слезы - в эти времена люди вообще более искренние и эмоциональные.
        Специалиста по бальзамированию в Нагасаки отыскать получилось - тут регулярно иностранцы помирают, в том числе - богатые и важные, чье тело обязательно должно добраться до дома не сильно испорченным. Технология несовершенна, и по России с телом цесаревича придется ехать быстрее, чем я изначально собирался. В идеале дорога до Петербурга должна была занять с полгода, во время которых мы с Николаем бы отклонялись от установленного маршрута, общались с людьми и сурово карали нерадивых госслужащих. Теперь ни Никки, ни времени - на похоронах цесаревича мне присутствовать нужно обязательно, а тело неумолимо портится.
        Вздохнув, я машинально перекрестился в такт с Илларионом и продолжил погружаться в уныние и апатию. Я не готов! За время остатков путешествия мне нужно выучить этикет, дополнить характеристики на важных людей Империи, набросать примерные планы реформ, а по возвращении убедить Августейших родителей, что я достоин короны. Да, в списке наследования я нынче первый, но это не панацея. Захочет Александр - отдаст трон, например, братику Владимиру. Или братику Алексею. Или кому-то из «николаевичей» - потомкам Николая I. Да они и сами могут - сплотятся вокруг противостояния мне, проломят голову, а потом из своих рядов выберут компромиссного кандидата.
        С Романовыми мне столкнуться придется в любом случае, даже если вдруг Господь наделит меня ультимативными дипломатическими навыками, которые позволят убедить Великих князей в необходимости реформ. Они же тупо воруют! Не лично, выгребая ассигнации и монеты из казны, а опосредованно - через поставленных на «кормление» подсосов, которые пилят бюджет и несут в клювике долю «благодетелю». Лучше бы, мать вашу, сами в казну лапы запускали - в этом случае не пришлось бы кормить тысячи дармоедов, которые к тому же обязаны положением и достатком лично Великим князьям.
        «Зачем тебе этот Остап?». А вот за этим - чтобы хотя бы в ближайшем окружении были нормальные люди! Ох тяжко мне, натурально руки опускаются. Что же ты шляпу снял, Никки? Глядишь и соскользнула бы катана, отделался бы шрамом. Ах да, это же я научил фотографироваться с непокрытой головой и в эффектных позах. Получается очень опосредованно поучаствовал в гибели Николая. Неловко вышло.
        Плохо начинаю карьеру цесаревича - не в смерти предыдущего дело, и не в том, что меня могут в ней обвинить: я много общался с япошками тет-а-тет, и о предмете этих разговоров никто не знает. Потом я без задней мысли «остановил» повозку без всякого повода - это могут воспринять как сигнал. Ой, грехи мои тяжкие! Ну за что мне это все? Я бы спокойно занимался своими делами из-за спины Николая, на меня всем было бы по большому счету плевать - все внимание высокородной сволочи принимал бы Никки, а я бы выстраивал промышленно-торговую империю, строил броненосцы и поставлял в войска пулеметы со снарядами да высокотехнологичную технику на паровых двигателях.
        А хуже всего то, что свита Николая сейчас за пределами часовни и предоставлена сама себе. То есть - болтает и принимает какие-нибудь решения за моей спиной.
        Мысль очевидная, но почему-то стала для меня сродни откровению. Все, Жора (хех), кончилась спокойная жизнь. Теперь или на самый верх, или в почетную ссылку в Абхазию - если Великие князья решат поиграть в великодушие и не применят табакерку.
        А как преобразились все эти Барятинские! Как преобразились вообще все! Запасной наследник - это фигура солидная, но с ней, например, можно поспорить. Или обменяться чуть менее безобидными шуточками, чем с Николаем. Или - актуально для простолюдинов - подойти к «запаске», когда та с демонстративной скукой на лице курит на палубе, и поговорить о погоде, чтобы потом, в преклонном возрасте, рассказывать внукам о совместном перекуре с Великим князем.
        Всё, кончилась «вольница» - теперь мне все смотрят исключительно в рот, даже «летописец»-Ухтомский, с которым я сошелся лучше, чем с остальными «николаевцами». Чего уж тут говорить о младших чинах? Все, магия Трона начала работать. Падай ниц, смерд, да Высочайший след целуй!
        Поднявшись со скамейки, я подхватил снятый сюртук и подошел к Иллариону:
        - Благослови, батюшка, - сложил руки «лодочкой», чтобы Илларионово благословление не упало на пол.
        - Негоже в такой день одному горевать, - поднялся он с колен с одобрительной рожей и перекрестил меня. - Ступай, цесаревич, - поцеловал в лоб.
        К выходу из часовни я шел с высоко поднятой головой, уверенный в том, что все получится. Пришло время сыграть главную роль!
        Глава 18
        Ко всему привыкшие за годы бурного политического процесса Японии слуги, стараясь не наступать на кишки, вынесли из штаба Комитета четыре трупа ответственных за организацию перемещения цесаревича на отрезке «Нагасаки-Киото» Очень Важных Японцев и закрыли за собой дверь.
        Крови выжившие члены Комитета по торжественной встрече за свою жизнь повидали столько, что со сменой татами решили подождать - масштаб проблемы такой, что в крови рискует утонуть вся Япония.
        Слово взял Председатель:
        - Теперь, когда эти не оправдавшие доверия Его Императорского Величества люди сохранили честь, нам нужно подумать о сохранении Японии. В первую очередь, в связи с полученным приказом Его Императорского Величества, предлагаю переименовать Комитет по торжественной встрече в Комитет по организации траура.
        Выжившие единогласно поддержали инициативу. Председатель продолжил:
        - Правительство, всего пять дней назад сформированное многоуважаемым Мацукатой Сасаёси, опасается, что этот прискорбный инцидент приведет к войне с Российской Империей. Войне, которую едва вставшая на путь модернизации Япония неспособна выиграть. Наши наземные войска смогут дать достойный отпор десантам, но мы ничего не сможем противопоставить русскому флоту. Придется идти на значительные уступки. Этот вариант для Японии является неприемлемым - большая, проигранная война отбросит страну на десятилетия назад. Вызванный поражением кризис подорвет доверие к правительству, и вновь начнут поднимать голову те, кто бредит призраками бесполезных старых традиций.
        Председатель закончил речь, и слово взял ОВЯ-2:
        - Позволю себе заметить, что в связи с прискорбным инцидентом, будет уместно в дальнейшем называть второго принца «наследником».
        С этим Очень Важные Японцы тоже согласились, и слово взял ОВЯ-7.
        - В своем приказе Его Императорское Величество отдал очень четкие инструкции касательно организации траура. Позволю себе заметить, что война случится не завтра и не послезавтра, а надлежащим образом выполнить приказ Его Императорского Величества нужно как можно скорее. Позволю себе предложить отложить обсуждения судьбы Японии до момента, когда мы разработаем план траурных мероприятий. Сейчас, когда Его Императорское Величество с приличествующей ситуации вежливой неторопливостью едет в Нагасаки, мы как никогда должны оправдать его Высочайшее доверие.
        Председатель, который сегодня потерял троих «пешек» - именно они сохранили «честь» - инициативой метящего на его место «второго» был недоволен, но вида не показал. Обсуждать здесь было нечего - достаточно переписать приказ Императора, снабдить печатью Комитета и пустить в работу. Вопрос был вынесен на обсуждение и голосование, и полтора часа ценнейшего в кризисной ситуации времени убили на то, чтобы принять распоряжение Императора без изменений. На ближайшую неделю по всей Японии закроются увеселительные заведения, народ будет притворяться, что грустит, а в порт Нагасаки нагонят траурно одетых людей для демонстративной скорби по усопшему.
        Когда фельдъегерь унес должным образом оформленные приказы, Председатель вернул присутствующих к обсуждению реально важной проблемы, по поводу которой высказался «четвертый»:
        - Позволю себе заметить, что Наследник дал нам последний шанс. Согласно предварительному расследованию, обезумевшее животное раньше носило имя Сандзо Цуда. Китайцев в его роду никогда не было, а сам он никогда не покидал пределов Японии. Его послужной список безупречен, и до инцидента его умения высоко оценивал начальник полицейского управления Оцу. Позволю себе напомнить, что с завтрашнего утра он приступит к новым обязанностям - добыче угля в шахтах острова Хасима. Больше всего на свете я бы хотел, чтобы Сандзо Цуда и в самом деле оказался китайским агентом, но это - не так.
        Комитет уныло вздохнул - вот бы Романовы никогда не приезжали в Японию! «Кадровые перестановки» нарушили баланс сил в Комитете, что привело к падению дисциплины, и ОВЯ-7 решился покуситься на святое:
        - Позволю себе заметить, что наш Комитет был сформирован для организации торжественных мероприятий. Мы сделали все от нас зависящее, чтобы они прошли на высоком уровне, а теперь сделаем все, чтобы Япония скорбела подобающим образом. Обсуждение внешнеполитических вопросов не входит в круг наших обязанностей, и мы рискуем навлечь гнев на наш Комитет избыточной инициативностью.
        Слова «седьмого» были логичны, но Председатель радостно ухватился за возможность ослабить «второго», чьим верным псом и является «седьмой»:
        - Позволю себе предположить, что Его Императорское Величество в целом доволен работой нашего Комитета - иначе вместо приказа об организации траурных мероприятий мы бы получили другие назначения. Кроме того - траур, при всем ужасе случившегося, не является достаточно сложной для формирования Комитета задачей. Позволю себе предположить, что Его Императорское Величество ждет от нас предложений и действий по минимизации последствий инцидента для Японии. Сейчас каждый компетентный подданный должен сделать все от него зависящее, чтобы не допустить войны.
        Японцы обожают демонстрировать скромность, но вот так сразу опровергнуть доверие к самому себе Императора никто не решился - этим они бы поставили под сомнение решения Муцухито, что недопустимо.
        - Позволю себе согласиться с уважаемым Председателем, - выбрал сторону доселе придерживавшийся нейтралитета «девятый». - Наш Комитет больше всех соприкасался с высокими русскими гостями, а значит мы, как наиболее опытные, просто обязаны составить подробный доклад с нашими предположениями и планом конкретных действий.
        Всем присутствующим очень хотелось ощущать свою пользу и значимость для Императора, поэтому никто не решился выступить против. Далее слово взял «шестой»:
        - Позволю себе заметить, что наследник много беседовал с Его Высочеством принцем Арисугавой о государственном управлении. Он - последовательный сторонник прагматичного подхода. Война с Японией не принесет Российской Империи выгоды. Принудить нас к территориальным уступкам они могут, но это приведет к большим затратам на освоение новых территорий. Безусловно, огромная контрибуция, которую нас принудят выплачивать, покроет расходы русских, но йены не строят домов, портов и не выращивают рис. Для этого нужны люди, строительные материалы и дороги. Их русским не хватает и для освоения собственных территорий.
        Развить мысль «шестого» решил «второй», чьи позиции, как выяснилось, все еще недостаточно сильны, а значит нужно следовать за действующим Председателем в ожидании удобного момента:
        - Позволю себе заметить, что Китай является гораздо более выгодной целью. Ни у одной из Великих держав, в том числе России, нет достаточных для окончательного завоевания Китая ресурсов. Англия не может пожертвовать частью флота для удержания больших, чем она уже контролирует, территорий - за ней внимательно следит набравшая силу и нуждающаяся в собственных колониях Германия. Франция балансирует между Германией и Россией, но, в случае начала большой войны за Китай, воспользуется моментом, чтобы ослабить позиции англичан. Россия имеет протяженную сухопутную границу с Китаем, а значит ей проще всего закрепить Китай за собой навсегда - да, ее флот слабее английского, немецкого и французского, но сухопутная армия велика, а русские полководцы неоднократно входили в европейские столицы. Позволю себе предположить, что умелая дипломатия может позволить русским договориться с французами и немцами и поделить Китай на зоны влияния. Русским достанется Север и Восток. Возможно, Манчжурия будет отчуждена от Китая и войдет в состав Российской Империи. Остальной Китай станет зоной влияния других стран, позволив
держать в китайских портах базы и угрожать могуществу Англии. Более того - связанные союзом с немцами и французами русские смогут по такому же плану выбить англичан из Индии: русские зайдут с Севера, через Афганистан, а морская операция позволит Германии и Франции взять Юг.
        Довольный собой «второй» замолчал, а Комитет принялся думать изо всех сил, на глазах покрываясь потом и серея лицами. Япония во время реставрации сделала ставку на главного геополитического игрока этих времен - Англию. Необходимость попыток обретения колоний японцам была очевидна, а значит нужно выбрать себе покровителя - им Англия и стала. Англичанам японцы выгодны - взрастив из них «боевого хомяка», можно ослабить влияние России на Тихом океане - в реальности, откуда прибыл наш главный герой, так и случилось. А теперь Очень Важные Японцы словно посмотрели на исторический процесс с другой стороны - ни одна Империя не смогла удержаться на пике своего могущества, а значит придет время, когда Британская Империя покатится вниз. Первые «звоночки» пристально следящие за планетой японцы уже видели. Например, очень важным торговым партнером для островитян является США - вырвавшаяся из-под гнета метрополии колония. Доминионом стала Канада - это почти суверенитет, а значит и здесь «бритиши» дали слабину. Не лишена внимания японцев и Индия, и зреющие там движения борьбы за свободу для них не секрет. Прибавь
к этому всему прогнозы «второго», и очень легко понять, к каким последствиям для Японии приведет падение Англии.
        - Уважаемые члены Комитета, мы должны принять решение, - развеял тишину «председатель». - Если русские начали кампанию по доминированию в Тихом океане, мы должны предложить им свою помощь. Нужно смотреть на мир здраво - Англия никогда не позволит нам взять Китай и Корею целиком. Кроме того, это приведет к войне с Россией и ее союзниками. Достижения Реставрации настолько впечатлили Наследника, что он поделился с Его Высочеством принцем Арисугавой намерениями заняться модернизацией собственной Империи. Их население больше нашего, у них богатые недра и развитая промышленность. Позволю себе напомнить, что Россия потеряла флот в Крымской войне, однако смогла за очень короткое время вернуть былое могущество. Наследник не собирается останавливаться. Промышленности нужны рынки сбыта, поэтому за Китай русские будут драться до конца. Наследник проявил себя гением дипломатии, и нам очень повезло, что он счел нас достаточно сообразительными, чтобы принять протянутую им руку. Предлагаю навсегда забыть о том, что Сандзо Цуда был японцем. Он был китайцем, и любой, кто утверждает обратное, очевидно является
китайским шпионом. Как Председатель Комитета, член Правительства, Третий советник Императора и патриот Японии, я предлагаю направить официальную дипломатическую ноту Китаю с требованием объяснений и подделать необходимые доказательства китайского происхождения назвавшегося Сандзо Цудой китайца.
        Людям свойственно надеяться на лучшее и бояться войны. Свойственно им и выполнение приказов, поэтому не было ничего удивительного в том, что спустя сутки после убийства Николая вся Япония, от мала до велика, в один голос заявляла, что Сандзо Цуда - китайский шпион и тащила в полицию каждого, кто посмел утверждать обратное. Родственники Цуды тоже стали «китайскими шпионами», дружно дали совершенно добровольные показания на самих себя, и отправились в тюрьму ждать смертного приговора.

* * *
        Плачущий - как и почти все на корабле - Андреич ждал меня у входа в часовню. Дождавшись поднятых на меня красных глаз и оценив сырость бороды, я вздохнул:
        - Мир уже не будет прежним.
        - Как есть не будет, Георгий Александрович, - всхлипнул камердинер. - Вы уж нас не бросайте теперь.
        - Не брошу, - пообещал я.
        Будто у меня выбор есть. Приблизившись, Андреич прошептал, лихорадочно блестя глазами:
        - Шевич говорит - специально вы японцев подговорили Николая Александровича того.
        Совсем больной? Подавив порыв бежать и лично бросать идиота за борт - это только добавит его словам легитимности в глазах окружающих - я уточнил:
        - Кому говорит?
        - Его сиятельству Барятинскому говорили-с, - принялся перечислять Андреич. - Его сиятельству Оболенскому, его сиятельству Кочубею, его высокопревосходительству генералу-майору Курбатову.
        - Евгению Николаевичу Волкову? - заметил я недостачу «ВИПов».
        - На гауптвахте он, вместе с пятью казаками, - поведал Андреич. - За халатность судить будут.
        Стрелочников нашли и без меня, а теперь нужно собирать оставшихся и снимать с себя подозрения.
        - А ты откуда знаешь? - спросил я Андреича.
        Может уже и этого подговорили меня на неосторожные движения спровоцировать?
        - Остап подслушал, - развел он руками.
        И этого тоже подговорили? Ноги слабеют, и это нифига не от качки. Ладно, разберемся - все равно «планерку» собирать.
        - Передай всем тобой упомянутым, чтобы через пятнадцать минут собрались в кают-компании. Кликни и вице-адмирала Басарагина, попросив его взять политические карты Азии и мира. Без меня попроси не разворачивать. Василия Николаевича Курбатова попроси прийти последним, через минуту после меня.
        - Слушаюсь, Георгий Александрович! - поклонился Андреич и пошел выполнять приказ.
        Слова Шевича - это просто слова. На долгой дистанции они растеряют опасность - не станет же Александр III и его женушка влезать в порядок наследования из-за ПОДОЗРЕНИЙ? В теории-то могут, но я же теперь их единственный взрослый сын, а это даже для элиты элит что-то да значит. Александр с большей охотой передаст трон прямому потомку - мне, чем потомству своих братьев, дядьёв и прочим Романовым. Может захотеть передать второму прямому наследнику - маленькому Мише, но в 94 году, когда Александр умрет, Миша будет еще подростком. Но конкретно здесь и сейчас слова Шевича могут связать меня по рукам и ногам - упрутся «ВИПы», со всем почетом запрут меня в каюте и будут плясать под дудку Дмитрия Егоровича под предлогом «ожидания указаний из столицы». Момент будет бездарно похерен, и Империя прямой дорогой попрет туда же - к русско-японской войне. И мне тогда придется жопу рвать, чтобы этот «полезный» конфликт выиграть, не став мировым посмешищем. И еще один момент: возвращаться в Петербург почетным пленником высокородной свиты и возвращаться с блестящей дипломатической победой, с прижатой к ногтю свитой -
две огромные разницы, которую пауки из Питерской банки заметят и сделают выводы.
        Сходив к себе и переодевшись с помощью Федора, я посмотрел в иллюминатор - в порт набивались одетые в белые одежды японцы, припаркованные в бухте корабли приспустили знамена. Японцы объявили национальный траур, а значит Император Муцухито уже должен быть в пути. К его возвращению мне нужно сделать так, чтобы хреновы соратнички позволили нам душевно поговорить часик-другой, потому что я им совсем не доверяю. Прямая измена - дело сомнительное, но в эти времена ее критерии расплывчаты. Так, например, союзным странам принято приоткрывать «внутреннюю кухню». Кроме того, для львиной доли дворян дворяне даже вражеской, находящейся с Россией в непосредственной войне, страны гораздо ближе собственных простолюдинов-соотечественников. А еще здесь активно верят на слово, и в большинстве случаев это не приводит к негативным последствиям. Но если какой-нибудь Оболенский, любитель заложить за воротник и покурить опиума, расслабится в компании какого-нибудь англичанина и перескажет ему мой разговор с Муцухито? Совершенно без задней мысли, без выгоды для себя, просто из классовой солидарности и на правах байки?
Тут же жопа мира, ну какое до нее дело этому замечательному британцу?
        Тот потом побежит в посольство - англичане первые додумались до строительства национального государства с национальными интересами - и через пару дней в Лондоне все уже будут знать о моих планах и примутся их давить в зародыше.
        В каюту вошел Андреич:
        - Георгий Александрович, все обещали быть.
        - Спасибо, Андреич, - поблагодарил я.
        - Рад стараться! - привычно ответил он. - Каюта Николая Александровича…
        - Останется пуста до конца путешествия, - перебил я, сразу же поняв суть. - Я привык к этой.
        - Слушаюсь, Георгий Александрович, - поклонился камердинер и помялся с ноги на ногу.
        - Андреич, мы с тобой шестнадцатый год знакомы, - напомнил я. - Если есть что сказать - сейчас и в будущем - я прямо запрещаю тебе мяться и тянуть время. Если есть что сказать - просто говори.
        - Слушаюсь, Георгий Александрович! - подобрался старик. - Мы, ваши преданные слуги, готовы уступить должности тем, кто достоин вашего нынешнего положения!
        Тут что, за старшими братьями простолюдины донашивают одежду, а аристократия - прислугу? И непросто эти слова камердинеру дались - опять глаза на мокром месте.
        - У меня есть камердинер, три лакея, гардеробщик, рейткнехт, писарь и секретарь, - перечислил я. - Недостающих повелеваю набрать из оставшихся без хозяина. Что делать с лишними… - я подумал и развел руками. - Что предложишь?
        - Отправить кораблем в Петербург, Георгий Александрович, - ловко переложил ответственность Андреич.
        Правильно - я что, с лакеями должен лично возиться? В столице таких «двор» быстро расхватает - самому цесаревичу служил, значит кадр ценный. Сами слуги такое «понижение» воспримут болезненно, но мне все равно - и не потому, что лакей не человек, а быдло, а потому что большая часть моих подданных питается хлебом с лебедой, и это когда урожай хороший.
        - Георгий Александрович, я за вас костьми лягу! - плюхнулся на колени Андреич.
        - Ты же пожилой, колени поди ноют, - стало мне жалко старика. - Зачем ты на них падаешь? Если нужно - опускайся аккуратно. Но мне не нужно. А тебе?
        - Про это сказать и хотел! - закивал Андреич. - Сами велели прямо говорить, - на всякий случай подстраховался.
        Время еще оставалось, поэтому я решил послушать - не просто же так он этот разговор завел.
        - Значит садись нормально и говори, - указал я ему на диван.
        - Слушаюсь! - камердинер поменял позицию, я устроился в кресле. - Вы, Георгий Александрович, голова.
        Я согласно кивнул - голова имеется.
        - Но так не делают! - продолжил он, заламывая руки. - Негоже из матросов да казаков прислугу набирать - этого не одобрят!
        - Пока Его Императорское Величество не скажет мне об этом лично, я не вижу смысла что-то менять, - пожал я плечами.
        - И не только в Остапе да двуперстом дело! - продолжил Андреич. - Вы ранга не чувствуете, Георгий Александрович.
        Не чувствую, спору нет - в мои времена «чувство ранга» стало строго добровольным, применялось как инструмент карьерного роста. Был у моего отца знакомый, так он в конце девяностых две спутниковые тарелки купил. Себе оставил поменьше, а ту, что побольше, подарил начальнику. Итог не заставил себя ждать - в фирме появился новый заместитель директора.
        - Чувство ранга - это когда я тебе за нарушение приказа не вставать на колени и такие вот разговоры по зубам дать должен? - предположил я.
        - Так, Георгий Александрович! - обрадовался пониманию старик.
        Так-то прав: Николай держался со всеми вежливо, но расскажи ему Кирил грустную историю, цесаревич бы участливо повздыхал и выкинул ее из головы. Остальные «ВИПы» не снизошли бы и до вздохов, сразу погнав посмевшего жаловаться наглеца взашей. Ну а я… А я не вижу проблемы, потому что помню две идеально подходящие к моей ситуации поговорки: «Царь хороший - бояре плохие» и «Жалует царь, да не жалует псарь». Аристократия меня пугает, но они такие же хрупкие существа, как и я, а значит не мытьем, так катаньем я с ними потихоньку разберусь, если папенька корону не решит кому другому отдать. А вот доведенные до ручки народные массы - с ними разбираться я не хочу совсем, а значит нужно сделать так, чтобы они меня обожали до слез умиления при взгляде на мое фото.
        - Я подумаю, - успокоил я Андреича и поднялся на ноги.
        Грядет первое серьезное испытание для нового цесаревича.
        Глава 19
        Уверенным шагом направляясь в кают-кампанию, я вспоминал собственный ролик из прошлой жизни про «язык тела». Уверен, в этом времени хватает толковых физиогномистов, но здесь и сейчас я в этом настоящий мастер - за моей спиной полтора столетия развития всего мира. Нынешних европеоидов - даже тех, кто держит «покерфейс», читать вообще легко. Может это из-за моего положения? Робеют, и броня рушится? Или просто в эти времена «покерфейсом» считается отсутствие трясущихся от страха рук?
        Гвардеец с поклоном открыл передо мной дверь, и я с высоко поднятой головой вошел внутрь. «ВИПы» поднялись на ноги, приветствуя меня. Рожи напряженные, корень зла Шевич чуть напряженнее других. Боится, крыса. Сидел бы тихо, я бы его в какую-нибудь Бельгию отправил, чаи гонять и по приемам ходить - больше там делать все равно нечего. Но Дмитрий Егорович неверно оценил ситуацию, и я не представляю, на что он надеялся, продуцируя крамолу. Это даже «слухами»-то не назвать: уверен, все здесь собравшиеся в первую очередь подумали о том же, Шевич просто озвучил общие мысли. Это если крамола была, конечно - иначе Андреичу придется туго, при всем моем расположении к этому доброму старику.
        Самое главное - ни в коем случае не оправдываться и не начинать разговор со слов «давайте я расскажу вам, почему повозка остановилась». Это то же самое, что признаться! Я тут совершенно не при чем, разбит горем от утраты брата - мои слезы по этому поводу все видели по пути на корабль - но сила духа и государственная целесообразность не дают мне горевать в одиночку, дня три-четыре, что очень на самом деле хочется. Новый цесаревич осознает груз ответственности и способен его выдержать!
        Напряжение присутствующих объясняется отнюдь не подозрениями в мой адрес - каждый из присутствующих (кроме генерала Басарагина - его с нами Александр лично отправлял, вместе с «куратором» от охранки, которого пока нет) проделал огромную работу, чтобы разделить с цесаревичем его путешествие. Больше полугода на расстоянии вытянутой руки от наследника - на карьере это просто не может не сказаться. Интриги, взятки, подсиживание, максимальное напряжение связей - даже представлять не хочу, какой ценой им достались билеты на «Память Азова», и так неловко в конечном итоге вышло.
        Глядя на меня, они видят не братоубийцу, а надежду «отбить» материальные и не очень инвестиции. Во мне же они видят того, кто может испортить им карьеру. Может я недооцениваю свои возможности и переоцениваю этих людей? Исторические мифы - штука стойкая и прилипчивая. «Короля рулит свита», говорят нам, и мы принимаем это за истину. Но и других примеров хватает - вон Петр I зубы той самой «свите» рвал, бороды брил, а опирался на вчерашних простолюдинов. Историческая параллель очевидна - он в Великое посольство ездил, а я - в Восточное путешествие.
        Благодарить «ВИПов» за то, что собрались, тоже не буду - я цесаревич, а значит на этом корабле и вообще в этих краях представляю даже не престол, а Бога. Нет подтверждающей полномочия бумажки? П-ф-ф!!!
        - Василия Николаевича еще нет? - спокойно спросил я.
        Народ покачал головами.
        - Присаживайтесь, господа, - разрешил я и занял стул во главе стола. - Без Василия Николаевича начинать нельзя, подождем.
        Собравшиеся почти смогли подавить судорожный вздох - особенно Шевич. Все помнят, что я с куратором от «охранки» много часов наедине беседовал. Традиция же та же самая! «Охранка», КГБ, ФСБ - какая разница, если все эти структуры внушают одинаковый страх? Сейчас придет Василий Николаевич и выложит на стол папочки с компроматом, от содержания которых присутствующие присягнут мне в полном составе - а они, подозреваю, и без компромата не против - или отправятся в Сибирь, если сильно оплошали. Вот этого они боятся до дрожи. Тяжел груз опалы царской! Можно немного ослабить тиски самоконтроля - я реально спокоен, потому что этим гораздо страшнее, чем мне, а с напуганным человеком договориться на своих условиях гораздо проще.
