Осторожно, женское фэнтези. Книга вторая Ирина Шевченко
        Когда-то я завидовала героиням романов и мечтала оказаться на их месте. Ну что тут скажешь? Дура. Хотя, возможно, все было бы иначе, окажись я на месте героини какой-нибудь другой книги, а не своей же собственной, к тому же недописанной. Теперь, чтобы вернуться домой, придется закончить историю изнутри. Разобраться с таинственными исчезновениями студентов магической академии, влюбить в себя неприступного красавца и при этом не завалить учебу. Задача непростая, но с божьей помощью справлюсь. Только вот бог, который меня во все это втянул, помогать не спешит…
        Ирина Шевченко
        Осторожно, женское фэнтези. Книга вторая
        ГЛАВА 30
        Леди Пенелопа не стала отчитывать меня за опоздание и вообще предложила отдохнуть от учебы несколько дней. Сухо так предложила, словно сама хотела избавиться от моего присутствия, намекнула, что толку от меня никакого, но жалости во взгляде скрыть не смогла. Не понимания, не участия, а именно жалости - той самой, что унижает…
        И я осталась.
        Сопровождала наставницу во время обхода, наблюдала, как она ощупывает животы и разговаривает с пациентками и их еще не родившимися детьми. После поприсутствовала на осмотре вновь поступивших. Помогала заполнять истории.
        Не так уж сложно, если занять мысли чем-то другим.
        После лечебницы - в столовую, из столовой - в главный корпус, наслаждаясь по дороге солнечным весенним днем. Чистое голубое небо. Свежесть в прохладном еще, но уже не морозном и не сыром воздухе. Запах просыпающейся земли… А завтра или послезавтра зарядят затяжные дожди, наползут промозглые утренние туманы, небо затянут тучи. И никуда от этого не деться, только переждать. Пережить… если получится…
        Предчувствие непогоды переросло в предчувствие скорой беды, и я поспешила отогнать его, покуда оно еще не укоренилось в душе. Все хорошо: солнце светит, воздух чист, а я иду на встречу с Оливером.
        Ректор был занят. Со вчерашнего дня на его столе выросли кипы папок и ровные, похожие на макеты небоскребов стопки экзаменационных листов. Письменный набор отполз на угол столешницы, а в центре разместился толстый журнал, открытый на середине.
        - Стипендиаты, - пояснил милорд Райхон. - Мистер Крафт передал списки, но количество студентов не сходится с ведомостями выплат.
        - Думаете, еще кто-то пропал? - всполошилась я. Мэйтин ведь говорил о семи…
        - Думаю, что господину проректору давно пора на заслуженный отдых, - маг устало потер виски. - Думаю, но вряд ли решусь сказать ему это прямо. Вот и… Не берите в голову, Элизабет. Обычная рутина, разберусь. Хотите чая?
        - Нет. Хотите, помогу вам проверить списки?
        Потому что толку от меня сейчас не больше, чем от мистера Крафта: изготовление книги, в которой предстоит писать кровью, займет время, нового ничего, к счастью, не произошло, и милорду Райхону, по-хорошему, следовало тут же отослать меня «отдыхать», как это пыталась леди Райс. Но, как и в случае с престарелым проректором, он не решается объявить о моей ненужности. Я это понимала. И он понимал, что я понимаю: хватило нескольких секунд, на которые наши взгляды встретились в повисшей после моего вопроса неуютной тишине…
        - Хочу, - улыбнулся Оливер, и предчувствие ненастья и несчастья, начавшее было снова вползать в мою душу, отступило. - Но и от чая не откажусь. Сейчас скажу мистеру Адамсу. И, наверное, попросить еще… пирожных?
        Пообедала я более чем плотно, как частенько со мною случалось, в задумчивости проглотив куда больше, чем съела бы в обычной ситуации, и ставший тесным корсет до сих пор навязчиво напоминал об этом. Но на пирожные согласилась. Нельзя игнорировать знаки внимания… Пусть хоть шнуровка лопнет!
        Стипендиатов в академии было немало - около тридцати процентов от общей численности студентов, как вскользь заметил ректор, чтобы не пугать меня конкретными цифрами, - а с учетом того, что ведомости были составлены отдельно по каждому курсу каждого факультета, а общие списки - в алфавитном порядке, работа предстояла большая и кропотливая. Я заняла место Оливера и разложила перед собой ведомости ежемесячных выплат. Милорд Райхон со списками, утвержденными проректором, расположился за чайным столиком. Можно было и наоборот, но с начальством не спорят: он сам решил, что за его столом мне будет удобнее. И я была с этим полностью согласна, в отличие от мистера Адамса, через пять минут после того, как мы с Оливером начали сверять имена в перечнях, внесшего в кабинет поднос с чаем и сладостями. Увидев меня, недостойную, на троне владыки, секретарь поморщился как от боли. Будь тут леди Райс, заподозрила бы у несчастного приступ аппендицита или, что более соответствовало ее специализации, внезапно начавшиеся схватки. Но при взгляде на ректора, спазмы бедолагу отпустили. Повинуясь жесту шефа, он оставил
поднос на краешке стола и вышел, так и не родив ни слова. Ну до чего же неприятный тип! А я тут, между прочим, его работу делаю! Оливер ведь мог не возиться со списками, а перепоручить это дело секретарю. Я собиралась спросить, почему он этого не сделал, но запнулась, едва открыв рот. Все просто: не хотел, чтобы кто-либо знал о наверняка уже не первой оплошности мистера Крафта, включая самого проректора, отдавшего академии жизнь и по-прежнему чувствующего себя нужным тут.
        Мысли враз посветлели а на душе сделалось легко… Почти легко - чертов корсет! Не только от того, что с каждым днем я все лучше узнавала скрывающегося под броней невозмутимой холодности человека - настоящего, живого, порой импульсивного, порой, как вдруг выяснилось, сентиментального - но и от того, что это человек, похоже, на самом деле доверял мне. Он не отдал списки мистеру Адамсу и не высказал претензий пропустившему ошибку проректору, но мне он сказал все сразу, без утайки. Это было приятно. Приятнее даже, чем его спокойная, но искренняя улыбка.
        Мы сделали небольшой перерыв на чай. Я самоотверженно съела пирожное. Оливер рассказал о том, что встречался с профессором Гриффитом, и у того уже есть все необходимое для создания «золотой грамоты», а мисс Милс, заходившая незадолго до моего прихода, принесла какие-то книги из собственной библиотеки, но о драконьих ритуалах там до обидного мало.
        Со списками закончили чуть больше, чем за час. По очереди называя фамилии, вычислили имена двоих «потерявшихся» стипендиатов. Милорд ректор собственноручно вписал их в общий реестр и довольно потянулся.
        - Спасибо, Элизабет. Без вас провозился бы дотемна.
        - Не за что, - я с не меньшим удовольствием отодвинула бумаги: от букв уже рябило в глазах.
        - Еще чая?
        - Ой, нет, - вырвалось у меня при мысли о том, что к чаю обязательно прилагается пирожное.
        - Вы куда-то спешите?
        Не могла же я сказать ему, что готова просидеть с ним до ночи, а ночью мне тем более спешить некуда?
        Если бы он сам предложил остаться. Нашел бы какой-нибудь повод: еще что-то проверить, переписать или поговорить с ним снова о моей пропавшей магии… Но он, казалось, растерялся не меньше моего и просто дожидался, пока я отвечу хоть что-нибудь.
        - У меня тренировка с мистером Вульфом, - вспомнила я.
        С Саймоном можно было увидеться и завтра, а сегодня согласиться на вторую чашку чая, а там, быть может, и появилась бы причина задержаться подольше.
        Но слово, которое не воробей, уже вылетело.
        - Вы же зайдете завтра? - спросил ректор, провожая меня до двери. - Надеюсь, что к тому времени ничего не произойдет, но нам все равно нужно поддерживать связь…
        Даже кислая физиономия мистера Адамса не заставила меня погасить улыбку.
        Тренировочный зал боевого факультета был пуст.
        Я подумала, что Саймон не рассчитывал на встречу и уже ушел, когда заметила его в дальнем, плохо освещенном углу помещения. Молодой куратор совмещал ожидание с работой: сидя на полу (благо тренировочный костюм это позволял), разложил перед собой листы с выполненными самостоятельными работами и проверял правильность вычерченных на них схем плетений. В этот раз со справочником не сверялся.
        - Добрый вечер, мистер Вульф.
        - Добрый, - согласился он. - Одну минутку, сейчас закончу…
        Я уселась на пол напротив боевика. Взяла один из листов:
        - Новая тема? Не помню, такого.
        - Конечно, не помните. Это пятый курс. Ледяной щит. Плетение не то чтобы эффективное, скорее - эффектное. Но и сложное, поскольку оттягивает дополнительную энергию для преобразований. Пар в воду, воду в лед… В зависимости от температуры и степени влажности воздуха сила воздействия колеблется от второго до четвертого уровня, плюс нужно придать щиту форму, а это - элементы телекинеза. Рассчитать соотношение давления и температуры охлаждения и обеспечить достаточную плотность льда. Ну и вплетенный отражатель… - он проверил последнюю схему и собрал листы в стопку. - Хотите покажу?
        - Покажите, - воспользовалась я предлогом отложить серьезный разговор.
        Боевик убрал проверенные работы в папку, бросил ее на лавочку и поднялся с пола. Вышел в центр зала. Уже не скромный молодой преподаватель, а непобедимый Стальной Волк. В учебной аудитории за кафедрой Саймон чувствовал себя неуютно и смотрелся, соответственно, нелепо, но, выходя на ринг или демонстрируя на практике боевую магию, он попадал в свою стихию и преображался на глазах. Твердая походка, неторопливые, но вместе с тем четкие движения, легкость и кажущаяся небрежность, какую может себе позволить лишь тот, кто на сто процентов уверен в том, что делает.
        Он поднял руку, и в этом жесте не было ничего театрального. Все естественно, как и сверкнувшая над его головой молния. В воздухе засеребрился мелкий снежок, повеяло холодом. А в следующий миг крошечные частички льда устремились с немыслимой скоростью к открытой ладони мага и завертелись вокруг нее, складываясь в причудливый узор. Тонкие струйки воды вплетались юркими змейками в кружево рисунка и тут же замерзали.
        Красиво. Но чего-то не хватало мне в этой красоте. Наверное, способности видеть по-настоящему, не только лед и воду, но и ту силу, что спаяла их в сверкающий ледяной диск…
        - Вот так, - выглянул из-за щита Саймон. На волосах боевика блестел иней, а изо рта шел пар. - Можно сделать быстрее, и перепад температур резче - тогда ветер поднимется, молний будет побольше… Маги древности любили все эти штуки.
        - Заклинание исключительно защитное? - деловито поинтересовалась я, подойдя и ощупав острую кромку щита. - А если использовать как метательный диск?
        - Не пробовал, если честно, - призадумался мужчина. - Великоват он…
        Ледяной диск имел около двух футов в диаметре и весил, должно быть, прилично, хоть Стальной Волк и удерживал его без видимых усилий.
        - А давайте попробуем? - с любопытством экспериментатора прищурился Саймон, присматриваясь к обшитой деревом стене. - Если что… скажем, что заклинание сбилось…
        Велев мне отойти подальше, маг осторожно взялся за острые края диска обеими руками, раскрутил и метнул в стену. Я представила, как огромный ледяной сюрикэн словно в масло входит в деревянную обшивку… и испуганно взвизгнула, когда щит, долетев до стены и даже не ударившись об нее, полетел в обратном направлении…
        - Элизабет, осторожно!
        Срикошетив от противоположной стены и слегка изменив угол полета, диск просвистел над моей головой.
        - На пол! - Саймон сшиб меня с ног и накрыл собой. Еще бы он весил поменьше…
        - Что это с ним? - прошептала я, глядя из-за плеча боевика на мечущийся из стороны в сторону ледяной летающий объект.
        - Зеркалка, - процедил маг. - Воспринимает стены как угрозу и отталкивает… отталкивается…
        Ясно. Значит, заклинание все-таки исключительно защитное. Но хоть не разобьет тут ничего… Если не доберется до наших голов: судя по тому, что я без проблем к нему прикасалась, живую плоть он как угрозу не воспринимает.
        - Сейчас я его сниму, - пообещал Саймон. - Сейчас…
        Скатился с меня на спину, завертел головой, поймал ледяной диск в прицел взгляда и, выбрав момент, резко выбросил вверх руку.
        Пахнуло жаром. Тепловая волна впечатала щит в потолок и разбила на тысячи осколков, которые на несколько секунд зависли в воздухе, а затем, растаяв, пролились на пол щедрым дождем.
        - Скажем, что заклинание сбилось? - спросила я бывшего куратора, поднявшись на ноги и оценив кляксу на потолке и лужи по всему залу.
        - Скажем, что нас здесь не было, - решил Вульф. - А к утру все само высохнет.
        По независящим от нас причинам (ну, мы же не знали, что так получится) тренировку решено было заменить прогулкой. Я помнила, что за мной наблюдали, и Саймон об этом знал, но ведь нет ничего предосудительного в том, чтобы пройтись перед ужином с преподавателем и тренером, обсудить организационные вопросы. Да и шли мы не под ручку, как приятели, а просто рядом как хорошие, но не слишком близкие знакомые.
        - Вы не пришли вчера, - без упрека напомнил Саймон. - Но, наверное, если бы произошло что-то важное, уже сказали бы.
        - На самом деле, произошло. Мать вам ничего не говорила?
        - Мать?
        Мисс Милс, как могла, оберегала сына от любых неприятностей и неприятно удивилась бы, узнай, что он уже «в деле». Равно как и он не обрадовался, узнав, что родительницу привлекли к разбирательству этой истории.
        - У мамы проблемы со здоровьем в последнее время, - сказал хмуро. - Я говорил вам: нервы, нарушение сна. Доктор Грин считает это следствием умственного переутомления. Но я понимаю милорда Райхона, в академии действительно нет других специалистов по драконам.
        А вот идея с созданием «кровавой» книги Вульфу понравилась. Он на собственном примере убедился в эффективности сделанных мною записей, так что первое предложение Гриффита - использовать пергамент из человеческой кожи - было не лишено смысла.
        До общежития Саймон меня не провожал: дойдя до парка рядом со столовой, мы попрощались, условившись встретиться через день, если, конечно, не случится ничего, что требовало бы немедленного обсуждения. Но мне не пришлось остаток пути скучать в одиночестве. Только я свернула с главной аллеи, освещенной газовыми фонарями, на узкую тропку, из кустов ко мне метнулась быстрая тень.
        На счастье, в том числе и на счастье «тени», испугаться я не успела.
        - Вечерние прогулки полезны для здоровья, - Рысь, не спрашивая согласия, сцапал меня за руку и пошел рядом - как так и было. - Но все зависит от того, с кем гулять. Со мной вот полезно.
        - Угу. Если только не встретим Шанну по дороге. Тебе она хвост оторвет, а мне, за неимением хвоста, - сразу голову.
        - Шанна сейчас мило общается с мистером Вульфом, чтобы он не передумал и не пошел за тобой. Ну, знаешь, как бывает: встретила куратора, вспомнила о скором зачете…
        - Вы за нами следили?! - возмутилась я.
        Хотела вырвать у оборотня руку, но он вцепился в нее еще крепче.
        - Не следили. Случайно увидели, - прошипел мне в лицо сердито. - Я тебе говорил быть с ним осторожнее?
        - Потому что он тебе не нравится? - я все же вырвалась и недовольно уперла руки в боки, требуя ответа.
        - Потому что он - странный. Шанна сказала, что он прикрыл их «детективное агентство». Запретил ей и Брюсу совать носы в это дело.
        - Правильно, - одобрила я такое решение. - Ты сам хочешь, чтобы твоя подружка в это лезла? Или держишь ее в курсе?
        - Нет, естественно, - фыркнул Рысь. - Говорю, что расследование пока не дало результатов, ищем… Но Саймон твой - это другое. Я проверял библиотечные карточки…
        - Знаю. Но не от тебя.
        - Рассказал бы при встрече, - отмахнулся Норвуд. - Ты тоже не делишься подробностями с заседания комиссии, я же претензий не высказываю? Так вот, слушай. Я все думал, как нам вычислить этого библиотекаря, и появилась одна мыслишка. Если человек работает в определенной секции библиотеки и хочет взять из нее какую-нибудь книгу, он будет отмечаться в формулярах или просто возьмет тихо, а потом так же тихо вернет?
        - Наверное, от человека зависит.
        - Наверное. Но если верить карточкам и журналам, которые, возможно, не до конца еще изменились, Саймон Вульф ни разу не брал книг в восьмой секции.
        - Ты все проверил? - не поверила я. В то, что можно за несколько дней просмотреть формуляры всех хранившихся в восьмой секции книг, не поверила. И в то, что Саймон мог быть библиотекарем - это вообще чушь несусветная. Зачем бы тогда он затевал самостоятельное расследование? Или терпел боль, когда просил меня вырезать на его коже имена пропавших?
        - В каждой секции заводят отдельные читательские карточки, - пояснил парень. - Они хранятся в алфавитном каталоге. Найти было несложно. Точнее не найти.
        - Если знать, кого искать, - поняла я. - Рысь, ты серьезно копаешь под Саймона?
        - Не копаю. Проверяю. Восьмая секция, Элси, сама подумай! История, мифология, мистические существа - общие дисциплины. Он должен был взять хоть что-то. Не в последние годы, так тогда, когда сам учился - разве нет?
        - Когда учился? - усмехнулась я, радуясь, что в кои веки оказалась умнее этого хвостатого Шерлока. Или просто осведомлена лучше. - А ты случайно не помнишь, Саймон Милс тоже ни одной книги не брал?
        Лицо оборотня в одну секунду отразило все стадии мыслительного процесса: удивление, сомнение, осознание. И признание своего полного поражения.
        - Проверяй информацию, прежде чем кого-то обвинять! - высказала я приятелю.
        И у самой от сердца отлегло.
        - Пообщались? - Шанна появилась как нельзя вовремя. Кивнула мне. - Неважно выглядишь, Аштон. На боевой вернуться не собираешься? А то гляжу, совсем тебя целители замучили.
        - Зато ты цветешь, Раскес, - усмехнулась я, но иронии в моем ответе почти не было, выглядела девушка действительно прекрасно. - Только вряд ли это от пробежек по полигону.
        Она улыбнулась (почти дружелюбно), проплыла мимо меня и взяла Норвуда под руку.
        - Пойдем, котик, а то опоздаем.
        Котик, надо же. А при первой встрече, помнится, был кошак.
        Глядя вслед удаляющейся парочке, я с сожалением вздохнула. У всех весна, любовь, а у меня…
        У меня был единорог.
        Утро следующего дня я снова провела с наставницей. Сопровождала на обходе, заполняла истории, выслушивала жалобы, и не только от пациенток. Миссис Томсон накануне телефонировала Грину, сказала, что не может оставить мать, та слегла после смерти мужа, а больница, очевидно, лишится ведущей акушерки. Леди Райс нервничала: она и так замещала коллегу дольше, чем рассчитывала, а срывать учебный план в конце года - совсем не дело. Заведующий обещал в ближайшее время найти миссис Томсон замену, но наставница волновалась, что при той дотошности, с которой он подходит к отбору персонала, «ближайшее время» затянется на полгода и придется…
        Что придется, я не узнала: как раз на этом месте явился всуе помянутый заведующий и заявил, что ему я нужнее, чем леди Пенелопе.
        - Поторопитесь, мисс Аштон, у нас ровно сорок минут.
        Всего сорок минут. Конечно же, я торопилась.
        Портал, посольство, леди Каролайн…
        Когда она учится, интересно? Как ни придем - она в посольстве. Занимается по индивидуальной программе?
        Этот вопрос интересовал меня ровно до того момента, как я оказалась в домике единорога.
        - Не спешите, Бет, - в «предбаннике» Грин придержал меня за руку. - Я не объяснил вам суть задания. Сегодня берем образцы.
        - Чего?
        - Всего. Кроме крови, естественно.
        Доходило до меня медленнее, чем до всем известного жирафа.
        - Бет, не разочаровывайте меня, - с ехидцей протянул доктор. - Слюна у нас уже есть, хотя, если получится, не помешает собрать еще немного, но я рассчитывал обратить ваше внимание на отходы жизнедеятельности эноре кэллапиа. Да-да, те кучки и лужицы, что можно наблюдать на полу.
        И это была не шутка.
        - Все, что можно взять у единорога, будь то кровь или навоз, обладает уникальными свойствами, - просветил меня начитавшийся эльфийских справочников целитель. - И раз уж мне представилась такая возможность, я намерен их изучить.
        - Хорошо, - пожала плечами я. - Изучайте. Но… С кучками, положим, проблем не будет, а как вы собираетесь брать образцы из лужиц?
        - Шприцем, конечно, - невозмутимо ответил Грин. - Только заниматься этим предстоит не мне, а вам.
        Это тоже на шутку не походило.
        - Во-первых, Бет, в этом нет ничего зазорного, - оставив насмешливый тон, строго выговорил доктор. - Вы сами сказали, что хотите стать целительницей, а наша работа предполагает вещи куда более отвратные. Или надеетесь ограничиться тем, что до конца жизни будете смазывать йодом сбитые коленки? Во-вторых, я не смогу сам взять образцы, потому что для этого придется нарушить личное пространство единорога. Боюсь, он будет недоволен моим вторжением, и я рискую получить копытом в лоб.
        - Может, у него и копыта чудотворные? - проворчала я, отводя взгляд.
        - Не исключено, - серьезно согласился мужчина. - Предлагаете мне это проверить?
        Я покачала головой. Вздохнула.
        - Бет, я не могу вас заставить, но сами подумайте…
        - Да понимаю я все, - избавила я его от необходимости убеждать меня в важности подобных исследований. - Просто… стыдно. Перед единорогом. Представляете, что он обо мне подумает?
        Судя по тому, как удивленно округлились его глаза, доктор не представлял.
        - Вы серьезно? - уточнил он подозрительно.
        - Серьезнее некуда, - вздохнула я снова. - Вот что бы вы подумали о человеке, ворующем содержимое вашего ночного горшка?
        Мой вопрос его озадачил. Но не заставил отказаться от планов.
        - Хорошо, - произнес он решительно после нескольких минут раздумий. - Давайте поступим так: вы отвлечете единорога, отведете подальше, а я попробую собрать образцы. Только следите, чтобы он не заметил, а то мне тоже будет неловко… особенно, если все-таки получу копытом в лоб. Но кое-что под силу добыть лишь вам, Бет.
        - Что?
        - Волос из его гривы. Хотя бы один. Они очень прочные, ни с ножом, ни с ножницами единорог вас к себе не подпустит, поэтому придется грызть. Справитесь?
        - Попробую, - улыбнулась я, довольная, что все так решилось. - Я же все-таки мышь.
        - Тогда идемте.
        Мужчина распахнул дверь в соседнее помещение, мы одновременно перешагнули порог и застыли на месте: прямо перед нами стоял единорог. Одно ухо отведено в сторону, ноздри широко раздуваются, угол верхней губы насмешливо задран. Ни дать ни взять - конь ехидный - классический персонаж женского романтического фэнтези.
        - Он нас слышал, - констатировал обреченно Грин.
        «Конь ехидный» коротко, но с издевкой проржал.
        Затем отступил на несколько шагов и остановился у свежей кучки навоза, кивнул на нее и фыркнул. На случай, если мы не поняли намека, копытом брезгливо пододвинул «отходы жизнедеятельности» в нашу сторону и снова проржал.
        - Видимо, это вам, доктор, - я отступила к двери, пропуская Грина вперед. - Презент.
        - Как щедро с его стороны, - сконфуженно пробормотал целитель.
        Но щедрость эноре кэллапиа навозом не ограничивалась. Перешагнув на чистое пространство, диво дивное, нимало не смущаясь, с шумом напрудило большую пенную лужу и, обернувшись к нам, продемонстрировало крупные белые зубы.
        - Издевается, - насупился Грин.
        - Все для науки, - перевела я насмешливое фырканье единорога. - Берите ваши образцы, он не возражает.
        - А вот и возьму, - обиженно заявил доктор. - И скажите ему, что мне безразлично, что он станет обо мне думать.
        Ой ли?
        Оставив мужчину за спиной, я пошла к единорогу. Тот все еще скалился, но уже не так злорадно. Наверняка Грин не первый, кто заинтересовался подобными образцами. Оливер ведь говорил, что эльфы позволили сотрудникам академии изучать чудесное существо. Сомневаюсь, что маги из исследовательского корпуса еще не нагребли себе… материала для изучения. Интересно, у них тоже есть штатная девственница? Единорог кивнул, но при этом так пренебрежительно причмокнул губами, что и без слов стало понятно: девственница есть, но со мной ей не сравниться. Я - особенная. Я вижу в его глазах звезды других миров, рассказываю интересные истории, заплетаю гриву в косички и иногда приношу вкусные голубенькие цветочки… Правда ведь, чудо чудное? Правда, хороший мой?
        Теплая влажная морда ткнулась мне в висок: правда.
        Захотелось обхватить эту морду руками и поцеловать прямо в покрытые мягкими волосками губы - вдруг превратится в прекрасного принца? Потому что никто больше меня тут не любит.
        В ухо дыхнули сочувственно. Пригладили волосы языком… Радость моя, кто меня еще пожалеет? Вот точно поцелую!
        Единорог с готовностью подставил губы. Но чуда не произошло. Увы.
        Любопытно, другие девицы тоже так пробовали?
        От мысли, что есть и другие, которые приходят сюда, точно так же обнимают гибкую шею, гладят гриву и трутся носом о шелковистую шерсть, делалось неуютно. Ревность, самая настоящая, выпускала коготки, чтобы царапнуть по сердцу. Вот честно, застукала бы, этим непорочным не поздоровилось бы! Враз сюда дорогу забыли бы!
        Единорог тихонько рассмеялся. Не как конь и не как человек, а как единорог: его добродушный смех звучал в моей голове вместе с успокаивающими слово-мыслями, напоминая, что таких как я больше нет. Хотя кто его знает? Может быть, в темных звездных очах каждая по-своему прекрасна и неповторима.
        «Не каждая», - диво дивное тряхнуло длинной гривой.
        Но встречаются, да?
        В ответ - кивок. И тут же - ласковый тычок мордой в лоб: не ревнуй.
        Постараюсь. Но вряд ли теперь получится. До сегодня и не думала, а теперь не избавлюсь от навязчивых мыслей. Что за девицы? Кто? Откуда? Как часто приходят? Люди? Эльфийки?
        Эльфиек я, кстати, в академии ни разу не видела. Говорили, женщины эльфов крайне редко показываются людям, так что, если в посольстве и жила чья-то жена, сестра или дочь, мне об этом было неизвестно. Я знала лишь леди Каролайн, а та эльфийка только наполовину…
        Вот леди Каролайн сюда приходит? С нами она ни разу не заходила. Возможно, уже не может… технически…
        Эноре кэллапиа недовольно взбрыкнул. Дыхнул сердито мне в лицо: не смей так о Каре!
        О Каре? Ну, тогда ясно. Я обиженно надулась: вот и нарисовалась еще одна особенная. И ей не нужен пропуск в виде доктора Грина, чтобы приходить сюда, когда заблагорассудится.
        Единорог печально вздохнул.
        Не приходит теперь? Совсем? Так может, она и правда… Ладно-ладно, молчу. Значит, придет. Я бы пришла.
        Погладила понурившуюся голову в основании длинного рога, потрепала за гриву… Вспомнила о поручении Грина…
        Единорог, отвлекшись от грустных мыслей, смешливо порскнул: давай, грызи, разрешаю.
        Я обернулась на доктора. Тот закончил уже со сбором образцов и седел на обычном своем месте, делал какие-то заметки в блокноте, притворяясь, что даже не смотрит в нашу сторону.
        Ну, хорошо. Раз уж назвалась мышью…
        Два длинных и действительно прочных - чуть зубы о них не сточила - волоска я отдала целителю на выходе. В «прихожей» он запихнул их в чистую пробирку и заткнул пробкой.
        - Благодарю, - кивнул коротко. - Надеюсь, это не причинило серьезных неудобств?
        - О чем вы? - не поняла я. Да, отгрызать волоски было нелегко, но Грин, похоже, имел в виду что-то другое.
        - Я… - мужчина замялся, но ненадолго. Видимо, самому хотелось знать ответ на этот вопрос: - Вы его поцеловали. Я подумал, что это некая плата за то, что…
        - Нет, не плата, - рассмеялась я. - Это - исключительно по любви.
        Грин озадаченно нахмурился, но ни о чем больше не спрашивал.
        На выходе нас встретила леди Каролайн, чтобы, как всегда, проводить до калитки, привычно построить глазки доктору и распрощаться до новой встречи. Но в этот раз я нарушила устоявшийся ритуал. Когда полуэльфийка с вежливым безразличием поинтересовалась, как прошла встреча с эноре кэллапиа, я пересилила ревность и эгоистичное желание промолчать.
        - Он скучает по вам.
        Леди Каролайн отвела взгляд.
        - Он вам сказал?
        - Да.
        - Передайте ему… в следующий раз передайте, что я сейчас не могу. Но приду, - она посмотрела мне в глаза, будто клятву давала, - обязательно приду.
        По лицу Грина, о котором полуэльфийка тут же забыла напрочь, было видно, что вопросов у доктора порядком прибавилось, но единственное, о чем он спросил, когда мы оказались за воротами: куда меня телепортировать.
        - Если можно, поближе к столовой, - попросила я. - Хотя нет, к главному корпусу.
        А то снова налопаюсь, и пирожные уже не влезут.
        Если, конечно, мне их сегодня предложат.
        Опасения подтвердились: не предложили.
        Ректор принимал посетителей. Когда секретарь доложил ему о моем приходе, милорд Райхон вышел ненадолго в приемную. Справился, все ли у меня хорошо, не замечаю ли каких-нибудь изменений, сказал, что сам с утра сверял воспоминания с моими записями и не уличил себя в новых пробелах в памяти. Затем извинился, что не может уделить мне больше времени, высказал надежду, что завтра удастся пообщаться, и вернулся в кабинет. Все - только по существу, тихо, чтобы навостривший уши мистер Адамс не услышал лишнего, и сдержанно вежливо. Лишь во взгляде… Впрочем, возможно, это снова мои фантазии.
        Я сходила в столовую, назло судьбе заказала вместо стандартного обеда пирожные трех видов, с аппетитом умяла их и вернулась в общежитие. Почитала, просмотрела конспекты и расписание, подумала, что неплохо было бы, хоть меня и освободили от обязательного посещения, походить на лекции по общим дисциплинам, только разобраться, с какой группой - со своей бывшей или уже с той, в которой мне предстояло учиться. Из первой меня уже вычеркнули, во вторую пока официально не зачислили… Если бы это было большей из моих проблем!
        Но о проблемах, любой степени сложности, я дала себе зарок в этот вечер не думать. Погуляла с подругами перед ужином. После сходили все вместе на репетицию к Сибил. Перед сном достала книгу о драконах… «Эдварду. С теплом и нежностью»… Наверное, нужно разобраться и с этим. Я давно исключила Грина из списка подозреваемых, и все его странности - почти все - объяснились, но… Просто любопытно. А любопытство - не порок.
        ГЛАВА 31
        - Бет, срочно ко мне!
        Первую половину следующего дня я как и накануне провела с леди Пенелопой и уже собиралась уходить, когда в кабинет наставницы влетел Грин, прорычал сквозь зубы это «Срочно!» и выскочил, громко хлопнув дверью.
        Леди Райс неодобрительно покачала головой:
        - Не позволяйте ему вас использовать, Элизабет. Помните, вы - не его подчиненная.
        Я-то помнила. Но когда человек врывается вот так и вид при этом имеет не лучший, волосы растрепаны, глаза горят, румянец нездоровый, нельзя это игнорировать. Да и любопытно опять же, что там у него произошло.
        Грин ждал меня в коридоре. Топтался у своей двери, словно не решался войти в собственный кабинет.
        - Что-то случилось? - спросила я, не рискуя подходить к нему слишком близко.
        В последнее время я немного притерпелась, научилась не так остро реагировать на исходящий от него негатив, но это все равно было неприятно. Лишь в присутствии единорога можно было забыть все страхи. Но единороги не разгуливают по коридорам лечебницы.
        - Я все объясню, - доктор бегло огляделся. - Но не здесь. Входите.
        В кабинете заведующего у открытого секретера сидела Белинда Лемон и что-то писала. Когда мы вошли, рыжая обернулась, предварительно нацепив очаровательнейшую из улыбок, но, увидев меня, тут же скисла. Она не заходила ко мне с того дня, как Грин утвердил меня на должность мыши. Видимо, взревновала, решив, что я слишком много времени провожу с ее распрекрасным доктором.
        - Я попросил мисс Аштон нам помочь, - скороговоркой отчитался перед ней целитель и быстрым шагом двинулся к двери в смежную комнату.
        Проследовав за ним, я едва не присвистнула от изумления, но вовремя вспомнила, что приличным девушкам не подобает выражать эмоции подобным образом. Если у других докторов, во всяком случае у леди Райс и мистера Кленси, к рабочим кабинетам примыкали маленькие комнатки для отдыха, у Грина была оборудованная по всем правилам лаборатория. В углу, правда, стояла кушетка, но вряд ли она предназначалась для сна - скорее, для осмотра пациентов. Где этот человек отдыхает? В смысле, он отдыхает вообще?
        - Да входите уже! - раздосадованный тем, что я слишком долго топчусь на пороге, Грин втащил меня в комнату и захлопнул дверь. Выдохнул тяжело. Махнул на стоявший под окном стул, что, очевидно, следовало расценивать как предложение присесть, а сам отошел к противоположной стене. - Помещение полностью звукоизолировано, можно говорить свободно.
        - Что происходит? - занервничала я, узнав о таких мерах безопасности.
        - Ничего, - он затравленно зыркнул на дверь. - Просто сказал, к сведению… Бет, мне нужна ваша помощь.
        - В чем?
        - Вы… Присядьте, пожалуйста. Ничего страшного или опасного, правда, но… Помните, мы вчера брали образцы?
        Я кивнула: до смерти теперь это не забуду.
        - А до этого я выписывал рецепты из книг в библиотеке лорда Эрентвилля, помните?
        Снова кивнула.
        - В общем, я приготовил один препарат… снадобье… руководствуясь теми рецептами. Ночью опробовал его на мышах… настоящих мышах, они у меня там… - Грин махнул в сторону стола, на котором стояла и впрямь похожая на домик для грызунов конструкция из стекла и металла. Но за прозрачными перегородками не наблюдалось никакого движения.
        - Эксперимент не удался? - я мысленно посочувствовала мышкам.
        - Почему? - удивился доктор. Нервно пригладил растрепанные волосы, провел рукой по лицу, сегодня какому-то особенно помятому - оно и понятно, если всю ночь опыты на грызунах ставил. - Все прошло… хорошо прошло. Мыши живы, здоровы… Немного истощены, но это - закономерный итог. Поспят, поедят… Не верите - сами посмотрите.
        Повторного приглашения не потребовалось. Я тут же оказалась у стеклянного домика и заглянула внутрь… и поежилась, когда Грин приблизился и встал у меня за спиной.
        - В углу за перегородкой, видите? Объект «А», самка. Пришлось отсадить ее. Нейтрализатор подействовал, но… мало ли… Объект «Б»… самец вон там, зарылся в опилки…
        - Они точно спят? - спросила я обеспокоенно.
        - Да, они… Тот препарат, что я изготовил, он… стимулирует влечение к особи противоположного пола. Приворотное зелье, говоря понятным языком. Наружного применения. Наносится на шерсть… или кожу… объекта «А», то есть, женской особи… смешивается с естественным запахом тела… В общем, как я и сказал, эксперимент прошел успешно. Мыши… ну… они же животные, их не сдерживают моральные нормы…
        - Через три недели ждете прибавления? - усмехнулась я. - Доктор, я уже совершеннолетняя, к тому же - будущая целительница. Некоторые темы меня не смущают, не волнуйтесь.
        - Я и не вол… не волнуюсь…
        - Вам бы поспать, - посоветовала я с сочувствием. - Небось до утра наблюдали, как ваши «объекты»… размножаются?
        - Нет, не совсем, я… Я говорил, что мне нужна ваша помощь?
        - Да. Но так и не объяснили, в чем.
        - Я решил повторить эксперимент… на людях…
        - Ой, нет! - я проворно отскочила от жилища утомленных бурной ночью мышей и, соответственно, от Грина. - И не мечтайте. На себе я подобные опыты ставить не позволю!
        - И не думал. На вас. Нужно убедиться, что препарат действует, поэтому… на себе…
        - Что?! - жаль, комната была не настолько велика, чтобы мне отодвинуться от него еще дальше. Я взялась на всякий случай за дверную ручку и с опаской принюхалась: - Знаете, по-моему, не действует. Во всяком случае, на меня.
        Целитель вымученно улыбнулся:
        - Вы меня не слушали. Препарат наносится на женскую особь. А я… объект «Б». Оцениваю свои ощущения, длительность и… глубину полученного эффекта… Как иначе понять, действует средство или нет?
        Действительно - иначе никак.
        - И кто же у вас объект «А»? - поинтересовалась я, хотя тут тоже было без вариантов.
        - М-м… мисс Лемон, - со странным выражением лица выдавил Грин. - Я попросил ее помочь мне… привести в порядок документацию. И незаметно… Вот, - он вынул из кармана и поставил рядом с мышиным домиком маленький флакончик, - незаметно капнул несколько капель… на голову…
        Он постучал себя ладонью по макушке. А надо бы кулаком. И по лбу.
        Экспериментатор, блин! Николаус Миновици местного разлива!
        - Сколько уже длится ваш эксперимент? - спросила я.
        Доктор вынул карманные часы, щелкнул крышкой.
        - Два часа и… семнадцать минут…
        - Проходит успешно, судя по вашему виду, - не удержалась я от едкого замечания.
        - Д-да, вполне… очень, я сказал бы… Люди - не мыши, и я знаю… знаю, чем спровоцировано мое… э-э… моя…
        - Тяга к размножению, - подсказала я.
        - Нет! - запротестовал экспериментатор. - Это… не так действует на людей… не только так. Влечение… иного толка. И я же понимаю… К тому же начальные данные объекта… мисс Лемон… Она не вызывала у меня никакого интереса… до того как… До того, как я понял, какая она невероятная, потрясающая, ошеломительная и я жить не могу без нее! Уф… - Грин схватился за голову. - Вот так оно… так и работает. Разумом я понимаю… но разум слаб, а магия единорога…
        - Только не говорите, из чего вы сварили свое зелье, - предупредила я. - И знать не хочу. Лучше объясните, что вам нужно от меня.
        - От вас? - он нахмурился, будто забыл, для чего вообще меня звал. - От вас… Да. Мне хотелось бы… установить, насколько долго длится эффект, но… Вы же понимаете, что я не могу никому об этом рассказать? Это как-то… непрофессионально… не совсем профессионально. А вы… мы же вместе изучаем единорога?
        - Ближе к делу, доктор, - поторопила я.
        - Подстрахуйте меня. Посидите со мной… с нами… Во избежание непредвиденных осложнений… Если что… позовете на помощь…
        Угу. Так и сделаю. Если в какой-то момент Грин потеряет контроль и забудет о том, что его чувства к Белинде вызваны чудодейственным средством из даже-не-хочу-думать-чего, придется спасать. Самого Грина от ответной страсти рыжей.
        - Вы же понимаете, какая это глупость? - попыталась воззвать к остаткам его разума. - Ладно бы лекарство или та же мазь от прыщей… Но приворотное зелье? Вы же не станете его продавать? Это подпадает под статью о незаконном воздействии. Зачем тогда?
        - Затем, что лекарство я сделать не могу! - целитель со злостью стукнул кулаком по стене. - Не могу, понимаете?
        Узнаю душку Грина.
        - Как долго вы намерены страдать? - поинтересовалась я. Пропустить обед - не проблема, но опаздывать к Оливеру не хотелось.
        - Не дольше часа. Думаю… будет достаточно…
        - Хорошо. Посижу с вами. На всякий случай. Но учтите, доктор, завтра вам будет очень стыдно.
        Чтобы оправдать мое присутствие в кабинете, Грин (объект «Б») объявил Белинде (объект «А»), что попросил меня переписать конспекты лекций, которые он должен читать в следующем месяце на целительском. На деле же усадил меня за телефонным столиком, откуда хорошо просматривался весь кабинет, и велел «по возможности фиксировать свои наблюдения», что я и делала с превеликим удовольствием.
        «13:05
        Начало наблюдений.
        Объект „Б“, мужская особь на начальной стадии небритости и нервного истощения, на своем рабочем месте. Делает вид, что заполняет листы назначений. При этом использует справочник лекарственных средств. Справочник толстый, по виду новый. Предположительно - подарок. Некоторые страницы склеились, и объект „Б“ вынужден разделять их. Это свидетельствует о том, что после выхода из типографии книгу даже не пролистывали, то есть, ранее для назначения лечения объект „Б“ ею не пользовался. Данный факт говорит о высокой квалификации объекта „Б“, его хорошей памяти и о том, что в настоящее время он занимается ерундой (зачеркнуто) тем, что изображает абсолютную занятость, а сам тайком пялится на объект „А“.
        Объект „А“, рыжая женская особь, на расстоянии примерно четырех ярдов от объекта „Б“. Честно разбирает документы, ревизию которых в последний раз проводили, видимо… никогда. Старательно сортирует бумаги по степени важности, заносит каждую в реестр. С интервалом в две-три минуты вздыхает и бросает томные (зачеркнуто) взгляды на объект „Б“. Если объект „Б“ не успевает спрятаться за справочником, объект „А“ ему улыбается. После этого объект „Б“ прячется надолго.
        13:15
        У объекта „Б“ нервный тик.
        Объект „А“ думает, что он ей подмигивает. Пытается смущаться.
        13:25
        Объект „А“ инициировал диалог…»
        На этом моменте я несколько напряглась.
        Женская особь, наморщив лобик, с минуту рассматривала какие-то бланки, после чего встала и направилась к столу заведующего.
        - Простите, доктор Грин, не могу понять, что делать с этими инструкциями.
        - С какими инструкциями, мил… мисс Лемон?
        Милая мисс Лемон опасно приблизилась к объекту «Б». Положила перед ним документы.
        - Вот это - министерская инструкция по использованию дезинфицирующих средств, утвержденная в январе прошлого года, - Белинда нагнулась над столом, тыча пальчиком в один из листов. Хорошо, что форменные больничные платья не предполагали глубокого декольте и застегивались под горло. Иначе эксперимент тут же перешел бы в активную фазу, и у меня не было бы ни единого шанса вмешаться. - А вот - исправленная инструкция, утвержденная в августе. Она, по сути, отменяет и заменяет январскую. Но есть еще приказ от десятого октября о внесении изменений в инструкцию по использованию дезинфицирующих средств… но почему-то в январскую, которая отменена, но тут значится как действующая…
        Грин невидящим взглядом уставился на лежащие перед ним бумажки. Видимо, все-таки старался сконцентрироваться, и ему это удалось. Правда, внимание доктора сосредоточилось не на министерских бланках, а на нежной ручке объекта «А», придерживавшей злосчастные инструкции.
        Момент, когда Грин вцепился в эту самую ручку, я, моргнув, пропустила.
        - Белинда, радость моя… - завладев ладонью рыжей, доктор потянул ее к себе, то ли к груди прижать, то ли покрыть страстными поцелуями, но, честь ему и хвала, сумел обуздать внезапные желания. Лишь погладил осторожно и вернул на столешницу к немалому разочарованию ошалевшей от начала фразы девицы. - А оставьте-ка обе. И приказ… Хорошо, дор… аг-гая? Кх-кх…
        «…после чего пытался путем телекинетического воздействия налить воды из графина в стакан
        13:30
        Объект „Б“ собирал с пола осколки и порезал руку. Объект „А“ кинулась на помощь, но была остановлена словами: „Не волнуйтесь, милая, всего лишь царапина“. Затем объект „Б“ вышел в соседнее помещение.
        Объект „А“ смотрит на меня так, словно это я во всем виновата.
        13:32
        Объект „Б“ вернулся. Перевязал руку. Учитывая, что его способности позволяют ему мгновенно залечить неглубокий порез (а порез, как я заметила, был неглубок), полагаю, что он намеренно оставил данный источник боли, чтобы отвлечься от объекта „А“. Таким образом нарушена чистота эксперимента, если только это не было сделано для того, чтобы проверить действие испытуемого препарата при наличии неких отвлекающих факторов.
        13:40
        Отвлекающие факторы на действие препарата не влияют: объект „Б“ отложил справочник и глазеет на объект „А“ открыто. Во взгляде явно просматривается желание приступить к процессу размножения. Мое присутствие его не смущает.
        Объект „А“ - дура (зачеркнуто) не понимает полного значения посылаемых ей объектом „Б“ невербальных призывов. Старательно стесняется и чаще смотрит на меня, чем на объект „Б“.
        13:43
        Возможно, объект „А“ не такая и дура. По-прежнему смотрит на меня. Кажется, думает о том, как выпроводить меня из кабинета, но без согласия объекта „Б“ не решается.
        13:45
        Думает, нельзя ли меня убить.
        Как намекнуть ей, что нельзя?
        13:47
        Объект „Б“ поднялся из-за стола…»
        Часа еще не прошло, но, сдается мне, пора заканчивать этот эксперимент. Препарат работает, что и требовалось доказать, дальше можно ограничиться теоретическими изысканиями или продолжать радовать мышей.
        - Доктор Грин, - бросилась я наперерез целителю, медленно, но уверенно шагавшему к своей цели, - можно вас на минуточку?
        - Н-нет…
        Затуманенный взгляд, реакции заторможенные, пот на висках, вены на шее вздулись - теперь я знаю, как выглядят классические мученики науки.
        - Мне нужно с вами поговорить, - произнесла я с нажимом.
        Бесполезно.
        Сначала объект «Б» пытался меня обойти, но наткнувшись на меня во второй раз, решил попросту отодвинуть с дороги.
        Зря.
        - Простите, доктор, это для вашего же блага.
        - Что? - очнулся на миг он.
        - Это.
        Я с силой сжала его пальцы. Влажные и холодные, они норовили выскользнуть из захвата, но мне удалось вывернуть кисть, как показывал недавно Саймон и, собой прикрывая Грина от рыжей, подтолкнуть его в сторону смежной комнаты.
        - Это не займет много времени, - обещала я громко, чтобы мой голос перекрыл недовольное бурчание.
        Кое-как впихнула мужчину в мини-лабораторию и закрыла за собой дверь.
        - Что вы… себе позволяете… э-м…
        М-да, похоже, он уже и имени моего не помнит.
        - Зачем вы… это… а?
        Учащенное сердцебиение, дыхание неровное, затрудненное, речь бессвязная. Вот что с людьми любовь делает! И собственная дурь помноженная на самоуверенность.
        - Доктор, вы помните, что находитесь под действием приворота?
        Грин не ответил, только засопел еще громче. Прижал к груди сжатую в кулак перевязанную руку, и я непроизвольно выставила блок, подумав, что он собирается меня ударить. Но нет, этот… объект «Б», от слова «болван», что-то прятал в кулаке.
        - Что у вас там? - гаркнула я грозно. - Быстро показывайте!
        - Н-не… кольцо…
        - Что?!
        - Кольцо, - выпалил Грин, которого, кажется, понемногу отпускало. - Я… собираюсь сделать мисс Лемон пр… предложение… а вы…
        Предложение? Ничего себе приворот! Или это объект такой попался, с гипертрофированным чувством ответственности?
        - Какое кольцо, доктор? - я сдержалась, чтобы не покрутить пальцем у виска.
        - В-вот, - он разжал ладонь.
        - Вы серьезно? - обалдела я. - Это… канцелярская скрепка? Вы ее только что под столом скрутили?
        Еще и что-то наподобие цветочка умудрился навертеть. Талантище!
        - Это - кольцо! - оскорбился мужчина. - Если Б-белинда примет… примет мое предложение, мы… поженимся сегодня же…
        Угу. И счастью ее не будет предела. Еще несколько часов, или сколько там действует это навозное снадобье. А потом что? Развод? Слезы, сопли, разочарование и затяжная депрессия? Белинда Лемон ничем этого не заслужила.
        А вот Грин за свои бестолковые эксперименты заслуживал хорошей выволочки.
        - Вы меня не остановите! - ринулся он к двери.
        - Да ну? Сами напросились, доктор.
        Удар стал для него неожиданностью. Слишком слабый, чтобы отправить в нокаут, но достаточно сильный, чтобы мужчина пошатнулся и отступил назад, а я цыкнула от боли, растирая сбитые костяшки…
        - Уфф… - Грин тяжело выдохнул и осторожно ощупал челюсть. - Отличный хук правой…
        - Теперь джеб левой и апперкот? - я угрожающе показала ему кулак.
        - Спасибо, не надо… в другой раз, может быть…
        Он попятился, нашарил стул и сел. Сжал руками виски.
        - Все еще планируете жениться? - поинтересовалась я осторожно.
        - Возможно… как-нибудь потом… Можно мне воды?
        - Нет, - отказала я жестко, прикинув, что пока я буду ходить за водой, он успеет реализовать свои матримониальные планы. - Сначала закончим ваш дурацкий эксперимент.
        - Да, хорошо… заканчивайте…
        - Как? Хотите, чтобы я выставила рыжую из кабинета, а там на ней кто-нибудь другой женится?
        - Кто? - озадачился Грин. Соображал он все еще туго.
        - Нейтрализатор, - напомнила я. - Вы говорили, что он у вас есть.
        - Да?
        - Да! Возьмите себя в руки! Ученый, называется! Экспериментатор недоделанный! Вы хоть представляете себе, что было бы, если бы вы не додумались позвать меня?
        - Нет, - он медленно покачал головой. - Но я же… додумался, да?
        - Да! Вы - гений! А теперь говорите, где нейтрализатор, а то я вас так отделаю, что мало не покажется!
        - Бет… - Слава богу! Вспомнил, как меня зовут! - А вы… вы представляете, что я мог с вами сделать, если бы… не сдержался?
        Не закрывая глаз, я ясно увидела перед собой сплюснутую металлическую бочку и тяжело сглотнула ставшую вязкой слюну. Голова налилась свинцом, а ноги напротив стали ватными.
        - Простите, - тихо прошептал Грин. - Я… повел себя глупо и… Нейтрализатор в пробирке на столе. Бесцветная жидкость без запаха… синяя крышка… он подписан.
        Кое-как совладав со страхом и вызванной им панической слабостью, я нашла нужную емкость.
        - Что делать?
        - Несколько капель на волосы… незаметно… или как вам удобно…
        - Как мне удобно, - решила я.
        Вышла в кабинет, прикрыв за собой дверь.
        Белинда еще сидела у секретера, но о документах позабыла напрочь. Смотрела со смесью непонимания и тревоги, как я приближаюсь к ней. Что-то хотела спросить, но не успела.
        Подойдя достаточно близко, я сделала вид, что споткнулась. Выставила вперед руку с открытой пробиркой и, не отмеряя, выплеснула нейтрализатор на рыжие кудри. Естественно, она поняла, что я сделала это намеренно, но ни на что другое фантазии у меня уже не хватало.
        - Ты что! - девушка вскочила, схватилась за голову, размазала жидкость по волосам. - Ты… ты…
        - Я нечаянно, - вздохнула я устало. - Извини.
        Вернулась к телефонному столику.
        «14:00
        Эксперимент закончен при моем непосредственном участии».
        - Мисс Лемон, благодарю за помощь, дальше я сам разберусь, - голос Грина, когда доктор вышел из соседней комнаты, звучал уже достаточно ровно, но длинные предложения все еще требовали от него усилий. - Можете быть свободны.
        - Но…
        - Вы свободны. Спасибо.
        Как она выходила, я не видела - закрыла глаза. Хотелось надеяться, что после этого эпизода фанатичная страсть Белинды поутихнет, но… для нее ведь ничего страшного, по сути, не произошло. Кроме того, что я облила ее водой…
        - Бет, я…
        - Как вы себя чувствуете? - спросила я, не открывая глаз.
        - Дерьмово.
        Все же посмотрела на него. Кивнула:
        - Выглядите так же.
        - Спасибо.
        - Нейтрализатор действует так быстро? Раз - и все, прошла любовь?
        - Не совсем, - Грин покачал головой. Поглядел на дверь, за которой не так давно скрылась рыжая. - Но я же… не мышь…
        - Угу. Мышь тут я. Будете теперь страдать?
        - Нет. Пойду к доктору Кленси. Посмотрю на котят. Мерзость редкая, должна быстро избавить от остатков… романтического настроения. Пойдете со мной?
        - Я? Ну уж нет! Я почти час наблюдала, как вы пускаете слюни на Белинду Лемон. Так что мерзости мне на сегодня довольно.
        - Понимаю, - криво усмехнулся мужчина. - А я схожу… ненадолго…
        Он вышел, не попрощавшись. Возможно, рассчитывал, вернувшись, еще застать меня в своем кабинете, но я не собиралась задерживаться. Меня ждал Оливер.
        А в соседней комнате стоял рядом со стеклянным мышиным домиком флакончик, и пары капель его содержимого хватило бы для того, чтобы к утру сделать меня леди Райхон. Соблазн был слишком велик.
        И я поддалась ему. Всего на несколько секунд, которых хватило, чтобы войти в лабораторию, протянуть руку и…
        Нет, это не решение. Смотреть на Грина под действием приворота действительно было гадко. И пусть Оливер не будет ничего знать и не станет сопротивляться силе снадобья, его не замучит одышка, а слова и поступки будут казаться естественными даже ему… Но нет, я этого не сделаю.
        Рядом с флаконом лежал блокнот Грина, тот самый, в котором он делал заметки во время наших визитов к единорогу. Я пролистнула его чисто механически, чтобы отвлечься, и не поверила своим глазам: кроме сделанных мелким беглым почерком записей в блокноте были рисунки. Такие же беглые, скорее наброски, но их автор определенно обладал художественным талантом. Несколько зарисовок единорога в разных ракурсах. Отдельно - голова: большие умные глаза, витой рог, длинная грива. Эльф… Возможно, лорд Эрентвилль, рисунок шрамов передан не слишком четко. Через две странички записей - леди Каролайн: изящная головка, печальный взгляд. Снова единорог. Единорог и дева. Хм… Шея у девы длинновата, словно природа наградила ее лишними позвонками, руки слишком тонкие, преувеличенно изящные, улыбка сонная какая-то… Но в целом сходство есть.
        Я захлопнула блокнот, с сожалением поглядела в последний раз на флакончик и вышла из лаборатории, а затем и из кабинета.
        К Оливеру. И не нужны мне никакие зелья.
        ГЛАВА 32
        Встреча с ректором состоялась раньше, чем я думала, и не принесла ожидаемой радости: я зашла к леди Пенелопе, чтобы попрощаться и забрать верхнюю одежду, а выходя из кабинета, нос к носу столкнулась с милордом Райхоном. С первого взгляда на него было ясно, что душевное чаепитие нам сегодня не светит.
        - Хорошо, что вы здесь, Элизабет, - волнение в его голосе скорее угадывалось, чем слышалось. - Не знаете случайно, где доктор Грин?
        - Нет, - солгала я. Не говорить же ему о котятах? - А вы здесь… Что-то случилось?
        - Да, - короткий кивок. - Вы все равно узнаете. Произошел пожар в библиотеке, есть пострадавшие. Пострадавший.
        Он не добавил ничего больше, но я поняла. По неловкости, которую не получилось скрыть. По промелькнувшему во взгляде сочувствию. По тому, как виновато поникли его плечи.
        - Рысь, - прошептала я, чувствуя, как внутри оборвалось что-то - сердце, наверное, - и рухнуло в бездонную пропасть.
        Рванулась вперед, сама не зная, куда и зачем, но тут же была остановлена, прижата к широкой груди.
        - Он жив. Слышите, Элизабет? Жив. Давайте найдем Грина и…
        И что? Толку сейчас от него?
        Придурок! Эгоистичный безответственный придурок! О чем он думал, затевая этот свой дурацкий эксперимент? Прямо на рабочем месте, днем, когда он в любую минуту мог понадобиться… Уже понадобился! Самовлюбленный самоуверенный болван! Убью при встрече! Если с Норвудом что-нибудь… Убью!
        - Милорд Райхон! - влетела в коридор дежурная сестра. - Доктор Грин просит вас срочно прийти.
        - Грин? - Оливер отпустил меня и отступил на шаг. - Где он?
        - В приемном покое, - удивилась вопросу женщина. - Осматривает вашего погорельца.
        Как он успел? Откуда узнал?
        Нет, не то. Какого черта он там делает?! В его нынешнем состоянии… Боже, его же и на пушечный выстрел нельзя к больным подпускать! Ну, есть же в лечебнице другие врачи? Зачем нам именно Грин?
        Но паниковала я зря.
        То ли котята так подействовали, то ли, ко всем его талантам, у этого человека была способность в случае необходимости проводить мгновенную перезарядку и перезагрузку организма, но встретивший нас с Оливером в приемном покое доктор ничем не напоминал того дерганого типа, который от силы пятнадцать минут назад страдал от наколдованных чувств. Серьезный, собранный. Глаза красноватые, но не безумные. Руки не дрожат.
        Дальше я к нему не присматривалась: взгляд скользнул вглубь помещения и остановился на лежащем на смотровом столе парне. Остановился, застыл на свесившейся вниз руке со скрюченными, темными от копоти пальцами. Глаза защипало в преддверии слез, в горле застрял горький ком…
        - Мисс Аштон, вас я не звал, - Грин приблизился, заслоняя собой оборотня. - Подождите в коридоре.
        - Или что? - спросила я, стиснув зубы - от злости и чтобы не расплакаться.
        - Или возьмите себя в руки.
        Соображала я плохо, но, видимо, это было разрешение остаться, при условии, что я не закачу истерику.
        - Милорд Райхон? - доктор посмотрел на Оливера, затем - на меня, будто уточняя, уверен ли ректор, что мне нужно тут находиться.
        - Все нормально, - глава академии мягко опустил руку на мое плечо. - Элизабет нам не помешает.
        И мне все равно пришлось бы узнать. Все, в подробностях. Записать, чтобы еще одно происшествие не стерлось из памяти его участников. Иначе он первый выставил бы меня отсюда.
        - Вы закончили осмотр, доктор? Что скажете?
        - То, что вы и без меня знаете, - уголок рта Грина нервно дернулся. - Целитель ему не поможет.
        Перед глазами все смазалось и поплыло, и только пальцы Оливера, вцепившиеся в мое плечо, удержали от падения… или от того, чтобы броситься к распростертому на столе телу…
        - Демоны! - выплюнул доктор раздраженно. - Я не то хотел сказать. Бет… Да усадите же вы ее, м-милорд, раз уж привели сюда!
        Он сам схватил стул, подтащил ко мне, позволил ректору усадить меня, а после неуважительно отпихнул того в сторону. Наклонился, заглядывая в глаза.
        - Дышите ровнее, мисс Аштон. Помните, как я вам говорил? С вашим приятелем все в порядке… будет. Но помощь ему нужна в первую очередь не целительская. Так понятно? - И тут же вызверился на Оливера: - Какого вы вообще притащили его ко мне?! Сами не могли снять?
        - Сниму, - хмуро пообещал ректор, в свою очередь отодвигая доктора от моего стула. - Элизабет, простите, я должен был объяснить сразу… От вас, мистер Грин, - бросил на доктора недовольный взгляд, - мне требовалось только подтверждение, что физическое состояние пострадавшего не помешает…
        - Не помешает, - буркнул целитель. Прошел к столу, поднял свисавшую руку оборотня, придержал, нащупывая пульс. - Ждете инспектора, я так понимаю? - спросил не оборачиваясь.
        - Да. Вы же не станете возражать, если мы сделаем все здесь? После молодому человеку все же понадобятся услуги медиков.
        - Понадобятся, - согласился доктор. - Скажу, чтобы подготовили палату и все для перевязки.
        Он вышел, оставив нас вдвоем… втроем… А я так ничего и не поняла, кроме того, что с Норвудом все будет хорошо после того, как ему поможет не целитель…
        - Элизабет, - Оливер опустился передо мной на корточки. Сжал в ладонях дрожащие пальцы, - простите. Я собирался все объяснить до прихода инспектора, но нужно было сразу, пока Грин не…
        - Что с Норвудом? - спросила я тихо, не забывая дышать, как учил добрый доктор: раз, два - вдох, три, четыре - выдох. Это и правда немного помогало. - Проклятие?
        Голова работала, как ни странно. Целитель не поможет. Оливер сказал, что снимет «это». Если не проклятие, что тогда?
        - Поводок, - ответил ректор. - Одна из разновидностей подчиняющих чар. По действию напоминает проклятие, да. Не совсем то же самое, но я знаю, как от него избавиться. Дождемся мистера Крейга… Это - запрещенная магия, я обязан известить полицию, а те - зафиксировать все. Возможно, удастся снять оттиск начального плетения и по нему найти создававшего его мага.
        - Расскажите, что произошло.
        Надоело складывать пазлы из обрывков информации. Да и не смогу сейчас. Переход от комедии с идиотскими экспериментами Грина к трагедии оказался для меня слишком резким. Уж не знаю, что я оставлю Элси, но здоровой нервной системы в списке моих подарков точно не будет.
        Оливер не стал ходить вокруг да около, рассказал все, что знал. Рысь вместе с двумя младшими сотрудниками полиции с утра находился в библиотеке. Чтобы не парализовать работу восьмой секции, решено было не выносить оттуда читательские карточки и учетные журналы, а разбираться прямо на месте. Полицейским и стажеру выделили стол в подсобке, куда они снесли все документы. Ближе к обеду один из парней вызвался принести из столовой что-нибудь перекусить, а второй остался с Норвудом. Ничто, как говорится, не предвещало… Но через несколько минут Рысь, со слов полицейского, вдруг взбесился, вышвырнул его из каморки и закрылся внутри, придвинув к двери тяжелый шкаф. Пока полицейский гадал что к чему из подсобки потянуло гарью…
        - Поводок, - я закусила губу. - Норвуду приказали сжечь архивы и… - голос дрожал, дыхательная гимнастика уже не спасала. - И сгореть самому?
        - Сомневаюсь, - сказал Оливер. Он так и не поднялся, и рук моих не отпустил - может быть, поэтому я до сих пор не расплакалась. - Если это сделал тот, кого мы называем библиотекарем - тот, кто, по нашему мнению, был библиотекарем до того, как стать кем-то другим - он вряд ли рассчитывал, что мистер Эррол… Норвуд погибнет в огне. Библиотека защищена от пожаров мощнейшими чарами. Даже если облить все вокруг маслом из ламп, как это сделал ваш друг, охранная магия локализует очаг возгорания и не позволит ему разрастись, а отток воздуха постепенно потушит пламя. Так что, возможно, убийство не входило в планы преступника, достаточно было уничтожить записи.
        - Но Рысь… - я все-таки всхлипнула. Попыталась подняться, но ректор не позволил.
        - Не смотрите, - он стиснул мои ладони. - Позже. Доктор Грин усыпил его и провел первичное обезболивание. С минуты на минуту появится инспектор, мы снимем поводок, целители обработают ожоги…
        Грин усыпил? Когда успел?
        В мире магии я была слепым кутенком: ничего не видела и не понимала. Но раз Оливер говорит, так оно и есть.
        - Зачем ждать инспектора? - я нетерпеливо заерзала на стуле. - И почему он так долго?
        - Если кто-то сможет обнаружить остаточный фон заклинания, то это инспектор Крейг, - объяснил Оливер. - Он осмотрит все в библиотеке и придет. Уже скоро. Уже.
        Дверь отворилась, едва он сказал это, и в приемный покой, тяжело дыша, словно проделал путь от библиотеки пешком, а не воспользовался служебным порталом, вошел господин инспектор собственной персоной. Кивнул то ли ректору, то ли мне, то ли обоим сразу и, не останавливаясь, направился к смотровому столу. Обошел по кругу и сокрушенно покачал убеленной сединами головой.
        - Вот оно, что делается. Но не диво, не диво. Где одно запрещенное колдовство, там и другое жди. Хорошо, хоть чары в этот раз знакомые, а то ить снова что драконье устроили бы.
        - Нашли что-нибудь в библиотеке? - оставив меня, ректор подошел к полицейскому.
        - Нет. Где огонь прошелся, сложно след поймать. И на самом поводке вряд ли что заметим.
        Может, для того и нужен был пожар? Не убить, а оборвать след?
        - Но попробуем, - закончил инспектор. Размял с хрустом пальцы, потер виски. - Эд что сказал, хуже не сделаем? Может, сперва подлечить парнишку?
        - Сказал, можно снимать.
        - Значит, можно, - без сомнений согласился мистер Крейг. - А там наш мистер Эррол и сам оправится, без целителей. Оно у таких как он быстро. Заживет, затянется, и следа не останется. Снова будет девицам головы кружить… Да, мисс Аштон?
        - Да, - улыбнулась я сквозь проступившие снова слезы. Пожилой сыщик ни на что такое не намекал - просто хотел приободрить меня. И, наверное, себя заодно. И Оливера.
        Впрочем, для ректора у него нашлись другие слова:
        - Давайте, милорд, начинайте, но потихонечку, не загубите мне парня. Перспективный он у меня… поджигатель. После такого начала далеко пойдет.
        Далеко. Мэйтин тоже так говорил. Не оставит же он его теперь?
        Если только знает о том, что у нас тут стряслось. У него же моими стараниями целый мир, за которым нужно присматривать… А я и молиться не умею…
        И верить.
        Только надеяться. Если не на бога, так на то, что стоящие над бесчувственным телом моего друга маги сумеют помочь.
        Я не смотрела, что они делают, все равно не поняла бы. Уставилась на голую беленую стену, по которой ползла от пола к потолку тонкая извилистая трещинка, и прислушивалась к редким негромким фразам мужчин.
        - Хитро, - это инспектор. В простуженном голосе тревога и задумчивость. - Видел такое раньше… видели? На круг некроса похоже.
        - Круг некроса, - тихо согласился Оливер. - Ошейник на зомби, полное подчинение… На живых… сами знаете, как действует…
        - Паскуда, - прошипел полицейский со злостью, и я поежилась от прошедшего по спине холода, до того не вязалось ни это ругательство, ни неприкрытая ярость с обычным образом добродушного простака Крейга. - Что ж это за тварь такая, а? И нашел же гад, на кого нацепить! На моих ребятах защита, сам проверяю, бляха опять же… А про мальчишку забыл совсем. Дык оно и не положено стажерам вроде как… Не тяните, милорд. Порвете, не распутаю уже.
        - А сейчас? Сейчас распутаете?
        - След не раскручу, но… Видите вот здесь? Снова некрос?
        - Сможете сделать оттиск, чтобы показать профессору Броку?
        - Отчего бы не сделать, - я, не глядя, представила, как инспектор прожимает плечами. - Да толку с него…
        Глаза заслезились. Может, от того, что долго смотрела в одну точку, не моргая. Может, от того, что, даже не стараясь вникнуть в разговор за моей спиной, все-таки уловила смысл услышанного: след оборван и того, кто надел на Норвуда поводок, по нему не найти.
        Но хоть снять-то получилось?
        Обернуться я не решалась. Сидела, по-прежнему видя перед собой лишь трещину на стене, пока чья-то рука не коснулась моего плеча. Взглянула, сначала на эту руку с красивыми длинными пальцами, сейчас мелко дрожащими, затем в усталые черные глаза… но спросить не хватило духа…
        - Все хорошо, - натужно улыбнулся ректор. - Вам не обязательно было присутствовать, но…
        - Если б эта дрянь в парня въелась и стала на ту сторону тянуть, пришлось бы его сюда, к нам перетягивать. А для такого дела лучше, чтобы кто-то свой рядышком был, - разъяснил, подойдя, инспектор. - Мы-то с милордом Райхоном - чужие люди. А вы, мисс,
        - другое дело. Не первый год ведь дружите? А что сразу не сказали, так это… пугать не хотели лишний раз. Оно и так… эх… - он махнул рукой и поковылял к двери. - Идемте, что ли. Местечко подходящее найдем, поговорим спокойно. Протокол составим.
        Полицейский посмотрел на меня. Я - дернувшись, через плечо, на Норвуда, о котором, казалось, все тут же забыли.
        - Не волнуйтесь, мисс, - успокоил Крейг. - Им будет кому заняться. Лечебница тут или как? А уж как в палату определят, так и навестите. Только пообщаться сегодня у вас вряд ли получится. Да и завтра, боюсь, ничего интересного он не скажет. Но человека своего я оставлю на всякий случай.
        Оливер подал мне руку, чтобы помочь подняться.
        - Думаю, протоколы могут подождать, - сказал он инспектору. - Хотя бы до утра.
        Заботу я оценила, но от щедрого предложения отказалась:
        - Мне все равно придется это записать. Почему не сейчас? Только… мы ведь вернемся сюда? Когда… будет можно?
        Можно было и сейчас. Если бы я по-настоящему хотела, никто не помешал бы мне подойти к Норвуду. Коснуться обожженной руки. Посмотреть, что огонь сделал с открытым мальчишеским лицом, которого я не представляла без улыбки, что оставил от густой шевелюры… Но мне не хватило решимости. Это ведь из-за меня все, из-за моей треклятой книжки. Сначала сделала парня бедным стипендиатом в потертой куртке, придумала эти таинственные исчезновения, а потом, уже будучи здесь, лично втравила друга в историю с расследованием.
        - Да мы и уходить не будем, - успокоил инспектор. - Тут где приткнемся.
        «Приткнулись» в кабинете леди Райс.
        Инспектор первым делом подсунул мне уже составленный его людьми отчет о случившемся в библиотеке. Сухие рубленные фразы, но так, наверное, и лучше. После велел перерисовать схему плетения - тот самый поводок, что сняли с Норвуда. Элси схема была незнакома, не та специализация, да и уровень подготовки пока невысок, но один элемент я по ее воспоминаниям опознала: круг некроса, он входил почти во все заклинания мастеров смерти.
        - Это еще ни о чем не говорит, - не спешил с выводами Оливер. - Разве что о том, что наш библиотекарь - не менталист, иначе мы могли бы и не увидеть привязки. Тут же имеем довольно простое, по сути, плетение, но… вывернутое, извращенное, использованное не по привычному назначению. И совсем не обязательно его накладывал некромант.
        - Но исключать этот вариант не будем, - вставил мистер Крейг.
        «Не будем», - записала я, соглашаясь.
        - Как близко Рысь должен был находиться от мага, который надел на него поводок? - спросила для протокола и лично для себя.
        - Зависит от способа, которым это было сделано, - ответил ректор. - Заклятье могли накладывать не напрямую, а опосредованно, через какую-нибудь вещь, принадлежавшую мистеру Эрролу.
        - Носовой платок, к примеру. Лучше, если пользованный, - инспектор повертел в руке свой собственный платок, вздохнул и убрал в карман. - Или рубашка ношеная.
        - Волосы, ногти, кровь, - расширила список леди Пенелопа. - Если маг достаточно силен, хватит нескольких строк, написанных жертвой. Стакана, из которого та пила. Зеркала, в которое гляделась.
        - Значит, это мог быть кто угодно? Никаких зацепок? - от бессилия хотелось выть.
        - Попробуем зацепиться, - утешил полицейский. - Найдем, за что. На поводке парень дня три проходил, а то и меньше. Разузнаем, где бывал, с кем встречался. Сам он теперь вряд ли все вспомнит, но всегда отыщется кто-нибудь…
        - Шанна! - осенило меня. - Это его подруга, они в последние дни много времени проводили вместе. Возможно, она что-то заметила, но… нужно, чтобы ей сказал кто-то…
        Только не я. Я не смогу.
        Оливер понял. Кивнул успокаивающе:
        - Думаю, мистер Крейг найдет, кого послать к девушке. А вы… Вы обедали сегодня?
        Видимо, всем просто хотелось отвлечься, и неважно на что. Так почему бы не на оголодавшую девицу? Леди Пенелопа ухватилась за этот предлог первой. А если наставница за что бралась, так перепадало всем. Досталось и ректору с инспектором, за то что «совсем девочку задергали, даже поесть некогда», и самой «девочке», от которой, по словам сердобольной целительницы, только кожа да кости остались. Голода я не чувствовала, мысли о еде вызывали отвращение, но заикнуться об этом в таких обстоятельствах было себе дороже. Оставалось лишь поблагодарить за заботу и радоваться, что Оливер не додумался послать за полноценным обедом в несколько блюд: сэндвич я в состоянии была жевать, запивая чаем, в который леди Райс для пущего эффекта плеснула успокоительной настойки. А когда пришла сестра с известием о том, что Норвуда уже устроили в палате, никто не заметил, как я завернула надкушенный бутерброд в салфетку и спрятала в карман.
        За окном, занавешенным дешевым тюлем, собирались сумерки, но света в палате не зажигали. Возможно, специально, хотя особого смысла в таких ухищрениях не было: все равно не рассмотреть ничего за бинтами в желтых пятнах целебной мази и розовых - просочившейся крови. Лишь закрытые глаза видны, краешек распухшей губы, подбородок, кончики пальцев…
        - Доктор Кленси сказал, что угрозы для жизни нет, - едва слышно, словно опасался разбудить парня, прошептал Оливер. Обнял сзади за плечи, оттащил меня от Норвуда и усадил на пустую кровать. - Все будет хорошо.
        - Будет, - повторила я.
        Вспомнила вдруг, как мы целовались тогда, в комнате Мартина - совсем не для вида, а по-настоящему, забыв на миг даже о стоящем под дверью полицейском - и, как ни жмурилась, не смогла сдержать слез. Они просто лились из глаз, текли по щекам, капали с подбородка на платье… Откуда-то, показалось, что прямо из воздуха, появился мягкий белый платок, стер с лица влажные дорожки, промокнул припухшие веки. Платок пах ветивером и грейпфрутом, деревом и солнцем… мужчиной, услужливо подставившим плечо, под мою отяжелевшую голову…
        - Расскажите.
        Он спрашивал уже, раньше, о моих родителях и друзьях, словно и правда верил, что среди маленьких личных тайн отыщется разгадка тому, что происходит со мной сейчас, а мне нечего было ему рассказать, ведь те тайны не были моими. Прежде не было. Слезы размыли грань между моей и чужой памятью, прорвали плотину чувств. Прошлое Элси стало моим прошлым. Я помнила - так, будто это и впрямь происходило со мной, - первый день в академии, общежитие, знакомство с Маргаритой… Форменные платья, которые нам выдала строгая пожилая дама, тогда казавшаяся олицетворением власти в этом новом для нас обеих месте, а на деле бывшая лишь кастеляншей при общежитии. Но мы с Мэг и не подозревали об этом, как и не знали здешних правил, а потому на посвящение вместо своих нарядов надели именно эти платья, решив, что так положено… Летти ушивала мое с вечера, но оно все равно сидело ужасно, и я думала, что ничего кошмарнее, чем выйти в таком на люди, со мной еще не случалось… А сейчас поняла, что если бы не те платья, Рысь к нам никогда не подошел бы. Мы с Мэг были такие… такие обычные в них и ничуть не походили на избалованных
аристократок. А то, что какой-то второкурсник взялся устроить нам экскурсию по академии, сочли одним из местных порядков. Ну а то, что парень попался веселый и общительный, так это нам повезло. Шутил, смешил нас. Яблоками угощал… мы же не знали, что он их из сада при земледельческом отделении таскал… А еще мог оборачиваться рысью. И уши разрешал трогать. А Сибил, с ней мы через два дня познакомились, даже прокатил один раз. Она же маленькая, как подросток, в ней весу всего ничего… Хотя Рысь потом сказал, что и меня выдержит, но я отказалась… Потом мы на Грайнвилля набрели, он гербарий у реки собирал… сказал, что гербарий. А Сибил сказала, что прорицатели этими травами помещения перед медитацией окуривают, и Норвуд хмыкнул так знающе… А Мэг себе таких травок попросила: мол, что прорицатели используют, то и целителю пригодится. Грайнвилль ей целый букет подарил…
        Я рассказывала и снова плакала. И улыбалась сквозь слезы, вспоминая, как хорошо все было. Как легко. Как… давно…
        Неужели все это осталось в стертой реальности, а в этой не будет уже веселых встреч, прогулок, простых и понятных радостей?
        - Все вернется, Элизабет. Обязательно вернется.
        Все вернется, обязательно опять вернется -
        и погода, и надежды, и тепло друзей…
        Тоже вспомнилось.
        Дед любил Розенбаума. Не только за песни, но еще и потому, что тот был врачом. Профессиональная солидарность. А эта песня деду особенно нравилась. Я помню.
        Я помню, давно, учили меня отец мой и мать:
        Лечить - так лечить…
        Нужно было все-таки в мед поступать. Сглупила. Но ничего, может быть в этой жизни, в этом мире, другая я…
        Все вернется, а вернется - значит, будем жить!
        Воспоминания, мои и чужие, смазываются медленными взмахами ресниц, растворяются в аромате грейпфрута и ветивера, тают под ласково гладящими мои волосы пальцами. Мир постепенно гаснет, как экран старого лампового телевизора, и на смену полутемной палате приходит непроглядный мрак терминала.
        Ну, здравствуй, боже.
        - И тебе не хворать, - Мэйтин посветил мне в лицо карманным фонариком и покачал головой. - Укатали сивку крутые горки, да? Еще и леди Райс с настойкой перестаралась.
        - В смысле?
        - В смысле, спишь ты. Можно поговорить.
        ГЛАВА 33
        - Рысь… - начала я, с того, что сейчас считала самым важным, но божество не изволило слушать.
        - С ним все будет в порядке. Ожоги не настолько глубокие, чтобы организм оборотня не справился.
        - Он - маг-оборотень, а не врожденный…
        - Маги со способностью к оборотничеству произошли как раз от природных оборотней, - напомнил Мэйтин то, что нам рассказывали на первом курсе по общей теории. - И по скорости регенерации ничем им не уступают. К тому же твой друг под присмотром целителей, а на что эти господа способны, ты уже знаешь.
        Да уж, способны. Особенно некоторые… гении…
        Но Оливер сказал, что Норвудом занимался не Грин, а Кленси… Почему Кленси?
        - Доктор Кленси - хороший хирург, - сообщил невозмутимо бог. - Но если бы ситуация была действительно сложная, Грин ее ему не доверил бы. Это еще раз подтверждает, что с твоим приятелем все не так уж плохо.
        Подтверждает, конечно. Подтверждает, что мозг у некоторых с горошину, а совести совсем нет. Как единорожий навоз собирать, а потом приворот прямо на рабочем месте тестировать - энтузиазм так и прет, а как нуждающемуся в помощи человеку внимание уделить, так случай, оказывается, недостаточно сложный для него!
        - Бет! - строго одернул меня Мэйтин. От того, как он меня назвал, я вздрогнула всем телом… которого, по идее, у меня тут быть не могло. - Что ты прицепилась к Грину, как будто он - источник всех бед? У него свои проблемы, у нас - свои. Вот и давай их решать.
        - Давай. Только скажи, как, вмиг тебе все решу! - огрызнулась я в ответ.
        - Говорил уже. Найди книгу.
        - Какую?! Где?!
        - Не ори, - он поморщился. - Не знаю.
        - На кой тогда вытащил меня сюда? Дал бы хоть поспать спокойно.
        - Пришел оказать моральную поддержку, - обиженно передернул плечами бог. - Но могу и уйти.
        - Не нужно, - сменила я гнев на милость. - Просто…
        - Непросто.
        - Непросто, да.
        - Совсем никаких подвижек?
        Я удрученно покачала головой. Хотя…
        - Я поняла, кто такая Элизабет.
        - Да? - Мэйтин подался ко мне. Опустив в пол фонарик, дотронулся свободной рукой до лба. - М-да… - протянул разочарованно. - А счастье казалось так возможно…
        - О чем ты? - встрепенулась я. - Разве Элси - не одна из моих версий? Нет?
        - Грайнвилль сказал все, что тебе нужно было знать, чтобы ответить на этот вопрос, - не ответил бог. - Мне добавить нечего. Если бы я знал, чем лечится недостаток веры, до сих пор жил бы среди людей.
        - Что? Ты… ты жил среди людей? Или это такая фигура речи?
        Божество почесало белобрысую макушку и усмехнулось:
        - Кажется, я догадался, в чем твоя беда. Ты не можешь сосредоточиться на чем-то одном. Хватаешься за каждую новую мысль, а прежние отпускаешь, недодумав до конца. Такое свойственно скорее юной девице, а не взрослой рассудительной женщине, которой ты себя, как мне помнится, считала.
        Считала. Когда в паспорт заглядывала. А на деле со взрослостью у меня и в прошлой жизни не очень было. Психолог, к которому я когда-то обращалась, говорил, что инфантильное поведение - это подсознательно выбранный мною способ защиты от проблем.
        - Может, не только в проблемах дело? - предположил Мэйтин.
        Видимо, на что-то намекал, но я, как обычно, намека не поняла и спрашивать, предвидя, что он все равно не ответит, не стала.
        - Что же мне с тобой делать? - задумался бог. - Не помнишь, не веришь, магией пользоваться не можешь… Что остается? Какие у тебя есть таланты, кроме как в неприятности влипать?
        - Макраме плету и крестиком вышиваю.
        - Не то, - отмахнулся он, будто воспринял всерьез брошенную раздраженно фразу. - Пойми, я не могу подавать тебе ответы на блюдечке, ты же… Ты же героиня у нас, или как? Должна сама что-то уметь? Вот сейчас, например… хм… - физиономия божества расплылась в шкодливой улыбке. - Сейчас начинается один интересный разговор. Тебе неплохо бы знать о нем, но пересказывать его я не имею права, поэтому… Вспомни, что лучше всего получается у тебя в терминале?
        - Открывать не те двери?
        - Именно. Главное, не спеши входить, иначе тут же окажешься в палате на втором этаже, в своем теле. А если просто заглянуть…
        Точно! Однажды я подсмотрела так разговор Элизабет с Мэг, тот, где она делилась впечатлениями от посещения чужого мира, хоть и не понимала, что это был чужой мир. Получается, при желании можно открыть дверь, за которой библиотекарь проводит ритуал, и узнать…
        - Для начала - время и место, - вклинился в мои рассуждения Мэйтин. - Куда и когда ты хочешь попасть. Ты знаешь? Тогда забудь. Иди в сейчас. Первый этаж лечебницы, кабинет леди Райс. Представь себе и попробуй найти дверь. Должно получиться.
        Боже, ну к чему такие сложности?
        - Не бухти, а принимайся за дело, пока там тебя кто-нибудь не разбудил.
        - Фонарик дашь?
        - Когда это ты тут с фонариком бродила? Не-а, не будем нарушать чистоту эксперимента.
        Еще один экспериментатор на мою голову!
        Еще и фонарь погасил.
        Я чертыхнулась и пошла вперед, выставив перед собой руки. Хорошо, что пол ровный и посторонними предметами не заставлен, а то я со своей удачей раз десять навернулась бы, пока ладони уперлись в гладкую стену.
        И куда теперь? Влево? Вправо?
        Или…
        При том, что миров бесчисленное множество, не может быть отдельной двери в каждый, иначе терминал заполонил бы собой вселенную. Значит, дверь тут одна. Вернее, дверь тут везде. Или - бредить так от души! - дверь тут всё.
        Я толкнула то, что секунду назад было стеной, и в глаза ударил яркий свет.
        За плечом одобрительно хмыкнул Мэйтин, а впереди в дверном проеме показался кусочек кабинета леди Пенелопы. Самой целительницы там не было, а за ее столом сидели друг напротив друга ректор и инспектор Крейг.
        Говорил полицейский.
        - …сами понимаете, милорд. Все, что парень знал, он наверняка библиотекарю нашему выложил. Значит, тому уже известно, что у нас за секретное оружие. И если есть хоть малейшая возможность, что мисс Аштон своими записками остановит изменения, тот, кто все дело затеял, постарается такого не допустить, верно?
        - Верно, - мрачно кивнул Оливер.
        - И что?
        - Отошлю Элизабет из академии. Свяжусь с ее отцом и организую охрану…
        - Дурак вы, милорд.
        Ректор косо усмехнулся:
        - Вы уж определитесь, мистер Крейг, или «дурак», или «милорд».
        - Значит, дурак, - определился инспектор. - Ты дело раскрыть хочешь? Изменения остановить? Мразь, что все это устроила, найти? И как ты это без девчонки сделаешь?
        - У нас есть ее записи.
        - Записи… Сказать, куда их засунуть можно будет, если упустим сволочь, или сам догадаешься? Нет в этих писульках ничего, чтобы по ним библиотекаря найти. Не в прошлом гада искать надо, понимаешь? В настоящем. Сегодня он себя проявил и еще проявит, только подождать. И готовыми быть, ясно дело.
        - Я не стану использовать Элизабет как приманку, если вы об этом.
        - Об этом, об этом, - проворчал полицейский. - Волнуешься, значит, за девицу? Или папашу ее боишься?
        - Я…
        - Ты-ты, - усмехнулся снисходительно мистер Крейг. - И не кипятись. Знаю я ее батюшку, сам, честно скажу, побаиваюсь. Потому и проследим, чтобы ничего с красавицей нашей не сталось, да?
        - Нет, - Оливер оставался непреклонен. - Я не буду рисковать жизнью Элизабет. И не согласился бы на это, даже будь она сиротой.
        - О жизни ее, выходит, печешься? А ты подумал, что это за жизнь будет, без силы да с лишней памятью?
        - Главное, что она будет, - упрямо заявил ректор. - И речь не идет о том, чтобы прекратить разбирательство, а лишь о том, чтобы защитить мисс Аштон. Спрятать ее на время там, где никто не сможет найти. А когда все закончится…
        - Не когда закончится, а как закончится, - покачал головой инспектор. - А оно может так закончиться, что ты и имени ее не вспомнишь. А кое-кто не забудет. Думаешь, если библиотекарь ее через год встретит, через два, через десять, не решит, на всякий случай, так сказать… Нет? Хочешь девицу защитить - защищай. Только спрятать и уберечь - разные вещи. Сам не понимаешь, так хоть ее спроси, что она выберет: скрываться неведомо от кого до конца дней или рискнуть, но с делом разобраться раз и навсегда?
        Второй вариант, и гадать нечего.
        - Я знаю, что она выберет, - проговорил Оливер.
        - Знаешь, так действуй. Или мне не мешай. Ты же, милорд, - ректор, у тебя, чай, своих хлопот хватает: экзамены скоро, защита, программу на празднование очередного выпуска составить да утвердить. А ерунда всякая, вроде запретной магии, исчезновений и покушений, на моей совести. Вот и оставь это мне, а сам в сторонке постой.
        - Грубая провокация, - заметил милорд Райхон. - Вы бы мне еще пари предложили.
        - А чего б и нет? - хмыкнул инспектор. - На спор ты на многое горазд. Сколько готов поставить?
        - Все. Но не чужую жизнь.
        - А иначе - никак. Да и невелика ставка, если подумать. Одна жизнь против пяти. Пять - помнишь? И если уж про ответственность говорить, то за тех ребят ты тоже отвечал. И за Камиллу.
        Я напряглась, подалась вперед, всмотрелась в глаза Оливера, но про упоминании бывшей возлюбленной во взгляде ректора не промелькнуло и тени новых эмоций.
        - Охрану нужно усилить, - проговорил он задумчиво.
        - Куда уж больше? - пожал плечами инспектор. - Осталось только в комнату ей агента подселить. После того, как она через подвал улизнула, и так двух лишних человек приставил, по пятам ходят, разве что разговоров не подслушивают…
        Фух… Слава богу!
        Мэйтин за спиной смешливо фыркнул, но смолчал
        - Но если надо, и это организую, - продолжил полицейский. - Но пока особой нужды не вижу. Подружки у нее проверенные, клятву обе дали - лишнего на сторону не сболтнут. А то, что мисс наша может им по дружбе чего рассказать, так оно, бывает, и надо выговориться, дальше-то все равно не уйдет. В лечебнице она при Пенни… леди нашей Райс. А та сама в курсе. Кто остается? Эд и Саймон? Им не доверяешь?
        - С Саймоном она на виду, - сказал Оливер. - Тренируется.
        - Угу. Вчерашний отчет читал?
        Ректору, как он ни старался, не удалось сдержать улыбку, а инспектор, тот и вовсе открыто хохотнул:
        - Вот ведь оболтус! Додумался же! Ледяной щит - и в стену… То ли уши надрать, то ли маменьке пожаловаться.
        Тут и Оливер не выдержал.
        - Пожалейте парня, мистер Крейг, - рассмеялся он, - не нужно маменьке, а то он одними ушами не отделается. Сам повоспитываю при случае.
        Непривычно было видеть его смеющимся так открыто и искренне. Непривычно и радостно. Жаль только, радость оказалась недолгой.
        - Повоспитываешь ты, а как же, - отмахнулся инспектор. - Небось второй раз вместе запускать будете. Еще и подскажешь, как отражатель снять, чтобы щит от стенки к стенке не швыряло…
        - И диаметр уменьшить, - серьезнея на глазах, закончил Оливер. Тряхнул головой: - Нет, уже не буду… Контакты Саймона Вульфа стоит проверить.
        - Шутишь? - растерялся Крейг.
        - Нет. То, что его мать входит в состав следственной комиссии, не дает никаких гарантий. К тому же, если библиотекарь решит подобраться к мисс Аштон, он может использовать тех, с кем она чаще всего общается. Тот же поводок или другие средства. Я хочу быть уверен, что на следующей тренировке Саймон не свернет Элизабет шею.
        - Не недооценивай его. Поводок на себя нацепить он не даст.
        - Просто проверьте, - повторил ректор. - Лишние предосторожности не помешают. А что касается общения Элизабет с доктором Грином… Вы ведь говорили с ним?
        - Ну, - инспектор пожал плечами. - С ногами у меня снова неладно: на ветра, видать, крутит. Вот и заходил к Эду пару раз. Заодно и про мисс нашу спросил между делом.
        - И?
        - Ничего, говорит, хорошая девочка. Единорогу очень полюбилась. Единороги - они ж капризные, и девицы им надоедают быстро, какие б там непорочные ни были. А наша вот до сих пор не наскучила.
        Я улыбнулась: и не наскучу.
        - И все? - уточнил недоверчиво ректор.
        - Я о другом не спрашивал. Интересно, сам с ним поговори.
        - Не сегодня. Только…
        - Наблюдение оставлю, - заверил Крейг. - Думаешь, я тебя не понимаю? Дело такое, что не знаешь, от кого беды ждать. Хотя насчет Грина я спокоен. Единорог бы враз неладное почуял, разве нет? Ему, поди, с изменениями этими память не отшибло. Жалко, свидетелем его не возьмешь. А по поводу Эда подумай. Сам сказал, лишний присмотр нашей мисс не повредит, вот он бы и приглядел, пока она с ним. Вдруг бы заметил что? Или - кого? Все равно, если хотим это дело правильно провести, надо, чтобы она жила как живет, распорядок не меняла: занятия, тренировки, единорог опять же. Чтобы библиотекарь не заподозрил ничего, правильно?
        - Правильно, - нехотя согласился Оливер.
        - И самой ей знать не надо. Спокойнее будет.
        - И беспечнее, - ректор уткнулся лбом в сцепленные замком руки и умолк, задумавшись ненадолго. Затем решительно тряхнул головой: - Нет, если уж идти на такое, то…
        Конец фразы я не расслышала. Сначала уши заложило как в самолете во время взлета, затем меня резко отбросило назад, в темноту, а дверь, за которой беседовали Крейг и Оливер, начала медленно закрываться. Я рванулась обратно к ней, но что-то, вернее кто-то крепко держал меня за плечи. И ладно бы просто держал - он еще и тряс меня так, что еще немного и меня укачало бы до тошноты…
        - Бет!
        Ну, почему сейчас? Почему он?
        Осознав, что сопротивление бесполезно, я позволила двери закрыться, и, очутившись в кромешной темноте, открыла глаза. В неярком свете газовых рожков увидела прямо перед собой бледное лицо Грина и закрыла снова.
        - Это лечебница, а не гостиница, - высказал мне доктор. - Вам что, поспать негде?
        - Я не собиралась тут спать, - пробормотала я, не торопясь вставать, пока он не отойдет. - Леди Пенелопа дала мне успокоительную настойку, и, видимо…
        - Покиньте палату.
        Я медленно села и покрутила головой, разминая затекшую шею. Так же медленно встала на ноги.
        - Сейчас же, - поторопил целитель.
        - Почему?
        Вместо ответа он подошел ко мне. Всего лишь подошел - не коснулся, не применял дар - но и этого хватило, чтобы меня замутило, рот наполнился горькой слюной, а руки мелко затряслись.
        - Неприятно? - в вопросе Грина странным образом мешались сочувствие и издевка. - И это я еще ничего не делаю. А будет полный пятый. Возможно, шестой.
        - Вы собираетесь…
        Доктор отвернулся. Подошел к кровати, на которой лежал Рысь, в бинтах похожий на мумию.
        - Выйдите, мисс Аштон. Закройте за собой дверь и отойдите не менее чем на десять ярдов.
        - Почему?
        Вопрос тот же, но смысл другой.
        Грин понял. Не обернулся - лишь передернул плечами.
        - Первый ответ: сам не знаю. У меня случаются бездумные и в чем-то благородные порывы. Второй: давно не лечил ожоговые раны и хочу убедиться, что еще помню, как это делается. Третий: сегодня я совершил глупый и безответственный поступок, теперь компенсирую это чем-нибудь полезным. Четвертый: вы оказали мне услугу, минимизировав негативные последствия моей неосмотрительности, и в благодарность я решил ускорить выздоровление вашего друга. Пятый: интересно пронаблюдать, какой эффект окажет целительская магия на организм оборотня, мне нечасто приходилось с ними работать. Шестой: мне нравится держать все здесь под личным контролем, поэтому я стараюсь участвовать в лечении всех и каждого. Это гордыня, но я не отказываю себе в маленьких слабостях. Седьмой… Вам еще недостаточно, Бет? Если нет, зайдите ко мне завтра с утра, я составлю список подлиннее.
        - Третий и четвертый мне нравятся, - сказала я, прежде чем выйти в коридор.
        Прошла отмерянные мне Грином десять ярдов и остановилась.
        В кабинете наставницы решалась моя судьба, а я, вместо того, чтобы бежать туда еще несколько минут топталась на лестнице. То спускалась на несколько ступенек, скользя ладонью по отполированным перилам, то поднималась снова, но в конце концов решила не дожидаться, пока Грин закончит. Поблагодарю его завтра, не рискуя быть выброшенной в серую пустыню. А сегодня меня ждал другой разговор.
        Оливер и инспектор Крейг до сих пор заседали за столом леди Райс. Сама целительница уже ушла, оставив гостям ключи и - крайне неосмотрительный поступок - запасы контрабандного кофе. Мне сразу же предложили выпить чашечку, «чтобы взбодриться». Извинились, что оставили в палате. Спросили, отдохнула ли я хоть немного. Заверили в очередной раз, что с мистером Эрролом все будет хорошо. О деле говорить избегали, зато настойчиво интересовались моим самочувствием. Скажи я, что чувствую себя неважно и хочу к себе, и ректор, и инспектор вздохнули бы с облегчением, Крейг выдал бы душевное напутствие, а милорд Райхон вмиг телепортировал бы меня прямо в спальню. К согласию по вопросу «Нужно ли приманке знать о том, что она приманка», они, судя по всему, так и не пришли, а я не могла придумать, как заговорить об этом, не выдав излишней осведомленности. Подумалось даже, что и эту беседу можно отложить: утро вечера мудреней…
        - Поздно уже, - пришел к тем же выводам Крейг. - Завтра все обговорим. Как раз поджигатель наш в себя придет. Доктор Кленси сказал, что утром заговорит уже.
        - Заговорит? - переспросила я. - Утром?
        - Да, - Оливер старался не вдаваться в подробности, когда речь заходила о состоянии Норвуда, но тут вынужден был ответить. - Мистер Эррол - сильный молодой человек, но беседовать с ним сейчас было бы жестокостью с нашей стороны. Движения и даже разговор причинят ему боль, а к утру, как обещал доктор, лекарства и восстанавливающие заклинания подействуют, и можно будет…
        - Доктор Кленси обещал? - уточнила я. В мозгу с треском заворочались шестеренки. - Он занимался ожогами, а… О поводке он ведь не знал, да?
        - Да, я попросил мистера Грина не разглашать эту информацию.
        Потому он и искал именно заведующего, когда Норвуда только доставили в лечебницу. Грин вне подозрения благодаря нашим прогулкам к единорогу, а остальным знать не нужно.
        Шестеренки завращались быстрее.
        - А что вы объяснили самому Грину по поводу поводка? - спросила я ректора.
        - Что полиция и руководство академии разберется с этим.
        - К-хм… - я откашлялась. - То есть, по сути, сказали, что это не его дело?
        И рассмеялась, не дождавшись ответа. Боже, как все, оказывается, просто! И, в отличие от меня, боже, конечно же, предвидел такой вариант развития событий.
        - Элизабет, что с вами? - встревожился Оливер.
        - Ничего, - я заставила себя прекратить неуместное веселье. - Простите, я… Кофе еще остался?
        - Да, конечно. Налить вам?
        - В чистую чашку, пожалуйста.
        И три кусочка сахара.
        Ожидание могло затянуться. Или закончиться ничем, ведь я не знала наверняка, как он поступит… Или знала?
        А со временем просто повезло.
        Я как раз закончила размешивать сахар под удивленно-настороженными взглядами Оливера и мистера Крейга, когда дверь распахнулась, и в кабинет нарочито неспешной походкой вошел Грин. Остановился перед столом, открыл рот…
        - Кофе? - я с услужливой улыбкой пододвинула ему чашку.
        Секундная пауза - и он усмехнулся в ответ. Пододвинул к столу стул, сел, отпил немного кофе и одобрительно хмыкнул.
        Шесть вариантов ответа. В каждом немного правды. Все вместе - большая ложь.
        - Вы что-то хотели, мистер Грин? - спросил Оливер, раньше инспектора придя в себя от удивления. - Помимо кофе?
        - Ну… Перекусить еще не отказался бы. Кусочек пирога или хотя бы печенья… У вас ничего нет?
        - Нет, - отрезал ректор.
        - Жаль, - непритворно вздохнул доктор.
        - Есть сэндвич! - вспомнила я. Запустила руку в карман и выложила на стол завернутое в салфетку нечто. - Только он надкушенный и помялся немного.
        - Пойдет.
        - Не объясните, что тут происходит? - начал понемногу закипать Оливер, глядя то на меня, то на Грина, целиком засунувшего в рот мое угощение.
        Я молчала, понимая, что не смогу ничего объяснить быстро и внятно, а Грин дожевал сэндвич и поглядел на ректора.
        - Что происходит? Я тоже хотел бы это знать, милорд Райхон.
        ГЛАВА 34
        Инспектор продолжал рассеянно помешивать кофе. Звякнула о край чашки ложечка, а мне почудилось, будто это взгляды Оливера и Грина скрестились со звоном подобно дуэльным клинкам. Лицо ректора сделалось непроницаемым, губы сжались. Ответ был дан без слов. Тот же самый ответ: не ваше дело, господин доктор. Целитель нервно дернул губой, в прищуренных серых глазах вспыхнуло, грозя разгореться в пожар гнева, раздражение: ошибаетесь, мое. Однако ледяной щит, выставленный милордом Райхон, был намного прочнее того, что Саймон метал с моей подачи в стену. Если такой и можно растопить пылающими взглядами, то делать это нужно долго и методично, а Грин, насколько я успела его узнать, выдержкой не отличался. Тонкогубый рот искривился, и, если я верно истолковала эту гримасу, доктор мысленно послал главу академии по весьма затейливому маршруту. Тот позволил себе снисходительную усмешку: только после вас.
        Беззвучный диалог - если только он не был плодом моей разыгравшейся фантазии - продлился лишь несколько секунд.
        - О чем вы, мистер Грин? - переводя разговор в привычную плоскость, осведомился Оливер холодно.
        - Обо всем.
        - Боюсь, «всё» не в вашей компетенции, доктор. И у меня нет прав обсуждать его с вами.
        - Сожалею, милорд, но вам придется отступить от правил, - целитель пытался копировать отстраненно-вежливый тон собеседника, но получалось плохо. Интонации интонациями, но и лицо нужно уметь держать, а на лице Грина все его мысли и эмоции были пропечатаны крупным шрифтом.
        - Хочу напомнить, что лечебница, которой вы заведуете, не принадлежит академии, - сохраняя завидную невозмутимость, произнес ректор. - Вы сами не являетесь сотрудником академии. А значит, все, что касается внутренних дел академии…
        - При всем уважении, милорд, - процедил целитель, - но когда эти дела оказываются на койках в моей лечебнице, они перестают быть вашими внутренними, а становятся нашими общими, вам так не кажется?
        - Не кажется.
        Не знаю, как долго они еще препирались бы, если бы к разговору не подключился инспектор Крейг. Он негромко откашлялся, отодвинул от себя чашку, а когда буравящие друг друга взглядами маги никак не отреагировали на эту попытку привлечь их внимание, стукнул кулаком по столу.
        - Простите, мисс, - тут же пробормотал виновато, - староват я уже для всех этих расшаркиваний. А вы уймитесь оба, - тон его стал резким, один глаз уставился на Оливера, второй на Грина, и мне вдруг пришло в голову, что никакое это не косоглазие, а редкая способность смотреть на все и сразу. - Устроили не пойми что. Ты, - морщинистый палец указал на ректора, - помолчи пока. А ты, - палец сменил направление, чуть ли не коснувшись лба доктора, - рассказывай, что знаешь и откуда.
        - Мистер Крейг, - со строгим укором выговорил Оливер, поглядев на полицейского, на меня и снова на полицейского.
        - Ну, простите, - хмыкнул инспектор. - Говорю же, стар уже, забываюсь. Никакого почтения ни к милорду ректору, ни к господину главному целителю… Только ить не вижу тут ни одного, ни второго. То ли петухи бойцовские, не знаешь, на которого ставить, то ли детишки, игрушку не поделившие… Верно я говорю, мисс?
        Мисс хватило благоразумия промолчать.
        - Давай, рассказывай… те, господин доктор, - потребовал Крейг, и оба его глаза сошлись на Грине. - А вы, милорд, кофейку нам еще сварите, замечательный он у вас выходит. И по шкафам посмотрите: не может быть, чтобы леди Пенелопа ничего съестного не припасла. Доктору нашему сейчас не помешает… - Полицейский потянулся к Грину, ощупал раскрытой ладонью воздух вокруг его головы и кивнул, получив подтверждение своим догадкам: - Мальчишку, значит, починил? Молодец, молодец… Силы вбухал немеряно, вижу. А остаточный след от поводка не убрал, небось?
        - Не умею, - нагло заявил доктор, откинувшись на спинку стула.
        - Оно не страшно, - растянул инспектор. Забарабанил задумчиво пальцами по столу. - Не страшно. Само к утру развеется. Но если бы знающий человек подцепил…
        - Случайно, - вставил Грин.
        - Конечно, случайно, - серьезно согласился Оливер. - Никто и не думал подозревать вас в злонамеренных действиях.
        - Мои действия исключительно добронамеренны, - заверил с ухмылкой Грин.
        Едва начавшийся второй раунд прервал гонг: инспектор снова стукнул кулаком по столу. Несильно в этот раз, но развести бойцов по углам хватило, и дальше разговор продолжился уже спокойно… на эльфийском.
        Когда Грин без предупреждения перешел на язык длинноухих соседей, я решила, что доктор хочет защитить мои нежные ушки от грубой брани, но когда Оливер ответил, поняла, что меня оградили даже от пассивного участия в беседе, поскольку говорили маги не на новейшем эльфийском, который я худо-бедно знала, а на том самом малоизвестном у людей диалекте, на котором Грин объяснялся с эльфами во время памятной операции.
        Инспектор прислушивался, смотрел на обоих с почти отеческим одобрением и гордостью. «Могут же, если хотят, оболтусы», - читалось в расфокусированном взгляде.
        «Могут», - соглашалась я. До белого каления меня довести они могут.
        Чем дольше мужчины общались, тем ровнее становился тон разговора. Доктор избавился от желчной ухмылки, речь его стала менее эмоциональной, зато в голосе и лице ректора эмоций прибавилось, а это уже говорило о некотором расположении к Грину - милорд Райхон не со всяким позволял себе выйти из образа.
        Договорятся.
        Но о чем?
        И когда уже?
        Эльфийский язык, конечно, красивый, певучий. Даже обычно царапающая слух хрипотца Грина окрашивается мягкими нотками, когда он произносит незнакомые длинные слова, а глубокий баритон Оливера как никогда глубок и чувственен, и хочется слушать его, закрыв глаза, желательно, откинувшись при этом на мягкую кровать или утонув в душистом стогу, и чтобы милорд ректор говорил чуть тише, а мои руки обвивали его шею… Но нельзя же вот так! Или подайте мне сюда стог, или будьте людьми - говорите по-человечески!
        Мои мысленные воззвания остались без внимания.
        Не скажу, что маги в мою сторону не смотрели, наоборот, смотрели все чаще. Поглядывали, если точнее. То один, то другой. С сомнением, с задумчивостью, с тревогой. Похоже, дошли до уготованной мне роли «живца». Но это уже было вопиющей наглостью: решать без меня мою же участь. Поэтому я улучила момент и негромко обратилась к не принимавшему непосредственное участие в обсуждениях инспектору:
        - Знаете, что я подумала, мистер Крейг? Библиотекарю ведь наверняка уже известно обо мне. О том, что я все помню и мои записи не меняются.
        Ректор и доктор враз прервали практические занятия по эльфийскому разговорному. Но Оливер на меня не шикнул, не сделал знак замолчать, подтвердив мои догадки насчет того, что Грин теперь среди посвященных и можно не осторожничать при нем.
        - Так вот, - продолжила я, по-прежнему обращаясь только к Крейгу, - я думаю, что он захочет меня устранить. Да?
        - Ну-у… - полицейский неуверенно замялся.
        - Захочет-захочет, - заверила я. - Вдруг я смогу помешать его планам?
        - Мисс Аштон, я вам обещаю… - начал Оливер, но смолк, перехватив мой сердитый взгляд: раньше надо было говорить. И на понятном языке.
        - Библиотекарь попытается меня убить, а вы его поймаете, - закончила я оптимистично.
        Мне казалось, после того, как я своим предложением избавила его от необходимости лгать мне в глаза и юлить, ректор должен был вздохнуть с облегчением. Инспектор - обрадоваться, что приманка сама вызвалась. А Грин… ну, не знаю… просто рукой махнуть… Но вместо всеобщего воодушевления кабинете воцарилась напряженная тишина.
        Первым отмер Оливер Райхон:
        - Элизабет, я разделяю ваше беспокойство…
        - При чем тут беспокойство? - растерялась я. - Вы не поняли, что я сказала?
        - А вы сами поняли? - вступил Грин. И продолжил, обращаясь уже к другим участникам сцены: - Мисс Аштон не совсем в себе после недавних потрясений, не стоит принимать ее слова всерьез.
        Понятия не имею, чего он хотел добиться, не исключаю даже, что волновался о моей жизни и здоровье и по мере возможностей пытался оградить от неприятностей, но получалось, что просто дурой обозвал.
        - Это - экспертное мнение, господин доктор? - поинтересовалась я зло. - Вы-то сами как, в себе? После недавних потрясений?
        Хотела добавить, что резкий переход от любовных томлений к исполнению прямых врачебных обязанностей мог плохо сказаться на общем психическом состоянии, но сдержалась при свидетелях.
        - Я в полном порядке, мисс Аштон, - не слишком достоверно копируя холодную невозмутимость милорда ректора, проговорил Грин. - А вот вам… Кстати, как вы себя чувствуете?
        Последний вопрос он задал уже с другими интонациями и посмотрел при этом так странно - обеспокоенно и немного подозрительно.
        - Я прекрасно себя чувствую, - ответила я. - Почему, собственно, должно быть иначе?
        Спросила и сама поняла: потому что он рядом. Совсем близко. И пришел сюда сразу после того, как применял магию. Полный пятый… или даже шестой…
        Дыхание тут же перехватило, внутри заворочалась тошнота.
        Почувствовав, что меня сейчас вывернет, я вскочила из-за стола, и кинулась в соседнюю комнатку. Согнулась в углу, упершись руками в стену, но смогла сдержать рвотные позывы. И в серые пески, к счастью, не провалилась.
        Выпрямилась осторожно. Кое-как дошла до кушетки. Села. Потом легла. Свернулась трясущимся комком.
        - Элизабет, - Оливер вошел и присел рядом. Провел теплой рукой по моему плечу, унимая дрожь. - Очень плохо?
        - Не понимаю, - прошептала я, клацая зубами. - Не было ничего, а потом…
        - С этим мы тоже разберемся, - пообещал ректор.
        - Да не с чем тут разбираться, - громко сказал от двери Грин. - И так все ясно.
        Мне показалось, что он обвиняет меня. Не верит, что я в самом деле так реагирую на его магию, симулирую приступы.
        - Я не притворяюсь, - пролепетала тихо. - Мне действительно…
        - Действительно, - согласился целитель. - Только проблемы у вас не с магией, Бет. Проблемы у вас, уж простите, мышка моя, с головой.
        - Объяснитесь, мистер Грин, - сурово потребовал Оливер. Лежащая на моем плече ладонь ректора сделалась вдруг твердой и тяжелой.
        - Объяснюсь, - не отказывался доктор. - Но не с вами, милорд. Понятие врачебной тайны вам, думаю, известно. Так что проблемы мисс Аштон я буду обсуждать только с мисс Аштон… если она выразит такое желание. Я не привык навязывать свои услуги.
        - Если не затребуете неподъемную для меня плату, я согласна, - проговорила я и хотела подняться, но Оливер удержал.
        - Еще будет время, - сказал он. - А сейчас…
        - Сейчас есть дела важнее, чем ее состояние, не так ли, милорд? - желчно предположил Грин.
        - Не так, - зло бросил ректор. Хладнокровие изменило ему, но это и не диво: Грин кого угодно доведет. - Я хотел сказать, что сейчас Элизабет нужен отдых. Но я - не целитель, и если вы считаете, что вопрос не терпит отлагательств, спорить не буду. - Он встал и направился к двери, обошел посторонившегося доктора и обернулся ко мне: - Мы с инспектором подождем в коридоре.
        Казалось, хотел добавить: «Кричите, если что», но в последний момент передумал.
        Они с Крейгом вышли.
        Мы с Грином остались.
        Я сидела на кушетке в комнате для отдыха, а доктор стоял в дверном проеме, прислонившись к косяку. Прошла, наверное, целая минута, а он ничего не сказал. Даже не обернулся ко мне, глядел в сторону, словно специально для того, чтобы я могла оценить, что в профиль он куда интереснее, чем анфас.
        - О чем задумались, Бет? - спросил вдруг, продолжая разглядывать что-то, бывшее, несомненно, стократ интереснее полудохлой девицы.
        - О том, что у его величества слишком низкий лоб и нос картошкой, - ответила я честно. - Ваш клюв на монетах смотрелся бы лучше.
        - Клюв? - наконец-то меня удостоили взгляда. Да какого! - На… к-хм… монетах? Сомнительный комплимент. К тому же отдает крамолой.
        - Ваш выразительный орлиный профиль, - исправилась я. - И не обязательно на монетах. Возможно, когда-нибудь учредят медицинскую премию и наградной знак имени вас, такой себе «Грин в петлице». Медаль, может быть. На худой конец - барельеф на стене лечебницы лет через… много… Почему бы и нет?
        - Действительно, - хмыкнул доктор. - Не пропадать же такому выразительному клюву?
        - Простите, я несу чушь, - пробормотала я виновато.
        - Так боитесь услышать мой диагноз?
        - Ваш нет. Даже любопытно было бы. Но вы ведь собираетесь озвучить мой.
        - Если у вас больше не осталось вариантов, к чему бы можно было приспособить мой клюв.
        - Вы теперь нескоро забудете, да?
        - У меня отличная память, мисс Аштон. Но, может быть, вернемся к вам?
        - Вернемся, - вздохнула я. - Что же со мной не так?
        - Хотел бы я знать, - выдал целитель задумчиво. - Могу высказать лишь некоторые предположения относительно ваших проблем с даром и излишней чувствительностью. Почему вы интересовались тиморисами? Думали, не подселился ли к вам этот паразит?
        - Не думала, - я покачала головой. Подселенец в этом теле отнюдь не вызывающая навязчивые страхи эфирная сущность. - Это не связано…
        Грин скептически хмыкнул.
        - А может, и связано, - признала я. - Один знакомый медиум работал с тиморисами, а я случайно оказалась поблизости…
        - У вас был контакт? - заинтересовался доктор. - И что же? Паразит, случаем, не моим голосом говорил?
        - Нет, - я вернула ему усмешку. - Моим.
        Подозреваю, при желании своими откровениями я могла бы сломать мозг Фрейду и Юнгу вместе взятым, но Грин оказался покрепче этих господ.
        - Что ж, - пожал он плечами, - мою теорию это не опровергает. И какие вы сделали выводы из того разговора?
        - Никаких. Времени не было. Потом - настроения. Сейчас - сил и желания. Простите, доктор, но день был суматошный, в том числе и вашими стараниями, и разгадывать загадки я не в состоянии. Вы хотели мне что-то сказать, так говорите прямо.
        - Первый шаг к исцелению - осознание сути недуга, - философски изрек Грин. - И лучше бы вам осознать ее самостоятельно. Но, если не желаете напрягать ум, так и быть, пойдем окольным путем. Итак, я считаю, что с вами что-то случилось…
        Какое глубокое наблюдение!
        - …Что-то, что вызвало некий эмоциональный дисбаланс, вследствие чего вы утратили связь с даром, - продолжал доктор. - Не исключаю, что это произошло на полигоне, в тот момент, когда исчез ваш однокурсник, но не исключаю и того, что эти события никак не связаны. Да это и неважно для постановки диагноза. Главное, что мы имеем, - эмоциональный дисбаланс, потеря контроля над силой, полное разрушение естественной защиты и, как мне кажется, изменение полярности в некоторых аспектах восприятия. Вы не просто лишились магии… Точнее, вы не лишились ее вовсе. В противном случае, вы реагировали бы на ее применение как обычный не обладающий даром человек. То есть - никак. Вы не видели бы ее, не слышали бы и не чувствовали.
        - Я не вижу и не слышу.
        - Но чувствуете. Причем исключительно негатив. И не просто чувствуете, вы притягиваете его к себе. Фильтруете, отбирая самые неприятные и болезненные ощущения. Возможно, даже усиливаете их. Я, во всяком случае, не лежу пластом после применения магии и не проваливаюсь в подпространство, потому что пропускаю негатив через себя, не задерживая. А вы вбираете его в себя, словно губка. Это я и подразумевал, когда говорил о смене полярности. Так ведь не должно быть, понимаете? Понимаете, конечно. Подсознательно. А сознательно вы уже привыкли бояться. И это тоже странно. Сколько времени вы прожили без магии? Чуть больше месяца? Месяц против долгих лет, в течение которых вы день за днем осознавали свой дар и принимали его, как он принимал вас? Почему вдруг вы забыли об этих годах?
        Я могла бы ответить, но… не могла. Только соглашалась с ним мысленно, взглядом уткнувшись в свои сцепленные замком руки.
        - Все это странно и сложно, Бет. И я не дам вам универсального рецепта. Только вы сама можете во всем разобраться, я лишь намечаю путь. Подумайте сами, что спровоцировало разрыв с даром. Почему вы сконцентрированы на негативе. Почему… хм… Рискну показаться человеком с завышенной самооценкой, но почему именно я стал для вас воплощением этого негатива? Я чем-то вас обидел? Причинил боль?
        - Вы назвали меня малолетней пьянчужкой, - припомнила я шепотом. - И на следующий день высказали… и потом…
        - Простите, я в вас ошибался, - извинился он тихо и, по ощущениям, совершенно искренне.
        - Не ошибались, - вздохнула я.
        - Ошибался, - уверенно заключил Грин. - Да и вообще я умею производить неблагоприятное впечатление. Даже преуспел в этом, чем отчаянно горжусь. Но признайтесь, вы давно уже меня раскусили, и уже не видите нужды бояться. А ваш организм постепенно восстанавливает естественную защиту. И когда вы не пытаетесь осмысливать свои ощущения и поступки, а действуете интуитивно или отвлекаетесь на что-то… Как сегодня, к примеру. Вы не боялись ни меня, ни магии. Вы развлекались. Догадались, что я приду за объяснениями. Не знаю, как, но вы ведь умная девушка, и просчитали мою реакцию. И не только мою: милорд Райхон и инспектор тоже немало удивились тому, что вы поджидали меня с готовым кофе и сэндвичем… К слову, где вы его раздобыли?
        - Остался с обеда, - созналась я. - Его пытались в меня впихнуть, но он не впихивался, и я спрятала его в карман, чтобы не расстраивать леди Райс.
        - Удачное совпадение, - усмехнулся целитель. - Без сэндвича вышло бы не так забавно. А так вы вдоволь повеселились, да?
        - Ну, вы тоже неплохо развлеклись, когда придумывали для меня причины, по которым решили вдруг помочь Норвуду. Остановились, кажется, на седьмом пункте, да? Не помните, что это должно было быть?
        - Седьмой? - вздернул бровь целитель. - Отчего же, прекрасно помню. Мисс Шанна Раскес.
        - Шанна? - опешила я. При чем тут Шанна? И откуда Грин ее знает?
        - Она была у меня, пока вы спали рядом с ее приятелем. В смысле, вашим приятелем и ее… даже не знаю, как это сейчас называется. Пыталась прорваться в палату, а когда люди мистера Крейга ее не пропустили, потребовала заведующего. Интересная девица. Такая…
        - Наглая?
        - Пробивная, - не согласился Грин. - Целеустремленная. Чем-то похожа на вас, но несколько лучше… в чем-то.
        - В чем же? - полюбопытствовала я. Хотелось бы, чтобы вопрос прозвучал равнодушно, но уязвленное самолюбие дало о себе знать.
        - Она твердо знает, чего хочет, - разъяснил доктор. - Мне импонируют такие люди. Я сказал ей, что с ее другом не произошло ничего ужасного, повреждения поверхностные, он всего лишь надышался дымом, и утром она сможет с ним поговорить. Не мог же я позволить ей завтра уличить меня во лжи?
        - Значит, если бы не Шанна…
        - Это был седьмой вариант ответа, Бет. Помните? А до этого я назвал еще шесть. Третий и четвертый вам вроде бы понравились. Об остальных можете просто забыть.
        - Уже не получится. В конце концов они все неверны. Вы ведь сделали это для себя, хотели допросить… расспросить Норвуда о случившемся.
        - Хотел, - кивнул доктор. - И для этого не обязательно было его лечить. Вы же слышали инспектора: достаточно было подцепить остаточный след поводка, и раны не помешали бы вашему другу ответить. Так что я вас не обманывал. Почти.
        Я почувствовала себя неловко, и хоть он ни в чем меня не упрекал, даже подумала, не стоит ли извиниться и поблагодарить за то, что помог Норвуду.
        - Зачем вы вызвались на роль приманки? - сменил тему Грин.
        - Разве есть другие варианты? - пожала плечами я. Изобразить равнодушие снова не удалось.
        - Не знаю, - повторил мой жест доктор. - У меня не было времени над этим подумать.
        - У меня было. И это - единственный выход. А вы… Вы же сами говорили, что каждый должен заниматься своим делом, а вы - целитель, а не сыщик. И тут решили влезть в эту историю, еще и так бесцеремонно. Это из-за миссис Кингслей?
        - В том числе, - уклонился от прямого ответа Грин.
        - И что теперь? Что вы будете делать теперь, когда все знаете?
        - Всего я пока не знаю, - усмехнулся невесело мужчина. - А когда узнаю… Я по-прежнему не сыщик. Скорее всего, удовольствуюсь ролью независимого консультанта. Возможно, смогу чем-то помочь. Но иллюзиями себя не тешу. Иллюзия сопричастности нужна мне самому. Бездействие и невозможность влиять на ситуацию меня угнетают. Или провоцируют на странные вещи.
        - Вроде сегодняшнего эксперимента? - хихикнула я.
        - Вроде него, да, - ни капли не обиделся Грин. - Каждый расслабляется по-своему. Кто-то вяжет, кто-то разводит цветы, кто-то… Вот вы как отдыхаете?
        - Дерусь, - сообщила я с милой улыбкой. - На ринге. Был неплохой бойцовский клуб, но… Остались только тренировочные бои с мистером Вульфом, вы с ним знакомы.
        - С Саймоном? Конечно. Мы соседи. А увлечение у вас интересное. Выходит, сегодняшнее испытание эльфийского приворота нам обоим пошло на пользу. Я развлекся псевдонаучным экспериментом, а вы смогли размяться. Кстати, как ваша рука?
        - Рука?
        - Местами я очень твердый, - улыбнулся целитель. - Предполагаю ушиб.
        Он присел рядом на корточки рядом с кушеткой и взял меня за правую руку. Костяшки и правда чуть-чуть припухли, и при нажатии - доктор несильно потыкал пальцем место ушиба - чувствовалась боль.
        - Да, - с шутливой мечтательностью протянул Грин, - отличный был хук. Но вам ведь не нужны болезненные напоминания? Поэтому… - Он накрыл мою руку ладонью. По ощущениям это напоминало прохладный, но не влажный компресс. - … вот так будет лучше. Только пообещайте мне одну вещь, хорошо?
        - Какую?
        - Не теряйте сознания, когда поймете, что сейчас произошло.
        Пообещать я ничего не успела.
        Но и сознания не потеряла. Запуталась в удушливой вате, заложившей уши и повисшей перед глазами белесой паутине, и голос Грина, пусть он и отошел почти сразу же и снова остановился в дверях, едва пробивался ко мне.
        - Думаю, вы сами все понимаете, Бет. И поняли не сегодня. Но если оставались какие-то сомнения, надеюсь, что избавил вас от них. Расписывать лечение тоже смысла не вижу. Чтобы решить проблему вы…
        - Должна забыть о ней? - нашла в себе силы спросить я.
        - Нет, - тут же запротестовал доктор. - Не забыть, ни в коем случае. Вспомнить. Вспомнить, что магия вам не враг. Снова стать собой.
        Логично. И просто, как и все гениальное. А Грин у нас гений.
        Вот только я и была собой. В новом мире, в новом теле, я оставалась собой. И магия не была частью меня. Никогда.
        Но спасибо за попытку, господин доктор.
        Когда вернулись милорд Райхон с инспектором, я тут же заявила, что устала и хочу к себе, в общежитие. И нет, никаких прогулок под звездами, просто телепортируйте меня к крыльцу, а все дела - завтра. Завтра после обеда, потому что, если кто-то вдруг не понял, я не собираюсь менять распорядок дня и давать библиотекарю шанс заподозрить, что мне что-то известно или я чего-то боюсь. Хотя я боюсь, конечно, потому что я - слабая девушка, а вы - сильные и умные мужчины, вот и думайте, как меня защитить и не упустить при этом стирателя реальностей.
        Речь была короткой, но проникновенной, и спорить со мной не рискнули.
        Оливер открыл портал к общежитию, заверил, что мне ничто не угрожает и пожелал спокойной ночи. Сотни незаданных вопросов читались в его глазах, но я не стала затягивать прощание, чтобы позволить ему озвучить хоть один: и правда, не сегодня. Пусть возвращается к инспектору и Грину, им есть, что еще обсудить. А меня ждал разговор с подругами. Нужно было без паники рассказать о случившемся с Норвудом, уверить, что парень в полном порядке, а в лечебнице его оставили, чтобы перестраховаться, наврать с три короба о том, что это был несчастный случай: что-то о нарушениях требований безопасности, разлитом масле и неисправном дверном замке.
        Потом - ванна с успокоительными травами, чай с успокоительными травами, несколько капель лавандового масла на наволочку и желанный покой…
        Но покой мне только снится.
        Вернее, даже не снится.
        Снилось мне другое.
        Темный терминал, свет из-за приоткрытой двери, негромкая музыка. Лишь миг сомнений, и решительный шаг в неизвестность… Или в известность?
        В огромном зеркале отражается белоснежное платье: сверкающий атлас расшит бисером и искусственным жемчугом, пышная юбка, спущенные плечи. Веночек на голове - словно корона из заиндевелых цветов. Фата невесомым облаком…
        А в глазах - счастье.
        В моих глазах.
        - Принцесса, - улыбается отец.
        - Принцесса? - фыркаю смешливо, задираю нос: - Королева!
        Гляжусь снова в зеркало: и впрямь королева.
        Подбираю юбки, любуюсь новыми туфельками… только бы не натерли, нужно пластырь захватить…
        - Ваше величество, - рапортует мама, выглядывая в окно. - Карета прибыла. Прынц уже торгуется с челядью у подъезда… Слушайте, я вообще не знаю, кто это такие. Ну, те, что выкуп с жениха требуют. Из наших только бабу Маню вижу. Мариш, посмотри, что это за предприимчивые граждане решили поживиться на чужой свадьбе.
        - Мам, да ну их…
        А сердце колотится. Руки дрожат. И ноги тоже.
        Сейчас он войдет, увидит меня и замрет на пороге. Выдохнет восхищенно, букет, который должен был отдать мне, сунет от волнения маме, протянет руки, и мое счастье отразится в его глазах…
        Мое счастье. Яркое, пронзительное. Все, о чем только можно мечтать, чего только можно желать и в этой жизни, и во всех остальных. И ничего мне уже не нужно, лишь раствориться в этом счастье.
        А за спиной, отрезая путь к отступлению, закрывается медленно ведущая в терминал дверь…
        - Нет! Не хочу!
        Казалось, я орала в полный голос, и крик разбудит все общежитие, но Мэг на соседней кровати даже не заворочалась.
        Значит, и это приснилось.
        - Не хочу, - прошептала я, уголком одеяла вытирая со щек слезы и кутаясь поплотнее. - Не хочу снова…
        …пережить это.
        Сказки не получилось.
        Карета превратилась в тыкву, королева - в мышь, жизнь - в разбитое корыто.
        И этого не переписать.
        ГЛАВА 35
        Видит бог - надеюсь, он действительно видит, - держалась я долго. Но случившееся с Норвудом, ненамеренный, но болезненный тычок от Грина, заставивший вспомнить, кто я есть, и последовавший за разговором сон, слившись, стали той самой каплей, что переполнила чашу, склонила весы, закоротила сложную схему…
        Открыв поутру глаза, я поняла, что устала - это не то слово, которым можно охарактеризовать мое состояние, что в голове у меня нет ни одной путной мысли, а где-то в районе солнечного сплетения за ночь успел свить гнездо страх, но поскольку соображала я крайне туго, так и не смогла понять, чего боюсь: неведомого библиотекаря, не выполнить миссию и застрять навсегда в этом мире, или выполнить и вернуться в свой.
        Если бы я верила, что слезы помогут или принесут хоть какое-то облегчение, наверное, поплакала бы. Может быть, закатила бы настоящую истерику, заламывала бы руки и билась бы лбом о стену, проклиная все и вся. Разбила бы что-нибудь - например, чашку Сибил, которую провидица забыла у нас в комнате с вечера. Что-нибудь порвала бы и сожгла…
        Но вместо этого я встала, почистила зубы, сходила в столовую, плотно позавтракала и пошла в лечебницу. Поздоровалась с леди Пенелопой, оставила верхнюю одежду и поднялась на второй этаж. Заглянула в палату, где лежал Рысь, убедилась, что чувствует он себя уже лучше, намного лучше, судя по тому, как резко отпрянула от него при моем появлении сидевшая у постели Шанна, перебросилась с ними обоими парой слов и вернулась к наставнице.
        Обход, осмотр, истории, листы назначений… От леди Пенелопы пахло кровью и болью, веяло холодом целительской магии, раньше я этого почти не чувствовала…
        А Грин даже не зашел.
        Думала, он захочет обсудить то, о чем вчера говорил с Оливером и Крейгом. Заберет меня к единорогу, чтобы спокойно пообщаться, а там, черт бы с этим общением, уткнуться в теплую шею, пальцами в гриве запутаться, заглянуть в звездные глаза моего чуда - глядишь, и отпустило бы. Но нет.
        И Шанна все сидела у Норвуда, будто у нее не было сегодня занятий. Но, может, и к лучшему: я сама не знала, хочу ли я серьезного разговора. Жив - и хорошо.
        Обед.
        Столовая.
        Затем - главный корпус.
        Дорогой - навязчивое ощущение чужого взгляда. Охрана? Библиотекарь?
        Слабость в коленях и терпкая полынная горечь на языке.
        Из зеркала в гардеробной на меня смотрела бледная перепуганная девица. Синее платье с изящной вышивкой и кружевным воротничком теперь совсем не шло к глазам, выцветшим и потускневшим. Губы пересохли и растрескались. Я облизала их и растянула в улыбке - девица преобразилась на миг, стала похожа на ту, прежнюю. Но лишь на миг…
        Ректор меня ждал. Но не один. У чайного столика - последней моей надежды на душевный покой - умостились инспектор и профессор Брок, а после обмена любезностями мне вместо чашки чая подсунули стопку бумаги и письменный набор. О пирожных можно было не вспоминать.
        Я и не вспоминала.
        Слушала. Записывала. Записывала и слушала. Потом только слушала. Потом - только… Нет, нельзя что-либо записывать, не слушая. Разве что собственные мысли, а их я не доверила бы бумаге. Лучше чужие - в них больше смысла и почти не чувствуется тоскливой обреченности…
        - Так все же некромант?
        - Возможно.
        - Не слишком ли данный факт бросается в глаза? Либо преступник настолько беспечен, либо намеренно пытается нас запутать.
        Уткнувшись в записи, я не поняла, кто из мужчин что сказал, но с последним замечанием мысленно согласилась: слишком очевидно.
        Со слов Шанны, Рысь минимум дважды за последние дни бывал на факультете практической некромантии. Один раз свернул туда во время их прогулки, сказал, что нужно что-то узнать. Во второй они случайно столкнулись у корпуса, когда Норвуд выходил оттуда. Она не спрашивала, что он делал у мастеров смерти, но подозревала, что это как-то связано с его стажировкой в полиции.
        Полиция… Когда они успели поговорить с Шанной? Как связали допрос с произошедшим с ее другом «несчастным случаем»? Что сам Рысь теперь думает о случившемся? О себе? Я бы переживала, локти сгрызла бы, себя виня. Но если он ничего не помнит или помнит лишь частично…
        - Элизабет, а что вы думаете об этом? Элизабет? Мисс Аштон!
        - Я? - подняла глаза на ректора. Кивнула: - Я думаю об этом, да.
        Рысь был у некромантов. Ошейник для зомби, который на него нацепили, - из инструментария некромантов. Это - факты.
        Библиотекарь - некромант? Это - не факт.
        Брок сказал, что плетение ошейника несложное, взято с небольшими дополнениями из общей практики. А основы некромантии, как и многих других дисциплин, преподают на всех отделениях. Некоторые изучают предмет факультативно, для себя… Еще недавно я удивилась бы: зачем кому-то факультатив по некромантии? Теперь знала - чтобы плести ошейники на зомби, надевать их на живых людей и заставлять тех сжигать себя вместе с вещественными доказательствами.
        Но зачем Рысь ходил к некромантам?
        Либо преступник беспечен, либо…
        Оливер говорил, что библиотекарь, скорее всего, не ставил целью убить Норвуда. Огонь должен был уничтожить формуляры и след поводка. Облитая маслом бумага сгорела бы наверняка, но с ошейником не было никаких гарантий. Мог ли спланировавший все маг предположить, что подчиняющее плетение не удастся скрыть? Мог. Должен был. Тогда знающие поймут, что заклинание из арсенала мастеров смерти, а если к тому же выяснится, что Рысь бывал в их учебном корпусе… Любой мог зайти в разгар дня на отделение некромантии, остановиться на лестничном пролете, дождаться парня, задать несколько вопросов или взять у того копии протоколов - это не вызвало бы подозрений: мы в академии, тут то и дело передаются из рук в руки книги, конспекты и шпаргалки, а студенты гоняются за преподавателями и отлавливают тех в самых неожиданных местах, чтобы всучить несданную в срок контрольную…
        Библиотекарь - преподаватель?
        Почему бы нет?
        Он мог стать кем угодно, переписав свою судьбу. Лордом-канцлером или фавориткой короля - зависит от пола и амбиций. Самим королем? Вряд ли. Все-таки древняя династия, законность и очередность престолонаследия проверяются магами крови, а сам трон - артефакт, на котором усидит лишь истинный монарх, и я сомневаюсь, что изменения проникли вглубь веков и затронули мировую историю, иначе кровавые буквы украшали бы каждое здание в стране, а реакция природы не ограничилась бы почерневшими розами. Но высокое положение библиотекарь при желании себе обеспечил бы. А он остался в академии.
        В качестве кого?
        Кем желал стать простой библиотекарь?
        Старшим библиотекарем?
        Главным архивариусом?
        Или реализовать давнюю мечту неудачника-аспиранта или завалившей последнюю сессию студентки и сделаться заслуженным профессором… чего?
        - Элизабет.
        - Да, я думаю…
        - Я спросил, не хотите ли вы сделать перерыв на чашечку чая?
        Хотела. Чая. И чтобы Брок с инспектором ушли.
        Крейг вздыхал сегодня чаще обычного, терзал свой многострадальный платок и совсем не смотрел в мою сторону, не отводил глаз, а просто не замечал, словно и впрямь расценивал меня как обычную стенографистку.
        Брок наоборот - глядел, почти не отрываясь. Размышлял, наверное, на чтобы использовать кровь одобренной единорогом девственницы. Сначала меня это раздражало, а потом я вспомнила, что этому иссушенному старику совсем недолго осталось, и он прекрасно знает об этом. Знает и продолжает жить. Каждое утро он просыпается и идет на работу в исследовательский корпус, игнорирует сочувствующие взгляды коллег, а на вопрос о самочувствии, если какому-то болвану придет в голову брякнуть такое, наверное, отвечает с ухмылкой: «Не дождетесь!». Сейчас у него новое развлечение - он член чрезвычайной комиссии, расследует самое невероятное в истории академии, а то и всего мира преступление. А если некая девица не пожалеет пары унций крови, он, быть может, успеет совершить очередное открытие, пусть не особо значимое для науки, но нужное ему самому как знак того, что он все еще жив и не собирается сдаваться.
        Мне стоило бы вдохновиться его примером, но вместо этого я еще сильнее ощутила, насколько слаба и беспомощна даже в сравнении с умирающим стариком.
        Змееподобный мистер Адамс, принесший поднос с чаем, и тот, казалось, смотрел на меня с жалостью. Потому что я и была жалкой. А когда ректор с инспектором, словно между делом, решили просветить меня относительно дополнительных мер безопасности, едва не расплакалась. Какой толк в том, чтобы меня защищать? От меня самой какой толк?
        Но слезы не потекли из глаз. И в этом не было ничего хорошего. Я помнила это состояние: бессилие, невозможность что-либо изменить… нежелание что-либо изменять… отрешенность, апатия… Хочется забыть и забыться. Самоустраниться от всех проблем. Исчезнуть вместе с ними… или вместо них - какая разница? В прошлой жизни мне это было не дано, в этой могло получиться, и - самое ужасное - меня почти уже не пугали подобные перспективы.
        С этим нужно было что-то делать.
        Взять себя в руки, встряхнуться.
        Я знала один способ, должен был сработать. Слушала Оливера, рассказывающего о системе наблюдения, сигнальной сети и скрытых щитах, которые активируются, если против меня будет направлены потенциально опасные заклинания, а мыслями была уже на ринге с Саймоном. Не вышло с единорогом - повезет со Стальным Волком. Собью костяшки в кровь, пропущу несколько ударов - хорошо. Боль отрезвляет. Возвращает способность чувствовать.
        Да, это определенно поможет.
        - Элизабет, у вас ведь назначена тренировка с мистером Вульфом?
        Показалось, ректор прочитал мои мысли, и я вздрогнула, ощутив себя застигнутой на месте преступления.
        - Да, - выговорила тяжело.
        - Он, наверное, не смог вас предупредить или забыл. У старшекурсников сегодня практика за пределами академии, вернутся поздно.
        Виски свело холодом, руки предательски затряслись.
        Ну, что за день такой? Почему? Словно кто-то намеренно испытывал меня на прочность и не останавливался, не понимая, что я давно уже провалила экзамен…
        - Значит, найду, чем еще заняться.
        Возможно, не скажи я этого, Оливер предложил бы мне задержаться. Мы выпили бы еще по чашке чая, поболтали бы о чем-нибудь отвлеченном - иногда нам это удавалось…
        Но я сказала. И улыбку выдавила. И не повернула назад, когда уже в приемной меня догнала фраза: «Увидимся после выходных, мисс Аштон».
        О приближающихся выходных я забыла.
        Два дня, о которых мечтают все студенты академии, кроме меня.
        Два дня без занятий, без посещения лечебницы, без встреч с Оливером, без тренировок с Саймоном.
        Без насмешек Грина и без единого шанса на визит к единорогу.
        Два дня, которые я должна пережить.
        Потом станет легче.
        Всего два дня - такая мелочь.
        Была бы.
        Если бы не пошел дождь…
        Он настиг меня на полпути к общежитию. Первая капля, тяжелая и холодная, будто в издевку ударила по носу, вторая скатилась невыплаканной слезой по щеке. Третья, четвертая… А потом кто-то наверху отвинтил до упора кран, одинокие капли сменились сплошными потоками, и лужи вокруг пузырились, предупреждая, что это надолго…
        Как в тот день.
        На миг почудилось, что я все еще сплю, и вижу картины своей прошлой жизни: ранняя весна, низкое темное небо, ливень, голые деревья застыли безмолвными наблюдателями. Не хватало только боли, выпавшего из мокрых рук мобильника, какое-то время еще подмигивавшего мне разбитым экраном, металлического заборчика в который я вцепилась тогда, понимая, что все равно не удержусь на ногах, и равнодушно спешащих мимо людей…
        Я даже постояла немного, минуту, а может все десять, ожидая, что меня вот-вот скрутит в дугу, но лишь вымокла насквозь.
        А скрутило меня уже в общежитии, после того, как ушла Мэг.
        Оказалось, утром приехала ее сестра с маленькой дочерью, остановилась в гостинице при академии (тут была гостиница для навещающих студентов друзей и членов семьи), и Мэгги получила разрешение пожить с ними на выходных.
        - Сибил встречается вечером со своим некромантом, - сказала она мне, собираясь. - Сейчас выбирает, что надеть, так что лучше даже не заглядывай к ней, ты же знаешь, какая она нервная, когда дело доходит до нарядов.
        - С каким некромантом? - спросила я.
        Хотелось броситься к подруге и умолять не бросать меня. Разве она не видит, что я намокла и дрожу от холода? Не чувствует, как мне плохо и страшно? Прошлое вцепилось в меня с новой силой, настоящее размыто дождем, а будущего, наверное, вообще нет…
        - Ох, Элси, - Маргарита укоризненно покачала головой. - Она с ним месяц назад познакомилась, когда мы… ну, помнишь… узнавали… Помнишь?
        Данная на крови клятва о неразглашении мешала ей говорить, но я уже вспомнила. Сибил познакомилась с каким-то парнем, когда они с Мэг и Норвудом по моей просьбе собирали информацию о пропавших студентах. Потом она встречалась с ним пару раз, обещала нас познакомить, но все не складывалось…
        - Не скучай, - помахала от порога подруга. - Завтра загляну.
        Хлопнула негромко дверь, и…
        …скрутило…
        Боль подкралась сзади, обняла за плечи, поцеловала в затылок. Закрыла мои глаза горячими ладонями: угадай, кто… Кто не придет к тебе, не утешит, не посидит рядом? Никто…
        Летти нашла меня поздно вечером.
        Боль к тому времени отступила, и я просто лежала на полу, там, где застал меня приступ. Слушала пустоту и шум дождя, смотрела, как через окно вползает в комнату мрак, и не думала ни о чем. Мне так понравилось это - не думать - что я не стала даже пытаться понять, что говорила мне горничная, зачем тянула меня на кровать, кого звала, выбежав в коридор.
        Меня тормошили, хлопали по щекам, терли руки, что-то подсовывали под нос, но запахи я разбирала еще хуже, чем слова, и по-прежнему не думала. Лишь одна мысль проскочила украдкой, что было бы неплохо, останься так навсегда.
        Но и этому мимолетному желанию не позволили сбыться.
        Свет стал ярче, звуки громче. Прорезались запахи…
        - Элизабет.
        Грейпфрут и ветивер. Теплая кожа…
        - Элизабет, посмотрите на меня.
        Черные глаза, глубокая складка между бровей, мелкие морщинки тянутся к вискам. Во взгляде - неприкрытая тревога… С чего бы? Разве что-то случилось?
        - Я послал за доктором Грином, но его нет ни в лечебнице, ни дома…
        Оцепенение медленно сползало, словно кто-то стягивал с меня холодное покрывало. Проснулась затаившаяся в висках боль, и я покачала головой, прогоняя ее.
        - Не нужно, - прислушалась к звуку голоса, чуть больше месяца ставшего моим, и снова тряхнула головой. - Я в порядке, просто…
        Просто побудь со мной. Можешь не говорить ничего, но не уходи, не сбрасывай меня на Грина: от его магии мне станет лишь хуже, а эффект от лекарств пройдет к утру. Я не хочу, чтобы этот день повторился… Как и тот, в который отшвырнула меня безжалостная память. Не уходи…
        - Я попала под дождь. Замерзла и…
        …уже привыкла лгать. Мне так хотелось бы рассказать тебе все, но я не могу. Не имею права.
        - У вас жар, так что целитель все же нужен. Если Грин не найдется, переправлю вас в лечебницу.
        - Так и следовало поступить, вместо того, чтобы лишать меня единственного за неделю свободного вечера, - проскрипел от двери легкий на помине доктор, и я закрыла глаза, не желая видеть его недовольного лица.
        - Мистер Грин, это…
        - Особый случай, угу. Вернее, особая пациентка. Может, мне поселиться в ее прихожей, чтобы быть все время под рукой?
        Похоже, жизнь возвращалась постепенно в привычные рамки. Прояви Грин искреннее участие и озабоченность, я подумала бы, что снова заблудилась во снах.
        - Доктор, я бы попросил…
        - Вы уже попросили, милорд, и я пришел. Теперь извольте подождать в коридоре.
        - Я…
        - Настаивать не стану, но один из нас сейчас выйдет. Решайте, вы или я?
        - Подожду снаружи, - Оливер пожал, вставая, мою руку. - Недолго.
        Я услышала, как дверь открылась, выпуская его, и закрылась снова. Потом - негромкие неторопливые шаги.
        - Так что с вами стряслось, Бет? - спросил Грин, остановившись в центре комнаты. - Только не говорите опять, что все хорошо.
        А что еще мне сказать?
        - Все хорошо…
        Доктор раздраженно цыкнул.
        - Ладно. Пусть так, хоть по вам и не похоже… Как давно вам настолько хорошо?
        - С утра, - созналась я, жмурясь: по моим ощущениям Грин тоже не походил на человека, у которого отобрали свободный вечер. Это было сродни мазохизму, но в глубине души меня радовало то, что я могу это чувствовать - его усталость, опустошенность недавним откатом, пропущенную насквозь чужую боль. Чувствовать, что не мне одной сейчас тяжело…
        - Вы рассказывали об этом кому-нибудь? Леди Райс? Милорду Райхону? Подругам?
        - Нет.
        - Почему?
        Я пожала плечами.
        - Бет, вы умная девушка, я уже говорил это, и не отказываюсь от своих слов, но иногда… Иногда даже умным и сильным девушкам нужна помощь. Хотя бы медикаментозная, если другой вы не примете…
        Обожгло. Слова, их смысл, тихий голос, которым они были произнесены, участливый тон. Особенно тон. Грин никогда не говорил со мной так. Как… как с пациенткой… Я не была готова к такому. К насмешкам, едким замечаниям - да. Но не к такому.
        Захотелось спрятаться, и я натянула на себя покрывало, зажмурилась еще сильнее. Что-то горячее потекло по щеке, и от этого стало еще хуже. Но и лучше тоже.
        - В этом нет ничего постыдного, Бет. Ни в приеме лекарств, ни в слезах. В умеренных дозах и то, и другое пойдет вам лишь на пользу. Возможно, хватит даже слез. Но в лечебницу я вас все равно заберу. По крайней мере, на эту ночь. Хорошо? И не скажу ничего Оливеру Райхону, мы ведь помним о врачебной тайне, да? Главное, что ваше состояние не является следствием наведенных чар, а в остальном я соглашусь с вашей версией. Вы попали под дождь, у вас сильнейшая простуда, а поскольку решить эту проблему использованием магии в вашем случае нельзя… Да?
        - Правда, не скажете никому? - прошептала я.
        - Правда, - ответил он серьезно.
        - А… лекарство горькое?
        - Нет, - в голосе Грина послышалась улыбка. - Очень приятное на вкус и совершенно безвредное. Сам его принимаю - другого я вам и не предложил бы.
        Возможно, он врал, нагло и беззастенчиво. Возможно, нет.
        Но в одном он был абсолютно прав: даже умным и сильным девушкам порой нужна помощь, что уж говорить о таких никчемных дурочках как я?
        Меня устроили в маленькой палате на третьем этаже, в так называемом «тихом крыле», которое курировал лично заведующий. Чуть дальше по коридору, в такой же палате лежала, который месяц не приходя в сознание, Ева Кингслей, но, свернувшись клубком на кровати, закутавшись в одеяло и носом уткнувшись в хрустящую от крахмала наволочку, я не думала об этом. В мыслях было другое. Вопросы. Ответы. Сожаления. Почему тогда, в моем мире, судьба не назначила мне врачом такого как Грин? Пусть бы все случилось как случилось, но почему потом никто не сказал мне так просто, как сегодня о том, что нет ничего стыдного и позорного в том, чтобы признать свою слабость и принять помощь? «Поплачь - легче станет», которое я слышала со всех сторон, - совсем не то. Почему там и тогда никто не подумал о том, что меня нельзя оставлять одну с этими слезами? Почему не уложили меня в тихой палате, не напоили лекарством, оказавшимся и в самом деле не горьким? Почему никто не вспомнил о пресловутой врачебной тайне, этике или как бы оно там ни звалось - о том, что не позволило бы шептаться за моей спиной, отсекло бы любопытные
взгляды и слухи, переползавшие следом за мной из отделения в отделение?
        Грин не отчитывался перед принявшими меня на свое попечение сестрами, но и секретности не нагнетал. Несколько общих фраз, не оставивших простора для воображения. Четкие рекомендации. Нужно понаблюдать, да. Чтобы не возникло осложнений. Возможна аллергическая реакция на ряд препаратов, поэтому пока только покой и обильное теплое питье… Капли - те самые, не горькие - он принес мне сам и в листок назначений не вписывал.
        После этих капель тело сделалось легким и в мыслях посветлело, словно порыв свежего ветра разогнал удушливый туман. Но надолго ли?
        Доктор взял меня за руку, с минуту слушал пульс, а затем вынул что-то из кармана и намотал мне на запястье. Прохладное, блестящее.
        - Это тоже не повредит, - сказал он.
        При ближайшем рассмотрении «это» оказалось низкой мелких стеклянных бусинок.
        - Помните волоски из гривы единорога? Один из них тут вместо нити. Если носить на запястье, нормализирует давление и способствует спокойному сну.
        «Снова ставите на мне опыты?» - хотела спросить я после такого объяснения, но говорить стало лениво. Если бы не это, поинтересовалась бы заодно, откуда у него бусинки…
        - Просто конский волос смотрится не очень, а стекляшки завалялись дома, - и без моих вопросов сообщил Грин. - Хотя ювелир из меня, прямо скажем, так себе.
        Я бы так не сказала. Браслетик вышел симпатичный. И прозрачные бусинки нескольких оттенков голубого, нанизанные последовательно, так, что один тон переходил постепенно в другой, вряд ли, чтобы просто «завалялись». А еще браслет делался явно для женщины: это было понятно и по его внешнему виду, и по длине нити, которая не сошлась бы на мужском запястье.
        Тогда я и вспомнила о миссис Кингслей.
        Но когда уже собралась спросить Грина о его пациентке, оказалось, что доктор давно уже вышел из палаты, а я даже за случайный подарок не успела поблагодарить.
        И не только за подарок.
        Глаза слипались, но я все же встала. Набросила на плечи покрывало, укуталась и вышла в коридор. Неподходящий вид, чтобы разгуливать по лечебнице, но я надеялась, что Грин не успел далеко уйти.
        И не ошиблась.
        Дойдя до лестницы, услышала голоса и остановилась. Не хотелось вклиниваться в разговор. Да и подслушивать его, по-хорошему, не стоило…
        - Могли бы проявить деликатность, - строго выговаривал своему собеседнику Оливер Райхон, и я со вздохом схватилась за голову. Бог мой, что со мной было, если я даже об Оливере позабыла напрочь, едва обосновавшись в больничной палате?
        - Деликатность? - желчно переспросил Грин. - А что, по-вашему, я проявляю второй час к ряду? У меня уже скулы сводит от слащавых улыбок, которые я расточаю перед вашей подопечной, а вы требуете, чтобы я улыбался еще шире?
        - Нет, - обрубил ректор. - Я лишь хотел убедиться, что здоровью Элизабет ничто не угрожает.
        - Здоровью Элизабет много что угрожает, и вам это прекрасно известно, но я тут ничего поделать не могу.
        - Я говорил о ее сегодняшнем недомогании.
        - А я уже несколько раз объяснил вам его причины. Если так печетесь о ней, купите ей на будущее зонт и калоши, и запаситесь носовыми платками - сопли девицам утирать можно и не будучи квалифицированным целителем. Возьмите на себя сию почетную миссию и не дергайте меня впредь по пустякам.
        Наверное, Грин и не мог сказать ничего другого, и он честно держал обещание не выдавать Оливеру настоящих причин моего нездоровья, но тон, каким все это было произнесено, раздражение и брезгливость, враз лишили меня желания за что-либо благодарить. Ведь точно так же он мог говорить об истинном положении дел, и даже фразу про утирание соплей можно было бы не менять. Все же для лучшего эффекта пациентам не стоит напоминать, что их лечащий врач всего лишь делает свою работу и вовсе не обязан испытывать к ним искренней симпатии. Но браслет - я решила - даже если его и выдали мне лишь на время терапии, не отдам. Сделает себе другой, из второго волоса.
        Продолжили ли ректор с Грином обсуждать мое здоровье или нашли более интересную тему, а то и вовсе разошлись, я не знала. Не стала слушать дальше. Вернулась палату, легла в кровать и очень скоро задремала, не думая ни о прошлом, ни о будущем, ни о настоящем. Мне было тепло и хорошо, и хотелось продержаться в таком состоянии подольше. И пожалуйста, если кто-то там, наверху или в иных сферах, слышит меня, пожалуйста, никаких снов!
        …Впрочем, бывают и приятные сны.
        Такие, что входят украдкой, присаживаются на корточки у моей кровати, трогают заботливо лоб, проверяя, спал ли жар, а упавшую на лицо прядь волос заправляют осторожно за ухо…
        - Вы спите?
        - Сплю, - отвечаю я, не открывая глаз, иначе сон уйдет.
        - Может быть… Глупо сейчас, но, может быть, вы хотите чего-нибудь?
        - Хочу, - улыбаюсь я. Желания должны сбываться, хотя бы во снах. - Хочу к единорогу.
        - Значит, пойдем к единорогу, - обещает сон, даже не задумываясь.
        - И цветы, - говорю я, потягиваясь. - Голубенькие такие. Бродиэя, кажется.
        - Бродиэя, - повторяет сон.
        Гладит ласково по щеке.
        - Спите…
        И я сплю.
        А утром, открыв глаза, натыкаюсь взглядом на перевязанный бумажной лентой букетик голубых звездочек…
        Я улыбнулась спросонья, потянулась к букету и лишь затем вспомнила, где нахожусь и как сюда попала. За окном по-прежнему лил дождь, небо было затянуто тяжелыми тучами, и оттого в палате царил полумрак, но сейчас все это уже не имело значения. Настроение у меня было не в пример лучше погоды.
        К цветам прилагалось письмо - маленький конверт, запечатанный сургучом, хотя никаких тайн послание не скрывало, только обещание: «Увидимся через полчаса». Через полчаса после чего? С какого времени начинать отсчет? Я понятия не имела. Сняла со спинки кровати свои часы-кулон, которые повесила в изголовье с вечера, открыла крышку. Ажурные стрелки показывали без четверти десять, и, помня распорядок в лечебнице, я сделала вывод, что благополучно проспала и завтрак, и обход. Но это тоже не тревожило.
        - Доброе утро, - дежурная сестра заглянула в палату в тот момент, когда я уже натянула платье. - Как вы себя чувствуете, мисс Элизабет?
        Тут меня многие знали как студентку леди Райс, и я знала многих, и эту немолодую, доброжелательную женщину тоже, но в лицо, а не по имени.
        - Доброе утро, - отозвалась, опуская обращение. - Очень хорошо, спасибо. Скажите, доктор Грин…
        - У него срочный пациент, - предупредила сестра мое желание встретиться с заведующим. - И сложный, я слыхала. Уже операционную готовят.
        - Но он ведь не запрещал мне выходить из палаты?
        - Нет, - замотала головой женщина. - Наоборот, сказал, что вы, когда проснетесь, захотите, наверное, навестить своего друга на втором этаже.
        - Да, обязательно, - пробормотала я, мысленно коря себя за то, что позабыла о Норвуде.
        - Но он это говорил, когда в первый раз зашел, затемно еще, - продолжила сестра. - А когда во второй, сказал, что уже не получится…. В смысле, навестить. Ушел товарищ ваш. Доктор сердился, конечно, но недолго. Сказал, что раз ушел, стало быть, здоров. А студенты у нас частенько сбегают - кому в молодые годы охота бока на казенной койке отлеживать?
        Если кому и охота, то Рысь точно не из их числа.
        Еще один камень с души.
        Оливер появился в десять пятнадцать - ровно через полчаса после того, как я прочла его записку. Не знаю, как он это устроил, но если предположить - всего лишь предположить - что милорд ректор хотел меня удивить и заинтриговать, ему это удалось. Впрочем, секрет фокуса он раскрыл сразу же после того, как сообщил мне, что утро доброе, а я прекрасно выгляжу.
        - Простенький маячок. Сработал, когда вы сломали печать.
        - И вы тут же бросили все дела?
        - Сегодня выходной, Элизабет, - напомнил ректор. - У меня нет дел, которые нельзя было бы отложить.
        - Тогда… к единорогу? - спросила я несмело. Не хотелось, чтобы сон сбылся лишь наполовину.
        - Я не успел переговорить с доктором Грином, и не знаю…
        - Он не будет возражать, - заверила я поспешно. - Единороги же целебные… то есть, полезные… Только у меня верхней одежды нет.
        Накануне милорд Райхон переправил меня порталом из комнаты общежития прямо в вестибюль лечебницы. Но телепортироваться на территорию эльфийского посольства равносильно вторжению.
        Мужчина улыбнулся, глаза лукаво блеснули.
        - Вы так и не забрали куртку, которую оставили в клубе Огненного Черепа, помните? А еще я захватил зонт.
        «И калоши», - послышался мне насмешливый голос Грина, но ни слуховые галлюцинации, ни даже сам доктор во плоти уже не испортили бы мне настроения.
        - Готовы? - Оливер подал мне руку.
        Я подхватила полюбившиеся моему чуду чудному цветы.
        - Готова.
        Погода разбушевалась не на шутку: ливень, порывистый ветер, норовивший вырвать у Оливера зонт и заглянуть мне под платье. Но, как сказал милорд ректор, хорошо, что не гроза. В грозу отключают сеть порталов, так как те сбоят из-за атмосферных электрических разрядов, и есть риск, что вошедшего в такой портал человека вынесет в неожиданном месте и не факт, что одним куском…
        Оливер запнулся, когда у него вырвался этот «один кусок», покосился на меня, и пришлось делать вид, что я ничего не поняла. В конце концов, выражение нельзя было причислить к грубым или бранным, а то, что подобные речевые обороты не пристали сдержанному и интеллигентному до мозга костей главе академии, не каждый отметил бы. Годами выпестованный образ трещал по швам, и мне нравилось думать, что происходит это исключительно рядом со мной… Ну, еще рядом с инспектором, как я успела заметить, но инспектор - это совсем другое. Сомневаюсь, что Оливер стал бы подхватывать Крейга одной рукой, второй продолжая мужественно удерживать зонт, если бы портал вынес их ровно в центре огромной лужи. А с нами так и произошло: лужа, размерами претендующая на звание неучтенного на плане академгородка пруда, растеклась перед воротами посольства, и не вынеси меня ректор к ближайшему берегу, пришлось бы добираться вплавь.
        Дежурившему у калитки эльфу дождь был нипочем. Струи воды обтекали укрывавший длинноухого невидимый кокон, и ветер, судя по тому, как аккуратно лежали на плечах стража длинные белые волосы, тоже не мог пробить защиту. Мне даже показалось, что нелюдь усмехнулся, взглянув на наш зонт. Но, скорее всего, показалось: все знают, каковы эльфы по части эмоций, милорду Райхону жизни не хватит, чтобы достичь такой степени непробиваемости. Видимо, он тоже подумал об этом, потому как не стал важничать, а просто сказал, что мы пришли увидеть эноре кэллапиа, и нас без дальнейших вопросов впустили за ограду и проводили к жилищу единорога. У ректора были определенные преимущества в этом вопросе: к нам не приставили леди Каролайн. Когда я приходила, с Грином дочь лорда Эрентвилля, пусть и не входила с нами к единорогу, но встречала и провожала обязательно, одним своим видом напоминая, что отвечает за то, чтобы мы не навредили бесценному чуду, а к Оливеру такого наблюдателя не приставили. Странно, что при этом он не бегал к единорогу ежедневно. Имей я неограниченный допуск - так и делала бы.
        - Я редко тут бываю, - словно прочитав мои мысли, сказал мужчина, когда мы вошли в «прихожую» единорожьего домика. - Эноре кэллапиа не очень любит магов моего профиля. Зачем лишний раз нервировать чудесное животное?
        Он сложил зонт и поставил в угол, чтобы стекла вода. Затем открыл вторую дверь.
        Увидев меня, единорог радостно заржал и шагнул на встречу, но тут же отступил, заметив ректора, и сердито забил копытами.
        - Я же говорил, - произнес удрученно Оливер. - Раз на раз не приходится. Мне лучше…
        Уйти?
        Я укоризненно поглядела на свое звездноокое чудо: разве можно гостей гнать? Тем более этот угощение принес.
        Я вынула из-под куртки букетик цветов, но единорог не спешил менять гнев на милость.
        «Не тот человек, - фыркал он сердито. - Не тот!».
        - Все хорошо, - успокоила я ректора. - Просто он привык видеть меня с Грином и немного… растерялся…
        Да, диво дивное? Просто растерялся.
        Ты же не испортишь мне свидание? Потому что это - тот человек, понимаешь? Для меня - тот.
        А для тебя - цветочки. Хочешь?
        Взгляд единорога немного смягчился, но, вопреки моим ожиданиям, он не потянулся тут же за лакомством. Втянул ноздрями воздух, кивнул одобрительно, а потом вдруг толкнул меня мордой в лоб.
        Что?
        Еще один тычок и кивок на букет.
        Серьезно?
        То есть, с рук ты есть не будешь? Нужно обязательно воткнуть это в волосы?
        Извращенец!
        Скажи еще, за корсаж заправить!
        Единорог с интересом обдумал это предложение и причмокнул губами: мол, в другой раз, когда платье подходящее наденешь.
        Вот, охальник! С трудом сдерживая смех, я стегнула его букетиком по наглой морде. И зачем ему с такими замашками именно девственницы?
        «Свет, - донеслось в ответ. - Свет хороший, чистый. Не колючий»
        Аура?
        А если уже не девственница, свет становится колючим?
        «Колючий, - фыркнул единорог. Затряс головой, будто хотел избавиться от прилипшей к морде грязи. - Много мужчины. Женщина принимает мужчину и берет его свет. Когда мужчина правильный - терпимо. Когда неправильный - колючий. Когда мужчин много… п-ф-ф-ф…»
        Ну да. Когда мужчин много, не могут они все быть «правильными». Теперь понятно, почему дивные создания не терпят женщин легкого поведения.
        А мой свет, он какой? Я же все-таки…
        «Вкусный. Сладкий, горький… Разный. Но вкусный»
        Я поперхнулась от неожиданности. Он что питается, чужой энергией? Как вампир? Ну, то есть…
        Единорог не обиделся на неудачное сравнение. Только головой покачал, намекая, что мне не понять, как можно впитывать свет аур, не отбирая при этом жизненной силы. А питаться он вообще предпочитал чем-то материальным, о чем не преминул напомнить негромким жалобным ржанием и выразительными взглядами на голубенькие цветочки - ни дать ни взять изголодавшийся коник. И это при том, что его жилище до отказа набито ароматным сеном и отборным зерном. Притворщик!
        Ну, ладно-ладно, так и быть…
        Я выдернула из букетика цветок и, как был, на длинном стебле, воткнула себе в волосы. Смотрелось это, полагаю, нелепо, но смотреть-то никто и не собирался: диво дивное довольно проржало и тут же слизало лакомство с моей головы.
        А ведь ему нравятся эти цветы. Именно эти. И Грин, когда слопал лепесток, говорил, что вкус приятный. Так не специально ли Каролайн решила тогда утыкать меня голубыми звездочками? Она ведь знала, что я собираюсь к единорогу. И за обедом даже не полюбопытствовала, куда делись цветы. Получается, привет передала? Украсила меня, как украшают кремом торт, и прислала в качестве презента?
        Единорог печально вздохнул, и, чтобы утешить его скорее, я быстро заткнула за ухо следующий цветок, за что была тут же благодарно облизана…
        Фу! Знает же, что мне это не нравится!
        - П-ф-ф-ф! - смешливо выдохнуло мне в обслюнявленное лицо дивное создание и смачно захрустело зеленым стебельком.
        Вот вредина!
        - Вы хорошо ладите, - сказал за моей спиной Оливер, о котором я почти позабыла, увлекшись общением со своим длинногривым чудом.
        Единорог недовольно дернул ухом, отступил от меня и притопнул сердито, глядя на ректора. Гнать он его уже не гнал, но и слова не давал - во всяком случае, я это так истолковала.
        - Да, - ответила я мужчине, успокаивающе обняв сварливое чудо за шею. - Мы успели подружиться. Но он, - взглянула с упреком в темные глаза, - очень ревнивый друг. К тому же эти создания не любят мужчин.
        - И чем тогда занимается здесь доктор Грин? - поинтересовался ректор.
        Я пожала плечами:
        - Сидит в сторонке, наблюдает. Один раз взял образцы…
        Зловредный эноре кэллапиа громко проржал.
        Пришлось почесать его за ухом и предупредить, что милорду Райхону не нужны «подарки».
        - Элизабет, можно задать вам вопрос?
        - Конечно, - ответила я, придерживая фыркнувшего обратное единорога.
        - Помните, когда мы с вами были в том клубе и я повредил плечо… Помните, я сказал, что немного разбираюсь в таком, хоть и не целитель?
        - Помню, - кивнула я, еще не понимая, к чему он клонит.
        - Не нужно быть целителем, чтобы понимать некоторые вещи, - продолжил мужчина. - Например, ваш вчерашний приступ.
        Я еще сильнее вцепилась в единорога.
        - Не думайте, Грин честно старался уверить меня в том, что это лишь простуда, но я же не совсем дурак. Я вижу, как вас изматывает создавшаяся ситуация.
        - Найдем библиотекаря, и все закончится, - выдавила я хрипло. - Это - единственное решение.
        - Я не хочу рисковать вами.
        - А я не хочу сейчас это обсуждать. Пожалуйста, милорд, не нужно портить такой хороший день… И не садитесь на этот ящик! - успела предупредить я ректора, почувствовав нарастающий гнев единорога.
        - А что не так с ящиком? - удивился маг.
        - Ничего. Просто… на нем нельзя сидеть…
        Несильно ткнула единорога кулаком: чего чудишь, чудо? На Грина ведь тоже так фыркал, а тут, глядите-ка, взялся блюсти интересы и охранять персональное сидячее место. С чего бы вдруг?
        «Он забавный»
        Грин? Ну да. Прям обхохочешься с ним.
        Хотя сбором образцов он дивное создание и правда тогда повеселил.
        Но это еще не повод топать на Оливера.
        «Темный», - неприязненно выдохнул единорог.
        Да. Но это не его вина. Это я же ему такую «интригующую» специальность придумала. Поддалась моде на темных магов. Хотела некромантом сделать… или вообще демоном. Чтобы, значит, с хвостом, рогами…
        Я украдкой взглянула на ректора, прикидывая, пойдут ли ему рога. Хвост, насколько помню, милорду Райхнону не понравился.
        Подсмотрев нарисовавшуюся в моем воображении картинку, единорог тихонько засмеялся. Ему ректор с рогами очень даже глянулся. А в то, что мастером темных материй тот стал по моей воле, эноре кэллапиа почему-то не поверил. Пропыхтел что-то неразборчивое: его мысленные послания не всегда преобразовывались в слова, и смысл некоторых нелегко было уловить. Хотя Мэйтин тоже говорил что-то о непостижимости причинно-следственных связей. То ли мир появился от того, что я написала книгу, то ли я написала книгу потому, что этот мир в действительности существовал - как-то так. Возможно, Оливер, со мной или без меня, и не мог быть никем, кроме как специалистом по проклятиям? Но это же не значит, что он - плохой? «Темные материи» как учебная дисциплина, изучают не только создание проклятий, но и способы их снятия и избавления от последствий.
        Единорог пренебрежительно чмокнул губами, и мнения о тех, кого в просторечье обзывают малефиками, не изменил: сами придумывают зло, сами устраняют зло - невелика заслуга. А конкретно милорд Райхон не нравился ему не только выбранной специализацией.
        «Трудный, - дыхнул он мне в ухо. - Закрытый»
        Работа у него такая. Сам, поди, не рад своей замкнутости и «трудности», но как иначе на подобной должности?
        Диво дивное нервно тряхнуло гривой, выдало сумбурный поток мыслеобразов, что-то о людях, которые сами себе усложняют жизнь, да еще и являются такие «тяжелые» и «колючие» к мирным единорогам и аппетит портят. В подтверждение последнего заявления выхватил у меня из руки оставшиеся цветы и тут же сжевал, всем видом демонстрируя, что этот процесс не доставляет ему никакого удовольствия… разве что совсем немножко… и можно было побольше букетик принести…
        - Элизабет, простите, но мне все же нужно с вами поговорить, - сказал так и не рискнувший никуда присесть ректор.
        Единорог вместо того, чтобы снова на него топнуть или фыркнуть, заинтересованно прислушался.
        - У меня уже вошло в привычку начинать день с ваших заметок, сверять по ним собственные воспоминания…
        - Что-то еще изменилось? - насторожилась я.
        - Виктор Нильсен. Я не помню такого студента. С утра успел повидаться с несколькими преподавателями с кафедры прикладной некромантии - они пока не забыли. Только вот во мнениях не сходятся: одни говорят, что он перевелся, другие - что вообще бросил учебу. Хотел переговорить с Грином, Нильсен ведь был его пациентом, судя по записям, но он занят…
        - И, скорее всего, тоже думает, что Виктор уехал после того, как он не дал ему разрешения на занятие практикой, - вздохнула я. - Времени все меньше.
        - Да. Потому и не хочу тянуть с этим разговором. Профессор Гриффит работает над книгой памяти, обещает, что закончит к концу следующей недели. До этого момента вы будете под усиленной охраной, и, если библиотекарь хотя бы посмеет к вам приблизиться, мы его поймаем. Но если нет… Я уже сказал, что не хочу рисковать вами. И если мы не найдем преступника, а задумка профессора Гриффита не увенчается успехом и записи на пергаменте не остановят изменений… Только поймите меня правильно, Элизабет. Если все сложится так, что мы ничего не сможем изменить, уезжайте. Я вас прошу, пожалуйста.
        Мне очень хотелось обернуться и посмотреть на него при этих словах, но вместо этого я спрятала лицо в шелковистой гриве окутавшего меня успокаивающим теплом единорога.
        - Хорошо. Если не останется вариантов, я уеду.
        - Обещаете?
        - Да. Но по-прежнему не хочу обговаривать это сейчас. Все равно мы не можем ничего сделать. Или я должна немедленно запротоколировать все, что вы только что сказали?
        - Нет. Думаю, для этого еще будет время.
        «Для всего еще будет время», - шепнул мне на ухо единорог, а о плохом велел не думать.
        Исходи этот совет от человека, пусть даже от того же Оливера, я вряд ли прислушалась бы. Но белоснежному своему чуду верила безоговорочно.
        Жаль, что я не попала сюда вчера. Избежала бы многих неприятных и неловких моментов. Но и приятных тоже, ведь не окажись я в лечебнице, не было бы этого «свидания», и выходные я провела бы в одиночестве. Все же Мэйтин прав: причинно-следственная связь - странная штука.
        Единорог весело фыркнул и подмигнул: Мэйтин всегда прав, только не всегда понятно, в чем именно.
        В каком смысле?
        Диво дивное тряхнуло гривой, будто не поняло вопроса, глянуло на перетаптывающегося за моей спиной ректора и недовольно оттопырило губы, спрашивая, почему тот еще здесь? Сказал все, что хотел, - может быть свободен.
        Я дернула единорога за гриву: не вредничай.
        В ответ волшебное создание обошло меня по кругу, закрывая от Оливера, и несколько раз толкнуло в плечо: отойдем, мол, подальше, а то стоят тут всякие, подслушивают, подсматривают, а нам посекретничать нужно…
        Секреты, ага.
        У кого-то лоб в основании рога чесался - огромнейшая тайна, конечно. И шею еще погладить, и спину между лопатками… да-да, вот здесь… А что, говоришь, доктор сделал с… хм… образцами? Что? Серьезно? Ну дает! Молодец! А то эти длинноухие только и могут, что цветочки свои этаким ценным материалом удобрять… Видела цветочки? Красивые? Во-от, теперь знаешь, кто старается…
        Он дурачился сегодня, смешил меня. Мудрое существо, водившее, судя по некоторым вскользь брошенным замечаниям, дружбу с богами, знавшее о других мирах и обо мне самой больше, чем кто бы то ни было, развлекало меня глупыми шуточками, уводя прочь от серьезных тем и невеселых мыслей, и я была безмерно благодарна ему за это. А еще - так же безмерно горда. Что бы ни лезло порой в мою дурную голову, я - не никто, не пустое место, не никчемный и никому не нужный человек, раз уж дивный эноре кэллапиа, пренебрежительно фыркающий на ректоров и меняющий девиц подле себя чаще, чем иные ловеласы, считает меня достойной своей заботы. А может, даже дружбы. И, раз так, все у меня обязательно получится, и все будет не просто хорошо, а так, что лучше не бывает…
        А грустинки, прячущейся в его глазах под искристым смехом, я старалась не замечать. Ни к чему. Только радость, тепло, мягкая шерсть под моей рукой…
        И музыка.
        Легкая незамысловатая мелодия, простенькая песня пастушьей дудочки, летящая над сочными лугами…
        Я не сразу поняла, что эта музыка звучит в реальности, а не в моих мыслях, только когда единорог заинтересованно повел головой и навострил уши, обернувшись туда, где, позабытый нами, остался ректор.
        Оливер стоял, прислонившись к стене, и, не глядя ни на меня, ни на единорога, насвистывал привлекшую наше внимание мелодию на… на чем, интересно?
        Заметив интерес эноре кэллапиа, милорд Райхон свистеть перестал, демонстративно звякнул связкой ключей и спрятал их в карман: концерт окончен.
        - Элизабет, мне жаль отвлекать вас от вашего чудесного друга, но пора возвращаться.
        Единорог растерянно затряс головой. Как так? Уже?
        Посмотрел на меня, и я виновато развела руками. Извини, я не могу указывать главе академии, что делать. И нет, я не буду просить его еще посвистеть.
        Увидимся в другой день, хорошо?
        - Вам удалось его заинтересовать, - сказала я Оливеру, когда мы вышли в «прихожую».
        - Полагаете, этого интереса хватит, чтобы он не прогнал меня в следующий раз? - с лукавой улыбкой спросил мужчина.
        Я вспомнила взгляд своего чуда, которым он провожал нас, и уверенно кивнула:
        - Не прогонит. Но репертуар нужно будет расширить.
        - Поработаю над этим, - серьезно пообещал ректор.
        ГЛАВА 36
        В лечебницу я вернулась в отличнейшем настроении. Оливер оставил меня в вестибюле, а сам должен был отлучиться по каким-то делам. Позже обещал вернуться, чтобы расспросить Грина о Викторе Нильсене. Я же планировала пообщаться с доктором немедленно: сообщить, что уже прекрасно себя чувствую и не нуждаюсь в продолжении лечения, поблагодарить и попрощаться. Как минимум, до завтра.
        На вопрос, закончилась ли операция, которую проводил заведующий, дежурная сестра буркнула, что да, но доктора лучше не беспокоить. А то я не знала! Но, пребывая в самом лучшем расположении духа, решила, что, если не подходить к нему слишком близко, волна негатива пройдет вскользь, а если доктор сам постарается сдерживаться и не начнет орать и швыряться чашками, я ему, может быть, даже кофе сварю: в выходные, как я знала, Белинда не работала, а никому другому и в голову не придет сунуться в кабинет Грина после операции.
        Я постучалась и, не дожидаясь ответа, открыла дверь.
        Грин в это время что-то писал, а на столе перед ним стояла чашка с - судя по витавшему в воздухе аромату - только-только сваренным кофе. Выходит, мир не без добрых людей.
        - А, мисс Аштон, - на миг оторвался от своего занятия целитель, - входите.
        Я зашла в кабинет, остановилась на безопасном, по моему мнению, расстоянии от стола и с удивлением прислушалась к своим ощущениям: негативом от Грина тянуло, конечно, но не больше обычного. Сделала еще шаг…
        - Бет, меня это раздражает, - продолжив писать, высказал доктор. - Сядьте уже где-нибудь.
        - Я…
        - Хотели попрощаться? Тогда всего доброго, не смею задерживать.
        - Почему? - растерялась я, опасливо присев на стул у телефонного столика.
        - Потому что вы все равно сделаете по-своему. Меня вы, очевидно, как своего лечащего врача не воспринимаете и следовать моим рекомендациям не собираетесь. А я не люблю тратить время на пациентов, которые безответственно относятся к собственному здоровью, нарушают режим и усложняют работу персонала.
        - Чем я усложняю? Я…
        Ненавижу, когда окружающие начинают вести себя необычно или непривычно. Ладно, Оливер, подобно незабвенной Суок насвистывающий на ключах веселую песенку, - это было неожиданно, но в хорошем смысле. Но Грин, методично и почти равнодушно высказывающий мне претензии в нарушении больничного распорядка, - что-то уж совсем странное. Лучше бы вызверился, как бывало, или съязвил что-нибудь.
        - Пока вы отсутствовали, к вам приходили посетители, - ровным, немного рассеянным тоном, не отрывая взгляда от своей писанины, пояснил доктор. - Девушки, назвавшиеся вашими подругами, не изволивший представиться молодой человек, некий эльф и мистер Саймон Вульф. Полный список у сестры, дежурящей на вашем этаже. Вы поставили ее в неловкое положение, уйдя без предупреждения. О друзьях, которые о вас волнуются, тоже не подумали, как и о том, что нельзя покидать территорию лечебницы, не согласовав это со своим врачом.
        - Но у вас была операция…
        - Значит, нужно было подождать, - сказал он, не повышая тона.
        - Я… Мы с милордом Райхоном были у единорога, - покаялась я в надежде, что Грин поймет, почему я не могла и не хотела ждать.
        - Знаю. Если бы у милорда Райхона хватило ума тащить вас к себе или в полицию и загружать делами, у нас был бы другой разговор. У нас с ним, я хотел сказать.
        Ничего не понимаю. Отчитывает меня за то, что я ушла, никому ничего не сказав, а о единороге откуда-то знает.
        Грин закончил писать, отложил перо и, соизволив наконец-то взглянуть на меня, усмехнулся проступившему на моем лице недоумению.
        - Улика, - он вынул из внутреннего кармана пиджака голубой лепесток. - Было два, но второй я съел, чтобы убедиться, что не ошибся в выводах. Можете при случае наябедничать эноре кэллапиа.
        Я с облегчением выдохнула: по крайней мере, доктор не злился на то, что я навещала единорога, и понимал, наверное, а то и одобрял в каком-то смысле подобную терапию. Хотя вряд ли только об этом и тревожился, пока меня не было. Определенно, что-то случилось. Грин, мало того, что говорил странно, так и выглядел так же. Был он какой-то слишком спокойный, слишком опрятный, волосы аккуратно расчесаны, пиджак застегнут на все пуговицы, галстук…
        - Как прошла операция? - спросила я, сама еще не осознавая, зачем.
        - С летальным исходом, - ответил доктор без паузы и до того спокойно, что я первую секунду я просто не поняла сказанного. Во вторую - не поверила. В третью…
        - Как? - прошептала я, осознав-таки, что не ослышалась.
        - Хотите почитать историю и отчет? Я как раз закончил.
        - Нет, я… простите…
        - За что? - неискренне удивился целитель.
        - За то, что… пошла к единорогу без вас, - пробормотала я, в самом деле чувствуя вину.
        - У меня все равно не было бы времени. Его и сейчас немного.
        - Простите, - снова извинилась я. Вскочила со стула и отступила к двери. - Я пойду… в палату, да? Когда освободитесь…
        - Зайду к вам и решу, можно ли вам покинуть лечебницу или нет, - закончил доктор. - Я предупредил сестру, чтобы вас покормили, не отказывайтесь. Потом выпьете лекарство, которое я оставил, и отдохнете, даже если вам кажется, что вы в этом не нуждаетесь.
        Спорить я сейчас и не подумала бы.
        В палате меня ждала леди Пенелопа. Наставница навещала своих пациенток даже в те дни, когда не работала по графику, а сегодня сестры рассказали ей обо мне, и она, конечно же, решила зайти. Врать ей о простуде я просто не смогла, рассказала все, как было, только просила не говорить Грину: он-то честно хранил мою тайну.
        - Ему сейчас не до этого, - вздохнула леди Райс.
        - Да, я уже знаю. Это так… так…
        В голове не укладывалось, что наш доктор, собиравший людей по частям и оперировавший эльфов «без рук», не сумел кого-то спасти.
        - Он ведь не бог, - пожала плечами наставница. - Случай был безнадежный, другой хирург даже не взялся бы. Но Грин никогда не сдается, если есть хоть малейшая вероятность успешного исхода. Так что не думайте, что он впервые теряет пациента, нет, у Эдварда это случается, наверное, чаще, чем у других докторов. Но лишь по той причине, что он не отказывает тем, у кого есть хотя бы мизерный шанс. И многих ему все же удается спасти. Значит, оно того стоит… по его мнению…
        - А по-вашему? - спросила я, заметив ее сомнения.
        - Это - его выбор. Не мой. Да и хватит уже о грустном, - леди Райс натужно улыбнулась. - Вам нужно пообедать и принять лекарство. Не шутите с такими вещами, Элизабет. Я представляю, в каком вы напряжении из-за происходящего, но это скоро закончится, поверьте, а нервы нужно беречь уже сейчас. У вас вся жизнь впереди…
        Леди Пенелопа посидела со мной еще немного, проконтролировала, чтобы я съела, принесенный дежурной сестрой суп и выпила лекарство.
        Примерно через полчаса после ее ухода зашел, как и обещал, милорд Райхон. Он уже успел переговорить с Грином о Викторе, и наши опасения подтвердились: доктор довольно смутно помнил парня, которому отказал в разрешении заниматься практической некромантией. Хотя, быть может, сейчас просто не мог сосредоточиться на мыслях о прежних пациентах.
        - Поговорю с нашими юристами, - сказал Оливер, когда разговор коснулся сегодняшней неудачной операции. - Административно лечебница не относится к академии, но у нас договор на медицинское обслуживание преподавателей и студентов, и мы организовываем тут практику для последних, так что нельзя сказать, что здешние проблемы не касаются ректората.
        - Проблемы? Юристы? - Я не поняла ничего из услышанного: видимо, лекарство начало действовать, и расслабившийся мозг отказывался работать.
        - Родственники умершего могут обратиться с жалобой в комиссию по здравоохранению или подать в суд.
        - На Грина? Но ведь…
        - Да, я знаю, - кивнул ректор. - Переговорил с доктором Стоуном. Тяжелый случай, от которого отказался уже не один врач, и больного нельзя было транспортировать иначе чем телепортом, а его привезли в экипаже… Но вы плохо знаете людей, Элизабет. Им нужно свалить на кого-нибудь вину. Возможно, чтобы облегчить свою. Кто-то действительно верит, что целители способны творить чудеса, и просто не приложили должных усилий. А кто-то ищет банальной выгоды, ведь если суд признает вину врача, наследникам погибшего будет выплачена немалая компенсация.
        - Бред какой, - замотала я головой, отказываясь верить в эту чушь. - Неужели такое уже случалось?
        - С Грином? На моей памяти… несколько раз. Но те, кто разбирает подобные дела, к счастью, не идиоты.
        На месте Грина я давно уже разочаровалась бы в людях и, зная, чем это может обернуться, слала бы всех «безнадежных» лесом… что, собственно, и делают другие доктора. Правильные доктора. Но если, не дайте боги, со мной или кем-то из моих близких случится несчастье, хотелось бы все же попасть к «неправильному», который с ходу не поставит на тебе крест, лишь бы спать спокойно.
        - Я спросил Грина и о вас, - ушел в сторону от неприятной темы Оливер. - Он сказал, что к вечеру вы, скорее всего, уже сможете вернуться к себе, необходимости оставлять вас еще на одну ночь в лечебнице он не видит. Но если вы захотите отдохнуть еще несколько дней, я предупрежу леди Райс…
        - Нет. Мы ведь договорились, что я буду следовать своему обычному распорядку. Как иначе нам ловить библиотекаря?
        - Элизабет…
        - Могу я вас попросить, милорд? - в этот раз мне самой пришлось уводить беседу в новое русло. - Пока мы с вами навещали единорога, ко мне приходили подруги. Они ведь не знают, что случилось, и волнуются, а меня могут продержать в лечебнице допоздна. Вы не пошлете кого-нибудь в общежитие, передать, что со мной все в порядке?
        - Да, конечно. Об этом я, кстати, тоже хотел с вами поговорить. Мне передали, что помимо ваших подруг сегодня с вами хотели встретиться еще несколько людей… Не только людей, был еще эльф, но он вам знаком, как и Саймон Вульф… не знаю только, откуда он узнал… Но меня волнует мужчина, который не представился. Он был в плаще - пришел с дождя - и не снял капюшона, так что ни сестры, ни дежуривший в лечебнице полицейский не рассмотрели его лица. Спросил о вас и тут же ушел…
        - Может быть, это был Рысь? - предположила я. - Он только сегодня сбежал отсюда, не дождавшись разрешения врачей, вот и не хотел, чтобы его узнали.
        - Может быть, - согласился ректор. - Нужно проверить. Я беспокоюсь о вас, Элизабет. И в то же время беспокою вас, видя опасность там, где ее, возможно, и нет. Простите.
        - Не извиняйтесь. Приятно, когда о тебе беспокоятся, - улыбнулась я.
        Голова вдруг стала тяжелой-тяжелой, и я вспомнила, что Грин велел мне отдохнуть после приема лекарства. Но не укладываться же в постель, когда у меня посетитель? Тем более - такой.
        Отвернувшись от мужчины, я сцедила зевок в кулак и с силой зажмурилась, чтобы потом резко открыть глаза и стряхнуть с ресниц несвоевременную дрему…
        - Бедная девочка…
        - Что? - я вздрогнула и быстро огляделась.
        - Что? - переспросил за мной Оливер. - Я ничего не говорил.
        - Не вы.
        Голос был женский, красивый и мелодичный. И он звучал не в моей голове, точно. Он шел откуда-то снаружи, но вместе с тем отдавался эхом внутри. Это сложно было объяснить, но я знала, что слышала и как.
        - Бедная девочка…
        Из палаты я вылетела пулей, но в коридоре затормозила и огляделась. Никого.
        - Элизабет…
        Никого и Оливер Райхон.
        - Милорд, я… Я объясню, потом…
        Конечно, он пойдет следом, но не услышит. Или не поймет. Или…
        Уверенность, что эти слова предназначены мне и только мне, крепла с каждым шагом. И зов, которому невозможно было не подчиниться, усиливался по мере того, как я приближалась к нужной двери. И запах цветов…
        Грин говорил, что думал отчего-то, что имя у нее цветочное. Роза… нет, не роза. И не фиалка… Ландыш. Сладковатый нежный аромат…
        Провидцы называют это флером. Сибил объясняла когда-то: иллюзорный покров образов, музыки и запахов, сопровождающий магию прорицателей. Но музыки я не слышала, только голос. Его можно было сравнить с мелодией, наверное. Тихой и печальной…
        - Бедная девочка…
        Она сидела на кровати. Смотрела на меня и руки протягивала, так что захотелось вдруг - не знаю, почему, но захотелось - упасть перед ней на колени, позволить тонким пальцам коснуться моего лица, погладить с материнской нежностью волосы…
        - Бедная, - руки у нее были холодные, а бледные губы едва шевелились. - Как же долго ты блуждала, как далеко забрела, сколько чужого горя впитала в себя. Но теперь все хорошо. Ничего не бойся, ты…
        - Ева!
        - Оливер? - женщина моргнула и удивленно уставилась мне за спину. - Что вы здесь… О, боги, где я? Что…
        Она испуганно осмотрелась. Поняла, что сидит на смятой постели в одной сорочке, нащупала судорожно одеяло и укуталась. Запах ландышей растворился в горечи ромашки, и окутавшее меня наваждение растаяло без следа. Отпустило, позволив быстро вскочить на ноги и отступить к двери.
        - Ева, вы… - ректор несмело приблизился к провидице. Выглядел он не менее ошеломленным чем она и явно не знал о чем говорить. - Как вы себя чувствуете? Нужно…
        - Я позову доктора Грина, - сказала я, опомнившись полностью.
        - Да, - хриплым от волнения голосом согласился Оливер. - Скажите, пусть сообщат Роберту… Роберту Кингслею…
        - Что с Робертом? - встревожилась женщина. - Что… Вы объясните мне, что тут происходит?
        Я могла бы объяснить.
        Да, я бы могла.
        Но пусть это сделают ректор и доктор Грин.
        Я нашла дежурную сестру и сообщила ей, что миссис Кингслей пришла в себя. Женщина схватилась за сердце, вознесла молитву всем богам разом с Мейтином во главе и припустила вниз по лестнице - радовать заведующего, а я вернулась в свою палату и, не снимая платья, забралась под одеяло. Хорошее лекарство - даже после случившегося только что сердце бьется ровно и умиротворенно, и на душе спокойно-спокойно. А может это и не от лекарства вовсе, а он нежданно полученного пророчества: «Теперь все хорошо, ничего не бойся, ты…».
        Знать бы, что она не успела сказать. Почему-то казалось, что это - что-то важное. Наверняка важное, я почти не сомневалась в этом. Как по необъяснимым причинам не сомневалась и в том, что Ева Кингслей при всем желании не сможет уже вспомнить, что говорила мне, очнувшись после долгого беспробудного сна. Но однажды я обязательно это пойму…
        Усилившийся шум дождя за окном и суета за дверью, голоса и звук то приближающихся, то удаляющихся торопливых шагов, не помешали мне задремать.
        Проснулась я от того, что кто-то крепко сжал мою ладонь. Открыла глаза и увидела присевшего на мою кровать Грина. Руку мою он, заметив, что я уже не сплю, не отпустил, а я, спросонья не понимая, что происходит, и не подумала вырываться, так что какое-то время мы молча смотрели друг на друга, пока до меня не дошел смысл сего действа.
        - Все экспериментируете, доктор? - любопытства в моем вопросе было больше чем недовольства.
        - Проверяю.
        - И?
        - Это вы мне скажите.
        - Ничего не чувствую, - сообщила я. - Кроме того, что вы сейчас раздробите мне пястные кости.
        - Пястные кости, - повторил он задумчиво. Поправил на моем запястье браслет, который сам же надел вчера, и разжал пальцы. - Не самая серьезная травма. Но хоть что-то хорошее.
        - К-хм… Можно узнать, что хорошего в переломах кисти?
        - В переломах - ничего, - флегматично отозвался целитель. - Хорошо, что вы перестанете от меня шарахаться. Надоело до ужаса. И эта гримаса, словно вас вот-вот стошнит от одного моего вида… А, нет, гримаса осталась…
        - Ничего подобного! - возмутилась я, хотя Грину, конечно, со стороны видней, что там у меня с лицом. - Это… свет так падает. К тому же вы меня разбудили, отдавили мне руку, и я не могу встать из-за того, что вы тут расселись, а это, знаете ли, вообще как-то неприлично… И в каком смысле «хоть что-то хорошее»? - я кое-как вывернулась, и села на кровати, подтянув к груди накрытые одеялом ноги. - Миссис Кингслей пришла в себя - разве это не замечательно?
        - Для миссис Кингслей - конечно, - кивнул Грин. - Но я к ее чудесному исцелению никакого отношения не имею.
        - А вы не можете просто порадоваться за человека? Вам нужно непременно чувствовать собственную причастность? Знать, что это вам, а не каким-то чудесам обязаны жизнью? Да вы… - наши взгляды пересеклись, и я запнулась, в очередной раз обозвав себя беспросветной дурой. - Простите, я…
        - Вы правы, - произнес доктор спокойно. - Я такой. Однако в данной ситуации меня больше всего угнетает то, что я не понимаю, что произошло и почему. Но знаю, что вам это известно.
        - Да, я… Я все объясню. И то, что я сказала, - не обращайте внимания, просто мелю ерунду спросонья. А миссис Кингслей и в самом деле обязана вам жизнью, ведь если бы вы не подпитывали ее все это время…
        - Ближе к делу, Бет.
        - Да, хорошо. К делу. Вы помните Виктора Нильсена?
        Именно после исчезновения Виктора, Ева Кингслей и решила провести прорицательский сеанс, чтобы определить местонахождение троих (на тот момент) пропавших студентов. Теперь, когда все трое благополучно забыты, исчезла сама причина, по которой декан факультета пророчеств впала в затяжную кому: если Чарли, Германа и Виктора никогда не существовало, они никуда не пропадали, а значит, миссис Кингслей не стала бы их искать и не очутилась бы в палате в «тихом крыле». Ее присутствие здесь являлось следствием и частью парадокса, но все парадоксы, как и говорил Мэйтин, разрешались сами собой. Неудавшееся пророчество, слишком глубокий транс, прерывание энергетических потоков - все это прекрасно объясняло, почему Ева Кингслей оказалась в лечебнице, а ее выздоровление можно было бы отнести к заслугам доктора Грина, что было совсем недалеко от истины…
        - Бет, хватит об этом.
        …но доктор таковых заслуг за собой упорно не признавал.
        - С ума сойти, - проговорил он мрачно, когда я закончила объяснения. - Как вы с этим живете?
        - С ума схожу, - передернула плечами я. - Но вы ведь не по этой части доктор.
        - Справочник по психиатрии вы брали именно с моей полки, - напомнил Грин отстраненно. - Но в нем нет ответов.
        - Они вам нужны? До сих пор? Вы ведь интересовались этим делом из-за миссис Кингслей. Теперь она в порядке…
        - Нет.
        - Как? - растерялась я. - Она же…
        - Ева Кингслей в порядке - да, - проговорил, глядя прямо перед собой, целитель. - Вернее, скоро будет. Но я хотел разобраться в происходящем не из-за нее. Или не только из-за нее.
        - Из-за чего же?
        Он усмехнулся, немного нервно, как мне показалось:
        - Возможно, меня просто привлекают сложные задачи.
        - Разве их у вас и без того мало?
        Я спрашивала серьезно. Рядом со мной сидел человек, сегодня взявшийся за невозможную операцию и потерявший пациента, родственники которого теперь могли затаскать его по судам. Другую свою пациентку он несколько месяцев непрерывно питал силой, удерживая в ней жизнь и рискуя при этом своей собственной. Можно только представлять, какое облегчение он должен был испытать, разорвав эту губительную для себя связь, но вместо того, чтобы порадоваться избавлению от одной проблемы, он тут же ищет другую.
        - Немало, - ответил на мой вопрос Грин. - Но все они - издержки профессии. А мне… хочется разнообразия.
        И кто из нас сходит с ума?
        - Как вы себя чувствуете, Бет? - деловито поинтересовался доктор, без предупреждения меняя тему.
        - Хорошо.
        - Нет желания задержаться в нашем гостеприимном заведении еще на ночь?
        - Нет, благодарю.
        - Тогда можете собираться. Милорд Райхон должен был уйти по каким-то делам, но обещал вернуться и проводить вас в общежитие. Подождете его внизу. Но прежде зайдете ко мне: дам вам на всякий случай те капли, что вы принимали тут. Попьете еще дней десять. Препарат довольно мягкий, привыкания не вызывает, но поможет избежать многих неприятных ощущений. Моя собственная рецептура, - не упустил возможности похвастаться Грин. - Правду сказать, я готовил его для другой своей пациентки, но и к вашему случаю состав подошел.
        - Мне прямо неловко, - смутилась я. - Обираю ваших пациенток: и браслет, и лекарство.
        - Браслет… оставьте себе, - разрешил, на миг замявшись, доктор, косвенно подтвердив мою догадку о том, что нанизанные на волос единорога бусинки предназначались Еве Кингслей, которая пошла на поправку и без этого «украшения». - А лекарство сделаю новое, много времени это не займет.
        - Наверное, я что-то должна за все это. Вы… Даже не знаю, как это принято…
        Грин поглядел на меня как-то странно, встал, дошел до двери и уже оттуда бросил холодно:
        - Я выпишу чек, мисс Аштон.
        Он действительно это сделал - выписал чек. Внес туда стоимость осмотра, моего пребывания в больнице, лекарств, выпитого мной с вечера чая и съеденного сегодня супа. Продемонстрировал мне эту бумажку, а затем демонстративно сунул в лежавшую на его столе толстую папку, и заявил, что лечение студентов оплачивает академия.
        - Могли бы так сразу и сказать, - пробормотала я сконфуженно. - Я всего лишь хотела как-то отблагодарить вас за помощь.
        - У вас странные представления о благодарности, мисс Аштон. Обычно люди говорят «спасибо», а не тянутся за кошельком.
        - Спасибо, - пролепетала я запоздало.
        - Пожалуйста, - брякнул доктор. Прошел в смежную с кабинетом комнатку-лабораторию и принес оттуда маленький пузырек с бумажным ярлычком. Ярлычок оторвал, а пузырек протянул мне: - Десять капель за час до сна. Покажетесь мне с утра.
        - Хорошо.
        - Тогда до завтра, мисс Аштон.
        - Милорд Райхон еще не пришел.
        - А я тут при чем? - наигранно удивился целитель. - Подождете в холле своего милорда. Или хотите посидеть у меня? За дополнительную плату, естественно?
        - Не думала, что вас это настолько заденет, доктор, - сказала я искренне. - Простите, пожалуйста. Я очень ценю вашу помощь и ни в коем случае не хотела вас обидеть.
        Сама от себя не ожидала подобной речи, а Грин - и подавно. Мужчина удивленно моргнул и со вздохом отвел взгляд.
        - Это вы меня простите, Бет. Видимо, нервное. Сначала… а потом - миссис Кингслей и то, что вы рассказали. Это здорово сбивает с толку. И я… тоже не хотел вас обидеть. С моей стороны это грубо и непрофессионально, особенно учитывая ваше состояние.
        Я могла бы сказать, что у него самого состояние еще то, и попить капли собственного приготовления, наверное, не мешало бы, но вместо этого вдруг предложила:
        - Хотите, напишу для вас «шпаргалку» по этому делу, пока милорд ректор не пришел? Раз уж вы не собираетесь отказываться от участия, записи с напоминаниями не помешают. Сможете отслеживать изменения реальности. Они не слишком явные, но хотя бы воспоминания о пропавших.
        - Если вас это не затруднит, - ответил доктор сдержанно.
        - Ничуть. Правда. Я уже столько раз это переписывала, для милорда Райхона, для полиции, для каждого из комиссии, что успела зазубрить каждое слово.
        В моем родном мире бытовало суеверие, будто человек, случайно севший на чужое рабочее место, имел все шансы со временем занять это место уже официально, «подсидев» нынешнего работника. Если данная примета сработает на Трайсе, мне придется однажды выбирать между должностью ректора и заведующего лечебницей. Я улыбнулась этой мысли, представив себя по очереди в строгом деловом костюме и белом халате. Костюм мне шел больше, но халат соответствовал выбранной специальности…
        Фантазии не отвлекали, и писала я довольно быстро. Мне не приходилось останавливаться, вспоминая или подбирая слова: я в самом деле заучила уже все наизусть. Имена, даты, последовательность и, вкратце, обстоятельства исчезновений - на первое время Грину этого хватит. Потом, если заинтересуется деталями, расширю «шпаргалку». Хотя на его месте я вообще не лезла бы в это. Я и на своем не лезла бы, но кого интересовало мое мнение?
        - Чарли, Германа и Виктора уже не помнят, - сказала я, подводя итог записям. - Остались Мартин и Камилла… мисс Сол-Дариен…
        - Камилла, - протянул доктор.
        Получилось это так мечтательно и нежно, что я ошарашенно застыла с занесенным над бумагой пером и посадила на лист огромную кляксу. Тут же вспомнилась дарственная надпись на книге о драконах.
        Грин прошептал еще что-то такое же ласковое, но слов я не разобрала. А переспросить было как-то неловко… И не получилось бы. Отложив перо и встав из-за стола, я увидела, что присевший в стороне целитель спит, прислонившись к стене и уронив голову на грудь, а то, что я сочла нежными вздыханиями, было скорее бессвязным сонным бормотанием в ответ на последнее услышанное слово.
        - Доктор, - я осторожно ткнула его пальцем в плечо. - Доктор Грин…
        - Угу, - отозвался он, не открывая глаз и, кажется, вообще не просыпаясь. - Я слышу, да. Камилла…
        - Что - Камилла, доктор?
        Еще в моем мире бытует мнение, что, расспросив спящего человека, можно выведать все его секреты. При этом его вроде бы нужно держать за мизинец и как бы не на ноге, но я подумала, что и так может получиться.
        - Без Камиллы плохо, - пробормотал Грин. Поднял голову, попытался пристроить ее ровно к стене, но гладкая поверхность для такого подходила плохо. - Она… подкармливает мою кошку, когда я задерживаюсь… а задерживаюсь я част-т…
        - Бедная кошка, - прошептала я с сочувствием, глядя на окончательно вырубившегося доктора. Будить его сейчас показалось неоправданной жестокостью, и кошке в отсутствие Камиллы Сол-Дариен придется рыскать по другим соседям. Там еще мисс Милс обретается неподалеку, хоть я и не представляю ее подкармливающей чужого питомца. Может, Саймон расщедрится на кусочек мяса для котейки, которой так не повезло с хозяином?
        Я подтащила к Грину еще два стула, поставила их вдоль стены вряд с тем, на котором сидел доктор, и, придерживая за плечи оказавшегося неожиданно тяжелым мужчину, аккуратно уложила его на бок на импровизированное ложе. Не очень удобно, но хоть на пол не свалится во сне. Только ноги затекут…
        Стул под ноги я принесла из лаборатории (заодно убедилась, что мышки живы). Хотела снять с Грина ботинки, но подумала, что это уже слишком. Желать приятных снов тоже не стала. Прикрутила газовые рожки и вышла за дверь.
        Как раз вовремя: по коридору навстречу мне шел Оливер Райхон.
        - О, Элизабет, вы уже готовы? Подождете минутку, я хотел уточнить кое-что у доктора Грина.
        - Его нет, - соврала я, не задумываясь. - Сама хотела попрощаться, но… Наверное, уже ушел домой.
        - Жаль. Но ничего, зайду к нему в другой раз.
        Если бы это была сцена из книги, именно на этом моменте заспанный доктор выглянул бы из кабинета еще и ляпнул бы что-нибудь двусмысленное… На счастье, в реальной жизни такие курьезы случались не с такой частотой, как на страницах романов, и мы с Оливером спокойно вышли на крыльцо.
        Дождь уже закончился, однако бродить по мокрым дорожкам, меся грязь, мне не хотелось, а ректор и не предлагал: открыл портал прямо к общежитию. Но не распрощался сразу же. Сначала заверил меня в очередной раз, что волноваться не о чем, меня охраняют и не позволят и волоску с головы упасть. Потом переключился на Еву Кингслей. Он тоже уже сложил два и два и понял, почему декан прорицателей вдруг очнулась именно сегодня, но - вот странность - ни слова не сказал по поводу того, что я вдруг сорвалась с места и помчалась в ее палату. Создавалось впечатление, что он вообще не понял, как мы там оказались. Возможно, придумал для себя логичное объяснение вроде привлекшего внимания шума, и сам в него поверил, и если так, не стоило его переубеждать. Что-то подсказывало, что выданное мне пророчество не относится к поискам библиотекаря и касается только меня, и ничего тревожного в нем определенно не содержалось.
        - Погодники обещают, что завтра снова будет солнечно, - сказал Оливер, высмотрев сквозь рваные облака бледное пятно луны. - А в пятницу эльфы открывают традиционную праздничную декаду полетом «Крылатого». Вы… Хотели бы прокатиться на летающем корабле, Элизабет?
        - Корабль! - спохватилась я, отвлекшись от остальных мыслей, коих по обыкновению было так много, что я уже остро чувствовала нехватку дополнительных, как у Змея Горыныча, голов. - Я и забыла. Эльфы ведь не помнят каждого приглашенного в лицо? Ну, если я позову подругу?
        Оливер откашлялся.
        - Я не предполагал приглашать никого, кроме вас, но если вы хотите взять подругу…
        - Конечно, хочу, - удивилась я. - У меня же два пригласительных. Не пропадать же-э-э-э… - жираф из известного анекдота в сравнении со мной обладал фантастической скоростью мышления. - Вы собирались пригласить меня на «Крылатый»? - вздохнула я, наконец поняв, о чем говорил ректор.
        - Собирался, - усмехнулся он. - Но меня кто-то опередил. Позвольте, угадаю? Леди Райс или доктор Грин?
        - Вообще-то - лорд Эрентвилль.
        - Вы и господина посла тоже успели очаровать, что он расщедрился аж на два пригласительных? - с улыбкой поинтересовался мужчина.
        - Нет, второе мне отдал доктор Грин, он не хочет лететь… А что значит «и посла тоже»? Кого я…В смысле… ой… Мне пора, простите, милорд…
        - До завтра, Элизабет, - услышала я, бросившись к двери.
        Вот это - точно была Элси, а не я!
        Потому что я не торможу так отчаянно, не теряюсь, если меня зовут на свидание, язык у меня не липнет к небу, когда привлекательный мужчина пытается сделать мне комплимент, а краснеть я разучилась давным-давно.
        Но это я, а Элизабет…
        - Дура, - прошептала я, закрыв лицо руками. - Боже, какая дура.
        И улыбка у нее совершенно дурацкая, отметила я, взглянув в зеркало в вестибюле.
        Было бы от чего так лыбиться. Ничего такого он не сказал - дежурная светская фразочка. И на «Крылатый» позвал в рамках охранной миссии, или чтобы развлечь меня в ожидании неминуемого столкновения с библиотекарем.
        Но все равно приятно.
        Пришлось даже постоять недолго на лестнице, чтобы не шокировать подруг неожиданно сияющим после ночи в больнице видом. И без того я чувствовала вину перед ними. Обещала себе, что смогу заменить им Элси и стану даже лучше нее, а получилось, что еще сильнее отдалилась от Мэг и Сибил. Я просила Мэгги о помощи, когда перевелась на целительский, и полагала, что это нас сблизит, но в итоге хватило занятий с леди Пенелопой. К тому же подруга выбрала в качестве специализации фармацию, а меня интересовала клиническая медицина, так что и после того, как я сдам все экзамены, мы, скорее всего, окажемся в разных группах. Точек соприкосновения с Сибил было и того меньше, особенно теперь, когда у нее была вожделенная роль призрака и поклонник-некромант.
        Кстати, отличная тема для шутки: она - призрак, а ее парень - некромант, они просто созданы друг для друга. А я - умница, придумала, о чем поговорить…
        - Не смешно! - надулась провидица.
        - Смешно, - не согласилась Мэг. - Но не к месту. Элси, ты уверена, что вчера тебе было плохо из-за простуды? Ты… не ударилась головой, например? Летти сказала, что нашла тебя на полу.
        Я была ужасной подругой, но Мэгги и Сибил - самыми лучшими. Они поняли, что по такой погоде мне не захочется идти на ужин в столовую, а потому заранее набрали вкусностей и, едва я вошла в комнату, накрыли самый настоящий праздничный стол. Не было только спиртного, но это и к лучшему. После разговора с Оливером я и без алкоголя вела себя странно, что не осталось незамеченным.
        - Простуда, - заверила я с сомнением поглядывающую на меня целительницу. - Ну, знаешь, ломота во всем теле, жар, голова закружилась. Но я не упала, скорее… прилегла. И меня уже вылечили. Совсем. И вот, глядите-ка, какой у меня теперь есть оберег. Бусинки - стекляшки, но нанизаны на настоящий волос единорога. Приносит удачу.
        Об удаче Грин ничего не говорил, но, опять же, вспоминая Оливера, я этого не исключала.
        - Миленький, - заметила Сибил. - Подходит к тебе под цвет глаз. Если раздобудешь еще пару волос и такие же бусины, можно сделать ожерелье для комплекта.
        - Хорошая идея, - кивнула я. - Ожерелье и серьги, да?
        - Может, это лекарство? - смерила меня озадаченным взглядом Маргарита. Некоторые обезболивающие дают такой эффект.
        - У меня просто хорошее настроение. Есть причины.
        Например, миссис Кингслей. Чем не прекрасная новость?
        Прекрасная, - согласились подруги. Но Мэг хотела знать, как именно лечили Еву, и какое средство в итоге возымело эффект. А Сибил искренне порадовалась за преподавательницу, но после взгрустнула и сообщила, что если декан вернется к работе до конца семестра, экзамен по ментальному моделированию придется сдавать ей, а не «милашке Хигс» и это будет полная… к-хм… честно сказать, не ожидала, что наша маленькая предсказательница употребляет такие слова.
        - Еще у меня есть пригласительные на «Крылатый»! - сообщила я.
        Это известие вызвало больше воодушевления. Правда, Мэг, как и предполагалось, тут же заявила, что на пятницу у нее уже есть планы, а провидица на полет согласилась с радостью.
        - Кстати, об эльфах, - вспомнила Маргарита, спешно меняя неприятную для себя тему. - Грайнвилль о тебе спрашивал.
        - Да-да, - поддержала подругу Сибил. - Он приходил в лечебницу, а в обед в столовой нас подкараулил. Волнуется. О нас с Мэг он так не волнуется, никогда.
        - О вас не нужно волноваться - вы не наделаете глупостей, - вздохнула я. - А от меня всего можно ожидать, вот он и переживает, что я снова что-то учудила.
        - Мне кажется, он не так волнуется, - лукаво улыбнулась провидица. - И не только он. Твой бывший куратор - просто прелесть. Без усов он еще симпатичнее, даже не скажешь, что преподаватель, - такой милый мальчик. Да, Мэг?
        М-да… Видела бы Сибил Саймона на ринге, у ее некроманта не осталось бы ни единого шанса. Хотя и у подружки со Стальным Волком шансов нет. Саймон слишком правильный, чтобы крутить романы со студентками.
        - Милый, - пожала плечами Маргарита. - Ему повезло, что не удался в мать. Но дети могут пойти в бабушку. Наследственность - это серьезно.
        - Это - да, - согласно закивала Сибил. Мэг была для нее непререкаемым авторитетом, как я успела понять. - Наследственность. Мать у него… страшненькая. И странная. Так придирается на зачетах, словно эти ее реликтовые чудища - основа основ. А Ян сказал, она часто гуляет по кладбищу.
        - Там красиво, - вставила я, вспомнив, как сама прохаживалась среди памятников и надгробий.
        - Красиво, - согласилась, подумав, провидица. - Атмосферно, завораживающе даже. Но с тем, что она жутко дотошная, ты согласна?
        С этим никто из имевших счастье учиться у мисс Милс не поспорил бы…
        Стоп. А кто такой Ян?
        Слава белобрысому богу, мне хватило ума не задать этот вопрос вслух. По ходу разговора само собой разъяснилось, что Яном звали некроманта Сибил. Наверняка она не раз говорила это раньше, но я и правда была ужаснейшей из подруг и умудрилась этого не запомнить.
        - Когда ты нас познакомишь? - спросила я провидицу. В свете случившегося с Норвудом некроманты меня особенно интересовали. Нет, друга нашей «мертвой девочки» я в непосредственной причастности не подозревала, студент-пятикурсник - неподходящая кандидатура на роль библиотекаря, но вдруг удалось бы узнать у него что-нибудь интересное о поводках или о самом оборотне, тот ведь заходил на факультет мастеров смерти, этот Ян мог его видеть, как и того, с кем он встречался. В компетенции полиции и лично инспектора Крейга я не сомневалась, выведают все, что можно, но некоторые нюансы всплывут скорее в разговоре с ровесниками, в дружеской компании, а не на допросе.
        - Однажды познакомлю, - пожала плечиками Сибил. - Ян не очень общительный… с живыми.
        Мы с Мэг переглянулись и хором ответили, что прощаться с жизнью ради возможности пообщаться с некромантом в ближайшее время не планируем.
        - Не хотите - как хотите, - философски вывела Сибил и показала нам язык.
        У меня мелькнула мысль попросить ее снова мне погадать, но настроение было чудесное, и я побоялась испортить его неблагоприятным предсказанием: в счастливый конец истории Элси я искренне верила, но на пути к эпилогу могло случиться все что угодно, и я решила, что для собственного спокойствия лучше об этом не знать.
        Кто бы сказал, что уже на следующий день я пожалею об этом решении. Но менять что-либо будет уже поздно…
        ГЛАВА 37
        Если не брать в расчет того, что я проспала, не успела на завтрак и на пятнадцать минут опоздала в лечебницу, начинался новый день неплохо. Во-первых, не было дождя и вернулось солнце. Во-вторых, леди Пенелопа накормила меня вкуснейшим яблочным пирогом, который, сходи я перед этим в столовую, в меня просто не влез бы, и я тут же увидела в этом добрый знак, заключив, что все, что ни делается - к лучшему. А в-третьих, доктор Грин, ввергнув в шок подчиненных, взял внеплановый выходной. Весть об этом невероятном событии переходила из уст в уста, врачи, медсестры, медбратья, санитары и санитарки, ломали головы и строили всевозможные версии причин, по которым заведующий, и плановых выходных-то не жаловавший, внезапно не вышел на работу в понедельник. Особо впечатлительные усматривали в этом предвестие ужасных катаклизмов, а если и дальше так пойдет, и Грин, не приведите боги, начнет вовремя уходить с дежурств, - конца света.
        Меня же все более чем устраивало. И доктор отдохнет, он в этом действительно нуждался, и мне не придется с ним встречаться - после вчерашнего как-то неловко. Вроде бы ничего особенного не произошло, но… Нет, видеться с ним мне, определенно, не хотелось, так что в отличие от волнующегося сообщества, я была совершенно спокойна.
        Леди Райс, впрочем, тоже не нервничала: она-то знала о связи между Грином и Евой Кингслей и, думаю, представляла самочувствие заведующего. Ну и доктор Кленси беспокойства не проявлял - тот был откровенно рад, ведь в отсутствие главного целителя у него появлялась возможность примерить корону: без самодурства и высокомерных выступлений, без придирок к персоналу и спешного пересмотра ранее поставленных диагнозов - Кленси все же был хорошим целителем и настоящим профессионалом, но не заметить вдруг проявившихся у него прямо-таки царских повадок наряду с талантами врожденного лидера было сложно. Он обошел всю лечебницу, волоча за собой по коридору шлейф собственной важности, и раздавал советы, несомненно, правильные, но таким тоном, что получавший их должен был уверовать, что без помощи мистера Кленси скончался бы на месте в страшных корчах. Он и к нам зашел, чем немало порадовал леди Пенелопу. Наставница несколько минут с благосклонной улыбкой внимала разглагольствованиям о необходимости обязательных периодических осмотров для женщин, а потом с такой же милой улыбкой послала доктора непосредственно в
место проведения этих самых осмотров. Или в осматриваемое место? Кленси не стал уточнять, куда именно его направили, но куда-то ушел.
        Выступление негласного гриновского зама было во всех смыслах показательным. И лично мне многое показало. Грин, который рвался быть, что говорится, в каждой бочке затычкой, делал это просто и ненавязчиво. Он контролировал, страховал, поддерживал, но это не создавало ощущения тотального контроля и давления. Если вдруг он уйдет, персонал за неделю взвоет под «бдительным» руководством Кленси. Но вполне вероятно, что еще через неделю тот пресытится не всегда сладкими плодами власти, утратит всякий интерес к делам лечебницы и вернется к набиванию чучелок.
        Размышления об уходе Грина с занимаемой должности были несколько преждевременными, но для меня это был хороший способ отвлечься от других - волнительных, мечтательных… пугающих…
        Но, как говорят, глаза боятся, а ноги… Ноги привели меня в назначенный час в главный корпус. Правда, руки долго возились с пуговицами пальто, а после так же долго теребили волосы, притворяясь, что поправляют прическу. Потом предательские руки начали мелко подрагивать, и в груди что-то сжималось, затрудняя дыхание, отчего кровь ударила в лицо, а в животе поселилось что-то странное и щекочущее - то ли пресловутые бабочки, то ли реакция на съеденную за обедом фасоль.
        Ценой титанических усилий я все же взяла себя в трясущиеся руки, выровняла дыхание, привела-таки в порядок прическу, отрепетировала перед зеркалом улыбку и поднялась в приемную.
        - Добрый день, мистер Адамс, - поздоровалась с секретарем.
        Тот глянул на меня с привычным недовольством, молча выдвинул ящик стола, взял что-то…
        …а в следующий миг оказался за моей спиной.
        Перед глазами мелькнуло широкое лезвие ножа, крепкие пальцы впились в плечо, и волосы у меня на затылке зашевелились от страха и чужого горячего дыхания.
        - Думаете, добрый, мисс Аштон?
        Я вскрикнула - единственная реакция, которой ожидала от себя в такой ситуации. Но дальше началось неожиданное. Включились выработанные на тренировках инстинкты, и, извернувшись, я с силой отвела от себя руку с ножом и ударила секретаря локтем в живот. Потом, резко откинувшись, головой… не знаю, куда… Безрезультатно. Мужчина был сильнее и, не исключено, что использовал какие-то чары, так как движения давались мне с огромным трудом, но, видимо, в мыслях у него засело во что бы то ни стало перерезать мне глотку, и оттого предпринять что-либо другое он даже не пытался: держал меня одной рукой, а ножом старался дотянуться до моей шеи. Упорно так старался, и, предприняв в первую секунду попытку вырваться, во вторую я уже вынуждена была сконцентрироваться только на оружии. Отталкивала руку с ножом, чувствуя, как постепенно слабею, словно прижавший меня спиной к своей груди секретарь вытягивает из меня силы. Все-таки магия…
        - Джерри!
        Голос Оливера раздался в тот момент, когда лезвие оцарапало мне подбородок.
        - Джерри, отпусти ее…
        - Ты не понимаешь, - прошипел мне в ухо Адамс. Джерри Адамс - идиотское имечко.
        - Я все понимаю, - выставив вперед открытые, ладони ректор приближался к нам. Негромкий голос завораживал лаской. - Понимаю, поверь. Ты же не хочешь навредить Элизабет? Тебе ведь это не нужно. Не нужно, Джерри…
        - Нужно! - выцедил со злостью секретарь, и нож, который я отталкивала уже двумя руками, вжался мне в кожу на шее. - Нужно. Я должен… тогда она вернется…
        - Не должен, Джерри, - продолжал уверять Оливер. Он остановился в паре ярдов от нас, не рискуя подойти ближе. Взглянул на меня мельком, а после смотрел лишь на Адамса, и в глазах ректора не было ни злости, ни угрозы - только страх и непонятная мне боль. - Это не твое желание, Джерри. Тобой управляют. Ты же никогда не позволял никому управлять тобой. Вспомни, никому…
        - Никому, - эхом повторил Адамс.
        - Никому и никогда, - отчеканил милорд Райхон, не сводя с него взгляда. - И сейчас не позволишь.
        - Не поз-з-з… - слова сменились скрежетом зубов.
        - Отпусти нож, Джерри. Просто разожми пальцы, ты сможешь.
        - Нет, - секретарь не говорил уже - шептал еле слышно. - Не смогу.
        - Сможешь, я знаю.
        - Что знаешь? - выдавил тяжело Адамс. Казалось, каждое осмысленное слово причиняет ему боль. - Что… со мной?
        - Тобой пытаются управлять. Не позволяй этого. Ты сильнее, Джерри, я знаю. И ты знаешь: я никогда в тебе не сомневался. И сейчас не сомневаюсь.
        А вот я уже очень сомневалась, что мне-таки не распорют горло.
        - Думаешь… ошейник? - прохрипел секретарь. - Как на… том мальчишке?
        - Возможно, - осторожно ответил ректор. - Если так, я его сниму. Это не сложно…
        - Не сложно, - прошептал Адамс, медленно отводя руку с ножом. - Я сниму.
        Я не шевелилась. Инстинкты, уже спасшие сегодня, подсказывали, что опасность еще не миновала. Не нужно рисковать и провоцировать человека, находящегося под действием темных чар. Разве что сделать все быстро, но на это у меня не хватило бы сил.
        - Я сниму, - повторил секретарь. Потом вдруг резко толкнул меня в спину, и я полетела вперед, видя перед собой перекошенное от боли и ужаса лицо Оливера Райхона.
        Прежде, чем я упала на колени, позади меня рухнул и забился в судорогах Адамс.
        Ректор с утробным рыком рванул к нему. Когда я смогла подняться на ноги, он уже стоял на коленях рядом с секретарем, зажимая рану на шее молодого человека платком.
        Платок был слишком мал, и кровь сочилась между пальцев Оливера и впитывалась в темный ворсистый ковер, становившийся еще темнее.
        - Вот, - я схватила висевший на стуле Адамса шарф и протянула мужчине.
        Шансов не было, но я чувствовала, что должна что-то сделать.
        Оливер рванул шарф с такой силой, что я, не успев разжать пальцев, оказалась на полу рядом с ректором.
        - Держи, - приказал он мне сквозь зубы, прижав мою ладонь к быстро напитавшейся кровью ткани. - Держи и не вздумай отпустить его.
        Вцепился одной рукой в мое плечо, второй в уже не вздрагивающего секретаря, и всех нас втянуло в темную дыру портала, чтобы через долю секунды выкинуть в холле лечебницы, откуда я не так давно вышла в самом прекрасном расположении духа.
        - Врача сюда! - зверем проревел Оливер. - Быстро! Грина!
        - Его сегодня нет, - прошептала я тихо.
        - Найдут, - зло припечатал ректор. - Убью тварь. Глотку вырву собственными руками.
        Последняя реплика относилась уже не к доктору, и глядя на искаженное ненавистью лицо ректора, истинному ее адресату я не завидовала.
        В маленькой комнатке, где мы сидели, не было часов, но и без них понятно было, что операция идет уже очень долго. И это вселяло надежду: значит, мистер Адамс все еще жив - с трупом Грин бы не возился.
        Не знаю, как его вызвали так быстро - порталами, видимо, - но к тому моменту, как секретаря перенесли из холла в операционную, доктор был уже там. Чуть заметно мотнул головой, глядя на Оливера, словно ответил отказом на не озвученную ректором просьбу остаться рядом с раненым, и дверь захлопнулась. Ректор почти минуту сверлил ее взглядом, а после присел все-таки на одну из стоявших вдоль стен скамеек. Я могла бы уйти, но вместо этого села рядом с ним, и Оливер, ничего не говоря, не оборачиваясь даже, нащупал мою ладонь и сжал дрожащими от напряжения пальцами так сильно, что пришлось закусить губу, чтобы не вскрикнуть.
        Так мы и сидели, молча, сцепившись перепачканными в чужой крови руками…
        По-хорошему, мне тоже не помешала бы помощь целителя. Порезы на шее и подбородке, синяки (мистер Адамс оказался неожиданно силен для своей далеко не богатырской комплекции), нервы опять же и непонятные чары, почти лишившие меня сил сопротивляться, - я не сомневалась, что попала под магическое воздействие, а не потеряла контроль над телом вследствие испуга. Но чтобы обратиться за помощью, пришлось бы оставить Оливера. Оставить одного, потому что даже леди Пенелопа, заглянувшая в приоткрывшуюся со стороны коридора дверь, не рискнула подойти к нам или хотя бы окликнуть. И я осталась. Порезы - это мелочи. Синяки сами сойдут со временем. И силы, я чувствовала, возвращались постепенно.
        Потом пришел инспектор Крейг. Сел с другой стороны от ректора. Кивнул на закрытую дверь.
        - Как? - спросил коротко.
        - Не рассмотрел, - с трудом шевеля губами, ответил Оливер. - Похоже, но другое. Крючки на ментальном уровне.
        - Нашел, значит, гад, как за живое зацепить. Ладно, поищем…
        Ректор снова сдавил с силой мою руку, но ничего не сказал.
        А я ни слова не поняла из их разговора.
        Инспектор ушел, но спустя время вернулся. Может, через десять минут. Может, через час.
        - Нашли что-нибудь? - спросил Оливер, когда полицейский опять присел рядом с ним.
        - Тебе не понравится.
        - Я догадывался.
        - Знал? - уточнил Крейг.
        - Догадывался, - повторил ректор мрачно и стиснул зубы так, что желваки заходили на скулах.
        - А кто-то, выходит, знал, - растянул инспектор задумчиво. Я не видела его за Оливером, услышала только, как он кряхтит и ворочается на скамейке, словно ищет что-то в карманах, потом - негромкое бульканье. - Глотни вот, не помешает.
        Ректор взял обтянутую кожей флягу и долго-долго смотрел на нее. А когда решился наконец пригубить, открылась дверь в операционную.
        - Лучше не надо, - покачал головой Грин, опершись, а вернее - почти рухнув на дверной косяк. Каких усилий стоила ему эта операция, можно было представить по тому, как у меня потемнело в глазах, а рот наполнился горькой слюной. Причем стоял целитель на относительном отдалении.
        Фляга вылетела из руки милорда Райхона и оказалась у доктора. Тот сделал большой глоток и шумно выдохнул.
        - Жить будет.
        Пальцы Оливера, сомкнувшиеся на моем запястье, задрожали еще сильнее.
        - Он потерял много крови, - добавил Грин. - Нужно делать переливание и чем скорее, тем лучше. Кровь близкого родственника, думаю, подойдет лучше всего, поэтому - да, пить не стоит.
        - Я… - ректор вскочил со скамьи и буквально подлетел к целителю. - Я до гроба ваш должник…
        - Я не ростовщик, - раздраженно перебил взволнованную речь целитель. - Должники мне не нужны.
        - Понимаю, но если что-то могу…
        - Хотите кофе? - спросила я, прежде чем сама смогла понять, зачем. Он выглядел таким изнеможенным, что в голове само собой всплыло: кофе, крепкий, три кусочка сахара.
        - Вы идиотка? - со смесью злости и удивления выцедил доктор.
        - Нет.
        - Да! - он скрылся в операционной, дверь захлопнулась. Но в следующую секунду открылась снова. - Да, я хочу кофе. Оставьте на столе… через пятнадцать минут, я еще не… Вы почему еще здесь? - переключился Грин на ректора. - Я разве не сказал… Демоны! Не сказал, простите…
        Я вышла в коридор. Дошла до уборной и долго и тщательно отмывала руки, стараясь не смотреть ни в висящее над раковиной зеркало, ни на стекающую с пальцев алую пену.
        По пути к кабинету Грина размышляла о том, остались ли у него еще чашки, или он все уже разгрохал.
        - Ты?! - возопила рассевшаяся за столом заведующего Белинда Лемон. - Что ты тут делаешь?
        «А ты?» - могла бы спросить я. Вряд ли патрон поручил ей рыться в своем столе.
        - Доктор закончил операцию, - ответила я ровно. - Попросил сварить ему кофе.
        - Я сама все сделаю! - заявила рыжая.
        - Ему не нужно все, Белинда. Только кофе.
        Просто кофе. Без слащавого сюсюканья и томных взглядов, иначе чашки и правда закончатся.
        - А ты, выходит, знаешь, что ему нужно, да? - девушка вскочила из-за стола и медленно пошла в мою сторону, угрожающе сжав кулачки. - Думаешь, я не понимаю, чего ты добиваешься, Элизабет? Решила облегчить себе жизнь? Он ведь тебе даже не интересен, я помню, как ты кривилась, когда я о нем заговаривала… Но протекция - это другое, да? Сколько тебе еще учиться? Четыре года? Хочешь провести их под крылышком у Грина? Обхаживаешь его, вертишь тут своим тощим задом… Думаешь, никто не знает, ради чего? Я видела твои экзаменационные листы, Элизабет. Подписанные, между прочим. И я должна поверить, что это - всего лишь за чашечку кофе? Он такого не заслуживает! Не заслуживает такого отношения! Он… Он жизни спасает!
        - Угу. А ты тем временем копаешься в его вещах, - угрюмо закончила я воодушевленное выступление мисс Лемон.
        - Дрянь! - взвизгнула она.
        Я оценила воинственный настрой и растопыренные пальцы с острыми отполированными ноготками и покачала головой:
        - Пока ты не сделала какую-нибудь глупость, Белинда, например, не попыталась вцепиться мне в волосы или расцарапать лицо, напомню: я два с половиной года проучилась на боевом и еще помню приемы. А Грин не будет сидеть у твоей постели и держать за руку. Ему некогда. Он жизни спасает, да.
        Рыжая оказалась не такой дурой, как можно было заподозрить. Прошипела что-то злобно и вылетела в коридор, по пути чуть не сбив с ног инспектора Крейга.
        Тот посторонился, пропуская девицу, после вошел неспешно в кабинет и плотно прикрыл дверь.
        - Вы не берите в голову, мисс, - сказал мне с отеческой лаской. - Не ей вам о протекции говорить… Услыхал случайно, не обессудьте. А красавицу эту Грину миссис Ридли подсунула, та, что старшей сестрой здесь. Она - дама толковая, дела ведет справно. Эду ей отказать неудобно было, да и Анабель, как назло, уехала… Вот та большая умница была и с доктором нашим школу прошла хорошую. Он ить не только заради кофе девчонок берет, учит потихоньку… И парней бы брал, так у тех же гонор, и у Эда гонор, вот и не держатся они при нем. А с девчонок, говорит, будет толк… С девушек, в смысле. Только не с рыжей этой. Потерпит ее Грин еще немного и спровадит по-хорошему…
        - Простите, инспектор, мне это не интересно.
        - Понимаю, - закивал он. - Болтаю много. Сплетничаю как будто. Но оно - для кого сплетни, а для кого и ценная информация. Никогда не знаешь, что в жизни пригодится… А чашки новые Эд вон в том шкафчике держит, - подсказал полицейский, когда я зажгла спиртовку. - Беда у него с ними, бьются часто. Так я за обычай взял чашками с ним расплачиваться. Приду ногу подчинить - несу чашку. И сладостей каких. Доктор наш до сладостей падкий, особенно, как полечит кого…
        - Я спрошу у леди Пенелопы, - пообещала я, поняв намек. - Утром у нее был пирог и пастила. Возможно, еще что-то осталось.
        - Возможно-возможно, - пробормотал себе под нос Крейг. - Спросите, обязательно.
        - Можно я и вас спрошу? - решилась я. - Кем мистер Адамс приходится милорду Райхону? Если это не тайна, конечно.
        - Да какие тайны, - отмахнулся инспектор. - Все знают. Разве что кроме студентов - тем-то семейные дела преподавателей не интересны. Да и ни к чему. А то станут, как девица давешняя, болтать, что милорд ректор племянничка на теплое место пристроил.
        - Он - его племянник?
        - Сын старшей сестры. Покойной.
        - Понятно.
        - Да в том-то и дело, что непонятно, мисс, - нахмурился Крейг. - Непонятно, чего библиотекарь добивался. Только вас устранить или еще чего. К примеру, Оливера дестабилизировать.
        - В каком смысле? - встрепенулась я, когда в нарочито-простоватой речи инспектора появились четкие научные термины.
        - В том смысле, что если малефик уровня Оливера Райхона потеряет контроль, нам уже не до стертой реальности станет - будем думать, как бы эту сохранить. А тут уж больно много совпадений получается. Если бы Джерри приказали просто вас убрать, мы бы сейчас не разговаривали. Он бы вас на месте смертельным проклятием припечатал. Да-да, малефик он, как и дядюшка, и неслабый. А матушка у него общую теорию с горем пополам осилила. Совсем они с братцем разные были, даже внешне. Оливер отцовскую кровь взял, южную. А Вирджиния в мать-северянку пошла. На вас чем-то похожа была: такая же светленькая, тоненькая, росточком только пониже. Но как он ее в последний раз видел… совсем похоже получилось бы. Убили ее. В Ньюсби, в гостиничном номере. Горло перерезали. А тело Оливер и нашел. Понимаете теперь, к чему я, мисс?
        Я представила себя… нет, не себя, просто девушку с распоротым горлом, лежащую на ковре в приемной ректора. Представила, как он увидел бы ее, выглянув на шум. Тут уж точно не станешь сверять рост, да и забрызганного кровью лица не разглядишь - только светлые волосы, тонкую фигурку и кровь, много-много крови.
        Оливер сильный, а в жизни случаются трагические совпадения…
        Но потом он увидел бы убийцу. Или еще одно тело на полу.
        - Понимаю.
        Мой ответ прозвучал неожиданно спокойно, и руки, когда я сняла вспенившийся кофе с огня и перелила в чашку, не задрожали. В конце концов, мне всего лишь оцарапали шею. Я даже испугаться толком не успела. Я не истекала кровью на хирургическом столе, и не сходила с ума под дверью операционной в страхе за жизнь родного человека… не в этот раз…
        - Продолжим разговор попозже, мисс, - сказал инспектор. - Схожу, посмотрю, как там…
        - Хорошо.
        Хорошо - продолжим. И «там» тоже все хорошо.
        Я положила в кофе сахар, размешала и поставила чашку на стол. Сходила в кабинет леди Пенелопы. Она куда-то отлучилась, но в шкафу обнаружился кусочек утреннего пирога и плитка горького шоколада, презентованная, очевидно, кем-то из пациенток. Подумав, что наставница не будет возражать, взяла и то, и другое и отнесла к Грину, оставила рядом с кофе.
        Самого доктора я увидела, когда уже выходила из его кабинета. Вернее, сначала почувствовала, несильно, издали… Оливер говорил, что маг не ощущает откат от своих чар настолько болезненно, как попавший под возвратную волну посторонний. Говорил, что поскольку негативная энергия так же несет частицу силы создававшего плетение человека, его организм реагирует на нее не так остро… Хотелось бы верить. Потому что в противном случае вернувшийся из операционной Эдвард Грин должен был чувствовать себя хуже некуда.
        Заметив меня, он остановился в конце коридора, не рискуя приблизиться. Стоял, заложив руки за спину, склонив к плечу голову. За окнами уже сгустились сумерки, а освещение в служебных помещениях лечебницы не очень хорошее, но я и так знала, что доктор сейчас мертвецки бледен, темная щетина лежит пыльным налетом на впалых щеках, покрасневшие глаза блестят от усталых слез, и еще сильнее обозначилась горбинка на тонком, хищно изогнутом носу…
        «Ваш кофе готов», - мысленно сказала я ему, кивнув на открытую дверь кабинета.
        «Все-таки вы идиотка», - наверное, подумал он.
        К прерванному разговору, как и обещал инспектор, мы вернулись. Но сначала пришла от своих рожениц леди Пенелопа, заварила мне большую чашку чая на травах и поставила на стол чудом не найденное мною, а потому не доставшееся Грину печенье. Пока остывал чай, достала салфетку и пузырек с какой-то маслянистой жидкостью и в прямом смысле стерла с моего лица и шеи саднящие полоски порезов.
        - Хорошенькой девушке ни к чему хранить такие воспоминания, - сказала она.
        Никаких ахов и вздохов, ненужных причитаний, даже жалость во взгляде, которую я то и дело отмечала в последнее время, ей удалось спрятать. Впрочем, я в любом случае не устроила бы истерику.
        Потом подошел Крейг. Наставница сварила ему и себе кофе. Себе налила со сливками, инспектору щедро плеснула в чашку бренди.
        Так, под видом милого чаепития, мы и обсуждали сегодняшнее происшествие и дела давно минувших дней. Вернее, одно давнее дело, имевшее прямое отношение к случившемуся. Тайной, как было мне сказано ранее, это не было. Просто забылось с годами, хоть сразу и наделало немало шума.
        Вирджиния Райхон - сестра Оливера - никак особо не проявила себя во время учебы, и сейчас о ней никто в академии не помнил бы, если бы не брат и не трагическая история ее смерти, которой предшествовала в общем-то банальная история жизни. Джинни, как называл ее инспектор, была на одиннадцать лет старше брата, но, несмотря на такую разницу в возрасте, по словам того же Крейга, они были очень близки. Неудивительно, учитывая, что их мать умерла вскоре после рождения Оливера, а отец занимал в те времена ответственный пост в министерстве и не мог уделять достаточно внимания сыну, оставив это нянькам и не по годам умной и серьезной дочери. Даже во время учебы в академии она срывалась домой при каждой возможности, чтобы повидаться с братом. А в последний год умненькая и рассудительная Джинни, от которой никто не ожидал подобного, влюбилась в сокурсника и скоропалительно вышла за него замуж. Отца она поставила в известность об этом постфактум, так как понимала, что согласия на брак с выходцем из низов, к тому же не лучшим образом зарекомендовавшим себя в академии, родитель не дал бы. По воспоминаниям
Крейга, который, казалось, знал и помнил каждого на его веку учившегося или работавшего в академии, Лесли Адамс отнюдь не был воплощением людских пороков и коварным соблазнителем, он был рвачом. Слабенький маг-теоретик, с горем пополам набиравший необходимый для получения стипендии балл, не мог рассчитывать на сколь-нибудь удачную карьеру после окончания учебы, а потому, когда судьба в лице Джинни Райхон улыбнулась ему, он ухватился за шанс на безбедное будущее обеими руками. Отец новоиспеченной миссис Адамс, хоть и не был счастлив такому зятю, лишать дочь обещанного приданного не стал и от дома не отказывал, лишь предупредил, что всегда рад ей, но не ее супругу. Вирджиния отреагировала предсказуемо: разругалась с родителем и уехала с мужем в его родную глухомань. Несколько лет они, как говорят, даже были счастливы: денег хватало, родился сын. А после начались проблемы. Какие - никто тогда доподлинно не знал. Вирджиния не жаловалась даже брату, с которым продолжала поддерживать теплые отношения и активную переписку, и приезжала неоднократно в академию, чтобы, по словам инспектора, «вправить братцу
мозги». А когда Оливер, твердо ставший на путь истинный, окончив аспирантуру, уже преподавал в академии, Джинни после долгих лет ссоры вдруг решилась обратиться к отцу. Попросила того принять их с сыном на время. Объяснила это тем, что у маленького Джереми обнаружился дар, а в провинции нелегко найти учителей. Лорд Райхон, уставший от затянувшейся размолвки, с радостью согласился и принял внука. Вирджиния должна была приехать вслед за сыном, только хотела сначала встретиться с братом, якобы тоже по вопросам обучения начинающего мага. Но все оказалось намного серьезнее.
        Инспектор не вдавался в подробности, но, если коротко, Лесли Адамс ввязался в какую-то сомнительную аферу и мало того, что задолжал большую сумму «серьезным» людям, так еще решил их обмануть. Кинуть, как говорят в моем мире. А методы у «серьезных» людей во всех мирах одинаковы. И дело было уже не в возвращении долга, а в том, чтобы утвердить свою власть, наказать показательно обманщика и его близких, чтобы другим неповадно было. Лесли Адамса повесили на крыльце его дома. Вирджинию нагнали уже в Ньюсби, городке в десяти милях от академии. Оливер не успел на встречу с сестрой всего на несколько часов.
        - Тех, кто это сделал, нашли? - спросила я, когда инспектор закончил короткий и бесстрастный как полицейский рапорт рассказ.
        - Официально - нет, - ответил он, посмотрев на меня обоими глазами одновременно.
        Затянувшуюся паузу нельзя было назвать ни неловкой, ни напряженной: просто молчание, когда все уже сказано, и нет нужды что-либо добавлять.
        - Ну, что вы такое говорите, мистер Крейг, - всплеснула руками леди Пенелопа. - Так Элизабет еще подумает невесть что.
        Почему - невесть? Элизабет подумала вполне конкретные вещи, и что-то подсказывало, что в выводах она не ошиблась. И они, эти выводы, совсем ее не испугали и не оттолкнули.
        - Милорда Райхона… Оливера вообще не было тогда ни в Ньюсби, ни даже в академии, - продолжала меж тем наставница. - Он уехал сразу же в столицу, к отцу. Взял бессрочный отпуск. Нужно было организовать похороны, позаботиться о племяннике. Мальчик остался один в неполные тринадцать - опасный возраст, переломный период для формирования личности и дара. Нельзя было оставлять Джереми без присмотра. И старый лорд Райхон сильно сдал после того, что случилось с дочерью. Оливер был при нем практически неотлучно, пригласил опытных целителей, но - увы… А то, что писали в газетах о тех жутких случаях, о каких-то странных смертях, вроде как не совсем естественных, - так это все передел власти, обычный в бандитских кругах. Такие люди ничем не гнушаются, хоть бомбами, хоть запрещенными артефактами. Полиция даже влезать в это не стала: меньше грязи на улицах. Верно, инспектор?
        - Верно-верно, - показалось, Крейг усмехнулся. - Только мисс Аштон - девушка умная, и без тебя, Пенни, все правильно поняла. Так ведь?
        Я кивнула. Многое объяснилось. Не только подробности родственных связей Оливера, но и его патологическое спокойствие, сдержанность любою ценой.
        «Если специалист по проклятиям в сердцах пошлет вас к демонам, даже не знаю, где вы можете оказаться», - сказал он мне однажды, но я отчего-то не обратила внимания на те его слова и вспомнила о них лишь сейчас. Он знал, о чем говорит, а я принимала как данность его невозмутимость, когда я пришла каяться в том, как подставила Камиллу, и то, как он, казалось, легко смирился с ее исчезновением. Много всего, но я подумала первым делом именно о Камилле. А еще - о мистере Адамсе. Джереми. О том, каким он мне представлялся противным, как меня раздражали его неприязненные взгляды. А на деле, может быть, и не было никакой неприязни - просто темный дар рвался себя проявить, а молодой малефик еще не достиг того уровня контроля, что его более опытный дядя. Для этого нужна практика. Нужно понять, на что ты способен, и четко оценивать возможные последствия. Нужно сорваться однажды, чтобы обещать себе, что никогда больше этого не допустишь.
        Мне не дано было знать наверняка, но, наверное, - так.
        - Инспектор, скажите, - начала я осторожно, возвращаясь к тому, что сейчас было важнее и давнего прошлого, и еще совсем недавнего, - если тогда убийц не нашли, можно так же не найти библиотекаря?
        Леди Райс, извинившись, вышла из кабинета. Решила вдруг проведать кого-то из пациенток.
        Крейг посмотрел на медленно закрывшуюся за целительницей дверь, вторым глазом покосил на настенные часы и покачал головой.
        - Обычного человека, не мага, найти несложно. По вещи какой, по волосу. По ножу, который он в руках держал, по чужой крови, которую пролил. Мага по таким следам тоже вычислить можно, но… - полицейский бессильно развел руками: - Вы же там были, мисс.
        Была. Нож держал Джереми Адамс. И кровь пролил он. Свою.
        - А поводок? По нему можно что-то отследить?
        - Не поводок это был, - проговорил инспектор раздумчиво. - Если милорду нашему ректору верить, посложнее плетение. Только кровь, как и огонь, такие чары рушит. А осталось что - так Грин сорвал. Некогда было с этим разбираться: стали бы след распутывать, парень и остыть успел бы.
        - Значит, опять ничего? К чему тогда этот разговор? Только чтобы я записала, что случилось?
        - Записать - это конечно, - согласился инспектор. - А еще, чтобы уразумели, с какой гадиной мы столкнулись.
        - С какой, с какой… С умной и расчетливой, - пробормотала я себе под нос. - Осведомленной. Одаренной. Какая нужна специализация, чтобы сплести то, что подчинило Норвуда и мистера Адамса?
        - Ну, тут… разная, - почесал макушку Крейг. - Некромантия, основы ментального воздействия… Если о специализации говорить, то все скопом только на курсе общей теории магии изучают. Да и работал он, если мы все верно поняли, в восьмой секции, а там как раз по этой части литература. Поди разбери теперь, кем он с такими познаниями в новой реальности заделался.
        Я выругалась злым шепотом, используя цветастую ненормативную лексику родного мира. Неизвестно где и от кого услышанные слова (в нашей семье так не выражались) сами сорвались с языка, и смысл некоторых я представляла весьма смутно, но, судя по тому, как быстро инспектор сфокусировал оба глаза на моем лице, на Трайсе подобные идиоматические выражения тоже использовали. Но не юные дочери аристократических семейств.
        - Простите, - извинилась я без раскаяния. - Просто это все - что я могу сказать по ситуации.
        - Отдохнуть вам надо, мисс, - посоветовал мужчина сочувственно. - Если только совсем уехать не надумали.
        - Не надумала, - сказала я твердо. - А отдохнуть… успею…
        - Вы милорда Райхона не ждите-то, - предупредил, угадав мои мысли, Крейг. - Не до того ему сейчас, не до людей. Одному побыть надо. Или вот с Джерри. Успокоится быстрее. Убедится, что парню уже ничего не грозит, и успокоится. А вам, наверное, одной не нужно. С подружками погуляйте - время не позднее, еще и шести нет. Я сам прослежу, чтобы ничего…
        - С подружками? - переспросила я, живо представив себе, как Мэг набрасывает мне на шею удавку, а малышка Сибил вынимает из рукава тонкий стилет. - Проследите?
        - Считайте, уже проследил. Мы-то, когда еще с мистером Эрролом приключилось, проверять начали. Только на Джерри не думали, больше ваш ближний круг шерстили. Чары подчинения на человеке разглядеть нелегко, особенно, если плетение настроено на ожидание, но если знать, что искать… А можно еще общую очистку провести. Быстро и надежно. Амулеты только гасит, так предупредили всех, чтобы отключили. Мол, мы тут пакостного духа ловим, которого первогодки какие-то вызвали и не удержали… Знаете, сколько от таких сущностей хлопот? Вот и зачистили под это дело все общежития и столовую заодно.
        - Представляю, сколько энергии это сжирает, - вздохнула я.
        - Поймаем библиотекаря и за это с него тоже спросим.
        - Заставите возместить в тройном размере? - усмехнулась невесело.
        - А и заставим, - поддержал Крейг. - До смерти отрабатывать будет. И после еще - некроманты у нас свое дело знают. А вы не берите дурного в голову, мисс. Вряд ли гад этот решится еще кого на вас натравить. Понимает же, что мы теперь знаем.
        - Наверняка понимает, - вздохнула я. - И придумает что-нибудь еще. Кстати, что мешает ему приложить меня каким-нибудь смертельным заклинанием с расстояния? Или безо всякой магии выстрелить мне в голову?
        - Что-то мешает, - улыбнулся уголками губ полицейский. - Крепко мешает, вы уж не сомневайтесь.
        - Издали навредить он мне не сможет, подослать кого-нибудь - теперь тоже, - рассуждала я вслух. - Придется самому идти на контакт. На это рассчитываете?
        - Вроде того, - смутился от моей откровенности инспектор.
        - Хорошо.
        Ничего хорошего, но альтернатив я не видела.
        - Погулять, значит, предлагаете?
        - Ну…
        - Только не с подружками, - решила я. - С ними мы лучше в общежитии пообщаемся. Туда ведь никто не проберется? А гулять я буду сама. Пройдусь. К себе заскочу, переоденусь и… на тренировки я давно не ходила. Нельзя такие долгие перерывы делать.
        - Вы бы это, мисс, не так лихо. Отдыхать тоже надо, хоть вечерок с книжкой полежать…
        - В гробу належусь. У нас осталось только двое незабытых. И если мы не найдем библиотекаря до тех пор, пока реальность не изменилась окончательно, потом его вряд ли кто-то станет искать, ведь так?
        - Так, - не стал больше спорить Крейг. - Собирайтесь тогда. Проведу вас к общежитию порталом, а там уж… погуляете, как и собирались.
        Не скажу, что меня в самом деле распирала решимость и жажда действий, но раскисать нельзя. Я себя знаю: не встряхнусь вовремя - завязну надолго, и с каждым днем будет становиться только хуже, настолько, что, быть может, ни лекарства, ни даже единорог уже не спасут.
        - Вы уж про Джереми никому, - предупредил меня полицейский, доставив к крыльцу общежития. - По официальной версии ему подбросили заговоренный на кровь нож. Есть такие вещицы-убийцы, читали наверное. Ну, так вот. А вы…
        - Я в это время была в кабинете ректора и выскочила вместе с милордом Райхоном на шум.
        - Так и было, - одобрительно кивнул инспектор.
        Показалось, он хотел еще что-то сказать, но передумал. Попрощался и побрел обратно к порталу.
        До подруг еще не добрались слухи о сегодняшнем происшествии в главном корпусе, так что о случившемся Мэг и Сибил узнали от меня и только то, что нужно было - то есть, официальную версию. Подружки сошлись на том, что это, конечно, ужасно, и мистера Адамса жаль («Такой молоденький!»), и милорда ректора («Наверняка тот нож предназначался ему»), и для меня увидеть такое - огромное потрясение («А ты у нас и так нервная»), но долго новость не обсуждали. У Сибил намечалось свидание с некромантом, и предстояло еще выбрать наряд, а Мэг нужно было готовиться к завтрашнему зачету.
        Переодевшись в тренировочный костюм, я свернула испачканное кровью платье в узел и спустилась в подвал, в котельную. Можно было попробовать его отстирать, но вряд ли я надела бы этот наряд снова. Так что топка - лучший вариант.
        Засим можно было с чистой совестью и затаенной тревогой отправляться на тренировку. Но прогуляться в одиночестве не получилось. Не успела я отойти от общежития и на сто шагов, как дорогу мне заступил Рысь. Вышел из боковой аллейки прямо под фонарь, наверное, чтобы я не испугалась, не узнав его в темноте, и остановился, глядя на меня, словно ждал, пока я сама брошусь к нему на шею.
        Долго ждать я не заставила. Бросилась. Ткнулась носом в грудь оборотня и стояла так, стояла…
        - Ты еще под охраной? - шепотом спросил друг, осторожно поцеловав меня в висок.
        - Угу.
        - Хорошо, - хмыкнул он. - Значит, где-то поблизости вертятся агенты, которые мне сейчас люто завидуют. Но давай не будем их слишком сильно дразнить. Правда, Элси, я в полном порядке. И… спасибо тебе.
        - За что? - удивилась я. Отстранилась, чтобы взглянуть в смущенное лицо парня.
        - За тебя. Я думал, ты и говорить со мной не захочешь. Испугаешься или подумаешь неизвестно что…
        Очевидно, миндальничать со стажером Крейг не стал, и Рысь в курсе того, что какое-то время был на поводке у библиотекаря.
        - Норвуд Эррол, за кого ты меня принимаешь? - высказала я с наигранной обидой. - К тому же, как ты напомнил, поблизости вертятся агенты, которые не подпустили бы тебя ко мне, если бы с тобой было что-то не то.
        Правду сказать, я опасалась, что оборотень сам не захочет общаться со мной, как с первопричиной своих недавних страданий, и порадовалась, что опасения не оправдались. Думаю, не последнюю роль сыграло то, что Рысь довольно быстро оправился от ожогов. Проведи он на больничной койке несколько недель вместо пары дней, с болью и прелестями ежедневных перевязок, отношение к виновнице сего могло и поменяться, так что я пообещала себе все же поблагодарить при случае Грина, независимо от того, какими мотивами он руководствовался, взявшись ускорить Норвуду процесс выздоровления.
        - Далеко собралась на ночь глядя? - строго поинтересовался друг и тут же подставил руку, демонстрируя готовность проводить, куда бы я ни направлялась.
        - На боевой. Если мистер Вульф еще не ушел, может, разомнемся с часок. А если ушел… Погуляем? Или у тебя планы на вечер?
        Рысь неопределенно пожал плечами. Планы, если и были, то не такие, что не подлежали бы пересмотру.
        - Элси, прости, я не могу ничего с тобой обсуждать, - предупредил он. - Ни то, что было в библиотеке, ни сегодняшний случай. Это временная мера, не очень приятная, но необходимая, поверь. Меня вообще должны были отстранить, но инспектор наоборот… Он мне место предложил. Не просто стажировку, а работу. И учиться продолжу уже по направлению от полицейского управления, на следующей неделе должны документы сделать. Не нужно из-за стипендии переживать и жалование, небольшое, но будет. Учеба по свободному графику: главное экзамены вовремя сдавать, а практика - по месту службы. Это… Не представляешь, какая это удача для такого как я.
        - Для какого? - улыбнулась я. - Для умного, смелого, находчивого, сильного, ловкого и чрезвычайно живучего? Это Крейгу с тобой повезло.
        Была ли удача Норвуда следствием прозорливости инспектора, разглядевшего в парне будущего перспективного сотрудника, или божьим промыслом, но друг казался счастливым, и я не могла не радоваться вместе с ним: хоть что-то хорошее во всей этой истории. Говорить о расследовании мы не могли, потому по дороге к учебному корпусу боевиков обсуждали грядущие перемены в жизни оборотня. Рысь рассуждал о возможности через год-два перебраться из общежития на служебную квартиру, а я полусерьезно-полушутя (вдруг он потом Шанне сболтнет, а мне с ревнивыми девицами связываться недосуг) расписывала, как пойдет ему темно-синяя полицейская форма.
        Здорово было идти не спеша по освещенным желтыми фонарями дорожкам и просто разговаривать. Почти как раньше. Даже захотелось свернуть, не дойдя до пункта назначения, и продолжить прогулку, потом сходить на ужин в столовую, забрать Мэг и Сибил, и Грайнвилля встретить для полного счастья, и пойти уже гулять всем вместе…
        - Завтра увидимся, - пообещал Норвуд. - И послезавтра тоже. Я теперь тебя без присмотра не оставлю.
        Я попыталась намекнуть, что мне и сегодня присмотр не помешает, но друг отшутился тем, что Стальной Волк защитит меня лучше чем горелый кот, и все же ушел, а я отправилась на поиски этого самого Стального Волка, который, как мне сказал дежурный по корпусу был «пока где-то здесь».
        Нашелся Саймон не в тренировочном зале и не в одной из пустых аудиторий, где имел привычку засиживаться, проверяя контрольные. Нашелся он в самом неожиданном для себя месте - на кафедре. Мистер Вульф сидел за столом. Стол, как выяснилось позже, ему только утром выделили в этом, если можно так сказать, сердце факультета, чем официально признали за вчерашним аспирантом и позавчерашним студентом гордое звание преподавателя. Правда, со «вчера» прошло уже пять лет, не говоря уж о «позавчера», но у аксакалов от магических наук память хорошая, и Саймон мог еще пару десятилетий числиться у них желторотиком, посему не было ничего удивительного, что столу, к слову, маленькому, поцарапанному и засунутому в самый темный угол общей преподавательской комнаты, он несказанно обрадовался и с момента окончания занятий просидел тут, и с ним, со столом, за это время успел сродниться настолько, что я всерьез заподозрила, что тренировки у нас сегодня не получится.
        Однако нельзя было не отметить наличия у судьбы некого компенсационного механизма. Место в полиции для Норвуда и стол для Саймона после случая с Джереми Адамсом смотрелись именно такой компенсацией, несоизмеримо маленькой, но после всего особенно приятной.
        Впрочем, о столе я узнала не сразу. Начал Саймон, как полагается, с приветствия и ставшей уже ритуальной фразы «Я помню». Потом спросил, как дела, и я коротко рассказала ему последние новости, начиная с пожара в библиотеке, в котором пострадал Рысь, заканчивая сегодняшним происшествием в ректорской приемной. Официальные версии событий боевик уже слышал, узнав неофициальные, но правдивые, погрустнел и нахмурился. Что-то подобное он, по его словам, подозревал, но до последнего надеялся, что подозрения не подтвердятся. Помолчали, повздыхали. Ни я, ни он пустых разговоров не любили, а обмусоливать одно и то же смысла не было - только сильнее почувствовали бы себя беспомощными и бессильными перед меняющейся действительностью.
        Саймон неуверенно предложил сознаться все же ректору и Крейгу в том, что и он «в деле». Рассказать о вырезанных на его груди именах - возможно, это и другим сохранило бы способность помнить. Но тут же сам сказал, что его память ни на что больше не влияет: из дневника, который он начал вести исчезают имена пропавших и целые страницы с записями событий. Я высказала теорию, что, быть может, в ту ночь, когда я вырезала на нем имена, нам удалось зафиксировать воспоминания не только благодаря моему странному дару, но и его искреннему желанию помнить. Спонтанно принятое решение, сильные эмоции, открытость и вера в успех - если верить учебникам, так, не разумом, а сердцем, в древности вершилось волшебство. Нет гарантий, что получится повторить это намеренно…
        Хотя причина, по которой я не хотела рассказывать милорду Райхону о Саймоне и надписях на его груди, была иная. Я уже не боялась сознаться в обмане - сейчас, уверена, Оливер понял бы, пусть не сразу, не без обид и упреков, но понял бы. Обвинений в неподобающем поведении и фривольных, как однажды высказался ректор, отношениях с бывшим куратором, о чем, кажется, подумал сам Саймон, я тем более не боялась. Меня волновало другое. Вырезанные мной на коже имена врезались и в память, но не могли остановить изменения реальности. А шрамы с тела свести непросто. Как и с души. Я должна была думать и об этом. Что, если не получится найти библиотекаря и обратить произошедшие перемены? Кому тогда нужны воспоминания о том, чего не вернуть? Зачем усложнять жизнь тому же Оливеру?
        О том, что если я не выполню условия Мэйтина, Трайс погибнет и никакой жизни не будет вообще, я тоже помнила, но допускала, что в новой реальности те условия могли утратить актуальность… Ладно, я просто хотела верить, что даже если все будет плохо, все не будет плохо настолько и мир, так или иначе, спасется. И люди в нем живущие. И будут счастливы вопреки всему. Хоть, положа руку на сердце, не представляла, как это счастье возможно…
        Но снова писать ножом по живой плоти и множить помнящих, которые все, что могут, так это привлечь ненужное внимание библиотекаря и стать его новыми жертвами, - зачем?
        Я поделилась последней мыслью с Саймоном, и он согласился, что такого нельзя исключать. А затем, заметив, что я совсем сникла, отвлекся от грустных тем и представил мне Свой Собственный Стол, в подробностях живописав церемонию «вручения», торжественное лицо декана и свою искреннюю радость по поводу личного места на кафедре и перехода на новый уровень в глазах коллег.
        Рассказ немного приподнял мне настроение, но этого все же было мало, и боевик, с сожалением оторвавшись от статусной мебели, пошел переодеваться для тренировки. А уже в зале спохватился и поинтересовался, достаточно ли я оправилась от болезни, чтобы заниматься.
        Честно сказать, я и сама забыла, что он заходил ко мне в лечебницу, как не задумывалась и над тем, откуда он вообще узнал, что я заболела.
        - Я шел не к вам, - немного смущаясь, разъяснил Саймон. - Нужно было зайти к доктору Грину, забрать лекарство для матери. О том, что вы приболели, узнал от него и решил навестить, раз уж все равно был там. Но вы к тому времени ушли…
        О моем самочувствии он особо не тревожился. Грин, сохраняя врачебную тайну, выдал ему версию для широкого круга: у меня банальная простуда, а в лечебнице меня оставили на всякий случай, предполагая аллергию на ряд лекарственных препаратов. И не верить столь опытному целителю у Саймона причин не было. Молодого человека куда сильнее озадачила внезапная рассеянность Грина, которой прежде за ним никто не замечал: доктор обещал приготовить капли для мисс Милс и забыл, сказал, что сделает на неделе и сам занесет.
        Это наводило на размышления.
        Саймона - на параноидные: не сказалось ли искажение реальности и на докторе, а если так, то кого еще и как могло зацепить?
        Меня - на странные…
        «Забывчивости» Грина я не удивилась, легко выведя по имеющимся данным, что лекарство мисс Милс доктор отдал мне. И решение было не спонтанное, как мне показалось, он принял его еще утром, когда приходил Саймон. Получалось, поставил нам с «драконшей» один диагноз? Значит, у мисс Милс все не так уж страшно, просто нервное переутомление… Или у меня все намного хуже, чем я думаю?
        Или капли применяются при разных заболеваниях только в разных дозировках. Я решила, что проблем и загадок мне и так хватает, и остановилась на этом варианте. А полтора часа тренировок практически в прямом смысле выбили из меня лишние мысли и сомнения.
        - Чувствую себя совершенно бесполезным, - сказал Саймон во время прощания. - Даже не представляю, чем я могу вам помочь.
        - Не хотите попробовать снова собрать Огненный Череп? - предложила я серьезно.
        Боевик так же серьезно обещал подумать.
        ГЛАВА 38
        Ночь и первую половину следующего дня Оливер Райхон провел в лечебнице. Сидел на стуле рядом с постелью племянника.
        Вокруг Джереми сновали доктора и сестры, но заговаривать с его дядей никто не решался. Меня самой хватило лишь на то, чтобы дойти до палаты, открыть дверь и смотреть на неестественно прямую спину ректора, по которой спускалась черной змеей длинная коса. Войти и взглянуть в лицо мужчины я не отважилась.
        Даже Крейг его не беспокоил. Сказал, что все равно не о чем пока говорить.
        Грин, ведший с утра прием, разобравшись с пациентами, поднялся на третий этаж и, остановившись рядом со мной, заглянул в палату, неодобрительно покачал головой, но вместо того, чтобы использовать авторитет целителя и попытаться вразумить Оливера, пожал плечами и выдал флегматично:
        - Свалится - вколю успокоительное и устрою в соседней палате.
        - А если не свалится? - спросила я.
        - Значит, на стуле поспит, - заявил невозмутимо доктор. - Подсказать вам, где можно раздобыть еще парочку на всякий случай?
        Кровь прилила к лицу и тут же отхлынула.
        - Сама найду, если понадобится. У меня есть опыт.
        Доктор криво усмехнулся, но развивать тему не стал.
        - Хотите прогуляться? - предложил без вступлений. - К единорогу?
        Наверное, ждал, что я сразу же обо всем забуду и восторженно захлопаю в ладошки. И, если быть откровенной, не стой мы у палаты Джерри Адамса, не припомни перед этим целитель мою непрошенную доброту, возможно, так и случилось бы. Но в данных обстоятельствах - нет.
        - Сейчас? - переспросила я таким тоном, словно сомневалась в адекватности доктора. Усилий прилагать не пришлось: я в ней давно сомневаюсь. - Когда тут такое?
        - А что тут? - удивился Грин фальшиво. - Ровным счетом ничего. Милорд ректор страдает у постели родственника, состояние которого, как я еще вчера сказал, вполне стабильно. Операция прошла успешно, но чтобы увидеть результаты, нужно время. Даже в сказках чудеса обычно происходят на третий день. Однако если кто-то решил уморить себя бессонницей и голодом на пустом месте, не вижу причин ему мешать. Такой вариант весьма удобен. Я тоже прикинулся бы страдальцем вместо того, чтобы искать виновника. Это ведь может быть опасно, куда опаснее, чем недосып и истощение. Лучше пусть другие этим занимаются, правда?
        Мне много что хотелось сказать в ответ на обвинения, высказанные в адрес Оливера с неприкрытой издевкой, но от возмущения я позабыла все слова, которые могла бы позволить себе приличная девушка, и получалось только злобно сопеть и сжимать кулаки.
        - Считайте до трех, - шепнул мне доктор.
        Только после этого шепота до меня дошло, что все, сказанное ранее, было произнесено громко и четко, и прямо у приоткрытой двери в палату мистера Адамса, так что милорд Райхон не имел ни единого шанса это не услышать.
        Раз. Два…
        На «три» дверь резко распахнулась, с силой ударившись о стену.
        Оливер, бледный, осунувшийся за ночь, мазнул по мне мутным взглядом и злобно вперился в Грина.
        - Вы действительно считаете… - начал он хрипло.
        - Нет, - не дал ему закончить целитель. - Но начну так считать, если не докажете обратное.
        - Докажу, - выдавил сквозь зубы ректор.
        - Верю. Но сначала идите-ка домой. Поешьте, поспите, вымойтесь, смените одежду. От вас такого, как сейчас, толку мало.
        - Я в полном порядке, - уверенно выговорил Оливер. Если бы не пошатывался при этом, прозвучало бы убедительнее.
        - Вы не в порядке, - отчеканил Грин. - И, начиная спорить, только подтверждаете это.
        Ректор задумался. В его состоянии осмысление короткой фразы давалось не без труда, но спустя почти целую минуту милорд Райхон все же кивнул.
        - Да, вы правы, - сказал он, глядя на Грина уже без злости. - Я… - тут должны были следовать слова оправданий или раскаяния, вроде «я вел себя глупо и безответственно, этого больше не повторится», но Оливер ограничился короткой паузой. - Я буду у себя. Сообщите немедленно, если Джерри очнется или появятся другие новости.
        - Обязательно, - пообещал Грин. Проводил ректора задумчивым, будто бы оценивающим взглядом, а когда тот свернул на лестницу и скрылся из виду, обернулся ко мне. - Проблема решена, можно вернуться к моему предложению. Хотите повидаться с единорогом?
        - Вы… - у меня снова не нашлось для него слов.
        - Я? - с любопытством приподнял бровь доктор.
        - Вы невозможны! - выпалила я, потому что в этот момент Грин вызывал у меня массу самых разных эмоций, от обиды и раздражения до искренней благодарности, и определиться, какое чувство сильнее, было в самом деле невозможно. - Не пойду я с вами никуда! - Подумала и уточнила: - Сегодня.
        - Замечательно, - неожиданно довольно отозвался Грин. - Значит, я тоже отправлюсь домой и наконец-то высплюсь. Всего доброго, Бет. Ведите себя хорошо и постарайтесь, чтобы из-за вас или кого-то из ваших знакомых меня опять не лишили отдыха.
        - Постараюсь, - буркнула я, глядя вслед удаляющемуся целителю. - Кошку покормить не забудьте.
        Вряд ли он услышал.
        К единорогу мы пошли на следующий день.
        Но сначала была тренировка с Саймоном. Вечер с подругами. Ужин. Прогулка, во время которой мы, будто случайно столкнулись с Норвудом и Шанной…
        Я так отчаянно старалась не думать о проблемах - о неизвестно что замышляющем библиотекаре, о до сих пор не пришедшем в себя Джереми Адамсе, об Оливере, который, не зная, что делать, быть может, уже вернулся в лечебницу, чтобы продолжить бдения у постели племянника, - что в конце концов мне почти удалось насладиться приятной компанией и ничего не значащими разговорами.
        У друзей это получалось практически без «почти». Изменяющаяся реальность не обошла их стороной. Понимание пришло не сразу и принесло с собой горечь вины: если бы не я, и Рысь, и девочки, давно уже позабыли бы об исчезнувших студентах. Они и так не слишком часто их вспоминали. Вернее, вспоминали, но, казалось, не воспринимали происходящего всерьез. Это как пожар на соседней улице: и запах гари чувствуешь, и с пострадавшими знаком, жаль их, конечно, но повздыхаешь-повздыхаешь, и идешь в свой, не тронутый огнем дом, завариваешь чай, открываешь книгу и скоро забываешь о чужих бедах. Такие вот возникали ассоциации.
        А себя я чувствовала героиней старого фильма про войну. Видела когда-то давно, названия уже не помню, французский вроде бы. Или не французский, но о Франции в период оккупации. Враги в городе, герои в подполье, планируют диверсии, убегают, прячутся, что-то взрывают. Потом играют в карты, смеются, пьют вино и флиртуют с девицами из варьете. И живут так между взрывами и танцами…
        Потом была ночь, после капель Грина по-настоящему спокойная. Если мне что и снилось, то только хорошее, но к утру, увы, позабылось.
        Завтрак. Лечебница. Пустой стул в палате мистера Адамса. Умиротворенное лицо самого Джереми, теперь казавшееся даже красивым. Леди Пенелопа со своими роженицами и историями. Ее набежавшие невесть откуда студенты, видимо, соскучившиеся по наставнице за время ее отсутствия на факультете или вспомнившие о скорых экзаменах. Из наполнившегося гвалтом кабинета меня спас Грин. А шумные студенты, умолкшие при его появлении, наконец-то обратили на меня внимание и успели позавидовать, пока я, взяв пальто шла к выходу. Еще бы - идеал всех целителей академии вызвал меня для «особого задания»! Да-да, он именно так и сказал, напустив на себя важности. О том, что этот «идеал» не когда не упустит возможности развлечься за чужой счет, будущие медики вряд ли подозревали.
        - Зачем вам это нужно, доктор? - спросила я, вдоволь наобнимавшись со своим чудом. - В чем смысл ваших исследований? Один раз мы взяли образцы, один раз вы их даже использовали. Но в целом, в чем смысл?
        Я просто не знала, о чем с ним говорить. А то, что он сидит молча на своем ящике и смотрит на меня, начинало… раздражать, наверное…
        - Цель - изучение влияния эноре кэллапиа на людей на энергетическом уровне, - как на экзамене отбарабанил целитель. - Я отслеживаю изменения в вашей ауре…
        - Каким образом, интересно? - оборвала я. - Мне говорили, что из-за блокировки дара, мое энергетическое поле аномально спокойно. Почти статично.
        - Оливер Райхон говорил? - уточнил пренебрежительно доктор.
        - Инспектор Крейг.
        Судя по тому, как скоро Грин избавился от скептической ухмылки, инспектор в таких вопросах был более чем компетентен.
        - Это верно лишь в отношении магического поля, - все же не согласился целитель. - Но есть еще аура жизни, ее и оцениваю. И… ваша взяла. Мне нравится приходить сюда. Вы это хотели услышать? Мне нравится, вам нравится. Без меня вы сюда не попадете, а меня без вас единорог дольше пары минут не потерпит. Я же говорил, что это будет взаимовыгодное сотрудничество?
        Разговор не клеился. Чем больше хотелось узнать, тем меньше хотелось спрашивать.
        Когда открылась дверь и в жилище единорога вошел эльф, я даже обрадовалась сначала и только потом задумалась, что этот эльф тут забыл.
        - Здравствуй, Илси, - легким поклоном приветствовал меня беловолосый нелюдь. При взгляде на проворно соскочившего с ящика целителя его лицо на миг застыло, но в следующую секунду губы растянулись в вежливой улыбке: - Вы - доктор Грин? Леди Каролайн много о вас рассказывала.
        Доктор учтиво поклонился.
        А я насторожилась. Матримониальные планы Грайнвилля плохо сочетались со знаками внимания, которые означенная леди оказывала господину доктору, и будь это действительно дамский роман, поводов хватило бы на эпическую битву…
        Единорог, подсмотрев мои мысли, смешливо фыркнул, подошел к эльфу и ткнулся тому в плечо мордой, как будто собирался поделиться подсмотренным. Но Грайнвиль сплетничать не пожелал, покачал головой, а чтобы на него не обижались за невнимание, ласково почесал ябеду в основании витого рога. Грин издал негромкий, но очень удивленный возглас, а до меня наконец дошло, что во всем этом не так: за юную девственницу Грайнвилля даже со спины не примешь.
        - Значит, это правда, - проговорил, справившись с изумлением целитель.
        - Правда, - ответил эльф. - Вы не будете так добры оставить меня с моим другом, доктор?
        - Конечно, - тут же согласился Грин. - Пойдемте, Бет.
        - Вы не поняли, - беловолосый покачал головой. - Друг, с которым я хочу пообщаться, - Элизабет.
        Целитель перевел на меня вопросительный взгляд, и я кивнула: да, это - мой друг. Пусть до сего дня я неоднократно сомневалась в этом, но у меня больше нет причин не доверять тому, кому эноре кэллапиа разрешает чесать ему лоб. И неважно, о чем хотел побеседовать Грайнвилль, меня интересовало в первую очередь то, каким образом он, будучи мужчиной, по умолчанию «колючим», может настолько тесно общаться с единорогом. Насколько я знала, для эльфов дивные создания в этом вопросе исключений не делали.
        - Я происхожу из рода Мэй-Этта, - сказал Грайнвиль, когда за Грином закрылась дверь - Единственного рода, в котором до сих пор рождаются говорящие с миром. И частицу мира мы носим в себе. Эноре кэллапиа не видят в нас ни женщин, ни мужчин, ни целомудрия, ни разврата…
        - Пф-ф-ф! - не согласился с этим утверждением единорог.
        Эльф мягко улыбнулся:
        - Видят, но не придают этому значения, - исправился он. - Мы одинаково чувствуем мир и друг друга - это главное. Я ответил на твой вопрос?
        - Ответил, хоть я ни о чем и не спрашивала, - усмехнулась я, прикидывая, сам ли он догадался, о чем я думаю, или меня единорог сдал. - Я никогда не слышала о говорящих с миром.
        - Это тоже не тайна, Илси, - сказал эльф, словно продолжая наш предыдущий разговор. - Люди изучают нас, наш язык и культуру, но многое проходит мимо них. Говорящие не несут вашему народу ни угрозы, ни выгоды, поэтому не интересны. Упоминания о таких как я можно найти в некоторых ваших учебниках, но чаще они встречаются в сказках и легендах.
        Нужно обязательно заняться изучением мифологии. Последние события показывали, что там можно найти больше ответов, чем в научных источниках.
        - Что еще умеют говорящие с миром? - спросила я эльфа.
        - Мы чувствуем мир, - пожал он плечами. - Но не можем влиять на происходящее в нем. Мы лишь созерцатели. Бесполезный дар с вашей точки зрения.
        - А с вашей?
        - Это приятно, - сказал Грайнвилль, подумав. - И помогает в общении. Похоже на эмпатию, но иной принцип формирования ощущений. Я не улавливаю эмоций отдельного существа, но чувствую, как реагирует на него мир.
        Он умолк и долго-долго смотрел на меня своими прозрачными глазами, прежде чем сказать то, из-за чего просил Грина нас оставить:
        - Ты заставляешь мир волноваться, Илси. Он даже из-за изменяющейся реальности волнуется не так сильно, как из-за тебя. Мне кажется, что это началось в ту ночь, а значит, есть и моя вина в том, что происходит. А еще я помню твои слова. Ты сказала, что должна спасти мир. И я думаю, что он этого ждет.
        - И?
        - Это всё. Я решил, что должен тебе сказать, если ты не знаешь или забыла.
        Забудешь тут, а как же.
        Я тяжело вздохнула… Вздрогнула, как от удара током, и ошалело уставилась на Грайнвилля.
        - Что ты сказал об изменяющейся реальности?
        - Что мир реагирует на это не так остро, как на тебя, - спокойно ответил эльф.
        - Но… откуда? Откуда ты знаешь? Чувствуешь? Или…
        - Чувствую. И «или» тоже. Наши маги заинтересовались происходящим в академии и пришли к выводу, что кто-то спровоцировал искажения.
        - И вы никому не сказали? - возмутилась я.
        - Нас не спрашивали, - удивился моему негодованию длинноухий. - А мы не вмешиваемся в ваши дела.
        - Но это же серьезно, изменения могут отразиться и на вас тоже!
        - Нет. Не могут. Это ваша магия и воздействует только на вас.
        Непробиваемый. Ни тени тревоги на лице, глаза эти стеклянные…
        - При чем тут магия?! - я со злостью топнула ногой. - Нарушен ход событий, искажения коснутся каждого!
        - В какой-то мере, - согласился эльф, по-прежнему не выказывая беспокойства. - Но наш народ не настолько тесно взаимодействует с вашим, чтобы изменение судьбы одного из людей существенно повлияла на нашу жизнь.
        - Так вы думаете, что кто-то из людей изменил свою судьбу? - спросила я, успокаиваясь. Нужно попытаться хоть информацией разжиться, если уж помогать нам эльфы не собираются.
        - Да. Один человек, одна судьба. Искажению подвергся короткий промежуток времени.
        О! Это уже что-то.
        - От двадцати до пятидесяти лет, не больше, - добавил Грайнвилль.
        - Это, по-твоему, короткий? - взвилась я снова.
        Мои крики эффекта не возымели - только единорога отпугнули. Тот отошел к ящику с зерном и притворился, что занят едой, а наш разговор ему совершенно не интересен.
        - По-моему, короткий, - согласно кивнул эльф. - Но для человека - целая жизнь.
        Ясно. Сколько же ему самому лет? Я привыкла относиться к Грайнвиллю как к ровеснику и, возможно, если пересчитать его возраст относительно общей продолжительности жизни на человеческий, так оно и было. Но недаром ведь ученые давно отказались от этого метода. Несоответствие уровня психоэмоционального развития уровню накопленных знаний и жизненного опыта - кажется, так об этом писали. Эльф может быть юным по меркам своего народа, может быть даже по-своему любопытным и искренне тянуться к человеческом молодняку, может поддержать вздорную девчонку в намерении досадить ректору, но он все равно будет эльфом.
        Сказать ему, что сам Мэйтин говорил мне об опасности подобных искажений? Поверит? Возможно. Но мир по этому поводу ведь не волнуется, и мне почему-то казалось, что мнение мира для Грайнвилля важнее божественных откровений.
        - А если я скажу тебе, что спасение мира, то, чего этот мир ждет от меня, напрямую связано с тем, удастся ли остановить изменения реальности? - спросила я осторожно.
        - Тогда я скажу, что их нужно остановить, - не задумываясь, ответил эльф.
        - И поможешь?
        - Да. Только скажи, как именно.
        В следующие полчаса я окончательно убедилась, что с эльфами каши не сваришь, а если и что и получится, то лучше это варево скормить врагу, дабы издох в муках.
        Искажения они заметили, причину их определили, но, по словам Грайнвилля, даже информацией поддержать были не в состоянии, потому как человеческую магию они не изучают, запрещенную - тем более, а все, что связано с драконами, или не наше, людей, дело, или наоборот наше, но эльфы об этом знать ничего не знают. Виновника по возмущениям реальности определить невозможно, обратить изменения без того, кто их организовал, нереально, но мир спасать надо, Илси, так что вперед и с песней.
        Единственный результат от разговора: я убедила длинноухого приятеля никому не рассказывать о моей великой миссии. Точнее, даже не убедила, а просто попросила, и он тут же согласился. Единорог тоже обещал моих тайн не выдавать, даже Грайнвиллю. Так что пришли в итоге к тому, с чего начали.
        Я, конечно, Оливеру обо всем расскажу, пусть попытает счастья с послом, но, боюсь, эльфы все одинаковые в том, что касается их отношения к людям и к жизни в целом: не только говорящие с миром, все они - созерцатели. Буддисты, достигшие просветления, и рядом не стояли.
        Или они только прикидываются такими? Тоже ведь не все так гладко у них - вон, лорда Эрентвилля чуть не убили, и неизвестно, нашли они того, кто стрелял в посла или нет, и если нашли, что с ним сделали.
        Пользуясь случаем, я задала Грайнвиллю этот вопрос. Так прямо и спросила.
        - Лорда Эрентвилля не хотели убить, Илси, - с завидной невозмутимостью ответил мне он. - Это был несчастный случай. Он сам выстрелил. Неудачно.
        Как по мне, неудачно было выбрано объяснение случившегося, врали бы уже, что кто-то другой нечаянно спустил крючок, а лорд просто мимо проходил, но я сделала вид, что поверила - все равно бесполезно выспрашивать.
        Обнаглев вконец, а может, просто от досады, что не получается вытянуть из эльфа ничего стоящего, поинтересовалась, как развиваются его отношения с леди Каролайн и могу ли я рассчитывать, что меня пригласят на свадьбу. Грайнвилль серьезно сказал, что отношения развиваются хорошо, а по поводу приглашения должен будет сначала посоветоваться с невестой, что и сделает, как только леди Каролайн ею официально станет. Ей-богу, даже не смешно!
        О Грине за время затянувшегося, но оказавшегося практически бесполезным разговора я позабыла, а между тем доктор честно дожидался меня у ворот под начинавшим накрапывать дождиком. В компании леди Каролайн, естественно. Будучи оба телекинетиками, развлекались тем, что отгоняли от себя дождевые капли. Существуют куда более удобные универсальные плетения, позволяющий сплести энергетические потоки в купол-зонт, они несложные, требуют минимум знаний и затрат, - я лет в тринадцать по книжке такой сделала без посторонней помощи. Но эти двое, видно, решили порисоваться друг перед другом и наплели такого, что в глазах рябило: двойной, если не тройной контур, опора на воздух, концентрация на вертикально движущихся объектах, каждый из которых нужно зафиксировать в полете и отодвинуть на заданное расстояние, - и это только то, что я видела. С чем-то более тяжелым, чем капли, у них такое вряд ли прошло бы, но…
        Я видела?!
        В тот же миг, как я осознала это, все пропало. Все-все-все пропало, и вернулась пустота. Пустоту эту я тоже только что осознала, и от осознания чуть не расплакалась тут же.
        - Что-то случилось, Бет?
        - Нет, - вдохнула глубоко. - С чего вы взяли?
        Если я и решусь рассказать ему, просто посоветоваться, как с доктором, то уж точно не при леди Каролайн, уже навострившей уши.
        Грин недоверчиво всмотрелся в мое лицо, а свой странный щит, видимо, упустил или ослабил контроль, и воспользовавшаяся этим капля упала ему на нос. Прямо на его выразительный клюв, да.
        И я улыбнулась.
        Проблемой больше - проблемой меньше. Тем более и проблема-то не новая.
        Зато дождь закончился, так толком и не начавшись, еще до того, как мы вернулись в лечебницу. Погодники же обещали, что ближайшие недели будет ясно, и «Крылатый» на днях поднимется в небо…
        - Все же интересные у вас знакомые, - сказал Грин, остановившись в коридоре у своей двери.
        - Интересные, - согласилась я со вздохом.
        Говорящие с миром эльфы - отнюдь не жемчужина коллекции. Среди моих знакомых целый бог есть. Только толку от таких обширных связей никакого.
        - Хотите кофе? - спросил доктор. Может, и без скрытой подоплеки, но мне в его вопросе явно послышалось сакраментальное «Хотите об этом поговорить?», а поскольку говорить я не хотела, то и от кофе пришлось отказаться.
        Нужно было сначала все обдумать и прикинуть, что и кому можно рассказывать, а о чем лучше помолчать.
        В итоге рассказать я решила только Оливеру и только об эльфах.
        В ректорской приемной сидела на месте секретаря незнакомая мне женщина неопределенного возраста. Не определялся он в интервале от кокетливого «тридцать с хвостиком» до «столько не живут», в зависимости от того, хотела ли обладательница миниатюрной фигурки, длинного носика и тугих льняных буклей добавить себе годков для солидности с помощью огромного количества белил и румян или же напротив отчаянно молодилась таким образом.
        В нежно-сиреневом костюмчике, украшенном без меры оборками и рюшами, смотрелась она в строгом интерьере приемной сущей фиалкой, неведомо как расцветшей на гранитной плите. Но ровно до того момента, как я, поздоровавшись и представившись, хотела пройти мимо нее в кабинет ректора. Тогда фиалка перевоплотилась в гибрид змеи и овчарки, обладающий к тому же некими магическими способностями, позволившими ей выстроить между мной и дверью Оливера невидимую стену, чтобы вдоволь пошипеть на меня и полаять.
        Высказав все, что думает о нынешней невоспитанной молодежи вообще и обо мне в частности, дама пыталась записать меня на прием к милорду Райхону «в будущий вторник и не раньше». Я отказалась и назвалась еще раз, хоть уже и сомневалась, что Оливер со всеми волнениями не забыл предупредить обо мне новую сотрудницу. Лже-фиалка произнесла еще одну речь, в этот раз чуть короче, и милостиво разрешила подождать, пока она освободится, чтобы доложить о моем приходе, после чего принялась с важным видом перебирать бумажки. Скандалить не хотелось, и я решила смиренно дождаться пока неизвестно кем и откуда выкопанное чудо наиграется во владычицу врат, но тут внезапно вспомнила, что как-никак являюсь штатным протоколистом специальной комиссии, о чем немедленно сообщила запудренной даме. Та враз превратилась из овчарки в курицу, захлопала опустевшими глазенками и закудахтала, что знать не знает ни о каких протоколистах, но если таковые имеются, милорд ректор должен был поставить ее в известность. С этими словами демонстративно раскрыла толстенный блокнот, куда, очевидно, записывала все указания новоявленного
шефа, и тупо уставилась на первую страницу. По затянувшейся паузе стало понятно, что если не о протоколисте, то о некой Элизабет Аштон эту клушу точно предупреждали.
        Стена исчезла, и я беспрепятственно прошла в кабинет.
        Оливер работал. Или делал вид, что работает. В прямом смысле с головой закопался в бумаги, так что от входа видна была только его макушка и изгрызенный кончик пера.
        - Добрый день, Элизабет, - поздоровался он, не поднимая головы. - Проходите, присаживайтесь. Мне нужно еще минут десять, чтобы закончить… или двадцать… Без Джерри я совсем запутался во всем этом…
        - Доктор Грин говорит…
        - Да, я был сегодня в лечебнице, - судя по уверенно звучащему голосу, с потрясением милорд Райхон уже справился и теперь не позволял себе раскиснуть снова. - Он выкарабкается, не сомневаюсь. Но я к тому времени рискую сойти с ума без толкового секретаря. Видели, какое сокровище подыскал мне мистер Крафт?
        Делиться впечатлениями, оставшимися от «сокровища» господина проректора, я не стала, рассудив, что лучше не отвлекать Оливера пустой болтовней. Присела в кресле у чайного столика и задумалась о жизни, в которой все так сложно и перепутано.
        Освободился ректор через полчаса. Может, и не закончил все, что планировал, но сгреб решительно все бумаги в кучу и отодвинул на край стола. Поинтересовался, не хочу ли я кофе, а узнав, что хочу, спросил, не возьму ли я на себя труд его сварить, так как доверять эту миссию существу в приемной ему не хотелось: мало ли, как это отразится на физическом и психическом здоровье.
        Известие об осведомленности эльфов в вопросах изменяющихся реальностей Оливера не удивило, а мои выводы, что использовать эту осведомленность иначе, как принять к сведению, не получится, были приняты и в целом одобрены.
        - Завтра я встречаюсь с лордом Эрентвиллем по поводу подготовки к праздничной декаде и непосредственно к полету «Крылатого», - сказал ректор. - Попробую расспросить его и о ритуале. Но думаю, ваш друг и так сообщил вам все, что мог.
        Говорить снова было не о чем, но Оливер сказал, что назначил на сегодня совещание чрезвычайной комиссии и сам предложил переждать оставшиеся два часа у него, если у меня нет других дел, конечно.
        Дел у меня не было. А к кофе нашлось печенье и раскрошившийся шербет в мятом бумажном пакете.
        - Расскажите что-нибудь, - попросил мужчина, устроившись в соседнем кресле. - Неважно, о чем, только не о… Как прошел день в лечебнице? Или…
        - Вы когда-нибудь видели лавандовое море? - спросила я и сама не поняла, откуда взялся этот вопрос. Может, навеяло сиреневеньким нарядом временной секретарши.
        - Как-то раз. Был проездом в одной из южных провинций, и мне порекомендовали как местную достопримечательность. Красиво.
        - Наш загородный дом стоит посреди такого моря, - улыбнулась я, вспоминая. - Отец сделал маме подарок к моему рождению. С тех пор там на мили вокруг ничего не растет кроме лаванды. Папа говорит, что он - самый бездарный аграрий королевства.
        - Лорд Арчибальд? - недоверчиво переспросил ректор.
        - Он производит впечатление сурового и жесткого человека, да?
        - Не то, чтобы…
        - Да. И это так и есть. С некоторыми людьми. Не может же он всех одаривать лавандовыми полями?
        - Не все этого и заслуживают, - согласился Оливер. - Но вас он, полагаю, подарками не обделяет.
        - Ага. Однажды подарил мне целую яблоню.
        - Любите яблоки?
        - Не очень. Но на той яблоне висели качели.
        На той яблоне и на другой тоже.
        Человеку не так много нужно для счастья. Иногда даже двум разным людям оказывается нужно одно и то же. Или все-таки не настолько разным? Или не двум?
        Я рассказывала еще и еще, о родителях, о лавандовом море и старой яблоне, как тогда, в палате Норвуда, не чувствуя границ между собственной памятью и воспоминаниями Элизабет, а сама думала о родителях, уже не понимая, чьих, и о магии. Избавиться от этих мыслей оказалось не так уж легко. Осознание, первый опыт. Вся сила мира, в одночасье ставшая моей - так казалось тогда. Первые уроки.
        Дар. Талант. Способности. Не три определения одного и того же, а три составляющие. Дар есть у каждого мага. Он определяет умение человека взаимодействовать с преобразовательной энергией потоков… Пустая фраза из учебника, когда-то я знала, что это означает на самом деле. Талант? Это то, к чему лежит душа. Та область магии, в которой твой дар откроется лучше всего. При поступлении в академию нас заставили пройти почти сотню разнообразных тестов, чтобы помочь определиться с выбором. Кто-то, как Сибил, знал свое предназначение еще до прихода сюда: провидцы отличаются от прочих магов, как совы от дневных птиц. Кажется, она сама так сказала. У Мэг явно проявился талант к целительству. А я так рвалась на боевой, что не обратила внимания на дополнительные результаты, главное, что выбранной специальности они тоже вполне соответствовали. Сейчас же надеялась, что я все-таки целитель. Ведь медицина у меня в крови… Или это у другой меня? Неважно, наверное.
        А что до способностей. Были они у меня?
        Способности определяются направленностью фигур и плетений, которые тебе легче всего даются. Одно время я считала, что неплохо сплетаю атакующие заклинания. Молнию и огненное лезвие. Лезвие можно уменьшить и превратить в скальпель… Можно попробовать, в смысле. А молнией с регулируемым разрядом проводить дефибрилляцию?
        Размышления эти я продолжила и на совещании экстренно собранной комиссии. Тем паче для меня ничего экстренного и даже нового там не было. О магии думать было приятнее, чем вспоминать произошедшее с Джереми Адамсом или несколькими днями раньше с Норвудом Эрролом.
        Так вот, таланты и способности.
        Обычно маг выбирает специальность, следуя за талантом. Но если не уверен или сомневается, что его талант будет востребован, идет туда, где сможет реализовать способности.
        Вот Оливер Райхон - малефик. Не самая популярная специальность, кстати. А способности у милорда ректора, как я поняла, к формированию мгновенных портальных переходов. Пространственная физика, геометрия… еще что-то там пространственное. Высокая точность ориентирования на местности и отличный вестибулярный аппарат. Не стал бы преподавателем, подался бы транспортники. Настраивал бы каналы телепортационного сообщения.
        А Грин, которого на совещание не позвали, - целитель. Со способностями к телекинезу. Не пошел бы в свое время в медицину, мог бы заниматься такелажными работами.
        Я даже придумала, как бы они с Оливером работали вместе. И вывеску себе представила, красивую такую: «„Райхон и Грин“ портальные грузоперевозки».
        На этот месте меня ненадолго отвлек инспектор Крейг, и я задумалась и о нем тоже. Какой у него талант, способности или даже специальность, согласно диплому, я не знала, но рассудив, что Олли и Эд при всех своих достоинствах с такой серьезной фирмой не справятся, назначила инспектора исполнительным директором и по совместительству начальником отдела логистики. Себя, подумав еще немного, записала в секретари. Все равно ничего другого не умею…
        Совещание?
        Да, люди вокруг меня о чем-то совещались. Я ловила обрывки разговора, но улов был небогат. Ничего нового, ничего обнадеживающего. Книга профессора Гриффита будет готова через пять дней, и меня опять усадят писать. Кровью. После того, сколько крови недавно пришлось смывать с рук, это не вызывало ни страха, ни даже легкой брезгливости.
        Но пока книги нет, остается лишь ждать. Библиотекаря, который придет меня убивать. И крови в этот раз может быть больше. Или столько же, но моей.
        - Еще вопросы? - Оливеру наконец-то наскучила пустая болтовня, и он решил закончить собрание, которое, как по мне, не стоило и начинать.
        - Если позволите, милорд, - подала голос леди Пенелопа, как и я на протяжении совещания думавшая явно о чем-то другом. - Что бедняжка Лидия делает в вашей приемной? Эта особа…
        - Эта особа - единственный человек, хоть что-то смыслящий в делопроизводстве и не занятый на данный момент другой работой, - несколько резко отреагировал ректор.
        - Но она… вы же знаете. Распугает вам всех посетителей.
        - Вот и прекрасно, - кровожадно ухмыльнулся глава академии.
        Я сообразила, что они говорят о фиалко-овчарке, но чем она так страшна, не поняла.
        Зал совещаний я покинула вместе со всеми. Со всеми же вышла в приемную и чуть притормозила в стороне от стола секретаря, со стороны присматриваясь к припудренной дамочке в рюшах. Та провожала уходивших магов задумчивыми взглядами. Брезгливо покривилась на изуродованное лицо профессора Гриффита. Улыбнулась в ответ на улыбку Брока. Нахмурилась при приближении леди Райс. Кивнула пожелавшей ей всего доброго мисс Милс, а после долго и сосредоточено чесала нос. Ничего страшного и даже странного.
        Я пожала плечами и пошла к выходу, по пути не забыв попрощаться с секретаршей.
        - Как же так? - спросила она у меня.
        - Ну… - я задумалась, не зная, стоит ли объяснять, что на ночь тут все равно никто не останется.
        - Ага, - женщина подозрительно прищурилась. - Уморила ребеночка?
        Я шарахнулась от стола, хапнула ртом воздуха, но тот горьким комом застрял в горле.
        - Уморила, - припечатала секретарша. И тут же растерянно захлопала ресницами: - А нового где взяла?
        Сумасшедшая.
        Я вылетела из приемной. Тяжело привалилась к стене в коридоре и перевела дух.
        Однозначно, сумасшедшая.
        Я или она?
        Зажмурилась. Уши заложило… как тогда от визга…
        «Она же сумасшедшая! Ребенка! Чужого! Украла! А если бы она его… Ее в психушке запереть надо!»
        - Вам нехорошо, мисс Аштон? - профессор Милс, задержавшаяся у лестницы, чтобы откопать что-то в своем огромном ридикюле, прервала это бесперспективное занятие и подошла ко мне. Покачала головой: - Это все нервы. Могу порекомендовать вам отличные капли…
        Не сдержавшись, я глупо хихикнула. Мамаша Саймона посмотрела с сочувствием. Видимо пришла к выводу, что капли мне уже не помогут.
        - Простите, мисс Милс, я…
        - Лидия вам что-то сказала? - угадала она. - Не обращайте внимания. Она странноватая, но безобидная.
        - Что с ней не так?
        - О, старая история! - махнула рукой «драконша», а я подумала, что в последние дни только и узнаю, что старые, совершенно не секретные истории, до которых прежде мне не было и дела. - Лидия была студенткой профессора Крафта, когда тот еще не был проректором. Давно, как понимаете. Подавала большие надежды. А потом… Не знаю подробностей - какой-то несчастный случай. Ошибка в заклинании, ментальный удар. Иногда она вполне нормальна, если не замечать ее безвкусных нарядов, а иногда… немного чудит, скажем так. Мистер Крафт, видимо, считает себя виноватым в том, что с нею случилось, вот и держит ее при себе столько лет. А сегодня у бедняжки настоящий праздник - она стала секретарем ректора, пусть и временно. Неудивительно, что разволновалась, и могла что-то…
        Неудивительно.
        Если подумать, не так удивительно, как то, что мисс Милс, от которой обычно за сто шагов веет холодом, вдруг разворковалась. И улыбается еще, улыбается. По-доброму так, что кажется даже симпатичной и сходство с красавчиком-сыном в кои веки просматривается.
        Хорошо, хоть на ужин не пригласила. Почему-то подумалось, что она так и сделает. А я соглашусь, естественно, приду, а потом еще и ляпну во время десерта что-нибудь вроде: «Сидите-сидите, я уже знаю, где у вас лежат ложечки»…
        Каша в голове стала гуще.
        Прохладный ветер остудил, но не освежил, и лишних мыслей, увы, не выдул.
        Оливер догнал меня минут через пять после того, как я вышла из главного корпуса. Не окликнул, подошел со спины, но не напугал: кажется, я начала узнавать его шаги.
        - Вот, - сказал, поравнявшись со мной. Подумал и добавил, на случай, если я не догадалась: - Решил вас проводить.
        - Спугнете библиотекаря. Вдруг он как раз прячется в кустах и ждет удобного момента на меня наброситься?
        - Подождет еще. Зачем портить такой хороший вечер?
        Если вечер и был хорош, я этого не оценила.
        - Милорд, простите, а вы бы не могли…
        Милорд мог. Секунда, две - и мы уже рядом с общежитием.
        А могли бы еще идти неторопливо, разговаривать…
        Настроение не то.
        Я и на ужин не пошла: сказала подругам, что голова болит, и попросила до утра меня не кантовать. Накапала себе рекомендованных мисс Милс капель, для верности вдвое увеличив дозу, и завалилась в постель.
        Капли не подвели. Ибо снились мне, вопреки ожиданиям, не запудренные фиалки, реки крови, уморенные младенцы и книги из человеческой кожи.
        Снилась мне процветающая фирма портальных грузоперевозок «Райхон и Грин».
        По деревянному настилу отправной площадки бродил, утопив руки в широких карманах грязной робы, Оливер Райхон, качал обритой наголо головой и ругал сквозь зубы заказчиков, проплативших доставку негабаритного груза.
        В углу площадки сидел на скрипучем стуле обряженный в серую хламиду Эдвард Грин. Курил трубку, задумчиво чесал длинную седую бороду, сверлил взглядом тот самый негабаритный груз - накрытое брезентом бесформенное нечто - и шептал удрученно: «Ты не пройдешь».
        Вокруг Грина прыгала Белинда Лемон в коротеньком платьице и с огромным бантом на голове. Ловила пускаемые им колечки дыма и пыталась надеть себе на палец.
        Под брезентом что-то шевелилось.
        Где-то, не умолкая, звонил телефон.
        А вокруг площадки клубился густой сизый туман.
        «Вы должны это записать, мисс Аштон», - строго сказала мне, появившись из тумана, профессор Милс.
        «Ага. А как же! - сказала ей я. - А вдруг оно сбудется?»
        «Ну и пусть сбывается, - разрешил туман голосом инспектора Крейга. - Что плохого? Все живы, все здоровы, все счастливы»…
        Проснулась я в прекрасном настроении и еще несколько часов после подхихикивала, что правда, немного нервно, вспоминая то бритоголового ректора, то бородатого доктора. Когда этот самый доктор после обхода зашел к леди Райс, боялась, что со мной приключится натуральная истерика, но, к счастью обошлось.
        - С вами все в порядке, Бет? - поинтересовался он, спровадив наставницу из кабинета за какими-то выписками.
        - Угу, - промычала я, изо всех сил стараясь задавить неуместную улыбку.
        - Хм… А со мной? - мужчина пригладил волосы и немного обеспокоенно поглядел на свое отражение в темном стекле, закрывавшем полочки с готовыми снадобьями. - Вы так смотрите, словно у меня рога выросли.
        - Борода, - хмыкнула я. - В смысле, думаю, пошла бы вам борода.
        Грину, очевидно, тоже снилось что-то приятное, и вместо того, чтобы озаботиться моим психическим здоровьем, целитель еще пристальнее всмотрелся в стекло. Почесал гладко выбритый подбородок.
        - Нет, вряд ли, - проговорил с толикой сомнения. - Но можно будет попробовать… во время отпуска…
        В случае нашего доктора слова «во время отпуска» соответствовали расхожему «когда рак на горе свистнет». Но я тоже решила, что лишняя растительность на лице его не слишком украсит, и с этим экспериментом можно не торопиться.
        - А трубка? - задалась новым вопросом. - Вы ведь не курите? А курили когда-нибудь?
        - Курение вредит здоровью, - выдал он нравоучительно.
        - А, ну да…
        - Десять лет.
        - Что?
        - Курил около десяти лет, - с непонятной жесткой усмешкой пояснил Грин. - Там, где я жил до академии это считалось своеобразным признаком взрослости. Тут были уже иные мерила, но бросить удалось только к пятому курсу.
        - Ясно, - кивнула я. Неожиданная откровенность, но полагаю, это была еще одна из тех историй, которые «не секрет» ни для кого, кроме меня.
        Студентам-пятикурсникам обычно от двадцати одного до двадцати трех, в зависимости от того, в каком возрасте они были приняты в академию. Минус десять лет… Интересно, где это так взрослость демонстрируют?
        - Миллардский воспитательный дом для одаренных, - тут же удовлетворил мое любопытство доктор.
        - Ясно, - повторила я. Поняла, что целитель ждет какой-то реакции, и пожала плечами: - Рога у вас по-прежнему не выросли.
        Хотя непонятно, чего он на самом деле ждал. То ли леди Элизабет Аштон, узнав «тайну происхождения» визави, должна была высокомерно сморщить носик. То ли перевоплотиться в копию одной знакомой рыжеволосой девицы и восторженно захлопать глазками. Специализированные воспитательные дома принимали детей из приютов, когда у этих детей обнаруживался магический дар. Там они получали начальное образование и учились управлять способностями, по большей мере - сдерживать случайные всплески силы. После их, как правило, ждала профильная школа и трудоустройство по распределению. В высшие учебные заведения попадали единицы. Стипендию в королевской академии мог получить только очень одаренный и не менее упорный ученик. А учитывая то, что после окончания учебы он всего лишь за каких-то двадцать лет стал ведущим врачом и заведующим лечебницей при этой самой академии… Да, пожалуй, второй вариант уместнее. Но гениальность Грина - факт общеизвестный, и я не видела смысла бурно реагировать на каждое его новое подтверждение.
        Да и не успела бы: вернулась леди Пенелопа, принесла заведующему нужные выписки и результаты анализов для уточнения чьего-то спорного диагноза, после чего они недолго посовещались, диагноз единогласно подтвердили, и Грин, невосхваленный, отбыл к себе. С его уходом пропало и навеянное веселеньким сном беззаботное настроение.
        ГЛАВА 39
        Судьба решила дать мне передышку, и следующие два дня прошли относительно хорошо. Для полного счастья не хватало только единорога, но Грин не звал, а сама я не напрашивалась. Хватало других дел и других приятностей.
        Джереми Адамс пришел в себя. Он все еще находился под действием лекарств и восстанавливающих заклинаний и большую часть времени спал, но это был уже именно сон, а не болезненное забытье, и Оливер наконец-то полностью уверовал, что жизни его племянника ничто не угрожает.
        С самим милордом Райхоном в эти дни мы виделись только мельком, в лечебнице. Ректор был занят подготовкой к праздникам, а я… ну, собственно, тоже.
        С момента получения приглашения у меня было достаточно времени, чтобы пошить новое платье и заказать к нему подходящую обувь, шляпку и даже плащ или легкое пальтишко, теперь же я успевала купить лишь шляпку и перчатки. Зато к их выбору подошла со всей ответственностью и без помощи подруг, конечно, не справилась бы. В результате наших совместных усилий мой гардероб пополнился модными аксессуарами, а мы с девочками весело провели время, оббегая магазинчики, а попутно и кафешки академгородка.
        Платье я выбрала «хорошо забытое старое», рассудив, что ни с кем из приглашенных на «Крылатый» не знакома настолько близко и не встречаюсь так часто, чтобы они знали наперечет все мои наряды.
        Вид получился вполне подобающий мероприятию. Весенний. Изумрудно-зеленое платье хорошо сочеталось с надетым сверху теплым оливково-серым жакетом, опушенным на воротнике и манжетах серебристой норкой. В тон жакету была и шляпка из мягкого фетра, узкие низкие поля прикрывали уши от ветра, но позволяли заметить блеск изумрудов в длинных серьгах. Из общей цветовой гаммы выбивался только браслет из голубеньких стекляшек. Сибил просила одолжить его ей: с ее голубым платьем и ярко-синим бурнусом браслетик гармонировал бы, несомненно, лучше, но я уже привыкла к этому талисману, так что просто натянула его повыше и спрятала под рукав. Если и спадет, провалится в перчатку.
        Отмечать наступление весны десятидневным празднованием - эльфийская традиция, зародившаяся еще в Предвечном Лесу, но люди, которые тоже не прочь что-нибудь отпраздновать, быстренько (всего за каких-то полвека с момента заключения мира) эту традицию переняли и обогатили собственными представлениями о торжествах. Окультурили, так сказать. Вычеркнули из программы мероприятий купание в избавившихся ото льда, но еще весьма прохладных водоемах. Исключили ночные танцы у костров. Ритуальные песни встреч, которых у эльфов было десять, на каждый день праздничной декады, тоже учить не захотели, чтобы петь их по утрам восходящему солнцу, приманивая к земле его тепло. С деревьями не разговаривали, не заплетали кос ивам, не дарили драгоценных украшений яблоням и черешням в обмен на будущий урожай, не задабривали вином и медом поля. Но праздновали, да. Устраивали тематические маскарады и званые ужины. Балы дебютанток, которых называли весенними девами. Выпускали под это дело новые модели шляпок и зонтов…
        Живущие рядом с людьми эльфы со временем тоже приспособились, организовав торжества так, чтобы и свои обычаи соблюсти, и соседские уважить. Послы, обитавшие при академии, для этих целей стали приглашать друзей-человеков на «Крылатый», который поднимался в небо в первый день празднеств - День Весеннего ветра. И эльфам не жалко, и людям не обидно.
        Летучие корабли также были эльфийской традицией. Артефакты, поднимавшие их в воздух, стоили кучу деньжищ, а на зарядку уходило несколько месяцев, однако пересесть с полностью магического транспорта на те же дирижабли длинноухие отказывались. Правда, энергию кораблей экономили и летали на них только по исключительным случаям, вроде официального представления посольства, заключения значимого для граничных держав договора или, вот, Дня Весеннего ветра.
        Никто не знал, где находится «Крылатый» зимой и куда девается после праздников. Ходили слухи об огромной портальной арке, через которую корабль прибывал в академию из какой-то Облачной гавани, и об артефактах пространственных искажений, уменьшавших «Крылатый» до размеров сувенирной модели, которую лорд Эрентвилль прятал в ларец в своей спальне, но доподлинно было известно лишь то, что ранним утром первого дня праздничной декады величественный трехмачтовый корабль под полупрозрачными голубыми парусами качался на воздушных волнах, привязанный толстыми канатами к деревянному причалу-помосту, сооруженному на большом пустом поле недалеко от здания посольства. Для многочисленных зрителей по краям поля устанавливали высокие трибуны. Для счастливчиков, удостоенных чести подняться на борт, а затем и в небо, стелили широкую ковровую дорожку, длинную-предлинную, от украшенной цветами арки на краю поля, к помосту и вверх по ступенькам. Дорожка, наверное, тоже была каким-то пространственным эльфийским артефактом, потому как стыков, пока шла, я на ней не заметила, а высматривала я их усердно, головы не
поднимала.
        - Элси, что-то не так? - дернула меня за рукав Сибил.
        - Она цельная, - заключила я у самого «причала».
        - Кто? - не поняла подруга.
        Провидица держалась увереннее меня. Шла к кораблю с высоко поднятой головой, глазела по сторонам, улыбалась и махала кому-то на трибунах. А я искала стыки, которых не было, и все ждала, что какой-нибудь эльф сдернет меня с дорожки и заявит, что и нас с Сибил тут быть не должно.
        Но эльфы нами вообще не интересовались. Только люди, в основном - знакомые и незнакомые преподаватели академии. Однако если им и было любопытно, как две студентки попали в число избранных, от вопросов они деликатно воздерживались.
        - О, смотри, миссис Кингслей с мужем! - снова дернула меня подруга. - И твоя леди Райс.
        - Она не моя, - буркнула я машинально.
        - И твой Саймон! - не унималась Сибил.
        - Не мой.
        - И твой милорд Райхон!
        Тут я решила не спорить. Только придержала устремившуюся к «причалу» подругу, а то мы оказались бы на «Крылатом» раньше ректора, которого маленькая провидица попросту отодвинула бы с дороги, а то и с трапа скинула бы. Когда Сибил видит цель, на пути у нее лучше не стоять.
        - Приветствую вас, леди, - поклонился нам незнакомый эльф, стоявший у трапа.
        - У нас есть приглашения, - с ходу сообщила я ему.
        - Рад за вас, - сказал эльф невозмутимо и тут же отвернулся, чтобы приветствовать других гостей.
        Кому нужно было показывать золоченые карточки, я в итоге так и не поняла. Видимо, никому, и расчет был на то, что ни у кого просто не хватит наглости влезть на летучий корабль без приглашения. Хотя, может быть, кто-то и влез: корабль был огромный, гостей много, и при желании не составило бы труда затеряться в толпе.
        На палубах расставили столики с закусками и напитками, и некоторые из гостей тут же устремлялись к ним, сбиваясь в маленькие болтливые компании. Остальные занимали места вдоль украшенных живыми цветами и разноцветными шелковыми лентами бортов. Мы с Сибил тоже нашли себе местечко на корме. Тут было не так много людей, эльфов и вовсе не наблюдалось, зато открывался хороший вид. Пока - на трибуны вдоль поля, но в полете мы рассчитывали на более интересное зрелище. Впрочем, подруга и за происходящим на палубах успевала следить и пересказывала мне, но я половину ее реплик пропускала мимо ушей, реагируя только на знакомые имена.
        - Это же профессор Брок! Ян говорил, что его в последний год совсем не было видно, а теперь он везде. На факультете стал появляться, и в главном корпусе его встречали, и в библиотеке… С чего бы это?
        Я могла бы ответить, но предпочла молча любоваться медленно удаляющейся землей.
        - А твой Саймон, и правда, милый. А его мать, хоть и не красавица, но для нудной профессорши очень хорошо одевается. Я видела такую же шляпку в последнем каталоге.
        То, что мисс Милс тщательно следит за собой, я отметила еще при первой встрече, поэтому на рассуждения Сибил только кивала согласно.
        - И профессор Гриффит тут. Жалко его, да? Ян знаком с его сыном…
        Брок, Милс, Гриффит, леди Райс. Вся наша чрезвычайная комиссия в сборе.
        - О! Грайнвилль! Грайнвилль, мы здесь!
        Я продолжила смотреть на уменьшающиеся трибуны и показавшиеся крыши академгородка и делать вид, что не знакома с прыгающей рядом восторженной девчонкой, позабывшей о манерах. Хорошо, хоть на шею подошедшему к нам эльфу она с разбегу не бросилась.
        - Сибил, Илси, рад вас видеть, - поздоровался он церемонно. - Надеюсь, полет вам понравится.
        - Он нам уже нравится, правда, Элси? - радостно затараторила провидица. - Тут все такое! И все такие! А вон тот эльф в красном - это лорд Эрентвилль? А второй? А девушки с ними?
        Через пять минут стараниями любопытной подружки наше общество пополнилось леди Каролайн и пухленькой блондиночкой, представленной как леди Анет. Блондиночка была мне откуда-то знакома.
        - Она же живет в нашем общежитии, на третьем этаже, - шепотом просветила Сибил. - Старшекурсница.
        Далее в разговоре это подтвердилось: Анет была нашей соседкой, а с дочерью лорда Эрентвилля они вместе учились и, как выяснилось, дружили с первого курса. И с Грайнвиллем они дружили - это известие заставило Сибил, считавшую эльфа собственностью исключительно нашей компании, сердито засопеть. Меня же, после того, как обнаружилось, что у такого неземного создания как леди Каролайн есть вполне обыкновенные подружки, трудно было чем-либо удивить. Зато стало понятно, почему мы с эльфом не виделись бывало по несколько дней. Дружелюбный наш…
        - Доктор Грин не смог прийти, - вспомнив, отчиталась я перед полуэльфийкой.
        - Очень жаль, - прокомментировала она безо всякого сожаления и вернулась к разговору о несущих «Крылатый» артефактах и питающих их накопителях.
        Учитывая, что леди Каролайн и ее подруга учились как раз на артефакторов, продолжаться этот разговор мог до конца полета. Они рассказывали о кристаллах, найденных в недрах какой-то особой горы и особым же образом обработанных, о древесине, из которой построен корабль, о ткани для парусов. «Крылатый» сам по себе был артефактом - огромным, составным артефактом, каждая часть которого дополняет, усиливает и страхует действие других. Но сейчас мне все это было не интересно. Хотелось просто наслаждаться полетом, независимо от того, что за сила удерживает громадный парусник в воздухе.
        Попробовать что-нибудь из заманчиво выставленного на столах тоже вдруг захотелось, поэтому, выслушав познавательную лекцию о плетениях, защищающих палубы от порывов ветра, на высоте особенно холодного, я тихонько улизнула от эльфа и девушек. В конце концов, куда они денутся с подводной лодки… в смысле, с летучего корабля? А свежие фрукты, не иначе как порталами доставленные из южных областей эльфийского королевства, вот-вот расхватают.
        Первоначальный план был быстренько схватить гроздь винограда и персик и так же шустро ретироваться от столов к борту, где съесть свою добычу, не отвлекаясь от проплывающих внизу пейзажей, но реализовать его не удалось. Сначала пышнотелая дама, чье широкое манто при желании могло заменить один из парусов «Крылатого» сцапала последний остававшийся в вазочке персик, а когда я решила поискать вожделенный плод на других столах, меня заметила леди Пенелопа.
        - Элизабет! - воскликнула она громко, и мне показалось, все люди и эльфы тут же обернулись посмотреть, что это за Элизабет, зачем, почему и по какому праву. Захотелось провалиться куда-нибудь в трюм или на всякий случай достать из сумочки золоченые карточки и продемонстрировать присутствующим. - Рада вас видеть, дорогая!
        Дорогой наставница меня никогда не называла, и я стушевалась еще сильнее. Но наверное, подобное обращение было составляющей неформального общения, все же находились мы не в учебной аудитории и не в лечебнице, а на своеобразном светском приеме, и роли у нас тут были иные. Свою я знала из рук вон плохо, а потому лишь кивала с вежливой улыбкой, пока леди Райс, полностью перевоплотившаяся из акушерки в салонную львицу, вещала о том, как нам повезло нынче с погодой, пела дифирамбы радушным хозяевам и сыпала комплиментами относительно моего наспех выбиравшегося наряда, в котором я, оказывается, являла собой живое олицетворение молодости, весны и красоты. За это время персики растащили и с двух других столов, а к леди Пенелопе присоединилась мисс Милс, полностью согласная с наставницей в том, что касалось погоды, хозяев и всего, мною олицетворяемого. Я даже заподозрила, что у трапа гостям раздавали шпаргалки с обязательными для употребления фразами, но нам с Сибил не досталось, ибо расхватывали их с той же скоростью, что и фрукты…
        - Саймон, милый! - профессор Милс сцапала за рукав пытавшегося незаметно пройти мимо сына. - Ну, где ты пропадаешь, когда тут скучает такая очаровательная девушка? Ты же знаком с Элизабет?
        Мой бывший куратор уставился на меня как на одно из мистических существ, коих изучают на курсе его матушки, потом с тем же выражением на саму матушку и не в меру улыбчивую леди Пенелопу. Показалось, первым его побуждением было сказать, что он впервые меня видит и сбежать от этих странных женщин.
        - Знаком, - выдавил он, поняв, что попытка бегства успехом не увенчается. - Вы… прекрасно выглядите, мисс Аштон.
        Видимо, шпаргалки Саймону тоже не досталось.
        - Может быть, Элизабет хочет чего-нибудь? - подсказала заботливая матушка.
        - К-хм… Хотите чего-нибудь, Элизабет? - обреченно вопросил мистер Вульф.
        - Я? Я-а… яблоко! - ляпнула я первое, что пришло на ум. Выверты подсознания, однако. Как можно думать о персиках, а попросить яблоко? Как?!
        Однако идти на попятную было поздно. Получив задание, боевик тут же умчался его выполнять. Или сделал вид, что выполнять, а сам улизнет куда подальше от многозначительно улыбающейся родительницы, и до конца полета мы его не увидим.
        - Такой милый мальчик, - проворковала вслед ему леди Райс.
        - А помните, каким он был чудесным крошкой? - протянула мисс Милс и так посмотрела на целительницу, словно готовилась выпустить когти и вцепиться ей в лицо, скажи та, что не помнит никаких крошек.
        Но леди Пенелопа, на свое счастье, помнила. И дивный зимний день, солнечный и морозный, и одного из первых лично ею принятых малышей. Если бы этот малыш, появившись на свет, вместо обычного в таких случаях ора прочел приветственную речь на староэльфийском, не сомневаюсь, наставница и ее бы запомнила слово в слово и сейчас пересказала. Но матушке Саймона и уже озвученных воспоминаний хватило, чтобы расцвести блаженной улыбкой, а я поймала себя на мысли, что драконшей она мне нравилась больше. Привычнее как-то.
        - Вот, пожалуйста.
        Вернувшийся, вопреки ожиданиям, боевик протянул мне… хм, персик? Странности продолжаются.
        Может, эльфийская магия не только от ветра защищает, но и на людей влияет каким-то образом? Превращает их в улыбчивых идиотов, например?
        Пока никто не вспомнил, что просили вообще-то яблоко, я поблагодарила Саймона за то, что было, и, взяв инициативу в свои руки, а боевика - под руку, утащила его к борту под одобрительное хмыканье наставницы и мисс Милс. Там я позволила ему несколько минут молча любоваться расстелившимися внизу полями, уже покрывшимися первой бледной зеленью, и извилистой лентой реки, вдоль которой плыл по небу «Крылатый», а сама тем временем с наслаждением слопала вожделенный фрукт, чтобы потом с не меньшим наслаждением отправить в полет крупную косточку.
        - Элизабет, я должен извиниться за мать, - заговорил в конце концов Саймон.
        - Не должны, - покачала я головой. - С родителями такое бывает.
        Жаль, своими воспоминаниями по этому поводу я с ним поделиться не могла.
        - Она собиралась пригласить вас на ужин. Возможно, уже передумала, но я не очень на это надеюсь. Если маме что-то придет в голову…
        - И часто ей такое приходит? - спросила я сочувственно.
        - Бывает, - туманно ответил Саймон, провожая взглядом реку, от которой мы теперь удалялись, продолжая путь к горам. - На самом деле ей редко кто нравится. Я имею в виду девушек. А вы вот… Ваш доклад произвел на нее впечатление, мало кто уделяет такое внимание ее предмету, считают его неважным. И вы больше не моя студентка…
        - К тому же умница, красавица и из хорошей семьи, - закончила я, не мелочась. - Странно, что вас что-то не устраивает.
        - Смеетесь? - догадался Саймон.
        - Немного. Но я завидная невеста, согласитесь.
        - Ну, не знаю, - улыбнулся он. - Над ударами ногами и нижними блоками еще нужно поработать.
        Все-таки Саймон замечательный. Сложись все иначе, я сама нарезала бы вокруг него круги и из кожи вон лезла, чтобы понравиться драконо-мамаше. Но моя жизнь связана с другим мужчиной.
        - Вы уже видели? - сменил тему боевик, сопроводив вопрос загадочным взглядом.
        - Видела что?
        - Значит, не видели. Помните, вы предложили собрать Огненный Череп? Я придумал, как это можно…
        Судьба бойцовского клуба интересовала меня намного больше, чем планы мисс Милс, которым не суждено было сбыться, но договорить Саймон не успел.
        - Мистер Вульф, мисс Аштон, - неизвестно откуда подошедший к нам ректор лучился настораживающим дружелюбием. - Наслаждаетесь полетом? Нам невероятно повезло с погодой…
        Шпаргалки. Точно, шпаргалки. И еще что-то такое подмешивают в питье.
        - Саймон, профессор Эмерсби вас искал, - сказал Оливер, закончив обязательную речь о погоде и радушии эльфов. - Жаждет продолжить беседу о смешанных плетениях.
        Боевик сердито прошептал что-то неразборчивое, кажется, высказался относительно того, сколько еще лет мог счастливо прожить, не вспоминая об этом самом профессоре, но все-таки решил нас покинуть.
        - Очень невежливо с вашей стороны оставить меня без кавалера, - высказала я после его ухода ректору.
        Ожидала нравоучений по поводу своего «фривольного» поведения, но, очевидно, атмосфера светского приема таковых не предполагала. Или в питье тут все же что-то добавляют.
        - А я вам в этом качестве не подхожу? - широко улыбнулся милорд Райхон, вызвав у меня то ли восторженный трепет, то ли нервную дрожь.
        - Почему же? - пробормотала я, отвернувшись к борту. - Очень даже…
        - Хотел переговорить с вами без свидетелей, - прошептал Оливер, наклонившись к моему уху. Видимо, добить решил. - Подумал, вам будет интересно. Это касается Огненного Черепа.
        Я в очередной раз подивилась творящимся на «Крылатом» странностям, но по понятным причинам не стала говорить ректору, что как раз об Огненном Черепе Саймон собирался мне рассказать перед тем, как его отправили обсуждать смешанные плетения.
        Оказалось, вчера утром во всех учебных корпусах на стендах объявлений появился длинный лист бумаги, на котором вверху было написано: «Огненный Череп будет жить». И подпись: «Стальной Волк». Ко времени окончания занятий на листе было уже около двух десятков имен, а точнее клубных прозвищ, сегодня утром - почти три.
        - На каком листе? - непонимающе тряхнула я головой. - Если в каждом корпусе… Разные имена? Или нужно оббежать всю академию и отметиться на каждом?
        Оливер снисходительно улыбнулся, сказал, что все время забывает о том, что я - лишь третьекурсница и многого еще не знаю, и объяснил, что все листы связаны специальным копировальным заклинанием, которое переносит надпись с одной бумажки на все остальные. То есть, объявления в каждом корпусе выглядели совершенно одинаково. Подобное заклинание используют преподаватели для копирования результатов экзаменов сразу в архив, а еще - банковские работники, подтверждая выдачу и получение денег в различных филиалах, и торговые представители, и вообще очень многие, так что Саймон ничем себя не выдал. Еще и плетение наложил каким-то сложным образом, не напрямую, так что опознать его по остаточному следу, по словам ректора, вряд ли получится.
        - Талантливый юноша этот Волк, - добродушно похвалил милорд Райхон. - Далеко пойдет.
        - Может, даже преподавателем станет, - подхватила я, раздумывая, как бы и мне подписаться под жизнеутверждающим для клуба призывом.
        Дальше пообщаться нам с Оливером не дали.
        Сначала подошла Сибил с жалобами, что я ее бросила. Ректор провидицу, очевидно, узнал, потому как машинально пригладил волосы, сегодня заплетенные в косу, и, не дожидаясь неудобных вопросов, сбежал к отиравшемуся у столов профессору Гриффиту.
        Потом Сибил увидела своего куратора и решила, что должна к ней подойти и удивить своим присутствием в числе избранных, а ко мне подошла леди Пенелопа, поделилась восторгами по поводу украшающих корабль цветов и эльфийской магии, долгое время сохраняющей растения от увядания, заметила кого-то среди гостей и поспешила к нему, предварительно сдав меня словно из воздуха появившемуся профессору Броку. Некромант повеселил рассказом о прекрасной погоде и гостеприимстве эльфов и порекомендовал попробовать персики. Я благодарно прохрюкала и, не дожидаясь, пока старик сам заведет этот разговор, сказала, что не прочь сдать немного крови для его опытов. Брок обрадовался и куда-то убежал. Хотелось верить, не за шприцами и пробирками.
        После Брока была мисс Милс: попросила прощения за сына, умного, талантливого, подающего большие надежды, но совершенно не умеющего общаться с девушками. Я покивала, соглашаясь с тем, что однозначно, не умеет, и с трудом удержалась от перечисления тех мест, на которых у меня обычно остаются синяки после нашего с Саймоном общения.
        Потом подошла леди Каролайн, но чего она хотела, я так и не поняла.
        Грайнвилль хотел, чтобы я спасла мир, но говорил о Змеистом Каньоне, над которым мы пролетали. Каньон был глубокий, широкий, с обрывистыми краями, а на дне его блестела узенькая речушка. Мир был большой и волновался из-за меня, и эльф вменил себе в обязанность не дать мне забыть об этом.
        Затем - показалось, что совершенно случайно, но я уже ни в чем не была уверена, - ко мне подошла миссис Кингслей. Постояла рядом, заметила, что я выбрала очень хорошее место, откуда открывается прекрасный вид, и лишь потом спросила, не знакомы ли мы. Я ответила, что мы виделись в лечебнице. Провидица сказала, что все может быть, но ей кажется, что мы встречались где-то еще, задумалась над этим и, такая задумчивая, убрела вдоль борта.
        Поток желающих пообщаться со мной на ней не иссяк. Был еще профессор Гриффит, парочка преподавателей с боевого, только сейчас осознавших, что давно не видят меня на лекциях, зеленокожий профессор Эррори, хвастливо заявивший, что он, наверное, единственный гоблин, которому посчастливилось подняться в небо на эльфийском корабле. Нужно ли говорить, что начинали все с традиционного погодного вступления?
        Оставшись наконец в одиночестве, я долго - минут пять, наверное, - не верила своему счастью. Всматривалась в рваные очертания каньона и внутренне готовилась к очередному преувеличенно-радостному приветствию. Но услышала только странный треск. Что-то кольнуло руки через перчатки, корабль накренился, разворачиваясь, резные перила, на которые я опиралась, рассыпались в труху, в спину мне ударил резкий порыв ветра, палуба ушла из-под ног, а речушка на дне каньона начала стремительно приближаться…
        Когда-то мне было любопытно, о чем думает человек за несколько мгновений до смерти. Оказавшись на месте такого человека, я первым делом подумала о том, что нужно было закричать. Но кричать нужно было сразу, как только я оказалась за бортом, а начинать голосить уже на полпути к земле показалось неправильным, и я продолжила падать молча. Еще я подумала, что если бы мое падение снимали для какого-нибудь фильма, смотрелось бы оно, наверное, эффектно: летела я не вниз головой, а так аккуратненько, как птичка, расставив руки и рассекая грудью воздух, шляпка спала, волосы, скрепленные только двумя зажимами-заколками над висками, красиво развевались, и подол изумрудного платья развевался, только не очень сильно… «Что быстрее ветра?» - спрашивалось в одной детской сказке. Правильный ответ: мысль. До встречи с землей я могла успеть подумать еще о великом множестве глупостей, но тут вспомнила, что в такие моменты положено, чтобы вся жизнь промелькнула перед глазами. Настроилась, но вместо жизни передо мной промелькнуло лицо Оливера Райхона. Красивое такое лицо, только чрезмерно серьезное и напряженное.
Однако как альтернатива картинам моей непутевой и недолгой жизни оно и такое меня вполне устраивало. Жаль, исчезло быстро… А я поняла, что забыла испугаться. И испугалась так, что если бы все же решила заорать, у меня не получилось бы. И зажмуриться тоже не получалось, хоть глаза и слезились от встречного ветра, а блестевшая в неровной, быстро расширяющейся трещине речка становилась все ближе…
        Опять появилось лицо Оливера. Но не исчезло тут же, как в прошлый раз, а зависло на уровне моих глаз, окруженное сероватым туманом. Я хотела ему улыбнуться и соврать, что у меня все хорошо, только пусть он за меня все равно потом отомстит, но не успела. Из тумана протянулась рука, схватила меня за воротник жакета и резко дернула вниз, словно я недостаточно быстро падала. Но вместо того, чтобы воспользоваться полученным ускорением и тут же шмякнуться обо что-то твердое, я влетела в серый туман…
        - Поймал, - выдохнул сжавший меня в объятиях мужчина со смесью удовлетворения и удивления, словно случившееся и для него стало полной неожиданностью.
        - Поймал, - улыбнулась я, думая о том, что это - самый чудесный вариант предсмертного бреда из всех возможных.
        Нас швырнуло куда-то вверх, книжным разворотом распахнулось перед глазами голубое небо с редкими белыми облачками и снова исчезло в тумане… портала?
        До того, как я поверила, что это действительно был портал, а обнимающий меня мужчина состоит из крови и плоти, а не из моих несбывшихся фантазий, Оливер открыл следующий проход, теперь уже не в небеса, а на грешную землю. Но видимо, что-то пошло не так, потому что нас резко тряхнуло, ректор негромко вскрикнул, как от боли, и, все еще держа меня на руках, завалился со стоном на спину. Я, соответственно, рухнула на него сверху. Стоны стали громче…
        Я поспешно сползла с распластавшегося на молоденькой травке мужчины, но он, вместо того, чтобы порадоваться, вздохнуть с облегчением и попытаться встать, вцепился пальцами в мое плечо.
        - Идиот, - процедил сквозь зубы. - Держись, иначе долго, пока подберут… Потяну еще один…
        Он говорил об еще одном портале, но я поняла это, лишь провалившись в знакомое серое марево. Зажмурилась, стряхивая с ресниц слезы, а открыв глаза, увидела не менее знакомый вестибюль лечебницы. Сжимавшие мое плечо пальцы медленно разжались, и рука Оливера со стуком упала на пол, а я с ужасом поняла, что сознание он потерял еще при переходе, и вынесло нас наружу только чудом.
        Вот тут точно нужно было кричать, звать на помощь, требовать доктора, а я зачем-то села на каменный пол, бережно взяла в ладони неподвижную руку ректора и заплакала. Плакала я тихо-тихо, почти беззвучно, но это же лечебница, а не необитаемый остров, значит, однажды нас найдут…
        ГЛАВА 40
        Нашли нас быстро. Набежали, загалдели, обступили со всех сторон. Спрашивали что-то, то ли у меня, то ли друг у друга. Пытались поднять меня с пола и Оливера тормошили, пока над головами не разнесся отданный негромко и нервно приказ:
        - Двух санитаров и щит-носилки сюда, и позовите доктора Розена. Остальные - на свои рабочие места.
        Я как раз решила, что уже созрела для полноценной истерики, но при появлении Грина резко передумала. Даже слезы утерла и поднялась кое-как на ноги.
        - Ну? - хмуро спросил у меня доктор, подойдя вплотную. - Что на этот раз?
        - Я упала, - призналась я, поежившись под его взглядом. - С «Крылатого». А милорд Райхон меня поймал. А потом… вот…
        - Ясно, - еще сильнее нахмурился целитель. Ни удивления, ни недоверия мои слова у него не вызвали: подумаешь, свалилась девица с летучего корабля, и не такое случается. - Идемте.
        - Но…
        Я бросила взгляд на лежащего на полу ректора. Хотела сказать, что никуда не пойду, не оставлю его, но, уже открыв рот, не нашла в себе сил спорить. Позволила Грину взять меня за руку и повести по коридорам, как оказалось, в его кабинет. Послушно села на стул у телефонного столика, сложила руки на коленях. Заметила на платье большое серое пятно, похожее очертаниями на центральный материк Трайса, и попыталась найти на нем Арлонское королевство, а в королевстве - нашу академию…
        - Выпейте.
        Доктор подал мне стакан с какой-то жидкостью, и я, не задумываясь, выпила все до дна. Вкуса не почувствовала. Какого-либо эффекта - тоже.
        - Сможете по порядку рассказать, что произошло?
        - Наверное.
        - Попробуйте.
        Я попробовала. Уже в середине рассказа поняла, что не стоило пересказывать все события, начиная с той минуты, как мы с Сибил поднялись на борт, но Грин слушал, не перебивая, и я продолжила. Выложила все, как он и просил, по порядку. И про поиски персика, и про мисс Милс, и про Саймона. И про Огненный Череп, хоть об этом уж точно следовало умолчать. И про Брока, жаждущего моей крови. И про леди Каролайн, ничуть не расстроенную отсутствием господина доктора. И про Еву Кингслей, не помнившую, где она меня видела раньше.
        Наконец дошла до трещащего под моими ладонями дерева, резкого поворота корабля и толкнувшего меня ветра. К этому моменту уже смогла взять себя в руки и во всех тех глупостях, о которых думала, пока падала, доктору не призналась. Только в том, что в первый раз приняла мелькнувшего передо мной милорда Райхона за галлюцинацию.
        - Значит, перила проломились? - переспросил целитель рассеянно.
        Снял трубку телефонного аппарата, подергал рычаг и попросил кого-то на другом конце провода соединить его с полицией. Затем у абстрактной полиции потребовал конкретного инспектора Крейга.
        - Это Грин. У меня тут мисс Аштон и милорд Райхон. Будет неплохо, если и вы присоединитесь.
        И положил трубку, ничего больше не объясняя. Не телефонный разговор.
        - Почему вы здесь? - спохватилась я. - Почему не с милордом Райхоном? Ему же нужна помощь!
        - И ему ее оказывают, - спокойно уверил Грин. - Доктор Розен - хороший специалист, а травма милорда Райхона как раз по его профилю. Но я могу сходить и узнать, как у него дела. Вы же… побудете одна? Или позвать кого-нибудь из сестер?
        - Я? Со мной все в порядке. Не я же пострадала!
        Кажется, у доктора были какие-то возражения на этот счет, но он их не озвучил. Пообещал, что скоро вернется и вышел из кабинета. А я продолжила изучать пятно-карту.
        Отсутствовал Грин недолго. Вернувшись, уселся молча за стол, заглянул в пустую чашку, неизвестно сколько простоявшую рядом с чернильницей, и тяжело вздохнул. Делиться со мной новостями, похоже, не собирался.
        - Что с милордом Райхоном? - спросила я.
        - Уже в сознании. К вечеру встанет. Я не советовал бы, но слушать меня он не будет.
        - Но что с ним?
        - Давайте вы скажете? - предложил доктор, словно речь шла о какой-то игре. - Подумайте, Бет. Считайте это экзаменом на соответствие специальности. Представьте себе ситуацию: летит по небу корабль, и вдруг с этого корабля выпадает по каким-то причинам девушка. Вслед за девушкой вниз прыгает отважный герой. Реакция у героев обычно хорошая, поэтому прыгнул он сразу же, а с планом действий определялся уже в полете. Настроился на девушку и попытался проложить к ней портал. Если верить учебникам по теории пространств, открыть портал из одной непрерывно меняющей координаты точки к другой такой же движущейся точке - дело непростое, но после нескольких попыток герой справился. Поймал девушку и… на этом у него, видимо, мозги отключились. Не выдержали перенапряжения. И герой, вместо того, чтобы настроиться на одну из знакомых ему стационарных точек, прокладывает портал на некую зеленую лужайку, которую успел лишь краем глаза заметить в полете. Воронка выхода получается нестабильной, еще и зависает на некотором расстоянии над землей, в связи с чем герой не выходит, а выпадает из портала со спасенной девушкой
на руках. Не спрыгивает вниз, пружиня, а просто падает на прямые ноги. Какую травму он при этом получает? Весьма распространенное повреждение для подобных ситуаций. Думайте, Бет. Могу подсказать, что с ногами у милорда ректора все в порядке.
        - Позвоночник? - предположила я. - Компрессионный перелом?
        - Ну, вот, - Грин с ухмылкой потер ладони. - А вы боялись, что вам незаслуженно засчитали сдачу экзаменов. Так и есть, компрессионный перелом поясничного отдела позвоночника. Неосложненный. Костных обломков не выявлено, спинной мозг не задет, хирургическое вмешательство не требуется. Доктор Розен действительно отличный специалист, а милорд Райхон в состоянии оплатить скоростное восстановление тканей. Потом с месяц походит в корсете с заряженными артефакторами пластинами… Все могло быть намного хуже, да?
        - Откуда вы знаете, как все было?
        - От самого героя, конечно же, - усмешка доктора стала откровенно злорадной. - Только сам себя он так не называл. Скромничал.
        - В ваших устах это тоже не комплимент, - заметила я, чувствуя, как на смену запоздалому страху и нервной заторможенности приходят раздражение и обида.
        - Не комплимент, - легко согласился Грин. - Недолюбливаю я героев. Хлопот от них много. Времени требуют, силы тянут, койки в лечебнице занимают.
        - Предпочли бы, чтобы я разбилась? - обида перевешивала. Нет, он, правда, считает, что так было бы лучше? Чтобы меня, если и доставили бы в лечебницу, то сразу в подвал? Сил не отняла бы, койку не заняла. А время? Долго ли свидетельство о смерти составить?
        - Я предпочел бы, чтобы Оливер Райхон лучше следил за вами на корабле и не позволил сбросить вас за борт, - жестко отчеканил целитель. - Вы же понимаете, что не случайно выпали? Случайно перила из мореного элсарского дуба не сломаются. И ветра на палубы «Крылатого» не задувают. Совсем не задувают, чтобы вы знали!
        - Я знаю! Целую лекцию об этом выслушала! И не орите на меня!
        Вообще-то он не орал, лишь немного повысил голос. А вот я орала, да. Имела право. Потому что нервы у меня не железные, а держалась я и так долго. Даже пока падала, не кричала. И потом - только поплакала чуть-чуть, и все. А организм, между прочим, требует! И меня пожалеть нужно, а не экзамены на профпригодность устраивать. И не обзывать спасшего меня ценою собственного здоровья мужчину почем зря героем!
        - Это вы от зависти! - выдала я в конце обвинительной речи, которую доктор выслушал, не поморщившись.
        - Естественно, от зависти, - согласился он, наверное, решив, что спорить с истеричной девицей себе дороже. Особенно, если у этой девицы хорошо поставленный удар правой. И что там с левой проверять ему не хотелось. - Всю жизнь мечтал спасти прекрасную деву и сам отказался от этого шанса. Не нужно было отдавать пригласительный. Пошел бы с вами…
        - И что? Прыгнули бы?
        Хирург Грин хороший. И хирург, и травматолог, и акушер, и вообще при необходимости всех специалистов в лечебнице заменит, если верить мнению его коллег и разным непроверенным слухам. А психолог из него никакой. Может потому, что психология на Трайсе еще не развита, как наука, только психиатрия. Вот что ему стоило соврать, что прыгнул бы? Я бы сразу успокоилась. Наверное. Приятно же, когда ради тебя на все, что угодно готовы, хотя бы на словах. Но от Грина приятностей не дождешься.
        - Прыгнул? - переспросил удивленно. - Нет, конечно.
        - Нет?! - взвилась я. Подлетела к столу, схватила пустую чашку, размахнулась, но в последний момент передумала… В смысле, что чашку-то я разбила - тут как в шахматах: взял фигуру, ходи, - только не об голову доктора, а об стену за его спиной. - Нет, значит? И что бы вы делали? Смотрели бы, как я красиво в пропасть лечу? Ручкой бы мне вслед махали? Да вы…
        У меня и раньше слов не хватала, чтобы высказать этому человеку все, что я о нем думаю, а сейчас еще и дыхание перехватило от злости. Или не от злости, а само по себе перехватило. И получалось только делать короткие судорожные глотки, размачивая слезами сухой и колючий воздух, но его все равно не хватало, и от недостатка кислорода у меня зашумело в ушах, и по телу разлилась слабость… Или это от той штуки, которой меня напоил доктор? Я решила, что, скорее всего, от «штуки», потому что кричать и плакать почти расхотелось, и продолжала я, скорее, из принципа. А может, просто сама себя утомила этой истерикой, я их не так часто устраиваю, вот и выдохлась с непривычки.
        Нужно было передохнуть и я села. Неудачно так села, мимо стула. Шлепнулась как дура на пол, а о злополучный стул стукнулась локтем, и расплакалась с новой силой, получив очередной повод.
        Зато теперь меня пожалели. С пола подняли, слезы вытерли. Даже по головке погладили. Сказали, что все правильно, так и надо, и теперь что-то там позади. Я хотела спросить, что тогда впереди, но мне ткнули пальцем в лоб и пообещали, что больно не будет, потому что это всего лишь второй. Разве что неприятно немного, но так надо и мне потом сразу станет лучше, и можно будет навестить своего героя, и он меня даже не испугается при этом, потому что если сейчас пойду, с красными глазами, опухшим носом, злобной рожицей и растрепанными волосами, - испугается точно и сбежит, не долечившись, а некоторым заведующим совсем не надо, чтобы из их лечебницы пациенты сбегали… Вот…
        Луг я узнала. Он даже пах по-особенному, не только теплой землей, травами и цветами, а еще чем-то давно знакомым, но теперь забытым… Магией, быть может? Об этом определенно нужно было подумать. Но не сейчас.
        Сейчас у меня другие дела. Только проверю, там ли я, где надо.
        Луг есть, должен быть и единорог.
        За спиной насмешливо фыркнули: угадала, тут я.
        Тут! Я радостно кинулась на шею белогривому чуду.
        Вот, теперь совсем хорошо. И никаких больше серых песков, приказала себе строго. Хватит.
        А где наш бог?
        Бога не было.
        Я даже подумала, что никакое это не подпространство, а обычный сон, но сразу же отогнала эту мысль. Сны не пахнут. А если и пахнут, то не так. И уж точно сны не подлизываются, тычась шершавыми губами в висок.
        Но бога тут нет.
        И как же я попаду в терминал без божественной помощи? Или то, что меня вынесло на промежуточный уровень, - уже помощь, а дальше сама вертись как хочешь?
        Я повертелась. Ничего похожего на вход и выход не увидела.
        Ладно, пойдем другим путем.
        Нужна темнота - сделаем.
        Не мудрствуя лукаво, я зажмурилась.
        Похоже на терминал? Очень даже.
        Теперь вспоминаем, где у нас тут двери. А двери у нас тут везде. Надо только подумать сначала, куда я хочу попасть.
        Итак, я сейчас в лечебнице, сплю под воздействием какого-то целительского заклинания второго уровня, предположительно в одной из пустых палат. Оливер в другой палате, но в какой, я не знаю. Когда явится инспектор, пойдет сразу к нему. Они обсудят случившееся и дальнейший план действий… без меня, естественно, обсудят, я же сплю. Наверное, поэтому Мэйтин и организовал мне внеплановый провал в подпространство, чтобы я воспользовалась талантом открывать двери, и подслушала, что они там задумают… Или это случайность?
        Тогда это удачная случайность. И я намеревалась ею воспользоваться.
        А дверь можно открыть в кабинет Грина. Наверняка Крейг зайдет к нему после разговора с Оливером. Или до. Или и до, и после. Но обязательно зайдет.
        Не до конца уверенная, что у меня получится, я вытянула вперед руки, наткнулась на что-то и толкнула. Затем осторожно открыла глаза.
        Дверь была. И открылась она прямо посреди луга.
        Занятно. Получается, терминал и промежуточный уровень - это одно и то же?
        Нет, не получается.
        Многие маги выходят на промежуточный уровень, где магия становится видимой и осязаемой, плетут там свои заклинания, а вот в терминал между мирами попадает далеко не каждый, иначе это было бы во всех учебниках, а не только в сборниках мифов.
        Рассуждать об этом я могла долго: все равно кабинет Грина был пуст. Или доктора тоже пригласили на внеурочное совещание с инспектором и ректором, или он по другим делам отлучился. Может, одну нервную девицу в тихом крыле устраивает. За ней там, наверное, уже палату закрепили.
        Единорог за моим плечом фыркнул. Что-то вроде того, что еще не закрепили, но все к этому идет.
        Ну и пусть себе идет, подумала я. Собственная палата - не место на кладбище. Жить можно. Главное, чтобы к палате не прилагалась рубашка с длинными рукавами. Вряд ли мне такой фасон пойдет.
        Единорог тихонько проржал. То ли соглашался с тем, что не пойдет, то ли предлагал не судить без примерки.
        Я заподозрила, что все-таки второе, и в отместку дернула язвительное чудо за гриву. Чудо в ответ шутливо погрозило мне рогом.
        Поразмышлять о том, насколько единорог реален или какая часть его сущности сейчас находится здесь, я не успела. Открылась дверь, не та, рядом с которой я стояла, а та, что вела из коридора в кабинет заведующего, и вошел Грин с веником в одной руке и совком на длинной ручке в другой. Обошел стол, усмехнулся чему-то и принялся сметать осколки разбитой мною чашки.
        За этим занятием его и застал инспектор Крейг.
        - Снова посуду бьешь?
        - Не поверите, случайно уронил, - лучезарно улыбнулся Грин.
        Так нашкодившие мальчишки лыбятся, отчего-то полагая, что чем шире улыбка, тем невиннее у них вид, тогда как срабатывает это с точностью до наоборот. Неудивительно, что инспектор укоризненно покачал головой.
        - Не поверю, - проворчал, устраиваясь на стуле.
        - Вы долго, - сменил тему целитель. - Или успели побывать у Райхона?
        - Успел, ясно дело. Тут медлить нельзя, «Крылатый» вернется вот-вот, сам понимаешь. Девицу куда дел?
        - Она спит.
        - Где спит? - требовательно уточнил инспектор, будто подозревал, что Грин мог где-нибудь прикопать меня втихаря.
        - Там, - доктор кивнул на дверь своей мини-лаборатории.
        И как это понимать? Почему это я сплю там? Мыши к мышам, что ли?
        Инспектора тоже интересовал этот вопрос.
        - Там, значит? - переспросил он задумчиво. - А чего не в палате какой, или свободной не нашлось?
        - В палату далеко тащить было, - с усмешкой объяснил Грин.
        - Ясно, - кивнул Крейг. - А я уж подумал, лично ее стеречь решил.
        - С чего бы? Охранников у мисс Аштон и без меня хватает. По пятам за ней ходят, даже полетать бедной девушке спокойно не дадут.
        Единорог над ухом тихо заржал, а мне вот смешно не было. К демонам такие полеты!
        - Завязывай с дурацкими шуточками, - велел Крейг недовольно. - Скажи лучше, как она вообще?
        - Для человека, который едва не погиб, отлично.
        - Поговорить с ней можно?
        - Через три часа. Стандартное время восстанавливающего сна.
        - Но ты же можешь разбудить?
        - Через три часа, - невозмутимо повторил Грин.
        - Эд…
        - Я не говорю вам, как вести расследование, вы не учите меня, как лечить моих пациентов.
        - Не говоришь, значит, как расследовать? - вздохнул Крейг. - А я к тебе как раз за этим. Думал, подскажешь что.
        - Что?
        - Что на ум придет. И помощь твоя нужна. «Крылатый» скоро причалит, хотел просить, чтобы ты со мной пошел. Посмотрим, что там.
        - Видящему нужна помощь, чтобы что-то рассмотреть? - не поверил Грин.
        И я бы не поверила.
        А инспектор, выходит, видящий. Редкая способность, но для полицейского лучшей, наверное, и не найти. Я могла бы и раньше догадаться: Оливер говорил, что если кто-то и может разглядеть остаточный след заклинаний, то это Крейг. Но, кажется, когда он это говорил, я еще не думала… не помнила…
        - Помощь мне не рассмотреть нужна, - сказал инспектор, - а с эльфами контакт наладить. Кораблик их, всякого не пустят. Юрисдикция, сам понимаешь, не наша. А у тебя с послом другие счеты, вот и…
        - Хорошо, - не дослушав, согласился целитель.
        - Хорошо, - повторил за ним полицейский. - Если бы. Судя по тому, что Оливер рассказал, хорошего мало. Нам-то понятно, кого убрать хотели, а вот что эльфы увидели… Если увидели, конечно. Тогда да, хорошо было бы. И библиотекаря они нам уже скрученного выдали бы. Только нет у меня на это надежды. Библиотекарь - мастак следы путать. А на «Крылатом» такой фон от артефактов, что даже сильное эхо враз забьет. Да и если бы эльфы кого поймали, уже б нашли способ связаться. А они корабль разворачивают, к причалу заходят. Время тянут. Или панику не хотят поднимать, или… Если не поняли, кто и что там плел, могут ведь и в покушении на посла обвинить, да?
        - Вряд ли, - пожал плечами Грин. - Но академия может поспешить и предъявить претензии лорду Эрентвиллю, не обеспечившему должную безопасность гостей. Лучшая защита - нападение.
        - Международный скандал хочешь? Защитничек! Нам это дело по-тихому решить надо, между собой. Да и вообще, лишнее оно, панику сеять. Если сразу не выйдет понять, кто и как мисс нашу за борт столкнул, то и не надо всем знать, как оно на самом деле было. Что упала, видели, а почему упала… Может, заклинание какое сплела, не подумавши, и корабельную защитку ненароком пробила…
        Что?! Меня чуть было не убили, а скажут, что сама дура виновата? Может, еще и счет выпишут за нанесенный эльфийскому имуществу ущерб?
        - Что? - не меньше моего возмутился Грин.
        - То! - рявкнул на него инспектор. - И глазищами на меня тут не сверкай. Только что сверкал уже один. Высший малефик, между прочим. И ничего, не берет меня такое. А вы бы думали вперед, а после уже искрили гневом праведным. Вот растрезвонят сейчас, что мисс нашу Аштон пытались раньше срока к праотцам спровадить. А вечерком, самое позднее - завтра с утра, прибудет по портальной ветке ее батюшка. Шум, представляешь, какой поднимется? И преступление такого масштаба скрыли, и единственную дочь первого помощника лорда-канцлера опасности подвергли… Тебя-то не коснется, нам с Оливером отдуваться придется. Но дочурку свою лорд Аштон, как пить дать, после такого увезет. А без нее об этом деле сразу можно забывать, не дожидаясь даже, пока оно само забудется. Понимаешь?
        - Понимаю, - скривился Грин. - Сначала сделали из Элизабет приманку для убийцы, дважды позволили ему подобраться к ней вплотную, чудом в последний момент спасли, практически довели девушку до нервного срыва, а теперь, для полного счастья, выставим ее идиоткой перед всей академией, да?
        М-да… Какая-то совсем нерадостная картина вырисовывается.
        - Эд, ты меня знаешь, - проговорил Крейг устало. - Знаешь, что я сам такие игры не люблю. Но тут других вариантов не вижу. Да и это так пока, предложение. Мое. Еще неизвестно, примут его эльфы, или на принцип пойдут. И что наша мисс Аштон скажет… Захочет домой, к батюшке, силком никто удерживать не станет. Но если согласится остаться, то лучше сделать, как я говорю. Родителей, опять же, не волновать. В ее возрасте не грех и с заклинаниями разок напутать, все не так страшно, как убийца за спиной.
        Грин молчал. Долго молчал. Тянул с ответом, будто от его слов в самом деле что-то зависело.
        Чушь.
        Тут и от меня ничего не зависит, а доктору оно вообще постольку-поскольку интересно. Любопытный он и сложности любит, как, например, в древних законах лазейку найти и раненного эльфа прооперировать. Другой вопрос: волновала ли его жизнь того эльфа хоть немного, или главная цель была, во что бы то ни стало, поступить по-своему?
        - Артефакт, - глядя не на Крейга, а в сторону, сказал целитель. - Если Элизабет согласится, не ошибка в заклинании, а артефакт со скрытыми свойствами. Купила или кто-то подарил безобидный индикатор настроения или пульсометр, а вещь оказалась несовместима с магией эльфов. Браслет или кольцо - что-то, чем она могла коснуться перил, чтобы эльфийская защита разрушилась вместе с деревом.
        Мы с единорогом переглянулись и единогласно решили, что вещь со скрытыми свойствами, сработавшая самопроизвольно, это лучше чем предложенный Крейгом вариант «Элси-дура».
        Инспектору было все равно.
        Эльфам?
        Им, скорее всего, - тоже. В дела людей они не вмешиваются, и то, что некие представители человечества затеяли разборки на эльфийском корабле, вряд ли повлияет на ситуацию. Если не заподозрят, что покушались на посла, предпочтут сделать вид, что ничего из ряда вон выходящего не случилось, и объяснение с артефактом поддержат. Мне почему-то казалось, что так и будет. Может, единорог, отошедший полакомиться сочной травой, нашептал?
        Инспектор побурчал еще, что лучше бы совсем дел с эльфами не иметь, но раз уж так сложилось, лучше по-хорошему уладить, в частном порядке, а не «юристов хитросделанных» подключать. Потом опять подбивал Грина меня разбудить, но доктор оставался непреклонен и нарушать режим не позволил, тем более, до визита на «Крылатый» и разговора с эльфами обсуждать со мной нечего. А полицейский, видимо, слишком хорошо его знал, чтобы затевать спор. Велел Грину собираться и вышел в коридор, а целитель, словно спешить ему некуда, вернулся к сбору осколков. Смел все, выбросил в корзину для мусора, поправил зачем-то стопки бумаг на столе и пошел в смежную комнату, в ту самую, где, как он сказал Крейгу, спала я.
        Впрочем, пробыл он там не дольше минуты. Может, пульс пощупал. Может, вообще мимо прошел, чтобы взять что-нибудь в шкафу.
        Вернувшись в кабинет, остановился перед столом. Замер. Глаза прикрыл. Задумался о чем-то? Или… Я моргнула. Показалось, сверкнули в воздухе тоненькие ниточки во все стороны растянувшейся от мужчины паутинки. На охранное плетение из учебника похоже, но оно или нет, я рассмотреть не успела. Да и не была уверена, что вообще что-то видела. Не исключено, что и разговор Грина с инспектором мне всего лишь приснился, и не открывала я никакой двери…
        Однако, сон это, или я действительно провалилась на промежуточный уровень, уйти с зеленого луга, последи которого, как на какой-нибудь сюрреалистичной картине, стояла приоткрытая дверь, не получалось. Дверь не пропускала, а по казавшемуся бескрайним лугу можно было долго ходить кругами, снова и снова возвращаясь к началу пути. Видимо, магия, даже второго уровня, действовала на меня все же странно, и оставалось только дождаться окончания наведенного заклинанием сна.
        Ждать было скучно. Единорог разрешал себя тискать, но общаться не желал. За дверью был пустой кабинет, а открыть ее в другое место, пусть даже в соседнюю комнату, чтобы со стороны посмотреть на себя спящую, мне не удалось. Погуляв еще немного, я отметила отсутствие в синем небе солнца, а в зеленой траве - каких-либо насекомых, но на этом исследовательский запал иссяк, и я уселась у двери прямо на землю и от нечего делать взялась плести венок. Цветов вокруг росло немного и все какие-то мелкие и невзрачные, но и травы для моего занятия вполне подходили. Особенно хорошо смотрелись пушистые чуть желтоватые метелочки. Они задорно торчали из веночка во все стороны, и не так бросались в глаза огрехи плетения.
        Закончив, я надела венок на голову и растянулась на траве с мыслью, что надо поспать, если уж проснуться не получается.
        И тут же проснулась.
        Инспектора Грин не обманывал: я лежала на кушетке в комнатке-лаборатории. Кто-то был так заботлив, что снял с меня жакет и ботинки и укрыл шерстяным пледом. Если бы еще под голову что-нибудь подложил, цены бы ему не было. А так шея затекла. Поднявшись, я растерла ее, охая по-старушечьи, покрутила головой и удивленно уставилась на свесившуюся к моему носу метелочку.
        - С пробуждением, - показался в дверях доктор. - Как вы себя чувствуете?
        - Хорошо, - я быстро стащила с головы непонятно как попавший сюда из подпространства венок. - А… вы уже вернулись?
        - Откуда? - удивился и насторожился Грин.
        «От эльфов, конечно», - захотелось ответить мне и посмотреть на его выражение лица.
        - Ну… вы же ходили к милорду Райхону, узнать, как он… да?
        - Он стремительно идет на поправку, - усмехнулся целитель, но без ехидства, почти по-доброму. - Слишком стремительно, на мой взгляд, но герои редко прислушиваются к рекомендациям простых лекарей.
        - Вы так скромны… Давно ли?
        - Недавно. Решил воспитывать в себе эту добродетель. Поговаривают, что скромность украшает.
        - Не всех. Некоторым она просто не к лицу.
        - Намекаете, что это качество не идет к моему выразительному клюву? - ухмыльнулся Грин.
        Судя по его настроению, переговоры с эльфами прошли неплохо. Может, они даже библиотекаря изловили. Однако радовать меня хорошими новостями доктор не торопился. Не дождавшись моего комментария относительно сочетаемости его клюва с таким украшением как скромность, он вышел и прикрыл за собой дверь, давая мне возможность обуться и, насколько получится, привести себя в порядок. Жакет я оставила висеть на спинке стула - не собираюсь же я сейчас уходить? Примявшийся травяной веночек взяла с собой. Не первостепенный вопрос, но все же нужно поинтересоваться у кого-нибудь, насколько нормально приносить что-то из подпространства.
        Грин веночком не заинтересовался. Рассеянно мазнул по нему взглядом, когда я вышла в кабинет, поморщился, но даже не полюбопытствовал, где я раздобыла плетенку из летних трав ранней весной, да еще и никуда не выходя из комнаты.
        - Наверное, хотите увидеть милорда Райхона? - спросил он.
        - Конечно.
        Почувствовала, что краснею, и отвернулась. Поздно - доктор наверняка заметил. Только глупо было бы объяснять, что смутилась я не от того, что подумала об Оливере, а оттого, что спросонья отодвинула встречу с ним на второй план, а первым делом рассчитывала на чашечку кофе. Отчего-то была уверена, что Грин предложит, но то ли я переоценила его гостеприимство, то ли он счел, что кофеин мне сейчас вреден.
        А еще я думала, доктор хоть словом обмолвится об их с Крейгом визите к эльфам, а вместо этого по пути в травматологический блок на втором этаже, где устроили ректора, он рассказывал мне о специальных плетениях, ускоряющих регенерацию поврежденных тканей, и об артефактах-стабилизаторах и накопителях, на протяжении определенного времени напитывающих работающие заклинания энергией. Лекция закончилась в аккурат у двери в палату Оливера.
        - Вот, ваш герой, - громко отчитался Грин, пропуская меня вперед. - Можете бросаться на грудь и орошать слезами благодарности.
        Вот же… язва! Если бы я не подозревала, что это доставит ему удовольствие, развернулась бы и сбежала, сгорая от стыда, после такого представления.
        Не дождется!
        Переборов неловкость я вошла в палату. Остановилась рядом с высокой кроватью, на которой неподвижно лежал ректор, и мысленно щелкнула себя по лбу: щелбан за испуг, как говорили мальчишки в нашем дворе. Оливер спал. Так же крепко, как я недавно, наверняка тоже усыпленный магией, и шуточки доктора адресовались исключительно мне.
        - Я же сказал «увидеть», а не «поговорить», - разъяснил он невозмутимо. - Но если доктор Розен позволит… Подождите минуту, найду его и спрошу.
        Идите-идите, а я тем временем к геройской груди припаду. А что? Случай подходящий, герой не сбежит и сопротивляться не будет. Жаль только, я - девушка порядочная. В чем-то даже скромная. А герой мой лежит, недвижимый и прекрасный, накрытый тоненькой простынкой, и не факт, что на нем под этой простынкой что-то еще есть. С ним и стоять рядом неприлично.
        Но я все-таки не удержалась. Коснулась кончиками пальцев щеки, прочертила извилистую дорожку по виску и ко лбу, погладила по волосам… А затем - сама не знаю, почему подумала об этом, а подумав, не отогнала глупую мысль - расправила веночек, который мяла все это время в руке и надела ректору на голову.
        Собранная на промежуточном уровне трава вдруг заискрила, и веночек превратился в переплетение блекло светящихся нитей. Оливера буквально подбросило на кровати. Он вскрикнул, выгнулся дугой, словно тело прошил электрический разряд, а лицо, которым я любовалась мгновенье назад, исказила гримаса боли…
        О, боже! Что я наделала?!
        Но бог давно уже не отвечал на мои вопросы.
        Вместо помянутого всуе белобрысого мальчишки в палату влетел Грин. Подскочил к ректору, окунул пальцы в окружившее того неяркое сияние, охнул сдавлено, но рук не отдернул - с силой придавил Оливера за плечи к кровати. Следом за заведующим примчался доктор Розен, пухленький лысый коротышка в слишком длинном для него халате, и тоже запрыгал вокруг пациента.
        - Это от ваших камней? - заорал на него Грин. Оливер уже не бился в судорогах, только дышал тяжело и громко, но целитель продолжал его удерживать, словно боялся рецидива.
        - От камней? - Розен растерянно перебирал расставленные на столике рядом с кроватью стекляшки. - Нет, в них столько не было. Это… это… - он огляделся, заметил меня, безуспешно пытающуюся слиться со стеной, и обвинительно ткнул пальцем. - Это она! Точно она! Сплела что-то… непонятное… Что вы тут делали?!
        Грин посмотрел на меня, укоризненно покачал головой и неожиданно улыбнулся.
        - Мисс Аштон со мной, - сказал он нервно подпрыгивающему толстячку. - И ничего страшного не произошло. Идите доктор, мы сами тут разберемся.
        - Но…
        - Идите, - повторил Грин. - Позже осмотрите своего пациента и убедитесь, что он не нуждается в помощи.
        - Да уж я думаю, - проворчал травматолог. - После такого…
        Видимо, единственный человек, который не понимал, что тут произошло, это я.
        - Так что вы все-таки сплели, Бет? - ласково поинтересовался Грин, когда Розен, недовольно бурча, вышел за дверь.
        - Мне это тоже… интересно… - сдавленно проговорил Оливер, и от звука его голоса, такого слабого и болезненного, захотелось разрыдаться. Я же не хотела, не думала… Я никогда не думаю. Идиотка!
        - Что вы сплели? - повторил вопрос доктор.
        - Веночек, - пискнула я.
        Ректор тяжело поднялся. Сел на кровати, свесив босые ноги. Простынка соскользнула с груди, и я убедилась, что была права: не знаю, что там ниже, но рубашки на милорде Райхоне не было. Только вот ситуация не располагала любоваться обнаженным мускулистым торсом.
        - Веночек? - переспросил глава академии.
        - Меня доктор усыпил, - затараторила я, оправдываясь. - Какой-то целительской магией. А я на нее неадекватно реагирую. Меня опять… в подпространство. Но там не песок был, а трава. Я сидела, сидела… и веночек сплела… с метелочками. И как-то его вынесла оттуда. Сама не знаю как, честно! А потом… я его на вас… случайно почти…
        Оливер и Грин переглянулись, будто спрашивая друг у друга, все ли у этой девицы в порядке с головой и не врет ли она. Затем одновременно посмотрели на меня и, судя по их взглядам, пришли к выводу, что не врет.
        - Элизабет… - ректор откашлялся. - Дело в том, что… на промежуточном уровне нет травы. Там вообще нет ничего, кроме магии. Чистая концентрированная энергия. Попадая в подпространство, маг придает ей форму. Обычно это нити, удобные для создания плетения. В вашем случае сначала был песок - не приспособленная для трансформации и преобразований субстанция. Теперь трава… Немного странно, но с травой уже можно работать. Понимаете?
        Я кивнула. Потом подумала, что обманывать нехорошо, и замотала головой.
        - Я вас… вам как-то навредила?
        - Не навредили, - улыбнулся Оливер, вновь обменявшись взглядами с Грином. - Вы ведь не думали о чем-то конкретном, когда сплетали травы? Просто собрали их… собрали энергию и, так сказать, зарядили меня.
        - Но вы так…
        - Подобные процедуры требуют соответствующей подготовки, - разъяснил ректор. - Если без предупреждения влить в человека большой объем чистой энергии, это… не очень приятно.
        - Как ведро ледяной воды на голову, - подсказал Грин.
        - Вроде того, - согласился Оливер.
        Я вспомнила, как его крутило и ломало, и поняла, что сравнение подобрано слишком мягкое.
        - Вам от этого не плохо теперь? - поинтересовалась робко.
        - Нет, - ответил вместо ректора доктор. - Милорду Райхону теперь очень хорошо. Во всяком случае, целительские заклинания сработали все, как одно. Но думаю, даже если бы их не было, такого количества энергии хватило бы на самопроизвольное обновление организма.
        - Да? - спросила я у Оливера. Мало ли, что Грин говорит, это ведь не его чистой силой шандарахнуло. - С вами точно все хорошо?
        - Все прекрасно, Элизабет. Чувствую себя немного странно, но это пройдет. Нужно время, чтобы энергия усвоилась, или сброшу излишки…
        Он улыбался, и я улыбалась в ответ. О том, какой идиотский у меня при том вид, старалась не думать. Главное, что все хорошо. Даже замечательно. Оливер спас меня. Я вылечила его. Случайно, но вылечила же. И день, который мог стать последним в моей жизни, стал одним из лучших. Потому что Оливер смотрел на меня так… и я на него…
        А на Грина мы оба не смотрели. Просто забыли о нем, и вспомнили только тогда, когда доктор, издав какой-то невнятный звук, начал медленно сползать по стене.
        - Веночек, - провыл он, закрыв лицо руками. Уселся прямо на пол и уронил голову на согнутые колени. - Веночек она сплела…
        - Нервное, наверное, - шепотом пояснила я Оливеру, чувствуя, как саму начинает трясти в преддверии истеричного смеха.
        Милорд Райхон хрюкнул в кулак и отвернулся.
        - Вено-очек! - протянул издевательски доктор, взглянул на меня на миг и снова спрятал лицо в ладонях, зайдясь беззвучным хохотом.
        - И ничего смешного! - заявила я и тотчас зажала себе рот. Лучше давиться тихими всхлипами, чем ржать как лошадь.
        Или как ректор.
        - Правда, ничего, - сквозь смех поддержал он меня, уголком простынки смахнув с ресниц слезы. - Ну, сплела… веночек…
        - У-у, из травки, - согласился с пола Грин. - Веночек…
        - Веночек! - подтвердила я и опять зажала рот, хоть это уже почти не помогало.
        На месте инспектора Крейга, появившегося в палате спустя пару минут, увидев трех хохочущих придурков, я позвала бы на помощь медиков. Но инспектор этого не сделал. Может быть, потому, что в компании веселящихся идиотов уже был свой доктор.
        ГЛАВА 41
        И правда, нервное. Потому на самом деле повода для смеха не было. Из того, что рассказали мне после, я поняла, что Оливеру безумно повезло, что я - это я, ветер в голове и периодически полное отсутствие каких-либо мыслей. Добрый нрав и чистое сердце, как тактично выразился Крейг. Позитивное мышление, легкость восприятия и свойственная молодости беспечность, по словам милорда Райхона. Грин от комментариев воздержался. Пожалел меня, наверное: он-то всегда называет вещи своими именами.
        Я могла не только энергией ректора зарядить под завязку, могла вплести в «веночек» обиду, страх или злость, и его накачать этими эмоциями. Возжелать мести и вложить это желание в сильнейшего в академии малефика, не знающего, кому именно нужно мстить. Даже убить его могла. Никто из магов не сказал этого прямо, но догадаться несложно. Как и о том, что случилось бы, мечтай я в момент плетения веночка о неземной любви. Видела я уже, что может сделать с умным интересным мужчиной приворот, упасите боги от такого счастья.
        Так что сегодня беда дважды обошла меня стороной. И не только меня.
        Хотелось верить, что лимит везения я этим не исчерпала.
        Из палаты я ушла с Грином. Оливеру нужно было одеться и получить от лечащего врача официальное разрешение покинуть лечебницу, а инспектор остался с ним за компанию и чтобы, как я предполагала, рассказать о визите к эльфам.
        Передо мной же никто отчитываться не собирался.
        Доктор, вдоволь насмеявшись, сделался необычно серьезным и молчаливым. Привел меня в свой кабинет, кивнул на стул для посетителей, а сам уселся за стол. Меня не удивило бы, спроси он, на что я жалуюсь. Я даже ответила бы: так, мол, и так, жалуюсь на всеобщее непонимание и сокрытие важной для меня информации. Но целитель хранил сосредоточенное молчание. Возможно, ждал, пока подойдут остальные.
        - Угостите кофе или чаем? - заговорила я первой. Еще вчера не решилась бы на такую наглость. Сейчас это наглостью не казалось.
        - Чай, - решил Грин, отвлекшись от размышлений. - У меня есть замечательный мятный сбор.
        - Хорошо.
        - Помните, я рассказывал вам об одном своем знакомом, увлекавшимся созданием плетений на промежуточном уровне? - вдруг спросил он без предисловий, будто продолжая ни на минуту не прерывавшийся разговор. - Он умер, не дожив до тридцати.
        - Может быть, он просто заблудился? - рассеянно предположила я, глядя, как доктор наливает воду в большую стеклянную посудину, чтобы вскипятить ее на спиртовке. - Говорят, что с промежуточного уровня можно открыть проход в иные миры и попасть в другую версию себя.
        - Говорят, - согласился Грин. Взглянул на меня с новым интересом: видимо, не подозревал за мной любви к мифологии. - Вернее, пишут. Писали когда-то. Но я лично не встречался с подобными путешественниками.
        Завозился опять со спиртовкой и не видел моей улыбки.
        Встречались, господин доктор. Но я не стану вас разубеждать.
        И экспериментировать с травами-потоками больше не буду. По крайней мере, пока не разберусь, как именно это работает.
        - Странно, что никто из летевших с нами до сих пор не объявился, - сказала я, пытаясь вывернуть разговор в нужное мне русло. - Никому нет дела до нас с милордом Райхоном? Или они думают, что мы разбились и обшаривают каньон в поисках изувеченных тел?
        Грубая уловка. Доктор разгадал ее без труда. Хмыкнул, но до ответа снизошел.
        Оказывается, пассажиров «Крылатого» давно известили, что мы с ректором живы и почти здоровы, но до выяснения обстоятельств и во избежание распространения ненужных слухов эльфы задержали всех в посольстве. Ну, как задержали - пригласили на банкет, который и так намечался после полета. Угощают перепуганных магов изысканными деликатесами и дорогим вином, развлекают в меру сил.
        Развлечения я представила себе очень живо: достаточно вспомнить каменное лицо лорда Эрентвилля, чтобы догадаться, какое сейчас веселье царит в посольстве. А вот полакомиться эльфийскими деликатесами не отказалась бы. И не эльфийскими тоже. Хоть чем-нибудь полакомиться…
        Я громко сглотнула наполнившую рот слюну, и Грин мгновенно среагировал на недвусмысленный звук.
        - Я брал из дома сэндвичи. Один еще остался. Даже не надкушенный.
        - Злопамятный вы человек, - проворчала я в ответ на его усмешку.
        - Так будете?
        - Издеваетесь? Конечно, буду!
        А потом придет Оливер и я стребую с него шоколадные пирожные. И ответы на все вопросы, от которых уклоняется господин доктор.
        Но ректор не торопился.
        Я и сэндвич сжевала, и чая Грин мне налил уже вторую чашку, а их с инспектором все не было. Наверное, обсуждали случившееся. Спорили снова, выясняя, что мне нужно знать, а чего не нужно. Заявлять ли о покушении, ставить ли в известность отца или все же остановиться на истории с несовместимым с эльфийской магией артефактом.
        Одно я могла сказать уже сейчас: библиотекаря вычислить не удалось. Иначе меня давно уже обрадовали бы этим известием.
        - Скажите, доктор…
        Говорить я начала, сама еще не решив, о чем спросить. Просто надоела тишина. Наверняка ляпнула бы очередную глупость, если бы не распахнулась без стука дверь, и в кабинет, к моему огромному удивлению, вошли не долгожданные ректор и инспектор, а леди Каролайн и Грайнвилль.
        - Добрый вечер, - полуэльфийка улыбнулась Грину и перевела взгляд на меня. - Рада видеть вас, Элизабет. Живой и невредимой. А милорд Райхон разве не с вами?
        - Подойдет с минуты на минуту, - заверил гостью целитель. - Располагайтесь, где вам будет удобно.
        Похоже, я что-то пропустила.
        - Отец крайне взволнован произошедшим, - пояснила леди Каролайн. - Поэтому попросил нас с лордом Грайнвиллем узнать подробности.
        - Я думала, эльфы не вмешиваются в дела людей, - проговорила я, глядя на беловолосого «лорда», которого до этого дня звала исключительно по имени.
        - Мы не вмешиваемся, - согласился он спокойно. - И не станем навязывать свою помощь.
        - Верны себе.
        Улыбка коснулась на мгновение красиво очерченных губ нелюдя, отразилась в ледяном взоре, расплавила контур рисунка на щеках.
        - Я тоже рад, что с тобой все хорошо, Илси.
        - Мы здесь на правах ваших друзей, Элизабет, - проворковала полуэльфийка, присаживаясь рядом со мной на пододвинутый Грайнвиллем стул. - Вы же не откажете нам в дружбе? А отец считает, что моих знаний в области артефакторики достаточно для того, чтобы определить, что стало причиной несчастного случая.
        - Полагаю, вы даже принесли это что-то с собой, - не удержалась я от ухмылки.
        - Нет, - невинно захлопала ресничками дочь лорда Эрентвилля. - Браслет-артефакт разрушился, и его обломки на дне каньона.
        - Чудесное решение. Надеюсь, руку мне при этом не оторвало? А то ведь придется соответствовать.
        - Если вам так угодно, - не спорила леди Каролайн. - Но мне кажется, хватит и небольшого ожога. И вылечить его не так сложно, да, доктор?
        Она послала целителю кокетливую улыбку, и я, проследив ее взгляд, мысленно выругалась в свой адрес. Услышав про артефакт, нужно было удивиться, а не язвить! Мне ведь никто ничего не говорил на этот счет. И Грин это точно знает, потому что был рядом с того момента, как я проснулась.
        - Что-то не так, доктор? - я сделала вид, что не понимаю, отчего он смотрит на меня так пристально и задумчиво.
        Мужчина покачал головой и сосредоточился на прекрасной полуэльфийке. Заверил ее, что ожог - приемлемый вариант, ибо он не настолько кровожаден, чтобы отрывать руки девицам, разве что в случае крайней необходимости. В мою сторону он при этом взглянул лишь раз, но так, что я поняла: придется как-то объяснять излишнюю осведомленность, иначе эта самая необходимость возникнет, и что-нибудь мне точно оторвут. Лучше бы, конечно, язык. Чтобы не болтала впредь лишнего.
        С другой стороны, именно то, что Грину известно, что я не могла ни от кого узнать о предложенной им «официальной версии», - лучшее алиби для меня. О чем вы, доктор? Кто бы мне сказал и как? Просто я догадливая.
        И пусть попробует с этим поспорить!
        - Прошу прощения за задержку, - извинился, входя в кабинет Оливер.
        Присутствию эльфов он не удивился, раскланялся с поднявшимся навстречу Грайнвиллем, облобызал нежную ручку леди Каролайн: видимо, Крейг, плетущийся следом, успел разъяснить план в деталях.
        Интересно, со мной его обсуждать собирались?
        - Мисс Аштон, мы не могли бы…
        Ага, значит, собирались. Только как теперь?
        Грин быстро кивнул на дверь в смежную комнату и тут же с улыбкой хлебосольного хозяина предложил гостям на выбор чай или кофе. Полуэльфийка согласилась на чай, Крейг - на кофе, Грайнвилль вежливо отказался и от того, и от другого. Все дружно сделали вид, что ничего не поняли и даже не заметили, как мы с ректором сбежали из их компании.
        - Элизабет, - тихо начал милорд Райхон, когда мы оказались в маленькой лаборатории. - Я…
        - Тут хорошая звукоизоляция, - сказала я. - Можно говорить свободно, в кабинете нас не услышат.
        Мужчина заинтересованно приподнял бровь.
        Я прикусила язык. Что ж за день сегодня такой!
        - Мне доктор говорил, - пояснила, стараясь казаться беспечной. - Когда рассказывал о своих опытах. У него тут… мыши…
        - Ясно, - кивнул Оливер. - Значит, можно поговорить. Грин вам все рассказал?
        - Ни слова. Наверное, ждал вас.
        - Да, наверное, - ректор сконфузился. - Я зашел к Джереми. Раз уж попал сюда…
        Подумалось, что будь его воля, он и не заводил бы этого разговора. Но нас ждали представители лорда Эрентвилля, да и взволнованная общественность вот-вот вырвется за ворота посольства и потребует подробностей.
        - Доктор ничего мне не говорил, но нетрудно догадаться, что библиотекаря не нашли, - решила я облегчить ректору задачу и заодно прикрыть тылы и сообщить о своей сообразительности. - А леди Каролайн заговорила о каком-то артефакте. Как я поняла, планируется представить дело так, будто некая моя вещь разрушила защиту корабля…
        - Элизабет…
        - Я считаю, что это разумно, - не позволила я ему впасть в пространные объяснения или, еще хуже, начать извиняться и оправдываться. - Не хочу, чтобы слухи о том, что кто-то намеренно сбросил меня с «Крылатого» дошли до родителей. Не только потому, что в этом случае дело получит огласку, а я вынуждена буду уехать из академии, но и потому, что не желаю, чтобы они тревожились обо мне. Так же, как мои друзья, товарищи по учебе и преподаватели. Давайте успокоим всех и вернемся к расследованию, пока не все потеряно. Вернее, к ловле на живца. Возможно, в следующий раз мы окажемся быстрее и умнее библиотекаря.
        Кто бы знал, как сильно мне на самом деле хотелось забиться в какую-нибудь темную дыру и носа не показывать. Но белобрысое божество Трайса не оставило мне этого варианта. Пришлось постараться, чтобы речь прозвучала уверенно и в меру оптимистично.
        - Вы действительно согласны на это? - спросил ректор, то ли впечатленный моей отвагой, то ли заподозривший у меня суицидальные наклонности.
        - У вас есть другие предложения? Кроме того, чтобы спрятать меня в каком-нибудь монастыре с перспективой скорого переезда в лечебницу для душевнобольных и навсегда отказаться от надежды вернуть пропавших… людей?
        Я собиралась сказать «студентов», но вспомнила о Камилле и запнулась, в последний момент подобрав другое слово.
        О чем подумал в этот момент Оливер - бог знает.
        Знает, но не скажет.
        Ректор отвернулся. Заметил лежащий на столе блокнот Грина и механически пролистнул несколько страниц, а когда опять посмотрел на меня, уже принял решение.
        - Хорошо, - проговорил будто бы нехотя. - Давайте… успокоим всех.
        - Мне нужно будет написать родителям. Или дать телеграмму? Слухи все равно…
        - Да, - не дал мне договорить мужчина. - Слухи. Телефонируйте отцу.
        - У нас нет телефона, - растерялась я, - даже в столичном доме.
        - Свяжитесь с приемной лорда-канцлера. Ваш отец говорил, что в случае необходимости можно передать ему сообщение через секретаря. Но время не позднее, и в столице сейчас на два часа меньше. Возможно, удастся застать лорда Аштона по месту службы. Если только вы хотите.
        - Хочу!
        Спроси кто-нибудь, не объяснила бы, но, бог мой, смешливый мой вечно юный бог, как мне хотелось хотя бы голос услышать. Может, виной тому лавандовые поля и качели на яблоне - воспоминания последних дней. И другие, горечь которых не смоет годами и не развеет по разным мирам…
        - У доктора Грина есть телефон.
        Оливер сам связался с телефонной станцией, назвал по памяти номер, затем - добавочные цифры, известные в королевстве не каждому. Представился и спросил у человека на другом конце провода, возможно ли соединить его с лордом Аштоном.
        - Лорд Арчибальд? Добрый вечер. Оливер Райхон. Простите, что…
        Я бесцеремонно отпихнула ректора от аппарата и вырвала у него трубку.
        - Папа! - голос задрожал. Пришлось сделать паузу, вдохнуть глубоко, зажмурить заслезившиеся глаза. - Папа, это я… Элизабет…
        Прежде чем звонить, нужно было выпроводить всех из кабинета. И Крейга, усиленно делающего вид, что его ничто не занимает, кроме настенных часов, на которые он глядит одним глазом, второй прикрывая морщинистой ладонью. И Грина, напротив, открыто прислушивающегося к телефонному разговору. И Грайнвилля, непонятно чему улыбающегося. И леди Каролайн, вдруг отчетлив вздрогнувшей при первом моем возгласе «Папа!» и тотчас отведшей взгляд. И даже Оливера…
        - Элси? - радость с волнением вперемешку. - Что случилось, малышка?
        Голос - сквозь треск коммуникационных устройств, через расстояние и ломаные зеркала раздвоившейся памяти - чужой и одновременно нестерпимо родной.
        - Папочка, ты… не волнуйся только… Ты же знаешь, какая я неуклюжая и невезучая? Я с корабля упала. С воздушного. Меня эльфийский посол пригласил, а я… Но меня милорд ректор поймал прямо в небе, я не ушиблась даже…
        А еще я дурочка у тебя, папа. Несу непонятно что. Прости.
        - Завтра я могу быть у тебя. Хочешь?
        Да.
        - Нет, не нужно. У тебя же дела, мама писала. Я только не хотела, чтобы вы волновались, если узнаете. А в апреле уже, как собирались… Да?
        - Элси, - мягко, но строго. - Милая, скажи честно, с тобой, правда, все в порядке? Ты была у доктора?
        - У доктора? - я невольно взглянула на Грина. - Конечно, была. У самого лучшего. Он меня чаем напоил и велел впредь быть осторожней. Я буду, папочка. Не беспокойся ни о чем. Расскажи лучше, как у вас дела. Как мама? Если бы можно было, я бы каждый день с тобой говорила, но телефона в общежитии нет, а я ведь не могу постоянно попадать в неприятности, чтобы…
        - Ты можешь, малышка. Даже не сомневаюсь в твоих способностях, - улыбка. А после серьезно: - Но постарайся все же быть осторожной. Ради нас с мамой, обещаешь?
        - Обещаю. Наверное, хочешь поговорить с милордом Райхоном?
        - Он скажет что-то, о чем умолчала ты? Нет? Тогда не хочу. Твой ректор - редкостный зануда, если честно. А мне интереснее узнать, чем занимается в академии моя дочь, когда не падает с летучих кораблей.
        Если бы в кабинете никого больше не было, разговор затянулся бы надолго. Но никто и не подумал о том, что я нуждаюсь в приватности, чтобы спокойно пообщаться с отцом, которого не видела с осени, поэтому рассказ о студенческих буднях получился коротким и скомканным. Веселым, насколько мне это удалось. Только слезы все равно текли по щекам…
        - Папа, я не могу долго говорить, ты же понимаешь.
        - Конечно, милая.
        - Скажи маме, что я ее очень люблю.
        - Обязательно.
        - И тебя… очень…
        - Я знаю, Элси. И я тебя люблю, малышка. Береги себя.
        Я медленно опустила трубку на рычаг, вытерла слезы и решительно развернулась к рассевшимся вокруг стола людям и эльфам.
        - Да, у меня есть семья, - объявила с вызовом притихшей компании заговорщиков. - Это кого-то удивляет? Нет? Тогда вернемся к нашим делам.
        Пока я не передумала и не позвонила снова отцу, чтобы он забрал меня отсюда.
        С дальнейшими действиями определились быстро. Решили немедленно отправляться в посольство, чтобы предъявить народу нас с Оливером, целых и невредимых, и озвучить выводы экспертов относительно происшествия. В роли экспертов выступали ректор академии, инспектор Крейг и лорд Эрентвилль лично. Выводы: нечего покупать несертифицированные амулеты у артефакторов-недоучек. Крейг планировал под шумок организовать проверку нескольких лавочек, по слухам, проторговывающих поделками студентов, еще не имевших лицензий. Вроде бы поступали жалобы на работу таких артефактов, и кто-то даже травмировался. Вероятно, Грин слышал об этом, и идея «официальной версии» пришла ему в голову не на пустом месте… Неважно. Мою голову после разговора с отцом заполнили совсем другие мысли. Потому во время обсуждения я ограничилась тем, что кивала в нужных местах.
        В посольстве, куда мы прибыли уже через полчаса, я с душой отыграла роль счастливо спасенной девицы. Смущенно улыбалась, позволяла тискать себя всем желающим, коих оказалось неожиданно много, шептала с придыханием, как сильно я испугалась и какой милорд Райхон герой. Героя тоже тискали - в основном дамы, очевидно, давно искавшие повод прильнуть к широкой ректорской груди и сегодня наконец-то его получившие. Мужчины скромно жали руку или панибратски хлопали по плечам. Громко ругали неразумных амулетчиков и бесчестных торговцев, ради выгоды плюющих на законы и безопасность своих покупателей. Лорд Эрентвилль, сохраняя невозмутимое выражение лица и глядя на потолок, принес извинения кованой люстре за то, что ни он, ни его предшественники, ни владельцы других кораблей, по особым случаям принимающих на борт людей, не предусмотрели возможных последствий столкновения человеческой и эльфийской магии, и объявил, что к следующему полету «Крылатого» будут приняты соответствующие меры. Например, запретят людям проносить магические предметы на эльфийские корабли. При всей видимой отстраненности эльфы своей
выгоды не упустили. В том, что подобное решение им выгодно, я не сомневалась.
        Сибил с момента моего появления в церемониальном зале посольства вертелась рядом, но на шее не висла и от радости не визжала. Заявила, что сразу знала, что ничего страшного со мной не случится, и потому не особо волновалась. Зато в гостях у эльфов побывала, успела обсудить с куратором курсовую и объелась до икоты экзотическими закусками, фруктами и сладостями. Стоило бы обидеться на такое отношение, но подруга не совсем обо мне забыла: набрала в салфетку эльфийских вкусностей, пока их не смели со столов. И не беда, что в нежный паштет из креветок попали шоколадные крошки, а в ореховый крем на миниатюрной корзиночке-пирожном - две лососевые икринки. На мой вкус (учитывая, что за весь день мне перепал лишь тощий сэндвич) это только добавило лакомствам пикантности, а запасливая провидица была тут же прощена и включена в состав армии спасения меня почти что наравне с Оливером.
        Саймон, хоть на него я и не думала обижаться, принес яблоко. Смущенно признался, что взял его еще на «Крылатом», но не успел отдать. Сибил сообщила таинственным шепотом, что слышала краем уха, как мисс Милс выговаривала сыну за то, что оставил меня без присмотра. Понятия не имею, блажь это или холодный расчет, но, кажется, родительница Стального Волка всерьез присматривала меня на роль невестки. Конечно, не дело, когда такие перспективные кандидатки падают за борт. По словам подруги, мисс Милс даже поплохело после этого… Хотя не повод для шуток: Саймон ведь говорил, что у матери проблемы со здоровьем и нервишки шалят - волноваться ей в самом деле нельзя.
        Ко мне она подходила, как и другие. Не тискала, только по плечу погладила ласково и сказала, что рада, что все обошлось. Но выглядела при этом действительно довольной, словно у нее камень с души упал, когда увидела меня живой. Я даже устыдилась за то, что до недавнего считала ее бесчувственной. Все-таки внешность обманчива, а бездушная драконша не воспитала бы такого чудесного сына.
        Но в выражении эмоций ей далеко было до леди Райс. Та обняла от души, еще чуть-чуть душевнее, и мне понадобился бы целитель. Расцеловала в обе щеки. Грозилась оторвать беспечным эльфам уши, а недоделанным, в смысле, недоученным артефакторам - руки. Оливера благодарила так, словно я ей дочь родная. Потом схватила за рукав Грина, алчно примеривавшегося к остаткам яств на столах, оттащила в угол зала и долго его там пытала. Понятия не имею, что она хотела узнать, но доктор, судя по плотно сжатым губам, молчал как партизан на допросе.
        Меня это озадачило, ведь леди Пенелопа входила в узкий круг посвященных, и я не помнила, чтобы договаривались скрывать что-либо от членов чрезвычайной комиссии. Или меня забыли об этом предупредить, или разговор наставницы с Грином не имел отношения к сегодняшнему инциденту. Стало любопытно, но пока я искала предлог подобраться к целителям поближе, меня опередили. Леди Каролайн уважительных причин не искала. Подошла, с непринужденной улыбкой взяла доктора под руку и в буквальном смысле увела его у обескураженной таким поворотом леди Райс из-под носа. Уволокла, как трофей, в другой угол, по пути что-то оживленно рассказывая, и при этом, то стряхивала несуществующие пылинки с его сюртука, то галстук мужчине поправляла. Волосы один раз пригладила, хоть они у него и не растрепались ничуть. Это выглядело почти вульгарно, тем более за действиями полуэльфийки наблюдал и ее отец, и Грайнвилль, притворяющийся, будто беседует о чем-то с пышечкой Анет и незнакомым мне пожилым преподавателем. Каролайн до них и дела не было. Грину - тем более. Стоило отказываться от полета, чтобы потом позволять развязной
красавице виснуть у себя на руке и нашептывать что-то на ухо? И кто тут говорил, что уже стар для подобных игр? Или дочурка лорда Эрентвилля тоже изготовлением приворотных зелий увлекается и как раз испытывает очередной образец? А что - единорог под боком, недостатка в сырье нет. И вид у доктора - чисто «объект Б»… Снова стукнуть его, что ли?
        От благих намерений отвлек очередной желающий поздравить меня со счастливым спасением. К тому моменту, как я от него избавилась, выяснилось, что леди Каролайн уже выпустила из цепких лапок доктора, чтобы уделить внимание пышной даме, которая на «Крылатом» увела у меня персик, а целителем завладела мисс Милс, после недавних потрясений, очевидно, нуждавшаяся в срочной консультации. Однако стоило матери Саймона, благодарно закивать, заканчивая разговор, полуэльфийка бросила свою собеседницу и устремилась к Грину.
        И это - на глазах у отца и почти жениха. Никакого представления о приличиях!
        Я оставила Сибил в сторонке и быстро пересекла зал.
        - Простите, леди Каролайн, вы не проводите меня…
        Три чашки чая - чем не повод?
        - Конечно, Элизабет, - улыбнулась она мило. - И я уже говорила, можете звать меня Карой.
        Небесной, угу.
        - Думаю, вам удобнее будет воспользоваться моей ванной комнатой, - проявила любезность хозяйка.
        Путь до означенной ванной я преодолела в молчании, но, уже воспользовавшись благами цивилизации, решилась высказаться. Не собиралась, но комната леди Каролайн оказалась вполне обычной девичьей спаленкой, с ковриками, салфеточками, милыми статуэтками и альбомами на полках, с дамским романом, небрежно брошенным на подушку, и мне при взгляде на все это подумалось, что и полуэльфийка не так уж сильно отличается от моих знакомых девушек.
        - Леди Каролайн, вы предложили мне дружбу, и я надеюсь, как другу мне позволено будет заметить… В общем, мне кажется, что оказываемые вами доктору Грину знаки внимания несколько выходят за рамки приличий.
        Фух. Выговорила.
        - Мы ведь с вами уже обсуждали это, Элизабет, - недоуменно приподняла брови полуэльфийка. - И, как я помню, сошлись на том, что я своими действиями не задеваю ваших интересов. Или с тех пор что-то изменилось?
        - Нет, конечно! - отмахнулась я от нелепого предположения. - Но…
        - Приличия? - отстраненно уточнила Каролайн. - Тогда не беспокойтесь. Позвольте мне самой определять допустимые границы.
        - Не только приличия. Грайнвилль - мой друг, и… вы ему нравитесь…
        - Он хочет на мне жениться, - уточнила она. - И занять место моего отца.
        М-да… Звучит не очень романтично. И Грайнвилль именно так и говорил - даже не поспоришь.
        Но я попыталась:
        - Одно не исключает другого. Мне кажется, вы ему действительно нравитесь.
        - А мне кажется, вы ничего не понимаете, Элизабет, - вздохнула полуэльфийка. - Лорд Грайнвилль - потомок древнейшего рода, по знатности, богатству и силе родовой магии сравнимого только с родами Владык. К тому же лорд Грайнвилль обладает редкими и высоко ценимыми среди эльфов талантами. И столь же редкими душевными качествами. Он молод и отмечен божественной удачей, и его ждут высоты, о которых другие не смеют и мечтать. А пост представителя Владыки эльфов в человеческой академии магии - это… ссылка. Добровольная ссылка, на которую обрек себя мой отец, чтобы не оставлять меня одну среди людей. Бремя, которое он хочет навязать моему будущему мужу, чтобы быть уверенным, что тот не бросит меня и не увезет к эльфам, где я до конца дней буду считаться ущербным уродом и позором дома. Это не награда. Это - жертва, которую придется принести мужчине, решившему взять меня в жены. А я не хочу таких жертв.
        А вот теперь - романтично. Но как-то грустно.
        - Думаете, лучше вам выйти замуж за человека? Даже за нелюбимого?
        - Не лучше. Признаться, люди, за редким исключением, мне не интересны. И отец не позволит мне связать судьбу с человеком. Он ведь заботится обо мне, и не желает мужа, которого я переживу в силу эльфийской крови. Детей, в которых эта кровь разбавится людской еще сильнее. Разве вы хотели бы хоронить собственных детей?
        Я замотала головой. Прикусила губу… Каролайн примет на свой счет…
        - Моему отцу это предстоит, - сказала она. - Но он сильный. А я - нет. Если я выйду замуж, то только за эльфа. Но за другого. Я пыталась объяснить отцу, но он не понимает. А после того, как… Я решила не обсуждать с ним это больше. А доктор Грин - хороший человек, один из немногих…
        Кажется, я окончательно запуталась.
        - Вы же не хотите замуж за человека.
        - Не хочу, - кивнула Каролайн. - Но если я себя скомпрометирую, лорд Грайнвилль, возможно, передумает на мне жениться. Или отец откажет ему: нельзя предлагать недостойную в жены тому, кого уважаешь и ценишь. Найдется другой эльф, кто-то из младших родов и не такой… не такой…
        - А Грин?
        - Ему ничто не угрожает. Жениться на мне, как вы поняли, ему не позволят, даже если он сам этого захочет. А отец обязан ему жизнью, он не переступит через этот долг. К тому же я не планировала ничего такого, за что обычно принято мстить… Может, немного нарушить приличия, как вы заметили. Какие-то слухи пустить… - Она опустила глаза и, кажется, даже порозовела слегка. - Я не слишком опытна в таких вещах…
        - Но зачем вам для «таких вещей» именно доктор?
        - Я же объяснила, - удивилась вопросу леди Каролайн. - Он - достойный человек.
        - Достойный чего?
        - Достойный меня скомпрометировать, - как скудоумной разъяснила мне полуэльфийка, судя по взгляду, недоумевая, как можно не понимать настолько простых вещей.
        Действительно, что тут сложного? Она же - эльфийская леди, ей с кем попало компрометироваться нельзя. Только с самыми достойными!
        Хоть плачь, хоть смейся.
        - Послушайте… Кара. Почему бы вам не сказать Гранвиллю прямо, что не хотите быть его женой? Возможно, я недостаточно хорошо его знаю, но мне кажется он не из тех, кто…
        - Не из тех, - согласилась она, не дослушав. - Но это не то решение.
        - Ясно. Хотите, чтобы он разочаровался в вас и сам отказался от своих намерений?
        - Так будет лучше.
        - Ему? Разве кто-то кроме него может судить, что для него лучшее?
        - Нам пора возвращаться к гостям, Элизабет.
        Разговор окончен.
        Ну и ладно. Можно подумать, мне своих проблем мало.
        - Но прежде чем мы выйдем из комнаты, - леди Каролайн остановилась в дверях, перегородив проход, - пообещайте, что никому не расскажете об этом разговоре.
        - А если я не могу этого обещать?
        - Тогда мы не выйдем.
        Мило.
        Интересно, какое наказание предусмотрено за нанесение легких телесных повреждений эльфийским леди? А то ведь я могу. И средней тяжести - при желании…
        - Обещаю, - проговорила я со вздохом. - Никому и никогда.
        В конце концов, это действительно не мои проблемы, Грин далеко не дурак, чтобы позволить использовать себя вслепую, а Грайнвилль пусть сам разбирается со своей избранницей.
        - Спасибо, - улыбнулась Каролайн. - Я не сомневалась, что мы подружимся, Элизабет.
        Не стоило спорить с этим утверждением. При таком отношении к тем, кого дочь лорда Эрентвилля считала возлюбленными, друзьями и всячески достойными людьми, и думать не хотелось, как она поступает с теми, кого полагает врагами.
        В зале она безуспешно вертела головой и обшаривала взглядом углы и полутемные ниши, Грина не было среди гостей. Наверное, мне нужно было намекнуть новой подруге, что достойные мужчины по умолчанию не способны скомпрометировать девушку. Некоторые и под действием приворота пытаются соблюсти формальности и скручивают в кольцо канцелярские скрепки…
        - Чему вы улыбаетесь? - тихо спросил Оливер.
        Я не заметила, когда он подошел, но, услыхав его голос, не вздрогнула от неожиданности. Пожала плечами в ответ на его вопрос.
        - Жизни. Забавная штука. Временами.
        - Приятно видеть, что вы не унываете.
        - Стараюсь. Тут ведь как на ринге: опустишь руки - пропустишь удар.
        - Подумываете о возвращении в клуб Огненного Черепа? - ректор то ли не понял иронии, то ли решил сменить тему.
        - Пока только о том, как бы поставить свое имя под воззванием Стального Волка, чтобы никто не заметил. Впереди выходные, студентов в учебных корпусах будет немного. Попробую. А с понедельника хочу попросить леди Райс пристроить меня в одну из групп. Не дело, что я уже второй месяц пользуюсь ее добротой и надоедаю в лечебнице. Похожу на лекции, вспомню, каково быть обычной студенткой…
        - Подразните библиотекаря, - в тон мне закончил мужчина.
        - Подразню, - согласилась я. - Мы ведь уже определились, что другого способа его найти нет. Будем надеяться, что он не откажется от своих планов.
        Б-р-р-р. Жутковато звучит. Но мне удалось произнести это с практически эльфийской отрешенностью.
        - Вы же понимаете, что он где-то здесь? - продолжила, взглядом скользя по собравшимся в зале людям. - Один из них. Запустить бы сюда единорога…
        Ректор покачал головой:
        - Я уже объяснял вам, что это не поможет.
        - Помню. Просто мечтаю.
        - О единороге? - улыбнулся Оливер, вновь уводя разговор в сторону. - Думаю, лорд Эрентвилль не будет возражать, если мы навестим, пользуясь случаем, вашего любимца.
        Лорд Эрентвилль не возражал. Но сначала я нашла леди Пенелопу, поделилась с ней своим желанием позаниматься в группе и сообщила между делом, что у меня как раз имеется подруга-целительница. Вопрос решился тут же: наставница отыскала среди гостей куратора группы Мэг, представила меня ей и вежливо попросила, а по сути - поставила перед фактом, что с понедельника я буду ходить на занятия с ее студентками. Кто бы отказал героине дня?
        Хотя правильнее было бы назвать меня жертвой дня. Герой в это время ждал в сторонке, чтобы проводить меня к моему белогривому чуду.
        - Я так и не поблагодарила вас, милорд.
        - Разве? А веночек?
        Прислушивавшийся к разговору единорог весело порскнул. Помнил веночек. Только обсуждать нашу встречу на лугу в подпространстве не желал, притворяясь, что не слышит задаваемых мысленно вопросов. Но хоть на Оливера не фыркал сегодня, то ли в благодарность за мое спасение, то ли задобренный новой песенкой, виртуозно исполненной ректором все на тех же ключах.
        - Где вы этому научились? - не сдержала я любопытства.
        - Тут, в академии. Если говорить о ключах.
        - А если не о ключах? - заинтересовалась я еще больше.
        - Вы никогда не учились музыке? - вопросом на вопрос ответил мужчина.
        - Училась… Вернее, меня пытались учить, в детстве. Но мне всегда не хватало терпения и усидчивости.
        - Жаль, - по-доброму усмехнулся Оливер. - Нелишние качества для мага. Как и навыки игры на музыкальных инструментах. Тренируют память и внимательность, развивают эмоциональное восприятие. Клавиши и струны - отличная гимнастика для пальцев, духовые учат контролировать дыхание.
        - Что выбрали вы?
        - Я не выбирал, - улыбка не исчезла с его лица, но стала задумчивой и немного печальной, как случается, когда вспоминается что-то хорошее, но безвозвратно ушедшее. - Сестра играла на фортепиано и на флейте. Когда бывали гости - только на фортепиано. Говорила, что с флейтой у нее глупый вид, занималась ею только потому, что целители рекомендовали: слабые легкие… Фортепиано и флейта, да. - Он встряхнулся, улыбка пропала. - Это действительно помогает в работе с потоками и плетениями, когда требуется совершать сложные пассы. Многие стараются так или иначе развивать моторику пальцев. Нет способностей к музыке - находят другие занятия. Лепка, рисование, вышивание…
        Словно устыдился невольной сентиментальности и поспешил превратить душевный разговор в поучительную лекцию. Но лекции - это не то, что мне сейчас было нужно, и поддерживать тему я не стала. Дослушала молча, попрощалась с единорогом и вернулась с Оливером в банкетный зал посольства, чтобы найти Сибил и пойти с ней в общежитие. Ректор должен был задержаться до официального окончания вечера, но недостатка в провожающих у нас с подругой не было: сначала Саймон, получив от матери локтем в бок, изъявил желание пройтись, потом с той же инициативой выступили наши эльфийские друзья. Грайнвилль и Каролайн все равно планировали провожать Анет, и у Стального Волка появился повод избежать почетной миссии. Но до ворот он с нами дошел, и Сибил многозначительно улыбалась, поглядывая то на него, то на меня. А уж после того, как я обещала боевику увидеться завтра…
        - Мы говорили о тренировке, - шепотом разъяснила я подруге.
        - Конечно, - кивнула она, но улыбаться при этом не перестала.
        У калитки шла какая-то возня. Щупленькая дамочка прыгала на эльфийского привратника и требовала пропустить ее. Тот спокойно, вежливо и, видимо, уже раз в сотый объяснял ей, что вход только для приглашенных, но если она хочет встретиться с кем-то из посольства или гостей, пусть скажет с кем именно и назовется, и о ее приходе сообщат кому следует. Дама называться отказывалась, да и вообще речь ее была маловразумительна.
        - Это же Лидия, - с удивлением узнала я женщину, присмотревшись к ней в неярком свете горевших по обе стороны от калитки фонарей.
        - Кто? - не поняла Сибил.
        - Временная секретарша ректора.
        Вряд ли у кого-нибудь еще в академии такое же болезненное пристрастие к пудре и рюшам, нашитым даже на пальто. Розовое.
        Что она здесь делает?
        - Добрый вечер, мисс, - поздоровалась я приветливо, сама дивясь тому, что не прошла мимо. Предыдущий опыт общения с этой особой нельзя было назвать приятным. - Помните меня? Элизабет Аштон, мы встречались у милорда ректора. Вы, наверное, хотите его увидеть?
        - Кого? - удивленно захлопала она глазами.
        - Ректора.
        - Зачем? Думаете, он знает?
        - Что знает?
        - Хоть что-то!
        Да уж… Алиса и Безумый Шляпник. Или Алиса и Гусеница. Но скорее, Алиса и гриб. Причем грибом я чувствовала себя.
        - А вы знаете? - прищурилась Лидия подозрительно.
        - Нет, - ответила я искренне. Сибил, Каролайн, Анет и Грайнвилль в этот странный разговор благоразумно не вмешивались. Саймон остановился, отойдя всего на несколько шагов, прислушивался, но, видимо, тоже ничего не знал.
        - А она? - не сдавалась секретарша.
        - Кто? - вздохнула я, понимая, что ответа не получу.
        Но Лидия вдруг изменила себе.
        - Леди Райс, - сказала она неожиданно внятно. - Она должна знать.
        И она целительница, что в данном случае лишним не будет. Хотя наставница, как говорит другой мой знакомый целитель, не по этой части доктор.
        Возвращаться не хотелось, а Саймон, не дождавшись развязки, уже шагал к зданию посольства, я не стала его окликать. Попросила эльфа передать леди Пенелопе, что ее жаждут лицезреть, и с чистой совестью покинула территорию дружественной державы. Привратник, к моему удивлению, оставил секретаршу у распахнутой калитки и неторопливо побрел в сторону особняка.
        - Вход только для приглашенных, - напомнила леди Каролайн. - Другие просто не пройдут.
        - Интересный человек, - проговорил Грайнвилль, бросив на Лидию взгляд, но чем она так интересна, не объяснил, а я не любопытствовала, только сейчас осознав, каким длинным и трудным выдался этот день.
        Общежитие, ванна, постель - вот все желания, что у меня остались.
        И волшебных капель себе накапать, пусть еще что-нибудь веселенькое приснится.
        ГЛАВА 42
        С утра собираясь на завтрак, я ожидала, что в столовой все только и будут, что тыкать в меня пальцами и шушукаться, ведь слухи, как ни крути, должны были просочиться в народ, а такая история, как падение за борт летучего корабля безалаберной девицы и ее героическое спасение отважным ректором, несомненно, требовала всеобщего и всестороннего обсуждения. Однако, вопреки всем опасениям, встречали жертву дня вчерашнего без особого воодушевления. То ли в выходные сплетни расползались медленнее, то ли подана новость была без огонька, как рутинное, не стоящее внимания события, но даже Рысь, подошедший к нашему столику, чтобы поздороваться, не выказал обеспокоенности и расспрашивал о случившемся, казалось, только из вежливости. Упала? Поймали? Вот и хорошо. А его там Шанна ждет: они в Ньюсби собираются с почтовым дилижансом, нужно успеть места занять.
        С одной стороны, такое отношение обижало, но, с другой, сама же хотела, чтобы друзья не волновались из-за меня. Получите, как говорят, и распишитесь.
        Одна Мэг, узнавшая обо всем вечером, испугалась по-настоящему. Сказала, что умерла бы еще до того, как ее поймали бы, и пустырника себе накапала. Но у нее свой пунктик на высоте, да и то - ночи хватило, чтобы подруга отошла от переживаний.
        - Может быть, нам тоже выбраться в город? - предложила она, услышав о планах Норвуда. - Прогуляемся по магазинам. Купим Элси новую шляпку.
        Видимо, вместо той, что я потеряла над Змеистым каньоном, - это было единственное упоминание о вчерашнем происшествии со стороны Мэг.
        - У меня другие планы, - отказалась я от поездки.
        - У нее свидание с Саймоном, - тут же наябедничала Сибил.
        - Тренировка, - поправила я строго. - С мистером Вульфом.
        Шутки шутками, но кто-нибудь мог услышать и неверно понять, а мне не нужны слухи подобного толка вокруг моего имени.
        - Тренировка, - покладисто согласилась провидица. - А у меня - свидание. Сосед Яна уезжает к родителям на выходные, и комната будет свободна. Только не нужно так смотреть, мы хотели попробовать кое-что нетрадиционное… Ох, нет! Ну, не делайте такие глаза! Я о магии. Мы хотели совместить наши способности и… Расскажу потом, если получится.
        - А я поеду, - решила Маргарита, ни капли не заинтересовавшись, какой эффект можно получить от совместной работы прорицательницы и некроманта. Быстро допила чай и бросилась догонять Норвуда.
        Похоже, в эти выходные я снова останусь в одиночестве.
        В будни было легче. Установившийся распорядок: лечебница, встреча с Оливером, тренировка с Саймоном. Вечером, даже если у всех были свои дела, Мэг по крайней мере находилась рядом, зубрила конспекты или экспериментировала с очередным рецептом, а Сибил обязательно забегала пожелать спокойной ночи.
        Сегодня осталась только тренировка, и до нее еще нужно было дожить.
        Нового приступа я не боялась, чувствовала себя, несмотря ни на что, неплохо, но настроение тут же испортилось. Наверное, я просто отвыкла быть одна. Раньше мне это нравилось: тишина, покой, можно почитать или подумать о чем-нибудь отвлеченном. Но об отвлеченном в свете последних событий не думалось, а почитать можно было только учебники или книги о драконах, которые я до сих пор не сдала в библиотеку. Или ту, что дал Грин.
        Я открыла форзац. Провела пальцами по дарственной надписи. Она не исчезла - значит, Камиллу еще помнят. Преподаватели, студенты. Оливер, хоть теперь совсем не говорит он ней. Грин.
        «Эдварду. С теплом и нежностью»… Может, она все подарки так подписывала? С теплом. Что такого в тепле? И в нежности, если подумать.
        А книгу давным-давно нужно было вернуть. И Грина, по-хорошему, стоило предупредить, что с понедельника меня не будет в лечебнице. Вдруг он планы на посещение единорога строит? Так надо сказать. Чтобы не строил.
        А еще я чашку разбила, а они у него и без меня долго не живут.
        В общем, я нашла, как убить время до тренировки.
        В посудной лавке, расположенной неподалеку от магазинчика, в котором мы с подругами несколько дней назад покупали мне новые перчатки, я присмотрела большую чайную чашку, белую с тонкой золотистой каемкой. Подумала, как это глупо… и купила.
        Уже на крыльце лечебницы, поняла, что была бы совсем не против, если бы доктор для разнообразия решил отдохнуть в выходной, но дежурная сестра сообщила мне, что сегодня чуда не свершилось. Однако в кабинете заведующего не оказалось, и я вздохнула с облегчением. Я не умею извиняться и не люблю чувствовать себя идиоткой. А так и совесть чиста, и самолюбие не пострадает…
        Не пострадало бы, успей я вовремя уйти.
        - Доброго дня, мисс Аштон, - раздалось у меня за спиной в тот момент, когда я, крадучись, как настоящая мышь, выбралась из кабинета Грина и тихонько прикрыла за собой дверь.
        К чести своей - к тому, что от нее осталось - я не взвизгнула от испуга, не подпрыгнула и даже не вздрогнула, а медленно развернулась и выдавила приветливую улыбку.
        - Здравствуйте, доктор.
        - Не ожидал увидеть вас сегодня, Бет. А то побрился бы, - он демонстративно почесал колючий подбородок.
        - Я проходила мимо и решила вернуть вам вашу книгу, - скороговоркой выпалила я, силясь не смотреть в смеющиеся серые глаза.
        - Вы случайно проходили мимо с моей книгой?
        - Почти так… Вас не было, и я оставила ее на столе.
        - Да? - Грин толкнул дверь и заглянул в кабинет. - Хм… Книгу вижу. А на ней стоит какая-то чашка. Не знаете, что она там делает?
        - Стоит, как вы заметили, - я нервно передернула плечами. Не умеешь извиняться - лучше и не берись.
        - И почему она там стоит?
        - Потому что у нее плоское донце. Иначе скатилась бы на пол.
        - Логично, - кивнул доктор. - Но знаете, что смущает меня в этой ситуации? Это - совершенно незнакомая мне чашка.
        - Хотите, чтобы я представила вас друг другу? - спросила я раздраженно. Вот что за человек! Стоит чашка - пусть себе стоит. Нет же, прицепился!
        - Хотя бы скажите, откуда она взялась, - ухмыльнулся Грин.
        - А вы не догадываетесь? - разозлилась я. - Я ее принесла. Вместо той, которую вчера разбила. Хотела извиниться. Если считаете, что это смешно - смейтесь. Но - сделайте одолжение - после того, как я уйду.
        Развернулась и пошла по коридору, гордо задрав голову.
        - Бет!
        Остановилась.
        - Я не смеялся. И не собирался, правда. Задержитесь? На чай?
        - Нет. У меня запланировано много дел.
        - Жаль. Тогда в понедельник? Я разрешу вам пить из моей новой чашки.
        Заманчивое предложение. Но я покачала головой, обернувшись:
        - С понедельника я буду заниматься на факультете с группой третьекурсников. И потом, когда сдам экзамены и переведусь окончательно. Леди Райс очень добра ко мне, но моя внеурочная практика в лечебнице затянулась, а я ведь даже не старшекурсница.
        - Значит, вы зашли попрощаться? - нахмурился мужчина.
        До того, как он спросил, я не думала об этом так. Но получалось, что…
        - Нет, конечно, - замотала я головой. - Я все равно буду заходить к леди Пенелопе. И к вам. Я же вам еще нужна?
        Боже, надо же было ляпнуть такую глупость!
        - Нужны.
        - Как мышь, я имела в виду, - добавила я быстро и почувствовала себя еще глупее.
        - Я понял, - без тени насмешки сказал Грин. - Тогда… До свидания, Бет?
        - До свидания, доктор.
        Все-таки выставила себя не слишком умной девушкой. Видать, планида у меня такая.
        Шоколадный торт этого не исправил, но было вкусно. Хотя и не стоило так наедаться перед тренировкой.
        Впрочем, с тренировкой не сложилось отнюдь не из-за моего обжорства: Саймон неважно себя чувствовал. Мучился с утра головной болью и винил в этом эльфийские вина. Выпил он немного, я могла подтвердить, что вечером боевик был вполне трезв, но неписаное правило всех застолий «Главное - не смешивать!» актуально в любом мире, а Саймон, по его признанию, попробовал несколько разных сортов. Я подозревала, что он вообще нечасто употребляет алкоголь, вот и сказалось отсутствие практики, но не стала высказывать своих догадок: вдруг воспримет как руководство к действию.
        Размялась на тренажерах, попинала набитого опилками болвана. Обычно и этого хватало, чтобы прочистить мозги и избавиться от всего лишнего, но сегодня не помогало. Сегодня и мысли были другие, и тревоги. Не из-за библиотекаря. Или не только из-за библиотекаря. И лучше было совсем не думать об этом, чем пытаться определить причины своего странного состояния и настроения. Занимаясь самокопанием, можно отрыть в себе такое, что потом при всем желании не получится закопать снова: чем глубже станешь прятать его, тем больше будет дыра, которую оно прогрызет в душе, вырываясь наружу. А мне дырявая душа не нужна, хватит того, что гордость в заплатах.
        И эклеры этого не лечат, так же как и шоколадные торты, но по пути в общежитие я опять заглянула в кондитерскую. Вернувшаяся поздним вечером Маргарита увидела лишь пустую коробку, а рядом с ней - грустную меня. К тому времени я успела диагностировать у себя нервную булимию, сломать ноготь о дверцу шкафчика, в котором соседка хранила стратегический запас сладостей, и смириться с тем, что жизнь кончена.
        Но оказалось, что не жизнь, а всего лишь еще один день.
        Следующий обещал быть получше.
        Во-первых, Мэг простила мне взлом шкафчика и уничтожение конфет. Во-вторых, приготовила какой-то волшебный отвар, после которого меня перестало мутить и снова захотелось жить и есть. Жить я решила вопреки всему, а есть поменьше: имелся у меня опыт скоростного обретения лишних килограммов, не хотелось повторить его и с этим телом.
        Сибил вообще есть не собиралась. Когда мы с Мэгги зашли за ней, чтобы вместе пойти на завтрак, даже не открыла. Пробубнила через дверь, что еще спит и проснется разве что к обеду.
        - Во сколько она вчера вернулась? - строго спросила с меня Маргарита.
        Я пожала плечами. Тут себя не контролируешь, где уж за другими следить?
        В результате всю дорогу до столовой слушала, какая я безответственная эгоистка, и мысленно соглашалась. И правда, нужно было хотя бы убедиться вечером, что подружка не осталась у своего некроманта. Но она ведь не осталась? Значит, все в порядке.
        К обеду Сибил снова не вышла. Снова, не открывая, бормотала что-то невнятное об усталости и бессовестных нас, не дающих человеку отоспаться.
        - Она там не спит, - хмуро выдала Маргарита, втянув носом воздух у самой двери. - Она страдает.
        - Сандал?
        - Хуже. Гвоздика.
        Я тоже принюхалась. Гвоздика и базилик - хуже некуда.
        - Будем ломать дверь, - решительно заявила Мэг.
        - Будем, - согласилась я.
        Что еще оставалось? Ключ консьержка не даст, хоть полдня ее упрашивай, - уже проверено. А дверь потом всего за час починят. И это проверено. Как и то, что если Сибил вовремя не растормошить, гвоздика сменится горьким мандарином и страдания затянутся на две недели. А то и на три.
        - Отойди-ка, - попросила я целительницу.
        В оба конца оглядела пустой коридор, подобрала юбки и примерилась пяткой к замочной скважине.
        Хватило одного удара. И Саймон еще говорит, что у меня слабые ноги?
        Но гордиться собой было некогда, ибо страдания Сибил уже перешли в активную фазу.
        Со стороны активная фаза смотрелась довольно пассивно: окна зашторены, под чашечкой с ароматическими маслами горит короткая толстая свечка, провидица на полу в позе увядшего лотоса - но после трех лет общения с Сибил нас с Мэг не обмануть иллюзией медитативного покоя.
        - Элси, окно, - с ходу скомандовала деятельная целительница.
        Я отдернула шторы, впуская в комнату дневной свет, подумала и распахнула створки, чтобы со светом впустить еще и воздух, свежий и холодный.
        По полу потянуло, но Сибил лишь съежилась еще сильнее.
        - Платье, - одними губами шепнула мне Мэг.
        Я кивнула: уже заметила.
        Платье, которое мы с соседкой с почтительным страхом именовали Тем Самым Платьем или Тем Жутким Платьем, красочнее иных атрибутов характеризовало глубину готовившейся поглотить Сибил бездны отчаяния. Бесформенная серая хламида с треугольным вырезом и широкими рукавами надевалась по исключительно трагичным поводам, и, как показывала практика, после того, как наша провидица облачалась в сей скорбный наряд, шоколад и алкоголь теряли свою волшебную силу.
        Со стороны все это - свечи, благовония и То Жуткое Платье - смотрелось театрализованным представлением, но мы с Мэгги знали, что Сибил не притворяется. Она действительно страдала, но, будучи натурой тонкой и творческой, нуждалась в соответствующем антураже.
        Нам оставалось только принять правила, оградить любимую подругу от жестокого мира, а жестокий мир - от обиженной на него подруги, окружить страдалицу нежной заботой и запастись терпением и носовыми платками. И бутербродами, потому как процесс примирения Сибил с миром - дело небыстрое.
        Мы подняли провидицу с пола и уложили на кровать, укутали дрожащую девушку одеялом и хорошенько проветрили комнату. Ароматические масла - отличная штука, но меру нужно знать. Выслушали длинный и путаный монолог, суть которого сводилась к тому, что есть нечто, чего нам никогда не понять, предварительно согласились с данным утверждением, но все-таки предложили проверить его опытным путем.
        К сути проблемы подбирались долго. Платки не понадобились. Бутербродов отчаянно недоставало. Терпение грозило оборваться в любой момент. На моей памяти это был сложнейший случай, и проблема, видимо, была и впрямь серьезной. В том, что эта проблема связана с неким некромантом, я не сомневалась, хоть сама страдалица и словом о нем не обмолвилась. Мэг, по всему, была в этом полностью со мной солидарна.
        - Так, - первой не выдержала она, переходя с ласкового сюсюканья к строгому учительскому тону, - выкладывай немедленно. Он тебя обидел? Приставал к тебе? Что он сделал? Если он что-то сделал, я… я пойду к нему и…
        - Мы пойдем, - поддержала я. - И оторвем ему все выпирающие части тела.
        - Все? - Сибил испуганно заморгала.
        - Не все, - утешила ее Мэг. - Хватит одной, чтобы он на всю жизнь запомнил.
        - Я даже знаю какой, - подмигнула я соседке.
        Провидица всхлипнула:
        - Как вы можете? Как? Оторвать… Вы же… целительницы обе…
        - И правда, Мэгги, - спохватилась я. - Мы же целительницы. Нам отрывать нельзя.
        - Точно, - кивнула подруга. - Нельзя. Непрофессионально.
        - Возьмем скальпель и отрежем! - закончили мы хором.
        Сибил разрыдалась - у нас наметился прогресс.
        Рыдания затянулись на полчаса. Затем еще полчаса, хлюпая носом и отвлекаясь на упреки в жестокосердии, подруга уверяла нас в том, что коварный некромант совсем не коварный, и грозилась, насколько только Сибил способна грозиться, что не потерпит хирургического вмешательства в свою личную жизнь. До того, что же все-таки произошло, мы так и не дошли, и Мэг, не иначе как по причине пропущенного обеда и не приготовленного отвара, ингредиенты для которого были разложены на столе в нашей комнате, вконец потеряла терпение и задала вопрос в лоб. Зря. Провидица опять расплакалась.
        Пришлось пережидать очередную волну, выслушивать в который раз упреки и причитания и соглашаться с тем, что мы ничего не поймем.
        Когда слезы закончились, Сибил согласилась на шоколад. Теперь главное было снова не спугнуть момент. Во избежание рецидива я отправила нервно цыкающую соседку в буфет, а сама осталась чинно сидеть рядом с провидицей, вздыхать в такт ее вздохам, поглаживать ласково теплую ладошку и представлять, как отделаю незнакомого мне некроманта Яна, если выяснится, что он все же обидел нашу девочку.
        Выпив шоколада, Сибил созрела для откровений. Правда, начала настолько издалека, что за десять минут рассказа мы узнали лишь о том, что вчера она была у своего кавалера, и они действительно занимались разбором «нетрадиционных» смешанных плетений.
        - На столе схемы, - махнула она рукой. - Смотрите, если интересно. Все равно они не работают. Или мы что-то не так делали…
        Понять, какие именно схемы она имела в виду, не представлялось возможным: стол был завален исписанными бисерным почерком провидицы листочками, чертежами и рисунками. Пока Сибил собиралась с духом для продолжения и допивала вторую чашку шоколада, я вытащила несколько штук наугад. Два заклинания были мне незнакомы, видимо, что-то из спецкурса прорицателей. Одно - простенькое, из раздела бытовой магии, для сведения чернила c пальцев. Рисунок без подписи: круг, разделенный на шесть равных секторов, в каждый из которых вписан символ вроде тех, что красуются на футболке Мэйтина. Еще на одном листочке - отрывок из любовной поэмы, а на последнем, ума не приложу, зачем это Сибил, - инструкция по строительству печи для обжига кирпичей со схемой и расчетом стоимости материалов.
        - Что было после того, как вы поняли, что заклинания не работают? - вкрадчиво поинтересовалась Мэг.
        Выдержки ей определенно недоставало, однако в этот раз ее настойчивость дала положительный эффект. Сибил, конечно же, расплакалась опять, но со слезами ее, что называется, прорвало, и мы наконец-то узнали то, чего не могли выпытать два часа.
        Суть сводилась к тому, что Сибил понравился парень. Тот самый некромант, да. Очень понравился. Тут шло подробное перечисление его достоинств, от незаурядной внешности до столь же незаурядных талантов. Затем шло не менее подробное перечисление недостатков самой Сибил, которой, такое ощущение, в одночасье разонравилось в себе абсолютно все. Она так описывала себя, что вместо милой миниатюрной девушки, умной и доброй, представлялся уродливый карлик-олигофрен. Естественно, незаурядный мастер смерти, страшно сказать - аж пятикурсник, ни за что не польстился бы на этакое чудовище. О том, что ходячее скопище добродетелей первым назначило ей свидание, а она еще крутила носом и сомневалась, стоит ли на него идти, подруга позабыла напрочь. Решив, что она, такая как есть, не может быть интересна, Сибил придумала для себя новый образ, который, по ее мнению, должен был поразить ее избранника прямиком в полый мышечный орган, ответственный за перекачку крови и формирование нежных чувств. То, что она сочинила себе второе имя, предков-эльфов по материнской линии и прадеда, прошедшего посвящение у гоблинских
шаманов, по отцовской - мелочи. То, что новому образу, судя по ее нежеланию знакомить нас со своим некромантом, не соответствовали старые подруги, обидно, но можно понять. Но вдобавок ко всему перечисленному эта творческая личность невесть с чего отнесла к перечню дефектов свою неопытность в вопросах взаимодействия полов и, начиная с первого свидания, строила из себя роковую женщину. Естественно, прямо ничего не говорилось, но парень понял то, что от него требовалось понять, и поверил. О том, что ему захочется еще и проверить, Сибил по наивности не подумала.
        Нет, ни отрывания, ни отрезания чего бы то ни было Ян, если верить провидице, не заслужил. После неудачных магических экспериментов, они пили чай, разговаривали, целовались. Немного увлеклись и непонятно как оказались на кровати. И тут Сибил, которой до этого момента все нравилось, испугалась. Чего она испугалась, я из ее рассказа не поняла. То ли самого действа, что должно было последовать за поцелуями, то ли того, что в процессе данного действа ее обман раскроется, то ли всего сразу. Но, так или иначе, она испугалась, влепила парню пощечину и сбежала, перед этим успев собрать свои книги и конспекты. Конспекты это - святое. А бедняга Ян, видимо, так ошалел от неожиданной развязки, что Сибил могла вернуться через час за забытой тетрадкой, и он по-прежнему сидел бы в задумчивости, потирая щеку и пытаясь понять, что сделал не так.
        Однако причина страданий подруги была намного глубже. До того, как она сбежала, где-то между чаепитием и поцелуями, обожаемый некромант признался ей в любви. Не думаю, что сделанному в таких обстоятельствах признанию можно полностью верить, но Сибил поверила, и никакой радости по этому поводу не испытала, ибо выходило, что любит Ян не ее, а придуманный образ. А о ней самой он толком ничего не знает, даже того, что на самом деле она блондинка.
        Грустно.
        Действительно, грустно.
        Я, наверное, могла бы примерить ситуацию подруги к себе и задуматься, можно ли построить какие-либо отношения с мужчиной, принимающим меня за другого человека… Но из головы отчего-то не шел расчерченный на шесть частей круг. Шесть точек соприкосновения с окружностью и точка пересечения в центре - семь, число основы. Символы в каждом секторе. Где-то я все это уже видела. И поцелуи там тоже были…
        - Сибил, милая, ты не скажешь, что это такое? - я протянула провидице рисунок.
        - Что? - она непонимающе посмотрела на листок, а затем на меня. - Я тебе душу открываю, а ты…
        - Это важно, - сказала я твердо. Наверное, важно. Потому что, если нет, мне будет очень стыдно. - Скажи, пожалуйста, что это за схема?
        - Где ты ее взяла?
        - Там, - я кивнула на стол. - Так ты ответишь?
        - Нет, - она низко опустила голову. - Об этом нельзя никому рассказывать. И вообще, я тебе…
        - Душу открываешь, я помню. И ценю твое доверие. Но точно такой рисунок я нашла в комнате Мартина Кинкина после того, как он пропал, и хочу убедиться, что это никак не связано, потому что действительно за тебя волнуюсь.
        - Это не связано, - проговорила Сибил, но так неуверенно, что не только я, но и ничего не понимающая Мэг насторожилась.
        - Выкладывай, - потребовали мы едва ли не в один голос.
        Возможно, в другой ситуации провидица заартачилась бы и пошла на принцип, но сегодня все меркло рядом с глубокой личной драмой, и чтобы скорее вернуться к ее обсуждению, нам было рассказано, что схема - часть заговора на удачу.
        - Я состою в одном тайном обществе… Вы же только смеетесь над таким, а я состою. И оно правда тайное. Мы друг друга не знаем и никогда не собираемся вместе, а переписываемся через книги. Обмениваемся знаниями, которым не учат на занятиях. Ничего запрещенного, просто заклинания не из программы…
        - Переписываетесь через книги? - сердце забилось так быстро и громко, что я почти не слышала за ним собственного голоса. - Через библиотечные книги?
        - Да. У нас особый шифр, а книги нужно брать в определенных секциях и с отдельных стеллажей. Это интересно, потому что сначала нужно найти…
        - Ты использовала этот заговор? На удачу? Его случайно не кровью нужно было переписать?
        Она и сказать ничего не успела, только посмотрела на меня, и я поняла, что не ошиблась.
        - Сибил, солнышко, - голос задрожал от страха и волнения. - Что ты загадала?
        - Роль, - выдавила провидица. - Я хотела получить роль и получила. Заклинание работает.
        Работает, но не так. Исполнение желаний - не результат, это условие, при соблюдении которого тебя не сотрут из новой реальности. На это намекал Мэйтин, когда говорил о том, что исчезновения связаны с тем, чего люди хотели для себя.
        Сибил получила роль, потому что я подсказала идею для образа. А желание Камиллы не осуществилось, потому что я заперла ее в подвале и подбросила на крыльцо ту записку. Один-один? Нет, тут другой счет. Оливер точно меня возненавидит…
        - Элси, ты объяснишь, что происходит? - потребовала Мэг.
        - Объясню. Только сама сначала разберусь. Ты помнишь определение понятия «ритуал»?
        - Последовательно совершаемые действия, направленные на…
        - И ни слова о том, что нужно встать в кружок, зажечь свечи, да? - уточнила я, не дослушав.
        - Ну, обычно так и бывает: кружок, свечи…
        Обычно - да. Но не обязательно.
        - Переодевайся, - не терпящим пререканий тоном приказала я Сибил. - Хотя… Нет времени. Скажем, что ты репетировала в этом балахоне.
        - Кому скажем? - жалобно пискнула подруга.
        - Ректору. Полиции. Кто спросит, тем и скажем.
        Я задумалась ненадолго, куда бежать и кого искать в выходной день в огромной академии. Решила, что никуда и никого.
        Распахнула окно и, выглянув, заорала:
        - Помогите!
        Вот и все. Осталось дождаться, когда примчится моя охрана и проводит, куда следует.
        ГЛАВА 43
        - Знаете, чего я не могу понять? - со вздохом спросил ректор.
        Никто не ответил.
        Инспектор Крейг косил одним глазом на темные окна, другим - на часы, показывавшие без четверти девять, и, как иные теребят четки, мял в руке неизменный клетчатый платок. Профессор Гриффит пролистывал бумаги, которые после долгого изучения отдала ему мисс Милс. Брок задумчиво поглаживал обложку лежавшей у него на коленях толстой книги. А я разминала уставшие от писанины пальцы и искренне скучала по Джереми Адамсу: уверена, даже в выходной день он был бы на месте, собери Оливер срочное совещание, и уж чай с сэндвичами организовал бы…
        - Я не могу понять, - продолжил развивать свою мысль ректор, - как простой библиотекарь додумался до такого. Даже не так - почему маг, сумевший все это продумать и осуществить, был всего лишь библиотекарем? Или мы ошиблись с выводами на этот счет?
        - Все именно на библиотекаря указывало, - проговорил Крейг, убрав платок в карман. - Да и новая информация, скорее подтверждает, нежели опровергает… Хотя да, мудреная схема для простого книжника.
        - В библиотеке академии не работают, как вы изволили выразиться, простые книжники, - заметила профессор Милс. - Если не считать подрабатывающих там студентов, все библиотекари - дипломированные маги, по какой-то причине не сумевшие реализовать себя на ином поприще.
        - А наш, стало быть, эту причину и устранил, - вывел инспектор.
        Не прошло и пяти минут после моих криков о помощи, как мы с подругами оказались в кабинете ректора. Мэг отпустили почти сразу же. Ни в каких тайных обществах она не состояла, заговоров кровью не писала, а историю Сибил Маргарита узнала только сегодня вместе со мной, поэтому, выяснив все это, целительницу под охраной проводили в общежитие. Клятву о неразглашении само собой обновили.
        С Сибил говорили долго. Сначала ее расспрашивали Оливер и срочно вызванный в главный корпус Крейг, вежливо и спокойно, но мне все равно было неловко перед подругой, словно не она сама, а я втянула ее в эти перипетии. Потом пригласили менталиста, чтобы тот помог девушке в деталях вспомнить проведенный еще осенью ритуал. При их беседе я не присутствовала, но, судя по полученным результатам, найденный в одной из лабораторий исследовательского корпуса старичок с острой белой бородкой и лукаво прищуренными глазами был не последним специалистом в области ментальной магии. А пока он общался с Сибил, инспектор начал поиск свидетелей и других пострадавших. Подчиненные Крейга, аки странствующие проповедники, обходили общежития, стучались в комнаты и рассказывали их обитателям о нехороших людях, через тайное общество «Свет скрытых знаний» распространявших искаженные формулы заклинаний, воспользовавшись которыми доверчивые маги рисковали подцепить пожизненное проклятье. Всем, состоявшим в данном обществе, настойчиво рекомендовалось прийти непосредственно к ректору - лучшему в академии специалисту по
проклятиям - и провериться.
        Что касается свидетелей, то первым в этом качестве вызвали незаурядного некроманта Яна.
        Сибил познакомилась с ним спустя несколько месяцев после того, как загадала свое желание, и вряд ли рассказывала ему о ритуале, но когда Крейг спросил меня, с кем подруга общалась достаточно близко и кто мог быть в курсе… В общем, мне просто интересно было увидеть, из-за кого сегодня извлекли из недр шифоньера Жуткое Платье.
        Ян понравился мне с первого взгляда. Не внешностью, хотя парень он, надо признать, симпатичный: голубоглазый блондин, довольно высокий (для Сибил - так даже слишком) и сложен неплохо. Понравился он мне тем, что после вчерашнего тоже страдал. Основательно так страдал, древним испытанным способом, прям шатало его от страданий, и пах он отнюдь не гвоздичным маслом. Но голова у него и в такой лютой печали работала. Сложив все факты, а именно: бравых полицейских, доставивших его из общежития пред совсем не светлые очи ректора, присутствие здесь же инспектора Крейга и прозвучавшее имя Сибил, парень пришел к выводу, что подруга обвинила его в посягательствах на ее честь, тут же в этих посягательствах признался и заявил, что не покроет свое имя позором и в тюрьму не сядет - или пусть его сразу казнят, или, если Сибил согласится, он на ней женится, чтобы до конца жизни искупать недостойное поведение. Когда Оливер несколькими резкими пассами его протрезвил… в смысле, вывел из состояния глубокого уныния, Ян слегка позеленел и сказал, что погорячился с заявлениями. Насчет казни.
        Хороший парень. Жаль, в нашем деле помочь не мог.
        Зато Сибил с помощью менталиста восстановила некоторые детали ритуала, а обходившие общежития полицейские нашли еще одного участника. Вернее, они нашли семерых студентов, обменивавшихся внепрограммными заклинаниями через библиотечные книги, но четверо из них никакого «заговора на удачу» не получали, а еще двое не стали использовать, то ли не верили в успех, то ли им нечего было желать, а может, боялись уколов и вида крови.
        Тогда-то Оливер и решил, невзирая на выходной, созвать экстренное заседание чрезвычайной комиссии. Не нашли только леди Райс - она уехала навестить какую-то родственницу. И я ей завидовала. Наставнице, а не ее родственнице. Хотя и родственнице немного: ей ведь не пришлось вслед за обедом пропустить ужин, выслушивая и записывая одну за другой версии того, как именно происходит замещение реальностей. При том, что ни одна из этих версий ни на шаг не приблизила нас к разгадке тайны личности библиотекаря.
        Однако с ритуалом более-менее разобрались. Оливер с «чекистами» - более, а я, естественно, - менее, но основное для себя сформулировала.
        Во-первых, составляющие основу ритуала заклинания по структуре были вполне стандартными и практически не отличались от тех же бытовых заговоров, призванных защитить жилище от мышей или не дать молоку прокиснуть. Это, как и отсутствие особых условий вроде полнолуния, необходимости вычерчивать ритуальный круг средним пальцем покойника рядом с его разрытой могилой и приносить в жертву черных кошек или юных девственниц, создавало иллюзию безопасности и даже заурядности обряда, что обмануло не только студентов, но и действительного магистра Камиллу Сол-Дариен. Кровь же использовалась для усиления заклинаний достаточно часто, чтобы кого-то насторожил этот пункт, тем более что кровь нужна была собственная для исполнения собственного же желания. То есть, участники ритуала думали, что для их собственного. Но это уже «во-вторых».
        Итак, во-вторых, библиотекарь мастерски поработал над текстовой составляющей заклинаний, исказив ряд формулировок так, что любой крючкотвор, не одну собаку съевший на составлении каверзных договоров, плакал бы от зависти. Сибил даже под руководством менталиста не сумела воспроизвести весь текст, но и того, что она вспомнила, было достаточно, чтобы понять, как ловко провели охотников за дармовой удачей. Они добровольно жертвовали кровь и отдавали силу в залог того, что «исполнится воля просящего», упуская тот момент, что фразой ранее сами называли себя дающими, а просящий - это, извините, уже третье лицо, в пользу которого и заключался контракт с судьбой. Желание же дающих, которое они радостно вписывали в договор, как я и подозревала, являло собой условие, при выполнении которого они сохраняли отданную в залог силу. Думаю, изначально ритуал ничего такого не подразумевал, и желание было на всех одно, потому-то древние легенды и не содержали сведения об исчезнувших после изменения реальностей магах.
        С самим же залогом было не совсем понятно. Мисс Милс выдвинула версию, что упоминание силы без привязки ко времени позволяло высвободить единовременно всю энергию, которой маг мог воспользоваться в течение жизни: якобы велись теоретические изыскания в данной области, и кто-то даже доказал, что на какую-то долю секунды это возможно. А все присутствующие согласились с тем, что этой доли секунды могло хватить заранее все подготовившему и рассчитавшему магу, чтобы запустить свою судьбу с определенного момента по новому сценарию. Вопрос только - как он знал, когда все, получившие инструкцию по проведению ритуала, решатся ее использовать.
        Ответ подсказал профессор Гриффит. Он же правовед, и всякие сомнительные договоры по его части. Оказывается, как и с любым юридическим документом, вступление в силу магического контракта, заключением которого, по сути, являлся ритуал, можно отложить до определенной даты или привязать к выполнению неких условий. Библиотекарь мог установить таким условием сбор нужного количества подписей, после чего заранее прописанные изменения автоматически вплетались в реальность. Конечно, неизвестно, сколько бы ему пришлось ждать, и не утратили бы силы сделанные ранее надписи, но за неимением других версий, объяснение Гриффита было принято. А еще Брок рассмотрел в частично восстановленной Сибил схеме элементы плетения-переноса - что-то вроде того, которым пользовались преподаватели и которым Саймон зачаровал объявление о возрождении Огненного Черепа. Но если Стальной Волк наложил заклинание на бумагу, тут оно было вписано в другую формулу и, видимо, обеспечивало копирование подписей всех участников под желанием инициатора. Но это тоже была лишь теория.
        - Наверняка узнаем, когда библиотекаря найдем и лично у него все выспросим, - резюмировал Крейг. - Давайте уж решать, что с пострадавшими делать.
        - А что с ними делать? - нахмурилась мисс Милс. - Девушке, как я понимаю, уже ничего не грозит. А мистер…
        - Джанри, - подсказал профессор Гриффит. - Алан Джанри.
        - Мистеру Алану Джанри я организовала бы внеплановую аттестацию по всем предметам, - сердито выдала матушка Саймона. - Если он простейшую инструкцию не понял, то думать не хочу, как он справляется с остальным.
        Об инструкции мы знали от Сибил. Несколько общих указаний к проведению ритуала. Для лучшего результата нужно было использовать формулу не позднее чем через месяц после получения (библиотекарь все же пытался подгадать со временем), не загадывать желаний, связанных с угрозой для жизни и здоровья других людей или же нарушающих их имущественные права (очень безопасный заговор же!), а главное - желание должно быть реально осуществимо в краткосрочной перспективе. Сибил пожелала получить роль, не уточняя, какую именно и в какой пьесе, - это ее и спасло. А мистер Алан Джанри, алхимик-третьекурсник, возжелал ни много ни мало - стать лордом-канцлером Арлонского королевства. Не знаю, насколько это реально, но в краткосрочной перспективе парню точно не грозило.
        - Если он не займет этот пост в течение жизни, после смерти его сотрет, как и других, и все, что он когда-либо сделает, исчезнет, - огласил очевидное профессор Брок. - Все. Забавно будет, если его жизнь в последующие годы переплетется каким-то образом с жизнью самого библиотекаря, а исчезновение сведет на нет все труды.
        - И справедливость восторжествует? - со скептической усмешкой поинтересовалась мисс Милс. - Библиотекарь уже добился своего, не забывайте. Но новая волна изменений зацепит многих. В зависимости от того, как долго проживет мистер Джанри.
        Вслух никто ничего не сказал, но подозреваю, что подумали все о том же, о чем и я. По всему выходило, что честолюбивого бедолагу Алана нам следовало самолично придушить сейчас, пока его жизнь и деяния еще не слишком сильно повлияли на картину мира.
        - Выходной сегодня, - напомнил инспектор. - Студенты разъехались. Завтра мои ребята опять всех обойдут, и дайте-то боги, чтобы не нашли какую-нибудь девицу, заказавшую в мужья принца крови, или юнца, метящего в императоры.
        Мэйтин говорил, что для ритуала нужны как минимум семеро. Комиссия, изучив новую информацию, с этим согласилась: минимум семеро, но не максимум. Итоговое количество влияло на перераспределение энергии, а не на результат. Так что опасения Крейга были обоснованы.
        - Никого, кроме меня, не смущает имя мисс Сол-Дариен в этом списке ловцов удачи? - спросил профессор Гриффит, отложив сделанные мною сегодня записи. - Тайное общество, шифрованные записки в книгах - все это игры для студентов. Камилла не производила впечатления человека, склонного к подобным авантюрам. Но, возможно, я недостаточно хорошо ее знал.
        Все присутствующие одновременно посмотрели на Оливера и, так же одновременно, отвели глаза, почувствовав неловкость.
        - Я тоже не думаю, что Камилла состояла в этом обществе, - произнес ректор, сделав вид, что ничего не заметил. - Но она могла быть знакома с библиотекарем лично. В восьмой секции хранятся книги по общей теории, и мисс Сол-Дариен должна была часто там бывать.
        - И все же маг ее уровня не стал бы… - снова высказал сомнения правовед, но договорить ему не позволили.
        - Мы ведь уже сошлись на том, что и библиотекари - тоже маги, - напомнила мисс Милс. - Некоторые из них имеют немалый опыт, и работа с книгами бесследно не проходит. А Камилла никогда не отказывалась от советов старших. Если тот человек неоднократно помогал ей, подбирал литературу, делился какими-то знаниями, которые она после использовала и могла убедиться, что мнению советчика можно доверять, то и новое заклинание у него взяла бы, не сомневаясь.
        - Даже такое? - со скепсисом уточнил Гриффит.
        Драконья профессорша пожала плечами:
        - Почему бы и нет? Да, Камилла не тратила бы время на детские игры и тайные общества, но все же она была еще очень молода, открыта, в чем-то доверчива. К таким людям несложно подобрать ключик, особенно, если они по простоте делятся своими проблемами.
        Взгляды присутствующих снова сошлись на ректоре.
        - Мисс Милс, я бы просил вас… - Оливер посмотрел на «драконшу» из-под насупленных бровей. В черных глазах зловещим пламенем сверкнуло отражение ламп. - …и всех остальных не говорить о Камилле в прошедшем времени. Она не была - она есть. Как и другие из списка. И наша задача сделать все возможное, чтобы их вернуть. Хотелось бы выслушать предложения по данному вопросу.
        - А можно спросить?
        - Да, мисс Аштон, - кивнул ректор с едва заметным раздражением: мой вопрос, прозвучавший сразу же после его слов, немного испортил эффект жесткого внушения.
        - Мне кажется, мисс Милс права относительно того, что мисс Сол-Дариен могла знать библиотекаря. Но тогда, как участница ритуала, она должна была помнить прежнюю реальность. Хотя бы немного: Сибил ведь помнила пропавших чуть дольше, чем остальные, и не из-за своего дара, как мы теперь знаем. А мисс Сол-Дариен должна была помнить и то, кем был библиотекарь, и если бы она встретила его в новом качестве… или не встретила на старом месте, и ей бы сказали, что такой тут не работает… Простите, это сложно сформулировать…
        - Тем не менее, мы вас поняли, Элизабет, - благожелательно улыбнулась мать Саймона. - Думаю, ответ прост. Библиотекарь прописал это в условиях ритуала, и после смены реальностей его прежнего уже никто не помнил. Это несложно, особенно в сравнении с изменением судьбы.
        - Тогда получается, - я наморщила лоб, подыскивая нужные слова, - люди пропадали уже в новой реальности. А в новой реальности никакого библиотекаря не было. Значит, и ритуал они не проводили, так? Почему же они продолжали исчезать? Это же…
        Парадокс - хотела сказать я и умолкла, вспомнив, как называл Мэйтин период на стыке реальностей. Время парадоксов. После все само собой утрясется. Одни события забудутся, другие - получат новое, вписывающееся в общую логику, объяснение. Пока же нет ничего невозможного и, увы, ничего однозначно объяснимого.
        Вряд ли входившие в следственную комиссию маги общались когда-либо с богами, но, судя по ответам, которые я получила, они и без помощи высших сил пришли к похожим выводам.
        - А представляете, каково ему? - спросила вдруг мисс Милс, когда Брок закончил пространные рассуждения о формировании новой картины бытия из осколков прошлой. - Библиотекарю? Если мы ломаем головы, пытаясь осмыслить случившееся со стороны, что должен чувствовать человек, проживший две разные жизни? Каково проснуться утром и понять, что все, что ты имеешь - иллюзия? Жизнь, оставшаяся в прошлой реальности, - иллюзия, потому что ее уже не вернуть. Жизнь, прожитая в новой, - результат обмана. И ты обманывал сам себя. Превращал врагов в друзей, бедность - в богатство, презрительные взгляды - во всеобщее уважение… Чему можно верить после такого?
        - Умом после такого тронуться можно, - хмыкнул инспектор Крейг, подтверждая еще одно замечание Мэйтина.
        - Что неплохо объясняет то, с каким маниакальным рвением библиотекарь пытается избавиться от мисс Аштон, - подхватил Гриффит.
        - Не обязательно, - профессор Милс поморщилась, сгоняя с лица выражение сентиментального сочувствия, появившееся во время ее размышлений о нелегкой доле библиотекаря. - Не забывайте, человеку, организовавшему ритуал, известно больше, чем нам. Возможно, мисс Аштон действительно опасна для него и новой реальности.
        С этим тоже не спорили. Может, и опасна. Жаль, никто, кроме библиотекаря, не знал, чем именно, а то меня бы уже заставили это что-то делать, без оглядки на позднее время и ноющий от голода желудок. С таким режимом питания на фоне постоянных нервотрепок можно, между прочим, и язву заработать. Надо бы мне у Грина вдобавок к успокоительному и для профилактики язвенной болезни что-нибудь спросить. Хотя когда теперь увидимся? На совещание его Оливер не позвал. С одной стороны, понятно, а с другой…
        Я отвлеклась на посторонние мысли и чуть не пропустила подведение итогов заседания. Но и тех итогов было не ахти. Постановили организовать наблюдение за Сибил и нашим будущим канцлером, попытаться выявить среди студентов и преподавателей новых участников ритуала, продолжать следить за мной и моим окружением, поблагодарили меня за внимательность и проявленную инициативу, позволившую понять, как именно библиотекарь набрал добровольцев для обряда, и напомнили о необходимости и впредь сообщать обо всем подозрительном и необычным.
        - В любое время дня и ночи, - уточнил Оливер.
        А инспектор почти торжественно вручил мне кулон с крупным синим камнем, вдавливающимся вглубь толстой металлической оправы, - тревожная кнопка в местном исполнении, чтобы больше не пугала народ воплями из окон.
        На этом и разошлись.
        Вроде и не впустую проговорили, но и подвижек в расследовании не добились.
        Провожал меня, как обычно, милорд Райхон. Как-то само собой повелось, что ректор вменил себе это в обязанность, а не перепоручил никому другому, и до сегодняшнего вечера я радовалась, считая такое поведение признаком симпатии с его стороны. Сегодня же предпочла бы пройтись в одиночестве, сопровождаемая лишь охранниками-невидимками. Сложно было отделаться от мысли, что он пошел со мной - пошел, а не перебросил на крыльцо общежития порталом - чтобы продолжить разговор о Камилле, напомнить, кто сорвал их обед и примирение и кто виноват в том, что она пропала. И пусть обсуждать то, чего уже не изменить, и давить упреками не в его духе, зато накручивать себя, угадывая, что думают обо мне другие, - вполне в моем.
        В результате я сама и не выдержала.
        - Не мучьте себя, Элизабет, - прервал меня Оливер на первых же секундах покаянного бреда. - Забудьте тот случай. Детская глупость - и только. Не соверши вы ее, все сложилось бы так же.
        Он улыбнулся невесело и неискренне, и я, вместо того, чтобы кивать и соглашаться, что да, все равно ничего у вас с Камиллой не вышло бы, покачала головой.
        - Вы это говорите, чтобы я не чувствовала себя виноватой, милорд.
        - Вы и так ни в чем не виноваты, - немного резко сказал мужчина. - Я уже объяснял: ваш розыгрыш лишь ускорил события.
        - Если бы вы узнали все при других обстоятельствах…
        - Если бы я узнал все, - он выделил последнее слово, - поверьте, было бы только хуже. И закончим этот разговор.
        Хуже? Что может быть хуже?
        - Вы узнали, с кем она встречалась? - предположила я.
        - Закончим, - с нажимом повторил ректор.
        - Я могла бы записать это для вас. Если вдруг…
        - Если вдруг - мне хватит того, что вы уже записали, - сухо отказался ректор.
        Я не настаивала. И, кажется, догадалась, с кем провела последнюю ночь Камилла. В памяти всплыли обрывки слышанных, но не понятых когда-то фраз, и картинка сложилась. На месте Оливера я, наверное, тоже предпочла бы не помнить этого, если не удастся ничего исправить. Но…
        - Я все-таки запишу, - обдумав все, сообщала я молча вышагивающему рядом магу. - Не для вас - для следствия. Ведь библиотекарь как-то узнал об этом. Если мы поймем, как и от кого, сможем его вычислить.
        Оливер замер на месте.
        - Вы… - он не мог подобрать слов, а я не могла понять, чего больше в его взгляде: удивления, подозрений, беспокойства или все же обиды за то, что я не послушалась и продолжаю неприятную для него тему.
        - Догадалась, - ответила на невысказанный вопрос. - Только что. У меня случаются озарения.
        - Просто догадались? - переспросил с недоверием мужчина.
        - «Должен убить, тогда она вернется», «ментальные крючки», «тебе не понравится», - я перечислила по памяти ключевые моменты, которые в свое время оставила без внимания. - Если собрать все воедино, это действительно несложно. А еще ваша реакция на мой вопрос.
        - Вы - умная девушка, Элизабет, - без эмоций похвалил ректор, вглядываясь в темноту за моим плечом. - И вы правы, если бы мы знали, откуда эта информация у библиотекаря… Но мы не знаем. Инспектор Крейг проверяет эту зацепку, пока без результатов. А записывать ничего не нужно. Камилла пропала последней. Когда ее забудут, изменить что-либо станет уже невозможно. Вы обещали мне, что уедете, если это случится, помните?
        - Уеду, - пообещала я повторно.
        Можно давать любые клятвы - если мы не остановим искажение реальности, они потеряют смысл. Как и в том случае, если я не добьюсь взаимности от ректора. Вернее, его любви. Я уже сомневалась в том, что это тождественные понятия. Я во многом в последнее время сомневалась. Но, как бы там ни было, Мэйтин условий не менял.
        - Дура ты, Элси, - сказала я девице, глядевшей на меня из зеркала в вестибюле общежития.
        Не так давно я уже выговаривала ей это, но по другому поводу. И тогда девица в зеркале улыбалась.
        Отвар, который ей задали приготовить, Мэг так и не сделала, зато к моему приходу они с Сибил наколдовали из шоколада, мороженого и спирта графин шоколадно-молочного ликера. В качестве закуски предлагались все те же шоколад и мороженное.
        Маргарита, как истинная целительница (я таковой до официального перевода не считалась), заявила, что нам надо снять стресс, а с целителями спорить чревато. Тем паче я сама была не против спиртного, но по другим причинам. Грайнвилль говорил, что алкоголь, наряду со специальными психоделическими веществами, облегчает выход в подпространство, а мне сегодня нужен был особый сон, и полагаться на удачу не хотелось. Добавить еще немного капель Грина… Рискованно, но в случае чего моя бесславная кончина будет на совести одного белобрысого божка. Хотя, учитывая, как давно он не появлялся, впору усомниться в наличии у него этой самой совести.
        Смешивать лекарство с ликером я не стала. Уже после ухода Сибил закрылась с пузырьком в ванной, накапала в чашку десять капель, потом - еще пять, для верности, мысленно пожелала себе удачи и залпом выпила. Эффекта не почувствовала - в сон меня клонило и до этого. Глаза начали слипаться еще за столом под болтовню подруг, под воздействием антистрессового средства забывших обо всех горестях и решивших вдруг обсудить сюжет какого-то любовного романа. Занятная, видимо, книжица, нужно будет и самой прочесть потом: о юной охотнице за артефактами, то и дело попадающей в мыслимые и немыслимые ситуации, и отважном герое, самоотверженно вытаскивавшем ее из всех передряг до тех пор, пока не решил, что проще жениться на этой искательнице приключений, чтобы сидела дома и воспитывала детей, а не лазила по древним гробницам, - по крайней мере, я так поняла его финальный подвиг.
        Засыпая, я продолжала думать о нелегкой судьбе героев, обреченных спасать прекрасных дам от хтонических монстров и кровожадных библиотекарей. Встряхивалась, приказывая себе сосредоточиться на видении изумрудного луга или представлять темный терминал, но вновь возвращалась мыслями к беспокойным героям, которым после их геройств еще обеспечь квалифицированное лечение и отдельное койко-место. Хлопотно это все же…
        - Зачатки профдеформации сознания? - насмешливо осведомился насмешливый мальчишеский голос в моей голове.
        - Цитирую знакомого целителя, - ответила я.
        - Кого ты там цитируешь? - проворчала со своей кровати Мэг. - Спи уже!
        - Сплю, - заверила я подругу.
        Глубоко вдохнула, чувствуя, как тело наполняется легкостью, медленно выдохнула и, провалившись сквозь матрас, мягко приземлилась на пушистое белоснежное облачко рядом с Мэйтином.
        Облачко. Такого еще не было.
        - Раньше ты и алкоголь с антидепрессантами не мешала, - отозвался бог. - Хоть знаешь, насколько это опасно?
        - Мы это еще не проходили, - заявила я беспечно, рассудив, что будь я сейчас при смерти, он не таким тоном со мной говорил бы и уж точно не с ехидных подначек начал бы.
        - Все равно не делай так больше. Грайнвилль показывал тебе путь, ты в состоянии пройти по нему и без вспомогательных средств.
        - Я не помню.
        - Я не сказал, что ты помнишь. Я сказал, что ты можешь.
        - Учту на будущее, - пообещала я.
        И все же облачко. Висит себе в имитирующей небо бескрайней голубой пустоте, беленькое и волнистое, как на картинке в детской книжке. На ощупь гладкое, упругое, словно водяной матрас, но при небольшом усилии можно погрузить в него руку по локоть, а затем легко вытащить. Получившееся отверстие тут же затягивалось, на поверхности оставалась лишь неглубокая впадинка. А если попробовать отщипнуть кусочек…
        - То отщипнешь, - закончил Мэйтин. - Долго еще собираешься экспериментировать?
        Я пожала плечами: мои манипуляции разговору не мешали. Если только их божественность снизойдет до разговора.
        - Снизойду. Что ты хотела спросить?
        - Все. Расскажи все, что можешь. Сейчас. Сразу.
        - Спрашивай, я отвечу.
        - Нет, - тряхнула я головой. - Рассказывай сам.
        Если я что-то поняла в правилах божественных игр, так это то, что на неправильный вопрос получишь неправильный ответ, а правильных я задавать так и не научилась.
        - Разве не так? - спросила вслух вприщур глядящего на меня мальчишку.
        - Так, - согласился он. - С одной поправкой: это - не игры. А что до правил, я и так обходил их, где это было можно. Поэтому спрашивай.
        - Ты знаешь, кто провел ритуал? - без надежды на удачу задала я первый вопрос.
        - Уже да.
        - Скажешь?
        - Нет. Мое вмешательство нарушит равновесие. Есть условия, которые ты должна выполнить, чтобы сохранить мир, помнишь? Одно из них - закончить расследование.
        Дурацкие условия. Не мог придумать что-нибудь попроще!
        - Ты так и не поняла? - усмехнулся бог. - Не я их придумал. Ты сама. Ты написала это и сделала Элизабет Аштон центральной фигурой. Я лишь наметил обязательные для выполнения пункты.
        М-да. Кой черт понес меня на эти галеры?
        - Это вопрос? - уточнил Мэйтин.
        - А у тебя есть ответ?
        - Конкретно о чертях и галерах - нет. Остальное я тебе уже объяснял.
        Причинно-следственные связи, я помню. То ли мир появился потому, что я о нем написала, то ли я начала писать потому, что этот мир и так уже существовал где-то. Но во втором случае я никак не могла повлиять на события и заложить обязательные условия, о которых он с самого начала мне талдычит.
        - Теоретически могла, - не согласилось с моими умозаключениями божество. - Ты писала, находясь в другом мире. Воздействовала на систему извне.
        - В каком смысле?
        - В метафизическом.
        Да уж, каков вопрос - таков ответ.
        - Имея точку опоры, можно перевернуть мир, - расщедрился на объяснение бог. - Но эта точка не может находиться в том же мире.
        Что ж, это объясняет, почему, оказавшись на Трайсе, я потеряла власть над событиями. Но искажения реальности на меня не влияют.
        - Видимо, побочный эффект, - предположил Мэйтин. - Все же ты - автор.
        А то и демиург, да.
        Я вспомнила знакомство с божественным семейством: небожители тогда долго мусолили эту тему, и к согласию так и не пришли. Все относительно, а следовательно, все возможно.
        Но они обсуждали не только это.
        - Две проблемы, - я прикрыла глаза и утопила пальцы в облаке. - Мне нужно закончить историю на Трайсе, чтобы восстановить естественный ход событий и границы миров. Закончить не извне, а именно на Трайсе. Чтобы не перевернуть его ненароком?
        Мэйтин одобрительно кивнул, и я продолжила:
        - Вторая проблема - изменение реальности. Я не писала об этом, только об исчезновениях и кровавых надписях. Создала предпосылки, как ты это называешь. Но сам ритуал… - я задумчиво отщипнула кусочек облака, скатала в шарик и подбросила на ладони. Поймала и снова подбросила. - Ритуал придумали драконы. Драконы, которые ушли с Трайса, но которых, судя по тому, что я слышала на вашей семейной встрече, можно было бы вернуть, чтобы все исправить, если бы ты не считал, что это неправильно.
        - Время драконов прошло.
        В негромком голосе и в глазах, потемневших от голубого до индиго, почудилось сожаление.
        - Расскажи о них, - попросила я. - То, чего я не знаю. Чего нет в учебниках.
        Надеюсь, это правильный вопрос.
        - Не совсем, - тряхнул светлой челкой бог. - В учебниках есть практически все, чтобы получить ответ. Кто был на Трайсе, когда никаких других народов еще не существовало? Кто обладал безграничными знаниями? Кто наделил людей магией? Кто вообще способен дать кому-либо подобную силу?
        Если задуматься, а не относиться ко всему этому, как к разделу древней истории, щедро приправленному мифологией… Нет, бредовое предположение.
        - У Эдриана Кроншайского упоминалось, что некоторые древние племена почитали драконов как богов, - сказала я неуверенно. - Но Кроншайский, как и другие ученые до него, опроверг подобную вероятность, исходя из того, что зафиксированное в летописях число драконов в разы превосходит количество известных на Трайсе богов. Кроме того драконы, по многим свидетельствам, были смертны.
        - Тяжелейший случай, - вздохнуло божество. - Магу, изучавшему драконов по книжкам, ты веришь, а мне - нет?
        - Не то чтобы… Но с количеством и смертностью, и правда, неувязка.
        Бог снова вздохнул.
        - В местных религиях нет такого понятия, поэтому Кроншайскому простительно, - высказал он мне. - Но ты-то знаешь, что такое аватара?
        - Ага, - кивнула я. - Тогда - только с количеством.
        - Считаешь, существует лимит на воплощения? Боги, - личности многогранные.
        Интересно, как нужно реагировать, когда тебе внезапно открывается одна из тайн мироздания? Потому что я определенно отреагировала неправильно.
        - Семь ипостасей, значит? - спросила, еще раз прокрутив в голове божественные откровения.
        - На самом деле больше, - по-мальчишески задорно улыбнулось божество. - В нашем случае это тоже не лимитируется. Просто «семь» - хорошее число.
        Особенно, когда речь идет о количестве участников некого любопытного ритуала.
        - Вот только этого не надо! - приказал Мэйтин, погасив улыбку.
        - Чего?
        - Обвинять. Ты не знаешь всего.
        - А что тут знать? - я с раздражением швырнула облачный шарик в синюю пустоту. - Хотели как лучше, а получилось как всегда. Только расхлебывать это теперь мне.
        - Не я назначил тебе эту роль. Я лишь вестник. И с драконами все не так просто, не уверен, что ты поймешь.
        Как всегда. Мы мыслим разными категориями. Сознание человека не способно принять божественную мудрость. И божественную глупость - тоже.
        - В целом - так и есть, - согласился Мэйтин. - Вы склонны подводить все под собственные представления, упрощать, подменять понятия. В итоге получаете сказки, в которые сами после не верите.
        - Расскажи мне сказку, боже. Я постараюсь в нее поверить.
        - Хорошо, - улыбнулся он. - Слушай. Мир был молод тогда. Дети его едва покинули колыбель и делали первые шаги…
        Хорошее начало. Сказочное.
        Я откинулась на спину, удобно растянулась на облачке и закрыла глаза. Все равно этот майский мальчишка не скажет больше, чем хочет, а каждое его слово содержит скрытый смысл, и, может быть, сегодня мне повезет его разгадать.
        - Нужен был кто-то, кто учил бы их и направлял, - продолжил рассказчик. - Кто-то мудрый и терпеливый. Кто-то устрашающий, ведь порой только страх останавливает расшалившихся детей. Кто-то похожий на них, но превосходящий по знаниям и силе, - как пример того, чего они сами могут достичь. Так появились драконы. Они не были богами, но боги были драконами какой-то частицей себя. Ты права, мы мыслим иными категориями. Но, разделив сознание и прожив не одну смертную жизнь, мы стали ближе детям Трайса, а они стали понятнее нам. И все же мы допустили несколько ошибок. Эльфы и люди были нашими отражениями в этом мире - тенями, которые, как гласят ваши легенды, боги бросили на землю в дни творения. Как твое отражение в зеркале не имеет твоих сил и знаний, так и наши отражения не обладали ими: мы вложили в них только искру разума и позволили развиваться и пользоваться энергией мира. Но эльфы были первыми. Они отразились в мире чистой силы, приняли ее, и она приняла их. Даже попыталась скопировать, породив гоблинов и троллей. Люди же оказались похожи на эльфов лишь внешне. Они появились позже. Отголоски эха,
блики на поверхности мутного зеркала. Мир впустил их, но не принял. Не дал им магии, обделил веками жизни. Драконы сочли это несправедливым. Даже гоблины получили частичку дара. Даже тугодумы тролли, родившиеся из оживших камней, пользовались примитивными чарами. А люди, бывшие, пусть не лучшим, но все же божьим подобием, остались ни с чем.
        - И вы решили это исправить? - спросила я, приоткрыв глаза.
        - Не мы, - покачал головой бог-сказочник. - Драконы. Они не могли переделать мир, но они переделали людей. Открыли их для потоков силы. Научили сплетать первые заклинания. Хотели как лучше, да. Но стать с миром единым целым люди так и не смогли. Попытки объединить их силу с природной давали странные результаты. Вроде оборотней, например… Но маги-оборотни - это уже другое дело, да?
        - Да, - не могла не согласиться я. вспомнив одного здоровенного палевого котяру с кисточками на ушах. - Маги-оборотни у вас получились. У драконов, вернее. А с изменением реальности что пошло не так?
        - Все, - ответил бог просто. - Не нужно было вмешиваться в подобные материи. Даже драконам. Или нужно было вмешаться драконам, и только. Но они научили людей.
        А люди все извратили.
        - Они тоже хотели как лучше, - сказал Мэйтин. - Для себя. Я не могу осуждать их, тех, первых. Они были любознательны. Не удовлетворились готовыми решениями, захотели во всем разобраться. И разобрались. Чтобы обойти время и изменить уже свершившееся, неважно когда, день назад или сто лет, нужно использовать силу вне времени. Тебе рассказывали об этом сегодня: вся та энергия, которой человек мог бы воспользоваться в течение жизни, если бы использовал магию непрерывно на максимально доступном ему уровне, становится доступна ему в один миг. На один миг. Но в этот миг возможно все. Огромный соблазн, не так ли? Особенно для неразумных детей. Поэтому пришлось внести некоторые коррективы в ритуал. Заложить условие добровольного участия, подтвержденного кровью. Сделать так, чтобы исполнялось лишь то, что с общего согласия записывалось в книгу судеб. Определить наказание для тех, кто осмелится эти условия нарушить. Помнишь, я говорил тебе, что участь участвовавших в ритуале магов решает то, насколько искренни они были, отдавая кровь для общего дела, и чего хотели для себя? В идеале желание должно было быть
одно, то самое, что записывалось в книгу и не могло не исполниться. Но всегда находился кто-то, кто пытался обойти правила. И его желания становились для него ловушкой. Принцип ты уже знаешь.
        Уже знаю.
        - Ты мог сказать мне раньше, - укорила я бога.
        - Не мог. Сейчас я рассказал лишь то, что ты уже узнала сама. Добавил немного подробностей, но они не помогут тебе найти того, кого вы зовете библиотекарем. Так что я не нарушаю естественного хода событий.
        - А то, что ты мне открыл о драконах?
        - А что ты сделаешь с этой информацией? - поинтересовался Мэйтин. - Вставишь в свой доклад?
        - Я его уже сдала.
        - Тем более, - усмехнулся бог.
        - Могу проговориться кому-нибудь.
        - Валяй. И тебя ткнут носом в труды того же Кроншайского. Не стану повторно вещать о кризисе веры у людей.
        - У людей, - повторила я за ним. - А что эльфы? Они… знают, да?
        - Ага, - мальчишескую физиономию божества осияла злорадная улыбка. - Они посмели усомниться в мудрости драконов, представляешь? Начали ставить условия и выдвигать требования. Драконы демонстративно обиделись и покинули Трайс, предварительно открыв эльфам, кем они были. Бедняг до сих пор совесть грызет. К тому же приходится врать людям, замалчивать тот факт, что выжили с Трайса воплощения богов, и от этого совесть только больнее кусается.
        - Жестоко вы с ними.
        - Не мы. Драконы. С эльфов нужно немного сбить спесь. Но пока не получается: они и своей виной, похоже, втайне гордятся, ибо она величайшая и неизгладимая.
        - Но ведь вы… вернее, драконы ушли не только для того, чтобы преподать эльфам урок?
        - Я говорил, их время прошло. Мир изменился. Драконы тоже. Если бы они остались, не ограничились бы уже ролью терпеливых наставников. Не давали бы советов, которых никто не слушал. Не делали бы добра, которое никто не ценил. Отчаявшись добиться справедливости, они в конце концов подчинили бы себе Трайс и заставили бы его жить по своим правилам. Но это уже была бы не справедливость.
        Познавательная беседа, но ответов на свои вопросы я не получила.
        - Ты их не задавала, - парировал бог.
        - О библиотекаре ты не ответишь, а все остальное… Что случится, если мы уничтожим книгу судеб? Вернутся пропавшие, и все изменения обнулятся? Но тогда получится…
        - Что ритуала не было, как и расследования, - понял мою мысль Мэйтин. - Как и последних месяцев твоей жизни.
        - Да? - испугалась я, вспомнив, сколько всего случилось за это время.
        - Нет, - успокоил он. - Это сложно. Скажем так, сформируется некая третья реальность, которая учтет события обеих версий. Пропавшие вернутся, основные внесенные ритуалом изменения аннулируются, парадоксы разрешатся сами собой, но кое-что останется неизменным. Например, если кто-то погибнет…
        - Кто-то погибнет? - встревожилась я, уловив в его словах предупреждение.
        - Не исключено. Ничего нельзя исключать, ты же понимаешь?
        - Мэйтин…
        - Я буду рядом, - пообещал он. - Но у моей власти есть предел. Я не смогу повернуть время вспять или воскресить погибших. Но, может быть… - бог умолк, всмотрелся в мое лицо и кивнул, словно отвечал на незаданный вопрос: - Еще одно чудо. Ты сама решишь, какое, когда придет пора.
        - Сейчас еще не пора? Вдохновил бы библиотекаря на чистосердечное признание.
        - Это было бы уже не чудо, - усмехнулся Мэйтин. - Это был бы… рояль.
        Ответить я не успела. В секунду упругое облачко подо мной превратилось в туман, и я пролетела свозь него, чтобы очутиться в знакомой темноте терминала.
        Вот так всегда.
        Убедившись, что бог не последует за мной, чтобы продолжить разговор, я нащупала стену, но прежде чем открыла дверь, подумала, что не обязательно сразу же возвращаться к себе. Можно попробовать заглянуть куда-нибудь. Только решить - куда и когда. Я не знала ни времени, ни места, поэтому просто пожелала увидеть, с чего все началось. Расплывчатая формулировка - этак могло и в эпоху Творения занести… Но не занесло.
        Пару минут я смотрела на счастливую дурочку, красующуюся перед зеркалом в свадебном платье, на мужчину и женщину рядом с ней, к которым хотелось броситься, обнять обоих, попросить прощения за все… за эту дурочку, еще не знающую, что ее ждет… и закрыла дверь.
        Открыла другую и села на постели в своей комнате. Прислушалась к мерному посапыванию Мэг. Оглянулась зачем-то на темные окна и, вытянув вперед руку, медленно разжала кулак. Оторванного в последний момент от облачка кусочка я не увидела, но чувствовала его - маленький сгусток силы на моей ладони. Я удерживала его с минуту, а после позволила энергии впитаться под кожу, медленно-медленно, ощущая, как учащается сердечный ритм, кровь бежит быстрее, дыхание становится горячим, а из головы улетучиваются ненужные мысли. Не опуская руки, соединила большой и средний пальцы, потерла с негромким шорохом и улыбнулась вспыхнувшему между ними огоньку. И тут же погасила его.
        Спать пора.
        ГЛАВА 44
        Утро было полно открытий.
        Во-первых, придя с Мэг на занятия ее группы, я узнала, что целителями на факультете, собственно, целительства, называют только студентов, изучающих лекарское дело - то бишь клиническую медицину. Будущих дантистов ожидаемо дразнили зубодерами, а фармацевтов, как подруга, звали по старинке травниками или зелейниками. Травники и зубодеры боролись с лекарями за право именоваться целителями и пытались придумать тем одно на всех обидное прозвище, но за последние лет сто в последнем не преуспели.
        Во-вторых, оказалось, что я на целительском - личность в некотором роде известная, а в свете недавних событий - практически местная знаменитость. Благодаря практикантам обмен новостями и сплетнями между факультетом и лечебницей был налажен на высшем уровне, и девица, внезапно переведшаяся с боевого и угодившая тут же под крылышко самой леди Райс, не могла избежать внимания широкой околомедицинской общественности. Плюс моя работа с Грином - помнится, однажды он ляпнул что-то об особо важном задании при студентах леди Пенелопы. Ну, и падение с «Крылатого», после которого я - и тому имелись свидетели! - доставила травмированного ректора в лечебницу, а затем практически в одиночку его исцелила, до отказа зарядив восстановительные амулеты. Доказывать кому-либо, что все было не так или не совсем так, по словам Мэг было бесполезно да и не нужно, потому что, если интерес ко мне со стороны леди Пенелопы, доктора Грина и милорда ректора (да-да, о том, что я провожу немало времени в обществе главы академии тут тоже знали) не следствие моих выдающихся талантов, сплетни могут резко изменить полярность, и из
звезды факультета я превращусь чью-нибудь проплаченную ставленницу, родственницу или, невзирая на единорога, любовницу.
        В-третьих, это обнаружилось между лекцией по ботанике и практическим занятием по химии, оказалось, что я подписалась под «агиткой» Стального Волка. Вернее, не я, а Черная Мамба. А точнее даже - Последний Дракон, чье имя стояло ниже, а если присмотреться, то можно было заметить, что оба прозвища написаны одной рукой. Я долго топталась у стенда с объявлениями, раздумывая, хотел ли он сделать мне приятно или дал понять, что в клубе я не появлюсь без охраны, но так и не определилась с выводами, зато хорошо представила, как обрадуется Саймон возвращению претендента.
        На этом моменте ко мне присоединилась зачем-то бегавшая на кафедру Мэг и осчастливила меня «в четвертых»:
        - Завтра вместо истории развития фармации слушаем доктора Грина, я тебя записала.
        - Э?
        - Ага. Доктор Э. Грин. Вот, - подруга подтащила меня к соседнему стенду. - Ты не знала, что он иногда читает лекции на факультете?
        Вообще-то знала. Но с чего бы вдруг сейчас? К тому же - травникам? Он же практикующий хирург по основной специализации.
        В ответ на эти вопросы меня обвинили в полной неосведомленности и легкомысленности, потому как стоило бы интересоваться достижениями некоторых выдающихся личностей, раз уж жизнь меня с таковыми личностями свела, а Грин - не только хирург, но и владелец нескольких десятков патентов на изобретенные им лекарственные препараты, и лекция его стояла в плане с начала семестра, только без указания времени, но теперь это время у доктора, видимо, появилось.
        Действительно, капли же он мне дал, еще и уточнил, что готовил лично по собственному рецепту. И мышь от него сбежала, к единорогу ходить не с кем, можно вместо посольства со студентами встретиться. Только…
        - Не делай так, - попросила я подругу. - Пожалуйста.
        - Как? - не поняла она.
        - Так, - я прижала к груди сложенные лодочкой ладошки и захлопала ресничками точь-в-точь как Мэг, когда говорила о Грине. - Ты становишься похожа… на одну девушку.
        - Что не так с этой девушкой?
        - Она рыжая.
        Но на лекцию я решила сходить.
        Одного дня хватило, что бы понять, что фармацевтика - все-таки не мое, но раз леди Райс не возражала, чтобы я посещала занятия с группой Маргариты, то думает, что мне это пригодится. Может, тоже запатентую парочку рецептов когда-нибудь.
        С Оливером, к которому я по устоявшемуся графику пошла после обеда, мы столкнулись в приемной. Ректор, недобро ворча, рылся в столе секретаря, вынимал документы из ящиков, рассматривал и бросал прямо на пол.
        - Здравствуйте, милорд, - я бочком обошла образовавшуюся в проходе бумажную гору. - Что-то случилось?
        - Я увольняюсь, - бросил он мрачно.
        - Как?!
        - Если завтра у меня не появится нормальный секретарь - увольняюсь! - уточнил маг. - Джереми сможет приступить к работе не раньше чем через неделю. Но я столько не протяну.
        - А где Лидия?
        Мужчина поднял на меня горящие гневом глаза и слышно скрипнул зубами.
        - Она… - проглотил все, что хотел высказать в адрес «фиалки», и закончил почти спокойно: - Не вышла сегодня. Оказывается, у нее такое бывает, но меня забыли предупредить.
        - Я могу чем-нибудь помочь? Я же… протоколист…
        Кто меня за язык тянул - вопрос риторический.
        Следующие два часа мы разбирали учебные планы и собственное расписание милорда Райхона и складывали все то, что он успел разбросать по приемной.
        Иногда к ректору заглядывали посетители, кто-нибудь из преподавателей или студентов, и он, не имея возможности свериться с записью, принимал всех без разбора, а бардак в таких случаях объяснял проказами брауни, которого в отсутствие мистера Адамса никто не подкармливал.
        В это охотно верили. Что там брауни, когда по Оливеру видно, что и его в последнее время никто не подкармливает. Он похудел те за дни, что племянник находился в больнице, и не только из-за недоедания, думаю. Щеки ввалились, сильнее обозначив высокие скулы, глубже сделалась складка между бровей и заметнее тянущиеся от глаз к вискам лучики морщинок. Милорда Райхона это не портило - напротив, добавило этакой инфернальной привлекательности. Ставшие резкими черты, жесткая линия рта и тени на веках мужчины будили во мне странные желания… Действительно, странные. Увести его из рабочего кабинета, усадить на теплой кухне, картошечки с лучком нажарить по-быстрому, хрустящие огурчики выложить из банки на тарелку, сальца с чесночком подрезать. Поставить на стол запотевшую бутылку водки - не пьянства ради, а здоровья для, как любил говаривать дед…
        «Жениться тебе надо, милок, - мысленно вздохнула я по-старушечьи. И добавила, вспомнив, о своей секретной миссии: - На мне»
        Как там говорят о пути к сердцу мужчины? С точки зрения кардиохирургии не слишком верно и довольно рискованно, но мне же не коронарное шунтирование проводить.
        - Простите, милорд Райхон, - решилась я после недолгих раздумий, - вы обедали сегодня?
        Оливер оторвался от графика зачетов и взглянул на меня с недоумением, словно не понял вопроса.
        - Я подумала, что если вы не обедали, я могла бы принести что-нибудь из столовой, - предложила я альтернативу картошке с салом.
        - Нет, благодарю, - произнес он медленно и все еще немного удивленно. - Я и без того злоупотребляю вашим временем и…
        Чем еще он злоупотребляет, маг сказать не успел, ибо явился новый посетитель. Посетительница.
        - Добрый день, милорд, - мисс Милс, беспрепятственно миновав пустую и уже приведенную в порядок приемную, быстрым шагом вошла в кабинет. Заметив меня, изобразила приветливую улыбку: - Здравствуйте, Элизабет. Надеялась, что застану вас здесь.
        - Добрый день, - ректор поднялся навстречу преподавательнице, лишив меня возможности узнать причину ее надежд.
        - Я не собиралась вас беспокоить, Оливер, - профессор пребывала в хорошем настроении и, видимо, потому позволила себе маленькую фамильярность. - Хотела забрать у секретаря программы, если они уже согласованы, но приемная пуста.
        Программы, программы… Я вспомнила, куда их сложила, и подтолкнула нужную папку ректору.
        - Лидия не вышла сегодня на работу, - объяснил он, отыскивая среди прочих бумаги мисс Милс. - Наверное, снова… нездоровится…
        - Наверное, - согласилась женщина. - Вы не посылали к ней? Возможно, бедняжке нужна помощь? Я видела ее в посольстве в день приема, мне показалось, что она взволнована. Больше чем обычно.
        - В посольстве? - нахмурился Оливер. - Что она делала в посольстве?
        - Искала леди Пенелопу, - ответила мисс Милс. - Хотела срочно что-то обсудить, а когда мы с леди Райс к ней вышли, не смогла и двух слов связать. Все твердила, что мы что-то знаем. А за день или два до этого напугала Элизабет. Да?
        Она обернулась ко мне, и я вынуждена была кивнуть.
        - Как напугала? - обеспокоенность в голосе ректора должна была меня обрадовать, но я предпочла бы вообще не обсуждать тот случай.
        - Уже не помню, - солгала я. - Что-то сказала…
        - О каком-то ребенке, - услужливо напомнила мисс Милс. - Снова заговаривалась: откуда бы у Элизабет взялся ребенок?
        Я выдавила улыбку. Хорошо, что Оливер не смотрел на меня в тот момент, не то решил бы, что у меня кишечные колики.
        - Вы правы, - сказал он мисс Милс. - Нужно послать кого-нибудь к Лидии. Займусь этим.
        Ректор снял трубку телефона, вспомнил, что в приемной некому ответить, и с плохо скрываемым раздражением швырнул трубку опять на рычаг. Извинился и вышел, оставив меня наедине с кровожадно скалящейся драконшей.
        - Элизабет, дорогая, - протянула она, - вы не заняты завтра вечером?
        Я замотала головой (нет бы и тут соврать!) и опомниться не успела, как оказалась приглашенной на ужин.
        - Приходите, - профессорша улыбалась так, словно на предстоящем ужине я - и главное блюдо, и десерт. - Саймон будет очень рад. Вы же знаете, где мы живем?
        - Конечно, - ляпнула я, не подумав, что этого-то я как раз знать не должна, но моя собеседница такой осведомленности не удивилась.
        Вернувшийся Оливер привел с собой деловито гудящую толпу размахивающих бумажками преподавателей, отвернувшись от них, мученически закатил глаза и виновато передернул плечами. Мисс Милс поспешила откланяться, и, глядя на обступивших ректора магов, явно планировавших задержаться надолго, мне оставалось только последовать ее примеру.
        Правда, через полчаса я вернулась, успев сбегать в столовую и разжиться парой кусков мясного пирога. Разносчица удивилась просьбе завернуть мне его «с собой», но ее удивление - ничто в сравнении с тем, как смотрел на меня Оливер, когда я, скромно постучавшись в кабинет, где он все еще обсуждал с подчиненными проблемы насущные, сунула этот сверток ему в руки и, ничего не объясняя, вышла.
        После чего с чувством выполненного долга зашла в общежитие, переоделась к тренировке и отправилась сообщать Саймону, как рад он будет завтра вечером.
        Боевик и без меня был счастлив: с утра ходил под впечатлением от подписи Последнего Дракона. Бубнил с мальчишеской обидой, что лучше бы тот ему план семинаров подписал, и грозился, если ректор отважится снова его вызвать, жестоко отомстить за навязанный факультатив. На известие о грядущем ужине отреагировал спокойнее и обещал позаботиться о том, чтобы я не оказалась в неловком положении. Мне следовало бы поинтересоваться, что именно он собирается сделать, но в мыслях было… непонятно что в мыслях было, и даже час на ринге не помог привести их в порядок.
        А вечером в нашей комнате Мэг устроила грандиозную примерку, выбирая, в чем пойти завтра на лекцию доктора Э. Грина, и мне советовала поступить так же, чтобы не ударить в грязь лицом перед девицами со старших курсов и «зарвавшимися первогодками», а еще предупредила, что разбудит с утра на час раньше. А может, и на два - потому что нужно успеть занять лучшие места в аудитории.
        Я подумала, что мир сошел с ума - не все же себя в этом обвинять? - посоветовала подруге обратиться за помощью с выбором образа к Сибил и демонстративно улеглась спать. Получилось ли у меня сразу же уснуть - другой вопрос.
        То, что лекция доктора Грина на целительском факультете - событие неординарное, я поняла уже по реакции Мэг, но истинные масштабы значимости сего мероприятия оценила лишь на следующее утро.
        Маргарита, как и грозилась, разбудила меня в несусветную рань и погнала в ванную. После умывания решила вдруг, что я слишком бледная, и порывалась нарисовать мне здоровый румянец, а заодно «подчеркнуть глаза». Смирившись с тем, что ее благие намерения не нашли должного отклика в моей душе, и ничего себе подчеркивать я не позволю, переключилась на наряды. Сломать мне ребра корсетом ей не удалось, хотя она честно старалась, после чего долго бурчала из-за моего нежелания надеть «приличное платье», словно в том, что я выбрала - скромном и неброском - было что-то неприличное. Затем хотела украсить мою прическу какими-то крашеными перьями, но, потерпев очередное фиаско, махнула рукой и заявила, что лучше прийти на лекцию в компании бледной моли, чем опоздать.
        Вторую порцию упреков я выслушала, когда выяснилось, что мы все-таки опоздали. До начала лекции оставалось не меньше часа, но первые ряды в большой полукруглой аудитории уже заняли разряженные, словно на премьеру в столичном театре, девицы, на фоне которых я, и правда, гляделась бледно, о чем мне и было сообщено десятком пренебрежительных взоров и дружным, прямо таки лошадиным фырканьем. Я смутилась напоказ и воспользовалась случаем забиться на галерку. Мэг ворчала и норовила ткнуть локтем в бок, но стоически последовала за мной.
        Место я выбрала в дальнем углу верхнего ряда, откуда прекрасно просматривался быстро наполняющийся слушателями зал. Лекция, исходя из темы, предназначалась для будущих фармацевтов, но, как я поняла, были тут и студенты других специальностей, обоих полов. Парней я мысленно разделила на две категории: те, что пришли ради знаний, и те, что явились порисоваться перед девицами. Намерения девиц определить было сложнее. Некоторые - это бросалось в глаза сразу - пришли ради тех же парней: внепрограммные лекции, собирающие студентов разных курсов - удобный случай произвести впечатление на красавчика, с которым пару раз столкнулась в коридорах корпуса. Другие… Ну, наверное, кому-то действительно была интересна лекция. А кому-то и лектор…
        Когда Грин вошел, по забитой под завязку и оттого душной аудитории пробежал ветерок, поднятый хлопающими ресничками, а на лицах некоторых слушательниц проступили черты незабвенной Белинды Лемон. Да-да, восторг и немое обожание, глаза навыкате и приоткрытые рты… жаль, что не лето - и муха не залетит…
        Зато я определилась с классификацией прекрасной половины представленного тут студенчества: «кокетки» - те, что продолжали строить глазки парням, «заучки» - которые принялись конспектировать речь доктора уже со слова «здравствуйте», и «белинды». Было еще несколько нейтрально настроенных девушек, вроде меня, и с десяток таких, как Мэг, успешно сочетавших в себе признаки всех трех типов.
        Что до самого Грина, он к лекции тоже подготовился. Принарядился - не так, конечно, как к обеду в компании лорда Эрентвилля, но и не в повседневном пиджачке заявился, надел длинный двубортный сюртук с высоким воротником, галстук повязал. Причесался, побрился. Наодеколонился еще, небось. Что у нас там для особых случаев? Мандарин, лайм и бергамот - свежий, чуть резковатый цитрусовый аромат с тягучим мускусно-древесным шлейфом… м-да…
        Нет, по-прежнему не красавец, но, как заметила однажды леди Каролайн, интересный мужчина. Особенно издали. И без обычных своих недовольных гримас и кособоких усмешек. Но, тем не менее, маловероятно, что народ набился в аудиторию только затем, чтобы лицезреть светило местной медицины при полном параде.
        Светило небрежно швырнуло на кафедру тоненькую папочку, откашлялось, поправило галстук и начало говорить. Последние сомнения отпали тут же - не лицезреть, определенно.
        В отличие от той же леди Пенелопы Грин не совмещал работу в лечебнице с преподавательской деятельностью, и, как выяснилось совершенно зря. Или не зря, если думать о пациентах, которые в противном случае лишились бы внимания опытного доктора. Но читал он… Даже не читал в прямом смысле - папка так и лежала на кафедре. А Грин рассказывал. Я забыла, как точно называлась тема лекции, что-то о современных фармацевтических технологиях и древней рецептуре, и рассказ Грина, полностью этой теме соответствовал, но в этом рассказе не было привычной учительской сухости и отстраненности: самые скучные факты доктор мешал с сопутствующими научным событиям курьезами, каждое прозвучавшее имя снабжал краткой биографической справкой, отчего серьезные ученые мужи и дамы, знакомые студентам по учебникам, представали перед ними обычными людьми, почти такими же, как они, а может быть, и совершенно такими же, и многие из присутствующих, наверное, уже поставили себя мысленно в один ряд с изобретателями вакцин и чудодейственных лекарств. Чем дольше он говорил, тем реже и тише шушукались на рядах, парни все меньше уделяли
внимания сидевшим рядом красавицам, красавицы почти не смотрели на парней, и даже на лицах тех, кого я окрестила «белиндами» появилась искренняя заинтересованность. Конечно, если не конспектировать, как это делали «заучки», рассказ, каким бы интересным он ни был, со временем забудется, но я, хоть и взяла с собой тетрадь, даже не открыла ее. Просто слушала. Смотрела на лектора и на то, какую реакцию вызывает его речь у слушателей. С самого начала лекция не была монологом - Грин будто бы приглашал присутствующих к диалогу, но, пока никто не решался, сам задавал себе вопросы и сам же отвечал на них. Естественно, что рано или поздно кто-то из студентов отважился бы подать голос.
        - Простите… э-э… доктор… э-э…
        Молодой человек, долговязый и нескладный, привстал на третьем ряду. Оказалось, всего лишь не расслышал названия упомянутой Грином местности, богатой лекарственными растениями, где их, собственно, и заготавливали уже несколько веков в изобилии, чтобы продавать по всему королевству, сначала - в аптеки и травникам-одиночкам, а теперь, с ростом и усовершенствованием производства, - на фармацевтические заводы.
        Доктор ответил, и понеслось. Некоторые умники, в основном этим грешили пылкие юноши, желали блеснуть познаниями и отчего-то считали, что лучше всего это получится, если уличить лектора в недостаточной осведомленности, чтобы самоутвердиться за его счет. Это они, конечно, зря. Девицы, похихикивая, пытались смутить Грина «неудобными» в их понимании вопросами. Тоже зря. Со стороны их потуги выглядели примерно так: «Хи-хи-хи, скажите, доктор, я дура?» - «Ну, если вы настаиваете…». Хотя, справедливости ради, стоит заметить, что и умникам, и девицам целитель отвечал вполне корректно, не усугубляя глупое положение, в которые те сами себя ставили. А ведь мог бы.
        Но подобных выступлений было не так уж много, и вопросы задавались в основном по теме. О редких растениях, о возможности производства каких-то препаратов в домашних условиях, о целесообразности затрат на изготовление заряженных заклинаниями снадобий при существовании аналогов в немагической фармацевтике…
        А потом хихикающие девицы как-то разом притихли, а за ними и вся аудитория, и во втором ряду поднялось с места блондинистое ангелоподобное создание, накануне, очевидно, весь вечер зубрившее свою роль. Начала блондинка настолько издалека, что и провидец, наверное, не догадался бы, куда она в итоге свернет. Древняя рецептура, утраченные знания, проблемы законности, морали и магической этики… В общем, дивное создание интересовалось приворотами.
        Грин, внимательно выслушавший длинный вопрос, кивнул.
        - Это - моя десятая, юбилейная лекция для студентов вашего направления, мисс, - тоже издалека начал он. - И на моей памяти ни одна беседа с фармацевтами не обходилась без того, чтобы кто-нибудь не поднял тему изготовления и применения препаратов воздействия или, как их называют в обиходе, приворотных зелий.
        По аудитории пронесся гул и тут же стих.
        - Обычно я ограничиваюсь тем, что напоминаю о том, что закон запрещает использование подобных средств, кроме тех случаев, когда препараты применяются в слабой концентрации и с согласия лица, которое является объектом воздействия.
        Несколько десятков разочарованных вздохов слились в один.
        - Как правило, я даже теоретическую сторону вопроса не берусь освещать, - продолжил Грин, - поскольку не занимался целенаправленно его изучением. Но… - театральная пауза - …буквально недавно мне попали в руки материалы любопытного исследования. Один мой знакомый по заказу некоего научного общества взялся изготовить и протестировать препарат, вызывающий направленное влечение. И я бы был очень разочарован, если бы в этот раз, в порядке исключения, никто не спросил бы меня о приворотах, потому что, - целитель взял с кафедры папку, о которой не вспоминал с начала лекции, - запись того эксперимента у меня с собой.
        Студенты оживились.
        Я зависла на обдумывании слов «по заказу некоего научного общества». На правду это походило больше чем «от нечего делать страдал ерундой».
        Доктор тем временем успел рассказать, что его «знакомый» провел первые опыты на мышах, и зачитал какие-то выкладки, но аудитория жаждала бурных страстей, и лектор перешел к описанию испытания чудодейственного препарата на людях.
        Захотелось выйти, но в дверях, до которых я все равно не подобралась бы незаметно, толпились те, кому не хватило сидячих мест.
        - Итак, что мы знаем о препаратах воздействия? - спросил Грин у слушателей и тут же сам дал ответ. - Если не говорить о полностью магических средствах, действие которых зависит от вложенного заклинания, все подобные снадобья делятся на два типа. Первые стимулируют определенную реакцию объекта, непосредственно получившего дозу препарата. Как это было сделано - в виде питья, инъекций, ингаляций, всосалось в кровь через кожу или слизистые - значения не имеет. Реакция на приворот в этом случае проявляется в виде повышенного физического и, в идеале, психологического влечения к тому, кого заранее обозначают координирующим действие снадобья плетением. Если этого не сделать, объектом вызванной страсти становится первый встречный, что нередко приводило к непредсказуемым осложнениям, как гласят документальные источники. Препараты второго типа направлены на то, чтобы сделать одного человека более привлекательным для другого. В этом случае снадобье принимает уже не тот, на кого желают оказать воздействие, а тот, кто это воздействие, собственно, оказывает. Приворот меняет тембр голоса или запах тела, что
служит естественным сигналом для особей противоположного пола. Мой знакомый тестировал как раз привороты второго типа…
        - Простите, доктор, - перебила лектора какая-то девица, - но вам не кажется, что нельзя сводить проблему формирования чувств к физиологии?
        - Простите, мисс, - в тон ей ответил он, - но мы сейчас не обсуждаем проблему формирования чувств. Мы говорим о действии определенных веществ на организм, а они, как бы вам ни хотелось думать обратное, влияют в первую очередь на физиологические процессы. Иллюзию чувств при этом формирует воображение. У человека со скудной фантазией подобные средства не вызовут ничего, кроме животной похоти, и это не раз уже доказано. Натура же творческая легко построит в своем сознании ситуацию, при которой физическое влечение будет восприниматься следствием глубокой сердечной привязанности.
        Натура особо творческая еще и обручальное кольцо из скрепки скрутит…
        - Все знают, что приворот - это приворот, и никакого отношения к истинным чувствам он не имеет, - заявила одна из «заучек». - Истинные чувства сильнее, и ни одно средство не подействует…
        - Вы так думаете, мисс? - улыбнулся Грин. - Ну, что же, предлагаю проверить верность тех или иных суждений на примере исследования моего друга.
        Он открыл папку, и в аудитории воцарилась полная тишина.
        - Итак, мой товарищ, выдающийся целитель и замечательный ученый, хорошо известный в научных кругах…
        А главное - скромник, каких свет не видывал!
        - …решился испытать действие приворота, и, чтобы иметь возможность проследить все стадии воздействия и составить полную картину, сам вызвался быть объектом этого исследования. Далее я буду именовать его «объект Б»…
        Я зажала рот ладонью.
        - На роль «объекта А», то есть, лица противоположного пола, на котором приворот должен был сконцентрировать все его мысли и желания, он выбрал особу заведомо малопривлекательную, чтобы наверняка знать, что возникшие у него в ходе эксперимента эмоции не являются отголоском его собственных симпатий. Тут на ум приходят мифы, гласящие, будто приворот не имеет силы, если привороженный и без того не испытывал чувств к тому, кто его приворожил. Этот миф мой товарищ опроверг в первые пять минут эксперимента. «Объект А», прежде вызывавший у него исключительно негативные эмоции, стал восприниматься как, цитирую: «Прекраснейшее из всех виденных мною созданий, трепетное и нежное», ну, и так далее… «Объект Б» даже стих посвятил «объекту А», но я вам его зачитывать не стану, я не настолько жесток… А ведь он знал, что находится под действием приворота и все равно не смог ему противостоять, и это опровергает еще один миф - о том, что будто бы достаточно доказать человеку, что его чувства иллюзорны, как обман тут же разрушится. Оказывается, знания мало. Иллюзию может разрушить только… что?
        - Поцелуй истинной любви! - выкрикнула какая-то романтичная дева.
        - Хм… - Грин потер переносицу. - На самом деле я говорил об антидоте, нейтрализующем приворот. Если такового средства нет, следует изолировать раздражающий объект до окончания действия препарата. А что до волшебной силы истинных чувств в данной ситуации, то мой товарищ проверил и это.
        Как?
        - Как? - повторил кто-то заданный мною мысленно вопрос.
        - Начиная с третьего часа, он изменил условия протекания эксперимента, пригласив в лабораторное помещение девушку, которая ему очень нравится. Без приворотов нравится, как вы понимаете.
        Хоть бы улыбался, когда шутит.
        - Или даже больше, чем просто нравится, - растянул задумчиво, взглядом обводя аудиторию.
        Нужно было дождаться, когда он посмотрит в нашу сторону и помахать рукой - я розыгрыши тоже люблю. Но…
        - Элси, ты чего? - зашипела на меня Мэг, когда я спряталась за раскрытой тетрадью для конспектов.
        - Голова, - ткнулась лбом в твердую столешницу, борясь с желанием об нее побиться. - Разболелась.
        Если бы подо мной разверзлась бездна, было бы весьма кстати…
        Но бездны по вторникам не разверзались. Пришлось дослушивать лекцию из укрытия.
        Опровержение еще одного мифа: истинные чувства - плохая защита от правильно приготовленного приворота. Но их наличие вызывает резкий эмоциональный диссонанс, повышение артериального давления, тахикардию…
        Я думала о том, способен ли нормальный человек фиксировать медицинские показатели в таких условиях, а студенты вокруг уже хохотали, не сдерживаясь: доктор зачитывал им мои заметки об эксперименте. Я была уверена, что он выбросил их в тот же день. Тогда столько всего случилось: пожар в библиотеке, Рысь, Оливер, Крейг… надкушенный сэндвич и разговор о магии…
        - И у нас остался еще один пока не разрушенный миф, - подошел Грин к финальной стадии испытаний. - Поцелуй истинной любви, о котором тут упомянули.
        - Она его поцеловала?! - воскликнула воодушевленно какая-то девушка.
        Я осторожно выглянула из-за тетради. Если бы он сказал, что да, смеялась бы дальше вместе со всеми…
        - Нет. Она его ударила. Но думаю, поцелуй тоже сработал бы. Суть реабилитационных мероприятий в подобных случаях сводится к тому, чтобы дестабилизировать общую ситуацию, сделать нечто неожиданное, переключить внимание попавшего под приворот человека, заставить его усомниться в реальности происходящего. И - об этом я уже говорил - оградить хотя бы на время от объекта, вызывающего наведенные чувства. Так что поцелуй - это тоже было бы достаточно неожиданно. И приятнее… Поэтому окончательно разрушать этот миф мы не будем.
        Он ответил еще на несколько вопросов. Вежливо отшил девиц, пытавшихся ненавязчиво, как им казалось, выведать рецепт чудо-средства. Согласился с восторженной «заучкой», что истинная любовь - она, несомненно, лучше и менее травмоопасна…
        - Скажите, доктор, а в чем смысл описанного вами эксперимента? - спросил какой-то парень. - Неужели только в том, чтобы в очередной раз подтвердить, что использование приворотов равноценно насилию над личностью и противоречит законам и морально-этическим нормам?
        - Нет, конечно, - ответил Грин. - Целью было испытать действенность препарата. После внесения в рецептуру изменений, которые сделают его непригодным для людей, средство можно будет применять в животноводстве для лучших результатов скрещивания пород и увеличения поголовья племенного скота.
        Трепетные девы дружно возмутились столь пошлому завершению лекции… наверное… Я не видела, потому как из под тетрадки выбралась, когда аудитория уже почти опустела.
        - Очень болит? - поинтересовалась сочувственно Мэг, пока я ощупывала отдавленный о стол лоб. - А выглядишь вполне здоровой. Даже румянец появился.
        Еще бы ему не появиться.
        - Мэгги, ты не против, если я посижу тут еще немного? Не пойду на… что там дальше?
        - А, ерунда, - махнула рукой подруга. - Ты же не собираешься учиться на фармацевта. Я тоже могу пропустить. Хочешь, с тобой останусь? Или… О! Нужно было Грину сказать, что тебе нехорошо. Он же тебя знает, вот и вылечил бы. Давай посмотрю, может, он еще не ушел? Или кого-нибудь из преподавателей спрошу? В общежитии я бы тебе что-нибудь из лекарств подобрала бы…
        - Пойдем в общежитие? - предложила я. - Не будем отвлекать преподавателей. Только подождем еще немножко, хорошо?
        Выждали мы достаточно, чтобы ни с кем не столкнуться ни в коридорах, ни у корпуса.
        В общежитии меня ждала посылка: маленькая картонная коробочка и записка. Записка была от милорда ректора, предупреждавшего меня о том, что сегодня наша встреча откладывается, так как он вынужден был срочно выехать в Ньюсби, чтобы разобраться с каким-то делом, в котором отличились наведывавшиеся в город студенты нашей академии. А в коробочке лежало пирожное: песочная корзиночка, наполненная сливочно-шоколадным кремом.
        Это было так мило, что я тут же забыла обо всем остальном… минуты на три. Потом еще час, после того, как Мэг напоила меня настойкой от мигреней, я медитировала на пирожное, пытаясь сосредоточиться на пышной кремовой шапке и вызвать перед мысленным взором образ приславшего сладкий подарок мужчины. Когда мне это надоело, слопала пирожное и вспомнила, что мне еще предстоит сдавать паразитологию профессору Эррори, достала учебник. Лучше читать о плоских червях, чем бороться с мозговыми тараканами, от которых даже паразитологи не придумали защиты.
        Обед я пропустила, а ужин…
        Ужин меня ждал не в столовой, и, подумав, я решила не пренебрегать приглашением мисс Милс. Даже принарядилась по этому поводу.
        Хотя, положа руку на сердце, искренне надеялась, что по пути в коттеджный поселок меня перехватит библиотекарь, которого в свою очередь тут же сцапает инспектор Крейг, и хоть что-то наконец разрешится в этой истории.
        Но надежды не оправдались, и к дому мисс Милс я добралась без приключений.
        Открыла мне хозяйка. Сообщила, как рада, что я пришла. Извинилась, что не подумала о том, каково мне будет добираться, не имея возможности воспользоваться портальной сетью, а то обязательно бы попросила Саймона меня встретить и привести. Сам Саймон согласно кивал и натянуто улыбался.
        Затем, пока в духовке доходил гусь, меня пригласили в кабинет посмотреть что-то, что мне непременно понравится. По канону это должен был быть альбом с младенческими фотографиями Стального Волка: «Саймон в чепчике», «Саймон с погремушкой» и - мамина радость - «Саймон, сияющий беззубой улыбкой и голыми ягодицами». Но оказалось, профессорша хотела похвастать домашней библиотекой. Книги на полках стояли в основном по ее специальности - мистические существа. Драконы меня после божьих откровений интересовали мало, а вот двухтомное издание, посвященное единорогам, любопытно было бы почитать. Я как раз думала, насколько удобно просить книги у преподавательницы, по всему, метящей мне в свекрови, когда в дверь позвонили.
        - Кто бы это мог быть? - озадаченно проворчала хозяйка.
        - А, это, наверное, доктор Грин, - с наигранной беспечностью отозвался Саймон. - Забыл предупредить: мы сегодня случайно столкнулись, и я пригласил его на ужин. Ты же сама давно собиралась…
        Если бы мисс Милс решила прибить сына за подобное самоуправство, я с радостью помогла бы ей потом спрятать труп.
        - Не волнуйтесь, - прошептал мне Саймон, когда его мать, натянув радушную улыбку, пошла открывать нежданному гостю. - Не прогонит же она его? Грин - ее доктор и наш сосед, друг семьи, можно сказать. И ужин у нас будет дружеский. Я же обещал, что избавлю вас от двусмысленных ситуаций?
        - Спасибо, мистер Вульф, - произнесла я с чувством. - Вам это отлично удалось.
        ГЛАВА 45
        О чем я думала? Ни о чем.
        Думать было некогда.
        - Добрый вечер, Саймон… О, мисс Аштон.
        Поклонился. Улыбка вежливо-безучастная. И это прохладное «мисс Аштон»… Только в глазах смешинка, но в глаза я не смотрела.
        - Здравствуйте, мистер Грин.
        - Какая неожиданная встреча. Но, видимо, это судьба.
        - О чем вы? - я обернулась на Саймона, но боевик прислушивался к обмену любезностями без интереса. Мисс Милс растерянно улыбалась: явление доктора стало для нее не меньшим сюрпризом, нежели для меня, и пока она не приняла неизбежность этого факта, ждать от нее помощи было бесполезно.
        - Я ожидал увидеться с вами сегодня, - без стеснения поведал Грин. - Но полагал, что это произойдет утром. Я читал лекцию на целительском. Вы, возможно…
        - Очень хотела послушать, - заверила я, надеясь, что он не почувствует фальши в моих словах. - Но пришла слишком поздно, в аудиторию было уже не протолкнуться. В следующий раз обязательно постараюсь попасть.
        - Постарайтесь непременно, - наконец-то придя в себя, подключилась к разговору мисс Милс. - Лекции доктора неспроста проходят с аншлагами. Уж насколько я далека от медицины, но слушала с огромным удовольствием.
        - Вы? Слушали? - удивился целитель, как мне показалось, искренне.
        - В прошлом году, - созналась профессор. - Что-то по истории хирургии, не помню точно. Но было безумно увлекательно.
        - Благодарю, это…
        - Гусь! Простите, я должна проверить, как там гусь.
        Она убежала на кухню, и Саймон принял эстафету хозяйских обязанностей:
        - Мама великолепно готовит, Элизабет. Уверен, вам понравится.
        - Не сомневаюсь, - улыбнулась я. - Хотя я, правду сказать, не ожидала, что мисс Милс сама этим занимается.
        Причину укоризненного взгляда Грина поняла лишь после следующих слов Саймона.
        - Мама долгое время не могла позволить себе кухарку, - проговорил он хмуро. - Сейчас таких проблем нет, но ей нравится кулинария, и ничего зазорного в этом нет.
        - Я хотела сказать, что при ее занятости на кафедре… - пробормотала я виновато.
        - А я тоже люблю готовить, - бодро сообщил Грин, переключая внимание на себя. - Правда, устраивать званые ужины не рискну. Потому что «люблю» не значит «умею». Но яичница мне обычно удается, даже не подгорает, так что могу пригласить на завтрак.
        Он широко улыбнулся, и я быстро перевела взгляд на книжные полки.
        - Мистер Вульф, простите, могу я взглянуть? - указала на заинтересовавшие меня до появления доктора книги.
        - Да, пожалуйста, - Саймон сам подал мне один из томов.
        - Все-таки решили подтянуть теорию? - не остался в стороне Грин, оценив мой выбор. - Если угодно, у меня тоже есть с десяток книг о единорогах.
        Да-да, господин доктор. Давайте пойдем к вам, книжки полистаем… а там и позавтракаем…
        Вспыхнув от собственных мыслей, я закрылась книгой, как утром тетрадью, и притворилась, что изучаю текст. Хобби у меня такое - читать вверх ногами.
        Грин, поняв, что я не настроена на беседу, переключился на Саймона, и уже через минуту они увлеченно что-то обсуждали у противоположной стены. Я не прислушивалась. Перевернула книгу и просмотрела первые главы. Ничего нового или любопытного не нашла, но продолжала читать до тех пор, пока не появилась мисс Милс и не объявила с гордой улыбкой, что гусь готов и уже дожидается нас в столовой. Аромат запеченной с яблоками птицы прокрался за ней в приоткрытую дверь, мы с мужчинами дружно потянули носами и так же дружно решили, что и чтение, и разговор можно отложить.
        Однако оценить кулинарные таланты ведущего драконоведа академии мне не довелось.
        Едва мы сели за стол, кто-то позвонил в дверь. Хозяйка посмотрела на сына, вопрошая недовольным взглядом, кого еще он пригласил без ее ведома, но боевик только плечами пожал и пошел открывать. Послышались из прихожей взволнованные голоса, а через несколько секунд в столовую, обгоняя Саймона, влетел запыхавшийся мужчина в криво застегнутом пальто.
        - Доктор! - с ходу кинулся он к Грину. - Хвала всем богам, я вас нашел! Марта!
        Больше он ничего не сказал, только дышал неровно и громко, но все, кроме меня, кажется, поняли, в чем дело.
        - Сейчас буду, - пообещал целитель. Окинул прощальным взглядом блюдо с гусем и поднялся из-за стола. Посмотрел на дверь, за которой, все так же пыхтя, уже скрылся поздний вестник, потом - на меня. - Мне понадобится ваша помощь, Бет.
        - Но как же… - несмело попыталась возразить мисс Милс.
        - Мне нужна помощь, - серьезно повторил для нее Грин. - Посылать в лечебницу долго, а мисс Аштон - целительница, хоть пока и только учится.
        Когда он говорил так, уверенно и веско, и мысли с ним спорить не возникало. Надо - значит, надо. Там, может быть, человек умирает, так что демоны с этим гусем, как бы вкусно он ни пах.
        - Какая жалость, что так вышло, - сокрушалась хозяйка, провожая нас до прихожей. - Но вы же к нам еще придете?
        - Непременно, - заверил ее Грин, хотя повторное приглашение адресовалось мне.
        Подхватил с полки свой саквояж, который таскал, как выяснилось и на званые ужины, и буквально вытолкал меня на крыльцо. Обогнал на ведущей к ограде тропинке, услужливо распахнул передо мной калитку, а там уже немного сбавил шаг.
        - Объясните же, что случилось, - опомнилась я. - Зачем…
        - Все ради вас, мышка моя, - не дав мне договорить, усмехнулся мужчина.
        - О чем вы? - я резко остановилась на середине проезжей дороги, освещенной желтыми шарами фонарей.
        - Только не останавливайтесь, - приказал доктор. - Нас действительно ждут.
        Сам он не притормозил ни на миг, словно не сомневался, что я не останусь стоять столбом, а побегу следом. В принципе, правильно не сомневался: должна же я понять, что происходит.
        - Я о том, Бет, - отвечал на ходу целитель, - что мисс Милс - чудесная женщина и заботливая мать. Но иногда она не отдает себе отчета в том, что своей заботой ставит сына в неловкое положение. А Саймон слишком мягкосердечен, чтобы прямо заявить ей об этом. Вот и выкручивается, как умеет. Например, сегодня зашел ко мне в лечебницу и попросил прикрыть его за ужином. Уверен, вы понимаете причины.
        - Понимаю. Значит… Вы это подстроили? Чтобы меня увести?
        - Нет, я честно намеревался полакомиться гусем. А это - экспромт от матушки-природы.
        - Так куда мы идем?
        - Уже пришли.
        Он указал мне на обнесенный живой изгородью домик, на пороге которого нервно переминался с ноги на ногу выдернувший нас из-за стола человек.
        - Идемте, Бет, - поторопил Грин. - Помощь мне в самом деле не помешает. А вам будет внеурочная практика.
        - Но…
        Времени на расспросы мне не оставили. Подлетел нервный мужчина, вцепился в рукав доктора, тараторя, как замечательно, что тот пришел, и так, за рукав, потащил в дом.
        Я пошла следом.
        - Это - мисс Аштон, - представил меня Грин хозяину, помогая избавиться от пальто. - Сегодня она моя ассистентка.
        В голове, перебивая волнение и тревожные предчувствия, пронеслась мысль о том, как бы смотрели на меня завтра на целительском, объяви я себя во всеуслышание его ассистенткой. Но этого, естественно, не будет.
        Нас повели в комнаты. Хозяин шепотом рассказывал о чем-то доктору, тот так же негромко что-то уточнял, но какой-то особой обеспокоенности не выказывал, и я подумала, что случай не настолько опасный, как мнилось поначалу.
        А затем услышала женский плач. Или стон? Протяжный, вымученный стон-плач, показавшийся до боли знакомым. Сердце сжалось, а ноги приросли к полу, не желая переступать порог комнаты, за которым…
        - Ну что же вы, Бет? - ободряюще улыбнулся мне Грин. - Не бойтесь, я не собираюсь устраивать вам экзамен по акушерству и заставлять принимать роды в одиночку. Просто смотрите, слушайте и следуйте во всем моим указаниям.
        Нужно было уйти.
        Извиниться и уйти.
        Я не его подчиненная, не его студентка, и не обязана слушаться.
        Но все мысли и чувства, включая чувство самосохранения, вдруг отключились. Остались только рефлексы, один из которых, вероятно, - подчиняться тому, кто старше, умнее и опытнее, и кто, в отличие от меня, знает, что нужно делать.
        Я кивнула и заслужила еще одну улыбку.
        - Не нервничайте так. У миссис Ланфорд это уже четвертые роды. Вы и опомниться не успеете, как все закончится.
        …Он не соврал: опомниться я не успела. Двигалась как в тумане. Беспрекословно делала все, что он говорил. Только внутри жглось все сильнее, и даже плакать не хотелось от пришедшего давным-давно осознания, что слезами этот жар не залить…
        А потом словно лопнуло что-то.
        Прорвалось.
        Выплеснулось наружу, и оказалось, что это - лишь пустота. Не кровь, не яд, не гной от застарелой раны, а пустота. Словно застоявшийся в легких мертвый воздух, мешающий сделать новый вдох.
        И так стало… нет, не хорошо. Больно. Стократ больнее, чем раньше. Но чувство было такое, что боль эта другая - не та, что живет годами, а чистая острая боль, как от свежего пореза, который однажды затянется. Может быть, не так скоро, как хотелось бы, но затянется. Оставит шрам на долгую память, но болеть уже не будет. Разве что самую малость. Иногда…
        - Бет, - Грин выскочил на крыльцо, куда я вышла, как только он отпустил меня. - Замерзнете же без пальто… Пойдемте в дом.
        - Мне не холодно, - сказала я, удивляясь тому, что, оказывается, умею говорить.
        - Холодно. Вы просто не чувствуете этого сейчас, - он сжал в ладонях мои руки и заглянул в глаза, и я снова удивилась, что не отвернулась. - Простите меня, пожалуйста. Я не подумал, как это может подействовать на девушку… неопытную и…
        - Нет, все не так. Это… прекрасно, правда. Так замечательно… Ребенок. Живой здоровый ребенок. Он же здоров?
        - Абсолютно. Чудесный сильный мальчик.
        - Мальчик, - кивнула я. - У меня тоже был мальчик. Я видела - на мониторе, на УЗИ. И потом тоже, но… на мониторе он был живой. И здоровый. Отец говорил, нужно «жигуленок» наш хоть покрасить, а то стыдно будет такого богатыря в обшарпанной колымаге возить. Часто это повторял. А потом «жигуленок» всмятку, и возить некому и некого… Такая вот вселенская справедливость…
        Посмотрела на Грина, все еще греющего мои ладони в своих, и улыбнулась. Не специально - просто почувствовала, что улыбаюсь.
        - Наверное, думаете, что я сумасшедшая?
        - Нет, - он покачал головой. - Сумасшествие я распознал бы сразу. Но я не все понял из вашего рассказа. Что такое «жигуленок»? И «монитор»? А самое главное… кто вы такая?
        Странный вопрос. Но ответ на него еще страннее: я не знаю.
        - Пойдемте.
        Мужчина потянул меня за руку, и я опять подчинилась. Послушно надела пальто, так же послушно переставляла ноги, позволяя вести себя куда-то.
        Когда идти стало некуда, а темнота и прохлада позднего вечера сменилась уютным теплом и светом ламп, зажмурилась, на миг ощутив себя падающей в темноту терминала, а вернувшись снова в реальность, огляделась.
        - Где мы?
        Просторная комната - гостиная, наверное. Глубокое мягкое кресло, в которое меня усадили, развернуто в пол-оборота к очагу, где тлеют за решеткой угли. На каминной полке - часы: два грифона, сложив крылья, поддерживают блюдо-циферблат, по которому движется, вздрагивая, тоненькая стрелка…
        - У меня дома, - ответил целитель.
        Действительно, куда бы еще он мог меня привести, если не собирался сдавать в богадельню?
        - А где кошка? - спросила я, чувствуя, что должна что-то сказать.
        - Гуляет. Или спит где-то. Она же кошка.
        - А у меня кот.
        Какая теперь разница?
        А кот - это не самая страшная правда. Кот - это даже мило. Обычно так. Нормально.
        Вот сидит в кресле странная девушка, говорящая странные вещи и ведущая себя так же странно, но у нее есть кот, а значит, все не так страшно и, может быть, еще поправимо…
        - Кот, - повторила, словно хотела убедить присевшего на корточки рядом со мной мужчину, в существовании этого самого кота. - Граф. Зовут его так - Граф. А вашу кошку?
        - Кошка.
        - Просто Кошка?
        - А зачем что-то усложнять?
        Доктор поднялся и, ничего не сказав, вышел из комнаты. Отсутствовал он недолго… или долго - я не следила за временем… а когда вернулся, осторожно вложил в мои ладони чашку с золотистым питьем, пахнущим травами и медом.
        - Успокоительное?
        - Чай, - ответил он.
        И не спрашивал ни о чем. Хотя… Он ведь уже спросил. И все еще ждал ответа.
        - Хотите знать, кто я? - усмехнулась, представляя, каким бредом покажутся мои следующие слова. - Я - демиург этого мира. Может быть. А может быть, и нет. Я - автор. Самый бездарный автор, которого только можно представить.
        Мэйтин не говорил, что я не имею права рассказывать об этом. И я рассказывала. О глупой своей книжке. О поисках кота на чердаке, оказавшемся терминалом. О самом Мэйтине, ни капли не похожем на свои изображения в храмах, язвительном, но добром мальчишке, не способном игнорировать звонки-молитвы и играть не по правилам.
        Если бы Грин, сидевший в кресле напротив, на расстоянии вытянутой руки, перебил меня хоть раз, переспросил что-нибудь или хотя бы взглянул недоверчиво, я тот час умолкла бы. Но он слушал спокойно и внимательно, и я продолжала говорить. Рассказала о том, что не писала ничего о ритуале, изменяющем реальность, а потому не знаю, кто его провел и зачем. И вообще ничего не знаю - слишком отличается этот мир от того, что я представляла, сочиняя свое женское романтическое, а причинно-следственная связь - сложная штука, по словам моего знакомого бога, и не исключено, что никакой я не демиург, и не автор даже, а случайная жертва, по ошибке оказавшаяся в иномирной версии самой себя…
        Рассказ закончился вместе с чаем.
        Пустую чашку я поставила на подлокотник. Подумала, что при первом моем неловком движении она упадет на пол, и придется мне опять покупать доктору новую. Если он не отправит меня все же в психушку.
        Но пока, кажется, у него таких мыслей не было.
        - Вы сказали, что начали писать книгу, чтобы отвлечься от действительности, - произнес Грин так, словно поверил во всю ту чушь, что я несла. - Что с вами произошло?
        - Вы и это хотите знать? Зачем?
        - Затем, что это тяготит вас сильнее, чем судьба мира. Тяготит и мешает жить.
        - Нет. Уже нет.
        Убедить его не получилось. Так же как уже четыре года не получалось убедить себя.
        - Вы потеряли ребенка?
        - Я потеряла все.
        Он хотел знать. На самом деле хотел, будто для него это имело какое-то значение. Он готов был выслушать, а я…
        Я, наверное, готова была говорить об этом.
        Прежде не с кем было. И не нужно - все вокруг и так знали. Но сама я никогда и никому не стала бы…
        - «Жигуленок» - это автомобиль. «Жигули». У отца был. А монитор… сложно объяснить. Волшебное зеркало? Только не волшебное. В том мире нет магии. Если бы была, то… У меня должен был быть ребенок, да. Вернее, он и был. Только не родился еще. В апреле должен был. А в феврале…
        В феврале я оказалась в этом мире. В этом феврале.
        Совпадение?
        Возможно.
        Все возможно, когда даже бог ничего не говорит наверняка.
        - Родители ехали утром на работу, они врачи оба… Отец - невропатолог, а мама - детский инфекционист… были… Гололед на дороге… Нет, папа нормально ехал, и резину он на зиму поставил хорошую, и не гнал, он всегда очень аккуратно водил… Со встречки машина вылетела… со встречной полосы. Внедорожник, здоровый такой, еще и на скорости…
        Трасса за городом, допустимая скорость там немаленькая, и экспертиза потом установила, что ничего водитель не нарушил. Об осторожности не думал - да, но не нарушил. И подушка безопасности у него сработала. А так - никто не виноват. Судьба.
        - Отец - сразу. Мама в реанимации через две недели…
        Не приходя в сознание.
        Ни сказать ничего, ни просто в глаза посмотреть.
        На кладбище, потом - к ней. На кладбище, к ней. На кладбище…
        После - только на кладбище.
        Похороны - одни за другими. Бабки у подъезда. Цветочные лепестки в грязи. Наташка Мальцева крестится поминутно. Муж обнимает за плечи, и под ребрами бьется тревожно…
        - Одна женщина мне сказала, что бог невиновных не карает. И, наверное, была права. Потому что… Потому что я виновата. Мы ведь могли, как раньше, все вместе жить. Жили же так. Дедушка, бабушка, мама, папа и я. Квартира трехкомнатная, места хватало… Бабушка умерла, когда я еще в школе училась. Дед - когда институт заканчивала. Он тоже врачом был. Хирургом. Самым лучшим в городе, к нему отовсюду съезжались. А я его подвела, не пошла по стопам… А когда замуж вышла… У нас своей квартиры не было, не накопили еще, а муж не возражал, чтобы с моими родителями жить. Ему нравилось, как мама готовит, и с отцом они общий язык сразу нашли. Это я хотела отдельно, «как взрослые»… Уговорила его квартиру снимать. Даже нашли подходящую, но отец не позволил. У нас дача была в поселке в двадцати километрах от города: хороший дом, с удобствами… Они с мамой туда перебрались. Сказали, там и воздух лучше, и на работу им недалеко - всего полчаса на машине. А нам квартиру оставили…
        Но Наташка все равно не права. И бог ее.
        Если наказывать, то меня нужно было.
        В смысле, только меня.
        - Через неделю после маминой смерти… через восемь дней… на улице скрутило. Прохожие скорую вызвали…
        Когда я уже в голос орать начала - вызвали. А до того топали мимо. Головами качали или отворачивались. Может, и плевались, не видела. Живот-то под широкой курткой почти не заметен - ползет себе какая-то вдоль забора, пусть себе ползет. Телефон, вон, выронила, пьянь… подзаборная…
        - Срок большой уже был. При удачном стечении обстоятельств обошлось бы. Только обстоятельства… не стеклись… А потом…
        Да-да, господин доктор, было еще потом. Сами хотели знать, так слушайте. Потому что я теперь не умолкну, пока до конца не выговорюсь. А там, может, еще и рыдать начну.
        Хотя - нет, если выговорюсь, то не начну.
        - Меня в роддоме оставили, в послеродовом блоке. Должны были сразу перевести… или не сразу? Но там врач - мамина хорошая знакомая. Она меня оставила. Сказала, понаблюдать надо. А за мной, как выяснилось, не наблюдать, а следить нужно было, и днем, и ночью. Но днем еще куда ни шло, а ночью… Там палаты рядом, девочки с детками лежат, с новорожденными. Медсестра на посту. Но медсестра ночью идет в пустую палату спать… стул в дверях ставит и халат на него вешает, чтобы видели, где ее искать, и спит… А дети плачут… Не все, с ними же матери - покачают, накормят… А если мать вышла…
        В туалет она вышла и задержалась. У многих после родов с этим проблемы.
        А малыш плакал.
        Рядом совсем плакал.
        И грудь болела. Это я потом узнала, что мне должны были сразу дать что-то или уколоть, но там суматоха такая поднялась, что забыли, наверное.
        - Я просто пошла и взяла его. Просто. Я думала… Думала, что это мой ребенок. Не знаю, почему, но… Взяла и унесла к себе в палату. А когда его мать вернулась… Ей плохо было, она и легла сразу, даже в кроватку не заглянула. Решила, что ребенок спит, раз не плачет… Утром только кинулась…
        Не помню ее лица. Совершенно.
        Только крик. Визг, от которого уши закладывало.
        Сумасшедшей меня называла. Воровкой. В психушку грозилась сдать. И заявление в прокуратуру написать.
        И ребенка требовала обследовать, потому что я его могла неизвестно чем заразить. Мой же отчего-то умер…
        - Не «умер», - зажмурилась от ставшего вдруг слишком ярким света. - Она сказала не «умер». Сдох… Но я ее понимаю. Я и сама так ругалась бы, если бы… А меня в гинекологию перевели. Только я там не осталась…
        Слухи приползли за мной следом. Неизвестно откуда, но люди вокруг знали обо мне все. О моих родителях, моем ребенке. О чужом ребенке и о том, что я на всю голову больная.
        - Попросила мужа забрать меня домой.
        На этом, наверное, стоило остановиться, и так сюжетец уже на десяток слезливых мелодрам. Но, к сожалению, это был еще не конец.
        - Через три недели попала в то же отделение. В этот раз уже через операционную. Нужно было сразу пролечиться, но… Не до того было. Не до чего, если честно… Врач, седенький такой дядька, все допытывался потом, не мог понять, как я раньше не почувствовала, болеть же должно было. Может, и болело… Но не все так плохо. Пятьдесят процентов здоровой женщины во мне еще осталось. При желании и при должном контроле можно через пару годиков попробовать… Найти бы, с кем пробовать - и можно…
        Вот теперь - всё.
        - А ваш муж? - впервые с начала моего рассказа подал голос Грин.
        - Мы развелись.
        - Он…
        - Бросил меня? Нет. Это я… отпустила его. Когда мужчина приходит домой, он, не говоря уже о борще и тапочках, хочет видеть свою женщину, а не молчаливое, едва ползающее по квартире существо, давно забывшее о существовании душа и расчески. Он старался, честно, но… Сказал, что не готов еще умирать, даже вместе со мной. Тогда я думала, что это оттого, что он никогда не любил меня на самом деле. А потом поняла, что, наверное, и я его не любила. Потому что, когда любишь человека, ради него будешь готов не только умереть, но и жить… Так ведь? Да я и сама не умерла. Выкарабкалась как-то, сделала модную стрижку, навела порядок в квартире… И начала писать эту дурацкую книжку.
        - Чем же она дурацкая? Разве здесь так ужасно?
        Такого вопроса я не ждала.
        - Вы серьезно? - уточнила недоверчиво. - Серьезно спрашиваете?
        - Да.
        - Значит… вы мне верите?
        - Я думал, вы это поняли, раз уж рассказали все.
        С минуту мы смотрели друг на друга, и я первой отвела глаза.
        - Я рассказала, потому что устала молчать, - проговорила медленно. - Мне было неважно, поверите вы или нет.
        - Мне так не показалось, - не согласился он. - И да, я вам верю. Вы не сумасшедшая, как я уже говорил, и не вижу причин, по которым стали бы придумывать подобное. Зато вижу, что воспоминания о прошлом причиняют вам настоящую боль.
        Грин умолк, и в комнате повисла тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов. Словно и говорить больше не о чем.
        - И что теперь? - спросила я, когда устала считать каждый «тик» и «так».
        - А что теперь? - пожал он плечами. - Могу предложить вам еще чая, если хотите.
        - Вы такой… странный. Как будто ничего не произошло.
        - Ничего не произошло, - кивнул он. - Мой мир не рухнул, Бет, если вы об этом. И не рухнет, даже если он действительно возник из ваших фантазий. Но вы сами в этом сомневаетесь, а мир в любом случае неплох. И мое место в нем меня вполне устраивает. Если я получил его вашей волей, могу лишь поблагодарить.
        - Нет, я тут ни при чем. О вас я не писала. Только имя пару раз.
        - Тогда спасибо за имя, - легкомысленно отозвался целитель. - Им я тоже доволен. Хотя, признаться, «только имя» - не совсем то, на что я рассчитывал. Эпизодический герой, тогда как я уже мнил себя заглавным персонажем - обидно, право слово.
        - Смеетесь? - голос дрогнул, а в глазах вдруг защипало.
        - Даже не улыбаюсь. Но был бы рад, если бы улыбнулись вы.
        - А если заплачу?
        - Значит, сейчас вам это нужнее.
        Я не заплакала.
        Правда, и не улыбнулась тоже.
        Согласилась на еще одну чашку чая и, пока целитель выходил, чтобы его заварить, протянула руки к очагу и, стараясь не думать, не вспоминать больше, наслаждалась ласково гладящим ладони теплом.
        А Грин все-таки невозможный. В лучшем смысле этого слова. Стоило многому у него поучиться: отношению к жизни, например. Он ведь строил ее старательно, собирал кропотливо день за днем, год за годом, и будет отстаивать ее даже перед ликом апокалипсиса. И даже хорошо, что он не заглавный герой, и не обязан мне ни судьбой, ни характером, ни внешностью, но даже будь этот так, вряд ли господин доктор согласился бы признать себя плодом моего воображения. С последовательностью звеньев в цепочке причинно-следственных связей он, похоже, определился сразу. И что с того, что даже бог сомневается в том, как все есть на самом деле? Грин-то не бог, ему сомневаться незачем и некогда: у него работы полно, то калечится кто-то, то рожает - даже на гуся с яблоками времени нет, где уж тут на вопросы мироустройства отвлекаться. Потому и худой такой.
        Поймав себя на том, что вот уже второго мужчину за последние дни мечтаю накормить, я все-таки усмехнулась.
        - Чай, - сообщил целитель, вернувшийся в комнату с подносом. - И еще кое-что, что нашлось на кухне.
        Маленький столик, до этого мирно стоявший в углу, подпрыгнул резвым пони, подлетел к моему креслу и замер, позволяя сгрузить себе на спину чашки, пузатый фарфоровый чайник и блюдо с бутербродами.
        - Расскажите теперь вы что-нибудь, - попросила я доктора. - О себе.
        Он удивленно приподнял брови.
        - Тайны на обмен, - объяснила я, пытаясь при этом улыбнуться. - У меня есть друг - эльф, вы его знаете, он однажды назвал это так: тайны на обмен. Своеобразный акт взаимного доверия. Чтобы я не чувствовала себя… не чувствовала себя еще глупее…
        - Боюсь, у меня нет тайн для равноценного обмена, - виновато развел руками Грин. - Боюсь, их у меня вообще нет.
        - Неправда, - возразила я. - Вы - весьма загадочная личность. Я наводила справки: никто ничего не знает о вашей личной жизни.
        - Наверное, это оттого, что ее у меня тоже нет.
        Ответил он совершенно спокойно, словно озвучивал давно установленный и не вызывающий сомнений диагноз, но от осознания в очередной раз собственной дурости, меня это не избавило. Кто тут говорил, что не хочет выглядеть глупо?
        - Я о жизни… жизни вообще. Вас не было несколько лет в академии, и никому неизвестно, как и где вы провели эти годы…
        - Наводили справки, - повторил он мою предыдущую фразу. - Можно спросить: зачем?
        - Вы были моим первым подозреваемым, - призналась я, подумав, что это уж точно его не расстроит. - Когда я только оказалась здесь, не сразу поверила в реальность этого мира и долго воспринимала его как книгу. И те эмоции, которые вы у меня вызывали, ощущала как тревожное предчувствие. В романе вы обязательно оказались бы злодеем: харизматичный гений, будящий в героине подсознательный страх - весьма подходящий образ для антагониста, согласитесь.
        - Харизматичный гений, - протянул, как я и полагала, ни капли не обиженный моим признанием Грин. - Умеете вы делать комплименты. Даже стыдно, что я вас так разочаровал. Но кто вам сказал, будто неизвестно, где я был и чем занимался?
        - Леди Пенелопа.
        - Так я и думал, - усмехнулся целитель. - Защищает мое доброе имя, как ей кажется. А на деле поддерживает репутацию таинственного злодея. Жаль, что нельзя объяснить ей это на вашем примере. - Он отпил немного чая, откусил кусок хлеба с маслом и сыром, прожевал задумчиво и так же задумчиво посмотрел на меня. - Я был на каторге, Бет, - произнес с расстановкой. - И вашей наставнице об этом известно. И находился я там не по приговору суда, а по контракту с управлением тюрем. Они за минимальную оплату получили квалифицированного врача, а я - обширную практику и добровольцев для испытания новых лекарств.
        - Мыши, - пробормотала я.
        - Люди. И я лечил этих людей, хоть многие из них и заслуживали смерти, причем мучительной. От обычных пациентов их отличало лишь отсутствие у них претензий к моим методам, - рот целителя вновь искривился в усмешке, теперь немного злорадной, - и въедливых адвокатов, бегущих с этими претензиями в суд. А за участие в тестировании лекарств я им даже приплачивал. Не из того скудного жалованья, что мне там положили, конечно. У меня есть деньги, если вас и это интересует. Один из первых пациентов упомянул меня в завещании. Сумма была невелика, но мне удалось выгодно ее вложить. Крайне подозрительный факт в моей биографии. Если не знать, что умер тот человек вовсе не от моего лечения - утонул во время морского круиза. А что до должности в здешней лечебнице, доставшейся мне, как вы, верно, слышали, незаслуженно и в обход более достойных кандидатов, и делающей меня, видимо, еще подозрительнее в глазах романистки, так я ее не хотел, у меня были другие планы после возвращения. Но и отказаться не мог, - тут он посерьезнел немного. - Эта больница, такая, какая она есть сейчас, - детище моего учителя. Он вложил
в нее жизнь, в прямом смысле, и не хотел, чтобы кто-то со стороны разрушил то, что он построил. Он попросил меня приехать, когда я почти уже нашел практику в столице. И ходатайство о назначении успел написать перед смертью. А леди Райс поддержала. Об этом она вам не говорила? Впрочем, это, наверное, не то, что делает меня злодеем. А о том, что вместе с лечебницей, я унаследовал и состояние Грэма Ричардса - столько, что могу себе позволить бросить работу и до конца дней нежиться на вилле на южном побережье?
        Я все-таки ошиблась: мои подозрения его задели, напомнили о тех обвинениях и непонимании, с которыми он сталкивался и продолжает сталкиваться. Ему не хотелось, чтобы и я думала о нем так же плохо, а мне неловко было слушать его оправдания, пусть Грин и пытался спрятать их за привычной иронией.
        - Не представляю, чтобы вы бросили работу, - сказала я, понимая, что снова не сумею извиниться. - А на южном берегу не так хорошо, как рассказывают. Слишком сухой воздух, и солнце палит нещадно.
        - Вы там бывали?
        - В год поступления в академию ездила с родителями…
        Я осеклась и уставилась на доктора едва ли не с мольбой. Но что он мог сделать, если я сама не властна над собственной памятью? И собственной ли?
        - Вы удивительная, - улыбнулся мужчина.
        От неожиданности я отпрянула назад, вжалась в спинку кресла, не понимая, к чему он это сказал, и много еще не понимая…
        - В самом деле, удивительная, - продолжал Грин, а его улыбка стала задумчивой и грустной. - Я поражался тому, как вы живете между двумя реальностями, а теперь пытаюсь представить, как вы живете между двумя мирами и двумя совершенно разными жизнями.
        - С ума схожу? - ответила я ему, как и в тот раз, о котором он вспомнил. - Или давно уже сошла. Придумала для себя фантастический мир и поселилась в нем…
        - А я, стало быть, ваша галлюцинация? - галлюцинацией Грин быть не желал. - В который раз повторю: вы не сумасшедшая. Просто запутались. И вопрос «кто вы такая» все еще актуален.
        Я хотела спросить, что он имеет в виду, но не успела.
        - Тайны на обмен, говорите? - уточнил сосредоточенно доктор. - Хорошо, я открою вам свою самую большую тайну. Но поклянитесь, что никому ее не выдадите, потому что об этом действительно никто в академии не знает.
        - Клянусь! - торжественно произнесла я, а сердце взволнованно забилось: от Грина всего можно ожидать.
        - Пойдемте, - он поднялся с кресла и подал мне руку. - Это нужно увидеть.
        Он вывел меня из гостиной, подвел к последней в длинном узком коридоре двери и велел немного подождать. Вошел в комнату, зажег свет и вышел.
        - Мое увлечение драконами в свете происходящего, наверное, тоже казался вам подозрительным? - сказал он скорее утвердительно, чем вопросительно. - Но мой интерес несколько иного толка. Я… - он собирался еще что-то сказать, но махнул рукой и распахнул дверь. - Вот. Не знаю, как это называется, но, может быть, вам понравится…
        Я переступила порог и застыла. Сначала от удивления, а после боялась пошевелиться, чтобы не сломать, что-нибудь.
        А я ведь сломала бы! Кинулась бы к огромному макету города, начала бы ощупывать зубцы крепостных стен, тыкать пальцами в бойницы, раскачивать катапульты или снимать с башен солдат-арбалетчиков. И подвешенных на тонких ниточках драконов раскачивала бы, а тех, что стояли на возвышающейся над городом горе, ждала ужасная участь: разве я прошла бы мимо, не проверив, открываются ли у них пасти и распрямляются ли крылья, как у тех, что летают под потолком?
        А в лесу это кто? Эльфы? Такие маленькие, но с ушками. Как им можно было сделать такие ушки? Разве бы я не пощупала, если бы не сцепила предусмотрительно руки и не прижала к груди?
        - Это…
        - Папье-маше, преимущественно, - пожал плечами Грин, словно речь шла о корявой поделке, а не о тончайшей художественной работе. - Еще картон, дерево, глина местами.
        - Колодец из спичек, - прошептала я с придыханием, вспоминая, как сама пыталась склеить такой, увидев в гостях у одноклассницы спичечный терем, который собрала ее мама.
        - Угу, - кивнул доктор. - Из спичек.
        - А озеро из стекла?
        - Угу, из стекла.
        - А крылья у драконов?
        - Угу, у дра… Ткань, натянутая на проволочный каркас. Вам, правда, это…
        - Нравится? Конечно!
        - Это - Ангеамарр. Та книга, «Город драконов», которую вы не могли найти, как раз об этом городе. Но я и раньше читал о нем. План нашел еще, когда учился, его восстановили по фундаментам, найденным в результате раскопок. Надземную часть построек моделировал по уцелевшим образцам архитектуры того периода и гравюрам, так что далеко не факт, что Ангеамарр выглядел именно так. Драконы тоже с иллюстраций. Они сжигали своих умерших, поэтому нет останков, по которым можно было бы воссоздать их реальный облик.
        - Они прекрасны! Действительно, прекрасны. И все это… Когда вы успеваете?
        - Ну… это сделано не за один день…
        Подозреваю, и не за один год.
        - Нельзя жить только работой, - вывел он философски. - Даже любимой. Вот, отвлекаюсь иногда.
        Не в силах больше бороться с соблазном, я осторожно дотронулась до головы сидевшего на башне дракона. Подумалось, что если рассказать Грину и о них, о том, что я узнала во время последней встречи с Мэйтином, доктор поверит в это так же, как и в мою невероятную историю. Но ему уже хватило сегодня откровений.
        - Вы хотите вернуться? - спросил он, словно тоже сейчас вспомнил о моем рассказе. - В тот мир, где вас не ждет никто, кроме кота?
        - Мне не предлагали выбора. И там… там моя жизнь. И тут моя - только другая. Так что в каком-то смысле я все равно останусь. Если, конечно, найдем библиотекаря.
        - Найдем.
        Мужчина приблизился, всего на шаг, но я тут же отступила. То ли сработала привычка держаться от него на расстоянии, то ли испугалась непонятно чего… А руку от дракона отдернуть не успела, и крылатый ящер рухнул с башни. Но удариться о землю-стол не успел: Грин подхватил его с помощью телекинеза, поймал в ладонь, погладил по колючему гребню и неожиданно протянул мне.
        - Возьмите, если он вам нравится.
        - Есть еще два условия, - сказала я вместо того, чтобы принять подарок. - Условия для сохранения этого мира. Всего три, как в сказке. Первое - отменить последствия ритуала и вернуть исчезнувших студентов. Второе - закончить академию. Точнее, уладить все вопросы, связанные с учебой, как я поняла. Создать предпосылки к успешному завершению, потому что на самом деле в книжках такого не расписывают: основные события, а потом - «прошло столько-то лет» и в эпилоге абзац о вручении дипломов или уже о работе по специальности. Сейчас я понимаю, что это не книга, но изначально условия задавались исходя из темы романа, поэтому нужно закончить все основные линии: расследование, учеба и… Я же женский роман писала, а такие романы обычно заканчиваются свадьбами. Героиня должна выйти замуж за любимого мужчину.
        - Понятно, - серьезно кивнул доктор. - Значит, вам кроме библиотекаря еще, нужно найти еще этого самого мужчину.
        - Не нужно, - опустив глаза в пол, я отступила еще на шаг. - Он уже есть. Главные герои, как правило, появляются уже в первой главе.
        - Да, точно. Простите, не подумал. Ну, и… Кто он, если не секрет?
        Заглушив волнение, я посмотрела на мужчину. Он стоял у макета, одной рукой опершись на стол, а во второй вертел не отданного мне дракона. Глаза прищурены, на губах - привычная усмешка. И ничего.
        Просто я - дура. Но к этому уже нужно привыкнуть.
        - Оливер Райхон.
        - Действительно, - хмыкнул целитель. - Дали бы мне немного времени, я сам догадался бы. Герой, конечно. Да и в кого еще тут влюбляться?
        Он аккуратно установил дракона на башню и достал из кармана часы.
        - Если я правильно помню распорядок, то до полуночи вам нужно вернуться в общежитие. У нас еще полчаса, чтобы допить чай и обсудить, что можно сделать… Если вы хотите, что-то обсуждать сейчас. А нет - просто допьем чай, и я провожу вас порталами, пока сеть не отключили на ночь.
        - А вы разве…
        - Нет. Пространственной магией я владею плохо.
        - Но в лечебнице…
        - Проложено несколько ходов. Ничего особенного, но время экономит.
        Он дождался, когда я выйду в коридор, погасил свет и плотно закрыл дверь. Видимо, чтобы кошка не забралась и не сломала драконий город. Кошки они такие - и не хотят, но что-нибудь сломают.
        Я тоже в некотором роде - кошка…
        - Я дам вам пару книг, - сказал доктор, когда мы вернулись в гостиную. - Можете не читать, хоть они и интересные, просто возьмите. Вас охраняют, если помните, а отчеты о том, где и с кем вы проводите время, ложатся на стол вашего любимого мужчины. Не хотелось бы поставить вас в неудобное положение. Поэтому: мы с вами встретились в гостях у Милсов, оттуда меня вызвали на роды, а вы мне ассистировали, и поскольку это был для вас первый подобный опыт, вы хотели это обсудить, и я пригласил вас к себе - не говорить же нам было на улице? А книги о единорогах. Потому что так долго обсуждать акушерские мероприятия просто скучно, и мы, естественно, сменили тему и немного увлеклись. Да?
        - Да, - согласилась я.
        - А еще, - он посмотрел на меня долго и испытующе, - могу дать вам тот приворот, помните? Завтра вечером будете уже леди Райхон. В крайнем случае - послезавтра.
        - Спасибо, не нужно, - отказалась я вежливо. - Я не тороплюсь замуж. А вот в общежитие мне, и правда, уже пора.
        Он провел меня порталом, как и обещал. Не отпуская моей руки, поднялся со мной на крыльцо общежития, но и там не разжал сжимавшие мою ладонь пальцы.
        Развернув меня к себе, посмотрел в глаза.
        - У вас учащенный пульс, Бет, и, кажется, температура поднялась. Те капли, что я вам давал, еще остались?
        - Да.
        - Вот и замечательно. Вы знаете, что делать.
        Ох, если бы…
        Но лекарство выпью.
        ГЛАВА 46
        Ночь (после приема капель) прошла спокойно, утро было добрым - чего еще желать и о чем жалеть?
        Только о том, что я не взяла все-таки того дракона.
        Зато огорошила Мэг известием, что вместо ужина в компании мисс Милс ассистировала на родах «самому Грину», а после еще и в гостях у него побывала. К счастью, накануне подруга легла спать до моего прихода, и не пришлось делиться свежими впечатлениями, а то рассказ мог получиться не таким оптимистичным.
        Сибил вечером встречалась со своим некромантом, наконец-то объяснилась с ним и поутру так лучилась счастьем, что глядя на нее не хотелось думать о грустном.
        Я и не думала.
        И без того было, чем заняться: завтрак с подругами, занятия на факультете, встреча с Оливером Райхоном.
        С мужчиной моей мечты
        В приемной ректора сидела за столом секретаря незнакомая мне девушка. Если Джереми Адамс был змеем, а Лидия - фиалкой, новенькую я с первого взгляда окрестила солнышком. У нее были курчавые светло-рыжие волосы, симпатичное круглое личико, усыпанное ото лба до подбородка золотистыми веснушками, ясные голубые глаза и широкая жизнерадостная улыбка.
        - Вы, наверное, мисс Аштон, - прощебетала она, прежде чем я успела представиться. - Милорд Райхон сказал, что вы придете. Проходите, пожалуйста.
        Никогда еще меня не встречали здесь так радостно, но, к сожалению, за двери ректорского кабинета солнечное настроение не проникало. Оливер - это было заметно с первого взгляда - был не в духе, и выдавленная через силу улыбка скорее подчеркивала это, нежели маскировала.
        - Добрый день, милорд, - я подумала, что гримасничаю сейчас не лучше. - Можно?
        - Здравствуйте, Элизабет. Конечно.
        - Как прошла ваша поездка?
        - Не так хорошо, как хотелось бы, - ответил он хмуро.
        - Что случилось?
        В том, что что-то случилось, сомнений не было.
        - Неприятная история, - поморщился ректор - Но к нашему делу отношения не имеет.
        - Милорд, - я взглянула на него с укором: если и дальше будет держать все в себе, точно язву заработает.
        - Четверо студентов академии ввязались в драку в трактире, - сказал он нехотя. - Зачинщиками были не они, но они использовали магию, и несколько горожан пострадало. Один - серьезно. Мэр Ньюсби хотел видеть меня лично, чтобы удостовериться, что будут приняты меры.
        - Но ведь они защищались, как я поняла?
        - Защищались. Будучи пьяны и с использованием атакующих плетений четвертого уровня. Вы должны знать, как на это смотрят власти. Если не удастся уладить дело миром и договориться с пострадавшими, суда не избежать. Двое, в принципе, не против финансовой компенсации, но третий, как я уже сказал, очень плох. Я организовал его транспортировку в нашу лечебницу, так что шансы на его выздоровление достаточно велики, но пока он не придет в себя, прогнозы делать рано. А наказать провинившихся все равно придется, и приятного в этом мало, как для них, так и для руководства академии… И Лидия пропала.
        - Как пропала? - встрепенулась я. - Когда?
        - Возможно, еще в тот вечер, когда она приходила в посольство. У Лидии определенные проблемы с общением, так что близких друзей у нее нет, а соседи не смогли точно вспомнить, когда видели ее в последний раз. Она живет в аспирантском общежитии. Возможно, знаете - трехэтажное здание у южного парка, там такие небольшие квартирки для младших преподавателей, лаборантов и… библиотекарей.
        - Вы думаете…
        - Что она была знакома с библиотекарем в прошлой реальности, когда он жил там, и тоже участвовала в ритуале? Я этого не исключаю. Но все же надеюсь, что у Лидии просто случилось обострение ее недуга, и она скоро найдется.
        - Она и прежде пропадала? - спросила я.
        - Так - нет, насколько мне известно. Бывало, закрывалась на несколько дней в квартире, не хотела никого видеть… Она не сумасшедшая, если вы так подумали, иначе ей не позволили бы работать у нас. Лидия получила магическую травму много лет назад и полностью так и не оправилась. У нее своеобразное мировосприятие, но в целом она умна и достаточно организована. И неплохой секретарь. Во всяком случае, лучше той лучезарной феи, что сидит сейчас в приемной.
        Все познается в сравнении. Помнится, Лидией он тоже был недоволен после Джереми.
        Но все же, что с ней случилось?
        - Профессор Гриффит закончил работу над книгой, - сменил тему ректор. - Хотите взглянуть? Он принес мне ее с утра.
        Книгу Оливер достал из сейфа. Положил передо мной на стол и развернул аккуратно темно-зеленый бархат, в который та была обернута.
        Кожаная обложка, плотно сшитые пергаментные листы - всего около двадцати, с лихвой хватит, чтобы записать то, что нам известно о пропавших и об этом деле в целом. Известно ведь нам не так уж и много.
        - Когда мне начинать писать? - спросила я, опуская вопрос «чем?».
        - Думаю, уже завтра. У нас с профессором Броком возникла одна идея, насчет крови, которой предстоит делать записи. Мы не знаем, чем обусловлены ваши способности, но можно предположить, что именно ваша кровь лучше всего подошла бы для наших целей, но поскольку… э-э…
        - Я быстро испишусь, - напомнила я сказанное когда-то Гриффитом.
        - Что-то вроде того, - вскользь улыбнулся ректор. - Но мы этого не допустим. Поэтому мы с Броком подумали о том, чтобы смешать вашу кровь с кровью других участников, для придания конечной субстанции нужных свойств. Утром я обсудил такую возможность с доктором Грином, свойства крови - это по его части, и он подтвердил, что задумка заслуживает внимания. Но сказал, что если для письма нам нужна живая кровь, а это действительно предпочтительнее, просто смешать не получится.
        - Не все доноры подойдут, - поняла я. - Наша кровь должна быть совместима, как при переливании.
        - Вы просто настоящая целительница уже, - восхитился мужчина. - Я и не знал о таких нюансах, если честно. Да, кровь должна быть совместима. Доктор Грин возьмет сегодня образцы у членов комиссии и у нескольких студентов, а если вы завтра утром подойдете в лечебницу, к полудню он закончит все тесты и обеспечит первую порцию состава.
        - Завтра? Почему не сегодня? Мы с вами могли бы сходить сейчас, это ведь недолго…
        - Я кровавую дань уже принес. Был у Грина утром, когда перевозили того раненого, заодно обсудил и наш вопрос. И не только, - Оливер странно улыбнулся, и я сцепила в замок задрожавшие пальцы. - Доктор рассказал о вашей вчерашней… м-м-м… совместной работе. Как знал, что вы поскромничаете и промолчите.
        Я и теперь промолчала, не зная, стоит ли что-либо добавлять к тому, что ректор уже знал. Судя по всему, представил Грин все очень достойно, и я, с дурацкой своей удачей, могла все только испортить.
        - Еще одно подтверждение тому, что специальность вы сменили правильно, - продолжил мужчина. - Но впредь, пожалуйста, предупреждайте меня или инспектора о таком. Я не о родах, естественно. Об ужине. В этот раз вас пригласила мисс Милс, и в гости к ней никто, кроме доктора, больше не заглянул, а в следующий раз вы рискуете оказаться в обществе библиотекаря, и если это случится на частной территории, где установлена личная защита хозяев…
        - Полиция может не успеть, - заключила я по многозначительной паузе. - Не волнуйтесь, меня не так часто куда-либо зовут. Честно сказать, обычно меня вообще никуда не зовут.
        - Нужно это исправить.
        - Не нужно. Меня вполне устраивает такое положение вещей.
        Перехватила его взгляд, немного растерянный, и прикусила язык. Но поздно.
        В результате мне даже кофе не предложили.
        Зато Саймон во время тренировки передал, что его драгоценная матушка будет рада видеть меня в любой день, и снова обещал в случае моего согласия не допустить неловких ситуаций. Памятуя о его методах, я решила не рисковать.
        До ночи, пока я не уснула, напившись волшебных капель, в голове вертелись странные мысли, и я гнала их вместе со смутным чувством, будто упускаю что-то важное…
        Дорога в лечебницу показалась длиннее, чем обычно, словно с последнего моего похода туда пространство растянули, проложили ярды новых тропинок и даже крыльцо сделали выше на десяток ступеней.
        - Доброе утро, Элизабет. Какая приятная встреча.
        Услыхав этот мелодичный голосок, я резко вскинула голову и вздрогнула. Не иначе, как от нежданной радости.
        - Здравствуйте, леди Каролайн.
        - Кара, я же просила.
        Полуэльфийка сияла, как новенький золотой. Редко встретишь девушку, так хорошо и бодро выглядящую в половину восьмого утра.
        - Заглянула до начала занятий к мистеру Грину, - пояснила она причину своей жизнерадостности.
        Значит, на занятия она все же ходит, отметила я машинально.
        - Удачного дня, Элизабет. Надеюсь, увидимся в ближайшее время.
        - Обязательно, - пообещала я без воодушевления, думая о том, что после подобного начала, день просто обязан быть удачным.
        Решив дать Грину время отойти от встречи с обворожительной дочуркой лорда Эрентвилля, я пошла сразу в кабинет леди Райс: поздороваться с наставницей, оставить верхнюю одежду и, может быть, напроситься на чашечку кофе. Но дверь оказалась заперта, а на стук никто не откликнулся.
        Почти никто…
        - Леди Пенелопа с сегодняшнего дня вернулась к работе на факультете, - разъяснил от своей двери выглянувший в коридор заведующий. - В лечебнице появится только послезавтра.
        - На самом деле я к вам, - призналась я, словно в чем-то предосудительном.
        В этом не было ничего странного, я с первого дня так вела себя в его присутствии: терялась, отводила глаза, приближалась медленно и с опаской.
        А он почти всегда точно так же смотрел вприщур и усмехался.
        - Я догадался. Проходите, много времени это не отнимет. Если только сами не захотите задержаться потом.
        - Зачем?
        Он передернул плечами, тоже совершенно обычно.
        - Поговорить, быть может. Я, помнится, обещал напоить вас чаем из своей новой чашки.
        - Я имела в виду, зачем это вам, доктор?
        - Оказать посильную помощь в деле спасения мира - цель благородная, как мне кажется. Да и ваш случай сам по себе интересен.
        - Занятная мышка попалась, как не изучить, - пробормотала я, стягивая пальто.
        - Радует, что вы понимаете мои мотивы, Бет.
        - Разве есть варианты?
        - Ни единого, как и у вас, если я верно понял смысл вашей миссии.
        - Вы… - я запнулась. Отважилась взглянуть в его глаза, но не увидела ничего, кроме знакомой задумчивой усмешки. - Вы верно поняли. И мне не хочется ничего обсуждать, простите.
        Но Грин не был бы Грином, если бы успокоился на этом. И его можно было понять: кто упустит шанс прикоснуться к неизведанному?
        Прикоснуться, провести пальцем от запястья до сгиба локтя, медленно… медленно ввести в вену иглу…
        - Я возьму унцию для тестов, и еще три для изготовления чернил.
        - Хватит? - спросила я, наблюдая за тем, как наполняется темной винной жидкостью колба с мерными делениями.
        - Хватит. В отношении свойств крови качество не привязано к количеству. Но полагаю, успех мероприятия зависит в первую очередь от того, кто будет писать. Вы - автор, и именно поэтому ваши записи о стертой реальности не меняются.
        Он не спрашивал, говорил утвердительно, но я все-таки кивнула.
        - Вы удивились тому, как быстро я поверил в вашу историю, - продолжал целитель, уже вынув иглу. Вместо ваты со спиртом прижал место прокола большим пальцем, и я знала, что когда он уберет руку, не останется ни царапины, ни кровоподтека. Но он не убирал. - Дело в том, что ваш рассказ, как бы странно он ни звучал, объяснил все то в вас, что прежде я объяснить не мог.
        - Например?
        - Помимо того, что вы помнили прежнюю версию реальности? Например, единорог. Его интерес к вам. И ваша первая встреча. Помните, я просил вас описать свои чувства и ассоциации? Когда речь заходит о чем-то приятном, чем-то очень приятном, знаете, что должна сказать любая студентка академии магии? Что они, собственно, и говорят - те девушки, что помогают в исследованиях теоретикам из научного отдела? Я читал материалы.
        - Магия? - я вспомнила свое состояние в тот миг, когда энергия «облачка» наполняла меня, и как колола пальцы собранная в подпространстве трава. Прикосновение к мягкой шерсти единорога дарило похожие ощущения.
        - Магия, - кивнул Грин. - Вы даже не вспомнили о ней. Вы не считаете эту силу своей, не чувствуете ее…
        - Раньше не чувствовала, - перебила я его.
        Отняла свою руку, опустила рукав, и, протянув над столом ладонь, разожгла в ней огонек. Скатала пальцами в шарик, вроде боевого, но значительно меньше, а затем позволила золотистому пламени вернуться ко мне, впитавшись под кожу.
        - Это сложно, господин доктор. Но я попробую сама разобраться. Мэйтин говорил, что я пойму. И я благодарна вам за желание помочь, но… я больше не хочу быть вашей мышью.
        Тут мне нужно было встать, попрощаться, снять с вешалки свое пальто и выйти за дверь. Но разве что в каком-то романе эта сцена закончилась бы так.
        - Я действительно хочу помочь вам, Бет. Пока не знаю, как, но мы по-прежнему можем ходить к единорогу. Вам ведь нравится общение с ним? К слову, леди Каролайн заходила перед вами и напомнила, что всегда рада будет видеть в посольстве.
        - Вас, - не удержалась я от поправки.
        - Против вашего присутствия она тоже не возражает, - ответил мужчина, тогда как я ожидала другой реакции на свое замечание. Мог бы отшутиться, отмахнуться, снова сказать, что слишком стар для прекрасной полуэльфийки.
        - Знаете, доктор, - не хотелось нарушать данное дочери посла обещание, но если обойтись общими фразами, это и не понадобится. - Леди Каролайн… она обмолвилась как-то, что никогда не выйдет замуж за человека. Да и вообще не планирует заводить серьезных отношений.
        Целитель взглянул на меня с удивлением, видимо, озадаченный тем, с чего бы я заговорила об этом, но в следующий миг удивление на его лице сменилось неприятной ухмылкой.
        - Намекаете, что если я сам не планирую серьезных отношений и желал бы избежать долгосрочных обязательств с непредсказуемыми последствиями, леди Каролайн - подходящий для меня вариант? Благодарю за совет, Бет. Думаю, я к нему прислушаюсь.
        Невозможный человек!
        - Счастлива, что смогла хоть чем-то отплатить за вашу заботу, - улыбнулась я так мило, как только была способна. - Мы закончили? Я могу идти?
        - Если не хотите остаться. На чай.
        - Спасибо, но в другой раз.
        Через пару дней. Или через неделю. Через год. А еще лучше - никогда.
        Но мы увиделись вечером того же дня, когда нашли Лидию.
        Ее нашли на кладбище в закрытом на ржавый замок склепе. Стойкие эманации смерти, веками исходящие от кладбищенской земли, не хуже искажающих чар прятали от поисковиков свежий труп, но некроманты, работавшие в полиции академии, не зря ели свой хлеб и подозрительное эхо все-таки засекли.
        Тело доставили в морг при лечебнице. Туда же, в лечебницу, отложив пергаментную книгу, в которой я успела написать всего страницу, прибыли и мы с Оливером и профессором Броком. Присутствие опытного некроманта оказалось кстати: хотя у Крейга был свой эксперт, инспектор не отказался от консультации старого мастера. Правда, и его участие особых результатов не дало.
        Грина к вскрытию не допустили, но позволили произвести первичный осмотр тела, и он сразу же поделился своими выводами с ректором, а последующая некропсия лишь подтвердила их. Лидию задушили. Без применения магии, голыми руками. Способ убийства и кровоподтеки на коже несчастной выдавали обладателя недюжинной силы и больших ладоней. Судя по следам от ногтей, он подошел к ней со спины. Просто подошел - не толкнул, не ударил, не пытался выкручивать руки и не свалил на землю. Он был достаточно силен и высок, чтобы сжать шею бедной секретарши и даже приподнять Лидию над землей, судя по смещению позвонков…
        - Вы уверены, что вам нужно все это слушать, мисс Аштон? - Грин следил за мной с начала разговора: отслеживал частоту дыхания, реакцию зрачков на дребезжащий из-за расхаживающего перед лампой ректора свет, легкий тремор в пальцах.
        - Уверена, - голос в отличие от рук не дрожал.
        - Полагаете, убийца - мужчина? - уточнил у доктора Оливер, с которым целесообразность моего присутствия здесь мы обсудили раньше, чудом не разругавшись.
        - Инспектор скажет наверняка, - пожал плечами целитель. - Но для дела предпочтительнее, чтобы это была все же женщина. Даму с подобной фактурой мы отыщем за пару часов.
        - Вы и перед смертью будете паясничать, доктор? - поморщился раздраженно ректор.
        - Обязательно, - хмыкнул Грин. - Если только мне, как бедняжке Лидии, не сломают гортань.
        - Он и после смерти будет, - добавил вошедший в кабинет заведующего Крейг. - Если такую вот штуку ему под язык не воткнут.
        Иногда у инспектора получалось появляться донельзя эффектно. И реплики его ладно цеплялись к предыдущему разговору, и небольшой хирургический лоток, накрытый салфеткой, интриговал и притягивал взгляды.
        Полицейский поставил лоток на стол и жестом фокусника сдернул салфетку.
        - С убийством-то гад без магии управился, а вот на эту вещичку чары наведены интересные. Ежели отследим…
        - Ничего не узнаем, - хмуро закончил заглянувший в лоток Оливер. - Это - булавка самой Лидии. Она прикалывала ее к воротничку, я заметил еще в первый день. Слабый артефакт, но нервировал.
        - Защита от проклятий? - заинтересовался Грин.
        Шагнул к столу одновременно со мной, но в последний миг притормозил, пропуская вперед с шутовским поклоном, так что тоненькую серебряную булавку с круглой головкой без каких-либо украшений, я увидела раньше него. Внешне - ничего особенного, но если присмотреться, иначе, по-особенному, заметны опутывавшие булавку паутинки силы.
        - От всего понемногу, - ответил ректор. - «От сглаза», как говорят обыватели.
        - От нежити еще, - вставил недовольно инспектор. - Сама она, говоришь, это носила? Угодила убийце, ничего не скажешь. Серебро, да еще и заговоренное. Ее теперь целый некромантский ковен не дозовется.
        Библиотекарь снова нас обошел. Пускай и не было никаких подтверждений, что смерть Лидии - его рук дело, но я и без доказательств не сомневалась. И, видимо, не только я.
        Оливер отвернулся от булавки и посмотрел на Крейга.
        - Зачем Лидия приходила в посольство, выяснили?
        - Выяснишь тут, - вздохнул старик. - Пенни требовала… Леди Пенилопу. Говорил я с ней, ничего не понял. Она и сама не поняла.
        - Я видела Лидию в тот вечер, - сказала я то, о чем следовало вспомнить уже давно. - Она действительно спрашивала леди Райс, но не объясняла зачем. Повторяла: «Она знает». Не утверждала, а у меня как будто спрашивала, знает ли она. Но мы не стали задерживаться…
        - «Мы»? - переспросил ректор. - Кто еще там был?
        - Я, Сибил, лорд Грайнвилль, леди Каролайн, Анет - ее подруга. Саймон с нами уже попрощался, но, кажется, не успел вернуться в зал.
        - Саймон? - милорд Райхон посмотрел на меня со строгим укором.
        - Мистер Вульф, - исправилась я послушно.
        - Саймона спрошу еще, - без надежды на успех решил инспектор. - С матушкой его пообщался уже, она с Пенни к воротам выходила. Леди наша сурова бывает, что там Лидия лопочет слушать не стала, а мисс Милс пыталась успокоить горемычную. Домой отсылала, вроде как обещалась к хорошему доктору сводить. Это со слов самой мисс Милс. Пенни урывками только слышала. Про доктора вроде было.
        - Думаю, было, - кивнул Грин, на которого полицейский посмотрел на последних словах. - Мисс Милс заходила ко мне в понедельник, спрашивала, не возьмусь ли я осмотреть некую ее знакомую, страдающую повышенной возбудимостью.
        - И вы только сейчас говорите?! - разозлился Оливер. По-настоящему разозлился: от него потянуло колючим холодом, я отшагнула назад, а Крей машинально выставил вперед ладонь с подогнутым безымянным пальцем - незаконченная фигура, но хватит секунды, чтобы завершить защиту.
        Один целитель остался невозмутим.
        - Во-первых, я понятия не имел, о ком идет речь, - ответил он. - Во-вторых, что бы вам это дало?
        И быстро добавил несколько слов на эльфийском.
        Оливер вздрогнул, посмотрел почему-то на меня и отвернулся. Когда повернулся опять, раздражение уже исчезло из его взгляда, спряталось под завесой искусственного спокойствия.
        - Простите, - проговорил он ровно, ни к кому конкретно не обращаясь.
        - Расходиться пора, - вывел Крейг. - Довольно уж пустых разговоров. Вы мне только потом, мисс Аштон, записочку про это все набросайте, своими словами, без протоколов. Вам, чай, и так сегодня крови хватило.
        - Кстати, как чернила? - поинтересовался Грин деловито.
        Он что-то добавил в кровь, чтобы предотвратить свертывание и обеспечить жидкости нужную консистенцию, теперь не мог не напроситься на похвалу.
        - Спасибо, пишут.
        - А как вам самой это занятие?
        Не знаю, на какой ответ он рассчитывал, но я пожала плечами:
        - Обыденно. Вы же сказали - «чернила». Я отношусь к этому так же.
        Зачем создавать лишние проблемы, когда с теми, что уже есть, разобраться не получается?
        И это я не только о крови.
        На улице уже совсем стемнело, и накрапывал мелкий дождик, но Оливер, тем не менее, предложил прогуляться.
        - Хочу извиниться за то, что там было, - проговорил он неловко: не одна я не умела просить прощения. - Я вас напугал?
        - Не только меня, - улыбнулась я, надеясь обернуть все шуткой. - Инспектор почти сплел щит.
        - Щит? - не поверил мужчина. - Вы видели?
        - Не плетение. Начальную фигуру. Вот такую.
        Остановившись, я повторила жест Крейга.
        Ректор нахмурился и вдруг неожиданно рассмеялся. Только веселья в этом смехе не было: горечь, обида, затаенная злость - что угодно, кроме веселья.
        - Постоянно забываю, что вы - лишь третьекурсница, Элизабет. Это не защита. Начальная фигура для плетения универсального щита выглядит немного иначе, - он взял меня за руку и погладил ладонь, заставляя распрямить пальцы. Осторожно согнул безымянный и отвел в сторону большой: - Вот это - защита. А то, что показывали вы - подготовка к ментальному удару. Ледяной душ для разгоряченных мозгов. Думаю, помогло бы. Но мы бы сейчас не гуляли.
        - А что бы мы делали?
        Вопрос прозвучал глупо, но я растерялась. От эмоций, которые он в кои веки не пытался скрывать, от того, насколько устало звучал его голос.
        От того, что он, показав мне фигуры, так и не отпустил моей руки.
        - Не знаю, - Оливер устроил мою ладонь на своем предплечье и неспешно зашагал по дорожке, увлекая меня за собой. - Наверное, вас провожал бы кто-нибудь другой, а я отлеживался бы в лечебнице.
        - Мне кажется, инспектор не стал бы… - начала я, но умолкла под сосредоточенным изучающим взглядом милорда Райхона.
        - Третьекурсница, - со странной улыбкой подвел он итог этому осмотру. - Стал бы, Элизабет. Если пришлось бы - так и сделал бы. Инспектор Крейг - милейший человек, этакий общий дядюшка, заботящийся обо всем и обо всех. Доктор Грин - целитель, чей главный принцип «Не навреди». Но и тот, и другой недолго думали бы, если бы я потерял контроль. К счастью, это была лишь секундная слабость. Больше такого не повторится, обещаю.
        - Я не видела, чтобы доктор пытался что-то сделать, - сказала я, тогда как следовало принять его обещания и забыть этот досадный случай.
        - Возможно, и не пытался, - кивнул задумчиво ректор. - Но пару лет назад у нас с доктором вышел небольшой научный спор: я вспомнил о смертельных проклятьях, насылаемых одним словом, а Грин заявил на это, что успеет остановить мое сердце еще до того, как я открою рот. Мы обсуждали теорию, естественно, но желания проверить его слова на практике у меня до сих пор не возникло.
        Какой, однако, страшный человек этот доктор.
        Я бы поинтересовалась еще, что он сказал, чтобы заставить Оливера успокоиться, но тему, и впрямь, пора было сменить.
        Мужчина и сам подумал так же.
        - Как продвигается славное дело возрождения Огненного Черепа? - спросил он.
        Логическая цепочка, приведшая к этому вопросу, легко прослеживалась. А ответа у меня не было. Зато я вспомнила, что так и не поблагодарила ректора за помощь с подписью и, пользуясь случаем, исправила эту оплошность. После поблагодарила еще и за пирожное. Потом вежливо справилась о самочувствии его племянника…
        В общем, не получалось у нас говорить не о делах.
        - Знаете, Элизабет, я подумал, что не стоит затягивать с нашей книгой.
        - Хотите, чтобы я сейчас…
        - Нет, конечно, - мужчина успокаивающе погладил меня по руке, словно опасался, что я испугаюсь подобного предложения, вырвусь и убегу. - Завтра утром. Я не умаляю значимости вашей учебы, но…
        - Это ерунда в сравнении с тем, что у нас тут творится, - закончила я. - Буду у вас к восьми. Если нужно - то раньше.
        - Позже. В восемь у меня назначена встреча с деканами факультетов. Приходите к десяти. Выспитесь, позавтракаете…
        Так я и сделала на следующий день: выспалась, сходила в столовую, а оттуда уже пошла в главный корпус с твердым намерением дописать сегодня кровавую книгу и хоть с одним делом в конце концов покончить.
        Но у судьбы, как обычно, имелись на мой счет иные планы.
        И, в порядке исключения, в этот раз внесенные капризной фортуной коррективы мне понравились. До восторженного визга в самом прямом смысле.
        ГЛАВА 47
        Визжала я громко, но, на счастье окружающих, недолго. Подлетела к перекрывшему неширокую дорожку улыбающемуся мужчине, повисла, подпрыгнув, на шее, прижалась щекой к пропахшему столичным смогом и сигарами пальто, пальцами провела по лацкану, чувствуя, как приятно щекочет подушечки мелкий рубчик габардина…
        Лишь на миг кольнуло упреком: не тронь, не твое. Но было задавлено тут же радостью и сметающей все нежностью: мое. Мое, родное, любимое, как-же-сильно-я-соскучилась!
        - Помогите, душат, - прохрипели притворно мне в ухо. - Покушение на первого помощника канцлера.
        Если охрана и выскочит из кустов, то только моя, но и это вряд ли: при том, как поставлена информация в академии, о приезде отца я наверняка узнала последняя - куда позже ректора, инспектора и прочих заинтересованных лиц.
        - Откуда ты тут? - радовалась я, все еще не веря, что это - действительно он. - Мама писала, что вы не вырветесь из столицы раньше апреля…
        - Т-с-с! - лорд Арчибальд Аштон, которого я наконец освободила из захвата дочерней любви, прижал палец к губам и быстро огляделся. - Маме ни слова! Она такого не простит. Я был по делам тут неподалеку… всего каких-то двести миль… Увидел случайно портальную станцию…
        - Это же жутко дорого! На такое расстояние!
        - А как после этого мутит, - пожаловался отец. - Представить страшно, какой бы разразился скандал, если бы меня стошнило в кабинете твоего ректора.
        - Ты был у ректора? - заволновалась я.
        - Естественно, был, - удивился вопросу лорд Аштон.
        Отстранился, тряхнул густой гривой платиново-русых волос, и я в который раз залюбовалась им: высокий, широкоплечий, эльфийская кровь и сильный магический дар даже к пятидесяти пяти годам не позволили морщинам изрезать красивое лицо, голубые, как и у меня, глаза молодо блестели, а взгляд их до сих пор смущал романтичных дев, что не раз давало маме повод устроить профилактическую сцену ревности.
        - И знаешь, Элси, - продолжил он, настораживающе серьезнея, - я весьма озадачен. Обычно наши беседы с милордом Райхоном проходят в ином ключе. А сегодня он так тебя расхваливал. И улыбался. Улыбался и улыбался. В последний раз мне так улыбался Колин Крайфор, когда просил твоей руки.
        - Что? Я… Я не знаю никакого Колина Крайфора!
        - Вот и я так подумал, - улыбнулся отец. - Ты его не знаешь, он тебя не знает, на кой он тебе сдался со своими залежами коксующегося угля и родословной на три тома? Традиции дворянских браков, чтоб их… Да и уголь у него - так себе. Но с ректором-то что случилось? Вернее… что с тобой случилось, малышка?
        - Я перевелась на другую специальность! - отрапортовала я бодро.
        - Это я знаю. Как и то, чуть больше, чем за месяц ты сдала экзамены за три курса.
        - Еще не все, но я стараюсь.
        О том, как именно я сдавала экзамены, отцу, по-видимому, не сообщили, и я этого тоже делать не собиралась.
        - Кроме того, милорд Райхон сказал, что после занятий ты работаешь.
        - Да, - все так же воодушевленно закивала я, предоставляя родителю самому сказать, кем я работаю по версии милорда Райхона.
        - Протоколистом комиссии по чрезвычайным происшествиям, - закончил он.
        - Протоколистом, - кивнула я снова. Не люблю его обманывать, да это и не так просто, а протоколист - практически чистая правда.
        - И чем же занимается эта комиссия?
        - Чрезвычайными происшествиями.
        - Например?
        - Например, на днях несколько наших студентов ввязались в городе в драку… - По взгляду отца поняла, что он об этом случае знает - возможно, от того же ректора, и продолжила уже увереннее: - Это несправедливо, я считаю. Законы защищают не магов от магов, а как же наоборот? Почему принято заведомо считать, что тот, кто сильнее, тот и виноват? Что же, тем парням нужно было ждать, чтобы их избили, но не использовать силу?
        - Элси, мы не обсуждаем несовершенство действующего законодательства, хоть в чем-то ты и права. Мы говорим о тебе. Ты вдруг решила сменить факультет, вдруг стала демонстрировать какие-то успехи в том, чем прежде не занималась. Непонятно почему тебя берется курировать леди Райс, дама, мягко говоря… сложно говорить о ней мягко, ибо сама она мягкостью не отличается.
        Я совершенно искренне пожала плечами:
        - Понять не могу, отчего леди Пенелопу считают едва ли не монстром. Меня с первого дня ею пугали, а она - очень милая, терпеливая и, да, мягкая… бывает иногда. Это тебя, папочка, все так боятся, что ни к кому, кроме как к настоящей леди, меня не пристроили бы.
        - Хочешь сказать, леди Райс взялась за тебя только потому, что ты моя дочь? - не поверил отец. Мнение о наставнице он составлял, видимо, не с чужих слов.
        Я фыркнула.
        - Нет, конечно. Из-за этого она, скорее, мне отказала бы. Но я убедила ее, что буду хорошей ученицей, и мне не нужна ничья протекция.
        - Так дело в этом? - нет, он не нахмурился, лишь на миг обозначилась между бровями озабоченная складочка и тут же исчезла. - Хочешь доказать всем, что способна сама проложить себе дорогу в жизни?
        Неплохое объяснение, к слову.
        - Не то, чтобы всем, - промямлила я неуверенно. - Скорее, самой себе.
        - Разве до этого было что-то, что тебе не удавалось? Не я сдавал за тебя экзамены два года, Элси, не я проходил практику.
        - Это совсем не то. Раньше все было… было игрой. Да, у меня все получалось, но я скорее развлекалась, чем училась, и однажды игра наскучила бы. Вернее, она и наскучила. Поэтому я нашла себе настоящее дело, и оно мне нравится. Все, чем я сейчас занимаюсь, мне нравится. Надеюсь, ты это поймешь.
        - Постараюсь, - неспешно проговорил отец, обдумав мой ответ. - Если расскажешь, что скрывается за словами «Все, чем я занимаюсь». Мне кажется, целительским факультетом и работой протоколиста это не ограничивается.
        О, да, узнаю любимого папочку. И думай теперь, то ли, и правда, что-то заподозрил, то ли забросил крючок наугад. Будешь думать слишком долго - наверняка поймет, что от него что-то скрывают.
        - Лорд Аштон!
        Я не заметила, откуда рядом с нами возник Оливер, но появился он, как и положено герою, очень вовремя: меня самое время было спасать.
        - Доброе утро, Элизабет, - поклонился легко и вновь обернулся к отцу. - Приношу свои извинения за то, что не смог сразу уделить вам должного внимания. Работа - думаю, вы понимаете. Но сейчас я уже свободен и, если вы не против, хотел бы пригласить вас на обед. Вас с дочерью, конечно же.
        - Обед? - переспросил отец. Его лицо, мгновение назад такое живое, внезапно закаменело, а глаза подернулись пленкой прозрачного льда. Рука потянулась к карману за часами, беззвучно открылась крышка. - Девять пятьдесят, - отчеканил ровный, как у автомата, голос. - Несколько рановато для обеда, милорд Райхон.
        - Простите, - ничуть не смутился ректор. - Мой рабочий день начинается рано, порой теряю счет времени. Тогда завтрак? Или просто кофе?
        - Просто кофе вы меня угощали полчаса назад, - так же холодно напомнил отец. - Тогда же я сказал, что у меня есть лишь три часа, которые я желал бы провести с дочерью. Был уверен, вы меня поняли.
        - Я вас понял, лорд Арчибальд, - ответил Оливер, не теряя самообладания. Обычно подобный тон первого помощника лорда-канцлера заставлял людей спешно прощаться, а то и сбегать без прощания, но ректор даже улыбнулся: - Простите эту маленькую уловку. У меня не так много развлечений здесь, надеялся, удастся приобщиться к приятной беседе в приятном обществе. Хитрость не удалась, так что не стану более отнимать у вас драгоценное время.
        - Уж сделайте милость, - проворчал отец, недовольный, очевидно, тем, что и его уловки не оказали должного эффекта.
        - Всего доброго, - раскланялся милорд Райхон. И бросил вскользь: - Думаю, для вас сегодня не будет неотложных заданий, Элизабет. Отдыхайте.
        - Каков наглец! - лорд Аштон смотрел ему вслед чуть ли не с восхищением. - Ты слышала - хотел развлечься за наш счет? И улыбается опять. Я и не знал, что он это умеет.
        - У человека хорошее настроение, - отмахнулась я. - А ты, и правда, всего на три часа?
        - Увы, - вздохнул он виновато. Каменная маска слетела с лица, стоило нам снова остаться наедине. - Но надеюсь, мы все-таки успеем поговорить. - И уточнил веско: - Обо всем.
        Делать было нечего, и я ему рассказала. Все, как он и хотел.
        Не упомянула только об искажениях реальности. И о пропавших студентах. И о том, что Джереми Адамс пытался перерезать мне горло до того, как проделал это с собой. Ну, и еще некоторые вещи утаила.
        Небо хмурилось, морщилось тучами, грозило разразиться дождем, но сдерживалось пока, позволяя нам побродить по аллейкам академгородка. После кабинетной работы, отцу даже по такой погоде прогулки были в радость. А я уже радовалась тому, что он здесь.
        Главное было - не дать ему понять, что от него что-то скрывают. Поэтому начала издалека, то бишь с начала. В подробностях поведала о перипетиях своего перевода на целительский. Об устроенной мне Оливером «проверке», естественно, умолчала, но первый разговор с леди Пенелопой и показательную сборку мозгов живописала в красках. О лечебнице рассказывала с искренним энтузиазмом. О работе докторов, обходах и осмотрах. О сверхсовременной лаборатории. О нестрашном морге и мерзостном хобби доктора Кленси.
        О раненном эльфе.
        На эпизод с операцией лорда Эрентвилля я возлагала особые надежды. Отец ищет, за чтобы такое подозрительное зацепиться? Вот, пожалуйста: арбалетный болт в груди эльфийского полномочного представителя. Подозрительно? Еще как! Имеет ли какое-либо отношение ко мне? Конечно, нет.
        Но задумка успехом не увенчалась. Находчивость Грина и способ проведения операции родителя, кажется, впечатлили, а сама история оставила равнодушным. Во-первых, о происшествии он уже знал, во-вторых, как заметил вскользь: проблемы эльфов - это проблемы эльфов, и делать их своими опасно для психики. Немного пообщавшись с длинноухими, я была полностью согласна с данным тезисом.
        Заговорив об эльфах нельзя было не вспомнить единорога. Об этом я рассказала бы в любом случае и именно так, с гордостью и непритворной радостью. А после озадаченно морщила лоб, стараясь сообразить, показалось мне, что отца мои прогулки к единорогу удивили, или нет. Причем так удивили, что спрашивать об этом было неудобно, но заставило задуматься, какого же мнения первый помощник канцлера о собственной дочери. В академии учат, а не блюдут мораль студентов, как сообщил мне однажды милорд Райхон. А папенька сам в этой же академии учился, и с моралью, если мне все же не показалось, у него было не очень.
        Впрочем, я недолго над этим раздумывала.
        Сказала о единороге - как не похвастать и личным знакомством с послом и его дочерью? Тем паче, к происшествию на «Крылатом» нужно перейти как-то ненавязчиво…
        - Она тебе не нравится? - перебил рассказ мой во всех смыслах замечательный отец. - Леди Каролайн?
        - Она странная, - не нашла я лучшего объяснения. - Пытаешься воспринимать ее как человека, как девушку и свою ровесницу, а натыкаешься на эльфийские заморочки.
        - Но она же не совсем человек. Да и не твоя ровесница, - отец подсчитал что-то в уме, загибая пальцы. - Каролайн родилась за год до того, как я закончил академию. Сейчас ей тридцать один.
        - Шутишь? Она же… Она только на пятом курсе учится, на артефактора.
        - А куда ей торопиться? - хитро усмехнулся отец. - Мне бы век продлили, тоже, может быть, еще парочку специальностей получил бы.
        О таком я не думала. Действительно, почему бы нет?
        - А ты не знаешь… - я собиралась спросить, не в курсе ли он, какую специальность леди Каролайн уже освоила, но неожиданно задала другой вопрос: - Не знаешь, где ее мать?
        - Понятия не имею, - ответил отец, неприязненно морщась. - Ветреная была девица. Иллюзионистка… Мы же не будем сплетничать?
        - Будем, - закивала я. Заодно отвлечемся от обсуждения моей персоны.
        - Некрасивая история, - он снова поморщился. - Девица поспорила с подружками, что сумеет окрутить эльфа. Понятия не имею, чего она хотела добиться, но добилась того, что провела с ним ночь и забеременела. Полагаю, не случайно. Возможно, думала, что он на ней женится. Он не женился. Но от ребенка избавиться не позволил. В результате эта горе-мамаша родила девочку, получила от ее отца солидную денежную компенсацию и уехала, бросив учебу.
        Я недоверчиво покачала головой:
        - Может, он вынудил ее уехать?
        - Ты слишком хорошо думаешь о людях, малышка. Или слишком плохо об эльфах. И к леди Каролайн, мне кажется, относишься предвзято. Я верю, что у нее есть определенные странности, но попробуй поставить себя на ее место.
        Ой, нет, мне и на своем проблем хватает.
        - Полагаю, ей в самом деле хотелось бы с тобой подружиться, - добавил отец. - Она же пригласила тебя на «Крылатый».
        Как я и ожидала, после разговора о после и его дочери, мы подошли к истории моего падения и спасения.
        Я с удовольствием расписала бы случившееся в подробностях, уделив особое внимание героизму милорда Райхона, чтобы папочка проникся и возлюбил-таки Оливера, которого почитал скучным занудой, но пришлось представить происшествие как нечто заурядное и не стоящее волнений. Я сглупила, купив артефакт-недоделку, нечаянно задела защитную сеть корабля, перильца сломались и я упала. Точнее, начала падать, но ректор меня тут же поймал, так что и я испугаться толком не успела. А если интересно, что не так было с браслетом-артефактом, то инспектор Крег объяснит это лучше, потому что я в таком смыслю мало и поняла только то, что в следующий раз подобный вещи на эльфийские праздники надевать не стоит: несовместимость магий там и прочее…
        По ходу рассказа не забыла и о друзьях. Было бы подозрительно, не вспомни я о них, ведь прежде, встречаясь с родителями, я первым делом вываливала новости о нашей компании, даже если новости эти ограничивались совместными вылазками за стены академии, парой курьезов во время прогулок и тем, кто, что и кому сказал. А тут настоящие события: Сибил получила роль и встречается с очень милым некромантом, Норвуда взяли стажером в полицию. Мэг? Ну, у нее все хорошо, варит отвары и настаивает настойки. А Грайнвилль, оказывается, обладает редким даром и дружит с единорогом.
        Но друзья отца все же не интересовали, а у меня уже заканчивалось то, о чем можно было бы говорить, чтобы не оставить ему времени на расспросы, и я решилась открыть настоящую тайну.
        Оливер как-то спросил, не боюсь ли я, что родители не одобрят моего членства в Огненном Черепе, а я ответила, что мои родители отнесутся к подобному увлечению с пониманием. И, как выяснилось, была права: не только с пониманием, но и с одобрением. Хорошая физическая форма еще никому не помешала, как и умение сдерживать силу. Обладающий подобными навыками маг никогда не оказался бы в такой неприятной ситуации, как те мальчишки, которым теперь грозит суд за использование магии там, где нужно было обойтись кулаками.
        - Порадуй меня и скажи, что ты побила всех тамошних девчонок, - подмигнул отец.
        - Не всех, - признала я с сожалением. - У меня было всего четыре боя. Два я выиграла. Один проиграла. А еще один пришлось прервать, но мы к нему еще вернемся, и победа будет за мной. Я же тренируюсь, и Саймон говорит, делаю значительные успехи…
        - Саймон? - строго, как недавно Оливер, переспросил отец.
        - Мистер Вульф. Но он уже не мой куратор, а во время спаррингов удобнее обращаться по имени, и он сам мне это разрешил. Что в этом плохого? У нас прекрасные отношения, почти дружеские. И Саймон замечательный учитель, так что скоро я, и правда, всех побью.
        - Хороший учитель, говоришь? - смягчился родитель. - Значит, правильно, что на некромантию не пошел.
        - Саймон - на некромантию? - удивилась я. - Зачем?
        - Снова сплетничать будем? - усмехнулся отец.
        На самом деле, это - совсем не сплетни. И даже не тайны на обмен. Конфиденциальной или непроверенной информацией лорд Аштон не стал бы делиться даже с родной дочерью. Зато под настроение из него можно было вытащить много чего интересного: по долгу службы и просто так, для себя, папочка знал почти все и почти обо всех, а тем более - о тех, с кем учился когда-то в академии.
        А с мисс Милс они даже один факультет оканчивали, только она - на три года раньше и сразу поступила в аспирантуру. Когда отец перешел на последний курс, мать Саймона уже читала свои три часа в неделю у младших курсов. И встречалась с некромантом. По словам отца, странной они были парой. Он - первый красавец выпуска и разгильдяй, а она - страшненькая отличница (правда, с неплохой фигурой). Она помогала ему с диссертацией, а он пугал ее соседок по общежитию, регулярно устраивая им ночные побудки фейерверками и серенадами в исполнении свежих зомби. Сплошная романтика.
        На балу в честь окончания очередного учебного года он сделал ей предложение, взяв в свидетели всю академию, а через неделю после этого погиб, сорвавшись с купола обсерватории, куда неизвестно зачем полез во время грозы.
        Грустно.
        А буквально через месяц мисс Милс узнала о пожаре в родительском доме.
        Еще грустнее.
        Но все же она не сломалась и смогла после всего сохранить своего сына.
        Не то, что некоторые.
        Я сбилась с шага. Двумя руками крепко обхватила руку отца, ткнулась носом ему в плечо, вдохнула глубоко, запахом сигар и большого города окуривая мысли, изгоняя из них видение покореженного автомобиля, катафалка у подъезда и втоптанных в грязь цветочных лепестков, белых больничных стен и алых пятен на простынях…
        - Элси?
        - Прости. Я такая сентиментальная… Саймон говорил как-то, что мать хотела, чтобы он выбрал другую специальность. Но не всем же идти по стопам отцов?
        - Ну-у, по моим тебе, пожалуй, не нужно, - решил с улыбкой первый помощник лорда-канцлера. - Суета и ни минуты для личного счастья. А Саймон, как я знаю, утешил матушку изучением некромантии факультативно. Профессор Брок однажды говорил что-то такое.
        - Ты и с Броком знаком?
        - Я со всеми тут знаком, малышка, - заявил отец снисходительно. - Это же и моя академия тоже. И в совет попечителей я вошел намного раньше, чем ты начала учиться. Должен же я знать, кто и чем тут занимается, и на какие нужды тратит мои деньги?
        Подумалось, что интересуйся я этим прежде, давно уже расспросила бы отца обо всех, кто окружал меня в академии, и теперь многое не было бы для меня сюрпризом. Например, Джереми Адамс кажется ровесником Саймона, а если это так, то его мать, сестра Оливера, тоже училась на теормаге примерно в одно время с отцом и мисс Милс. Возможно даже, на одном курсе с кем-нибудь из них.
        Но сейчас не время удовлетворять проснувшееся любопытство, а воспоминания отца о библиотекаре, если они и были, остались в другой реальности.
        - Элси, - отец убрал в карман часы, неумолимо отсчитывавшие оставшиеся до нашего прощания минуты, и, мягко повернув меня к себе лицом, посмотрел в глаза. - Не хочу обижать тебя подозрениями, но мне кажется, ты не до конца откровенна со мной. Все, что ты рассказываешь, замечательно, и то, что я узнал от ректора, полностью подтверждает эти рассказы, но… Я чувствую, что с тобой что-то происходит, малышка, а твое нежелание делиться этим заставляет подозревать какие-то жуткие вещи. Или мне просто обидно, что любимая дочь лишила меня доверия. Прежде между нами не было тайн.
        - Прежде не было.
        Я опустила глаза, уже зная, какими будут мои следующие слова. Это многое объяснит, но секретов не станет меньше, и ближе мы уже не станем, потому что я давно не та девочка, для которой он делал качели на яблоне… Я вообще не та девочка, как ни хотелось бы верить в обратное…
        - Папа, я… - зажмурилась, собираясь с духом: девочкам непросто даются такие признания. - Я влюбилась.
        Почувствовала, как жар коснулся щек. Подобное не принято обсуждать с отцами.
        - Эм-м… - изрек он глубокомысленно. Должно быть, настраивался на другое признание, на что-нибудь действительно жуткое. Хотя и это известие, судя по взгляду, порядком его напугало и сбило с толку. - Вот сейчас я особенно пожалел, что не взял с собой маму. Даже не знаю, что говорить.
        - Не нужно ничего говорить, - сказала я тихо. - И не о чем пока.
        - Ты… То есть, вы…
        - Да, - кивнула я. - В смысле - нет. Между нами пока ничего нет. Мне кажется, я ему нравлюсь, но… возможно, мне это только кажется.
        - Хорошо, - отец выдохнул с заметным облегчением, но, взглянув на меня, тут же напустил на себя преувеличенно-озабоченный вид. - Плохо, конечно. Очень плохо. Ты же, наверное… э-э… страдаешь?
        Теперь уже я расслабилась и искренне, хоть и не без горечи, рассмеялась:
        - Нет, страдать мне некогда. У меня учеба, работа, тренировки и единорог. Я слишком занятая девушка для подобной романтической ерунды.
        - А, понятно, - лорд Аштон спешно пересматривал свои выводы относительно произошедших с дочерью перемен. - Может… может, так и лучше… Я видел немало девиц, которые сходили с ума от надуманной любви, потом беременели и выскакивали замуж за кого попало… Прости…
        - Не извиняйся. Я тоже таких видела.
        - Наверное, я должен спросить, кто он?
        - Честный и достойный человек, - ответила я уверенно.
        - Воплощенная добродетель без недостатков? - нахмурился родитель, вновь заставив меня улыбнуться.
        - Все-таки не веришь, что я не сошла с ума? Есть у него недостатки, как и у всех.
        - Например?
        - Например, он не владеет залежами коксующегося угля.
        Отец шутки не оценил.
        - Он целитель? - задал вопрос в лоб.
        Я представила, как вздрогнула бы при этих словах, отшатнулась бы, покраснела, бормоча что-то вроде: «С чего ты это взял?». Самое то для сцены из дамского романа.
        - На целительский я перешла не из-за него, если ты об этом, - сказала спокойно. - И не спрашивай больше ни о чем, пожалуйста. Я все равно не скажу, кто это. Так что пусть лучше между нами будут тайны, чем обман.
        - Элси…
        - Папа, не обижайся, я и так сказала тебе больше, чем собиралась.
        - А я узнал больше, чем хотел, - вздохнул он. - И меня это не успокоило.
        - Ты в любом случае будешь волноваться за меня, - я спрятала лицо у него на груди и зажмурилась, чувствуя, что вот-вот расплачусь, как настоящая романтичная дурочка-героиня.
        - Буду, - он с нежностью поцеловал меня в лоб. - Просто оказался не готов к тому, что в твоей жизни появится еще один мужчина.
        - Тебя он не заменит, - всхлипнула я все-таки.
        - Надеюсь на это. Но все же обидно… Обидно, что и тут с углем не свезло…
        От портальной станции, где, уже не скрывая слез, простилась с отцом, пошла прямиком в главный корпус: работа, и впрямь, лучшее средство от лишних мыслей и переживаний. И от безумия, хотелось верить, если только я уже не сошла с ума, заблудившись в своих-чужих чувствах и воспоминаниях, перепутавшихся так, что уже не разобрать, когда это было, было ли, со мной ли. И кто я такая - вопрос все еще актуален, как сказал Грин, о котором я тоже не хотела сейчас думать.
        Слишком много этих актуальных вопросов. А я - это я. И мне срочно нужно заняться чем-нибудь полезным и утомительным.
        Пролетела, не здороваясь, мимо солнышка в приемной и ворвалась в кабинет ректора.
        - Элизабет? - он встревоженно вскочил из-за стола. - Что случилось?
        - Кто-то изменил реальность, поджег моего друга, едва не отправил на тот свет вашего племянника, дважды пытался убить меня, задушил Лидию… Продолжать?
        - Кофе? - что-то поняв, предложил Оливер.
        - И шоколад, - согласилась я хмуро.
        Забью рот сладостями - меньше шансов, что ляпну что-нибудь лишнее.
        - Вас расстроил разговор с отцом? - сочувственно поинтересовался мужчина. - Лорд Аштон не…
        - Лорд Аштон знает о происшествиях в академии не больше, чем до своего визита, - прервала я его резко. - Можете не волноваться. И я оценила вашу попытку избавить меня от расспросов наедине, но это было лишнее.
        - Что же тогда…
        - Я не люблю обманывать, милорд. Что бы вы обо мне ни думали. И особенно я не люблю обманывать дорогих мне людей.
        Высказавшись, обошла не успевшего приблизиться ко мне мага и без приглашения уселась на диванчик, ожидая, когда мне подадут обещанный кофе. Но ректор выполнять обещание не торопился. Подошел и присел рядом. И за руку взял.
        - Это временная мера, Элизабет. Когда все закончится, ваш отец обо всем узнает и поймет причины, по которым вы не могли ему открыться. И будет гордиться вами, я уверен… А мне, подозреваю, захочет открутить голову. Но ему придется встать в очередь, у многих, когда они вспомнят об исчезновениях и узнают их истинную причину, появятся похожие желания.
        - Тогда отца можете не бояться, - я выдавила улыбку. - Он ненавидит стоять в очередях.
        - Так значит, кофе и шоколад?
        - И книгу. Если начну сейчас, к вечеру закончу.
        - Вы уверены?
        - Если не буду отвлекаться.
        - Нет, вы уверены…
        Что хочу заниматься этим сейчас - об этом он собирался спросить. Вместо ответа я отняла у него свою руку и, повернувшись, посмотрела на ректора в упор: уверена. И убедилась в очередной раз в том, что Оливер Райхон - мужчина-мечта. Понимает без слов, варит вкусный кофе и готов снабжать шоколадом в неограниченных количествах - что еще нужно для счастья?
        В следующие два часа я успела написать пять страниц, имена и краткие биографии пропавших, их описания и обстоятельства исчезновения, а в кабинете ректора за это время собралась в полном составе чрезвычайная комиссия. Не знаю, позвали ли их Оливер, или они сами явились, ведомые общим предчувствием, но факт оставался фактом: пришли, расселись вокруг, пили кофе, что-то обсуждали, подходили время от времени к столу, заглядывали мне через плечо и даже пытались вносить какие-то предложения по тексту, который мы давным-давно согласовали и утвердили - в общем, отвлекали, как могли. С корректировками особенно усердствовал мистер Гриффит. У него это было, видимо, профессиональное. Смысла поправки его не меняли, но, если бы ректор, заметивший мою страдальческую гримасу, не осадил его тактично, заставив отойти от стола, правовед мог бы уточнять формулировки да бесконечности.
        Брока занимала кровь. То, как она ложится на тонкий пергамент, как расплывается медленно от острия пера, как впитывается постепенно в обработанную кожу. Если бы некромант макнул в чернильницу палец, а после его облизал, пробуя «чернила» на вкус, я даже не удивилась бы.
        Леди Райс окружила меня заботой, и вырваться из этого окружения не было ни малейшего шанса. Наставница то и дело интересовалась, не устала ли я, не проголодалась ли, не хочу ли еще кофе или чая и не много ли ем шоколада.
        - Я ужасная сластена, - призналась я со смиренной улыбкой после очередного упрека. - Лучше пожертвую фигурой, чем откажусь от конфет.
        На это леди Пенелопа ответила, что мою отощавшую фигуру и низшие демоны в жертву не примут, но на пользу здоровью конфетная диета не пойдет, после чего потребовала у милорда Райхона «нормальную еду для девочки».
        Впрочем, пользы от суетливой целительницы было больше, чем от остальных. Увидев, как я, отложив перо, разминаю пальцы, она подошла и накрыла мою руку ладонью.
        - Не выше второго, - предупредила коротко.
        После так же, в одно касание, смахнула усталость с моих век.
        А от «нормальной еды» я отказалась. Ладно бы наставница попросила сэндвичи: их можно было бы надкусывать и прятать в карман…
        Мисс Милс тоже была, но ее присутствия я почти не ощущала. Она лишь в самом начале спросила, может ли чем-то помочь, а получив отрицательный ответ, скромно присела в сторонке. Заговаривала время от времени с другими «чекистами» или, пользуясь оказией, делала пометки в ежедневнике.
        Зачем они собирались, я так и не поняла, но примерно через час все дружно попрощались, оставив меня наедине с Оливером и недописанной книгой. После их ухода и новой порции кофе работа пошла быстрее, и без четверти десять я поставила последнюю кровавую точку.
        Кровавую…
        - Скажите, милорд, ведь после исчезновения мисс Сол-Дариен знаки на стенах уже не появлялись?
        - Не появлялись, - встряхнувшись, подтвердил ректор, кажется, уже начавший задремывать в кресле у окна. - Видимо, это новый цикл искажений: мы стали забывать.
        Он поднялся, подошел к столу, долго смотрел на исписанную страницу, дожидаясь, пока высохнут «чернила», а дождавшись, закрыл книгу, бережно завернул в слабо искрящую от наложенных чар ткань и убрал в сейф. Как-то неловко передернул плечами.
        - Ну, вот, - проговорил растеряно. - Мы сделали все, что могли.
        - Не все, - покачала я отяжелевшей от кропотливой работы головой.
        - На данном этапе, - исправился тут же мужчина. - Вы устали. Позволите? - заперев сейф, приблизился опять. - Я не целитель, но это одно из общих заклинаний…
        Я с готовностью подала руку, но он взялся за нее лишь за тем, чтобы поднять меня с кресла и притянуть к себе. Бережно обхватил лицо ладонями, сжал легонько виски, провел пальцами по векам, заставляя закрыть глаза… и отпустил. В голове осталась прохладная легкость вперемешку с сумбурными мыслями.
        - Лучше?
        - Да, спасибо.
        На прогулку у меня уже не осталось сил. Оливер это понял - доставил к общежитию порталом.
        - Не ходите завтра на занятия, - сказал он, задержав мою ладонь в своей. - Отдохните.
        - Я не собиралась на лекции. Думала зайти в лечебницу к леди Райс, у нее завтра дежурство, а мне… - он стоял так близко и смотрел так пристально и странно, что я начинала путаться в словах. К тому же, я действительно не люблю обманывать. - Мне нужна консультация по нескольким вопросам…
        - У меня с утра две лекции, но после полудня буду уже у себя. Вы ведь зайдете?
        - Конечно. Я же ваш протоколист и работу никогда не прогуливаю.
        Показалось, мой ответ ему чем-то не понравился. Не удаются мне сегодня шутки. Нужно было улыбнуться, наверное.
        Я так и сделала. Но улыбка вышла нервная и кривая, а ректор к тому времени, как я растянула-таки губы, уже скрылся в портале. Я постояла еще немного на крыльце, выискивая пятно луны на затянутом тучами небе, нашла и с чувством выполненного долга вошла в холл общежития.
        - Мисс Аштон, вам посылка, - не отвлекаясь от вязания, окликнула меня консьержка. На столе перед ней лежала толстая книга, туго перетянутая бечевкой.
        - От кого?
        Моя охрана наверняка проверила посылку на наличие вредоносных чар, и отправитель, должно быть, не внушал полиции подозрений, но я все равно занервничала.
        - Там записка, - равнодушно передернула плечами женщина. Спицы смешно подпрыгнули у нее в руках.
        Я осторожно вытащила вложенный под бечеву листочек бумаги. Развернула. Прочла. Снова сложила и зачем-то стала запихивать бумажку обратно, за что, судя по выразительному взгляду и сердитому щелканью спиц, была мысленно обругана консьержкой. В итоге сунула записку в карман, схватила посылку и припустила бегом в свою комнату.
        Мэг еще не спала, лежала в кровати с очередным любовным романом. Увидев мою ношу, удивленно приподнялась.
        - Снова книга? Когда ты их все прочтешь? А эта еще и толстенная!
        - Это не книга, - я прижала подарок к груди, словно опасалась, что соседка сейчас вскочит с постели и отнимет его. - Это шкатулка.
        Достаточно провести пальцем по срезу страниц, чтобы понять, что он цельный. Открывалась только обложка.
        - Что это? - еще сильнее удивилась Мэг, глядя на извлеченное из шкатулки чудо.
        Что-что… Папье-маше преимущественно. Краска, глаза-бусинки, проволочный каркас и ткань… Ненужные проблемы - вот, что это.
        - Хранитель снов, - сказала я, устанавливая дракончика на своем прикроватном столике. - Отгоняет кошмары и глупые мысли.
        - Откуда он у тебя?
        - Подарок. От друга. А ко мне сегодня отец приезжал, представляешь? Точнее, не приезжал, а порталами пришел, аж из…
        Я сменила тему, отвлекая подругу и от подарка, и от дарителя, и Мэг тактично сделала вид, что забыла о своем вопросе. А может, и правда забыла.
        Книгу-шкатулку я убрала на полку. Положила внутрь браслет из волоса единорога и записку, которую сразу хотела выбросить. Все равно в ней нет ничего такого, даже если кто-то и прочтет. Всего два слова: «Он ваш. Э.Г.»…
        ГЛАВА 48
        Дракон улыбался.
        Кому-то могло казаться, что скалился угрожающе, растопырив крылья и выгнув длинную шею, но я знала: улыбался. Смотрел с ехидцей, поблескивая бусинками глаз и чуть склонив набок увенчанную короной шипов голову.
        Знакомая такая усмешка.
        - Тебе что-то не нравится? - спросила я у него.
        Мне и самой не нравилось.
        Платье слишком нарядное для будней: голубой шелк, кружево, ручная вышивка, брошка на воротничке. Волосы уложены слишком тщательно. Розовая пыльца румян на бледных щеках, аромат духов, жасмин и фиалка, немного ванили, - все слишком.
        - Я иду к леди Пенелопе, - сообщила я дракону, игнорируя его язвительную ухмылку. - Я и Оливеру вчера сказала, что пойду, и планы из-за тебя менять не собираюсь.
        Мэг ушла раньше, и никто не мешал этому странному разговору. Но как я ни старалась, убедить нахально лыбящегося ящера в том, что всего лишь собираюсь к наставнице, мне это не удавалось. Как тогда убедить себя?
        Тем более зная, что это не так.
        Накануне, говоря ректору, что пойду в лечебницу, я думала как раз о том, чтобы зайти к Грину. Рассказать о встрече с отцом, может быть, напроситься к единорогу и тому рассказать тоже. Я в самом деле устала молчать, и теперь, когда у меня появился человек, от которого не нужно было ничего скрывать, просто не могла этим не воспользоваться… А он взял и все испортил своим драконом!
        - Серьги сниму, - решила я, глядя на свое отражение в зеркале.
        Как будто вообще о них забыла. Духи выветрятся по дороге, волосы, придя в лечебницу, спрячу под чепец, передник надену…
        А за подарки полагается благодарить, вот и будет повод зайти. А там уж - как получится. Может быть, он вообще занят. Или выходной у него. Или наоборот - срочная операция. Или леди Каролайн опять в гости заглянула. Сидит сейчас в его кабинете, улыбается, стреляет глазками, чаек попивает из моей чашки. Я так явно себе это представила, что все сомнения тут же отпали: нужно идти.
        Настроение у погоды было такое же странное, как у меня. Когда я выходила из общежития, накрапывал мелкий дождик, но через пять минут он прекратился, и выглянуло яркое и теплое весеннее солнце, а к тому времени, как я добралась в лечебницу, поднявшийся ветер снова согнал разбредшиеся по небу облачка в огромную темную тучу, накрывшую академгородок. Поэтому леди Пенелопа первым делом спросила, взяла ли я с собой зонт, а уже потом поинтересовалась, зачем я пришла. Ответ был придуман заранее: мне неинтересно заниматься в группе травников, и, если наставница не возражает, я продолжу учебу и подготовку к оставшимся экзаменам под ее чутким руководством. Наставница не возражала. Дала переписать свой новый график дежурств и откорректированное расписание занятий на факультете. И отправила обратно в общежитие.
        - Учеба никуда не денется, Элизабет, - сказала она мне строго. - И экзамены вы сдадите. Но сейчас займитесь собой. Мне не нравится ваше состояние. Вы нормально спите? Завтракали сегодня? Уверена, что нет. Хотите, дам вам хорошую настойку для аппетита?
        В результате, я сама сбежала от заботливой целительницы, и улепетывала так, что чуть не пролетела мимо кабинета заведующего. Возможно, так было бы и лучше, но, вспомнив о драконах и единорогах, я все-таки остановилась и постучалась. Не дожидаясь ответа, толкнула дверь.
        Никого.
        Вошла осторожно. Тихо, едва ли не на цыпочках, приблизилась к столу, на котором заметила знакомый блокнот. Пролистать бы его, пользуясь случаем, не появилось ли новых рисунков…
        - Доброе утро, мисс Аштон, - послышалось за спиной.
        Я виновато вздохнула: второй раз попадаюсь на проникновении хоть, правда, без взлома…
        - Доброе утро, господин доктор, - сказала, не оборачиваясь.
        - Вы по делу или?..
        - Поверите, если скажу, что случайно проходила мимо?
        - Если вы этого хотите, поверю.
        Смеется?
        Я развернулась, готовясь к драконьей ухмылке, и опустила глаза, наткнувшись на спокойный серьезный взгляд.
        - Что у вас случилось, Бет?
        - Ничего. Я хотела… поблагодарить за подарок.
        Поблагодарить и уйти.
        Ни к чему ему мои проблемы. А к единорогу можно ходить с Оливером. Даже нужно.
        - Я освобожусь через час, - Грин будто бы отвечал на вопрос, которого ему не задавали. - Максимум - через полтора. Если подождете, сможем прогуляться в посольство.
        - Леди Пенелопа думает, что я уже ушла…
        - Пусть думает, - он пожал плечами. - Можете посидеть здесь.
        - А если кто-то зайдет? Какая-нибудь… Белинда?
        - Белинда со мной уже не работает, а дверь закрывается на ключ. Где кофе, вы знаете. А чтобы не скучать, можете почитать, - из ящика стола он достал толстую книгу в темно-синей обложке и положил передо мной. - Думаю, вас заинтересует.
        - Что это?
        - Сказки.
        О своем намерении попрощаться и уйти я вспомнила только когда целитель, взяв в шкафу папку с историями, вышел за дверь. Глупо получилось. Но не могла же я теперь сбежать, не предупредив его?
        Оставалось пить кофе и читать сказки.
        Но прежде я все же заглянула в блокнот, который так и остался лежать на столе. В нем действительно появился новый рисунок: довольная кошачья морда на всю страницу.
        - Не похоже, что ты голодаешь, - прошептала я, щелкнув нарисованную кошку по носу. В том, что это - та самая кошка, отчего-то и сомнений не возникло.
        Затем нашла деву и единорога…
        Захлопнула блокнот и взялась за книгу.
        Грин не шутил, это, и правда, были сказки. Точнее, легенды, рассказывающие о различных мирах и людях, там побывавших. Вряд ли сборник случайно оказался в его кабинете. И да, меня он заинтересовал.
        Первая история повествовала о разорившемся купце, решившем свести счеты с жизнью. Когда петля затянулась на его шее, человек потерял сознание и увидел себя бредущим в кромешной мгле. Потом перед ним забрезжил свет, и, идя на этот свет, купец оказался вдруг на шумной рыночной площади. Он сидел на земле, вытянув вперед короткие культи ног, костлявые его руки цеплялись за одежды прохожих, дергали, привлекая внимание. Иногда ему кидали монету, иногда отталкивали в сторону. Кто-то ударил его тростью по голове, и, ощупывая место удара, он почувствовал под пальцами бугристый лысый череп, покрытый старыми рубцами. Лицо же его, напротив, заросло почти до бровей густой бородой, и, судя по тому, как зудела кожа под грязным спутавшимся волосом, в бороде той расплодились обильно паразиты. Купца охватил страх, но об этом страхе тут же было забыто: чужие мысли и заботы заполонили разум. Он знал лишь, что должен просить милостыню, а после ползти куда-то, чтобы добыть еды, да еще успеть занять топчан в ночлежке, чтобы снова не коротать ночь на холодном земляном полу.
        К счастью, веревка, на которой повесился несчастный, оборвалась, и он упал. От удара пришел в себя и возблагодарил богов за то, что жив. После своего путешествия он не искал уже смерти и не считал горе, постигшее его, непоправимым. Ведь он не был увечным старцем и мог еще выкарабкаться из нищеты…
        Жаль, история не рассказывала, удалось ли ему это.
        В следующей говорилось о юноше, у которого видение чужой судьбы наоборот отняло волю к жизни. Во время болезни он был при смерти и в бреду провалился в иную реальность - туда, где был он могущественным правителем, имел несметные богатства, десяток жен и сотню наложниц, соперничавших за место у него в ногах. Трижды он попадал в тот мир и чувствовал себя его властителем. Когда же болезнь его стухла, и он пошел на поправку, дивные видения прекратились. Но юноша уже не желал своей прежней жизни, он хотел вернуться в ту, другую, хоть и был там лишь созерцателем и не мог ничего изменить, но ему достаточно было, что он слышит хвалебные гимны и звон золота, ощущает вкус вина и нежность женской кожи…
        В общем, он перерезал себе вены. Успел ли он до смерти перенестись в иной мир и слиться сознанием с тамошней версией себя, легенда умалчивала.
        Я взялась за следующую. Потом за следующую. И за следующую.
        Разные истории, но через все проходила красной линией общая мысль: в чужом мире ты - лишь гость и не управляешь ни новым телом, ни новой судьбой. Грайнвилль говорил об этом, предупреждал меня об опасности таких путешествий. Наверное, это было бы ужасно, если бы только попавший в подобную ситуацию человек осознавал ужас своего положения.
        Я подумала об Элизабет, жизнь которой проживаю. На душе стало совсем паскудно.
        А Грин задерживался, как назло. Прошел и час, и полтора, и два, а доктора все не было. Конечно, он не мог забыть обо мне и не мог никуда уйти, оставив на вешалке в углу пальто и шляпу. Видимо, доставили нового пациента, которому нужно было тут же оказать помощь, или кому-то из старых стало плохо, только что-нибудь такое его задержало бы. А у меня все равно оставалось еще время до встречи с ректором, и можно было подождать. Вдруг понадобится помощь? Тот же кофе сварить, например…
        Он вернулся через три часа. Почти через три с половиной.
        Остановился в дверях, во взгляде почудилось на миг удивление, словно он не ожидал застать меня сидящей по-прежнему за его столом. Вслед за удивлением мелькнула тень обеспокоенности, но целитель все-таки подошел. Остановился намерено близко, странно, что не попытался прикоснуться.
        - Снова экспериментируете, доктор? - усмехнулась я.
        - Всего лишь проверяю.
        Защита восстановилась полностью, я больше не испытывала тех неприятных ощущений, что больше месяца сопровождали каждую нашу встречу. Но теперь я знала, как это работает, и если на секунду открыться, поборов протестующие против подобной неосторожности инстинкты, ослабить щиты и коснуться легонько упершихся в столешницу бледных пальцев…
        - С ума сошли?! - целитель отдернул руку и резко отшагнул от стола. Наткнулся на стул, едва не упал и ругнулся шепотом, при этом продолжая смотреть на меня со смесью страха и изумления.
        Было бы чего бояться.
        - Тоже проверяю, - пожала плечами я. - Случай не слишком сложный, насколько могу судить. Кратковременное воздействие четвертого, максимум пятого уровня… Как думаете, подобные способности могут пригодиться?
        - Есть более простые способы определить, какие заклинания использовал маг и насколько он истощен, - пробурчал Грин недовольно. - На следующем курсе у вас будет отдельная дисциплина, посвященная анализу спектра магического поля. А еще можно просто спросить.
        - Хотите кофе?
        - Угу.
        Он заметил свой блокнот, бросил на меня быстрый подозрительный взгляд, но ничего не сказал, а блокнот, словно между делом, сунул в ящик стола. Взамен достал небольшую бутылочку из темного стекла, повертел в руках и отставил в сторону.
        - Трое студентов пострадали на полигоне, - сказал, так и не дождавшись от меня соответствующего вопроса. - У одного перелом ребер, у двоих - ожоги. Простите, нужно было предупредить, что задерживаюсь.
        - Нужно было, - согласилась я, разжигая спиртовку. - Не мечтала бы до последнего о единороге.
        - В принципе я могу выделить час… Но вы, наверное, спешите. Милорд Райхон ждет?
        - С чего вы взяли? - я отвернулась, сделав вид, что занята кофе. Да, я собиралась к Оливеру, но он не уточнял время, а значит, и у меня найдется час для разговора и похода к единорогу.
        - Догадался, - усмехнулся мужчина. - Платье, прическа, новые духи. Не для меня же это все?
        - Какой вы… догадливый, - я утопила в кофе три кусочка сахара и поставила чашку перед успевшим расположиться за столом Грином. - Вы правы, мне пора.
        - Но вы хотели о чем-то поговорить.
        - Неважно. Всего лишь… Я встречалась вчера с отцом. С отцом Элизабет. Это… Это не ваши проблемы, - как ни странно, улыбка далась мне без особого труда. - Простите за беспокойство. И спасибо за сказки. Было интересно.
        - Если вы хотите…
        - Нет, - я покачала головой. - Не хочу.
        Уже нет.
        Не стоило и приходить, но и уйти еще не поздно.
        - Бет, вы… - он поднялся с кресла, но не подошел, топтался нерешительно у стола. - Вы сами знаете, как опасно держать все в себе. Не уверен, что смогу помочь, но…
        - Не сможете. Но я справлюсь, не волнуйтесь.
        - У вас чернила на подбородке.
        - Что? - не поняла я, слишком резким был переход.
        - Чернила. Маленькое пятнышко справа.
        Целитель достал из кармана платок, свинтил крышку у бутылочки, которую вынул до этого из ящика, перевернул, обмакнув уголок ткани, и подошел ко мне. Спокойно, словно целыми днями только и занимается тем, что приводит в порядок неряшливых девиц, стер что-то с моего лица.
        - Не скажу, что оно вас портило, но у героя может быть иное мнение на этот счет.
        Я стиснула зубы, чтобы не сказать в ответ какую-нибудь гадость. Процедила: «Благодарю» и пошла к вешалке за своим пальто. Сняла и, не оборачиваясь, вышла в коридор.
        Останавливать меня никто не собирался.
        - Милорд Райхон ждет вас, мисс Аштон, - пропело, едва завидев меня, неизменно радостное солнышко.
        - Прекрасно, - буркнула я, не останавливаясь.
        Посмел бы он не ждать. У меня же платье. И прическа. И духи. И чернил на подбородке уже нет. Все для героя! Убила бы!
        - В зале для торжеств, - с улыбкой закончила секретарша, после того, как я трижды безуспешно дернула закрытую дверь кабинета. - Выпускники факультета искусств закончили новое оформление и пригласили милорда ректора оценить работу.
        - Ясно.
        - Большая двустворчатая дверь в конце коридора, - подсказала девушка. - Налево от приемной.
        - Может, еще карту нарисуете? - огрызнулась я.
        Солнышко потускнело от незаслуженной обиды, и я почувствовала себя еще паршивее.
        - Извините, - промямлила неловко. - Я…
        Махнула неопределенно рукой и отправилась искать большую двустворчатую дверь.
        Мне не случалось бывать в зале для торжеств до реконструкции, так что я не могла судить, что именно переделали тут искусники, но судя по тому, как Оливер жал руку их декану и благодарил стоявшего рядом с ним юнца, раздувавшегося при этом от гордости, что-то они переделали-таки, и видимо - к лучшему. Но все же смотрелся зал уныло и официально: паркет елочкой, темно-зеленая драпировка стен, скамейки из темного дерева в четыре ряда, разделенные узким проходом, трибуна на небольшом возвышении. Мандариновые деревца по углам и пианино у сцены не оживляли обстановку - они в нее просто не вписывались.
        Если это - обновленный интерьер, то страшно представить, что тут было раньше.
        - О, Элизабет! - заметил меня ректор. Улыбнулся, и я, невзирая на дурное настроение, не могла не улыбнуться в ответ. - Здравствуйте.
        - Добрый день, милорд. Господа, - кивнула вежливо остальным.
        - Жаль, что вы не успели к демонстрации, - глава академии обвел взглядом зал, давая понять, что я чего-то тут не вижу. - Но посмотрите на открытии.
        - Будет еще лучше, - с жаром пообещал декан факультета искусств.
        - Не сомневаюсь, - ответил на это заявление милорд Райхон.
        Они обменялись еще парой взаимно-вежливых фраз, после чего искусники, попрощавшись, удалились, оставив нас с ректором одних в пустом зале.
        - Тут мило, - сказала я, чтобы не молчать.
        - Когда включаются иллюзии - да, - согласился маг. - Если хотите…
        - Нет, не стоит из-за меня тратить энергию артефактов, - запротестовала я. - Посмотрю на открытии, когда будет еще лучше.
        - Хорошо, - не спорил ректор. - Просто не знаю, чем еще вас занять. Дел у нас с вами, по сути, сегодня нет.
        - Я могу уйти, если не нужна.
        - Нет, что вы. Я… Я сам ничем не занят, и если вы останетесь…
        Будем бездельничать вместе. Пить чай, есть шоколадные пирожные и говорить о всякой ерунде, смеяться, шутить. Было бы здорово, но я даже представить себе подобного не могла: не с Оливером, зажатым до скрипа в тиски норм и правил, большую часть которых он сам для себя и придумал.
        Но мечтать не вредно, и можно хотя бы попытаться. Предложить ему пойти в посольство? Или?..
        - Сыграете что-нибудь? - я указала взглядом на пианино. - Вы обещали однажды.
        - Я? - он растеряно оглянулся на инструмент. - Наверное. Но… давайте в другой раз?
        - Давайте, - вздохнула я.
        Иногда он все же позволяет себе расслабиться, поднимает забрало и показывает свое истинное лицо, к слову, довольно симпатичное без этой напускной серьезности. Но сегодня явно не тот день.
        - Впрочем… - ректор посмотрел на мою кислую физиономию, потом - на закрытую дверь. - Почему бы не сейчас? Правда, музыкант я так себе…
        Поскромничал, конечно же.
        Играл он великолепно - просто не мог иначе. Он же идеал, и все, что он делает, должно соответствовать гордому званию… Но когда зазвучала музыка, я уже не думала о таком. В конце концов, этот его талант придумала не я. Я и представить не могла грозного мастера темных материй в роли одаренного пианиста. И это было замечательно. Прекрасно, как и поднимающаяся к потолку мелодия - та самая пастушья песенка, которую он насвистывал на ключах. Но теперь к свирели пастушка добавилось эхо окружающих пастбище гор, звон ручьев, щебет птиц, протяжная песня заблудившегося в ущелье ветра… Хотелось слушать, закрыв глаза, раствориться полностью в нарисованной звуками картине. Но тогда я не видела бы лица музыканта, его взгляда, иногда обращающегося ко мне, задумчивого и мечтательного, его пальцев, парящих над клавишами, казалось, едва касаясь их, а без этого невозможно было до конца почувствовать и понять…
        Но я и так не поняла. Слишком тонко, слишком неуловимо.
        Когда прозвучал последний аккорд, я еще несколько минут молча вслушивалась в тишину, надеясь, что меня вот-вот посетит озарение, но этого не случилось: Оливер Райхон как был, так и остался для меня загадкой.
        - Сыграйте еще что-нибудь, - осмелилась попросить я.
        - Нет, - он поднялся. - Теперь ваша очередь.
        - Моя? - опешила я.
        - Вы говорили, что учились когда-то. Не может быть, чтобы все забылось.
        - Забылось, - закивала я истово, но меня, не иначе как с помощью тайных чар, уже усадили на стул. - Милорд, я…
        - Уверен, что вы обязательно вспомните.
        И это будет последней каплей в наших так и не начавшихся отношениях. Издевательство над своим слухом, в отличие от хвоста, он мне не простит.
        - Вы сами напросились, - предупредила я угрюмо, решив, что терять мне все равно нечего.
        Учили… Чему же меня учили? Не сутулиться, не болтать ногами… Каким-то гаммам. Отец демонстративно кривился и затыкал уши, не обращая внимания на то, как мама шикает и дергает его за рукав домашнего сюртука… Это - в этой жизни. В другой у нас и пианино дома не было, только детский ксилофон, по которому я стучала от скуки. Но в той, другой, был музыкальный класс и добросердечная Машка, учившая всех желающих играть «Собачий вальс» или - особо «одаренных» - «Лунную сонату». Еще «К Элизе»… Элизабет…
        Партию правой руки я худо-бедно помнила, а попытавшись взять аккорд, безбожно сфальшивила. Дважды. Поморщилась и сыграла с самого начала только правой и лишь первые такты. Умудрилась даже не ошибиться, но как же это было убого!
        - Элизабет…
        - Знаю, это ужасно. Простите.
        Я встала и от греха подальше закрыла крышку пианино. Погладила холодное отполированное дерево.
        - Вам не за что извиняться, - пальцы Оливера словно невзначай коснулись моих. - У вас, определенно, есть слух, чувство ритма… и что-то еще…
        - Что? - прошептала я, не в силах отвести взгляда от манящего и пугающего омута черных глаз.
        - Не могу объяснить, - с улыбкой признался он. - Даже себе. Что-то странное. То, что отличает вас от других. Магия, которая спит в вас. Ваше бессилие. Это так…
        - Жалко? - выдохнула я.
        - Трогательно, - с нежностью, от которой у меня перехватило дыхание, мужчина погладил меня по руке и, сжав мою ладонь, уже не думал отпускать. - Вы кажетесь такой хрупкой, что порой хочется…
        Не договорив, он медленно подался ко мне, и я почувствовала его горячее дыхание на своих губах…
        И наваждение схлынуло. Музыка, до сих пор звучавшая в моей голове, умолкла. Сердце, замершее на несколько долгих мгновений, забилось снова, быстрее и быстрее, разгоняя по венам вскипающую от злости кровь.
        Я резко отвернулась, и губы ректора неловко ткнулись мне в висок.
        - Простите, милорд. Это… не то, что вы думаете. Простите.
        От удивления он разжал пальцы, отпуская мою руку, и я, не теряя времени, бросилась к двери.
        Чем раньше уйду - тем лучше.
        - Элизабет!
        - Простите, - извинилась я снова.
        Растерянный и обескураженный моим бегством, он был так мил, так непохож на себя обычного… Слишком непохож, и это только добавило мне решимости.
        Ненавижу!
        Ненавижу, когда мною манипулируют! Даже из лучших побуждений.
        Мне Мэйтина с головой хватает, так тот хоть не пытается подтасовывать события. А за такое… За такое…
        Я не знала, что сделаю, но спускать подобное не собиралась.
        Погода тоже определилась с настроением. Солнце уже и не думало выглядывать, притаилось за хмурыми тучами, прячась от разбушевавшегося ветра. Темное небо сердито ворочалось и, когда-никогда, вниз срывались холодные мелкие капли. Но даже начнись настоящий ливень, я не повернула бы к общежитию. Потому что… Потому что не повернула бы, и все!
        - По-вашему, это смешно? Смешно, да?
        Хорошо, что Грин был у себя. Фраза и без того не очень умная и оригинальная, обращенная к пустому кабинету прозвучала бы совсем глупо.
        Но целитель был на месте. Сидел за столом и листал какие-то бумажки. Когда я ворвалась, просто отложил их в сторону и уставился на меня, старательно изображая недоумение.
        - Невысокого же вы обо мне мнения, если думали, что я ничего не пойму! - высказала я со злостью.
        - А вы обо мне, очевидно, слишком высокого, раз считаете, что я сейчас что-нибудь понимаю, - проговорил он спокойно.
        Я даже поверила бы, что ошиблась с выводами… Но нет, не ошиблась. Потому что других объяснений тому, что случилось… что чуть не случилось в торжественном зале ректората, не было.
        - Чернила у меня на лице, да?
        Сжав кулаки, я приблизилась к столу. Хотела стукнуть по чему-нибудь - да хоть бы по невозмутимой физиономии Грина! - но сдержалась.
        - Успокойтесь, Бет, - сказал он тоном заботливого доктора. - Нет у вас на лице никаких чернил. Было маленькое пятнышко, но…
        - Издеваетесь?! Чем вы меня намазали?
        - Намазал? - он продолжал притворяться, что ничего не понимает. - Вы об этом? - открыл ящик стола и достал знакомую бутылочку. - Это лосьон. Увлажняющий. Раствор для дезинфекции рук сушит кожу, поэтому держу на всякий случай… Извините за такие интимные подробности.
        - Лосьон? - я проскрипела зубами, из последних сил сдерживаясь. - Так это из-за лосьона Оливер Райхон вдруг полез ко мне с поцелуями?!
        - Что?
        Он не применял телекинез, только поднял глаза, но меня как будто отшвырнуло от стола. А лучше бы вообще вынесло прочь из кабинета. Но нет…
        - Во-первых, мисс Аштон, - он поднялся с кресла, - использование приворота запрещено, если вы забыли. Да, я предлагал вам его, но лишь для того, чтобы понять, как далеко вы готовы зайти в своем стремлении… с-спасти мир. Во-вторых, - Грин сделал шаг в мою сторону, а я, пятясь, - два к двери, - если бы я и решился пойти против закона и собственных принципов, я не сделал бы этого без вашего согласия. В-третьих, - он продолжал приближаться, но мне некуда было уже отступать: дверная ручка уперлась в поясницу, - даже захоти я осчастливить вас без вашего ведома, я выбрал бы более подходящий момент, а не отправил бы вас намазанную, как вы выразились, приворотом через всю академию, чтобы все встречные мужчины увязались за вами, как кобели за… хм… И в четвертых, - он стоял уже совсем рядом. Даже не на расстоянии вытянутой руки - ближе, намного ближе, - я понимаю, что вы не слишком хорошего мнения обо мне, но почему вы так недооцениваете себя, Бет? Вы красивая девушка. Красивая неглупая, чуткая, обладающая удивительными способностями. Разве странно, что мужчина, проведший немало времени в вашем обществе,
заметил это и… Захотел вас поцеловать? Почему нет? Кто бы не захотел?
        Последний вопрос он задал тихо, словно и не мне…
        - И вы? - так же тихо спросила я, прежде чем успела подумать, нужно ли мне знать ответ.
        - Я? - он резко отстранился. Губы искривила привычная ухмылка. - А что я? Я - персонаж эпизодический.
        - Вы - идиот, - выпалила я, досадуя больше на себя, чем на него.
        - Эпизодический? - уточнил Грин насмешливо.
        - Феерический!
        Я развернулась, потянула на себя ручку, но дверь, едва приоткрывшись, тут же захлопнулась.
        - Знаете, Бет, - приблизившись со спины, прошептал мне на ухо доктор. - Вас тоже не назовешь умной. Мужчина вашей мечты проявляет явную заинтересованность, а вы сбегаете от него. Ко мне.
        Я зажмурилась. Медленно подавшись вперед, уперлась лбом в закрытую дверь, о которую хотелось от души побиться.
        Сбежала, да. С кулоном-передатчиком на шее, с охранниками, следящими за каждым моим шагом. Сбежишь тут. Если Оливер Райхон хотел узнать, куда я пошла от него, он это уже знает. Может быть, стоит прямо сейчас в коридоре, и я столкнусь с ним на выходе.
        Но это еще не самое плохое.
        Хуже всего то, что меня это совершенно не волновало.
        Я представила, как обернусь… Ясно представила. До дрожи, до головокружения. До нервного покалывания на кончиках пальцев, тягучего жара, комком сворачивающегося внизу живота, и готового сорваться с губ стона. До брызнувших из-под век слез…
        - Это просто недоразумение, - собственный голос, негромкий и на диво спокойный, показался чужим.
        - Конечно. Есть ведь условия…
        Его интонаций я не уловила, занятая тем, что сдирала с себя щиты - как кожу, с болью, стряхивая шелуху ненужных мыслей. Временная мера, ведь теперь, когда между мной и магией нет барьеров, защита восстановится в одно мгновение. Но, быть может, этого мгновения хватит.
        - Условия, - повторила я. Обернулась, успев глотнуть отрезвляющей горечи. Выдержала направленный на меня взгляд. - Спасибо, что помните.
        Понятия не имею, чего я ждала. Чтобы он сказал, что не помнит? Или не верит в возложенную на меня богами миссию? Или, что помнит и верит, но ему плевать и на богов и на весь этот мир?
        Нет, последнее было бы слишком. Даже для него.
        Хотя…
        Нет, глупости.
        Он даже останавливать меня во второй раз не стал.
        Выйдя за дверь, я постояла несколько секунд и направилась к кабинету леди Райс.
        Если Оливер, и правда, решит узнать, где я была после того, как убежала из главного корпуса, ему доложат, что у наставницы. А ей я могу сказать, что пришла за советом. Я ведь могу обратиться к ней за советом? К кому же еще? Скажу по большому секрету, но если ректор станет допытываться, она может и проговориться… Скажу, что влюбилась в одного человека и думаю, что тоже ему нравлюсь, но боюсь, что мы все равно не сможем быть вместе…
        Сказала бы.
        Но вместо этого проревела полчаса, не слушая ни увещеваний, ни угроз, которые леди Пенелопа все равно не осуществила бы.
        Выплакалась. Извинилась и ушла, так ничего и не объяснив.
        И легче мне не стало.
        И по дороге в общежитие никто не встретился. А консьержка не передала ни записок, ни коробочек с пирожными, ни новых драконов…
        Хотелось лечь и умереть назло всем, включая Мэйтина. Но я все-таки переоделась и пошла на тренировку, по дороге жалуясь хмурому небу на свою печальную участь.
        Вползла на ринг и поняла, что сейчас снова расплачусь.
        - Вам нехорошо? - забеспокоился Саймон. - Можем не заниматься сегодня.
        - Все в порядке, - соврала я.
        - Точно?
        - Да, я только… Саймон, скажите, я вам нравлюсь?
        Он зачем-то огляделся. Кивнул:
        - Да.
        - Честно?
        - Честно.
        - Хотите меня поцеловать?
        - Зачем? - растерялся он.
        - Просто так. Если я вам нравлюсь… Поцелуйте меня.
        Я шагнула к нему, и зажмурилась, когда боевик обнял меня за плечи. А дальше… Все случилось так быстро, что я и опомниться не успела. Захват, подсечка, бросок…
        - Вы ненормальный? - простонала я, скрючившись на матах.
        - А вы? - резонно осведомился Стальной Волк.
        Но мне было не до резонов.
        - Так, значит? - всхлипнула, поднимаясь. - Девушка просит ее поцеловать, а вы…
        Кинулась на него с кулаками, глупо так, совершенно по-девчоночьи. Еще бы завизжала и попыталась в волосы ему вцепиться.
        Как закономерный итог, снова оказалась на полу.
        На третий раз Саймон подал мне руку, помогая подняться, и покачал головой:
        - Не знаю, что у вас случилось, Элизабет, но хочу напомнить, что я не целитель. Поэтому или сойдите с ринга, или буду лечить вас, как умею.
        Как оказалось, некоторые недуги боевики умеют лечить лучше любых докторов, болезненно, но эффективно. А если учесть то, что под конец тренировки Саймон вскользь задел меня по лицу и разбил губу, и в общежитие я шла, прижимая к припухшему рту завернутый в платок кусочек льда, наколдованный мне заботливым тренером, поцелуи - это последнее, о чем я думала.
        ГЛАВА 49
        Выходные я намеревалась провести, не выходя из своей комнаты. Благо имелись в наличии верные подруги, буфет и гора книг. Единственное, ради чего я собиралась покинуть на пару часов общежитие, - очередная тренировка с Саймоном, для профилактики, так сказать, ибо губа после приготовленных Мэг примочек зажила за вечер, и неизвестно, какая еще дурь стукнула бы в голову.
        Мне всего лишь нужна была передышка.
        О большом медном тазе, которым обычно накрываются все мои планы, я, конечно же, не вспомнила.
        - Элси! Элси, просыпайся!
        Голос соседки и то, как она трясла меня, словно горничная пыльный коврик, напомнили о первом утре на Трайсе. Подумалось, как чудесно было бы, реши Мэйтин дать мне второй шанс.
        - Элси, не притворяйся! Я знаю, что это ты!
        - Естественно, я, - пробурчала, не открывая глаз.
        - Где ты их взяла столько? - то ли негодовала, то ли восхищалась подруга. - Как мы теперь по комнате ходить будем? Летать я не умею!
        - Почему? - спросила я, не до конца еще проснувшись.
        - Потому что у меня крыльев нет! - сообщила Мэг. - Давай, вставай и думай, что с этим делать!
        Первым, что я увидела, открыв глаза, была ехидная улыбка дракона. «Ничего смешного», - сказала я ему мысленно. Села на постели, огляделась, и решила, что все еще сплю. С силой зажмурилась и снова посмотрела на превратившуюся в цветочную клумбу комнату. Стало понятно, почему наглый ящер так скалится.
        - Убей меня, - попросила я подругу, рухнув опять на подушку.
        - Только после того, как ты объяснишь, каким образом это все сюда попало. Дюжина корзин, не меньше! Розы, лилии, хризантемы, орхидеи… Вон те, в крапинку, я вообще не знаю, что такое! Откуда оно тут?
        - Подозреваю, его сюда телепортировали, - вздохнула я. - Там где-то должна быть записка.
        - Сама ее и ищи! Заодно, будь добра, расчисть проход в ванную.
        Записка - маленький конвертик, запечатанный сургучом - нашлась в корзине с неопознанными розовыми цветами «в крапинку», привлекшими внимание Мэг. Помня о том, как это было в прошлый раз, ломать печать я не торопилась. Что, как после этого в комнате появится Оливер Райхон собственной персоной, и хорошо, если в записке, как и тогда, будет написано «Через полчаса», а если сразу «Встречайте»? К встрече я готова не была. Поэтому предприняла попытку обойти магические маячки: достала нож для бумаг и осторожно разрезала конверт, не нарушая печати.
        «В любое удобное вам время. Пожалуйста. О.Р.»
        Короткое послание источало терпкий аромат цветов и раскаяния. Каждая буква виновато сутулилась и кренилась робко к соседке, а стоящие отдельной строкой инициалы, казалось, и вовсе норовили сбежать с листочка.
        Что в голове у этого мужчины?
        Переживает, что испугал юное невинное создание неуставным проявлением чувств? Опасается, что это создание растрезвонит о случившемся всей академии или сообщит отцу?
        Ерунда какая! Он знает меня достаточно, чтобы не тревожиться на этот счет.
        Говорил с леди Пенелопой и думает теперь, что довел «бедную девочку» до нервного срыва? Наставница под настроение могла и от себя добавить подробностей, изобразив меня едва ли не на грани суицида.
        Саймон вряд ли что-либо ему рассказал бы…
        Нет, я никогда его не понимала, и сейчас был только один выход разобраться во всем: выбрать удобное мне время и, видимо, идти в главный корпус, потому что место в послании не оговаривалось.
        Может, и хорошо, что я не получила желаемой передышки. Долгие размышления могли дать совсем не тот результат. А так пришлось срочно мобилизовать силы и расставлять приоритеты. Вернее, вспоминать их правильную расстановку
        Цветы я кое-как рассовала по углам, записку под укоризненным взглядом дракона положила в книгу-шкатулку. Все, довольно глупостей и бесполезного нытья. Еще будет время, поплачу. Например, в своем мире, в обнимку с котом уминая пиццу. А сейчас пора было вспомнить, зачем я здесь.
        С учебой у меня полный порядок, с Оливером почти наладилось. Останется найти библиотекаря, и все…
        - Элси, что случилось? - вышедшая из ванной Мэг присела рядом со мной на кровать и обняла за плечи. - Ты расстроилась из-за цветов? Навязчивый поклонник? Так мы его быстро спровадим… А что у тебя там?
        - Ничего, - я разжала кулак, демонстрируя подруге браслетик из голубых бусин. - Просто безделушка на удачу.
        Удача мне определенно пригодится.
        Тянуть не стала. Дождалась, когда Мэг и Сибил уйдут на завтрак, оделась и вышла из общежития.
        Нервничала?
        Немного.
        Оттого и торопилась.
        Речей не репетировала, просчитать развитие событий не пыталась. Делай, что должно, и будь что будет - мой вариант.
        На подходе к учебным корпусам мне повстречалась мисс Милс. К сожалению, я слишком поздно ее заметила, чтобы свернуть и «случайно» разминуться. Пришлось остановиться и поздороваться.
        - Вы здоровы? - обеспокоенно поинтересовалась женщина. - Вид у вас болезненный. Да и леди Райс говорила, что вчера вам было нехорошо. Мы встречались вечером у ректора.
        Ясно. Наставница все-таки устроила Оливеру разнос. Поняла, что я успела побывать в ректорате, и сделала вывод, что меня снова загрузили работой или перепугали перспективами скорой встречи с библиотекарем. А милорд Райхон пересмотрел ситуацию со своей колокольни.
        - Встречались? - переспросила я, опуская вопрос о моем самочувствии. - По нашему делу, или?..
        - По поводу Лидии, - вздохнула профессор. - Но безрезультатно. Если бы леди Пенелопа могла хотя бы предположить, о чем та хотела с ней поговорить. И почему именно с ней? У инспектора появилась интересная идея: он считает, что из-за своего нестабильного эмоционального состояния Лидия могла иначе, чем остальные, воспринимать смену реальностей, что-то помнить. Но теперь мы этого не узнаем, увы.
        - Очень жаль, - согласилась я немного поспешно.
        - Вы торопитесь? - догадалась мисс Милс.
        - Да, встречаюсь с друзьями. Не хочется заставлять их ждать.
        - Конечно-конечно. А вечером? Мне так неловко за то, как тогда вышло с ужином. Я не рассчитывала, что придет Грин, и…
        - Никто не рассчитывал, особенно того, что малыш миссис Ланфорд решит появиться на свет, не дождавшись, пока мы попробуем вашего замечательного гуся.
        Я улыбнулась, но моя собеседница, показалось, почувствовала неискренность вымученной шутки, поглядела как-то странно. Но хоть о том ужине забыла и новым приглашением осчастливить не успела: я напомнила, что меня ждут, быстренько попрощалась и сбежала.
        Идти до главного корпуса оставалось еще минут десять-пятнадцать, и я надеялась, что этого времени хватит, чтобы выбросить из головы навеянные случайным разговором мысли об убитой секретарше, новорожденных младенцах и непредвиденных во всех смыслах обстоятельствах в виде одного несносного доктора. Но избавиться от них получилось быстрее и эффективнее. Отойдя не дальше чем на десять ярдов от места, где распрощалась с матерью Саймона, я наткнулась на невидимую преграду, словно воздух застыл перекрывшей дорожку стеной, чужая, но смутно знакомая сила подхватила меня, мягко приподняла и так же мягко опустила… на диванчик в ректорском кабинете.
        Я тотчас вскочила, но наткнулась на еще одну стену, на этот раз вполне зримую, живую, теплую и немного смущенную.
        - Простите… - Оливер обнял меня за плечи, удерживая от падения, но, убедившись, что я твердо стою на ногах, сразу же отпустил и отступил на шаг. - …за такое приглашение. Я…
        - Сэкономили мне время, - пробормотала я, потупившись.
        - И себе, - добавил он. То ли намекал, что ждал меня тут чуть ли не со вчерашнего вечера, то ли просто к слову пришлось.
        - Спасибо за цветы, - поблагодарила я, по-прежнему не глядя на стоящего передо мной мужчину. Опустив глаза в пол, я видела только его ноги в начищенных до блеска туфлях. Носок левой отражал свет бьющего в окно солнца, а правый едва заметно дергался, беззвучно притопывая. Нервы или нетерпение? Или и то, и другое?
        - Элизабет, я хотел поговорить с вами и объяснить свое вчерашнее поведение.
        А голос спокойный. И это его постановочное спокойствие бесит порою больше чем все поддевки Грина.
        - Вы уверены, что это нужно, милорд? - спросила я тихо.
        Отвела руку за спину и с силой сжала пальцы так, чтобы ногти до боли впились в ладонь. Снова мысли не пойми о чем, снова испорчу все…
        - Нужно что? - растерялся он.
        - Объяснять что-либо. Анализировать. Искать причины.
        Как там было? Вы привлекательны, я чертовки привлекательна. Не совсем так, но… К чему время терять?
        Сделала осторожный шажок навстречу. Подняла глаза и отвела тут же.
        - Иногда просто…
        И запнулась.
        - Просто? - будто не поверил ректор.
        Непросто, вздохнула я мысленно. Но все же сделала еще один шаг. Уперлась исцарапанной ладонью в его грудь.
        - Да. Просто.
        Приподнялась на цыпочки и коснулась губами его приоткрывшихся от удивления губ.
        И отпрянула тут же.
        Боже, что я творю?
        Хотя был бы тут боже, несомненно, одобрил бы.
        Но его не было, и я, пользуясь случаем, рванула к двери, не задумываясь о том, что это будет выглядеть почти точным повторением моего вчерашнего позорного бегства.
        Однако Оливер действовать по отработанной схеме, то бишь стоять столбом, сегодня не собирался. Телепортировался к двери раньше, чем я дотянулась до ручки. Перехватил мою ладонь.
        - Элизабет, не нужно, пожалуйста. В третий раз я вам сбежать не позволю.
        - В третий? - я разглядывала опять носки его туфель, соображая, какой еще случай он включил в число моих побегов.
        - Осенний бал, - негромко напомнил мужчина и, видимо, чтобы освежить мою память, как в танце за талию притянул меня к себе. - Не только вы владеете заклинанием ночного зрения. И я думаю… думаю, нам все же нужно поговорить…
        Поговорить - это я запросто. Но почему-то казалось, что мой «упрощенный» способ выяснения отношений сочли более эффективным, чем разговоры, и сейчас мне продемонстрируют его усовершенствованную версию. Бежать было поздно, кричать «Мама!» - глупо, а «Папа!» - это уже почти запрещенные приемы. Хотя, если понадобится…
        Не понадобилось.
        На столе ректора зазвонил телефон, и я подпрыгнула скорее от радости, чем от неожиданности. Спасибо тебе, добрый человек, кто бы ты ни был.
        - Оливер Райхон, - отрывисто бросил в трубку ректор. - Кто? Соединяйте.
        На последнем слове тон его выровнялся, выражение лица странным образом изменилось с сосредоточенного на еще более сосредоточенное, заставив меня отказаться от мыслей о бегстве и прислушаться к разговору.
        Правда, слушать было особо нечего.
        - Да. Да… Где? Хорошо, сейчас буду.
        Я от души понадеялась, что вырвавшийся у меня довольный вздох не достиг ректорских ушей.
        - Это инспектор, - милорд Райхон положил трубку и тоже вздохнул, но не так счастливо, как я. - Мне нужно идти.
        - Это касается нашего дела? - заинтересовалась я, хватаясь за возможность отвлечься от беспощадной романтики последних минут.
        - Да, - он задумался на миг, прежде чем продолжить. - Хотите, пойдем вместе? Вас ведь не пугают кладбища?
        - Нет.
        В отличие от разговора, от которого теперь все равно не отвертеться.
        На кладбище переместились порталом.
        Как обычно в таких случаях, Оливер взял меня за руку, и в этом жесте не было уже и намека на интимность. Но все же, как только мы оказались на месте, я отступила от ректора и едва не упала в какую-то яму. Вернее, я в нее уже падала и даже рот открыла, чтобы закричать, но кто-то сцапал меня сзади за шиворот и поставил на дорожку.
        - Рысь! - узнала я, обернувшись, своего спасителя.
        - Стажер Эррол, - серьезно поправил он. И подмигнул: - Но для тебя - все еще Рысь.
        Милорд Райхон, убедившись, что оставил меня в надежных руках, отошел тем временем к инспектору, стоявшему у перекрытого решеткой входа в какой-то склеп в компании двух незнакомых мне мужчин.
        - Где бы мы еще встретились? - без улыбки сказала я другу, окинув взглядом кладбищенский пейзаж, унылый, даже невзирая на сегодняшнюю ясную погоду.
        С Норвудом мы, и правда, теперь почти не виделись. У меня - учеба, дела в ректорате, тренировки, у него - учеба, стажировка в полиции, Шанна. Пару раз пересекались в столовой, но как раньше общаться уже не получалось.
        - Я сюда не собирался, - шепотом сообщил Рысь. - Старик сдернул прямо с завтрака. Сказал, будет интересно.
        - Только тебя и сдернул? - я отметила, что других полицейских поблизости не наблюдается. - В ученики присмотрел, что ли?
        - Почему бы и нет? - обиделся на промелькнувшее в моем вопросе недоверие оборотень. - Да хоть бы и в преемники.
        В стажерах без году неделя, а уже на место Крейга метит. Хорош! Впрочем, о том, что Норвуд Эррол однажды умрет от скромности, я никогда не беспокоилась. А сейчас куда больше меня волновало, зачем мы здесь.
        - В этом склепе убили ту секретаршу, - разъяснил друг. - А вон те угрюмые господа - некроманты из управления. Внутри еще один, заканчивает с зеркалами. Обещают вытянуть проекцию.
        - Проекцию? - в некромантии я была не сильна и понятия не имела, о чем говорит приятель.
        - Да. Преступник зачистил место, но небрежно, поэтому можно попробовать высветить несколько минут до смерти и после. Или несколько секунд - как получится. Работа тонкая и во второй раз вывести изображение уже не получится, потому и позвали сразу всех заинтересованных.
        - Значит, мы увидим, как убили Лидию? - ладони стали влажными от волнения, и я вытерла их о пальто, сделав вид, что поправляю наряд.
        - Увидим, кто ее убил, - уточнил Рысь. - Если повезет.
        Повезет? Почему бы и нет?
        Должно же когда-нибудь?
        Я запустила пальцы под рукав и нащупала «счастливый» браслетик. Странное чувство, словно управляющие моей судьбой светила вдруг сошлись в нужной точке, или заседающие в конференц-зале боги наконец-то договорились о чем-то. Милорд ректор проявляет недвусмысленный интерес к студентке, когда-то не вызывавшей у него ничего, кроме недовольства и раздражения. Загадочное преступление вот-вот раскроется с помощью десятка зеркал и троих некромантов, прежде не фигурировавших в истории даже в эпизодах. Так не бывает в правильных книжках. Но это ведь не книжка, и уж точно не правильная. И нахлынувшее вдруг ощущение близкого финала такое же неправильное, как бывает, когда видишь, что до конца романа осталось всего с десяток страниц, и не можешь понять, каким образом автор собирается распутать так быстро все интриги. Либо сольет концовку, скомкает, оборвет, оставив недомолвки, либо будет вторая часть, на которую читатель, жаждущий развязки, никак не рассчитывал. И не знаешь, что лучше…
        Если речь о книге, не знаешь, конечно. В жизни все не так.
        В моей жизни…
        Я встряхнулась, отвела взгляд от видневшегося за кладбищенской оградой здания лечебницы и по-детски скрестила пальцы. Пусть все получится. Пусть все закончится. Чем скорее, тем лучше.
        - Все готово, - послышалось гулко из склепа. - К сожалению, удастся визуализировать только то, что происходило внутри, снаружи слишком много свободных потоков…
        - Элизабет, - позвал меня Оливер. - Я не уверен, что вам нужно это видеть, - сказал, когда я подошла и поздоровалась с Крейгом и некромантами. - Зрелище, полагаю, будет неприятное.
        Инспектор согласно закивал, некроманты флегматично пожали плечами.
        - Я справлюсь, милорд, - обещала я, воодушевившись примером мастеров смерти. Отнесусь к этому, как к просмотру ужастика. В крайнем случае закрою глаза.
        Спорить ректор не стал. Просто взял за руку.
        В небольшом ветхом склепе, каменной коробке без каких-либо украшений, если не считать таковыми выщербленные временем прямые пилястры и искривленные ромбы решетки на окнах и двери, вопреки ожиданиям, было довольно светло и не обнаружилось ни гроба, ни саркофага. Сначала я подумала, что обитателя усыпальницы непочтительно выдворили за стены последнего приюта, а потом, увидев перильца уходящей вниз лестницы, поняла, что в склепе есть еще и подземная честь. Но нам туда было не нужно.
        Зеркала, о которых говорил Рысь, тоже не соответствовали тому, что я успела себе представить. Маленькие, ненамного больше того, что я носила в кармане, квадратные или прямоугольные. Они были расставлены на металлических штативах или прикреплены к стенам чем-то, очевидно, липким, похожим на комки оранжевого пластилина. Общая обстановка наводила скорее на мысль о площадке для фотосъемки, а не о месте проведения некромантического ритуала. Но тем спокойнее будет… наверное… Напряжение наряду с едва уловимым запахом гнили все-таки витало в воздухе.
        Высокий бородатый мужчина, похожий чем-то на Антона Павловича с портрета в школьной хрестоматии и бывший у некромантов, судя по всему, главным, указал каждому, где ему встать, чтобы не мешать зеркалам-проекторам, и приложил палец к губам, призывая соблюдать тишину. Минуту-две он настраивался. Ловил направление энергетических потоков, и бледно-зеленое свечение, окутывавшее его руки, медленно наливалось силой. Затем гнутые лучики-щупальца осторожно поползли от кистей мага в разные стороны. Я старалась не смотреть слишком пристально: и Крейг, и Оливер, все так же удерживающий мою руку, до сих пор считали, что я отрезана от магии, и пока мне не хотелось открывать им обратное. Но побороть любопытство было нелегко, и я вглядывалась тайком в сплетаемый некромантом рисунок неизвестного и непонятного мне заклинания, и сжимала невольно теплые пальцы ректора, чтобы не потянуться к тонкому кружеву чужих чар…
        - Не волнуйтесь, - шепнул мне мужчина.
        Воспользовался ситуацией и обнял за плечи. Избавил от волнений, называется.
        А в следующий миг я была уже рада тому, что он рядом. Растянувшаяся между зеркалами туманная паутина дрогнула, и в просвете дверного проема проявилась узнаваемая фигурка Лидии. Пока - ничего пугающего, но сердце забилось быстрее. Женщина, точнее - ее тень, шагнула вперед, взмахнула рукой, сотканное из сиреневой дымки лицо стало четче. Я подумала, что ей бы понравился цвет.
        - Она что-то говорит? - едва слышно пробормотал Оливер, разглядевший, как и я, движение губ призрака. - Кому?
        Ответом на его вопрос за спиной у сиреневой Лидии расплылось темное пятно. Выпустило толстые длинные отростки и вцепилось в шею женщины. Быстро, резко. Сдавило, приподняло над каменным полом гробницы…
        И всё.
        - Дольше готовились, - разочарованно выговорил Крейг, поняв, что продолжения не будет.
        - Сделали, что смогли, - развел руками «Антон Павлович».
        - Толку с вас, - махнул на него старик. - Ну, кто что видел? Рассказывайте.
        - Мужчина, - произнес уверенно ректор, сняв ладони с моих плеч, но не отходя далеко. - Приблизительно моего роста. Скорее всего, маг.
        - Да известно, что маг, - поморщился на это замечание инспектор. Обернулся к убирающим зеркала некромантам. - Чары на нем искажающие или картинка не успела стабилизироваться?
        - Думаю, и то, и другое, - отозвался бородатый. - Времени не хватило, конечно, но и работающее заклинание на нем было.
        - Как знал, гад, - выплюнул Крейг со злостью. - А ты чего молчишь, стажер? Я тебя как самого глазастого звал.
        - Я плохо рассмотрел, - виновато признался Рысь. - Тут, прямо передо мной, пятно какое-то на паутине было…
        - У-у, пятно, - укоризненно покачал головой полицейский.
        - Было пятно, - вступился за оборотня один из некромантов. - Наверное, сеть расплелась. - Поглядел на старшего, на недовольном лице которого крупными буквами было написано, что его сети не расплетаются никогда, и выдвинул новую версию: - Или фонило что-то в этом углу. Артефакт на ком-то из присутствующих, или сам склеп - место-то старое и аж трое магов похоронено.
        - Ясно, что опять ничего не ясно, - вздохнул Крейг. - Расходимся, что ли?
        - Почему она пришла именно сюда? - спросила я ректора, разглядывая склеп уже снаружи. - Кто тут похоронен? Может быть, есть связь?
        - Если и есть, мы ее не нашли, - ответил он. - В гробнице покоятся одни из первых преподавателей нашей академии: отец и двое сыновей. Сыновья погибли во время попытки прорыва демонов, раньше демонологи часто допускали фатальные ошибки. Отец умер через семь лет после этого и был погребен тут же. Лидия никакого отношения к этой семье не имеет. Как и никто другой в академии, насколько нам известно. Вероятно, библиотекарь просто выбрал место подальше от ворот и сторожки.
        - Сторож тоже ничего и никого не видел, - поняла я.
        - Он тут не ночует. Кладбище охраняется заклинаниями.
        - Плохо охраняется.
        - Не от того, - поправил меня ректор и тут же сменил тему: - Вы же не откажетесь от чашечки кофе?
        От ответа я ушла весьма оригинальным образом - в яму, в которую не упала сразу после прибытия. Норвуда в этот раз поблизости не было, а у милорда Райхона реакция оказалась похуже, чем у оборотня. Я увидела, как он выбросил вперед руку, как блеснула на одном из длинных пальцев золотая печатка, небо стало выше и дальше, и разверзшаяся земля приняла меня в неласковые объятия… При том, что сегодня я не мечтала никуда проваливаться, это было особенно обидно. И очень больно.
        А провалиться мне захотелось, когда я оказалась в приемном покое лечебнице, и человек, с которым я надеялась не встречаться в ближайшие дни, спросил с привычной насмешкой:
        - Признайтесь, Бет, вы ведь специально это сделали?
        Я лежала на смотровом столе, как меня сюда доставили, в обуви и в пальто, только без шляпки, оставшейся, видимо, на дне ямы, а Грин прохаживался вокруг, рассматривая меня во всех ракурсах. И никого больше в помещении. Врачебная тайна же.
        - Если соскучились, могли сами прийти. Или вам нравится, когда вас носят на руках?
        - Мне нужен другой доктор, - выговорила я тихо. - Который будет меня лечить, а не упражняться в острословии. Можете его позвать?
        - У вас вывих голеностопного сустава, гематома на затылке, ушиб правого локтя, правого бедра и левого плеча, - проигнорировал мою просьбу Грин. - И это я еще не все перечислил. Сколько раз вы упали?
        - Плечо - вчера, на тренировке, - я закрыла глаза. - Уже не беспокоит, только синяк остался. Часть ушибов наверняка тоже с тех пор. Ерунда.
        - Все равно нужно смотреть.
        - Не нужно, - запротестовала я. - Мне почти не больно, я…
        - Что? - перебил он угрюмо. - Встанете и уйдете? С вывихнутой ногой? Вы ничего не чувствуете, потому что я наложил обезболивающее заклятье. Но оно вас не исцелит. И сустав не вправит.
        - Мне нужен другой доктор, - прошептала я снова. - Тут же есть другие? Почему вы? Почему вы не дома? Сегодня выходной - вы вообще знаете, что это такое?
        - Не поверите, знаю, - усмехнулся Грин. - И я был дома. Читал интереснейшую книгу, наслаждался бездельем. Пока мне не сообщили, что вы пытались убиться, на этот раз даже без посторонней помощи. Другой доктор, которого вы требуете, Бет, не знает о ваших проблемах с магией. А милорд Райхон, как я понимаю, не знает о том, что эти проблему уже в прошлом, и опасается, что другой целитель навредит вам еще больше, используя заклинания высших уровней. Будем сообщать ему, что опасения напрасны? Или позволите мне по-быстрому вас вылечить и вернуться к книге, а сами сможете… чем вы собирались заниматься до того, как преждевременно и неудачно сошли в могилу?
        - Это была могила? - переспросила я рассеянно, вспомнив, от чего меня отвлекло падение. Не такое уж оно и неудачное, если подумать.
        - Яма, - изрек доктор задумчиво. - На кладбище. Да, думаю, это была могила. В той части недавно разбирали безымянные захоронения и, видимо, не успели привести в порядок участок. Так что сегодня ваш герой в прямом смысле вытащил вас из могилы. Звучит, да? Мне же остались сущие мелочи… Если позволите, конечно.
        - Мы были в склепе, где убили Лидию, - сказала я, глядя в потолок. - Некроманты вывели проекцию, чтобы увидеть, как это произошло. У них получилось. Потом я упала. Случайно.
        Голос дрогнул, и я умолкла, не успев сказать ему, чтобы продолжал язвить, если считает, что мне еще недостаточно перепало сегодня.
        Но Грин и сам это понял.
        - Простите, - произнес уже другим тоном. - Я не нарочно… Это как защита, активируется самопроизвольно.
        - Защита от чего?
        - Сейчас я аккуратно сниму с вас ботинок и вправлю сустав, - продолжил он, сделав вид, что не услышал моего вопроса. - Потом скажу, чтобы вам подготовили палату. Ненадолго, всего на несколько часов, но не здесь же вам лежать? Думаю, ничего серьезнее вывиха у вас нет, и если задействовать вспомогательные артефакты для восстановления, через два-три дня можете идти на тренировку за новыми синяками.
        - Оставьте меня в лечебнице, - попросила я, не глядя на доктора. - Хотя бы до завтра.
        Расспросов не последовало. Короткая пауза, и:
        - Хорошо. Сейчас будет немного больно.
        Из-за анестезирующего заклинания я почти не чувствовала, как он разувал меня, как ощупывал ногу, но когда сустав с хрустом встал на место, боль, и правда, прорезалась. Без магии она была бы намного сильнее, но и в том случае я вряд ли придала бы ей значение…
        - Спасибо.
        - Пока не за что. Я распоряжусь насчет палаты и попрошу, чтобы кто-то из сестер помог вам раздеться.
        - А потом?
        - Потом я вернусь к своей книге.
        Но прежде нужно было закончить с лечением.
        - Точно, как ребенок, - усмехнулся Грин, увидев меня уже в палате, в кровати, до кончика носа укрытую одеялом.
        Усмешка на этот раз вышла у него незлая и легкомысленная, но от этого захотелось вообще с головой спрятаться, и еще от мысли, что сейчас он потребует на обозрение мои синяки и ушибы, а тонкая короткая сорочка с низким вырезом, такая удобная, когда надеваешь ее под корсет, для подобных осмотров совсем не приспособлена. И панталоны чуть ниже колена, с кружевами и забавными бантиками…
        - Сделайте мне одолжение, Бет, - мужчина пододвинул к кровати стул и сел. - Выучитесь на полного целителя. Не становитесь сестрой или лаборанткой. И в акушерство не идите. Станьте хирургом.
        - Зачем? - удивилась я такому воззванию.
        - Будете работать в лечебнице и принимать застенчивых дев. Избавите какого-нибудь доброго, но нервного доктора от дополнительного источника стрессов.
        Я пристыженно засопела, но избавлять доктора от стрессов прямо сейчас не торопилась.
        - Ногу хоть покажите, - вздохнул Грин.
        Ногу я показала. Медленно отвела в сторону, попутно подтягивая вверх одеяло, чтобы открыть припухшую лодыжку, но не продемонстрировать ненароком кружева и бантики.
        Доктор хмыкнул и откашлялся в кулак, наградив меня странным взглядом, и я с опозданием поняла, что со стороны эти маневры смотрятся увертками кокетки, в напускной скромности приподнимающей подол платья, чтобы выставить напоказ ножку. Покраснела, но целитель этого не заметил, сосредоточившись на отеке.
        - Я сниму обезболивающее заклинание, - предупредил он. - Иначе не поймем степень повреждений. Сейчас… чувствуете?
        - У-у!
        Почувствовала я все и сразу, от кончиков пальцев на ногах, которые отчего-то тоже болели, до шишки на затылке.
        Все-таки замечательная штука - целительская магия.
        - Потерпите, - от ощупывавших мою голень пальцев мужчины пошел успокоительный холодок. - Уберу отек и, возможно, даже фиксировать не понадобится. Не шевелитесь пока.
        Уложив мою ногу на кровать, он встал, и я вжалась в подушку, увидев протянувшиеся ко мне руки.
        - Вы ударились головой, - спокойно напомнил Грин. - Нужно исключить вероятность сотрясения.
        Было бы чему там сотрясаться, - подумала я с тоской. Закрыла глаза и позволила ему запустить пальцы мне в волосы. Неспешные мягкие движения были бы даже приятны, получись у меня расслабиться.
        - Главная проблема целителей в том, что для наших плетений не годится чистая энергия потоков, - размеренно, как на лекции, проговорил доктор, продолжая массировать мне голову. - Ею можно усилить действие уже наложенных заклинаний и вспомогательных артефактов, как это получилось у вас с тем веночком, но непосредственно для врачевания нужно использовать только силу жизни - то, что маг пропускает сквозь себя. И отдает зачастую вместе с частицей собственного здоровья, что приводит к плачевным последствиям. Статистику вы, думаю, знаете. Леди Пенелопа пугает ею студентов уже на первом занятии. Но если вы сумеете расширить свой внутренний резерв или научитесь мгновенно трансформировать энергию потоков, проводя через себя, будете жить долго и, при удачном стечении обстоятельств, счастливо. И успеете вылечить еще многих и многих.
        - Вы научились? - спросила я, не открывая глаз и чувствуя его прикосновения уже на шее.
        - Учусь. Что-то получается, что-то нет, но скоро получится. Во всяком случае, ваш вывих ничего мне не стоил. А вы, с вашей способностью черпать энергию в подпространстве, при соблюдении разумной предосторожности, конечно, можете добиться огромных результатов. Но если получится только артефакты заряжать, тоже будет очень и очень неплохо.
        - Зачем вы мне это говорите?
        - Зачем-зачем… Отвлекающий маневр.
        При этих словах он даже не сдернул - спокойно откинул с меня одеяло, которое я, расслабившись, перестала придерживать, и так же спокойно скомандовал:
        - Не дергайтесь. И запомните еще одно: когда беретесь кого-то лечить, доводите дело до конца. Поверхностная диагностика и частичное исцеление - признак некомпетентности или подлости. Либо целитель слаб и плохо обучен, либо жаден и берется лечить только то, за что ему заплатили, либо намеренно игнорирует замеченные заболевания, в надежде, что к нему обратятся через время и он сможет заработать на умножившемся недуге.
        - Я не собираюсь никого лечить, - сообщила я, мужественно снося ощупывание живота и ребер, хотя, если честно, было щекотно. - Хочу заняться патологической анатомией.
        - Патологоанатомы работают не только с трупами.
        - Но они не занимаются непосредственно исцелением, только исследуют поврежденные органы и дают рекомендации.
        - А вы будете уникумом: будете выявлять патологии и тут же их исправлять, - под нос себе пробубнил Грин. Ему что-то явно не нравилось в большом кровоподтеке, который я не видела, а лишь ощущала расползавшимся по внешней стороне бедра пятном. А мне не нравилось, что доктор слишком долго держит на месте ушиба ладонь.
        - Что тогда будет делать хирург? - спросила, чтобы отвлечь его.
        - Любоваться вами… Вашей работой, я имел в виду.
        - Угу, - сказала я, всем видом давая понять, как верю в то, что именно это он и имел в виду.
        - Угу, - задумчиво согласился непонятно с чем целитель. Укрыл меня одеялом и уселся на стул, забросив ногу на ногу. - Не буду я вас лечить.
        - Как? - опешила я от такого заявления.
        - Никак не буду. У меня выходной, помните? А вы и сами справитесь. Самоисцеление дается обычно труднее, даже опытным целителям, но вы не так сильно пострадали: достаточно сплести восстанавливающее заклинание и замкнуть на себя. Хотите, покажу, как это делается?
        - А если скажу, что не хочу, оставите меня страдать?
        - А вы так скажете?
        …Дверь в палате не запиралась, и он подпер ее стулом. Ни к чему случайные свидетели. Незачем кому-либо видеть, что я снова владею магией.
        Хотя такой магией я и не владела. Даже не знала ее до того, как почувствовала внутри себя разбуженное бережным прикосновением чужого дара живительное тепло. До этого момента я не задумывалась, действительно ли у меня есть целительский талант, а если бы и задумалась, то не поняла бы этого.
        Нужно было только так - через собственную боль, отстранившись от иных ощущений. Пережить, осознать, поверить. Понять, чем отличается энергия внешних потоков от той, что течет внутри тебя, со скоростью твоей крови, подгоняемая ударами твоего сердца. Увидеть, на миг прикрыв глаза, как эта энергия наполняет тебя, питая каждую клеточку тела и одновременно питаясь от них, вбирает твою жизнь, отдает тебе же, преумножая, и просится наружу, готовая заполнить собой весь мир. Не удержишь - вырвется непокорная, растратишь все до капли, ничего не оставив себе. Научишься управлять ею, отдавать постепенно, и она будет лишь множиться так, что хватит и тебе и другим. Главное, не терять контроля, иначе однажды все-таки не удержишь и отдашь слишком много. Риск остается всегда.
        А когда поймешь все это, можно идти дальше: срисовывать старательно узор незнакомого плетения, ловить ускользающие ниточки энергии, протягивать сквозь себя, как через канву, связывать с теми, что пробегают внутри, и фиксировать расплывающийся рисунок. Кутаться в получившуюся паутину, чувствуя, как растворяется в ней боль, и твоя жизнь, слившись на мгновение с силой мира, возвращается к тебе…
        Когда я пришла в себя, вырвавшись из омута новых затягивающих ощущений, Грин стоял уже в дверях. Мне нужно было сказать ему что-то. Поблагодарить? Поделиться тем, что сейчас казалось мне божественным откровением? Попросить не уходить? Я даже рот открыла… и выдохнула обреченно…
        А слова, которые с трудом, но нашлись, не понадобились.
        - Отдыхайте, мисс Аштон.
        - Вы…
        - У меня выходной. И книга, я же говорил, - улыбнулся он, будто бы успокаивающе. - Очень интересная. Когда дочитаю, могу одолжить, если хотите.
        ГЛАВА 50
        Все-таки это было предчувствием - ощущения, преследовавшие меня с первой встречи с ним, навязчивая мысль, что этот человек станет причиной моих бед.
        Кто знал, что оно исполнится так?
        И бесполезно анализировать и искать причины, как совсем недавно говорила я Оливеру…
        В дверь постучали, и я натянула одеяло на плечи. Легок на помине.
        Но в палату зашел не ректор.
        - Можно, мисс?
        - Конечно, инспектор, - стряхнула с лица приготовленную для милорда Райхона сонливость и приподнялась на кровати. Вряд ли Крейг заглянул бы просто из вежливости, о моем самочувствии при желании он мог справиться у Грина.
        - Поговорить хотел, покуда минутка есть, - подтвердил полицейский мою догадку. - И наедине.
        - А где…
        - Милорд наш? - понял инспектор. - Явится сейчас. С доктором только побеседует, на ваш счет, да еще по одному дельцу.
        Я заинтересованно приподняла брови, но Крейг махнул рукой:
        - Не берите в голову. Про мальчишек слыхали ведь? Про тех, что в городе начудили? Эд тут их жертву выхаживает.
        Эд. Так странно. Оливера я с самого начала называла по имени, пусть и мысленно. А Грин всегда был Грином. Или доктором. Но не Эдвардом и, тем более, не Эдом. Наверное, и не стоит уже этого менять.
        - Моя бы воля, я бы жертве этой еще и добавил, - продолжал инспектор, на мое счастье не умевший читать мыслей. - Да ребят жалко. Потому и вот… Но оно нашего дела не касается. Я вам, мисс Элизабет, про другое сказать хотел. Кулон мой при вас?
        Я потянула за цепочку артефакт, с которым приучила себя не расставаться даже на время ночного сна.
        - Хорошо, - кивнул Крейг. - Еще пару человечков с вами оставлю, на всякий случай. Так что не волнуйтесь особо.
        - Из-за чего я не должна волноваться? - уточнила я, насторожившись.
        - Милорд ректор вам с утра ничего не сказал?
        Я замотала головой. С утра милорда занимали другие мысли.
        - Тревожить не хочет, - по-своему перевел полицейский. - Мартин Кинкин у нас не пропал уже. Вот хоть стажера моего спросите: уехал он, перевелся в другое место.
        - Забывают, - поняла я. - Останется мисс Сол-Дариен, и всё.
        - То-то и оно, - прокряхтел мой собеседник. - И от кровавой вашей книжки, выходит, толку никакого. Потому сегодня некромантов и торопил. Думал, разглядим что. И разглядели, кажется. Стажер-то у меня, и впрямь, глазастый. Пятно на паутине приметил. И искажению, на которое те умники пеняли, там взяться неоткуда было, я проверил.
        - И что? - я никак не могла сообразить, к чему он клонит.
        - А то, что не с сетью проблема была. Библиотекарь в некромантии спец, не мог не знать, что после попробуем проекцию вывести. Так что, думаю, следы он нарочно не до конца затер.
        - Лидия говорила с кем-то, когда вошла в склеп, - вспомнила я. - И рукой куда-то показывала. Но убийца подошел к ней со спины, незаметно, значит, она обращалась не к нему…
        Она была странной, дама в рюшах, наверное, могла говорить хоть сама с собой, потому сразу я и не придала значения некоторым несоответствиям. Но если представить, что в склеп Лидия вошла вслед за кем-то, продолжая начатый снаружи разговор, за кем-то, кто в момент убийства стоял на том месте, где Рысь заметил мутное пятно, то многое объяснялось. И путалось тут же.
        - Получается, их двое? - спросила я Крейга. - У библиотекаря есть сообщник?
        - Или есть, или опять гад чужими руками действует. Чары на убийце были, помните? Какие - по проекции не поймешь, но отчего бы не тот же поводок?
        - И высокий сильный мужчина, задушивший Лидию, - не преступник, а такая же жертва?
        - Все может быть, - подтвердил инспектор. - Но искать все равно будем. А тем временем попробуем библиотекаря расшевелить.
        - Как?
        - Вот об этом и пришел поговорить. Оно, конечно, сразу нужно было, до того, как всё решил, но вы уж не ругайте старика.
        Могло показаться, что Крейг испытывает неловкость из-за того, что утаил от меня нечто важное и рассказывает только сейчас, когда мое решение уже ни на что не повлияет, но на самом деле выдавливая информацию чуть ли не по слогам, полицейский внимательно наблюдал за моей реакцией, и если бы она его чем-то вдруг не устроила рассказ тот час оборвался бы, не закончившись. Понимание этого нервировало.
        - Знаете, что такое утечка информации? Вот я такую у себя организовал. И просто слушок пустил, про книжку вашу. Ничего конкретного, народ-то не в курсе, что к чему, но слова ключевые: аномалия, фиксация событий, обращение изменений. Кто знает - тот поймет. А попутно с этим взял рассказы из вашей книжицы, взял артефакты, воздействующие на память - такие, знаете, для модуляции приятных снов, некоторые с ними еще пытаются задания учить, только без толку, забывается все быстро. Но несколько дней наведенная память еще держится.
        - Память о чем?
        - О пропавших наших. О Чарли, о Германе, о Викторе. Немного, но имена в разговорах начнут всплывать. Вроде как вспомнится, что были такие. Там-то жили, там-то учились. Слухи поползут.
        - Милорд Райхон на это согласился? - не поверила я. - Несанкционированное воздействие на сознание, пусть даже кратковременное…
        - Экие вы слова знаете, мисс, - не дав мне закончить, жестко усмехнулся Крейг. - Несанкционированное! Да только мне от Оливера, что согласие, что запрет, все едино. Мне на подобные операции в другом месте санкции запрашивать нужно, - слово «санкции» он выговорил со смаком, напоминая мне, глупой студентке, что ему знакомы как заумные термины, так и законы. И усмехнулся снова, глядя прямо на меня двумя глазами: - Но в том месте я тоже не спросился, уж не обессудьте. Я сволочь эту поймать хочу, мне писульки с пояснениями строчить некогда. Тем паче с такими пояснениями, за которые меня в смирительную рубашку обрядят да в тихий дом упекут. Смекаете?
        - Смекаю. Могли ведь и мне ничего не рассказывать.
        - Мог, - признал он. - Да подумал, что вы сами не прочь с этим разобраться поскорее. И в отличие от милорда нашего щепетильничать и к методам моим придираться не станете.
        - Значит, вы сами все организовали? И никто не знает? Совсем никто?
        - Вы теперь знаете. А остальным в неведении спокойнее.
        - А если я кому-нибудь расскажу?
        - Расскажете, так этот кто-нибудь беспокоиться начнет, - философски вывел Крейг. - И нас с вами беспокоить.
        - Все же я не понимаю. Вы же доверяете милорду Райхону? И думаю, он понял бы. Он вообще прислушивается к вам, мог бы закрыть глаза на вопросы законности.
        - На это мог бы, - согласился инспектор. - Но тут дело такое…
        Он умолк, поглядел на меня с сомнением, но не косил уже, смотрел прямо, и это давало надежду на откровенность. Хоть, честно говоря, я не понимала причин резко повысившегося ко мне доверия.
        - Непростое это дело, мисс. Не было у меня таких и не будет уже, надеюсь. И когда я говорю, что хочу его закрыть, это значит, что закрыть хочу раз и навсегда. Старик я уже, свое пожил. И хорошо пожил, всем бы так. Но то-то и оно, что у всех так, как у меня, не вышло. Комиссию нашу возьмите. Как считаете, если попадется им библиотекарь со всеми своими работами по тому ритуалу, что они с ним сделают? Со знаниями его? Так уж и уничтожат? Кто? Гриффит, у которого единственный сын - калека? Леди Райс, которая своего и вовсе схоронила, а мужа теперь на возке из комнаты в комнату передвигает? Аделаида, в один год всех родных потерявшая и одна с дитем оставшаяся? Или Оливер, который со смерти сестры больше на каменного болвана похож, чем на живого человека? Как думаете, мисс, ни у кого соблазнов не появится?
        Думать было не о чем. Люди слабы. Я сама, появись у меня хотя бы призрачный шанс переписать свою судьбу, разве отказалась бы от него так легко?
        - Вы ведь не вчера это задумали? - спросила, хоть и так было понятно, что идею свою Крейг вынашивал долго, наверное, с того дня, как стало ясно, что скрывается за исчезновениями. Поглядел на собранную ректором комиссию и решил, что не допустит этих людей к тайнам ритуала. Только как? - Убьете его? Библиотекаря?
        - Верно мыслите, мисс. И не осуждаете, гляжу.
        - Не осуждаю. Но могут остаться какие-то записи.
        - Найду и спалю к демонам.
        - Успеете?
        - Постараюсь. Пока никто не знает, что мы с вами замышляем, и мешаться не будет.
        - Мы с вами? - восхитилась я его заявлением. - Ловко вы меня в соучастницы записали. А главное, не пойму, с какой стати. Не доверяете людям, которых знаете столько лет, а со мной вдруг делитесь планами. Почему?
        - Тяжело одному, - вздохнул он по-стариковски. - Надо ж хоть с кем обсудить. Да и… сон мне был. Считайте, знаменье божье. Хоть смейтесь, но я в такое верю.
        Я тоже верила. И раз уж Мэйтин, а я не сомневалась, что вещие сны на Крейга наслал именно он, решился на знамения, тут уж точно не до смеха.
        Время, отпущенное на мою историю, заканчивается.
        - Библиотекарь решит, что мои записи возвращают старую реальность и возобновит попытки от меня избавиться, - начала рассуждать я вслух. - Или захочет выкрасть книгу. Лучше бы второе, конечно. Хотя он не дурак, понимает, что книгу я смогу и новую написать, так?
        Инспектор кивнул.
        - Ладно, - сказала я, встряхнувшись. - Спасибо, что предупредили. А то меня уже неделю убить не пытаются, я и расслабилась. И не волнуйтесь, я никому ничего не скажу. Даже милорду Райхону. Кстати, что-то долго его нет.
        - Так это, - Крейг повел плечами, взгляд его стал рассеянным, глаза затуманились и уставились опять в разные стороны, вернув старому магу облик неловкого простака. - Я ж Грина попросил задержать его маленько, а Эд, если надо, кого угодно заболтает.
        - Не сомневаюсь, - усмехнулась я, подумав, что была бы не прочь узнать, о чем ректор и доктор говорят столько времени. - А ему вы доверяете? - спросила вдруг. - Грину? У него есть причины для ритуала?
        - Может, и нет, - ответил, подумав, полицейский. - Может, и доверяю. Но впутывать не хочу. Натура у него беспокойная, все на эксперименты его тянет. Еще куда влезет, кто нас с вами лечить будет?
        И то правда, - согласилась я мысленно. Беспокойная натура.
        Ёкнуло что-то внутри, кольнуло - то ли старая тревога, то ли новая уже. Не было времени с этим разбираться: Мэйтин без веской причины знаменьями не разбрасывался бы.
        Но сам отчего-то не пришел.
        Вместо блондинистого бога явился брюнетистый ректор и остановился в дверях. Я послала ему виноватую сонную улыбку и зевнула, приглашая войти, в надежде, что он тактично откажется, дав мне время отдохнуть и подумать. Но Оливер, похоже, твердо решил разобраться в наших отношениях, не откладывая.
        Прежде мне нравилась его решительность.
        - Как вы себя чувствуете? - начал он издалека, присев на стул у кровати, успевший до того послужить доктору и инспектору. - Грин сказал, что оставляет вас под наблюдением как минимум до завтра, но не объяснил причин.
        - Ничего серьезного, надеюсь, - тоже не внесла ясности я.
        - Возможно, вам нужно что-нибудь.
        - Нет, благодарю.
        Я рассчитывала, что Рысь заглянет ко мне, когда разойдутся высшие чины, и получится передать с ним записку Мэг. Не просить же ректора принести мне из общежития чистые вещи взамен испачканных во время падения, новые чулки и умывальные принадлежности?
        Можно было, конечно, заказать у него сладостей, но это означало бы, что он гарантированно придёт еще раз. Хотя, наверное, он все равно придет…
        - Не стесняйтесь, - улыбнулся он, заметив и не совсем верно истолковав мои сомнения.
        - Ничего не нужно, - отказалась я все-таки.
        А руку под одеяло спрятать не додумалась и опомниться не успела, как ее уже баюкали теплые мужские ладони. Касались с такой нежностью, что я едва не взвыла, почувствовав себя последней тварью.
        Повторяла мысленно, что Элси, настоящая Элси, влюблена в него, и я должна завоевать этого мужчину ради нее, но не находила внутри себя поддержки этим словам. Давно не находила. Все другие чувства Элизабет, ее воспоминания о родителях, о друзьях, о магии, становились день ото дня ярче, а придуманная любовь меркла. Оливер Райхон нравился ей так же сильно, как и мне. Нравился даже больше чем раньше, уже не далекий идеал, а живой человек, прекрасный человек, по-прежнему олицетворявший мечты любой нормальной женщины, но…
        - Элизабет…
        - Не говорите ничего, пожалуйста, - я отвернулась к стене, но руки у него не отняла. - Особенно того, о чем будете потом сожалеть.
        - Почему я должен о чем-то сожалеть? - спросил он серьезно.
        - Потому что… Мартина уже забывают. Реальность продолжает меняться, но когда мы это остановим, все вернется на свои места. Понимаете, о чем я?
        - О ком, - уточнил он. - Понимаю. Но вы ошибаетесь, если думаете, что мои поступки продиктованы тем, что я начал забывать Камиллу.
        Я знала, что он так ответит, но мне и не нужно было взывать к его уснувшим чувствам к мисс Сол-Дариен и, тем паче, будить их. Я хотела лишь выиграть время, найти достойную причину, которая объясняла бы мои сомнения и то, что я не могу посмотреть ему в глаза.
        - Я ничего не забыл, Элизабет, - он задумчиво гладил мои пальцы, и через прикосновения, сильнее даже, чем через голос, мне передавалась его тихая грусть. - И надеюсь, не забуду. Но все, что было у меня с Камиллой, в прошлом. Я не хотел этого признавать, как и она, наверное. Нас слишком многое связывало. Много хорошего, потому до последнего казалось, что можно еще что-то исправить. Но лишь казалось, и теперь я это полностью осознал. Поэтому я сделаю все, что в моих силах, чтобы вернуть Камиллу и остальных. Но не вернуть наши отношения. Их давно уже нет, и вы к этому никак не причастны. Вы появились уже после, и я…
        - Милорд, пожалуйста, - прошептала я жалобно, испугавшись, что сейчас он потребует от меня ответ, дать который я не готова.
        - Я рад тому, что узнал вас, мисс Аштон, - закончил он. В голосе послышалась улыбка, а моих пальцев коснулись мягкие губы. - И не прошу о большем. Во всяком случае, пока вы продолжаете называть меня милордом. Но, быть может, вы хотите что-нибудь попросить? Например, шоколада и пирожных, пользуясь тем, что леди Райс не видит?
        Я закивала, не оборачиваясь. Почувствовала, как он отпустил мою руку. Услышала, как скрипнул стул, когда Оливер поднялся на ноги.
        - Значит, договорились. Шоколад и пирожные.
        «Вы - самый лучший, - сказала я ему мысленно. И, хоть он и не мог услышать, добавила на всякий случай: - Милорд»
        В палате ректор больше не появлялся, а обещанные сладости передал через сестер - столько, что я еще угощала примчавшихся вскоре Мэг и Сибил.
        Подруги пробыли у меня недолго. Убедились, что я жива и относительно здорова, пожурили хором за неосторожность, судя по лицам, особо не надеясь на то, что через пару дней я опять куда-нибудь не свалюсь или что-нибудь не свалится на меня, и ушли. К Мэг снова приехала сестра и ждала ее в гостинице, а Сибил собиралась на свидание с Яном, с которым теперь уже точно обещала нас официально познакомить в ближайшее время, «если с Элси снова ничего не случится». Помня о разговоре с инспектором, обещать этого я не могла.
        Оливер повел себя так, что прятаться от него два дня в лечебнице уже не было нужды, но отменять назначенное себе добровольное заточение было бы подозрительно, и я собиралась воспользоваться вынужденным бездельем на полную: например, пострадать от души с перерывами на сон и поглощение лишних калорий. Но предаться тоске мне не позволили. Зато калориями обеспечили сверх всяческих норм.
        И часу не прошло, как ушли Мэг и Сибил, как опять появился Рысь, на этот раз в компании Шанны и большого пакета с бутербродами. Бывшая соперница по курсу в прошлом году отлеживалась в лечебнице после травмы на практике и осталась не в восторге от местной кухни, а потому решила, что меня не помешает подкормить. Это было неожиданно, но приятно.
        После Норвуда и Шанны пришел Саймон, неизвестно от кого узнавший о моем очередном несчастье. Принес огромный кусок яблочного пирога авторства своей дражайшей матушки и ворох приветов и пожеланий от нее же. Очень хотелось рассказать ему о проекции, о «пятне», которое заметил Рысь, и подозрениях инспектора на этот счет, но я сдержалась, ограничившись благодарностями за угощение, ответными приветами мисс Милс и ничего не значащей дружеской болтовней. О том, как Крейг задумал использовать временное наложение памяти, тоже не сказала. Саймону я доверяла, но старик-полицейский был прав: нужно поберечь от возможных неприятностей беспокойные натуры.
        А вечером, когда за окнами уже стемнело, появился Грайнвилль. Его визит был еще большей неожиданностью, чем бутерброды от Шанны.
        - Мир волнуется, Илси, - сказал он мне.
        - Из-за того, что я упала в яму?
        - Даже если бы ты не падала, - покачал головой эльф.
        - Реальность снова меняется, - заметила я вскользь, почти не сомневаясь в том, что он ответит на это.
        - Мир справится с этим, - проговорил он, подтверждая мои догадки. - Я говорил. Справится, приспособится. Одна переписанная судьба - песчинка. Мир отторгнет ее, если не сможет принять, и скроет под временем.
        - Каким образом? - расплывчатая фраза меня заинтересовала.
        - Так же, как организм отторгает чужеродное тело. Ты целительница, должна это понимать.
        - Чужеродное тело может стать причиной гибели всего организма, - напомнила я хмуро.
        - Не в этот раз, - уверенно сказал беловолосый лорд. - Мир не примет изменившуюся судьбу. Сведет к минимуму ее влияние на других. Оборвет случайные связи, сгладит последствия.
        - Как? - спросила я снова.
        - Не знаю, - Грайнвилль пожал плечами. - Лишит этого человека друзей, не позволит иметь потомков, обесценит его деяния.
        - А что с теми, кто исчез по его милости?
        - Это была не милость.
        - Ты понял вопрос, - рыкнула я раздраженно, хотя пора было бы уже привыкнуть к тому, как эльфы любят придираться к формулировкам.
        - Место ушедших найдется кому занять, - мягко улыбнулся нелюдь. Рисунок на его щеках оплыл, повторяя изгиб красивых губ. - Мир волнуется из-за тебя, Илси. Только из-за тебя. Мне кажется, это оттого, что тебя он не сможет заменить.
        «Твоя „просто девушка“ оказалась центральной фигурой мироздания, и пока ее история не будет закончена, история Трайса не может продолжаться», - всплыли в памяти слова белобрысого бога, сказанные еще в день нашего знакомства.
        - Что мне делать, Грайнвилль? Мир не сказал тебе этого?
        - Нет, - продолжал безмятежно улыбаться эльф. - Но думаю, это неважно. Просто делай. И не сомневайся. Твои сомнения - источник волнений.
        - Хорошо тебе, - вздохнула я. - Мне мир не дает подсказок.
        - Он никому не дает подсказок, Илси. Он просто говорит, а я слушаю. Каждый может научиться слышать, хотя бы немного. Это помогает определиться со своими мыслями и чувствами.
        - Угу, с чувствами не мешало бы, - пробормотала я. - Правда, помогает? И что же… Что мир говорит тебе о леди Каролайн?
        Я не собиралась заводить разговор о его «пока еще», а возможно, «никогда уже» не невесте и даже не думала нарушать данного ей слова - это их проблемы, пусть сами с ними и разбираются - но меня разозлило то, с какой уверенностью он вещал об умении слушать и слышать, тогда как у самого под носом беспринципная девица флиртует с «достойным» человеком.
        Но эльф не заметил в моем вопросе издевки. И улыбаться не перестал.
        - О ней мир не говорит. О ней он поет.
        Сказано это было ровно, без пафоса или слюнявой нежности, но я в жизни не слышала признания прекраснее. И он действительно ни в чем не сомневался.
        Жаль, что у меня не было его уверенности. Мой мир не пел, только всхлипывал тихонько…
        Утро было не мудренее вечера. О ночи, прошедшей в странных снах и тревожных пробуждениях, и вспоминать не хотелось.
        В последний раз, испуганно вскочив на кровати, я решила, что лучше больше и не засыпать. Лежала, закутавшись в одеяло, не спасавшее от расползавшегося в груди холода, а когда небо за окном посветлело и затопали по подоконнику суетливые голуби, натянула полосатый больничный халат и пошла в уборную. Долго умывалась, словно надеялась смыть остатки невнятных страхов, свинцовыми тенями залегшие вокруг глаз. Репетировала перед висевшим над раковиной надтреснутым зеркалом безмятежную улыбку. Собирала растрепанные волосы.
        За все это - долгую возню и переглядывание со своим отражением - какая-то незнакомая мне, точно не из персонала лечебницы, сухопарая тетка с въевшимся в лошадиную физиономию выражением брезгливой злобы обозвала меня бесстыжей девкой. Я равнодушно пожала плечами, пожелала тетке доброго утра и вернулась в палату. Ждать обхода.
        Но в выходной обход проводил дежурный врач. Ко мне он, видимо, предупрежденный заведующим, даже не заглянул. Заглянула пожилая сестра - спросила, буду ли я овсянку с чаем. На чай я согласилась, а вместо овсянки у меня были булочки с корицей, которые принесла леди Пенелопа, проведывавшая, как обычно, своих пациенток и зашедшая заодно и ко мне.
        Кроме булочек я получила недлинную лекцию об осторожности на кладбищах и совет заказать у артефакторов специальный оберег, защищающий хронических неудачников от фатальных неприятностей, а попутно узнала, кем была встреченная мною в уборной неприятная дама. Была она, как оказалось, племянницей мэра Ньюсби и в лечебнице присутствовала в качестве добровольной сиделки той самой «жертвы» набедокуривших студентов, о которой говорил накануне Крейг. Дамочка состояла в каком-то комитете чего-то-там-блюстителей и, по ее словам, охраняла в нашем гнезде разврата против воли попавшую сюда невинную душу. Невинная душа, как рассказала леди Райс, ютилась в дебелом теле сорокалетнего мужика, гуляки и пьяницы, который со своими собутыльниками приставал в трактире к девчонке-разносчице, бывшей то ли подружкой, то ли просто знакомой одного из вступившегося за нее молодых магов. Наставница полагала, что именно тот факт, что ссора завязалась из-за хорошенькой девушки, и не давал покоя чванливой комитетчице, которая, мало того, что красотой не блистала, но и, как откуда-то стало известно, была старой девой в самом
дурном смысле. Бесстыжие девки виделись ей повсюду, не только в больничных уборных, в трактирах же, по ее мнению, работали окончательно павшие особы, ибо не желали бы, чтобы их щупали пониже спины всякие забулдыги, шли бы служить в пристойное место или сразу в монастырь. А в сиделки эта блюстительница однобокой морали пошла не из человеколюбия, а чтобы помешать руководству академии заключить мировую с «невинной душой». Леди Пенелопа небезосновательно считала, что племянница ньюбинского градоправителя науськивает «жертву» непременно судиться со злокозненными магами и, кажется, уже преуспела в этом подстрекательстве.
        Будто Оливеру без этого проблем мало.
        - Скоро очередные выборы в парламент, - добавила наставница. - Противники магов у власти могут так раздуть этот случай, что академию измучают проверками. В конце учебного года, представляете? Это будет настоящая катастрофа. А на милорда Райхона в министерстве некоторые давно зуб точат.
        - Думаете, эту блюстительницу специально подослали?
        - Думаю, она - тупая курица, - со свойственной ей прямотой ответила настоящая леди. - Но если ей не помешать, найдутся люди, которые сумеют использовать ее тупость и жадность ее дядюшки, надеющегося что-то выиграть от грядущего процесса.
        Академии и непосредственно ректору грозили серьезные неприятности. Не серьезнее, чем искажение реальности, но с этим тоже нужно было что-то решать.
        И, как ни странно, я нашла решение. Как раз странное решение и нашла. Хоть и не искала, если честно: после ухода наставницы просто перебирала в надежде разложить по полочкам ту ерунду, которой была завалена моя голова.
        - Простите, а вы не знаете, доктор Грин сегодня в лечебнице? - выглянув в коридор, спросила у дежурной сестры.
        - Выходной же, - высказала она недовольно. После вспомнила, что я «своя», и развела руками: - С утра не было. Но он всегда заходит, ближе к десяти обычно.
        Часы показывали без четверти десять.
        Куда уж ближе, подумала я, запахнула поплотнее халат, пригладила волосы и отправилась на первый этаж, пока запал не иссяк.
        Кабинет заведующего был заперт, и на стук никто не отозвался, но я решила не возвращаться в палату и подождать. Вряд ли Грин изменил бы своим привычкам. И верно, без пяти десять доктор появился в коридоре. Вывернул из-за угла бодрой пружинистой походкой и будто споткнулся на полпути, но тут же выровнял шаг и остановился, только дойдя до своей двери.
        - Доброе утро, Бет. Что-то случилось?
        - Доброе утро. У меня к вам просьба… несколько необычная. Можно войти?
        - Да, конечно, - он распахнул передо мной дверь.
        В кабинете я дождалась, пока он снимет пальто и повесит его на вешалку.
        - Так о чем вы хотели попросить?
        Ходить вокруг да около я не стала.
        - То приворотное зелье, вы его не уничтожили? Оно у вас? Здесь?
        - Предположим.
        - Можете мне его дать? - И добавила поспешно, пока он не подумал ничего лишнего: - Это не для меня. Это… для общего блага.
        - Да-а, - растянул он. - Ну, что же… внимательно вас слушаю.
        Слушал он в самом деле внимательно, но даже захотел бы перебить, у него не вышло бы, так как план свой я изложила быстро и четко, на удивление, ни разу не сбившись под постепенно окрашивающимся недоброй улыбкой взглядом.
        - Какое коварство! - с восхищением, непонятно только, искренним или наигранным, подвел итог моему рассказу Грин. - Воистину, в духе женских романов. А вы уверены, что реакция последует именно та, на которую вы рассчитываете. Вдруг дама… хм… воспримет происшествие благосклонно?
        - Я доверяю мнению леди Райс, - сказала я, пропустив шпильку о романах. - А она составила весьма четкий психологический портрет. К тому же этот тип не стихи читать начнет, полагаю. Вы же сами говорили, что действие приворота зависит от фантазии. Не думаю, что у завсегдатая питейных заведений ее хватит на что-либо, кроме… эм… поиска удобной поверхности.
        - Склонен с вами согласиться, - кивнул Грин задумчиво. - С фантазией там неважно.
        - Так вы поможете? Дадите мне приворот?
        - Нет.
        - Но…
        - Нет, потому что… - Я ожидала лекции о законности и морали, но доктор привел более весомые аргументы своему отказу: - …Во-первых, с вашей удачей, мышка моя, вы половину флакона выльете на себя. А это чревато телесными повреждениями… для тех несчастных, кто может встретиться на вашем пути. Я еще помню, как неласковы бывают эти нежные ручки. А, во-вторых, у вас, в отличие от меня, нет причин появиться в палате несчастной жертвы злокозненных магов.
        - То есть…
        - Да, - он ухмыльнулся так, что не оставалось сомнений в том, что маги таки злокозненны, по крайней мере, некоторые из них. - Возвращайтесь в палату и ждите результатов. Полагаю, вы их услышите.
        Видимо, комитетчица и опекаемая ею «жертва» за время пребывания в лечебнице успели порядком его раздраконить, раз уж Грин согласился так легко. Или же он просто понимал, какие неприятности ждут академию из-за этих двоих, и как и многие хотел их избежать. Вряд ли доктор пошел бы на такое только потому, что я об этом попросила, все-таки, положа руку на сердце, это - самое настоящее преступление. А мы теперь, получается, сообщники. Думать об этом оказалось неожиданно приятно, а после того, как примерно через полчаса после моего возвращения в палату «тихое крыло» перестало быть тихим, оглашенное возмущенным женским визгом, еще и весело.
        Визг постепенно перешел в ругань, требования вызвать полицию и отправить «мерзкого негодяя» в тюрьму, а лучше сразу на эшафот. Затем, словно по волшебству, в коридоре стало тихо.
        Когда эта тишина уже начала нервировать, в палату наконец-то вошел Грин. Закрыл дверь, привалился к ней спиной и спрятал лицо в ладонях.
        - Бет…
        Я встревоженно вскочила навстречу.
        - Бет, вы не представляете, как мне стыдно, - голос его звучал сдавленно, плечи мелко подрагивали, и мне стало не по себе. - Как мне стыдно за то, что я не позволил вам это увидеть…
        Мужчина опустил руки, и я поняла, что он с трудом борется с подступающим приступом хохота.
        - Это нужно было видеть! Это… Вы хоть понимаете, что я сделал? И что сделают со мной, если кто-нибудь узнает?
        - Но ведь никто не узнает? - он улыбался, а я забеспокоилась по-настоящему.
        - Не узнает, конечно. Натуральные компоненты, да и нейтрализатор убрал следы. Но… Уф, мне даже жаль, что я никому не смогу об этом рассказать! Это… Демоны, у меня и слов нет. Вас уж точно в недостатке фантазии не упрекнешь, мышка моя. Странно, что вы не смогли дописать свою книгу.
        Напоминание о книге после ставшего уже привычным шутливого обращения неприятно царапнуло, да и доктор улыбался уже не так искренне, а словно по инерции.
        - Что теперь… там? - я кивнула на дверь за его спиной.
        - Там, - он обернулся через плечо, будто мог что-то увидеть, - новую жертву отпаивают чаем. Старую жертву, утратившую права на данный статус, сторожат санитары. Ждем прихода полиции и, наверное, ректора. Думаю, разрешится все быстро. Ходатайствовать за «безвинно пострадавшего» ни мэр, ни его племянница, думаю, уже не захотят, как и разглашать подробности только что произошедшего: доброе имя дамы и все такое, вы же понимаете. А с «пострадавшим» теперь можно будет договориться, он сам попросит уладить дело миром, еще и благодарен будет, если с ним станут разговаривать, а не вытолкают пинками.
        - Значит… мы - молодцы? Спасли академию от скандала, да?
        - Да, - Грин уже совсем не улыбался. - Оказывается, это может быть так просто. И так… не по-геройски.
        - Злопамятный вы все-таки человек, - я опустила глаза: клюв он мне долго поминал, а эпизодического персонажа, видимо, никогда не простит.
        - Нет, - целитель покачал головой. - Просто памятливый. Память хорошая. Помню, кто что сказал и когда. Вот, например, когда вы слышали, чтобы я говорил, что действие приворота зависит от фантазии, если вас не было на той лекции?
        Я вздрогнула, подняла на него взгляд, чувствуя, что неотвратимо краснею, но не смогла произнести ни слова. Да и что я могла сказать?
        Он и так знал…
        - Вы сидели на верхнем ряду, в самом углу. Если бы я вас не видел, то и не сказал бы… того, что сказал. Это предназначалось вам. Только.
        С каждым словом он делал шаг ко мне, а я пятилась назад, пока не уперлась спиной в стену, совсем как тогда, в его кабинете. И в остальном не оставляло ощущение, словно все это уже было когда-то. Или должно было быть.
        Именно так.
        Близкое тепло и холодок по коже.
        Дразнящая усмешка.
        Вопрос и ответ в прищуренных серых глазах.
        Пальцы, скользнувшие по моей щеке и запутавшиеся в волосах на затылке.
        - Я все еще жду, Бет.
        - Чего?
        - Когда вы меня ударите.
        - Вы… - моя рука уперлась ему в грудь, но вместо того, чтобы толкнуть, заскользила медленно вверх, обвила шею. - …не сделали ничего, чтобы заслужить…
        - Я как раз собирался.
        - Предупреждать не обяз…
        Сумасшествие.
        Но я подумала, что заслужила право хоть ненадолго сойти с ума. И это, в принципе, все, о чем я успела подумать…
        Как там пишут в книгах, вспоминавшихся сегодня по поводу и без: время остановилось? Замедлилось?
        Чушь!
        Время шло.
        Секунды вздрагивали на ресницах. Тянулись минуты - поцелуями, редкими прерывистыми вздохами, жадными прикосновениями.
        Время шло, отказываясь застывать или растягивать мгновения, не давая забыть, что у нас нет ни вечности, ни даже получаса.
        Ни двери, которая закрывалась бы на ключ.
        Хотя последнее, наверное, к лучшему, иначе неизвестно, как далеко зашло бы это безумие. И без того нелегко было остановиться, чувствуя, как в груди плавится свечным воском сердце, и тяжелые горячие капли стекают в живот.
        Но я остановилась. Отстранилась. Вдохнула глубоко. Поправила сползший с плеча халат.
        Пошатываясь, словно пьяная, дошла до окна, облокотилась на подоконник и прижалась лбом к холодному стеклу.
        - Бет, - хриплый голос, ладони на моих плечах. - Не делайте так.
        - Как?
        - Не прячьтесь. Не убегайте. Это от своего героя вы могли сбегать, когда вам хотелось, а я ведь не герой, я вам этого не позволю.
        - Вы не понимаете, - мой шепот отразился от стекла, оставив на гладкой поверхности мутное пятнышко. - Я…
        - Что - вы? - он требовательно развернул меня к себе. - Должны? Обязаны кому-то? Если тот бог, что привел вас ко мне, сделал это только для того, чтобы потом отдать другому, пусть сам скажет об этом. Сообщит устно или письменно, пришлет телеграмму или комету. Но покуда я подобных посланий от всемогущего Мэйтина не получил, я не признаю никаких условий на этот счет.
        - Вы сумасшедший, - вздохнула я, не найдя в себе ни сил, ни желания спорить.
        - Наоборот, я пытаюсь рассуждать здраво. А боги, если верить мифам, могут ошибаться или менять решения. Глупо отказываться от чего-либо, даже не попытав удачи. Разве нет?
        - А если нам не скажут? - проговорила я неуверенно. - Если… Если по умолчанию нельзя нарушать условия, и все? Даже пытаться нельзя?
        - То есть, Мэйтин допустит гибель мира просто оттого, что его ослушались, и никак не попытается этому помешать?
        - Нет, но… Я не знаю. Правда, не знаю. Можно… Можно мне пойти к себе, в общежитие? Я…
        - Снова сбегаете, - закончил он с укоризненной усмешкой.
        - Нет, мне… просто нужно время, и я… Я же приду завтра. У леди Райс дежурство и я приду, честно.
        Так глупо это прозвучало, так по-детски, но я не нашла других слов. А если бы он не отпустил, то осталась бы и, может быть, даже не жалела бы об этом.
        - Завтра? - переспросил он серьезно. - Хорошо.
        Не добавив ничего, сжал мои руки, быстро поднес к губам, развернулся и вышел в коридор, откуда уже слышались взволнованные голоса. Видимо, пришла полиция. И ректор…
        Боже, мой боже, если ты слышишь, дай мне знак. Может, и правда, не все твои-мои условия так уж обязательны? А если все-таки да, дай мне сил… Но прежде, дай мне несколько дней. Всего несколько дней с ним, пожалуйста, и чтобы после он забыл навсегда. А я - навсегда запомнила…
        ГЛАВА 51
        Да, я снова сбежала.
        Оглядывалась в больничных коридорах, пережидала за углами, избегая ненужных встреч, мчалась со всех ног в общежитие, чтобы быстрее очутиться в своей комнате и, если понадобится, сказаться хоть больной, хоть мертвой, лишь бы остаться одной.
        Мне нужен был сон-забытье, сон-путешествие. Зеленый луг, успокаивающий свет единорога и бог-мальчишка, который, хотелось верить, не будет так жесток, чтобы не понять и не помочь… если это в его силах…
        Одно «если» - и я трусливо медлила. Боялась задать вопрос, на который мне могли ответить виноватым пожатием плеч. Неспроста ведь Мэйтин постоянно напоминал мне, что его власть не безгранична.
        А комната пестрела подаренными Оливером Райхоном цветами и благоухала как летний сад. В глазах щипало, и глупо было убеждать себя в том, что у меня внезапно появилась аллергия на цветочную пыльцу. Хотя в таком случае появился бы повод избавиться от букетов. Но я и так могла: Мэг отсутствовала, наверное, проводила время с сестрой, и никто не помешал бы мне, усевшись на пол, обрывать разноцветные лепестки, гадая, что делать теперь.
        Но в гаданиях я была не сильна. Зато знала, к кому можно обратиться прежде, чем беспокоить просьбами верховное божество.
        - Элси? - удивилась Сибил, увидев меня на своем пороге. - А я сбиралась к тебе в лечебницу.
        - Меня уже вылечили, - вздохнула я. - Но не от всего. Погадаешь мне? На одного человека? Имя не скажу, но у меня есть его подарки. И записка. Тебе ведь не нужно ее читать?
        Браслет с волосом единорога, дракон из папье-маше и сложенный вдвое листочек я положила на расчищенный от бумажных завалов угол стола.
        Провидица достала карты.
        - Это тот же человек? - спросила, тасуя колоду. - Тот, кем ты интересовалась в прошлый раз?
        Тогда я не интересовалась никем конкретным. Это она сказала, что я уже повстречала своего избранника - умного серьезного мужчину, на которого не произвела должного впечатления. Я подумала об Оливере и даже не вспомнила о визите в лечебницу, об усталом докторе, спавшем за столом после ночной операции, и не обрадовавшемся разбудившей его «малолетней пьянчужке»…
        - Да, - кивнула я. - Тот же.
        - Того, что он дарит тебе такие чудесные вещи, недостаточно, чтобы понять, как он к тебе относится? - гадалка коснулась браслета, после провела пальцем по драконьему гребню. - Чудесные вещи, - повторила с улыбкой. - Сделаны с душой. Браслет, мне кажется, - специально для тебя. Я сразу заметила, что он идет к твоим глазам, но здесь не только это. Запечатление. Тот, кто его делал, думал о тебе… Уверена, что нужно гадать на то, что и так ясно?
        - На то, что ясно, не нужно, - согласилась я. - На то, что неясно. Я хочу знать, что нас ждет, если мы будем вместе. Точнее, стоит ли нам быть вместе?
        - Странный вопрос. Если вы любите друг друга…
        Я усмехнулась про себя. При чем тут любовь? Что это вообще такое? Существует ли она, если каждый зовет этим словом совершенно разные, непохожие, неповторимые чувства?
        - Погадай мне, Сибил. Просто погадай.
        Карты зашуршали в маленьких ручках провидицы. Легли на стол рубашкой вверх. Три по центру, с четырех сторон от них - еще по две.
        Сибил поводила над ними ладонью и начала медленно переворачивать одну за другой. Нахмурилась - мое сердце пропустило удар - и покачала головой.
        - Странно, - пробормотала, изучая расклад. - Наверное, ты неправильно задала вопрос.
        С правильными вопросами у меня вечная проблема. Но сейчас я не сомневалась, что спросила именно то и именно так.
        - Что говорят карты? - в горле пересохло, и голос прозвучал сипло. - Что-то плохое?
        - Нет, - подруга неуверенно улыбнулась. - Непонятное. Для меня непонятное, с таким я не сталкивалась. Нужно будет спросить завтра у куратора.
        - Сибил.
        - Ну, не знаю я, - пожала она плечиками. - Карты показывают выбор. Постоянный выбор. Ты спрашиваешь, что будет, а они не дают ответа - только выбор.
        - Какой? Между чем и чем?
        - Между всем, - гадалка развела руками. - Неограниченный выбор с неограниченным количеством вариантов, как хороших, так и плохих. Чтобы закончить расклад нужно просчитать их все, а это…
        - Займет всю жизнь, - прошептала я.
        Какая замечательная подсказка! Ну, спасибо тебе, боже.
        Шарлатан белобрысый!
        Я почти не сомневалась, что если у меня и получится встретиться с ним в подпространстве, ответа конкретнее я не получу. Но все-таки решила попытаться.
        Однако сделать это сразу же после возвращения в свою комнату не получилось. едва успела поставить на место дракончика, надеть браслет и вернуть записку в книгу-шкатулку, как в дверь постучали с посланием от ректора. Через час мне нужно было прийти в главный корпус. «Хорошие новости», - радостно подпрыгивали буковки короткого письма, но меня эта радость не тронула. Видимо, задумка Крейга воплощалась в жизнь, и кто-то уже «вспомнил» пропавших. То, в чем Оливер углядел добрый знак, мне сулило лишь новую встречу с библиотекарем.
        Но об этом никто, кроме нас с инспектором не знал, и настроение у членов экстренно собранной чрезвычайной комиссии было взволнованно-приподнятое. Брок с пергаментным шелестом потирал сухие ладони. Профессор Гриффит довольно улыбался, счастливый тем, что его идея с книгой дала положительный результат. Мисс Милс через слово повторяла, как замечательно, что «это» наконец-то скоро закончится. Одна леди Райс напряженно хмурилась, но лишь от того, что смотрела чаще других в мою сторону, и не обманулась ни натянутой улыбкой, ни тем, как горячо я поддерживала воодушевленные высказывания остальных присутствующих.
        - Кажется, вы еще не совсем здоровы, Элизабет, - заявила она мне во всеуслышание. - Милорд Райхон, думаю, мы можем продолжить обсуждения и без протоколиста. Мисс Аштон только из лечебницы и еще нуждается в отдыхе.
        Оливер слегка стушевался под обвиняющим взглядом целительницы и согласился с тем, что протоколист им, и правда, уже не нужен. А я порадовалась возможности опять сбежать от него: ведь останься я до конца совещания, он наверняка пошел бы меня провожать.
        - И завтра можете не приходить, - сказала мне леди Пенелопа. - Отложим занятия, устройте себе выходной.
        - Завтра? - какая-то часть меня, маленькая и трусливая, та самая, что привыкла прятаться от принятия решений, надеясь, что все устроится как-нибудь само по себе, уже ухватилась за это предложение, но я не позволила ей взять верх. - Нет, я приду. У меня есть вопрос… Да, завтра к восьми, как всегда.
        У меня есть вопрос и мне нужен ответ.
        Выбор? Хорошо, я выберу.
        И пусть Мэйтин, если не согласен, засветит мне в лоб молнией. Но я очень надеялась, что этого не случится. Потому что хотел бы бог мне воспрепятствовать, пришел бы еще ночью, когда я ждала его несколько часов на промежуточном уровне. Но он не появился. Ни он, ни единорог, а стоящая посреди сочного луга дверь с тихим скрипом крутилась на петлях, и за ней был все тот же луг.
        Хотела бы я сказать, что принятие решения сняло камень с моей души, и я, вдохнув полной грудью воздух свободы от всех обязательств, кроме обязательств перед собственным сердцем, радостно устремилась навстречу новому дню и грядущему счастью. И возможно, однажды я так и скажу. Когда буду пересказывать эту историю внукам, например. Не признаваться же им в том, что бабуля Бет, проснувшись, и с кровати вставать не хотела, малодушно мечтая, чтобы на нее рухнул потолок, после чего она либо навсегда избавиться от проблем, либо попадет-таки в лечебницу, минуя все стадии сборов и сомнений?
        Но потолок падать отказывался.
        Пришлось вставать, идти в ванную, умываться, причесываться, одеваться… И думать-думать-думать…
        По дороге в лечебницу я размышляла сначала о том, что было бы неплохо, прояви себя библиотекарь именно сейчас, так как возможное покушение страшило меня меньше предстоящего разговора. Когда половина пути была пройдена, я резко изменила свое отношение к этому вопросу, решив, что со стороны преступника будет непозволительной наглостью вмешаться в мою жизнь именно сейчас, и лучше бы ему затаиться до поры. А завидев больничное крыльцо, вернулась все же к первоначальному плану: пусть меня лучше убьют… только не до конца. Чтобы невозможный мой доктор лечил меня, сидел рядом, поил чаем, держал за руку… А там, может быть, оно, и правда, как-нибудь разрешится само?
        - Элизабет!
        Повернувшись на голос, я увидела Саймона Вульфа. Он стоял у больничной ограды, в тени разросшегося куста сирени, чьи крупные набухшие почки уже дразнились зелеными язычками будущих листочков.
        - Доброе утро, - я подошла к боевику. Несмотря на волнения, ему я была искренне рада. - Что вы здесь делаете?
        - Решил до начала занятий узнать, как у вас дела, - улыбнулся он. - Все в порядке?
        - Да, конечно, - сказала и сама в это поверила.
        - Вот и замечательно. Это, - он достал из кармана маленький бумажный мешочек, перевязанный розовой ленточкой, - вам.
        - Спасибо, - поблагодарила я. Сквозь шелестящую обертку пробивался запах шоколада и миндаля. - А вы…
        - Хорошего дня, Элизабет! - помахал рукой боевик уже от портала.
        Хорошего, - согласилась я, с наслаждением принюхиваясь к подарку. Такие конфеты продавались в кондитерской, не на фунты, а поштучно, и стоили недешево. Но и вкус у них был - м-м-м…
        Я развернула мешочек и намеревалась тут же съесть его содержимое. С кофе, которым наверняка напоит меня наставница, было бы лучше, но конфета одна, и жевать ее на глазах леди Пенелопы, не имея возможности поделиться, будет не совсем прилично. К тому же, мне не мешало пополнить запасы глюкозы…
        - Доброе утро, Бет.
        Я быстро спрятала сладкий подарок за спину и обернулась.
        - Доброе утро, господин доктор.
        Внутри все переворачивалось от страха и волнения, а губы невольно расплывались счастливой улыбкой.
        - Что это у вас там? - он попытался заглянуть мне через плечо.
        - Ничего, - зачем-то соврала я.
        - Ай-ай-ай, не стыдно обманывать старших?
        Вот только об этом не надо! Мне тоже, между прочим, не двадцать лет. Не совсем двадцать… в каком-то смысле…
        - Конфета, - призналась я, выставив вперед ладонь с лежащим на бумажке шоколадным шариком. - Саймон угостил.
        - Саймон, - насупился он притворно. - Мало мне одного героя, так у вас то оборотни с букетами, то боевики с конфетами. С этим, знаете ли, надо что-то делать.
        - Что именно? - я попыталась изобразить серьезность, но улыбка становилась лишь шире.
        - Ну-у… Видимо, придется на вас жениться, чтобы как-то воспрепятствовать наплыву соискателей.
        Я медленно и тяжело сглотнула.
        Конечно же, он шутил. Но… Мэйтин его разберет! С человека, признающегося в своих чувствах на лекции, станется сделать предложение посреди больничного двора.
        Пока я думала, что сказать, он, как ни в чем не бывало, протянул руку и взял с моей ладони шоколадку.
        - Верните мою конфету! - потребовала я, так и не найдясь с достойным ответом.
        - Вашу конфету? - усмехнулся он. - Привыкайте, Бет. Когда мы поженимся, все конфеты будут общими. Я бы даже сказал, они будут преимущественно моими. На остальное ваше имущество я не претендую, но сладости…
        Он подбросил обсыпанный миндалем шарик вверх и налету поймал ртом. Хмыкнул самодовольно, сопроводив это хмыканье победным взглядом и внезапно так и замер - с поднятой рукой, задранным вверх подбородком и медленно сползающей с лица усмешкой. Из уголка рта потекла тонкая шоколадная струйка.
        - Доктор? - я невольно отступила на шаг, но тут же бросилась к нему.
        Как раз вовремя, чтобы подхватить падающее на меня тело. Удержала каким-то чудом, не позволив рухнуть на землю. Уложила.
        - Доктор…
        По его лицу, как-то сразу вдруг посеревшему, прошла короткая судорога.
        Такая же, видимо, сковала на миг меня.
        - Кто-нибудь… - выдавила я хрипло, вцепившись в холодеющую руку мужчины. - Помогите! - заорала, срывая связки. - Кто-нибудь, пожалуйста…
        Нащупала на груди кулон-передатчик и до отказа вдавила камень в оправу. С такой же силой стиснула неподвижные пальцы.
        - Д-доктор Грин, пожалуйста, не… Эдвард! Эд…
        Потом появились люди. Много людей.
        Они что-то делали, кричали, тормошили меня зачем-то, даже по щекам хлопали, словно это я лежала на земле без сознания.
        Возникли откуда-то стены. Светлый проем окна в полупрозрачных волнах занавесок. Знакомая кушетка. Чьи-то руки, содравшие с меня пальто.
        Стакан, в котором плескалась, грозя пролиться на пол, вода.
        Стакан держали дрожащие женские пальцы, подсовывали мне под нос, чередуя со смятой салфеткой, и я долго не могла понять, зачем мне эта салфетка. Насморка у меня нет. Испачкалась, может быть?
        Затем, будто спала невидимая завеса, пытавшаяся отрезать меня от реальности, и я почувствовала резкий запах спирта и гвоздики.
        Тут же вернулись все остальные чувства.
        Вскочила, но тяжелая властная рука надавила на плечо, вернув меня на кушетку.
        - Посиди, девочка, - Крейг, которого я до этой минуты не замечала, никогда прежде не обращался ко мне на «ты» и девочкой не называл, и от этого ощущение, что случилось что-то из ряда вон выходящее, неординарное и ужасное. - Посиди. Там знающие люди занимаются, а ты мне про конфету подробнее расскажи.
        - Откуда вы… - начала я, но умолкла: всплыло на границе сознания, что я говорила уже кому-то о конфете, когда пыталась объяснить, что произошло. Но не ему, кажется. Доктору Кленси. Или леди Пенелопе, сейчас стоявшей рядом с полицейским, время от времени глотая воду из пляшущего в ее руках стакана… - Что с… доктором Грином?
        - Занимаются, - повторил Крейг.
        - Там был яд? Яд, да? - я смотрела на старика почти с ненавистью. Добился своего? Расшевелил библиотекаря? - Вы о таком, естественно, не думали! Не магия, не убийца на поводке - просто яд!
        - Не просто, - не смутился под моим взглядом инспектор. - Про яд мы сразу думали. Проще некуда - в еду что-нибудь подсунуть или книжные страницы специальным составом напитать. Потому защиту сделали хорошую. Распознавание заложили. Сеть сработала бы, ты и дотронуться не успела бы. Думаешь, легко было такую защиту вокруг тебя держать и днем и ночью? Думаешь, чего ты жива до сих пор?
        Он не кричал, рычал рассерженным зверем, и причин винить в случившемся меня у него было, наверное, больше, чем у меня для упреков в его адрес. Это ведь я отдала эту чертову конфету Эду - его Эду, не моему. Моим он еще не стал, а с Крейгом, судя по тому, как они общались, их связывало многое. И если сейчас случится непоправимое…
        - Саймон, - сказала я, отогнав последнюю мысль. - Саймон принес шоколад.
        И заскулила тихонько, ссутулившись и закусив рукав платья, теперь уже из-за Саймона.
        Я же верила ему! Верила.
        Сама все рассказывала, не прося о помощи, уверенная, что не в его силах что-либо изменить. Рассказывала, лишь бы только слушал.
        И он слушал. Успокаивал. Подбадривал. Выбивал из меня дурь на ринге и носил пироги своей мамочки…
        Терпел боль, когда я вырезала на его груди имена пропавших.
        Зачем? Чтобы получить достоверное оправдание тому, что помнит прежнюю реальность, если вдруг проколется?
        Сейчас бы вернуться в ту ночь, чтобы я сидела на нем с ножом в руке, я бы…
        - Не Саймон, - новый голос заставил меня вздрогнуть и поднять заслезившиеся глаза на Оливера Райхона.
        Да, он тоже был тут. Я даже огляделась, чтобы проверить, кого еще не заметила в комнатушке для отдыха, примыкавшей к кабинету леди Райс. Никого больше: я, наставница, Крейг и ректор.
        - Это был не Саймон, - повторил он. - Специалисты сейчас проверяют, чтобы полностью исключить, но… - Ректор скривился и выплюнул шипящее эльфийское ругательство, стукнул со злостью кулаком по стене. - Не Саймон! - припечатал уверено. - Саймон с семи утра был на полигоне со мной и еще с тремя преподавателями. Готовили площадку для итогового экзамена. Этого не было в планах, декан некромантов попросил передвинуть зачеты своего факультета, и освободилось окно для боевиков. Я сам посылал к Вульфу рано утром, чтобы предупредить. Тот, кто выбрал его личину, чтобы подобраться к вам, Элизабет, не мог этого знать. Хотя для него это вряд ли имело значение. Целью ведь было не Саймона скомпрометировать, а дать вам яд. Вы сами взяли шоколад?
        Я вспомнила лежащий на мужской ладони мешочек и то, как потянулась к нему.
        - Сама.
        Чуть отпустило зажатое в тиски сердце. Дышать стало легче.
        Не Саймон.
        Хорошо, что не Саймон.
        Облегчение выплеснулось слезами.
        Боже, за что? Почему не полосы даже, черные и белые, как у нормальных людей, а тонкие штрихи, распестрившие жизнь? Смех-слезы-радость-печаль, все чередуется так быстро, что нужно иметь канаты вместо нервов, чтобы остаться нормальной в этом безумии.
        Мне почти предложение сделали, и я почти согласилась, а тут…
        - Вы сможете показать место, где встретили того человека? - спросил ректор.
        - Да.
        Встала. Пошатнулась, но поднялась на ноги. Правое колено болело, и я не сразу вспомнила, как ударилась, стараясь удержать падающего мужчину. Колено - мелочи, сама потом вылечу, как он научил.
        - Милорд, - я сделала вид, что не заметила протянутой мне руки, - Что с доктором Грином? Как… - обернулась на Крейга: - Вы же сказали, что защита сработала бы, что я не взяла бы яд? Или… не съела бы? А другой… Другой - да?
        Полицейский и ректор хмуро переглянулись. Всхлипнула вдруг неожиданно громко леди Пенелопа.
        - Защита основывается на распознающих яды заклинаниях, - проговорил Оливер медленно. - Базовое плетение сети включает информацию по большинству известных ядов и их компонентов. Но может не сработать, если речь идет об уникальной рецептуре или веществах, которые не включены в базу из-за их редкости. Мы не все проверили, и…
        - Что там было?! - не выдержала я.
        - Целители сейчас проводят тесты. Но по симптомам похоже на яд василиска.
        - Яд василиска, - повторила я. Зашуршала страницами памяти. - Он же не смертельный? Только если запустить укус, да? Я читала…
        - Не смертельный, - сдерживая рыдания, ответила мне леди Райс. - У тех тварей, что еще встречаются в природе. Но тут… тут использовали…
        - Боюсь, тут использовали яд реликтового василиска, - закончил, сжалившись над целительницей, Оливер. - Настоящего василиска, обращавшего живое в камень.
        - Но это… - показалось, что воздух превратился в удушливый горький дым. - Для него же…
        Нет антидотов. Ни природа, ни люди, ни эльфы не смогли создать противоядия.
        Этот яд, как и взгляд мистического змея, превращал отравленного в камень. Не мгновенно, но тоже быстро. Всего за несколько часов…
        - Мне можно его увидеть?
        Оливер с Крейгом снова переглянулись. Снова всхлипнула леди Райс.
        - Увидишь, - пообещал мне инспектор, жалостливо погладив по плечу. - Только сперва покажи, где ты того человека встретила. Если следы остались, сама понимаешь, времени лучше не терять.
        Я показала.
        Ограда, куст сирени.
        Пусть ищут. Каждый должен заниматься своим делом.
        - Слепое пятно, - зло сплюнул полицейский. Поглядел на ректора, будто тот в чем-то виноват. - Слепое пятно, фон от портала, ты понял? Даже если бы она видела сквозь иллюзии, ничего не разглядела бы!
        - А ваши люди? - спросил Оливер. Они переговаривались, как будто забыли обо мне.
        - Мои говорят, что Вульф это был. Отклонений не заметили. Но время - не больше пяти минут. Если качественная маска: слепок ауры, кровь, личные вещи… Скажу, чтобы поработали с ним, как следует. Менталистов подключу, пусть вспоминает, где и с кем пересекался, что терял, царапины, кровь из носа…
        Мне это было неинтересно. Промелькнула мысль, о том, как измучают Саймона полицейские спецы, выжимая нужную информацию, но в голове надолго не задержалась. Он же Стальной Волк, а ментальные щупы - это не больнее прямого в челюсть.
        - Простите, если я уже не нужна, можно мне…
        - Элизабет, мне кажется, вам не нужно…
        - Вам кажется, милорд, - перебила я ректора, так же, как он не позволил договорить мне. Посмотрела на Крейга: - Инспектор, вы обещали.
        Тот вздохнул по-стариковски, подставил руку:
        - Раз обещал, пойдем. А ты, милорд, за старшего пока побудь.
        - Я и так тут за старшего, - горько прозвучало в ответ. - К сожалению.
        Пока шли, Крейг не проронил ни слова. Может, чувствовал все же свою вину за случившееся. Может, думал, пытаясь вычислить библиотекаря.
        У меня думать не получалось.
        - Там он, - полицейский кивнул на закрытую дверь, перед которой мы остановились. - Только ты уж не плачь, постарайся. При нем не надо, не любит он этого. А выйдешь, тогда уж…
        Сам он не зашел. Сказал, что был уже и после еще заглянет, а слишком часто или постоянно там сидеть - тяжко.
        Правильное слово.
        Мне тоже было тяжко. И тем докторам и сестрам, что находились в хирургической палате, где на высокой кровати лежал, по плечи накрытый простыней их заведующий.
        Дышал. Тяжело, редко, но дышал.
        Грудь вздымалась неровно.
        Глаза закрыты.
        Лицо не бледное даже - серое, словно запыленное. Но не каменное. Пока еще…
        - Мисс Аштон, - доктор Кленси, увидел меня, заступил дорогу. - Вам нельзя здесь находиться.
        - Почему?
        - Это…
        - Кленси! - знакомый хриплый голос заставил вздрогнуть не только меня и любителя поить чаем мертвых котят, но и всех, кто был рядом. - Выйдите. И остальные… кроме Бет…
        - Но, доктор Грин, я…
        - Во-первых, я пока еще тут главный. Во-вторых… - он сипло закашлялся, но все же закончил: - Уважайте желание умирающего, что ли…
        Не знаю, какой из доводов подействовал, но и минуты не прошло, как в палате не осталось никого, кроме нас с Эдвардом. С Эдом. Теперь я могла его так называть. Пусть пока еще и не вслух.
        - Бет, вы здесь? - глаз он не открыл, возможно, не мог, но голову с трудом повернул.
        - Здесь, - приблизилась. Провела пальцами по щеке, надеясь, что мое прикосновение сотрет пыльный налет, но чуда не произошло.
        - Наверное, я вас… скомпрометировал, когда выгнал всех, чтобы остаться с вами наедине.
        - Не страшно, - я погладила его по волосам, убирая упавшие на лоб пряди. - Вы - достойный человек, вам можно.
        - Бэт, я… умираю, кажется…
        - Нет! - я затрясла головой. Выполнить просьбу инспектора и не заплакать с каждой секундой становилось все сложнее.
        - Да. Так иногда бывает…
        - Нет! Даже не думайте! Слышите? Даже не думайте! Вы у меня еще поживете!
        - У вас? - на посеревших губах появилась знакомая усмешка. - Нет, Бэт, нет… Кто мне позволит жить в женском общежитии?
        - Вы…
        - Невыносим. Невозможен. Я помню. Но это ненадолго, потерпите…
        - Не смейте так говорить, - всхлипнула я.
        - Это правда, Бет. Я всегда говорю правду… почти всегда. А они не говорят… Василиск, да? На вас защита от ядов, но если это что-то экзотическое… Я подумал: василиск, гидра или мисайский гриб - редкие, но достать можно. А мне вводят антикоагулянты, разжижают кровь… значит, василиск. Я прав?
        - Да, - сказала я коротко, чтобы он не услышал в моем голосе слез.
        - Значит, голова работает… Вы понимаете… понимаете, что все, что я скажу дальше, тоже не предсмертный бред. А я скажу…
        - Не нужно…
        Он усмехнулся снова:
        - Все еще убегаете, мышка моя?
        - Нет. Не хочу, чтобы так…
        - Думаете, я хочу? Но это… это скромная просьба. Две просьбы. Во-первых, сейчас вы уйдете. Уйдете и не вернетесь в эту палату, пока все не кончится. Не вернетесь, даже если вам скажут, что я хочу вас видеть. Я боюсь, что не до конца буду в здравом уме и… Видеть вас я все равно не могу. Глаза уже… Не приходите. Обещайте, что не придете.
        - Нет…
        - Обещайте, Бет. Давайте простимся сейчас, как… как друзья…
        - Друзья? - мне уже не плакать хотелось - выть в голос.
        - Да. Друзья. И вторая моя просьба, как к другу… Пойдите в мой кабинет. Там должно быть открыто. В верхнем ящике стола… мой ежедневник… Заберите его. Выбросьте, сожгите… Или оставьте себе, если хотите. Только чтобы он не попал в чужие руки. Там не рабочее… не только рабочее, но мне бы не хотелось…
        - Рисунки, - улыбнулась я сквозь слезы. - Я видела. Извините.
        С нежностью погладила его по щеке и закусила губу до боли, поняв, что он не чувствует уже моих прикосновений.
        Но говорит еще. Улыбается, хоть и заметно, каких усилий ему это стоит.
        - Видели? И как?
        - Красиво. Эльфы. Эльфийки. Едино…
        Я осеклась на полуслове. Сглотнула комом стоявшие в горле слезы. Вдохнула глубоко.
        - Единорог, - проговорила осторожно, боясь спугнуть блеснувшую впереди робкую надежду. - Единорог, доктор. Вы говорили, что его кровь - абсолютное противоядие. Значит…
        Он едва заметно покачал головой:
        - Забудьте, Бет. Никто не позволит…
        - Только не умирайте, - приказала я ему, с силой сжав в ладонях серое холодное лицо. - Дождитесь меня, хорошо? Я быстро. Обещаю.
        - Бет…
        Я не слышала, что он говорил мне в след. Гораздо важнее, что он скажет, когда я вернусь. И что скажу ему я.
        Если я не кинулась бежать со всех ног, то только потому, что добираться в эльфийское посольство бегом было бы слишком долго. Но и портальной сетью я воспользоваться не могла. Нужно было найти проводника из старших магов. Любого.
        Первым в коридоре мне встретился Крейг.
        Я вцепилась в его рукав мертвой хваткой и поволокла к выходу, попутно объясняя свой нехитрый план. В глазах полицейского, сейчас ни капельки не косивших, вспыхнула было радость надежды, но очень быстро потухла. Потому что эльфы. Законы, правила, дипломатические отношения и прочая внешняя политика.
        - Нужно хотя бы попытаться, - сказала я убежденно. - Я сама поговорю с лордом Эрентвиллем, как частное лицо. Никаких вмешательств в международную политику. Не можем же мы просто сидеть и ждать, пока он умрет?
        То ли инспектор не хотел сидеть и ждать, то ли, посмотрев на меня, решил действовать по принципу «чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало», но согласился меня провести, и через минуту - я даже за верхней одеждой не стала заходить - мы стояли у ворот посольства.
        - Леди Элизабет Аштон, - церемонно представилась я дежурившему у калитки стражу. - Я хотела бы встретиться с лордом Эрентвиллем. Полагаю, он знает, по какому вопросу.
        Общения с Грайнвиллем хватило, чтобы понять, что эльфы в курсе всего, что происходит в академии, и новости, неизвестно по каким каналам, они узнают одними из первых.
        Страж, выслушав меня, склонил на несколько секунд голову, словно раздумывал, что ответить, а затем, распрямившись, проговорил с равнодушной вежливостью:
        - Лорд Эрентвилль вас примет, леди Элизабет. Без сопровождения.
        Крейг, сам не желавший влезать в международные отношения, не протестовал.
        На крыльце особняка меня встретила леди Каролайн, прекрасная и печальная.
        - Мне очень жаль, - проговорила она с почти человеческой искренностью и истинно эльфийской сдержанностью.
        Ее отец, ожидавший меня в малой приемной на втором этаже здания, был еще более скуп на слова. Выслушал мою просьбу и бросил коротко и веско:
        - Нет.
        - Лорд Эрентвилль, я вас умоляю, - если бы думала, что это поможет, то и на колени перед ним упала бы, - это единственный шанс. Единственное средство против яда василиска.
        В лице эльфа не дрогнул ни единый мускул, и рисунок на щеках оставался неподвижен, когда нелюдь решил расширить свой ответ:
        - Эноре кэллапиа неприкосновенны. Это - незыблемый закон.
        - Когда речь шла о вашей жизни, доктор Грин не побоялся пойти на нарушение незыблемых законов, - напомнила я. Хотелось верить, что мой голос звенел от гнева, а не от отчаяния. Как верить и в то, что пока я спорю с поборником идиотских, никому не нужных правил, не случится ничего непоправимого.
        - Доктор Грин не нарушал законов, - выговорил невозмутимо посол. - Он нашел способ их обойти. И я не оспариваю того, что жив лишь благодаря его находчивости и целительскому гению. В данном случае обойти закон невозможно.
        - Но я не прошу…
        - Просите.
        - Это исключительный случай! - сорвалась я на крик. Сложно держать лицо, когда это лицо уже в слезах. - Так сделайте исключение!
        - Подобное исключение создаст прецедент, - парировал он ровно.
        - Но он же умрет!
        Идя сюда, прекрасно зная о непробиваемости эльфов, я все равно отчего-то не сомневалась, что все получится. Загорелась этой идеей, как только вспомнила о единороге. Лорд Эрентвилль разбил мои иллюзии в прах еще до того, как открыл рот, одним своим видом, но надежда долгие секунды продолжала теплиться в душе. Теперь и этот робкий огонек медленно гас. Ощущение безысходности захлестнуло с головой, боль и вина, от которых не спрятаться, убеждая себя в том, что сделала все возможное.
        - Доктор Грин - хороший человек, - сказал посол, и тон его можно было даже принять за сочувственный. - Я скорблю вместе с вами.
        - Чтоб вы сдохли, - зло прошептала я. - Чтоб вы…
        - Вам нужно на воздух, Элизабет, - леди Каролайн, достойная дочь своего отца, за время короткой беседы не вставившая ни слова, подошла ко мне и властно взяла под руку. - Я проведу вас по галерее.
        Она потащила меня к двери, и ее родителю, к счастью для него, не пришло в непробиваемую остроухую голову сказать мне что-нибудь отмороженно-вежливое на прощание.
        Полуэльфийка, как и обещала, вывела меня не на внутреннюю лестницу, а на открытую галерею, тянувшуюся на уровне второго этажа вдоль боковой стены здания. Но свежий воздух оказался плохим успокоительным для меня.
        А вот пощечина подействовала.
        - Полегчало? - процедила сквозь зубы внезапно растерявшая аристократичные повадки девица.
        - Д-да, - я прижала ладонь к горящей щеке.
        - Вот и хорошо, - Каролайн снова взяла меня под руку и медленно повела вдоль высоких арочных проемов. - Платье не помешает тебе прыгнуть?
        - Куда? - растерялась я еще больше.
        - Туда, - она кивнула вниз, на хорошо просматривающийся с галереи домик единорога. - Поговори с ним. Возможно, он придумает, как тебе помочь. Но придется меня ударить. По-настоящему ударить.
        - Зачем?
        - Затем, что твоя магия в этих стенах бессильна, - склонившись к моему уху, зашептала Каролайн. - А меня тут слишком хорошо знают, чтобы поверить, что я просто так тебя упустила. Поняла?
        - Поняла, - кивнула я, в самом деле начиная что-то понимать.
        - Ударишь меня, спрыгнешь. Отобьешься от стража, что бросится к тебе от ворот. Он плохой боец, это будет легко. Помнишь, как открывать дверь? Рычаг вниз. Внутри тоже есть рычаг, справа. Поднимешь и повернешь, и снаружи никто уже не откроет.
        - Давно ты меня узнала? - это не имело значения, особенно сейчас, но я не могла не спросить, потому что сама узнала ее только теперь, по шипящему шепоту и ставшей хищной ухмылке, обнажавшей ровные белые зубы.
        - Давно, - улыбнулась она снисходительно. - Ты двигаешься одинаково, и в жизни, и на ринге. И ведешь себя одинаково - всегда и во всем сомневаешься. А в последний вечер Волк назвал тебя по имени. Но думаю, ты все же не так проста.
        Видимо, это был комплимент. Странный от дочери эльфийского посла и в чем-то лестный из уст Дикой Кошки.
        - Пора, - шепнула она, когда мы дошли до середины галереи. - Только не вздумай обидеть его.
        - Его не обижу, - пообещала я.
        Сделала шаг в сторону и без предупреждения, по-настоящему, как она и просила, ударила Каролайн кулаком под дых, резко оттолкнула от себя согнувшуюся от боли девушку, и, подобрав юбки, забралась на широкие перила. Примерилась к высоте и спрыгнула на поросший молоденькой травкой газон. Недавно травмированная голень и сбитое сегодня колено тут же напомнили о себе, но я остановилась лишь на несколько секунд: сплела обезболивающее заклинание, которому нас учили на боевом как раз для того, чтобы после ударов и падений могли до конца пройти полосу препятствий, и побежала к жилищу единорога.
        Что до бросившегося за мной стража, то Кара-Кошка сильно переоценила его способности: мне даже бить его не пришлось по той простой причине, что он меня не догнал.
        Первый рычаг вниз. Второй - вверх и повернуть.
        Перевела дух и открыла следующую дверь.
        Ну, здравствуй, диво дивное. Я к тебе.
        И прости, если все же обижу…
        ГЛАВА 52
        Он подошел сразу.
        Теплое дыхание высушило слезы. Губы в мелких щекочущих ворсинках коснулись моего лба.
        Но сегодня его близость не уняла дрожи в руках и не прогнала тревогу из сердца.
        Я обняла гибкую шею, прижалась щекой и расплакалась. Не для того, чтобы разжалобить - мне не нужно было объяснять ему что-либо и просить о чем-то, он и так все знал - а от того, что поняла вдруг, какой же глупой была идея прийти сюда. Прийти и даже шприца не взять из лечебницы. Ни иголки, ни булавки.
        Ногти и то обрезаны…
        - Дура, - прошептала я обреченно.
        Единорог покачал головой.
        Не дура?
        Да нет, так и есть. Только волнуюсь не о том.
        Стук в дверь, гомон под окнами…
        Я улыбнулась через силу и поцеловала свое чудо между широко раздувающихся ноздрей.
        - Кара передавала привет, - сказала я ему.
        Она неплохая. Совсем даже. Только ума у нее не больше моего.
        Добраться сюда было несложно. Но выбраться?
        Даже если бы я не забыла шприц.
        Особенно, если бы не забыла…
        - Они ведь меня не выпустят, да? Если я возьму твою кровь? А если не возьму, зачем мне выходить?
        Останусь тут. Буду спать на мягком сене, как мечтала когда-то. Любоваться своим белогривым дивом. Слушать ругань эльфов под окнами.
        А когда мне это надоест, заберусь на ящик в углу, закрою глаза и уйду в подпространство. Найду дверь в мир, где лето пахнет яблочным пирогом, и останусь там, забыв уже о двух своих не сложившихся жизнях…
        Боже, за что?
        Если я и правда виновата в чем-то, если не заслуживаю счастья, то зачем лишать меня его так, вместе с дорогими людьми? Хочешь причинить мне боль - оставь их жить, сделай счастливыми. Без меня счастливыми, чтобы я смотрела на это счастье со стороны и мучилась, чувствуя свою ненужность. Это ведь больно. Все говорят, что больно, хоть самой мне не довелось испытать подобного. Так, может, сейчас?
        Что же ты молчишь, боже?
        Или не слышишь снова? Потому что я не верю, да?
        А я не знаю, как в тебя верить.
        И как тебе верить.
        Ты обещал, что будешь рядом! Обещал мне чудо, когда оно понадобится. И что?
        Единственное чудо тут глядит на меня печальными очами из-под инеевых ресниц и молчит. Возможно, сам не знает, что случается с теми, кто покушается на его неприкосновенность.
        Что с ними случается, Мэйтин? Разве тебе самому не интересно? Ведь если подумать, сейчас не моя судьба решается, не умирающего в лечебнице доктора, а судьба целого мира. Тебе и на мир наплевать, как на нас?
        Я рассмеялась тихонько сама над собой: грубый шантаж, дилетантский.
        Но на что в самом деле рассчитывает этот мальчишка? Я никого не могу спасти. Это меня то и дело спасают с тех пор, как я тут.
        В дверь перестали ломиться. На несколько секунд стало тихо, а затем в маленький домик громко и как-то неожиданно вежливо постучали: тук-тук.
        Так и хотелось ответить: «Кто там?».
        Но вряд ли это почтальон, принесший заметку про нашу девочку, в очередной раз оказавшуюся полной идиоткой. В последний раз, наверное, - только это и утешает.
        - Элизабет! - донеслось до меня через две двери. - Элизабет, вы меня слышите?
        Я вас прекрасно слышу, милорд. Быстро вы добрались.
        - Элизабет, отзовитесь, прошу!
        Я погладила единорога по лбу, кивнула, обещая скоро вернуться, и прошла к внешней двери.
        - Элизабет!
        Говорить с ним не хотелось, но я ответила - стукнула кулаком по плотно подогнанным доскам.
        - Элизабет, я вас умоляю… - голос ректора стал тише, но и тревожнее. - Не делайте ничего, что могло бы…
        Стукнула снова: со всей силы, со всей злости.
        - Прошу вас, выходите. Я уверен, что вы не могли причинить вреда эноре кэллапиа. А если так, лорд Эрентвилль не станет выдвигать обвинений…
        О! Так все тут официально и цивилизованно. Обвинения, после, видимо, суд. А я уж думала, что меня просто встретят на выходе эльфийские сабельщики и изрубят в капусту. Или из арбалетов расстреляют - зачем-то же они держат в посольстве арбалеты? Вдруг, как раз для таких случаев?
        - Элизабет, пожалуйста, - он почти перешел на шепот. - Не делайте ничего, что могло бы… Прошу, иначе они не выпустят вас живой. Я не смогу защитить вас…
        Так все-таки не выпустят? И суда не будет?
        Запуталась я в этих эльфийских законах.
        - Элизабет, выходите. Я… не хотел говорить так, но… в этом уже нет смысла. Понимаете? Уже… поздно…
        Нет.
        Не может быть.
        Нет.
        Открыла рот, но не смогла издать ни звука. Не смогла сказать ему, что он, наверное, ошибается и ничего еще не поздно…
        Не поздно ведь?
        Тихо переставляя ноги, будто опасалась, что за дверью услышат мои шаги, вернулась к единорогу. Подойти, обнять, спрятаться от всего под шелковой гривой…
        Не может же так?
        Глупо, из-за какой-то конфеты…
        Боже, неужели ты допустишь такое? Неужели… Неужели не отзовешься даже?!
        Мэйтин, умоляю тебя. Хоть появись. Появись, чтобы я знала, что ты меня не оставил.
        Я научусь верить, обещаю. Я все сделаю, все, что нужно, только не бросай меня!
        Не дойдя до настороженно прядущего ушами единорога, я медленно опустилась на пол, и когда рядом с белоснежным эноре кэллапиа появился долгожданный тинэйджер в черной футболке и рваных джинсах, даже ползти к нему не смогла - только продолжала, не останавливаясь, молить о чуде.
        Чудо!
        Боже, я помню, ты обещал мне чудо!
        И то, что не в твоих силах вернуть того, кто уже ушел за грань, я тоже помню. Но разве чудо - это не что-то невозможное? Настоящее чудо? Сотвори его! Бог ты или беспомощный мальчишка?
        Одно чудо, ты обещал…
        - Я говорил, что не могу никого воскресить.
        Значит… Конец? Такой нелепый? Такой…
        Нет! Не верю!
        - Не верь…
        Он приблизился, присел рядом на корточки. Посмотрел в глаза долгим немигающим взглядом.
        - На что ты готова, чтобы защитить небезразличного тебе человека?
        На все, боже.
        - На преступление?
        Да.
        - На ложь?
        Да.
        - На такую ложь, которую тот, за кого ты борешься, может никогда тебе не простить? На ложь, с осознанием которой тебе придется жить долгие годы, и твоя совесть никогда не позволит тебе забыть о случившемся.
        Да, да, да! Тысячу раз - да!
        - Значит, ты поймешь, зачем он это сделал.
        Понять бы сначала, кто - он…
        - Оливер Райхон.
        Все равно я не понимала. Долго не понимала…
        А когда поняла, схватилась за грудь в том месте, где сердце грозило вырваться наружу, проломив ребра.
        - Так это… это не правда, что…
        - Я же сказал тебе: не верь, - слабо усмехнулся самый лучший во всех существующих Вселенных бог.
        - Мэйтин, ты…
        - Я слышал. Самый лучший бог. А если сотворю чудо?
        Лучше ты уже не станешь, боже, дальше просто некуда. Но я тебя расцелую.
        - Не угрожай мне, - погрозил он пальцем. - И еще… - лицо его стало не по-мальчишески серьезным. - Я сотворю для тебя чудо, но взамен ты должна пообещать мне кое-что.
        - Все, что угодно.
        - Сделай все правильно, - приказал боже, и я, оставив на потом размышления, чем придется мне поступиться ради выполнения этого обещания, с готовностью кивнула.
        Мэйтин подошел к единорогу, ласково потрепал того по шее и обернулся ко мне.
        - Ну, что? Делаем чудо? Ты ведь умеешь ездить верхом? Правда, без седла и уздечки не так удобно, но еще ни один единорог не уронил свою наездницу.
        - Что?
        - Наездница. Ты. Слышала же эти легенды? Эноре кэллапиа не каждую девственницу к себе подпустит, а уж влезть себе на спину позволяет только избранным. И за последние лет триста единороги для этих целей никого не избирали, как мне известно.
        - Ты серьезно?
        - А как еще? Или думала, я хлопну в ладоши, и твой доктор мгновенно исцелится? И что это было бы? Единичный случай в истории медицины. Человек, организм которого справился с ядом реликтового василиска. Представляешь заголовки в медицинских журналах? Нет, я обещал тебе чудо, а не научную сенсацию. Так что давай, подсажу.
        Он буквально забросил меня на спину весело фыркающему в предвкушении прогулки единорогу и пошел к входной двери, в которую до сих пор кто-то стучался, на что-то меня уговаривая. Взялся за рычаг и подмигнул:
        - Готова? Тогда вперед!
        Я не видела никого и ничего: крепко обхватила ногами бока единорога, низко припала к его шее, зажмурилась и, хоть и не было причин не верить Мэйтину или в Мэйтина, не переставала молиться о том, чтобы не опоздать. Но нашлись свидетели моего выезда, рассказывавшие потом, как эльфы замирали и благоговейно склоняли колени перед ожившей легендой, и сам лорд Эрентвилль чуть ли не плакал, с крыльца наблюдая, как дева и единорог покидают территорию посольства через ворота, без посторонней помощи распахнувшиеся перед ними.
        Я не слишком доверяла бы этим рассказам. Потому что говорили после многое. И о том, что волшебный эноре кэллапиа летел к лечебнице, не касаясь копытами земли, прямо из воздуха высекая золотые искры. И о том, что дева восседала на нем, гордо выпрямив спину, а ее длинные волосы и белоснежные, как и грива единорога, одежды развевались на ветру…
        Волосы лишь растрепались немного. Темно-синее платье задралось на бедра, и развеваться мог разве что краешек выглядывавшей из-под него сорочки. Прямая спина? Вот уж действительно миф! Только когда мой скакун заметно сбавил шаг, я решилась открыть глаза и немного приподняться. Узнала больничный двор, высокое крыльцо.
        Ниц никто не падал, и хвалебных песнопений я не слышала, пока мы пробирались по коридорам и лестницам к дверям нужной палаты. Ойкали несколько раз, шарахаясь с нашего пути, а я думала о том, как хорошо, что в лечебнице такие высокие потолки. И о том, что доктор Кленси теперь точно не посмеет меня не впустить, даже если Эд уже не сможет поставить его на место…
        Он не смог бы.
        Лежал неподвижно.
        Не услышал, когда я позвала.
        Не почувствовал, как с силой сжала его руку, нащупав ее под простыней.
        Каменная пыль полностью покрыла его лицо. Спаяла закрытые веки. Облепила растрескавшейся коркой приоткрытый рот, из которого еще вырывался с тихим сипением воздух.
        Милорд ректор не так уж сильно погрешил против истины. Ничего уже нельзя было сделать. Привычными средствами нельзя, магией и лекарствами. Но у меня было чудо.
        Единорог склонился над Эдвардом. Всмотрелся. Вздохнул тяжело. Моргнул, и из больших звездных глаз покатились вдруг крупные слезы. Текли по белой искристой шерсти, оставляя влажный след и падали вниз, на застывшее, почти обратившееся в камень лицо. Смывали серый налет, впитывались в ожившую кожу…
        Слезы!
        Я отступила от постели, привалилась спиной к стене и зажала ладонью рот. Если бы кому-то из находившихся тут врачей или сестер бледная девица стала внезапно интереснее творящегося на их глазах дива, и они обернулись ко мне, решили бы, наверное, что меня душат рыдания. На самом деле я с трудом сдерживала смех.
        Все рассчитал чудотворец белобрысый!
        И чудо настоящее, хоть щупай его. И эльфы международный скандал не устроят, еще и уверять будут, что у них и в мыслях не было мне мешать и, тем паче, убивать, а в домик ломились, только чтобы узнать, не нужно ли чего прекрасной деве. И прецедентов нарушения эльфийских законов мы не создали, священной крови не пролили. А на слезы запрета нет. Используйте себе, если получится заставить эноре кэллапиа прослезиться.
        Мне нужно было остаться в палате, рядом с Эдом, быть первой, кого он увидит, когда откроет глаза, первой, кому улыбнется, когда поймет, что каменная смерть отступила. Но я снова струсила. И сбежала, конечно же. Люди меня не останавливали, то ли опасались чего-то, то ли просто не знали, как следует обращаться к ожившим легендам, а единорог, почувствовав мои намерения уйти, обернулся на миг и кивнул, прощаясь до следующей встречи.
        Он сам возвратится в посольство. Если захочет. А нет - погуляет еще по академии или вообще убежит куда-нибудь в горы. Странно, что прежде я могла думать, будто его держат в загородке, словно обыкновенного коня. Кто или что может его удержать? Хотя у эльфов ему неплохо: кормят, поят, девственниц приводят, шприцами колоть не позволяют. Вернется, наверное.
        Я спустилась на первый этаж. Уже не верхом, но попадавшиеся навстречу люди так же прижимались к стенам, уступая дорогу. У двери в кабинет заведующего чуть замедлила шаг, вспомнив о лежащем в верхнем ящике стола ежедневнике, в котором со вчерашнего утра могло добавиться рисунков, но все-таки прошла мимо. Не верилось, что это случилось только вчера: поцелуй, объяснение, для которого даже не понадобилось слов. А не больше двух часов назад мне сделали предложение, и я уже не сомневалась в том, что это была не шутка. Нужно ли тянуть время и мучить себя ожиданием, когда уже все решил в один момент? Зачем гадать на то, что и так понятно?
        Если бы все было так просто…
        Дверь в кабинет леди Пенелопы была открыта, но сама наставница отсутствовала. Видимо, мы с ней разминулись в коридорах.
        Я прошла в смежную комнатку, стащила ботинки и забралась с ногами на кушетку. Поездка верхом на единороге тоже обладала целебным эффектом: ни колено, ни голень уже не болели, хоть действие магической анестезии давно закончилось. Ничего не болело. Почти.
        Ни боли, ни страха, ни сомнений. Вчера и сегодня утром еще можно было сомневаться, а сейчас у меня не было на это прав.
        Вместе с сомнениями таяла надежда.
        Но, возможно, это и к лучшему. Если я все равно уйду…
        Я зажмурилась с силой и приказала себе не думать об этом.
        Осталось еще немало вопросов, которые следовало решить в кратчайшие сроки. Страдать будет некогда, как я говорила отцу.
        Кто знал, что я приду сегодня в лечебницу? Любой, кому известны нюансы моего обучения и расписание леди Райс. Ни то, ни другое не является секретной информацией.
        Кто знал о Саймоне? Из наших тренировок я тоже тайн не делала, но тут другое: человек, надевший личину Стального Волка, должен был понимать, что отношения у нас не только профессиональные, и у меня не вызовет подозрения ни его появление у лечебницы, ни шоколад.
        Кто знал о шоколаде? Я могла бы сунуть конфету в карман и забыть о ней. То есть, не могла - я съела бы ее еще до того, как вошла в лечебницу, и библиотекарь, раз уж решился избавиться от меня именно этим способом, был осведомлен о моих взаимоотношениях со сладостями не менее хорошо, чем о дружбе с бывшим куратором.
        Кто…
        Я закусила губу, и схема, начавшая было рисоваться в моем мозгу, смылась подступившими слезами. Не получалось не думать.
        Если бы пришла леди Пенелопа, я снова разрыдалась бы на ее плече, и в этот раз, наверное, рассказала бы о том, как влюбилась в человека, с которым не могу быть вместе…
        Но наставница не появилась.
        Вместо нее пришел ректор. А плакаться ему у меня и в мыслях не было.
        - Не нужно ничего объяснять, милорд, - сказала я до того, как остановившийся в дверях маг успел открыть рот. - Я понимаю, что ваш обман был продиктован благими намерениями, и не могу осуждать вас за это. Но говорить с вами я сейчас не хочу.
        - Элизабет…
        - Простите, милорд, я желала бы побыть одна.
        Я надеялась, что сумела достойно скопировать его обычные манеры и тон. Пусть ощутит всю прелесть общения с человеком, истинных мыслей и чувств которого, невозможно понять. А потом… Потом я выполню свое обещание, сделаю все правильно, и мы с ним будем жить долго и счастливо. Каждый в своем, наглухо закрытом мирке.
        Когда он ушел, стало еще хуже. Тоскливо и одиноко.
        Даже то, что уже через пять минут вернулась леди Пенелопа, не отменило этого одиночества. Как и то, что еще через полчаса появились Мэг и Сибил, а следом за ними, видимо, другой дорогой добиравшиеся в лечебницу, Рысь и Шанна: весть о моей поездке на чудесном эноре кэллапиа облетела академию быстрее, чем это сделал бы сам единорог.
        Наставница не пыталась растормошить меня. Обняла молча, надолго прижав к груди, а затем, словно позади остался длинный душевный разговор, в котором все уже сказано, предложила чая.
        Друзья же жаждали настоящего разговора. Объяснений. Подробностей. Подтверждений и опровержений. Я отвечала коротко и сухо, но они не замечали моего настроения, продолжая сыпать вопросами. Их можно было понять… при желании, которого у меня не было. Пришлось намекнуть, что инспектор Крейг тоже ждет своей очереди узнать нюансы сегодняшнего происшествия.
        - Приготовить тебе что-нибудь к возвращению? - спросила Сибил напоследок. - Может быть, что-то особенное?
        О, да! Постель из розовых лепестков и ванну с шампанским… Хотя последняя идея не так плоха.
        - Одна из твоих настоек была бы кстати, - шепнула я провидице на ухо.
        Не исключено, что сегодня вечером я захочу напиться.
        Если бы я решила вернуться в общежитие вместе с подругами, никто не стал бы с этим спорить, но с моей стороны было бы откровенной трусостью сбежать еще дальше, чем я уже убежала. К тому же в кабинете наставницы меня не беспокоили любопытствующие. И они же, эти любопытствующие, служили прекрасным оправданием тому, почему я не выйду за дверь, не пройду по коридору и не поднимусь по лестнице.
        Я просто ждала.
        И дождалась.
        Он вошел тихо, остановился в дверях. Волосы растрепаны, мятая рубашка застегнута наспех всего на две пуговицы, на ногах - тапочки, какие выдают местным пациентам. Посмотрел на меня и, кажется, с одного взгляда все понял. Но все-таки улыбнулся:
        - Думал, только мне с вами нелегко, Бет. Но говорят, вы и единорога умудрились до слез довести.
        - Угу, - согласилась я. - И лорда Эрентвилля до предынфарктного состояния. Надеюсь.
        В груди защемило. Руки задрожали от безумного желания - броситься к нему, прикоснуться, пригладить волосы, пуговицы застегнуть… или расстегнуть, оторвать к демонам… Зацеловать всего. И пощечину влепить от души, чтобы не смел есть мои конфеты. И умирать чтобы больше не смел…
        Он сам подошел. Сел рядом. Не на кушетку - на пол. Уткнулся лбом мне в колени. Подумалось, что специально: чтобы не видеть, если я все же заплачу.
        - Я просил телеграмму от бога, - проговорил негромко, в то время как я, не сдержавшись, уже запустила пальцы ему в волосы. - Телеграмму или комету. А это была всего лишь отравленная конфета. И не от бога, а от библиотекаря. И не мне, а вам. Поэтому… не считается.
        - Не считается? - хотелось кричать, но голос прозвучал спокойно и тихо. - По-вашему, это игра?
        Он перехватил мои руки, поднял голову. Уверенно посмотрел в глаза.
        - По-моему, это случайность. И боги не имеют к ней никакого отношения.
        Я отвернулась, не выдержав его взгляда.
        - Боги имеют отношение к плачущим единорогам, - отчеканила ровно. - Мне напомнили об условиях, и я намерена их выполнить. Потому что…
        На продолжение моей выдержки не хватило. Да и нужно ли продолжать? Все понятно. Сразу было понятно, и боги тут совсем ни при чем: я сама прописала эти дурацкие условия, а после вдруг решила, что можно о них забыть.
        - Бет, это же чушь. Неужели ваши боги так жестоки?
        - Мои? - взвилась я. Вскочила, отбежала к окну по какой-то глупой привычке. - Это ваши боги! И ваш мир. Ваш - не мой. Я тут не задержусь. Поэтому мне безразлично… безразлично, что за условия. Я их выполню и вернусь домой. А вы…
        Я собиралась сказать, что его вообще не должно было быть в этой истории, но не успела. Потому что он был: руки, обнявшие меня, укутавшие теплом, губы, недавно окаменелые, а сейчас - мягкие и нежные…
        Он был, и я не могла его потерять.
        Собрала силу на кончиках пальцев и отшвырнула его от себя резким толчком.
        - Даже приближаться ко мне не смейте, - приказала дрожащим от злости голосом. - Никогда.
        Потому что у меня нет больше в запасе чудес.
        Его ответа я дожидаться не стала: вылетела в коридор, растолкала собравшуюся под дверью толпу и ринулась к выходу. Пальто? В первый раз мне его забывать, что ли? Да и на улице уже весна.
        У калитки кто-то схватил меня за руку, и я, даже не посмотрев, кто это, ударила коротким колючим разрядом.
        - Не кипятись, - Крейг будто ничего и не заметил. Обнял с силой за плечи. - Не надо. Живы все, и ладно. Остальное - потом как-нибудь.
        - Как? - всхлипнула я, чувствуя, что самообладания осталось ненадолго.
        - Мне-то откуда знать? Это ты ж у нас… аномалия. Пойдем-ка, провожу, чтоб дорогой не замерзла.
        Вывел меня к общежитию, но отпускать не спешил.
        - Магию потерявшуюся, значит, поймала? - спросил задумчиво. - Хорошо. И что не сказала никому, тоже хорошо. Может, кой-кому сюрприз сделаешь. Хоть, боюсь, после сегодняшнего этот кое-кто от тебя любых сюрпризов ждать будет.
        Я глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Прав инспектор: потом, как-нибудь.
        - Что, по-вашему, он теперь сделает?
        Полицейский пожал плечами:
        - Кто ж скажет? Как по мне, два варианта. Либо поостережется впредь к тебе лезть, кабы еще каких чудес не случилось, либо в разнос пойдет. Я на второе ставлю. Он-то ведь уверен, что старая реальность возвращается, про единорога знает уже. Боится тебя. Должен бояться. И того, что вернется все, так и его обман держаться не будет. Все выезжающие у меня давно на контроле, если сбежать задумает. А тебе охрану усилю, да посмотрю, что мы еще кроме ядов упустили.
        - Простите, - пробормотала я.
        - За что? - удивился Крейг.
        - За то, что раньше не думала, сколько сил уходит на мою охрану. Если бы не… я, наверное…
        - Пустое, - махнул он рукой, поняв, что я вот-вот расплачусь. - Работа у нас такая. Мороки много, да. Всех людей по десять раз на дню проверь, ловушки, заклинания… Зато схему составили - ух! Это ж даже отчеты почитать - любо-дорого, какая схема. Особ королевской крови так не стерегут! Да вот только, - он нахмурился, - не все так ладно. Тебя-то уберегли, но и библиотекарь наши ловушки обходит, словно сам их ставил.
        - Думаете, утечка?
        - Думаю, умный гад, - выговорил инспектор хмуро. - И это-то мне больше всего и не нравится. У меня все умники обычно под учетом. По-хорошему, в основном. Вот, как приятель твой. Или… - Крейг проглотил продолжение, но я знала те два имени, что он мог бы еще назвать. - И за всех своих умников я головой поручусь - за тех, что остались. Остальных давно уж спровадил куда подальше. А эту сволочь, выходит, у себя под носом проглядел.
        - Может, и не проглядели, - утешила я. - В прошлой реальности. А в этой он сразу другим был, а только потом, после слияния…
        - Может-может, - пробурчал он себе под нос. - Знать бы, чего он добился тем ритуалом. Хоть понять, чего хотел-то.
        Ну, да. Узнаешь мотив - найдешь преступника. А еще: ищи, кому выгодно. Или… Не помню уже, как там в детективах было.
        - Потом всё, - улыбнулся, отогнав тревожные мысли инспектор. - Поговорим еще. Про единорога мне расскажешь, интересно ж ведь. И про остальное. Я теперь и за тобой приглядывать буду, чтоб чего интересного не пропустить.
        - Зачем за мной? Вы же умников коллекционируете. А я…
        - И ты умница, - уверил старик. - Только молодая еще. По молодости оно… Да хоть батюшку своего расспроси, ежели он расскажет, конечно. А у тебя еще и, прости, что скажу, ненужного много, что в голове, что на сердце. Брось ты это дело, глупость собирать, тогда правильным вещам место останется. И беги уже, пока не замерзла. А то ить придется в лечебницу тебя вернуть.
        Возвращаться в лечебницу мне было нельзя, поэтому я попрощалась с инспектором и взбежала на крыльцо. За то время, что мы с Крейгом стояли у общежития, на ступеньках собралось с десяток жиличек во главе с престарелой смотрительницей. Смотрели на меня с любопытством и недоверием, но спросить ни о чем не решились и расступились, ровненько выстроившись по обе стороны от двери. Я оглядела этот почетный караул и подумала, что, пожалуй, смогу привыкнуть к такому проявлению народной любви. Лишь бы волосы на сувениры не драли. А там - забудется. Глория мунди, как известно, быстро проходит.
        Все проходит со временем.
        А время бежит быстрее в дружеской компании под душевный разговор и крепкую настойку - подруги выполнили обещание-угрозу и приготовили мне «что-то особенное».
        Еще бы не отвлекали четырежды приходившие посланцы лорда Эрентвилля!
        Но когда мы совершенно случайно выяснили, что розовая эльфийская бумага, перевязанная золотистой ленточкой, сгорая, источает аромат фиалок и искрит как маленький фейерверк, дело пошло веселее. А «посланцы посла» - вообще презабавное словосочетание. Как и «послать посланцев посла» - что я регулярно делала…
        - Мэг, Мэгги, - обняв подружку шептала я ей на ухо, - если я снова того… переберу… ты меня только из комнаты не выпускай, хорошо? Не выпускай, а то опять что-нибудь, как тогда… еще хуже будет…
        Что может быть еще хуже, я не представляла. Да и «снова того» у меня не получилось.
        Девочки уснули в обнимку на кровати Мэг, а я еще долго сидела у стола. Жгла остатки эльфийских грамот и думала. О библиотекаре для разнообразия. О том, что, может быть, не нужно искать того, кому выгодно, а найти того, у кого были возможности провернуть все от ритуала до последнего покушения, независимо от того, были у него для этого мотивы или нет.
        Эта мысль показалась мне интересной и правильной, но додумать ее я не успела. От запаха фиалок жутко клонило в сон…
        Утром мне даже не понадобился антипохмельный эликсир Маргариты, хоть и не скажу, что чувствовала я себя настолько хорошо. Скорее, настолько плохо, что последствия вечерних возлияний на фоне всего остального просто не ощущались. Однако на вопрос соседки, чем собираюсь сегодня заняться, бодро ответила, что уж никак не прятаться, и принялась собираться, чтобы пойти с ней на факультет, где леди Райс сегодня проводила занятия.
        В принципе, провести день с наставницей было равносильно прятанью. В аудитории она меня само собой не брала, дабы не нарушать учебный процесс, а студентов, толпившихся под дверью ее кабинета, чтобы посмотреть на легендарную меня, и преподавателей, которым срочно что-то нужно было у нее узнать, попросить и уточнить, выпроваживала на раз.
        Исключение она сделала только для милорда Райхона. Но на то он и ректор.
        - Леди Пенелопа, - Оливер с порога подчеркнуто-вежливо поклонился целительнице. Обернулся ко мне: - Мисс Аштон.
        - Если вы хотели поговорить с Элизабет, то она сейчас занята, - ответила за меня наставница. - И освободится нескоро.
        Я ничего ей не рассказывала, но, быть может, Крейг поделился вчера за чаем подробностями случившегося в посольстве, или она, и не зная тех подробностей, поняла, что сейчас я не жажду общения.
        - Много времени я не отниму, - не отступил ректор. - Элизабет, Лорд Эрентвилль сообщил мне, что вчера неоднократно пытался связаться с вами, но вы не отвечали на его послания.
        - Послание посол посылал с посланцами, - пробормотала я. - Да, не отвечала.
        - И даже не читали их, как я полагаю?
        - Не читала, - призналась, не чувствуя за собой вины. - Там было что-то важное?
        - Приглашение. Сегодня в посольстве пройдет торжественный прием, закрывающий десятидневные весенние празднования, и лорд Эрентвилль хотел бы видеть вас на нем в качестве почетной гостьи.
        Праздничная декада, точно. Как-то тихо ее эльфы отгуляли, без огонька. Если бы не я, им совсем скучно было бы.
        - Эльфы с почтением относятся к эноре кэллапиа, - продолжал глава академии. - Не меньшего почтения, по их мнению, заслуживает и та, кого чудесное создание избрало своей наездницей. Подобное - большая редкость. О наездницах не слышали уже более трехсот лет. Неудивительно, что новость разлетелась так быстро и уже вчера достигла дворца эльфийского Владыки. Его младший брат, принц Антайвилль, прибудет сегодня в академию специально для того, чтобы познакомиться с вами.
        - Младший брат? - я переглянулась с наставницей и сморщила нос. - Всего лишь? А почему не сам Владыка?
        - Сам Владыка, к сожалению, не может покинуть своих подданных в последний день торжеств, - серьезно, словно не понял сарказма, ответил ректор. - Я понимаю, что вчера у вас с лордом Эрентвиллем вышли некоторые разногласия, но вы умная девушка и, думаю, поймете, что это было вызвано различием наших культур, а не враждебностью посла.
        Конечно. Так и было. Различие культур и никакой враждебности.
        Я вспомнила холодное лицо эльфа и высказанные мне прежде срока соболезнования и сжала под столом кулак.
        - Так что мне сказать эльфам? - спросил Оливер, чувствуя, что пауза затягивается.
        - Скажите, пусть идут в задницу, - выговорила я четко.
        - Элизабет! - возмущенно воскликнула леди Райс. - Разве так можно?
        - Простите, леди Пенелопа. Я имела в виду, что им не помешало бы заняться исследованием толстого кишечника, но прежде отыскать туда вход и ненадолго задержаться.
        - Так-то лучше, - одобрила наставница. - Но над формулировками все же следует поработать.
        Милорд Райхон поглядел на нас обеих по очереди и кивнул своим мыслям.
        - Я предвидел подобный ответ, - сказал он мне. - Хоть и надеялся, что он будет звучать мягче. Но с вами еще кое-кто хотел побеседовать.
        - Кто же? - осведомилась я без интереса.
        - Ваш отец. Он телефонировал мне вечером, и я обещал, что с утра организую вам разговор.
        С этого и нужно было начинать, а не с каких-то там эльфов!
        Для разговора пришлось переместиться в кабинет ректора.
        Оливер подошел к телефонному аппарату, снял трубку, но тут же вернул на рычаг.
        - Элизабет, прежде я должен сказать вам…
        Я подумала, что он выбрал не лучшее время для объяснений, однако, с оглядкой на установки Мэйтина приготовилась их выслушать.
        Но, к счастью или не нет, то, о чем он хотел поговорить, носило исключительно деловой характер.
        - Лорд Аштон, как и многие другие, не знает всех подробностей вчерашнего происшествия. Да, история об отравленном шоколаде успела просочиться в народ, но подобные случаи всегда обрастают слухами и сплетнями до появления официальной версии. Официальная же версия такова, что доктор Грин пострадал при работе с редкими ядами. Это его собственная идея, - добавил ректор прежде, чем я успела что-либо вставить. - Правдоподобно, ведь все знают о его любви к экспериментам, порой небезопасным, не вызовет паники в академии и не заставит ваших родителей тревожиться за вашу жизнь.
        Будто библиотекаря нам мало, так еще мы сами пишем новую реальность. Официальную. Джереми Адамс стал жертвой взбесившегося ножа-артефакта, другой артефакт испортил защиту эльфийского корабля, и я выпала за борт, Лидия свернула себе шею, когда бродила ночью по кладбищу, а теперь Эдвард Грин отравился, экспериментируя с редкими ядами.
        - Но если вы решите открыться отцу, - продолжил Оливер, - и, возможно, уехать, я это пойму. Даже одобрю, наверное.
        - Значит, вы обсуждали случившееся с Грином? - не слишком удачно сменила я одну неудобную тему на другую.
        - Да. И он знает о том, что я сделал, вернее, пытался сделать, если вы об этом.
        - Не сомневаюсь, - невесело усмехнулась я. - Знает, обид не держит, еще, небось, сказал, что на вашем месте сам поступил бы так же.
        - Элизабет, - мужчина приблизился ко мне. Показалось, хотел обнять или взять за руку, но сдержался в последний момент. - Мне жаль, что вам пришлось столкнуться со всем этим так близко и болезненно, но еще после ранения лорда Эрентвилля я объяснял вам: эльфы неукоснительно соблюдают свои законы. Нам они могут быть непонятны, но это не означает, что в них нет смысла. Я говорил, эльфы, возможно, потому и выжили в изменившемся с появлением людей мире, что создали для себя эту жесткую систему правил. И не будь этих правил, единороги тоже почти наверняка погибли бы. Их ведь почти истребили в одно время, и сейчас осталось не так много этих существ. Но они остались. И иногда еще совершают чудеса. Но вероятность этих чудес все же ничтожно мала, чтобы полагаться на них в критической ситуации. Вы ведь и сами не были ни в чем уверены, иначе не просили бы у посла разрешения взять у единорога кровь. Разве не так?
        Так. У него не было причин рассчитывать на чудо. Доктор все равно умер бы, как он полагал, а меня еще можно было спасти от гнева эльфов, которые в посольстве были на своей земле и в своем праве. Я понимала, что Оливер принял единственно верное решение, и было бы несправедливым по отношению к нему сыпать упреками или даже вспоминать лишний раз, но вчерашний день оставил мутный осадок в душе, и я еще не разобралась, кто виновен в том, что сейчас мне так мерзко - ректор, эльфы или же я сама.
        - К слову, - нарушил затягивающуюся паузу Оливер, - доктор Грин принял приглашение лорда Эрентвилля быть на сегодняшнем приеме.
        «В качестве новой почетной жертвы?» - хотела съязвить я, вспомнив о том, что на открытии праздничной декады эта роль была моей, но нашла силы смолчать на этот счет.
        - Вы обещали мне разговор с отцом, милорд. Была бы благодарна…
        Оливер без возражений вернулся к аппарату и продиктовал телефонистке номер. Дождавшись ответа, передал мне трубку и тактично вышел из кабинета, чтобы не мешать личной беседе. Хотя сама я подозревала, что беседа будет не настолько личной и все о тех же эльфах.
        - Здравствуй, папа. Это я.
        Забери меня отсюда, пожалуйста…
        - Здравствуй, малышка. Снова ты дружественный народ обижаешь, - через сотни миль прилетела ко мне его улыбка. - Сначала корабль им сломала, теперь коня волшебного свела.
        - Единорог - не конь, а магическое существо, - поправила я.
        - Вот-вот, - согласился родитель. - А корабль - летучий!
        - Пап, скажи честно, эльфы достали тебя в столице, чтобы ты надавил на меня, и я пришла на их идиотское торжество?
        Он обиженно вздохнул.
        - Я хотел узнать, как ты там. Теперь понимаю, что плохо. И нет, меня не эльфы достали. Лорд Эрентвилль телефонировал вечером в частном порядке, но о приеме не заикался. Сказал только, что у меня чудесная дочь, будто я сам этого не знал. Потом объявился советник министерства иностранных дел… Но не бери в голову. Пошлю его куда подальше, если нужно.
        - Не нужно, - усмехнулась я. - Я тут уже посла послала.
        И не без гордости уточнила, куда именно: отец не целитель, можно называть вещи своими именами.
        - Эм… лично? - кажется, забеспокоился он.
        - Нет. Через милорда Райхона.
        - А, ну, это не страшно. Уверен, твой ректор сумел передать посыл в самых любезных выражениях и без уточнения конечного пункта назначения. Элси…
        - Да?
        - Я могу быть у тебя через несколько часов.
        - И что ты сделаешь?
        Он снова вздохнул.
        - Ничего. Просто побуду с тобой.
        Это было бы здорово, но совсем не просто.
        - Извини, малышка.
        - За что?
        - За то, что ничего не могу изменить в этом мире. Даже чудеса тут протоколируют, согласовывают в десятке инстанций и подшивают в архивные папки.
        - Ты хочешь, чтобы я пошла на этот прием? - спросила я прямо.
        - Если честно, я хочу, чтобы тебе опять было семь, и ты, как раньше, каталась бы на моей шее, а не на единорогах. А что касается приема - реши сама. Не хочешь - никуда не ходи. Будут докучать, сообщи мне. Отобьемся как-нибудь от великой славы, да? Могло ведь быть и хуже.
        Тон последней фразы, как-то резко серьезный, выбивающийся из обычной полушутливой манеры, заставил насторожиться.
        - Насколько хуже?
        - Я знаком с лордом Эрентвиллем, Элси. И считаю его неплохим… неплохим эльфом. К тому же он сам отец. Думаю, он искренне сожалел бы, если бы ему пришлось передавать мне твой труп. А я сожалел бы, что не могу свернуть ему шею. Хотя, может, и нашел бы способ.
        - Пап…
        - Ничего, малышка, - не захотел слушать моих оправданий отец. - Все ведь обошлось. Но ты сильно рисковала, и я хотел бы понять, ради чего. Вернее, ради кого. Подобное не обсуждают по телефону, но в прошлую встречу ты рассказывала о человеке, которого…
        - Это никак не связано, - прервала я его немного поспешно. - Я тебе говорила, что помогала доктору Грину в его работе. Вчера я поняла, что может помочь только единорог, и пошла в посольство. И ничем не рисковала, честно. Я знала, что он поможет. Это трудно объяснить, но единорог… мы общались очень близко, и я знала, что он не откажет…
        - Он тебе не нужен.
        - Что?
        - Он тебе не нужен. Этот доктор. Потому что, прости за прямоту, он придурок, если верит в то, что ты мне сейчас сказала. А придурка можно найти и посолиднее, уж поверь, выбор богатейший. Только знаешь, из того, что я слышал о…
        - Папа, пожалуйста. Я же говорила, что не стану обсуждать подобное.
        - Прости, - сказал он после паузы.
        - Не извиняйся. Это я должна просить прощения за то, что доставляю столько хлопот в последнее время. Постараюсь не делать больше ничего такого.
        - Не ездить на единорогах? - в родительском голосе снова послышалась улыбка, немного натянутая, но не фальшивая.
        - И не падать с летающих кораблей, - улыбнулась я в ответ. - А еще можешь успокоить своего иностранного советника, я пойду на этот прием. Там ведь будет настоящий эльфийский принц.
        И не только принц. Но я запретила себе об этом думать.
        Беседа с отцом оставила смешанные чувства, а впереди был еще разговор с Оливером, и я готовилась снова лгать…
        Но не пришлось. Милорд Райхон сдержанно порадовался моему благоразумию, когда я сообщила о том, что решила принять приглашение лорда Эрентвилля, и предложил проводить меня в общежитие. Не порталом. Казалось, объяснений не избежать, но никто из нас не решился начать первым, и в итоге молчали всю дорогу. А у самого общежития нам встретился Саймон. Боевик прохаживался перед крыльцом. Увидев нас, неуверенно шагнул навстречу, и я с силой вцепилась в руку Оливера, едва удержавшись от того, чтобы скатать в ладони огнешар.
        - Он настоящий, - уверенно сказал ректор. - И он не виноват в том, что преступник использовал его личину.
        - Я знаю, - пробормотала я пристыженно.
        Сама не ожидала от себя подобной реакции, но, видимо, понадобится немало времени, чтобы Саймон перестал ассоциироваться с событиями вчерашнего дня.
        - Думаю, мистер Вульф хотел бы поговорить с вами, - объяснил Оливер, будто намерения боевика можно было истолковать иначе. - Увидимся вечером, Элизабет.
        С этими словами он исчез, а я, глубоко вдохнув и приказав себе не дрожать, направилась к бывшему куратору.
        Впрочем, искусственная улыбка того не обманула.
        - Можете меня ударить, - разрешил он.
        - Обязательно, - пообещала я. - Завтра, на тренировке.
        Боевик посмотрел на меня с радостным недоверием.
        - Вы придете?
        - Если вы не отмените наши занятий.
        - Нет, конечно, но… - он вдруг помрачнел. - Я подумал, что обстоятельства могут теперь измениться. Просто знайте, что я никогда не желал ничего плохого ни вам, ни доктору.
        - Я это знаю, - поспешила заверить я.
        - Спасибо.
        Еще один разговор оставил горькое послевкусие.
        А ведь еще не вечер, - подумала я с тоской, и пошла к себе, искать в шкафу достойное встречи с эльфийским принцем платье. Жаль, что у нас с Сибил разные размеры, а то бы я одолжила кое-что из ее гардероба. Хотя, если и дальше так пойдет, я заведу себе собственный страдательный наряд.
        ГЛАВА 53
        С Оливером мы не договаривались ни о чем подобном, но я отчего-то была уверена, что он встретит меня вечером, чтобы проводить на торжество. Все-таки я - почетная гостья, и негоже мне добираться до посольства пешком и без сопровождения.
        Но когда я, при активном участии подруг, уже заканчивала сборы, появилась леди Каролайн.
        Я не стала интересоваться, идея ли это ее отца или полуэльфийка взялась быть моей сопровождающей по личной инициативе, рассудив, что Кара - не самый плохой вариант из всех возможных. Куда лучше эльфийского кортежа и даже того же ректора.
        - Вы умеете удивлять, Элизабет, - улыбнулась она вежливо-отстраненно, покончив со стандартными приветствиями.
        Во внешности и манерах полуэльфийки снова не было ничего, что делало бы ее хоть сколько-нибудь похожей на задиристую Дикую Кошку, и от внезапного осознания, как много людей и нелюдей, включая меня саму, прячут за масками истинные лица, делалось одновременно и смешно и грустно.
        «Добро пожаловать во взрослую жизнь, малышка», - мысленно сказала я себе, копируя тон отца.
        - Оказывается, у вас неплохой удар и реакция, когда это нужно, - закончила фразу Каролайн. Или все-таки Кошка?
        - Боевой? - спросила я у нее, когда мы спустились к выходу.
        - О чем вы?
        - Ваша первая специальность - боевая магия?
        - А, нет, конечно, - она рассмеялась легко и непринужденно, не теряя аристократической утонченности и изящества, и я подумала, что у некоторых, может быть, и нет никаких масок - только несколько лиц, каждое из которых настоящее в какой-то момент. - Я закончила факультет искусств по музыкальному направлению. На старших курсах познакомилась с магическими инструментами и увлеклась артефакторикой. Остальное - просто для души. Не во всем ведь нужно искать практическую пользу, как например в этом?
        Она приподняла рукав, демонстрируя виденный уже мной однажды браслет-телепортатор, затем взяла меня под руку, и мы переместились сразу во внутренние покои посольства, в комнату Каролайн.
        - Мое собственное изобретение, - похвасталась девушка. - В нем ключ, чтобы можно было проходить через здешнюю защиту.
        - Но ведь посольство защищено магией эльфов, - не могла не заметить я, хоть все это, артефакты, телепорты и прочие магические штучки, волновали меня сейчас в последнюю очередь.
        - Вот именно, - важно кивнула полуэльфийка. - Поэтому телепортационное заклинание на браслете из арсенала людей, а для вплавления я брала кусочки эльфийских плетений, не нарушая их структуры. Отец помог.
        При последних словах она посмотрела на меня, видимо, желая знать, какую реакцию вызовет упоминание ее дражайшего родителя. Реакция была ожидаемой и естественной после вчерашнего: зубы свело, а рот перекосило, словно вместо сочного апельсина мне поднесли такой же сочный лимон, и захотелось не менее сочно выругаться…
        - Ваш наряд не подходит для сегодняшнего торжества, - выдала вдруг полуэльфийка, оглядев мое элегантное шелковое платье, цвет которого портниха когда-то назвала розовой лавандой. - Раздевайтесь, наденете что-то более подобающее событию.
        - Белоснежное и развевающееся? - предположила я с ухмылкой.
        - Белый - не твой цвет, - спокойно парировала Кара, легко и не меняя тона переходя на «ты». - Голубой будет лучше.
        - Благодарю за заботу, но я не привыкла брать одежду на прокат. К тому же вряд ли мне подойдут ваши платья.
        - Я не собираюсь давать тебе свои платья, - будто бы удивилась моей отповеди Каролайн. - Я пошила платье специально для тебя.
        - Пошила? - опешила я.
        - Пошила, - спокойно - ну, и что тут такого? - подтвердила полуэльфийка. - Я же искусница. И артефактор. Мне это несложно.
        Когда она подошла к шкафу, чтобы явить моему взору плод своих трудов и магических талантов, я невольно затаила дыхание. Сразу виделось нечто волшебное, как в сказке о Золушке, и леди Каролайн в свете последних событий вполне органично вписывалась в образ доброй, хоть и немного странной феи. Затем, буквально в одну секунду, мысли резко сменили полярность, и я представила, как сейчас мне предложат нечто очень «эльфийское» - то, что нужно надевать без белья на голое тело. Правда, саму Кару я в подобных нарядах никогда не видела и уже подозревала, что настоящие эльфы ничего такого не носят.
        Однако платье, извлеченное полуэльфийкой из занимавшего половину комнаты шифоньера, обмануло все ожидания. Фасон его был мне привычен и не предполагал отсутствия панталон и корсета. Но ничего волшебного я в нем не увидела и не почувствовала.
        Шелковое, как и то, что было на мне. Небесно-голубое - действительно подойдет и к моим глазам, и к браслету, который я спрятала на запястье под розами и лавандами. Квадратный вырез не слишком глубок, оторочен изящной вышивкой-орнаментом из рун и листьев. Такая же вышивка змейкой обегала подол умеренно пышной юбки и украшала манжеты широких от плеч и сужающихся к запястьям рукавов.
        - Красивое, - похвалила я осторожно. - Что в нем… такого?
        - Какого? - не поняла вопроса, видимо, ожидавшая восторгов мастерица.
        - Необычного?
        - Ничего, - пожала она плечами. - Это платье.
        - И чем оно лучше моего?
        - Оно же голубое! - всплеснула руками Кара, досадуя на мою недалекость. - Оно тебе подходит лучше, чем это.
        - Наверное, - согласилась я неуверенно.
        Не хотелось обижать ее отказом, особенно помня о вчерашнем, и да, голубой - это мой цвет. Хотя я не ставила целью блистать на сегодняшнем приеме или произвести на кого-нибудь впечатление…
        - Ну вот, совсем другое дело, - улыбнулась Каролайн, когда я надела ее подарок.
        Не знаю, что за чары она использовала в работе, но платье сидело идеально, и тут же было причислено мною к ряду любимых вещей, а мысль, что его могут потребовать вернуть после праздника неожиданно отозвалась страхом.
        Нет, все же оно совсем не простое, что бы она там ни говорила. Возможно, вещи, сделанные специально для кого-то, обретают собственную магию.
        - Я хотела бы еще кое о чем поговорить с вами, пока есть время, - полуэльфийка опять вернулась к отстраненному «вы». - Вы, наверное, все еще сердиты на моего отца за то, что вчера он отказал вам?
        - И подарками вы пытаетесь загладить его вину? - предположила я.
        - Нет, - ответила она просто. - Ведь он ни в чем не виноват перед вами.
        Различие культур и никакой враждебности, угу. И он очень сожалел бы, если бы пришлось меня убить…
        Но я злилась совсем не на посла. И накручивала себя уже по инерции.
        Да, эльфы странные, но их суждениям и поступкам не откажешь в логике, пусть и в такой же странной. Они смогли сохранить от истребления единорогов и свой мир, в котором корабли летают по воздуху без воздушных пузырей и паровых движителей.
        - Вы любите своего отца, Элизабет, - продолжила Кара не вопросительно, а словно констатируя давно известный ей факт. - Я помню, как вы говорили с ним по телефону. Вы не умеете скрывать эмоций. Я - умею. Но своего отца я тоже люблю. И мне неприятно, когда его необоснованно считают хуже, чем он есть на самом деле.
        В искусстве сокрытия эмоций она, и правда, преуспела: речь, которая в моем исполнении звучала бы с возмущением и упреком, у нее вышла негромкой и ровной. Наверное, потому и сложно верить в искренность эльфов, - они кажутся совершенно бесчувственными. Но лишь кажутся, и Каролайн я поверила.
        - Я не считаю вашего отца плохим или жестоким, - сказала я ей. - Но мы слишком разные. Мы, люди, не можем так легко отказываться от того, что нам дорого, ради каких-то принципов.
        - С чего вы взяли, будто эльфам отказываться легко? - спросила она. В голосе проскользнула почти человеческая грусть. - Мы так же дорожим теми, кого любим. Но мы должны думать о последствиях, хотя иногда это тяжело.
        - Вас не было в лечебнице, когда ранили вашего отца, - вспомнила я вдруг.
        - Не было, - кивнула она медленно.
        - Почему?
        Я спросила безо всякой надежды на ответ. Да и не так уж он был мне нужен. Но меня порадовало бы, прояви она чуть больше чувств и скажи, что не отправилась в лечебницу со всеми, потому что не могла видеть, как отец умирает, или из-за того, что боялась изменить незыблемым законам нелюдей, к которым принадлежала лишь наполовину, расшвырять стражей и лично тащить лорда Эрентвилля на операционный стол, чтобы люди-целители спасли его, нарушая все запреты.
        - Потому что в посольстве нет оружейной комнаты.
        Правду сказать, я не сразу сообразила, о чем она говорит. Но, с другой стороны, я ведь никогда и не верила в сказки, будто лорд Эрентвилль случайно выстрелил в себя. Но… Каролайн?! Возможно, действительно случайно…
        - Я - телекинетик, вы это знаете, - выговорила она, глядя в стену за моим плечом. - Мне нужно тренироваться. Увеличивать вес поднимаемых предметов. Оттачивать скорость реакции. Грайнвилль говорил, что вы интересовались случившимся. И он вас не обманул, ответив на ваш вопрос. В моего отца никто не стрелял, он стрелял сам. Но не в себя. В меня. Это весело… было прежде. Он стрелял, я отбивала или ловила болты. На мне всегда была защита, отец сам ее ставил. Я доверяла ему в этом. А он, как оказалось, доверял мне, и щитов не держал.
        Под внешним спокойствием, с которым Каролайн говорила все это, внезапно почувствовалась такая боль, что захотелось броситься к девушке, обнять с силой, пожалеть… Но она не поняла бы. А может, и не простила бы.
        - Это была случайность, - сказала я ей.
        - Да, - по губам полуэльфийки скользнула слабая улыбка. - Я знаю.
        - Но продолжаете винить себя.
        - Нет. Я не виновата в том, что отец не поставил защиту и в том, что болт развернуло так неудачно, что он почти не потерял начальной скорости, - отчеканила она заучено.
        - Я не сказала, что вы виноваты. Но вы все равно вините себя… А единорог без вас скучает.
        - Тебе не понять, - Кара покачала головой.
        - Мне? - я хмыкнула: кому же разбираться в таких вопросах, как не последней наезднице единорогов? - Он видит далеко за пределами своего домика, и знает, что случилось и как. И он от вас… от тебя не отвернулся и все еще ждет.
        Потом мы молчали.
        Каролайн не предлагала тайн на обмен, просто делилась тем, что накопилось в душе. Искала ответ и получила его. Даже не ответ - подтверждение. Грайнвилль наверняка говорил ей что-то подобное, и ему можно было бы верить, с оглядкой на его дар и знания. Но Грайнвилль, по мнению Кары, пристрастен и способен слукавить ради ее счастья. Или ради своего. Можно ли принимать как истину слова неравнодушного к тебе мужчины? Обманет и сам поверит в то, что непростительный проступок - всего лишь случайность…
        …И боги не шлют вместо комет-телеграмм отравленного шоколада…
        Я встряхнулась, заставив себя снова думать о Каролайн.
        Хотя думать уже было не о чем. Все у нее сложится. Может, не сразу, но обязательно. Не сегодня, так завтра наберется решимости и заглянет в домик единорога, а уж он ей быстро мозги вправит. И с Грайнвиллем они разберутся: он ждет, время у него есть. И у нее есть, пусть и намного меньше. Но разве это причина?
        …Недавно я просила всего несколько дней, и мне бы этого хватило. Или нет. Теперь я этого не узнаю…
        Пытка.
        Можно было сколько угодно кусать губы и ломать пальцы, сжимать, впиваясь ногтями в ладони, но мысли все равно рвались к нему.
        Зачем? Почему вдруг? Почему он?
        Я пыталась осмыслить это уже не раз.
        И вчера, вдыхая фиалковый дым, и сегодня. Утром, днем, сейчас. Я даже нашла логичное объяснение. Как ни странно. Говорят, что чувства иррациональны и не поддаются логике, но я нашла. Что бы я ни испытывала к нему, с первого дня и до последнего, болезненный страх или не менее болезненную страсть, с ним я всегда была сама собой. Именно так. Не зная и не понимая, кто я, была все-таки собой.
        Кем стану теперь без него?
        - Пора идти, - отвлек от размышлений голос Кары.
        Отчего-то я думала, что сегодняшний прием будет закрытым. Эльфы, несколько официальных лиц от академии. Но народу в зале собралось даже больше чем после полета «Крылатого». Если бы я догадалась спросить, мне, наверное, разрешили бы пригласить с собой подруг.
        - Нужно подойти к отцу, - сказала Каролайн, кажется, еще сомневаясь в том, что я смогу достойно держаться рядом с лордом Эрентвиллем и не повторю вчерашней истерики.
        Раздавшийся тут же громкий хлопок и магниевая вспышка слева заставили испуганно отшатнуться.
        - Простите, не успела предупредить: отец разрешил репортерам и фотографам нескольких изданий присутствовать на вечере.
        Дым от вспышки втянулся в маленький ящичек, стоявший на полу рядом с фотоаппаратом, но неприятный запах успел раствориться в воздухе. Заставил сощуриться и осел на губах горькой пылью.
        - Леди Элизабет, - посол расщедрился на улыбку, и еще одна вспышка поведала о том, что сей невероятный случай войдет в историю.
        Воздух сделался еще горше, но я улыбнулась в ответ, склонила с почтением голову:
        - Лорд Эрентвилль.
        В конце концов, он не виноват в том, что эльф.
        - Мисс Аштон.
        Я моргнула и не заметила, откуда появился Оливер Райхон. Или же с самого начала его не заметила, а он все время стоял тут, рядом с послом…
        - Добрый вечер, милорд.
        - Прекрасно выглядите, Элизабет.
        - Благодарю.
        Стандартный набор фраз и комплиментов. Поклон. Поцелуй руки.
        И - словно в танце - смена партнера.
        - Здравствуйте, мисс Аштон.
        - Здравствуйте, господин доктор.
        Дрожащие пальцы не успевают отогреться мимолетным прикосновением теплых губ.
        Вспышка.
        Нужно купить потом газеты. Не факт, что кадр сочтут достаточно удачным, чтобы напечатать, но можно будет разыскать фотографа.
        Снова вспышка.
        Деревянные коробочки, зачарованные на то, чтобы убирать дым, не справлялись. Отчего бы еще все плыло, подернутое белесым туманом? И эта горечь…
        - Тебе нехорошо? - Кара заботливо взяла под руку.
        - Это от дыма. Наверное, у меня аллергия.
        Аллергия - чудесное объяснение, особенно, если глаза вдруг заслезятся.
        - После официальной части можно будет уйти, - утешила полуэльфийка. - Никто не станет тебя задерживать.
        С официозом эльфы, вопреки расхожему мнению об их церемонности и велеречивости, не затягивали.
        Лорд Эрентвилль произнес короткую речь, смысла которой я не поняла, так как не прислушивалась. Ректор сказал несколько благодарных слов от лица академии.
        Затем народу показали настоящего эльфийского принца.
        Принц был прекрасен и очень стар. Это было понятно по его глазам, еще более прозрачным и отрешенным, чем у всех ранее виденных мною эльфов, и по тому, насколько мертвым казался въевшийся в острые скулы рисунок.
        Меня представили ему лично.
        Я присела в глубоком реверансе и вздрогнула, когда его ладонь коснулась моей макушки: показалось, что с этим прикосновением он считывает мои мысли, как это делал Мэйтин.
        - Я давно не встречал таких как ты, - без акцента сказал он, когда я, выпрямившись, заглянула в прозрачные глаза, ища подтверждение или опровержение своим догадкам.
        - Наездниц? - осмелилась уточнить я.
        - Наездницы встречались мне чаще, - ответил эльф.
        На лицах тех, кто слышал наш разговор, проступило недоумение. Даже ледяная маска лорда Эрентвилля оплыла на миг, но тут же застыла с выражением искреннего безучастия.
        - Мир волнуется, - продолжил принц словами Грайнвилля. - Но волнения напрасны. Ты знаешь, что делать.
        - Что?
        - Тебе это сказали. Мне нечего добавить.
        Он и не стал. Отвернулся, переключив внимание на Каролайн. Что-то сказал ее отцу на непонятном мне эльфийском наречии. Тот кивнул, а полуэльфийка, в отличие от меня понимавшая каждое слово, опустила глаза и покраснела совсем по-человечески. Однако ее смущение было слишком счастливым, чтобы переживать по этому поводу.
        Видимо, официальную часть можно было считать закончившейся, но уходить я не торопилась. Мне напомнили об обязательствах, и в этот раз я не собиралась от них сбегать. Я ведь знаю, что делать. Вернее, как.
        Правильно.
        Да, каюсь, велик был соблазн пойти излюбленным путем, который ведет не то что в обход, а вообще в обратную сторону. Но времени на мои забеги уже не осталось.
        Мир волнуется.
        Хотя, если бы кто-то из гостей подошел ко мне, чтобы переброситься парой слов, узнать, например, каково скакать на единорогах без седла, или еще что-нибудь в этом роде, я с радостью отвлеклась бы от возложенной на меня миссии. Но если в прошлый раз, когда я выпала за борт «Крылатого», от желающих пообщаться отбоя не было, сегодня на меня лишь смотрели со стороны и улыбались. Наверное, статус жертвы более располагает людей, нежели гордое звание героини. Хотя и к сегодняшней почетной жертве внимание было не слишком повышенное. Я не следила специально, но… Следила. Отметила сразу, до чего к лицу ему строгая серая тройка. И само лицо рассмотрела украдкой до мелочей. Казалось, слезы единорога смыли не только каменный налет: морщинок стало будто бы меньше, разгладились жесткие складки около рта, глаза посветлели. А может, отдохнул в кои-то веки, выспался…
        Кольнуло обидой: я тут страдаю, а он спит, как ни в чем не бывало! И отпустило тут же. Сама же хотела, чтобы ему было хорошо без меня, а боги, если судить по одному моему знакомому, совсем не злы, могли и прислушаться к этому пожеланию…
        Боги не злы, им лишь нужно, чтобы все было правильно.
        Смежила веки. Нет, не дым. Не внезапно нахлынувшие слезы. Просто память. Воспоминания о том, от чего я собиралась отказаться. И мечты о том, чего уже никогда не будет, если только…
        Открыла глаза и тут же, словно на стену, наткнулась на пристальный взгляд. Изучающий? Да. Внимательный? Как всегда… С вами все в порядке, Бет? Дышите ровнее. Все хорошо. Боги не злы и не размениваются на отравленный шоколад. А мир не рухнет, если кто-то в нем будет счастлив.
        Если бы все было так просто.
        Я отвернулась.
        Подошла к столу с закусками, взяла с подноса бокал. Легкое вино, пара глотков не повредит. Для смелости? Нет, я не боюсь. В горле пересохло, вот и все, а мне сейчас придется много говорить. Объяснять. Объясняться.
        - Простите, милорд Райхон, - я вклинилась в негромкую беседу ректора с одним из эльфов. - Не уделите мне несколько минут?
        - Конечно, Элизабет.
        Видишь, боже, я больше не убегаю. Я все сделаю. Правильно.
        - Мы можем поговорить где-нибудь, где не настолько людно? - спросила я Оливера, опираясь на предложенную мне руку.
        Не настолько людно, не настолько эльфно…
        Такое место нашлось. Небольшая комната рядом с залом для торжеств предназначалась специально для того, чтобы уставшие от праздничной суеты гости могли передохнуть немного. Посидеть в удобных креслах. Поговорить.
        Садиться я не стала.
        Отпустив руку мужчины, прошлась до закрытого тяжелыми бархатными портьерами окна и обратно. Остановилась перед ректором.
        - Милорд Райхон, я…
        - Элизабет…
        - Не перебивайте, - попросила, собрав волю в кулак. - Не перебивайте, пожалуйста. Это и так нелегко. Но я должна сказать вам. В последние дни…
        Нет, не то.
        Я зажмурилась, набрала полную грудь воздуха и выпалила на выдохе:
        - Вы меня любите?
        Он опешил немного от такого напора, но с ответом не тянул.
        - Вы чудесная девушка, Элизабет, - проговорил медленно. - Во многих смыслах чудесная, единорог подтвердит. Вы мне очень нравитесь и думаю, я мог бы полюбить вас со временем. Но сейчас… Нет, я вас не люблю.
        - Слава богу! - вырвалось у меня.
        Этого восклицания он ожидал еще меньше, чем моего вопроса, и я тут же устыдилась своей неуместной, особенно в свете недавних событий, радости.
        - Простите, милорд, - пробормотала, потупившись. - Это так… странно, наверное. Но, быть может, вы поймете. Вы говорили о мисс Сол-Дариен, о том, что трудно отказаться от старых увлечений… Это не совсем то, но…
        - Элизабет, - прервал он меня строго. - Не нужно ничего объяснять. Если, конечно, не считаете меня слепцом или идиотом.
        - Нет, милорд, - я покачала головой. - Я считаю, что вы… вы - самый лучший.
        - Так уж и самый? - усмехнулся он. Обида, которую я все-таки ему нанесла, выплеснулась на мгновение с этой усмешкой, но на мое счастье она была не так велика, чтобы нельзя было превратить ее шутку, а со временем и вовсе забыть.
        - Самый, - подтвердила я, не лукавя. - Просто вы слишком хороши для меня.
        Вот это я считаю правильным, боже.
        А теперь можешь присылать свою комету.
        Я специально не вернулась после разговора с Оливером в зал, чтобы гнев божий не обрушился на тех, кто ничем его не заслужил. Но если комета и пролетела где-то там, волоча за собой пылающий хвост, я не видела ее за задернутыми шторами.
        Зато, когда мне почти наскучило ждать, явился Мэйтин собственной персоной.
        Встал передо мной, сунув руки в карманы джинсов. Вздохнул угрюмо.
        - И что ты творишь, позволь узнать?
        - Поступаю правильно, - заявила я ему. Храбрая мышка: внутри все холодело от страха, но отступать я не собиралась. - Для меня правильно. И для Эда. И для Оливера тоже. И если ты не согласен, можешь шандарахнуть меня молнией. Но ты этого не сделаешь, потому что тогда некому будет спасать твой мир. А если посмеешь причинить вред Эдварду, я сама перережу себе вены, и итог будет тем же. Понял?
        - Угу, - кивнул он. - Это ты меня сейчас шантажируешь, да? Угрожаешь? И с чего интересно ты решила, что я буду тебе как-то мешать? Разве до этого я вмешивался?
        - Я нарушила твои условия.
        - Они не мои, я уже говорил. И ты пока ничего не нарушила. Даже наоборот. С учебой у тебя полный порядок. Личное счастье, если не напортачишь в последний момент, считай, тоже в кармане.
        - Но ты сказал, Оливер… - пробормотала я, ничего не понимая.
        - Я сказал - Оливер? - возмутился бог. - Я сказал: любимый мужчина. А Оливера Райхона ты сама приплела. Ну, я и подумал, что тебе виднее. Или ты уже не помнишь тот разговор?
        Не помнила. Но если он говорил, наверняка так все и было.
        Я закрыла горящее лицо руками. Боже, это же надо быть такой дурой!
        - Не надо, - согласился он.
        - Но ты… Ты спросил, что я творю…
        - Естественно, я спросил. И еще раз спрошу. Что ты творишь? Почему ты сидишь тут, когда твой мужчина давным-давно ушел?
        - Как? В смысле… зачем?
        Бог передернул плечами:
        - Не знаю. Может, вспомнил, что кошку забыл покормить. Может, видел, как ты под ручку утащила ректора в укромный уголок, и решил, что не хочет присутствовать при продолжении?
        Боже…
        - Да тут я, тут. И он никуда не денется. Завтра с ним встретишься, утро вечера, как говорят…
        Ну, уж нет!
        Я вскочила с кресла, в котором ожидала прибытие кометы, и кинулась к двери.
        - Стоять! - резко приказал бог.
        Тут же за окном что-то громыхнуло, и по стеклам забарабанили тяжелые капли.
        - Теперь иди, - разрешил Мэйтин.
        - Дождь? - я однозначно ничего не понимала. Что это? Маленькая божественная месть за то, что я накинулась на него с угрозами, тогда как сама все запутала? Или…
        - Или, - ухмыльнулось божество. - Это не просто дождь. Это гроза. А во время грозы…
        - Отключается сеть стационарных порталов, - дошло до меня.
        - Вот именно. Так что далеко твой доктор не уйдет.
        Гроза? В марте?
        Я чуть не прослезилась от благодарности. А говорил ведь, что даст мне только одно чудо…
        - Это не для тебя, - сказал Мэйтин. - Это - для него. Хотя уже не знаю, нужно ли ему такое непутевое счастье… Ну, чего ты встала опять? Флажком тебе махнуть?
        Однажды я тебя все-таки расцелую, боже!
        А счастье я, может быть, и непутевое, зато быстрое.
        И если бы не каблуки, не пышные юбки, не норовившие кинуться мне под ноги люди и эльфы, была бы еще быстрее. Если бы не тяжелая входная дверь и не охранявший ее страж, то ли тугоухий, то ли тупоумный, не понимающий с первого раза, что да, леди уже уходит. Если бы не мокрые ступеньки и скользкая дорожка. Не дождь, в секунды намочивший меня до нитки, и не выбившиеся из прически и облепившие лицо волосы…
        Вот и пригодилась практика на полигоне…
        Вылетев за калитку, я остановилась и огляделась, неизвестно зачем, ведь от посольства вела всего одна дорога, и расчерчивающие небо молнии уже высветили впереди на ней одинокий силуэт.
        Но я осмотрелась все-таки.
        Наверное, не до конца еще поверила, что все будет так легко. Испугалась, что кто-нибудь или что-нибудь помешает. Засомневалась. Во многом и сразу… Подобрала отяжелевшие от воды юбки и побежала еще быстрее.
        И догнала, конечно же.
        - Бет? - он обернулся, когда между нами осталось всего несколько ярдов. Видимо, услышал шаги за спиной. - Бет, что вы… О, боже!
        - Я не боже, я - счастье, - бормотала я, пока он кутал меня в свое пальто и оттирал щеки от слез вперемешку с дождевыми каплями.
        - Горе вы, - прижал меня к себе, коснулся губами мокрого холодного лба. - Давно в лечебнице не лежали? Простудиться хотите? Разве так можно?
        - Нельзя, конечно, - всхлипнула я, подставляя лицо под дождь и поцелуи. - Нельзя так. Я за ним… вот… а он - про простуду… Немедленно говорите мне, что… что любите и жить без меня не сможете!
        - Смогу, Бет, - он обнял меня еще сильнее, так, что дышать не только от нахлынувших чувств стало трудно. - Смогу, но не хочу этого безумно.
        А о любви он ничего не сказал. Но это было и не нужно.
        И если бы выключили дождь, стало бы совсем хорошо. Но Мэйтин то ли забыл о нас, то ли скромно решил не подглядывать.
        Однако следили за нами не только боги, но и люди. Причем люди инспектора Крейга. И они не отводили стыдливо глаза и об увиденном докладывали сразу начальству. А начальство было не менее благосклонно к нам, нежели один белобрысый чудотворец. Я подумала об этом, когда на дороге нас нагнал «случайно» проезжавший мимо автомобиль, с красующимся на дверце значком полиции академии, который не догадались или не посчитали нужным спрятать.
        - Добрый вечер! - перекрикивая рев мотора и шум дождя, проорал из притормозившего авто улыбчивый до оскомины дядька. - Сеть накрылась? Может, подвезти куда?
        - В Северный поселок, если вам по пути, - ответил Эдвард, не выпуская меня из объятий.
        - По пути, по пути. А куда… э-э мисс?
        - Миссис, - поправил мой невозможный доктор. Задняя дверца машины сама распахнулась перед ним, и меня бережно сгрузили на кожаные сидения. - Миссис Элизабет Грин. Моя жена. И ей, естественно, туда же куда и мне.
        Сел рядом со мной, и я уткнулась ему в плечо, чтобы спрятать лицо, раскрасневшееся, стоило вскользь подумать о том, что за отчеты получит инспектор.
        Глупая мышка: поздно прятаться, мышеловка захлопнулась. Маленькая уютная мышеловка с кусочком сыра щелкнула перед носом пружинной дверцей, а мышка осталась снаружи, свободная и испуганная этой свободой.
        Потом был дом. Тепло очага. Радостное избавление от холодных, хлюпающих водой туфлей. Снова вспыхнувшие щеки, когда с меня со смешливым ворчанием стягивали вымокшее насквозь, липнущее к телу платье. Дрожь по коже, вовсе не от холода…
        Толстый махровый халат, мягкое кресло и чай с лимоном.
        Обманчивое умиротворение домашнего вечера, которому просто невозможно было закончиться так, хоть в какой-то момент и показалось, что ничего более сегодня уже не случится. Только и душа, и тело отозвались на эту мимолетную мысль таким возмущением, что остатки сомнений смело напрочь.
        Да и были ли они, эти сомнения?
        Только странное счастливое недоумение от того, каким пугающим и волнительным ощущается все, каждое прикосновение, каждый поцелуй, каждая ласка. Словно и не было той, другой жизни, не было других мужчин… только глупый сон…
        Зато теперь все было по-настоящему.
        И неловкость первых движений.
        И жгучая отчаянная решимость, захлестнувшая вдруг с головой, не оставив никаких мыслей и желаний, кроме одного.
        И боль - обязательная, но ничтожная плата за счастье обладать и принадлежать. Ничтожная, несоизмеримая с пришедшей неизвестно откуда уверенностью, что никогда и ни в чем больше он не причинит мне боли, и с тем, как легко и хорошо стало после, когда, разнеженной кошкой вытянувшись у него под боком, прижавшись щекой к плечу, засыпала с улыбкой, зная, что самый главный и сложный выбор сделан, а все остальное не так уж важно, чтобы нельзя было забыть о нем хоть до утра, хоть до конца жизни…
        ГЛАВА 54
        Что может быть лучше, чем проснуться рядом с любимым мужчиной? И что с того, что вместо него на соседней подушке разлеглась бесцеремонно полосатая серая кошка? Означенный мужчина тоже ведь был рядом, всего в нескольких шагах: сидел на полу у камина, закутавшись в халат, и тихо шуршал какими-то бумагами.
        «Так вот ты какая», - улыбнулась я кошке. Она, склонив голову на бок, наверное, подумала то же самое обо мне. Оглядела оценивающе вприщур и, видимо, осталась не слишком разочарована, так как разрешила почесать себя за ухом. Засим решила, что для знакомства этого более чем достаточно, выскользнула из-под моей руки, отвернулась и накрылась хвостом, а я тихонько перекатилась ближе к краю кровати и, растянувшись на животе, залюбовалась своим доктором. Удивительно, насколько то, что мы видим, зависит от того, как мы смотрим. Эд ничуть не изменился, минувшая ночь не превратила его в прекрасного принца, но в нем не было ни единой черточки, которая мне теперь не нравилась бы. Я помнила, какими нежным могут быть его губы, как щекочут шею его волосы, а пальцы вычерчивают узоры на моей коже. Знала уже, что тело у него гибкое и поджарое, а силы хватает, чтобы без всякой магии носить меня на руках…
        - Чему ты улыбаешься? - перехватил он мой взгляд.
        - Всему, - ответила я честно. Разве сегодня что-нибудь могло не радовать? - Что делаешь?
        - Разбираю почту.
        - Почему здесь?
        - Чтобы ты проснулась и спросила.
        Как ему это удается - говорить все и ничего? Ведь ясно же, что действительно устроился здесь, чтобы быть со мной, когда я проснусь, - так почему бы и не сказать прямо? Хотя прямо - не так интересно. Подумалось, что нужно попытаться вспомнить наши прежние разговоры, наверняка в них найдется не одна подобная фраза.
        Но одно уже сейчас понятно: дела ради меня не забросят.
        - Потом - в лечебницу? - спросила, готовая услышать в ответ: «Конечно, да».
        - Нет. У нас сегодня выходной.
        - У нас? - переспросила я удивленно, хотя, по-хорошему, стоило уточнить, не шутит ли он насчет выходного.
        - У меня - так точно, я уже предупредил Кленси, - Эд сложил часть писем в аккуратную стопку, остальные сгреб и швырнул без сожаления в камин и через секунду уже лежал на кровати рядом со мной. - А ты куда-то собираешься?
        - Ага. В ванную. Не подсматривай.
        Зная, что он все равно не послушается, быстро выпуталась из одеяла и натянула висевшую на спинке кровати сорочку.
        Единственной моей проблемой сейчас было отсутствие зубной щетки, но один раз можно было обойтись и пальцем. Обо всем остальном я решила сегодня не думать, ни о библиотекаре, ни о том, что едва обретенное счастье скоро закончится… Для меня. Но боги не злы: я не буду страдать, вернувшись в своей мир, просто не вспомню всего этого, а Эдвард забудет мои рассказы, и у него останется его Бет…
        Не вспоминать о грустном оказалось не проще, чем, как в известной притче, не думать о белой обезьяне.
        Но я все равно не стану предаваться унынию. Здесь и сейчас я - Элизабет. А Элизабет - это я. Она приняла мои мысли и чувства так же, как я приняла ее память. Если она будет счастлива тут, на Трайсе, то, может быть, и я где-то там…
        Из ванной я вернулась в порядком подпорченном настроении, и это не осталось незамеченным.
        - Что-то не так? - приподнялся мне на встречу Эд.
        Кошка, предвидя выяснение отношений, соскочила с кровати и шмыгнула за дверь. Напрасная предосторожность: я не собиралась портить этот день.
        - С чего ты взял? - улыбнулась я своему доктору, забираясь к нему под одеяло. Но обеспокоенность не исчезла из его взгляда: то ли улыбка получилась недостаточно искренней, то ли Эд сам успел о многом задуматься в мое отсутствие. - Хотя… - я устроилась на его плече, прочертила пальцем извилистую линию на груди. - Да, кое-что не так. Я понимаю, что ты старый солдат и не знаешь слов любви, но можно же хоть что- то сказать?
        Маленькая почти не ложь. Он разгадал ее, как и мое желание не говорить ни о чем серьезном. Дунул шутливо в лицо.
        - Во-первых, я - не солдат. Во-вторых, смею надеяться, еще не так стар. А в- третьих, я могу объясняться в любви на пяти языках. На трех - даже без акцента. Например…
        Староэльфийский, конечно же. Невероятно красивый язык. И исполнение не подкачало: глубоко, прочувствованно… Но я ни слова не поняла.
        - Что ты сказал?
        - Если дословно: «Насыть меня пищей, женщина, как уже насытила любовью. Пусть кофе будет горячим, как моя страсть, и сладким, как твои поцелуи»…
        - И? В чем подвох?
        - Ну… Дальше у меня закончились сравнения, и я просто перечислил все, что хочу на завтрак.
        Завтрак - это замечательно. Поцелуями, даже самыми сладкими, сыт не будешь. Ими в принципе невозможно насытиться…
        - Не знаю, что ты там пожелал, - сказала я, переведя дух. - Но я не отказалась бы от яичницы в твоем исполнении. Помнится, ты так ее нахваливал.
        - Возможно, я несколько преувеличивал, - попытался пойти на попятную Эд. Но кто ему позволит?
        - Нужно попробовать, чтобы знать наверняка, - заявила я, за что была названа коварной бессердечной женщиной. - С тебя завтрак, а с меня ужин, - пообещала, чтобы унять наигранное недовольство.
        Встала с постели вслед за ним. Прошлась по спальне, которую с вечера некогда было рассматривать. Не нашла ничего интересного, кроме своего платья, успевшего высохнуть за ночь. Подумала и решила все-таки одеться. Немного странное желание, если вспомнить, какие планы у меня изначально были на этот день, но было что-то такое в голубом шелке и вышивке рунами… К тому же это Элси Аштон могла бы беззастенчиво разгуливать по дому в сорочке, а миссис Грин - добропорядочная дама и не выйдет к завтраку в неглиже.
        Подумалось, что нужно срочно предупредить родителей о возможном скором замужестве. С Эда станется привести меня в храм в перерыве между утренним обходом и назначенной на вечер операцией. Говорил же, что не любит тратить время впустую. Да и мне самой не хотелось возвращаться в общежитие или бросать слишком явный вызов приличиям, перебравшись в этот дом до свадьбы.
        Мысль о том, что разговоры о свадьбе могут оказаться лишь шуткой, мне и в голову не пришла. Зато я всерьез озадачилась вопросом, каково мне будет учиться дальше на целительском, как изменится отношение однокурсников, с которыми я пока даже не знакома, и преподавателей. Представила, как будут кривиться при виде меня тамошние «белинды», а профессора на каждый неотвеченный вопрос укоризненно качать головой, приговаривая: «Ну, что же вы, миссис Грин, не могли попросить мужа объяснить вам тему?»… Жуть.
        Мистер Грин гремел на кухне посудой, вряд ли задумываясь о том, какие сложности ждут нас впереди, и я решила, что мешать ему сейчас не стоит. Вдруг яичница не получится, а я останусь виновата?
        Закончив с одеванием, заглянула в комнату с макетом драконьего города.
        Но просто полюбоваться фигурками из папье-маше не вышло. Стоило взглянуть на драконов, как в голове сложилась сама собой простая ассоциативная цепочка, в итоге свернувшая все размышления к библиотекарю.
        Последнее условие. Будь моя воля, я забыла бы о нем, как забывают остальные, и осталась бы здесь навсегда. Но если я сделаю это, не будет никакого «здесь». И тянуть тоже нельзя: вот-вот сотрутся воспоминания о последних исчезновениях, и новая реальность окончательно заменит прежнюю.
        Нет, нужно найти библиотекаря как можно скорее. А там уж… пусть будет, что
        будет…
        Я заметила на стоящем в стороне от макета столике стакан с карандашами и чистые листы бумаги и подумала, что Эд не будет возражать, если я возьму парочку и посижу тут, пока он колдует над завтраком.
        Итак, что, если забыть известное «Ищи кому выгодно» и начать искать того, кто просто имел возможность провернуть подобное?
        Кому хватило бы знаний, чтобы разобраться с найденным в старой книге описанием ритуала?
        Кто мог подсунуть схему студентам - ясно: библиотекарь, знавший о тайном обществе. Но кто мог всучить ее Камилле? Вернее, не так: кто был достаточно близок с ней в обеих реальностях, чтобы знать о ее отношениях и с Оливером, и с его племянником?
        Кто был в курсе того, что ищет в библиотеке Рысь?
        Кто мог подобраться к нему, чтобы накинуть поводок?
        Кто встречался с оборотнем в учебном корпусе некромантов? Точнее, у кого была возможность входить туда и выходить, не привлекая лишнего внимания, если только он сам не некромант?
        А он не только некромант, если вспомнить чары подчинения, наложенные на Джереми Адамса. В ректорате ежедневно бывает множество посетителей, и подойти к секретарю мог любой, но у кого хватило бы сил подчинить неслабого, по словам Крейга, малефика? И кто, опять же, знал о Камилле?
        На летучем корабле были в основном преподаватели, и это несколько сужало круг подозреваемых? Но кто находился в непосредственной близости от меня? Может быть, даже подходил?
        Кто заманил Лидию на кладбище? И что такого она могла знать, что пришла с этим к леди Пенелопе? Почему библиотекарь выбрал именно тот склеп? Только ли потому, что он расположен в удалении от ворот?
        И последнее: отравленная конфета. Кто знал о моей дружбе с Саймоном и сладостями? И где этот кто-то мог раздобыть редкий яд реликтового василиска?
        При воспоминании о василиске промелькнула какая-то мысль, но я не успела за нее зацепиться. Что же это было? Василиск из бестиария, в ту самую ночь скакавший под окнами ректора? Нет, вряд ли. Тот был обычный, болотный. А реликтовый… Голова в стеклянном ящике и табличка с подписью. Если яд такой сильный, что его действие не проходит ни со смертью чудовища, ни со временем, то стекло - нелишняя предосторожность. Только где я видела эту голову? Кто мог открыть стеклянный ящик и отодрать кусочек мумии, чтобы выделить яд?
        - Мисс Миле, - подсказал из коридора Эд.
        Ну, да, точно! Именно на ее кафедре я видела эту голову, когда двое парней тащили ящик в хранилище. А кафедра мистических существ расположена в одном корпусе с факультетом прикладной некромантии, и хотя для студентов входы отдельные, внутри наверняка существует дверца для своих. И с Камиллой они работали… в этой реальности во всяком случае…
        Стоп!
        До меня наконец-то дошло, что Эдвард не мог отвечать на мои мысли.
        - Что ты говорил? - спросила я громко, выглянув в коридор. - При чем тут…
        В дверь позвонили.
        - Это мисс Миле, - Эд вышел из спальни, на ходу застегивая легкий домашний сюртук. По скоростному одеванию мой доктор бил все рекорды. - Я видел в окно, как она несется к нам через лужайку. Наверное, что-то случилось.
        Звонок повторился.
        - Подожди здесь, - велели мне. - Или хочешь на правах хозяйки принять первую
        гостью?
        Он улыбался, а у меня язык прилип к небу от волнения.
        Мисс Миле. Она ведь действительно подходила. Я сразу сказала, что она подходит, и если бы не принцип, по которому Оливер отбирал членов своей комиссии, не уверенность в том, что библиотекарь обязательно изменил свою жизнь к лучшему, если бы не Саймон, из-за которого не хотелось думать плохо о его матери…
        Но из-за Саймона профессор Миле подходила на роль библиотекаря еще больше. Она знала, что мы с ее сыном достаточно близки, и могла легко воссоздать его личину, воспользовавшись личными вещами, зубной щеткой, кровью, оставшейся на полотенце после бритья. При этом она не боялась бы навлечь на него подозрения, зная, что сам ректор обеспечит алиби.
        Из ступора меня вывел звук открываемой двери. Не заботясь о каких-то там эфемерных приличиях, я кинулась в прихожую. Успела как раз к тому моменту, когда названная гостья, непрерывно всхлипывая и вытирая глаза рукавом распахнутого пальто, переступила порог.
        Ее слезы оказались для меня полной неожиданностью и заставили забыть о подозрениях.
        - Это ужасно, - причитала женщина. - Просто ужасно.
        Эд растерянно обернулся ко мне. Наверное, тоже не видел мисс Миле такой.
        - Успокойтесь, пожалуйста, - он осторожно погладил бросившуюся ему на грудь женщину по спине. - Проходите в комнату, уверен, что ничего ужасного…
        - Нет, - затрясла она головой. - Ужасно…
        Вдруг Эдвард отшатнулся от нее, наткнулся спиной на стену и стал медленно оседать на пол. Мне показалось, что тот день повторяется, и сейчас он снова начнет каменеть.
        Воздух застрял у меня в горле. Ноги подкосились, а стены, чтобы опереться, не нашлось, и я просто рухнула плашмя на живот и осталась лежать так, не в силах шевельнуть даже мизинцем.
        - Надо же, как все просто, - раздался над головой удивленный голос, в котором еще слышались остатки рыданий. - Что же наш инспектор так сплоховал? Неужели думал, что вы тут до утра будете чай пить?
        Мозги парализовало вместе с телом: я ни слова не понимала из того, что она говорила. В чем инспектор сплоховал? И где, во имя Мэйтина, этот самый инспектор? Как же защита, которой, если ему верить, я обвешана, что та новогодняя елка гирляндами?
        - Никто уже не помнит основ? - продолжала удивляться мисс Миле. Она присела рядом и погладила меня по голове, зная, что я неспособна сейчас уклониться от этой непрошеной ласки. - Никто? - переспросила уже удрученно. - Это действительно ужасно… Что, доктор? Вы помните? Стоило вспомнить ночью… Хотя о чем я? До того ли вам было? А теперь поздно, - она снова погладила меня по волосам, будто и правда жалела. - Поздно, Элизабет. Не только единороги замечают изменения в ауре девушки, которая становится женщиной. Некоторые наложенные заклинания теряют силу в таких случаях. Особенно те, что настроены на жизненные параметры. Поэтому, если вы ждете, что сейчас появится ваша бравая охрана, не мучьте себя напрасными надеждами. Осталась только одна сеть - та, что непосредственно отслеживает, живы ли вы. А вы живы. И будете жить… Если наш дорогой доктор сделает все правильно. Я даю вам уникальный шанс убедиться в искренности его чувств, Элизабет. Не каждой влюбленной дурочке предоставляется такая возможность… увы…
        Видимо, я должна была быть ей благодарна за это. Ладно, буду. Отблагодарю, как только закончится действие парализующего заклинания.
        - К делу, мистер Грин, - тон женщины стал сухим и строгим. - Если мисс Аштон, неважно в каком качестве, нужна вам живой и невредимой, придется постараться. Достаньте мне книгу - ту, которую писала Элизабет. Кровавая книга, вы ведь знаете о ней, Эдвард? Вы же позволите называть вас так? Так вот, Эдвард, сейчас вы сможете говорить Но берегите дыхание, не тратьте впустую слова. Я дам вам свободы ровно столько, чтобы вы поклялись мне кровью и жизнью, что никого не поставите в известность об этом разговоре. Это в ваших интересах. Книга, которая мне нужна, хранится либо у инспектора Крейга, либо у Оливера Райхона, а вы знаете этих людей. У них свои, высшие, так сказать, цели. Думаете, их волнует судьба Элизабет так, как она волнует вас? К слову, клясться вам предстоит ее жизнью. И ее кровью, естественно.
        Я услышала тихий лязг металла, почувствовала, как мою руку резко выдернули вперед и острое лезвие рассекло запястье. Из пульсирующей раны потекла на пол кровь. Обездвиживающие чары не притупляли боль, но вскрикнуть или хотя бы застонать я не могла. Даже поморщиться…
        - Порез… нужно перетянуть… - прохрипел Эд, которому драконша вернула
        голос.
        - Я говорила, экономьте дыхание, доктор. Сначала клянитесь.
        Но первое обещание он дал мне:
        - Все будет хорошо, Бет. Ничего не бойся.
        Затем повторил слова навязанной клятвы: кровью этой женщины… не выдам ни словом, ни буквой… жизнь моя станет залогом…
        - Это так трогательно, - умилилась мисс Миле. - Не ожидала от вас, Эдвард. - И тут же поправила жестко: - Ее жизнь станет залогом, доктор. Повторите: ее жизнь. Не нужно принимать меня за дурочку.
        Нет, она не дурочка. Просто сумасшедшая.
        Съехала с катушек осенью, после ритуала, когда реальности столкнулись. Саймон рассказывал, что у матери именно тогда начались проблемы с нервами.
        Почему я не обратила внимания на это «совпадение»?
        Почему никто не обратил?
        Все факты были перед нами, а мы просто переступали через них и продолжали искать дальше непонятно что. Я и сегодня не догадалась бы, если бы Эд не назвал так вовремя имя, совпавшее с моими размышлениями. А возможно, это Мэйтин устал ждать и опять нашел лазейку в божественных правилах, чтобы послать подсказку. Предупреждал, но я снова не поняла и ничего не успела сделать, за что теперь и расплачиваюсь…
        И если бы только я.
        - Хочу вас предупредить, Эдвард, на случай, если вы вдруг решите, что жизнью Элизабет все же можно пожертвовать. Я не ограничусь столь малой жертвой. Моих сил хватит, чтобы организовать вашей возлюбленной достойную компанию. Еще человек двадцать. Или тридцать? Случайный выбор - кто-то же окажется менее защищен и более слаб? Студенты. Или кто-нибудь из обслуги, не маги. Но ведь для целителя ценность жизни не определяется наличием дара, да?
        Сумасшедшая.
        Присела снова рядом со мной. Провела рукой по волосам и по спине, оставляя зудящий морозный след. Надела мне на ногу слетевшую во время падения туфлю.
        - Пальто на вас вчера, когда вы покидали посольство, не было, - проговорила задумчиво. - Можно было бы одолжить что-нибудь у Эдварда… Но так даже лучше. Там, куда мы отправимся, немного прохладно, и у него будет повод поторопиться… Мы с
        Элизабет вас покидаем, доктор. Через несколько минут сможете уже свободно двигаться. Когда достанете книгу, я не сомневаюсь, что вам это удастся, принесете ее в закрытый корпус менталистов. Вы же знаете, где это? Знаете. Мы будем ждать вас там.
        Рука женщины скользнула опять по моей спине, теперь уже в обратном направлении, будто против шерсти погладила, и с силой сдавила шею. Меня приподняло над полом и тут же швырнуло вниз… на темные от времени растрескавшиеся доски. Нос и рот забились пылью, в щеку врезался осколок обвалившейся штукатурки, порезанная рука подвернулась… Но крик прозвучал только в моей голове.
        - Надо же, - опять удивилась мисс Миле… библиотекарь? библиотекарша? - Получилось. А ведь чистейшей воды импровизация, вы сами облегчили мне задачу… Или не вы? Как думаете, Элизабет? Наш дорогой инспектор не мог же не понимать? Крейг умен. Возраст уже сказывается, конечно, но… Полагаете, это ловушка? В этом случае я бы обиделась на вашем месте. Я ведь могла убить вас - просто и без затей. Возможно, выдала бы себя… Но так рисковать вашей жизнью - это же непозволительно! Обидьтесь обязательно. Смертельно обидьтесь. Пожелайте ему чего-нибудь нехорошего… сдохнуть, например… Или ваши желания исполняются лишь тогда, когда написаны кровью?
        «А ваши?» - спросила бы я, если бы могла говорить.
        И что это за желания?
        Из-за того, что я знала об Аделаиде Миле, в голове даже после всего не укладывалось, что именно она была библиотекарем. Что она получила после ритуала? Жених и родители погибли, наследство ей ниоткуда не привалило, сына воспитывала сама, денег не хватало даже на кухарку, и в итоге пришлось научиться готовить, карьеру и авторитет зарабатывала десятилетиями. Сейчас она вполне успешная ученая дама, достойная в глазах многих уважения, но ведь не пожелал бы человек сам себе такой трудной судьбы лишь затем, чтобы на склоне лет стать почтенным профессором?
        В носу защипало от пыли. Поморщившись, я громко чихнула. Затем осторожно попробовала пошевелиться. Кажется, только пальцы дернулись едва, но уже хоть что-то.
        - Чары слабеют, - подтвердила драконша. - Можно их подпитать, но не вижу такой необходимости. Вы ведь умная девушка, Элизабет, и не доставите мне проблем больше, чем уже это сделали, да? К тому же доктор просил перевязать вашу руку, не мне же этим заниматься? Мне не нравится вид крови, если честно. Неприятные воспоминания. Тогда ее столько было… Мне сказали после, что от такой кровопотери можно было и умереть. Но к целителям я все равно не пошла бы, они ведь догадались бы… Лучше бы умерла… Долго так думала. Но все же я слишком любила жизнь, даже ту, что у меня была…
        Собравшись с силами, я кое-как перекатилась на спину: хоть пылью не дышать. Попутно попыталась осмотреться. Окна, заколоченные досками, в широкие прорехи между которыми без труда проникал солнечный свет, обвалившиеся стены и потолок ровным счетом ничего не сказали мне о том, где именно я нахожусь. Миле говорила о каком-то закрытом корпусе, но я не помнила в академии настолько заброшенных зданий.
        - Это старый учебный корпус менталистов, - сказала она, угадав, о чем я думаю. - Вряд ли вы слышали об этом месте. А вот Лидия могла бы немало интересного рассказать о нем. Она о многом могла бы рассказать… Возьмите, - женщина выдернула из рукава платок и бросила мне на живот. - Перетяните запястье. С магией было бы проще, но у вас с этим, помнится, определенные сложности. А сама я в целительстве не сильна. Пожалуй, единственное, что мне никогда не давалось.
        «Рожденный убивать лечить не может», - подумала я мрачно.
        Не желая прежде времени демонстрировать, что мои определенные сложности с магией остались в прошлом, я воспользовалась платком и, помогая себе зубами, перетянула запястье чуть выше раны. Главное сейчас - остановить кровь, а потом я за пару минут залечу порез, как показывал Эд… Только бы он не наделал глупостей! Хотя глупости - это больше по моей части, а он умный, он придумает что-нибудь…
        В теле еще чувствовалась слабость, но я сумела все-таки сесть. Стряхнула с волос мусор и, подтянув к животу колени, обняла себя за плечи. Тут действительно было холодно.
        - Где мы? - спросила, скорее, чтобы проверить, вернулся ли ко мне голос.
        - Вы невнимательны, Элизабет, - тоном строгой учительницы выговорила мне мисс Миле. - Я же сказала, это - старый корпус менталистов. Он пострадал во время несчастного случая чуть больше тридцати лет назад. Факультет перевели в другое здание, а это закрыли. Закрыли, спрятали под иллюзиями от любопытных студентов. Тогда случился слишком большой выброс силы из-за ошибки в заклинаниях. Только чудом никто не погиб. Но остаточное излучение не удалось полностью нейтрализовать, поэтому руководство решило просто оградить это место до тех пор, пока фон не нормализуется. Должна сказать, сейчас тут уже получше. Прежде вряд ли получилось бы проложить сюда телепортационный канал даже при наличии маячка. Но защита периметра исказит след. Так что, если вы полагаете, что кто-то заметит, как вы переместились из коттеджного поселка сюда, и явится вам на помощь… - она пожала плечами и легкомысленно отмахнулась: - Забудьте.
        - Все равно вы себя выдали, - прошептала я, хотя злить ее было, наверное, не лучшей идеей. - Меня охраняли не только заклинания. За домом наблюдали. Видели, как вы вошли, но не вышли. Когда поймут, что я исчезла, и засекут открытие портала, обязательно свяжут это с вами.
        Библиотекарша - пусть будет так - внимательно выслушала меня и неожиданно расхохоталась. Веселье ее казалось вполне искренним.
        - Полно вам, Элизабет, - сказала она, утирая выступившие от смеха слезы. - Я думала, вы сообразительнее. Естественно, никто меня не видел. Три минуты. Минимум три минуты требуется на взлом многослойной иллюзии. Если, конечно, есть подозрения, что перед тобой иллюзия. А кто заподозрит спешащую домой кошку? Основная сложность была в том, чтобы верно рассчитать угол отражения: со стороны дороги меня видели кошкой, а при взгляде из дома вашего дорогого доктора, если бы он выглянул в окно, прежде чем открыть, я смотрелась бы сама собой. Но когда знаешь базовую формулу, подобные расчеты не составляют особого труда.
        - Бедная кошка, - я поежилась от холода, пробравшегося под шелк платья. - Вы и ее подставили, как Саймона.
        - Грязная тварь, - со злостью выплюнула Миле. И уточнила кривясь: - Кошка ваша. Вечно отирается у порога, норовит влезть в дом. Но, - она плотоядно улыбнулась, - из ее наглости тоже можно извлечь выгоду. Кусочек ветчины в обмен на клок шерсти… Вы же знаете, что для построения сложных иллюзий нужен образец?
        Когда она успела? Сегодня утром, пока мы еще спали, а кошка гуляла на улице?
        Чистой воды импровизация, как она это назвала.
        Удачная импровизация.
        Действительно, странно, что Крейг проглядел такую умницу. Допустим, некромантию она знала, так как помогала жениху с диссертацией - отец говорил об этом. Но ментальное воздействие? Сложные иллюзии? Неужели изучала по книгам?
        - Все равно вас раскроют, - сказала я, не выдержав самодовольства, светившегося на ее сейчас каком-то особенно некрасивом лице. - Яд реликтового василиска слишком редкий. Подумают хорошенько и вспомнят голову, которая хранится у вас на кафедре.
        - Вы, и правда, умная девушка, Элизабет, - восхитилась библиотекарша. - Вашу работу по драконам я ставлю в пример своим студентам. А единорог? Вам же прямой путь был на мою специальность! Изучали бы мистических существ в теории и на практике. Но вот с головой вы немного ошиблись, - она мерзко усмехнулась. - Совсем немного. Вы умны, но все-таки не умнее Крейга. Он давно заподозрил бы меня, если бы только не знал, что голова василиска - подделка. Муляж. Когда-то была настоящая, но четыре года назад при проверке выявилось, что она якобы испускает ядовитые миазмы, и ее решено было уничтожить. Только прежде, - улыбка стала еще гаже, - я успела отщипнуть несколько чешуек с кожей. Хотела выделить яд и демонстрировать его действие студентам. На лягушках, к примеру. Но концентрата оказалось слишком мало, чтобы использовать его на занятиях, да и вряд ли бы мне разрешили… А яд остался. Глупо было его выбрасывать, мог пригодиться когда-нибудь…
        Она умолкла. Задумалась о чем-то, с силой морща лоб.
        - Странно, да? - спросила у меня. - Это ведь случилось уже в новой жизни. В прежней достать яд мне было бы негде. Но он и не пригодился бы…
        Библиотекарша отошла к заколоченному окну и замерла там. Удобный случай для удара. В спину, да, но в такой ситуации не до геройских принципов, и я не остановилась бы перед этакой «подлостью», если бы не подозревала, что на драконше защита в несколько раз мощнее любого атакующего заклинания из моего небогатого арсенала. Вот если бы прорваться на миг подпространство, сплести веночек из чистой энергии и усилить ею плетение…
        - Вы же понимаете, что мне придется вас убить? - не глядя на меня, спросила мисс Миле. Тихий печальный голос заставил зашевелиться волоски на моих руках. - И вас, и доктора, как только он принесет книгу. Лучше бы он добыл ее поскорее, а то вы замерзнете, а я не успею приготовить ужин. Обещала Саймону испечь лимонный рулет на десерт… Вам нужно было выбрать моего сына, Элизабет, - она повысила голос и резко обернулась. - Я давала вам такой шанс. Вы ведь могли стать чудесной парой, и никому не пришлось бы умирать. Даже Лидии, возможно. Пусть бы себе болтала, что угодно, - кто бы ее слушал, когда прежняя реальность забылась бы? Если бы вы не стали о ней напоминать, забылась бы, и все были бы счастливы.
        - Я не перестала бы о ней напоминать, - покачала я головой. - Никогда. И дело не только в пропавших студентах. Если не вернуть все как было, мир погибнет. - И добавила доверительным шепотом: - Я знаю, мне Мэйтин сказал.
        Библиотекаршу перекосило. Шок - это по-нашему.
        - Вы сумасшедшая? - вытаращила она глаза, и я, невзирая на серьезность ситуации, с трудом сдержала смех: кто бы говорил! - У вас… голоса? Видения? Или это место действует? Лидия ведь так и не оправилась после того всплеска. Но вы… Бедная девочка!
        Самое смешное: она, похоже, искренне жалела меня. Собиралась убить, но переживала из-за моего возможного помешательства.
        Бедная девочка…
        Ева Кингслей назвала меня так же в тот день, когда пришла в себя в лечебнице. Хотела сказать мне что-то, как тогда показалось, важное, но не успела.
        Тогда я забыла об этих словах почти сразу же, а теперь почему-то вспомнила. Должно быть, это и правда важно, и нужно успеть понять… До смерти? До того момента, как я умру в этом мире и тут же окажусь в своем?
        Нет, умирать сегодня я была не намерена. Другой мир подождет. Ему ведь без разницы: Мэйтин говорил, что понятия времени между мирами не существует. А Ерайнвилль - о том, что в этих мирах мы можем быть кем угодно…
        Я улыбнулась, чем еще больше озадачила вглядывавшуюся в мое лицо женщину.
        - Вы не в себе, - сделала вывод она. - Это трудно - хранить память об обеих реальностях. Я сама… Впрочем, это неважно.
        - Почему же? - возразила я. - Мне интересно, как вы справились.
        Мне все интересно.
        В финале злодеи обычно делятся секретами, думая, что герой унесет их с собой в могилу. А герой выживает, как правило.
        Я надеялась, что не стану для этого правила исключением.
        - Справилась как-то, - не пожелала откровенничать мисс Миле. - Не сидите на полу, там холодно, встаньте…
        - А то что? - хмыкнула я, крепче обнимая себя за плечи. - Простужусь? Побрезгуете убить меня с насморком?
        Вместо того чтобы устыдиться своих намерений, библиотекарша разозлилась.
        - Вы сами виноваты! - заявила она мне. - Я перебрала все источники, нигде и слова нет о подобных… аномалиях! Но если и так, молчали бы себе. Зачем нужно было поднимать переполох? Ставить в известность ректора? Писать заметки на память? Вы сами в это влезли и не оставили мне другого выхода! А ведь вы мне понравились, Элизабет. Действительно, понравились. Думаете, много студентов уделяет сейчас внимание истории мистических существ? Единицы! Остальным это не интересно. А у вас хороший потенциал… был… Как и у Германа. Вы не представляете, как я расстроилась, когда поняла, что он был в числе бездельников, мечтавших получить желаемое за одну лишь каплю крови. Глупый мальчишка! Загадал бы научную степень сразу же после окончания академии - ему это удалось бы. Но нет, ему захотелось победы в дурном мордобое. Вот и поплатился!
        - Саймон не знает, - поняла я. - Не знает, что это вы провели тот ритуал.
        - Не знает, конечно, - женщину насторожили мои слова. - Зачем ему знать?
        - Они с Германом дружили.
        - Правда? - переспросила мисс Миле. И хихикнула глуповато: - Какая ирония, вы не находите? Бедный мой малыш, ему так и не нашлось места в этом мире. Он никому не нужен. За все годы так и не нашел друзей, кроме мальчишки, которого заведомо не могло быть в его жизни, и девчонки, которой тоже скоро не будет. Думаете, так будет всегда? Мир не примет его?
        - Саймона? - я замерзла, рука болела, да и в целом обстановка не располагала к вдумчивости, а драконша изъяснялась слишком путанно, чтобы можно было ее понять. - Почему?
        - Потому что его не должно быть, - словно удивляясь тому, что приходится объяснять это, сказала библиотекарша. - Он умер вскоре после рождения.
        ГЛАВА 55
        Можно только предположить, какое у меня стало лицо, если она снова рассмеялась.
        - Лидия ведь говорила вам, помните? Не назвала только моего имени, потому вы и не поняли. А если бы никто не знал о том, что реальность меняется, то она могла рассказывать обо мне что угодно - этого просто не воспринимали бы всерьез. Понимаете? Понимаете, что в том, что случилось с Лидией, тоже виноваты вы?
        - Понимаю, - вздохнула я. Многое становится понятно после того, как судьба отвесит тебе подзатыльник, заставив смотреть в нужную сторону. - Лидия сказала, что ребенок не умер. Она сказала, что его уморили. Думала, что леди Пенелопа тоже помнит об этом. И она помнила до определенного момента. Не вас, а саму ту историю. Еще удивлялась тому, что забыла ее продолжение.
        Мне следовало обратить внимание на такую забывчивость, я ведь знала тогда уже о том, что реальность меняется, могла бы связать это. Хотя вряд ли я усмотрела бы связь между историей о замерзшем на кладбище младенце и рассказом о рождении чудесного малыша. Тогда, на «Крылатом» мисс Миле буквально вытягивала из наставницы эти воспоминания, чтобы убедиться, что та уже не помнит изначальной версии событий
        - Помнила, говорите? - скривилась библиотекарша. - Кто бы мог подумать? Вы же читали о ритуале? В преданиях, что дошли до наших дней, описывались случаи, когда кто-то сохранял память о каких-то событиях прежней реальности, если они произвели на него глубокое впечатление. Как, например, солдат, что был рядом со своим правителем, когда того убили… Не думала, что ваша наставница настолько же впечатлительна. Вот
        Лидия - другое дело. Она и до несчастного случая была слишком правильной и мягкотелой, а потом… Мы ведь почти не общались, просто жили по соседству: больше тридцати лет на одном этаже. И тридцать лет она плевала на мою дверь. Каждый день, проходя мимо… В той жизни. А в этой она улыбалась при встрече и по часу могла нести всякую чушь, зная, что я не откажусь выслушать. Но, к счастью, встречались мы редко. Или к сожалению. Я не видела ее после ритуала до того дня, как она заменила Джерри. Откуда мне было знать, что она все вспомнила? - женщина задумчиво нахмурилась: - Или она и не забывала? Как правильно?
        - Правильно - не убивать своих детей, - выговорила я, стараясь не стучать зубами.
        Трясло меня скорее от волнения, чем от холода. Мысли смешались. С одной
        стороны, все разъяснилось, с другой - запуталось еще сильнее.
        Если она изменила реальность ради Саймона, а мы вернем все обратно…
        - Своих детей, - медленно повторила она вслед за мной. - Своих. Но то был не мой ребенок. То вообще был не ребенок, - злость и брезгливость проступили на ее лице и в голосе. - Чудовище, отравлявшее меня изнутри долгие месяцы, а после едва не убившее своим рождением. Вы не представляете, какая это боль… Какая боль, когда те, кого ты любишь и кому доверяешь, предают тебя. Когда твой мужчина заявляет, что ты нужна была лишь для того, чтобы помочь ему получить научную степень и достойную работу, а в дальнейших его планах для тебя места нет. Когда родители вместо помощи отказывают от дома и называют блудливой кошкой. Когда куратор, обещавший место на кафедре, вдруг объявляет, что на должность, которую ты уже считала своей, есть еще два кандидата… А тут еще маленький монстр внутри. Тошнота по утрам. Изжога к обеду. Отекшие ноги к вечеру… Зато я научилась строить иллюзии. Мне ведь нужна была работа, и я ее получила… А потом потеряла. Ваша наставница лично приложила к этому руку. Меня признали невиновной, почти согласились с тем, что мерзкое отродье появилось на свет уже мертвым… Но ваша дорогая леди Райс
в это не верила. И заразила своим неверием других. Добилась того, что от меня все отвернулись. Мне отказали от места на кафедре. Хотели лишить комнаты в общежитии, раз уж я не работала больше в академии. Шушукались за спиной и тыкали пальцами. Лидия плевала на дверь… Никто не понял. Никто не посочувствовал. Одна только Джинни. Джинни Райхон, мы учились вместе. Она была добра ко мне… Она ко всем была добра, и у нее были связи в руководстве. Она выхлопотала мне место в библиотеке и упросила старшего коменданта оставить за мной комнату. Милая добрая Джинни. Ее смерть меня расстроила, хоть к тому времени мы уже не общались. В старой жизни. А в новой переписывались, и она слала для Саймона детские вещи Джерри - тот ведь был на два года старше… Но такой мелкий и субтильный, что Саймон к своим семи годам его перерос. Мой Саймон всегда был крепышом, - женщина улыбнулась, и злоба, которой веяло от нее миг назад, растворилась в этой улыбке. - Мой мальчик. Единственная радость в жизни. Все, что осталось мне от любимого человека… Ведь совсем не обязательно, чтобы любимые люди всегда были рядом. Намного важнее -
проститься с ними в нужный момент. Навсегда. И сохранить о них добрую память. Когда я нашла описание ритуала, долго думала, что хотела бы изменить в своей судьбе. Я могла бы вычеркнуть из нее подлого обманщика Вульфа и его отродье… Но кто дал бы гарантии, что дурочке, какой я была тогда, не встретился бы другой негодяй, и уже исправленная жизнь не покатилась бы под откос? Поэтому я нашла иное решение. Ритуал не меняет людей, он меняет события. Предавшие меня в прошлой жизни и в этой однажды поступили бы так же… но я не дала им такой возможности. И была счастлива без них. Да, я была счастлива. До этой осени, когда все вернулось. Память… Я смогла забрать ее у других, но не у себя. Это - плата. Слишком большая. Но я справилась. Ваш доктор помог. Немного успокоительного, снотворное на ночь - двойная доза… У меня нет проблем со сном, вовсе нет. Но однажды ночью я поняла, что стою в комнате сына с ножом в руке… А ведь он такой милый мальчик, да? Он не виноват в том, что похож на своего отца…
        Интересно, все герои, дождавшиеся в финале злодейских откровений, чувствуют себя так же паршиво?
        - Понимаете, почему вы должны были выбрать его, Элизабет? Всем было бы лучше. Я ведь никому не желала зла, до последнего сдерживалась. Ваш друг копался в библиотеке. Наверное, у оборотней есть особое чутье, и он почуял, что с Саймоном что-то не так… Но я ведь не убила его за это? Я дала вам шанс отступиться, но вы им не воспользовались. Впутали в это дело еще больше людей. Пришлось идти на более жесткие меры. Думаете, мне не жаль было Джерри? Его мать была добра ко мне… Но Джинни умерла. И Камилла пропала… Дурочка. Мальчик так любил ее, и она его, наверное, но все равно искала причины не быть с ним. Что с того, что он - племянник ее бывшего любовника? Или младше ее на несколько лет? Вбила себе в голову, что должна порвать с ним и вернуться к Оливеру… А Джереми страдал. Я подумала, что избавлю его от страданий, если он избавит меня от вас. И Оливер отвлечется от расследования… Но не получилось. А потом, на корабле, я увидела вас с Саймоном и решила, что из вас может выйти прекрасная пара, и больше никого не придется убивать…
        - Вы столкнули меня, - напомнила я тихо.
        - Нужно же было хотя бы попробовать? - удивилась моим претензиям библиотекарша. - И радости мне это не доставило. Вы - милая девушка и хорошая студентка. Я так расстроилась… А доктор - Эдвард - говорил, что мне нужно избегать волнений… Что вы только нашли в нем? Я ведь так замечательно все спланировала, а потом увидела вас обоих у себя, на том испорченном ужине. Доктор так смотрел на вас, а вы так на него не смотрели… Даже безразлично было бы в итоге, кто из вас отравился бы той конфетой. Но вы снова продемонстрировали неожиданные способности. Единорог - кто бы мог подумать? Просто ожившая легенда… Но вы же знаете, что герои легенд не живут долго и счастливо? Так уж повелось, и моей вины в этом нет…
        - Конечно, - согласилась я. - Вы ни в чем не виноваты.
        - Не нужно иронизировать, мисс Аштон, - драконша вернулась к строгому учительскому тону. - Я объяснила, что не питаю к вам личной неприязни, и ваша смерть меня огорчит, как и смерть доктора Ерина. Зачем усугублять ситуацию? Мне нельзя волноваться, помните? И в ближайшее время не у кого будет взять лекарств.
        Ох, Эд, как ты ее не разглядел? А ведь хвастался, что сумасшествие сразу распознал бы… Или искаженный фон заброшенного корпуса еще сильнее выворачивал больное сознание этой женщины? Послушаю ее еще немного и сама тронусь умом. Хотя времени на помешательство мне не оставят.
        Тело окоченело от холода и долгого неподвижного сидения. Подумалось, что не будет ничего странного, если я вдруг отключусь на несколько секунд или даже минут.
        - Плетение правильное, Илей, - долетело до меня сквозь туманы памяти. - Но чтобы мумии двигались, а не дергались, требуется больше силы. Я могу сказать, как ее собрать. Нужно почувствовать потоки. Почувствовать, как воду. И нырнуть…
        Почему я вспомнила это только теперь? Бестиарий, сидящего на ступеньках эльфа с папкой карандашных набросков на коленях? Наверное, время пришло.
        Время плести веночки.
        - Элизабет! - голос мисс Миле казался еще дальше, чем голос Ерайнвилля. - Элизабет, вам плохо?
        Смешно. Она в самом деле волновалась…
        Луг сегодня выглядел иначе: шире, ярче, сочнее. Трава отсвечивала тысячами неповторимых оттенков, воздух пах грозой, а небо ежесекундно озарялось цветными вспышками. Но дверь исчезла, и единорога нигде не было видно.
        Первым побуждением было отыскать среди буйной подпространственной флоры подорожник и приложить к ране на запястье. Но драконша заметит и насторожится.
        Значит, нужно просто собрать как можно больше чистой энергии и попытаться протащить ее с собой.
        Неплохо было бы дозваться Мэйтина. Пусть не помог бы прямо, но посоветовал бы что-нибудь. Например, как сделать так, чтобы нейтрализовать негативные последствия ритуала и не задеть позитивные. Потому что позитивные последствия у смены реальностей были. Одно во всяком случае. Но большое и важное, и очень хорошее…
        Однако бог на мольбы не отзывался.
        Когда я вернулась в заброшенный корпус, солнце по-прежнему заглядывало в заколоченные окна полуразрушенной аудитории, но теперь уже с другой стороны. Несколько минут, проведенных на промежуточном уровне, тут превратились в несколько часов. Прежде такого не было, но Оливер когда-то говорил, что я прячусь в подпространстве, так что не исключено, что я и в этот раз неосознанно скрывалась там так долго от жутких рассказов полоумной библиотекарши.
        - Рада, что вы пришли в себя, Элизабет, - проворковала она, заметив, что я открыла глаза и на пробу шевелю затекшими ногами: все-таки лежать на разбитом холодном полу - то еще удовольствие. - Помочь вам подняться?
        Она протянула руку, и мне тут же вспомнились уроки ее сына: сжать ладонь, потянуть на себя, одновременно подавшись вперед…
        - Благодарю, сама справлюсь.
        Исцеляющая паутинка была бы сейчас совсем нелишней, особенно если влить в нее немного прихваченной мною из подпространства энергии, но я побоялась выдать себя прежде времени. А после и вовсе забыла об этой идее, заметив, что драконша, по- прежнему протягивавшая вперед руку, второй прижимает к груди небольшую книгу. Книга ничем не походила на ту, что показывал мне вечно юный бог, но он сказал, что я узнаю ее, когда увижу, и был прав: из-под потертой коричневой обложки рвалась наружу ни с чем не сравнимая сила, хранящая в себе частички безвременья терминала.
        - Да, - важно кивнула мисс Миле, заметив, как я смотрю на книгу. - Это она. Вам любопытно?
        - Более чем, - я облизала пересохшие вдруг губы.
        Огнешар или молния - что-нибудь совершенно простое, но многократно усиленное с помощью энергии подпространства, - и книга сгорит в одном мгновение. Мир будет спасен, исчезнувшие вернутся…
        - Я знала, что вам будет интересно, - сказала библиотекарша. - Но не надейтесь, что я позволю вам взять ее в руки.
        - И не нужно, - качнула я головой.
        Сейчас я могла говорить себе и наверняка наблюдавшему за мной со стороны богу, что бездействую оттого, что не уверена в том, что мой удар достигнет цели. Если книга будет у меня, эти отговорки потеряют смысл. А мне нужно найти другой способ.
        - Наконец-то, - улыбнулась, прислушавшись к чему-то, драконша. - Я же говорила…
        Но улыбка вдруг оплыла, превратившись в гримасу негодования.
        - Что?! Да как он посмел! Я его…
        Если бы ее разорвало от злости - это был бы лучший вариант.
        Но подобные мои желания отчего-то никогда не сбываются.
        - Поднимайтесь, - толкнула она меня в плечо. - Живее!
        Кое-как встав на ноги, я тут же получила тычок в спину:
        - В коридор, - ядовито шипела библиотекарша. - Он у меня пожалеет. Он у
        меня…
        В коридоре, широком и длинном, куда свет проникал не только через окна, но и сквозь дыры в потолке, причина ее бешенства объяснилась. Из-за угла, ярдах в пятнадцати от нас, появился сначала Саймон Вульф, какой-то помятый и понурый, а за ним уже, прячась за широкой спиной боевика, - Эдвард.
        - Я достал книгу, - отчитался он громко. - Но решил подправить условия обмена.
        - Я вас уничтожу! - с ненавистью пообещала Миле.
        - Попробуете. Попозже, - серьезно согласился мой доктор. - Но сначала отпустите Элизабет. Когда она выйдет из корпуса, я отдам вам вашего сына и книгу.
        Я подумала, что обычно он никогда не называет меня Элизабет: мисс Аштон - на людях, и Бет - в приватных разговорах. А нужно было думать, о том, что делать, ведь план у него совершенно дурацкий, и не стоило вмешивать Саймона, который ни в чем не виноват и ничем не поможет, потому что в один миг может превратиться для своей матери из любимого сына в ненавистное «отродье»…
        - Нет, доктор, - не согласилась на новые условия библиотекарша. - Вы отпустите… - она всхлипнула вдруг, - …отпустите моего мальчика немедленно. С книгой. И снимите с него ту дрянь, которой его опутали. А я отпущу вашу… Элизабет. Одновременно…
        - Хорошо, - не препирался Эд. - Но страховку я оставлю. Саймон будет полностью свободен только тогда, когда мы уйдем отсюда. Ясно?
        Я присмотрелась к Стальному Волку, но моих знаний не хватало, чтобы понять, что за чары опутывают его. Видимо, что-то опасное, даже смертельное, если мисс Миле так разволновалась. Не ожидала я подобного от целителя Грина… Но ведь и она не ожидала.
        - Яснее некуда, - прошипела драконша. Толкнула меня книгой между лопаток, и по позвоночнику прошелся холодок. - Идите, Элизабет. Но медленно-медленно… И помните, что все равно не уйдете…
        Я пошла.
        Медленно, как мне и велели, глядя прямо перед собой, но не на Саймона. На него я смотреть не могла. Отчего-то чувствовала свою вину за то, что случилось… или еще случится…
        Лишь на миг бросила взгляд и поразилась тому, как он спокоен. Спокоен, собран, словно на ринге. А когда мы поравнялись, боевик будто невзначай задел меня рукой.
        - Бет, быстрее, - прочла я по губам Эда и чуть ускорила шаг.
        Последние ярды с трудом сдержалась, чтобы не сорваться на бег, и наконец оказалась в родных объятьях.
        - Все хорошо, - зашептал он мне торопливо. От макушки до пяток прокатилась волна тепла, и Эдвард успокоено вздохнул: - Чисто.
        Это слово прозвучало уже не шепотом, и смотрел доктор при этом не на меня, а на то, что происходило у меня за спиной.
        - Мама, - услышала я голос Саймона. - Ты только не волнуйся…
        Продолжение фразы смазал внезапный всплеск силы.
        Я обернулась, и увидела, что библиотекаршу придавило к стене, а Саймон стоит рядом, и удерживает сеть. Ловчую сеть, которую он сплетал в секунду и требовал на практике, чтобы мы научились делать это так же быстро.
        - Предатель, - выцедила мисс Миле. - Такой же, как…
        - Нет, мама, я хочу помочь тебе. Я никому не позволю тебя обидеть. Но и тебе не позволю…
        - Заканчивать это пора, - из ниоткуда появился рядом с нами инспектор Крейг.
        - Давно пора, - согласился вслед за ним вышедший из портала ректор.
        Мне некогда было думать, как они здесь оказались, и каким образом Эдвард сумел обойти клятву: я смотрела на книгу, которую драконша выронила из рук, и думала о том, что должна во что бы то ни стало подобрать ее первой.
        Но не успела. Саймон посмотрел себе под ноги и увидел ее. Не мог не увидеть, не почувствовать. Наклонился, поднял…
        Я хотела закричать, но слова застряли в горле. А он уже заглянул под обложку. И
        застыл.
        Сеть, удерживавшая библиотекаршу, спала, и она тут же воспользовалась этим. Отшагнула от стены, встряхнула руками, и воздух вокруг нее задрожал.
        - Я предупреждала вас, доктор! - проорала со злостью, не обращая внимания на сына, который будто окаменел с книгой в руках. - Говорила, что погибнут невиновные! А вы не послушали…
        - Купол, - скомандовал Крейг. - Олли, под купол ее!
        Ректор среагировал мгновенно, но даже моих скудных знаний хватило, чтобы понять, что заклинание мисс Миле, сплетенное заранее и усиленное с помощью амулетов, прорвет воздвигнутую Оливером вокруг нее стену и вырвется наружу. Смертельное заклинание, которое, как она и грозилась, накроет обширную площадь и поразит каждого, кто не успеет почувствовать опасность и окажется недостаточно защищен от воздействия сторонних чар. Жертв может быть куда больше, чем обещанные ею два-три десятка.
        Купол слишком слаб для такого плетения. Даже с силой инспектора. Даже с помощью Эдварда. А я ничего не могла…
        Могла!
        Когда накрывший библиотекаршу заслон, в свете магического зрения похожий на хрустальную полусферу, готов был уже разлететься на осколки, я схватилась за выставленную вперед дрожащую от напряжения руку Оливера и зажмурилась, отдавая ему всю ту энергию, что собрала на своем волшебном лугу… и силу из собственного резерва - на всякий случай…
        Колени затряслись, но Эдвард успел подхватить меня до того, как я рухнула бы на пол. Воздух вздрогнул снова. А может, уже и не воздух, а само здание задрожало. По поверхности защитного купола пробежали сверкающие разряды. Мисс Миле сдавленно вскрикнула, когда ее заклинание разбилось, не прорвавшись наружу. Смертельные чары разрушились, но отката библиотекарша не избежала - наоборот, под куполом, не имея возможности рассеяться, он должен был ощущаться в разы сильнее, и женщина упала навзничь, видимо, потеряв сознание.
        - Что это было? - спросил ошалело Крейг.
        - Веночек, - хором ответили ему Эд и Оливер.
        Оба были бледны, обоих шатало, руки Эдварда были ледяными, я чувствовала это даже через шелк платья, а у Оливера сосуды полопались в глазах, но оба улыбались…
        Только я знала, что радоваться нечему.
        - Саймон, - выдавила с трудом. - Книга…
        Некогда было объяснять. Высвободилась из объятий своего доктора и пошла, придерживаясь за стену туда, где замер с книгой в руках Стальной Волк. Переступила по пути через другую книгу - бесполезную пергаментную книгу, написанную кровью, которую так хотела заполучить мисс Миле.
        - Бет! - встревоженно окликнул меня Эдвард.
        Хотел идти за мной, но я сделала ему знак не приближаться. Ни ему, ни ректору, ни инспектору не нужно было пока знать, что держит в руках Саймон. Это моя миссия, я сама должна разобраться. И это - мой друг. Хороший друг, которого я не готова потерять.
        Боже, помоги. Я знаю, что у меня больше нет права просить о чуде, но ты же добрый бог: помоги, подскажи, как поступить.
        - Саймон.
        Я не была уверена, что мой голос прорвется сквозь сковавшее его оцепенение, но мужчина услышал. Моргнул, отрывая взгляд от совершенно пустой страницы, и посмотрел на меня.
        - Я знаю, - сказал он так, как прежде при встречах говорил: «Я помню». - Я все знаю, Элизабет.
        - Откуда? - спросила я. Сложно было придумать вопрос глупее.
        - Из книги, - улыбнулся он. От его улыбки веяло покоем и умиротворением, а мне хотелось плакать навзрыд. - Это необычная книга. Ее не нужно читать. Хотите, я покажу вам?
        Не в силах произнести ни слова, я кивнула.
        - Смотрите, - разрешил он.
        Зелень его глаз в одно мгновение заполнила мир, а потом стало темно и тихо. Но это продолжалось недолго: темнота немного рассеялась, вверху засияли звезды, и вокруг меня проступили силуэты засыпанных снегом надгробий.
        - Не нужно, - прошептала я. - Не нужно…
        Старый склеп.
        Решетка.
        Изморозь на каменном полу. И ребенок.
        Лежит на обрывке окровавленной простыни - маленький вздрагивающий комочек, обмотанный витой веревкой пуповины. Не плачет уже, только сипит, едва слышно.
        Рядом… мать?
        Нет, мать не выдержала бы. Подняла бы, укутала, отогрела бы - хоть последним дыханием. А эта сидит, зажмурившись и заткнув уши, раскачивается вперед-назад и шепчет без перерыва:
        - Сдохни, сдохни, сдохни…
        Я пожелала не видеть этого, и теплая ладонь закрыла мне глаза.
        - Это не моя мама, - вздохнул над ухом Саймон. - Моя была замечательная. Жаль, что не могу вас с ней познакомить, ее не стало осенью.
        - Мне тоже… жаль… Я не знала, что так получится…
        - Я тоже не знал, - он убрал ладонь, но склепа уже не было, только звезды над головой и под ногами. - Когда шел сюда, не знал. Думал о матери, что она запуталась и нуждается в помощи… Хотите расскажу, как мы прошли?
        - Разве это важно? - всхлипнула я.
        - Наверное, нет. Но у нас есть время, а я не могу придумать, о чем еще говорить. Это, по крайней мере, интересно.
        - Саймон…
        - Слушайте, я расскажу. Это доктор придумал. Он умный, я говорил вам. Когда она вынудила его дать клятву, он допустил ошибку в формулировке. Специально, потому что знал, что она заметит. И она заметила, конечно. Но не обратила внимания, что ошибка была не одна. Он сказал: ни словом, ни буквой. А полностью такие клятвы должны звучать: ни словом, ни буквой, ни жестом, ни каким другим способом не выдам… Понимаете? Он не мог ничего рассказать или написать, но мог кивать, например, если его о чем-то спросили бы. А инспектор Крейг умеет задавать правильные вопросы… Так странно, - он почесал макушку и смешно, совсем по-мальчишески, сморщил нос. - Меня там не было, но я знаю, как все происходило. Это очень необычная книга… Вот. А потом они пришли за мной. Нужно было отвлечь ее, чтобы милорд Райхон и инспектор открыли портал. Привлекать больше людей было опасно, и мы не знали, что с вами - только то, что вы еще живы… Дальше вы видели. Простите, что я упустил сеть.
        - Ничего, мы справились.
        - Я знаю, - он опять улыбнулся, светло и безмятежно. - Я многое теперь знаю. Хоть, конечно, не все. Например, я не знаю, что будет… потом…
        Я моргнула, и вместо звезд увидела снова обваливающиеся стены старого корпуса. Казалось, прошло не больше секунды с того момента, как я подошла к Саймону. Эд, Оливер и Крейг замешкались отчего-то там, где я их оставила. Возможно, время разделилось для нас, и мы жили сейчас в разных потоках. Возможно, для Эдварда я все еще стояла рядом с ним…
        - Мы что-нибудь придумаем, - затараторила я, схватившись за книгу, но вырвать ее из крепких рук боевика мне не удалось. - Придумаем, обязательно. Нужно найти описание ритуала, все источники, которые использовала ваша… она…
        - Все в нашем доме. Но другого выхода нет. И времени тоже. Вы были заняты эти дни и не слышали: Мартина никто уже не помнит, а Камилла, как говорят, нашла другое место и уехала.
        - Но…
        - Есть еще кое-что, чего я не знаю, Элизабет. Я понятия не имею, что нужно говорить в таких случаях. Просто… бегите…
        Книга вспыхнула у него в руках, но и тогда Саймон не отпустил ее.
        - Бегите, - повторил он.
        И улыбнулся опять. На прощание.
        - Нет! - полный отчаяния крик заставил меня обернуться.
        Мисс Миле пришла в себя и увидела горящую книгу. Ненависть изуродовала ее лицо, глаза налились тьмой… Я ничего не успела бы сделать. Даже если бы вспомнила нужное плетение. Никто не успел бы. Библиотекарша выбросила вперед руку, и я, как никогда четко, рассмотрела пущенное в меня заклинание. Смерть в чистом виде. Наверное, она держала его на крайний случай…
        - Бет!
        Поздно.
        Но я поняла, отчего так спокоен Саймон: это совсем не страшно, когда знаешь, что сделал все правильно. Только обидно…
        Горячая волна сбила меня с ног, и, падая, я успела увидеть, как закрутившаяся вокруг боевика воронка подхватила пламя с книжных страниц и подползла к мисс Миле. Вынырнула из огненного вихря рука, обняла библиотекаршу - ласково и крепко - и втянула внутрь…
        А я так и не упала.
        Сначала воздух - или какой-то телекинетик? - поймал меня у самого пола, а затем, когда с потолка посыпалась пыль и куски штукатурки, я почувствовала, как меня всасывает в портал. Вот тебе и грузоперевозки «Райхон и Грин»…
        - Бет! Бет, пожалуйста, посмотри на меня…
        - Или ты затрясешь меня до смерти?
        А еще целитель! Должен же чувствовать, что я жива.
        Что, конечно, странно.
        Но сейчас об этом некогда было думать: здание, из которого мы только что телепортировалось, рушилось. Стены и крыша мялись, словно были сделаны из бумаги, и через минуту перед нами был только уменьшающийся на глазах бесформенный ком.
        Вместе с развалинами заброшенного корпуса таяла и надежда, за которую я держалась до последнего. Никто больше не выберется из развалин.
        А еще через минуту и развалин не осталось.
        Я прижалась к плечу Эда и пообещала себе, что не заплачу.
        - Нет худа без добра, - вздохнул Крейг, присаживаясь на землю рядом с нами. - Сколько лет не знали, что с этим сараем делать. Теперь скверик разобьем, да, милорд?
        Оливер не ответил.
        - Хорошее платье, - сказал инспектор, который, на нервах, наверное, просто не мог молчать и говорить готов был о чем угодно. - Эльфийский шелк?
        Я пожала плечами.
        - Эльфийский, - кивнул сам себе старик. - Магия на нем эльфийская. Сама нить зачарована. Даже не нить, а еще шелкопряды, что эту нить тянут.
        Значит, это не нервное.
        А платье - не только голубое, но еще и волшебное.
        - Хороший шелк, - продолжил Крейг, глядя прямо перед собой на оставшийся на месте развалин пустырь. - Жалко, силы в нем уже не осталось, сгорела вся.
        Значит, уже не волшебное.
        Но Каролайн я при встрече поблагодарю.
        - Волна мощная прошла, - не умолкал полицейский. - Многие заинтересуются. Там тоже, - ткнул пальцем в небо. - Понаедут теперь… Как отбиваться будем? Теперь-то все вспомнится… Уже вспоминается…
        - Отобьемся, - сказал угрюмо Оливер.
        - Да куда мы денемся? - согласился, поразмыслив Крейг. - Пока они там разберут, откуда всплеск прошел. День-два у нас есть, чтобы подготовиться.
        - Книги, - вспомнила я, злясь на себя и на весь мир за то, что вместо того, чтобы оплакивать друга, должна говорить о делах. Но это нужно было довести до конца, чтобы его жертва не была напрасной. - Книги о ритуале. Саймон сказал, что они в их доме.
        Меня поняли без пояснений.
        Новый портал перенес нас в коттеджный поселок к крыльцу оставшегося без хозяев дома. Крейг проверил защиту, которой, как я и ожидала, не оказалось, и без хитростей выбил дверь.
        Мы молча прошли внутрь. Где искать нужные книги никто не знал, а привлекать к этому делу еще людей было рискованно: мало ли кто еще захочет изменить свою судьбу? Судя по взглядам, которые бросал на нас инспектор, он и нам не очень-то доверял…
        В кабинете мисс Миле, где в прошлый свой визит я пряталась от Эда за книгой о единорогах, Крейг снял с полки первый подвернувшийся том, открыл и внезапно отшвырнул от себя. Из-под обложки вырвалось серое облачко.
        - Проклятье!
        - Оно самое.
        Оливер устало привалился к дверному косяку.
        На что ушли остатки его сил, растраченных еще в заброшенном корпусе на поддержание защитного купола, я поняла, когда Эдвард открыл еще одну книгу и превращенные в пепел страницы осыпались на ковер.
        Я и не подозревала, что можно проклясть книги. Зато теперь не нужно переживать, что описание ритуала попадет не в те руки.
        - Ловко, - похвалил Крейг.
        Доктор Грин, относившийся к книгам с особым пиететом, скривился, но промолчал. «Пойдем домой?» - читалось в его взгляде.
        Пойдем, - кивнула я в ответ. Но до этого я хотела найти еще кое-что. Найти и забрать. Потому что это не для следователей и специальных комиссий. Это даже не для меня. Для Германа, с которым мы пока еще не знакомы, и который в этот самый момент, быть может, появился, перепугав соседей, в своей комнате в общежитии. Стилет - хорошее прозвище. Но Стальной Волк - лучше.
        Интуиция меня не подвела: мальчишки - всегда мальчишки, все самое ценное они хранят под кроватями.
        Оливер, увидев маску, нахмурился еще сильнее, но спрашивать ни о чем не стал. Меня вообще никто ни о чем не спросил, словно все и так знали, почему Саймон исчез вместе с книгой.
        А может, просто не хотели этого знать.
        Но я им не позволила.
        Секунду назад казалось, что и слова не выговорю, а тут вдруг прорвало, и я вывалила на них и все, что знала, и все, о чем только догадывалась. Мэйтин говорил, что возникшая после ритуала версия реальности не исчезнет бесследно, а значит, был шанс, что Саймона не забудут, и я хотела, чтобы его запомнили правильно.
        А когда говорить стало больше не о чем, прижала к груди стальную маску и вышла на крыльцо. Остудить мысли, подышать свежим воздухом и утереть тайком от всех слезы, которые обещала не лить…
        Зажмурилась и тут же распахнула глаза, испугавшись знакомой темноты.
        Нет, боже…
        Но темнота все равно настигла меня.
        - Нет! - заорала я на весь терминал. - Не смей! Верни меня обратно!
        - Ты выполнила миссию, - сказала тьма голосом Мэйтина. - Я обещал, что после этого ты вернешься в свой мир.
        - Это и был мой мир! - со злостью топнула я ногой.
        Мой мир. Мои родители. Мои друзья. Моя академия. Мой мужчина.
        Я не отдам этого никому!
        - А как же Элизабет? - усмехнулся, проявившись в луче, света бог.
        - Я - Элизабет! - топнула я снова и полетела куда-то в пустоту.
        После того, сколько раз сегодня мне пришлось падать, это не пугало. Если не думать о том, что я упаду на площадку рядом с чердачной лестницей старой трехэтажки…
        Но я приземлилась на знакомое мягкое облачко. И, кажется, догадалась, к чему этот антураж: на облачке Мэйтин рассказывает мне сказки.
        - Не буду я тебе сказки рассказывать, - хмыкнул он, падая рядом. - Лучше я тебе лекцию о вреде пьянства прочитаю.
        Слушать лекцию я не хотела. Сказки интереснее.
        Например: жила-была девочка Элси…
        - Которая любила выпить, - вставил язвительный бог.
        Не любила. Просто случалось ей иногда посидеть с подружками за бутылочкой вина…
        - Водки.
        Какая разница?
        Пусть водки. Если повод хороший, и закуска, и меру знать…
        Но с мерой в тот раз Элси немного ошиблась…
        - Раза в два.
        Неважно.
        - Неважно у тебя получается сказки рассказывать, - вздохнул Мэйтин. - Давно поняла?
        - Сегодня. И раньше мысли были, но… как-то не складывалось…
        - Просто ты из тех людей, которых нужно по голове стукнуть, чтобы она заработала, - осклабился бог.
        - Мог сам все объяснить, еще в первый день.
        - И ты поверила бы? Сомневаюсь. Потому я и выбрал для тебя ту правду, которую тебе легче было бы принять.
        Да уж… Как ни странно, но он был прав: тогда мне проще было поверить в то, что я попала в мир, который сама придумала, чем в то, что вернулась домой спустя долгих семь лет.
        Семь лет - именно столько времени прошло со дня моей свадьбы. Со свадьбы Марины, в жизнь которой я случайно заглянула и в которой осталась, забыв себя.
        Кто поверил бы в такое?
        Но в одном мире может быть только одна версия человека и это будет его изначальная версия, другая личность просто растворится в ней. Грайнвилль так говорил.
        - И я сказал тебе тогда, что ты услышала от него все, что нужно, чтобы понять, - напомнил Мэйтин. - Трайс - мир Элизабет. Думал, ты поймешь.
        - А еще ты говорил, что Элизабет - это моя героиня. Как тут можно было что-то понять?
        Он пожал плечами:
        - Одно другому не мешает. Ты заблудилась, попала в мир Марины и приняла ее память. Свадьбы, любовь - наверное, это было очень заманчиво для такой романтичной девушки. Ты должна была застрять там навсегда и умереть для Трайса. Но спустя несколько лет в жизни Марины произошла трагедия, с которой она не смогла справиться. Ее личность переживала кризис и в какой-то момент почти перестала существовать… И тогда проснулась Элси, которая, в отличие от Марины, все еще хотела жить. Причем хотела жить в своем родном мире. Ты начала вспоминать… Но это ничего не изменило бы, не начни ты записывать свои воспоминания. Я ведь говорил тебе, что на мир можно влиять извне. А ты такого понаписала, что я сам теперь не знаю, действительно ли все так и было изначально или ты исказила реальность, вплетя в нее представления Марины о других мирах, магических академиях, эльфах, красавцах ректорах и еще тысяче разных вещей. А потом еще и бросила книжку. Вернее, я предполагаю, что это Марина, пережив с твоей помощью кризис, не захотела продолжать. Пришлось срочно возвращать тебя назад.
        - Срочно? Прошло несколько лет!
        - Времени между мирами не существует. Иначе ты умерла бы на Трайсе в тот миг, когда открыла дверь на Землю.
        Логично. Если во всем этом вообще есть логика.
        - Я ждал удобного случая, - сказал Мэйтин. - Мог не дождаться. Повезло, что кот вылез на крышу, Марина пошла искать его и упала…
        - Я все-таки упала?! - ужаснулась я.
        - С лестницы, - успокоил бог. - Просто небольшое сотрясение, ничего серьезного. Зато ты… или она… Короче, все потеряли сознание, и я смог вытянуть тебя в терминал. Но ты слишком многое успела взять от Марины. Даже то, что я вернул тебе твою прежнюю память, не помогло. И подсказки ты игнорировала.
        - Твои подсказки больше похожи на загадки.
        - Да? Ну и ладно, - отмахнулся он. - Зато неплохо провели время. Спасли мир и все такое… Разве плохо?
        - Теперь вернется прежняя реальность?
        - Не совсем. Вернутся пропавшие. Уже вернулись. Шумиха будет нешуточная, сразу предупреждаю. Разбирательства, экспертные комиссии…
        - А Саймон?
        - Его не забудут, если ты об этом, - серьезно обещал бог.
        - Не об этом. Он…
        - Вы никогда больше не встретитесь. Это исключено.
        Я тяжело вздохнула.
        - Но у него все будет хорошо. Еде-нибудь. Или когда-нибудь.
        - А у меня?
        - Не знаю. Ты же помнишь гадание Сибил? Выбор. Никто кроме тебя его не
        сделает.
        - А как же Марина? Ты говорил, что вернешь меня в ту жизнь, когда все закончится…
        - Разве все уже закончилось? - удивился бог. - Я думал, все только начинается. Но я не смогу сделать тебя прежней Элси, даже теперь, когда ты поняла. Ты многое пережила там, и этот опыт останется с тобой навсегда. Потускнеет с годами, затрется, но полностью не забудется. Но это ведь и не плохо, да? А Марина… однажды ты проживешь ту жизнь. Или уже прожила. Я же говорил: между мирами не существует понятия времени и какой-либо последовательности. Но та твоя жизнь никуда от тебя не денется, не волнуйся…
        Было бы о чем волноваться. Разве только о Ерафе.
        - Ох, Марибет, - лукаво усмехнулся Мэйтин, - пользуешься ты моей добротой. Ладно, так и быть, держи…
        Передо мной появилась знакомая книга.
        - Читать?
        Бог вынул из кармана ручку - обыкновенную шариковую ручку - и протянул мне:
        - Писать. Но то, что уже прожито, переписать нельзя - только наметить, так сказать, развитие сюжета. И не увлекайся слишком.
        Писать?
        Я замерла над открытой на чистой странице книгой.
        Что писать?
        Вдруг я опять что-нибудь не то сочиню, и придется еще в одной жизни мир спасать? А мне бы спокойного такого счастья… Точнее, Марине… Которая тоже я, но другая…
        Боже, я правда не сошла с ума?
        - He-а, не сошла. Тебе же твой доктор это уже сказал.
        Мой доктор. Мой…
        Это снова была подсказка?
        - Скажем так, - протянул Мэйтин неторопливо, - есть миры, где вы никогда не встретились. Есть такие, где встретившись, по каким-то причинам разошлись. Есть несколько, в которых вам просто не повезло родиться в одну эпоху. Но если брать полную статистику, то… да, можешь расценивать это как подсказку.
        Хорошо, так и буду расценивать.
        Я шумно выдохнула, придвинула к себе книгу и начала писать. Ничего конкретного. Просто намеки, наброски, полутона…
        - Ничего себе, у тебя полутона! - присвистнул Мэйтин, заглянув мне через плечо.
        Ну, такие вот полутона. Мечты должны сбываться!
        А что-то можно и поконкретнее написать.
        «…У крыльца стоял роскошный ярко-красный „Porsche“ последней модели.
        - Ух ты, - вырвалось у меня. - Я и не знала, что врачи у нас столько зарабатывают.
        Мужчина загадочно улыбнулся и под руку повел меня к машине…»
        Во как!
        Довольная собой я захлопнула книгу и вместе с ручкой отдала ее Мэйтину.
        - Точно все, что нужно написала? - спросил он.
        Я уверено кивнула: все. Не все, конечно, прямым текстом, но создала предпосылки к счастливой и безбедной жизни. Следующей. Или предыдущей.
        Нет, однозначно, пора возвращаться в настоящую, пока я с ума не сошла.
        Мэйтин услышал это желание и поспешил его исполнить…
        День еще не закончился, а суета, связанная с внезапным возвращением людей, о которых все успели позабыть, только начиналась, но мы с Эдвардом решили, что дальше можно обойтись и без нас, и пошли домой.
        Мне нужно было так много ему рассказать: о себе, о Саймоне, о богах, драконах и других мирах…
        И спросить нужно было. О нас.
        - Мы будем жить долго и счастливо, - сказал он уверенно.
        - Нет, - не согласилась я. - Мы будем жить счастливо и всегда.
        ЭПИЛОГ
        Элизабет раздвинула тяжелые портьеры, впуская в комнату солнечный свет, поправила накидки на креслах и удовлетворенно огляделась. Она любила этот дом. Дом отвечал взаимностью. И оба радовались тому, что из всего многочисленного семейства он достался именно ей.
        Но все же жить тут девушка не могла. Во-первых, была квартира в городе, маленькая, но удобная, в том числе и тем, что добираться от нее к месту работы всего пятнадцать минут на трамвайчике, а, во-вторых, поселись она здесь, и дом изменится. Это сейчас, заходя два раза в неделю, чтобы полить цветы и обновить защитные заклинания, можно не обращать внимания на потемневший паркет, на обои в гостиной, выгоревшие напротив окна, на само окно со скрипучими рассохшимися створками и треснувшим подоконником, а если она станет тут жить, придется делать ремонт и обновлять мебель, и тогда уже при всем старании не удастся сохранить былой атмосферы. И дело не только в том, что таких обоев давно уже не выпускают, а ковер с большим чернильным пятном, которое прячется под журнальным столиком, придется выбросить, как и сам столик, за годы порядком расшатавшийся. Дело в том, что малейшее изменение напомнит, что их больше нет.
        Конечно, дом не останется навечно музеем, и когда-нибудь она обязательно переберется сюда. Когда-нибудь, когда будет готова к переменам.
        Девушка улыбнулась воспоминаниям, всегда настигавшим ее в этих стенах, коснулась потеплевшим взглядом фотографий на каминной полке. Чуть нахмурилась, посмотрев на давно остановившиеся часы, и сверила время по своим: ровно полдень.
        В тот же миг в дверь позвонили.
        Подивившись подобной пунктуальности, она пошла открывать.
        - Элизабет? - стоявший на пороге молодой человек в короткой кожаной куртке и с мотоциклетным шлемом под мышкой приветствовал ее удивленным возгласом. - В смысле, - он смутился, - вы - Элизабет Грин?
        - Да, - подтвердила она, рассматривая гостя.
        Лет тридцать на вид, довольно привлекательный. Волосы светлые, светлее даже, чем у нее. Ямочка на подбородке. Тонкий рисунок рун на левой щеке. В последнее время многие увлеклись подобной модой и выцарапывали на лицах якобы эльфийские символы, однако рисунок на коже незнакомца был не хирургического происхождения - наметанный взгляд целительницы выявил это сразу. Но и эльфом мужчина определенно не был.
        - Это я телефонировал вам вчера, - сказа он, - договаривался о встрече.
        - Я так и поняла, - кивнула девушка. - Прошу, входите.
        Телефонировал, отметила про себя. Сейчас чаще говорят: звонил. Из какой дыры он приехал?
        - Проходите в гостиную. Кофе, простите, не предложу. В доме никто не живет постоянно, поэтому газ перекрыли. Но если хотите бокал бренди…
        - Нет, спасибо, - в объяснение отказа гость приподнял в руке шлем.
        - Тогда… воды? - девушка передернула плечами: в таких условиях нелегко быть гостеприимной.
        - Ничего не нужно, - успокоил молодой человек. Остановился в центре комнаты, куда его проводили, осмотрелся и задержал взгляд на портрете над секретером. - Вам, наверное, часто это говорят, но вы очень похожи на свою бабушку.
        - Меня и зовут так же.
        Хотелось, чтобы это прозвучало как шутка, но в голосе невольно прорезалось раздражение: замечания о сходстве она, и правда, слышала нередко, особенно от тех, кто, подобно сегодняшнему гостю, интересовался историей их семьи. Да и имя ей в свое время припоминали частенько. Непросто было с таким именем учиться на целительском факультете королевской академии: при неудачах ей ставили в укор, что она этого имени не оправдывает, а успехи списывали на наследственность, словно сама Элизабет и вовсе ни при чем. Впрочем, она недолго из-за этого мучилась. Дед, когда понял, что к чему, велел посылать любого, кто скажет что-нибудь подобное, а бабушка еще и уточнила, куда посылать: уж что-что, а анатомию она знала и маршруты составляла заковыристые.
        Вы должны подписать договор, - девушка протянула посетителю приготовленные заранее документы. - Тут говорится, что вы не имеете права
        опубликовать ни слова из нашей беседы, не согласовав это предварительно со мной или с другим совершеннолетним членом нашей семьи. Полный список лиц, имеющих право дать разрешение на публикацию, прилагается.
        - У вас большая семья, - заметил мужчина, просмотрев бумаги. - Правду сказать, я не собираюсь ничего публиковать… Но подпишу, - добавил поспешно, уловив удивление и недоверие в ее взгляде. - У вас есть ручка?
        - Пожалуйста. И можете присесть… Только не в это кресло!
        - Простите, - странный гость замер на полпути. - Это, наверное…
        - Нет, - девушку позабавило его смущение. - Ничего сентиментального, просто у него отваливаются подлокотники. Один из моих племянников демонстрировал эквилибристический номер. Не очень удачно, как понимаете. А дед, если вы подумали о нем, предпочитал вон то, у окна.
        - Хорошо, - кивнул гость и сел в первое попавшееся другое.
        - Днем - у окна, - продолжила Элизабет, уже не скрывая улыбки. - Чтобы читать при дневном свете. А вечерами, как раз тут, у торшера… Только не вставайте, умоляю! - замахала она руками, видя, что молодой человек уже готов вскочить на ноги. - А то придется стоять. Потому что тут все кресла их. И софа - тоже. Даже больше - они и на ковре, бывало, сидели.
        Мужчина огляделся, словно мог увидеть то, о чем она говорила, и тоже улыбнулся. Руны на его щеке зашевелились - еще одно подтверждение, что рисунок нанесен не скальпелем.
        - Вы сказали, что не планируете публикаций, - вернулась к главному девушка. - В чем же тогда ваш интерес?
        - Просто… интерес, - ответил он невнятно.
        - Любопытство, - сделала вывод Элизабет. Забралась с ногами в «дневное» дедово кресло, перехватила взгляд гостя, скользнувший по ее оголившимся коленям, и одернул юбку. - Вы ведь не целитель, нет? Целители нередко интересуются их работами. А все прочие обычно хотят знать подробности той давней истории. Игры с реальностью, воронка времени, последняя наездница единорогов - да?
        - Нет, - удивил ответом гость. - О той истории мне известно достаточно. Я хотел бы знать, что случилось после.
        - После? Простите, не понимаю, о чем вы. Можно конкретнее?
        - Как они жили, чем занимались… Были ли счастливы?
        - Странный вопрос, - девушка нахмурилась.
        И человек, его задавший, странный. Элизабет неожиданно осознала, что не может понять, какого цвета у него глаза: казалось, они разные всякий раз, когда она пытается в них заглянуть.
        Но странность эта не пугала и не отталкивала. Не было желания прекратить не начавшийся толком разговор и указать гостю на дверь. Но и правильных слов, чтобы ответить на его вопрос, тоже не было.
        - Хотите посмотреть фотографии?
        Альбомов больше чем за полвека накопилось столько, что в библиотеке они заняли отдельный шкаф. Элизабет взяла самый первый, со свадебными фото, второй и, подумав немного, последний, в котором набралось всего с десяток снимков.
        Этот последний, так вышло, лег поверх других, что она принесла в гостиную, и мужчина потянулся сразу к нему. Открыл на первой странице и замер, всматриваясь.
        - Вы знали их? - посетила девушку внезапная догадка.
        - Их? - он коснулся кончиками пальцев глянцевого фото и покачал головой. - К сожалению, нет. Давно сделан этот снимок?
        - Около двух лет назад. А эти - давно…
        Свадебный альбом - ее любимый. И не только ее. Если бы не защитные чары, он давно истрепался бы и рассыпался от того, как часто его листали.
        - На самом деле это не совсем свадьба. Празднование запоздало больше чем на три месяца. А поженились они еще весной. Сразу после той истории. Той, которую вы знаете, - Элизабет внимательно посмотрела на гостя, не попросит ли пересказать, ведь вряд ли ему известно больше, чем ей, но молодой человек увлеченно разглядывал снимок на первой странице - крупный план, невероятно удачный, запечатлевший, казалось, не только лица молодоженов, но и чувства. - Да, они поженились весной, - продолжила девушка. - И фотографий в тот день не делали: просто пошли в храм и попросили обвенчать их. После дед сразу же отправился в лечебницу, у него был назначен прием, а бабушка - в общежитие, собирать вещи для переезда…
        Но сначала она связалась с отцом. Элизабет не могла вспоминать бабулины рассказы о том дне без улыбки. «Папочка, ты только не волнуйся, - предупредила счастливая новобрачная родителя, разыскав того по телефону в приемной самого лорда- канцлера. - Я не беременна и не сошла с ума, но я вышла замуж». А пока лорд Аштон переваривал полученную информацию, предупредила, что не хочет никаких торжеств, по крайней мере, до окончания семестра. Что дословно сказал на это прадед, неизвестно, но с переносом торжественной части согласился.
        - Для гостей устроили праздник летом, - она перевернула страницу. - Как раз утихла шумиха вокруг того дела. Напоказ повторили обряд, организовали банкет под открытым небом.
        - В академии? - уточнил мужчина, присмотревшись снимку и, видимо, узнав
        пейзаж.
        - Да. Бывали там? Учились?
        - Бывал. Пару раз, давно. А это…
        - Бабушкины родители. Чудесные люди. Лорд Арчибальд умер, когда мне было восемь, а леди Оливия через три года после этого, но я хорошо их помню. В их столичном доме сейчас живет дядя Ерэм с семьей… вернее, с женой и младшими детьми. А в загородный бабушка с дедом часто ездили летом, там удивительные лавандовые поля вокруг. Кажется, он теперь отошел Люси… Или Вильяму? Сама не помню, семья у нас, действительно, немаленькая.
        О семье он не спрашивал, но отчего-то казалось, что и это ему интересно, и Элизабет, хоть раньше и не замечала за собой склонности откровенничать с незнакомцами, без стеснения говорила обо всем, что приходило на ум.
        - Как родители вашей бабушки отнеслись к ее выбору? - полюбопытствовал блондин.
        - О, они - хорошо, как я знаю. А вот другие, те, кого это совсем не касалось…
        Девушка не стала продолжать, лишь привычно поморщилась, подумав, насколько
        глупы и завистливы бывают люди. Эдвард Ерин и Элизабет Аштон многим дали повод для пересудов. По мнению одних, она была для него слишком молода и красива. Со слов других - слишком знатна, и безродный докторишка использовал этот брак как пропуск в высшее общество. Третьи говорили, что это она его использовала: тщеславная смазливая бездарь окрутила выдающегося целителя. Четвертые за недостатком фантазии утверждали, что брак этот вынужденный, дабы прикрыть позор, как тогда выражались. Бабушка со смехом рассказывала, как старательно отдельные личности в ней этот позор высматривали, отмечая каждый набранный фунт, но когда заприметили наконец-то недвусмысленно округлившийся животик, ликовать и уличать оказалось поздно - со дня свадьбы прошло уже два года.
        - Бабушкины подруги, - открыла Элизабет новую страницу альбома. - Сибил и Мэг. Сибил Девон - вы наверняка знаете… Нет? Основательница концерна «Девон». Многие считают, что во главе стоял ее муж: трудно представить хрупкую женщину в этой роли. Но она ведь провидица, и финансовое планирование - ее конек, да и хрупкая она лишь с виду. А Ян Девон - вот он, на соседнем снимке - некромант и больше известен в кругу криминалистов. Разработал какой-то очень эффективный метод посмертного допроса. Алекс, мой кузен, рассказал бы лучше, а я в этом почти ничего не смыслю.
        - Девоны, они…
        - Живы? - поняла Элизабет. - Да. Мы не виделись с похорон деда, но наша Энжи дружит с их внучкой. Энжи - это…
        - Еще одна ваша кузина? - с улыбкой, вновь зашевелившей руны на его щеке, предположил молодой человек.
        - Младшая сестра. Она сейчас в академии.
        - Тоже целительница?
        - Третий курс боевого. Родители были не в восторге, но бабушка с дедом поддержали. Энжи с детства была драчуньей и… Простите, я отвлеклась.
        - Нет, вы все еще рассказываете о них.
        - Действительно, - с легким удивлением признала девушка. - Они занимали важное место в судьбе каждого из нас. Наверное, о ком бы я не говорила… Но все же давайте досмотрим альбом?
        Ведь люди на фотографиях - тоже часть их жизни.
        - Давайте, - не спорил блондин. - Вы еще не рассказали о Маргарите. Она тоже основала финансовую компанию?
        - Нет. Она вышла замуж через год после окончания академии. За путешественника-воздухоплавателя. Бабушка рассказывала, что подруга в молодости ужасно боялась высоты, но любовь, как говорят, творит чудеса. Маргарита сопровождала мужа в странствиях, и однажды - это было давно, еще до моего рождения - их аэростат попал в шторм, и…
        - Они погибли? - в голосе молодого человека послышалось неподдельное сожаление.
        - Их не нашли, - девушка отвернулась, поймав себя на том, что смотрит на гостя слишком долго и пристально. - Бабушке нравилось думать, что они приземлились на далеком острове, которого нет на картах, и живут там до сих пор, в довольствии и любви… Такое ведь возможно?
        - Конечно, - ответил он легко.
        Так же легко перевернул страницу.
        - Оливер Райхон. Если вы бывали в академии, возможно, встречались с ректором. Который год грозится уйти на пенсию, только кто же его отпустит? - Элизабет с теплом улыбнулась смотревшему на нее со снимка статному темноволосому красавцу. Конечно, она помнила его уже не таким, но… - Нет, - замотала головой, - милорда Райхона никто не заменит.
        Не хотелось думать о времени и о том, что даже такие сильные маги, как Оливер Райхон, все же не вечны.
        - Его супруга? - мужчина, отвлекая от тревожных мыслей, указал на женщину на фото рядом с ректором.
        - Это Камилла… - девушка сморщила лоб, но так и не вспомнила, какое имя носила в девичестве эта белокурая красавица. - Камилла Адамс. Она была одной из пострадавших в той истории. Они с милордом Оливером действительно… э-э… встречались до этого. Достаточно долго, как я слышала. Но не сложилось. Вернее, сложилось, но не так. Она вышла замуж за его племянника, Джереми, там дальше он есть на общем снимке. А милорд Райхон через три года после этого женился на своей студентке. Но вы, наверное, и эту историю слышали. Шума она наделала меньше, демоны же все-таки не прорвались, но в газетах об этом писали, дед сохранил статьи. Там и фото разлома есть, и репортаж о свадьбе ректора, тоже со снимками. Хотя снимки и не газетные есть, бабушка с дедом были почетными гостями. Так что, если не слышали…
        Она рассказала бы. Это ведь и их история тоже: Эдвард и Элизабет Грин жили тогда еще в академгородке и, пусть не принимали непосредственного участия в охоте на демонов, совсем в стороне не остались. Если бы не доктор Грин, милорд Райхон, которому, как бабуля утверждала с многозначительной усмешкой, на роду было написано жениться на собственной ученице, может быть, до свадьбы и не дожил бы. Дед любил поворчать по этому поводу, сетуя, как намаялся за годы с этим героем…
        Но мужчина уже открыл альбом на следующей странице.
        - Леди Пенелопа Райс, - представила девушка даму с фотокарточки. - Бабушкина наставница. Она была акушеркой в лечебнице академии. Умерла через год после того, как бабушка закончила учебу. Не рассчитала расход силы на сложных родах, и сердце не выдержало. Но и роженицу, и ребенка спасла.
        Рассказ о леди Райс мог быть намного длиннее. Дед помнил ее еще с тех пор, как сам был студентом, бабушка любила как родную. Леди Пенелопа принимала их первенца, потому что Бет Аштон-Грин кроме нее доверяла только мужу, но ни в какую не соглашалась, чтобы тот даже просто присутствовал на родах. Грозилась остановить схватки, если он переступит порог родильной палаты.
        Когда ей пришла пора рожать во второй раз, наставницы рядом уже не было…
        - А это, - девушка перевернула страницу, - шеф Эррол. Вернее, тогда он еще не был шефом…
        И он сейчас изменился, постарел, только взгляд тот же - лукавый кошачий прищур. «Грин? Еще одна? - наиграно ужасался Рысь Эррол, встретив Элизабет в академии в ее первый день там. - Сколько же вас еще, боги милосердные?». Все семь лет учебы он угощал юную целительницу яблоками из своего сада. Правда, говорил, что раньше они были вкуснее. Когда росли за чужим забором.
        - Шефом чего? - не понял гость.
        - Внутренней полиции академии. Лет тридцать назад сменил на этом посту инспектора Крейга - вот он, на соседнем снимке… Так странно…
        - Что именно? - спросил мужчина, подняв на нее свои невозможные глаза.
        - Наш разговор. Сначала я думала, что вы пришли из-за той истории. Время от времени появляется кто-то, кому до сих пор любопытно: хроникеры, писатели, исследователи из всевозможных магических обществ. Но вы не из их числа. А говорим мы вообще непонятно о чем. Даже не о дедушке с бабушкой, а о каких-то людях со старых фотографий.
        - Расскажите иначе, - предложил блондин.
        Он закрыл и отложил в сторону альбом, напоследок скользнув взглядом по снимку, запечатлевшему лорда Грайнвилля с тогда еще невестой. А ведь Элизабет было, что поведать и о эльфийском после, и о леди Каролайн - она видела их месяц назад, когда навещала Энжи в академии…
        - Иначе? - девушка мотнула головой, словно пыталась вытрясти из мыслей все те истории, имена и образы, что подсовывала настойчивая память.
        Как рассказать о них иначе?
        Сухо и коротко?
        Поженились. Через два года родился дядя Грэм, еще через четыре - тетя Пенни. Потом дед, которому давно тесно было в стенах студенческой лечебницы, «созрел» для открытия собственного целительского центра. Лорд Аштон вызвался инвестировать проект. Бабушка Бет мечтала возглавить отделение патологической анатомии. А стала одной из первых пациенток новой клиники. Какой-то идиот выбежал на дорогу перед ее автомобилем. Она свернула, но затормозить не успела, и машина врезалась в каменную стену. В муниципальной больнице, куда бабушку привезли с места аварии, ее даже оформлять не хотели, чтобы не портить статистику выздоровления и смертности. На счастье, дед каким-то чудом узнал о происшествии, примчался и, неизвестно, что там со статистикой, но пару физиономий тамошних медиков он испортил. Забрал жену и уже через два месяца, вопреки прогнозам ярых «доброжелателей», та встала на ноги. Через три, не выдержав домашнего покоя, приступила к работе. А еще через полтора года родила третьего ребенка - отца Элизабет…
        Нет, коротко не получалось. И сухо - тоже.
        То, что в сказке стало бы счастливым концом, в жизни положило начало новым сложностям. Повзрослев, Элизабет поняла, чего стоило бабушке рождение младшего сына, и, даже зная, что в противном случае и она не появилась бы на свет, как целительница осуждала родителей отца за безответственность. «Так вышло», - с виноватой девчоночьей улыбкой разводила руками бабушка. «Не самая большая цена за то, что мы получили», - ответил Эдвард Грин, когда внучка, закончившая уже четвертый курс и считавшая себя умнее даже некоторых докторов, прямо спросила, почему он никак не вмешался, пусть даже «так вышло». Элизабет разозлилась на него тогда, едва не назвала бессердечным эгоистом и не высказала, что ту цену, о которой он говорил, платить не ему, вернулась сердитая в академию, а в следующую встречу с дедом благодарила судьбу за то, что в тот раз сумела смолчать. Потому что, говоря «мы», доктор Грин именно это и имел в виду.
        Элизабет так и не узнала, как долго держалась эта связь. Не отважилась спросить и даже виду не подала, что смогла разглядеть тонкую ниточку, соединяющую двух родных ей людей. А спроси она все-таки, наверняка услышала бы от деда тот же ответ: не самая большая цена. И, подумав, согласилась бы с этим.
        - Да, - кивнула она портрету на стене и перевела взгляд на гостя. - Вы спрашивали, были ли они счастливы. Я думаю, что да.
        Еще она думала, что, получив ответ, мужчина попрощается и уйдет, а ей этого отчего-то не хотелось.
        - Будете кофе?
        - Вы же сказали, что газ перекрыт, - напомнил он.
        - Перекрыт. Но в чулане есть спиртовка. Так что, если вы никуда не спешите, мистер…
        Имя, которым он представился вчера по телефону, вылетело из головы, но молодой человек не позволил ситуации стать неловкой.
        - Саймон, - подсказал он, когда девушка замешкалась. - Можно просто Саймон. И я никуда не спешу.
        - Пригласи ее на обед, - сказал Мэйтин, когда девушка вышла, оставив гостя, как ей думалось, одного.
        - Зачем?
        - Это же Элизабет Аштон.
        - Элизабет Грин, - поправил Саймон.
        - Вот именно, - подтвердил бог. - Такая же, как та, но совершенно другая.
        - Я бы предпочел встретиться с той.
        - Не начинай, - поморщился Мэйтин. - Я объяснял, и тебе, и ей, ваши временные линии не должны были снова пересечься. Во всяком случае, не в этом мире.
        - Помню. Но от этого не легче.
        - Трудно только поначалу, - утешил вечный мальчишка. - Привыкнешь. Вживешься в новый мир. Но тебе нужно общаться с людьми, если не хочешь остаться вероятностной аномалией. Ты еще нестабилен.
        - До сих пор? - Саймон понял, о чем он, прикрыл глаза ладонью.
        - Да. Уйдешь сейчас, и завтра она о тебе не вспомнит.
        - Возможно, так будет лучше. Я пока не планировал заводить друзей.
        - Тогда зачем приехал сюда?
        - Хотел разузнать об Элизабет, о докторе…
        - Чушь! - отмахнулся бог. - Я и так тебе рассказал: они жили долго, счастливо, и умерли почти в один день.
        - В один год.
        - Ну, не все получилось как в сказке, - ухмыльнулся Мэйтин, но тут же посерьезнел под осуждающим взглядом человека. - Он ее отпустил, - объяснил уже другим тоном. - Позволил уйти первой, чтобы не оставлять одну. Он ведь обещал.
        - Жаль, что такие истории заканчиваются, - вздохнул Саймон.
        И Мэйтин тоже вздохнул.
        - Люди, - сокрушенно покачал он головой. - Объясняешь им, объясняешь, а они все равно за свое. Когда вы уже поймете, что истории не заканчиваются? Они могут только начинаться. Бесконечное множество раз… К слову, разберешься дальше сам? А то я тут вспомнил: как раз успеваю к началу.
        Хотя он в любом случае успевал: время и в рамках одного мира понятие относительное, а на пересечении границ, где секунда не короче вечности, прошлое и будущее неотличимы друг от друга, и не имеет значения, куда ты заглянешь раньше, а куда позже…
        Дурочка ты, Маринка. Совсем на голову больная.
        О чем только думаешь?
        И думаешь ли? А то что-то не похоже.
        Я отчитывала себя уже минут пять, но безрезультатно: в зеркале вместо унылой физиономии со следами глубокого раскаяния отражалась довольная улыбка.
        Ну, больная. Ну, на голову. Что с того? У меня и справка есть.
        - Мариш, готова? Тогда поехали.
        - А выписка?
        - Какая выписка, Марина Сергеевна? Вы до конца недели числитесь на дневном стационаре.
        М-да… Нет, оказывается, у меня справки.
        В коридоре Олег поймал меня за руку и отобрал пакет с вещами.
        - Куда рванула?
        - К выходу. На улице тебя подожду. Это… конспирация…
        - Какая же это конспирация? - усмехнулся он. - В кино про шпионов не так было.
        Учись.
        Притянул меня к себе и поцеловал. Прямо в коридоре, в простенке между манипуляционной и выходом на пожарную лестницу, на глазах у троицы молоденьких медсестер и угрюмого мужика с перебинтованной головой.
        - Я дежурство сдал и до среды могу делать, что хочу, - сказал строго, уже не мне, а заулыбавшимся от увиденного сестричкам, - а у вас тут что за несанкционированный митинг?
        - Олег Евгеньевич, мы… - пискнула одна, видимо, самая непонятливая, но подружка дернула ее за халат, и через секунду под дверью манипуляционной остался только угрюмый мужик, ждущий, когда его позовут на уколы.
        Ох, Маринка, - вновь воззвала я к себе мысленно. Одумайся, дурочка без справки. Оно тебе нужно такое? Такой? Ты же у него по квартире строевым шагом ходить будешь и тапки в зубах носить! И это - в самом лучшем случае, если выйдет что-нибудь из этого сумасшествия.
        И тут же сама себе уверенно заявила, что выйдет обязательно. А тапки у меня требовать - так можно ими же и в лоб получить, и Олег это прекрасно знает.
        Откуда ему это знать, когда мы познакомились только на прошлой неделе, я понятия не имела, но в том, что он знает, ни капельки не сомневалась. Ни в чем не сомневалась с той минуты, как его увидела.
        Сцена, конечно, была - внукам не расскажешь. Хотя, если правильно подать…
        Зимний вечер. Приемный покой нейрохирургии. Красавец-доктор, словно со съемок какого-нибудь буржуйского сериала про скорую помощь: серьезное лицо, внимательные серые глаза, светло-голубой медицинский костюм, ручка с погрызенным колпачком в тонких пальцах. И я - только-только из скорой, совсем не сериальной: на голове далеко не живописный беспорядок и огромная шишка, куртка поверх домашнего халата и меховые сапоги на босу ногу. Зато цвет лица с докторским костюмом гармонирует.
        Смотрю на него - на доктора, не на костюм - в ушах гудит, голова кружится, мыслей ворох, но всего одна более-менее связная: как объяснить, что я не всегда так выгляжу, а только когда по чердакам за котами лазаю? А все остальное время я - красавица писаная, и вещи у меня приличные есть, платья всякие. Могу, если надо, даже белое найти… с фатой…
        Потом он что-то спрашивал. Голову болящую ощупал. Руки теплые, ласковые, как будто одним касанием лечат. В таких руках забыться и уснуть, а я вспомнила о коте, и тут меня накрыло. То, что квартира нараспашку, заходи, кто хочет, бери, что нравится, даже не думала, а Графа, грелку эту мохнатую, до слез жалко: как он там один будет, кто накормит, кто за ухом почешет. Будто этот гад раньше из дома не сбегал. Разревелась, идиотка… А Олег - я, правда, тогда еще не знала, что он Олег - достал из стола упаковку салфеток, пододвинул ко мне и поинтересовался, по тому же адресу, что я при поступлении назвала, сбежавший кот проживает, или нет. Я сказала, что по тому же, и на этом вроде как тему кота закрыли.
        Меня переодели в казенную рубашку (в больницу-то я не собиралась, как меня соседка под чердачной лестницей нашла - так в скорую и погрузили) и отволокли на томографию. Потом в палате устроили. Вкололи что-то. Доктор зашел. Сказал, что у меня сотрясение мозга и еще что-то там ему не очень нравится, поэтому нужно меня недельку- другую в отделении подержать, и неплохо было бы кому-нибудь об этом сообщить, чтобы мне привезли предметы первой и второй необходимости и регулярно подкармливали, ибо кухня в больнице, конечно, есть, но «сами понимаете»… И я опять чуть было не разревелась, потому что сообщать о своем сотрясении мне было некому. Только директору - предупредить, что с аудиторами придется разбираться без меня. А кому еще? Ленке, с которой мы с осени не виделись, хоть она и названивала периодически, даже Новый год предлагала вместе встречать? Светлане, которую я уже два месяца забывала поздравить с рождением ребенка? Бывшему мужу, которого тоже скоро забуду поздравить с таким же событием? В общем, был у меня повод оплакать свою никому не нужную жизнь, но голова кружилась, глаза слипались, я их
закрыла и уснула. А Олег Евгеньевич так и сидел на стуле рядом с кроватью.
        Утром он зашел ко мне до обхода. Положил на тумбочку ключи от моей квартиры. Те самые, которые я с вечера бросила на полочке в своей прихожей. Сказал, что там их и нашел. Сообщил, что, судя по тому, что телевизор и компьютер на месте, ограбить меня не успели. А кота он нашел под дверью. Предъявил соседкам и, после того, как те опознали в нем Графа, забрал к себе. Но, чтобы окончательно удостовериться, что обогретое и накормленное животное не самозванец, мне было продемонстрировано фото довольной кошачьей морды. Фото было сделано моим же телефоном, который Олег захватил из квартиры на случай, если я решу все-таки кому-нибудь позвонить. А еще он привез мою зубную щетку и тапочки…
        Первая мысль после всего этого: я слишком сильно ударилась головой, и простым сотрясением не обошлось. Потому что, если и бывают такие мужчины, то обитают они, наряду с эльфами и единорогами, где-то в параллельных вселенных, и появление одного из них в моей жизни можно было объяснить только посттравматической шизофренией.
        Когда он признался, что съел не дождавшуюся меня пиццу, потому что она очень вкусно пахла, а он проголодался после работы, я на время пришла в себя и почти уверовала в его реальность. Но взамен пиццы он привез мне картофельное пюре и овощные котлеты. И суп в термосе.
        Нужно было как-то отреагировать на все это, но я не придумала ничего лучше, чем спросить, как его жена относится к тому, что он привозит домой незнакомых котов и подкармливает за счет семейного бюджета пациенток. А когда невероятный доктор ответил, что не женат и «до вчерашнего дня и не планировал», вот тогда-то я и сошла с ума окончательно. Даже признание, что провиантом он запасся не на собственной кухне, а в кафе, где иногда обедает, потому что сам умеет готовить только яичницу и бутерброды, меня не исцелило.
        Но, с другой стороны, ничего безумного в случившемся и не было. Просто мне понравился мужчина, а я, несмотря на свое сотрясение, понравилась ему. Остальное - уже нюансы. Кто придумал, что отношения должны развиваться постепенно и неспешно? Что нужно тратить недели, а то и месяцы на то, чтобы узнать человека и понять, хочешь ли ты быть с ним? А если тебе хватило нескольких дней, что, все равно тянуть и ждать чего-то, потому что так положено?
        Нам хватило. И ждать мы не собирались.
        В первый день Олег заходил несколько раз. До обхода, во время обхода, само собой, через час, чтобы узнать, как я себя чувствую, и после обеда - с тем же вопросом, а еще забрать посуду. Спросил, чего бы я хотела на ужин. Мне хотелось сухого вина, жареного на костре мяса с острой аджикой, бродить босиком по теплой кромке прибоя и любоваться звездами. Но я согласилась на творог со сметаной. Олег принес заказ, когда его рабочий день уже закончился, и мы проговорили до позднего вечера. Я ела творог под присмотром лечащего врача, а он пил кофе из автомата в вестибюле. Потом прибежала взволнованная медсестра и затараторила, как хорошо, что Олег Евгеньевич еще здесь, потому что привезли мужчину, которого сбила машина, и случай очень тяжелый. Я думала, Олег напомнит ей, что он свое сегодня отработал и в отделении есть дежурный врач, но он извинился - передо мной извинился - пообещал заглянуть утром и пошел переодеваться опять в свой голубой костюм.
        Домой он тогда так и не попал. Спал после операции на диване в ординаторской и на утреннем обходе выглядел немного помятым. Но вполне довольным. И щетина ему шла…
        Я позвонила все-таки Лене, и, хоть мы не были близкими подругами, скорее - приятельницами по институту, она примчалась уже через час. Привезла мандарины и упаковку йогурта. Сама вызвалась съездить ко мне домой и собрать все необходимое.
        А Олег по-прежнему заходил, когда у него было время. Разговоры, еда из кафешки, кофе из автомата…
        К вечеру третьего дня на меня уже приходили посмотреть: просовывались в приоткрытую дверь любопытные носы и морщились брезгливо с выражением «Что он в ней нашел?». Сама я этим вопросом не задавалась. Главное, что нашел.
        Я рассказала ему о родителях. Они работали в другой больнице, в другом районе, но город-то один, а мир вообще тесен, особенно медицинский, и Олег, как оказалось, был когда-то знаком с отцом. И о деде моем он слышал. Какой же врач у нас о нем не слышал?
        И о себе я ему рассказала. Так легко это получилось, даже без слез. Только боялась немного, что он станет меня жалеть. Не стал. Сказал, что у него институтский товарищ в третьей гинекологии работает, хороший специалист, можно к нему на консультацию съездить потом. Фамилию назвал знакомую - меня к этому врачу Света все отправляла, она сама у него наблюдалась, очень хвалила.
        Ей я тоже позвонила. Извинилась за запоздавшее поздравление. Обещала сразу после выписки приехать, с малышом познакомиться, подарки привезти…
        А позавчера у Олега было ночное дежурство, на диво спокойное, без драк и аварий, после которых в отделении резко прибавлялось работы, и он, сделав вечерний обход, сидел у меня в палате. Сначала просто сидел. Потом мы поцеловались. Как-то само собой получилось. Через несколько минут оказались в темной перевязочной, где никто не стал бы нас искать и, дверь, в отличие от палатной, закрывалась на ключ. Стекла в окне белые, непрозрачные, а подоконник - широкий.
        И никаких сомнений. Ведь иначе и быть не могло. Не случись этого той ночью, с утра я набросилась бы на него прямо во время обхода. Или он на меня. В любом случае неудобно получилось бы. Неудобнее, чем на подоконнике…
        - Мариш, что-то не так? Тебе нехорошо? Голова закружилась?
        - Нет, - я погладила Олега по волосам, не обращая внимания на то, что какая-то тетка в белом халате глазеет от двери в ординаторскую. Он первый начал. - Все хорошо.
        - Хорошо - это хорошо, - вывел он серьезно. - Но если ты все-таки собираешься сбежать, пока я буду ходить за куртками, напоминаю: у меня в заложниках твой кот.
        - Дурачок.
        - Кот?
        - Ты. Куда я от тебя сбегу? Тем более без куртки?
        На улице все еще была зима. Я поежилась от холода, невыносимо резкого после тепла палаты, и натянула капюшон почти до подбородка, рискуя навернуться на ступеньках и вернуться в отделение, откуда меня еще даже не выписали.
        - В машине согреешься, - пообещал мне лечащий врач и любимый мужчина в одном лице. - Я специально поближе припарковался.
        Я выглянула из капюшона и ошарашенно замерла: рядом с больничным крыльцом стоял роскошный ярко-красный «Porsche», подозреваю, что одной из последних моделей.
        - Ух ты, - выдохнула, не сдержав восторга. - Я и не знала, что врачи у нас столько зарабатывают.
        Мужчина загадочно улыбнулся и под руку повел меня к чуду автомобилестроения.
        - К огромному моему сожалению, - говорил он при этом, растягивая слова, - врачи у нас столько не зарабатывают. Зарабатывают они приблизительно столько, - обогнул по дуге блестящую отполированными боками машинку, и моему взору открылся стоявший за ней черный «Hyundai». - А если не зарабатывают, берут в кредит.
        - Какое разочарование, - пробурчала я, устраиваясь на переднем пассажирском сидении. - Думала, что закадрила преуспевающего нейрохирурга, а у него - кредит.
        - Кредит я уже выплатил, меркантильная моя, - успокоил Олег, заводя мотор. - И у меня осталось достаточно денег, чтобы угостить тебя ужином.
        Замечательно.
        Значит, с меня завтрак.
        Светловолосый паренек в черной футболке, сунув руки в карманы широких джинсов, бродил по засыпанному снегом газону, невзирая на мороз и срывающийся ветер. Его необычный вид не привлекал внимания прохожих, и за все время, что подросток топтался тут, им заинтересовался только старый бродячий пес: подошел, обнюхал протянутую руку, вильнул хвостом и потрусил дальше по своим делам. Даже молодая женщина, к которой парнишка приблизился вплотную, чтобы заглянуть с улыбкой под капюшон, его не заметила. Может быть, потому, что смотрела только на своего спутника.
        Но мальчишку это не расстроило. Он проводил взглядом выехавший со двора больницы автомобиль и усмехнулся:
        - Предпосылки она создала! Как не умела писать, так и не научилась. Ну да ладно, и так неплохо вышло. В конце концов, не в «поршах» счастье.?