Открывашка и пробой Павел Смолин
        Открывашка #1
        Знакомые улицы, родной язык, до ужаса похожие люди... Но почему на карте мира так мало государств, планету атакуют агрессивные насекомые, девочка-подросток отрывает курам головы голыми руками, а я медленно теряю моральные ориентиры и превращаюсь в межпространственного воришку? Эх, чего уж теперь: с волками жить - по-волчьи выть!
        Открывашка и пробой
        Пролог
        С потолка, с периодичностью в тридцать секунд, нам на головы сыпалась побелка.
        - Хоть часы сверяй, - буркнул сидящий на верхних нарах Юра и спросил сидящего на нижних толстого, седого, одетого в запылившийся костюм человека. - Вы в порядке?
        - В порядке, - раздраженно отмахнулся тот и посмотрел на меня и ухмыльнулся. - Следующий залп будет означать, что они нам не верят. Не зассышь, сынок? - подпустил в последнее слово сарказма.
        - Не зассу, отец, - в тон ему ответил я.
        То же мне родитель выискался. Но без него у нас ничего не получится, так что придется это терпеть.
        Раздался гул, и на голову просыпался белый ручеек.
        - Что ж, это их выбор, - с философским видом пожал плечами «отец». - Давай.
        Поднявшись с ящика, я повернулся налево и вошел в светящееся, видимое только мне, золотистое пятно. Здравствуй, «тамбур», мы не виделись целых полторы минуты, но я уже успел соскучиться - здесь всегда тихо, спокойно, а ходить сюда могу только я или те, кто держит меня за руку.
        Вокруг сияют мириады пятен - пространственных пробоев. Что скрывает большинство из них мне неведомо - посетить их все короткой человеческой жизни не хватит, но с момента появления в этом мире я очень хорошо поработал, и точно знаю, что вот этот пробой ведет на крышу Собора Святого Петра, а вон тот - прямо к её голодным детям. Спасибо, что научила меня складывать два и два, Сеннит.
        Левая рука коснулась «Ватиканского» пробоя, правая - ведущего в другой мир. По телу пробежал болезненный, словно от удара током, импульс. Ерунда, ради дела такое я могу потерпеть - где-то там, в жестоком и странном мире по ту сторону тамбура, войска Его Святейшества убивают мою стаю, и я обязан положить этому конец. Минута, вторая, третья. Все, можно отпускать.
        Утерев ладонью пот со лба, немного подрагивая от остаточных импульсов, я вернулся к ведущему в бункер пробою и вошел в него, угодив в крепкие объятия «отца»:
        - Молодец, Андрей!
        Сам знаю.
        Глава 1
        - Суп сварил, из пакетика с заправкой, - сковырнув ботинки и бросив рюкзак на пол прихожей, ответил я на мамин вопрос.
        Задолбала своей непрошенной заботой, но если ругаться - будет хуже. Просто немного потерплю и буду свободен до завтра. Но мама у меня хорошая, и с тех пор как я уехал учиться в город, я стал к ней относиться еще лучше.
        - Там же есть нечего, - неодобрительно заметила она. - И вредно.
        - Я картошки с колбасой покрошил, - парировал я, повесив пуховик на крючок вешалки. - Не так уж и вредно.
        Зима нынче началась в начале ноября.
        - Ладно, раз с картошкой, значит нормально, - успокоилась она. - Ладно, отдыхай, устал поди - четыре пары!
        - Устал, - подтвердил я. - Пока.
        - Пока. Не забудь руки помыть перед едой, а то в автобусах чего-только не подхватишь. Ты же у меня хороший мальчик, Дюша. Папа бы тобой так гордился.
        Отправив подаренный сестрой на поступление айфон в карман брюк, я подхватил рюкзак и пошел в комнату. Их у меня две, но во второй кроме кровати и пустого шкафа ничего нет - мне не нужно, а до этого в ней никто не жил. Слева - диван, я на нем и сижу, и сплю. У окна - стол с ноутом и тетрадками. Стул - «совковый», с потрепанной зеленой обивкой, но мама обещала подарить на Новый год нормальное кресло на колесиках. Справа - шкаф с отсеком под шмотки и почти пустыми полками. Не средневековье же книжки и хрусталь складировать, максимум - фигурку Хацунэ Мику, которую стыдно показывать знакомым. Хорошо, что в гости ко мне почти никто не ходит - не хочу превращать квартиру в свинарник, поэтому не говорю одногруппникам о том, что живу один. От «вписок» потом хрен отобьешься.
        - Привет! - поздоровался я с «колонкой».
        - Привет, Андрей! - поздоровалась она в ответ куском одноименной песни Ирины Аллегровой.
        Эту песню я ненавижу настолько - всё детство в остроумии придурки упражнялись - что получаю заряд бодрости каждый раз, когда слышу.
        - Поставь плейлист дня, - попросил я виртуального помощника и под музыку переоделся из джинсов и свитера в шорты и футболку.
        Теперь нужно перекусить и садиться за учебники - окончившая мой институт сестра мне говорила, что первый год самый важный: если наполнить зачетку пятерками, преподавателям будет совестно ее портить плохими оценками. Пару лет назад я бы послал сестру с ее советами подальше, но теперь я вырос и поумнел - семнадцать лет, первый курс пединститута, пора уже уметь расставлять приоритеты. Ладно, посмотрю видосики пока ем. Никаким супом на кухне и не пахло - надо мне готовить, если сеструха пятьсот баксов в месяц мне на карманные расходы присылают? Обожаю пиццу и ненавижу готовить, поэтому забитая мясом морозилка почти не удостаивается моего внимания.
        Сестре повезло - вышла замуж за хорошего (она так говорит по крайней мере) шведского дядьку-директора сантехнической фирмы, родила ему двоих детей и катается как сыр в масле. Эта квартира - формально ее, купила «что бы было где остановиться, когда приеду погостить на Родину». За четыре года приезжала дважды, и оба раза ночевала у нас с мамой. Для меня она ее купила, это даже мне понятно. Спасибо, Таня, я правда это ценю.
        Мне такого счастья не светит - и пол не тот, и геополитическая обстановка. Даже с переводами теперь заморачиваться приходится, криптовалютой отправлять. Но план у меня есть - закончу учебу и поеду в деревню, мне все эти кафе, клубы и прочие городские прелести не нужны. На деревню мне тоже, впрочем, плевать, но там больше перспектив - если молодой учитель мужского пола не спивается за первые несколько лет, он автоматически в деревенских условиях становится директором. Ну и государство сельских учителей любит, денег даёт. Одногруппники над таким планом ржут и презрительно кривятся, но мне плевать - я целостная, лишенная комплексов личность. И мы еще посмотрим, сколько после выпуска пойдет работать в общепит и курьерами, а кто самореализуется в условиях отсутствия конкуренции и будет спокойно распиливать с тетеньками из Районо выданный на ремонт школы кусок бюджета. «Попильная» часть там, если что, изначально заложена, и потолки на головы детям падать не будут - я же себе не враг. Мама вот немножко пилит, но школа при этом считается лучшей в районе - даже губернатор время от времени приезжает,
политическую агитку снимать.
        Съев кусок пиццы и запив ее скрепной, импортозамещенной «Колой», свайпнул видос и посмотрел, как корейская красавица в медицинской маске исполняет сложную кей-поп хореографию. Эх, а вот с однокурсницами из-за неосторожно озвученного плана на жизнь теперь проблемы - я теперь для них отбракованный материал, даром что на курсе всего пятеро парней. Филфак! Удачи найти богатого папика, овцы. Должна же в моем миллионнике найтись более здравомыслящая девушка, которая здраво оценивает свое место в мире?
        Открыв приложение для знакомств, обрадовался паре полученных лайков - я довольно симпатичный, плаванием всю жизнь занимаюсь - в деревне, где моя мама работает директором школы, кроме плавания секций не было. Так, первой пишем «привет, как дела?». Второй - она посимпатичнее - пишем «Привет. Пошли гулять!». Теперь остается ждать поклевки.
        Взяв еще кусочек пиццы, вернулся к видосикам. Вот это соевое визжащее существо сразу свайпаем. Грустно, но в чем-то я со стариками согласен: дегенератов-миллионеров в интернете как-то многовато. И хрен бы с ними, но они же рассказывают, что к успеху прийти может каждый - он же смог. И так-то мотивация от этого растет: если вот этот имбецил «взлетел», значит я тем более смогу! Увы, мир работает не так - имбецил порой приходит к успеху именно из-за своей имбецильности. У меня так точно не получится, мне придется долго учиться и работать. Скучно, зато результат почти гарантированный.
        Есть и другой вариант - сестра зовет после учебы переехать к ним, в Швецию. Мама не хочет - она в той деревне всю жизнь прожила. А я не хочу ее бросать - поеду в соседнюю деревню. Может и глупо, но за последние пару лет я увидел и услышал столько русофобии, что на Запад - ни ногой, я вам не релокант соевый, у меня самоуважение есть.
        Вернувшись в комнату, посмотрел на стоящую на столе семейную фотографию двухлетней давности. Отец умер через неделю после того, как мы ее сделали. Умер очень обидно, глупо и несправедливо - здоровый сорокалетний мужик наклонился завязать шнурок, упал и больше не встал. Вскрытие показало, что в его голове лопнул сосуд. Я потом три месяца наклоняться боялся - вдруг так же? Папа у меня был хороший - не пил, в лес на охоту и рыбалку водил, научил чинить все, что найдется в доме, своими руками. Теперь, задним умом, я невольно думаю - может знал, что умрет скоро, потому и торопился как можно больше навыков передать? Мама - вот она, улыбается во все свои полные, румяные щеки - тоже хорошая, добрая и готовит вкусно. Совмещает директорские обязанности с преподаванием английского - это от нее у сестры и меня хорошее знание языка взялось.
        Бросив телефон на диван, я вздохнул и уселся за стол. Завтра у нас коллоквиум, нужно готовиться. Наклонившись к рюкзаку, расстегнул молнию и достал учебник. Эта штука в институте не настолько полезна, как в школе, но пару тезисов выписать можно. Положив учебник на стол, откинулся на стуле поудобнее и потерял равновесие, рухнув на спину.
        - А-а-а!!! - музыку из колонки сменил испуганный женский визг.
        Какого хрена? И почему потолок побеленный, с одинокой, висящей на проводе лампочкой? У меня был натяжной, с няшными светодиодами - сеструха на ремонт не скупилась, че ей, с мужниной годовой зарплатой в двести тысяч долларов? На «Тесле» по Стокгольму рассекает.
        Мысль в голове пронеслась почти мгновенно, состояние из лениво-расслабленного быстро переключалось на напуганное и растерянное, болела ушибленная спина, а уши продолжало резать «А-а-а!!!».
        Повернувшись на звук, я увидел пытающуюся забиться в угол комнаты, визжащую девушку в розовом топике и черных джинсовых шортах. Почти ровесница, и симпатичная, но…
        - Как ты попала в мою квартиру? - спросил я у нее.
        - Катя, что случилось? - с этим тревожным вопросом в комнату влетел дородный, гладковыбритый мужик в тельняшке и «трениках».
        Я тем временем жадно осматривался, с каждым увиденным предметом все глубже погружаясь в страх и растерянность: бледно-розовые шторы, набитый книгами в мягких обложках книжный шкаф, белый коврик под моей спиной, непривычно давящая в спину спинка стула - этот явно металлический. На кровати и полках - аккуратно расставленные мягкие игрушки.
        - Ты кто, сука? - рявкнул на меня мужик и без усилий поднял меня над землей, схватив за трещащий от напряжения ворот футболки.
        - Я нечаянно! - на чистых рефлексах ответил я и зажмурился в ожидании побоев.
        Да что со мной случилось? Головой ударился и лежу без сознания? Или может это галлюцинации или я просто задремал, и теперь меня «кошмарит» сонный паралич?
        Надежда испарилась после средней силы пощечины, которая больно обожгла щеку и немного помогла взять себя в руки.
        - Насильник? Отвечай, сука!
        - Нет! - открыв глаза, заорал я. - Я не знаю, как сюда попал!
        - Не зна-а-аешь, - многозначительно протянул мужик.
        - Не знаю, - я позорно шмыгнул носом и ощутил как из глаз потекли слезы. - Отпустите меня, пожалуйста, я больше не буду.
        - Ты мне тут не ной - не в школе! - залепил он мне еще одну пощечину, посильнее. - В окно залез, сволочь? - тут он посмотрел на закрытое окно, пожевал губами и обернулся на заткнувшуюся и теперь с любопытством смотрящую «представление» дочь. - Это что, хахаль твой? Сама пустила?
        - Нет! - протестующе пискнула она. - Я лежала, книжку читала, и тут бах - он на стуле опрокинутом валяется. Может он из этих? - и она с испуганной миной указала на окно.
        - Я не из этих! - попытался оправдаться я.
        - А из каких? - мужик поставил меня на ноги, но футболку не отпустил.
        - Человек я! Русский! Не гей и не либерал!
        «Эти» - понятие растяжимое, но неизменно плохое.
        - И воришка, - придумал мне новое занятие мужик.
        - Нет! Я вообще не понимаю, как сюда попал, я дома сидел, фольклор учить собирался, я студент, в пединституте учусь! Отпустите меня, пожалуйста!
        - Че сидишь? В милицию звони, бегом! - рявкнул он на дочь и поведал мне. - Совсем ворье о***ло, среди бела дня лазят, а я тебя отпустить должен?
        - Я не знаю! - рявкнул я на не в ответ, закрыл лицо руками и заплакал.
        - Тьфу, - сымитировал мужик раздраженный плевок, отпустил футболку и брезгливо вытер руку о тельняшку. - Туда шуруй, в угол, на корточки сядь и чтобы бежать не вздумал, понял?
        - Понял! - пискнул напуганный я и сел на корточки между столом и шкафом.
        - Дозвонилась? - переключился он на дочь. - Дай сюда, - отобрал у нее телефон. - Улица двадцатилетия победы над иноземными захватчиками, дом 4, квартира 43, воришку поймал. Быстрее! Бирюков Иван Анатольевич, - представился. - Ждем!
        Я тем временем осознавал всю «прелесть» моего положения. Я - несовершеннолетний, и вообще не представляю, тянет ли вторжение в чужую квартиру на срок на «малолетке». Может отделаюсь штрафом? Но из института теперь точно попрут, после такого «залета». Плакала мой очень скучный, но надежный план на жизнь.
        - Ты как сюда попал-то? - вернув дочери телефон, спросил мужик.
        - Да не знаю я! - простонал я. - Дома сидел, улица Вейнбаума, дом 8, квартира 21! Стойте, вы сказали «улица пятидесятилетия победы над иноземными захватчиками»? - паникующий мозг смог вычленить неожиданную деталь.
        - Ты мне зубы не заговаривай, - сагрился Иван Анатольевич. - Нет в городе никакой улицы Вейнбаума! Твою мать! - на его лице мелькнул страх, и он сделал шаг назад. - Так ты «открылся»? Катька, в кладовке сумка синяя, все документы в нее и на улицу, у нас тут неадекватный «открывашка».
        - Так у нас «открывашек» уже пять лет не было! - не спешила она выполнять требование. - Может он обкурился?
        - Поговори мне еще! - рявкнул на нее мужик, и дочка быстро свалила из комнаты. - А ты - сиди и молчи! - рявкнул на меня.
        Мне ничего не оставалось, кроме как сидеть и молчать. «Открывашка»? «Победа над иноземными захватчиками»? Да что тут вообще происходит? Мужик тем временем подвинул себе стул и устроился в центре комнаты, не сводя с меня глаз.
        Тут тьму и безысходность в голове снесла всепоглощающая лавина тепла, заботы, любви и надежности. Снесла она и запрет на разговоры:
        - Позвоните маме!
        Хозяин квартиры остался верен себе:
        - Заткнись!
        Ни телефона, ни документов - пара номеров в голове, шорты, футболка да носки, вот и всё, с чем я попал сюда. «Сюда!». Порталы, «иноземные захватчики», необъяснимое перемещение меня! Варианта два: я или шизофреник, или попал в параллельный мир.
        Осознание больно ударило панической атакой, и потеряв над собой контроль, я запрыгнул на стол и открыл окно. Где-то в глубине поглощенного единственным желанием - бежать - мозга вяло шевельнулся совет посмотреть вниз, прежде чем прыгать.
        - Стоять! - мужик схватил меня за шорты, и, оставив их у него в руках, я выпрыгнул в окно.
        Этаж оказался вторым, и на клумбу с цветочками я умудрился приземлиться ногами. Потеряв равновесие, шлепнулся в цветы всем телом, уткнувшись в бархатцы и календулу носом.
        - Держи его! - раздался сверху ненавистный голос.
        Встать самостоятельно я не успел - кто-то заломал мне руки за спину и скрепил их наручниками. После этого меня вполне деликатно подняли, и я увидел добродушно улыбающегося из-под привычного вида фуражки, одетого в непривычную форму, усатого упитанного полицейского.
        Вокруг - освещенный теплым солнышком типовой двор между двумя «хрущевками». На детской площадке играет пара ребятишек, растут тополя, а проезды и проходы, разумеется, забиты припаркованным транспортом. Полиция прибыла на «Ладе», вот она стоит, бело-синяя. Стоп! На ней написано «милиция», а не «полиция»! Остальные машины представляют собой вполне привычный набор: немножко отечественных и много иномарок. Слева - переулок и следующий за ним двор, справа - выход к автобусной останове, а по ту сторону двухполосной дороги видна витрина известного сетевого супермаркета. Да какой тут, нафиг, параллельный мир? Я просто немножко сошел с ума и как-то пролез в Катину комнату. Слава богам, я - дома! А машину просто забыли перекрасить во время реформы или кто-то накосячил. Словом - объяснимо! Теперь нужно постараться сделать так, чтобы меня не выгнали из института.
        - Совершеннолетний? - спросил полицейский.
        - Несовершеннолетний! - ухватился я за возможность облегчить свою участь и подергал скованными руками. - Снимите, я убегать не буду!
        - Врёт! - прокомментировал сверху мужик. - Это «толчок».
        Сам ты толчок!!! А если?
        - Господин полицейский, он меня похитил и пытался изнасиловать! - завопил я. - Видите, даже шорты снял! Я мусор вышел вынести, а он мне раз - тряпку ко рту, и я очнулся у него дома. Ну сами подумайте - какой из меня вор? У меня даже мешка для добычи нет!
        - Та-а-ак, - многозначительно протянул полицейский, посмотрев в окно второго этажа, откуда свисал Иван Анатольевич. - Коля, сходи вызови следователя и инспектора по делам несовершеннолетних. Гражданин Бирюков, вы не переживайте - следствие во всем разберется.
        Напарник полицейского - этот потоньше и повыше - отправился разговаривать по рации, а оставшийся со мной достал ключи и снял наручники, напомнив:
        - Не убегай.
        - Не буду, - пообещал я, разминая запястья.
        Справедливости ради - почти не болят, просто так положено. И тут до меня дошло - из богатого на снегопады и мороз ноября я попал в самое настоящее лето! Судя по цветочкам и деревьям - что-то типа июля. Паническая атака начала возвращаться, и мне очень захотелось свернуться в позу эмбриона и завыть от отчаяния.
        - Номер мамы или папы знаешь? - достал полицейский кнопочный - нифига себе раритет! - телефон из кармана брюк.
        Это простое, понятное и привычное действие послужило якорем, за который мне удалось уцепиться и взять себя в руки.
        - Да это сученок - неадекват! В центр его везите, он сейчас толкнётся и лови его потом, - напомнил голос сверху.
        - Следствие разберется, - напомнил ему в ответ полицейский.
        - Помню, - запоздало ответил я.
        - Диктуй, - велел он, разблокировав экран.
        Я продиктовал.
        - Набран несуществующий номер, - напускное добродушие тут же исчезло, и он смерил меня подозрительным взглядом, как бы показывая, насколько плохо врать и дал мне шанс исправиться. - Может головой ударился, забыл? Попробуй еще раз.
        Я попробовал.
        - Это тот же самый номер, - покачал он головой.
        - Номер старшей сестры еще помню, но это в Швецию звонить придется, роуминг дорогой, - схватился я за последнюю соломинку.
        - Роуминг у нас казенный, - не смутился он. - Только не Швейцария, а Скандинавия. Чему вас только в школах нынче учат?
        Скандинавия? Вроде была такая страна или нет? У меня с географией вообще не очень. Сейчас не важно!
        Я продиктовал номер, и полицейский с укоризненной миной нажал кнопку громкой связи, дав мне послушать:
        - Набран несуществующий номер.
        - Портки-то забери! - насмешливо прокомментировал Иван Анатольевич, и рядом на уцелевшие цветы приземлились шорты. - Товарищ милиционер, везите его в центр от греха подальше.
        - Как звать-то? - спросил надевающего шорты меня полицейский.
        - Андрей, - ответил я и громко пропел. - Привет, Андрей! Ну обними меня скоре-е-ей! - после чего погрузился в истеричный, сдобренный слезами, смех.
        Глава 2
        В машине - полицейские снова надели на меня наручники - на меня накатила полная апатия. «Добродушный» остался меня караулить, а его напарник в сопровождении прибывшего следователя и женщины-инспектора по делам несовершеннолетних (на меня только взглянула и тут же отдала приказ вызвать «Скорую» на всякий случай) сходили поговорить с долбанным Бирюковым. В чувство меня привело осознание собственной глупости - мое вранье о похищении с целью надругательства (у меня друг на юрфаке учится, нахватался от него) не выдерживает никакой критики. Нужно сознаться!
        - Господин полицейский…
        - Насмотрятся своего кино, - буркнул он, открывая толстый, почему-то с квадратным экраном, ноутбук. - Не «полицейский», а «милиционер».
        - Господин милиционер… - исправился я.
        - Не «господин», а «товарищ», - снова поправил он.
        «Товаришь» меня добил. Очевидно другой мир - хватит уже прыгать со стадии на стадию, нужно просто принять это как факт и робко надеяться на скорое возвращение домой. Если меня закинуло оттуда сюда, значит и наоборот может? А пока нужно постараться не угодить в лабораторию или тюрьму.
        - …я про педофилию наврал, испугался. Простите.
        Фыркнув в усы, он махнул рукой:
        - Следствие разберется.
        Экран ноута тем временем ожил, показал поразившее меня приветственное окно операционной системы «Астра 2022» - я что, еще и на год назад угодил? - и «добродушный» тачпадом выбрал ярлык с грозным названием «База данных МВД».
        - Фамилия и имя-отчество, - велел он мне, установив курсор в строку поиска.
        - Сульянов, Андрей Иванович, - уныло ответил я.
        Потому что в базе меня найдут едва ли.
        - Уверен? - даванул меня взглядом милиционер.
        - Уверен, - буркнул я.
        - Дата и место рождения?
        - 23.05.2006, Красноярский край, Березовский район, поселок Липки, улица Лесная, 15.
        - Липки? - почему-то напрягся он.
        - Липки, - указал я рукой на предполагаемый Север.
        Ноутбук загудел вентилятором, силясь отыскать меня в базе данных.
        - А у вас тут вай-фай? - спросил я.
        - Что такое «вай-фай»? - спросил он в ответ. - Я в ваших сленгах молодежных ни шиша не понимаю - говори как нормальный человек.
        - Это когда Интернет беспроводной, - пояснил я.
        - А, вроде слышал, - кивнул он. - Американцы вроде разрабатывают.
        - А мы с ними враги? - осторожно спросил я.
        Вместо ответа я получил совет:
        - Ты амнезию не симулируй лучше, мы таким умным быстро память возвращаем. А ты паспорт-то получал вообще? - увидев надпись «не найдено», спросил он.
        - Получал, - уныло кивнул я.
        - Тогда говори настоящее имя. Все равно узнаем, зачем время в пустую тратить? Или хочешь в КПЗ с бомжами посидеть, до выяснения? И не шути мне тут про Липки, а то возьму и действительно тебя туда отвезу.
        А что там, в Липках? Ой, да какая разница!
        - Не хочу, - всхлипнул я. - Дяденька милиционер, я не вру. Сидел дома, к коллоквиуму готовился, потом раз - лежу на полу в чужой квартире, Катька орет, этот - бьет, ворюгой называет. Я ничего не понимаю и мне очень страшно!
        - Не реви! Надоел. И заканчивай со своими «дяденьками» - здоровый лоб же, блин! - раздраженно одернул меня милиционер. - Я-то тебе верю, с «открывашками» и не такое бывает, но, если мы тебя в базе не найдем, не сможем связаться с твоими родственниками - будешь в спецприемнике сидеть, пока правду говорить не научишься.
        - Другого имени у меня нет, - окончательно поник я.
        - В участке посмотрят - там база лучше, - проявил он человечность. - Но если опять наврал - я смотрю, ты это дело любишь - не обессудь, будешь в тюрьме сидеть.
        Мне конец - выдадут ватник, обреют налысо и заставят валить лес.
        Из подъезда вышли милиционеры, и меня из «Лады» пересадили в микроавтобус-«Газель». Рядом со мной села тетенька-инспектор, молодая - лет двадцать пять - сложившая длинные черные волосы в «конский хвост» стройная некрасивая из-за длинного горбатого носа дама, а напротив - следователь, сорокалетний, ни разу не посмотревший на меня прямо, толстый лысеющий мужик с носом-картофелиной и навевающими мысли о больном сердце багровыми щеками. Пока инспектор со следователем вели меня в «Газель», «добродушный» успел отчитаться о ненахождении меня в базе, и они с напарником уехали работать где-то еще. За патрульными тронулись и мы, повернув от двора направо.
        Пейзаж в окне более-менее привычный, но названия улиц и большая часть вывесок мне незнакомы - даже сетевуха оказалась «поддельной», совпадает только цветовая гамма, а название - «Семерочка».
        - Значит тебя Андреем зовут? - нарушила молчание инспектор.
        - Да, - кивнул я, не отрывая взгляда от окна.
        Да почти то же самое! Даже вон тот рекламный щит с рекламой тарифа на телефон один в один как в моем времени, только телефон у улыбающейся модели кнопочный.
        Тут что, технологическая отсталость лет на двадцать?
        Стоп! Я ведь не успел ляпнуть о том, что из другого мира? Подумав, немного успокоился - не успел. И впредь об этом ни слова - меня же на молекулы разберут, буквально, в научных целях. Сами тоже могут такую версию придумать, но сами - не из первых уст, а я буду на все неудобные вопросы говорить «не знаю» и «извините».
        - А меня Виктория Александровна. А почему тебя в базе не нашли? - спросила она.
        - Я не знаю, - опробовал я новую модель поведения.
        - Андрей, если будешь врать и запираться - я не смогу тебе помочь, - задушевным тоном предупредила она.
        - Простите, но меня правда зовут Сульянов Андрей Иванович, маму мою зовут Сульянова Василиса Николаевна, она директор БСОШ №41, ее телефон…
        Следователь и инспектор записали все в блокнотики.
        - Я сейчас позвоню сначала ей, потом - в школу, - поделилась планами Виктория Александровна, достав кнопочный телефон.
        «Самсунг-раскладушка»! У меня в далеком детстве такой был, с фонариком и ИК-портом.
        - Да, конечно, позвоните, пожалуйста, - попросил я.
        Может мент просто пугал, специально перевирая цифры?
        Стоп, я же уже смирился с тем, что попал в параллельный мир. А если тут есть копия моей мамы, копия сестры и копия меня? Какая жуть! А если мне придется дружить с самим собой? Да нафиг надо!
        Инспектор тем временем безуспешно позвонила на мамин сотовый.
        - Точно не ошибся? - показала мне экран.
        - Все правильно, - вздохнул я.
        Она выбрала номер из телефонной книги и позвонила диспетчеру, запросив номер БСОШ №41. Немного подождав, записала ответ и набрала школу.
        - Здравствуйте, из милиции беспокоят, инспектор по делам несовершеннолетних, - после небольшой паузы спросила у меня. - А ты в этой школе учишься?
        - Нет, в пединституте имени Макаренко, - ответил я.
        - Нет, не у ваших, - успокоила собеседника Виктория Александровна. - А вы не подскажите, как вашего директора зовут? Нет, никаких претензий у милиции к ней нет, просто сверяю данные в базе. «Не к ней, а к нему»? Мужчина, значит? Степан Георгиевич Лукин, правильно? Спасибо большое, до свидания.
        Она отключилась и укоризненно посмотрела на меня.
        - А он точно несовершеннолетний? - неприязненно спросил следователь. - Может с ним по-другому поговорить, глядишь память и проснется.
        - Да не вру я! - простонал я.
        Сейчас еще и пытать начнут. А мне что, в угадайку теперь играть, надеясь, что в базе найдется кто-то похожий с выдуманным мной именем?
        - Давай в институт позвоним, - решила Виктория Александровна. - Какой факультет?
        - Филологический, - буркнул я и отвернулся к окну.
        Нет меня там. Меня вообще нигде нет!
        - Что ж, ты у нас потенциальная «открывашка», - вздохнула она, убрав телефон. - В Центр тебя сдадим, а дальше не наши проблемы. Там из тебя быстро правду вытащат. Семен Иваныч, - переключилась на следователя. - На дачу на выходные поедешь?
        Остаток пути я молча плакал, глядя на такие знакомые и одновременно совсем чужие улицы.

* * *
        Обшарпанный, давно не беленный и покрытый по углам плесенью и паутиной потолок над головой. Вокруг - покрытые бетонной «теркой» стены. В углу - унитаз, прямо в который подает воду кран. В противоположном углу камеры стоит моя металлическая койка. Привинчена к полу! Лежать довольно мягко - мне выдали толстый матрас и чистенькое, белое накрахмаленное постельное белье с инвентарным номером. Укрываться надлежит колючим шерстяным одеялом. В камере тепло, поэтому им я почти не пользуюсь. Хорошо, что насекомых нет. Последнее «интересное» место камеры - железная дверь с двумя окошками: через верхнее со мной разговаривают, через нижнее подают завтрак, обед и ужин. Меню - ужасающее: на завтрак подают манную или рисовую размазню, на обед - жиденькие щи, ломоть черного хлеба и сильно разбавленное картофельное пюре с куском селедки. Ужин - лучше всего, потому что порой в тарелке с манной или рисовой (круг замкнулся) кашей можно найти половинку булочки с сахаром. Впрочем, говорить «порой» пока рано - ужинал я здесь пока всего три раза. Сейчас вот жду четвертый.
        Металлическую кружку ублюдки в белых халатах и глазами мертвой рыбы милостиво дозволили оставить в камере.
        «Объект №762, встаньте вот сюда».
        «Объект №762, у вас есть аллергия на…»
        «Объект №762, будет немного больно, но это - совершенно необходимая процедура».
        Сопровождавшие меня инспектор со следаком, сдав меня сюда, даже ни разу не обернулись - им плевать, у них выходной на носу. Здесь у меня моим именем даже интересоваться особо не стали - удовлетворились продиктованными инспектором «вымышленными» данными. Первым делом меня загнали в душ, а одежду отобрали - сказали, по протоколу положено сжигать. Так я лишился последней материальной связи с прошлым миром. Уже к голому, стучащему зубами от холода - горячей воды в душе не нашлось - поднесли какой-то похожий на ручной металлодетектор прибор и удрученно покачали головой на вспыхнувшую красную лампочку. Позднее я узнал, что прибор нужен для выявления у «пациентов» необычных способоностей.
        Обхватив обтянутые штанами выданной мне серой больничной пижамы коленки, я горько вздохнул и открыл глаза. Первые пару дней было тяжело, а теперь я вроде как привык, и стало почти все равно. Верные последователи доктора Менгиле на этих «необычных способностях» оказались помешанными, и долго пытали меня на предмет их наличия. Пытали почти в прямом смысле - крутили в центрифуге, в первую и вторую ночь не давали спать, включая громкую музыку, водили к какому-то находящемуся на последнем издыхании, бессознательному деду с просьбой попробовать вылечить. По обрывкам их разговоров между собой я понял, что меня вгоняли в стресс, страх и безысходность - именно в таком моральном состоянии пробуждаются способности у местных. Звучит как шизофрения, но в этом мире вообще все не как у людей.
        Единственное, о чем я до сих переживаю - это мама и сестра. Если, конечно, время там течет своим чередом. Может если я найду портал отсюда, смогу вернуться в тот же момент, когда «провалился» в другой мир?
        Думать о том, как и зачем я сюда попал, вообще не хочется. «Как» - местные не знают, поэтому изучают меня вдоль и поперек. Я такого оборудования в жизни не видел, целые комнаты занимают. Или большой размер - наоборот, говорит об отсталости? Да плевать - ничего особенного научные упыри во мне не нашли, самый обычный человек без имени, семьи, родных и друзей в чужом мире. На вопросы о том, что будет дальше, ученые все как один отвечают: «Это не в моей компетенции». Твари!
        Имен своих ученые гниды мне не называют, но время от времени отвечают на вопросы. Для удобства я пронумеровал их внутри головы - от одного до восьми. Больше в Центре, по их словам, персонала нет. Нет здесь и других «пациентов» - только я и сотрудники. Центр изучает и распределяет куда надо «открывашек» - людей со сверхспособностями, которые у редких местных есть, а у меня - нет! Разве попав в другой мир я не становлюсь автоматически самым сильным? Я так не играю!
        Сверхспособности «совершенно необъяснимым и предположительно непознаваемым образом», как говорит ученый номер три, пробуждаются примерно у трех процентов населения. Способности разные - от понятного телекинеза («толкач», которым окрестил меня мужик в тельняшке - лучше бы я тогда старался убежать лучше, может прибился бы к каким-нибудь бомжам) - это обладатель телекинеза и есть. Кроме него бывает пирокинез, способность усиливать физическую мощь - типа энергии Ки, но такого термина ученые не знают - способность к трансформации - жуть на самом деле, мне показали кусок учебного фильма (дивиди!), там бородатый, тщедушный, похожий на алкаша мужичок превращался в огромного антропоморфного волчару, который с ужасающей скоростью метался по тренировочному полигону, уворачиваясь от стреляющих боевыми пулеметов и разрывая имитирующие врагов манекены. Оборотни, но на фазы луны им плевать - трансформируются по желанию, полностью сохраняя рассудок в обеих формах. Самая распространенная способность в Европе. Еще есть целители - типа высшая каста - и некроманты. Эти нежить не поднимают и не упокаивают, кровавых
ритуалов не устраивают, а умеют брать «иноземных захватчиков» под контроль. Не соотечественники термин придумали - из Африки пришел, там некромантов больше всего.
        Как ни странно, версию про мое перемещение из параллельного мира никто всерьез не рассматривает, хотя факт наличия этих самых миров здесь является научно неоспоримым. Я в их глазах являюсь «открывашкой», которая сразу после получения дара не справилась с контролем и переместилась в квартиру Бирюковых, тем самым «выгорев»: лишился сверхъестественных сил и - частично - памяти.
        «Открывашки» - типа «дар открылся». Звучит не очень-то круто, но термин очень старый - в сорок первом году Анненербе (Гитлер он в любой реальности мразь) что-то сделало в районе Витебска, и там сначала взорвалось - пятикилометрового радиуса глубокий кратер сохранился до «наших» дней - а потом в пятидесяти километрах над землей появился пробой в пространстве (общепринятый местными научный термин), откуда на фашистов и Красную армию повалили агрессивные пришельцы насекомоподобного вида - «богомолы», «муравьи», «блохи», «пауки», «слизняки» и прочее. Отличий от маленьких земных (планета называется так же, как и все остальное «космическое») собратьев хватает, так что эти названия очень примерные.
        Насекомые хлынули бесконечным потоком, вырезая на своем пути всех подряд и оставляя за собой голую пустыню - даже строения разрушают и абсорбируют специальной разновидностью жука. Тоже из учебного фильма, с вертолета снято: деревенька, а по ней ползает здоровенный слизняк, оставляющий за собой только покрытый слизью песочек. Через час открылся пробой в Австралии. Далее, с интервалом в тот же час, порталы открылись в Канаде, Бразилии, над Шанхаем и в Сахаре. В суматохе и непонимании первых месяцев погибли сотни миллионов людей. Австралия вымерла целиком - сейчас там только сдерживающие редких в эти дни монстров «вахтовики».
        Наступательного потенциала жукам хватило на год. На второй их оттеснили к порталам. На третий - поток насекомых стал редеть, и почти все порталы закрылись - остался один Австралийский, может развездку вести, а может и еще чего - кто жуков поймет? День «закрытия» выпал на 9 мая, и этот день теперь - международный праздник «победы над иноземными захватчиками».
        Но передышка была небольшой - с периодичностью в два-три года порталы выборочно открываются где «жучиный бог» (существование его наукой не доказано) пошлет, и из них вылезает от одной до сотни-другой особей в неделю. Чаще - сотни. Раз в пятнадцать-двадцать лет - волна крупная, от тысячи особей и больше. Больше всего порталов открывается в Скандинавии. Бдительность, однако, никто не теряет - предсказать, где и когда возникнет «пробой», не получается. Иногда приходится накрывать подвергшийся катастрофе район ракетами вместе с населением, но это - редкость: военные очень хорошо научились стягивать что и куда надо в кратчайшие сроки. В обычное время ракетами стрелять не выгодно, пулемета на залетного «муравья» хватает.
        Есть и особо везучие территории: пробоев никогда не появлялось в Италии, Исландии, Мадагаскаре, но почему так - никто достоверно объяснить не может. Япония-то тоже водой окружена, а у них Осаку три десятка лет назад пробоем «смыло».
        Противостоят вторженцам в первых рядах как раз «открывашки», первые из которых получили силы одновременно с приходом насекомых. Так эффективней получается, а народ носителей способностей немножко не любит, пусть лучше «границы» охраняют.
        Грызня с соседями по карте в эти времена долгое время практически отсутствовала - когда появился внешний враг, пришлось сплачиваться и помогать друг другу. Политическая карта из-за этого очень непривычная. Российская федерация (СССР в этой реальности мягко сошел на нет в результате начатых еще в середине 70-х реформ, без аналога 90-х) в этом мире радует душу размерами - раскинулась Родина широко, от Бергена до Владивостока, поглотив Скандинавию: жуки из самого первого портала охотнее всего шли на Север, и Швеция, Норвегия и Финляндия практически обезлюдели. Потом Красная армия отбила, и теперь там живет много оборотней - какое-то время им было запрещено жить среди людей, поэтому их переселяли туда. Теперь, по словам ученого номер шесть, никаких поражений в правах у «открывашек» всех видов нет, но диаспора сохраняется и множится - им за жизнь в зоне повышенного риска пособия дают.
        А еще народ их немножко не любит - лучше держаться своих.
        Я бы тоже таких не любил - это же очень обидно, когда у того вон пацана способности есть, а у тебя - нет. Если меня в большой мир выпустят, тоже буду завидовать и немножко не любить. Исключение - целители, которых народ любит еще как: они даже рак наложением рук лечить могут. Но дорого - капитализм же.
        Объединившаяся от Ирландии до Германии в единое целое Европа теперь зовется Священной Римской Империей, управляется королем Карлом XXII и папой Римским. Полномочий оба имеют мало - и там, и здесь, и в Америках - тоже две объединенных, Северная и Южная соответственно - государством рулят военные.
        Во всем мире формально - капитализм, но начитавшийся политических статей в интернете я назову это фашизмом.
        Угнетения особого нет - просто ВПК прожирает львиную долю ресурсов, поэтому народы живут не так хорошо, как могли бы. Прекращение междоусобиц дало огромный толчок экономикам, и того, что остается от ВПК, хватает на производство потребительского добра и выращивания жратвы. Только цифровые технологии плохо развиваются - военные держат монополию. Зато голода даже в Африке нет - негры нашествия жуков банально не пережили, и материк после зачистки пришлось заселять заново, колонистами. Называется Африканский Союз, самая распространенная способность там - контроль вылезающих насекомых. Один-два жука на одного «некроманта», не больше, но на единично просачивающихся насекомых хватает. В отражении «волн» тоже полезно - на шинкующего их подконтрольного собрата насекомые внимания не обращают.
        Еще на карте есть Великая Япония, под шумок отожравшая себе Китай, обе Кореи, Сахалин (непростительно! Отомстим!) с Курилами, Индонезию, Филиппины, Малайзию, Тайланд, Вьетнам, Камбоджу и Мьянму. Выжившие малочисленные китайцы ушли в горы Тибета и Непала, и теперь живут там почти изолированно под руководством Далай-Ламы. Обижать их не дает Единый Совет - местный ООН - он тут типа наднациональный орган с большими полномочиями. Считай - маршалы и генералы решают судьбы мира в открытую. Ядерное оружие контролирует оно же - применялось в этой реальности активнее, по Австралии и Африке, с целью «дезинсекции». Порталам, увы, плевать - они неуничтожимые. «Перманентный» портал Австралийский, он в приоритете был последним - изолировали защитным периметром совсем недавно, в 82-м году.
        Уцелела и Индия - от япошек они при помощи соседей с Запада отбились, теперь у них с арабами отдельное государство.
        Прямо оторопь берет от таких политических сдвигов - почему бы не объединиться окончательно, раз такая пьянка? Полагаю - угроза ослабла, а значит настало время грызни между собой и с ненавистными соседями. Но мне-то какая разница? Я ужин жду.
        Скрип открытого окошка в двери заставил задумавшегося меня подпрыгнуть от неожиданности. Обернувшись, увидел как рука в резиновой перчатке ставит на пол тарелку с рисовой кашей - булочки нет, не повезло - и возвращает задвижку на место.
        Через час придет и будет просить тарелку вернуть. Я вчера попробовал немного поспрашивать «а зачем?» и получил мощный подзатыльник от хмурого санитара, который лично зашел объяснить «зачем».
        Какого черта меня держат здесь как зэка?
        Глава 3
        Кабинет, в который меня отвели на пятый день пребывания в Центре, навевал тоску своей безликостью: деревянное, многократно крашенное и оттого местами потрескавшееся окно показывало расположенную с той стороны решетку, за которой расположилась грунтовая накатанная дорога и трехметровой высоты, покрытый колючей проволокой забор.
        Перед окном, за потертым письменным столом, на скрипучем стуле сидел дядька в форме армейского лейтенанта. Лет тридцати, стриженный «под бокс», гладковыбритый и довольно-таки тощий. Лицо - нормальное, человеческое, даже вроде как немного сочувствия ко мне испытывает. Если не притворяется, конечно.
        Я сижу напротив, на железной табуретке. Слева от меня - картотечные деревянные шкафы, справа - ничего кроме стены и двери выхода из кабинета. За моей спиной - еще один шкаф, с нормальными полками, а над головой лейтенанта висит фотография незнакомого улыбающегося русоволосого мужика средних лет с приятными чертами лица. Местный правитель, президент Михаил Васильевич Данилов. Служащий ему фоном флаг - красный, с серпом и молотом. От СССР сохранился.
        - Меня зовут Александр Сергеевич, - представился лейтенант.
        - Как Пушкин? - не удержался я.
        - Как Пушкин, - поморщился он.
        Видимо много кто так шутит.
        - Извините.
        - Хорошо, что великого русского поэта помнишь, - великодушно простил он меня и открыл лежащую на столе перед ним картонную папку. - Тебе - семнадцать лет, это ученые установили точно.
        Он поднял на меня глаза, я кивнул - понял, мол.
        - Найти на тебя хоть какие-то документы у нас не получилось. Родственников и знакомых - тоже.
        - А что мне теперь делать? - без особой надежды на что-то хорошее спросил я.
        Сейчас в детдом засунут, придется там с неблагополучными детьми драться, выгрызая себе право на нормальную жизнь.
        - Родина тебя не бросит! - «обрадовал» он меня. - Прежде всего - вот, - он открыл ящик стола и вытащил оттуда красную книжечку. - Паспорт твой - больше не теряй, а то точно в тюрьму посадим! - подвинул мне, снабдив классической угрозой - я за эти дни столько наслушался, что на запугивания уже не реагирую.
        - Спасибо, - поблагодарил я.
        Фотка на месте - сразу по приезду в Центр и анфас, и профиль отсняли. Данные - упорно мной повторяемые, поэтому ФИО записано правильно. А вот местом рождения указан адрес Центра - тут на стенах кое-где служебные бумажки висят, адрес я узнал из них. Пролистав документ дальше, вздохнул на отсутствие прописки.
        - Правильно! - одобрил лейтенант. - Ты у нас получаешься бездомный несовершеннолетний гражданин. А гражданин бездомным быть не может - в этом случае при мобилизации мы не сможем его найти и отправить защищать Родину от насекомых, - ухмыльнулся. - Будь ты на год старше, мы бы тебя отправили сразу в войска, пять лет крыши над головой и трехразовое питание гарантируется.
        Пять лет армии!
        - Будь ты просто семнадцатилетним бродяжкой - мы бы отправили тебя на годик в детский дом. Но ты - «открывашка», - развел он руками. - И ладно бы функционирующая - тебя бы забрали в спецучилище-интернат для «открывашек». Но ты, как посчитала комиссия, выгоревший, - горько вздохнул он, закончив описывать насколько сильно о меня спотыкается бюрократия.
        - Извините, что столько проблем доставляю, - на всякий случай покаялся я.
        - Ты - не виноват, Андрей, - изобразил он почти человечную улыбку. - С «открывашками» такое случается - только в этом Центре тридцать восемь задокументированных случаев, очень похожих на твой - «бахнул» на всю катушку, и половина мозгов сгорела, - хмыкнул. - Радуйся, что органических повреждений не получил. Может и найдется еще родня твоя - жизнь длинная. И память вернется нормальная, а не фантазии про телефон из одного экрана. Шизофрении у тебя тоже нет - нормальный, разумный пацан. И пристроим мы тебя в приемную семью, на год. Вот тебе, кстати, приписное, - вынул из ящика стола книжечку синюю. - Не теряй, в день восемнадцатилетия в военкомат как штык чтоб нарисовался, понял? У нас без уважительной причины не служить нельзя - за это пять лет тюрьмы, а в тюрьме - плохо. Понял? - придавил взглядом, подчеркнув серьезность сказанного.
        - Понял, - уныло кивнул я.
        Придется пять лет в армии казенные сапоги стаптывать.
        - Вот оно, новое поколение, - расстроился от моей реакции лейтенант. - Нихрена Родину защищать учиться не хочет. Ничего, ты просто молодой, - тут же простил. - Вот срочную отслужишь, потом возвращаться не захочешь, контракт подпишешь. Чего тебе на «гражданке» делать, если ты, считай, обнулился? А там - настоящая мужская работа с перспективами. Но это только если не дурачок, а ты же не дурачок? Вон коэффициент интеллекта какой насчитали, - потыкал пальцем в папку. - У меня, скрывать не стану, поменьше, так что перспективы у тебя есть, - он поднялся со стула и протянул мне руку, снабдив рукопожатие улыбкой и советом. - Выбирай службу по контракту, Андрей, Родина тебя не забудет!
        - А… - попытался спросить я.
        - Сейчас опекун твой приедет, можешь тут подождать, - перебил он, направляясь к двери.
        - Спасибо, - от всей души поблагодарил я.
        - Насиделся в камере-то? - сочувственно спросил лейтенант.
        - Насиделся, - поморщился я.
        - Больше не попадайся, - гоготнул он и закрыл за собой дверь.
        Давящее ощущение неизвестности впервые после момента «попадания» пропало, избавившаяся от гнёта душа взлетела к потолку, по всему телу пробежали приятные мурашки. Меня не будут держать в лаборатории до конца моих дней! Меня не разберут на кусочки, силясь постичь природу «попадания»! На меня вообще всем, кроме военкомата, плевать! Армия? Нет, на контракт я не хочу, а срочную пять лет потерпеть будет даже полезно - сейчас в приемной семье поживу, чуть освоюсь в этом мире, а потом вообще, считай, в тренировочный лагерь, где знания о мире будут вдалбливать по уставу. Демобилизуюсь и пойду работать, параллельно получая заочное образование. А дальше - по старому плану, в деревенскую школу! Хуже, чем в моей реальности - пять лет жизни выпадает - но все еще вполне рабочая стратегия.
        Мама…
        Настроение полетело в помойку - даже не представляю, насколько им с сестрой сейчас плохо. К черту - мне-то явно хуже: они хотя бы в своем мире, они могут друг друга поддержать, а я - приемный ребенок в чужом мире. И мне что, почти год болтаться без дела? А мне хоть какую-то бумажку о том, что я вообще-то одиннадцать классов на медаль закончил, дадут? Я же сейчас по документам вообще неграмотный!
        Дверь открылась без предварительного стука - невежливо вообще-то! - и в кабинет зашла одетая в ярко-оранжевое, расписанное подсолнухами, закрытого фасона платье, повязавшая на голову белую косынку, седая, очень старая бабушка. Долгая жизнь оставила на ее лице «грустные» мимические морщины, но в противовес им на щеках пролегли следы доброй улыбки. Улыбается бабушка и сейчас, глядя на меня снизу-вверх - немножко сутулится - сохранившими живой блеск, явно не нуждающимися в очках, светло-зелеными глазами.
        - Здравствуйте, - поздоровался я первым.
        - Здравствуй, Андрюша, - выцветшим от времени голосом откликнулась она. - Я опекунша твоя, Зинаида Матвеевна.
        - Извините, что так вышло, - покаялся я.
        - Что ты, глупый! - улыбнулась она еще шире. - Я старая, мне помощник нужен - вот ты и сгодишься! А я тебя кормить-поить и в меру сил одевать буду, договорились?
        - Договорились, - кивнул я. - А вы не знаете, мне аттестат дадут?
        - Тю, так вот же, дали уже, - она залезла в потертую, тканевую сумочку и достала оттуда набор документов. - Аттестат, ИНН, страховое, - перечислила. - Приписное и паспорт тебе отдали?
        - Отдали, - подтвердил я.
        - На вот, - она вручила мне перечисленное и добавила кожаную папку с молнией. - Документы пусть у тебя будут - учись ответственности, в нашей стране все бумажки важные, неважных чай печатать не станут.
        - Спасибо, постараюсь не терять, - упаковав документы в папку, я сразу ощутил себя увереннее - теперь не непонятно кто, а полноценный гражданин!
        В аттестате четверки и пятерки. Два дня назад я пять часов подряд решал тесты по всей школьной программе в кучу. Видимо, результата хватило на вот это. Очень удобный «экстерн» получился. Ладно, с такими оценками на заочное после армии точно возьмут, а значит все хорошо.
        - Идем, - бабушка взяла меня за руку и прокомментировала мой «больничный» наряд. - На вахте тебе одежду отдадут - пронести не разрешили. Тапочки я купила. Остальное дома найдется - у меня сын взрослый, после него кое-что осталось, сгодится тебе на первое время.
        Походим в обносках, чего уж теперь. Бабушка, похоже, из «божьих одуванчиков», и это гораздо лучше наполненного настоящими беспризорниками детдома.
        Мы вышли в увешанный плакатами гражданской обороны (в случае образования пробоя в пространстве немедленно эвакуируйтесь!) коридор, прошлись по нему до лестницы, спустились вниз и попали в фойе - последний раз я видел его, когда меня сюда привезли. Вахтер в виде лысого деда в толстых очках выдал мне бело-розовые полосатые «семейники», белую футболку, синие - не джинсовые, типа-спортивные - штаны и носки. Все чистое и выглаженное. Бабушка указала на черные резиновые шлёпки - обещанные тапочки. Подхватив все это, я спрятался под лестничным пролетом - тут широкая колонна - и переоделся под ехидное вахтерское «смотри какой, стесняется!». Вахтеру я снятое с себя казенное и отдал.
        - Все? - уточнила Зинаида Матвеевна.
        - Все! - кивнул я. - Давайте я вашу сумку понесу?
        - Такая ноша не тянет, - отмахнулась она.
        Обидно - не доверяет что ли?
        - Идем, а то на электричку опоздаем, - поторопила она меня и неожиданно бодрым шагом направилась к выходу.
        Я пошел за ней и немного залип на крыльце - какое хорошее, пронзительно-синее, безоблачное небо! Как ярко светит давно не виденное солнце! Как приятно чувствовать на лице его лучи и теплый, пахнущий землей, автомобильным выхлопом, теплым асфальтом - словом, городом! - ветерок.
        - Засиделся в Центре-то, - догадалась бабушка, взяла меня за руку и потащила к воротам. - Ниче, в деревне надышишься.
        - В деревне?
        - Поселок Липки, - кивнула она. - Я там всю жизнь прожила, а тебе на год сгодится.
        И я шестнадцать лет в Липках жил - в другом мире. К черту, мне нужно взять себя в руки и сконцентрироваться на происходящем здесь и сейчас. Мечты о возвращении - это просто мечты, а реальность с ними редко сочетается. Придется учиться жить в новом мире, и сожаления и депрессия мне здесь не помощники, а значит - пошли вон из моей головы! Прости, мама, прости, Таня, но, если я не научусь здесь жить, значит никогда не найду способа попасть домой. Не переживайте сильно, мы обязательно встретимся!

* * *
        За окнами электрички сначала проносился город, потом - немного частных домиков очень пожилого вида, и с тех пор снаружи поселился лес, иногда перемежаемый перронами. У одного из таких (остановка «Родники») мы сейчас и стоим. Наша остановка - следующая. Из окна видно, как из вагонов выбираются пенсионеры и маленькие дети. Первые - с сумками на колесиках, рюкзаками и пакетами. Дети по большей части налегке. Дачники - от перрона на очищенный от деревьев холм ведет утоптанная тропинка, а на самом холме расположились домики с участками. Так себе - ни одного коттеджа, в основном корявенький «самострой» из всего, что под руку попалось. Вон та будка - «домом» это назвать язык не поворачивается - целиком из деревянных обшарпанных дверей сколочена. Линий электропередач я не вижу - нет в поселке света, но и ездят сюда не развлекаться, а на огород.
        Всю дорогу бабушка Зина (разрешила себя так называть) рассказывала о своем житье-бытье: живет в деревне, есть огород и участок за поселком, типа поле - на нем картошка растет. Водопровода в доме нет, но есть колодец во дворе. Носить воду теперь моя обязанность. Электричество есть, и даже телевизор - черно-белый, новости смотреть, как говорит моя опекун, «сгодится». Еще из обязанностей у меня полный комплекс садово-огородных деревенских работ. Скот у бабушки имеется: корова и четыре поросенка. Одного из них мы «ближе к зиме забьем, на мясо». Отец учил, справлюсь.
        - Внучке моей шестнадцать лет, - продолжила она рассказ под шипение закрывающихся дверей. - Валей зовут, Валентиной. Она… - бабушка запнулась. - …Оборотень.
        Ничего себе!
        - А почему она не в Центре? - спросил я.
        - Так Центр это для других «открывашек», - ответила она. - Толкачей, целителей и прочих. Оборотни по-другому к войне готовятся, общиной.
        «Стаей» - скаламбурил я у себя в голове, и перед глазами встал двухметровое лохмато-зубастое чудовище из учебного фильма. Интересно, а девочка пятнадцати лет в такую же громадину превращается?
        - У нас, - не без гордости добавила она. - Самая большая община в Сибири. В каждой семье по оборотню, а то и по два.
        - А вы тоже? - спросил я.
        - Я-то нет, - разулыбалась она. - А вот сын - да, оборотень. У нас тут окно открылось шесть лет назад, вот его с дочкой и задело. Он через час обернулся, Валюша - следом за ним. Невестка мою жуки убили, Настеньку, - улыбка погрустнела. - Красивая была баба, рукастая, - улыбка исчезла совсем. - Антошка мой выл, места себе от горя не находил. В армию пошел, тварей этих бить. Их в Скандинавию переправили, так он там и остался, чтобы зацепиться, да нас потом забрать. Там хоть и опасно, но лучше - там все свои. Деньги нам присылает.
        - Следующая станция - «Липки», - проинформировал нас динамик.
        - А почему еще не забрал?
        - А как туда попадёшь Андрюша? Поезда туда не ходят. Нужно военное сопровождение заказывать. Там же окна без конца отрываются. Может когда и свидимся.
        - Вот и хорошо, - засуетилась она, как бы незаметно смахнула слезинку и подхватила сумочку. - Пошли.
        Немного постояв в тамбуре, сошли на перрон, оказавшись на лесной тропинке. Бабушка Зина была права - таким воздухом «надышаться» получится. Электричка уехала дальше - кроме нас здесь никто не сошел - и на смену стуку колес пришли скрежет насекомых, шелест качаемых ветром ветвей берез и птичий гвалт. После месяца в бетонном мешке - просто рай.
        - Видишь, как хорошо у нас! - оживилась ведущая меня по тропинке баба Зина. - Скоро грибы пойдут, собирай-не хочу. Ягод не счесть. Зверья вот мало - мужиков много, и все охотники. Речка зато чистая, хочешь - купайся, хочешь - рыбку лови. Только сетью не вздумай - оштрафуют, а твоего пособия на штрафы не хватит.
        - А у меня пособие есть? - спросил я.
        - Есть, - кивнула она. - Пять тыщ рублей в месяц.
        - Это много? - спросил я.
        - Ты не переживай, Андрюша, - улыбнулась она. - Обузой нам не будешь - я пенсию получаю, семь тыщ, и столько ж Валя получает - пять вместо мамки с папкой, и две - за то что оборотень. Шлепки тебе за сто рублей купила, хлеб в магазине - по десять, вот и считай. Пока в Колиных вещах походишь - они хорошие, раньше на века шили, а потом, как перевод первый получим, все пять тыщ на тебя и потратим сразу, чтобы голодранцем не ходил.
        - А есть работа какая-нибудь для меня? - спросил я, осознав перспективы.
        Как вообще на пятерку в месяц выживать можно?
        - Я, Андрюшенька, поспрашиваю, - пообещала она. - Но если ничего не найдем - не переживай, работы и дома полно, нахлебником себя считать не вздумай - я старая, мне тяжело, а у Валюшки и школа, и тренировки, ей некогда.
        - Если государство на меня деньги дает, значит не нахлебник, - кивнул я.
        У меня что, вид как у побитой собаки сейчас, раз баба Зина меня так активно успокаивает? Или просто чисто по-человечески жалеет сироту?
        Деревья закончились неожиданно, потому что последний кусок пути мы поднимались на холм - баба Зина пыхтела как паровоз, но темпов сбавлять не стала - и мы увидели расположенные на пологом склоне деревянные дома с дощатыми заборами. Дорога под ногами грунтовая, улица - длинная и широкая, простирается на сколько хватает глаз - на том конце деревни тоже подъем. Огороды не простаивают, в воздухе слышатся мычание, блеянье, кудахтанье и черт его знает что еще. Прогулявшись мимо домиков - занавески то и дело подозрительно шевелились - добрались до добротного, железобетонного моста через довольно широкую, метров в тридцать, реку.
        - Это Чулым, - поведала баба Зина. - Ну а мы вон там будем жить, - указала на второй справа от моста дом, с адресом «Речная, 23».
        Бревенчатый, с виду просторный дом порадовал ухоженностью: окружен ровным дощатым забором, петли калитки и ворот смазаны, крыша дома покрыта слегка потемневшим от времени, но не успевшим порасти мхом шифером. Из него в небеса жизнеутверждающе смотрела в небеса кирпичная труда. Дыма, понятное дело, нет - лето же. В огороженном беленным штакетником палисаднике - цветы и яблони.
        Во дворе нашлись полная дров поленница, обещанный колодец с воротом и цепью и парочка клумб. Справа-добротная, из утепленного наклейки бруса, довольно большая баня. Покрытое кокетливой резьбой крылечко ведет в бревенчатый, довольно большой дом. Если пройти дальше…
        - Там удобства, сарай и стайка, - указала на ряд отгораживающих двор от огорода построек баба Зина. - Если надо - беги.
        - Пока не надо, - покачал я головой.
        - Пошли в дом тогда, - велела она и зашла в приятно скрипнувшую, обитую потрепанным дерматином, дверь.
        Добро пожаловать домой.
        Глава 4
        Дом мне понравился - в сенях сушились веники и стоял устланный белой скатертью стол под самоваром. Из сеней дверь открывалась прямо на кухню. Справа, у окошка с видом на двор - стол под не менее белой скатертью в окружении четырех стульев. Между ним и стеной - умывальник, в который нужно наливать воду из ведра. Между столом и противоположной стеной спрятался под развесистой геранью в горшке бодро тарахтящий холодильник. Напротив окна - проход в комнату (видно укрытый половичком старенький зеленый диван) и печка. «Старинность» и «русскость» не завезли - просто кирпичный, метровой высоты куб с металлической плитой. Между печкой и столом - побеленная стена с дверью.
        - Тут твоя комната и будет, - открыв дверь, поведала баба Зина.
        Напротив, у окна с видом на посаженные между домом и сараями кусты малины, письменный стол. Привет, неудобный стул с обшарпанной зеленой обивкой! Ты в этой мультивселенной типа суперпозиция? Обязательно попробую упасть - чем черт не шутит. На столе ничего нет. На полу лежит выцветший, вышитый геометрическими узорами, линялый ковер. На правой стене - массивные деревянные часы с гирями и люком под треугольной «крышей».
        - Кукушка? - обрадовался я.
        - Сломалась кукушка, - ответила бабушка. - Но часы рабочие, только гирьку по утрам тягать не забывай.
        Половина пятого.
        - Не забуду, - пообещал я и продолжил осмотр.
        У левой стены стояла металлическая кровать. Во главе, на скроенном из разноцветных лоскутов одеяле, стоит аккуратно сложенная треугольником подушка. Над кроватью к стене пришпилен плакат с тремя одетыми в навевающие ассоциации с отечественным фольклором платья негритянками и одним кучерявым, одетым в белый костюм негром. Надпись гласила, что это - группа «Benny M».
        - Варька повесила, - пояснила бабушка.
        Вот подарочек!
        Последним заслуживающим внимания предметом в комнате оказался двухдверный, покрытый потрескавшимся от времени лаком, шкаф.
        - Туда все вещи сложила, - заметила взгляд Зинаида Матвеевна. - Потом разберешься, а пока пойдем я тебе остальной дом покажу.
        Когда-то здесь была большая комната, но бабушка поставила в середине длинную и высокую - до побеленного потолка - «стенку», разделив тем самым помещение на два поменьше. Проход был завешан желтой, с подсолнухами, шторой.
        - Там Варька спит, а я приглядываю, чтобы не бегала по ночам зря, - поведала баба Зина. - Смотреть там нечего, койка, окно да заяц здоровый, плюшевый - ей Антошка подарил семь лет назад.
        Девичья комната - место сакральное, а потому туда я без спроса не зайду. Кроме стенки и виденного еще из коридора дивана, здесь нашелся стоящий на тумбочке у окна с видом на дорогу древний, толстенный телевизор. Кабель от него проходил через стену и крепился к висящей за окном, явно самодельной, скрученной из алюминиевых трубок, антенне.
        У стены напротив телевизора - два стареньких зеленых кресла, накрытых лоскутными покрывалами. Между ними - письменный столик, на котором стоят поднос с семечками и тарелка со скорлупой.
        - Вот же зараза мелкая, - охнула на непорядок бабушка. - Опять за собой не убрала! Я не буду, и ты не убирай - пусть к порядку приучается!
        - Не буду, - легко пообещал я.
        Надо оно мне?
        - Семечек бери, если хочешь, - предложила она. - Только лузгай или здесь, или на улице - неча по всему дому шелуху разносить.
        - Потом возьму, спасибо, - поблагодарил я. - Сделать что-нибудь?
        - А ты пройдись, посмотри, - предложила она, опустившись на диван. - Что ты за помощник такой, если тебя носом тыкать приходится? А я отдохну немножко и буду ужин нам готовить, - с кряхтением легла, положив голову на подушку. - Баню раньше шести не топи - Валька поздно приходит. Но топи каждый день - у оборотней чутьё не нашему чета, она уснуть не может, если в доме немытый человек есть.
        - Хорошо, - кивнул я и пошел во двор.
        Спустившись с крыльца, зашел за дом и рухнул на удачно подвернувшуюся маленькую скамейку, закрыв лицо руками. Вызванная выходом на свободу эйфория прошла, сменившись серой, беспросветной тоской. Вот это - моя жизнь? Пять тысяч в месяц на «содержание», свежие овощи прямиком с огорода, парное молоко, парная свинина по зиме и перечеркивающее все это нахрен словосочетание «деревенский труд»! А через год вообще красота - даже представлять не хочу, на что похожа местная дедовщина, при пяти-то годах службы. Да от такого любой озвереет!
        - Ты кто? - раздалось грозное-девичье справа от меня.
        Повернув голову, увидел оскалившуюся - буквально, белые ровные зубки показывает - на меня девушку подходящего под бабушкины слова возраста - лет шестнадцати. Оскал не мешал разглядеть красоту ее бледного лица, а сощуренные веки - большие, карие глаза. Аккуратный нос немного уходил кончиком вверх, придавая Валентине несколько простоватый вид. Черные волосы свободно свисали на плечи, прикрывая белые лямочки простого, с подолом чуть выше колена, платья. На босых ногах - розовые резиновые тапочки, которые она прямо сейчас зачем-то снимает.
        - А ты - Валя? - спросил я.
        Отставив шлепки, она довольно забавно рыкнула:
        - Отвечай, или я тебе покажу!
        Блин, а она ведь оборотень, лучше ответить, а то и вправду «покажет».
        - Андрей. Приемный, - представился я.
        - А, - моментально расслабившись, она демонстративно потеряла ко мне интерес и обула тапки обратно.
        - А зачем ты разувалась? - спросил я.
        - При трансформации одежда и обувь рвутся, - скучным тоном заявила она и направилась к дому.
        Обидно!
        - А платье тоже бы сняла?
        Услышав мой вопрос, она остановилась и начала оборачиваться.
        - Так вот что ты хотела «показать»! - закончил я лучшую шутку в моей жизни.
        С нереалистичной скоростью Валентина прыгнула на меня, схватила тонкой девичьей ручкой с коротко стриженными ногтями за горло и без видимого напряжения подняла в воздух. Оскалившись, с неприязнью выплюнула:
        - Знай свое место, раб!
        Страшно!
        - Если бабушка завела себе раба, это не значит, что он может со мной разговаривать!
        Дышать нечем.
        - Не смей ко мне лезть, а тем более - трогать мои вещи!
        Она подняла меня выше и ухмыльнулась:
        - Под крышей - осиный улей! Хочешь воткну тебя в него головой?
        Я лихорадочно покачал головой, она разжала руку, и я рухнул на четвереньки, с кашлем втягивая такой сладкий деревенский воздух. Демонстративно отряхнув ладони друг о дружку, она отвернулась и зашла в дом, аккуратно закрыв за собой дверь.
        Вот где в этой пасторали собака зарыта. Откашлявшись, я сел обратно на скамейку и отряхнул испачканные землей колени и ладони. Очень особенный у Валентины характер. Даже злиться и обижаться не могу - слишком сильно напуган. Да она мне голову оторвать голыми руками может без всякой трансформации. В учебном фильме про такое не говорили. Про обоняние, впрочем, тоже не говорили. И мне вот с этим ужасом под боком жить целый год? Что она там говорила? «Не лезть»? Ха-ха, ну конечно я не буду к тебе лезть - даже в далеком-предалеком детстве мне бы хватило ума не тыкать палкой злого волка. Стоп, а штаны? Сухие! Сохранил остаточную гордость. А еще пришла она нифига не «поздно». Или пять часов вечера для пожилых и есть «поздно»? Успокоился? Вроде да - после месяца в лаборатории научишься себя в руках держать! К черту - сколько не сиди, а толку от этого не прибавится. Отец часто повторял, что за работой время летит быстрее, значит буду работать как можно больше - время перематывать. Откуда бы начать? С осмотра хозяйства, пожалуй!
        Поднявшись на ноги, я направился к шеренге построек. Открыв скрипнувшую, дощатую створку ворот, отметил ослабшие из-за вылезших гвоздей петли. Заносим в мысленный блокнотик. А Валя что, недостаточно сильная, чтобы орудовать молотком? Скорее наоборот - боится снести стену, не рассчитав удара. Открыв створку на полную, впустил в сарай дневной свет. Левая стена - из бруса, с низкой дверью. Судя по хрюканью и пару раз доносившемуся мычанию - вход в стайку. Вдоль дальней стены стоят деревянные ящики с плотно закрытыми крышками. Подошел и заглянул: сахар. Рядом - мука и какой-то корм для скота из перемолотого зерна. Мыши не жрут?
        Под ногами - щелястый дощатый пол. Слева от меня - верстак с закрепленным на нем пузатым двигателем, к которому приделан точильный диск. Над этим - пробитое к стене здоровенное реле. Немедленно нажимаем. Мотор загудел, но камень крутиться отказался. Не работает что ли? Протянув палец, крутанул диск сам. Мотор подхватил, и я едва успел отдернуть руку. Ладно, выключаем.
        - Ты что, тупой? - раздался сзади холодный Валин вопрос.
        Подпрыгнув от неожиданности, я обернулся.
        - Не знаешь как точило работает? - вздернув подбородок, она поправила волосы рукой и прошла мимо меня.
        До этого момента спокойное хрюканье сменилось напуганным визгом, корова поддержала его тоскливым мычанием, а фоном всему этому служил торопливый стук копыт.
        - Чего испугались-то? - спросил я сам у себя и направился посмотреть.
        - Придурок! - рыкнула (звучит довольно мило на самом деле) на меня Валентина и выбежала в ведущую в огород дверь.
        Когда делают «придурок» и убегают - надо догонять, да? Черта с два - за этой я бегать точно не буду, она же под плохое настроение и зашибить может. Скотина тем временем успокоилась, зато со стороны огорода донеслось испуганное квохтанье кур. Она что, их жрет? Противно, но почему-то очень хочется посмотреть. Миновав сарай, я вышел под короткий козырек. Прямо - огород, грядки ровные и ухоженные, урожай уже давно взошел и теперь тянется к солнышку: морковка, свёкла, горох - спелый! - кабачки, чеснок, лук, укроп с петрушкой. Правая часть огорода отведена под парник с приподнятой, поставленной на полено крышкой: режим проветривания огурцов. Рядом с парником - деревянно-стеклянная прямоугольная теплица. Задняя и передняя дверь открыты - помидоры и перцы тоже проветриваются. Прямо у входа в огород стоят две трехсотлитровые бочки - полны наполовину. Еще две бочки стоят под козырьком - эти полные, видимо недавно дождь бы.
        Слева, около стайки - сеновал, рядом с которым небольшой курятник, передняя часть которого затянута металлической сеткой. Через нее видно, как пригнувшаяся из-за низкого потолка Валентина быстрым движением схватила за шею средней упитанности курицу и вышла с ней из курятника.
        - Хрусть! - свернула бедолаге шею.
        - Тресь! - оторвала безжизненную голову и перехватила тушку за лапки.
        Смерив меня подкрепленным нехорошей ухмылкой презрительным взглядом, она подставила под кровавый ручеек ладонь, подождала пока накопится и поднесла ко рту. Я почувствовал дурноту - может оборотни не настолько сохраняют разум, как заверяли в учебном фильме?
        Фыркнув, она махнула рукой, забрызгав красным кустики петрушки:
        - Ты что, думал, что я буду пить эту гадость? Чему вас, рабов, вообще учат?
        И они с курицей прошли мимо меня в сарай и затем - в баню.
        Ощипывать будет, видимо. А вода-то горячая есть? Или она так, голыми ру…
        Закрыв рот руками, я едва смог подавить приступ тошноты. Что не так с этой девчонкой? Машинально отметив, что животные в стайке опять испугались и расслабились, выявил закономерность - о том, что животные боятся оборотней, учебный фильм тоже не рассказывал.