        Я разговора не начинал, потому что так спланировано, а «ВИПы» - потому что не решались. В охватившей кают-кампанию напряженной тишине душераздирающе тикали висящие на стене часы. Расслабленно гуляя глазами по лицам собравшихся, я с удовольствием отмечал, как они отводят глаза и дергаются. Исключение - вице-адмирал Басарагин, у него выслуга лет, состояние и положение не позволяют «утонуть».
        Дверь открылась, заставив вздрогнуть всех, кроме меня и учителя морского дела, и к нам присоединился генерал-майор Курбатов. Поздоровались, он извинился за опоздание и занял свободный стул.
        - Начнем, - поднялся я на ноги.
        Собравшиеся поднялись следом.
        - Присаживайтесь, - разрешил я. - Владимир Григорьевич, карты при вас?
        - Имеются, Георгий Александрович, - кивнул Басарагин и жестом призвал слугу с парой тубусов.
        - Повесь обе, братец, - велел я, указав на пробковую доску на стене.
        Здесь же офицеры время проводят, порой используют для совещаний. Собравшиеся попытались не удивляться - какая еще, блин, карта? Зачем? - а я вооружился указкой и прошел к карте мира, озвучив два ключевых тезиса:
        - Политика - это география. Действие вызывает противодействие. Здесь, - указал на Англию. - Это поняли раньше всех, через что построили вот это, - обвел указкой контуры Британской Империи. - Мы, - указал на Российскую Империю. - Очень большие, и наши интересы имеются как здесь, - указал на Европу. - Так и здесь, - указал на Азию.
        Когда спикер с уверенным видом озвучивает то, что при всем желании оспорить не получится - это же очевидные всем истины! - аудитория подсознательно проникается к нему уважением: видно же, что человек умный. Так можно даже полную чушь в головы залить, по примеру «тренеров по личностному росту», которые «учат» зарабатывать миллионы быстро и практически из воздуха - собственно «тренерам» это удается.
        - Мы хорошо помним, как в Крымской войне вот эти, - обвел указкой Европу. - Быстро сплотились, чтобы не дать нам получить это, - обвел проливы и Константинополь. - А теперь Англия боится, что мы попробуем забрать у них это, - указал на Индию. - И это, - указал на Китай и запросил обратную связь. - Согласны ли вы с этими размышлениями, господа?
        - Безусловно, - кивнул Басарагин.
        Остальные - большая часть из них на геополитику плевала с большой колокольни - тоже согласились, тем самым наделив «спикера» общепризнанным авторитетом.
        - Транссибирская магистраль, - я провел указкой там, где в будущем пройдет железная дорога, забив на неточность - точно не помню, но это и не обязательно. - Позволит нам закрепить вот это, - обвел Китай. - в качестве зоны влияния. Нам это гораздо проще, чем англичанам и другим Великим державам. Спокойно на это смотреть Англия не будет - у нее, как известно, нет постоянных союзников, но есть постоянные интересы. Одним из таких интересов является стремление не дать нашей Империи стать доминирующей державой на Тихом океане. Япония, - сделал шаг к карте Азии, потому что на мировой Япония выглядит мелкой и несолидной. - На роль английского «боевого хомяка» подходит лучше всех. Англия охотно дает им кредиты, делится специалистами, оказывает дипломатическую поддержку. Японии нужны колонии, и ближайшими и вкуснейшими кандидатами на эту роль являются Корея, - обвел указкой. - И Китай. То есть - мы стоим у истоков потенциального конфликта, к которому нас и японцев подталкивают англичане, которым очень нравится делать грязную работу чужими руками. Вы согласны с этими размышлениями, господа?
        Господа были согласны.
        - Убийство Николая стало для всех неожиданностью, - продолжил я. - И перед нашей Империей открывается два пути. Первый - показательно выпороть японцев, что обнулит достижения их модернизации и сделает безобидными для нас на ближайшие двадцать-тридцать лет. Это, безусловно, может показаться хорошим раскладом для России, но есть и огромная проблема - англичанам придется выдавливать нас из Китая самостоятельно. Кто-нибудь из вас, господа, питает иллюзии о слабости Градн Флита?
        Господа не питали.
        - Англичане нам в этих краях не нужны, - развел я руками. - Поэтому я считаю необходимым перетянуть Японию на нашу сторону. Во-первых, с ними на данный момент проще договориться о разделах сфер влияния. Во-вторых - в случае нарушения договоренностей нам проще их разбить. В-третьих - разбив Японию сейчас, максимум, на что мы можем рассчитывать, это куски территории - например, острова, - обвел указкой Курилы и Хоккайдо. - Территории в целом стратегически важные, но вот это, - обвел указкой Родину от Урала до Приморья. - На девяносто процентов дикие пустоши, которые нам еще предстоит освоить. Освоение еще и островов приведет к перенапряжению сил, и на долгой дистанции сыграет против нас - территории хороши лишь тогда, когда хозяин способен их защитить и извлечь пользу. Острова превратятся для нас в бездонную яму, пожирающую ресурсы, и наложенная на Японию контрибуция издержки покрыть не сможет в принципе - на данный момент это одна из самых нищих стран региона. Китай же, - обвел Китай. - Выглядит несоизмеримо интереснее. Вы согласны с этими размышлениями, господа?
        Господа были согласны, а князь Барятинский заметил:
        - Его Императорское Высочество был убит китайцем, а значит формально наши претензии к Японии ограничиваются неспособностью этих дикарей обеспечить безопасность Высочайших гостей.
        Китайцем, ага! Казакам что японский, что китайский, а «ВИПы» добежали до места действия уже в момент, когда мы с Арисугавой сошлись на китайском происхождении Сандзо Цуды, и я не стал рассказывать им правду.
        - Помолившись Господу, я смог отвлечься от скорби по моему любимому брату, - поюродствовал я. - И смог увидеть чуть больше, чем раньше. Большую часть этого я только что изложил вам, господа. Осталась малость.
        Отложив указку, я придавил взглядом Шевича:
        - Дмитрий Егорович, скажите, как долго вы обслуживаете интересы англичан, пытаясь испортить дипломатические отношения между Россией и Японией так, чтобы выгодная одной только Англии война стала неизбежной?
        Сидящие рядом с послом отодвинулись от него как от прокаженного. Шевич бухнулся на колени:
        - Ваше Императорское Высочество, я всегда служил России, и только России, вот вам крест! - перекрестился на Красный угол.
        - Даже после того, как мы с вами - со всеми вами, поговорили о том, что из себя представляет Япония, и цесаревич поддержал меня в том, чтобы запретить вам продолжать эскалацию до получения указаний из Петербурга, вы пытались развязать на этих островах гражданскую войну, - поднял я на него бровь. - Проведу аналогию - если бы вы ходили по Ирландии, подбивая ирландцев на вооруженную борьбу с англичанами, как долго вы бы удержались на своем посту?
        - Дмитрий Егорович, объяснитесь! - усилил князь Барятинский.
        - Дмитрий Егорович, неужели вы поставили собственные интересы выше интересов России? - присоединился князь Оболенский.
        Всё! «ВИПы» сплотились против назначенного мной козла отпущения - и виноват в этом только сам Шевич - и теперь грош цена его попыткам меня подставить, а о так неудачно остановившейся повозке никто и думать не станет.
        - Я действовал в интересах России! - жалобно оправдался Шевич. - Япония - наш будущий конкурент, и я пытался устранить потенциальную угрозу для нас! Простите, Ваше Императорское Высочество, но ваш план приведет к неминуемой войне с Англией!
        - Приведет, - согласился я. - Потому что Россия - это не английская колония, а великая Империя! И мы эту войну выиграем, если не станем размениваться на английских «боевых хомяков» и проделаем должную работу по усилению армии, флота и сколотим коалицию. Последнее для нас будет проще всего - достаточно поделиться с немцами и французами куском китайского пирога, и они охотно встанут на нашу сторону - этим державам тоже надоела доминация Англии.
        - Англичане нас переиграют - они всегда переигрывают! - заявил Шевич. - Единственный наш шанс - забыть Крымскую войну и вместе с англичанами задавить пруссаков!
        - Вы или трус, или изменник, - развел я руками. - Доказательств последнего у нас пока нет, поэтому я бы хотел попросить вас посидеть в вашей каюте до возвращения домой. Василий Николаевич, - повернулся к «куратору». - Я бы хотел, чтобы вы связались с вашими коллегами на предмет расследования по Дмитрию Егоровичу. Особенное внимание нужно уделить изучению заграничного имущества, полученных от англичан или их союзников подарков и финансовых средств. Впрочем, - улыбнулся. - Не мне вас учить работать.
        - Изучение происхождения имущества и средств для Охранного отделения в новинку, - улыбнулся в ответ Курбатов. - Но, я полагаю, учитывая исключительную важность, мы сможем это сделать. Дмитрий Егорович, - вежливо обратился он к падшему послу. - Расследование будет честным и непредвзятым - я лично прослежу за этим. Прошу вас исполнить просьбу Его Императорского Высочества и проследовать в вашу каюту до возвращения в Россию.
        Дрожащий, плачущий и вызывающий жалость - это я зря, самонадеянных дебилов жалеть чревато - Шевич поднялся с колен, поклонился мне:
        - Я всегда служил только России! Всего доброго, господа, - и на остатках гордости покинул кают-кампанию с высоко поднятой головой.
        - Я счастлив видеть перед собой настоящих патриотов! - широко улыбнулся я оставшимся. - Сейчас мы находимся на пороге XX века. Века высоких технологий, великих открытий и титанических геополитических сдвигов. Грядущий век, господа, на века вперед определит облик мира, в котором предстоит жить нашим потомкам. Сохранять и преумножать наследие построивших величайшую на Земле континентальную Империю предков - наша главная и единственная задача! Все вы - образованные, опытные в делах, преданные нашему общему делу люди, и я верю, что в будущем я найду в вас столь же надежную опору, как в этот горестный день.
        Присутствующие прямо на глазах расправили плечи и разгладили напряженные лица - новый цесаревич публично их признал, а значит положение не будет утрачено, а возможно и преумножено - мы же пережили вместе немалые испытания и даже договорились развалить Британскую Империю! Ах, какая благородная цель! Так-то могут англичанам и стукануть о моих планах, но они что, секретные? Война в эти времена либо идет, либо маячит на горизонте, и конфигурации под войну порой выстраиваются самые причудливые. Просто обиженный Крымской войной цесаревич грозно трясет кулачком и заигрывает с япошками, сколько таких было и будет?
        Дождавшись, пока собравшиеся единодушно выскажутся на предмет лояльности ко мне - вице-адмирал ограничился бурканьем, потому что верный служака Империи просто не может строить козни цесаревичу - я спросил:
        - Умеет ли кто-нибудь из вас писать на китайском?
        Никто, очевидно, не умел, но князь Кочубей проявил полезность:
        - Мичман Илюшин с отличием окончил курсы китайского языка.
        А в Империи были такие курсы? Фу, Жора, хватит уже принижать предков - если покопаться, в Империи можно найти что угодно, просто прими это как данность! Если есть отучившийся в Сорбонне казак, почему не найтись мичману со знанием китайского?
        - Виктор Сергеевич, прошу вас вместе с мичманом Илюшиным прибыть в мою каюту через пятнадцать минут.
        - Слушаюсь, Георгий Александрович. Позволю предположить, что в кабинете апартаментов Николая Александровича будет сподручнее заниматься делами.
        Еще один меня заселить хочет.
        - Я бы очень хотел, чтобы апартаменты Никки сохранились в нынешнем виде, - с глубокой скорбью на лице тихо ответил я. - До свидания, господа, - попрощался и покинул кают-кампанию.
        Невесть откуда взявшийся Андреич пристроился рядом.
        - Я очень доволен, - поделился я с ним результатами.
        - Ваша победа неоспорима, - согласился он.
        - Найди Андрея-толмача да вели ему сходить на берег. Пусть найдет там самого важного япошку и попросит его прислать двоих писарей, способных писать на китайском на высочайшем уровне каллиграфии. Пусть Андрей вежливо добавит, что писари нужны мне через четырнадцать минут, в моей каюте.
        - Слушаюсь, Георгий Александрович.
        Глава 20
        Я сидел за столом. За ним же, пристроившись сбоку, сидел мичман Илюшин. Потеет, бедолага, и от этого иероглифы выводит кривовато, но это неважно - сидящие на диване и в кресле, у разных стен каюты японцы свое дело знают. Три писца нужны мне для сличения иероглифов - даже если япошки успели сговориться, «отсебятину» в их письмах выявить поможет клинопись мичмана. В случае, если у японцев иероглифы будут одинаковые, а у мичмана другие, придется это дело обсуждать и искать третейского судью, в виде купца из какого-нибудь торгового представительства.
        Две первые трети длиннющего письма посвящались передаче моего уважения к императрице Цыси. На самом деле никакого уважения и в помине нет - жадная старуха, сидящая в Запретном городе, во власть вцепилась крепко. Будучи богато подкованной в конфуцианстве и истории Китая, она воспринимает происходящее с ее страной как очередные неприятные, но не критичные времена. Что для Китая полсотни лет? Даже не день, а так, мгновение. Три с лишним тысячи лет ЗАДОКУМЕНТИРОВАННОЙ - это очень важно! - истории сыграли с Китаем дурную шутку. Заглянув туда, мы увидим интересную закономерность: Китай завоевывался пришлыми «варварами» не раз, и каждый раз Поднебесная переваривала завоевателей в единый организм. Например, пришли монголы. Разбили армию, привели к покорности народ, монгол садился на трон… И как муха в меду увязал в гареме на тысячи женщин, в речах велеречивых даосов, интригах евнухов, а главное - в цикличности китайского бытия. Словом - через два-три поколения превращался в самого обыкновенного китайца, а Поднебесная присоединяла к себе Монголию.
        Вот поэтому императрица Цыси так старательно противостоит переменам - во-первых, Китай знавал времена и похуже, а во-вторых - перемены подразумевают и административные реформы, которые ограничат ее и ее соратников власть. Ради нее Цыси убивала собственных детей. Ради нее она готова пойти на любые уступки. Ради нее она выкорчевывает имеющих мозги китайцев из правящей прослойки.
        Неплохая карьера для девушки из манчжурских степей. «Конкурс» на должность наложницы Императора (а это в полном смысле «должность», наложницы считаются государственными служащими) охватывает весь Китай, и интриги там кипят нешуточные - понравившаяся Императору дочка условной нищей семьи автоматически возносит родню на много ступенек вверх по социальной лестнице. Одной из таких девушек когда-то была Цыси. По слухам, «рекрутеры» и Император повелись на ее «умные глаза». Время шло, Император в этих самых глазах тонул все больше, и наконец не смог вынырнуть, а на троне, регентом при малолетнем сыне, образовалась вдовствующая Императрица Цыси. Мальчик подрос, начал интересоваться государственными делами… И совершенно внезапно, очень трагически, скончался, оставив маме возможность рулить Поднебесной дальше. Вот с этой дамой я встречаться не хочу ни за что и никогда - боюсь до усрачки, так что только эпистолярный жанр!
        Финальная часть письма была смысловой, ради нее в общем-то все и затевалось:
        - В изучении великого учения Конфуция, о ваших глубочайших познаниях в котором гремит слава по всему миру, я делаю лишь первые робкие шаги, и не могу с полной уверенностью утверждать, что убийство наследника Императора не-китайской династии является настолько же страшным преступлением, как убийство Императора Поднебесной. Однако позволю себе предположить, что вы, носительница Небесного Мандата, не стали бы пачкать рук столь презренным деянием. Нынешнее положение Поднебесной позволяет мне предположить, что вы и ваш Двор находитесь под давлением внешних, варварских сил. Позволю себе также предположить, что вы не были должным образом проинформированы о подготовке к убийству моего любимого брата и будущего Императора Российской Империи, иначе в тот же момент повелели бы казнить предложившего подобную мерзость. В искусстве казней Китаю нет равных, и вы бы без труда отыскали для истинного виновника случившегося самую болезненную и позорную. В знак своей доброй воли я бы хотел подарить вам лучшие пушки нашего государства числом в двадцать тысяч. Вес этих орудий велик, поэтому каждую пушку будут
сопровождать десять сильных воинов. Согласны ли вы принять мой дар у врат Запретного города? Подпись: Его Императорское Высочество Государь Наследник Цесаревич и Великий Князь Георгий Александрович Романов.
        Писари закончили, и япошка у левой стены очень вежливо поерзал, глядя на меня с исключительным уважением на лице.
        - У вас есть замечания, Оцука-сенсей?
        Поклонившись, японец ответил:
        - Нет! Письмо составлено великолепно.
        Это хорошо - я же старался, а стараться и получать в результате кусок того самого как-то обидно.
        - Если этому недостойному учителю будет дозволено задать вопрос… - поскромничал он.
        - Дозволено, - кивнул я.
        - Ваше Императорское Высочество-сама знакомы с наследием Ань Лушаня?
        - Как и ожидалось от учителя китайского языка, - отвесил я ему комплимент. - Полагаю, в переписке между двумя образованными людьми уместно применить историческую параллель.
        - Безусловно, Ваше Императорское Высочество-сама! - уважительно поклонился японец.
        Второй - он торговец, поэтому кроме языка и цен на товары нифига про Китай не знает - попытался сделать вид, что понял, и мне стало жаль этого некультурного островитянина.
        - Ань Лушань внес весомый вклад в падение династии Тан, - пояснил я. - Он был отважен и мудр, и я немного изучал его жизнь. Вы совершенно правы, Оцука-сенсей: фрагмент о пушках является адаптацией письма Ань Лушаня китайскому Императору, в котором этот славный полководец предложил подарить Императору лучших лошадей Поднебесной, приставив к каждому из тысяч скакунов достойных воинов. Император тогда понял намек, и осыпал Ань Лушаня ценными подарками, попросив оставить лошадей там, где им положено быть. Подойдите ближе, сенсеи, сравним рукописи и выявим лучший образец - именно он будет отправлен в Запретный город.
        Мне Императрице Цыси письмо писать не по рангу, даже несмотря на то, что в ходе Опиумных войн китайскую дипломатию пришлось переделать в пользу варваров - раньше ни один из правителей планеты не мог написать Императору напрямую, по причине «что этот варвар себе позволяет? Он что, считает себя равным носителю Небесного Мандата?».
        Проблемы возникли мелкие - мичман не знал, как пишется «Небесный Мандат», потому что на языковых курсах такого не преподают. Перерисовав иероглифы сенсеев, я попросил японцев подождать и попросил Андреича отправить кого-нибудь проверить. Пятнадцать потребовавшихся для этого минут убил с пользой, попросив обучить мичмана редким и сложным иероглифам. Пригодится.
        Вернувшийся Андреич подтвердил, что все в порядке - Цыси не сможет понять меня неправильно при всем желании.
        - Благодарю за помощь, уважаемые сенсеи, - улыбнулся я япошкам. - Я передам Императору Муцухито мое удовлетворение от работы с вами.
        Аборигены низко поклонились, и Оцука опять поерзал. Отреагировав на мою поднятую бровь, он спросил:
        - Будет ли дозволено этому недостойному учителю спросить, чье искусство каллиграфии вы сочли более достойным?
        - Искусство каллиграфии не входит в круг моих интересов, - пожал я плечами. - Я достаточно уважаю его, чтобы не судить при полном отсутствии опыта. Однако Сано-сенсей оставил маленькую кляксу вот здесь, - показал.
        Бедолага-торговец рухнул рожей в ковер, Оцука на всякий случай отвесил низкий поклон.
        - Вы свободны, уважаемые сенсеи, - махнул я на них рукой. - Андреич, левому, - указал на Оцуку. - Пятьсот местных денег. Правому - двести пятьдесят.
        - Слушаюсь, - отозвался камердинер и пошел следом за покинувшими каюту японцами - Сано покидал ее прямо на карачках, задом наперед.
        Повернувшись к мичману, я ободряюще улыбнулся трясущемуся бедолаге:
        - Сложная клинопись у этих рисоедов.
        - Сложная, Ваше Императорское Высочество! - просветлел он.
        - Ты - молодец, - продолжил я, вынул из ящика стола маленькую шкатулку с золотыми серьгами с изумрудами. - Держи, заслужил, - отдал мичману.
        - Рад стараться, Ваше Императорское Высочество!
        - Только временной жене не дари, - выдал я ему царский наказ. - Не стоят они того - чужие.
        - Матушке подарю, Ваше Императорское Высочество!
        Вот и хорошо. Мама - это святое!

* * *
        Письмом Императрице Цыси я не ограничился - проблем и задач у меня теперь очень много, и главная из них - подготовка к свадьбе.
        - Любезный папа, вы получите эту телеграмму, когда кризис будет преодолен лучшим для Российской Империи образом. Прошу вас мне довериться и не слушать покровителей Дмитрия Егоровича Шевича - у нас с князьями Барятинским, Кочубеем, Оболенским и генералом-майором Курбатовым есть серьезные подозрения в адрес Дмитрия Егоровича. Большего бумаге доверить невозможно, и я с нетерпением буду ждать возвращения в Петербург, дабы поведать тебе о них лично. Принял наши аргументы и вице-адмирал Басарагин. Все эти достойные люди також поддержали меня в стремлении разобраться с последствиями трагической гибели Никки. Горе велико, но мы должны думать прежде всего об интересах России. P. S. Теперь перед нашей семьей встал вопрос моей женитьбы на достойной даме. Обсудив это с вышеупомянутыми мной достойными людьми, мы сошлись на кандидатуре Маргариты Прусской. Прошу тебя поговорить с Вильгельмом об этом, и, если он благословит этот брак, отдать все необходимые распоряжения. Вторая кандидатка, в виде высоко ценимой любезной матушкой Елены Орлеанской, не принесет нашей Империи никакой пользы, а сам брак с ней с точки
зрения закона будет являться морганатическим. Франция, увы, влипла в республику по уши, и уже никогда не восстановит истинно правильную, монархическую форму государства. С любовью, твой преданный сын Жоржи.
        Аликс можно не упоминать - это персональный загон Николая, который стоил Августейшей семье многих нервов и скандалов, пока Александр и Мария не устали и не махнули рукой. С какой стороны не глянь - брак прямо не очень.
        Маргарита Прусская - дальняя родственница, что с точки зрения генетики плохо и потенциально опасно, но у меня же идеальное здоровье, верно? Оно, по моему мнению, способно компенсировать недостаток «свежей крови». Ну а если нет… Не хочу думать о грустном, но трагический несчастный случай с любимой супругой может случиться в любой момент, и тогда мне придется жениться второй раз - тогда я уже буду царем, а значит смогу изменить законы как мне надо, расширив «пул» невест.
        Следующее письмо отправится к генерал-губернаторам Приамурского и Сибирского генерал-губернаторств:
        - Вся Россия скорбит по подло убитому цесаревичу Николаю. Однако китайцы, которые проживают на наших и будущих наших территориях, не имеют к случившемуся никакого отношения. Они честно трудятся, тем самым принося пользу Российской Империи. Посему я позволю себе обратить ваше внимание на необходимость предотвращения и скорейшего пресечения китайских погромов. НАШИ китайцы и китайцы Императрицы Цыси - это разные китайцы, и к первым мы должны относиться столь же ласково, как к нашим подданным - в конце концов, Манчжурия скоро войдет в состав Российской Империи, и тамошние китайцы станут нашими подданными в полном смысле. P. S. Жизненно необходимо как можно быстрее инициировать войсковые учения у границ Манчжурии, но без их перехода до получения дальнейших указаний. Учения должны быть проведены так, что о них точно узнали в Запретном Городе - дипломатическая работа ведется, и для ее успеха необходима демонстрация силы. Провоцировать военное столкновение на данный момент не является целесообразным, поэтому полагаюсь на ваш опыт.
        Третье письмо - нашей дипмиссии:
        - Безусловно, вы уже предприняли необходимые в этой прискорбнейшей ситуации шаги, однако позволю себе указать, какие именно компенсации мы должны потребовать от Китая за столь ужасное злодеяние. Первое, разумеется, казнь виновных в убийстве цесаревича. Полагаю, что императрица Цыси не была об этом проинформирована - она достаточно мудра, чтобы немедленно отправить в отставку осмелившегося предложить подобную мерзость негодяя. Далее - нам нужна Манчжурия, которую надлежит ввести в состав Российской Империи. Вопросы выплаты контрибуции я буду обсуждать с Императрицей Цыси лично - начало этому процессу уже положено, поэтому я настоятельно рекомендую вам делегировать этот пункт обсуждений мне, дабы кризис разрешился наиболее полезным для России способом.
        Ох и надерет «любезный папа» уши за такую самодеятельность! Проверим, чего значит слово цесаревича в этот исторический момент. Полагаю - много, потому что до царя традиционно далеко, а я - вот он, в сутках морского перехода и в самом центре событий. Кого слушать правильнее? Вот именно! Ничего нереального или бесполезного я не прошу, а если всю мою самодеятельность Августейший папа «завернет», это приведет к потере моего красивого лица. Да Александр от радости плясать должен - наконец-то цесаревич проявляет интерес к государственным делам, согласен жениться на некрасивой немке, планирует и строит свиту. Будь он кретином, он бы начал орать «нельзя!», но кретин от позора Крымской войны к броненосному флоту и современного (относительно) образца армии страну не приведет. Очень надеюсь, что через неделю (а раньше Петербург мне физически помешать не может) я не получу телеграмму с приказом немедленно отправляться домой на серьезный разговор с последующей передачей должности наследника малолетнему Мише. Но и тут я не пропаду - я с детьми хорошо лажу, даже аниматором подрабатывал в свое время. Будет мне
мелкий в рот смотреть да слушаться как родного отца. Ладно, проблемы нужно решать по мере их поступления!
        Пакет с почтой убыл за двадцать минут до прибытия Муцухито - я успел принять ванну и переодеться. В ванне было грустно - раньше ею пользовались трое, а теперь я один. Надо будет с Георгом отношения крепить, это ж Греция, там курорты для моих подданных, оливки и античность. После получения проливов и оформления Черного моря во внутреннее, вообще будет сказка.
        Император Японии прибыл не один, а с целым караваном подарков. Сначала на борт поднялись они, вместе с членами императорской свиты - многословно извинялись и низко кланялись. Когда подарки скрылись в трюмах, чиновники с поклонами удалились, и на борт вошел Император - его я не обломался встретить у трапа лично. Муцухито извинялся минут пять после чего склонил голову, оставив спину в исходном положении. Чего стоит такой поклон потомку божества? Это я знаю, что Муцухито обычный чувак с необычным социальным положением, но и он сам, и японцы в божественном происхождении не сомневаются.
        Мой ответ был короче его извинений раза в три, но это нормально - я же не японец. Далее состоялась экскурсия по кораблю, знакомство с ВИПами, похвалы Императора нашим особо здоровенным матросам и торжественный ужин с ВИПами, капитаном и прочими. Здесь я немного улучшил местную кухню, угостив Муцухито приготовленными по моему запросу нашими поварами роллами - их сами японцы еще не изобрели. Император макал (и это - единственное, что он за все время на корабле сделал своими руками) укутанные в водоросли куски риса с разными - в основном рыбными - сердцевинами в соевый соус с видимым удовольствием, так что блюдо теперь точно пойдет если не в народ, то хотя бы в Императорскую кухню, а оттуда по дорогим ресторанам.
        После этого наконец-то стало можно поговорить о делах в распечатанном ради этого дела кабинете Николая - вести целого японского Императора в мою скромную обитель невместно. Я уселся в хозяйское кресло, Муцухито - напротив, но кресло у него не хуже. Повинуясь моему жесту, Андреич расстелил на столе карту региона.
        - Ваше Императорское Величество-доно, позволю себе настоять на открытом и честном разговоре. Пролилась кровь цесаревича, и у меня нет ни малейшего желания играть в дипломатию, несмотря на то, что я получаю от нее большое удовольствие и испытываю глубочайшее уважение к тем, кто знает в ней толк. Вы, без сомнения, великий дипломат, и в другой ситуации я бы с удовольствием поупражнялся с вами в этом благороднейшем искусстве.
        - Я согласен с вами, Ваше Императорское Высочество-доно, - ответил Муцухито. - И пусть я испытываю глубочайшее сожаление из-за невозможности поупражняться с вами в высокой дипломатии, но искренняя скорбь по вашему брату не позволяет проводить время в приятной беседе.
        Глава 21
        - Транссибирская магистраль может быть проложена вот так, - я провел по карте карандашом в обход Манчжурии. - И мы бы именно так ее и проложили, если бы подлый ки-та-ец, - произнес последнее слово по слогам, глядя Императору в глаза. - Не совершил ужаснейшее, непростительное злодеяние.
        Муцухито истолковал паузу правильно:
        - Расследование позволило нам выявить целую ячейку китайских шпионов, проникших в нашу страну под видом родственников убийцы. После допросов все они будут приговорены к смертной казни. Подлым шпионам удалось пробраться и выше - четыре члена специально сформированного к вашему с братом приезду Комитета по торжественной встрече при попытке ареста совершили самоубийство.
        - Сохранив честь? - уточнил я.
        Император смутился и нашел отмазку:
        - У китайских шпионов нет чести, поэтому презренные просто сдохли, как собаки. Глава полицейского участка, который за большую взятку принял убийцу на должность полицейского, приговорен к пожизненному заключению на угольных шахтах.
        - Такая быстрая, непредвзятая и профессиональная работа вашей полиции делает Японии честь, - одобрил я.
        Даже торговаться не пришлось.
        - Ваше Императорское Высочество-доно говорили о магистрали, - напомнил Император.
        - Горечь утраты пытается сбить меня с пути, но у нее не получится, - заявил я. - Теперь мы будем строить магистраль вот так, - я провел карандашиком по Манчжурии. - Как вы, безусловно, заметили, в этом случае мы экономим сотни километров рельс и шпал. Это - наша железная дорога, а вот это, - обвел Манчжурию. - Ее пояс безопасности.
        Муцухито понял и это:
        - Я могу гарантировать вам, что в мое правление Япония не станет предъявлять претензий на Манчжурию.
        Пошел торг.
        - Меня интересуют гарантии в сто лет.
        - Ваше Императорское Высочество-доно, наш мир стремительно меняется, и сто лет… - он вздохнул и покачал головой.
        - Два поколения - это ничто, - пожал я плечами. - Но, в отличие от ваших британских партнеров, я понимаю сложность вашего положения, Ваше Императорское Величество-доно. Как говорила уважаемая гейша Аяка, от общения с которой я получил огромное удовольствие, лишь опора позволяет плющу вознестись над травой. Вашей опорой являются старинные дворянские роды, многие из которых - самураи в лучшем смысле этого слова. Как только Япония получит достойный этих времен флот и использует его по прямому назначению, влияние вашей «опоры» возрастет еще сильнее. Общество в этом случае будет охвачено эйфорией: Китай тысячи лет был центром притяжения для всей Азии, но вы сможете его побить. Япония станет единственной страной региона, которая смогла преодолеть тянущие ее вниз культурные и исторические традиции, а значит японцы более других азиатов достойны доминировать в этих краях, встав вровень с Великими державами. Опьяненные победой сановники могут счесть наши с вами договоренности не заслуживающими внимания - особенно если вы к этому времени получите посмертное имя, а ваш наследник в силу молодости не сможет
удержать амбиций своей опоры.
        - Вы обвиняете меня в неспособности обеспечить в моей стране должный порядок? - поднял на меня бровь оскорбленный правдой Муцухито.
        - Я лишь озвучиваю факты, - развел я руками. - Даже если на троне сидит божественный потомок, он не может править страной в одиночку. У вас ведь есть Парламент, есть военачальники - скажите, Ваше Императорское Величество-доно, что будет, если вы попытаетесь разогнать первый и арестовать вторых?
        - У меня нет ни единой причины так поступать, - нахмурился он. - Эти достойнейшие люди верны Японии и выполняют свои обязанности на должном уровне.
        - У меня не ни единой причины ставить ваши слова под сомнения, - улыбнулся я. - Поэтому, с вашего позволения, я продолжу.
        - Прошу вас, Ваше Императорское Высочество-доно.
        - Отказываясь дать гарантии отказа претензий на Манчжурию, вы вынудите нашу Империю готовиться к войне с вами, - улыбнулся я шире. - Шевич оправдывал свои не согласованные с Его Императорским Величеством действия тем, что, цитирую: «здешние дикари понимают только силу». Я, в свою очередь, считаю, что «дикарями» являются люди с другой стороны нашего континента, - за неимением Европы на карте, я указал на Запад. - Они действительно уважают только силу, но я полагаю, что вы, как высокообразованный божественный потомок, способны мыслить шире и поставить стратегические интересы вашей страны выше тактических.
        - Безусловно, Ваше Императорское Высочество-доно, - кивнул Император. - Вынужден признать - из всех встреченных нами европейцев высокого ранга лишь вы производите впечатление по-настоящему воспитанного и культурного человека.
        Улыбка уступила место покерфейсу:
        - Подобные слова из уст божественного потомка наполняют меня радостью, и, если бы вы смогли обеспечить моему любимому брату и наследнику Российского престола должную безопасность, ваши слова согревали бы меня до конца моих дней. Однако теперь, когда мне придется продолжить дело моего брата и воссесть на трон после моего отца, я обязан отринуть личные предпочтения навсегда, руководствуясь исключительно интересами Российской Империи. В данный момент они требуют получить от вас отказ от претензий на Манчжурию минимум на сто лет. После того, как мы с вами сойдемся на правомерности этих требований, сможем перейти к обсуждению других, в том числе - взаимовыгодных пунктов будущего секретного договора.
        Японец не спешил соглашаться:
        - Подобный договор требует долгих согласований, и должен быть подписан Его Императорским Величеством.
        - Либо специально уполномоченным подданным Российской Империи, - кивнул я. - В отсутствие должным образом функционирующего посольства и в связи с арестом Шевича, как наследник Российского престола, я обладаю всеми нужными полномочиями для проведения предварительных обсуждений. Полагаете, я бы пошел против воли Его Императорского Величества? - поднял на Муцухито бровь.
        Блеф сработал:
        - Просто позволил себе обратить ваше внимание на мелкие формальности.
        - Учитывать формальности любой величины жизненно необходимо, - согласился я. - Вверяя договоренности должным образом оформленной бумаге, достойные люди демонстрируют уважение друг к другу.
        Что не мешает регулярно подтираться превратившимися из полезных во вредные бумажками - все равно потом можно будет подписать новые, так чего цепляться за древность?
        - Достойные люди верят друг другу на слово, - кивнул Император. - И не боятся показать это всем, зафиксировав договоренности на бумаге.
        - Мне потребуется полгода, чтобы подготовить способную действовать в ключе взаимной выгоды для наших стран дипломатическую миссию, - ответил я. - Однако пересматривать действующий, неравный, торговый договор в ближайшие три года мы не станем - Япония проделала большой путь, но равные договоры подписывают с теми, кого признают равными.
        «Но ты сидишь и нормально договариваешься вместо того, чтобы обстреливать Токио и просто диктовать условия» - отразилось на лице Муцухито, но он конечно же так не сказал:
        - Могу ли я считать ваши слова о трех годах гарантией?
        - Не можете, Ваше Императорское Величество-доно, - развел я руками. - Это ведь станет прецедентом, после которого договоры с вами будут вынуждены пересмотреть остальные Великие державы. В связи с этим нам придется проделать огромную дипломатическую работу. Ваше нежелание гарантировать отсутствие претензий на Манчжурию - всего лишь один, не самый развитый, нужный нам ради возможности оптимизировать затраты на строительство железной дороги регион, заставляет меня подозревать Японию в планах разжечь войну с моей страной. Помогать будущему врагу стать сильнее можно лишь тогда, когда это стратегически или хотя бы тактически необходимо. У нас есть два стратегических плана, в одном из них Япония станет нашим добрым союзником и займет достойное место в мире. Во втором случае вы станете даже не английским мечом, а снарядом английского орудия. Для использования снаряд должен быть крепок - именно поэтому англичане щедро вас кредитуют и помогают построить флот. Но снаряд лишен своей воли, и при столкновении с теми, в кого его отправят, неминуемо разрушится.
        - Когда Япония станет достаточно сильной, нам не придется учитывать интересы других стран, - заметил Император.
        - Позволю себе короткий рассказ, - улыбнулся я. - Долгие годы у нашей страны были блестящие отношения с Англией. Долгие годы наша страна проводила политику с оглядкой на английские интересы. Когда во Франции к власти пришел Наполеон Бонапарт, тогдашний русский Император - Павел I - питал к Наполеону расположение, осознавая перспективность вступления с ним в союз. Но это противоречило интересам англичан - тогда, через своих марионеток и шпионов, англичане убили Павла I. Это привело к войне 1812 года - мы разбили французов и дошли до Парижа. Война стоила нам многих потерь, но она же научила нас многому. На десятилетия наша армия стала настолько могущественной, что Россию называли «жандармом Европы». Когда англичане видят, что кто-то из потенциальных союзников стал достаточно силен, они выстраивают международную коалицию так, чтобы сковать слишком сильного игрока и ослабить его. Мы угодили в тщательно подготовленную англичанами ловушку Крымской войны, в которой потеряли флот старого образца. Но, как и в войну 1812 года, извлекли из этого позорного поражения уроки, которые последовательно воплощаем в
жизнь. Конкретно сейчас я делюсь с вами одним из таких уроков - когда англичане сочтут Японию способной причинить Британской Империи реальные проблемы, они подтянут союзников, и вам придется смириться с ролью боевой прислуги. В противном случае вас подвергнут показательной порке, ослабив до приемлемого уровня. Но перед этим, Ваше Императорское Величество-доно, вы еще и проиграете нам войну. Агрессивный, подчиняющийся Англии сосед для нас - это проблема, а потому я буду просто вынужден расширить пояс безопасности моей любимой железной дороги. Например, добавив к этому, - ткнул в Манчжурию. - Еще и это, - обвел Корею, Тайвань, Курилы и Хоккайдо.
        Император подумал, протянул руку слуге, тот вложил в нее карандаш, и Муцухито ткнул им в Тайвань:
        - Это вам взять не позволят англичане.
        - Если у них хватит на это сил, - улыбнулся я. - Мы ведь обсуждаем стратегические договоренности, Ваше Императорское Величество-сама. Стратегия воплощается в жизнь годами и десятилетиями. Российская Империя слишком долго довольствовалась тактическими интересами, но Его Императорское Величество видит больше своих предшественников, и обучил этому видению нас с Николаем. У Японии огромный опыт гражданской войны, но мировая, глобальная политика работает иначе. Тактические интересы Японии требуют привлечения англичан для строительства флота и пополнения казны. Тактические интересы англичан требуют дать вам набрать силу - Корею и часть Китая скормят вам ради вашего усиления. Но стать по-настоящему сильными вам не дадут, потому что это идет вразрез со стратегией англичан. Их стратегия стара и проста - ни одна страна в мире не должна соперничать с Англией по могуществу. Если Англия чувствует угрозу своим стратегическим интересам, она пересматривают любые договоры и формирует тактические альянсы, направленные на ослабление пытающегося выйти из-под контроля бывшего союзника. Я не хочу тратить ресурсы на
бесполезную войну с вами - выгоду от этого столкновения получит Англия, и только Англия. А вы, Ваше Императорское Величество-доно?
        - Вы предлагаете поделить Китай на зоны влияния? - прямо спросил он.
        - Именно, - кивнул я. - Ваши сухопутные армии помогают модернизировать немцы. Немцы ненавидят англичан еще сильнее меня. Если к нашему с вами будущему альянсу присоединится Германия, это уменьшит наши с вами куски китайского пирога, но выкинет англичан из этих краев, положив конец могуществу Британской Империи. Это - наша стратегия на первую четверть XX века. Набрав мощь, в дальнейшем мы с вами сможем выкинуть из этой части планеты и немцев - в конце концов, наши страны расположены в Азии, и европейцам здесь делать нечего.
        Давай, япошка, ты же не тупой, и твои подручные узнали про внешний мир все необходимое, чтобы ты посчитал мои выкладки правомерными и очень выгодными.
        - Я позабочусь о том, чтобы предоставить вам гарантии отсутствия претензий на Манчжурию на ближайшие восемьдесят лет, - торганулся Муцухито.
        - Девяносто пять.
        - Восемьдесят пять.
        - Девяносто.
        - Восемьдесят семь.
        - Блестящая стратегическая дальновидность, Ваше Императорское Величество-доно, - отвесил я ему комплимент. - Другого от божественного потомка я и не ожидал. Теперь давайте обсудим гарантии взаимовыгодные. Имеющаяся у нашего флота возможность пользоваться Нагасаки и другими портами не должна подвергаться пересмотру те же восемьдесят семь лет. Взамен мы предоставим вашим морякам возможность пользоваться нашими портами с этой стороны континента. Они не столь хороши, как ваши, но мы планируем старательно их развивать. Так же, когда Корея падет под вашим натиском, наши корабли должны получить право пользоваться и тамошними портами и размещать на полуострове сухопутные войска. Конкретное их количество мы согласуем после того, как обозначим контуры будущего тайного договора.
        Император приуныл: Корея - это естественный плацдарм для вторжений в Японию, и наши войска с флотом на этом полуострове все равно, что клинок у горла - сильно сковывает японцев в случае попытки объявить нам войну.
        - Подобная договоренность возможна только без учета давления Британской Империи, - заметил он.
        - Это - слишком мелкий повод для вступления Англичан в войну с нами, - пожал я плечами. - Потому что этим воспользуются другие Великие державы. Действие всегда рождает противодействие.
        - Готовы ли вы предоставить гарантии вступления Российской Империи в войну на нашей стороне в случае, если Британская Империя объявит нам войну? - задал очень неловкий вопрос Муцухито.
        - Япония - маленькая страна, лишь недавно вступившая в Большую Игру, - улыбнулся я. - И наличие наших войск и флота в Корее и Японии не вызовет подозрений и последствий - просто у вас нет выбора. Мы не претендуем на использование Кореи в качестве колонии - это ваша добыча, если вы сможете ее взять. Освоение Манчжурии займет долгое время, и мы будем старательно делать вид, что остальной Китай нас интересует лишь в качестве младшего торгового партнера. Такое положение дел продлится минимум десять ближайших лет, а дальше… - я пожал плечами. - А дальше англичане перестанут быть столь назойливыми.
        - Могу ли я попросить вас поделиться конкретными причинами вашей уверенности в успехе, Ваше Императорское Высочество-доно?
        - Пока я не уверен в том, что вы не предпочтете тактические интересы стратегическим, выступив английским снарядом, я не могу поведать вам всего, - улыбнулся я. - Но постепенно, когда шаг за шагом наш будущий тайный договор начнет воплощаться в жизнь к нашей обоюдной пользе, я буду делиться с вами некоторыми шагами. Другие шаги вы сможете увидеть через вашу замечательную разведывательную сеть и из газет.
        - Я понимаю, Ваше Императорское Высочество-доно, - то ли поверил, то ли нет Император.
        Могу понять - когда конкретики нет, прожекты вполне легитимно пропускать мимо ушей.
        - Но что будет после того, как мы «выдавим» из Азии все Великие державы? - задал еще один неудобный вопрос Муцухито.
        - Мы с вами или вашим потомком встретимся снова - XX век принесет с собой поразительные технические открытия, а вместе с ними изменятся и правила существования в этом мире, - улыбнулся я. - Возможно, дальнейшая экспансия примет другое направление. Знакомы ли вам достижения астрономии и концепция Космоса?
        - Разумеется, Ваше Императорское Высочество-доно, - кивнул он. - Вы полагаете возможным для человечества покорить само небо?
        - Когда-то люди всерьез считали, что построенный из металла корабль сразу же пойдет ко дну, - развел я руками. - Но за конкретно это мое предположение я поручиться не могу - это лишь фантазии. А на практике, - пожал плечами. - На практике я не исключаю войны между нашими странами за передел заранее очерченных зон влияния. Некоторые из моих спутников считают, что было бы гораздо уместнее воспользоваться случившейся трагедией, чтобы объявить войну Японии прямо сейчас, обнулив достижения вашей блестящей реставрации и сделав безопасными для нас на ближайшие два десятка лет. Но я, как и мой отец, считаю, что в победе над слабым врагом нет чести. У слабого врага нечему учиться, у слабого врага нечего взять в качестве трофеев.
        Вот этот аргумент Муцухито в силу менталитета понял очень хорошо - одно дело сказки про далекое будущее, а другое дело - «ты же слабак, нафиг мне на тебя размениваться»? Это уже нормальное соперничество - доберись до приемлемого уровня, и вот тогда уже сразимся.
        - Я ценю вашу честность, Ваше Императорское Высочество-доно, - кивнул Император. - И согласен с тем, что предложенный вами стратегический союз соответствует интересам Японии больше, чем тактический союз с Англией.
        Покивав - иначе же и быть не могло - я улыбнулся:
        - В таком случае предлагаю перейти к другим формам компенсации.
        Император кивнул, я продолжил:
        - Николай погиб, и у меня стало на одного родственника меньше. Я бы хотел забрать в Петербург маленькую принцессу Масако.
        Глаза Муцухито блеснули надеждой.
        - Она станет моей приемной дочерью, - обломал я его. - Я позабочусь о том, чтобы она получила достойное воспитание и образование. Когда она достигнет возраста невесты, я позабочусь о ее браке с достойным жены подобного происхождения человеком. Гарантирую вам, что этот человек будет приходиться прямым и близким родственником представителю европейской правящей династии.
        Нищих, но родовитых чуваков в мире хватает.
        Император глубоко задумался - брачные связи его детей расписаны еще до рождения этих самых детей, и отдать мне старшенькую - значит обидеть семью будущего жениха. Но перспективы… Да, это не моя будущая жена, но она же и не в полном смысле принцесса - жена Муцухито, императрица Харуко, бесплодна, а потому детей Императору рожают наложницы. Права и почет у них есть, но это совсем другое. С этой точки зрения свадьба Масако, например, с потомком одного из Великих князей будет вполне равноправной. Но другие европейцы-то и этого не предлагают, а значит почетного пленника мне сейчас выдадут.
        - Я уверен в том, что вы должным образом позаботитесь о моей драгоценной дочери, - не подвел Муцухито. - Подготовка к ее путешествию в Петербург и формальности займут около года.
        - Я очень рад вашему доверию, Ваше Императорское Величество-доно, - кивнул я. - Масако ждет столь же блестящее будущее, как и Японию. Можем ли мы перейти к следующему этапу обсуждения?
        - Разумеется, Ваше Императорское Высочество-доно, - разрешил япошка.
        - Место убийства Николая с точки зрения нашей веры представляет большое духовное значение. Я бы очень хотел, чтобы на этом месте был построен православный храм.
        Император принялся торговаться, и мы сошлись на часовне - в конце концов, в Токио большой православный храм уже есть, в нем Николай Японский квартирует. Назовем часовню в честь святого Николая.
        - Последнее - материальная компенсация расходов, которые наша Империя понесла и понесет в связи со сменой цесаревича, - заявил я. - Нанесенный ущерб в основном покроет Китай, как виновник случившегося. Но некомпетентность вашей полиции мы оцениваем в сто миллионов йен.
        Масштаб суммы можно проиллюстрировать на примере заложенных в японский бюджет расходов на флот в актуальном, 1891 году - там и десяти миллионов йен нет, и это при осознании жизненной необходимости постройки этого самого флота.
        Муцухито торговался аккуратно («Боль утраты Наследника не измерить деньгами, и я нисколько не хочу принизить таланты многоуважаемого Николая Александровича…»), но остервенело - это его бюджет, и просто так вынуть оттуда «соточку» нельзя. В конце концов я позволил ему уговорить меня на тридцать миллионов йен. При курсе к рублю почти один к одному - неплохое подспорье в моих будущих проектах, потому что в папину казну я это сдам только после Августейшего тумака по моей голове.
        - Я понимаю, что эта компенсация будет стоить японцам больших трудностей и замедлит модернизацию вашей страны. Ослаблять будущего союзника мне не хочется, но выбора у меня нет. Однако я считаю возможным… - я сделал Андреичу знак, и он постелил поверх карты Азии карту Аляски. - Указать вам на способ с лихвой компенсировать потери даже без учета потенциальной контрибуции от Китая - вы ведь безусловно выставите им претензии, но они будут не столь велики, потому что большую контрибуцию придется вытрясать военной победой, к которой ваша армия сейчас не готова. Здесь, - обвел карандашом кусочек Аляски, где в будущем появится город Ном. - Расположены богатейшие залежи золота, о которых американцы пока не знают. Такие же запасы расположены здесь, - обвел будущий Фэрбенкс. - Если вы сможете получить концессию на добычу, Япония получит мощнейший приток золота, способный не только компенсировать последствия небрежности отдельных японских полицейских, но и снизить зависимость от английских кредитов.
        - Почему вы отдаете нам такую ценность, Ваше Императорское Высочество? - даже не стал сомневаться в моих словах Муцухито.
        Это же не война потенциальная, и не мутная «стратегия» длиной в половину века, а то, что проверить можно крайне легко - достаточно пары месяцев. Ну зачем мне опускаться до настолько нелепой и бессмысленной лжи, которая нифига кроме потери лица мне не даст?
        - Потому что там очень холодно, тяжело снабжать экспедиции, а недра моей Империи содержат потенциально бесконечные запасы всех нужных ресурсов, - честно ответил я. - Пять-десять лет спустя это, - постучал по Аляске. - Обнаружат американцы, и возьмутся за дело сами. Вам нужно успеть получить от концессии как можно больше, потому что когда Америка узнает об истинных масштабах золотых месторождений Аляски, она ими делиться не захочет.
        - Это - очень щедрый подарок, Ваше Императорское Высочество-доно, - поблагодарил Император. - Япония никогда этого не забудет.
        Ну конечно не забудет! Был бы еще с этих приятных воспоминаний толк.
        - Напоследок я бы хотел поговорить с вами наедине, Ваше Императорское Величество-доно. Я понимаю, что среди ваших слуг нет предателей и шпионов, равно как и среди моих, но существуют вещи, о которых должны знать лишь двое.
        Муцухито кивнул, сделал жест, и лишние японцы вместе с Андреичем покинули кабинет.
        - Моя семья не является божественными потомками, - заявил я и взялся за маленький ножик для вскрытия писем.
        Муцухито продемонстрировал бесстрашие, подвинувшись ко мне поближе.
        - Однако русских Императоров благословляет править наш Господь, - я показал подушечку пальца Императору и сделал не очень глубокий, но достаточно репрезентативный надрез. - Когда Николай погиб, наш Господь очень расстроился и позаботился о том, чтобы следующий наследник был покрепче, - вынув платочек, я стер кровь, и Муцухито увидел совершенно целый палец.
        Ха, какая образцово-напуганная рожа напротив меня!
        Глава 22
        Покачивающийся в паланкине Император Муцухито не обращал внимания на лежащих лицами в земле по обе стороны дороги подданных. Встреча с русским наследником поселила в его отточенном разуме не дающую покоя смесь восторга, надежды и почти животного ужаса. Это был не человек! Люди так себя не ведут! Люди не исцеляют раны за десяток ударов сердца! Люди…
        Может быть с ним говорил демон? О, это бы все объяснило! Однако Император твердо знал, что здесь, в благословенной Японии, берегущие эти земли ками обязательно бы подали знак, точно указывающий на демоническую сущность русского цесаревича. Помимо этого, для Муцухито вопроса о существовании христианского бога даже не существовало - просто он имеет силу на варварских землях, в то время как японские боги хранят Японию, что много раз было задокументировано в исторических источниках. Камикадзе - это же «божественный ветер»! В христианские храмы Георгий ходит свободно и с видимым удовольствием - донесения от Тайной полиции на этот счет не подлежат сомнению. Демонов все Боги ненавидят одинаково, а значит русский наследник полностью прав на свой счет - русский Бог очень его любит.
        Впервые в жизни Муцухито испытал жгучую, напугавшего его самого зависть - если бы Великая Аматерасу была столь же благосклонна к своему потомку, Император бы показал всему миру, чего достоин на самом деле! «Прости, о Аматерасу, за эти недостойные мысли. Ты и так слишком много сделала для того, чтобы состоялась эта встреча с наследником и обернула случившееся так, что лучшего Японии и желать было нельзя! Прости, что я был так слеп».
        Гневный взгляд Муцухито был встречен неосторожно приподнявшим лицо от грязи горожанином. Приняв Высочайшее недовольство на свой счет, бедолага изо всех сил ударился лбом о дорожные камни и начал намокать штанами.
        - Пошел вон, грязное животное! - пнул его по беззащитному боку самурай сопровождения.
        Увидев, как горожанин на карачках уползает в переулок, Император почему-то испытал спокойствие. Если так, то русский Бог благоволит Японии - это немалая сила. Георгий же общался с ним как с равным. Как с другом! Он многократно называл Муцухито «божественным потомком», а европейцев - варварами. Правота русского очевидна: Европа уже давно утратила честь и погрязла в пороках. Одни страны держатся чуть лучше, как планирующаяся в союзники Германия - немцев можно уважать за дисциплину, другие - как Франция и тем более Англия - скатились до уровня жаждущих одной только выгоды алчных животных. Русские… Судя по тому, что увидел Муцухито, русские сохранили связь с Небесами, не променяв его на броненосцы и винтовки.
        «Достижения вашей модернизации велики, но разве проводить модернизацию мешают старые мечи и доспехи? Я бы хотел построить в Петербурге музей японского оружия. Могу я попросить вас отобрать и продать нам достойные экспонаты?» - пронеслись в голове Императора прощальные слова Георгия.
        Муцухито пробил холодный пот. Когда он много лет назад осознал, насколько Япония технологически отстала от остального мира, он счел традиции и культуру достойной жертвой. Но… Так ли была важна эта жертва? Традиционный жизненный уклад - да, он совершенно бесполезен для современного государства, но насчет мечей, доспехов и всего остального русский наследник прав - от их существования никому не станет хуже.
        Вот почему наследник все свое пребывание здесь вел себя так уважительно. Он - единственный из всех варваров, кто понял истинное положение вещей и протянул руку тому, кто способен по достоинству оценить сакральную составляющую Большой Игры.
        Как бы Муцухито не ненавидел китайцев, а тем более корейцев, нельзя не признавать очевидное: эти страны обладают древней историей и богатейшей культурой. Императору было не стыдно признать, что японцы веками учились у китайцев, но теперь… Теперь эти страны променяли честь и достоинство на опиумные сны и положение этой старой шлюхи Цыси.
        «Когда-нибудь мы проверим Небесный мандат старухи на прочность», - пообещал ему Георгий.
        В голове Императора будто вспыхнула молния, осознание истинного величия плана русского наследника оглушило подобно грому. Китай можно завоевать, но сложно удержать навсегда - Муцухито знал историю Азии не хуже Георгия. Но если трон Запретного города перейдет к сыну принцессы Масако и обещанного наследником «близкого родственника правящей династии»… Тогда китайцы смирятся и попытаются привычно переплавить правящую династию в китайцев. Что ж, с этой проблемой справиться легче, чем с постоянными бунтами - достаточно делать вид, что Китай не совсем колония, и крестьяне будут довольны.
        Но это - потом, а пока нужно решить, что делать с Китаем прямо сейчас - тридцать отданных Георгию миллионов хоть и обещают на долгой дистанции превратиться в японское могущество, но сильно жгут карман. К счастью, наследник протянул руку помощи и здесь, добавив веса японским угрозам. Подняв взгляд от устилающего пол паланкина ковра, Император велел своему доверенному секретарю:
        - Распорядись подготовить тысячу лучших наших солдат с самыми достойными командирами. Через три дня они должны прибыть во Владивосток и поступить в распоряжение русского наследника или того, кому он передаст полномочия. И позаботься о переводчиках!
        - Да, Ваше Императорское Величество! - отвесил поклон секретарь и прямо на ходу выпрыгнул из движущегося паланкина.

* * *
        Наконец-то мы покинули берега Японии и отправились домой - туда, где скоро начнется очень интересный кипиш. Где-то там, в хвосте нашей маленькой, но гордой эскадры, плывут выданные мне Императором ценные кадры: двое поваров (одного за год нужно научить готовить русские блюда и вернуть в Японию), один мастер бонсая с семьей (останется у нас на ПМЖ, попробую привить моду на бонсаи - все лучше спиритических сеансов!) и трое мастеров «ландшафтного дизайна» - буду в Петербурге небольшой, но очень симпатичный парк в японском силе спонсировать. Где-то там же плывет подполковник Накагава - по прибытии состоится большое совещание по поводу учений на границе Манчжурии, и знающему русский подполковнику там найдется место. Его батальон - у нынешних японцев это тысяча сто человек - обещали прислать во Владивосток через три дня, а пока Накагава командует своим ординарцем и очень надеется не подвести поручившему ему такое важное задание Императора Муцухито.
        «Придуманные» мной ролы, кстати, получили название «Гару» - в этом слове ощущается отзвук моего имени, а означает оно «созерцание». Когда японец ловит эстетический экстаз от развевающихся по ветру лепестков сакуры - это «гару» и есть.
        На прощание я позволил себе несколько личных просьб, тем самым дав Императору Муцухито возможность частично погасить моральный долг - он у него, как ни крути, велик, и это понимаем мы оба. Когда кто-то сильно тебе должен, это может привести к конфликтам и непоняткам, а мне такого не надо, вот и попросил присмотреть за Митинагой Эи и гейшей Харукой. Последняя «инвестиции на чайный домик» получить до гибели Никки успела, но меня интересуют возможные последствия ночи с цесаревичем. Бастард, тем более от инородных «светских львиц» угрозой для меня не станут - не та легитимность, но мне чисто по-человечески хочется помочь потенциальным племянникам, хотя бы финансово - в Петербург этих дам с «нагулянными» детьми везти чревато, их банально заклюют.
        У меня с гейшей Аякой вечер прошел не настолько удачно, но не обделил и ее - неплохо душу подлечила своим сямисэном и разговорами, так что тоже чайный домик получит, а Муцухито пообещал лично найти для нее достойного покровителя, он же - постоянный и щедрый любовник. Потешный менталитет все-таки.
        Отдохнуть бы мне, если честно, но некогда.
        Физический отдых - это пожалуйста: я с огромным удовольствием растянулся на кровати прямо в самом парадном - именно в нем я общался с Императором - мундире, избавившись от сапог при помощи Карла.
        А вот отдых умственный нам только снится - нужно продолжать победоносную поступь нового русского цесаревича по планете, вот и диктую сидящему за столом Ухтомскому любовное письмо Маргарите Прусской:
        - Лишь преданность брату не позволяла мне признаться в моей бесконечной и всепожирающей любви к вам, милая Маргарита. Каждый раз, когда вас прочили в невесты Николаю, мое сердце словно сжимала ледяная когтистая лапа. Как брат цесаревича, я бы принял это, и я глубоко скорблю по моему любимому брату. Однако вы, насколько мне известно, не приняли его чувств, поэтому я решился написать вам. Не описать словами, с каким трепетом я подбираю слова, и все они кажутся такими глупыми, такими неуклюжими… Не перебор? - покосился на сидящих на диване князей Барятинского и Оболенского.
        Ну а кто еще поможет мне разобраться в актуальных времени амурных делах? Не Остап с Кирилом же!
        - В самый раз, Георгий Александрович, - успокоил Оболенский.
        - Образ самый что ни на есть байронический, - одобрил Барятинский.
        - А он еще в моде? - спросил я, вспомнив школьные уроки литературы.
        Эпоха романтизма уже вроде закончилась, уступив место критическому реализму. Впрочем…
        - Романтика - вечна, Георгий Александрович! - заверил меня Оболенский. - И Ее Высочество точно оценит ваше письма и примет ваши чувства. Георгий Александрович, примите мое глубочайшее восхищение твердостью вашего духа - никто и помыслить не мог, что вы так жестоко страдали от запретной любви!
        Мужики - даже Барятинский, который знает про «потерю памяти» - восхищенно вздохнули. Я думал так только дамы делать умеют, а гляди ж ты, и господа в эти времена не стесняются. Повелись или делают вид? А какая разница - если цесаревич говорит, что «страдал», значит так и было! И я бы хотел, чтобы «ВИПы» вносили правки, а не вот это вот «ты - молодец, Жора». Впрочем, если они считают правки ненужными, значит все нормально - должны же понимать степень ответственности, это же дело государственной важности!
        - Спасибо, друзья, - поблагодарил я и продолжил. - Ах, если бы мы с вами могли встретиться и поговорить обо всем на свете! Рассказы о вашем остром уме и твердом характере вызывают во мне совершенно щенячий восторг - больше всего на свете в женщинах я ценю именно эти качества. Глядя на ваше фото… Андреич, у нас есть фото? - обратился к сидящему на стуле около двери камердинеру.
        Господа «ВИПы» замялись. Ну не знаю я, как Маргарита выглядит, просто наслушался выкладок друга Илюхи о том, как было бы прикольно вместе с немцами задавить англичан.
        - Георгий Александрович, вы… Кхм… Не видели Ее Высочества? - задал осторожный вопрос Оболенский.
        Барятинский пошевелил усами - расскажу остальным про потерю памяти или нет? Не расскажу:
        - Ужасно стыдно, но я потерял свою фотографию любимой Марго еще в Индии, - горько вздохнул я. - И попроси я новую - об этом бы узнали все. Подобный конфуз в тот момент был недопустим.
        Отмазка уважаемыми господами была принята, а Андреич нашел фотку минуты за три беготни по кораблю. Чисто волшебник! Посмотрев на фотографию, я изо всех сил принялся удерживать на лице маску восхищения, ощущая в глубине души легкое разочарование - я рассчитывал на более симпатичную принцессу, но… Но и хуже могло быть! Учитывая то, что нынешние фотографические аппараты не передают цвета, несколько искажают картинку, а Маргарита почему-то предпочитает совершенно ей не идущие высокие прически - поправь последнее, и привлекательность моей будущей жены резко возрастет - и то, что внешность в человеке хоть и важна, но жить-то придется не только с ней, а всем набором личностных качеств, переобуваться и искать другую жену я не стану. Нормальная «серая мышка», которая в «динамике» будет улыбаться, двигаться и хлопать глазками от восхищения таким классным мной - все это добавит Маргарите миловидности.
        - Продолжаем, - велел я Ухтомскому. - Глядя на ваше фото, я словно тону в ваших умных глазах. Нос ваш способен посрамить лучшие произведения Античных скульпторов, ваши губы… Ах, как бы я хотел хотя бы на миг коснуться их своими! Простите меня за эту вопиющую пошлость, милая Маргарита. Умоляю вас ответить на это письмо. Если на то будет ваша воля, сразу после траура по моему любимому брату, я примчусь в вашу замечательную страну, чтобы признаться вам как подобает. P. S. Прошу вас принять прилагаемую к этому письму милую безделицу - сувенир из Японии, аборигены называют таких кукол «манэки-нэко». Японцы верят, что она приносит удачу, но не волнуйтесь - ее освятил архиерей Илларион, так что теперь это просто симпатичный сувенир.
        Девушка же, как милой фарфоровой кошечке не порадоваться? Дизайн, конечно, не настолько симпатичный, как в мои времена, но пресловутый «кавай» передает в полной мере.
        - Не хватает стихов, - заметил князь Оболенский.
        - Очень дельное замечание, Николай Дмитриевич, - обрадовался я. - Отправлять принцессе чужие стихи я не хочу, поэтому надеюсь с вашей помощью соорудить перевод одной из моих поделок. Записывайте, Эспер Эсперович. «Одной тебе, тебе одной, Любви и счастия царице…».
        Низкий поклон Александру Александровичу Блоку! Простите, что ограбил, но я ваши стихи буду большими тиражами издавать и включать в школьную программу, поэтому квиты.
        - Блестяще, Георгий Александрович! - восхитился Ухтомский.
        Остальные ВИПы его в этом поддержали, и они за полчасика набросали перевод на немецкий. Вроде стройно получилось, но русский оригинал в письме тоже разместили.
        - Вы полны тайн, Георгий Александрович! - похвалил меня Барятинский. - Дипломат, стратег, поэт - какие еще из ваших талантов нам выпадет честь увидеть?
        Подхалимы, блин.
        - Спасибо за добрые слова, Владимир Анатольевич, - кивнул я.
        - Стихи замечательные - мой любезный батюшка имел честь учиться в одной школе с Михаилом Юрьевичем Лермонтовым, так что я знаю, о чем говорю, - усилил князь.
        - Без вашей помощи, господа, я бы никогда не смог составить такого перевода, - откупился я ответным комплиментом, сел в кровати и натянул на лицо скорбную маску. - После путешествия по Индии я придумал одну историю - Никки счел ее интересной, и взял с меня слово, что я обязательно издам ее. Увы, сам выполнить волю своего любимого брата я не в силах - стишки мне даются лучше, чем Ее Величество проза, поэтому я прошу вашей помощи, Эспер Эсперович - я расскажу вам историю, а вы наполните ее жизнью и красками.
        - Я сделаю все, что в моих силах, чтобы исполнить посмертную волю Николая Александровича, - отвесил поклон Ухтомский.
        - Можем ли мы остаться, Георгий Александрович? - спросил Оболенский.
        - Я был бы вам очень признателен, - улыбнулся я князьям. - Вы готовы, Эспер Эсперович?
        - Так точно! - отозвался он.
        - Эта история начинается знойным вечером, в Сионийских горах, когда Отец Волк проснулся после дневного отдыха… - начал я пересказывать еще не написанную в эти времена «Книгу Джунглей».
        Не хотел в это все лезть, но кому станет хуже? В Российской Империи литературный рынок еще в зародыше - тупо грамотных и платежеспособных потребителей не хватает, но «Маугли» будет читать весь мир, а это уже неплохие деньги и «очки славы» для меня.
        Князья и даже Андреич в меру сил пытались помогать - хотя бы подтверждая реалистичность (прости-господи) истории:
        - Один корнет как-то поведал мне анекдот, - вспомнил Оболенский. - Был-де дворник-пропойца, так его малолетняя дочка сбежала и стала в будке собачьей жить - на четвереньках бегала да лаяла.
        Девочку было очень жалко, поэтому я с трудом заставил себя посмеяться с остальными «ВИПами». Скудные на эмпатию, жестокие времена, но я к ним уже почти приспособился. Главное - не оскотиниться и не стать таким же как Барятинский с Оболенским: так-то нормальные по этим временам люди, обоим не чужда благотворительность, честь и чувство долга, но… Но быдло в их глазах это просто быдло, и за людей они простолюдинов не считают.
        Черновик - мой пересказ плюс дополнения уважаемых спутников - был готов за три часа до прибытия во Владивосток. Выгнав гостей, я дал слугам меня раздеть и решил подремать - к большим нагрузкам я привык, потому что всю жизнь не любил на жопе ровно сидеть, тратя время на бесполезную ерунду, но здесь мне гораздо тяжелее. Если в прошлой жизни я вкалывал чисто ради собственного безоблачного будущего и реализации личных амбиций, в этой ставки несоизмеримо выше - от моей «игры» зависят судьбы сотен миллионов людей, а это реально тяжелый груз.
        Глава 23
        Андреич разбудил меня как условились. Корабль качался на волнах, в иллюминаторы били крупные капли дождя. Сверкнула молния, через пару мгновений пришел гром. Шторм спать не мешал - за время путешествия мы попадали в него не раз, и я привык.
        Переждав гром, камердинер поведал:
        - Непогода, Георгий Александрович. Покуда не распогодится, на берег не сойти.
        Едва обрадовавшийся новости я собрался лечь досыпать, Андреич добавил:
        - Почту везут, баркасом.
        - Не потонут? - проснулось вместе со мной человеколюбие.
        - На все воля Божия, - перекрестился на Красный угол камердинер.
        И то верно. Одевшись при помощи слуг и укутавшись в дождевик - настоящий каучук! - я выбрался из каюты на поливаемую дождем пополам с гонимой ветром морской водой, освещенную фонарями палубу. Не так уж и силен шторм - даже веревкой себя привязывать не придется. Сквозь пелену дождя были видны огни берега. Сердце невольно ёкнуло - родной Владивосток! Найду ли я хоть одно знакомое место, кроме пока не видимых сопок?
        Шипение ливня, плеск метровых волн, грохот механизмов и неразборчивые обрывки криков людей надежно блокировали любой способ коммуникации кроме крика в лицо, и я немного порадовался, что общаться мне сейчас ни с кем не надо.
        Со стороны берега к нашему борту приближалась россыпь огоньков - обещанный баркас с почтой мотало по воде туда-сюда, но он неумолимо продолжал свой путь.
        Нервно - если решили переть почту через бурю, значит там что-то очень важное. Например - телеграмма от царя, в которой он приказывает немедленно доставить меня в Петербург под почетным конвоем за избыточную инициативность. Ладно, раньше времени переживать смысла нет.
        Баркас приблизился, передал небольшой ящик и убыл обратно. Надо будет по прибытии на берег поощрить мужиков за отвагу. Вернувшись в каюту, я переоделся в мягкий халат, сунул ноги в тазик с горячей водой - зябко, вот Андреич и заботится - и дождался почты. Да, телеграммы, целая куча - от Александра, от «мамы», от Великих князей, от министра Гирса, от Сибирского и Приморского генерал-губернаторов. Приняты все позавчера, надо будет поинтересоваться у местных шишек, почему так - это же ЭКСТРЕННЫЕ телеграммы, которые положено пускать вперед без очереди. И судя по обилию ответов - наши с Николаем и мои сольные благополучно дошли! Начнем с царских, в хронологическом порядке. Лишнюю информацию в виде семейных дел и рассуждений о погоде опустим.
        «Министр Гирс высоко ценит Дмитрия Егоровича, однако допускает, что Шевич мог ошибиться. Я считаю ваш с Жоржи план хорошим, действуйте. Религиозный вопрос слишком сложен, чтобы решать его с наскока. Обсудим.».
        Грустно - эту телеграмму должен был получить Никки. Но начало отличное - царь «нашу» самодеятельность одобрил и даже готов обсудить уравнивание в правах прихожан всех нормальных конфессий. Вторая телеграмма гораздо печальнее - она отправлена в ответ на новость о гибели Николая, полные родительской скорби строки опустим - мне тоже тяжело.
        «Запрещаю предпринимать дальнейшие действия. Главное сейчас - твоя безопасность, Жоржи. Прошу тебя - не покидай корабля и настаивай на скорейшем наказании виновных. Особо проследи за тем, чтобы надежно установить - был ли убийца связан с проклятыми террористами. Тело Николая нужно как можно быстрее доставить в Петербург. Выслал воздухоплавателя Коненко, полагаю, ты встретишь его во Владивостоке. Твоего плана не разобрали, намудрил. Действуй на свое усмотрение».
        «Шифровка» сработала как планировалось! Дальше…
        «Претензии Китаю поданы по дипломатической линии. Твои приказы войскам одобрил - не знаю, что ты натворил, но Манчжурия теперь наша. Отправляйся на границу, жди китайскую делегацию для переговоров. Касательно погромов - не требуй невозможного, народ очень зол, и я хорошо его понимаю. Остерегайся ловушки и действуй на свое усмотрение. P. S. Рекомендую озаботиться русским переводчиком - во Владивостоке их много».
        Повезло Георгию с отцом - я тут самодеятельностью занимаюсь, а он не обижается, а совсем наоборот - поощряет. Так-то логично: если наследника бить по рукам, какой из него будет правитель? Инициативность должна входить в набор компетенций каждого человека!
        Переводчика он мне найти рекомендует, но, судя по отсутствию конкретики, предположу, что Восточный институт, чью точную дату основания я не помню, в данный исторический момент не существует. Непорядок - мне он нужен, потому что в ту, варварскую сторону, у нас специалистов как грязи, а в эту, сложную и многогранную - мало. И погромов избежать не удалось, за что мне немного совестно: китайцы же ничего плохого не делали, они в этих краях и так на птичьих правах и впроголодь, а тут еще вспышка национализма. Что ж, наказывать генерал-губернаторов за нежелание защитить будущих и нынешних подданных мне прямо запретили.
        Остальные телеграммы ничего важного из себя не представляли - в семье Романовых случилась беда, которая заняла все их внимание. Утопить Китай в крови хотели почти все, и я очень рад, что Александр оказался мудрее, поняв, что лучше гарантированно получить меньше, но полезного, чем попытаться отхватить побольше и подавиться. Запрос на Маргариту Прусскую пока остался без ответа - моя телеграмма еще до Петербурга-то не дошла - но я предполагаю активное сопротивление «мамы». Что ж, поборемся - будет мне хорошая тренировка по взаимодействию с пауками из дворцовой банки на условно-безобидной (это же не во-о-т такой толщины план реформ!) теме. Я же не просто с «маменькой» ругаться буду, а внимательно отслеживать, кто, в какой момент, и что именно мне говорит.
        Аккуратно сложив корреспонденцию, отдал ее Андреичу, велев озадачить Кирила ответами, а сам принялся за прибывшую пока я спал опись японских подарков, составленную перешедшим мне в наследство от Николая бухгалтером. Пустить в продажу и употребить на пользу получится лишь малую часть - подарки ведь имеют сакральное значение, особенно лично Императорские. Подарки менее значимые позволят мне сэкономить на подмазывании нужных людей - подарок же не взятка! Большая часть уйдет в планируемый музей - это красиво и почетно. Остальное придется свалить во дворцах, собирать пыль. Суммарная стоимость - примерная, конечно - тем не менее, внушает: почти пятнадцать миллионов рублей.
        - Андреич, мои верные, знающие толк в армейском деле друзья спят? - спросил я камердинера.
        - Необходимо уточнить, но предположу, что да, - осторожно ответил он.
        - Они спят, а я не сплю, - вздохнул я.
        - Велите разбудить?
        - Не, не надо, - покачал я голой, зевнул и вернулся в кровать. - Андреич, тебя я на границу Манчжурии брать с собой не хочу.
        Пожилой все-таки, а нам там в хрен пойми каких условиях хрен пойми сколько времени сидеть.
        - Георгий Александрович, а что же мне тогда делать? - расстроенно всплеснул руками камердинер.
        - Отдохни, - предложил я. - Это временно, все равно в войсках мне адъютанты положены. Представь в тебя шальная пуля попадет? Что я без тебя тогда делать буду?
        Андреич резко успокоился и засветился от удовольствия - не в шею его гоню, а берегу, значит есть за что беречь.
        - У меня здоровье еще ого-го, Георгий Александрович, - заявил он.
        - Вижу, - зевнул я. - Иди спать.
        Обидно - зря вставал, мог спокойно спать до утра, с такими-то «полезными» телеграммами.

* * *
        К утру шторм начал стихать, и к десяти часам о нем напоминали только серое, затянутое потерявшими силу тучками небо, мутная вода в бухте и приятный привкус озона в воздухе. Я бы предпочел вернуться на Родину в ярко-солнечный день - это было бы в определенной степени символично - но плывущий в соседней шлюпке гроб Николая оставляет журналистам окно для красочных фраз типа: «Сама русская природа оплакивала гибель цесаревича».
        По мере приближения к берегу я впадал в грусть - это не тот большой и в целом неплохо себя чувствующий город, а вчерашний форпост. Порт никчемен - Нагасаки по сравнению с ним настоящая мечта. Но работа идет - там вон подъемный кран актуального времени образца, здесь бетоном залит фундамент будущего сухого дока, а на почти неоскверненных рукой человека (иронизирую, толку с этих недогор?) сопках строятся дома. В будущем будут видны многоэтажки, а пока довольствуемся тем, что имеем.
        Народу на Адмиральскую пристань набилась тьма. Никакого японского однообразия и стандартизированных флажков - единообразно выглядят только армия и флот, горожане и крестьяне (их здесь немного - программа переселения работает, но до сюда доезжают сильно не все) нарядились как могли с учетом финансовых возможностей. Под приветственные залпы наших кораблей шлюпка причалила к берегу, и я прошелся по организованному местными шишками живому коридору, окончив путь у местной «троицы»: генерал-губернатор Николай Иванович Гродеков, создававший приятное первое впечатление умными глазами за аккуратными очками и солидными усами, военный губернатор Приморской области и наказной атамана Уссурийского казачьего войска по совместимости, генерал-майор Николай Михайлович Чичагов. Седые бакенбарды отлично сочетаются с сохранившими черный цвет усами! Довершал композицию вице-губернатор, действительный статский советник Яков Павлович Омельянович-Павленко.
        Формальности произвели двоякое впечатление, и, полагаю, не только на меня. С одной стороны порты чествуют меня, рассказывая как много для всего края значит мой визит и как много лет его ждали, а с другой царит плач по Николаю - гроб со всеми почестями повезли в местный Успенский собор, чтобы подданные могли помолиться за упокой цесаревича. Перед собором будет крюк в какой-нибудь холодный подвал: гонку со временем никто не отменял, и тело Николая нужно накачать свежим формальдегидом.
        А еще я краем уха выхватывал тревожащие толпу шепотки:
        «Война!»
        «На Китай пойдем!»
        «Совсем скоты узкоглазые обнаглели…»
        «Давно пора Китай себе забрать - нечего тут англичанам делать…».
        «Тревога» бывает разная. Конкретно здесь войны не боялись, ее ждали и радовались «звоночкам». Такие вот времена, воинственные и на экспансию поощряющие. Придется наших богатырей расстроить - прямо сейчас нифига не обломится, кроме почти халявных медалей за демонстрацию силы (они же - Приманчжурские учения). За бескровное взятие Манчжурии тоже кто надо «висюльки» заимеет, и я в их числе, что хорошо: мне по праву рождения определенный набор положен, сверх добавляется набор, положенный цесаревичу, и среди этого иконостаса реально заслуженная и значимая для Империи медалька будет смотреться очень хорошо, закрепляя и легитимизируя предыдущие.
        Программа сегодня насыщенная, но прежде всего, договорив протокольные строки о том, как мне приятно здесь быть - и мне действительно приятно, это же Родина! - и потихоньку идем в составе процессии по подозрительно новой, выложенной брусчаткой дорожке вверх, между покрытыми свежими почками деревьев. А вот и Триумфальная арка в ее первозданном виде! Построена в честь визита цесаревича, в советское время была переделана и пришла в запустение, а потом, в двухтысячных, ее отреставрировали как было.
        Проходя под аркой, я испытал совсем не триумфальный трепет - я действительно дома! Тот же самый город, та же страна, те же люди, тот же воздух, то же небо над головой! Воздух отличается - несоизмеримо чище, но, когда благодаря моему мудрому правлению народ массово пересядет на автомобили, а вокруг вырастут неисчислимые корпуса заводов и колоссы градирен «атомок», этот недостаток быстро исправится!
        Воздух наполнился колоколами - не в мою честь, а тоскливо и протяжно - по Николаю. Раньше я расстраивался, когда брат отбирал у меня внимание окружающих, но теперь я спокоен: пусть я начинаю свою победную поступь (буквально!) по Родине с тяжелыми для окружающих чувствами, но триумфов у меня впереди предостаточно! Ужасно циничная мысль, да.
        Выбравшись с набережной на улицу, мы погрузились в коляски: грязища совершенно замечательная, пешком идти себе дороже. Если поднять взгляд от дороги, они упрутся в свежеокрашенные каменные и деревянные домики, которые я частично узнаю - время уничтожило далеко не все. Центр - в эти времена еще не «исторический», а совсем новый! - порадовал мощеной дорогой и совсем уж знакомыми домами. Дома - чужие, но ощущения как от своего!
        А еще всю дорогу до Успенского собора я вглядывался в лица, пытаясь высмотреть отблески будущей гражданской войны. Народоволец с нитроглицериновым чемоданом - это фигня, потому что громкое и безумное меньшинство народные массы на борьбу одной только пропагандой поднять не может. Может и глупо было ожидать другого, но все лица как одно взирали на меня с восторгом. Военные в мундирах, купечество в солидных костюмах, мещане в костюмах из магазинов готового платья, крестьяне в длинных белых рубахах и зипунах. Лаптей не вижу, все в нормальной обувке - грязной, ну так всю ночь дождик лил, на верхней одежде ни пятнышка. Обязательно заеду в несколько деревень по пути в Петербург - и не в «потемкинские», а настоящие. Предполагаю тоскливое зрелище, но у страха глаза велики: будучи поначалу напуганным и растерянным, я накручивал себя сверх всякой меры, но реальность оказалась на удивление благосклонной. Да, табакерка. Да, нитроглицерин. Да, Троцкий с Лениным. Да, серпентарий вместо нормального самодержавия. Но мне же благоволят Высшие силы, у меня даже физиологическое доказательство есть! Одна задушевная
беседа с Императором, немножко очень циничной и вызывающей стыд конвертации крови Николая по выгодному курсу, и по мировому океану пошли умопомрачительных размеров волны! И это сейчас, во время веселой прогулки. Неужели дальше оплошаю и наделаю ошибок? Главное - не зарваться и не уверовать в собственную непогрешимость и воплощать на практике конфуцианские идеалы правителя. Кстати о Конфуции…
        - Много ли китайцев живет в Приморской области, Николай Иванович? - обратился я за справкой к генерал-губернатору.
        - Точно никто не скажет, Ваше Высочество, - поморщился он в ожидании порки. - Тысяч двадцать-тридцать наберется.
        - И всех били? - вежливо поинтересовался я.
        - А что мне делать было, Ваше Высочество? - грустно посмотрел на меня генерал-губернатор. - Картечью по скорбящим по цесаревичу людям стрелять?
        Нагло, зато честно - это можно ценить.
        - Только плохая власть отдает приказы, которые невозможно выполнить, - покивал я. - Жалко китайцев - это же наши подданные. Ну чем они провинились? Тут же многие вот, прямо соседями живут. Сегодня вместе по дрова поехали, а завтра ты его по роже бьешь за то, что сделала старая крыса за тыщу верст отсюда.
        Нету понимания, по глазам вижу. Меняем вектор:
        - Впрочем, от ярости жена на мужа со сковородой полезет.
        Генералитет с присущей ситуации громкостью посмеялся, военный губернатор воспользовался моментом:
        - Войска к границам перебрасываются со всей спешкой, которую позволяет состояние дорог, - для наглядности кивнул на вновь сменившую брусчатку грязь. - Два с половиною батальона. Сибиряки доберутся через неделю - четыре батальона. Казаков…
        Выслушав перечисление, я удовлетворенно кивнул - это же типа учения, а не «стояние на Амуре», и пестрая солянка из всех, кто попался под руку, да еще и неожиданно поднятая - считай, боевая тревога - позволит мне как следует окунуться в актуальное состояние армии и прикинуть чем я могу ей помочь.
        Дружно помолившись в соборе за упокой души Николая, мы оставили гроб подданным для слез и прощаний - сердобольный у нас народ все-таки - и отправились выполнять программу посещения. Мой первый рабочий день в качестве цесаревича!
        Конец первого тома.
        Второй том: