Самый лучший пионер: Том второй Павел Смолин
        Самый лучший пионер #02
        Продолжение "Пионерского" цикла.
        Том 1:
        
        Самый лучший пионер: Том второй
        Глава 1
        - Сама расскажу! - прошипела мама на КГБшника и поджала губы, собираясь с духом.
        Я терпеливо ждал.
        - Я тебе врала! - наконец решилась родительница.
        - Уверен, что ты это делала только из любви и заботы, поэтому сильно обижаться не буду! Но с тебя - торт «Зебра»!
        - Электроник ты мой бронированный! - всхлипнула мама и прижала меня к себе.
        - Можете, пожалуйста, выйти на пару минут? - попросил я сотрудника, стремительно осознавая всю прелесть ситуации. - Мы поговорим, и я лично вас впущу, хорошо?
        Мужик с явным облегчением на роже кивнул и вышел в подъезд, пару раз качнул дверью туда-сюда, задумчиво хмыкнул и захлопнул.
        - В следующий раз со сварщиками придет, дверь спиливать! - протянув руку, вытер маме слезинку. - Так что там у нас за враки?
        - Андропов - твой дедушка!
        Кто мог ожидать такого поворота? Я? Ой, да бросьте!
        - Который начальник вот того мужика? - на всякий случай уточнил я, указав на дверь.
        - Он, - всхлипнула мама.
        - И зачем он засланца прислал?
        - Хочет с тобой познакомиться, - снова не удивила родительница.
        - А раньше, значит, не хотел? - спросил я.
        - Раньше не хотел, - уныло подтвердила она. - И это - правда! Я решила, что тебе лучше не знать, от него тебе будут одни проблемы!
        - Ну пока проблем не было, а значит, если сильно не распространяться, их и не возникнет. Мы же без него прекрасно справлялись… Без него же?
        - Без него! - твердо кивнула мама. - Ты все сделал сам!
        Ой с натяжкой «сам», но не нудеть же сейчас.
        - Значит - и дальше нам от него ничего не надо. Нет авансов - нет спроса. Мешать он нам точно не станет - ну зачем ему? Потому что злой КГБшник? - мягко засмеялся я. - Ну не грусти! А я могу отказаться?
        - Можешь! - всхлипнула мама.
        - Вот видишь - дает возможность важного жизненного выбора. Давай иди умывайся, - повел я маму к ванной. - А я пока с дяденькой-«бурильщиком» немножко поговорю, ладно? И нет, - поднявшись на цыпочки, чмокнул маму в щеку. - Я на тебя по-прежнему не обижаюсь. Ты - хорошая мама, и хотела как лучше.
        - Я… - озадаченно пискнула родительница, но я не стал слушать, закрыв за ней дверь.
        Открыв «уличную», запустил КГБшника.
        - Когда? - спросил я.
        - Четвертого января, в шесть тридцать утра за вами приедет такси. На нем отправитесь в Подмосковье, Наталья Николаевна, если захочет - в санаторий для дам в положении…
        - Не захочет! - появилась в коридоре умывшаяся и успокоившаяся мама.
        - А ты до санатория не доедешь, Юрий Владимирович приглашает тебя три дня у него погостить, - поморщившись, продолжил он.
        - Четвертого - это хорошо, а то у меня еще дела остались, - кивнул я. - Спасибо, я приеду.
        - Всего доброго! - попрощался КГБшник и свалил.
        - А теперь пошли думать, что это все нам дает, и как нам с этим жить, - взяв маму за руку, повел ее на кухню - а где еще «за жизнь» разговаривать? - Что там со стрижкой, кстати?
        - Какая теперь стрижка? - отмахнулась родительница.
        - Вот зря ты так, когда еще возможность появится? Плюс - Екатерина Алексеевна запомнила, позвонила, окно парикмахеру обеспечила. Это не подхалимаж, но, если ты откажешься, она воспримет это как плевок в лицо. Нам оно надо?
        - Не надо! - фыркнула мама, погладила меня по щеке. - Какой ты взрослый стал, Сережка! Беги прилично оденься, я тоже оденусь и поедем - пора уже.
        - Хорошо! - с улыбкой кивнул я ей.
        Мне, походу, тоже супер элитная стрижка обломится!
        Сбегав в комнату, нарядился в «Большевичку» и взял украшенное янтарем пресс-папье и вырезанного из того же материала оленя. Запасы «подарочной бумаги» у нас хранятся в мамином комоде, поэтому пришлось прервать ее переодевание. Получив похвалу за предусмотрительность - у нее совсем из головы вылетело - и упаковочный материал, сформировал пару подарков.
        Сняв с крючка в коридоре ключи от машины, спустились вниз, погрузились, и, подсвечивая дорогу фарами, направились к центру города.
        - Прямо у нее стричь будут, - поведала нарядившаяся в скромное светло-оранжевое платье и накинувшая поверх подаренную шубку мама.
        - А она сама, стало быть, совком и веником будет за нами волосы убирать, - кивнул я. - Вот такие у нас министры.
        - Я думаю у нее домработница есть, - решила поспорить она.
        - Спорим на пирожное «корзиночку»? - предложил я.
        - Спорим! - с улыбкой подала мне руку мама.
        Разбил сам.
        - Теперь давай про внезапно появившегося родственника, - решив, что мама достаточно взбодрилась, вернулся я к неудобной теме. - Какие минусы нам это дает?
        - Зависит от того, что он решит делать, - пожала плечами мама.
        - Демонстративно гулять с вновь обретенным внуком по Красной площади не станет точно. Сама подумай - зачем ему такое пятно на репутации, как сын-гуляка?
        - Он… - закусила губу мама.
        - Меня не интересует совсем. Так бывает, что у человека есть только мама, - погладил ее по плечу. - Первым делом попрошу деда Юру нас не знакомить, никогда и ни при каких обстоятельствах.
        - Я ему про тебя не говорила. И Юрий Владимирович тоже не говорил, - грустно призналась она.
        - Пусть так и остается, - пожал плечами я. - Мне плевать, правда! Ты что, не заметила как я за полгода пересобрал наш быт так, чтобы он был максимально приятен лично мне? Дядя Толя нам подходит, а левый мужик - совершенно не нужен! Но это все ерунда, давай смотреть чуть дальше - мне вот все время старшие товарищи говорят о загадочных «врагах», которые строят козни. Ощущаем мы их?
        - Нет, - немного подумав, покачала головой мама и потянулась к гудку. - Что он там, уснул?! - прокомментировала медленно тащащуюся перед нами черную «Волгу».
        - Не надо! - поймал я ее руку. - Спокойно едь за ним, ведь во всей Москве только один член Политбюро ездит не на «членовозе», а на «Волге», и не быстрее сорока километров в час - Михаил Андреевич Суслов. Зачем на пожилого человека гудеть?
        - Это-то ты откуда знаешь? - без особой надежды на ответ спросила мама.
        - Не веришь? Давай номер запомним, и поспорим на «ромовую бабу», что это - именно он?
        - Любишь же ты на сладкое спорить! - с улыбкой протянула руку мама.
        Разбил, и Суслов свернул налево, а мы - направо.
        - Так вот, враги либо «побеждаются» нашими товарищами во главе с Фурцевой, либо их потихоньку давит дед. Мне более реалистичным кажется первый вариант. А ты под подпиской?
        Мама вздрогнула, воровато поозиралась и покачала головой:
        - Какие подписки, ты чего? Даже мама моя не знала! Везде написано, что ты однофамилец. Я старшего Андропова видела один раз, три года назад. Я же правда не знала, что Володя - его сын!
        - Верю! - улыбнулся я ей. - Стало быть, Екатерина Алексеевна и остальные, скорее всего, ничего не знают - а зачем деду Юре так подставляться?
        - Не называл бы ты его так, - немного надулась родительница.
        - А что, смешно же! - хохотнул я. - Что он меня, за это в подвалах Лубянки сгноит? Дед? Дед! Юра? Юра! Но это тоже не важно. Давай перейдем к потенциальным последствиям - «выпячивать» он это все не станет, равно как и я - увы, у нас очень сильно КГБ не любят. А если статус-кво будет сохраняться…
        - Статус-кто? - не поняла мама.
        - Такое положение дел, как сейчас - это когда Сережа Ткачев просто феноменальный пионер, а не проект КГБ!
        - Какой тут, к черту, проект! - чуть не плюнула на ценную собственность мама, но вовремя одумалась.
        - А так и свои, и чужие считать и станут! - уверенно заявил я. - И оно нам совсем не надо. Вот и поеду на деревню к дедушке, расскажу ему все это, и благополучно разойдемся как в море корабли. Уверен, ему такой проблемный внук не особо то и нужен. Получается, будет вербовать и предупреждать, куда лезть не стоит - и я его внимательно выслушаю и крепко зарублю на носу. И стучать буду на тех, кто мне станет кровь сворачивать. Судьба, мам, выдала нам чудовищно мощную козырную карту, которую мы спрячем в рукав и никому не покажем до тех пор, пока не станет прямо плохо. Но лучше справляться самим, благо у нас пока неплохо получается.
        - Все тебе как с гуся вода! - не без зависти вздохнула мама, припарковавшись у высотки.
        - А в чем я не прав? - пожал плечами я.
        - Получается, что прав во всем! - чмокнула меня в макушку родительница. - Пойдем уже, а то оброс, хоть на человека похож станешь!
        Немножко оброс, да, но в социально-приемлемых рамках!
        В шикарном, отделанном мрамором подъезде, встретили аж вооруженного «Макаровым» милиционера. Офигеть! Кроссворд, впрочем, висящая на поясе кобура ему разгадывать не мешала.
        - Здравствуйте, товарищи. Вы к кому? - вежливо спросил он нас.
        - Здравствуйте, дяденька милиционер! К Екатерине Алексеевне Фурцевой, - опередил я маму.
        - Ткачевы?
        Потрясающий непрофессионализм - нафиг ты подсказываешь?
        - Ткачевы! - подтвердила родительница.
        - Проходите, - разрешил милиционер. - Десятый этаж!
        - Спасибо! - поблагодарили мы, и вошли в здоровенный, оснащенный зеркалами, лифт.
        - Красиво здесь! - оценила мама.
        - Спорим у нас ремонт в квартире гораздо круче?
        - Хватит уже спорить! - улыбнулась мне мама. - Ремонт ты сделал просто замечательный, я никогда ничего подобного не видела. Твоя комната особенно удалась, почему мне так не сделал?
        - Побоялся, что ты такое не оценишь, - развел я руками. - И потом - у вас там стенка, и она задает стиль всей комнате!
        Двери лифта открылись, и явили нам одетую в бежевое «типа домашнее» платье Фурцеву и статного высокого мужика с неприятной рожей социопата рядом - этот в импортном костюме. Познакомились - муж Екатерины Алексеевны, Фирюбин Николай Павлович.
        - Заместитель министра иностранных дел! - сопроводил он слова вялым рукопожатием.
        Фу ты мерзкий! Читал про него в интернете много плохого - комплексует, мол, что жена у него министр целый, а он - «зам». Это вымещает в семейной жизни - в частности, заставляет Екатерину Алексеевну чистить ему ботинки, иногда - прямо на глазах у гостей. Унижает, короче, самоутверждается. А мне министр ох как нужна - я же ее любимый пионер! А сердцу плохая семейная жизнь вредна. Вывод? Нужно их «разводить», и тогда Фурцева имеет все шансы пережить семьдесят четвертый год. Принимаем задачу в работу!
        Мама у меня - большая молодец, и, только что пережив сильнейший стресс, держалась молодцом, охотно отвечая на задаваемые министром «швейные» вопросы. Подарки хозяевам тоже понравились, и мне взамен подарили импортную шариковую ручку. В школе такими пользоваться нельзя, но качество почерка там, где можно, сильно вырастет! Дальше прибыл парикмахер в виде молодого лощеного человека, дамы отправились стричься, а меня бросили с замминистра. Не проблема - анекдоты про западных партнеров отлично работали и здесь. Восторженно поохав на мамину стрижку, уговорил молодого человека сделать мне моднявый «андеркат». Сочтя результат удачным, мужик пообещал принимать меня без записи, а прическу взял на вооружение. Странно даже - там ведь ничего такого, почти «модельная».
        Фирюбин отставать и не подумал - пришлось травить анекдоты все время, пока меня стригли, а после Екатерина Алексеевна, как я и предполагал, лично смела волосы в совок. Проводив парикмахера, попили чаю с конфетами «Птичье молоко», и хозяева отправились проводить нас до машины.
        - Американец, чтобы не ходить на работу, сделал ложный вызов в полицию и получил 5 суток домашнего ареста, - выдал я очередную хохму.
        Идущий впереди, накинувший толстое пальто, вспотевший и красный от смеха Фирюбин гоготнул, вышел из подъезда и сделал шаг в сторону из-под козырька, освобождая нам проход. Вынув из кармана пачку «Мальборо», скомандовал:
        - А теперь еще какой-нибудь про немцев!
        - Приходит как-то немец… - послушно начал я.
        Вынув бензиновую зажигалку из другого кармана, Николай Павлович повернулся ко мне спиной, чтобы не мешал ветер, и начал прикуривать. С легким, почти неслышимым шелестом в свете висящей под козырьком подъезда лампочки блеснула огромная сосулька и с противным треском пробила темечко заместителя министра иностранных дел СССР.
        - Коля! - как сквозь пелену раздался вопль Фурцевой.
        Вытерев со щеки попавшую туда кровь, посмотрел на испачканную ладонь, и поступил так, как и должен тринадцатилетний пацан:
        - Ааа!!!

* * *
        Кажется, я понял - маме совершенно некогда грустить и переживать, если это делаю я! Стоило поднять вой, как меня тут же схватили в объятия и увели со страшной, холодной улицы в теплый, светлый и не страшный подъезд, где нас чуть не снес спешащий на суету и причитания министра культуры милиционер-привратник.
        Через двадцать минут, в течение которых мама и прибывшие вместе с милицией медики - увы, Фирюбина спасти нельзя, с кашей вместо мозга живут только метафорически - отпаивали меня валерьянкой, а министра - сразу корвалолом, прибыла пожилая мама Фурцевой, и дамы начали оплакивать усопшего уже вдвоем. Еще через пятнадцать минут меня познакомили с самим министром внутренних дел Николаем Анисимовичем Щелоковым, прибывшим по случаю гибели важной шишки. Вот он в «однофамильца», судя по всему, свято верит - уж больно старается изобразить сочувствие. Он же высочайшей волей отпустил нас домой.
        От предложенного милицейского водителя мама, к счастью, отказалась, поэтому необходимость трястись, шмыгать носом и вспоминать хомяка отпала.
        - Извини, я немного перегнул, - извинился я перед мамой, вольготно развалившись на заднем сиденье.
        - Ты чего? - удивленно обернулась она.
        - На дорогу смотри! - напомнил я. - Было очень важно, чтобы они точно видели, что я - не виноват.
        - А ты что, виноват?! - испуганно пискнула родительница.
        - Нет конечно! - возмутился я. - Я дистанционно сосульки с крыш сбивать не умею. Но кто знает, вдруг Екатерине Алексеевне горе бы не туда ударило? А так - мальчик воет, мальчик очень напуган и расстроен, значит - не при чем! А раз я не при чем - то и переживать не буду.
        Да, хотел «развести», но если бы реальность так легко реагировала на мои «хотелки», половина ЦК уже давно лежала бы в земле. Да, мне жутко везет, но сосульку на мужика я не ронял. И из-под козырька подъезда тоже выходить не заставлял. Старый добрый эффект бабочки и никакого «колдунства», поэтому мои руки совершенно чисты.
        - Он же нам никто! - продолжил я делиться чувствами с мамой. - Нет, чисто по-человечески мне его жалко. Но мне и негров в Африке жалко, но из-за них же никто не убивается. В общем, со мной все нормально. Но вот Екатерину Алексеевну жалко гораздо сильнее негров - очень она жалобно плакала, - вздохнул я.
        - Ой поросено-о-ок! - протянула мама. - Я его, значит, валерьянкой пою, а он, значит, притворяется?!
        - Это тебе за то, что врала! - прибег я к козырю. - Теперь мы в расчете и можем начать все с нуля, честно.
        Мама грустно вздохнула, затормозила на светофоре и вытянула ко мне руки. Скрепили обнимашками «сделку» и поехали дальше.
        - Я не бронированный, мам, я просто крепкий и очень разумный. Разумист, если угодно!
        Мама отреагировала мелодичным смешком.
        - Я с тех пор как, прости, тебе, как матери, это слышать будет больно, но я второй раз родился…
        Мама закусила губу.
        - Очень много смотрю на все вокруг и думаю. Думаю о том, как ведут себя люди, как вести себя с ними, и как лучше поступить. Есть две категории - в одной все, кто мне дорог, с ними можно немножко дурачиться - это весело! Здесь тебя нет.
        Мама насупилась.
        - Вторая - те, перед кем нужно притворяться и говорить то, что от тебя хотят - тогда люди из первой категории станут жить лучше, потому что я смогу им помочь. Сюда ты тоже не входишь.
        Мама недоуменно покосилась.
        - Потому что ты - не там и не там. Ты такая одна, и другой не будет. Без тебя меня бы не было. Я не тот Сережа, но очень стараюсь быть тебе хорошим сыном.
        - Ты слишком стараешься! - светло улыбнулась мама, шмыгнула носом и вытерла выступившую слезинку. - Я тебя люблю, сынок, и буду любить что бы не случилось! Но валерьянкой поить больше не стану!

* * *
        Новый год! Кто его не любит? Да, с возрастом магия праздника непоправимо утрачивается, но неплохо замещается привычкой и приятной ностальгией. Для меня нынешнего этот Новый год - первый, а потому - особенный. С огромным удовольствием вдыхая запах настоящей ели, облаченный в вязаный свитер с оленями и синие «треники», я сидел в кресле в родительской комнате (она же - гостиная) и чистил мандарин.
        - Я же говорила, что это на Новый год! - заглянула мама, вспомнила, что этой прелести у нас целый ящик, и пошла, так сказать, своей дорогой - на кухню, продолжать готовить вкуснятину.
        С ёлкой случился казус - ответственный за ее доставку дядя Толя зачем-то предложил мне положить дерево в ванну - мол, так дольше простоит. Впервые об этом услышавший любопытный я согласился, и лично запихал ёлку в импортную сантехнику. Потом нам с отчимом пришлось почти два с половиной часа оттирать с ванны смолу под мамино бурчание.
        Стол-книжка наконец-то дождался своего часа, был разложен и установлен около дивана. На стенке - новенький цветной телевизор «Рубин 401-1». Черно-белый я забрал к себе в комнату, а это, так сказать, маме на Новый год. Включать смысла нету - до Голубого огонька еще далеко, на часах - 15.00. Спал я изо всех сил - аж до одиннадцати, и теперь убиваю время. И да, маме помочь предлагал - категорически отказалась. Телевизор смотреть не интересно - ни тебе «Иронии судьбы», ни «Джентльменов удачи». Ничего, мы это дело еще исправим!
        Помимо Нового года время убивается и в ожидании похода на каток с Саякой. Гости придут только вечером, поэтому никаких накладок. От безысходности сходил в комнату и еще раз проверил подарок - да, пластинку уже дарил, но и поход у нас спонтанный - я вдруг понял, что целый день делать совершенно нечего делать, а она, судя по голосу, думала примерно о том же. Получит новенькие, легкие и удобные беленькие, в цвет пальто и варежек, коньки - сразу и опробует, а то у нее советские, коричневые и изрядно покоцанные.
        - Мам, я пораньше выйду, скучно! - заглянул к шинкующей вареные овощи маме.
        - Беги! - ласковой улыбкой проводила она меня.
        Откуда я знаю размер Сойкиной ножки? А я все про нее знаю - что читает, смотрит, слушает, о чем мечтает и откуда у нее маленький шрам на тыльной стороне ладошки. Родом ее семья из крестьян с западной оконечности острова Кюсю, поэтому фамилия - Нисимура - пишется комбинацией иероглифов «Запад» и «Деревня». У нас так же - половина страны Ивановых, потому что фамилии начали выдавать сразу многим, и, как правило, «крестили» целыми деревнями.
        Отец ее работает в МИДе, консультантом-переводчиком по японскому направлению. Мама у нее - терапевт в поликлинике. Живут хорошо, в двухкомнатном кооперативе. Есть и машина - «Москвич - 402». В СССР сначала оказался отец, плененный в 45-м. Потом решил на родину не возвращаться, насмотревшись на дела своих угаревших по фашизму соотечественников в Китае - презирает он их, такой вот без пяти минут уникальный японец. Встав на ноги, вытащил себе жену - она его прилежно все эти годы ждала. Еще немножко труда, и японская чета переехала в Москву, получили по «вышке» и по такому поводу решили все-таки завести ребенка - этим объясняется малый возраст Саяки. Второго ребенка как-то не получилось. Вопрос такой - отдадут ли они маленькому советскому писателю единственную дочь? Потому что я Сойку точно забираю себе, и пофигу кто там что думает, потому что пришла она - первая, крышесносящая подростковая любовь, вот и бегу зачем-то к катку на сорок минут раньше назначенного времени, не ощущая вспотевшей спины и разрываемых ледяным воздухом легких. Один поцелуй - и все, как плотину прорвало. С Таней такого нет и уже
не будет - подружка она и есть подружка. Пусть подружкой и остается. С девочками, вообще-то, можно просто дружить, и успешно делать это много десятков лет - примеров хватает. И спать вместе можно - а чего такого? У меня на нее даже эрекции нету - мелкая же, как бы самонадеянно это не звучало от тринадцатилетнего пионера. Отстояв десятиминутную очередь, купил два стакана какао у палатки возле катка и встал с ними у столика. Ну и зачем? Остынет же.
        - Давно ждешь? - словно из неспешно падающих с неба пушистых снежинок соткалась рядом со мной Саяка, и сердце сладко защемило, настолько румяная от мороза девушка была красива.
        - Только что пришел! - почти честно ответил я и пододвинул ей стакан. - Держи!
        - Знаешь, я очень обрадовалась, когда ты позвонил! - чистосердечно призналась она.
        - Надо было сразу тебя позвать, - покаялся я. - Давай еще завтра погуляем? А третьего можем погулять до или после того, как сходим к тебе в гости.
        - А четвертого? - хихикнула Сойка.
        - Не получится, - с искренним сожалением покачал я головой. - Мне в санаторий нужно на три дня, немножко голову подлечить. Но восьмого числа приглашаю тебя в гости уже к нам, а то не честно, что я с твоими родителями познакомлюсь, а ты с моей мамой - нет.
        - Угу! - щечки порозовели еще сильнее.
        Допив какао, сдали тару и пошли переобуваться.
        - Вот, деда Мороза по пути встретил! - достал я из сумки подарок.
        - Хватит мне столько всего дарить! - рассмеялась Сойка, принимая коньки и с явным удовольствием осматривая. - Отец уже на меня бурчит - откуда столько денег у ребенка? Это он про тебя! - натянув ботиночек на ногу, завязала шнурки и улыбнулась мне. - Как раз! - понизив голос до шепота, поведала. - Я ему не рассказала, что ты писатель и композитор - он у меня хороший, но мы с мамой его иногда немножко воспитываем. Ей я все рассказала, когда она нашла прокладки! - смущенно призналась Сойка.
        - Я своим тоже люблю все в последний момент говорить! - хохотнул я.
        - Поэтому он думает, что ты - фарцовщик, и собирается наставить тебя на путь истинный! - хихикнула она, обула второй конёк, поднялась на ноги и с сожалением вздохнула:
        - На следующий год станут малы!
        - На следующий год будут еще коньки, - пообещал я, обул свои - советского производства, но тоже новые - из Сережкиных прошлых я вырос - и мы пошли кататься.
        - А ты со мной дружишь потому что я японка? - задала она сложный вопрос.
        - Слышу советскую девочку Сойку, вижу японскую Саяку, - ответил я. - Такой контраст сносит крышу и вышибает воздух из лёгких. Ты - такая одна, и пройти мимо - быть полнейшим идиотом. Японская японка мне не нужна - в этом случае я бы выбрал себе русскую девочку.
        - Таню?
        Кто вам, б*ядь, все рассказывает?!
        - Таню - вряд ли, она хорошая и у нее отец алкаш, поэтому я по мере сил о ней забочусь. Просто подружка, будем дальше просто дружить. А теперь мне выбирать и искать не придется - ведь у меня есть ты! - дернув радостно пискнувшую Саяку за руку, притянул к себе, крепко обнял. - И я тебя никому и никогда не отдам!
        Глава 2
        Обычая обращаться к народу под Новый год советские правители еще не изобрели, поэтому поздравляло нас, так сказать, коллективное бессознательное - обращение зачитали совместное, от имени ЦК КПСС, Верховного Совета и Совета министров СССР. А где-то в морге тем временем как минимум один грустный Громыко смотрит на своего покойного зама, а как максимум - это делает еще множество людей. Параллельно, в ряде МИДовских квартир, Новый год встречают с новыми надеждами - когда умирает настолько важный чиновник, открывается целая куча карьерных возможностей. Фурцеву жалко - будет встречать праздник чуть ли не рядом с гробом.
        Но выкинем из головы - я-то причем?
        - Вкусно? - с улыбкой спросила уминающего картошку с котлетами меня сидящая справа мама.
        Слева сидит Таня, за ней - ее мама и папа. Напротив, на диване (там на самом деле не удобно, поэтому законы гостеприимства сыграли нам с родительницей на руку) - семья Судоплатовых, начиная с одетого в костюм Павла Анатольевича. В тюрьме он ослеп на один глаз и пережил три инфаркта. Инвалид второй группы, а до этого успешно несколько лет притворялся сумасшедшим. Даже представлять не хочу, как его в дурке «лечили». Сломать так и не вышло - выправка строгая, плечи - широко расправлены, зрячий глаз словно душу наизнанку вытряхивает. Хорошо, что Павел Анатольевич особо не всматривался - Сережа же пионер, вон какая лыба, чего в нем ковыряться?
        Далее - Эмма Карловна, в девичестве - Кримкер. Подполковник госбезопасности, между прочим, но внешне - фиг догадаешься: обычная седеющая дама почти пожилых лет и очень интеллигентными манерами. Одета в темно-серое закрытое платье, на шее - нарядно вышитый платочек, на руках, кроме обручального кольца, ни одного украшения. Пришли они с дядей Толей, а дядя Андрей - второй сын старших Судоплатовых со своей женой остались отмечать Новый год вдвоем, в пустой Судоплатовской квартире - мы там были в гостях, знакомились, тоже хорошие люди, как и новые дедушка и бабушка. Бывает же такое, что в семье ни одного урода? Повезло, что кровный отец-алкаш с нами не живет, ой не факт, что я бы это терпел. А в Сокольниках укромных уголков хватает.
        - Вкусно! - подтвердил я маме.
        - Вот, возьми еще это и это! - положила она мне салатов.
        - И мне! - разохотился Павел Анатольевич.
        - Очень вкусно, Наташенька, - похвалила Эмма Карловна.
        Мама просветлела и положила свёкру добавочки.
        Все хорошо и мирно - именно так, как мне нравится больше всего!
        А вот Голубой Огонек не понравился совсем. Не знаю, что там было в прошлые годы - а зачем мне это было смотреть? - но конкретно нынешний прямо удручает. Это же натурально уровень школьной самодеятельности! И он очень сильно вряд ли вырастет в ближайшие годы. Вывод - я туда не хочу! Это же полный старперский отстой! С другой стороны - а чего я ждал? Карликов, великанов и бородатых женщин? Взрослым и Тане, впрочем, очень нравится, и даже три «баритона» с унылыми песнями подряд им нипочем, а у меня уже уши вянут. А еще им добавляет интереса ожидание Зыкиной и Хиля с песнями на стихи Сергея Владимировича Ткачёва и музыку его же и Александры Николаевны Пахмутовой. Еще была ее песня в соавторстве с Добронравовым - «Голос Родины, голос России», ею Голубой огонек и открывался. Баритон, да!
        На общем фоне Хиль с детским хором центрального Дома железнодорожников и «дважды-два - четыре» смотрелись откровенно чужеродно, потому что, казалось, телевизионщикам приказали убрать все веселье. Это всегда так, или из-за Праги? Спросим!
        - А нынешний Голубой огонек хуже или лучше прежних? Я их не помню, к сожалению. Это я не про наши с Александрой Николаевной песни - они не в счет! - на всякий случай уточнил я.
        Взрослые разулыбались - скромничает мальчик! - и поделились мнением - маме и дяде Толе прошлые нравятся больше, а деда Паша «откинулся» только в этом году, поэтому не знает. Эмме Карловне нравится нынешний - она вообще считает, что хорошего баритона не бывает много. Родителям Тани старые огоньки тоже нравятся больше.
        После классики в виде отрывка из оперы «Кармен» - вот это я бы из эфира точно выкинул, на*уй он нужен? Я что, в оперу на целую «Кармен» не схожу? - стало немного интересно, потому что показали отрывок выступления цирка животных. Таня в восторге, а меня в прошлой жизни цирк веселить перестал годам к одиннадцати, но у меня-то контент был, а не Голубой огонек с баритонами раз в год. Надо будет ее в цирк Никулина сводить. Может и с самим познакомиться получится? Цирк сменил фортепианист-виртуоз Симон Каган. Жарит как надо, но репертуарчик ограниченному мне не понять, зато пожилые Судоплатовы прямо тащатся. После дедушки-виртуоза вновь показали деточек - в этот раз без взрослых певцов, с песней про «Аврору». Дедушка с бабушкой немного взгрустнули и похвалили меня вместе с остальными - во как, уже две песни показали!
        Про «государевы дела» с дедом Пашей принципиально не разговариваю, но потихонечку подбиваю его засесть за пересказ своей интересной жизни в художественной форме, а он отшучивается - ну не делиться же со светлоликим пионером уверенностью в том, что его никогда и ни за что не напечатают? Особенно теперь, когда есть неприятный инцидент с зэком-Солженицыным и общее закручивание гаек из-за Дубчека. Я мог бы наобещать деду Паше много всего - и печатные мощности, и реабилитацию, и рано или поздно это все сбудется, но зачем? Лучше потом обрадую, когда все будет готово, зачем попусту воздух сотрясать?
        - Странный ты, Сережка - вон уже третий раз твою песню крутят, - прокомментировал он поющую про «Три белых коня» Зыкину на экране. - А ты будто и не рад!
        - Я всю радость уже испытал, когда меня вообще до информационного пространства допустили, - пожал плечами я. - Телевизор - это здорово, но я же знал, что покажут, поэтому не удивлен.
        Зыкина оказалась единственной, кому дозволили спеть две песни, а вторую еще и про любовь - те самые «Рябиновые бусы», из-за которых меня заклеймили пессимистом. Нормально, проверка всесоюзного масштаба пройдена, можно работать дальше. Буду на следующем Голубом огоньке как маленький Децл с Кобзоном плясать. А вот и он сам, исполняет про «Ленина, партию и комсомол». Тут уже без Пахмутовой - воровать так воровать, а «стихи и музыка - Сергея Владимировича Ткачева». Николай Николаевич новый гимн СССР уже сочинил - оказалось достаточным просто сказать ему, что так можно, и остальное он сделал сам. После праздников понесет - «как на казнь», по его собственным словам.
        Досмотрели передачу - еще понравился Райкин и эстонский вокальный девичий ансамбль, которому разрешили, так сказать, чуть более фривольную песенку, чем другим: вот так вот русский народ колонизирует и угнетает, давая чужим больше, чем своим - и пошли прогревать «Москвича» - дядя Толя повезет родителей домой. С неба падал снег, отовсюду доносились веселый смех и поздравления друг другу с Новым годом. Гуляющих - толпы, все как и в моем времени, в общем-то, только фейерверков нет, а веселье более веселое, как бы тупо это не звучало. Деда Паша не стеснялся ловить языком снежинки - гвозди бы из таких людей делать!

* * *
        Сидя в кресле в уютном кабинете Александры Николаевны Пахмутовой, я пил чай и рассказывал о том, как глубоко меня травмировало горе Екатерины Алексеевны.
        - Поэтому сочинилась грустная песня! Покажу?
        Композитор кивнула, и я показал «Ноктюрн»
        Александра Николаевна прикрыла глаза, заулыбалась и слушала песню немножко покачиваясь в такт мелодии. По завершении «прозрела» и одобрила:
        - Екатерине Алексеевне такой подарок точно поможет! Надо Магомаеву позвонить, - решила она и начала вставать.
        Магомаева брать можно - его «опала» из-за левых гонораров прошла, сам дед Юра заступился. А Фурцева и рада была «прогнуться» - это же ее любимый певец! Говорит всем наверное, как он осознал и исправился. Странно, что дед, которому нравится Высоцкий, не попросит Екатерину Алексеевну и за него. Слишком рискованно или сильно много за это останется должен? Я на встрече об этом ничего, конечно, не скажу - рано, и сразу дедушка руль от страны мне не выдаст.
        Позвонив, Пахмутова меня мощно «расстроила»:
        - Он на гастролях, и прилетит только послезавтра.
        Не успеваю, значит - сегодня уже второе число. Она ведь знает, что я уезжаю в «санаторий».
        - Ну ничего страшного, в другой раз с Муслимом Магомедовичем познакомлюсь. Давайте запишем тогда, и я побегу с девочкой гулять?
        - С какой девочкой? - заинтересовалась Александра Николаевна, выдавая мне нотную бумагу и карандашик.
        - С японкой советского происхождения, - похвастался я, записывая песню. - Саяка зовут, для друзей - Сойка.
        - Удивительно! Чистокровная?
        - Дочь военнопленного и его японской жены, - подтвердил я. - Но Сойка родилась и выросла здесь.
        - Повезло тебе, - с улыбкой порадовалась она за меня.
        - Да, не удивлюсь, если во всей Москве она одна такая. Про страну ничего не скажу - она у нас очень большая. - закончив, протянул Пахмутовой запись и попросил. - Александра Николаевна, а можно жутко нескромный вопрос задать? Я никому ничего не скажу, мне сугубо в образовательных целях.
        - Это какой? - поощрительно улыбнулась она.
        - А сколько у вас денег? Мне вот за песни за три месяца больше тридцати тысяч накапало. А вы, извините, в этом деле очень давно, и песни ваши звучат от Калининграда до Сахалина, и это я еще страны-союзники в расчет не беру.
        - Тебе деньги нужны? Много? Кто-то вымогает? - озабоченно спросила она.
        - Говорю же - в общеобразовательных целях! - с улыбкой покачал я головой. - У нас все есть и все хорошо, но меня тронула ваша забота.
        Пахмутова поправила лежащий на плечах платочек и смущенно призналась:
        - Много.
        Такой вот он, СССР - неприлично много денег иметь. Да тут по факту столько и не нужно - откровенной нищеты я не видел. Нищета - это когда жрать нечего, имею ввиду. Ну и сильно оборванных тоже нет - пусть и не очень стильных, но шмоток полно.
        - Сколькизначная сумма? - не сдался я.
        - Шести, - скорбно вздохнула Александра Николаевна.
        - Близко к семи?
        - Довольно близко! - уже раздраженно ответила она и всплеснула ручками. - А что я сделаю? Знаешь, сколько детдомов мы с Николаем Николаевичем объездили? А сколько я в Фонд Мира отправляю? Да я уже в сберкассу не хожу, потому что хочется кричать на кассиршу «Горшочек, не вари»!
        - Александра Николаевна, да я же вас ни в чем не упрекаю! - кинулся я ее утешать. - Оно же само приходит, от государства. Вы-то здесь причем? Честно заработали же, своим талантом и умениями! У меня со временем не меньше будет. А зачем вы в детдома сами ездили? Можно же через сберкассу?
        - С детьми играть тоже через сберкассу? - фыркнула она.
        Я ощутил, как у меня краснеют уши. Удобно, конечно, денег дал и типа хороший.
        - И вообще - через сберкассу может и не дойти, - понизив голос, поведала Александра Николаевна удивительное.
        Даже здесь воруют чтоли?! Совсем о*уели?!!
        - Так что, Сережа, лучше съезди и сам с заведующими поговори - они скажут, чего им не хватает. Лучше купить и привезти сразу вещи.
        - Спасибо, так и сделаю в следующий раз! - кивнул я. - Пойду я, спасибо, Александра Николаевна.
        - Ну беги. Маме привет передавай! - наказала она мне вслед.

* * *
        С тортом «Наполеон» в руках направляясь к дому Саяки в полдень третьего января, повторял про себя полученные от нее инструкции: «Мама и папа долго жили в СССР, поэтому не переживай сделать что-то не так. Но они все-таки японцы, поэтому, пожалуйста, не удивляйся и не обижайся, если они начнут задавать странные вопросы».
        Про знакомство с японскими родителями я в прошлой жизни смотрел видосы на ютубе. Просто от скуки, тогда казалось абсолютно бесполезной информацией. И смотри-ка, пригодилось! Зашел в подъезд, на лифте доехал до пятого этажа, вышел из кабины, поправил волосы и галстук - я пришел в костюме, да! - и позвонил в нужную дверь.
        Открыл мне, судя по узким глазам за очками в роговой оправе, немного вытянутому гладковыбритому лицу и полуседым волосам, японский отец. Сантиметров на десять меня выше всего. А вот дяде Толе я до середины плеча едва-едва достаю. Фигня, мама у меня высокая - сантиметров на пять ниже отчима - значит и мне еще расти и расти. Одет в уморительно смотрящиеся на нем советские тельняшку и синие треники. Не осуждаю - дома каждый волен ходить так, как ему нравится.
        - Коничива, - старательно выговорил я и поклонился так, как по моей просьбе научила Сойка.
        - Коничива, - без тени улыбки важно кивнул он мне и велел. - Заходи, Сергей.
        Я зашел, встретил в коридоре маму Саяки - черные волосы, карие глаза весело смотрят из щелочек на симпатичном, почти лишенном морщин, лице. Ростом на пару сантиметров выше меня. Такой Соечка и будет, получается. Впрочем, с питанием в наши времена получше, может и перерастет. Фигурой, как ни странно, уже переросла - мама у нее совсем плоская. Одета в закрытое черное платье - это у них праздничный цвет, как бы нескромно не прозвучало.
        - Коничива! - отвесил я поклон и ей, и с поклоном же протянул двумя руками торт. - Поздравляю вашу семью с прошедшим Новым годом!
        Глава семьи - у них тут типа патриархат, но, по словам Сойки, вертят они им как хотят - недовольно пожевал губами, но обижаться на меня за неправильную выдачу подарка не стал и закрыл за нами дверь. Тоже подарок заслужил, получается!
        Сняв со спины портфель, достал оттуда вырезанную из янтаря небольшую фигурку тигра:
        - Наше знакомство - честь для меня, Каташи Ичирович (а что мне его, «-саном» погонять?). Пожалуйста, примите этот маленький сувенир в его честь! - и тоже с поклоном и двумя руками.
        - Ты сам это вырезал? - спросил он, не спеша принимать подарок.
        - Нет, я это честно купил, - честно ответил я. - На честно заработанные собственным трудом деньги.
        Я же «фарцовщик».
        - В таком случае спасибо, - сухо поблагодарил он и соблаговолил взять статуэтку.
        Смешной такой! «А у меня тесть - японец, ух строгий!».
        - Простите, не представился как полагается - нервничаю! - с покаянной улыбкой развел я руками и полез в карман. - Сережа Ткачёв, писатель! - предъявил главе семейства книжку члена союза писателей в открытом виде.
        Не удержавшись, Эйка Кацуевна едва слышно хихикнула на потрясающую гамму эмоций на лице мужа. Я убрал книжку, он откашлялся:
        - Такой успех в столь юном возрасте по-настоящему поразителен!
        Столь же поразителен, как и стремительно преображающийся из сурового, решившего «наставить меня на путь истинный» изваяния в радушного мужика средних лет глава семейства!
        - Теперь я понимаю, что моя дочь имела ввиду, когда говорила, что все эти подарки для тебя мелочь, - с явным облегчением добавил он.
        Теперь-то все, жизнь удалась, и доченька супер надежно устроена. Не осуждаю и сугубо одобряю такой подход, когда дело касается любимого меня - я ведь тут именно за этим, а главное - мне целиком и полностью можно доверять, я же хороший.
        - Пойдем в гостиную, Сережа, - пригласила к этому моменту раздевшегося - пальто на вешалку повесил лично тесть! - меня тёща и указала на дверь. - Ванная у нас здесь!
        Помыв руки, отправился в комнату, ко всем. Диван - сейчас сложен, но на нем здесь и спят, кровати-то нет, пара кресел и разложенный стол-«книжка», уставленный, судя по виду, приготовленными по японским рецептам советскими продуктами. Имеется и стенка с черно-белым телевизором, под ногами - мягкий ковер стандартной советской геометрической раскраски. А вот и Соечка - сидит на диване, рядом с мамой, одета - о боже мой! - в юкату с красно-золотым узором. Волосы собраны в высокую сложную прическу, щечки - немножко подбелены. Устроили мне тут облегченную версию средневековых смотрин! С другой стороны - выглядит Саяка просто ух как!
        - Привет, - поздоровался я с ней одними губами, она едва заметно улыбнулась.
        Стоящий у стола Каташи Ичирович махнул рукой на стул напротив своего - во главе, так сказать - и уселся. Сел и я, немножко покушали - хозяева разочарованно вздохнули, когда я сразу же «научился» пользоваться палочками, видимо привыкли потешаться над гостями - очень вкусного минтая (как будто вывернутый наизнанку в плане съедобности школьный!), риса и супа из морской капусты.
        - Как у вас так получается, Эйка Кацуевна? Это же те же продукты, что и везде, но вкус совершенно потрясающий!
        - Просто ты никогда не жил у моря, Сережа! - «л» в ее устах немного отдавал в «р», но в целом акцента почти не ощущалось.
        А вот в глазах и улыбке - легкая тоска. По морю, надо полагать. Домик в Крыму подойдет? Я ведь могу!
        - Тогда я не буду просить у вас рецепт, - подыграл я.
        - Наша Саяка готовит ничуть не хуже! - прорекламировала она доченьку.
        Да пусть хоть совсем беспомощная, готовить я и сам умею, но так, само собой, лучше.
        - Это - очень здорово!
        Глава семьи кашлянул, налил мне и дочери лимонада, себе и жене - грузинского вина. Обычай «чокаться» данными японцами освоен, поэтому выпили за знакомство, и слово взял Каташи Ичирович:
        - Я - человек старых привычек, поэтому предпочитаю старые книги, - он обвел рукой стенку, целиком набитую книгами. Часть - с иероглифами на корешках. - Поэтому, прости, но твоих я не читал. Мои жена и дочь, - голосом заставил он дам поежиться. - Я полагаю, читали твои произведения?
        А вот у него акцента нет вовсе.
        - Читали. Они очень хороши, - ответила Эйка за обеих. - Но ты много раз слышал его песни, по радио.
        - А, Сергей Ткачев! - дошло до мужика. - А ты еще и член союза композиторов?
        - Да! - ответил я и показал вторую корочку.
        - Удивительно! - сделал японец единственный возможный вывод. - Моя дочь рассказывала, что ты пытаешься учить японский язык?
        На японском я и ответил, стараясь минимизировать акцент:
        - Да. Мне очень нравится его фонетика. Когда нужно - он звучит благородно и возвышенно. Когда нужно - тихо и доверительно. Не говоря уже о том, что когда на нем разговаривает ваша дочь, мои уши радуются так, будто наслаждаются лучшими творениями эпохи Эдо.
        Хе, а теперь у всех троих глаза почти как у европеоидов!
        - Вот как? Ты разбираешься в японской литературе, Сергей? - на японском же спросил меня глава семьи.
        - Читал все, что можно найти в наших библиотеках, - кивнул я. - Например…
        И разразился десятиминутной компиляцией цитат из «Сказок дождя и луны» Уэды Акинари. В оригинале, да.
        Глаза вот-вот выпадут!
        - Потрясающе, Сергей! - воспользовавшись моим вдохом, прервал поток Каташи Ичирович и перешел к более приземленной теме. - Скажи, сколько ты зарабатываешь?
        Сойка ехидно ощерилась - она видела сберкнижку, не потому что хвастался, а потому что объяснял, почему можно спокойно принимать любое число подарков.
        - Доходы пока нестабильны, - развел я руками.
        Лицо мужика приняло всепрощающе-добродушное выражение - не переживай, мол, мальчик, мы тебя и «на вырост» возьмем.
        - Я получал зарплату три раза. Сначала - две тысячи пятьсот рублей, потом - двенадцать тысяч шестьсот один рубль. В начале декабря - двадцать две тысячи, так что я не могу прогнозировать, как будет дальше. Но, уверяю вас, я обеспечу вашей дочери самое лучше будущее! - заявил прямо в лоб о своих намерениях.
        Соечка залилась краской, а родители еще полчаса промурыжили меня вопросами о будущем - куда поступать, где жить и вот это вот все. Ответы их устроили, и на прощание меня напоили чаем с моим же «Наполеоном», а потом мы с Саякой долго целовались в подъезде в ожидании такси.
        Что ж, все дела сделаны, к встрече с дедом Юрой, как и положено пионеру - готов!
        Глава 3
        «Просыпаться рано» можно по-разному. Вариант первый - в строгом соответствии с выстроенным режимом, это хорошо и приятно. Вариант второй - как раз мой сегодняшний, в долбаную половину шестого утра, поэтому я зябко ёжился и зевал, на автомате поглощая выданный нервничающей мамой завтрак в компании чуть менее нервничающего дяди Толи.
        - Да не переживай ты, - в очередной раз успокоил я маму, поцеловал подставленную щеку и повесил на плечо спортивную сумку - я же на три дня, в портфель столько шмотья не влезет. - Не знаю, можно ли будет оттуда звонить, но я совершенно точно вернусь домой как было обещано, - подхватил с пола упакованную в чехол «Эрику» и попрощался окончательно. - Все, я побежал!
        Чмокнув маму снова, пожал руку дяде Толе и пошел вниз, где в 402-м «Москвиче» меня дожидается дедовский посыльный, замаскированный под таксиста. Система на смерть замминистра отреагировать уже успела - вдоль домов из чего попало соорудили изгороди, показывающие где тут «снег башка попадет», а неподалеку матерящийся дворник сбивал сосульки с фонаря. Узнаю Родину - сейчас пару недель поимитируем бурную деятельность, а дальше будем жить как жили.
        - Здравствуйте! - Поздоровался я с «таксистом», закидывая сумку, машинку и себя на заднее сиденье. - Знаете анекдот про таксиста?
        - Доброе утро. Не знаю, - по порядку ответил он, осветив фарами двинувшейся машины пушистый, падающий с еще ночного неба, снег.
        Рассказал про сворованную шапку, КГБшник вежливо «хекнул» и не предпринял никаких попыток поддержать диалог.
        - А вас как зовут, товарищ КГБшник? - поинтересовался скучающий я.
        - Можешь называть меня Сашей, - разрешил он.
        - Дядя Саша тогда. А в каком вы чине, товарищ дядя Саша? - Просунув руку между сидений, включил радио, и оттуда раздался сочный Магомаевский голос. Песня не моя, а «Лучший город Земли».
        Довольный результатом, уселся обратно, слушать ответ дяди Саши:
        - Извини, у тебя нет допуска.
        - Ох уж эта страна секретов и советов! - вздохнул я. - Курить есть?
        - Есть! - мужик спокойно достал из кармана пачку «Примы» и протянул мне.
        - Не курю, - признался я. - Просто проверил.
        - Правильно не куришь, - одобрил дядя Саша, убирая пачку на место. - Я тоже не курю.
        - Вам за всякими нехорошими бегать надо, - согласно кивнул я.
        - И это тоже, - хмыкнул он.
        И снова молчание.
        - А вы моих фарцовщиков душить не будете? Я-то к шмоткам равнодушен, а вот девочки мои не настолько сознательные.
        - Так может перевоспитаешь? - не без ехидства покосился он на меня в зеркало заднего вида.
        Невольно вспоминается диалог с «Вилкой». Может и трясли уже, в рамках подготовки. Пофигу.
        - Не буду, они очень мило радуются, получая новые девочковые штуки! - с улыбкой покачал я головой. - Дамам у нас можно чуть больше, дядь Саш, они же после войны считай на себе все вытянули. Второе поколение уже с дефицитом мужиков, и каждый второй - козел или алкаш. Пусть порадуются новым штанишкам хотя бы.
        Мужик ожидаемо промолчал.
        - Не люблю фашистов, - открыл я ему страшный секрет.
        - А кого еще? - заинтересовался он.
        - Врагов всех видов, - немного подумав, ответил я.
        - И кто же у тебя враги?
        - А как у всех - враги Родины. Персонально мне никто никаких проблем больше не причинял - одни сплошные радости.
        - И какие у Родины враги? - продолжил допытываться дядя Саша.
        - Внутренние и внешние. Внутренних я не знаю, но, если вдруг такой попадется, обязательно сообщу куда следует, - пообещал я.
        - Обязательно сообщай, - поощрил он меня.
        И тишина.
        - А вы всегда такой необщительный? - спросил я.
        Магомаев сменился Зыкиной - тоже не моя песня, про «Волгу».
        - А ты как думаешь? - ответил он вопросом на вопрос.
        - У меня три варианта, - с многозначительным видом ответил я. - Первый - вы такой скучный по жизни. Маловероятно - вас же должны учить налаживать контакты, и с нелюдимым характером ничего не выйдет. Второй - приказ деда, сидеть и не отсвечивать. Вариант третий - дед ничего не приказывал, но вы на всякий случай решили контактировать с «объектом» поменьше - а ну как в немилость впаду, чревато!
        КГБшник до ответа решил не снисходить.
        - Игнорщик - хуже пи*ораса! - расстроился я.
        Сотрудник гоготнул. Во, контакт налаживается.
        - А дед меня уже на месте ждать будет?
        - Нет, приедет к обеду.
        - Нафиг тогда меня в такую рань поднимать? - вздохнул я. - У меня же режим, буду весь день с тяжелой головой ходить. Хотя, может оно и к лучшему.
        На лице дяди Саши мелькнуло что-то отдаленно похожее на любопытство. Мне хватит!
        - Нервничаю, - доверительно признался я ему. - Я же жутко странный! Вот посадит меня дед до конца дней в научные катакомбы для изучения, а я, стало быть, буду бездарно тратить время на чушь, пытаясь помочь нашим ученым выводить уберменшей промышленным способом.
        КГБшник на термин среагировал:
        - Мы же не фашисты! Да и не тянешь ты на уберменша.
        - Обидно! - охотно надулся я. - Буду надеяться на лучшее, кровь-то она не водица, не станет деда Юра внука м?рщить, да и сам понимать должен, что на воле я буду для страны полезнее. У меня девочка-японка, представляете, дядь Саш? У кого еще такая есть?
        Дядя Саша про это очевидно знал, но виду не подал, сымитировав вежливое любопытство:
        - Ничего себе! Настоящая?
        - Этнически - да, самая настоящая. Но родилась и выросла здесь, что мне особенно нравится. А еще у европеоидов с азиатами красивые дети получаются, при нормальных родительских данных, конечно. А мы с ней - пара красивая.
        - Совет да любовь, - одобрил наш с Саякой союз КГБшник.
        - Есть какая-нибудь потешная служебная байка, дорогу скоротать? - по радио заиграло что-то сильно периферийно-этническое, и я сделал потише.
        - Есть, - не подвел дядя Саша.
        Помолчали.
        - Жесть ты унылый! - окончательно обиделся я, аккуратно поставил «Эрику» на пол, растянулся на сиденье, сунул сумку под голову - там в основном вещи, поэтому мягко, и прикрыл глаза.
        Уже даже как-то и не трясет - ну сколько можно? Это я лицо перед мамой держал, бодрился, а на самом деле малолетний Штирлиц сегодня близок к провалу, как никогда. Если все пройдет удачно - просто буду спокойно жить дальше, держа в голове круглосуточное за мной наблюдение и прослушку. С этим смириться я могу - да, «акционировать» станет несколько сложнее, но, с другой стороны, я могу тупо приводить «хвост» куда мне надо. Например - прямо в момент совершения преступления маньяком. Или покатаюсь в том самолете, который грузинские террористы угнать попробуют - вот будет ржака! Дело за малым - не спалиться перед целым Андроповым, который в силу профессиональной деятельности просто обязан быть жутко подозрительным и колоть молодых-шутливых типа меня как орешки. Что я вообще о нем знаю? Ой много! Что из этого правда, а что нанесли ветра времён? Фиг его знает! Но житуха у него была дай боже, и опыт работы в специфических условиях в наличии - иначе такую карьеру просто не построить. Пофигу, короче, планы в такой ситуации составлять - только хуже делать, дед любой отрепетированный шаблон моментально выкупит
и сломает. Буду как со всеми - травма, память, Родина, конвейер. Пока работало. Ну какой из меня, например, пробудившийся «спящий» агент ЦРУ? У деда вся моя жизнь в папочке буквально по часам есть, уверен.
        Мудро забив на сомнения и опасения, я начал проваливаться в дрему, но тут нормальная дорога кончилась, и мы весело запрыгали на колдобинах.
        - Если день сразу не задался - его уже не спасти, - простонал я и добавил громкости радио, где как раз деточки из Центрального Дома Железнодорожников запели про «Аврору».
        - А это за че за кнопка? - спросил я и тут же ткнул на явно «притюнингованную», легкомысленно-желтенькую кнопку неподалеку от радио.
        Двигатель взревел раза в три громче, чем было, и КГБшник тут же отпустил газ.
        - Это не трогай больше, - спокойно щелкнул кнопкой снова и повернул на развилке налево.
        - А тут чистят! - заметил я очевидное.
        - Иначе мы бы даже на служебной не проехали, - без нужды пояснил дядя Саша.
        - А тут кроме двигателя еще что-нибудь меняли? - с любопытством огляделся я.
        - Ага, под капотом у нас ракеты, а еще можно переключиться на режим подводной лодки, - с серьезной миной кивнул КГБшник.
        - Не, на такую фигню даже я не поведусь, - отмахнулся я. - Я про Джеймса Бонда читал, «дырок» там немеряно, но на то оно и шпионский детективный роман. А вы как вообще, круче, чем англосаксонские разведки? Только честно!
        - Я по другому направлению работаю, не измерял, - пожал плечами мужик.
        - А это по какому? - ловко воспользовался я моментом.
        - Бумажки перебираю, - отмазался дядя Саша.
        - А мог бы бандитов ловить, - осудил его я.
        - Бандитов у нас тоже есть кому ловить.
        Бесконечное терпение у мужика! Интересно, а как такое тренируют? Вывозят из дурдома шизофреников и заставляют недельку их замечательные рассуждения слушать? Спрошу!
        - Это - служебная информация, - ожидаемо ответил дядя Саша, но по легкой мимической судороге на его лице я понял, что не так уж далек от истины.
        - А я вот по Сокольникам с Саякой - это девочку мою так зовут, - чисто ради глума пояснил я. - Гулял, и там пару раз в кустиках онанисты попадались. Соечка хорошая, поэтому разрешила мне о них не пачкаться, но в какой-то момент они все пропали - а ведь бабушки с района мне рассказали, что раньше их как грязи было. Это ваши постарались?
        - Онанистов у нас смежники ловят, - ухмыльнулся дядя Саша.
        А я ведь два и два сложил - инфобомба была найдена в парке, и буквально за три дня всех эксгибиционистов выловили, реагируя на такой раздражитель - меня или другие послания искали, а эти так, под руку подвернулись. Но доброе дело себе в «плюсик» записываю. И ведь совершенно без задней мысли!
        - Непорядок - наших женщин таким не испугаешь, но извращенцы ведь и дальше пойти могут. Вот на бокс похожу пару лет, заматерею, и буду по ночам ходить асоциальные элементы арматурой пи*дить, раз ваши смежники совсем мышей не ловят. У нас вот дядю Колю из соседнего подъезда прямо в новогоднюю ночь до исподнего раздели, звери, благо близко было - не замерз.
        - Милиция старается, - не очень уверенно ответил на это дядя Саша и посоветовал. - Только с арматурой лучше не ходи, зарежут.
        - А я у деда пистолет попрошу! - нашел я выход, сложил пальцы тем самым пистолетом и «стрельнул» в проносящуюся за окном ёлку. - Бах!
        - Точно не даст! - наконец-то заржал в голос КГБшник.
        - Он электроник, он электроник! Он не различает: иудей или католик. Насильника учует в темноте построек - увидев красные глаза, беги как кролик, - процитировал я и пояснил. - Меня в школе Электроником называют!
        - Это из книги? - спросил он.
        - Некультурный вы человек, дядя Саша! - осудил его я. - Дети-то поди есть? Вот им почитайте, хорошая книжка. И вообще с детьми почаще время старайтесь проводить, им полезно будет, это я вам как безотцовщина ответственно заявляю.
        КГБшник ответил привычным молчанием.
        - Посижу-ка я спереди, у вас ксива явно мощнее, чем у потенциального ГАИшника, которого мы в такой глуши едва ли встретим, - заявил я и перебрался вперед. - А тут прикольно, никогда раньше не ездил! - поделился ощущениями и постучал руками по торпеде.
        - Пристегнись, - попросил дядя Саша.
        - Это да, это правильно! - пристегнулся. - Техника безопасности - она кровью написана, и ее нужно уважать! Вот бы еще во все машины такие штуки ставить, а не только в служебные.
        - Это так, - согласился со мной КГБшник.
        - С другой стороны - некоторые пункты в разного рода инструкциях прямо расстраивают - это же какой уровень идиотизма существует, если кому-то хватает мозгов нажимать что попало!
        Дядя Саша красноречиво покосился на кнопку «турбо-режима» и не менее красноречиво перевел взгляд на меня.
        - Чувство юмора в наличии! - одобрил добровольно подставившийся я.
        - Тоже мне, шпион! - фыркнул он.
        - Обидно! - надулся я. - «Шпион» - это когда враг, а я - советский, и вам, стало быть, «разведчик».
        - Тоже мне разведчик! - послушно исправился он.
        - Как думаете, дед долго смеяться будет, если я попрошу у него мое освобождение от физкультуры снять?
        - У Юрия Владимировича хорошее чувство юмора, - отрекомендовал начальника дядя Саша.
        - Как Сталин поди шутит, так, чтобы человек потом месяц трясся и ждал черный воронок? - предположил я.
        - Не без этого! - хохотнул КГБшник.
        - Людей, конечно, жалко - давление поднимается, нервничают, вредно это, но кто им виноват, что сами себе кровавый режим выдумали и в него поверили? - проявил я внучью солидарность.
        - А ты, значит, не веришь?
        - А я не верю! - твердо кивнул я. - В СССР жить безопасно, сытно и стабильно - государство обо всем позаботилось, работай себе восемь часов в день, расти профессионально, получай без дураков хорошие по мировым меркам деньги и уровень жизни, да в ус не дуй - не сократят, не оптимизируют, оставив без куска хлеба и крыши над головой. Люблю я Родину, в общем, - развел я руками со счастливой улыбкой.
        Совочек хороший, мне тут просто жутко нравится! Не врали нам пожилые, значит - реально дышится легче во всех смыслах.
        - Я тоже Родину люблю, - решил признаться и КГБшник.
        - Это специально, чтобы на записи осталось? - предположил я.
        - На какой записи? - вполне убедительно «удивился» он.
        - Товарищи стенографисты, я сейчас книжку буду диктовать, если вы это все напечатаете в трех экземплярах и передадите мне до моего отъезда, с меня при первой возможности три бутылки французского коньяка. И это не подкуп, а благодарность от чистого сердца! Глава 1. По центру - «Запись в журнале: Сол 6»…
        К моменту, когда мы подъехали к воротам глухого забора, окружавшего одинокое небольшое двухэтажное, желтого кирпича здание «средне-купеческой» дореволюционной архитектуры - это когда на арки и барельефы денег хватило, а на колонны - уже нет, небо начало светлеть, а окружающий мир подсветила серая дымка. Надиктовал почти целый авторский лист "Марсианина" - очень удобно! Если запись и вправду есть, конечно. Да ее не может не быть - фиг дед напрямую ко мне пойдет, не ознакомившись с тем, что я нес по пути.
        Снег закончился, и одетый в бушлат с чистыми погонами гладковыбритый дворник средних лет - он нам ворота и открывал - старательно очищал ведущую к дому дорогу фанерной лопатой. Покинули транспорт в пристроенном к дому гараже, и через дверь попали оттуда прямо в застеленный потрепанной ковровой дорожкой коридор.
        - Небогато начальник КГБ живет! - одобрил я скромное убранство - никакой тебе позолоты, стандартная побелка и фабричные светильники-новоделы на потолке.
        - Это - государственная дача, - пояснил несущий мои пожитки дядя Саша.
        - О, более чем уверен, что «государственность» немалой части дач весьма условна! - выдал я немного антисоветчины. - И обставлены они многим европейским аристократам на зависть!
        - Знаешь что-то конкретное? - заинтересовался мужик.
        - Не-а! - покачал я головой. - Но фиг поверю, что не знаете вы! Но это не мое дело, впрочем.
        - Почему же не твое? - осудил «хатаскрайничество» КГБшник. - Гражданскую сознательность проявлять должен каждый!
        - И иногда вешать особо зарвавшихся бояр на фонарях, аки в Революцию! - радостно подтвердил я и спросил. - Мне кажется, или здесь прохладно?
        - Котел слабый, - пояснил дядя Саша. - На второй этаж не ходи, там еще холоднее, да и нет там ничего - не пользуются. Не переживай, у тебя в комнате обогреватель электрический стоит.
        - Если у деда нету, я ему отдам - он пожилой, ему нужнее, - проявил я благородство.
        Гоготнув, КГБшник открыл дверь слева:
        - Ванная!
        - Принял! - отчитался я, отметив темные пятна по углам, потрескавшийся кафель и ржавчину на дне чугунной ванны.
        - Туалет! - открыл он соседнюю.
        Унитаз приличный, с оснащенной резной деревянной ручкой веревочкой для активации смыва.
        - Твоя комната! - открыл дверь справа.
        Комната была большой, теплой и с большим окном, показывающим серенький утренний заснеженный хвойный лес. Красиво! У стены, рядом с советским, воткнутым в розетку обогревателем с раскаленной докрасна спиралью, широкая двуспальная кровать, судя по толщине застеленная периной. У окна - письменный стол со всей потребной канцелярией, большая стопка папиросной бумаги, рядом - стопка копирки. Все как я и просил. Прислоненная к столу гитара - в наличии, равно как и аккордеон, и фортепиано в центре комнаты. Беленькое, нифига себе!
        - Дорогущее поди? - указал я на инструмент.
        - Постарайся не сломать, - попросил он в ответ.
        - Маме можно позвонить? - указал на стоящий в комнате телефон.
        - Для того и стоит, - кивнул он, сгрузил мой багаж на пол. - Располагайся, маме звони, через десять минут Агафья Анатольевна придет, она тебя покормит и покажет где тут что. А мне пора.
        - До свидания, спасибо, что подбросили! - поблагодарил я его.
        - Бывай, юморист! - хохотнул он и закрыл за собой дверь.
        Ух, тяжелые будут каникулы!
        Глава 4
        - Привет, мам, это я! - родительница взяла трубку после первого же гудка. - Жив, здоров, добрался нормально, тут красиво, тепло, и меня сейчас будут кормить. Главного пока нет, обещал быть к обеду. А еще у меня в комнате телефон стоит, так что вечером еще позвоню.
        - Ну и хорошо, - с облегчением выдохнула изволновавшаяся мама. - Обязательно звони, и веди себя прилично, без этих твоих жаргонных словечек!
        - Обязательно! - скрестив пальцы, пообещал ей я.
        Даже пытаться не стану: странная речь - не минус, а последствия аварии.
        - Мне еще Сойке позвонить нужно, поэтому прощаюсь до вечера! - время-то идет, и скоро придет кормилица-Агафья.
        - Звони, Ромео! - хихикнула мама и повесила трубку.
        Ромео набрал номер, поздоровался с взявшей трубку Эйкой Кацуевной, и она передала трубку дочери.
        - Сережа, привет! - радостно поприветствовала она меня.
        - Здравствуй! - невольно расплылась моя рожа в счастливой улыбке. - Как ты?
        - Я соскучилась!
        - И я соскучился так, будто меня от тебя на Марс спрятали тысячу лет назад, - честно признался я. - Станет невмоготу - убегу!
        - Не надо, ты лучше лечись! - проявила она трогательную заботу. - А когда вернешься, будем с тобой каждый день гулять!
        - Обязательно будем! - охотно согласился я. - Я только заселился, нужно на завтрак и прочее бежать, но у меня тут личный телефон, поэтому вечером еще позвоню, ладно?
        - Обязательно звони! - велела Соечка.
        Положил трубку, и раздался вежливый стук в дверь.
        - Не заперто!
        В комнату вошла миниатюрная седая дама лет шестидесяти, без очков и с хорошей осанкой, одетая в офисный юбочный костюм с повязанным поверх него фартуком.
        - Здравствуй, Сережа, меня зовут Агафья Анатольевна.
        - Здравствуйте, очень приятно! - улыбнулся я женщине.
        - Ты проголодался? - спросила она.
        - До обеда еще далеко, - развел я руками. - Поэтому буду благодарен, если немножко покормите.
        - Обязательно покормим! - улыбнулась она. - Тебе нужно переодеться?
        - Не-а, я вроде чистый! - покачал я головой, вызвав у дамы мягкий смешок, и она повела меня в столовую.
        - Здесь у нас камин есть, но дымоход не работает, - по пути показала она мне оснащенную креслами и цветным телевизором гостиную с тем самым камином. - Так что не разжигай, угоришь!
        - Не буду! - с легкой душой пообещал я и спросил. - А какое у вас звание, Агафья Анатольевна? Если не секрет, конечно.
        - Майор запаса, - ответила она. - На пенсии, помогаю вот немного Юрию Владимировичу.
        - А дядя Саша мне свое звание говорить отказался, - вздохнул я и тут же проявил понимание. - Но, раз не сказал, значит мне этого знать не надо, верно?
        - Верно, Сережа, - благожелательно улыбнулась кормилица.
        - А тут не живут обычно, да? - спросил я, заглянув в очередную полупустую комнату.
        - Не живут, и мы здесь не живем. Нас вообще здесь нет! - таинственно округлила Агафья Анатольевна глаза.
        - Не понимаю, о чем вы, я же в санатории сейчас, голову лечу! - улыбнулся в ответ понятливый мальчик.
        - Всем бы такие головы! - умилилась дама. - Очень хорошие у тебя книги и песни, Сережа, мне очень нравятся - чувствуется в них жизнь!
        - Жизнь - это важно, - кивнул я, напустив на себя солидности. - Про людей же читаем и слушаем, а не про функции на ножках. Персонаж должен быть вписан в мир, иметь, так сказать, цель, смысл и дугу характера.
        Поэтому в свой вариант «Марсианина» я добавлю главному герою пожилых родителей и невесту, которая на весь мир заявит, что он от нее на Марс сбежал, лишь бы не жениться - стопудово в народ пойдет, учитывая как грустно живется советским женщинам. И все персонажи будут гражданами СССР, само собой. А ещё полностью уберу арку, где "спасать космонавта слишком дорого", оставлю дружбу, мир, жвачку между странами. В оригинале потребовалась работа сообща, чтобы направить возвращающийся космический корабль обратно на Марс. Очень надеюсь, что из-за технических подробностей (у меня на библиотечную краточку почти две сотни разных "умных" книжек в Ленинке записано, поэтому легенда уже есть) эту книжку не засунут в сейф под несколько замков.
        - Это ты правильно придумал, я переводчицей много лет работала, такую иногда чушь пишут! - поморщилась она.
        - А вы кого переводили? - заинтересовался я.
        - Извини, я переводила для служебного пользования, поэтому не могу рассказать, - с улыбкой покачала она головой.
        - А с какого языка? - заинтересовался я.
        - С английского и немецкого.
        - Здорово! А можно вас попросить немного со мной позаниматься, если у вас свободное время будет? - обрадовался маленькому роялю я.
        - Конечно можешь! - с доброй улыбкой кивнула она.
        - Сразу после завтрака? - предложил я.
        - Хорошо, - покладисто согласилась она. - Тебе какой язык нужен?
        - Английский, если можно, немецкий у меня более-менее, не совсем все забыл.
        - А еще какие-нибудь языки учишь? - решила она меня проверить, перейдя на немецкий.
        - Еще начал японский учить, он красивый, уже больше тысячи иероглифов выучил! - похвастался я на том же языке. - У меня память хорошая, быстро осваиваю. Закреплю английский, немецкий и японский, и возьмусь за французский, итальянский и китайский. С Китаем у нас дипотношений, насколько я знаю, нет, но, уверен, старшие товарищи об этом позаботятся. А там ведь почти миллиард человек живет, язык знать нужно. Ах да, а потом еще корейский выучу, чтобы все распространенные языки мира знать.
        - Хороший план! - одобрила Агафья Алексеевна.
        С Китаем отношения починятся совсем скоро - сразу после показательной порки в Даманском конфликте. Грустно, конечно, что наши ребята там умирать будут, но потери один к двенадцати кого угодно убедят, что с СССР выгоднее дружить. Вот и придут на ковер китайские товарищи, договариваться. Я бы предупредил, но кому надо и так все знает. А еще посреди мясорубки Косыгин будет звонить в Пекин - узнать, они совсем там поехали, или как? - но китайский функционер пошлет его подальше, и начальству об этом не доложит. А чего ему, не его же друзья и родственники на границе подыхают по велению дол*оеба-Мао. Хорошо, что у китайцев с обучаемостью все нормально, и больше они так исполнять не станут. Ну и, разумеется, по телеку и в «Правде» я обо всем этом не прочитаю - не напишут, скорее всего.
        В столовой меня встретила одетая в поварской колпак и белый халат улыбчивая, приятно-полненькая тетенька лет сорока (тоже поди не меньше, чем капитан), которая накормила борщом с пампушками и жаренной курочкой с пюре.
        - Спасибо, было очень вкусно! - от души похвалил я ее, и мы с Агафьей Алексеевной пошли заниматься английским.
        - Сережа, а сколько времени ты учишь английский? - заподозрила она неладное буквально через пятнадцать минут.
        - Почти всю жизнь, - честно ответил я.
        - Имеешь ввиду «начал сразу после аварии»? - додумала она за меня.
        - Примерно, я еще месяц ребра сращивал и немецкий учил, боялся, что двоек нахватаю по нему - мама расстроится, - вздохнул я.
        - Маму расстраивать нельзя, - проявила майор запаса женскую солидарность. - Просто поразительный прогресс - у тебя умения студента последнего курса ИнЯза.
        - Говорю же - память хорошая! - светло улыбнулся ей я. - Меня и в ДК учительница все время хвалит, приятно!
        - Ну молодец! - умилилась она, и мы продолжили читать Конан Дойля в оригинале.
        Немного увлеклись, в процессе нам принесли чаю с ватрушками, поэтому даже не заметили, как пролетело несколько часов, и идиллию прервал не менее вежливый, чем у Агафьи Алексеевны, стук. Взглянув на висящие на стене советские часы, женщина ойкнула, грустно осмотрела хаотично заставленный всяким стол, вспомнила о воспитании и внутреннем стержне и взяла себя в руки.
        Пантомима заняла всего несколько секунд, за которые я успел крикнуть «войдите!».
        Дверь открылась, и вошел он - великий и ужасный, мифологизированный просто донельзя, одетый в неплохо сидящий на нем «Большевичкин» костюм и толстые очки, Юрий Владимирович Андропов.
        Спокойствие и равновесие! Слабоумие и отвага! Врываемся!
        - Ну привет, секретный дед! - весело помахал я ему с широченной улыбкой.
        Ни жилки не дрогнуло на этой, если уж откровенно, не самой приятной (чисто физиологически) роже! А вот и «зеркалящая» мою, не менее широкая улыбка и идеальное попадание в тон:
        - Здравствуй, загадочный внук! - переключил внимание на Агафью Анатольевну. - Спасибо, Агафья Анатольевна, мы дальше сами. Попросите, пожалуйста, Клавдию Ильиничну накрыть на стол через полчаса.
        - Да, Юрий Владимирович, - отозвалась она, встала со стула и пошла к двери.
        - Спасибо, Агафья Анатольевна, буду очень рад, если вы со мной еще позанимаетесь! - проявил вежливость и я.
        - Конечно позанимаюсь, Сережа! - обернувшись, улыбнулась она и вышла, прикрыв за собой дверь.
        Андропов, очевидно, с ее пути посторонился, чай не трамвай.
        Я встал и пошел к нему:
        - Рукопожатие? Японские взаимно-вежливые, лишенные подхалимажа поклоны? Или сразу родственные обнимашки? Но к ним я пока не совсем готов! - по пути продолжил продуцировать клоунаду.
        - Начнем с рукопожатия, если ты не против, - с улыбкой протянул ладошку дед.
        Рукопожатие мне понравилось - крепкое, «взрослое».
        - Нормально! - оценил я. - На «ты», потому что родной дед у меня всего один, и будь он хоть трижды начальник КГБ, «тыкать» я ему буду. А еще - будешь деда Юра!
        - Нормально! - отзеркалил он и это.
        - Аппетит портить не будем, но тут не так много мест, пошли за стол! - потянул я его за стол.
        Деда Юра артачиться не стал, и мы сели друг напротив друга. Я показал на уши, на потолок и вопросительно посмотрел на него.
        - Здесь не пишется, но телефон прослушивают, - приоткрыл он завесу тайны со смешком в глазах.
        А глаза-то какие! Специально же поди такие очки носит, чтобы казалось, что эти две льдинки просверливают тебя насквозь. Смотри на здоровье, мне скрывать нечего - вот он я, пионер Сережа, четырнадцати лет отроду, умер и воскрес, что твой Феникс, причем в новой, лучшей форме!
        - Я всем говорю, что у меня хорошая память, но это не так - она у меня эйдетическая.
        Дед кивнул - термин знаком:
        - Я об этом догадывался.
        - Меньшего я от тебя и не ожидал! - обрадовался я. - Так что очень прошу мне даже мельком ничего секретного не показывать и не рассказывать. Если до меня однажды доберутся враги, я, конечно, пытки вытерпеть как пионер-герой просто обязан, но могут же и напичкать чем-нибудь, правильно?
        - Правильно, но разве у тебя есть такие враги? - с мягкой улыбкой спросил дед.
        - Вроде нет, - пожал плечами я. - Но что знают двое - знает и свинья, так что это могут быть твои враги. Не всех ведь еще передушил?
        - Всех не передушишь, - вздохнул дед, как бы демонстрируя усталость от козней этих самых врагов.
        - Прикольно, блин! - хохотнул я. О, морщится - не нравится, стало быть, «прикольно» и «блины». Интеллигент, получается! - Мой дед - самый главный КГБшник! Хорошо, что это секрет, а от я уже всем успел рассказать, что мы - однофамильцы, неловко бы получилось. Ничего, что я фамилию поменял?
        - Нет, ты поступил разумно, - не стал он меня осуждать. - Мне в свое время из-за пробелов в биографии пришлось немного понервничать.
        - Расскажешь? - заинтересовался я. - Если не секрет, конечно.
        - Не то чтобы секрет, - улыбнулся деда Юра. - Когда я был еще молод, кто-то запустил слух, что мой дед был купцом. Я его никогда не видел, а свою биографию знал с чужих слов, поэтому пришлось объясняться со следователем и рассылать запросы во все доступные мне архивы для уточнения.
        - Жуть, - вполне искренне посочувствовал я. - А отец?
        - А отец умер, когда я был совсем маленьким, так что я его не помню, - надавил Андропов на общее место.
        - С биологическим отцом настоятельно прошу меня не знакомить. Да, он обо мне не знал, и при ином положении дел вполне возможно, что он стал бы мне замечательным папкой, но мама рассказала, что он бухает.
        На лице Андропова промелькнула тень - будь я хроноаборигеном, который при виде деды Юры либо трясется от страха - если подчиненный или гражданский - либо наоборот, начальствует - если важный кремлевский дед - то фиг бы заметил. А так сижу, наблюдаю, и вроде даже что-то замечаю. Если он не притворяется, конечно.
        - Мой сын и твой биологический отец - безнадежный алкоголик, - признался он.
        - Тогда точно не надо, - зевнул я, культурно прикрыв рот ладошкой. - И еще одна просьба сразу - по возможности не трогать моих знакомых фарцовщиков. Мне моим девочкам нравится…
        - Дарить всякое, - с ухмылкой перебил дед Юра. - Фарцовщиками у нас ОБХСС занимается, так что проси их, если возможность подвернется.
        - Принесут книжку? - полюбопытствовал я.
        - Принесут через пару часов, - подтвердил он.
        - Ништяк! - возрадовался я.
        Андропов поморщился - уже демонстративно.
        - Разговариваю странно, активно внедряя жаргонизмы всех сортов, англицизмы и прочую фигню! - подтвердил я. - Прости, но ничего с этим делать не стану - мои книги написаны вполне литературным языком, имеют одобрение старших коллег, поэтому, как адепт Слова, мой любимый русский язык буду использовать как хочу - в рамках общепринятых социальных норм, само собой. Язык - он же живой, динамично развивающийся организм, и делить слова на «плохие» и «хорошие» - на мой взгляд кощунственно. Вот!
        - Что ж, думаю, в этом есть логика, но постарайся сохранять речь чистой, - смирился он.
        - И еще одно супер важное! - вспомнил я. - Как к начальнику КГБ у меня к тебе ни одной просьбы не будет - меньше всего я хочу, чтобы тебя из-за меня обвинили в злоупотреблении служебным положением. Жаловаться буду только на тех, кто реально гадит Родине, и измерять степень «гадливости» буду сам, в меру своей идеологической подготовки. Но, уверен, ты и без меня неплохо справляешься!
        - Как-то справляюсь, - поскромничал деда Юра.
        - Ну и если придумаешь, как использовать мою замечательную память на благо страны, не стесняйся предлагать - я готов! - отвесил ему пионерский салют.
        - Нервничаешь, - ухмыльнулся на меня дед.
        - Очень, - признался я. - Но это нормально и скоро пройдет - ты вроде не злой, а я - не идиот, чтобы Комитета Государственной Безопасности бояться - это же комитет моего государства! - поежился. - Только в лаборатории меня не закрывай, пожалуйста, до конца моих дней - у меня первая любовь в самом разгаре и куча планов на жизнь.
        - А говоришь - не боишься! - улыбнулся Андропов уже нормально. - Если бы тебя был смысл «закрыть в лаборатории», это сделали бы сразу, и безо всякого участия КГБ.
        - Это радует! - абсолютно правдиво выдохнул я, чувствуя, как с плеч падает немалых размеров камень.
        - Если тебе от меня ничего не надо, зачем тогда приехал? Испугался? - участливо спросил деда Юра.
        - Испугался - это факт! - подтвердил я. - Но это мне от начальника КГБ ничего не надо, а родной дед лишним не будет точно - у меня не так много родственников, чтобы пренебрегать еще одним. И потом - ты же офигенно интересный человек, деда, и я абсолютно уверен, что с тобой мы эти дни проведем весело! Ну и кормят тут вкусно, да еще и встроенный репетитор по английскому есть.
        - Агафья Анатольевна - настоящий профессионал, - отрекомендовал он новую знакомую.
        - А ты языки знаешь? - спросил я, прекрасно зная ответ.
        - Время от времени пытаюсь выучить английский, но времени совершенно не хватает, - выдал он наработанную годами отмазку.
        Комплексует дедушка. Но ничего, на этом-то мы тебя за жабры и возьмем!
        - При помощи определенных мнемотехнических приемов можно освоить английский в приемлемые сроки, уделяя всего с полчасика в день! - подвесил я наживку.
        - Боюсь, я уже староват, - попытался слиться Андропов.
        - Для пожилых и разработано! - покачал я головой. - С возрастом мозг начинает функционировать немного иначе, поэтому нужно выстраивать процесс обучения по-другому, не как для всех. Давай я тебе покажу, и, если за эти три дня ты выучишь меньше сотни слов, больше я к этой теме никогда не вернусь.
        - Что ж, - деда Юра снял очки и посмотрел на меня нормальным, «человеческим» взглядом, отчего мне стало приятно. Хренов манипулятор! - Давай попробуем.
        Глава 5
        - В телевизоре ты толще и суровее! - поделился я с дедом наблюдениями за ним же во время обеда.
        Повариха накрыла нам стол и оставила наедине. Выбор блюд - специфический, хлеб - черный, еда почти не соленая - солонка на столе присутствует, поэтому не стесняюсь пользоваться - немного курочки, которую дед почти не ел, зато много овощей и огромная тарелка клюквы. Основное блюдо - постненькие, но вкусные кислые щи.
        - В телевизоре у нас все толще и суровее! - улыбнулся он и смачно зажевал клюковки.
        - Мне тоже кислое нравится! - загрузил я в рот клюквы поменьше и сморщился. - Но не настолько радикальное! - проглотив, сочувственно спросил. - А у тебя почки болят или диабет?
        Даже не притворяюсь - это же мой дедушка, и мне грустно оттого, что у него что-то болит.
        - Я в речном учился, на практике с палубы в воду упал, - поделился он грустным воспоминанием. - В октябре дело было, вот с тех пор почечный диабет. Но ты не переживай, я еще хоть куда! - совсем по-родственному приосанился и подмигнул.
        Принял правила игры, получается.
        - А еще что-нибудь болит? - поинтересовался я и на всякий случай пояснил. - Просто родня же, и, если я в воду падать не буду, с почками у меня проблем не будет. Глаза - мамины, так что тоже не грозит. Но вот остальное могу и от тебя унаследовать, верно? Так что рассказывай, на что внимание обращать, а что и так нормально сохранится.
        - Ты уверен, что с таким любопытством до старости доживешь? - подколол меня дед с суровой миной.
        - И вправду чувство юмора есть! - хохотнул я, и дед улыбкой дал понять, что шутка принята правильно. - Сильно пугаются верноподданические холуи?
        - До конфузов пару раз доходило, - похвастался Андропов.
        - Не переводи тему-то! - попросил я. - Спина болит?
        - Я всю жизнь на сидячей работе, что от этого бывает - можешь в своих справочниках посмотреть, - раздраженно поморщился он.
        Оживает мимика-то, но это не потому, что он ко мне любовью проникся, а чтобы имитировать нормальное общение. Или это тоже паранойя, и он реально "оттаивает"?
        - Про Надю Рушеву рассказывали, значит? - спросил я, среагировав на «мои справочники».
        - Повезло тебе, - вздохнул дед.
        - В гробу я такое везение видал, - поморщился я. - Но, раз никто мне ничего не говорит, значит ее лечат. Лечат?
        - Прооперировали, - кивнул Андропов. - Завтра позвонит тебе прямо сюда, - указал ложкой в направлении моей комнаты.
        - Вот и замечательно! - искренно порадовался я за Надю, отложил себе клюквы в пустую тарелку и щедро посыпал сахаром. - А зубы у тебя как?
        - Мои зубы - государственная тайна! - надул щеки дед.
        - Серьезно?! - удивился я.
        - Шучу! - пояснил дед и продемонстрировал полный рот коронок.
        - Все очень плохо, - вздохнул я, покосился на клюкву в сахаре и пожал плечами. - С генетикой все равно не поспоришь! - и решительно принялся за дело. - Вот, кстати, почему из-за вонючего Гитлера у нас так плохо с генетикой? С животными и растениями отлично работает, а вот к людям применять не принято.
        - Это - не моя специальность, - отмазался дед.
        - Понимаю, - вздохнул я. - Мир все время усложняется и ускоряется, поэтому нужно как можно больше узких специалистов. Хорошо, что в школе нам дают полный вертикальный срез всех достижений человечества, и можно выбрать что тебе по душе!
        - Нравится в школе-то? - задал Андропов НАСТОЯЩИЙ ДЕДОВСКИЙ ВОПРОС.
        - Нравится! - чистосердечно признался я. - Ребята хорошие, педагоги не вредные, а еще - очень приятно приносить маме полный дневник пятерок!
        - Говорят, что экстерном ты мог бы уже в институт поступить, - проявил информированность дед.
        - Говорят в Москве кур доят, - отшутился я.
        Андропов фыркнул, я пояснил:
        - Зачем оно мне? С ровесниками хорошо, психологически комфортно, а вот с ребятами постарше будет трудно - либо лебезить перед маленьким гением станут, либо наоборот - гадить по мелочи, чтобы не зазнавался. Не хочу. Мои соученики меня искренне любят, а я стараюсь отвечать им тем же, - закончил речь довольной лыбой.
        - Ну учись, раз нравится, - разрешил дед. - А что у тебя за «великие дела»?
        - Об этом мы через полгодика поговорим, когда я на рабочие мощности выйду, - пообещал я.
        - Договорились, - улыбнулся он.
        Грустно вздохнув и закусив губы, я спросил:
        - Екатерина Алексеевна сильно горюет?
        - Очень, - мягко ответил Андропов. - В ее-то годы одной остаться - такого и врагу не пожелаешь.
        - Не буду больше высшим государственным деятелям анекдоты рассказывать, они от этого умирают, - грустно добавил я.
        - Ты же материалист, Сережа, - укоризненно заметил дед. - И твоей вины здесь нет. Несчастный случай.
        - Это так, - подтвердил я и зябко поежился. - Но кровь замминистров с лица вытирать больше не хочу!
        - Сочувствую, - вроде даже искренне вздохнул Андропов. - Не надо бы детям твоего возраста в такие передряги попадать.
        - А ты в мои годы, полагаю, и не такое видел? - спросил я.
        - Видел, - спокойно кивнул он. - Но говорить об этом не хочу, извини.
        - Кто вообще о таком говорить захочет? - не стал я его осуждать. - А ты социопат?
        - С чего ты взял? - удивился он, снял пиджак и повесил его на спинку стула. - Социопаты у нас выше лейтенанта не поднимаются. Я - профессионал.
        Ага, рассказывай!
        - Уважаю профессионализм, - кивнул я. - А ты со мной здесь до самого отъезда пробудешь?
        - Надоел? - ухмыльнулся дед.
        - Нет, просто спланировать досуг, - с улыбкой покачал я головой.
        - Мне на работу нужно, завтра и послезавтра так же приеду - к обеду.
        - Это хорошо, что на работу, - одобрил я. - Ничего хуже быть не может, чем начальник спецслужбы-тунеядец.
        - Я с тобой согласен, - улыбнулся дед.
        - Доел? Давай я помою, - предложил я и начал вставать.
        В столовую вошла повариха и принялась выгонять нас обоих - нечего мол у нее работу отбирать. Пользуясь моментом, спросил:
        - Клавдия Ильинична, а у вас найдется цветная капуста?
        - Найдется, - кивнула она.
        - Тогда, пока дедушка на работе, можно я вам пару рецептов покажу? Деда кормить, диетическое, но вкусное!
        Андропов смутился! Ржака!
        - А ты у нас еще и кулинар? - улыбнулась повариха.
        - Я вообще многогранный! - застенчиво шаркнул я ножкой.
        - А что еще нужно? - она достала из кармана блокнотик.
        Я надиктовал, и мы с дедом Юрой вернулись в комнату, где я решил выкатить небольшую «бомбу».
        - Дед Юр, пойми меня правильно - у меня все есть, а чего нет - то я с книжно-песенных денег куплю, но у меня есть одна штука, которая, если все сделать правильно, принесет стране кучу валюты. Валюта ведь Родине нужна?
        - Нужна, - не стал спорить Андропов с общеизвестным тезисом.
        Подойдя к столу, я убрал в сторону мнемотехнические карточки, на примере которых излагал деду азы, положил чистый лист бумаги и карандашиком нарисовал чертеж кубика Рубика.
        - Что это? - ожидаемо не понял он.
        - Игрушка-головоломка, суть такова…
        - Хм, - задумчиво хмыкнул дед.
        - У меня еще некоторые задумки есть, но давай сначала на чем попроще потренируемся. В общем, забирай, оформляй буржуйский патент и налаживай производство мировых масштабов. Но я здесь не при чем - не хочу пока светиться, меня и так на улицах каждый второй узнает - это приятно, я славой не избалован, но в какой-то момент славы может стать столько, что я даже в школу спокойно ходить не смогу - на сувениры растащат, - подвинул я ему листочек.
        - Подумаем, - не стал он давать опрометчивых обещаний, аккуратно убирая листочек в карман рубашки и снимая галстук.
        Метафора, блин - теряет защитные слои.
        - А теперь давай дальше язык стратегического противника учить!
        И мы вернулись к прерванному обедом занятию, за которым и просидели до вечера. В итоге я был награжден вроде бы даже искренним благодарным взглядом от деда и невербальным, но почти физически ощутимым уважением от присоединившейся к нам на правах профильного специалиста Агафьи Алексеевны. А еще в процессе дядя Саша - видимо, порученец дедов, вот и суетится - принес отпечатанный кусок «Марсианина».
        - А как мне коньяк передавать стенографистам? - спросил я деда Юру. - Через тебя?
        - Они у меня не пьющие, а стенограммы печатать все равно обязаны вне зависимости от содержимого - работа такая, - улыбнулся дед.
        - Но я же обещал, а если обещал - в лепешку расшибись, но сделай! - насупился я.
        - Я тебе, когда прощаться будем, номер дам - дяде Саше звонить на всякий случай.
        - Будет мне куратором? - обрадовался я.
        - Можешь и так считать, - хмыкнул Андропов. - Вот и ему и передашь.
        - А раз телефон слушают, я могу прямо в него надиктовывать дальше? - решил я воспользоваться прослушкой в корыстных целях.
        - 22 набери и диктуй, я распоряжусь, - кивнул дед и указал на начало «Марсианина». - Дашь почитать?
        - Конечно! - щедро выделил я ему копию. - А ты разве еще нет?
        - Только стенограмму разговора просмотрел, - покачал он головой и ухмыльнулся. - Японка, значит?
        - Соечка! - радостно подтвердил я и счастливо зажмурился. - Лапочка, милашечка! Люблю ее - просто жуть!
        - Что ж, совет да любовь, - одобрил дед.
        - По твоему ведомству, значит, претензий к ним нет?
        - Совершенно «чистая» семья. Своего рода уникумы, - кивнул Андропов. - Если в Японию соберетесь, с нашей стороны проблем не возникнет.
        - Царский подарок! - благодарно кивнул я. - Обязательно ее на бывшую Родину свожу, пусть посмотрит, как там ее соотечественники во славу дзайбацу, или что там у них после войны вместо них образовалось, горбатятся по пятнадцать часов в день и по струнке ходят, боясь потерять лицо и навлечь позор на весь род.
        - А откуда ты это знаешь? - вкрадчиво спросил дед.
        - А я же у них в гостях был, вот, рассказывали, - честно ответил я.
        Рассказывал глава семьи, как бы показывая правильность выбранного им пути. И я, блин, с ним полностью согласен: Япония - это тот еще социальный ад, сколько бы потешного аниме они не рисовали.
        - Это ты из-за Саяки японский учить начал?
        - Нет, учить начал потому что мне скучно дома сидеть или портвейн пить с ребятами.
        Дед одобрительно улыбнулся.
        - Так что нагружаю себя как могу, чтобы проводить время с пользой. Саморазвитие - наше все!
        - Здесь очень хорошо подошла бы цитата Владимира Ильича Ленина, - как бы намекнул Андропов на мою подчеркнуто-хорошую идеологическую подготовку.
        - Про «учиться и еще раз учиться»? - уточнил я и пожал плечами. - У Владимира Ильича цитаты для любой ситуации есть, и я его собрание сочинений наизусть выучил. Хочешь, буду одними цитатами из него с тобой все оставшееся время общаться?
        - Эйдетическая память, - не без зависти вздохнул дед.
        - Огромное преимущество, и не менее тяжелое бремя. Я вот сижу с тобой, а где-то там, в голове, сосулька проламывает череп мужа Екатерины Алексеевны, - поежился. - И не забудешь при всем желании! Слышал поди такой звук?
        - Приходилось, - поежился и дед. - Память у меня похуже, но такое - ни в жизнь не забудешь.
        - Хорошо, когда есть с кем такими штуками поделиться, - благодарно улыбнулся ему я. - Легче становится.
        - Скажи, а как ты книги пишешь? - решил дед сменить тему.
        - Тоже память помогает - прямо в голове целиком придумываю, а потом переношу на бумагу. Если мне машинистку выделят, могу по книжке в неделю надиктовывать, - с аккуратно подпущенным в голос самодовольством ответил я. - Но столько производственных мощностей мне Родина выделить не может чисто физически - у нас писателей много, и печатать нужно всех, а не только Сережу Ткачёва. - отреагировав на поднятую дедом бровь, добавил. - С песнями та же ситуация. А еще я учебник по сценарному мастерству освоил, пьесу написал - на Новый год в школе и ДК опробовали, обещали в ТЮЗе начать показывать, ну а я еще мультфильм в работу запустил, и, когда домой вернусь, сяду за сценарий многосерийного цветного телефильма по «Электронику», только нужно с товарищем Велтистовым контакты наладить. Но его номер у меня уже есть! - улыбнулся я. - О, кстати! - вспомнил о важном и пошел к фортепиано, картинно закатал рукава теплой клетчатой рубахи. - Зацени, музыка народная, слова - народные. Наша служба и опасна, и трудна… [ ]
        Хе, глазки прикрыл, улыбается! Оттаивает Андропов, проникает магия светлоликого пионера под многокилометровый слой застарелого профессионального цинизма. Или опять притворяется?
        - Здорово! - когда я доиграл, вынес вердикт дед.
        - Ну и все, - улыбнулся я и начал записывать песенку на нотную бумагу. - Ты же в курсе, что гимн вашим смежникам настолько же «народный», как и это?
        - Все, кому надо, в курсе, - подтвердил дед.
        - У вас же есть ведомственный хор?
        - Есть, - кивнул он.
        - Вот и новиночка в репертуар! - дописал и протянул деду.
        - Молодец, - похвалил он меня.
        - А пограничники наши по твоему ведомству, верно?
        - По нашему, - не стал скромный Андропов присваивать «юнитов» себе.
        - Тут под гитару надо! - сменил инструмент. - Зеленые погоны и звезды на плечах… [ ]
        Твою мать, тут же «орел двуглавый!». Альтернатива, срочно!
        - Парит над нами флаг наш алый…
        Хе, изи!
        Дальше переделывать не пришлось, но дед поморщился:
        - Звучит как что-то дворово-«блатное».
        - Ха, блатное тоже могу, слушай! - хохотнул я. - Кольщик, наколи мне купола… [ ]
        По мере исполнения дед постепенно краснел, а в конце, к моему огромному удивлению, громко и сочно расхохотался до слез. Такое уже не сымитируешь - сердечко Андропова успешно украдено! Спасибо, Миша Круг, святой ты человек! Дождавшись, пока дед просмеется, я отложил гитару и пояснил:
        - Нельзя позволять маргинальным группам присваивать себе ноты, слова и цвета! Это - общее достояние всего человечества, и избегать части из них - идти на поводу у тех самых маргиналов. Как интеллигентные люди, мы - выше этого! А «Погранзаставу» наши ребята будут в каждой казарме петь, проникаясь тем, какие они классные и стоящие на защите Родины. Они ведь вправду классные и стоят, так давай им об этом споем!
        - Убедил! - улыбнулся Андропов. - Но «блатное» лучше больше не пой, нам одного Высоцкого хватит.
        - Не хватает Высоцкого, - зацепился я. - Я пока не высовываюсь, но однажды запишусь к Екатерине Алексеевне на серьезный разговор про Владимира Семеновича. Не нравится мне, что такой талант затирают, таланты от этого спиваются и гибнут. Да, он местами, как говорится, «с душком», но «душок» этот ни к чему не призывает и проистекает исключительно от любви к Родине.
        С интересом выслушавший пассаж дед кивнул:
        - Я тоже так считаю.
        - Но ты - не министр культуры, и брать на себя ответственность совершенно разумно не хочешь, - не стал я обвинять его в трусости. - Но меня Екатерина Алексеевна любит, и, набрав некоторый авторитет, я смогу с ней немножко поговорить о нашей культуре. «Запрещать и не пущать» еще пару веков назад работать перестало, а сейчас - тем более. Нужно возглавлять и использовать то, что победить не можешь.
        - Я тоже читал Макиавелли, - не удивил дед, улыбка которого стала еще более искренней.
        - И поэтому тебя часть нашей интеллигенции ненавидят, - гоготнул я. - Они тоже все Макиавелли читали, и «возглавляться» им очень не хочется - гораздо приятнее рыдать на кухне и рассказывать, как такой талант не ценят. Но Высоцкий возглавится с радостью - он патриот, и даже попав по ту сторону занавеса и получив там успех, не станет ругать и вредить СССР. А еще - обязательно вернется, потому что творцу такого уровня без родной земли под ногами дышать трудно.
        Андропов благожелательно кивнул - согласен, мол. Я записал песенку про «Погранзаставу», и мы вернулись к английскому. Итоги - десяток «неправильных глаголов» и полсотни слов. А главное - дед уверился, что методика работает, и, стало быть, я получил «очков хорошего внука».
        Проводив деда до выхода из особняка, вернулся к себе и первым делом, зажав рот руками, сдавленно застонал, ощущая как все тело покрывает противный холодный пот. Дрожь сменилась лавиной эйфории, и пришлось давить ликующий смех. Вот так вот организм реагирует на условную встречу с медведем на узкой таёжной тропинке, когда медведь, вместо нападения, кушает конфеты с рук, ласково теребит лапой по макушке и спокойно себе уходит. Все, если не зарываться и крупно не косячить, теперь все точно будет хорошо. Вдох-выдох, вдох-выдох. Порядок! Можно звонить любимым и близким.
        - Алло, Соечка, привет, это опять я!
        Глава 6
        Проснувшись с первыми лучами солнца, потянулся и вылез из-под толстенного одеяла. Дубак! Ёжась, надел футболку и свитер, на ноги - синие треники. Натянув вязаные (подарок бабы Зины) носки, сунул ноги в мягкие тапочки и подошел к окну, полюбоваться красиво спадающими через ветви деревьев и весело блестящими на снегу лучиками. Серое зимнее небо картины не портило. Наклонившись к стеклу, посмотрел направо - там видно крылечко задней двери дома - и снова зябко поежился: одетая в скромный закрытый купальник Агафья Алексеевна как раз вылила на себя ведро воды. Зычно «ухнув», встряхнулась, зачерпнула снега и начала им обтираться. Пойду-ка включу обогреватель - так и не решился оставить его на ночь, вдруг коротнёт? Блин, а еще я пропустил вчерашнее «Время». Ладно, про надои иногда можно и пропустить. Можно звонить маме и Саяке.
        После разговора в дверь постучали, и ко мне заглянула улыбающаяся Клавдия Ильинична:
        - Проснулся? Пойдем, накормлю тебя.
        - Спасибо, умоюсь и сразу приду, - пообещал я и пошел в ванную.
        Вчера был зубной порошок, а теперь - импортная зубная паста. Беспокоится дед о моих зубках, приятно! А вот это у фарцовщиков нужно купить и для себя, при всей любви к отечественному производителю.
        Умывшись, отправился на кухню.
        - Будем делать пиццу с подложкой из цветной капусты и еврейскую народную «намазку» хумус! - заявил я, стянул с вешалки фартук и повязал на себя. - Доверите мне ножик, Клавдия Ильинична?
        - Выбирай любой! - с гостеприимной улыбкой указала мне на подставку с целой кучей.
        Выбрав показавшийся наиболее удобным, помог поварихе настрогать все потребное, мы замесили «тесто», выложили слои начинки и отправили в духовку запекаться.
        Дальше я принялся толочь горох - замочили вчера вечером.
        - А ты это сам придумал? - спросила Клавдия Ильинична, кивнув на духовку.
        Хумус-то она знает, но меню ей выдает дедовский врач, который, похоже, не.
        - Просто прикинул, чем можно заменить вредное для деда тесто, - пожал я плечами. - А так - почти уверен, что где-то кто-то такое готовить тоже умеет.
        Улыбнулся.
        - Я еще в книжку про «Марсианина» этот и парочку других рецептов добавлю, из обычных советских продуктов - нашим хозяйкам же только покажи, что так можно, а дальше они до совершенства доведут.
        - Наши хозяйки такие! - хихикнула повариха, села за стол и достала из кармана халата блокнотик и карандаш. - А что за рецепты?
        - Два торта - «Московское суфле» (потому что от «Птичьего молока» поляки порвутся и будут скандалить. Ну их нафиг, блаженных) и «Будильник». Записывайте первый…
        Это все будет во флешбеках о невесте «марсианина» - ручки, мол, золотые. А еще главный герой, уже названый Филиппом (я же обещал фарцовщику назвать в честь него кого-то крутого, а что может быть круче марсианского Робинзона?), будет петь песни. Много песен - как раз на полноценную пластинку. Первая в истории книга с саундтреком! А еще песенки выбрал такие, чтобы немалая их часть понравилась пребывающей в трауре Фурцевой - про разлуку и вот это вот все. Ну и про космос немножко, но так, почти «для галочки». Обоснование такое - ну кто, сидя в одиночестве на мертвой планете, будет сочинять оды долбаной пустоте, которая ему - преграда и неиссякаемый источник опасности? А вот дом и невесту воспевать - это логично. И песня про траву у дома - тоже обоснование.
        - «Агар-агар»? - озадаченно постучала карандашиком о стол повариха.
        - Смесь полисахаридов агарозы и агаропектина, получаемая путём экстрагирования из красных водорослей - Phyllophora, Gracilaria, Gelidium, Ceramium и других, произрастающих в Чёрном море, Белом море и Тихом океане, и образующая в водных растворах плотный студень, - оттарабанил я определение. - Его наши биологи используют, для изготовления плотных и полужидких питательных сред. Думаю, поделятся, если попросить - у нас в стране жадин не любят! У меня в «Марсианине» персонаж естественнонаучно подкован - в космос же команду максимально универсально подготовленных специалистов нужно отправлять, для экономии и оптимизации.
        - А нам с Клавой дашь почитать? - мощно ворвалась в кухню Агафья Анатольевна, успевшая переодеться после утренних процедур в длинную юбку и серенькую блузку.
        - Чем больше людей прочитает - тем мне приятней! - ответил я. - Доброе утро. А вы - морж?
        - Моржую немножко, - подтвердила она. - Здравствуй.
        - Слова «моржую» в словарях нету, - поведал я стратегическую информацию. - В устной речи есть, а официальная наука не признает. О, песня!
        Под растерянными взглядами дам сбегал в комнату и вернулся с гитарой. Усевшись на табуретку, предупредил:
        - Я при дамах не выражаюсь, но тут вся суть в слове на букву «Ж». Худсовет ни за что не пропустит, поэтому петь где попало не стану.
        Тетеньки с улыбками покивали, и Агафья Анатольевна махнула ручкой - давай мол, жги.
        - Я уже совсем большая…
        [ ]
        Дамы и не подумали меня осуждать, чуть ли не попадав под стол от смеха.
        - Ой уморил, Сережка! - вытерла слезинку Агафья Анатольевна.
        - Я потом деду спою, - поделился я планами, прислоняя гитару к стене. - А то больно он интеллигентный - разговаривает как книга!
        - А книги разве разговаривают? - с улыбкой спросила Клавдия Ильинична.
        - А как же! Текст - это универсальный код, которым можно передавать абсолютно все - от сухой, строго прикладной информации до запахов, звуков и тактильных ощущений, - пустился я в размышления. - Феномен, своего рода! А главное - текстом можно кодировать пережитые кем-то - даже выдуманным! - эмоции и опыт. У нас код поэффективнее многих будет - всего тридцать три буквы, позволяющих делать абсолютно все, а вот у азиатов - полный швах, целые смысловые сегменты в один иероглиф «зашивают», поэтому приходится все их учить.
        Из моей комнаты, где я предусмотрительно оставил дверь приоткрытой, донесся звон телефона, и я снова побежал туда, оставив дам переваривать полученную информацию.
        - Алло?
        - Сережа, это ты? - раздался по ту сторону провода тихий, шипящий, но узнаваемый Надин голос.
        Хе, живая! Вот и хорошо.
        - Сережа - это я! - подтвердил я.
        - Я через три дня в СССР лечу, но придется в больнице лежать, - поделилась она новостями.
        - Обязательно приду в гости, - пообещал я.
        - Только не пугайся, я теперь лысая! - захихикала она.
        - Нас таким не напугаешь!
        - А еще я к «Биму» новые иллюстрации рисую, лучше!
        - «Лучше» - это нам надо! - обрадовался я еще и этому.
        - Все, мне пора, скоро увидимся! - попрощалась Надя.
        - Увидимся!
        И в трубке пошли гудки. Международные звонки, особенно за океан, нынче дороги и технически сложны - спасибо деду, получается.
        Вернулся на кухню - Клавдия Ильинична как раз тыкала в пиццу спичкой:
        - Еще минут пять, - поделилась выводами, закрыв духовку. - Как раз рецепт второго торта записать, - намекнула вернуться к теме.
        Надиктовал торт «Кофейный».
        - «Будильник» - потому что кофе по утрам бодрит? - предположила Агафья Алексеевна.
        - Да, - подтвердил я. - А еще у нас соседка по подъезду из Кореи, тётя Лин, она мне рецепт морковки по-корейски дала. Но деду давайте про нее не скажем, ему такое нельзя.
        Дамы умиленно поулыбались - ишь какая забота!
        - А давайте еще способ получения итальянского мягкого сыра маскарпоне в домашних условиях при помощи советских молочных продуктов в книжку вставим! - почесав подбородок, решил я. - Рецептура такая…
        - Тебя же наши женщины в письмах утопят, - улыбнулась Клавдия Ильинична, записав рецепт и аккуратно убрав блокнотик в карман.
        - Мама вот только что жаловалось - машина почтовая приезжала, сгрузили мне в комнату четыре мешка! - похвастался я со счастливой улыбкой. - Представьте - это ж надо написать, конверт купить, запечатать, марку наклеить и отправить - без всякой надежды на ответ, заметьте! Мне такое внимание просто до жути приятно!
        Повариха достала пиццу, и мы дружно вступили в сговор с целью позавтракать новинкой не дожидаясь Андропова. Блюдо было сочтено годным и достойным высочайшего желудка.
        - Агафья Анатольевна, давайте английский тогда до дедушкиного прихода отложим, а я печатать пойду. А вы начало пока с Клавдией Ильиничной почитайте, у меня как раз две копии.
        Майор запаса смущенно покивала, я выдал им текст и пошел печатать четвертый авторский лист - вчера перед сном надиктовал целых два, скоро дядя Саша принести должен.
        Зимний вид за окном и ощущение изолированности от мира навевали ассоциации с «Отелем «У Погибшего Альпиниста». Надо будет познакомиться с мэтрами и зафорсить минкульт снять уже нормальные «Трудно быть богом» и «Сталкер». «Пикника на обочине» еще нет, но я же пятилетками планирую!
        Дед прибыл в половину второго, и, дождавшись приглашения войти, сразу же положил мне на стол два предмета - кубик Рубика (корявенький и деревянный, грани покрашены цветным карандашом) и толстенную папочку с незаполненным шаблоном «Дело номер…».
        - Дело шьешь? - гоготнул я, пожимая освободившуюся от груза дедову руку.
        - Это помощники мои твоего «Марсианина» почитали, - без улыбки ответил он. - И это… - ткнул пальцем в папку. - Только то, на что им хватило квалификации!
        - В шею гнать! - сымитировал я «чапаевский» взмах шашкой. - Ничего секретного тут нет и быть не может, если дело в этом - все, что здесь написано, я почерпнул из Ленинской библиотеки, взяв книжки и журналы по самому обыкновенному школьному читательскому билету. Ну и еще часть выдумал - на то она и фантастика! Попрошу Бориса Николаевича напечатать под романом список использованной литературы, а еще схожу в Министерство общего машиностроения, и попрошу поставить печать «Одобрено к публикации. Секретов нет».
        - Эйдетическая память, - еще с большей завистью, чем вчера, вздохнул дед.
        - Зависть порождает злобу, деда, - с серьезной миной просветил его я. - А злоба - ненависть и желание раздражитель убрать. Но до этого же не дойдет?
        - Ты чего! - аж подпрыгнул Андропов и неловко потрепал меня по волосам. - Это - белая зависть, я вообще-то тоже не промах - за утро еще полсотни слов выучил!
        - И это покруче, чем моя халявная память - ты-то сам, да еще и в таком возрасте!
        Дед Юра поджал губы.
        - Не как что-то плохое! - поспешил исправиться я. - С объективными возрастными изменениями мозга не поспоришь. Ты - не маразматик, просто всю жизнь занимался другими вещами, поэтому мозг выработал устойчивые нейронные связи, благодаря которым анализируется, классифицируется и подвергается осмыслению поступающая информация. Они же отвечают за формирование информации новой - это позволяет тебе мудро руководить такой сложной структурой как КГБ.
        Андропов фыркнул.
        - А заставляя мозг заниматься непривычным делом, ты заставляешь его условно пробивать плотину, создавая новые нейронные связи. Мнемоникой мы его немножко обманываем, при помощи ассоциативных рядов распределяя нагрузку на нейросвязи уже готовые.
        Дед немного подумал и мягко попросил:
        - Сережа, а если я попрошу тебя ответить на несколько вопросов для кое-каких наших ученых, не психиатров, - с нажимом уточнил он. - Ты согласишься? А я тебе взамен обеспечу печать от Министерства общего машиностроения.
        - Анонимно и письменно - в смысле «на печатной машинке» - я готов, - кивнул я.
        - Именно так и нужно, - подтвердил деда Юра и перешел ко второму пункту повестки. - Теперь твой кубик. Никто из моих помощников не смог его собрать.
        - Крутится что ли? - удивился я и взял деревяшку в руки. - Я думал это модель.
        - Действующая модель!
        Провернув грани как надо, быстро собрал кубик:
        - Тут шаблон есть, я тебя научу. - перемешав как попало, отдал игрушку деду. - Смотри…
        - И что, всегда работает? - Андропов перемешал кубик обратно и снова собрал. - Поразительно!
        Совершенно по-мальчишески ухмыльнувшись, снял трубку телефона, крутанул диском семерку и положил обратно. Направился к двери, перемешивая кубик:
        - Давай на всех попробуем!
        - Давай! - обрадовался я движухе.
        - Ты ведь им не рассказывал? - на всякий случай уточнил дед.
        - Не, я болтливый, но понимание имею, - отрекомендовался я ему.
        Открыв дверь, заставили вздрогнуть как раз направляющуюся к нам Агафью Алексеевну. Майор запаса взяла себя в руки и спросила:
        - Юрий Владимирович, а вы обедать будете?
        - Попозже! - покачал он головой. - Поможете нам эксперимент провести? И вы тоже, Клавдия Ильинична! - добавил для выглянувшей из кухни поварихи.
        Дамы помочь согласились, и мы пошли в комнату.
        - Нужно собрать этот кубик так, чтобы все грани были однородного цвета, - провел брифинг Андропов, вручив игрушку севшим на кровать - а больше некуда - женщинам.
        - Ну-ка… - решила попробовать первой Агафья Анатольевна.
        Минуты четыре - столько ей потребовалось, чтобы справиться с головоломкой.
        Деда Юра приуныл, но совладал с собой:
        - Вы справились гораздо лучше меня, Агафья Анатольевна.
        - Вы собирали дольше? - улыбнулась майор запаса.
        - Я не смог собрать вовсе! - признался он.
        - А можно я? - попросила Клавдия Ильинична.
        Дед с удвоенным старанием перемешал кубик.
        Меньше минуты!
        - Тут же прынцип есть! - веско пояснила повариха, перемешала, собрала. - Как хочешь крути!
        Начальник КГБ приуныл еще сильнее.
        - А ты замечал, что у тебя мимические морщины уже вот такие вот - кислые? Это из-за клюквы? - поинтересовался любознательный внук.
        - Работа такая! - авторитетно заявил деда Юра и ответил дверному стуку. - Войдите!
        Вошли трое мужиков в гражданских свитерах, черных брюках и мягких тапочках, в которых по дому ходят все - дядя Саша, «дворник» и не видимый прежде рослый усатый дядька. Рассадив подчиненных в ряд на кровати, дед подверг их испытанию кубиком, прямо на глазах возвращая присутствие духа - никто не осилил. Похваставшись умениями, Андропов приказал им развивать логическое мышление и выгнал из комнаты.
        - Смешно получилось! - похвалил злоупотребление служебными полномочиями я, и мы пошли обедать.
        - Это я понимаю, это - пицца, - кивнул дед на пиццу. - А это? - постучал по хрустальной миске с гороховой массой.
        Само собой, помимо этих двух, на столе присутствовали и другие, более привычные Андропову, блюда.
        - Еврейская народная «намазка» хумус, ее тебе можно, - ответил я. - Отлично сочетается с мацой! - и противненько так захихикал.
        Дед укоризненно поднял на меня бровь.
        - Да ладно тебе, просто шучу - итальянцы через одного на тебя похожи! - успокоил я его. - А хумус вкусный, я и маму его делать научил.
        В подтверждение своих слов намазал толстый слой на кусок черного хлеба.
        - Можно еще вот так усилить! - насыпал сверху клюквы.
        Андропов хмыкнул и повторил бутерброд.
        - Евреев-то будем на земли обетованные выпускать?
        Дед откусил кусок, с довольной миной зажмурился и смачно прожевал. Проглотив, спокойно ответил:
        - Мы с Андреем Андреевичем Громыко, это…
        - Наш министр иностранных дел! - вставил я.
        - Именно, - кивнул Андропов и откусил еще.
        Я терпеливо ждал, занимаясь тем же.
        - Прошлым летом направили в ЦК совместное письмо от МИД и КГБ с предложением разрешить советским евреям эмигрировать из страны. Дело пошло.
        - Какие вы с товарищем Громыко молодцы! - одобрил я. - Если человек не хочет в СССР жить, он будет минимум - бесполезен, а максимум - вреден. Зачем он такой нужен? А тут еще и тема болезненная. О, анекдот!
        Рассказал про «почему евреев отпустили первыми». Андропов антисоветски поржал и признался:
        - Я бы и других выпускал.
        - За исключением особо Родине полезных! - добавил я.
        - Особо полезные Родину любят! - просветил меня деда Юра.
        - Чего это ты сегодня так разошелся? - поинтересовался я.
        Андропов покосился на дверные проемы, наклонился ко мне - я наклонился в ответ - и с довольной рожей зашептал:
        - Я в Кремле сегодня был, и - не скажу кто - начал на меня орать. А это очень страшно, Сережа! - даванул меня взглядом, и я невольно поежился. - А у меня в голове - «я что - верноподданический холуй?!». И так стало… - он замялся, подбирая слово.
        - По*уй? - предположил я.
        - По-*у-й! - по слогам повторил Андропов.
        За полтора дня я совершенно испортил главу КГБ СССР.
        Глава 7
        - А это? - ткнул я пальцем в сосну.
        - Pinetree, - ответил деда Юра.
        День третий, гуляем по лесу - сотрудники проделали нам тропинки.
        - А это? - указал на ёлку.
        - Fir, а когда наряженная - Christmas tree.
        - Готовый англичанин! - порадовался я за деда.
        - Давно вот так не гулял, - признался Андропов, повернулся к деревьям и втянул носом воздух.
        Воспользовавшись моментом, я скинул варежки, скатал снежок и залепил им деду между лопаток.
        - Ах ты! - подпрыгнул он и начал лепить ответный.
        - Спорим у тебя где-то тут телохранитель зарыт? - предположил я, сымитировав неудачное уклонение и поймав снаряд плечом.
        - Где? - развел руками дед.
        Типичный заснеженный хвойный лес, ни больше, не меньше.
        - А вот тут! - не дрогнув, я направился к чуть более крупному, чем окружающие, бугорку. Присев, разрыл снег и грустно вздохнул на гнилую корягу.
        Андропов заржал и скомандовал в пространство.
        - Петров, демаскироваться!
        В следующую секунду меня схватили за подмышки и подняли на вытянутых руках.
        - Очень круто! - похвалил я укутанного в маскхалат и маску поверх балаклавы КГБшника. - А это что у вас?
        - Извини, секретно! - не подкачал он, поставил меня на место и перевесил закутанное в марлю, а потому - неузнаваемое секретное оружие с живота на плечо.
        - А вы не замерзли? - поинтересовался я.
        - У них специальная подготовка, - ответил дед.
        - А как вы в туалет ходите? - не отстал я.
        - Петров, иди в дом, чаю попей, - спас телохранителя добрый начальник.
        Дед вообще нормальный - не барствует, ботинки чистить не заставляет. Нет, чистят, конечно, но из уважения и чувства долга - так тоже бывает. Телохранитель отдал честь и пошел к дому.
        - Пришло время тебя душить! - оскалился я.
        - А ты попробуй! - выставил руки дед.
        - Не, это уже неловко будет, - вздохнул я. - Пошли дальше!
        И мы пошли дальше.
        - У меня на рынке очень хороший знакомый азербайджанской национальности есть, Акифом зовут, он мужик хороший, и товары у него замечательные, - перешел я к много дней назад спланированному стукачеству.
        Дед кивнул - не трону, мол.
        - Так вот - он рассказывает совершенно ужасные вещи. Я понимаю, что Азербайджан - это Восток, и там своя специфика, но ведь не должно быть такого, чтобы почти любые должности продавались за калым?
        - Ммм? - с любопытством протянул дед.
        - Ты не знал?! - неподдельно ужаснулся я.
        - Я же не всеведущий! - развел он руками. - Акиф может и преувеличивать.
        - А твой Цвигун тебе ничего не говорил, получается? Он же в Азербайджане до твоего назначения служил, - поинтересовался я.
        - При нем там все было относительно нормально, - пожал плечами Андропов. - А ты откуда про «моего» Цвигуна знаешь?
        - Смотрю телевизор, читаю газеты, с людьми разговариваю, - развел руками уже я. - Это вы там, в Кремле думаете, что народ ничего не видит и не понимает. А с каждым вторым поговори как следует - и получишь полный политический расклад.
        - Цвигун - это мой надзиратель, - поморщился дед Юра. - И второй еще есть - Цинёв. Оба - большие друзья Леонида Ильича.
        - А ты?
        - А я охоту терпеть не могу! - обжег он меня ледяным взглядом.
        - Мне тоже не нравится! - продемонстрировал я лояльность. - Мясо я люблю, но охотой его добывать нет никакого смысла. Получается - убийство животинки ради развлечения. Но понять можно - люди пожилые, и у них баня да охота плотно ассоциируется с досугом боярина. Карго-культ! - фыркнул я. - Но дела в стране идут хорошо, так что пускай кабанчика отстреливают.
        Внимательно слушающий Андропов покивал и заговорил о наболевшем:
        - У меня - вот такие папки на каждого второго! - продемонстрировал дед руками размер «улова» в добрые полтора метра. - Но если я начну наводить порядок…
        - Очень быстро уйдешь на пенсию! - понимающе кивнул я.
        - А еще все решения мне приходится согласовывать с этими ЦэЦэ! - раздраженно продолжил Андропов. - Этот - друг, тот - брат, а вон тот подарки ух какие дарит! Да тут к стенке ставить, но нельзя - система должна уметь прощать!
        Неплохо у него накипело.
        - А эти вовсе - опытные аппаратчики, которые кого угодно через этот самый аппарат и провернут! - почти выплюнул дед.
        - У меня отвечающих за подковерные интриги нейросвязей нет, - покачал я головой. - Я не знаю того, что знаешь ты, и жизнью твоей не жил, поэтому и каких бы то ни было советов давать не в праве. Но если нужно будет что-то сделать - ты только свисни!
        - В Баку поедешь на встречу с читателями? - предложил он.
        - Не очень хочется, если честно, - поморщился я. - Я на летних каникулах на гастроли поеду, вместе с Сойкой - ей интересно будет страну посмотреть.
        - А тебе не интересно? - ухмыльнулся он.
        - Тоже интересно, но смысла в такой поездке пока нет - ну мальчик-писатель, ну и что? Никто мне ничего такого не расскажет и не покажет - просто вернусь домой килограммов на десять тяжелее.
        - Как и все МВДшные «ревизоры»! - хохотнул дед и посмурнел. - Как спецслужба может быть эффективной, когда во главе - лебедь, рак и щука?
        Я согласно покивал.
        - А Цинева еще и на контрразведку поставили - на самое ответственное направление! - продолжил дед жаловаться на коллег. - В военной контрразведке он прекрасно разбирается, спору нет, но в наши времена работать нужно тоньше и изобретательнее!
        Дед повернулся ко мне и горько усмехнулся:
        - Я ни с кем выше секретаря Обкома не могу наедине поговорить! Только втроем - в моем кабинете! Да я их рожи уже видеть не могу! Цинёв на генералов орет - настоящих, б*ядь, боевых! А мне - стыдно! И чуть что - «нужно посоветоваться с Леонидом Ильичом»!
        Вот поэтому Цинёва не любит министр обороны Гречко - больно уж глубоко лезет в армейские дела. Насчёт правильности такого подхода судить не берусь, но мне тут только личная неприязнь и важна.
        Внезапно дед крепко схватил меня за плечи:
        - Я Леониду Ильичу и Партии бесконечно предан, никаких заговоров не плету и другим не позволю!
        - И поэтому тебе вдвойне обидно такое положение дел, - проявил я понимание.
        - Да! - отпустил он меня.
        - Жаль, - вздохнул я. - А у меня пара потешных акций для легкого шатания стратегического противника есть, но, раз все так плохо…
        - Не настолько! - ободряюще улыбнулся Андропов. - Ты что, думаешь я все с этими двумя согласовываю? Я бы до своих лет не дожил, не умей работать в сложных условиях.
        - Ты знал, что если скрестить дикого кабана из канадских лесов и домашнюю свинью, получится огромная, злобная, плодовитая, осторожная, а главное - совершенно невкусная тварь?
        - Не знал, - признался деда Юра. - А к чему ты это?
        - Вот бы кто-нибудь вывел десятка два этих замечательных гибридов и выпустил в американские леса, - мечтательно потянулся я. - Они быстро осеменят всех местных кабанов, и года за три-четыре превратятся в настоящее экологическое бедствие, а если все пойдет совсем хорошо, будут набегать на фермы, нанося урон экономический и слегка раскачивая и без того грустную обстановку в США.
        Андропов немного подумал и покачал в воздухе рукой:
        - Как-то это…
        - Мелко? Недостойно? Природу жалко? Фермеров? Лень? - перечислил я варианты.
        - Лень можешь убрать, - ответил деда Юра.
        - Мы сейчас находимся в точке бифуркации! - начал я наставлять его на путь истинный. - У Врага - всё беспрецедентно плохо. Весь рот во Вьетнаме, черных, хиппарях, эмигрантах и экономических проблемах. Но они такие проблемы решать умеют - исторический факт, поэтому больше такой халявы в обозримом будущем может и не представиться. У нас, вообще-то, Холодная война, несмотря на демонстрируемые США типа-мирные намерения. Если мы дадим им шанс - они сомневаться не станут. А мы будем сидеть, сложа руки? Почему? Потому что мы не такие, а хорошие?
        - Я тебя хорошо понимаю, - серьезно кивнул Андропов. - Демонстрировать миролюбие нужно обязательно, но и, как ты говоришь, «шатать» их просто необходимо. Но свиньи… - ехидно фыркнул.
        - Ты недооцениваешь склонность американского общества к массовой панике! - фыркнул я в ответ. - Ты же должен помнить, какая у них была реакция на запуск нашего спутника?
        - Помню! - хохотнул дед.
        - При правильной накачке через СМИ, кабанчики добавят стресса в и без того грустную жизнь американского пролетария. Еще нужно запустить как можно больше толстолобика - Hypophthalmichthys molitrix - в Великие озера и реку Миссисипи. Дать ему немного времени - и он сожрет там всё! Потребуется вливание кучи бюджетных денег на очистку, строительство дамб и попытки заселить водоёмы прежними жильцами. И да, толстолобик тоже не очень вкусный!
        - Это все? - с ощутимой иронией спросил Андропов.
        - Из экологического терроризма - всё, но, уверен, если поговоришь с нашими зоологами, они тебе еще чего-нибудь сочинят. Возмездие за проклятый борщевик! - воздел я кулак в небо.
        - Борщевик - следствие идиотизма, а не происки врагов, - покачал головой дед Юра.
        - Мне-то чё, - развел я руками. - Придумай любой другой повод, если этот не нравится. Ты извини, но я пока ничем больше порадовать не могу - я же за занавес смотрю только в одобренном старшими товарищами объеме и ракурсе, то есть - не знаю совершенно ничего! - хохотнул. - Но ты попробуй, с тебя что, убудет?
        Дед пожевал губами.
        - По*уй же! - напомнил я ему.
        - По*уй! - гоготнул он. - Кабан так кабан, толстолобик так толстолобик! И на нас спереть даже они не догадаются!
        - А международная обстановка? - решил я ковать железо пока горячо.
        - Я и так тебе на пожизненное тут наговорил, - вздохнул дед.
        - Нормально ты опомнился! - фыркнул я. - Но ты прав - ну ее пока, обстановку.
        - Нет уж, теперь не отделаешься! - похлопал он меня по плечу. - Саша доведет до тебя кое-какие моменты.
        - Служу Советскому Союзу! - салютнул я. - Цинёв, значит, на генералов орет, а Цвигун?
        - Этот - вежливый, - ответил дед. - Писатель! - саркастично усмехнулся. - Добровольно-принудительно подрядил кое-кого писать за себя детективы. Тунеядец, к непосредственным обязанностям относится спустя рукава, - продолжил нелестную характеристику Андропов. - Но очень любит рассказывать всем, какие важные государственные вопросы он обсуждал с Леонидом Ильичом.
        Ничего, деда, недолго осталось. Только ты не подведи, ладно? Плана «Б» у меня не заготовлено. Стоп! Ну-ка вон из головы - сейчас отвлекаться нельзя!
        - Тяжко тебе, - сочувственно улыбнулся я вдруг показавшемуся жутко усталым и осунувшимся деду Юре. - А мог бы на заводе болванки точить за две сотни в месяц и в ус не дуть!
        - Кто же знал, что так завертится? - вздохнул он. - Но так уж вышло, что мне все время везло, а другим - нет. Вот столечко оставалось! - показал почти невидимый просвет между большим и указательным пальцами. - Всю жизнь шаг вправо, шаг влево - расстрел. Буквально! - смачно втянув ноздрями воздух, он почти выплюнул. - Страх, всегда, везде, как нормальный фон жизни! Я поэтому любое действие сто раз обдумываю - а ну как чего выйдет? Можешь меня презирать, но я - законченный трус!
        Вот и корень всех бед - начал что-то делать, только добравшись до кресла генсека. Слишком уж Юрий Владимирович травмированный и осторожный, поэтому и сидел в моей реальности тихо и не отсвечивал, а потом, на старческой подозрительности, проиграл в «Звездных войнах». Но теперь-то…
        - А теперь мне по*уй! - издал он отозвавшийся ледяными мурашками в моем позвоночнике смешок. - И ты даже не представляешь, насколько это приятное чувство!
        - Я уже умирал, поэтому мне так-то тоже по*уй! - из вредности решил поспорить я. - Так что прекрасно понимаю! Главное - не скатиться в кровавое безумие, но жить так гораздо проще - факт!
        - Лишней крови нам не нужно, - кивнул Андропов, встряхнулся. - Так, все, хорош, пошли в дом - дамы поди заждались.
        - Пошли!
        Очень доволен дедушкиным личностным ростом! Уверенности прибавилось - «Андропов здорового человека» не подведет!
        - А это у нас Михаил Андреевич Суслов очень медленно ездит на пожилой «Волге»? - перевел я тему.
        - Не такой уж и «пожилой», - хмыкнул Андропов.
        - С высоты моего возраста между пятью годами и двадцатью пятью разница не так уж велика!
        Хохотнув, дед ответил вопросом на вопрос:
        - А ты откуда знаешь?
        - Мы с мамой под Новый год за ним ехали - в окне был очень похожий на него силуэт, - сформировал я ладонями квадратную челюсть. - Маме запретил обгонять на всякий случай. У тебя как с ним?
        - Товарищ Суслов - очень честный человек, - всеобъемлюще ответил деда Юра. - И совершенно заслуженно считает меня таким же.
        Так все прямо очень неплохо - юродивый дед в галошах за нас!
        - Слушай, пока идем и можно говорить откровенно, я тебе одну вещь расскажу, ты только не обижайся! - я замедлил шаг.
        Дед фыркнул и махнул рукой - давай!
        - Никита Сергеевич Хрущев очень удобно для себя списал все так называемые злодеяния персонально на Иосифа Виссарионовича Сталина, и теперь логическая цепочка выглядит так: Сталин был преступником, его режим, стало быть, преступный, а значит и итоги Второй мировой войны пересмотреть можно. Цепочка два - преступный режим оккупировал и угнетает кучу невинных народов. Получаются злые коммунисты, которые реставрировали тюрьму народов в новом, еще более бесчеловечном обличии. Большая часть коммунистов - русские, а значит русофобия по окраинам будет крепчать, а наши враги - подливать бензина в национальный вопрос.
        Андропова аж подбросило.
        - Это «Голоса»?
        - Это - мои мысли. Что с этим делать - я не знаю, просто больше пожаловаться некому, - вздохнул я.
        - Никому не говори!
        - Мех! - отмахнулся я от настолько ненужного совета и довольно потянулся. - Ух - перевалил с больной головы на здоровую, и прямо полегчало! Можно еще?
        - Можно, - смиренно вздохнул дед.
        - Почему при Сталине понимали, что финансовый контур - это замкнутая система, и бесконтрольно вливать в нее денежную массу чревато инфляцией, дефицитом, и, как следствие - набуханием черного рынка, поэтому даже в чудовищно тяжелые послевоенные годы постарались как можно быстрее выплатить Госбанку наделанные за время войны долги. Итог мы видим - экономика замечательно работала. А теперь долг Госбанку все время растет. Уверен - тамошние работники уже давненько бьют тревогу?
        - Это - не моя сфера ответственности! - раздраженно потер ладонями щеки дед.
        - Так государство в опасности, товарищ председатель! - на дал я ему слиться. - Не переживай, проблема эта - чисто как с крепостным правом: прямо сейчас оно мешает, тянет вниз, но вроде все нормально, печатаем деньги дальше. Не пять, не десять лет ничего критичного не произойдет, но десятка три лет - и страну ждет коллапс. К тому же - чем позже начать менять ситуацию к лучшему, тем тяжелее будет.
        - Это тебе Судоплатов рассказал?
        - Говорит, что у него в университете об этом все знают, но все молчат.
        - И как, б*ядь, работать, когда все молчат? - грустно вздохнул Андропов.
        - Решай проблемы, государев человек! - грозно приказал ему я.
        - Ремня бы тебе выписать за антисоветчину! - мечтательно протянул он.
        - А ты анекдоты про себя знаешь?
        - Это какие? - оживился дед.
        - А что будет, если Андропов возьмет пример с Ежова? Ежоповщина!
        - Ну это не смешно, - не оценил он.
        - Собралось политбюро обсуждать, почему все их секреты сразу же становятся известны за границей. Заперлись, задраили окна, сидят, обсуждают. Тут через полчаса Андропов просится в туалет. "Нет, нельзя". Еще через 5 мин. - стук в дверь. "Что такое?" - "Да тут ВВС передало, что вы Андропова в туалет не выпускаете, так мы ему утку принесли".
        Этот анекдот деду понравился. Подождав, пока он просмеется, спросил:
        - А еще есть комплиментарные. Например: «Слышали - Андропов руку сломал?». «Кому?». Это ты их сам распускаешь?
        Дед сморщил фирменную кислую рожу:
        - Это - чей-то подхалимаж, и мне от него неловко.
        Постучав валенками по крыльцу, прошлись по ним веником и зашли в пахнущий свежесваренными щами дом.
        Андропов мне без дураков нравится - и как человек, и как исторический деятель, но как же я устал за эти дни!
        Глава 8
        - Мы эхо, мы эхо - мы долгое эхо друг друга…
        [ ]
        Это тоже из «Марсианина» - он дописан, и меня попросили исполнить саундтрек, чем я и занимался последний час. Музыка и мальчишеский голос стихли, и стало слышно шмыганье вытирающих глазки платочками Агафьи Алексеевны и Клавдии Ильиничны. Андропов держался лучше, но проняло и его.
        Магию момента разрушил звон телефона. Дед махнул на меня рукой и ответил сам. Послушав собеседника, положил трубку и с отчетливой грустью в голосе заявил:
        - Будет лучше, если ты уедешь через сорок минут.
        - Ух, кровавый режим! - поёжился я. - Только привык - и сразу ехать!
        Дамы издали тихий смешок.
        - На перине спать мне понравилось, - заявил я. - А с вами - весело и интересно, но я даже рад, что ночевать дома буду - очень по своим соскучился за эти дни. Лучше потом еще к вам в гости приеду!
        Женщины умиленно разулыбались, а прямо на глазах суровеющий и возвращающий непроницаемую маску многократно битого житухой начальника КГБ деда Юра их попросил:
        - Можно нам с Сережей поговорить наедине?
        Дамы шустро покинули комнату, дед взял у стола стул и уселся на него напротив меня.
        - Не надо на меня так смотреть! - поежился я и отвел взгляд от высасывающих душу льдинок. - И жалеть о том, что мне наговорил - тоже. Ни к Цвигуну, ни к Циневу, ни к Леониду Ильичу я не побегу, меня здесь никогда не было, а тебя я видел только по телевизору и в газетах. Хрен с ним, согласен на закрытый научный сибирский городок, но тогда перевози со мной всех моих!
        Дед продолжал сидеть и пялиться. Ладно! Усевшись поудобнее, изобразил покерфейс и принялся играть с Андроповым в гляделки.
        «Тик-так, тик-так» - отсчитывали часы на стене секунды. Когда последние начали складываться в четвертую по счету минуту, дед вроде как одобрительно кивнул и достал из кармана монету в двадцать копеек.
        - Если это за все пропущенные дни рождения и Новые годы - маловато будет, - не оценил я.
        Хрюкнув, деда Юра протянул дензнак мне:
        - Запомни расположение царапин.
        Я запомнил - и «орел», и «решку». Царапины были мелкие, и их было великое множество - специально для меня дед заморочился, получается - такую фигню даже со спецподготовкой не запомнишь! Андропов вернул монету в карман и пояснил:
        - Сашу ты в лицо знаешь, но, если вдруг придет кто-то незнакомый, по этой монете ты поймешь, что он - от меня. Обсуждать с моими посыльными можно почти все, кроме того, что ты - мой внук. Об этом говорить никому не надо.
        - Шпионские страсти начались, - хмыкнул я. - Понял, принял!
        - Давай, помогу тебе собраться, - поднялся он со стула.
        Собрались - я особо и не «разбирался», поэтому управились быстро и пошли в столовую - покормить меня на дорожку. Попрощавшись со мной крепким рукопожатием, дед весело подмигнул и даже помахал тронувшемуся «Москвичу» вслед.
        Помахав деду в ответ, уселся нормально, а не коленями лицом к заднему стеклу, и попросил:
        - Давайте по пути к фарцовщикам заедем, дядь Саш, подарки купить надо.
        И немного проветрить голову перед встречей с мамой.
        - Адрес знаешь? - спросил он.
        На автомате, надо полагать.
        В ответ я саркастично фыркнул, и куратор смиренно кивнул - всё он знает.
        С Андроповым получилось даже лучше, чем я предполагал. Вместо психологической обработки и "раскалывания" странного мальчика глава КГБ начал меня зеркалить - профдеформация, мать ее - и тупо надорвался, не рассчитав нагрузки. В какой-то момент он - не удивлюсь, если впервые за десятки лет! - расслабился, забыл о психически ненормальной жене (после событий в Венгрии, где коммунистов вешали на фонарях, у нее панические атаки и потребность в веселых таблетках), сынуле-алкаше и специфической атмосфере на работе. Да мой дед - один сплошной рычаг давления! Потому Брежнев его и держит - такой не дернется, интриги плести не станет - уж больно тонка веточка, на которой сидит. И Андропову такой релакс понравился - тупо терапия! Сейчас окунется в серые будни, заскучает и снова себе такого хорошего внука выпишет на пару дней - излить душу, поржать, вот эти вот простые человеческие радости, с которыми у него полный швах. А про жену он ни слова не сказал, а я и не спрашивал. Но рано или поздно эта тема всплывет - если я так хорошо помогаю самому Андропову, может и его жене «сережатерапия» пойдет на пользу?
        - Что у нас по международной обстановке? - спросил я дядю Сашу.
        Дед же обещал, что до меня «доведут».
        - Самое важное - китайские провокации на Дальнем Востоке и готовящийся приезд президента Никсона. Тебе что интереснее?
        - Сначала второе - предлагаю акт социального примирения с «волосатиками», стилягами и прочими безобидными, но социально неодобряемыми элементами. У вас там стопроцентно агентура есть, вот, подготовьте в честь приезда мистера президента антивоенный митинг. Обоснование - дать почувствовать гонимой молодежи, что страна о них помнит, знает и в них нуждается. Это же по большей части дети, наши, советские, хоть и занимаются полной фигней. И нет, грусть Никсона по поводу неприветливой встречи нас волновать не должна совершенно - выводи войска из Вьетнама, тогда и встретим как положено. Сейчас акция вот эта, потом еще парочка по такому же образцу - и вуаля, «волосатики» и прочие войдут во вкус и встанут на путь исправления. Сразу - если какая-то падла решит ребят подставить, и, когда они соберутся на митинг, повязать и влепить статью - я от любого дальнейшего взаимодействия с КГБ самоустраняюсь.
        - А ты не мал такие условия ставить? - нахмурился КГБшник.
        - А мне можно, я такой на всю планету один, - развел я руками. - И дело тут не в родстве, а вот в этом! - постучал себя по лбу. - Что там с провокациями?
        - Безоружные группы китайской молодежи нарушают границу, по льду переходя Амур. Наши пограничники их выталкивают и не поддаются на провокации.
        - Мао что, совсем конченный?
        - Мы в его глазах - предатели идеи мировой Революции и империалистический хищник, - пояснил дядя Саша.
        - Что делать планируете?
        - Юрий Владимирович предлагает объявить масштабные учения по Дальневосточному военному округу, китайцы демонстрации силы понимают и уважают.
        - Это хороший вариант, - одобрил я.
        - С ним согласны не все, - покачал головой куратор. - Не хотят накалять обстановку, чтобы не спугнуть Никсона.
        - Типа его подручные тут не при чем! - фыркнул я. - Но больше мне добавить нечего - дед уже все придумал, а на старших товарищей я никак повлиять все равно не могу. Но можно подогнать туда пожарные машины и поливать из них китайцев крепко перченой водой. Да, на улице холодно, но любовь к Мао и преданность идеям мировой революции их согреет.
        - Больше тебе знать пока ничего не нужно, - покивав, закончил небогатый брифинг дядя Саша.
        - Не ощущаю полезности для Родины, - прислушавшись к ощущениям, поделился ими с куратором.
        - Не в сказке живем, - нейтрально ответил КГБшник.
        - А очень хочется, - вздохнул я.
        Въехали в Москву - «усадьба» тоже на Северо-Западе, но значительно дальше нашей дачи, которой мама заниматься еще даже не начала - и по пустым ночным улицам доехали до нужного дома.
        - Я быстро! - пообещал я и пошел будить Вилку - сейчас как раз ее смена.
        Открыл, к моему удивлению и легкому недовольству, еврейский молодой человек.
        - А где Виталина? - спросил я.
        - Ее родители в Воронеж сослали за грехи! - ухмыльнулся «дежурный».
        - Душит система! - вздохнул я, он посторонился, и я набрал подарков с большим запасом - очень уж быстро разлетаются, а себе - зубной пасты, и вернулся в машину.
        - Поехали!
        Добрались до дома, я пожал дяде Саше руку, оставил ему для передачи стенографистам три бутылки коньяка и пошел наверх, «оживая» с каждой секундой. Наконец-то можно расслабиться, пусть и в разумных пределах - к этому я уже привык.
        Дверь привычно не заперта, а вот в коридоре - совершенно неожиданная в это время суток мама с трубкой телефона в руке, одетая в теплые штаны и куртку рядом с хмурым, накинувшим пальто поверх майки и потешных семейных трусов в цветочек, прислонившемся к стене Судоплатовым. А почему так холодно? Градусник разбили и проветривали?
        Дядя Толя заметил меня первым и тронул тараторящую в трубку маму…
        - Да, Екатерина Алексеевна, повезло, что участковый в гости пришёл. Я же сегодня с утра миску орешков со вареной сгущёнкой напекла, так мы на кухне сели, чаю тут попили. Рассказал мне кто у нас тут проживает в доме. Уже и уходить собрался, а тут звонок в дверь…
        За плечо.
        - Ой, Сережка пришел, я сейчас! - она положила трубку на тумбочку и кинулась меня обнимать.
        - Жив, здоров, орел! - кратко отчитался я, обнимая ее в ответ. - Что тут у вас случилось?
        - Как раз министру жалуюсь! - с улыбкой чмокнула меня мама в щеку и вернулась к телефону. - Алло? Извините, Екатерина Алексеевна, да, глазок у нас есть, но я по привычке нараспашку, а он сразу в квартиру завалился - пьяный, шатается, рядом стоять невозможно!
        Это явно не про Таниного отца - а нафиг из-за него аж министру культуры звонить? А я и не знал, что Екатерина Алексеевна маме свой личный номер выдала.
        - Да, песни требовал! Сначала деньгами тряс, орал, что все нас тут купит, а потом угрожать начал!
        Точно не про него. Какой-то артист не выдержал несовершенства распределения репертуара и пришел разбираться.
        - Я его на кухню повела - певец все же, не пьянь подзаборная, предложила чаю попить и поговорить нормально, а он формочку от печенья прямо в окно швырнул. Да, стекло меняем.
        Я заглянул на кухню - так и есть, наш нынешний дворник Антип Петрович, мужик лет пятидесяти, лысеющий и усатый, без безымянного пальца и мизинца на левой руке - на производстве оторвало - вставлял новое стекло. Потом поздороваюсь, а пока слушаем дальше.
        - А дальше Анатолий его с лестницы спустил! Нет, участковый был только рад - этот алкаш ему нос разбил! Спасибо, Екатерина Алексеевна!
        Я протянул руку и подвигал пальцами - дай!
        - С вами Сережка поговорить хочет, передаю ему трубку, - проинформировала министра мама.
        - Екатерина Алексеевна, здравствуйте, как вы? - полным сочувствия голосом спросил я.
        - Здравствуй, Сережа, - печально поздоровалась она в ответ. - Спасибо за реквием по Николаю Павловичу, ему бы очень понравилось.
        - Извините, что мы вам погоревать спокойно не даем, - извинился я за маму. - Можно вас попросить «прикрепить» меня к какому-нибудь сотруднику МинКульта, чтобы нам вас от дел не отвлекать по пустякам?
        - Это - не пустяки! - грозно пророкотала Фурцева. - Совсем от рук отбился! Думает про хоккей и Ладу спел - всё, неприкосновенный? Допился, алкаш!
        Хоккей и «Лада» - это у нас очень популярный в эти годы Вадим Муллерман. Получается действительно допился - как это все иначе объяснишь?
        - Вот-вот! - радостно выхватила трубку внимательно слушающая наш с министром разговор мама. - Я себе именитых артистов совсем не так представляла. У нас же и Борис Николаевич в гостях был, и Людмила Георгиевна, и Эдуард Анатольевич, и Александра Николаевна - такие вежливые, приятные люди! А тут.... - она осеклась и поджала губки. - Прямо и сказать нечего - настоящий позор!
        Поняв, что тут мне ловить нечего - дамы явно еще долго будут перемывать косточки падшей знаменитости - повел дядь Толю за собой на кухню, здороваться с дворником.
        - За спуск с лестницы - моё уважение! - показал отчиму большой палец.
        - Да пошел он, - отмахнулся дядь Толя. - Как съездил-то?
        - Подробно не могу, но если коротко - то у нас все хорошо! - улыбнулся я ему. - Здравствуйте, дядя Антип.
        - Привет, Сережка! - ответил он не оборачиваясь - последний гвоздик вбивает. - Ишь как бывает - приличный человек вроде, по телевизору показывают, а он вот так…
        - Согласен! - кивнул я. - Пьянка всё и раздутая самооценка.
        Дядя Антип удовлетворенно осмотрел дело своих рук, вытер руки тряпочкой, и мы поздоровались как следует.
        - А у меня подарок вам! - я залез в сумку и вытащил оттуда блок «Мальборо». - У нас никто не курит, поэтому нам не надо, возьмите, пожалуйста!
        - Ну, раз не надо! - не стал он отказываться.
        Коньяк ему дарить нет смысла - дядя Антип не пьющий.
        - Спасибо, Антип Петрович, - поблагодарила его мама, прижав трубку в плечу, когда мы провожали мужика до двери.
        - Звоните, ежели чего, - улыбнулся он и свалил.
        Я запер дверь, а мама попрощалась с министром и протянула трубку мне.
        - Запиши номер, Сережа, - попросила Екатерина Алексеевна.
        - Записываю! - соврал я.
        А зачем мне?
        Она продиктовала и выдала инструкцию:
        - Это номер Ивана Николаевича, он тебе будет помогать, когда нужно, завтра на похоронах познакомитесь, - всхлипнула она. - А про Муллермана не переживай.
        - Даже не собирался, - заверил я ее. - Спасибо, Екатерина Алексеевна! Даже не представить не могу вашего горя, но очень сочувствую.
        - Спасибо, Сережа! - снова всхлипнула она. - Мы с Николаем Павловичем столько лет душа в душу жили, как теперь дальше - не знаю…
        Совсем «баба Катя» расклеилась - вон, до ложной памяти дошло, «душа в душу» они жили, понимаешь. Но это нормально - о мертвых либо хорошо, либо ничего, вот и вошла в режим убитой горем вдовы. Да ей, в принципе, и замуж выходить теперь не надо - будет много лет смотреть на фото Фирюбина в траурной рамке и приговаривать, как ей с ним было хорошо. И никакой нагрузки на сердце!
        Опомнилась Фурцева минут через пять малоразборчивых причитаний и плача. Как-то я прямо плохо на высших государственных деятелей влияю - натурально голову теряют.
        - Поздно уже, тебе спать давно пора, а я тут… - виновато одернула она сама себя.
        - Ничего, я по пути выспался, но вот у вас завтра очень тяжелый день. Постарайтесь поспать хоть немного, ладно?
        - Ладно, - покладисто вздохнула она.
        - Спокойной ночи, Екатерина Алексеевна.
        - Спокойной ночи, Сережа!
        Положив трубку, картинно вытер со лба отсутствующий пот и заявил родителям:
        - Наконец-то сильные мира сего отвели от меня свой взор!
        - Напугал тебя Андропов? - сразу же прижала сыночку к себе мама.
        - Да нет, он нормальный мужик, было весело, - покачал я головой. - Но я устал и очень по вам соскучился.
        - А завтра еще и похороны, - вздохнула мама.
        - Не ходить нельзя! - кивнул я. - Давайте завтра утром поговорим? - предложил, потерев глаза. - Я же Екатерине Алексеевна наврал: спать ужасно хочется. Больше, чем есть! - добавил для мамы.
        - Беги, сына, - поцеловала она меня в макушку и отпустила восвояси.
        Прошел в комнату, включил свет, поставил на пол сумку и зачехленную «Эрику», скинул свитер и теплые штаны - досюда Муллерман не добрался, поэтому тепло - вывалил письма из мешков на пол, плюхнулся на кучу и счастливо улыбнулся - человеческая любовь очень мягкая и теплая!
        Когда надоело, уселся на ковер и прочитал десяток случайно вынутых из кучи писем. Отвечу на семь - три с «ты-молодец, читали тебя всем селом/цехом» и четыре - с конструктивной критикой и предложением пообщаться на абстрактные темы. Три скомкал и сунул в пустой мешок - хейтеры отправляются прямиком в пункт приема макулатуры!
        Надо будет с директрисой поговорить, чтобы почту в школу привозили - меня так в любви и обожании утопят.
        На остатках выносливости разобрал сумку и сложил вещи в шкаф - «бабушка Агафья» все постирала и погладила электрическим советским утюгом. Снял чехол с «Эрики», поставил на стол, рядом аккуратно положил три полные копии «Марсианина» - одну из них завтра после похорон Фирюбина повезем Полевому. День завтра вообще загруженный - подразумевалось, что меня привезут ранним утром, выспавшегося и полного сил. Как бы там ни было, а нужно соответствовать! Раздевшись, сбегал в ванную почистить зубы и улегся на кажущийся после перины деревянным диван. Вот так связь с народом и теряют! Ну-ка быстро плоть смирять! Хохотнув, достал из шкафа тонкий матрас, кинул его на пол и лег спать так - для спины полезно.
        Глава 9
        Похороны Фирюбина оказались неожиданно скромными - панихида в здании МИДа во главе с плачущей Екатериной Алексеевной, ее мамой и лично начальником покойного в виде Андрея Андреевича Громыко: надгробные речи от старших товарищей - министр выступил от лица бесконечно скорбящих и столь же бесконечно занятых членов Политбюро и прочее тематическое. С министром иностранных дел пообщаться не получилось, но руку пожал. Теоретически это позволяет мне во время споров формата "у кого крыша выше" заявлять, что мы с Громыко без пяти минут кровные братья. Не стану - оно и чревато, и споров таких у меня не возникает.
        Понять отсутствие Политбюро в полном составе можно - Фурцева у нас из «хрущевской» команды, и держали ее в моей версии реальности по большей части потому, что больше политических дам на такой высоте у нас нет. Не любят ее, в общем - Брежнев с каждым годом к соратникам Никиты Сергеевича охладевать будет все больше и больше. В интернете говорят, что из-за груза вины - он же типа Хрущева предал. Либо замминистра просто не настолько важная шишка, чтобы хоронить его всем Кремлём.
        Присутствовали у гроба и дети Фирюбина от первого брака - Маргарита и Николай, а из необычного - вдова раздаривала добро покойного, ему-то без надобности, а гостям - память о таком замечательном человеке. Маме достались французские духи (жене дарить собирался, наверное), отчиму - малахитовая подставка под ручку, мне - французский аж блокнот. В тему - подаренный мамой я почти исписал.
        На «закапывание» мы не пойдем, поэтому покинули здание МИДа, и к нам подошел очкастый рыжий усатый мужик лет тридцати пяти.
        - Ткачёвы?
        - Ткачёвы! - подтвердил я.
        - Иван Николаевич Фёдоров, - представился он, протянув руку сначала дяде Толе, потом маме, в конце - мне.
        - Анатолий Павлович, очень приятно.
        - Наталья Николаевна.
        - Просто Сережа. Буду вас иногда тревожить вопросами и проблемами.
        - Тревожь на здоровье, - улыбнулся мужик. - Чем я могу тебе помочь?
        - Из-за вчерашнего инцидента я бы хотел вас попросить как-то объяснить нашим артистам, что песен мне для них не жалко, так что пусть звонят в нормальном, трезвом виде, и мы обо всем договоримся.
        - Прячет тебя Александра Николаевна? - хмыкнул мужик, достав блокнот и записав в него просьбу.
        - Нет, просто я не знаю как это все работает, поэтому и в голову не пришло рассказать об этом артистам - думал кому надо мой номер знают, а не звонят, потому что им не интересно. Мне-то чего - дают Магомаевых-Хилей, кто от них откажется? А теперь вот как нехорошо вышло. Лучше я от особо назойливых песнями буду откупаться, чем стекла менять.
        - Настоящий позор! - нахмурив брови, высказал свое отношение к Муллерману МинКультовский функционер.
        - Больше у меня к вам просьб пока нет, вас довезти куда-нибудь? - гостеприимно предложил я, указав на семейный «Москвич».
        - Нет, мне еще на кладбище нужно, - покачал он головой.
        Забрались в машину и поехали к редакции «Юности».
        - Если всем песни раздавать - никакого покоя не будет, - поделилась соображениями сидящая на переднем сиденье - дала дядь Толе порулить - мама.
        - Покоя теперь вообще не будет, - пожал плечами я. - Вот увидишь - когда я на Сойке через полтора года женюсь и от вас съеду, будешь тайком от меня от облегчения вздыхать.
        - Я тебе съеду! - показала родительница кулак. - Мы что, от алкашей не отобьемся?!
        Спорить я не стал, позволив маме перевести тему на обсуждение дачи.
        - Никакого второго этажа! - сразу же обозначил я грани дозволенного. - Там места полно, вширь строй сколько хочешь, но за второй этаж мне рано или поздно прилетит, и плевать, что у каждого второго самого рыльце в пушку.
        - А на кой нам второй этаж? Его же не протопить будет! - ловко сделала вид, что не расстроилась мама и рассказала, какая в соседнем подъезде живет хорошая бабушка-ботаник, работает в питомнике, поэтому может достать замечательные саженцы.
        За этими познавательным рассуждениями доехали - нет, не до редакции, а до МГУ, где мама чмокнула Судоплатова в щеку и пересела за руль - у отчима сегодня рабочий день, как и у всех нормальных людей впрочем, просто у мамы затянувшийся больничный (а что поделать, если врач все время продлевает?), а я - привычно прогуливаю.
        - Сойка-то придет вечером? - перешла она на интересную тему.
        - Придет, - подтвердил я.
        - Может все-таки русскую найти попробуешь? - без особой надежды на успех спросила родительница.
        - А она русская и есть, - пожал я плечами. - И глаза не такие уж узкие - сама увидишь. Не волнуйся, внуки удадутся как надо, и «китайцами» их никто дразнить не станет.
        Потому что чревато!
        Можно вообще не заморачиваться, а просто приложить маму аргументом «я же твоего мужика принял, поэтому нефиг тут», но это - низко, она же за меня искренне переживает.
        - Да не в этом дело, - запротестовала она.
        - А в чем?
        - Просто…
        Вежливо подождав с полминуты, хохотнул:
        - Видишь - вообще ни одной причины быть против у тебя нет, кроме старого доброго бытового шовинизма. Ты подожди до вечера хотя бы, познакомься, поговори, и потом, так уж и быть, я все твои претензии выслушаю. А пока, будь ты хоть трижды хорошая, любящая, заботливая мама, все твои аргументы не имеют веса.
        Смягченный упрек мама приняла безболезненно, остановилась на парковке у редакции, повернулась и пригладила мне волосы, с улыбкой спросив:
        - Пойдем?
        - Пойдем! - улыбнулся я в ответ, и мы пошли.
        Оставил Полевому рукопись, пообещал скорое получение одобрения от Министерства общего машиностроения, вместе с мамой порадовался свежей новости - завтра нужно съездить в издательство, оставить заявление на издание одной книжкой «Зорей» и «В списках не значился». Обещают издать быстрее, чем «Бима» - потому что про войну. «Списки» опубликуют и в журнале - уже в марте. Попрощались с классиком и поехали в гости к Пахмутовой - записывать «марсианские» песни.
        - О чем с Андроповым-то говорил? - вернулась мама к утренней теме.
        - Я понимаю, что тебе такое слышать обидно, - мягко слился я. - Но все, что было можно, я вам с дядей Толей уже рассказал. Прости.
        - Везде у нас одни секреты, - вздохнула мама и ободряюще улыбнулась в зеркало заднего вида. - Главное - чтобы вредить не принялся!
        - Не, у него на такие глупости банально времени нет, - развеял ее опасения я.
        В квартире Пахмутовой и Добронравова (выбрали бы уже общую фамилию, блин!) пахло булочками и одеколоном Эдуарда Анатольевича Хиля - он у него приятный, но специфический. Певец тут явно по мою душу - я маму по телефону предупреждал, что кусочек марсианских песен ему отойдет.
        А живет Хиль, на минуточку, в Ленинграде. Значит - специально прилетел. Приятно!
        Поздоровались, прошли в столовую, и Николай Николаевич совершенно заслуженно похвастался:
        - Гимн одобрили на самом верху! - указал пальцем в потолок. - Но до Первомая решили не трогать.
        - Все равно очень круто! - порадовался за него я.
        - Не так круто, как Муллерман! - фыркнула Александра Николаевна, наливая мне и маме чаю. - А каким приличным человеком казался!
        - Прискорбная история, - вздохнул Хиль.
        - Это - моя вина, - выдав нам с родительницей чашки и вручив мне булку с повидлом, Пахмутова заняла свое место. - Мне уже кто только не звонил, но Екатерина Алексеевна просила тебя не тревожить, - поведала она мне.
        - Так не ваша вина получается, а грустное стечение обстоятельств, - успокоил ее я. - Кто знал, что так получится? И извините, что из-за меня вас дергают, я уже выпросил себе «связного» от министерства культуры, можно вам его номер дать, перенаправить страждущих?
        «Добро» было получено, мама рассказала историю рокового визита спившейся советской суперзвезды, мы еще немного его попинали и переместились в кабинет. Заняв фортепиано, пропел весь плейлист, заодно отметив, что фортепиано из дедовской усадьбы звучало хоть и немного, но лучше. Точно дорогущее!
        - Выбирайте, Эдуард Николаевич, любые пять штук, - начал я наделять годнотой мемного, а потому особо любимого Хиля, но был прерван телефонным звоном.
        Александра Николаевна интеллигентно извинилась и вышла из кабинета, и аж лоснящийся от удовольствия - да тут тупо одни хиты, а еще и выбрать дают! - певец ответил:
        - Мне нравятся «Эхо», «Дельтаплан» (я так «ракету» главного героя назвал, чтобы было в тему), «На дальней станции сойду», «Где же ты была» и «Богатыри». Но, если откровенно, выбирать из бриллиантов самые крупные почти мучительно больно!
        - А забирайте тогда все, кроме «Рокота космодрома», - ответил я и пояснил. - Муслиму Магометовичу я нынче ничего не обещал, так что просто напишу потом других песен. А «Рокот» я вам не дам, потому что у меня на его аранжировку и исполнение другие планы есть, только личную ВИА заведу.
        - Я мог бы познакомить тебя с некоторыми талантливыми ребятами, - предложил Эдуард Николаевич.
        - Я сначала сам попробую, Эдуард Николаевич, но я вам очень за такое предложение благодарен, и, если возникнут проблемы, обязательно позвоню! - благодарно улыбнулся я.
        В кабинет вернулась Александра Николаевна, недовольная и очень смущенная:
        - Звонил Магомаев, он на закрытой части панихиды «Ноктюрн» пел, Екатерина Алексеевна у него на плече плакала.
        - Очень горюет, - сочувственно вздохнул я.
        Не совсем чистосердечное сочувствие выразили и остальные, даже Хиль, который, похоже, понял к чему все идет даже раньше меня - опытный советский артист же, чутье иметь обязан - и теперь грустное прямо на глазах.
        - И кто-то ему рассказал, что новая книга Сергея Ткачева будет полна шлягеров, - вздохнула Пахмутова.
        - На ходу подметки режут! - позволил себе вздохнуть Эдуард Николаевич. - Все забирает?
        - Кроме «Богатырей», - вздохнула Александра Николаевна.
        - «Рокот» никому не отдам, имею право - я же никогда раньше не спорил, вот, оставлю себе. А вы, Эдуард Николаевич, не переживайте - мы стихийных бедствий не боимся, а песен у меня полно. Как вам такая, например? На недельку, до второго, я уеду в Комарово… [ ]
        - Эта даже лучше прежних! - оценил Хиль, полностью восстановив душевный покой.
        - Давайте тогда ещё парочку сразу покажу, запишу, и мы с мамой поедем - у нас вечером смотрины.
        Пришлось сделать паузу и дать маме впитать советов уровня «не мешай мальчику любить кого хочет». Будто она пыталась! Когда все настроились обратно на рабочий лад, спел «Эти глаза напротив» [ ] и «Восточную песню» [ ]. Ободзинскому придется искать репертуар где-то еще, но его и так вся страна слушает, так что пофигу.
        Покидали жилище Пахмутовой и Добронравова в компании напевающего «обновки» довольного Хиля.
        - Сережа, я со студией Всесоюзного радио договорился, сможешь со мной туда на запись завтра и послезавтра прийти?
        - Могу, конечно, - подтвердил я. - Только директрису меня отпустить сами просите, мне уже неловко. Она у нас хорошая и понимающая, но…
        - Понимаю! - лучезарно улыбнулся Эдуард Николаевич и для проформы спросил маму. - Вы не против, Наталья Николаевна?
        - Ну что вы, как я могу быть против? Вас подвезти куда-нибудь?
        - В гостиницу «Москва», если вам по пути, - скромно попросил Хиль.
        Нам было почти по пути, поэтому поехали втроем.
        - Вам тяжело, наверное, из Ленинграда сюда мотаться? - посочувствовал я.
        - У нас там всё, кроме тебя есть, Сережа, поэтому мотаюсь не так уж часто, - смутил ответом Эдуард Николаевич. - Приезжайте к нам как-нибудь в гости всей семьей, мы в прошлом году на Громова, 12, в Калининском районе квартиру получили, там сейчас каток во дворе залит, с Димкой, сыном, в хоккей там гоняем.
        - В хоккей я бы тоже погонял! - разохотился я. - Когда-нибудь обязательно приедем.
        Высадили звезду у гостиницы и поехали домой.
        - Это ты молодец, что Эдуарду Николаевичу песен не пожалел - на него смотреть было жалко, - вздохнула мама.
        - Жалко, - согласился я. - Он вообще хороший, и как человек, и как певец, но в подковерные интриги плохо умеет, вот и перебивается средними песенками. Ничего, исправим! А вот с Муслимом Магомедовичем нужно как можно быстрее знакомиться лично - он у нас, в свете последних событий, считай придворный менестрель министра культуры, вот и злоупотребляет. Поговорю с ним осторожненько, чтобы он не перегнул с грустными для нас всех последствиями. Не поймет - прибегну к секретному оружию в виде: «Как думаете, Муслим Магомедович, если я на вас Екатерине Алексеевне пожалуюсь, она поверит?».
        Фыркнув, мама спросила:
        - А что за «личная ВИА»?
        - У нас в стране совершенно несправедливо запрещен жанр «рок», - ответил я. - Который, по сути, определение сугубо музыкальное. Почему-то старшие товарищи решили, что в такую обертку можно заворачивать только упаднические, вредные и агрессивные настроения. Вот, поговорю с Димой из ДК, и, если его ВИА потянет, отрепетируем небольшую программу и покажем товарищам из МинКульта, насколько советский рок отличается от унылых «Битлов».
        - Сережа… - осторожно протянула мама.
        - Все еще разумный мальчик, который, услышав «нельзя!», сразу же перестанет писать против ветра, - заверил я ее.
        Мама мелодично рассмеялась и сочувственно спросила:
        - С самого утра мотаемся, не устал?
        - Я с самого утра усталый и не выспавшийся, - пожаловался ей я. - Но если обещал - нужно стараться держать слово изо всех сил.
        - Правильно я тебя воспитала! - расплылась от гордости родительница.
        - Абсолютно правильно, - подтвердил я. - Если я себя правильно вести умею, значит - это твое не забылось, - добавил легитимности.
        - Завтра с тобой съездить? - предложила она.
        - Из школы меня Хиль заберет, а потом мы много часов будем на студии сидеть, - покачал я головой. - На такси доеду. А ты лучше на руины езжай, как собиралась!
        - Командовать сносом! - фыркнула мама.
        - И чертить откель докель будет новый дом! Только колонны не заказывай и импортный кирпич - у этой бригады что хочешь найдется, но мы же скромные, советские люди, к цыганской роскоши не склонные.
        - Я вообще-то к ней вообще не склонна, у меня вкус есть! - надулась мама. - Я через год стенку продам и сделаю у нас как у тебя!
        - Хозяин-барин, - выдал я ей карт-бланш.
        - Еще успею все приготовить! - вспомнила о важном мама, посмотрев на часики. - Кроме торта, давай в кулинарию заедем.
        Я был, конечно же, не против, и домой мы вернулись с покупным тортом. Мама тут же выгнала меня с кухни и принялась за дело, а я - в душ и немножко наряжаться. Соечка же на «смотрины» наряжалась, а я чем хуже? Пиджак, брюки, галстук - чем не жених?
        - Ой, ну вылитый жених! - всплеснула ручками мама, когда я вышел в «гостиную».
        На столе: картошка, рис (потому что японка), соевый соус (внезапно - немалая редкость в СССР, пришлось доставать через каких-то маминых знакомых, производство - Вьетнам. Ирония в том, что Саяка его терпеть не может, но мама захотела «чтобы все как у людей»), курица, котлеты, «Буратино» и разного вида компоты.
        - Она же одна придет, - попытался я остудить мамин порыв.
        - И ничего, потом доедим! - признала она мой аргумент ничтожным и выставила в центр стола торт.
        Потрогал ветку все еще наряженной ели, оценил количество упавших иголок:
        - Можно еще недельку постоит?
        - Пусть стоит! - чмокнула меня мама в макушку и выставили в коридор. - Иди чайник карауль, мне тоже переодеться надо.
        Пошел на кухню, посмотрел на чайник - тоже мне блин достойная задача для попаданца - поставил стул у окна и уселся на него, глядеть на потихоньку засыпаемый снегом пустой двор. Спать охота.
        - Встречать-то пойдешь? - появилась в кухне одевшая черное (рассказал, что у японцев это - праздничный цвет) свободное платье, янтарные серьги и цепочку с янтарным же кулончиком мама.
        - Я забыл! - схватился я за голову в ужасе от самого себя.
        - Беги, дурачок! - захихикала мама.
        Накинув пальто и сунув ноги в ботинки, сбежал по лестнице и поднял голову на мамин окрик:
        - Шапку забыл!
        Поймав сброшенный ею предмет, натянул на голову и выбежал из подъезда. Ох уж эти мамы и их любовь к шапкам - прямо на душе потеплело!
        Глава 10
        Успел ровно за минуту до того как Соечка вышла из метро - как раз отдышаться и одернуть шмотки.
        Полюбовался пушистой белой кроличьей шапкой, такой же шубкой и белоснежными варежками. Потом про цвет спрошу, а пока полюбуюсь потихоньку напитывающие румянцем от мороза щечками. Ладно, хватит, а то она вон, к моему дому почесала, поправив висящий на спине портфель - с подарками идет, похоже.
        - Хоба! - схватив ее за руку, развернул лицом к себе и заключил в объятия.
        - Сережа! - радостно пискнула она, обнимая в ответ. - Давно ждешь? Не замерз? Я бы и сама дошла!
        - Только пришел, не замерз, жутко соскучился! - по порядку ответил я.
        - Ишь, бесстыдники! - осудила нас проходящая мимо бабушка.
        Соечка покраснела, я хохотнул - ну кто на такое обижается? - отпустил девушку, взял варежку в варежку, и мы пошли к дому.
        - Наконец-то я у тебя побываю! - помеха не испортила настроения и Соечке.
        - Как-то я затянул, - покаянно кивнул я.
        - Не мог же ты привести домой кого попало! - похлопала своими длинными ресничками на меня Саяка.
        - Это точно! - подтвердил я. - А вдруг ты ловко замаскированная шпионка во втором поколении?
        - Я бы давно тебя придушила - просто на всякий случай, - с милейшей улыбкой ответила она. - Ух ты таинственный, Ткачёв!
        - Да я - открытая книга! - сымитировал я удивление. - Совершенно обычный пионер!
        - А я про тебя никому не рассказываю, - поделилась девичьей тайной Сойка.
        - Это почему? - неподдельно обиделся я.
        - Потому что засмеют - я-то уже комсомолка, а ты, получается, маленький! - ехидно хихикнула она.
        - В школу к тебе приду, - грозно пообещал я.
        - Обязательно приходи! - поднявшись на цыпочки, она чмокнула меня в щеку.
        - Подловила, да? - хмыкнул я.
        - Подловила!
        - Я бы и так пришел.
        - Я знаю! - с улыбкой кивнула она. - Но так ведь интереснее?
        - Интереснее! - признал справедливый я.
        - А потом, когда ты весь такой важный ответишь со сцены на все вопросы - или что вы там писатели на сцене делаете? - спустишься прямо в зал и при всех возьмешь меня за руку! - продолжила она пользоваться мной самым циничным образом.
        А я и не против!
        - Хочешь достану где-нибудь белого коня и приеду на нем?
        - Принцев у нас в стране упразднили! - рассмеялась она, остановилась, сняла варежку со свободной руки и погладила меня по щеке. - Но я бы тебя никогда, ни за что ни на одного принца бы не променяла!
        - Это хорошо! - поцеловал я ее ладошку, и мы пошли дальше.
        - Это пруд у вас? - поинтересовалась она, указав на замерзший, а потому используемый в качестве катка, водоем.
        - Пруд. Грязнющий, говорят, - ответил я. - По весне займусь: почистим, углубим, пляжик песчаный насыплем - чтобы купаться можно было.
        - Даже не сомневаюсь, что у тебя получится! - продемонстрировала Соечка еще один свой немалый плюс - никогда такого не было, чтобы я от нее услышал «может не надо?» или «это невозможно, а ты - фантазер!».
        А еще она не просит стихов и песен о ней, скромно довольствуясь тем, что я целиком в ее лапках.
        Ну неужели невозможно в рамках социалистической системы, будучи двойным членом с крышей на самом верху и горой денег на сберкнижке как-то улучшить бытие вокруг себя? Кроме пруда планов громадье, и к осени наш район сильно изменится к лучшему.
        - Получал зарплату за январь? - проявила Саяка рациональную сторону характера.
        - Не, десятого всегда приходит, - покачал я головой. - Но песен моих в инфополе прибавилось, так что там нормально.
        - Я тобой горжусь! - ловко подкрепила она паттерн «принес домой денег-жена довольна».
        Так вот они нас и дрессируют. А я что, я только «за!».
        - На четвертом живете, правильно?
        - Вы повыше будете, но я сильно позже начал, - вздохнул я.
        - Да ну тебя! - фыркнула Соечка.
        Вошли в подъезд, и на втором этажи наткнулись на поливающую цветочки корейскую соседку тётю Лин. В прошлой жизни я бы буркнул «здрасьте» - и это не всем, а только примелькавшимся - и пошел бы дальше, но в эти времена так с соседями не поступают. Поговорим!
        - Здравствуйте! - культурно поздоровался я.
        - Ой! - сделала вид, что не видела, как мы вошли в подъезд она. - Здравствуй, Сережа, уже вернулся? Как лечение?
        Соечка густо покраснела - она про мое «лечение» благополучно забыла. Не осуждаю - мне так даже легче, меньше вранья.
        - Отлично! - улыбнулся я. - Поделился с поварихой рецептом вашей замечательно морковки, вы не против?
        - Да я только рада! - расплылась соседка.
        - А это невеста моя, Саяка! - представил я подругу.
        Тетя Лин послушно изобразила удивление снова:
        - А где это ты японку у нас нашел?
        - Сам удивляюсь, - признался я. - Но, если дают, надо брать!
        - Совет да любовь! - пожелала нам соседка.
        В СССР корейцам японцев и наоборот ненавидеть необязательно - у нас тут территория дружбы народов.
        - А что за морковка? Острая? - предположила Соечка, когда мы пошли дальше.
        - Она, - подтвердил я.
        - Я тоже умею! - похвасталась девушка.
        - Очень рад, потому что пожрать я люблю! - признался я и открыл нашу дверь своим ключом.
        - Когда закрываешься - значит есть что взять! - просветила меня Сойка.
        - Я когда тебя провожать буду, объясню, почему так, - пообещал ей я и потянул дверь, ожидаемо увидев в коридоре вышедшую на скрежет ключа маму.
        Разговор о запирании дверей был непростым, но родительница пообещала постараться не забыть. Дядя Толя меня понимает и дверь запирает, поэтому с ним разговаривать на эту тему не пришлось.
        - Здравствуйте, - с совершенно несвойственной ей робостью тихо поздоровалась Саяка, потупив глазки.
        - Здравствуй! - вполне радушно поприветствовала ее мама.
        Затолкав девушку в квартиру, зашел следом и помог ей снять портфель.
        - Меня Сережка попросил вот так сделать! - поведала родительница и легонько поклонилась на японский манер.
        Саяка сначала низко согнулась в ответном, а потом запротестовала:
        - Это - пережитки темного феодального прошлого, и мне кланяться совсем не обязательно, но спасибо вам большое, что научились!
        Повернувшись ко все еще держащему ее портфель мне, отобрала и достала оттуда завернутый в подарочную бумагу прямоугольный предмет:
        - Это вам от моей мамы!
        Стоп, мы забыли о главном
        - Мама, это - Саяка Каташиевна Микото, - представил я девушку принявшей подарок маме, стягивая с Сойки шубку. - Я на ней через полтора года женюсь.
        Соечка смутилась окончательно.
        - А это - мама моя, Наталья Николаевна Ткачева, - представил и маму, повесив шубу на плечики.
        Под ней обнаружился вязаный серый свитер и длинная юбка такого же цвета - ее я уже видел на улице.
        - Шапку-то с невесты сними! - не без ехидства подсказала мама.
        - Извините! - за что-то извинилась девушка и сняла шапку сама.
        У нас сегодня «конский хвост», и он нравится мне ничуть не меньше остальных Саякиных причесок.
        Следом Сойка сняла кремового цвета югославские сапожки, и мама, цапнув ее за руку, повела за собой:
        - А меня-то Сережка запугал совсем, бегает как заведенный всем рассказывает, что японку себе нашел. Ты уж прости, Соечка, но я себе напридумывала - приведет мой оболтус в дом страшилу, а мне потом всю жизнь страдай. А ты - вон какая! - мама отошла подальше и смерила Саяку довольным взглядом. - Настоящая красавица!
        - Спасибо, Наталья Николаевна! - смущенно пролепетала багровая от смущения Сойка.
        - А особенно Сережка любит повторять, какие у вас с ним будут красивые дети! - сдала меня родительница с потрохами.
        - Я буду стараться изо всех сил! - пискнула Саяка.
        - Тебе-то чего стараться? - удивилась мама. - Это мужик стараться должен, а наше дело маленькое! И по отчеству меня называть не обязательно, можно прямо по имени - не настолько уж я тебя и старше!
        Мама усадила Саяку за стол, села напротив, а я - рядом с девушкой.
        - Можно я открою?
        - Конечно!
        Родительница аккуратно развязала ленточку и достала застекленную рамку с дивно красивым «гербарием».
        - Это икебана, - пояснила Сойка.
        - Очень красиво! - похвалила мама, встала со стула и примерила рамку к стене. - Сюда и повесим!
        - Мне бы руки помыть, - смущенно попросила Саяка.
        В этот раз краснеть пришлось маме, а я, старательно сдерживая смех, повел Соечку в ванную, по пути постаравшись успокоить:
        - Не переживай, ты ей уже понравилась, а даже если бы нет - думаешь я бы стал ее слушать?
        - Но когда понравилась - это же лучше, верно? - улыбнулась она мне.
        - Намного лучше! - согласился я, показал как включить свет и деликатно свалил обратно в гостиную.
        - Хорошая, - прошептала сидящая за столом мама.
        - Лучшая! - не согласился я.
        Оперев голову на кулачок, родительница умиленно протянула:
        - Все у тебя не как у людей, Сережка!
        - Так где люди и где я? - скорбно вздохнул я.
        - Электроник ты мой! - протянув руку через стол, родительница убрала с моего плеча невидимую соринку.
        - Хорошо, что от батареек работаю, а не от сети, - адаптировал я анекдот про деда Юру из будущего под себя и под мамин смех пошел в коридор - шум воды в ванной стих.
        - Пойдем? - протянул руку Саяке.
        - Угу!
        Вернулись в комнату.
        - Чего тебе положить, Соечка? - решила немножко поухаживать за ней мама.
        - Картошки, если можно, - попросила она.
        Родительница ловко перенаправила заранее устремленную к рису ложку. Расистка!
        - Рис мне тоже нравится, но картошку люблю больше, - пояснила заметившая это Саяка.
        Не пропадать же добру?
        - Мне Сережка говорил, но я не поверила, извини, - покаялась мама.
        - Ничего, я привыкла! - светло улыбнулась Сойка. - А это у вас соевый соус? Извините, он мне тоже не нравится.
        Наложив себе невостребованный рис, залил его невостребованным соусом, пояснив:
        - А это для меня!
        Немного покушали.
        - А ты хорошо учишься? - спросила мама будущую невестку.
        - Отличница! - похвасталась она.
        - Молодец! А куда поступать будешь?
        Соечка смущенно поерзала:
        - Мама и папа говорят, что мне проще всего будет заниматься японистикой или переводами, но этим заниматься я точно не хочу. Я не знаю, - развела ручками.
        - Ничего, ты же в девятом только, время подумать есть, - успокоила ее родительница.
        - Я тоже так думаю, - кивнула девушка.
        Следующие полчаса мама под курочку с картошкой и торт с чаем выпытывала из Сойки все, что положено в таких ситуациях. Взяв с девушки обещание передать ее родителям приглашение приходить в гости, посмотрела на часики:
        - Нужно ехать жениха с работы забирать.
        - А вы сами на машине ездите? - загорелись глаза у Саяки.
        - Сама. Права получишь - дам покататься, - пообещала мама и покинула квартиру.
        А ведь буржуйский презерватив так благополучно и остался под обивкой старого дивана в старой квартире. Не забыл - просто из головы вылетело. Ладно, мы все равно еще маленькие.
        - Наелась? Пойдем на экскурсию? - предложил я.
        - Пойдем!
        - Это у нас кабинет, тут дядя Толя вечерами наукой занимается, потом в детскую переделаем.
        - Смешные обои! - оценила Сойка легкомысленные цветочки.
        - Я вообще глубоко ироничный, - шаркнул я ножкой, и мы пошли ко мне.
        - Ничего себе! - первое впечатление вышло как надо!
        - А у тебя тут пустовато, - а вот второе подкачало.
        - Так все влезает в шкаф, - отодвинул дверцу вбок, показав одежду и книги. - А на полки подарки ставлю, думаю через полгодика место закончится, - скромно прокомментировал почти пустые полочки вокруг телека.
        А что поделать, если дарят утилитарное? Не ставить же мне туда импортный унитаз!
        - А это от кого? - не стала глумиться над начинающей творческой единицей Сойка, взяв в ручки желтенькую игрушку-модель с надписью «Милиция».
        - От Советского ГАИ, за образцово-показательный доклад на мероприятии по безопасности дорожного движения, - честно ответил я.
        Ну и что, что подарок прибыл только через два месяца, после получения «корочек»? У меня и грамота соответствующая есть.
        - Все тебя любят! - не без гордости похвалила меня Сойка, поставила машинку на место и показала на составленные в угол мешки. - А там у тебя что?
        - Письма от читателей и слушателей, не успел разобрать пока.
        - Хочешь я тебе помогу? - предложила она.
        - Хочу! - обрадовался я. - По-хорошему нужно нанимать на это дело специальных людей, которые будут письма читать и выдавать статистику - что людям нравится, что нет, чего хотят и так далее, но у нас эксплуатировать других людей можно только на добровольной основе.
        - Эксплуататор нашелся! - фыркнула девушка, мы поцеловались, и она потянула меня к лестнице. - Только сначала на второй этаж сходим!
        Сойка полезла наверх, и мне посчастливилось увидеть просвечивающие сквозь капроновые колготки белые трусики. Какой хороший день!
        - А тут здорово! - она оперлась на перила и с улыбкой осмотрелась.
        - Мне тоже нравится! - приземлился я на диван.
        Девушка уселась ко мне на коленки, посерьезнела и спросила:
        - Таня здесь спит?
        - Таня тоже помещается в шкаф! - хохотнул я и прижал Сойку к себе. - Я с ней поговорил, и она согласилась остаться просто подружкой.
        - Почему в шкаф? - хихикнула она, вернув себе жизнерадостность.
        - Пошли покажу, - с девушкой на руках поднялся с дивана и аккуратно поставил ее на «землю».
        Тяжело! Нужно переставать лениться и начинать работать над собой.
        Спустились вниз, и я отодвинул другую дверцу.
        - Залезай! - указал на узкую лестницу прямо внутри шкафа.
        Она залезла.
        - А тут уютно, даже лампочка есть! - оценила она шкафный аналог капсульного отеля на одно спальное место.
        - Мне тоже нравится! - признался я.
        Пару раз ночевал.
        - Поймаешь меня? - высунулась из-за полки улыбающаяся мордашка.
        - Давай!
        Я вообще по жизни рисковый.
        Сойка спрыгнула, я поймал, руки выдержали. Поцеловались, уселись на ковер и занялись почтой.
        - Смотри, письма где меня хвалят - в одну пачку, - выдал девушке инструкции. - Где ругают - в другую…
        - Давай такие лучше сразу выкидывать!
        - Это - хорошее рацпредложение, комсомолка Микото! - похвалил я ее. - Вот в этот мешок давай тогда. И в третью пачку - все что кроме: советы, вопросы и так далее.
        - Просьбы? - показала она мне письмо, которое вполглаза читала, пока я объяснял процесс.
        - Что там? - заинтересовался я.
        У меня ведь СВЯЗИ, глядишь и помогу чем.
        Соечка озвучила:
        - …уже и не знаем, к кому обратиться. Председатель нашего колхоза - вор и алкоголик!
        - Мощно! - оценил я.
        - Сережа, это не смешно! - осудила меня хорошая девочка.
        - Не смешно, - согласился я, - «Мощно» - это о глубине нравственного падения председателя.
        - Извини! - раскаялась она и чмокнула меня в щеку. - Петрищев - брат жены первого секретаря Обкома, поэтому управы на него нет. Мы уже везде писали, никакого толку…
        - Ну понятно, надо помогать, - прервал я чтение доноса. - Такие письма складываем отдельно, я потом с ними в милицию поеду - пусть проверяют.
        А я потом буду каждую неделю приходить и спрашивать, как там оно продвигается.
        - Это правильно, - похвалила хорошего меня девушка.
        Раздался звонок в дверь.
        - Можешь посидеть здесь или сходить со мной, - поднялся я на ноги и пошел к двери.
        - Посижу!
        Посмотрев в глазок, ухмыльнулся на потешно искаженное лицо решившего меня навестить певца Магомаева.
        На ловца и зверь бежит!
        - Здравствуйте.
        - Здравствуй, Сережа. Ты меня узнал? - скромно спросил он, протянув руку.
        Во второй - чехол от аккордеона. Пустой дарить он точно не стал бы.
        - Кто же вас не знает, Муслим Магомедович? - пожал протянутую конечность. - Проходите, пожалуйста.
        Певец снял меховую шапку, с благодарным кивком отдал мне пальто, оставшись в черном костюме.
        - Это тебе, Сережа! - протянул он мне подарок. - Александра Николаевна говорила, что у тебя аккордеона нет, а играть нужно, - поделился агентурными сведениями.
        - Очень хороший и полезный подарок, - похвалил я. - Спасибо большое. Мамы с отчимом сейчас нет, но до этого мы немножко пировали. Пойдемте угощу вас чем-нибудь.
        Соечке похвастаюсь.
        Всенародно любимый артист согласился откушать холодной курочки и салата «гранатовый браслет», позадавал вежливые вопросы смущающей девушке, отказался от вина, и Сойка засобиралась домой:
        - Я обещала вернуться до девяти.
        - Давай я тебя довезу! - предложил Магомаев. - Прямо родителям на руки сдам, - подмигнул мне, какой молодец.
        - Я бы тоже прокатился, если можно, - разохотился я.
        - Поехали, - энергично поднялся на ноги певец.
        Написал маме записку, чтобы не волновалась, мы вышли в морозную темноту, погрузились в припаркованную у подъезда - зимой ладно, зимой можно - Волгу и повезли Саяку домой.
        - Нам теперь песен, Сережа, хватает на пластинку-гигант, - поведал мне певец. - Я уже договорился, в конце января начнем запись. Приедешь на студию?
        - Приеду конечно, - пообещал я. - Это хорошо, что пластинка-гигант, я теперь другим артистам песен раздам. Слышали, какая тут у нас ситуация была?
        - Слышал! - посмурнел Магомаев по совокупности поводов. - Настоящий позор!
        - А что случилось? - спросила Соечка, обеспокоенно заглянув мне в лицо.
        Я рассказал.
        - Выкину все его пластинки! - решила она.
        Магомаев хохотнул.
        - Муслим Магомедович, а вы нам автограф оставите? - воспользовалась Сойка моментом.
        - Конечно же оставлю, - пообещал он.
        - Лимит обозначу - по две песни в руки. Меня последнее время везде столько, что даже неловко - другим композиторам каково, когда все поют одного Ткачёва? - поделился я планами.
        - У тебя, Сережа, одни шлягеры, - без нужды пояснил Магомаев. - А ты сам - стремительно восходящая звезда! Да даже за две твои песни такая грызня будет… - осознав, что грузит детей, он секся и перевел тему. - Ты ВИА хочешь собрать?
        - Хочу, - подтвердил я. - Пойдешь со мной? - предложил Сойке.
        - Куда?
        - В ДК.
        - Пойдем!
        - В вашем ДК хорошие музыканты? - спросил певец.
        - Не знаю, не проверял еще, - признался я.
        - Я знаю многих талантливых ребят, могу тебя с ними познакомить, - вызвался он помочь.
        - Я сначала попробую сам, но если не получится, обязательно попрошу вас помочь, спасибо большое, - вежливо слился я.
        Припарковавшись у «японского» подъезда, поднялись, шокировали японских родителей, сделали с ними совместное фото на их фотоаппарат марки «Conan» - надо купить себе какой-нибудь в ближайшее время - Магомаев расписался на пластинках, и мы попрощались с хозяевами, оставив им очень довольную проведенным вечером Соечку.
        На обратном пути - надо же ему маму и папу дождаться! - я решил начать готовить почву для международной экспансии:
        - Муслим Магомедович, а как вы смотрите на то, чтобы записать вам пластинку на английском? У вас голос-то круче чем у ихнего…
        - Их! - на автомате поправил интеллигентный певец.
        - Я писатель, а вы - нет! - показал я ему «нос». - И когда я говорю «ихний» - это авторский стиль, а не ошибка!
        Магомаев рассмеялся и кивнул:
        - Ты прав, Сережа. Продолжай, пожалуйста.
        - Голос у вас круче, чем у этого ихнего Фрэнка Синатры! - продолжил я.
        - Ну это ты хватил маху! - заскромничал певец.
        - Так вот, если вам английский репертуар записать, вы же станете мощным оружием нашей культурной экспансии! - проигнорировал его комментарий я. - Вы согласны?
        - Я-то, Сережа, согласен, - почему-то не спешил трубить в горн Магомаев. - Хорошую музыку ты сочинять умеешь - доказано, но в МинКульту не очень нравится, когда советские певцы увлекаются иноязычным репертуаром.
        - А мы демонстрационные записи сделаем и прямо к Екатерине Алексеевне пойдем, - пообещал я. - Завтра позвоню, на прием запишусь. На март - как раз после вашей записи, в процессе которой мы с вами «под шумок» и запишемся. Всю ответственность в случае чего возьму на себя - я ребенок, меня за такую мелочь пожурят и простят, а вам может и прилететь.
        - За такое у нас не прилетает, - отмахнулся он, остановился на светофоре и протянул мне руку. - Я согласен!
        Глава 11
        Перед началом занятий, на которые мы с Таней пришли чуть раньше, чем нужно (сделал за ней крюк до старого двора, заодно поздоровался с народом), зашел к директрисе.
        - Здравствуй, Сережа, здравствуй, Таня, - поприветствовали нас она и секретарь.
        - Здравствуйте. Можно с вами немножко поговорить насчет добрых дел и корыстных просьб? - спросил я.
        - Проходите, присаживайтесь, чаю будете? - засуетилась Варвара Ильинична, указав нам на стулья напротив себя и попросив секретаря. - Клавочка, угости, пожалуйста, ребят.
        Тетя Клава (сама разрешила так себя называть) включила плитку под чайником и достала из тумбочки бумажный сверток, откуда высыпала в тарелку шоколадно-мармеладное ассорти.
        - Спасибо, нам с Таней конфеты очень нравится, - одобрил я меню.
        Мы с подружкой уселись за стол.
        - Так что там у тебя, Сережа? - улыбнулась Варвара Ильинична как кошка на сметану.
        - Начну с просьбы, если можно: мне от читателей и слушателей много писем приходит. Восемь мешков вот мне в комнату сгрузили.
        - Да ты что?! - всплеснула ручками секретарша и при помощи вафельного полотенца подхватила с плитки согревшийся чайник.
        - Очень много, - вздохнул я. - Мне такое внимание очень приятно, но я бы хотел попросить вас выделить помещение, чтобы я мог перенаправить письма с почты сюда. А потом попрошу ребят мне помочь, а я им за это, например, билеты в цирк. Денег за свою помощь они ведь не возьмут?
        - Не возьмут, - подтвердила директриса. - С цирком это ты хорошо придумал. Помещение найдем, я распоряжусь.
        - Спасибо большое, Варвара Ильинична! - поблагодарил я. - А теперь перейдем к добрым делам. Здесь без вашей помощи тоже никак.
        - Что ты имеешь ввиду? - поощрительно улыбнулась она.
        - Я много раз, в том числе во всеуслышание, заявлял, что наша Родина на образование и воспитание будущих граждан денег не жалеет. Кроме того, в нашей школе отличный ремонт и очень хорошая материальная база.
        И этим она резко отличается от нищей школы 90-х годов, где ни химикатов для опытов, ни компов рабочих, проекторы дышат на ладан, с потолка и стен слоями отпадает краска, а еще какое-то время не было электричества, потому что школа, как и все вокруг, должна платить за «коммуналку». Не жалуюсь - выжил же, отучился, значит цель достигнута.
        - Но я - реалист и материалист, поэтому прекрасно понимаю, что в такой огромной стране как наша даже социалистическая власть не может заглянуть в каждую кладовку, спортзал и склад, чтобы моментально заменить то, что устарело или сломалось. Вы, Валентина Ильинична, замечательно со своей работой справляетесь, и я всем всегда говорю, какой хороший в нашей школе педсостав.
        - Это - хорошо, Сережа, мы тебе очень благодарны, - вполне честно похвалила такую линию поведения директриса. - Но к чему ты это все?
        - Варвара Ильинична, теть Клава, поймите меня правильно - я не хвастаюсь, но за книги и песни платят очень хорошо. Буквально десятки тысяч рублей.
        Секретарь подавилась чаем.
        - Я об этом знаю, Сережа, - кивнула директор. - Ты эти деньги честно заработал, своим талантом, поэтому не переживай.
        - Переживаю я не про это, - благодарно улыбнулся я. - В конце концов - если государство решило, что песни и книги оцениваются именно так, кто я такой, чтобы с ним спорить? Напротив - в этом я вижу план старших товарищей!
        - Какой план? - любопытно поерзала на стуле Варвара Ильинична.
        - Прозвучит жутко нескромно, но, возможно, писатели и композиторы у нас считаются особо совестливыми людьми, поэтому страна сгружает им побольше монетарной массы - для того, чтобы мы могли помогать окружающим! У меня есть тридцать тысяч рублей, которые мне совершенно некуда потратить, и я бы очень хотел закупить на них что-то хорошее для нашей школы.
        - А все, что ты говорил до этого… - сделала в воздухе жест директриса.
        - Я бы очень не хотел, чтобы вам попало, - честно признался я. - Ни вам, ни тем, кто выше - чего это, мол, работу так плохо поставили, что приходится с ребенка деньги брать? Поэтому я к вам и пришел - посоветоваться, а не приехал на нагруженном спортинвентарем ЗиЛе.
        - Разве у нас плохой инвентарь? - удивленно подняла бровь Варвара Ильинична.
        - Как у всех, - пожал я плечами. - Очень даже достойный - уверен, натурально миллиарды детей по всему миру учатся в несоизмеримо более ужасных условиях. Но мне тут Игорь - одноклассник наш - перед физкультурой (освобождение мне сняли после визита и демонстрации «корочек» в детской поликлинике) новую пару протягивает и говорит «бери, Сережа, ты у нас писатель!», а сам уцелевшие из двух старых пар надевает - а там одна лыжа короче другой на три аж сантиметра, и Игорь упал и больно ударился коленкой. Получается - пострадал ради моего комфорта, такая забота жутко приятна, но… - поводил в воздухе руками, и, изобразив на лице беспомощность, спросил директрису. - Вы же понимаете, Варвара Ильинична?
        - Понимаю, Сережа! - с умиленной улыбкой кивнула директор. - Игорю мы грамоту выдадим на следующей линейке. А лыжи… - задумчиво откинулась в кресле и покрутила карандашик в пальцах.
        - Геннадий Петрович тоже хороший, справедливый, инвентаря не жалеет! - уточнил я.
        - Мы все очень гордимся таким замечательным физруком, - кивнула директор и решила переложить проблему на старших товарищей. - Надо в ГорОНО идти. Но тридцать тысяч мы не освоим - сразу говорю.
        - Масштабируем на другие школы района, - нашел я выход.
        Детдома это замечательно, но это весь день убивать на туда-сюда съездить, как бы цинично не звучало, а тут можно просто дать денег на радость знакомым, что немаловажно, ребятам.
        - Хорошо, тогда после уроков…
        - Не выйдет, Варвара Ильинична, извините пожалуйста - мне с Эдуардом Николаевичем Хилем после обеда на студию Гостелерадио нужно, песни помогать записывать. Он за мной сюда заедет, отпросить у вас.
        Секретарь от этакой новости покраснела щечками.
        - Сам Эдуард Николаевич! - обрадовалась и директор. - А завтра?
        - А завтра и послезавтра то же самое. И потом побегать придется. Клянусь - оценки не пострадают!
        - Оценки твои у нас никаких опасений не вызывают, - отмахнулась директор. - Тогда поедем прямо сейчас?
        - Я согласен, мама дома - ее вызвоним, у нее и машина есть, свозит, - одобрил я.
        - Тогда иди на уроки, Танюш, - улыбнулась моей подружке Варвара Ильинична. - Конфет возьми, ребят угостишь.
        - Спасибо! До свидания! - Таня ссыпала конфеты из блюдечка в портфель и покинула кабинет.
        - Еще, если можно, я бы не хотел, чтобы кто-то знал. Сами понимаете - такие деньги у ребенка, у несознательных граждан плохое может зашевелиться.
        - Это - правильно, Сережа, - похвалила директриса и спросила. - А ты, говорят, с двумя девочками гуляешь?
        - «Гуляю» я с одной - с Саякой Микото из спецшколы.
        Это с углубленным изучением английского, а не то, что все подумали.
        - … А у Тани вы же знаете какая дома ситуация чудовищная. Я просто в меру сил о ней забочусь и оберегаю детскую психику от травм.
        - Добрый ты мальчик, Сережа, - умиленно вздохнула секретарь. - Сейчас маме твоей позвоним.
        Когда она позвонила, раздался звонок, мы допили чай, немного поговорили «о творческих планах», мы с директором оделись и пошли садиться в семейный «Москвич».
        - Здравствуйте! - поздоровались дамы, и кратко введенная в курс дела по телефону мама повезла нас к ГорОНО.
        - Мог бы и со мной сначала поговорить! - упрекнула она меня.
        - Ты же все равно добрые дела согласна делать в любое время дня и ночи, - пожал я плечами.
        - Вот и как на него злиться, Варвара Ильинична? - шутливо пожаловалась мама.
        - Сережа у вас - огромный молодец, и сердиться на него совершенно не за что, - похвалила меня директор.
        - Так что ты там придумал? - попросила родительница подробностей.
        Пока я рассказывал о планах краткосрочных и долгосрочных, мы успели доехать до знакомого здания ГорОНО.
        - Не сидится же тебе спокойно, - шутливо вздохнула мама, и мы пошли решать проблему избыточной монетарной массы.
        Степанида Ивановна по совершенно неведомой мне причине лишилась приписки И.О., став здесь самой главной, и моментально нас приняла, попросив пяток человек в коридоре подождать. Извините, товарищи, но график вдруг стал очень плотным.
        - …Вот, значит, как, меценатством хочешь заняться, - подытожила глава Московского образования.
        - Меценатство - это когда на искусство денег дают, а у нас о культуре государство заботится в полной мере. Просто хочу, чтобы ребятам стало чуть приятнее жить.
        - Падения на физкультуре можно и нужно рассматривать как полезный жизненный урок, - влезла с «полезным» замечанием секретарь Степаниды Ивановны.
        - Это так, - кивнул я. - Но если у меня есть много лишних денег, в магазине - лыжи, а в школах их все время не хватает - это же деревяшка, сколько не выделяй, все равно сломается! - почему бы мне не завезти в школы нового инвентаря, и, может быть, какое-нибудь оборудование? Даже странно - живем в самой человечной стране, а проблемы такие, что мы с вами сейчас сидим и думаем, как бы чего не вышло.
        Женщины стыдливо спрятали глаза.
        - В наших законах нигде не сказано, что образовательным учреждениям нельзя дарить подарки, - продолжил я. - Главное - чтобы никому из-за меня не влетело, а о моем участии знало как можно меньше народа - перед ребятами неловко будет.
        - Неловко ему будет! - умиленно вздохнула Степанида Ивановна. - Давайте вместе заявление сочинять.
        Сочинилось что-то среднее между отказом от претензий и дарственной - семья Ткачёвых ни на кого не жалуется, просто хочет передать в дар школам Сокольнического района тридцать тысяч рублей на закупку спортивного инвентаря, оборудования, благоустройства и косметического ремонта - кому что надо.
        - Секретно наградим тебя за это благодарственным письмом! - пообещала Степанида Ивановна, и мама повезла нас с директрисой в школу.
        - Просто замечательного сына вы воспитали, Наталья Николаевна, - продолжила хвалить меня директор. - Другой бы за джинсами побежал и жвачкой…
        Ну, за жвачкой я исправно бегаю.
        - А Сережка вон - лыжи у ребят разноцветные заметил.
        - Просто нам уже ничего не нужно, Варвара Ильинична, - с улыбкой покачала головой мама. - Да сами подумайте - кому вообще столько денег нужно? Мне Сережка сразу сказал, что так будет, и велел в детдома отправлять. Но вы знаете… - понизила голос. - Там, говорят, воруют!
        - Да вы что?! - неподдельно ужаснулась директриса.
        - Мы пока с ничем таким не сталкивались - я звонила в детдома, куда мы уже успели отправить деньги, они их получили в полном объеме, но люди страшные вещи рассказывают, - пояснила родительница. - Так что Сережка правильно сделал - детдомовских, конечно, жалко, но своим всегда помогать надо, если можешь! - очень удачно затормозив на светофоре, она обернулась и потрепала меня по волосам.
        Успел посетить урок физики, где легко получил пятерку за ответ у доски, и прямо после него, на большой перемене, прибыл Хиль - меня вызвали по громкой связи. Предупредив дежурных, чтобы в столовой на меня не накрывали, попрощался с Таней и пошел в директорский кабинет второй раз за этот день.

* * *
        - Спасибо, что согласились прийти к нам в школу, Эдуард Николаевич, - поблагодарил я сидящего рядом со мной - приехал на такси, пришлось оставить автограф рядом с Хилевским - Хиля по пути на студию. - Я на пионерские обязанности, что называется, подзабил, поэтому вы мне очень поможете.
        Катя подсуетилась - от имени пионерской дружины пригласила звезду прийти к нам в школу пообщаться с ребятами и их родителями. Артист все равно в Москве еще какое-то время торчать будет, так что согласился.
        - Да что ты, Сережа, я с молодежью встретиться всегда рад, - отмахнулся он и перевел тему на более важную. - Говорят, к тебе Муслим Магомаевич приходил?
        - Приходил, - не стал я играть в секретность. - Познакомились, поговорили, и он согласился, что пластинки-гиганта ему хватит.
        - Это хорошо, - одобрил Хиль.
        - Сейчас запишем, и попробуем его за границу отправить, на английском мои песни петь - валюту стране зарабатывать, - продолжил я.
        - С хорошим репертуаром Муслим Магомаевич будет иметь успех, - корректно похвалил коллегу человек-мем. - У него все-таки феноменальный голос.
        - Феноменальный, - согласился я. - И очень скучная манера исполнения - Магомаева надо только слушать. А на вас, Эдуард Николаевич, еще и смотреть интересно - вы красивый и артистичный, поэтому вам тоже сейчас пластинку-гигант запишем, а после успеха Муслима Магомаевича отправим вас покорять Бродвей в составе труппы. Потяните мюзикл?
        - Бродвей?! - рассмеялся Хиль.
        - Бродвей! - не стушевался я. - А там и кино того же жанра подоспеет. Будете как тот мужик, который singing in the rain, только круче, потому что у вас улыбка настоящая, а не капиталистически-вымученная!
        - Планы у тебя, конечно, наполеоновские, - поиграл он в капитана Очевидность.
        - А чего мне, молодому-шутливому, у нас же тут непаханое поле, а инициативность, по крайней мере в моем случае, только поощряется. Не понимаю почему все так много жалуются на цензуру и кровавый режим - если честно взаимодействовать с системой, она вполне радушно идет навстречу.
        - Просто ты такой один, Сережа, - вздохнул Хиль. - Мне жаловаться грех - и в телевизор пускают, и на радио, и на гастроли за рубеж, но… - он махнул рукой и ободряюще улыбнулся. - Ты завистников не слушай, они себе оправдания придумывать ух как любят. И, если нужно на Бродвей - выступлю и на Бродвее! - смиренно добавил певец и заметил. - На пластинку-гигант у нас студийного времени не хватит.
        - Я же вам и здесь не особо нужен, Эдуард Николаевич, - светло улыбнулся я. - Вы - профессионал, как и музыканты, и раньше все справлялись без меня, а сейчас мы просто везем мальчика в интересное место, верно?
        Хиль покраснел:
        - Почему же? Раньше запись курировала Александра Николаевна - твой соавтор, но теперь ты, так сказать, в свободном плавании, поэтому придется послушать аранжировки и меня - музыканты записывали музыку всю ночь.
        - Понял! - с улыбкой кивнул я. - И вообще - на студии Гостелерадио мне побывать и вправду очень интересно!
        А прямо неплохо! Это я об оборудовании - радио в СССР не так много, чтобы скупиться на аппаратуру. Народ, как и положено, удивленно таращится, но старается это скрывать. Некоторые подходят, жмут руки, хвалят. А еще - страшно накурено и совсем не проветривается - зима же, окна запечатаны. В сопровождении студийного функционера добрались до выделенных нам кабинки звукача средних лет еврейской наружности и «коробки» для записи вокала.
        Функционер представил нового товарища. Да, корочки у Сережи есть, вот они. Да, сам удивлен. Мужик покинул нас, звукач надел на себя импортные наушники, выдал мне стул и такие же, и Хиль за три дубля записал про Комарово. Еще за двадцать три дубля суммарно - остальной репертуар. За следующие полтора часа я записал и наиграл на нашедшемся здесь пианино остаток песен для "гиганта". Перед выходом нас с Хилем перехватил рыжий усатый мужик в джинсах и клетчатой рубахе лет двадцати пяти:
        - Ткачёв? Хорошо, что я тебя поймал! Панов, Вадим Моисеевич, «Маяк». Пойдем интервью запишем, раз уж ты здесь.
        - Я тогда домой потом доеду сам, Эдуард Николаевич. А вы либо отдыхать идите, либо музыку записывать.
        - Я бы здесь заночевал, но от недосыпа голос теряется, - поделился особенностями организма Хиль. - Вы его потом на такси посадите, хорошо? - попросил он радиоведущего.
        - Обязательно! - положил тот руку мне на плечо.
        Присвоил, получается.
        - До свидания, Эдуард Николаевич.
        - До свидания, Сережа.
        Путь наш лежал на второй этаж, и сквозь дымовую завесу на лестничной клетке - курят, сволочи, вон трехлитровая банка наполовину с бычками, наполовину - с водой. Мерзость! - увидел за окошком стемневшую безлюдную улицу. Половина восьмого.
        - Устал? - заподозрил неладное Вадим.
        - Жрать охота, но вы не переживайте - я отсюда в ресторан поеду, так что все нормально. Но мне бы маме позвонить.
        - Пойдем, позвонишь, - открыл он дверь первого же попавшегося, оказавшегося пустым, но оснащенным телефоном, кабинета.
        - Сегодня одни рояли, - вздохнул я и набрал номер.
        Вадим деликатно покинул кабинет и прикрыл за собой дверь, я кратко отчитался родительнице об успехах, предупредил, что буду поздно и положил трубку. В коридоре воссоединился с привалившимся к стене мужиком, и мы отправились дальше.
        - Я вроде ваш голос в эфире слышал, - заметил я.
        - Польщен! - улыбнулся мужик. - Меня можно услышать в утренней музыкальной передаче.
        - Значит вас, я в это время обычно и слушаю, - уверился я. - А что за интервью? Не согласовано же?
        - А зачем согласовывать? Мы же не сразу в эфир тебя пустим - сначала монтаж, потом редактора послушают… - он осекся. - Просто отвечай на вопросы и не волнуйся: если что не так - вырежем.
        - Первый раз в радио участвую! - радостно признался я.
        - Только слово «жрать» не говори. И вообще… - попросил Вадим.
        - Пользоваться только литературной частью русского языка, - прервал я его. - Не глупый, понимаю. А можно будет приветы передать?
        - Только коротко, - пояснил сопровождающий.
        - А еще мне куча писем от читателей и слушателей пришла - при всем желании на каждое ответить не смогу, можно на эту тему пару слов сказать?
        - Можно, - одобрил Вадим. - Но если в эфир не пойдет - не обессудь.
        - Главное - попробовать, - кивнул я.
        Прошли в студию, оснащенную горой оборудования и парой микрофонов. Вадим вручил мне наушники, надел такие же, уселись напротив друг друга.
        - Готов?
        - Всегда готов! - отрапортовал я.
        Ведущий щелкнул кнопкой и бодро протарахтел:
        - Доброе утро, уважаемые радиослушатели! С вами я, ведущий Вадим Панов и мой сегодняшний гость - стремительно взлетающая звезда всесоюзного масштаба, писатель, поэт и композитор Сергей Ткачев.
        - Доброе утро! - послушно представился в ответ на взгляд Вадима. - Пользуясь случаем, передаю приветы всем родным, близким и знакомым. А еще - хотел бы поблагодарить старших товарищей, которые взяли надо мной шефство - без их помощи я бы так и писал «в стол».
        - Талантам у нас везде дорога, - заметил Вадим.
        - Талантливым себя не считаю, к творчеству подхожу как про производству - берем тему, берем сырье в виде нот и текста, перемешиваем - вуаля, новая песня готова! - пояснил я. - Поэтому у меня никогда не бывает так называемых «творческих кризисов» - творчества-то нет, поэтому в любую минуту готов приниматься за что-то новое.
        - Мне удалось встретить Сережу на студии Гостелерадио, - поделился инсайдом Вадим. - Ты прибыл сюда заниматься «производством»?
        - Да, записываем пластинку-гигант Эдуарду Николаевичу Хилю. Они с Людмилой Георгиевной Зыкиной и Муслимом Магомедовичем первыми меня заметили, поэтому и песен для них я сочинил побольше. В дальнейшем буду отдавать по паре песен в одни руки - не потому что зазнался, а потому что у нас в стране много замечательных композиторов, и будет нечестно, если все будут петь одного Ткачева.
        - А звучит так, будто зазнался, и у тебя за дверью очередь из всенародно любимых певцов, - хохотнул Вадим.
        - Ничего подобного, но вчера и сегодня мой домашний телефон не замолкал - наши мэтры звонили и спрашивали насчет песен. Мне такое отношение жутко приятно, но ничего не могу сделать - я же тоже человек, и мои возможности не безграничны.
        - А письма пишут? - задал ведущий наводящий вопрос.
        - Очень много - как только мой адрес разместили в «Юности», мне прислали восемь мешков писем. Спасибо вам большое, товарищи - я с огромным удовольствием их читаю. Осилил уже больше трети, но, увы, всем ответить не смогу чисто физически - я посчитал: если тратить три минуты на письмо - а меньше смысла нет - ответы только на уже полученное займут три полных недели. Простите, товарищи, я не могу потратить столько времени, и нам всем будет лучше, если за это время я напишу еще песен или сразу книгу. Но на некоторые письма ответ я уже написал и отправил, а еще приходят такие, где товарищи просят о помощи - это странно, я же не милиционер и не работник КГБ, но все такие письма разложил по категориям - те, где не смогу помочь человеку сам, отнесу прямиком в МВД и КГБ - пусть проверяют сигнал.
        - Это какие, например? - уточнил ведущий.
        - Это, например, где кумовство и взяточничество на местах, - не стал скрывать я. - Если человек настолько отчаялся, что ищет управы на перерожденцев у пионера-писателя, значит там все очень плохо, и нужно направлять внезапную проверку из центра. Уверен, часть сигналов будет ложной, но в этом случае служивые товарищи будут спокойно заниматься своей работой дальше.
        - Каждый должен проявлять гражданскую сознательность, - нейтрально ответил Вадим и перешел к вопросу более актуальному. - Скажи, Сережа, у тебя много песен на самые разные темы, и, слушая их, ни за что не поверишь, что такое мог сочинить четырнадцатилетний пионер.
        - Мне все время такое говорят, - покивал я. - И я людей прекрасно понимаю - сам бы ни в жизнь не поверил, поэтому не обижаюсь. Мы провели серию опытов, где я сочинял песни и книги под присмотром доверенных товарищей, которые подтвердили, что я все сделал сам, без посторонней помощи и шпаргалок. Мне ведь не обязательно попадать в те же ситуации и переживать тот же опыт, что и персонажам - у меня хорошее воображение и высокий уровень эмпатии, поэтому я просто представляю себе героев и начинаю думать - чем они могли бы заниматься, какие эмоции испытывать и о чем друг другу петь. Так и получается итоговый результат в виде художественного произведения потребной жанровой принадлежности. Песни мне нравятся больше всего!
        - Что ж, звучит не сложно. Кто желает попробовать, товарищи? Я, пожалуй, пас! - заявил Вадим и спросил. - Скажи, Сережа, а что тебя волнует не как писателя и композитора, а как советского школьника?
        - Как и всех моих знакомых ребят - совершенно чудовищное вторжение США во Вьетнам. Пока наши азиатские братья…
        Ведущий остановил мой монолог через пятнадцать минут - чтобы поменять пленку и попросить вещать дальше. Поговорив еще десять, остановился:
        - Это, наверное, вырежут - куда столько эфирного времени тратить?
        - Я им вырежу! - нехорошо ощерился Вадим. - Давай закругляться, ты молодец. Готов?
        - Всегда готов!
        - Очень интересный рассказ, Сережа. Я совершенно с тобой согласен - нанесенный Вьетнаму материальный, демографический и экологический урон бросает в дрожь. Будем надеяться, что мистер Никсон окажется достаточно здравомыслящим лидером, чтобы прекратить эту бессмысленную бойню. А нам с тобой пора прощаться. Спасибо, что пришел!
        - Спасибо, что позвали, Вадим Моисеевич! - поблагодарил я в ответ, и интервьюер щелкнул кнопкой.
        - Отлично справился, пойдем, вызовем тебе такси, - очень довольный итогами интервью, он поднялся на ноги. - Про Вьетнам это ты правильно - у меня батя туда инструктором ездил, вернулся без ноги. Суки! - скрежетнул зубами и взял себя в руки. - Но хотя бы вернулся.
        - Сочувствую, - честно посочувствовал я.
        - Да чего уж, - хлопнул провожатый меня по плечу.
        Вместо домашнего адреса назвал таксисту «Прагу». Пора заняться маминой свадьбой - так и не решился знакомых «неймов» попросить. Да я и сам с корочками, меня что, швейцар не пустит?
        - А ты Ткачев? - спросил меня водитель.
        - Ткачев, - признался я.
        Скучаю по «Яндексу». Нет, людское внимание - это очень приятно, но конкретно сейчас я жутко устал и лучше бы заткнул уши плеером, но придется поддерживать разговор. А еще мне теперь есть что ответить на «напиши что-нибудь про нас»:
        - Эдуард Николаевич Хиль на новой пластинке споет. «Зеленоглазое такси» называется.
        - Красиво! - оценил таксист. - Не пой тогда, дождусь на радио.
        - Не буду, - с легкой душой пообещал я, попрощался и выбрался на мороз.
        Вот она - святая святых московской элитарной житухи. У входа - неплохо одетая очередь, окна уютно светятся, а в зале изволят кушать лощеные морды. Технически прийти сюда может любой, но, как и везде, есть нюансы - интересующий меня Зеркальный зал доступен сильно не всем.
        Игнорируя грустные взгляды мерзнущих на крылечке людей, добрался до двери и показал усатому швейцару писательскую корочку.
        - Мальчик, а ты не маловат по ресторанам ходить? - не спешил он открывать передо мной дверь.
        - А мне не напитки распивать, а с директором поговорить, - пояснил я, демонстрируя корочку композиторскую - эта со ста рублями внутри.
        - А, так ты еще и композитор! - взяв корочку, швейцар осмотрел ее внимательнее и вернул уже без купюры. - Пошли за мной, Степан Васильевич сейчас у себя.
        И он повел меня внутрь, не постеснявшись повесить вместо себя табличку: «Мест нет». В ресторане было тепло, играла легкая музыка - вон на сцене мини-оркестр - и вкусно пахло едой. А я ведь с утра не жрамши! Нет уж, это - для буржуев, а меня дома ждут гречка с сосиской. Миновав зал, прошли в дверь с табличкой «посторонним вход воспрещен» и попали в полутемный служебный коридор, где швейцар постучал в неказистую третью дверь слева.
        Получив «войдите», открыл дверь и кивком пригласил меня внутрь. Директор «Праги» оказался плешив, очкаст, толст и наряжен в импортный костюм. На руках - дорого поблескивающие буржуйские часы. Прибыльная у мужика должность, но собачья - чуть что не так сразу под суд.
        - Здравствуйте, Степан Васильевич. К вам тут мальчик сильно просился, - пояснил швейцар оторвавшему глаза от бумаг начальнику.
        - Сергей Ткачёв, писатель, композитор, поэт и немножко кулинар, - представился я. - Минут на пять вас займу, если можно.
        - Можно! - просветлел лицом директор - в лицо не знал, но наслышан, вот и «узнал», - Спасибо, Семен, - отпустил швейцара заниматься прямыми должностными обязанностями. - Присаживайся.
        Усевшись напротив директора, я перешел сразу к делу:
        - У меня к вам предложение, Степан Васильевич. Я вам - в смысле, ресторану «Прага» - подарю пяток рецептов - три торта и два салата, а вы мне позволите сыграть мамину свадьбу в Зеркальном зале. С полной оплатой торжества с нашей стороны, разумеется.
        - Ты мог бы позвонить и встать в очередь, как все, - заметил директор.
        - И через пару лет, может быть, мы и доберемся до цели, - кивнул я. - Но мне бы раньше апреля, Степан Васильевич.
        - Что за рецепты? - спросил он.
        - Позовите лучше специалиста, чтобы он сразу и оценил, стоят ли они того, - предложил я.
        - Это правильно, - согласился директор и вызвал нам пожилого мужика в белом халате и колпаке.
        Объяснив ему суть, попросили оценить рецепты. Повар ух как оценил - без спроса схватил листочки и убежал готовить прототипы. Задумчиво на меня посмотрев, директор кивнул и зарылся в гроссбух:
        - Есть окно 18 января и 5 апреля. Других дат нет, извини.
        - Нам подходит январь! - обрадовался я. - Спасибо большое, Степан Васильевич!
        - Возьми мой номер, - выдал он мне от руки заполненную визитку. - В следующий раз, если что-то понадобится, звони - договоримся.
        - Обязательно! - пообещал я. - До свидания, Степан Васильевич.
        - До свидания, Сережа, - благостно кивнул он.
        Довольный, забрался в свободное такси на парковке ресторана и поехал домой. Я теперь сам себе связи! Маме на подготовку полторы недели осталось, но, думаю, успеет - на свадьбу в апреле я могу и не попасть, потому что совсем скоро предстоит акция зашкаливающей сложности. Ничего, «якорей» у меня полно, так что выживу обязательно!
        Глава 12
        - Полторы недели? Серёжа, да ты с ума сошёл! А про испытательный срок в ЗАГСе ты слышал? А про очередь в ЗАГСах? - как только я вернулся домой, прямо сразу с порога вывалил на маму свежие новости.
        Увы, вместо восторженного визга родительница выбрала путь наказания за инициативность.
        - Полторы недели. Не сошел. Про испытательный срок и очереди решим, - спокойно и по порядку ответил я.
        - Обиделся? - поникла мама.
        - Не-а, - честно ответил я, скидывая валенки и за ней проходя в коридор. - Тебя ждет важный день, поэтому за такое волнение я тебя не осуждаю, - продолжил успокаивать. - Есть еще одно окно - пятого апреля. Могу позвонить и перенести.
        - Ты уж перенеси, пожалуйста, - попросила мама.
        - Ага!
        Набрав номер, «перенес», и родительница повела меня кормить на кухню.
        - А как ты «Прагу»-то достал? Просил кого-то? - спросила она, насыпая в тарелку гречки.
        - А зачем? Я теперь сам себе блат, - ответил я. - Спасибо!
        - Ты на меня, дуру, не дуйся, Сережка. Я очень-очень рада, правда!
        - Не дуюсь, - с улыбкой отмахнулся я.
        Посреди порции с работы прибыл дядя Толя. Поздоровались, обменялись новостями, доели, попили чаю, и я оставил молодоженов одних, отправившись к себе. Надо продолжать разбирать письма. К полуночи все было вчерне готово. Удивительно - лично у меня просят только карточки и автографы, да жалуются, что «Юность» и «Пионерку» со мной не достать. Увы, ничем помочь не могу - мне же не вагонами это все отгружают. А вот на несовершенство и несправедливость мира граждане жалуются с завидной регулярностью. Воистину - «мы напишем в Спортлото». Потом поговорю со знаковыми творческими единицами - у них с почтой такая же фигня? Три мешка - два в МВД, один - в КГБ. Теперь можно ложиться спать с чистой совестью!
        Поутру попросил маму после школы за мной заехать - почту повезем - и мы с дядь Толей заранее перетаскали мешки в машину. Одевшись и временно попрощавшись, отправился в школу мимо старого двора.
        - Привет! - помахав ручкой, вышла из подъезда увидевшая меня в окошко Таня.
        - Привет! - поздоровался в ответ. - Готова на «Союзмультфильм» ехать?
        Это тоже после школы.
        - Готова! - подтвердила она.
        - Как дела-то?
        - Хорошо! - широко улыбнулась она.
        Не бухай, алкаш, смотри как ребенок трезвому отцу радуется! Разве эта счастливая улыбка того не стоит?
        - А у тебя? - спросила в ответ.
        - Тоже хорошо, дела делаются, свадьба приближается, мама нервничает, но это нормально - почти тридцать лет в одиночестве, тут любая занервничает.
        - Дядя Толя хороший, за таких замуж выходить можно, - поделилась мнением (надо полагать почерпнутым от тети Тони) подружка.
        - Тоже так считаю, - согласился я. - Нормальный мужик.
        - Не пьющий! - добавила Таня главное.
        Две алгебры, два русских языка, черчение и литература - такое вот сегодня расписание. Черчение мне не нравится совсем - я, конечно, справляюсь, но как же уныло все эти черточки выводить!
        Когда мы выходили из школьных ворот, в них как раз заезжал груженый ЗиЛок. Из-под покрывающего груз тента торчала лыжа. Понятно - бюджет начал осваиваться в рекордные сроки! Это хорошо, этому я рад.
        - А чего это нам посреди зимы инвентарь привезли? - заподозрила неладное Таня.
        - Фиг его знает! - не дрогнув соврал я, и мы уселись в подъехавший семейный «Москвич».
        - Здравствуй, Танюшка! - обернувшись, подмигнула одетая в шубку и повязавшая на голову пуховый платочек мама. - Давненько ты к нам в гости не заходила, забыла совсем.
        Подружка замялась.
        - Друзьям не обязательно ходить в гости по графику, - вклинился я. - Приходи, когда хочешь, Тань, мы тебе всегда рады, но заставлять себя не нужно, хорошо?
        - Хорошо! Я на этой неделе точно приду, мне у вас нравится! - пообещала она.
        Тронулись.
        - Сначала в МВД, пожалуйста! - попросил я самого красивого водителя в мире.
        - А это где? - продемонстрировала она прискорбно-низкую квалификацию.
        - Направо сейчас, потом два перекрестка пропускаешь и налево, - пояснил человек-атлас. - Начнем с главного управления - если там не примут, попрошу отправить туда, куда надо. За спрос ведь в лоб не бьют?
        - Пусть попробуют, дорогу в прокуратуру-то я знаю! - фыркнула мама.
        - А потом еще на Лубянку поедем.
        - Надо оно тебе? - тут же растеряла родительница гражданскую сознательность. - Не любят у нас КГБ, скажут, что ты туда доносы строчить ходишь.
        - А я, по сути, за этим туда и иду! - хохотнул я. - В доносах и работе на КГБ ничего плохого нет - это комитет безопасности нашего государства, мам, а тебе и всем остальным просто не дает спокойно спать призрак черного воронка. Запугали хрущевцы, масштабы репрессий раздули до уровня национальной травмы. Вот у тебя много знакомых «политических», кроме деда Паши, который пострадал несправедливо, но у него должность такая - скотская?
        - Ни одного, - вынуждена была признать мама.
        - И у меня ни одного! - добавила Таня.
        - И у ребят во дворе так же. Один пытался, но, когда милиционеру в ответ на просьбу пройти в вытрезвитель разбивают о голову бутылку из-под портвейна, это нифига не борьба с кровавым режимом, а обыкновенный пьяный беспредел. Помни - «наша милиция нас бережет». И к КГБ это тоже относится.
        - Ладно-ладно, - без особого энтузиазма смирилась мама.
        Нормально - главное, чтобы не мешала. Вспомнив о скорой акции, поморщился - свадьбу в апреле я рискую пропустить, причем в самой печальной форме - это когда сыночку на кладбище гвоздики носить приходится. Да и черт с ним - лишь бы получилось все как надо, а там хоть трава не расти: это сразу план на четыре пятилетки вперед перевыполнится. Если в ближайшие пару дней никто из старших товарищей билета не выдаст, придется напроситься самому. Пустят, конечно, но я сразу стану гораздо подозрительнее, чем сейчас. Ладно, абстрагируемся и сосредотачиваемся на «здесь и сейчас». Успешно «донавигировав» маму до главного управления МВД (реформа уже запущена, и МООП активно переименовывается и перестраивается - где-то в конце февраля закончат) по городу Москве. Да, письма в основном из провинции, но что они, сами не переправят куда надо?
        Мешочек на плечо левое, отобранный у мамы - на правое.
        - Да они легкие совсем! - немного обиделась она.
        - Цыц! - цыкнул я на излишне активную беременную женщину, и мы, оставив Таню в машине - ей в МВД не интересно - прошли внутрь. Вместо дежурной бабушки нас встретил дежурный сержант лет двадцати пяти. Бронестекла - нет, просто сидит за столом, и даже невооруженный. Не боится пока милиция податного населения.
        - Здравствуйте! - синхронно отвесили мы с мамой дежурному, со скучающим видом разгадывающему кроссворд.
        - Здравствуйте, товарищи, - сочтя новый раздражитель более интересным (и из служебного долга, конечно же!), он отложил карандаш. - Что у вас?
        - У нас два мешка с жалобами граждан Советского союза на несправедливость, воровство, кумовство и злоупотребление служебными полномочиями! - поведал я, поставив мешки на пол.
        - Сами написали? - удивленно спросил он маму.
        - Мы же не городские сумасшедшие, товарищ сержант, - опередил я ее и показал корочки. - Не знаю почему, но мои читатели и слушатели решили, что с проблемами нужно писать мне. Там три четверти, - кивнул на мешки. - О ваших коллегах из регионов. Кому сгрузить, чтобы утолить жажду народа в справедливости?
        - Тут девять из десяти - личные обиды, - кивнул на мешки сержант и попросил. - Автограф дашь?
        - И я это прекрасно понимаю, - кивнул я. - Но одна десятая - это уже слишком много, чтобы закрывать глаза. Автографы давать мне нравится, я пока не избалованный! - по порядку ответил я. - Мы можем сразу к Анатолию Ивановичу Волкову пойти - он просил забегать, если что, но понимаю, что у него дела гораздо важнее есть, чем первичная фильтрация сигналов с мест, - легкий шантаж не помешал мне подписать потрепанную «Юность» с «Зорями».
        - Это правильно, у него другие задачи, - горячо закивал сержант. - Присядьте, пожалуйста, сейчас за вами придут, - указал он на скамейку и снял трубку стоящего на столе телефона.
        - Я чувствую себя бесполезной, - тихонько поделилась ощущениями мама.
        - У меня хорошо получается общаться с функционерами всех уровней, - пожал плечами я. - А у тебя хорошо получается все остальное, поэтому не надо переживать.
        - И что же у меня получается? - захотела комплиментов родительница.
        Чисто спинным мозгом выдал пятиминутный спич о том, как мне с ней повезло. Все, хандры как не бывало! Из коридора выглянул целый майор лет сорока, усатый, черноволосый и голубоглазый.
        - Здравствуйте. Это у вас сигналы? - безошибочно (потому что кроме нас в приемной никого нет) направился он к нам.
        - Здравствуйте. Мы Ткачёвы, у нас, - ответила решившая принести немного пользы мама.
        - Петров, Алексей Савельевич, - представился он, пожав ручку маме и мне. - Пойдемте ко мне в кабинет, чаю попьем и решим, что делать. Давайте помогу.
        Он подхватил мешки, и мы пошли на третий этаж под звуковой ряд из майорских похвал моему контенту. Спасибо, да, все еще очень приятно. Портреты Ильичей - в наличии, равно как и портрет Щелокова. Советская форма Красного угла, так сказать. Впрочем, святейший лик у нас вообще вешать любят, а потом эти же люди рассказывают нам про культ личности. А кто его выстроил, мать вашу?!
        Сели за стол, интендант в чине лейтенанта выдал нам чашки, поставил на стол тарелки с сушками и карамельками и откланялся.
        - Не знаю, почему так, Алексей Савельевич, - решил я не «майоркать». - Но читатели и слушатели решили, что я могу помочь им с их проблемами. Но я не против - как пионер, я просто обязан помогать гражданам родной страны. Полагаю, что в некоторых местах кумовство и блат достигли таких высот, что народ просто не знает, у кого просить помощи. Сам я должными полномочиями не обладаю, поэтому решил прийти к вам - у меня к Московской милиции доверия больше, чем к региональной, уж простите.
        - Хорошо, - выслушав, кивнул майор. - Письмами мы займемся обязательно, на этот счет можешь не переживать.
        - Спасибо большое! - поблагодарил я. - А можно мне какой-нибудь номер телефонный, чтобы я мог время от времени звонить и узнавать, как идут дела - люди же будут ответов ждать, а написать «отнес письма в милицию, дальше не мое дело» мне совесть не позволит.
        Товарищ майор посмурнел - теперь в мусорку это все не выкинешь, придется работать. И ведь придется - я же не хрен с горы, а двойной член с неземной репутацией, о которого успешно «убилась» пара нечистых на руку ментов, значит со мной жизненно и карьерно необходимо дружить изо всех сил.
        - Хорошо, - решил он, взял со стола чистый листочек и написал на нем номер. - Это помощника моего, Антоном Сергеевичем Цекало зовут.
        Хе, Цекало! Просто совпадение, очевидно.
        - Спасибо больше, Алексей Савельевич! - снова поблагодарил я, приняв ценный номер. - Обещаю не злоупотреблять, но к концу недели позвоню, можно?
        - К концу недели что-нибудь уже станет известно, - одобрил майор и улыбнулся. - А мы тебя с самого утра ждем - на «Маяке» передачу слушали.
        - Мы всей семьей тоже слушали, - кивнул я. - Даже вырезать ничего не стали, а я думал пожалеют эфирного времени.
        - Такое вырезать никак нельзя, - проявил гражданскую сознательность майор. - Мне теперь коллеги бутылку конька должны - говорили, не придешь! - не удержавшись, похвастался верой в меня.
        - Слово надо держать, - пожал я плечами. - Мы пойдем тогда? Нас в машине девочка ждет, можно я ее угощу? - указал на миску с карамельками.
        - Да все забирай, - щедро одарил сладкоежку добрый милиционер.
        Попрощались, майор лично проводил нас до выхода, и мы поехали на Лубянку - ее адрес мама знает. А кто нет?
        - Может все-таки и этот милиции отдашь? - снова попросила мама.
        - Никто не знает, - невнятно (потому что Таня) ответил я про деда Юру. - Ты же видела, какая там грязь - цеха подпольные, покрытие изнасилований, взяточничество, строительство дач из выделенных на ремонт ДК материалов, мошенничество… Извини, но, судя по тому, насколько офигенно себя чувствует советский черный рынок, БХСС мышей не ловит совсем. А это - прямая угроза государственной безопасности, значит и идти с этим всем нужно в Комитет!
        - И ведь не поспоришь, - вздохнула мама. - Вот как так - тишь да гладь, а приглядишься… - горько вздохнула.
        Почти тридцать лет кушаешь теле - и газетный позитив, а тут раз, и такая куча мрачняка. Обидно маме за державу. И мне обидно!
        - В нашем омуте черти топятся! - процитировал я. - Ерунда, просто все боятся высунуться, а власть, если не поднимать шум, заочно считает, что все в порядке. Теряется связь с народом, преданность идее подменяется набором привычных, выхолощенных ритуалов. Раз уж я здесь, придется это чинить! И сейчас мы делаем маленький, но важный первый шаг, создавая самый настоящий прецедент. Поможем десятку людей - и пойдет «сарафанное радио»: «если написать Сереже Ткачеву, он поможет». А дальше они сами масштабируют этот тезис на остальных писателей и композиторов. Видела лица у милиционеров? Да они такую фигню первый раз за все время службы увидели! Ой не думаю я, что пишут одному мне, просто остальным либо лень, либо все равно, либо боятся. Теперь перестанут - Сережу же на нары не отправили за излишнее рвение, значит и им ничего не будет.
        - Тебя послушать, так все вокруг трусы!
        Нет, просто я из другого времени, ребенок и двойной член. А еще - слабоумие и отвага как лейтмотив попаданческой деятельности. В общем - мне выпендриваться не страшно и полезно.
        - Не так, - покачал я головой. - Инстинкт самосохранения заложен в нас эволюционно, и я ни в коем случае не виню тех, кто предпочитает «не отсвечивать». Но кто-то же должен вперед лезть, чтобы собрать самые вкусные пряники, и, возможно, не менее вкусные люли.
        - Люлей тебе давать не за что! - твердо заверила мама.
        - И я так думаю, - кивнул я. - Не переживай, короче, чем чаще я буду мелькать рядом с нашими защитниками любого ведомственного подчинения, тем меньше энтузиазма будут испытывать наши недоброжелатели, которых мы пока не встречали, но все бывает впервые. Да, поднимется визг «Ткачёв-стукач!», но мне ли не плевать? Тоже мне придумали - ворье и диссиденты никчемные им друг, товарищ и брат, а КГБ - вселенского размера жупел. Пускай друг перед другом фрондируют, я все равно с ними общаться не больно-то рвусь, я себе уже нашел людей, с которыми мне хорошо, - улыбнулся Тане и маме.
        В КГБ ситуация почти повторилась - тоже сержант, тоже разговор и тоже майор, только госбезопасности и каштанового окраса волос, а вместо Щелокова на стене висел портрет Андропова. Приукрасили придворные живописцы, добавили стати.
        - С утра ждем! - усадив за стол с теми же сушками и карамельками (и полным отсутствием любых бумаг - конспирация!), поведал Матвей Александрович - так его зовут. - Про Вьетнам хорошо сказал - там наши… - оборвав себя, махнул рукой. - Ну, показывай, что там у тебя.
        Показал-рассказал.
        - Часть все-таки придется отправить в БХСС, - подумав, решил майор. - У нас просто нет ресурсов, чтобы ловить каждого мелкого взяточника или фарцовщика. Не переживай, все будет под моим личным контролем, замять не дадим. А вот сигналы по нашему ведомству отработаем в кратчайшие сроки.
        Встав со стула, майор протянул мне руку и торжественно пророкотал:
        - От лица Комитета Государственной Безопасности СССР выношу тебе, Сережа, благодарность за проявленную гражданскую сознательность.
        - Служу Советскому Союзу! - подскочив, пожал руку.
        - Держи, - Матвей Александрович протянул отпечатанную на машинке визитку. - Через неделю позвони, расскажу, что да как. Перед гражданами же отчитаться нужно? - подмигнул мне.
        - Обязательно нужно! - подтвердил я. - Спасибо большое, Матвей Александрович!
        - Конфет-то возьми, - пододвинул он мне тарелку. - Ребят угостишь.
        - Спасибо, мне конфеты очень нравятся! - ссыпал в мамину сумочку и эту награду. - До свидания!
        - Пойдемте, провожу, а то вдруг заблудитесь.
        Или зайдем куда не нужно, увидев как пытают нечастных борцов с кровавым режимом. Шутка!
        Глава 13
        - Работа в тепле, творческая и интересная, но врать не буду - тяжело, особенно когда сроки горят. Иногда сутками здесь живем - такие вот мультфильмы. Так что ты, Танюш, хорошо подумай - здесь не сказка, но талантливым девочкам мы всегда рады, - вещала женщина-мультипликатор лет тридцати пяти, в толстых очках, немного запачканными красками руками и по имени Матильда Петровна.
        Помимо нее, здесь находится еще десяток сотрудников, в основном дам. Вокруг - нагруженные бумагами, линейками и черт пойми чем рабочие столы - один из таких мы освободили и теперь за чаем ждем, пока освободится Олег Дмитриевич Чуркин - хронопоток решил не париться и вызвал порыв энтузиазма у целого директора Творческого объединения рисованных мультфильмов «Союзмультфильм», который выразил желание заняться «Мамонтенком» лично, в качестве режиссера. Против ли я? Да щас - один раз «конфетку» собрал, значит и на десяток лет раньше справится.
        - Я подумаю, но уже все решила и даже записалась в ДК на рисование, - поведала хрустящая «Наполеоном» - подарили дамам в благодарность за рассказы о тяжести мультипликационного труда - Таня. - А после восьмого на курсы к вам приду, если возьмете. А институт и заочно закончить можно! - выдала она плоды, надо полагать, долгих совещаний с мамой и папой.
        А еще в коридоре, пока мы шли в этот кабинет, на меня (хорошо, что не на маму) налетел вынырнувший из-за угла, груженный бумажками очкастый мужик. Листочки разлетелись, а на них - кусочки «Умки». Слово за слово, и выяснилось, что колыбельной у них еще нет. Теперь есть - уже записал, напел и отдал творческой группе, магнитофон с пианиной в «Союзмультфильме» нашлись, а я набрал очков репутации среди местных. Словом - визит задался.
        - Персонажи у тебя, Таня, получились замечательные, - перешла дама к похвалам. - Очень милые, ребята будут в восторге. Кто тебя учил?
        Подружка не комплексуя ткнула пальцем в меня. Пожав плечами, прокомментировал:
        - Просто попросил сделать чуть круглее головы, а глаза - побольше. Это на уровне подсознания вызывает эмпатию, расположение и желание позаботиться. Детеныши же, - развел руками.
        - Да уж, детеныши! - хмыкнула Матильда Петровна. - А тебя кто-то учил, Сережа?
        - Не-а, - покачал я головой. - Просто показалось, что так будет правильней. Но в основном Таня все сделала сама, хотите верьте - хотите нет.
        - Верим, чего же не верить! - поспешила она успокоить надувшуюся подружку. - Ты - большая молодец, на курсы тебя точно возьмут.
        Таня просветлела, и в кабинет бодрым шагом вошел наш режиссер. Здравствуйте, очень приятно, эскизы отличные, мы всем довольны, давайте писать заявление. С заявлением случился затык - Таню таки добавят в титры, а еще - заплатят денег, поэтому для заполнения Взрослых Серьезных Документов нужна помощь тети Тони. Пообещали завезти ее в ближайшие дни и откланялись.
        - Домой? - уточнил штатный водитель семьи Ткачёвых.
        - Домой, - кивнул я.
        - И тебя домой? - спросила Мама у Тани.
        - Домой, если можно, - вежливо попросила она.
        По пути вспоминал визит в больницу к Наде - пришел с корзиной люто дефицитных среди зимы фруктов, что девушку очень порадовало. Она пока слаба и быстро устает (и лысая, да, но импортный, очень приличный паричок ей Фурцева уже подарила), но реабилитация проходит хорошо, и Надю обещают выпустить к середине марта. На свадьбу успеет, получается - уже пригласил. Рисунков по «Биму» она нарисовала целую кучу, и мы вместе выбрали самые лучшие. Еще пяток выпросил в подарок - повешу в рамочках дома.
        Завезли Таню, заглянули к тете Тоне, порадовали новостями - «ой какая молодец!» и отправились домой.
        - Майор КГБшный, похоже, в курсе, - помрачнев, начала мама продуцировать паранойю.
        - Фигня, просто у КГБшного майора аналитическое мышление сильнее развито, чем у МВДшного. Не в укор последнему - просто в силу задач, которые им приходится решать. Алексей Савельевич увидел в мешках лишний геморрой - а у них ведь реформа в самом разгаре, все как в мыле поди носятся, миллиарды бумаг заполняют. А вот Матвей Александрович увидел возможности - это же натурально халява, сигнал отработал, разобрался - получил очередное звание и почетную грамоту. Ну и что, что там в основном «вода»? Кто ищет, тот найдет. Он тоже схему с «сарафанным радио» сразу разглядел и сделал вывод, что со мной лучше дружить - не последний ведь мешок принес.
        - Ну тебя, Сережка, - почему-то расстроилась мама. - Всех насквозь видишь, страшно даже!
        - Либо права ты, а я просто выдаю желаемое за действительное, - развел я руками. - Но нам ли не плевать - все ведь как шло хорошо, так и идет, поэтому в будущее можно смотреть с осторожным оптимизмом.
        - «Осторожный оптимизм» - это правильно! - хихикнула мама и посмотрела на часики. - Нормально, как раз до гостей все успею.
        Гости придут важные - целый Кобзон и не менее целая Гурченко. Созванивались предварительно, конечно - без спросу к нам только Таня ходит, у нее и ключ собственный есть. Поднялись наверх, выгрузив наделанные по пути покупки, и мама сослала меня подальше от кухни под предлогом делать уроки. Ревнует родительница - я же нифига не хуже нее готовлю. Трогательно!
        Уроки заняли полтора часа, и половина ушла на долбанное черчение. Вот бы его не было! Ладно, штука полезная, не трогаем. Покосившись на машинку, решил, что плагиатить книжки лень и пошел сидеть над душой у корпящей над плитой родительницы.
        - Лучше ёлку выкинь! - скомандовала она. - Страшная уже, вся облезла.
        - Жена утверждает, что по обычаю перед Пасхой нужно вынести ёлку, но, наверное, врет - я же всегда на майские выносил!
        Мама рассмеялась и погрозила пальцем:
        - Не выйдет!
        - Вечером вынесу, - пообещал я.
        - Вечером и нужно - не перед гостями же, - одобрила родительница.
        Ну не хочется ёлочку выкидывать - атмосферу освежает. Но, если злоупотреблять, магия потеряется, так что мама права - все хорошо в меру.
        - Собаку завести не хочешь? - решила родительница выдать пряник.
        - Хочу, но пока прямо не в тему, - вздохнул я. - Я же на каникулах в гастроли поеду - сама видела, сколько людей к ним приехать просит. А ты, получается, будешь с ребенком на руках и с собакой на коленях. Зачем тебе такой геморрой? Подожду, пока быт устаканится, и обязательно заведу.
        - Можно кота, с ним попроще, - предложила мама.
        - Котики мне тоже нравятся, но к питомцу я пока не готов, - проявил я моральную стойкость.
        Собака мне больше подходит - с ней и по утрам бегать можно, и вообще приятно иметь рядом беззаветно преданное живое существо.
        Помог маме накрыть «поляну» со стандартными курицами-котлетами-пюрешкой и грузинскими винами в родительской комнате, которую мама, подумав, решила оставить гостиной. Гостей на малогабаритной кухне оказалось не куда усаживать. Поэтому неподъемную стенку решили оставить, а в детской, где пока размещался кабинет дяди Толи, мама не стала ждать с моря погоды - сделала второй этаж, как в моей спальне. Теперь у них там кровать. А в гостиной у окна - стол её жениха и шкаф с книгами. Мы переоделись в слегка парадное, и раздался звонок в дверь. Люблю пунктуальность!
        - Здравствуйте! - поздоровались мы с Кобзоном и его нынешней женой Гурченко.
        Рожа у Иосифа Давыдовича жутко довольная, и объясняется это не только парой обещанных песен - сидящий в данный момент в СИЗО Мулерман увел у него прошлую жену, поэтому Кобзон злорадствует. Осуждаю? Да ни в жизнь!
        - А мы к вам не одни, - после поручкиваний и расшаркиваний заявил Кобзон, в подъезде послышались шаги, и в коридор вошел Алексей Архипович Леонов, тот самый, который первым вышел в открытый космос.
        В руках - здоровенный черный тубус. Подарок, надо полагать, в дополнение к подаренному Кобзоном сборнику рассказов Филлипа Дика в оригинале («Мне говорили, что ты английский учишь, вот тебе практическое пособие!») и подаренной Гурченко очень красивой напольной вазе с росписью в японском стиле. И где взяла? И откуда все все знают?!
        - Здравствуйте, Алексей Архипович!
        Даже изображать щенячий восторг не приходится - нифига себе человечище у нас в гостях! Какие тут, к черту, Кобзоны? А еще он, похоже, мне «билет» привез, за что низкий ему поклон. Но не будем забегать вперед!
        - Читал я твоего «Марсианина», - пояснил Леонов, протягивая мне оказавшийся тяжеленным тубус. - Нафантазировал, конечно, зато как красиво - комар носа не подточит!
        - Спасибо, это же фантастика, вот и нафантазировал, - ответил я. - Спасибо за подарок, можно открыть?
        - Можно! - разрешил космонавт, гости разделись, помыли руки, и мы пошли в гостиную.
        Аккуратно свернув крышку тубуса, широко улыбнулся:
        - Телескоп!
        - Это тебе от нас, жителей «Звездного городка», - прокомментировал космонавт. - В магазинах такого не найдешь, ни наших, ни буржуйских.
        - Царский подарок! - оценил я и понес новое сокровище в комнату. Вернувшись, попросил Алексея Архиповича расписаться на чехле и попросил. - Покажете после ужина как им пользоваться?
        Космонавт пообещал, мы покушали, в процессе всласть попинав Мулермана, выслушав комментарии Леонова о «Марсианине» («на космической станции тишины не бывает - все время что-то гудит, шумит и щелкает»), ответив на мои образцово-показательные «космические вопросы» и рассказав Сереже Ткачеву, какой он молодец. Далее переместились в мою комнату, где при помощи магнитофона с микрофоном и аккордеона я записал «демки» для Кобзона и Гурченко, заодно снабдив давно подготовленными нотными записями. После этого опробовал на Леонове «Рокот космодрома», получив одобрение. Главному (после смерти Гагарина) космонавту СССР понравилось, давай, цензура, «заруби». Артисты засобирались домой, а Леонов задержался, чтобы поговорить о важном:
        - Я, Сережа, немного рисую… - не без смущения начал он, отхлебнув чайку - снова за стол переместились. - И для «Марсианина» кое-что набросал.
        - Видел ваши работы, очень хорошие и атмосферные, - ответил я. - Давайте посмотрим на «марсианские».
        Космонавт сходил в коридор, где оставил портфель, и вернулся оттуда с листочками. Посмотрели.
        - Крутотень! - ничуть не покривив душой одобрил я. - Но вот здесь нужно добавить… а здесь цвет… а здесь тень…
        Леонов правки принял спокойно и с одобрением - он же не «творческий», а космонавт.
        - И спасибо вам огромное за такую честь, - поблагодарил я его, когда листочки были убраны обратно в портфель. - Художника лучше для научно-фантастической книжки и не найти! А можно вас попросить когда-нибудь к нам в школу прийти, с ребятами пообщаться?
        Да я в свою школу всех кого можно затащу - Кате от этого пионерские «палочки» в личное дело ставятся, а у меня на нее большие планы. Ну и ребятам приятно, а мне их счастливые мордахи душу греют.
        - Обязательно приду, - кивнул Леонов. - Но пока точно не скажу, когда - у нас на Земле график очень плотный, зато там, - ткнул пальцем в потолок. - Виси себе в невесомости да виси.
        Посмеялись шутке, и космонавт достал из внутреннего кармана пиджака жутко официального вида картонку с гербом СССР.
        ЙЕС!!!
        - Это тебе, Сережа, приглашение в Кремль, на торжественную встречу экипажей «Союза-4» и «Союза-5». Познакомишься с другими космонавтами, на Леонида Ильича посмотришь. Вас, Наталья Николаевна, тоже приглашаем, вместе с женихом.
        Все всё знают, гребаная деревня!
        - Спасибо большое, Алексей Архипович, мы обязательно придем! - решила за всех мама.
        «Аусвайс» получен, теперь очень важно не похерить прискорбно редкую возможность. Ой, трясет меня что-то. Ну-ка к черту! Тут с работы прибыл дядя Толя, который сначала потерял дар речи, но быстро взял себя в руки, и даже вызвался отвезли собравшегося было ехать в метро - такая вот в СССР элита - Леонова домой, в "Звездный".
        Попрощались с космонавтом, и мама задала чудовищно неудобный вопрос:
        - А почему мы до сих пор не купили фотоаппарат? Это же какой альбом будет!
        - Завтра же! - согласно кивнул я, и мы пошли в гостиную «разряжать» ёлку.
        Закинув отчаянно шелушащееся иголками деревце на плечо, вышел в морозную темноту. Выпустив пар в звездное небо, грустно улыбнулся - не хочу помирать, мне здесь нравится. Смерти нет - «попал» раз, «попаду» снова, поэтому страха нет. Просто не хочу - дел еще непочатый край, а еще - мама и девочки будут сильно горевать. Зато моментально стану культовым, навеки вписав свое имя в историю Советской культуры. Нет уж, я и так вписать могу, без скоропостижной кончины. Постараюсь сделать все аккуратно, хорошо, мандраж? Уходишь? Вот и слава богу!
        Сгрузив дерево в мусорку, ухмыльнулся трем ее товаркам - не только мы сегодня от новогоднего рудимента избавляемся - отряхнул варежки (без толку - все в смоле, едва ли отстирается, придется выкинуть, но дам маме шанс спасти - мягкие и удобные же) и пошел к дому.
        - Серё-ё-ёжа!!! - раздался за моей спиной отчаянный Танин крик.
        Развернувшись, бросился девочке навстречу, охреневая от ее вида - поверх домашнего халатика распахнутая шубка, на полуголых ногах - мамины (потому что велики) валенки, шапка отсутствует, а на лице - заледеневшие дорожки слез.
        Поймав рыдающего ребенка в охапку, потащил в тепло - она же так до сюда и бежала!
        - Что случилось?
        - Мама папу заруби-и-ила! - с трудом, сквозь всхлипы и икоту, выдавила она.
        Пиз*ец! Допился, алкаш е*аный?! Лучше бы ты на меня кинулся и присел на пятерик за хулиганство с отягчающими!
        - Совсем зарубила? - задал я тупой, но очень важный вопрос.
        - Голова пополам! - прикрыв рот ладошками, прошептала Таня.
        Пи*дец!
        - Он напился, на нее с кулаками полез, а она как раз мясо рубила - нам тетя Соня помогла ногу говяжью достать, хорошую, и она его…
        Ясно, теперь у меня на руках сирота - тетю Тоню я не осуждаю: просто устала терпеть и решила проблему радикально. Но ее же теперь посадят - от такого никто и никого не отмазывает, в эти времена, по крайней мере. Корить себя смысла тоже нет - да у меня и в той жизни таких ситуаций у знакомых случалось штуки три, я же не кретин, чтобы думать, что это - из-за меня. Но Таню жалко до одури - это какой величины травма теперь у ребенка?
        Тем временем я дотащил плачущую подружку до нашей квартиры и скомандовал удивленной маме:
        - В милицию звони, алкаш допился.
        - Тонька?! - ахнула родительница, прикрыв рот ладонью.
        - Наоборот - Тонька его, топором, мы пойдем валерьянку пить и грустить, - ввел маму в курс дела, раздел Таню…
        - Ой, Танечка, что же теперь будет?! - вместо конструктивных действий родительница кинулась обнимать дрожащую подружку. - А руки-то какие холоднющие, ты что, так до нас и бежала?! Ну-ка в ванную пошли, греться!
        Спасибо, мама, а то я прямо плохо представляю, что делать в такой ситуации. В плане утешения Тани, конечно, в милицию-то я позвонить могу. Вот и займемся, где там номер временного участкового? Постоянный-то в больнице сейчас, со спицами в роже - Мулерман его не кулаком приложил, а вафельницей. Так, теперь дед Лёша…
        Через пяток минут я поставил на уши всех, кого мог - ну не бежать же мне туда самому? Соседи разберутся, а участковый обещал прийти к нам сразу после посещения места преступления, и привести с собой мою знакомую Ель, которая из детской комнаты милиции. Ёлка ин-ёлка аут, мать его! А ведь все так хорошо шло, а теперь… А что теперь? Глобально ничего не изменилось, а Тане я со временем помогу. Вернее время поможет, а я так - буду сочувствовать, отвлекать и веселить. Как и прежде, впрочем. Но кое-что очень хорошее сделать для нее я могу.
        Постучав в ванную, дождался выглянувшей заплаканной мамы и попросил:
        - Тетю Тоню теперь посадят, даже если в состоянии аффекта и трижды самооборона. Удочери, пожалуйста, Таню. Растить не придется - я ей и так как старший брат, будет у меня жить, в люди выведу, а там и родная мама вернется.
        - Я тебе дам «сам», я тебе дам не «придется»! - больно скрутила мне ухо мама. - Нашелся тут «старший брат»! Иди, чаю налей с вареньем - промерзла вся наша… - она замялась и попробовала новое именование на вкус. - Дочка!
        - Спасибо, мам!
        Глава 14
        За окном едва-едва установилась предрассветная хмарь, когда дверь шкафа пугающе-бесшумно открылась, и по лестнице, головой вниз - так ей почему-то больше нравится - жутковато свисая черными волосами, спустился облаченный в белую ночнушку силуэт. У меня завелась личная девочка-призрак. Было бы смешно, если бы не было так грустно. Сегодня - день второй, и в школу мы с Таней не ходим - ей дали больничный, а я сижу с ней за компанию. Вроде немножко помогает.
        - Выспалась? - спросил я вставшую на ноги и потирающую глаза подружку.
        - Угу, - кивнула она.
        - Мне тоже не спится, пошли завтракать и вот это вот все.
        Мама сегодня бегает по делам - оформляет опеку, а в этом ей помогают все возможные бюрократические мощности. Уже к вечеру «слепить» обещали. Очень удобно в СССР быть сверху пирамиды. А где не удобно? Встав с дивана, включил свет, мы с подружкой пощурились, и я карандашиком зачеркнул в календаре девятнадцатое число. Завтра и послезавтра еще можно расслабиться - встречу перенесут на сутки из-за дня памяти Ленина, но я об этом пока «не знаю». Надо будет в Мавзолей сходить, кстати, сравнить Ильича нынешнего и из 2020-х годов. А ну как подменили капиталюги?! Трясет, зараза, адреналин выделяется. И не за себя ведь страшно, а, как бы банально не звучало, за Родину. Кто там следующий в очереди на трон? Суслов? А при нем лучше станет? А вот хрен знает, но в том, что если ничего не делать, плохо станет точно, я уверен, а значит нафиг эту рефлексию.
        Одевшись (я отвернулся) в шортики и футболку (мама еще вчера все ее вещи к нам при помощи соседей переправила, и в шкафу еще полно места), подружка, шлепая тапочками по линолеуму, пошла умываться, а я - на кухню. На плите - пустота, но это не беда, потому что в холодильнике аж целый тазик вчерашних пирожков со всем подряд: отвлекали Таню лепкой от грустных мыслей. Прости-господи, но хорошо, что она еще не вошла в полноценный подростковый возраст - все было бы гораздо хуже. А так плачет, а мы ее отвлекаем - и вот уже все как будто и нормально. Ё*аный алкаш! Ё*аная тетя Тоня! Понять я ее могу, но ответственность перекладывать не собираюсь - ну разведись ты, зачем до последнего терпеть? Это никогда ни к чему хорошему не приводит! Теперь все, девочка минимум три года (это если повезет и милиция будет «шить» превышение самообороны с учетом афекта) будет жить с нами. Мы сделали что могли - все, кто имел хоть какой-то вес и знал тетю Тоню лично, написали на нее хорошие характеристики. То же самое сделала ее начальница, которая «сама бы этого козла придушила!». Следователем назначили женщину, которой в
молодости самой от хахаля прилетало, и обещали выдать такую же судью. Но ситуация, конечно, полный пи*дец. А ведь еще и на похороны идти придется - да я этому упырю даже памятник проплатил «бохатый» - Таня-то теперь все плохое из головы быстро выкинет, по папке будет скучать и помнить его трезвым. Вот пусть хоть могилка красивая будет. Ну как «красивая», в рамках социалистического кладбища - нынешняя «ритуалка» капиталистической все-таки не чета, но краска ведь бывает импортная, а оградка - чуть более симпатичная. Ну и цветы - их будет много, уважаемый Акиф и не так может. Еще семья Богдановых лишится одной из комнат - вторую мы отстояли, но первую - поменьше - из-за двухгодичного отсутствия жильцов придется отдать. Пофигу - выйдет тетя Тоня, я им кооператив куплю.
        Таня сменила меня в почетном карауле у чайника, и я пошел оправляться и умываться. Покидая ванную, услышал звонок в дверь. Открыл и узрел дядю Сашу. Ему секретная монета не нужна, знакомы же.
        - Здравствуйте.
        - Здравствуй, Сережа, - пожав мне руку, он снял мохнатую шапку-ушанку и повесил на крючок серое пальто. - Я к тебе по делу, Юрий Владимирович попросил тебе кое-что показать и очень хочет знать, что ты об этом думаешь.
        - Само собой, - не удивился я. - А у нас тут ЧП случилось.
        - Знаю, - кивнул он. - Алкоголизм никого до добра не доводит.
        - Таня у нас теперь живет, - продолжил я выдавать свежие новости.
        - Знаю, - снова не удивил КГБшник и достал из портфеля плюшевого медвежонка. - Понравится?
        - Хуже точно не сделает, - пожал плечами я. - Пойдемте, чаю попьем с пирожками.
        - Я на пятнадцать минут, - покачал он головой. - Дело важное.
        - Ну еще бы, - буркнул я, заглянул на кухню. - Тань, ко мне тут товарищ пришел взрослый, мы с ним пятнадцать минут в кабинете (который теперь родительская комната, но так привычнее) посекретничаем.
        - Хорошо, я тогда какао сварю, - решила Таня.
        Все еще золото, а не подружка. А теперь, получается, сестра, причем старшая - у нас пара месяцев разницы. Повел КГБшника и его портфель в кабинет, он покосился на полки «второго этажа», и мы сели за стол друг напротив друга. Я - драматично, спиной к окну, на что дядя Саша слегка усмехнулся - ага, давай, пацан, психологически дави. Открыв портфель, мужик достал оттуда папку с трогательным «совершенно секретно».
        - Ух, пошли серьезные дела! - прокомментировал я, довольно потерев руки.
        - Не слишком ли ты довольный после такого ЧП? - не выдержал КГБшник.
        - Моя голова - моя крепость, и порядки в ней наводить я буду сам, - ответил я. - Показывайте уже!
        Дядя Саша показал, и я натурально охренел - все и вправду все знают, снизу до верху, причем давно! И всем насрать!
        - «Значительно возросли кредиты, предоставляемые хозяйству в порядке оказания финансовой помощи - расчетные кредиты, ссуды на временное… пропустим кусочек… Абсолютная сумма их возросла с 1.6 млрд. рублей на 1 января 1961 года до 2.5 млрд. рублей на 1 января 1966 года. И это - только кусочек, который вы мне доверили, дядя Саша! А ведь это - только мелочи, так сказать, на зарплаты и поддержание штанов. То бишь - смело умножай на… Во, табличка есть, за этот год - страшный человек с фамилией «Итого» у нас имеет 15,31 миллиардов рублей. Вы такие деньги представить можете?
        - Не могу, - честно признался КГБшник.
        - И я не могу, - поддакнул я. - Но меня такая цифра пугает - это же прямой путь в пропасть!
        Дядя Саша хмыкнул и выдал мне другую бумажку.
        - Что тут у нас? «Оценка изменений внутренней покупательной силы рубля в 1951-1968 годах, в млрд. рублей». Прикольно - почти в три раза возросли расходы, и это при жестко «залоченных» ценах, прошу заметить! Это от английского слова «Lock» - замок.
        - Понял, - соврал КГБшник.
        - У нас же прямо в чугуниуме цену выбивают! Но поди по госцене достань. А вот и еще интересное - сбережения народа выросли до 5.8 млрд. рублей. Богато живем, дядь Саш - куда ни плюнь, везде Корейки.
        - Это из Ильфа и Петрова, знаю, - сработал КГБшник на опережение.
        - А ведь это - проблема похуже скрытой, но вполне ощутимой инфляции. Спорим, кстати, что под лежащее на книжке правительство тоже денежек подпечатывает? Фига, пять халявных миллиардов! Но это насрать, проблема в другом: когда у населения много денег, которые не на что потратить, они мертвым грузом оседают на книжке. Цены на спекулятивные товары растут, появляется реальный дефицит, деньги вращаются не внутри экономики, а в теневой зоне, где государству от них один вред - ведь чем больше денег там, тем, опять же, выше цены! Настоящие, а не выбитые на дне условной сковородки! А даже если и лежат на книжке, то бишь внутри подконтрольной Госбанку системы, то от них, опять же, один вред - нафига они нужны, если тратить некуда? Да, можно сказать, что народ «зажрался», но какого черта партия допускает существование настолько дырявой экономической модели? Разве справедливо, когда человек всю жизнь работает, гробит здоровье, копит, а деть некуда?! Появляется чувство стагнации, духота, если хотите - человек не видит прогресса, не ощущает приближения коммунизма!
        - Я записываю, - запоздало предупредил дядя Саша, указав на грудь, куда, видимо, пожилой советский микрофон и прилепили.
        - Уж запишите, пожалуйста, - одобрил я. - Чтобы не у одного меня земля под ногами горела и кошмары про избыточную монетарную массу снились. Что там дальше? - картинно откашлявшись, процитировал. - «Необходимо решительно запретить использование краткосрочных ресурсов Госбанка на цели, которые должны покрываться за счет бюджета. Объем кредитных ресурсов Госбанка, использованный на финансирование капитальных вложений, на покрытие финансовых прорывов в хозяйстве, на гарантированную оплату труда колхозам, на покрытие других затрат, которые в нормальных условиях должны осуществляться за счет средств государственного бюджета, а также в форме прямого займа Министерству финансов СССР по состоянию на 1 января 1969 года превысил 15 млрд. рублей.
        Есть настоятельная необходимость в том, чтобы не только не увеличивать далее эти расходы, но уже в текущем году рассмотреть все взаимоотношения Госбанка с бюджетом, имея в виду постепенное восстановление всей суммы ресурсов Госбанка, направленных в последние годы в той или иной форме на покрытие бюджетных расходов и расходов хозяйства, если это не имеет отношения к краткосрочному кредиту, и установить, что эти ресурсы могут использоваться только по назначению. Если же не удастся изыскать всю сумму средств для возмещения этих затрат, надо определить недостаток и рассмотреть вопрос о предоставлении временного прямого кредита на покрытие бюджетного дефицита с установлением твердых обязательных сроков его погашения в течение трех - пяти лет. Необходимо также выработать меры, обеспечивающие недопущение втягивания в любой иной форме краткосрочных кредитных ресурсов Госбанка в покрытие расходов бюджета.
        В условиях, когда в обращении находится масса денег, превышающая потребности товарного и денежного оборота, а на вкладах имеются средства, отражающие неудовлетворенный спрос населения из-за отсутствия в продаже широкого круга товаров, использование всей суммы налично-денежной эмиссии и прироста вкладов населения в качестве кредитного ресурса означало бы их самовоспроизводство. Для выхода из замкнутого круга целесообразно средства в сумме излишка денег в обращении и на вкладах не считать ресурсом кредитования и не закладывать в кредитные планы Госбанка». Заместитель Председателя Правления Госбанка СССР В.Воробьев.
        Переведя дух, начал вещать уже свои мысли:
        - Ха, и вправду кредит под «книжные» деньги выдают! Видите, дядь Саш, уважаемый В.Воробьев метафорически берет ЦК за горло и орет в лицо «верните деньги, суки»! Да даже методы решения предлагает не сильно людоедские, но частично неприменимые - например от зарплат колхозникам никуда не денешься, у нас все-таки государство рабочих и крестьян. «Социалку» тоже резать нельзя - это наша, так сказать, главная фишка перед капиталистами. Но, если мы вернемся к пугающим таблицам, увидим, что большая часть долгов уходит на открытие убыточного - заведомо убыточного! - дерьма! Я понимаю, что нужно строить заводы, чтобы людям было где работать, но не меньше я уверен в том, что до 51 года экономика о*уенно работала! У вас все?
        - Все, - подтвердил КГБшник, щелкнув кнопкой.
        - Компромата не боюсь, - предупредил я. - Мне четырнадцать, и за такие речи мне ничего не будет. Ой расстроили вы меня, дядь Саш, - горько вздохнул. - Это похуже ублюдочного алкаша, тут жопа без преувеличения космических масштабов. Буду надеяться на здравомыслие старших товарищей.
        - Да не переживай ты так, - не очень уверенно попытался утешить меня дядя Саша. - Наверху тоже не дураки сидят.
        - Дураки до таких лет не доживают, - не стал спорить я и проводил гостя до двери.
        Хе, ништяк - дед мимо ушей «экономические монологи» не пропустил и полез проверять. И увидел, по сути, все, что мне от него было нужно - пусть теперь аккуратненько в набат начинает бить. Ну не могут же там все быть отбитыми идиотами?! Теперь есть робкая надежда, что следующий генсек на вопли Госбанка соизволит отреагировать чем-то, кроме презрительного игнора.

* * *
        Из Кремля позвонили утром двадцать первого числа - так и представились, «из Кремля». Да, мероприятие перенесли на завтра. Значит весь день буду сидеть дома - через куратора от МинКульта попросил передать всем, что Ткачев никого ближайшую неделю не принимает, такой вот я важный. Земля слухами полнится, так что все в курсе, почему так, и «карантин» соблюдают. Зато вчера после школы к нам пришла Соечка, наконец-то познакомил дам лично - заочно, через общих второстепенных подруг, они знакомы уже давно. Тесен район. Саяка пробыла у нас до позднего вечера, и с Таней у нее подружиться получилось. Мое решение переквалифицировать подружку в «сестру» она тоже приняла с пониманием и даже некоторым облегчением - ревновала же, а теперь, получается, родня, пусть и по документам. Фамилию Тане оставили родную, Богданова. Вчера же похоронили ее отца - в открытом гробу, мужики из морга очень сильно постарались. Как живой лежал, да. Танюше с тех пор немного полегчало, как это обычно и бывает после похорон, и сегодня мы даже решили выбраться в кино - на «Братьев Карамазовых». Уныние, да, но ничего лучшего просто не
нашлось. Классика, опять же, а классику уважать надо. Ну и символично - будущий убийца Брежнева тоже это кино смотрел.
        День пролетел как в тумане - машинально отвечал на вопросы, машинально шутил, машинально улыбался и изо всех сил старался НЕ ПРОЩАТЬСЯ. Я материалист, но… Да к черту! Само собой, сон нифига не шел - трясся, потел, нервничал, временами проваливаясь в наполненную кошмарами полудрему. Таня, видимо, заметила, поэтому среди ночи переползла ко мне на диван. Помогло - уснул как убитый и проснулся спокойным и уверенным в своей правоте. А я как ни крути прав - я же видел, что было там, и совсемне хочу повтора здесь.
        Завтрак, суета, прически-наряды - нифига себе какое мероприятие, космонавтов с генсеком смотреть идем. В итоге мама отказалась от шубки в пользу более презентабельного черного приталенного пальто, поэтому пришлось сменить и шапку, чтобы было в цвет, а вот Таня от шубки отказываться не стала. Придется взять ее с собой, да. А как по-другому? «Мы на космонавтов смотреть идем, а ты дома посиди?». Прости, Танюш, тебе сейчас плохо, а я еще и вот так… Ничего, торжественно клянусь выжить и искупить! А еще мама беременная, ей тоже нервничать нельзя. Тут тоже искупать придется, значит. Лишь бы не выкидыш - она такую цену за мое попаданчество платить не должна. Ничего, с моего появления она сильно изменилась и обрела некоторую броню. А еще это у нее раньше кроме Сережи никого не было, а теперь - вон сколько «якорей». Нормально, короче.
        - Да не нервничай ты, Сережка! - усадив за баранку дядю Толю, мама забралась к нам с Таней назад, села в серединку и принялась меня утешать.
        Прости, но это не те нервы. Но намек понял - дергаемся поменьше.
        - У нас сам Леонов в гостях был…
        - Леонов?! - широко распахнула глазки Таня.
        - Обещал к нам в школу прийти, а такие люди слово всегда держат, - успокоил я ее.
        Мама продолжила:
        - Ну посидим на трибуне, кортеж проедет, да домой пойдем.
        На вип-обед в честь мероприятия нас не пригласили. А какая погода за окном, сука, душераздирающе-солнечная!
        - Все так, не переживай, это я так, для порядка, - улыбнулся я ей.
        Помогло - мама переключилась на Таню и всю дорогу до Красной площади забалтывала ее пустяками. Хорошая она у меня. Вы уж друг дружке помогите, если я вдруг всё. Народу - жесть, будто вся Москва сбежалась. Неудивительно - выше космонавта в эти времена в «табели о рангах» никого нет. И это хорошо - людям правильные примеры нужны, а не трясуны «рыжьем» на фоне «Феррари» в социальных сетях, которым все, конечно же, очень завидуют.
        Захваченные из дома документы вялый пункт досмотра даже смотреть не стал - билет есть, проходи! Ой ну какие хорошие времена!
        - Попался! - внезапно схватили меня за локоть.
        Сука, ну кто так делает?! А если бы я от инфаркта сдох?! Обернувшись, узрел улыбающуюся Екатерину Алексеевну, одетую в офигенно стильно смотрящееся на ней пальто.
        - Здравствуйте! - поздоровался я вместе с обратившими внимание на нового персонажа родными.
        - Здравствуйте, здравствуйте, - под офигевающими взглядами окружающих нас пролетариев и силовиков она расцеловалась с мамой. - А ты - Таня?
        - Таня Богданова, очень приятно, товарищ министр культуры! - отвесила сестра (надо привыкать так ее называть, я здесь надолго. Хотелось бы надолго) пионерский салют - у меня научилась, милаха.
        - Очень тебе сочувствую, Танечка, - присев на корточки, вздохнула Фурцева. - Помочь тебе чем-нибудь?
        - Спасибо, - посмурнела девочка. - У меня Сережа есть, он мне все время помогает. - взяла меня за руку. - И дальше будет помогать.
        - Молодец, - улыбнулась мне Екатерина Алексеевна. - Но я у тебя Сережку заберу ненадолго, нужно его познакомить с… - заговорщицки понизила голос. - С Леонидом Ильичом!
        Мама едва слышно охнула, Таня восторженно захлопала глазками, Судоплатов-младший совладал с собой, как и я, которому хотелось визжать от восторга - я-то планировал отпроситься в туалет и «заблудиться» вплоть до прорыва к Самому, но хронопоток по-прежнему дует в спину!
        - Генерального секретаря ждать заставлять никак нельзя, - с предельно серьезной миной важно кивнул я. - В стране более занятого человека не найти.
        - Это так, Сережа. Не переживайте, Наталья Николаевна, его потом к вам на трибуну проводят, - заверила Фурцева бледненькую от таких новостей даже на морозе маму и за руку потащила меня в Спасские ворота, параллельно выдавая инструкции. - Леонид Ильич очень любит анекдоты, Сережа.
        - Про себя? - уточнил наглый я.
        - Про него лучше не надо, но чувство юмора у него хорошее, - терпеливо уточнила Фурцева. - А еще он охоту любит.
        - Я больше по гастрономам еду добываю, - вздохнул я. - Не переживайте, Екатерина Алексеевна, я ни себя, ни тем более вас подводить не собираюсь.
        И это правда - после акции лучше станет тупо всем. Не моментально, конечно, а в исторической перспективе - увы, долг Госбанку из ружья не застрелишь, равно как и хренову гору прочих системных проблем, поэтому охотник на троне нам не подходит.
        - Молодец, Сережка, - невнятно похвалила она меня.
        Нервничает Екатерина Алексеевна - ну а как иначе, когда монаршей персоне нового фаворита представляешь?
        - Ему книги твои понравились, особенно - про «Бима», - продолжила брифинг министр. - И фельетоны тоже. А еще его жена и дочь твои песни все время крутят.
        Все гораздо легче, чем я предполагал, когда исходил из того, что генсек обо мне «краем уха», а оно вон аж как!
        - Значит меня заочно любят, и мне придется сильно постараться, чтобы это изменить, - снова попытался я ее успокоить. - И этого делать я ни за что не стану - я за дорогого Леонида Ильича жизнь не дрогнув отдам, как и положено уважающему себя Советскому пионеру, и позориться перед ним не собираюсь!
        - Жизнь отдавать не придется! - наконец-то искренне улыбнулась министр, сразу же превратившись в «бабу Катю».
        - Как у вас дела вообще, Екатерина Алексеевна?
        - Нормально, - отмахнулась она и посоветовала. - Ты лучше о другом сейчас думай.
        И она права - надо включать мозг на полную, потому что мы уже подходим к Большому Кремлевскому дворцу, где нас, надо полагать, ждут.
        - А почему вы за мной сами пошли? У вас же дел поди по горло, - на остатках пофигизма спросил я.
        - Да ну их, напутают еще, - невнятно ответила баба Катя.
        Ну понятно, накручивала себя поди покруче меня - а ну как пионер генсеку сильно не понравится? Тогда и ей попадет. Везде ё*аное лизоблюдство и обезьяньи игры! И нет, это общемировая практика, а не местная.
        Вошли в здание, и я немножко оробел - да тут все долбаное Политбюро, включая, конечно же, и моего просто образцово держащего на лице нейтрально-вежливую маску деда. А вон и Суслов - не успел к нему в машину на правах «автостопщика» пробраться на интересный разговор. Ничего, может, еще будет возможность. А вот и Косыгин - интересно, как ему, главному экономисту, живется при такой удивительной экономической модели? Работники Госбанка по ночам не снятся? Может однажды и узнаю. А это вот у нас Подгорный Николай Викторович - штатный возлагатель наград на монаршую грудь, формально - Председатель Президиума Верховного Совета СССР, о чем-то треплется с Самим. Леонид Ильич в эти годы прямо неплох - энергичен, подтянут, мимика оживленная. Так-то еще править и править, но я, опять же, видел, чем это все закончится. А еще смотрел в интернете двадцать шестой съезд КПСС, датируемый 81 годом. Это же, б*ядь, «ночь живых мертвецов»! Да там высшим государственным деятелям «на круг» тыщ двадцать лет! Но нет, будут до последнего сидеть, с трудом сдерживая просачивающееся в штаны старческое дерьмо. А еще вон Кириленко
присутствует, это который после инсульта в Политбюро будет сидеть с документально заверенным диагнозом «атрофия коры головного мозга», что просто не может не впечатлять. А людям каково на это смотреть? Особенно - молодежи? Неудивительно, что к развалу «коммунизм» ненавидела большая часть страны! А еще вкусное - «эпоха пышных похорон», когда эти полутрупы таки решат, что им хватит. Опять же - как на народное восприятие ложится? «Страна умирает» - вот как! Нет уж, по накатанной лыжне ехать мне противно. Врываемся!
        - Здравствуйте, товарищи! А я вас по телевизору видел!
        Воцарилась тишина, Фурцева больно сжала мою ладонь. «Кхемснув», генсек развеял морок, вежливо и с вполне убедительным любопытством поинтересовавшись:
        - Часто?
        - Реже, чем передовиков народного хозяйства, - честно ответил я.
        - Значит правильно телевизор у нас в стране работает, - улыбнулся Брежнев, которому нравится играть в скромность.
        Качественно отыгрывает - лат из орденов пока не носит, но это просто во вкус пока не вошел.
        Атмосфера разрядилась - главный не стал командовать «фас», значит можно чуть расслабиться.
        - Это Ткачев Сергей Владимирович, - запоздало представила меня Фурцева.
        - Кого попало бы не привели, Екатерина Алексеевна, - не особо-то приветливо отмахнулся от нее Брежнев и пошел на меня.
        Фурцева подтолкнула в спину, и я послушно двинулся навстречу. Опа, исторические поцелуи. А слюней-то сколько, мать твою! А еще куревом воняет. Не сметь вытираться! Завершив любимый ритуал, генсек приобнял меня за плечи и начал валять дурака:
        - Вот, товарищи, полюбуйтесь, какими плодами нас одарила Советская система образования! Ты - большой молодец, Сережа, и мы с товарищами будем очень рады, если ты и дальше продолжишь писать такие же правильные книги и песни.
        «Товарищи» дисциплинированно заулыбались и закивали. Мне кажется, или дед немножко вспотел? Ты уж держись, чо, у тебя охренеть какие тяжелые дни впереди, не сгинь в горниле партийной борьбы, ладно? Считай - договорились.
        - Служу Советскому союзу! - заорал я в лицо Леониду Ильичу.
        Он заржал, следом заржали окружающие, и генсек похвалил:
        - Хорошо служишь, Сережа. А ты, говорят, анекдоты рассказывать мастер?
        - Вам про присутствующих или отсутствующих? - продемонстрировал я сверхманевренность.
        - А давай сразу про меня! - попросил он.
        - Ух! - демонстративно поежился я. - Только не обижайтесь, ладно?
        - Леонид Ильич - генеральный секретарь, им по должности обижаться не положено, - добавил юморка Суслов.
        Товарищи с генсеком посмеялись.
        - Тогда ладно, - хлопнул я в ладоши. - Приезжает однажды Леонид Ильич с официальным визитом в Белый Дом, к президенту Никсону…
        «Актуалочка» про Варшаву и обосравшуюся пани вогнала половину товарищей в краску, а вторую, включая генсека, заставила сложиться пополам от смеха. Ништяк! Закрепляем успех! Рассказал про «три лагеря отборных анекдотов про Брежнева». Тут уже партийная дисциплина взяла свое, и ржать принялись все, даже дед.
        - Юрий Владимирович, начнем четвертый формировать? - кивнув на меня, поинтересовался Брежнев.
        - Такому юмористу отдельный построим, - отшутился тот.
        Снова хохот, включая мой.
        - Это мы так шутим, Сережа, у нас за политические анекдоты не сажают, - подмигнул мне Леонид Ильич.
        - Я понимаю, Леонид Ильич, - кивнул я. - Но кто нервами послабее мог бы и оконфузиться.
        - А у тебя, получается, нервы крепкие? - уточнил он.
        - Очень! Хотите про Юрия Владимировича расскажу, чтобы это доказать?
        - Ну-ка, ну-ка!
        Рассказал, все поржали, и Брежнев счел справедливым послушать анекдоты и про остальных. Да пожалуйста! Через двадцать минут деды возлюбили меня всей душой - анекдоты выдавал хоть и смешные, но слегка комплиментарные, а эти, стало быть, оценили.
        - Пора! - подошел к нам мужик лет сорока в штатском.
        - У нас тут заминка вышла, хорошо, что Екатерина Алексеевна тебя привела, время быстро пролетело, - поделился инфой генсек, снова приобнял за плечо - пришлось отпустить, чтобы смеяться было удобнее - и повел к выходу, пропустив вперед положенных по регламенту товарищей. - На обед с космонавтами хочешь? - выкатил хорошему мальчику «плюшку».
        - Очень хочу, Леонид Ильич! - горячо закивал я.
        - А со мной по Красной площади прокатиться хочешь? - продолжил он осыпать величайшими милостями.
        - Тоже очень хочу!
        - Тут постой тогда, - приставил он меня поближе к Андропову.
        Намек типа?
        - Чтоб не сбёг! - отдал главе КГБ монарший приказ.
        - От нас не убегают, - положил дед мне ладонь на плечо.
        Все еще непонятно, намек формата «я знаю» или просто совпадение. Да плевать, скоро всем станет не до того.
        - После торжественной части тебя заберу, - пояснил генсек, дед вскользь посмотрел на меня, весело блеснул льдинками в глубине глаз и передал подчиненному в гражданском.
        Одобрил, так сказать. А как тебе понравится следующая фаза идущей просто нереалистично гладко акции? Самоконтроль, сука, последний рывок остался! Торжественную часть благополучно пропустил мимо ушей - не до нее. Когда все речи были сказаны, руки - пожаты, а награды - вручены, Леонид Ильич махнул мне рукой. А вокруг него - космонавты, и в другое время я бы обязательно порадовался скорому обеду в их компании, но давайте, уже, б*ядь, быстрее!
        Так, к генсеку, идем к кортежу, подрубаем анекдот, сразу же - следующий, немножко обгоняем и распахиваем переднюю дверь второго спереди автомобиля перед Леонидом Ильичом.
        - Все говорят, что вам спереди ездить нравится! - прервав сеанс гипноза, пояснил я.
        - Нравится, - кивнул Брежнев, отмахнулся от что-то зашептавшему ему на ухо сотрудника «девятки» и послушно уселся.
        Я захлопнул и открыл дверь заднюю - с нами соизволит ехать товарищ Подгорный, наградивший меня за мелкий подхалимаж благодарным кивком. И даже подвинулся, чтобы мне не пришлось обходить «членовоз»! Сидит прямо за водителем, я - за Брежневым. Только бы нормально получилось - это когда генсек скоропостижно «сканчивается» прямо в машине. Кто там после него на очереди в эти времена? Суслов? Честный человек, говорят. Да плевать - Горбачев еще мощь не набрал, а других «разрушителей» на горизонте не видать. Страна устоит - факт, и появятся надежды на перемены, а вот при Брежневе их не видать, как своих ушей.
        - Знакомься, Сережа - это Никодим Петрович, - представил Брежнев водителя. - Сорок пять лет в правительственном кортеже отработал, вот, завтра на пенсию уходит.
        Ой ирония, злобная ты сука - это же легендарный «один день до пенсии»! Прости, мужик, и постарайся выжить, ладно?
        - Очень здорово, - оценил я. - После такого мероприятия уйти - самое то!
        Что я несу, б*ядь?! Он же и вправду так «уйдет»!
        - Я тоже так считаю, - светло улыбнулся мне пожилой водитель в зеркало заднего вида.
        Совесть? Что такое совесть? Нету у попаданцев такой штуки!
        - Сережка у нас анекдоты уморительные рассказывает, - отрекомендовал меня работнику баранки Брежнев.
        - Это какие? - правильно понял сигнал начальника Никодим Петрович.
        Я завел шарманку, и мы потихоньку тронулись к Боровицким воротам. Только не сутулиться, не дергаться и не падать на пол раньше времени! В идеале - не падать совсем, но это уже к рептильному мозгу, который прямо сейчас крутит пальцем у виска. Ну прости. В процессе Брежнев немного помог - сел ко мне в пол-оборота, чтобы удобнее было впитывать ржаку. Я, соответственно, сел поудачнее, почти целиком спрятавшись за дорогим Леонидом Ильичом. У самого въезда в ворота в голову пришла нафиг не нужная сейчас мысль - «а вот надел бы орденов как пятнадцать лет спустя, глядишь, и выжил бы».
        Стоящий в оцеплении милицейский сержант бросился на нас, на ходу направляя на лобовое стекло доселе спрятанные в рукавах шинели «Макаровы». Водитель вдарил по тормозам - рефлексы, видимо, так-то в этой ситуации надо наоборот ускоряться, чтобы задавить убийцу, но, увы, не в эти времена.
        Бах!
        Продолжающее смеяться лицо генсека дергается, а на меня брызгает теплое и липкое. Выходного отверстия нету, но это - точно «хэдшот». Нет, ордена бы не помогли.
        Бах!
        Тело генсека снова дергается, а следом…
        Бах! Бах! Бах! Бах! Бах!
        Водитель обессиленно падает на баранку, лбом вжимая клаксон. Товарищ Подгорный хватается за грудь слева - пуля пробила сиденье водителя, и этот теперь тоже не жилец. Сиденье дорогого Леонида Ильича тоже подкачало - левое плечо обожгло болью, в грудь словно лягнула лошадь. Заорал, но голос растворился в захлеснувшем сцену шуме, а я выхаркал на ладонь теплый комок. Это что, кровища? Моя? Срочно теряем сознание, чтобы прийти в себя на больничной койке! Нет? Придется терпеть это дальше. И почему так трудно дышать? Я что, с этими за компанию? Не хочу! Мне здесь нравится! А еще кто-то должен подстилать соломку и дальше! Можно я останусь?
        Мольба неведомым силам не помогла - дышать становилось все тяжелее, а вот боль - наоборот, затихала, повинуясь накрывающему меня шоку. Больше всего меня сейчас беспокоил цвет собственной крови: говорят, что если кровь алая - это всё, а вот если потемнее - можно и еще немного пожить. Да почему здесь так темно, мать вашу?! Дверь открылась, и меня резко потянули из машины. Раненный сустав на такое надругательство сильно обиделся и невыносимым разрядом боли выключил сознание.
        Глава 15
        В себя пришел в самый неподходящий для этого момент - на операционном столе: больничный светильник ни с чем не перепутаешь. Врачи заметили и тут же аккуратно, но прочно прижали меня к поверхности. На лице - кислородная маска, которая, казалось, совсем не помогала - как будто марафон пробежал. В плече что-то противно кололо, шкрябало и дергало. Выжил или «респаун»?
        - Сергей, моргни, если ты меня слышишь, - попросило склонившееся надо мной лицо в маске.
        Я моргнул. Хе, не сдох! Остаёмся! Вот и хорошо, вот и слава богу. Щурящимися от яркого света глазами разглядел у входа в палату мужика в белом халате поверх «гражданки». Кобура топорщится - охрана, значит - а нахрена меня арестовывать? А зачем он прямо в оперционной? В правую руку что-то кольнуло, и я снова отключился.
        Следующее пробуждение было уже более удачным - на больничной койке, за окном - темно, на лице маски нет. А жаль, она бы не помешала - дышать очень трудно. Но больше всего хотелось пить - кровяки много потерял. Попробовал пошевелиться и потерпел фиаско - меня жестко зафиксировали на кровати. Левое плечо вместе с рукой упаковали в гипс. Усилие далось тяжело - в глазах потемнело, выступил пот, и потребовалось отдохнуть пару минут, в течение которых я заметил, что у меня все болит, но как-то пофигу, а в голове - ничем необоснованное веселье. Колят мальчика чем-то. Нехорошо и опасно, но врачам виднее, верно? Башкой крутить можно, и в приглушенном свете ламп дневного света я увидел кучу цветов в палате, радио на подоконнике и мужика в халате поверх штатского на стуле у входа. Спит, у*бок!
        - Почему служба… - сипло попытался я взбодрить его легендарным, но закашлялся.
        Вот эта боль даже сквозь оглушенные рецепторы до куда надо добралась.
        - Не разговаривай! - подскочил охранник и выглянул в коридор, вернувшись оттуда с бородатым дедушкой с фонендоскопом, в белом халате и накрахмаленном колпаке. Очки выдать и будет Айболит.
        - Здравствуй, Сережа. Ты меня понимаешь? - добрым голосом спросил он, безэмоционально глядя на меня зелеными глазами.
        Профдеформация, что поделать - очень сложно искренне сочувствовать каждому прошедшему через твои руки больному. Поэтому и алкоголизм без пяти минут профессиональная болячка - ну не выдерживают нервы.
        Я кивнул.
        - Хорошо, - улыбнулся доктор. - Меня Иваном Андреевичем зовут, я - твой лечащий врач.
        - Спасибо, - аккуратно выдохнул я.
        Кашля нет - отлично, так и разговариваем пока.
        - Не благодари, работа у нас такая, - отмахнулся доктор. - Мама твоя час назад ушла, почти сутки здесь сидела. Уговорили пойти поспать, утром придет.
        - Сутки? - охренел я.
        - Сегодня вечер четверга, 23 января, - пояснил врач. - Ты находишься в Главном клиническом военном госпитале имени академика Н.Н. Буденко. Не переживай, организм у тебя молодой, органы не задеты, сустав мы тебе починили, а удаленный кусок легкого восстановится. Одышки не бойся - она тоже пройдет. Но врать не буду - ты здесь надолго.
        Врач разговаривал со мной спокойным голосом и между делом померял мне давление, посчитал пульс, послушал грудь, для чего-то пощупал мне лодыжки.
        - Можно попить?
        Ко рту поднесли поилку, и я буквально всосал в себя какую-то жидкость. По послевкусию - вроде клюквенный морс.
        - Спасибо. Генсек?
        Врач отвел глаза:
        - К сожалению, все, с кем ты ехал в машине, скончались еще до того, как им успели оказать помощь.
        Срочно имитируем горе! Прикрыв лицо здоровой ладонью, расплакался чисто от жалости к самому себе. Я же не Электроник, а обычный, мать его, прол с читами. Да у меня за всю прошлую жизнь таких встрясок не было, как за полгода здесь! Устал - хорошо, что «я здесь надолго», восстановлюсь в тепличных условиях. Ну и привычку никто не отменял - рано или поздно на пулемет в полный рост смогу ходить, просто на по*уизме.
        - Отдыхай, Сережа, - вздохнул Иван Андреевич, и, судя по звукам, покинул палату.
        Ныть уже не хотелось, но охранник-то никуда не делся, поэтому пришлось похныкать еще десяток минут. Ладно, достаточно.
        - Радио? - прошептал я.
        - Это можно, - не стал он говниться и включил аппарат.
        «…повторяем. Двадцать первого января, во время торжественного мероприятия по встрече космонавтов экипажей «Союз-3» и «Союз-4», на генерального секретаря Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза Леонида Ильича Брежнева было совершено покушение, в ходе которого генеральный секретарь погиб. Вместе с ним погибли Председатель Президиума Верховного Совета СССР Николай Викторович Подгорный. Водитель правительственного автомобиля, который героически закрыл своим телом Николая Викторовича, награждён посмертно. Убийца - Виктор Иванович Ильин, двадцатидвухлетний уроженец Ленинграда. Основываясь на повести юного писателя «Миша Добрин и философский камень», которая публикуется в газете «Пионерская Правда», он уверил себя, что четырнадцатилетний Сергей Ткачев и сам является волшебником, подлежащим ликвидации. По итогам проведенной психиатрической экспертизы Виктор Ильин был признан недееспособным и помещен в психиатрическую лечебницу на принудительное лечение».
        - Пи*дец, - простонал я.
        Охренеть у вас версии, старшие товарищи!
        - Да ты дальше послушай, - шикнул охранник.
        «Спустя сутки, от обширного инфаркта, скоропостижно скончался член Политбюро ЦК КПСС, Михаил Андреевич Суслов…»
        Что, б*ядь? Типа от стресса? Ага, знаем мы такие инфаркты. Но как? Он же непотопляемый! И кто теперь рулит? Косыгин? Этот точно в генсеки не полезет - тупо не хочет. Даже не пытаясь разобраться, я просто тупил в потолок и слушал дальше.
        «От лица всех граждан Советского союза, мы выражаем искренние соболезнования родным и близким покойных и желаем Сергею Ткачёву скорейшего выздоровления и дальнейших творческих успехов».
        А вот и сигнал - «Сережа не виноват!». Что ж, все не так плохо - это же пиар высшего ранга, типа как с Чарли Менсоном и «Битлами». А на Западе-то уже стопудово знают, и такие штуки ОЧЕНЬ любят. Значит можно ждать в ближайшее время буржуйское издание «Миши», либо легальное, под крышей МинКульта, либо пиратское, которое придется терпеть. Ну и на обложке обязательно поместят кричащую надпись «Эта книга убила Брежнева!»
        «В пятницу, 24 января, состоится внеочередной Пленум ЦК КПСС, в ходе которого будет выбран новый Генеральный секретарь. Суббота, воскресенье и понедельник объявлены траурными днями. Прощание с погибшими состоится в Колонном Зале Дома Профсоюзов».
        Пауза. «Повторяем…»
        Ой слухи по стране поди гуляют вкусные - тройные похороны, да еще вот таких вот деятелей, натурально «большая тройка» минусанулась. Теперь следующему генсеку ходить с репутацией гуру подковерных интриг и раздавателя «табакерок», и пофигу, кто там что по радио говорит.
        - КГБ? - прохрипел я на сотрудника.
        - КГБ, - кивнул он.
        Монетку показывать не спешит, значит толку с него все равно не будет.
        Я кивнул на стоящий на тумбочке у кровати графин. Сердобольный КГБшник налил морса в поилку и вложил мне в здоровую руку. Испив живительной влаги, поставил стакан на место и прикрыл глаза, провалившись в опиоидную темноту.
        Пробуждение номер три было еще приятнее - то ли дозу увеличили, то ли яркое солнышко за окном помогло, но настроение было отличным. Если бы дед тоже сдох, об этом бы сообщили. И если бы его «ушли» на пенсию, тоже бы сообщили. КГБшника мне поменяли на свежего, а радио так и тарахтело бесконечным «Повторяем». А еще…
        - Сережка, живой! - со счастливой улыбкой на заплаканном лице одетая в белый халат поверх серой юбки и блузки мама кинулась меня аккуратно обнимать за здоровую половину тела.
        - Живой и пить хочу, - просипел я.
        - Держи! - а вот и Соечка, тоже в халатике, но поверх свитера и джинсов.
        - Спасибо, любимая, - поблагодарил я и попил, любуясь покрасневшими щечками.
        Еще в палате присутствовали дядя Толя и Таня, последняя обняла меня после мамы и Сойки. Дядя Толя ограничился бодрым кивком и облегченной улыбкой. Хороший мужик.
        - Пленум? - спросил я.
        - Какой, к чертям, пленум?! - взревела мама. - Да ты на себя посмотри, какой тут пленум?!
        - Надежда Николаевна, больному нужен покой, - вошел в палату Иван Андреевич в сопровождении целой пятерки врачей. - А нам нужно осмотреть Сережу, покиньте, пожалуйста, палату.
        Мама закусила губки.
        - Мы быстро, - терпеливо вздохнул врач.
        Родные ушли, а меня начали щупать, мерить давление, светить в глаза и все прочее.
        - Пленум? - не унимался я.
        - Через полчаса начнется, услышишь, - успокоил меня врач, и они ушли, оставив меня в покое.
        Родные вернулись довольными - никаких осложнений, чисто как в кино!
        - Ой, Сережка, угораздило же тебя, - продолжила сокрушаться мама, отобрав у медсестры поднос и пичкая меня куриным бульоном. - Мы извелись все.
        - Простите, - искренне покаялся я.
        - Сережа не виноват! - вступилась за меня Соечка.
        - Не виноват, но придушить все равно хочется, - с ласковой улыбкой кивнула мама.
        - В туалет хочу, - признался я.
        Сразу по обеим причинам.
        - Утку? - засуетилась мама.
        - Я сама! - схватилась за судно Соечка.
        - Нет, я, он теперь мой брат! - присоединилась к ним Танечка.
        - Медсестра! - простонал я.
        Охранник с ухмылкой сходил за тетенькой в халате, которая выгнала всех из палаты, дав мне спокойно сделать дело. Обилие цветов в палате с избытком перебило вонь, но форточку она все равно приоткрыла. Вроде полегче дышать стало.
        - А когда мне ходить разрешат? - спросил я ее напоследок.
        - Это к доктору, Сережа, - мягко послала она меня и ушла.
        Родные вернулись.
        - Цветов у тебя теперь хоть магазин открывай, - перешла к хорошему мама. - Смотри сколько людей за тебя переживает.
        - Приятно, - согласился я.
        «Начинаем трансляцию внеочередного Пленума ЦК КПСС» - вклинилось радио.
        Вздохнув на мои жалобные глаза, родительница замолчала и добавила громкости.
        «Слово предоставляется председателю Совета министров СССР, депутату Верховному Совета СССР, члену Политбюро ЦК КПСС Алексею Николаевичу Косыгину».
        Радио пошумело и разразилось речью на тему «нас постигла страшная утрата, но мы не должны опускать руки», и на три четверти состоящей из многословного перечисления достижений покойных. Минута молчания. Сука, ну не томи ты!
        «…в очередной раз подчеркивая важность коллегиального принятия решений, от лица Политбюро ЦК КПСС, я предлагаю назначить на пост Генерального секретаря Юрия Владимировича Андропова, многолетним трудом доказавшего свою преданность идеалам коммунизма и Союзу Советских Социалистических Республик. Голосуем, товарищи!»
        Пауза.
        «Единогласно»!
        Не выдержав сюрреализма ситуации, я ехидно захихикал - жесть дед дал! Ха, какое у мамы лицо удивленное! А дядя Толя вроде как просветлел - шансов на реабилитацию Судоплатова-старшего резко прибавилось. Но как? Я понимаю 82 год - передушил потихоньку непримиримых, склонил к сотрудничеству нейтральных, вот и выбрали на пост «компромиссного кандидата». Ну и маразма у него поменьше было, чем у других - может тоже свою роль сыграло. А сейчас? Тоже компромисс? Слишком быстро минусанулось аж трое тяжеловесов, и решили поставить условно-контролируемого, трусоватого и осторожного Андропова? Буду ждать конспиративного дедушкиного ночного визита - должен же прийти похвастаться? Обязательно должен! Всего, понятно, не скажет, но первичное любопытство будет утолено. А пока примеряем на себя погоны внука целого генсека - да, монарших детей у нас не выпячивают, но может это из-за того, что они нихрена не делают? Вот Галочка Брежнева, например, много она для страны сделала? У меня абсолютная память, но что-то я нифига хорошего о ней не помню. Зато теперь хоть за циркача выходи, хоть в тайгу вали отшельницей.
Бриллиантов, правда, станет поменьше, но разве счастливая любовь того не стоит?
        - Почему ты смеешься? - спросила Таня.
        - Обезболивающего переборщили, наверное, - отмазался я. - Мам, попроси, пожалуйста, поменьше колоть - я так в овоща превращусь к выписке.
        Тем временем из радио полился сладкий (для меня) голос Андропова, в котором он подчеркнул приверженность принципам коллегиального управления, пообещал продолжить курс дорогого Леонида Ильича и тому подобную чушь. Насрать - лет пять, и укрепившаяся вертикаль власти позволит ему делать все, вплоть до нового 37-го. Ха, а народ ведь именно об этом сейчас и судачит, а разного рода нечистые на руку приспособленцы жиденько какают под себя. Ничего, мы аккуратненько чинить будем, без Варфоломеевских ночей.
        «Предлагаю назначить Председателем Комитета Государственной Безопасности СССР Семена Кузьмича Цвигуна, верного ленинца…»
        Тоже выглядит как компромисс - кто-то Цвигуна взял под опеку/контроль, а хамло-Цинева сочли неактуальным.
        «Единогласно»… «Предлагаю ввести в состав Политбюро ЦК КПСС Фурцеву Екатерину Алексеевну»… «принято большинством голосов». Ха, а вот и баба Катя приподнялась! Не единогласно, но это понятно - видимо часть старших товарищей еще не осознала, куда дует ветер. Ничего, дисциплину у нас поддерживать умеют. «Предлагаю ввести в состав Политбюро ЦК КПСС Министра Обороны Андрея Антоновича Гречко». Так, а вот это что-то новенькое! «Единогласно!». Ну еще бы не единогласно - с армией ссориться самоубийц нет. «Предлагаю ввести в состав Политбюро депутата Верховного Совета СССР, первого секретаря Московского горкома КПСС, Виктора Васильевича Гришина». Пока не знакомился, но обязательно надо наверстать - к нему с облагораживающими проектами и пойду. «Принято большинством»!
        Аплодисменты, и слово снова переходит к Косыгину.
        «Предлагаю назначить на пост Председателя Президиума Верховного Совета СССР первого заместителя Председателя Совета Министров СССР Дмитрия Степановича Полянского». «Единогласно!». А вот этот может напрячь - большой опыт так сказать, Брежнева на трон сажал в числе прочих, а потом от вошедшего в силу Леонида Ильича за непокорность претерпевал ссылки аж послом в Японию и Нидерланды.
        - Старшие товарищи не дали образоваться вакууму власти, - подвел я итог. - Можно выключать.
        Мама выключила, и я выкинул происходящее за кремлевскими стенами из головы - все равно это не моя проблема, а дедовская. Он потом мне сам расскажет, с кем дружим, кого боимся, а кому нужно свинью подложить. В первом приближении все нормально! Стоил такой расклад пары жутко болезненных ранений? Пфф, да лучшего результата я и ожидать не мог! В Кремле-то про резкий личностный рост Андропова (с моей скромной помощью) никто еще не догадался, и радуются, что заполучили удобную марионетку. Наивные! Но хватит, перейдем к более приземленным, а потому - приятным, темам:
        - Как у вас дела-то?

* * *
        Похороны я смотрел уже по телевизору - привезли домашний, черно-белый из моей комнаты. Скромность, так сказать. Народу попрощаться пришло, как и ожидалось, толпы, и всех троих покойников торжественно захоронили в Кремлевском некрополе. Дед, который по должности распорядитель похорон, вместе с остальными товарищами толкал речуги про «подхваченное знамя» и прочее тематическое.
        Ну а ко мне потянулась череда гостей, которые не давали скучать. Часть деятелей культуры я увидел впервые - понятно, зачем пришли, и я не подвел, пообещав после выписки сразу же заняться их репертуаром. Приходил и Полевой - штампик от Министерства общего машиностроения СССР «Марсианином» успешно получен, и книжку напечатают уже в апреле и мае - двумя номерами. Мама кроме этого съездила написала заявку на издание отдельной книжки - в июне, с иллюстрациями космонавта Леонова, который тоже приходил, вместе с коллегами, которым посчастливилось побывать в Кремле 22 января. Терешкова мне не понравилась - так-то ничего такого в эти времена, но я же помню, как она образцово-показательно голосовала за пенсионную реформу в будущем. Да и фиг с ней, «инклюзивность» не вчера придумали, вот и отправили даму в космос, какие с нее взятки?
        Борис Николаевич, кстати, в последний раз навещает меня в качестве главреда «Юности» - уходит на повышение, вплоть до Министра культуры. С новым главредом "вопрос пока решается". Фурцева, соответственно, тоже возвысилась, заняв освобожденную Сусловым вакансию. Тоже приходила - повышением довольная страшно, передала коллективное письмо с подписями членов обновленного Политбюро и Генсека с пожеланием скорейшего выздоровления. Тоже нехилой силы бумажка, которая уходит в копилку активов. Ой, дайте только выйти, и такая движуха начнется, с такой-то крышей!
        Фрукты, сладости и цветы не переводились, но место в палате не резиновое, поэтому раздаривал лишнее персоналу и передавал другим больным - пусть тоже немножко порадуются.
        После похорон в телевизоре деда показывали редко - визит туда, встреча с теми-то, и все время с ним тусовались «товарищи», с которыми он демонстративно совещался. Перенимает дела, короче. Раны подживали, боль уменьшалась - та, что в груди. Плечо компенсировало - у меня теперь там железяк не меньше, чем костей. Ну Электроник!
        Глава 16
        О выписке объявили первого апреля. Я, естественно, принял это за шутку, но нет - правда. К этому моменту грудь меня почти не беспокоила, плечо - тоже, гипс сменили поддерживающей повязкой, но, увы, боксером с моими спицами в суставе мне уже не быть. Да и освобождение от физкультуры снова в действии.
        Немного окрепнув, попросил привозить мне письма и каждый день добросовестно отвечал на три десятка, вкладывая в конверт фотографию, где я весь такой весёлый на Красной Площади на фоне ёлки - сделал еще до попадания в больницу. Приоритет отдавал детям и подросткам, а еще - не забывал регулярно звонить в МВД и КГБ, телефон в больничную палату мне провели ещё в конце января. После чего отправлял отчеты туда, где нехорошее действительно имело место быть. Лже-доносителям влетит от их местных участковых, поэтому отвечать смысла нет. Влетит чисто морально, это же не заявление с заведомо-ложными, а письмо малолетнему писателю.
        На телефон надиктовал душещипательную трагикомедию «Друг» о необычном говорящем псе, пришедшем на помощь запойному пьянице. Сценарий для фильма вышел на загляденье - та же Фурцева была в восторге.
        Судоплатова-старшего полностью оправдали ещё в конце января. На праздничном концерте 23 числа я увидел его в телевизоре: сидел в почетном втором ряду, в парадном генеральском мундире с наградами рядом со спокойно взирающей на окружающих женой. Вот за это родному деду спасибо нереальной величины!
        Дамана не произошло - в начале марта провели масштабные учения, которые показывали и в телевизоре. Секретного «Града» не показали, но продемонстрировали его работу в финальной, так сказать, точке, накрыв парочкой пакетов пустынный островок неподалеку от Даманского. «То есть высадка десанта окончится провалом, товарищ генерал?» - вопрошал репортер. Китайцев впечатлило, и в СССР в начале июня прибудет их делегация, а пока народ радуется возобновлению дипломатических отношений.
        Визит Никсона прошел штатно - они с дедом дежурно улыбались друг другу, много говорили о важности мира. А еще американского президента прокатили мимо митинга наших «волосатиков» - часть приперлась с хиппарской атрибутикой - хаератники, «пацифики», вот это вот все. Американцы впечатлились - в кровавом совке и вдруг такое! За это деду тоже спасибо - возглавляет наших неформалов, дает почувствовать Родину под ногами.
        Ни Андропов, ни человек с монетой так и не пришли. Оно и неудивительно - в палате стопудово прослушка, а в больнице - стукачи. Нет, не как что-то плохое, а по долгу службы. Тем же долгом руководствовалась и охрана, которая все время торчала со мной в палате. Стыдно, но первое, чем я занялся, когда разрешили ходить в туалет самостоятельно - старый добрый подростковый онанизм. Ничего, повязку снимут, и пора переводить отношения с Соечкой на новый уровень. Каждый вечер ко мне приходила, лапочка.
        Мама развернулась на полную и буквально задарила всех, кто меня лечил, подарками. И не ерундой ненужной, а одеждой, телевизорами, холодильниками, миксерами и прочим утилитарно-дефицитным. Она у меня практичная.
        В школу мне ходить не надо, для разнообразия - легально, по больничному, но на мою любимую политинформацию выберусь - нравится ребятам чистоту понимания прокачивать. К Саяке в спецшколу тоже выберусь - обещал же. Мама рассказывала, что мою школу посетили Леонов, Магомаев, Зыкина, Кобзон с Гурченко, Пахмутова с Добронравовым. Хиль так вообще несколько раз пел в актовом зале. А из больших имён приходила аж САМА Фурцева.
        В день выписки падал снег, и, покинув больницу, по пути к машине, я с огромным удовольствием ловил снежинки ртом. Свобода! Охрана помогла сгрузить в багажник кое-какие шмотки - телевизор с холодильником оставили в подарок хирургическому отделению, - и мы поехали домой, сопровождаемые той же охраной, но в машине.
        - У нас и дома теперь охрана, - философски поведала сидящая рядом со мной - чтобы обнимать любимого сыночка - мама. - Две квартиры на первом этаже расселили, теперь там бугаи вооруженные.
        - А раньше ты не рассказывала, потому что в палате прослушка, - кивнул я.
        - Да! - обрадовалась пониманию мама и чмокнула меня в щеку. - В санаторий поедешь? В любой на выбор.
        - Не-а, - покачал я головой. - Дел куча накопилась, пора разгребать.
        - Ударник ты мой, - улыбнулась мама. - Завтра к тебе машинистку дед Паша приведет, знакомиться.
        - Это хорошо, - одобрил я. - А почему дед Паша? МинКульт не выдает?
        - Об этом ты с ним сам лучше поговори, - перевела стрелки мама.
        - Как вообще жизнь, дядь Толь? Радуетесь? - переключился я на отчима.
        - А как же! - широко улыбнулся он в зеркало заднего вида. - Столько лет во все инстанции строчили, пороги оббивали, а все только глаза отводят. «Я Павла Анатольевича очень уважаю, но сделать ничего не могу - сами понимаете, такие вопросы наверху решаются», - с отвращением процитировал он кого-то. - А теперь - всё, на цырлах бегают, глазки строят, суки!
        - Не ругайся, Толя, - мягко попросила мама, погладив жениха по плечу.
        - Не буду, - пообещал он и снова переключился на позитив. - Квартиру им дали в доме со львами на Патриарших, аж 12 комнат - заблудиться можно. Охрана, обслуживающий персонал, шофёр с машиной, адъютант. Пропуск в закрытую секцию «ГУМа», зарплату за все годы тюрьмы начислили. Дача у брата теперь рядом с нашей.
        Стройка без моего отсутствия не останавливалась - мама показывала фотки готовых на ? кирпичных стен. А самое главное, разровняли сад. Как они только в мороз это делали? Хотя оттепели же были.
        - Это хорошо, когда все рядом, - одобрил я.
        - А еще Хиль всей семьей из Ленинграда в соседний дом переехал! - огорошила новостью мама. - Тоже трёхкомнатная. Теперь семьями с ними дружим, в гости ходим, - добавила с явным удовольствием на лице. - Мулермана-то на пять лет посадили, квартиру, стало быть, потерял. Жена его скандал, конечно, закатила, но куда ей вторая? Ей же Кобзон после развода кооператив купил, вот пусть по прописке и живет у чёрта на куличках!
        - А Мулерман разве в Сокольниках жил? - удивился я.
        - Нет, у него была двухкомнатная на Белорусской. Так у Эдика же сын, им нужна трёхкомнатная. Да и что говорить? Не захотел проблем с его бывшей, вот и разменялся. - хихикнула мама. - Чтобы к тебе поближе быть. Сын у него маловат, правда - первоклашка, так что нового друга из него для тебя не выйдет. В Сойкину спецшколу пошёл кстати.
        - Друзей хватает! - улыбнулся я ей.
        - Брат с женой в их же дом переселились, на одном этаже с Хилем живут - добавил новостей дядя Толя.
        - Трёхкомнатная, такая же планировка, как и у нас. Сейчас ремонт доделывают. На новоселье скоро пойдём. - добавила мама, взъерошив мне волосы.
        - Это хорошо, - одобрил я и это. - Рад, что у всех важных для меня людей все хорошо.
        Кроме Тани.
        - Не переживай ты, - мама покачала нас вправо-влево, среагировав на мелькнувшую на моем лице тень. - Она уже почти и забыла всю эту гадость. Ночью не просыпается, спокойно спит. На кладбище с ней каждую неделю ходим, а сама Тоня в Подмосковье сидеть будет, ей с Таней видеться разрешат каждые выходные.
        - Прорвемся, - улыбнулся я ей.
        - Обязательно! - потрепала она меня по голове и на всякий случай выдала инструкции. - Мы теперь, Сережа, как под микроскопом - в палате тебя слушали, дома, наверное, тоже слушать будут. И на даче.
        - Не пофиг ли? - пожал я здоровым плечом. - Мы же честные люди, нам скрывать нечего. Но охрана душит, - вздохнул. - Прости, мам.
        - За что?! - ахнула она. - Да ты меня из коммуналки в небожительницы вытянул, дурачок!

* * *
        Выгрузив вещи и поздоровавшись с высыпавшими встречать меня во двор соседями (приятно!), попили чаю с печеньками и снова погрузились в машину - поедем на дачу к Судоплатовым, жарить шашлык и знакомиться с машинисткой. Не простая, надо полагать, раз от госбезопасности.
        Добрались до Серебряного бора - двухэтажный деревянный опрятный дом с курящйся дымком кирпичной трубой и окруженный окрашенным зеленой краской дощатым забором. Ворота нам открыл черноволосый здоровенный мужик в бушлате без погон и в кепке. Тот самый адъютант, надо полагать. Заехали, по пути заметив гараж, поленницу, баню, сарай и голые по случаю апреля деревья. Хозяева встретили нас на резном крылечке в полном составе - дед Паша, бабушка Эмма и дядя Андрей с женой Варварой. А рядом с ними - моя старая знакомая фарцовщица-Вилка! Нет, она, конечно, замаскировалась: каштановые волосы лишились кудряшек и свернулись в строгий «бублик», ярко-зеленые глаза скрылись за очками в некрасивой оправе, а сама девушка укуталась в длинную юбку, серый вязаный свитер и набросила на плечи отечественное пальтишко, но я-то узнал! Кажется, начинаю понимать, и мне такое понимание прямо нравится!
        Вышли, поздоровались, меня поздравили с выпиской, и дед Паша представил нам обновленную Вилку:
        - Знакомьтесь - Виталина Петровна Чугунова, будет при Сереже секретарем и машинисткой. Знает английский, французский, итальянский, немецкий и испанский языки. Умеет играть на фортепиано и виолончели, знает нотную грамоту. Водительские права тоже есть, служебную машину МинКульт вам выдаст, так что, Наташ, можешь больше с Сережкой по Москве не мотаться, тебе уже тяжело поди.
        Живот у мамы - ого-го!
        - Впечатляет! - вполне искренне одобрил я. - Надеюсь, мы с вами сработаемся, Виталина Петровна.
        - Можно просто Виталина, - потупила она глазки.
        Ути боже, какая образцово-показательная серая мышка тут у нас!
        Прошли в дом, оставив адъютанта караулить раскачегаренный мангал. Да, это тебе не Андроповская дача - Судоплатов стесняться не стал, но в разумных пределах - это как у Пахмутовой с Добронравовым, когда упор на уют и вкус, а не лепнину и позолоту.
        - Поздравляю с восстановлением заслуженного статуса, дед Паш, - первым делом поздравил я деда, помыв руки в умывальнике - водопровода здесь нет, равно как и канализации.
        Такая вот генеральская «бохатая» дача. Уселись за накрытый стол в столовой, по коридору прошла одетая в поварскую униформу упитанная тетенька лет сорока с груженным насаженными на шампуры кусками мяса на подносе. Взрослые пили вино, мы с мамой - соки, закусывая «разминочными» салатиками. А еще на столе нашелся настоящий ананас, гордо торчащий из горы апельсинов, бананов и яблок. Ананасы даже у Акифа редкий гость, но у генералов связи, надо полагать, покруче моих.
        Общались обо всем, кроме того, о чем мне хотелось: о жилищных вопросах, путевке в круиз по Средиземному морю Одесса - Турция - Греция - Италия - Франция - Великобритания - Дания - Швеция - Ленинград, в который молодожены вместе с дядей Андреем и тетей Варварой отправятся через месяц после рождения ребенка - Эмма Карловна прямо-таки мечтает понянчить нового родственника, а еще обещала найти няню. Я тут не причем - дед Паша постарался.
        - Ну сама подумай, Наташенька, - убеждала Эмма Карловна впавшую в нерешительность маму. - Когда потом-то получится? Лучше сейчас, пока ребенок совсем маленький - воспитывать не надо, корми да пеленки меняй.
        Через полчаса коллективных уговоров мама согласилась, и нам принесли шашлык. Вкуснятина!
        - Сережа, не обижайся, но свадьбу я сам оплатил, - заявил мне дед Паша. - Когда Андрей с Варькой женились, я в тюрьме сидел, так что теперь хочу наверстать. Ты не против?
        - С генералами у нас не спорят! - кивнул я.
        Дядя Андрей у нас молчаливый, интеллигентный и работает в КГБ. Не интересный персонаж, короче, но для родственников это нормально - некоторых принимаешь «в нагрузку» и любишь просто за то, что они есть.
        Вилка кушала, немножко выпивала и говорила только тогда, когда к ней обращались. Ну какие мы скромные! После обеда перешли в гостиную, где обнаружился рояль, расселись по креслам и диванам, усадили за инструмент Виталину и занялись хоровым пением, от которого я немножко приуныл - даже если петь тихо, все равно дыхалка дальше двух куплетов «не вывозит», приходится отдыхать.
        - Я таких ран насмотрелся, Сережка, - похлопал меня по плечу заметивший мрачняк дед. - Не волнуйся - ты молодой, еще марафоны бегать будешь через пару лет!
        - Врачи так же говорят, - улыбнулся я ему. - И я им целиком верю.
        - Пойдем-ка баню затопим, - поднялся он на ноги.
        Вышли на улицу, прошли в баню, дед Паша достал из кармана брюк ключевой предмет в виде монеты и кивнул на скамейку - садись, мол.
        Я сел, он пододвинул ногой табурет и уселся на него, надавив на меня взглядом:
        - Ты у нас, стало быть, не однофамилец?
        - М? - притворился я дурачком.
        Дед Юра же просил никому про «внучество» не рассказывать.
        - Идиотом-то не прикидывайся, - лязгнул металлом в голосе дед Паша.
        Страшно! Слабоумие и отвага вкл!
        - Сталин в доме, пластинки крутит. Блондинки заголили груди, Вечеринка у Кобы, другой не будет! Товарищ Троцкий примерил тут угги и сплясал с ледорубом. Сталин фанк, пою под бит как Карузо, О*уело ору, вприсядку пустилась Крупская, Негры прутся в футболках «Я русский».
        Павел Анатольевич побагровел.
        - За рукоприкладство в отношении больного сына вас мама наругает! - предупредил я.
        - Что это сейчас было? - прошипел Судоплатов.
        - А ликвидацию Троцкого правда вы готовили? - вежливо полюбопытствовал я.
        - А ты откуда знаешь?
        Потерял хватку в тюрьме-то - вон какая досада на лице от того, что нечаяно подтвердил.
        - А у меня, дед Паш, память эйдетическая, она же - абсолютная. Представляете, сколько всего на протяжении жизни человек краем уха слышит и краем глаза видит? Обычно это оседает на периферии сознания, не осознается и выбрасывается за ненадобностью. А я за одну поездку в метро от одних только осторожных шепотков получаю столько же информации, сколько три-четыре десятка ваших сексотов за месяц оперативной работы.
        - Например? - он сменил позу.
        Болит спина у деда.
        - Может вам на скамейку прилечь, дед Паш? Я понимаю, что вам, как мужику и генералу на больную спину отвлекаться стыдно, но передо мной-то чего? Я вам и так все расскажу, у меня от родного КГБ секретов нет, и давить на меня не надо - неконструктивно. Да, я - очень наглый! - купировал следующий упрек.
        Дед Паша хмыкнул и последовал дельному совету. Теперь на табуретке оказался я.
        - Так что там в метро говорят?
        - О Шелепинцах говорят, о Семичастном - как мол так, группировка хоть и опальная, но все еще влиятельная. А о них ни слуху, ни духу.
        - Послал бог внучка, - совершенно по-человечески вздохнул Судоплатов.
        - Не расскажете, значит, - вздохнул я.
        - А оно тебе надо?
        Подумав, махнул рукой:
        - Нафиг, меньше знаешь - крепче спишь, а любопытной Варваре на базаре нос оторвали.
        - При невестке моей не ляпни! - гоготнул дед. - Ей в школе доставалось.
        - Не буду, - пообещал я. - Но мне нужно знать, с кем из Политбюро мы дружим, а с кем лучше стараться не сталкиваться.
        - Не правильно! - погрозил он мне пальцем. - Как гражданин Советского Союза, всех членов высшего государственного ордена ты должен уважать!
        - А я так и делаю. Но если глубоко уважаемый мной абстрактный член Политбюро начнет меня «душить», я буду сопротивляться.
        - Не задавайся, - осадил меня дед. - Мал еще, чтобы члены Политбюро на тебя внимание обращали!
        - Уже обратили, - вздохнул я. - Я вот Фирюбину, земля ему пухом, анекдоты рассказывал, а он раз - и умер. Я потом Юрию Владимировичу пообещал высшим государственным деятелям анекдотов больше не рассказывать, а тут Екатерина Алексеевна говорит, что Леонид Ильич, земля ему пухом, анекдоты ценит, я и не удержался, - горько вздохнул. - Надо было держать слово.
        - Анекдоты тут точно не причем, Сережа, - мягко утешил меня дед.
        Повелся!!!
        - В мире хватает бешеных собак, и никогда не угадаешь, в какой момент они начнут кусаться.
        - А еще я не верю, что у*бок-Ильин в меня стрелял - он тупо не мог узнать, что я с Леонидом Ильичом в кортеже поеду, банально потому, что об этом даже мы с Леонидом Ильичом не знали - он просто захотел еще анекдотов послушать.
        - Верно, - подтвердил Судоплатов. - Целью был Леонид Ильич, а тебе просто не повезло.
        - Значит точно псих, - облегченно вздохнул я. - Кто в здравом уме в генсека стрелять будет? Да нас с детства учат, что теракты - это, во-первых, бесполезно, а во-вторых - чревато жертвами среди невинных людей.
        - Не вини себя, Сережа, - кивнул дед. - А теперь слушай, как мы дальше будем жить. Виталина у нас служит, младший лейтенант и мой личный порученец. Ей доверять можешь как мне. Память у нее похуже, но, если нужно что-то передать наверх, а меня рядом не будет, говори ей, она доведёт. Еще она тебя охранять будет, это в дополнение к «наружке», которую ты без спецподготовки не заметишь.
        - Звучит как вызов! - потер я руки.
        - Если получится - с меня пирожное! - улыбнулся дед, которому, похоже, рассказали, что я спорю исключительно на сладости. - А им - выговор, за то что пионер «спалил». Фамилию тебе придется поменять на нашу - так нужно, и твой родной дед это одобрил.
        - Родной дед в могиле лежит, - не повелся я.
        - А у нас спецотдел есть, спиритологией занимается, - не смутился Судоплатов.
        - Сменим, - пожал я здоровым плечом. - Фамилия у вас прикольная, звучная и для врагов Родины страшная. Но Ткачёва оставлю творческим псевдонимом. Говоря буржуйскими понятиями, это - уже раскрученная торговая марка. А еще маме будет приятно, даром что скоро тоже будет Судоплатова.
        - Так и планировали, - кивнул он. - Ты к родному отцу как относишься?
        - Примерно как теленок к быку-осеменителю.
        - Погиб он.
        - Любого человека жалко, но такая потеря меня мало волнует, - ответил я. - Давно?
        - Двадцать первого января, вечером, - ответил дед. - В пьяной драке голову проломили.
        Время, стоп! Разумизм, настало твое время!
        Итак, двадцать первого января непутевый сын Андропова пал жертвой стандартной «алкашной» разборки. Уверен, дед плотно за ним следил, и, скорее всего, ему доложили в кратчайшие сроки. Вот это, б*лядь, самоконтроль у мужика - с утра был как огурчик! Да, алкаш, но кто родного ребенка не любит? Только псих. Кроме того - проблемных детей любят порой больше нормальных, потому что они требуют заботы, внимания и прочего - сиречь, даже в зрелом возрасте нуждаются в родительской опеке. Ну как опеке - в деньгах, но это уже детали. Далее, 22 числа, под «молотки» попадает еще и такой многообещающий внук. Дед Юра от меня натурально тащится - что-то типа: «на сыне природа отдохнула, но это-то тоже МОЯ кровь! Вот оно, значит самореализовался как продолжатель рода Андроповых!». Что должен думать жутко параноидальный глава КГБ? Очевидно - «эти суки хотят меня сожрать». А еще Ильин, судя по инфе из Интернета в моей башке, сразу после «приёмки» говорил, что следующим генсеком должен стать Суслов. Психанул дедушка, пошел в разнос, и вот такой итог. Очень хороший для меня итог.
        - Так что отдуваться тебе теперь придется за двоих. Через неделю поедешь на дачу к деду Юре, с бабушкой знакомиться, - выделил Судоплатов «деда» голосом.
        Да понял я, что ты знаешь, но меня же просили.
        - Так-то по возрасту он мне в деды годится, но зачем так с Генеральным секретарем фамильярно? Но на генсековскую дачу прокатиться я всегда рад.
        Судоплатов фыркнул и продолжил:
        - Далее. С первого сентября переведем тебя в школу, где твоя Сойка учится - там охрану проще обеспечить.
        - Таню с собой возьму, ей английский тоже пригодится. Не потянет - буду с ней заниматься, чтобы потянула.
        - Таня тоже под охраной, пока с вами живет, - кивнул дед.
        Ништяк, можно на обеде с Соечкой и Танечкой сидеть - вдвойне приятно!
        - Пока все? - уточнил я.
        - Пока все, - подтвердил дед.
        - Вы лежите тогда, а я печку затоплю, - поднявшись с табуретки, пошел разжигать полешки.
        Как-то житуха прямо резко изменилась, но оно и к лучшему - роялей у меня теперь полон рот!
        Глава 17
        Проснулся поздно - домой вернулись немного за полночь. Папа - на работе, мама в гостях у тети Нади, Таня - в школе. Сняв руку с подставленной под нее подушки, потянулся рукой здоровой и грустно посмотрел на гитару. Травма - просто отвратительная, через месяц смогу играть на клавишах, но это - всё, гитара «разблокируется» где-то в июле, а аккордеон - к сентябрю. Может заиметь варган? У меня и репертуар есть соответствующий. Ха, как насчет фолк-рока? Какие к нему могут быть претензии, особенно если группу набрать из малых народов, этнически одеть и добавить шоумена-«шамана» в волчьей шкуре с бубном. Да меня Фурцева за такую дружбу народов к госнаграде приставит! Ладно, немного преувеличил, но идея отличная, записываем в мысленный блокнот.
        Перевел взгляд на часы и чертыхнулся - Вилка должна прийти через две минуты, и я абсолютно уверен в ее пунктуальности. Девчонка-то ох непростая, таких разносторонних и красивых КГБшниц нужно специально готовить, и явно не за пару месяцев «ссылки в Воронеж», а тем более - не в ультимативные секретарши для маленьких писателей. Спросим - за это в лоб не бьют.
        Здоровой рукой натянул брюки. Сняв повязку - Вилка потом поможет надеть обратно - аккуратно просунул временно бесполезный кусок мяса в рукав рубахи, и, стараясь как можно меньше шевелить суставом (фигово быть киборгом в становлении) застегнул пуговицы. Раздался стук в дверь - да, минута в минуту!
        Маскировочный наряд в наличии!
        - Такую красоту все равно не спрячешь, - не совладал я с гормонами.
        - Это потому что ты меня видел без всего этого, - покачала она головой.
        Запустил подарок судьбы в квартиру, закрыл дверь.
        - Этикет пока на больничном, поэтому пальто принять не могу, - покаялся перед снимающей сапожки девушкой.
        - Джентльмен какой, - умиленно улыбнулась она мне и разделась сама.
        - Поможешь повязку надеть?
        - Помогу конечно, - улыбка стала сочувственной. - Досталось тебе, да?
        - Кровь главы государства на лице гораздо хуже, чем вот это, - указал здоровой рукой на больную.
        Трагичность и пафос - наше все!
        - Страшно было? - она подошла поближе, по спине побежали мурашки.
        - Немедленно остановить приручение, агент Вилка! - попытался изобразить командный тон.
        - Не называй меня так! - надула она щечки, фыркнула и серьезно ответила. - Но я поняла, больше сочувствовать не буду.
        - Немножко можно, мне приятно, - подкрутил я настройки. - Будь как дома, я быстро. Прослушку ставить будешь - потом покажи, где, буду туда книжки диктовать, когда тебя под рукой нету.
        - Обычно: розетки, телефон, люстра. Провода, короче, - снисходительно пояснила она. - Зачем тебя «слушать», Сережа? Ты же теперь внештатный советник Самого! - показала пальцем в потолок.
        Понятно, официальная версия для непричастных вот такая. Берем!
        - И это в четырнадцать лет! - сложив руки за спиной, она сделала круг вокруг меня, разглядывая с утрированным любопытством. - Настолько на завод не хочешь? - хихикнула, вспомнив нашу первую встречу.
        - Ленивее меня человека в мире нет, - нескромно заявил я и сбежал в ванную
        Да, это стояк. Пофиг, сам пройдет. Почистив зубы и умыв лицо, вышел и пошел по коридору, ориентируясь на звон посуды.
        - Вилка на кухне! - подколол жарящую мне яичницу девушку.
        - Смешно, - горько вздохнула она.
        Стало стыдно, но не слишком.
        - Ладно, не буду больше, - пообещал я, показав ей скрещенные пальцы, сходил в комнату, и вернулся на кухню в пиджаке и с повязкой.
        - Я аккуратно, - пообещала Вилка и без моих подсказок закрепила руку как надо.
        А пахнет-то как! И я это не про яичницу.
        - Спасибо, - сел за стол, взял вилку и улыбнулся. - А как ты догадалась, что это - моя любимая вилка?
        - Издевайся, - отмахнулась она и налила питающемуся мне чаю.
        - Спасибо, - поблагодарил я и за это и задал очень интересный вопрос. - А у тебя зарплата из КГБ или из МинКульта начисляется?
        - И оттуда, и оттуда, - спокойно ответила она, опустилась на стул и положила лицо на ладони, оперев локти на стол. - Из МинКульта - 120 рублей, а КГБ доплачивает 90 - разницу.
        - 210 рублей в КГБ получаешь, значит?
        - Не твои странные деньги, конечно, но жить можно, - с укоризненной миной ткнула она в меня пальцем.
        - А я-то че? Родина даёт, значит так надо - все в рамках Советского законодательства и с соответствующими налогами. Еще валюта пошла - мои песни по всему Соцблоку крутят, а Зыкина из гастролей не вылезает, собирает не стадионы конечно, но вполне себе полные концертные залы. Даже представить не мог, что музыка для угарных плясок под водочку так зайдет европейцам. Полторы тыщи чеков насыпали, куда девать - не представляю, у нас все есть. Хочешь оденем тебя как куколку?
        - Я эти платья больше видеть не могу, - скривилась Вилка.
        Пора!
        - Тебя на «медовую ловушку» натаскивали?
        Виталина скучающим тоном ответила, безэмоционально глядя мне в глаза:
        - На нее. С буржуями трахаться, секреты вызнавать, в ушко по ночам нежно нашептывать, - протянув руку, потрепала меня по голове. - Да не мрачней ты! - светло улыбнулась. - Работа скотская, но кто-то же должен ее делать, чтобы вам здесь спокойно жилось?
        Настроение полетело в помойку - зачем спрашивал?
        - Вот такой вот поганый у нас мир, - вздохнул я. - А у фарцы подрабатывала, пока в отпуске?
        - А я бракованная, - она отодвинулась, повернулась правым боком, расстегнула пиджак, блузку и показала бежевый лифчик (глоть) и тянущийся от середины ребер, почти до пупка, пощадивший спину и уходящий под юбку шрам от ожога.
        «Года два прошло» - подсказали справочники в голове. И все еще очень хороша.
        - Можно дальше спросить? - пока девушка поправляла одежду, включил я наконец-то деликатность.
        - Можно, - кивнула она. - У меня приказ на все твои вопросы отвечать.
        - Вообще на все? - офигел я.
        - Дурачок, - хихикнула она. - Кто тебе в СССР вообще все расскажет?
        - Справедливо. Но я другое имел ввиду, когда спрашивал.
        - Я уже большая девочка, Сережа, - протянув руку, она поправила мне челку. - А вот ты - на удивление странный пионер.
        - Уникальный! - нескромно поправил я. - Чем это тебя так?
        - Прямо перед выпуском - эта часть засекречена - меня направили в - засекречено - и там - засекречено - и десять лет обучения полетело в помойку! - закусила губу. - Я же лучшей в нашей группе была, а теперь вон - на мелочевку размениваюсь, мол, сойдет для сельской местности. Жалеют меня, понимаешь? - тихий, спокойный голос Виталины пробирал до самых костей.
        - Крепко тебя житуха приложила, - в тон ей ответил я. - Сочувствую, но сам жалеть не буду - у меня с самого твоего появления ширинка трещит, и шрам как-то пофиг. - Вилка фыркнула. - А про утраченную возможность принести Родине пользу не переживай: мы с тобой таких дел наворотим - планетарных масштабов!
        - Угу, - с теплой улыбкой кивнула она. - Ты уж постарайся, Сережка.
        - Прямо сейчас и начнем, только посуду помой, пожалуйста.
        - Есть, командир! - шутливо козырнула она и принялась за дело.
        Потом она помогла мне застегнуть пальто поверх руки и завязала шнурки.
        - Неудобно - капец, - вздохнул я. - Спасибо за заботу, агент Вилка.
        Девушка ответила средней мощности щелбаном, и, потирая лоб, я пошел за ней вниз по лестнице.
        - Это же «Запорожец»! - восхитился припаркованной у подъезда классикой ЗАЗ-965А.
        - Екатерина Алексеевна у твоей мамы спрашивала, какую машину хотел бы Сережа, - пояснила Виталина. - Очень она тебя ценит.
        - Буду соответствовать, - пообещал я и сел на переднее сиденье.
        А че мне ГАИшники сделают? Автограф возьмут? Это я всегда с удовольствием!
        Виталина завела мотор, и я скомандовал:
        - Поехали в «Пингвин».
        Девушка сочно рассмеялась и спросила:
        - Это ты оттуда собрался дела планетарного масштаба вершить?
        - Смешно, - оценил я. - Не все сразу, товарищ младший лейтенант. Процесс не быстрый, планов - на десятилетие вперед. Начнем с малого, наработаем кредит доверия, чтобы дали возможность сделать что-то побольше, - немного подумав, добавил. - Ну и так далее.
        - Поняла, - хихикнула она. - «Пингвин» так «Пингвин».

* * *
        К кафе подъезжали под доносящееся из радиоприемника рокотание Высоцкого. Дед и об этом не забыл! Теперь ждем Владимира Семеновича в телевизоре и во всех музыкальных магазинах в виде пластинок. Посмотрим, победит ли народное признание алкоголизм и опиаты.
        - Жесть ты водишь, конечно, - похвалил я Вилку.
        С правилами дорожного движения у нее свои отношения - скоростной режим пофигу, а, если можно проехать на красный без последствий, Виталина не сомневалась ни секунды. ГАИшники, судя по всему, таким демонстративным пофигизмом прониклись и решили: «если так летит, значит так надо». Часть даже козыряла! Или это потому, что номер нашего «Запорожца» уже довели до всех с приказом «не трогать»?
        - Могу ехать медленно и печально, - предложила она.
        - Да нормально, я совершенно уверен, что ты никого не собьешь, а тем более - не угробишь меня и себя. И вообще так веселее.
        Посмотрел на временно переехавшие на правую руку часы.
        - А еще мы прибыли за десять минут до назначенного времени, и теперь Евгению Серафимовичу будет слегка неловко.
        - С чего? - хмыкнула Виталина. - Это у японцев твоих все на полчаса раньше приходят и извиняются, что не пришли за час, а Евгению Серафимовичу-то чего переживать?
        - Тоже верно, - признал я ее правоту, и мы зашли в кафе.
        Меня узнали - пришлось откупаться автографами и благодарить за сочувствие. Приятно! Далее мы с Вилкой взяли по паре «разминочных» шариков, уселись за столик, и я принялся осматривать полупустой зал. Девушка сделала это сразу, но меня больше интересовало мороженое и окруживший народ. О, знакомая рожа!
        - Агент Вилка, внимание! - тихонько скомандовал я. - На два часа за моей спиной (Виталина села так, чтобы видеть весь зал) брюнет южной внешности, отдаленно похожий на Алена Делона.
        - На альфонса похож, - поразила она меня наблюдательностью.
        - Я его на стенде разыскиваемых видел, когда в милицию письма носил, - поведал я.
        Вилка не стала спрашивать уверен ли я, чем набрала пару очков в моих глазах, достала из сумочки зеркальце, поправила прическу глядя в него, и через полминуты в кафе вошли двое в штатском.
        - Гражданин, пройдемте, - помахал перед Юрием Ладжуном один из них красной корочкой.
        - В открытом виде, пожалуйста, - попытался тот выиграть себе время, забегав глазами.
        КГБшники презрительно гоготнули, скрутили его и потащили на выход.
        - Он не заплатил! - возмутилась буфетчица, уперев руки в солидные бока.
        - Мы заплатим, если можно! - поднял я руку вверх. - Спасибо, что бережете наш покой, товарищи! - это КГБшникам.
        - Чего это ребенок платить будет? - не приняла компромисса тетенька.
        - Гражданин, рассчитайтесь, будьте добры, - отпустил одну руку мошенника сотрудник.
        Юра с унылым лицом рассчитался, и его вывели на улицу, усадив в черный «402-й». С любопытством посмотревший сценку народ оживился, обсуждая происшествие.
        - Эффективность - моё почтение, - похвалил я контору, в отличном настроении отправляя в рот кусочек шоколадного.
        - Сойдет для сельской местности, - пожала плечами Вилка. - А кто это?
        - Под ориентировкой писали, что брачный аферист.
        - Пффф! - прикрыв рот ладошками, прыснула она.
        - Нельзя недооценивать опасность таких упырей, - укоризненно покачал я на нее пальцем. - В стране миллионы одиноких грустных женщин, а такие - пользуются, окончательно убивая в жертвах надежду на счастливую жизнь. Не знаю как ты, но я таких презираю всей душой. Надеюсь, расстреляют.
        Ненавижу мошенников.
        - Здравствуйте, Евгений Серафимович! - поднявшись со стула, помахал рукой вошедшему в кафе «папе» «Электроника».
        С улыбкой помахав в ответ - вижу тебя, мол - он повесил пальто на вешалку, туда же определил шапку-ушанку, поправил импортный коричневый костюм, очки в огромной оправе, взял себе на раздаче два шарика «сливочного» и стакан яблочного сока и присоединился к нам.
        Пожали руки.
        - Это - Виталина, моя связь с миром взрослых, - представил я спутницу. - А это - Евгений Серафимович Велтистов, замечательный писатель-фантаст, - представил и в обратную сторону.
        - Мне ваши повести очень нравятся, Евгений Серафимович, - отвесила комплимент Вилка.
        - Спасибо, - улыбнулся он ей и переключился на меня. - А мне писем в два раза больше слать стали. Всем очень интересно, на самом ли деле писатель и композитор Сергей Ткачев - Электроник.
        Почему он не сочувствует? Потому что уже это сделал, когда мы договаривались о встрече по телефону. Евгений Серафимович изначально предлагал ЦДЛ, но согласился и на «Пингвина», с шуточным условием получения от меня фотки с автографом - его сыну восемь лет, и «Пионерки» с «Мишей» у них аккуратненько подшиваются в самодельную книжку.
        - А вы что отвечаете? - хохотнул я.
        - А я отвечаю, что это - секрет! - подмигнул он.
        - Такие ребята у нас хорошие! - умилился я. - Пускай немножко пофантазируют, так ведь интересней.
        - Согласен, - с улыбкой подтвердил Велтистов.
        Теперь можно и к делу.
        - Евгений Серафимович, как вы относитесь к тому, чтобы снять по «Электронику» многосерийный цветной детско-юношеский телефильм?
        - Я об этом как-то даже не думал, - задумчиво пожал он плечами. - Сценарий написать не проблема, но…
        - Но ресурсов могут и не дать, - закончил я за него.
        - Верно, - кивнул он.
        - Дадут, - пообещал я. - Прозвучит жутко нескромно, но в МинКульте сейчас прорабатывают два полнометражных фильма по придуманным мной сценариям («Друг» и «Бим») и не против проработать что-то еще. С Екатериной Алексеевной Фурцевой мы вашу повесть обсуждали, и предварительное «добро» от нее у нас с вами есть. Но я корыстный, поэтому, извините, музыку и песни к фильму напишу сам.
        - Всем бы такую корысть, - хмыкнул Велтистов. - Сроки?
        - Сроков нет, но чем раньше начнем, тем быстрее мои ровесники посмотрят новое хорошее кино, - честно ответил я.
        - Хорошо, в таком случае я плотно займусь сценарием, - пообещал он. - Постараюсь уложиться в разумные сроки.
        - А песни у меня уже есть! - похвастался я, и Вилка протянула писателю извлеченную из сумочки бобину для магнитофона - записали по моей просьбе пока я был в больнице на базе все того же детского хора Железнодорожников. - Послушайте, пожалуйста, и, если вдруг что, исправим и доработаем.
        - Уверен, что исправлять не придется, - сделал мне приятно Евгений Серафимович.
        Доели, я порасспрашивал писателя про сына - детьми все и всегда хвастаются с радостью (если «сглаза» не боятся) - попрощались, и мы с Вилкой вернулись в «Запорожец» - у Велтистова машина есть, поэтому подвозить не придется.
        - В ДК, шеф! - скомандовал я.
        - В твой? - уточнила она.
        - В наш! - поправил я. - А по пути к фарце заедем.
        - Зачем тебе? У тебя же и чеки, и закрытая секция теперь, - удивилась Вилка.
        - Презервативов купить, - честно ответил я.
        Обидно расхохотавшись, Виталина повезла меня в нужном направлении.
        - Еще посмотрим, кто будет смеяться последним, - покраснев ушами, обиженно буркнул я таящему снегу за окном.
        - Ну не обижайся, - она погладила меня по голове, и я чуть не зажмурился от удовольствия. - Ты правильно поступаешь, Сережа, в твои годы ребенка заводить еще рано.
        - Поздно, - аккуратно убрал я ее руку с головы. - Урон уже нанесен.
        - Хочешь я сделаю для тебя что-нибудь хорошее? - мурлыкнула она тоном, от которого меня бросило в жар.
        - Страшный ты человек, Вилка, - вздохнул я. - Не машинистка, а натурально тренажер для выработки железной воли. И просьба «прекратить приручение» все еще в действии!
        - А чего я такого сделала-то? - с видимым удовольствием на лице включила она дурочку. - Я имела ввиду приготовить что-нибудь, или подарок какой.
        - Именно так я тебя и понял, - покивал я. - А у фарцы тебе сколько платили за торговлю шмотками?
        - Шестьсот в месяц, - ответила она.
        - Некисло. КГБ, стало быть, основную зарплату не выплачивало?
        - Выплачивало, - покачала она головой. - Это же не официально, «по-черному». Половину в бухгалтерию сдавала, половину - на оперативные расходы себе оставляла.
        - Знаем мы ваши «оперативные расходы», - хмыкнул я. - Но такой уклад только одобряю - человек опасности подвергается, общается по долгу службы фиг пойми с кем, значит можно разрешить ему чуть больше - это справедливо.
        - Юрий Владимирович так же считает, - с улыбкой кивнула она и решила. - Я с тобой зайду, пожалуй - рано или поздно все равно кто-то из них нас вместе увидит, так что расскажем, будто ты меня в личное пользование выкупил, - подмигнула.
        - Ох я бы выкупил! - мечтательно вздохнул я. - Но ты ведь не продаешься.
        - Не продаюсь, - хихикнула она.
        - В свете последней пары реплик прозвучит скользко, но это - от чистого сердца, - предупредил я. - Тебе доплачивать может? «В черную». Нам за это ничего не будет.
        - Спасибо, Сережа, - правильно поняла и не обиделась она. - Но мне хватает, правда. Но можешь дальше угощать меня мороженым, - потрепала по волосам.
        - Прекратить приручение! - сдавленно просипел я.
        - Прости, машинально выходит - профессиональная деформация, - вздохнула она.
        Глава 18
        - А ты откуда вообще? - неопределенно поводив рукой в воздухе, спросил я.
        - Сирота, из Дома Малютки, - спокойно ответила Виталина, в «дрифте» входя в поворот.
        Даже не знал, что «Запорожец» так умеет!
        - Сначала там росла, потом пришла женщина, осмотрела всех девочек и забрала меня в школу-интернат. Где - не скажу, но лет до тринадцати я считала, что угодила в школу для одаренных девочек - программа там такая была, Сережа, что мы как только «отбой» слышали, сразу же вырубались. Но было здорово - к нам артисты приезжали, писатели… - с ностальгической улыбкой протянула она. - А потом в программе изменения появились, а нас начали по одной-две водить в город, в интересные игры играть: «проследи за тем дяденькой так, чтобы он ничего не заметил», «сопри, а потом положи кошелек на место», «притворись тем-то и тем-то». Весело было, - снова ностальгическая улыбка. - А потом из нас пять человек отобрали, среди ночи увезли в воинскую часть, погрузили в вертолет, и год готовили где-то в Сибирской тайге: стрельба, вождение, рукопашный бой. А языки, музыку и обычные предметы-то никто не убирал, - Вилка поёжилась. - Но я старалась - Родина мне шанс дала сделать для нее то, что другие бы не потянули. А это для меня - самое важное было, Сережа, - потрепала по голове. - И сейчас так же - если нужно, пулю за тебя
поймаю! - блеснула сталью в глазах. - Все равно от меня толку… - махнула рукой и замолчала.
        - А после тайги? - не отстал я.
        Охренеть как интересно же! А она - «большая девочка» и сама разрешила спрашивать.
        - А после тайги - секретная подготовка в секретном месте. Тоже отсеивали - шесть человек на нее попало из группы в полсотни, - с гордостью поведала она.
        - Впечатляет! - неподдельно восхитился я.
        И вправду Чугунова!
        - И вот только там, сразу по прибытию, нам и объяснили, к чему Родина готовила нас много лет, - поблагодарив улыбкой за комплимент, продолжила Вилка. - И выбрать предложили - надо оно нам или нет. Никто никого силком не заставлял, Сережа, и даже время дали подумать - аж трое суток. Никто не отказался, а нам ведь длинный-длинный список зачитали с девушками, которых «спалили», и что с ними за это сделали.
        - Я бы сбежал, - честно признался я. - Еще на этапе тайги, наверное.
        - Так у тебя мама есть, Сережа, - мягко улыбнулась Вилка. - И Таня, и друзья, и Сойка. А у нас - только Родина. А за нее… Да что уж теперь говорить, - расстроенно махнула рукой.
        Протянул руку и аккуратно погладил девушку по голове:
        - Виталина - хорошая!
        - Да ну тебя! - рассмеялась она.
        Добрались до конспиративной квартиры, зашли в подъезд, Вилка ехидно ощерилась, вытащила из волос заколку и с ее помощью секунд за пять вскрыла замок.
        - Охереть! - оценил я.
        - А ты думал! - гордо вскинула подбородок, показала мне «тсс!», и мы зашли внутрь.
        - Облава! - рявкнула она.
        Валяющийся на кровати и тупящий в телек…
        «Александр Исаевич Солженицын был приговорен к расстрелу, приговор приведен в исполнение…»
        Земля гниде стекловатой!
        …старый еврейский знакомый шумно рухнул на пол и забился под лежбище.
        Мы с Вилкой бессердечно заржали.
        Мужик выглянул, узнал нас и разразился громкой матерной речью, разбившейся об Вилкино:
        - Мне Дрону рассказать, что ты дверь разучился запирать?
        Ох и побледнел! Дрон, видимо, человек страшный.
        - Не губи! - натурально рухнул он перед ней на колени.
        - Нужен ты мне больно, - отмахнулась Вилка.
        Расслабившись, хранитель шмотья поднялся на ноги и спросил:
        - А ты как здесь? И почему в таком виде? И почему с ним? - кивнул на меня.
        - Потому что у меня половое созревание и нерабочая рука, поэтому нашел себе машинистку-секретаря посочнее, - нагло заявил я. - Презервативов отвесь, пожалуйста, штук пять.
        - А не мало? - с отчетливой завистью в голосе полез в ящик шкафа фарцовщик.
        - Согласен, добавляй нолик к пятерке, - махнул я рукой.
        Вилка одобрительно показала мне большой палец.
        Фарцовщик вручил мне упакованный в советскую бумагу сверток, получил оплату и спросил Виталину:
        - Сколько он тебе платит?
        - Не в деньгах дело, Вася, - надменно улыбнулась она ему.
        Вот и познакомились!
        - Дрон чего только не предлагал, ты же знаешь, - продолжила она и погладила меня по голове. - А с Сережей мне интересно. Пока!
        - Пока! - присоединился я к прощанию, и мы покинули квартиру, оставив грустного-задумчивого хранителя одного.
        - Правда интересно? - полюбопытствовал я по пути к машине.
        - А кому бы не было? - риторически спросила она.
        Уселись, я отправил сверток на заднее сиденье, и мы поехали к ДК.
        - А что за Дрон?
        - Андрей Андреевич Андреев… - начала она отвечать, но я перебил.
        - Реально?!
        - Я тоже долго не верила, - хихикнула она. - У него таких квартир по всему Союзу - штук семьдесят. Ну как у него - там сеть целая, Сережа, но выше Дрона я пролезть не успела - я с ними месяц всего протусовалась, цену себе набивала, в доверие входила. Смешные они, чисто как дети - тут подмигнешь, там юбочка чуть выше, чем надо задралась, и все, с рук жрать готовы с довольным урчанием, - с грустной улыбкой поведала она.
        - Слишком легко? - предположил я.
        - Скучно, - согласно кивнула она. - Но еще месяцок - стало бы повеселее, меня с покровителем Дрона обещали познакомить - он в БХСС большой человек. Хотя какое там веселье - обычный взяточник, - презрительно фыркнула.
        - Накроют? - предположил я.
        - А уже, на него компромата куча, просто притормозили немножко, чтобы мне полезность дать почувствовать, - скривилась она.
        - Ненавидишь себя, да?
        - Терпеть не могу! - прошипела она. - В меня Родина столько сил вложила - нас ведь десяток в год максимум по всей стране до нормальных «полей» добирается, продукт крайне высокого передела, штучная работа! - продолжила она себя обезличивать. - Хочешь меня трахнуть? Прямо сейчас? Хоть на что-то сгожусь! - последние слова она почти выплюнула.
        От неожиданности я аж подпрыгнул, но взял себя в руку (гы!).
        - Очень хочу, - спокойно признался я. - Но сейчас не буду, я невинность для Соечки берегу, чтобы всё честно было. И ты это от грусти предложила, сгоряча, и, уверен, уже жалеешь.
        - Жалею, - смущенно призналась она.
        Стало немножко обидно. Снова погладив девушку по голове, мягко похвалил:
        - Вилочка хорошая.
        - Клоун! - фыркнула она.
        - Никулин тоже клоун, а его вся страна любит, - парировал я.
        - Тебя тоже, - отвесила она комплимент.
        - Общественное мнение в свете последних событий сместилось в сторону жалости - очень много таких писем приходит. И все надеются, что я не сломался и продолжу делать всякое интересное. Нужно соответствовать.
        - Поэтому мы в ДК и едем?
        - Совершенно верно, агент Вилка!
        Внезапно она остановилась на светофоре (впервые!) и посмотрела на меня пустым взглядом, от которого у меня по спине побежали холодные мурашки:
        - Я троих убила, Сережа. Вот этими руками, - показала мне мягкие, ухоженные, изящные ладошки. - Связанных. Безоружных. Такая у нас подготовка. Хорошая я?
        Жесть, но к этому я был готов сразу.
        - За дело же, - пожал здоровым плечом. - Я не плюшевый, Виталин, и прекрасно понимаю, как наш мир работает. Если приказ - значит убивала не ты, а Родина. Никто ведь не на полном серьезе не станет обвинять молоток, которым кому-то проломили череп? Мне с тобой прикольно, и это - главное. Поехали дальше.
        Задумчиво кивнув, девушка тронулась. А я ведь даже и не соврал - какая разница, как и кто смертника на тот свет отправляет? А Виталину обещал не жалеть, вот и не стану.

* * *
        - Ой, Сереженька! - расплылась в улыбке бабушка-вахтер. - А мы уже и не ждали - думали дольше лечиться будешь, - улыбка стала сочувственной. - Ты как, держишься?
        - Если выжил, значит так нужно, Василиса Ивановна, - спокойно ответил я. - И каждую секунду своего пребывания на Земле должен оправдывать.
        - Электроник, - грустно вздохнула бабушка и угостила нас с Вилкой «Мишкой на Севере».
        - Лучше - пионер! - поправил я. - Спасибо. Мы к Диме пришли.
        - А это кто с тобой? - опомнилась она.
        - А это Виталина Петровна, я же еще маленький, ни заявление написать, ни за руль сесть. Вот, старшие товарищи из Министерства культуры секретаря-машинистку выделили.
        - Это правильно, - одобрила бабушка. - Ты уж присмотри за ним, Виталинушка, он у нас такой один.
        - Обязательно, Василиса Ивановна! - отзеркалила улыбку Вилка, и мы пошли на второй этаж по пустынным лестнице и коридору - первая половина дня же, ребята в школе.
        - Скорее бы период «как тебе живется после такого?» закончился, - вздохнул я по пути. - Нет, оно, конечно, приятно, что люди беспокоятся, но уже приелось.
        - Терпи, - выдала она дельный совет.
        - Терпеть - это важно, - согласился я.
        Тук-тук.
        - Серый! - радостно заорал заполняющий какой-то журнал Дима и осекся. - А ты…
        - Я нормально, Дим, - улыбнулся я ему. - Жив, здоров, готов работать. За этим сюда и пришел, - пояснил, пожимая руку. - Это Виталина Петровна, секретарь мой, МинКульт выдал.
        Дима с видимым удовольствием пожал протянутую девушкой руку. Я же говорил, что «маскировка» не работает! Или здесь засчитывается даже попытка?
        Уселись за стол напротив Димы.
        - Дима, я сейчас один вопрос задам, ты только не обижайся…
        Музыкальный руководить гоготнул и махнул рукой - вываливай, мол.
        - Ты в своих музыкантах уверен? Не пойдут в разнос, если на них Всесоюзная слава обрушится?
        Глаза Димы полезли на лоб.
        - Потому что если «зазвездятся» и начнут откалывать социально-осуждаемые вещи, прилетит в первую очередь мне, потому что я к тебе пришел, а не взял проверенных, отобранных МинКультом исполнителей.
        Музыкальный руководитель не стал задавать тупорылых вопросов формата «а почему уверен, что слава будет?» - я уже давно этот уровень перепрыгнул - и порадовал взятой паузой на размышления, в ходе которых я немножко стебался над Вилкой:
        - Спорим тебя мама тоже в ГУМ потащит?
        Мы сегодня вечером всей семьей туда идем - мама твердо вознамерилась к свадьбе приодеть меня в максимальное буржуйское «лакшери». Сделаю для родительницы исключение, а дальше опять буду в «Большевичке» ходить.
        Виталина помрачнела.
        - «Ой, Виталинушка, эта кофточка на тебе будет смотреться просто изумительно»! - спародировал я мамин голос.
        - Может мне уволиться? - вздохнула она.
        - Сигнал «терпеть»! - скомандовал я.
        - Сережа, я в своих товарищах уверен - мы с ними с первого класса вместе, - решился Дима.
        Это я так - попугал немножко, для солидности, а по факту мне ничего не будет: от человеческого фактора никто не застрахован, все это понимают, и падшего музыканта просто заменят на нормального. А чего он наисполнять может кроме беспорядочных половых связей и алкоголизма? На большее музыканты как правило не способны.
        - Понял, - кивнул я. - Пошли я тебе репертуар выдам - три тестовых песни, вы их освоите, и, скажем, числа десятого апреля устроим прослушивание. Успеете?
        - Три песни за неделю? Да запросто! - заверил он меня и тут же обнулил собственный посыл. - Партитуру бы посмотреть.
        Виталина со слышимым только мне смешком (лицо при этом - непроницаемо-серьезное) вынула из сумочки требуемое.
        Дима пролистал, помычал под нос, попробовал напеть текст.
        - Быстрее нужно, - влез я.
        - Примитив! - прихлопнул он ладонью листочки и испугался, что я сейчас обижусь и свалю. - Нет, я имел ввиду…
        - Имел ввиду «примитив», - безжалостно оборвал я его. - И ты совершенно прав - примитив. Но «примитив» - не синоним «плохой песни».
        - Верно, - облегченно подтвердил Дима.
        - Тогда пошли к инструментам, запишем вам «шаблон».
        - Идем! - радостно подскочил он.
        Вручил музруку гитару, и мы, потратив по полчаса на каждую песню, слепили ужасающего качества демки. Надо бы озаботиться оборудованием для себя, любимого: ГДРовская техника - это хорошо, но ведь всегда можно «достать» что-то получше.
        - Вот это песни! - радовался распробовавший новинки Дима, провожая нас на выход. - И у Худсовета никаких вопросов не возникнет, и музон офигенный!
        - Рад, что нравится, - честно улыбнулся я ему, пожал руку, не забыл попрощаться с бабушкой, а Вилка вручила будущей звезде Всесоюзного масштаба визитку на всякий случай, не забыв добавить «позвонишь не по делу, а лично мне - зашибу!».
        Опытная!
        Поехали домой - на сегодня всё.
        - Не больно-то и много ты сегодня планету сотрясал, - подколола меня Вилка.
        - На такое я не поведусь, - отмахнулся я и спросил. - Прикроют, значит, мой личный магазин, раз взяточника повязали?
        - Боишься, что презервативы закончатся? - ехидно захихикала она.
        - Боюсь, - честно признался я. - В какой-то момент закончатся неминуемо, и что мне тогда делать? В ГУМе покупать? Да я со стыда сгорю!
        - Какой стеснительный юноша тут у нас! - восхитилась она.
        - Сверток положишь в сумку и тихонько сунешь в шкаф в моей комнате, в правую секцию, четвертый ящик сверху, дальний левый угол. Хорошо? - смягчил я приказ.
        - Еще и презики твои от мамки прятать! - заржала она уже в голос. - Как скажешь, командир! - шутливо козырнула и продолжила ржать.
        Хороший смех у девчонки - искренний, звонкий и греющий душу. Буду стараться веселить ее почаще. Дождавшись окончания, спросил:
        - Так что с фарцой-то?
        - Эту квартиру через неделю накроют. Васе ничего не будет - мелкая сошка, из университета и Комсомола давно выпнули, поэтому пожурят и выпустят. А через месяц он окажется в квартире другой - у Дрона связей много, вот и выведет на следующего любителя взяток. А Филипп с ними разругался вдрызг, ты знал? - вдруг спросила она.
        - Знал, - кивнул я. - Он в больницу ко мне приходил, рассказывал, что в лётное перевелся. Твердо решил стать космонавтом, как мой «марсианин»! - хмыкнув, напомнил Вилке. - Помнишь я тебе тогда говорил, что перевоспитаю? Один уже есть!
        - И ведь не поспоришь! - снова рассмеялась она.
        Отец Фила потом тоже приходил, благодарил сильно - любит он единственного наследника, который из-за меня наконец-то взялся за голову. Шансы, конечно, не велики - космонавтами в СССР стать хотят без пяти минут все, но попытаться-то можно? Всяко лучше, чем шмотьем подпольно торговать.
        Дальше решил проверить Вилку на прочность, начав гонять ее по школьно-ВУЗовским программам. Первые десять минут девушка самодовольно отвечала на все вопросы - что охренеть как впечатляет на самом деле, готовили ее реально на совесть - но споткнулась на «аспирантских».
        - Не расстраивайся, - утешил я ее. - До такого уровня все равно никто тебя гонять не станет, а мне на научные и прочие высоколобные темы общаться не интересно - я по жизни предельно приземленный жлоб, и мне гораздо прикольнее послушать истории о том, как кто-то, например, по роже по пьяному делу получил.
        - Я уже заметила! - фыркнула недовольная собой Виталина.
        - За экономику в общем, так сказать, смысле, ты шаришь побольше моего отчима - а он кандидатскую пишет, - продолжил я ее утешать.
        Конкретно про Англию Судоплатов-младший знает несоизмеримо больше, на то он и узкий специалист.
        - А говорил - жалеть не будешь, - нашла она нестыковку, обвиняюще ткнув в меня пальцем.
        - А я и не жалею, - пожал я здоровым плечом. - Просто не нравится, когда люди себя накручивают не по делу. Тебе есть чем гордиться, причем заслуженно, и не*уй мне тут нюни разводить - на улыбающихся девушек мне смотреть приятнее.
        - Делать тебе «приятно» у меня приказа нет, - отмахнулась она.
        Ну что за недоработки, деда Юра?! Шучу, это же нечестно, и пользоваться девушкой так я бы все равно не стал.
        Протянув руку, погладил ее по волосам:
        - Вилочка хорошая!
        - Прекратить приручение, пионер Ткачёв! - лязгнула она металлом в голосе и ехидно улыбнулась.
        - Не прекращу - вдруг получится? - отмахнулся я и развернул подаренную бабушкой из ДК конфету - в кармане своего часа дожидалась.
        - Маме твоей расскажу, она наругает за испорченный аппетит, - пригрозила Виталина.
        До чего же деградировали в будущем конфеты! Никакого вкуса, один гребаный сахар. Или это из-за рецепторов?
        - Жрать охота страшно, так что не сработает, - улыбнулся ей перемазанными шоколадом зубами.
        Девушка рассмеялась, заглушила двигатель, и мы с ней пошли в подъезд.
        - А это ваша? - указал я на стоящую на парковке новенькую черную «Волгу».
        - Не наша, - покачала она головой.
        - Значит в гости кто-то важный, - сложил я два и два.
        - А может это к кому-то другому? - предположила Вилка.
        - Нет уж, - фыркнул я. - Если во дворе происходит что-то необычное, значит - из-за меня!
        - Самомнения тебе не занимать, - укоризненно заметила она.
        - Это пока никто не видит, - подмигнул ей я и открыл незапертую дверь квартиры - мама из-за заселившейся на первый этаж охраны расслабилась и замыкаться снова бросила.
        Придется сделать внушение, но это потом, вечером.
        Глава 19
        В гости к нам прибыл ни много, не мало, а целый зять Хрущева, Алексей Иванович Аджубей. Молод, строен, энергичен - он 24 года рождения. Познакомились - рукопожатие крепкое, улыбка на лице - широченная. Причину хорошего настроения гостя объяснила мама:
        - Алексей Иванович - бывший главный редактор «Комсомольской правды» и «Известий». А теперь - главный редактор «Юности».
        Опять подковерная возня! Опять падший с Олимпа персонаж с днища поднят, любовно отряхнут и возвращен обратно - в новом качестве. И сколько еще таких, о которых я не знаю? Этот-то большой, поэтому я про него в прошлой жизни гуглил, а внутри Партии какие тектонические сдвиги бурлят? Ай, плевать - мне-то че?
        - Поздравляю с назначением. Надеюсь, мы с вами сработаемся, Алексей Иванович, - улыбнулся ему я.
        - Я к тебе, Сережа, по делу, - не удивил он и достал из припаркованного у стены нашей гостиной (а как гостя без «поляны» принимать?) книжку с исполненной в черно-красных, тревожных тонах обложкой с замком и бьющей над ним молнией. - Сперли твоего «Мишу» буржуи проклятые.
        - Так и знал, что если сопрут, добавят эту мерзкую надпись! - ткнул я в крупный, резко контрастирующий с общей гаммой желтый прямоугольник с черной надписью «Эта книга убила Брежнева!». - Еще и имя переврали, сволочи - какой к черту «Микки Гудбой»? Это же дурновкусие!
        Аджубей, мама, папа, Таня и Виталина внимательно слушали. Четверо последних - сочувственно, а зять Хрущева - старательно отслеживая реакцию. Смотри на здоровье! Открыв книгу, пролистал и вынес вердикт:
        - Еще и написано калично - наняли первого попавшегося под руку работягу от пера и еще автора поставили - Джон Смит, это типа как наш Иван Петров, то есть - псевдоним.
        - Калично? - не понял новоиспеченный главред «Юности».
        - Термин с негативной коннотацией, объединяющий в себе «калеку» и «кал», - пояснил я, прикрыл рот ладошками и по-детски захихикал.
        Оп, Виталина врубилась и задумчиво на меня смотрит - мне такое поведение не шибко-то свойственно в отрыве от тех, перед кем надо притворяться больше, чем обычно.
        Народ грохнул.
        - Горевать не будешь, значит? - с улыбкой уточнил Аджубей.
        А че мне? Я этого, во-первых, ждал, а во-вторых - грабь награбленное!
        - Неприятно, конечно, но это было ожидаемо, - развел я руками. - Капитализм - он про нажитые на чужом горе и крови деньги. Хоть кто-то бы да догадался такую схему провернуть. Но у меня, Алексей Иванович, книги в голове бесконечные, поэтому посыпать голову пеплом не собираюсь. Обидно? Досадно? Да и черт с ним - кому от моей кислой рожи легче станет? Оставите книжку, Алексей Иванович? Прибью к стене гвоздем-«двухсоткой» и буду каждый день смотреть, напитываясь ненавистью к капиталюгам.
        - Забирай! - хохотнул Аджубей.
        - А мы ведь спорили, что что-то твое издадут на Западе, - вспомнил честный дядя Толя. - Я проиграл, получается.
        - Ничего подобного! - возмутился я. - Условием было «что-то мое издадут на Западе с полного одобрения Минкульта». Это - не подходит, значит спор продолжается!
        - А какой срок ставили? - с живым интересом поинтересовался Аджубей.
        От него вообще «живостью» и энергией так и прет. Приятный мужик, мне нравится, вон как глазки светятся.
        - Этот вот год, - ответил я.
        - Тогда, боюсь, Анатолий Павлович все-таки проиграл, - притворно вздохнул главред. - Потому что Екатерина Алексеевна от этого, - брезгливо потыкал пальцем книжку. - Пришла в ярость, и в правительстве готовят новый закон о подписании СССР Всемирной конвенции об авторском праве.
        События-то ускорились! Ну и очевидно "в ярости" не только Фурцева, в одну каску такие законы не проталкиваются.
        - Это хорошо, - одобрил я. - Чеки мне нафиг не нужны, но стране нужна валюта. У меня уже немножко получается ее добывать, а после подписания станет в разы проще и эффективнее.
        - Ты для этого творчеством занимаешься? - выпучил глаза Аджубей.
        - Творчество - это у творческих, - важно ответил я. - А у меня - производство интеллектуальной собственности.
        Воровство, точнее, но если никто не знает - какая разница? Обворованные деятели культуры неизбежно «родят» что-то новое: например, новую повесть Бориса Васильева - изначального автора «Зорей» - уже опубликовали в «Молодой гвардии». Я в больнице читал и даже немного захотел вернуться на стартовую точку, чтобы спереть вместо «Зорей» её, настолько хороша. На то он и талант.
        - Понял тебя, Сережа! - возрадовался Аджубей и рассказал, насколько мощно стартанул «Марсианин», поступивший в киоски и почтовые ящики первого апреля. - Народ киоски штурмовал, драки были, кражи - милиция зашивается. Даже к нам в редакцию делегация от трудящихся приходила, не говоря уже про совершенно парализованную работу почтового отдела. Пришлось тираж допечатывать, теперь типографию расширяем, чтобы спрос удовлетворять. Ты ведь не против и дальше в «Юности» печататься?
        - Не против конечно, Алексей Иванович, - успокоил его я и вздохнул. - Грустно, что люди пострадали.
        - Да чего там, носы сломанные, - успокоил он меня. - Все живы и почти целы, так что не переживай. Наоборот - гордись!
        - Попробую, - улыбкой поблагодарил я его. - А вы не планировали после подписания конвенции англоязычный вариант «Юности» открыть?
        Аджубея аж подбросило - семена явно упали на благодатную почву. Однако он смог взять себя в руки:
        - Это - очень сложно, Сережа. Я бы даже сказал - архисложно. Во-первых, наши авторы там, - указал за выходящее на Юг окно. - На Западе, не слишком-то популярны. А тем более - поэты. Если на прозу я тебе художественных переводчиков ещё отыщу, есть у меня пара англичан, здесь живут, то о стихах можно забыть. Там самому поэтом нужно быть, а этому в ИнЯзах не учат.
        - Вам ли сложностей бояться, Алексей Иванович, - сделал мужику приятно. - Из вас вон - энергия ключом бьет! Тогда давайте через Минкульт «Марсианина» в капстране издадим? Или Мишу Добрина в нормальном варианте? Я его продолжение хоть сегодня начну диктовать. А издать можно как выборочные произведения из журнала "Юность", это даст журналу первую известность за бугром. Я же могу как частное лицо договор заключить с буржуйским издательством напрямую?
        Аджубея подбросило снова. Какой живчик, одно удовольствие с таким работать!
        - Можешь! - закивал он. - Конечно можешь! Спасибо за угощение, Наталья Николаевна, было очень вкусно, но мне пора бежать - дела!
        И, прежде чем мы успели опомниться, он подхватил портфель и свалил в коридор, откуда спустя совершенно никчемные четыре секунды донесся звук открываемого замка.
        - Даже не проводила, - грустно вздохнула мама на саму себя.
        - Он уже не здесь! - хохотнул я. - Побежал историю вершить, и проводов наших все равно бы не заметил.
        - А ты хитрый! - переключилась на меня мама. - Взял и выбил себе издание на Западе под шумок.
        - Мне с холериками просто - я же сам такой же, - пожал здоровым плечом и вздохнул. - Хотел его попросить меня с Никитой Сергеевичем познакомить, но не успел.
        - А зачем он тебе? - опасливо спросила мама.
        - Нифига себе «зачем»! - опешил я. - Живой исторический персонаж, глава государства, да у меня к нему миллионы вопросов общечеловеческого, исторического и геополитического свойства! А он ведь старый, вдруг умрет скоро и все, буду всю жизнь локти кусать, что такой шанс упустил!
        - Наталья, с него домашний арест сняли ещё в начале февраля, - вторгся в беседу дядя Толя.
        - Так это все радикально облегчает! - обрадовался я и пошел звонить интенданту приёмного деда с просьбой пустить мальчика посидеть на коленках (метафорически) у дедушки Хрущева - Вилка же для родителей просто машинистка, и плевать, что все всё понимают - мы теперь натурально семья шпионов!

* * *
        Дед Паша обещал «подумать», а мы с родней и Виталиной погрузились в «Москвич», усадили дядю Толю за руль и поехали к ГУМу под адресованные Вилке уговоры сидящей спереди мамы:
        - Виталина, я понимаю, что тебе неловко принимать подарки от малознакомых людей, но мы с Сережкой так же, как и ты, на сто двадцать рублей в месяц зарплаты жили много лет. Я-то швея, самостроком себя обеспечивала так, что все вокруг завидовали, но ты-то машинистка. Молодая, красивая, так чего стесняться-то? У нас денег столько, что девать некуда, Сережка вон… - осеклась и спросила. - Когда прудом заниматься будешь?
        - Завтра, я Сережу на прием записала, - тихо ответила вместо меня старательно отыгрывающая стеснительную «серую мышку» Вилка.
        - Молодец, - умиленно улыбнулась ей мама и снова затарахтела. - Так вот, Сережка уже на инфраструктурные проекты замахивается, чтоб избыточную монетарную массу куда-то деть, настолько она ему покоя не дает.
        Семья радостно заржала - «избыточная монетарная масса» у нас главный домашний мем - и Виталине ничего не оставалось, кроме как тихонько подхихикивать.
        А массы этой пока я в больнице лежал накопилось просто охренеть - триста с хвостиком тысяч рублей, и при этом последний транш получился за сотню. То есть - дальше будет «капать» еще больше. Тане - завели для нее отдельную книжку - тоже от «Союзмультфильма» за «Мамонтенка» пара сотен, но уже не тысяч, пришла. Гордится страшно, а ее ведь и в титры добавят.
        - Я просто не очень люблю платья, - предприняла очередную заведомо провальную попытку слиться Виталина.
        - Это Сережка на тебя дурно влияет! - показала мне кулак родительница. - Ходит как Гаврош!
        - Это несправедливо, - спокойно одернул я ее. - Ты ведь сама меня одеваешь.
        Мама покраснела, Вилка благодарно на меня покосилась. Увы, надолго родительнице смущения не хватило:
        - Ну и что? Просто ты в нормальном не ходил! Вот сейчас один раз попробуешь…
        - И осознаю, насколько наша текстильная промышленность хуже буржуйской.
        Мама опять осеклась.
        - Народ в ширпотребе ходит - и я так буду делать, - продолжил я. - Один раз, в честь свадьбы, я согласен, но это - все.
        - И на том спасибо, - вздохнула мама.
        Вилка издала едва слышимый облегченный вздох. Это она зря!
        - Но Виталину Петровну приодеть нужно, в этом я с тобой согласен, - ехидно заявил я.
        Девушка смерила меня уничтожающим взглядом, а мама оживилась и вернулась к уговорам. Отключив слух, взял валяющуюся под задним стеклом машины «Правду» - с утра не читал, а потом времени не было, вот и прихватил. Пробежал взглядом, подавил желание самодовольно покивать маленькой статейке о новых сортах слив. Маньяк Сливко - всё! Инфобомба работает! Но вторую я теперь скинуть не могу - наружка же. Ничего, я к такому повороту был готов, поэтому все критически важное сунул в первую. Остальное я могу либо выдать легально после соответствующей "подводки", либо попасть прямо на место происшествия сам, ногами, приведя за собой злое КГБ. Все по-прежнему хорошо, короче.
        Отложив газетку, вышел из машины, взял Танину ладошку в здоровую руку, и мы пошли смотреть на особо секретные закрома Родины. Нет, это не склад, это - магазин для иностранцев. Формально, разумеется, но сувениров здесь полно - матрешки, самовары, балалайки, шапки-ушанки и вот это вот все. Охереть, это что, «Диор»? И вправду он! Две с хвостиком тыщи. А вот и «Шанели», костюмчик за 899 рублей.
        - Дядь Толь, давайте быстро по костюму выберем, а потом пойдем на железяки смотреть, - указал в сторону отдела с электроникой. - А дамы пускай развлекаются.
        - Согласен! - благодарно посмотрел на меня отчим.
        Выбрали - за два костюма 920 рублей. Кучеряво живем! С облегчением оставив дам наслаждаться шмоточным раем, мы с отчимом отправились за оборудованием. Магнитофон, усилок, микрофон и куча мелочевки, которую потом разберем на запчасти - нужно искать толкового адепта паяльника, схемы-то в голове есть - часть потребного оборудования еще просто не существует, а мне дисторшн рано или поздно понадобится. Смешно, он в эти времена скорее баг, а не фича, и проистекает из нищеты и на ладан дышащего оборудования. Исправим! Ой, почти четыре косаря! Пофигу, еще берем гитару со звукоснимателем в мягком чехле и набор шнуров. Все, хватит!
        Сложили все в тележку и вернулись к женщинам как раз вовремя, чтобы увидеть вышедшую из примерочной Вилку в черном вечернем платье со среднего размера декольте и подолом чуть выше колена.
        - Какая красавица! - ахнула мама.
        - А я такая же стану, когда вырасту? - светящимися глазами глядя на секретаря, спросила Таня.
        - Ты лучше будешь, - улыбнулась ей Вилка, старательно демонстрируя, насколько ей в таком виде неловко.
        - Еще нужно что-то на шею, сережки и туфли! - решила мама.
        Вздохнув - опять стояк - оставил отчима терпеть, а сам вышел из отдела и уселся на лавку в коридоре, прикрыв глаза. Спокойствие и равновесие!
        Из ГУМа удалось выбраться только спустя полтора часа, когда из громкоговорителя раздалось предупреждение о скором закрытии магазина. Багажник и частично салон были нагружены, что называется, «с горкой». Зачем? Ладно, мама дорвалась, пусть развлекается, рано или поздно ей надоест спускать избыточную монетарную массу на тряпки и ювелирку. Довезли Вилку вместе с кучей свертков и коробочек до дома - она через два квартала от нас живет, в скромненькой, безликой «однушке» на третьем этаже - сразу видно конспиративную квартиру. Родительница сделала вид, что не понимает, и пообещала заняться ремонтом в жилище девушки. Вилка уже смирилась, поэтому спорить не стала и пытаться. Попрощались до завтра и поехали домой. Разгрузились, мама прикинула не меня пиджак, и, не откладывая в долгий ящик, засела его дорабатывать под мою «однорукость» - чтобы нормально сидел с повязкой. Оставив с ней в гостиной дядю Толю, повел сестренку в комнату, смотреть программу «Время».
        - «…Пятнадцатилетняя работа над новым лекарством успешно завершена. От изжоги избавилось 978 человек из 1000. Советская медицина совершила очередной прорыв мирового значения! Коллектив фармацевтов, ответственных за открытие, представлен к государственным наградам…»
        Хе, Омепрозол успешно достигнут! А "пятнадцать лет" - очевидная "утка" для зарубежных партнеров - нельзя же признаться, что взяли из мутной бандерольки уже готовую формулу? Ждем во всех аптеках планеты, а «коллектив» - на церемонии вручения Нобелевки.
        Перед сном, наложив на себя руки в ванной, наконец-то избавился от призрака Вилки в вечернем платье в голове. Вернувшись в комнату, пожелал закрытому шкафу («Так уютнее!») спокойной ночи, получил приглушенное дверьми ответное пожелание, выключил свет и улегся на диван. Тане там не душно - в ногах оставляет щель.
        Так, теперь можно нормально подумать про мою персональную «Черную Вдову». Нет, не в этом смысле, а конструктивно. Все говорит о том, что мы тут имеем очень грустную и сломанную девушку. Не жалеть - обещал же! Но это - при условии, что у нее и вправду есть приказ отвечать на мои вопросы о ней. Более того: отвечать правду. Не хочется думать в эту сторону, но: а если это все - тщательно отыгрываемая роль? «Мышка»-то у нее образцово-показательная получается, так почему бы не изобразить вот такое, чтобы помощнее залезть пионеру в душу? В этом случае родной дед поступил со мной максимально подло, выдав ей приказ «приручать любой ценой». А дальше просто, даже многолетняя спецподготовка не нужна, малюсенькой методички хватит: знаем, что Сережа любит, когда вокруг него смеются - звонко хохочем по любому поводу. «Объект» ходит в отечественных шмотках? Отказываемся от инвалютных чеков с презрительным «я эти платья уже видеть не могу» - она ведь могла сказать это из-за того, что насмотрелась и натаскалась их у фарцовщиков. А дальше я сам выдал ей шикарнейший козырь, когда спросил про «медовую ловушку». Все,
образ сформирован, от него и пляшем, давим пионеру на жалость так, чтобы он спать и кушать не мог от того, насколько «Вилочка хорошая» и несчастная. Угодил в ту самую «медовую ловушку»! Пока жужжу, дергаю крылышками и лапками, но…
        Горько вздохнув, аккуратно подложил под руку подушку. А что я сделаю? Первым делом - спрошу у родного деда прямо, когда меня к нему привезут - уже совсем скоро. Соврет? 50/50, как и везде, впрочем. А пока… А пока мне от Вилки просто крышу сносит.
        Соечка - тихий, ласковый, теплый ручеек. Вилка - грёбаное, густо замешанное на гормонах, цунами. Долбаная биология, ненавижу! Можно мне переехать в стальной хромированный корпус? А? Надо было в будущее попадать? Не, это сразу в исторический музей работать определят экспонатом, типа как Фрая в «Футураме» сажали.
        Просмеявшись, посмотрел на звездное небо за окном. Уважаемая вселенная, очень прошу, пусть все сказанное Виталиной - на самом деле правда. С другой стороны: чисто по-человечески я буду рад, если нет - как не дави жалость, а сердце все равно леденеет, когда представляю, через что она прошла. Я ведь знаю половинку процента, максимум, а какие еще жуткие вещи скрываются за абстрактной «подготовкой»? Ой, всё, пустопорожним размышлениям - бой! Быстро спать, малолетний сотрясатель планеты!
        Глава 20
        С утра, проводив Таню в школу, а отчима на работу, примерил пиджак - годится! - и немного повоспитывал маму на тему «почему так важно закрывать дверь на замок». Добившись понимания, оделся в костюм старый, дождался пришедшую в новеньких импортных сапожках и стильной тонкой оправе (сразу +1000 к внешнему виду) Вилку - маму не хочет обижать, вот и надела подарки, и мы поехал в Московский горком - знакомиться с членом политбюро Виктором Васильевичем Гришиным.
        - Мрачный ты какой-то сегодня, - заметила Виталина.
        - Не выспался, - отмазался я.
        - Снилось что-то? - подставилась она.
        - Ты, - честно ответил я. - В сладких эротических снах. Не делай так больше.
        Вилка рассмеялась:
        - А я-то чего? Я чужими снами управлять не умею!
        - Какая недоработка! - расстроился я.
        - Виктор Васильевич нам нужен, Сережа, поэтому постарайся произвести хорошее впечатление, - посерьёзнев, выдала инструкцию Вилка.
        - Что значит «нужен»? - сымитировал я возмущение. - А остальные члены высшего государственного правительственного органа, получается, «не нужны»? Неуд тебе за политическую подготовку, агент Вилка!
        - Я тебе не Аджубей, - даванула она меня взглядом.
        Не сработает - и покруче «давили», я ё*нутый, мне плевать.
        - А что Аджубей? - поиграл я в дурачка.
        - «Кал»! - процитировала Вилка, и, отпустив, руль, прикрыла ладошками рот и спародировала мое детское хихиканье.
        Вернув руки на место, продолжила:
        - Это вот так у тебя получается вверх карабкаться?
        - Просто показываю людям то, что они хотят увидеть, - пожал я здоровым плечом. - Я же родился в конце прошлого лета, у меня личного в голове - с гулькин нос. Пустота, - горькая усмешка.
        Такой вот я трагичный, да!
        - А пустоту чем угодно наполнить можно - и я выбрал звуки, образы и тексты. Остатки забил любовью к Родине, маме и Соечке. Стараюсь быть хорошим человеком. А еще - хочу пользу приносить, как можно больше. А если не делать «хи-хи-хи» и не мимикрировать под образцового пионера - хер мне такую возможность дадут. Прояви понимание, агент Вилка - перед тобой мне притворяться не хочется, поэтому давай эту тему больше не поднимать, ладно?
        Девушка задумчиво посмотрела на меня и кивнула:
        - Хорошо.
        - Отчет-то написала? - перевел я тему.
        - А как же! - кивнула она.
        Протянув руку, погладил ее по голове:
        - Вилочка хорошая!
        - Вилочка стучит на тебя в КГБ! - ехидно улыбнулась она.
        - И правильно делает - на такого подозрительного пионера стучать нужно как можно больше, - покивал я. - Иначе как старшие товарищи узнают, что замышляю я только добро, а причиняю - справедливость?
        Девушка засмеялась, а я приуныл - сука, а если она притворяется? Такая «подача» помощнее пары огнестрельных будет - мясо-то регенерирует, а у души с этим похуже.
        - Любишь, значит, Сойку, а снюсь я? - перевела она тему, заметив мрачняк.
        - Что поделать, биология, - отмахнулся я. - Человек - тварь слабая, ни когтей, ни зубов. Детеныши растут долго, а значит единственный способ выжить для древних людей - сбиваться в стаи, осваивать орудия труда и много-много трахаться со всеми подряд, чтобы детей было как можно больше. Эволюционный механизм, - развел здоровой рукой. - Сейчас нужды в этом нет, а воспитание частично купирует тягу к промискуитету, ибо разум человек тоже вырабатывал исключительно ради выживания, когда начал осознавать мир вокруг как строительный материал. Дальше - больше: появилось абстрактное мышление. Короче - разум борется с биологией, и у меня это неплохо получается, так что не переживай - кидаться не буду, агент Вилка.
        - Мал еще кидаться, - фыркнула она.
        - И это тоже, - не стал я спорить.
        Припарковались.
        - Люблю я «сталинский ампир», - любуясь колоннами, доверительно поведал я Вилке. - Офигенно эпично смотрится.
        - Мне тоже нравится, - кивнула она.
        - В США хорошо умеют в стилизацию и подчеркивание своей имперскости, не стесняясь слизывать архитектуру напрямую с Древнего Рима. А мы чем хуже?
        - А мы - не империя, - ответила девушка.
        - Ты так говоришь, будто «империя» - это что-то плохое, - отмахнулся я. - У нее разные формы бывают, и наша - вполне человечная. Да у нас «покоренные» народы лучше центра живут! Мы вот в Калининград ездили, немножко в окно на Прибалтику посмотрел - это же охереть просто!
        - Там тоже по-разному живут, - заметила Вилка.
        - Дай душой за русский народ немножко поболеть, - улыбнулся я ей. - И вообще - Москва - это Третий Рим, а четвертому не бывать. Как ни крути, а здесь, - указал пальцем на землю. - Древняя держава с многовековой историей и политической традицией. У нас просто выбора нет, кроме как создавать на границах «пояс безопасности». Как сверхдержава, мы имеем на это полное право. Право сильного - только оно в геополитическом процессе и учитывается. Могу - делаю, и насрать, что там кто по этому поводу думает. Не подумай, я мир завоевывать не собираюсь, - на всякий случай соврал я.
        Завоевание же тоже разное бывает - игра «Цивилизация» нас этому хорошо учит, там можно культурно-экономической экспансией побеждать.
        - Нашелся мне тоже малолетний Македонский, - стебанула меня Вилка.
        Вошли в здание, подтвердили дежурному дедушке, что «назначено», посидели десять минут в приемной и попали в кабинет нынешнего мэра - просторный, с мягким кожаным диваном, пушистым ковром, вполне казенной прочей мебелью и портретами Ленина и деда Юры на стене.
        - Здравствуйте, Виктор Васильевич, - поприветствовали мы почти седого, немного лысеющего мужика с приятным лицом - «приятности» способствовала гостеприимная улыбка.
        - Здравствуй, Сережа, - крепкое рукопожатие. - Здравствуйте, Виталина Петровна, присаживайтесь.
        Присели, и первый секретарь горкома продолжил источать дружелюбие - искреннее, надо полагать, а за что ему меня ненавидеть? Я же уникальный пионер, и все от меня до сих пор видели только пользу. Кроме тех, кто помер, разумеется.
        - Наконец-то познакомились, а я уж думал встретимся только когда я тебе почетную грамоту буду вручать.
        - А есть грамота? - обрадовался я.
        - Зависит от того, зачем ты пришел, - подмигнул он и сочувственно спросил. - Как ты, Сережа? Болит?
        - Тут болит, - поджав губы, приложил руку к сердцу я. Уставившись в пол, тихо сказал. - Леонид Ильич меня от пуль заслонил. Еще одна - и меня бы не стало. Очень дорого Родина за мою жизнь заплатила, Виктор Васильевич, а значит - нужно каждую минуту своего пребывания здесь отрабатывать, - подняв голову, посмотрел в Гришину в глаза. - В лепешку расшибусь, но отслужу!
        Вилка очень уместно вздохнула и аккуратно погладила меня по голове.
        - Зря ты так, Сережа, - мягко улыбнулся мэр. - Каждый мужчина Советского союза с радостью отдаст жизнь за ребенка. Это - правильно, ведь все, что мы делаем - ради будущих поколений.
        - Я это понимаю, Виктор Васильевич, - серьезно кивнул я. - И именно это и имел ввиду. Как бы там ни было, жизнь продолжается, планета вертится, а значит нужно жить и работать дальше. Верно?
        - Верно, Сережа, - подтвердил Гришин.
        - Виталина Петровна, дайте, пожалуйста, книжку, - попросил я.
        - Зарубежную-то? - спросил Виктор Васильевич. - Видел, Сережа, капиталисты поступили очень подло.
        - Чего еще от врагов ожидать? - улыбнулся я ему и принял из рук Вилки сберкнижку.
        И пальцы на моих задержала, «ловушка» долбаная!
        - Я имел ввиду вот это, - открыв на нужной странице, показал мэру. - Двести восемьдесят тысяч рублей Родина начислила, и я совершенно не представляю, куда их девать - у нас настолько все есть, что мне даже стыдно.
        - Не переживай, Сережа, ты заслужил, - утешил меня Виктор Васильевич, который живет несоизмеримо круче.
        - Это я понимаю, - светло улыбнулся я ему. - Но, если Родина дает столько денег, значит рассчитывает, что я их буду тратить на что-то хорошее. У нас около дома пруд есть, грязный и неухоженный.
        - Благоустройство вашего пруда планом развития Москвы на этот год не предусмотрено, - развел он руками, потускнев лицом - думает, я его ругать пришел, что офигеть как унизительно с учетом разницы в статусе и возрасте. - Ничем не могу помочь, Сережа - извини, но у города есть намного более важные проблемы.
        - Я это понимаю, Виктор Васильевич, потому и пришел: государство у нас огромное, а Москва - город мирового уровня, настоящий бриллиант! Невозможно заделать все ямы, устранить все протечки и сделать из каждого прудика место для отдыха - банально не хватит ресурсов. Я к вам пришел попросить разрешения немного помочь - деньги есть, но я совершенно не представляю куда их нести. Двухсот тысяч ведь хватит на маленький прудик? У меня и проект есть, Виталина Петровна, пожалуйста.
        Вилка выдала снисходительно выслушавшему мои оправдания Гришину от руки нарисованный обновленный пруд - купаться в нем нельзя, вода совсем не та, единственный вариант - ежедневно засыпать хлорку, превратив таким образом в открытый бассейн, но лучше - в красивую зону отдыха. Я таких в будущем насмотрелся, а вот в эти времена так даже на Западе не делают, поэтому…
        - Никогда не видел ничего подобного, - хмыкнул Гришин. - Это ты сам придумал?
        - Сам, - признался я. - И готов потратить все деньги на этот проект, если вы одобрите, Виктор Васильевич.
        - Скажи, а почему… - и мы полчасика поиграли в вопросы и ответы на тему урбанистики.
        Оп, глаза загорелись!
        - Эко-парк, значит?
        - Ага! В наше время, когда прогресс шагает семимильными шагами, а городского человека окружает бетон, металл и стекло, просто необходима отдушина. Москва в этом смысле очень хороша - у нас очень много «зеленых зон», но, все-таки, в полноценный поход выберешься не каждый день. А так после работы можно всей семьей прихватить покрывало и посидеть на зеленой травке, посмотреть на уточек и фонтаны, красиво сфотографироваться на арочном мостике, покормить уток. Отдохнуть душой, в общем. А еще «Эко-парк» звучит необычно, а значит на такой захотят посмотреть все. У нас же там окраина, Виктор Васильевич, и людям обидно, что чем ближе к центру, тем лучше благоустройство. Очень вас прошу - дайте мне возможность немного помочь? Потренируемся здесь, а дальше возьмемся за «Эко-парк Сокольники», превратив его в образцово-показательный.
        Гришин снова перевел взгляд на проект, подумал пару секунд и решил:
        - Хорошо! Обычно так не делают, но мы не должны быть догматиками, верно?
        - Если бы Владимир Ильич, - перевел взгляд на портрет Вождя. - Был догматиком и конформистом, мы бы до сих пор выплачивали выкупные платежи мерзким тварям, считающим себя лучше других по праву рождения. Хуже фашистов!
        - Именно так, Сережа, - покивал Гришин. - Давай поступим так - мы с товарищами посовещаемся, решим, как правильно это все оформить, мои помощники свяжутся с Виталиной Петровной, и мы с тобой снова встретимся, чтобы поговорить более предметно.
        - Спасибо большое, Виктор Васильевич! - благодарно улыбнулся я ему, мы попрощались и покинули Горком.
        - Сережа, а есть что-то, в чем ты не разбираешься? - задумчиво спросила Виталина.
        - Пока не сталкивался! - самодовольно ответил я. - Погнали теперь в Министерство обороны!
        - Зачем? - опешила Вилка.
        - Потому что я написал песни про милицию, про пограничников, про КГБ, про врачей (последствия долгого пребывания в больнице), про космос, про учителей, - перечислил я. - И совсем ничего для армейцев! Да, про войну у меня много всего, но это же другое - у меня есть песни, которые служивые ребята будут петь под гитару всей казармой. А еще - есть парочка маршей, один с текстом, один без. Я нашу армию уважаю - она мне мирное небо над головой обеспечивает, поэтому дави на педаль своей прекрасной ножкой, агент Вилка!
        - Да почему ты меня «агентом Вилкой» называешь? - потеряла она терпение, однако на педальку нажала.
        - Потому что офигенно смешно! - заржал я. - Сама подумай - мы с тобой как в шпионском сериале для детско-юношеской аудитории: мальчик-гений и его верная подручная агент Вилка!
        - Не заигрывайся, Сережа! - строго одернула она меня. - Мы - не в сериале, а в реальной жизни, и твои…
        - И мои косяки ударят по всем, кто мне дорог, - перебил ее я. - Я это полностью и целиком осознаю. «Головокружение от успехов» мне не грозит, потому что напоминалка - прямо вот она, - указал на плечо. - Человек - скотина хлипкая, и раздавить зарвавшуюся особь ничего не стоит. Скажи - разве я позволяю себе клоунаду тогда, когда она неуместна? Открываю двери с ноги? Рассказываю всем, какой я о*уенный? Воспитатель мне не нужен, агент Вилка - я битый, ученый, разумный и хладнокровный. Но мне приятно, что ты так за меня переживаешь, - закончил пафосную речь теплой улыбкой.
        - Приказ такой, - отмахнулась она.
        - Цундере! - стебанул я ее.
        - Что это? - на всякий случай насупилась она.
        - Это японское, «цун» - холод, «дере» - тепло. Применительно к девочкам - та, кто ведет себя строже, чем есть на самом деле из-за проблем с самооценкой и стесняется показывать свою милую сторону. Сам придумал! - ловко приписал себе несуществующий пока термин.
        Японцев потом научу, планов у меня на них - громадьё!
        - Уши бы тебе надрать, - мечтательно протянула Виталина.
        - Разрешаю нежно куснуть за мочку, - подставил ей ухо.
        - Губу закатай! - фыркнула она.
        В здании Министерства обороны нас вместо привычных бабушек-дедушек встретил молодой младший лейтенант, который сразу же уставился на Вилку влажными глазами.
        - Товарищ лейтенант, - привлек я его внимание. - Меня Сережей Ткачевым зовут, член союза композиторов…
        - Знаю, а как же! - обрадовался лейтенант, извлек из стола номер «Юности» с «Марсианином». - Распишешься? - покосившись на повязку, попытался посочувствовать. - Крепко тебя приложило.
        - Леонида Ильича несоизмеримо крепче, - грустно вздохнул я, расписываясь на журнале. - Но жизнь продолжается, дела нужно делать, и поэтому я здесь. Не подскажите к кому обратиться по поводу маршей и песен для наших солдат? В том числе - для хорового исполнения.
        - Даже не знаю, - почесал в затылке летёха, продемонстрировав просто удручающую квалификацию. - Сейчас, посидите вон там пока, - указал на скамейку и снял трубку служебного телефона.
        Звонить пришлось шесть раз - никому замечательный мальчик не нужен. Наконец, с лестницы спустился седой здоровенный полковник:
        - Степаненко, Федор Игоревич! - сочным басом представился он, пожал руку мне и чмокнул Виталине.
        Представились в ответ и последовали за ним в кабинет на четвертый этаж. Скромненько, по-армейски, а на стене, рядом с двумя привычными портретами, висит Гречко.
        Помощник полковника в чине лейтенанта полноценного поставил на стол стаканы в подстаканниках с чаем и две тарелки - с сушками и карамельками.
        - Итак, Сережа, чем наша армия может тебе помочь? - сложив руки в замок на столе перед собой, спросил полковник.
        - По Нью-Йорку бахнем? - проверил я его на прочность.
        - Обязательно бахнем! - пообещал он. - Но пока не время.
        - Понимаю, - серьезно кивнул я. - У меня есть песни для хора Александрова - на полноценный диск-гигант. Есть песни попроще, для исполнения на гитаре солдатами срочной и сверхсрочной службы. А еще есть марши - пока две штуки, один - без слов, второй - с ними.
        - Неплохо, - оценил он.
        - Люблю я нашу армию, - улыбнулся я ему. - Как только восемнадцать стукнет - сразу в военкомат!
        Если пустят, в чем я сильно сомневаюсь.
        - Не боишься еще получить? - кивнул он на мое плечо.
        - Боюсь, - признался я. - Я же не кретин пулям радоваться. Но я - мужик, поэтому страх обуздать сумею.
        - Молодец! - поощрил полковник. - Значит так, я тебе сейчас адрес напишу и сопроводительное письмо, с ним отправитесь в штаб-квартиру хора Александрова, у нас здесь с музыкантами туго.
        Стало немножко стыдно - нафиг я сюда-то поперся, а не сразу к хору?
        - Спасибо большое, Федор Игоревич, - поблагодарил я его.
        - Да ты чай-то пей, не стесняйся, - добродушно приказал он, и, не откладывая в долгий ящик, принялся диктовать сидящему здесь же лейтенанту письмо, которое тот отстучал на машинке. Приказ - «принять, выслушать, поспособствовать». Очень удобно быть всеобщим любимцем!
        Глава 21
        - Нотная бумага есть? - спросил я, как только мы вышли из Министерства обороны.
        - Полный багажник, - кивнула Вилка.
        Открыли.
        - Ты сильно преувеличила, - заметил я.
        - А тебе четыреста листов не хватит? - фыркнула она.
        - Вредная ты сегодня, - вздохнул я.
        Отслюнив сколько надо листочков, уселся в машину, и, подложив под первый лист планшет (который картонка, а не электрический), попросил:
        - Вот теперь нужно ехать медленно и печально, чтобы я успел все записать.
        - Мог бы и заранее подготовиться - и записать, и узнать куда ехать.
        - Биологически я - подросток, а подростки склонны к импульсивным поступкам, - ответил я, аккуратно заполняя лист. - Но не переживай - мои «импульсы» направлены исключительно на благие дела.
        - Хотелось бы верить, - вздохнула она, медленно и печально выруливая на дорогу.
        - Прекратить абьюз, агент Вилка! - скомандовал я.
        - Прекратить что? - не поняла она. - Какое злоупотребление?
        Английский же знает.
        - Выдаю новый термин - «абьюзивные отношения». Ты сейчас занимаешься именно этим: вчера вся такая откровенная и хорошая, а сегодня - суровая и вредная. Я от этого подсознательно себя виноватым чувствую. Получается - злоупотребляешь моим к тебе хорошим отношением с целью манипуляции.
        - А может я просто не выспалась? - предположила Вилка.
        - Уверен, если тебя месяц в одиночке держать, давая спать часик в сутки, а потом выпустить прямо на светский раут, ты там будешь источать улыбки и женственность так, будто прямиком с курорта, - отмахнулся я.
        - А может я перед тобой тоже притворяться не хочу? - спокойно спросила она.
        Гормон, стоп!
        - Вот сейчас прямо приятно стало. Правда не выспалась?
        - Правда, - вполне натурально зевнула Виталина.
        - Жених покоя не давал? - стебанул я ее и сразу пожалел, потому что девушка с теплой улыбкой объяснила:
        - У таких как я, Сережа, женихи и мужья появляются только в одном случае - когда объект успешно «приручился». Многие так десятилетиями живут, детей нянчат, образцовой женой притворяются. И на Родину до самой смерти не вернутся. Да не мрачней ты так, - погладила меня по щеке тыльной стороной ладони. - Все не так плохо: собственных детей кто не любит? Да и жизнь там - большой дом, прислуга, «Диоры»-«Шанели» по первому требованию.
        - Что-то нифига радости в твоем голосе не слышу, - вздохнул я и попросил. - Погладь еще, пожалуйста.
        Вилка хихикнула и погладила снова:
        - А мне-то чего радоваться? Мне такое счастье уже не светит.
        - А хотела бы?
        - Кому мои «хотелки» интересны? - отмахнулась она.
        - Мне? - предположил я.
        - А кто меня вчера от ГУМа мог спасти, но не стал, потому что ему, видите ли, смешно? - упрекнула меня Виталина.
        - Справедливо, - кивнул я. - Извини, больше не буду.
        - Угу! - с улыбкой кивнула она.
        Воспитывает, мать его, приручает. С другой стороны - чисто по-человечески она полностью права.
        - Можно еще про тебя поспрашивать?
        - Спрашивай, - кивнула она. - Удивительная у тебя многозадачность, - отметила продолжающие на автомате заполняться листочки.
        - Могу еще сверху пяток собеседников накинуть, включить телек и радио, а в помещение нагнать пару шумных детсадовских групп, и мозг нормально с такой нагрузкой справится, - похвастался я, ничуть не покривив душой - читы у меня дай бог каждому! - и спросил. - А сколько лет тебе?
        - Ровно двадцать, - ответила она.
        - Не сильно-то я и ошибся при первой встрече, когда выдал тебе девятнадцать, - поделился я инсайдом. - Десять лет подготовки говорила, а шраму - года два. Значит в восемь начали и до восемнадцати готовили?
        - Да. Потом год восстанавливалась, еще почти год - на бумажной работе, а потом собралась с духом и рапорт написала - попросила в «поле» отправить, куда угодно, хоть в колхоз сибирский, за председателем следить. Вот, нашли мне халтурку, а там и ты подвернулся, - ответила Вилка и снова зевнула.
        - Ничего, у нас сегодня после этого всё, я с Сойкой гулять пойду, - посветил я ее в дальнейшие планы. - Домой приду в восемь вечера, надо будет книжку подиктовать - Аджубею обещал же, а значит пора приниматься за работу. Так что у тебя почти пять свободных часов образуется - вздремнешь.
        - Спасибо, добрый хозяин, - милой улыбкой попросила не обижаться.
        - Белая ночь опустилась как облако, ветер гадает на юной листве… - запел я.
        Вилка заинтересованно покосилась.
        - Слышу знакомую речь, вижу облик твой - но почему это только во сне? - допел и нагло улыбнулся.
        - Прекратить приручение, пионер Ткачёв! - фыркнула Вилка и спросила. - Это тоже для ВИА?
        - Для ВИА такое пока рано - музыка тоже развивается, появляются новые жанры, технические приемы и тэ дэ. Если начать выдавать радикально новый звук, народ может испугаться и счесть это «новое» дерьмом. Будем приучать постепенно, - ответил я и убрал планшет на заднее сиденье. - Можно ускориться.
        - Наконец-то! - облегченно вздохнула Виталина и вдавила педаль как следует, попросив. - А полностью споешь?
        Мне было не жалко, и я спел. [ ]
        - Красиво, - мечтательно вздохнула она. - Это ты сегодня написал?
        - Да, пока испорченные поллюциями трусы в ванной отстирывал, чтобы мама не заметила, - выдал полуправду.
        Вилка рассмеялась и припарковалась у двухэтажного здания с колоннами, очень похожего на ДК.
        - Сережа, ты в порядке? - участливо спросила она, заметив одышку.
        - Нормально, - успокоил ее я.
        Спел, называется, теперь несколько минут пыхтеть как паровоз. Очень скучаю по потерянному кусочку легкого.
        - Немножко сочувствую, - немножко посочувствовала Виталина.
        - Немножко - это приятно, - благодарно улыбнулся «полностью прирученный объект».
        Надо смотреть правде в глаза - отбери у меня Вилку, и дальше жить станет гораздо менее приятно. Можно не отбирать? И можно без подлых шпионских игр? Пусть все окажется именно так, как выглядит.
        Прошли внутрь, и сразу услышали зычное:
        - Ну здравствуй, композитор Ткачев!
        - Здравствуйте, товарищ генерал! - бодро поздоровался я в ответ.
        По струнке вытягиваться и отдавать честь не буду - я гражданский, а «дурковать» сегодня уже надоело.
        - Здравствуйте, - застенчиво поздоровалась Вилка, уперев очи в пол и «нервно» перебирая пальцами по сумочке.
        Генерал - пожилой, мне незнакомый, высокий лоб с залысинами переходит в черную шевелюру (так бывает), носатый и с ямочкой на подбородке. И улыбается!
        Пожали руки:
        - Епишев, Алексей Алексеевич, руководитель Главного политического управления Советской армии и Военно-морского флота, - пространно представился он.
        - Ничего себе! - неподдельно поразился я. - Сергей Ткачев, пионер, - и немножко работы на хорошее первое впечатление. - Значит про флот песни тоже вам нести?
        - А у тебя и про флот есть? - генеральская улыбка стала еще шире.
        - Есть! - подтвердил я. - Но записал только сухопутное.
        - Тогда давай сегодня посмотрим «сухопутное», - хохотнул Алексей Алексеевич. - А «морское» - в другой раз, - посерьезнев, он вздохнул. - Дел много.
        - Даже представить не могу, насколько много, - честно признался я. - Спасибо, что выкроили немного для меня, Алексей Алексеевич.
        - Но, если песни того не стоят… - скорчив грозную мину, он показал мне мощный генеральский кулак.
        Срочников пугай!
        - Не пожалеете, - уверенно кивнул я.
        - Играть ты, я так понимаю, не можешь, - с достойной высокой должности проницательностью заметил он.
        - Не могу, - грустно вздохнул я. - Но сильно сомневаюсь, что в прославленном на весь мир хоре Александрова не найдется музыкантов, способных сыграть «с листа». Но, если можно, я бы очень хотел немного поучаствовать в процессе, на всякий случай.
        - Инициативу проявил ты - тебе и отдуваться! - дружелюбно подмигнул генерал, приобнял меня за плечи и повел в правый коридор.
        Вилка, само собой - следом.
        - А ты почему в Министерство обороны пришел, а не сразу к нам? - спросил генерал по пути. - Пришлось все бросать и тебя ловить ехать.
        О*уеть - целый генерал как наскипидаренный примчался мои песни слушать. А точно никто (почти) не знает о том, что я - внук Генсека? Или обилие меня в инфополе настолько велико, что я - желанный гость для любой «шишки»? Ну и возраст отпечаток накладывает, а еще - слава производителя «гимнов».
        - Простите, - виновато потупился я. - Я плохо во взрослом мире ориентируюсь, вот туда и пошел, решив, что в случае чего направят куда надо.
        А еще мог спросить у Вилки - сама она инициативы не проявляет, а я как-то не догадался даже. Это нормально - у меня всего два дня как секретарша появилась, не умею толком пользоваться.
        - Не ошибся! - хохотнул он, аккуратно хлопнув меня по спине. - Но в следующий раз все-таки лучше к нам приходи.
        - Обязательно, Алексей Алексеевич, - пообещал я.
        Генерал открыл дверь лично, мы с ним галантно пропустили Виталину вперед и зашли следом. Это что, целый оркестр?!
        - Повезло тебе, что у музыкантов как раз репетиция, - пояснил Епишев.
        Дирижер характерно-еврейской наружности по имени Семен Моисеевич получил листочки для ознакомления, а меня отдали на растерзание музыкантам. Ой че началось! «…пентатоника», «миноры-мажоры», «а почему не…», «а академической музыкой не пробовал заниматься?». Мне и пробовать не надо - куча готового есть, и завтра повезу это все оркестру Дома Железнодорожников - мы уже вместе работали. Но, если сказать об этом данному коллективу, генерал Епишев «отожмет» под себя. Нет уж, военным - военное, гражданским - гражданское:
        - Извините, я пока музыкант, так сказать, в становлении, поэтому на академическую музыку замахиваться боюсь. Да, марши вполне академичны, но я их на одном дыхании написал, как в тумане, - стеснительно поиграл я в дофига творческого.
        Разочарованные музыканты разбрелись по местам, и военный в чине капитана споро раскидал по пюпитрам скопированные листочки - с музыкантами я общался добрых минут пятнадцать, поэтому успели.
        Отпустили нас с Вилкой через два с половиной часа - я рассчитывал на четыре, но я пока неопытный взаимодействователь с оркестрами мирового уровня. Жутко довольный генерал Епишев проводил нас до выхода:
        - В ВУОАПе уже оформил?
        - Не успел, - покачал я головой. - Но у маршей музыка народная, слова народные. Это же подарок, Алексей Алексеевич, от чистого сердца, в благодарность за мирное небо над головой и спокойный сон по ночам.
        Вилка за спиной едва слышно фыркнула.
        - Ну как я могу за подарки деньги получать? - закончил я. - Остальное на днях заеду оформлю, меня там к ответственному сотруднику прикрепили.
        - Это твоя музыка, тебе и решать, - не без легкого умиления в глазах - ишь, «за мирное небо!» - наделил меня правом выбора генерал и крепко пожал руку. - Не прощаемся!
        - Не прощаемся! - подтвердил я. - Но до свидания!
        - До свидания! - хохотнул генерал и пошел обратно к оркестру.
        И это у него вот так «дел много»?
        - У нас образовалось бонусное время, поэтому предлагаю тебе выбор, - заявил «добрый хозяин». - Можешь отвезти меня домой и идти спать, или по пути заедем пельменей бахнуть и только потом домой. Жрать охота - жуть!
        - А мама за испорченный аппетит не наругает? - подколола Вилка.
        - Полноценный прием пищи порчей аппетита не считается, - огласил я одно из семейных правил.
        - Все равно голодной не усну, - решила Виталина, и мы поехали в пельменную.
        По пути она решила выдать платиновый вопрос:
        - Сережа, скажи…
        - А как у тебя так получается? - перебил опытный я.
        - Да, - не обиделась она.
        - Здесь - тот редкий случай, когда официальная, опубликованная в интервью в «Пионерке» версия полностью совпадает с версией для своих, - пожал я здоровым плечом.
        - А я, получается, «своя»? - зацепилась Вилка.
        - Если от Юрия Владимировича - значит своя, - кивнул я. - Даже вдвойне своя - ты же еще и от деда Паши, а он разрешил верить тебе, как ему.
        Оп, внезапная конспирология! А если хитрые деды таким вот интересным способом, помимо всего прочего, решили «переключить» меня с Соечки на трижды проверенную, в доску надежную, а главное - русскую Вилку? Ой, да за что мне это всё? Хер вам, старые упыри! Это - просто морок и гормоны, нас таким с пути не собьешь.
        - Тебе что больше нравится - сметана, горчица или майонез? - отогнав плохие мысли, спросил я.
        - Сметана, - ответила она. - Но с горчицей тоже ничего.
        - А мне кетчуп нравится, которого у нас в стране, где, на секундочку, томатного сока, томатной пасты и кильки в томатном соусе - завались, просто нет. А дед Лёша, когда мой самодельный пробовал, рассказал, что раньше был. Идеологически неправильная смазка для еды - прикинь какая тупость?
        - Решения начальства не обсуждаются, - пожала она плечиками.
        Вот уже и не «плечи», а «плечики». Плавит несчастный малолетний организм.
        - На свадьбу-то придешь? Если не хочешь, я тебя у мамы отпрошу - ты не смотри что она такая гиперактивная, это ее немножко резкое повышение социального статуса испортило, но у меня с ней договориться всегда получается.
        - Спасибо, - улыбнулась Вилка. - Но там мне нужно быть обязательно. Приказ.
        В пельменной разговор продолжился:
        - А ты знала, что песни таскать надо не в Минобороны, а генералу Епишеву?
        - Конечно знала, - даже удивилась она. - А ты разве нет?
        - Мне-то откуда, - вздохнул расстроенный отпрыск 21 века.
        - Я думала ты знаешь, а в Министерство поехал специально - связи наводить, - придала она смысла моему невежеству.
        - Полковник полезный? - спросил я.
        - Бесполезных не бывает, - назидательно заметила она и сунула в рот курящийся паром, вывалянный в сметане пельмешек.
        И жмурится, сука, так мило, что сердечко мёдом обливается. И опять «мёд»! Я его так есть спокойно не смогу.
        - В следующий раз, если что-то покажется тебе странным, говори, ладно? - попросил я. - Я не настолько гениальный, каким кажусь.
        - Пффф! - прыснула Вилка мне в лицо томатным соком.
        Хана костюму. Не удержавшись, слизнул пару капелек, проклиная гребаный спермотоксикоз, пока активно извиняющаяся Виталина вытирала меня салфетками, не забывая как бы невзначай прислоняться бюстом. Или правда «невзначай»?
        - Прости, - закончив, в последний раз извинилась она и с виноватым видом уселась на место. - Просто ты кажешься каким угодно, но только не «гениальным». Будто у тебя переключатель есть - от притворяющегося ребенком взрослого к ребенку настоящему. А песни ты вообще словно из головы достаешь, мимоходом, не отвлекаясь.
        Как же ты права, ловушка моя долбанная!
        Хихикнув, Виталина добавила:
        - Я вот представила, как по всему СССР твоя «Белая ночь» отовсюду играет, и никто даже не догадывается, что ты ее сочинил пока трусы стирал!
        Прикрыв рот ладошкой, она снова рассмеялась.
        Создаем позитивное впечатление на прощание, да?

* * *
        Прогулка с Соечкой меня полностью успокоила - любовь жива, здорова и совершенно спокойно берет контроль надо мной, когда мы рядом. Вилка при этом полностью улетучивается из головы. Стало быть - порядок! На Саяке я женюсь - это не обсуждается, мне с ней офигенно спокойно и уютно. Заботится обо мне, шнурочек развязавшийся завязала по собственной инициативе. А пахнет как! Цветочками, а не чем-то прямо куртуазным, как Вилка. Все, совесть малолетнего «ходока» успокоена, и я совсем-совсем не хочу бежать домой как можно скорее сразу после того, как проводил Саяку и немного посидел за чаем с ее родителями - передал красиво заполненное маминой рукой приглашение на свадьбу. Обещали непременно быть - а разве могло быть иначе?
        Вот чисто из принципа «крюка» дам, мимо старого двора, чтобы не к восьми домой прийти, а в половину девятого! Стало смешно - потрясающе-детская реакция на все происходящее. Может выбрать пунктуальность? Не, пойду поищу приключений на пятую точку - вдруг найдутся?
        - Старый двор, тропа в детство как канал «Бибигон»… - бубня себе под нос, посмотрел на уже чужой дом.
        - Серый! - раздался за спиной радостный Вовкин голос.
        Развернувшись, сделал пару шагов навстречу рыжему и пожал руку. Во второй у него оказалась груженая бутылками авоська.
        - Тару искал? - спросил я.
        - Да тетка отдала, знает, что я на велик коплю, - ответил он.
        - А давай вместо пункта приема стеклотары ты их мне будешь сдавать? - предложил я. - По рублю за штуку.
        - По рублююю? - полезли у Вовки глаза на лоб.
        - Вов, пойми меня, пожалуйста, правильно. Денег у меня теперь дофига, и я могу тебе не то что велик, а мотоцикл подарить.
        Глаза рыжего мечтательно затуманились, но он взял себя в руки и насупился.
        - Вот видишь - не возьмешь, - удовлетворенно кивнул я. - А так - просто сдашь тару не вон туда, - указал на расположенный в полусотне метров пункт приема. - А мне. До меня ведь дальше идти?
        - Дальше, - признал Вовка, еще не увидевший связи.
        - Вот видишь - получается амортизация ног, спины и рук! - назидательно поведал я. - А амортизация на всех заводах учитывается, когда дебет с кредитом сводят. Почему здесь должно быть по-другому?
        - А ведь и вправду честно получается, - принял отмазку Вовка, которому ну очень хотелось по рублю за штуку.
        Кто осудит ребенка с отцом-алкашом? Только конченный. А теперь - настоящая бомба!
        - И ребятам расскажи, хорошо? Пусть ко мне носят, у всех по рублю за штуку заберу, а потом сам в пункт сдам по обычной таксе - стране тара нужна, и зажимать ее себе я не собираюсь.
        Рыжий расслабился окончательно - если такая акция «для всех», значит все точно в порядке!
        - Передам! Тебе щас отдать? - протянул мне авоську.
        - Мне таскать нельзя, даже правой, - вздохнул я. - Врачи запретили. Ты завтра перед школой забежать сможешь?
        - Смогу! Все сразу тогда и привезу! У тебя тележку оставить можно?
        - Можно, - кивнул я.
        В гараж поставлю, один хрен пустует. Заметив, что Вовка косится на подъезд, понял, что ему попадет, если задержу его еще немного, и мы попрощались.
        Вот теперь у меня по-настоящему хорошее настроение!
        
        Глава 22
        - Ну и хватит на сегодня! - решил я и сладко зевнул, потянувшись здоровой рукой.
        Сидим с Вилкой в гостиной - Тане же в школу, зачем мешать? Родители тоже давно десятый сон смотрят - половина третьего ночи. Девушка сняла пиджак и липовые очки, распустила волосы, и сидит передо мной, так сказать, в истинном обличии. Тут подвох подозревать уже лишнее: в пиджаке дома жарко, от «бублика» устают волосы, а в очках один фиг нет диоптрий.
        - Ок! - на английский манер ответила несколько более свежая Виталина - она-то днем поспала - и аккуратно постучала по столу первой сотней страниц третьего тома «Миши», который уйдет в «Юность».
        Придется что-то спереть для «Пионерки», но это терпит - второй там до середины едва-едва допечатался.
        Скорость у Виталины знатная - выдает стабильные двести ударов, часами выдерживая такой темп.
        - Твои мягкие пальчики ведь не зачерствеют от такой бесчеловечной эксплуатации? - спросил я.
        - А ты проверь, - предложила она, протянув мне руки ладонями вверх.
        Пощупал подушечки.
        - Кайф! - вынес вердикт и повторил мамино предложение. - Может все-таки здесь заночуешь? Смысл тебе туда-сюда мотаться?
        - Нет, Сережа, - улыбнулась Вилка, поднялась со стула, подхватила с кресла пиджак, накинула на себя. - Мне еще отчет писать, душ принимать… - стрельнула в меня глазками.
        - Ну иди тогда, - разрешил я, проигнорировав «цеплялку» - стояка в штанах больше уже все равно не станет.
        - А вдруг я бы согласилась? - спросила она, имея ввиду не высказанное мной спермотоксикозное предложение пойти в душ прямо сейчас и вместе.
        - На что? - «не понял» я и снова зевнул. - Рубит - жесть, - пожаловался Вилке. - Вопиющее нарушение режима, чреватое дерьмовым самочувствием завтра. Больше так делать не будем, мне так-то четырнадцать, и я из больницы три дня как вышел. А самое тупое - могли вообще этим не заниматься, все равно раньше июня не напечатают - «Юность» же не мой персональный ежемесячник, - грустно вздохнул на переработавшего лишнего ленивого себя.
        - Устал? - застегнувшая пиджак Вилка подошла ко мне, наклонилась, с теплой улыбкой глядя сверху вниз и погладила по голове. - Ты - огромный молодец, Сережа, очень хорошо потрудился за эти дни.
        - Иди уже, человек-поллюция, - простонал я, мягко убирая ее руку с головы. - И профессиональную деформацию смиряй, я не хуже тебя знаю, что сонный и усталый человек к различного рода воздействиям более податлив.
        - А причем здесь «деформация»? - хихикнула она. - Ты ведь и вправду молодец! Проводишь?
        - Только до двери, дальше дорогу ты знаешь, - ответил я, и мы пошли в коридор.
        Вилка надела пальто, застегнула сапожки, подхватила сумочку, пожелала мне спокойной ночи и ушла. Заперев за ней дверь, забил на стояк и пошел сразу в комнату - и так усну.

* * *
        - Ой лихо мне, ой лишенько, - имитировал я старческое кряхтенье, помешивая варящийся в турке кофе.
        Знобит, шатает, голова болит - таблетку уже выпил.
        - И надо оно тебе было? - сочувственно задала риторический вопрос мама. - Совсем плохо?
        - Нормально, это я так, поныть маленько, - обернувшись, улыбнулся я ей.
        Вовка с утра прибегал, но я, из-за недееспособности и стремясь выкроить себе немного лишнего сна, попросил родителей принять тридцать две привезенных рыжим бутылки. Добрая мама от «схемы» пришла в настоящий восторг - ну какой сыночек молодец, всех детей района облагодетельствовать хочет!
        Таня уже в школе, дядя Толя - на работе. На следующие три дня у него свадебный отгул.
        - Раз уж у меня плохое самочувствие и вызванное этим плохое настроение, давай поговорим о неприятном, - выключив газ, перелил часть кофе в чашку, бахнул три ложки сахара и уселся напротив родительницы к тарелке с бутербродами с бужениной.
        - О чем? - напряглась родительница.
        - Позавчера Акиф звонил и рассказывал удивительные вещи, - откусив кусочек, прожевал - научился у деда Юры нагнетать драмы. - Оказывается, ты ему не звонила аж с конца февраля. А еще - в продуктовые никто из нас не ходит. Однако еду все равно привозят с завидной регулярностью. Откуда?
        - А ты как с матерью разговариваешь? - откинувшись на спинку, мама сложила руки над животиком.
        - Очень прошу тебя ответить, и, если ответ хороший - я перед тобой извинюсь и больше так делать не стану, - пообещал я.
        - Павел Анатольевич номер дал, туда и звоню - уж в КГБ-то поди еда не хуже рыночной! - фыркнула она.
        - Понимаю, - грустно вздохнул я. - Платишь?
        - Он платит. Наверное, - не особо уверенно ответила мама.
        - А мы спросим сейчас, - отложив бутерброд и кружку, пошел в коридор и набрал номер Судоплатовых-старших.
        Трубку сняла Эмма Карловна.
        - Доброе утро, бабушка Эмма, - поприветствовал ее я. - Это Сережа.
        - Узнала тебя. Доброе утро, - ответила она.
        - Мама говорит, что вы нам номер дали, который при звонке на него еду выдает. Мы им уже давненько пользуемся, а ни копейки не заплатили.
        - Какие деньги, Сережа? - неподдельно удивилась она. - Павлу Анатольевичу по должности снабжение по высшему разряду положено!
        - Понял, - не расстраивая бабушку, жизнерадостно откликнулся я.
        Попрощался, повесил трубку, взял пришедшую со мной в коридор маму за руку и повел на кухню.
        Расселись.
        - Генералом в Советском Союзе быть офигенно - просто звонишь «подсосу», и в любое время дня и ночи получаешь желаемое. Деньги? А какие нахер деньги? - издал грустный смешок. - Но жратва-то из неоткуда не берется. Кто-то все равно за нее платит. И, если это делаем не мы и не Павел Анатольевич, значит записывают это все на счет государства, у которого, если что, денег своих нету, оно просто оперирует деньгами народными. И вот скажи мне, моя милая, добрая, недавно выбравшаяся из нищеты мама, какого бы тебе было узнать год назад, что на народные деньги содержат кучу барствующих перерожденцев?! - повысив голос, демонстративно отодвинул тарелку с бутербродами. - Нахер, я это жрать не буду, буду с собой привозить - лучше в серую Акифью зону деньги заряжать, чем на шее у народа сидеть!
        - Гордый стал? - протянула родительница тоном «мамин ругательный». - Лучше других себя считаешь?
        - Если честно платить за то, чем питаешься - значит быть лучше других, тогда да, стал, - спокойно подтвердил я и отхлебнул кофейку - он из старых, еще добольничных запасов, лично купленный.
        - А я, значит, хуже? - прибавила она громкости.
        - Если ты за никчемные полгода перестала интересоваться откуда и что у тебя берется, и, имея бесконечные деньги, радостно села народу на шею, да, хуже, - спокойно подтвердил я.
        Мама осеклась - ругать меня сложно, потому что я, во-первых, как правило прав, а во-вторых - всегда спокойный.
        - Все так живут, - не очень уверенно попробовала она сослаться на определяющее сознание бытие.
        - Все - это кто? Полпроцента страны? - с любопытством поинтересовался я. - Народ нас, мама, кормить не обязан. Это мы, как совершенно неуместные социалистические богачи, должны ему помогать. Вот ты подарки всем подряд даришь утилитарного свойства - это хорошо и правильно. Школам мы немножко помогаем - тоже хорошо и правильно. А раз мы такие хорошие и правильные - так может так и будем продолжать?
        - Все у тебя не как у людей, - тоскливо вздохнула мама.
        - И такое положение дел меня устраивает полностью, - ответил я. - Если нравится генеральскими харчами питаться - требуй чеки отбивать, и аккуратно их оплачивай. И следи, чтобы там был такой пункт как «оплата доставки», а цены были те же, что и магазинах. Не забыла еще как магазин-то выглядит?
        - Не забыла, - раздраженно дернулась мама.
        - Ты же у меня хорошая, - вздохнул я. - Ну разве я не прав? Разве то, что я говорю - не справедливо?
        - Я не знала! - жалобно пискнула она.
        Во, совесть вернулась в полной мере!
        - Это я не знал, - мягко улыбнулся я. - Паттерн-то тот же: утром мама диктует в телефон список, а к обеду все уже приехало. А ты - не захотела узнать и приняла как должное. И это - главная проблема. Ничего из этого - я обвел здоровой рукой помещение. - Нельзя принимать как должное! Так - живет никчемно малая часть! И если другим плевать, мне - нет! Вот тебе вира - примерно прикинь на сколько мы тут нажрали за эти месяцы, для верности накинь пять тыщ и потрать все на детдома, и не сберкассой, где хер пойми куда уходит, а лично съезди и с заведующими поговори. Хорошо?
        - Хорошо, - горько вздохнула она. - После свадьбы можно?
        - Зачем ты из меня врага делаешь? - расстроился я. - Ты же и сама все прекрасно понимаешь.
        Раздался звонок в дверь, я залпом допил кофе, чмокнул маму в щеку:
        - Ты же кандидат в члены Партии! Вот и будь настоящей коммунисткой!
        - Тоже мне политрук нашелся, - хихикнула мама.
        Вот и хорошо, вот и помирились.
        Пошел открыл дверь Виталине.
        - Выспался? - первым делом спросила она.
        - В рамках физиологически приемлемой нормы. А ты? - ответил я, запуская девушку внутрь.
        - В пять уснула, отчет-то никто не отменял, - разуваясь, зевнула она.
        На часах ровно девять.
        - Кофе будешь? Еще горячий.
        - Буду! - разохотилась Вилка.
        - Иди на кухню тогда, а мне надо уважаемому Акифу позвонить, а то он на меня обижается, - направил я ее, сняв трубку телефона.
        - Дался тебе он, - проявила черствость девушка.
        - Ты же мне сама сказала, что «бесполезных связей не бывает», - напомнил я, набирая номер.
        - Это я о полковниках говорила, - хмыкнула девушка.
        - Но вполне справедливо масштабировать и на остальных. С нашей дружбой народов у страны весь рот в диаспорах, и дружить с ними как минимум небесполезно, - отмахнулся я.
        Покивав, Вилка пошла на кухню, откуда сразу же послышалось радостное мамино «а мой-то чего удумал!...».
        Акиф снял трубку сам.
        - Здравствуй, Акиф! Извини, что так рано.
        - Да ну какое это «рано», Сергей! - он - один из немногих, кто меня «Сергеем» кличет, из уважения, по собственным словам.
        - В общем я разобрался. Проблема у нас - мама же за генеральского сына замуж выходит, нам поэтому обычную еду есть не разрешают - а ну как отравлено? - преувеличил я.
        - У меня отравлено?! - ожидаемо расстроился Акиф.
        - Ни в коем случае! - поспешил заверить его я. - Мы твою вкуснятину полгода кушали и только здоровее стали. Но представь, если злыдни по пути твоему племяннику голову проломят, еду отравят, а мне скажут, мол, заболел, поэтому посыльный другой. Я этого совсем не хочу, поэтому, прости, но дальше я у тебя буду только цветы покупать, ладно?
        - Тебе какие надо? - сразу же предложил торговец.
        Прямо щас-то не надо… Стоп! А почему это «не надо»?
        - Восемь роз найдешь?
        - Восемь? Тебе на могилку? - сочувственно спросил он.
        - Нет, мне живой и любимой девочке, - ответил я, не без удовольствия слушая доносящееся из кухни Вилкино «по сколько за бутылку?!». - Просто она у меня японка, а у японцев восемь - счастливое число.
        - Понял тебя, дорогой! - вернул оптимизм Акиф. - Сделаем! В записке что написать?
        - А ничего не надо, ей кроме меня все равно никто такое не подарит, - выбрал я ленивый сценарий. - И вот им немножко твоих восхитительных продуктов лишними не будут. Поговоришь с ними так, чтобы платил я, а радовались - они?
        - Это Акиф умеет! - заверил он меня.
        - Бесценный ты человек, Акиф! - вполне искренне похвалил я его и ухмыльнулся. - А еще пять роз, но уже с запиской «от тайнего поклонника» отправь…
        И надиктовал адрес своей новой, молоденькой и симпатичной учительницы по русскому и литературе. Акиф пообещал и это.
        - Очень ты много для меня делаешь, Акиф. А давай я тебе и твоим родным и друзьям песню за это подарю? Найдешь певца?
        - Найдем! Обязательно найдем! - возрадовался азербайджанец.
        - Тогда пятнадцатого апреля я к тебе прямо на рынок подъеду, все обсудим, хорошо?
        - Хорошо!
        Попрощались. Ништяк - песенка этим, песенка другим, и вот уже дружба народов целиком и полностью работает в мою сторону, а недовольные правящими республиканскими верхушками - радостно стучат. А еще Акиф мне чисто по-человечески нравится, и сделать для него что-то хорошее будет приятно.
        Прошел на кухню.
        - Сережа, на рубль можно купить десять бутылок «Буратино», - заметила закусывающая кофе бутербродом Виталина.
        - Я знаю, да! - кивнул я.
        - Лимонад вылить, а бутылки - принести тебе, - продолжила она.
        Мама нахмурилась.
        - Буду надеяться, что лимонад ребята будут выливать себе в довольные таким положением дел животики, - легкомысленно отмахнулся я.
        - Как Акиф? - спросила мама.
        - Нормально, буду у него цветочки покупать Саяке и учителям, - ответил я, выливая в чашку остатки кофе. - Погадать тебе на кофейной гуще? - спросил Вилку.
        - А ты умеешь? - опередила ее мама.
        - А чего там уметь - смотришь на дно кружки и с глубокомысленным видом несешь первую пришедшую на ум чушь, - хохотнул я.
        - Да ну тебя, - фыркнула мама под Виталинин смех.
        Допили кофе, мама скормила девушке бутерброды, параллельно подавая мне невербальные сигналы «все равно выбрасывать» и «компенсируем». Да на здоровье. Родительница помогла мне одеться, поправила повязку, чмокнула в щечку - был бы настоящим дитем со стыда бы сгорел от того, что на глазах у Вилки, но нынешний я такое отношение ценю и никаких минусов в нем не вижу - вот так мамы работают, что поделать.
        - Зачем тебе эти бутылки? Набрал бы велосипедов да подарил сразу всем - это одному брать неловко, а когда всем - нормально, - спросила девушка по пути к нашему шпионскому (хех) «Запорожцу».
        - Просьба озвучивать своем мнение, если что-то покажется странным, услышана и впитана! - радостно возвестил я. - Выражаю вам устную благодарность, агент Вилка!
        - Я серьезно.
        - Подаренное ценят меньше, - пожал я здоровым плечом. - И чувствовать при этом себя будут должниками. А когда «должен» - дружить получается гораздо хуже. А так ребята сами заработают, просто чуть быстрее, чем сделали бы это без моей помощи.
        - Да к тебе вся Москва через неделю бегать будет, - «открыла мне глаза» Виталина.
        - Ну и нормально! - хохотнул я.
        - А если бандиты узнают и голову кому-нибудь проломят? - своим фирменным, пробирающим до самых костей безэмоциональным тоном спросила она.
        - А вот надо сделать так, чтобы не проломили! - отмахнулся я. - Более того - скооперироваться со «смежниками» и за наиболее трудолюбивыми ребятами слегка следить. Это ж сколько халявных «палок» нашей милиции?
        - Сережа… - Вилка замялась.
        - Сережа любит заставлять всех вокруг работать больше и эффективнее, если у него есть такая возможность, - заявил я. - Я уже и письма получаю только «фильтрованные» - их все сначала в КГБ везут, для отработки сигналов, а мне потом передают те, где сигналов нету. В МВД, говорят, уже тихонько воют, - ехидно захихикал. - Потому что все деятели культуры, с кем я на эту тему говорил, начали поступать так же!
        - Страшный ты человек, - присоединилась к веселью Виталина.
        - А при первой встрече сказала, что «хорошенький», - напомнил я.
        - Хорошенький, - вздохнув, признала она. - А подрастешь - дорастешь до «красивого». Ой девки прохода давать не будут!
        - Последняя фраза все испортила, - вздохнул я, забираясь в машину. - Как будто с бабушкой поговорил.
        - С Эммой Карловной?! - выпучила глаза девушка, приземлившись за баранку.
        - Вообще не похоже, что она так умеет! - согласно кивнул я. - Одна из самых интеллигентных дам, что я видел. Однако факт остается фактом - бабушка даже в таком виде бабушка со всеми причитающимися «ну красавец» и «все девки твои будут».
        Представив эту картину, девушка рассмеялась и повезла меня к «железнодорожникам» - просто закинем листочки с нотами, пускай осваивают, это проект прямо не к спеху, поэтому сидеть там лично не придется. Зато придется сидеть на студии, слушая, как Муслим Магомедович Магомаев выводит англоязычные рулады - музыка там уже готова.
        - Наконец-то узнаю, правда ли у тебя англоязычные песни получаются! - не без предвкушения в голосе подмигнула мне Виталина.
        - Доверять надо напарнику, агент Вилка!
        Глава 23
        Я думал, что на «радиостудии», где мы записывали Хиля, стояло хорошее оборудование. Нет, так-то и вправду хорошее - мирового уровня, но выделенная Магомаеву (который сейчас придворный певец самой Фурцевой, которая, на секундочку, второй человек в государстве сразу после деда. Формально, разумеется - положение у нее шаткое, чуть что - и попрут «бабу Катю») Всесоюзная студия грамзаписи, расположенная в Англиканской церкви Святого Андрея Первозванного крыла прошлую как бог черепаху. Вот уж где настоящий хай-тек!
        Разумеется, заняли мы не всю церковь, а одну из студий, а я, ничтоже сумняшеся, приволок с собой пакет пирожков и трехлитровку томатного сока - не завтракал же, и уже не пообедаю. Звукачи и музыканты на смачно жующего меня смотрели тоскливыми глазами бродячей собаки, но не от голода, а из страха, что мальчик заляпает жирными руками (а то и соком зальёт!) драгоценную технику. Да ладно вам - я же не свинья, я аккуратненько, трогать мне все равно ничего не надо - не шарю, оно же допотопное. Но «гайды» впитать потом будет нужно обязательно - придет время, и микшерный пульт станет мне лучшим другом.
        - …Needed anyone, - допел Магомаев в наушниках на моей голове. [ ]
        Пятнадцатый дубль уже.
        - Муслим Магомедович, ну идеально же! - когда он вышел из кабинки, в который раз заверил я его.
        Немножко акцент, но он с лихвой перекрывается мощью голоса и энергетикой. Англосаксы удобные - у них немалая часть песенок, что называется, «унисекс», вот и заменим Селин Дион на Магомаева.
        - Может еще раз попробовать? - приняв из рук студийного функционера стакан с «секретным отваром для оживления голосовых связок» и не забыв поблагодарить - Муслим Магомедович у нас деятель опытный, и «звезда» ему не грозит - неуверенно спросил он.
        - Только портить! - отмахнулся я. - А вы как считаете, Виталина Петровна? - спросил Вилку, которая тоже слушала.
        А какое выражение на мордашке было! Не верила, зараза такая, в англоязычный репертуар от Сережи Ткачева. Ничего, так даже лучше - пробрало ее знатно.
        - А? - аж подпрыгнула она, сняла наушники, и, скромно потупив глазки, ловко избежала ответственности. - Извините, я в музыке не очень разбираюсь, но спели вы просто божественно, Муслим Магомедович.
        Пока певец благодушно благодарил ее за похвалу, я переключил внимание на звукача:
        - Но основное решение принимать вам, Семен Степанович.
        - Я свое мнение высказал еще восемь дублей назад, и с тех пор оно не изменилось - более качественно исполнить эту песню вы не сможете, Муслим Магомедович, потому что идеал на то и идеал, что лучше него ничего нет! - старательно давя раздражение (а кто лишнюю, совершенно бессмысленную работу любит?), сделал он певцу приятно.
        - В таком случае можно приступать к сведению, - нервно потер ручки Магомаев.
        Нам ведь с «демкой» к Полевому идти, нынешнему Министру культуры.
        - Не переживайте, - надевая сдвинутые с левого уха наушники как следует, скучающим тоном успокоил его Семен Степанович. - Песня у вас получилась мирового, без преувеличения, уровня - поверьте мне, уж простите за нескромность, как профессионалу с двадцатилетним стажем.
        Оставив профессионала работать, перетянулись в «кают-компанию», и я милостиво поделился пирожками с Магомаевым и Вилкой.
        - Удивительный ты мальчик, Сережа, - прожевав и отхлебнув чаю (томатный сок ему не нравится), поделился свежими новостями Муслим Магомедович.
        - Обычный, - пожал я здоровым плечом. - Какая разница на каком языке песня, если суть всегда одна и та же - передать слушателю эмоциональный посыл и настроение? Люди во всем мире биологически одинаковые.
        - Вот поэтому и удивительный! - умиленно улыбнулся певец.
        Через сорок минут послушали итоговый результат - десять из десяти! - «залили» песню на бобину и поехали на нашем «Запорожце» в Минкульт.
        Поездка не понравилась - с Вилочкой-то не поговоришь, сублимируя спермотоксикоз в нарочито-пошлые потешные «подкаты». Машина внутри моей головы уже приобрела статус особой зоны повышенного психологического комфорта - почти как дома - а гребаный Магомаев, которого я из вредности засунул на заднее сиденье, все испортил. Ерунда, потерпим.
        Прибыв к месту назначения, выгрузились (певец от Виталининой манеры езды имел крайне бледный вид) и пошли прямиком в кабинет Самого. Ситуация в приемной резко отличалась от того дня, когда я приходил к Фурцевой выбивать Наде Рушевой лечение: функционеры перед Магомаевым буквально стелились и чуть ли не сапожок целовали. Противно! «Вам спросить? Ну конечно спрашивайте, Муслим Магомедович, вы у нас такой один!». Немножко лизоблюдства и лживого сочувствия перепало и мне, пришлось терпеть и вежливо улыбаться.
        Зашли в кабинет, обнаружив там аж пятнадцать человек - из знакомых собственно Полевой и неожиданная Фурцева. У нее что, дел других не нашлось? Поздоровались, баба Катя чмокнула меня в щечку (шары у функционеров от такого полезли на лоб, а рожи стали прямо задумчивыми) и представила «фокус-группу», в числе которых нашлись представители стран соцблока - немец, болгарин, румын (не перепутать бы), и венгр. Бобина в магнитофон, и началось волшебство. После первого прослушивания товарищи единогласно решили повторить. Потом еще раз. И еще. И еще. И…
        - Екатерина Алексеевна, Борис Николаевич, мне еще в поликлинику нужно съездить прикрепиться, - жалобно попросил я, поняв, что мы так до конца рабочего дня просидим.
        - А? - подпрыгнула впавшая в транс она. - Поликлиника? А, в Кремлевскую? Это хорошо, это правильно - ты нам здоровым нужен, Сереженька! Песня просто восхитительная, а вы как считаете, товарищи?
        Товарищи, для разнообразия искренне, а не из любви к партийной дисциплине, согласились, а Полевой молча показал мне большой палец.
        - Спасибо большое! - поблагодарил я.
        - Ну беги, Сереженька! - обняла и расцеловала меня в обе щеки Екатерина Алексеевна. - А мы с товарищами решим, как лучше будет поступить.
        - До свидания, уважаемые товарищи! - выдал я оставшимся «на круг», Вилка пискнула прощание своё, и мы пошли к машине, оставив Магомаева принимать поздравления и комплименты от фокус-группы.
        - Нравится быть без пяти минут приемным внуком Екатерины Алексеевны? - тихонько спросила Вилка по пути.
        - Нравится, - честно признался я. - Во-первых, она мне симпатична чисто по-человечески, как хорошая тетенька, от которой я видел только добро. Во-вторых, она выдает мне производственные мощности, на которых я нарабатываю кредит доверия, который потом отоварю производственными мощностями побольше. Интеллектуальная собственность - один из самых простых способов «подняться» в рамках социалистической системы, вот и занимаюсь. Регалии и ништяки меня мало интересуют - мне культурная экспансия нужна, чем масштабнее, тем лучше. Капиталисты свое податное население нами пугают, но как можно бояться тех, под чью музыку танцуешь? Безусловно, это не панацея, но курочка по зернышку полное е*ало набирает.
        Виталина звонко расхохоталась, и мы погрузились в машину. Девушка открыла дверь, завела мотор, садиться не стала - сбегала до багажника, вернувшись в салон с толстенной папкой:
        - Это - фотографии разыскиваемых преступников. Павел Алексеевич выдал, попросил тебя запомнить.
        - И сказать тебе, если увижу! - проявил я понимание. - Идея просто супер, и я постараюсь не подкачать.
        - Верю, - тепло улыбнулась мне Вилка.
        В папке оказались только фотографии и фотороботы - без имен и описаний. Кое-кого из этих я уже сунул в «инфобомбу», но проверку временем прошли далеко не все - впервые вижу. Оно и понятно - кто будет гуглить полные каталоги ВСЕХ разыскиваемых упырей 60-х-70-х годов СССР?
        - Запомнил! - положил я папку на заднее сиденье.
        - Эйдетическая память, - не без зависти вздохнула Виталина.
        - Довели, значит?
        - А как же! Вдруг я покажу тебе что-нибудь такое, от чего ты потеряешь покой? - стрельнула она в меня глазками.
        - Уже, - скорбно вздохнул я. - Но я бы не отказался увидеть чуть больше.
        - Мечтать не вредно! - с видимым удовольствием «срезала» она меня.
        - Романсинг - это еще один новый термин, запомни, семантика ясна без объяснений - взрослой женщины, будучи подростком - архисложная задача. Все упирается в восприятие - объект романсинга не воспринимает малолетнего как достойного внимания мужчину. Главное - разрушить этот барьер, и дальше станет гораздо проще, - поделился я с ней планами на нее же.
        - Сережа, будь ты обычным подростком, ты бы со мной даже разговаривать нормально не смог, - мягко улыбнулась мне Вилка. - Ты же видишь, как на меня смотрят те, кто помоложе?
        - Как кот на сметану, - выдал я уместную банальность.
        - У них слюни текут, - кивнула она. - А мозги отключаются. А ты - вон, пошлятину за пошлятиной выдаешь, но от дел не отвлекаешься, а должен краснеть и мямлить.
        - Прекратить приручение, агент Вилка! - привычно скомандовал я, и мы зашли в Кремлевскую поликлинику.
        Сервис - мое почтение, тетеньки в регистратуре меня узнали и быстро проставили все нужные штампы, взяв с Виталины заявление - доверенность на такие вещи у нее есть - а с меня - автограф.
        - Спасибо, документы на ножках! - поблагодарил я девушку по пути к «Запорожцу» и получил в ответ ласковый щелбан.

* * *
        Где-то на втором часу свадебного банкета в Зеркальном зале «Праги», куда мы прибыли после официальной части в Грибоедовском ЗАГСе, я понял истинное значение мероприятия, отжатого у меня дедом Пашей. Он проводит демонстрацию силы - мол, вот он я, снова на коне, снова МОГУ, смотрите, на сцене Магомаев поет, а до него - Хиль, Кобзон с Гурченко, а плясать после первой части застолья мы будем под обновленный, для того и предназначенный, живой «сет» Зыкиной. А гости-то какие! От звезд на погонах натурально рябит в глазах, но это понятно - сослуживцы и друзья из «старой гвардии». Но это еще не все: нас почтили своим коротким визитом («много дел» же) сама Фурцева, еще более «сам» Министр обороны Гречко (Судоплатов же «папа» спецназа в изрядной степени, и в армии его ух как уважают) и совершенно неожиданный для меня Гришин - все сказали по длинному тосту с пожеланиями всякого хорошего молодым, выпили-закусили и свалили, оставив нас с гостями «попроще», в виде моих знакомых деятелей культуры во главе с Полевым. Да даже Федин приперся, который глава Союза писателей - вот он мне прямо не понравился, в первую
встречу-то толком не получилось пообщаться. Подлизывается, да, почти даже лебезит. Перед ребенком, мать его! Потихоньку буду думать, как его убрать и заменить, например, на Шолохова - классик умрет аж в 84 году, значит должность потянет. Если захочет, конечно. С Брежневым у него отношения были сложные, но с Андроповым-то ничего такого нет.
        Мои японцы от такого набора «ВИПов» впали в ступор - да, знали, что Сережа мальчик не простой, но чтобы НАСТОЛЬКО? Держался поближе к ним, демонстративно держа наряженную в милейшее синее платье Соечку за руку, выслушав бесконечное число стандартных «а когда свадьба ваша?». Через два года - тут ничего не изменилось. А еще изо всех сил старался не ревновать буквально сияющую красотой, наряженную в то самое черное вечернее платье из ГУМа, обзаведшуюся украшениями и шикарной высокой прической Виталину, которая за вечер перетанцевала с львиной долей генералов и особо важных гражданских - к огромному неудовольствие пришедших с «танцунами» жен. «Медовая ловушка» в естественной среде обитания, мать его. Не определили бы любовницей к кому-нибудь офигенно важному и нужному - я вообще-то очень жадный, и «любимую Вилку» отдавать никому не хочу.
        Наконец, пришел мой черед говорить тост:
        - Когда я прошлым летом открыл глаза, мама была первой, кого я увидел. Даже полностью потеряв память, я ощутил исходящие от нее тепло и заботу, и задал вопрос, хуже которого придумать сложно: «Ты - моя мама»? Ни одна женщина никогда не должна слышать такого от ребенка.
        Народ в зале попытался изобразить сочувствие - кроме тех, кто любит меня искренне, вот они сочувствуют от всей души. Я запел, вкладывая всю свою хлипкую дыхалку:
        - Мааамааа - пееервое слооово… [ ]
        Дамы заплакали (на лице Вилки так и читалось «Прекратить приручение, пионер Ткачев!»), я отдышался и повернулся к заплаканной, но счастливо улыбающейся, жутко красивой - даже красивее, чем обычно, потому что невеста! - родительнице:
        - Спасибо тебе за то, что второй раз научила жить в нашем прекрасном мире. Будь счастлива, родная! Папа Толя, - впервые обратился я к отчиму так. - Берегите ее. Вы - хороший мужик, и я уважаю вас всей душой. Горько!
        - Горько!!! - радостно завопил расчувствовавшийся народ.
        - Так трогательно! - шепнула мне на ухо роняющая слёзки Сойка.
        - Про маму - всегда трогательно, - улыбнулся я ей, вытерев слезинку.
        - А это случайно не твоя машинистка? - кивнула она на сияющую идеально улыбкой Вилку за столом напротив нас.
        Видела ее в «маскировке».
        - Она, - подтвердил я.
        - Красивая, - подпустила ревности в голос Соечка.
        - Красивая, - согласился я. - Но старая. А вот ты и красивая, и молодая, и я тебя люблю! - успокоил будущую половинку «ходок в становлении».
        Помогло. А еще помогли танцы с генералами - они, как ни грустно, Вилке подходят больше по всем параметрам.
        Судоплатовы-старшие и молодожены пили наравне со всеми, но водка в графинчиках предусмотрительно разбавлена - не те люди, чтобы лицом в салат падать, в отличие от некоторых присутствующий, решивших надраться «в зюзю». Не осуждаю - сам так пару раз в прошлой жизни делал. А чего это там в дальнем от меня углу, спрятанном за «ширмой» из танцующих под Зыкинское...
        - А я вовсе не колдунья, я любила и люблю…
        ...происходит? Ба, да это же драка: какой-то «пиджак» что-то не поделил с «мундиром» в чине полковника. Судоплатов-старший тоже заметил и явно сделал соответствующие выводы. Драчунов разняла и со всем уважением вывела из зала парочка здоровенных капитанов - типа секьюрити, они за весь вечер даже не пили.
        - Пора! - шепнул я дяде Толе.
        Он подмигнул и «пошел в народ», типа с кем-то поговорить. Заметив это, подговоренный персонал погасил свет, и мы с Сойкой, схватив весело хихикающую маму за руки, потащили ее по заранее подготовленному маршруту в подсобку.
        Ну куда без похищения невесты?
        - Деточки мои, - всхлипнула она, едва за нами закрылась дверь и обняла нас с Сойкой. - Я такая счастливая-я-я!.. - и заплакала.
        - Это хорошо, это правильно, - ласково погладил я ее по оголенной шикарнейшим платьем спине. - Это - твой день, и счастливой тебе быть нужно!
        - А мы с Сережей будем за вас радоваться и поддерживать, - светло улыбнулась будущей свекрови японочка.
        Музыка стихла, и в зале раздалось полное горя папы Толино:
        - Похитили мою красавицу!!!
        Заржав, решили спрятаться поглубже и оказались на кухне.
        - Здравствуйте, Владимир Михайлович! - поприветствовал я с улыбкой взирающего на вторженцев в его вотчину легендарного кондитера Гуральника.
        «Птичье молоко» к свадьбе готовили именно под его руководством - несколько огромных тортов, от которых гости пришли в настоящий восторг - это же и новинка, и вкуснятина. А еще в «Марсианине» рецепт этого торта я приписал именно ему - торчащий на Марсе Филипп вспоминает, как вкусно было дома.
        - Здравствуй, Сережа. А зачем ты мне такой замечательный рецепт принудительно вручил? - не без смущения спросил он.
        - Потому что лучше вас кондитера в СССР не сыскать, а я такой торт все равно бы не потянул - сложный в изготовлении, - честно ответил я. - Уверен, рано или поздно вы бы придумали его рецепт сами - это же просто еще одна форма суфле.
        - Торт - просто замечательный! - присоединилась к похвале мама. - Огромное вам спасибо, Владимир Михайлович, теперь гости мою свадьбу точно запомнят навсегда!
        - А в массовое производство скоро поступать начнет? - спросил я.
        - Уже обустраиваем отдельный цех, - порадовал новостью Гуральник.
        Чем больше тортиков, тем вкуснее и радостнее жить - я так считаю.
        В коридоре раздался топот многочисленных ног, и поисковая группа во главе с «разгневанным» женихом потащила нас обратно. Соечка у нас девочка, поэтому к ней проявили снисхождение, а меня папа Толя прилюдно и ко всеобщему удовольствию аккуратно потаскал за уши под мое старательное «ой-ой-ой!». Просто замечательно душевный вечер!
        Глава 24
        Высочайшее разрешение на запись англоязычного альбома Магомаеву было получено, поэтому все послесвадебные дни я проторчал на студии. Мама тоже интересно проводила время - разгребала сгруженные в квартиру Судоплатовых-старших подарки, потому что в нашу квартиру они нифига не влезли - больно много. Часть переправится к нам, но львиная доля «осядет» у родственников, друзей и знакомых.
        Весна за окном набирала обороты, по подоконнику весело застучала капель, а теплое солнышко невольно заставляло рожу расплываться в широченной улыбке и прогоняло легкий мандраж от второй встречи с дедом - а че он мне сделает? Бутылки потекли рекой - ребята каждый вечер приходили буквально толпами, и наш двухместный гараж превратился в склад стеклотары. Пришлось попросить Вилку организовать грузовик и пару грузчиков, которые берут за рейс пятьдесят рублей и весь доход от сданного стекла. Счастливые мордашки стремительно богатеющих деточек грели душу, а в районе резко прибавилось милицейских патрулей.
        Спохватившись, что десятого числа к Диме я не попадаю - к деду ведь ехать, на те же три дня, что и в прошлый раз - позвонил ему вечером восьмого. Лидер моего ручного ВИА переносу «дедлайна» только обрадовался и с трудом скрывал облегчение в голосе. Там ведь ребята на работу ходят, поэтому репетировать могут только по вечерам, и, судя по Диминым же словам, до поздней ночи. Стараются как следует - это хорошо.
        Как только я положил трубку, телефон зазвонил.
        - Ткачёв!
        - Ну наконец-то! - раздался из трубки рёв Фурцевой. - Я ему звоню, звоню, а у него, понимаете ли, занято!
        - Екатерина Алексеевна, давайте проведем мне отдельный экстренный телефон, - перевел я ее раздражение в конструктивное русло.
        Баба Катя зависла. Чего это она на меня орет вообще? Очевидно - что-то случилось, причем крайне неприятное. Переживать пока не буду, а послушаю.
        - Нет, спецсвязь тебе ставить пока рано, - решила она.
        Ха, «рано»! Значит - потенциально влепить мне домой «вертушку» не против.
        - Что случилось, Екатерина Алексеевна? Вам моя помощь нужна? Я всегда с радостью - вы для меня столько всего сделали, что я прямо-таки обязан вам отплатить! - немножко подлизался я, окончательно успокоив второго человека сверхдержавы.
        - Что ты, Сережа, ты у нас такой один! - гнев бабы Кати окончательно трансформировался в патоку.
        Вне зависимости от проблемы, с которой она мне позвонила, надо ловить момент!
        - Екатерина Алексеевна, а я могу служебную машину немного перекрасить? За свой счет, конечно, нужно просто разрешение.
        - Да ради бога, Сережа, - благостно разрешила она и внезапно шмыгнула носом. - Прости меня, дуру старую-ю-ю!..
        А? Ты там Андропова траванула? Вежливо переждав полминутки рыданий, в процессе улыбнувшись и показав большой палец уловившей «Екатерина Алексеевна» маме, мягко прервал рыдающую Фурцеву:
        - Екатерина Алексеевна, вам в последнее время очень тяжело, на вас - вся идеология страны. Вы просто устали, перенервничали. Вы хоть спать-то успеваете?
        - Иногда, - пискнула она и в трубке раздался приглушенный звук «высмаркивания» - от телефона отодвинулась, интеллигентная какая.
        - Я бы очень хотел вам помочь. Клянусь - когда подрасту и вступлю в Партию, попрошусь в ваше ведомство, помогать!
        - Обязательно приходи, Сереженька! - умилилась баба Катя.
        - Так что у вас случилось-то? - вернул я ее к основной теме.
        Тупо ручная - куда и как хошь верти!
        - У «нас», Сережа, - скорбно поправила она меня. - Йейло Десиславовича помнишь?
        Не фигура речи - Фурцева про эйдетическую память не знает. Это про мужика из «фокус-группы».
        - Румын? - чисто из любви к классике спросил я.
        - Нет, болгарин, - поправила Екатерина Алексеевна.
        Йес!
        - А какая разница?
        Ой зря я это сказал, потому что главный советский идеолог разразилась десятиминутной речью о том, как важно уважать наших дорогих друзей по соцблоку.
        - Спасибо большое, Екатерина Алексеевна! - когда она выдохлась, бодро поблагодарил я. - Как только на политинформацию к ребятам выберусь, обо всем этом им обязательно расскажу!
        - Вот и расскажи! - дала «добро» довольная таким поворотом Фурцева.
        Это все конечно весело, но…
        - Так что там с Йейло Десиславовичем?
        - А он ту, саму первую песню, буржуям продал и в Лондоне теперь живет, падла! - прошипела она.
        Екатерина Алексеевна бывает страшной - запомним, но бояться не станем - она же у меня метафорически сахарок с ладошек слизывает.
        - Они уже и миньон выпустили, какой-то Том Джонс теперь твою песню петь будет!
        Ба, знакомые лица! И опять «грабь награбленное», поэтому плевать.
        - Извините, Екатерина Алексеевна, но проблемы здесь я не вижу - на долгой дистанции мы от этого только выиграем! Как только подпишется Конвенция, исполнять ее он больше не сможет, так?
        - Та-а-ак, - задумчиво протянула баба Катя.
        - А мы выпустим альбом Муслима Магомедовича, с ней же. Грандиозный скандал неминуем, а у капиталистов скандал - верный путь к успеху, потому что о нашей песне будут знать все, и послушают хотя бы для того, чтобы сравнить. Извините, но где какой-то там Джонс и где наш соловей Всесоюзного масштаба? Да он буржуйского певца как щенка самосвал раздавит!
        Фурцева взяла паузу на размышления, а из гостиной донеслось щебетание Элеоноры Валериановны Беляевой, ведущей передачи «Музыкальный киоск», которую мы с Таней регулярно смотрим:
        «Сегодня у нас в гостях Владимир Семенович Высоцкий…».
        Класс!
        - Спасибо, что с Владимира Семеновича опалу сняли, Екатерина Алексеевна, - пользуясь моментом, поблагодарил я. - Такую многоплановую и без преувеличения гениальную творческую единицу нужно холить и лелеять, иначе он от безысходности сопьется.
        - Я ему сопьюсь! - пообещала Фурцева. - Ему еще волка в каком-то новом мультфильме озвучивать!
        Хе, это про «Ну, погоди!». Да, Папанов великолепен, но Владимир Семенович-то поколоритнее «рычит».
        - Хочешь познакомлю? - предложила она.
        - Когда-нибудь потом мы с ним обязательно встретимся, но специально - не нужно, - не без труда отказался я. - Я его немного побаиваюсь в хорошем смысле - раздавит харизмой и талантом, а я потом неделю по кусочкам себя собирать буду, фигурально выражаясь.
        - Такого раздавишь, - буркнула Фурцева и порадовала новостью. - Готовься потихонечку, двадцатого апреля на съемки поедешь, прямо в программу «Время», - сочувственно вздохнула и мягко предупредила. - Придется про тот день рассказать, Сережа. Сможешь?
        - Если народ хочет знать - значит я просто обязан, - твердо ответил я.
        - Молодец! Настоящий пионер! Только я тебе товарища пришлю, девятнадцатого, сначала с ним порепетируешь, ладно?
        А вот и цензура!
        - Спасибо большое, Екатерина Алексеевна, репетиция нужна обязательно - это же телевидение, огромная ответственность! - выразил ей полное одобрение.
        - Вот и умница! - умилилась она. - Все, пора мне, маме и папе привет передавай.
        - Обязательно, Екатерина Алексеевна, - пообещал я. - Спасибо, что позвонили. До свидания.
        - До свидания, Сережа.
        Как только я положил трубку, телефон опять зазвонил.
        - Это уже надоедает, - буркнул я. - Ткачёв!
        - Ой, Сережка, главное-то я забыла совсем! - затараторила Фурцева. - Ты только не обижайся - я тебе не наказываю, а берегу!
        Мощно!
        - Я понимаю, Екатерина Алексеевна, и любой ваш приказ, как образцовый пионер, клянусь выполнить любой ценой!
        - Молодец! - похвалила она за преданность. - Но делать ничего не нужно, а совсем наоборот - до подписания Конвенции мы твои международные дела сворачиваем.
        В принципе пофигу - я никуда не тороплюсь, и так вот наворотил дел. Полугодом больше - полугодом меньше, ерунда.
        - Понял. Тогда буду заниматься своим ВИА, книжками, сценариями и прудом. Нормально?
        - Замечательно, Сережа! - одобрила баба Катя.
        - Спасибо, что предупредили.
        - Теперь точно до свидания, - попрощалась она окончательно.
        - До свидания, Екатерина Алексеевна, - и я повесил трубку.
        На всякий случай постояв у телефона полминутки, не дождался повторных звонков и пошел в гостиную - рассказывать маме и Тане свежие новости о кознях злобных капиталистов.

* * *
        Снова половина шестого утра, снова «тюнингованный» «Москвич», снова имитирующий таксиста дядя Саша. А вот дома были отличия - мама даже просыпаться толком не стала, чтобы меня проводить: «а, поехал? Ну езжай, сыночек, мы будем скучать». Не обиделся, а совсем наоборот - не надо бы ей на таких сроках нервничать, и так досталось. Хорошо, что она и не будет.
        - Здрасьте, дядь Саш, а я вас по телеку видел, - заявил я мужику после того, как более стойкий, чем мама, папа Толя помог мне сгрузить в машину вещи (машинку брать не стал - все равно пользоваться не могу), крепко пожал руку и свалил досыпать, а мы поехали по пустым, укутанным предрассветной дымкой улицам.
        Вправду видел - в числе сопровождающей деда и «коллегиально совещающихся» коллег свиты.
        - И как? - нейтрально спросил он.
        - Норм! - похвалил его я. - Ваша, простите, если обидно прозвучит, каменная рожа как будто подает сигнал всем, кто задумал недоброе: «только сунься, падла!».
        Дядя Саша не обиделся и заржал:
        - Значит не зря показывали!
        - А вы теперь менее секретный или более? - полюбопытствовал я.
        - Более, - не без удовольствия похвастался он.
        - Поздравляю с повышением.
        - Спасибо!
        Клоунада - это замечательно, но на душе выли голодные волки и скреблись не менее голодные кошки - я на три дня уезжаю, и никто не помешает Вилке за эти дни окучить какую-нибудь шишку со всеми причитающимися. Совсем Сережа влип, уже и лапками, и крылышками, и все, что может делать - жалко визжать «Моё!», роняя розовые слюни.
        - Как оно вообще? - усилием воли отодвинув совершенно неуместную ревность (кто она мне? А я ей?), спросил я.
        - Жизнь продолжается, - пожал он плечами и совершенно неожиданно спросил в ответ. - А у тебя? Болит? - кивнул на плечо.
        - А чего мне сделается, только крепчаю! - вполне честно ответил я. - Не болит, но прямо неудобно - так-то шевелиться можно, но страшно: а ну как железка откуда надо выскочит? Опять резать, поправлять, - вздохнул. - С лёгким хуже - оно мне петь мешает, а петь я, дядь Саша, очень люблю, - взбодрился. - Но регенерацию не остановить!
        - Это правильно, - одобрил он оптимизм.
        А тем временем призрак Вилочки в моей голове проснулся, почистил зубки, уселся перед трюмо и накладывает «штукатурку», готовясь к «внедрению», и делает это с восторгом - наконец-то настоящая работа, а не сопли озабоченному малолетке вытирать!
        - А меня двадцатого числа тоже в телевизор пустят, - тщетно пытаясь отвлечься, похвастался я.
        - Поздравляю! - вроде как порадовался он за меня.
        - А мы туда же едем? - спросил я, заметив, что дорога та же самая.
        - Туда же, - кивнул он. - У Юрия Владимировича новая дача теперь, но тебя туда привезти мы не можем - сам понимаешь.
        - Понимаю и одобряю, - кивнул я в ответ. - У меня и так такое чувство, что все вокруг знают, кто я на самом деле.
        - Душат? - предположил дядя Саша.
        - Ровно наоборот - все со мной исключительно дружелюбны и охотно идут навстречу, помогая воплощать маленькие потешные проектики.
        Призрак Вилки вышел из дома, презрительно фыркнул на наш «Запорожец» и направился к метро - генерала придется ловить на Тверской, аккуратно оголенной ножкой и «голосованием»: «Ой, это же вы, генерал Говнов! А мы у Судоплатовых на свадьбе виделись! Подвезете?».
        Сгинь, морок!
        - Не переживай, - успокоил дядя Саша. - Помимо твоих, знают только члены Политбюро.
        - Значит и вправду все, - горько вздохнул я.
        - А тебе-то чего? - совершенно резонно спросил он.
        - Большая ответственность, - развел я здоровой рукой. - Придется соответствовать втройне.
        - Ты все правильно делаешь, Серый! - похвалил он меня. - Так дальше и продолжай!
        - На что упор делать? - спросил я.
        - Это тебе Юрий Владимирович расскажет, - переложил он ответственность. - У меня другие задачи, и я в «культурной экспансии» не разбираюсь, - ухмыльнулся он.
        - Читали отчеты? - заинтересовался я. - А мне можно почитать?
        Жутко интересно, что там Вилка про меня думает на самом деле.
        - У Юрия Владимировича попросишь, он даст, там ничего такого нет, - обнадежил он меня и заметил. - Нехило ты за девять дней дел наворотил.
        - Да какие там дела, так, разминаюсь, - отмахнулся я. - Настоящие дела еще далеко впереди, но говорить ничего не стану - вдруг что-то «зарубят», а я в этом случае буду самонадеянный хвастун.
        - Это правильно, - одобрил дядя Саша.
        «Ой, генерал Говнов, а чего это ваша вонючая волосатая рука на моей коленке? А, «положено»? Ах, ну какой вы военный! Раз «положено», значит пусть будет! Куда меня? А вы знаете, мне уже не особо-то и надо, а вот с вами я бы подольше задержалась! Ах, тут так жарко…».
        СУУУКААА!!!
        - Все зло от баб, - сочувственно изрек дядя Саша.
        Физиогномист х*уев!
        - Вся радость от них же! - покачал я головой.
        - Серый, ты еще молодой… - начал он.
        - Ох, молодой! - горячо закивав, перебил я его. - Но мои «хотелки» - это глубоко вторично, и даже гаремом «ловушек» меня с пути не собьёшь! Один человек - это по-любому меньше, чем двое, а значит в этого «одного» можно тыкать пальцем и глумиться. Этим я сейчас внутри головы и занимаюсь, дядь Саш, типа самотерапия.
        - Фигня, прорвемся! - дядя Саша хотел было потрепать меня за плечо, но одумался - до здорового-то не дотянется.
        - Обязательно прорвемся! - согласился я с ним.
        «Ах, генерал Говнов, вы такой темпераментный мужчина…»
        - А мы на обратном пути не застрянем? - отогнав морок, спросил я.
        За городом снег и не думает таять, и просёлок, по которому мы едем - не исключение.
        - За три дня не развезет, - успокоил меня КГБшник и широко улыбнулся. - У меня брательник младший в погранцах срочную служит, письмо прислал - «Саня, такая песня у нас появилась, всей казармой поем!».
        - Это хорошо, для того и делалось, - искренне порадовался я за ребят.
        - И «Электроника» мы с женой дочке почитали, ей девять, глазищи - во! - изобразил он широченные глаза. - Очень понравилось.
        - Рад, что совет пошел в прок, - улыбнулся я ему в ответ. - Мы еще кино потихонечку делаем, не знаю когда, но однажды в телевизоре появится. Цветной будет. У вас телек цветной, дядь Саш?
        - Черно-белый, но ради такого дела мошной тряхну, раз цветной, - хмыкнул он.
        - Вам подарить может? У меня один фиг деньги бесконечные, а вы - хороший мужик, и мне будет приятно, если примете. От чистого сердца и без задней мысли.
        - А давай, раз «бесконечные», - решил дядя Саша.
        - Наконец-то кто-то правильно понял! - обрадовался я. - За*бали, никто ничего не берет, приходится маму подсылать - у нее уговаривать хорошо получается. Я понимаю, что неловко и гордость подгрызает, но если от чистого сердца и мне оно реально нифига не стоит, почему бы не взять?
        - Вот и я так подумал! - хохотнул КГБшник.
        - На обратном пути тогда за чеками домой заедем, а потом в «Березку». Не против?
        - Еще бы я против был! - фыркнул он.
        Настроение улучшилось - будет дяди Сашина девятилетняя дочка цветные передачи смотреть.
        - А вам сны снятся, дядь Саш? - спросил я.
        - А как же! - кивнул он.
        - Цветные? - спросил я.
        КГБшник загрузился на пару минут, а потом озадаченно признался:
        - Нет, слушай - черно-белые.
        - Феномен! - обрадовался я. - У нас пока дома черно-белый телевизор стоял, и маме, и Тане, и папе Толе сны черно-белые снились, а как на цветное вещание перешли - так и сны у всех спустя пару недель окрасились. Охренеть, да?
        - И вправду охренеть! - хмыкнул дядя Саша.
        - Расскажете потом, сработало или нет? - попросил я. - Я статистику собирать начал, потом в МГУ отнесу, вдруг кого заинтересует, будет научная работа. Так-то на первый взгляд совершенно бесполезно, но мало ли?
        - Это ты хорошо придумал, - одобрил КГБшник и спросил. - А у самого-то цветные?
        - Со старта цветные, - кивнул я. - Но я вообще странный, поэтому себя в статистику включать не стал. Нескромно звучит, знаю, но… - развел здоровой рукой.
        - Другой бы по Москве с плакатом «самый лучший пионер» ходил, - успокоил меня дядя Саша. - А ты нормально держишься, не зазвездился.
        - Звездунам звездюлей дают!
        Глава 25
        Андропов в этот раз встретил нас прямо во дворе. Ой какой грустный и осунувшийся! Думаем: дед психанул и пошел вразнос, и под молотки попал товарищ Суслов, с которым у деда были хорошие - насколько это возможно для банки с пауками - отношения. Дед человек интеллигентный, следовательно, совестливый, а еще у него за плечами одно предательство уже есть - когда он от идущего на дно Куусинена открестился. А последний, по Андроповским же словам из интернета, был ему «как отец». Новое наложилось на старое и грызет деда с удвоенной силой. Ничего, я - крайне хитрый мальчик.
        - У меня есть для тебя одна устаревшая, но важная информация, которую я задолбался держать в себе, и один критически важный лично для меня вопрос, - сразу же заявил я, выбравшись из машины.
        «Дворник» на фоне запирал ворота, а дядя Саша доставал с заднего сиденья мою сумку.
        - Туда пошли, - немножко подправив маску в сторону радушия, дед взял меня за руку и потащил к сараю.
        - Чистенько как, - оценил я отсутствие паутины и аккуратно составленные вдоль стен лопаты-вилы-телеги.
        - Что у тебя за информация? - спросил Андропов.
        - Мы с Таней перед тем днем в кино ходили, на «Братьев Карамазовых», и я там Ильина видел, - поведал чистую правду. - А посреди сеанса к нему кто-то подсаживался, темно было, но я разглядел очки, худой силуэт и вот такую вот, - продемонстрировал мощный подбородок. - Челюсть!
        Из Андропова будто воздух выпустили! Сняв очки, он прикрыл лицо ладонью и опустился на верстак.
        - Это товарищ Суслов был, да? - усилил я момент. - Я понимаю, что Ильин не в меня стрелял, а в Леонида Ильича. Заговор?
        - Получается заговор, - смакуя, медленно выговорил деда Юра.
        Пора!
        - Я соскучился, деда! - обнял я главного человека в стране.
        - И я соскучился, Сережка! - погладил он меня по голове. - Ничего, мы с тобой за эти дни наверстаем - я сегодня весь день здесь.
        - Дал ты маху, конечно! - отстранившись, хихикнул я. - Просто невероятный карьерный рост! Поздравляю! - вздохнул и сочувственно спросил. - Запах жженых перьев чувствуешь?
        - Имеешь ввиду миф об Икаре? - правильно понял дед.
        - До чего же приятно с интеллигентными людьми общаться! - довольно потянулся я. - Ответишь?
        - Давно чувствую, Сережка, - вздохнул Андропов. - Но ничего уже не поделаешь, так кому лучше будет от моей кислой рожи? - подмигнул.
        - Приятно когда целый Генсек цитирует! - одобрил я. - Но ты не переживай: я тоже авансов нахватал больше, чем хотел - за меня целый Брежнев жизнь положил, третья пуля-то прямо сюда, говорят, войти была должна, - указал себе на сердце. - Но Леонид Ильич не дал.
        - Себя-то не вини! - неожиданно рявкнул Андропов. - Что за чушь себе в голову вбил? «Отслужу», «Родина за меня заплатила!»…
        - Стоп! - перебил его я. - Леонида Ильича мне жалко, но себя не виню от слова совсем - наоборот, я из-за покушения на него под молотки и попал, и теперь всю жизнь буду с железяками в руке ходить. Но когда «отслужу» - это ведь гораздо эффективнее, чем демонстративный по*уизм?
        - Показываешь то, что хотят видеть, верно? - вздохнул деда Юра.
        - Верно. И ты - не исключение, - развел я здоровой рукой. - Тебе же ультимативно плохо, в серпентарии живешь, натурально, человеком побыть некогда. Вот и держи образцового внука, радуйся. А мне - не в тягость, а в охоточку, ты мне как человек и исторический персонаж симпатичен, и я потусоваться с тобой всегда рад - тем более для Родины полезно. А насчет желания пользу приносить - я точно не притворяюсь и не лгу.
        - Поэтому, едва выбравшись из больницы, устроил «демонстрацию силы», - кивнул Андропов.
        - Можно и так сказать, - кивнул я. - Ты же проводишь - вон китайцев успокоил как хорошо, а кровь - она не водица, и, уж прости, мы с тобой во многом похожи.
        - Послал бог внучка, - совсем по-дедовски покряхтел Андропов. - А какой у тебя вопрос был?
        - Вилка правду мне про себя рассказала?
        - Абсолютную, - серьезно кивнул дед.
        Камень начал потихоньку скатываться с души. Все еще можно разводить конспирологию, но так мы до заговора котиков по покорению человечества дойдем - благо аргументов даже слишком много.
        - Понравилась? - улыбнулся он.
        - Мечта, - грустно вздохнул я. - А зачем мне такую драгоценность вручать? Это же, уж прости, потраченный в никуда козырь.
        - Потому что это личная просьба Агафьи Анатольевны, - снова посерьезнел дед. - Цитирую: «из Сережки будто свет исходит, теплый, ласковый - душу согревает. Может и любимице моей поможет?».
        - Как меня это шпионское дерьмо за*бало! - прикрыв лицо ладонями, простонал я и плюхнулся задницей прямо на земляной пол. - Больше всего я сейчас хочу тебе верить, а не могу - больно уж подчеркнуто-человечно и приятно для меня выглядит.
        - А мне каково?! - рявкнул дед. - Да я на основании ее отчетов просто обязан тебя от людей изолировать! Всамделишный доппельгангер по Москве ходит, по Нью-Йорку «бахнуть» предлагает!
        Дошутился, долбо*б? Слабоумие и отвага!
        - Пульт от ядерки мне давать никак нельзя, - убрав ладони, посмотрел деду в глаза и объяснил спёртым у Вилочки безэмоциональным тоном. - Потому что нажму! Но это - всё, войн разжигать не собираюсь - либо вся планета сразу в радиоактивный пепел, либо дальше в нашем х*евом мире живем, пытаясь воспитать из обезьяны человека - а вдруг получится? А конвенционные войны мне не интересны - от них и без того грустная житуха грустнее становится. Так что к кнопке меня не пускай - и все будет хорошо.
        Андропов завис. Обожаю шоковые терапии!
        - Про бабушку расскажи, пожалуйста, чтобы я знал в какую сторону доппельгангировать, - попросил я, меняя позу на «корточки» - земля-то холодная, а здоровье надо смолоду беречь. - Сережа же теплый, что твое солнышко, может и ей поможет? Не хочу, чтобы у лидера моей страны дома погода плохая стояла - это работать мешает, а, судя по тому, что в прошлую нашу встречу ты о ней ни разу не обмолвился, ситуация непростая. Так?
        - Удавить бы тебя прямо здесь, - мечтательно вздохнул Андропов.
        - Официально заверенный судебный приговор, пожалуйста, - попросил я. - А если нет - извини, буду сопротивляться.
        «Генерал Говнов, ой какая у вас кровать огромная! Ах, что вы делаете?..».
        - Сережа, если ты не хочешь - можешь вернуться домой и жить как жил, я тебе за это мстить не стану, - щедро предложил дед Юра. - И за Азербайджан спасибо, сегодня в программе «Время» посмотришь на результат. И за Госбанк низкий тебе поклон - меня бы сожрали, не поговори я о нем с Косыгиным. Да ты мне… - он поджал губы и замолчал.
        - А я все гадал - нравится Косыгину наша экономика или нет! - фыркнул я. - Рад, что пригодилось. Ты не переживай, деда, мне грустных людей немножко менее грустными делать очень нравится, потому что так полнее ощущается собственная полезность. У меня с самооценкой полный швах, вот за счет других и подпитываюсь. Корыстный я очень, - развел здоровой рукой.
        - Когда человек много оправдывается - значит совесть нечиста, а преданности идее в нем - ни на грамм! - даванул взглядом дед. - А ты постоянно оправдываешься и рассказываешь всем желающим, какая у тебя Родина прекрасная - словно сам себя убедить пытаешься.
        - Есть такое, - кивнул я. - Дерьма везде хватает, но здесь… - указал на землю. - Хотя бы пытаются нового человека воспитать, более справедливого и честного. И попытка того стоит, только вот по пути не туда забрели - что это за ху*ня про коммунизм к восьмидесятому году? Коммунизм - это утопия, строить которую нужно столетиями - буквально, пока обезьянью натуру из людей не вытравишь, из-за которой они хотят жрать послаще, спать помягче, а самое главное - самозабвенно срать на головы другим обезьянам, ощущая собственную важность! Тут генная инженерия нужна и искусственный интеллект на роль третейского судьи, чтобы за каждым следил и своевременно током за косяки х*ярил! Бог-машина - единственное, что спасет человечество от него же самого!
        Андропов по мере моего монолога бледнел и даже неосознанно сделал шажок назад. Перегнул я, да?
        - Деда Пашу вон система пожевала, а как только выплюнула - сразу начал яйцами звенеть и показывать, какой он весь важный и на коне, - усмехнулся я. - Не подумай - он свои регалии заслужил, потому что пользу принес и еще принесет, надо полагать - сейчас квалификацию подтянет и сразу начнет, такие люди на жопе ровно сидеть не умеют, скучно им. Но он свадьбу мамину у меня отжал - как раз для того, чтобы «демонстрацию силы» провести. Я прекрасно понимаю зачем, и это-то и раздражает больше всего - везде вонючие обезьяньи игры и писькомерство. И это не имманентная советской верхушке черта, а общечеловеческая - у нас тут еще относительно скромно. Вот так я себя все время убедить и пытаюсь, что оно того стоит - ибо дано мне многое, а спрашивать за это некому. Спрашиваю сам - что ты сегодня полезного для других сделал, на халяву отхвативший все и сразу мальчик? А за плечами - предки стоят, которые столетиями эту землю кровью и потом поливали, и смотрят теперь на меня со значением: вот мы, Сережка, в кровавом поту сверхдержаву строили, чтобы у тебя из крана горячая вода в финскую ванну текла. Приятно тебе?
Комфортно? Давай, отрабатывай!
        Переведя дух, тихо процитировал:
        - Предания из уст в уста, от старцев усталых молодым и статным… [ ]
        Дед Юра со сложным лицом дослушал до конца.
        - Родился бы я за океаном, воевал бы за них - потому что за своих нужно! А у СССР уязвимостей полно - мы же типа силы добра, и нам, например, войска куда-то вводить за пределы соцблока все равно что расписаться в собственной несостоятельности в этом качестве. Я бы на месте ЦРУ Афганистан раскачивал - натурально мягкое подбрюшье! Вы уж со старшими товарищами повнимательнее туда смотрите, потому что войска туда вводить - сразу проблем полон рот. И не потому что ребят наших жалко - хотя их пи*дец как жалко! - а потому что фанатики Аллаха сдаваться нихера не станут, а в горах с партизанами воевать ух как неприятно. А сверху - радостный капиталистический визг: «Вот, смотрите, не зря мы про Красную угрозу столько лет рассказывали! А ну-ка наваливаем санкций! А ну-ка больше ракет вдоль границ!». Им-то за океаном насрать, там оружейное лобби крепко всех за яйца держит, и им новый виток Холодной войны что мёд медведю, а нам - нахер не нужен, экономика и так специфическая, а ничего не поделаешь - чтобы паритет сохранять придется Минобороны на эмиссию работать разрешить, ракеты покруче клеить. А придется
неминуемо - концепцию превентивного ядерного удара никто не отменял, и, если по ту сторону океана сочтут ущерб от нашего удара возмездия приемлемым, ударят не задумываясь. Вот и не нужно дела запускать! Ты пока относительно молод, энергичен, башка работает, но дольше восьмидесятого года на троне сидеть не вздумай - старости свойственна подозрительность, и, уж прости за такие слова, банальный маразм. Преемника готовить начинай потихоньку - помоложе, но чтобы нормальный был, а не подлизывающее слабохарактерное чмо - такой сразу же попробует на равных в дружную семью цивилизованных народов войти и за одобрение действующих элит сдаст вообще все позиции, в конечном итоге просрав все, что народ весь двадцатый век в кровавом поту строил. У нас же система вот так выстроилась, что достаточно укрепивший вертикаль власти рулевой может че угодно делать - вплоть да полной смены социально-экономического базиса. А что это за чел у тебя в телеке на фоне мелькал - в очках и вот с таким родимым пятном вот здесь? - показал себе на голову.
        Видел Горби, да - дед его уже нашел и себе «выдернул».
        Деда Юра продолжал держать сложную мину на лице и пялиться на меня.
        - Не хочешь отвечать - не надо, но лучше его слей: народ у нас до сих пор суеверный, и «бог шельму метит» для них не пустой звук. Будут думать, что ты чёрта меченого всамделишного к себе приблизил, а тебе сейчас надо отмываться от потенциального устроителя нового 37-го и главного раздатчика табакерок. Но дело твое конечно - х*ли целому Генсеку слова какого-то доппельгангера?
        Остановись, долбо*б!
        «Генерал Говнов, ну какой вы ненасытный, я уже больше не могу!»
        И фонтан забил снова:
        - Тебе прямая линия нужна телефонная, с народом, в максимально приближенном к прямому эфире. Часика этак четыре-пять, чтобы люди звонили и вопросы задавали, сразу же получая ответ. И, разумеется, одному тебе такую вкуснятину жирно будет - мы ведь уважаем коллегиальное принятие решений, поэтому рядышком должны сидеть члены Политбюро и министры всех сортов, к которым вы со старшими товарищами узкоспециализированные вопросы переадресовывать и будете. Такого никто еще не делал, а оно ведь доверие к действующей власти повышает кратно - вот мол, снизошел царь-батюшка податное население послушать, значит болеет за народ душой, а за таким и в огонь и воду!
        - Да какой из меня царь? - неподдельно оскорбился Андропов.
        - Батюшка! Защитник! Хранитель наш! Помазанник! - вскинул я здоровую руку вверх, придав роже восторженное выражение. - Убереги от козней бояр злых, наведи порядок десницею своей стальною!
        Посерьезнев, поднялся на ноги:
        - Нельзя недооценивать насаживаемый столетиями менталитет! За пару поколений он не вытравливается, и глубоко внутри львиной доли хороших, честных, добрых людей сидит древний пиетет перед троном и извечное «царь хороший - бояре плохие». И твои соратники об этом знают, и ты, б*ядь, больше чем уверен - тоже знаешь. Вот и делись со своими соседями по банке с пауками прямой линией с народом, чтобы не повторить судьбу Хрущева! Можно мне к нему?
        Дед дернулся.
        - Зачем?
        - Просто интересно, - пожал я здоровым плечом. - Для разнообразия - можно мне что-то лично для себя? С живым историческим деятелем пообщаться - он же помрет скоро, потому что старый и жирный, и уникальная возможность будет утеряна.
        - Я тебя боюсь, - признался дед.
        - Тебе-то чего? - нагло ухмыльнулся я. - Мы же из одного рода, получается, а я кровищу уважаю. Мозги от тебя достались, и после небольшой корректировки заработали как часики, - сделал я ему приятно. - А еще у меня благодаря тебе доступ к Высочайшему телу есть, чтобы головняки подбрасывать - не мне же одному сна лишаться?
        - Сна тебя Виталина лишает! - фыркнул дед.
        - Поймал внука в «медовую ловушку» и рад! - надулся я.
        - Сам же говорил - «мечта», - мягко ответил Андропов.
        - Оставь мне мечту, пожалуйста. Пока сама уйти не захочет, - попросил я.
        Жалкий.
        - Нас ее наличие рядом с тобой полностью устраивает, - спокойно ответил дед. - Мы ее на свадьбу специально отправили, на реакцию твою посмотреть. И ты показал просто поразительный самоконтроль - пару раз озлобленным волчонком зыркнул и всё.
        - А что мне, условному генералу Говнову по яйцам пинать надо было? - вздохнул я и посмотрел деду в глаза. - Всю душу из меня вынул. Доволен?
        - Очень! - неожиданно улыбнулся он во весь рот. - И был бы не против повынимать еще, очень познавательно.
        - Пентотал натрия в студию, - буркнул я. - Вдруг вру?
        - Нет уж, родного внука я этой гадостью пичкать не стану! - сверкнул глазами Андропов. - Но, если что, не обессудь - Виталине я приказ о твоей ликвидации отдам, на случай, если тебя похищать будут. Враги миндальничать не станут и выпотрошат на совесть.
        - Одобряю! - совершенно искренне одобрил я.
        - Совсем ты себя не ценишь, Сережка, - скорбно вздохнул деда Юра, подошел, обнял. - Зачем ты так? Ты ведь молодец - вон сколько всего хорошего сделать успел. И сам ведь говоришь - только начало.
        В горле запершило. Херов манипулятор!
        - Когда ко мне придет смерть-грусть, улыбнусь ей в лицо и скажу «Пусть, пусть», - процитировал я и поднял глаза на Андропова. - Я - не отсюда, деда, и здесь на птичьих правах. А раз так вышло, нужно соответствовать. Ты не переживай - я знаю какой я о*уенный, и делая что-то полезное для других эту самую о*уенность ощущаю в полной мере.
        Мягко высвободившись из объятий, запрыгнул задницей на верстак и подсказал:
        - Бабушка?
        - Да, - кивнул дед Юра, сел рядом. - Слушай…
        Глава 26
        - …И с тех пор, глядя на то, что с ней сделал, я себя ненавижу, - закончил долгий рассказ Андропов.
        Обстрелы, висящие за окном на фонарях вчерашние знакомые, похищение сына - два дня искали! - какому человеку можно пожелать такого? Классические сцены из шпионских боевиков делают героев сильнее только в выдуманных мирах, а в жизни нередко ломают через колено так, что уже и не соберешь. И если сам дед Юра жить дальше смог относительно нормально, то Татьяна Филипповна - нет. И это только Венгерское восстание, не считая, так сказать, общего нервного фона долгой жизни с таким-то мужем.
        В сарае мы просидели почти два с половиной часа - дед рассказал мне все. Такой там бурлящий котел у него в душе: любовь, вина, отвращение, стыд, ненависть и снова вина, вина, вина.
        Снаружи сарая послышались нарочито-громкие шаги, и Андропов выглянул наружу.
        - Проснулась?
        - Так точно, Юрий Владимирович.
        - Готов? - спросил Андропов, обернувшись ко мне.
        - Всегда готов, - привычно ответил я и пошел за ним к дому, краем глаза наблюдая как дядя Саша заводит двигатель. - Страшная у вас жизнь была, деда, - сочувственно произнес в спину Генсеку.
        - У тебя думаешь другая будет? - обернувшись, горько усмехнулся он.
        Да ему же меня по-настоящему жалко! Еще один якорь для меня.
        - В отличие от тебя - я сам виноват, - покачал я головой, частично снимая с деда хотя бы этот груз. - Сам высунулся, сам огребаю. А вот вы - натурально попали под каток исторического процесса. Уж прости, что отказываю тебе в праве посыпать голову пеплом, но такие ситуации приравниваются к стихийному бедствию. Просто так вышло.
        - Просто так вышло… - печальным эхом тихо прошептал Андропов, словно пытаясь убедить себя в моей правоте и постучал в дверь.
        - Агафья Анатольевна здесь?
        - На кухне, вместе с Клавой, - кивнул дед. - Но она тебе ничего про Виталину не расскажет.
        - Все что мне нужно я уже либо знаю, либо понял, либо узнаю в свое время, - покачал головой. - Мне для другого.
        - Хорошо, - кивнул он, профессионально подавив мелькнувшее в глазах любопытство.
        Дверь открыла полная, невысокая (чуть выше нынешнего меня) женщина в закрытом черном бархатном платье с белым воротником. В ушах - бриллиантовые серьги, волосы собраны в высокую прическу. В глаза бросились седые корни - красится в черный. Печальные глаза подернуты пеленой, уголки подкрашенных темно-красной помадой губ опущены вниз.
        - Здравствуйте! - опередив набравшего в грудь воздуха чтобы меня представить деда, широко улыбнулся я. - Меня Сережа зовут, я - ваш внук!
        Татьяна Филипповна едва заметно дернула головой, словно пытаясь проснуться и тепло улыбнулась:
        - Так вот ты какой, Сереженька, - подошла поближе, пригляделась. - Глаза мамины!
        - Мамины! - подтвердил я, - А зубы - дедовы! - открыв рот, оттянул пальцем щеку и продемонстрировал трио пломб с правой нижней стороны.
        - Точно! - почти нормально хихикнула она. - Юрик всю жизнь с зубами мается. Ты их береги - другие уже не вырастут!
        - А было бы здорово! - мечтательно вздохнул я, переступил с ноги на ногу, Татьяна Филипповна охнула, взяла за руку и повела вещающего меня в дом. - А представьте если бы у нас зубы как у бобров росли - всю жизнь, как волосы и ногти, например. Пришлось бы деревяшки грызть и ухаживать - делать «зубной маникюр», даже мода возникла бы - на форму зубов! В апреле, например, в моде подлиннее, а летом - наоборот, покороче.
        Бабушка мелодично рассмеялась:
        - Ну ты и фантазер, Сереженька!
        - Работа такая, - скромно потупился я. - Всякое придумывать.
        - Мы с Юриком вместе твои книги читаем, - с улыбкой поведала она. - И музыку твою слушаем, - потускнела. - Ты играть не можешь, да?
        - Не могу, - горько вздохнул я. - И петь тоже почти не могу - дыхания не хватает. А я и то и другое всей душой люблю.
        - Бедненький, - погладила меня по голове Татьяна Филипповна. - И ручка болит, да?
        - Уже не болит, - благодарно улыбнулся я ей. - Ничего, через месяц за роялем смогу сидеть, а к осени и все остальное подтянется. К зиме уже вообще забуду, что болел!
        - Это не болезнь, Сережа, - на ее глазах выступила влага, губы поджались. - Это - злодейство, самое настоящее! Ну как в ребенка стрелять можно?
        Вопрос не обо мне - общечеловеческий, так сказать, по совокупности пережитого опыта.
        - Пока хоть один где-то плачет, быть довольным неудобно и стыдно, - тихонько пропел я и грустно улыбнулся. - Это, - окинул здоровой рукой окружающее пространство. - Мир боли и смерти, Татьяна Филипповна. В боли и через боль рождаемся, с болью живем, с болью умираем, - глубокий вдох, решительная рожа, оптимистичный тон. - Поэтому я книги и музыку сочиняю - люди читают, слушают, и им становится чуть радостнее жить. Мы просто пришли слишком рано - будущие поколения будут жить в гораздо более счастливом мире. Но мы, как часть великого круга жизни и звено уходящей из тьмы веков в светлое будущее цепи должны изо всех сил ради этого постараться!
        Она плачет!
        - Какой ты хороший мальчик, Сереженька! - взяв с тумбочки коридора платочек, она вытерла слезы. - А почему «Татьяна Филипповна»? Можешь называть меня баба Таня! А от книг и песен твоих и вправду легче становится - мы с Юриком все время их читаем и слушаем.
        - Очень рад, что вам нравится! - от всей души порадовался я.
        Пока все идет прямо неплохо.
        - Поможете мне немножко раздеться? - попросил я ее.
        - Ой, чего я стою-то, вспотеешь, простудишься… - засуетилась она, расстегнула пуговицы пальто, бережно сняла и повесила на крючок, взяла меня за руку и повела вглубь дома. - Мы тебя в той же комнате поселим, ничего?
        А дом изменился: под ногами новая ковровая дорожка, жарко натоплено, а незакрытые комнаты по пути обзавелись мебелью.
        - Спасибо, - поблагодарил за раздевание. - Мне эта комната нравится, очень вдохновляющий вид из окна. У нас в стране природа замечательная, я летом на гастроли поеду, на встречи с читателями, хочу как можно больше красивых мест посмотреть. На Алтае, говорят, прямо ухх!
        В глазах бабушки промелькнула тоска. Варианта два - или тоже на Алтай хочет, или меня не хочет отпускать.
        - А мы с Юриком все по городам да по городам всю жизнь, - с ностальгией в голосе улыбнулась она. - Но и мест красивых повидать успели! Я тебе потом фотографии покажу.
        - Фотографии я смотреть люблю! - радостно соврал я.
        - А ты знаешь, Сереженька, - умиленно покивав, перешла баба Таня на доверительный шепот. - Юрик у нас тоже стихи пишет!
        Шагающий рядом с ней Андропов едва заметно поморщился - комплексует.
        - Да вы что! - послушно «удивился» я. - А почему ты мне об этом не рассказывал, деда Юра?
        - Скромничает он! - хихикнув, ответила вместо него Татьяна Филипповна.
        - Я же не поэт, - развел дед руками. - Так, балуюсь.
        - Почитаете мне, баб Тань? - попросил я к огромному неудовольствию деда.
        Могу я себе позволить маленькую месть за недавнее «потрошение»?
        - Обязательно почитаю, Сереженька! - расплылась она в ласковой улыбке. - Только сначала переоденем и накормим тебя, проголодался с дороги-то?
        - Очень! - честно признался я и добавил. - Еще маме позвонить нужно.
        - Маме обязательно позвони! - горячо закивала баба Таня. - Когда мне Игорек с Женечкой (дети Андропова от второго брака) не звонят, сердце не на месте. Ты так не делай, Сереженька - маму беречь надо.
        - Я всех своих родных стараюсь беречь. И вас теперь буду, баб Тань! - широко улыбнулся ей я.
        Критический удар, + 1000 очков симпатии, в глазах - бесконечная любовь к светлому мальчику «Сереженьке», губы расплылись в улыбке:
        - Слышала! Сереженька, говорят, себе только инструменты покупает, зато всем остальным - что угодно. Весь в Юрика - он у меня тоже аскет, а мне ни в чем отказать не может.
        - У нас с дедом много общего, - с улыбкой подтвердил я. - Вот и стихи те же - без природных задатков у меня бы ничего не получилось, а они - от него!
        Иронично - Андропов больше поэт, чем я, который оригинальных, собственных стихов продуцировать не умеет совсем.
        Пока я вещал, мы дошли до «моей комнаты» - из инструментов только рояль, тот же самый, дед похоже присвоил себе социалистическую собственность. Кое-что бабе Тане светлый мальчик может спеть, подыгрывая и одной рукой. А еще - натоплено так, что не продохнуть.
        - Ух, жарко! - не стал стесняться я. - Можно я форточку раскупорю?
        - А не продует? - проявила она заботу.
        - Не-а, у меня здоровье крепкое, - заверил ее я. - С прошлого лета ни разу за год не простудился, представляете?
        Пули-то не болезнь.
        - Молодец какой! - умилилась она. - Тебе помочь переодеться?
        - Нет, спасибо, я переодеваться нормально могу, но буду очень благодарен, если потом вы мне повязку обратно надеть поможете, - дал ей возможность проявить заботу.
        Она вон как нарядилась, а я как чмо - в «трениках» и олимпийке, по-домашнему, так сказать. Костюма у меня с собой нет, но черный свитер и брюки всяко уместнее. Дед, понятно, по жизни обречен в пиджаке ходить.
        - Хорошо! Мы в столовую пойдем, поможем Агафье с Клавой на стол накрыть, - порадовала она присутствием в доме еще двух персонажей.
        Татьяна Филипповна вышла первой, а задержавшийся Андропов слегка сжал мое здоровое плечо и прошептал на ухо:
        - Спасибо, - и покинул комнату вслед за женой, захлопнув дверь.
        Передышка! Как она мне сейчас нужна! По самой грани прошел. Опять! Не многовато ли, Сережа? А? В самый раз? Адреналин бодрит, говоришь? «Ясно, прощай» - демонстративно отвернувшись, рептильный мозг ушел в закат.
        А как меня «играют» - просто загляденье! Жалкая неделя рядом с Виталиной - и мальчик будет с улыбкой смотреть, как она режет ему горло. Моя ловушка. Мой поводок. Мой палач.
        Мечта! Это же просто ух - такая шикарная, такая трагичная, такая опасная. Словно сошла ко мне прямиком с экрана очередной «бондианы».
        «Нас ее наличие рядом с тобой полностью устраивает».
        Держи, внук, здоровенный пряник. А чего тут может не устраивать? «Проверка свадьбой» показала - объект приручен и никуда не денется. И еще за самоконтроль похвалил - если читать между строк: «вот и все, на что тебя хватило». Тоже демонстрация силы - могу сделать с тобой все что захочу, так что лучше будь хорошим мальчиком.
        «Приказ о твоей ликвидации».
        Ой, типа раньше не было! Но соразмерный пряникам кнут обозначен предельно четко.
        «Я троих убила, Сережа».
        Читай так - «сверну тебе шею, как куренку вот этими холеными ручками, даже не сомневайся».
        Ухх - до печенок пробирает!
        Выдернув из розетки обогреватель, подошел к телефону. Сняв трубку, начал набирать номер Вилки, чертыхнулся - ага, давай раз в полчаса названивать проверять, дома она или на «задании». Жалкий!
        Нажав рычаг, набрал домашний. Мама взяла трубку через полминуты:
        - Судоплатовы!
        - Мам, это я! Доехал нормально, с бабушкой познакомился - хорошая. Сейчас с тобой поговорю и пойдем обедать.
        - Ну и хорошо, - одобрила она. - А к нам Виталинка в гости пришла, с Таней английским сидит занимается.
        Какой еще «генерал Говнов», придурок малолетний? Андропов же понимает, что я его ненавидеть начну, если он мою любимую Вилку под всяких козлов подкладывать начнет. Раньше? А какая разница, что было раньше?
        Он ведь меня специально как следует эмоционально «раскачал», крепко ухватив за ревность. Раскачал, надавил - и Остапа понесло. Но… кровь - не водица, и такого многообещающего отпрыска просто удавить от греха подальше рука не поднимается. Даже «выпотрошить» как следует - и то нельзя, обижусь же, как потом снежками кидаться? Но стресс-тест мне дед устроил просто образцовый. Главное он узнал - Сережа только рад сидеть на коротком поводке со взрывающимся ошейником, кнопка детонации которого - в руках у Вилки. Пусть следят! Пусть слушают! Я - совершенно прозрачен и желаю только добра!
        - Это хорошо, у нее английский замечательный, получше моего, - не сильно-то и соврал я. Меньший словарный запас Виталина компенсирует полным отсутствием акцента. - Таня спецшколу теперь точно потянет. Репетиторам же платят? - выдал подсказку.
        - Платят! - обрадовалась возможности сбыть немного избыточной монетарной массы родительница. - Мы еще в детдом поедем все вместе после обеда.
        - Это хорошо!
        Можно и сюда Татьяну Филипповну подключить - «первые леди» же должны заниматься благотворительностью? Такой опыт с загнивающего перенимать со всех сторон полезно. В идеале - втянуть в это дело жен остальных кремлевских дедов, опять-таки, чтобы не обвинили Андропова в хитром самопиаре. Отложим на потом, потому что в таком состоянии ее людям показывать нельзя: Омепразолом «инфобомба» не ограничивается, потому что я сгрузил туда всю доступную мне фармацевтику. Я же подозревал, что в какой-то момент за мной будут приглядывать 24/7, а слить только Омепразол, а остальное выдавать потом - сразу навлечь совершенно ненужные подозрения. Их, видит Вселенная, и так слишком много со всех сторон. Паклитаксел, Пирацетам, Виагра (куда без нее), Лоратадин и самое для меня актуальное - Флуоксетин, он же - прозак. На последний бабу Таню необходимо «пересаживать» как можно скорее - в отличие от диазепама, он человека в овощ не превращает. Отдельная стопка листов - все, что я знал про СПИД, его эпидемия не за горами, пускай готовятся заранее.
        Договорив с мамой, положил трубку и аккуратно переоделся. Подхватив повязку и сверток с "янтарными" подарками для всех, сделал глубокий вдох и пошел в столовую - второй раунд начался!

* * *
        К вечеру я был вымотан донельзя. Татьяна Филипповна не отлипала от меня весь день - холила и лелеяла. Бабушка на максималках как она есть - и худенький я, и бедненький, и обокрали-то ребенка капиталисты проклятые. И глаза, которые будто молят «не уходи, Сережа». В горле встал ком, и я со стоном опустился на кровать. Баба Таня за ужином выпила таблеток и пошла спать, а меня ждет еще немного эмоциональной встряски.
        В дверь тихонько постучали.
        - Открыто! - откликнулся я.
        Андропов открыл дверь, галантно пропустил вперед Агафью Анатольевну.
        - А вы знаете как у людей укоренился обычай пропускать дам вперед? - поинтересовался я, сев в кровати.
        - Как? - послушно спросил дед Юра.
        - Когда племя находило новую пещеру, вперед пускали самую пожилую женщину - вдруг там саблезубый тигр живет, а она все равно бесполезная.
        Гости прыснули, «бабушка Агафья» села рядом со мной, а дед - за стол.
        - Профессиональная деформация, - прокомментировал я выбор места.
        - Не за рояль же мне садиться, - резонно возразил он. - Завтра перенесем сюда пару кресел. «Если Сереженьке здесь понравилось, я ничего менять не буду», - с нежной улыбкой процитировал он жену. - Остальное - она развлекалась.
        Изменился не только коридор - оба этажа особняка теперь прямо-таки кричали «здесь живут!». И живут богато.
        - Мне это не нужно, но… - начал оправдываться дед.
        - Но девочкам у нас можно чуть больше, - перебил его я.
        - Да, - грустно улыбнулся он.
        Общее слабое место сближает, да, Юрий Владимирович?
        - Как там кубик?
        - Товарищи из Политбюро оценили, - порадовал новостью он. - В мае начнем производство. Здесь и во Франции, по патенту. А еще они нам, - он усмехнулся и подмигнул. - Построят завод авторучек на полтора миллиона штук в год.
        - «Бик»? - спросил я.
        - Он, - кивнул дед.
        - Маловато будет.
        - Не бывает так, чтобы все и сразу, - выдал полезный жизненный урок дед. - Свое производство тоже расширяем, хватит с этими перьями мучиться.
        - Знаешь про почерк, значит, - вздохнул я.
        - Всё знаю! - зловеще протянул он.
        - А у тебя хороший? - поинтересовался я.
        - Приличный, - поскромничал Андропов.
        - Значит это твое наследство я похерил, - вздохнул я.
        - Так о чем ты хотел с нами поговорить, Сережа? - велел он переходить к делу.
        - Мне нужны еще три таких девушки, как Виталина, - через силу выдохнул я.
        Таких больше нет.
        Глаза гостей полезли на лоб.
        - После подписания Конвенции я начну работать по-настоящему. Выдавать англоязычные шлягеры у меня получается - вплоть до желания «выбрать свободу» с украденной пленкой.
        Андропов кивнул - понял, продолжай.
        - Муслим Магомедович не женат. Да, он вполне надежен, и мировой успех голову ему не вскружит - давно привык. Однако он - наш «таран». Первый всегда собирает самые вкусные пряники и самые жгучие удары кнута. Одна - ему, в жены, беречь и пресекать провокации. Дополнительно - с какого-то момента тамошние элитарии начнут приглашать их в гости. Полезно? - запросил подтверждение.
        - Очень полезно, - серьезно кивнул деда Юра, глядя на меня совсем другими глазами.
        - Две других - для ансамбля из пяти человек. Сюда мне потребуется еще мужской вариант «ловушки». Есть?
        - «Выберут свободу»? - предположил Андропов.
        - Да. Две девушки и парень сговорились и сбежали. Двое других участников ничего знать не должны, к ним мы потом найдем новых артистов, уже обычных, и ансамбль продолжит свою деятельность. Больше - подозрительно, меньше - жаба душит за нераскрытый потенциал.
        - Верно, - одобрил дед. - Трое - это реально, все пять - нет.
        В горле встал ком - в который раз за этот день?
        - А мы всей страной будем их изо всех сил пинать и на весь мир клеймить предателями, для убедительности.
        Агафья Анатольевна подсела поближе и обняла за здоровое плечо.
        - Они справятся, Сережа, - тихо заверила она меня. - Если Родине так нужно - им и ненависть медом станет.
        Глава 27
        Смотреть программу «Время» вместе с Генеральным секретарем - очень познавательно.
        - Он хитрый, тварь! - шипел Андропов, комментируя репортаж об аресте доброй половины Азербайджанского ЦК во главе с Гейдаром Алиевым, а еще - БХСС, и, немножко, КГБ. - Отчеты шлет - вот, смотрите, этот должностями торговал - посадили. И этого посадили. И еще пяток. Мне докладывают - «идет работа!» - развел руками дед. - А он сажает, а должность - своему, типа честному, потому что земляк или родственник. Кавказ, Сережа, - грустно вздохнул. - Вечная головная боль - не получается по-другому там, сразу воровать начинают.
        - Ну и сажай-расстреливай, - не захотел я проявить понимание.
        - У нас работал, в КГБ, - грустно вдохнул Андропов. - В глаза мне смотрит: «Клянусь, Юрий Владимирович, через три года коррупции в республике не будет!» - передразнил он.
        - Кругом одни доппельгангеры, - согласно вздохнул я.
        - Сейчас еще интересней будет! - оживился дед и сел на диване поудобнее.
        Показали Щелокова, который внушительно заявлял, что будет и впредь «пресекать» и «не допускать».
        - О какой - настоящий кремень! Видел бы ты, что у него в квартире, Сережа! - протянул дед. - Коллекционер у нас Николай Анисимович, - перешел на дурашливый тон. - И сам художник! А что художнику дарить будут? Картины, разумеется! Немалая часть обладает самой настоящей культурно-исторической ценностью - полотну в музее место, а оно у начальничка МВД под кроватью лежит. Знаешь, почему там?
        - Потому что на стены не помещаются? - предположил я.
        - А там ведь два этажа! - кивнул дед и вздохнул. - Большой друг Леонида Ильича и многих других уважаемых товарищей. Но реформу образцово-показательно провел, а БХСС мы ему знатно проредили. Пусть будет пока.
        По спине от этого «пусть будет пока» пробежал холодок - вошел дед во вкус.
        - А еще скажут, что ты, как КГБшник, за что-то мстишь МВД, - добавил я.
        - Именно! И так - у каждого второго, - снова впал в уныние Андропов и вернулся к «подаркам». - И технически - это даже не коррупция! - всплеснул руками. - От души же дарят, просто так. Ну а раз человек подарки дарит - значит он хороший, значит нужно ему помочь. У тебя же такой же принцип? - зыркнул на меня.
        - Я и подарки сам дарю, и помогаю! - хохотнул я. - Но суть я понял - никто это коррупцией просто не считает, потому что это общепринятая негласная норма поведения.
        - Именно! - обрадовался он. - Прав ты - бояре! Берут, потому что податное население должно оплачивать выполнение прямых обязанностей, за которые государство платит зарплату! - немного потерял он самоконтроль.
        - А какая у тебя зарплата? - полюбопытствовал я.
        - После избрания - полторы тысячи рублей.
        - Ха-ха! - издевательски заржал я. - Так ты тупо нищий! Ай-ай-ай! - Андропов внезапно схватил меня за ухо.
        Отпустив, ухмыльнулся:
        - Клоун!
        - Никулин тоже клоун, а его вся страна любит, - снова сослался я на авторитет. Подумав, добавил. - Карандаша не меньше. Дашь Виталинины отчеты на ночь почитать?
        Лучше уместить все эмоционально тяжелое в один дань, чтобы спокойно жить дальше.
        - На ночь не советую! - гаденько хохотнул деда Юра.
        - Очень интересно как я со стороны выгляжу, - развел я здоровой рукой. - Что планируешь с зарубежными поездками делать?
        - Она даже из дома выходить боится, Сережа. Так что придется мне ездить без «первой леди», - вздохнул Андропов.
        - А у тебя же еще дети есть, - неосторожно ляпнул я, и деда перекосило. - Извини, я не хотел. Чисто по-человечески я тебе сочувствую: родители своих детей, и неважно какими они были, хоронить не должны. Я это к тому, что одинокий очкастый мужик с кислой рожей - напоминаю, табакерочник и злой КГБшник… - дед фыркнул, я продолжил. - …Выглядит, уж прости за откровенность, напрягающе. Повезло, что негативным является только первое впечатление - когда с тобой поговоришь, становится ясно, что Юрий Владимирович Андропов - со всех, кроме рожи, сторон, приятный мужик.
        - Вот уж спасибо! - поблагодарил веселящийся Андропов.
        - Да ладно тебе, - отмахнулся я. - Наша задача - поставить рядом с тобой кого-то, кто будет отвлекать внимание, нивелируя негативное первое впечатление. В идеале - вплоть до маленьких детей. Исключая секретного меня, семья подходит замечательно. Целовать только никого не вздумай! - сымитировал ужас.
        - За кого ты меня держишь? - укоризненно вздохнул дед и заржал. - Никсон поди от радости плакал, когда узнал, что целоваться не придется!
        Поржал за компанию - правда смешно же.
        - Когда Конвенция-то?
        - Сентябрь-октябрь. Когда комсомольцем станешь, - ответил Андропов.
        - Нормально, - кивнул я. - Ту-144 выделишь? Чтобы мне летом гастроли и секретный проект совмещать.
        - Что-нибудь придумаем, - пообещал он.
        - Сверхзвуковой блат! - хохотнул я.
        - За керосин и амортизацию сам заплатишь, - наказал меня за избыток юмора дед, встал, выключил телевизор. - Ну что, пойдем отдам тебе страшилки?
        - Можешь считать, что запугал! - улыбнулся я.
        - Завтра не подведи, хорошо? - мягко попросил он.
        - Да чего я, не найду чем созидательным с бабушкой заняться? - светло улыбнулся я. - Она хорошая, и я правда хочу ей хоть немножко помочь. Можешь спокойно заниматься большой политикой.
        - Если у тебя получится, Сережка… - наклонившись ко мне, заговорщицки прошептал Андропов.
        - Полцарства и Виталину в придачу! - фыркнул я. - Родня, деда! - оп, обнимашки! - Надо помогать друг другу! Гони листочки! - отпустил растерянного Андропова.
        - Да, - опомнился он, поправил очки, и повел меня на второй этаж.
        - Дочь маминого директора - Катя Солнцева, очень хорошая девочка. Глаза горят - хочет людям помогать. Можно сделать так, чтобы годам к тридцати она сидела в ЦК, не растеряв этого желания?
        - ЦК - не проблема, но остальное зависит не только от нас, - обернувшись, развел руками Андропов.
        - Я над ней шефство возьму, - пообещал я. - Но нужно и ее в спецшколу перевести.
        - Еще кого-нибудь? - вполне серьезно спросил дед.
        - Нет, больше, извини, если надменно прозвучит, никого заметного не нашел. Но Вовка-рыжий в КГБ так и просится - наблюдательный, язык за зубами держать умеет, в меру осторожен.
        - Приглядим, - пообещал дед.
        - А это же теперь не по твоему ведомству? - спросил я.
        - А из конторы никто так просто не уходит, - ухмыльнулся он.
        - Со следующего года плотно поиском перспективных ребят займусь. В спецшколе же и дети специальные?
        - Специальные, - обернувшись, кивнул дед.
        - Вот и будут мне ручные члены Политбюро, - хохотнул я. - К девяностому году, думаю, самое оно будет.
        - Что?! - дернулся дед.
        - Через одного, чтобы про династию поменьше слухов было, - с наглой улыбкой пояснил я. - И потом - за эти годы я столько всего наворочу, что ни у кого и сомнения не будет в том, что внук Андропова Первого занял трон заслуженно.
        - Ты же говорил, что тебе нельзя «пульт от ядерки» доверять? - напомнил он.
        - А к тому времени мир станет прямо сильно лучше, и мотивации жать кнопку не станет, - развел я руками. - Это мой план-максимум.
        - Что ж, мечтать не вредно, - пожал плечами дед.
        - Английский осваиваешь?
        - Не в последние недели, - вздохнул он. - Сам понимаешь.
        - Понимаю, - сочувственно вздохнул я.
        Андропов вошел в одну из комнат и принес ожидаемо-толстенную, на две сотни листов, папку.
        - Жесть! - оценил я, засовывая драгоценность под мышку. - Спасибо. Спокойной ночи.
        - Спокойной ночи, - с улыбкой пожелал он мне, и мы разошлись.
        Тренируя волю, занес папку в комнату и сходил полежал в ванне. Вот теперь нормально! Закрыл форточку и улегся на три одеяла, накрывшись четвертым. Чертыхнувшись, сел и завернулся в одеяло по шею - а как мне однорукому лежа читать?
        Так, это - простой пересказ проведенных со мной дней: ходили туда-то, разговаривали с тем-то и тем-то. Убираем, я там тоже был. «Приложение 1: краткий пересказ антисоветских высказываний объекта».
        Тридцать два полнехоньких листочка! Расстрелять, немедленно!
        «Приложение 2: краткий пересказ всей пошлятины».
        Что?!
        «Приложение 3: анекдоты и шутки»
        А?!
        «Кто тебе в СССР секретный отчет покажет, дурачок? Виталина.»
        Да пошли вы!!!

* * *
        Сидя на кухне за чаем и оставшимся со вчерашнего дня тортом «Московское суфле» - «Птичье молоко» в девичестве, мы с бабушкой, как и должно интеллигентным людям, за завтраком обсуждали классику:
        - Сказки Салтыкова-Щедрина мне тоже очень нравятся, - согласно кивнул я в ответ на ее вопрос. - А «Историю одного города» деду подарю, пусть осваивает - там все, с чем ему придется работать.
        Татьяна Филипповна мелодично рассмеялась и откусила тортика.
        Выглядит гораздо лучше, чем вчера, но годами нарабатываемую диазепамовую «вялость» мальчиком Сереженькой не прогнать, увы.
        - А потом я «Господа Головлевы» почитал, - продолжил я и поежился. - Такая жуть!
        - Я с тобой полностью согласна, Сереженька, - важно кивнула она. - По-настоящему страшная вещь.
        - Готический роман изобрели англичане эпохи раннего романтизма, они же его и развивали в эпохи последующие, но Михаил Евграфович взял его формулу, и, простите, баб Тань, я со всем уважением к классику - "натянул" на русскую деревню с характерными для нее атрибутами. И куда там мрачным английским замкам до готизма русской глубинки девятнадцатого века?
        Баба Таня снова мелодично рассмеялась. Так все утро и сидим.
        - Давайте сегодня по лесу погуляем? - предложил я.
        Баба Таня опасливо покосилась на окрасившийся розовым утренним светом парк за окном. Агорафобия у нее.
        - Люди миллионы лет под открытым небом жили. Нам самой матушкой-Эволюцией завещано каждый день на солнышке бывать, - немножко надавил я.
        - Сходим, - решилась баба Таня. - Сейчас рассветет совсем, и сходим. А к ужину мы с тобой для Юрика блинчиков фаршированных накрутим, Клава говорила ты у нас повар знатный! - умиленно улыбнулась она.
        - Немножко умею, - улыбнулся я. - Пробовали обновки?
        - А как же! - умиленно покивала она. - Юрик всю жизнь на диете, а тут хоть какое-то разнообразие.
        «Этот человек - источник вкуснятины» тоже якорь, и неважно, насколько мал его вес - мне выбирать не приходится.
        - Поп? - ух хитрые! - перевел я тему на безопасную - а то так до изжоги и разговоров об Омепразоле дойдем, чего мне совсем не надо. - Человек кушать любит, тут никуда не денешься, и торговцы оккультными услугами это знают, потому и пост - ограничиваем человеку вкуснятину, а потом разрешаем есть что угодно обратно - вуаля, и человек за то, что ему его природное право вернули, начинает испытывать благодарность к тем самым попам и их начальству. Манипуляторы!
        - Никогда на посты с такой точки зрения не смотрела, - задумчиво призналась бабушка.
        - Материализм же, на все надо смотреть через него! - радостно поведал я. - Все сразу становится простым и понятным, - вздохнул и померк. - А еще - страшным и циничным, - снова оптимизм. - Ничего, у нас Идея есть, а это - самое главное! Без Идеи человек смысла жизни не видит, начинает в экзистенциальную пустоту проваливаться…
        - Сартр? - осторожно уточнила интеллигентная баба Таня.
        - Он, скотина! - радостно подтвердил я. - На рожу смотришь и не по себе становится, а уж почитаешь… - поежился. - Нам такого тут не надо. Здесь, - указал пальцем под ноги. - Плоды народного труда не отжимаются капиталистом в обмен на достаточную, чтобы рабочий не умер от голода, подачку, а равномерно распределяется по стране, поднимая общий уровень жизни.
        Ага, прямо вот берет и распределяется. Прямо равномерно!
        Сука, еще утро, а я уже как выжатый лимон. А впереди - долгий-долгий день. Двое-трое таких «каникул» в месяц, и я выть начну от бабушкиной любви. Помощь нужна, но это - потом, а пока сидим и продолжаем накачивать позитивом грустную женщину - благо получается, а когда прогресс виден, чем угодно заниматься мотивации больше.
        Итоги светового дня - почти часовая прогулка, фаршированные блины для деда и окольными путями вложенные в бабы Танину голову мысли «надо вам с другой моей бабушкой познакомиться - ей тоже скучно, с мужем-генералом и женившимися сыновьями» и «хочу Таню в цирк на Никулина сводить». После ужина в компании вернувшегося Андропова, за которым Татьяна Филипповна со счастливым лицом пересказала ему итоги дня (с Сереженькой время летит незаметно!), она выпила волшебных таблеток и отправилась наверх их переваривать.
        - Тяжело? - спросил деда Юра, продолжая сидеть за столом напротив меня.
        - Тяжело, - не стал я врать. - Но прогресс есть, поэтому нормально. Завтра еще немного бабу Таню «покачаю», и можно осторожно надеяться на более частые выходы из дома и какую-никакую социальную активность, - подумав, перевел тему. - Верни в магазины кетчуп!
        - Вредно! - отмахнулся дед.
        - Не понял, - обомлел от непослушания я.
        Мы тут, если ты не знал, уважаемый деда Юра, страной вообще-то коллегиально рулим!
        - Прихожу я, значит, завтра такой в Кремль, собираю срочное заседание Политбюро и говорю им: «а не вернуть ли нам, товарищи, в магазины кетчуп?».
        - Как-то так это в моей голове и выглядело! - хохотнул я. - А еще соевый соус - он не вредный, и наши Вьетнамские товарищи его квасить умеют. Нужно вообще у них по приправам и прочему пройтись, менять на что-нибудь для них сильно хорошее. Но это уже после войны наверно только, да? - грустно посмотрел на деда. - Не выведет Никсон?
        - Выведет, но не сразу, - мягко ответил дед. - Он же ширма, Сережа…
        - Говорящая голова! - поправил я. - А в жопе - рука правящих элит, чьи интересы он и обслуживает.
        - Да! - хохотнул Андропов.
        - А че ты смеешься? - не оценил я такое легкомыслие. - В твоей жопе вообще руки пролетарские, а они, как правило, мозолистые и огромные.
        Генсек заржал еще веселее.
        - Госдолг смеяться не мешает? - ехидно спросил вредный мальчик.
        - Госдолг - это даже не полбеды, - посерьезнев, покачал он головой и вынул из внутреннего кармана пиджака листочек.
        - Прямо специально для меня привез? - умилился я.
        - Если для дела полезно с пионерами советоваться - буду советоваться, - спокойно ответил дед.
        - Почитаем… - развернул я заполненный машинописью лист. - Ха, мой любимый раздел исторических бумажек: «О перспективах развития страны». Так, про покупательную способность и нехватку товаров народного потребления мы знаем… А вот и легендарные «два стула»!
        - Откуда ты всю эту уголовщину знаешь? - поморщился дед.
        - Словарь уголовного жаргона для служебного использования работниками НКВД и еще некоторые книжки, - ответил мальчик, чья библиотечная карточка за время нахождения в больнице достигла рекордной толщины и включает в себя больше десяти тысяч записей. И останавливаться я не собираюсь, пока не выучу «Ленинку» наизусть. - Стул первый: простой и ленивый, жить как жили, печатая деньги. Ты же его не выберешь?
        - Читай дальше, - направил на путь истинный дед.
        - Стул второй мне больше нравится, - развел я руками, сложил листочек и подвинул обратно деду. - Надежно зафиксировано в памяти: необходимость сохранения лишь важных военных, внешних и социальных программ в минимально необходимом объеме; создание равновесия в сфере капвложений и капстроительства, перевод основной части капвложений на кредитование; расширение финансовых ресурсов государства за счет нормальных поступлений при сокращении в 4 раза доли эмиссионного дохода как средства бюджетного покрытия. А еще тресты и концерны, к которым можно добавить артели и кооперативы, чтобы народ "в белую" дефицит чинил, а не подпольно.
        - Ты специально пропустил главную проблему?
        - Первый пункт тоже проблемный, - из вредности поспорил я. - Социалочку резать нельзя - у нас же страна для людей, а не люди для страны. Внешнее - не знаю, - честно развел руками. - Танки вводить эффективно - факт, но денег давать условным полякам все равно придется, потому что голодные бунты танками давить как-то прямо грустно. Военка - как минимум мы можем быть уверены, что в ближайшие годы крупных конвенционных войн на территории СССР вести не придется - ядерный щит помогает.
        - Не сразу, постепенно, но решить все эти вопросы можно, - утешил меня дед. - Но ты и сам уже все понял.
        - Понял, - кивнул я. - Проблема в этом: «переход к умеренному темпу экономического роста - порядка 6.4-6.8%, так как при больших темпах невозможно техническое перевооружение».
        - Почему? - экзаменаторским тоном спросил Андропов.
        - Потому что при прежнем правительстве цифры роста были двухзначными, - вздохнул я. - И важные кремлевские деды потеряют лицо, если при них станет меньше.
        - А еще - капиталисты засмеют, - подтвердил дед. - И неважно, что рост был продиктован низкой базой. А теперь у нас - огромная, богатая, обустроенная страна, Сережа, - грустно хмыкнул. - И у нас настолько много всего, что мы задыхаемся!
        - Что ж, это не моя проблема! - сладко потянулся я. - В конце концов, армия меня скоро будет любить всей душой, и, годику так к 85-му, когда мне придется вытряхивать из Кремля твоих о*уевших от безделья, привычно выбирающих первый стул преемников, она радостно пойдет со мной - благо в магазинах будет шаром покати, а черный рынок окончательно победит обычный. Немножко массовых расстрелов, чуток гражданской войны на окраинах - вот так экономика и чинится в критических ситуациях. Не боись, постараюсь обойтись пятью-шестью миллионами погибших - я своих соотечественников люблю, и сильно лютовать не стану, - со счастливой улыбкой заверил я его.
        Андропов побледнел. Ха, и вправду боится!
        - Извини, перегнул, - вздохнул я. - Вы у нас старшие товарищи, вам Россию и чинить. Но с народом на эту тему поговорить стоит - опять-таки на прямой линии. Рассказать про низкую экономическую базу, про методы сбора липовой статистики, про дефицит и способы его преодоления… Понимаю, - вздохнул, увидев поскучневшее лицо деда Юры. - Что ж, укрепляй вертикаль власти, но к этой теме я буду упорно возвращаться - чтобы нейросвязи выстраивались и ты тоже покой терял.
        - Обязательно возвращайся, - одобрил Андропов.
        - А у Щелокова какие подлинники ценные есть? - спросил я.
        - Айвазовский, - ухмыльнулся дед Юра.
        - Надо начинать работать как Сталин, деда, - назидательно заявил я ему. - Номер знаешь? Пойдем звонить?
        - М?
        - Сделаем так…
        Андропов гоготнул, одобрительно кивнул, и мы пошли в гостиную - здесь телефон тоже есть. Дед набрал номер, немного подождал.
        - Николай Анисимович? Добрый вечер, это Андропов беспокоит, - скромно назвал себя по фамилии образцовым приветливо-вежливым тоном. - Вам, говорят, Айвазовского подарили, подлинник? Нет-нет, что вы! - «неподдельно» возмутился. - Мне тоже все время подарки дарят, люди же от души несут, бескорыстно, обидятся же если не взять? Я по-другому вопросу к вам, в гости напроситься, посмотреть на шедевр.
        Прикрыв ладонью рот, он беззвучно заржал. В уголках глаз выступили слезы, рожа покраснела. Прослушав так десяток секунд ответа Министра МВД, действующий Генеральный секретарь полностью вернул самоконтроль:
        - Третьяковской галерее в дар? Эх, жаль, не успел классикой в камерных условиях полюбоваться! Но когда народ смотрит - это справедливее, и я очень рад, что мы с вами в этом солидарны, Николай Анисимович. Что ж, прошу прощения за беспокойство, хорошего вечера.
        Он положил трубку и заржал уже в голос, схватил меня за уши и легонько потянул вверх, с улыбкой поделившись радостью:
        - Послал бог внучка!
        Глава 28
        - Солнце взойдет… [ ] - допел я и старательно подавил желание вдохнуть как можно больше воздуха своими никчемными легкими - Татьяна Филипповна испугается, что «Сереженька» надорвался.
        Прощаемся с бабушкой - выезжать мне снова придется в ночь. В третий раз буду морально готовиться к этому заранее.
        - Какой ты хороший мальчик, Сереженька, - вытирая слезы платочком, уже привычно похвалила она меня, обнялись, бабушка чмокнула меня в щеку, она уселась обратно в уютное кожаное кресло и приказала Генеральному секретарю:
        - Нужно директору Сережиной школы звание Героя социалистического труда дать. Мы у нее такого замечательного мальчика отбираем - представляешь, что у нее на душе творится?
        А ведь и вправду очень обидно для нынешней школы получается!
        - Дадим, - пообещал Андропов.
        - Ну и хорошо! - обрадовалась баба Таня, чмокнула сидящего в соседнем кресле мужа в щеку, пожелала мне. - Доброй дороги, Сереженька.
        - Спасибо! - поблагодарил я. - Спокойной ночи.
        И баба Таня покинула комнату, оставив меня наедине с дедом Юрой.
        - «Союзмультфильма» мне не хватит, - заявил я. - В его нынешнем виде. Нужно расширять.
        - Это к «бабе Кате», - ухмыльнулся он.
        - Одобряешь - это уже полдела, - благодарно кивнул я.
        - Что в телевизоре говорить будешь? - спросил он.
        - Как везде - «заслонил», «отслужу», - пожал я здоровым плечом.
        - Правильно, нам обоим это сильно поможет, - одобрил он и это. - С бутылками пора заканчивать - кое-какую мелочь мы поймали, но оно того не стоит - милиция не берется из ниоткуда, и мы не можем бесконечно ослаблять другие районы.
        - Ребята обидятся, - вздохнул я.
        - Не на тебя, - ухмыльнулся дед. - На подъезде и гараже уже висят копия запрета для частных лиц принимать стеклотару.
        - Масштабировать-то зачем? - удивился я. - Вдруг кому-то это сильно бы пригодилось?
        - Кому? - резонно возразил он.
        - Что ж, попробовать стоило - ребята там нормально «наколотить» успели, будем всем районом на великах летом кататься! - улыбнулся я. - А других целей я себе и не ставил - это так, оправдание, - вздохнул. - Но я - уже не в этом году, мне нельзя.
        - Ничего, зарастет, - обнадежил дед и поднялся на ноги. - Идем?
        - Идем, - поднялся я следом.
        Пока одевались, успел спросить:
        - Кубик вроде успешен, телепередачи надо?
        - Все - после конвенции, - покачал дед головой.
        - Душит кровавый режим, не дает на полную разойтись, - вздохнул я.
        - Так у тебя же до девяностого года аж все спланировано, - ухмыльнулся он. - Значит полгода погоды не сделает.
        - Не сделает, - согласился я. - В конце концов, я еще маленький и раненый, поэтому попахать в экономном режиме с большими перерывами на отдых совсем не против.
        - Не нужно рвать жилы, Сережа, - мягко улыбнулся мне Генсек. - Ты нам здоровый и со свежей головой нужен, поэтому не наваливай на себя больше, чем нужно, хорошо?
        Какая приятная забота!
        - Хорошо, - кивнул я такому хорошему совету.
        - А главное - не перегори! - усилил дед.
        - Гори, чтобы светить! - пропел я. - Все знаю, все понимаю! - отвесил Андропову пионерский салют. - Долго не увидимся, да?
        - Как пойдет, - развел он руками. - Судоплатову-старшему так ничего и не говори, - Подмигнул. - Ему полезно.
        - Хорошо, - хохотнул я.
        Смешно будет.
        - И Виталине, - даванул взглядом дед.
        - Внештатный советник Самого совсем не понимает, что вы имеете ввиду, уважаемый Генеральный секретарь, - похлопал я на него глазами.
        - Ну все, прощаться не будем, - удовлетворенно кивнув, протянул он руку.
        - Не будем! - согласился я и пожал. - А почему евреям разрешили иконы вывозить? Это же наше культурно-историческое наследие - это раз, а второе - тупо очень дорогой антиквариат.
        Андропов внимательно слушал, не пытаясь отобрать захваченную вредным внуком руку.
        - А слухи по СССР расходятся быстро, особенно - в теневой части, и, уверен, прямо сейчас где-то в далекой деревне так называемый «церковный вор» проламывает бабушке голову, чтобы спереть столетиями хранимую семьей икону. Да, она - мракобеска и возможно даже рада мученицей за веру пострадать, но разве государство не должно обеспечивать монополию на насилие? Икон не жалко - жалко истории. Нашей истории, уважаемый подозрительно похожий на еврея товарищ Генеральный секретарь. Ладно, увидимся! - светло улыбнулся, отпустил Высочайшую ручку и забрался на заднее сиденье.
        Ухмыляющийся Андропов кивнул, и дядя Саша выкатился из ворот, освещая фарами почти лишившиеся снежного покрывала деревья.
        - Дядь Саш, вы не против сами в «Березку» сходить? Чеков я дам, но ночью она не работает. Второй раз в ночь аки пса безродного со двора гонят, - горестно вздохнул я.
        КГБшник гоготнул:
        - Еще бы я против был! Устал? - посмотрел на устраивающего голову на сумку с вещами меня.
        - Поздно уже, - развел руками. - А встаю всегда рано. Так что извините, дядь Саш, сегодня без клоунады.
        - Отдыхай, - разрешил он.
        - А? - отреагировал я на осторожные толчки в здоровое плечо и открыл глаза.
        - Приехали, - объяснил дядя Саша.
        - Пойдемте, - потянулся я и вышел на мороз.
        Замерзшая за ночь грязь на клумбах весело поблескивала в свете фонарей, темные окна знакомых домов со знакомыми людьми напитывали душу покоем и заставляли мозги шипеть, охлаждаясь после многодневной перегрузки.
        Поднялись наверх, я оставил КГБшника в прихожей, пошел в комнату за чеками и остолбенел, увидев спящую на диване в гостиной Виталину. Вьющаяся прядь волос спадала на бледное в свете луны спокойное лицо, свет же очерчивал контур по самую шею прикрытой одеялом фигуры. Спать мило тоже учат, да? Тихонько прокравшись мимо, достал из ящика шкафа (воры в моей ситуации не подразумеваются совсем) пачку чеков и вернулся ко входу, вручив дяде Саше. Попрощались за руку, я закрыл за ним дверь и пошел обратно. У входа в комнату услышал тихое, но разборчивое:
        - Я соскучилась, Сережа.
        А если она и врет, мне-то какая разница?
        - Я тоже соскучился, - шепнул Вилке в ответ и со спокойной душой пошел досыпать.

* * *
        С утра, на кухне (мама не постеснялась сослать Виталину, которой такое знать не положено, ко мне в комнату, за две закрытые двери, «помогать Тане собираться в школу»), рассказал маме с папой про поездку, кратко пересказал грустную биографию бабы Тани и попросил готовиться помогать, если возникнет нужда. Доброе мамино сердечко не нашло в себе сил отказать, к нам присоединились остальные, мы семейно позавтракали и проводили Таню в школу, а Судоплатова-младшего - на работу.
        - Пойдем проект слепим, - попросил я Виталину, любопытная мама напросилась с нами, и мы за полчаса слепили план и обоснование для ежегодного сбора макулатуры школьниками.
        Ну а чего? Вещь хорошая, полезная, и все равно рано или поздно введут. Детям нравится собирать вторсырье и нравится получать за это призы.
        - Теперь масштабируем пруд. Печатай… - и надиктовал проект конкурса скульптуры животных в полную величину среди студентов - пятерку лучших отольем в бронзе и поставим вдоль берега.
        - На бронзу может и не хватить, - заметила мама. - Хотя в мае же еще больше придет! - опомнилась, вспомнив о бесконечных деньгах. - Хорошая идея, Сережка, скульптура - это уже на века! Поеду-ка я к Эмме Карловне посекретничаю, - посмотрев на часики на руке, решила она и подмигнула мне.
        Какая молодец - подключай вообще всех! Бабушка Эмма, вообще-то, подполковник Госбезопасности, а забота о «первой леди» вполне подходит под понятие «служебный долг».
        - Нам хватит мощи записаться на прием сюда, - указал на «макулатуру». - Сюда, - на дополнение к парку. - И к генералу Епишеву, про флот песни отдать? - достав из ящика стола папку, добавил к первым двум. - В один день, прямо сегодня, я завтра в Третьяковку иду, - спросил я Вилку, когда мама вышла из комнаты.
        - Хватит! - заверила она и пошла звонить.
        Через десять минут мы вышли из подъезда и направились к метро - поедем в один из гаражей КГБ, на базе которого производится одобренный (формально) Екатериной Алексеевной тюнинг.
        - Ты же понимаешь, что сейчас начнется? - спросила Вилка.
        - Автограф-сессия, - кивнул я. - После гибели Леонида Ильича несколько дней репортаж крутили, и там - моя фотография. Все знают, - развел здоровой рукой. - Извини, что такую тяжесть через общественный транспорт переть приходится, - ткнул пальцем в разбухшую от обилия бумаг сумочку.
        - Тоже мне тяжесть, - с улыбкой отмахнулась она.
        - К тому же, разъезжая на машине, мы никого из дед Пашиной папки не поймаем, - добавил я. - Отныне два рабочих дня в неделю путешествуем в метро и трамваями. Но и это еще не все!
        Девушка хохотнула, я продолжил:
        - Обязательно нужно создавать миф «Ткачёв ездит на метро как обычный смертный».
        - Нашелся небожитель! - ехидно фыркнула она.
        - Работа на перспективу, - пожал здоровым плечом, и мы спустились под землю.
        Опознав в процессе один точный фоторобот и один прямо похожий (так и сказал) и раздав четыре полных кармана фотографий с автографом, вынырнули за квартал от гаража довольные экспериментом.
        - Начало положено! - возвестил я. - Устрою с МВД соцсоревнование - кто больше упырей поймает. Когда летом с Сойкой на гастроли поеду…
        - С ней и со мной, - вклинилась Вилка.
        - С Сойкой и с тобой, - согласился понявший, что выбора нет, я.
        Влез в государственные дела по уши - терпи. Ну как терпи? Как минимум будет не скучно.
        - Я с ней подружусь, - пообещала Виталина.
        - Даже не сомневаюсь в твоей способности подружиться с кем угодно, товарищ младший лейтенант, - вздохнул я.
        Кому от этого будет плохо?
        - Уже нет, - улыбнулась Вилка, достала из внутреннего кармана красную корочку и показала мне в открытом виде.
        - Поздравляю с повышением, товарищ лейтенант Госбезопасности! - поздравил я.
        - Это ты попросил? - серьезно спросила она.
        - И в мыслях не было, - честно ответил я.
        - Авансы нужно отрабатывать, - вздохнула она, убрав удостоверение обратно.
        - Нету никаких авансов, - покачал я головой. - Есть только постоянное, размеренное служение Родине. Все, что собираешь по пути - заслужил, - светло улыбнулся. - Ты ведь и вправду хорошо делаешь свою работу.
        Виталина дернулась так, словно я дал ей пощечину.
        - Не комплексуй, - улыбнулся еще шире. - Все хорошо! Польза однажды будет достигнута - надо просто немножко подождать. Идем? - кивнул на дорогу.
        - Идем, - грустно улыбнулась она, и мы пошли.
        - В будущем в метро будут стоять камеры, а специальная система распознавания лиц в реальном времени сверять всех входящих с базой данных, в случае необходимости отправляя патруль, - приоткрыл я перед ней завесу будущего.
        - Вроде как ты только что? - правильно поняла она.
        - Ага! Через много лет переселю свое сознание в компьютер и буду управлять миром в качестве Верховной Нейросети Ткачёв 2.0!
        - Фантазер! - рассмеялась она и заметила. - Влетит тебе за такую машину!
        - Неминуемо влетит, - согласился я. - Просто немножко проверяю систему на прочность. Мне мелкие глупости позволительны, я же ребенок, и от меня их подсознательно ждут, чтобы сделать внушение и спокойно жить дальше. Но я ничего такого не делаю, - развел здоровой рукой. - Значит - аномалия, значит подозрительный. И вообще - подписанное рукой Екатерины Алексеевны разрешение на «перекраску и переделку» у нас есть, строгих рамок никто не выставлял, техосмотр на месте. Где написано, что так делать нельзя?
        С дедом согласовано, опять же. Пока я оправдывался, добрались до зеленых металлических ворот с красной звездой и вошли в расположенную слева от них деревянную калитку. С удовольствием слушая цокот Вилкиных сапожек по бетону, дошел до огромного кирпичного параллелепипеда и постучал во врезанную в крайние правые ворота металлическую дверь.
        - А, Серега, заходи! - обрадовался моему приходу наряженный в испачканный маслами-солидолами бушлат поверх не менее чумазой спецовки двадцатисемилетний тщедушный младший лейтенант КГБ Васильков Николай Федорович, обладатель тоненьких щегольских усиков и мощного носа. Вопреки последнему - этнический русский.
        Поздоровавшись в ответ, зашел и пожал слегка вытертую невыносимо-черной от грязи тряпкой руку. Вилка жать отказалась, но Коля не расстроился - он у нас автофанат, его такое не ранит.
        Живет, как правило, здесь же - у стены стоит аккуратно застеленный относительно чистым покрывалом диван с подушкой, на верстаке, около полуразобранного коробки передач от такого же, как наш, «Запорожца», полноценная электроплита с кастрюлей и чайником. В углу, у «ног» дивана - телевизор.
        А еще в полутора метрах от дивана, на "яме", стоит наш прокачанный «Запорожец».
        - М-даа… - многозначительно протянула Виталина, прогуливаясь вдоль машины.
        - По-моему офигенно! - похвалил я плоды трехдневного труда бригады из пятнадцати человек под Колиным руководством.
        - Да просто очуметь! Рисунки-то оно одно, а вот так - другое! - одобрил и он сам.
        - Это всё Надя Рушева, я ее просил эскизы нарисовать, - улыбнулся я и прикоснулся к черному силуэту Ленина на фоне Кремлевских башен на левой двери.
        Справа - Маркс, на капоте - Сталин, а над его левым же плечом восходит черная луна. Все это - на фоне цвета кумача, которым «Запорожец» и выкрашен.
        Из технических переделок - только новые запчасти и установленные ремни безопасности. Я Виталине доверяю, но лучше подстраховаться.
        - У меня краска осталась еще, - честный Коля указал на четыре стоящих у стены банки.
        - Мне не надо, - пожал плечами я и рассчитался с автомехаником, отсчитав условленные шестьсот рублей.
        - Мне немножко стыдно, - поерзала Вилка, усевшись за руль, пока хозяин гаража открывал нам ворота.
        - Это пока, потом понравится, - пообещал я. - Погнали!
        И мы погнали.
        - А ты у нас насовсем останешься? - спросил я, даже не пытаясь скрыть звучащую в голосе надежду.
        - Нет конечно! - хохотнула она. - С половозрелым подростком под одной крышей - да меня из Минкульта попрут за моральное разложение!
        - Смешно, - невольно улыбнулся я.
        - Но в гости по выходным ходить буду, - пообещала Вилка. - И не кисни - потому что сама так хочу. Как думаешь, Сережа, с такой работой у меня много подруг с которыми можно просто на кухне чаю попить? А твоя мама - хорошая.
        - Ходи на здоровье, я только рад, - кивнул я.
        Добрались до мэрии и пошли дальше перетягивать члена политбюро Виктора Васильевича Гришина на сторону действующего Генерального секретаря при помощи легкого юродства и потешных проектов.
        - Здравствуйте, Виктор Васильевич, простите что вот так, неожиданно и почти бесцеремонно, но я пока в санатории лечился (легенда та же) дополнение очень хорошее придумал, и, простите, не удержался - а вдруг вы уже проект полностью согласовали, а я не успею, - смущенно потупил глаза в пол.
        - Здравствуй, - не обломался хозяин кабинета встать, выйти из-за стола, подойти приобнять меня за плечи (!) и усадить на стул. Вернувшись на рабочее место, порадовал новостью. - Работа идет. Вот… - достал из ящика стола папку, развязал тесемки, краем глаза глядя как я старательно НЕ улыбаюсь портрету деду Юры, вынул листочек. - Смету уже посчитали, это - за материалы. Зарплата рабочим пойдет отдельной сметой.
        - Пятьсот рублей каждому! - предложил я. - Это же в какой-то степени получается эксплуатация человека человеком, Виктор Васильевич, хоть и опосредованная, поэтому, пожалуйста, разрешите мне немного успокоить совесть вот так.
        Бывалый взяточник и крышеватель московской торговой мафии от такой мощной ауры святости помрачнел, пожевал губами:
        - Сережа, а давай мы с тобой пополам смету оплатим?
        Вилка издала еле слышимый смешок.
        - А какая у вас зарплата? - с живым интересом спросил я.
        - Триста шестьдесят рублей, - отвел глаза Гришин.
        - Трехмесячная мамина, - вздохнул я и спросил. - А как у члена Политбюро?
        Владимира Васильевича перекосило:
        - Тысячу двести.
        - Все вместе - это больше чем Генеральный секретарь! - широко улыбнулся ему я. - Это хорошо, что на таких ответственных должностях хорошую зарплату платят, на вас ведь жизнь сотен миллионов советских граждан, - простил я ему «бохатый» образ жизни. - Извините, Виктор Васильевич, у вас же, наверное, семья, а я у вас… - посмотрел на смету, поделил на два. - 14378 рублей заберу на пруд, который сам и затеял? Это же … - сделал вид, что задумался. - Почти ваша годовая зарплата! - ужаснулся. - Простите, я после этого спать спокойно не смогу. Пруд ведь мне нужен, - светло улыбнулся. - И никто за него лишений и неудобств терпеть не должен. Более того - я думал получится дороже, поэтому готов, с вашего разрешения и помощью, конечно, немного масштабировать. Посмотрите, пожалуйста, проект?
        Гришин с мучительной миной на лице кивнул, и, конечно же, все одобрил.
        - А это вам от меня небольшой подарок, если позволите, - с улыбкой вытащил из Виталининой сумочки «Историю одного города». - Шуточный - вы же действующий московский градоправитель! - детский смешок. - Не обидитесь?
        - Что ты, спасибо! - дернувшись жилкой под глазом, с улыбкой принял он книгу. - Будет полезно перечитать, но у нас все-таки в почете коллегиальное принятие решений.
        И смотрит такой с надеждой.
        - Коллегиальное принятие решений - это правильно, у нас все-таки страна советов! - одобрил я. - Спасибо большое еще раз, Виктор Васильевич. До свидания.
        - До свидания, - пожали руки, и мы с Вилкой вышли в коридор.
        - А ты не перегнул? - тихо спросила веселящаяся девушка.
        - Все согласовано, - честно ответил я, ткнув пальцем в потолок. - Был сигнал начинать работать как Сталин. Условно-мифологически, - подумав, уточнил я. - Взываем к инстинкту самосохранения, проявляя при этом соответствующее члену Политбюро уважение. Ну или к совести, - хохотнул и выкатился на весеннее солнышко, подошел к нагревшемуся «Запорожцу» и запрыгнул задницей на капот так, чтобы оказаться рядом с Иосифом Виссарионовичем. - У нас магазин «Сокольники» неподалеку есть, там продавщицы всякое интересное рассказывают. Даже удивительно - настолько никто ничего не прячет, а всем плевать, - посмотрел на окно мэра и разочарованно вздохнул - высоко, не видно, смотрит или нет. - Если порядок как он наводить, - болтая ногами, потыкал пальцем в товарища Кобу. - Ниче не выйдет - сожрут. Но можно кошмарить его призраком - как ни странно, великолепно работает. Я ничего такого не сказал, а его видела как пробрало? И это, прошу заметить, член Политбюро, опытный аппаратчик с многолетним стажем. Спорим у него в приемной в штаны ссутся? - вздохнул. - Ох уж эти диктатуры азиатского типа.
        - Все знают, что ты «лечился» на даче Генерального секретаря. Три дня «лечился», - она подошла и приземлилась на капот слева от меня. - О чем с Самим говорил - кто знает? - зловеще протянула она. - Ты теперь воспринимаешься как посланник Юрия Владимировича и говоришь от его имени, - подумав, смягчила. - В определенной степени.
        - Придется соответствовать, - вздохнул я и спрыгнул на землю.
        - Мог бы и руку подать, - буркнула засидевшаяся Вилка, когда я открыл дверь и спрыгнула следом.
        - Я же говорил - этикет на больничном! - с наглой улыбкой напомнил я.
        - У Епишева тоже юродствовать будешь? - спросила она, поворачивая ключ.
        - С армией шутки плохи, - покачал я головой. - Спасибо, что передала наверх про «бахнуть по Нью-Йорку», иначе я бы продолжил так шутить. Продолжай, пожалуйста, исправлять мой лексикон.
        - Безнадежно потерян! - приложила меня Виталина.
        Помимо отданных товарищу генералу песен, за чаем с сушками расписал идею танкового биатлона. Обещал подумать, но по лицу было ясно - в работу уйдет «еще вчера».
        - На этом наши с моей любимой Красной армией пути на время расходятся, - проинформировал я секретаря по пути к ДК. - Генерал Епишев плотно покушал, пусть переварит, поймет, что хочет еще, и приходит в гости сам.
        - Наглеешь просто ужасающими темпами, - притворно осудила меня Виталина.
        - Я же такой один, - развел я рукой.
        - Молодец, что сам наших в ансамбль взять предложил, - легонько погладила меня по раненому плечу Виталина.
        - Все равно бы так сделали, - отмахнулся не питающий иллюзий я.
        - Да. Но так - лучше. Понимаешь? - медленно спросила она.
        - Все понимаю, - улыбнулся я ей. - Это хорошая, нужная Родине возможность.
        - Именно, - с улыбкой кивнула она. - Ты молодец, Сережа.
        - Спасибо, - поблагодарил я.
        - И даже отнекиваться не будешь? - не поверила она.
        - А чего уже, - отмахнулся я. - Такая вот у меня теперь жизнь - наполовину шпионская, и другой уже не светит. Буду принимать все таким, какое оно есть. В конце концов, это гораздо интересней, чем ху*рить на заводе, верно?
        Виталина весело рассмеялась и кивнула.
        - Все будет хорошо, - попытался я убедить сам себя.
        - Обязательно будет! - немножко помогла Виталина.
        Эпилог
        - Они не потянут, - сыграла в капитана очевидность сидящая на стуле справа от меня, перед сценой, на которой Димин горе-ВИА самозабвенно орал на басиста за четвертый за одну песню «косяк», Виталина.
        - Да, басист-то похер, волнуется просто и со временем бы вылечился, но так себя товарищи не ведут, - грустно согласился я. - Можно спихнуть на твои хрупкие плечи неприятную обязанность их послать?
        Еще ничего не началось, а в группе уже назрел «кик» одного из участников. Нафиг, сейчас поменяем басиста, порепетируем, и неминуемо найдется следующий «ху*вый» - которым, кстати, может оказаться и сам Дима. В итоге до финала из изначального состава дойдет от одного до двух человек, а я потеряю кучу времени и нервов, так какой смысл? Ох уж эти музыканты.
        - Я же должна беречь твою хрупкую детскую психику! - с улыбкой кивнула мне Виталина и пошла к сцене. - Заткнуться! - лязгнула металлом в голосе.
        Воцарилась тишина.
        - Ты - лажаешь! - ткнула пальцем в ударника. - И ты! - в басиста. - Ты - алкаш! - в подозрительно красноносого клавишника. - И ты! - в соло-гитариста. - А ты - не смог организовать коллектив! - в Диму. - Вы за три недели не освоили три жалких песни, зато, уверена, уже делите будущие деньги и баб!
        Музыканты отвели глаза - делят!
        - Пустая трата Сережиного гения! - заклеймила она их. - Мы уходим! - с ласковой улыбкой вернулась ко мне, подняла на руки как принцессу, и мы под о*уевающими взглядами слитых музыкантов покинули кабинет.
        - Ржака! - оценил я, слезая на пол и пообещал. - Подрасту тоже тебя на руках носить буду.
        - Обязательно! - пообещала в ответ ржущая Виталина.
        - Найдешь мне нормальных, морально стойких и не склонных к пороку? - попросил я. - Шанс был дарован, шансом не воспользовались, больше у меня теплых чувств к Диме не осталось.
        - ВИА уже собрана, и даже записала все три песни, в машине бобина лежит, - улыбнулась Вилка.
        - КГБ страшное! - радостно возвестил я. - Раз мы выбрали скучный путь, когда кадровой работой занимаетесь вы, мне еще нужен коллектив красивых детдомовских мальчиков-подростков. «Ловить» никого не придется, совсем наоборот - по возможности вести монашеский образ жизни под похотливый визг всех школьниц и студенток Советского союза.
        - Страшный ты человек, пионер Ткачёв! - стебанула меня Вилка.
        - Ну а представь, чего могут наворотить детдомовцы обычные? - вздохнул я.
        На дворе же не «перестройка», когда всем плевать - в эти времена огребем все.
        - И товарищ Генеральный секретарь тут не поможет, - продолжил я. - Первый уши надерет за передвижной рассадник разврата. Нет, я уверен, что и там, путем долгого отсева, мы найдем замечательных, стойких ребят, но зачем, если этот отсев уже проведен?
        Кому плохо?
        - Все правильно, Сережа, - погладила меня по голове Виталина, выдав положительное подкрепление по-Павлову за правильные мысли. - Старайся подключать к своим проектам как меньше людей со стороны. Там, где это возможно.
        - Не больно-то и хотелось, - признался я. - Попадут под молотки - совестно будет. А когда КГБ - ответственность за чужие жизни делится на нас всех, и получается не так плохо.
        - Ты-то здесь причем, - без задней мысли сделала хуже Вилка. - Ты мог бы вообще ничего не знать - просто иногда от тебя бы убегали музыканты, а «басисты», - указала на остающийся позади ДК. - Потихоньку заменялись нашими людьми. Итоговый результат был бы точно таким же. Прости, Сережа, ты - замечательный музыкант, но планирование сложных операций… - с теплой улыбкой развела руками.
        - Иллюзий нет, - успокоил ее я, забираясь в машину. - После всего пережитого даже пытаться не верить в мощь КГБ не стану. И ты права - так, как сейчас, лучше и честнее.
        - Может поэтому тебя так Юрий Владимирович и ценит? - с улыбкой спросила она саму себя. - Чтобы видеть, где «лучше и честнее»?
        - А он все видит и так, вот что самое интересное, - пожал я плечом. - Но короля рулит свита - так всегда было и всегда будет, и не важно, социализм или родоплеменной строй. Но в истории хватает примеров, когда свитой начинал рулить король - и часто это выливалось в по-настоящему великие дела. Но товарищ Генеральный секретарь еще маленький и непрочно стоит на ногах, поэтому мы немножко ему помогаем. Гришин уже начинает «протекать», а завтра в Третьяковской галерее… Ты чего? - спросил побледневшую Виталину. - Понимаю, - кивнул. - До сих пор не верила, что мы тут серьезным делом заняты, а песенки - глубоко вторичны? А я ведь тебе сразу об этом говорил. Не осуждаю - а кто бы пионеру поверил? - хохотнул. - Заводи наш «Сталинмобиль», помощник супергения суперагент Вилка!
        - Ты только что все испортил! - поморщилась она, но двигатель завела.
        - Не будь этикет на больничном, я бы извинился обедом, а так - поехали безыдейно пожрем в любую номерную столовку, оценим процент хлеба в котлетах. А ты знала, что товарищ Трегубов, начальник Главного Управления торговли города Москвы - ворует? Ух я их всех на чистую воду выведу!
        Виталина рассмеялась:
        - По котлетам с хлебом?
        - Утрирую же, - улыбнулся я. - Ответственный за «Сталинмобиль» автомеханик у нас уже есть, теперь нам, как главным героям комикса, нужен безумный ученый, который будет паять нам спецоборудование. Найдешь такого?
        - Безумных у нас не держат, - посмотрела она на меня как на идиота.
        - Не читала комиксы, получается? - спросил я.
        - Не-а, - покачала она головой.
        - У главных героев - это мы с тобой…
        Вилка фыркнула.
        - …Должна быть цель - с этим проблем нет, мы тут, вообще-то, все дружно коммунизм строим. Должно быть особое транспортное средство, - похлопал по сиденью. - «Сталинмобиль». Еще должен быть автомеханик - есть, и безумный ученый - техник. Настоящие безумие не обязательно - это как комплимент удивительным, почти нереалистичным умениям.
        - Тебе по какому профилю? - спросила Виталина, поняв, что я не шучу.
        - Звуковик, блок эффектов для гитары паять, схемы у меня есть, но навыков не хватит.
        И «сырье» незнакомое.
        - Найдем, - пообещала Вилка.
        Разомнемся на этом и потом возьмемся за электронику посложнее.
        Котлеты оказались вполне мясными, а толченая картоха - густой и с молоком.
        - Образцово-показательно кормят! - одобрил я, опустошив тарелку и принявшись за ватрушку с компотом.
        - Согласна! - Виталина выбрала борщ со сметаной и беляш с чаем. Отпив последнего, откинулась на стуле и спросила. - Так что с Третьяковкой?
        - У тебя допуска нет, - покачал я головой, отомстив за все и сразу.
        Лицо девушки поглотила тень.
        - Все, больше не буду! - испугавшись, изобразил здоровой рукой «стоп». - Тебе рассказывать можно все, напоминаю. Тебе верят, Вилка, потому что знают, что ты - не подведешь. Не комплексуй!
        - Заладил! - фыркнула она, вернув самообладание.
        - В Третьяковке… - я объяснил.
        - Ерунда какая-то, - пожала она плечами.
        - Именно так - чисто на нервах поиграть, - кивнул я. - Чуть-чуть здесь, чуть-чуть там, и вот уже министр МВД либо идет вразнос и дает повод провернуть себя через аппарат, либо в разумных пределах исправляется и начинает работать эффективнее. Он картины рисует, Виталин. Прикинь сколько времени на это уходит? Я понимаю, отдушина и все такое, но ты же должен по четырнадцать часов в сутки пахать на такой собачьей должности, какая тут живопись?
        - Если Юрий Владимирович одобрил, значит нужно постараться, - замотивировала она меня милой улыбкой.
        - Обязательно, - с мотивацией и так проблем нет.
        Вышли на улицу.
        - А у тебя какой рост?
        - 174 сантиметра, - ответила Вилка, улыбнувшись мне сверху вниз.
        Андропов 175, мама - как Виталина, значит и я буду как минимум не меньше.
        - А вес? - пристально осмотрел я ее с ног до головы.
        - 63, - отвела она глаза и обиженно буркнула. - Я с тобой все время жру!
        - Это чтобы от пули заслонять удобнее было! - хохотнул я и вздохнул. - Но лучше не заслонять, а выдергивать с траектории. Вместе с собой, ладно?
        - Глупый! - наклонившись, с улыбкой потрепала она по волосам. - Мне, по-твоему, умирать хочется? Поехали, будешь бабушкам из Министерства образования глазки строить, - хихикнула она, усаживаясь в машину.
        - «Я бы очень хотел, чтобы проект успели запустить до осени, у меня как раз рука заживет, смогу вместе с ребятами макулатуру собирать!» - провел я маленькую репетицию и под Виталинин смех уселся на свое место.

* * *
        В ходе двухчасовой прогулки по Третьяковке мы с Сойкой добрались до пары караулящих проход в следующий зал лейтенантов. Судя по лицам - узнали.
        - А чего там, дяденьки милиционеры? - поинтересовался любознательный мальчик, пытаясь заглянуть за угол.
        - Там телевидение, - грустно сказал правый.
        - Министра снимают, - не менее грустно добавил левый.
        - Нельзя туда, да? - в тон им спросил я.
        - Нельзя, - облегченно вздохнул левый.
        - Ничего, нам - можно! - радостно заявил я и достал из внутреннего кармана пиджака бумажку с подписями Фурцевой и директора Третьяковки. - «В рабочее время Ткачёву С.В. и его спутникам разрешается посещать и осматривать все помещения Третьяковской галереи».
        Милиционеры демонстративно отвернулись.
        - Пойдем! - взял за руку хихикающую Соечку, и мы пошли на шум голосов. - Не против немножко познакомиться с живым министром?
        - Девчонкам похвастаюсь! - с милой непосредственностью хихикнула Саяка. - А когда ты к нам придешь?
        - Куда я такой? - кивнул я на руку. - Ни сыграть, ни спеть, и одна сплошная жалость. Не переживай, со следующего сентября будем за одной партой сидеть.
        - Угу! - обрадованно кивнула Сойка.
        Из коридора попали в зал и вытянулись на цыпочках, заглянув через спины выстроившихся за снимающими министра камерами пиджачно-милицейских товарищей.
        Стоящий на фоне плотно увешанной картинами стены Щелоков был хорош - в парадном мундире, прилизанный, широко улыбающийся:
        - Как завещал нам великий Ленин, искусство должно принадлежать народу! В хранилищах Министерства внутренних дел скопилось некоторое количество конфискованных в ходе пресечения подпольной торговли полотнами картин. Мы с товарищами приняли решение передать их Третьяковской галерее, оформив отдельной выставкой…
        Самоконфискат, мать его!
        - Отдельной гордостью является подлинник работы Ивана Константиновича… - Щелоков наконец-то уткнулся взглядом в мою восхищенно пялящуюся на него рожу и осекся. Откашлявшись, отвел взгляд и продолжил. - …Айвазовского…
        Заминка не осталась незамеченной, и на нас начали обращать внимание. Соечка моментально покраснела, а я запомнил все рожи и имена. "Человек, который знает всех граждан СССР" звучит хороший челлендж. Пока Щелоков многословно описывал особо ценные картины, демонстрируя на всю страну свой богатый внутренний мир и любовь к живописи - тоже не дурак лицом поторговать - я тихонько расписался на чем пришлось - вплоть до десятирублевой купюры.
        - А вот и подрастающее поколение! - подвалил к нам с Саякой сопровождаемый поворотом камеры мужик в очках и с микрофоном. - Вам нравится новая выставка?
        Щелоков погрустнел.
        - Выставка - замечательная! - не постеснялся я. - Мы очень благодарны Министерству внутренних дел, и обязательно расскажем ребятам, чтобы они тоже могли прийти посмотреть.
        - Да! - мощно поддержала меня Сойка энергичным кивком.
        Довольный журналюга дал отмашку выключать оборудование, а министр пошел к нам, взглядом отодвигая людей со своего пути. Какая рожа напряженная! Удобно быть королевским внуком. Он же - принц.
        - Здравствуйте, Николай Анисимович! - пожал протянутую мне руку.
        Рука как рука, так и не скажешь, что он ею взятки берет.
        - Здравствуйте, - пискнула багровая от смущения Соечка, которой министр снизошел до целования ручки.
        - Народ говорит, что вы сами пишете, Николай Аисимович? Здесь есть? - окинул я рукой зал.
        - Вот здесь висит, - просветлел Щелоков, поняв, что арестовывать его сейчас не будут.
        Очевидно знает, кто чей внук.
        Министр подвел нас к завешанному малоформатными пейзажами углу и наклонился, указав на маленький, 20 на 30 см, пейзажик колосящегося осеннего поля в безликой деревянной фабричной рамке. Таблички с автором нет, но в углу маленькая подпись «Н. Щелоков».
        Какой скромняга! Однако, сука, не удержался, и своё подсунул - дед правильно все просчитал, масштабировав мою идею со звонком.
        - Очень хорошо написано, смотришь на эти колосья и прямо веет спокойствием и изобилием! - оценил я.
        - Мне нравится смотреть на поля! - вежливо улыбнулась Соечка.
        - Но зачем вы так скромно? - спросил я. - Работа замечательная, и достойна висеть как минимум здесь! - показал рукой на два пейзажика выше. - Художников Зуева и Потеряева я не знаю, а художника Эн Щелокова знает вся страна!
        Да он даже не подозревает - вон какое лицо довольное. Да он же изначально даже не «силовик», из подготовки - оперативная работа в Великую Отечественную. А там таких пионеров «колоть» не учат.
        - В самом деле, Николай Анисимович! - не подкачал плешивый мужик в чине полковника.
        - Устами ребенка глаголит истина! - воззвал к мудрости предков мужик в штатском.
        Побухтев для вида, за пару минут министр МВД охотно «уговорился», и пейзажики поменяли местами.
        - А у вас есть машина, Николай Анисимович? - перешел я к пункту два. - Личная?
        - Есть, - смущенно признался министр.
        - А вы ее немножко перекрасить не хотите? У меня знакомая художница-график есть, Надя Рушева, ей машины разрисовывать понравилось. Может и вам попробуем?
        - Мне докладывали о твоем "Запорожце", да, - кашлянул в кулак Щелоков. - Боюсь, Сережа, для меня это немного слишком экстравагантно.
        - У меня, так сказать, максимальная комплектация, - улыбнулся я этому автолюбителю. - Можно ведь сделать скромнее, в соответствии с вашей внутренней строгостью и непримиримостью к ворью всех мастей! Попросим Надю метафорически изобразить вас в образе, например, волкодава, и поместим на капот. Получится очень концептуально!
        «Концептуально» хроноаборигенов в погонах впечатлило, и подхалимы снова начали уговаривать министра. Вот он уже и не против! Договорился заехать вместе с Надей в гараж МВД двадцать третьего апреля, после дня рождения Ленина и субботника, на котором буду честно впахивать насколько позволит «однорукость».
        Попрощались и оставили блестящего надеждой в глазах Щелокова - сигнал «давай дружить, дурашка» принят. Дед в эти времена долго порулить КГБ, следовательно - разругаться с Николаем Анисимовичем вдрызг, не успел, поэтому последний протянутой через меня метафорической руке обрадовался.
        Добросовестно и с удовольствием покормив Саяку в буфете, погулял с ней еще полтора часа и пошел домой - репетировать телеэфир с посланцем Фурцевой.

* * *
        В одной из монтажек «Времени» было тесно - набился почти десяток разноранговых функционеров во главе с самым главным телевизорным начальником. Рассевшись на стульях - жадный я убрал Вилку к стене и сел рядом, отрезав таким образом от похотливых старперов - народ смотрел в большой цветной телевизор:
        - Товарищи! - светлоликий пионер на экране, роняя слезы (режущие софиты помогли), выходит из-за стола под скорбным взглядом ведущего.
        Крупный план на прижимающего руку к сердцу Сережу.
        - Клянусь - отслужу!
        - Давайте сделаем небольшой перерыв, - говорит ведущий.
        Монтажная склейка, и потупившийся пионер уже в дееспособном состоянии рассказывает как было страшно, как Брежнев впитал летящую в юное сердце пули, и, последнее - «будь рядом с Леонидом Ильичом космонавт, он бы успел его спасти!».
        Еще полминуты на утешения от ведущего, и фрагмент заканчивается.
        - Да, Николай Николаевич, все правильно - именно так я себя чувствую, и именно в такой форме хотел бы донести свои чувства народу. Очень вас прошу дать сюжет в эфир именно в такой форме, - со щенячьими глазами попросил я лично прибывшего смотреть итоговый вариант (немножко запугал монтажеров бумажкой от Фурцевой «подателю сего дать максимально возможный контроль над собственными попаданиями в эфир») председателя Гостелерадио СССР, которого в моей реальности в 70 году отправят послом в Австралию, а в этой - не знаю, дед в телевизор вникать не хочет, а баба Катя посмела заявить: «тебе оно не надо».
        Подвигав внушительными, почти «брежневскими» бровями, почти пятидесятилетний черноволосый Николай Николаевич Месяцев великодушно решил:
        - Если так нужно, пусть так и будет. В конце концов… - не найдя оправданий самому банальному «прогибу» под Екатерину Алексеевну, он улыбнулся. - Не переживай, Сережа, народ тебя винить не станет!
        - Все равно так нужно, - благодарно улыбнулся ему я. - У меня есть задумка передачи-конкурса вроде «веселых стартов» для детско-юношеской аудитории. Рабочее название: «Зов джунглей». К кому я могу обратиться для обсуждения и возможного одобрения?
        - Детско-юношеская? Это во-о-он… - он окинул взглядом студию и остановил выбор на тридцатилетнем усатом мужике с пшеничного цвета усами, которого угораздило задремать. - К Петру Алексеевичу. У нас все, товарищи? - демонстративно спросил он подчиненных.
        Они подтвердили, что все, и товарищ Месяцев позорно сбежал, пока я не успел нагрузить его чем-нибудь еще. Вилка выдала «пшеничному» папку с передачей, взяла номер телефона для живительных пинков, и мы отправились домой.
        - Меньше года - и мне уже почти все можно, - поделился радостью с Виталиной. - Чем не супергерой?
        - Я все еще в этом не разбираюсь, - отмахнулась она.
        - Ничего, у нас с тобой впереди много жутко интересных лет, и я успею пересказать тебе все культурное наследие человечества.
        - Если не захочу уйти? - с теплой улыбкой спросила Виталина.
        - Если не захочешь уйти, - с улыбкой подтвердил я.
        Потому что нужно делить с кем-то ответственность за чужую жизнь.
        
        Конец второго тома.