* * *
        Дрожь и оцепенение прошли быстро - привык, что жизнь после попадания превратилась в сплошной экстрим - я сел на крылечко сарая, и, глядя на огород, принялся думать. Может все оборотни такие, и «немножко не любят» их именно за это? С другой стороны - была бы у меня суперсила, я вполне допускаю, что тоже смотрел бы на обычных людей как на дерьмо. «Открывашки» кто? Воины и защитники. Остальные кто? Обслуживающий их персонал! Это же как в средневековье - крестьянин пашет, рыцарь дерет с него три шкуры и за это защищает от другого рыцаря. Крестьянина при этом не спрашивают - он же типа скот. Логично! Учебный фильм, бюджетники-ученые и редкие газеты, которые мне давали почитать врут, и тут не «немножко не любят», а самый настоящий расизм. Или даже кастовое общество? Надо было историю лучше учить. Официальные источники информации врут - какая, блин, неожиданность.
        Дела мои плохи - я в глазах окружающих и вправду «раб». Если животные боятся всех оборотней, а не только Валю, нужда в «рабах» и вправду есть - в деревне без скота не очень, и если с забоем проблем нет - моя милая сводная сестра это только что продемонстрировала - то подоить в ужасе мечущуюся по углам корову становится нетривиальной задачей. Когда баба Зина говорила об «одном-двух оборотнях на семью» я представлял себе идиллию и взаимопонимание, но, похоже, все не так однозначно. Или Валя просто отбитая на всю голову волчица, а остальные оборотни - нормальные? С окончательными выводами повременим - нужна статистика. И нужна статистика собственной пользы, потому что иначе бабушка Зина расстроится и попросит внучку привить мне трудолюбие кулаками.
        Опасливо поежившись, я сходил в сарай, взял с верстака молоток с гвоздодером и перевесил петли ворот. С еще одной парой рук было бы гораздо удобнее, но, повозившись, я счел ремонт вполне успешным - ворота висят ровно, открываются и закрываются как положено.
        Далее я нашел в сарае коромысло, вернулся во двор и наполнил из колодца пару нашедшихся на крыльце бани, сделанных из нержавейки ведер. Подцепив коромыслом, сходил в огород и вылил в бочку. Повторить. Еще раз. Все, эта наполнена, теперь - вторая. Сделано. Плечи ноют, ноги промокли - расплескал немножко - но в целом даже прикольно, потому что процесс не оставляет места посторонним мыслям. Теперь, наверное, нужно в умывальник подлить и начинать носить воду в баню? Начну со второго - дом охраняется злобной волчицей, поэтому заходить туда прямо не хочется.
        - А ты чего не переоделся-то? - раздался с крыльца возмущенный голос бабы Зины. - Это ж новые вещи, в них город ездить!
        - Извините, - потупил я взгляд.
        То же мне «новые» - ворот футболки растянут, штаны выцвели от стирок и шов между штанинами выглядит подозрительно инородным - прежний владелец, похоже, неаккуратно сел на корточки с печальным итогом. Но с хозяевами не спорят.
        - Ничего, это я сама виновата, - сменила тон на заботливый. - Забыла, что у тебя с головой беда.
        А вот этого могла бы и не говорить.
        - Идем, - поманила меня рукой. - Покажу, где какая одежда лежит.
        Придется идти.
        На кухне вкусно пахло куриным бульоном. Настроение резко улучшилось - после полуголодного существования в лаборатории возможность вкусно покушать воспринимается как дар свыше. На незатопленной печке стояла электрическая плитка на две конфорки. На одной - булькающая, пускающая пар эмалированная, украшенная подсолнухом кастрюлька, а на другой - сковорода, на которой переодевшаяся в бирюзовый сарафан и собравшая волосы в «конский хвост» Варвара деревянной лопаткой перемешивает жарящиеся морковку и лук.
        «Зажарку» для супа делает.
        - Не обижала тебя Валька-то? - весело улыбнулась мне баба Зина.
        Она что, не видит насколько чудовищный характер у ее внучки? Или по-родственному закрывает на это глаза? Валентина чуть повернула голову, чтобы покоситься на меня и продемонстрировать ехидную ухмылку.
        - Не обижает, - выдавил я улыбку.
        Я же не размазня, а мужик. Да и какой смысл жаловаться? Я тут несколько часов «живу», а Валя - всю жизнь, и ее слова всяко весомее моих. Противно, но придется приспосабливаться. Или может детдом не такая уж плохая идея?
        - Вот и хорошо, дружите, деточки, - выдала напутствие бабушка, и мы зашли в комнату.
        Оставшаяся открытой дверь раздражает - волчица все слышит, и сейчас будет наслаждаться моей «тупостью».
        - То, что на тебе - это в город, - повторила баба Зина и открыла дверцу шкафа. - Еще в город вот это и это, - указала на верхнюю полку. - Хорошо, что попортить не успел - грязь-то отстираешь.
        Стирать тоже моя обязанность, ясно. Стоп, а тут машинка есть? Да какая, к черту, машинка без водопровода! У нас в деревне водопровод был, и машинка-автомат помогала нам сколько я себя помню. Это на доске ребристой типа как в школьном музее стирать? Я же не умею!
        Пока я незаметно паниковал, Зинаида Матвеевна перешла ко второй сверху полке:
        - Здесь - вещи похуже, их дома носить и по деревне.
        Третья полка:
        - А вот тут одежда рабочая. Это не значит, что ее беречь не надо! - важно покачала на меня пальцем. - Дырку сделаешь - сразу зашивай, и она еще тебя переживет.
        Валентина тихонько захихикала, а мне стало не по себе - бабушкино пророчество прозвучало очень зловеще. У них ведь будут проблемы, если что-то со мной случится? Здесь же, блин, государство, а значит в деревне должен найтись участковый. А если он оборотень?
        - Все понял. Спасибо, баб Зин, - поблагодарил я. - А стирать - в бане?
        - В бане, подтвердила та. Валюш, скоро?
        - Минут десять, бабушка! - милым-премилым голосочком пропела в ответ Валентина.
        Ясно - перед бабушкой она притворяется пай-девочкой.
        - Переодевайся тогда и иди работу доделывай, - велела Зинаида Матвеевна. - Молотком стучал?
        - Ворота в сарае поправил, - кивнул я. - И воды наносил в огород. Сейчас в баню буду носить.
        - Ну молодец, - расплылась бабушка в ласковой улыбке. - Заслужил курочку-то.
        И покинула комнату, закрыв за собой дверь.
        Глава 5
        К ужину пришлось переодеваться снова, в «домашнее»: синюю, выцветшую от времени, растянутую футболку и залатанные, матерчатые черные шорты. Носки надевать не стал - Валька босиком ходит, а я чем хуже? Сама она оставила сарафан - достаточно «домашний», получается - а вот баба Зина нарядилась в белую рубаху, повесила на шею красные бусы, положила на плечи черно-цветочный платочек и дополнила это длинной, до пола, черной юбкой. Выглядит очень фольклорно.
        На столе, помимо разлитого по глубоким тарелкам куриного супа - с картошкой и лапшой - имеются тарелка с нарезанными ломтями белого хлеба, три красных яблока и зеленый лук, который я нарвал пару минут назад по презрительно выплюнутой в пространство «просьбе» Валентины. Еще нарвал огурцов, оставив расти дальше огурцы поменьше. Второго, видимо, не полагается, но я и так нереально доволен настолько шикарным пиром. Да мне целый окорочок в тарелку положили! Блин, разливавшая супчик волчица могла и в тарелку плюнуть, а то и чего похуже. Лучше об этом не думать.
        Молиться перед приемом пищи никто не стал. Икон в доме я тоже не видел, поэтому, заставив себя медленно и культурно съесть ложку супа и закусить его хлебом, не спеша прожевал - просто охренеть как вкусно! - и спросил:
        - А в России - атеизм?
        Баба Зина дожевала хлебушек, проглотила и укоризненно заметила:
        - Где твои манеры, Андрюша? Сел за стол, попробовал - стряпуху похвали, вон сколько старалась. Я-то, дура старая, задремала, вот, ей пришлось.
        - Дай Андрею время, бабушка, - тепло улыбнулась ей Валентина. - Он же городской, у них там все по-другому.
        Вот это уровень двуличия! Неудивительно - у нее же две «формы».
        - Спасибо, очень вкусно, - похвала далась легко - правда же.
        - Кушай на здоровье, - мило прощебетала в ответ волчица.
        Я вернулся к еде и принялся наворачивать суп, закусывая его по очереди курицей, огурцом и хлебом. Хрустящий, обмакиваемый в соль лучок в организм поступает фоном. Сидящая напротив Валентина питается подчеркнуто-аккуратно, разительно контрастируя с виденными ранее картинами. Ополовинив свою тарелку, Зинаида Матвеевна решила ответить на вопрос:
        - В России хошь верь, хошь - не верь. Европейцы вон, все как один уверовали - в жуках демонов из Ада опознали. А если есть Ад, значит есть и все остальное. Бред, конечно - ну какие из насекомых демоны? Они ж неразумные, а черт - он, зараза, умный и хитрый. Президент наш, дай ему бог здоровья, атеист. И мы с Валюшей в бога не верим - попы оборотней шибко не любят, за грехи, мол, наказаны.
        Валентина закусила губку - обидно.
        - Попов щас на колокольнях не вешают, - продолжила Зинаида Матвеевна. - Но все равно государство их к ногтю прижало. «Открывашки» пользу великую миру приносят, - с любовью посмотрела на внучку. - Это дар, а не проклятье.
        - Правильно! - одобрил я. - Какое же проклятие, если от него одна польза?
        Валентина недовольно зыркнула на меня и демонстративно отвернулась к окну. Что-то типа «больно нужно мне твое одобрение, раб!»? Пофигу - сказал что думаю.
        - Вот-вот! - обрадовалась моему пониманию бабушка. - А в Европе всех оборотней за границу выкидывают. Обычно - на наши земли. Это если повезет и сам сдаваться Инквизиции придет, а если спрятавшегося найдут - все, пиши-пропало: в кандалы пудовые и в шахту. Бежать попробует - всё, сразу на костер!
        Почему-то я совсем не удивлен - Европа еще и не так может.
        - Кошмар какой, - вполне искренне вздохнул я.
        А может это тоже вранье официальной пропаганды? Вечером новости попробую посмотреть - в Центре телевизора не было - и оценить накал ненависти к соседям.
        Тут с улицы раздался громкий стук в калитку.
        - Кого это там принесло? - с этой легендарной фразой Зинаида Матвеевна встала из-за стола и пошла в гостиную посмотреть на гостя в окно. - А, Савелий, - голос прозвучал вполне радушно. - Сидите, кушайте, - велела нам и пошла во двор.
        Повисла гнетущая тишина, в которой пронзительно отбивали секунды «ходики» из моей комнаты. Варвара нагнетала саспенс, неотрывно пялясь на меня с непроницаемым выражением лица.
        Игнорируем, доедаем супчик и беремся за яблоко. Ах, да!
        - Спасибо еще раз, офигенно вкусно, - поблагодарил «стряпуху» еще раз.
        Усмехнувшись, она положила руки локтями на стол и опустила подбородок на ладони:
        - Я тебе в тарелку плюнула.
        Я был морально готов, поэтому легко переборол отвращение и облизнулся:
        - Буду счастлив, если ты так будешь делать каждый раз.
        - Фу-у-у! - скривилась она. - Весь аппетит пропал! Доедай, раб, - презрительно подвинула мне свою тарелку и пошла в большую комнату - явно подглядывать за бабушкой и гостем в окно.
        Больше плевать не будет.
        Почему бы и не съесть добавочку? Унизительно? Да хрена с два - я месяц постился, похудел килограмма на три, после такого можно поступиться малой толикой самоуважения. Стоило мне откушать пару ложек из Валиной тарелки, девушка вернулась и отобрала у меня вкуснятину, усевшись на свое место. С демонстративным отвращением зачерпнула супа и поднесла ложку ко рту одновременно с возвращением бабы Зины в дом.
        - Толька-пастух помер, - поделилась с нами новостями. - Пойду Клавку успокаивать, - зашла в комнату, дав Варе возможность вылить суп обратно.
        - Земля пухом, - сымитировала девушка грусть.
        Пастухом в таких условиях может работать только обычный человек, а значит ей на него вообще плевать.
        - Святой человек был, - голос Зинаиды Матвеевны наполнился плачущими мотивами. - Тридцать лет с Клавкой прожил, руки золотые, - появилась на кухне в черном длинном закрытом платье и в черном платке на голове.
        Плачет.
        - Вы сидите, деточки, кушайте, - шмыгнула на нас носом и покинула дом.
        - Жри, - Валя толкнула тарелку так, что содержимое немножко расплескалось. - Со стола уберешь потом, всё помоешь и скатерть вон испачкал, - с издевкой потыкала в пятна пальцем. - Придется постирать!
        Просто ужасно.
        - Больше не хочу, - отодвинул я ее тарелку.
        - Я после тебя жрать не буду, - презрительно выплюнула она. - Свиньям вылей, в кастрюлю обратно не смей.
        А в деревне разве не учат бережно относиться к еде? Что ж, приказ есть приказ - если Зинаида Матвеевна спросит, я так и скажу.
        Хохотнув, девушка добавила:
        - А если захочешь второе - в бане варится поросячья каша! Угощайся - там на всех хватит!
        - За что ты меня ненавидишь? - не выдержал я. - Я тебе что-то сделал?
        Помрачнев, Валентина презрительно на меня сощурилась и скучным тоном поведала:
        - Меньше всего в жизни я хочу объяснять что-то рабу.
        Отвернувшись, она ушла в комнату. Ясно. А почему на столе скатерть, а не клеенка? Она же в миллион раз удобнее - тряпочкой протер и все, чисто. Плевать - в этом мире вообще, похоже, лучше ни о чем не думать, а просто выполнять функции, как механизм. Смысл? Жить вообще-то хочется, и как можно лучше. Выучу распорядок дня и привычки волчицы и буду стараться сталкиваться с ней пореже. С бабой Зиной проблем вообще нет - делай работу по дому и будешь молодец. Что ж, бывают ситуации и похуже. Сходив в комнату переодеться в лохмотья, принялся за работу.
        В сенях я видел ведро с крышкой. Проверил - да, помойное. Вылив туда содержимое тарелки, убрал хлеб в хлебницу, оставшиеся огурцы - в холодильник. Кастрюля с супом останется на плите - еще раз на троих хватит. Но к ночи остынет, уберу. Заглянул в умывальник - на донышке. Открыв дверцу под раковиной, нашел ведро. Полнехонько! А куда это? А в сортир! Сходив до туалета, вылил мыльную воду в дыру. Вот он, природосообразный деревенский быт, о котором мне так долго вещал бывший одноклассник-дугинист - в городе, мол, человеку плохо, поэтому надо ехать в глушь, отказавшись от достижений цивилизации. Сам он, понятное дело, ни в какую глушь не поедет и от смартфона не откажется, но это-то другое!
        Умывальник наполнился водой, на раковине, помимо куска хозяйственного мыла, нашлись средство для мытья посуды незнакомой марки «Зоя» и непривычная, грубая, коричневая губка. После мытья посуды снова опорожнил ведро и наполнил умывальник. Теперь задача - где найти сменную скатерть? Идти копаться в бабушкиных шкафах? Нафиг, Валька сразу же начнет вопить, что я - вор. Послал бог сестренку, конечно.
        Плевать - не выпорют же меня за то, что не накрыл стол новой скатертью? Представив себе эту картину с Валентиной в главной роли, поежился - какому-нибудь извращенцу бы точно понравилось, но я-то не из таких. Поднявшись на крыльцо бани, открыл обитую войлоком дверь, обнаружив летнюю кухню. В воздухе стоял пахнущий переваренным зерном пар. Неприятным такой запах не назовешь - каша и есть каша. Слева от входа - газовая, подключенная к красному баллону с надписью «Пропан-Бутан», оснащенная духовкой, плита на четыре конфорки. Работают две, на обеих - здоровенные алюминиевые бачки. «Поросячья каша». Подняв крышку, оценил распаренный, поднявшийся до самого края бачка, корм и выключил плиту - готово. Напротив плиты, под окном с видом на забор - стол с двумя табуретками. Этот с клеенкой - технология освоена, получается, просто бабе Зине нравится кушать с белой скатерти. Даже уважение вызывает, на самом деле.
        Рядом с плитой - старенький, с полопавшимся лаком покрытия, сервант. Какие-то пакетики с приправами стоят. У стены справа - застеленный ковром, немного подгнивший от старости, диван. Рядом с ним к стене прибита вешалка с крючками. У соседней стены - еще один умывальник, и - сюрприз! - стоящая рядом с ним белая маленькая стиральная машинка. Такая была у маминой подруги тети Клавы, так что принцип работы представляю - наливаешь воду, кладешь белье, сыпешь порошок - вот он, на полке над машинкой стоит. Правее находится печка, еще правее - дверь в соседнее помещение.
        Заглянул - справа окошко, тоже с видом на забор. Подглядывать за Валей? Ищите самоубийцу! Слева располагалась «помывочная» - скамейка, висящие на стене тазики из нержавейки и бачок с водой на полу. Почти пуст. Из стены, со стороны печки, выходит кран. Открыл - бежит чуть тепленькая. В стене емкость под горячую воду, ясно. А как наливать? Прямо по курсу нашлась еще одна дверь, и через нее я попал в парилку. Ага, крышка над каменкой. Тоже на донышке. Да здравствуют ведра и коромысло!
        На четвертой «ходке», когда я поднимал наполненные ведра, на крыльцо выскочила разъяренная Валя:
        - Какой ты медленный!
        Монотонный труд вогнал меня в философское настроение:
        - Лишенные способностей люди могут не так много, как ты, поэтому я прошу тебя о понимании и снисхождении, о хозяйка.
        И, не глядя на нее, зашел в баню. Что-то во мне выгорает и ломается.
        Вылив ведра в бак, вернулся во двор и нашел там быстро крутящую рычаг ворота Валентину. У ее ног стояла детская ванна из нержавейки. Литров сто влезет. Подхватив поднявшееся ведро, она вылила воду в ванну и бросила его обратно в колодец.
        - Огонь разведи, - буркнула она мне.
        Это проявление человечности или демонстрация превосходства?
        Огонь в печи разгорелся одновременно с появлением в бане легко несущей ванну Валентины. Протопав мимо меня со скучающим видом, она пошумела водой в парилке. Я тем временем закрыл дверцу печки и поднялся на ноги, отряхнув колени. Девушка не обращая на меня внимания прошла на улицу, и я испытал легкую обиду - могла бы сказать что-нибудь типа «пошли в дом». Обида вылилась в заданный ее затылку вопрос:
        - А зачем ты мне плакат подарила?
        Повернув голову, они скривила привычную презрительную усмешку:
        - Потому что я ненавижу эту группу так же сильно, как тебя!
        И закрыла за собой дверь.
        Да за что?!!

* * *
        В бане я сидел до тех пор, пока находиться в ней стало невозможно из-за жары. Успел постирать скатерть и нашедшиеся в стиральной машине Валины вещи, включая нижнее белье - обидно, что не считает нужным стесняться. С другой стороны - мы не в аниме, а в деревне, и я тут говорящее орудие. Нет, «с другой стороны» еще обиднее.
        Что это за попадание в другой мир, если я, весь потный, в лучах закатывающегося за дома Солнца, должен развешивать белье на натянутых между баней и сараем веревках? Скотина в стайке шумит и беспокоится - пора кормить. Бак… А я его подниму вообще? Попробовал - не получается. На помощь пришли ведра и здоровенная поварешка. Розовые, жизнерадостно хрюкающие и тыкающиеся мокрыми пятачками в мои колени почти взрослые поросята довольны, а вот рыже-белая, пятнистая, очень толстая корова - не очень. Под ногами - перемешанное с соломой то самое, хорошо, что я надел галоши. Сначала - сено, потом очистка, в последнюю очередь - доение.
        Покончив с двумя первыми этапами, вернулся во двор за ведром и снова наткнулся на Валю:
        - Зорьку доить не смей, а то теленок умрет, - предупредила она меня и вернулась в дом.
        Вот оно что - мы прибавление в счастливой семье… А какая у нас фамилия? Да к черту. Прежде чем я успел зайти в дом за вещами, чтобы пойти помыться, как она появилась вновь - с розовым, застиранным полотенцем на плече и комплектом белья и направилась в баню.
        Стирки привалило.
        Ее стремление не смотреть на меня становится смешным. Сходив в комнату, включил закрытую плафоном лампочку на потолке, нашел вещи и вышел с ними на улицу. Усевшись на крыльцо, вдохнул пахнущий землей, дымами бань, цветущими садами и немножко стайкой - это из-за меня - деревенский воздух. Устал как собака - все тело ноет, особенно помятые коромыслом плечи и спина. И в таком режиме - целый год. Да какой там «в таком» - это еще демо-версия в честь первого дня прекрасной новой жизни. Ближе к осени, когда придет пора собирать урожай, я совсем взвою.
        На улице послышались шаги, и в калитку постучали. Я же имею право открывать? Пока шел к калитке, представил, как меня сейчас украдет другой оборотень, и я буду ишачить на него. Потом меня украдет третий оборотень, и за пару месяцев я сделаю круг по деревне, вернувшись сюда. Оборжаться!
        - Кто там? - спросил я.
        - А чего у вас свет не горит? - спросил в ответ хрипловатый мужской бас.
        - А вам, извините, какая разница? - вежливо возмутился я.
        - А ты кто вообще? - напрягся гость.
        Может Вальку позвать? Я все-таки полезный, может и заступится. Ага, залечу к ней в баню и даже сказать ничего не успею - удавит.
        - Извините, но это вы к нам пришли, а не я - к вам, - не сдался я.
        Вздохнув, гость наконец-то представился:
        - Константин Викторович. А ты?
        - Андрей, - я от отчества решил воздержаться. - Приемный ребенок бабы Зины.
        - Что ж ты сразу-то не сказал! - обрадовался голос. - Ты не бойся, у нас тут воров не водится - у своих воровать последнее дело. Я захожу.
        И он, не дожидаясь разрешения, просунул руку над калиткой, открыв крючок, и зашел внутрь. Высоченный - аккурат размером с забор, метра два. Одет в брюки и белую рубаху, в правой руке - силуэт чемодана, а разглядеть черты лица мешает темнота.
        - Свет включил бы, - напомнил он. - Надо оно тебе - ноги в темноте ломать? - издал легкий смешок. - Я-то тебя хорошо вижу, а ты меня - нет.
        Еще одна не озвученная в фильме особенность оборотней. Если по выходу из бани Валя дотянется до тонкой кромки месяца в небесах и распустит его на нити для нового платья, я уже даже не удивлюсь.
        - А вдруг вы меня на выключатель отвлечь хотите, а сами что-нибудь украдете? - продолжил я тянуть время.
        Волчицу дождаться надо - она разберется.
        - Ты из города, да? - догадался гость. - Совсем там вас запугали, - вздохнул и принялся запугивать сам. - Поверь, если бы я захотел чем-то навредить тебе или этому дому, ты бы мне помешать все равно не смог.
        - Заору - Валентина выбежит, соседи всполошатся, - предположил я, сделав шаг назад.
        Силуэт Константин Викторович издал жизнерадостный смешок:
        - Хочешь дурачком себя выставить - кричи. Меня в поселке все знают, я учителем работаю.
        Плюнув, я сходил на крылечко и щелкнул прибитым рядом с дверью выключателем. Лампочка над дверью зажглась, и я обернулся, увидев гладковыбритого, короткостриженого, обладающего впалыми щеками, худого русоволосого мужика. Улыбается, темно-зеленые глаза весело поблескивают из-под густых бровей.
        - Как тебе у нас в Липках? - спросил он.
        - Деревня как деревня, - пожал я плечами и поделился новостями, надеясь сплавить гостя. - Толька-пастух умер, земля ему пухом.
        Беги похороны помогай организовывать.
        - Ужасная потеря для всего поселка, - вздохнул он и деликатно меня поправил. - Только не «Толька-пастух», а Анатолий Юрьевич. Девяносто три года человеку было все-таки, а ты, уж прости, молод и должен уважать старших. Может на крылечко присесть пригласишь, или так у калитки гостя держать и будешь?
        - Извините, я не знаю, насколько мне позволено распоряжаться участком, - развел я руками.
        Мужик посмурнел, подвигал бровями и ничего хорошего не предвещающим тоном вынес вердикт:
        - Валька зашугала!
        - Нет! - выпалил я чуть поспешнее, чем следовало бы.
        Константин Владимирович подошел к крылечку и опустился на него, поставив чемодан рядом. Теперь получилось разглядеть, насколько потрепан, но аккуратно отглажен и чист его костюм. Сочувственно глядя на меня, он грустно усмехнулся:
        - Представляю, что у тебя в голове творится. Ты же из города, там про нас чего только не сочиняют. А тут - привезли и как в прорубь бросили. Трепыхаться не будешь - замерзнешь. Будешь - злая щука приплывет и ноги откусит. Прав?
        Охренеть как прав! Но признаваться стыдно - получится, что на девчонку жалуюсь.
        - Я очень благодарен Зинаиде Матвеевне за приют и всем доволен, - сложив руки на груди, заявил я. - Просто еще не привык.
        - Понимаю, - вздохнул он. - Ты - здоровый лоб, а она девочка.
        Я попытался незаметно сместиться в тень, чтобы скрыть вспыхнувшие уши.
        - Не поможет, - прокомментировал он и напомнил. - Я в темноте не хуже, чем днем вижу. Ладно, - хлопнул себя по ляжкам. - Если ты такой гордый, давай я тебе просто расскажу о Валентине и всех нас. Присаживайся.
        Пришлось опуститься с ним рядом. Устремив глаза в ночное небо, он тихим, спокойным голосом начал рассказывать:
        - Обычные люди нас ненавидят.
        - Это, конечно, они зря, - подпустил я сарказма в голос.
        - Есть за что, - признал он. - Первые поколения оборотней дел много наворотили, пытались власть в и без того трещащей по швам стране взять. Под пулеметами полегли почти все, а новым и выжившим отдуваться пришлось - в семьдесят шестом году только запрет на поселение ближе ста километров от города сняли. И до сих пор запрет на работу остается - только в частном порядке наняться можно, и то не каждый возьмет. У нас тут мужики в артели собираются, на стройки, лесоповалы, шахты да грузчиками работать ездят. Обычно даже платят, - усмехнулся. - Ну и по-мелочи - огород там кому вскопать, урожай собрать помочь. А так, в основном, на пособия жить приходится - и то с трудом выгрызли, в восемьдесят пятом, когда как-то многовато преступлений стало - жрать-то что-то нужно? Оборотня милиции поймать сложно, а свои его не выдадут - у нас тут друг за друга горой стоять приходится, иначе сожрут и выплюнут. И ты теперь один из нас, Андрей. Чтобы ты там не думал, но в Липках тебя никто не обидит - здесь обычных людей больше, чем оборотней живет, и никто не жалуется.
        - Ладно, - кивнул я.
        - Я Валентину не оправдываю, - продолжил он. - Но ей тяжко пришлось - сам подумай: сначала маму жуки на ее глазах на части порвали, потом - из обычной школы выгнали, оборотням-то в них учиться нельзя, - развел он руками. - А там - друзья и подружки, которые ее сразу бояться начали. Была нормальная жизнь, а стала - оборотническая. Отец уехал, а ей к нему - никак, нет ни у той общины, ни у нашей столько денег. Жестоко, но мы вот в прошлом году электричество протянули - лучше всем стало. А стоит это дешевле, чем ее одну в Скандинавию переправить - вот ты бы что выбрал?
        - Хорошо всем, а не одному, - пожал я плечами.
        Вру - я бы Валентину сплавил при первой возможности!
        - В городе и деревнях окрестных нас многие в лицо знают, - продолжил он. - Едем по улице, а сзади дети бегут: «Волки едут, волки!», - грустно ухмыльнулся. - Взрослые не орут, но стараются подальше держаться. Какая реакция у подростка-оборотня на такое отношение может быть?
        - Такая же? - предположил я.
        - Такая же! - подтвердил он. - Подрастет - поймет и простит, мы все однажды понимаем и прощаем. А по весне она в соседней деревне пенсионерке одной вреднючей огород подрядилась вскопать. Работу сделала, а та орать начала - криворукая мол, придется все перекапывать теперь. Не заплатила, - развел руками. - Валя разозлилась и трансформировалась.
        - Порвала? - спросил я.
        - Только платье и сапоги, - покачал он головой. - Просто чтобы до дома быстрее добежать, поплакать, - горько вздохнул. - Но закон нарушила - оборотням перед обычными людьми трансформироваться нельзя, приравнивается к угрозе жизни.
        - А почему не в тюрьме тогда? - спросил я.
        - Свидетелей не было, а мужики, когда узнали, ночью следы замели, - ответил он. - Когда следователи из города приехали, остались только слова пенсионерки и Валины слезы - мы ее научили, что говорить надо. Пенсионерка та - известная всему району скандалистка и кляузница, веры ей у следствия нет совсем - даже оборотню верят больше, у нас в Липках-то шестой год ни одного правонарушения. Но у Валентины теперь испытательный срок. А в прошлый понедельник закон приняли, по которому оборотни не пять лет в армии служат, а все пятнадцать. А это, Андрей, почти верная смерть - нас в самые горячие места отправляют, время для подхода основных сил выигрывать. Валька-то храбрая, не боится, но все равно девке обидно - всю молодость с жуками воевать будет, демобилизуется «старой девой», а оборотням и так семью строить непросто. Все это, само собой, не дает ей право на тебе отыгрываться, - строго добавил он.
        - Она и не отыгрывается, - снова соврал я.
        То же мне благодетель - сейчас на волчицу наорет и уйдет, а я-то с ней останусь.
        - Хорошо, что не отыгрывается, - смирился он и открыл чемодан, вынув оттуда привычного вида тонкую тетрадку с зеленой бумажной обложкой. - Помоется - передай, чтобы больше не забывала. Хорошо, что мне по пути, так бы пришлось ей завтра двойку ставить.
        Приняв тетрадку с аккуратно выведенным «для домашних работ по русскому языку», увидел «нашу» фамилию - Штырковы. Запомним.
        - А у вас отдельная школа получается? - спросил я.
        - Отдельная, - указал он направо по улице. - Пятеро учеников и двое преподавателей - Вадим Андреевич точные науки преподает, я - естественно-научные и гуманитарные, - немного подумав, он спросил. - А ты школу-то успел закончить?
        - Наверное да, - кивнул я. - Аттестат есть, ни одной тройки.
        - Какой ты молодец! - похвалил меня Константин Владимирович и поднялся на ноги. - Пойду я, время позднее. А ты оптимизма не теряй - это самое главное! Валька к тебе привыкнет, еще подружитесь, а там, глядишь, и свадьбу вашу сыграем! - подмигнув, он заржал и пошел к калитке.
        Да я скорее на змее подколодной женюсь, чем на этой!!!
        Глава 6
        Мылся я на чистом автоматизме - думал про разговор с Константином Владимировичем. Валентина у нас получается очень трагичная, а я должен терпеть и пытаться подружиться. А мне типа легко - выдернули из уютной квартирки, сломали весь план на жизнь, заперли в лаборатории, а потом выпнули в волчье логово. Удачи тебе, пацан, ждем через год в военкомате!
        А какие альтернативы? Сбежать и попроситься в детдом? А кто гарантирует, что там будет лучше? И возьмут ли вообще? Я же типа отработанная «открывашка». Бюрократия - ей вообще на всё плевать, человек для нее - статистическая единица, которую при необходимости нужно как можно быстрее «провернуть» через шестеренки механизма. Армейский лейтенант мне уже все объяснил - сбегу отсюда, скорее всего отдадут на воспитание другим оборотням. Грёбаный замкнутый круг, выйти из которого получится только естественным образом - в армию.
        А Константин Викторович вообще правду говорил или нет? У меня две картины мира теперь в голове: одна - официальная, другая - оборотническая. В какую верить? А зачем вообще верить? Нужно приспосабливаться - сделать-то я все равно ничего не могу, а жить хочется. И жить, по возможности, как можно лучше.
        Сполоснув после себя тазик, повесил его на стену и принялся одеваться, вспоминая последнюю на сегодня (очень на это надеюсь) встречу с Валей - когда она вышла из бани, я вручил ей тетрадку, получив в ответ холодный вопрос:
        - Нажаловался?
        - А на что мне жаловаться? - пожал я плечами. - Своя комната, вкусная еда, воздух свежий - не жизнь, а малина.
        И Валентина с разочарованной миной - не хочет раб нарываться - ушла в дом.
        Вернувшись мыслями в здесь и сейчас, я вышел из бани и повесил старенькое белое полотенце - в шкафу еще два, желтое и синее, но тоже старые - на веревку сушиться. Подумав, перевесил - теперь рядом с Валиным висит. Маленькая, трусливая, совершенно никчемная гадость. Достойная раба! Перевесив полотенце снова, я похлопал ладонями по распаренным щекам и пошел в дом. К черту - вкалывать я согласен, это типа оплаты комнаты и питания. Это - справедливо и даже полезно для здоровья. К тому же - хорошая подготовка к армии, там здоровье - главное.
        Но с этого момента унижать себя никому не дам! На короткой дистанции играть в подчинение - это выгодно, потому что волчице от этого неприятно, и она теряет интерес, но так я рискую заиграться - вон, уже мелкие пакости придумываю. Это же не нормально! Прелести добавляет тот факт, что для этого хватило нескольких часов. Я же не такой! Я - целостная, сформированная личность с четкими жизненными ориентирами и непробиваемой самооценкой!
        Пылая праведным гневом, зашел домой и направился в темную, освещаемую попадающим в окно светом уличной лампочки, большую комнату.
        - Куда это ты полез, раб? - раздалось из-за шкафа.
        Там тоже темно - ей свет и не нужен. Я пошел к шторке.
        - Тебе сюда нельзя, раб! - в голосе послышался закипающий гнев.
        Я отодвинул штору. Окно было и здесь, и свет звездного неба помог рассмотреть контуры шкафа у правой стены, письменный стол у окна и кровать с сидящей на ней Валей у стены левой.
        - Ты что, совсем страх потерял? - прошипела она на меня.
        Именно!
        - Я?
        - Ты! - рявкнула она.
        - А что такого? - нагло спросил я.
        В темноте увидеть движения Валентины не получилось вовсе - меня второй раз за день схватили за горло, прижав к спине.
        - Ничего ты мне не сделаешь! - прохрипел я.
        Фыркнув, она усилила давление:
        - Уверен?
        - П***й! - просипел я.
        А вот в этом совсем не уверен - страх вернулся, остро захотелось жить дальше. Тут же так много хорошего! Корова, например - смотришь на нее, и на душу снисходит покой.
        Волчица разжала руку, я удержался на ногах и закашлялся. Она - снова не успел разглядеть движение, будто сквозняк по комнате пронесся - вернулась в кровать и накрылась одеялом. Голая спит, что ли?
        - Утром я с тобой разберусь! - грозно пообещала она.
        - Спокойной ночи, - пожелал ей я и пошел к шторе.
        На первый раз, думаю, достаточно.
        - Это твоя последняя ночь, раб, - бросила она мне в спину.
        Нет, недостаточно.
        - Что ты как попугай заладила - «раб», «раб»? - остановившись, раздраженно спросил я. - Типа игра такая? Ты от этого возбуждаешься? Или охеренно важной себя чувствуе…?
        Договорить я не успел - Валентина повалила меня на пол, я больно ударился спиной, а Валя добавила ощущений, приземлившись сверху и предсказуемо вцепившись в горло. Если бы не это, было бы даже приятно - она теплая и вкусно пахнет чем-то навевающим ассоциации с лесом.
        Можно чисто ради челленджа попытаться дать ей сдачи, но мама всю жизнь учила меня не бить девочек. Затухающее от удушья сознание явило мне сально улыбающегося, натянувшего розовые девичьи трусы на голову, одетого в повязку для сумо, противного мужика средних лет. Бог анимешного жанра «этти» пришел ко мне на помощь! Оторвав руки от пола, я схватил Валентину за грудь. Так и есть - голая! Хе, а размерчик-то скромный, но до чего же мягкая кожа и щекочущие ладонь со…
        - А-а-а!!! - завизжала она, убрала руки с шеи, ее силуэт на фоне показывающего звездное небо окна покачнулся, и меня поглотила темнота.

* * *
        Солнечные лучи неприятно светили в лицо, я, не открывая глаз, поморщился и ощутил боль. В голове пронеслись последние несколько часов жизни, и я резко сел в кровати, надеясь, что это был страшный сон. В кровати? И в одежде? Левая сторона лица неприятно ныла. Подвигал челюстью - вроде не сломана. С внутренней стороны двери шкафа есть зеркало. Встав ногами на ковер, ощутил и другие последствия - болели спина, плечи и руки. Это от физически полезного труда на свежем воздухе. Открыв дверь, грустно вздохнул - на шее яркой синевой проступили тонкие Валентинины пальчики. Левую скулу украшал тянущийся от глазницы до середины щеки, синяк. Картина ясна! Валентина - все ощущения я запомнил, ха! - вырубила меня и принесла сюда, уложив в кровать. Что ж, оно того стоило. И била она не в полную силу - остаточный самоконтроль и гуманизм у приемной сестренки имеются. Или в тюрьму не хочет.
        А Зинаида Матвеевна уже вернулась? На часах семь утра. Режим! Очень удобно, что я уже одет. Зубную щетку с собой, паста есть в бане. Марки «Здоровые зубы - 3», маркетинг в этом мире, похоже, не очень развит. И телевизор посмотреть не получилось. Ладно, еще наверстаем.
        Аккуратно выглянув на кухню, никого в ней не нашел. Неосторожно скрипнув по пути половицей, заглянул в большую комнату. Никого.
        - Не ходи сюда, бабушка сейчас придет! - раздалось почти жалобное из-за шкафа.
        - Тонак дай! - остановившись перед шторой, ответил я.
        - Что дать? «Тумак»? - растерялась она и ехидно спросила. - Вчера не хватило?
        - Тональный крем. Или пудру.
        - Откуда у меня косметика? - фыркнула она. - Скажи, что ударился.
        - Ясно, - буркнул я и вернулся в комнату.
        Отыскав синюю «домашнюю» футболку с нормальным воротником, застегнул все пуговицы и поднял борты. Нормально, следов удушения почти не видно. А синяк… Ну ударился, варианта лучше тут все равно не придумаешь.
        Хлопнула входная дверь, я зашел в кухню и пожелал одетой в линялый ситцевый халат на молнии бабе Зине:
        - Доброе утро.
        - Доброе утро, Андрюшенька, - радушно улыбнулась она в ответ, прищурилась, подошла и обеспокоенно спросила, протянув руку к моей щеке. - Чего это у тебя? Ударил кто?
        - Да сам виноват, - ответил чистую правду.
        - Ударился? - уточнила она, легонько коснувшись синяка пальцами.
        В каком-то смысле - да: взял и ударился о волчицу.
        - Ударился! - бодро кивнул я и аккуратно убрал ее руку.
        - У меня мазь есть, - оживилась она. - Сейчас, - ушла в комнату и сотрясла дом жизнерадостным. - Валька! Вставай давай, в школу опоздаешь!
        - Я не сплю, бабушка! - прощебетала в ответ двуличная волчица.
        Стоп! Я что, недавно с ней нормально поговорил? Бунт удался! Настроение резко улучшилось, боль как будто уменьшилась, и жить дальше захотелось еще больше.
        - В школу собирайся тогда, чего валяешься? Не дай бог Константин Викторович опять на тебя жаловаться придет.
        - Вчера приходил, - вклинился я.
        - А чего приходил? - напряглась баба Зина.
        Валя ударила по шкафу. Просит не трепаться.
        - Познакомились, - пожал я плечами.
        - Вот и хорошо, что познакомились, - одобрила она и вернулась на кухню с тюбиком мази «Спасатель».
        Вне времени и пространства!
        - Спасибо, - протянул я руку за тюбиком.
        - Да я намажу, - не поняла она намека.
        Придется потерпеть заботу.
        - Ты - молодец, Андрюша, - сдобрила она процесс похвалой. - Я под утро пришла-то, в стайку сунулась - чисто, скотина накормлена.
        - Спасибо, - снова поблагодарил я.
        - Ну вот, - закончив мазать синяк, она закрыла тюбик и ушла с ним в комнату.
        Я отправился в баню. И как теперь умываться? Ладно, ограничимся чисткой зубов. Один день в деревне и уже начинаю морально опускаться. Когда я набрал теплую воду из бака в кружку, в баню зашла одетая в сине-зеленый халат без рукавов Валентина:
        - Выйди!
        Я закрыл кран, поставил кружку на скамейку, взял с полочки зубную пасту.
        - Ты что, глухой? - раздраженно топнула она ногой.
        Я выдавил пасту на щетку, подхватил кружку и пошел на улицу, по пути с улыбкой пожелав ей:
        - Доброе утро!
        - Угу, - буркнула он и закрыла за мной дверь.
        Это уже ответ. Прогресс налицо!
        На улице было хорошо - тепло, солнышко уже встало и теперь освещало крыши и заборы соседских домов. Ну и этого дома тоже! Усевшись прямо на крылечке, принялся за дело, мысленно хваля себя за правильное решение. Лучше сильно огрести один раз, чем много раз понемножку, попутно позволяя себя чмырить. Вон она - пара недель, и будет мне булочки стряпать. Мы еще посмотрим, кто вожак в этой стае! Ррр!
        Трава за сараем впитала мыльную воду - от одного раза ничего не будет, но в следующий раз лучше сплевывать куда положено - в сток под баней. Посетив удобства, вернулся домой, оценил разогревающую супчик бабу Зину, спросил:
        - А корову пастись выгонять надо?
        - Сегодня - надо, - кивнула она. - А вчера у Толи, земля ему пухом, смена была, подумали, что болеет. Сейчас Кузьмич придет, они на пару коров пасли, он теперь один остался. Да я выгоню, ты садись, кушай.
        Я сел, она налила мне тарелку супа - в этот раз с куском грудинки и крылышком - и я хорошенько позавтракал. В процессе ко мне успела присоединиться Валентина, а бабушка Зина - выгнать корову пастись с деревенским стадом.
        После завтрака меня оставили мыть посуду, Валя ушла в комнату одеваться в школу, а Зинаида Матвеевна переоделась в траурное и убежала помогать готовиться к похоронам. Когда я закончил с тарелками, в кухне появилась одетая в темно-коричневую школьную форму с бантиками, красным галстуком и фартуком Валентина. В руке - толстый кожаный портфель, на ногах - гольфы, черные туфельки я видел в сенях. Просто пай-девочка!
        - Классный синяк! - хохотнула она, проходя мимо меня.
        Все еще очень плохой характер.
        За следующий час я успел сделать все, что счел нужным: покормить свиней вчерашней кашей и поставить вариться новую, собрать созревшие огурцы в ведро, засунуть в банку и накрыть крышкой осиное гнездо, которым мне вчера угрожала Валентина и отыскать в курятнике пять яиц. После этого, ополоснувшись теплой водой, переоделся в домашнее, включил телевизор и пощелкал тюнером. Пять каналов! Вернулся на первый, секунд пять тупил в фигурное катание. Скучно. Второй показал вид туманной реки под серым небом и красные титры: «Убийство на реке Глинная». Фильм! Фильмы многое могут рассказать о мире, потому что состоят из набора взятых из жизни сцен. Смотрим!
        Усевшись в кресло, поставил на колени поднос с семечками и начал приятно проводить время. Кино оказалось детективом с нехитрым сюжетом: двое милиционеров расследовали убийство, и через полтора часа экранного времени - никакой рекламы! - успешно скрутили убийцу-пироманта. Ясно, расизм.
        После фильма начались спортивные соревнования по бегу с препятствиями. Можно переключать. Третий канал - кулинарная передача.
        - …И вуаля, наш пирог с селедкой готов!
        Закончилась и сменилась хоккеем. Интересно, а существует способ для условного оборотня обмануть «открывашкодетектор» и прикинуться приличным спортсменом? Четвертый канал называется «Знамя», и, похоже, специализируется на армейской тематике. В данный момент рассказывают про танк Т-2022, новейшую отечественную разработку, которая скоро пойдет в серийное производство. Я в танках ни шиша не понимаю, но выглядит круто и ОЧЕНЬ дорого. Переключаем. О, это же Газманов! Он и в этой реальности поет?
        - Ты - морячка, я - моряк, ты - рыбачка, я - рыбак! - выдавал выглядящий лет на сорок артист.
        Опа, крутанул тройной фляк и пустил из рук огненные струи в потолок. Пиромант! Нет расизма, или талант всегда пробьется? Любимый мамин певец, дослушаю песню, пожалуй.
        Все это время я не забывал поглядывать в окно, где прошли двое хмурых мужиков, бабушка с козой, дед с удочкой и женщина средних лет - эта дважды, сначала налегке, потом - с авоськой. Где-то здесь есть магазин. Все проходящие как один таращились в окно, и я на всякий случай приветливо им махал - хороший способ отличить обычного человека от оборотня - последние махали в ответ, они же сидящего в глубине комнаты меня видят.
        Последними мимо окна прошли Валентина и какой-то кучерявый, черноволосый пацан ниже нее на полголовы, одетый в школьную форму из брюк, пиджака и красного галстука. Свой портфель она несет сама, лицо - недовольное, а он что-то оживленно ей рассказывает.
        Путь их окончился у калитки, которую они перепрыгнули, не отвлекаясь от беседы - Валя придержала юбочку, а пацан приветливо мне помахал. Я помахал в ответ и вернулся к телевизору. «Хахаля» привела, что ли? Типа я ревновать начать должен? Или я слишком много о себе возомнил? Пофигу, мне-то что?
        В сенях послышались шаги, но я от Газманова отвлекаться не стал - очень уж приятно встретить в другом мире знакомое лицо. Может и кого-то реально «знакомого» найду? Вспыхнувший лучик надежды тут же был обрублен самоконтролем - надеяться и мечтать теперь нужно очень осторожно, иначе тут и там меня будут поджидать жестокие обломы.
        Оборотни протопали по сеням и зашли на кухню.
        - Привет! - прямо с порога жизнерадостно поздоровался пацан еще не сломавшимся от возраста звонким голосом. - Меня Алексей зовут, Лёха, я - оборотень!
        Повернувшись в кресле, я выглянул в проход - глаза голубые, кожа на лице и руках - загорелая, показывает ровные белые зубы при помощи широкой, радостной, открытой улыбки - и подхватил его интонацию:
        - Привет! А я Андрей, обычный человек.
        - Совсем ты, Валька, дурная, - оценив синяк на скуле и помрачнев, сделал маленький оборотень замечание старшей подруге.
        - Не твое дело! - фыркнула она на Леху и прошла мимо меня в свою часть комнаты.
        Он прошел следом, остановившись около меня. Пожали руки, и маленький оборотень плюхнулся в соседнее кресло, не забыв зачерпнуть семечек:
        - А ты из города, да?
        - Из города, - подтвердил я. - Но я там меньше года прожить успел, а родился и вырос в деревне.
        - Круг замкнулся! - хохотнув, продемонстрировал он навыки ассоциативного мышления и сочувственно спросил. - Это тебя Валька, да?
        - Не, это я сам ударился, - ухмыльнулся я и опустил воротник. - Она - вот.
        - Жуть! - оценил он и предложил. - Хочешь я за тебя с ней драться буду, чтобы честно было?
        - Не, - невольно хохотнул я. - Я изобрел очень эффективный способ борьбы с Валей, поэтому больше она руки распускать не будет.
        - Дурак! - раздался комментарий из-за шкафа.
        - А что за способ? - блеснул любопытством в глазах Леха.
        - Прости, это секрет, - покачал я головой.
        - Эх, - вздохнув, расстроился он, щелкнул семечкой и обрел жизнерадостность обратно. - А пошли гулять! Эта-то… - кивнул на шкафы. - Домоседка, а я всю деревню знаю, всё покажу, со всеми познакомлю.
        А может это подстава? Вернется домой Зинаида Матвеевна, а Валентина ей: «ничего не знаю, с Лёхой гулять ушел». А вечером меня найдут бездыханным где-нибудь в овраге, а рядом будет сидеть образцово-показательно ревущий и посыпающий себе голову пеплом («не уберег!») маленький оборотень, которого Валя, например, потом за мою ликвидацию в щечку поцелует. Но разве может ребенок так притворяться? Что там Константин Викторович говорил о своей школе? «Пятеро учеников»? Может у этого пацана просто друзей нет, вот и смотрит на меня с такой надеждой в глазенках?
        - Пошли, - пожав плечами, я поднялся на ноги.
        Лёха со счастливой рожей подскочил следом.
        - Подожди, переоденусь, а то тут карманы дырявые, - вывернул я перед ним шорты. - Семечки высыпаются.
        Охотно хохотнув, он кивнул:
        - Я тебя во дворе подожду! Валь, пока! - подхватил портфель и выбежал из дома.
        Живчик какой.
        Глава 7
        Когда я переодевался, Валентина подала голос:
        - Если что, на тренировках я побеждаю его девять раз из десяти, так что лучше не пытайся натравить его на меня.
        - Ты какая-то странная, - ответил я, натягивая красную футболку с серпо-молотом и подходящим для маскировки воротником. - Отрекись от агрессии, выбери спокойствие и понимание.
        - Это стать такой же тряпкой, как ты? - фыркнула она.
        Нафиг, в игнор тебя, надоела. Надев шорты с нормальными карманами, пошел в комнату за семечками.
        - Ты что, меня игнорируешь? - дошло до нее.
        Ага! Горсточку сюда - для меня, горсточку туда - угощать встречных для улучшения репутации. Но по чуть-чуть, иначе будут считать транжирой. Просто поразительно, насколько становишься продуманным после нанесенного судьбой, крайне болезненного «комбо».
        - Эй! - высунулось ее недовольное лицо из-за шторки.
        - Если придет Зинаида Матвеевна, передай ей, пожалуйста, что я вернусь в четыре, - с улыбкой попросил я Валю.
        - Я тебе кто, посыльный? - фыркнула она и скрылась за шторой. - Напиши записку, ты же у нас умник!
        Аттестат видела, получается.
        - Одолжи бумагу и ручку.
        - Не дам, - пожадничала она. - Я не смогу пользоваться вещами, к которым прикасались твои грязные руки!
        - Тогда тебе придется отрезать грудь, - вздохнул я.
        Не выдержав, Валентина выскочила из-за шторки - успела переодеться из формы в халатик - и схватила меня за охватившие шею руки.
        - Синяки! - прохрипел я.
        Теперь я как бы сам себя душу, но ладонями - синяков не будет.
        - Какой же ты мерзкий! - припечатала она меня и гордым лебедем прошествовала в комнату.
        Какой живительный всплеск адреналина. Но процесс идет - сначала отучим распускать руки, потом - провоцировать конфликты, а там и до «Братик, я испекла для тебя булочки! Скажи: „А-а-а!“» дойдет. Приручить дикую волчицу - звучит как неплохой челлендж! Нет, «братик» это уже перебор. И «А-а-а» перебор! Но до чего же приятный момент вчера был. Куда-то не туда мысли свернули, а значит нужно выкинуть Валю из головы и идти тусоваться с новым другом.
        Выбравшись на крылечко, улыбнулся согревшим синяк солнечным лучам. Сидящий на крылечке Алексей поднялся на ноги и не стал перепрыгивать через забор, позволив мне выпустить его со двора через калитку.
        Молодец какой - не выпендривается.
        - А ты слышишь, что в домах происходит? - решил я изучить оборотней поподробней.
        - Не, у нас стены толстые строят, - покачал он головой. - Из окон немножко слышно, но о важном около окна у нас никто не разговаривает, - помявшись, он признался. - Я вашу ругань с Валей слышал. Она не девять раз из десяти меня побеждает, а восемь! - гордо поднял вверх подбородок. - Потому что старше на два года, и боевой массы у нее на пятнадцать килограммов больше!
        - «Боевая масса» - это в другой форме? - уточнил я.
        - В ней, - подтвердил он.
        - А откуда масса при трансформации берется?
        - Фиг его знает, - пожал плечами Лёха. - Мне надо домой зайти, переодеться и портфель положить.
        - Идем, - мне было все равно.
        Пацан повел меня направо. Очень удачно, потому что здесь я еще не был. Вдоль дороги тянулись окруженные заборами дома, в палисадниках наливались соками ранетки, сливы, крыжовник, смородина, жимолость, ирга, облепиха - словом все, что комфортно чувствует себя в местном климате. Конкретно у нас растут ранетка и слива, а в огороде, за дровяным сараем, я сегодня нашел два куста смородины и облепиху. Последнюю собирать прямо не хочу - ягоды мелкие и защищаются шипами.
        - Ты не подумай, что все оборотни такие, как Валя, - испытал он потребность оправдаться. - Просто у нее…
        - Мама на глазах погибла, из прошлой школы выгнали, обычные люди вас не любят, а теперь еще и приказ о пятнадцати годах службы, - перебил я.
        - Да, - кивнул Лёха. - А ты откуда знаешь? Сама она точно не расскажет.
        - Константин Викторович приходил вчера, - не стал я скрывать.
        - То-то я думаю ты ничему не удивляешься! - хохотнул он и возмутился. - Ей - плохо, а нам разве легко? Я же на других не срываюсь, - приосанился и выпятил грудь. - Я - воин и мужик! Я бы и без нового закона в армию пошел, с жуками драться - мне для того сила и дана! - спохватившись, застенчиво спросил. - А ты меня не боишься?
        - Не-а, - честно признался я.
        - И Вальку не боишься? - посмотрел он на меня с уважением.
        - Поначалу боялся, - кивнул я. - Но теперь - как отрезало.
        - Мужик! - одобрил он.
        - Что тут у вас вообще интересного есть? - сорвав травинку и сунув сочный кончик в рот, спросил я.
        Лёха подумал и ответил:
        - Магазин есть - это понятно. Еще ДК есть, дом культуры, там у нас бабки старинные песни поют, а деды игрушки из дерева вырезают. В город продают потом. Ну и из города иногда артисты приезжают, даже цирк был один раз, с настоящей обезьяной, - лицо просветлело от приятных воспоминаний, и он спросил. - А ты обезьяну видел?
        - Видел, - невольно улыбнувшись, кивнул я. - А обезьяны вас не боятся?
        - Боятся, - опустив глаза на дорогу, вздохнул он. - Там система специальная - около сцены вентиляторы ставят, она на нас дуют, чтобы животные запах не слышали.
        Хочет питомца поди. А какой ребенок не хочет? Но спрашивать не буду - зачем на больное давить?
        - У нас даже мышей с крысами в деревне нет, - похвастался он.
        - Вот оно че! - покивал я. - То-то мука в деревянном ящике хранится. Боялся прогрызут.
        - Некому прогрызать, - со смесью грусти и гордости кивнул он.
        - Хорошая деревня у вас… - начал я, но Лёха перебил.
        - Не у «вас», а у «нас»!
        - Точно, - согласился я. - Хорошая деревня у нас - ни одного покосившегося забора, дома ухоженные, сады цветут.
        - Мы живем бедно, но честно, - ответил он явно где-то услышанными словами. - И дружно! Вот у бабушки Зины, например, в прошлом году соседи столбы заборные поменяли - она старая и сама не может, а у Вальки - руки-крюки, она кроме как жрать варить ниче и не умеет!
        - Варит вкусно, - отдал я должное волчице.
        - У них домоводство два раза в неделю, - пояснил Лёха. - А у нас - труды, мы кормушки для птиц делаем - они нас меньше боятся, вон, видишь? - указал на сидящую на проводах стаю воробьев.
        - Вижу, - запомнил я нюанс. - А кто у вас в школе вообще учится? Константин Викторович говорил - пятеро?
        - Я, - кивнул пацан, загнув палец. - Артем, ему десять лет, и Колька - ему восемь, совсем маленьким пробоем «накрыло». Прикинь, - хохотнул. - Мамка его в комнату заходит, а в кроватке волчонок лежит! - жизнерадостно заржал.
        Я подхватил - если абстрагироваться от чувств матери в этот момент и представить ситуацию фрагментом условного ситкома, вправду смешно.
        - И девчонки - Валька да Светка, десять лет ей, Светке в смысле - она, прикинь, когда пробоем ударило, быстро разобралась и жука загрызла - мамку с папкой спасла. Хорошо, что жук мелкий был.
        - Какая молодец, - проникся я.
        Нифига себе - четырехлетний ребенок семью спас, да за такое медали надо давать.
        - Только каникул у нас нету, - вздохнув, перевел тему Лёха. - Просто летом уроков в два раза меньше, а тренировки как были, так и остались. Но сегодня не будет! - просветлел. - Савелий Геннадьевич - инструктор наш - в город отчеты сдавать повез.
        - Валя вчера рано пришла, - наябедничал я.
        - Рано? - удивился он. - Летом всегда так, - на его лице мелькнуло осознание. - А, тебе баба Зина наверно сказала, что Валька поздно приходит? Так она старая, забыла просто, что летом раньше отпускают.
        Что ж, логично.
        - ДК, магазин, - вернулся я к основной теме. - И все?
        Немного подумав, Лёха ответил:
        - Ну, в речке купаться можно, только вода холодная. Еще на механизаторской базе прикольно - там трактора и комбайн есть, у нас вон там, - указал направо. - За лесом поля есть, агрохолдинг, там наши работают, - вздохнул. - Но я однажды в трактор залез, нечаянно ручник задел и в стену въехал. Так-то ничего, не сломал, но на базу меня теперь не пускают.
        Тянется пацан к технике.
        - А у вас много обычных людей живет? - спросил я.
        - Больше, чем оборотней, - задумчиво почесав затылок, ответил он. - Раньше еще больше жило, но в основном пожилые. Умирают, - грустно вздохнул. - Они тут еще до пробоя жили, почти все оборотни им родня. Но новые семьи «оборотнические» приезжают, про наши Липки по всей Сибири знают! - снова приосанился и с заговорщицким видом поведал. - А Васька, он в школе не учится, двадцать семь ему, со службы с невестой вернулся, обычной. Красивая! - мечтательно вздохнул. - Ребенка вот родили. А ты знал, что оборотень с оборотнем детей сделать не могут?
        - Не знал, - признался я.
        - Семью нормальную оборотню завести сложно, - вздохнул он. - Может и хорошо, что теперь на войне до старости будем?
        Когда тебе четырнадцать, условные тридцать пять - это старость.
        - А у человека и оборотня обычные дети рождаются? - спросил я.
        - Конечно! - аж подпрыгнул он. - Сила только от пробоев дается, иначе оборотни бы всем… - он закусил губу и потупился.
        Стыдно, что ляпнул лишнего.
        - Всем показали, - закончил я за него. - Говори все как думаешь, Лёх, я же теперь с вами.
        - С нами! - оживился он. - У нас тут круто, вон там, - указал в противоположное агрохолдингу направление. - Пещера есть здоровенная!
        - Круто! - вполне искренне отреагировал я.
        - Потом сходим, - пообещал он.
        Миновав очередной дом, посмотрел направо, увидев небольшой пятачок покрытой травой земли и стоящую в середине метровой высоты гранитную стелу с табличкой. Слева от нее в воздухе висело какое-то странное, едва заметное, полупрозрачное золотистое пятно округлой формы с колеблющимися краями.
        - Что это? - указал я проводнику на пятно.
        - Памятник, - ответил он. - Здесь пробой шесть лет назад и появился - вот, администрация районная поставила, будто кому-то на нас не плевать, - раздраженно фыркнул.
        Он что, не видит?
        - А ты только памятник видишь?
        - Ну… траву еще? - неуверенно предположил он.
        - А пробой, когда закрывается, следы оставляет? - спросил я.
        - И чему вас в городе вообще учат? - фыркнул он и тут же раскаялся. - Извини, вырвалось.
        - Ничего, - отмахнулся я.
        - Не оставляет, - ответил он. - Бах - и как и не было ничего.
        А может мне просто голову напекло? Нужно проверить! Нужно потрогать! А если это портал обратно домой?
        - М-у-у!!! - пронесся над улицей возмущенный коровий возглас.
        - Держи ее!!! - вторил мужской.
        Из переулка метрах в трехстах от нас вылетела рыжая, средней упитанности, корова. Взбрыкивая копытами и дергая головой с посылом «забодаю», она побежала на нас. За ней из переулка выбежал явно запыхавшийся, седобородый дедушка в растянутых «трениках» и тельняшке:
        - Лови ее, че стоишь?
        - Я не поймаю! - беспомощно пискнул Лёха. - Только хуже сделаю. Ты умеешь? - с надеждой посмотрел на меня.
        Мне плевать, я домой хочу! Но… Но если я сейчас потрогаю пятно, и оно развеется без всякого эффекта, оставив меня здесь, по деревне пойдет слух о том, что Андрей Штырков (в паспорте другая фамилия, но местным же плевать) - трус и не помогает односельчанам. И мне с этим жить? Ладно, поймаю корову - отец учил - и потом вернусь к пятну. Не исчезай, хорошо? Лёха тем временем успел свалить подальше, чтобы не добавлять проблем.
        На дорогу я вышел медленно и спокойно, не глядя на корову - они боятся быстрых движений и внезапно появляющихся в поле зрения объектов. Прямого взгляда тоже побаиваются. Дед, увидев меня, остановился и заткнулся - криков коровы боятся больше всего. Подчеркнуто-медленно обернувшись в сторону несущегося на меня, явно агрессивного животного я офигел от собственного идиотизма - забодает сейчас, и я никогда не узнаю тайны золотистого пятна.
        - Хорошая, - мягко, медленно начал я пытаться установить контакт с коровой. - Зоречка, Буреночка, Рыжулечка, - клички не важны, важна интонация. - Ты чего не со стадом пасешься-то?
        К моему удивлению, и, чего уж греха таить - немалому облегчению, корова пофыркала и стала трясти головой и копытами меньше.
        - Напугал тебя кто-то нехороший, красавицу такую, - продолжил я. - А коровок пугать нельзя - вы же хорошие, вы молоко даете и теплые.
        Мне коровы реально очень нравятся, сам не знаю почему - с детства так было.
        - Для кого старается? - тихонько пропел я. - Для меня, для меня, для меня!
        Рекламная песенка сработала словно магическое заклинание - остановившись, корова фыркнула, потрясла головой, наклонилась и принялась за прямые коровьи обязанности - жрать траву.
        Дедушка доковылял до имущества, похлопал его по шее и направился ко мне:
        - Молодец! А ты кто такой?
        - У Штырковых живу, Андреем зовут, - ответил я и направился к пятну.
        - А меня Карлом звать, Карл Генрихович. Ловко ты Мурку успокоил! - поворачивая голову вслед за мной, выразил он «респект». - А у нас тут, представляешь, Толька-пастух вчерась помер, может ты за него теперь будешь?
        Да подожди ты, не до тебя! Достигнув стелы, я протянул руку к пятну и ощутил то, чего не испытывал никогда - появившееся из ниоткуда понимание: этот пробой - мёртв, и я с ним сделать ничего не могу. Жгучее разочарование - облом! - сменилось ликованием: у меня все-таки есть способность! Я вижу следы пробоев! А раз этот четко воспринимается «мертвым», должны найтись его «живые» собратья!
        - Мертвых почтить - это правильно, - неверно истолковал дед мои движения. - Но и жить дальше тоже надо.
        Ох как ты прав, дедушка! Ликование сменилось страхом - если в лаборатории про такую способность не рассказывали, значит она или только у меня, или очень редкая и секретная. Очень хочется первый вариант - уникальным быть круто. Отыщи я пятно сразу после попадания в этот мир, я бы прыгал от радости, но сейчас мне очень, очень, ОЧЕНЬ страшно - если меня «спалят», из лаборатории живым уже не выберусь.
        Так-то «не палиться» несложно - сейчас меня от критической ошибки спасла бесполезность пятна, но, когда я найду рабочее - а я его точно найду, обязан найти! - придется позаботиться о том, чтобы меня никто не видел и не слышал.
        Стоп! А если пятна ведут прямиком в жучиный мир? Раз - и нет Андрюши, умер во славу Роя! Про «рой» любили спорить ученые номер два и пять. Первый считал, что насекомых контролирует матка, которая решила захватить наш мир, а второй оппонировал ему тем, что это не объясняет случающиеся пробои с последующими заведомо самоубийственными атаками. Контраргумент - на пару-тройку сотен особей Рою плевать, и он так проводит разведку - не разучились ли мы воевать?
        Теорий вообще много, но сейчас они не важны, мне нужно решить, что делать дальше. Самый очевидный вариант - пустить кого-то вперед себя. Например, Лёху - он же мужик и воин. Фу какая мерзкая, противная, недостойная мысль! Нет, так я поступать точно не буду! А к черту - пока буду жить как жил, а когда найду «рабочее» пятно - тогда и определюсь. Что там дед говорил?
        - А пастухам зарплату платят? - спросил я у него.
        - А как же! - кивнул он. - Две тыщи рублей!
        Сравняюсь по доходам с Валей! Вот ее от этого корежить будет!
        - А куда трудоустраиваться идти? - спросил я. - Мне коровы нравятся.
        - Так в контору! - как само собой разумеющееся указал он вперед и налево, в сторону агрохолдинга. - Ток ты бы сначала с Зинкой поговорил - вдруг не пустит, - посоветовал он. - А там она потом сама и договорится.
        - Спасибо, так и сделаю, - поблагодарил я его. - Извините, меня друг ждет, - указал на прячущегося за углом забора Лёху.
        - А, это этот, Маринкин, - подслеповато прищурившись, опознал он пацана. - Хорошо, что подружились - у него шило в жопе, везде залезет, а потом ремня дома получает. Ты его, если что, одергивай, чтоб чего не вышло.
        - Буду, - пообещал я. - Карл Генрихович, извините, если не мое дело, а почему корова не со стадом?
        - Дык вчера сбежала, зараза, - развел он руками. - Не хочет, значит, в стайке летом сидеть, - хохотнул. - Всю ночь за ней, паскудой, по лесам бегал - кое-как в деревню загнал.
        - Спасибо за ответ, - поблагодарил я.
        - То же мне одолжение! - отмахнулся он. - Ну покеда, еще свидимся, если не помру!
        Похохатывая собственной мрачной шутке, он пошел домой, не забыв взять за ошейник корову. Из-за забора показался краснорожий от смущения Лёха, обиженно буркнувший Карлу Генриховичу в спину:
        - У самого шило в жопе!
        Глава 8
        На второй час прогулки с переодевшимся в черные шорты и желтую футболку Лёхой я наконец-то набрался смелости спросить:
        - А кто у нас в Липках самый старый коренной житель?
        Вопрос стал итогом долгих раздумий, стартом которых послужил увиденный в телевизоре Газманов. Если есть он, значит есть и другие люди. В том числе - знакомые мне по прошлой жизни. Я же родился и вырос в Липках, я там всех знаю, а значит - просто обязан встретить кого-то знакомого.
        - Кузьма Ильич, - не задумываясь ответил Лёха. - Он с Володькой живет, оборотнем - типа квартирант. А жену жуки шесть лет назад съели.
        - Знаешь, где он живет? - спросил я, старательно давя поднимающуюся из глубины души надежду.
        Кузьмой Ильичом звали дедушку-ветерана, который приходил в нашу школу на праздники.
        - Знаю, - кивнул пацан. - А тебе зачем?
        Ультимативный, подходящий к любой ситуации ответ, на помощь!
        - Просто.
        - Ну пошли, - остался доволен ответом Лёха. - Как раз магазин по пути.
        Сделав пару шагов, он смущенно признался:
        - Только у меня денег нет.
        - И у меня нет! - развел я руками. - Снаружи посмотрим и нормально - вдруг меня баба Зина за хлебом отправит, хоть буду знать куда идти.
        Шагая рядом с рассказывающим историю о том, как он однажды чуть не поймал воробья, Лёхой, вспоминал знакомство с его матерью, улыбчивой, худой тридцатитрехлетней темноволосой женщиной с грустными глазами. Чаем с пирожками с луком и яйцом нас принудительно напоила, не забывая напоминать, что в Липках хорошо и просить меня «приглядывать за оболтусом» - к большому огорчению моего маленького друга, который «сам за кем хошь присмотрит».
        - А потом я башкой к Сидоровым в окно влетел, разбил, - с грустным вздохом закончил он рассказ. - Так и не поймал воробья. Ух мамка злилась! - поежился.
        - А почему в ловушку поймать не попробовал? - сочувственно повздыхав, спросил я.
        - Да ну, так не интересно, - отмахнулся он.
        Деревенский «аксакал» жил около леса, в конце переулочка с названием «Сосновый». Дома здесь выглядели постарше - видимо, когда-то именно отсюда начались Липки. Сосен не видать - поселок окружают березовые рощи с редкими вкраплениями елей.
        - Вот тут Кузьма Ильич живет, - указал Лёха на ничем не отличающийся от соседних, окруженный окрашенным синим забором и побеленным штакетником, дом.
        Занавеска выходящего на дорогу окна шевельнулась, и я чуть не завопил от восторга - Кузьма Ильич оказался тем самым! Это покрытое морщинами, но всегда гладко выбритое лицо с выцветшими от времени, бледно-голубыми глазами под аккуратно уложенными на плешь, сохранившимися по бокам головы седыми волосами я ни за что не перепутаю!
        Старик открыл форточку и скрипучим голосом приложил Лёху:
        - Иди-ка ты, охальник, в другом месте пакости, а то Володька с работы вернется и уши тебе надерет!
        Примерно так реагируют на появление Лёхи почти все встреченные нами пенсионеры. Но без агрессии - что-то типа местной традиции, полагаю, но все равно впечатляет - это как надо суету наводить, если каждый встречный первым делом предупреждает этого не делать? При мне пацан ничего такого не делал - нормальный деревенский ребенок, очень открытый, добрый и любознательный. И во всех историях с повреждением общественной собственности, услышанных из его уст, злого умысла найти при всем желании невозможно - просто импульсивный и еще не до конца научился просчитывать последствия своих поступков.
        - А это кто с тобой? - подозрительно сощурился Кузьма Ильич. - Ниче себе синячина!
        - Здравствуйте, - поздоровался я. - Меня Андреем зовут, я теперь у Штырковых живу.
        - А, Зинкин, - вроде как успокоился он. - А как это тебя угораздило? Дрался с кем-то?
        - Просто ударился, - покачал я головой.
        - Чего надо-то? - решил он закрыть тему моей побитой рожи.
        - Меня Андрей попросил самого старого коренного жителя Липок показать, - переложил на меня ответственность Лёха.
        - Я вам что, экспонат музейный? - расстроился Кузьма Ильич.
        - Просто мне интересно, как тут люди раньше жили, - выкатил я отмазку. - А лучше вас про это никто не расскажет.
        - Брешешь поди?
        - Вот вам крест, - перекрестился я.
        В моей реальности Кузьма Ильич в церковь ходил - ее у нас в Липках в 2003-м восстановили. А в этой реальности даже руин церкви нет - там сейчас дома стоят. Да вообще у поселка планировка совсем другая - у нас Чулым по окраине бежал, а здесь - вон, по обоим берегам Липки раскинулись.
        - Сейчас выйду, - решил он.
        Скучно дедушке, а так хоть на лавке посидит, историй расскажет.
        - Может нафиг его? - поморщился Лёха. - Он к нам в школу на День Победы ходит, про войну с жуками рассказывать, я тебе перескажу.
        - А он ветеран? - спросил я.
        - Ветеран, - кивнул пацан. - В сорок первом в первых рядах жуков встретил. С одной стороны, говорит, насекомые лезут, с другой - немцы из артиллерии долбят. Из целой роты всего трое в живых остались - он и еще кто-то, они у нас не живут, поэтому не запоминал.
        Сходится - в моей реальности из Липок в сорок первом году восемь человек на фронт забрали, среди них - моего прадедушку по материнской линии. Берлин брал! И живым с войны вернулся, с Кузьмой Ильичом - только им двоим и повезло. Прадедушка задолго до моего рождения умер, в 85-м. Нужно узнать о его судьбе, но как? Спросить прямо, назвав имя - это же жесть как подозрительно, я же «выгоревший». Ладно, понадеемся на тягу пожилых людей делиться мудростью с молодежью. Надо будет - буду к Кузьме Ильичу каждый день ходить байки слушать, пока не услышу нужное.
        - Очень страшно было, наверное, - поддержал я разговор.
        - Да просто жуть! - согласился Лёха. - Это мы уже все знаем, а у них - полный хаос, вообще не понимали, что происходит. Ты не подумай, я Кузьму Ильича уважаю - если бы не он и другие мужики, мы бы с тобой и не родились - жуки бы никого не пощадили.
        Как и немцы.
        Хлопок двери, шаги, и из калитки вышел одетый в треники и белую, обнажающую висящий на волосатой груди крестик и загорелые плечи майку дедушка. В руках - запотевшая, закрытая пластиковой крышкой трехлитровка с чем-то бледно-желтым.
        Крякнув, он присел на вросшую от времени в землю скамейку у палисадника и велел:
        - Садись, молодежь, кваску попьем.
        Мы присели - я слева от Кузьмы Ильича, Лёха - справа. Старик открыл банку и сделал пару глотков. Снова крякнув, но уже от удовольствия, передал банку мне, с улыбкой пояснив:
        - По старшинству!
        - Спасибо, - поблагодарил и попробовал квас.
        Холодный, кисло-сладкий. Вкусный! Я передал банку Лёхе.
        - Спасибо, Кузьма Ильич, - поблагодарил он радушного хозяина и отпил кваску.
        Мир немножко изменился - оно, конечно, квас, но какой-то «градус» в нем, похоже, есть. Пить мне по возрасту нельзя, но кого и когда это останавливало? В старших классах мы иногда «накидывались» на полянке в лесу за деревней, а в городе пришлось пить со всеми на «посвящении первокурсников». Но я не фанат - слишко много односельчан на моих глазах спились до полной потери человечности. Но квасок хорош - на такой жаре так вдвойне.
        - Валька душит? - приняв от Лёхи банку, спросил меня Кузьма Ильич.
        Под воротник заглянул.
        - Душит, - решил я не врать. - Но больше не будет, я против нее средство нашел.
        - Это какое? - заинтересовался старик.
        - Извините, я Лёхе сказал, что это секрет, - покачал я головой. - А если вам расскажу, получится, что наврал.
        - Товарищам врать - последнее дело! - одобрил дед и снова запустил банку по кругу. - Про что узнать-то хотел?
        - Я из Центра сюда приехал, - ответил я. - Сказали - «выгоревший», не помню нифига, - развел руками. - Такое чувство, будто в другой мир попал.
        - Крепко тебя приложило! - присвистнул дед. - А этот чего? - кивнул на Лёху и принялся иронично его хвалить. - В любую жопу без мыла залезет, прости-господи, - перекрестился. - Все знает.
        - Никуда я не лезу! - фыркнул пацан. - Я уже вырос и научился вести себя прилично!
        - Вырос! - гоготнул Кузьма Ильич. - А кто на той неделе голожопый по полю рассекал, на луну выл?
        Лёха густо покраснел:
        - Я не голожопый, у меня мех!
        - В настоящего волка играл, - с улыбкой пояснил для меня дед. - А кто постарше - те в Красную шапочку играют, с известным похабным результатом.
        Я заржал, Лёха покраснел еще гуще. Довольный реакцией, улыбающийся дед отпил еще.
        - Не осуждаю, - просмеявшись, признался я маленькому другу. - Я бы на твоем месте так же делал - прикольно же.
        Пацан благодарно посмотрел на меня.
        - А ты, - повернулся дед ко мне. - На Федьку похож, мы с ним на фронт вместе уходили, в 41-м. Как фамилия, говоришь?
        Сердце пропустило удар - прадедушку звали Федором!
        - В паспорте - Сульянов, - ответил я.
        Остро захотелось назвать девичью мамину фамилию - она у нее прадедушкина.
        - Не, тот Кузьмин был, - вздохнул Кузьма Ильич.
        Кузьмин и был!
        - Ввосьмером мы тогда из Липок уехали, а вернулся только я, - продолжил он. - Бог уберег, - перекрестился. - Вы квасок-то пейте, не стесняйтесь.
        Радость от найденного следа улетучилась - а чему радоваться? Тому, что в этом мире мамин род прервался на прадедушке, а я, получается, родиться физически не мог? С другой стороны - может оно и к лучшему, совсем не хочется с самим собой встречаться.

* * *
        Вот эту корову зовут Пятнышком, потому что от других ее отличает охватывающее почти все брюхо белое пятно. Не очень креативно, зато «в масть». А вот тут у нас Рябинка. Внешне от других коров рыжей масти ничем не отличается, но я все равно запомнил - она у нас дама своенравная, может убежать, поэтому за ней нужно присматривать внимательнее. Рядом щиплет травку Зорька. «Зорек» вообще семнадцать штук на стадо в шестьдесят три головы - любят деревенские коров Зорьками называть. Хорошо, что коровам совершенно плевать на уникальность - они самодостаточные и целостные личности. Прямо как я!
        Пасти скот оказалось совсем несложно - сегодня утром Кузьмич, веселый пожилой любитель «Беломора», показал мне в каком порядке обходить деревню для сбора скота и как контролировать получившееся стадо. К моему удивлению, старикан оперировал вполне научного вида терминами. Например, «дистанция вспугивания» - если держаться за ее пределами, стадо будет спокойно щипать травку. Если приблизиться - стадо начнет двигаться в противоположную пастуху сторону. Самое важное - найти идеальную точку, при нахождении пастуха в которой коровки будут идти куда надо размеренным шагом. Это называется термином «точка равновесия», при «давлении» на которую коровка начинает беспокоиться и двигаться. В условиях ограниченной видимости - для меня актуальны деревенские улицы - эта точка находится на плече коровы. На пастбище - в районе головы. Эта точка позволяет направлять коров в нужном направлении и при необходимости заставлять поворачивать.
        Здесь, на просторной, спрятавшейся в березовой роще полянке, стадо вполне дисциплинированно пасется без моего участия. А чего им? Хищников вокруг на многие километры не сыщешь - оборотни зачистили, над головой - теплое полуденное солнышко, под копытами полно вкусной, сочной травы, а значит и идти никуда не надо!
        Я устроился под березкой, на выданном бабой Зиной покрывале. Помимо уютно шумящих на ветру листочков, от солнца меня защищает соломенная шляпа - Кузьмич подарил, «на удачу». На ногах - латанные шорты, на теле - футболка с поднятым на всякий случай воротником. Сколько синяки «Спасателем» не мажь, все равно долго заживают.
        Вчера вечером, вернувшись домой, я застал там собирающуюся в магазин бабу Зину. Рассказав ей о вакансии пастуха, получил десять рублей и приказ сходить за хлебом, в то время как она, прихватив мои документы, пошла в контору трудоустраивать пасынка. Неофициально - просто народ по чуть-чуть скидывается на оплату пастуха.
        Деревенский магазин с потертой вывеской «Сельмаг» произвел на меня удручающее впечатление. Нет, гипермаркета со ста сортами колбасы и сырным продуктом я не ожидал, но…
        Из фруктов нашлись только яблоки и сливы. Когда я спросил упитанную продавщицу об апельсинах или хотя бы бананах, она решила, что я шучу и пообещала застолбить для меня мешок ананасов, когда их привезут. Но это хрен с ним, хотя и печалит, но отсутствие шоколада и изделий из него повергло меня в настоящую депрессию. О причинах догадаться не сложно - рулящая страной военная хунта закупать какао-бобы нужным не считает. Сладости есть - карамельки, сгущенка, леденцы. С сахарной свёклой у Родины проблем никогда не было! С цитрусовыми непонятно - теплых краев у России в этой версии еще больше, чем в прошлой. Почему бы не выращивать их там? Может и выращивают, на самом деле, но до сюда не довозят. Бабу Зину по возвращении домой тоже спросил - говорит, что только на картинках видела. Еще добавила, что в городе ассортимент отличается только чуть большим выбором «брендов» и наличием в продаже мяса. Здесь из мясного только сервелат по 102 рубля килограмм и тушенка по 80 за стеклянную поллитровую банку. Просто охренеть как дорого! Сгущенка стоит полста рублей за банку, леденцы - по три рубля. Яблоки дешевые -
пятнадцать за килограмм, а на стене висит плакат с улыбающимся качком, держащим плод в руке. «Кто по яблоку в день съедает, тот у врача не бывает!» - гласила надпись.
        Из бакалеи можно купить макароны, гречку и рис. Они дешевые, особенно макароны - двенадцать рублей за килограммовую пачку. Греча - семнадцать за килограмм, рис - самый дорогой, по двадцать три рубля. Овощами сельпо не торгует - видимо смысла нет, тут у всех все свое. Вывод - в России этой вселенной развито земледелие, но хреново с животноводством.
        Рыболовная промышленность в магазине тоже представлена. Первый товар - плавающая (не по своей воле, а по физике) в деревянной бочке соленая селедочка. Килограмм по тридцать рублей - нормально, можно лакомиться. Второе - консервы: былинные шпроты и сайра. Первые - по двадцать пять рублей, сайра - по сорок.
        А еще меня поразила приклеенные на сервелат и тушенку наклейки. Спросил. Да, акцизная марка! Весть о новом Штыркове к этому моменту уже успела облететь всю деревню, и все местные в курсе о моем «выгорании», поэтому продавщица разговорилась и поведала о введенном в девяносто пятом году акцизе на мясные продукты. На выращенное своими руками не распространяется, но продать свое можно только государственной корпорации «Мясоторг». Последние перерабатывают его в колбасы, консервы и фасуют по килограммам. До потребителя мясо доходит уже обложенное акцизом, из-за которого цены становятся прямо кусачими. Есть акциз и на алкоголе: в магазине были представлены водка «Народная», медовуха «Медвежья» и межпространственное, вневременное пиво «Жигулевское». Вин, шампанского и коньяков - нет. Последние импортируют из Римской Империи, но цены, по словам продавщицы, такие, что доступен коньячок только «важным козлам из верхушки», поэтому завозить в деревни смысла нет.
        Бытовой химией население обеспечивает госкорпорация-монополист «БытХимТорг». Три вида зубной пасты («Здоровые зубы» от 1 до 3), «Зоя» для мытья посуды, стиральный порошок «Универсальный» - его я уже опробовал в деле, бритвенные станки и лезвия для них, и два типа мыла: хозяйственное и туалетное. Из косметики в магазине нашлась пожилая тушь в коробочке - в такую надо плевать, чтобы начала краситься. Стоит - охренеть - сто пятьдесят рублей. Неудивительно, что у Вали и бабы Зины косметики нет - она тут без пяти минут элитный товар.
        Канцтовары - шариковые ручки, карандаши, фломастеры и всяческие тетрадки прямо дешевые. Производит - правильно, госкорпорация «КанцТорг». Монополии - это всегда странная ценовая политика и стагнация: нет смысла производить новое и улучшать старое, если и так «схавают». Канцтовары дешевые, потому что субсидируются из государственного бюджета - образование здесь стараются давать всем, чему способствует широкая сеть ПТУ, техникумов и ВУЗов. Учат в них бесплатно, но оборотней, понятное дело, не берут. Отслужившим в армии дают квоты на поступление - очень для меня актуально, учитывая планы на жизнь.
        Обменяв бумажную «десятку» - на купюре нарисована какая-то незнакомых очертаний башня, с обратной стороны - портрет, внезапно, товарища Сталина, которого в этом мире почитают. Видимо, жучиная угроза и слияние армейской и политической верхушки не оставило времени на поливание Сталина грязью. Мне так-то все равно: история и история, но мама Иосифа Виссарионовича сильно любила, а я, получается, от нее немножко заразился.
        Потянувшись, я зевнул на синее, кажущееся бесконечно глубоким небо и поднялся с одеяла. Сделав четыре шага в правую сторону, протянул руку к пятну. Это оказалось «живым», и я уже пару часов думаю о пустяках и накапливаю смелость, чтобы в него зайти. Больше откладывать не стану - не зайду в него сейчас, не зайду уже никогда, оставшись одним из миллионов ничем непримечательных жителей большой и странной страны. Глубоко вдохнув, я перекрестился и сделал шаг вперед.
        Глава 9
        Под ногами - тьма, и, если смотреть вниз, становится страшно и начинает кружиться голова, поэтому туда я больше смотреть не буду. Наверху - та же тьма, но это почти привычно - затянутое тучами ночное небо порой выглядит так же. Самое интересное - вокруг: неисчислимое множество пространственных «пятен». «Мертвых» среди них нет - все вполне рабочие, но есть огромная проблема: я вообще не представляю, куда они ведут. Исключение - вот это пятнышко, смотрю на него и понимаю, что через него я попаду обратно на свою полянку. Проторчал я здесь минуты три, и беспокойство за коров мешает постоять еще. Выходим.
        Выбравшись, посмотрел на стадо: спокойно пасется, проблем нет. Осмотрелся - никого нет. Да и зачем им сюда переться? До деревни добрых три километра, а рассчитывать на то, что Валентина в очень милой и пасторальной сцене принесет мне покушать - быть полным идиотом. Еда у меня с собой: кусок хлеба, яблоко, два вареных яичка и миска жаренной картошки. Мяса пока не будет - курочки нужны, чтобы нести яйца, поросята еще не «созрели», а корову на мясо пускать можно только от безысходности. Вот она, Зоречка наша, из ручейка воду лакает, теленочка вынашивает. Теленка, когда вырастет, мы на мясо сдадим - баба Зина рассчитывает на пятнадцать тысяч. Короче - диета у меня теперь веганская до тех пор, пока с Лёхой на рыбалку не схожу, вернувшись с уловом. Завтра утром и пойдем, если я, конечно, сейчас не попаду в портал, который отправит меня в мир жуков, или, например, в пропасть. Очень было бы здорово сунуть голову, осмотреться и только потом проходить, но так нельзя, каждый раз придется рисковать. Но разве возвращение домой не стоит риска?
        Ну что, погнали? Вернувшись в «предбанник», не раздумывая - иначе струшу и забью, чтобы потом кусать локти до конца своей жизни в государстве с налогом на мясо - вошел в ближайшее пятно. Ноги приземлились на поросшую травкой землю, в нос ударил запах моря, немного заложило уши - давление изменилось. Перед глазами - длинные, ровные ряды деревьев, усыпанные ярко-оранжевыми плодами. Апельсины! А может это и есть мой мир, только «выплюнуло» меня не дома? Ой, да какая разница! Английский я знаю неплохо, смогу объясниться с местными. Оно, конечно, новый виток холодной войны, но не людоеды же здесь живут? Главное - не попасть на территорию зачем-то решившего умирать назло большому соседу государства.
        Деревья начинались прямо перед моим носом и росли насколько хватало глаз. На самом деле не так уж и далеко, просто местность холмистая, поэтому не видно, что там дальше. Справа - деревянный, крашенный белой краской забор на три горизонтальные доски. За ним, через метров пять травяного покрова, земля обрывается и сменяется синим, до самого горизонта, морем. В воздухе летают и орут чайки, по водной глади, вдалеке, плавают корабли. Парусов не вижу, значит более-менее современные. Слева - тоже деревья. Судя по встающему из-за моря солнышку и чуть более холодной, чем на пастбище, температуре - раннее утро. С неба раздался рёв, и я увидел летящий самолет. Низко летит - где-то неподалеку аэропорт. Что ж, как минимум здесь не средневековье! Коровы!
        Вернувшись на полянку, удостоверился, что доверенная мне живность в порядке и вернулся на апельсиновую плантацию. Начинает болеть голова - то ли условная «мана» кончается, то ли естественная реакция на путешествие. Нужно осмотреться, а для этого лучше всего подойдет холм. Вдохнув приятно щекочущую ноздри комбинацию запахов моря, земли и цитруса, взбежал на холм и увидел спускающиеся по нему деревья, за которыми нашлась окруженная кирпичным забором, кирпичная же двухэтажная вилла с открытыми окнами и покатой, покрытой черепицей крышей. Рядом - деревянный амбар. Ферма европейской архитектуры! За домом апельсиновый сад продолжался, а видимость холмами теперь ограничивалась со всех сторон. Блин, ферма - это плохо, потому что в первую очередь заподозрят во мне воришку, и, возможно, выпорят. Но потом ведь сдадут в полицию, верно? А там объясниться я смогу - в Европе английский считай язык международного общения.
        Во дворе фермы, на веревках, сушились простыни и вполне современного вида одежда: джинсы, рубахи с коротким рукавом, яркие футболки. Собаку не видно. Поначалу я попробовал красться к дому, прячась за деревьями, но вскоре одумался - вор именно так себя вести и будет! Выпрямив спину, я пошел по траве нормально. Увидят в окно - и хорошо, быстрее установлю контакт. Да я даже ручкой помашу с приветливой улыбкой! Через пару десятков шагов одумался еще раз - а если это не мой мир, а прошлый или еще какой-нибудь третий, где отстрел нарушителей собственности является древним, уважаемым обычаем, типа как в условном Техасе? Пригнувшись, я добежал до забора и посмотрел на доступные мне окна. Пустота и тишина. Перелез, огибая цветущие клумбы добежал до веревок, наклонился и пробежал под бельём, достигнув крылечка с деревянной дверью. Стоп, а что дальше? Стучать и пытаться объясниться жестами? Ладно, если что - убегу, едва ли здесь живет спецназовец.
        Постучал, подождал. Снова. Никого нет? Окна открыты, а хозяина нет дома? Что за вопиюще наплевательское отношение к имуществу? Или здесь как у оборотней - у своих не воруют? Или просто на километры вокруг, кроме плантации, нифига нет, и закрывать окна нет никакого смысла? Или хозяин-таки видел меня в окно и ждет, пока я попробую пролезть в дом, чтобы снести мне голову из фамильного ружья?
        - Puta! [ шлюха] - раздался из открытого окошка справа от меня какой-то странный, неестественный, хриплый голос.
        «Пута»? Латиносы в кино обычно так обзываются. Испанский язык - это или собственно Испания, или Латинская Америка.
        - Maricon! [ гомосексуалист]
        Это слово мне незнакомо, но едва ли оно означает вежливое приглашение зайти на чай.
        - Экскьюз ми? - попробовал я наладить контакт.
        - Joder! Joder! [ твою мать] - ответил голос и засвистел.
        Не выдержав, я подошел к окну и заглянул в него, увидев неплохо обставленную, просторную кухню: электрическая плита сияла хромом, слева от нее жизнеутверждающе гудел холодильник с надписью Korting. Выглядит вполне современно! Справа от плиты - светлых тонов кухонный гарнитур со встроенной раковиной. Смеситель с двумя «барашками». Напротив всего этого - ведущий вглубь дома проход и мебель: стол и стулья на металлических ножках. Это что, реально мой мир? На холодильнике стояла клетка с серым попугаем. Я много смешных видосов про них смотрел, поэтому без труда опознал породу - жако.
        - Puta! - проорал он на меня, похлопал крыльями и сунул голову в висящий на потолке клетки колокольчик - типа шлем надел.
        Подавив приступ умиления, продолжил осматриваться и увидел на оклеенной обоями с узором в виде виноградной лозы стене глянцевый календарь с одетым в униформу Папы Римского здоровенным мужиком средних лет, сурово взирающим на меня ярко-зелеными глазами и красующимся мощным подбородком с ямочкой. Невольно захотелось пасть перед календарем на колени и перекреститься.
        Надежда рухнула, на душу снизошла апатия - этого мужика я видел на размещенной в газете фотографии еще когда «чалился» в Центре. Бенедикт XVII, действующий номинальный глава Священной Римской Империи. Это тот же мир.
        Апатия обернулась злостью: какого хрена я там в деревне на веганской диете сижу, за две сраных тыщи пасу скот, а здесь, в Европе, обычная апельсиновая ферма выглядит так, будто принадлежит отечественному олигарху из моего старого мира? Сопру-ка я чего-нибудь, чтобы не так обидно было.
        Перевалившись через подоконник…
        - Joder! Cojones! [ твою мать! О***ь!] - прокомментировал пернатый.
        …Я дошел до холодильника. Круг сыра, колбаса, ветчина, сосиски, копченый кусок окорока. Да вы тут совсем охренели! Пошарив по шкафам - уже без опаски, если на рев попугая и издаваемый мной шум никто не пришел, значит и дома никого нет - нашел спортивную сумку. И нафига она на кухне? Плевать.
        Побрезговав колбасой и сосисками, положил в сумку сыр, ветчину и окорок. Консервированные персики в количестве трех банок отправились следом. Кетчуп марки Heinz - туда же, потому что в сельпо кетчупа нет. А это что за консерва? Фасоль? Нафиг, у нас в огороде есть.
        - Que te follen! [ чтоб тебя трахнули] - прокомментировал попугай.
        Пошарив по шкафам верхним, набрал баночек и пакетиков с приправами. Пригодится! Блин, тяжеловато получилось. Пофиг, допру!
        - Хочешь в Сибирь? - спросил я попугая.
        - Me la sudo! [ мне п***й!] - ответил он.
        Звучит вполне утвердительно! Открыв клетку, аккуратно взял в руку совсем не сопротивляющегося попугая. Он аккуратно жмякнул клювом кожу, лизнул и вынес вердикт:
        - Y una polla! [ н***я себе!]
        - Поладим! - улыбнулся ему я.
        Все, сваливаем, и, возможно, возвращаемся через пару недель, когда пыль уляжется.
        Перевалившись через подоконник обратно в сад, не удержался и спёр джинсы - я теперь даже не в СССР живу, а в гораздо более скудной на потребительские ништяки стране. Запихивая их одной рукой в сумку, спросил попугая:
        - Ку-ку?
        Они в «ку-ку» играть любят.
        - Cono! [ нецензурное междометие] - ответил он.
        Ладно, потом научу. Так, забор и побежали.
        - Bastardo, -Detente en este minuto! [ Стой, подонок!] - раздался за спиной разгневанный оклик.
        На такое мы не оборачиваемся, ходу!
        - Te colgarе de un аrbol!!! [ я повешу тебя на дереве!] - к гневному крику добавился топот.
        Не выдержав любопытства, все-таки обернулся и увидел бегущего за мной загорелого, усатого мужика в оранжевой рубахе с коротким рукавом и джинсах.
        - Cojonudo![ офигеть] - поделился впечатлениями попугай.
        Главное я увидел - ружья у мужика нет, да даже дубинки нет - поэтому отвернулся и ускорился насколько смог. А могу я неплохо - я же пловец, у меня большой объем легких и хорошее кардио!
        В голове бурлила гремучая смесь адреналина, азарта и ощущения вседозволенности - оно, конечно, риск, но как минимум в этот портал за апельсинами наведываться можно! А какие сокровища скрываются за другими пятнами? Воровство - это ужасно, но это ведь не мой мир! Меня никто не спрашивал, хочу ли я сюда, а значит - могу делать, что хочу до тех пор, пока кто-то не надает мне по ушам. Крепко зарубаем себе на носу: осторожность и осмотрительность - наше всё! Около пятна я остановился - мужик отстает метров на двести - подчеркнуто-медленно, кайфуя от того, насколько я крут, сорвал и сунул в сумку пяток апельсинов, помахал фермеру рукой - с таким доминой и таким огромным садом от одной маленькой сумочки жратвы не обеднеет, так что пофигу - и вошел в портал.
        - Y una polla! - подвел итог приключению попугай.
        Интерлюдия. Инквизитор
        Три дня спустя после появления Андрея на апельсиновой ферме.
        У попавшего в древние катакомбы под собором Святого Петра, незнакомого с особенностями тяжелой, грязной, неблагодарной, но богоугодной инквизиторской работой человека легко могло сложиться впечатление, что со Средних веков здесь ничего не изменилось. Что ж, это недалеко от истины - древние, пропитанные болью и безнадегой камни так же надежно хранили секреты Папы, как и сотни лет назад. Но прогресс не оставил без своего внимания и катакомбы: чадящие факелы заменили лампами дневного света, с сыростью и вонью немытых, израненных тел боролась вентиляция, а на КПП установили телефоны. Не обошел прогресс и инквизиторский инвентарь: зачем нагревать щипцы, прутья и лезвия в очаге, если с этим прекрасно справляются электрические печи? Даже старая добрая дыба изменилась, и теперь растягивать еретиков помогает пневматика, чтобы инквизиторские практики не так сильно уставали.
        Минус второй этаж катакомб неофициально именуется «кругом лжецов», и это название полностью соответствует его назначению: здесь проверяют достоверность свидетельских показаний. Не всегда и не всех, разумеется - в 99.9% случаев этой работой занимается полиция, и пытки она не применяет, ограничиваясь сбором улик и опросом свидетелей. В конце концов, Священная Римская Империя - вполне развитое, пропитанное христианским милосердием и старательным соблюдением Закона - как божьего, так и мирского, государство. Но сейчас, в четвертой от лифта (не будут же инквизиторы ходить по узким, крошащимся лестницам - чай не Темные века на дворе, а 2023 год!) камере, идет допрос умудрившегося угодить в особо важный 0.01% бедолаги.
        Сидящий на КПП у лифта аколит-пиромант средних лет, одетый в черную рясу, подпоясанную простой веревкой - дань традиции, Святая Инквизиция щедро платит своим служителям - подскочил со стула и согнулся в почтительном поклоне. На его лбу выступила капелька пота - не каждый день увидишь, как в катакомбы спускается лично Великий инквизитор Диего де Деса Таверма.
        Не обращая на аколита внимания, одетый в подпоясанную инкрустированным золотыми пластинами и рубинами поясом с литерой «I» на бляхе рясу, глава Инквизиции пошел по коридору. Казалось, его тяжелые шаги способны раздробить древние камни в крошку. Диего де Деса Таверма был очень стар - недавно лично Папа поздравлял его со столетним юбилеем - однако увидеть в этом двухметрового роста, мускулистом, гладковыбритом, остроносом и обладающим сверкающими фанатичной верой карими глазами мужчине старика не смог бы никто. Церкви служат лучшие целители Империи, и Великий Инквизитор не без оснований намерен прожить еще как минимум столько же, прежде чем Господь призовет его к себе для Высшего суда.
        Открыв дверь, Диего де Деса Таверма впустил в коридор полный боли вопль и вошел внутрь, не забыв закрыть за собой дверь. Аколит шумно выдохнул и плюхнулся на стул, вытерев пот со лба. Эту смену он запомнит надолго, а то, что происходит за дверью номер четыре - совсем не его дело!
        Тесную камеру ярко освещала лампа дневного света. У левой стены располагалась электропечь. В ней своего часа ждали два раскаленных докрасна железных прута. У стены левой - письменный стол, за которым до прихода Великого Инквизитора сидел ведущий протокол допроса аббат Фердинанд, верная правая рука Диего де Деса Тавермы. Малый сан подчиненного никого не смущал - сделать сколь угодно одаренного человека кардиналом в двадцать один год не по силам даже Папе, ведь истинное благочестие приходит только с возрастом. Сейчас этот коротконогий, толстый брюнет с красными щеками, наделенный Господом глазами разного цвета: левый - зеленый, правый - голубой, с уважительным поклоном протягивал Великому Инквизитору заполненные аккуратным каллиграфическим почерком бумаги.
        Писать гусиным пером - не только дань традиции, но и способ отсеять торопливых и неряшливых.
        Но самое «интересное» происходило напротив двери: здесь, пристегнутый железными кольцами к стене, висел усатый, загорелый, крепкого телосложения, покрытый ожогами голый мужчина, в котором Андрей без труда узнал бы хозяина апельсиновой фермы.
        Повинуясь движению мохнатой брови Великого Инквизитора, одетый в кожаный фартук поверх черной рясы и скрывший лицо под кожаной маской практик убрал передавший жар телу испытуемого прут от левой грудной мышцы усатого. Вопль стих, узник бессильно повесил голову.
        - Три дня одно и то же, Фердинанд? - спросил Диего де Деса Таверма у своего помощника.
        - Да, Ваше Преосвященство, - с поклоном подтвердил он. - Но окончательный вердикт - за вами.
        - Я знаю! - недовольным взглядом заставил Инквизитор согнуться Фердинанда в глубоком поклоне.
        Эти талантливые помощники - палка о двух концах. С одной стороны, можно поручить ему любое не требующее личного присутствия дело и со спокойной душой забыть о нем, зная, что юный аббат сделает все в лучшем виде. С другой - стоит зазеваться, и справа от Папиного трона будет сидеть новый Великий Инквизитор.
        - Простите вашего недостойного слугу, Ваше Преосвященство!
        Отмахнувшись, Диего де Деса Таверма положил протокол на стол и прошел к узнику. Жестом заставив практика схватить усатого фермера за волосы, чтобы Великий Инквизитор мог заглянуть ему в глаза, Диего спросил:
        - Ты ведь не врешь Святой Инквизиции, Карлос?
        - Нет! О господи, нет! - испуганно выпалил фермер и лишенным надежды тоном начал бубнить под нос молитву.
        Он уже слишком давно в этих катакомбах, и начал сомневаться, что Господь слышит его через десятки метров камня.
        Великий Инквизитор сложил руки в молитвенном жесте и начал вторить узнику. Следом присоединились и аббат с практиком. Это ведь последние минуты жизни бедного Карлоса, а значит нужно проводить его в последний путь.
        Глава 10
        Когда я вывалился из портала на полянку, видок у меня был что надо - растрепанный, потный, немножко запылившийся - переваливаясь через заборы и подоконники невозможно не вытереть их собой - плечо оттягивала туго набитая заморскими ништяками сумка, а в левой руке - растрепанный попугай.
        Неудивительно, что сидящий вне «дистанции вспугивания» коров - на моем покрывале - Лёха подпрыгнул и ошарашенно уставился на появившегося из пустоты меня.
        П****ц.
        - Puta! - обрадовался новому знакомому попугай.
        - А как?.. - попытался задать вопрос пацан, осекся и попробовал снова. - А где?.. - снова осекся. - Это что, попугай? - решил начать с самого интересного.
        - А ты чего здесь? - спросил я, всей душой содрогаясь от ужаса.
        Спалился! Теперь мелкий растреплет всей деревне, и меня от греха подальше сдадут обратно в лабораторию. «Жадность фраера сгубила», как время от времени говорил отец. Выход только один - обратно в пятно!
        - Стой! - мелкий перехватил меня в прыжке, и очень унизительно поднял над землей, держа за подмышки.
        Ненавижу этот мир.
        - Да что случилось? Ты «открылся»? - обиженным тоном спросил он, исподлобья глядя мне в глаза снизу вверх. - Я думал мы друзья, а ты от меня убегаешь!
        - Y una polla! - недовольно проскрежетал попугай и ощутимо цапнул меня за руку.
        На свободу хочет. Лети, птичка, живи за нас двоих!
        Попугай шлепнулся на землю, похлопал крыльями и неуклюже взлетел, приземлившись завороженно следящему за ним Лёхе на плечо:
        - Que te follen!
        Отпустив меня, пацан дрожащими руками потянулся к птахе. Можно попробовать сбежать снова, но… Но может все не так плохо? Он же «мужик и воин», а значит при правильной обработке хотя бы попытается сохранить мой секрет. Проблема в том, что я совсем не уверен, что смогу устроиться где-то еще - это развитая планета, и пацан без документов рано или поздно попадется. Дальше, основываясь на языке или благодаря международной базе данных - если такая существует - найдут мой новенький паспорт и депортируют на Родину. И вновь я попадаю в Центр!
        Вообще не факт, что получится отыскать мир родной. Грустно об этом думать просто до одури, но лучше быть морально готовым ко всему. Меня-то сюда закинуло непонятно как, а вот за обычные пробои ответственны жуки. С гораздо большей вероятностью этот мир связан с их миром. Но, раз я как-то умудрился сюда попасть, есть связь и с моим миром?
        Ходить по порталам лишний раз не хочется - вдруг на той стороне жерло действующего вулкана? А новый дом так сразу не найдешь, придется рисковать снова и снова.
        Мысли пронеслись в голове наскипедаренным попугаем и вылились в кусочек правды:
        - Я «открылся».
        - А зачем убегал? - не отрывая взгляда от птички и не решаясь ее потрогать, спросил Лёха.
        - Потому что если ты об этом кому-то расскажешь, меня или вернут в лабораторию, или от греха подальше убьют, - я опустился на покрывало и поставил сумку рядом. - Я вижу следы пробоев и могу ходить между ними.
        Посмотрев на меня вспыхнувшими любопытством глазами, он воскликнул:
        - Ты не врешь?
        - Коров напугал! - шикнул я на него. - Угощайся, - с улыбкой хлопнул рукой по окороку. - Пойду стадо успокою.
        - Извини, - смущенно буркнул маленький оборотень. - Это что, копченая свинина? - с явным удовольствием втянул запах ноздрями и уселся рядом с сумкой, аккуратно пересадив попугая на ногу. - Откуда?
        - Украл, - не оборачиваясь, ответил я. - Из богатого дома, так что не переживай, купят себе еще.
        Сделав круг по поляне и немножко по лесу, собрал коров как было и вернулся к отрывающему зубами от окорока мелкие кусочки - съел совсем немного, смакует - и довольно щурящемуся Лёхе. Рядом, на покрывале, столь же довольно щурился придавивший лапкой половину апельсина и зарывшийся в нее клювом жако.
        - Ножик же есть, - осудил я отсутствие столового этикета.
        - Я в твои вещи без спроса не полезу, - пожал плечами пацан, причмокнул и разразился вопросами. - А почему ты думаешь, что тебя убьют? За воровство что ли? Воровать плохо, но ты же у богача украл, как Робин Гуд! А Капитана Флинта - ничего, что я без тебя имя придумал, мне «Остров сокровищ» капец как нравится? - ты тоже там украл? Он меня вообще не боится! - последняя фраза сопровождалась предельно счастливой рожей. - А там еще много всего осталось? Если ты принес через пробой Капитана, значит и меня сможешь провести? - Отложив окорок, он хлопнул себя по ляжкам и предложил. - Давай вернемся и украдем что-нибудь еще! Я сильный, я много унесу!
        Это трогательное желание выросшего в нищете ребенка тронуло меня до глубины души. Ощутив, как намокают глаза, я проморгался и сел на покрывало рядом.
        - Ему же клетка нужна? - поспешил добавить он еще одну причину вернуться на ферму.
        - Меня там «спалили», - покачал я головой. - Убегать пришлось. Пока мы здесь сидим, фермер вызвал полицию, они приехали на ферму и сейчас снимают отпечатки пальцев и смотрят на уходящие в никуда следы.
        - А ты что, видишь, что там происходит? - восхитился он.
        - Пиастры! - вставил в беседу свои пять копеек попугай.
        - Это ты научил? - восхитился я еще сильнее.
        Не Лёхой - попугаем, быстро освоил.
        - Я! - гордо подтвердил пацан. - Так ты видишь или нет?
        - Не вижу, - покачал я головой. - Просто что еще может произойти после ограбления?
        - Может быстренько посмотрим и вернемся? - почти взмолился он.
        - Я покажу, но только если ты поклянешься, что унесешь мою тайну в могилу.
        - Чтоб я сдох! - с решительным лицом ударил он себя кулаком в грудь. - Но почему ты решил, что это так опасно?
        - А ты когда-нибудь где-нибудь видел или слышал, чтобы кто-нибудь умел перемещаться через пробои? - спросил я его в ответ.
        Подумав с полминутки, пацан просветлел и ответил:
        - Я понял! Ты - такой один, и… - прервавшись, он закусил губу.
        - Вот видишь, - развел я руками.
        - Я поклялся никому не говорить, - отвел он глаза. - И я не расскажу. Но тебе надо рассказать Владимиру Ильичу.
        - Кто это? - спросил я.
        - Староста наш, - Лёха немного расслабился. - Оборотень, он умный, он придумает, что делать!
        Добрый, наивный маленький волчонок.
        - Я подумаю, а пока - не говори, ладно?
        - Я же поклялся! - напомнил он, разломил для попугая еще один апельсин и поднялся на ноги, пояснив. - Чтобы не убежал. Мы вернемся, Капитан Флинт, никуда не убегай! - выдал птичке наказ. - У него крылья подрезаны, - поделился со мной результатами зоонаблюдений. - Как у кур - улететь не сможет.
        - Puta! - прокомментировал жако.
        - Я не гарантирую, что получится, - предупредил я, освободив сумку и поднимаясь на ноги. - Он-то птица, а ты - человек.
        - Я - оборотень! - поправил Лёха.
        - А оборотень что, не человек? - изобразил я удивление.
        Развели, блин, расизм.
        - Человек! - охотно подтвердил Лёха.
        Комплексует.
        - Только не убей никого, мы - грабители, но у нас есть честь! - пафосно выдал я наказ.
        - Я людей не убивал и никогда не буду! - обиженно насупился он.
        - Извини, - протянул я ему руку. - Пошли.
        - Идем! - принял ее он.
        Пробой пропустил нас обоих.
        - Мы пришли? - тихонько шепнул Лёха, удивленно оглядываясь. - А почему так темно? Мы в подвале?
        Не видит! Ни пятен, ни пространства. В глубине души шевельнулось что-то темное: если я сейчас отпущу его руку и убегу обратно в пробой, маленький оборотень останется здесь навсегда, медленно умирая от жажды и голода.
        «Андрей, хватит, вернись, мне страшно!».
        Содрогнувшись, я в полный голос ответил:
        - Это - что-то вроде прихожей. Ты не видишь, но здесь столько пробоев, что мне не обойти их за всю жизнь.
        - Я бы хотел посмотреть, - вздохнул он. - Куда нам идти теперь?
        - Приготовься, там яркий солнечный день сейчас, - предупредил я. - И не убегай далеко.
        - Готов! - решительно кивнул Лёха.
        - Шагай! - велел я, и мы вошли в пробой.
        И сразу же оглядеться - никого!
        - Н***я себе! - ошалел от свалившейся на голову красоты всю жизнь проживший в сибирской деревне Лёха и жалобно посмотрел на меня. - Убегаем?
        - Никого же нет, можно апельсинов нарвать, - предложил я.
        - А мне складывать некуда, - расстроился Лёха, посмотрел на воду, блеснул глазами и мечтательно протянул. - Вот бы в море искупаться! - оглянулся на холм. - А где богатый дом?
        - Там, - указал я туда же. - Побежали.
        Пацан рванул вперед так, что я едва не потерял равновесие. Чертыхнувшись, высвободил руку.
        - Извини, - раскаялся он.
        - Нормально, - улыбнулся я.
        Добежав до вершины холма, увидели ферму.
        - Во люди живут! - присвистнул Лёха. - Но у нас лучше - у нас лес и речка есть! - проявил патриотизм.
        - Дома всегда лучше, - нейтрально ответил я. - Теперь крадемся и прячемся за деревьями. Если нас кто-то увидит, хватай меня и быстро неси обратно, понял?
        - Понял! - откликнулся он и похвастался. - Нас красться и людей носить Максим Николаевич на тренировках учил!
        - Отлично! - похвалил его я.
        Нам удалось благополучно добраться до забора, перелезть через него, и пацан обежал дом вокруг, заглядывая в открытые (!) окна, после чего поделился со мной выводом:
        - Я никого не чую! А если кто-то будет подходить - услышу, если от окон далеко уходить не будем. Можно грабить!
        Начали с кухни - в шкафу нашлись еще две сумки, и Вовка, демонстрируя потрясающую скорость, принялся за дело, опустошив холодильник и шкафчики. Навесив сумки на себя, он подхватил клетку левой рукой, присел на корточки и, похрюкивая от смеха, предложил:
        - Садись на меня, добрый молодец!
        Я не стал комплексовать и уселся Лёхе на плечи:
        - А за что держаться?
        - А вот! - выдал он мне правую руку. - Пригнись.
        Я едва успел выполнить команду, и мой ездовой оборотень выпрыгнул в окно. В мгновение ока достигнув забора, перемахнул его и понесся вверх по холму.
        - А в боевой форме еще быстрее? - спросил я.
        - Намного! - не без гордости ответил Лёха и остановился.
        Потому что прибежали - если бы я не держался за его руку обеими своими, меня бы сдуло. Он присел, я спрыгнул на землю и затащил его в пробой, не став задерживаться в «прихожей».
        - Офигенно! - поделился впечатлениями Лёха.
        - Que te follen! - поприветствовал нас попугай и взлетел, зацепившись лапками за прутья клетки.
        - Домой хочешь! - умилился оборотень и открыл для попугая дверцу. - Я тебе еще корма принес, - порадовал птичку новостью.
        Я тем временем пересчитывал коров - все на месте. Лёха поставил клетку и принялся высыпать на одеяло содержимое сумок.
        - Еще хочешь? - хохотнул я.
        - Я плиту хочу забрать, - поделился он планами. - Маме подарю. И апельсинов целую кучу! Можно?
        Как отказать такому хорошему ребенку?
        - Пошли, но теперь иди один - так будет быстрее. А я пока апельсинов наберу, - достал из авоськи принесенную из дома еду. И почему я не догадался взять эту чудо-тару с собой раньше?
        - А почему ты авоську в прошлый раз не взял? - подумал о том же самом Лёха.
        - Так нужно! - не захотел я оправдываться перед малолеткой.
        Во вторую ходку пацан приволок шмотки и плиту - я ее поднять даже не смог. В третью - «толстую» цветную видеодвойку марки «Sony» - с кассетами, включая фильм «Звездный десант»! - радио, кассетный магнитофон с кассетами и несколько настольных ламп. Еще через десять минут на полянке, к полному безразличию коров, появились пылесос «Bosh», холодильник и стиральная машинка-автомат.
        - Нужно еще картины забрать, в нашем ДК повесим! - со слегка ошалелым видом заявил не собирающийся останавливаться Лёха.
        - Я думаю, достаточно! - заставил меня подпрыгнуть от неожиданности низкий хриплый мужской голос за спиной.
        Почему я такой необучаемый?
        Повторив безуспешную попытку сбежать в пробой, я снова был пойман за подмышки как нашкодивший ребенок.
        А я разве нет?
        Но в этот раз не так унизительно - вместо Лёхи меня держал седой, худощавый и высокий оборотень со страшной, словно поделенной напополам берущим свое начало у левой скулы и заканчивающимся у правого виска шрамом, рожей и зелеными глазами.
        - Куда побежал? - спросил он меня.
        - Геннадий Петрович, Андрей не виноват - это я его попросил! - заступился за меня Лёха.
        - А я и не говорю, что виноват, - спокойно ответил ему Геннадий Петрович и испытующе посмотрел на меня. - А ты как считаешь?
        Я считаю, что моя относительно спокойная деревенская жизнь заканчивается.
        - Коров без присмотра нельзя было оставлять, - ответил я то, что думал.
        - Нельзя, - подтвердил шрамированный. - Тебе люди самое ценное доверили, а ты - носишься не пойми где. Хорошо, что в первый день пастушьей работы без присмотра никого не оставляем, - ухмыльнулся.
        - Извините, - мне и вправду стало очень стыдно.
        Корова в деревне - это две трети и так довольно спорного благосостояния. А если бы случилось чего?
        - Рассказывай, где были, и как твоя способность работает, - велел мужик, поставив меня на землю, сложив руки на груди и придавив взглядом.
        Попробую убежать - схватит снова. Ненавижу этот мир.
        - Геннадий Петрович, только в лабораторию Андрея не отправляйте - его там убьют! - жалобно попросил Лёха.
        Хорошо быть попугаем - вон он, в клетке сидит, развлекается при помощи зеркальца, думая, что за ним спрятался другой попугай, и пытаться придумывать оправдания ему не надо.
        - А тебя есть смысл «отправлять в лабораторию», Андрей? - задушевным тоном спросил оборотень.
        Пытаться вилять и отнекиваться смысла нет - он, походу, с утра за мной следит, вуайерист хренов, и все уже понял сам, просто удостовериться хочет. И тут до меня дошло, что даже без следящего оборотня сохранить секрет было бы почти невозможно: а как бы я объяснил хотя бы принесенный Вальке апельсин? «По реке приплыл»? А я бы обязательно ей его принес - просто на удивленную рожу посмотреть. Попугая объяснить еще как-то можно: «прилетел». Ага, с обрезанными крыльями! Но после того, как к грабежу присоединился Лёха, дорога нам была только в один конец: объясните-ка, ребята, откуда у вас полная полянка бытовой техники, гора жратвы и куча шмоток взялись?
        И почему я не подумал об этом сразу? Ответ один - жадность.
        - Рассказывай, - велел шрамированный.
        - Я вижу следы пробоев и могу через них ходить в другие места, - зажмурившись, выпалил я.
        - Та-а-ак, - протянул оборотень.
        - Он не врет, Геннадий Петрович!
        - Да вижу, что не врет, - отмахнулся он. - Это все - оттуда? - обвел рукой награбленное.
        - Оттуда! - ответил за меня Лёха, явно радуясь, что секрет хранить больше не нужно.
        Разрывался ребенок между дружбой и долгом. Надеюсь, хотя бы его пощадят.
        - Мы ферму апельсиновую нашли, иностранную, богатую. У богатых же можно воровать, если ты - бедный? - продолжил маленький оборотень. - Нас не поймают, Геннадий Петрович, там хозяин куда-то ушел, никто нас не видел.
        - А ты Лёшке, после того как с ним… - кивнул шрамированный на попугая. - …Вернулся, другое рассказывал.
        - Первый раз меня фермер видел, - кивнул я. - В Римской Империи были, там на стене календарь с Папой висит, а язык на испанский похож.
        - Puta! - продемонстрировал попугай.
        - А ты откуда знаешь, что «на испанский»? - подозрительно спросил оборотень.
        - Потому что английский я знаю, а немецкий и французский много раз слышал! - раздраженно ответил я. - Остаются другие европейские языки, а «Путой» мексиканцы обзываются, у них - испанский!
        - А ты правда английский знаешь? - восхитился Лёха.
        - А у вас в школе иностранных языков нет? - удивился я.
        - Ни у них, ни у других, - ответил за пацана шрамированный и прищурился. - Только дети богачей учат, дома.
        Вспомнив «экзаменовку» в Центре, я осознал его правоту - никаких тестов по иностранным языкам там не было. Напрягшись, припомнил свой аттестат - да, иностранных языков там нет.
        - Память-то не вернулась? - спросил Геннадий Петрович. - И как так вышло, что твой богатый папенька тебя так плохо искал?
        Не выдержав его испытующего взгляда, я раздраженно рявкнул:
        - Я вообще из другого мира!!!
        Всё, теперь мне точно конец.
        Глава 11
        Сидя под апельсиновым деревом, я решал сложный вопрос - плакать или смеяться, потому что после подробного допроса Геннадий Петрович наказал Лёхе присматривать за коровами и «барахлом», и я провел его через пробой. Желание оставить его в «прихожей» подавить удалось с невероятным трудом. Стыдно, но основным аргументом так не делать стал не гуманизм, а Лёха - на поляну путь мне бы был заказан, потому что дружба дружбой, но меня пацан знает третий день, а Геннадия Петровича - всю жизнь, потому что до случившегося 6 лет назад пробоя шрамированный оборотень преподавал физкультуру, а после переквалифицировался в инструктора для маленьких оборотней. Ну и физкультуру им преподавать продолжает! Да мелкий меня сразу заломает и утащит к старосте!
        Всхлипнув, я улегся на бок и обнял коленки.
        За что мне все это? Сбежать можно прямо сейчас, но… Но мне очень, очень страшно. Здесь у меня уже есть друзья и знакомые, а оборотни как один записывают меня в «свои», а я очень хочу им верить. Геннадий Петрович обещал рассказать обо мне только старосте и маленькой группе оборотней - типа совет деревни. Участковый здесь очень любит получать премии за отсутствие преступности и охотно берет взятки, поэтому с ним проблем не будет. Все, что на поляне и все, что притащит Геннадий Петрович с этого момента объясняется так: Андрей - сын ОЧЕНЬ (полагается ткнуть пальцем в небо) важного человека. Увы, стал «открывашкой» и выгорел, поэтому его сослали в глухомань, чтобы не портил своим наличием репутацию важного папы. Последний за это присылает много подарков.
        И вот это предлагает, на минуточку, учитель! Разве он не должен быть образцом для подрастающего поколения? Внезапно из-за холма раздался громкий хлопок. Это же выстрел! Следом - еще парочка, и на вершину холма выбежал шрамированный оборотень, к моему дикому удивлению держащий в руках набитую кремами, мылом, шампунями и бритвенными принадлежностями, ванну.
        - Уходим! - скомандовал он мне.
        Я подскочил, схватил его за подставленный локоть, и мы вернулись на поляну.
        - Всё, лавочка закрыта, - поставив ванну на траву, сообщил он. - Полиция и какие-то попы приперлись. С ними усатый - наверно, ваш фермер.
        - Хорошо, что мы успели вынести все ценное, - сохранил оптимизм Лёха.
        Ему-то что? Ему-то ничего не угрожает.
        Физрук подошел к пацану и взял его за плечи:
        - Алексей, слушай меня очень внимательно.
        Лёха посерьезнел и кивнул - слушает.
        - Способность Андрея - уникальна, поэтому он сам - невероятно ценен. Ты это понимаешь?
        - Понимаю, - посмотрев на меня, кивнул мелкий.
        - С этой минуты ты должен беречь его даже ценой своей жизни. Его способность - шанс изменить нашу жизнь. Жизнь всей деревни. Никогда, никому не рассказывай ни о способности Андрея, ни, тем более, о том, что он из другого мира. Важнее него, - указал рукой на меня. - Ничего нет, потому что другого такого шанса может не быть никогда. Ты понял?
        - Я понял, Геннадий Петрович, - серьезно кивнул Лёха.
        - В туалет я буду ходить один, - влез я.
        - А вдруг утонешь? - стебанулся физрук. - Короче! - не дал ответить. - Алексей, беги к старосте, пусь собирает Малый круг и как можно быстрее идут сюда.
        - Понял! Можно в боевой форме? - жалобно посмотрел на шрамированного.
        - Нужно!
        Пацан зашел за дерево, разделся и выбежал уже в виде где-то полуметрового в холке роста, черного волчонка. Цвет глаз не изменился, черный нос жизнерадостно блестел на солнце, из открытой клыкастой пасти свисал язык. Пушистым хвостом машет совсем как собака, мощные лапы заканчиваются опасно блестящими когтями, а на голове потешно топорщатся треугольные уши. Это ведь не гомосексуализм и не педофилия, если я почешу волчонка за ухом? Никакого эротического подтекста, чистая и невинная любовь к животным!
        Лёха щелкнул зубами на тянущуюся руку - не хочет чесаться, обидно.
        - А разговаривать можешь? - спросил я.
        Волчонок покачал головой - не может.
        - Беги уже! - напомнил Геннадий Петрович, и Лёха втопил во все четыре лапы.
        Просто чудовищная скорость - да за ним остаточный след остается!
        - А есть какой-нибудь рекорд скорости в боевой форме? - спросил я физрука.
        - Триста семьдесят два километра в час, - кивнул он. - У Лёшки, конечно, меньше - на прошлой неделе измеряли, даже до двухсот пока не разгоняется.
        - А Валя? - спросил я.
        - Запала в душу-то? - хмыкнул он и сел на одеяло, достав из нагрудного кармана рубахи незнакомые мне сигареты с фильтром.
        «Трофей», видимо.
        - Не, - отмахнулся я. - Но апельсин я ей подарю - жалко.
        - Всех жалко, - согласился Геннадий Петрович, подкурил сигарету, затянулся и выпустил дым. - Ну и дрянь, - поморщился и потушил, пояснив. - Я курил раньше, ты не смотри, что спортсмен, - подмигнул. - А шесть лет назад - все, как отрезало. Обоняние мешает.
        - Сочувствую, - буркнул я.
        - Дуешься, - догадался он. - Не дуйся и не бойся - мы своих не бросаем. Садись рядом, вместе подумаем, как быть дальше.
        - Начальство придет - разберется, - ехидно ответил я и сел рядом.
        Нашарив в куче добра окорок, оторвал зубами кусок. Жируют буржуи долбаные, вон какой вкуснятиной питаются.
        - Я тебе рекомендую к Лёшке с Маринкой переехать, - выдал он неожиданное. - С Зинаидой Матвеевной я договорюсь, а инспекторы из органов опеки к нам все равно не ездят. А там, - хохотнул. - Будешь под присмотром, под защитой - я через два дома от них живу, а через дорогу - Васька-электрик, он из наших. С тыла тоже все отлично - там Костя живет, коллега мой, ты с ним знаком.
        - Обложили, - вздохнул я.
        - Мы - твои друзья! - расстроенно поправил он. - Куда ты пойдешь? В Европе сразу голову отрубят - там этот обычай после Войны обратно вернулся, целые площади народа собираются посмотреть. В Азию - тем более нельзя, там все узкоглазые или смуглые, а ты, как ни крути, русский. В Америке поумнее люди живут - определят в лабораторию, как и здесь, если кто-то чужой про тебя узнает. А с нами… - он откинулся спиной на березу. - А с нами ты найдешь проход в Скандинавию, и мы уйдем туда всей деревней. Тогда - всё, - широко мне улыбнулся. - Там чужих на тысячи километров вокруг нет - негласная автономия. Знаешь, что такое «автономия»?
        - Знаю, - подтвердил я. - Можете не уговаривать, - махнул на него рукой. - Я сам понимаю, что у меня выбора нет.
        - Выбор есть всегда, - покосился он на меня. - Хочешь - уходи, я мешать не буду. Хочешь - на автобусе в город езжай и сдавайся, я тебе даже денег на билет дам.
        - Выбор без выбора! - нервно хохотнул я. - Либо ворую с вами, либо в могилу или лабораторию на всю жизнь.
        - Ну воровство, - пожал плечами Геннадий Петрович. - Так у богачей же! Видел - апельсины созрели? Сейчас продаст и купит себе барахло еще лучше.
        - А мы через месяцок вернемся, - предположил я.
        - Может и вернемся! - хохотнул он и хлопнул меня по плечу. - Ты хороший парень, Андрей, свой. Но ты пойми - мы тебя в рабстве держать не собираемся. Ты бы так и так здесь жил, и дальше жить будешь. Только лучше и веселее! В Скандинавии еще лучше будет - там целые города с миллионами оборотней. Там мы будем среди своих. Документы тебе сделаем новые, а в армию идти не придется - там спецзона, проживание в ней приравнивается к службе в армии.
        - Звучит как утопия, - вздохнул я.
        - Да с кем хочешь поговори, - оскорбился Геннадий Петрович. - Если мне не веришь. У нас там через одного друзья с родственниками - не только Валькин отец. Письма пишут, иногда, когда деньги лишние есть, даже звонят из города - там пункт международной связи есть.
        - На лишние деньги могли бы и нормально переехать, - буркнул я.
        - Перевезти всех, с минимальными пожитками - полмиллиарда рублей, - ответил он. - Государству выгодно, чтобы оборотни везде по чуть-чуть жили. В спецзону - только за выкуп, как при крепостном праве, - горько усмехнулся. - Там много пробоев было, и мы с тобой обязательно найдем туда дорогу. Все будет хорошо, вот увидишь.
        Кусты сзади зашумели, я обернулся и увидел выбравшихся из-за них Лёху и пятерых мужиков возрастом от «чуть за двадцать» до седины в волосах и бороде. Все - голые, и, кроме Лехи, с сумками через плечо - чтобы носить в обеих формах. Достав из сумок одежду, они начали одеваться, а Геннадий Петрович, не вставая с покрывала, начал вводить их в курс дела, иногда запрашивая у меня подтверждение.
        - Правильно. Угу. Так и было. Да. Да, - бубнил я минут десять подряд.
        Потом они совещались и сошлись на предложенном Геннадием Петровичем варианте. Лёха от восторга чуть не завыл - теперь ему никогда не будет скучно, потому что в его доме поселится лучший друг! И это я не про себя, а про попугая, который переедет со мной.
        - А еще в школу будешь ходить, - добавил мне проблем Константин Викторович. - Раз ты из другого мира, будет полезно - научишься лучше разбираться в нашем.
        Как будто у меня есть выбор.
        - Мне нужны деньги на тетрадки и ручки, - заявил я. - Предлагаю кусок отличной ветчины за сто рублей, - достал из кучи озвученный предмет.
        Мужики гоготнули. Весело им, видите ли. Самый старый оборотень - это он седой и с бородой - староста, видимо, пообещал:
        - Канцтовары мы тебе найдем. Это все себе забирайте, если влезет, - хохотнул. - Мужики, я на похороны возвращаюсь, там с Зинкой и поговорю. Ты, Гена, бери Лёшку и остальных и начинайте это все к Маринке перетаскивать. Ну и объясните ей, мол, что отец у Андрея богатый, а Валька его душит - все равно заметит, поэтому переезжает к ней. А ты, Костя, с Андреем останься.
        - Сделаем, - пообещал Геннадий Петрович.
        Оборотни подхватили бытовую технику, нагрузили сумки жратвой и апельсинами и убежали в человеческой форме. Староста же разделся и трансформировался. Точно, сегодня же как раз Тольку-пастуха хоронят. Ай, мне-то что.
        - Расскажи мне о своем мире? - попросил Константин Викторович.
        - Там жуков не было, - развел я руками. - Поэтому карта мира выглядит по-другому…
        Рассказывал я долго - оборотни успели вернуться и утащить оставшееся, солнышко начало клониться к деревьям и настала пора собирать коров и вести их обратно в деревню.
        По пути - Констан Викторович держался подальше от стада, но благодаря хорошему слуху прекрасно меня слышал - рассказ продолжился, но на входе в деревню пришлось замолчать.
        Большая часть коровок в деревне умные - как только возвращаются в цивилизацию, сами расходятся по домам и сообщают хозяевам о своем приходе протяжным «м-у-у-у!», но пяток глупых животинок нужно провожать к дому. На улице «Яблоневой» по обочинам дороги появились еловые ветки. По ней в последний путь везли бывшего пастуха. А однажды, может быть, повезут меня, если мы не найдем проход в Скандинавию и останемся простой, подозрительно богатой - с таким-то воровством! - деревней.
        Домой хочу, к маме. И почему надежда найти нужный пробой еле тлеет? Ну и «попадание» - чит вроде есть, но он такой, что лучше бы его не было. Вокруг как бы друзья, но у меня выбора не было - либо эти, либо не понятно кто. Тут хотя бы улыбаются и на цепь не сажают, а Марина - «тетей» она себя называть сразу же запретила, как и обращение по отчеству, Владимировна - стряпает очень вкусные пирожки. И Валя не будет кровь сворачивать - разве это не повод для радости?
        Маловат повод, настроение - хуже некуда.
        Коровы разбрелись по домам - хозяева, в основном бабушки и тетеньки, не забыли поблагодарить и премировать меня пирожком с вишней, тремя самодельными песочными печениями, парой свежих яиц и кусочком домашнего сыра. Неплохо быть полезным членом общества.
        Остановившись у калитки Лёхиного дома, Константин Викторович постучал в калитку. Дверь дома открылась почти сразу, и нам открыл калитку довольный-предовольный Лёха. У ребенка сегодня настоящий праздник - поучаствовал в настоящем прибыльном приключении, порадовал маму невиданным добром и подселил себе попугая с человеком. Следующей на крыльце появилась совершенно ошалевшая, одетая в старенькое, желтое в цветочек, летнее платье, Марина.
        - Здравствуйте, - поздоровался я с ней. - Извините, можно я у вас немножко поживу?
        - Конечно! - влез Лёха. - Мы тебе с мамой уже и комнату приготовили!
        - Живи сколько хочешь, Андрей, - нервно улыбнулась Марина. - Мы с Лёшей будем очень рады.
        Не вижу радости, но я бы на ее месте тоже нервничал и боялся. Ладно, с Валей коммуникацию почти наладил, здесь тем более получится.

* * *
        Спал я плохо по нескольким причинам. Первая - ждал продиктованную паранойей, но так и не нагрянувшую группу захвата. Вторая - на новом месте всегда спится не очень, спасибо Вале, которая в первую ночь помогла мне адаптироваться нокаутом. Третья - долбанный Капитан Флинт, который формально мой. Несмотря на наброшенную на клетку простыню, засыпать он не собирался, время от времени выдергивая меня из полудремы испаноязычными возгласами. Потеряв терпение, подхватил клетку и унес ее в Лёхину комнату со словами:
        - Ты - мой первый друг в Липках, поэтому я хочу подарить тебе свою главную ценность - этого попугая. Владей и заботься!
        - Спасибо! - возрадовался маленький оборотень, а я с облегчением закрыл за собой дверь комнаты и наконец-то уснул.
        Проснувшись утром, услышал за стеной «Лёшенька, вставай, в школу пора» и посмотрел на висящую на стуле старенькую, но чистую и аккуратно отглаженную школьную форму советского образца. Константин Викторович вчера припер, «из запасов». В дверь аккуратно постучали.
        - Доброе утро, - откликнулся я. - Встаю.
        - Доброе утро, - ответила Марина из-за двери.
        Одевшись, вышел в Лёхину комнату - планировка дома немного отличается: там, где у бабы Зины стояли шкафы, Маринин покойный муж озаботился нормальной стеной. Я, получается, сплю там, где в прошлом доме жила Валентина, Лёха - по соседству, а Марина спит в комнате возле кухни.
        Цветной телевизор теперь стоит у пацана, стиральную машинку подключить не удалось - водопровода-то нет - поэтому определили ее в сарай, холодильник занял свое место в кухне, а ванну поставили в бане, под кран из бака - планировка там тоже как у бабы Зины. В шкафах прибавилось вещей, кухня облагородилась гарнитуром, а Марина вчера перед сном опробовала на себе импортный шампунь и впервые в жизни намазала руки и лицо кремом. Она ж не знает, что ворованное.
        - Доброе утро, - поздоровался со мной успевший одеться и теперь снимающий с клетки простыню Лёха.
        Сидящий на жердочке попугай вытащил голову из-под крыла, встряхнулся, оценил вставшее за окном солнышко и поприветствовал новый день:
        - Puta!
        - По утрам нужно говорить «привет», - принялся маленький оборотень перепрошивать птичку на русский язык. - «Привет», «привет», «привет».
        - Привет! - проникся жако.
        - Правильно, молодец! - обрадовался Лёха.
        Попугай сместился на жердочке и протянул пацану лапку. Тот просунул пару пальцев между прутьями, чтобы пожать, и напоролся на щипок клювом.
        - Ай! - отдернул руку. - Ты чего кусаешься?
        - Потому что ты дрессируешь его неправильно, - пояснил я. - Когда животное делает что-то правильно, нужно поощрять его вкусняшкой - он этого ждал, а получил твои неаппетитные пальцы.
        - Понял! - просветлел пацан. - А что, кроме апельсинов, едят попугаи?
        - Мемные попуги любят seeds, - процитировал я ему кусочек интернета.
        - Что? - ожидаемо не понял он.
        - Семечки, - объяснил я нормально. - Фрукты, но конкретно жако может много чем питаться - даже хлебом. А еще они немножко хищные - можно давать отварную куриную грудку и вареные куриные кости - он с удовольствием будет их грызть.
        - Так ты хищник! - умилился попугаю Лёха. - Сейчас принесу тебе что-нибудь!
        И мы пошли на кухню, где одетая в потертый, ситцевый, когда-то зеленый халатик и собравшая русые волосы в висящий до лопаток «конский хвост» Марина разливала по кружкам чай. На столе - нарезанный белый хлеб, ветчина и кусочки окорока. Нужно все это съедать, чтобы не испортилось. На десерт предлагаются покрытый шоколадом фабричный (спёртый) бисквитный рулет и апельсины.
        - Я сейчас, только Капитану за дрессировку заплачу! - пояснил матери Лёха, схватил ножик, отрезал половину апельсина и сбежал в комнату.
        - Спасибо, - я тем временем поблагодарил за накрытый стол и сформировал себе бутерброд из хлеба, кетчупа и шмата копченого мяса. - Извините за беспокойство еще раз - еще и попугая вам подселили, а он - орёт.
        - Не извиняйся, - с улыбкой ответила она.
        Вчерашний шок прошел, и Марина теперь ведет себя примерно как при первом знакомстве.
        - Лёшке давно чем-то ответственным заняться надо было - от безделья с ума сходит, куда попало лезет.
        - Мама, я все слышу! - раздался из гостиной протестующий вопль.
        - Да и мне скучно было - он то в школе, то на тренировке, то проблем на пятую точку ищет. Теперь хоть с попугаем поговорю, - продолжила она как ни в чем не бывало.
        - Слышал? Разговаривай с мамой, а то ей скучно! - сделал внушение питомцу маленький оборотень.
        - Puta! - ответил любимым словом жако.
        Лёха сгрузил птичке апельсин и вернулся на кухню, попросив:
        - Мам, выпустишь его погулять?
        - Напакостит поди, - вздохнула она.
        - По-хорошему попугаю нужно выделять отдельную комнату с кучей веточек и игрушек, - кивнул я. - Чтобы он пакостил в свое удовольствие там, где можно. Не назло, а просто потому что по-другому не может.
        - Я за ним следить буду! - поспешил пообещать матери маленький оборотень. - Выпусти хотя бы на немножко, под присмотром, ему же в клетке грустно будет.
        - Выпущу, ешь уже давай, - пообещала Марина.
        Позавтракав, мы нагрузили Лёхин - он сильный, пускай таскает - портфель апельсинами и ворованными шоколадными конфетами, чтобы угостить ребят, и отправились в школу. Пришло время знакомиться с другими маленькими оборотнями.
        Глава 12
        - Ну и жизнь началась! - изо всех сил стараясь не повышать голос, делился Лёха впечатлениями по пути. - Жратва теперь как у богачей, вещи новые. И попугай! Да когда я про него всем расскажу, они обзавидуются!
        - Ага, - поддержал я разговор.
        - А когда в Скандинавию уйдем, вообще хорошо станет, - продолжил он мечтать. - Там - настоящая жизнь, а здесь - так, существование.
        Это уже из аргументов, которыми меня вчера забрасывали взрослые оборотни. Но мне-то что? Это чужой мир, пусть сами разбираются, а я буду потихоньку искать проход домой - это план А - или стараться как можно лучше устроиться здесь - это план Б.
        Может все и неплохо? А утро-то какое хорошее: ночная прохлада медленно смывается теплыми солнечными лучами, трава поблескивает остатками росы, поют птички, а по пути то и дело попадаются идущие на работу или гонящие коров - Лёха вынужден прижиматься к забору, чтобы не пугать животинку - на «точку сбора» жители деревни. Молодежи почти нет - сплошь пенсионеры и люди средних лет. Ничего удивительного - молодежь же в армию ходит, а оттуда, если ты не оборотень, совсем не стремятся возвращаться в Липки - оно, конечно, Родина, но в городе перспектив побольше.
        Школа располагалась на восточном краю деревни и представляла собой одноэтажный деревянный барак с табличкой «Специальное учебное заведение №221». Не привычный «БСОШ». Видимо, школы для оборотней выделены в отдельную образовательную структуру. Потом у Константина Викторовича спрошу.
        В школьном дворе, огороженном пожилым, но частично отремонтированным штакетником, росли яблоньки со сливами, а у крылечка нашлась парочка газонов. Отдельного внимания заслуживала деревянная спортивная площадка: лестницы, «рукоходы», турники, брусья и выложенная на земле дорожка из покрышек.
        - За школой еще стадион есть, с футбольными воротами, но мы на нем только бегаем и боремся - народу не хватает, - не без грусти поделился Лёха.
        Хочет мячик пинать, как нормальные сверстники.
        - Привет! - раздался за спиной тонкий девичий голос.
        Обернувшись, увидели милую маленькую девочку лет десяти с бантиками в каштановых волосах и карими глазами. За спиной - кожаный портфель, на ногах - белые гольфики. С широкой улыбкой, махая нам рукой, она ускорила шаг.
        - Привет, Свет! - поприветствовал ее Лёха. - Знакомься, это - Андрей, он с нами учиться будет.
        - Привет! - кивнула мне девочка. - А ты из города, да? Это тебя Валька стукнула? - оценила синяк. - Вот дура! - приложила старшую соученицу. - Она же оборотень, человека и зашибить можно, если силу не рассчитать! - протараторив это, она подхватила меня за коленки и подняла в воздух, сопроводив это счастливой улыбкой и довольным смешком. - Хе-хе!
        Лёха обидно заржал. Нет, будь я на его месте, я бы тоже посмеялся, но я-то на своём!
        - Ты сильная, - признал я мощь маленькой девочки.
        - Спасибо! - поблагодарила Света, поставила меня на землю и похвасталась. - А я в четыре года жука загрызла, маму с папой спасла! - немножко погрустнела. - Правда я этого почти не помню, маленькая была.
        - Ты и сейчас маленькая! - хохотнул Лёха.
        - Я уже большая! - надулась Света и переключилась на меня. - А правда, что в городе у всех водопровод есть?
        - Почти у всех, - кивнул я.
        Откуда я знаю, что там в частном секторе творится?
        - Вот буржуи, - вздохнула она. - А мы электричество только недавно провели, до этого свечки жечь приходилось, представляешь?
        - Грустно, - признал я.
        - Если привыкнуть - нормально, - влез Лёха. - Но с электричеством лучше - можно телевизор смотреть.
        - Здорова! - раздался из-за спины голос мальчишеский.
        Обернулись, увидели рыжего, веснушчатого ровесника Светы.
        - Знакомься, Артем! - взяла она ситуацию под контроль. - Это - Андрей, он с нами теперь учиться будет.
        Пацан с серьезной рожей пожал мне руку, потом пожал Лёхе и поделился мнением:
        - Вальке ремнем по жопе надавать надо, додумалась тоже - на слабых отыгрываться!
        Меня жалеют малолетки - что может быть унизительнее?
        Тут из-за угла вышел пацан поменьше - этот черноволосый и больше всего смотрит на Артема. Ему же он, судя по серьезной роже, мужественно брошенному…
        - Привет. Я - Коля. Будет Валька приставать - скажи мне, я с ней поговорю.
        …мелкий и подражает.
        - Спасибо, - поблагодарил я. - Но я со своими проблемами сам разберусь.
        - Андрей разберется, - подтвердил Лёха. - Он от Вальки секретное средство придумал.
        - Какое? - оживилась Света.
        Вот ей рассказывать точно нельзя.
        - Я же говорю - секретное! - заявил маленький друг с таким важным видом, что всем сразу стало ясно - Лёха секрет знает.
        Хитрый, зараза.
        Последними к школьным воротам - полноразмерные и с калиткой, в сочетании со штакетником смотрятся нелепо - подошли Константин Викторович и Валентина.
        - Валька, новенького не трогай! - добавил мне унижения Артем.
        - Отвянь, мелкий! - буркнула она.
        - Валентина, мы друг другу не грубим, - терпеливым тоном заметил Константин Викторович и обратился ко всем. - Чего ждем-то? Ну-ка бегом в класс!
        Маленький Коля тут же сиганул через забор.
        - Стоять! - под хохот ребят одернул его учитель. - Вернись и зайди нормально.
        - Извините, - буркнул Колька, перепрыгнул забор снова и зашел через калитку.
        Следом потянулись остальные, включая меня и Валю - последняя на меня демонстративно не смотрит. Нет никакого Андрея в деревне! Пофигу - я за это время такую встряску пережил, что на Валентинины закидоны реагировать сил уже не осталось. Скоро и малолетки расстраивать перестанут - главное держать в голове, что они ничего плохого в свои слова и действия не вкладывают и желают мне только добра. Ладно, здесь коммуникация тоже однажды выстроится.
        Миновав школьный двор, мы поднялись по крылечку и попали в коридор. Слева он был открыт и полон дверей, а справа - перегорожен деревянной дверью с настолько ржавым навесным замком, что сразу становилось понятно - сюда уже давно никто не ходит.
        Идущий рядом со мной Лёха пояснил:
        - Школа большая, а нас - мало, поэтому правое крыло закрыто, там ничего нету. В левом у нас кабинеты, пользуемся только одним, чтобы зимой не так много дров уходило - печка прямо в классе стоит.
        Мы свернули в коридор и вошли в третью по счету дверь. На стене висела окрашенная светло-коричневой краской доска, рядом с ней - учительский стол и стул. Окна показывают стадион, колодец и будку «удобств» на заднем дворе школы - уверен, когда кто-то туда идет, ребята веселятся. Какать пошел, вот ржака!
        На подоконниках растут герани в горшках, а напротив доски - шесть школьных парт с наклонной столешницей и приделанными скамеечками. Я такие в краеведческом музее видел. У задней стены класса - шкафы с книгами и свернутыми в рулоны плакатами, в углу стоит скелет. На огораживающей класс от коридора стене висят физическая карта мира и таблица Менделеева, а над ними - портреты: собственно Менделеев, Пушкин, Толстой, Крузенштерн, Гоголь, Кутузов и - немножко отдельно - композиция из флага, герба и портрета президента.
        Вполне патриотично и почти не отличается от нормального класса.
        - Кто дежурный? - спросил Константин Викторович.
        - Я! - признался Артем, положил портфель на парту, подхватил ведро и выбежал наружу.
        В окно было видно, как он крутит ворот колодца, а мы тем временем расселись по местам.
        - Так, - Константин Викторович закопался в шкаф и вернулся оттуда с полными руками, начав складывать добычу на мою парту. - Учебники, тетрадки, пенал с ручками и карандашами, линейка, чертежный набор и портфель для всего этого, - вручил мне в руки потертый - как у всех, в общем-то - кожаный портфель.
        - Спасибо, - поблагодарил я.
        - Сегодня литература, русский, биология и география, - поведала сидящая через проход от меня и очень таким положением довольная - судя по светящейся от радости мордашке - Света.
        - Спасибо, - поблагодарил я ее.
        - Домой-то все в портфеле не унесешь, - сообразил Константин Викторович и достал из кармана брюк авоську. - Держи, дарю - всегда с собой носи, пригодится.
        - Спасибо, - снова поблагодарил я и сложил лишний инвентарь в авоську, оставив на парте учебник по литературе за одиннадцатый класс и принявшись подписывать тетрадки.
        Одна - для домашней работы, вторая - для классной, а для биологии Света мне посоветовала завести еще и третью - для лабораторных работ.
        Какого хрена я вообще здесь делаю? Я же уже отучился!

* * *
        Урок Константин Викторович решил начать с чтения стихотворений - ребятам их выучить задавали на дом. Первой руку подняла Света. Радуясь прикованному к ней вниманию, она очень хорошо прочитала Пушкинский «Мороз и солнце» и вернулась за парту с заслуженной пятеркой.
        Далее выступил Коля, с Фетовским «Печальная береза у моего окна…». Получил четыре, потому что Константину Викторовичу пришлось один раз подсказать забытую пацаном строчку. Артем получил «пять» за Блоковский «Летний вечер», Лёха отхватил «трояк» за многократно забытые строчки Тютчевского «Первого листа». На роже так и читается: «мамка ругать будет». И поделом: стихи - это не только красиво, но еще и хорошая тренировка памяти.
        - Валентина? - спросил Константин Викторович.
        - А я не выучила! - с вызовом бросила она ему. - Зачем нам эта ерунда, если все равно на войне за слабаков подохнем?
        Что ж, в отличие от некоторых, считающих школу бесполезной тратой времени школьников из моей реальности, у нее хотя бы есть относительно справедливое право так говорить - пятнадцать лет армии в ее годы воспринимаются как целая жизнь. Ну и «подохнуть», хоть и не гарантированно, но все-таки можно.
        - Валя, не говори так! - расстроилась Света. - Стихи красивые, а ты - девочка, и должна любить красивое!
        Какой милый детский самошовинизм.
        - Двойку отхватишь теперь, - не без злорадства заметил Лёха. - Бабушка уши надерет!
        - Тишина, - взял ситуацию под контроль Константин Викторович. - Валентина, напомни, какой процент оборотней погибает за время службы в армии?
        - Восемнадцать процентов, - буркнула он, сложив руки на груди и глядя в окно.
        - Видишь, - мягко улыбнулся учитель. - Значит у тебя восемьдесят два процента вероятности остаться в живых. Для этого Геннадий Петрович вас и гоняет - чтобы все вернулись домой целыми и невредимыми. Он двадцать лет в армии провел, сами знаете. Да таких инструкторов во всем мире не найти!
        - Восемнадцать - это за пять лет! - не сдалась Валентина. - А за пятнадцать - можно на три умножать: пятьдесят четыре процента! Больше половины!
        - Трусиха! - приложил ее Лёха.
        - Сам ты трус! - подскочив со стула, оскалилась она. - Я смерти не боюсь, мне время терять жалко! Ты - мужик, ты и в тридцать три нормально смотреться будешь, а я из армии приду старая - кто меня, старого оборотня, в жены возьмет? А я может вообще с жуками воевать не хочу, а хочу врачом стать! Почему у меня не спросили?
        Потому что государство - репрессивный аппарат, и на человека ему плевать - у него другие проблемы и другие задачи. Вслух я это говорить, конечно, не буду - я же себе не враг.
        - А я пожарным стать хотел, - признался Колька. - Я же сильный, много людей из пожара вынести смогу, но я же не ною! Отслужу в армии и пойду - в тридцать три жизнь только начинается.
        - Это у тебя начинается, а мне как старой детей рожать? - огрызнулась Валя.
        Жалко девушку - вон какая натура добрая, оказывается.
        - А ты Андрея спроси, - подпустил ехидства Артем. - Может он тебя из армии дождется и женится?
        А я что, крайний? Нафиг мне жена с таким чудовищным характером?
        - Нужен мне этот богатенький Буратино! - рявкнула Валя.
        Все уже знают «легенду».
        - Всё! - придавил нас голосом Константин Викторович. - Валентина, твой пессимизм понятен, но ты - очень сильная, и за пять лет наберешься столько боевого опыта, что легко переживешь и следующие десять. Работа на свежем воздухе, хорошее питание - это позволит тебе сохранить свою красоту, и ты обязательно найдешь хорошего мужа. Знание классики позволит тебе поддерживать с ним разговор, а чтение стихотворений - вызвать любовь к такой тонко чувствующей, интеллигентной девушке. И не будем забывать, что ты прекрасно готовишь - это большой козырь. А сейчас я ставлю тебе двойку карандашом. Если не выучишь стихотворение до завтра, я обведу ее ручкой. Всё! - не дал Валентине возразить. - Литература воспитывает и духовно обогащает человека. Я здесь для того, чтобы вы получили нормальное, комплексное образование, которое позволит вам найти свое место в жизни. В тридцать три года она не заканчивается. Андрей.
        - А? - вздрогнул я от неожиданности.
        - Прочитаешь нам что-нибудь?
        Ребята (кроме Валентины, для которой меня не существует) синхронно посмотрели на меня с любопытством в глазах. А и прочитаю - есть у меня одно очень подходящее. Встав из-за парты, я вышел к доске:
        - Владимир Семенович Высоцкий. «Охота на волков».
        - Интересно, - уселся поудобнее Константин Викторович. - Я такого поэта не знаю, а вы?
        Маленькие оборотни покачали головами. Серьезно? В этой реальности не было Высоцкого? Отец бы очень расстроился - это папин любимый певец, и я рос под его искажаемый стареньким проигрывателем, доносящийся со старых пластинок, рык. Набрав воздуха в грудь, даже не пытаясь подражать оригинальному голосу - все равно не смогу - я начал читать:
        - Рвусь из сил - и из всех сухожилий,
        Но сегодня - опять как вчера:
        Обложили меня, обложили -
        Гонят весело на номера!..
        Впечатление на ребят стихотворение произвело сказочное: пацаны насупились, Света заплакала, Валентина кусала губы, стараясь не делать то же самое, но ее чувства выдавали намокшие глаза. Константин Викторович прикрыл глаза, а выражение его лица словно говорило: «это же обо мне!».
        Когда я закончил, в классе повисла тишина, которую нарушил маленький Колька:
        - Да пошли они н***й!
        С этим возгласом он прямо с места запрыгнул на подоконник, открыл окно и побежал к деревне с громкими криками:
        - Хватит это терпеть, нужно бороться! Очнитесь, нас же за людей не держат!!!
        Жалко ребят - что это за совершенно ублюдочный расизм? А ведь дальше будет только хуже - сейчас пятнадцать лет службы продавили, посмотрели на реакцию: нормально, стерпели - а потом будет двадцать, двадцать пять и дальше, вплоть до пожизненной. А че - удобно же, оборотни за еду воюют с жуками и не создают проблем, покорно подыхая за спокойствие жирных упырей на верхушке общества. Удивительно - раньше я таких наблюдений и выводов делать не умел. Критические ситуации оживляют мозги. Проживу так пару лет и стану совсем умным.
        - Куда? - не стерпел вопиющего нарушения дисциплины Константин Викторович и вылетел в окно следом, бросив нам. - Ждите!
        - Дурак! - приложил маленького друга Артем. - Только людей взбаламутит без толку.
        - Нас слишком мало, чтобы что-то изменить, - расстроенно поддакнул ему Лёха. - Мы сильнее обычных людей, но у них есть государство, а оно сильнее оборотней!
        Валентина положила руки на стол и опустила на них голову. Спряталась от сурового мира, и, наверное, плачет.
        Света была более конструктивна - достав из портфеля оклеенную бумажными цветочками толстую тетрадку, она попросила:
        - Андрей, можешь мне это стихотворение записать? Я все хорошие собираю!
        - Конечно, - кивнув, я вернулся на свое место, принял от девочки тетрадку и начал аккуратно заполнять чистый лист.
        - А ты правда богатый? - спросила она.
        - Я - нет, - покачал я головой. - А вот отец - да.
        Неприятно врать, но какой у меня выбор? Мне же еще хуже, чем оборотням - у них хоть надежда на нормальную жизнь после армии есть, а мне - всё, до конца дней бояться и пытаться верить, что оборотни меня не выдадут.
        - Я бы тоже богатого отца хотела, - вздохнула Света.
        - И я, - поддакнул Артем.
        - А у меня послезавтра день рождения! - как бы намекнула девочка.
        Кто осудит? Точно не я - что они здесь видели? Веганскую диету и обноски?
        - Если пригласишь, приду с подарками, - улыбнулся я ей.
        Ворованного не жалко.
        - Лёх, доставай, - скомандовал я.
        - До обеда же хотели подождать, - напомнил он.
        - Что до обеда? - оживился Артем. - Что «доставать»?
        - Все равно без дела сидим, - выдавил я улыбку и для Алексея.
        - Тоже верно, - кивнул он, залез в портфель, достал апельсин - народ удивленно пискнул - и дал пас Свете, добавив. - Лови!
        Девочка поймала.
        - Это что, настоящий апельсин?
        - Настоящий, - подтвердил я. - Кушай на здоровье.
        - Я лучше дома, маму с папой угощу, - проявила она любовь к родителям и убрала фрукт в портфель.
        «Пасующий» фрукты остальным Лёха ее успокоил:
        - Мы по три штуки всем принесли.
        И бросил девочке еще один апельсин. Артем тем временем почистил свой и теперь с удовольствием нюхал неведомое доселе лакомство.
        - Валь, держи, - Лёха положил на парту три фрукта перед «спрятавшейся» волчицей.
        - Я не буду! - буркнула она.
        - Бабе Зине отнеси тогда, - на свою беду не удержался я.
        - Ты же из-за меня от нас сбежал! - подняв с рук заплаканное, красное, с налипшими на лоб волосами лицо, неприязненно посмотрела она на меня. - Не заслужила! - смахнула фрукты с парты рукой.
        - Дура ты, Валька! - припечатал ее Артем, собрал апельсины и положил обратно на парту. - Когда от души и всем раздают, отказываться невежливо! Андрей, что б ты знала, на тебя никому не жаловался - просто ты сама на нем синяков наделала, я бы на его месте вообще попросил Константина Викторовича тебе все уши оторвать! Забыла первое правило «Липок»?
        Проглотившая дольку, зажмурившаяся от удовольствия Света воспользовалась моментом:
        - Без обычных людей мы не выживем, а значит их нельзя обижать!
        У них тут еще и правила есть. Что ж, звучит вполне разумно.
        - Отстаньте вы от меня! - рявкнула Валя, подхватила портфель, трясущимися от гнева руками сунула в него учебник и выпрыгнула в окно.
        Внезапно ко мне пришло осознание - я сорвал первый в новой жизни урок!
        Глава 13
        По стадиону, под руководством отдающего им команды рычанием здоровенного, черного с проседью, волчары, бегали, прыгали и валяли друг друга по траве волчата. Преобладающий цвет - черный, но благодаря строениям ушей и сохранившимся человеческим глазам я вполне мог их отличить друг от друга даже если не учитывать разный размер. Света и Артем примерно одинаковые, а вот Колька прямо маленький и потешный.
        Вернув учеников в класс, Константин Викторович выставил провинившихся Кольку и Валю в коридор - казалось бы, пусть домой идут, но нет, так образование не работает - мы досидели отведенное под литературу время, читая каждый свой учебник - классы-то у всех разные - и дальше уроки прошли без эксцессов, в полном составе. Перед тренировкой был обед, который нам привезла на тележке в большом бачке пожилая дама-оборотень. Собой он представлял веганскую солянку с хлебом, но необычности придали розданные по три штучки на брата конфеты. Их ребята тоже никогда не пробовали, поэтому восторг стоял страшный. «Страшный», потому что на меня теперь смотрят по-настоящему щенячьими глазами, и настроение от этого падает куда-то в бездну. Жалко - и их, и себя, потому что со статусом «богатенького Буратино» по-настоящему дружить я могу только со знающим правду Лёхой, в то время как остальные будут сдувать с меня пылинки, рассчитывая на блага. Что поделать, такая вот в этом мире деревенская жизнь: невкусная и безрадостная.
        Волк-Геннадий Петрович рыкнул, и ребята потянулись к школе - там у них раздевалка. Головастая волчонок-Света сделала крюк, добежав до сидящего на старенькой лавочке - когда-то здесь были трибуны, но сгнили, и за ненадобностью никто их заново сколачиваться не стал - меня. Приветливо оскалив зубки, помахала пушистым хвостом. Невольно улыбнувшись, я протянул руку и погладил волчонка по мягкой шерстке на голове. Довольно тявкнув, она легла на спину, подставив покрытый более светлой, темно-серой шерстью, живот. Это - совершенно точно не педофилия! Я с удовольствием (чисто зоологическим!) почесал ей животик, инструктор рыкнул, она с явным сожалением поднялась на лапы, лизнула мне руку шершавым языком и убежала переодеваться. Следом туда же утопал вожак.
        Увиденное поразило меня до глубины души - что это за жуки такие, если настолько быстрые и сильные существа умудряются погибать в битве с ними? А какие тогда шансы у обычного человека? Тут только в бетонном бункере сидеть, из пулемета отстреливаться. Не хотелось бы с такими пришельцами сталкиваться. Отец, когда я маленький был, кино смотрел - «Звездный десант», и тогда я не боялся - больно лихо главные герои валили насекомых. Но тут-то явно все не настолько весело. Страшно.
        Из школы вышел Константин Викторович, подошел ко мне и уселся рядом:
        - Ну как тебе?
        - Страшно, - признался я. - Если такие в бою с жуками погибают, то какая смертность у обычных людей?
        - Если без участия «открывашек» - сорок процентов, - ответил учитель. - Но это - редкость, нас стараются равномерно по зонам потенциального пробоя распределять, а на убой никого не кидают - только если выбора нет: например, эвакуацию прикрывать нужно. Тогда да, до последнего держаться приходится.
        Попытавшись представить пробой посреди большого города, я поежился и пообещал себе больше так не делать.
        - Ты на ребят не обижайся, - попросил он. - Будут подарки просить, но ты пойми - что они здесь видели? Вот ты и про попугаев знаешь, и апельсины с конфетами ел…
        - И даже ананасы иногда перепадали, - перебил его я. - А еще жвачка, сто видов шоколада, мясо каждый день, клевые модные шмотки, смартфоны…
        - Что такое «смартфон»? - перебил он.
        - Это сотовый телефон без кнопок, в который запихали функционал компьютера, - пояснил я. - А еще фотоаппарат, видеокамеру и доступ в информационную сеть, охватившую весь мир - интернет называется.
        - Интернет у нас есть, - заметил учитель.
        - Да, меня через него по базе «пробивали», - вспомнил я. - А телефоны ваши кнопочные дорого стоят?
        - А их купить нельзя, - огорошил меня Константин Викторович. - Только для служебных нужд. У нас на деревню их два - один у участкового, второй - у Владимира Ильича.
        - Это староста? - уточнил я.
        - Нужно было тебя нормально познакомить, - вздохнул педагог.
        - В общем, - вернулся я к изначальной теме. - Ребят мне очень жалко, поэтому обижаться я на них не буду. Мне не жалко - это чужой мир, а раздаю я ворованное.
        - Теперь это и твой мир тоже, - заметил Константин Викторович. - Очень тебя прошу - если ты найдешь пробой домой раньше, чем в Скандинавию, не спеши уходить, хотя бы ради них, - указал на школу. - Света еще маленькая, но уже видно, что она - не воин. Слишком добрая, слишком веселая. Она пятнадцати лет в армии точно не переживет.
        Я закрыл лицо руками. За что мне это все? Я ведь теперь и впрямь просто так уйти не смогу, потому что тогда до конца моих дней перед глазами будет стоять воющая от боли Света, которую разрывают на части жуки.
        Ощутив руку оборотня на плече, услышал:
        - Всё будет хорошо, Андрей. Прости, если прошу слишком многого, но возьми себя в руки - вам еще домой идти, к Лёшке, попугая смотреть. А потом постарайся вздремнуть - сегодня ночью пойдем к пробою.
        Глубоко вздохнув, я выпрямился. Глаза сухие - это хорошо.
        - Мне завтра коров пасти, - напомнил я. - Может днем?
        Хмыкнув, Константин Викторович улыбнулся:
        - Нет, коров пасти тебе больше не придется - что мы, кого попроще не найдем?
        - А в школу с утра как? - спросил я.
        - Ты же у нас неофициально, - откровенно развеселился он. - Придешь после обеда, с Семеном Рудольфовичем познакомишься.
        У них тут гуманитарные и естественнонаучные предметы с точными через день чередуются. «Рудольфович» - это математик, получается.
        - А вы с нами пойдете? - спросил я.
        - Только сегодня, - покачал он головой. - Потом - извини, другие пойдут. Я жизнью рисковать не боюсь, но больше в деревне учителей нет, вожак… - ироничная усмешка. - Запретил. Осуждаешь?
        - Не-а, - покачал я головой. - Вы же и сегодня идете, чтобы мне доказать, что не трус.
        - При всем уважении к тебе, Андрей, - улыбнулся он. - Но что-то доказывать подростку мне по возрасту не годится. Просто мне очень хочется самому пройти через пробой. Без обид?
        - Без обид, - подтвердил я.
        На обиженных воду возят.

* * *
        Путь до дома был шумным и полным вопросов.
        - А правда, что в городе…
        - А ты ел…
        - А знаешь певца…
        - А ты видел когда-нибудь…
        Валя с нами, очевидно, не пошла, но остальные дети от меня не отлипали. Я отвечал и старательно подавлял раздражение - неприятно, когда относятся как к музейному экспонату, вспоминая слова ветерана Кузьмы Ильича. Но ребята же не со зла - просто я реально единственный доступный им источник интересностей. Скорее бы добраться до попугая и цветного телевизора - они от меня внимание точно отвлекут.
        Дома нас встретил очень вкусный, сладкий цитрусовый запах в сенях - на столе стояла большая, курящаяся паром, эмалированная тарелка с темно-оранжевой субстанцией.
        Увиденное поразило маленького Кольку в самое сердце:
        - Это что, апельсиновое повидло?
        - Завтра в школу принесу, - пообещал Лёха. - С вас - хлеб!
        - Скинемся! - решил за всех Артем.
        Хорошая идея - когда «скинулся», уже не халява. Был у нас в деревне сосед, ему отец все время помогал, а тот, соответственно, помогал нам, притом что его помощь была нафиг не нужна - мы и сами отлично справлялись. Когда я спросил папу «зачем?», он ответил примерно следующее: «Когда много делаешь для человека, в лучшем случае ему будет совестно, и он будет чувствовать себя должником. В худшем случае - начнет считать, что помогать ему - наша обязанность. Поэтому, Антон, делая кому-то добро, делай так, чтобы тебе платили тем же. Хотя бы символически».
        Тогда я пожал плечами и продолжил играть в «Майнкрафт» - папа иногда играл со мной, потому что считал эту игру полезной для развития творческого и пространственного мышления - а теперь вот смотрю на ребят и думаю о том, что нужно чем-то их напрячь. Ладно, сегодня день халявы, а потом постараюсь придумывать для них маленькие, легкие поручения, за которые буду платить вкусняшками, и, если повезет с воровством, чем-нибудь более полезным.
        Мы зашли в дом, немного напугав размешивающую содержимое второй большой тарелки Марину. Поздоровались.
        - Мама, мы на попугая и телевизор посмотреть пришли! - ввел ее в курс дела Лёха. - Можно?
        - Конечно можно, - с улыбкой кивнула она. - Идите, а я пока на стол соберу, чаю попьем.
        Отказываться никто не стал, и мы дружной гурьбой ввалились в Лёхину комнату.
        - Привет! - вогнал детей в буйный восторг приветствием попугай.
        Лёха достал его из клетки, и птичка пошла по рукам. Глядя, насколько бережно ребята принимают Капитана, стараясь на него даже лишний раз не дышать - а ну как сказка развеется - я снова загрустил. Да к черту - я так в хроническую депрессию впаду и буду большую часть времени лежать на кровати, глядя в потолок пустым взглядом и размышляя о несовершенстве мира. Пусть дети веселятся, а я пойду пообщаюсь с новой опекуншей.
        Марина на кухне времени зря не теряла: нарезала ветчину и остатки окорока, а на двухкомфорочной плитке вместо тарелки с повидлом нашлись чайник и кастрюлька. Судя по наличию на столе очищенных сосисок, кастрюлька для них.
        - Марина, можно я вам помогу? Может воды натаскать, починить чего или дров наколоть? Могу в стайке убраться, и даже корову доить умею.
        - Что ты, Андрей! - аж подпрыгнула она. - Надо оно тебе, воду таскать? Вон в сенях две фляги полные, Иваныч за два апельсина натаскал. Он остальным про это расскажет, помощников будет хоть отбавляй. Ты лучше отдыхай, с ребятами играй.
        Ясно, сын богатого папеньки вкалывать не должен. Немножко грустно - какой из меня мужик в доме, если все за меня делают? Ай, к черту - все равно дом чужой. И вообще номинальный мужик здесь Лёха, пусть он и комплексует. А Марина симпатичная, что неудивительно - не старуха же, а молодая женщина тридцати трех лет. В таком возрасте из армии демобилизуется Валентина. Нормально, в моей реальности многие в таком возрасте только начинали семью создавать. Да какой тут, нафиг, нормально - это же рекрутчина, как при царе! За пятнадцать лет столько дерьма хлебнуть придется, что человек на «гражданку» вернется травмированным, и, возможно, опасным. Если вообще возвращаться захочет: тут-то крыша над головой, питание и всё понятно - вот он враг, его нужно рвать зубами и когтями. А там что? Родная речка, березки и веганская диета, подкрепленная расистским отношением? Правильно она говорит - кому провоевавшая всю молодость волчица нужна?
        В полном раздрае вернувшись в комнату, воспользовался тем, что все внимание приковано к важно топающему по доскам пола попугаю - погулять птичку отпустили - зашел в комнату и переоделся в «домашнее». Надо будет спросить у оборотней, заплатили ли они бабе Зине за одежду. Да заплатили, она же «своя», а своих обирать тут вроде как не принято.
        - Капитан! - донеслось из-за стены.
        Дети радостно заорали, радуясь тому, что жако освоил половину своего имени, и я невольно улыбнулся - у маленьких оборотней сегодня самый настоящий праздник. Внезапно поймал себя на мысли, что буду совсем не против, если «праздников» у них станет больше, а Вале и Свете не придется идти в армию. Первая - пофигу, потому что такие не умирают, а вот Свету жалко до дрожи. Она же ребенок! Добрый, светлый щеночек! Ну куда ее на жуков бросать? Засмотрится на блики солнышка на панцире и помрет. Скандинавия, говорите? Что ж, значит будем искать Скандинавию!
        Вернувшись к ребятам, потупил с ними на попугая - прикольный все-таки питомец, я бы и в прошлой жизни такого завел, если бы он не имел тягу крушить все вокруг - вон, уже обои за диваном подрал, и Лёха теперь лихорадочно подклеивает их клеем марки «ПВА-1» из пластиковой бутылочки, а ребята встали так, чтобы Марине из кухни было не видно.
        - Мне понравилось, как ты меня гладил! - с милейшей улыбкой заявила мне Света.
        Почему мне так жутко стыдно? Это все стереотипы - в моем прошлом мире любой контакт взрослого или относительно взрослого мужика с маленькой девочкой автоматически приравнивается к педофилии, если он, конечно, не родственник или хотя бы друг семьи. Но я-то не такой, мне ровесницы или на крайняк женщины постарше нравятся! К черту, ничего такого здесь нет - просто погладил волчонка, а стереотипы пусть идут лесом.
        - У тебя мягкая шерстка, - улыбнулся я в ответ.
        - Хе-хе! - обрадовалась девочка.
        - Puta! - проскрипел попугай и запрыгнул на прутья клетки.
        - Капитан устал! - прокомментировал Лёха и открыл дверцу.
        Жако запрыгнул на жердочку и принялся бить клювом колокольчик. Развлекается. В этот момент в комнату заглянула Марина и пригласила всех за стол. Последний пришлось отодвинуть от окна и принести из сеней пару стульев, чтобы все влезли. Дети старались питаться аккуратно и спокойно, но блестящие от восторга глаза вгоняли меня в уныние. Да они сосиски первый раз видят! Это ж мясной продукт из субпродуктов категории «бэ», им в супермаркете цена двести рублёв за килограмм! Что-то очень не так с Россией этой реальности. В прошлой, по словам мамы, СССР поменяли на товарное изобилие в виде ста сортов колбасы, а в этой на что обменяли? На нищету и налог на мясо? Ладно, я другие страны не видел, и как там живут вообще не представляю. Может еще хуже, а апельсиновая ферма, например, реально принадлежит олигарху. Техника… Техника там хорошая, спору нет - ничего подобного я тут не видел. Но я, блин, в сибирской деревне! Причем очень специфической - тут угнетенные и притесняемые живут. Может в городах как раз изобилие и процветание? Что-то не верится - конфет и апельсинов и там не найти. В столице, может, и есть.
Да к черту, буду просто помогать своим, а дальше будь что будет. «Своим»? Ладно, условно-своим. Ребята вот, например, очень хорошие, просто им не повезло. И учитель вроде нормальный, не давит.
        Стоп! Как это «не давит»? А его слова о том, что Света - не воин? Он же стопроцентно видел, как я ей животик чешу, вот и припугнул - «вот этого щенка порвут жуки, если ты нам не поможешь». Осознание окатило холодным душем. Он же специально меня в школу «записал», чтобы я с ребятами познакомился и начал их жалеть! На душе стало очень мерзко - мной же манипулируют, будто в дешевом детективе о шпионах. Ловят на лолю-оборотня и оборотня-друга! «Смотри, Андрей, какие мы хорошие. Разве ты не хочешь нам помочь?».
        С другой стороны - еще до обретения (а было ли «обретение»? Может мне просто пробои на глаза не попадались?) способности и Константин Викторович, и баба Зина, и встречные пенсионеры, и Лёха ко мне очень хорошо относились. Последний - особенно хорошо, потому что у него наконец-то появился друг. Это все подростковое черно-белое мышление. Оно же - юношеский максимализм. Сестра мне много об этом рассказывала, предостерегала. Мир - сложен и многогранен, и делить его на стопроцентное зло и такое же добро нельзя. Истина всегда где-то посередине. Оборотни приняли бы меня и без способности - они и приняли, чего уж тут. Да, в качестве без пяти минут батрака, но мы же, блин, в деревне - тут вкалывать положено всем, от мала до велика, иначе тупо не выжить. Нормальный человеко-оборотнический симбиоз. Если я был «своим» еще до первого похода в пробой, значит вокруг действительно хорошие люди, которые не желают мне зла. И то, что у меня есть уникальная способность - всего лишь неожиданный для всех нас бонус, который позволит всей деревне переехать туда, где будет лучше. Хочу ли я отплатить добром за добро? Да!
Хочу ли я, чтобы всем этим людям и оборотням было плохо? Конечно нет!
        Мысли в голове пролетели быстро и незаметно для окружающих, и я с новыми силами впился зубами в бутерброд с ветчиной. Все будет хорошо - я же среди своих.
        Глава 14
        В этой комнате часов не было, поэтому время до часу ночи тянулось просто безумно долго. Попытки уснуть оказались тщетными - нервничаю. За окном сначала догорел день, потом в темнеющем небе появились звезды и лунный серп, воздух наполнился скрипом сверчков и редкими звуками попугайского происхождения - птичка тоже спит неспокойно. За окном раздался едва слышимый шорох, и освещаемый звездным небом огород закрыл темный силуэт, постучав пальцем по стеклу.
        Геннадий Петрович пришел.
        Встав с кровати, оделся в «рабочие» синие залатанные треники и серую рубаху с длинным рукавом - немного великовата. Синие, в белую полоску, кеды я предусмотрительно оставил под кроватью. Обувшись, открыл окно. Руки «силуэта» подхватили меня под мышки, перенесли через подоконник, поставили на землю и прикрыли за мной окно. Уже почти даже и не обидно - привык.
        - Пошли, - шепнул он мне и повернулся спиной, показав здоровенный рюкзак литров на восемьдесят.
        Справа от рюкзака болталось что-то едва слышно лязгающее.
        - Это у вас автомат? - спросил я.
        - А ты как хотел? - не оборачиваясь, ответил он.
        Мы прошлись по тропинкам между грядок и рядов картошки, и оборотень снова подхватил меня под мышки, перемахнув через забор.
        - Здрасьте, - поздоровался я еще с тремя силуэтами.
        - Здравствуй, - узнал голос Константина Викторовича.
        - Здравствуй, - поприветствовали меня остальные, и мы пошли по переулку.
        Миновав десяток заборов, прошли мимо бетонной, гудящей подстанции и перешли через улицу в следующий переулок. Свет уличного фонаря позволил разглядеть спутников: кроме Константина Викторовича и Геннадия Петровича, из знакомых в рейд отправились виденный на пастбище темноволосый оборотень возрастом немного за двадцать и его ровесник - этот поздоровее и рыжий. Все, кроме меня, снаряжены как надо - камуфляж, бронежилеты, разгрузки с рожками для укороченных «Калашниковых».
        - Будто на войну идем, - не удержался я.
        - Может и на войну, - спокойно ответил Геннадий Петрович. - Два пробоя сейчас открыты: один - в Южной Америке, второй - в Африке. Может вместе с жуками прямо туда и вывалимся?
        По спине пробежал холодок.
        - Не боись, отобьемся, - хохотнул темноволосый. - Меня Юра зовут, - протянул руку.
        - Андрей, - я пожал.
        - Игорь, - решил познакомиться и рыжий.
        Когда мы вышли за пределы деревни, Геннадий Петрович спросил:
        - Оно тебе надо - по полям да лесам ноги в темноте ломать? Давай тебя Юра понесет.
        Ого, даже спросил!
        - Хорошо, - согласился я.
        Ездовой оборотень присел на корточки, и я забрался ему на плечи.
        - За ручку рюкзака держись, - посоветовал он и рванул через поле.
        Ветер трепал волосы, мы вбежали в березовую рощу, и я на всякий случай прикрыл свободной рукой лицо. Напрасно - Юра вез меня очень аккуратно. На темном пастбище ярко светилось пятно пробоя. Геннадий Петрович остановился в шаге от него, меня поставили на ноги, и физрук спросил:
        - Здесь?
        - Здесь, - подтвердил я, указав на пробой.
        Совсем не освещает окружающее пространство, но и не слепит.
        - Строимся, - велел Геннадий Петрович и взял меня за руку.
        Оборотни сыграли в «репку», и я потянул их в пробой.
        - Спокойно! - напомнил потерявшим ориентацию в пространстве подчиненным Геннадий Петрович.
        - Вхожу! - предупредил я.
        Погнали!
        Глаза резанул свет закатного солнца, освещающего заросший лианами, частично разрушенный от времени, небольшой каменный храм с тремя башнями. Я видел такие на видосе из интернета почти сразу перед «попаданием»! Обстановка соответствует - вокруг храма и нас раскинулись самые настоящие джунгли. Жаркий, влажный воздух немного пах гнилью, мокрой землей и цветами.
        - Камбоджа! - поделился я выводами с осматривающимися оборотнями.
        - Может быть, - согласился Константин Викторович.
        Геннадий Петрович тем временем проверил дозиметр:
        - Фон в норме. Разведка, две минуты. На дозиметры поглядывайте - мало ли.
        Скомандовав «есть», молодые оборотни и сам Геннадий Петрович разбежались в разные стороны.
        - Просто поразительное архитектурное сооружение, - похвалил храм Константин Викторович и коснулся изрезанных почти неразличимыми от времени письменами с плавными линиями и обилием кругов каменных плит стены. - Ему же тысячи лет, и никому нет дела!
        Я прихлопнул севшего мне на рукав пугающе огромного москита и предложил:
        - Сходим внутрь?
        - Действуем по плану, - покачал головой Константин Викторович. - Но буду благодарен, если ты поможешь мне вернуться сюда позже.
        Тут из кустов почти бесшумно появились оборотни.
        - Сто метров, обрыв. По дну течет река, дальше - поля, - доложил Юра.
        - Поля с арбузами, метров семьдесят, - вторил ему Игорь.
        - Пятьдесят метров, поля с арбузами, между ними грунтовка. Метрах в трехстах стоит трактор. Сможешь через пробой протащить? - спросил меня Геннадий Петрович.
        - Не знаю, - признался я.
        - Придется сделать просеку, - решил Константин Викторович.
        - Очень заметно, - поморщился Геннадий Петрович.
        - Других вариантов нет, - парировал учитель. - Трактор агрохолдингу пригодится.
        - Начнем с арбузов, - принял физрук половинчатое решение.
        Мы прошли сквозь джунгли - начало просеке проложили прямо сейчас, используя предусмотрительно захваченные топорики.
        Хорошо оборотни готовятся, не то, что я.
        Арбузное поле занимало пространство от наших ног и до самого горизонта. На месте поля, судя по всему, когда-то росли джунгли - далеко-далеко от нас, справа и слева, поле заканчивается ими. Вдаль уходит дорога, и на ней действительно стоит красненький трактор, очень похожий на «Беларусь». Арбузы - огромные, належавшие себе желтые бока. Самое оно!
        Оборотни принялись набивать рюкзаки, сумки и мешки. Я помогать не стал, усевшись на поросший мхом ствол упавшего дерева на краю поля. Все равно толку с меня не много. Когда все емкости наполнились, мы сбегали (я - на шее Игоря) к пробою и высыпали добро на поляну. Вернувшись, повторили процедуру, а потом еще раз, и еще раз - до трех часов утра оборотни натаскали огромную кучу тонн на полсотни. В процессе беготни туда-сюда они успевали валить деревья и выдергивать кустарники, формируя просеку. Наконец Геннадий Петрович решил, что сезон заготовки бахчевых закончился, и оборотни, подняв трактор на руки, пронесли его до пробоя. Я взял Константина Викторовича за предплечье, и мы вышли на пастбище вместе с техникой.
        - Молодец, Андрей! - похвалил меня физрук.
        Я-то причем? Способность работает как есть, мне даже напрягаться не приходится.
        - Спасибо.
        - Не устал? Проверим еще один?
        - Не устал, - покачал я головой. - Проверим.
        Геннадий Петрович свистнул, и из кустов к куче бросился десяток силуэтов.
        Оставив деревенских разбираться с арбузной горой и трактором за спиной, мы вошли в проем. Какое пятно выбрать? Нет, выбирать страшно, просто идем в ближайшее неразведанное.
        В глаза ударило стоящее в зените солнце, ноги даже через кеды жег песок. Под бледно-голубым, словно выгоревшим небом, на сколько хватало взгляда, раскинулись песчаные дюны.
        Счетчик Гейгера пронзительно затрещал, и Геннадий Петрович дернул меня обратно в пробой:
        - Сюда ходить больше нельзя, - заявил он в «тамбуре».
        - Я потерял Игоря, - спокойно доложил Юра.
        Сделав шаг из-за Геннадия Петровича, я увидел аккуратно шагающего прочь от Юры, ощупывающего пространство перед собой руками, Игоря.
        - Я иду на твой голос, - пояснил он нам.
        - Идите обратно! - велел я.
        - Я же к вам иду! - не послушал он и ускорил шаг.
        - Он сдохнет - я не виноват, - пожаловался я Геннадию Петровичу. - Он быстро уходит от нас, видимо пространство искажает звуки.
        - Или мозги, - заметил Константин Викторович. - Игорь, стой!
        - Игорь, стой! - продублировал физрук.
        - Стою! - остановился тот.
        - На мозги не влияет, - хохотнул учитель.
        - Идемте к нему, - предложил я.
        - Идемте, - согласился Геннадий Петрович. - Руки не отпускать.
        «Змейкой» добравшись до Игоря, «втянули» его.
        - Иду в пробой, - предупредил я.
        - Готовы.

* * *
        Над головой - лампы дневного света, под ногами - истоптанные сотнями тысяч шагов доски пола. Слышен шум работающей вентиляции, а все свободное пространство заставлено чудовищных размеров многоярусными полками, на которых разместился настоящий потребительский рай: мешки с подписями на английском: «кукуруза», «мука», «соя»; коробки с нарисованной на них техникой: пылесосы, телевизоры, холодильники, стиральные машины; куча бытовой химии, консервы, шмотки. Это что, склад какого-нибудь маркетплейса из моего мира? Камеры! Фух, камер нет.
        - Северная Америка, - указав на висящий на боковой стенке плакат, предположил Константин Викторович.
        На плакате, на фоне размахивающих звездно-полосатыми флагами трибун, на гарцующем быке сидел улыбающийся во все тридцать два дородный ковбой в шляпе, джинсах и клетчатой рубахе. Над ним дугой вытянулась надпись «Texas Union».
        Нет, не мой мир.
        - Понятно, почему никого нет, у них же праздник сегодня, - прокомментировал Игорь. - День объединения Техаса и Калифорнии в Союз.
        Даже пытаться об этом думать не буду.
        - Юра, к главному входу, - указал Геннадий Петрович за спину, где, через пару сотен метров, в стене склада нашлись двустворчатые ворота. - Выглянуть, доложить. Игорь, к запасному, - указал вперед, там дверь разглядеть я не смог - далеко. - Выглянуть, доложить.
        Мужики разбежались выполнять команду.
        - Сегодня - праздник, но больше такой возможности до четвертого июля может и не быть, - намекнул Константин Викторович.
        - Нужно выносить всё
        - Слева еще склады, справа - ворота с КПП, двое часовых, - вернулся к нам Юра. - Вооружены дубинками, имеют рации. Убрать?
        - Баррикадируй ворота, - проигнорировал его предложение Геннадий Петрович.
        И хорошо - не хочу, чтобы «свои» убивали кого попало.
        - Справа - еще склады, слева - ворота с КПП, двое часовых, - вернулся к нам и Игорь.
        - Баррикадируй, - отослал его обратно физрук. - Начинаем, - это для Константина Викторовича.
        Пока взрослые оборотни набивали сумки, я отыскал на полке неподалеку розовый девичий школьный рюкзачок с диснеевским «Бемби». Свете на день рождения отлично подойдет. Но не дарить же пустой?
        - Полные! - раздалось за спиной.
        Сводив оборотней до поляны, увидел, что арбузной горы уже нет - редкую в этих краях ягоду деревенские разобрали очень быстро. Трактор тоже отсутствовал, а посеревшее в преддверии рассвета небо позволило разглядеть цепочку глубоких следов, ведущих в сторону агрохолдинга по поляне через русло ручья. Опростав сумки и поставив коробки с самым нужным - холодильниками - мы вернулись обратно.
        О, «Сникерсы»! Набиваем полный рюкзак. Всё, подарок готов. Но у других ребят ведь тоже однажды будут дни рождения? Вот этот, черный, с Бетменом, точно понравится Лёхе.
        - Полные!
        На поляне Геннадий Петрович коротким свистом призвал из кустов еще четверых оборотней - эти без снаряги. Грабеж вышел на новый уровень, и в промежутке между «рейсами» я успел набрать подарочные рюкзаки для всех. Не обделил и себя, набрав шмоток и кроссовок. Точно, надо же «на вырост» еще взять!
        Через четыре часа, когда на поляне уже рассвело, а полки почти целиком опустели, в дверь склада начали громко стучать.
        - Погрузчик! - скомандовал Геннадий Петрович.
        Оборотни подхватили желтенький погрузчик на руки, и мы вернулись домой.
        - Хватит на сегодня, - решил физрук, похвалил и напомнил. - Молодец, Андрей, очень хорошо справился. Ночью снова пойдем.
        - Давай подарки помогу донести, все равно рядом живем, - вызвался Константин Викторович, набивая собственный, большой рюкзак консервами, косметикой, платьями, подходящими Лёхе по размеру вещами и не забывая подбирать отобранные мной для себя шмотки. - Устал? - когда мы начали путь домой, спросил он.
        - Спать охота, - зевнул я. - А так - скучно.
        - Лучше скучно, зато все живые, здоровые и с прибытком, - заметил он.
        - Так-то да, - признал я справедливость его слов. - А у вас, извините, если не в свое дело лезу, дети есть? Когда у них день рождения?
        Грустно улыбнувшись, он ответил:
        - Подарок не понадобится. Жена со мной развелась шесть лет назад, сына двухлетнего в город увезла. Он обо мне и не знает, я сам попросил: отец-оборотень - горе в семье. Все деньги им отправляю.
        - Извините, - смутился я.
        - Ты-то причем? - ободряюще хлопнул он меня по плечу. - Давай-ка вот по этому переулочку пойдем, он поспокойней, - свернул направо.
        Я пошел за ним, ловя на себе любопытные взгляды капающихся в огородах жителей Липок. Пересекая дороги, отмечал демонстративно отведенные от нас с учителем взгляды. Видимо, со всеми жителями успели поговорить, и я вообще не знаю, каким образом оборотни заставят их не растрепать о странных событиях в деревне пришлым. Но они же взрослые, значит им виднее. Меня выдавать теперь точно не будут - золотая курица нужна им самим, а после настолько прибыльной ночи моя ценность в оборотнических глазах стала запредельной.
        - А ты когда-нибудь думал о том, что в «тамбуре», как ты его называешь, твои «гости» абсолютно беспомощны? - тихо спросил учитель.
        - Думал, - честно ответил я.
        Константин Викторович не стал развивать тему, и я спросил:
        - А если это был единственный трактор на всю арбузную плантацию?
        - Это же территория Великой Японии, - развел руками оборотень. - Поле принадлежит какому-нибудь их барону и застраховано. Результаты воровства налицо, никто даже рабочих особо ругать не будет. У американцев тем более склады застрахованы. Ты - хороший человек, Андрей, - хлопнул меня по плечу. - Правильно тебя совесть грызет. Но это не тот случай: у них - много, а у нас - совсем нет. Это же нечестно?
        - Вы взрослый и учитель, вам виднее, - пожал я плечами.
        В самом деле, я-то чего парюсь? Я просто проход «своим» даю, дальше они сами.
        Мы остановились у Марининого забора, учитель со мной на руках запрыгнул в огород, и мы пошли к дому. Из сарая выскочила Марина.
        - Вернулись, - поделился с ней новостями оборотень. - Это вот на дни рождения подарки, найдешь куда спрятать? - обернувшись, продемонстрировал висящие на нем рюкзаки.
        - Ничего себе! - ахнула она. - Найдем. Сюда давайте, у меня пленка есть, завернем и в дровяник - Лёшка с краю дрова берет, не найдет. Если только по запаху, - померкла.
        - Может у вас пусть полежит, Константин Викторович? - предложил я решение.
        - Пусть, - согласился оборотень, снял с себя рюкзак собственный. - Это вам, Марина. Для вас, Лёши и вот, Андрею.
        - Спасибо, - не дал я опекунше взять рюкзак самой.
        Охренеть тяжелый, но моего упрямства дотащить его до дома хватит.
        - До завтра, - протянул мне руку Константин Викторович.
        - До свидания, - пожал я.
        Оборотень одним прыжком прямо от сарая перелетел в переулок и вторым прыжком - к себе на участок.
        - Устал? - сочувственно спросила меня Марина.
        - Не устал, - покачал я головой. - Но спать хочется. Помочь разобрать?
        - Разберу, - улыбнулась она мне. - Иди, ложись, я попугая на крылечко вынесла, пусть воздухом подышит. Покормить тебя?
        - Не, мы там перекусили, - немножко соврал вточивший под шумок пару «сникерсов» я.
        Оборотни перекусывать не стали - время экономили.
        Миновав стоящую на крылечке клетку с репетирующим у зеркала попугаем:
        - Капитан хор-роший, Капитан хор-роший…
        Вошли в дом, я оставил рюкзак на кухне, снова сбегал на улицу - в удобства - умылся и почистил зубы у умывальника, протестировав американскую зубную пасту и пояснив Марине, что вот эти вот вынутые из рюкзака пестрые пакетики - одноразовые косметические маски для лица, и ушел в комнату. Раздевшись, задернул желтые, с подсолнухами портьеры и улегся. Сон, казалось, пришел еще до того, как голова коснулась подушки и был полон тревожных, пытающихся отыскать спрятавшегося в углу темной комнаты меня, теней.
        Глава 15
        Проснулся я в половину первого, когда шторки окончательно перестали справляться с дневной жарой, а из кухни донесся приглушенный голос бабы Зины:
        - Да как же это, документы-то на меня оформлены! Он же пособие получает! Я тебе его отдавать буду - я честная!
        Оставшийся не у дел опекун пришла поговорить о важном.
        - Зинаида Матвеевна, да зачем нам? Сами посмотрите - у нас теперь и холодильник, и телевизор новые. Вы садитесь, не стойте, чаю попьем с повидлом апельсиновым. Андрей ночью с посыльными отца встречался, арбузов прислали целую гору - вам принесли?
        - Принесли, - вздохнула бабушка. - Только вот за что? Я же, дура старая, за Валькой не уследила - вон, мыкается теперь по чужим людям ребенок. Ох я ей уши-то надрала! Ишь удумала - такого хорошего, работящего мальчика шпынять!
        Огребает Валька по полной. Жалко ее, создала предлог, а теперь на нее все деревенские дети и собственная бабушка ополчились. Нужно выйти и поговорить. А потом - в школу.
        - Да не в Валентине дело, - попыталась успокоить бабу Зину Марина, пока я одевался. - Андрей ей и подарок даже приготовил, на день рождения. Не обижается он. И не думайте так, пожалуйста - он же хоть и маленький, но мужчина. Какой мужчина на девочку зло таить будет?
        Нет уж, тут у нас равноправие - кое-каких девушек из прошлой жизни я бы охотно утопил в жерле вулкана. Но Валентина точно не в их числе - просто я появился в крайне неудачный момент и попал под горячую руку. Ну и мне и посильнее прилетало, чего уж теперь - забыли и живем дальше. Теперь нужно убедить «забыть и жить» остальных.
        Покинув комнату, отметил пустую клетку и прошел на кухню, где за накрытым для чаепития столом сидели баба Зина с Мариной - кожа на лице выглядит получше, видимо масочку опробовала - а у печки терзал клювом полено Капитан. Развлекается птичка.
        - Ой прости меня, ду-у-уру! - тут же заголосила Зинаида Матвеевна, подскочила из-за стола и схватила меня за руки, глядя заслезившимися глазами. - Вон какая шея синющщая - и где мои глаза-то были? А если бы удавила тебя коза эта вредная? Чего ж ты мне-то не сказал?
        - А я вообще никому не говорил, - воспользовавшись паузой, покачал я головой. - И не сказал бы - сами заметили. Мне у вас, Зинаида Матвеевна, нравилось, и я вам очень благодарен за то, что из Центра забрали - кто его знает, сколько еще там куковать бы пришлось. Валя хорошая, просто ей очень грустно - я это понимаю и не обижаюсь. Не ругайте ее, пожалуйста. Я бы к вам вернулся, но староста с учителями решили, что здесь будет удобнее - Геннадий Петрович с Константином Викторовичем совсем рядом живут, если что - присмотреть смогут. Давайте я вам помогать буду приходить после школы? Воду-то Валька натаскает, она сильная, но стайку чистить кто-то же должен?
        В стайку я не хочу - кому вообще такая работа нравится? - но она же сейчас откажется, а я ей потом помощника найду, с оплатой ворованным добром.
        - Да что ты, Андрюшенька! - всплеснула руками баба Зина. - Ну какая тебе стайка? Ты же городской, из хорошей семьи. Ты живи здесь, если тебе так лучше, обо мне не беспокойся, и Вальку прости, если можешь - она девка-то не злая. А пособие я тебе принесу, как придет, копеечка к копеечке!
        - Не надо, - с мягкой улыбкой покачал я головой. - Оставьте, баб Зин, домой что-нибудь купите, или платье себе, например, будете еще красивее, чем сейчас.
        - Да как же я оставлю-то? - возмутилась она. - Не по-людски!
        - Очень по-людски, - покачал я головой. - Я же говорю - если бы вы меня из Центра не забрали, черт его знает, сколько бы там еще просидел. Я вам очень-очень благодарен, правда. Оставьте, пожалуйста, себе. И на Валю я не обижаюсь - помиритесь с ней, пожалуйста, не ругайтесь, а то я себя виноватым буду чувствовать.
        - Тю, то же мне «виноватый»! - фыркнула она. - Коза драная, сила есть - ума не надо! - вздохнув, она добавила. - Но я с ней помирюсь. И ты, если сможешь, помирись - из вас ой какая красивая пара получится! Пойду я, Мариш, спасибо за чай. Если в гости соберешься, Андрюша, приходи, я рада буду.
        Поднявшись на цыпочки, Зинаида Матвеевна клюнула меня губами в щеку и покинула Маринин дом.
        - Садись, чаю налью тебе, - поднялась хозяйка из-за стола. - Или нормально покушать хочешь? Я супа горохового наварила, с сосисками правда, но все равно вкусный.
        - Суп, если можно, - выбрал я. - Спасибо, - сел за стол.
        - А Лешка арбузом завтракал, - хихикнула она. - Половину стрескал, дорвался. Будет теперь в туалет пять раз за урок бегать.
        Представив эту картину, я хохотнул - так ведь и будет!
        - Я, наверное, цукаты из арбузных корок сделаю, - поделилась она планами, поставив на плиту разогреваться эмалированную тарелку с супом. - Сахара вон сколько притащили - два мешка, нужно куда-то девать. Любишь цукаты арбузные?
        - Не пробовал, - честно признался я. - Но вы очень вкусно готовите. Уверен, получится здорово.
        - Цукаты! - проскрипел попугай и запрыгнул на стол, безошибочно ткнувшись клювом в чашку с апельсиновым повидлом.
        - Прости, нельзя, - аккуратно взял я птичку в руки. - Диабет будет.
        - Проголодался? - умилилась Марина, залезла в холодильник, отрезала кусок от половинки недоеденного Лёхой арбуза и положила на тарелку у печки.
        Я поставил рядом жако, и он принялся за дело. Хозяйка с помощью прихватки переместила тарелку с супом на стол и села рядом со мной допивать чай, положив ногу на ногу. Стараясь не коситься на высунувшуюся из-под халатика коленку, я принялся поглощать суп, закусывая его хлебом, редиской и зеленым лучком.
        - К зиме поросенка забьем, сало будет, - поделилась планами Марина.
        - Сало я люблю, - не стал я стесняться.
        - Ты на Зинаиду Матвеевну не обижайся, - без нужды заступилась она за бабушку. - Она хорошая - вон, пособие отдавать собралась. А зачем оно нам теперь?
        - Незачем, - кивнул я.
        - Только не подумай, что она специально пришла, чтобы ты ее отговорил, - добавила Марина. - Она же локти сейчас кусает - вон у нас, и холодильник новый, и телевизор, и плита. И стиральную машинку Борька-сосед подключить обещал, я ему три тысячи дала - в город поехал, за насосом. Водопровод у нас будет!
        Весь аппетит пропал - я, получается, самый желанный в Липках пасынок теперь. Что эти пять ежемесячных тысяч, когда я приношу с собой настоящее богатство? Не хочу плохо о людях думать. Нет уж, уверен, если бы я ее не отговорил, Зинаида Матвеевна бы и вправду пособие приносила. А Марина меня что, против бывшего опекуна настраивает? Боится, что обратно жить уйду? Нафиг такие мысли - если так думать, я на людей волком подозрительным смотреть начну. К черту!
        - И в мыслях не было на нее обижаться, - покачал я головой. - Она хорошая - приютила меня без задней мысли, и работы у них не очень-то много было. И с Валей все хорошо шло - руки распускать в первый же день отучил. Не начнись это вот всё, жил бы там и дальше, может даже подружились бы. В общем, - улыбнулся Марине. - Мне в Липках нравится. И у вас нравится - вы готовите вкусно, дом уютный, а с Лёхой дружить прикольно.
        Марина широко улыбнулась в ответ:
        - Живи сколько хочешь, Андрюша, я очень рада, что тебе у нас нравится.
        Подхватив тарелку, я понес ее к мойке.
        - Да я помою! - перехватила ёмкость из моих рук Марина. - Ты иди в школу собирайся, на два урока последних еще успеешь.
        - Можно вас помочь попросить? - спросил я.
        - Можно на «ты», - улыбнулась она, выдавив на «импортную» губку американское средство для мытья посуды. - Я же тебя на шестнадцать лет всего старше, тебе может и кажется, что это много, но это - пустяк. Когда ты мне «выкаешь», я чувствую себя старой! - повернувшись, «грозно» покачала на меня губкой.
        - Понял, - кивнул я. - Можно тебя помочь попросить?
        - Конечно, - кивнула она, начав мыть тарелку.
        - Нужно кого-нибудь бабе Зине найти, за скотом ухаживать и вообще по хозяйству - она же старенькая.
        - Найду, - пообещала Марина. - Добрый ты, Андрей, - улыбнулась мне, поставив тарелку на прибитую к стене над умывальником подставку для посуды.
        - Отец говорил, что пожилым нужно помогать, - пожал я плечами.
        Добрые люди не воруют.

* * *
        - Дай-ка галстук поправлю, - когда я вошел на кухню в школьной форме и с портфелем, предложила Марина. - Вот, теперь ровно. Опять поди всей гурьбой после школы придете?
        - Если Леха приведет, - улыбнулся я.
        Импортным шампунем мой новый, молодой и, чего уж тут, симпатичный опекун пахнет. Уходим!
        Я прошел мимо нее, улыбнулся попугаю - так у печки и сидит, газетку на части рвет - и вышел в сени. Оценив сложенную здесь арбузную кучу - с полсотни штук оборотни натаскали - мысленно пожелал Марине удачи с переработкой ее на цукаты с вареньем и выбрался на крылечко. Полуденное солнце сразу же начало припекать макушку, в лицо ударил теплый ветерок, и настроение резко улучшилось. Чего я вообще переживаю? Мое дело маленькое - проходы открывать и ходить в школу, а об остальном пусть у взрослых башка болит. Доживу хотя бы до совершеннолетия, тогда париться и начну. Мне же, блин, семнадцать! Да я в этом мире толком и не жил еще, а уже начинаю подозревать всех подряд! Так нельзя! Разве кто-то здесь желает мне зла? Валентина? Да она бы первая разрыдалась, если бы меня задушила! Мне, конечно, от этого было бы не легче, но я же жив и здоров. Даже падение из пробоя в пропасть не грозит - да, мне обязательно нужно проходить первым, но меня же крепко держат, и в случае получения тактильного условного сигнала (так Геннадий Петрович объяснял) меня быстро втянут обратно в безопасный «тамбур». Все хорошо, а
значит и переживать не о чем!
        - Здравствуй, Андрюша, - поздоровалась со мной незнакомая, вышедшая на улицу из переулка, бабушка в белом платочке и оранжевом летнем платье.
        - Здравствуйте, - поздоровался я в ответ.
        - Низкий тебе поклон, - внезапно поклонилась она. - За телевизор новый!
        Вот оно что! Оборотни начали раздачу «подарков от отца».
        - Не кланяйтесь вы! - немного испугался такого отношения я. - Смотрите на здоровье, это же от души, за то, что меня всей деревней приняли.
        Улыбнувшись, бабушка указала рукой назад и влево:
        - Мы с дедом вон там живем, на улице Строителей, дом семь. Забегай как-нибудь в гости, я тебя чаем с вареньем напою.
        «Как-нибудь» - это приглашение из вежливости, нафиг я там не нужен.
        - Как-нибудь зайду, спасибо за приглашение, - так же из вежливости пообещал я, и мы с бабушкой разминулись.
        Я, конечно, не профессиональный преступник, но разве раздавать краденное, к тому же - полученное ОЧЕНЬ мутным путем, это не прямая дорога к визиту в Липки очень злых дяденек в форме? У них здесь реально настолько мощная круговая порука? Вот у этой бабушки, например, могут обнаружиться городские родственники. «Ой, Клава, ты бы знала, что в деревне творится!». А «Клава» поохает, поахает и пойдет в милицию. Ай, к черту, не мои проблемы - оборотни меня не сдадут, а если будет надо даже под пули за меня полезут, потому что такого, как я, в мире больше нет.
        Пока я дошел до школы, меня успели поблагодарить еще семь жителей. За утюг, пылесос, телевизор, новую одежду и арбузы. Так и есть - оборотни реально раздают награбленное всем подряд без разбора. Так-то оно вроде даже разумно: когда у кого-то что-то есть, а у тебя - нет, ты либо радуешься за человека - это редкость, либо завидуешь - это гораздо чаще. А когда награбленное раздается всем подряд, поводов для зависти нет. Да даже наоборот хорошо - теперь все Липки преступники, и трепаться лишний раз никто не захочет - не выгодно. Опять я перегоняю из пустого в порожнее! Отключись, голова, ты мне только мешаешь радоваться скорой встрече с одноклассниками.
        Интерлюдия. Барон
        Икеда Кичиро давно не был так зол, но лишь удостоившиеся чести знать его много лет могли бы об этом догадаться - барон Икеда очень хорошо умел владеть лицом. Катана со свистом рассекла воздух, и обезглавленное тело, выпустив шеей фонтанчик крови, рухнуло на землю. Для своих семидесяти двух лет барон имеет очень крепкую руку и всегда рад возможности проверить остроту фамильного меча.
        Будучи японцем, барон Икеда понимал толк в красоте, поэтому получил легкое эстетическое удовольствие от блестящих на солнце красных капель на арбузных листьях. Хоть на что-то этот почему-то называвший себя человеком мусор сгодился - ничего более красивого за свою никчемную жизнь поставленный следить за делами на ферме абориген по имени Нарит все равно не сделал.
        Не удостоив испуганно рухнувших лбами в рыхлую землю, не смеющих даже молить о пощаде рабочих взглядом, барон вернулся в свой обитый золотом и инкрустированный драгоценными камнями паланкин, и четверо рабов-корейцев подняли его над землей.
        - Желаете осмотреть приготовленную мерзкими лжецами подделку, Икеда-сама? - склонился в поклоне личный помощник барона.
        Молодой Казуя лучше многих понимал раздражение начальника: в последнее время дела у рода Икеда идут не очень: уважаемые люди, имеющие доступ к священной фигуре Императора, а главное - к премьер-министру, продолжают принимать достойные подарки, улыбаются при встрече, но на последнем приеме в Киото барона усадили на тридцать два с половиной сантиметра дальше от Императора, чем обычно. Это все младшая дочь барона - вместо того, чтобы быть достойной молодой японкой, посвящая все свободное время изучению поэзии, танцев и икебаны, она додумалась подкупить стражника из охраны поместья (этот недостойный уже повешен, потому что недостоин права на честную смерть через сепукку) и сбежать в город на целых полтора часа! Ее поймали и наказали должным образом, но слишком многие завистники узнали об этом, и честь славного рода Икеда получила непоправимый урон. «Что это за Икеда, если не может уследить за своей дочерью?» - треплются за сакэ проклятые завистники. И ладно бы трепались, но они ведь стопроцентно плетут интриги с целью отобрать у рода Икеда по праву завоеванные войсками барона колонии! Кусок очень
лакомый - четверть провинции Камбоджа. Отборные сельхозугодья, чья продукция славится по всей Великой Японии. Ничего удивительного в том, что барон решил проинспектировать поля - это полезно для поддержания дисциплины рабов и дарит старому Икеде душевный покой. Дарило до момента, когда они прибыли сюда и услышали поразительно нелепую ложь об ограблении и ведущих в никуда следах.
        Для помощника барона во всей этой ситуации самым ужасным являлось то, что барон готовил младшую дочь в жены годами доказывавшему свою полезность роду Икеда Казуе. Ну и что, что ему тридцать два, а ей - четырнадцать? На такие мелочи в Великой Японии никто не обращает внимания! Ну и что, что его лицо покрыто шрамами? Это - прямое доказательство его отваги и мужественности! Боги не даровали барону сыновей, поэтому Казуя не без оснований рассчитывал возглавить род после смерти Кичиро, но теперь, когда юная Юки так сильно испортила свою репутацию, весь план под угрозой. Теперь ему придется десятилетиями работать над, как говорят проклятые гайдзины-американцы, «имиджем» супруги, чтобы никто не посмел называть ее легкомысленной. Не добавляют оптимизма и вышедшие замуж старшие дочери барона - все они заключили брак с достойнейшими правителями кусков провинции Камбоджа и имеют некоторые права на владения барона. Владения, которые должны принадлежать ему, Казуе Акире!
        Считав движение брови начальника, помощник рыкнул на рабов, и они понесли паланкин к виднеющейся в огораживающих поле джунглях просеке. Когда барон в таком настроении, лучше молчать, но, если бы Казуя мог, он бы ругал рабов последними словами. Только подумать - украсть арбузы барона, украсть его трактор - почти новый! - вырубить кусок джунглей и потом осмелиться лопотать что-то о никчемных местных богах и странных следах! Даже полному идиоту очевидно, что унести многие тонны арбузов и трактор в никуда не способен никто! На что эти грязные, необразованные животные вообще рассчитывали? На то, что барон посмеется их примитивным выдумках, посчитав их шуткой?
        Рабы пронесли паланкин по просеке и остановились у варварского храма. Барон изящно сошел на нижнюю ступеньку, присел на корточки и осмотрел следы - рабы не смогли затоптать всё. Осмотрел следы и Казуя. Вот теперь можно аккуратно поделиться выводами с бароном:
        - Такой обуви варвары с полей не носят.
        - Такую обувь носят солдаты, - в тон ему ответил барон и поднялся на ноги. - Не наши - японская обувь лучше.
        - Но куда же они подевались? - позволил себе вопрос Казуя.
        - Ты принесешь мне ответ, - придавил его взглядом Икеда. - Эти варвары не могли придумать настолько нелепую ложь. Пытай рабов сколько хочешь. Можешь использовать двести моих самураев и два миллиона йен. Делай все, что посчитаешь нужным, если это не заставит мой род потерять лицо. Если ты найдешь ответ на эту загадку - я сделаю тебя своим наследником. Если не справишься - я лично отрублю твою голову. Три месяца, - выставив срок, барон забрался в паланкин и лично скомандовал рабам нести себя к выходу с поля, как бы дав понять Казуе, что его поиски начались.
        Когда рабы донесли барона до выхода с поля, он пересел в комфортный лимузин производства достойной дзайбацу «Мицубиши». Рабы сложили паланкин, аккуратно сунули его в багажник, и водитель - достойный сын одного из маленьких дворянских родов, которым покровительствует Икеда - тронул машину по хорошему асфальту.
        Глядя на проносящиеся за окном плантации, барон позволил себе едва заметную усмешку: этот Казуя давно позволяет себе слишком много, а для юной Юки гораздо более выгодной партией станет молодой наследник рода Огава, чьи границы примыкают к владениям Икеды. Просто так выгнать Казую барон себе позволить не может - этот зазнавшийся мальчишка пусть и нищий, но его род ведет свое начало от самого Токугавы. Но теперь, когда Казуя покажет свою неспособность расследовать самое обычное мелкое воровство, никто не осудит барона.
        Глава 16
        Класс «точных наук» от «гуманитарного» планировкой не отличался, но наглядные пособия на стенах четко говорили о его предназначении. Над входом висела табличкой с цитатой Ньютона: «Я сделал, что смог, пусть те, кто сможет, сделают лучше». Такая же висела в моей школе из прошлого мира. На мой взгляд не очень удачный выбор - так-то ничего плохого Исаак ввиду не имел, эта цитата - о том, что сделанные им открытия потомки усовершенствуют. Это мне учительница физики объясняла, но для меня цитата переводится так: «Че докопались? Делаю, что могу! Не нравится - сделай лучше!». Словом, никакой мотивации из этого изречения Ньютона я никогда не получал.
        На стенах - портреты физиков и математиков. Тут же нашлась огромная карта звездного неба. Увы, космос в этом мире очень быстро захирел - после отправки Гагарина на орбиту космические программы по всему миру перевели в разряд прикладных, ограничиваясь запусками спутников для разведки, связи и малодоступного для рядовых граждан интернета - им типа не за чем.
        Учитель-«точнонаучник» мне понравился: низенький лысый старичок с потешной, как у Хоттабыча, бородкой, привлекал живым блеском глаз и легкой рассеянностью, из-за которой порой пачкал лицо мелом. А еще он обычный человек.
        Я пришел очень вовремя - на перемене, и ребята (кроме Валентины), облепив меня, принялись передавать благодарности от родителей, не забывая добавить и свои. У всех в доме образовались новые холодильники - и не пустые, а набитые заморскими вкусностями - цветные телеки, и всем обломились новые шмотки: вон, в джинсах теперь все (кроме Валентины) щеголяют. Отвечал я точно так же, как и другим жителям: папа очень благодарен Липкам за то, что меня здесь очень хорошо приняли и записали в «свои». Отдельный посыл для ребят: буду рад с вами дружить так же, как и до этого, а на шмотки внимания не обращайте - есть и есть. Пообещали не заострять внимание, а на Валиной роже читалось неприязненное «продались городскому с потрохами!».
        - Таким образом, в данном уравнении… - расписывая решение мелом на доске, учитель краем глаза заметил поднятую, трясущуюся от нетерпения Лёхину руку. - Да, Алексей?
        - Александр Иванович, можно выйти? - протараторил он.
        - Снова? - удивился тот. - Что ж, иди.
        Лёха выскочил в открытое окно - путь срезает - и побежал к удобствам. Никто даже не засмеялся, потому что только за этот урок по два раза туалет успели посетить все, включая Валентину и исключая меня. Как только мой маленький друг вышел из туалета, руку в воздух поднял Коля.
        - Иди, - смиренно вздохнул учитель, и мелкий побежал в туалет еще быстрее.
        Хоть секундомер включай - вдруг кто рекорд поставит?
        После уроков началась тренировка, которую Геннадий Петрович для удобства перенес на полянку перед туалетом. Оборотни очень потешно открывали дверь лапой и закрывали ее за собой. Интересно, они там лапу задирают или по привычке садятся? Так и хочется подглядеть, но, конечно, не стану. Перед началом занятий физрук выдал мне исписанную от руки тетрадку на восемнадцать листов в клеточку, попросив:
        - Ты английский, говорил, знаешь? Переведи, что здесь написано.
        Тетрадка представляла собой что-то вроде каталога спертого нами со склада добра, но без указания количества. Достав из портфеля ручку, я начал заполнять оставленные оборотнями пробелы. «Стиральный порошок», «Газировка», «Жевательная резинка», «Мыло», «Арахисовая паста»… Хочу! Надо попросить, чтобы принесли пару баночек. «Вино красное», «Вино белое», «Чипсы», «Мёд», «Майонез», «Кетчуп», «Смесь кондитерская из муки с разрыхлителем», «Соя».
        Тетрадки до конца тренировки не хватило, поэтому я развлекался, представляя всевозможные способы справления нужды в волчьей форме. Наконец, ребята побежали переодеваться - Света не забыла сделать крюк для «погладить животик» - а я отдал тетрадку прямо в зубы волку-физруку, попросив:
        - Можно нам домой арахисовую пасту, по две пятилитровки газировки каждого вида и консервированных осьминогов? Стиральный порошок у нас есть, а вот кондиционера нет - я записал, как переводится.
        Утвердительно рыкнув, физрук с тетрадкой в зубах побежал к школе. Подавив почти вырвавшееся ему вслед «хороший песик» - обидится же - я поднялся с лавочки, потянулся и пошел к турникам. Надо будет Лёху в помощники взять и во дворе такой поставить, физкультурой заниматься - здесь тренера и бассейна нет, придется самому. Раз, два, три…
        - Четыре, пять, шесть! - перебил мой мысленный подсчет Колькин голос.
        Спиной к школе и лицом к школьным воротам подтягиваюсь, не вижу ребят, но не прерывать же процесс?
        - Семь, восемь, девять! - добавился к нему голос Артема.
        - Десть, одиннадцать, двенадцать! - присоединился к ним Лёха.
        - Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать! - а вот и Света.
        В поле зрения вошла не смотрящая на меня Валя и быстро направилась к выходу. Продолжает игнорировать, но хоть арбуза поела - хороший знак.
        - Двадцать пять, двадцать шесть, двадцать… Давай, ты сможешь! - последняя фраза принадлежала соло-Лёхе. - Двадцать семь!
        Я отпустил перекладину и обернулся. Маленькие оборотни мне похлопали - пришлось поклониться.
        - А сколько раз обычные люди подтягиваются? - решила измерить мою крутизну Света.
        - Обычным людям на физкультуре за двенадцать подтягиваний ставят пятерку, - ответил вышедший из школы Геннадий Петрович.
        Артем побежал в туалет.
        - Так ты сильный! - широко улыбнувшись, похвалила меня Света.
        - Андрей корову Кузьмича поймал, она его чуть не забодала! - немного приукрасив, поделился драгоценными воспоминаниями Лёха.
        Два дня с тех пор прошло всего, а кажется, будто в другой жизни.
        - Ничего себе! - восхитился Колька. - Расскажи!
        - Да что там рассказывать, - смутился не привыкший быть центром внимания я. - Коровы простые, если на них не орать и не махать руками, успокаиваются и слушаются.
        - У меня не получится, - вздохнула Света. - Я бы хотела корову потрогать, но наша Рябинка меня боится.
        - Зато попугай не боится, - успокоил ее я.
        - Капитан хороший! - просветлела она. - Лёша, можно к тебе в гости?
        Колька покивал - тоже хочет жако погладить.
        - Надо маму спросить, - решил было поважничать мой друг, но не выдержал груза жалобных глаз. - Но она точно разрешит!
        - А ты спортом занимался? - перевел тему на меня Геннадий Петрович.
        - Не помню, но, наверное, плавал, - пожал я плечами. - Смотрю на Чулым и точно знаю, что смогу его хоть весь день туда-сюда переплывать.
        - А пойдемте с попугаем на речку! - предложил Артем.
        - Я удочку возьму! - решил Лёха. - И арбуз!
        - А мне домой нужно, меня мама наругает, если я без купальника в речку полезу - я уже не ребенок, чтобы голыми титьками светить! - поделилась проблемой Света.
        - Тогда идем по домам, переодеваемся, и через полчаса встретимся у моста, - взял на себя роль командира владелец попугая.
        - Я с вами! - раздался голос из туалета.
        Поржав, мы дождались Артема и покинули территорию школы, временно расставшись с друзьями. С друзьями? Ну… Ну Лёха, например, точно друг. Жаль мелковат, но он же вырастет. Остальные еще мельче, но, если мне сейчас предоставить выбор пойти на «вписку» с компашкой из моего мира или как сейчас - с оборотнями на реку, я буду очень долго думать, и, простите, Слава, Гена, Люда, Юля, Вася, скорее всего выберу оборотней. Что-то у них внутри есть такое, что заставляет глаза светиться, ноги - непроизвольно ускорять шаги, а душу немного трепетать от нетерпения.
        Стоп! Да это же точь-в-точь как в младших классах - точно такие же ощущения от скорого похода на речку! Я что, деградировал, ментально откатившись на десяток лет назад?
        - …А ты что думаешь? - закончил благополучно пропущенный мной мимо ушей рассказ Лёха и выжидающе посмотрел на меня.
        - Я думаю всякое бывает, - развел я руками.
        - Вот и я так считаю! - обрадовался он.
        Фух, угадал!
        Быстренько переодевшись в «уличное» поверх американских плавательных трусов - Лёха не забыл сбегать в туалет, удалить из организма остатки арбуза, а я сходил просто так, потому что захотелось - прихватили новенькие полотенца и неведомо как собранную Мариной за такой короткий срок корзинку - «вкуснятины вам положила» - не забыли посадить жако Лёхе на плечо и отправились к реке.
        - Как твои дела? - решил маленький оборотень пообщаться с попугаем.
        - Que te follen! - продемонстрировала птичка свой билингвизм.
        - Хотел бы я понимать, что он говорит, - вздохнул пацан.
        - А в городе словари иностранные не продают? - спросил я.
        - Английский и японский вроде есть, - не очень уверенно ответил он. - Дорогие поди - у нас все, что с языками связано, дорого. Ой, а ты же английский знаешь! - аж подскочил он. - Может меня научишь?
        - Если хочешь, научу, - кивнул я. - Но я же не учитель, мне хотя бы словарь или разговорник нужен. Могу сам что-то типа учебника написать попробовать, но лучше нормальными пользоваться.
        - Ты так говоришь, потому что не хочешь, или потому что так и есть? - уточнил он.
        - Потому что так и есть, - фыркнул я и улыбнулся маленькому другу. - Мне же все равно делать особо нечего - сижу, скучаю. С речки придем, уроки сделаешь и сразу начнем - алфавит напишу тебе, выучишь.
        - Спасибо! - просветлел он.
        - Не за что пока, - отмахнулся я.
        Так, если «все, что с языками связано - дорого», значит я вполне могу податься в репетиторы! Не здесь, конечно - кто здесь за английский платить станет? - а вот в Скандинавии запросто - там Империя рядом, значит язык кому-то да нужен будет. От открывающихся перспектив перехватило дух - пробои пробоями, но жить с продажи ворованных вещей или за чужой счет мне неприятно. А вот зарабатывать репетиторством - это совсем другое дело!
        - Маму жалко, - неожиданно приуныл Лёха. - Одна из-за меня осталась - кто за вдову с ребенком-оборотнем пойдет? Только другой оборотень, я у Юрки как-то спросил, не хочет ли он мне новым папкой стать, а он рассмеялся и попросил больше так не шутить. Это потому что мама старая?
        - Не знаю, - соврал я.
        Я бы в двадцать два года к «тридцать плюс» вдове с малолетним сыном тоже бы клинья бить не стал. С другой стороны, Марина симпатичнее всех встреченных мной за эти дни относительно молодых женщин - оборотень Игорь, с которым мы по арбузы ходили, например, женат на ровеснице, она не очень. Или это потому, что она беременная, и все «соки» уходят на ребенка в ее животе?
        - Ну и фиг с ними, с дебилами! - сплюнул Лёха, метко попав в цветущую на обочине ромашку. - Им же хуже! Она красивая, готовит хорошо, в огороде ни сорняка нету… - подумав, добавил. - Но это потому, что я ей помогаю. Но когда маленький был, она сама все делала, я только дрова колол, пока по ноге не попал нечаянно - во, смотри! - показал едва заметный шрам на голени. - Три дня, пока заживало, она мне топор не доверяла. А теперь ничего, научился!
        - Сильно рубанул? - заинтересовался я.
        - До кости! - похвастался он. - А, удивляешься? - догадался. - У нас быстро все заживает - хочешь палец порежу, прямо на глазах зарастет? - достал из корзинки американский «мультитул».
        - Не надо! - поспешил отказаться я. - Себя резать вообще нельзя!
        - Мама так же говорит, - кивнув, убрал меленький оборотень опасную штуку на место. - А мне бы и не больно даже было - у нас болевой порог повышенный. Вот Света недели две назад палец сломала, сама дернула и через час уже как ничего и не было. Даже не плакала, прикинь?
        - Ничего себе, - послушно «удивился» я.
        Потому уже вообще ничему не удивляюсь.
        У моста нас встретил одетый в новенькие джинсовые шорты и красную, старую футболку, Артем:
        - Мамка сказала, что это тоже от тебя? - похлопал он по штанине.
        - От бати, - с улыбкой покачал я головой и напомнил. - Носи на здоровье, у него денег куры не клюют.
        - Спасибо тогда, - улыбнулся он в ответ.
        - Передам ему, - пообещал я. - А когда у тебя день рождения?
        - Нескоро еще, в конце августа, - вздохнул он.
        Так-то чуть больше месяца, но в его возрасте день рождения хочется настолько сильно, что оставшиеся до него дни начинают вредничать и растягиваться до бесконечности.
        - Ты мне ничего не дари! - на всякий случай отказался Артем.
        - Но Свете-то я на день рождения подарок подарю, - развел я руками. - А значит нужно всем дарить, потому что так будет нечестно. Либо всем, либо никому - это справедливо.
        - Если от души - надо брать! - подтвердил Лёха.
        Блин, Света же с новым рюкзаком будет в школу ходить, а остальные, как следствие, завидовать. Нехорошо.
        - Здорова! - вынырнул из переулочка Колька.
        Этот тоже в джинсовых шортах и старенькой футболке.
        - С мамкой ругался, - подходя к нам, начал он делиться наболевшим. - Шорты не разрешала надеть - куда, мол, в новых на речку? А я ей - «все равно скоро из них вырасту, а шкафу еще две пары, одна - на вырост. Смысл жалеть?». Вот, шорты отвоевал, а футболку все равно старую надеть заставила - я новые еще долго не перерасту, они на размер больше, говорит - «в город ездить оставь».
        - У меня так же было, - покивал Артем.
        - Значит так, пацаны, - я помахал рукой, и оборотни обступили меня кольцом. - Я завтра Свете на день рождения рюкзак подарю, с шоколадками.
        Ребята сглотнули слюну - шоколада на складе оказалось не так много, поэтому раздают ограниченно.
        - У вас дни рождения позже, но в школу ходим вместе. Если у Светы рюкзак новый будет, получится нечестно, поэтому давайте она завтра одна порадуется, мы ей немножечко позавидуем, порадуем ребенка… - пацаны оживленно покивали на «ребенка», типа сами взрослые. - …А послезавтра, прямо с утра, перед школой подходите к нам домой, я вам тоже рюкзаки подарю, чтобы честно было. Но на настоящий день рождения потом с пустыми руками приду.
        - Это тоже честно! - подтвердил Артем и протянул руку. - Договорились!
        Я пожал руки ему и остальным.
        - Скажи, Андрей… - начал Артем, замялся, и я кивнул - продолжай. - Мы вот вчера у вас дома новости смотрели, там старик такой был, политик, ты на него так смотрел… - замолчал.
        Конечно смотрел - это же живой и здоровый Жириновский, ценность слов которого резко выросла в моем мире после грустных событий и смерти Владимира Вольфовича! Нет коронавируса в этой реальности, вот Жирик и вещает. Прямо с трибуны государственной думы вещает:
        - Они за нас сражаются, жвала да шерсть во все стороны летят! А мы им что? Нищенское пособие? Школы отдельные? Они же не социализируются! Диаспоры, говорите? А что еще им делать, если им ни работы нормальной, ни образования! Ловко придумали - на пятнадцать лет в армию загонять! Там же пацаны молодые! Девки! О них хоть кто-то подумал? Она же из армии в тридцать три года придет, жизни нормальной не видела! А как ей замуж выходить? У нас демографическая ситуация в стране с каждым годом хуже становится, а вы еще хуже делать пытаетесь? На кого работаете? На Империю эту? На мракобесов?
        Словом - Владимир Вольфович (очень отчество подходящее, надо признать) в этой реальности «топит» за равноправие, а главное - отмену акциза на мясо.
        - Смотрел? - поощрил я Артема.
        - Мы секреты хорошо хранить умеем, - зашел он издалека. - Но, если отвечать не хочешь, я пойму. Жириновский - твой отец?
        Оборжаться!!! Не справившись с собой, я согнулся пополам, держась за живот и загоготал на всю улицу.
        - Че ржешь-то? - обиженно спросил Артем. - Сам подумай - на всех смотрел нормально, а как этот появился - чуть не подскочил!
        - Без обид, - вытерев слезинку, попросил я его. - Моего отца в телевизоре не показывают.
        - Военный, наверно, - попытался угадать пацан. - Там только министра и его зама иногда показывают, остальные секретные.
        - Прости, если бы я мог, я бы сказал, - развел я руками. - Не обижаешься?
        - Не обижаюсь, - вздохнул он.
        На Лёхину рожу выползла ехидная ухмылка:
        - Так-то сходится! Он за права оборотней борется, за равноправие, это потому, что ты, его сын - оборотень!
        Пацаны посмотрели на меня сияющими, восхищенными глазами. Всё, быть мне теперь в глазах жителей Липок сыном Жириновского.
        Глава 17
        Дождавшись одетую в белый, с ромашками сарафан и новенькие розовые сандалики, собравшую волосы в два хвостика маленькую Свету («Последняя, вот блин!»), перешли через мост и свернули с дороги направо, отправившись по узкой полоске земли между огородами и рекой вверх по течению.
        - Тут мелко, - объяснял мне Лёха. - А за деревней еще лет пятнадцать назад гальку со дна экскаватором черпали, дно углубилось, а потом Владимир Ильич - он уже тогда старостой был - решил русло расширить, чтобы нормально купаться можно было, и вода там теплее - не так быстро течет, нагреться успевает.
        Это хорошо - лежать на камнях мелководья не очень-то приятно.
        - А я плавать умею! - похвасталась держащая меня за руку Света. - По-собачьи!
        Какая милая ирония!
        - Хочешь брассом плавать научу? - предложил я.
        - А это как? - спросила она.
        - Это как лягушка, - ответил за меня Артем.
        - Почти, - кивнул я. - Только ногами двигать как в «по-собачьи» надо.
        - Тогда быстро научусь! - обрадовалась девочка.
        - Я тоже брассом умею, почему ты меня помочь не попросила? - обиженно спросил Колька.
        - Ты все равно не научишь, - отмахнулась Света. - Ты же маленький еще.
        - Ты меня всего на два года старше! - возмутился пацан.
        - Не «всего», а на «целых»! - не смутилась она.
        Весело смеясь, мы выбрались за деревню. Река здесь и вправду была шире - глубокая часть реки заканчивалась небольшой рукотворной каменной «плотиной», которая замедляла течение. Противоположный, поросший ивами берег еще сохранил на себе следы работы ковша экскаватора, а на берегу нашем, метрах в двадцати от воды, из земли торчали старые, березовые пеньки, еще через пару десятков метров переходящие в рощу.
        - Это чтобы солнце на воду светило спилили, - отследил мой взгляд Артем. - Грело.
        - Или на дрова, - заметил Колька.
        - Или на дрова, - согласился Артем с младшим товарищем.
        Мы расстелили на травке покрывала, Лёха вызвал у пацанов восторг демонстрацией американской складной удочки, хлопнул себя по лбу, отошел на десяток шагов подальше от воды и прямо руками принялся искать червей - наживку-то не взял.
        Света тем временем помогла мне разобрать корзинку, достав оттуда бутерброды с остатками мясных деликатесов, большую упаковку американского овсяного печенья с шоколадной крошкой, арбуз и термос с чаем - надо было еще по возвращении с рейда на газировку руки наложить, но я еще неопытный вор.
        - А что здесь написано? - спросила девочка, показав мне упаковку.
        - «Печенье овсяное, с шоколадной крошкой», - перевел я.
        Удочка была временно отложена, и мы похрустели печеньками. Если мне понравилось, чего уж о друзьях говорить?
        - Эй, я тоже хочу! - заметил неладное Лёха и одним прыжком добрался до нас, положив рядом с одеялом горсть земли с тремя извивающимися червяками.
        - Фу! - скривилась Света.
        - Сама ты «фу», - обиделся Лёха.
        - Дурак! - буркнула она на него, отвернулась к деревне и продолжила хрустеть.
        Не став развивать конфликт - он же «взрослый», с пониманием! - пацан сполоснул руки в речке и тоже угостился печенькой.
        - Кто как, а я в воду, - облизав испачканный шоколадом палец, решил Артем.
        - И я в воду! - закинул остатки печенья в рот Колька.
        - И я! - «разобиделась» Света.
        - А я… - Лёха тоскливо посмотрел на червяков. - Ай, все равно рыбу распугаете! - успешно замаскировал нежелание запекаться на берегу с удочкой в руках и принялся раздеваться.
        Погода для купания была самая подходящее - с лишенного туч синего неба жарило солнце, ветер отсутствовал как таковой, воздух слегка пах тиной и лесом.
        - Тут сначала мелко, но через метр яма, - без нужды предупредила меня оставшаяся в новеньком, черном, чуть великоватом закрытом купальнике Света.
        Дно-то видно, вода - чистейшая.
        - Хорошо, что углубляли тут, а не с той стороны, - порадовался предусмотрительности предков Лёха. - У нас в агрохолдинге коровник рядом с рекой, туда говно коровье протекает.
        - «Говно» - это грубое слово! - сделала ему внушение Света.
        Вода после дневной жары показалась ледяной, речные камни неприятно царапали ступни, и я немного позавидовал повышенному болевому порогу оборотней - они неудобства не чувствуют.
        - Я сейчас туда и обратно сплаваю, а потом тебя учить буду, хорошо? - предложил я Свете.
        - Давай, - одобрила она.
        - Наперегонки! - предложил Колька.
        - Не, - отмахнулся я.
        То же мне челлендж - ты еще с моторной лодкой предложи посостязаться.
        - Геннадий Петрович же говорил, что с обычными людьми соревноваться нечестно! - одернул младшего члена группы Артем.
        - А Андрей необычный, он - спортсмен! - сориентировался Колька. - И сын Жириновского!
        - Не правда! - не выдержал я.
        - Конечно не правда! - неожиданно поддержала Света. - Жириновский старый, и у него всех сыновей жуки убили, - задумчиво посмотрев на меня, предположила. - Но Савелий Андреевич тоже старый, а у него сын всего на год тебя старше - в армию вот весной ушел.
        Да ну вас нафиг. Нырнув, я проплыл под водой, вернулся на поверхность на середине реки - довольный собой Колька «по-собачьи», поднимая в воздух кучу брызг, обогнал, демонстративно на меня не глядя - и спокойно, брассом, направился к противоположному берегу. Здесь дно было крутое, поэтому крутанул сальто, оттолкнулся ногами от мокрой земли и вернулся обратно - к этому времени Колька успел сплавать туда-сюда дважды (второй раз действительно брассом), а остальные решили в «соревновании» не участвовать, спокойно купаясь у начала подводной ямы.
        - А я нырять умею! - похвасталась Света, зажала нос и окунулась в воду.
        Дождавшись, пока она вынырнет, Артем заметил:
        - Нырять не так надо, а вниз головой!
        Зажав нос, он бултыхнулся головой в воду, подергал оставшимися на поверхности ногами и вынырнул:
        - Видала?
        - Да не так надо! - не выдержал Лёха и нырнул правильно, вынырнув в метре от нас. - Правильно же? - запросил у меня подтверждение.
        - Правильно, - кивнул я.
        - Если нос не закрывать, в него вода затекает, - пожаловалась Света.
        - Вот-вот! - поддержал ее Артем.
        - А у меня не затекает! - похвастался подплывший к нам Колька и бултыхнулся головой в глубину по методике Артема.
        Вынырнув, принялся кашлять и фыркать, к огромному нашему удовольствию.
        В реке мы плескались до конца дня, полностью забив на рыбалку, но не забывая перекусывать и греться ароматным чайком из термоса. Во время прощания у моста успешно освоившая новый стиль Света напомнила всем прийти на ее день рождения к четырем часам дня - завтра школы нет, воскресенье - и мы разошлись по домам. Поужинав жаренной картошкой со шкварками - Марина у кого-то на что-то из запасов поменяла - под соленые огурцы с помидорами, запили это все прибывшей колой и провели дегустацию арахисовой пасты с растворимым американским кофе - последний аборигены тоже пробовали впервые, и Лёхе прямо не понравилось: горький. Но выпил всё - экзотика же, как вылить?
        Напиток подействовал как надо - я немножко взбодрился, а друг извлек из клетки попугая и убежал дрессировать его во двор, напрочь забив на желание учить английский и пообещав матери сделать уроки позже. Этому больше кофе не наливаем!

* * *
        - Сегодня побыстрее управиться постараемся, чтобы ты со свежими силами на день рождения шел, - добродушным тоном пообещал мне Геннадий Петрович по пути к пробою.
        Константин Викторович, как и обещал, с нами не пошел, и его место занял тридцатисемилетний, ранее мне незнакомый оборотень, худющий настолько, что не падающая с него снаряга вызывала удивление - казалось, на таких плечах даже лямкам майки не удержаться, однако и броник, и автомат, и рюкзак висели как полагается. Звали нового знакомого «просто Вадим, без отчества», и помимо худобы он выделялся покрытой коротким «ёжиком» головой.
        На поляне я уже совсем привычно взял за руку физрука, мы миновали «тамбур», и я выбрал пробой через два слева от «испанского». С той стороны меня ждало бледно-оранжевое, закатное небо, освещающее вызвавшую дрожь и оцепенение картину: в паре метров от меня пара окровавленных, испачканных блестящей, бледно-голубого оттенка слизью волков когтями и зубами рвали огромных, под два метра «в холке», похожих на муравьев насекомых. Нужно бежа…
        В следующую секунду Геннадий Петрович подставил мне подножку и скомандовал:
        - Три «Бэ»!
        «Что еще за „три бэ“»? - подумал я, а дальше все мысли выбил треск оживших автоматов. Поле зрения закрыли ноги, а закрывшиеся от страха глаза окончательно лишили возможности видеть происходящее. Страшно! Очень-очень страшно! А если бы я сюда один пришел? Нет уж, один я в незнакомые порталы никогда и ни за что не сунусь! Если выживу, а выжить очень-очень хочется!
        - К нам! - рявкнул физрук, треска стало меньше, меня схватили за руку и скомандовали. - В пробой! Быстро!
        Точно! Там - хорошо, спокойно и безопасно! Ноги словно сами нашли нужное направление, и я едва удержал равновесие, ввалившись в тамбур. Геннадий Петрович, не отпуская руки, толкнул меня в спину и втянул в тамбур наших - Игорь и Юра в свободных от ладоней друг друга руках держали лапы ошалело трясущих головами, слепо таращащихся в темноту, волков.
        - Спокойно! - скомандовал Геннадий Петрович. - Идем дальше! - это уже мне.
        И снова шаг словно на автомате.
        Оказавшись на поляне, волки осмотрелись и начали трансформироваться. Когда-то я смотрел ужастик про оборотней, там этот процесс сопровождался клоками шерсти, болезненным воем, треском мышц и обильным кровотечением, но здесь ничего такого не произошло: шерсть спокойно втянулась в кожу, спины распрямились, челюсти уменьшились до нормального размера, и через пару секунд на травке сидели двое на зависть мускулистых, покрытых почти не кровоточащими порезами, царапинами и укусами, рослых блондинов - ночного света определись цвет волос вполне хватало.
        - Откуда? - спросил их Геннадий Петрович.
        - I don’t understand, - покачал головой левый.
        - Who are you? - спросил в ответ правый.
        - Андрей? - посмотрел на меня физрук, мягко высвободил сжимаемую мной изо всех сил ладонь и тихонько спросил. - Испугался?
        - Нет! - аж подпрыгнул я. - Мне-то чего бояться? Ну жуки, ну стрельба! Да я и не такое виде… - в горле встал ком, я закашлялся и рухнул на четвереньки.
        Трясущиеся руки подкосились, и только схвативший меня за предплечье Геннадий Петрович не дал рухнуть на землю.
        - What a f***k is going on here? - словно издалека донеслось раздраженно-недоуменное.
        - Андрей, все хорошо, просто у тебя шок, - монотонно забубнил Геннадий Петрович. - Это нормально, первый раз у всех так, ты еще молодец - вон, штаны новые не обоссал. А попал-то прямо в пекло, без подготовки, без инструктажей, без брони и безоружный, - вздернув меня на ноги, он широко улыбнулся, показав белеющие в ночи зубы, и свободной рукой хлопнул меня по бицепсу. - Мужик!
        - Мужик! - эхом отозвался Игорь.
        - Из самой жопы нас вытащил! - а это Юра.
        - Я первый раз с жуками еще обычным человеком воевал, в армии, - подключился Вадим. - Обосрался, прикинь? И вот вообще н***я не стыдно - у нас все, кроме лейтенанта тогда обосрались.
        Икнув, я втянул воздух и начал ржать, трясясь всем телом, пуская слезы и сопли и что-то неразборчиво даже для самого себя приговаривая.
        - Хорош! - гаркнул Геннадий Петрович. - Сюда все, шмотки запасные этим двоим! А завтра попойку устроим, в честь нашего Андрея!
        - Не надо! - сдавленно хрюкнул я. - Завтра же у Светы день рождения.
        - Пришел в себя? - совсем другим, привычно-спокойным тоном спросил физрук.
        - Пришел, - кивнул я, снял его руку с предплечья и спросил голых мужиков. - Америка?
        - Америка! - радостно закивал правый.
        - Американцы, - перевел я для остальных. - Че спросить?
        - Спроси, откуда мы их забрали, и что они там делали, - ответил Геннадий Петрович.
        Я спросил, и правый быстро, с мешающим разобрать суть характерным «техасско-деревенским» акцентом, затараторил.
        - Помедленнее, пожалуйста, - попросил я. - И попроще.
        Кивнув, он начал рассказывать медленнее и проще. Пока он говорил, на полянку успели выбраться наши и выдать мужикам камуфлированные штаны, зеленые футболки и фляжку с водой, к которой сразу же припал левый.
        - Три часа назад в двадцати трех километрах от Сент-Луиса открылось окно, наше подразделение оказалось ближайшим. Какая-то сука в штабе решила, что нас хватит. Когда мы зачистили первую группу жуков, из окна полезла следующая - я насчитал больше сотни. Чтобы не попасть в окружение, мы начали отступать. Когда в живых остались только мы с братом, командование приняло решение ударить ракетами. Я на такое дерьмо не подписывался! Какого черта в штаб набирают идиотов? Если бы не вы, нам бы пришел конец. Я - ваш должник, парни. Но кто вы? Очень много матерится, - добавил я «от себя».
        - А кто бы на их месте не матерился? - не стал осуждать физрук. - Переводи обратно. Вы - в России, в Сибири. Меня зовут Гена, я - командир сводного отряда… Не успеваешь? - заметил мою заминку.
        - Не знаю, как перевести «сводный отряд», - признался я.
        - Раша! - схватился за голову правый. - Ви а факд!
        - Держи себя в руках, Джим! - рявкнул на него правый. - Сорри, продолжайте. - Это нам.
        - Правый очень расстроился, что попал в Россию, а левый его успокоил, - перевел я для Геннадия Петровича.
        - Переводи как сможешь, только чтобы понятно было, что мы - не регулярная армия, - велел тот.
        - Мы - деревенское ополчение, - подобрал я слова. - Не армия, - добавил на всякий случай. - Оборотни. Не будете создавать проблем - мы вас не тронем. Но если попадете в руки правительства - вам конец.
        - Факин коммис! - простонал правый.
        - Грёбаные коммуняки, - мстительно перевел я, но, будучи отходчивым парнем, перевел и слова левого. - Мы не будем создавать проблем, мистер Гена.
        - Посовещаться надо, - взял паузу Геннадий Петрович.
        Я перевел, и оборотни сбились в кучку. Нет, ничего не слышу. Шептались и американцы - этих тоже не слышно. Поняв, что у меня трясутся ноги, я уселся на траву и спрятал лицо в ладонях. Плакать не хотелось, смеяться - тем более. Такое чувство, что все эмоции куда-то исчезли, спрятавшись под толстым слоем жалости к себе. За что мне это все? Я что, худший человек в мире? Где я так оступился, что меня сослали сюда? Разве я это заслужил? Я просто хочу жить нормально! Почему у меня отобрали эту возможность? Вот бы вернуться на три дня назад и не ходить в долбанный пробой! Спал бы сейчас спокойно в доме у бабы Зины, горя не знал!
        - Андрей, ты в порядке? - заметил неладное Геннадий Петрович.
        В порядке! Оставьте вы меня уже в покое!
        - Нормально, - буркнул я. - Переводить?
        - Нет еще, сейчас староста придет, отдыхай пока, - разрешил он.
        Подавив истерический смешок - раньше я привратником работал, а теперь вот еще обязанности переводчика добавились! Карьерный рост очевиден! - я поднялся на ноги и сходил до ручья, умыв лицо ледяной водой. Почему вместо вот этого убожества мне не выдали перемотку времени, заодно оставив в прошлом мире? Вот уж всем способностям способность! Выброшенный кулак правой руки глухо вошел в грязь и нашел там острый камень, воткнувшийся между костяшек среднего и безымянного пальцев. Больно, блин! Зашипев, умыл руки в ручье и сунул саднящую ранку в рот. Ощутив солено-железный вкус, внезапно успокоился. Чего уж теперь - если судьба определила меня вот сюда, снабдив нелепейшей во вселенной способностью, значит так надо. Зачем и кому - даже не представляю, но рано или поздно обязательно выясню. Путь домой? Хрена с два - мой билет, я почему-то в этом абсолютно уверен, был в один конец. Ощутив, как с души свалился огромный камень, я поднялся с корточек на ноги и пошел обратно к оборотням.
        Ненавижу этот мир, но другого у меня все равно нет.
        Глава 18
        Совещались оборотни долго, а еще дольше разговаривали с американцами, узнав немало интересных для меня и подтвердивших рассказы средств массовой информации для остальных фактов:
        - Как только появляются способности, оборотней забирают в центр подготовки, - вещал «правый», которого звали Билл. - Там нас разбивают на юниты… - подумав, я подобрал перевод. - Тактические группы. Мы называем их «стаями». Стая - это все равно что семья, потому что из Центра выпускают только на боевые задания, а потом возвращают обратно. Мы с Джимом с пяти лет в центре - всю жизнь. Я и читать-то с трудом умею, учат кое-как, лишь бы учебники по тактике и инструкции к спецсредствам читать могли. Тренировки по двенадцать часов, но кормят отлично, четыре раза в день. В случае успешно выполненного боевого задания привозят виски, проституток и дают три дня отдохнуть.
        Оборотни гоготнули, и американцы приободрились - «факинг коммис» наконец-то перестали изображать хладнокровие.
        - На самом деле ничего веселого, - вздохнув, продолжил вместо брата Джим. - Это просто охренеть как несправедливо - другим эсперам… Наверно у них так «открывашек» называют, - добавил я от себя.
        - У нас так же, официальный термин, - пояснил мне Геннадий Петрович.
        Джим дождался, пока мы поговорим, и продолжил:
        - Другим эсперам - почет и уважение, а нам - казарма с тренировками, в случае неподчинения или дезертирства - расстрел. В самое пекло бросают, пироманты и телекинетики с людьми второй линией идут, когда мы всю работу за них сделали. Целителей вообще чуть ли не в жопу целуют - десять тысяч долларов за прием, в особняках с бассейнами живут, у них в конгрессе свои люди. Мы что, животные? - Джим грустно уставился в пространство.
        - А у вас деревня своя? - спросил Билл.
        Ответил Владимир Ильич, на правах старосты:
        - Да, самая большая в Сибири деревня оборотней. Власти нас стараются не беспокоить - мы друг за другом приглядываем, помогаем и заботимся. Правительство только шерифа назначает. Он пьет и подарки берет, а за это к нам не лезет.
        - Твою мать, это почти свобода! - позавидовал Джим. - Нам рассказывали, что у вас тут оборотней в урановые рудники до конца жизни отправляют. За что нам это все? - задал риторический вопрос. - В Империи сразу убивают, в Японии в загонах держат, с запретом принимать человеческую форму…
        Осекшись, я вопросительно посмотрел на физрука.
        - Так и есть, - кивнул он. - Превратился в человека - сразу казнь, потому что животное должно оставаться животным, - горько усмехнулся. - Это кажется, что у нас здесь плохо, Андрей, но в других местах намного хуже. В Америке жратвы много, цены ниже, шмотки яркие, но, если меня спросишь, я отвечу - лучше вот так, как у нас, чем всю жизнь пушечным мясом как эти двое, - кивнул на американцев. - Богачи японские наших на цепи держат и на поводке водят, как собаку - очень почетно считается.
        Гордость берет за соотечественников - да, люди боятся и «немножко не любят», да, пятнадцать лет в армии, но пятнадцать - это не вся жизнь, а еще человеком не запрещают быть. И «автономия» в виде Скандинавии есть. Может ее специально создали, чтобы у оборотней была надежда на переезд туда и лучшую жизнь - от бунта сдерживает?
        Билл глубоко вздохнул и решился задать главный вопрос:
        - А как мы вообще здесь оказались?
        Владимир Ильич коротко объяснил моими устами:
        - Андрей, - я указал пальцем на себя. - Видит следы пробоев и может ходить между ними.
        - Фак! - отреагировал Джим.
        - Твою мать! - поддержал его Билл.
        - Он - сын одного очень важного политика, - сделав над собой усилие, продолжил я переводить. - И очень важен для всех оборотней в мире. Он - наш шанс заставить обычных людей относиться к нам как к равным.
        Это воровством и ложью? Ай, ладно - это для американцев ложь, и она работает - вон, глазами горящими на меня смотрят. Взрослые мужики-военные, а ведутся как дети. Или просто вид делают, сами замышляя побег и возвращение домой? Впрочем, если они с пяти лет в армии, ничего удивительного - они же необразованные, проще говоря - заигравшиеся в солдатики дети. Да у меня знаний о мире, притом что я вообще не отсюда, больше, чем у них!
        - Если показать вас властям, - продолжил Владимир Ильич. - Нам придется сказать, что вы - шпионы, и мы не знаем, как вы попали сюда. Детектор способностей на него, - кивнул на меня. - Не работает, так что, если вы расскажете о его умениях, вам все равно никто не поверит. Будет дипломатический скандал, и, даже если ваши захотят вас вернуть, будет много вопросов, после которых вас или вернут на вашу базу, или казнят - вы же дезертиры, которые не захотели героически сдохнуть на поле боя.
        Американцы поникли.
        - Я предлагаю вам остаться у нас, - выкатил очень мутное на мой взгляд решение староста. - Скажем, что отец Андрея нанял вас для него в качестве телохранителей. Английский язык во всей деревне знает только он - это поможет вам не сболтнуть лишнего. Но, если сболтнете, нам придется вас убить. Жить будете в доме рядом с Андреем, днем делайте, что хотите, только неприятностей не доставляйте - церемониться не будем, глотки перережем и в лесу закопаем.
        - Мы не будем доставлять неприятности, мистер Владимир! - энергично покивал Джим. - Верно, Билл?
        - Верно! - подтвердил близнец. - Проблем с вами у нас не будет.
        Кивнув, староста продолжил:
        - Наша цель - найти проход в Скандинавию - это автономная область России, где оборотни живут свободно. Когда мы вас вытаскивали, вы заметили, что пришлось пройти через темноту?
        Американцы поежились и кивнули.
        - В этой темноте - особом пространстве - Андрей видит миллионы пробоев, но не знает, что находится по ту сторону. Поэтому каждую ночь мы ищем нужный нам пробой. Сегодня нам не повезло - мы попали на поле боя. Это - опасная работа, и вам придется помогать: мы не собираемся кормить вас просто так, жизнь в деревне тяжелая. Есть еще один вариант - вернуть вас туда, откуда вы сбежали.
        - Сейчас туда прилетают ракеты, - покачал головой Билл. - А потом придет группа зачистки, которая найдет тела наших братьев. Наших тел там не будет - вы правильно говорите, мистер, что, если мы вернемся, нас посчитают дезертирами. Вернуться домой мы не можем.
        - Мы согласны охранять Андрея, - добавил Джим. - Спасибо, мистер Владимир. Мы понимаем, что для вас было бы гораздо безопаснее закопать нас здесь. Клянусь - мы сохраним ваши секреты и будем выполнять приказы Андрея.
        Опомнившись, я ткнул пальцем в старосту:
        - Командир здесь Владимир Ильич, - далее указал на физрука. - А операциями командуем мистер Гена. Я - не командир!
        - Что ты им сказал? - спросил Владимир Ильич.
        Я объяснил.
        - Правильно, - одобрил тот. - Ты - огромный молодец, Андрей, но лучше доверить командование Геннадию Петровичу. Я рад, что ты это понимаешь.
        Я вообще теперь очень понимающий - одному мне конец, а с оборотнями есть шанс нормально устроиться в новом мире.
        - На сегодня трофеев хватит, - решил Владимир Ильич. - Десять минут до рассвета, пойдемте домой. Гена, устрой новичков к Косте - ему интересно будет.
        - Есть, Владимир Ильич, - кивнул физрук, и мы пошли домой.
        Ну и ночка.

* * *
        Дом Светы находился в трех улицах от нашего, по ту сторону моста. В честь праздника мы с Лёхой нарядились в джинсы и белые рубахи с коротким рукавом. В качестве подарка - я попросил пустить нас на склад с награбленным - он выбрал куклу «Барби». Не дарить же рюкзак от нас обоих! Марина с нами не пойдет - это же детский праздник, что ей там делать?
        Одевшись и причесавшись, мы взяли зонтики - сегодня с самого утра льет дождик - и вышли под затянутые серыми тучами небо. Дождик в этом мире я застал впервые - так-то он, скорее всего, был, но я в то время сидел в бетонном мешке и не мог сделать очень важный вывод - падающая с неба вода в этом мире точно такая же, как и в моем.
        А еще я сегодня пропустил школу, поэтому Лёха делился впечатлениями от тренировки в плохих погодных условиях:
        - Шерсть намокает, в глаза лезет. Я маму однажды подстричь попросил, но толку нет - при каждой трансформации заново отрастает, как и была. Воняем еще, мокрой псиной.
        Не выдержав, я гоготнул и попросил:
        - Не обижайся.
        - Не обижаюсь, - с улыбкой кивнул Лёха. - Правда смешно же. И никуда от этого запаха не деться - был бы нормальный волк, было бы пофигу - Константин Викторович рассказывал, что у них это наоборот хорошо, как маркер свой-чужой работает - но я-то человек, мне вонь мешает. Свой запах еще ничего, как Кузьмич говорил - «свой пердеж малиной пахнет».
        Поржали.
        - А вот других нюхать прямо противно, - продолжил делиться чувствами пацан. - И шерсть в глаза лезет. Ой, я это говорил уже. Короче - под дождем лучше в человеческой форме находиться. А еще шум уши режет - сейчас нормально, а в другой форме прямо раздражает. А на поле боя-то стрельба будет, взрывы. Геннадий Петрович говорил - привыкну, но пока как-то не привыкается, - вздохнул.
        Переходя мост, посмотрел на мутный, впитывающий капли с неба и ручейки с берегов, Чулым, и невольно улыбнулся: прикольно на речку вчера сходили. Такое чувство, что у меня теперь две жизни: ночная - секретная, опасная, но интересная, и дневная - веселая, спокойная, почти нормальная.
        - А вы ночью нашли что-нибудь интересное? - шепотом спросил Лёха.
        - Двух американских оборотней, - прошептал я в ответ.
        Мне про это рассказывать не запрещали, и вообще скоро все узнают, так что и смысла скрывать нет.
        - Нифига себе! - сохранив контроль над громкостью - мы же секретничаем! - подпрыгнул Лёха. - Познакомишь?
        - Когда будет возможность, - осторожно пообещал я. - Они у Константина Викторовича живут, Владимир Ильич им разрешил днем жить как все, а по ночам с нами ходить будут. Если кто спросит - это телохранители, которых мне отец прислал.
        - Классная «легенда»! - покивал пацан.
        Дерьмо все эти «легенды» - это и мне понятно, а я даже кино про шпионов почти не смотрел! Но, если взрослые так решили, значит все нормально.
        - А они русский знают? - спросил Лёха.
        - Не-а, - покачал я головой.
        - Теперь точно английский учить надо! - зарядился он мотивацией. - А правда, что оборотни в Америке…
        До самого Светиного дома - от окружающих отличался выкрашенными зеленой краской забором, штакетником и ставнями - маленький друг засыпал меня вопросами. Ответ на все, как ни странно, оказался «да» - не врут про тяжелую долю американских оборотней по телеку и в газетах, удивительно даже.
        Постучав в калитку, дождались хлопка двери дома, переждали шаги, и увидели открывшую нам стройную, похожую - с поправкой на возраст - на Свету женщину с собранными в косу черными волосами до середины лопаток и смущающе-глубоким декольте белого, украшенного ромашками платья. Бюст внушительный - размер третий, не меньше.
        - Заходите скорее, не мокните, - с улыбкой велела она нам и повела к дому.
        Планировка двора привычная - справа поленница, в центре - колодец, за поленницей стоит банька, а огород от двора отделяет шеренга хозяйственных построек. У крылечка - симпатичная, цветущая клумба.
        - Ничего себе у вас подарки! - успела она прокомментировать по пути. - Кукла какая красивая, - мечтательно вздохнула. - Я потом у Светы поиграть попрошу, - хихикнула. - Рюкзак вообще замечательный - в деревне ни у кого такого нет. Обязательно отцу спасибо передай, столько всего прислал, и все импортное, даже представить страшно, сколько это все стоит.
        - Передам, - соврал я.
        - И спасибо, что дочку плавать научил, Андрей, - продолжила она благодарить. - Меня, кстати, Дашей зовут - но это Лешка тебе наверно рассказал уже.
        - Рассказал, - подтвердил я. - Света молодец, быстро освоила.
        - Она у меня везде молодец, - с улыбкой кивнула Дарья. - Если бы не она… - махнула рукой. - Тоже знаешь поди?
        - Знаю, спасла вас, - снова кивнул я.
        - Деревня! - окинула она руками окружающее пространство. - Все про всё знают, даже не интересно, - рассмеялась, давая понять, что шутит.
        Разувшись и оставив зонтики сушиться в чистеньких, украшенных слегка потемневшей от времени картиной-пейзажем, столом с белой скатертью и парой старых шкафов сенях, вошли в дом, попав на кухню. Новый холодильник и не менее новая плита - в наличии.
        - Привет! - выбежала из большой комнаты одетая в синее, с ремешком и кружевами платьице Света.
        На голове - хвостики с синими же бантиками, на ногах - белые гольфики. По меркам аниме - лоля S-ранга, по меркам реального мира - хороший, добрый, милый ребенок.
        - С днем рождения! - опередил меня Лёха, протянув коробку с куклой.
        - Какая классная! - восхищенно распахнула глазки Света, взяла коробку. - Спасибо, Лёша!
        Из комнаты тем временем вышел темноволосый, средней комплеции, коротко стриженный, гладковыбритый курносый мужик и остановился в проеме, не желая мешать процедуре. Из-за его поясницы выглянула любопытная Колькина рожа.
        Артема еще нет, значит, а Валя по понятным причинам не придет.
        - С днем рождения! - протянул я доселе прячущийся за спиной рюкзак.
        - Спасибо! - здесь реакция оказалась гораздо скромнее, что меня немного расстроило.
        Понять можно - ребенок утилитарные подарки, в силу возраста, ценит меньше игрушек.
        Зажав куклу под мышкой, девочка неуклюже просунула руки в лямки:
        - Тяжелый какой! - озадаченно сделала вывод и тут же оправдалась. - Нет, для меня-то легкий, но старый портфель легче, а он - кожаный. Кожа же тяжелее ткани? - вопросительно посмотрела на мать.
        - Тяжелее, - подтвердила та.
        На Светином лице промелькнуло осознание, и она с улыбкой спросила меня:
        - Там что-то лежит, да? - и, не дожидаясь ответа, начала выпутываться из лямок.
        - Давай подержу, чудо ты мое, - с улыбкой отобрала Даша с явной неохотой отданную коробку с куклой.
        Света сняла рюкзак, расстегнула молнию, и наконец-то по-настоящему обрадовалась:
        - Шоколадки!!!
        - Зубы испортишь, - хихикнула Дарья.
        - У оборотней зубы не портятся! - гордо заявила девочка.
        Тут же достав семь шоколадок, положила их на пустой стол - кто же день рождения на кухне справляет? Только взрослые! - и пояснила:
        - Завтра в школу возьму, ребят и учителей угощу.
        - А Вале? - заметила недостачу Дарья.
        - А это на сегодня, после торта! - выкрутилась Света и достала еще восемь. - А в школу - вот! - с невинной улыбкой указала на кучку.
        - Молодец, жадничать нельзя, - погладила дочку по голове Дарья, вернула куклу и указала на проход в большую комнату. - Проходите, чего на пороге стоять?
        - Артем опаздывает, а горячее стынет, - недовольно буркнула именинница и возглавила процессию.
        - Павел, - когда мы подошли к проему, протянул мне руку Светин отец.
        - Андрей, - пожал я. - Очень приятно.
        - Взаимно, - ответил он и пожал руку Лёхе.
        В комнате нас встретил накрытый стол. «Горячее» представляло собой картофельное пюре и две тарелки с жаренными куриными «запчастями». День рождения дочери стоил семейству двух зарубленных несушек. Еще здесь нашлись два салата в хрустальных салатницах: один, судя по слоям, с «Мимозой», а второй - помидоры и огурцы с зеленым луком и подсолнечным маслом. Из соусов - баночка с горчицей и бутылка импортного кетчупа. В центре стола - трехэтажная фруктовница с яблоками, рядом - блюдо с нарезанным на дольки арбузом. В «стенке» стоял новенький цветной телевизор. Работает - какой-то концерт крутят, по сцене в данный момент скачет Киркоров. Приглушенные динамики издают былинное:
        - Единственная моя-я-я…
        Расселись за столом - нам с Лёхой и Колькой выделили диван. Артем сядет сюда же - свободное место и набор посуды для него есть. Света, на правах именинницы, села во главу стола, Павел сел напротив нее, а Дарья разместилась напротив нас.
        Дав девочке время распаковать куклу, скоротали время формальным разговором: «льет как из ведра», «корову ловить было не страшно», «про отца рассказать не могу, извините», «нет, на Валю не обижаюсь», «Света очень быстро научилась плавать брассом, но это потому что „по-собачьи“ умела: они похожи, только руками двигать по-другому надо».
        В окно было видно, как к дому бежит спрятавшийся под зонтом, одетый в джинсы и рубашку - а мы ведь дресс-код не обсуждали, само получилось - зажавший что-то завернутое в черный пакет под мышкой, Артем. Ну как «видно» - промелькнул, оборотни быстро бегают.
        Стук в калитку, и Даша пошла открывать. Тем временем напрочь потерявшая интерес ко всему на свете именинница взяла из стенки расческу и принялась укладывать волосы игрушечной блондинке. Покосившись направо, я незаметно вздохнул на брошенный в кресло рюкзак.
        Надо было с Лёхой поменяться, но полностью облажавшийся с подарком Артем - сборник сказок притащить додумался! - меня успокоил: ценность моего подарка даже без учета шоколадок со временем до Светы дойдет, а его - останется пылиться на полке, потому что во время отдыха на речке девочка по очень большому секрету мне призналась, что «чтение» из всех уроков у нее самый нелюбимый.
        Когда горячее было съедено, газировка - «Кола» из пятилитровых канистр - выпита, а на их место прибыли чай и торт в виде покрытого арахисовой пастой бисквита, концерт в телеке сменился новостями. После репортажей об аварии, прошедших соревнованиях по самбо и рассказе о новом автомобиле «Лада» - пять с половиной миллионов стоить будет, на «Приору» из моего мира похож - показали стоящего на фоне баннера с надписью «Седьмой экономический форум» Жириновского.
        - О, Владимир Вольфович! - оживился глава семьи и при помощи пульта сделал погромче. - Хоть у кого-то там, - указал пальцем в потолок. - Мозги есть!
        Понимаю.
        Интерлюдия. Инквизитор
        Этот человек появился в Соборе Святого Петра три года назад. Тогда в трущобах Парижа случился большой пробой, ставший причиной появления в Империи трех десятков новых пиромантов. Увы, бог наделяет достойных только силой - умения ею распоряжаться приходится взращивать самому. Тогда, попытавшись дать отпор демонам, новорожденные пироманты спалили целый район. Десятки тысяч погибших глубоко опечалили Папу, и, после того как пожарным и армии удалось справиться со стихией и остатками врагов, он в своей милости решил посетить пепелище, чтобы помолиться вместе с потерявшими кров и родных страждущими.
        Во время шествия по воняющим гарью и жженым мясом улицам, Бенедикт услышал доносящееся из-под когда-то бывших работным домом руин неразборчивое бормотание. Верные слуги Папы разобрали еще теплые угли, и вытащили из-под них страшно обгоревшего тощего паренька лет двенадцати. Если бы не милосердие личного Целителя папы, бедолага бы едва ли дожил до следующего дня. Но милосердие нужно заслужить, и, если бы с сочащихся сукровицей, черных губ паренька не слетали фразы на чистейшей латыни, Папа бы удостоил его разве что последней исповеди. Научить этому благородному языку воспитанников работного дома не мог никто, тем более - настолько чистой и совершенной форме. Но самым главным был смысл фраз:
        - Он придет через три года! Он спасет нас! Он придет! Он спасет! Апельсины! Апельсины! Придет и уйдет! Придет и уйдет! С ним будет птица! Он спасет нас!
        После того, как Целитель выложился на полную, и его со всеми почестями унесли аколиты, высокая делегация окончательно убедилась в том, что стала свидетелями самого настоящего чуда: напуганный, вернувший уничтоженные пожаром карие глаза и русые кудрявые волосы некрасивый худой паренек не понимал на латыни ни слова, а, выполняя повеление Папы повторять слова Святых молитв, сдабривал их настолько богохульным акцентом, что паладин Ульрих едва подавил в себе желание зашибить мальчонку на месте - и с тех пор не забывал благодарить за это бога каждый день, потому что, если бы Всевышний тогда не укрепил его волю, Ульриха бы сожгли на костре.
        Только еретик способен поднять руку на настолько отмеченного богом ребенка!
        Папа взял мальчика с собой. Своего имени тот не помнил, поэтому его нарекли Габриэлем. С тех пор он жил в Соборе, все свободное время посвящая изучению богословия и время от времени получая розгами по заднице за непоседливый характер и банальную тупость. Больше никаких пророчеств Габриэль не изрекал, но, будучи выросшим в очень сложных условиях ребенком, по достоинству оценил хорошую кормежку, относительно мягкую постель и легкость поручаемой ему и другим детям работы, поэтому очень старался учить длинные и сложные для понимания молитвы, совершенно не догадываясь, что, если бы на личной апельсиновой ферме Папы не появился некий Андрей, по истечении этого года Габиэля бы выгнали из Ватикана в какой-нибудь отдаленный монастырь, где жизнь еще тяжелее, чем в работных домах.
        Кому нужны лже-пророки?
        В личный кабинет Папы Диего де Деса Таверма ходит с отчетами каждую неделю уже много лет, но сегодня - совершенно исключительный случай.
        - Ни фермер, ни полиция не врали, Ваше Святейшество. Я поручил испытание своим лучшим людям - им соврать невозможно.
        Губы Папы тронула улыбка:
        - Наступают великие времена для всего мира! Счастлив ли ты лицезреть приход Мессии так же, как и я, брат мой?
        - Моя душа ликует, Ваше Святейшество! - перекрестился Инквизитор.
        - Покажи мне Его портрет, - попросил Бенедикт.
        Диего с поклоном протянул нарисованный аббатом Фердинандом со слов фермера портрет Андрея.
        - Воистину святой лик! - восхитился Папа. - Эти тонкие черты, этот волевой подбородок, эти мудрые глаза… - он аккуратно положил портрет на стол и сцепил руки в замок перед собой. - Мы не можем позволить, чтобы Мессия угодил в грязные лапы безбожников, иначе Господь обрушит на нас свой гнев.
        - Да, Ваше Святейшество, - склонился в поклоне Великий Инквизитор. - Явив Мессию на вашей ферме, Господь подал нам знак.
        Бенедикт замаскировал за смиренной улыбкой самое настоящее ликование - проклятый король Карл последние десять лет вынашивает планы и обрастает сторонниками, желая отобрать у Папы светскую власть, но теперь, когда Господь послал Церкви козырь, который ничем не перешибить, все усилия этого порочного продукта кровосмешения не будут стоить и выеденного яйца. Но объявлять о Втором пришествии, не имея Мессии в своем распоряжении, пагубно - эти проклятые безбожники обожают требовать так называемые «доказательства», как будто нашествия демонов недостаточно!
        - Найди его, Диего, - велел Папа. - Даже если мальчик не миссия, а новый тип эспера, мы найдем способ убедить паству в его божественности. Если этот подарок небес обладает способностью телепортации, есть вероятность, что он сможет перенести наши войска в мир демонов - когда мы положим конец их вторжениям, вопросов ни у кого не останется. Найди его, и Господь по достоинство вознаградит твои усилия.
        - Я найду его, Ваше Святейшество!
        Когда дверь за Великим Инквизитором закрылась, Папа покосился на портрет Андрея и усмехнулся - дела для него оборачиваются наилучшим образом: либо он станет Папой, который воспитает Мессию, либо, если Диего не справится, у Церкви появится новый Великий Инквизитор - нынешний занимает этот пост слишком давно и порой расстраивает Бенедикта излишней самостоятельностью. Хвала Господу!
        Глава 19
        Сегодня воскресенье, и я был очень благодарен Лёхе, который проявил неожиданное для него терпение, не став будить меня с самого утра. Вместо этого я проснулся сам, после обеда, и после приема пищи и разделения Марининой радости от полноценно функционирующего в доме водопровода, мы с Лехой оделись в «парадное» и пошли в ДК, где сегодня состоится концерт. По пути я утолил любопытство маленького оборотня, пересказав субботний ночной рейд:
        - Сначала не везло: прямо посреди болота вышли, где-то в джунглях - Юре крокодила зашибить пришлось. Притащили, - с улыбкой кивнул на опережение. - Константин Викторович обещал чучело сделать - у него учебник по таксидермии есть. После ДК сходим, посмотришь.
        - Круто! - оценил друг.
        - Потом разведку провели - болота и джунгли тянутся на километры во все стороны, поэтому пошли дальше. Попали в горы, напугали какого-то мужика в мехах и его яка. С горы далеко видно было - горы, снега, брать нечего, пошли дальше. Попали в пригород Ленинграда, сразу дальше пошли. Потом повезло - в большой магазин американский попали, «Волмарт» называется, кучу всего вынесли, но пришлось охранников связать.
        Ведущие разведку Юра и Игорь «засветились» на камерах, но они только в торговом зале были, а появились и уходили мы через лишенную камер подсобку - момента исчезновения и американских оборотней не осталось - камеры разведчики сломали, а лица соотечественников пофигу: по словам Геннадия Петровича, никаких международных баз данных в этом мире не существует.
        - А американцы против не были? У ихних же воровали, - спросил Лёха.
        - Им пофигу, - покачал я головой. - Там к ним как к пушечному мясу относятся, попросили по упаковке пива себе да мяса на шашлык и довольны. Они теперь с нами, им в деревне нравится.
        - В «Липках» хорошо! - покивал друг.
        - Полиция - это милиция у них так называется - только через два часа приехала, представляешь? От торгового зала к тому времени одни пустые полки остались, мы сбежали, да по домам, - закончил я рассказ. - Сегодня ночью попробуем Константина Викторовича к храму «арбузному» отвести, он поизучать хочет. Шум по идее улечься должен был.
        - Повезло нам с учителем, - с улыбкой вздохнул Лёха. - Настоящий ученый!
        В ДК шли не только мы - время от времени нам встречались нарядно одетые жители Липок, которые направлялись туда же. Мы здоровались с ними, они - с нами, и не забывали добавлять благодарности «для отца». Ага, обязательно передам!
        Путь наш пролегал мимо автобусной остановки, на которой мы увидели одетую в белое платье и собравшую волосы в косу Валентину. В руке она держала черный пакет. Увидев нас, надменно вскинула подбородок. Лицо такое, будто очень хочет, чтобы мы обратили на нее внимание.
        - Привет, - не выдержал я. - В город собираешься?
        - На работу! - с нарочито-небрежным видом ответила она. - Я-то честная, ворованное не беру - сама на всё заработаю!
        - Нифига себе! - удивился Лёха, проигнорировав вторую часть ее ответа. - А куда взяли?
        - Грузчиком на завод, в ночь, - охотно поделилась Валентина. - Восемь тысяч зарплата, кормят и форму выдадут рабочую. А вы - тунеядцы!
        - А почему «ворованное»? - возмутился маленький оборотень, не забыв мне подмигнуть - смотри, мол, как «легенду» оберегаю. - Это папка Андреев присылает!
        - Бандит он! - фыркнула Валя. - Они там все бандиты!
        Тут из-за угла выкатился старенький «ПАЗик», девушка гордым лебедем погрузилась в него и не забыла показать нам язык через окно.
        - Вредина, - проводил автобус взглядом Лёха и признал. - Жутко повезло - наших в город редко берут, а она еще и с испытательным сроком. Баба Зина наверно взятку кому-то дала.
        - Может быть, - пожал я плечами.
        А может она врет про «грузчика»? Может она в роли молодого мяса к какому-нибудь старперу богатому поехала? Вон как нарядилась. Неприятно про такое думать, ну ее нафиг, Вальку эту - одни проблемы от нее. Я себе лучше потом, в Скандинавии, какую-нибудь девушку с хорошим характером найду - я же перспективный жених, как ни крути, значит проблем не будет.
        В Липках мой реальности дом культуры был классным, стиля «советский ампир». Захирев в девяностые - мама рассказывала - он подвергся капитальному ремонту в начале «нулевых», и с тех пор регулярно подкрашивался и предоставлял площади под деревенскую библиотеку, амбулаторию, проведение дискотек и некоторые кружки. Там же был бассейн, в который я и ходил заниматься плаваньем.
        Увы, все это неактуально для ДК нынешнего: выстроенное из панелей, давненько не беленное здание в архитектурном плане ничего из себя не представляло - обыкновенный бетонный параллелепипед с большими окнами. Главный вход располагался в середине «горизонтали», к нему вела бетонная лестница с синими перилами. С торцов - еще два входа.
        - Слева - амбулатория наша, с аптекой, - пояснил Лёха. - Справа - пожарный выход, я как-то нечаянно замок там сломал, мама уши надрала, - грустно вздохнул.
        - А как можно нечаянно замок сломать? - спросил я.
        Пацан смущенно ответил:
        - Книжку в библиотеку просрочил на день, ночью хотел принести и утром прийти - мол, вернул уже, проверьте, но сторож поймал. Новый замок купить пришлось и бутылку участковому, чтобы на учет не поставил, - взбодрился. - Ничего, я теперь взрослый, и больше маму подставлять не буду!
        - Респект, - одобрил я.
        - Это по-английски? - догадался он.
        - Ага, - подтвердил я. - Переводится как «уважение». Давай алфавит повторим?
        - Эй, би, си…
        Под Лёхин бубнеж добрались до крылечка главного входа. Здесь нашелся десяток курящих около заменяющего урну ведра мужиков. Поздоровались за руки, познакомились. Ага, обязательно передам вымышленному отцу благодарность за импортное добро. Выполнив уже привычный ритуал, мужики переключились на политику:
        - Выборы в ноябре будут, Жириновский баллотироваться собрался. В прошлый раз тридцать два процента во втором туре набрал, в этот раз по идее больше шансов - закон этот долбаный про пятнадцать лет, инфляция растет, а этот, нынешний, даже МРОТ поднимать не хочет, только ментам да военным подачки бросает.
        А Владимир Вольфович-то в этой реальности, оказывается, реальный политический вес имеет, и немалый - нифига себе, треть голосов во втором туре! В моей-то реальности только сигналы озвучивал да «спойлером» работал, голоса оттягивать на себя с последующим неизбежным сливом. Что поделать - такая вот система в нашей стране выстроилась. Здесь, получается, все совсем не так.
        Мужики докурили, и мы все вместе вошли в фойе ДК. Под ногами - крашенные доски, над головой - свежепобеленный потолок, вдоль стен - лавочки, у правой стены - небольшая сцена с большими колонками.
        - Дискотеки проводят? - спросил я Лёху.
        - Ага, но это для взрослых только, - кивнул он.
        В правой стене фойе нашлась дверь, над которой висела табличка «Библиотека». Народ потянулся в дверь левую, без табличек. Мы пошли за ними и попали в коридор. Прямо по курсу - дверь с табличкой «Амбулатория». Слева - двери с табличками «директор» и «завхоз». Справа дверь одна, двустворчатая, сейчас - открыта. Туда мы и двинулись, оказавшись в небольшом, мест на двести, актовом зале. По краям сцены - выцветшие, штопанные, когда-то темно-красные кулисы. Задник сцены прикрыт спадающей волнами светло-желтой тканью. Рядом с кулисами - большие колонки, на сцене - три микрофонные стойки с микрофонами. В правой части сцены, перед кулисами - старенькое пианино с еще одним микрофоном.
        Звук наверное ужасный будет.
        - Сюда! - помахал нам сидящий в середине четвертого ряда Артем. - Мы вам места заняли!
        Рядом с ним - Колька и Света, тоже машут. Миновав сидящих взрослых, заняли свои места. Я оказался рядом со Светой, а Лёха - по ту сторону мелкой троицы.
        - У нас фольклорный кружок очень хороший, - поведала мне девочка. - В район выступать ездят, в прошлом году второе место заняли. В этом может даже победят - это сейчас генеральная репетиция будет, конкурс в среду.
        - Послушаем, - улыбнулся я ей.
        На сцену выбрался худой седой мужик в костюме.
        - Федор Степанович, директор ДК и творческий руководитель ансамбля, - шепотом пояснила Света.
        - Спасибо.
        - Добрый день, земляки! - поздоровался с нами творческий руководитель. - Без долгих предисловий - фольклорный ансамбль «Поющие Липки»!
        Мы похлопали, Федор Степанович уселся за пианино, а на сцену вышли пятеро бабушек в этнических платьях и кокошниках. Поклонившись, они распределились по микрофонам…
        - В центре, одна стоит - солистка, - выдала еще одну справку Света. - Марфа Антоновна.
        Федор Степанович изобразил короткий проигрыш, и Марфа Антоновна с улыбкой начала петь:
        - Вот кто-то с горочки спустился…
        А ведь круто! Репертуар, конечно, прямо не мое, но голоса у бабушек замечательные, и они мастерски ими владеют, словно вплетая их в единый, ласкающий уши поток. Неудивительно, что зал полный - любят жители свой ансамбль.
        Концерт продлился больше часа, но о потраченном времени я не жалел - прикольно, но каждую неделю я сюда ходить не буду, надоест же. После концерта, когда мы выкатились на крылечко, к нам подошел Константин Викторович - он тоже в зале сидел, слушал.
        - Константин Викторович, можно крокодила посмотреть? - почти взмолился Лёха.
        - Тс! - придавил его учитель взглядом. - Можно.
        - Извините, - шепнул очень довольный маленький оборотень.
        Секунд тридцать ушло на объяснения остальным: «папа для чучела крокодила прислал». После этого Константин Викторович спросил меня:
        - Как тебе ансамбль наш?
        - Очень хорошо поют, - честно ответил я. - Но репертуар старинный. Им бы что-то из «Золотого кольца» исполнять, было бы интересней. Но я в фольклорном пении не разбираюсь, если художественный руководитель решил, что нужно так, значит нужно - ему же виднее.
        Константин Викторович пожевал губами.
        - А что такое «Золотое кольцо»? - спросила Света.
        - Я тоже не знаю, - признался Лёха.
        - Ансамбль такой, - улыбнулся учитель. - Малоизвестный. Мы с Андреем сейчас к Федору Степановичу быстренько сходим, а вы идите к моему дому. Там вам дверь откроет блондин такой, ему пароль назовите - «альфа», он вас к крокодилу отведет.
        - Заодно с американцами познакомимся, телохранителями Андрея, - обрадовал ребят Лёха. - Увидимся!
        - Увидимся, - подтвердил я.
        Ребята пошли смотреть крокодила, а мы с Константином Викторовичем вернулись в клуб.
        - Это из твоего мира ансамбль? - тихонько спросил он. - Песни помнишь?
        Я кивнул.
        - Идея есть, - улыбнулся он и постучал в дверь директора.
        - Да!
        В небольшом кабинете нашлись стол, два стула - для посетителей, и шкаф с папками. Директор-руководитель сидел за столом, перед тетрадкой, в которую что-то записывал.
        - Федор Степанович, Андрей у нас немного композитор, фольклорные песни придумал. Уделите, пожалуйста, время - послушайте.
        Да сколько можно врать?
        Глава 20
        «Золотое кольцо» - любимая группа моей мамы. Каждый раз, когда мы работали в огороде, она выставляла колонки в окно и запускала Кадышеву. Эти же песни время от времени скрашивали ей проверку домашних заданий. Мне особо не нравилось, но моя любимая музыка нравилась маме еще меньше. Память человеческая - инструмент несовершенный, поэтому большую часть репертуара этого ансамбля я помню только в формате «припев плюс пара строчек», но три хита удалось вспомнить целиком: «Широка река», «А я вовсе не колдунья» и «Течет ручей».
        С музыкой было сложнее - я ей никогда не занимался, и ноты на листочках для меня закорючки, не более. Мурыжил меня творческий руководитель добрых четыре часа, прежде чем смог «собрать» из моего мычания более-менее похожие аранжировки. К этому моменту Константин Викторович успел сходить собрать разошедшихся было по домам бабушек, и стало полегче: они пели текст с розданных листочков, а я по мере необходимости поправлял. После бабушек по просьбе Федора Степановича привели гармониста: Василия Витальевича, беззубого (выпали от прожитых лет) лысого худющего старичка, основным досугом которого было распитие самогона. На навыках, впрочем, вредная привычка не сказалась, и «бахал» он как следует. С ним стало гораздо лучше - мелодии расцвели, приблизились к оригиналу, и глаза бабушек и руководителя заблестели от энтузиазма. Приняв решение репетировать в усиленном режиме, чтобы успеть подготовиться к конкурсу, они отпустили нас с учителем восвояси.
        - А ты вообще много песен помнишь? - спросил Константин Викторович по пути к его дому.
        Я уже привык, что во время походов по деревне разговаривать о важном нужно едва слышным шепотом.
        - Не очень, - признался я. - Это мама слушала, а про волков - из папиного певца. С «Золотым кольцом» всё, только кусочки вспомнить могу, кому-то придется тексты дописывать и мелодии. С Высоцким еще хуже - у него тексты длинные, сложные. «Волков» я для открытого урока в школе учил, вот, осталось. Музыку вообще не воспроизведу - я на гитаре никогда играть не учился. Музыка, которую сам слушал, здесь вообще не подойдет - там у нас общество потребления, слушал то же, что и все, чтобы из трендов не выпадать.
        - Например? - заинтересовался Константин Викторович.
        Пожав плечами, я начал цитировать супер хит артистки Инстасамки:
        - А я вообще делаю, что хочу. Хочу импланты - звоню врачу. Кто меня не любит - я вас не слышу, Вы просто мне завидуете - я молчу. Я не молчу, когда я хочу. Я не продаюсь, но за деньги - да. Мой продюсер говорит мне: «Ты поп-звезда», И, кстати, мой продюсер - это мой муж, да…
        - Хватит! - сделал «фейспалм» Константин Викторович.
        А вот хрен тебе!
        - Я не скажу в ответ ничего на хейт, Я не скажу «привет», если бабок нет. Слышу любимый звук - это звон монет, Они тянут сотни рук - это мой концерт…
        - Перестань, пожалуйста, - поморщившись, заткнул уши учитель.
        - Ок, - фыркнул я. - Просто вы старый, вам не понять.
        - А тебе самому нравится? - спросил он.
        - Да мне все равно, - пожал я плечами. - Я вообще не особо музыку люблю. Все слушают, и я слушаю. Вот Газманов с Киркоровым, кстати, и у нас были - всю жизнь их рожи в телеке. Инстасамка хотя бы новая, не так задолбала. А Пугачева у вас есть?
        - Была, - кивнул Константин Викторович. - Десять лет назад в Подмосковье пробой открылся, прямо во дворе у нее. Погибла. Жаль.
        - Хоть где-то справедливость восторжествовала, - буркнул я.
        - А что она? - заинтересовался он.
        Пришлось рассказывать про непростую политическую ситуацию в старом мире, сопровождавшуюся обилием «каминг-аутов» десятилетиями сосавших государственные бабки артистов и кучей странностей формата: «Почему Примадонне кремлевские деятели ручку целуют, а артистам помоложе вернуться нельзя».
        - Да уж, - сделал исчерпывающий вывод Константин Викторович.
        - В какой-то момент от всех новостей отписался, - вздохнул я. - Стало хорошо - никаких псиопов.
        - Что такое «псиоп»?
        - «Психологическая операция», - расшифровал я. - Очень удобное оправдание, кстати - если кому-то что-то не нравится или он вопросы неудобные задает, значит работает на врага и этот самый «псиоп» проводит.
        - У нас попроще, - усмехнулся Константин Викторович. - Без сложных терминов, просто КГБ воспитательную работу со смутьянами проводит. К нам, кстати, на вечернем автобусе КГБшник приедет.
        - А? - аж подпрыгнул я.
        - Тише ты, - напомнил он. - Не переживай, он из наших, Липкинских. Вчера на пенсию вышел, домой возвращается. Он - пиромант, но доверять ему можно. Вот с таких лет, - показал рукой себе на середину бедра. - Его знаю.
        - Как скажете, - пожал я плечами.
        - Не «как скажу», а «так и есть», - назидательно покачал на меня пальцем учитель. - Он Кузьмы Ильича сын. Володьку помнишь?
        - Который у Кузьмы Ильича живет? - уточнил я. - Квартирант?
        - Квартирант, - кивнул Константин Викторович. - Под молотки чуть не попал - подрался кое-с-кем важным, так его Тимофей - так нашего КГБшника зовут - спас, документы новые выправил и здесь у нас спрятал.
        - Злоупотребление служебным положением, - заметил я.
        - По справедливости поступил! - покачал головой учитель. - Тимофей - мужик правильный, настоящий. Ночью с нами пойдет.
        - Ок, - пожал я плечами.
        Мое дело маленькое - портал открывать, а со своими «пиромантами в погонах» сами разбирайтесь.
        Во дворе Константина Викторовича было весело - на мангале шкворчали шашлыки, за которыми присматривал оборотень Джим. Его «перекинувшийся» брат выступал для ребят «финальным боссом» - толпа волчат изо всех сил пыталась его повалить, но тот неизменно уворачивался от нападающих с разных сторон зубастых комет, время от времени обидно хлопая мужскую часть группы лапой по мохнатым жопам. Американец же, вдруг, если и Свете прилетит, его «отменят» за харрасмент? Шутка.
        - Хай, Эндрю! - салютнул мне банкой пива «Пабст Блу Риббон» Джим.
        - Хай! - поздоровался я в ответ.
        Волк-Билл встал на задние лапы и помахал передней. «Хороший песик», ага! Ребята попытались воспользоваться «шансом» и бросились в атаку, но, естественно, потерпели поражение - где деревенские «щенки», и где всю жизнь тренировавшийся боевой оборотень? Было бы очень интересно посмотреть на схватку кого-то из американцев с Геннадием Петровичем - физрук вроде бы сильный и опытный. Интересно, а в этом мире существуют бои оборотней насмерть? Блин, почти уверен, что да! Если как минимум в Японии их держат за статусных питомцев, значит ничто не мешает важным самураям устроить «собачьи бои».
        - Все, хватит! - весело рявкнул на ребят Константин Викторович. - Переодеваемся!
        - Стап, - на всякий случай перевел я Биллу.
        Мужская часть оборотней утопала в баню, а Света, на правах единственной дамы, пошла переодеваться в дом. До чего же, блин, потешно лапами двери открывают-закрывают!
        Народ переоделся, мы с учителем объяснили, в чем дело - мой личный авторитет в глазах ребят подрос, и, если бабушки победят в конкурсе, вырастет еще сильнее - и к этому моменту поспел шашлык. Устроились прямо во дворе - в превращенном в склад сарае (больше ничего не влезет, равно как и в погреб с домом) нашлась складная садовая мебель, а в огороде - свежие овощи. Учитель разделил с американцами пиво, а мы пили газировку. У ребят к этому времени накопилось к американцам много вопросов, поэтому мне пришлось работать переводчиком. Через час рассказов из жизни американских оборотней глаза ребят покраснели, и мужская часть старательно давила слезы. Света шмыгала носиком - ей можно, она девочка. Мне тоже было не очень - за короткой фразой «с поля боя в Центр и так всю жизнь» скрывалось много потерь, боли и грусти. Может на жалость давят специально, выдумывают? Переведу-ка тему:
        - Мы когда склад выносили, там на стене плакат был про Техасский союз - Техас и Калифорния. Нам говорили, что вся Северная Америка - одна страна. Это не так?
        - На это и я ответить мог, - буркнул учитель, но мешать отвечать Биллу не стал.
        - Одна федерация. У округов относительная автономия, но федеральным законам подчиняются все.
        В принципе, как и в моем мире, только штаты другие, получается. Когда солнышко начало закатываться за крыши домов, Константин Викторович отправил ребят по домам, наказав Лёхе предупредить Марину, что я сегодня не приду. Народ с явным сожалением на мордашках попрощался, а учитель спросил меня:
        - Ты как? Поспишь немного?
        Со двора уходить не хотелось - больно приятные флешбеки накатывали: точно так же мы иногда сидели всей семьей в прошлом мире, поэтому я покачал головой:
        - Нормально, завтра утром отосплюсь.
        Через десять минут на улице раздались шаги, и в калику постучали. Константин Викторович открыл, и перед нашими глазами предстал весело улыбающийся, здоровенный мужик в тельняшке, спортивных штанах и авоськой в руке - бутылка поблескивает. Верхняя часть шевелюры русая, но виски и корни волос седые. Немого напугали глаза: бледно голубые, словно глядящие сквозь собеседника. Почему-то я сразу понял, что с точно такой же улыбкой на роже, если будет нужда, он свернет мне шею и спокойно пойдет заниматься своими делами дальше.
        Учитель с мужиком обнялись, похлопали друг друга по спинам, и хозяин дома представил гостя:
        - Знакомьтесь, Тимофей. Пенсионер, пиромант, бывший КГБшник.
        - Тимофей, экс-кей гей би, - перевел я. - Пиромансер.
        Американцы посмурнели и на всякий случай сели так, чтобы иметь возможность прыгнуть на нового знакомого.
        - Хав а ю, гайс? - неожиданно для меня продемонстрировал хороший инглиш Тимофей. - Рад, что в Липках появились такие достойные воины! - не дожидаясь ответа весело поведал мне. - Во житуха бурлит, а? Стоило на двадцать лет из родной деревни свалить, как тут такая каша заварилась! - гоготнув, уселся за стол, сунул в рот кусок шашлыка и спросил американцев на их языке. - Это пиво у вас? Угостишь? А у меня вот! - достал из авоськи бутылку без этикетки и поставил на стол. - Местный виски! - снова гоготнул. - Да вы не напрягайтесь, я в отставке. Фак это КГБ, устал - сил нет, на каждый пук по сто бумажек заполнять приходится, чуть геморрой не заработал.
        Американцы гоготнули - любят у них шутки про задницу.
        - Я вот что думаю, Кость, - начав разливать по оставшимся после ребят стаканам из-под газировки самогон, обратился на родном языке к учителю. - Дом у тебя не резиновый, а если прижмет и придется быстро уходить, тут не до барахла будет. Нужно перевалочную базу создавать.
        - Гена то же самое предложил, - кивнул Константин Викторович, вернувшись за стол.
        Американцы снова напряглись - долгие разговоры на чужом языке всегда слушать неприятно, а у них еще и положение шаткое.
        - Ты им переведи, Андрей, - попросил Тимофей. - Тебе они больше доверяют.
        Я пересказал.
        - Отличная идея, - одобрил Билл.
        - Я хотел предложить то же самое, - покивал Джим.
        Взрослые накатили.
        - Эх, хорошо дома! - сладко потянулся КГБшник. - Город этот з****л, прости за мой французский, - ухмыльнулся мне. - Заводы эти, б***ь, дымят, частный сектор углем топится, машины туда-сюда… А тут воздух! - глубоко вдохнул и удовлетворенно крякнул. - Да че тут говорить, давайте еще по одной.
        Я, как смог, перевел американским оборотням его монолог, пока взрослые пропускали еще по одной.
        - Воздух здесь очень хороший, - подтвердил Билл. - И лес красивый.
        - А какая тут рыбалка! - перешел на инглиш Тимофей, и мне пришлось переводить уже на русский, для учителя. - Хариус - во, - отмерил ладонью до середины мощного запястья. - Под пиво идет так… - ухмыльнувшись, прервался и спросил. - Кость, Петрович-то еще промышляет?
        - Промышляет, - подтвердил учитель.
        - Схожу до него, - поднялся на ноги КГБшник и свалил со двора.
        - За хариусом пошел, - пояснил Константин Викторович.
        Интересно, все пироманты такие гиперактивные, или его воздух деревенский оживляет?

* * *
        Пьянка, к огромному моему удивлению, ничуть не сказалась на движениях и собранности взрослых - к пробою мы подошли как ни в чем не бывало, и ни в речи, ни в движениях никакой «разболтанности» не было. Не удержавшись, спросил об этом несущего меня на плечах Константина Викторовича:
        - Оборотню, чтобы нажраться, нужно ящик водки выпить. Пиромантам надо поменьше - у них метаболизм быстрый, но в целом организм человеческий. Да не переживай - Тимофей же из органов, их там учат бухать так, чтобы не пьянеть.
        Ладно, мне-то что.
        У пробоя КГБшник, которому мы успели за время пьянки рассказать подробности своих похождений - львиную долю инфы он уже услышал от кого-то другого - внес еще одно улучшение, раздав всем балаклавы:
        - Баз данных международных, конечно, нет, но у наших тоже камеры есть - мало ли? Да не морщись ты, Гена, я твою квалификацию под сомнение не ставлю, просто ты же, блин, десантник, от жуков рожи прятать не обучен, диверсиями не занимался. Разве я чушь предлагаю?
        - Нормально, - кивнул физрук, и мы спрятали лица под масками.
        Авторитет оборотней в моих глазах пошатнулся - ладно я, пацан, но вы-то чего? «Лут» по домам распихиваете, рожами под камерами светите. Это же, блин, авантюризм чистой воды! Буду на Тимофея равняться - видно, что у него голова в правильную сторону работает.
        Сначала, как и обещалось, решили отвести Константина Викторовича к храму. Пойдем вчетвером: я (это не обсуждается, потому что обязательно), за мной - Геннадий Петрович, следом Тимофей - ему интересно, не захотел на поляне следующей «ходки» ждать, и, в конце, собственно наш «ученый», вооружившийся американской камерой - с кассетой, никакой «цифры» - и фотоаппаратом - вот он цифровой.
        Раз - входим в пробой. Два - делаем шаг к «окну» в Камбожду. Три - вываливаемся под теплое солнышко и очень пугаем пяток одетых в камуфляж, вооруженных похожими на «м16» автоматами узкоглазых мужиков. Подскочив, они начали стягивать с плеч автоматы, а я машинально отметил стоящие по краям поляны камеры на треногах. Один из мужиков выглядел круче остальных за счет висящих на поясе ножен с катаной. Командир, видимо.
        Вжух - камеры охватило пламя, форма на япошках загорелась - Тимофей не стал выкрикивать заклинаний и делать эффектных жестов. Да он даже не на все подожженные объекты посмотрел! - и Геннадий Петрович дернул меня обратно в пробой.
        - Что за самодеятельность? - взревел он, когда мы вернулись в «тамбур».
        - Не ори, Гена, - хладнокровно ответил Тимофей. - Еще секунда - и нас бы в фарш покрошили. Вы-то, педагоги, может и выживете, а вот пацану точно п****ц. И камеры еще - это ж видеофиксация способности Андрея! А я пленки сжег - теперь хрен че докажут. Выживут узкоглазые, я особо не напрягался.
        Пиромантия - это очень страшно.
        - Гена, Тимофей прав, - вступился за КГБшника Константин Викторович. - Моя вина - вообще туда соваться не надо было. Всё, больше подставлять никого не хочу. Идем обратно, домой пойду. А вы оба успокойтесь - одно дело делаем. Ты как, Андрей?
        - Нормально, - смог выдавить я. - Преступник всегда возвращается на место преступления! - изрек древнюю мудрость и нервно заржал.
        - Соображаешь, - хмыкнул Тимофей. - Как дети малые подставились.
        - Подставились, - неохотно признал физрук. - Больше не суемся. Интервал «возвращения» не меньше месяца.
        - Есть, командир, - с невидимой Геннадию Петровичу издевательской ухмылкой козырнул КГБшник.
        - Все, выводи нас, Андрей, - велел горе-командир.
        Может я вообще зря этим людям доверяю? Может они, прости-господи, тупые?
        Вывалившись на поляну, выдали Юре, Игорю, Вадиму, Джиму и Биллу новые инструкции. Боевики пожали плечами с видом «нам-то чего?». Прямо как я! Попрощавшись с Константином Викторовичем, сформировали полноценную цепочку и отправились искать Скандинавию - высший приоритет, перевалочную базу - вторая по значимости цель, или чего прикольного спереть - в последнюю очередь.
        Сначала нам попался подвал жилой многоэтажки - узкое окошко под потолком показывало ночь, но свет звезд, фонарей и неоновых вывесок с иероглифами позволил понять, что мы где-то в Великой Японии. Дальше решили не лезть, но пробой мне было велено запомнить на будущее. Даже стараться не надо - все посещенные места откладываются в памяти автоматически, формируя как бы карту «тамбура».
        - Тимофей, а как у вас… - начал было я спрашивать.
        - Можно на «ты», я только снаружи старый, а внутри еще ого-го! - хохотнув, перебил он. - Давай потом поговорим, когда время будет, хорошо?
        - Хорошо, - согласился я подождать с вопросами о его способностях.
        Второй пробой вывел нас в симпатичный сосновый лес. Небо над головой было окрашено в рассветные тона, и было решено провести разведку. Для скорости оборотни разделись и трансформировались. Мы с Тимофеем и Геннадием Петровичем уселись ждать под дерево, слушая пение птиц и шелест ветвей.
        - Лес - не база, но как временное решение прокатит, - рассуждал КГБшник. - Желательно землянку выкопать, стены забетонировать - от вредителей - и вход замаскировать. Представь, - с ухмылкой обернулся ко мне. - Идет охотник, а тут на полянке гора барахла лежит! - заразительно заржал, и я невольно подхватил.
        Оборотни вернулись через условленные пять минут. Трансформировавшись, выдали отчет: лес тянется во все стороны. Геннадий Петрович велел пробежаться еще, попросив вернуться либо если найдут цивилизацию, либо через сорок минут - за это время оборотни успеют «разведать» радиус в добрых полторы сотни километров.
        - Что ж, время есть, - отреагировал на мой любопытный взгляд Тимофей. - Пиромант оперирует воздушными потоками.
        Я ощутил, как мне в лицо, словно из невидимого фена, подул теплый воздух.
        - Это, так сказать, минимум, - пояснил пиромант, «выключив» фен. - Около храма я немножко устал. Если на полную врубить, выжгу тут все в радиусе двух километров. Но тогда вам меня на себе тащить придется и кормить внутривенно - на неделю в кому грохнусь.
        - А ты относительно других пиромантов сильный? - спросил я.
        - Относительно, - ухмыльнулся он.
        - Нам как-то в усиление троих пиромантов выдали, - решил поделиться Геннадий Петрович. - Городок такой был - Юрьинск, пятьдесят тысяч населения там жило. Эвакуировали, конечно - не настолько дерьмовая ситуация была, чтобы ракетами накрывать. Но когда зачистка закончилась, городка не стало - даже стены бетонные поплавились. А этих троих - да, нам на себе вытаскивать пришлось.
        - Это из группы «Пламя», - кивнул Тимофей. - Двадцать человек в ней всего, совокупная мощь приравнивается к мегатонной атомной бомбе. Москву спалить могут часа за полтора. Зарплаты у них… - присвистнул. - Нам и не снилось.
        - А сколько в КГБ платят? - заинтересовался я.
        - Рядовому оперативнику двадцать тыщ, - ответил он. - Лейтенанту - двадцать две. Ну и дальше в таком духе. За способности доплачивают, но отбор очень строгий - сам понимаешь, Госбезопасность штука важная.
        - А какая у тебя пенсия?
        - А тебя не учили, что чужие деньги считать невежливо? - фыркнул он.
        - Просто экономику люблю, - отмазался я.
        - Двадцать четыре от КГБ, я майором на пенсию вышел, - ответил Тимофей. - «Семерка» сверху за пиромантию - если где беда большая случится, меня на подмогу выдернут, в запасе числюсь. И три - за ранения боевые, - расстегнул китель, оттянул ворот тельняшки и показал круглые шрамы на левом плече и правой грудине.
        - Бандитская пуля? - предположил я.
        - Именно! - хохотнул он. - Гену посильнее в войсках потрепало, но у них регенерация хорошая - даже конечности отрастают.
        - Американцы рассказывали, - кивнул я. - Джиму жук ноги по середину бедра отгрыз, полгода отращивал.
        - П****т, - отмахнулся КГБшник. - Ген, у тебя рука за сколько выросла?
        - Недели три, - ответил физрук.
        - Видишь! - с улыбкой развел руками Тимофей. - Американцам верить, Андрей, последнее дело. Что еще рассказывали?
        Я кратко пересказал.
        - Нормально, - оценил КГБшник. - На жалость давят, но в меру - тут преувеличили, там усилили. В целом - так все и есть, хреново в Америке оборотням. Да везде хреново, у нас еще по-людски. Рудименты социализма, - развел руками. - Раньше даже плакаты рисовали тематические: «оборотень такой же человек». Терпеть, сука, нацистов не могу - мы вон с Геной росли, пробоем одним накрыло, он меня в зубах вытащил, - закатав рукав, показал россыпь старых шрамов на правом запястье. - Чуть не отгрыз, но я свой долг помню.
        - Покраснею щас, - фыркнул физрук.
        - А вы что, младше Константина Викторовича? - удивился я.
        - Младше, - кивнул Геннадий Петрович. - Его в армии потрепало сильно, целителю пришлось поработать - вот, помолодел на десяток лет. Мне так не повезло, - ухмыльнулся.
        - Н***й такое везение, - фыркнул Тимофей.
        Оборотни вернулись и доложили: не кончается лес. Назначив операцию по обустройству базы и переносе добра на завтра, мы отправились дальше.
        Следующий пробой выплюнул нас в океан. По возвращении КГБшник высушил нас потоками теплого воздуха, и мы двинулись дальше. Шагнув в пробой, я приземлился ногами на металлический пол и обомлел - в огромном помещении, у металлических стен, стояли клетки с жуками. По мозгам ударила волна боли, я схватился за голову и рухнул на колени.
        Глава 21
        Время, пространство, мысли, даже собственное «я» - всё исчезло, сменившись дарующей блаженство пустотой и ощущением единства с теплой, охотно делящейся вкусными питательными соками, биомассой. Останься у меня желание думать, я бы сравнил эти ощущения с тем, что испытывает младенец в материнской утробе. Но думать не хотелось - хотелось остаться в этом состоянии навсегда.
        *помоги*
        Пустота в голове никуда не делась, но радость единства с биомассой исчезла. Вместо нее появилось ощущение тела - шесть тонких, но прочных, оканчивающихся острыми лезвиями конечностей, большая, вытянутая вверх голова с треугольными «антеннами» по бокам и маленькими, кокетливыми жвалами, и длинное, по форме напоминающее кентавра, бронированное тело. Верхняя часть обладает двумя дополнительными, трехпалыми конечностями. Она плавно переходит в округлую, напоминающую муравьиное брюшко, часть. Вопреки кажущемуся неуклюжим внешнему виду, я знаю, что я - быстра, сильна и очень-очень опасна! А еще - жутко голодна.
        *помоги*
        После «тест-драйва» тела пришла дезориентация: органы восприятия для маленького мозга оказалось слишком навороченными - я вижу тепло и холод, ощущаю радиоволны и радиационный фон. Звуков нет, но они и не нужны - «антенны» ощущают пространство на много тысяч метров вокруг. Лезвия ног ранят слегка пульсирующую биомассу, но ничего плохого в этом нет - ранки моментально затягиваются, а вокруг из инкубаторов поднимаются тысячи примитивных собратьев, среди которых выделяются похожие на слизней Сборщики, при взгляде на которых жвала непроизвольно начинают шевелиться от голода.
        *помоги*
        Тело содрогнулось от боли, ощутив в себе легко пробивший броню брюшка протуберанец. Голод стремительно исчезал, вслед за ним пропадала дезориентация - мозг рос, обретая нужные для выполнения единственной миссии - собирать материю для питания и усиления Улья - знания и умения.
        *помоги*
        Протуберанец убрался из моего тела, и я осознала себя Королевой - высшей особью, созданной командовать примитивными собратьями. Впереди открылось золотистое, округлое пространственное окно, и я ударила по собратьям пси-волной, отдав приказ двигаться туда.
        *помоги*
        Избранная Верховной Королевой планета порадовала обилием растений, животных и полным отсутствием сопротивления. Боевые особи легко расправлялись с хищниками, тела которых, вместе с биосферой планеты, поглощались Сборщиками. Время от времени мы подходили к ним и пробивали жвалами мягкую оболочку, насыщаясь питательными соками. Досыта ем только я, а примитивные собратья получают ровно столько, сколько нужно для продолжения экспансии.
        *помоги*
        Органы чувств засекли повышенный радиационный фон. Двинув туда пару боевых жуков, я напрямую подключилась к их примитивным органам чувств и увидела затянутый лианами вход в пещеру. Расчистить! Внутри поднималась всепоглощающая волна жадности - там лежит то, что мне ОЧЕНЬ нужно!
        *помоги*
        Верховная Королева заметила несущуюся к пещере меня и наказала за непослушание призванной подавить волю пси-волной. Заскрежетав жвалами от боли, я продолжила путь на подкашивающихся ногах. Самосознание померкло, но я смогла сохранить контроль над собой. На армию воли не хватило, и жуки замерли без движений. Плевать - что этот сбор биомассы по сравнению с возможностью стать Верховной, вырвавшись из-под контроля этой древней, испуганной моим неповиновением, суки?
        *помоги*
        На одной лишь жажде силы я вошла в пещеру, разрубив пополам мешавшего собрата. Чем дальше я уходила под слой древних камней, тем сильнее становились ментальные удары бывшей хозяйки. Будь она молода, как я, ей бы хватило сил просто стереть дарованную ей же личность, но старая сука за четыре тысячи лет обленилась, утратила осторожность и дала мне слишком много «меня».
        *помоги*
        В трех километрах под землей радиационный фон зашкаливал, приятной щекоткой согревая мой панцирь. В центре ярким пятном светился крошечный камешек. Как наследие Древних могло попасть сюда, на эту затерянную в дальних уголках Галактики, планету? Следующий удар сбил меня с ног, и я ощутила в нем четкое «моё!». Ну уж нет - это сокровище принадлежит только мне! Протянув передние конечности к осколку, я сунула его в рот и проглотила.
        *помоги*
        Имея ограниченные ресурсы, приходится думать на сто шагов вперед, и биосферой планеты распоряжаться пришлось очень аккуратно, подавляя велящие пожрать все и продолжить экспансию в других мирах, инстинкты. Я - не моя старая мать, которая давно потеряла здравомыслие и последние десятилетия с достойным лучшего применения упорством штурмует технологически развитый мир, впустую сливая драгоценную биомассу и Траум-энергию, которой пытается превратить аборигенов в своих марионеток. Старая идиотка - с высокоразвитыми, автономными формами жизни такое не прокатит. Понять можно - это первая планета, где она встретила серьезный отпор, поэтому зла и пылает чувством мести. Старая сука настолько увлеклась, что даже не заметила, как я научилась отправлять своих Сборщиков на подконтрольные ей необитаемые планеты, обманывая ее Королев. Я слишком напугала ее своим Возвышением, и теперь она штампует совсем уж тупых, лишенных даже зачатков собственной личности, биороботов. Ну а я получаю столь необходимую биомассу.
        Получилось не сразу - учиться пришлось долго, имея в распоряжении лишь этот мир, который я назвала Фермой - в честь подсмотренной у аборигенов ненавистного моей матери мира технологии. Названием я не ограничилась - пришлось напрягаться и выводить новые виды жуков. Жук-фермер выделяет феромоны, которые заставляют местных животных активнее спариваться. Жук-ветеринар выделяет химические соединения, благодаря которым животные растут в десятки раз быстрее. Жук-агроном напитывает ряд сохраненных мудрой мной растений, в разы повышая питательные свойства - гораздо рациональнее абсорбировать взрослых животных, чем пожирать всё в первозданном мире. И моя гордость - Жук-генетик, который позволил мне улучшить себя, выдрав из генома инстинкты, толкающие на экспансию. Я - умна, и в ходе долгих наблюдений за жителями техномира смогла осознать истину этого мира: если существует угроза, с ней будут бороться. Непреодолимой силы не существует, а значит нужно перестать быть угрозой. Вселенная необъятна, и места в ней хватит всем. Моя мать понять этого неспособна - Древние создали ее во время страшной межгалактической
войны. Аборигены техно-мира называют это «биологическим оружием». Я - не такая, и очень хочу жить.
        *помоги*
        Набравшись сил, я предприняла атаку на свою мать. Жуки-диверсанты, прикрытые пси-полем, смогли пробраться в самое сердце материнского Улья и повредить ее биореактор, сильно сократив ее возможности производить потомство. Пострадал и мозг - теперь эта развалина продолжает экспансию еще менее осознанно, чем раньше. Увы, защитные системы старой суки слишком сильны, и она закрыла от меня материнский мир. Время есть - восстанавливаться она будет сотни лет, но сделать я ей больше ничего не могу - мой энергетический след опознается ее защитными системами как «враждебный», и не напрямую, ни в обход завершить начатое я не могу. Однако продолжать посылать разведчиков в техно-мир и посылать Сборщиков в подконтрольные ей миры я все еще могу. За это время мои космические разведчики обнаружили еще три обитаемые планеты, и теперь мой личный домен состоит из четырех планет. Я называю это Агрохолдингом - этот термин тоже подслушан у аборигенов. Но я точно знаю, что Мать не забыла обо мне, и, как только ее мозг восстановится, она обязательно что-нибудь предпримет. На всякий случай я плотно работаю над своей армией,
но основной план заключается в другом: нужно заключить договор с аборигенами техно-мира. Танки и ракеты меня не интересуют - мои Жуки-инженеры производят и более достойные образцы вооружений - а вот одна конкретная особь с уникальной для своего вида способностью выглядит очень многообещающе.
        Фаза один - подбросить моих жучков в слабую атакующую волну моей безумной матери. Фаза два - приказать им не сопротивляться. Фаза три - ждать, пока носитель способности откроет предусмотрительно мной провешенный в лабораторию пробой. Воздействовать на высокоразвитые автономные формы жизни трудно, но сделать для него нужный «вход» чуть привлекательнее остальных мне удалось. Фаза четыре - установить контакт, вложив в голову особи через Жука-дипломата мои воспоминания и мои идеалы. Фаза пять - проявить вежливость: меня зовут Сеннит. Приятно познакомиться, Андрей. Фаза шесть - попросить помощи в борьбе с моей матерью. Фаза семь - попросить взять с собой Жука-дипломата для установления дальнейших контактов.
        План реализован успешно. Требуется восстановление энергетических ресурсов. Недельный сон. Следующий шаг за вами, жители техно-мира.

* * *
        - Андрей! - словно издалека донесся до меня сопровождающийся пощечиной окрик Геннадия Петровича.
        Верните мне мой домен!
        - Андрей, твою мать, не вздумай подохнуть! - еще одна пощечина.
        Мои жуки! Я только-только хотел вывести Жуков-советников, чтобы проводить с ними мозговые штурмы!
        - Да очнись ты, б***ь!
        - Отвали, автономный! - не выдержав, рявкнул я и пришел в себя, отделив мыслеобразы Сеннит от собственного «я».
        Рывком сев на металлическом полу, осознал, что мы до сих пор находимся в лаборатории.
        - Жук-дипломат!
        - Андрей, - мягко спросил сидящий рядом со мной на корточках Геннадий Петрович, положив мне руку на плечо и с озабоченным видом глядя в глаза. - Ты меня узнаешь?
        - Вы - физрук и командир, - кивнул я. - Башка болит, - поморщился. - Не целься в меня, пожалуйста, я не опасный, - попросил направившего на меня автомат КГБшника.
        - Все опасные так говорят, - фыркнул он и убрал автомат.
        Боль быстро уходила из головы, и этот процесс сопровождался эйфорией - я такое видел! Я такое знаю! Твою мать, моя ценность и из без того огромной только что выросла до буквально галактических масштабов!
        - Я знаю, как остановить вторжения жуков! - заявил я.
        - Перегрелся? - заботливо спросил Тимофей.
        - Не веришь и хрен с тобой, - обиделся я.
        Я тут, понимаешь, контакт с целой мятежной Королевой установил - и какой Королевой: учится, развивается, думает, а самое главное - не хочет войны! - а эти высокоразвитые автономные организмы… Тьфу, блин! А эти люди мне не верят!
        - Андрей, ты что-то увидел? - опустившись на корточки, вкрадчиво спросил он.
        - Мятежная Королева жуков установила со мной контакт, - похвастался я. - У нее четыре планеты, полноценная экосистема! Она хорошая, а ее мать…
        - Тихо! - оборвал меня Тимофей. - Нужно уходить. Мы в Африке, и у нас проблема, - указал на валяющегося на полу, закованного по рукам и ногам здоровенного негра, одетого в оранжевые шорты и увешанного золотыми украшениями с крупными алмазами.
        - Нужно взять с собой Жука-дипломата! Он вон там, я его чувствую! - указал я пальцем вглубь заставленного клетками коридора.
        - Жука-дипломата? - полезли у Геннадия Петровича глаза на лоб.
        - Андрей, он вошел сюда, как только ты отключился, - указал на негра Тимофей. - И у него было время промыть тебе мозги - сильные некроманты так могут.
        - Хрен там! - фыркнул я.
        Какого черта они мне не верят?
        - Я с самого начала делал то, о чем вы просили, - насупившись, начал я высказывать накипевшее. - Я мог остаться жить в «тамбуре» - построить дом и воровать еду. Мог попытаться найти другой дом. Мог, блин, оставить вас подыхать от голода в том же «тамбуре» - там пространство на меня работает, и, если бы вы даже начали по мне стрелять, хрен бы у вас получилось! Мы же свои, одна команда - не вы ли мне это говорили, Геннадий Петрович? Какого хрена я вам доверяю, а вы мне - нет?
        - Я же говорил, что он все понимает, - с ухмылкой сказал КГБшник «командиру». - Где твой жук?
        - Пошли, - я поднялся на ноги, машинально отметив набивающих рюкзаки бумагами из вскрытых сейфов Билла и Джима.
        Вадим нагружался системными блоками, игнорируя ЭЛТ-мониторы, а Юра и Игорь стояли у металлической, оснащенной узким окошком двери.
        Физрук и КГБшник пошли за мной вдоль клеток с жуками. Вот эти похожи на пауков, вон те, справа - каноничного, как в «Звездном десанте», вида. Но мне нужен вот этот, с большими черными глазами, маленькими жвалами и антеннками на круглой голове.
        - Муравьи умеют плеваться кислотой, - поведал Тимофей. - Эти неагрессивны, потому что на них тренируются некроманты.
        - Данная особь просто притворяется, да, малыш? - с улыбкой я протянул руку к клетке.
        - С дуба рухнул? - дернул меня за шиворот Геннадий Петрович.
        - Доверие где? - зыркнул я на него исподлобья.
        - Гена, Андрей - взрослый парень, и, если хочет пожертвовать рукой, мешать ему не надо, - поддержал меня КГБшник.
        В доверие втирается. С самого начала рубаху-парня своего в доску строит.
        Внезапная мысль меня немного напугала, но все быстро встало на свои места. Оборотни что-то мутят. Что-то такое, что потенциально может обернуться большой кровью. Этот их «исход» - только первая часть плана. Тимофея явно прислал кто-то важный, чтобы держать руку на пульсе. Спасибо, Королева, благодаря тебе я стал видеть больше и дальше. Мои действия в связи с новыми выводами? А те же самые - пока все идет неплохо, а «мутки» оборотней… Что ж, это не мой мир, и потенциальная кровь меня не пугает. Надеюсь, маленькие оборотни уцелеют - они мне нравятся.
        Ударив запястьем по руке оборотня, я освободился от хватки. Не обольщаюсь - это он мне позволил так сделать. Шагнув к клетке, сунул руку между прутьев. Доселе неподвижный «муравей» пошевелил антеннками и шагнул вперед. Мою ладонь мягко прикусили жвала.
        - Хороший, - умилился я, освободил руку и почесал хитин между антеннками.
        Муравей издал приятный, стрекочущий звук.
        - Некромантия? - спросил физрук.
        - Как вы з*****и, Геннадий Петрович, - не отрываясь от умиротворяющего занятия, вздохнул я. - Говорю же - Жук-дипломат. Интеллект - если это можно так назвать - примерно равен хорошо надрессированной собаке. Не агрессивен, кислотой плеваться не может: форма лишь маскировка. Внутри - специальная биологическая, так сказать, радиостанция, через которую Королева жуков по имени Сеннит может со мной связываться. Не прямо сейчас - прошлый Контакт дорого ей обошелся, и требуется неделя на восстановление. Освободите нашего шестиногого друга, пожалуйста, - отступил от клетки. - Доверие, или закуете меня в кандалы и под прицелом будете заставлять искать нужные вам пробои?
        Похлопав на меня глазами, физрук осторожно заметил:
        - Ты очень изменился, Андрей.
        - Доверие, - выбрал КГБшник.
        - Доверие, - подтвердил Геннадий Петрович, вцепился руками в прутья клетки, напрягся и вырвал.
        Следом - еще два. И еще два.
        Муравей выбрался и совершенно по-кошачьи потерся головой о мое бедро.
        - Назову тебя Гриша, - решил я. - Уходим?
        - Уходим, - подтвердил Геннадий Петрович. - Сворачиваемся! - продублировал для боевиков.
        - Эвакуэйшен! - добавил Тимофей для англоязычных оборотней.
        - Ты что, некромант? - спросил меня Джим, увидев нового члена группы.
        - Ноу, - коротко ответил я и забрался на спину муравья.
        Удобно!
        Мы сформировали цепочку - Юра закинул негра на плечо - и я въехал в пробой.
        - Вот сейчас, Геннадий Петрович, я могу попросить Гришу откусить вам руку, и бросить вас всех здесь, - отомстил за недоверие. - Но я так не сделаю, потому что вы - мои старшие друзья, и я верю, что вы хотите мне добра.
        - Я понял тебя, Андрей, - сжав мою руку чуть крепче, нервно ответил физрук. - Мы тебе доверяем.
        - И я вам доверяю, - ответил я. - Гриша… - рука оборотня вцепилась в меня еще сильнее. - Ты ведь видишь пробои и примерно понимаешь, что я говорю?
        Муравей издал скрежет.
        - Тогда давай вон к тому, - указал я на ведущий на поляну. - Вернемся домой и поговорим. И я бы очень хотел, чтобы впредь оперативное командование взял на себя Тимофей. Я не ставлю вашу квалификацию под сомнение, Геннадий Петрович, но вы все-таки десантник, а не диверсант.
        Под жизнерадостный ржач КГБшника мы вывалились на поляну.
        Глава 22
        - Витя! - позвал Тимофей.
        Из кустов выбрался незнакомый мне оборотень в камуфляже и балаклаве.
        - Андрей, нужно удостовериться, - обратился ко мне КГБшник. - Сейчас этого, - кивнул на негра. - В чувство приведем. Он жуков чувствует, сразу попробует муравья твоего под контроль взять. Получится - значит ты нам, прости, соврал.
        - Справедливо, - признал я.
        - Хорошо, что ты понимаешь, - кивнул он. - Можешь его подальше убрать, на всякий случай?
        Я слез с Гриши:
        - Кушать хочешь? Иди к ручью, там раки водятся.
        Муравей убежал к воде. Так-то он и травой может питаться, но, пока не найдем ему вкусных ядерных отходов или вообще уран, лучше органикой кормить - биореактор в муравье маленький, КПД небольшой.
        - Давай, - скомандовал Тимофей Виктору.
        То же мне «КГБшник на пенсии» - с такой работы на пенсию не уходят. Подручный КГБшника достал из кармана оранжевую пластиковую аптечку, оттуда - пузырек, ампулу и шприц. Набрав шприц, передал его Тимофею, а сам поднес пузырек к носу негра. Тот открыл глаза, задергался, безошибочно повернулся к опустившему голову в ручей темному силуэту муравья - ночь же - и что-то протараторил на незнакомом языке.
        Ощутив посыл - «мне притворяться?» - я, так же мысленно, попросил проигнорировать приказы некроманта. Негр задергался активнее, и Тимофей воткнул ему в бедро шприц, вдавив поршень. Пара секунд, и некромант уснул снова.
        - Достаточно, - решил КГБшник. - Витя, вызывай вертолет. Андрей, можем с тобой в «тамбуре» поговорить?
        «Вертолет» меня немного испугал, но предложенная в качестве жеста доброй воли «площадка для переговоров» успокоила. А чего я ожидал? Что на Грише в школу буду ездить, всем на зависть? Всё, «песочница» закончилась, пошли серьезные дела. Мне ничего не угрожает - такими ценными кадрами не разбрасываются.
        - И Григория с собой возьми, - сделал еще один метафорический шаг мне навстречу Тимофей. - Мужики, - обратился к оборотням. - Расходитесь по домам.
        Народ послушался, и все, кроме доставшего из кармана рацию Виктора, направились к деревне, не забывая оглядываться на нас. Попросив Гришу прервать отлов раков, я взял Тимофея за руку, положил свободную на голову муравья, и мы вошли в «тамбур». Усевшись на задницу, КГБшник устало потер лицо руками, словно постарев лет на двадцать, и начал объяснять, слепо глядя в пространство:
        - Деревенские - идиоты.
        Догадывался.
        - Наследили так, что прикрыть уже не получится - вся, бл*дь, округа уже в курсе, что тут, понимаешь, сын Жириновского живет. Владимир Вольфович мужик грамотный, отбрехается, ему перед выборами такой подарочек не нужен. Спрятаться в Скандинавии - это выход. Был бы выход, но теперь, когда к пробоям добавилась Королева жуков, у нас появились дополнительные проблемы и возможности. Проблемы очевидные - ты засветился, и даже не зная всех твоих возможностей три четверти сидящих у власти тебя удавят не задумываясь. А вместе с тобой и всю деревню, просто на всякий случай. Нам «крыша» нужна, на самом верху. Губернатор края - оборотень, но об этом знают единицы. К нему сейчас и полетим, на военную базу. Он к Жириновскому вхож, передаст, и они решат, что делать. С поддержкой жуков у нас реальная возможность есть весь мир замирить, а не как сейчас.
        Сладко поет. Но я для себя уже все решил - помогу Королеве и попрошу ее по жучку в каждый пробой запустить, на разведку. Авось и найдется проход в мой родной мир. Ну а нет - придется немного подождать, пока Сеннит доберется до реликта Древних, за которым на эту планету и пришла Королева-мать. Вот тогда у нее хватит сил «пробить» мне путь домой. Ну а если я здесь хорошо устроюсь, можно будет подумать о том, чтобы выдернуть из старого мира сестру с ее семьей и маму. Но сначала нужно сделать так, чтобы местные помогли Королеве.
        - Расскажи мне, что именно ты видел? - попросил Тимофей.
        - Жуки создавались расой Древних в качестве биологического оружия для войны с другой расой Древних. И те и другие в войне вымерли, а жуки - остались. Матка - это Верховная Королева - собирает биомассу и энергию, благодаря которым плодит жуков, продолжая экспансию. На поле боя - на подвергнутых опустошению планетах - жуками командует Королева поменьше. Сеннит была такой - командовала маленьким Роем, пожирая планету, где разумной жизни и сопротивления не было. Потом ей очень повезло - в пещере нашелся элемент питания реактора Древних: то ли их база там раньше была, то ли научная станция. Она этот элемент съела - энергии хватило эволюционировать в самостоятельную, разумную Верховную. Интеллекта хватило вывести специального жука, который выдрал из ее генетической цепочки вшитую древними тягу к неостановимой экспансии. Дальше она стала учиться и готовить операцию по ликвидации матери - та про мятежную дочку не забыла, и однажды с ней бы разобралась. У Сеннит получилось отправить к матери диверсантов, которые повредили той мозги и биореактор. Было это в сорок третьем году.
        - Когда жуки начали заканчиваться, - сложил два и два Тимофей. - Дальше.
        - Дальше автономные системы защиты старой Королевы сделали ее недоступной для Сеннит. Сейчас старуха, так сказать, на больничном. Но скоро (по галактическим меркам, точных сроков лучше не буду называть, чтобы не расслаблялись) она вылечится, вынесет из случившегося уроки, и этому миру придет конец. Потом она доберется и до Сеннит - там придется потяжелее, потому что наша дружелюбная Королева - не биооружие, а полноценная, очень умная личность. Армия у нее маленькая, но гораздо круче материнской - она ведь алгоритмами не скована, развивается и экспериментирует. Но если мы ей поможем, она поможет нам - в том числе технологиями, в том числе - космическими. Если атаки жуков прекратятся сейчас, сразу же начнется война. А если, как вы и предложили, помириться и сразу же начать колонизировать ближайшие планеты, воевать смысла не будет - места хватит всем.
        - Как связаться с Сеннит? - спросил он. - Жук-дипломат?
        - Сейчас не получится, - покачал я головой. - Энергия кончилась - отправлять мыслеобразы высокоразвитым автономным организмам очень трудно. Через неделю она восстановится и через Гришу сможет открыть пробой на свою планету. Нам там будет безопасно - атмосфера такая же, вирусов и токсинов нет. Сходим на аудиенцию к настоящей инопланетной Королеве - прикольно, да?
        - Прикольно, - без тени веселья в голосе кивнул Тимофей. - Андрей, я тебе верю, но ставки очень высоки. Если через неделю и один день - для страховки - Сеннит не выйдет на связь, все решат, что ты врешь. Тогда, уж прости, разговаривать тебе придется с другими людьми и на других условиях.
        - Понимаю, - заверил его я.
        - Идем, - поднялся он на ноги.
        Последний шанс откусить Гришиными жвалами голову КГБшнику и поселиться в тамбуре.
        - Идем, - взял я его за руку.
        - Там сейчас людно, но ты не переживай - это наши.
        - Ага, - привычно согласился я. - Гриша будет со мной все время.
        - Хорошо, - согласился он, и мы вышли на поляну.
        Из-за работающего на малых оборотах припаркованного на поляне вертолета было ветрено. В лицо били установленные прожекторы. И действительно было людно - десятка два упакованных в броники и камуфляж вооруженных людей взяли нас на прицел. Тимофей махнул рукой, и они опустили оружие. Из-за спин солдат вышел человек в гражданском костюме, лицо которого мешали разглядеть прожектора.
        - Хорошая работа, товарищ майор, - похвалил он КГБшника и подошел ближе.
        Это покрытое морщинами лицо под седой шевелюрой мне отдаленно знакомо.
        - Лебедь, Александр Иванович, - протянул он мне руку.
        Вот оно что - не только Жириновский в этой реальности живой. Папа был бы рад - этого генерала он по неведомым для меня причинам очень уважал.
        - Сульянов, Андрей Иванович, - пожал я, представившись настоящим именем.
        - А он? - кивнул тот на муравья.
        - Это Гриша. Жук-дипломат.
        - Приглашаю тебя в гости, - кивнул губернатор на вертолет. - Поговорим.
        - Поговорим, - конечно же согласился я.
        Выбора по-прежнему нет, но надежда на возвращение домой сильна как никогда.

* * *
        Оставив военных и на поляне, мы быстро - минут за десять - добрались до базы. По пути я успел рассказать губернатору то же, что и Тимофею - потребовалось надеть наушники с микрофоном, вертолет-то шумит. Сам КГБшник летел с нами, не забывая кивать на вопросительные взгляды Александра Ивановича - то же самое мол слышал. На базе было пустовато, но понять можно - все происходящее очень секретно. По приземлении Тимофей нас покинул - «отчет писать надо». На площадке мы переместились в тентованный «ЗиЛ» и доехали до здания с надписью «Столовая». Внутри нашелся десяток военных - расположились у стены - и накрытый стол, за который губернатор нас с Тимофеем и Гришей и пригласил. Пока мы садились, в столовую чуть ли не бегом влетел поблескивающий капельками пота на солидной плеши, одетый в толстые очки, высокий и тощий дед в белом халате и с чемоданом. Меня немного передернуло - на ученых я спокойно смотреть еще долго не смогу.
        Муравей положил верхние лапки на стол, подцепил жвалами зажаренную целиком курицу и стащил ее на пол.
        - Рудольф Васильевич Майер, экзобиолог, - представил нового знакомого губернатор.
        - Очень приятно, молодой человек, - не дожидаясь ответного представления, ученый залез в чемодан и достал оттуда состоящий из проводов и датчиков «шлем».
        - Мне такое надевали уже, - узнал я научную приблуду.
        - Андрей, мы должны удостовериться, что у тебя нет способности пси-контроля, - развел руками Андрей Иванович.
        - Ок, - я подставил голову, и Рудольф Васильевич нацепил мне «шлем».
        - Попробуйте отдать инсектоиду приказ, молодой человек, - попросил он.
        - Приказывать я не могу, - развел я руками. - Гриша условно-автономный и условно-разумный.
        - Очень хорошо, - поморщился помехе в эксперименте ученый. - Продемонстрируй, пожалуйста.
        - Гриша, закуси курицу хлебом, - «продемонстрировал» я.
        Ноль результата.
        - Не хочет, - вздохнул я.
        - Попробуй мысленно, - попросил ученый.
        Я попробовал. Тот же результат.
        - Александр Иванович, это несерьезно, - плачущим голосом пожаловался Рудольф Васильевич. - Объект саботирует эксперимент! Прошу возможности применить стимулирующие методы.
        Я попросил, и Гриша молниеносно сжал ногу ученого жвалами так, чтобы не нанести урона. Солдаты моментально направили на жука-дипломата автоматы.
        - Отпусти научного упыря, - попросил я.
        Муравей подчинился и вернулся к остаткам курочки.
        - Достаточно? - спросил я.
        - Б-б-более чем достаточно, - Рудольф Васильевич дрожащими руками снял с меня шлем. - Об-б-бъект не обладает пси-способностями.
        - Свободен, - махнул на него рукой губернатор. - Штаны поменять не забудь - воняет.
        Очень мерзко воняет.
        - П-п-прошу прощения, - ученый свалил из столовой еще быстрее, чем пришел.
        - Откройте окна, товарищи, - попросил вояк Александр Иванович. - Давай-ка пересядем.
        Губернатор положил себе куриную ножку, пару ложек пюре и столько же салата из помидоров и огурцов. Я выбрал куриную грудку с гречкой и такой же салат. Пересели на другой конец столовой, оставив Грише на растерзание остатки «поляны».
        - А у вас случайно урана или хотя бы ядерных отходов не найдется? - спросил я. - Его кормить, - указал на Гришу.
        - Может и найдется, - кивнул Александр Иванович. - Давай-ка еще раз по твоему рассказу пройдемся, - достал из внутреннего кармана пиджака блокнот и приготовился записывать.
        Два с половиной часа пролетело незаметно:
        -…Это я вам, извините, человеческими словами пересказываю - на самом деле…
        -…Да нет, они же не в самом деле слизняки. Это такая биолаборатория ползающая. Ну вот как атомарный преобразователь в компьютерной игре. Не понимаете? Вот видите эту тарелку? Слизняк её съедает, да? Дальше варианты - либо перерабатывает в питательный субстрат для сородичей - это энергетически затратно, потому что жуки органикой питаются, а тарелка - не органическая, либо может преобразовать во что-то еще. Например, золото, если вас личное обогащение интересует. Тоже энергозатратно. Нет, танк из дерева не сделает - это уже жуки-инженеры нужны, у Сеннит такие есть, а у агрессивной Королевы - нет, она проще действует: голой биологией. У Жука-дипломата маленький биореактор тоже есть, но чудес не ждите - может только форму менять. Эту выбрала Сеннит - компромисс между минимально враждебным видом и подозрительностью. Если бы Гриша имел похожую на человека форму…
        Твою мать!
        - Чего замолчал-то? - напрягся губернатор.
        - Найдете отходы - покажем, - с невольно выползшей на лицо улыбкой пообещал я.
        - «Фонят» отходы-то, - поморщился он. - Нужно в хранилище идти.
        - Гришу запустим, сами за дверью постоим, - пожал я плечами.
        - А Григорий «фонить» не будет? - спросил он.
        - Поглотится без следа, - покачал я головой. - Уйдет в развитие когнитивных способностей и совершенствование физической оболочки.
        - Петров, радиоактивных отходов здесь сколько?
        - Центнера три, - откликнулся вояка.
        - Хватит? - спросил меня губернатор.
        - Хватит? - переадресовал я вопрос и спроецировал Жуку-дипломату желаемый результат.
        «Хватит».
        - Хватит.
        - Идем, - убрав блокнот в карман, поднялся на ноги Александр Иванович. - Ты же понимаешь, что с ним, - кивнул на муравья. - В деревню тебе возвращаться нельзя?
        - С муравьем - нельзя, - кивнул я. - Но мне бы очень хотелось вернуться к ребятам. Пробой-то все равно там. Или Скандинавию искать больше не будем?
        - Будем, - кивнул губернатор. - Ночью на вертолете туда, утром - обратно.
        - Керосина много уйдет, - поморщился я.
        - Поглядим, пошли эксперимент проводить, - отмахнулся он. - Позови Рудольфа, - велел Петрову.
        Покинув столовую, мы забрались в ЗиЛ - ученый уселся на максимально возможном от муравья расстоянии - и поехали мимо казарм и неясного для меня назначения зданий, прибыв к небольшому бетонному кубу со значком радиационной опасности на солидного вида железной двери с вентилем.
        - Вольно, - скомандовал караульным Петров. - Открывай.
        Солдатики открыли, явив нам небольшое помещение с еще одной дверью - эта без вентиля.
        - Шлюз, - пояснил Александр Николаевич. - Запускай дипломата.
        Очень надеясь, что это не подстава, я попросил Гришу зайти. Дверь за ним закрылась, и Петров отстучал комбинацию на металлической цифровой панели. Лампочка над входом загорелась красным.
        - Все, он в хранилище, - пояснил губернатор.
        И, судя по моим ощущениям, очень этим доволен. Мы уселись на лавочку, Александр Николаевич с ученым закурили, и губернатор разрешил Рудольфу Васильевичу позадавать мне вопросы, самостоятельно затыкая то меня, то ученого в особо секретных моментах.
        - Да, теория верна - это Рой, - вещал я. - Боевые жуки и слизни не разумны, подчиняются командам…
        - Каким надо командам, - перебивал Александр Николаевич.
        - Каким надо командам, - послушно исправлялся я.
        Через сорок минут лампочка над входом погасла.
        - Петров? - вопросительно посмотрел губернатор на вояку.
        - Радиоактивность пропала, - развел тот руками. - Савельев, проверь, - велел караульному.
        Тот шмыгнул в пристроенную к хранилищу будку и через минуту высунул голову:
        - Природный фон, товарищ полковник!
        Вот тебе и «Петров» - это ж командир части!
        - Все съел, - сделал я вывод.
        - Получается съел, - кивнул губернатор. - Выпускайте.
        Петров настучал комбинацию, пискнул зуммер, и караульные открыли дверь. На асфальт перед бункером вышла милейшая девочка лет шести на вид. Длинные белые волосы свисали до поясницы, над слегка вздернутым вверх маленьким носиком расположились большие голубые глаза. Полные губы открылись, показав ровные белые зубки, и она безэмоциональным, но определенно детским голосом заявила:
        - Вкусно.
        - Эм… - пожевал губами губернатор.
        - А где первичные половые признаки и молочные железы? - поправил очки Рудольф Васильевич.
        - А зачем вы спрашиваете? Вы что, педофил? - с огромным удовольствием приложил его я.
        Вот она - улучшенная форма жука-дипломата!
        Интерлюдия. Инквизитор
        Великий инквизитор Диего де Деса Таверма, в отличие от папы, был не чужд высоких технологий, поэтому не удивился, когда вошедший в его кабинет аббат Фердинанд показал ему компакт-диск.
        - Я нашел его, Ваше Святейшество, - поклонился аббат. - С момента инцидента на ферме в мире случилось три необъяснимых происшествия.
        Пока инквизитор вставлял диск в компьютер - ему очень нравилось жужжание лотка - Фердинанд продолжал рассказ:
        - Первый - ограбление склада. Персонал и оборудование никого не видели, но восемь тонн товаров исчезло. С охраной работал специальный отдел ФБР, их помощь грабителям исключена. Но на видео с диска есть интересный момент.
        Диего открыл видеофайл. Ровно пять секунд, но на них четко видно лицо выглянувшего изнутри склада рыжего человека.
        - Кто он? - спросил инквизитор.
        - Юрий Степанович Симонов, бывший русский солдат. Оборотень.
        - Сатанинское отродье, - неприязненно поморщившись, Диего закрыл файл.
        - Файл номер два - из супермаркета: камеры наблюдения зафиксировали это же чудовище и его подельника - тоже русский солдат.
        Инквизитор запустил.
        - Они выходят из кладовки. Очень умно не подставлять всех, но им не хватило мозгов надеть маски!
        - Чего еще ждать от поддавшихся Сатане чудовищ? - поддакнул аббат.
        - Что на третьем? - спросил инквизитор.
        - Запись сделана в японской провинции Камбоджа, на арбузной ферме барона Икеда. Мне удалось перехватить запрос его личного помощника Казуи Акиры - он сильно пострадал во время инцидента. За два дня до того, как была сделана запись, эта ферма подверглась необъяснимому ограблению, и Казуя, следуя древней истине о том, что преступник всегда возвращается на место преступления, выставил засаду с видеофиксацией.
        Инквизитор запустил видео: из пустоты появился тот самый мессия, втащивший за собой за руку еще двух людей. На этом видео обрывалось.
        - Один из тех, кто пытается использовать Мессию в греховных целях - Иванов Тимофей Валерьевич, майор КГБ. Обладает навыками пироманта - он поджег самураев Икеды и камеры. Нам сильно повезло, что часть пленки уцелела.
        - Снова эти русские, - вздохнул Диего. - Мальчик?
        - Андрей Иванович Сульянов, семнадцать лет, Красноярский край, поселок «Липки», улица Речная, 23. Документы новые, ничего о его прошлом нам найти не удалось.
        - КГБ! - на секунду потеряв самоконтроль, инквизитор бахнул по столу кулаком. - Ты понимаешь, что это значит?
        - У русских появилось оружие, потенциал которого невозможно переоценить, - продемонстрировал понимание аббат.
        - Наши действия?
        - Через три дня в Красноярске пройдет экономический форум. Я взял на себя смелость добавить в делегацию троих наших людей. На месте им поможет высокопоставленный предатель из местных. Андрея аккуратно похитят и тайно вывезут из страны по сложному маршруту. Операция потребует дополнительного финансирования, Ваше Святейшество.
        - Само собой, - кивнул Диего и подписал поданный аббатом запрос.
        Семьдесят три миллиона Имперских Реалов! Эти русские предатели совсем зажрались!
        - Наши конкуренты?
        - Американцы не поняли, с чем столкнулись, - пренебрежительно развел руками Фердинанд. - Японцы тоже собираются на Форум, но их шансы невелики - на этих фашистов даже русские не хотят работать. Их делегация все время будет под присмотром, и они нам не помешают. Но у Казуи и его свиты приказ на ликвидацию Андрея - барон считает, что украденные арбузы нанесли его чести урон.
        - Какие же идиоты эти язычники! - всей душой пожалел соседей по карте инквизитор. - Ты хорошо поработал, Фердинанд. Продолжай, и на тебя снизойдет милость Господа.
        В виде кучи денег и нового сана.
        Глава 23
        В свете новых обстоятельств, губернатор Лебедь решил отправить нас с моей сестрой - такая вот легенда - Гришей в деревню: там, по его мнению, мне все-таки безопаснее, чем на военной базе. Что это за мир вообще такой? Ай, плевать, я с этим решением спорить не собираюсь - деревня всяко лучше, чем ВИП-камера в казарме.
        Вертолет высадил нас на поляне - армейское оцепление вокруг пробоя в наличии - где нас встретил Геннадий Петрович.
        - Геннадий Петрович, это моя сестра Гриша, - представил я ему ксено-сестру, одетую за неимением лучшего в армейскую рубаху - висит до колен, рукава пришлось закатать - и камуфлированные шорты, к которым прилагается сильно затянутый ремень. А вот резиновые тапочки почти по размеру нашлись.
        - Это… - пожевал он губами.
        - Жук-дипломат, - шепнул я ему. - Не удивляйтесь. Можно нам домой?
        - Конечно можно, - смирился физрук и повел нас домой. - Я вопросов задавать не буду. Понимаю - секретность. Но народ волнуется, а Тимофей вернется только под вечер.
        - Все хорошо, - понял я его толстый намек. - С нами большие люди, а проход в Скандинавию - высший приоритет. Ничего глобально не изменилось, Геннадий Петрович. Но про Гришу…
        - Имя-то мужское, - заметил оборотень.
        - Гриша - она моя, - развел я руками.
        - Ладно, - принял он отмазку.
        Рассказывать добровольно я ничего не стал - и губернатор Лебедь просил, и вообще теперь буду стараться говорить как можно меньше. Особенно - о моем инопланетном козыре.
        Калитку нам открыла успевшая проснуться и немного подвести глаза - чисто ради удовольствия, надо полагать - Марина.
        - Сестру Андрею прислали, - кратко ввел ее в курс дела физрук. - Гришей зовут.
        - Григория? - удивилась хозяйка. - А чего это она одета так странно? Привет, меня Марина зовут, - опустившись на корточки, улыбнулась жуку-дипломату.
        - Марина. Запомню, - безэмоционально откликнулась та.
        - У меня на нее вещей нет - разве что Лёшкины старые подойдут, - поднявшись на ноги, поделилась сложностью решившая не удивляться хозяйка.
        - Найдем, - пообещал Геннадий Петрович. - Идите, отсыпайтесь, - выдал нам наказ и свалил.
        - Придется матрас достать, - решила Марина по пути в дом. - Ничего, он мягкий. А Лёшка уже в школу убежал. Вы голодные?
        - Нет, спасибо, - покачал я головой.
        - Гриша, у тебя все хорошо? - заботливо спросила хозяйка. - Какая-то ты молчаливая. Грустно, что переехать пришлось?
        - Спасибо, Гриша в порядке, - безэмоционально заверила ее жук-дипломат.
        - Сестренка немножко болеет, - шепотом соврал я. - У нее эмоциональные проблемы. Не переживайте, это не заразно, но и не лечится. Но Гриша - хорошая, послушная девочка, и проблем с ней не будет.
        - И в мыслях не было! - всплеснула руками Марина и сочувственно посмотрела на жука-дипломата. - Бедный ребенок. Правда не лечится?
        - Правда, - подтвердил я.
        Потому что это не баг (ха!), а фича!
        В доме Марина отыскала в шкафу большой комнаты два полосатых, набитых ватой матраса, выдала к ним комплект постельного белья, и мы с «сестренкой» пошли в комнату. Кинув на пол рядом с кроватью матрасы, ощутил острый приступ лени и бессмысленности происходящего - Грише сон не нужен. Вся моя нынешняя жизнь - сплошной обман. Укрыв матрасы простыней и бросив сверху подушку, выдал жуку-дипломату инструкции:
        - Пока я сплю, тебе нужно притворяться спящей.
        - Принято, - кивнула Гриша.
        Я начал раздеваться, ксено-девочка тоже. Я забрался в кровать, Гриша… проигнорировала матрас и залезла ко мне. На мое невысказанное, но считанное легкой телепатической связью между мной и жуком-дипломатом удивление она пояснила:
        - Приказ защищать. Лучшая позиция.
        Твою мать, как же это сейчас было мило!
        Что ж, люди спят с собаками и кошками, почему я не могу спать с питомцем-жуком? Обняв Гришу - пахнет чем-то слегка похожим на чернику, приятно - я закрыл глаза.

* * *
        - А у тебя еще и сестра есть? - восхитился вернувшийся со школы Лёха, застав нас с Гришей на кухне.
        Завтракообедаем, на жуке-дипломате - слегка великоватое белое летнее платье «секонд-хенд», на голове - хвостики, которые я сам с огромным удовольствием ей собрал к умилению Марины: вон как брат о больной сестренке заботится.
        Сама хозяйка сейчас в огороде, командует наемными односелянками - финальная прополка перед сбором урожая.
        - Сам не знал, - развел я руками. - Свалилась как гром с неба. Гриша, Лёша.
        - Запомню, - пробубнила мастерски разделывающая ножом и вилкой кусочек курицы Гриша.
        Она же «дипломат», а значит владеет всеми столовыми приборами.
        - Она болеет немножко, - добавил я. - Разговаривает странно, но ты не переживай - это не заразно.
        - «Странно» - это как? - удивился маленький оборотень, сковырнул кеды и подошел к нам.
        Принюхивается!
        - Гриша, как тебе наш новый дом? - спросил я.
        - Дерево, - аккуратно отложив нож с вилкой, она посмотрела на Лёху. - Хороший материал для углеродных форм жизни. Марина, - указала за окошко. - Вкусно готовит. Вежливая.
        - Вот так, - развел я руками. - Спасибо, - поблагодарил жука-дипломата.
        Та вернулась к еде.
        - Странная болезнь, - с жалостью в глазах вздохнул Лёха, подошел ближе и стал обнюхивать Гришу уже без стеснения.
        - Что ты делаешь? - с трудом подавив смех, спросил я.
        Пацан подпрыгнул, залился краской:
        - Запах непривычный! Странный! Волчьи инстинкты говорят, что твоя сестра опасна, но это же неправда!
        Смотря для кого и в какой ситуации.
        - Невежливо, - прокомментировала Гриша.
        - Очень! - поддержал ее я.
        - Прости, - смутился Лёха. - Пойду переоденусь, - и ушел в комнату, спровоцировав попугая на свист и приветственные «пиастры!».
        Запах странный, значит? По мне так нормальный, взрослые оборотни тоже об этом ничего не говорили - последнее не аргумент, в этой деревне «всё» говорит только мой маленький друг. Что ж, примем как данность и будем надеяться, что остальным детям запах не помешает ладить с Гришей. Ну а если нет, ничего страшного - жук-дипломат в первую очередь жук, и такие штуки как «эмпатия», «самооценка» и в целом «чувства» ему неведомы. Эмпирически неведомы, но теоретически она в них разбирается на уровне среднего ранга психолога, иначе с «автономными» общение усложнится. А еще отслеживает пульс, температуру тела и мимику - Грише соврать можно, но для этого нужно иметь специальную подготовку. Остальных будем выводить на чистую воду и ставить мысленную отметку «лжец».
        Лёха тем временем привычно не замокал:
        - Соскучился, хороший мой! - это попугаю. - Потерпи немножко, сейчас поем - а тебя кормили? О, огрызок, значит кормили! - и потом гулять пойдем. А у нас учения сегодня вечером около деревни начнутся, с танками и вертолетами - Константин Викторович сказал! - поделился с нами интересной подробностью.
        Знаем мы эти «учения». Немного напряжно - армия же приказам сверху подчиняется, и влиять на эти приказы могут сильно не все. Где гарантия, что танки на Липки не двинутся? Я-то ладно, я теперь не беззащитный, но людей будет очень жалко - они здесь хорошие. «Свои».
        - Посмотреть хочется - жуть! - признался Лёха и выглянул на кухню. - Но лучше не надо, проблемы будут, - показал мне замешанный на борьбе здравомыслия и любопытства взгляд.
        - Будут, - подтвердил я.
        - Вот и Константин Викторович просил к военным не подходить, - с тщетно скрываемым разочарованием кивнул он и пошел греметь шкафами дальше. - Странно - у них около базы полигон удобный, а у нас - лес непролазный, танк поди и не проедет. Но в лесах прорывы тоже бывают, значит и в таких условиях учения проводить надо. Пойдем гулять?
        - Пойдем, - подтвердил я. - Только мне в клуб надо заскочить, на генеральную репетицию.
        - Я с тобой, - не смутила Лёху трудность. - А вечером к Константину Владимировичу сходим? Я вроде уже немножко понимаю, что американцы говорят. А ты вчера совсем поздно вернулся, что-то случилось? - вошел на кухню в шортах и синей футболке.
        - А Африке были, - немножко подкормил я его любопытство.
        - Нифига себе! - восхитился он, накладывая себе курочки с пюре. - А там правда людей едят?
        - Не видел, - признался я. - Негра с собой принесли, некроманта, на военную базу увезли, разведданные пополнять.
        Или на утилизацию - мне ж не докладывали. Не жалко, но не потому что негр, а потому что пугает описанная Тимофеем способность некромантов промывать мозги не только жукам. Вот таких, на мой взгляд, и нужно от людей изолировать - оборотни по сравнению с ними безобидные дети. Да они вообще тут все как дети, особенно учителя - один командует так, что подставлялись раз за разом, второй вообще в научные эмпирии погружен, таксидермию осваивает. Для педагога, впрочем, черта характера замечательная - если учителю не интересно, детям и подавно не интересно будет.
        - Никогда живого негра не видел, - вздохнув, позавидовал Лёха и взбодрился. - Говорят в Скандинавии много живет, они из Африки и Империи туда убегают.
        - Жизнь длинная, еще насмотришься, - утешил его я.
        - И то верно!
        Обед закончился, я вымыл посуду - Лёха протестовал, но ну его нафиг, разобьет еще - и мы, надев шлёпки, прихватив попугая и не забыв предупредить выщипывающую сорняки Марину, отправились в ДК.
        Местные про «сестру», само собой, уже были в курсе, поэтому не стеснялись подходить здороваться и выражать сочувствие больному ребенку и уважение - мне, за то что странного родственника в беде не бросил. Дополнительная ржака - политические тезисы формата:
        - Я и раньше за Жириновского голосовал, а теперь и подавно буду!
        - Я как-то раньше политику в телевизоре не смотрела, а надо было - за Данилова этого придурошного голосовала, а он такую чушь несет! В этот-то раз точно за Жириновского голосовать буду, сразу видно - дельный мужик.
        Зато теперь я четко понимаю, кто из встречных оборотень, а кто - нет: первые настолько старательно НЕ принюхиваются к жуку-дипломату, что это сразу видно. Хромает у рядовых жителей армейская дисциплинка.
        В ДК нас встретили бабушки из ансамбля и худрук Федор Степанович. Познакомил с ними «сестренку», и сердобольные дамы насовали «бедному ребенку» карамелек, которые Гриша с удовольствием лопала всю репетицию. Хорошо, что жуки не скучают - музыка для них всего лишь звуковые волны, потому что опять-таки нет чувств и эмпатии.
        - Я не специалист, но мне понравилось, - огласил я свой вердикт по окончании исполнения трех «золотокольцовых» песен.
        - Вот и замечательно, - покивал худрук. - В случае победы перед «Поющими Липками» откроются умопомрачительные перспективы, молодой человек, и мы никогда не забудем, кто нам помог. Владимир Вольфович может на нас рассчитывать в предвыборной кампании!
        Оборжаться! Покинув ДК, мы с Лехой и Гришей пошли к дому учителя, и я подверг себя самоанализу. Такое ощущение, что окружающая реальность настолько сошла с ума, что меня немного из нее выбило - смотрю «со стороны» на происходящее и поражаюсь нелепости происходящего. Дела, блин, вертятся галактического масштаба, а я иду по залитой вечерним солнышком пасторальной деревенской улочке, мысленно хваля Гришу за послылаемые мне сигналы: «на чердаке, с винтовкой». «В кустах, оборотень». «За забором двое». Меня же обложили, прямо как у Высоцкого! Выкину что-нибудь реально странное, и меня нашпигуют пулями! А у деревенских, по чьим участкам расположились наблюдатели-телохранители-конвоиры в голове какая картина? Очевидная - «вон как Жирик кровиночку бережет, но оно и понятно - большой человек, врагов много. Буду за него голосовать!».
        Скорее бы уже эта мутная фаза существования закончилась и перешла во что-то более осмысленное. Ну а пока, раз уж я все равно ничего не могу сделать, остается только ждать и надеяться на благополучное завершение Больших Политических разборок. Вздохнув, Лёха посерьезнел и набрал в моих глазах очень много очков, вытянувшись на цыпочки и едва слышно прошептал:
        - За нами всю дорогу следят. Ты не видишь и не слышишь, а я - чую и слышу. Двадцать три человека насчитал. Что-то большое началось, да?
        - Да, - одними губами ответил я. - Прости, не могу сказать.
        - Понимаю, - вздохнул он, взбодрился и улыбнулся. - Ну и фиг с ним!
        - Фиг с ним! - охотно поддержал я.
        Мы же дети, какой с нас спрос?
        Глава 24
        Едва Константин Викторович открыл нам калитку, все Липки узнали, что сбылась старинная Светина мечта:
        - А-а-а, я так давно хотела себе нормальную подружку!!!
        Черно-синяя - косички и платье - комета пронеслась мимо пристально разглядывающего Гришу учителя и схватила жука-дипломата за руки. Озадаченно пошмыгав носиком - принюхивается - решила забить:
        - Пойдем, я покажу тебе выпотрошенного крокодила!
        «Поиграй с ней», - мысленно попросил я.
        Кивнув девочке, жук-дипломат побежала за ней в сарай. Оставшиеся во дворе оборотни озадаченно поводили носами. Стол, похоже, со двора уже никуда и не денется - сейчас на нем фруктовые консервы, газировка, чипсы и пирожные.
        - Привел! - похвастался мной не осознавший трогательности момента Лёха.
        - Здравствуйте, - поздоровался я.
        - Здравствуй-здравствуй, - рассеянно поприветствовал меня Константин Викторович. - Я, наверное, пойду посмотрю, чтобы крокодила не испортили, - и тоже ушел в сарай.
        Мы с Лёхой и попугаем поздоровались с остальными. Американские оборотни, в шортах, майках и жетонами на шеях потягивали пиво, сидя на крылечке. Выглядят нервно - видят и ощущают происходящую суету, но кто им расскажет, в чем дело? Уж точно не я!
        Пацанам же было весело, и они с жизнерадостными улыбками пожали мне руку, после чего Лёха сел рядом с американцами, гордо приосанился и продемонстрировал новообретенные умения:
        - Лондон из э кэпитал.
        И обвел нас взглядом формата «видали, как могу»?
        - Лондон не столица, - покачал головой Джим. - Столица - Рим.
        Это всё моя инерция мышления.
        - Что он сказал? - с радостной от установления контакта рожей спросил меня Лёха.
        - Говорит, что Рим - столица, - перевел я.
        - Это правда! - важно покивал маленький оборотень.
        - Рим падёт! - заставил нас подпрыгнуть веселый возглас с улицы.
        Обернувшись, мы увидели самостоятельно открывшего калитку Тимоху с авоськой в руке.
        - О, дядь Тим! - обрадовался Артем.
        Казалось бы, он в деревне пробыл часов пять, из которых часа два - на моих глазах, но все его уже знают.
        - Покажи огненный шар! - попросил маленький Колька.
        КГБшник показал, сформировав над ладонью шар размером с футбольный мяч и почти сразу его развеяв.
        Народ завистливо вздохнул.
        - Дядь Тим, расскажи, как шпионов ловил, - попросил исчерпавший запасы английского Лёха.
        Из сарая вышла отреагировавшая на энергетические колебания Гриша. Слева от нее, сложив руки за спиной и наклонившись к лицу жука-дипломата, радостная Света делилась воспоминаниями:
        - Мерзкий, да? А ты бы видела, как из него внутренности доставали! Желудок лопнул, а в нем - полупереваренная рыба! Вонища такая, что… Ой, здрасьте, дядь Тим!
        - Здравствуйте, - поздоровался КГБшник, скрыв интерес к жуку-дипломату, и сел за стол. - Ездил я, значит, однажды по делам в Ижевск…
        Пацаны перебрались к нему, Света увела Гришу в дом «показать сколько у нас всего есть», а я уселся на крылечко к американцам - тут тенёк, а есть я не хочу. Оборотень Билл воспользовался возможностью и прошептал мне на ухо:
        - Андрей, когда мы выберемся из этой задницы, возьми нас с братом к себе телохранителями? Мы решили, что армии с нас хватит.
        Либо начинает формироваться личная гвардия, либо их Тимоха попросил в доверие втереться. Почему я так легкомысленно отпустил от себя инопланетный детектор лжи?
        - А с тобой мы будем при реальном деле! - продолжил окучивать меня американец.
        - При каком? - шепотом уточнил я.
        - Хрен его знает, - поморщившись, признался он. - Но ты умеешь ходить через порталы, приручаешь жуков - эта девочка - тот муравей, верно? - и тебя охраняет КГБ. За тобой, мать его, на вертолете губернатор прилетает! Ты - кто-то офигенно важный, и для нас с братом будет честью беречь твою задницу. А остальное - не наше дело, так, брат?
        - Так, - кивнул Джим.
        - Мне вам платить нечем, - признался я.
        - Это же временно, - пожал плечами Билл. - Пока дерьмо не уляжется.
        - А потом я собираюсь преподавать английский на дому, - продолжил я.
        Оборотни посмотрели на меня как на умалишенного. Пускай - все равно домой вернусь.
        - Андрей, если у твоего отца хватает денег на все это… - Билл обвел рукой накрытый стол.
        Теперь как на умалишенного уставились на него мы с Джимом.
        - Привык, - виновато улыбнулся Билл. - Короче - жизнь работает так, что, если от нее ничего не просить, ничего и не получишь. В деревне живут нищие, но, как встретишься с губернатором, поговори с ним на счет денег. Ты ведь на них работаешь, верно? Бесплатно работают только рабы! Ты же не раб, Андрей?
        - Что ж, - пожал я плечами. - В твоих словах есть доля истины.
        Чисто на всякий случай не помешает.
        - А если он прогнется, значит можно просить дальше, - продолжил делиться жизненным опытом всю жизнь просидевший в казарме Билл. - Поговори о нас - сам подумай, вариант хороший: мы тут никого не знаем, и, если будем работать на большую шишку, смысла нам дергаться не будет - хрен его знает, что будет, если сменить работодателя.
        - Ладно, - покладисто кивнул я.
        Вечер неумолимо близился, и вскоре Константин Викторович выгнал всех лишних до завтра. Ребята с сожалением на мордашках разошлись, и спустя пару минут к дому подъехал караван тентованных армейских ЗиЛов. «Учения», ага! Оборотни споро перетаскали накопившееся добро в кузова, оставив только скоропорт и фрукты.
        - Гена больше с нами не пойдет, - ввел меня в курс дела Тимофей. - Он все-таки учитель, зачем ему так рисковать? Это вот Сергей, - показал на дородного вояку в балаклаве. - Профильный специалист-диверсант, командовать будет.
        - Здравствуйте, - мне был все равно.
        Мы забрались в кузов, и, время от времени останавливаясь на эвакуацию сложенного в другие дома добра, проехались по улицам Липок и направились к поляне.
        - Тима, первый раз ты вперед пойдешь, чтобы мне в курс дела войти, - принял настоящие командирское решение Сергей.
        - Есть, - согласился КГБшник.
        - Такое! - внезапно направившая палец в автомат сидящего рядом Юры Гриша заставила народ напрячься и попытаться взять жука-дипломата на прицел.
        - Отставить! - спас им жизни Сергей.
        - Много, - продолжила девочка. - Помню. Покажу.
        - Помнишь пробой? - уточнил я.
        - Да, - кивнула она.
        - Много пробоев помнишь?
        - Три, - ответила Гриша. - Сюда, к черным людям и где много.
        - Склад? - догадался Тимофей.
        - Склад, - согласилась Гриша. - Раньше было вкусно. Теперь - как везде.
        - Радиации нет, - перевел я.
        - Проверим, - решил Сергей. - Все лучше, чем яму в лесу копать.

* * *
        Ноги стояли в серой, безжизненной мелкой пыли. Такую же гонял легкий, лишенный запахов ветерок, а балаклава на жуке-дипломате смотрелась жутко мило. Стоп, не отвлекаемся! Позади шумит волнами серое море, по небу вяло движутся тучки, а солнечные лучи едва пробиваются через завесу пыли. Впереди из нее проступают очертания металлического ангара. Стены и крыша покрыты рваными пробоинами и дырками от пуль.
        - Повезло, что не сдетонировало, - убедившись, что счетчик Гейгера молчит, поделился мнением Сергей.
        - Движение на четыре часа, - заметил Игорь.
        Посмотрели. Оборотни видят больше, а мне приходится довольствоваться округлой формы, медленно движущимся силуэтом размером с пятиэтажку. По спине пробежал холодок - такого человек видеть не должен, враги такого размера в природе не встречаются, и от этого древний рептильный мозг посылает недвусмысленные сигналы сваливать как можно скорее.
        - Сборщик. Старый. Полный. Связь с Верховной повреждена. - ощутила сородича Гриша. - Съедим?
        - А в тебя влезет? - с любопытством спросил Юра.
        Цыкнув на подчиненного, Сергей задал более важный вопрос:
        - Что значит «связь с Верховной повреждена»?
        - Когда с неба падает много вкусного, - объяснила Гриша. - Много помех. Тяжело контролировать. Верховная болеет, оптимизирует энергозатраты. Эти - потерялись.
        - «Эти»? - напрягся Сергей.
        - Внутри, - указала жук-дипломат на ангар. - Пятеро. Голодные. Могу взять себе.
        - Куда «себе-то»? - вздохнул Тимофей. - Пять жуков в деревню? Андрей, тебе еще пятеро братьев нужны?
        - Эти трансформироваться не умеют, - покачал я головой. - Сами решайте, вы тут взрослые и профильные.
        - Нужно докладывать, - переложил ответственность на еще более взрослых и профильных Сергей. - Игорь, давай.
        Игорь достал из рюкзака рацию незнакомого мне - ничего не значит, я армейское оборудование никогда изучать не стремился, оно скучное - вида, ноутбук и разложил длинную антенну, выставив ее в небеса при помощи телескопического двухметрового столбика.
        - Австралия, север, - считал наше местоположение с экрана ноута. - Попробую поймать спутник.
        Вот тебе и деревенский оборотень - он же, блин, связист, спутник «ловить» умеет!
        - Самый засранный регион, даже не дегазировали, - поделился инфой Тимофей. - Этот всю радиацию сожрал, значит, - указал на и не думающий приближаться к нам силуэт Сборщика. - Гриша, а ты можешь взять его под контроль?
        - Полного - нет, - покачала она головой. - Защита от кражи. Пустого - могу.
        - Биосферу выжрет, - выразил сомнения Сергей.
        - Чернозем завезти можно, - парировал КГБшник. - Треть планеты «фонит» как реактор, а это… - кивнул на Сборщика. - Реальный выход.
        - Поймал! - похвастался Игорь.
        - Лютик, я Проходчик-1, прием, - вооружился рацией Сергей.
        - Проходчик-1, это Лютик, - раздался в ответ жутко искажаемый помехами голос. - Прием.
        - В ходе проверки указанного жуком-дипломатом пробоя обнаружено… - командир изложил сложность ситуации.
        - Ждите, Проходчик-1, прием.
        - Ждем, Лютик. Прием.
        Ждать пришлось минут десять.
        - Жуков берите, науке пригодятся, прием, - выдал указания оператор. - Сборщика тоже. Как поняли, прием?
        - Взять жуков и Сборщика, прием, - продублировал Сергей.
        - Конец связи, прием, - прервал сеанс оператор.
        - Начнем со склада, - решил командир, и мы пошли к ангару.
        - Бардак, - по пути решил поделиться мнением Тимофей. - Мы сейчас на территории японского протектората находимся, казалось бы, порядок должен быть и рисовые поля, а у них тут жуки бесхозные ползают. Так-то и понятно - «фон» тут еще полвека по идее держаться должен, но аномалию-то заметить должны были?
        - Да им эта Австралия по боку, - махнул рукой Сергей. - Они с конца XIX века на Азию облизывались, вот - дорвались, теперь переваривают. Восстания каждые полгода, их давить приходится. А кто у власти - те за место на ежегодном обеде с Императором грызутся. Тут уж не до аномалий.
        - Тупые, - приложил соседей по карте Тимофей. - У нас каждый очаг заражения отслеживается, на такую аномалию в двадцать четыре часа бы отреагировали.
        - Тлетворное наследие феодального прошлого, - важно заметил командир. - У нас вертикаль власти в стране традиционно крепка. С нюансами, конечно, но как минимум армия и спецслужбы как часы работают. Хоть сейчас на Кремль мегатонну урони, страна и не заметит - как все работало, так работать и будет. Удави важного япошку - все, хаос лет на пять установится, пока его земли и должность кто-то под себя не подомнет.
        - Так может отправить агента? - предложил я.
        - Смысл? - развел руками Сергей. - Если у них проблемы будут, последствия пробоев по ту сторону границы придется нам устранять. Дураков нема - пускай сами.
        Значит техническая возможность так сделать есть. А как иначе? Человек - он всего лишь человек, и голова у него хрупкая.
        Джим и Билл открыли двери, впустив в темный ангар солнечный свет. В спадающих через дыры и пробои лучах плясали пылинки.
        - Не наша номенклатура, - вздохнул Сергей, осмотрев полки с ящиками.
        - А откуда в Австралии нашей взяться? - ткнул его носом в логику Тимофей. - Где жуки?
        - Зову, - предупредила Гриша.
        Народ на всякий случай взял автоматы наизготовку. Из-за стеллажей в центральный проход, вяло шевеля лапками и покачиваясь, выбралось пятеро «космическо-десантных» жуков.
        - Голодные, - напомнила Гриша.
        - Может оно и к лучшему, - буркнул Сергей и скомандовал на английском. - Билл, Джим, вон тот «Хаммер» с прицепом проверьте.
        - Йес, сэр! - американцы отправились выполнять требуемое, не забыв обойти жуков по широкой дуге.
        Инерция мышления.
        - Остальные - разведка, - скомандовал Сергей.
        Тимофей в число остальных явно входил, поэтому с командиром остались только мы с Гришей. Отличный момент, чтобы поднять бунт, подмять под себя склад и носиться по Австралии как Безумный Макс, собирая полудиких выживших и при помощи Сборщика искореняя радиацию. Все-таки я скучный человек, и ничего подобного делать не буду. Пойду лучше жуков поближе рассмотрю.
        - Остор… - попытался было вразумить меня командир, но опомнился.
        Желто-зеленый хитин поблескивал, острота и длина лап вызывали желание держаться как можно дальше, тела жуков покрывали мелкие, острые шипы - на таких верхом не покатаешься. Жвал четыре штуки.
        - Можешь попросить номер три открыть рот? - попросил я Гришу.
        Центральный инсектоид открыл рот. Да, примерно как у Хищника из одноименного фильма. Моя голова в эту пасть влезет целиком, и еще Гришину в актуальной форме добавить можно.
        - Самое опасное - вот, - указал подошедший Сергей на левую заднюю конечность жука. - В задних конечностях на одно сочленение больше, чем в передних - позволяет атаковать с неожиданных углов. У обычного человека в рукопашной с жуком шансов нет.
        - Хорошо, что у нас есть огнестрел и защитники-открывашки, - пожал я плечами. - Можно закрывать, - добавил для Гриши.
        Жук закрыл пасть.
        - Не воняет изо рта-то, - заметил я.
        - Мясо не едят, - пожал плечами Сергей.
        - Голодные, - напомнила Гриша.
        - До Сборщика далеко, не идти же вам пешком, - развел руками командир.
        «Хаммер» завелся.
        - Ит воркс! - без нужды отчитался Билл.
        - Грузи жуков в прицеп, езжайте питаться, - велел командир.
        - Запрещено, - покачала головой жук-дипломат. - Приоритет не оставлять Андрея.
        Милаха!
        - Жаль, - вздохнул Сергей. - Не получится распределить задачи, - пояснил для меня. - Так бы, пока они питаются и приручают сборщика, могли бы начать переноску материальной части.
        Я развел руками.
        - Мы за Сборщиком, Тимофей за старшего, - скомандовал командир. - Составить опись, освободить место для деревенского добра.
        - Есть, - отозвался КГБшник.
        Мы погрузились в «Хаммер» - даже не понимаю, зачем их богачи покупают, это ж сарай на колесах. Или гражданские модификации покруче? - и поехали к Сборщику.
        - Пятеро жуков - это готовая диверсионная группа. С твоими возможностями… - Сергей вздохнул и перевел тему. - Как все было просто! Вот мы, вот враг. А теперь? У меня жену и двух детей-близнецов вот такие, - указал на прицеп. - Порвали. Палец сам на спусковой крючок ложится, рефлексы.
        - Очень вам сочувствую, но придется перестраиваться, - пожал я плечами. - Доносить до людей, что жуки бывают разные. Попрошу Королеву своих перекрашивать.
        - Вот таких, - кивнул он на Гришу. - Плодить нельзя. Когда кто-то выглядит как человек, разговаривает как человек и двигается как человек, это пугает. Особенно если в форме ребенка.
        - Жук-дипломат уникален, - похвастался я питомцем. - Королева понимает, что человекоподобный жук вызывает больше страха, чем обычный.
        По мере приближения силуэт Сборщика становился разборчивее, но пугал от этого не меньше - слишком огромный. Движется очень медленно, словно неохотно и потеряв цель. Бледно-желтая оболочка слизняка немного двигалась, а сам он создавал ощущение предельной «раздутости». Кажется пальцем ткни и лопнет. Далеко наверху - мелкая псевдоголова, венчающаяся парой антенн. Напоминает глаза улитки, но это не они, а комплексный орган чувств, нужный для определения скоплений биомассы.
        Остановившись, выбрались из машины, и жуки, попрыгав с прицепа, бросились к Сборщику, впившись жвалами в оболочку. Гриша подошла спокойнее, подняла правую ручку, отрастила на ней блеснувшие хитином когти, прорезала аккуратную щелку и припала к ней ртом.
        - Когти умеет отращивать, - с деланным равнодушием заметил Сергей.
        И не такое умеет, но развивать эту тему я не хочу.
        Глава 25
        Насыщающиеся жуки прямо на глазах становились больше, что явно нервировало командира. Достигнув двухметрового роста, они отлепились от Сборщика - ранки тут же затянулись, а вот Гриша продолжила питаться.
        - А нам… ну… - сидящий рядом со мной на капоте «Хаммера» Сергей поводил руками. - Съедобно?
        Гурман!
        - Не-а, - покачал я головой. - Там вся таблица Менделеева и еще не освоенные нами химические элементы. Внутренности растворит.
        - Слава богу, - вздохнул командир. - А то наши бы быстро приспособили доилку и рассказывали о пользе жучиного молока.
        - Можно попросить Королеву вывести подходящих для людей Сборщиков, - хохотнул я. - Корова - она тоже в каком-то смысле биореактор, просто мы к ним привыкли.
        - Лучше не надо, - поежился Сергей.
        Все равно не нам это решать. Да и какая разница? У меня вот стереотипов нет.
        Сборщик тем временем медленно, но верно усыхал и уменьшался.
        - И как в нее влезает? - продолжил общаться Сергей.
        Нервничает.
        - В энергию перерабатывается, про запас, - пояснил я.
        - А на что будет тратить «запас»? - с деланным равнодушием спросил он.
        - Пока ни на что, - развел я руками. - А так - контроль вот этих жуков, смена формы при необходимости и самые обычные вещи: ходить, говорить, думать. Вы знали, что наш мозг - самый энергозатратный орган?
        - Не слышал, - признался в маленьком кругозоре командир.
        - А жукам еще тяжелее - у них и органы чувств другие, и способы коммуникации - с этим вообще плохо, там же Рой, Королева командует и думает за всех. Вот эти жуки, - указал на смирно стоящих в режиме ожидания боевых особей. - Вообще, например, безмозглые, умеют только команды выполнять. Нет личности, - развел руками. - И Королеве на них пофигу: это как если у нас с вами пара клеток отомрет, это все время происходит, а мы и не замечаем. Чуть-чуть биомассы убыло, чуть-чуть прибыло - не важно. Гриша - исключение, потому что специально выведена для взаимодействия с людьми. Личности в полном смысле слова у нее нет, но есть квази-мозг, который обладает абстрактным мышлением и когнитивными способностями. Каждая мысль и фраза ей обходится очень дорого, потому что жучиные, так сказать, мыслеобразы приходится переводить и адаптировать в пригодную для нас форму.
        - Чем больше ест - тем умнее? - попытался сделать вывод Сергей.
        - Чем больше ест - тем дольше не проголодается, - покачал я головой. - Мозги всё, уже не улучшатся - перед нами финальная их форма.
        - Какой только х***и в мире не встретишь, - приуныл он.
        - А вы сами откуда? - спросил я. - КГБ?
        - ГРУ, - поправил он. - Больше ничего не расскажу, извини, секретность.
        Не выдержав, я заржал.
        - Согласен, - кивнул он. - Та еще секретность. Деревня! - раздраженно сплюнул, и серая пыль радостно впитала живительную влагу. - Сижу, б***ь, в кабинете, донесения читаю, тут дверь открывается и заходит аж полковник. Как давай он на меня орать! - поежился от воспоминаний. - Почему, мол, последним узнает? А я-то причем? Я вообще по другому направлению работаю! Губер всем хвост накрутил, теперь с мыльными жопами бегают, пытаются утечки закрывать, но х***й выйдет - уже вся планета знает, что в Липках сын Жириновского живет, - нервно хохотнул. - С другой стороны даже нормально - настолько нелепый слух от главного отвлекает, и никто серьезный не полезет - им на секретных детей п***й, у самих такие же бегают.
        - А губернатор - это не серьезно? - спросил я.
        - А он - наш, - ответил Сергей. - Без него анклавы вроде Липок уже бы разогнали. А благодаря ему в нашем крае самый большой процент оборотней, кроме Скандинавии, конечно. У нас и пособия выше - краевой бюджет дотирует, и на мелкие грешки глаза закрывают.
        Сборщик достиг размеров «ПАЗика», и Гриша решила, что этого достаточно. Вытерев рот, она посмотрела на нас:
        - Пустой. Наш.
        - В прицеп не влезут, - решил Сергей. - Следом пойдут?
        Жук-дипломат кивнула, мы забрались в транспорт и поехали к ангару. Скорость в пятьдесят три мили жуки и Сборщик держали спокойно, и я испытал гордость за людской род - против вот этого мои сородичи успешно воюют много лет, но, как только старая Верховная отрастит новые мозги, война закончится очень быстро. Хорошо, что у человечества есть незримый помощник и много времени в запасе.
        Прибыв на место, выслушали Тимофеевское «За время отсутствия…» и решили начать «переезд», первым делом переправив домой жуков, где их отдадут на опыты, а потом используют Сборщика для очистки радиоактивной местности.
        Не забыв предупредить по радио принимающую сторону - не стрелять, не паниковать, ситуация полностью под контролем - сформировали цепочку: оборотни положили на жуков дрожащие руки, а Сборщика, который на вид прямо мерзкий, поставили между мной и Гришей. На ощупь гигантский слизняк был теплым и мягким. У меня брезгливость к инсектоидам как-то атрофировалась - возможно из-за насланных Королевой видений, где я ощущал себя частью Роя.
        Миновав тамбур, вывалились под свет прожекторов и направленные на нас стволы автоматов.
        - Спокойно! - напомнил местный командир. - Серега, все нормально?
        - Нормально, - подтвердил наш командир.
        - Опустить оружие, - велел местный.
        Команду выполнили все, кроме одного - этот почему-то решил, что хороший жук - мертвый жук, и разразился очередью в нашем направлении. Придурок!
        Гриша отшвырнула меня, и, пока я летел, успел увидеть, как жук-дипломат, теряя вырываемые пулями куски одежды и плоти, со скоростью «оборотень в боевой форме умножить на два» метнулась к идиоту, и, трансформировав ладонь в лезвие, разрубила его по полам по вертикали. Вот здесь моя брезгливость проснулась, а у солдат сработал инстинкт, и они начали шмалять в Гришу.
        - Отставить!!!
        На этом моменте я упал в ручей и потерял возможность следить за происходящим. Стрельба смолкла к моменту, когда немного оглушенный падением я сел на задницу. С одной стороны поляну покрывали кровь, внутренности и фрагментированные тела, с другой выстроились демонстративно поднявшие вверх дрожащие руки выжившие. Так-то большинство. «Моя» группа лежала на животах, прикрыв головы руками - сориентировались и залегли.
        Испачканная кровью Гриша в обрывках платья и балаклавы - в голову тоже кто-то попадал - стояла неподалеку от них, тоже вытянув вверх вернувшие нормальную форму руки.
        Мир, дипломатия.
        - Д***бы!!! - разорялся командир. - Н***я провоцировали? Ой, сука, сил моих нет! Ветераны х***ы, жить да жить, а они…
        - Успокойся, полковник! - рявкнул на него Сергей.
        - Жук-дипломат, н***й!!! - горечь утраты подчиненных их полковника выветриваться не спешила. - Да это супероружие, сука! Маленькая девочка, ё*** твою мать!!!
        - В руки себя взял! - рявкнул Тимоха.
        - Костян! - всхлипнул солдатик.
        - Васька! - поддержал его другой.
        - Вольно, - буркнул полковник. - Приберите ребят.
        И народ, не забывая бросать на Гришу ненавидящие взгляды, пошел «прибирать» сослуживцев.
        - Самооборона! - подала голос жук-дипломат.
        - Уйди с глаз моих, - отмахнулся от нее полковник.
        Жалко вояк, но сами виноваты - надо было приказы выполнять.

* * *
        Прибрав поляну и переодев Гришу (по моей просьбе, вояки жука-дипломата теперь боятся и игнорируют) в камуфляж - мешающие штанины и рукава она оторвала сама - провели эксперимент: меня, Гришу и Сергея посадили в кабину «ЗиЛа» и попросили проехать в пробой. Работает! Эксперимент два - прицепить к головной машине вторую. Тоже работает! Немного стыдно, что сам не догадался так сделать, но я же, блин, ребенок, а трактор из Камбоджи на руках утаскивали взрослые! Сформировав караван, разгрузили его в амбаре и вернулись на поляну. Пока шла загрузка, прилетела пара грузовых вертолетов, в которые мы погрузили жуков, к огромной радости прибывшего за «объектами» экзобиолога Рудольфа Васильевича. Сборщик в вертолет не влез, поэтому его закрепили грузовыми лентами и замаскировали брезентом. Гриша выдала ученому инструкции:
        - Выпустить там, где много вкусного. Когда станет полный, нужно съесть. В этих, - указала на второй вертолет, с боевыми особями. - Не влезет, нужна я или много примитивных.
        - А если проделать отверстие и вылить? - спросил законспектировавший инструкции в блокнотик Рудольф Васильевич.
        - Опасно, - покачала Гриша головой.
        - Токсично, - добавил я.
        - Что ж, сначала проверим, - решил ученый, и вертолеты увезли ксеножизнь в неизвестном мне направлении.
        Караван курсировал до самого утра. Усталого меня и индифферентную ко всему Гришу довезли до дома, мы сходили в баню - кто-то с собаками моется, почему мне нельзя с питомцем-жуком? - я отчитался проснувшимся Лехе и Марине: «все ок», и мы легли спать. До самого пробуждения мне снилась резня на поляне.
        По идее, после такого я должен начать бояться, и, как вариант, ненавидеть Гришу, но испытывал я лишь легкую досаду: так все замечательно шло, а теперь доверие подорвано. С другой стороны, никаких долгоиграющих последствий не будет: самооборона она самооборона и есть. Да даже не «само», стой она на линии огня одна, она бы спокойно «впитала» пули, и, воспользовавшись перезарядкой, напомнила бы, что у нас типа мир, и такое поведение неприемлемо. Но опасно близко к линии огня оказался очень ценный я, и жук-дипломат ликвидировал угрозу в полном соответствии с приказом «матери». Сергею и Тимофею я об этом рассказал, командира и спецназовцев они пообещали заменить на более хладнокровных, но людей уже не вернешь. Да к черту, это даже не моя планета, так чего переживать?
        Жукам в этом плане хорошо: они - единый организм, где каждый занимается своим делом. Никаких личных проблем, никаких обид, никакого желания мести. У того солдатика, который не выдержал, тоже много родных и друзей жуки съели. Батя рассказывал, как во время Второй мировой войны красноармейцам пришлось в какой-то момент объяснять, что не все немцы - фашисты, и местью делу не поможешь. Тут что-то подобное: времена меняются, и народу придется привыкать жить по-новому.
        Одев Гришу в новенький, джинсовый сарафанчик и завязав ее волосы в «конский хвост», я оделся сам, и мы вышли из комнаты. Лёха уже был дома, поэтому немедленно выбежал на кухню с попугаем на плече:
        - Мамка за хлебом ушла, - поделился он инфой. - Хорошо, что мы на учения не пошли - там вчера, прикинь, снаряд сам по себе рванул, пятерых солдат убило. Опасная штука, эти учения!
        Ага, учения всё спишут.
        - Ничего себе, - вяло изобразил я удивление. - Жалко.
        - Жалко, - вздохнул добрый маленький оборотень.
        Пока мы чистили зубы - жуку-дипломату не надо, но мне на это смотреть прикольно, так что пускай щеточкой елозит - друг поделился более важной новостью:
        - Данилов еще умер, который президент - по телевизору сказали. Перед выборами, прикинь? На вертолете разбился, а у него шансов на еще один срок больше всех было. Теперь другой президент будет, - хохотнул. - Вот бы Жириновский! Оборотни бы тогда всем показали!
        Надо полагать, это - прямые итоги поездки губернатора Лебедя в Москву. Очень большие дела крутятся где-то там, куда меня не пускают. А мне оно и не надо! Скорее бы это всё закончилась, и я спокойно свалю домой. Желательно с некоторой финансовой благодарностью от сильных мира сего. Биткоины они пока не освоили, но некоторое количество золотых слитков Королева мне наштампует, а я их потихоньку буду продавать. Ну а если благодарность будет прямо большой, и родня согласится, осяду где-нибудь в мире этом, где тепло, синее море и шелест пальм.
        - Было бы здорово, - кивнул я одновременно и Лёхе, и своим мечтам.
        - Федор Степанович просил тебя завтра к десяти часам утра к клубу подойти, в костюме - в город поедешь с «Поющими Липками», выступление смотреть, - хохотнул. - Жириновский там будет, познакомишься! - громко заржал, схватившись за живот.
        Не выдержав сюрреализма ситуации, я тоже заржал. «Здравствуй, папа, давай захватим мир?». Лёха осекся и прислушался. Чтобы услышать звук калитки, оборотнем быть необязательно. Вскоре в сенях раздались шаги, и, постучав в дверь и дождавшись Лёхиного «войдите», в дом вошел Тимофей:
        - Чего на всю улицу орешь? - придавил он маленького оборотня взглядом. - Даже я все слышу, а остальные?
        - Да я же ничего такого! - возмутился пацан.
        - Пока - ничего такого, - кивнул КГБшник. - Но, если бы я на пару минут позже пришел - кто знает? Ты на меня волчонком не смотри, я же тебе добра желаю. Начнешь трепаться - придется тебя в тюрьму спрятать, пока все не закончится. Тебе оно надо?
        - Не надо, - поежился Лёха.
        - Поговорить нужно, - переключился на меня Тимофей. - Наедине, - покосился на пацана.
        - Лучше в комнате у него, оттуда только в огороде слышно, - подсказал тот. - А я на улицу пойду, маму встречу - она радуется, когда я ее встречаю.
        - Молодец, - одобрил КГБшник.
        Маленький оборотень свалил, а мы переместились в мою комнату. Закрыв за нами дверь, Тимофей задернул шторы и сел на пол рядом с кроватью, жестом попросив сделать так же.
        - Может в шкаф залезем? - предложил я.
        - Смешно, - без тени улыбки оценил он. - Начинаешь думать в правильном направлении.
        Пожав плечами, я сел рядом. Гриша осталась стоять.
        - Президент Данилов погиб - это тебе Лёшка рассказать успел, - шепотом начал излагать КГБшник.
        Я кивнул.
        - Завтра на Форум приедет много важных шишек. Среди них - иностранные делегации и сам Владимир Вольфович. Тебе там нужно быть обязательно.
        Я кивнул снова. Мне-то чего?
        - Костюм тебе найдем, - добавил он. - Как босяк выглядеть нельзя. Платье на твою «сестру» тоже. Задачи у тебя простые - после официальной части мероприятия губернатор повезет Жириновского в Липки. Предлог - победа «Поющих Липок». В судействе наши люди, так что победят точно.
        - Можно Лёху с собой взять? - спросил я.
        - Зачем? - поморщился КГБшник.
        - Хочу, чтобы деревенский оборотень посмотрел на очень необычное для него мероприятие с важными шишками и поболел за своих «Липок», - честно ответил я. - Ну и мне с ним весело будет. Трепаться не станет - гарантирую.
        - Не станет, - вздохнул Тимофей. - Это я его так, на всякий случай - ребенок все же, нужно напоминать. Ай, хрен с ним, пускай! - махнул рукой. - Ему костюм тоже найдем.
        - Гриша со мной всегда и везде, - добавил я.
        - Это понятно, - фыркнул он. - Завтра ты нам нужен бодрый и выспавшийся, поэтому искать Скандинавию мы пойдем через час. Поешь, морально приготовься. Заедем за тобой.
        - Ладно.
        Вздохнув, он пожаловался:
        - Тяжело с этими деревенскими. Они идиотские инициативы выдумывают, а мы потом планы подстраивай.
        - Но пока вроде получается на пользу делу, - защитил я односельчан.
        - На пользу, - кивнул он. - Не прощаюсь.
        КГБшник ушел, сменившись Мариной и Лёхой. Последний смотрел на меня с очень заговорщицким видом, пока его мама кромсала свежий хлеб, и, игнорируя мое «да мы и сами можем», наливала нам курящийся душистым паром борщ и резала сало.
        - Марин, можно завтра Лёше школу пропустить? - спросил я. - Я ему билет на конкурс выбил, поболеем за «Поющие Липки».
        - Мама!!! - пискнул друг, посмотрев на мать совершенно щенячьим взглядом.
        Иронично!
        - Один раз - можно, - не подкачала она. Поставив передо мной тарелку с нехилым куском мяса на косточке, толсто намекнула. - Я вот думаю, может вещи на всякий случай собирать начать, как считаешь, Андрей?
        - Я тебе давно говорил собирай! - влез Лёха. - Все собирают, а у нас только сумка с документами.
        - Цыц, - шикнула на него мать.
        - Извини, Марин, я сам не знаю, - честно признался я. - Но документы ты правильно приготовила. Остальное тоже, думаю, можно потихоньку упаковывать.
        - Вот и я так думаю, - с ощутимой радостью кивнула она.
        Как же всем хочется в Скандинавию.
        Глава 26
        По пути к пробою я думал о том, насколько сильна в людях надежда. «Новый» я вообще к размышлениям больше склонен, и мне это нравится. Что такое Скандинавия? Кусок земли, часть России в этой реальности. В радикально отличающийся уровень жизни там я не верю. Скорее всего, примерно то же самое. Единственная «фича» - диаспора оборотней, подмявшая под себя регион. Как когда-то крепостные бежали на Дон, откуда «выдачи не было», так и сейчас оборотни и их родные спят и видят этакую оборотническую утопию, где все свои, все друг друга любят, а молочные моря омывают кисейные берега. Надежда - вот что движет людьми. У деревенских надежда простая и понятная - уехать туда, где не придется пятнадцать лет тянуть армейскую лямку, а потом доживать в качестве отработанного, пораженного в правах материала. КГБшником движет надежда на продвижение по службе и надежда на то, что его начальство чуть лучше начальства противоборствующего. Большими дядьками движет надежда на увеличение личной власти - так всегда было, и так всегда будет. Мною движет надежда вернуться домой. А Сеннит, пусть она и не человек, движет надежда
на выживание. Надежда на то, что двуногие безволосые обезьяны ее не «кинут».
        Вот последнее - самое слабое место. Я свой вид, как оказалось, знаю неплохо - достаточно вспомнить школьные уроки истории и не такой уж и большой жизненный опыт. Обмануть ближнего с прибытком, особенно если обманщику за это ничего не будет, наш биологический вид очень любит. Что ж, будем надеяться, что Королеве такая особенность известна, и у нее есть чем себя подстраховать. Сама она на подобное не пойдет - я это четко увидел в ее мыслеобразах. Просто потому, что она - не человек.
        На выезде из деревни из кузова головного «ЗиЛа» выпрыгнули двое вояк и быстро запрыгнули за забор семьи Егорьиных - нескольких прогулок мне хватило, чтобы запомнить львиную долю местных жителей. Колонна остановилась, дожидаясь мужиков. Вернулись они быстро - секунд двадцать прошло. Левый держал за подмышки очень насупившуюся Валентину. Окна в кабине были открыты, поэтому я без труда услышал:
        - Следила, товарищ подполковник.
        Вот и вскрылось звание Сергея.
        - Домой иди, дурёха! - велел ей командир. - Еще раз полезешь - в интернат загремишь!
        Валю поставили на ноги, и она быстро свалила в переулок, не забыв кинуть на меня ненавидящий взгляд. Некоторые вещи не меняются, но, к счастью, не все: нынешнему мне на ее поведение плевать от слова «совсем».
        - Влюбилась поди, - подколол меня Тимофей.
        - Просто жизнь потрепала, со временем успокоится, - отмахнулся я.
        - Ну-ну, - неопределенно буркнул он, и мы поехали дальше.
        Следующие часы слились в сплошную смену декораций и часовых поясов - больше никаких длинных остановок: вошли, если есть возможность - осмотрелись, и сразу же обратно. Пробои начали нумеровать и снабжать кратким описанием. Толку от этого каталога без меня нет, но так-то толково. Поделили на четыре категории. Первая - опасные или бесперспективные. Вторая - есть чем поживиться. Третья - требуется доразведка. Четвертая - можно использовать в шпионских или диверсионных целях. Леса, горы, реки, моря, болото, палуба прогулочного лайнера - сильно перепугали богачей, а Билл успел прихватить бутылку шампанского, за что получил легкий нагоняй. Джунгли, снега, тундра со стадом оленей, недра пещеры, крыша небоскреба, пустыня, фермы, животноводческие хозяйства, заводские комплексы.
        Когда солнышко закатилось за горизонт, мы перекусили на поляне, меня, предварительно спросив насчет самочувствия, накачали кофе, и процесс продолжился. К двум часам ночи проход в Скандинавию так и не был найден, зато нам удалось украсть с площади какого-то малоэтажного европейского города троих приговоренных к сожжению оборотней - мужик в пафосных церковных одеждах как раз подносил факел к дровам. Пришлось дать пару очередей в воздух. Бедолаг в деревню определять не стали - отправили на военную базу.
        - Еще один и по домам, завтра тяжелый день, - решил Тимофей.
        Сергей спорить не стал, равно как и остальные, и мы в очередной раз прошлись по тамбуру. Когда нет разницы, выбирать легко. Вот этот.
        Ноги приземлились в уже знакомую по Австралии серенькую пыль - смотреть вниз я научился чуть ли не в первую очередь.
        - Не-е-ет!!! - взревел Билл.
        - Заткнись, Билл! - рявкнул на него Джим. - Если бы Нью-Йорк пал, об этом бы рассказали в новостях!
        Поднятый от земли взгляд уперся в огромный, закопченный, когда-то зеленый металлический факел, который сжимала циклопическая рука. Проследив взглядом, уперся в наполовину вросшую в пыль, венчанную шипастой короной, голову.
        - Леди Свобода! - шмыгнул носом Билл.
        - С твоим Нью-Йорком все нормально, солдат! - утешил его Тимофей и добавил по-русски. - К сожалению.
        Статуя упиралась ногами в руины пьедестала, за ним - небольшой пролив и руины малоэтажных домиков на другом берегу. Придется обернуться.
        - Игорь, проверь, что со связью, - скомандовал Сергей.
        Да, это он - многократно воспетый в фильмах-катастрофах апокалиптический вид сильно порушенного Нью-Йорка в пыльном мареве под сереньким небом. Видимо, «очистка» состоялась уже давненько, и здания успели порасти зеленью. От этого вида стало немного не по себе, и я совершенно не удивился, услышав отчет нашего связиста:
        - Глухо!
        Оборотень Билл тем временем пришел в себя, и теперь хмуро любовался пейзажем вместе с остальными.
        - Когда старуха вылечится, ваш мир станет таким же, - продемонстрировала высокую дипломатию Гриша.
        Параллельная Земля!!! Техническая возможность открывать на них пробои у Королев есть!!! Я уже почти дома!!!
        - Угрожаешь? - хмуро уточнил Сергей.
        - Мать - не угроза. Старуха - угроза, - терпеливо пояснила жук-дипломат.
        - Возвращаемся, - решил Сергей.
        На поляне Тимофей потребовал:
        - Не приближаться! Требуется дезинфекция!
        Логично - мало ли, что мы с собой из параллельного мира принесли? Мне повезло: ни я после перемещения в этот не заболел, ни с собой не притащил ничего такого, что спровоцировало бы эпидемию.
        Нас обработали воняющей хлоркой водой из шлангов, потом слегка просушили воняющим ей же воздухом. Далее состоялся брифинг, на который меня не допустили. Через пятнадцать минут было принято решение добрать еще десяток «путешественников» и отправиться обратно, на более вдумчивую разведку. Для фиксации с собой взяли видеокамеру и пару фотоаппаратов, а для безопасности балаклавы сменили респираторами - на Гришу такой надел чисто ради собственного удовольствия, забавно смотрится. Транспорт тоже в наличии - пара надувных плотов.
        После перехода и первичной реакции («н***я себе!!!») вояки принялись за съемки и разворачивание плотов - нам предстоит пройтись в город. Меня для безопасности предлагали оставить здесь, на острове, но я нашел контраргумент: в городе потенциально очень много интересного, а с острова до туда мотаться неудобно, поэтому имеет смысл поискать более удобный «вход».
        Взяв у «операторов» оборудование, мы с Гришей сбегали до полянки, положили камеры на травку - народу не терпится посмотреть - и вооружились новыми, вернувшись на остров. Первая партия из незнакомцев под руководством Сергея к этому моменту успела погрузиться на плот, я вручил им камеры, и они поплыли на Манхэттен - к плотам прилагаются маленькие, но на удивление резвые и почти бесшумные моторчики. Впрочем, это «почти» на фоне кромешной тишины отзывалось болью в ушах и заставляло нервничать. На берегу залегла пара снайперов - на случай, если наших встретит засада, а Тимофей подошел ко мне:
        - Ты как будто и не удивился.
        - Я же из другого мира в ваш попал, - пожал я плечами, усевшись на руку статуи Свободы. - Значит и другие миры есть. Даже такой, где человечество проиграло жукам.
        - А если это твой мир и есть? - спросил он.
        - Статуя валяется давно, - похлопал я по металлу. - Здания поросли зеленью, - указал на город. - За полтора месяца не успели бы.
        - А может в нашем мире время по-другому идет? - не отстал он.
        - Может, - не стал я спорить. - А может и Верховных у жуков по одной на каждую параллельную вселенную. Может жуки здесь вообще не при чем - просто в этом мире случился глобальный катаклизм, и все вымерли без всяких войн. А может они давно объединились, построили космический флот и улетели туда, где лучше.
        - Ладно, хватит, - заметив мое раздражение, махнул рукой Тимофей.
        - Ученых пытай - их у вас много, - буркнул я. - Меня вон целый коллектив научный месяц изучал.
        - Любая структура обязана оправдывать получение финансирования, - пожал плечами КГБшник. - Уверен, против лично тебя они ничего не имели.
        - Ага, - легко согласился я.
        Объект научного изучения, не более. Так-то очень на жуков похоже - тоже ноль эмпатии и эмоций, только цель.
        - Причаливаем, - ожила рация Тимофея. - Прием.
        - Видим. Прием, - отозвался он.
        Вояки покинули плот, втащили его на берег, сгруппировались и прошлись вдоль залива, вглядываясь в выходящие к берегу улицы и не забывая докладывать:
        - Чисто. Пусто. Никого нет. Тишина. Магазин техники, телевизоры какие-то странные, плоские. Газеты. На этой ничего не разобрать. Во, эта более-менее. Цитирую: «Южные штаты пали, но мобилизационный резерв инсектоидов не бесконечен. Канзас держится, Колорадо высылает на помощь новые силы». Дата - 7 апреля 1999 года. Пошумим - вдруг кто вылезет?
        - Добро, - отозвался Тимофей.
        Воздух прорезала автоматная очередь. Пара минут тишины.
        - Ничего, - ожила рация. - Углубимся, пару кварталов осмотрим.
        - Добро, - подтвердил КГБшник.
        - Точно не мой мир, - не без облегчения вздохнул я. - У нас в какой-то момент мода пошла на «мультивселенные» - параллельные миры. У меня друг книг много читал, все уши мне про это прожужжал. А мне не нравилось никогда, тенденция-то грустная: как будто человечество в нашем мире разочаровалось и начало придумывать другие, поинтереснее, - нервно хохотнул. - Вот друг мой на моем месте бы развернулся и начал вынашивать планы по захвату мира. А я никогда ничего такого и не хотел - я же, блин, скучный, мне в моем мире нравилось, план на жизнь был - университет закончить и ехать учителем работать, в деревню. Через лет десять стал бы завучем, потом - директором. Жена, дети, дом с огородом - я вот об этом мечтал, а не через порталы хрен пойми куда ходить и быть приемным сыном Жириновского.
        - А не боишься, что эта твоя Сеннит через тебя проход в твой мир найдет, и там будет то же самое? - спросил Тимофей, окинув рукой окружающее пространство. - А сначала к нам проникнет, начатое ее «матерью» закончить?
        - Союз. Совместное развитие. Планеты с разумной жизнью - источник идей, возможность противостоять блин угрозам. Обман неприемлем, - ответила вместо меня Гриша.
        - Я больше боюсь, что ваше начальство возомнит себя самым умным, «разведет» Сеннит на технологии и решит, что дальше союзнические обязательства выполнять не обязательно, - добавил я.
        - Как минимум в своем начальстве я уверен, - пожал плечами Тимофей.
        Врёт.
        От неожиданности я чуть не подпрыгнул - это первый раз, когда мой инопланетный детектор лжи сработал. Что ж, теперь я знаю, что он действительно работает. Даже как-то на душе тепло - до этого момента мне никто соврать не пытался.
        - А кто у тебя начальство? - решил я измерить величину потенциальных проблем.
        - Теперь даже и не знаю, - пожал плечами КГБшник. - Прямого начальника уже нет - его из Москвы ставили, за нами приглядывать.
        - Тяжел груз предательства?
        - Предательство - это когда своих предаешь, - спокойно ответил Тимофей.
        И замолчал. Ну а кто перед ребенком оправдываться будет? Но суть ясна - кого-то важного придушили, и КГБшник не уверен в том, что выбрал правильную сторону.
        - Еще газета, - ожила рация. - «Новое открытие: чем выше уровень радиоактивного излучения, тем выше вероятность десанта инсектоидов. Правительство распорядилось закрыть все ядерные электростанции и ограничить применение ядерного оружия. Дата - 22 апреля 1999 года». Тимофей, нужно срочно рассказать нашим!
        - Наши давно знают, товарищ подполковник, - ответил Тимофей. - Действуй по плану.
        - И до сих пор бомбы кидают? - опешил я.
        - Давно не использовались, - отмахнулся КГБшник. - И реакторы давно заглушены - это не станции атомные, а имитация, чтобы народ не догадался.
        - У вас не мир, а один сплошной обман, - вздохнул я.
        - А у вас, думаешь, по-другому? - фыркнул он. - Кто народу всю правду расскажет? И вообще дерьмо, а не теория - да, некоторая корреляция частоты вторжений от уровня излучения есть, но, если бы жукам только уран с плутонием нужен был, они бы за пределами Сахары и Австралии не появлялись. Может здесь и работало, но тогда - по твоим частично подтвержденным словам, кстати - предположу, что в те времена Верховная была полноценной, а теперь - безмозглая, и у нее системы сбоят.
        - Крыть нечем, - развел я руками.
        - Переправляйтесь, - ожила рация. - Тут даже мухи не летают - всё вымерло.
        - Переправляемся, - скомандовал Тимофей.
        - Наконец-то! - возрадовался Билл.
        Плот был давно готов, поэтому мы забрались в него и поплыли по Гудзону. Не знаю, как тут было раньше - я в Америке никогда не был - но в прозрачной воде за все путешествие я не увидел ни единой рыбешки, но в глубине, на дне, иногда мелькали водоросли. Биосфера была пожрана, но успела немного восстановиться, иначе мы бы здесь даже дышать не смогли.
        - Перспективы открываются удивительные, - поделился мнением Тимофей. - Если мы получим технологию путешествия между мирами, эту Землю можно заселить заново.
        Может и мой родной мир в коалицию добавить? Вот это решать, мне кажется, я вполне могу, на правах первого «контактера».
        Плот причалил к берегу, мы сошли.
        - Пока пробоев не вижу, - ответил я на вопросительный взгляд КГБшника.
        - Неудобно - капец, - вздохнул он. - На засаду нарвемся, тебя прошляпим и всё - плакали все наши планы. А каша-то уже заварилась, и ее не остановишь. Кто повыше-то может и отмажутся, а деревенские по полной огребут.
        Мотивирует, так сказать.
        - Тогда не плошайте, - развел я руками. - Мне моя смерть еще меньше нужна, чем вам.
        - Приказ защищать, - поддакнула Гриша.
        Воссоединившись с остальной группой, отправились бродить по улицам мертвого Нью-Йорка. Ветер играл пылью и вызывал нервирующие звуки: скрипы, вой, шуршание. Даже не верится, что когда-то по этим улицам колесили машины, суетились люди, а звуки были совсем другими.
        Первый же магазин электроники с запылившимся товаром и разбитой витриной ввел меня в ступор. Действительно - в 99-м году здесь уже есть плоские телеки, нормальных размеров ноутбуки и смартфоны.
        - Это все нужно забирать с собой, - поделился я соображениями. - Тут технологии ваши лет на двадцать опережают.
        - А ты наши технологии видел? - спросил Сергей. - Настоящие технологии?
        - А мне и не надо, - взяв с полки четвертый Айфон, я стер рукавом пыль с экрана. - Если здесь вот такое на полках валяется, значит настоящие технологии ваши тоже лет на двадцать опережают.
        - Умыл он тебя, Серега, - хохотнул КГБшник.
        - Это - не наша Америка, - грустно вздохнул Джим.
        Ностальгия мучает.
        - Однажды сможете съездить домой как свободные люди, - пообещал им Тимофей. - Но сначала дело нужно сделать. Андрей прав - нужно это все научникам отнести. Но лучше со склада, там по идее лучше сохраниться должны, - указал на дверь в глубине магазина.
        Билл подошел к ней, подергал за ручку и вопросительно посмотрел на командиров.
        - Выбивай, - разрешил Сергей.
        Билл выбил, и я подумал о том, что сейчас самый подходящий момент для каких-нибудь спрятавшихся зомби себя проявить. Ничего подобного, конечно же, не произошло. Вояки нагрузились образцами технологий, и мы пошли искать более удобный пробой дальше.
        Глава 27
        Деревня осталась позади, мы прокатились по окраинам города и въехали на Октябрьский мост - мероприятие состоится на левом берегу Енисея, где расположен Международный выставочно-деловой центр «Сибирь», выстроенный, по словам старшей части нашей группы, в прошлом году, как раз под проведение форума. Когда, сразу после «попадания», меня везли в Центр, и потом - по пути из центра в деревню - я был немного шокирован и изо всех сил цеплялся взглядом за привычные детали. Теперь психика таким образом защищаться не хочет, поэтому в первую очередь я замечаю отличия.
        Вот здесь в моей реальности стоит торговый центр, а в этой - три стареньких частных домика. Транспортной развязки перед мостом нет - просто перекресток. А зачем развязка, если с частным транспортом здесь полный швах, а о существовании пробок даже не догадываются? Остров, по которому проходит середина моста, в моей реальности целиком отдан под спортивные объекты и прогулочные зоны, в этой реальности не благоустроен и являет собой поросшую лесом землю. За грибами, наверное, местные ходят. По ту сторону моста тоже развязки не оказалось, а на месте торговых и офисных зданий расположились «хрущевки». Словом - принять вот это застрявшее в начале девяностых (по шкале достатка из моего мира) нищее провинциальное образование за родной город у меня получилось только из-за очень большого, застилающего глаза, желания.
        Миновав пару жилых кварталов, мы добрались до здоровенной асфальтированной парковки, в конце которой обнаружилось очень симпатичное, отражающее зеркальными окнами покрытое тучками небо, трехэтажное широкое здание с вывеской «МВДЦ Сибирь». С крыши свисали флаги: наш, Римской империи, японский, африканского союза и американский. Фасад здания немножко портил совершенно не сочетающийся с общим дизайном кумачовый транспарант «Гостям Седьмого экономического форума - горячий привет!».
        Парковка на треть была занята спецтранспортом: машины милиции, пожарные, скорые. Еще треть - дорогущие машины, на которых, видимо, прибыли «гости». На оставшейся трети устроились автобусы и Газельки. Этих было немного, чисто конкурсантов и каких-нибудь олимпиадников привезти: вон на том ПАЗике табличка «дети», например.
        Ну и, конечно же, на подъездах к МВДЦ дежурили милицейские кордоны. Нашлись сотрудники и на парковке, а в небе летали вертолеты. Враг не пройдет! Провокаций не допустим!
        Мои односельчане от груза ответственности обильно потели и нервничали. Бабушки и Федор Степанович глушили стресс народным способом, осушив за время пути полбутылки самогона. А вот Лёхе было плевать: он глазел в окно и радостно комментировал увиденное, наслаждаясь поездкой на невероятно редкое для деревенского подростка-оборотня мероприятие:
        - Офигеть сколько охраны! И центр какой красивый! Вот бы нам такой ДК в деревню! А это че? - ткнул пальцем.
        - Японский лимузин «Хонда», - пояснил сопровождающий нас Тимофей.
        - Мерзость, - моментально потерял восхищение пацан.
        У япошек этого мира свой ублюдочный менталитет маскировать нечем - аниме не смогло зародиться и задоминировать всю планету, так что я с Лёхой согласен: Великая Япония и все, что с ней связано - мерзость.
        Еще с нами Сергей и оборотень Игорь - типа меня охраняют. Все мужчины одеты в костюмы - на Лёхе смотрится как на корове седло, но никого это не смущает. Мой костюмчик подошел идеально, хорошо смотримся с одетой в белое платье и бантики Гришей. На глушащих стресс колхозников КГБшник косился, но не влезал - то ли проявляет понимание, то ли ему все равно. Мне больше нравится второй вариант - у него другие задачи, а кто любит лишнюю работу?
        Я всю дорогу ловил обильные флешбеки. Будучи умным деревенским мальчиком, я регулярно ездил «в район» на олимпиады и прочие тематические конкурсы. «Директорша своего сыночку везде пихает», говорили злые языки, но регулярно брал первые места я честно! Сейчас ситуация повторяется, как любил говорить отец, «в виде фарса»: снова еду «в район», снова на конкурс - репертуар-то бабушкам, хоть и чужой, но я подогнал, а потому просто не могу за «Поющие липки» не болеть. Лёха вполне сгодится за напарника по олимпиаде, Тимофей - за вытянувшего короткую спичку на жеребьевке среди учителей за право убить целый день на неоплачивуемую командировку физрука, а Сергей с Игорем - «добровольцев» из числа родителей.
        Автобус припарковался, и к нам заглянуло двое милиционеров под предводительством одного в костюме. Демонстративно двигая губами, «костюм» нас пересчитал и велел:
        - Выходим.
        Мы потянулись на выход, и на мое плечо легла пожилая рука. Дыша перегаром, розовощекая, одетая в сценический наряд солистка Марфа Антоновна трогательно мне улыбнулась:
        - Рад с папкой-то повидаться, поди? Ты ему передай - мы не подведем!
        - Хорошо, - не нашел я ответа лучше и укоризненно посмотрел на зажавшего ладошкой ржущий рот Лёху.
        Пацан пожал плечами с видом: «а я-то причем»?
        И ведь факт - он пару раз пошутил, а дальше само понеслось. Деревня!
        Выбравшись под серенькое, предвещающее скорый дождик, небо, направились к главному входу в МВДЦ. Слева от нас, из микроавтобуса с логотипом «Тойота», на парковку сходили япошки - одетый в дорогой костюм насупленный мужик средних лет и одетая в платье со стилизованным под оскалившегося волка меховым воротником красивая японка с подбеленными щечками.
        Наши оборотни как один окаменели лицами - из их японского собрата сделали модный аксессуар.
        - Твари, - прошипел Лёха.
        - Людоеды, - в полный голос поддержал его Сергей.
        Посмотрев на нашу группу, японец надменно усмехнулся и что-то буркнул. Из микроавтобуса, держа в зубах собственные поводки, выпрыгнуло двое оборотней в боевой форме и суровых, упирающихся шипами в шеи, ошейники. Унизительно встав на задние лапы, они вручили украшенные золотыми узорами рукоятки поводков хозяевам.
        - Лучше на костер, чем вот так, - не выдержал Игорь.
        Японка покосилась на него и дернула за поводок. «Питомец» жалобно заскулил и начал лизать ей сапог, за что получил прямо в нос острым носком второго.
        Попрошу Сеннит начать «объединение» с Востока.
        - Игнорируем провокации, товарищи, - спокойно напомнил Тимофей. - На инструктаже я предупредил вас о возможности наличия больных на голову гостей. Закидоны дикарей - не повод позорить Липки.
        - Я бы так унижаться не стал! - отвернулся от ублюдочной сцены Лёха.
        - Нелюди, - вздохнула правая бабушка из ансамбля.
        - Слава тебе, господи, - перекрестилась Марфа Антоновна. - За советскую власть.
        - С такими законами лет через сто у нас так же будет, - выразила пессимизм бабушка левая.
        - Не допустим, мать, - пообещал Сергей.
        - Какая я тебе «мать»? - насупилась та. - Ты ж лет на десять младше всего, «сыночек»!
        Народ хохотнул - назло врагам!
        Поднявшись по выложенному зеркальной плиткой крылечку, прошли в автоматические двери.
        - Пип! - сказал металлодетектор, когда через него прошел наш «костюм».
        - Пип! Пип! - прошли милиционеры.
        - Пип! Пип! Пип! - наши оборотни.
        - Мужики, вы о***и? - тоскливо спросил одетый в тяжелый бронежилет, каску и оснащенный автоматом «привратник».
        Наш «костюм» предъявил аж восемь богато украшенными печатями бумаг, и вопросы у охраны отпали, и они послушали серию «пипов», изданных япошками.
        - Ненавижу международные мероприятия, - поделился с нами чувствами бронированный, и мы пошли дальше, оставив охрану смотреть японские документы.
        По коридору ходил народ, стены были украшены здоровенными фотографиями красот края, какими-то диаграммами, графиками и указателями. В нише коридора - баннер с надписями «Седьмой экономический форум». Перед баннером - фотоаппарат на штативе с мужиком-фотографом. В данный момент фотографируются жмущие друг другу руки, улыбающиеся негр и европеоид.
        - А можно? - спросил Тимофея Лёха.
        - Когда вырастешь и станешь политиком, - выставил тот условие, и мы пошли в левое крыло.
        Миновав плакат с видом на дымящий трубами город и надписью «Инвестиции в Сибирь - грамотный выбор!», мы вошли на охраняемую парой бронированных автоматчиков пожарную лестницу и поднялись на третий этаж. На выходе снова встретили автоматчиков, прошлись по безлюдному коридору и зашли в дверь с номером 306.

* * *
        Комната отдыха - или как это назвать? - выглядела скромно: кожаная мебель, красный ковер, кулер с водой, пара фикусов в горшках и включенные лампы дневного света - закрытые жалюзи не дают дневному свету попасть в помещение. На диване сидел Жириновский. Вживую я его в прошлой жизни, ясное дело, не видел, но, на мой взгляд, местный вариант Владимира Вольфовича отличался меньшим весом и большим количеством морщин. Улыбнувшись, он поднялся нам навстречу:
        - Добрый день! Милые дамы, от всей души желаю победы в конкурсе. Витя, проводи, пожалуйста, артистов в гримерку, - в последней фразе скользило едва заметное недовольство. - Алексей составит им компанию, - попросил «на выход» и Лёху.
        - Мамка за вас голосовать будет, - порадовал политика пацан.
        - И мы все тоже будем за вас голосовать, Владимир Вольфович, - заверил Федор Степанович.
        - Не подведу, - не стал убегать от ответственности Жириновский, и односельчане покинули кабинет в сопровождении одного из милиционеров.
        Когда дверь закрылась, Владимир Вольфович стер добродушие с лица и спокойно спросил нашего провожатого-«костюма»:
        - Тебе кого, Женя, привести говорилось?
        - «Гостей в количестве одиннадцати человек», Владимир Вольфович, - развел тот руками. - Без конкретики.
        - Оправдан, - буркнул Жириновский и протянул мне руку. - Ну здравствуй, подарок судьбы.
        - Здравствуйте, - пожал я.
        - Верительные грамоты есть? - отпустив мою руку, спросил он Гришу.
        - Обычай знаком, - ответила девочка. - Документов нет.
        - Докажи, что ты - не человек, - сложил он руки перед собой.
        Жук-дипломат вытянула руки перед собой и превратила их в сверкающие хитином лезвия. Охрана напряглась, Владимир Вольфович кивнул:
        - Достаточно. Благодарю. Присаживайтесь, - велел он, указав на кресла.
        Мы сели, сам он вернулся на диван.
        - Три дня до контакта? - спросил он.
        - Да, - кивнула Гриша.
        - Существует возможность ускорить?
        - Нет.
        - Твои полномочия?
        - Предложить союз. Цели: уничтожение старой Верховной, возвышение матери, объединение человечества, обмен технологиями, совместная экспансия с включением в союз встреченные разумные расы. Вы - будущий президент человечества.
        - Сказочно, - вздохнув, погрустнел Владимир Вольфович. - Так не бывает.
        - У людей не бывает, - поправил я. - Но жуки - не люди. Это вообще одна особь.
        - С одной особью договориться легче, - снова вздохнул он, приободрился и подмигнул мне. - Ладно, если прижмет - уйдем в Нью-Йорк.
        Удобный проход мы нашли: прямо напротив входа в Центральный парк.
        - Беру время подумать, - добавил Жириновский для жука-дипломата и переключился на меня. - Временно тебя усыновляю. Захочешь вернуться в свой мир - уйдешь, но сначала помоги дело сделать.
        - Я понимаю, - кивнул я. - Сделаю всё, что смогу.
        - Молодец, - припечатал меня Жириновский и поднялся на ноги. - Пойдем тогда.
        Нас с Гришей и Вольфовичем окружила охрана, и мы покинули комнату.
        - Сейчас тебя с людьми знакомить буду, - совместил проход по коридору с инструктажем кандидат в президенты. - Запоминать и разговаривать не обязательно - больше едва ли увидитесь. Просто стой рядом, улыбайся тем, кто улыбается тебе и пожимай руки.
        - Хорошо.
        - Натерпелся за эти дни? - сочувственно посмотрел он на меня.
        - Нормально, - пожал я плечами. - Отдохну, когда все закончится. Можно мне зарплату?
        - Я думал, ты долей добычи берешь, - весело подмигнул Жириновский. - Во народ, а? Только возможность появилась, сразу п***ть как не в себя кинулись. А потом они же будут требовать искоренить коррупцию!
        - Коррупция и воровство - это плохо, - поддержал его я. - Но деревенских понять можно.
        - Можно, - признал Жириновский. - После контакта зарплату тебе выпишу. Пока тебе все равно незачем - кормят, одевают. Не обижайся, но она… - кивнул на Гришу. - …Вполне могла запудрить тебе и нам мозги.
        - Но действовать-то вы уже начали, - заметил я несостыковку.
        - Не «вы», а «ты», - поправил он. - И «отец» или «папа».
        - От ответа уходишь, отец.
        - Ты же ничего не спросил, - ухмыльнулся он.
        Подловил пацана и рад.
        - Еще у нас два американских оборотня есть - можно их ко мне в телохранители с зарплатой?
        - То же мне «телохранители», - поморщился Владимир Вольфович. - Их Серега в одиночку под орех разделает.
        Вояка приосанился.
        - Наемникам и чужакам доверять - последнее дело, Андрей, - назидательно заметил Жириновский. - Пока им платишь, они вроде за тебя. Но всегда найдется тот, кто захочет заплатить больше. А то и круче - мне тут кино показывали, там здоровенный американец упал на колени и рыдал как баба, увидев руины Статую Свободы. Как думаешь, если им какой-нибудь ЦРУшник помилование пообещает, они долго колебаться будут? Но пока за тобой мои люди приглядывают - бери, поиграй в солдатики.
        - Расхотелось, - признался я.
        - Поздно, - отмахнулся он. - Все равно пока пристроить некуда.
        Спустившись на второй этаж, прошли по короткому коридору и оказались в банкетном зале. По свободному от богато накрытых шампанским, крабами, осетром и черной икрой столов пространству курсировали разодетые мужчины и женщины всех национальностей. Узкоглазые через одного держали поводки ручных оборотней - статусная штука, видимо - что вызывало неприязненные взгляды у европиоидной части гостей. Некоторые из них прибыли из Империи - на это указывали парадно-церковные одежды. При сближении с японцами, впрочем, лица обретали вежливые улыбки, а экзотические питомцы подчеркнуто игнорировались.
        Мерзко.
        Мы прошлись по залу:
        - Сын мой, Андрей. Сберёг бог. Нет, девочка не моя - из деревенских…
        - Горжусь, он у меня отличник, первый курс педагогического института закончил…
        На этой фразе он посмотрел на меня - смотри, мол, какую «плюшку» могу дать. Принял. Оценил.
        - В деревне практику в школе проходит - чего ему в Москве делать? Пусть посмотрит, как простой народ живет…
        - У нас такая мода, - едва заметный кивок на группу япошек. - Не приживется. Мы - русские, и всегда остаемся людьми!
        На то, чтобы обойти зал по кругу, ушло больше часа. У меня немного рябило в глазах, многократно пожатая рука побаливала. Это такая вот у политиков жизнь? Столько рож запоминать - это же настоящий ад! Хорошо, что мне это не грозит. Фуршет мы покинули через служебный вход, снова попав на лестницу и отправившись на третий этаж.
        - Молодец, - похвалил меня Вольфович. - Так дальше себя и веди. Чем меньше говоришь, тем меньше вероятность проколоться. Языком на людях болтать - это опыт нужен. Со временем наберешься.
        - Зачем мне? - пожал плечами я.
        - Пригодится, - отрезал он. - Вот смотри - ты к себе домой вернешься уже не такой, каким уходил, правильно?
        - Правильно, - поморщился я.
        Жизнь прежней уже никогда не будет.
        - Ты не грусти, - приобнял меня за плечи. - Смотри на пережитое как на уникальный опыт, сделавший тебя лучше. Ты - не ссыкло, в истерики не впадаешь и вообще парень башковитый. Вот ты Тимофею рассказывал, в школе работать хочешь?
        Посмотрев на сохранившее невозмутимое лицо - «работа такая» - КГБшника, я кивнул.
        - Это же пустая трата твоего потенциала! - продолжил Жирик. - Меть выше! Ну какие в деревне перспективы? Три ступеньки: учитель, завуч, директор. Всё! Легкотня, скука!
        Он ведь прав - зачем я себе мысленные ограничители выставил? Я способен на большее!
        - Ты - мужик! - добавил он. - Такое пережил! Как тебе такое: уговаривай близких в этот мир перебираться. Здесь я вам хорошо устроиться помогу, а там, - он ухмыльнулся. - Я - мёртв.
        Тьфу ты, он меня просто подкупить хочет! То же мне тренер личностного роста! Но… Но в целом он прав: с таким «блатом» жизнь будет гораздо лучше. Пока проявляем дипломатию:
        - Я подумаю.
        Глава 28
        Мероприятие проходило в концертном зале правого крыла МВДЦ. Из трех сотен (спросил) кресел почти треть оказалась пустой. Жириновский, губернатор Лебедь - перед началом конкурса к нам присоединился - пяток каких-то московских «пиджаков» и пара богато наряженных иностранных делегаций разместились в первом ряду, а меня после «знакомства» сослали в пятый ряд, сидеть с Лёхой, охраной и какими-то неграми.
        Особо важные иностранцы мне не понравились: смотрели так, будто я им денег должен, а их вежливые фразы были полны лжи. Последнее, впрочем, для подобных мероприятий стандарт.
        Из динамиков на стенах и потолке играет приятная, стилизованная под фольклор музыка, задник сцены представляет собой картину-пейзаж с видом на несущую воды речку между засаженным пшеницей полем и березовой рощицей. Над этой прелестью - транспарант: «Тридцать восьмой краевой конкурс фольклорной песни».
        Балкончики оккупировали вояки - наши, их форма мне привычна, и иностранные. Целятся из снайперских винтовок, особое внимание уделяя сцене и входам в зал - открыт только один, главный. Немного нервирует такая обстановка, а бабушкам под прицелами выступать каково?
        Музыка стихла, и на сцену бодрым шагом выкатился прилизанный мужик в костюме:
        - Приветствуем конкурсантов и зрителей на тридцать восьмом краевом конкурсе фольклорной песни, - поздоровался он с залом.
        Иностранцы прикрыли архаичного вида, лишенные пары наушники в правом ухе - перевод слушают, видимо.
        - Время неумолимо идет вперед, мир - меняется, ширятся торговые связи, но народная душа не меняется. Из недр веков берет свое начало народная песня, бок о бок проходит она по жизни с людьми. Эту песню не задушишь, не убьешь! Сегодня перед вами выступит десять лучших сибирских коллективов народной песни. Позвольте представить вам уважаемых членов жюри.
        «Члены» сидят за столом справа от сцены, пятеро человек.
        - Председатель жюри, Второй заместитель Министра культуры Красноярского края, Илья Андреевич Васильев.
        Седеющий мужик в очках поднялся на ноги и поклонился вялым аплодисментам.
        - Певец, продюсер и композитор, заслуженный артист России, Аркадий Семенович Укупник.
        Аплодисменты от соотечественников усилились, и им поклонился пожилой, красующийся длинными белыми кудрями, худой мужик в очках. Знакомая фамилия, наверно в моем мире тоже Укупник есть.
        - Маме Укупник нравится, - поёрзал Леха. - Попросишь у кхм… отца автограф взять?
        - Попрошу, - пообещал я.
        - Доктор педагогических наук, фольклорист, Нелли Андреевна Уварова, - продолжил ведущий.
        Поклонилась пожилая, низенькая худая женщина в очках и с шалью на плечах.
        - Наш японский гость, однажды удостоившийся похвалы самого императора - Терао Акира.
        Здесь над аплодисментами постарались япошки, приветствуя смазливого соотечественника лет тридцати.
        - Наш гость из Священной Римской Империи, всемирно известный актер и исполнитель Адриано Челентано.
        Этому хлопали и наши, и европейские гости. Ну и я похлопал - этого пожилого итальяшку я в паре смешных комедий видел.
        Пока ведущий объявлял выход первого коллектива - поселок Суломай, ансамбль «Уютная юрта» - Тимофей едва слышно мне объяснил:
        - Отправив этого «однажды удостоившегося» певчишку, японцы показали пренебрежение к конкурсу - ему за одним столом с Укупником и Челентано сидеть не по рангу. А сам Акира не понимает - вон какой гордый, думает всё, жизнь удалась. Еще не знает, что больше его к Императору петь не позовут, потому что должен был ответить отказом на это предложение. Не чувствует ранга, кому он такой нужен?
        - Ниче не понял, - признался Лёха.
        - Подставили япошку япошки, - пояснил я.
        - А! - покивал он. - Ну понятно, фашисты!
        Глубокое понимание менталитета восточных соседей у деревенских детей в наличии!
        На сцену тем временем выбрались одетые в этнические меховые шмотки соотечественники эвенкийской национальности, начав конкурс с горлового пения, в котором слышались ледяные ветры тундры, приходящие в самые неподходящие моменты песцы, костры стойбищ, молоко с теплой кровью и внимательно наблюдающие за людьми Духи. Классно!
        Японцы смотрели с непроницаемые лицами, европейцы с легкой неприязнью - это ж чистой воды язычество! Вон тот одетый в пышные церковные одежды здоровенный лысый дядька рядом с Владимиром Вольфовичем вообще демонстративно молится.
        Под вялые аплодисменты представители Малого народа покинули сцену, и их сменил ансамбль хакасской народной песни «Степь моя». Горловое пение нашлось и здесь, но навевало оно жар степей, низкое небо с огромными облаками и камни древних курганов. Японцы закаменели лицами еще сильнее, европейцы мужественно терпели, нашим нравилось.
        Далее вышел коллектив Малого народа Энцы. Япошки начали шушукаться. Я подергал за рукав Тимофея:
        - А чего они такие мрачные?
        - Выпуская на сцену азиатов, которые, по мнению японцев, дикари и варвары, мы демонстрируем своe отношение к японской делегации, - пояснил он.
        - Так с ними и надо! - оценил Лёха.
        Следующие два коллектива состояли из русских бабушек, поющих фольклорную классику. Японцы потеряли интерес, европейцы начали ехидно скалиться, демонстрируя свое отношение к русской народной культуре.
        - А почему американцев не позвали? - спросил я КГБшника.
        - А зачем им? - пожал Тимофей плечами. - У них доктрина - они на Западном полушарии хозяйничают, к нам не лезут, а мы здесь, на Восточном, сами по себе.
        - А много вообще торговли международной? Я в деревенском магазине ничего импортного не видел.
        - И не увидишь, - кивнул КГБшник. - Нефть и те и те покупают, платят за нее товарами военного назначения и, например, элементной базой для телефонов и компьютеров.
        - Везде одно и то же, - вздохнул я.
        - Зато у нас армия лучшая в мире, - утешил меня Тимофей.
        - Следующий коллектив прибыл к нам из поселка Липки. Встречайте: «Поющие Липки»!
        На сцену, немного пошатываясь, вышли наши бабушки в сопровождении творческого руководителя и гармониста. Федор Степанович уселся за фортепиано, дамы выстроились у микрофонов, Марфа Антоновна поприветствовала народ, полилась музыка:
        - Широка река, глубока река…
        Наши вроде довольны, японцы скучают, Европа потешается - реакция такая же, как и на другие коллективы. А чего я ждал? Оглушительного успеха? Но Укупник активно шевелит ушами - раз композитор, должен уметь оценить потенциал хита.
        - Вот и прошли года, но мы не старые… - затянула следующую песню Марфа Антоновна.
        Укупник достал мобильник, набрал номер, что-то коротко сказал и направил микрофоном к сцене. Похоже, на «Поющие Липки» скоро свалится контракт!
        - Эй, др-др-дэйра, ай-на-на-на… - мощным потоком захлестнула нас песня «А я вовсе не колдунья», наши подрасслабились и позволили себе покачиваться в такт.
        Европейцы снова начали молиться, японцы - презрительно морщились. Одни русофобы кругом. Мелодия стихла, и Марфа Антоновна не забыла напомнить:
        - Голосуйте за Жириновского!
        По залу прокатилась волна презрительных смешков, Владимир Вольфович стойко перенес удар. Четыре последних коллектива отделались фольклорной классикой. В принципе, конкурентов «Липкам» здесь нет, разве что по негласной договоренности отдадут победу представителям Малых народов - из-за политкорректности.
        - Для оглашения вердикта уважаемого жюри, на сцену приглашается Председатель жюри, Второй заместитель Министра культуры Красноярского края, Илья Андреевич Васильев.
        Похлопали мужику:
        - Бережное отношение к культуре народов нашей многонациональной страны… - начал он толкать речь, и перешел к делу только через десять минут. - …От лица Министерства культуры благодарю всех участников конкурса. Победы достойны все, однако правила конкурса требуют от нас выделить тройку победителей. Третье место - «Степь моя».
        Похлопали, на сцену вышли хакасы, и ведущий вручил им небольшой кубок и почетную грамоту.
        - Второе место - «Рябинка»!
        Наградили русский народный ансамбль.
        - Первое место - «Поющие Липки»!
        Ура!!!

* * *
        Пока художественный руководитель со своими «воспитанницами» принимали из рук ведущего Самый Большой Кубок, почетную грамоту и сертификат на тридцать тысяч рублей в ремонтный фонд деревенского ДК, важные иностранцы чуть ли не синхронно шептали что-то на ухо сидящему рядом с ними Жириновскому. А вот и Лебедь подключился. Выслушав последнего, Вольфович натянул на лицо протокольную улыбку и кивнул. Гости выглядят довольными.
        Ведущий с нами попрощался, народ попроще потянулся на выход, а Тимофей велел нам:
        - Идем.
        И мы пошли к первому ряду. Сюда же направился Укупник. Лёха подобрался, но попросить автограф не смог из-за Жириновского:
        - Уважаемые гости хотят лично поздравить победителей и посетить Липки.
        Это какие Липки? Где в каждом доме ворованное, а дома с заборами украшают кусками импортной упаковки? Ну а что, она яркая и прикольная! Ой, ладно, не моя проблема. Мы прошли за кулисы, по небольшому коридору добрались до гримерки и вошли внутрь, застав народ «с поличным» - на столе стояла ополовиненная бутылка самогонки, а Федор Степанович, под ритмичные хлопки бабушек, как раз прикладывался к наполненному понятно чем кубку.
        - Празднуете, - умилился Жириновский.
        Худрук закашлялся, Марфа Антоновна похлопала его по спине и подтвердила:
        - Празднуем. Первая наша победа, Владимир Вольфович!
        - Рано праздновать, - заметил он. - Уважаемые гости - Ординарий Рауль сотоварищи и правая рука барона Икеды Акира Казуя - сотоварищи - после вашего блестящего выступления изъявили желание посетить славные Липки. Туда мы сейчас и отправимся.
        - И-и-и! - побледнела бабушка слева.
        - К-к-конечно, Владимир Вольфович, - выдавил Федор Степанович.
        - Берите призы, идемте - регламент мероприятия строгий, и к вечеру нам нужно вернуться, - проинструктировал Жириновский.
        Худрук растерянно посмотрел на кубок, лихо блеснул глазами, выдохнул и осушил посуду в три глотка. Бабушка справа тем временем подхватила бутыль, спрятав ее где-то в юбках. Наши посмотрели на Федора Степановича с уважением, на роже европейцев читалось «ох уж эти русские алкаши», а японцы почему-то предпочитали смотреть на меня. Как-то не по себе немного, но это - тоже не моя проблема.
        Мы покинули МВДЦ через пожарный выход, встретив на парковке трио «пиджаков», которые проводили нас к автобусу марки «Икарус» с затонированными окнами. Лёха немножко косился на японскую делегацию, но, из-за отсутствия у последних питомцев-оборотней, быстро потерял интерес, и, судя по бросаемым на Укупника взглядам и едва заметному шевелению губами, планировал в голове разговор об автографах. Заслуженный артист тем временем немного пошептался с Федором Степановичем и замедлил шаг, сравнявшись со следующим в хвосте процессии мной:
        - Ты, значит, репертуар «Липкам» написал, Андрей?
        Нет, мне контракт нафиг не нужен!
        - Отчасти, - осторожно признался я. - И больше ничего не напишу - иссяк.
        - Это ты зря! - оживился Аркадий Семенович. - Стесняться не нужно - смотри, первый опыт, и сразу успех… - он пожевал губами, подбирая слово. - Краевого масштаба! Если Владимир Вольфович это одобрит, я мог бы помочь тебе стать звездой.
        - Это не мои песни, - признался я чуть менее осторожно.
        - А, гоуст-райтер? - догадался Укупник. - А кто? Манера вроде знакома… - подумав, он предположил. - Губин?
        - Не знаю, - развел я руками.
        - Да ерунда, ты не стесняйся, - похлопал он меня по плечу. - У нас знаешь на эстраде какие бездари? И ничего, выступают, полные залы собирают. Артист - это только вершина айсберга, а основа - это продюсер. Я бы за твою раскрутку взялся!
        Ага, именно за этим тебя на конкурс и выписали - все очевидно!
        - Вы лучше за бабушек возьмитесь, - попросил я. - Хорошо поют.
        - Непременно, потенциал у ансамбля замечательный, - покивал Аркадий Семенович. - Только художественного руководителя заменить придется - сам видишь, бухает как лошадь.
        Идущий спереди Федор Степанович вжал голову в плечи, бабушки синхронно отступили от «алкаша» на шаг.
        - Это он от стресса, - заступился я за худрука. - Сами понимаете - международное мероприятие, гости большие.
        - Посмотрим, - сориентировался Укупник.
        Бабушки вернулись «на исходную».
        - Уважаемый Укупник, - набрался тем временем смелости благополучно забывший имя-отчество звезды Лёха. - Моя мама очень любит ваши песни. Можно, пожалуйста, у вас автограф попросить?
        - Конечно, - отработанным годами движением заслуженный артист России достал из кармана пиджака карандашик и залип.
        - Бумажка нужна, - объяснил я сбой для Лёхи.
        - У меня нету, - вздохнул он. - О, а давайте на руке! - протянул тыльную сторону ладони. - Я потом кожу срежу, у меня все равно новая отрастет, а старую в рамку повесим!
        - Э-э-э… - опешил Укупник. - Как композитору и исполнителю мне приятна твоя самоотверженность, но…
        Ситуацию спас Тимофей, вырвав листочек из служебного блокнота.
        - На коже было бы круче, - проводил Лёха грустным вздохом нереализованную идею и аккуратно убрал во внутренний карман подписанный листочек. - Спасибо, уважаемый Укупник!
        - У меня знакомые композиторы-фольклористы есть, озадачу их написанием песен такого же плана. Губину придется подвинуться - не застолбил ансамбль, сам виноват, - достав блокнотик собственный, принялся делать пометки Аркадий Семенович. - Он с народными коллективами работать не любит, - поделился с нами инсайдом. - Больше по певичкам, но это глупость - они дольше, чем полгода на эстраде не живут, а вот бабушки - это надежно, они и не беременеют, и товарный вид им потерять не грозит - уже потерян.
        Дамы обернулись и наградили Укупника гневными взглядами. Ему было все равно:
        - Три верных шлягера у нас есть, если все пойдет плохо - это на три альбома. Альбомов из одних хитов не бывает, - пояснил для меня так, будто мне не все равно. - Один шлягер пропихнет и альбом, и концертную программу. Но простата и красота имеющегося репертуара дают надежду на долгую жизнь коллектива - в этом стиле у нас пока никого нет, а значит народ будет слушать. В самую платежеспособную и респектабельную аудиторию бьём, Андрей! - весело мне подмигнул. - А еще и фольклор! Где фольклор, там государственная поддержка!
        Бизнес-план вовсю разрабатывается! Мы погрузились в автобус, и Аркадий Степанович обосновался в передней его части, принявшись расспрашивать бабушек и худрука о личном, тут же формируя «творческие образы»:
        - Нет, «инженер» не подойдет, Антонина Юрьевна! Поющий фольклорные песни инженер - это же нонсенс! Запоминайте: с этого момента вы - доярка, передовица сельскохозяйственного производства. Звание героя труда мы вам задним числом выбьем…
        На подъезде к деревне, аккурат к моменту окончания асфальта, что вызвало пренебрежительные усмешки иностранцев - типа у самих везде все хорошо! - Тимофей ожил и тихонько меня предупредил:
        - Готовься.
        - К чему? - спросил я.
        - К чему угодно. И ты готовься, - добавил для жука-дипломата.
        - Защита - высший приоритет, - ответила всегда готовая Гриша.
        - Мне домой, да? - вздохнув, догадался Лёха.
        - Как пойдет, - поморщился КГБшник.
        - Готовиться? - уточнил маленький оборотень.
        - Не вздумай! - придавил его взглядом Тимофей. - Если что-то необычное начнется - убегай.
        - Я не трус, - насупился пацан.
        - Конечно нет, - терпеливо кивнул КГБшник. - Просто если полезешь, можешь нашим планам помешать. Это - не трусость, а доверие старшим товарищам и разумное поведение. Понял?
        - Понял, - кивнул просветлевший Лёха и осторожно спросил. - А почему у Гриши «защита - высший приоритет»? Она необычная, да?
        - Очень необычная, - подтвердил я. - Но пока секрет.
        - Ладно, - вздохнув, смирился он.
        Глава 29
        Автобус стыдливо провез нас лесным проселком, откуда не было никакой возможности посмотреть на родную деревню, и, оставив Укупника и бабушек обсуждать будущее ансамбля, мы выбрались на вновь появившийся у синих металлических ворот с табличкой «Агрохолдинг „Липкинский“, ИП Евгеньев», асфальт. Местный кулак, получается - скупил вон те покрытые почти созревшей пшеницей и картофельной ботвой поля до самого горизонта, выстроил на окруженной забором территории элеваторы-сушилки-хранилища, машинно-тракторную станцию и вон там, слева, удручающе близко к Чулыму, здоровенные коровники.
        Выглядело все это добро очень пристойно - блестела нержавейка, бетон не успел потемнеть от времени, по полю бодро тарахтел спёртный нами трактор… Твою мать!
        Красующийся церемониальной катаной на поясе Самый Важный япошка хмуро глянул на трактор и что-то пробубнил на японском. Один из троих его подручных достал из внутреннего кармана пиджака телефон-«раскладушку» и начал набирать номер, а другой на корявом русском спросил:
        - Многоуважаемый потомок древнего рода Акира-сама просит поинтересоваться, кто продал вашему агрохолдингу не подлежащий экспорту трактор «Тип-672»? Мы будем очень признательны вам за имена предателей, посмевших поставить собственные интересы выше подписанного императорской рукой приказа.
        Они что, не поняли? Слава богу! С другой стороны - кто сможет запомнить все ворованные тракторы? А вот приехал этот мужик на ЭКОНОМИЧЕСКИЙ форум, поэтому его вопрос логичен и понятен. Ну и как вообще в нормальную голову может прийти идея воровства японских тракторов в Сибирь? Ладно бы в приграничных районах. Да и не успела бы японская система отреагировать и прислать специально озабоченных этим вопросом людей - с момента, когда Тимофей пожег япошек и камеры, прошло всего три дня.
        Жириновский укоризненно посмотрел на меня (а я-то что? Все вопросы к взрослым!) и отбрехался стандартным:
        - Разберемся.
        Ворота агрохолдинга открылись, и оттуда вывалились улыбающиеся оборотни во главе с Геннадием Петровичем, который держал в руках каравай. Сопровождающий Ординария шепнул что-то на ухо хозяину, и имперская часть делегации синхронно схватилась за кресты, начав читать хоровую молитву. Среди япошек тоже нашелся «опознаватель оборотней», и фашисты демонстративно отвернулись от «приветственной делегации».
        Владимир Вольфович с явным удовольствием откусил кусок каравая и подтянул меня к себе, приобняв за плечи:
        - Спасибо, что за Андреем приглядели.
        Получивший почти нотариально заверенное свидетельство о родстве народ тут же уменьшился вдвое - оборотни спешат поделиться со своими радостной новостью.
        - Мы - за вас, Владимир Вольфович, - заявил Геннадий Петрович.
        - Спасибо, сынки, - одобрил Жириновский. - Мы тут сами разберемся.
        - Расходимся, - велел физрук, и оборотни разошлись по территории агрохолдинга - типа работать.
        Мы прошли внутрь и направились к овощехранилищу. По пути губернатор Лебедь вещал:
        - Агрохолдинг «Липкинский» - частная инициатива предпринимателя Евгеньева. Выкупив кусок никому не нужной земли, он превратил ее в настоящую житницу. У Евгеньева хорошая команда, среди которых есть даже селекционеры - благодаря им удалось вывести сорт картофеля, который даже в наших суровых условиях дает урожайность в двадцать восемь с половиной тонн на гектар.
        Лысый церковник что-то пробурчал на испанском.
        - Многоуважаемый Ординарий Рауль интересуется возможностью приобретения семян у уважаемого предпринимателя Евгеньева.
        - Именно к предпринимателю мы и направляемся, - кивнул Лебедь.
        Интересно, будет «комиссионные» за посредничество просить? Или положены по умолчанию? Добравшись до двустворчатых металлических ворот с врезанной в левую створку дверью, постучали и зашли в залитое лампами дневного света, шумящее вентиляцией, пахнущее землей помещение. Картошка начиналась в паре десятков метров от нас. Нифига себе урожай!
        Встретил нас, к моему удивлению, староста Владимир Ильич. Он и есть ИП Евгеньев? Дверь за нами закрылась, и губернатор скомандовал:
        - Крути гостей.
        Из-за куч картошки и из-за ящиков справа и слева резко вылетела толпа «военных» оборотней. Степан с Тимофеем и остальная охрана тоже не тратили время даром, скрутив ближайших «гостей». Это же обычные люди, ну какая от них угро…
        Мой пиджак внезапно полыхнул, я заорал и начал пытаться его снять. В следующую секунду меня окутала теплая, приятная, зеленая слизь, моментально погасившая пламя. Протерев лицо, я похлопал глазами на вытирающую губы салфеткой Гришу.
        - Безопасно, - пояснил жук-дипломат.
        - Спасибо, - вытерев рот, поблагодарил я.
        Сергей врезал рукоятью «Стечкина» по голове левого японца, лишив того возможности «колдовать» дальше, а поставленный на колени со связанными за спиной руками и лишившийся катаны Акира начал корчить яростные гримасы и гневно разговаривать на японском. К моему невыразимому удивлению, переводить взялся Владимир Ильич:
        - Проклятые предатели человеческого рода! Якшаетесь с животными и насекомыми, совсем утратив честь! Какого черта судьба послала такой козырь, - указал на меня. - Вам? Вы же тупые! Воруете арбузы и трактора! Презренные недоноски, да вы сами хуже животных! Судьба слишком несправедлива ко мне! Мой старый господин совсем выжил из ума, не вняв моей просьбе подготовить операцию на высшем уровне. Но мы, Акира, древние потомки Токугавы, верны своему долго - мой брат пожертвовал своей репутацией певца, а я готов пожертвовать жизнью! Но сначала…
        Гриша вдруг дернула меня за руку, и туда, где я только что стоял, с потолка рухнул кусок бетонной балки.
        Сергей треснул по голове и этого.
        - Развелось, б***ь, колдунов, - раздраженно буркнул Жириновский.
        Ординарий Рауль тем временем проявил доселе скрываемые способности говорить на вполне приличном русском:
        - Господин губернатор, мы так не договаривались.
        - А я с тобой и не договаривался, - развел руками Лебедь.
        Что тут вообще происходит?
        - Престол не прощает нарушений договоренности! - нахмурив брови, пригрозил Ординарий.
        - Твой Престол последние дни доживает, - успокоил его Владимир Вольфович.
        - А что происходит? - не выдержал я.
        - Вот эти, - указал Лебедь на японцев. - Приехали тебя убивать. Который «толкач» на барона Икеду шестерит, вы его поле обнесли. А вот эти, - указал на имперцев. - Хотели тебя купить, за семьдесят три миллиона имперских реалов. Поделюсь, - подмигнул мне.
        - Убийство представителя дипломатической миссии - повод для войны, - мрачно заметил Рауль.
        - А вас никто убивать и не собирается, - отмахнулся Жириновский.
        - Как в кино про шпионов! - дошла суть происходящего до Лёхи.
        - Давай-ка ребят на базу, - велел Владимир Вольфович Тимофею. - От греха подальше. Я за тобой через три дня заеду, - пообещал мне.
        - Идем, - потянул меня на выход КГБшник.
        - А я тоже на базу? - оживился Лёха.
        - Тоже, - фыркнул Жириновский.
        - Надо маму предупредить и вот! - он достал из кармана автограф Укупника и протянул председателю. - Владимир Ильич, передайте ей, пожалуйста!
        - Сам передашь, - потянул Тимофей и его. - Кто тебя одного на базу пустит? С матерью туда и поедешь.
        Переезжаем всей семьей! Но какого черта на экономический форум приезжают иностранные шпионы, которым приказано меня убить или купить? Не мир, а одна большая деревня!

* * *
        Сутки на базе пролетели быстро, и большую их часть я проговорил с Лёхой - Тимофей принял мой аргумент «все равно с базы мы выберемся только когда все закончится, а обычной жизни у Лёхи все равно не будет - слишком много видел, и путь у него теперь один - в силовики». Откровенный разговор состоялся в лишенной решеток на окнах с видом на соседнюю казарму комнате, оснащенной парой кроватей - для меня и Гриши. На ночь Лёха уйдет ночевать к матери - Марина прибыла с чемоданами и полюбившейся бытовой техникой, с твердым настроем как следует поругать опять куда-то влезшего сына, но споткнулась о подписанное губернаторской рукой благодарственное письмо. Успокоившись, разрешила пацану тусоваться со мной сколько захочется и ушла обживать временное жилище.
        Излагать суть происходящего я, понятное дело, начал с фразы:
        - Мы захватываем мир.
        - Я так и знал! - восторженно взревел Лёха. - Можно мне помочь позахватывать? Я уже сильный, нас Геннадий Петрович на совесть гонял.
        - Тимофея увидим - спросишь, - пожал я плечами.
        Может и найдут пацану задачку.
        - А она - жук? - указал Лёха на Гришу.
        - Жук-дипломат, - подтвердил я. - Существует две расы жуков…
        Рассказывая, я принял душ - противопожарную слизь с меня перед вертолетом частично соскоблили, но все равно не очень - потом мы сходили в столовую, затем снова вернулись домой. Солнышко за окном уже село, когда друг горько вздохнул:
        - Жаль, что ты скоро уйдешь.
        - Насовсем уйти уже не получится, - пожал я плечами. - На нашей Земле тоже проблем хватает, и, если есть вариант объединиться в одно большое человечество, нужно его использовать - давно пора. Прикинь, двадцать первый век на дворе, а подход старый: есть большие страны с большими интересами, которые пытаются давить друг друга. Ну это же идиотизм - планета не резиновая, ресурсы кончаются, один большой катаклизм, и вымрут вообще все. Так что, Лёха, насовсем прощаться не станем.
        Параллельно работал телевизор, и содержимое новостей заставляло поволноваться: япошки объявили масштабные армейские учения вдоль наших границ, и. о. президента был вынужден в противовес инициировать такие же. Сомневаюсь, что причиной стало пленение японской делегации - такие вещи за несколько часов не подготовить, нужно солдат и технику стаскивать. Показывали командующего Дальневосточным военным округом, который хмуро предупредил соседей, что на провокации Россия будет отвечать жестко.
        С другой стороны континента новостей пока нет, и слава богу - нам война на два фронта до пробуждения Сеннит не нужна: за оставшиеся полтора дня успеет умереть очень много людей - тут ведь никаких комплексов относительно использования ядерного оружия нет, и, если прямо понадобится, разрешения местного ООН никто дожидаться не станет. Вечером к нам заглянул усталый Тимофей, и мы немедленно накинулись на него с вопросами.
        - Слишком давно больших прорывов не было, - вздохнув, он выключил показывающий танковые колонны телевизор и сел за стол. - Жуков уже и как угрозу-то никто толком не воспринимает. Поначалу приходилось сообща действовать, друг друга прикрывать. Но теперь сил быстрого реагирования хватает, совместных учений лет сорок не проводилось. Но армии у всех хорошие, а на одного врага их никто не натаскивает - всегда есть планы на случай обороны или превентивного нападения на соседей. Япошки очень наш Дальний Восток хотят, целиком - дело к войне идет второй год. Под выборы атаку планировали, чисто на прочность проверить, а тут с Даниловым так нехорошо вышло, японцы это на политическую борьбу списали. Теперь собрались ловить момент. Сегодня под ночь провокации начнутся, завтра - демонстративный поиск наших делегатов и ультиматум часа на три: найти и вернуть, или мы за себя не отвечаем. Не напрягайтесь, - махнул на поежившихся нас рукой. - Когда войны сильно хочется, повод подойдет любой. К завтрашнему вечеру японцы начнут полномасштабное вторжение, Андрей. Мы и без Королевы победим - армия у нас лучшая в мире,
и это я не из-за патриотизма говорю, а озвучиваю факты. Но япошки людей и технику не щадят, а значит года на два-три завязнем.
        - Фашисты, - сквозь сжатые зубы выдохнул Лёха. - Им что, земли мало?
        - Во время большой войны у них получилось, - пожал плечами Тимофей. - Мы в их глазах - слабаки, а значит можно еще кусок отжать. А то, что армия пять раз поменяться успела, им побоку - еще живы узкоглазые твари, которые Сахалин под шумок подмяли. Хотят повторить - нам, мол, все равно столько не надо.
        - А Империя что? - спросил я.
        - Ждет, - пожал плечами КГБшник. - Потихоньку готовятся второй фронт открывать. Это не раньше, чем через полгода, когда мы на Дальнем Востоке прочно завязнем.
        - А ядерное оружие?
        - По своим территориям бить придется, - пояснил Тимофей. - По чужой нельзя - сразу со всех сторон по «агрессору» лететь начнет, - грустно усмехнулся. - Первые месяцы точно придется по старинке воевать, конвенционным вооружением.
        После этого он нас покинул, и мы с Лёхой тоже решили разойтись - день был долгий и трудный, и завершился нифига не на позитивной ноте.
        Утро скоротали прогулкой по базе - в ее пределах мы вполне свободны, только пара вояк все время присматривает. В процессе я обнаружил пробой между забором и гаражом. Виду подавать не стал - смысл дергаться? Но на всякий случай запоминаем.
        В обед прибыл сам губернатор - не выспавшийся, бледный, но с решительной миной:
        - Андрей, нужно эвакуировать деревенских, - пренебрег он приветствиями. - Москва решила все грехи на них повесить. У меня - прямой приказ: через шесть часов, если деревенские не выдадут иностранцев и два десятка своих для показательной казни, сравнять Липки с землей.
        - И война остановится? - спросил я.
        - Нет конечно, - поморщился он. - Это - проверка на лояльность. И для меня, и для Владимира Вольфовича. Утечку не заметили, - развел руками. - Валька у вас там такая, сестра твоя сводная.
        - А?
        - Валька - предательница? - охренел Лёха.
        - Угораздило, б***ь, ее прийти прямиком к стукачу московскому в кабинет, - пояснил Лебедь. - Так мол и так - в деревне бандитский сынок объявился, куча краденного. Сигнал наверх ушел, девку на завод пристроили - пожадничали. Стукача мы нейтрализовали, но вам теперь спрятаться придется, на Земле-2, раз уж в Скандинавию прохода не нашли.
        - Да я ей горло перегрызу! - выразил пацан, надо полагать, стандартное деревенское мнение.
        - Предателей прощать нельзя, - кивнул губернатор. - Но не расстреливать же ее в самом деле. Девчонка как лучше хотела - боялась, что Андрей Липки под молотки подведет. Второй день плачет - мы ее сюда же привезли, на губу посадили, в педагогических целях. Мои люди с ней поговорили, вину свою осознает - из-за нее теперь с насиженных мест сниматься придется, убегать. А без ее участия не пришлось бы. Деревенские ее простили, согласны принять на перевоспитание. И вам понять и простить придется - больше она так не поступит, осознала ошибку и поняла, кто ей свои, а кто - нет.
        - Ой дура! - вздохнул Лёха.
        - Дура, - признал губернатор. - Но одна битая дура порой лучше, чем десяток небитых. Вот представь, - ухмыльнулся. - Ей теперь с этим грузом жить, каждый встречный попрекать будет, бабка кровь сворачивать. Расстрел или тюрьма для нее - это легкий выход. Дальнейшие предательства и глупые решения исключены: на Земле-2 кроме наших никого нет и не будет, и приглядывать за ней теперь будут все время. В общем, мой прямой приказ - девку не тиранить, дружить, перевоспитывать.
        - Есть, товарищ губернатор, - уныло кивнул пацан.
        Лебедь посмотрел на меня.
        - Мне-то что? - привычно пожал я плечами.
        Губернатора ответ устроил, он отправил подручного за Мариной и Валькой - последняя плакала и старалась на нас не смотреть - и мы на вертолете добрались до поляны с пробоем.
        На поляне царила суета - сновали туда-сюда перевозящие добро «ЗиЛы», домашний скот под присмотром «человеческой» части населения жался к краю поляны, а народ, вопреки ожиданиям, подавленным не выглядел, и я с удивлением ловил обрывки полных надежды на лучшую жизнь разговоров:
        - Америка!
        - В Нью-Йорке будем жить!
        - Зачем нам та Скандинавия, если целая планета обломилась?
        Странно - они ведь не могут не понимать, что, если со мной что-то случится, существует вероятность застрять своей коммуной на Земле-2 с концами, без связи и помощи с «метрополии». Или просто концентрируются на хорошем?
        - Андрей, давай скорее - народ заждался! - подбодрил меня Константин Викторович.
        - Маринка, Землю-2 населять нужно, выходи за меня замуж! - повеселил народ и вогнал Лёхину маму в краску оборотень Юра.
        - Валька, да хорош ты каяться - все понимаем, как лучше хотела, - поддержал предательницу Геннадий Петрович.
        - Рано тебя выпустили, ну ниче, дома поговорим, - пригрозила Зинаида Матвеевна.
        - Да ладно тебе, Матвеевна, - влез Владимир Ильич. - Ошиблась девчонка, такое бывает. Валька - наша, правильно?
        - Правильно!
        - Наша!
        - Не плачь, все нормально будет!
        - Да на кой нам те Липки, если в Америке жить можно? Наоборот, спасибо ей!
        С каждым одобрительным воплем Валька все глубже погружала голову в плечи и сжимала кулаки. Очень-очень стыдно. Что ж, если взрослые решили, что она - «наша», значит так тому и быть, а мне пора приниматься за мое маленькое, но очень важное дело.
        Эвакуация закончилась за полчаса до обозначенного ультиматумом времени. По «ту» сторону, в Центральном парке, успели появиться палатки, шалаши и булькающие на кострах котелки, а по «эту», со стороны деревни, начали доноситься взрывы - Липки начали сносить с лица землю во славу репутации Лебедя и Жириновского. Но деревни, как и города - это люди, и с ними все будет хорошо.
        Когда «фаза один» закончилась, и все наши оказались на Земле-2, мы сразу же принялись перетаскивать добро с указанного Гришей склада. Техники, жратвы, генераторов и топлива у нашей маленькой колонии хватит на три месяца. Сегодня переночуем в парке, а завтра двинемся дальше - селиться в полуразрушенных, ветхих небоскребах никто не станет, а вот какой-нибудь приятный малоэтажный городок нам подойдет.
        Конец первого тома.
        Второй: