Пока смерть не соединит нас
Карин Жибель


        Карин Жибель — лауреат Prix Polar за лучший роман на французском языке, премии «Золотое перо французского триллера» и многих других литературных наград. Ее детективы и психологические триллеры популярны не только во Франции, но и в разных странах мира. Роман «Пока смерть не соединит нас» (2009) был удостоен премии читателей на фестивале детективов в городе Коньяк.


  Жители находящегося в горах городка Кольмар-лез-Альп узнают о гибели смотрителя Национального парка. Казалось бы, все очевидно: это трагическая случайность, он просто оступился и упал с горной тропы. Однако его друг Венсан Лапаз вопреки общему мнению считает, что произошло убийство. Вместе с Серван Брайтенбах — молодой женщиной, недавно поступившей на службу в местную полицию, — он начинает расследование, которое окажется слишком опасным и разбередит тайны прошлого, касающиеся самого Венсана.


  Впервые на русском!




        Карин Жибель
        Пока смерть не соединит нас


        © Е. В. Морозова, перевод, 2021
        2021
        

* * *


        Моим дорогим родителям посвящаю






        Пролог

        15 ИЮНЯ
        Смотреть на это было невыносимо.
        Он обнял изломанное, истерзанное тело, словно хотел успокоить его боль.
        Марионетку, с которой поиграли, а потом разломали ради забавы.
        Тело, уже остывшее. Уже давно. Душа уже отлетела, навсегда.
        Он прижимал к груди дорогое для него существо.
        Испытывая и гнев и отчаяние одновременно, замер, ощущая свое бессилие.
        И внезапно удивился тому, что ненавидит тех, кого так любил.
        Кого надеялся любить вечно.
        Тех, кто только что уничтожили одного из своих детей.



        Глава 1

        ПОЛТОРА МЕСЯЦА НАЗАД… 3 МАЯ
        Дневной свет просачивался сквозь шторы.
        На улице птицы начали свой песенный турнир.
        Несмотря на отсутствие будильника, Венсан решил, что сейчас примерно семь, — возможно, сработало чутье. Несколько секунд он прислушивался к привычным звукам утра, наслаждаясь моментом безвременья. Моментом какой-то иной жизни.
        Как прекрасен день, рождающийся из ночного мрака…
        Справа спит та, кто разделила с ним эту ночь.
        Его ночь, но не его кошмары.
        Никому не дано сблизиться с ним настолько, чтобы проникнуть в тайный ад, что терзает его изнутри.
        Несмотря на жалобно поскрипывавший деревянный пол, Венсан встал, не разбудив ее. Спустившись вниз, он сделал кофе и в сопровождении Галилея, преданной пиренейской овчарки, вышел на террасу. День обещал быть великолепным, первые лучи солнца высветили пока еще заснеженные вершины. Легкий ветерок разгуливал по долине, его благотворное дыхание очищало как душу, так и небо. Венсан подождал, когда утренний зефир окончательно развеет напоенные ядом ночные кошмары, застоявшиеся у него в голове, словно тучи, уцепившиеся за вершины гор.
        На сегодня ничего не запланировано: ни одного клиента, никаких поездок. Однако работы и без того много…
        Скрип двери резко вывел его из созерцательного настроения, из столь дорогого для него одиночества. С сонным лицом и взлохмаченными волосами Патриция показалась ему значительно менее желанной, чем вчера вечером. Нормально, он получил то, чего хотел, и больше ничего от нее не ждал.
        Обвив руками его шею, молодая женщина прижалась к нему всем телом.
        Две теплые, мягкие змеи.
        Две чувственные цепи.
        Удушающие.
        — Холодно! — пробормотала она, дрожа всем телом.
        Ее голос, в котором звучали сладострастные нотки, не произвел на него никакого впечатления.
        Ни на чувства, ни на чресла.
        — Не хочешь вернуться и согреть меня?
        — Если тебе холодно, оденься, — произнес он, аккуратно высвобождаясь из ее объятий.
        — У тебя плохое настроение?
        — Нет… Хочешь есть?
        Она пошла за ним в дом, села за стол, где был накрыт завтрак, в то время как он остался стоять, прислонившись к висевшему на стене расписанию. Скрестив руки, приготовившись к наступлению.
        Готовый вцепиться зубами в нежную плоть своей еще теплой добычи.
        — Давай проведем весь день вместе? — предложила Патриция. — Я сегодня не работаю…
        — А я работаю… Поэтому тебе лучше уйти.
        — А, значит, у тебя есть клиенты?
        — Нет, но… работы много.
        Она в растерянности смотрела на него.
        — Тогда сегодня вечером? — попыталась она исправить положение.
        — Мне очень жаль, но вечером я занят.
        В ее глазах покорной жертвы промелькнул огонек понимания.
        — Значит, все это только на одну ночь?
        Венсан не ответил.
        — Только на одну ночь? — с раздражением повторила она.
        — Не сердись, ты же знаешь… Со мной всегда так.
        Скрипнули зубы, рот исказила презрительная гримаса, лицо приняло жесткое выражение; оставив недопитый кофе, она поднялась на второй этаж.
        Венсан внезапно почувствовал облегчение. Миссия выполнена; он только что освободился от тяжкого груза.
        Спустя десять минут появилась Патриция, полностью одетая.
        — Я ухожу! — мелодраматическим тоном заявила она.
        Невозмутимый и молчаливый, Венсан выдержал посланный ему убийственный взгляд. В конце концов, он ей ничего не обещал. Не стоит чувствовать себя виноватым везде, где только можно.
        Явно ощущая себя униженной, она повернулась к нему спиной и только потом исчезла. Разумеется, окончательно. Но с этими женщинами ни в чем нельзя быть уверенным. Несмотря на утренний холодный душ, они иногда возвращались, чтобы снова запутаться в его сетях. Можно подумать, что он обладал каким-то особым талантом! От этой мысли губы его дрогнули в улыбке, и он естественным образом поделился своим открытием с Галилеем, который вылизывал себя, устроившись перед камином.
        — Вот видишь, старина, все они одинаковы! Они считают, что я должен на них жениться только потому, что они подарили мне немного ласки!
        Виляя хвостом, Галилей пристально посмотрел на него. И прежде чем снова погрузить морду в свою густую бежевую шерсть, он, навострив ухо, прислушался к шуму стремительно удалявшегося автомобиля.

* * *

        Усталый мотор выплюнул густое облако черного дыма, и «тойота» покатила по грунтовой дороге, единственной ниточке, связывавшей жилище Венсана с цивилизацией.
        Первая суббота мая, глубокое синее небо, абсолютно чистое. Или почти чистое.
        Забыв зимние обиды, лиственницы на удивление быстро обрели свой чудесный нежно-зеленый цвет, сменивший ослепительную рыжину осени и мрачную серость декабря.
        Пикап постоянно нырял в выбоины, полные липкой холодной грязи.
        Через десять минут Венсан остановился и, достав из бардачка бинокль, принялся наблюдать за стадом серн, резвившихся на южной стороне склона, где снег уже растаял; после все еще по-зимнему холодной ночи животные наслаждались щедрым теплом ранних лучей солнца. Он никогда не пропускал такого зрелища. Дикая природа, великодушная, но жестокая, никогда не предавала его, даруя каждый день то, чего никто не мог ему дать.
        Никто.
        Пикап двинулся дальше и, оставив в стороне деревню Аллос, выбрался на региональную трассу, спускавшуюся в городок Кольмар-лез-Альп, расположенный девятью километрами ниже.
        Широкая дорога, способствовавшая быстрой езде, следовала за причудливыми изгибами реки Вердон.
        Через несколько минут в утреннем свете показался форт Савуа, древний и величественный свидетель былых войн.
        Сегодня утром в городке царило оживление. Возле крепостных стен стояло несколько автомобилей, явно принадлежавших немногочисленным в это время года туристам. Сюда их, несомненно, привела хорошая погода; майские нерабочие дни часто открывали летний туристский сезон, а с ним начинались и заработки.
        Он оставил свой внедорожник возле фортификаций, некогда воздвигнутых Вобаном, и отправился с визитом вежливости в туристическое бюро. Его начальница Мишель Альбертини, симпатичная пятидесятилетняя дама, сидела у окошечка, погрузившись в чтение местной газеты.
        — Привет, Венсан! Как дела?
        — Отлично, моя красавица! — ответил он, чмокая ее в щеку. — Есть что-нибудь для меня?
        — Нет, пока ничего нет. Я позвоню, если тебя будут спрашивать. Я видела отдыхающих… Как знать, может, у тебя завтра будет экскурсия?
        Венсан уже собрался попрощаться, как из дальней двери турбюро вышла юная незнакомка. Настоящее чудо… Высокая, прекрасно сложенная, с роскошными каштановыми волосами, блестящими, струившимися до самой талии. А глаза…
        Воистину очаровательная, почти совершенство. Венсан заранее начал пускать слюни.
        — Ты нас представишь? — попросил он.
        — Мириам, наша новая сотрудница на время туристского сезона.
        — Очень приятно, мадемуазель. А я Венсан…
        И он пожал ей руку чуть крепче, чем следовало, одарил манящей улыбкой и заглянул ей в глаза.
        — Рассчитываю на вас, дамы, надеюсь, вы сделаете мне рекламу! — бросил он на прощание. — Хорошего дня!
        Он исчез так же быстро, как и появился; Мишель наблюдала за помощницей, похоже совершенно очарованной.
        — Это кто?
        — Венсан Лапаз… Он работает вместе с нами. Когда туристу нужен проводник, мы отсылаем к нему… Его визитки вон там, в ящике. А летом под его руководством мы организуем для туристов вылазки на целый день.
        Мириам по-прежнему рассматривала дверь, через которую ушел Венсан, однако тот был уже далеко. Директриса вздохнула:
        — Можно подумать, что ты увидела Святую Деву! Возвращайся к работе, а то размечталась…
        — Не сердись… я просто считаю, что он чертовски привлекателен.
        — Да, он мил, согласна. Но опасен.
        — Опасен? Но он вовсе не выглядит злым!
        — Я не сказала злой, я сказала опасен! — усмехнулась Мишель. — Нюанс…
        — Как опасен?
        — Забудь мои слова! — подвела черту директриса, вновь погружаясь в чтение газеты.


        Продукты куплены, бак полон. Можно возвращаться домой.
        Венсан выехал на шоссе, единственное, ведущее на лыжные станции; шоссе, доставлявшее деньги и работу.
        И дикарей-туристов.
        Не доезжая до деревни, он свернул и поехал в сторону озера Аллос. Еще три километра по извилистому гудрону, а затем четверть часа по каменистому и хлюпкому тракту. Дорога Эрб-Бланш. Там, на обочине дороги, стоит его шале Анколи.
        Его королевство, его владение, которое он так и не смог бросить, несмотря на тяжелые воспоминания, не покидавшие его, на запах предательства и поражения, который, разливаясь в воздухе и пропитывая его стены, отравлял виды из окон. Однако уйти из этих мест невозможно: тебя словно приковали сюда навечно.
        На ступеньках в компании Галилея сидел Пьер Кристиани.
        — Что ты тут делаешь? — удивился Венсан.
        — Иду на озеро и воспользовался возможностью немного передохнуть…
        Пьер, друг детства, брат, которого ему подарила жизнь.
        Бесценный подарок.
        Они отправились на кухню выпить кофе. Они почти не разговаривали: оба никогда не были особенно разговорчивыми. А с тех пор как Лора от него сбежала, Венсан стал еще молчаливее, чем прежде.
        Упорхнула пять лет назад. Уехала с другим мужчиной. Да еще парижанином! Под влиянием момента или влюбившись с первого взгляда, она, дитя долины, блистательная покорительница вершин, а может, уставшая от вершин, уехала и растворилась в столице. С тех пор здесь ее никто не видел.
        С того проклятого дня любовь для Венсана перестала существовать. Замкнувшись поначалу в себе, словно бабочка в коконе страдания, он постепенно восстановился и вновь стал прежним, каким был до случившегося с ним несчастья.
        По крайней мере, с виду. Ибо Пьер знал, что полученная другом рана не затянется никогда. Достаточно понаблюдать, как Венсан обращается с женщинами, имевшими несчастье оказаться у него на пути; используя свое обаяние, он завлекал их в ловушку, словно паук, заманивающий добычу в свои сверкающие серебристые сети.
        В смертельную ловушку.
        Счастливей он от этого не становился, ибо рана его не заживала. И по-прежнему кровоточила.
        Всего лишь месть. Мелкая, иллюзорная.
        Они все расплачивались за Лору.
        — Зачем ты идешь на озеро? — поинтересовался Лапаз.
        — Похоже, там уже появились туристы… Шеф попросил сделать обход в середине дня, чтобы проверить, все ли в порядке. Хочешь, пошли со мной.
        — У меня работа…
        — Ничего не поделаешь!
        Теплая куртка наполовину скрывала серый комбинезон Пьера. Официальную форму смотрителей Национального парка Меркантур. Прежде форма была зеленой. А несколько лет назад они перешли на серый цвет. Немного грустно. Но кто знает, что они придумают потом? — спрашивал себя Венсан, прощаясь с другом…
        Серый, новый цвет экологии?
        Серый как бетон, как сталь. Как надгробные плиты.
        И никто не запротестовал. Даже не выразил беспокойства.
        Словно природы, такой как она есть, им уже недостаточно. Они хотят сделать парк более посещаемым; заасфальтировать его, нанести разметку, обустроить, придать городской вид, причесать дикую природу.
        Приблизить ее к человеку.
        Им нужны — или же их убеждают, что нужны, — паркинги, места, где можно поставить дом на колесах, столы для пикника, проложить дороги. Скоро, пожалуй, понадобится еще и лифт, чтобы подниматься на вершины!
        — О чем ты задумался? — спросил Пьер.
        Венсан резко отбросил в сторону одолевавшие его мысли.
        — Ни о чем, — поторопился ответить он.
        — Ни о чем, уверен?
        Лапаз поделился с другом своими мрачными мыслями.
        — Лифты, чтобы подниматься на вершины? — повторил Пьер. — Не валяй дурака, старик! Напоминаю, такие уже существуют. Канатные дороги, фуникулеры, бугельные подъемники…
        — Ты прав, я дурак, — вздохнул проводник.
        — Хочешь сейчас застрелиться или подождешь немного? — спросил Пьер, пожимая ему руку.
        Они никогда не обнимались, как делают многие старые друзья. Но рукопожатия их были долгими и крепкими.
        — У меня нет ствола, — напомнил Венсан. — Но зато целый набор веревок для лазанья по скалам!
        — Послушай, не дури!.. Ладно, я пошел. Не хочешь сегодня вечером к нам зайти? Мы пригласили Батиста и Седрика.
        — С удовольствием… я свободен как воздух!
        Кристиани заметил на комоде в прихожей пачку «Мальборо»:
        — Ты начал курить?
        — Шутишь! Это Патриция…
        — Что за Патриция?
        Лапаз заколебался.
        — Та, что работает на местной ферме, — наконец признался он.
        Пьер почувствовал укол в сердце: еще одна жертва из охотничьего списка! Патриция — симпатичная девушка. И без сомнения, не заслуживает…
        Проследив взглядом за удалявшимся в облаке пыли автомобилем друга, Венсан вернулся в дом. Проходя мимо, схватил пачку сигарет, намереваясь выбросить ее в мусор.
        Для него это слишком тяжело. Вдруг она специально их забыла, чтобы иметь предлог вернуться? Нет, смешно! У нее наверняка более богатое воображение…
        Но, как бы то ни было, он не хочет снова видеть ее здесь. Она подарила ему не так уж много радости, чтобы примириться с ее появлением здесь еще раз.

* * *

        По ногам бегали мурашки.
        Вот уже полтора часа, как Серван торчала на обочине дороги, пугая неосторожных автомобилистов и первых отпускников.
        Пугало в форме.
        Она украдкой посматривала на старшего сержанта Кристиана Лебрена, стоявшего на посту, как и она, и внимательно вглядывавшегося в бесконечную линию шоссе, которое тянулось вдоль берега Вердона.
        Серван с удовольствием поболтала бы с ним немножко, просто так, чтобы скоротать время. Но сержант разговорчивостью не отличался. По крайней мере, с ней.
        С самого ее прибытия в казарму[1 - Казарма жандармерии является особой территорией, своего рода военным городком, где находятся собственно отделение жандармерии, дома, где живут жандармы и их семьи, и стоянки служебных и личных автомобилей.] Кольмара, случившегося неделю назад, мужчины с ней почти не разговаривали. Разумеется, они были удивлены присутствием в казарме женщины. Но постепенно все уладится, пообещал старший аджюдан Вертоли. Шеф — хороший человек. Он принял новенькую со всем уважением, постарался окружить ее теплом и заботой. По крайней мере, женоненавистником он точно не был! Но ясно же, что про всех этого сказать нельзя. Дайте им время привыкнуть! — посоветовал Вертоли. — Они не злые, но непременно будут проверять вас на прочность.
        Неподалеку от них остановился автомобиль с логотипом парка. Вышедший из него мужчина пожал руку Лебрену и улыбнулся незнакомке в форме.
        — Представляю тебе бригадира Серван Брайтенбах, — произнес Кристиан. — Она только что получила назначение к нам в казарму. Серван, это Жюльен Мансони, начальник здешнего участка парка.
        Покончив с любезностями, Кристиан и Жюльен отошли в сторону, оставив Серван на обочине шоссе. Разумеется, они не хотели разговаривать в присутствии чужой девицы с бледным лицом и яркими синими глазами.
        Серван сосредоточилась на задании, решив игнорировать очередное свидетельство недоверия. Она убеждала себя, что рада получить эту работу, уже много дней убеждала. Разумеется, она бы предпочла осесть где-нибудь в другом месте, а не в этой долине, о существовании которой она раньше даже не подозревала. Ощущение потерянности гарантировано! Но она надеялась, что эта работа не только придаст ей уверенности, но и будет увлекательной. Хотя…
        Вряд ли в этой богом забытой дыре произойдет что-нибудь интересное!..
        Вскоре начальник сел в машину и уехал, не потрудившись попрощаться с Серван. И не пристегнув ремень безопасности. Вернувшись на свой пост, сержант поднес к глазам бинокль. Спустя немного времени он победоносно закричал:
        — Ага, вон тот тип не пристегнут! Ну ничего, мы его встретим… Не удивлюсь, если он окажется из Марселя!.. Бригадир, посигнальте ему, чтобы он остановился!
        — Слушаюсь, шеф!
        Значит, здесь у них двойные стандарты. И это надо знать.

* * *

        Венсан приехал немного пораньше.
        Деревушка, похоже, уже спала. Жителей в Шоми осталось немного, большинство из них давно уехали в город. Затерянная между Кольмаром и Аллосом, деревня выжила только потому, что некоторые упорно считали ее идеальной мирной гаванью… К таким упрямцам принадлежал Пьер Кристиани; он решил спасти от разрушения ферму, такую старую, что никто не знал, когда она была построена. Ценой нескончаемой каторжной работы, в которой Лапаз имел дружескую слабость принять участие, уик-энды напролет замешивая цемент. Он помог другу сделать из бывшей фермы жилой дом, без прикрас, но весьма и весьма приятный.
        У Нади хватало терпения. И хватало мужества. Согласиться жить в развалине, воспитывать в ней двоих детей!.. Да, идеальная жена, подумал Венсан, выходя из своего пикапа. Надя, все бросившая, чтобы похоронить себя в этой долине. Она приехала сюда на несколько недель. Но стоило ей встретить взгляд Пьера, как она бросила городской комфорт, отделение банка в Ницце и занялась, причем очень успешно, совершенно необычным делом — разведением пчел. Переключилась с шуршания банкнот на шелест пчелиных крылышек… Впрочем, любовь иногда может завести в такие дебри…
        Дверь открыла Эмелин. Она поцеловала крестного, а потом побежала по коридору, ведущему в просторную столовую.
        — Венсан пришел! — кричала она.
        Лапаз обожал девчушку, и она отвечала ему взаимностью.
        Двенадцать лет, чуточку воображалистая, хорошенькая, но еще по-ребячески наивная. С тех пор как она перешла в коллеж в ближайшем к ним городке Анно, она почувствовала себя взрослой.
        Адриан, ее младший брат, посещавший начальную школу в коммуне Кольмара, ей завидовал. Разумеется, он тоже торопился повзрослеть.
        В этом возрасте все ужасно спешат состариться. Нажимают на педаль газа, а напрасно. Так и жмут на нее, пока наконец с удивлением не обнаружат, что пора искать педаль тормоза… Бесполезно.
        Венсана встретили радостно, впрочем, как всегда, когда он заходил к ним. Здесь он чувствовал себя почти как дома.
        Словно в приемной семье. Счастливой, дружной, нормальной, поэтому иногда, когда одиночество угнетало особенно, в нем просыпалось чувство зависти.
        Словно ремейк «Маленького домика в прериях»… да нет, глупо, подумал он, удобно усаживаясь на диване…
        Почему ему так не повезло?
        Хотя он совершенно не мог себе представить, как смог бы жить бок о бок с двумя шустрыми и шумными спиногрызами.
        Нет, в конце концов, повезло все же мне…
        Вырвал Венсана из его фантазмов экс-будущего отца семейства удивительный дуэт.
        Седрик и Батист, двое смотрителей-инструкторов здешнего участка парка, коллеги и друзья Пьера. Наблюдать за ними, когда они вместе, было ужасно забавно, настолько они разные.
        Седрик — молодой дипломированный биолог. Говорливый, энергичный, импульсивный, полный утопических надежд.
        Батист, старший в группе, исполняющий роль великого мудреца… Этакий неприглаженный медведь, одинокий, скупой на слова. Он, похоже, вообще никогда не посещал школу, однако слыл ходячей энциклопедией.
        Команда разношерстная, но эффективная. Сплоченная группа, в которой Венсан, не являясь ее официальным членом, занимал особое место.
        Вечер обещал быть приятным, как и каждая их встреча. Разве что чем-то озабоченный хозяин дома казался отсутствующим. И, вопреки обыкновению, много пил, хотя это и не в его привычках. Венсан это быстро заметил, однако воздержался прилюдно спрашивать о причине. Разговор в основном поддерживала Надя, рассказывая о своих пчелах. Ее верные работницы, превращавшие цветочный нектар в сладость, уже начали активно трудиться. Она говорила со своим неподражаемым акцентом, а Венсан наблюдал за ней: несмотря на годы и перенесенные трудности, она все такая же привлекательная. Нельзя сказать, что она красива. Но в ее лице недостатки сплетались с совершенством, создавая поистине колдовское очарование.
        Наконец молчание мужа начало волновать Надю.
        — Просто немного устал, — ответил ей Пьер. — Ничего серьезного…
        — Тебя шеф достал? — предположил Венсан.
        — Жюльен? Нет, скажешь тоже…
        — Я считаю, что он у тебя невыносимый зануда, — продолжал Лапаз. — Конечно, он профи, это правда, но… Если бы я постоянно работал с ним, уверен, я бы давно набил ему морду!
        Молодой Седрик подал голос, явно намереваясь защитить начальника:
        — Знаешь, к Жюльену надо найти подход… Согласен, он зануда, но он знает свое дело! Во всяком случае, выбора у нас нет: он — босс.
        — К тому же это не из-за него Пьер устает как собака, — доверительно сообщил Батист. — Это любовница его выжимает!
        Надя первой засмеялась над этой фразой. Пьер только улыбнулся.
        Вымученной улыбкой, какой раньше Венсан у него не видел.
        Примерно в час ночи Лапаз добрался до своего авто. Он согнал Галилея, пристроившегося у руля, но зажигание включил не сразу, выстраивая различные догадки, что за таинственный недуг гложет его лучшего друга.
        Наконец под звуки своей любимой «Зимы» из «Времен года» Вивальди он взял курс на Анколи.



        Глава 2

        Серван облегченно вздохнула. Несколько километров по ухабистой дороге основательно вымотали ей нервы; каждую секунду она тряслась от страха, что сейчас острый камень вопьется ей в шину или сломается кардан.
        Как только она поставила ногу на землю, Галилей с лаем бросился к ней. Она решила снова забраться в машину, но потом взяла себя в руки.
        Не хватало еще бояться собаки, едва достающей ей до колен!
        Впрочем, пес остановился в полуметре от нее и усиленно замахал хвостом. Однако собачатина вовсе и не злая! Она погладила пса, и он улегся у ее ног.
        — Хорошая собачка… Вот так-то лучше…
        Она дернула колокольчик, висевший у входа.
        Мог бы и настоящий звонок повесить! Интересно, электричество здесь есть?..
        Никто не отозвался, и она подумала, что напрасно проделала этот путь. Впрочем, размеренный стук топора обнадеживал. За домом она увидела Венсана: он колол дрова.
        У него что, бензопилы нет? Ну и ну! Мы же не в Средние века живем…
        Она кашлянула, обозначая свое присутствие, и он наконец обернулся. Сегодня солнце жарило вовсю, и он работал обнаженным по пояс. И уже успел загореть, в то время как ее бледность смотрелась пугающе.
        Отложив в сторону топор, он с любопытством уставился на девушку.
        — Добрый день! — произнесла она, выдав самую милую улыбку. — Я ищу месье Лапаза.
        — Он перед вами.
        — Мне сказали, что вы работаете проводником…
        — Вам правильно сказали. Чем я могу вам помочь?
        — Понимаете, я недавно приехала сюда и ищу того, кто мог бы показать мне здешние места…
        — Я проводник по горам, — уточнил он. — А не экскурсовод!
        — Да, я знаю… Но, понимаете, я и хочу познакомиться с горами…
        — Вы приехали в отпуск?
        — Нет. Меня сюда прислали… Я жандарм.
        — Жандарм? — повторил он, хватая футболку.
        Казалось, ему стало интересно.
        — И что вы конкретно хотите? — спросил он, одеваясь.
        — Мне бы хотелось немного узнать горы. Я не здешняя, и…
        — Это я уже слышал! Откуда вы приехали?
        — Из Кольмара… Который в департаменте Верхний Рейн.
        — Забавно!
        — Я подумала, что мне надо ознакомиться с местностью… Мне это может помочь в работе. У меня два свободных дня в неделю. Вас устраивает?
        — Меня вполне устраивает! Вы знаете мои расценки?
        — Пятнадцать евро за день, как мне кажется…
        — Сто пятьдесят, — с язвительной улыбкой поправил он. — Сто пятьдесят евро за день.
        От удивления глаза девушки округлились.
        — Вы, похоже, удивлены… Но это тариф, установленный профсоюзом!.. Конечно, для одного человека дороговато.
        — Гораздо больше, чем я могу себе позволить, — с растерянным видом призналась она. — Я думала, что… В турбюро мне говорили, что одна прогулка стоит пятнадцать евро.
        — Это групповой тариф. Но так как туристский сезон еще не начался, то сейчас я не организую групповые походы. Они начнутся только в июле. Так что за день сто пятьдесят евро.
        — Тогда, боюсь, я напрасно вас побеспокоила…
        — Ничего страшного, — произнес он, снова берясь за топор.
        Он не дал себе труда проводить ее, и она повернула обратно, проклиная тупиц из турагентства. Теперь ей предстояло проехать по здешнему подобию дороги в обратную сторону. Ее старенькая «мазда» очень устала, амортизаторы дышали на ладан. Но выбора нет, и она, вцепившись в руль, тронулась с места; ей ужасно мешало солнце, которое, как обычно в таких случаях, било ей прямо в лицо.
        Сто пятьдесят евро за одну только обзорную экскурсию, однако этот тип чересчур о себе возомнил!
        Первый крутой поворот дороги пройден успешно.
        Тысяча франков за один день, а он не может купить себе бензопилу?
        Неожиданно дорога выровнялась. Серван почувствовала себя уверенней, расслабилась, нажала на газ. Но когда ее бдительность ослабла, громкий звук заставил ее резко нажать на тормоз. В днище кузова ударил камень. Прежде чем посмотреть, в чем дело, она крепко выругалась.


        Венсан отправился освежиться к источнику, струившемуся неподалеку от шале. Ледяная, исключительно чистая вода стекала в маленький водоем, выдолбленный в толстом бревне лиственницы. Сделав несколько больших глотков, он смочил лицо и тело. На удивление приятное ощущение… Вернувшись к дровам, он поставил огромное полено на колоду, служившую ему опорой. Он уже чувствовал усталость, но хотел завершить эту каторжную работу сегодня.
        — Извините меня, месье!
        Он вздрогнул и ударил рядом с намеченной точкой. У него за спиной снова стояла девушка с бледным лицом.
        — Вы передумали? — удивился он.
        — Нет, дело не в этом…
        Она немного запыхалась, на лбу поблескивали капельки пота.
        — Моя машина сломалась на этой чертовой дороге!
        — Этой чертовой дороге? Знаете, я не механик… Я проводник, или вы уже забыли?
        Видя, что она смотрит на него, с трудом сдерживая злость, он улыбнулся ей еще шире.
        Давай, вали отсюда…
        — Нельзя ли мне хотя бы позвонить? — сухо произнесла она. — Разумеется, если, конечно, у вас имеется телефон. Но поскольку у вас нет бензопилы, все может быть…
        Ее слова рассмешили проводника.
        — Бензопила — это как тачка, в любой момент может сломаться… Именно это и произошло с моей… Ну а с вашей машиной что случилось?
        — Не знаю! Я услышала странный звук и вскоре остановилась, потому что замигал индикатор… В машине наверняка что-то сломалось, потому что масло вылилось на дорогу!
        — Ого! Вы, наверное, пробили картер.
        — Что пробила?
        — Картер. Вы поймали камень под днище, и он пробил картер.
        — И что я могу сделать?
        — Ничего!
        Он снова оделся и направился к своей «тойоте».
        — Есть здесь какая-нибудь автомастерская? — спросила она.
        — Разумеется! Но сначала надо самим посмотреть, а уж потом вызывать механика… Ибо, представьте себе, мадемуазель, у меня есть телефон! А еще электричество, водопровод и даже Интернет. Вы идете?..
        Поджав губы, она последовала за ним к пикапу.
        — Мне очень жаль, что пришлось вас побеспокоить, — продолжила она медоточивым голосом. — Но вокруг, кроме вас, никого нет…
        — Точно, никого!.. Ваша колымага далеко?
        — Не знаю. Когда я поднималась пешком, мне казалось, что я прошла не менее десяти километров, но наверняка это гораздо ближе!
        Они выехали на каменистую тропу. Полноприводному автомобилю грунтовая дорога давалась гораздо легче.
        — И давно вы уже в наших краях? — неожиданно спросил Лапаз.
        — Около трех недель.
        — Вам нравится?
        — Трудно сказать, мне не часто удается покидать казарму…
        Он замолчал, и Серван залюбовалась пейзажем, немного удивленная, что ей пришлось оказаться тет-а-тет с незнакомцем, с которым она чувствовала себя ужасно некомфортно. Неотесанный мужлан, не умеющий поддерживать беседу.
        Наконец за поворотом показалась «мазда». Венсану пришлось лечь на землю, чтобы осмотреть днище кузова. Он оказался прав.
        — Все, как я и думал, — сказал он.
        — Ах черт! Если бы я знала, никогда бы не поехала по этой гадской дороге!
        — Тем более что вы проездили зря, не так ли?
        — Прекратите ко мне цепляться! — внезапно взорвалась она. — Не вижу в этом ничего смешного!
        — Успокойтесь, иначе я вас здесь оставлю!
        — Я прекрасно смогу спуститься в деревню и поискать там механика!
        — Конечно можете. Вам осталось пройти всего четыре километра. Но заметьте, это спуск… А потом, за буксировку он возьмет с вас примерно… Во всяком случае дороже, чем я!
        Она раздраженно замолчала.
        — Итак? Я беру вас на буксир?
        — Если вас не слишком затруднит!
        — В департаменте Верхний Рейн у всех такой дурной характер, как у вас?
        Она пожала плечами, в то время как он достал из кузова пикапа буксировочный трос. Прицепив «мазду» к «тойоте» — словно напоминая об их национальной солидарности, — Венсан сел за руль. Подождав, пока Серван заберется в машину, он тронулся с места.
        Под озадаченным взглядом верного Галилея, сидевшего в кузове пикапа, они начали опасный спуск.
        И через полчаса прибыли в Аллос. Именно там находилась ближайшая автомастерская. Если, конечно, это можно назвать автомастерской. Перед старым полуразвалившимся бараком в окружении кузовов от попавших в аварию автомобилей дремал эвакуатор, выпущенный явно в прошлом веке.
        Из унылого на вид логовища вышел дородный мужчина — Патрик Лефор, владелец сего притона.
        — Привет, Венсан! Как дела?
        — Прекрасно, — ответил проводник, пожимая запястье механика, ибо ладонь была изрядно перепачкана отработанной смазкой. — У меня к тебе срочное дело.
        Серван тоже пришлось пожать протянутую ей грязную руку.
        — Она пробила картер на горной дороге, — объяснил Венсан.
        Механик заглянул «мазде» под юбки. Потом с трудом поднялся и вытер лоб, оставив там широкий черный штрих…
        — Ну да, точно, ёкнулся…
        — Вы сможете починить? — нетерпеливо спросила Серван.
        — Ну конечно, но придется оставить ее мне на недельку.
        Девушка еще раз вздохнула.
        Дерьмовый день…
        — Надеюсь, вы одолжите мне какую-нибудь маленькую машинку?
        Удивленная гримаса сделала некрасивое лицо Лефора еще более уродливым.
        — Какую?
        — Машину на замену…
        — Ах это! Нет, у меня здесь таких нет.
        Владелец автомастерской вытер руки засаленной ветошью и вытряхнул из пачки сигарету.
        — Сколько будет стоить ремонт?
        — Ну… навскидку я бы сказал… Шестьсот евро.
        — Шестьсот? — сдавленно пробормотала Серван.
        — Ну да… тут работы по горло. Но если хотите заплатить наличными, можем поторговаться…
        Пристально глядя на механика, Венсан несколько раз кашлянул.
        — Можно убрать НДС, — продолжил Патрик, — и уплотнитель блока сигнализации.
        — Мадемуазель у нас новенькая, — поторопился добавить проводник. — А еще она жандарм…
        Несколько секунд механик озадаченно смотрел на девушку, а Серван взирала на него со всей возможной строгостью.
        — Ну это я так… Просто чтобы оказать вам услугу…
        — Я хочу счет! И расплачусь чеком.
        — Нет проблем… Никаких проблем! Я и сказал только потому… Ну, просто хотел вам посодействовать…
        — О’кей, — согласилась Серван. — Могу я вам позвонить через три дня?
        — Понимаете, мне надо раздобыть детали, а это требует времени… Здесь не город! Лучше дней через пять.
        Автомеханик отправился к себе в сарай, а Серван к пикапу.
        — В любом случае спасибо, — сказала она, обращаясь к Венсану. — За буксировку…
        — Ничего… Этот жук наверняка взял бы с вас лишнюю сотню евро!
        — Есть здесь автобус на Кольмар?
        — Есть маршрутка, которая ходит утром, в полдень и вечером.
        — Что ж, тогда придется ждать полудня… Где здесь остановка?
        — Внизу. На деревенской площади.
        Она чувствовала себя совершенно растерянной, словно на ее хрупкие плечи разом навалились все возможные неприятности. Неожиданно Венсан сжалился над ней:
        — Могу я вас куда-нибудь подвезти?
        — Мне не хотелось бы злоупотреблять вашим временем. Вы и так оказали мне любезность, и…
        — Давайте садитесь!
        Испугавшись, как бы он не передумал, она не заставила просить себя дважды.
        — Вы сегодня не работаете? — спросил он.
        — Выходной…
        Он выехал из деревни, но, вместо того чтобы держать курс на Кольмар, свернул на дорогу, ведущую к озеру Аллос.
        — Куда мы едем?..
        — Вы же хотели посмотреть горы?
        — Но… Я не могу! Особенно сейчас, после всей этой истории с машиной…
        — Мне очень хочется размять ноги, — с улыбкой ответил он. — Так что вы можете сопровождать меня… Если, конечно, вы не против!
        Она с удивлением посмотрела на него:
        — Исключено!
        — Вам уже расхотелось?
        — Да нет, не то чтобы… Но на каком основании я…
        — Давайте назовем это бесплатной разминкой!
        — К тому же у меня с собой ничего нет. Ни подходящей обуви, ни рюкзака, ни…
        — Наверху у меня есть все, что нужно.
        Она не стала и дальше возражать ему, но всю дорогу, пока они поднимались к его шале, молчала.
        Венсан спрашивал себя, почему он только что сделал такое предложение этой сварливой девице из Эльзаса. Она ведь даже не хорошенькая! Во всяком случае совершенно не в его вкусе. Значит, дело совсем не в этом.
        Впрочем, знакомство с жандармом всегда может пригодиться. Поэтому лучше иметь ее в союзниках. Тем более что он не в ладах со старшим аджюданом Вертоли.
        — Как вы устроились в казарме? Коллеги не слишком донимают?
        Он только что совершенно точно описал ее положение.
        — Немного, — призналась она.
        — Если я правильно понимаю, они не слишком любезны?
        — Нет, не особенно…
        От сильного впечатления, произведенного на нее столь нетипичным персонажем, она внезапно утратила дар речи. Ее охватило беспокойство. А если этот тип лелеет какие-то свои задние мысли? Если захочет заставить ее заплатить натурой? Он вез ее в богом забытый угол, куда никто не заглядывает.
        Но она жандарм, и он это знал. Эта мысль успокоила ее.

* * *

        — Вот мы и приехали…
        Венсан припарковал пикап на обочине дороги.
        — Вперед не проехать, снегу намело слишком много… Дальше пойдем пешком.
        Они отъехали от шале всего на несколько километров, однако воздух здесь был значительно холоднее. Воздушная волна, хлынувшая с горных вершин, кружила ей голову. Серван достала из кузова пикапа свой рюкзак и надела его на плечи.
        — Не слишком тяжело? — побеспокоился Венсан.
        — Нет, нормально…
        Она посмотрела на походные ботинки, выданные проводником, так же как и рюкзак. Настоящие вещи профи… Пока Венсан экипировался, Серван, воспользовавшись паузой, принялась разглядывать окрестности. Они находились непонятно где, на узкой тропе, змеившейся среди лиственничного леса.
        — Почему вы не взяли с собой собаку?
        — Потому что мы направляемся в ЦЗ…
        — Куда?
        — В центральную зону. Это самый охраняемый участок парка, с собаками туда вход строго запрещен.
        — Даже для вас?
        — Даже для меня… Пойдем?
        Они пошли по тропе, не сходя в сторону.
        — Кстати, а как вас зовут?
        — Серван Брайтенбах.
        — Брайтен… Серван лучше!.. А я Венсан…
        — Знаю… В турбюро мне дали вашу визитку.
        — У вас красивое имя — Серван… Во всяком случае, необычное!
        Он шел не слишком быстро, и она без труда поспевала за ним. Через несколько сотен метров большой информационный щит известил их, что они вошли в центральную зону. Серван остановилась, чтобы прочитать рекомендации для туристов: охота запрещена, разбивать лагерь запрещено, рвать цветы запрещено, вход с собаками воспрещен, даже на поводке, полет над территорией запрещен…
        — Скажите, а что вообще можно делать в этом парке?
        — Восхищаться, — ответил он с улыбкой. — И это уже немало!
        Они поднимались по крутому склону, под подошвами ботинок скрипела тонкая корка затвердевшего снега.
        — А летом сюда можно добраться на машине?
        — Да. Впрочем, вам придется часто сюда ездить. В июле — августе здесь необычайно много народу… сотни человек каждый день. А то и тысячи.
        — Действительно так много? И почему здесь?
        — Вот поднимемся на вершину, и сами все поймете!
        На склоне она начала задыхаться, но постаралась этого не показывать. Глубокая лощина слева, скальная гряда справа, заснеженные вершины впереди. Они поднимались все выше и выше, храня благоговейное молчание; к счастью, подъем стал более пологим.
        — Как дела? — спросил проводник.
        — Великолепно!
        Главное, чтобы он не заметил, как ей трудно подниматься. Вопрос самолюбия.

* * *

        Пьер Кристиани оставил свою машину рядом с пикапом Венсана и, забрав с пассажирского сиденья рацию, пошел вверх по тропе. Он быстро удостоверился, что его друг отправился в горы не один. Судя по следам, сохранившимся благодаря подтаявшему снегу, его сопровождало двуногое существо, примерно 38-й размер обуви. Конечно, женщина. Печально улыбнувшись, он, погрузившись в собственные мысли, продолжил путь. Сегодня никаких особенных заданий нет. Он завершил подготовку к школьной экскурсии, которую собирался провести завтра с учениками школы из Систерона, так что теперь можно пройтись без особой цели. Обычно он с удовольствием водил детей в походы. Но сегодня он никак не мог настроиться на счастливый лад. Даже красота любимых гор не заглушала его беспокойства.
        Несколько бессонных ночей, наполненных тревогами и кошмарами.
        Он давно играл в опасные игры. Потому что всегда любил риск. Как Венсан.
        Сколько раз он оказывался на волосок от смерти, чувствовал ее дыхание?
        С той разницей, что сейчас это уже не игра.
        В бинокль он заметил стадо муфлонов, мирно пасущихся на северном склоне Шан-Ришар, неподалеку от двух полуразрушенных овчарен. Зрелище жизнеутверждающее, всегда согревавшее душу.
        Здесь, в горах, весь смысл его жизни: защищать хрупкое природное равновесие от губительного людского безумия. Воспитывать, сберегать, изучать. Ему это никогда не надоест. Даже сегодня, когда у него настроение хуже некуда. Добрых десять минут он наблюдал за муфлонами и только потом пошел дальше.
        Ему требовалось очистить душу, принять решение.
        Сказать или промолчать.
        Сказать означает рискнуть потерять все.
        Промолчав, он рискует потерять самого себя.
        И только горы могли ему помочь, посоветовать, какое решение принять.
        Горы, сама мудрость, само величие. Сама жизнь.

* * *

        После двух часов ходьбы Серван и Венсан пришли на стоянку, оборудованную в красивейшем месте посреди леса.
        — Автостоянка Ло, — произнес Венсан. — Увидите, летом она напоминает паркинг перед супермаркетом!
        Не следует преувеличивать, подумала девушка. Сколько здесь может быть мест? Три или четыре сотни, не больше… Впрочем, на такой высоте уже и это удивительно.
        — На какую высоту мы примерно поднялись?
        — Около двух тысяч… Хотите немного отдохнуть?
        Она только об этом и мечтала!
        — Да, почему бы и нет? — небрежно бросила она в ответ.
        Он остановился на крыльце крошечного шале, бюро по обслуживанию туристов, в это время года еще закрытого. С облегчением вздохнув, Серван села на деревянные ступеньки и принялась созерцать горную гряду. Он остался стоять — наверняка спешил тронуться в обратный путь. Но он снял рюкзак и принялся что-то в нем искать. Наконец он извлек из него бейсболку и вручил ей.
        — Наденьте, — велел он. — От солнца… И это тоже…
        Он протянул ей тюбик солнцезащитного крема. Она отрицательно замотала головой:
        — Сейчас не очень жарко…
        — Да, но, принимая во внимание белизну вашей кожи, у меня есть подозрение, что за пару минут вы вполне успеете поджариться! Если прибавить к этому лучи, отраженные от снега, вы рискуете получить сильный ожог. Поверьте мне.
        Неохотно подчинившись, она принялась намазываться кремом:
        — Вы все предусмотрели!
        — Привычка…
        Они снова бодро зашагали по широкой тропинке, пролегавшей по пологому склону, где снег таял на глазах, образуя веселые ручейки и грязные лужицы. Деревья встречались все реже и реже. Венсан шел все быстрее и быстрее. Серван уже не успевала за ним, она буквально волочила ноги. Однако он не сбавлял темп.
        — Озеро еще далеко? — с тревогой спросила она.
        — Нет, еще примерно полчаса.
        Он не слишком разговорчив. Однако ее это вполне устраивает. Если бы только он шел чуть помедленнее, все было бы хорошо. А если бы еще и ботинки не натирали, то и вовсе прекрасно. Она изо всех сил пыталась не выдать охватившую ее усталость. Она не собирается сдаваться так быстро, это не в ее характере!
        Неожиданно тропа перестала идти в гору, и вдалеке показались величественные вершины, четко прорисованные на фоне неба. Черный камень в украшениях из снежных кружев.
        Внезапно Серван замерла, пораженная открывшимся перед ней видом.
        Никогда еще она не видела такой красоты.
        — Озеро Аллос в окружении горных вершин, — объявил Венсан.
        Пристально глядя на Серван, он словно прочитал ее мысли. Ослепительное зрелище покорило ее.
        — Это действительно великолепно! — прошептала она.
        Несколько широких льдин сверкали на поверхности воды — следы суровой зимы, обычной на такой высоте. Небо и горы отражались в зеркальной глади озера, рисуя на ней неожиданный рельеф.
        — Спустимся поближе? — предложил Венсан.
        Она последовала за ним, не в силах оторвать взор от сотворенной природой роскоши. Грандиозно.
        Пройдя мимо старого дома, возле воды они скинули рюкзаки.
        — Здесь глубоко?
        — На середине примерно пятьдесят метров.
        — Это действительно великолепно, — повторила она. — Я не ожидала.
        — Рад, что вам понравилось.
        Сидя на камне, она не переставала любоваться чарующей картиной природы, источавшей необыкновенное спокойствие. Словно неведомая магия, феерия, доступная только чувствам. Всем чувствам…
        — А что это за домик?
        — Высокогорный ресторан и туристский приют, открывается только на два летних месяца. Туристы, приходящие посмотреть на озеро, могут пообедать на террасе. Здесь всегда много народу, так как прогулка не требует больших усилий… От паркинга сюда идти меньше часа.
        — И вы водите сюда своих экскурсантов?
        — Нет, слишком близко для дальней прогулки! Мы с ними поднимаемся на окрестные вершины…
        Он называл их, одну за другой, указывая пальцем: перевал Анкомбрет, Тур-дю-Лак, Тру-де-л’Эгль, гора Пела… высотой более 3000 метров.
        — Она самая высокая?
        — Да. Вместе с горой Симе… Еще одна высотой в три тысячи метров.
        — И давно вы занимаетесь такой работой?
        — Двадцать лет.
        — И вам удается жить ею весь год?
        — Ну, это не просто, но возможно. В каникулы я иногда работаю для парка, к тому же зимой я вожу своих клиентов по долине. Или везу их за границу…
        — За границу?
        — Я иногда подрабатываю в туристических агентствах, организующих походы в горы… На Корсике, на Реюньоне, в Австрии, в Шотландии, в Канаде… Или в других странах!
        — Супер!
        А она была готова поклясться, что он никогда не покидал своей долины!
        — А вы? Давно вы стали жандармом?
        — Нет, это мое первое назначение. Я была безработной, и мне захотелось найти что-нибудь живенькое, а как раз объявили призыв, и я подала документы… Я не ожидала, что попаду сюда! Хуже всего, что, когда меня вызвали сообщить мое назначение, они сказали: казарма в Кольмаре… И я решила, что остаюсь в Эльзасе![2 - Кольм?р — третий по величине и численности населения город в Эльзасе, административный центр департамента Верхний Рейн.]
        — Простите за нескромность, сколько вам лет?
        — Двадцать шесть. А вам?
        — Гораздо больше! — со смехом ответил он. — Ровно на пятнадцать лет больше!
        Он не выглядел на свой возраст. Пока он готовил завтрак, она наблюдала за ним. Конечно, лицо у него не самое молодое, но это, несомненно, от действия солнца. Довольно высокий, крепкий, широкоплечий, с сильными ногами, он обладал густой шевелюрой, почти такой же черной, как и его глаза.
        Его глаза, в глубине которых читалось страдание.
        Поглощая легкий завтрак, она восхищалась озером, поверхность которого от порывов ветра покрывалась рябью. Небольшие волны набегали, чтобы умереть у ее ног, а их плеск напоминал метроном, отсчитывавший разом замедлившееся время.
        Внезапно раздался пронзительный свист, от которого она даже подскочила.
        — Это сурок, я права?
        — В точку! — засмеялся проводник. — Вы их когда-нибудь видели?
        — Ну да… Девчонкой я всегда ездила в летний лагерь в Савойе!
        Но она и сейчас девчонка, подумал Венсан. И, в свою очередь, внимательно оглядел ее. В сущности, она очень даже недурна. Совсем недурна. Высокая, но излишне худая на его вкус; лицо нежное, с тонкими чертами. Волосы средней длины, очень светлые, глаза чистейшей синевы, белая кожа. Хрипловатый голос диссонирует с хрупкой фигурой.
        — Если вы выросли в Эльзасе, значит вы должны немного понимать горы?
        — Я иногда ездила кататься на лыжах и совершила несколько вылазок в горы с друзьями. Но, по правде сказать…
        — Так часто бывает, — подтвердил Лапаз. — В Ницце живет масса людей, ни разу не поднявшихся на вершину, в то время как массив Меркантур находится всего в нескольких десятках километров от них… Зачастую они приезжают сюда, но проводят всю неделю на базе, и этого им хватает. Для них, для большинства, горы сводятся к этому… Арендовать конуру, пару лыж, отлакировать зимний загар и иногда… порвать себе связки!
        Она рассмеялась и достала из кармана пачку дешевых сигарет.
        — Ах вот почему! — усмехнулся Венсан.
        — Что — почему?
        — Вам было так тяжело подниматься…
        — Тяжело? Нисколько! — ответила она, задетая за живое. — К тому же я курю совсем немного!
        — С вашей астмой курить в принципе не рекомендуется…
        — Откуда вы узнали, что у меня астма?
        — Понял по вашему дыханию…
        — Это очень легкие сигареты, — попыталась отбиться она. — Ничего особенно вредного.
        Закурив, она, вызывающе глядя на проводника, протянула ему пачку. Тот отрицательно покачал головой.
        — Разумеется! Вы же не курите!
        — Иногда со мной случается, — признался он. — Но очень редко.
        Отойдя на несколько шагов, он растянулся на траве в тени лиственницы, явно заблудившейся на такой высоте, и закрыл глаза.
        — Вы собираетесь спать? — удивилась Серван.
        — Совершенно верно!.. Впрочем, вы тоже можете.
        Не отрывая глаз от пейзажа, напоминавшего почтовую открытку, она медленно докурила сигарету. По небу беспорядочно плыли рваные облака. Убаюканная нежным дыханием ветерка и негромким плеском воды, она легла на траву. Несколько пробудившихся насекомых, почуяв жизнь, зажужжали у нее над ухом. Через несколько минут она закрыла глаза: импровизированная сиеста незаметно усыпила ее; давно уже она не испытывала такой приятной истомы, такого полного расслабления. Она плавала в чистой и прозрачной воде и чувствовала себя на удивление хорошо и спокойно.
        Так далеко от всего, так близко от самого главного!


        — Эй, просыпайтесь! Вставайте, бригадир! Подъем!
        Она почувствовала, как что-то легкое ласково касается ее лица. Серван открыла глаза и увидела Венсана, сидевшего рядом с ней и щекотавшего ей щеку стебельком травинки.
        — Я очень долго спала? — взволнованно спросила она.
        — Пожалуй, целый час…
        — Правда? А я и не заметила.
        — Идем дальше?
        Они собрали рюкзаки, и Серван начала подниматься по склону, чтобы выйти на тропинку. Но Венсан не трогался с места.
        — Вы ничего не забыли? — спросил он.
        И он пальцем указал ей на что-то на земле, так что ей пришлось обернуться. Она увидела свой окурок, втоптанный в землю.
        — Мой бычок? И что вы хотите, чтобы я с ним сделала?
        — Все, что угодно! Во всяком случае, здесь ему не место.
        Она слегка поджала губы, подобрала окурок и засунула его в карман джинсов. Тогда Венсан встал и пошел вперед.
        — Да вы, оказывается, маньяк! — бросила она, пытаясь его нагнать.
        — Маньяк? Вы видели этот уголок? Вы считаете, что ему надо превратиться в помойку?
        — Не преувеличивайте! Это всего лишь окурок. Разве он не биоразлагаемый?
        — Через несколько месяцев, возможно, он и разложится, — согласился он. — Но вам же не трудно подобрать его.
        — Если это доставит вам удовольствие…
        — Мои туристы никогда не оставляют следов своего пребывания!
        Они пошли по тропинке, проходившей над домом, миновали часовню с ржавой крышей, пристроившуюся посреди гигантских обломков скал. Серван, с трудом поспевавшая за своим провожатым, молилась, чтобы тропинка не ушла круто вверх. К счастью, они очень скоро вышли на ровную местность, где она могла успевать за ним.
        Вокруг простирался лунный пейзаж; многочисленные скалы, казалось, нападали с неба, то тут, то там поблескивал снег, торчали несколько лиственниц, искореженных ветрами.
        Внезапно Венсан остановился. Серван, задумавшись, чуть не врезалась носом ему в рюкзак.
        — Посмотрите! — прошептал он.
        Она вертела головой во все стороны, и он в конце концов взял ее за руку и притянул поближе к себе.
        — Где? — тоже шепотом спросила она.
        Он указал пальцем вправо, она пристально вгляделась в расстилавшийся перед ними пейзаж, но по-прежнему ничего не увидела.
        — Что там?
        — Тсс! — вполголоса произнес он. — Приглядитесь…
        Наконец она их увидела. Ясная, как у маленькой девочки, улыбка озарила ее лицо.
        — Кто это?
        — Горные серны…
        Внезапно обе серны сорвались с места и с удивительной резвостью и изяществом помчались прочь. Такие красивые и такие дикие.
        Такие близкие.
        Серван долго следила за ними взглядом. Она снова почувствовала себя во власти колдовских чар природы.
        — Они паслись совсем рядом, а я их не заметила! — удивленно произнесла она.
        — Потому что вы слепая…
        — Слепая?.. Нет, у меня прекрасное зрение!
        Венсан широко улыбнулся.
        В самом деле, он очень странный, этот проводник.
        Чтобы догнать его, Серван пришлось основательно ускорить шаг.
        — Почему вы говорите, что я слепая?
        — Потому что вы еще не умеете видеть…
        — Видеть?
        — Да, видеть. Этому учатся. Как ходить или говорить.
        И снова повисла тишина; Серван с удивлением размышляла над последними словами своего гида. В конце концов, он умел поддерживать беседу. Разумеется, он не отличался красноречием, но умел подбирать слова. Словно не хотел тратить их зря.
        Их путь пересекся с тропой сурка, сильно отощавшего после зимнего поста, и Серван снова пришла в восторг. Она засыпала проводника вопросами, ее интересовала каждая мелочь. Он отвечал охотно. Она оказалась более восприимчивой, чем ему думалось поначалу.
        Дойдя до обширного плато, пятнистого от нерастаявших участочков снега, Венсан дал ей возможность передохнуть. После того как, шагая по каменистой россыпи, она натрудила щиколотки, отдых она честно заслужила. Серван с наслаждением опустилась на сырую траву и опустошила флягу с водой.
        Коснувшись щек, она почувствовала, как сильно они горят. Венсан сел рядом.
        — Вы немного обгорели, — заявил он. — Но скоро яркий цвет перейдет в загар, и он нисколько вас не испортит!
        — Я не загораю… Я сгораю, а потом облезаю!.. Что это за вершина? — спросила она, указывая на заснеженный пик.
        — Гора Пела… Я вам ее уже показывал, недавно, на берегу озера.
        Она пока еще плохо представляла себе карту здешних мест, а потому, лукаво улыбаясь, ответила:
        — О! Простите меня, мэтр! Я вынудила вас повториться!
        Он рассмеялся, и она очень удивилась. Ей казалось, что он никогда не смеется.
        — У меня получилось! — гордо заявила она.
        — Получилось?
        — Рассмешить вас…
        Отведя взгляд, он подтянул к себе колени.
        — Со мной такое иногда случается, — просто сказал он.
        Возможно, она не умела видеть, но читать в душах она умела. Своего рода дар или обостренное чутье. Этот человек страдал. Скорбь, ставшая щитом и облачившая его в броню печали.
        Расколотый утес.
        — Сейчас к нам нагрянут с визитом, — объявил он, разглядывая противоположный склон. — Пьер Кристиани, один из смотрителей парка… И друг.
        — А… что он здесь делает?
        — Работает, бригадир!
        — Откуда вы знаете, что я всего лишь бригадир?
        — А я и не знаю! Но вы слишком молоды, чтобы быть офицером, или я не прав?
        Не обязательно. Она сняла бейсболку и попыталась причесаться. Бесполезно.
        — Он женат, — ироничным тоном уточнил Венсан. — А вы очень хороши…
        — Да? Почему вы мне это говорите?
        — Просто так…
        Она снова надела бейсболку и устремила взор на быстро приближавшегося человека в серой форме. Тем не менее он все же еще достаточно далеко, и она успела задать свой вопрос:
        — А вы? Вы женаты?
        — Я? Что за странная мысль!
        — Но почему? Вы вполне можете быть женаты!
        — У меня слишком плохой характер, чтобы женщина смогла меня вытерпеть! К тому же я очень люблю свободу!
        И снова страдание, прикрытое бравадой. Серван решила не поворачивать нож в ране и поднялась, чтобы приветствовать гостя.
        — Привет! — поздоровался Пьер. — Ты нас представишь?
        — Это Серван Брей…
        — Брайтенбах, — завершила девушка, протягивая ему руку. — Серван Брайтенбах…
        — Клиентка, — уточнил Венсан. — Мадемуазель у нас впервые… Она жандарм…
        — Ах вот оно что! Жюльен говорил мне о ней…
        Серван с удивлением посмотрела на Кристиани. Кто мог сказать ему о ней?
        — Жюльен Мансони, мой шеф… Полагаю, вы с ним уже встречались?
        — Да, конечно, теперь я вспомнила… Высокий, темноволосый, худой, с маленькими светлыми глазами, точно?
        — Отличный фоторобот!
        Пьер сел рядом с Венсаном и, вытащив у него флягу, утолил жажду.
        — Куда вы ходили? — спросил он.
        — На озеро. Она никогда не видела…
        — Вам понравилось?
        — Очень! — радостно произнесла Серван. — Это действительно что-то необыкновенное… К тому же у меня прекрасный гид! Немного маньяк, конечно, но тем не менее превосходный!
        — Маньяк? — удивился Пьер. — Как это маньяк?
        — Я дерзнула оставить на земле окурок, а он велел его подобрать, и мне пришлось сунуть его в карман!
        — Не обижайтесь: будь я на его месте, я бы вам еще не такое сказал! — пошутил Кристиани.
        — Спустишься с нами? — спросил Венсан.
        — Нет… Мне рано возвращаться.
        Проводник и его клиентка встали, Серван снова пожала руку Пьеру.
        — Полагаю, до скорого, — произнесла она.
        — Разумеется! Сами понимаете, здесь все всех знают… А потом, когда наедут туристы, нам все равно придется работать вместе… Мы иногда вынуждены прибегать к вашим услугам для борьбы со строптивыми нарушителями.
        — Буду только рада… До свидания!
        Пока она шла в сторону тропинки, Пьер перекинулся с другом несколькими словами:
        — Твоя новая победа?
        — Что ты! — ответил Венсан. — Я познакомился с ней только сегодня утром!
        — Ну и что? Как будто обычно тебе требуется больше времени!
        — Погоди, Пьер… Она совершенно не в моем вкусе…
        — Ты уверен? Она недурна. Во всяком случае, лучше, чем аджюдан Вертоли!
        Венсан отправился догонять Серван, ушедшую на сотню метров вперед и теперь терпеливо ожидавшую его.
        — Вы давно его знаете? — спросила она.
        — Я знал его всегда!
        — Симпатичный… Думаю, мне понравится заниматься строптивыми нарушителями!
        — Тем лучше! А теперь вперед… Потому что через два часа разразится гроза.
        — Откуда вы знаете?
        Он не ответил, а лишь быстрее зашагал по тропе.
        — Ах да, — промолвила она, — вы же не слепой… Но возможно, вы немного глуховаты.



        Глава 3

        Часы показывали немногим более семи часов; но солнце, обещавшее основательно припекать, пока уделило заснеженным вершинам лишь малую толику своих лучей.
        Войдя в управление парка, Венсан нашел там Жюльена Мансони; тот перелистывал «Ле Монд».
        — А разве Пьер не вернулся? — удивленно спросил он.
        — Нет, пока нет… Я сделал кофе, выпьешь чашечку?
        — С удовольствием.
        Венсан устроился за ^рабочим^ столом Кристиани.
        Управление занимало вполне приятное помещение; большая комната, очень светлая благодаря широкому панорамному окну. У каждого смотрителя имелся свой стол, однако на четырех смотрителей, инспектировавших участок Верхний Вердон, приходилось всего два компьютера и один принтер. На стене висела огромная рельефная карта массива Меркантур. Маленький копировальный аппарат, сканер, три этажерки с книгами научного содержания и проспектами парка дополняли ее убранство. Слева чулан для хранения инвентаря: лыжи, канаты, карабины, подзорные трубы и всевозможные инструменты. Не забыто ружье, хотя им практически никогда не пользовались. Места, конечно, маловато, но сотрудники в основном работали на территории и поэтому на условия работы в управлении не жаловались. Форму смотрителя надеваешь, как монах рясу, — по призванию, из любви.
        В периоды малой нагрузки Венсан иногда работал для заповедника Меркантур. Когда проводились научные исследования и требовалось, например, подсчитать животных, смотрителей явно не хватало; или как сегодня, когда надо поправить грозившие рухнуть деревянные мостки, уложенные над горной речкой. Операция практически акробатическая, и Жюльену пришлось прибегнуть к его помощи.
        — Говорят, у тебя уже есть клиенты? — спросил Мансони.
        — Нет, никого, с самой Пасхи.
        — Ничего, скоро появятся… Еще месяца полтора продержаться!
        — Я не тороплюсь. Мне нравится такое время.
        — Мне тоже… Смотри, вот и твой Пьер.
        Через несколько секунд появился Пьер, и Венсан мгновенно заметил, что вид у него очень мрачный.
        Уже несколько недель Пьер практически не улыбался. За их более чем сорокалетнюю дружбу Венсан никогда не видел его в таком состоянии.
        — Прости, старина! Я опоздал…
        — Ничего! Твой шеф угостил меня кофе… Жюльен, ты идешь с нами?
        — Нет, не могу.
        — И чего ты его спрашиваешь, у него есть занятия почище! — вырвалось у Пьера.
        — Ну и что ты хочешь этим сказать? — с раздражением спросил Мансони.
        — Забей!
        Мужчины повернулись друг к другу спиной, Венсан возвел глаза к небу.
        — Линяем, — прошептал Пьер.
        Загрузив необходимый инструмент в кузов пикапа, они выехали со стоянки и рискнули свернуть на каменистую дорогу, поднимавшуюся к деревне Бушье. Венсан еще раз попытался выяснить причину дурного настроения Пьера.
        Дурного, чтобы не сказать отвратительного.
        — Надеюсь, Мансони не держит на тебя зла… мне он показался каким-то напряженным!
        — Ерунда, — уверенно бросил Кристиани. — Однако иногда он мог бы и сам засучить рукава…
        — Он — босс, и в этом есть свои преимущества… К тому же нам так спокойней!
        — Ты прав…
        Они продолжали подниматься по дороге в направлении деревушки, обитаемой только в летние месяцы. Солнце наконец-то удостоило их своим вниманием, и долгожданное тепло проникло в кабину «тойоты».
        — У Нади все в порядке?
        — Да… Она очень занята, готовится к переезду пчел в горы.
        — Если вам потребуется помощь…
        Каждое лето ульи перевозили на альпийские луга, и Венсан часто помогал осуществить этот переезд, чем-то напоминавший выгон овец на высокогорные пастбища.
        Они прибыли в деревеньку, где никто не жил: три брошенные фермы, церковь и крошечное кладбище. Несколько одряхлевших следов человеческого присутствия, притулившихся среди величественного пейзажа.
        Мужчины оставили «тойоту» внизу, возле деревушки, и сложили инструменты в рюкзаки. На каждого пришлось никак не меньше двадцати килограммов железа, но они привыкли. Вскинув рюкзаки на спину, они пошли по тропинке, размытой зимней непогодой.
        Так как Пьер явно был чем-то озабочен, то они лишь иногда перекидывались отдельными словами.
        После полутора часов ходьбы они наконец нашли сломанные мостки. Одно из креплений грозило вот-вот оторваться от скалы, и одно бревно упало в овраг. В сопровождении стука пестрого дятла, без устали долбившего черную сосну, они немедленно принялись за дело.
        Работа растянулась на три часа, без перерывов и разговоров; мостки снова стали безопасны, и туристы могли ими воспользоваться, не рискуя свалиться.
        — Давай сделаем кружок? — предложил Венсан.
        Он хотел побыть с другом, чтобы дать ему возможность высказаться.
        — Если хочешь, — согласился Пьер. — Я не тороплюсь.
        Легко, словно серны, они зашагали по опасным склонам, хотя рюкзаки казались им тяжелее, чем утром. Они не ходили по этой тропе с прошлой осени и теперь с удовольствием вновь открывали для себя высокогорные ландшафты, безлюдные в это время года.
        С самого детства они любили ходить вместе и никогда надолго не покидали долину. Во всяком случае, ни один, ни другой не представляли себе жизни в ином месте — только возле вскормивших их гор. Они благоговели перед ними и любили их больше всего на свете. И горы воздавали им сторицей. Ни в сердце, ни в глазах не было намека на усталость: ведь в горах столько всего можно увидеть и узнать. Есть чем заниматься на протяжении всей жизни.
        После полудня прошло уже больше часа, когда они подошли к приюту Талона. Две старые пастушьи хижины, превращенные в лесной приют. Удачно расположенное место, на пересечении нескольких маршрутов, рядом с источником и горным потоком Бушье, сбегавшим по склону. Они остановились, решив перекусить на солнышке, и Венсан, воспользовавшись паузой, приступил к расспросам.
        Он должен узнать, в чем дело.
        Это нельзя назвать нездоровым любопытством: он просто не мог смотреть, как Пьер становится все мрачнее и мрачнее, и очень хотел ему помочь.
        — В последнее время ты стал какой-то странный… Что стряслось?
        — Ничего, — уклончиво ответил Кристиани.
        — Скажи это кому-нибудь другому! Я слишком хорошо тебя знаю…
        — Да нет, уверяю, все в порядке. Ну, есть кое-какие хлопоты. Но ничего серьезного.
        — Ты не обязан мне рассказывать. Но может, я мог бы чем-нибудь тебе помочь…
        Венсан чувствовал, что его друг очень хочет чем-то поделиться, но настаивать не стал.
        Он всегда уважал молчаливость и сдержанность, два главных, по его мнению, качества.
        Значит, придется попытаться позднее…
        Растянувшись в тени сосны, он быстро заснул, убаюканный напевной мелодией северного ветра, пробравшегося в долину и теперь насвистывавшего среди вершин.
        Пьер не находил себе места от беспокойства, тысяча и один вопрос терзали его. Он смотрел на спящего Венсана, завидуя его безмятежности. Взгляд его упал на противоположный склон, где высилась груда поваленных лавиной лиственниц, запутавшихся в ветвях друг друга.
        Выдернутые с корнем, сломанные…
        Погибшие раньше времени… Неужели и его ждет такая же участь?


        Небо в тучах, холодный ветер, воздух насыщен электричеством: вечером разразится гроза.
        Пьер и Венсан быстро шли вниз в сторону леса Вашресс, по дороге любуясь водопадом Пиш, стремительно низвергавшимся в бездну с незапамятных времен. Они уже спускались к дороге, когда Венсан увидел стаю ворон, всегда готовых слететься на любой кусок гниющего мяса.
        — Наверняка какая-нибудь дохлятина, — предположил Пьер, беря бинокль.
        Мужчины подошли к месту мрачного сборища. Там их ожидал труп серны.
        — Черт! — выругался Кристиани, сжимая кулаки. — Еще одна…
        Венсан разделял гнев друга: действительно гадкое зрелище. Охотник, застреливший животное, унес с собой только голову, бросив все остальное на растерзание падальщикам. Самец в расцвете сил. Богатая добыча для браконьеров.
        Пьер внимательно рассмотрел отверстие от пули большого калибра, попавшей зверю прямо в грудь.
        — Убита совсем недавно, — заключил он. — Вчера или позавчера… Это пятая за две недели!
        — Ты мне ничего не говорил… Вы пытались их поймать?
        — Разумеется, но нас всего четверо на весь участок! Ладно, в тот день, когда я его сцапаю…
        Они медленно вышли на дорогу.
        — Думаешь, это дело рук местных? — спросил Венсан.
        — Не знаю… но точно профессионалы. Чуваки с Лазурного Берега или из Италии… Мерзавцы, нашли способ срубать пиастры!
        — Если хочешь, я могу помочь вам посидеть в засаде…
        — Шеф никогда на это не пойдет. Слишком опасно! Эти говнюки способны на все, лишь бы не попасть в тюрягу. И они вооружены. А мы нет.
        Пьер знал, о чем говорит. Два года назад, когда он пытался задержать группу браконьеров, в него стреляли из карабина. Он получил пулю в руку и выжил только благодаря быстроте реакции и прекрасному знанию местности. Серна как охотничий трофей ценилась очень высоко, а наказанием за незаконный отстрел служила тюрьма. Поэтому охотники были готовы на все, лишь бы не попасть в руки правосудия.
        Даже убить инспектора-смотрителя или сторожа охотничьих угодий.


        Высадив Пьера возле конторы парка, Венсан сделал еще одну остановку в центре Аллоса. Небо грозно хмурилось; выйдя на торговую улицу, он заметил Серван, прилипшую к витрине магазинчика спортивных товаров.
        — Итак, бригадир, ходим по магазинам?
        Быстро обернувшись, она была приятно удивлена:
        — Здравствуйте, Венсан! Как дела?
        — Спасибо, хорошо… А ваша машина?
        — Вчера вечером я ее забрала.
        Оба направлялись в один и тот же маленький супермаркет и в результате пошли вместе. Они прошли мимо бистро, где на террасе расположилась шумная компания мужчин, громким свистом встретивших появление Серван. Она сделала вид, что ничего не слышит. Но, едва заметив Венсана, компания тут же переключилась на него:
        — Посмотрите-ка, а вот и наш рогоносец!
        — Да неужели! Но похоже, он нашел утешение в объятиях хорошенькой блондиночки!
        Серван в растерянности обернулась. Венсан сделал вид, что не слышит их насмешек.
        — Эй! Послушайте, мадемуазель! Бросайте вы этого типа!
        — Идите лучше к нам, пропустим по стаканчику!
        — Эй, рогоносец! Ты что, оглох?
        Серван изумленно смотрела на Венсана, но тот продолжал свой путь.
        — Что с ними такое?
        — Не слушайте их, — сухо сказал проводник.
        Он ускорил шаг, и они свернули в сторону супермаркета; она больше не могла сдерживаться:
        — Почему эти типы вас ненавидят?
        — Потому что я работаю на парк. Это охотники, и охранная зона парка действует им на нервы. Вот почему.
        — К смотрителям они так же пристают?
        — Еще хуже…
        — Кретины! — заключила она.
        Похоже, это происшествие крайне неприятно Венсану. Видя, что он молчит, Серван не понимала, какую линию поведения ей избрать.
        — Знаете, — произнесла она, — я хотела еще раз поблагодарить вас за ту прогулку в горы… Это действительно было очень здорово!
        — Рад, что вам понравилось. Можно повторить, тут на днях…
        — Да, с удовольствием… Но я жду, когда вы организуете групповую экскурсию… За сто евро!
        Наконец-то он улыбнулся, и у нее отлегло от сердца.
        — Если я еще раз встречу этих типов, я непременно им отвечу, — произнесла она.
        — Не делайте этого. Особенно когда вы не в форме.
        — Почему? Я их не боюсь!
        — Я тоже. Но отвечать им — значит обратить на них внимание. А они того не стоят.
        — В этом вы правы. Однако не знаю, как вам удается сохранять спокойствие…
        — Привычка. — Он посмотрел ей в глаза. — В конце концов вы узнаете, так лучше уж я вам сам скажу: с тех пор как моя жена сбежала с туристом, меня так называют мои недруги. Деревенский рогоносец — это я. Но сейчас мне совершенно безразлично. Тем более что ни один из них никогда не осмелится сказать мне это в лицо… Один на один!
        Смутившись, она пробормотала что-то не слишком вразумительное:
        — Я… мне очень жаль… я не… не знала…
        — Не берите в голову. Это старая история.
        Наконец она поняла, что терзало этого человека, причину его едва прикрытого страдания.
        Причину или одну из причин…
        Они вскоре расстались, став чуть-чуть ближе, чем были совсем недавно.



        Глава 4

        Мириам откинула волосы за спину и продолжила изучать меню. Венсан уже сделал свой выбор на этот вечер. Он наблюдал за сидевшей напротив него девушкой, и в глазах его разгорался хищный огонек.
        В самом деле восхитительная; округлое лицо, зеленые глаза, неимоверно длинные волосы. И естественное очарование двадцати лет.
        Пригласить ее поужинать оказалось очень просто, так же просто будет увезти ее после ужина. Номер под названием «соблазнение» Венсан исполнял виртуозно. Заехал в турбюро, пока Мишель не было на месте… немного поговорил с мадемуазель… предложил ей провести вечер вместе. Здесь она никого не знала, чувствовала себя потерянной. Одинокой…
        Для первого свидания Венсан заказал столик в ресторане горнолыжного курорта Лафу, модного в этом сезоне. Приятная, уютная обстановка: огонь в камине, резные деревянные панели, приглушенный свет; очень романтично. Поскольку Мириам, без сомнения, натура романтичная. Но с возрастом и разочарованиями это пройдет.
        Она положила меню рядом с тарелкой и робко улыбнулась Венсану. В ответ он тоже улыбнулся, недвусмысленно глядя на нее.
        — Ваша работа вам нравится? — спросил он.
        — Да, очень… Мишель очень симпатичная, да и вообще интересно.
        — А что вы делаете в свободное от работы время?
        — В прошлом году я получила диплом специалиста высшей квалификации в сфере туризма, и это мое первое место работы.
        Подошла хозяйка, чтобы принять заказ. Она старалась не смотреть на юную незнакомку. Так же как избегала слишком пристально смотреть на Венсана, чья улыбка будущего победителя пробуждала в ней горькие воспоминания об адюльтере. Она числилась в длинном списке его жертв, но ни о чем не жалела. Лучше иметь воспоминания, причиняющие боль, чем не иметь воспоминаний вовсе. Наконец она удалилась, и Лапаз продолжил развивать свою стратегию сближения.
        Пробуждать в ней доверие.
        — Ты уже бывала в долине?
        Столь быстрый переход на «ты» поверг Мириам в растерянность, но она довольно быстро вновь обрела дар речи:
        — Да, на каникулах, вместе с родителями… Еще девчонкой. Я люблю горы.
        Классика. Что надо сказать, чтобы соблазнить проводника?
        — Тебе хотелось бы обосноваться здесь?
        — Почему бы и нет!
        — Ты так говоришь, потому что никогда не жила здесь подолгу! Здесь суровые зимы… И делать толком нечего.
        — А вы… А ты, тебе же здесь нравится, разве нет?
        — Я — другое дело… Я здесь родился. К тому же горы — мое ремесло, моя страсть. Это должно быть в крови. Иначе здесь выдержать трудно.
        За предостережением последовала долгая пауза. Слова мудреца.
        — Я слышала, как о тебе говорили! — неожиданно промолвила Мириам.
        — В самом деле?
        — Да! У тебя здесь столько друзей…
        — А мне кажется, что у меня их очень мало. Но это не проблема. Так что же ты обо мне слышала?
        Почему она об этом заговорила? Теперь ей не удастся увернуться от ответа на вопрос.
        — Понимаешь… Некоторые говорят, что ты…
        Она все еще колебалась, и он решил ее приободрить:
        — Что я какой?..
        — Что ты на жалованье у парка.
        Он не смог сдержать усмешку:
        — Но это же не оскорбление, или ты так не считаешь? Уверен, тебе доводилось слышать вещи и похуже!
        — Да, правильно, — согласилась она.
        — Все еще впереди, здешние жители обожают посплетничать! В больших городах ты всегда можешь сохранить анонимность, но здесь — никогда… Впрочем, в этом есть свои плюсы и минусы.
        — Согласна. Но не подумай, сплетни меня не интересуют… У меня сложилось впечатление, что жители долины делятся на два клана: противников парка и его сторонников.
        — Гораздо больше, чем два! Но ты права, некоторым пришлось не по вкусу, когда здесь организовали Национальный парк.
        — Откуда такая враждебность?
        — Люди всегда думали, что природа их собственность, что ее богатства неисчерпаемы. Если бы не парк, здесь бы от природы уже мало что осталось. Но они отказываются это понимать. Они только знают, что больше не могут использовать природу, охотиться когда вздумается, пасти своих овец там, где вздумается… Не могут строить дома там, где вздумается… Представляешь, сколько бы здесь всего понастроили, если бы не парк? Сколько бы открыли новых лыжных трасс? Сколько домов выросло бы как из-под земли? Сколько шелестящих бумажек могли бы натрусить некоторые? И это мы еще не задумались над последствиями, над ущербом…
        Она слушала его с нарастающим вниманием, упиваясь его словами, словно изысканным сладким вином. У него такой теплый голос, такой чувственный, в нем звучит такая страсть, такая убежденность, столько любви к этому краю… Она воспринимала его слова как приключение, погружалась в неведомый ей мир.
        Загипнотизированная, зачарованная. Околдованная.
        Как могли эти кретины дурно о нем отзываться? Как можно не восхищаться им?
        Она не заметила, как пролетели часы, и, когда он проводил ее, она надеялась, что он не останется стоять внизу лестницы. Но он лишь слегка коснулся губами ее щеки.
        Простое прощание, простой взгляд. Но, поднимаясь по ступеням, ведущим в ее крохотную квартирку-студию, Мириам хохотала как ребенок. Странное, неведомое прежде чувство.
        Сильное.
        Любовь с первого взгляда, душевный порыв или просто неожиданная удача.


        По дороге Венсан слушал «Лето» Вивальди. Он не торопился, времени в его распоряжении много. Ибо в охоте самый приятный момент наступает тогда, когда дичь уже ваша.
        Тогда, когда понятно, что ты выиграл.

* * *

        С середины ночи в долине зарядил мелкий дождь, температура воздуха резко упала. Видимо, в горах пошел снег.
        Венсан вышел на террасу, приветствуя свой мир; в это утро вершины гор, закутавшись в плотные плащи туч, остались невидимы. Даже деревья в ближайшем лесу казались призрачными.
        Галилей устремился вперед, плотно прижимая нос к мокрой траве, расшифровывая запахи, оставленные ночью и ее обитателями. Венсан вернулся в дом, сварил еще кофе. На сегодня каких-либо дел не запланировано. И в этом тоже его счастье: ни хозяина, ни начальника, ни жесткого графика. Жить в собственном ритме, повиноваться своим прихотям. Только два летних месяца ему приходилось соблюдать какую-никакую дисциплину: отвечать на вопросы туристов, организовывать походы в горы. Зарабатывать деньги, чтобы на них жить остаток года. Он никогда не хотел поступить на службу в парк, чтобы не потерять то, что считал самым дорогим: свою свободу. Ту, что не имеет цены, но дороже всего остального.
        Внезапно Галилей предупредил его о визитере. Выглянув в окно, он увидел, как неподалеку припарковался старенький «Ситроен С15», принадлежавший Гислен Мансони, супруге Жюльена. Несколько удивленный, он открыл дверь.
        — Привет, Венсан, я не вовремя?
        — Да нет, все в порядке, заходи…
        Она пошла вперед, снимая на ходу куртку, с которой стекала вода.
        — Кофе?
        — Охотно! Утром подморозило…
        — Ты сегодня не работаешь? — удивился Венсан.
        — Конечно нет! Ведь сегодня среда…
        Лапаз часто утрачивал ощущение времени. Для него это тоже было счастьем.
        Гислен работала учительницей в школе крохотного городка Сент-Андре, расположенного в нескольких километрах ниже по долине.
        — Я приехала к тебе, чтобы ты помог мне организовать экскурсию для моих сорванцов, — объявила она. — Мне бы хотелось показать им геологический заказник Верхнего Прованса, устроить вылазку в конце года… Надо согласовать дату в зависимости от твоего графика.
        — У меня пока мало заказов, — признался Венсан. — В первую неделю июня, на уик-энде, запланирован поход в Долину Чудес, и все.
        Он снял со стены календарь, и, договорившись на пятницу, они прикинули в общих чертах программу. Остальное уже работа Венсана. Каждый год Гислен обращалась к нему за помощью в организации одной-двух экскурсий для своих учеников, заканчивавших начальную школу. Он был ей признателен, ибо эта работа была ему финансовым подспорьем, а общение с детьми доставляло удовольствие. Беседуя о том о сем, они выпили еще по чашке кофе. Гислен, в отличие от своего не слишком общительного мужа, обладала бурным темпераментом. Одна из тех невероятных пар, которая у всех вызывала удивление.
        — Как дела у Жюльена?
        — Нормально… Снова появились браконьеры… Ты в курсе?
        — Да. Недавно мы вместе с Пьером видели серну…
        — Как это гадко! Надеюсь, их сцапают раньше, чем они загадят всю долину… Но похоже, та же проблема имеется и в Везюби. Там отрезают головы у горных козлов.
        Они еще немного поболтали, и Гислен попрощалась. Вприпрыжку добравшись до автомобиля, она резко тронулась с места и унеслась с ураганной скоростью. Несмотря на грязь и плохую видимость: старая колымага была приспособлена для такого рода дорог.
        Немного нервничая, Гислен повернула в сторону Кольмара.
        Она всегда нервничала, когда ехала на встречу со своим любовником.
        Встречи редкие, но от этого еще более приятные. После них она чувствовала себя моложе лет на двадцать. Конечно, все дело в риске.
        Тайные свидания проходили в ее служебной квартире, где она практически не жила, разве только зимой, когда состояние дорог не позволяло добраться до Аллоса. По средам школа пустела, и никакой ненужный свидетель не мог их побеспокоить. Через полчаса она прибыла в Сент-Андре. Проехав насквозь маленький тихий городок, она припарковалась за опустевшим зданием школы, месте, надежно защищенном от любопытных глаз.
        Рядом с машиной Пьера Кристиани.

* * *

        Подняв воротник куртки и глубоко засунув руки в карманы, Мириам вышла из турбюро и быстро зашагала к дому.
        Она шла по улочкам Кольмара, и навстречу ей попадались лишь редкие прохожие. Подойдя к своему дому, она бросила взгляд в почтовый ящик и обнаружила, что он пуст. Она поднялась в свою холодную и сырую квартиру-студию. Не слишком уютно. Владелец не намеревался включать отопление летом, и в старом здании стоял зимний холод. Несмотря ни на что, она нашла в себе мужество раздеться, а затем погрузилась в горячую ванну, ощутив, как приятное тепло разливается по телу. Выбравшись из ванны, она закуталась в халат и забралась в кровать. Рядом с ней на прикроватном столике лежал клочок бумаги, от которого она никак не могла оторвать взгляд. Клочок, где Венсан написал свой номер телефона. Звони мне, когда захочешь.
        Соберется ли она позвонить ему сегодня вечером? Или выждет удобный момент? Рискуя увидеть, как он ухаживает за другой!..
        Она надолго застыла, рассматривая заостренный почерк проводника. Всю прошлую ночь она толком не спала, слишком возбужденная, чтобы предаться отдыху. Лицо Венсана возникало во всех ее тайных мечтаниях. Хотя между ними еще ничего не произошло. Но совершенно не обязательно спать с ним, чтобы понять, что она в него влюбилась.
        Это не мимолетная влюбленность без завтрашнего дня. Это мощное чувство, сметающее все на своем пути, настоящая высокая волна, взметнувшаяся из глубин моря.
        Не в силах более терпеть, она взяла мобильник. Дрожащей рукой набрала комбинацию цифр, которая должна соединить ее с ним. Но до того как прозвучал первый гудок, она прервала связь, встала и обошла кровать. Потом снова упала на нее.
        Не трусь, я уверена, он ждет моего звонка!
        Она нажала на клавишу повторного набора номера. Сердце ее билось так часто и так громко, что она слышала его эхо в телефонной трубке. До тех пор, пока голос Венсана не заполнил собой все пространство.
        — Это я, Мириам…
        — Добрый вечер… Как дела?
        — Хорошо… Я только хотела сказать тебе, что я чудесно провела вчерашний вечер…
        Короткая пауза на мгновение сблизила их.
        — Я тоже, — наконец ответил он. — Хочешь прийти ко мне?
        — Сейчас?
        — Да, сейчас.
        Ее рука сжала телефон, и Мириам одним прыжком вскочила с кровати, подгоняемая выбросом адреналина.
        Казаться непринужденной.
        — Почему бы и нет… Но я не знаю, где ты живешь!
        — Это очень просто: ты едешь в Аллос, но у въезда в деревню сворачиваешь направо… и едешь по дороге, что ведет к озеру. Представляешь?
        — Да, знаю… А потом?
        Он продолжал объяснять, а она усиленно старалась скрыть свое ликование.
        — Хорошо… Я приеду, когда буду готова.
        — Я жду тебя. До скорого.
        Он отключил телефон, она на миг застыла в оцепенении. Потом безграничная детская радость вырвалась наружу, а вместе с ней и чисто женский страх. Бросившись в ванную, она скинула халат и оценивающим взором оглядела себя в зеркале.
        Натянула платье, затем сняла его. В такую погоду оно выглядит смешно. Затем примерила джинсы со свитером, сняла свитер, вместо него надела футболку с длинными рукавами и куртку. В конце концов, снова натянула свитер и сделала легкий макияж. Энергично почистила зубы, потом взялась за волосы и в результате завязала их в хвост. Нет, пожалуй, лучше распустить. Хотя… В последний раз оглядев себя в зеркале, она осталась довольна, схватила рюкзак и стремительно сбежала по лестнице с третьего этажа. Добравшись до своей старенькой «клио», припаркованной за крепостной стеной, она полной грудью вдохнула чистый свежий воздух, обжигавший легкие. Этот мужчина, он такой… она не находила слов, ни одно определение не казалось ей верным.
        Она только что пережила сложную любовную историю, совершенно провальную, настоящее крушение всех надежд, под обломками которой оказались погребенными ее первые иллюзии. Венсан всего лишь второй, кому она готовилась отдать все, но, пока она ехала в сторону Аллоса, она пришла к выводу, что ей явно не хватает опыта.
        Не разочаровать его, не выдать своих страхов.
        С каждым километром тревога нарастала, каждую минуту небо становилось все темнее. Но радость предстоящей встречи с ним была сильнее страхов, и она нажимала на педаль газа.


        Выйдя из душа, Венсан задрожал от холода. Тогда он решил развести огонь в камине и принялся накрывать на стол. Несмотря на скоропалительность свидания, он приготовил изысканную трапезу, которую его гостье предстояло оценить.
        И вышел на балкон, где залюбовался величественной природой, медленно облачавшейся в одежды ночи, гармонией образов и звуков, пения птиц и шелеста листьев, смешавшихся с сумерками. Он улыбался, предвкушая наслаждения грядущей ночи. Удовольствие, ожидавшее его. Он резонно предполагал, что Мириам позвонит ему не сразу, а тем более не сразу согласится приехать. Однако он не удивился, когда она опередила его ожидания. Он сознавал, что она попала под действие его обаяния, притягивающего к нему женщин точно так же, как притянуло и ее, личность юную и легко поддающуюся влиянию.
        В сущности, она легкая добыча. Но очень аппетитная.
        Он вернулся в дом и отправился к плите.
        Внезапно возникла Лора.
        Ее лицо, ее смех, ее глаза. Ее голос.
        Словно она здесь, стоит у него за спиной. Рядом с ним.
        Лора.
        Застарелая боль, упорно не желавшая умирать, несмотря на все его усилия уничтожить ее.
        Нельзя забыть любовь всей своей жизни. Единственную женщину, которая была ему дорога, единственную, ради которой он был готов отдать все. Но она уехала, оставив его терзаться от ужасающего одиночества. На заре после прекрасной майской ночи он нашел дом пустым и холодным. Она увезла с собой только немного личных вещей и кое-какую одежду. Оставив на экране компьютера всего несколько слов, горьких и лаконичных.
        Венсан, прости меня. Я ухожу от тебя. Лора.
        Она даже не потрудилась взять лист бумаги, найти ручку. Венсан сохранил это бесчеловечное послание где-то в электронном чреве и никогда больше не открывал.
        Четырнадцать лет совместной жизни; а в остатке единственная фраза, наспех напечатанная на клавиатуре.
        В тот день он узнал, что счастье эфемерно. И стал искать дефект, совершенную им ошибку, но все напрасно. Он до сих пор не понимал причину такого резкого и неожиданного разрыва. Долгие сеансы самоанализа порождали новые вопросы.
        Шум мотора и ворчание Галилея вывели его из состояния задумчивости. Этим вечером с ним будет другая женщина, не Лора. Но она ее не заменит. Это всего лишь женщина, которая подтвердит ему, что он все еще мужчина.
        Мириам приближалась, очаровательная, улыбающаяся, готовая на все, чтобы соблазнить его. Он пропустил ее вперед, а когда она вошла, закрыл за ней дверь.
        Ловушка захлопнулась. Больше ничто не могло ее спасти.
        — Устраивайся поудобнее…
        — Здесь тепло! Отличная идея — затопить камин… Сегодня вечером так холодно, закоченеть можно!
        Почему надо всегда обмениваться банальностями о погоде и тому подобных вещах, не имеющих никакого значения?
        — Хочешь выпить?.. Чего тебе налить?
        — То же, что и тебе!
        В таких случаях лучше забыть о крепких напитках, способных обжечь нежное горлышко. Венсан сделал два стакана мартини со льдом, и они сели напротив камина. Галилей, несмотря на уроки хорошего поведения, которые вдалбливал ему хозяин, не удержался и отправился знакомиться с очередной незнакомкой.
        — Пошел вон или я вышвырну тебя за дверь! — пригрозил Венсан.
        — Оставь его! Он мне не мешает… Он такой милый! Как его зовут?
        — Галилей.
        Пес повернул голову к хозяину.
        — Откуда такое имя? Для собаки оно звучит странно.
        — Когда он был маленьким, он садился на террасе и с наступлением ночи смотрел на звезды. Вот почему… К тому же это менее банально, чем, например, Рекс или что-то в этом роде…
        — Это охотничья собака?
        Венсан рассмеялся:
        — Это пастушья собака! Не уверен, что он бы пригодился при поиске подстреленной дичи! Впрочем, я давно не хожу на охоту… Мой старик брал меня с собой, когда мне было лет десять. Признаюсь, сначала было интересно… Но очень быстро мне это опротивело. В двенадцать лет я отказался ходить на охоту.
        — А твой отец по-прежнему охотится?
        — Он умер.
        Мириам извинилась.
        — Ничего страшного, — заверил проводник. — Я отлучусь, чтобы закончить… Если хочешь еще выпить, налей сама.
        Он отправился на кухню, а Мириам принялась рассматривать жилище. Обитые вагонкой стены украшали несколько фотографий в рамках. Горные пейзажи, долины и далекие страны; невероятной красоты фотографии животных, заснятых в природе.
        — Это твоя работа? — восхищенно спросила она.
        — Что?
        — Фотографии, ты их сделал?
        — Да. Это мой новый способ охотиться.
        — Они великолепны…
        Затем взгляд Мириам задержался на книжном шкафу, где в беспорядке выстроились книги. Много романов, альбомы с фотографиями, собрания старинных книг.
        — Ты все это прочитал?
        Люди часто удивляются, что человек, живущий в горах, может любить читать. У некоторых предрассудков долгая жизнь.
        — Готово! — объявил Венсан. — Если мадемуазель соблаговолит…
        Они перешли за стол, и он стал ждать приговора. Хотя совершенно не волновался: он мог положить ей на тарелку что угодно, она все равно сделала бы вид, что ей нравится.
        — Восхитительно! — с улыбкой гурмана воскликнула она.
        — Благодарю! Так что я не только умею читать, но еще и готовить!
        — У тебя столько талантов…
        И столько же недостатков. Но о них ты узнаешь позже. У тебя все еще впереди…
        Во время ужина Мириам говорила без умолку, раскрывая перед ним свою натуру, хрупкую и неуравновешенную. Девушка, еще вчера считавшаяся подростком, но уже успевшая узнать, что значит страдать.
        Много страдать.
        Для Венсана это была простая констатация факта; едва она переступила порог его дома, он тут же надел свой пуленепробиваемый жилет.
        Она страдала, ну и что?.. Я тоже страдал…
        После ужина они вышли на террасу, где их встретила светлая холодная ночь; на небе из-за занавеса туч проглядывал кусочек луны. Опершись на балюстраду из лиственницы, они какое-то время неторопливо слушали дыхание гор. Затем Венсан подошел к Мириам и обнял ее. Почувствовал, как она дрожит, разумеется от холода. Он погладил ее длинные блестящие волосы. Взяв ее за руку, он предложил вернуться в дом, где их ожидало мягкое тепло угасавшего в очаге огня.
        Высвободившись из его объятий, Мириам устроилась на диване и налила себе еще чашечку кофе. Она готова убрать со стола и даже вымыть посуду, готова делать все что угодно, лишь бы отдалить момент, которого так страстно жаждало ее тело, но безмерно страшился ее разум.
        Понимала ли она, что потом придет страдание? Или это всего лишь боязнь оказаться не той, какую он ждал?
        Венсан не оставил ей времени ответить на этот вопрос. Он нежно заставил ее встать с дивана и заключил в объятия.
        Забыть Лору. На мгновение, на объятие.
        Главное — не закрывать глаза, иначе она снова появится. Встанет между ними.
        Он запустил руки под свитер Мириам и медленно двинулся вдоль спины, ощущая поразительную бархатистость ее кожи…
        Его губы скользнули к ее шее; пьянящая волна ее духов, каннибальская нежность его рта…
        Она все еще дрожала, но уже не от холода.
        Венсану нравилась такая сдержанность, такая трепетность. Ее неопытность, ее молодость.
        Он разобьет вдребезги ее сдержанность, покажет ей, на что она способна.
        Поведет в головокружительном танце.
        Не пытаясь ее приободрить, он лишь возбуждал ее. Разбить цепи, одну за другой, открыть замки, отыскать запрещенный проход.
        Он медленно раздевал ее, шепча на ухо слова нежности вперемешку с непристойностями. Давая ей время привыкнуть к его рукам на ее теле, исследуя каждый квадратный сантиметр ее кожи, воспламеняя каждый атом ее плоти, превращая его в крошечный горящий уголек.
        Он был деликатен и одновременно властен, и Мириам наконец-то раскрылась. Осмелилась сделать то, что диктовал ей инстинкт.
        Она хотела увлечь его на софу, он медленно заставил ее отступить к столу. Она откинулась назад, оперлась на руки и обхватила его ногами, словно приглашая войти.
        Запрокинув голову, закрыв глаза и изогнувшись всем телом, она была божественна.
        Сначала в ее чреве произошло потрясающее землетрясение, затем яркая вспышка разорвала ее сердце и взорвала мозг.
        Она принадлежала ему. На всю жизнь.
        Он принадлежал ей. На одну ночь.

* * *

        Ближе к вечеру Серван села за руль, толком не зная, куда она поедет. Она устала кружить по своей жалкой квартирке-студии. В экзистенциальном смысле, разумеется…
        Остановившись на холме над Аллосом, она смотрела на огни в долине — слабое утешение в отсутствие звезд.
        Давно она не чувствовала себя так одиноко. Вдали от семьи, от друзей.
        Зачем она приехала сюда?
        В старенькой магнитоле стояла кассета с блюзами, удивительно гармонировавшими с состоянием ее души. Внезапно она вспомнила об отце и постаралась представить себе, что он делает в такой поздний час. Смотрит телевизор вместе с новой женой? Или уже спит?
        Вспоминает ли он обо мне? Кто знает…
        Вот уже два года, как они стали чужими друг другу. Полный разрыв, несправедливый.
        Нет, не она его виновница, а он. Но ей трудно сердиться на него, она еще питает надежду его увидеть, поговорить с ним. Сегодня вечером ей так его не хватает…
        Упершись виском в холодное стекло, она закрыла глаза, чтобы не видеть своих слез.
        Она ничего не могла сделать; жизнь сделала выбор за нее.
        Наконец она решила, что пора возвращаться, и нажала на газ, разрушив тишину холодной ночи. Направляясь к деревне, она неожиданно заметила на горе одинокий свет; Анколи, единственный огонек, затерявшийся среди окутанных темнотой деревьев. Она часто думала о Венсане, единственном человеке, уделившем ей здесь немного внимания. Нет, пожалуй, это несправедливо, есть еще аджюдан Вертоли, который всегда готов помочь. Впрочем, он относится к ней скорее по-отечески. Он и напоминает ей отца. Та же осанка, тот же возраст, те же седеющие волосы. Мысль эта ободрила ее, она вытерла слезы.
        Проезжая мимо дороги, ведущей к озеру, она внезапно захотела навестить проводника. Но, затормозив, заколебалась. Потом одумалась и продолжила путь в казарму. Она не настолько хорошо его знает, чтобы позволить себе беспокоить его в такой час.
        Впрочем, здесь ей вообще некого беспокоить.
        Прибавив газу, она быстро добралась до жандармерии, которая, похоже, уже опустела. Серван направилась к Эдельвейсу, высокому дому, где находились служебные квартиры. Эдельвейс… У тех, кто дал название этому строению, явно не все в порядке с фантазией! Студия Серван, находившаяся на пятом, последнем этаже, была удобная и солнечная. Но такая безликая!
        Зачем я приехала сюда? Что я тут делаю? — повторяла она снова и снова. — Где она, моя жизнь?
        Перед входом на ступеньках сидел ее коллега и курил сигарету. Матье, молодой бригадир лет тридцати, служивший здесь вот уже два года. Немного мрачный, но красивый парень.
        — Добрый вечер, Серван! Ездила погулять?
        — Да, проехала кружок, просто так, подышать воздухом…
        — Наверное, тебе здесь скучно?
        — Немного, — призналась она, опираясь на перила.
        Они немного помолчали, потом Матье предложил ей сигарету.
        — Знаешь, — начал он, — я хотел тебе сказать… Хорошо, что ты здесь… Ну, я хочу сказать… хорошо, что у нас в команде есть женщина! Это немного меняет все!
        — Спасибо… Но мне кажется, далеко не все разделают твое мнение!
        — Да нет! Они просто делают вид, а так они хорошие парни. Им надо дать время привыкнуть! Они строят из себя мачо, и все… Не хочешь посмотреть мою роскошную однушку, а заодно и выпить по стаканчику?
        Она уже была готова отказаться, но внезапно подумала, что надо воспользоваться случаем и завязать с ним дружбу.
        — С удовольствием. Только ненадолго.
        — Как тебе угодно! — ответил он, вставая со ступеньки. — Я живу на первом…
        Матье открыл дверь своего личного пристанища. Такая же квартирка, как у Серван, только лучше обустроена. В деталях проглядывала личность ее обитателя, отчего студия словно обрела душу. На стенах афиши фильмов, у кровати простенькая гитара, впечатляющая коллекция комиксов на полках.
        Матье налил ей маленький стаканчик полынного ликера. Из бутылка без этикетки.
        — Это ты сам сделал? — высказала предположение Серван.
        — А то!
        — Разве здесь разрешают собирать альпийскую полынь?
        — Жители долины имеют право ежегодно собрать немного. Попробуй! Это вкусно, вот увидишь!
        Она пригубила крепкий, с насыщенным фруктовым вкусом напиток. Неожиданный, но поистине дивный вкус.
        Матье включил стереосистему, приглушил звук.
        — Почему ты решила стать жандармом?
        Она пожала плечами:
        — Чтобы получить работу! Но не просто работу, а живую, интересную. Чтобы вздохнуть было некогда!
        — Разочарована?
        — Я здесь совсем недавно… пока еще трудно сказать.
        — Да нет, ты права, здесь, в общем-то, ничего не происходит! Довольно спокойное место… Летом, когда идет наплыв туристов, тогда приходится вкалывать. Но в конечном счете, сама увидишь, дела всегда есть.
        Несколько минут они болтали о том о сем.
        Серван допила свой стаканчик и поднялась.
        — Уже уходишь?
        — Да, иду спать… Я устала.
        Матье проводил ее до дверей. Коснулся ее ладони, потом погладил руку. Она замерла.
        — Ты могла бы побыть еще немного…
        Она отступила на шаг. Отказ привел его в замешательство, ощущение неловкости заполнило всю комнату.
        — Прости меня, — произнесла она.
        — Нет, это я… Извини… Ты мне нравишься, и я думал, что…
        — Ничего страшного! — убедительно произнесла она. — Но я предпочитаю не путать одно с другим. Спасибо за ликер и до завтра.
        Метнувшись на лестницу, она побежала, словно дичь, за которой гонятся охотники. И на повороте чуть не сбила с ног Вертоли.
        — Простите, старший аджюдан!
        — Что с вами, Брайтенбах? Вы тренируетесь бежать марафон? Куда вас несет?
        Он заметил, что в ее светлых глазах трепещет страх:
        — Что-то случилось, малыш?
        — Да нет, все в порядке, уверяю вас… Доброй ночи!
        Серван дрожащими руками стала рыться в сумке, отыскивая ключи от квартиры. Наконец она их нашла, ворвалась внутрь и заперла дверь на два оборота.



        Глава 5

        Мириам открыла глаза, и взгляд ее тотчас упал на солнечный луч, перерезавший комнату, словно клинок шпаги.
        Повернувшись, она убедилась, что лежит одна.
        Приятный аромат кофе поднимался на второй этаж. Она потянулась, встала и направилась в ванную. Она ощущала себя утомленной, но все же улыбнулась своему отражению в зеркале. После этой ночи, которой предстоит изменить ее жизнь, она нашла себя гораздо симпатичней, чем вчера. Быстро причесавшись, она плеснула водой на лицо и наспех оделась. На первом этаже никого. Она вышла на террасу, но и там ни следа Венсана. Только Галилей лежал на солнышке; при виде ее он лениво завилял хвостом. Наконец на кухонном столе она нашла записку.


        Мириам,
        я не хотел тебя будить. Кофе горячий. Будь как дома и оставь ключ в кадке с цветком, что возле двери. Целую тебя,
    Венсан.

        Она была разочарована его отсутствием, но потом подумала, что он, наверное, давно назначил что-то на сегодняшнее утро. Времени около девяти, она явно опаздывает на работу, но, несмотря ни на что, она не спеша выпила чашечку кофе. Потому что Венсан приготовил его для нее. Положив записку в карман, она решила написать ответ.


        Венсан,
        я уже скучаю! Позвоню сегодня вечером. Крепко тебя целую.
    Мириам.

        Взяв на полной скорости старт, она быстро выскочила на грунтовую дорогу. Роскошное голубое небо венчало горные вершины.
        Сегодня утром все прекрасно.
        Она включила радио и запела. Она правильно сделала, что приехала сюда провести лето. А теперь она знала, что проведет его не одна. И возможно, вообще отсюда не уедет. Конечно, она останется жить здесь, вместе с ним. Одна ночь вместе, и он стал для нее частью ее будущего.
        Он ее будущее.
        Долой страдания, печали. Разочарования.
        Как это возможно? Как можно так стремительно влюбиться?
        Взбудораженная, не в силах контролировать свои эмоции, она даже всплакнула от радости и страха. Она смеялась и плакала и все больше увеличивала скорость, чтобы наконец попасть на работу.

* * *

        Ранним утром Венсан поднялся на гору Рошклин. Устроившись на самом высоком скальном выступе величественной вершины, нависавшей над долиной Верхнего Вердона, в той точке, откуда открывался неповторимый вид, он направил бинокль в сторону Анколи: автомобиль Мириам исчез, и он почувствовал облегчение.
        У него не хватило смелости дождаться ее пробуждения: он не хотел открывать ей свое истинное лицо. Лицо безжалостного и беспринципного охотника.
        Но правда ли, что безжалостного?
        В конце концов, он дал ей то, что она ожидала. Ничего больше он дать ей не мог.
        Ощущать под ногами тонкий слой недолговечного снега, созерцать ослепительную лазурь неба, и он уже счастлив.
        Одиночество в качестве единственной спутницы, и он счастлив.
        Здесь его никто не оценивал. Никто не наблюдал за ним. Только горы благосклонно взирали на него.
        Он хотел бы слиться с ними. Раствориться в окружающей природе, стать деревом или скалой и вместе с ними уходить в вечность.
        Но он всего лишь человек, маленькое человеческое существо, хрупкое и смертное. Неловкое, но способное к совершенствованию животное. Он увидел серн, с изумительной грацией сбегавших по склону. Они обладали совершенным чувством равновесия, превосходно приспособились к среде обитания. Они составляли единое целое с горой. Так же как и эти черные птицы, без всяких усилий парившие у него над головой. Зачарованный непостижимым совершенством природы, Венсан улегся и несколько долгих минут наблюдал за воздушным балетом птиц.
        Интересно, почему природа обделила своим участием человека?
        Среди чистейшего неба возникло лицо Лоры, черты его слегка размылись. Идеализированные пятью долгими годами разлуки. Ему показалось, что он слышит ее голос, ее переливчатый смех. Закрыв глаза, он представил себе ее среди гор, которые, словно клеймом, отмечены ее присутствием. Она лежала рядом с ним, он ощущал тонкий аромат ее духов, прикосновение ее кожи. Он уже забыл, что другая женщина разделила с ним ночь. У него нет времени открыть скобку, поскольку он уже закрыл ее.
        И только так. Все пять лет.
        Главное — без риска вновь причинить себе боль.
        Он потерял слишком много крови, еще одна такая рана, и он не выживет. Поэтому он окружил себя непробиваемой броней. Которую не сможет разрушить ни одна женщина.
        К 11 часам он решил двинуться дальше, без всякой цели. Вместо того чтобы спуститься к Эрб-Бланш, где была припаркована его машина, он направился к перевалу Анкомбрет. В конце концов, его никто не ждет. Он волен идти туда, куда вздумается.
        Свободен.
        Венсан хотел бы стать полностью свободным. Но полной свободы не бывает. Нас удерживают наши чувства, наши страсти, наши стремления. Наши потребности, наши желания. Вмененные нам обязанности, узилища, ключ от которых потерян. Воспоминания и мечты.
        Все, что доказывает, что мы живы.
        И все же, когда он был с ней, когда он следовал за изгибами ее тела, когда он дышал с ней одним воздухом… Когда он принадлежал ей, он ощущал ни с чем не сравнимое чувство. Божественное ощущение…
        Свобода.
        Быстро шагая по склонам уверенным шагом, он в начале второго прибыл к месту назначения. Неутомимый ветер расчистил проход среди вершин, и он натянул теплую куртку. Усевшись на камень, он слегка перекусил. Мысли его в это время находились далеко и рикошетом отлетали в величественно-бесстрастную синеву озера Аллос.
        Внезапно его одиночество было нарушено: навстречу кто-то шел. Он узнал человека, которого в здешних краях все называли Стрегоне. Итальянский иммигрант, живущий здесь с незапамятных времен, в стороне ото всех. В летние месяцы он пас отару овец в окрестностях озера. В остальные месяцы он жил внизу, в долине, в хижине посреди опустевшей деревушки. Без воды и электричества. Он почти ни с кем не разговаривал, да никто и не стремился разговаривать с ним. Одни считали его слабоумным, другие — сумасшедшим. Венсан с ними не соглашался.
        Медленно добравшись до перевала, старик помахал рукой проводнику.
        — Привет, Марио! Как идут дела?
        — Идут, идут…
        — Ты ходил проведать свой домик?
        Стрегоне лишь кивнул, а затем огромным клетчатым платком с дыркой вытер со лба пот. Махнув рукой на прощание, он продолжил свой путь. Венсан смотрел ему вслед и улыбался. Сей необычный персонаж всегда забавлял его и одновременно пугал. Он напоминал ему призрак, издавна блуждающий в горах, словно выходец с того света, влачащий свои цепи по нескончаемым коридорам замка. Мало кому доводилось слышать его голос, а его словарный запас казался очень ограниченным. Но возможно, он был просто неразговорчив.
        Венсан еще немного посидел на ветерке, не спеша возвращаться. А когда он наконец начал спускаться, то разглядел на тропе еще один силуэт. Решительно, сегодня его перевал стал местом паломничества! Благодаря биноклю он разглядел, что это женщина. Когда же она приблизилась, он узнал в ней Серван. Она долго шла до перевала и наконец, задыхаясь и порозовев от усилий, добралась до вершины; увидев Венсана, она с удивлением взглянула на него и улыбнулась.
        — Что вы здесь делаете, бригадир?
        — Гуляю! Учусь видеть!
        — Вот как? И что же вы увидели?
        — Ну… ничего.
        Она села рядом с ним, достала фляжку. Но та оказалась почти пуста. Тогда Венсан протянул ей свою.
        — Там, возле озера, я только что видела странного типа… Бородатый старик, очень высокий и довольно крепкий… Я хотела поговорить с ним, но он мне не ответил!
        — Это Марио, — объяснил Венсан.
        — А этот Марио немой?
        — Смотря с кем!
        — А… так, значит, он не разговаривает с чужаками?
        — Он вообще почти не разговаривает. Лично я за несколько лет вряд ли обменялся с ним более чем десятком слов!
        — Он живет в Аллосе?
        — Вы ведете расследование, бригадир?
        — Нет, но мне он показался странным… И даже внушающим тревогу… И он как-то непонятно на меня посмотрел.
        — Просто он не привык встречать в этих краях хорошеньких девушек! Он живет в Ондре, в крошечной деревушке, расположенной ниже Кольмара. Кроме него, там уже никто не живет. А летом он перебирается в Валлоне… Он пасет отару овец, принадлежащую местным овцеводам.
        — Однако сколько здесь необычных людей! Когда он на меня посмотрел, у меня кровь застыла в жилах…
        — Вы испугались? — усмехнулся Венсан.
        — Испугалась? Нет! — солгала она.
        — Знаете, здесь очень много суеверных людей. И они пугаются Марио. Некоторые даже считают, что он приносит несчастье. Собственно, все и называют его Стрегоне! По-итальянски это означает колдун… А некоторые уверяют, что он может наводить порчу!
        — Какая глупость!
        Она вынула из кармана пачку сигарет. Венсан смотрел на нее, улыбаясь уголками рта.
        — Не бойтесь, я положу окурок в карман!
        — Потому что здесь я?
        — Нет. Потому что я поняла…
        Они помолчали, и Венсан с удивлением ощутил, что общество этой девушки, которую он едва знает, доставляет ему удовольствие. Он чувствовал в ней непреклонную волю. Что-то очень сильное, что скрывается за видимой хрупкостью ее фигуры.
        — Вы спуститесь со мной? — с надеждой спросила она.
        — Увы, нет! Моя машина осталась по другую сторону!
        — Жаль…
        — Почему? Вы боитесь встретить Марио? Не бойтесь, он направился в другую сторону!
        — Нет, дело не в этом… В вашем обществе мне удалось бы узнать кучу всего…
        — Узнать кучу всего? И что бы вы хотели узнать, Серван?
        Она покраснела, а он рассмеялся.
        — Очень смешно! — буркнула она.
        — Если хотите, вы можете спуститься вместе со мной. А я провожу вас до вашей машины…
        — Правда? Отлично! Значит, мне не придется дважды проделывать один и тот же путь!
        — Тогда вперед!
        Он встал, однако лицо ее тотчас приобрело недовольный вид.
        — Что такое? — спросил он.
        — Я не успела даже передохнуть, не говоря уж о том, чтобы полюбоваться видом! И это после стольких трудов…
        Заметив, как она дрожит, он согласился дать ей еще четверть часика.
        — Накиньте что-нибудь, — посоветовал он. — У вас мокрая спина, вы можете подхватить простуду…
        — Я забыла взять с собой ветровку!
        — Очень непредусмотрительно. Здесь погода меняется стремительно. Нельзя выходить из дома без теплой куртки. Даже в августе.
        Он протянул ей свою куртку.
        — Спасибо… Очень приятно.
        — Не за что.
        — Нет, правда, очень приятно.
        Пожертвовать ради нее толикой своего времени. Всего лишь немного внимания этой пришлой женщине, ничего не знавшей о здешнем мире.

* * *

        Турбюро Кольмара уже закрывалось: Мишель приводила в порядок проспекты, разбросанные на стойке возле окошечка, в то время как Мириам, напевая, подметала пол.
        — Что с тобой случилось, красавица моя? — спросила директриса. — С каких это пор ты так радостно метешь пол?
        — Меня это никогда не напрягало…
        — Согласна, но вот уже два дня, как ты словно не от мира сего!.. Как зовут счастливого избранника?
        — Тебя это не касается! — засмеялась Мириам.
        — Все правильно. Но мне бы хотелось знать! Обещаю, что сохраню твою тайну!
        Так как девушка, похоже, не была расположена отвечать, Мишель применила другую тактику:
        — Во всяком случае, молодых людей вокруг не слишком много! И я в конце концов вычислю его! Если, конечно, он не турист…
        — Нет, он не турист…
        — Уже хорошо! Брюнет или блондин?
        Мириам с умилением смотрела на Мишель:
        — Ты слишком любопытна!
        — Любопытная, как старая куница! Итак, брюнет или блондин?
        — Брюнет.
        — Твоего возраста или старше?
        — Старше.
        На самом деле Мириам умирала от желания все рассказать этой женщине, годившейся ей в матери. Тем более что она давно обходилась без матери.
        Но она боялась назвать имя Венсана, вспоминая о том, как Мишель предупреждала ее после их первой встречи.
        — Отлично, — промолвила директриса, — двигаемся дальше… Он местный, брюнет и старше тебя… Это дает нам довольно богатый выбор… Я его знаю?
        — Думаю, да…
        — Он живет в Кольмаре?
        Мириам отрицательно покачала головой.
        — В Аллосе?
        — Да. Но больше я тебе ничего не скажу!
        Но и не нужно. Внезапно Мишель поняла, кто ее таинственный возлюбленный:
        — Только не говори мне, что это Венсан, ладно?
        Взгляд Мириам выдал истину, а на лице ее появилась блаженная улыбка.
        — Боже мой! — вырвалось у директрисы.
        — Что? Что ты имеешь против него? Он замечательный парень!
        — О да, замечательный! — с неподражаемой интонацией повторила Мишель, продолжая раскладывать проспекты.
        Мириам подошла к ней, явно не желая завершать беседу:
        — Почему ты к нему так плохо относишься? Между вами что-то было?
        — Ты смеешься! От этого типа лучше держаться подальше! Он ядовит, как кобра!
        Молодая женщина переменилась в лице:
        — А мне казалось, что ты считаешь его симпатичным.
        — Да, конечно, он симпатичный, но я не это хотела сказать… Тебе просто надо понять, что с женщинами он ведет себя как мерзавец. Наигравшись, он бросает их без малейших угрызений совести!
        — Кто это тебе сказал? — взвилась Мириам, внезапно охваченная леденящим страхом.
        — Я просто давно его знаю.
        — Ты совершенно его не знаешь! Все говорят о нем гадости, а на самом деле он потрясающий!
        — Послушай, я всего лишь пытаюсь предостеречь тебя… Если ты хочешь просто развлечься, то ничего страшного. Но если ты на что-то надеешься…
        — Это тебя не касается! И не надо было мне о нем рассказывать! Ты ревнуешь, вот и все!
        — Я ревную? Да ты, милочка, сама не знаешь, что говоришь! Напоминаю тебе, я замужем.
        — Ну и что! Я видела, как ты на него смотрела в последний раз! Ты просто пожирала его глазами! А так как он выбрал меня, то ты хочешь все разрушить! Это гадко!
        — Послушай, успокойся! Не стоит так бушевать…
        Мириам схватила куртку и яростно хлопнула дверью. Мишель пожалела, что не сумела найти слов, чтобы оградить ее от опасности.
        — Черт возьми! — пробормотала она. — В конце концов, делай что хочешь!



        Глава 6

        Бывают такие утра, когда все кажется простым. Сладостные пробуждения, когда жизнь кажется особенно прекрасной. Мириам не могла оторвать взор от спящего рядом с ней человека, казалось изваянного из полумрака. Лежа на животе и спрятав одну руку под подушку, Венсан, похоже, пребывал во власти снов. В то время как она сидела и со счастливой улыбкой смотрела на него. Лаская взором его бархатистую смуглую кожу, рельефные мускулы спины.
        Подозрения, зародившиеся у нее накануне, испарились как по волшебству. Вторая ночь прошла так, как можно только мечтать; разве только чуть меньше нежности.
        Она встала, бесшумно вышла из комнаты и спустилась на первый этаж. Приготовить кофе, сделать легкий вкусный завтрак и принести ему в постель.
        Оставшись один, Венсан наконец открыл глаза. Перевернувшись на спину, он стал разглядывать обшитый панелями потолок, где рисунок дерева и отметины сучков иногда принимали очертания искореженных лиц. Вчера вечером он не удивился, увидев Мириам на ступеньках возле своей двери. Он слегка заколебался, но потом пригласил ее войти. Она была такая хорошенькая, такая женственная. Трудно устоять.
        Но сегодня утром он уже испытывал странное чувство опустошенности, растекавшееся по его кровеносным сосудам. Ощущение удушья, знакомое чувство дискомфорта во всю силу заявляли о себе. Свобода является синонимом счастья, а девушка, готовившая ему завтрак у него в доме, на его кухне, заставляла его страдать.
        Он что-то прочел в ее глазах. В ее взгляде он увидел себя пленником.
        Она пришла сюда не для того, чтобы приятно провести время; она предлагала ему все, что имела.
        Это слишком. Чересчур.
        Он спустился на первый этаж. Мириам суетилась, пытаясь поджарить хлеб. Радостная и сияющая, она обернулась:
        — Ты уже проснулся? Жаль! Я хотела принести тебе завтрак в постель!
        — Я никогда не завтракаю в постели.
        Она хотела его поцеловать, но он уклонился. По лицу девушки пробежала тревога.
        — Разве ты сегодня не работаешь? — спросил он, опускаясь на стул.
        — Нет, работаю… Но у меня еще есть время, всего лишь половина восьмого… И потом, Мишель меня подождет!
        — Тебе пора на работу, иначе опоздаешь. Впрочем, я тоже.
        — У тебя клиенты?
        — Да.
        — Я поджарила хлеб… Он почти готов!
        — Я не голоден, Мириам.
        — У тебя плохое настроение? Ты не выспался?
        Она наклонилась к нему, попытавшись его поцеловать. Но он отвернулся. Тревога сменилась страхом.
        — Что с тобой? — спросила она.
        — Сядь, пожалуйста.
        Она села, и Венсан наконец решился сбросить маску:
        — Знаешь, Мириам, я, скорее всего, не тот, кем ты меня считаешь…
        — Кем… я тебя считаю?
        — Я хочу сказать, что не создан для жизни вдвоем. Не хочу, чтобы у тебя оставались иллюзии на мой счет, — завершил он.
        — Иллюзии? — проговорила она.
        — Да, иллюзии. Мы с тобой — это всего лишь возможность развлечься. Приятно провести время. Понимаешь, Мириам?
        О нет, она не хотела понимать! Венсан отвел взгляд, не в силах вынести страдание, брызнувшее из ее глаз. Он все понял, она влюбилась. Но это пройдет. Две ночи забываются быстро.
        — Ты надеялась на что-то большее?
        Последний всплеск достоинства. Не расплакаться перед ним.
        — Нет, мы едва знаем друг друга, — ответила она. — Я… я пойду… Раз ты не голоден, мне незачем оставаться завтракать с тобой.
        Она поднялась на второй этаж, пытаясь держать нервы под контролем. Неловко натянула на себя одежду. Сердце ее сжималось от горечи, она была не в силах мыслить здраво. Бежать, и как можно скорее, чтобы не разрыдаться. Не сейчас.
        На первом этаже она взяла оставленные на стуле рюкзак и куртку. Под взглядом Венсана, который, казалось, не испытывал к ней никакого сочувствия. Совершенно равнодушный.
        — Я ухожу, — произнесла она.
        Он взял на себя труд проводить ее до дверей и поцеловать в щеку.
        Господи, только бы не расплакаться! Не сейчас.
        — Мне очень жаль, что я обидел тебя, — солгал Венсан. — Я этого не хотел.
        — Все в порядке! — ответила она с вымученной улыбкой. — Не принимай близко к сердцу…
        — Моя дверь всегда для тебя открыта… Можешь приходить когда захочешь.
        Это было сказано искренне.
        — Согласна, — ответила она. — До скорого…
        Продержаться еще немного.
        Задний ход, несколько метров вперед, и вот уже перед ней наезженная дорога.
        Утопающая в потоке слез.

* * *

        Целый день тренировки по спасению в горах в команде коллег и смотрителей-инструкторов из Национального парка. Под руководством Венсана. Спуск по веревке, подъем. Даже забавно. Если бы Серван неожиданно не открыла для себя, что от высоты у нее кружится голова.
        Ощущение переменчивое, наступавшее неожиданно и вскоре исчезавшее. А потом возобновлявшееся с новой силой.
        Во время тренировки она впервые почувствовала себя вписавшейся в коллектив. Мужчины вели себя по отношению к ней внимательно и предупредительно.
        Наконец-то она стала членом команды. И заняла в ней особое, завидное место. Она уже собиралась отправиться домой, как ее позвал Вертоли:
        — Брайтенбах! Можете оказать мне услугу? Надо бы отвезти инвентарь владельцу…
        Он указал ей на сложенные в кучу канаты и карабины.
        — Это проводника Лапаза… Он забыл их в одной из наших машин. Я сейчас объясню, где он живет…
        — Не нужно, я знаю, где он живет.
        И тут же пожалела о сказанном.
        — Ах вот как? — усмехнулся Вертоли.
        — Да, однажды я поднялась на склон, где стоит его дом. Я хотела изучить окрестности, чтобы лучше ориентироваться на местности.
        — И как оно прошло? Я имею в виду изучение местности…
        — Превосходно. Удалось добраться до озера Аллос.
        — Правда красивый вид?
        — Восхитительный!
        — Прекрасно, в таком случае я вас оставляю. Возьмите один из наших джипов.
        — Хорошо. Но если его не окажется на месте?
        — Просто сложите инвентарь за шале. Здесь это не опасно. В наших краях нет воров. Иногда мы даже задаемся вопросом, зачем здесь вообще жандармерия!
        И, попрощавшись с ней, Вертоли строевым шагом направился к дому.

* * *

        На джипе преодолеть идущий в гору путь оказалось достаточно легко. Было семь вечера, и Серван, поднимаясь по склону в сторону Анколи, не уставала восхищаться вершинами, залитыми светом закатного солнца. В этот час заходящее светило придавало им совершенно особый вид, высвечивая мелкие детали рельефа, невидимые в иное время.
        Она добралась до цели гораздо быстрее, чем думала; ее встретил Галилей. Серван погладила его, а потом постучала в дверь. Подождав немного, она обошла шале и, никого не увидев, вернулась к входу и позвонила в колокольчик. На сей раз ей открыл Венсан; одежды на нем не было, только полотенце, обмотанное вокруг талии. Она явно извлекла его из душа и почувствовала себя ужасно неловко.
        — Бригадир! Что вы тут делаете? Я не думал, что это вы!
        — Простите, что приехала без предупреждения. Я привезла ваш инвентарь.
        — Не стоило беспокоиться. Я бы забрал его завтра.
        — Шеф попросил меня отвезти его вам сегодня. А когда шеф приказывает…
        — Понимаю! Простите меня за мой внешний вид, я принимал душ! Хотите зайти?
        — Нет, не хочу вас беспокоить…
        — Ничего, входите! Налейте себе чего-нибудь, пока я оденусь.
        — Нет, спасибо… я еще на службе!
        — В холодильнике есть напитки без алкоголя! — бросил он, поднимаясь по лестнице. — Надеюсь, их вам на службе можно?
        Она отыскала в холодильнике сок и устроилась на диване рядом с Галилеем.
        — Хорошая собачка, умная собачка…
        Было видно, что собаке нравится ее общество.
        Венсан спустился через несколько минут, сухой, в джинсах и тенниске. Подойдя к дивану, он сурово посмотрел на пса:
        — Пошел вон, Гали!
        Галилей неохотно подчинился, а Венсан занял его место. Однако тут же встал и налил себе виски.
        — Итак, вам понравились сегодняшние занятия?
        — Да, очень! — ответила Серван.
        Наконец он сел напротив нее и с насмешливым видом оглядел ее с головы до ног:
        — Вам потрясающе идет форма, бригадир!
        — Прекратите меня доставать!
        — Нет, правда, уверяю вас, вы в ней отлично смотритесь! Немного строговато, но…
        — Во всяком случае, идет она мне или нет, выбора у меня нет!
        — Выбор есть всегда! — возразил он.
        Мобильный девушки громко зазвенел, и она, извинившись, нажала на кнопку:
        — Алло?
        Недолгое молчание.
        — Да, мама, все в порядке… Я перезвоню тебе, сейчас я не могу говорить… Целую.
        Она убрала мобильник и снова повернулась к проводнику:
        — Простите, это мама.
        — Я слышал! Ваши родители живут в департаменте Верхний Рейн?
        — Только мама. Они развелись десять лет назад.
        — Ох!
        — Нет, ничего…
        — А ваш отец, где он живет?
        — Совсем недавно он со своей новой женой перебрался на Лазурный Берег… Поближе к Ницце.
        — Совсем недалеко отсюда, вы сможете навещать его.
        Лицо молодой женщины внезапно помрачнело.
        — Дело в том… мы в нелучших отношениях. Он больше не хочет со мной разговаривать…
        Почему она вдруг доверилась этому незнакомцу? Наверное, потому, что ей надо с кем-то поделиться.
        — Простите, — промолвил Венсан. — Очень жаль.
        — Да, очень жаль.
        — А почему он не хочет с вами больше разговаривать?
        Она колебалась, и Венсан почувствовал, что она стесняется.
        — Я слишком любопытен, простите меня…
        — Скажем, он не смог кое с чем смириться.
        Он не стал пытаться узнать больше и повернул беседу в другое русло:
        — Ну вот, теперь вы готовы оказать помощь легкомысленным туристам!
        — Я не уверена, что готова! Мне еще надо многому учиться…
        — Однако у вас все отлично получается, — произнес он. — Единственная проблема — ваше головокружение.
        Она была совершенно уверена, что ей удалось скрыть свои неприятные ощущения.
        — Как вы узнали?
        — Достаточно было взглянуть на вас!
        Разумеется. Он умел видеть. Видеть то, что не лежит на поверхности.
        — Раньше я такого никогда не чувствовала. Надеюсь, это пройдет.
        — Пройдет, если вы захотите и если будете тренироваться. Это страх, который можно научиться контролировать.
        С ним все казалось просто. Всегда есть выбор, всегда можно справиться с любой проблемой.
        Тогда почему он до сих пор страдает?

* * *

        Внизу, у начала грунтовой дороги, Мириам выключила мотор. Почти добравшись до цели, она вдруг засомневалась. Она очень долго размышляла, и наконец ей показалось, что она нашла решение. Опустив стекло, она нервно закурила. И при первой же затяжке громко закашляла. Она курила крайне редко, но сегодня вечером для успокоения нервов все средства хороши.
        С утра она успела наплакаться, рассердиться и снова обрести надежду.
        Потому что Венсан не может быть для нее потерян. Он в нее не влюблен, но не отказывается ее видеть. Сначала она хотела подождать, чтобы он первым возобновил их общение, но это оказалось не в ее силах. Она представила, как днями напролет она напрасно ждет его звонка. А ведь даже час вдали от него доставлял ей невыразимые мучения.
        Изгнание.
        Судя по его словам, сегодня утром он всего лишь хотел ей сказать, что еще слишком рано думать о чем-либо более серьезном, нежели о простом приключении. Что он не готов. В конце концов, они же совершенно не знают друг друга. В конечном счете это нормальная реакция.
        Это ее реакция не нормальная.
        Но когда речь заходит о чувствах, как узнать, что нормально, а что нет?
        Я же не сумасшедшая, в конце-то концов!.. Просто влюбленная…
        Да, страстно влюбленная. Прилепившаяся к…
        Как только я его увидела, я сразу поняла, что это он.
        Чтобы не пугать Венсана, Мириам решила солгать. Убедить его, что она тоже искала только возможность приятно провести вечер, что она не втюрилась в него, что ее сердце бьется не для него одного.
        Со временем он ее полюбит.
        Уловка влюбленной женщины, последний маневр, чтобы не утратить последнюю каплю надежды.
        Невозможно, чтобы все на этом кончилось.
        Она была уверена, что Венсан именно тот мужчина, которого она ждала; такую любовь с первого взгляда можно прождать всю жизнь.
        Раздавив в пепельнице окурок, она подняла стекло. Однако ей было трудно продолжить путь. Она боялась ошибиться, сделать ложный шаг. Она готова приспособиться к его игре. Более того, к любой игре. Лишь бы быть с ним. Потому что это лучше, чем не видеть его вовсе.
        Через десять минут она завела машину и въехала на дорогу к шале, ту самую, что привела ее к счастью. Шепотом твердя слова, которые хотела бы ему сказать. Сцена, отрепетированная до начала представления, — продуманная ложь. В зеркале заднего вида она даже потренировалась улыбаться. Однако глаза упорно выдавали ее.
        Она быстро доехала до Анколи.
        — Черт! — прошептала она.
        Джип жандармерии, припаркованный возле пикапа, нарушал ее планы. Сделать круг? Она колебалась, не зная, что предпринять. Но тут дверь шале открылась, и появился Венсан.
        Все, обратного хода нет. Она припарковала машину напротив джипа и вышла, усиленно пытаясь улыбаться. Скрестив руки, Венсан стоял на пороге двери и не двигался с места.
        — Добрый вечер, Венсан.
        — Привет.
        — Я тебе помешала? Ты не один?
        — Нет, я не один. Что тебя привело сюда?
        Глупый вопрос.
        Нет, скорее, жестокий.
        — Ничего… проезжала мимо, и все… Мне захотелось тебя увидеть. Я надеялась с тобой поговорить, наедине.
        Стоя довольно далеко от него, она пыталась унять вихрь заполонивших ее мыслей и охватившую ее дрожь. Найти слова, глядя на это равнодушное лицо. Слова, повторенные десятки раз.
        — Это по поводу того, что ты сказал мне сегодня утром, — тихим голосом произнесла она.
        — Полагаю, мы могли бы поговорить об этом в другой раз, — произнес Венсан. — Я же сказал, что я не один.
        Мириам слегка подалась в сторону и бросила взгляд поверх его плеча.
        Жестокий удар в самое сердце: на диване со стаканом в руке сидела молодая белокурая женщина.
        Ее уже заменили, уже забыли.
        — Ты же видишь, — промолвил Венсан, — что я не один. Так что заезжай в другой раз…
        — В другой раз? — прошептала она.
        — В другой день, — уточнил он.
        Но она уже не реагировала, впав в болезненный ступор.
        Сраженная наповал.
        — Во всяком случае, мне казалось, что сегодня утром я ясно все сказал, — проговорил Лапаз. — Разве нет?
        — Я… Венсан, я…
        Она уже не могла сдержать слез, и проводник на миг закрыл глаза. Он ненавидел такие сцены.
        — Прекрати, Мириам, — произнес он, прикрывая дверь у себя за спиной. — Прекрати, пожалуйста…
        — Я не могу! — простонала она. — Я…
        Ей бы не удалось ему соврать. Все ее благоразумные решения рассеялись как дым. Но истина такова, что признать ее еще труднее.
        — Венсан, я…
        — Что? Ты в меня влюбилась? — догадался он. — Но мы даже толком незнакомы! Что за ерунду ты городишь?
        Она продолжала плакать, он терял терпение:
        — Мириам, прекрати, прошу тебя… В конце концов, это просто смешно.
        — Я знаю, что мы едва знакомы, — сумела выговорить она. — Но я ничего не могу поделать, я все время думаю о тебе…
        — Ты уже не девочка, так что давай веди себя как взрослая женщина! А судя по твоей реакции, тебе лучше вообще сюда не возвращаться.
        Каждое слово разило словно острый кинжал, погружавшийся в ее нежную, но утратившую жизнь плоть.
        — Нам лучше больше не видеться, — подвел итог Венсан.
        Финальная эстакада[3 - Эстакада — последний удар, который тореадор наносит быку.].
        Мириам медленно шагнула назад; ее шатало.
        Венсан, не пошевелившись, смотрел, как она уходит.
        Она села в машину, но, чтобы тронуться с места, ей пришлось несколько раз включать зажигание.
        Наконец она исчезла за поворотом дороги, и он вернулся в дом.
        — Что это было? — тревожно спросила Серван.
        — Ничего.



        Глава 7

        — Еще!
        Бертиль открыла бутылку «Гленфиддика».
        Хозяйка бистро выглядела лет на шестьдесят, кругленькая, обходительная, настоящая ласковая мамаша. Однако в этот вечер она была очень встревожена; уже давно она не видела, чтобы Лапаз, словно магнит, прилип к стойке ее бара… Наполнив его стакан, она бросила туда три кусочка льда.
        В первый июньский день солнце на небе стремительно клонилось к закату. Венсан закурил и одним махом опрокинул стакан виски.
        — Еще, — пробормотал он.
        Бертиль вздохнула:
        — Что с тобой случилось, звезда моя?
        — Не твое дело! Налей мне еще…
        — Да ты и так уже пьян в стельку!
        — И что? Налей-ка мне лучше еще стаканчик…
        Она безропотно подчинилась. Нет смысла добавлять лед, он не успевал растворяться. Новый стакан Венсан выпил не так быстро. Он не был пьян; чтобы потерять человеческий облик, ему требовалось гораздо больше.
        Забыть.
        Этот день мог бы стать отличным. Ничего особенного, просто отличный день.
        Спокойное, одинокое утро. Подъем в семь часов, завтрак на террасе с первыми лучами ослепительного солнца.
        А потом все рухнуло.
        Он разжал левый кулак и с тоской взглянул на измятый клочок бумаги, где он написал свой номер телефона. Оторванный наспех угол бумажной скатерти.
        Запятнанный кровью.


        Позвони мне, когда захочешь.

        Он сделал знак Бертиль; та уже не пыталась отговорить его пить.
        — Оставь мне бутылку, — излишне отчетливо попросил он.
        Она заткнула пробкой бутылку виски двенадцатилетней выдержки и поставила ее на барную стойку. Венсан не отрывал взгляда от клочка бумаги. От чертова клочка бумаги.
        Клочка, который Мишель швырнула ему в лицо.
        — Он валялся рядом с ней, когда я обнаружила ее… Полагаю, это ты написал?
        Лицо, обезумевшее от горя, слова, ранящие сильнее любого оружия.
        Слова, которые он так хорошо умел использовать, чтобы завлекать свои жертвы, а потом добивать их.
        Нет, он не убийца, как назвала его Мишель. Назвала громко, на крике:
        — Ты мерзавец! Эгоист… Убийца!
        Нет, он не убивал Мириам. Не держал лезвие, перерезавшее вены на ее тонких запястьях.
        Две ночи не значат ничего. Совершенно ничего.
        Она не могла покинуть этот мир из-за такой безделицы. Невозможно.
        Мишель вряд ли когда-нибудь забудет ее безжизненное тело, распростершееся на кровати, скованное, как ей показалось, глубоким сном. В то время как это был вечный сон. Давай, малышка, ты уже опоздала.
        Слишком поздно. Свет погашен, говорить больше не о чем.
        Конец представления.
        — Ей было всего двадцать, и она умерла из-за тебя. Никогда не забывай об этом!..
        Когда Мишель добралась до Анколи, чтобы выплеснуть свою ярость, там находился Пьер. Его взгляд стал суров как никогда; друг, превратившийся в судью. Генеральный прокурор, зачитывающий приговор. Неумолимый.
        — Ей было всего двадцать, и она умерла из-за тебя. Никогда не забывай об этом!..
        Забыть.
        Он снова наполнил стакан. Нет смысла добавлять лед, вкус больше не имел значения. Значим только результат.
        Забыть.
        Рухнуть здесь, в этом гребаном бистро.
        Выблевать на пол собственные кишки, чтобы вместе с ними вышла вся пакость… Чтобы освободить голову.
        Как она могла д? смерти влюбиться в него? Влюбиться так быстро, так сильно.
        Нет, тут, конечно же, что-то другое. Но даже если он стал всего лишь детонатором…
        Чертова головная боль! От волнения, наверное. Потрясение, это точно.
        Он окинул взором опустевший зал с ожидающими закрытия столиками. Никого, кто бы мог увидеть его поражение.
        Повернувшись к стойке, он закурил новую сигарету.
        Ну вот, он уже начал утрачивать чувство времени, память, равновесие. Еще немного, и…
        Внезапно его уединение прервали голоса, хорошо ему знакомые. И ненавистные.
        Сальные смешки, тяжелые шаги.
        — Посмотри-ка, кто это тут…
        — Похоже, это наш рогоносец!
        — Эй, Бертиль! Зачем ты пускаешь в свой притон неизвестно кого…
        Казалось, мерзкие голоса звучат где-то вдалеке. Приглушенно.
        — Не заводитесь, — угрожающим тоном произнесла хозяйка заведения. — Не нужно мне здесь никаких историй!
        Вновь прибывших было трое. Эрве Лавесьер, брат мэра Кольмара; Порталь, служащий в мэрии. И Гинтоли, владелец мясной лавки.
        Трое неразлучных.
        Адское трио, постоянно задевавшее Лапаза.
        Заказав «Пастис», они уселись неподалеку от проводника; тот не удостоил их даже взглядом.
        — Вы слышали, что говорят о малышке Мириам? — пошел в наступление Лавесьер.
        Венсан допивал свой стакан, когда Бертиль принесла компании за столиком «Пастис 51». Счет она положила перед Лавесьером: расплачивался обычно он.
        — Послушайте, Бертиль! Вы слышали, что случилось с малюткой Мириам? — снова обратился к ней Лавесьер.
        — Мириам? Нет, — ответила она. — Это кто?
        — Хорошенькая телка, что работала в турбюро… Сегодня утром ее нашли мертвой в собственной квартире… Перерезаны вены на руках.
        — О господи! — вырвалось у хозяйки заведения. — Да, я слышала, все только об этом и говорят!..
        Венсан искал банкноту в заднем кармане джинсов, чтобы поскорее расплатиться и покинуть ставшее ненавистным бистро.
        Прерывистые, неуверенные движения. Легкая дрожь в руках.
        — Кажется, она покончила с собой из-за одного чувака! — добавил Гинтоли.
        — Ты называешь его чуваком? — насмешливо переспросил Лавесьер. — Сначала он выгоняет свою телку, а потом убивает девчонку!
        Венсан закрыл глаза. Где-то в глубине нарастало отвращение и жуткое желание дать в морду. Может, даже убить…
        — Уверен, она не пережила разочарования! — добавил Гинтоли. — А все потому, что он даже поцеловать ее как следует не смог!
        — Ты прав! — расхохотавшись, подхватил Лавесьер. — Потому-то жена и сбежала от него!
        С невидящим от алкоголя и ненависти взглядом Венсан ринулся прямо на Эрве. Он схватил своего извечного врага за ворот куртки, приподнял над стулом и нанес ему гулкий удар головой. Лавесьер приземлился на стол, разлетевшийся под его тяжестью. Порталь и Гинтоли бросились на проводника, а Бертиль завопила:
        — Прекратите! Прекратите немедленно!
        Но удары продолжались сыпаться градом, все более и более жестокие, и она побежала к телефону звонить в жандармерию, расположенную в сотне метров от ее бистро.
        Венсан получал удары, не чувствуя их. Но возвращал с удвоенной злостью.
        До тех пор, пока наносить удары стало некому.
        Враг повержен. В нокауте. Он победитель.
        Отупевший, Лапаз какое-то время стоял на месте, потом, пошатываясь, двинулся к стойке. Он забрал клочок бумаги. Его кулаки были в крови.
        Бертиль смотрела на него испуганно и одновременно с удивлением, а он направился к выходу. В этот самый момент в бар ворвались жандармы во главе с Серван.

* * *

        — Затолкайте его в камеру, пока не протрезвеет! — приказал Вертоли. — И скажите врачу, чтобы зашел его осмотреть!
        Матье и Серван осторожно приблизились к Венсану, впрочем от его агрессивного настроения не осталось и следа. Однако зрелище трех поверженных на полу бара побуждало их к осмотрительности. Они отвели его в камеру, находившуюся в подвальном помещении.
        — Как только врач закончит в баре, он сразу же придет сюда, — печально произнесла Серван.
        — Пойдем, — позвал ее Матье. — Оставь его, пусть протрезвеет!
        — Нет, я уйду, когда придет доктор…
        — И речи быть не может! Тебе нельзя оставаться с ним наедине!
        — Не беспокойся…
        Пожав плечами, Матье направился к лестнице. Серван помогла Венсану лечь на скамью и снять куртку, а потом скатала ее и подложила ему под голову. Взяла носовой платок и вытерла ему кровь на лице.
        — Не больно? — тревожно спросила она. — У вас на лбу глубокий шрам…
        — Черепушка раскалывается! — признался он едва слышно.
        — Я не могу дать вам аспирин без назначения врача… Однако вы не слишком церемонились с этими мерзавцами!
        — Не помню… Я убил их?
        — Слава богу, нет! Лавесьер отправился в больницу, а тех двоих осматривает врач… Почему вы это сделали, Венсан?
        — Я надрался, разве не понятно?
        — Из-за Мириам?
        Он открыл глаза: в них полыхал гнев.
        — Я вижу, все уже в курсе?
        — Ну да… Когда Мишель Альбертини вызвала нас, она вопила, что из-за вас Мириам покончила с собой. Думаю, ее слышала вся деревня… Она была так потрясена, что мы не смогли ее…
        — А вы? Вы тоже считаете, что она умерла из-за меня?
        — Это она приезжала к вам вчера вечером?.. Или я ошибаюсь?
        — Нет… Это была она. И я наговорил ей много ужасных вещей.
        — Почему?
        — Потому что не хотел больше ее видеть… Потому что… Потому что всегда такой… Я мерзавец, вот и все.
        — Вы считаете, она влюбилась в вас?
        — Не знаю, может быть… Да.
        — А вы не переносите, когда вас любят?
        На этот раз он отвернулся к стене. Серван тут же пожалела, что говорила столь прямолинейно. Что надавила на самое больное место.
        — Оставьте меня одного, черт возьми!.. Оставьте меня, пожалуйста…
        Она отошла, но осталась стоять у решетки. В эту минуту ей показалось, что он сейчас заплачет, но ничего подобного не произошло.

* * *

        — У тебя вывих запястья! — объявил доктор Юмбер, складывая свои пыточные инструменты в большой кожаный чемодан. — И тебе придется съездить сделать рентген грудной клетки. А сейчас примешь две таблетки аспирина, и тебе станет легче… Мадемуазель?
        Серван подошла, держа в руке большой стакан с водой. Венсан с трудом сел.
        — А с вашей стороны будет очень любезно, если вы приготовите ему кофе покрепче! — добавил врач.
        — Хорошо, доктор. Сделаю…
        Она поднялась наверх. Венсан с трудом натянул рубашку: руки плохо его слушались и не желали действовать слаженно. И пуговицы почему-то покинули свои привычные места напротив петель.
        — Что это на тебя нашло? — доверительным тоном спросил врач.
        — Допрос чуть позже. Спасибо, что пришли…
        — Да ладно, ухожу… Когда выйдешь отсюда, все же зайди ко мне.
        Юмбер вышел, и Матье запер решетчатую дверь. Оставшись в полумраке одиночки, Венсан снова улегся на скамью и попытался собраться с мыслями. Но все плыло словно в тумане… Вакханалия образов и звуков, смешавшихся в вязкой дымке. Он все еще пребывал под воздействием алкогольных паров, и, когда Серван принесла ему большую чашку обжигающего кофе, он непонимающе посмотрел на нее.
        — Пейте! — приказала она.
        Вздохнув, он согласился сделать пару глотков.
        — Черт! Ну и отрава!
        — Немножко крепковато, но это как раз то, что вам нужно…
        Она села рядом с ним и предложила ему сигарету. Он взял, не заставив себя уговаривать, и сумел проглотить содержимое чашки.
        — Если вы всегда варите такой кофе, ни один чувак никогда не женится на вас!
        — Вижу, вам уже лучше! Да, возможно, кофе не слишком хорош, но зато эффективен.
        — Вы хотите сказать, способен разбудить покойника!
        В этот миг они оба подумали о Мириам и на минуту замолчали.
        — Знаете, — сообщила Серван, — это ее третья попытка…
        Он с удивлением уставился на нее:
        — Вы ее знали?
        — Нет. Но сегодня утром мне пришлось сообщать ее родственникам… Шеф захотел, чтобы это сделала я… Сказал, что женщина сумеет это сделать лучше.
        Представив себе всю сложность такой задачи, Венсан сочувственно посмотрел на Серван.
        — Я не меньше получаса беседовала с ее бабушкой. Она воспитала ее. Она же рассказала мне, что Мириам уже… Она была предрасположена к самоубийству.
        — Пытаетесь утешить меня? С вашей стороны это великодушно, но…
        — Я ничего не пытаюсь, — сухо возразила она. — Я всего лишь открываю вам правду. У этой девушки были большие личностные проблемы. Она несколько раз лежала в психиатрической клинике… По словам ее бабушки, отец бросил ее при рождении, а мать быстро перестала ею интересоваться. Возможно, этим объясняется ее поступок…
        — Однако она мне рассказывала о своих родителях! — вспомнил Лапаз.
        — Она, без сомнения, лгала, не желая говорить правду о своем прошлом…
        — Я даже не попытался ее понять. Думал только о себе, о своем удовольствии, и ни о чем другом. Вчера вечером она пришла просить о помощи, а я не захотел ничего понять и позволил ей уйти… Мишель права, я негодяй и эгоист…
        — Вы всего лишь мужчина! — вздохнула Серван.
        — Так вот какое у вас сложилось мнение о мужчинах?
        — Я просто хочу сказать, что вы несовершенны, как и любой представитель человеческой породы… И я уверена, вы не должны чувствовать себя виноватым. К несчастью, это ее не вернет. А в будущем будьте осмотрительны при выборе добычи…
        От такой циничной, но совершенно точной оценки его поведения он совершенно опешил. Пока он собирался дать ответ, перед решеткой возник Вертоли:
        — Как дела, Лапаз? Протрезвел?
        Венсан повернул к нему усталое лицо.
        — Брайтенбах, пожалуйста, проводите его ко мне в кабинет.
        Вертоли исчез, и проводник медленно встал. Голова у него кружилась, и Серван помогала ему держаться прямо. Когда он оперся на ее плечи, ей показалось, что он весит не меньше тонны.
        — У меня голова кружится, — проворчал он.
        — Ничего, сейчас пройдет, — ответила она, кривясь от усилий.
        — Если я упаду, вы упадете вместе со мной, бригадир!
        Они кое-как поднялись по лестнице и добрались до кабинета аджюдана. Рядом с Вертоли сидел старший сержант Кристиан Лебрен.
        Отличное место встречи.
        Венсану предложили деревянный и абсолютно неудобный стул, Серван устроилась перед компьютером, чтобы записывать показания.
        — Итак, Лапаз, — начал Вертоли, — скажу тебе все как есть: ты избил троих парней, один из которых сейчас в больнице со сломанным носом… Но, как свидетельствует Бертиль, они сами тебя спровоцировали. Однако полностью это тебя не извиняет…
        — Я могу вернуться домой? — прервал его Венсан.
        — Я не собираюсь держать тебя здесь… Но если Лавесьер и его дружки накатают на тебя жалобу, ты окажешься в дерьме!
        — А ты только этого и ждешь, разве нет?
        Серван с удивлением посмотрела на проводника.
        — На что это ты намекаешь? — взвился Вертоли.
        — На то, что у тебя заторчит от удовольствия, когда увидишь меня в дерьме! — зло ухмыляясь, произнес Венсан.
        — Полагаю, он еще не протрезвел, аджюдан! — попыталась разрядить обстановку Серван.
        — Молчите, бригадир! Позвольте месье Лапазу добавить отягчающие обстоятельства…
        — Женщины всегда защищают меня, шеф! — усмехнулся Венсан. — И с этим ты ничего не сделаешь!
        Серван испепелила его взглядом. Он вел себя все более отвратительно, и она не была уверена, что виной этому один лишь алкоголь.
        — Ах так? — возмущенно произнес Вертоли. — Однако сегодня утром, когда я приехал забрать труп девочки, я услышал совсем другое!
        Венсан вскочил со стула.
        — Успокойся! — посоветовал Лебрен. — Садись…
        Но сегодня хладнокровие отнюдь не являлось преобладающей чертой характера Венсана.
        — Ну я пошел, — с вызовом заявил он.
        Лебрен преградил ему дорогу:
        — Не сейчас. Сядь!
        Немного поколебавшись, проводник проявил достаточно проницательности, чтобы сесть обратно на свой стул. И с этого момента он устремил взгляд в пол.
        — Вот и хорошо, попробуем держать себя в руках, — продолжил аджюдан. — Я должен составить рапорт и хочу выслушать твою версию случившегося… Слушаю тебя.
        — Я сидел в баре, один… Немного выпил и…
        — Немного? — перебил его Вертоли. — По словам Бертиль, к этому времени ты уже основательно набрался!
        — О’кей, я был пьян… А что, разве напиваться запрещено?
        — Нет, пока еще нет. Продолжай…
        — Пришли эти трое ублюдков и начали меня оскорблять.
        — Что они тебе сказали?
        Венсан плотно сжал губы, и, несмотря на всю свою злость, Серван ощутила укол в сердце.
        — Что они тебе сказали? — повторил аджюдан.
        — Что моя жена… Что моя жена ушла, потому что…
        Нет, это слишком тяжело.
        — Почему — потому что? — настаивал Вертоли.
        Так как Лапаз продолжал молчать, шеф открыл папку, лежавшую перед ним на письменном столе:
        — Сейчас я зачитаю тебе показания Бертиль, и ты мне скажешь, со всем ли ты согласен, так будет проще. Потому что мы не собираемся торчать здесь весь вечер!
        Венсан хотел уйти, убежать. Вновь обрести дорогие его сердцу тишину и одиночество.
        Но Вертоли не собирался считаться с его чувствами и монотонным голосом принялся читать: «Они назвали Венсана рогоносцем, а потом заговорили о той малышке, что перерезала себе вены. Они сказали, что она умерла из-за него, из-за Венсана. Они и вправду были очень грубыми. Они также сказали, что она ушла из жизни потому, что он плохо трахал ее. И поэтому жена от него сбежала».
        Старший аджюдан поднял глаза на Венсана, в прострации сидевшего на своем стуле.
        — Так что же все-таки произошло? — спросил он.
        Похоже, проводника уже ничто не могло разговорить, но Вертоли, видимо, наслаждался возможностью помучить его.
        — Так что же, Лапаз? Они именно так и сказали?
        Серван взглядом умоляла шефа, но тот оставался непоколебим.
        — Ну же, Лапаз! Я задал тебе вопрос! Ты согласен с такой версией случившегося?
        Достигнув небывалых высот смирения, Венсан наконец кивнул. Затем, склонив голову, закрыл лицо руками. И жандармы с изумлением заметили, что он плачет.
        Внезапно почувствовав себя не в своей тарелке, Вертоли прекратил жестокую игру:
        — Хорошо, вижу, ты согласен с ее показаниями. Продолжим…
        Венсан резко вытер глаза.
        — Что произошло потом? Ты ударил первым?
        — Да… Я ударил головой Лавесьера, и эти двое набросились на меня… И… Мы подрались…
        — А как ты сумел отправить в нокаут Порталя? — неожиданно с любопытством спросил Лебрен.
        Порталь, служащий в мэрии. Верзила, выступавший в категории тяжеловесов.
        — Не знаю, — признался Венсан. — Думаю, что, падая, он ударился об стол.
        — Отлично, — подвел итог Вертоли. — Брайтенбах, дайте ему подписать показания. А затем отвезите его домой.
        — Я не нуждаюсь в ее помощи! — возмущенно воскликнул проводник.
        — Не спорь! О том, чтобы сесть за руль в таком состоянии, и речи быть не может! Я потом сообщу тебе, какой ход примет дело.

* * *

        Серван первой вышла из джипа; Венсан на заплетающихся ногах с трудом дотащился до шале. Всю дорогу от Кольмара до дома он не раскрывал рта, чем несказанно удивил Серван.
        Покопавшись в карманах куртки, он вытащил ключи и отпер дверь. Серван проскользнула за ним.
        Он резко повернулся, она отступила на шаг.
        — Вы все еще здесь? — пошатываясь, произнес он. — Можете возвращаться в вашу сраную казарму и лизать сапоги этому кретину Вертоли!
        Растирая парализованное болью запястье, он краем глаза заметил, с какой яростью она смотрит на него.
        — Нет никакого смысла нападать и хамить, месье Лапаз! Не моя вина в том, что случилось. А если хотите знать все, то я вам скажу, что очень сожалею о том, как повел себя мой шеф. Однако и вы вели себя отнюдь не блестяще!
        — Ах вот как? Послушайте, почему вы так яростно рветесь мне помогать, бригадир? Больше не можете без меня обойтись, да? Я прав? Однако я прекраснейшим образом обойдусь без вас…
        Решив выйти из игры, Серван направилась к выходу. Впрочем, она сама не знала, зачем вообще выходила из машины.
        Внезапно Венсану захотелось кого-нибудь уязвить, но вокруг, кроме нее, никого не было. Он преградил ей путь:
        — Ну что, бригадир? Втюрились в меня?
        Она смерила его взглядом с ног до головы:
        — Вы действительно считаете, что перед вами не может устоять ни одна женщина? Мне очень жаль вас разочаровывать, но вы не в моем вкусе!
        — Это мы еще посмотрим!
        — Я всего лишь хотела помочь вам, но теперь понимаю, что вы этого не стоите. Всего хорошего, месье Лапаз.
        Она строевым шагом направилась к джипу, и Венсан тотчас пожалел, что так по-хамски вел себя с ней. Он подбежал к машине, которая уже разворачивалась:
        — Серван, подождите!
        Резко затормозив, она опустила стекло:
        — Что еще?
        Шум мотора не способствовал признаниям; Венсан протянул руку и выключил зажигание.
        — Я хотел извиниться, — произнес он. — Я… я сожалею о том, что здесь вам наговорил… Идемте, выпьете стаканчик…
        — Полагаю, с вас на сегодня достаточно! — резко оборвала она.
        И снова взялась за руль; однако он настаивал:
        — Пожалуйста, Серван… Не уезжайте.
        Она колебалась, но в конце концов согласилась выйти из машины. Все еще настороже, она последовала за ним в дом, где он предложил ей сесть.
        — Я… Мне действительно очень жаль, что я наговорил вам кучу гадостей, — промолвил он. — Видимо, я еще не совсем протрезвел.
        — Конечно, алкоголь — прекрасное алиби!
        Алиби. Она и впрямь говорила как настоящий флик. В сущности, это нормально.
        — Сейчас вы уже не пьяны, — продолжала она. — Мне кажется, что вам неловко из-за того, что произошло во время допроса. Но вы вовсе не казались смешным, даже когда не сумели сдержать слез.
        — Почему вы все время хотите поддержать меня, Серван?
        Она пожала плечами:
        — Сама не знаю. Конечно, потому, что вы мне симпатичны. Я нахожу вас… Интересным.
        — Интересным?
        — Да, интересным. Когда вы не разыгрываете из себя мачо или… великого коварного соблазнителя!
        Она вновь обрела свою улыбку подростка.
        Несколько мгновений Венсан обдумывал ее слова. Удалившись на кухню, он вернулся со стаканами и бутылкой фруктового сока. Но сам он не смог проглотить ни капли. Нейроны и желудок работать отказывались.
        — Я хочу еще раз извиниться…
        — Довольно. Я понимаю, у вас был тяжелый день.
        — Да, очень тяжелый, — согласился он. — К счастью, вы были там.
        — Знаете, я не понимаю, почему Вертоли так дурно обошелся с вами… Я уважаю его и была ошеломлена его желанием непременно загнать вас в угол…
        — Мы с ним никогда не были друзьями. Но вы правы, что относитесь к нему с уважением: он клевый чувак. Во всяком случае, прекрасный профессионал.
        — Именно это от него и требуется! Он одинаково ровно относится ко всем, и он очень хорошо меня встретил, когда я прибыла к нему в казарму.
        — Я был груб с вами во время допроса, — произнес Венсан. — Я…
        — Вы уже извинились, — прервала она его. — Не стоит и дальше говорить об этом.
        Они надолго замолчали.
        — Вы возьмете меня с собой еще раз? — внезапно спросила она.
        Венсан встрепенулся:
        — Куда это?
        — В горы…
        — Конечно, если вы хотите.
        — Но я вам заплачу! — уточнила она.
        — О чем вы, Серван. Я стольким вам обязан…
        — Вы мне ничем не обязаны… Совершенно ничем.
        — Вы любите горы?
        — Очень… Особенно когда о них рассказываете вы… Они предстают совершенно другими!
        Растроганный подобным комплиментом, самым прекрасным, который только можно было ему сделать, он снова чуть не разрыдался, чего с ним не случалось вот уже много лет. Пять лет, это точно.
        Похоже, он действительно потрясен.

* * *

        Серван прибыла в казарму только в 22 часа 30 минут. Поставив джип в гараж, она направилась к общежитию. И столкнулась нос к носу с Вертоли, который, похоже, ждал ее.
        — Добрый вечер, аджюдан…
        — Ко мне в кабинет, немедленно!
        Обеспокоенная его приказным тоном, она поспешила следом за шефом.
        Закрыв за ней дверь своего кабинета, он удобно устроился в импозантном кожаном кресле.
        Серван осталась стоять, держа руки за спиной.
        — Нам надо немного поговорить, бригадир, нам с вами! — разгневанным тоном заявил Вертоли.
        Его пальцы бегали по крышке письменного стола, словно по клавишам рояля, — признак, что в любую минуту он готов взорваться.
        — Слушаю вас, старший аджюдан.
        — Где вы были?
        — Простите?
        — Я вас спрашиваю, что вы делали в промежуток времени, прошедший с того момента, когда вы отправились отвозить Лапаза, и до теперешнего часа… — Он посмотрел на часы. — То есть между 19 часами и 22 часами 30 минутами. Не три же часа вы затратили на дорогу в Аллос!
        — Я была с Венсаном.
        — И чем вы с ним занимались?
        — Ну… Я… немного посидела у него, составила ему компанию…
        — Составили ему компанию? — усмехнулся шеф. — Какого рода компанию?
        Серван с удивлением взирала на старшего по званию, а потом с едва сдерживаемым гневом произнесла:
        — Я вам не позволю, старший аджюдан!
        — Отвечайте на мои вопросы!
        — Ничего не произошло! Мы разговаривали, вместе перекусили, и все. Ничего больше. Уверяю вас.
        — Я очень хочу вам верить, Брайтенбах… Но напоминаю, что, когда я попросил вас отвезти Лапаза домой, вы находились на службе. И в вашу задачу не входило ужинать с ним! Или я ошибаюсь?
        — Нет, — согласилась она. — Но ему нужен был кто-то, чтобы выговориться…
        Вертоли расхохотался, Серван опустила глаза.
        — Ему надо было выговориться? Брайтенбах, вы забыли, что работаете в жандармерии, а не в бюро социальной помощи или службе «SOS ищу друга»?
        — Но…
        — Замолчите! Будете говорить, когда я вам разрешу!
        Он, похоже, немного успокоился и наконец предложил ей сесть.
        — Я беспокоился за вас, — внезапно произнес он доверительно. — Спрашивал себя, куда вы могли деться…
        — Мне очень жаль, но я об этом не подумала…
        — День был долгим, — подвел итог Вертоли. — Теперь можете идти к себе.
        — Спасибо, старший аджюдан, — проговорила она.
        И направилась к двери. Но прежде чем переступить порог, она обернулась:
        — Могу я вам задать вопрос, шеф?
        — Задавайте…
        — Сегодня, во время допроса… Зачем вы его так унижали?
        Вертоли поморщился, однако сохранил спокойствие:
        — Я вас неприятно удивил?
        — Немного…
        — Вы же знаете, здесь, в маленьком городке, я поставлен во главе отделения жандармерии. И даже когда ко мне доставляют людей, которых я хорошо знаю, с кем я работаю, а это именно случай Венсана, я не могу позволить себе менять линию поведения. Он обязан был изложить мне свою версию ссоры в баре, так что я обошелся с ним так, как обошелся бы с любым другим допрашиваемым. Наши дружеские отношения и наши симпатии не должны вторгаться в работу, Серван. Я вел его допрос так, как допрашивал бы кого угодно. А если Лапаз не выдержал, то я за это не в ответе. И я не оценил поддержку, которую вы ему оказали. Извольте провести границу между вашей работой и вашей частной жизнью. Понятно, Серван?
        — Да… Все поняла. Доброй ночи, шеф.
        — Доброй ночи, Серван.



        Глава 8

        Сняв форму, Серван словно освободилась от сдавливавшего ее ошейника.
        День, проведенный в дежурке жандармерии, прошел на удивление скучно: она ощущала себя манекеном, посаженным перед окошечком для украшения помещения. Где обещанные приключения? Никакого выброса адреналина, скорее уж капли валиума в стаканчик…
        Проверив автоответчик, она не нашла ни одного сообщения. Прошла в ванную и полчаса стояла под душем, прежде чем упасть на кровать. Прикрыв веки, с сигаретой в руке, она задремала, убаюканная песней Ланса, горной речки, протекавшей неподалеку от жандармерии; напоенная таянием снегов, она спешила слиться с Вердоном в бурном объятии.
        Нарастающая тоска, рутина чувств.
        Она загасила сигарету, схватила телефон.
        Кому я могу позвонить? Маме? Я вчера ей звонила… Брату? В это время он еще не вернулся домой. Кому тогда?
        В конце концов она отложила телефон и постепенно погрузилась в праздную дремоту. Три громких удара в дверь заставили ее встрепенуться.
        — Брайтенбах! Откройте!
        Узнав голос старшего сержанта, она быстро натянула футболку и джинсы. В коридоре она увидела своего непосредственного начальника.
        — Надевайте тактическую форму! — приказал Кристиан Лебрен. — Мы отправляемся…
        — Куда?
        — Поторопитесь!
        Он был уже далеко, и она не стала пытаться узнать больше. Быстро одевшись, она выбежала в коридор, ведущий на парковку, где три машины ждали только ее. Она вскочила в первый же джип, где за рулем сидел Вертоли, и кортеж тронулся.
        Семь часов вечера, солнце, клонившееся к закату, заливало вершины оранжевым светом, и Серван залюбовалась горами.
        — Куда мы едем, старший аджюдан? — спросила она.
        — Нас вызвал Жюльен Мансони: рация одного из его смотрителей не отвечает… Смотритель совершал обход и обещал вернуться несколько часов назад. Надо попытаться отыскать его до наступления темноты. Его жена подняла тревогу: она сказала, что сегодня он обещал прийти пораньше… У него была назначена встреча с учителем сына, но он не пришел в школу.
        — Думаете, с ним случилось несчастье?
        — Я ничего не думаю, бригадир. Мы делаем нашу работу, и все. Смотрители уже ведут поиски… Они на месте, вместе с Лапазом.
        После потасовки в баре, случившейся две недели назад, она больше не видела Венсана. Но предпочла бы встретиться с ним при иных обстоятельствах.
        — А кто этот смотритель? — снова задала она вопрос.
        — Пьер Кристиани.

* * *

        Серван закурила и предложила сигарету Жюльену Мансони; он взял, даже не подумав сказать ей «спасибо».
        Вместе с группой она вернулась к месту сбора: ни малейшего следа пропавшего человека. Ночь полностью вступила в свои права, и только резкий свет половинки луны сверкал сквозь вершины лиственниц. Вернулись жандармы и оба смотрителя, Седрик и Батист. Не было только Венсана.
        Все молчали; их необычное собрание во мраке дикого леса напоминало церемонию прощания с усопшим.
        — Я позвоню Наде, — произнес Жюльен Мансони. — Надо сказать ей, что на сегодняшний вечер поиски ничего не дали…
        Он отошел от группы, чтобы выполнить свою деликатную миссию, но тут вдалеке заблестел свет; факел двигался прямо на них, и все снова обрели надежду.
        — Это наверняка Венсан, — промолвил Батист.
        Действительно, это был проводник. Не задавая лишних вопросов, в гнетущей тишине он обменялся несколькими рукопожатиями; и так понятно, что Пьера не нашли.
        — Останавливаем поиски, — подвел итог Вертоли. — И возобновим их на рассвете.
        — Я продолжу, — возразил Венсан.
        — Я тоже, — добавил Жюльен Мансони.
        — Но вокруг непроглядная темень! — воскликнул аджюдан. — Какого черта, ведь это ни к чему не приведет!
        Он был прав, но оба мужчины стояли на своем: они не могут бросить друга в такую убийственно холодную ночь.
        — Что ни говори, но сейчас ни черта не видно, — урезонивал их Батист, — и полный риск навернуться в пропасть…
        — Все расходятся по домам, — повторил Вертоли. — Встречаемся здесь же в половине шестого. Я вызову на помощь вертолет…
        В конце концов после некоторых колебаний оба упрямца согласились последовать совету Батиста. Вереница машин проследовала к Аллосу, а Венсан свернул к Шоми. Припарковав пикап перед фермой Кристиани, он трижды постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, вошел.
        Надя, выбежавшая ему навстречу, так и застыла в коридоре. Она боялась услышать новость, какую он сейчас сообщит ей.
        Он обнял ее, крепче, чем обычно.
        — Пришлось прервать поиски, — проговорил он. — Я вернусь туда с зарей. Надейся, Надя. Он выпутается…
        Она не ответила и слегка отстранилась от него.
        Она хотела, чтобы ее обняли совсем другие руки. И сама хотела обнять совсем другого мужчину.
        — Где дети? — спросил Венсан.
        — У себя в комнате. Сейчас поднимусь посмотрю… Мне кажется, им удалось заснуть. Я сказала им, что у Пьера возникли затруднения, но ничего серьезного.
        — Возможно, не следовало так говорить… тебе надо бы им объяснить, что…
        — Что объяснить? — резко спросила Надя тихим голосом. — Пока ничего не известно. Так зачем же их пугать? Или ты не согласен?
        — Ты права, — признал Венсан. — Надеюсь, завтра Пьер будет здесь.
        Он пытался убедить себя в этом, потому что хотел этого больше всего на свете.
        Надя наполнила два стакана домашней медовухой и устроилась на диванчике рядом с Венсаном.
        — Спасибо, — произнесла она.
        — За что? Пьер мой лучший друг, ты прекрасно это знаешь… И я не понимаю, за что ты меня благодаришь… Если бы я не ответил на вызов, он бы отправился меня искать.
        — Знаю, Венсан. Я в тебе не сомневаюсь.
        — Завтра утром мы его найдем, — уверенно произнес проводник. — У него в рюкзаке есть все, чтобы заночевать в горах… Он, скорее всего, упал и вывихнул ногу. А его рация, видимо, вышла из строя, или разрядилась батарея… Пьер профи, он выпутается.
        — А если он уже…
        — Остановись, Надя! Не говори так…
        Они надолго замолчали, думая о том, кого им сейчас так не хватало. Слыша только биение своих сердец. Пытаясь услышать, как бьется его сердце.
        — Хорошо, что ты здесь, — наконец произнесла Надя.
        — Хочешь, я останусь на ночь?
        — Да. Можешь занять нашу комнату. Я останусь здесь, на диванчике… Тебе надо поспать. В котором часу тебя разбудить?
        — В половине пятого.
        — Ты ел что-нибудь?
        Он отрицательно помотал головой, и она отправилась на кухню. Он восхищался ее мужеством, тем, как она сопротивлялась ударам судьбы, как не сгибалась под грузом жизни. Не сдавалась. Сила природы, воплощенная в хрупком и невесомом с виду теле. Но чего стоит эта видимость?
        Венсан лег и закрыл глаза, адресуя горам свои беззвучные молитвы.
        Не забирайте моего брата.
        Не его.
        Я так его люблю.



        Глава 9

        Копье, пронзающее мозг… всего лишь упорный трезвон будильника.
        Серван нащупала кнопку и, пришлепнув ее, села на кровати. Главное — снова не уснуть: поиски возобновятся через час.
        Прежде всего надо съесть полноценный завтрак. Набраться сил. Но в этот час организм отказывался принимать пищу. Хорошо, если только из-за раннего часа. Кого они искали — раненого или убитого? При этой мысли она ощутила, как по спине пробежал холодок. Она вспомнила Венсана, представила себе, как он опечален. Тогда, на берегу озера, она почувствовала, что между обоими мужчинами существовала очень прочная связь, поэтому они так хорошо понимали друг друга с полуслова.
        Стараясь не думать о плохом, она проделала обычные утренние процедуры. Душ, надеть камуфляжную форму, подготовить рюкзак. И вот она уже спускается и присоединяется к коллегам.
        На призыв откликнулись все.


        День только занимался, когда команды приступили к поискам. Разбившись на тройки, они под руководством аджюдана Вертоли методично прочесывали окрестности.
        Серван в компании Венсана и Матье двинулась по направлению к водопаду Пиш. С самого утра проводник не сказал ни слова, но на лице его ясно читалась тревога. Они шли медленно, всматриваясь в пропасти и расселины, стараясь отыскать хотя бы малейший след, хоть какой-нибудь знак. На узкой тропе Серван чувствовала себя неуверенно. И хотя Венсан был поглощен поисками, он быстро заметил ее робость.
        — Если вам плохо, поворачивайте назад, — сухо распорядился он.
        — Все нормально! — заверила она его. — Не обращайте на меня внимания…
        — Мне совершенно не хочется вытаскивать вас из какого-нибудь оврага!
        — Да все в порядке, говорю же вам!
        Они снова сосредоточились на поисках. Серван делала все, чтобы побороть дурноту, и чаще заглядывала в расселины, чем смотрела на носки собственных ботинок. Внезапно она поняла, что ее пресловутое головокружение вернулось и пошло на приступ. На несколько секунд она закрыла глаза, а когда открыла, окружавшая ее природа закружилась в бешеном колдовском вальсе. Сжав зубы, она вцепилась в склон. Мужчины основательно опередили ее, и при мысли, что она может потерять их из виду, ее охватила паника.
        Взять себя в руки, побороть идиотский, поистине мистический страх.
        Пройдя несколько метров, она снова остановилась. Электрические разряды, болезненно поднимавшиеся от пяток до позвоночника, парализовали ее члены.
        Она не могла сдвинуться ни на шаг.
        Венсан позвал ее:
        — Ну, что такое? Какого черта вы отстаете?
        — Я иду, — проговорила она. — Уже иду…
        Но ноги все еще отказывались ей служить, и она не продвинулась ни на сантиметр. Прижавшись, как парализованная, к холодному камню, Серван чувствовала такое сильное головокружение, словно она находится на борту гонимой волнами лодки.
        Венсан развернулся и подошел к ней. Схватил за плечи и довольно сильно потряс.
        — Дайте мне еще несколько минут! — умоляющим голосом произнесла она.
        — Замолчите и смотрите на меня, — приказал он.
        Она подняла глаза и встретила его колючий взгляд.
        — Хотите мне помочь, Серван?
        Она кивнула.
        — Тогда идите за мной…
        Он схватил девушку за руку, тотчас сжавшуюся в его руке, и, сойдя с тропы на обочину склона, пошел рядом с Серван.
        — Не бойтесь, — сказал он ласково.
        — Поднимитесь! — воскликнула она. — Вернитесь на тропу!
        — Нет… Мне не страшно. Доверьтесь мне…
        Он продолжал идти как ни в чем не бывало, вынуждая ее следовать за собой. Пройдя так несколько десятков метров, Серван почувствовала, как головокружение отступило. Венсан отпустил ее и вернулся на ровную поверхность. Он сам толком не понимал, почему такой метод почти всегда отлично срабатывал.
        — Теперь вам лучше?
        — Да… Извините меня.
        — Но если вам все еще плохо, вы можете сесть и подождать нас тут… Согласны?
        — Нет, я хочу продолжать!
        Сердце Серван забилось спокойней, она перестала часто смотреть вниз. Однако именно там и следовало искать. Но она опасалась, что ее дурное самочувствие вернется вновь. Взяв направление на приют Талона, они пошли вдоль оврага Бушье, местами очень глубокого. Неожиданно вдалеке послышался шум вертолета, приближавшегося со стороны горного массива: поддержка с воздуха, обещанная аджюданом; вертолет облетал территорию, которую внизу обследовали поисковые группы.
        Неужели они могут что-то разглядеть с такой высоты, спросила себя Серван.
        Она делала все возможное, чтобы достойно исполнить свою роль, молча проклиная страх, растекавшийся по ее венам. Быстрым и уверенным шагом Венсан шел метров на двадцать впереди, устремив взор вниз по склону. Время от времени он останавливался и в бинокль осматривал местность. Затем маленькая группа шла дальше. Высоко в небе над ними пролетел жаворонок.
        Время шло в ритме шагов по каменистой тропе, отмеряя минуты раннего и холодного утра. Серван стало лучше. Окружающая природа больше не казалась ей враждебной, глаза привыкали к обрывам. Сжимая руками лямки рюкзака и прерывисто дыша, она устремила взор в сторону перевалов. Потом направила бинокль на дно оврага, осторожно отвела его и начала подниматься по склону.
        Ты дойдешь, Серван. Дыши глубже…
        И в эту минуту она заметила нечто совершенно чуждое для этого пейзажа.
        Что это?
        Напоминает…
        Внизу, за большой каменной глыбой, в нескольких десятках метров от горного потока, лежал человек. Она разглядела только ногу, но сомнений не оставалось. И она позвала своих спутников, ушедших далеко вперед:
        — Эй!
        Они не услышали ее и продолжали идти.
        — Эй! — изо всех сил закричала она. — Идите сюда, посмотрите!
        Венсан обернулся, она призывно помахала ему рукой, указывая пальцем в пропасть:
        — Сюда! Там внизу кто-то есть!
        И проводник, и жандарм быстро вернулись назад. Глядя в указанном направлении, Венсан узнал серые брюки друга:
        — Черт! Это же Пьер!
        Доложив аджюдану Вертоли, Матье решил немного подождать, пока прибудет подкрепление. Но Венсан уже доставал из рюкзака веревку и спусковое устройство. Торопливо застегнув страховочные ремни, он закрепил веревку на спусковом устройстве и зафиксировал его на талии. Другой конец веревки перекинул через нависавшую над тропой лиственницу.
        — Я спускаюсь, у меня с собой набор для оказания первой помощи. Матье, ты меня страхуешь.
        Бригадир уперся ногами в два валуна и обеими руками схватил веревку. Венсан оттолкнулся от склона и с поразительной скоростью заскользил вниз. И вскоре исчез за массивными выступами. Серван затаила дыхание; ожидание казалось бесконечным. Хотя на деле прошло всего несколько минут, но на конце веревки время словно замерло.
        — Он отцепился, — неожиданно произнес Матье. — На том конце больше никого нет…
        Позабыв про тошноту и электрические разряды, пульсировавшие вдоль голеней, Серван подбежала к обрыву. Волнение заставило ее позабыть об опасности. Не увидев проводника, она схватила рацию и попыталась связаться с ним:
        — Венсан? Вы меня слышите? Как там Пьер?
        Ответа не последовало. Тревога внутри ее нарастала.
        — Венсан?
        На другом конце по-прежнему тишина. Мучительная неизвестность.
        — Я спускаюсь! — неожиданно заявила она.
        — Что? — в изумлении произнес Матье. — Остановись! Ты ждешь здесь…
        На глазах у обомлевшего молодого коллеги девушка схватилась за веревку и, глядя прямо перед собой, прыгнула в неизвестность. Главное — не смотреть вниз. Она даже не подумала обмотать веревкой талию. Так что если она ее отпустит, прыжок ее станет поистине хрестоматийным примером глупости.
        Матье стремительно подхватил веревку.
        — Поднимайся обратно! Ты забыла привязаться! — крикнул он.
        Никакого отклика. Серван его не слушала. Не слушала она и свой страх.
        Чем дальше ноги скользили по каменистому склону, тем рокот потока становился все громче. Впиваясь пальцами в нейлон, Серван спускалась необычайно быстро. Опустившись на несколько десятков метров, она встала на скалу, нависавшую над ревущей рекой. И поняла, что содрала кожу на ладонях. Но сейчас это не имеет никакого значения, боль даст о себе знать потом.
        Осторожно продвигаясь вперед, она старалась не поскользнуться на мокрых от утренней росы камнях. Ее мышцы, твердые как камень, дрожали от уколов адреналина.
        Наконец она разглядела Венсана, опустившегося на колени рядом с Пьером.
        Преодолеть еще несколько опасных метров и, сделав над собой усилие, изгнать страх и присоединиться к ним.
        Конец пути.
        — Боже мой! — прошептала она. — Венсан…
        Смотреть на это было невыносимо.
        Он обнял изломанное, истерзанное тело, словно хотел успокоить его боль.
        Марионетку, с которой поиграли, а потом разломали ради забавы.
        Тело, уже остывшее. Уже давно. Душа уже отлетела навсегда.
        Он прижимал к груди дорогое для него существо.
        Испытывая и гнев и отчаяние одновременно, он замер, ощущая свое бессилие.
        И внезапно удивился тому, что ненавидит тех, кого так любил.
        Кого надеялся любить вечно.
        Тех, кто только что уничтожил одного из своих детей.

* * *

        На долину обрушился проливной дождь. Слезы неба и горных вершин, уходящих в бесконечность.
        Траур охватил все клеточки огромного мира, проникая в сердце каждого подобно стальной игле.
        Показалась деревня. Венсан включил «Зиму» Вивальди, зазвучавшую еще печальней, чем обычно, и свернул в направлении Анколи. Отныне все зимы станут для него символом печали.
        После того как вертолет увез Пьера в госпиталь в Бриансоне, он оставался с Надей. Вечером на смену прибыла семья, и он предпочел исчезнуть. И оказался один на один со своим безмерным горем. Совсем один, как никогда раньше.
        Потому что Пьер всегда был рядом. Всегда.
        Но больше этого не будет. Никогда.
        Ему хотелось кричать, выть. Но слезы, сдерживаемые с того самого утра, не хотели прийти и облегчить его боль.
        Добравшись до дома, он сел на ступени террасы и, не в силах двинуться дальше, остался под дождем среди разбушевавшейся стихии. И тогда его слезы смешались с рыданиями неба. Галилей, тоже не обращавший внимания на проливной дождь, положил голову на колени отчаявшегося хозяина. Не зная причины страданий, пес чувствовал всю глубину горя и разделял его.
        Венсан плакал долго. Постепенно он успокоился. Закрыв глаза, он слушал пение ветра, который в этот вечер подражал интонациям Пьера.
        Открыв глаза, он увидел на дороге свет фар. Интересно, кто явился нарушить его уединение?
        Спустя мгновение он узнал маленький автомобильчик Серван. Девушка быстро бежала к дому, словно струившийся с неба дождь обжигал ее. В неподвижной, поливаемой дождем фигуре на краю террасы она скорее угадала, чем узнала, Венсана.
        — Венсан, довольно, надо идти в дом! — Она схватила его за руку. — Идемте, вы совсем промокнете! Идемте!
        Но почему он должен куда-то идти? Ему не хотелось ни говорить, ни шевелиться, а у Серван недоставало сил увести его.
        — Идемте же, черт возьми! Вставайте… Венсан, прошу вас! Идемте в дом…
        — Оставьте меня в покое! — ледяным тоном произнес он. — Оставьте меня…
        Она отошла на несколько шагов и, закрыв лицо руками, медленно сползла по стене; ей явно было очень плохо, но причины ее страдания Венсан понять не мог.
        Он был поглощен собственным несчастьем.
        Наконец он встал и пригласил ее войти внутрь. Не говоря ни слова, разжег огонь, поставил кипятиться воду. Застыв у дверей, промокшая с головы до ног, Серван растерянно озиралась, дрожа от холода.
        — Садитесь поближе к камину, — приказал Венсан. — Сейчас я принесу вам сухую одежду.
        — Не стоит беспокоиться…
        — Не спорьте!
        Прежде чем сесть, поджав ноги, у камина, где занимался огонь, она стянула куртку.
        — Я иду переодеваться, — промолвил проводник. — И сейчас принесу вам сухие шмотки и полотенце.
        Он быстро вернулся с банным полотенцем, брюками и футболкой:
        — Переодевайтесь.
        И исчез. Воспользовавшись его отсутствием, Серван, с трудом сдерживая стук зубов, быстро натянула на себя сухую одежду.
        Спустя несколько минут они уже пили горячий чай, устроившись на полу перед камином.
        Странная ситуация. Венсана стесняло ее присутствие; он не привык ни с кем делиться своими несчастьями. Однако у него не хватало сил выставить ее за дверь.
        — Я не хотела вас беспокоить, — неожиданно тихо проговорила Серван. — Но я не знала, к кому мне пойти… У меня здесь нет никого, кроме вас…
        Он с удивлением посмотрел на нее: ему никогда не приходило в голову, что он может помочь кому-то преодолеть горе. Наконец он сообразил, какая боль терзает ее так сильно, что заставила приехать сюда.
        — Вы в первый раз увидели труп? — спросил он, вороша дрова в камине.
        Всхлипнув, она кивнула.
        — Вчера вечером я проходила там, — призналась она. — И ничего не увидела… А если бы увидела, может, можно было бы…
        — Ничего нельзя было сделать. У него проломлен череп, он умер мгновенно. Вам не в чем винить себя. Вы не в ответе за его смерть, Серван.
        Однако стереть отпечатавшуюся в мозгу картину не так-то просто. Тело Пьера в неестественной позе… Венсан, обнимавший его… И слезы Нади. Эти картины преследовали ее неотрывно.
        — Как там его жена? — спросила она.
        — А вам как кажется? — резко ответил Венсан. — У нее дети, а потому нет выбора. Она должна держаться. Но она сильная, очень сильная.
        — То есть сильнее меня?
        — Я говорил вовсе не о том. Не рассчитывайте на меня, что я стану играть в ваши игры… Вы выполнили свою работу, и выполнили ее хорошо. Так что прекращайте себя изводить.
        Мягкое тепло очага постепенно вдыхало жизнь в их исстрадавшиеся тела.
        — Знаете, — начал Венсан, — Пьер был моим единственным другом. Всегда им был. Но мы крупно поссорились и расстались.
        — В самом деле?
        — Это случилось в тот день, когда погибла Мириам. Пьер был здесь, когда Мишель явилась сообщить мне о ее смерти. И он не выбирал слова… Обидевшись на него, я вышвырнул его на улицу. Если бы этого не произошло, возможно, я пошел бы вчера с ним. И он, скорее всего, был бы жив…
        — А теперь вы напрасно себя вините, — заметила девушка.
        — В нашу последнюю встречу мы наговорили друг другу кучу гадостей. А ведь мы с ним никогда не ссорились!
        — Уверена, он уже простил вас, — произнесла Серван.
        За дверью ярилась гроза, порывы ветра подхватывали потоки воды и с громким стуком дробили их о крышу шале.
        — Я вас оставляю, — сказала Серван, вставая. — Завтра я привезу вам вашу одежду… Во всяком случае, после того как я с вами поговорила, мне стало легче.
        — В такую погоду опасно пускаться в путь. Вы вполне можете переночевать здесь. На втором этаже есть комнаты.
        — Не хочу вас…
        — А лучше устраивайтесь на третьем, там самая удобная спальня.
        Посмотрев в окно, она приняла его предложение.
        Она хотела вернуться к камину, но увидела, что Венсан уже встал.
        — Могу я посидеть немного возле огня? — спросила она.
        — Сколько угодно.
        Он сразу направился к себе в комнату и, не потрудившись раздеться, рухнул в большую холодную постель.

* * *

        Было еще темно, когда Венсан внезапно проснулся.
        Ему понадобилось несколько секунд, чтобы осознать случившееся.
        Пьер мертв.
        Мертв.
        Пьер…
        Он схватил часы: всего два часа ночи. Уступив навалившейся на него усталости, он погрузился в ад без надежды найти из него выход.
        Лицо Пьера, глаза Мириам. Два призрака, зовущие его на помощь.
        Вставая, он чуть не упал; все тело ломило, голени твердые, словно одеревеневшие. Он чувствовал себя избитым и совершенно выдохшимся.
        Дождь беспрерывно барабанил по железной крыше, отдаленный рокот громовых раскатов эхом отдавался в долине. Спустившись по лестнице, он зажег в гостиной маленькую лампу. Слабый свет озарил необычное зрелище, которое, если бы ему не было так плохо, могло бы вызвать у него улыбку: перед камином, где догорали угольки, свернувшись калачиком, на ковре спала Серван. Прижавшись к ней, спал Галилей, изменив этой ночью своему хозяину. Пройдя на кухню, Венсан выпил полный стакан воды, а потом подошел к камину и подложил в него толстое полено. Серван не проснулась, а Галилей лишь поднял голову и завилял хвостом. Венсан сел рядом со спящей парочкой и уставился на очаг, где постепенно, язычок за язычком, возрождалось пламя.
        — Вам не спится? — донесся словно замогильный голос.
        В ответ он кивнул.
        — Я все время думаю о Пьере, — признался он. — О том, что могло произойти.
        — Вы никогда не узнаете, что произошло. Несчастный случай, глупый, конечно…
        — Это не несчастный случай, — резко возразил Венсан. — Он не сам упал…
        Широко раскрыв глаза, Серван одним рывком вскочила на ноги:
        — Но… Что позволяет вам так говорить?
        — Он сотни раз ходил той дорогой. Как ночью, так и днем, как в снег, так и в хорошую погоду! Эта тропа считается безопасной! Он не мог сам упасть! Невозможно!
        — Может быть, ему стало плохо…
        Венсан покачал головой:
        — У него было железное здоровье. Он ходил по горам лучше, чем кто-либо из нас. Чем больше я об этом думаю, тем больше убеждаюсь, что это не случайное падение…
        — Но кто мог такое сотворить?
        — Не знаю. Мог любой, кто угодно… Например, браконьеры, застигнутые на месте преступления… Пьер выслеживал их вот уже несколько недель.
        — Браконьеры? Но это абсурд! Не могут же они докатиться до убийства смотрителя!
        — Такое уже случалось, — возразил Венсан. — Если их сцапают, они рискуют по-крупному, а для таких парней, как они, жизнь человека ничего не значит… Завтра я снова туда отправлюсь.
        — Зачем?
        — Может, чего-нибудь найду, какие-нибудь следы…
        — Завтра у меня выходной. Если хотите, я могу пойти с вами.
        — Однако, мне кажется, вы не доверяете моему инстинкту…
        — Я подожду, пока не увижу собственными глазами, — ответила она, потягиваясь.
        Он, кажется, согласился принять ее помощь.
        — Не хотите подняться, чтобы выспаться в нормальной кровати?
        — Нет, мне здесь хорошо…
        Он встал, немного постоял возле окна, молча наблюдая, как ярятся горы. Если они разгневаны, значит не они убийцы…
        Вы вопиете о мести… Мести за смерть одного из ваших сыновей.
        Серван снова заснула; Венсан с удовольствием последовал бы ее примеру, но он боялся своих снов. По ночам его уже давно терзали кошмары, а теперь все станет еще хуже…
        В конце концов он сел возле своей спящей гостьи и до зари смотрел, как угасает огонь в камине.



        Глава 10

        Серван вцепилась в ручку дверцы, чтобы смягчить тряску, которая болью отдавалась в позвоночнике, когда пикап быстро поднимался по каменистой дороге, ведущей в лес Вашресс, коровий лес… Забавное название, подумала она. Но в конечном счете здесь, как и в иных местах, и поэтические, и прозаические топонимы являются наследием прошлого…
        Венсан был мрачен больше обычного. С тех пор как они отъехали от Анколи и направились к месту трагедии, он произнес всего несколько слов.
        Серван с уважением относилась к молчанию проводника, понимая и его горе, и его гнев. Но ей хотелось, чтобы он поделился своими мыслями. Она сама вызвалась поехать с Венсаном, и он мог бы проявить к ней хотя бы минимальный интерес, чтобы, на худой конец, дать ей почувствовать, что она здесь нужна, что ее присутствие дает ему поддержку, пусть даже небольшую.
        Да, она предложила поехать с ним. Сделать первые шаги в расследовании, которое, как она убеждена, ни к чему не приведет. Иначе придется отрицать очевидное: Пьер упал с обрыва и разбился. Хотя он знал горы как свои пять пальцев и даже лучше. Но Венсан должен сам в этом убедиться.
        Ночью, после резкого пробуждения, она почти поверила в невероятную историю про убийство.
        Сегодня утром, при ярком свете солнца, она попыталась взглянуть в лицо реальности: Пьер упал; банальный несчастный случай в горах, дурацкое падение, истинные причины которого они никогда не узнают.
        Приблизившись к заграждению, где начинался въезд в лес, принадлежавший коммуне, Венсан затормозил и, покопавшись в бардачке, достал ключ. Серван воспользовалась минуткой, чтобы размять мышцы, затекшие от сна в неудобном положении. И вот они уже едут по лесу, умиротворенную тишину которого нарушает только урчание мотора «тойоты».
        — Все в порядке? — внезапно спросил Венсан.
        Она улыбнулась ему, значит он помнит, что она здесь…
        — Да, только немного устала.
        — Я тоже.
        Минут через десять они добрались до конца грунтовки, до места, где в первый раз собирались спасатели. Горестные воспоминания, запечатленные в нежной коре деревьев. Серван быстро надела экипировку. Но похоже, не так быстро, как надеялся проводник.
        — Итак, вы идете?
        — Иду…
        Они шли, вдыхая свежий после вчерашнего дождя воздух, подгоняемые небольшим ветерком с севера, тем самым, что отогнал грозу за пределы горного массива.
        — А что мы конкретно ищем? — осмелилась спросить девушка.
        — Улики, — бросил сквозь зубы Венсан.
        Но какие улики? Улики, доказывавшие, что жизнь — жестокая штука?..
        Он шел быстро, и Серван изо всех сил старалась не отставать.
        Та же самая дорога, что и вчера.
        Только плюс солнце. И минус надежда.
        Они больше не искали раненого, не искали даже мертвого. Они всего лишь совершали печальное паломничество, которое, возможно, поможет Венсану смириться с утратой. И простить свои обожаемые горы, лишившие его друга. Но Серван не могла идти быстрее: у нее снова закружилась голова. Чертово головокружение!
        Она шла, прижимаясь к склону, хотя тропа была достаточно широкой, чтобы на ней могли разойтись двое. Внимательно глядя, как ее ноги шагают по мокрой земле, она избегала заглядывать в пропасть, которая, казалось, хотела проглотить и ее. Проводник ушел далеко вперед, оставив ее один на один с ее страхами.
        — Венсан!
        Он даже не обернулся. Неужели он ее не услышал?
        — Подождите меня!
        Он продолжал двигаться в прежнем ритме, и она почувствовала, как ее начинает захлестывать гнев.
        — Да черт вас возьми! Подождите же меня!
        И прижалась к скале. Жуткое сердцебиение, словно по всему телу прошлись электрошокером, ноги как ватные.
        Странные, однако, ощущения возникают при этом чертовом головокружении. Иногда очень болезненные, иногда совершенно невообразимые. Совершенно непредсказуемые.
        Словно кто-то постоянно подтрунивал над ней.
        Она остановилась и, закрыв глаза, стояла так довольно долго. А когда снова их открыла, Венсан уже исчез из виду. Сначала она подумала, что, наверное, ей стоит повернуть назад и идти к пикапу. Но что-то подталкивало ее продолжить путь. Она не привыкла отступать. Победить страх, бросить вызов собственным слабостям. Это ее девиз еще с той поры, когда она была девчонкой.
        Сжав зубы, она пошла дальше, держась правой рукой за скалу, заменившую ей белую трость слепого.
        Он не хочет утруждать себя и подождать ее? Что ж, она поднимется без него!
        Она продолжала идти, разозленная его нежеланием остановиться. И начиная молча ненавидеть того, кого сама захотела поддержать в тяжелую минуту. Гнусный эгоист, он оказался таким же, как и все прочие мужчины.
        — Тебе придется меня выслушать, когда я нагоню тебя! Я все тебе скажу, негодяй…
        Но Венсан ушел слишком далеко вперед, чтобы слышать ее. Вне зоны действия.
        Гнев оказался сильнее страха, шаги Серван постепенно стали более уверенными. Она отпустила опору, пошла быстрее. Так она двигалась до тех пор, пока не добралась до места, где разразившаяся гроза смыла вниз половину тропы.
        — Он прошел, значит и ты сможешь пройти! — прошептала она. — Достаточно просто не смотреть в пропасть. Ставить одну ногу перед другой, и…
        И пропасть, которая внезапно тебя затягивает.
        Она шлепнулась на склон, сильно ударилась и почувствовала, как ее неумолимо вбирает в себя бездна. Ужас мешал ей закричать, она заскользила в неизвестность, отчаянно пытаясь зацепиться за жизнь.
        Внезапно спуск в ад прекратился; на ее пути встретилась маленькая кривая сосна, за ветку которой ей удалось ухватиться одной рукой.
        Теперь ее жизнь держалась буквально на волоске, точнее, на тонкой искривленной ветке, опасно сгибавшейся под тяжестью ее веса.
        Она хотела ухватиться и другой рукой, но не смогла, накрепко скованная ужасом. Словно даже бесшумное движение ресниц могло отправить ее прямо в бездну. Ей удалось разблокировать легкие, но внезапно руку свела жуткая судорога.
        — Венсан! — простонала она.
        Кричать она не могла: воздуха хватало, только чтобы выжить. Ее ноги болтались в пустоте, она чувствовала холодную хватку смерти, готовую втянуть ее в свою зияющую глотку. В последнем усилии она, дотянувшись свободной рукой до ветки, изо всех сил вцепилась в нее — теперь уже двумя руками.
        — Только не сломайся! — умоляла она чахлое деревце. — Только не сломайся!
        Сейчас ветка оборвется, и она, пролетев несколько десятков метров, разобьется. Ее кости сломаются, одна за другой. Ее череп расколется, взорвется, и мозг брызнет в разные стороны. Закрыв глаза, она представила себе жуткое зрелище собственных останков.
        Руки ее начали сдавать, хотя, возможно, сдавать начала сосна.
        — Только не сломайся! — всхлипывая, умоляла она. — Господи, прошу тебя!
        — Держитесь, Серван!
        Сначала ей показалось, что это слуховой мираж.
        — Держитесь, Серван! Я иду!
        Венсан вытащил из рюкзака веревку и, обмотав ею высокий скальный выступ, сбросил ее в овраг. Времени пристроить крепеж не оставалось, он прыгнул в пустоту и меньше чем за минуту уже спустился на уровень девушки.
        — Дайте мне руку!
        — Не могу! — простонала она.
        — Отпустите правую руку, я рядом с вами!
        — Нет!
        Он спустился еще ниже, и его лицо оказалось на уровне ее лица. Протянув левую руку, он схватил Серван за рюкзак. Но она по-прежнему наотрез отказывалась выпустить из рук ветку карликовой сосны.
        — Серван, послушайте меня, — терпеливо убеждал он ее, — успокойтесь… Я здесь, рядом с вами… я держу вас. А вы отпускаете ветку сосны, и мы вместе поднимаемся наверх, согласны?
        Шумно дыша, она не чувствовала в себе сил разжать пальцы, впившиеся в дерево.
        — Смелей, Серван! У вас получится! Вам нужно схватиться за меня…
        Он резко дернул ее рюкзак за лямку, и Серван ослабила хватку. В состоянии шока, она раскачивалась, испуская пронзительные вопли, эхом отзывавшиеся среди вершин. Пока она продолжала голосить, Венсан с поистине нечеловеческим усилием подтянул ее к себе, и она в панике обхватила его руками за шею, едва не задушив.
        Задыхаясь, он начал медленно подниматься, молясь, чтобы веревка выдержала двойную нагрузку. И чтобы он тоже выдержал эту нагрузку. Второпях он не надел страховочные ремни, не прикрепил карабин, и сейчас ему казалось, что он поднимается по склону единственно силой собственных рук, неся на себе груз не меньше шестидесяти кило. Впрочем, именно так оно и было.
        Если он не удержится, они оба найдут конец на дне пропасти, и эта мысль удвоила его силы. Выбравшись наконец на тропу, Венсан, расцепив руки Серван, осторожно опустил ее на землю и оттащил подальше от края оврага.
        Комок боли, парализованный страхом. Руки и колени в крови; на правой щеке глубокий порез.
        — Теперь все будет хорошо, — произнес он. — Вы уже в безопасности…
        Она все еще дрожала, стуча зубами и не переставая стонать.
        — Все будет хорошо, — повторил он с уверенностью. — Опасность позади…
        Серван долго приходила в себя, а он сидел рядом с ней, ожидая, когда она успокоится и прекратит дрожать. Постепенно к ней вернулось нормальное дыхание, дрожь прекратилась. Ей даже удалось сесть. Кошмарные видения исчезли, и она уставилась на проводника каким-то новым, незнакомым ему взглядом.
        Ненависть в чистом виде.
        — Я сейчас убью вас! — воскликнула она. — Я вас убью…
        — Успокойтесь…
        — Я чуть не полетела вниз! — срываясь на визг, закричала она.
        Внезапно она набросилась на него, и неожиданно для себя он оказался на земле, а девушка в истерике молотила его кулаками. Защищая лицо, он попытался утихомирить эту разъяренную тигрицу. Ему удалось схватить ее за руки, прижать к земле, но она продолжала отчаянно отбиваться, без устали осыпая его оскорблениями. Ее запас ругательств оказался гораздо более обширным, нежели можно было предположить…
        — Да хватит, черт возьми!
        Прежде чем она капитулировала, внезапно сраженная усталостью, он успел получить еще несколько ударов коленом.
        — Успокойтесь же, наконец! — воскликнул он. — Иначе мы вместе окончим наши дни на дне ущелья!
        Он отпустил ее и на всякий случай, под впечатлением от столь яростной атаки, отодвинулся. Чувствуя во рту привкус крови, он отметил, что никогда бы не подумал, что девушка такая сильная.
        Серван больше не дергалась. Вялая и обмякшая после вспышки гнева, она сидела, устремив взгляд в никуда.
        Венсан не рискнул заговорить с ней, опасаясь пробудить спящую в ней фурию.
        Они долго сидели поодаль, глядя друг на друга словно два врага. Пока Серван не разрыдалась.
        Наконец-то! — подумал Венсан. Слезы освобождения, слезы, позволяющие выплакать страх, все еще мечущийся у нее в голове.
        Он отошел подальше, предоставив ей возможность успокоиться после пролитого потока слез.
        Он один в ответе за то, что с ней случилось, а потому ему тоже необходимо привести в порядок свои чувства: ведь это происшествие вполне могло закончиться трагедией. Ему надо найти извинение своей ошибке.
        Он потер ладонью болезненно отозвавшуюся на прикосновение челюсть.
        Однако, какой удар правой!
        Вернувшись к девушке, он по-прежнему оставался настороже, опасаясь, что она может снова впасть в ярость.
        Сейчас она плакала молча, и он понял, что ее озлобленность прошла. Остался только страх. И конечно, стыд.
        Стыд за свое падение, за утрату самообладания.
        — Сейчас мы пойдем обратно, — произнес он. — Вы можете встать?
        Она поднялась на ноги; судя по ее лицу, она явно превозмогала боль.
        — Дайте мне ваш рюкзак.
        — Нет, все в норме… нормально…
        — Дайте мне рюкзак, Серван.
        Он не рискнул взять его без разрешения, не осмелился коснуться ее. Она сама согласилась отдать ему свою ношу и робким шагом пошла вперед. Пошатываясь на ходу.
        — Дайте мне руку, Серван…
        — А не пойти бы вам?
        — Дайте мне руку, — терпеливо повторил он.
        — Я не нуждаюсь в вашей помощи! Оставьте меня в покое!
        Он схватил ее исцарапанную руку, но она вырвалась:
        — Не смейте ко мне прикасаться!
        — Успокойтесь, — тихим голосом попросил он. — Мне очень жаль…
        Она бросила на него яростный взгляд:
        — Вам очень жаль? О да, лучше и не скажешь! Я чуть не разбилась, а ему очень жаль! Лучше бы я предоставила вам возможность самому разбираться с вашими проблемами!
        — Мы поговорим об этом внизу, — пообещал он, снова беря ее за руку. — Сейчас мы спускаемся, и я прошу вас не отпускать мою руку… Потому что вы еще не в состоянии идти самостоятельно. Согласны?
        Сдерживая желание достойно ему ответить, Серван молча согласилась следовать за ним, глядя на носки своих ботинок. Она слегка прихрамывала и чувствовала, как горят ссадины на ладонях и исцарапанные ноги. До самой дороги, где их ждал оставленный автомобиль, они не обменялись ни словом. Пока Венсан убирал в багажник оба рюкзака, Серван сидела на огромном лиственничном пне, измученная, сосредоточенная на своих болевых ощущениях. На не покидавшем ее чувстве страха. И на пресловутом чувстве стыда, смешном, но неотвязном.
        Венсан подошел к ней, держа в руках аптечку.
        — Оставьте меня в покое! — воскликнула она. — Отвалите, я же не медом намазана!
        — Я знаю. Но это не имеет ничего общего…
        Со вздохом он прислонился к дереву. Серван повернулась к нему спиной. Лишь бы не видеть его лица.
        — Я этого не хотел, — невозмутимо начал Венсан. — Знаю, вы очень на меня обиделись, и вы совершенно правы. Но я не могу ничего сделать, кроме как извиниться…
        — Из-за вас я чуть было не сорвалась в пропасть, а для вас это пустяки! Заметьте, это была бы вторая жертва за две недели! После Мириам — Серван! Впрочем, хорошо, что каждый раз вы меняете способ убийства! Я даже не представляла, насколько вы опасны! Не исключено, что вы сами столкнули своего друга с этой чертовой скалы!
        И тут же пожалела, что выпустила стрелу в самое сердце. Венсан дико посмотрел на нее, и ей показалось, что он сейчас действительно ее убьет. Но он предпочел удалиться и сесть в кабину пикапа, яростно захлопнув за собой дверцу.
        Она была уверена, что он бросит ее посреди леса. Но он сидел и ждал.
        Немного поколебавшись, она тоже забралась в кабину:
        — Простите меня, я зашла слишком далеко…
        — Дальше некуда. Вы считаете, что я виновен в смерти Мириам? И думаете, что я убил своего лучшего друга? Тогда чего вы ждете? Надевайте на меня наручники, бригадир!
        — Да, я не должна была так говорить… Но я ужасно испугалась, и страх еще не прошел… Я действительно поверила, что сейчас разобьюсь.
        Ее последние слова, казалось, немного успокоили его, и он наконец удостоил ее взглядом. Оба выглядели не лучшим образом, и внезапно оба рассмеялись.
        — Так что ж, может, полечим наши царапины?
        — Они могут подождать до моего возвращения…
        — Вы намереваетесь в таком виде вернуться в казарму? Ну, тогда Вертоли сам наденет на меня наручники!
        Серван опустила солнцезащитный козырек и оглядела себя в маленькое зеркальце. Ну и видок! Лицо перепачкано, кровь смешалась с грязью.
        — Сначала мы заедем ко мне, — не терпящим возражения тоном произнес Венсан.
        И он развернулся, чтобы выехать на дорогу, ведущую к его шале. Серван опустила стекло, позволив свежему ветерку успокоить горящее лицо и остудить пылающую голову.
        — И в результате вы так и не сумели найти то, что искали, — внезапно произнесла она.
        — Напротив. Рядом с тем местом, где упал Пьер, я нашел труп недавно убитой серны… Немного повыше тропинки.
        — Черт возьми! И вы думаете…
        — Думаю, что он мог застать врасплох группу браконьеров и дорого за это заплатил.
        — Но как так получилось, что вчера никто ничего не заметил?
        — Никто не дошел до того места… К тому же все смотрели вниз, а не вверх…
        — Браконьеры не забрали с собой тушу убитого ими животного?
        — Нет, они берут только трофей…
        — Трофей?
        — Голову, — уточнил Венсан.
        Изменившееся выражение лица Серван однозначно выражало ее отрицательное отношение к подобного рода убийству.
        — Я должен предупредить смотрителей о своей находке, чтобы они точно установили время смерти животного… Посмотрим, совпадет ли оно со временем гибели Пьера. Я почти уверен, что совпадет.
        — Венсан… я вела себя как последняя дура… Не знаю, что на меня нашло, что заставило ударить вас… Такое со мной впервые, прежде со мной ничего подобного не случалось…
        — Разумеется, ведь вы впервые очутились на волосок от смерти, — ответил он. — Вы испугались, ужасно испугались. Оказавшись в подобной ситуации, все реагируют по-разному. Вам необходимо было выплеснуть на кого-нибудь ваши эмоции, а тут подвернулся я!
        — И все равно я поступила ужасно глупо! Никогда не думала, что я способна так злиться! Я сделала вам больно?
        — Да, немного.
        — Простите.
        — Не будем больше об этом говорить. Я тоже повел себя не лучшим образом.
        К полудню они прибыли в Анколи, и Серван заперлась в ванной. Когда она оттуда вышла, Венсан уже ждал ее с компрессами и обеззараживающим лосьоном. В этот раз она приняла его заботы. На ее невероятно тонкой белой, почти прозрачной коже алели глубокие царапины. Венсан старался действовать как можно более деликатно, а Серван изо всех сил пыталась стойко переносить прикосновение жгучего лосьона. Затем он обеими руками взял ее правую лодыжку и осторожно покрутил ее:
        — У вас вывих, надо непременно к врачу…
        Он наложил плотную повязку, а потом занялся ее руками.
        — Ну вот и все, — произнес он.
        — Спасибо…
        — Хотите есть?
        — О нет! Скорее наоборот…
        — После того, что вы пережили, надо поесть… Восстановить силы! Сейчас я что-нибудь приготовлю… А вы пока полежите на диване и отдохните. Я быстро.
        Он исчез на кухне, а Серван опустилась на диванчик рядом с Галилеем, машинально поглаживая его лохматую шерсть. Наконец к ним присоединился Венсан; расставляя приборы, он старался повернуться к ней спиной.
        — Почему вы не подождали меня сегодня утром? — спросила она.
        — Не знаю…
        — Как так — не знаете? Это же дурацкий ответ!
        — Да, правда дурацкий… Я должен был вас подождать.
        Он продолжал суетиться, старательно избегая встречаться с ней взглядом.
        — Идите сюда, сядьте, — велела она, сталкивая Галилея на ковер.
        Он поколебался, но все же сел — как можно дальше от нее. Он напоминал мальчишку, уличенного в проступке и предчувствующего выволочку.
        — Венсан, почему сегодня утром вы меня не подождали?
        Он попытался придумать красивую ложь, но его ум слишком устал.
        — Вы хотели от меня избавиться? — с улыбкой спросила она.
        — Нет! Конечно нет… Мне было плохо, вот и все…
        Осторожно массируя причинявшую ей боль щиколотку, она вновь прокручивала в мозгу воспоминания о своем падении.
        Она могла упасть только потому, что ему плохо! Она была на волосок от гибели потому, что он не хотел, чтобы увидели его слезы.
        И она спрашивала себя, почему мужчины крайне редко находят в себе силы открыть свои чувства. С риском все потерять. И слабость выдают за мужество. Впрочем, эту черту она в конце концов нашла весьма трогательной.



        Глава 11

        — Это не доказательство, — отрезал Вертоли. — Скелет какой-то там косули не может считаться убедительным доказательством.
        — Но животное убито в тот день, когда сорвался Пьер! — возразила Серван. — И нашли его вблизи места падения… Следовательно, можно предположить…
        — Предположить? Именно это слово я и подыскивал! Можно только предположить…
        Молодая женщина вздохнула, тем самым выразив свою досаду.
        — Результаты вскрытия показывают, что причиной смерти Кристиани является именно падение. Нет ни следов насилия, ни борьбы… Да и мы не выявили на теле никаких повреждений иного рода.
        — Но возможно, ему угрожали, и он упал, когда попытался бежать!
        — Возможно, возможно… Согласен, Брайтенбах! — капитулировал шеф. — Я доложу прокурору, и мы проведем расследование по делу о браконьерах. Внимательно отнесемся к каждой версии. Но, по-моему, речь идет всего лишь о несчастном случае…
        — Спасибо, старший аджюдан.
        Прежде чем направиться к двери, Серван наградила его признательным взглядом.
        — Кстати, Брайтенбах! Похороны Кристиани состоятся завтра.
        — Да… Могу я пойти туда?
        — Мы все пойдем.

* * *

        В управлении парка царило молчание. Жюльен Мансони машинально поворачивал ложечку в чашке с остывшим кофе, Седрик вертел в руках ручку. Батист казался невозмутимым, как обычно, но легкое подрагивание губ выдавало его нервозность.
        Венсан только что изложил свою версию гибели Пьера и ждал вердикта людей в сером.
        — Меня смущает один момент, — внезапно произнес юный Седрик. — Если Пьер засек браконьеров, почему он не предупредил нас по рации? В таких случаях именно так и поступают.
        — Я тоже так считаю, — присоединил свой зычный голос Батист. — Против этих мерзавцев мы никогда не действуем в одиночку.
        — А мне кажется, что его версия вполне резонна, — промолвил Жюльен. — Я не верю в совпадения!
        — Возможно, рация испортилась, — добавил Лапаз.
        — Он говорил со мной за час до… до того, как упасть, — произнес Седрик. — До падения его рация работала нормально.
        — Как бы то ни было, Пьер вряд ли стал бы в одиночку преследовать браконьеров, — упорствовал Батист.
        — А если он случайно на них наткнулся, не заметил, как они подошли? — предположил Жюльен. — Возможно, у него не было времени сообщить нам…
        — Ну, возможно, — сдался Батист.
        — Возможно, — эхом откликнулся Седрик.
        Сомнение медленно заволакивало комнату и мозг Венсана. Совершенно очевидно, если бы Пьер обнаружил браконьеров, он бы предупредил своих коллег. Замечание юного Седрика более чем уместно. Трудно поверить, что он столкнулся с ними нос к носу где-нибудь на повороте тропы: любой смотритель видит на километры вокруг. Пьер не отступал от правил: в этих горах он считался лучшим смотрителем.
        Тем не менее несчастный случай по-прежнему казался Венсану маловероятным.
        — Во всяком случае, жандармерия начинает расследование, — сообщил он.
        — Ты ходил к Вертоли? — удивился Жюльен Мансони.
        — Нет, это Серван, она только что позвонила мне.
        — Серван? — повторил Седрик. — Говорят, ты ей нравишься…
        — Я помог ей, когда она попала в аварию. С тех пор она меня ценит!
        — Оно и видно, — насмешливо улыбаясь, произнес Батист. — Все женщины тебя ценят! У тебя, случаем, нет в запасе какой-нибудь малышки, чтобы меня познакомить?
        После смерти Пьера никто из этих людей ни разу не улыбнулся, не пошутил. Но пришла пора преодолеть боль.
        — По-прежнему холостяк? — предположил проводник.
        — По-прежнему… Как бы то ни было, мне гораздо лучше одному!
        — Ну, ты скажешь! — усмехнулся Седрик. — Признайся лучше, что ни одна девица не может тебя вынести! Тебя и твои замашки старого холостяка!
        — Что ты об этом знаешь, маленький болван? — отвечал Батист, разглаживая усы. — Ты еще был сперматозоидом, когда я уже знал о женщинах все!
        Делать вид.
        Что улыбаешься, даже смеешься. Как можно глубже спрятать свое горе, свое смятение.
        Команда потеряла опору. Равновесие. Но работа продолжается, завтра над вершинами снова взойдет солнце, и каждый продолжит идти своим путем. С прежней страстью, с прежней решимостью.
        А также с болью, упрятанной в секретный ящичек. Болью, с которой каждый справляется по-своему.

* * *

        Сегодня, в восемнадцатый день июня, солнце не удостоило людей своим появлением. Словно отказывалось смотреть, как Пьера провожают в его последнее жилище. Народу было много — разумеется, семья, Венсан и смотрители-инспектора парка. А также немало жителей долины из соседних деревень.
        Венсан, сдерживая слезы, поддерживал Надю в выпавшем на ее долю тяжком испытании. Растерянные дети прижимались к обнявшим их бабушке и деду.
        Андре Лавесьер, мэр Кольмара, произнес прощальное слово о том, кто всегда был его заклятым врагом. А после смерти превратился в замечательного человека, в достойного политического противника.
        Смерть обладает странными свойствами…
        В самой глубине церкви рядом с Мишель Альбертини стояла Серван; едва слышным голосом Мишель не преминула высказать свое возмущение:
        — Гнусный лицемер!
        Серван с удивлением посмотрела на нее.
        — Лавесьер терпеть его не мог! — объяснила Мишель. — А сейчас говорит о нем так, словно они были закадычными друзьями. А ведь несколько дней назад они чуть не подрались, выходя из здания муниципалитета!
        — Это точно? — шепотом спросила Серван.
        — Еще как! Мне показалось, что они сейчас поубивают друг друга!
        Серван не стала дальше расспрашивать и сосредоточилась на речи первого лица в городе. Потом настал черед Венсана: отец Жозеф попросил его отдать последний долг другу. Надя тоже хотела его услышать, и он не смог отказаться. Кто, кроме тебя, может лучше рассказать о нем?
        Он медленно встал за маленький пюпитр и, окинув взором церковь, убедился, что она полна народу. Несколько секунд он, замерев, стоял перед микрофоном, не отрывая глаз от гроба.
        Истинная мука, момент, весь ужас которого будет долго преследовать его.
        Столько всего надо сказать. А ему очень трудно говорить.
        В свинцовой тишине он прочистил горло.
        Сколько лицемерия… Пугающего лицемерия…
        И он начал, представив себе, что разговаривает с другом. Воображая, что Пьер его слышит. И слышит только он один.
        — Пьер, ты не любил, когда говорили о тебе… Ты был скромен. Ты был… другом, о котором можно только мечтать… И я имел счастье быть твоим другом. И даже больше чем другом. Тебя будет не хватать многим из нас… Мне тебя будет ужасно не хватать… Я… я не привык говорить речи, но я бы хотел найти слова для… для тебя. Воздать должное твоей смелости, твоей честности… Твоей обязательности, твоей преданности справедливому делу, великому… Но главное, и прежде всего твоей доброжелательности, той любви и дружбе, которые ты умел дарить тем, кому выпала удача жить рядом с тобой. Я… я знаю, что твое отсутствие еще долго будет причинять нам боль… очень долго. В сущности, всегда. Но я также знаю, что ты ушел так, как и хотел. Ты умер на руках у гор, как мы с тобой хотели…
        Он умолк, нахлынувшие чувства душили его. Он поискал глаза Нади, чтобы зачерпнуть в них мужества. Но увидел только слезы.
        — И сегодня горы рыдают…

* * *

        Повернувшись спиной к дому, Венсан сидел перед пустотой, наедине с густым туманом, ковром накрывшим долину.
        Сегодня вечером горы продолжали рыдать.
        Рядом спал Галилей, положив морду ему на ногу, молчаливый товарищ, верный и все понимающий. Венсан непроизвольно гладил его жесткую шерсть: тепло, исходившее от собаки, успокаивало его.
        Потому что он боялся. Очень боялся.
        Боялся одиночества, навалившегося на него после смерти Пьера.
        Один на один с самим собой, один на один с лицом Мириам.
        Два сильнейших потрясения, удар за ударом.
        Первый поставил его на колени. Второй швырнул его на землю.
        Внезапно он ощутил желание последовать за ними. Подняться на вершину и броситься в пустоту. Ту пустоту, что окружала его. И всегда притягивала.
        Вдруг Галилей навострил уши, а потом завилял хвостом.
        — Добрый вечер, Венсан… — услышал Венсан, но даже не повернулся. — Я могу присесть? — спросил знакомый голос.
        Венсан не ответил.
        Серван присела в метре от него:
        — Хотите, чтобы я ушла?
        Продолжая тупо смотреть в пустоту, он отрицательно покачал головой.
        — Я… Мне надо с вами поговорить, — продолжала девушка. — Только что, в церкви…
        — Не сейчас.
        — Но это…
        — Пожалуйста, Серван, помолчите.
        Она вглядывалась в его лицо, пытаясь поймать его взгляд. Но он, словно завороженный, не отводил глаз от долины.
        — Посмотрите, — приказал он.
        Она подчинилась и поверх облаков различила солнце, трепещущее на вершинах.
        Закат, только совсем не такой, как всегда.
        — Это все, что у меня есть, — произнес он. — Все, что мне осталось…
        Невысказанные чувства.
        Она очутилась внутри его мира. Внутри его горя.
        — Значит, у вас осталось еще много всего, — наконец промолвила она.



        Глава 12

        — Я не знала, что Пьер был муниципальным советником, — произнесла Серван, откусывая кусочек тартинки.
        — Вы же не были с ним знакомы, — заметил Венсан.
        Еще один его ответ в духе законов логики!
        Накануне она пробыла у него очень долго, отодвигая момент, когда ей придется попрощаться, оставить его один на один с мучительным одиночеством. Хотя, возможно, это был страх перед собственным одиночеством, которого она побаивалась.
        Когда она наконец решилась уехать, ее машина не заводилась. Сел аккумулятор. Венсан поставил его заряжаться на всю ночь, но отказался проводить Серван до Кольмара. И она второй раз провела ночь в Анколи. Но теперь на третьем этаже, в настоящей, очень комфортной спальне.
        А утром Венсан наконец захотел выслушать то, о чем она собиралась ему рассказать, а именно о яростной перепалке между Пьером и мэром Кольмара.
        — Потрясающее варенье! Вы сами сварили?
        — Нет, Надя…
        При простом упоминании этого имени по комнате словно пронесся холодный ветерок.
        — Почему Пьер и мэр чуть не подрались на прошлой неделе? — продолжала Серван.
        — Я ничего об этом не знаю, — ответил Венсан.
        — Как вы считаете, эта ссора может быть как-то связана с его гибелью?
        — Нет, не думаю. Они не выносили друг друга, но так, чтобы… Наверняка у них возникли разногласия по поводу каких-либо муниципальных дел, и они на выходе никак не могли их уладить.
        Серван допила кофе и бросила взгляд на часы.
        — Вы свободны сегодня утром? — спросил он.
        — Работаю, и мне уже пора… Но я еще должна кое-что вам сказать. Вчера, на похоронах, я познакомилась с Гислен, женой Жюльена Мансони.
        — И что же?
        — А то… Это довольно деликатный вопрос… На самом деле я уже видела эту женщину в Сент-Андре.
        — Это нормально, она там работает.
        — Да, но… Она была не одна…
        — Что вы хотите мне сказать? — раздраженно спросил Венсан.
        — Она была с Пьером. Они были вместе, оба.
        Такое заявление повергло его в шок. Ему показалось, что он плохо понял. Не расслышал.
        — Вместе? Что значит — вместе?
        — Вместе. Однозначно. Как любовники.
        Несколько секунд проводник молчал, ошеломленный подобным сообщением.
        — А вы уверены?
        — Совершенно уверена. В то время я еще не была знакома с его женой. И подумала, что это Надя. Но это оказалась Гислен Мансони. Совершенно точно. Они явно были любовниками. Сомнений быть не может… Но похоже, вы этого не знали.
        — Нет, не знал. Должен сказать, я совершенно обескуражен… Мне казалось, что Пьер… Что он рассказывал мне обо всем.
        — Есть вещи, о которых не говорят даже лучшему другу… Прежде всего лучшему другу! Тем более что, насколько я поняла, вы довольно близки с Надей…
        — Она жена моего давнего друга, это нормально, разве нет?
        — Да, разумеется. Возможно, поэтому Пьер никогда не осмеливался сказать вам, что он и Гислен…
        — Согласен.
        — Мне пора, — произнесла она, вставая. — Шеф меня точно уроет!
        — Спасибо, что заехали.
        Они направились к двери; Серван наклонилась, чтобы погладить Галилея, изо всех сил старавшегося ее удержать.
        — Как вы считаете, Жюльен Мансони в курсе отношений своей жены с Пьером?
        — О нет! — с горькой улыбкой уверенно произнес Венсан. — Разумеется, нет!
        — А если он недавно узнал о них?
        — Вы хотите сказать, что подозреваете Жюльена?
        — Вы же знаете: ревнивый муж, убивающий соперника, — классический сюжет…
        Венсан покачал головой. Ничего подобного он даже вообразить не мог.
        — Возможно, следует провести более глубокое расследование, — предположила Серван. — При такой информации браконьеры перестают быть единственными подозреваемыми… Конечно, если мы по-прежнему предполагаем, что произошло убийство.
        — Не говорите об этом Вертоли, — попросил Венсан. — Не хочу, чтобы слухи облетели всю долину… Для Нади, да и для Жюльена это станет настоящей катастрофой. Пьер бы этого не хотел.
        Немного подумав, Серван улыбнулась в ответ:
        — Согласна. Пусть шеф сосредоточится на браконьерах. А мы будем разрабатывать другой след…
        — Хотите вести параллельное расследование?
        — Почему бы и нет?
        — Вы практически не знали Пьера… Зачем это вам?
        — А разве это не моя работа?
        Он кивнул в знак согласия.
        — Я вам позвоню! — крикнула она.
        «Мазда» растаяла в первых лучах утреннего солнца, начавшего сбрасывать с себя покровы тумана. Какое-то время Венсан стоял на пороге, потрясенный услышанной им новостью. Оставшись один на один со своими вопросами и сомнениями, он вернулся в дом.
        Нет, он уже не один. Появилась девушка с бледным лицом и синими глазами, взгляд которых ему трудно выдержать, но которых ему уже не хватает.

* * *

        Дверь открыл Адриан; выражение его детского лица утратило частичку своей беззаботности.
        — Привет, приятель! — поздоровался Венсан, подхватывая его на руки. — Мама дома?
        — На кухне…
        Проводник опустил Адриана и двинулся по узкому коридору. Надя готовила обед; дом наполнялся соблазнительным ароматом жареной курицы. Она вытерла руки о фартук, повязанный вокруг талии, и постаралась улыбнуться:
        — Добрый вечер, Венсан… Рада, что зашел навестить нас.
        — Я тебя умоляю… Это нормально.
        Потом Надя повернулась к сыну:
        — Адриан, если хочешь, можешь пойти поиграть в сад. К ужину я тебя позову… Согласен?
        Мальчик схватил курточку и исчез с быстротой молнии.
        — А как Эмелин? — с тревогой поинтересовался Венсан. — Она ходит в школу?
        — Еще нет. Она начнет учиться с понедельника. Она у себя в комнате. Сейчас я позову ее.
        — Не надо. Я потом сам к ней поднимусь.
        — Поужинаешь с нами? Дети будут рады…
        — Согласен… Помочь тебе?
        — Нет, спасибо… Налей себе стаканчик.
        Венсан сел на старый деревянный стул и стал сосредоточенно наблюдать, как Надя хлопочет у плиты.
        Усталое лицо, темные круги под глазами. Морщины на лбу.
        Она закурила сигарету. Оперлась о столешницу рядом с приоткрытым окном, через которое она могла видеть сына.
        — Как ты, держишься? — спросил Венсан.
        — У меня нет выбора. Теперь у них, кроме меня, никого нет.
        Разумеется.
        — Ты же знаешь, что всегда можешь рассчитывать на меня. Если тебе что-нибудь нужно, не важно что…
        — Я знаю, Венсан. Знаю… Скорее, дети могут в тебе нуждаться. Ты мог бы… твое присутствие может им помочь привыкнуть к отсутствию Пьера… Они любят тебя, и потом, у них скоро возникнет потребность в мужских…
        Она разрыдалась, и сердце Венсана разорвалось пополам. Поколебавшись, он подошел к ней. Осторожным движением погладил по голове, потом обнял.
        — Извини меня!
        — Не надо извиняться, Надя. Поплачь, тебе станет легче… Поплачь…
        Она позволила горю выплеснуться наружу, дала волю слезам, потому что рядом был мужчина, готовый защитить ее. Ей понадобилось много времени, чтобы прийти в себя; Венсан осушал ей слезы, бережно вытирая ее лицо.
        Они были так взволнованы, так близки друг другу.
        — Пора накрывать на стол, — произнесла она. — Ты пойдешь повидаться с Эмелин?
        — Сейчас иду.
        Он медленно поднялся по деревянной лестнице, собираясь с духом для встречи с новым горем, новой скорбью. Впрочем, в конечном счете он ради этого и пришел.
        Дверь оказалась заперта, он назвался и терпеливо ждал в коридоре. Услышав шум задвигаемого ящика, он догадался, что она что-то прячет. Эмелин явно только что плакала: об этом говорили ее покрасневшие глаза. Венсан нежно обнял девочку:
        — Как дела, малышка? Могу я войти?
        — Да, конечно…
        В личной вселенной Эмелин царил непривычный беспорядок. Словно кто-то обыскивал комнату от пола до потолка.
        — У меня не хватило времени все разложить по местам, — объяснила она, усаживаясь на кровать.
        — Это не важно!
        Он сел рядом с ней, взял брошенный на подушке роман. «Малыш и река» Анри Боско.
        — Я читал его в детстве! — с вымученной улыбкой произнес он.
        С тех пор как Пьера не стало, все было вымученным, и улыбки, и слова.
        — И тебе понравилось? — небрежно спросила девочка.
        — Да… А тебе?
        — Ну… Его задали читать в школе.
        Школа. Еще неделю назад она была для нее самым важным делом. А теперь она всего лишь часть разбитой жизни.
        Эмелин сидела тихо, уставившись на свои босые ноги, свешивавшиеся с кровати. Венсан обнял ее за плечи и притянул к себе. И она сразу заплакала, тихо и бесшумно. Словно ждала сигнала. Выплеснуть наружу все, что накипело.
        — Это моя вина! — неожиданно произнесла она, вцепившись в борта кровати.
        — Ты о чем? В чем твоя вина?
        — Папа… Он умер из-за меня!
        Венсан вздрогнул. Такого он не ожидал.
        — Что ты говоришь? — промолвил он, еще крепче прижимая ее к себе. — Это неправильно, дорогая! Ты здесь совершенно ни при чем! Почему ты так решила?
        — Потому что знаю!
        Этого только не хватало, подумал проводник.
        Ему надо вызвать ее на откровенность, она должна освободиться от своих тяжких подозрений.
        — Объясни мне…
        — Он не упал, — проговорила она не своим от боли голосом. — Он сам себя убил… Он хотел умереть…
        — Да нет же, нет!
        — Я знаю, он не мог упасть… Это не несчастный случай.
        В этом он с ней согласен, но он не намеревается делиться своими подозрениями с девчонкой.
        — Откуда ты взяла, что это самоубийство? — продолжал расспрашивать он.
        — Это из-за меня! Я должна была сказать ему, что я знала!
        Венсан, безуспешно пытаясь уследить за ходом мыслей Эмелин, легонько отодвинул от себя девочку, желая поймать ее взгляд. Опустившись перед ней на корточки, он взял ее руки в свои.
        — Эмелин, я хочу, чтобы ты мне все объяснила, — тихо проговорил он. — Ты же знаешь, что можешь сказать мне все, разве нет?
        — Только не говори маме, слышишь?
        — Согласен, малышка! Обещаю.
        — Клянешься?
        — Клянусь, Эмелин. Все останется между нами.
        Девочка, похоже, ему поверила, но слова по-прежнему не шли у нее с языка. Какой ужасный секрет скрывает ее страдающая душа?
        — Так что же случилось с твоим отцом?
        — Я их видела…
        Венсан не сразу понял смысл ее закодированного послания. Но внезапно вспомнил слова Серван.
        Только бы речь шла не об этом!
        — Кого ты видела?
        — Папу и…
        Она закрыла глаза, и крупная слеза скатилась по ее щеке.
        — И Гис…
        — Гислен? — шепотом произнес Венсан.
        Она кивнула, и теперь глаза закрыл Венсан. В эту минуту он был очень зол на Пьера. Даже готов его возненавидеть.
        — Как ты могла их видеть?
        — Ты знал о них?
        Она пошла в наступление.
        — Я узнал об этом сегодня утром, — признался он.
        — Сегодня утром?
        — Да. И клянусь тебе, раньше я этого не знал… Пьер никогда не говорил мне…
        Похоже, ей стало легче, когда она поверила, что он не предатель.
        — Когда ты их видела?
        — Две недели назад, — объяснила она. — В среду утром… Я ехала из коллежа в маршрутке из Анно. Все наши преподы отсутствовали, и у нас не было занятий. Я позвонила маме, и она сказала, чтобы я возвращалась домой… Я вышла в Сент-Андре, потому что хотела купить маме подарок… Это же было накануне ее дня рождения! И я отправилась на рынок покупать подарок. Потом я хотела снова сесть в автобус, но следующего надо было ждать почти час… Тогда я пошла гулять по деревне. Проходя за школой, я увидела папину машину рядом с машиной Гислен. Сначала я растерялась… Но тут я увидела, как они выходят из здания, и… они поцеловались…
        Она опустила голову, и Венсан ласково потрепал ее по щеке, побуждая продолжить исповедь:
        — А потом что ты сделала?
        — Сначала я ничего не сказала… Вечером папа заметил, что я на него сержусь, и пришел ко мне в комнату… Но я ничего не сказала…
        — А потом?
        — В последнюю пятницу… Я осталась дома, потому что заболела ангиной. Это обнаружилось утром, когда мама повезла Адриана в школу… Папа накричал на меня за плохо выученный урок… Тогда я ему сказала, что знаю все о нем и Гислен и непременно скажу маме!
        Снова рыдания. Венсан дождался, пока пройдет первый шквал:
        — И что случилось потом? Что он тебе сказал?
        — Он мне сказал, что с этой историей покончено, но я думаю, что он меня обманул! Еще он мне сказал, что, если я проговорюсь, ему придется уйти из дома, потому что мама потребует развода!
        — Вы сумели поговорить об этом только вдвоем?
        — Я была слишком зла! Я больше не хотела с ним разговаривать! Он сказал мне, что если я расскажу маме, все будет кончено… Потом он уехал на работу. И больше не вернулся… Я знаю, он умер потому, что был уверен, что я все расскажу маме… но я ничего не сказала! А теперь он мертв!
        — Успокойся, моя маленькая. Его смерть не была самоубийством, я в этом уверен… Понимаешь, он совершил ошибку, но он был мужественным человеком и ни за что не бросил бы вас просто так… Он непременно вернулся бы, не побоялся ответственности… Это несчастный случай, Эмелин. Ужасный несчастный случай… И ты ни в коем случае не должна чувствовать себя виноватой в чем-либо… Договорились?
        Похоже, его аргументы девочку не убедили. На ее измученном лице читалось чувство вины вместе с глубокой скорбью, которую и без того тяжело переносить. Венсан попытался представить, что она должна была испытывать как после смерти Пьера, так и за несколько дней до нее. И порадовался, что наконец-то она сумела выговориться.
        — Я хорошо знал твоего отца, — произнес он. — И уверен, что он не покончил с собой. Дорогая моя, это всего лишь совпадение. Страшное совпадение… Ты ни в чем не виновата, я точно знаю… Ты нужна матери и брату, вам вместе придется пережить это испытание. И тебе надо быть особенно сильной. Скажи себе, что, несмотря на свой проступок, отец очень любил вас. Больше всех… Он часто мне это говорил… Вы значили для него гораздо больше, чем все остальные.
        — Тогда почему он был с женой Жюльена?
        Трудный вопрос. Она еще слишком мала, чтобы разбираться в замысловатых извивах человеческой природы. Она должна продолжать верить в вечную и совершенную любовь. В те волшебные сказки, которые она все еще читает украдкой.
        — Знаешь, я уверен, что он любил только твою маму…
        — Неужели? А почему тогда он спал с Гислен?
        Находить ответ все труднее и труднее. Венсан сел рядом с девочкой, подыскивая подходящие слова:
        — Это было… приключение без будущего. Возможно, ему потребовалось что-то испытать… пойти на риск.
        Она явно не понимала, что он хочет ей сказать.
        — Мы еще поговорим об этом, если захочешь… Но ты должна знать, что ты не виновата в том, что случилось с твоим отцом. Это самое главное. И важно, чтобы ты продолжала любить его, несмотря ни на что… Несмотря на то, что ты знаешь.
        В коридоре раздались шаги, и Эмелин быстро вытерла слезы. Прежде чем войти, Надя постучала, а потом объявила, что ужин готов.
        — Мы идем, — с улыбкой произнес Венсан. — Идем…



        Глава 13

        В последний раз Венсан проверил содержимое рюкзака и загрузил его в кузов пикапа. Потом сел за руль, стараясь не смотреть на Галилея, который умоляющим взглядом пытался остановить его. Сравнение «смотрит, как побитая собака» приобрело всю свою остроту…
        — Нет, ты остаешься здесь!
        Овчарка села на задние лапы и прекратила вилять хвостом. Обиженная.
        Внедорожник двинулся по грунтовой дороге, поднимая плотную тучу пыли. Небо выставило напоказ летнее убранство, суля прекрасный день. Есть чем порадовать первых туристов. Венсан включил радио и напал на канал песен восьмидесятых. На любимую песню Лоры. Некоторое время он слушал ее, а потом нервным движением переключил на другую станцию.
        Завидев в конце дороги почтальона, Венсан опустил стекло.
        — Привет! — бросил почтальон. — Заберешь свои письма?
        — Давай! И тебе не придется подниматься…
        Три конверта: хорошенький урожай.
        — Держи! На сегодня все…
        Венсан бросил письма на пассажирское сиденье и поехал дальше, в Аллос, где у него была назначена встреча с группой туристов, пожелавших совершить первую в этом сезоне пешую экскурсию.
        Сегодня он по-настоящему открывал сезон, а потому решил повести своих клиентов в самое сердце парка. В плане стояла гора Гран-Шеваль-де-Буа высотой 2000 метров, служившая естественной границей между долиной Верхнего Вердона и долиной Убай. Приехав пораньше, он зашел в булочную купить хлеба и круассан, в который тотчас впился зубами. Затем отправился в турбюро, где его ожидал неприятный сюрприз: он нос к носу столкнулся с директрисой. А он надеялся, что она еще не пришла. Но она словно ждала его.
        — Привет, Мишель.
        Она не удосужилась ответить на его приветствие и начала официальным тоном:
        — Сегодня к тебе записалось пять человек: две пары и одна одиночка… Они ждут тебя в девять часов возле агентства.
        — Знаю, — ответил Венсан. — Как случилось, что ты оказалась здесь?
        — Ты забыл, что я директор?
        — Не забыл… Но ты обычно сидишь в Кольмаре.
        — Сильви заболела, и я ее замещаю. В этом сезоне нам не хватает работников. Ты этого не знал?
        Удар ниже пояса; приятненькое начало дня…
        — Послушай, Мишель… Я знаю, ты винишь меня в том, что случилось с Мириам, но…
        — О! Ты еще помнишь, как ее звали? Потрясающе! Обычно ты забываешь даже имена…
        — Замолчи, прошу тебя… Я никогда этого не хотел.
        — Разумеется! Ты бы предпочел, чтобы она страдала молча, как все остальные! Не повезло, она взяла и испарилась!
        — Это не моя вина…
        Мишель напряженно взирала на него, в ее черных глазах плескался переполнявший ее гнев.
        — У тебя даже не хватает смелости взять на себя ответственность! Ты действительно жалкий тип!
        Венсан отступил, покинул турбюро, не дожидаясь продолжения поединка. Сев в машину, он стукнул кулаком по рулю. Сезон начался не лучшим образом.
        Чтобы успокоиться, он стал просматривать почту: счет за телефон, выписка со счета и белый конверт с его именем, напечатанным на машинке. Он отложил бумаги и открыл таинственное послание.
        Фотокопия кадастрового плана коммуны Кольмар.
        На плане два участка земли отмечены красным фломастером. Ни слова, ни какого-либо указания: только два участка, помеченные красным. Венсан снова взял в руки конверт, чтобы проверить почтовый штемпель: отправлено по почте из Торам-От, деревни, расположенной километрах в двадцати от Аллоса.
        — Что еще за шутки? — проворчал он.
        Он изучил план, пытаясь определить местоположение искомых участков. Первый располагался на уровне Кольмара, непосредственно над фортом Савуа. Второй ниже, возле Вердона. В это время на площади появились первые туристы, и он вложил план обратно в конверт. Молодая парочка, шикарный вид, одеты с иголочки, образцово-показательные отдыхающие. Он вышел из машины, чтобы приветствовать их:
        — Здравствуйте, я Венсан Лапаз, проводник…
        Они представились: месье и мадам такие-то, из Ниццы. Он высокий, тощий, бледный; его супруга, хорошенькая, напоминает неземное существо… Покинув свою привычную городскую среду, она разоделась, словно собралась покорять Эверест! Эта парочка выставляла на всеобщее обозрение шмотки и снаряжение не меньше чем на пять сотен евро.
        Метать бисер перед свиньями, подумал Венсан.
        — Остальные прибудут вовремя, — заверил он парочку.
        — Мы выходим отсюда? — спросил тощий супруг.
        — Нет, сначала поедем на машине до перевала Аллос, это выше горнолыжного курорта Лафу. А уже оттуда пойдем пешком…
        — И сколько времени придется идти? — поинтересовалась его супруга.
        — Все зависит от того, в каком темпе решит двигаться группа, мадам. Примерно пять или шесть часов, не считая привалов…
        В эту минуту к турбюро подошла вторая пара — явно старше первой, а главное, менее выпендрежная. Судя по акценту, эта парочка прибыла из Марселя.
        — Отсутствует еще один член группы, — промолвил Венсан, глядя на часы. — Сейчас без пяти, надеюсь, он не заставит себя ждать…
        Словно отвечая ему, к группе подошла Серван.
        — Это вы записались на прогулку в горы? — удивился он.
        — Я же говорила вам, что приду, когда это будет стоить не больше сотни! — ответила она, широко улыбаясь.
        Она пожала руки туристам, и, когда вежливость была соблюдена, Венсан организовал подъем к стоянке. Серван воспользовалась пикапом, в то время как марсельцы, договорившись скинуться на бензин, сели в машину к выпендрежникам. В роскошный седан.
        — Однако малосимпатичная парочка! — заметила Серван, зажигая сигарету.
        — Не надо бы вам сейчас курить, — посоветовал Венсан. — Вам будет трудно подниматься…
        — Уже гораздо легче: я делаю успехи! — гордо сообщила она. — Вот увидите!
        — Вы хотите сказать, что тренируетесь?
        — Да, когда у меня выпадает свободное время, я отправляюсь пешком в горы. К тому же я много занимаюсь спортом вместе с коллегами и снова бегаю трусцой!
        — Бегаете трусцой? Однако вы меня впечатляете!
        — Вы так и будете смеяться надо мной? — обиженно отозвалась она. — Неужели вы презираете всех, кто не достиг вашего уровня?
        — Вы считаете, что я вас презираю, Серван? Если бы это было так, вы бы дважды не остались ночевать у меня… Я над вами подшучиваю, не более… Не будьте так обидчивы.
        Она насупилась, а потом раздавила сигарету в пустой пепельнице.
        — Вчера я видела Вертоли, — начала она. — Он хочет спустить на тормозах версию о браконьерах…
        Венсан судорожно сжал руль:
        — Совершенно не удивительно, в духе этого толстого болвана!
        — Он не толстый болван! — поправила его Серван. — Он специально выделил двух человек для расследования, и уже две недели, как эти люди ищут. Они опросили всех на местах, расспросили уйму народа, здесь и в соседних долинах… Чтобы собрать побольше информации, они даже добрались до Ниццы. Но совершенно очевидно, что уличить злодеев не так-то просто…
        — А я и не говорил, что будет просто! — вспылил Венсан. — Но надо проявить немного упорства!
        — Во всяком случае, дело не закрыто… Но надо подождать, когда появятся новые улики.
        — Уверен, Вертоли поспешит закрыть дело. Готов держать пари, скоро он отправит его в архив!
        — Вы несправедливы, Венсан! Аджюдан прекрасно выполняет свою работу и отлично руководит подчиненным ему личным составом… К тому же у нас практически нет доказательств… Чем больше я об этом думаю, тем чаще я говорю себе, что Пьер вполне мог сорваться.
        — Посмотрите в бардачке, — сухо велел проводник.
        — Что?
        — Возьмите из бардачка конверт…
        — Счет за телефон?
        — Да нет же! Другой… Анонимное письмо, полученное сегодня утром.
        Серван развернула ксерокопию:
        — Что это?
        — Как видите, копия кадастрового плана, где два участка выделены красным… Вначале я подумал, что ошиблись адресом, но теперь уверен, что кто-то специально отправил мне это послание.
        — И оба участка в пределах коммуны Кольмара… Кому они принадлежат?
        — Откуда я знаю? Чтобы узнать, мне надо пойти в кадастровое управление.
        — Судя по штемпелю, отправлено из долины, — констатировала Серван. — А адрес напечатан на машинке… вы правы, очень странно. Считаете, это как-то связано с Пьером?
        — Признайтесь, такое послание не может не озадачить! Завтра я пойду разбираться…
        — Держите меня в курсе.
        Он с улыбкой посмотрел на нее:
        — Разумеется, бригадир Брайтенбах! Непременно!
        — Вас раздражает, что я пришла сегодня?
        — Нисколько… Что вас навело на эту мысль?
        — Ваше поведение!
        — Но вы же знаете, что у меня дрянной характер! К тому же, честно говоря, иногда вы мне действуете на нервы!
        — Так вот, если хотите знать, это взаимно!
        — Тогда почему вы здесь?
        — Потому что я хочу расти над собой, а вы единственный проводник по горам в этой долине…
        — О да, единственный и неповторимый!
        Они проехали стоянку Лафу-д’Аллос, где во второй день июля было еще очень мало туристов. Прибытие основных сил ожидалось четырнадцатого. В зеркале заднего вида Венсан убедился, что машина выпендрежников следует за ним, и свернул на извилистую дорогу, ведущую к перевалу Аллос. Серван замолчала, в восторге от окружавшей их природы. Лишь бы он все не испортил, и лишь бы у нее не закружилась голова от движения по дороге, проложенной на склоне горы. Не пытаясь узнать причину ее молчания, он снял ногу с педали газа, поскольку оторвался от своих клиентов. Спустя несколько минут дорога перестала подниматься круто вверх.
        — Вот мы и прибыли! — произнес Венсан, направляя машину на утрамбованную землю парковки. — Мы на перевале Аллос.
        Выйдя из машины, Серван поежилась от ледяного ветра, яростно продувавшего здешний лунный пейзаж.
        — Холодно! А я забыла теплую куртку, — смущенно призналась она.
        — Вижу, вы действительно далеко продвинулись, — усмехнулся Венсан. — Но к счастью для вас, у меня в рюкзаке всегда есть дополнительные теплые вещи…
        Месье такой-то достал из багажника «мерседеса» две шикарные куртки, судя по яркому цвету, совершенно новые, в то время как марсельцы довольствовались старыми спортивными свитерами с начесом. Венсан терпеливо ждал, когда все утеплятся, потом пальцем указал на вершину, куда лежал их путь. Внезапно Серван ощутила, что силы покидают ее. Поставленная цель показалась ей недостижимой. Но ведь эти люди дойдут, так почему бы не дойти и ей?
        — Вперед! — скомандовал проводник, становясь во главе группы.
        Маленький отряд двинулся следом, и Венсан с нескрываемым удовольствием приступил к той работе, которую он всегда любил. Сопровождать других, открывать им свою вселенную. Быть тем, за кем следуют без лишних разговоров.
        Пастырем людей, пророком гор.

* * *

        Толкнув дверь, ведущую в кабинет Пьера, Надя постояла с минуту на пороге, не решаясь войти внутрь. Со дня смерти мужа она не входила в его комнату.
        В его святилище.
        Наконец она вошла, открыла ставни и устроилась в кресле. Здесь все напоминало об отсутствующем хозяине: десятки книг, рабочие документы, относящиеся к парку, фотографии. Раньше она практически не заходила сюда. Это был мир Пьера, его личное пристанище. Впрочем, комната по-прежнему казалась обитаемой, словно сегодня вечером в нее вернется ее хозяин. Рядом с компьютером лежала открытая книга «Ночные хищные птицы Европы». Страница, посвященная филину. Пьер так радовался, когда два года назад пара филинов решила обживать долину! Надя не пыталась скрыть слез. Упершись локтями о стол, она обхватила голову руками и дала выход отчаянию, навалившемуся на нее: потеряв Пьера, она утратила стержень собственной жизни, половину самой себя.
        Как пережить эту страшную катастрофу?
        В саду ссорились дети. Основание, чтобы жить, ее творение. С ними она выживет. Выживет даже без того, кого больше нет. По крайней мере, попытается выжить…
        Она вытерла слезы и постаралась улыбнуться свадебной фотографии, висевшей над столом.
        — Не беспокойся, любовь моя… Я позабочусь о них…
        Решив немного прибраться, она расставила на полках книги в том порядке, в каком наверняка расставил бы их он. Собрала разбросанные бумаги и попыталась их рассортировать. Завершив уборку, она спустилась на первый этаж и выглянула на улицу. Адриан качался на качелях, а Эмелин, устроившись на террасе, выполняла полученные на каникулы задания. Примерная ученица, идеальный ребенок. После того как Венсан с ней поговорил, ей явно стало легче. Он всегда умел найти к ней подход.
        В поисках сигарет Надя бросила взгляд на мобильник Пьера, найденный возле места трагедии. Чудом неповрежденный. Скорее всего, он соскользнул по склону, а потом какой-нибудь уступ остановил его падение.
        Чертов мобильник, он не помог спасти ему жизнь!
        Батарейка села, и, сама не зная зачем, Надя поставила телефон на зарядку. Когда же он зарядился, она решила посмотреть автоответчик. Вдруг кто-нибудь пытался соединиться с ним, когда его уже не было?
        — У вас четыре новых сообщения — 15 июня, 14 часов 52 минут… Пьер, это Гис! Я… я бы хотела тебя услышать, пожалуйста… Не верю, что между нами все кончено, не могу этого принять… На уик-энд Жюльен уезжает к родителям, мы можем увидеться, поговорить… Пожалуйста, дорогой, позвони мне поскорее… Мне тебя не хватает. Целую тебя.
        У Нади перехватило дыхание.
        Нет…
        Невозможно. Невероятно.
        Ее жизнь только что разбилась во второй раз. Машинально пальцы ее заархивировали убийственное сообщение, телефон же перешел к следующему:
        — 15 июня, 16 часов 30 минут: Дорогой? Это я! Я возле школы, жду тебя. Напоминаю, что у нас встреча с преподом Адриана. Поторопись!
        Надя опустилась на пол, исполненная решимости узнать правду. Правду о предателе, который был ее мужем. С блуждающим взором она снова нажала на клавишу 2.
        — 15 июня, 17 часов 30 минут: Пьер! Я поговорила с преподом и все еще жду тебя! Что у тебя случилось? Позвони мне!
        Надя больше не слушала; в груди ее стучал отбойный молот.
        Оглушительный грохот.
        — Пятница, 15 июня, 18 часов: Пьер, это Батист. Мы не можем соединиться с тобой по рации. Надя сказала, что ты не пришел в школу на встречу с учителем. Что происходит, старина? Мы волнуемся, так что ты уж позвони нам…

* * *

        Тяжело переставляя ноги, Серван завершала шествие.
        В результате спуск оказался гораздо труднее, чем подъем!
        Венсан шел впереди, рядом с молодой выпендрежницей. Явно очарованная им, она приватизировала его на все время прогулки. Под самым носом и бородой у мужа.
        Она ничего не боится! А этот кретин, похоже, совсем слепой…
        К 17 часам, когда небо опасно затянулось тучами, они вернулись на перевал Аллос. Хмурое небо сулило еще один грозовой вечер. Туристы, слегка запыхавшиеся, сложили рюкзаки. Все устали, кроме Венсана: он выглядел таким же свежим, как и утром.
        — Итак, — начал он, — вы одолели вершину Гран-Шеваль-де-Буа! Вам понравилось?
        — О да! Очень! — ответила мадам такая-то. — Супер! Мы еще вернемся сюда, правда, дорогой?
        — Разумеется! — согласился муж. — Запишемся на экскурсию на вершину Гранд-Сеолан или на Симе!
        — А вы? — спросил Венсан, повернувшись ко второй паре.
        — Это было прекрасно! — ответил мужчина со своим забавным марсельским акцентом. — Спасибо за чудесный день…
        А меня он не спрашивает, понравилось ли мне? — подумала Серван, допивая воду из фляги.
        Венсан пожал руки четырем клиентам и открыл дверцы пикапа. Серван устроилась на пассажирском сиденье, и они вместе стали смотреть вслед удалявшемуся «мерседесу» выпендрежников.
        — Супер! Мы еще вернемся сюда, правда, дорогой? — усмехнувшись, писклявым голосом передразнила Серван.
        Венсан улыбнулся и включил зажигание.
        — Полагаю, вы провели прекрасный день, месье Лапаз? — насмешливым тоном продолжала она.
        — Превосходный! А вы, бригадир?
        — Восхитительный! Только я спрашиваю себя, почему этот тип не набил вам морду, но, если об этом забыть, прогулка была суперная!
        — Что с вами случилось, бригадир? У вас проблемы? — пошел в контратаку Венсан, продолжая следить за дорогой.
        — Нет, никаких проблем. И прекратите называть меня бригадиром!
        — О! Вы, похоже, нервничаете! Или я ошибаюсь?
        — Нет, я не нервничаю! Просто удивлена, видя, как вы нагло целый день охмуряли эту телку на глазах у ее мужа…
        — Так из-за этого у вас плохое настроение? Ну, начнем с того, что это она меня охмуряла, а вовсе не наоборот…
        — В любом случае вы ей это позволяли!
        — Почему бы и нет? Она довольно хорошенькая, вы не находите?
        — Ничего особенного…
        — А вот здесь вы лицемерите, бригадир!
        Из кармана брюк он извлек клочок бумаги и протянул своей пассажирке. Натали: 06-20-22-30-15.
        — Ого! — воскликнула Серван. — Значит, теперь вы с легкостью можете переспать с ней!
        — Не старайтесь показаться вульгарной, бригадир! Вам это не идет…
        — Прекратите называть меня бригадиром!.. А как же муж?
        — Что муж?
        — Вам на него наплевать?
        — Абсолютно! — со смехом признался он. — Ему ничего не остается, как стеречь свою жену! Или дать ей то, чего хочет она…
        Серван возвела глаза к небу:
        — Это включено в цену?
        — Простите?
        — Это налог, включенный в стоимость экскурсии, или доплата? — резким тоном повторила вопрос Серван.
        — А вас это интересует?
        Черт! Так сразу и не ответишь: ее позиция крайне уязвима.
        — Нисколько!
        — В самом деле? Тогда почему вы устраиваете мне сцену?
        — Я — сцену? Очнитесь! Я всего лишь говорю вам то, что думаю о вашем поведении, и ничего больше!
        — Мое поведение касается только меня, — спокойно ответил он. — И считаю, что вы реагируете так не просто из-за мужа…
        И Венсан с откровенно насмешливой улыбкой оглядел ее с головы до ног:
        — Надо было предупредить меня, Серван… Тогда я, быть может, смог бы что-нибудь для вас сделать! Даже если женщины в форме меня не особенно привлекают…
        — Остановитесь! — немедленно потребовала она. — Остановите эту чертову машину!
        — Спокойнее, бригадир!
        — Остановитесь! — завопила она.
        Он повернул руль и остановился возле стоянки, у подножия подъемника. Повернув голову, он посмотрел на Серван. И увидел вместо глаз два огнемета.
        — Вы действительно тупой болван! Вы ничего не поняли!
        — Принимая во внимание ваше поведение, мне кажется, что я, наоборот, все понял!
        — Я никогда не хотела спать с вами! И этого никогда не случится! Думаете, все женщины готовы складываться штабелями у ваших ног? Вы самодовольный, надменный, вы… Вы жалкий тип!
        Дважды за один день. Дальше терпеть трудно.
        Выскочив из внедорожника, Серван со злостью хлопнула дверцей.
        — Вы намереваетесь пройтись пешком, бригадир? — насмешливо спросил Венсан.
        — Да пошли вы!
        Забрав из кузова «тойоты» свои вещи, она решительным шагом зашагала по обочине дороги. Вздохнув, Венсан проехал несколько метров, притормозил рядом с ней и опустил стекло:
        — Давайте, Серван, садитесь! Вы смешны!
        — Отвалите! Оставьте меня в покое!
        Она внезапно пересекла перед ним дорогу, вынудив его резко затормозить. Решив срезать угол, она сошла с торного пути и пошла напрямик по нехоженой земле.
        — И в самом конце влипнуть в грязь! Что ж, выбирайтесь сами как хотите.
        Он прибавил газ и покинул стоянку, даже не обернувшись.

* * *

        Сидя под крышей автобусной остановки, Серван терпеливо ждала прихода гипотетической маршрутки.
        Шикарное начало вечера! Ступни болят, икры ноют, и ужасно хочется пить. Но ее фляга пуста, а денег в кармане, только чтобы доехать до Аллоса. Не больше. Она хотела пройти отделявшие ее от деревни семь километров пешком, но начавшийся дождь и ломота во всем теле заставили ее отказаться от такого путешествия.
        Голова полнилась тихим гневом, и она про себя ругала Венсана.
        И зачем я сунула нос туда, куда меня совершенно не просили? В конце концов, пусть он трахнет эту телку, мне-то что!
        Она услышала шум мотора, подняла глаза и увидела приближавшийся к ней пикап.
        Черт…
        Когда Венсан сел рядом с ней на узкую пластиковую скамейку, она отвернулась.
        — Вы успокоились?
        Она не ответила, упорно продолжая разглядывать мокрое шоссе, где не было даже намека на автобус.
        — Вы меня слышите, Серван?
        — Что вам надо?
        — У меня нет привычки бросать своих клиентов на обочине дороги. Если вы соизволите сделать над собой усилие и пройти пешком метров десять, я доставлю себе удовольствие отвезти вас в Аллос.
        — Я предпочитаю дождаться автобуса.
        — Вам придется ждать его больше часа!
        — Ну и что? Я не спешу…
        — Я тоже! Могу я подождать вместе с вами?
        Наконец она повернулась и увидела, что он улыбается. Улыбка нашкодившего мальчишки, которого застали врасплох.
        — Может, поговорим немного? — предложил он.
        — О чем?
        — О том о сем… В двух шагах отсюда есть симпатичный бар.
        — У меня в карманах пусто…
        — Я вас приглашаю! Идемте?
        Он взял ее рюкзак и поставил его в машину.
        Она согласилась пойти с ним; в сущности, она радовалась, что их размолвка закончилась. Они вошли в маленькое кафе, где заняты были всего три столика.
        — Итак, дамы первые! — с серьезной миной произнес Венсан. — Начинайте, идите в наступление!
        Она наконец улыбнулась и одним махом опустошила стакан грейпфрутового сока.
        — Мне очень жаль, что я назвала вас тупым болваном! — призналась она.
        — В самом деле? А по-моему, вы сделали это с большим удовольствием! Как вы тогда сказали? Вы отводите мне роль великого коварного соблазнителя? Я правильно вас понял?
        — Да, правильно! И заметьте, вы блестяще справляетесь с этой ролью!
        Серван заказала второй стакан сока и закурила. Она предложила сигарету проводнику, и тот, к ее великому удивлению, не отказался.
        — Сегодня все было прекрасно. Правда, очень здорово…
        — Серван, мне бы хотелось, чтобы мы оба играли честно. Я до сих пор толком не знаю, как мне вести себя с вами. В последнее время вы мне здорово помогли, и я вам признателен. Но мне бы хотелось знать, вы, случаем, не… Словом, не питаете ли вы ко мне чувств?
        — Согласна, играем по-честному: я очень вас ценю, но не более того. У меня нет никаких намерений относительно вас.
        — Хорошо… По крайней мере, все ясно.
        — Вам это неприятно?
        — Нет, нисколько… Честно говоря, мне стало легче!
        — Поразительная деликатность! — выразительно усмехнулась она.
        — Простите. Я не хотел вас обидеть… Вы очаровательны, но не в моем вкусе!
        — Предпочитаете замужних зажигалок?
        — Решительно, сегодня я с самого утра получаю выволочку!
        — Мне очень жаль…
        — Ничего страшного! В общем-то, вы не так уж и не правы… Скажем так: я ищу приключений без продолжения, только и всего.
        — Сожалею.
        — Тем не менее это так. Зачем начинать что-то строить? Зачем брать на себя обязательства?
        — Вы циник, Венсан. Но это, разумеется, потому, что…
        — Стоп, — приказал он. — Я не нуждаюсь в вашем психоанализе!
        — О’кей, молчу.
        — А вы? Вы не замужем?
        Вопрос, похоже, вызвал у нее неприятное чувство.
        — Да, на сегодня у меня никого нет…
        — Неужели в казарме вам никто не нравится?
        — Нет. Во всяком случае, я не желаю смешивать работу и отношения! Это самый быстрый способ нажить неприятности…
        — Разумно, однако!
        Венсан заплатил по счету, и они вышли из бара под дождь, успевший превратиться в ливень. Добежав до пикапа, они нырнули в кабину.
        — Что за мерзкая погода! — возмущенно произнесла Серван.
        — Вы не любите дождь? А я его обожаю! — заявил Венсан, запуская мотор.
        Серван достала из бардачка анонимку:
        — Не терпится узнать, кому принадлежат эти участки!
        — Я займусь этим завтра. И как только получу инфу, сразу вам позвоню…
        — Так вы вернулись за мной, потому что я нужна вам для расследования? — с лукавым видом спросила она его.
        — Разумеется! Вы же знаете, что я всего лишь гнусный соглашатель!
        Атмосфера наконец-то разрядилась. Они быстро доехали до турбюро Аллоса и успели к закрытию.
        — Вот, мадам, прибыли!
        — Мадемуазель, — уточнила Серван. — Спасибо за прогулку!
        — Не за что! Тем более вы же заплатили! Впрочем, в следующий раз не записывайтесь, приходите просто так… Всегда рад вас видеть.
        — Благодарю, очень мило с вашей стороны…
        Она открыла дверцу, но тут же снова повернулась к нему.
        — Да, чуть не забыла, — проговорила она, — Вертоли сообщил вам, что инцидент в баре исчерпан?..
        — Да, — кивнул Венсан.
        — Я очень удивлена, что Эрве Лавесьер не подал на вас жалобу, — добавила она.
        — А я нет. Знаете, здесь у людей особый менталитет…
        — И это значит?..
        — Это значит око за око, то есть он оставляет за собой право мести!
        — Он будет мстить? — обеспокоенно спросила Серван.
        — Без сомнения… Скажем, не упустит случая врезать мне по физиономии и сделает это при первой же возможности!
        — Надеюсь, случай не подвернется… Ладно, я пошла. Так вы мне позвоните?
        — Заметано. Передавайте привет Вертоли!
        — Непременно! До скорого!
        Она направилась к своей машине, а Венсан поехал в сторону дома. Вряд ли он станет сегодня вечером звонить этой Натали. Скорее всего, он не позвонит ей никогда. Но возможно, она сама захочет позвонить ему.
        Не важно.
        Сегодня ночью она непременно обманет своего мужа. И даже если это случится всего лишь во сне, все равно в этом будет что-то возбуждающее. Нечто бодрящее.
        Прибыв в Анколи, он с удивлением увидел Надю: она сидела перед домом, выбрав место, практически не защищавшее ее от дождя.
        — Добрый вечер, Надя… Что ты тут делаешь?
        Она не отвечала, губы ее дрожали, лицо совершенно безжизненное. Взяв ее за руку, он помог ей встать.
        — Пойдем в тепло, — произнес он, открывая дверь. — Проходи…
        Внутри он снял с нее промокшую куртку.
        — Хочешь чая или кофе? — спросил он.
        Она покачала головой; ей явно было трудно говорить.
        — Что случилось, Надя?
        — Ты знал про Пьера и…
        Она еще не могла произнести страшных слов. Слишком много горя и гнева в одной фразе. Венсан же, услышав ее, замер, словно загипнотизированный.
        — Ты ведь знал, точно? — со злостью повторила она. — Знал, что эта шлюха Гис спала с Пьером? Не может быть, чтобы не знал!
        — Нет, Надя. Я… я узнал об этом несколько дней назад.
        — Ты меня за идиотку держишь? Конечно же знал!
        — Прошу тебя, Надя, успокойся! — умолял он, пытаясь обнять ее.
        Она резко оттолкнула его и принялась ходить кругами вокруг стола.
        — Какие мерзавцы! Решили надо мной поиздеваться? Образцовая супруга! Преданная и доверчивая жена!
        — Постой, Надя… Я не знал, клянусь тебе… узнал только тогда, когда Пьер был уже мертв. Серван рассказала мне.
        — Серван?
        — Девушка из жандармерии. Она видела Пьера и Гислен в Сент-Андре и сообщила мне об этом.
        — А могу я узнать, почему ты мне ничего не сказал?
        — Потому что не хотел огорчать тебя еще больше. Тебе и без того тяжело… Я подумал, что не стоит усугублять твое горе.
        Надя наконец перестала кружить вокруг стола и опустилась на диван. Венсан сел рядом с ней. Через несколько секунд он привлек ее к себе, и она не сопротивлялась.
        — Почему он так со мной поступил? — всхлипнула она. — Почему?
        — Не знаю, — признался Венсан. — Он никогда со мной об этом не говорил… А ты как узнала?
        — Прослушала сообщения в его мобильном… Гислен оставила в день его смерти… Она… она предлагала ему встретиться на уик-энде, потому что Жюльен уезжает к матери… Похоже, Пьер собирался ее бросить, а она пыталась… хотела снова быть с ним… Какая грязь! А ведь она приезжала к нам и торчала у нас по полдня! Я выцарапаю ей глаза! Разорву на части!
        — Успокойся, Надя… Я понимаю, что ты чувствуешь…
        — Нет, ты не можешь понять!
        — Могу… Напомню тебе, моя жена сбежала с другим.
        — Правда… Прости меня, Венсан.
        — Знаешь, я верю, что Пьер любил тебя больше всех… История с Гислен всего лишь приключение без будущего… А доказательство — ты же сама сказала, что он хотел порвать с ней.
        — Я не знаю, Венсан… Я больше ничего не знаю… Он собирался порвать, но когда? Через день, через месяц?..
        Прижавшись к его плечу, она снова заплакала, и на какую-то долю секунды он с удивлением обнаружил, что ненавидит своего лучшего друга. Уже второй раз. Как будто смерть — не достаточное наказание. Он машинально гладил Надю по голове и как умел успокаивал ее. Наконец она вытерла слезы.
        — Где сейчас дети? — с тревогой спросил Венсан.
        — У бабушки.
        — Хочешь, оставайся у меня на ночь.
        Она кивнула в знак согласия:
        — Но мне бы не хотелось тебя стеснять…
        — Ты никогда не будешь меня стеснять, Надя. Я сейчас приготовлю вкусный ужин…
        — Могу я воспользоваться твоей ванной?
        — Прошу тебя, будь как дома.
        Надя поднималась по лестнице, а Венсан стоял, измученный выплеснувшимся на него страданием жены друга. Он не знал, как смягчить горе Нади, как помочь ей справиться с душевной растерянностью. Пьера больше нет, он уже не может объяснить свои поступки. Оправдать неоправдываемое. Но Венсан не мог осуждать его…
        Он спал с Гис, и что? Без сомнения, банальная история. Зуд ниже пояса. Ничего общего с любовью.
        Приготовить ужин, развести огонь в камине, чтобы согреть душу своей гостьи.
        Она спустилась через полчаса, в купальном халате.
        — Все мои вещи промокли, поэтому я взяла твой халат…
        — Правильно сделала… Если хочешь, я подберу тебе одежду.
        — Нет, и так сойдет.
        Они выпили по стаканчику, затем по второму. Боль не уходила, и они выпили еще.
        Во время ужина Надя выпила бутылку вина. Венсан никогда не видел, чтобы она столько пила, но не стал ее останавливать. Вдруг ей это поможет…
        Оба не были расположены разговаривать, поэтому обменялись всего несколькими словами. Вечер завершился на диване, со стаканчиком коньяка.
        Внезапно Надя придвинулась к Венсану, положила руку ему на живот и медленно повела ее вверх, дойдя до самой шеи.
        — Спасибо, что ты есть, — произнесла она.
        Ее голос полностью изменился. Сладострастный…
        Взгляд тоже изменился. Соблазняющий…
        Венсан понимал, что ему надо бежать от нее. Что он в опасности.
        Но поздно.
        Когда она поцеловала его, он испугался:
        — Надя, лучше бы не надо…
        Она снова прильнула к его губам, вынуждая его молчать, не слушая доводов рассудка. И продолжала игру, жестокую и чувственную.
        Она осторожно села на него, уперев колени в сиденье дивана. Развязала пояс халата, потом расстегнула его рубашку и джинсы.
        Он не шевелился, позволяя ей действовать, осознавая, что он всегда этого хотел, но никогда себе в этом не признавался.
        Потому что она была неприкасаемой.
        И хотя он понимал, что стал всего лишь орудием ее мести, он уступил перед ее натиском, стараясь не думать о Пьере. Стараясь ни о чем не думать.
        Только о ней. Растерявшейся, заблудившейся. Потерявшей голову от алкоголя, но, главное, от горя.
        Их страдания слились, их страхи соединились.
        Он нашел ее еще более обворожительной, чем когда-либо, с ее натуральным загаром, со слегка отяжелевшей грудью и с глазами лани, обведенными кругами отчаяния. Тонкая талия, круглые плечи, живот женщины-матери со светлыми полосками шрамов.
        Ему показалось, что он проник в запретное святилище, сжал руки, лежащие на ее бедрах, и позволил ей диктовать правила игры. Пусть сама задает ритм своему желанию, использует его как вещь.
        Похоже, Надя хотела умереть в объятиях Венсана. Умереть в ту самую минуту, когда наслаждение парализовало их мышцы, а их плоть слилась в едином молчаливом крике.
        Умереть, чтобы забыть, что для нее он не значил ничего.
        Они долго не двигались, испуганные и прикованные друг к другу. Словно они только что совершили преступление. Думая о том, кого больше не было на этой земле, но чья грозная тень нависала над их греховными объятиями.
        Надя тихо плакала в объятиях своего любовника на один вечер. Он целовал ее плечи, шею, лицо, глотал ее слезы и сдерживал свои.
        Ему было омерзительно хорошо, он буквально купался в непристойном преступном наслаждении.



        Глава 14

        Едва лишь темнота начала сдаваться, Венсан вынырнул из тягучего кошмара.
        Рядом с ним крепко спала Надя. Он несколько минут смотрел на нее, не в силах понять, что он сейчас чувствует: то ли умиротворение, то ли угрызения совести.
        Как я мог так поступить? Как я мог оказаться таким слабым и предать собственного брата?
        Пьер явился ночью. Говорил ледяным голосом, словно сама смерть.
        Это ты убийца.
        Ночная галлюцинация, но такая реальная… До такой степени реальная, что Венсан ждал, когда Пьер ворвется в комнату и застанет жену и лучшего друга в одной постели.
        Чтобы избавиться от невыносимого ощущения, Венсан встал. Бежал.
        Приготовив крепкий кофе, он влил в себя две чашки. Затем принял душ и вернулся в спальню, чтобы потихоньку взять из шкафа одежду.
        Однако Надя проснулась:
        — Ты уже встал?
        — Да. Можешь еще поспать, если хочешь… Еще рано.
        — Иди сюда…
        Оба чувствовали себя не в своей тарелке; ему хотелось бежать от нее, но внезапно он показался себе смешным и трусливым. Ему всегда хотелось бежать от ответственности.
        Мишель права, Серван права: жалкий тип.
        Он лег на кровать рядом с Надей.
        — Плохо спал? — спросила она.
        — Кошмары снились…
        — Я тоже плохо спала. Я видела сон о Пьере и Гислен… И о нас с тобой.
        — Я не должен… Я был обязан…
        — Прекрати, Венсан. Каяться совершенно незачем. Я сама этого хотела. Мы оба хотели, и ты это прекрасно понимаешь… Вчера вечером я толком не понимала ни куда мне идти, ни чего я хочу. Я получила удар ниже пояса… С тобой мне было хорошо. Я никогда не забуду эту ночь… Никогда.
        Он привлек ее к себе. Все кончено, он больше ничем не рисковал. И мог обнимать ее, поддерживать.
        — Ты всегда можешь рассчитывать на меня, — тихо проговорил он. — Для тебя и для твоих детей я всегда открыт…
        — Спасибо, Венсан. Я тоже всегда открыта для тебя. Я знаю, что тебе плохо, что тебе иногда хочется поговорить со мной; не стесняйся. И обещаю тебе, что вчерашний вечер больше не повторится…
        — Жаль! — воскликнул он со смехом, плохо скрывавшим его волнение.
        Они молча позавтракали. Венсан очень хотел поделиться с Надей своими соображениями относительно смерти Пьера. Но вовремя спохватился, сообразив, что сейчас она переполнена собственными эмоциями. Он скажет ей, когда у него будет больше улик, когда появятся веские доказательства.
        Если, конечно, появятся.
        — Могу я воспользоваться твоим телефоном? — внезапно спросила Надя.
        — Разумеется.
        Она сняла трубку, потом стала изучать лежавший рядом список абонентов.
        — Кому ты хочешь позвонить?
        — Гислен.
        Венсан чуть не задохнулся, поперхнувшись кофе.
        — Надя! Ты уверена, что…
        Она уже набрала номер и включила громкую связь. Словно нуждалась в свидетеле. В этот час Жюльен обычно на работе, следовательно трубку сняла его супруга.
        — Гис? Это Надя…
        — А! Здравствуй! Как дела, дорогая?
        Она часто так ее называла. Дорогая.
        Но сегодня утром эти слова произвели эффект кинжала в спину.
        — Плохо.
        — Конечно, понимаю, — посочувствовала Гислен.
        — Нет, ты ничего не понимаешь… Я знаю о тебе и о моем муже.
        За этим резким заявлением последовала долгая пауза; Венсан боялся вздохнуть.
        — О чем ты говоришь? — наконец отозвалась Гислен.
        — Стоп! Перестань считать меня идиоткой… Я знаю, ты спала с Пьером. Я всего лишь хочу узнать, как долго ты это делала.
        — Но… я не понимаю, о чем ты говоришь! — упрямо отрицала обвинение жена Жюльена.
        — Так и не понимаешь? Хочешь, чтобы я поговорила с твоим мужем? Чтобы дала ему послушать последнее сообщение, которое ты оставила в мобильнике Пьера в день, когда он умер? А если быть точной, то в четырнадцать часов пятьдесят две минуты. Ты этого хочешь? Телефон Пьера, видишь ли, все еще работает… Какая досада, не правда ли?
        Снова пауза. Еще более долгая, чем первая.
        — Итак? — Надя теряла терпение. — Я хочу услышать правду из твоих уст… И не советую тебе лгать: Пьер все заносил к себе в блокнот, я нашла его в кабинете среди бумаг. Так что я точно знаю, чем вы с ним занимались… И хочу, чтобы ты подтвердила… чтобы наконец набралась храбрости признаться!
        Она лгала с такой уверенностью, что сумела обмануть даже Венсана.
        — Если ты все знаешь, зачем тебе говорить со мной? — едва слышно ответила Гислен.
        — Я хочу услышать это от тебя! В противном случае я вешаю трубку и иду к Жюльену. Немедленно.
        — Мы встречались полтора года… Примерно раз в неделю… Но накануне его… его несчастного случая мы расстались.
        Полтора года… Венсан закрыл глаза, а Надя стала кричать. Как сумасшедшая.
        — Как все это время ты могла смотреть мне в глаза? Шлюха! Как ты могла так поступить со мной!..
        И снова оскорбления, до тех пор пока Надя наконец не остановилась, чтобы отдышаться. Рука ее дрожала. Только рука; все остальное тело оцепенело от гнева.
        — Я ничего не скажу Жюльену, потому что уважаю его, — продолжала Надя сбившимся голосом. — А также из-за твоих детей. Чтобы они не страдали так, как страдают мои… Но больше не смей приближаться ни ко мне, ни к моей семье… Иначе я тебя прикончу!
        В ярости она грохнула на место трубку и повернулась к Венсану, замеревшему на своем стуле, не в состоянии даже пошевелиться. Он только что пережил одно из самых суровых испытаний в своей жизни. Женщина, обычно столь нежная и спокойная, у него на глазах превратилась в фурию.
        В этом вина Пьера.
        Сейчас, если бы Пьер был жив, Венсан наверняка захотел бы его убить. Странно, теперь чувство ненависти возникало у него регулярно. А ведь раньше он считал их дружбу главным украшением своей жизни.
        — Прости меня, Венсан. Но мне надо было это сделать. И сделать именно сейчас.

* * *

        Серван открыла дверь своей квартирки и принялась стаскивать форму. Взяла из маленького холодильника бутылочку с водой, залпом выпила ее прямо из горлышка и рухнула на кровать. За сегодняшнее дежурство, когда она в основном занималась перекладыванием бумажек, она изрядно устала, хотя день прошел без происшествий. Тоскливое спокойствие. Она закурила сигарету и бросила взгляд на автоответчик; он подмигивал, сообщая, что ей звонили трижды.
        По крайней мере, о ней думают целых три человека! Уже неплохо…
        — Ку-ку, дорогая, это мама! Вижу, ты еще на работе. Ничего не поделаешь, позвоню позже… Целую тебя крепко-крепко!
        Короткий сигнал.
        — Привет, бригадир, это Венсан. У меня есть информация об участках. Если хотите обсудить, можете мне перезвонить. Или просто заезжайте, если у вас ничего не запланировано. До встречи!
        Короткий сигнал.
        — Здравствуй, Серван, это Фред… Твоя мама дала мне твой номер… Я хотела поговорить с тобой… Надеюсь, ты мне перезвонишь… В случае если ты забыла мой телефон, напоминаю: 06-75-24-30-56… Мне тебя очень не хватает и… мне бы хотелось пообщаться… Жду твоего звонка и целую тебя… Крепко целую.
        Конечный короткий сигнал.
        Серван вытянулась на кровати.
        Фред…
        После того что случилось, она считала, что больше никогда о ней не услышит. После бурного расставания.
        Фред в сотнях километров отсюда, но она думает о ней.
        Черт! Если бы я могла предположить…
        Сняв трубку и поколебавшись, она в результате позвонила Венсану.
        Для того чтобы позвонить Фред, ей требовалось время на раздумья.
        — Венсан? Это Серван.
        — Привет, бригадир! Как дела?
        — Немножко замоталась, но все в норме…
        — Мышцы болят?
        — А то! Вы хотели мне рассказать о ваших открытиях? Я могу подъехать, если вы одни…
        — Я один… Принимая во внимание, сколько сейчас времени, я могу предложить вам приехать на ужин. Согласны?
        — Охотно… Мне только нужно время, чтобы принять душ и одеться… Давайте где-нибудь через час, идет?
        — Отлично… Жду вас.
        Она положила трубку, откинулась на кровать и уставилась в потолок, словно ища на нем ответа.
        Фред… Она снова возникла в ее жизни. Предсказуемое досадное обстоятельство и в то же время нечаянная радость. Два года совместной жизни казались ей очень далекими, в то время как на самом деле все произошло совсем недавно. Она приняла душ, натянула джинсы и маленький черный свитер.
        Должна ли я позвонить Фред или нет? А, потом посмотрим.
        Схватив сумку и куртку, она сбежала по лестнице, поздоровавшись по дороге с Ирен Вертоли, подходившей к своей квартире. Странная она все же, эта мадам Вертоли.
        — Добрый вечер, Серван. Уходите?
        — Да, друг пригласил меня на ужин!
        — А… Хорошо… Вам здесь не очень скучно?
        — Нет, нормально! Мне очень нравятся горы…
        — Да, верно, они очень красивые.
        Она произнесла это явно без внутреннего убеждения, словно нашла красоту в собственной тюрьме.
        Супруга старшего аджюдана была скромна, высока и анорексична. Нездорового цвета кожа, впалые щеки и потухшие глаза.
        Печаль ее казалась неизбывной.
        Очень депрессивная особа, без всякого сострадания подумала Серван.
        — Я с вами прощаюсь, мадам… Я уже опаздываю.
        — Знаете, можете называть меня Ирен…
        — Согласна, Ирен… Хорошего вам вечера.
        Серван поспешила к своей машине. Проезжая Кольмар, она заметила, что мини-маркет еще открыт.
        Очень кстати, не придется приезжать с пустыми руками. Тем более что он постоянно ее приглашает…
        Маленький супермаркет предлагал небольшой выбор. Она отыскала малиновый аперитив и бордо. Самое дорогое из тех, что стояли на полке.
        За такую цену оно, возможно, окажется хорошим. Иначе это чистый грабеж! Венсан должен разбираться в винах. Только бы не лопухнуться! Лишь бы вино не оказалось каким-нибудь пойлом!
        Столько терзаний из-за простой бутылки вина… Но у Серван была привычка грузить ум малозначащими вещами. Она могла два часа раздумывать над выбором какой-нибудь ерунды. И за секунду принять важное решение.
        Серван взяла направление на Аллос, когда над долиной уже опустились сумерки. Предстоявшая поездка в темноте по грунтовой дороге ее отнюдь не радовала. Для храбрости она вставила в магнитолу кассету с группой «Куин» и стала громко петь дуэтом с Фредди Меркьюри. Она не фальшивила, но собственный голос ей не нравился, он казался ей слишком низким и недостаточно женственным.
        Километры убегали назад со скоростью, превышающей разрешенную. Но кто мог ее оштрафовать? Одно из преимуществ работы жандармом. Впрочем, возможно, и единственное. Атмосфера в казарме стала менее напряженной, мужчины приняли ее. Но она еще не влилась в их коллектив в полном смысле этого слова. Все еще сохранялась капелька недоверия, дистанция. Или это просто паранойя с ее стороны?
        А еще на нее явно обиделся Матье, без сомнения уязвленный ее равнодушным отношением к нему. И только Вертоли не делал никакой разницы между ней и остальными членами группы. Ей повезло попасть под его начало. Действительно очень повезло.
        Когда, добравшись до Аллоса, она свернула в сторону озера, зловещие сумерки окончательно сгустились.
        I’m going slightly mad![4 - Я немного схожу с ума! (англ.)]
        Не забивать голову мыслями о Фред.
        Что мне делать? Позвонить? Но зачем? Я так далеко… И потом, я вычеркнула эту историю. Мне было очень трудно из нее выпутаться. Зачем же снова погружаться в прошлое?
        Она вытерла ускользнувшую от ее бдительности слезинку и снова громко запела: I’m going slightly mad…
        Вот она грунтовка; пыльная змея, прячущаяся среди листвы. Притормозив, она осторожно въехала под своды деревьев. В свете фар малейший камешек казался опасным. Впрочем, она уже ездила здесь и ночью, и во время дождя, так что сейчас извилистой дороге не напугать ее… Чтобы сосредоточиться, она выключила музыку. Первый крутой поворот пройден без проблем. Она становится профи вождения по бездорожью! Но на следующем повороте впереди, на самой середине дороги, она увидела высокую фигуру. Она резко затормозила: прямо перед капотом, опираясь на палку, стоял человек в шляпе, показавшийся ей огромным. Сумеречный призрак.
        Явившись ниоткуда, он стоял не шелохнувшись.
        — Эй! — крикнула Серван. — Отойдите в сторону!
        Человек отступил на три шага, и тогда она узнала Марио. Он подошел к дверце и постучал в стекло.
        Она громко вскрикнула и ураганом сорвалась с места, испугавшись пронзительного взгляда старика. В зеркале заднего вида она еще долго различала его величественную широкоплечую фигуру, высившуюся на обочине.
        Да он просто больной, этот чувак! Совершенно отмороженный!
        Увеличив скорость, словно опасаясь, что он может догнать ее, она быстро доехала до Анколи. Мягкий свет, лившийся из шале, приободрил ее, а Галилей взял на себя труд ее приветствовать. Она побежала к дому, собака следовала за ней по пятам. В спешке она даже не подумала постучать, прежде чем войти. При виде столь бесцеремонного вторжения Венсан не стал скрывать удивления:
        — Однако входите. Прошу вас! Будьте как дома…
        Окинув ее внимательным взглядом, он понял, что она явно не в своей тарелке:
        — Что с вами случилось? Можно подумать, вы увидели привидение!
        — Да, поднимаясь сюда, я видела того странного типа… Колдуна!
        — Марио?
        — Да, именно! Я чуть не задавила его! Он совершенно сумасшедший! Стоял посреди дороги, в темноте!
        — Успокойтесь, бригадир, — улыбнулся Венсан. — Он не опасен… По крайней мере, я в этом уверен. Немного чудаковат, но не более того…
        — Чудаковат? Да это маньяк, совершенно точно! Он еще так странно на меня смотрел! Хотел, чтобы я опустила стекло!
        — И что он вам сказал?
        — Ничего! Я уехала…
        — Возможно, у него возникли проблемы, ему нужна была помощь… Могу только сделать комплимент вашему чувству гражданского долга! Разве неоказание помощи лицу, находящемуся в опасности, не является преступлением?
        — С ним все в порядке… Он псих, я уверена!
        — Или он в вас влюблен! — шутливо промолвил Венсан, пробуя блюдо, томившееся на газовой плите.
        — Прекратите ваши дурацкие шуточки! И вообще, хватит об этом, у меня до сих пор мурашки по спине бегут…
        — Расслабьтесь, теперь вы в безопасности! Хотя… Возможно, я тоже псих, еще больший…
        И с демонической улыбкой на лице он подошел к ней, сжимая кухонный нож. Не выдержав, она расхохоталась. Он положил нож и помог ей снять куртку.
        — Черт! — неожиданно воскликнула она.
        — Что еще?
        — Я привезла вино и бутылку аперитива, но оставила в тачке…
        — Вино? Отлично придумано…
        Взяв ключи от своей «мазды», Серван отдернула занавески и вгляделась в темноту, окутавшую шале.
        — Что, струсили? — усмехнулся Венсан.
        — Нет, но…
        — Ладно, дайте мне ключи, я схожу.
        — Да нет, все в порядке, — с обиженным видом отозвалась она. — Я сама.
        — Как хотите! Если через час вы не вернетесь, обещаю вызвать жандармов!
        Задетая за живое, она ринулась в темноту. Открыв машину, она наклонилась, чтобы забрать лежащие на полу бутылки.
        Выпрямившись, она повернулась и столкнулась нос к носу с Марио.
        В ужасе она даже не смогла закричать и выпустила из рук бутылки. Колдун поднес свою гигантскую ладонь к ее лицу, и она застыла словно парализованная. Бормоча какие-то непонятные слова, он коснулся ее лба. Тут Серван очнулась, изо всех сил оттолкнула гиганта и со всех ног бросилась к дому. Она ворвалась в гостиную и бросилась к Венсану, едва успевшему поставить на стол тарелку, которую он держал в руках.
        — Он там! — завопила она. — Снаружи!
        Она вцепилась в проводника, словно утопающий в спасательный круг, и порвала на нем рубашку.
        — Успокойтесь, Серван!
        — Он меня… Он хотел меня…
        Венсан осторожно отстранил ее и вышел из дома. Дойдя до машины, он огляделся. Марио исчез.
        Подобрав в траве бутылки, которые, к счастью, не разбились, и еще раз осмотрев все вокруг, он отправился обратно. Войдя в дом, он закрыл дверь на задвижку, чтобы успокоить гостью, от страха забившуюся в самый дальний от двери угол.
        Невероятно, как Стрегоне мог нагнать на нее столько страху…
        — Он ушел, там больше никого нет.
        Он присел рядом с ней и взял ее руки. Они были совершенно ледяные.
        — Что все же случилось? — спросил он. — Он обидел вас?
        — Когда я полезла в машину за бутылками, он бесшумно подошел ко мне со спины… Я думала, у меня сердце разорвется от страха! Он положил ладонь мне на лоб и сказал… Впрочем, я ничего не поняла из того, что он сказал! Наверное, это было на итальянском, а может, и на латыни… Что-то странное… Думаете, он предсказал мне судьбу?
        — Вы верите во всю эту чушь? — удивился Венсан.
        — Не знаю! Он чокнутый! Чего он от меня хотел?
        — Уверен, вы просто свели его с ума!.. Ладно, главное, что бутылки целы, не так ли?
        Но Серван была так потрясена, что ему не удалось ее рассмешить.
        — Я запер дверь. И я здесь, вы ничем не рискуете…
        — Как же! У этого чувака рост не меньше двух метров!
        Это замечание почему-то задело Лапаза за живое.
        — Не будем преувеличивать! К тому же… Я тоже не маленький… Разве нет?
        Он встал и выпятил грудь. Наконец Серван улыбнулась.
        — Идемте, попробуем ваш аперитив! — произнес он, протягивая ей руку.
        Они устроились на диване, предварительно спихнув разлегшегося там Галилея.
        — Странно, что собака не лаяла, — заметила девушка.
        — Правда странно. Впрочем, он никогда не лает, когда встречает Марио. Говорят, Стрегоне может загипнотизировать даже пса!
        — Вы это говорите, чтобы успокоить меня?
        — Забудьте его, наконец.
        Он открыл бутылку и наполнил стаканы.
        — Итак, эти участки? — спросила Серван.
        — Так вот, сегодня я узнал очень любопытные вещи, — начал Венсан. — В настоящее время оба участка принадлежат коммуне Кольмара… Она приобрела их около четырех лет назад. Пока не слишком интересно. Но когда я это узнал, я пошел в мэрию, чтобы посмотреть, какие за истекшее время принимались решения по земле. И обнаружил, что мэрия выкупила эти участки у Порталя…
        — Порталь? Тот, которому вы дали в морду в баре?
        — Совершенно верно! Он какой-то земельный служащий… Но еще удивительнее, что коммуна заплатила за эти участки столько, словно это золотые прииски…
        — И что она с ними сделала?
        — Ничего! Я отправился посмотреть и нашел их в полном запустении… Они непригодны для застройки, и мэрия ничего не собирается там делать, хотя заплатила за них много больше их реальной стоимости… Примерно в десять раз больше.
        — В десять раз больше настоящей цены? — воскликнула Серван. — Но почему?
        — Вот это мы и должны понять, бригадир!
        — Прекратите называть меня бригадиром! — молящим голосом попросила Серван, снова наполняя стаканы.
        Малиновый аперитив действительно оказался превосходным. Бодрящий, как раз то, что нужно, чтобы забыть страхи. И ее испуг уже показался ей смешным…
        — В этой истории есть еще кое-что странное, — продолжал Венсан. — Порталь не местный, он родом не из долины… У него здесь нет родных.
        — И что же?
        — Каким образом он получил эту землю? Он не мог ее унаследовать…
        — Вы считаете, что речь идет о темных делишках между Лавесьером и Порталем?
        — Возможно. Но Порталь — законченный кретин… Тяжелая рука и крошечный мозг! Он не способен и двух слов связать… Но для Лавесьеров готов на все.
        — Я не могу понять, как это можно связать с гибелью Пьера. Разве что есть кто-то…
        — Пьер был членом муниципального совета, — напомнил Венсан. — И возможно, разгадал их секрет…
        — Конечно, это вполне объясняет его спор с мэром при выходе из здания совета… Но кто может навести нас на след? Кто послал вам письмо?
        — Не знаю, но кто-то явно хочет, чтобы правда вышла наружу… Лучше бы ему прийти ко мне и поговорить… Никогда не любил квесты!
        — Может, еще и придет…
        — Хотите еще стаканчик?
        — Это не очень разумно!
        — Не будьте всегда разумной, Серван…
        Он в третий раз наполнил стаканы, а она закурила сигарету. Какое-то время они молчали, размышляя о том, что держало их в напряжении. Серван заметила, что Венсан печален, хотя изо всех сил старается это скрыть.
        — Вы сегодня водили туристов?
        — Нет… Здесь пока мало народу. Завтра у меня восхождение на Симе. Записалось семь человек… Вас интересует?
        — Я работаю всю неделю, — с досадой произнесла она. — Никак не смогу… Но в понедельник у меня выходной.
        — В ближайший понедельник у меня экскурсия к озерам. Так что добро пожаловать!
        — Отлично!
        — А теперь к столу?
        Малиновый аперитив оказался предательски крепким. Она тяжело опустилась на стул. Венсан принес первое блюдо. Он снова превзошел себя. Они продолжили разговор, постепенно опустошая бутылку бордо, оказавшегося изумительным… Несмотря на протесты гостьи, Венсан открыл еще бутылку.
        В конце ужина Серван окончательно опьянела. А Венсан коварно предложил ей в качестве дижестива напиток собственного приготовления.
        — В таком состоянии я не сумею сесть за руль! — со смехом произнесла она.
        Венсан никогда не видел ее в состоянии полнейшей эйфории. Алкоголь явно действовал на нее положительно.
        — Отдельная комната на третьем этаже никуда не делась.
        — О да! В любом случае сегодня мне слишком страшно возвращаться… Когда вокруг бродит этот псих… В следующий раз, когда я поеду к вам, захвачу с собой ствол!
        Венсан устроился на полу, на ковре; алкоголь действовал и на него. Серван оккупировала диван. Блаженно улыбаясь, она вытянулась во весь рост.
        Венсан наблюдал за ней, потягивая дижестив. Эта женщина для него загадка. Они общаются уже довольно давно, но до сих пор на «вы».
        В этот вечер она показалась ему привлекательной. Если честно, то впервые. Так иногда случается, причем совершенно внезапно.
        Ее черный свитер, задравшийся до пупка, позволял видеть белую кожу, казавшуюся необычайно нежной. Не без воздействия алкоголя ему вдруг захотелось, чтобы она провела эту ночь в спальне второго этажа. Захотелось лечь рядом с ней на диван.
        Ничего не поделаешь, он не мог справиться со своим желанием.
        Пусть даже прошлую ночь он провел в объятиях Нади… Именно поэтому ему нужна другая. Чтобы забыть про измену.
        Поставив стакан на низенький столик, он сел с ней рядом, и она этому не воспротивилась.
        Он все еще колебался, опасаясь получить отказ. Вспомнил, что она сказала ему вчера. Я очень вас ценю, но не более того. У меня нет никаких намерений относительно вас.
        Но может, она его обманула? Да, конечно обманула. Это же очевидно; ее поведение за прошедшие недели явное тому свидетельство.
        Чтобы убрать последние сомнения, он снова наполнил свой стакан.
        Гораздо сильнее всех прочих опасений его удерживал страх потерять их зарождавшуюся дружбу.
        Страх оскорбить ее.
        Простым взмахом ресниц он прогнал видение лица Мириам, неожиданно явившееся его взору.
        Но желание диктовало свою волю, и он, положив руку ей на бедро, медленно повел ее вверх. И почувствовал, как девушка вся напряглась.
        — Что вы делаете? — спросила она, встрепенувшись.
        Он низко наклонился к ней, глядя ей прямо в лицо.
        — Остановитесь! — прошептала она, встрепенувшись. — Довольно, говорю вам!
        Холодный душ.
        Как женщина может не хотеть его? Даже представить себе невозможно!
        Серван наконец удалось сесть, и она нервным движением одернула свитер.
        — Я поеду домой, — произнесла она.
        — И речи быть не может. Вы не в состоянии вести машину…
        Она встала, но тотчас схватилась за спинку стула и упала бы вместе с ним, если бы Венсан в последний момент не подхватил ее.
        — Оставьте меня!
        Он помог ей вернуться на диван, но больше не настаивал на близости.
        Его отвергли, великого коварного соблазнителя!
        Они долго молчали, каждый думал о своем. И оба испытывали смущение.
        — Извините меня, — наконец произнес он. — Я думал, что…
        — Вы пролетели!
        — Да, ясное дело… Но что со мной не так?
        — Ничего… Все нормально… Это со мной.
        — Я не в вашем вкусе, точно?
        — Да нет же, нет!
        Печально улыбаясь, она посмотрела на него, и этот ее взгляд немного разрядил атмосферу. Она все еще пребывала под действием алкоголя, и ее веки постоянно опускались. Это смотрелось очень трогательно.
        — Так кто же вам нравится? — с усмешкой спросил Венсан. — Блондины в очочках, прилизанные интеллигенты? Так?
        — Не угадали…
        — Тогда кто? Парни в форме?
        Она воздела глаза к небу. Но он настаивал, непременно желая узнать причину ее отказа, для него неожиданного.
        — Ну же, Серван! Скажите… Кто вам нравится?
        — Высокие брюнетки…
        Ошеломленный, на мгновение он замер, а потом расхохотался. Серван кусала губы, виня себя за то, что выдала свой ужасный секрет, и в отчаянии смотрела на Венсана.
        Возбужденный алкоголем, он долго смеялся, а потом встал.
        — Забавно! — промолвил он.
        Но, посмотрев на нее, он понял, что она не шутит. У нее был такой растерянный вид, что, прекратив смеяться, он снова сел рядом с ней.
        — Вас это шокирует? — прошептала она.
        — Нет… Я… просто я такого не ожидал, вот и все.
        — Никто этого не ожидал…
        Он отвернулся, словно это ему было стыдно. Потому что Серван стыдилась: она явно не хотела с этим мириться. Венсан взял ее руки в свои, но она словно оцепенела.
        — Этого не смог вам простить отец?
        Она молча кивнула.
        — Значит, он просто дурак, — резюмировал проводник.
        Похоже, его реакция ее удивила. Она думала, что он с презрением отвернется от нее, как уже нередко случалось.
        — Об этом не должны узнать в казарме! Иначе я пропала!
        — Не волнуйтесь, Серван. Я буду нем как могила… Думаю, они и в самом деле не готовы это принять. Во всяком случае, многие.
        — Я думала, вы тоже не готовы, — призналась она.
        — Почему? Потому что я отшельник, живущий в глуши?
        — Нет, потому что ваш взгляд на женщин отличается особым… мачизмом.
        — Да, конечно, я произвожу такое впечатление… Но это всего лишь видимость. Я всегда восхищался женщинами…
        — Восхищались?
        — Да… Я считаю, что они гораздо чаще оказываются сильнее мужчин. Они более мужественные, если вам так понятнее.
        Настал его черед исповедоваться.
        — Если бы меня изгнали в мир без женщин, думаю, это стало бы для меня худшим наказанием…
        — Могу себе представить! — фыркнула Серван. — Вынужденная голодовка, ужасные мучения!
        — Нет, я не то хотел сказать!.. Мир без женщин был бы… как мир без воды, без тепла, без… света. Мир, где все время томит жажда, где постоянно холодно и страшно.
        — Как это здорово, то, что вы сейчас сказали…
        — Я хотел бы влюбиться, вновь пережить это чувство… Но у меня не получается. Я все разрушаю, но иначе не могу.
        — У вас получится, Венсан. Я уверена.
        — Нет, все кончено… Навсегда.
        Он поднес руку к сердцу:
        — Там все сломалось!
        — Вы просто боитесь.
        — Боюсь?
        — Да, боитесь… Но страхи можно контролировать, вы сами мне сказали.
        Он предпочел не отвечать. Не признаваться.
        — Вы сердитесь на меня? — тревожно спросила Серван.
        — За то, что вы…
        Как теперь говорят? Лесбиянка, гомосексуалистка?..
        — За что я могу на вас сердиться? — наконец произнес он.
        — Мы же можем остаться друзьями?
        — Разумеется! Тем более что с вами я не рискую все испортить!
        Она расслабилась и опустила изрядно отяжелевшую голову на диванные подушки.
        — У вас есть подружка?
        — Я два года жила с одной девушкой. С Фредерикой… Мы расстались незадолго до того, как я решила стать жандармом… Мы постоянно ссорились, и однажды она собрала чемоданы… Впрочем, я ничего не сделала, чтобы удержать ее. А сегодня она мне позвонила. Оставила сообщение на автоответчике… И я не знаю, надо ли мне ей перезванивать. Я поставила крест на той истории… Не хочу снова страдать.
        — Понимаю. Поэтому не торопитесь, думайте… Ночь — хорошая советчица.
        — Я никогда не доберусь до третьего этажа! Черт, и зачем я столько выпила? Полная дура…
        Она снова засмеялась. Венсан нашел ее восхитительной.
        — Я вам помогу!
        Он подхватил ее и без труда понес к лестнице. Но подняться оказалось сложнее. Он ступал неуверенно, сохранять равновесие становилось все труднее, он несколько раз спотыкался. Серван смеялась как подросток, он же двигался с большим трудом. Все же они благополучно добрались до цели, Венсан опустил ее на кровать и снял с нее ботинки.
        — Ну вот, теперь можете закрыть глаза!
        — Завтра меня надо разбудить в шесть утра! Иначе я опоздаю…
        — Без проблем.
        И неслышным шагом двинулся к двери.
        — Венсан?.. Вы обещаете, правда?
        — Не беспокойтесь… Даже под пыткой ничего не скажу!
        Он погасил свет, но она снова позвала его:
        — Венсан? Мне было очень приятно поговорить с вами. Вы очень клевый чувак.
        В темноте он улыбнулся. Из жалкого типа он дорос до звания клевого чувака. Его эго это оценило.
        — Спокойной ночи, Серван.
        Он спустился на первый этаж. В изрядном замешательстве. Из-за алкоголя, из-за признаний. Вспомнив свою попытку сближения, он расхохотался и еще долго хохотал в одиночестве.
        У него нет ни единого шанса.
        Он убрал со стола и открыл дверь, выпуская Галилея. Потом постоял несколько минут на террасе, опершись на балюстраду и вдыхая ночные запахи. Чтобы проветрить голову.
        Не заметив, что кто-то из темноты наблюдал за ним.



        Глава 15

        Серван встала рано и в превосходном настроении. Сегодня у нее выходной, но это не повод валяться в постели: ее ждала экскурсия на озера.
        Ее ждал Венсан.
        Она принялась за завтрак, вполне способный удовлетворить великана: предстояло продержаться до полудня. Занимаясь сборами, рассеянно послушала новости. Старые джинсы, отрезанные по колено, футболка и новая пара походных ботинок, выбранных по совету Венсана. Она вышла с запасом времени и, напевая, спустилась с пятого этажа. На парковке она заметила молодого человека и пошла ему навстречу.
        — Могу я вам чем-нибудь помочь? Вы кого-то ищете?
        — Нет, спасибо. Я живу здесь… Я Николя Вертоли, сын аджюдана…
        — Рада с вами познакомиться! — произнесла она, пожимая ему руку. — Я — Серван Брайтенбах. Раньше я вас никогда здесь не видела…
        — Я живу в Ницце. Я там учусь… И приезжаю не каждый уик-энд. А вы? Вы здесь давно?
        — Я приехала в начале мая.
        — Вы отправляетесь на пешую экскурсию?
        Она кивнула.
        — Одна?
        — Нет! С проводником…
        — Лапаз?
        — Да.
        Пока она рассматривала молодого человека, он закурил сигарету. От двадцати до двадцати пяти, совершенно не похож на отца, а вид печальный, как у матери. Интересно, он от нее унаследовал депрессию?
        Он предложил ей сигарету.
        — А что вы изучаете?
        — Современную литературу.
        — Супер… И кем вы предполагаете работать?
        — Преподавать…
        — Преподавать? — восхищенно повторила Серван. — Здорово!
        — Ну, как сказать…
        — Как это как сказать?
        — Я выбрал литературу, потому что у меня плохо с математикой, но не могу сказать, чтобы она мне нравилась.
        — А что же вам нравится?
        — Ничего! — признался он с обезоруживающей улыбкой.
        Странный он какой-то, этот Николя. Лицо подростка, голос мужчины; огромные зеленые глаза, светлые, коротко подстриженные волосы.
        И готов довериться незнакомой женщине.
        — Мне пора, — произнесла Серван, бросая и раздавливая окурок.
        — А что в программе вашей экскурсии?
        — Все встречаются в Аллосе, а потом идем в пеший поход на озера.
        — Увидите, как там великолепно…
        Она протянула ему руку.
        — До скорого! — произнесла она с очаровательной улыбкой. — А вы разве не на каникулах?
        — Да, конечно… Я останусь здесь до конца сентября.
        — Значит, еще увидимся… Хорошего дня, Николя!
        Она села в машину и уехала, провожаемая взглядом грустного молодого человека. Сегодня 16 июля, понедельник: несколько дней назад в долину нахлынули туристы. Но в такой ранний час машин на дороге еще мало, и она быстро приехала в Аллос. Прибыв первой на место встречи, она решила скоротать время за чашкой кофе. Выбрав пустующую террасу ближайшего бара, она заказала кофе с капелькой молока. Торговцы торопились открывать свои заведения, на главной деревенской улице одну за другой убирали ставни, защищавшие витрины магазинов. В самом баре трое мужчин у стойки пили кофе. Скорее от скуки, нежели из интереса, Серван прислушалась к их разговору. Они обсуждали волка, который, судя по слухам, зарезал трех овец в соседней долине.
        Перестрелять этих серых гадов!
        Или потравить!
        Потрясающе, подумала девушка. Хорошо, что Венсан еще не приехал и не слышит этих глупостей!
        Увидев, как к ней направляется Батист Эсташи в форме смотрителя, она встала, чтобы пожать ему руку.
        — А вы ранняя пташка!
        — Я жду Венсана.
        — Могу я присесть к вам за столик?
        — Прошу вас.
        Он бросил взгляд внутрь бара.
        — Они говорят о волках, — прошептала Серван.
        — Нашли что обсуждать! — презрительно произнес Батист.
        Хозяин кафе принял заказ смотрителя, даже не глядя на него. Эсташи явно находился на вражеской территории. Но похоже, его это нисколько не беспокоило.
        — Я ошибаюсь или хозяин относится к вам совсем не дружественно?
        — Когда работаешь на парк, трудно обзавестись друзьями!
        — Здорово напрягает?
        — В любом случае привыкаешь… А потом, я верю в необходимость того, что я делаю, а это самое главное… Так что? У вас есть новости о браконьерах?
        — Нет, — шепотом призналась Серван. — Двоим из нашей группы поручили провести расследование, но они ничего не нашли… К несчастью, придется ждать, когда их застанут на месте преступления.
        — Меня бы удивило, если бы они так быстро вернулись в те места, где из-за них погиб Пьер… В любом случае уверенности нет.
        — Вы считаете, что Пьер сам упал, не так ли?
        — Не знаю… Мне кажется странным, что он упал с такого безопасного участка тропы…
        — Именно это и говорит Венсан.
        — В любом случае мы вряд ли когда-нибудь узнаем, что произошло…
        — У вас пораженческое настроение, Батист! Я с вами не согласна…
        — Надеюсь, вы правы, хотя очень скоро вы поймете, что здешние тайны крайне редко находят свою разгадку.
        — Если уж речь зашла о тайнах, скажите, вы знаете сумасшедшего старика, что бродит по долине?
        — Какой сумасшедший старик?.. Единственный сумасшедший старик здесь — это я!
        Она прыснула от смеха, а Батист разгладил усы.
        — Тот, кто живет в заброшенной деревушке, название которой я забыла и которая площадью не больше двух квадратных метров! У него палка и шляпа…
        — Ах, Стрегоне?.. Разумеется, я его знаю… Здесь все так или иначе его знают… Почему вы спрашиваете?
        — Что вы о нем знаете?
        — Это допрос?
        — Да, конечно! — кивнула она с улыбкой.
        — Так вот, он итальянский иммигрант, давным-давно перебравшийся сюда, в долину… Он помогает лесникам, а в летние месяцы работает пастухом… Летом он охраняет стадо овец… В Валлоне.
        — А вы разговаривали с ним?
        — Он не любит разговаривать, но со мной он готов обменяться парой слов… К тому же он прекрасный информатор!
        — Информатор? — удивилась молодая женщина.
        — Да, он иногда мне кое о чем рассказывает… Он всегда на месте и видит, что происходит вокруг!
        — Он говорит по-французски?
        — Зависит от того, в каком он настроении! В основном это смесь итальянского, местного говора и французского, но я его понимаю… А почему он вас интересует?
        — Я встречала его дважды, и он показался мне очень странным…
        — Увидите, чего-чего, а странных типов в этом краю хватает!
        И, словно подтверждая его слова, трое волконенавистников вышли из бара. Серван узнала Порталя, уже известного ей сотрудника мэрии Кольмара. Бросив злобный взгляд на Батиста, они мимоходом оглядели Серван. Однако никто не посмел сказать какую-нибудь гадость.
        — Я была уверена, что они непременно отпустят очередную дурацкую шутку! — сказала Серван.
        — Со мной они себе такого не позволяют.
        — Ах вот как? И почему вы попали в такой фавор?
        — Потому что я тот единственный, с кем надо договариваться обо всем, что касается охоты… Поэтому им лучше не доставать меня.
        — Но ведь охота в парке запрещена!
        — Да, в центральной его части. Но на периферии разрешена… И там им приходится вести переговоры со мной относительно численности дичи, которую они имеют право добыть.
        — А почему вы этим занимаетесь?
        — Потому что я единственный в команде, кто ходит на охоту.
        — Так вы охотник? — удивленно воскликнула Серван.
        — Вас это удивляет?
        — Ну… Да. И на кого вы охотитесь?
        — На серну.
        На лице ее появилось брезгливое выражение.
        — И вместе с тем нет никого, кто бы так усердно, как я, не преследовал браконьеров и тех, кто злоупотребляет разрешением на охоту, — уточнил Батист.
        — И вы не видите в этом никакого противоречия?
        Загадочно улыбнувшись, он подкрутил усы.
        — В любом случае кто-то же должен этим заниматься.
        — Согласна… Но я не могу понять, как вы можете стрелять в тех же самых серн, которых вы охраняете…
        — В год я убиваю очень мало животных, и я их очень тщательно выбираю… Я отстреливаю только старых самцов или больных зверей.
        — Это еще хуже!
        — Вы вправе так думать, — произнес он. — Но я охотился всегда и всегда буду охотиться.
        — Старый Медведь пытается обратить вас в сторонницу охоты?
        Серван обернулась: у нее за спиной стоял Венсан.
        — Старый Медведь? — повторила она.
        — Так зовут его друзья, — уточнил проводник, усаживаясь за столик.
        — Старый Медведь или герой-любовник, в любом случае ему не удастся меня обратить в свою веру! — заверила она.
        — Тем лучше! — произнес Венсан, делая знак хозяину. — Иначе я вам больше слова не скажу!
        — Вы лучше ему это скажите! — выразительно промолвила Серван.
        — Вы правы… Но он — это совершенно особый случай.
        — В любом случае он тоже обязан со мной разговаривать! — заметил Батист. — Иначе он потеряет свое разрешение на работу в парке.
        — Ну вот, мне уже угрожают! — со смехом произнес Венсан.
        Серван с удовольствием смотрела на них. В обществе этих мужчин, напичканных противоречиями, но таких обаятельных, она чувствовала себя прекрасно. Они корнями уходили в здешнюю землю, были привязаны к ней страстно, и эта страсть позволяла им жить полной жизнью. Внезапно она вспомнила об унылом молодом человеке с зелеными глазами, не имевшем никаких страстей.
        А я? Есть ли у меня страсть? Никакой. Как, впрочем, и никаких корней.
        — Вы о чем-то сильно задумались, — заметил Венсан, пробуя кофе, который хозяин все же принес ему.
        — Я размышляла о разных вещах, — ответила она. — Я бы сказала, что… что вам повезло, обоим повезло. У вас есть страсть, и вы ею живете каждый день…
        — Это не вопрос везения, — возразил Венсан. — Достаточно определить, чего ты хочешь от жизни. Если из этого исходить, все препятствия можно преодолеть…
        Разумеется, нет непреодолимых препятствий. Таков его девиз.
        — Что ж, идемте, бригадир? Первые клиенты, наверное, уже ждут…
        — Идемте, — ответила она, роясь в карманах в поисках мелочи.
        — Что намечено на сегодня? — спросил Батист.
        — Озерное кольцо.
        — А… Я, пожалуй, тоже поднимусь наверх… Возможно, мы и пересечемся!
        Серван и Венсан направились в сторону площади, где находилось турбюро, и издалека заметили шестерых терпеливо ожидавших туристов.
        — Вы подождете меня пару минут? — извиняющим тоном спросила Серван. — Мне надо зайти в бюро и оплатить экскурсию…
        — Не трудитесь, — прервал ее проводник. — Я вас приглашаю.
        — И речи быть не может!
        — Серван, пожалуйста… Доставьте мне удовольствие: соглашайтесь.
        — Хорошо, согласна… Только один раз.
        Казалось, Венсан был удовлетворен, во всяком случае, он бодрым шагом направился к клиентам. Коротко изложив им программу, он сел за руль пикапа, чтобы возглавить кортеж, которому предстояло подняться до стоянки Ло. Серван устроилась рядом с ним, — похоже, она гордилась своим привилегированным местом.
        — Ну как? — начала она разговор. — Выбрали добычу?
        Несколько секунд он молчал, словно размышляя, потом присоединился к игре:
        — Возможно… Брюнетка с короткой стрижкой довольно симпатичная, к тому же она просто пожирает меня глазами!
        — Малышка с большой задницей?
        Рассмеявшись, он повернулся к своей пассажирке, смотревшей на него в упор.
        — Она вам не нравится?
        — Нет, она не произвела на меня никакого впечатления! Очевидно, у нас с вами разные вкусы!
        Она удивлялась, что может запросто разговаривать с этим мужчиной как с сообщником и даже обсуждать с ним запретную тему.
        — Ну, так вы мне ее оставите?
        — Вы просто кошмарный тип! — возмущенно воскликнула она. — Кошмарный тип!
        Они проехали деревушку Виллар-О, последние дома перед въездом в центральную зону парка. Сегодня на свидание явилось солнце, и снег покинул горные пики. Отныне здесь царствовало лето.
        — Мне есть о чем вам рассказать, — внезапно произнес Венсан. — Вчера я заехал к нотариусу в Сент-Андре и кое-что узнал о продаже тех участков…
        — Он согласился вам рассказать?
        — Ну, он мне кое-чем обязан… Я спас его сына, когда тот в горах свалился в пропасть. Благодаря мне он остался жив.
        — Тогда он действительно должен вас благословлять! И что же?
        — Так вот, Порталь приобрел участки в январе, а в марте того же года перепродал их мэрии.
        — То есть они находились у него в собственности всего два месяца?
        — Совершенно верно!
        — Кто ему продал эти участки?
        — Понимаете… Жюльен…
        — Жюльен Мансони? — воскликнула Серван.
        — Да, Жюльен Мансони… Он получил их в наследство от тетки много лет назад и безуспешно пытался сбыть… Пока не случилось чудо в лице Порталя!
        — И за сколько Жюльен их продал?
        — Практически за бесценок, — вымолвил Венсан. — Порталь приобрел два участка за горстку инжира и за золото продал их мэрии… Явно какие-то махинации между мэром и его подчиненным.
        Серван задумалась, потом опустила стекло, желая вдохнуть свежесть лиственничного леса.
        — Да, пожалуй, верная догадка, — внезапно изрекла она. — Но может быть, и нечто иное.
        — Я вас слушаю…
        — А если Порталь служит всего лишь прикрытием в этой трансакции?.. Представим себе, что Жюльен получил деньги от мэрии… Но не хотел официально зафиксировать… Порталь вполне мог стать подставным лицом. В таком случае это уже махинация не между мэром и Порталем, а между мэром и Жюльеном Мансони.
        — Думаю, вы ошибаетесь, Серван! Жюльен никогда не был приятелем мэра! Они всей душой ненавидят друг друга!
        — Возможно… Но представить себе можно все… Не стоит ничем пренебрегать.
        — Нет, уверен, вы идете ошибочным путем, — возразил проводник. — По причинам, которые нам пока не известны, мэр захотел дать Порталю денег и совершил бессмысленную сделку, чтобы законным образом вручить ему сумму… А Жюльен, сам того не желая, это позволил…
        — А разве Порталь похож на человека, у которого есть пиастры? — спросила она.
        — Не знаю, — признался Лапаз. — Я всего лишь набил ему морду и больше с ним не встречался!
        — Да, конечно… Но вы же знаете, живет он в лачуге или в роскошном шале!
        — Я знаю лишь, что он живет в Виллар-Эсье, крошечной деревушке, расположенной ниже по долине. Неподалеку от ущелья Сен-Пьер. Но признаюсь, я не в курсе, является ли он собственником жилья или снимает его. Во всяком случае, речь точно не идет о сказочном замке!
        — А его тачка?
        — Старый «рейнджровер».
        — Получив большие деньги от мэрии, он наверняка мог бы купить себе дом или новую машину… Вам не кажется?
        — Да, конечно… Но мог и отложить на черный день… А может, он просто жмот!
        — Может быть… Есть и третья версия… А если Лавесьер сам себе заплатил? Тогда Порталь снова служит подставным лицом, а мэр таким образом перекладывает общественные деньги в собственный карман… Он переводит их Порталю, а тот ему возвращает…
        Венсан, улыбаясь, смотрел на нее:
        — Знаете, а у вас богатейшее воображение, бригадир!
        — Спасибо!
        Они прибыли на стоянку Ло, где уже припарковались несколько десятков машин. Туристы собрались вместе, Венсан быстро уладил все формальности с дамой, которая по случаю теплого солнечного дня устроилась на улице перед маленьким домиком, где размещалось турбюро, и группа тронулась в путь.
        — И эта тоже? — тихо спросила Серван.
        — Нет, она нет! Она замужем, у нее двое мальчишек…
        — Ну и что? Когда вас это останавливало?
        — С тех пор, как у нее есть муж ростом под два метра и весящий не меньше центнера! — со смехом ответил он. — Она просто друг…
        — Тогда, пожалуй, верю!
        Он обернулся, рассматривая туристов, дисциплинированно следовавших за ним; группа очень разная, и каждый ее участник ожидал от сегодняшнего дня чего-то исключительно своего.
        — Все в порядке? — спросил проводник.
        С виду все в порядке. Подъем к озеру Аллос начался по широкой тропе и трудностей не представлял. Но через десять минут Венсан свернул влево, в направлении перевала Кайоль и горы Пела. Подъем круче, тропа ?же.
        Подъем давался Серван легче, чем вначале. Она стала более выносливой, шаг стал уверенней. Пропустив группу вперед, она пошла замыкающей, не желая отвлекать внимание Венсана.
        И оставляя себе время смотреть по сторонам.
        Видеть невероятно чистое небо, слушать пение ветра, шелестевшего ветвями в вершинах деревьев, слушать землю, высыхающую под первыми лучами солнца, касаться морщинистой коры сосен и удивительно нежных иголок лиственниц, наслаждаться ароматом густого подлеска.
        Любоваться скалами, поросшими разнообразными лишайниками. Восхищаться стремительным замысловатым полетом альпийского вьюрка, удивляться громкому пению маленького крапивника.
        Для тех, кто жаждал узнавать новое, с Венсаном каждый шаг становился настоящим открытием. Бард здешних мест, открыватель здешних сокровищ. Защитник хрупкого природного равновесия. И у Серван постепенно раскрывались глаза. Ослепленные ярким светом, красотой и остроумием.
        Венсан перестал быть просто проводником.
        Он стал ее проводником.

* * *

        Андре Лавесьер вошел к себе в кабинет, когда утро уже плавно переходило в день: подписать документы в нескольких папках и завершить подготовку к ближайшему муниципальному совету. Погрузившись в роскошное кресло из кожзаменителя, он с удовлетворением увидел извещение о размещении госзаказа, адресованное предприятию в Дине, а именно фирме, принадлежавшей кузену его жены. Всегда хорошо работается, когда работаешь на себя.
        Лавесьеру было слегка за пятьдесят. Невысокого роста, приземистый, тучный, с ласковым и улыбчивым лицом, светлыми глазами и волосами с проседью. Однако за его добродушной улыбкой скрывались острые зубы и воля из закаленной стали. Мэр добивался всего, чего хотел. Любыми способами. Ловкий переговорщик и великий жрец демагогии, доведенной им до совершенства, он железной рукой держал вожжи управления коммуной. Большинство жителей его боялись и одновременно уважали, ибо видели в нем человека, знающего обо всех их проблемах. Но главное, он являлся основным работодателем долины. Без него, без его согласия не делалось ничего. Даже мэр Аллоса, в сущности, был одним из его лакеев. Одним из многих мелких муниципальных служащих.
        Подобно добродушному отцу семейства, мэр Кольмара всем говорил «ты». Но все обращались к нему на «вы».
        Когда раздался телефонный звонок, он изучал документы, которые собирался представить на рассмотрение в муниципальный совет.
        — Это Марк Белло, — сообщила секретарша. — Он непременно хочет поговорить с вами, заявляет, что это очень важно.
        — Соедини его со мной…
        Марк Белло, помощник мэтра Гримальди, нотариуса в Сент-Андре.
        — Марк! Как дела?
        — Прекрасно, месье Лавесьер. Благодарю вас…
        — Что у тебя стряслось?
        — Я хотел бы рассказать вам кое-что… может, вас заинтересует… Вчера к мэтру Гримальди приходил Лапаз…
        — Лапаз?
        — Да, проводник…
        — Я знаю, кто такой Лапаз! Чего ему надо?
        — Я толком не знаю, потому что он закрылся в кабинете вместе с Гримальди…
        Лавесьер с досадой выдохнул. Зачем беспокоить его из-за такой ерунды?
        — А через десять минут, — продолжал Белло, — старик попросил меня принести документы о продаже двух участков… Участков, которые Порталь купил у Мансони…
        Лавесьер так сильно сжал зубы, что они зловеще заскрипели. Дело становилось интересным. А главное, неприятным.
        — Я подумал, что вам лучше об этом знать, — медоточивым голосом добавил Белло.
        — Ты правильно поступил… А что еще тебе известно?
        — Ничего, месье… Только то, что они оба просматривали эти документы.
        — Отлично… Постарайся узнать больше… Спроси Гримальди.
        — Я попробую, месье Лавесьер…
        — А как там твоя невестка? Она вернулась в мэрию Сент-Андре?
        — Да, месье… Не устаю вас благодарить.
        — Да полно… так естественно — помогать друзьям.
        Мэр повесил трубку и яростно ударил кулаком по столу:
        — Черт подери! Сколько еще этот тип будет действовать мне на нервы?!
        На пороге кабинета появилась его секретарша Жослин:
        — Что с вами, Андре?
        Несколько минут мэр рассматривал секретаршу, словно барышник оценивал лошадь. Сегодня она была особенно красива. С темной гривой волос, соблазнительными округлостями и миндалевидными глазами, подведенными черным карандашом, она пробуждала желание. Андре не раз подумывал, не попытать ли удачи с ней. Но в последний момент всегда отказывался. Как с Жослин, так и со всеми остальными. Он и сам толком не мог объяснить почему. Ни из робости, ни из боязни быть отвергнутым, ни даже из желания сохранить верность супруге, с которой он давным-давно мало что делил.
        Вероятнее всего, он просто-напросто исходил из справедливого утверждения, что с красивыми женщинами хлопот не оберешься. А он не любил усложнять себе жизнь.
        — У вас неприятности? — спросила обеспокоенная секретарша.
        — Ничего особенного! — заверил он ее. — Но вызови-ка ты мне Порталя… Пусть придет сегодня к концу рабочего дня…
        — Хорошо. Непременно этим займусь.
        — Спасибо, Жослин.

* * *

        — Остановимся здесь, — объявил Венсан, опуская рюкзак на землю.
        Туристы, похоже, очень обрадовались, что наконец настал час привала, и в живописном беспорядке расселись вокруг проводника. Серван устроилась рядом с ним.
        — Итак, наша прогулка вам нравится?
        — Она просто волшебна, — произнесла девушка с искренним волнением в голосе. — Мне кажется, я постепенно влюбляюсь…
        — В меня? — спросил он, широко улыбаясь.
        — Да нет же! Во все это…
        Она описала рукой круг, стремясь охватить окрестный ландшафт.
        — Я очень рад…
        Поджав ноги, она обхватила руками колени и, казалось, погрузилась в размышления. Венсан же приступил к трапезе.
        — А вы почему не едите? — удивленно спросил он.
        — Да как-то не хочется…
        — Надо есть… Потому что, когда мы начнем спускаться, я не понесу вас на себе!
        Она безропотно открыла рюкзак и вытащила фляжку, чтобы утолить жажду.
        Группа остановилась на берегу озера Гарре, сверкавшего, словно сапфир, в центре каменного ларца. Ларца в форме кубка, наполненного водой кристальной чистоты.
        Здесь, на высоте, деревья сдавались и прекращали бороться за выживание. И только несколько видов цветов оживляли усеянные валунами альпийские луга своими яркими красками. Пронзительно-синяя горечавка Коха, альпийская астра с желтой серединкой и нежными сиреневыми лепестками. Маленькие гвоздички, соперничавшие розовым цветом с бледно-розовым очитком Эверса. Взрыв красок в краю скал, отличная уловка для привлечения любителей пыльцы. Чтобы до конца лета обеспечить себе замену. Здесь все совершалось в ускоренном темпе. Сразу после таяния снега и непосредственно перед выпадением снега.
        Вечное возвращение.
        — Как вы посмотрите на то, чтобы встретить восход солнца на высоте трех тысяч метров? — внезапно предложил Венсан.
        Устремленные на него глаза Серван засияли, словно у девчонки.
        — Там, на вершине Пела, — добавил проводник, указывая пальцем на гору.
        — Это было бы чудесно…
        — Я вас отведу.
        — Я готова!
        И она, не отрывая взгляда от озера, впилась всеми зубами в сэндвич.
        Синева, утопающая в синеве, подумал Венсан.
        Он изучал ее тонкий профиль и находил его очень привлекательным.
        Все более привлекательным, с каждым днем.
        В горах она расцветала подобно высокогорному цветку. Вода, отражавшаяся в ее глазах, казалась волшебной. Ее волосы, такие светлые, вбирали и отдавали свет, ее кожа нетронутой белизны… Она не из тех, кого с первого взгляда называют красавицами. Надо подолгу рассматривать каждый участок ее лица. Каждый изгиб ее тела. Слушать ее хрипловатый голос и звонкий смех.
        Нет, не надо этого делать.
        Венсан отвернулся и тоже погрузил взгляд в холодные воды озера. Чтобы погасить в нем огонь.

* * *

        Порталь припарковал свой «рейнджровер» перед громадным шале Лавесьеров. Его громко приветствовали две охотничьи собаки, проживавшие в доме.
        — Довольно! На место! — угрожающе прикрикнул он на собак, сопроводив команду не менее грозным жестом.
        Два спаниеля, поджав хвосты, потрусили к будке. Ему открыла Сюзанна Лавесьер. Супруга, преданная, молчаливая. Суровая.
        — Здравствуйте, — почтительно произнес Порталь.
        Эта женщина всегда производила на него гнетущее впечатление.
        — Я пришел к месье Андре… Он просил меня прийти.
        — Он вас ждет, — без улыбки подтвердила она.
        Они прошли через просторную гостиную и вышли на террасу. Мэр сидел в кресле для отдыха и читал газету. Увидев неуклюжего колосса, загородившего солнце, он отечески ему улыбнулся:
        — А, Порталь! Садись же…
        Никто никогда не называл Порталя по имени, словно его у него и не было.
        Гигант устроился метрах в десяти от хозяина дома.
        — Да иди же сюда, поближе, дурачок ты мой!
        Порталь взял стул и поставил его напротив кресла.
        — Хочешь чего-нибудь выпить? Пастис?
        — Ну да, пастис!
        — Сюзи! — прокричал хозяин.
        Через несколько секунд жена появилась в проеме двери.
        — Будь так любезна, принеси нашему гостю холодный пастис…
        Когда пастис был принесен, Порталь приготовился внимательно слушать мэра.
        Своего патрона, своего гуру, своего хозяина…
        — Ты кому-нибудь говорил о продаже участков? — начал мэр.
        — Участков? Нет, я ничего не говорил, месье Андре. Совсем ничего…
        — Ты уверен, что никому не говорил? Лучше скажи мне, иначе…
        — Нет, никому. Уверен.
        — Хорошо… Мне бы хотелось, чтобы ты последил за Лапазом, — доверительным тоном произнес Андре.
        — Лапазом? Я видел его сегодня утром… У него клиенты в Аллосе. И он сидел в баре с этой птичкой из жандармерии… Вместе с Эсташи.
        — Да плевать мне на Эсташи! Меня интересует этот поганый проводник… Говоришь, он разговаривал с девицей из жандармерии?
        — Да, с новенькой… Мне кажется, они вместе отправились на экскурсию.
        — Черт! Только этого не хватало…
        — Так что я должен делать? — непонимающе спросил Порталь.
        — Ты не должен выпускать из виду Лапаза. Я хочу знать, что он делает, когда у него нет туристов.
        — Зачем?
        — Делай, что говорят, и не задавай вопросов.
        — Согласен… Когда начинать?
        — Прямо сейчас, дубина! И постарайся, чтобы он тебя не заметил…
        — Хорошо… А за девушкой тоже следить?
        Мэр недобро взглянул на него.
        — Я просто так сказал, на всякий случай, — уточнил Порталь.
        — Во всяком случае, если я не ошибаюсь, то, приглядывая за проводником, ты проследишь и за девицей…
        Мэр встал, Порталь последовал его примеру, торопясь прикончить свой пастис, прежде чем его проводят к выходу. Лавесьер вытащил из кармана купюру в двадцать евро:
        — Держи, купишь какую-нибудь ерунду своему малышу.
        — Спасибо, месье Андре…
        — А теперь проваливай. Как только узнаешь что-то интересное, позвонишь мне. И главное, чтобы тебя не заметили! Понял?
        Порталь кивнул и через сад пошел к своей машине. Молодой пес с ворчанием бросился к нему, но получил сильнейший пинок в бок. Издав пронзительный визг, он пополз в будку.



        Глава 16

        Уперев руки в бедра и откинув назад голову, Серван перевела дух. Три четверти часа непрерывной ходьбы, однако она делает успехи. Гордясь своими достижениями, она медленно направилась к жандармерии, постепенно обретая привычный ритм дыхания. После целого дня, проведенного на приеме, дня, заполненного скукой и бумагами, какое удовольствие наконец размять ноги!
        Она шла по берегу Ланса, стремительно несущего свои воды в Вердон и выбравшего Кольмар свидетелем их бурного слияния. Река, явно наделенная благоразумием, но во время сильных гроз способная смести все на своем пути.
        Подойдя сзади к дому Эдельвейс, она заметила Николя Вертоли, сидевшего на берегу реки. Ей захотелось поговорить с ним, словно они старые друзья. Молодой человек не слышал, как она подошла: шум воды заглушил звук ее шагов.
        — Привет, Николя!
        Встрепенувшись, он повернулся, не успев вытереть слезы, которые наверняка хотел скрыть. Увидев его печальное лицо, Серван почувствовала себя очень неловко. Николя торопливо стер с лица последние следы своей печали.
        — Что-то пошло не так? — спросила молодая женщина, садясь рядом с ним. — Я помешала вам?
        Два глупых вопроса, один за другим.
        Разумеется, она ему помешала! Но теперь, когда его секрет открылся, почему бы не узнать, отчего он так грустен. Ей всегда нравилось помогать мятущимся душам, истинное призвание социального работника. В конце концов, она, наверное, ошиблась с выбором профессии…
        Николя протянул Серван сигареты. Не слишком-то они показаны после долгой ходьбы! Однако она взяла, чтобы установить контакт и как-то занять себя.
        — Вы не обязаны со мной разговаривать, — уточнила она так участливо, как только могла. — Я ничего не видела, вы же знаете…
        Он растерянно улыбнулся ей, и она постаралась взглядом приободрить его.
        — Не говорите ничего моему отцу, — попросил он.
        — Разумеется!.. Тем более что мне, вообще-то, незачем с ним разговаривать!
        — Вы, конечно, считаете меня смешным, потому что я пришел плакать на берег этой бурной речки…
        — Смешным? Нисколько… Мне очень жаль, что у вас есть причина для слез.
        — У меня их тысячи, — признался он. — Тысячи…
        Тысячи, это, пожалуй, перебор! Ведь в конечном счете мы всегда плачем только над собой… Впрочем, сейчас не время сообщать ему данную сенсационную новость.
        — И одной причины хватит, — понимающе произнесла она. — Со мной такое тоже случается… Такое со всеми случается.
        — Сын жандарма не должен плакать! — ответил Николя, подражая интонациям отца.
        — Конечно! — улыбнулась Серван. — Вы здесь выросли?
        — Нет… Когда мы сюда приехали, мне уже исполнилось десять. В этой долине родился мой отец. Потом он уехал отсюда. Но после того как он объехал все казармы Франции и Наварры, он наконец смог осесть в краю своего детства. С тех пор он делает все, чтобы его отсюда не убрали…
        — А вы любите горы?
        — Да…
        — Я тоже! Я обожаю это место… Сначала я думала, что буду скучать в этой богом забытой дыре, но неожиданно поняла, что постепенно влюбляюсь в этот край.
        — Вы приехали одна? Я хочу сказать, вы не замужем?
        — Нет! Я приехала со своим чемоданом, и все…
        — Я рад, что вам здесь нравится. Как вас встретили здешние мальчики?
        — Неплохо… Они все еще относятся ко мне с недоверием, но это проходит…
        — А мой отец? Не слишком вас достает?
        — Он превосходный начальник, — искренне заверила она. — Уверена, лучшего мне не найти…
        — Вы так говорите, потому что я его сын!
        — Нисколько! Я действительно так думаю… Но, конечно, каждый смотрит на него по-своему… Знаете, ваш отец никогда не делал разницы между мной и всеми остальными.
        — Вы правы, у него много положительных качеств, — согласился Николя. — Но у него… немного устаревшие взгляды!
        — Но ведь жандармерия — та же армия! — напомнила Серван. — Следовательно, соблюдение дисциплины является обязательным.
        — Конечно, ты права…
        Неожиданное обращение на «ты» означало для нее, что он оценил ее поддержку. В сущности, они почти ровесники.
        — Что ты будешь делать летом? — продолжила она разговор.
        — Не знаю… попробую заняться повторением, ведь я завалил бакалавриат, и в сентябре мне придется пересдавать экзамены… Но, честно говоря, мне на них наплевать!
        Она не пыталась узнать больше, поскольку он явно не желал делиться с ней своими страданиями.
        — Послезавтра у меня выходной, и я собираюсь подняться на вершину Сеолан, — начала Серван. — Хочешь пойти со мной?
        — Почему бы и нет?
        — Я на машине, могу подхватить тебя… Встречаемся с Венсаном в семь тридцать в Лафу.
        Молодой человек внезапно дернулся.
        — Черт! — произнес он со смущенной улыбкой. — Я забыл… Послезавтра я не могу…
        — Жаль… Было бы здорово. Конечно, маршрут не из легких, но здорово!
        — В следующий раз! — заверил он ее, вставая. — Спасибо, что составила мне компанию.
        Он быстро удалился, и в какой-то момент она осталась наедине с рекой; однако она не спешила возвращаться к себе в студию, ибо та день ото дня казалась ей все меньше.

* * *

        Венсан пожал руки туристам и с удовольствием выслушал их благодарности. Затем отправился в турбюро, куда вошел через служебный вход, так как для посетителей оно уже закрылось. Там он увидел Мишель, она вытирала пыль со стеллажей.
        — Добрый вечер…
        Она молча смотрела на него. Похоже, восстановить прежние отношения будет сложно.
        — Что тебе надо? — сухо спросила она.
        — Я пришел посмотреть, сколько человек записалось на завтрашнюю экскурсию.
        — Ни одного! — не без удовольствия заявила она.
        — Что ж, ничего не поделаешь…
        Она продолжила свое занятие, но он явно не собирался уходить.
        — Что тебе еще нужно?
        — Быть может, мы могли бы поговорить…
        — Поговорить? О чем? Ты хочешь поговорить? Для исповеди есть кюре!
        — Послушай, Мишель, нам предстоит вместе работать, и, честно говоря, я бы предпочел, чтобы наши отношения были немного лучше…
        — Между нами всегда будет труп Мириам!
        Ее вполне предсказуемая атака его не обескуражила. Сев на стул, он наблюдал, как она старательно вытирает воображаемую пыль.
        — Ты теперь всю жизнь будешь меня ненавидеть?
        — Да.
        — Но, согласись, не я же убил ее! Я этого не хотел, ты прекрасно знаешь…
        Она оставила тряпку и наконец посмотрела на него. По ее суровому взгляду он понял, что попытка примирения провалилась.
        — Я никогда не смогу забыть того, что мне довелось увидеть. Двадцатилетняя девушка, мертвая, на кровати, совершенно обескровленная. Ты не видел ее… Поэтому тебе легко забыть о ней.
        Он молчал, предпочитая дать ей возможность выплеснуть весь яд.
        — И даже если ты этого не хотел, ты спровоцировал ее! Она была очень впечатлительной… А ты всего лишь позабавился с ней, поэтому она и умерла. Чтобы ты смог произвести свой выстрел!
        Если смотреть под таким углом, то он действительно чуть ли не преступник. Вынесенный ею приговор, не подлежащий обжалованию, задел его за живое.
        — Поэтому у меня нет никакого желания говорить с тобой, — завершила она. — И мне хотелось бы, чтобы ты понял, что это окончательно… Можешь сдохнуть хоть завтра, мне все равно. Ясно?
        — Куда уж яснее!..
        Поняв, что сумела задеть его до глубины души, она, казалось, обрадовалась, увидев, как болезненно исказилось его лицо. И даже позволила себе улыбнуться. Презрительной улыбкой.
        — Ты снова взялся за свое с этой маленькой жандарметкой? — поинтересовалась она.
        — Не лезь, куда тебя не просят! — рявкнул Венсан.
        — Ты прав! Меня это не касается! Ты для меня больше не существуешь… ты ничто… Впрочем, бюро закрыто, и тебя просят немедленно покинуть помещение.
        Неожиданно он двинулся на нее с таким свирепым видом, что она отступила.
        — Что еще тебе надо?
        — Мои деньги! — ответил он.
        Она направилась в заднюю комнату и спустя несколько секунд вышла оттуда с конвертом, который бросила на стойку.
        — Наличные и чеки, все там, — произнесла она. — Деньги за последние десять дней… Пересчитываешь, подписываешь квитанцию и сваливаешь!
        — Нет проблем! Мне вряд ли будет не хватать твоего общества…
        Не пересчитывая, он подписал квитанцию. Громко хлопнув дверью, он прыгнул в пикап и на недозволенной скорости помчался по центральной улице Аллоса. В конце концов, Мишель никогда не была его подругой; исключительно рабочие отношения. Так что она может думать все, что угодно.
        Согласен, она страдала, обнаружив тело Мириам. Согласен, есть вещи, которые забыть нельзя.
        Но его вины в этом нет.
        Он свернул на лесную дорогу и включил радио. Однако напрасно он увеличивал громкость, в голове его звенели только слова Мишель.
        Он тоже не мог забыть лицо Мириам. Он думал о ней каждый день, она снилась ему каждую ночь.
        Еще один кошмар.
        Словно невольное отмщение, Мириам с ее глазами послушного ребенка неотступно преследовала его в его собственном мире, постоянно спрашивая: почему?
        Почему ты не полюбил меня?
        Почему ты убил меня?
        И еще один кошмар.
        Пополнивший сонмы жутких видений, превращавших его ночи в чистилище.
        Он заметил, что днем эти бесформенные легионы, толпившиеся возле дверей его подсознания, вынужденно отступали.
        Ночью бой возобновлялся с неслыханным ожесточением. Война, исход которой всегда одинаков: враг слишком многочисленный, поражение неотвратимо.

* * *

        Вертоли, казалось, был поражен, увидев дичь, доставленную ему его ищейками.
        В субботу вечером, незадолго до полуночи. Идеальное время для проверки машин и водителей на алкоголь-скорость-оружие. И именно Серван, Матье и Лебрен захватили крупную добычу: водителя, ехавшего на своем «БМВ» со скоростью более 130 километров в час. К несчастью, этим водилой оказался не кто иной, как Себастьян Лавесьер, единственный сын мэра.
        Честно говоря, Вертоли предпочел бы, чтобы его подчиненные задержали какого-нибудь отдыхающего. Или вернулись с пустыми руками.
        Он мерил шагами свой кабинет, гневно глядя на задержанного.
        — Дайте ему алкотестер, пусть дыхнет, — велел он.
        Матье вынул прибор, и Себастьян согласился пройти проверку. Результат не заставил себя ждать: рекордное количество паров!
        — Ну хватит, не будете же вы держать меня здесь всю ночь! — теряя терпение, развязно воскликнул молодой человек.
        — Замолчи! — прикрикнул на него Лебрен.
        — О’кей, да, я немного выпил! Но мы отмечали день рождения приятеля и…
        — Заткнись! — рявкнул Вертоли. — Ты не немного выпил, ты пьян в стельку! И в таком состоянии ты вел машину? Ты что, хочешь разбиться или как?
        — Да ладно, я умею водить… и нечего дергаться как ненормальным!
        Он попытался встать и чуть не упал лицом вниз. В самый последний момент Лебрен подхватил его и вернул на стул.
        — Поместить его в камеру, чтобы протрезвел? — спросила Серван.
        — Нет… Отвезете его к отцу. Завтра, когда проспится, пусть явится за своей машиной.
        Она с изумлением посмотрела на шефа.
        — Но… он же в стельку пьян! — запротестовала она. — И отказался подчиниться приказу остановиться! Нам пришлось гнаться за ним несколько километров!
        — Вы отвезете его к отцу, и точка! — произнес аджюдан.
        — Это отвратительно! — возмутилась девушка.
        Презрительно улыбаясь, Себастьян уставился на нее, и его взгляд лишь удвоил ее возмущение.
        — Делайте, что вам приказывают, бригадир! — велел аджюдан. — Матье, вы едете с ней. Выполняйте!
        — Слушаюсь! — пришлось ответить Серван.
        Тон ее и взор были особенно дерзкими.


        Все огни погашены, — очевидно, супруги Лавесьер спали крепким сном. Только собаки яростно лаяли из своей конуры.
        — Отлично, — выдавил Себастьян. — Высадите меня здесь… Я знаю дорогу!
        — Замолчи! — ответила Серван. — Мы обязаны передать тебя с рук на руки твоим родителям… Тем более что ты на ногах не стоишь!
        — Какого черта надо будить моих стариков! Я совершеннолетний и неутомимый, моя крошка!
        — Смени тон! — приказала она, открывая дверцу. — Я не твоя крошка, запомнил?
        Схватив Себастьяна за ворот, она вытащила его из машины, и он рухнул прямо к ней в объятия. Она не смогла удержаться на ногах, и оба упали на посыпанную гравием дорожку. Оказавшийся сверху юнец явно испытывал удовольствие от такого падения. Серван безуспешно пыталась высвободиться. Подоспевший Матье без церемоний схватил Себастьяна за шиворот, поднял и прислонил к машине. Серван смогла наконец подняться и отряхнуть форму.
        — Очень жаль, моя крошка! — хмыкнул молодой человек.
        — Заткнись! — прорычала Серван. — Заткни свою поганую глотку!
        Презрительная улыбка юнца исчезла, уступив место изумлению, а потом злости.
        — Ты у меня еще поговоришь! — угрожающе просипел он, пытаясь непослушными руками дотянуться до нее. — Ты еще не знаешь, кто я! Никто не смеет разговаривать со мной в таком тоне! Тем более маленькая дебилка в жандармской форме!
        — Довольно! — произнес Матье. — Серван, звони! Пожалуйста…
        Она направилась к крыльцу и держала палец на кнопке звонка до тех пор, пока в коридоре не зажегся свет. Дверь открыл сам мэр, в пижаме, халате, с растрепанными волосами и сонным взглядом…
        — Добрый вечер, месье! Национальная жандармерия…
        — Что случилось?
        — Мы привезли вам вашего сына, месье, — продолжала Серван, стараясь контролировать себя. — Он находился за рулем в пьяном виде, а когда ему приказали остановиться, отказался выполнить приказание…
        — Ах ты, мерзавец! — проревел Лавесьер, вперив взгляд в своего отпрыска. — Когда ты наконец возьмешься за ум?
        — Ладно, давай отпускай меня! — пропыхтел Себастьян.
        В это мгновение за спиной мужа показалась Сюзанна. Увидев форму, она испустила сдавленный писк, крик, задавленный в зародыше.
        — Что-то случилось с сыном?
        В темноте она не увидела Себастьяна.
        — Да нет! — возразил ее муж, поднимая глаза к небу. — Все прекрасно…
        — Где он? — простонала она.
        — Да вот он я, бедняжка психованная! — ответил Себастьян — Ты что, совсем ослепла?
        Серван застыла в изумлении; несколько часов содержания под стражей явно пошли бы этому мерзкому юнцу на пользу.
        — Давай иди сюда! — промолвил отец, втаскивая пьяного отпрыска внутрь дома.
        Желая удостовериться, что с сыном ничего не случилось, что он в целости и сохранности, Сюзанна попыталась заключить его в объятия, но он грубо оттолкнул ее. Андре смущенно улыбнулся молодым жандармам:
        — Благодарю вас…
        — Завтра ему надо явиться в казарму забрать свою машину, — сказал Матье.
        — Он придет. Еще раз спасибо и доброй ночи.
        — Доброй ночи, месье мэр, — ответил жандарм, отдавая честь.
        Дверь закрылась, и они вернулись в свой джип.
        — Мне очень жаль, — произнес Матье. — Тебе надо было дать мне вытащить его…
        — Проехали! — сухо ответила Серван. — Я бы и сама сумела с ним справиться…
        — Да успокойся ты!
        — А меня нервирует, когда маленький говнюк ведет машину пьяный вдрызг, отказывается остановиться и уезжает, даже не отсидев под арестом до полного протрезвления! И все только потому, что его зовут Лавесьер… Однажды Вертоли сказал, что он не делает разницы между жителями долины! А получается…
        — Но это сын мэра! Его нельзя оставить в камере!
        — А почему?
        — Ну, так заведено… И не только в Кольмаре… Везде так.
        — А если завтра он кого-нибудь собьет насмерть?
        — Понимаю, Серван. Но его отец, без сомнения, даст ему нагоняй.
        — Нагоняй? Не смеши меня! Он заслуживает временного лишения прав и очень нехилого штрафа! А не какого-то нагоняя! К тому же, я уверена, он еще и накурился! От него за километр несло гашишем!
        — Успокойся, Серван, — уговаривал Матье, паркуя машину возле жандармерии.
        Войдя внутрь, они увидели Кристиана Лебрена и Вертоли: они о чем-то спорили.
        — Ну и? — спросил старший аджюдан. — Все прошло нормально?
        — Дальше некуда! — раздраженно ответила Серван. — Сыночка доставили папаше, и он позволил себе оскорбить меня!
        — Подожди… — попытался остановить ее Матье.
        — Но это правда! — не унималась девушка. — Впрочем, я забыла, что господин Лавесьер здесь в своем праве!
        — Довольно! — оборвал Вертоли. — Кристиан и Матье, вы возвращаетесь на дорогу и дежурите там до двух часов. А вы, Брайтенбах, идете за мной ко мне в кабинет!
        — Но…
        — Никаких возражений! — прикрикнул аджюдан. — Ко мне в кабинет, живо!
        Несколько секунд они смотрели друг на друга, и она подчинилась приказу. Закрыв дверь, Вертоли встал напротив нее.
        — Вы знаете, где вы находитесь? — воскликнул он.
        — В жандармерии! — вызывающе ответила она. — Там, где смертельно пьяных водителей сажают под арест! Даже если их фамилия Лавесьер!
        — Ах, да замолчите же вы! Вы что, считаете, меня это радует? Считаете, что я не хочу закрыть этого маленького мерзавца?
        — Тогда почему вы этого не сделали? Вы же не в подчинении у мэра!
        — Я знаю, что я должен делать! И нечего давать мне советы! Если бы я посадил сына Лавесьера в кутузку, это стало бы поводом для скандала! И все равно ничего бы не изменилось, разве что на меня посыпались бы неприятности!
        — Невероятно! — возмутилась Серван.
        — Послушайте, Брайтенбах: здесь приказываю я. А вы беспрекословно исполняете мои приказы. Зарубите себе это на носу. Иначе вы здесь больше не служите. Я не стану и дальше терпеть ваши пререкания на глазах у всего отделения! Если вы еще раз попробуете публично мне возразить, я немедленно заставлю вас замолчать. Вы все поняли?
        Серван изменилась в лице, но продолжала молчать.
        — Вы все поняли? — повторил Вертоли, подходя к ней еще ближе.
        — Да…
        — Что вы сказали?
        — Да, старший аджюдан.
        — Я не позволю какой-то девчонке устраивать бардак у меня в жандармерии!
        Серван чувствовала, что еще немного, и она взорвется. И решила поскорей убраться.
        — Я еще не закончил! — рявкнул Вертоли. — Вы будете стоять здесь до тех пор, пока я не разрешу вам уйти!
        Вернувшись на место, она встала, опустив голову. Главное — не разреветься у него на глазах.
        — Начиная с завтрашнего дня вы приводите в порядок архив!
        — Архив? Но…
        — Молчать! Здесь вам не турбюро! Вы будете находиться на службе с восьми часов до тринадцати и с четырнадцати до восемнадцати часов. И чтобы все четко! Иначе вам придется проводить в архиве все ночи и все выходные! Понятно?
        — Да, старший аджюдан.
        — Теперь идете в дежурную часть. И дежурите там до возвращения Кристиана и Матье. Исполнять!
        Она быстро вышла, села за стойку и повернулась спиной к кабинету Вертоли. После такого мучительного унижения она не смогла сдержать слез. Все узнают, что на нее наложено взыскание.
        Ну почему она не подчинилась сразу, не вступая в дискуссию? Почему так яростно протестовала?
        Видеть, этому учатся. Как ходить или говорить…
        А терпеть несправедливость — этому тоже учатся?

* * *

        Быстро покончив с едой, Серван посмотрела на будильник, стоящий возле маленького телевизора: 14 часов, пора возвращаться на работу в архив. Выскочив из квартиры, она внизу столкнулась с тремя коллегами, которые о чем-то оживленно разговаривали.
        — Ну как, Серван? Тяжело работать в архиве?
        Резко затормозив, она развернулась на каблуках.
        — Кто меня спрашивает? — бодро поинтересовалась она.
        — Я, мадам! — промолвил один из них, поднимая руку.
        — Нет, это похоже на детскую игру, — ответила она с вымученной улыбкой.
        — О, ну тем лучше! А то мы за тебя беспокоились!
        — Ваша забота меня очень растрогала! Но правда, не о чем волноваться…
        — Брайтенбах?
        Она повернулась и оказалась нос к носу с Вертоли.
        — Вы видели, который час? Вы опаздываете.
        — Я шла…
        — Поторопитесь.
        И под веселый смех коллег поспешила к зданию жандармерии.
        — А у вас, — добавил Вертоли, обращаясь к жандармам, — хотелось бы узнать, какого черта вы тут хихикаете как идиоты! Вам что, делать нечего?
        — Мы не со зла, старший аджюдан! Мы просто хотели немного подразнить…
        Молодые жандармы тотчас разошлись, и Вертоли чеканным шагом направился к себе в кабинет. Перед дверью по стойке смирно стояла Серван.
        — Что вы хотите?
        — Хочу поговорить с вами, старший аджюдан!
        Он немного поколебался.
        — Входите, — наконец разрешил он.
        Она была уверена, что он ее примет. Он даже пригласил ее сесть.
        — Я вас слушаю. Только коротко.
        — Я хотела извиниться… Я не должна была так себя вести в присутствии коллег.
        — Вы это говорите для того, чтобы я снял с вас взыскание?
        — Нет, старший аджюдан. Я просто хотела, чтобы вы это знали. Меня иногда заносит, и я остро чувствую несправедливость… Это сильнее меня… Но мне очень жаль, что я поставила под сомнение ваш приказ, и мне бы не хотелось утратить ваше доверие.
        Похоже, ее искреннее признание его растрогало.
        — Я знаю, что вы можете вспылить, Брайтенбах. Я понял, что у вас такой характер! Но я объяснил вам, как вы должны себя вести…
        — Я поняла. И обещаю держать себя в руках.
        — В таком случае все хорошо.
        — Я не утратила вашего доверия?
        — Нет, я вам по-прежнему доверяю… А теперь возвращайтесь в архив.
        Она признательно ему улыбнулась и покинула кабинет. Вертоли проводил ее взглядом. У него был всего один сын, а он всегда мечтал, чтобы жена подарила ему дочку. Но после рождения Николя жена его больше не могла иметь детей, и его мечта так и не сбылась.
        Теперь в своих мечтах он хотел, чтобы его дочь лицом и характером походила на Серван.



        Глава 17

        — Вот мы и пришли, — произнес Венсан, ставя рюкзак на землю.
        Вглядывалась в слабый свет на горизонте, она все еще удивлялась тому, что им удалось совершить это ночное восхождение. Они сидели совсем рядом, и Венсан ощущал, как она дрожит. Он снял куртку и накинул ее на плечи девушке.
        — А вы?
        — Я нормально! Я же мужчина, настоящий мужчина!
        Она рассмеялась, и он взволнованно посмотрел на нее, однако в темноте они с трудом различали друг друга. Он достал из рюкзака маленькую бутылочку.
        — Полынный ликер в такой час?
        — Не отказывайтесь, он вас согреет… Всего глоточек!
        Позволив себя уговорить, она вздрогнула от действия крепкого ликера, обжегшего ей горло: настоящий поток лавы. Затем Венсан сервировал настоящий завтрак, и они съели его в полной тишине, на высоте 3000 метров над уровнем моря.
        — Мне показалось, что подъем был не сложный! — доверительно сообщила Серван, пробуя кофе.
        — Нормальный. Ночью вы мало что видели. К тому же холод… В такой обстановке меньше ощущаешь затраченные усилия.
        — Вы с туристами тоже сюда поднимаетесь?
        — Да, один или два раза, в августе.
        — Мне очень приятно, что вы совершили это восхождение для меня одной…
        Он предпочел не отвечать, не желая выдавать странное чувство, зарождавшееся в нем против его воли. Чувство к женщине, которая вряд ли когда-нибудь сможет его полюбить.
        В мягкой атмосфере дивного раннего утра он впервые признался себе в этом чувстве. Бесполезно и далее скрывать очевидное: ему хорошо с ней, хочется обнять ее. Их плечи соприкоснулись. Очень трудно сопротивляться, обращаться с ней как с другом, так, как хочется ей.
        — В котором часу встает солнце?
        — Уже скоро…
        — Оно затопит наши жизни своим благотворным светом. Оно выведет нас из сумрака…
        Венсан с удивленной улыбкой посмотрел на нее.
        — Так говорил мой отец. Когда я была девчонкой, я боялась темноты. И по вечерам он приходил ко мне в комнату и успокаивал меня.
        — Вам его не хватает?
        — Очень… С тех пор как он уехал в Ниццу, я однажды позвонила ему, но… он отказался со мной разговаривать.
        — Как можно отталкивать собственную дочь…
        — Похоже, он изумился, когда я представила ему Фред. И все это для того, чтобы через два года мы расстались! Если бы я знала…
        — Вы не должны ни о чем сожалеть, Серван. Вы же не сможете все время прятаться!
        — Мне всегда придется прятаться.
        — Надо принимать себя такой, какая вы есть, — настаивал Венсан. — В этом нет ничего постыдного. Я вас не понимаю…
        — И не пытайтесь! Вы, разумеется, правы, но у меня не получается. Во всяком случае, пока не получается. Тяжело сознавать свое отличие от большинства людей… У них столько предрассудков!
        — Возможно, у вас тоже есть предрассудки, — возразил он. — Вы думаете, что они бездумно вас отвергнут, отвернутся от вас такой, какая вы есть…
        — Со мной это часто случалось, Венсан. Слишком часто. Но вы отчасти правы: я слишком часто заранее придумываю реакцию людей. Сейчас у меня нет сил, когда-нибудь, возможно…
        Она надолго замолчала, а потом продолжила:
        — Не знаю, сумею ли я когда-нибудь влюбиться…
        От ощущения боли Венсан закрыл глаза:
        — Вы непременно влюбитесь. Когда… когда Лора меня бросила, я думал, что моя жизнь кончена. Что я умру от горя, от гнева… Однако я выжил.
        — Как это случилось?
        — Я на неделю ушел с туристами в поход высоко в горы, в Австрийские Альпы… Чудесная прогулка… А вечером, когда вернулся…
        В бескрайнем пространстве его голос звучал очень необычно; Серван вздрогнула.
        — Опустевший дом… Полупустой гардероб… Звонки родителям, друзьям…
        — Она ничего вам не оставила? — удивилась девушка. — Записочку или…
        — Оставила. Послание на компьютере. Венсан, прости меня. Я ухожу от тебя. Есть от чего задать миллиард вопросов.
        — Мне казалось, она бежала с каким-то типом?..
        — Я узнал об этом позже. Действительно, в деревне видели, как она уезжала с каким-то мужчиной… На машине с парижским номером. Это все, что я смог узнать.
        — И она больше не давала о себе знать?
        — Нет, никогда. Ни мне, ни своим родителям. Ее отец умер два года назад. После ее исчезновения он очень быстро сдал… Ее мать по-прежнему живет в Тораме. Я иногда навещаю ее.
        — Очень мило с вашей стороны!
        — Если ее дочь сбежала от меня, это не причина бросать ее на произвол судьбы! К тому же моя мать живет в Шато-Гарнье, неподалеку от Торама. Так что когда я навещаю ее, я заезжаю и к Мадлен…
        — А чем занималась Лора?
        — Она была проводником, как и я.
        Первый луч солнца явился озарить его рану своим слабым светом.
        — Началось! — прошептал Венсан. — Сейчас оно выведет нас из сумрака…
        Серван замерла, не в силах оторваться от грандиозного зрелища. Словно по волшебству, вершины, одна за другой, вырывались из мрака. Небо расчистилось, взор охватывал весь горный массив и проникал далеко за его пределы. От сказочной красоты у них захватило дух. Солнце поднималось быстро, словно брошенное чей-то гигантской рукой, пробуждая чередующиеся ежеминутно краски. Картина постоянно менялась, даже не приходилось вертеть головой.
        Последний раз Венсан встречал рассвет в горах вместе с Лорой.
        Сегодня утром рядом с ним Серван, и он мог бы быть счастлив.
        Повернувшись к ней и увидев, что она взволнована до слез, он обнял ее за плечи, чтобы еще теснее прижать к себе.
        — Мне действительно очень повезло, что я встретила тебя, — тихо произнесла она.
        Впервые она назвала его на «ты», и он мог бы быть счастлив.
        Но их чувства совпадали не во всем. Из-за досадной разницы тела их оставались чужими друг другу. Словно они никогда не встречались. В то время как мысли их пребывали в абсолютной гармонии.
        В то время, когда он мог бы быть счастлив…
        Солнце продолжило свой путь над горизонтом, взгляд Венсана терялся в бесконечности, а сам он думал о том, что жизнь всегда жестока. И до самой смерти будет причинять ему боль.

* * *

        Серван уехала, и Венсан пошел сложить снаряжение в пристройку. Всего десять утра, весь день впереди. Ночью он почти не спал, но спать не хотелось.
        Внезапно оставшись без дела, он сел на крыльцо, где к нему немедленно присоединился Галилей.
        — Видишь, старик, твой хозяин по-прежнему грустит…
        Пес поднял на него печальные глаза. Казалось, он понимает человеческий язык.
        — Но я не позволю меня сломать!
        Вдалеке показалась машина. На миг Венсан решил, что это возвращается Серван. Чтобы сказать ему… Понимаешь, я снова влюбилась, Венсан…
        Но это оказался желтый почтовый фургончик, примчавшийся на полной скорости. Ничего романтичного.
        Овчарка с лаем бросилась ему навстречу; почтовый служащий стремительно выдал Венсану его конверты и умчался, — видимо, он куда-то опаздывал. Венсан бросил взгляд на корреспонденцию: письмо из Вануаза, от приятеля, также работавшего проводником, и анонимное послание с напечатанным на машинке его именем.
        Судя по штемпелю, его отправили из Торама.
        Он быстро вскрыл его и нашел три ксерокопированные страницы. На этот раз речь шла о решении мэра Кольмара выплатить солидную сумму в четырнадцать тысяч евро за осуществление геологической съемки.
        Когда он увидел, кому направлены эти деньги, у него перехватило дыхание.

* * *

        Эрве Лавесьер вошел в кабинет брата: тот разговаривал по телефону. В ожидании, когда брат освободится, он подошел к окну и закурил. Андре говорил, как всегда, громко, и младший брат, улыбаясь, слушал. Тон явно повышался.
        Наконец мэр положил трубку и немедленно выплеснул свое раздражение:
        — Этот козел задолбал меня!
        — С кем ты разговаривал? — поинтересовался Эрве.
        — Да с этим бельгийским идиотом, купившим большое шале у въезда на перевал Дешан… Он уже черт знает сколько времени меня изводит, требует отремонтировать нижнюю дорогу, что ведет к его дому! Похоже, там есть выбоина, которая корежит его люксовую тачку!
        — И что ты ему ответил?
        — Что скоро ему заделают его дырку!
        Оба брата дружно рассмеялись, и Эрве, выбросив в окно окурок, сел напротив стола.
        — Ты хотел со мной поговорить? — спросил он.
        — Я узнал, что Лапаз интересуется продажей участков, — объяснил Андре.
        Эрве не смог скрыть волнения. На лбу пролегла глубокая морщина, губы поджались.
        — И что в точности тебе известно?
        — Только то, что он был у нотариуса и они смотрели документы… Белло предупредил меня.
        — Белло? Но разве он в курсе, что…
        — Нет… Он только знает, что эта сделка должна носить конфиденциальный характер. А так как я оказал ему услугу, он позвонил мне.
        Эрве заходил по просторному кабинету. Новость явно выбила его из колеи.
        — Надо бы избавиться от этой поганой собаки!
        — Тише, Эрве… Спокойствие… Пока он только вязнет в догадках.
        — Скорее всего, Пьер Кристиани оказался болтуном! — предположил Эрве.
        — Разумеется, — согласился Андре. — Ему следовало бы умереть раньше…
        — Однако, до того как сдохнуть, он вполне мог выбрать время открыть ему всю правду!
        — Кристиани знал не все, — спокойно напомнил мэр. — Он не знал главного! Не думаю, что Лапаз докопается до истины. Однако за ним надо понаблюдать. Я попросил Порталя глаз с него не спускать.
        — Порталя? Он так глуп, что тот засечет его в два счета!
        — Согласен, Порталь мало на что способен, но, думаю, с этим он справится. Да и потом, на кого еще я могу положиться?
        — А что будем делать, если Лапаз пойдет дальше?
        — Посмотрим.
        — Если нужно им заняться, можешь рассчитывать на меня! — уверенно произнес Эрве.
        — Ты пока не волнуйся…
        Эрве закурил еще одну сигарету. Его брат поспешил открыть окно; как у всех бывших курильщиков, у него появилась аллергия на запах табака.
        — Как дела у Людо? — спросил он.
        Людовик — старший сын Эрве. Почти ровесник Себастьяна, чуть-чуть моложе. Двоюродные братья долгое время были неразлучны. До тех пор, пока Людовик не уехал работать в Ментону.
        — Все хорошо… А Себ?
        — Позавчера жандармы доставили его домой пьяным вдрызг! — проворчал Андре. — Я устроил ему головомойку и сказал, что, если он еще раз такое выкинет, я продам его тачку! Маленький обалдуй…
        — Ну, в его возрасте это простительно, — заметил Эрве, пожимая плечами.
        — Кстати, о жандармах, ты знаешь новенькую малютку, что прислали в казарму?
        — Видел ее пару-тройку раз…
        — Это она привезла мне моего мальчика, — добавил Андре. — У нее очень несговорчивый вид… Уверен, Лапаз уже положил на нее глаз.
        — Я видел их вместе, — подтвердил Эрве.
        — Надо бы и за ней понаблюдать. Мне кажется, у этого мерзавца-проводника есть сомнения насчет смерти Кристиани… А так как тело нашла девчонка, то она, возможно, кое-что знает.
        — А по-моему, так она только его ствол и знает! — ухмыльнулся Эрве.
        — Одно другому не мешает, напротив… Ну что, идем пожрать? Я голоден как волк!

* * *

        Прежде чем рухнуть на диван, Венсан налил себе стакан воды. С той минуты, как он вскрыл анонимное письмо, мозг его работал со скоростью сто оборотов в час.
        Кто-то в долине явно хотел воспользоваться им, чтобы сделать правду достоянием гласности.
        Но какую правду? Дело о коррупции или что-то более серьезное? Кроется ли в этой загадке и разгадка смерти Пьера?
        И почему тот, кто все знает, сам не делает ничего?
        Не найдя ответов на свои вопросы, он стал соображать, кто смог бы ему помочь. И естественно, позвонил на мобильный Серван. Автоответчик. Оборвав связь, набрал номер жандармерии и попросил позвать ее к телефону. И терпеливо ждал, когда наконец Серван возьмет трубку.
        — Венсан? Что с тобой случилось?
        — Мне надо с вами поговорить… С тобой поговорить… У меня новость!
        — Я одна в архиве, ты можешь говорить.
        — Нет, нам лучше встретиться… Ты где обедаешь?
        — У меня очень мало времени…
        — Я сейчас за тобой заеду.
        — Нет, в тринадцать часов! Но у меня ровно один час.
        — Ничего… Жди меня у казармы, мы поедем обедать в крошечный ресторанчик за пределами Кольмара.

* * *

        Ресторан располагался в пяти минутах езды от деревни, на берегу водоема, что в летнее время года было особенно приятно.
        Серван и Венсан устроились на воздухе и заказали на двоих большую пиццу.
        — Итак? — без промедления начала Серван. — Что случилось?
        Венсан протянул ей ксероксы:
        — Получил сегодня утром, в таком же конверте, как и в прошлый раз…
        Серван пробежала глазами документы и подняла голову.
        — Жюльен! — прошептала она. — Я это знала!
        — Не торопись! Это ничего не доказывает…
        — Ничего? Нас наводят на участки, и кто оказывается за кулисами сделки? Жюльен Мансони! Тебе присылают доказательства платежа, совершенного мэрией. И кому она направила эти суммы? Жюльену Мансони! Разумеется, это ничего не доказывает… Хотя бы признайся, что это весьма подозрительно!
        — Да, согласен.
        — По моей версии, Жюльен несколько раз получал значительные суммы от мэрии Кольмара… Здесь явно пахнет коррупцией!
        — Жюльен — и коррупция? Я даже представить себе такого не могу… И в обмен на что?
        — А вот это нам и нужно выяснить… Ты что-нибудь слышал об этих геологических изысканиях?
        — Нет, никогда… Они проводились на том месте, куда мэрия сбрасывает грязевые отходы водоочистной станции.
        Появился хозяин с пиццей, и они прервали разговор. Когда он наконец удалился, Серван снова принялась изучать ксероксы.
        — Все очень сомнительно, — продолжала она. — Разве для устройства полей фильтрации надо производить анализ почвы?
        — Я не специалист, но думаю, это логично… К тому же Жюльен обладает нужными знаниями, и, возможно, мэр действительно к нему обратился… Но меня это удивляет. Обычно он избегает работать с людьми из парка.
        — У меня есть версия! — провозгласила Серван, приступая к пицце.
        — Я тебя слушаю, — улыбнулся Венсан.
        — Итак, Жюльен составляет нужный отчет… Доставляя удовольствие мэру, он утверждает, что место как нельзя лучше подходит для сточных вод, хотя на самом деле это не так… И в обмен на положительную экспертизу мэрия переводит ему нехилую сумму.
        — Да, но участки? — возразил проводник. — Как они связаны с остальными махинациями?
        — Очень просто, мэр выкупает участки по бешеной цене, чтобы снова отблагодарить Жюльена за то, что тот, проводя изыскания, не стал вдаваться в подробности!
        — За исключением того, что все происходило в обратном порядке, — напомнил он. — Сначала участки, а полтора года спустя экспертиза…
        — Да, ты прав… Но ясно одно: Жюльен Мансони является сообщником в махинациях мэра.
        — Мне трудно в это поверить, — признался Венсан.
        — Но эта версия доказывает, что Жюльен получал мзду от Лавесьера! Этого ты не можешь отрицать…
        — Надо соблюдать осторожность! Я ведь даже не знаю, кто посылает мне эти шифрованные послания! Возможно, документы фальшивые!
        — Значит, надо все проверить…
        — Задача не из легких! — с сомнением произнес проводник. — Я плохо себе представляю, как я смогу сунуть нос в дела мэрии… Этот подонок Лавесьер выставит против меня тяжелую артиллерию!
        — Найдем способ! — заверила его Серван. — Здесь отличная пицца!
        Он смотрел, как она ест, но сам к еде даже не притронулся. Влюбленные забывают о еде…
        — Скажи мне, какого черта ты сидишь в архиве?
        — Вертоли услал меня туда на неделю… Надо привести в порядок весь этот бумажный бардак… К счастью, у меня нет аллергии на пыль!
        — Это взыскание или необходимость?
        — Скорее первое. Я стала оспаривать его приказ в присутствии коллег…
        — О! Мадемуазель Брайтенбах очень недисциплинированна!
        — Мы сцапали сына Лавесьера, когда он в стельку пьяный ехал на своем гоночном авто пару дней назад… Он отказался остановиться… Но Вертоли все равно отослал его к папочке, а я попыталась возразить… Шефу это очень не понравилось!
        — Представляю себе! Но чего ты ожидала? Ты считаешь, что Вертоли оставит малыша Себастьяна в камере?
        — Да, именно так и считала, — призналась она.
        — Иногда ты очень наивна! — вырвалось у проводника. — В этой долине никто не пойдет против Лавесьера! Он хозяин здешних мест…
        — Ладно, оставим его, нам надо узнать, почему Жюльен получил такой жирный куш… Составим план действий!
        Решительное выражение лица придавало ей неповторимое очарование! Казалось, она способна сдвинуть горы. Или попросту приручить их.
        — Но пока мы толком ничего не знаем, ни слова Вертоли, — велел Венсан.
        — Разумеется! Если он узнает, что я веду параллельное расследование, он передаст меня расстрельной команде!
        — И что мы будем делать?
        — Надо проверить, действительно ли Жюльен проводил экспертизу, или этот платеж — фальшивка. А еще хотелось бы знать, получил ли он деньги за участки… Узнать, изменился ли его образ жизни после этой продажи. Крупная сумма не может остаться незамеченной.
        — Может, мне стоит пойти поговорить с ним, — задумчиво произнес Венсан.
        — А что ты ему скажешь? Разве что пробудишь у него подозрения…
        — У меня идея! — воскликнул Венсан с загадочной улыбкой.
        — Прекрасно, дозволяю тебе исполнить ее.
        Она посмотрела на часы:
        — Черт, мне пора возвращаться!
        — Даже нет времени выпить чашечку кофе?
        — Нет! Ты должен немедленно доставить меня на работу! Вертоли следит за мной, как за молоком на плите! Сегодня утром он и так позволил мне начать немного позже…
        Венсан заплатил по счету, и они поспешили к пикапу.
        — Ну же, давай быстрей! — умоляла Серван.
        Он прибавил скорости, и в 14 часов 10 минут они уже остановились возле жандармерии. Прежде чем выпрыгнуть из машины, Серван поцеловала Венсана в щеку.
        — Держим друг друга в курсе! — весело произнесла она. — И еще раз спасибо за обед!
        — До скорого…
        Венсан направился в сторону Аллоса, но поехал не домой, а в управление парка. В этот час встретить там Жюльена шансов мало, но он решил попытаться — вдруг повезет.
        По дороге он продолжал обдумывать положение дел на сегодня, ибо больше чем когда-либо пребывал в неуверенности. Действительно ли таинственный информатор готов вывести его на след убийцы Пьера? Убийцы с лицом Жюльена? Невозможно. Конечно, они никогда не дружили. Но Венсан всегда уважал Мансони за профессионализм и ответственность. За его борьбу за экологию, которую он отважно вел, несмотря на препоны. Как можно хотя бы на мгновение подумать, что он способен убить Пьера?
        Прибыв на место, Венсан припарковал машину рядом с машиной Мансони. В конечном счете он правильно сделал, что приехал.
        Войдя, он увидел обоих смотрителей, о чем-то спорящих со своим начальником.
        — Привет, Венсан! — бросил Жюльен Мансони. — Как дела?
        — Хорошо, — ответил проводник, пожимая руки присутствующим мужчинам. — А вы не на местности?
        — Готовим назначенный на завтра информационный день, — объяснил Батист.
        — Если хочешь кофе, налей себе, — добавил Седрик. — Я только что сварил, он еще горячий!
        — Спасибо…
        Как приступить к интересующей его теме?
        — Ты что-то хотел? — спросил Жюльен.
        — Да… Проезжая сегодня мимо водоочистной станции, мне пришел в голову вопрос… Разве государство не требует проведения геологической экспертизы почвы, куда будут сливать грязевые отходы после водоочистки?
        Лицо Мансони слегка скривилось.
        — Еще как требует! — ответил Седрик. — Это обязательная процедура. Почва не должна впитывать грязь.
        — Вот, я так и думал! — торжествующе произнес Венсан. — А вы считаете, что Лавесьер все сделал по правилам?
        — Почему ты нас об этом спрашиваешь? — удивился Батист, подкручивая усы.
        — Я просто задал себе этот вопрос… Я всегда ищу повод, чтобы напрячь этого мерзавца!
        — Теперь, когда место уже выбрано, вопрос, наверное, запоздал, — справедливо заметил Седрик.
        — Да, — согласился Венсан. — Но никогда не знаешь… Мне хотелось бы знать, проводились ли изыскания… Я намерен пойти в мэрию и…
        — Проводились, — внезапно вымолвил Жюльен.
        — Ах вот как? — невинным тоном отозвался Венсан. — Ты уверен?
        — Точно… Я проверял.
        — А-а-а… И земля подошла, чтобы ее использовали так, как решил мэр?
        — Разумеется! Иначе зачем бы делать экспертизу?
        — А если экспертизу сделал его приятель? — внезапно высказал подозрение Седрик.
        Сам того не желая, молодой смотритель оказал серьезную поддержку Венсану.
        — И правда! — продолжил проводник. — Если это сделал его приятель, тогда пиши пропало! Надо бы посмотреть документы в мэрии, чтобы узнать, кто делал экспертизу…
        — Надеюсь, что это не Порталь! — усмехнулся Батист.
        — Он такой дурак, что вряд ли сможет провести экспертизу даже содержимого собственных карманов! — фыркнул Седрик.
        Венсан бросил взгляд в сторону хранившего молчание Жюльена, но тот, похоже, чувствовал себя прекрасно.
        — Отлично, спасибо за сведения и за кофе! — произнес Венсан, вставая.
        — У тебя сегодня нет клиентов? — удивился Седрик.
        — Нет, сегодня нет… Но завтра у меня группа из двадцати человек, мы поднимаемся на Симе.
        — Двадцать? — переспросил Батист. — Да ты половину по дороге потеряешь!
        — Нет, у них уже есть опыт. Все они члены одного клуба… Ладно, я поеду в мэрию, немного пошевелю это дерьмо! И ничего, если Лавесьер, увидев меня, пойдет в наступление! Пока, парни…
        Проводник направился к своей машине. Совершенно очевидно, что смотрители не в курсе той хорошо оплачиваемой работы, что Мансони выполняет по поручению мэра. Когда он уже поворачивал ключ зажигания, в стекло постучал Жюльен. Венсан приглушил мотор внедорожника.
        — Могу я с тобой поговорить? — попросил Мансони.
        — Да, конечно… В чем дело?
        Венсан вышел из машины, и они отошли от домика управления.
        — Что случилось, Жюльен?
        — Экспертиза, о которой ты говорил… Я ее проводил.
        Венсан постарался изобразить удивление:
        — Ты? Но почему ты об этом не сказал?
        — Парни не знают, что я работал на мэрию, а я опасаюсь, что они плохо это воспримут.
        — Однако удивительно! — промолвил Венсан.
        Начальник участка присел на низенькую каменную стенку. Казалось, он был несколько смущен, но продолжал хранить потрясающее спокойствие.
        — Тебя это задевает?
        — Нет, — заверил его Венсан. — Ведь кто-нибудь должен это делать… А раз ты имеешь соответствующую квалификацию, то я проблем не вижу. Тем более я уверен, что ты не сделал мэру никаких поблажек.
        — Участок вполне подходящий, беспокоиться нечего.
        — Хорошо… Но в таком случае почему ты не хочешь, чтобы твои сотрудники были в курсе?
        — Ну… Они не питают любви к Лавесьеру, и если узнают, что я получил деньги от этого типа…
        Первый промах.
        Когда идешь по грязи, всегда жди, что поскользнешься.
        — От мэрии, — уточнил Венсан.
        — Что?
        — Ты получил деньги от мэрии, не от мэра…
        — Точно… И совершенно законно, ты же знаешь… Как эксперт, я имел право сделать заключение и получить за это вознаграждение.
        — Такая работа хорошо оплачивается?
        — Не слишком!
        Четырнадцать тысяч евро — не слишком?!
        — Ладно, в таком случае я в мэрию не поеду!
        — Я хотел, чтобы ты знал, прежде чем начнешь собирать справки, — заключил Жюльен. — Незачем время терять!
        — Ну да, конечно… Но я еще чего-нибудь найду, чтобы достать мэра!
        — Удачи! — промолвил Жюльен. — Я с тобой прощаюсь, у нас еще куча работы.
        Мансони отбыл в домик управления, а Венсан сел за руль своего пикапа.
        Отныне он уверен, что Жюльен что-то скрывает. Но он нисколько не продвинулся вперед. От постоянных вопросов у него разболелась голова; он стремился к истине, как стремятся к тишине среди гвалта.
        Он снова проехал Аллос и в зеркале заднего вида заметил «рейнджровер» Порталя. Дважды за один день этот кретин ехал за ним.
        Странно.
        Следил ли он за ним?
        Он пересек Озерную дорогу и поехал в сторону Кольмара, «рейнджровер» по-прежнему сидел у него на хвосте. Быть может, он тоже ехал в Кольмар?
        Оставив в стороне укрепления, Венсан выехал на шоссе, спускавшееся в долину, направление Сент-Андре.
        «Рейнджровер» остановился в деревне. Ложная тревога.
        На бензозаправке Венсан залил полный бак и продолжил путь. Когда он расстался с Жюльеном, в голову ему пришла идея. Есть человек, который может прийти к нему на помощь.
        Он вставил в автомагнитолу кассету, как обычно с классической музыкой. В жаркий полдень конца июля под меланхолические звуки Яна Сибелиуса чередой бежали километры. Туристов основательно прибавилось, и до конца августа у Венсана больше не будет свободного времени: на каждую неделю у него запланировано пять или шесть пеших экскурсий. Но такой ритм вполне ему по вкусу.
        Разве что в это лето горизонт омрачился. Самоубийство Мириам, неожиданная смерть Пьера и странное чувство к Серван.
        Столько всяких сложностей…
        Возле Сент-Андре Венсан свернул на юг и поехал вдоль озера, образовавшегося при строительстве плотины Кастийон; летом берега глубокого озера с синей водой особенно манили туристов.
        К 16 часам он прибыл в Кастеллан, крохотную деревушку, которую штурмом брали автобусы, полные любопытствующими, жаждавшими узреть знаменитое Вердонское ущелье. Бросив свой внедорожник прямо посреди узкой улочки, он постучал в массивную резную дверь.
        Довольно быстро ему открыл мужчина лет шестидесяти.
        — Венсан! — радостно воскликнул он, улыбаясь. — Каким добрым ветром тебя сюда занесло, малыш?
        Венсан проследовал за другом в столовую, где на столе громоздились стопки книг.
        Поль Лесперанс, геолог, известный всей Европе, в начале восьмидесятых внес большой вклад в создание геологического заповедника в Верхнем Провансе.
        — Выпьешь чего-нибудь освежающего? — предложил Поль.
        — Охотно… По дороге со мной чуть не случился тепловой удар!
        — Давай, малыш, садись на диван, я сейчас…
        Венсан устроился на диване, где, свернувшись клубочком, спала старая кошка. Он давно знал Поля и искренне уважал этого седобородого старика, сумевшего сохранить детское любопытство и вкус к жизни.
        — Пиво тебя устроит? — громко спросил Поль из кухни.
        — Отлично!
        Геолог сел напротив гостя.
        — Мне нужны сведения, — срезу перешел к делу проводник, откупоривая жестяную банку. — Мне нужно знать твое мнение об организации полей фильтрации для водоочистной станции Кольмара.
        — На каком уровне?
        — На уровне почвы… Можешь мне сказать, подходит ли земля выбранного участка для такой задачи?
        — Разумеется, ведь это я проводил анализ почвы!
        Венсан опешил.
        — Ты, похоже, удивлен… считаешь, что я не способен выполнить такую работу? — возмутился Поль.
        — Да нет же, напротив! Мое изумление не имеет отношения к твоей компетентности. Я тебе потом объясню. Расскажи мне, к чему привели твои исследования…
        — Так вот, это было… Как давно? Да уже лет десять назад… Мэры заинтересованных коммун попросили меня высказать свое мнение о том, где лучше ставить водоочистную станцию, а главное, где найти место для полей фильтрации. Предлагались три места на выбор. Я обследовал все три. Выбрали то, которое я посчитал самым подходящим… Впрочем, гораздо позднее!
        — Ты хочешь сказать, что участок, где сейчас поля фильтрации, и есть то самое подходящее место?
        — Твердое да! Там нет никакой опасности для окружающей среды… Но похоже, я разочаровал тебя?
        — Нет, что ты… Если ты провел исследования, значит заказывать еще одни смысла не было?
        — Разумеется!
        — Даже если станция построена через несколько лет?
        — Ну разумеется! Почва за несколько лет не меняется, малыш!
        — А еще кто-нибудь в наших краях смог бы сделать такую экспертизу?
        — Конечно… Я не единственный геолог в департаменте!
        — Обязательно должен делать геолог? А если просто специалист по проблемам окружающей среды?..
        — Все же надо быть геологом! — подумав, ответил Поль. — Я не очень представляю, как можно это сделать без досконального исследования почвы. Но если тебя настолько интересует эта экспертиза, что ты даже не можешь мне сказать почему, я могу дать тебе отчет, который я в свое время составил.
        Геолог прошел в соседнюю комнату, превращенную им в библиотеку. Ему понадобилось меньше десяти минут, чтобы найти документ и передать его Венсану.
        — Спасибо, Поль… Большое спасибо.
        — Ты все еще не хочешь сказать, почему тебя так интересует это дело? Ты возбудил мое любопытство и…
        — Обещаю все тебе объяснить! Но когда буду уверен…
        — Мы никогда ни в чем не можем быть полностью уверены, малыш! Разве что только в этом мы можем быть уверены полностью! Неужели в твоем возрасте ты этого еще не знаешь?
        Венсан с нежностью смотрел на геолога. Они еще немного поговорили. О туристах в нынешнем году. О геологическом заповеднике. О возвращении волка, что большая удача для гор.
        Затем они заговорили о парке, главным образом о его будущем.
        Парк, точнее, Национальные парки привлекли пристальное внимание политиканов.
        Тех, кто в своих речах буквально упивался словесами о защите окружающей среды, подавая их при каждом удобном случае под разными политическими соусами. Потому что это успокаивает, потому что это модно. Биологическое разнообразие, долговременное развитие, борьба против потепления климата. Передоз в официальных речах, в рекламных кампаниях. Для тех, кто наносит непоправимый вред окружающей среде, это своеобразный способ позолотить свой имидж в глазах легковерной толпы.
        Воздействие лозунгов, предвыборных аргументов. Обещаний, которые никогда не выполняются.
        Слова, все время слова.
        Одни лишь слова.
        Для властей предержащих они не значат ничего. Для тех, кто дорвался до власти.
        Национальные парки находятся под прицелом у этих типов… Если позволить им действовать безнаказанно, они нажмут на курок, и парки исчезнут, как снег под солнцем. Станут пустой раковиной, очистив дорогу местным девелоперам… Под благовидным предлогом — больше места для человека. Словно тех нескольких отдельных территорий, которые пока пощадила их галопирующая экспансия, и так слишком много.
        Разговор шел оживленный, хотя оба и были единодушны во всем. Или почти во всем: Поль по натуре был большим оптимистом, нежели Венсан.
        Возможно, благодаря своей фамилии?..[5 - Лесперанс (фр. l’esperance) — надежда.] — подумал проводник.
        Наконец он встал и стал прощаться.
        — Надеюсь, ты не заставишь ждать тебя целый год? — выразительно произнес Поль.
        — Заметано! Но у меня последний вопрос по экспертизе почвы… Сколько тебе заплатили за такое исследование?
        — Мэрии выплатили мне вознаграждение в размере нескольких тысяч франков… Тогда еще были франки, мой мальчик! На деле это меньше тридцати тысяч. Принимая во внимание проделанную работу, могу тебе сказать, что я работал ради славы!
        — Спасибо за все, Поль… И без сомнения, до скорого.
        Лесперанс смотрел, как машина Венсана маневрировала на узкой улочке. И сердце его невольно сжалось. У малыша все плохо, это, как в открытой книге, читается в его глазах. И куда это он вляпался? Похоже, он играет с огнем…



        Глава 18

        Двадцать человек поднялись на вершину Симе, больше 3000 метров над уровнем моря: восемь часов ходьбы — и туристы на седьмом небе; идеальная формула для Венсана, прибывшего в Анколи к вечеру.
        Галилей, в восторге оттого, что хозяин наконец-то дома после долгого отсутствия, горячо засвидетельствовал ему свою радость.
        — Можно подумать, что ты меня месяц не видел, чучело! — посмеялся Венсан.
        Он достал из холодильника пиво, сбросил ботинки. Затем направился в ванную, по дороге скидывая на пол одежду. Горячий душ, затем холодный, чтобы расслабить мускулы. Выйдя из ванной, он не нашел полотенца. Решительно, поддержание порядка не являлось его сильной стороной. Скользя по паркету, он дошел до спальни, где в шкафу наконец нашел чем обсушиться. Натянув джинсы и футболку, он спустился на первый этаж, но даже не подумал собрать разбросанные по полу вещи. В конце концов, он один, а потому вполне можно стерпеть беспорядок. Одно из преимуществ холостяцкой жизни.
        С новой банкой пива в руке, он набрал номер мобильного Серван:
        — Это я, Венсан… Можешь говорить, ты одна?
        — Не волнуйся, я дома…
        — Итак? Ты смогла раздобыть то, что я тебя просил?
        — Да, и я все опустила тебе в почтовый ящик.
        — Отлично! Сейчас пойду достану… Было очень сложно?
        — Нет, нормально… Днем я пошла в мэрию, попросила папку с документами для справки… Секретарша с глупым видом закатила глаза, но все же ей пришлось выполнить мою просьбу! Похоже, я наткнулась на временную сотрудницу, на которую произвела впечатление моя форма! Мне повезло… Короче говоря, я отксерила страницы, которые нас интересовали, и без промедления съездила к тебе… А у тебя день хорошо прошел?
        — Очень хорошо… Им так понравилось!
        — Мне бы тоже понравилось…
        — Я обязательно поведу тебя наверх, обещаю!
        — Но у меня не будет времени до самого сентября, — уныло произнесла она.
        — Осенью там особенно красиво.
        — Тем лучше!
        — Вертоли ни о чем не догадывается?
        — О чем ты! Он даже не заметил, что я удрала из архива…
        — И все же не накосячь… Мне бы не хотелось, чтобы тебя перевели на другой конец Франции!
        — Не беспокойся… Тебе придется еще немного потерпеть меня!
        В разговоре возникла пауза. Что еще сказать ей?
        Но он не хотел класть трубку. Хотел удержать ее…
        — Хочешь приехать на ужин? — предложил он.
        — Очень хочу, но не могу… Меня пригласили к Вертоли.
        — Ты что, записалась в его подлипалы? В чем дело?
        — Да нет! Его жена устраивает ужин для всей казармы… Гигантское барбекю!
        — Похоже, мероприятие тебя не радует!
        — Скажем так: подобного рода вечеринки не в моем вкусе! Своих коллег я и так целыми днями вижу, так что…
        — Хорошо, тем хуже для меня! И счастливо… Целую тебя.
        Оба одновременно положили трубку, и Венсан поспешил к почтовому ящику; там он нашел пачку писем и документы, оставленные Серван, с короткой припиской: «Занимательного чтения, Шерлок!» Улыбнувшись, он устроился на террасе и принялся читать отчет Жюльена Мансони мэру. Через несколько страниц он понял, что не ошибся: Жюльен всего лишь списал экспертное заключение Поля Лесперанса. Почти дословно. Тщательно сравнив обе бумаги, Венсан не нашел никакой разницы, кроме разве оформления. Он снова позвонил Серван:
        — Это опять я…
        — Уже! Значит, моя добыча показалась тебе интересной?
        — Именно то, чего я и боялся: Жюльен всего лишь переписал отчет Поля…
        — То есть получил деньги за работу, которую не делал.
        — Я ничего не понимаю, — признался Венсан.
        — Но все же ясно: экспертиза — предлог, найденный Лавесьером, чтобы подкинуть пиастров Жюльену! И разумеется, за счет налогоплательщиков.
        — Но почему? Почему Жюльен получает незаконные пиастры?
        — В обмен на них он обязан оказывать услуги.
        — Какие услуги?
        — А это тот вопрос, на который мы, Венсан, должны ответить… Убеждена, наш таинственный информатор продолжит выводить нас на след… Держу пари, скоро ты получишь третье послание, которое поможет нам разобраться.
        — М-да… Хотелось бы мне посмотреть в лицо этому таинственному информатору, как ты его называешь! Он начинает действовать мне на нервы! Не знаю, какую игру он ведет, но он меня раздражает…
        — Полагаю, его такие игры забавляют! Наверняка речь идет о ком-то, кто хочет свести счеты с Жюльеном Мансони или с мэром… Или же с обоими! Надо найти того, кто имеет зуб на эту парочку…
        — Да любой житель долины! Этого никогда не узнаешь.
        — Послушай, давай дождемся нового послания. В любом случае мы вряд ли что-нибудь еще можем сделать…
        — Согласен… И спасибо тебе за все.
        — Я всего лишь выполняю свою работу!
        — Тем не менее спасибо! И хорошего вечера…
        Он еще раз перечитал отчет Жюльена. Точнее, его гнусный плагиат.
        Для него Мансони перестал быть достойным уважения профессионалом. Остался лишь коррумпированный чиновник, замешанный в грязной махинации, которая, возможно, стоила жизни Пьеру. Гипотезы рождались одна за другой.
        И в сердце и голове Венсана прочно поселилась уверенность: убийца или убийцы Пьера в конце концов заплатят за свое преступление.

* * *

        Около десяти вечера Порталь припарковался возле шале Лавесьера, и оба охотничьих пса, держа дистанцию, залились злобным лаем. Он позвонил в дверь, ему открыла супруга мэра. Как всегда, суровое, без улыбки, лицо. Она проводила его в большую гостиную, где Андре вместе с братом пили виски.
        — А, Порталь! Садись!
        Великан опустился в кресло, с трудом вместившее его громоздкое тело. Мэр позвал супругу, словно подзывал одну из своих собак. Он попросил еще один стакан для гостя и несколько кусочков льда.
        Когда все было принесено, Андре закрыл дверь и повернулся к Порталю:
        — Ну и что ты собираешься нам рассказать?
        — Вчера Лапаз ездил в Кастеллан, к Полю Лесперансу, — гордо заявил он.
        — Лесперансу? — сдавленно произнес мэр. — Полный писец! Я подозревал… Сегодня секретарша мне сказала, что девица из казармы приходила копаться в папке с документами по водоочистной станции!
        — Но как он мог узнать? — удивился Эрве.
        — Понятия не имею! — произнес Андре. — Теперь, когда он побывал в Кастеллане у старого безумца, он знает про фальшивые экспертизы.
        — Эта парочка что-то стала слишком любопытна! — возмущенно промолвил Эрве. — Надо бы ими заняться…
        — Заняться ими? — раздраженно проговорил мэр. — А что потом? Ты действительно хочешь, чтобы у нас были проблемы?
        — Но они в конце концов узнают, что произошло, и…
        — Им до этого далеко! — уверенно оборвал его брат.
        — И все-таки они опасны! — настаивал Эрве. — Если они когда-нибудь предадут огласке историю продажи участков и историю с подложной экспертизой, они могут посадить тебя в дерьмо… Под давлением Мансони вполне может открыть пасть…
        Скрипнув зубами, Андре допил виски и задумался. Эрве встал и принялся ходить вокруг кресла, где сидел Порталь. Сунув руки в карманы брюк и опустив голову, он чувствовал, как в нем закипает ярость, просыпается ненависть, нечто такое, что с трудом поддается контролю и рабом которого он нередко становился. Он мечтал увидеть, как этот мерзавец-проводник валяется у него в ногах, как он становится хозяином положения… Он представил его перед собой, вообразил, как будет…
        — Придется кое-что сделать, — внезапно произнес Андре. — Напугаем эту настырную парочку! Настало время проучить их, чтобы не совали нос в чужие дела! Порталь, ты этим займешься. Но чтобы тебя не засекли…
        — Не бойтесь, месье Андре! — ответил цепной пес мэра с улыбкой, которую он считал хитрой. — Вчера он даже не заметил, что я за ним ехал!
        — И как же тебе это удалось? — удивленно промолвил Эрве. — До Кастеллана далеко…
        — А я сменил машину в Кольмаре, — начал рассказывать великан. — Как советовал месье Андре… Взял машину жены, что припаркована возле укреплений, и тот ничего не заметил! Он не видел новой машины моей жены!
        — А на обратном пути? — спросил Эрве, решительно не в состоянии понять, каким образом Порталь смог проехать незамеченным.
        — Ну… На обратном пути я за ним не поехал. То есть я ехал на очень большом отдалении… Потому что иначе он бы в конце концов меня засек! Но мне кажется, он вернулся домой, во всяком случае…
        — Отлично, — прервал его Андре, — ты прекрасно поработал, Порталь. Теперь я объясню тебе, что ты должен делать дальше. Так что открой пошире уши…
        Порталь, скорее, открыл рот и уставился на патрона, ловя каждое его слово. Пребывая под впечатлением похвалы своей невероятной изобретательности…



        Глава 19

        Венсан угостил своих туристов прохладительным напитком, вполне заслуженным в конце такого трудного похода, как подъем на вершину горы Пела под палящим солнцем.
        Туристский сезон в разгаре, и сегодня вечером, 10 августа, он надеялся отложить про запас достаточно средств, чтобы продержаться до Рождества, а может, и дольше. Тем более что в конце сентября он намеревался организовать шестидневное восхождение на горы в Канаде за счет парижского турагентства. Будет чем пополнить счета, да и устроить небольшое приключение тоже не помешает.
        Во всяком случае, Венсан давно решил никогда не позволять деньгам распоряжаться собой и не пожалел о таком выборе. Работая проводником, особенно в этой долине на средней высоте, он не имел никаких шансов разбогатеть. Во всяком случае, разбогатеть в понимании большинства людей. Но у него были свои сокровища, гораздо более ценные…
        Серван удалось получить выходной и присоединиться к группе. Ее головокружение полностью не прошло, оно по-прежнему ей мешало, но она делала большие успехи в борьбе с ним. Проявляя потрясающую силу характера.
        Венсан смотрел на эти изменения взглядом, который очень старался сделать дружеским, но его выдавало волнение.
        Каждый день он повторял себе, что не должен любить эту девушку; каждый минувший день упорно сближал их еще больше.
        Словно неизбежное страдание.
        Он чувствовал, как много она для нее значила. Однако доверия, уважения и дружбы было мало, чтобы заполнить его сердце. Напрасно он пытался и дальше отрицать истину: он влюбился.
        Какой-нибудь психолог, возможно, постарался бы ему объяснить, что он влюбился в недосягаемое. Но Венсан бы его не послушал. С такого рода чувствами бороться невозможно.
        Она здесь, рядом с ним, сообщница, улыбающаяся, сияющая. Одно ее присутствие уже почти счастье. Почти… Неполное и хрупкое, но он наслаждался им каждую секунду. Он давно не чувствовал ничего подобного; потерянные, а может быть, и выигранные годы…
        Когда группа уехала, Венсан и Серван остались вдвоем на террасе кафе. Проводник предчувствовал скорое расставание.
        Увы, он не знал тридцати шести стратагем, чтобы продлить день.
        — Хочешь поужинать со мной? — предложил он.
        — Ну да… но ты всегда меня приглашаешь…
        — Какая разница!
        — Меня это смущает…
        — Ты не должна смущаться. К тому же мой приезд к тебе в казарму вряд ли произведет положительное впечатление.
        — Согласна! — наконец согласилась она. — С удовольствием…
        — Надо заскочить в супермаркет, мой холодильник пуст! Тебе придется немного подождать меня, и лучше всего уже на месте.
        — Я помогу тебе с покупками, это самое меньшее, что я могу сделать!
        — Нет, все будет в норме! Мне также надо заскочить в турбюро, чтобы получить свои пиастры. Поезжай и будь как дома. Если хочешь принять душ или отдохнуть…
        — О’кей… но я хотела попросить тебя кое о чем…
        — О чем… Ты хочешь чего-нибудь необычного на ужин?
        — Нет, я тебе доверяю! Я… Могу я взять твой пикап, чтобы доехать до тебя?
        Он рассмеялся.
        — Я мечтаю покататься на нем! Почему ты смеешься?
        Он вручил ей ключи от шале и внедорожника.
        — Обещаю тебе, что буду осторожна! — воскликнула она.
        — Главное — не свались в ущелье, а так все будет прекрасно!
        Она забралась в «тойоту», которая завелась с четверти оборота. Но на первых же метрах она притормозила и смущенно улыбнулась Венсану. Потом снова завела мотор и уехала, а проводник, улыбаясь, долго смотрел ей вслед.
        Он изменился. С тех пор, как в его жизнь вошла Серван, с тех пор, как у нее случилась авария на здешней дороге.
        И с тех пор, как умерла Мириам. И Пьер…
        Лето, которое оставит глубокие следы. Жестокие раны.
        А у него уже столько шрамов…

* * *

        Серван опустила солнцезащитный козырек и поехала по грунтовке. Приспособившись наконец к огромной машине, она, несмотря на извилистую дорогу, решила прибавить скорость. Приглушив автомагнитолу, она сосредоточилась на вождении. Да и классическая музыка — не ее стихия. Хотя она уже несколько раз слышала этот дурманящий отрывок, исполняемый на виолончели, смычок которой заставлял вибрировать не только струны инструмента, но и ее нервы.
        Отрывок печальный. Как Венсан.
        Она хотела бы сделать его счастливым, обладать этой возможностью. Но жизнь решила по-другому.
        Концерт навевал мрачные мысли. Она вернула кассету на место, украдкой взглянув на имя автора возвышенных звуков: Эдуард Элгар.
        — Превосходно, старик! Но сегодня вечером тебе не удастся заканифолить мне мозги, для этого я провела слишком хороший день!
        Прибавив скорости, она наслаждалась вождением, восхищаясь этим потрясающим автомобилем, который без малейшего усилия одолевал бегущую вверх дорогу. Немного потряхивало, но все равно здорово. Она очень быстро добралась до Анколи и легко спрыгнула на землю.
        — Гали! Иди сюда, собачка!
        Она принялась извлекать из кузова пикапа рюкзаки; рюкзак Венсана она приподняла с трудом.
        — Как можно целый день ходить с такой тяжестью на плечах? Он же весит не меньше тонны…
        В конце концов она взяла только свои вещи, оставив вещи проводника в кузове.
        — Галилей! Иди сюда!.. Куда ты подевался?
        Поднявшись на крыльцо, она стала искать в кармане ключи от дома. И только тут заметила, что стоит в луже.
        Алой луже.
        От двери до конца крыльца тянулся кровавый шлейф.
        Дыхание остановилось; с бешено бьющимся сердцем она медленно пошла по зловещему следу. Добравшись до угла террасы, где три маленькие ступеньки вели на луг, она, не сдержавшись, испустила жуткий крик, хотя изо всех сил зажимала рукой рот. Внизу у лестницы, в море алой крови… Распахнутая пасть, застывшие конечности, окровавленная шерсть…
        — Господи! — прошептала Серван.
        Наконец, обретя способность двигаться, она неверным шагом спустилась со ступенек.
        Удостовериться, что он мертв.
        Присев на корточки, она протянула дрожащую руку к голове животного. Но не смогла до него дотронуться, резко выпрямилась и отбежала в сторону. Не в состоянии более выносить зрелище изуродованного трупа, она побежала на другой конец террасы — спрятаться.
        Убежать, и как можно дальше.
        Сидя на нагретом солнцем дереве, она поджала ноги и опустила голову на колени. Отрывистое дыхание, влажные руки, нервные спазмы.
        Венсан приедет с минуты на минуту! Боже мой! Что с ним будет?

* * *

        Лапаз попытался перейти на вторую скорость, но мотор «мазды» с урчанием выразил свое неудовольствие. Оставшись на первой, он продолжал тащиться по грунтовой дороге.
        Никогда еще он так медленно не проезжал километры, отделявшие его от дома, поэтому, когда впереди показался последний поворот, он вздохнул с облегчением. Еще несколько десятков метров, и он на месте. Он купил все необходимое для отличного ужина, выбрав блюда, которые предпочитала Серван, чьи вкусы он постепенно узнавал.
        Зачем он это делал? Чтобы быть возле нее. Рядом с ней.
        Потому что вдали от нее ему плохо. Только ради этого…
        Неожиданно на переднем ветровом стекле проступили очертания лица Лоры.
        Ему плохо вдали от нее. Серван никогда не залечит эту зияющую рану.
        Тогда почему он так упорствует?..
        Он упрямо упирался в глухую стену, но сделать шаг назад у него не хватало сил.
        Припарковав «мазду» рядом с пикапом, он, не удержавшись, осмотрел его со всех сторон, желая убедиться, что внедорожник по-прежнему представляет собой единое целое.
        Давний, типично мужской рефлекс.
        Взяв с заднего сиденья пакеты с провизией, он увидел, что Серван идет к нему навстречу.
        — Ну и как? Ты влюбилась в мою тачку? И хочешь у меня ее купить?.. Что ж, могу продать тебе за хорошую цену!
        Тут он заметил, что глаза Серван полны ужаса, а лицо изменилось так, словно произошла вселенская катастрофа.
        — Что случилось?
        — Венсан…
        Как ему сказать?
        Поставив пакеты на землю, он подошел к ней:
        — Серван, в чем дело?
        — Это… Галилей.
        — Галилей? Что? Что он сделал?
        — Ничего… Он умер.
        Венсан словно не услышал ее. Как будто она говорила на чужом языке.
        — Пойдем, — позвала она. — Он там, в стороне…
        Она направилась за угол дома, и он, немного поколебавшись, последовал за ней. И замер возле истерзанных останков.
        — Мне очень жаль, Венсан. Я ничего не могла сделать. Я нашла его уже вот так…
        Он стоял молча, потом опустился на колени рядом с мертвым верным товарищем. Взял его на руки и понес на террасу.
        В жуткой тишине.
        Он сел в старое деревянное кресло, положив на колени труп собаки. И принялся осторожно гладить застывающее тело. Стоя напротив, Серван никак не могла поймать его взгляд. Словно он ушел в другой мир. Недоступный и потрясенный до глубины души.
        — Венсан, — прошептала она, — скажи мне что-нибудь…
        Он поднял голову, вспомнив наконец, что он не один.
        — Как это случилось? — спросила она.
        — Выстрелом из ружья, — ответил он, снова опуская глаза.
        Он продолжал гладить окровавленную шерсть Галилея. Серван не осмеливалась нарушить его молчание; минуты казались вечностью. Наконец он опустил собаку на землю и отправился в пристройку за лопатой.

* * *

        Венсан вернулся в дом, когда Серван заканчивала накрывать на стол. Было уже поздно, почти девять вечера: его печальная работа заняла много времени.
        — Я приготовила ужин, — проговорила она.
        — И правильно сделала.
        — Сколько ему было лет?
        — Семь.
        Семь лет вместе. Единственный, кто никогда не предавал.
        Венсан принял душ, потом они сели за стол. Проводник не говорил ни слова. Замкнувшись в молчании, последнем известном ему способе защиты.
        — Хочешь, чтобы я ушла? — спросила Серван. — Если ты хочешь побыть один, я тебя пойму…
        — Останься, прошу тебя… Мне очень жаль, что я неразговорчив, но… Наверное, я смешон, ведь подобное проявление чувств…
        — Вовсе нет. Я все понимаю, ты же знаешь.
        — Мне будет его не хватать.
        — Мне тоже будет не хватать его… Думаешь, что… Что произошло?
        — А ты не поняла? — удивился он. — Это предупреждение. Вот что может произойти со мной, если я буду продолжать совать нос в их делишки.
        — Но… Они же не знают, что мы ведем расследование!
        — Правда? Ты считаешь, что твой визит в мэрию остался незамеченным? И моя поездка к Жюльену, чтобы поговорить с ним о водоочистной станции?.. Скорее всего, они следили за мной… Я точно не знаю, но это явно знак: кто-то убил Галилея, чтобы усмирить меня… Предупредить, что следующий заряд крупной дроби предназначается мне.
        — В отличие от тебя, у меня нет уверенности… Может, это несчастный случай. Какой-нибудь браконьер… Ведь Галилей вполне мог отправиться погулять в лес, и…
        — Что ты такое говоришь? Его убили здесь. На дороге нет следов крови. Только на крыльце и за углом дома. Для жандарма ты не слишком сообразительна!
        Она отнесла его оскорбительное замечание на счет горя. Бессмысленно отвечать ему: в любом случае он прав. Галилей убит непосредственно возле дома. Но относительно мотивов убийства у нее оставались сомнения. Они продолжали ужинать, но атмосфера становилась напряженной. Разговор не клеился. Такой прекрасный день, и такое страшное завершение.
        — Хочешь, мы прекратим расследование? — внезапно спросила она.
        — Не знаю. Пока мы зашли в тупик.
        — Ты боишься?
        Она никогда еще не видела у него такого гневного взора. Ей даже стало не по себе.
        — Боюсь? Я за тебя боюсь.
        — За меня? Если хочешь продолжать, мы продолжим. И тебе нечего за меня бояться.
        — А если с тобой что-то случится? Ты считаешь, я могу подвергать тебя такому риску?
        — Не делай из меня свое алиби, Венсан. Я не боюсь. Если ты хочешь продолжать, я готова идти за тобой. Разумеется, как только мы получим новые подтверждения…
        — Негодяи не сразу его прикончили, — проговорил Венсан. — Он наверняка промучился несколько часов… Они на многое способны.
        Серван внезапно ощутила приступ тошноты. Она встала и принялась убирать со стола.
        — Оставь! — велел Лапаз. — Я потом уберу. Я провожу тебя до казармы… Поеду за тобой в своей машине.
        — Это совершенно лишнее! Я сама способна себя защитить!
        — Постой, Серван. Мы сделаем так, как я сказал.
        — Я не позволю тебе висеть у меня на хвосте!
        — Сейчас темно, и я не хочу, чтобы ты возвращалась одна… У тебя даже табельного оружия нет!
        — А я не хочу, чтобы ты работал моим телохранителем! — раздраженно ответила она. — В конце концов, это просто смешно!
        Она натянула куртку: нет смысла оставаться дольше; вечер имел все шансы закончиться плохо.
        — Я ушла…
        Он не ответил, но, судя по его виду, сильно расстроился.
        — Я позвоню, как только доберусь, — пообещала она.
        — Ладно!
        — Спокойной ночи, Венсан.
        Она нырнула в темноту. Но спустя буквально несколько секунд проводник услышал крик. Он бросился на улицу и слева увидел пламя. Потом силуэт Серван в густом облаке дыма.
        — Пожар! Венсан!
        Пристройка была объята пламенем, вокруг расползался едкий дым.
        — Уходи оттуда! — изо всех сил закричал Венсан. — Беги!
        Она бросилась к нему, схватила его за руку:
        — Надо вызвать пожарных!..
        — Пока они приедут, дом полностью сгорит!
        Он быстро подключил поливальный шланг, лежавший свернутым на террасе, и преградил путь огню, уже перекинувшемуся на крышу шале.
        — Осторожно! — умоляла Серван.
        Действуя как автомат, Венсан направлял струю воды на огонь, с каждой секундой разгоравшийся все сильнее. Давления не хватало, пламя продолжало бушевать. Серван бросилась к своей машине за огнетушителем, который всегда возила с собой в багажнике.
        — Скорей! Скорей! — командовала она себе.
        Проскользнув перед Венсаном, ведущим неравную борьбу с огнем, она подбежала совсем близко к горящей постройке и стремительно опустошила огнетушитель. И ощутила на руках и лице обжигающий жар пламени.
        Огонь немного отступил, и Венсан смог подтянуть шланг к пристройке; пытаясь залить водой помещение, он направил струю вниз.
        — Я же тебе говорила, надо вызвать пожарных! — повторила Серван.
        — Смысла нет, они слишком далеко! Иди поищи воды! Быстро, шевелись!
        Она отыскала на кухне два ведра; пока одно наполнялось, она бежала вылить на пристройку уже наполненное. Наверное, смешно, но лучше, чем ничего.
        Адский балет продолжался четверть часа; наконец огонь смирился. Но Венсан продолжал лить воду, пока не осталось ни одного горящего уголька.
        Пристройка сгорела полностью, и он, словно в дурмане, стоял посреди пепелища.
        — Все мое снаряжение пошло к чертям! — прошептал он. — Все сгорело…
        Наглотавшись дыма, с покрасневшими глазами, Серван оглядела разрушения.
        — С тобой все в порядке? — наконец обеспокоенно спросил Венсан.
        — Нормально…
        Посмотрев на ее руки, он понял, что она солгала.
        — Пойдем домой, — произнес он, обнимая ее за плечи. — Сейчас мы их полечим…
        — Ерунда! — отмахнулась она. — Я думала, он никогда не потухнет!
        Она разрыдалась, и он повел ее в дом.
        — Все кончено, успокойся… Сунь руки под воду. Я поищу в аптечке все, что нужно.
        Через несколько минут он вернулся с мазью и марлевыми салфетками. И хотя ожоги оказались поверхностными, тем не менее они сильно болели. Но самое страшное уже позади, опасность миновала. Они сели на диван, оставив дверь на улицу открытой — на тот случай, если огонь вновь разгорится.
        — Думаешь, они? — прошептала Серван.
        — Пожар возник не случайно, там пахло бензином дальше некуда. А я никогда не держу бензин рядом с домом. Мои канистры стоят в маленьком амбаре на другом конце поля. Когда ты выходила, ты, случайно, не заметила кого-нибудь?
        — Нет, никого. Но кажется, я слышала звук удалявшейся машины, хотя я не уверена. Черт… Они хотели нас убить!
        — Если бы они хотели нас убить, они подождали бы, когда я засну, и тогда подожгли. Они хотели нас напугать. Только напугать.
        Заслышав телефонный звонок, они буквально подскочили. Венсан включил громкую связь. Незнакомый, хотя и напоминающий кого-то голос.
        — Ну как, Лапаз, отличный вечерок?
        — Почему бы тебе не прийти и не спросить у меня об этом прямо, гад ползучий!
        — Псина и пожар — это всего лишь предупреждение, — продолжал голос. — Если ты и твоя подружка продолжите совать нос, куда вас не просят, вы не доживете до конца лета…
        Связь прервалась, и на несколько минут Венсан застыл, держа в руках телефон. Потом швырнул его на пульт и повернулся к Серван.
        — Ну что, несчастный случай? — вопросительно посмотрел он на девушку.
        — У меня в голове не укладывается! Но что они скрывают?
        — Явно что-то очень серьезное. Ты по-прежнему готова продолжать поиски?



        Глава 20

        Венсан сел на край кровати, словно садился на край скалы. Потом, не одеваясь, он, пошатываясь со сна, спустился на первый этаж. Есть ли у него сегодня клиенты? Измотанный кошмарными снами, он очень плохо соображал.
        — Галилей?
        Действительность бумерангом вернулась к нему.
        Это не кошмарный сон. Галилей похоронен, пристройка сгорела.
        Он вышел на террасу и при свете дня оценил нанесенный ущерб.
        Подлинная катастрофа. Все снаряжение пропало; остался только пепел и обгорелые фрагменты. Ярость смешалась с растерянностью и усталостью. Он медленно вернулся в дом и взглянул на свой календарь, чтобы вспомнить программу нынешнего дня, 11 августа: «Семейная прогулка в окрестностях Кольмара с посещением пасеки, встреча в 10 часов в деревне». Часы показывали 7 часов 30 минут.
        Еще есть время…
        Душ, немного мази на ожоги; кофе крепкий, даже горький.
        В 8 часов он позвонил Серван. Пришлось ждать добрый десяток звонков, прежде чем хриплый голос удостоил его ответа.
        — Это я, Венсан… Я тебя разбудил?
        — Ну… Который час?
        — Восемь часов…
        — Черт! Я не услышала будильник… Как ты там?
        — Сносно. А ты? Твои руки?
        — Болят, — ответила она, зевая.
        — Хотел поблагодарить тебя за вчерашний вечер… Тебе удалось заснуть?
        — Я потратила чертову уйму времени, чтобы заснуть… А ты?
        — Тоже…
        — Мне пора на работу, я уже опоздала… Что ты сегодня делаешь?
        — У меня клиенты, небольшая экскурсия…
        — Вечером созвонимся?
        — Да, до вечера, Серван.
        Она отключилась, и Венсан стал собирать рюкзак. Единственный. Тот, который Серван так удачно оставила в кузове пикапа.
        Шум мотора, раздавшийся снаружи, заставил его мгновенно выскочить на улицу. У него, похоже, начинала развиваться паранойя. Но это оказались всего лишь Батист и Седрик; они с изумлением взирали на обуглившиеся остатки пристройки.
        — Что случилось? — спросил Седрик, пожимая обожженную руку проводника.
        — Вчера загорелось…
        — Но каким образом? — удивленно спросил Батист.
        — Понятия не имею, — ответил Венсан.
        Оба смотрителя подошли к остаткам пристройки.
        — У тебя же все снаряжение пропало! — с отчаянием воскликнул Седрик. — Ты вызвал жандармов?
        — Зачем?
        — Ну… Огонь сам по себе не возникает!
        Разумеется.
        Смотритель не стал развивать тему.
        — Во всяком случае, хорошо, что ты был дома, — заключил Батист. — Иначе бы и дом твой сгорел!
        — Не исключено… Сделать вам кофе?
        — Охотно, — ответил Старый Медведь.
        — А вас что сюда привело?
        — Мы едем к озеру, — объяснил Седрик, снимая куртку. — Там сейчас тьма народу… мы теперь каждый день там. Но мы хотели поговорить с тобой о другом…
        — Садитесь, — предложил Венсан, расставляя на кухонном столе кофейные чашки. — Только предупреждаю, кофе не фонтан! Когда я его варил, я еще толком не проснулся!
        Седрик закурил, он явно чувствовал себя не в своей тарелке.
        — Кстати, где твой пес? — спросил Батист. — Я его не видел…
        Венсан почувствовал, как комок подкатил к горлу. Еще немного, и он разрыдается.
        — Он умер. Вчера вечером.
        — Из-за пожара?
        — Нет, раньше.
        — Да, вчера явно был не твой день! — подвел итог Батист.
        — Ты прав!.. Что вы хотели мне сказать?
        — Понимаешь, — начал Седрик, — вчера мы зашли к Наде и увидели, что она совсем плоха…
        — Не удивительно.
        — Мы решили, что, может, ты бы поговорил с ней, — добавил Батист, терзая свои усы.
        — Я сегодня ее увижу. Я веду экскурсантов на пасеку… Что она вам сказала?
        — Вообще-то, мы зашли без предупреждения и нашли ее… в непотребном состоянии, — произнес молодой смотритель.
        — Непотребном состоянии?
        — Она, похоже, напилась и, как мне кажется, еще и наглоталась всякой гадости… Снотворного или еще чего, не знаю. Она лежала на диване и бредила… говорила странные вещи…
        — Какие вещи? — встревожился Венсан.
        Смотрители переглянулись.
        — Она говорила о Пьере, — продолжил Батист. — Она его обвиняла… мы так толком и не поняли в чем.
        — И не пытайтесь! — отрезал Лапаз. — Она наверняка видела какой-нибудь кошмар и потому несла чушь… А дети были дома?
        — К несчастью, да! Она закрыла их у них в комнатах.
        — Черт!
        — Мы подняли Надю на второй этаж и попытались успокоить ее, — продолжил молодой человек. — Потом мы освободили детей, и я приготовил им поесть, объяснив, что их мать больна… Батист остался с ней.
        — В конце концов она заснула, — подхватил Старый Медведь. — Мы немного побыли с ребятишками, потом уложили их спать. Я переночевал у них в доме. Боялся, как бы она ночью не совершила какую-нибудь глупость, ты же понимаешь…
        — Правильно сделал, — ответил Венсан с благодарностью. — Я непременно с ней поговорю, попытаюсь урезонить ее… Но и вы со своей стороны поддержите ее… Сейчас ей нужна помощь каждого из нас.
        — Как бы то ни было, мы не бросим ее, — произнес Батист. — Можешь нам поверить.
        В неловкой тишине они выпили кофе. Все думали о Пьере, каждый по-своему переживал свое горе. Без слов.
        — Ты прав, кофеек у тебя отвратительный, — с выразительной гримасой произнес Батист.
        — А Жюльен? — внезапно спросил Венсан. — У него все в порядке?
        — Да, в порядке, — кивнул Седрик. — Он считает дни, но все в порядке!
        — Какие дни?
        — По окончании сезона он едет на десять дней в Норвегию вместе с Гис… На День Всех Святых.
        — Такое путешествие должно стоить целое состояние! — заметил Венсан. — А они только в прошлом году ездили в Бразилию…
        — Пиастры для них не проблема, — признал Батист.
        — Однако вряд ли вам в управлении платят миллионы! — предположил проводник. — Откуда он их берет?
        — Он просто набит деньгами! — со смехом сказал Седрик. — Разумеется, ни с его, ни с зарплатой Гис он бы не мог себе такое позволить! Это деньги из наследства… Дядя его жены, кажется…
        — Американский дядюшка? — спросил Венсан с горькой улыбкой.
        — А вот и нет! Почтенный француз, месье!
        Наследство дядюшки, которого никто не видел. Значит, Жюльен не придумал ничего лучше, чтобы оправдать свой образ жизни перед коллегами. Удручающе.
        — Несколько месяцев назад они купили домик в Пиренеях, — добавил Батист. — И это помимо квартиры в Ницце…
        Обогащение Жюльена при посредстве Лавесьера превосходило все, что мог представить себе Венсан.
        — Дядюшка Андре был чертовски богат! — невольно вырвалось у него.
        — Откуда ты знаешь, что его звали Андре? — удивленно спросил Седрик.
        — Я сказал Андре, но точно так же мог сказать и Раймон или Жак, — уточнил проводник.
        — Ладно, давай пошли, — сказал Батист, вставая. — Нас ждут туристы…
        На крыльце он пожал руку друга. Сильнее обычного.
        — Если тебе понадобится снаряжение или помощники, чтобы восстановить пристройку, ты знаешь, где нас найти…
        — Спасибо, старик, — с чувством ответил Венсан. — Спасибо…
        Он дождался, пока они уехали, потом запер дом и еще раз бросил взгляд на могилу Галилея. В самом конце поля, на фоне горных вершин. Захватывающий вид.
        Дядюшка Андре ничего не потеряет, если немного подождет.

* * *

        Хотя Надя провела ужасную ночь, выглядела она прекрасно. Экскурсанты, сразу же подпавшие под ее обаяние, слушали ее увлеченные объяснения о том, как устроены улья. Потом, сняв защитный комбинезон, она рассказала о разведении пчел, напомнила, почему пчелы оказались на грани исчезновения и почему надо их спасать как можно скорее, иначе человечество может последовать за ними. Она даже процитировала пророчество Эйнштейна: «Если исчезнут пчелы, то через несколько лет исчезнет и человек». Напуганные возможностью грядущей экологической катастрофы, туристы тотчас воззрились на маленьких жужжащих насекомых как на героических созданий, своего рода миниатюрных атлантов, поддерживавших небесный свод своими хрупкими усиками-антеннами, дабы он не упал на людские головы…
        Давай не смущайся, красавица, воспитывай моих клиентов! — размышлял Венсан с доброй улыбкой.
        Стоя немного в стороне, он слушал рассказ Нади. Но взгляд, помимо его воли, то и дело задерживался на скромном вырезе ее платья. Вместо того чтобы размышлять о словах Эйнштейна и конце человечества, он вновь переживал их общую ночь.
        Преступная страсть, пылкая и эфемерная, оставившая после себя сладостные воспоминания.
        Сладостные и мучительные.
        И тяжкое бремя.
        Он не знал, страдала ли она после той ночи. Впрочем, она столько всего перенесла, что подобный поступок для нее, скорее всего, не значил ничего.
        Попробовав мед, взятый непосредственно из улья, туристы пришли в экстаз от этого чуда природы, а так как медовое чревоугодие нельзя назвать грехом, то горожане в память о посещении пасеки прикупили несколько баночек меда.
        При зарплате Пьера пасека была не лишним подспорьем.
        Настал час обеда, и туристы устроились в тени лиственниц, чтобы перекусить.
        Надя присоединилась к Венсану, но от еды отказалась.
        — Надо поговорить, — сразу приступил к делу проводник.
        — О чем?
        — О тебе… Сегодня утром я видел наших смотрителей.
        Надя отвернулась, и Венсан пожалел, что начал разговор с места в карьер.
        — Ты же знаешь, если что-то не так, ты всегда можешь позвать меня… Если надо поговорить, я всегда в твоем распоряжении.
        — У меня нет желания говорить. Я хочу забыть…
        — Посмотри на меня, — приказал он мягко.
        Она подчинилась, и взгляд ее пронзил ему сердце. В ее глазах, словно в двух зеркалах, отражалась глубина ее отчаяния.
        — Я все понимаю, — продолжал Венсан. — Но ты должна думать о детях…
        — Ты считаешь, я о них не думаю? — возмутилась она. — Я уже не знаю, за что хвататься… Эмелин со мной не разговаривает. Закрывается у себя в комнате и не хочет меня видеть. А я не понимаю почему…
        — Она страдает, вот и все.
        — Но я тоже страдаю! Черт!
        — Я заеду сегодня вечером… Если ты согласна, я увезу ее к себе, она у меня переночует, а завтра утром я ее привезу.
        — Ты что, хочешь поссорить ее со мной? Считаешь, я не способна заниматься воспитанием собственных детей?
        В ее голосе клокотал гнев.
        — Я этого никогда не говорил, — спокойно сказал Венсан. — Я просто хочу с ней поговорить… Ты веришь мне?
        Она не ответила; ее молчание оскорбляло его.
        — Ты мне больше не доверяешь?
        — А ты? — с враждой в голосе проговорила она.
        — Ты замечательная, Надя. Но если между тобой и твоей дочерью пробежала кошка, тебе не помешает немного отдохнуть… Хотя бы один вечер. А потом, вдали от тебя Эмелин, быть может, будет легче выговориться.
        — Ты прав… Ей всегда нравилось проводить время с тобой! Но когда-то ей было хорошо и со мной…
        — Сейчас ей плохо, она обижена на весь мир… Ты в этом не виновата.
        Над вершинами стали собираться первые тучки, предвещая вечернюю грозу. Огромная ворона села на ветку в ожидании окончания трапезы, чтобы подобрать остатки. Гораздо более хитрая, чем в басне.
        — Ты не хочешь есть? — забеспокоился Венсан.
        — Нет, мне противно!.. У меня давно не было похмелья! И надо же случиться, чтобы Седрик и Батист зашли именно в такой вечер… Они наверняка нашли меня в жутком виде…
        — Они испугались, — объяснил Венсан, чтобы избавить ее от стыда. — Они беспокоились о тебе. Они все прекрасно понимают и не осуждают тебя.
        — Батист просто супер! — с печальной улыбкой промолвила она.
        — Как обыч…
        — А видел бы ты Седрика! — перебила она его с нервным смехом. — Думаю, ему было еще хуже, чем мне.
        — Мальчик очень впечатлительный! Но мы сделаем из него настоящего горца! Чем больше я его узнаю, тем больше ценю его…
        — Надеюсь, они по-прежнему будут навещать меня, — с беспокойством произнесла Надя. — После того, что случилось…
        — Не переживай.
        — Ты, надеюсь, ничего им не сказал? О Пьере и этой шлюхе Гислен…
        — Разумеется, нет! За кого ты меня принимаешь?
        — Ладно, успокойся…
        Вскоре настало время вести группу назад, и Венсан попрощался с Надей и ее пчелами.
        На обратном пути он практически не обращал внимания на туристов: слишком много мыслей вертелось в голове. О той безумной ночи не заговорил никто: ни он, ни Надя. Они никогда не упомянут о ней.
        Но ни он, ни она о ней не забудут.

* * *

        После отъезда из Шоми Эмелин не вымолвила ни слова. Пока машина отсчитывала километры по шоссе Вердон, девочка смотрела исключительно на обочину. Похоже, контакт утерян. Даже с Венсаном.
        Ее уход в себя внушал беспокойство.
        Лапазу пришлось надавить на крестницу и повысить голос. Не оставить ей выбора. Собирай свой рюкзак, и идем со мной.
        Теперь он размышлял, как вызвать ее на откровенность.
        — Хочешь, сегодня вечером поужинаем в ресторане?
        — Мне плевать…
        — Сначала мы заедем в Анколи, чтобы я мог переодеться и принять душ. А потом посмотрим…
        Эмелин только что исполнилось тринадцать, но праздновать день рождения она отказалась. Впрочем, Венсан все равно купил ей подарок и предполагал вручить его сегодня вечером. Повернув направо, в сторону озера, он вскоре выехал на дорогу Эрб-Бланш. Он нервничал, и это отражалось на том, как он вел машину. Так что трясло ее основательно.
        — Остановись! — внезапно попросила Эмелин.
        — Что случилось?
        — Остановись, говорю тебе!
        Он затормозил, и девочка стремительно выпрыгнула из пикапа. Он заглушил мотор и пошел за ней. Опершись о дерево, она пыталась вызвать рвоту. Он подошел поближе, но она с силой оттолкнула его:
        — Оставь меня в покое!
        Да, чудесный предстоит вечерок… Венсан прислонился к машине, терпеливо ожидая, когда пройдет ее приступ тошноты. Побелевшая как простыня, Эмелин села в машину. И закашлялась. Настоящее внутреннее землетрясение.
        — Ты больна? — забеспокоился Венсан.
        — Нет! Оставь меня…
        — Не говори так со мной, — спокойно предупредил он ее.
        Она не ответила; наконец они приехали в Анколи.
        — Можешь выпить чего-нибудь освежающего, если хочешь, — сказал Венсан. — Я быстро загляну в ванную, ненадолго…
        — Где Гали? — внезапно спросила Эмелин.
        Черт… Как сообщить ей?
        Тридцати шести способов он не знал.
        — Он умер, малышка.
        — Умер? — воскликнула она.
        — Да… вчера вечером.
        — Офигеть, быть того не может! Что ты с ним сделал? — гневно закричала она.
        На секунду он замер. Он не узнавал крестницу.
        — Я здесь ни при чем! Он умер, и все…
        — И все? Все, что ты можешь мне сказать?
        — Послушай, дорогая, я…
        Эмелин развернулась на пятках и яростно хлопнула дверью. Выглянув в окно, Венсан убедился, что она сидит на крыльце. Предоставив ей самой разбираться со своим горем, он поднялся на второй этаж. Быстро приняв душ, он переоделся и спустился вниз. Комната была пуста, и он вышел на террасу:
        — Эмелин?
        Он обошел дом, обшарил взором простиравшееся позади поле:
        — Эмелин?!
        Призыв потерялся в пустоте, и его охватили смутные предчувствия.
        — Бог ты мой… Куда она могла пойти?
        Вернувшись в дом, он заметил, что маленький рюкзак его гостьи исчез.
        — Черт! — воскликнул он, хватая ключи от машины. — Быть того не может!
        Прыгнув за руль пикапа, он заколебался: направо дорога поднималась в лес, налево — спускалась к грунтовке, ведущей к озеру. Он решил ехать налево, и внедорожник, поднимая тучи пыли, устремился вперед. Проехав пару километров, он остановился: она не могла пройти так много. Развернувшись, он поехал в обратную сторону. Остановившись на уровне шале, он осмотрел окрестности: следов беглянки нигде не видно. Тревога нарастала. Он поехал к лесу, стараясь охватить взором обе стороны дороги. Но среди здешней густой растительности она могла спрятаться где угодно.
        — Черт, Эмелин! Да что с тобой стряслось?
        Минут через десять, остановив внедорожник на обочине, он задумался: за такое короткое время она вряд ли могла подняться очень высоко, тем более что в лес убегали каменистые, труднопроходимые тропинки.
        Не поддаваться панике, даже если ищешь иголку в стоге сена. Он достал из бардачка фонарик и вышел из машины. Если бы Галилей был с ним… Если бы…
        Не зная, куда идти, он закрыл глаза. Прежде всего надо сохранить хладнокровие. До наступления темноты остался час, и каждая новая секунда грозила перерасти в катастрофу. Он вдохнул воздух, словно вынюхивал добычу, словно дикий зверь, устремившийся в погоню за дичью. Следуя своему чутью, практически безошибочному.
        Она наверняка шла по дороге, но, заслышав шум приближавшейся машины, решила убежать в лес. Он посмотрел на часы, прикидывая расстояние, которое девочка могла пройти за прошедшее время. И побежал в обратную сторону; вскоре он свернул на тропинку, поднимавшуюся среди лиственниц и пихт. Пробежал еще немного, остановился и огляделся: взгляд его, словно луч лазера, пронизывал окрестности. Отмечая каждое колебание ветвей, анализируя малейший шум. Его обострившиеся чувства были настороже.
        Скоро его противником станет ночь, и ему надо опередить ее.

* * *

        К семи часам вечера рабочий день Серван закончился. Войдя в квартиру, она поспешно сбросила жаркую форму.
        Сегодня после полудня она поднималась к озеру, где в ее задачу входило штрафовать автомобилистов, бросивших свои машины в неположенных местах. Животрепещущая миссия!.. К счастью, там, наверху, она встретила Батиста Эсташи, тот как раз выписывал штраф на кругленькую сумму трем молодым людям, которых застали на месте преступления: они ловили сачком форелей в рыбном заказнике, где ловить рыбу запрещено. А так проявлять служебное рвение она не стремилась. Она с удовольствием поболтала со смотрителем, радуясь возможности ненадолго сбежать из казармы. Ей нравился Эсташи, немного грубоватый, ворчливый, но очень привлекательный. Умный, лукавый, проницательный, он больше слушал, чем говорил.
        Батист предложил ей половину рыбы, конфискованной у нарушителей. Ее можно съесть? — задала она глупый вопрос. — А вы предпочитаете сделать из нее чучело на память об этом незабываемом дне? — усмехнулся Старый Медведь. Конечно же… По крайней мере сегодня ей не придется ломать голову, что приготовить на ужин! Она положила форель в холодильник и пошла в ванную комнату. Жаль, что нет ванны, она бы с удовольствием полежала в ней. Пришлось довольствоваться душем, время от времени меняя температуру воды; почувствовав, что уже дрожит, она быстро оделась. Наверное, это усталость.
        Она обработала свои ожоги, которые, разумеется, вызвали кучу вопросов со стороны ее коллег. Она дала классическое объяснение: кастрюля с кипятком вырвалась из рук. Самая простая ложь чаще всего самая убедительная.
        Вытянувшись на кровати, она уставилась в удручающе-белый потолок. С высоты 3000 метров вид гораздо красивее…
        Она закрыла глаза и одним взмахом крыльев вновь вознеслась на вершину.
        На вершину, вместе с Венсаном.
        Дивная заря, бескрайняя даль.
        Нет ничего прекраснее гор.
        Впервые она осознала эту простую истину. Там, наверху, ей было так хорошо… В единении с природой она чувствовала себя свободной и сильной.
        В дверь трижды постучали, спустив ее с высот на землю. Жесткое приземление.
        Кто мог беспокоить ее в такой час?
        Она открыла дверь и словно приросла к полу.
        Фред…
        Несколько секунд они молча смотрели друг на друга; наконец Фредерика заговорила первой:
        — Привет, Серван… Мне захотелось тебя увидеть. Надеюсь, я тебе не помешала?
        — Нет… Совсем… совсем не помешала, — пробормотала Серван.
        Она шагнула в сторону, и Фред вошла в квартиру. Поставив на пол свой маленький спортивный рюкзак, она прошла на середину комнаты:
        — А здесь миленько! Немножко тесновато, но миленько…
        Ошеломленная ее появлением, Серван не сразу закрыла дверь.
        Свои каштановые волосы Фредерика коротко подстригла и сменила очки; новые придавали ей строгий вид. Однако Серван никогда не видела ее такой сияющей… Но большой радости от ее неожиданного визита она не ощутила. Лишь странное смешение чувств…
        Ссоры, забыть которые нелегко.
        — Я весь день провела за рулем!.. У тебя есть что-нибудь выпить?
        — Э… Да, конечно. Садись.
        На несколько секунд Серван задумалась, пытаясь вспомнить, где у нее стаканы, потом вытащила из холодильника две банки колы; руки ее дрожали, волна жара поднималась из живота к голове.
        Она здесь… За моей спиной, рядом со мной. Спокойствие…
        С улыбкой глядя на нее, Фред устроилась на диване-кровати, который в разложенном виде пожирал добрую часть жизненного пространства. Она вела себя гораздо свободнее, чем Серван. Эффект неожиданности работал в ее пользу. В сущности, она везде чувствовала себя комфортно, как в местах, куда ее приглашали, так и там, где ее не ждали.
        Они были очень разные. Но неплохо дополняли друг друга.
        Серван села на стул напротив подруги; та одним махом выпила колу.
        — Итак, как твоя новая жизнь? — спросила Фред.
        — Хорошо, — коротко ответила Серван.
        — Работа нравится?
        — Ну, не плохо…
        — В самом деле? Никак не могу себе представить, что ты решила стать фликом!
        — Я не флик, это…
        — Без разницы! — отрезала Фредерика. — Жандармы или флики… Меняется только форма!
        — Не совсем, — поправила Серван. — Во всяком случае, пока! Потом, быть может, но…
        — Раз тебе нравится… Это главное.
        — А как ты? — наконец спросила Серван.
        — Мне тебя не хватает.
        Без всяких экивоков, как всегда. В конце концов, к чему ненужные выкрутасы?
        Серван могла ответить: И мне тоже тебя не хватало. Но она этого не сказала.
        — Еще колы? — предложила она.
        — Охотно…
        Двигаясь к холодильнику, Серван размышляла, какую позицию ей занять. Год назад она решила забыть Фредерику. Но ей не удалось. Как в сердце, так и в голове не клеилось ничего.
        Желание выгнать ее вон. Желание обнять ее, расцеловать, прикоснуться к ней.
        Желание плакать. Позволить радости вырваться наружу.
        Снова порвать с ней. Снова начать с ней.
        Безуспешно пытаясь скрыть смятение чувств, Серван протянула подруге банку содовой и снова заняла место на стуле, на разумном расстоянии.
        Серван всегда была разумной. Даже слишком, по мнению Фред. Однако с Фред она перешла определенные границы, перешагнула через многие табу.
        Наконец Серван рискнула взглянуть на Фред. Выразительные темные глаза, смеющиеся, но чаще всего насмешливые; полные губы; тонкие, изящные руки, постоянно пребывающие в движении. Открытые округлые плечи, загорелая кожа.
        Фред понимающе улыбнулась:
        — Горы пошли тебе на пользу, у тебя цветущий вид…
        — Мне очень нравятся здешние места, — призналась Серван. — Я не жалею о своем выборе.
        — Тем лучше… А ты обо мне вспоминала?
        Серван услышала, как она ответила да. Но ей показалось, что это не она произнесла да. Точнее, она ощутила неприятное чувство, что этот ответ ей продиктовала Фред.
        — Судя по твоему виду, мой визит не слишком тебе приятен, — с горечью заявила Фред.
        — Я не ждала тебя, вот и все… Ты должна была бы предупредить меня!
        — В самом деле… Я забыла, что ты не любишь сюрпризы!
        Едва замаскированный упрек.
        — Я оставила тебе послание на автоответчике, но ты не перезвонила, и я решила сама к тебе приехать.
        Серван встала, чтобы избежать ее взгляда, пронизывавшего насквозь. Закурив, она замерла у окна, спиной к своей бывшей подружке.
        — Если хочешь, я могу уехать… Я видела неподалеку отель.
        — Нет, оставайся! — быстро произнесла Серван. — Оставайся…
        Еще одно желание, выраженное против ее собственной воли.
        Фред подошла к ней и, вынув у нее из пальцев сигарету, сделала затяжку. Серван смотрела в окно, на душе по-прежнему было муторно. Фред вернула ей сигарету, их пальцы соприкоснулись. Электрошок.
        Серван закрыла глаза.
        — Могу я занять твою ванную комнату? Дорога меня измотала, я мечтаю о горячей ванне…
        — Мне жаль, но у меня только душ… Ванны у меня нет!
        — Черт… Однако эти, в кепи, совсем о нас не думают!
        Фредерика достала из рюкзака сменную одежду и отправилась в маленькую ванную. Она не потрудилась ни закрыть дверь, ни даже задернуть занавеску душа. Серван наблюдала за ней не более минуты, потом отвела взгляд.
        Она хотела к ней присоединиться, однако что-то ей мешало. Невидимый барьер, созданный из дней и месяцев вдали от нее. Барьер, созданный временем, расстоянием.
        Чтобы занять руки, она решила приготовить ужин.
        Вскипятить в кастрюльке воду для риса.
        В голове тоже все кипело.
        Не скрывая отвращения, она почистила рыбу.
        Она слышала, как Фред напевает под душем. В памяти всплывали картины. Их встреча, их тайные счастливые моменты. Слезы при расставании, случившемся чуть более года назад.
        Словно загипнотизированная радужной чешуей, Серван следила, как жарится форель. Скоро появилась Фред:
        — С каких пор ты готовишь рыбу? Раньше ты ее ненавидела…
        — Я очень изменилась, — призналась Серван, не оборачиваясь.
        Фред нежно обняла ее. Серван не мешала ей, не пыталась высвободиться.
        Как оказалось, любовь ушла совсем не так уж и далеко, влечение осталось.
        — Ты уверена, что изменилась? — промурлыкала Фред.
        Серван медленно повернулась, ласково провела рукой по еще влажному лицу подружки.
        В конце концов, она счастлива, что та проехала всю Францию только для того, чтобы повидать ее.

* * *

        Высившийся во мраке лес напоминал армию теней. Готовую поглотить пленницу.
        Не зажигая фонарик, Венсан продолжал поиски с помощью благосклонной луны. Живот подвело, горло пересохло. Он думал об Эмелин, блуждающей в пугающих сумерках. Думал о Наде, о том, что она ему скажет, если… Страх контролируемый, однако от него бешено колотилось обычно спокойное сердце.
        Остановившись на поляне, на склоне, где когда-то производилась вырубка леса, он острым взором окинул местность. И внизу, на опушке, где лес плавно переходил в поле под паром, он различил чью-то темную фигурку и узнал в ней Эмелин. Она сидела, прислонившись к большому валуну. Мгновенно почувствовав облегчение, он бросился вниз. Чудом избежав всех ловушек, которые имеет обыкновение расставлять ночь, он быстро спустился по склону и в считаные минуты достиг края поля. Приблизившись к девочке на десяток метров, он решил заявить о себе. Чтобы не испугать ее.
        — Эмелин! Это я, Венсан! Я здесь…
        Повернув голову, она увидела яркий свет фонарика. И со всех ног бросилась бежать.
        — Стой! — закричал проводник.
        Ему пришлось гнаться за ней, но он без особых трудов настиг девочку. Он схватил ее за руку, но она стала вырываться.
        — Оставь меня! — надрывно кричала она.
        — Успокойся!
        Она яростно отбивалась, словно на нее напал маньяк.
        — Да стой же ты! — воскликнул Венсан. — Стой, черт тебя возьми!
        И он обхватил ее за талию и приподнял.
        — Теперь ты немедленно успокоишься! — приказал он.
        Она перестала отбиваться, и он осторожно опустил ее на землю. Она шарахнулась в сторону. Венсан увидел ее глаза, полные дикой злобы. Две безумные молнии, бьющие прямо в него.
        Это уже не прежняя Эмелин, девочка напоминала зверька, попавшего в западню.
        — Ты идешь? — как можно мягче спросил проводник. — Пора возвращаться…
        Так как она не отвечала, он крепко взял ее за руку, не оставив ей выбора. Пройдя по краю леса, они спустились по каменистой осыпи и вышли на тропу. Дорога уже недалеко, и через двадцать минут они в полном молчании вышли на нее. Под ногами поскрипывали камни; со стороны их пешая прогулка в полной темноте выглядела странно, если не сказать больше.
        По дороге к машине Венсан постепенно успокоился. После пережитой тревоги в нем то и дело закипал гнев. В лесу Эмелин могла погибнуть, и ему пришлось бы отвечать за случившуюся трагедию.
        Он сильно сжал ее запястье.
        — Мне больно! — не выдержав, простонала она.
        — Замолчи! — ответил он, таща ее за собой. — Иди за мной и молчи!
        Он не рискнул выпустить ее руку. Она снова могла сбежать и разбиться насмерть, сорвавшись с обрыва. Наконец они подошли к пикапу, и Венсан втолкнул Эмелин в кабину, на пассажирское сиденье.
        Не говоря ни слова, они вернулись в шале.
        Войдя в дом, Венсан запер дверь на два оборота ключа, чего никогда раньше не делал, и положил ключ к себе в карман. Эмелин стучала зубами от холода, руки ее и лицо исцарапали колючки, сквозь которые она пыталась прорваться. Венсан посмотрел ей прямо в глаза.
        — Ты можешь мне объяснить, что происходит? — начал он голосом, выдавшим его возмущение.
        — Мне нечего тебе сказать! Оставь меня в покое!
        Получив увесистую пощечину, она едва не упала. Поднеся руку к лицу, она уставилась на него — сначала с удивлением, потом со злостью:
        — Негодяй, ты не имеешь права бить меня! Ты мне не отец!
        И продолжала выкрикивать оскорбления, слова, в которых не было смысла…
        Ты мне не отец. В этом-то вся проблема: у нее больше нет отца. Она продолжала кричать и гримасничать, и Венсану очень хотелось влепить ей вторую пощечину. Ибо он не знал, как прервать ее истерику. Но он сумел взять себя в руки, и девочка в конце концов выдохлась. Упав на диван, она расплакалась.
        Вся злость Венсана мгновенно испарилась; обескураженный ее горькими слезами, он сел в кресло напротив и стал лихорадочно соображать, как ей помочь. Страх его прошел, осталась только жалость. Эмелин лежала на боку, зарывшись лицом в диванные подушки. Ее нервы явно на пределе, и успокоить ее вряд ли будет просто. Он придвинулся к ней, ласково погладил по голове. Пальцы ее судорожно сжимались и разжимались, дыхание прерывалось.
        — Успокойся, Эмелин, — с нежностью произнес он. — Успокойся, прошу тебя…
        Деликатно приобняв ее за плечи, он притянул ее к себе, радуясь, что наконец-то она принимает его помощь.
        — Мы поссорились? — шепотом спросил он.
        — Нет! — ответил детский голос.
        Нет больше неуправляемого чудовища: маленькая девочка, которую он знал, снова здесь, у него под защитой.
        — Мне очень жаль, что пришлось тебя ударить, прости меня… Но я так испугался! Я два часа искал тебя, думал уже, что никогда не найду… Почему ты убежала?
        — Не знаю… Мне стало грустно из-за Гали…
        — Мне тоже грустно, малышка… Ты же знаешь, я его очень любил… Но уверяю тебя, я ничего не мог сделать.
        В сущности, это полуправда.
        — Почему он умер? Его убил огонь?
        — Нет, он умер сразу, не страдая… Его сердце остановилось…
        В конечном счете приврать иногда полезно. Он даже представить себе не мог, что она успела так сильно привязаться к его собаке.
        — Хочешь, я приготовлю чего-нибудь поесть? — спросил он.
        — Я хочу пить…
        — Сиди, я сейчас принесу.
        Он отправился на кухню, и Эмелин, воспользовавшись его отсутствием, вытерла последние слезы. Крестный вернулся через несколько минут, улыбающийся и с подносом, полным вкусных вещей.
        — Иди вымой руки и лицо, — промолвил он.
        Венсан зажег сигарету, взяв ее из пачки, забытой Серван.
        Расслабиться.
        В гостиной они сели по обе стороны стола, друг напротив друга. Оправившись после нервного срыва, Эмелин буквально набросилась на еду. Очередной признак нервного возбуждения.
        — Мне бы хотелось поговорить с тобой, — начал Венсан.
        — О чем?
        — О тебе… и о том, чего ты хочешь…
        — Это мама хочет, чтобы ты со мной поговорил?
        — Нет, я… Но мама о тебе беспокоится… Куда ты хотела убежать?
        Забравшись на диван, Эмелин пожала плечами. И снова заплакала. Решительно, сегодня вечером он никак не мог понять, с какой стороны к ней подступиться.
        — Ты все расскажешь матери? Скажешь ей, что я пыталась удрать?
        — Нет, я ничего не скажу.
        — Я хотела умереть…
        Настала очередь Венсана получать пощечины. На несколько секунд он словно окаменел.
        — Я хотела умереть, — повторила Эмелин.
        Второй удар вывел Венсана из неожиданного ступора. Он обошел стол и взял ее за плечи:
        — Я запрещаю тебе так говорить! Запрещаю!
        Запрещаю тебе умирать. А тем более стремиться к смерти.
        — Ты не одна, Эмелин! У тебя есть мать и брат, у тебя есть семья! Я тоже здесь, рядом!
        Венсан опустился на колени, чтобы их глаза оказались на одном уровне, и обнял ее. Он пытался сдержать слезы, но больше не мог сопротивляться.
        Теперь оба плакали, прижимаясь друг к другу.
        — Мне так не хватает папы!
        — И мне тоже его не хватает! Он был для меня как брат.
        — Это моя вина…
        — Я больше не хочу этого слышать! — вспылил Венсан. — Какая глупость! Ты тут ни при чем!
        — Откуда ты можешь знать, а?
        — Знаю, поверь мне… ты не в ответе за его смерть. Тебе нужно думать о себе, о своем будущем! Ты такая юная… Тебе еще столько всего предстоит сделать. Столько всего узнать! Неужели ты думаешь, что отец хотел бы видеть тебя в таком состоянии, как сейчас?
        Она покачала головой, и они оба вытерли слезы.
        — Ты думаешь, что мама в курсе о папе и… о жене Жюльена?
        — Да. Но не я ей о них рассказал… Она узнала совершенно случайно. И тоже страдает. Поэтому надо ей помочь! Ты нужна ей!
        — Не знаю, — призналась Эмелин, качая головой. — Она такая странная! Она… она почти не разговаривает… Можно подумать, что она на меня сердится! Что она меня ненавидит!
        Размолвка из-за любви. Мать, которая считает, что дочь ее не любит; дочь, которая считает, что утратила любовь матери. И Венсан, который должен вновь связать порвавшуюся нить, некогда соединявшую их.
        — Это неправда! — убедительно проговорил он. — Она любит тебя по-прежнему… Но ты же знаешь, у нее есть проблемы. Ей тоже плохо, очень плохо… К тому же ей надо обеспечить ваше будущее, ей приходится сталкиваться с массой трудностей… Для нее все очень сложно. Ты должна понять… Ведь ты и твой брат для нее самые дорогие люди на свете… Никогда больше не думай, что она тебя не любит.
        Тесно прижавшись друг к дружке, они разговаривали очень долго.
        Венсан рассказал о своем детстве и юности, когда они были неразлучны с Пьером, поведал несколько случаев из их жизни, как забавных, так и трогательных.
        Постепенно Эмелин доверила ему свои страхи. Ночные кошмары, страхи девочки, стоящей на пороге зрелости. Смерть отца внезапно сделала ее старше, и Венсан понял, что сражение еще не выиграно. Что она не успокоилась. Но она сумеет преодолеть трагическое мироощущение этого столь уязвимого периода своей юной жизни.
        Незадолго до полуночи она согласилась лечь спать, и Венсан сидел рядом с ней до тех пор, пока она не погрузилась в царство Морфея.
        Сам он заснуть не смог. Выйдя на террасу, он слушал ночь, обретая спокойствие в монотонной песне козодоя, молитвою возносившейся к ночному светилу.



        Глава 21

        Вернувшись к себе, Серван нашла Фредерику перед телевизором, с чипсами и шоколадками. Странное сочетание.
        — Как прошел день? Хорошо? — спросила та, отрывая взгляд от экрана.
        — Да так, средненько! — вздохнула Серван. — Патрулировали дороги, в кемпинге случилась кража — гнусная история…
        — Во всяком случае, ты вернулась не поздно, и это клево!
        — Пожалуйста, приглуши звук, — попросила Серван. — Здесь очень тонкие перегородки.
        Исполнив просьбу, Фред подошла к ней, намереваясь обнять ее.
        — Сколько времени ты собираешься пробыть? — неожиданно забеспокоилась Серван.
        — Через два дня я должна быть в Марселе. У меня там стажировка.
        Два дня… Всего лишь.
        Наконец Серван поняла, что Фредерика проехала всю Францию не для того, чтобы повидать ее. Она — это всего лишь приятная остановка по дороге в Марсель.
        Но не важно. Важно то, что Фред остановилась здесь. Что возобновила отношения. Что нашла ее, что никогда ее не забывала.
        — Пойду переоденусь, хочу поскорей избавиться от формы!
        — Подожди, позволь мне помочь тебе…
        Почувствовав прикосновения ее горячих опытных рук, которых ей так не хватало, Серван закрыла глаза. Позволить себе расслабиться, вновь испытать удовольствие принадлежать друг другу. Вновь стать объектом желания, наслаждения.
        Забыть резкий холод одиночества плоти, забыть старые обиды, горький вкус злости. Исправить фальшивые ноты и вместе обрести гармонию тел.
        Лихорадочное объятие бросило их на кровать, потом на пол.
        Серван удалось схватить пульт и увеличить громкость звука в телевизоре. Очень вовремя.

* * *

        — Тебе понравилось? — с надеждой спросил Венсан.
        — Ну да, неплохо! — согласилась Эмелин.
        Дождливым вечером пикап возвращался в Шоми. К счастью, во время пешей прогулки, куда проводник уговорил пойти свою крестницу, их постоянно сопровождало солнце. После трудного вечера вчерашнего дня он, поразмыслив, решил удержать ее при себе как можно дольше. Ему повезло: в сегодняшней группе оказалось несколько подростков, так что скучно не было, и поход ей понравился.
        — Ты ведь ничего не скажешь маме о том, что было вчера, правда?
        — Нет, ничего не скажу, — заверил ее Венсан. — Но надеюсь, ты больше не будешь совершать подобного рода глупости…
        Она ничего не пообещала, а он остерегся настаивать. Вскоре они прибыли на место, где перед домом их уже поджидал Адриан.
        — Вы ходили в горы?
        — Да, мой милый! — ответил Венсан. — К приюту Судей.
        — А почему ты меня с собой не взял?
        — Скоро возьму, обещаю!
        Вышла Надя, она казалась гораздо спокойней, чем вчера. Обняв дочь, она ласково погладила ее по щеке. Дети, переругиваясь, пошли в дом, а взрослые остались сидеть в увитой растениями беседке.
        — Все хорошо? — с тревогой спросила Надя. — По крайней мере, вела она себя прилично?
        — Ну да, нормально… Но вчера мне действительно пришлось нелегко. Ты же знаешь, она плохо себя чувствует… Очень плохо. Она убеждена, что ты про нее забыла, что больше ее не любишь!
        — Она тебе так и сказала?
        — Да. А еще сказала… что она хотела умереть…
        Надя закрыла глаза, Венсан сжал ее руку:
        — Она пережила сильнейшее потрясение. Ты тут ни при чем, вам нужно время, чтобы научиться говорить друг с другом.
        — Не могу поверить, что она тебе такое сказала, — прошептала Надя со слезами в голосе.
        — Мы очень долго разговаривали, и, мне думается, она многое поняла… Теперь, возможно, дело пойдет на лад.
        — Не знаю, но… Спасибо, Венсан.
        Уверенный, что выполнил свою миссию, он собирался вечером расслабиться, считая, что вполне заслужил это после двух тяжелых ночей.
        Он намеревался позвонить той женщине, которая несколько дней назад оставила ему свой номер телефона. Бывшая клиентка, проводит отпуск в долине вместе с друзьями. Девица немного взбалмошная, так что скучать с ней не придется.
        Но в конце концов он решил отдохнуть. В одиночестве.
        Призрак Мириам по-прежнему преследовал его. Вдобавок он испугался. Обидеть другую, обидеть сильно, возможно, смертельно.
        Ему трудно было в этом признаться даже самому себе. Возможно, со временем это пройдет.
        Он встал и поцеловал Надю в лоб, хотя его неудержимо притягивали ее губы.
        — Звони мне без всякого стеснения…
        — Подожди! Не уходи…
        Судя по ее тону, он понял, что вечер вряд ли будет таким спокойным, как он себе представлял.
        — Что?
        — Идем, — позвала она его, вставая.
        Она повела его в гараж, бывший амбар, расположенный в самом конце фермы.
        — Воспользовавшись отсутствием Эмелин, я немного привела в порядок ее комнату. Я захотела повесить полки и пошла в гараж за инструментами. Когда Пьер был жив, я практически не заходила сюда.
        — Что случилось, Надя? — прервал ее Венсан, не понимая, почему она так напряжена.
        — Я наткнулась вот на это, — объяснила она, протягивая ему старую жестяную коробку.
        Обычная жестяная коробка из-под печенья. Внутри Венсан обнаружил пластиковый пакет с солидной суммой денег.
        — И сколько там? — спросил он с опаской.
        — Восемь тысяч евро. Не понимаю, откуда они взялись…
        Венсан тем более ничего не понимал. И вернул деньги Наде.
        — Я не хочу их! — воскликнула она, отступая на шаг. — Я не знаю, что сделал Пьер, чтобы получить такую сумму… Поэтому не хочу их хранить! Наверное, я отдам их…
        — Отдашь? Но тебе они могут понадобиться! Это глупо…
        — Ни за что не воспользуюсь этими бумажками! — с яростью в голосе произнесла она.
        И без сил опустилась на старый деревянный ящик.
        — Что происходит, Венсан? — жалобно простонала она. — Я думала, что Пьер и я, что мы все рассказываем друг другу! Но с тех пор как он умер, я не узнаю его…
        Опустившись перед ней на корточки, проводник погладил ее по щеке.
        — Я понимаю, что ты чувствуешь, — прошептал он. — Для меня это тоже сплошная неожиданность… Клянусь тебе, я попробую разобраться, откуда взялись эти деньги…
        — Ты знаешь что-то, чего не знаю я, так ведь?
        На миг Венсан заколебался: желание все рассказать оказалось очень сильно. Но, вспомнив свой дом в огне, он представил себе объятую пламенем ферму. И смирился с тем, что придется лгать. Защищая ее и детей. Если Надя разделит его сомнения относительно Лавесьера и Жюльена Мансони, она будет способна на все, даже на самое непоправимое.
        — Послушай, Надя, я обещаю тебе узнать происхождение этого клада… Но сейчас у меня нет ни единой мысли… Ты должна мне верить.
        — Согласна… Но когда ты узнаешь, ты мне скажешь, правда?
        — Конечно…
        На глаза у нее снова навернулись слезы, и она прижалась лбом к его лицу. Он обнял ее, сжал так крепко, как только мог. Расстроенная, как и он сам, она высвободилась из его сильных рук. И, взяв деньги, протянула ему.
        — Возьми их, — произнесла она. — Сегодня утром, когда Эмелин звонила мне, она сказала, что твоя пристройка сгорела и ты потерял все свое снаряжение… Поэтому бери. Они не мои.
        — И уж тем более не мои, — выразительно произнес проводник. — У тебя дети, тебе они нужны гораздо больше, чем мне.
        — В таком случае я отнесу их кюре…
        — Кюре? — с видимым неудовольствием повторил Венсан.
        — Да, он направит их в какую-нибудь благотворительную организацию…
        — Я уважаю твой выбор, Надя. Но подумай хорошенько, прежде чем расставаться с этими деньгами.
        — Во всяком случае, сейчас его здесь нет.
        — Кого?
        — Кюре! Он на несколько дней отправился в паломничество… Идет к святому Иакову Компостельскому.
        — Откуда ты знаешь? — насмешливо спросил Венсан. — Только не говори, что ты ходишь к мессе!
        Она пожала плечами:
        — Я встретила старую Люси, его домработницу… Куда мне деть эти банкноты?
        — Положи туда, где лежали, — посоветовал он. — И подумай хорошенько…
        Нет, решительно вечер получился неспокойным и напряженным. Теперь Венсана обуревали новые сомнения, еще более неприятные, чем прежние. Эта история напоминала адскую спираль. И он подумал, как было бы хорошо, если бы он верил в Бога. В его поддержку, в его помощь.
        Но за неимением божественной поддержки он, приехав домой, позвонил Серван.

* * *

        Его звонок вызывал у Серван противоречивые мысли. Деньги, найденные у Пьера Кристиани, запутывали дело еще больше. Она не нашла правдоподобного объяснения такому неожиданному повороту. Машина для дедукции, как прозвал ее Венсан, не выдала ни одной новой версии.
        Но ей было так хорошо, что стоило ей повесить трубку, как расследование вылетело у нее из головы. Она во всем разберется завтра.
        А сейчас она намерена в полной мере насладиться присутствием Фред. Расслабившись, они лежали в постели, нежась в приятной истоме.
        — Это кто?
        — Венсан. Проводник, проводник по здешним горам, я тебе о нем рассказывала… Я помогаю ему распутать одно довольно сложное дело. Ты не слишком скучала днем?
        — Я прошлась по деревне, покопалась у тебя в книгах… У тебя суперские комиксы!
        — Матье дал их мне почитать.
        — Матье? — повторила Фред, улыбаясь уголком рта. — Это еще кто?
        — Парень, который работает со мной… Приятель.
        — Приятель? У тебя тут, похоже, множество приятелей! Вокруг тебя крутится туча мужиков!
        Серван пожала плечами, а Фред рассмеялась:
        — Я пошутила!..
        — Ты вернешься после стажировки?
        — Да… Не сразу. Надо съездить в Эльзас, найти новую квартиру… Такое свинство! Срок моей аренды истекает, и хозяин отказывается ее возобновить.
        — Жаль. Квартира отличная.
        — Совершенно верно, но владелец — просто жирный кретин, ты его помнишь?
        — О да, помню! — рассмеялась Серван. — Ты уже прошвырнулась по магазинам?
        — Ничего интересного. Цены просто ошизели! А у меня пустые карманы! В последнее время у меня с пиастрами хреново. Не знаю, как буду выкручиваться…
        Несколько секунд молчания немного отдалили их друг от друга.
        — Мне бы хотелось тебе помочь, — со вздохом произнесла Серван. — Но я сама на мели… Недавно моя тачка попала в аварию, и я ничего не смогла отложить.
        Серван заметила легкое облачко, пробежавшее по лицу ее подружки. Та с трудом скрывала разочарование.
        — Мне очень жаль, — прибавила Серван.
        — Ничего, как-нибудь выпутаюсь, — заверила ее Фред. — Я пока не знаю как, но непременно выпутаюсь…
        Разговор напомнил Серван некоторые эпизоды их прошлой совместной жизни. Фред, этот жаркий факел, как всегда, на мели. Этот факел часто занимал у нее деньги.
        А если она решила остановиться здесь только затем, чтобы вытянуть из нее нужную ей сумму? Только ради этого…
        Нет, невозможно.
        Пальцы Серван заскользили по животу подружки, затем перебрались на губы, доставляя своей хозяйке неизъяснимое наслаждение, которого она была очень долго лишена.
        — Есть хочу! — внезапно заявила Фред.
        — Ты же только что натолкалась чипсов!
        — Ну да, но есть по-прежнему хочется.
        С сожалением Серван встала:
        — Сейчас приготовлю!
        — Не трудись, мы пойдем в ресторан! — провозгласила Фредерика. — На въезде в деревню я приметила симпатичное местечко… Хочу картофельный гратен с беконом или что-нибудь такое же калорийное!
        — Знаешь… я несколько подустала, — проговорила Серван, натягивая футболку.
        — Вот тебе и не придется готовить жрачку! — командным тоном произнесла Фред. — А потом, надо же отпраздновать нашу встречу после долгой разлуки!
        — Уверяю тебя, мне совершенно нетрудно приготовить ужин…
        Внезапно помрачневшим взором Фредерика уставилась на Серван, а та, открыв кухонный шкаф, прикидывала, что можно приготовить.
        — Послушай, завтра у меня выходной, — продолжала Серван. — Я могла бы взять тебя с собой на пешую прогулку в горы… Мы отправимся в чудеснейшее место! Высокогорное озеро…
        — Ты слишком устала, чтобы идти в ресторан, но тащишь меня куда-то там пешком? — возмутилась Фред.
        — Завтра у меня выходной, — еще раз повторила Серван.
        — Я хочу в ресторан сегодня, — настаивала Фред. — Сегодня вечером… Прямо сейчас.
        Серван закусила губу.
        — Давай одевайся — и идем!
        — Я же тебе сказала, что не хочу… В другой раз.
        — Не хочешь, чтобы нас видели вместе? — Вопрос прозвучал, словно пощечина. — Ты это хочешь мне сказать?
        Сердце Серван непроизвольно забилось сильнее.
        — Да нет же, ты ошибаешься!
        — Ты совсем не изменилась, — ехидно заметила Фредерика.
        И стала одеваться.
        — Что ты там наговорила своим приятелям в форме? Что я твоя подруга? А может, даже сестра?.. Но мы совершенно не похожи…
        — Я ничего им не сказала, — солгала Серван.
        — В самом деле? О’кей, положим, я тебе верю. Итак, мы с тобой идем в ресторан?
        Фредерика распахнула дверь квартиры:
        — Ты идешь? Я тебя жду…
        Словно застигнутая на месте преступления, Серван стояла, лишившись голоса. Фред смотрела на нее с откровенной злостью:
        — Ты все еще стыдишься, а?
        — Нет, не то… Мне просто не хочется, чтобы здесь знали…
        — Вот-вот, я о том и говорю!
        Голос ее звучал чересчур громко.
        — Да ты чуть не подыхаешь от страха при мысли, что они узнают, кто ты на самом деле!
        — Пожалуйста, тише! — с мольбой в голосе произнесла Серван, закрывая дверь.
        — Ты лесбиянка! — с дьявольской улыбкой провозгласила Фредерика. — Я думала, ты сможешь измениться, но вижу, все осталось по-прежнему!
        — Говори тише! — потребовала Серван.
        — Да мне плевать, что твои соседи нас услышат! Мне насрать на них! Тебе надо наконец прекратить от всех прятаться!
        — Здесь все по-другому, — возразила Серван. — Это жандармерия, и…
        — Жандармерия не оправдание! Это старая песня, ты всегда стремилась забиться в нору! Вечная трусиха!
        — Заткнись! — внезапно перешла на крик Серван. — Ты считаешь, что тебе все позволено? Считаешь, что можешь завалиться ко мне без предупреждения и учить меня жить? Я живу так, как считаю нужным, и мне твои советы не нужны!
        Фред вытащила из-под кровати свой спортивный рюкзак.
        — Что ты делаешь?
        — Сваливаю!
        — Постой, прошу тебя… Дай мне немного времени. Ты же только что приехала!
        — Времени? Я потратила на тебя два года! Два года собственной жизни… Но я давно перестала играть в прятки… Я выросла. А ты нет.
        Серван почувствовала, как из глаз ее сейчас забьет настоящий гейзер. Глухой гнев заполнил все ее нутро.
        — Я запрещаю тебе осуждать меня!
        Исчезнув в ванной, Фредерика смела с полки свои туалетные принадлежности.
        Ее рюкзак собран.
        Расставание практически свершилось.
        Но прежде чем исчезнуть — на этот раз навсегда, — Фред решила высказаться:
        — Видишь ли, я вернулась в надежде, что мы сможем наконец жить открыто, что наш разрыв послужил тебе уроком… Но вынуждена признать, что ты все та же… И констатировать, что нам вместе больше нечего делать.
        — Как ты можешь так говорить? — стараясь сдерживать свои чувства, воскликнула Серван. — Я всего лишь отказалась идти в ресторан, а ты из-за этого сматываешься? Ты больная, честное слово!
        — О нет, я не больная! Это проверка, дорогуша! Ты так боишься, что твои новые дружки увидят наши с тобой объятия, что на тебя даже смотреть жалко! Целых два года я терпела подпольное существование, но я не готова терпеть и дальше… Я не вещь, которую можно засунуть в шкаф и вынимать по своей прихоти или потребности!
        Серван сотрясала дрожь. С головы до ног. Истина радости не приносит, слова тоже.
        Когда они объединились, стало совсем невыносимо.
        — А я уверена, что ты явилась сюда, чтобы срубить денег! — завопила она. — А раз мне нечего тебе предложить, ты решила свалить!
        Скорбно улыбаясь, Фред покачала головой:
        — Бедная ты моя, ты так никогда и ничего не поймешь… Плевать мне на твои деньги! Можешь ими подавиться!
        — Врешь! Ты приехала сюда только для того, чтобы вытащить из меня кругленькую сумму! И нехило провести время!
        — Представь себе, для этого ты мне не нужна! Ты что, и вправду считаешь, что, с тех пор как мы расстались, я все время была одна? Не надейся…
        Дольше сдерживать слезы Серван не могла.
        — Тогда зачем ты вернулась?
        — Не знаю… Чтобы окончательно убедиться, что я права. Теперь я в этом уверена.
        Схватив рюкзак, Фредерика оттолкнула Серван, и та, срывая голос, закричала:
        — Проваливай отсюда! Выматывайся из моего дома!
        — Из твоего дома? — усмехнулась бывшая подружка. — Да ты хоть понимаешь, где ты живешь? Одна на всю твою поганую казарму, затерянную у черта на куличках! Ладно, я покидаю тебя, наслаждайся своим шикарным существованием!
        Развернувшись на каблуках, она услышала, как позади с грохотом захлопнулась дверь.

* * *

        Скрючившись в кресле на террасе, Венсан, несмотря на вечернюю прохладу, задремал. Дождь прекратился, легкий ветерок старательно расчищал небо.
        Из сонного состояния его вывел звук приближавшегося автомобиля.
        Ведомая слабым светом, исходившим из окна шале, по направлению к нему двигалась чья-то фигурка.
        — Серван?.. Который час?
        — Девять часов… с чем-то… Я тебе помешала?
        — Нет. Садись…
        Некоторое время они сидели молча. Венсан чувствовал, что она в отчаянии, но у него не было сил помочь ей.
        Передоз.
        — Мне нужно поговорить и…
        Она замолчала.
        Только дыхание участилось. Вот-вот заплачет.
        — Что происходит, Серван? Где твоя подруга?
        Встрепенувшись, она вытерла слезы.
        — Она уехала…
        — Уже? — удивился Венсан. — Почему?
        Что ему сказать? Серван и сама толком не знала. Не поняла, что произошло. Поэтому превратила свои худшие подозрения в истину:
        — Она приехала только затем… затем, чтобы попросить у меня денег.
        В сущности, это вполне могло быть истиной. Возможно, Фред действительно возникла из небытия лишь затем, чтобы срубить деньжат на оплату новой квартиры. Впрочем, такое объяснение столь же трудно принять, как и многие другие причины. Но роль злодейки все равно доставалась Фредерике.
        Венсан смотрел, как Серван плачет. Ему хотелось обнять ее, прижать к себе.
        — Люди не оправдывают наших ожиданий, верно? — тихо произнес он.
        — Я думала, что она ехала в такую даль, чтобы встретиться со мной! Я действительно последняя дура!
        — Ты дала ей денег?
        — Нет… Я выставила ее за дверь.
        — И правильно сделала… Вот увидишь, ты забудешь.
        — Что люди не оправдывают наших надежд?
        — Нет, этого ты никогда не забудешь…
        — Но не все же люди!
        — Возможно… В настоящую минуту я склонен этому не поверить!
        — Я тоже не оправдала твоих надежд?
        — Нет, Серван. Нисколько…
        Она прекратила плакать и затянулась сигаретой.
        — Знаешь… На самом деле она уехала не только из-за этого, — внезапно промолвила она.
        — То есть?
        — Она… она действительно попросила у меня денег. И я их ей не дала… Заметь, если бы я даже и хотела, у меня сейчас все равно ни гроша, так что… Но с этой секунды я почувствовала, что она изменилась, как если бы все ее планы пошли к чертям, понимаешь?
        Он кивнул.
        — Так вот… Она хотела пойти в ресторан, но я отказалась. Она настаивала, начала психовать… сказала, что я боюсь показаться с ней на людях.
        — И была права?
        Серван помедлила с ответом.
        — Не могу отрицать, я боялась столкнуться с кем-нибудь из коллег… Я им сказала, что ко мне приехала старая подруга и она поживет у меня несколько дней. Но Фред не умеет сдерживаться, она способна обжиматься в любом месте!
        — Итак, ты отказалась пойти с ней, а она обиделась, так?
        — Так… Она упрекнула меня, сказала, что я нисколько не изменилась после нашего расставания, что я все та же, что я не могу раскрыть свою истинную личность…
        — Она права, — словно отрезав, сказал Венсан. — Тебе не нужно ее прятать, как ты это делаешь.
        — Легко говорить!
        — Может быть… Но я знаю, что я прав. И она тоже… Прятаться, лгать — плохое решение. Вы из-за этого поссорились в прошлый раз?
        — Скажем так: наши отношения становились все хуже и хуже, мы зашли в тупик и в конце концов расстались. Она уехала. Это был разрыв и одновременно облегчение… Да, правда, она злилась на меня за то, что я отказывалась жить с ней на виду у всех.
        — Все наладится, — утешил ее Венсан.
        Минуту они слушали оглушающий концерт сверчков.
        — Ты считаешь, что Пьер замешан в коррупции? — внезапно спросил проводник.
        — Деньги, найденные у него в доме, свидетельствуют не в его пользу… Однако не надо забывать: он жертва.
        — А деньги спрятали, чтобы сбить со следа…
        — Такая версия кажется мне притянутой за уши, — промолвила Серван. — У меня не было времени поразмыслить над этим… Но возможно, скоро все прояснится. Это как большой пазл. Сейчас нам не хватает многих деталей… У тебя завтра есть клиенты?
        — Группа из шести человек… Небольшая пешая прогулка по дороге, ведущей в Эспинье.
        — А я хотела показать Фред озеро… Можно мне с тобой?
        — Можешь даже не спрашивать, — ответил он.
        Они долго смотрели на звезды, погруженные каждый в свои мысли. Так близко и так далеко друг от друга.
        — Что означает Анколи? — внезапно спросила Серван.
        — Горный цветок, аквилегия. Очень красивый, но очень ядовитый… Любимый цветок Лоры.
        — Аквилегия, меланхолия, — прошептала Серван. — Меланхолия…



        Глава 22

        Серван надела форму и убрала волосы. Четырнадцатое августа, завтра для большинства праздничный день[6 - 15 августа — Успение Богородицы, церковный праздник, во Франции этот день выходной.]. А она весь день и большую часть вечера дежурит. Впрочем, это ее не напрягает; вчера она смогла расслабиться: прогулка с Венсаном и его группой особенно удалась. И хотя проводник выглядел озабоченным, он превосходно справился со своей задачей. Есть о чем обменяться мнениями, чем утешиться. И чему поучиться.
        Всегда и по-прежнему учиться.
        Она спустилась во двор, где несколько жандармов, громко смеясь, что-то обсуждали. Когда Серван подошла, они резко замолчали. Сделав вид, что ничего не заметила, она поприветствовала их и направилась в дежурную часть. Выглянув из своей берлоги, Вертоли смерил ее странным взглядом. Словно видел в первый раз.
        — Здравствуйте, Серван. Мне бы хотелось с вами поговорить.
        Она зашла к нему в кабинет, и он предложил ей сесть, — казалось, он был чем-то очень удивлен.
        — Мне бы хотелось с вами поговорить на весьма деликатную тему, — начал он. — Серван, вам надо быть внимательнее и не выставлять напоказ вашу личную жизнь…
        Девушка непонимающе посмотрела на него:
        — Мою личную жизнь? О чем вы говорите, старший аджюдан?
        — О шумной ссоре, которая произошла у вас позавчера с… с вашей подругой.
        Серван едва не упала со стула.
        — Вы же знаете, — продолжал шеф, — в наших квартирах все слышно! Не звукоизоляция, а какая-то катастрофа!.. Так что должен вам сказать, сейчас мужчины только об этом и говорят… Всем, кто хочет послушать, они рассказывают, что вы… лесби.
        Заледенев с головы до кончиков ног, Серван побледнела как смерть.
        — Но это же чушь! — воскликнула она, вскакивая. — Это всего лишь давняя подруга, и… и мы с ней ссорились, потому… потому что она просила у меня денег, а…
        — Лично я не слышал сей пресловутой ссоры. Но говорят о поистине супружеской ревности!
        — Нет, старший аджюдан! Это неправда!
        — В будущем постарайтесь вести себя скромнее, — посоветовал Вертоли. — Помните, пока ваши нравы остаются вашим личным делом, меня они не касаются… Однако, должен вам заметить, здесь на некоторые особенности смотрят достаточно неодобрительно… Здесь, как и, без сомнения, в иных местах.
        Он ей не верит. Крах всего. Она без сил опустилась на стул.
        — Я вспылила, но это не была сцена ревности, уверяю вас…
        — Как бы то ни было, если мужчины будут доставать вас дурацкими намеками, не стесняйтесь, приходите ко мне. Идет?
        — Да, старший аджюдан, — тихо ответила Серван.
        — Идите! И не хмурьтесь, все утрясется! — ободряюще произнес он.
        Нетвердым шагом она вышла из кабинета и направилась в дежурную часть. Там на столе она увидела конверт со своим именем. Внутри лежала маленькая карточка с единственной фразой.
        Убийственной.
        Лесбиянкам здесь не место.

* * *

        Венсан почувствовал, что устал. Он ехал домой после простой пешей прогулки, которая почему-то ужасно его утомила. Возможно, потому, что он не выспался. Потому что его кошмары становились все более злобными. Ненасытными.
        Потому что мысли его напоминали разбушевавшийся океан. И он под завязку нахлебался воды из этого океана.
        Перед домом стояла машина Серван, но самой девушки на террасе не было. Он зашел за дом, и на каменной приступке в конце поля, там, где трава пожухла от укусов солнца, различил ее силуэт.
        Он подошел и положил руку ей на плечо. Она подскочила и вместо приветствия повернула к нему свое заплаканное лицо.
        — Что случилось, Серван?
        Не ответив, она зарыдала еще сильнее, и Венсан вздохнул. Еще одна доза печали, которую придется проглотить. И она заберет тот жалкий остаток энергии, который у него остался.
        — Они… они знают! — запинаясь, произнесла девушка.
        — Что знают? Кто знает?
        — В казарме, они знают… знают…
        Порывшись в кармане, она достала и протянула ему кусочек картона. Понятней, чем любые объяснения.
        — Лесбиянкам здесь не место, — прочел проводник. — Вот дерьмо… Мерзавцы!
        — Что мне теперь делать? — простонала она.
        — Успокойся… Ты пыталась опровергнуть?
        — Вертоли вызвал меня к себе в кабинет, потому что… потому что мои коллеги только об этом и говорят… Я его обманула, сказала ему, что поссорилась с подругой, но… я чувствую, он мне не поверил!
        Она снова заплакала, и Венсан принялся ее успокаивать.
        — Все постепенно уладится, — негромко промолвил он.
        — Но как? Все кончено!
        — Не говори так… Если ты не хочешь, чтобы они об этом знали, придется врать, Серван. Если хочешь, я попытаюсь убедить их.
        — Ты? Но…
        — Предоставь действовать мне, — ободряющим тоном произнес он. — И прекрати плакать…
        Вытерев слезы рукавом, она достала из кармана брюк пачку сигарет и закурила. Венсан заметил, что у нее дрожат руки. Ей страшно. Это несправедливо. Даже возмутительно.
        — Но тебе придется немного мне подыграть, — произнес он.
        — Что ты собираешься делать?
        — Увидишь.
        Он встал, протянул ей спасительную руку, и она изо всех сил вцепилась в нее. Словно следуя за лучами заходящего солнца, они медленно пошли к дому.

* * *

        В праздничный день в казарме царило спокойствие. Серван долго собиралась с духом, прежде чем выйти из квартиры. Затянутая в форму, зажатая страхом. Она боялась встретить коллег, услышать их саркастические смешки, их оскорбительные шутки. Конечно, не все изменили к ней свое отношение, но большинство мужчин ясно давали ей понять, насколько она им неприятна.
        Пересекая двор, она столкнулась с супругами Вертоли, уезжавшими на уик-энд. Она пожала им руки и помогла погрузить чемоданы в багажник.
        — Все в порядке, Брайтенбах? — обеспокоенно спросил Вертоли.
        — Да, старший аджюдан.
        Он заметил ее печальный вид, однако решил не расспрашивать. Ему совершенно не хотелось возвращаться к вчерашнему разговору; подобного рода темы вышибали его из колеи.
        — На ближайшие три дня меня замещает Кристиан Лебрен, — сказал он. — Если возникнут проблемы, обращайтесь к нему.
        — Хорошо, старший аджюдан… Хорошего уик-энда.
        — Спасибо, Серван.
        В окне квартиры аджюдана девушка заметила Николя. Он наблюдал за отъездом родителей и приветственно помахал ей рукой. Его жест, в сущности не значащий ничего, приободрил ее. По крайней мере, хоть кто-то здесь не отталкивает ее! А может, он просто еще не в курсе?.. Но в это верится с трудом!
        В дежурной части жандармерии она встретила Лебрена и Матье, что-то горячо обсуждавших. Заметив ее, они прекратили разговор и с любопытством поглядели на нее. Вспомнив советы Венсана, она решила побороть страх.
        — Здравствуйте! — поздоровалась она.
        — Привет!
        На письменном столе ее ждал новый конверт. Сжав челюсти, она подняла глаза на коллег:
        — Неужели эти дурацкие игры вас забавляют?
        — О чем вы говорите? — удивился Кристиан.
        — Об этом! — воскликнула она, размахивая конвертом.
        — А что это? — невинным тоном спросил Матье.
        — Ты прекрасно знаешь!
        — Нет, уверяю тебя…
        Она разорвала конверт. Снова любовная записочка: Мы научим тебя любить мужчин.
        — Ого, дело дошло до угроз! — воскликнула она.
        Сержант вырвал картонку у нее из рук. Прочитав послание, он, похоже, был изумлен:
        — Это всего лишь шутка, Брайтенбах!
        — Шутка? В таком случае у нас с вами разное чувство юмора, шеф!
        — По большому счету вы сами напросились! — добавил он, бросая кусочек картона в корзину. — Надо быть скромнее!
        Испепелив его взглядом, Серван вытащила картонку из мусорной корзины.
        — Аджюдан вряд ли оценит подобного рода шутку!
        И тотчас поняла, что совершила ошибку. Еще одну.
        — А ты побежишь плакаться в жилетку Вертоли? — ехидно спросил Матье.
        — А ты боишься? Тебе есть в чем себя упрекнуть?
        — Мне — нет. Я к этому непричастен… Но на твоем месте я бы к нему не ходил… Тем более что ты не слишком ценный сотрудник…
        — Вот именно! Это ничего не изменит! Никогда еще не слышала подобной чуши! Интересно, кто пустил этот дебильный слух…
        — Довольно! — внезапно рявкнул Кристиан. — Извольте приступить к работе, бригадир…
        И мужчины направились в кабинет начальства. Серван сунула кусочек картона в карман и попыталась сосредоточиться на работе. Но это оказалось не так-то просто. Начав с сортировки почты, она, отбросив ножницы, принялась лихорадочно разрывать конверты.

* * *

        Венсан вошел в бар и, как он и надеялся, нашел там Кристиана Лебрена и двух его коллег: они пили кофе. Было примерно девять вечера, а в этот час эти трое часто заходили в этот бар, расположенный неподалеку от жандармерии. Вечерами, свободными от службы, они заказывали алкоголь. Но сегодня они в форме, а потому заказали только кофе. Пожав им руки, Венсан направился к стойке купить у Бертиль пачку сигарет.
        Как приступить к такой щекотливой теме?
        Но когда он проходил мимо столика жандармов, Матье неожиданно помог ему:
        — Выпьешь с нами кофе?
        — Почему бы и нет! Но я-то не на службе! Поэтому бокал пива… Ваш шеф отсутствует?
        — Да, решил на уик-энде вспомнить, что когда-то был влюблен! — объяснил Кристиан.
        — Вот оно что! А вы, как всегда, на боевом посту?
        — Увы, да…
        Прибыло пиво, и Венсан расплатился с Бертиль; та, похоже, не держала на него зла за драку, которую он устроил у нее несколько недель назад. В дверях бара показался Николя Вертоли. Поколебавшись немного, он в конце концов подсел за общий столик.
        — Серван не с вами? — спросил Венсан.
        — Она сегодня трудится в дежурной части, — сухо ответил сержант.
        — Могли бы и ее пригласить! Никакой галантности! — усмехнулся Венсан.
        — А зачем тебе Серван? — с горькой улыбкой спросил Матье. — У тебя на нее виды?
        Трое жандармов расхохотались, а Венсан сыграл удивление:
        — Что вас так рассмешило, мальчики?
        — Потому что с этой телкой у тебя нет ни единого шанса! — усмехнулся Кристиан.
        — Разве? Ты в этом уверен?
        — Совершенно! У меня для тебя горячая новость: она лесбиянка!
        Болтовня подчиненных его отца, похоже, раздражала Николя. Однако он остерегся вступать в дискуссию.
        — Да кто вам сказал такую глупость? — удивился проводник. — Она совершенно нормальная!
        Нормальная.
        Он с трудом произнес это страшное для него слово. Впрочем, он здесь для того, чтобы сыграть роль, и точка.
        — Уж я-то прекрасно это знаю!
        Трое мужчин прекратили глупый смех и уставились на него. Тоже глупо.
        Матье сгорал от желания услышать подробности, то есть сам невольно исполнил роль, отведенную ему сценарием проводника.
        — Ты хочешь сказать, что спал с ней?
        — Однако ты сообразительный!
        Жандармы в растерянности переглянулись. В их уверенности появилась брешь. Николя же, напротив, как-то странно улыбнулся.
        — А какое тебе до этого дело? — продолжал проводник. — Хочешь знать подробности? Да ладно, не хмурьтесь! Она просто придумала эту сказку, чтобы вы оставили ее в покое. Печально, мальчики!
        — Да нет же! — взвился Кристиан. — Несколько дней назад к ней заселилась какая-то девица, а на следующий день у них разыгралась настоящая сцена ревности! Ты бы только слышал…
        Венсан закатил глаза:
        — Позавчера она ходила со мной в поход и рассказала мне эту историю… Это ее давняя приятельница, которая явилась всего-навсего попросить у нее денег. Серван не дала ей ни сантима, и дело кончилось ссорой… А вы такое напридумывали! Серван — лесби… Какая чушь!
        Рассмеявшись, он принялся за пиво.
        — Заметьте, она вполне может ходить и под парусом, и под парами![7 - Может ходить и под парусом, и под парами (фр. Marcher a la voile et a la vapeur) — быть бисексуальным.] — упорствовал Матье.
        Сражение еще не выиграно.
        — Вот уж я бы удивился! — весело воскликнул Венсан. — Честно говоря, на меня она такого впечатления не произвела…
        — В самом деле?.. А ну давай расскажи! — В голосе Кристиана звучало неприкрытое любопытство.
        Теперь никак нельзя ошибиться. Казаться естественным, а главное, остаться верным своей репутации. Даже если репутация Серван от этого пострадает.
        И он, нацепив улыбку, со всего размаху прыгнул в лужу, подняв кучу брызг.
        Они слушали его затаив дыхание. Переводя скабрезные слова в непристойные картины. А он хвастался, добавляя массу подробностей.
        — Ох ты, черт побери! — подвел итог Лебрен. — А ведь на первый взгляд и не скажешь… С виду она настоящая недотрога!
        Наконец-то они ему поверили. Для этого ему пришлось облить грязью ту, кого он любил. И слушать непристойные шуточки, тотчас посыпавшиеся со стороны жандармов. Но цель достигнута: коллеги снова признали Серван своей.

* * *

        Сидя в дежурной части, Серван читала. Американский детектив, довольно забавный, если не обращать внимания на многочисленные ляпсусы в ведении расследования. Услышав, как заскрипела дверь, она подняла голову: Николя Вертоли.
        Она быстро закрыла книгу.
        — Добрый вечер, Серван.
        — Привет! Я немного почитала, потому что срочных дел нет…
        — Тебе совершенно незачем оправдываться! Ты же говоришь не с моим отцом! Я — Вертоли Младший, ты забыла?
        Она улыбнулась.
        — Можно мне посидеть здесь? Я тебе не помешаю?
        — Конечно нет! Садись!
        Сев рядом с ней, он бросил взгляд на обложку романа.
        — Я читал другую книгу этого же автора, — произнес он. — Неплохо.
        — Ну да, забавно…
        Вид у нее был подавленный. Но Николя не забыл тот день, когда на берегу реки беседа с ней принесла ему утешение; теперь настала его очередь помочь ей.
        — Сигаретку? — предложил он.
        — Охотно…
        — Вид у тебя оставляет желать лучшего… Все из-за слухов?
        Она вся как будто съежилась.
        — Знаешь, вчера я им сказал, что я о них думаю… Сволочи! Твоя личная жизнь их не касается! Ни их, ни кого-либо другого!
        — И все же мне кажется, что придется просить о переводе в другое отделение…
        — Ты шутишь? Ты не должна так просто сдаваться!
        — Но я не могу здесь больше жить! Посмотри…
        Она показала ему оба послания, похоже несказанно его удивившие.
        — Что за сборище кретинов! Впрочем, они больше не будут тебя доставать…
        — Почему?
        — Потому что вмешался Лапаз.
        — Венсан?
        Внезапно ее охватил всеобъемлющий страх.
        — Я только что был в баре… Венсан сидел за одним столиком с Лебреном, Матье и Жеромом… И они говорили о тебе…
        — Обо мне? Но… Что они сказали?
        — Понимаешь… твои коллеги сообщили, что ты лесбиянка, на что Лапаз ответил, что он… Что вы с ним не просто друзья…
        Серван в растерянности смотрела на Николя, и тот предпочел не вдаваться в детали разговора. Конечно, она знала, что Венсан намеревался спасти ее репутацию. И дала молчаливое согласие, однако оно лишь усугубляло ее чувство неловкости.
        — Что он сказал?
        — Что вы спали вместе, — кратко резюмировал Николя.
        Теперь она старательно разглядывала дверь, избегая взгляда зеленых глаз молодого человека. Возможно, ему столь же неловко, как и ей. Во всяком случае, он докурил сигарету и направился к выходу.
        — Ты можешь сказать ему спасибо, — произнес он, уходя. — Он чертовски одаренный актер!
        На несколько мгновений она замерла, а он ободряюще улыбнулся ей:
        — Не беспокойся. Другие ничего не заметили… А я ничего не скажу. Доброй ночи, Серван.



        Глава 23

        Венсан обернулся, чтобы проверить, все ли на месте. Его пятнадцать клиентов, разделенные на группки по принципу родственных связей, составляли веселую команду. Неугомонные как дети, они радовались, что сумели взобраться на вершину, пусть и невесть какой высоты, а спуск рассматривали как дополнительное развлечение.
        До машин, оставленных на стоянке выше деревни, оставалось пройти всего три или четыре километра, когда на небе появились первые признаки грозы. В это время года грозы случались почти каждый вечер.
        — Прибавим шагу! — подбодрил группу Венсан.
        — Мы больше не можем! — со смехом ответила какая-то молодая женщина. — Мы падаем от усталости!
        Вдоль тропы, по краю леса, словно часовые, высились заросли кипрея, сменившего свои прекрасные розовые цветы на пушистые метелки, разлетавшиеся по воздуху при малейшем дуновении ветра. Малина, усыпанная спелыми ягодами, превращала каждую поляну в сад изобилия.
        В последние дни лета лес охватывала лихорадка: растения срочно разбрасывали семена, животные спешно готовились к зиме, которая, как всегда, наступала неожиданно. Но для некоторых конец лета означал конец эфемерного существования: первыми жертвами холода становились насекомые, и сейчас они торопились обзавестись потомством. Завершив свою миссию на земле, они умирали.
        Пешеходов переполняли впечатления; они успели полюбоваться стадом серн, альпийскими куропатками, гнездящимися на каменистых вершинах. А еще видели парочку охотившихся орлов-змееядов и даже аполлона, редкую бабочку, в полете издающую звуки, напоминающие шорох скомканной бумаги; бабочку, что живет только в этих горах… Несомненно, этот день всем запомнится надолго.
        Но Венсану в этот день пришлось снова пройти мимо места, где разбился Пьер.
        Нет: где был убит Пьер.
        Вряд ли стоит сомневаться, что тот день он запомнил надолго…
        Через три четверти часа группа наконец добралась до стоянки машин. Горячо поблагодарив проводника, туристы разъехались. Ожидая, пока все уедут, Венсан забрался в пикап и сразу заметил клочок бумаги, засунутый под дворники. Он надеялся, что это новое послание от таинственного информатора, но узнал аккуратный почерк Серван.


        Венсан, жду тебя в Анколи. Я все приготовила для ужина, и у меня для тебя сюрприз… Но если ты запланировал что-то другое или у тебя встреча, сообщи мне на мобильный, и я смоюсь до твоего появления. Целую.
    Серван.

        Венсан схватил мобильник:
        — Серван, это я…
        — Привет! Ты нашел мою записку?
        — О да! Ты где?
        — На террасе, на солнышке… Я читаю!
        — Мне очень жаль, но сегодня вечером у меня свидание…
        — А-а-а… Ну в таком случае я сейчас уеду… Все откладывается до следующего раза.
        Венсана забавляла растерянность, прозвучавшая в ее голосе.
        — И ты не спрашиваешь, какая она? — удивился он.
        — Да нет… Ну и какая она? — скрепя сердце, спросила Серван.
        — Довольно высокая, белокурая, длина волос средняя… Синие глаза, очень белая кожа… Словом, очаровательная, но ее акцент ужасно режет ухо…
        — Какой чудесный портрет! — со смехом произнесла она. — Я польщена!
        — Что ты приготовила на ужин?
        — Тебе осталось только доставить свою задницу, и ты увидишь…
        — А я думал, моя задница тебя не интересует!
        — Очень смешно!
        — А что за сюрприз?
        — Скоро увидишь! — ответила она и нажала отбой.
        На ненадежной обочине дороги Венсан исполнил акробатический разворот на 180 градусов и помчался вниз, осыпая тучами пыли траву, которой, на ее несчастье, довелось вырасти вдоль сей извилистой трассы.

* * *

        У Лавесьеров позвонили к обеду. Сюзанна трижды постучала в кабинет супруга. Просунув голову в щель, она увидела Андре, Эрве и Себастьяна, препиравшихся из-за партии в бильярд.
        Мэр никогда не умел играть в бильярд, но считал хорошим тоном иметь таковой у себя дома.
        — Обед готов, — объявила супруга.
        — Мы придем, как только закончим.
        — Но еда перестоит…
        — Иди отсюда, мама! — цыкнул на нее Себастьян.
        — Эрве останется к обеду? — спросила Сюзанна.
        — Да, останется, — кивнул Андре.
        Она собрала на поднос стаканы, забытые в разных углах комнаты. Мужчины, перестав обращать на нее внимание, продолжили свой разговор.
        — Какие новости о нашем приятеле Лапазе? — внезапно спросил Эрве.
        — Никаких, — ответил мэр.
        — Лапаз? — повторил Себастьян. — Что еще сотворил этот тип?
        — Он нас заколебал, но мы его успокоили! — промолвил его отец.
        Он заметил, что жена его все еще в комнате:
        — Что ты тут делаешь?
        — Ничего, собираю стаканы…
        — Катись отсюда! — приказал Себастьян. — Не видишь, что мы разговариваем!
        Бросив на него гневный взгляд, она громко хлопнула дверью.
        — Ты не должен говорить с матерью в таком тоне, — поморщился Эрве.
        — Она зануда! Всегда за нами шпионит!.. Так что он хотел, этот Лапаз?
        — Он узнал про кое-какие трюки, — ответил его отец. — Начал копать там, куда сунул нос Пьер Кристиани… Похоже, он в курсе продажи двух участков и повторной экспертизы…
        Себастьян побледнел:
        — Черт! Что будем делать?
        — Я поручил Порталю следить за ним и…
        — Порталю? Он так туп, что не уследит даже за собственными ногами!
        — Не стоит себя обманывать, сынок… Он, конечно, не светоч, но вполне управляем и подходит для такого рода работы.
        — Быть может, стоит подсунуть Лапазу денег, — предложил Себастьян.
        — Денег? Ты что, с ума сошел? Да этот чувак ни сантима не возьмет!
        — То же самое говорили и о Кристиани, — напомнил Эрве. — Однако он взял деньги…
        — Да, но у него не было выбора… К тому же это не помешало ему обо всем разболтать!
        — Теперь у него проблем поубавилось: он разговаривает с червяками! — усмехнулся Эрве. — Он так любил зверушек, вот и попал к ним на обед!
        Гримаса на лице Себастьяна выразила отвращение.
        Они завершили партию, однако молодой Лавесьер, явно напуганный, уже больше не думал об игре.
        — А если он не остановится, что будем делать? — спросил он.
        — Его как следует напугали, — сообщил его отец. — На мой взгляд, это его успокоило…
        — Еще как, он основательно перетрусил! — со смехом произнес Эрве. — Порталь превратил его мерзкого пса в прикроватный коврик! Так что, думаю, теперь он будет паинькой. Но если вдруг рыпнется, тогда мы посмотрим…
        — Порталь продолжает за ним следить, — добавил мэр. — Днем Лапаз водит туристов. А вечерами Порталь занимает пост над его шале и проверяет, хватает ли ему благоразумия сидеть дома…
        — А иногда место Порталя занимаю я, — промолвил его брат. — Но он и вправду больше даже пальцем не шевелит! Тише воды ниже травы…
        — А что Жюльен Мансони? — спросил Себастьян, которому всегда было трудно произносить это имя. — Он знает, что Лапаз…
        — У него закрались сомнения… Он пришел ко мне и сказал, что проводник расспрашивал о пробах грунта, а я ему ответил, что займусь этим. Этому тупице и знать больше не надо! Его дело брать деньги и держать рот на замке.
        — Мне каждую ночь снится, что он наконец сдох, — в сердцах произнес Себастьян.
        — Стоп! — приказал его отец. — Если он склеит ласты, мы все окажемся в дерьме, и ты это прекрасно знаешь!
        Наконец они направились в столовую и расселись вокруг большого стола.
        — Сюзи! — громко позвал мэр. — Мы хотим есть!
        В соседней комнате Сюзанна закрыла глаза. Держа в руках нож для резки хлеба, она мечтала когда-нибудь всадить его в брюхо мужа. В его дряблое, обвисшее брюхо. С каждым днем она ненавидела мужа все больше, но у нее не хватало смелости расстаться с ним. Впрочем, такой вариант она даже не рассматривала. Ее место здесь, это ее крестный путь, начертанный изначально. К тому же здесь ее сын. Он любит ее, она в этом не сомневается. Он просто скрывает свою любовь. Ребенок, в прошлом очаровательный малыш, которого ее муж превратил в настоящее чудовище. Он постоянно подсовывал ему шлюх и вкладывал в руки оружие…
        Но она убедила себя, что в глубине души новоявленного деспота по-прежнему живет маленький мальчик, улыбчивый и ласковый, которому она помогла вырасти; эта мысль, ни на минуту ее не покидавшая, помогала ей сносить ежедневные унижения.
        Вытерев слезы, она достала из духовки горячую кастрюлю и понесла ее в столовую, где ждали мужчины.

* * *

        Серван закрыла книгу, сборник рассказов о Шерлоке Холмсе, который она еще не читала. Пикап едва успел припарковаться возле шале, как сумерки стремительно прогнали солнце за вершины гор.
        — Однако как ты долго! — произнесла она.
        — Я проколол колесо! Огромный гвоздь на дороге… Мне пришлось потерять добрых полчаса!
        — Ты опоздал больше чем на полчаса, — раздраженно заметила она.
        — О! Ты что, собираешься устроить мне сцену? Я совершенно забыл, что обещал заехать к Батисту… Так что давай прекращай меня ругать.
        — Нет, ты не понял, — извиняющимся тоном произнесла она. — Просто мне очень неспокойно… Вон в тех густых зарослях напротив я слышала шум.
        — Лиса или куница!
        — Нет! Я подошла поближе и увидела, что кто-то убегает…
        — Ты узнала его? — с тревогой спросил проводник.
        — Какой-то тип, довольно высокий… Наверняка тот сумасшедший старик!
        — Стрегоне? Невозможно! Он сейчас пасет овец в Валлоне…
        — Он мог на время оставить одних своих дорогих овечек! Уверена, это он.
        — Гм… не думаю… А что ты сделала?
        — Я осталась на месте и вытащила ствол…
        — У тебя с собой оружие? — удивился он.
        Он не мог представить себе, чтобы Серван целилась в человека из своей «беретты» 45-го калибра. Но если это ее успокаивает…
        — Ты хочешь увидеть сюрприз?
        — Конечно! А что это?
        Она принесла большую корзинку, сплетенную из ивовых прутьев:
        — Это тебе в благодарность…
        — За что?
        — Открой!
        Он сдвинул крышку и обнаружил маленький шерстяной комочек, смотревший на него обезоруживающим взглядом черных пуговок-глаз.
        — Он тебе нравится? — нетерпеливо спросила Серван. — Это пиренейская овчарка, мальчик, и ему три месяца!
        Венсан осторожно взял щенка.
        — Он мне ужасно нравится! — с чувством произнес он. — Настоящее чудо! Но ты, должно быть, совершенно разорилась!
        — Об этом не беспокойся!
        — И ты все это время держала его в корзине?
        — Разумеется, нет! Он носился вокруг дома, а когда я услышала звук твоей машины, то снова посадила его в корзину! Как ты его назовешь?
        — Не знаю… Что, если ты сама выберешь имя? — предложил он.
        Трудно придумать что-либо лучшее, нежели Галилей. Во всяком случае, такое же оригинальное.
        Они вошли в дом, и Венсан поставил щенка на пол.
        — Итак? Ты придумала ему имя?
        — Дай мне немного подумать!
        — Даю тебе время до конца ужина!
        Она засмеялась, — похоже, ее наконец отпустило.
        — Отлично, — произнесла она, — я приготовлю ужин…
        — В честь чего?
        — Так как ты все время меня приглашаешь и не хочешь прийти ко мне в мою дерьмовую студию, я решила пригласить тебя… к тебе!
        — Оригинальная идея!
        — Так что я занимаюсь всем, а ты тем временем можешь пойти принять ванну и расслабиться…
        — Я никогда не принимаю ванну, это дамские штучки!
        Она подняла глаза к небу:
        — Что ж, в таком случае прими душ!
        — Гениально! — ответил проводник. — Ты должна чаще приглашать меня ко мне. А что у нас на ужин?
        — Фирменное блюдо, которое готовят у меня в Эльзасе…
        — Тушеная кислая капуста? В это время?
        — Да нет же! Иди отсюда, дай мне спокойно все сделать!
        Он немного поиграл с собакой, потом отправился на второй этаж.
        — У тебя для всего хватит времени! — прокричала Серван. — Оно готовится довольно долго!
        — О’кей!
        Неожиданно он пустил наполняться ванну: сегодня вечером Серван пробудила в нем такое желание. Он выдавил в ванну основательную дозу геля для душа и изо всех сил взбил пену. Потом погрузился в очень горячую воду и закрыл глаза. Возможно, он бы даже заснул.
        Но в дверь постучала Серван.
        — Как включается твоя духовка? — прокричала она из коридора.
        — Надо поставить на цифру один и выбрать термостат! Левая ручка…
        — Хорошо… Ты все же решил принять ванну?
        — Ну да, в конце концов…
        — Ты прав! Хочешь, я принесу тебе чего-нибудь выпить?
        — Что происходит? Ты хочешь о чем-то попросить меня?
        — А вот и нет! — возмутилась она. — Я просто так тебе предлагаю… Но не хочешь — не надо…
        — Ну если подумать, мне бы хотелось… Виски со льдом, пожалуйста!
        Он закрыл глаза и улыбнулся. Жаль, что она не любит мужчин. И подосадовал на себя, что вспомнил об этом; он ощущал себя последним эгоистом, но не мог удержаться. Ему было так хорошо с ней. Впервые за долгое время ему захотелось, чтобы женщина разделила с ним его жизнь. И спросил себя, догадалась ли она, какие чувства он испытывает. Чувства, какие он сам толком не мог определить. Она снова постучала в дверь, и он приоткрыл глаза.
        — Могу я войти?
        — Смотря зачем… Если не боишься упасть в обморок, увидев совершенного мужчину, можешь войти!
        — Какой же ты дурак! — засмеялась она.
        Она вошла в ванную, явно немного стесняясь. Впрочем, Венсан тоже ощущал себя не совсем в своей тарелке. Но пена скрывала его интимные части, и Серван почувствовала себя увереннее. Поставив стакан на край ванны, она прикурила для него сигарету и протянула ему.
        — Спасибо, — произнес Венсан. — Ужасно мило! Берегись, мне может понравиться…
        Усевшись на табурет неподалеку от ванны, она с загадочным выражением лица смотрела на него. Словно любовалась произведением искусства. Скульптурой, созданной великим гением Возрождения.
        — Что ты рассматриваешь? — спросил он.
        — Тебя… У тебя действительно совершенное телосложение!
        Приятно обескураженный, он тем не менее быстро вернулся с небес на землю.
        — Но ты еще не видела самого главного! — игриво произнес он.
        Он думал, что она покраснеет, но она отнюдь не лишилась дара речи.
        — Все мужчины одинаковы! — вздохнула она. — Все безумно влюблены в свой пенис!
        Вдохнув от изумления дым не в то горло, он поперхнулся и долго не мог прокашляться.
        — Я совершенно не это имел в виду! — выступил он наконец в свою защиту.
        — Ах вот как? Тогда что есть такого, чего я не вижу?
        — Ну, понимаешь…
        — Говори же, — нетерпеливо вымолвила Серван.
        — Ужин готов?
        Она прыснула со смеху и встала.
        — Месье Лапаз утратил способность говорить колкости?
        — Если ты продолжишь издеваться, я встану и утоплю тебя в этой ванне!
        — Давай попробуй! В таком случае я увижу самое главное! — рассмеялась она.
        Она выскочила из ванной, но ее хрустальный смех еще долго звенел у него в ушах. Впервые они были так близки. И он снова стал надеяться. Безумные надежды…
        Она собиралась измениться. Специально для него.
        Он слышал, как она, напевая, накрывает на стол. Мелодия верна, но голос мог бы быть чуть выше. Он снова закрыл глаза, позволив себе полностью насладиться моментом.
        — Ужин готов, месье Лапаз!
        Венсан открыл глаза и с удивлением увидел возле ванны Серван:
        — Я заснул?
        — Похоже на то… Жду тебя внизу, — прибавила она, выходя.
        Завернувшись в полотенце, он прошел к себе в комнату, чтобы взять чистую одежду. И услышал шум мотора снаружи. Он бросился к окну и успел увидеть, как какая-то машина помчалась вниз по дороге. К счастью, он забыл погасить свет на террасе и в автомобиле, ураганом пронесшемся перед шале, узнал «рейнджровер» цвета хаки.
        — Черт побери! — прошептал он. — Порталь!
        Он закончил одеваться и спустился к Серван. По всему первому этажу разливались соблазнительнейшие ароматы; девушка не пожалела усилий: стол был воистину великолепен.
        — Тебе не нравится? — удивленно спросила она, увидев его хмурое лицо.
        — Нет… Да нет же, все нравится! Не об этом… Думаю, что знаю, кого ты недавно видела в зарослях…
        — Ах вот оно что! Это та машина, что сейчас проехала?
        — Это Порталь.
        — Порталь? Какого черта его сюда принесло?
        — Или браконьерствует, или следит за нами… И я склоняюсь ко второму варианту… Когда поедешь обратно, я непременно провожу тебя.
        — Не надо, я взяла с собой ствол!
        — Не имеет значения…
        — Ладно, все потом. Ты голоден?
        Наконец он окинул взглядом красиво сервированный стол и улыбнулся.
        — Супер! Я голоден как волк… Впрочем, сначала я съем вот эту собачку! — воскликнул он, подхватывая щенка на руки.
        — Прекрати, ты его напугаешь!
        — Ни за что! Пастушья собака не должна ничего бояться! Разве не так, щеночек?
        — Знаешь, я, кажется, придумала для него имя… У этих пастушьих собакевичей хороший нюх?
        — Еще какой!
        — Тогда его можно назвать Шерлок!
        — Шерлок? — с улыбкой повторил Венсан. — Почему бы и нет?
        Он поднял руки, и пес оказался лицом к лицу с хозяином.
        — Добро пожаловать в дом, Шерлок! Тебе предстоит оправдать свое имя!
        Взволнованный пребыванием на такой высоте, песик усиленно вилял хвостиком, и Венсан опустил его на пол.
        — Пахнет чертовски соблазнительно! — произнес он. — Что это?
        — Фламмкухен…
        Она вытащила блюдо из духовки, и они наконец сели. Время подошло к девяти вечера, и Венсан ощущал зверский голод.
        Ужин прошел весело. Оба оценили эльзасское вино, выбранное Серван специально для своего пирога.
        Венсан рассказал, как прошел его день, Серван говорила мало.
        По окончании трапезы они устроились на диване со стаканчиком дижестива. Венсану очень хотелось задать девушке несколько вопросов, но он никак не мог решиться.
        Наконец он собрался с духом:
        — Как дела в казарме? Они перестали писать тебе любовные записочки?
        — Я больше ни одной не получила.
        — Ты считаешь, они все еще сомневаются?
        — Мнения разделились! — с горечью ответила она. — Насколько я слышала и узнала, некоторые говорят, что я би… Для других же, перестав быть коварной лесбиянкой, я стала маленькой дурочкой, которая пошла по рукам!
        — Мне очень жаль, — вздохнул Венсан. — Я хотел как лучше…
        — Но оно и вправду лучше, — заверила она. — Если честно, то пусть лучше так! Поэтому я даже не знаю, как мне тебя благодарить.
        — Серван, тебе не за что меня благодарить…
        — Очень даже есть за что! Ты вытащил меня из грязи, я тебе по гроб жизни обязана…
        — Ты поэтому купила Шерлока? — с улыбкой спросил он.
        — Понимаешь, я знаю, что тебе не хватает Гали, и, увидев этого щенка, я поняла, что у тебя ему будет хорошо…
        Они бросили взгляд на песика, спавшего на коврике перед камином.
        — У меня в голове не укладывается, что этот тупоголовый Порталь следит за нами, — внезапно сказал Венсан.
        — Должно быть, мэр сильно сдрейфил!
        — Да уж! И я спрашиваю себя, что же он такое скрывает…
        — Чего я не понимаю, — подхватила Серван, — так это зачем ему было убивать Пьера, если тот взял у него деньги.
        — Подожди! Мы еще ничего не знаем о происхождении этой суммы…
        — Это правда, — согласилась она. — Однако сомневаться не запрещено.
        — Пьер — и продажный! — печально добавил Венсан. — Не могу себе представить…
        Он снова вспомнил о друге, и взгляд его омрачился. Столько лет рядом, и вдруг на его месте зияющая пустота. Словно пропасть, разверзшаяся под ногами.
        — Мне его не хватает, — тихо проговорил Венсан. — Он… он был моим единственным другом… И что бы он ни сделал, я всегда буду оплакивать его.
        — Понимаю. Вы с ним никогда не разлучались?
        — Нет, никогда… Мы всегда находили способ повидаться… Мальчишками мы вместе проказничали, дурачились! А потом, когда выросли, делили все… Даже любовные неудачи!.. И соперничали из-за одних и тех же девушек…
        Венсан умолк. Внезапно он стал похож на каменное изваяние.
        — Бог мой! — неожиданно воскликнул он, поднимаясь. — Я должен был вспомнить об этом раньше!
        — О чем ты говоришь?
        — Когда мы были мальчишками, мы на протяжении многих лет пользовались тайником, через который обменивались записками и маленькими секретиками! И я знаю, что Пьер о нем не забыл!.. Может, он оставил в нем что-нибудь для меня!
        — Ты думаешь? Но если бы он хотел, чтобы ты обо всем узнал, он бы пришел к тебе поговорить…
        — Совсем не обязательно.
        — И где этот тайник?
        — В приюте Талона.
        — Недалеко от того места, где упал Пьер?
        — Да, недалеко… Я пойду туда.
        — Сейчас?! — воскликнула Серван. — Но на улице кромешная тьма!
        — Не проблема.
        — Венсан, если Пьер и положил что-то в тайник, то это было два месяца назад. Так что вполне можно подождать до завтрашнего утра…
        Он заколебался, но в конце концов согласился:
        — Ты права. Поеду завтра вечером, после очередной пешей экскурсии.
        — Можно мне с тобой?
        — Если хочешь… Экскурсия закончится примерно в половине пятого, и в пять часов я смогу забрать тебя из казармы.
        Венсан нервничал. Ему предстояла еще одна тяжелая ночь. Измученный кошмарами, он невольно утрачивал бдительность. А при его работе это могло привести к несчастному случаю. Почувствовав, как он весь напрягся, Серван взяла его за руку. Но вместо того чтобы приободрить, этот простой жест, казалось, еще больше вышиб его из колеи.
        — Я пойду, — сказала она.
        — Я провожу тебя…
        — Нет, отдыхай, я сама доберусь до дома.
        — Без возражений! Ты сядешь в мою машину…
        — А моя?
        — Заберешь ее завтра вечером! Завтра ты работаешь, значит машина тебе не нужна…
        Надев свитеры, они оставили крепко спящего Шерлока одного. На улице их поджидал частый холодный дождь. Серван задрожала. В пикапе Венсан включил отопление на полную мощность и углубился в лес. Безлунная ночь рождала тревогу.
        — Я провел прекрасный вечер! — неожиданно произнес проводник. — Большое спасибо.
        — Я тоже провела прекрасный вечер!.. Разве что не увидела самого главного!
        — Прекрати смеяться! Иначе я остановлюсь и…
        — И что, ты мне его покажешь? Не говори ерунды! Сейчас слишком холодно!
        Подумав несколько секунд, он задал вопрос, давно обжигавший ему губы:
        — Ты уже занималась любовью с мужчиной?
        И уставился на дорогу, не смея взглянуть на нее. Он не видел, как она улыбнулась.
        — Разумеется! — ответила она.
        Он повернулся к ней. Похоже, она нисколько не смутилась.
        — Я, наверное, кажусь тебе идиотом со своими вопросами! — извиняющимся тоном произнес он.
        — Нет, нормально! Ты хочешь все знать о странностях существа, сидящего рядом с тобой! О том редком экземпляре…
        Венсан резко нажал на педаль тормоза, и Серван, забывшую пристегнуться, швырнуло вперед.
        — Ох! Что-то не в порядке? Я чуть не врезалась в стекло!
        — Никогда больше так не говори! — суровым голосом приказал он.
        — Хорошо, я пошутила…
        — Нет, ты не пошутила… Ты ведешь себя отвратительно по отношению к себе. Ты не экземпляр со странностями, и я так никогда не думал…
        — О’кей, Венсан, не сердись… Для меня тяжело говорить об этом… Прежде я вообще никому об этом не говорила… У меня выработалась привычка забалтывать глупостями свой недостаток.
        Казалось, он немного успокоился, и они поехали дальше.
        — Ты не должна принижать себя, — проговорил он.
        — Понимаешь, многие ко мне относились именно как к экземпляру… Согласна, я тебя неприятно удивила, мне очень жаль… Но мы же не будем портить наш вечер, правда?
        Покинув грунтовую дорогу, он выехал на шоссе. Серван молчала, и Венсан сожалел, что высказался напрямую.
        — Прости меня, — наконец произнес он. — Это моя ошибка, со своими кретинскими вопросами я…
        — Оставь, забыто. И чтобы больше не возвращаться к этой теме, я отвечу на твой вопрос: да, я уже спала с одним чуваком… даже несколько раз пробовала… И каждый раз… как тебе сказать?.. Фиаско.
        Внезапно он вспомнил о надеждах, которые питал в начале вечера. Мертворожденные надежды. С Серван всегда так: минуты счастья, эйфория, сопричастность. А потом гарантированное разочарование.
        И все потому, что он любит ее. По-настоящему. Потому, что хочет ее каждый раз, когда видит и даже когда не видит. Потому, что ему становится грустно, когда она уходит. Стоит только двери за ней закрыться, как ему снова ее не хватает.
        А все потому, что его угораздило влюбиться в девушку, которой он вряд ли когда-нибудь коснется. Для него она навсегда останется непорочной. Возможно, именно это делало ее такой привлекательной в его глазах. А возможно, и нет. Как можно объяснить любовь?
        Чувство непонятное и властное. И непредсказуемое.
        Заплутав в горестных извивах собственных мыслей, Венсан не заметил, что Серван смотрит на него так, как еще не смотрела никогда; в ее взгляде читалась тысяча вопросов.
        — Ну вот ты и дома.
        — Спасибо, Венсан… Ты на меня сердишься?
        — Нет… Конечно нет!
        Оглядевшись, Венсан в окне второго этажа заметил тень за оконной занавеской: кто-то явно следил за ними.
        — Поцелуй меня, Серван, — прошептал он.
        — …
        — Кто-то смотрит на нас из окна… Так что поцелуй меня.
        Серван хотела посмотреть, кто же за ними подглядывает, но не успела: Венсан притянул ее к себе. Наконец-то он сжал ее в объятиях и тотчас почувствовал, как она напряглась, но быстро расслабилась.
        Небывалое наслаждение захлестнуло его целиком и не покидало, пока длился их поцелуй.
        Когда он отпустил ее, она с изумлением взглянула на него, и ему показалось, что она сейчас сбежит. Но она обхватила ладонями его лицо и снова прижалась губами к его губам.
        Прежде чем оставить его наедине с сомнениями.



        Глава 24

        В ожидании Венсана Серван чувствовала себя неспокойно. Конечно, там, в горах, они ничего не найдут, и он будет ужасно разочарован.
        На стоянку вихрем ворвался джип, из него выскочил Матье. В надежде, что он не подойдет и не заговорит с ней, она притворилась, что не видит его. Но молодой человек направился прямо к ней:
        — Добрый вечер, Серван…
        — Привет, — холодно ответила она.
        — Ждешь кого-нибудь?
        — Какой ты, однако, проницательный!.. Да, я кого-то жду. Может, тебе интересно кого?.. Подружку, ты же знаешь, ту самую лесбиянку, с которой буду трахаться целый вечер!
        Ее ответ прозвучал для него как пощечина, и несколько мгновений он стоял совершенно ошарашенный. Серван же немедленно пожалела о несвойственной ей вульгарности.
        — Мне очень жаль, — промолвил жандарм. — Я знаю, что они гадко с тобой поступили, но…
        — Они? А ты?
        — Записки — это не я! — стал защищаться Матье. — Я к ним отношения не имею!
        — Ну и что? Ты же присоединился к их своре! Даже если ты не писал гадостей, я что-то не припомню, чтобы ты меня поддержал!
        Он сел рядом с ней, стрельнул у нее сигарету.
        — Ты права, — признал он. — Я ничем их не лучше… Впрочем, если ты даже и лесби, это никого не касается… Но здесь надо соответствовать, иначе тебе каюк.
        Его раскаяние растрогало ее, — во всяком случае, прозвучало оно вполне искренне. И она решила заключить перемирие:
        — Ладно, забудем… Да у меня и выбора-то особенно нет. Я должна оставаться здесь, поэтому лучше не обострять ситуацию.
        — Все правильно, — с облегчением вымолвил Матье. — Знаешь, я хотел предупредить тебя… Лапаз хвастался, что спал с тобой.
        — Ну и что? На это тоже косо смотрят? Совсем с ума сошли, хотите сделать из меня монахиню! У нас что, казарма или монастырь?
        — Нет, не в этом дело… Я просто хочу, чтобы ты знала. У этого типа здесь отчаянная репутация.
        — Что значит — отчаянная репутация?
        — Все женатые люди его боятся! — усмехнувшись, произнес Матье. — Впрочем, свободные девицы не представляют интереса для Венсана… Говорят, так он мстит за то, что жена ему изменила. Его интересуют только приключения без продолжения…
        — Вот и чудненько: меня тоже! Я не хочу ни замуж, ни вить свое гнездо. Я еще слишком молода для этого.
        — Но ты заслуживаешь большего…
        — А ты что, ревнуешь?
        Напрасно он это отрицал; Серван почувствовала, что попала в точку. В эту минуту вдалеке показался внедорожник Венсана, очень вовремя, как раз чтобы вытащить ее из деликатной ситуации, куда она угодила.
        — О, а вот и он! — произнесла она, вставая. — Хорошего тебе вечера!
        Она прыгнула в пикап и без всяких околичностей чмокнула Венсана в щеку. Заметив, что Матье за ними наблюдает, проводник понял причину ее приветственного поцелуя. Он немедленно увеличил скорость, и машина помчалась вдоль крепостных стен.
        — Я была вынуждена, из-за Матье…
        — Я понял… Однако вчера вечером ты могла и остановиться после одного раза!
        Он думал об этом всю ночь, но сейчас пытался принять равнодушный вид.
        — А это для полного правдоподобия! — рассмеялась она.
        — Понимаю! — ответил он, скрывая разочарование.
        — Мы едем сразу в горы?
        — Да, не стоит задерживаться, уже довольно поздно… Ты уверена, что хочешь пойти со мной?.. Это та самая тропа, где ты сорвалась вниз.
        — Знаю, но с тех пор я многому научилась!
        — Согласен… К тому же в начале туристского сезона смотрители укрепили тропу… Теперь там можно пройти без проблем.
        — А я надеюсь, что в этот раз ты не дашь мне упасть!
        — Если будешь послушной, я даже возьму тебя за руку…
        — Но там, наверху, нас никто не увидит! Так что бессмысленно играть во влюбленных!
        Венсан, конечно, предпочел бы, чтобы это не было игрой…
        Сосредоточившись на дороге, он старался думать о том, с чем он столкнется в приюте Талона. Нельзя допускать, чтобы мозг его выгорал, не находя выхода из создавшегося положения. Нельзя загонять себя в тупик.
        Всю ночь он тысячу раз задавал себе вопросы о Пьере, о Жюльене, об Эмелин… И о Серван. Уставившись в зеркало, он громко и отчетливо произносил: Я ее не люблю! Нет, я ее не люблю… Однако чаще всего звучало: Я не должен ее любить.
        Он не хотел страдать. Не хотел потерпеть фиаско. Он должен смотреть на нее как на друга, не более; это вопрос силы воли.
        А у него всегда была стальная воля.
        Пикап ехал быстро. После 15 августа туристов стало меньше, и в горах дышалось легче. Дорога полностью принадлежала им.
        Непосредственно перед въездом в Аллос открывался длинный прямой участок шоссе. На ровном асфальте скорость стала увеличиваться, словно машина решила показать свой нрав.
        — Венсан?
        Он спал!
        — Венсан! — завопила Серван, хватаясь за руль.
        Он сразу проснулся, и вовремя: успел выправить траекторию. На волосок от автокатастрофы.
        — Остановись! — приказала молодая женщина.
        Машина остановилась на пыльной разделительной полосе. Закрыв глаза, Венсан уперся затылком в подголовник.
        — Извини меня, — едва слышно произнес он.
        — Ты же смертельно устал! Давай я поведу машину… А туда мы съездим в другой день.
        — Нет, сегодня вечером… Это пустяки, просто накатила усталость.
        Серван вздохнула:
        — Это может подождать до завтра! Ты что, совсем ничего не понял? Если бы ты ехал один, ты бы уже свалился в реку!
        — Мы поедем туда сегодня вечером, — упорствовал проводник. — Потому что иначе я снова не засну ночью…
        При этих словах она почувствовала, как велика его печаль, как его гложут сомнения, мешая обрести покой. Вот уже много недель, много месяцев. А ведь он каждый день водил туристские группы. С начала сезона пройдены десятки, если не сотни километров. Конечно, он смертельно устал. Он как натянутая струна.
        — Дай мне повести машину хотя бы до начала грунтовки, — мягко попросила она. — Ты сможешь немного подремать…
        Они поменялись местами, и Серван поехала дальше. Но Лапаз больше не спал. После такого выброса адреналина сердце его отказывалось биться спокойно.
        — Надо вместе со мной любить опасность! — произнес он. — Падения, пожары, контролируемые заносы…
        — Слипшуюся пасту…
        — Слипшуюся пасту? Неужели я осмелился подать тебе разварившиеся спагетти?
        — Да, но это случилось всего один раз.
        Они рассмеялись, выпуская наружу свой страх. Ничего не поделаешь, вместе им хорошо. Их соединяло нечто неосязаемое, не поддающееся определению.
        — Слушай, твоя тачка так классно слушается руля! Гораздо лучше, чем служебный джип жандармерии!
        — В своем завещании я отпишу ее тебе, — пообещал Венсан.
        — Тогда она уже ничего не будет стоить! Отдай мне ее сейчас…
        — А я что буду делать? Конечно, я люблю ходить пешком, но…
        — Я спихну тебе свою «мазду»!
        — Ну это мы еще посмотрим! Зачем мне женское авто?
        — Обожаю, когда ты начинаешь строить из себя мачо! Ты становишься таким смешным!
        Проехав деревню, они свернули на узкую дорогу, ведущую к Сюпер-Аллос — своего рода гигантскому сортировочному узлу, откуда во все стороны разбегались тропинки в горы; летом он напоминал муравейник и пустел по завершении сезона. Они свернули в сторону леса Вашресс. Чтобы подняться по склону, Серван переключила передачу на все четыре ведущие колеса.
        — Однако для девушки ты очень неплохо справляешься! — усмехнулся Венсан.
        — Что еще за дурацкие предрассудки?
        — Мне показалось, что, когда я корчу из себя мачо, тебе это нравится! Как ты однажды сказала? Великий коварный соблазнитель?
        — Именно, ведь ты усиленно стремишься довести этот образ до совершенства! Но как бы ты ни старался, на меня это не действует…
        Жаль.
        Она улыбалась, не замечая, что ее слова причиняют ему боль. Что каждая ее фраза, словно копьем, глубоко пронзает его плоть.
        Разве что… Быть может, она все же сознает, что делает? А может, только играет с ним?
        Вечная игра в соблазнение… Он обожал эту игру.
        Да, возможно, Серван нравится бередить его чувства.
        Но он предпочел убедить себя, что она не отдает себе отчета, какие муки ему причиняет.
        Хуже всего, что любовные страдания нужны ему ежедневно…
        И они постоянно переполняют его.
        Но он справится, надо всего лишь взять волю в кулак.
        Ведь у него по-прежнему стальная воля.

* * *

        Серван и Венсан шли почти полтора часа. Размеренный ритм, ощутимое напряжение. Домики Талона уже близко.
        Лапаз больше не шутил, был полон надежды, в то время как Серван приготовилась к поражению.
        — Все в порядке? Я иду не слишком быстро? — спросил он. — Не хочешь немного отдохнуть?
        — Нет, нормально, — ответила она запыхавшимся голосом, выдававшим ее тяжелое дыхание. — Отдохну на месте… Ты захватил фонарь для обратного пути?
        — Разумеется.
        Они продолжали идти вверх среди черных сосен; внезапно на тропе показался силуэт. Кто-то спускался им навстречу.
        — Это Жюльен, — заявил Венсан.
        — Черт! Что мы ему скажем?.. А если нам спрятаться?
        — Слишком поздно, он нас заметил… Вперед, идем, предоставь это дело мне.
        Через несколько минут они нос к носу столкнулись с Мансони. После традиционного рукопожатия, он спросил:
        — Куда это вы направляетесь в такой час?
        — Идем к заброшенным хижинам, — не стал уточнять Венсан.
        — Однако вы рискуете, возвращаться-то придется практически ночью…
        — И что? Забыл, что я работаю проводником?
        — Да нет, но барышня…
        — С барышней все будет в порядке, — с улыбкой произнес Лапаз.
        — Напоминаю, вы вполне можете укрыться в одном из домиков… А то скоро начнется гроза.
        — За нас не волнуйся!
        — Но что вы забыли на этой вершине? — поинтересовался Жюльен.
        — Мы решили размять ноги! — неожиданно промолвила Серван.
        — А ты? — строго посмотрев на Мансони, спросил Венсан. — Ты что там делал?
        — Я ходил проведать орла.
        — Все в порядке?
        — Да… Оба птенца растут отлично! Ладно, я с вами прощаюсь… Хорошего вам вечера, и… будьте осторожны, берегите себя… От грозы, разумеется!
        Повернувшись к ним спиной, он продолжил спускаться, а Серван сделала жест, словно направляет на него пистолет.
        — Какой дурак! Берегите себя!
        — Вперед! — приказал проводник. — Он прав: гроза приближается…
        — Еще далеко? Этот Мансони сбил мне весь ритм!
        — Нет, примерно четверть часа.
        И действительно, минут через двадцать они пришли на место. Обойдя домик, задворки которого заросли крапивой, Венсан достал из рюкзака пару перчаток.
        — Ты всегда такой предусмотрительный? — удивилась Серван.
        Защитив руки, проводник начал выдирать жгучие растения. Расчистив участок у стены, он наклонился и вытащил из нее камень, на взгляд непосвященного казавшийся единым целым со стеной. Затем еще один. Потом, не обращая внимания на остатки крапивы, изогнулся и просунул руку в тайник: она ушла туда почти по плечо.
        Внезапно лицо его изменилось.
        — Там что-то есть!
        Серван замерла от изумления: значит, он прав!
        Вытащив из дыры пакет, тщательно завернутый в полиэтилен, Венсан тотчас вскочил на ноги, чтобы наконец избавиться от крапивы, обжегшей его в нескольких местах. Отойдя подальше от коварных зарослей, они сели, и Венсан взглянул на Серван, набираясь мужества, чтобы увидеть то, что завещал ему Пьер. Он вынул из кармана свой «опинель» и перерезал скотч, которым был замотан пакет. Развернув полиэтилен, он увидел несколько стопок купюр, обернутых прозрачной пленкой.
        Глубокое разочарование.
        Серван положила руку ему на плечо.
        — Деньги! — обескураженно произнес он. — Он воспользовался тайником, чтобы спрятать там пиастры…
        Бросив деньги на землю, он пошел прочь. Серван продолжала сидеть, ожидая сама не зная чего. Лучше бы он ничего не нашел. Она положила деньги в пакет, а пакет в карман куртки. И отправилась за Венсаном. Она нашла его на берегу горного ручья. Обхватив голову руками, он пытался усмирить свой гнев.
        Она с грустью смотрела на него; ей не нравилось, когда он, отрешившись от мира, погружался в омут одиночества: в такие минуты он становился недоступен. Неожиданно она спросила себя, было ли так всегда или началось после бегства Лоры.
        — Вчера ты мне сказал, что, чего бы Пьер ни натворил, он навсегда останется твоим другом.
        — Я уже не знаю! Перестаю что-либо понимать…
        — Мы не можем осуждать его, пока не узнаем истину… Еще не время.
        — Но деньги, Серван? Эти чертовы деньги! Если он их получил, значит его смогли подкупить!
        — Возможно… Но был ли у него выбор?
        — Что ты хочешь сказать?
        — Не стоит забывать, что Пьер спал с Гислен… Возможно, мэр был в курсе этой связи и пригрозил все рассказать Наде, вынудив таким образом Пьера молчать и принять деньги в обмен на молчание…
        — У меня в голове не укладывается… что Пьер мог позволить подкупить себя в обмен на семейный мир… — признался Венсан.
        — Тебя это удивляет? Думаешь, если бы Надя узнала, она бы его бросила?
        — Не могу ничего утверждать, но… Вполне возможно. Надя не из тех, кто готов делиться. Особенно своим мужчиной!
        — Послушай, что главное в жизни мужчины? Что может быть важнее, чем видеть каждый день жену и детей?
        — Ты права, — согласился Венсан.
        — Мы еще к этому вернемся, — пообещала она. — А сейчас нам надо успеть спуститься до наступления темноты.
        Он встал и, борясь с давящей усталостью, поплелся к домику.
        — Не забудь поставить камни на место, — напомнила Серван. — Если хочешь, давай я это сделаю…
        — Нет, лучше я. Ты сразу угодишь в крапиву.
        Он исчез за домом; Серван закурила. Как было бы здорово, если бы он нашел объяснение. Поддержку.
        В погоне за истиной его ожидали только страдания. Но он чувствовал, что обязан дойти до конца.
        И когда он появился, вид у него был мрачный.
        — Ты взяла деньги? — спросил он.
        — Они у меня в кармане. Их надо надежно спрятать, это улика.
        Улика. Доказательство, что брат его оказался предателем, что он не лучше остальных.
        Вдалеке сверкнула молния, и Серван вгляделась в опасно потемневший горизонт; вряд ли им удастся не попасть под ливень. Она шла рядом с Венсаном; тот по-прежнему молчал, зациклившись на своем горе. Она взяла его за руку, но он оттолкнул ее. Достаточно одной боли; нет нужды добавлять еще одну.
        Дорога стала ?же, Венсан пошел вперед. Небо окрасилось тревожно-роскошными оттенками серого и сиреневого; над головой задул ледяной ветер. Вскоре упали первые капли. Серван засунула замерзшие руки в карманы куртки и опустила голову. Сейчас, когда дневной свет постепенно покидал их, они шли по самому опасному участку тропы. Холодные и тревожные сумерки, горы, меняющие свое лицо.
        Серван пришлось самой справляться со своими страхами. Во всяком случае, Венсан явно пребывал не в том настроении, чтобы успокаивать ее. Потеряв равновесие, увлекаемый тяжелым рюкзаком, он с размаху упал на землю. Она бросилась к нему на помощь, но, пока добежала, он уже поднялся.
        — Не сильно ударился? — взволнованно спросила она.
        — Нормально! — раздраженно ответил он. — Пустяки!
        И снова пошел вперед. Прихрамывая.
        Но через несколько метров он вынужден был остановиться. Опершись на камень, он наклонился и стал массировать ногу. Серван терпеливо ждала, когда он попросит помощи. Но он упорствовал в своем стремлении идти дальше, хотя хромал все больше и больше.
        — Дай мне твой рюкзак, — предложила она.
        Он опустился на обочину тропы. Необычайно бледный, до скрипа сжимая челюсти. Серван освободила его от груза.
        — У меня в аптечке есть настойка арники, — произнес он. — Достань ее, пожалуйста…
        Она нашла лекарство и протянула ему. Боль терзала его все сильнее, но Серван не знала, как помочь ему. А тут еще и холодный дождь, поливавший их с каждым порывом ветра! Вот уж точно испорченный вечер…
        Теперь она была уверена, что до наступления темноты они до машины не доберутся. Внезапно страх сдавил ее словно клещами.
        — Давай я вызову помощь?
        Он отрицательно покачал головой. Не открывая глаз.
        — Сейчас пройдет, — прошептал он. — Это всего лишь вывих…
        — Хочешь, я сниму с тебя ботинок?
        — Ни в коем случае! Если я его сниму, щиколотка распухнет, и я больше не смогу его надеть… Лучше найди мне крепкую палку.
        Перебравшись через валуны, высившиеся вдоль тропы, она углубилась в лес. Царапая ноги о колючие, плотно переплетенные стебли, устилавшие почву, она отправилась на поиски природного костыля.
        Первая палка, которую она нашла, имела подходящую толщину, но настолько прогнила, что сломалась сразу, стоило ей на нее опереться. В конце концов ей удалось отыскать более или менее прямую и прочную ветку.
        — Я помогу тебе подняться, — сказала она, протягивая ему руку.
        — Не знаю, что со мной случилось, — произнес он извиняющимся тоном.
        — Ты падаешь от усталости, вот что с тобой случилось!
        Наконец они потихоньку тронулись вперед.
        Венсан с трудом ставил ногу на землю, при каждом шаге лицо его кривилось от боли.
        — Что мне делать с завтрашней экскурсией? — с беспокойством произнес он.
        — Ты ее отменишь! Другого выхода я не вижу…
        — Невозможно!
        — У тебя нет выбора…
        Рядом молния располосовала небо.
        — Этого еще не хватало! — выругавшись, воскликнул Венсан.
        Словно отвечая ему, над вершинами пророкотал гром, и Серван почувствовала, как по всему телу побежали мурашки.
        — Как ты считаешь, в нас может ударить молния? — спросила она.
        — Не думай об этом!
        — Может, лучше остановиться, подождать, пока гроза уйдет…
        — Остановимся, когда я сочту нужным! — резко ответил Венсан. — Сейчас она еще далеко… Так что вперед!
        Наконец они подошли к водопаду Пиш и ступили на деревянный мостик, перекинутый через горный поток Бушье. Еще немного, и совсем стемнеет. В плохую погоду ночь наступает быстрее.
        Темнота постепенно, словно ластиком, стирала окружающий пейзаж, с каждым шагом окутывая их все плотнее и плотнее. А до брошенной машины оставался еще не один километр.
        Венсан страдал молча; под грузом рюкзака, весившего никак не менее пятнадцати кило, у Серван совершенно онемели плечи. Так и спину можно сломать.
        И в довершение всех неприятностей холод злобно кусал ее намокшую кожу.
        Что за дурацкая идея прийти сюда в такой час и в такую погоду!
        Надо было отказаться.
        — Достать фонарик? — предложила она.
        — Рано еще… Пока хоть что-то видно, в этом нет необходимости… Надо экономить батарейки.
        Она уже не различала ничего вокруг, едва просматривала тропу. Но спорить с проводником не хотелось. Для этого она слишком устала.
        Когда наконец тропа перестала подниматься вверх, они поняли, что совсем ничего не видят.
        — Включай фонарь, — наконец разрешил Венсан, опершись о ствол лиственницы.
        Серван осторожно стряхнула рюкзак с омертвевших плеч. Найдя в боковом кармане фонарь, она нажала на кнопку, и его яркий свет приободрил ее. Она снова вскинула на спину рюкзак, который, будь ее воля, с удовольствием сбросила бы в расселину.
        Она пошла, но Венсан остался на месте.
        — Давай идем, — бодрым голосом позвала она. — Мы почти у цели…
        Она просунула руку ему под мышку. Он принял ее помощь, и она чуть не упала. Он явно весил килограммов на тридцать больше, чем она. И все же она сумела довести его до машины.
        Прежде чем сесть за руль, она забросила в кузов рюкзак. Наконец они в безопасности, подумала она. И в эту самую минуту над ними разразилась гроза. Молния ударила всего в нескольких метрах от внедорожника. Серван вскрикнула.
        — Мы под крышей, — напомнил Венсан. — И больше ничем не рискуем…
        Хотелось бы верить. Она настолько измучилась, что в любую минуту могла сорваться. Руки ее дрожали.
        — Ты просто потрясающая, — произнес проводник. — Правда, просто потрясающая… Настоящий стойкий солдатик!
        Она хотела улыбнуться, но у нее свело мышцы. Однако неожиданный комплимент придал ей сил.
        — У тебя болит по-прежнему?
        — Ну да… Когда вернемся, я займусь вывихом, завтра уже будет лучше.
        — Но ты же не выйдешь на работу на одной ноге!
        — Сделаю тугую повязку… Тем более что предстоит простая прогулка…
        — Ты действительно упрям как осел!
        Через четверть часа или чуть больше они наконец прибыли в Анколи, и Венсан поймал себя на том, что он постоянно озирается. Интересно, в этот вечер за ними кто-нибудь шпионит?
        Серван помогла ему добраться до гостиной, усадила на диван. И поспешила расшнуровать его правый ботинок.
        — Осторожно! — просил он ее, опираясь о подлокотник.
        — Не дергайся… Ты же не девчонка, в конце концов!
        Взяв ботинок двумя руками, она попыталась осторожно снять его. К несчастью, щиколотка так распухла, что нога никак не проходила. Освободить ногу удалось только со второй попытки, и каждый раз Венсан скрежетал зубами, чтобы не закричать.
        После того как Серван исполнила роль медсестры, они позволили себе немного отдохнуть. Она устроилась в кресле, он вытянулся на диване. И только проснувшийся Шерлок бегал по комнате, напуганный грозой.
        — Куда положим деньги? — внезапно спросил Венсан.
        — Здесь, в доме, мне кажется, найдется немало тайников.
        — Сколько там?
        — Понятия не имею, я не считала…
        Она с трудом выбралась из кресла и сняла с вешалки мокрую куртку. Достала из кармана пластиковый пакет и на всякий случай потрясла его.
        — Надеюсь, они не промокли, — произнесла она.
        — Да какая разница! Они в любом случае грязные…
        Серван сняла полиэтиленовую пленку, защищавшую пачки купюр, и положила их на стол.
        — Проклятая находка! — промолвила она.
        — Сколько?
        — Подожди…
        Разделяя пачки, под одной из них она внезапно почувствовала что-то твердое.
        — Черт! СD-диск! К банкнотам скотчем приклеен CD-диск…
        Венсан вскочил и заковылял к столу:
        — Дай посмотреть…
        Серван опомниться не могла: Пьер все-таки оставил послание для Венсана. Совершенно невероятно.
        — У тебя есть компьютер? — спросила она.
        — Да, на втором этаже…
        Она помогла Венсану подняться по лестнице и пристроить два стула перед компьютером. Вставив диск, они увидели, что в меню всего одно досье под названием «Пьер». Серван кликнула мышкой, но компьютер потребовал пароль.
        — Он поставил блокировку доступа… Что будем делать?
        — Дай подумать, — произнес Венсан. — Попробуй… дата его рождения: 12 июня 1966-го.
        — Не подходит.
        — Тогда, возможно, моя… 10 сентября 1966-го.
        — Тоже не подходит… Даты рождения его жены или детей, — предположила Серван. — Или их имена.
        — Нет, скорее всего, нечто, о чем знали только мы с ним. Дай мне немного подумать…
        Он стал рыться в памяти, пытаясь отыскать имя или цифру, которая могла их объединять. Но их столько всего объединяло! Столько воспоминаний… После многочисленных попыток вычислить шесть букв, составлявших пароль, они были близки к отчаянию.
        — Давай, Венсан, сосредоточься!.. Уверена, ты найдешь…
        Он разогнулся, сделал несколько неуверенных шагов и открыл окно: проветрить мозг.
        — Дай мне, пожалуйста, сигаретку!
        Серван сбегала на первый этаж и принесла пачку слабеньких сигарет. Затем снова заняла свое место перед компьютером, и в полнейшей тишине они выкурили одну сигарету на двоих. Девушка постепенно погружалась в свои мысли, далекие от неприступного CD, хотя удивление от находки по-прежнему не покидало ее. Венсан, повернувшись к ней спиной, облокотился о подоконник.
        — Кажется, знаю! — внезапно воскликнул он. — Попробуй: Мишлин!
        Серван встрепенулась:
        — Мишлин? Кто она?
        — Одна девчонка, мы с ней учились в коллеже, — объяснил он. — Собственно, это не важно…
        Серван напечатала шесть букв, досье открылось.
        — В точку!
        Венсан перегнулся через ее плечо; в досье «Пьер» содержалось два документа: первый назывался «Венсан», второй «Мансони».
        Серван, разумеется, открыла первый; две страницы текста, скорее всего письмо.
        Письмо, написанное Пьером лучшему другу.
        Серван была готова уступить место перед монитором Венсану, хотя сама и умирала от любопытства ознакомиться с посланием, оставленным Кристиани. Но Венсан, положив ей руку на плечо и подкрепив таким образом свою просьбу, сказал:
        — Распечатай мне, пожалуйста…
        Чтение послания с экрана наводило проводника на печальные воспоминания. Он хотел держать в руках лист бумаги.
        Удивленная его просьбой, она тем не менее выполнила ее. Пока письмо выползало из чрева принтера, Венсан, которому казалось, что ему тисками сдавили горло, а в глаза плеснули кислотой, пытался восстановить дыхание.
        Взяв два листочка, он слегка отстранился от Серван; та закрыла документ и ждала дальнейших инструкций.
        Не торопить его.
        Она понимала, что значит для него этот момент.
        К ее великому удивлению, он начал читать вслух:


        Венсан,
        возможно, я скоро умру. Впрочем, если ты читаешь это письмо, значит я уже мертв…
        Мне очень не хочется писать тебе на компьютере, но писать от руки я побоялся, так как кто-нибудь может случайно наткнуться на это письмо, а я не хочу, чтобы кто-нибудь другой прочитал то, что я собираюсь тебе сказать.
        Скоро вечер, но я все еще не знаю, что со мной будет. Я даже не знаю, есть ли у меня будущее. Если говорить честно, я влип.

        Венсан сделал первую паузу. Серван устроилась на полу, в полумраке, стараясь стать как можно незаметнее. Когда он решил разделить с ней признание Пьера, она поняла, что это свидетельство его полного доверия, и оно бесконечно тронуло ее.
        Теплый, слегка дрожащий голос Венсана продолжал:


        Вот уже несколько недель, как я хочу тебе все рассказать. Но, признаюсь, мне не удалось поговорить с тобой. Из страха утратить твою дружбу… А для меня это главное.
        Когда мы виделись в последний раз, мы поругались… Глупо, раньше с нами такого не случалось. Я не должен был осуждать тебя, не имел на это права. Скорее, мне надо было тебя поддержать. Потому что я уверен, что в то утро, когда ты узнал о смерти Мириам, ты страдал. Я должен был бы поговорить с тобой, выслушать тебя… Я же лишь осудил тебя. И за это, брат, прошу у тебя прощения.

        Венсан снова остановился. Чтение давалось ему с трудом. Хотя слова, тяжким грузом ложившиеся на него, принесли облегчение: ему казалось, что его друг здесь, перед ним, по-прежнему живой. И сейчас они бросятся в объятия друг друга.
        В глазах Серван стояли слезы, которые она упорно старалась скрыть.
        Венсан продолжил чтение. От охватившего его чувства у него даже изменился голос.


        Прошу, брат, прости меня. И надеюсь, что ты меня простил. Но тебе придется прощать меня не только за эту ссору. Еще столько всего…
        Некоторое время назад я обнаружил, что Мансони получал деньги от Лавесьера, как на свои счета, так и на счета мэрии. Подробности ты найдешь в другом документе, в этом письме их приводить бессмысленно.
        Разумеется, я намеревался разоблачить его, однако сначала предпочел пойти и поговорить с Жюльеном, дать ему шанс оправдаться. Но он не захотел ничего объяснять, даже, напротив, стал угрожать.
        Сегодня вечером я все еще не знаю, за что Лавесьер платит Мансони. Но с уверенностью могу сказать, что Жюльен его шантажирует. Он знает нечто такое, что может сильно скомпрометировать этого мерзавца, и таким образом вытягивает из него деньги…
        Ты наверняка задаешься вопросом, почему я ничего не сказал тебе… Очень трудно тебе признаваться, но все же придется. Вот уже больше года, как мы с Гислен любовники. Поначалу все вышло случайно. Мужчина и женщина, которых тянет друг к другу, однажды вечером оказались вдвоем… Потом такой случай повторился. И превратился в длительные отношения. Сегодня у меня нет времени объяснять тебе, почему и как это произошло. Впрочем, да и смог бы я?.. Иногда мы плохо понимаем самих себя.
        Андре Лавесьер был в курсе моих отношений с Гислен, и, если бы я заговорил о деньгах, которые он передал Мансони, он бы сообщил о моей измене Наде. Он даже показал мне фото, на котором мы с Гис целуемся.
        Итак, я молча согласился, чтобы меня подкупили. Получил деньги за молчание…
        Но я наконец решился.
        Сегодня вечером я увижу Гислен. Чтобы сообщить ей о нашем разрыве. Я знаю, что заставлю ее страдать. Она часто говорила мне, как она боится, что я ее брошу… Она очень меня любит. Ради меня она готова расстаться с Жюльеном. Но я не готов расстаться с Надей ради нее.
        Сегодня вечером этой истории будет положен конец. Истории, которая не должна была начаться.
        Сегодня вечером я в последний раз встречаюсь с Гислен… Я знаю, что она в курсе всех махинаций, но по-другому и невозможно. Она же пользуется этими деньгами… Я не смог вызвать ее на откровенность. Конечно, я пытался узнать… Но как только я заговаривал о том образе жизни, который они ведут и который никак не соответствует доходам Жюльена, она замыкалась в себе и отказывалась отвечать.
        Впрочем, в последние недели я редко встречаюсь с ней, потому что твердо знаю, что вскоре больше не увижу ее вовсе. Сама мысль о том, что она является сообщницей мужа, мне противна… Думаю, Жюльен врет ей, когда объясняет происхождение денег, а она не стремится его расспрашивать… Я хорошо ее знаю, она немного странная, особенная… Жюльена она боится, я сам не раз убеждался, каким он может быть грубым и жестоким… Неузнаваемым. Сколько раз она умоляла меня все бросить и уехать вместе с ней, чтобы начать новую жизнь где-нибудь в другом месте… Как будто это возможно! Но Гис такая… Иногда кажется, что она немножко сумасшедшая… не стану от тебя скрывать, без сладкого безумия наших встреч мне стало трудно обходиться. И все же сегодня вечером мы расстанемся.
        А завтра, когда дети лягут спать, я поговорю с Надей. Открою ей всю правду про себя и Гислен.
        Я рискую потерять ее, рискую потерять все, но продолжать я больше не могу. Если я потеряю Надю, не знаю, сумею ли я выжить. Но отныне у меня нет иного выбора. Я уперся в стену…
        Потом я отправлюсь к Вертоли и расскажу ему все, что знаю; я передам ему несколько документов, оказавшихся в моем распоряжении, он откроет дело, и, надеюсь, его доведут до конца.
        Меньше чем через неделю все будет кончено. Если я до этого доживу…
        Да, Венсан, я готовлюсь все рассказать. Знаю, что моя жизнь пойдет под откос. Но надеюсь, что Надя сумеет меня простить. Ибо прожить остаток своих дней я хочу только с ней. Сейчас я в этом уверен. Хотя было время, когда я усомнился. Потому что в тот период мы столкнулись с большими проблемами, она и я… И как раз в тот момент появилась Гислен. Видишь, Венсан, жизнь иногда уводит нас на опасные тропы… Впрочем, нет, это не жизнь. Это мы, и только мы сами… Я себя не оправдываю.
        Я собираюсь избавиться от лжи, от всей и всяческой лжи. Начать сначала.
        Но я знаю, что Лавесьер способен на все. Знаю, что он попытается помешать разоблачению, знаю, что он будет мстить.
        Знаю, что жизнь моя под угрозой, и именно поэтому я пишу тебе это письмо. Если меня не будет в живых, ты будешь знать, кто в этом виноват, и сделаешь то, что сочтешь нужным.
        Но, Венсан, прошу тебя, не суй голову в пекло. Ради меня…
        Итак, брат, я вынужден проститься с тобой. Наконец-то я все рассказал, и мне стало легче… Венсан, мой дорогой Венсан, надеюсь, все, что я тут тебе написал, не запятнает память о нашей дружбе, такой искренней, такой крепкой и такой прекрасной.
    Пьер

        Серван подняла глаза, чтобы увидеть лицо Венсана. Она ожидала заметить слезы, но оказалось, что слезы бежали у нее, и она быстро их отерла.
        Несколько минут стояла мертвая тишина. Затем раздался голос Венсана, прозвучавший на удивление спокойно:
        — Теперь откроем второй файл…
        Серван села за компьютер и кликнула по второй иконке. Венсан устроился рядом с ней, и они вместе начали изучать появившуюся на экране таблицу, где были отмечены все выплаты, совершенные Лавесьером в пользу Жюльена. Там значилась и продажа двух участков, и оригиналы счетов за фальшивую экспертизу.
        Удивлению их не было конца.
        — Посмотри сюда! — воскликнула Серван. — Мэрия оплачивает даже проживание Мансони…
        Она уперлась пальцем в монитор.
        — Семьсот пятьдесят евро в месяц, — пробормотал Венсан… — Но как такое возможно?
        — Очень просто! Все указано в таблице: шале принадлежит некоему Гинтоли…
        — Он один из помощников мэра… Его приятель! У него мясная лавка в Кольмаре.
        — Гинтоли сдает шале Жюльену, а мэрия вносит плату его владельцу, проводя эти суммы под видом возмещения расходов, а также вознаграждений… Короче говоря, Гинтоли сдает свое шале за хорошую цену, но супруги Мансони не платят за него ни гроша!
        — А это что еще такое? — спросил Венсан, указывая на одну из строк таблицы.
        — Снова вознаграждения, которые Лавесьер выплачивает Жюльену… Похоже, наш друг выступает в двух лицах: начальник участка парка и технический советник мэра по делам, связанным с защитой окружающей среды…
        — Но Лавесьеру наплевать на защиту природы! — воскликнул Венсан.
        — При чем здесь природа? Надо же было придумать, за что платить Жюльену каждый месяц… Посмотри на следующую страницу: выводы Пьера… Согласно подсчетам Жюльен получил около четырехсот тысяч евро в денежной форме и выгоды в виде недвижимости…
        — Четыреста тысяч евро? — повторил ошеломленный Венсан.
        — И Пьер делает вывод: «Жюльен Мансони шантажирует Андре Лавесьера, а тот уводит деньги из мэрии, направляя их шантажисту. Остается понять, в чем Лавесьер может себя так сильно упрекнуть, что готов выплачивать астрономические суммы Мансони».
        — Это все?
        — Нет… Пьер также указывает суммы, полученные им самим… Первое поступление в восемь тысяч евро в мае и второе, в десять тысяч, тринадцатого июня.
        — Тринадцатого? За два дня до смерти…
        — Именно… В последний раз этот файл исправили 14 июня в 15 часов… Десять тысяч евро и есть те самые деньги, которые мы нашли сегодня вечером.
        Венсану казалось, что голова его сейчас взорвется. Серван подвела итог информации, владельцами которой они оказались:
        — Итак… Пьер узнает о темных делишках Мансони и мэра. Требует от Жюльена объяснений, но тот отказывается их дать. Тогда Пьер требует отчета у мэра — при выходе из муниципального совета… Между ними происходит ссора, чуть ли не драка, и Лавесьер угрожает Пьеру рассказать Наде о его связи. Твой друг в ловушке, он молчит и даже принимает от Лавесьера деньги. Спустя некоторое время Пьер наконец решает все рассказать, но из предосторожности прячет предназначенную для тебя информацию, так как чувствует, что над ним нависла угроза…
        — Но, черт возьми, почему он не пришел и не поговорил со мной! — взорвался Венсан. — Почему… Я был его другом, его лучшим другом… Я бы его выслушал…
        — Он испугался, Венсан.
        — Но чего?
        — Мы всегда боимся разочаровать тех, кого любим.
        Венсан глубоко вздохнул и снова сел на стул. Ему было трудно стоять.
        Серван продолжала собирать пресловутый пазл:
        — Итак, Пьер пишет тебе письмо. В тот же вечер у него назначено свидание с Гислен, во время которого он хочет сказать ей, что между ними все кончено… Принимая во внимание послания от Гислен, полученные на его мобильный в день его гибели, он это сделал… А на следующий день Пьер убит, убит прежде, чем успел поговорить с женой, прежде, чем что-либо рассказал Вертоли. Убит, но кем?.. Лавесьером? Мансони?..
        — Не понимаю, — бросил Венсан. — Как Лавесьер или Мансони мог узнать, что Пьер хочет все рассказать?
        Серван немного подумала, потом произнесла:
        — Четырнадцатого вечером Пьер порывает с Гис… Судя по тому, что он пишет в письме, Гислен была влюблена в него…
        — И что?
        — А то, что Гислен была потрясена их разрывом. Представь себе…
        Серван встала, словно для того, чтобы изобразить сцену:
        — Представь: Гислен, отвергнутая возлюбленным, возвращается домой… Заплаканная, с горестным выражением лица…
        Венсан нахмурился. К чему она клонит?
        — Жюльен догадывается, что Пьер только что порвал с Гислен, и знает почему: потому что собирается заговорить.
        — Подожди, — прервал ее Венсан, — ты намекаешь, что Жюльен был в курсе отношений Гислен и Пьера?
        — А почему нет?
        Венсан покачал головой:
        — Это абсурд, как ты можешь такое предполагать?
        — Нет, не абсурд, — возразила Серван. — Думается мне, было что-то, что позволило Жюльену или Лавесьеру догадаться, что Пьер собирается все рассказать. Иначе он не был бы мертв! Во всяком случае, разрыв с Гислен их так или иначе очень взволновал… Возможно, Гислен была в курсе всех подробностей, чего не мог предположить Пьер, и, возможно, именно она сдала его… но этого мы не знаем.
        Серван закрыла файлы, выключила компьютер.
        — Надо поговорить с Вертоли, — постановила она. — Завтра утром я…
        — Слишком рано, — возразил Венсан. — Мы не знаем, что скрывает Лавесьер, не знаем, за что он платит Жюльену.
        — Это правда, но у нас есть доказательство, что Жюльен шантажист… А такие растраты могут привести их за решетку.
        — Но если жандармы вмешаются сейчас, мы, возможно, никогда не узнаем, почему Жюльен шантажировал Лавесьера… А следовательно, почему погиб Пьер. Наш дорогой анонимщик наверняка выведет нас на настоящий след!.. А если же мы, не найдя больше ничего, остановимся на данных статьях обвинения, сколькими годами тюрьмы они отделаются?
        — Да, светит им не слишком много, — вынуждена была согласиться Серван. — Однако за решеткой они побывают и потеряют значительную часть того, что сейчас имеют…
        — Но, Серван, Пьер потерял все! Все… Я хочу, чтобы мы продолжили… Хочу, чтобы эти мерзавцы сгнили в тюрьме! Чтобы они там сдохли!
        Лицо его запылало ненавистью. Кулаки сжались.
        — Я готов убить их собственными руками!
        — Понимаю, Венсан. Однако нет никакой уверенности, что мы сможем накопать еще что-нибудь… А если мы будем ждать слишком долго, Лавесьер вполне может уничтожить все улики…
        Лапаз заколебался, но все же возобновил попытку уговорить ее:
        — Вот что я тебе предлагаю: сегодня у нас восемнадцатое августа; если за ближайшие две недели мы ничего не найдем, мы идем к твоему шефу…
        Она вздохнула. И тоже заколебалась. Они брали на себя огромный риск. Она вспомнила фразу из письма Кристиани:
        «Венсан, прошу тебя, не суй голову в пекло. Ради меня…»
        Но перед молящим взглядом Венсана она капитулировала:
        — О’кей… Я с тобой. Но мы точно совершаем глупость…
        — Спасибо, — тихо проговорил Венсан.
        — Где мы спрячем деньги и CD?
        — Ты можешь держать их у себя в квартире, — промолвил Венсан. — Что может быть лучше жандармерии для хранения улик!
        — Ты прав… Тебя часто не бывает дома, к тому же тебя могут ограбить… Я спрячу их у себя в студии. Не думаю, что они явятся обыскивать квартиру жандарма!
        Когда в небе над Анколи вновь разъярилась гроза, они спустились на первый этаж. Серван пристроила деньги и диск в карман куртки и взяла свой рюкзак.
        — Ты уходишь? — спросил Венсан.
        — Да, тебе нужно отдохнуть… И даже не думай выходить завтра на работу!
        — У меня клиенты, они будут меня ждать… Как-нибудь справлюсь.
        — Ты совершенно вымотан, надо поберечь себя… Ты только что чуть не свалился в пропасть!
        — Я сейчас приму кое-что, чтобы заснуть, а также таблетки от боли. Впрочем, если пойдет дождь, работа отпадет сама собой… Я провожу тебя.
        — Нет, ты идешь спать! — с улыбкой приказала она. — Мне надо забрать машину, а ты со своей щиколоткой не можешь сесть за руль.
        — Ты позвонишь мне, когда доберешься до дома?
        — Ты беспокоишься обо мне? — спросила она, смущенно улыбнувшись.
        — Разумеется! А ты как думала?
        — Меня это очень трогает, но уверяю тебя, все будет в порядке… Иди отдыхать, Венсан. Я тебе позвоню… Обещаю!
        Чмокнув его в щеку, она открыла входную дверь, и тотчас порыв холодного ветра ударил ей в лицо.
        — Послушай, — произнесла она, — сколько лет вы не пользовались этим тайником?
        Венсан вспоминал несколько секунд.
        — Почти тридцать лет, — ответил он. — Но за пару дней до… Пьер мне о нем напомнил. Прежде чем его убили. Перед тем, как мы поссорились. И вспомнил о Мишлин. Тогда я спрашивал себя, зачем он извлек на свет наши давние воспоминания…
        — Теперь ты знаешь… Доброй ночи, Венсан.
        Она подняла воротник куртки и, бросившись в объятия ненастья, с быстротой молнии исчезла в темноте.
        Снова оказавшись в когтях одиночества, Венсан медленно поднялся на второй этаж. Взял в руки письмо. Перечитал его раз, потом другой.
        Теперь он мог плакать, долго-долго.

* * *

        Ощутив что-то теплое возле плеча, Венсан открыл глаза: Шерлок, пригласивший себя на соседнюю подушку, крепко спал. Потянувшись и прислушавшись, Венсан понял, что по крыше дома барабанят капли дождя. Щенок тоже проснулся и зевнул. Венсану очень хотелось рассмеяться, но он постарался придать своему голосу суровые нотки.
        — Ты что о себе возомнил, пес? — прикрикнул он на Шерлока. — Ты не имеешь права спать здесь! Твое место внизу!
        Песик завилял хвостом, выражая полнейшее раскаяние.
        Но Венсан не позволил себя уговорить, и Шерлок приземлился на пол. Затем его хозяин попытался сделать несколько шагов. Превозмогая боль…
        Спустившись на первый этаж, Венсан открыл дверь, и с улицы на него дохнуло промозглой сыростью раннего утра. Темный горизонт не оставлял надежд на улучшение погоды ранее полудня, и он решил, что его клиенты не явятся на место встречи. В конечном счете случай решает многое.
        Глотая завтрак, он думал о вчерашних открытиях. Конечно, они еще не узнали всей правды, но, по крайней мере, подтвердили его подозрения. И даже если Пьер заблуждался, даже если совершил ошибки, от этого он не перестал оставаться жертвой. Затем мысль его перекинулась к Наде. Туго замотав больную щиколотку, он оделся.
        Через полчаса он уже был в Шоми. Он нашел Надю на веранде, уткнувшейся носом в бухгалтерские книги.
        — Что с тобой? — спросила она. — Тебе плохо?
        — Вывих, — ответил он, целуя ее. — Но все в норме, так что завтра я смогу вернуться к работе… Где дети?
        — У моих родителей, в Ницце… Завтра я их забираю.
        — С Эмелин стало легче?
        — Да-а… Мы много разговаривали, она и я… Это нам помогло. И все благодаря тебе!
        — Да нет, я тут ни при чем…
        — Выпьешь кофе?
        — Охотно…
        Она убежала на кухню, а Венсан остался следить за каплями дождя, скользившими вниз по широким оконным стеклам. Надя вернулась с подносом, где рядом с кофе красовалось печенье.
        — Я уже позавтракал, — с улыбкой произнес Венсан.
        — Не важно, позавтракаешь второй раз! У тебя усталый вид, и второй завтрак пойдет тебе на пользу.
        Он обожал свойственную ей трогательную материнскую заботу. Возможно, потому, что мужчинам всегда нужна заботливая мать. А о нем заботиться некому.
        Словно копье, пронзившее сердце, промелькнуло воспоминание о Лоре.
        Вспомнила ли она о нем хотя бы раз? Такая мысль иногда мелькала у него в голове, но не задерживалась более чем на мгновение. Он так и не смирился с тем, что она полностью вычеркнула его из памяти. Даже если она счастливо жила где-то далеко… Неожиданно он представил себе ее в объятиях другого, и ненависть снова наполнила каждую клеточку его существа.
        Он попытался отбросить картины, одна за другой заполнившие его голову словно поток ядовитой грязи.
        Лора и тип, странным образом похожий на него, в одной постели.
        Незнакомец, наслаждающийся ее телом.
        Венсан чуть не закричал от боли.
        — Что-то не так? — с беспокойством спросила Надя.
        Он резко стряхнул с себя мерзкое наваждение.
        — Ты выглядишь таким расстроенным! О чем ты думаешь?
        — Ни о чем… Я, похоже, действительно переутомился…
        Он сделал пару глотков кофе, чтобы освободить мозг, и повернул беседу в другое русло:
        — Ты давно видела наших смотрителей?
        — Вчера вечером заходил Батист.
        — А Жюльен?
        Жюльен? Нет, я давно его не видела… Он зашел один раз, через пару дней после похорон. Чтобы забрать документы, которые Пьер принес домой; хотел вернуть их в контору…
        — И он их нашел?
        — Думаю, что да… Он поднялся в кабинет и спустился оттуда с двумя конвертами. Я с ним не поднималась… Почему ты спрашиваешь?
        Значит, Жюльен забрал улики, которые Пьер рассчитывал передать Вертоли. Венсан решил, что, когда их поиски доказательств завершатся, он с превеликим удовольствием набьет Жюльену морду.
        — Просто хотел узнать, помнит ли он еще о тебе, — придумал он предлог. — Получается, что забыл…
        — Во всяком случае, так гораздо лучше. Мне было бы ужасно неловко с ним встречаться! Зная, что Пьер спал с его женой…
        — Понимаю. Но он мог, по крайней мере, поинтересоваться, не надо ли тебе помочь.
        — Думаю, Батист и Седрик рассказывают ему о нас… К тому же во время туристского сезона, да еще при неполном штате у него наверняка забот по горло…
        — Согласен… А как для тебя этот сезон?
        — Неплохо. Но заработанного все равно не хватит… Мне придется выйти на работу. Я уже нашла кое-что: полставки в маленьком супермаркете в Виллар-Кольмаре… Лучше, чем ничего… Вместе с моими ульями нам должно хватить.
        — Надеюсь… Но если тебе понадобится финансовая помощь, не стесняйся обращаться ко мне.
        — Почему? У тебя что, большая заначка?
        Венсан подумал о стопках купюр, найденных в стене приюта Талона, и вздохнул:
        — Да нет, не особенно… Но я готов разделить ее с тобой.



        Глава 25

        Туристы разъехались, горы обрели прежнее спокойствие. Гостиницы и кемпинги опустели, деревни казались покинутыми. В последние дни августа ураганы бушевали особенно сильно, разогнав последних отпускников. Солнце вернулось, но уже без летнего тепла. Осень давала о себе знать, в горах она начиналась раньше, чем в долине. После нескольких завершающих летних экскурсий Венсан наконец восстановился. И уже чувствовал себя не у дел — как всегда в конце сезона. Требовалось время, чтобы приспособиться к новому ритму жизни.
        Он встал поздно, позавтракал на террасе. На сегодня ничего важного не запланировано. Предстоит съездить к Наде, помочь ей привезти с гор ульи и навестить мать. От Серван уже неделю нет вестей — она уехала в Эльзас повидаться с семьей. Она была далеко, но это не мешало ему часто думать о ней. Слишком часто…
        Вернувшийся после утренней прогулки Шерлок явился поклянчить к столу. Он рос на глазах и, похоже, становился таким же красавцем, каким был Галилей. Только более шустрым. Впрочем, он еще слишком юн, чтобы Венсан мог точно определить его характер.
        Заслышав телефонный звонок, проводник быстро вскочил с места. Щиколотка иногда подводила его, особенно когда он еще не разогрел мышцы, и, едва не потеряв равновесие, он схватился за стол. Потом осторожно заковылял к телефону.
        — Алло?
        — Привет, это Серван!
        — О, привет! Ты вернулась?
        — Вчера вечером…
        — Все хорошо?
        — Да, очень хорошо… Только погода испортилась!
        — Не беспокойся, здесь тоже!
        — Можно заехать к тебе сегодня вечером?
        С дороги до Венсана донесся звук мотора.
        — Подождешь секундочку? Там кто-то приехал…
        Выскочив с телефоном в руке, он увидел, как перед домом остановился желтый почтовый фургон. Вручив ему несколько конвертов, почтальон умчался с ураганной скоростью.
        — Алло? Извини, это почтальон… Очередные счета для оплаты! Ты говорила о…
        — Я хотела бы сегодня вечером заехать повидать тебя.
        — Да, конечно… с удовольствием.
        — Я привезла тебе маленький сувенирчик из Эльзаса! Думаю, он тебе понравится! Хочешь знать, что это?
        Ответа не последовало.
        — Венсан? Ты меня слышишь?
        — Пришло письмо… анонимное письмо.
        — Что там? — нетерпеливо спросила Серван.
        — Подожди, сейчас открою…
        Прошло несколько долгих секунд, прежде чем снова раздался голос Венсана:
        — Теперь это послание… Напечатанное на машинке.
        Снова невыносимая тишина.
        — О чем там? — умоляющим голосом произнесла Серван.
        — «Невинная жертва скончалась, и отец убийцы покрывает сына. За молчание платят дорого. Но тот, кто нарушит молчание, заплатит еще дороже. И горы рыдают…»
        Серван не сразу нашлась что сказать, смущенная столь грозным и одновременно замысловатым текстом. Оба молчали, слушая дыхание друг друга в телефонной трубке.
        — Черт, так это убийство, — пробормотала наконец Серван.
        — О да, убийство, — механически повторил Венсан.
        Снова тишина.
        — Итальянская туристка! — внезапно воскликнула Серван.
        — Что?
        — Разбирая архивы, я наткнулась на досье, привлекшее мое внимание… Это случилось несколько лет назад… в здешних краях пропала молодая итальянская туристка, путешествовавшая в одиночку.
        — Ах да, вспомнил! — ответил проводник.
        — И как давно это случилось?
        — Подожди… В две тысячи втором… Летом две тысячи второго.
        За год до отъезда Лоры. Он не мог ошибаться. Печальные даты запоминаются.
        — Я хорошо помню, потому что принимал участие в поисках, — добавил он.
        — В досье я прочла, что тогда в жандармерии допрашивали Эрве и Себастьяна Лавесьеров…
        — В самом деле? Я никогда об этом не слышал…
        — Ты меня удивляешь! Кто-то сказал, что видел их в обществе исчезнувшей девушки… Но их отпустили, а дело сдали в архив. Туристка была здесь проездом и в долине не останавливалась… Перечитай мне послание!
        — «Невинная жертва скончалась, и отец убийцы покрывает сына. За молчание платят дорого. Но тот, кто нарушит молчание, заплатит еще дороже. И горы рыдают…»
        — «И горы рыдают…» Тот, кто отправил послание, был на похоронах Пьера! Это фраза, которую ты произнес…
        — Я помню… Если я правильно понимаю, сын Лавесьера убил эту девушку, а его отец покрывает его преступление?
        — Купив молчание Жюльена.
        — Но как Жюльен мог узнать, что Себастьян убийца?
        — Не представляю! Может быть, он что-то услышал или увидел и стал шантажировать мэра!
        — Боже мой… Все еще хуже, чем я думал… А Пьер, значит, тот, кто заплатил, ибо хотел заговорить… «Но тот, кто нарушит молчание, заплатит еще дороже. И горы рыдают…»
        — Именно об этом и говорит послание!
        Венсан не мог отвести глаз от напечатанного на машинке письма. Масштабы катастрофы превосходили его воображение.
        — Но в две тысячи втором году Себастьян был еще слишком мал! — внезапно произнес он. — Ему было лет…
        — Думаю, что шестнадцать…
        — Шестнадцать лет! — повторил Венсан. — Такой молодой…
        — У убийц нет возраста! — уверенно ответила Серван.
        — Но почему? Зачем ему убивать эту девушку?
        — Не знаю… Возможно, она ему понравилась, и он захотел… а она, вероятно, не захотела, и все кончилось плохо… Уверена, наконец истина у нас в руках!
        — Уверена? И что нам теперь делать?
        — Ждать… Наш информатор наверняка направит нас по следу… Надо найти тело жертвы… Иначе мы не сможем ничего доказать.
        Представив себе, в каком состоянии будет находка, Венсан почувствовал, как к горлу подступила тошнота.
        — Ты считаешь, что в следующем послании он укажет, где она похоронена? — с тревогой спросил он.
        — Не исключено… Этому типу явно нравятся квесты.
        — О каком квесте ты говоришь! Скорее уж игра со смертью! Однако есть еще кое-что, чего я пока не просекаю…
        — Что? — нетерпеливо спросила Серван.
        — Понимаешь, почему этот тип, что шлет мне послания, сам не пойдет в жандармерию и не разоблачит виновных?
        — Возможно, он хочет, чтобы правда вышла наружу, но боится сам разоблачить преступников… В общем, он хочет, чтобы грязную работу за него выполнили мы.
        — Но если он в курсе убийства, случившегося шесть лет назад, почему он решил разоблачить негодяев сегодня?
        — Потому что Пьера нет в живых! Информатор, видимо, был привязан к Пьеру, и его смерть побудила его действовать. Его или, возможно, ее… Подожди, а если… Что, если наш неведомый информатор — это Гислен?
        — Гис?
        — Она любила Пьера, она занимает удобную позицию, позволяющую быть в курсе дела…
        — Предположение, не лишенное оснований, — согласился Венсан. — Но в случае если правда всплывет, она очень сильно рискует! Потому что она точно так же пользовалась этими деньгами, как и ее говнюк-муж.
        — Предположим, она готова на такую жертву… Но не хочет, чтобы Жюльен знал, что она сливает материал… Вспомни письмо Пьера: он писал, что она боится собственного мужа, который может быть очень жесток. А так он попадет в тюрьму, не узнав, что это жена упекла его за решетку…
        Постепенно, слово за словом, Серван проливала свет в беспросветные сумерки.
        — Пожалуй, я подкараулю ее и заставлю все рассказать, — решил Венсан.
        — Нет! Не делай этого… Слишком опасно! Это всего лишь предположение, а твой поступок рискует выдать нас. И нас ждет такой же конец, как и Пьера…
        Какое счастье, что она здесь, чтобы утихомирить его пыл.
        — О’кей, значит, я жду следующего послания, — согласился Венсан.
        — Теперь у нас нет выбора… Как только мы узнаем, где тело, я тотчас поставлю в известность Вертоли…
        — А сейчас не говори ему ничего!
        — Не волнуйся… Без трупа у нас нет доказательств. Так что я не двинусь с места.
        — Я по-прежнему не понимаю, почему Пьер мне ничего не сказал… Мы с ним делились всем! По крайней мере, я так считал…
        Ничего не поделаешь, возможно, именно это и заставляло его больше всего страдать.
        — Он не знал об убийстве, — напомнила Серван. — Только о шантаже… Если бы он понял, что речь идет об уголовном преступлении, он бы, разумеется, не молчал.
        Венсан убрал послание в конверт.
        — Ладно, сейчас мне пора, — завершила разговор Серван. — Мне заступать на службу в полдень, а я еще чемодан не разобрала! Так мы увидимся сегодня вечером?
        — Да! Твоя задача — приехать ко мне к ужину.
        Положив телефон, он долго сидел перед домом. Неподвижно, в плену безответных вопросов.
        Убийство.
        Чего он только не воображал: всевозможные махинации, хищения, подкупы. Но речь шла об убийстве.
        Пьер оказался не единственной жертвой. Была еще одна.
        К тому же невинная.

* * *

        Венсан обнял мать:
        — Пока, хорошего вечера, мама.
        — Спасибо, дорогой… До послезавтра!
        Он с улыбкой посмотрел на нее:
        — Послезавтра? А почему послезавтра?
        — Прекрати строить из себя идиота! Я знаю, ты не хочешь стареть, но послезавтра, десятого сентября, тебе исполнится сорок два года, хочешь ты того или нет!
        — Сорок два года как корова языком… — вздохнул он.
        — Я жду тебя к обеду. Не опаздывай…
        Она проводила его до двери, хотя каждый шаг давался ей с трудом.
        — Подожди! — внезапно остановила она его, возвращаясь на кухню. — У меня для тебя кое-что есть!
        Пользуясь ее отсутствием, он засунул три купюры по двадцать евро в фарфоровую супницу, гордо высившуюся посреди стола. Мать вернулась с маленьким пластиковым пакетом.
        — Кусок пирога, который я испекла сегодня утром! — произнесла она с лучезарной улыбкой. — Я была не уверена, заедешь ли ты сегодня…
        Он снова обнял ее:
        — Спасибо, мама…
        — До скорого, дорогой…
        Он пересек двор и, прежде чем пройти через ворота, еще раз обернулся и помахал ей рукой. Потом прыгнул за руль своего пикапа и через несколько секунд уже выезжал из деревни Шато-Гарнье. Он ехал в сторону Кольмара и по дороге собирался сделать остановку в Торам-От, чтобы проведать Мадлен, мать Лоры. Преодолев за десять минут расстояние между двумя деревушками, он остановился возле старого сельского дома, где жила его теща. Когда он выходил из машины, зазвонил мобильник.
        — Добрый вечер, месье… В турбюро в Аллосе нам дали ваши координаты… У нас группа из шести человек, и мы бы хотели совершить завтра пешую прогулку… Вы свободны?
        — Да, без проблем! Вы выбрали маршрут?
        — Понимаете, мы бы хотели пройти по долине Ланс и подняться на вершину Гран-Куайе. Что вы на это скажете?
        — Прекрасный выбор… Вы в хорошей физической форме?
        — Да! Мы часто совершаем такого рода вылазки.
        — О’кей, если погода позволит, я проведу вас на вершину.
        — Превосходно! Каковы ваши расценки?
        — Классические, месье. Сто пятьдесят евро за день…
        Записав время и место встречи, он нажал отбой и направился к дому. Позвонил и, не дождавшись ответа, вошел. На втором этаже в столовой перед раскрытым окном сидела в кресле старая дама. Она увидела Венсана, и ее на удивление молодое лицо озарила радость.
        — Венсан! Какой замечательный сюрприз!
        Он наклонился поцеловать ее, и она крепко обняла его.
        — Я очень рада, что ты заехал, — промолвила она.
        — Я ездил навестить мать.
        — Как ее здоровье?
        — Хорошо, спасибо…
        — Садись, мой милый.
        Он взял стул и устроился рядом с креслом.
        — Итак, Мадлен, как ваши дела?
        — Как у любой старухи!.. У тебя больше нет клиентов?
        — Нет, практически нет… Хотя завтра у меня группа.
        — А сегодня что ты делал?
        Он рассказал ей, как помогал Наде спускать ульи с горы в долину.
        — Как она там после смерти Пьера?
        — Постепенно приходит в себя…
        — Бедняжка! Она такая милая… Одиночество никому не пожелаешь, — печально добавила Мадлен.
        Она думала о Лоре, своей дочери, покинувшей их без малейших угрызений совести. Обожаемой дочери, о которой она думала день и ночь. Рана, нанесенная ее отъездом, не зажила до сих пор.
        — Видишь, — продолжала она, — с тех пор как мой Жанно ушел насовсем, я ничего особенного не делаю… К тому же из-за артрита я практически не двигаюсь… Так что мне остается только сидеть у окна и смотреть, как суетятся другие… И у меня создается впечатление, что я тоже участвую в их суете! — И она лукаво ему подмигнула. — Заметь, из этого окна можно многое увидеть…
        Венсан улыбнулся.
        — Настоящая стратегическая позиция! Направо выход из бистро, налево Рыночная площадь… А рядом с баром почта… Люди идут отправить почту и частенько завершают свой поход в баре. Я заметила, что даже кюре из Кольмара иногда приходит сюда пропустить стаканчик… А я-то была уверена, что кюре не пьют! Разумеется, церковное вино не в счет! Он отправляет письма, а потом — оп! Идет в бар!
        — Что вы сказали? — внезапно воскликнул Венсан.
        Она с удивлением посмотрела на него:
        — Ничего… Я всего лишь сказала, что отец Жозеф иногда заходит в бар, чтобы пропустить стаканчик…
        — И он здесь отправляет письма?
        — Да, я два или три раза видела, как он опускает письма в почтовый ящик…
        — Когда вы его видели в последний раз? — прервал ее Венсан.
        Заинтригованная реакцией зятя, она широко раскрыла глаза:
        — Вчера… Он был здесь несколько раз в июле, а в последний раз вчера…
        — А раньше он приезжал сюда?
        — Жозеф? Нет… Прежде я не замечала, чтобы он бывал здесь… Но в чем дело, Венсан?
        — Все в порядке, Мадлен… Ничего… Мне показалось это любопытным, и только.
        — Ты прав, это любопытно! Ведь в Кольмаре есть почта… Конечно, если он только не разругался с тамошними служащими! Возможно, он также не хочет, чтобы его овечки видели, как он прикладывается к стаканчику!
        — Возможно, — промолвил Венсан. — Мне пора идти…
        — Не хочешь остаться на обед?
        — Нет, спасибо, — сказал он, вставая. — У меня свидание…
        — О! И как зовут твое свидание?
        — Серван…
        — Красивое имя — Серван. Она хорошенькая, твоя Серван?
        — Очень! — Он поцеловал Мадлен в лоб. — Хорошего вечера…
        — Это тебе надо пожелать хорошего вечера! — ответила она с многозначительной улыбкой.
        Пока Мадлен снова задавалась вопросом, почему ее дочь оказалась такой дурой, что бросила этого мужчину, Венсан поспешил к своей машине.
        Кюре! О ком он только не думал, но только не о нем.
        Сев в кабину внедорожника, он схватил мобильник:
        — Серван? Это я, Венсан…
        — А, добрый вечер, Венсан… Как…
        — Мне надо тебя увидеть! Ты все еще на работе?
        — Нет, я только что вернулась домой… Но разве мы не ужинаем вместе?
        — Я заеду за тобой через десять минут…
        — Десять минут? — воскликнула она. — Но я же не готова!
        — Не рассуждай! Через десять минут перед мини-маркетом.

* * *

        Выйдя из Эдельвейса, Серван пошла вдоль дороги. Перед мини-маркетом маячил припаркованный пикап.
        — Ты уже здесь? Куда идем?
        — В церковь, — ответил Венсан.
        — Ты хочешь на мне жениться?
        — Не раньше чем наш брак свершится! — со смехом ответил он.
        Они въехали в безлюдный центр деревни.
        — Ты наконец скажешь, что происходит? — нетерпеливо спросила девушка.
        — Я нашел нашего информатора: это кюре!
        — Кюре? Но…
        — Поверь мне на слово! — добавил он.
        — И что ты намерен ему сказать?
        — Это он должен сказать! Не я…
        Они быстро добрались до церкви Кольмара, открытой, несмотря на поздний час. В стенах дома Господа никого не было, только свечи горели у ног святых. Омочив кончики пальцев в кропильнице, Серван перекрестилась.
        — Скорее, идем! — тянул ее за руку Венсан.
        Открыв боковую дверь, они проникли в узкий и мрачный коридор.
        — Следуй за мной…
        Следующая дверь привела их к ухоженному, как на картинке, саду. Несколько яблонь, ровные ряды цветов, а в самом конце роскошный огород; там виднелась фигура отца Жозефа. Он срывал овощи и аккуратно складывал их в корзину, сплетенную из ивовых прутьев.
        — Добрый вечер, отец…
        Священник не смог скрыть своего удивления:
        — Венсан! Что привело тебя сюда, сын мой? Давно я уже не видел тебя возле дома Господа…
        — Мне надо с вами поговорить, Жозеф.
        Оставив свое занятие, кюре взял корзину и направился к выходу из огорода, явно не торопясь начать беседу. Открыв маленькую деревянную калитку, он вышел к посетителям.
        — Отец, представляю вам Серван Брайтенбах. Она моя подруга…
        Кюре многозначительно улыбнулся девушке. Подруга…
        — Я вас слушаю!
        Венсан заколебался. А вдруг он совершает ошибку?
        — Понимаете, отец… Мне кажется, вы хотите мне что-то рассказать…
        — Простите?
        — Вместо того чтобы писать мне письма, лучше расскажите мне все, — произнес проводник, глядя своему собеседнику прямо в глаза.
        — Я ни одного слова не понял из того, что ты мне сказал!
        — Я думаю, ложь — это грех, отец…
        На лице священника не отразилось ни капли раскаяния, и Венсан понял, что партия еще не выиграна.
        — Это ты будешь говорить мне о грехе? — промолвил кюре с улыбкой. — Впрочем, ты неплохо разбираешься в этом предмете!
        — Послушайте, отец, я знаю, что вы автор анонимных посланий, и думаю, что пора нам все рассказать…
        Священник снял свои большие очки, и его проницательный взгляд заставил Серван вздрогнуть. Служитель церкви был худощав, среднего роста и практически лыс. Девушка попыталась определить его возраст, но не смогла.
        — О каких таинственных посланиях ты говоришь? — спросил Жозеф, протирая сутаной очки.
        Венсан глубоко вздохнул, пытаясь сохранить спокойствие:
        — Почему бы не сказать нам правду, Жозеф? Теперь, когда вы уже начали, может, лучше пойти до конца?
        — До конца чего?
        Проводник сжал зубы и уставился в небо, словно надеялся там найти поддержку. В небе собиралась гроза, так же как и в его голове.
        — Отец мой, — внезапно произнесла Серван, — мы вам не враги…
        — У меня нет врагов, дочь моя! Меня окружают только несчастные заблудшие люди!
        — Довольно! — воскликнул Венсан. — Хотите, чтобы мы сами разобрались? Хорошо, мы готовы это сделать… Но нам надо знать конец истории!
        Кюре пристроил на нос очки, и зрачки его тотчас исчезли за толстыми квадратными стеклами. Он продолжал им улыбаться, но в его улыбке сквозило презрение. Загадочное и непонятное.
        — Терпение относится к тем качествам, которым вам явно следует запастись, — произнес кюре.
        — Терпение? — повторила Серван. — Но речь идет о преступлении! Как вы можете говорить о терпении!
        — Преступления совершаются ежедневно, дочь моя!
        — Довольно валять дурака! — вспылил Венсан.
        — Я не скажу вам ничего, — подытожил кюре, поднимая свою корзинку. — Сегодня вы все расплачиваетесь за совершенные вами грехи, и вам придется пострадать, чтобы докопаться до истины…
        Венсан с угрожающим видом двинулся на него, но кюре не отступил ни на сантиметр.
        — Вы мне осточертели с вашими назиданиями! Вы сейчас же расскажете то, что знаете, иначе я стану гораздо менее почтителен!
        — Венсан, остановись! — умоляюще воскликнула Серван. — Остановись…
        — Оставь меня в покое! А если не хочешь видеть продолжения, сматывайся отсюда! У отца Жозефа есть что мне сказать, и он сейчас мне это скажет!
        — Успокойся, Венсан! — снисходительно молвил кюре. — Твоя попытка запугать меня ни к чему не приведет… Ты должен понять: я не могу выдать тайну исповеди…
        Молния разорвала небо, Венсан схватил священника за сутану. Тот выронил из рук корзину, и ее содержимое рассыпалось по земле.
        — Мне плевать на тайну исповеди! — заорал проводник. — Сейчас вы скажете мне все, что знаете!
        Потрясенная Серван в ужасе поднесла руки ко рту.
        — Ты меня не напугаешь, Лапаз, — негромко проговорил священник. — Ты никогда не поднимешь на меня руку… Лучше отпусти меня и уходи.
        Они долго смотрели друг на друга, и в конце концов Венсан подчинился:
        — Давай, Серван, идем! Мы уходим!
        Снова улыбаясь, отец Жозеф взглядом проследил за ними. Он давно наблюдает за их мучениями! Давно научился презирать всех этих мерзких людишек, таких слабых и трусливых. Развращенных деньгами, властью, мелочностью и пороком.
        Наконец он осуществит свою месть.
        Истина увидит свет, но когда он решит. Та истина, что явилась ему в исповедальне.
        В нужный день она растопчет всех.
        Он уже всех приговорил, ни у кого ни малейшей надежды на снисхождение.
        Подобрав свою корзинку, он опустился на колени и стал собирать рассыпавшиеся овощи.


        Сев в пикап, Серван сурово взглянула на Венсана.
        — Какая муха тебя укусила? — воскликнула она. — Ты что, с ума сошел? Нельзя так разговаривать с кюре!
        — Да плевать мне, что он кюре! Он знает, кто убил Пьера, и прикрывается чертовой тайной исповеди! Это же так просто! Я должен был обойтись с ним гораздо жестче!
        — Да, конечно, ты прав! Надо было пытать его, чтобы он заговорил! Теперь, когда ты настроил его против себя, он больше ничего не скажет!
        — Собственно, он и сейчас нам ничего не сказал! Он играет у нас на нервах! Он ненормальный!
        Она открыла дверцу:
        — Я возвращаюсь домой!
        — Но мы же хотели вместе поужинать…
        — Нет, благодарю! Ты мне испортил аппетит!
        Решительным шагом направившись в сторону жандармерии, она услышала, как внедорожник нервно взял с места в карьер.
        Возможно, ей не надо было так резко разговаривать с Венсаном. Но нет, он получил то, что заслужил.
        Толкнув дверь подъезда, она поднялась к себе на последний этаж, не встретив никого по дороге. Добравшись до своей студии, она закурила сигарету и улеглась на кровать. Ей даже не хотелось ужинать. Желудок свело.
        Кюре знал правду, но не захотел ее раскрыть. Словно ему нравилась такая игра. В конечном счете она понимала, почему Венсан вспылил. Однако это не лучший способ вести дело, и, возможно, этим поступком он лишил их последнего шанса узнать истину.
        А что, если она поговорит об этом с Вертоли?
        Но старший аджюдан наверняка откажется нападать на такую крупную дичь, как мэр, не имея формальных доказательств. Она отбросила эту мысль и почувствовала, что ей хочется позвонить Венсану и извиниться. Нет, теперь его очередь извиняться. Нельзя хватать священника за сутану!
        Она, возможно, позвонит ему завтра. Или не позвонит.

* * *

        Стоя на крыльце, Венсан слушал глухое и торжествующее уханье совы. Шерлок, навострив уши, сидел рядом. Но ночному спокойствию не удалось передать проводнику хотя бы частичку своей безмятежности. Пока он не узнает истину, он не обретет покоя. Он закрыл глаза, и перед ним возник Пьер.
        — Мне тебя не хватает! — прошептал он призраку. — Как мне тебя не хватает…
        После Пьера из прошлого вынырнула Лора.
        Лора, чей образ упорно преследовал его, хотя сама она предпочла его покинуть… Время не сумело залечить эту зияющую рану. Он никогда не исцелится: ее отсутствие, ее уход навсегда останутся его болью, и он это знал.
        Страдание, причиненное ему, не покинет его до конца его дней.
        Час поздний, однако спать не хотелось. Положив в карман фонарик, он, несмотря на безлунную ночь, направился по дороге Эрб-Бланш. Утратив надежду. Шел вслепую, ведомый только своим чутьем. Шерлок трусил следом за ним, удивленный ночной прогулкой хозяина.
        Миновав заброшенную ферму, они еще долго шли, ощущая дурманящий аромат малины, усиленный ночной влажностью. Венсан шел без цели, лишь для того, чтобы не утратить ощущение реальности. Повторяя строку из последнего послания: «невинная жертва». Пытаясь вспомнить лицо исчезнувшей одинокой девушки, но в памяти всплывали только ее черные волосы.
        Внезапно набежавшая мысль остановила его на подъеме. «Невинная жертва»… А если речь шла не о женщине, а о ребенке? При этой догадке по всему телу побежали холодные мурашки.
        Ребенок! Убийство ребенка!
        Несколько минут он стоял не шелохнувшись, словно труп малыша лежал у его ног. Когда он снова тронулся в путь, шаг его замедлился. Возможно, потому, что теперь на него лег дополнительный груз.
        Ближе к полуночи он решил повернуть назад. Дома Шерлок немедленно улегся на диван, в то время как его хозяин налил себе пива. Проверив автоответчик, он убедился, что ему никто не звонил. А так хотелось, чтобы позвонила Серван. Он жаждал поделиться с ней своими новыми опасениями.
        Когда он поднимался по лестнице, зазвонил телефон. Серван услышала его просьбу!
        Он быстро спустился и взял трубку:
        — Серван?
        — Венсан, это Жозеф.
        — Вы?
        — Да… Я подумал… Мне хочется тебе кое-что рассказать. Я хочу рассказать тебе все. Я дома, жду тебя… Приходи один. Приходи скорее…
        Он отключился, и проводник застыл в нерешительности; сердце его билось так, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. Наконец-то он все узнает!
        Схватив ключи от машины, он выбежал наружу.
        Свет фар прорезал непроглядный мрак, он включил магнитолу. В кабине взорвалась Прелюдия соль минор Рахманинова, придавая новое измерение нынешней неординарной ночи.
        Грунтовая дорога сменилась гудроном, блестевшим от недавнего дождя. Несколько крутых виражей, шины, скрежещущие от усилий. И наконец, шоссе, бегущее вдоль Вердона. Опустив стекло, подставляя лицо под струи холодного ветра, Венсан мчался со скоростью более сотни километров в час. Он выиграл, он шел прямым путем к истине. К долгожданной развязке.
        Проехав мимо форта Савуа, охранявшего покой спящего Кольмара, он въехал в центральную часть городка, окруженного крепостной стеной, некогда служившей для защиты ее жителей. Промчавшись по пустынным улочкам, он оставил автомобиль возле церкви. Жилище отца Жозефа располагалось непосредственно за храмом, к нему прилегал обширный сад. Маленький скромный дом, прилепившийся к громадному церковному зданию; через калитку Венсан вошел в сад. С трудом продвигаясь среди темных деревьев, он на ощупь добрался до слабо освещенного домика. Постучал, но никто не откликнулся. Он снова постучал, попытался открыть дверь. Она оказалась не заперта, и он вошел в тесный коридор, в конце которого высилось огромное распятие. Острый запах сырости сдавливал легкие.
        — Жозеф? — позвал он. — Вы здесь? Это я, Венсан…
        Миновав безлюдную кухню, он поднялся на второй этаж. Никаких следов присутствия священника.
        — Отец?
        Венсан спустился вниз; если это была шутка, то очень дурного толка! Он закрыл за собой дверь и решил пройти внутрь церкви. Несомненно, Жозеф там, хотел, чтобы его исповедь прозвучала в присутствии Господа… Он двинулся вдоль дома, как вдруг споткнулся обо что-то и, потеряв равновесие, растянулся во весь рост.
        — Ах ты черт! — выругался он.
        Поднявшись, он вспомнил, что у него в кармане куртки есть фонарик. Нажал на кнопку, зажегся бледный свет.
        Которого оказалось вполне достаточно, чтобы увидеть у своих ног труп.

* * *

        Домой он не поехал. Как каждый раз, когда ему было плохо, Венсан находил прибежище в объятиях гор. Самые верные его друзья, часть его души. Доехав до верхней точки перевала Дешан, естественной границы между департаментами Приморские Альпы и Верхний Прованс, он оставил внедорожник на обочине и пошел по тропке. Шел один, в никуда, затерявшись среди зловещей ночи. Сидя на камне, поджав ноги, он стал поверять свои тревоги небу.
        Истерзанному и беззвездному.
        Там, в вышине, над этой планетой не было никакого Бога. Даже для того, кто верил и посвятил ему всю жизнь.
        Не надо было ему уезжать; он должен был позвать Серван. Но случилось так, как случилось. Отец Жозеф мертв. Никто больше не мог помочь ему.
        И Венсану.
        Последняя надежда узнать наконец истину, отлетела в выдуманный рай, о котором ему рассказывал священник, когда он был маленьким мальчиком. Когда еще верил в жизнь после смерти. Далекие годы, как бы он хотел сохранить их беззаботность…
        Но как? Сегодня вечером он не мог себе лгать. Воспоминания разом вернулись к нему. Он всегда страдал, и самые давние воспоминания явились напомнить ему об этом. Со всей жестокостью, с которой жизнь подчас испытывает людей. С той болью, которую он усиленно прятал в глубине себя, но она выбрала нынешнюю ночь кошмаров, чтобы подняться на поверхность.
        Конец добровольной забывчивости.
        Он зарыдал, как ребенок, которым он так никогда и не стал. Запуганный ребенок, который звал на помощь, понимая, что никто никогда его не услышит. Закрыв глаза, он снова увидел испуганное и окровавленное лицо священника.
        Похожее на лицо его отца.
        В тот день он сбежал. Как сегодня вечером. Однако сегодня он не был убийцей.
        Он открыл глаза, пытаясь сквозь слезы отыскать свет. Но увидел только маленького, охваченного ужасом мальчика, только что совершившего самое страшное преступление.
        Отцеубийство.
        Но он убил не своего отца.
        А всего лишь своего палача.
        Церковный колокол в Аллосе прозвонил три часа, когда Венсан добрался до дома. Он сразу поднялся в спальню и рухнул на кровать, сняв только ботинки. Поставив будильник на 6:30, он не стал выключать лампу. Несомненно, страшась вновь погрузиться во мрак. Закрыв глаза, он быстро понял, что и в эту ночь сон к нему не придет. Все эти ночи на протяжении тридцати долгих лет он пытался забыть, но не мог.
        Он услышал тихое поскуливание; Шерлок вскарабкался по лестнице, желая быть рядом с отчаявшимся хозяином, и сейчас послушно сидел возле кровати. Венсан поднял его и прижал к себе. Мягкое животное тепло, исходившее от существа, которому требовалось всего лишь немного любви, вселяло уверенность. И, сам того не замечая, он постепенно погрузился в изнуряющий сон. Через несколько часов его ждали клиенты, чтобы совершить восхождение на гору.
        Он даже не помнил на какую.



        Глава 26

        Венсан приехал с опозданием. Туристы, собравшиеся перед турбюро Кольмара, терпеливо ждали. Он извинился перед группой, состоявшей из шести бодрых пенсионеров, потом кратко изложил программу дня. Но когда они вышли за крепостную стену и рассаживались по машинам, их внимание привлекли громкие крики. Кто-то вихрем ворвался в бар на площади и изо всех сил, желая первым сообщить новость нескольким посетителям, завопил:
        — Кюре умер! Отец Жозеф умер!
        Венсан обернулся. Сделал удивленный вид.
        — Извините меня, я на минутку, — сказал он туристам.
        И быстро пошел в кафе. Новость принес торговец с соседней улицы.
        — Что произошло? — спросил Венсан.
        — Жандармы уже на месте! — взволнованно объяснил тот. — Отца Жозефа нашли мертвым в его собственном саду! Тревогу подняла старуха Люси!
        Меньше чем за минуту бистро опустело: все ринулись к церкви. Оставшись один на один со своими мрачными мыслями, Венсан медленно вернулся к туристам. Несмотря на усталость и смятение, он решил вести их в горы. Потому что не умел делать ничего другого. Потому что это наилучший способ остаться верным самому себе. Не дать нестерпимой боли добраться до сердца.

* * *

        Серван покинула церковь одновременно с безжизненным телом отца Жозефа. Ее мутило, она все еще находилась под впечатлением жуткого зрелища. Чтобы продышаться и унять тошноту, она решила вернуться в казарму пешком. Это был второй труп, с которым она столкнулась. Но какой труп…
        Желание исторгнуть из себя все лишнее становилось все сильнее, но она справилась и сумела дойти до жандармерии; там она закурила и, устроившись возле входа, стала ждать коллег, безуспешно пытаясь выбросить из головы окровавленное лицо священника и его расколотый череп. Но страшнее всего было выражение безмерного ужаса, запечатлевшееся на лице кюре, — зрелище самое кошмарное из всех, которые ей довелось увидеть.
        Как они поняли, что он знает правду? И кто помешал ему раскрыть свой ужасный секрет? Она позвонила Венсану, но попала на автоответчик.
        Венсан… Готовый на все, лишь бы разгадать загадку. Не мог же он… Вернуться, встретиться с кюре, отметелить его, чтобы тот заговорил? Она вспомнила потасовку в баре, троих лежащих на полу противников, неуемную ярость, охватившую Венсана. В горле встал комок, дыхание опасно участилось…
        Венсан… Нет! Нет…
        Невозможно, он не убийца.
        Она закрыла глаза, а когда открыла, жандармы уже приехали. Вертоли, Матье и Лебрен.
        — Все в порядке, Брайтенбах? — с тревогой спросил шеф.
        — Да. Хреново, но нормально…
        — Все ко мне в кабинет!
        Бросив на землю окурок, Серван раздавила его и последовала за остальными членами команды.
        — Согласно первоначальному осмотру речь идет о несчастном случае, — начал Вертоли, устраиваясь в кресле.
        — Это совершенно очевидно! — поддержал Лебрен. — Он упал с лестницы и разбил голову.
        — Не так уж и очевидно! — запротестовала Серван.
        Сержант раздраженно посмотрел на нее. Опять она выступает?
        — Что вы хотите сказать? — сердито бросил он.
        Внезапно она заколебалась, стоит ли продолжать. Но Вертоли ее подбодрил:
        — Говорите, Серван, мы вас слушаем.
        — Понимаете, мне кажется, что, хотя тело и нашли возле лестницы, отец Жозеф с нее не падал… Это постановка.
        — Постановка? — усмехнулся Лебрен. — Вы читаете слишком много детективов!
        — Она права, — прервал его Вертоли. — Не стоит делать скоропалительных выводов…
        Сержант насупился, а старший аджюдан распорядился:
        — Ждем результатов вскрытия, а пока опрашиваем жителей… Кристиан, ты формируешь команды-двойки для опроса жителей соседних домов… Может, кто-нибудь что-нибудь слышал или видел… Никогда не знаешь. Кстати, надо бы произвести обыск в доме кюре… А я вызываю прокурора. Выполняйте!

* * *

        Поход подошел к концу, и Венсан без сожаления расстался с группой. Прогулка могла стать замечательной, но сегодня у него душа не лежала ни к чему. Он отвел их на гору, двигаясь почти как автомат. Они явно сохранят о нем не лучшие воспоминания…
        Сев в пикап, он выехал из Кольмара и отправился в Аллос. Сегодня вечером снова ожидалась гроза. На въезде он остановился, вышел из машины и открыл мрачно скрипнувшую калитку из кованого железа, что вела на кладбище. Лавируя между могилами, он подошел к могиле Пьера.
        Он не был здесь со дня похорон. Чтобы помнить о человеке, нет никакой необходимости сидеть возле места его погребения.
        С неба упали первые капли дождя, но он продолжал стоять. Стоять перед невыносимой реальностью. Больше никакой надежды узнать правду. Информатора больше нет, и тайну он унес с собой в могилу. Убийство Пьера никогда не раскроют. И не отомстят.
        Кто мог узнать, что Жозеф собирается все рассказать? Какая жуткая тайна сеет убийства в этой мирной долине? Прежде чем уехать, он молча пообещал другу:
        — Не знаю, сумею ли я докопаться до истины, но за тебя я отомщу. Они заплатят, брат… Даже если придется их убить, одного за другим, собственными руками…
        Вернувшись к машине, он неожиданно решил отправиться на поиски Жюльена Мансони.
        Он должен знать, он находится в центре всей этой истории. И Венсан заставит его говорить.
        Не важно, каким способом.
        Он поехал к управлению парка, расположенному на другом конце деревни.
        Любым способом узнать истину. Любым способом отомстить за смерть Пьера.
        Подъехав к управлению, он остановился. Не так-то это просто…
        Он перестал понимать, что ему надо делать. И позвонил Серван:
        — Это я…
        — Венсан! Наконец-то! Я весь день пытаюсь до тебя дозвониться! Отец Жозеф погиб!
        — Знаю… Надо… Мне надо с тобой поговорить… Я сейчас нахожусь возле управления парка… Хочу пойти к Жюльену. Он один может сказать мне правду… Заставлю мерзавца говорить!
        — Не делай этого! — воскликнула Серван. — Венсан, умоляю тебя… Жюльен в самом центре сговора, и, если ты вызовешь его на разговор, тебе придется раскрыть наши карты прежде, чем мы соберем улики… Это будет катастрофа! А тебе грозит та же участь, что Пьеру и отцу Жозефу…
        — Мне плевать!
        — Не говори так! — взорвалась она. — Ты не имеешь права! Мы вместе продолжим наши поиски и найдем!
        — Теперь, когда кюре мертв, у нас больше нет шансов…
        — Неправда! Возвращайся домой и… отдохни или… выпей немного! Делай что хочешь, но, умоляю, не ходи к Мансони!
        Несколько мгновений он молчал, уставившись на дверь управления парка, находившегося в пятидесяти метрах от пикапа. Возле управления стояла машина Жюльена.
        Мансони на месте. Рядом.
        У Венсана чесались кулаки. Наброситься на Жюльена, отвести душу, выпустить накопившуюся в нем злость, бурлившую, словно лава в кратере вулкана.
        — Мне бы хотелось, чтобы ты приехала, Серван. Надо поговорить…
        — О’кей, я буду у тебя через час… И никаких глупостей, договорились?
        — Договорились…
        Они разъединились, и Венсан, развернувшись, поехал домой.
        Серван права: нельзя поддаваться ненависти, надо быть терпеливым, осторожным. Иначе он может подвергнуть ее опасности.
        А этого он не хотел ни за что на свете.

* * *

        На протяжении всего пути в Анколи Серван чувствовала, как в ней пробуждается непонятный глухой страх. Венсан выглядел плохо, возможно, он болен… И почему ему надо видеть ее именно сегодня вечером? Потому, что ему приятно ее присутствие, или же… Почему ему надо что-то срочно ей рассказать?
        По тону его голоса она почувствовала, что он хочет сообщить ей нечто важное, и очень надеялась, что ее утренние подозрения окончательно развеятся.
        Нет, Венсан не мог настолько разозлиться, чтобы убить. Конечно, он импульсивный. Но в душе он не убийца.
        Прибыв на место, она поставила машину рядом с «тойотой». Ей навстречу выбежал Шерлок, и она подхватила его на руки:
        — Как дела, малыш?
        Опустив щенка на землю, она заметила, что входная дверь открыта. Она постучала и вошла, не дождавшись ответа. Венсан спал на диване, обнаженный по пояс. Лежа на боку, точнее, скрючившись. Несколько долгих минут она сидела, держа на коленях Шерлока, и смотрела, как проводник спит. Нет, это лицо не могло быть лицом убийцы. А в самом деле, какие лица у убийц?
        Во всяком случае, не такие, как у Венсана.
        И она упрекнула себя, что посмела так подумать! Так несправедливо. Обезоруженный и обезоруживающий, он напоминал маленького мальчика, спящего глубоким сном. Он не выдержал и наконец свалился от переутомления.
        Она считала его красивым. Невероятно красивым. Ей хотелось дотронуться до него, просто положить на него руки.
        При этой мысли она улыбнулась; улыбка вышла довольно печальной.
        Она встала и решила, пока он спит, приготовить ужин. Доставая из шкафа кастрюльку, она уронила стакан. Хрустальный звон разнесся по всему дому. Лапаз не пошевелился. Он, видимо, действительно здорово устал.
        Почему ей хотелось заботиться о нем?
        Ей даже захотелось обнять его… Почти захотелось.
        Никогда еще она не находилась так близко от мужчины. Впрочем, он все равно останется только другом. На миг она пожалела, что жизнь сделала ее не такой, как остальные женщины. Она могла бы быть счастлива с ним.
        Продолжая готовить, она заметила, что Шерлок, сидя у пустой миски, не сводит с нее глаз.
        — Ты голодный, песик мой? — прошептала она.
        Он ответил жалобным поскуливанием.
        — Твой хозяин и вправду забросил все свои обязанности! Даже не знаю, что могу предложить тебе поесть…
        В холодильнике она нашла банку тунца. Если пес действительно голоден… Она вытряхнула банку в миску, и щенок без лишних вопросов набросился на еду. Интересно, сколько же времени он не ел?
        Затем она накрыла на стол и решила разбудить Венсана. Но, сев рядом с ним, она засомневалась. И все же, положив руку ему на локоть, она стала потихоньку подбираться к его плечу:
        — Венсан! Ты меня слышишь?
        Проворчав нечто нечленораздельное, он повернулся на другой бок, и тогда Серван заметила у него на спине тонкие шрамы. Она легонько потрясла его:
        — Венсан! Просыпайся…
        — Что?
        Он все еще спал, и она улыбнулась. Потом толкнула его чуть-чуть сильнее; он встрепенулся.
        — Это ты? — пробормотал он.
        — Да, я…
        Он выпрямился и сел, прислонившись к подлокотнику. Из-под тяжелых век взгляд рассеянно скользил по комнате.
        — Ты давно здесь?
        — Где-то час.
        — Прости… Я прилег и провалился… Ты должна была меня разбудить!
        — Ничего страшного… К тому же за это время я успела приготовить поесть нам и собаке… Ты когда-нибудь кормишь его?
        — Кого?
        — Шерлока!
        — Конечно кормлю…
        — Верю, но он почему-то был ужасно голоден!
        — Собаки всегда хотят есть!
        Трудно признаться, что последние два дня он забывал кормить щенка.
        — Пойду немного умоюсь холодной водой и вернусь, — произнес он, потягиваясь.
        Она закончила накрывать на стол, когда он появился, вполне проснувшийся.
        — Ты все сделала, — заметил он не без смущения. — Тебе надо было…
        — Садись! Я буду за тобой ухаживать!
        — Это что, праздник?
        — Ну… Почти. Через несколько часов у тебя день рождения, ты забыл?
        — Откуда ты знаешь?
        — В тот вечер ты назвал дату своего рождения как возможный пароль для CD-диска…
        — Точно… Какая память!
        Они сели за стол, и Серван выслушала рассказ Венсана о его вчерашнем походе. Он как мог оттягивал минуту признания, а ей не терпелось узнать, зачем он ее срочно вызвал. Не выдержав, она довольно резко прервала его:
        — Так о чем ты хотел со мной поговорить?
        Лицо проводника мгновенно помрачнело, и она пожалела, что не дала ему возможность закончить ужин.
        — О двух вещах, — ответил он. — Во-первых, вчера вечером мне в голову пришла мысль… Обдумывая последнее послание, я вспомнил о «невинной жертве»… И сказал себе, что речь вполне может идти о ребенке.
        Серван отложила вилку и с ужасом взглянула на него.
        — Ты уверен? — прошептала она.
        — Уверенности нет, но… Невинность, особенно в устах священника, часто относится именно к детям.
        — Правильно, — согласилась она. — Хотя, признаться, я бы предпочла не рассматривать такой вариант… Но гипотеза небезосновательная. А в долине пропадали дети?
        — Не думаю, нет… Во всяком случае, никаких убийств, только несчастные случаи… Дети, погибшие от несчастных случаев… В послании же не говорится об убийстве.
        — У тебя на примете есть несчастный случай?
        — Возможно… Несколько лет назад… Года четыре, а может, и лет пять назад… Маленький мальчик скончался на дороге в Эспинье… Дело было зимой, он возвращался из школы. Уже стемнело, и какая-то машина отбросила его на обочину… Несмотря на следствие, длившееся несколько месяцев, виновник так и не был найден.
        — Подожди… Четыре года назад Себастьяну как раз исполнилось восемнадцать… Очень возможно, что ты прав! Тем более что на дороге он не считает нужным соблюдать правила! Да, вполне возможно, что все именно так! Во всяком случае, это отличная версия. Тем более что движение денег от Лавесьера к Мансони началось примерно четыре года назад… Надо проверить, совпадают ли даты…
        — Я точно не помню, когда произошел тот несчастный случай.
        — Я посмотрю в архиве… Конечно, если поступления начались перед этим случаем, тогда мы на ложном пути… О чем еще ты хотел со мной поговорить?
        — Относительно… относительно отца Жозефа…
        У Серван лихорадочно забилось сердце.
        — Что вы обнаружили? — продолжал Венсан.
        — Сегодня утром его нашли мертвым у него в саду… нашла его домработница, некая Люси… Судя по первому осмотру, он упал с лестницы… и сильно ударился головой о землю. Но я чувствую, что это никакой не несчастный случай! Ты согласен?
        — Согласен… А Вертоли?
        — Вертоли? Он счел мои сомнения справедливыми, так что дело открыто.
        Венсан отвел взгляд, и она поняла, что он сказал ей не все.
        — В чем дело, Венсан? Ты хочешь сообщить мне нечто важное?
        — Я… Сегодня ночью Жозеф позвонил мне…
        Серван в изумлении уставилась на него.
        — Он позвонил мне около полуночи и попросил срочно приехать… Он хотел поговорить со мной… был готов все мне рассказать. Я прыгнул в тачку и отправился в Кольмар… Когда я приехал, он был уже мертв.
        От неожиданности Серван даже вскочила со стула. Это катастрофа. Разумеется, не та, о которой она думала, но все же…
        — Почему ты нас не вызвал? — воскликнула она. — Совсем с ума сошел?
        Венсан опустил глаза.
        — Только посмотрите на него! Нет, ты окончательно свихнулся!
        Она нервно заходила вокруг стола, и у него закружилась голова.
        — Я испугался, — признался Венсан. — Подумал, что меня обвинят или…
        — Тебя обвинят теперь! Теперь, когда ты сбежал, словно преступник! Тебя кто-нибудь видел?
        — Не думаю… Не знаю…
        — Ты был пешком?
        — Нет, я приехал в деревню на пикапе и оставил его перед церковью.
        — Еще не легче! Идиотизм по полной!
        — Успокойся, прошу тебя! Мне и без того тошно…
        — Ты отдаешь себе отчет, какую глупость ты совершил, а, Венсан? Если кто-нибудь видел твою машину возле церкви ночью, Вертоли тебя арестует! Ты станешь подозреваемым номер один!
        — На улицах никого не было!
        — На улицах? А за ставнями? Ты уверен, что все кругом спали?
        Он не ответил, удрученный логикой ее рассуждений. Словно его уже взяли под стражу и он присутствовал на собственном допросе. Наконец Серван села и успокоилась.
        — Почему ты мне не позвонил? — спросила она уже значительно мягче.
        — Я хотел, но… Я сказал себе, что, если жандармы увидят меня возле трупа, они начнут спрашивать, какого черта меня занесло к Жозефу посреди ночи… Это же очень подозрительно!
        — Мог бы что-нибудь придумать.
        — Что?
        — Не знаю! Ну, например, что тебе над было срочно исповедаться!
        — Тогда мне бы точно никто не поверил! Я никогда не входил в исповедальню…
        — Наверняка можно было бы что-нибудь придумать! — упорствовала Серван.
        — Что ты намерена делать?
        — Думаю, мне надо рассказать Вертоли, что ты был на месте преступления…
        — Нет, Серван… Если ты это сделаешь, придется сказать Вертоли, зачем я приехал к отцу Жозефу… И наше расследование перестанет быть тайным… Не исключено, что твой шеф сдуется перед мэром! И все пойдет к черту…
        Он прав.
        — Если меня все же заподозрят в убийстве, тогда мы все расскажем, — резюмировал он.
        — Согласна, — кивнула Серван. — Но если Вертоли узнает, что я скрыла от него информацию, относящуюся к убийству, меня законопатят в такую дыру!
        — Если твои коллеги придут за мной, они ничего не узнают. Я тебе ничего не говорил.
        — У меня не получится соврать!
        — Тебе не придется врать… Просто молчи. Не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
        Они не сумели доесть ужин.
        — Интересно, почему Жозеф решил открыть тебе правду, — внезапно произнесла Серван. — Вчера во второй половине дня не было похоже, что он готов выпустить из зубов этот кусок.
        — Понятия не имею… И как они могли узнать, что он позвонил мне? Невероятно!
        — Они все время нас опережают… Быть может, они следили за кюре?
        — Скорее, они следили за нами! И проследили нас до самой церкви…
        — Не исключено… Надо быть очень внимательными, Венсан. Похоже, они готовы убирать всех, лишь бы правда не вышла наружу… Возможно, мы следующие в их списке.
        Они замолчали. Страшно чувствовать себя мишенью, особенно когда стрелок совсем рядом.
        Перед глазами Серван вновь промелькнул разбитый череп Жозефа; эта картина явно надолго задержится в ее памяти.
        — У тебя по-прежнему с собой оружие? — спросил Венсан.
        — Да… С некоторых пор я всегда ношу его при себе. Но у тебя оружия нет.
        Тем лучше, добавила она про себя.
        — Есть, старое ружье, оно на втором этаже. Но с тех пор как им перестали пользоваться…
        — Не думала, что ты хранишь в доме оружие! — с тревогой в голосе произнесла Серван.
        — Это ружье моего отца.
        — Давно он умер?
        Венсан опустил глаза: запуганный ребенок появился вновь. Раздвоение личности.
        — Мне было двенадцать, когда он скончался.
        — Наверное, для тебя это был удар, — сочувствующим тоном произнесла Серван.
        — У меня с ним были не слишком хорошие отношения… Он… он был очень суровый. Но конечно, это был удар.
        — Я не знала… Я думала, он умер недавно… А как он ушел из жизни?
        Венсан по-прежнему избегал ее взгляда. Боясь, что убийство читается в его глазах как в открытой книге.
        — Несчастный случай в горах. Смертельное падение.
        — Мне очень жаль…
        — Не стоит жалеть. Это давняя история.
        Он начал убирать со стола, а Серван устроилась на диване, взяв на колени Шерлока. После еды песик требовал ласки.
        — Мне в голову пришла одна мысль, — внезапно начала она. — Я вспомнила книжку, которую читала давным-давно… Детектив.
        — И что?
        — В нем следователь узнает правду из личного дневника… И я себя спрашиваю, а не вел ли кюре дневник… Ведь священники склонны к писанию. Иногда они пишут часами… Возможно, отец Жозеф все изложил на бумаге.
        — И как ты это узнаешь? — спросил Венсан, садясь рядом с ней.
        — Завтра я вместе с Матье провожу обыск у него в доме. Может, мне удастся найти его дневник?
        — В таком случае тебе придется разделить свое открытие с коллегами…
        — Если в дневнике изложено все, что нас интересует, скрывать будет нечего. Останется только передать дело Вертоли.
        — Идеальная версия… Но, скорее всего, убийца уже все подчистил!
        — И все же будем надеяться…
        Надеяться.
        В этот вечер надежда все время ускользала от него.
        Серван здесь, рядом с ним. Он сгорал от желания обнять ее, прижать к себе. Заняться с ней любовью, утопить в ней печаль и страх.
        Страх, что она попадется в лапы безжалостным преступникам.
        Страх потерять ее. Невыносимо.
        — Мне надо пойти взять кое-что из машины! — вставая, произнесла девушка.
        — Я тебя провожу, — заявил Венсан.
        — О! Это уже паранойя! Тут пройти всего-то метров двадцать.
        — Да, но сейчас темно и…
        — Сиди! — приказала она. — Я оставлю дверь открытой.
        Выйдя из дома, она через несколько минут вернулась с прямоугольным свертком в руке и положила его Венсану на колени:
        — Маленький сувенир из Эльзаса… Открой!
        — Мне кажется, это пьют! — произнес он, разрывая ленточку.
        Догадка его подтвердилась: бутылка сливовой водки.
        — Крепкая? — спросил он.
        — Очень!
        — Попробуем!
        — Если хочешь! Но только совсем немного. Потому что иначе я ни за что не найду дорогу в казарму!
        Он достал из бара две ликерные рюмки.
        — За что пьем? — спросила Серван.
        — За тебя… За потрясающую девушку!
        Свое волнение она скрыла за лукавой улыбкой.
        — За проводника, который научил меня любить горы! — добавила она.
        Они чокнулись и залпом выпили до дна крепкий напиток.
        — Однако, ну и горлодер эта твоя штучка!
        — О-о-о! С ней холод тебе нипочем! Эквивалент вашего полынного ликера, только крепче!
        — Во всяком случае, спасибо за внимание, Серван.
        — Ну что ты, пустяки…
        — Хочешь переночевать сегодня здесь?
        — Понимаешь… Конечно, мне не очень хочется возвращаться в такую темень, но я бы не хотела тебя беспокоить…
        — Меня беспокоить? Что за дурацкая мысль! Ты знаешь дорогу, будь как дома.
        — Спасибо, это очень мило… Но завтра мне надо рано встать. Обыск начинается в восемь…
        — Не беспокойся, я поставлю будильник.
        — О’кей… В таком случае я иду спать… Шерлок, идешь?
        — Нет, Шерлок останется здесь, он и так начинает приобретать дурные привычки.
        — Пожалуйста! — молитвенно сложив руки, произнесла Серван.
        Она и в самом деле походила на ангела.
        — О’кей, — со вздохом согласился Венсан. — Но если этот пес так и останется невоспитанным, виновата будешь ты!
        — Принимаю вину на себя! — ответила Серван, подхватывая на руки собаку.
        Она исчезла на лестнице, а Венсан вышел на террасу. Холод царапал лицо, но он все же постоял немного. Чувствуя, что кто-то следит за ним. Ощущая себя дичью на линии прицела неизвестного охотника.
        Вернувшись в дом, он сначала поднялся на третий этаж. Толкнув приоткрытую дверь спальни, он разглядел спящую Серван и растянувшегося у нее в ногах Шерлока. Венсан неслышно подошел к кровати.
        Она была восхитительна, и ему пришлось сделать над собой немалое усилие, чтобы не просидеть здесь всю ночь, любуясь ею. Созерцая ее. Касаясь ее.
        Прикрыв дверь, он спустился к себе в спальню этажом ниже. Его кровать, слишком большая для одного и всегда холодная. Ибо в ней его никто не ждет.
        Даже сон.



        Глава 27

        Прежде чем войти, Венсан слегка постучал в дверь три раза. Поставив поднос на маленький комод, он открыл двойные занавески. Небо расчистилось, холод обжигал, несмотря на то что было всего лишь начало сентября. В этом году зима ожидалась ранняя и суровая.
        Серван еще спала. Потревоженная светом, она инстинктивно натянула на лицо одеяло. Венсан аккуратно потянул его обратно:
        — Вставайте, бригадир! Восход солнца через пять минут!
        Она долго моргала, прежде чем улыбнулась ему. Растрепанная, со слегка опухшими от сна глазами… он нашел ее еще очаровательней, чем вчера.
        — Который час?
        — Половина седьмого.
        — Есть хочется…
        — Очень удачно: я как раз принес тебе завтрак!
        — Правда?
        — Так точно, бригадир!
        Он взял громоздкий поднос и, водрузив его на кровать, сел рядом с ней.
        — Кстати… С днем рожденья!
        Она нежно поцеловала его, так что он даже засмущался.
        — Спасибо…
        — Но у меня нет подарка! — грустно прибавила она.
        — Завтрак в постели с тобой — уже подарок!
        — Скажешь тоже!.. Что ты сегодня делаешь?
        — Меня пригласила мама… Она ждет меня, отговорки не принимаются! Я даже опоздать не могу, иначе…
        Серван так жадно ела тартинки, словно голодала целую неделю.
        — А где же Шерлок? — спросила она.
        — Он только что вышел на утреннюю прогулку!
        — Ты выпускаешь его одного?
        — Разумеется! Он делает кружок по лугу, а потом растягивается на солнышке на террасе… Красивая жизнь, однако!
        — А он не может убежать?
        — Нет… Ему очень хорошо со мной!
        — Это точно… С тобой очень хорошо.

* * *

        Венсан доел свой кусок пирога и откинулся на спинку стула:
        — Больше не могу! Я слишком много съел!
        — Ты похудел! — заявила мать. — Ты хотя бы нормально питаешься?
        Он улыбнулся:
        — Да, мама…
        — Ты… У тебя сейчас есть кто-нибудь?
        Всегда один и тот же вопрос. Вот уже несколько лет. И всегда тот же самый ответ:
        — Нет.
        — Однако нельзя сказать, что в долине не хватает девушек… И я знаю многих, которые…
        — Довольно… Пожалуйста.
        Она собралась варить кофе, а он закурил сигарету. Опрометчивый поступок.
        — Ты куришь? — возмутилась мать. — Тебе это очень вредно…
        — Мама, напоминаю, что сегодня мне исполнилось сорок два…
        — И что же? В сорок два не станешь здоровее, чем в двадцать!
        Непобедимая логика.
        — Я курю совсем немного, — сказал он. — Так что перестань обо мне беспокоиться…
        — Если мать не будет о тебе беспокоиться, то кто тогда? А?
        Он встал и обнял ее. Эта маленькая женщина сделала из него мужчину. Несмотря на следы, оставленные на ее лице годами страданий, оно по-прежнему красивое, с огромными светлыми глазами, которые он так мечтал унаследовать.
        Но ему достались глаза отца, и он каждый день сталкивался с ними в зеркале.
        — Кофе скоро будет готов, — объявила она. — А я сейчас вернусь…
        Венсан уже докурил сигарету, когда мать вошла в комнату с большим подарочным пакетом в руках.
        — Мама, ну зачем ты!
        — Как? День рождения моего сына, а я не могу ему ничего подарить? Этого еще не хватало!
        Он снова обнял ее и вынул приготовленный ему сюрприз. Роскошный свитер с рельефными узорами из светло-коричневой пряжи.
        — Он великолепен! Сама связала?
        Зная о ее скудных денежных средствах, он догадывался, каков будет ответ.
        — Да, сама, — гордо ответила она. — Но если ты и дальше будешь худеть, он скоро будет на тебе болтаться!
        — Не волнуйся: летом я всегда худею, а зимой снова набираю вес! В отличие от сурков!
        Он натянул свитер на футболку и отправился в коридор полюбоваться на себя в зеркале-псише. Ювелирная работа. Но холода еще не наступили, и в свитере было жарко; он быстро скинул обновку.
        — Кофе готов, садись!
        Он вернулся за стол и послушно выпил кофе. Думая совершенно о другом.
        — В последнее время у тебя очень озабоченный вид… У тебя неприятности?
        Он отрицательно покачал головой.
        — Ты все еще не можешь примириться со смертью Пьера, ведь так?
        — Это правда, мне тяжело, — согласился он.
        — Вы были так близки… Неудивительно, что ты переживаешь. Но со временем ты забудешь… Время лечит все.
        — Нет, мама. Время излечивает не все. Это было бы слишком просто…
        Она опустила глаза; она тоже не могла забыть. Звонок мобильника Венсана прервал их тягостные воспоминания.
        — Это Серван. Я тебе мешаю?
        — Нет! — ответил он, выходя на балкон.
        — Мы закончили обыск. И я не нашла того, что искала… Ни личного дневника, ни каких-либо заметок.
        — Ну вот, а мы размечтались…
        — Однако кое-что я все-таки обнаружила… То, чего совершенно не ожидала… Но это нельзя назвать хорошей новостью.
        — Прекрати меня пугать! — молящим голосом воскликнул Венсан. — Что это?
        — Я нашла коробку, где отец Жозеф хранил свою переписку: письма, открытки со всего света… и благодаря им я обнаружила, что у Жозефа есть племянница…
        — И что же?
        — Мне следовало бы сказать: была племянница…
        — Она что, умерла?
        — Да… Это Мириам.
        Услышав это имя, Венсан замер.
        — Ты меня слышишь? — забеспокоилась Серван.
        — Да…
        — Я это поняла, когда прочла письмо, где она благодарит дядю за то, что он на этот сезон нашел для нее работу в турбюро… Чтобы окончательно убедиться, я подняла ее персональные данные и обнаружила, что она дочь младшей сестры Жозефа…
        — Боже мой! — прошептал Венсан.
        — Похоже, она никому не говорила о своем родстве с кюре… А ее бабушка, с которой я разговаривала в день самоубийства, ничего мне не сказала… Видимо, Мириам давно сожгла за собой мосты даже в отношениях с бабушкой. Разумеется, к нашему делу это не относится, но все же… Мне показалось, что ты должен это знать. Потом я узнала, что кюре и мэр пребывали в состоянии войны… Потому что отец Жозеф уже много лет требовал от мэрии заняться церковью: колокольня вот-вот рухнет, реставрация требуется и снаружи и внутри… Но мэр не хотел выделять на это деньги… Я нашла несколько официальных отказов.
        — Меня это не удивляет. Они не выносили друг друга.
        — Есть еще кое-что, о чем я тоже хотела тебя спросить… В тот вечер, когда ты нашел Жозефа, ты входил в дом?
        — Да… Перед тем как уйти, я поднялся на второй этаж. Потом подумал, что он, возможно, ждет меня в церкви.
        — У него в доме ты до чего-нибудь дотрагивался?
        — Не помню… Нет, ни до чего.
        — Ни до перил, ни до ручки двери?
        Он не ответил.
        — Венсан?
        — Я ничего не помню! — нервно воскликнул он. — Ничего не помню… Я не обращал внимания…
        — Команда экспертов, приехавшая по просьбе Вертоли, приступила к снятию отпечатков пальцев. Они хотят сравнить их с отпечатками Жозефа, и боюсь, что где-нибудь они обнаружат там и твои…
        — Но я не один заходил к нему! Многие могли оставить у него свои отпечатки пальцев!
        — Успокойся, Венсан. Процедура проводится достаточно формально. А в картотеке твоих отпечатков нет…
        — Ты так считаешь? А в тот день, когда меня допрашивали после потасовки? Не помнишь?
        На секунду Серван утратила дар речи. Она совершенно забыла про этот случай.
        — Вот дерьмо! — приглушенно выругалась она.
        — Ты все правильно говоришь! Я весь в дерьме!
        — Подожди, пока твои отпечатки не найдены, их никто не станет сравнивать…
        — Кстати, хочу тебе напомнить, что не я убил Жозефа! — многозначительно произнес он.
        — Знаю, Венсан. Знаю… Ладно, не будем заранее волноваться и подождем…
        — Тебе легко говорить!
        — Во всяком случае, мы всегда можем все рассказать Вертоли… И если нас прижмут…
        — Нас? Я не хочу, чтобы ты вмешивалась! — отрезал проводник. — Ты ни под каким видом не должна признаваться, что знала о моем присутствии на месте преступления… Ясно?
        — Но…
        — Мы договорились, Серван. Я не хочу, чтобы пострадала твоя карьера.
        В конце концов она пообещала, и они условились встретиться вечером. Чтобы поставить финальную точку в этой истории. А может, просто потому, что им хотелось быть вместе.
        Времени было далеко за полдень; на прощание Венсан поцеловал мать и уехал из Шато-Гарнье.
        Отвратительный день рождения.

* * *

        Андре Лавесьер ходил кругами вокруг рабочего стола, — казалось, он вот-вот взорвется. Порталь смотрел на него как побитая собака. Если бы он сейчас заметил норку гигантской мыши, он бы непременно туда юркнул.
        Эрве, напротив, являл собой саму безмятежность. Быть может, потому, что привык к пресловутой вспыльчивости старшего брата и давно его не боялся.
        С тех пор как понял, что способен на б?льшую жестокость, чем старший.
        — Меня не было всего двадцать четыре часа, а уже столько всего наворочено! — возмущенно орал мэр.
        — Успокойся, Андре, — примиряюще произнес Эрве. — У нас не было выбора.
        — Не было выбора, кроме как укокошить кюре? Ты что, совсем спятил?
        — Не было выбора, — спокойно повторил Эрве, закуривая сигарету. — Он все знал. Абсолютно все…
        — Можно было сделать по-другому! — проревел мэр. — И потуши ты эту чертову сигарету!
        — Нет, никак невозможно, — отчеканил Эрве, делая затяжку. — Кстати, советую тебе лучше следить за собственной женушкой!
        — Храни свои советы при себе, Эрве!
        Наконец Андре сел и впился взором прямо в глаза брата.
        — Расскажи мне подробно, что произошло, — приказал он, совладав с гневом.
        — Вечером я спорил с Гинтоли и вдруг увидел, как по улице шествуют Лапаз и его подружка… Кстати, знаешь, что это за девица?
        — Плевать! — взорвался Андре.
        — О’кей… Так вот, я проследил за ними и увидел, как они вошли в церковь… Мне это показалось подозрительным. Лапаз в церкви — такого не бывало…
        — Короче!
        — Я обошел строение… И оказался, можно сказать, в ложе, откуда был прекрасно слышен весь их разговор со стариком. И понял, что именно Жозеф снабжал проводника информацией… Они упомянули таинственные послания. Наш дорогой священник оказался анонимщиком! Лапаз хотел узнать конец истории, но кюре не стал с ним разговаривать. В какой-то момент малышка заговорила об убийстве. И я сказал себе, что надо бы навестить нашего кюре… Дождавшись ночи, я вместе с Порталем нанес ему визит. Чтобы вытащить из него все, что он знал, нам пришлось припугнуть его… Порталь даже подвесил его за ноги!
        — А потом?
        — В конце концов он рассказал нам все… В сущности, этот ваш кюре оказался трусом… Разве не так, Порталь?
        — О да! — согласился великан с обеспокоенным видом.
        — Заткнись, Порталь! — рявкнул мэр. — Дальше!
        — Он знал абсолютно все…
        Андре сжал челюсти, скрежет его зубов эхом отдавался во всем кабинете.
        — И признался, что все узнал из исповеди Сюзанны.
        — Черт! Ничего, я научу ее молчать! — пробормотал мэр.
        — Тут я понял, что пора избавляться от него. Но попытался одним махом убить двух зайцев… Мы приказали ему позвонить Лапазу и попросить его срочно к нему приехать. Якобы он хочет наконец раскрыть ему всю правду… Пока этот идиот-проводник ехал к нему из своей дыры, мы занялись кюре вплотную. Порталь раскроил ему череп, ударив его о землю, а рядом мы поставили лестницу, словно он упал с нее и разбился. Лапаз притащился, но, когда увидел труп, улепетнул, как заяц! Если жандармы его вычислят, ему крышка…
        — А Жозеф? Он, случайно, не оставил какие-нибудь записки или еще что-нибудь…
        — Нет. Я сам спросил его об этом. После того как мы его здорово отколошматили, он был готов выдать мне собственную мать! Нет, он ничего письменного не оставил… Все находилось у него в голове. Если Лапаз хочет узнать правду, придется ему отправиться в рай!
        Порталь потел все сильнее и сильнее. Господь никогда не простит ему священника, и он будет гореть в аду до конца времен…
        — Жандармы просто обязаны выйти на след Лапаза… По крайней мере, я на это надеюсь.
        — В таком случае он расскажет все, что знает! — рявкнул мэр.
        — У него нет никаких доказательств, — напомнил Эрве… — Но если поразмыслить, я совершил ошибку… Придется избавляться и от него, и от его подружки.
        — Так если она лесби, как она может быть его подружкой? — подал голос Порталь.
        — Может, это его заводит, — предположил Эрве, смеясь.
        — Прекратите нести чушь! — прикрикнул Андре. — Нам есть о чем подумать!
        — Хорошо бы, если бы с ними произошел несчастный случай, — спокойно продолжал Эрве.
        Мэр покачал головой:
        — Ты не находишь, что это перебор?
        — Ты знаешь другое решение?
        — Надо подумать…
        — Как хочешь, Андре, — произнес Эрве, вставая. — Но если тебе придется выбирать между семьей и Лапазом, полагаю, все уже решено, а?
        Порталь и Эрве попрощались. Мэр подошел к окну; взгляд его блуждал по крышам домов. Здесь ему принадлежало все. Как камни, так и души. И ничто не должно стоять у него на дороге. Ничто и никто.
        Эрве прав. Главное — придать этим двум смертям видимость несчастного случая. И он принялся лихорадочно соображать.
        Тихое преднамеренное убийство, никак иначе.

* * *

        Серван приехала в Анколи вечером. Пикап был припаркован у дороги, но дом оказался закрыт.
        Она решила подождать Венсана на террасе, но, не дождавшись, захотела воспользоваться последней щедростью великодушного солнца и пошла вверх по тропе. По дороге она сорвала несколько крупных ягод малины и съела их на ходу.
        Пройдя около километра, она увидела Венсана; он сидел на камне и смотрел в пустоту. С радостным тявканьем к ней подбежал Шерлок. Венсан обернулся и улыбнулся ей бесконечно грустной улыбкой. Не двигаясь с места, он сделал жест рукой, словно приглашая ее сесть рядом и присоединиться к его безмолвному созерцанию.
        — Добрый вечер, — произнесла она, усаживаясь рядом с ним.
        — Привет… Я собирался возвращаться… Не думал, что ты приедешь так скоро.
        — Зато мне удалось размять ноги… и съесть несколько ягод!
        Устроившись у ног хозяина, Шерлок принялся ловить кружившую вокруг него муху.
        — Как ты себя чувствуешь? — спросила она.
        Он ответил не сразу. Потом решился на откровенность:
        — Как приговоренный к смерти.
        — Не говори так, прошу тебя!
        — Я боюсь, — признался он. — Боюсь за тебя.
        — Но почему? — возмутилась она. — Ты что, считаешь, что я, в отличие от тебя, не способна себя защитить?
        — Потому что ты никак не связана с этой историей. Я не должен был втягивать тебя в нее…
        — Ты не заставлял меня, — напомнила она. — Я по собственной воле начала расследование… Мне кажется, ты настроен слишком пессимистически.
        — Трудно быть настроенным по-другому!
        — Партия еще не проиграна! Поверь мне… Жаль, что сегодня утром я ничего не нашла в доме отца Жозефа. А я была так уверена! Кюре всегда много пишут. А у Жозефа не было ни телевизора, ни радио… Что же он делал в свободное время?
        Венсан насмешливо взглянул на нее:
        — Быть может, молился?.. У меня, к примеру, тоже нет телевизора, но я не пишу!
        Конечно, у Венсана всегда на все готов ответ.
        Однако он не убедил ее.
        — Вы всюду искали? — спросил проводник.
        — Каждую комнату прочесали буквально частым гребнем! Были и у него в сарае, и в погребе, и в его летнем шалаше. Даже обыскали церковь… Ничего! Если, конечно, он не зарыл дневник в огороде!
        — Выкапывать дневник каждый вечер, пожалуй, непрактично!
        — Нет, я просто хотела сказать, что он, возможно, почувствовал опасность и спрятал его в укромном месте…
        — Постой! А ведь в твоих словах есть смысл… Жозеф получил по дарственной старую развалюху в Шассе… Это маленькая деревушка рядом с Виллар-Кольмаром. И он периодически туда наведывался, я не раз видел его там, когда проходил мимо с туристами… Быть может, стоит туда заглянуть?
        — Надо бы завтра туда сходить, — ответила Серван. — У меня выходной… А далеко это?
        — Надо ехать на машине.
        Похоже, она была разочарована.
        — Нам придется взломать дверь… Кажется, это называется нарушением неприкосновенности жилища?
        — Да, но жертва вряд ли подаст жалобу! — заметила она.
        — Согласен… Но, честно говоря, меня удивит, если мы что-нибудь найдем.
        Солнце начало опускаться за вершины гор, и словно по волшебству окрестный пейзаж превратился в световую феерию. Они замолчали, завороженные красотой природы.
        — Наверное, мне не надо было говорить тебе про Мириам, — неожиданно произнесла Серван. — Это ни с чем не связано, и…
        — Напротив, это позволило мне многое понять. Я задавался вопросом, почему кюре выбрал именно меня… Чтобы чужими руками разоблачить преступников, он мог отсылать свои письма кому угодно… Но он выбрал меня… Теперь я знаю почему.
        — И по-твоему, почему?
        — Чтобы отомстить. Он знал, что его письма причинят мне боль. Поставят под угрозу мою жизнь. Он хотел, чтобы я заплатил, как и все остальные…
        Серван поняла, что Венсан прав. Однако странно, что человеку церкви не чужда жажда мести.
        Солнце распрощалось с горами, но воспоминание о его волшебном свете, словно раскаленным железом, отметило надвигавшиеся сумерки.
        — Мне холодно, — внезапно произнесла Серван.
        — Вернемся…
        Припадая носом к земле, Шерлок, обуреваемый любопытством, первым мчался по тропе, прокладывая дорогу этой странной паре, двум существам, соединенным и одновременно разобщенным чувством, больше всего напоминавшим любовь.

* * *

        Серван резко проснулась. Шерлок, разлегшийся в ногах кровати, навострил уши. Ей только что привиделся кошмар, и несколько секунд ушло на то, чтобы удостовериться, что это всего лишь дурной сон. Она взглянула на будильник, который Венсан поставил ей у изголовья: два часа десять минут. Опустив голову на подушку, она пристроила ноги под бок собаки, заменявшей грелку. Закрыла глаза, но сон почему-то не шел. Ей захотелось пить, и она, смирившись с этой необходимостью, встала. Покинув тепло кровати, она задрожала и наспех натянула свитер и носки.
        — А ты оставайся здесь! — негромко приказала она Шерлоку. — Я сейчас вернусь…
        Пройдя по коридору, она зажгла фонарик; песик следовал за ней по пятам.
        — Шерлок! — прошептала она. — Ты что, не понимаешь, что тебе говорят?
        Она спустилась по ступенькам на второй этаж. Проходя мимо спальни Венсана, она не удержалась и заглянула внутрь. Он спал тревожным сном. Голова подергивалась, пальцы впивались в простыни, словно в спасательный круг. Потревоженный слабым светом фонарика, он издал приглушенный хрип и быстро повернулся на другой бок.
        Значит, не одной Серван сегодня ночью снились кошмары.
        Спустившись вниз, она на ощупь нашла выключатель; комната осветилась. Неожиданно Шерлок метнулся к входной двери и принялся угрожающе ворчать, обнажая зубы.
        — Что с тобой? — тихо спросила Серван.
        Внезапно с улицы до нее донесся шум. Она замерла, напрягла слух… На улице раздавались шаги… кровь застыла у нее в жилах. Хлопали дверцы автомобиля… глухо урчал мотор.
        Ворчание Шерлока становилось все громче, и Серван быстро погасила свет. Подбежав к окну, она увидела два задних фонаря удалявшейся машины.
        — Черт! — тихо выругалась она.
        Взбежав по лестнице, она бросилась в спальню Венсана:
        — Вставай! Просыпайся, черт возьми!
        Вцепившись ему в плечо, она изо всех сил затрясла его. Он встрепенулся, и тотчас в лицо ему ударил луч фонарика.
        — Что? Что случилось? — испуганно спросил он, прикрывая глаза.
        — На улице кто-то есть! Там была машина! Они здесь!
        После такого заявления он тотчас вскочил с кровати. Избавившись от одного кошмара, он сразу угодил в другой.
        — Я спустилась, чтобы попить, и услышала шум! Посмотрела в окно и увидела отъезжающую машину!
        Венсан быстро натянул брюки.
        — Оружие у тебя с собой? — спросил он.
        — В кармане куртки, на вешалке!
        — Идем со мной!
        Они спустились на первый этаж, Венсан взял «беретту» Серван. Он никогда не пользовался таким оружием, но пистолет мог произвести впечатление.
        — Закрой за мной дверь, — приказал он.
        — Но…
        — Никаких но!
        С пистолетом в одной руке и фонариком в другой, он исчез в ночи. Серван закрыла дверь на задвижку, отошла от нее на несколько шагов и замерла, стуча зубами от страха. Шерлок отправился с хозяином, и она осталась одна, наедине со своим кошмаром.
        Нескончаемые минуты, наполненные ужасом.
        Наконец три стука в дверь вывели ее из состояния оцепенения.
        — Это я, открой!
        Она быстро отодвинула задвижку, Венсан вошел в дом:
        — Никого нет… Но я слышал, как внизу по дороге проехала машина.
        — Думаешь, это они?
        — Не знаю… Среди ночи здесь непрошеным гостям делать нечего!
        — Но… Что они сделали?
        — Я не заметил ничего подозрительного… Возможно, у них не хватило времени.
        Серван без сил опустилась на стул.
        — Уверена, они приезжали, чтобы устроить пожар! — проговорила она. — Если бы я не проснулась, мы бы сгорели!
        Она с тревогой посмотрела на него:
        — Они вернутся?
        — Думаю, нет… Пес не залаял?
        — Заворчал, но только когда мы спустились вниз.
        — Он вырастет в хорошую сторожевую собаку! — уверенно заявил Венсан. — Пока же он еще слишком молод… Иди спать. Я останусь здесь.
        — Я не смогу заснуть! Я останусь с тобой.
        Она отправилась на кухню, чтобы наконец выпить стакан воды, а потом устроилась на диване. Они долго молчали. В тревожном ожидании каждый звук казался подозрительным. Заняв место возле окна, Венсан вглядывался в темноту. Напряжение медленно отпускало. Этой ночью непрошеные гости вряд ли вернутся.
        Около половины четвертого они все же отправились спать, оставив Шерлока в засаде в столовой. Серван поднялась к себе в комнату, где ее снова охватила тревога. Она вспомнила горящую пристройку, и на миг ей показалось, что шале охватил огонь.
        Не выдержав, она спустилась на второй этаж и остановилась возле двери в спальню Венсана.
        — Спишь? — тихо произнесла она.
        — Нет…
        — Я могу войти?
        — Входи.
        Он зажег лампу у изголовья, и Серван устроилась рядом с ним. Маленькая испуганная девочка в поисках защиты.
        — Ты, наверное, находишь меня смешной? — с улыбкой предположила она.
        — Ты имеешь право струсить.
        От утреннего холода у нее по телу забегали мурашки.
        — Забирайся под одеяло, — произнес он.
        Не заставив себя упрашивать, она нырнула под одеяло:
        — Так гораздо лучше! А ты? Тебе разве не холодно?
        — Нормально…
        Они переживали странные минуты. Венсан чувствовал себя не в своей тарелке. Впервые в его постели находилась женщина, но он не смел даже дотронуться до нее!
        Глядя на него, Серван заметила возле его правого плеча еще один шрам. Тонкая белая полоса, выделявшаяся на загорелой коже, такая же, какие она видела у него на спине и плечах.
        — Хочешь, чтобы я погасил свет? — спросил Венсан.
        — Нет, так хорошо… Я уже не хочу спать!
        — Я тоже.
        — Когда я спускалась вниз, чтобы попить воды, я заглянула к тебе и поняла, что тебе снился кошмар…
        — В самом деле?
        Он стал вспоминать свой сон. Да, именно кошмар. Невероятный, страшный.
        — Мне тоже снился кошмар, — продолжала она. — Я даже думаю, что он меня и разбудил! Однако в первый раз я радуюсь тому, что видела кошмар! Возможно, он спас нам жизнь…
        — Все возможно… А как ты узнала, что мне снился плохой сон? Я разговаривал?
        — Да нет, не особенно… ты дергался и…
        — Ты наблюдала за мной? — удивился он.
        Пойманная с поличным, она внезапно смутилась:
        — Нет, просто слышала, как ты жалобно вздыхал, когда я проходила мимо твоей двери и…
        Он рассмеялся.
        — Жалобно вздыхал? — переспросил он.
        — Да, клянусь тебе! Ты еще дергал головой и вцепился в одеяло! Что такого страшного тебе приснилось?
        — Я не помню…
        — Не помнишь или не хочешь мне рассказывать?
        — Ты слишком любопытна, бригадир!
        — Извини… Просто иногда может возникнуть желание кому-нибудь довериться…
        Как объяснить ей то, что объяснению не поддается? Что он в очередной раз видел, как падает его отец? Сон, у которого нет конца…
        — Есть вещи, которые лучше хранить при себе…
        — Ты мне не доверяешь?
        — Это не про доверие. Я просто не хочу об этом говорить, и все.
        Она больше не настаивала и принялась разглядывать потолок.
        Взяв со спинки стула футболку, Венсан натянул ее.
        — Ты замерз? — забеспокоилась Серван.
        — Немного…
        — Тогда почему не идешь под одеяло?
        — Потому что там ты, — ответил он.
        — И что же?
        Он печально улыбнулся:
        — И что же? Хочешь, чтобы я расписал тебе в красках?
        Серван словно с неба свалилась. Она считала, что Венсан больше не питает к ней никаких романтических чувств. Только дружбу. Что он забыл, как его влекло к ней в начале их знакомства.
        Ощутив неловкость, оба на минуту замолчали.
        Серван лгала самой себе, но поняла это только сегодня утром.
        Конечно же, она производит на него впечатление! Иногда достаточно было одного взгляда, чтобы это понять. Но, выставляя напоказ свое желание дружить, она старалась не замечать его робкие сигналы иного рода. Как старалась не замечать собственные чувства. Странные и неопределимые. Ибо она тоже не осталась равнодушной к его мужскому обаянию! Хотя верилось с трудом.
        Разумеется, она не впервые ощущала влечение к мужчине; какое-то зыбкое чувство на миг позволяло ей поверить, что она вернется в норму. Но в тех редких случаях, когда дело доходило до главного, у нее появлялось чувство, что она предала саму себя, предала собственную природу. Никакого или же совсем мало удовольствия и великое разочарование. Даже отвращение.
        И тогда она поклялась больше не пытаться. Тем более с Венсаном, ибо этот мужчина вызывал у нее только восхищение.
        — Послушай, — произнесла она, — я не хочу, чтобы ты страдал из-за меня.
        — Нормально! — с наигранным спокойствием ответил он. — Не волнуйся… А все потому, что я не могу лечь рядом с тобой, чтобы не… Ну, словом, ты понимаешь, что я хочу сказать!
        Лицо девушки внезапно озарила лукавая улыбка. Неотразимая.
        — Не совсем. Ты хочешь поговорить о самом главном, не так ли?
        Вместо ответа Венсан бросил в нее подушкой, и она с хохотом отбила ее.
        Поскольку они не могли играть во взрослые игры, приходилось впадать в детство…



        Глава 28

        Первые лучи солнца рискнули прокрасться в спальню, лизнув пол и забравшись на кровать, где глубоким сном спали Серван и Венсан. Она вытянулась в центре, он лежал на самом краю, словно боясь стеснить ее. Разделенные снами, уединившись в своих мирах. Сплетение простыней, одеял, тел.
        Шерлок, посчитавший, что время позднее, внезапно прыгнул на середину кровати, нарушив оба одиночества.
        — Брысь, Шерлок! — проворчала Серван, сталкивая его ногой.
        Но попала она в Венсана, и раздавшийся стук окончательно разбудил ее. Венсан с шумом свалился с кровати и теперь сидел на полу, приходя в себя.
        — Черт! — воскликнула Серван, поднося руку ко рту. — Ты не ушибся?
        Венсан с удивлением смотрел на нее, не сразу поняв, почему он очутился на полу.
        — Однако странное пробуждение! — заметил он, поднимаясь и садясь на край кровати. — Давненько я не разбивал физиономию, падая с кровати!
        — Мне ужасно жаль, но это все из-за Шерлока! Я его хотела спихнуть!
        И, снова представив себе падение Венсана, она разразилась веселым смехом.
        — Ну вот, тебе еще и смешно! — пробурчал Венсан.
        — Прости меня! Песик и в самом деле дурно воспитан!
        — Он всего лишь берет пример с тебя!
        Она чуть не задохнулась от смеха.
        — Смейся-смейся, но в следующий раз с кровати будешь падать ты! — угрожающе произнес Венсан. — Сама увидишь, это не лучший способ проснуться!
        — Все, больше никакого смеха!.. Не приготовишь ли ты нам завтрак?
        — Попробуем!
        Он встал, потянулся и взял на руки Шерлока:
        — Идем, старина! Мадемуазель хочет, чтобы кровать принадлежала ей одной!
        Спустившись вниз, он сразу открыл входную дверь. Пес выскочил наружу, чтобы совершить маленькую утреннюю прогулку, в то время как его хозяин подставил тело под теплые солнечные лучи. Он чувствовал себя невыспавшимся: поспать ему удалось всего несколько часов, да и то в положении более чем неудобном. Вспомнив свое пробуждение, он засмеялся. В присутствии этой девушки он чувствовал себя помолодевшим. Возможно, когда-нибудь со временем он сможет согласиться с тем, что она всего лишь друг. Со временем…
        Сварив кофе, он решил накрыть стол на террасе. Когда все было готово, он подошел к подножию лестницы и объявил:
        — Мадемуазель, кушать подано!
        Ему пришлось подождать несколько минут, прежде чем появилась Серван.
        — Послушай, на улице же холодно! — недовольно промолвила она.
        — Тогда надень свитер.
        Она накинула на плечи теплую куртку.
        — Вполне можно было позавтракать в доме, — ворчала она, наливая в чашку кофе.
        — Ты всегда недовольна… Я готовлю тебе завтрак, а ты еще и недовольна! Вот уж действительно маленькая капризная стерва!
        — Как ты сказал?
        — Так и сказал! И вдобавок избалованная и невоспитанная!
        — Я прекрасно воспитана! — запротестовала она, опуская в кофе три кусочка сахара. — В общественном транспорте я всегда уступаю место старшим, не хлопаю дверьми… Не кладу локти на стол, всегда говорю «пожалуйста» и «спасибо»… Не передашь ли мне варенье?
        — Пожалуйста! — усмехнулся Венсан.
        Пока она жадно поглощала завтрак, он пожирал ее глазами. Белая кожа, слегка порозовевшая от утренней прохлады, волосы, сверкающие в первых лучах щедрого светила; губы нежного алого цвета, а от синевы глаз бледнеет само небо.
        Ему казалось, что с каждым днем она становилась все прекраснее.
        Просто друг?
        При условии, что он ослепнет. А еще…
        — Ну прости, надеюсь, ты не слишком ушибся, упав с кровати? — виновато улыбаясь, спросила она.
        — Все пройдет… Но я запомню это на всю жизнь!
        Она вспомнила о тонких шрамах на его спине:
        — Послушай, могу я задать тебе нескромный вопрос?
        — Попробуй…
        — Что за шрамы у тебя на спине?
        Лицо Венсана внезапно посуровело, из его больших темных глаз исчезло сочувствие. Как и каждый раз, когда ему становилось больно.
        — Да так, не важно.
        Она поняла, что за этим не важно кроется целый мир.
        — Не важно?.. Знаешь, в тот день, когда я тебя встретила, я почувствовала, что ты носишь в себе какую-то тяжесть… Что-то очень болезненное.
        Он поднял на нее глаза, и взгляд его неприятно поразил ее. Взгляд человека, взятого с поличным, когда ему уже некуда бежать.
        — Прости, пожалуйста, — тихо проговорила она. — Я слишком любопытна. Но… это потому, что ты очень много значишь для меня… Понимаешь?
        Венсан отвернулся и уставился в пустоту. Неловкий вопрос Серван угнетал его; она коснулась болевой точки. Она не первая задавала ему этот вопрос.
        Но ей он не мог солгать. А правда такая безобразная, такая мерзкая…
        — Я не хотела пробуждать в тебе тяжелые воспоминания, — произнесла она. — Забудь, что я сказала, и…
        — Это дело рук моего отца. Следы от ударов, которые я получил мальчишкой…
        Его ответ подействовал на нее словно болезненный укус, на миг полностью ее парализовавший. Воспользовавшись ее шоком, Венсан сумел исчезнуть.
        Серван не решилась пойти его искать; ему наверняка хотелось побыть одному. Чтобы прийти в себя, она закурила.
        Венсан все не появлялся, и она, собрав остатки храбрости, все же отправилась на поиски. Она нашла его на втором этаже, у него в спальне. Сидящим на кровати лицом к окну. Она осторожно присела у него за спиной:
        — Прости, я не хотела снова бередить рану…
        — Она не закрылась.
        — Верю… Хочешь, мы поговорим об этом?
        Он покачал головой, но она этого не увидела.
        — Это не интересно, — промолвил он.
        — Меня интересует все, что относится к тебе… Понимаешь, это нельзя назвать нездоровым любопытством… Если иногда поверять кому-нибудь свои сокровенные мысли, может стать легче…
        — Поздновато помогать мне! — с яростью в голосе отчетливо произнес он.
        Серван знала, что эта злость направлена не на нее. Ему, разумеется, стыдно. Противоречивые чувства жертвы. В повисшем тяжелом молчании она давала ему время обдумать ответ. Чтобы после стольких лет молчания он мог наконец освободиться от боли и гнева. И она вместе с ним погрузилась в ад, терзавший его изнутри. Говоря без остановки, он едва успевал переводить дыхание, рассказывая о невыносимом.
        О постоянных побоях и унижениях. О ежедневном страхе.
        Об ужасе, который Серван ощутила всем своим нутром.
        Он сделал паузу, и она, улучив момент и обретя дар речи, спросила:
        — А твоя мать? Что она сделала, чтобы остановить его?
        — Она подвергалась таким же издевательствам, как и я, а может, и худшим… Но она никогда об этом не рассказывает.
        Его голос изменился. Меньше гнева, больше боли.
        — С тех пор как он умер, мы никогда об этом не говорили. Как будто ничего не произошло… Как будто его никогда не существовало…
        Венсан замолчал, не в силах дойти до конца истории. Исчерпать кошмар до дна.
        Дна, куда никто никогда не сможет за ним последовать.

* * *

        Часы показывали 11:30, и стрелка уличного термометра резко поползла вверх. Опустив стекло пикапа, Серван всей грудью вдыхала ароматы растений освещенного солнцем южного склона. Крошечный уголок Прованса в самом сердце высокогорных Альп.
        После своей исповеди Венсан отправился в горы. Два часа, проведенные им в одиночестве, позволили закрыть печальную тему. Когда он вернулся, они больше ее не касались.
        Сейчас они медленно двигались по довольно широкой и ухоженной проселочной дороге, которая привела их в опустевшую деревушку Шасс. Проехав через деревню, Венсан припарковался за домом отца Жозефа.
        — Неужели здесь никто не живет? — спросила Серван.
        — Это летние домики. Многие принадлежат охотникам, приезжающим сюда на уик-энды в сезон охоты…
        Они обошли неприглядное строение.
        — Как поступим?
        — Проникнем через окно, что выходит на задворки дома, — постановил Венсан. — Так менее заметно.
        Достав из кузова «тойоты» лом с раздвоенным концом, он вставил его между двумя ставнями в качестве рычага. Несколько секунд, немного усилий, и прогнившее дерево уступило. Он резко ударил локтем в стекло и открыл окно. Они перелезли через подоконник и зажгли фонарики.
        Внутри все еще более обветшало, чем снаружи. Единственная комната первого этажа с огромным камином служила одновременно столовой и кухней. Старая раковина, пыльные полки с кухонной утварью и несколько бутылочек моющих средств; дровяная плита, стол и три разномастных стула; бронзовое распятие над входной дверью; шкаф, где вперемежку с консервными банками стояли корзины для сбора грибов, книги и старая обувь. В конце комнаты деревянная приставная лестница вела на второй этаж.
        — Он недавно был здесь, — сказала Серван.
        — Как ты узнала? — удивился Венсан.
        Она направила луч фонарика вниз: на грязном полу отчетливо выделялись следы обуви.
        — Он поднялся наверх, — продолжала она, продвигаясь по следам к лестнице. — Но мы будем искать везде…
        Они натянули латексные перчатки; Серван решила заняться вторым этажом, а Венсан приступил к обыску первого. Цепляясь за стену, она медленно поднялась по лестнице и начала с правой комнатушки, явно служившей священнику кладовкой. Посреди разбросанного барахла высились два больших дорожных сундука, один из камфорного дерева, другой из ротанга. Ставни закрыты, поэтому она зажгла свет, а потом села, поджав ноги, и, подтащив к себе самый большой сундук, начала изучать его содержимое. Много книг на разные темы, практические руководства по собиранию грибов; множество сувениров, привезенных из Африки, Азии и Южной Америки; почтовые открытки, как чистые, так и уже использованные. И фотографии, сотни фотографий, разложенных по картонным коробкам. Серван сложила все на место и принялась за второй сундук. Там оказалась старая одежда, старательно свернутая и уложенная. Священник ничего не выбрасывал!
        Закрыв второй сундук, она внезапно почувствовала, как что-то щекочет ей ногу. По ноге карабкался огромный паук, черный и мохнатый. Испустив громкий вопль, она вскочила и стряхнула чудовище на пол. Паук юркнул между сундуками, а Серван попятилась к двери.
        — Что происходит? — встревожился Венсан, поднимаясь по лестнице.
        — Огромный паучище! Он все еще здесь! — крикнула она, указывая пальцем на то место, куда скрылся кошмар на ножках.
        Проводник закатил глаза.
        — А я-то думал, ты нашла труп или что-нибудь похуже! — насмешливо произнес он.
        — Но он был такой ужасный, правда!
        — Ладно, продолжаем! — мрачно промолвил Венсан, возвращаясь на первый этаж.
        Серван нерешительной походкой вернулась в захламленную подсобку.
        Черт подери, возьми себя в руки! Неужели ты испугаешься какого-то паука!
        В конце концов она развернулась и перешла во вторую комнату. Через полчаса она спустилась вниз и увидела, как Венсан, стоя на коленях, исследует низ шкафа. С помощью несложной мимики она дала понять, что потерпела неудачу.
        — А ты?
        — Пока ничего нет, — ответил он. — После этого шкафа я могу с уверенностью сказать, что перерыл все.
        Через несколько минут пришлось признать очевидное: в доме ничто не представляет для них интереса.
        — Быть этого не может! — возбужденно произнесла Серван. — Я уверена, мы просто обязаны что-нибудь здесь найти!
        — Ты хорошо осмотрела верх?
        — Ну да… Кроме того угла, куда убежал паук…
        Венсан вздохнул.
        — Пойдем со мной, — произнес он.
        Она последовала за ним на второй этаж и указала ему угол, куда не осмелилась заглянуть. Там на полу валялась куча старой грязной одежды, еще более ветхой, чем в ротанговом сундуке. Венсан сдвинул оба сундука и принялся разбирать тряпье.
        — Ну и свинья же этот кюре! — выругался он, поднимая очередную тряпку.
        — Венсан! — возмутилась Серван. — Он умер…
        — И что?
        Из груды старья, которое разбирал Венсан, вылез черный паук. Серван взвизгнула и метнулась в коридор. Версан поймал паука и направился к перепуганной девушке.
        — Стой! — закричала она, отступая. — Не приближайся ко мне с этим чудовищем!
        Он раскрыл ладони, и животное на несколько секунд замерло. Как и вжавшаяся в стену Серван.
        — Безобидный и очень симпатичный! — насмешливо произнес Венсан.
        — Хватит меня пугать, я боюсь! Стой там, где стоишь!
        — Он боится еще больше, чем ты! Хотя…
        Паук пришел в себя и стал подниматься вверх по руке Венсана. Серван зажала ладонями рот, чтобы не завизжать.
        — Сейчас я выброшу его на улицу. И тогда ты сможешь помочь мне в разборке!
        Он приоткрыл ставни и выбросил паука в окно:
        — Ну вот, теперь можешь вернуться в комнату! Зверррюга удалилась!
        — Ты действительно дурак! — произнесла Серван, выходя из угла. — Я ненавижу пауков…
        — Ах вот как? Мадемуазель Ничего-Не-Боюсь боится насекомых?
        Она пожала плечами и прислонилась к стене, предоставив Венсану завершать малоприятную работу. Тот уже начал отчаиваться, как вдруг под руку ему попался большой черный мешок для мусора. Он подтащил его к себе.
        — Что там внутри? — спросила Серван.
        — Подожди, сейчас посмотрю…
        Развязав завязки, он сунул в мешок руку. И вытащил тетрадь в картонной обложке.
        — Похоже, нам достался крупный выигрыш! — объявил проводник. — Уверен, это один из томов личного дневника Жозефа!
        — Я была права! — ликующе провозгласила Серван. — Права!
        Венсан вытряхнул содержимое мешка на пол; они насчитали двенадцать тетрадей.
        — Читать не перечитать!
        Внезапно они услышали шум приближавшегося автомобиля.
        — А я думала, что здесь никого нет, — прошептала Серван.
        — Возможно, просто любители уединенных прогулок! Сложим все в машину и почитаем дома…
        Они спешно затолкали тетради в мешок и спустились на первый этаж. Вылезли в окно, и Венсан огляделся. Вдалеке на берегу реки устроилась перекусить молодая парочка. Он вернулся к Серван; она уже заняла место на пассажирском сиденье.
        — Все в порядке, — сказал он. — Они далеко, и они не местные…
        Исполненные новой надежды, они выехали из деревни-призрака.
        — Сколько мы всего узнаем! — высказала Серван одолевавшую ее мысль. — Если кюре записывал все, что ему рассказывали на исповеди, мы узнаем все и обо всех!
        — Мы будем читать только то, что нас интересует.
        — Для этого придется просмотреть все…
        — Тебя это беспокоит? — удивился он.
        — Понимаешь, тайна исповеди священна…
        — Только если ты веришь в Бога! — ответил он с легкой насмешливой улыбкой. — В тот раз я видел, как ты, войдя в церковь, перекрестилась… А потом тебе очень не понравилось, когда я захотел любой ценой получить сведения от кюре!
        — И что такого? Моя вера в Бога создает тебе проблемы?
        — Никаких проблем! Свободомыслие — это святое! Как и тайна исповеди!
        — Ты ведь смеешься надо мной, правда?
        — Скажем, я никогда не мог понять, как можно наивно верить во всю эту чушь! Но утешься, таких, как ты, очень много! Самая большая секта в мире!
        Серван нахмурилась.
        — Я тебя обидел? — спросил через несколько секунд Венсан.
        — Оставь меня в покое!
        — О да, я тебя обидел…
        — Нетерпимый! — вырвалось у нее.
        — Это я нетерпимый? Что ж, не самое худшее! Ладно, довольно дуться, бригадир! Мне все равно, веришь ты в Бога или нет! Уверяю тебя…
        Она пожала плечами, а он улыбнулся. Достал из бардачка солнцезащитные очки: от белой щебенки, усыпавшей дорогу, слепило глаза.
        — Черт! — внезапно воскликнул он.
        — Что?
        — Не знаю… У меня такое впечатление, что с рулевым управлением творится что-то странное…
        Завидев впереди крутой поворот, он нажал на педаль тормоза, но внедорожник продолжал скользить по камням.
        — Поворачивай! — закричала Серван.
        — Не могу! Машина не слушается!.. Держись!
        Автомобиль упорно двигался прямо, отвергая все попытки Венсана остановить его. И упал в овраг.
        Падение в ад.
        Венсан вцепился в ставший бесполезным руль; Серван кричала от страха. Все произошло очень быстро, но обоим падение показалось вечностью. Ничто не могло остановить машину, ставшую орудием смерти. Ни деревья, ни камни. Пока она не врезалась носом в землю и не опрокинулась, словно корабль в бурю.
        И в жутком круговороте крики сменились мертвой тишиной.
        Один, два, три переворота. Сильнейший удар о купу деревьев.



        Глава 29

        Венсан прикрепил пластырь на висок Серван, и та поморщилась от боли.
        — Вот, теперь все, — произнес он.
        — Спасибо.
        Закурив, она машинально ощупала царапину.
        — Возьмем твою машину, чтобы добраться до Анколи, — решил Венсан.
        — Здесь, рядом с жандармерией, мы будем в большей безопасности.
        — Возможно… Но нам надо прошерстить прозу Жозефа, а здесь, честно говоря, мне не по себе.
        — Как хочешь.
        Она посмотрела на часы: три часа пополудни.
        Они чудом остались невредимы, не считая пореза на правом виске Серван и глубокой резаной раны на левой руке Венсана. И целого букета царапин и синяков у обоих.
        Автомеханик обещал поднять пикап еще сегодня, но не исключено, что теперь машина сгодится разве что на металлолом.
        Прежде чем приехали вызванные на помощь жандармы, они успели достать мешок с дневниками отца Жозефа и затолкать его в рюкзак Венсана. Им предстояло изучить их.
        Выходя из Эдельвейса, они встретили аджюдана Вертоли.
        — Как вы себя чувствуете? — обеспокоенно спросил он.
        — Спасибо, все в порядке, — заверила его Серван.
        — Уверены, что не хотите показаться врачу?
        — Нет, не стоит… Несколько царапин, пара синяков… Нам очень повезло!
        — Да, вы правы! А ты, Венсан?
        — Я в порядке, спасибо…
        — Хочешь, мы тебе одолжим машину?
        — Вы очень любезны, но Серван меня отвезет, а потом я позвоню Батисту, чтобы он пригнал мне свой старый «Рено-4».
        — О’кей… Ладно, прощаюсь с вами. Если вам что-нибудь понадобится, не стесняйтесь…
        Теплым сентябрьским днем в послеобеденный час они выехали из казармы.
        Днем, который мог стоить им жизни.
        Серван сосредоточилась на дороге, Венсан — на пейзаже. До Аллоса они доехали, не обменявшись ни словом. Как будто все еще падали в пустоту.
        Подъезжая к Анколи, Венсан нарушил молчание:
        — Теперь мы знаем, зачем они ночью приезжали…
        — Ты уверен, что твою тачку испортили?
        — Где ты видела, чтобы рулевое управление отказало одновременно с тормозами? К тому же несколько недель назад я отдавал машину на техосмотр… В этот раз они действительно хотели нас убить.
        Она почувствовала, как по телу побежали мурашки, от затылка к пяткам.
        — Вот видишь, — ответила она, — Господь существует. Он спас нас.
        Он предпочел не отвечать. Разумеется, чтобы не обидеть ее.
        Ведь если Бог существует, почему он не защитил Жозефа? Или Пьера?
        Он мог бы ей ответить, но промолчал. Серван сегодня уже столько пережила! И так стойко все переносила! В какой-то момент ему показалось, что она сейчас сдаст их Вертоли. Что под действием страха все ему расскажет. Но она не подвела его.
        Шерлок, привязанный в тени шале, завидев их, принялся бурно выражать свою радость. Отвязав щенка, Венсан вошел в дом, неся с собой рюкзак с драгоценной добычей. Серван с облегчением опустилась на диван, прижимая руку к виску.
        — У тебя голова болит? — забеспокоился Венсан.
        — Да…
        Ложись, если хочешь… Я сварю тебе кофе.
        Пока он хлопотал на кухне, она нервно закурила очередную сигарету. Венсан принес поднос с чашками и поставил его на низенький столик.
        Потом вытряхнул содержимое рюкзака, и записки священника рассыпались по полу.
        Его жизнь, его работа.
        Он наугад взял одну тетрадь.
        — Декабрь тысяча девятьсот девяносто седьмого… Слишком старая, чтобы нас заинтересовать, — произнес он, откладывая ее в сторону.
        — Ну да… Надо искать начиная с две тысячи второго. Если жертва — итальянская туристка, то это случилось в две тысячи втором. Если маленький мальчик, то в две тысячи четвертом.
        — Да, но он мог написать об этом совсем недавно… Следовательно, читать надо с две тысячи второго года и до настоящего времени… Это займет много часов!
        Венсан пролистал вторую тетрадь и тоже отложил в сторону. Листая третью, он, похоже, чем-то заинтересовался.
        — Эта начинается в июне две тысячи второго, — произнес он. — И кончается в… апреле две тысячи третьего. Ее придется прочесть…
        — Дай мне, — проговорила Серван, протягивая руку. — Я ею займусь.
        — Если у тебя мигрень, наверное, тебе лучше отдохнуть!
        — Нет, все пройдет. Давай…
        Она начала читать, а Венсан продолжил искать даты, которые могли привлечь их внимание. Отыскав тетрадь, датированную две тысячи четвертым, он устроился рядом с Серван, чтобы иметь возможность сверяться с ее текстом.
        Оба погрузились в сокровенные мысли Жозефа, изложенные убористым корявым почерком, и в комнате воцарилась поистине благоговейная тишина.
        — Послушай! — внезапно воскликнула Серван. — «Все эти мужчины и женщины не заслуживают снисхождения Господа… Они годятся только на то, чтобы драться за кусочек власти, блудить и размножаться, подобно животным… Если Ты смотришь на них, Ты наверняка разочарован этим скопищем паразитов и трусов. Потому что из Твоего прекрасного творения они осмелились сделать…»
        — Однако наш добрейший Жозеф, оказывается, был отчаянным мизантропом! — произнес Венсан.
        — Гораздо хуже! То, что он пишет, просто чудовищно! Можно подумать, что он ненавидит весь род человеческий…
        — Вполне возможно, так оно и есть.
        — Но он же священник! А священник не вправе так думать!
        — Послушай еще, — предложил Венсан, отлистывая назад две страницы. — «Господи, прошу Тебя, прекрати этот маскарад. Призови служителей своих к Себе и уничтожь нечестивые отбросы, именуемые человечеством».
        — Черт! — прошептала Серван. — Я перестаю понимать!
        — Похоже, впереди нас ждет еще немало сюрпризов!
        И они продолжили тяжкий путь по апокалиптическому миру Жозефа; время от времени Серван вслух выражала свое возмущение высказываниями священника. Как мог он утешать заблудшие души, питая ненависть к роду человеческому? Ненависть была разлита на каждой странице.
        Две первые тетради ничего важного им не сообщили, разве что они узнали, что булочник обманывал жену с супругой владельца книжного магазина, а служащая почты видела вещие сны. Что касается мэра Кольмара, тот именовался мерзким продажным нечестивцем и демагогом. Презрение Жозефа к людям с годами только возрастало.
        Когда Венсан вышел на террасу подышать воздухом, Серван взяла последний том и вскоре остановилась на странице, датированной третьим июня этого года.


        «Мириам была очень уязвимой, совсем как ее мать. И позволила соблазнить себя сыну Сатаны, тому, кто с ног до головы покрыт коростой греха. Он воспользовался ею, а потом убил. Я знаю, людское правосудие оставит его преступление безнаказанным. Но Бог уже осудил его, и я стану орудием. Орудием Его отмщения».

        Вернулся Венсан. Серван посмотрела на него, словно видела в первый раз. Перед ней стоял сын дьявола собственной персоной.
        — Нашла что-нибудь? — спросил он.
        — Нет, — ответила она быстро. — Еще нет…
        И снова погрузилась в сумеречный мир отца Жозефа; Венсан сел на пол, прислонившись спиной к дивану. Он слышал, как Серван переворачивает страницы; неожиданно она задержалась на каком-то пассаже.
        — Двадцатое июня, — уточнила она.
        — Через пять дней после смерти Пьера! Что он пишет?
        — «Сегодня жена мэра пришла исповедаться. Она давно не приходила плакать в дом Господа! Но сегодня она сообщила мне поистине удивительные вещи. Груз сведений, которые она скрывала много лет, внезапно стал тяжел для ее совести. Ее муж, вор и нечестивец, вдобавок еще и преступник. „Мой муж — убийца“. Это ее собственные слова. Сначала она боялась говорить. Но я напомнил ей о тайне исповеди, и она успокоилась. Она рассказала мне, что несколько лет назад ее сын убил женщину…»
        Серван вопросительно посмотрела на Венсана, ожидая, что он скажет.
        Наконец-то они у цели. Наконец-то они узнают.
        Теперь это вопрос нескольких секунд.
        — Продолжай, Серван, — бесстрастно приказал он.
        — «Она рассказала мне, что несколько лет назад ее сын убил женщину, однако имени ее она не назвала. В тот день сын ее был не один, а с приятелем, впрочем виновность двух молодых бездельников меня нисколько не удивляет…» О каком бездельнике он говорит?
        — Людовик, сын Эрве, кузен Себастьяна, — уверенно ответил Венсан. — Они всегда ходили вместе… Читай дальше!
        — «А Сюзанна Лавесьер продолжала говорить. С помощью отца и дяди Себастьян и его сообщник спрятали тело и уничтожили все следы. „Но это был несчастный случай! — клянется она. — Они не хотели ее убивать“. Она заверила меня, что не знает, почему несчастная нашла свою смерть, но, возможно, она только притворяется, что не знает. А у мэра вскоре начались неприятности, ибо ту сцену видел тот, кто мог стать свидетелем, и этот человек принялся шантажировать Лавесьера. Шантажист не кто иной, как Жюльен Мансони, который, вместо того чтобы разоблачить преступление, воспользовался им, чтобы тянуть из Лавесьеров деньги. И мэр платил. Сначала из личных средств, потом из общественных. Вплоть до того дня, когда Пьер Кристиани узнал об источнике доходов Мансони. И тут мадам Лавесьер сказала, что она слышала, как ее муж вместе с сыном, с братом, с Мансони и этим кретином Порталем задумывают убийство смотрителя. Второе убийство пережить очень тяжело, поэтому она пришла молить Господа о прощении. Как будто Бог может простить ее трусость. Сколько ненависти и злобы…»
        Серван подняла голову и посмотрела на Венсана: тот сосредоточенно ее слушал. Перевернув страницу, она продолжила путешествие во времени и мыслях исповедника:
        — «Наконец-то я организую божественную месть Лавесьеру, этому отбросу человечества. И убийце Лапазу…»
        Серван прикусила губу. Но Венсан хранил спокойствие и даже ласково подбодрил ее:
        — Продолжай!
        — «…убийце Лапазу. Я знаю, он сойдет с ума, когда узнает истину, узнает, что его лучший друг был убит, а главное, когда поймет, что…»
        Она умолкла посреди фразы. Повернув голову, Венсан увидел, как она побледнела, а ее глаза наполнились ужасом.
        — Что такое? — спросил он. — Что случилось?
        Она смотрела на него, сжимая в руках страшную тайну.
        — Серван! Что с тобой?
        Застывшая словно статуя, она, казалось, держала на коленях гранату с выдернутой чекой.
        — Но черт возьми, что там такое? — повысил голос проводник.
        Он забрал у нее тетрадь и продолжил чтение с того места, где она остановилась:
        — «Я знаю, он сойдет с ума, когда узнает истину, узнает, что его лучший друг был убит, а главное, когда поймет, что в тот день… они застрелили Лору».
        Серван закрыла глаза; Венсан замер, словно сраженный молнией. Не шелохнулся, не моргнул. Губы слегка приоткрыты, застывший взор. Словно лобовое столкновение невероятной силы.
        Отвратительная тишина, похоже, воцарилась навечно.
        Пока Серван наконец не нарушила ее:
        — Венсан, я… Мне очень жаль, и…
        Слова не находились. Что сказать, что сделать?..
        Венсан не видел и не слышал ее. Он стоял, и, казалось, пустота уже поглотила его.
        — Венсан, мы ими займемся, — проговорила, вставая, Серван. — Надо заставить их заплатить…
        Заставить их заплатить.
        Иногда лучше промолчать. Серван мгновенно пожалела о своих словах.
        Отбросив тетрадь, Венсан повернул к девушке голову. Едва не потеряв равновесие, она в ужасе отступила на шаг.
        Она никогда не видела его глаза такими… угольно-черными, переполненными ненавистью.
        Неузнаваемые.
        Внезапно он бросился к лестнице и помчался наверх, перепрыгивая через несколько ступенек.
        — Венсан, ты куда?!
        Он уже был наверху, и она не осмелилась последовать за ним. Лишь бы…
        Долго ждать не пришлось; через минуту он появился вновь, сжимая в руках охотничье ружье.
        Когда он сбежал по лестнице, Серван схватила его за руку, надеясь задержать его:
        — Ты этого не сделаешь!
        Он высвободился, но она упорно пыталась преградить ему путь. Прижавшись спиной к двери, она вытянула вперед руки: смехотворное препятствие.
        — Остановись, Венсан! Так не делается!
        — Отойди, — жутким ледяным тоном приказал он.
        — Венсан, одумайся, прошу тебя! Мы заставим их заплатить, обещаю тебе. Но не таким образом! Тюрьма будет хуже смерти!
        — Дай мне пройти.
        — Нет! Я не позволю тебе швыряться собственной жизнью!
        Он грубо оттолкнул ее, и она ударилась о стену.
        Открыв дверцу «мазды», он убедился, что ключей от зажигания нет. Пнув ногой кузов и испустив хриплый вскрик, больше всего напоминавший рычание, он повернул обратно. Серван, застыв на крыльце, с ужасом смотрела на него:
        — Венсан, успокойся, умоляю тебя!
        — Ключи! — командным тоном произнес он, протягивая руку.
        Рука не дрожала.
        Он вооружен, но Серван подчиниться отказалась. Сунув руку в карман брюк, она лишь еще крепче сжала в кулаке ключи.
        — Дай мне ключи… Немедленно.
        — Нет! Я не хочу, чтобы ты пошел на поводу у ненависти! Чтобы стал таким же убийцей, как они… Тем, кем и хотел сделать тебя этот священник!
        Она старалась не повышать голос, чтобы не разозлить его еще больше.
        — Не заставляй меня причинить тебе боль, Серван…
        Первая угроза; надо держаться.
        — Венсан, успокойся! — умоляла она, отступая.
        Он медленно наступал, она продолжала пятиться.
        — Я знаю, ты ничего мне не сделаешь. Ты не преступник.
        — Я уже убил.
        — Не говори вздор! Ты бредишь!
        — Нет! И это был мой собственный отец…
        Все утратило свое значение. Даже эта тайна, отчаянно скрываемая на протяжении тридцати лет.
        — Ты лжешь! — прошептала Серван.
        — Нет, не лгу. Я его убил. Точно так же, как убью этих негодяев, одного за другим… И ты отдашь мне ключи, Серван… Пожалуйста.
        В этом пожалуйста таилось нечто страшное. Как и в нем самом, таком невозмутимом и холодном.
        Бесчеловечным в эти минуты.
        Сейчас Серван была готова поверить, что он и в самом деле убил своего отца.
        Когда он отвернулся, чтобы прислонить ружье к перилам, она побежала. Но он догнал ее и бросил на землю. Несмотря на сильный удар, она нашла в себе силы для борьбы. Нечувствительный к боли, безучастный ко всему, Венсан, не обращая внимания на отчаянное сопротивление разъяренной Серван, в конце концов сел на нее верхом, полностью обездвижив ее.
        Заполучив заветные ключи, он оставил ее лежать на земле и бросился к ружью.
        С гудящей головой, Серван кое-как поднялась, заковыляла к дороге и встала посредине. Поднимая вокруг клубы пыли, показалась «мазда».
        Венсан резко затормозил: в десяти метрах от него чья-то фигура. Стоит, сжав кулаки.
        Он попытался объехать препятствие, выросшее между ним и убийцами Лоры; но Серван упорно возникала перед носом машины.
        — Уйди с дороги! — проревел он.
        — Если хочешь проехать, тебе придется меня убить!
        Ноги у нее подкосились, и она больно ударилась коленками о каменистую землю. Тогда она легла на спину и стала смотреть в ослепительной синевы небо.
        Ты меня не убьешь.
        Венсан изо всех сил нажал на педаль газа; Серван закрыла глаза.
        Опустошенная и доверчивая.
        Через несколько секунд синее небо исчезло и стало темно. Очень темно…
        Венсан замер на миг, продолжая держать руки на руле.
        Наконец он медленно вышел из машины, не понимая, наехал он на нее или нет.
        В нерешительности он сделал шаг-другой…
        Она мертва.
        Боже, она мертва…
        Переднее левое колесо остановилось в нескольких сантиметрах от ее лица; правое задело ногу.
        Он чуть не убил ее, сам не понимая как.
        Он помог ей встать, проверил, нет ли у нее повреждений. Откинул со лба волосы, она вся дрожала, с ног до головы, но, похоже, испытывала невероятное облегчение: Венсан снова с ней, пройдя сквозь ад, он вернулся на землю.
        Он провел рукой по ее запыленным волосам, по исцарапанному лицу. И в ее объятиях он наконец позволил слезам утопить свою ненависть.
        Она повела его к дому, они сели на ступеньки крыльца. Она держала его за руку: только бы не порвать связующую их нить, не оборвать контакт.
        — Я думал, она уехала, — шептал Венсан, — и ненавидел ее… Я ненавидел ее целых пять лет… А она все это время была мертва… Тогда меня с ней не было! Она… умерла одна… Эти мерзавцы ее убили, а меня рядом не было…
        — Тебе не в чем себя упрекнуть, Венсан. Ты ни в чем не виноват…
        Только в одном преступлении.
        — Про твоего отца я никогда никому не скажу. Как будто я ничего не слышала.
        — Он… Я бы мог его спасти, но я оставил его умирать… Когда он сорвался, я не протянул ему руку. Я хотел, чтобы он умер… Хотел изо всех сил.
        Серван сжала его руку:
        — Это законная защита, Венсан… А теперь пойдем к Вертоли. Сегодня ночь убийцы Лоры проведут в тюрьме. Обещаю тебе.

* * *

        В 17:3 °Cерван поставила свой автомобиль на стоянку возле дома Эдельвейс. Молчавший всю дорогу Венсан наконец открыл рот.
        — Мне надо знать, где она лежит, — тихо проговорил он.
        — Да, понимаю, — сдавленным голосом ответила Серван.
        Она пыталась найти слова, чтобы смягчить его боль, хотя понимала, что сейчас ничто не может его утешить. С заднего сиденья она достала мешок с тетрадками.
        — Пойду возьму остальные материалы, что лежат у меня дома, — произнесла она. — Идем со мной…
        Главное — не оставлять его одного ни на секунду.
        Ценой нечеловеческих усилий он последовал за ней, влача свое страдание, как каторжник прикованное к кандалам ядро. В глазах у него стояли слезы, и в борьбе с ними он искал поддержки в глазах Серван.
        Девушка быстро собрала анонимные письма, CD и деньги, потом они спустились и направились к жандармерии. В дежурной части Матье разговаривал по телефону и не обратил на них внимания. Постучав в дверь кабинета Вертоли, Серван, не дожидаясь разрешения, вошла. Шеф, похоже, удивился ее появлению, хотя больше всего его удивило лицо проводника, изменившееся до неузнаваемости.
        — Нам надо поговорить, старший аджюдан. Это очень важно.
        — Хорошо… Садитесь. Я вас слушаю.
        — По поводу тройного убийства, — резко произнесла Серван.
        — Простите? — От изумления аджюдан даже снял очки.
        Венсан смотрел в пол, прилагая все усилия, чтобы не зарыдать, и предоставил Серван излагать трагическую историю.
        Что она и сделала в мельчайших подробностях. Ее рассказ, довольно долгий, явно впечатлил Вертоли: он вжимался в кресло, уменьшаясь буквально на глазах.
        — Ну вот, — выдохнула Серван. — Теперь вы знаете все. И мы принесли вам имеющиеся у нас доказательства.
        Задавленный лавиной улик, Вертоли ответил не сразу.
        — Я… я даже представить себе не мог, что смерть Кристиани является одним из звеньев чудовищной цепочки убийств… — наконец произнес он. — Я…
        — Ты их арестуешь? — перебил его Венсан.
        — Конечно… Но сначала я должен объявить спецоперацию… Чтобы никто не смог бежать… Тем более что сына Эрве сейчас в долине нет.
        — А что должны делать мы? — спросила Серван.
        — А вы забаррикадируйтесь в квартире, — ответил он, вставая. — И никому ни слова, пока все не окажутся под замком. Никому ни слова. Даже вашим коллегам. Понятно?
        — Понятно, старший аджюдан.
        — Можно мы будем ждать у меня? — с надеждой спросил Венсан.
        Шеф немного поразмыслил.
        — Разумеется. Только не выходите из дома. Оставайтесь там, пока я вам не разрешу.
        — Согласны, — ответила Серван.
        Она положила руку на плечо Венсана, и тот нашел в себе силы подняться.
        — Соболезную, что так случилось с Лорой, — добавил Вертоли.
        — Мне надо знать, где она похоронена.
        — Мы найдем ее, Венсан, — заверил аджюдан. — А сейчас отдыхайте, оба… И не забудьте: никому ни слова. Ни под каким видом. Лавесьера может предупредить кто угодно, и тогда все пропало.
        — Мы ничего никому не скажем, — заверила его Серван.
        Они вышли из кабинета и прошли мимо Матье, с нескрываемым любопытством окинувшего их взглядом.
        — Все в порядке? Ну и видок у вас обоих!
        — Да, все в порядке, — поторопилась ответить Серван. — Это последствия аварии.
        Она схватила Венсана за руку, и они проследовали в ее квартирку. Она положила в рюкзак кое-какие вещи: сменную одежду, туалетные принадлежности, две пачки сигарет и «беретту». Когда они вышли и подошли к машине, Венсан сел за руль «мазды».
        — Ты уверен, что сможешь вести?
        Вместо ответа он кивнул. Та же дорога, только в обратном направлении, в такой же тишине.
        На подъезде к Аллосу Серван решилась нарушить молчание:
        — Почему ты не захотел подождать у меня? Там было бы надежнее…
        — Я предпочитаю вернуться домой, — признался Венсан. — Мне там лучше…
        Вернуться туда, где он жил с Лорой. Туда, где она все еще жива.
        — Понимаю, — ответила Серван. — Во всяком случае, Вертоли мне позвонит, как только они их арестуют… И тогда мы вернемся.
        — Главное, что ты меня не бросаешь…
        Она с волнением посмотрела на него:
        — Я останусь с тобой, Венсан. Так долго, как ты захочешь.
        — Спасибо… И… прости меня за то, что случилось. Я… я не знал, что делаю.
        — Забыто, — отмахнулась она. — Если я тебе нужна, я всегда буду рядом.
        — Почему?
        Вопрос мог показаться простым. Но только на первый взгляд.
        — Потому что ты очень много значишь для меня.
        Он взял ее руку и поцеловал. Потом надел солнцезащитные очки, чтобы она не увидела его слез. Погруженный в печальные воспоминания, он в который раз ощутил, как она дорога ему.
        Нить, связавшую их, разорвать нельзя.



        Глава 30

        Венсан подошел к Серван; та стояла на террасе, вперив взор в пылающий солнечный закат. С мобильником в одной руке, с беспроводным телефоном в другой, опасаясь пропустить долгожданный звонок шефа.
        Опершись о перила рядом с ней, он тоже утопил взор в алеющем небе, окрасившем пики окрестных горных вершин.
        Алым, как кровь Лоры.
        Или кровь убийц.
        Алым, как ненависть.
        — Тебе лучше? — тревожно спросила Серван.
        Он не ответил, и ей показалось, что вопрос ее прозвучал глупо. Впрочем, когда тот, кто рядом с тобой, грустит, трудно найти правильные слова…
        — Вертоли не звонил? — спросил Венсан.
        — Нет, пока нет… Думаю, они готовят аресты. Ты же знаешь, надо предупредить прокурора, получить ордер… Скорее всего, они смогут арестовать их только завтра утром.
        — Когда я думаю, что эти мерзавцы еще одну ночь проведут на свободе, мне хочется убить…
        — Свою последнюю ночь.
        — Хуже всех Мансони. Мы часто работали вместе, он и я… Этот говнюк знал, что Лора мертва, и делал вид, словно ничего не случилось… Все это время он разговаривал со мной, он… находился здесь, рядом, я мог достать его…
        Закрыв глаза, он сжал челюсти. Ненависть леденила кожу, замораживала каждую клеточку тела.
        Единственной преградой, отделявшей его от преступления, была Серван.
        Неужели в ней столько сил, что она может остановить его?
        — Как все эти годы я мог верить, что Лора уехала? — продолжал Венсан со слезами в голосе. — Как мог проклинать ее, когда…
        Он не смог продолжать, горе душило его.
        — У тебя были основания верить, что она уехала. Записка на компьютере, пропавшие вещи…
        — Нет! Она… она никогда не собиралась расставаться со мной! Накануне моего отъезда в Австрию она еще раз сказала, что любит меня! А я ничего не понял… Совсем ничего…
        — Вернувшись, ты пытался найти ее?
        Надо заставить его говорить, иначе он взорвется. Заставить его держаться на плаву, не дать безвозвратно погрузиться в одиночество.
        — Да… Я искал ее новый адрес в Париже, искал ее по всей Франции. Но не нашел. И решил, что она специально не оставляет следов, чтобы я не мог найти ее.
        — В этом нет ничего удивительного. Ты же знаешь, Венсан, множество людей добровольно исчезают каждый день…
        — Потом, разозлившись, я решил забыть ее… На самом деле во мне жила надежда, что она вернется. Я воображал, как она появится на дороге, войдет в эту дверь и… Что все будет как прежде. Но теперь…
        Она мертва… Она мертва…
        Жестокая истина, постоянно буравившая его мозг.
        — Я готов растерзать их! — зловещим голосом произнес Венсан. — И смотреть, как они подыхают!
        Серван взяла его за руку. Она была холодна, как мрамор.
        — Обещай мне, что никогда этого не сделаешь, Венсан. Обещай мне…
        — Я не могу ничего обещать… Ничего.
        Небо окрасилось в темно-синий цвет. На его фоне в печальных суровых сумерках темнели вершины гор.
        — Мне надо предупредить Мадлен, — внезапно произнес Лапаз.
        — Мадлен?
        — Мать Лоры.
        — Вертоли сказал: никому! — напомнила девушка. — К тому же… Разве с этим нельзя подождать до завтра?
        — Да… Такая новость рискует убить ее…
        — Тогда лучше не сообщать как можно дольше, — заключила Серван.
        В эту минуту ее мобильный завибрировал, она ответила мгновенно. Венсан понял, что она говорит с шефом и что есть новости. Она быстро дала отбой, и он вопросительно посмотрел на нее.
        — Они взяли всех!
        — Уже?
        Венсан почувствовал нечто вроде сожаления. Он больше не сможет убить их собственными руками. В тюрьме эти говнюки будут в безопасности.
        — Да… Принимая во внимание тяжесть проступка, шеф ускорил события.
        — А сына Эрве они тоже взяли?
        — Его содержат под стражей в Ментоне… Вертоли хочет, чтобы мы присоединились к нему в Виллар-Эсье, он ждет нас у Порталя. Ты знаешь, где он живет?
        — Конечно… При выезде из городка. Но зачем нам туда ехать?
        — Они нашли у него новые улики. Скорее всего, эти вещи принадлежали Лоре. И Вертоли хочет, чтобы ты их опознал.
        Венсан снова закрыл глаза. Скоро они найдут тело.
        Тело Лоры. Тело, которое он всегда желал, всегда любил. Которого ему так не хватало.
        Истлевший труп, все, что от него осталось.
        На миг он представил себе, на что оно сейчас похоже, и его затошнило.

* * *

        Не доезжая до Виллар-Эсье, Серван зажгла фары. Темнело, мрак шаг за шагом поглощал частички света. Плотно сжав губы, Венсан хранил молчание, Серван сосредоточилась на узкой дороге, совершенно ей незнакомой. Наконец за поворотом показались первые дома.
        — Куда теперь ехать?
        — Проезжай через деревню, — произнес Венсан усталым голосом. — Порталь живет на выезде…
        Внезапно ему стало легче оттого, что убийцы находятся под стражей. Потому что тюрьма станет для них худшим наказанием. Допросы, процесс, позор, заключение… Колесо правосудия закрутилось, и оно подомнет их под себя. Серван права, сам он не смог бы так жестоко отомстить им. А смог бы он, даже обуреваемый ненавистью, даже охваченный горем, выжигавшим его изнутри, застрелить их? Как знать… Впрочем, вопрос больше не стоял.
        Но возможно, он встанет, если правосудие выпустит их на свободу.
        Сам Венсан никогда их не простит.
        Асфальт перешел в грунтовую дорогу, и проводник указал Серван на уединенно стоявший дом.
        Молодая женщина припарковала машину между джипом жандармерии и внедорожником Порталя. Вертоли ждал их на крыльце:
        — Быстро добрались, это хорошо… Идемте.
        Он пропустил их вперед и закрыл за ними дверь. Они прошли, по дороге оглядывая жилище Порталя: большая столовая, обставленная старой, ужасающе грязной мебелью, напоминавшей своего владельца. В конце лестница, ведущая на второй этаж. Справа вход на кухню, откуда доносился запашок несвежей еды.
        — Вы одни? — удивилась Серван.
        — Нет, остальные наверху… Заканчивают обыск.
        — Что ты нашел? — спросил Венсан.
        Вертоли не ответил. Он как-то странно смотрел на них, переводя взгляд с одного на другого. Похоже, он чувствовал себя не в своей тарелке и от этого нервничал.
        Значит, они не нашли могилу Лоры? — с трепетом спрашивал себя Венсан. А ведь он ждал именно этого. Пусть даже такая находка и пугала его…
        Услышав шаги на лестнице, они обернулись, ожидая увидеть людей в форме.
        Но по ступенькам спускалась смерть, она же выходила из кухни. Вокруг них сомкнулось кольцо охотничьих ружей.
        Братья Лавесьер и Порталь держали их на мушке, Вертоли вытащил табельный пистолет 45-го калибра.
        — Серван, отдайте мне ваш пистолет! — приказал он.
        Она непонимающе посмотрела на него.
        — Быстрей! — повторил аджюдан. — Ваше оружие, живо!
        — Но что…
        Вертоли наставил на нее ствол, и Серван бросила на пол «беретту». Шеф поднял и заткнул себе за пояс.
        — Мерзавец! — процедил сквозь зубы Венсан.
        Серван взяла проводника за руку. И почувствовала, как его ненависть передалась ей.
        Перед ним его заклятые враги.
        Удержать его, помешать броситься на них и получить из охотничьего ружья пулю в лоб.
        — Их надо обыскать! — велел мэр.
        Вертоли быстро ощупал пленников и конфисковал мобильник Серван; Венсан телефон не брал. Выполнив свою задачу, аджюдан повернулся к Андре, явно ожидая дальнейших указаний.
        — А теперь совершим небольшую прогулку, — объявил мэр.
        Стволом ружья он указал им на выход. Ошеломленные, Венсан и Серван не двигались с места. Вертоли повторил приказание:
        — На выход! Идите вперед, и без глупостей, иначе…
        — Иначе вас убьют как собак, — уточнил Эрве.
        Порталь выглянул наружу, желая убедиться, что путь свободен. Серван и Венсан, по-прежнему держась за руки, медленно направились к двери.
        Соединившись в ожидании скорой смерти.
        — Серван, вы сядете за руль вашей машины, а ты, Лапаз, садишься назад! — приказал Вертоли, но голос выдавал его тревогу.
        Девушка подчинилась команде, в то время как мэр сел на пассажирское сиденье рядом. Толкнув Венсана на заднее сиденье, Вертоли опустился рядом с ним.
        Порталь и Эрве сели в джип жандармерии, чтобы указывать дорогу.
        — Вперед! — приказал Вертоли.
        Серван не шелохнулась; до нее только что дошел смысл происходящего. Вертоли, человек, которого она уважала, которым восхищалась… сейчас везет их на эшафот.
        — Вперед! — снова воскликнул аджюдан. — Следуйте за джипом…
        — Почему вы это сделали? — спросила она с надрывом в голосе.
        — Тебе приказано ехать! — пригрозил Андре, уперев ствол прямо ей в горло. — Так что заткнись и поезжай!
        Дрожа от страха и холода, она поехала следом за машиной жандармерии. По извилистой дороге, выбегавшей из Виллар-Эсье, мрачный кортеж направился в сторону ущелья Сен-Пьер. Вокруг ни одного дома: их никто не увидит. Они пропали.
        Она тихо заплакала. В зеркало заднего вида она искала лицо Венсана, взгляд Венсана. Но видела только глаза Вертоли и леденела от ужаса. А ведь она буквально минуты назад смотрела на шефа почти как на отца.
        Сейчас они убьют их, столкнут в пустоту. Как Пьера.
        Она представила себе, как почва уходит у нее из-под ног.
        Падение, без конца.
        Она летит вниз, ударяясь бессчетное число раз о скалы. И ее изуродованное тело разбивается о землю.
        Она умрет сразу или будет агонизировать несколько часов в леденящем воздухе ночи?
        Сидя сзади, Венсан тоже холодел от страха. Не умереть: видеть, как умирает она.
        Как ее спасти?
        Мозг работал на полную мощность. Потому что их время уже сочтено.
        — Вы хотите нас убить? — попытался спросить он нарочито спокойным тоном.
        — А как ты догадался, придурок? — насмешливо ответил Андре.
        — На вашем месте я бы дважды подумал, — продолжил проводник.
        — Почему ты считаешь, что нам будет тебя не хватать? Разве ты не хочешь соединиться со своей женой в раю для проводников?
        Венсан с трудом сдержался, чтобы не броситься на него. Защитить Серван. Любой ценой.
        — О’кей, вы намерены нас прикончить, — продолжил он сдержанно. — Но это вам не поможет… Вам не уйти от правосудия.
        — Заткнись, Лапаз… Незачем зря трепать языком.
        — Я знал, что нельзя доверять Вертоли, — упорно продолжал он. — А потому принял свои меры предосторожности…
        Серван не понимала, что задумал Венсан, но старалась не упустить ни единого слова.
        — Все улики у меня! — нервно напомнил старший аджюдан.
        — Ну это вы так считаете! — возразил Венсан, заставив себя улыбнуться.
        — Замолчи! Не желаю тебя слушать!
        Венсан пытался определить, как будет разворачиваться их мрачный сценарий, какую смерть они им приготовили. Машина, которая срывается в пропасть?
        Скорее всего, они имитируют несчастный случай, значит во что бы то ни стало надо выиграть время.
        Серван в упор смотрела на дорогу; ее пальцы судорожно обхватили руль, казалось, ничто на свете уже не заставит ее их разжать. Ей было холодно, ее тошнило, но слова Венсана позволили ей обрести крошечную надежду. Однако достаточно ли будет одной лжи, чтобы спасти их?
        Она стала молиться про себя. Молиться за них обоих.
        — Так что, не хотите знать, какую соломку я подстелил? — внезапно произнес Венсан.
        Продолжать закладывать сомнение в головы убийц. Постепенно, как вводят яд, в малых дозах.
        — Тебе велели заткнуться! — рявкнул Андре. — Наверху разберемся!
        Они доехали до конца дороги, и полицейский джип остановился на маленькой площадке, служившей парковкой.
        — Стой! — рыкнул мэр.
        Серван остановилась рядом с внедорожником, ожидая дальнейших приказов. Дверца открылась, и Порталь грубо вытащил ее из машины. В его лапищах она даже не пыталась сопротивляться.
        Тьма полностью вступила в свои права. К счастью, луна, втиснувшись среди туч, покрывавших небо, озаряла бледным светом окрестный пейзаж, обычно столь прекрасный.
        Но сегодня вечером он вселял тревогу.
        Вдалеке, на колокольне в Бовезе пробило девять. Звон прозвучал как погребальный.
        Венсан тоже вышел из машины, за ним вплотную следовал Вертоли. Эрве бросил к их ногам два рюкзака:
        — Надевайте!
        Венсан повесил на плечи Серван тот, что легче. Затем надел свой и смерил насмешливым взглядом братьев Лавесьер.
        — Прекрасная мысль: с рюкзаками за спиной! — усмехнулся он. — Тем более что рюкзаки не наши!
        — Твое барахло сгорело, и ты купил новое! — ответил мэр. — Видишь, мы обо всем подумали! Конечно, кто же отправляется в поход без рюкзака…
        — Разве что я никогда бы не купил такое дерьмо!
        — Они послужат только один раз, так что не стоило тратиться!
        Серван смотрела на Вертоли, глаза ее сверкали, словно отточенные бритвы.
        — Вы мне отвратительны! Что вы выигрываете, убивая нас? А, вы, значит, на содержании у этих ублюдков, я угадала? И, полагаю, из-за денег?
        — Нечего было соваться не в свое дело!
        — Я делала свою работу, и сделала ее хорошо! Потому что, в отличие от вас, я неподкупна! Вы позор для жандармерии…
        — Заткнется, наконец, эта маленькая дура? — вздохнул мэр.
        — Я делаю это не ради денег, — неожиданно признался Вертоли.
        — И ты тоже заткнись!
        — Не смей говорить со мной в таком тоне!
        Жандарм и мэр стояли друг напротив друга; два бойцовых петуха посреди арены.
        — Эй, успокойтесь оба! — вмешался Эрве.
        — Действительно, успокойтесь! — усмехнулся Венсан. — А то я вижу, нервишки пошаливают, да, аджюдан?
        — Довольно! — прорычал Андре, потрясая ружьем. — Идите вперед, только молча!
        Венсан шел во главе, Эрве завершал процессию. При свете нескольких фонариков они следовали за проводником, медленно идущим навстречу смерти.
        Они шли среди ущелий, в царстве камня, головокружительных подъемов и спусков. Скалистой тропой, проложенной в известняковой скале, по правой стороне, резко обрывавшейся вниз.
        Идеальное место для падения.
        Оставив в стороне тропку, спускавшуюся в Шапель-Сен-Пьер, они продолжали подниматься. Выше горного потока, протекавшего внизу. Все дальше и дальше. Так далеко, что их никто не сможет услышать.
        Громко ухнув, взлетела испуганная сова и перелетела на противоположный склон. Серван снова задрожала.
        — Стоп! — внезапно приказал мэр.
        Венсан повиновался и, повернувшись лицом к жандарму, получил в лицо пучок света от фонарика.
        Серван казалось, что сердце ее сейчас лопнет, словно перезрелый плод. Значит, их убьют здесь. В свете луны она не могла видеть пропасть, зиявшую справа от нее, но чувствовала ее, догадывалась о ее существовании.
        Глубокая черная дыра без дна.
        Порталь толкнул ее в объятия Венсана.
        — Для вас дорога кончается здесь, — сообщил Андре.
        Он всегда умел выстроить мизансцену, в том числе и трагическую. Как в театре.
        Впрочем, для политика это нормально.
        — Если умрем мы, вам тоже не жить! — произнес Венсан.
        — Когда ты умрешь, мы наконец заживем спокойно! — поправил его Эрве.
        — Я сдублировал все доказательства, которые мы отдали Вертоли. Отсканировал наиболее интересные отрывки из тетрадей Жозефа и перенес их на CD. И сделал дубликат CD Пьера, копии анонимных писем…
        — Ну и что? — произнес Андре, наигранно улыбаясь. — Думаешь, мы клюнем на твою трепотню?
        — Да мне плевать, клюнете вы или нет! Я никогда не доверял Вертоли. Никогда! А когда Серван хотела передать ему документы, я настоял, чтобы все сохранить… Я спрятал дубликаты в укромном месте и сказал надежному человеку, что, если со мной что-нибудь случится, пусть он заберет их… Тот, кому можно верить. Если я умру, он все возьмет и отнесет фликам. Даже если со мной произойдет несчастный случай.
        — Он блефует! — уверенно произнес Эрве. — Сбросим их в пропасть и покончим с этим делом!
        Почувствовав, как рука Серван еще сильнее сжала его руку, Венсан крепко обнял ее.
        Она уже разглядела пропасть и больше не могла оторвать от нее взор; бездна разверзалась меньше чем в метре от нее.
        — Не бойся, — сказал Венсан. — Смерть ничто… А вот они будут гнить в тюряге до скончания своих жалких жизней… Это гораздо хуже!
        — Хватит! — взорвался Эрве. — Толкаем их с обрыва!
        — Минуточку! — неожиданно воскликнул Вертоли. — А если он сказал правду?
        — А ты не верь глупостям! Разве не видишь, что он пытается выиграть время?
        — Подожди, — произнес теперь уже мэр. — Может, поговорим немного?
        Эрве возвел глаза к небу, и у Венсана затеплилась надежда. Он чувствовал, что в ситуации происходит перелом.
        Конечно, надежда крошечная. Но когда смерть так близко, так ощутима, что цепляешься за любую соломинку.
        Понимая, что это последний шанс, Серван решила поддержать игру Венсана:
        — Понимаете, Вертоли, когда Венсан решил все скопировать, я на него даже рассердилась… Потому что я верила вам. Но теперь я ему благодарна! И уверена, что вы заплатите за свое предательство!
        Похоже, слова Серван подействовали на жандарма. Столько искренности в знакомом голосе… Он знал, что она не умеет лгать.
        И пока Порталь держал узников на мушке, трое мужчин тихо совещались. Но согласия между ними явно не было. Обстановка накалялась.
        Наконец они приняли решение, и Андре его озвучил:
        — О’кей, Лапаз! Хочешь сыграть с нами в игру? Мы готовы немного позабавиться… Мы не торопимся, у нас вся ночь впереди!
        И он уперся дулом в грудь Венсана:
        — Мы пойдем в приют Конжермана. Там можно спокойно поговорить.
        Венсан не понял, почему Андре захотел подняться еще выше; разве здесь, на пустынной тропе, глухой ночью, недостаточно спокойно? А может, он просто не хочет задерживаться на узкой тропе, где каждый из них может так некстати оступиться и свалиться в пропасть?
        Не важно. Венсан почувствовал настоящее облегчение. Ему удалось выиграть немного времени, несколько бесценных минут, на шаг отогнать смерть.
        Надо продолжать следовать своему наспех придуманному плану.
        — Если вы отпустите Серван, я вам скажу, где улики, — произнес он.
        — Какой же ты смешной! — воскликнул Эрве. — Ты что, нас за дураков держишь? Если улики существуют, ты нам скажешь, где они… Уж поверь мне! А теперь ступай вперед и веди нас наверх.
        И, схватив за руку Серван, резко дернул ее к себе:
        — А я пока буду держать малышку при себе, а то вдруг тебе в голову придет кретинская мысль…
        — Если ты ее тронешь, полетишь в пропасть вместе со мной! — прорычал Венсан.
        — Если ты охраняешь ее, как охранял свою жену, нам нечего бояться!
        Венсан с ненавистью посмотрел на него. Серван в руках убийцы, и малейшее резкое движение на тропе может привести к катастрофе.
        Спасти Серван.
        Только эти два слова побуждали его медленно идти вперед.
        Ничто иное не смогло бы заставить его сдвинуться с места.
        Он мог легко оторваться от них, бежать на очередном повороте, а потом при свете луны выбраться на дорогу. Он знал каждый камень этой высокогорной тропы, каждый подвох, которого можно ожидать от этого ущелья. Но есть Серван. И он не может бросить ее в лапах этих мерзавцев.
        Он хотел надеяться.
        Выиграть время, отодвинуть роковой час.
        Они прошли мимо выбивавшегося из скалы источника; пересекая тропу, водяная струйка устремлялась в пропасть и там сливалась с водопадом, следуя своему изначальному предназначению. Негромкое ободряющее журчание, музыкальная нота в сердце царства минералов.
        Но в этот вечер для Венсана природа перестала существовать. Один, он бы, наверное, смирился с тем, что придется покинуть этот мир. Особенно когда узнал, что Лоры в нем нет. Когда пропала надежда ее увидеть.
        Но он не один. Сегодня вечером, нет, уже несколько месяцев с ним Серван…
        Его маленькая Серван… Девушка, тихо и скромно вошедшая в его жизнь и с каждым днем занимавшая в ней все более важное место.
        Девушка, которую с каждой минутой он любил все сильнее.


        Полчаса они шли молча и, пройдя несколько километров, дошли до места, где тропинка пересекала ложе горной речки. Группа вступила на старый деревянный мост. Венсан обернулся, чтобы проверить, как дела у Серван. Но единственное, что он увидел, был ослепительный луч фонаря Вертоли.
        — Не останавливайся! — приказал аджюдан.
        — Все в порядке, Серван? — спросил Венсан, игнорируя приказание жандарма.
        — Не беспокойся! — насмешливо ответил Эрве. — Мы ни на шаг не отходим от твоей малышки! А теперь вперед!
        Венсан подчинился; тропа снова пошла вверх. Пейзаж вокруг изменился; расставшись со скалами, они вошли в густой лес, состоявший из вековых елей и лиственниц. Запахло мокрой землей и смолой, почва под ногами стала более рыхлой. Влажность, усилия, но главное, стресс затрудняли дыхание. Серван закашлялась. Она кашляла все сильнее и сильнее, все чаще и чаще.
        Венсан замедлил шаг, но Вертоли грубо толкнул его вперед. Через некоторое время девушка остановилась. Перегнувшись пополам, она хватала ртом воздух.
        — Вперед! — проревел Эрве.
        Он потащил ее, но она упала. Венсан развернулся и встретился нос к носу с «береттой» жандарма.
        — Стой здесь!
        — Но ей нужна помощь!
        — Не двигайся, за ней присмотрят…
        Венсан, блокированный Вертоли и Порталем, беспомощно смотрел на братьев Лавесьер, поднимавших Серван.
        — Дайте мне хотя бы понести ее рюкзак! — умоляюще попросил он.
        — Прекрати канючить, Лапаз! — проговорил мэр. — Иди и не думай о ней.
        — Я никуда не пойду!
        Андре приставил ружье к затылку Серван.
        — Приказываю тебе идти вперед, — холодно повторил он. — Или я стреляю! Здесь, сейчас… Ты этого хочешь? Ты же сам понимаешь, она нам, в сущности, не нужна…
        Сумев придать своему голосу, ставшему чужим, хоть какую-то громкость, Серван крикнула:
        — Все в порядке, Венсан… не беспокойся обо мне, делай, что тебе велят…
        Проводнику пришлось идти вперед, по-прежнему слушая, как Серван то и дело заходится кашлем. Но она должна дойти до приюта! Еще час ходьбы в быстром темпе. Час подъема по лесной тропе.
        Когда откуда-то с тревожным криком вылетел огромный глухарь, все вздрогнули. Тяжелая птица опустилась неподалеку, и тишина снова вступила в свои права. Нарушаемая только резким прерывистым дыханием Серван. Венсан чувствовал, как ей плохо, ее страдание передавалось ему.
        Спасти Серван.
        Два главных слова, чтобы найти силы идти дальше. Найти мужество идти навстречу судьбе.
        Среди хаоса, царившего у него в голове, проступил образ Лоры. Он видел ее лицо и ее истерзанное тело, ее одиночество перед лицом смерти. Его с ней не было, она ушла одна. Ее смерть была ужасна, в этом он нисколько не сомневался.
        Слезы тихо потекли по его заледенелым щекам, но он не стал их останавливать. Ведь никто не мог их увидеть.
        Я не смог тебя спасти. Но я спасу Серван…


        Ближе к ночи показался приют Конжермана. Наконец. Или уже…
        Его охраняли заросли крапивы, рядом журчал родник; сюда, в эту чарующую взор ложбину, где посреди поляны разместились три обветшалых домика, Венсан любил приводить своих клиентов.
        Сегодня ночью он привел сюда своих палачей.
        Он остановился перед главной постройкой; два других дома являли собой живописные развалины, сквозь которые проросли деревья. Порталь, запыхавшийся от подъема в ад, достал из кармана большой ключ и отпер дверь.
        Войдя первым, Эрве Лавесьер, державший за руку Серван, втащил ее за собой, следом вошли все остальные. Андре зажег два фонаря, оставленные для случайных туристов, и подвесил их к потолку.
        Внутреннее убранство приюта было более чем скромным: стол, пара скамеек, старая дровяная плита, немного кухонной утвари на разномастных полках и прислоненная к стене скамья со спинкой. Необходимый минимум, чтобы переночевать под крышей. Еще одна дверь вела в крошечный чулан без окна, куда лесники складывали инвентарь.
        Серван осталась возле входа, в то время как Венсана толкнули в самый дальний конец комнаты.
        Чтобы разлучить их, ослабить.
        Наконец проводник смог увидеть лицо девушки, бледное и изнуренное. Ее глаза, словно два печальных маяка, искали у него поддержку.
        Андре положил ружье и подошел к Венсану:
        — Итак, теперь можно поговорить. Сейчас ты мне скажешь, где находятся эти пресловутые дубликаты…
        Скрестив на груди руки, Венсан прислонился к стене. Он следовал своему наспех придуманному плану, но главным образом своему инстинкту.
        — Лучше тебе все рассказать, Лапаз, — угрожающе произнес Андре.
        — Не имею привычки разговаривать с таким дерьмом, как ты!
        — Зачем мы только теряем наше время? — нетерпеливо спросил Эрве. — Уверен, он блефует! Нет у него никаких дубликатов!
        — Сейчас мы проверим, — произнес Андре. — Но сначала надо вынуть патроны…
        Разрядив ружья, они убрали патроны в карманы. Они не хотели рисковать: Серван или Венсан мог изловчиться и схватить карабин, и тогда роли бы поменялись.
        Заставив Серван сесть на пол, Вертоли привязал ее руку к скамье.
        Затем свора окружила проводника. Четверо против одного, никакого шанса победить.
        Венсан яростно сопротивлялся.
        Напрасное сопротивление.
        За пару минут они обездвижили его и связали руки за спиной.
        И поставили на колени. Очень плохо.
        Андре взял ружье; первый удар прикладом пришелся прямо в лицо, и Венсан упал ничком на пыльный коврик. Второй удар пришелся на спину.
        Серван даже не могла кричать: из горла не вырывалось ни звука.
        — Ну как, Лапаз? Надумал или хочешь еще? Где твои дубликаты?
        — Говнюк!
        Мэр мигнул Порталю: настала его очередь. Гигант схватил Венсана за ворот, словно пушинку оторвал от земли и правой нанес ему удар в челюсть, а потом в живот; проводник рухнул на коврик. Порталь долго терзал свою поверженную жертву, избивая ее по всем правилам искусства. Ногами по ребрам, по почкам, по спине.
        Наконец Серван закричала, пытаясь заглушить глухой звук ударов по искалеченному телу.
        — Довольно, Порталь! Если ты убьешь его, он не сможет говорить…
        Громила отошел от Венсана; тот корчился на полу, отплевываясь кровью. Андре наклонился и медленно, желая удостовериться, что жертва понимает каждое его слово, произнес:
        — Слушаю тебя, Лапаз… Скажи мне, где ты спрятал свои документы…
        Венсан хватал ртом воздух, и мэр несколько секунд подождал, когда он будет в силах говорить.
        — Отвечай, нет смысла строить из себя героя… Где документы?
        Проводник с трудом поднялся и прислонился к стене.
        Увидев его окровавленное лицо, Серван зарыдала и стала яростно рваться, пытаясь разорвать ремень, превративший ее в узницу. Чтобы прийти на помощь Венсану.
        Тот слабо задышал, обретая дар речи.
        — Сдохни! — прошептал он. — Вы и ваши сыновья, вы все кончите свои дни за решеткой…
        Андре вздохнул и сделал знак своему подручному.
        Порталь приступил к исполнению своих обязанностей: прижал Венсана к стене и уже занес руку, но, к всеобщему удивлению, Эрве остановил его порыв.
        — Так мы ничего не добьемся! — объяснил он с улыбкой.
        Удивленный Порталь тупо посмотрел на него и выпустил Венсана; тот медленно соскользнул по холодной каменной стене.
        — Наш проводник не заговорит! — продолжал Эрве. — У него голова прочная, как кусок дерева! И он привык к побоям: мальчишкой он получил их выше крыши! А потом, если слишком искалечить его, не поверят, что он сорвался со скалы…
        Венсан поднял на него глаза. Эрве, самый гнусный из семейства Лавесьер. Дикое лицемерное животное с огромной дырой вместо сердца.
        Кто же вырвал у него сердце?..
        — У него дубовая голова, но нежное сердце! — продолжал Эрве, повернувшись к Серван.
        Все взгляды устремились на девушку.
        Венсан закрыл глаза. Негодяй получил чего хотел.
        — Отвяжите девушку, Вертоли! — приказал Эрве.
        Аджюдан выполнил приказ, и Серван оказалась лицом к лицу с Эрве. Медленно отступая, она отчаянно искала выход из ловушки.
        Затравленная лань.
        — Не тронь ее! — завопил Венсан.
        — Я буду с ней миндальничать!
        Серван почувствовала, как спина ее уперлась в стену. Достав из кармана финский нож, Эрве схватил девушку за волосы и, приставив лезвие к ее горлу, заставил подойти к столу. Когда он грубо толкнул ее на стол, она наконец очнулась и стала так яростно сопротивляться, что Порталь вынужден был прийти на помощь приятелю, чтобы обездвижить тигрицу. Он держал ее за руки, Эрве схватил за шею. Потом он повернулся к Венсану.
        — Представляешь, что я могу с ней сделать с помощью этой железки? — вызывающе произнес он, поигрывая сверкающим лезвием.
        — Оставь ее!
        Эрве смотрел на Серван, все ниже наклоняясь над ней.
        — А что, правда про тебя рассказывают? Говорят, ты не любишь настоящих мачо?.. Хочешь попробовать со мной?
        Она выругалась и забила ногами в воздухе. Но когда рука Эрве скользнула под ее футболку, она в ужасе закричала.
        — Отпусти ее! — воскликнул Венсан. — Я отдам вам все, что хотите! Только отпустите ее…
        Андре и Эрве обменялись победоносными улыбками, в то время как Порталь, похоже, был сильно разочарован. Только Вертоли, словно окаменев, молча стоял возле двери.
        — Мы тебя слушаем, — произнес мэр.
        — Я… спрятал все в приюте Эрб-Бланш.
        — И кто должен прийти туда и все забрать?
        Вместо ответа Венсан застонал.
        — Я жду, Лапаз!
        — Этот человек ничего не знает…
        — Я хочу знать, кто он!
        — Клянусь, я ничего ему не сказал! Он ничего не знает! Забирайте дубликаты, и все будет кончено.
        — Ты, наверное, хочешь, чтобы Эрве занялся твой подружкой?
        — Нет! Я… я солгал! Я только спрятал документы… но никому о них не сказал… У меня не было времени! Я решил, что… что кто-нибудь в конце концов найдет их…
        — Ты издеваешься надо мной?
        Андре с силой приподнял его и ударил головой о каменную стену.
        — Отвечай, Лапаз! — надсадно проорал мэр.
        Венсан не отвечал: он потерял сознание.
        Андре отшвырнул его, явно довольный полученным признанием. Серван забилась в угол комнаты, дав волю слезам и бросая растерянные взгляды на лежащего без сознания Венсана.
        Или уже мертвого?
        — Теперь можно избавиться от них обоих! — подвел итог мэр.
        — Ты так думаешь? — возразил Вертоли. — А если он солгал?
        — Солгал?
        — Да, и документов там нет?
        Несколько минут Андре размышлял, потом распорядился:
        — О’кей, я проверю… Вы их сторожите. Я быстро съезжу туда и дам знать, что все в порядке.
        — Но это займет слишком много времени! — вспылил Эрве.
        Андре посмотрел на часы: 23:30.
        — У нас еще есть время! Я предупрежу вас по телефону…
        — Здесь мобильный не пробивает!
        — Хорошо, я поднимусь! Вернусь до рассвета… В любом случае у нас нет выбора.
        — У меня с собой полицейская рация, — напомнил Вертоли. — А в джипе вторая, так что все в порядке.
        — Отлично! — воскликнул Андре. — В таком случае я вам сразу скажу, как обстоят дела, и вы сможете избавиться от них.
        Натянув куртку, он взял свое ружье и исчез в лесном мраке.



        Глава 31

        В горном приюте на столе сидел Эрве Лавесьер, на скамье устроился Порталь, а на полу скорчилась Серван.
        Каждый на своем месте.
        Аджюдан Вертоли нервно мерил шагами комнату вдоль и поперек; происходящее вызывало у него отвращение. Впереди ночь кошмаров… Ему ужасно хотелось все бросить, но такой поступок требует мужества, которого у него никогда не было. А может, он уже забыл, что это такое.
        Воспользовавшись тем, что он повернулся к ней спиной, Серван встала.
        — Не двигайтесь! — заорал ее шеф.
        — Я… хотела позаботиться о Венсане…
        Он с удивлением взглянул на нее:
        — Хорошо. Но только не пытайтесь…
        — Не буду, — заверила она.
        Она подошла к лежащему на полу проводнику, к которому постепенно возвращалось сознание. Помогая ему сесть, она прислонила его к стене и осмотрела раны: надбровная дуга и левая скула сломаны, один глаз опух, губа рассечена.
        Боксер в нокауте.
        Опустившись перед ним на колени, она достала из кармана бумажный платок и стала стирать с лица кровь.
        — Мне нужно немного воды, — попросила она у Вертоли.
        — Здесь тебе не гостиница, — напомнил Эрве, закуривая сигарету. — Незачем за ним ухаживать, все равно сдохнет.
        Однако Вертоли взял старую кастрюлю и под презрительным взглядом Лавесьера исчез в ночи. Через несколько минут он вернулся с ледяной водой. Серван опустила платок в воду и обмыла лицо Венсана. От холодного прикосновения он пришел в себя и сумел поймать взгляд девушки.
        Отчаявшийся.
        — Серван, я… Я должен был держать тебя подальше от этой истории… Прости меня.
        — Мне нечего тебе прощать, совсем нечего…
        — Как трогательно! — забавлялся Эрве. — Ладно, я иду отлить… Сторожите хорошенько голубков!
        Он вышел. Порталь не сводил глаз с необычной пары.
        Смотрел он главным образом на Серван, которую, несмотря на ее измученный вид, находил очень даже хорошенькой.
        Но та видела только Венсана и всеми силами старалась ему помочь.
        — Довольно, хватит! — крикнул Порталь. — Кончайте любезничать! А ты вернись на место.
        Но Серван даже головы не повернула. Тогда гигант бросился к ней, схватил за руку и оторвал от пола, едва не вывихнув ей плечо. Она пронзительно вскрикнула, отчего Вертоли встрепенулся.
        — Когда я с тобой разговариваю, ты должна слушаться! — проревел Порталь.
        — Оставь ее! — приказал аджюдан.
        — Что? Отвяжись от меня!
        — Оставь ее в покое! — повторил жандарм.
        — Не тебе тут командовать!
        Вертоли сжал челюсти и отступил. Мериться силами с Порталем бессмысленно.
        Гигант потащил Серван к столу. Идея фикс: он остался неудовлетворенным.
        — Вертоли, прошу вас, сделайте что-нибудь! — умолял Венсан изо всех оставшихся у него сил. — Не позволяйте ему…
        Аджюдан колебался; несмотря на холод, его лоб покрылся капельками пота. В конце концов он открыл дверь и позвал Лавесьера. Тот явился, когда Порталь неловко пытался раздеть Серван.
        — Призови своего пса к порядку! — попросил Вертоли.
        Эрве бросился на Порталя и оттащил его.
        — Ты чего? Ты же только что сказал, что можно…
        — Идиот! — завопил Лавесьер. — Когда они найдут ее тело, они произведут вскрытие.
        — Ну и что?
        — А то! Если ты ее поцелуешь, они обнаружат твою ДНК, кретин!
        Нахмурив лоб, громила стал соображать. Пришлось согласиться: Эрве прав. Потому что Эрве прав всегда. Потерпев неудачу, Порталь молча выскочил на улицу.
        Серван подбежала к Венсану; она только что избежала самого худшего, но над ней по-прежнему висела угроза смерти. Она с яростью смотрела на Вертоли и Лавесьера, словно хотела уничтожить их взглядом.
        — Что ты так на меня уставилась? — спросил Эрве. — Понравился, что ли? Или как?
        — Меня тошнит от тебя! Ты ничтожество, подонок!
        — О! Маленькая лесби, оказывается, не робкого десятка!
        — В любом случае я знаю, что когда-нибудь ты заплатишь! И твой сын вместе с тобой окончит свои дни в тюрьме!
        — Мой сын?
        И он разразился хищным смехом.
        Смехом гиены.
        Подойдя к ней так близко, что Серван вжалась в стену, он произнес:
        — Слушай меня, моя красавица: мой сын никогда не сядет в тюрьму, что бы ни случилось! И знаешь почему? Потому что он не имеет никакого отношения к этой истории… Надо было читать дальше мемуары Жозефа! Когда убили Лору, Людовика здесь не было… Спросила бы лучше Вертоли, почему он здесь… Потому что ты, похоже, ничего не поняла!
        Серван судорожно пыталась сообразить, о чем он говорит, но Венсан мгновенно разгадал его загадку.
        — Там был твой сын, Вертоли, точно? — вскричал он.
        — Николя? — изумилась Серван. — Но… это невозможно! Он такой…
        Она была совершенно ошеломлена таким открытием.
        Николя — убийца? Молодой человек, казавшийся таким милым, таким чувствительным, таким уравновешенным.
        И таким печальным.
        Словно нес на плечах неподъемный груз… Она вспомнила, как он плакал на берегу реки…
        Мне очень жаль, что у вас есть причина для слез.
        У меня их тысячи. Тысячи…
        Или всего одна, подытожила Серван.
        Аджюдан повернулся к ним спиной, не осмелившись встретить лицом к лицу брошенное ему обвинение. Стыд давил его словно клещами, он рывком расстегнул воротник мундира.
        Да, его сын виновен. В том, что связался с Себастьяном, в том, что следовал за ним по его темным тропам. Сегодня Николя за это расплачивается, — возможно, лучше было бы, если бы он искупал свою вину в тюрьме. Потому что сейчас ему приходится ежедневно давать транквилизаторы, чтобы он не выбросился из окна или не сунул голову в петлю.
        Каждый день Николя поднимался на голгофу, и это гораздо тяжелее, чем пребывание в тюрьме или смерть.
        Выгорал изнутри, день за днем. И скоро от него останется один лишь пепел…
        Вертоли часто говорил себе, что лучше бы он донес на собственного сына, вместо того чтобы покрывать его.
        Покрывать его и покрывать себя, разумеется. Ибо в конечном счете ради кого он хранил молчание: ради Николя или ради себя?
        Чего он больше опасался? Смотреть, как сын отправляется за решетку или запятнать себя позором?
        Прослыть отцом убийцы, вот чего он больше всего боялся.
        В эту апокалиптическую ночь он ненавидел Лавесьеров, ненавидел сына. Ненавидел себя самого. Но невозможно повернуть время вспять: он приговорен идти до конца.
        Неподвижный, стоя спиной к обеим жертвам, он, сознавая свою трусость, сдерживал слезы бессилия. А Венсан с гневом продолжал:
        — Значит, все эти годы ты знал, что моя жена умерла, но делал вид, как будто ничего не случилось? Ты мне говорил, ты… Как ты мог, Вертоли? Жалкий подлец…
        — Мой сын не убивал Лору! — огрызнулся аджюдан. — Он всего лишь оказался там в плохую минуту…
        — Как бы не так! — оборвал его Эрве. — Твой сын так же виновен, как и мой племянник! Не надо делать из него святого… Впрочем, если бы этого не случилось, ты бы не был с нами сегодня! А сидел бы в тепле своей поганой казармы!
        — Если бы этот сукин сын не увлек Николя, он бы…
        — Не смей оскорблять Лавесьеров! — пригрозил Эрве. — Иначе кончишь в пропасти вместе с этой парочкой… Усек?
        — Я слишком вам нужен! — саркастически усмехнулся Вертоли.
        — Ты уверен? Сторожевому псу всегда можно найти замену! Так что когда псу указывают место, он должен покорно идти к себе на подстилку! Ясно?
        Рука Вертоли легла на рукоятку «беретты», что, впрочем, не произвело никакого впечатления на Эрве. Серван и Венсан затаили дыхание, надеясь, что между их тюремщиками вспыхнет ссора, которая может плохо кончиться для одного из них. Но мужчины лишь обменялись гневными взглядами: два самца, пытавшиеся безрезультатно запугать друг друга.
        Аджюдан первым опустил взор в знак поражения, и Эрве вернулся на место, наслаждаясь победой.
        Ярость, переполнявшая сердце Серван, заставила ее снова обратиться к шефу:
        — Как вы могли нас так подставить, Вертоли?
        — Да заткнись ты, черт побери!
        — Вы больше не имеете права мне приказывать! Я не подчиняюсь подонкам!
        — Однако эта малышка мне нравится! — усмехнулся Эрве.
        Он подошел к девушке, и она мгновенно умолкла.
        Этот тип повергал ее в ужас.
        Встав на одно колено, Эрве рукой в перчатке из черной кожи погладил ее по лицу:
        — В конечном счете я, пожалуй, проведу с тобой немного времени…
        Серван показалось, что ее коснулась сама смерть. Она замерла, онемела, заледенела с головы до ног.
        — Есть кое-что, что я хотел бы знать, Лапаз, — продолжал Эрве с гаденькой улыбочкой. — Теперь, когда ты все равно сдохнешь, ты можешь сказать… Ты действительно спал с ней?
        — Какое твое собачье дело? — ответил Венсан.
        — Да, он спал со мной! — выкрикнула Серван.
        Удивленный, Эрве убрал руку.
        — Потому что мы любим друг друга! — продолжала она. — И ты можешь совершать любые подлости, но этого тебе не изменить. Ты никогда не разорвешь то, что нас связывает…
        — Однако у нее и темперамент, а, Венсан? — хмыкнул Эрве. — Похоже, скучать тебе не пришлось! Жаль, что все так скоро кончится!
        — Это ты скоро кончишься, — ответил проводник.
        — Нет, я буду жить еще много лет. А для тебя это вопрос минут…
        Лавесьеру, похоже, начинала нравиться его жестокая игра.
        — Хочешь, я развлеку тебя? — неожиданно предложил он. — Ты же, наверное, хочешь знать, как умерла твоя жена? А если принять во внимание, что тебе самому жить осталось не слишком долго, я вполне могу сделать тебе такой подарок…
        Сердце Венсана болезненно сжалось; если бы только он не был связан!..
        — Я все прекрасно помню, словно это случилось вчера, — начал Лавесьер. — Однажды утром Себастьян позвонил мне и попросил о помощи. Он не сумел связаться с отцом и, понятное дело, позвонил мне… Это было в мае, пять лет назад. Себ и сын нашего дорогого друга Вертоли браконьерничали вблизи Валлоне… Они вышли рано утром, хотели добыть серну… их там полно! Идеальное место, идеальное время… Туристов еще нет, оба смотрителя в отпуске, вокруг никого… Никого, кроме… твоей жены! Мальчики столкнулись с ней нос к носу… Неудачно, правда? Заметь, Лора никогда не умела использовать свой шанс. Доказательство — она втюрилась в тебя!
        — Мудак! — разбитыми губами произнес Венсан.
        Эрве притворился, что не услышал, и бесстрастным тоном продолжал:
        — Она, наверное, переночевала в горном приюте и, возвращаясь в деревню, застала их на месте преступления. Они подстрелили серну… Роскошное животное! Мальчики попытались договориться с ней, но она ничего не хотела слышать, такая же упертая, как ты… Она обещала сообщить куда следует, вызвать их к судье… как будто они преступники! Заметь, все неприятности из-за этого долбаного парка. Словом, твоя жена заупрямилась, Себастьян разнервничался… пригрозил ей, она испугалась, попыталась убежать… и Себ выстрелил. Ты же знаешь, малыш отличный стрелок… Мы с Андре научили его. В общем… они позвонили мне, и я приехал вместе с Андре и Порталем. Ты бы видел этих сосунков! Оба в полнейшей панике… Когда мы прибыли, они стояли возле твоей маленькой женушки. Но, видишь ли, она еще была жива…
        Венсан представил себе раненую Лору в руках своры негодяев. Расплавленный металл разливался по венам, металлический винт дробил на части внутренности. Он закрыл глаза, а когда открыл, они блестели тысячью огней — к величайшему удовольствию его палача.
        Серван стискивала его руку, стремясь придать ему мужества перенести это испытание. Скорее всего, последнее перед последним прыжком.
        В эту минуту в домик вошел Порталь; вернув себе хорошее настроение, он сел на скамью, желая принять участие в спектакле.
        — Она получила пулю в бедро, — продолжал Эрве. — И истекала кровью. Мы с Андре посоветовались, что можно сделать: оставить ее подыхать на месте опасно… Кто-нибудь мог наткнуться на нее, пока она еще жива, и тогда она донесет на Себастьяна… Принимая во внимание еще и браконьерство, мальчики могли загреметь надолго… На очень долго.
        Венсан безуспешно пытался развязать веревку, стягивавшую ему руки. Ему нужны руки, чтобы убить эту сволочь. Задушить, размозжить череп, вырвать глаза, сердце, кишки.
        Уничтожить его.
        Сейчас это его единственная цель.
        — Хочешь знать, что было дальше? — спросил Эрве, закуривая очередную сигарету.
        — Я хочу убить тебя!
        — Сожалею, но не получится… Но если тебе интересно, я расскажу…
        Когда Лора увидела нас, она была еле жива. Смертельно напуганная, она потеряла много крови. У мальчиков не хватило решимости добить ее, но она знала, что мы-то сделаем свое дело… Ах, что за красоточка эта Лора! Мы всегда сожалели, что она сделала неправильный выбор, что влюбилась в такого кретина, как ты! В то утро она умоляла нас… Если бы ты только ее видел! Она ползала перед нами…
        Из глаз Венсана полились обжигающие слезы.
        — Ну вот, он уже расплакался! — с сожалением произнес Лавесьер. — Настоящие крутые парни не плачут! Заметь, ты всегда рыдал из-за женщин… Потому что твой отец часто избивал тебя в детстве! Конечно, вот у тебя мозги и свихнулись…
        — Прекратите! — умоляющим тоном воскликнула Серван.
        — Почему? Я всего лишь рассказываю, как прошли последние минуты жизни его жены! Он хотел все знать? Ну вот, сейчас все и узнает… Итак, я остановился на том, что Лора умоляла нас. Очень трогательно… Я бы сказал — душераздирающе! Очень хотелось ее утешить… Она звала тебя, но ты был далеко, как обычно, шатался неизвестно где! Короче, мы с Андре постановили прекратить ее страдания… Грязную работу пришлось сделать мне. Пуля в голову… Она скончалась на месте, мгновенно, совсем одна… И тут нас посетила мысль обставить все так, словно она тебя бросила. Мы забрали ее вещи, а потом пустили слух, что она сбежала с каким-то туристом… Уловка удалась. Даже ты ничего не заподозрил! Идеальное преступление… Если бы только этот ублюдок Мансони не шатался в тех же краях…
        — Где она? — вскричал Венсан надломленным голосом.
        — Ты хочешь знать, где ее труп? Мы сделали все, чтобы он исчез.
        — Где? — прорычал проводник.
        — Успокойся, старина! Понимаю, ты разволновался, но… Я тебе гарантирую, ее никто не сможет найти.
        — Где вы ее похоронили? — со слезами в голосе спросил Венсан.
        — Похоронили? Ты смеешься, это слишком рискованно! Закопанное тело всегда можно откопать… Мы отправились к Гинтоли…
        Венсан широко распахнул глаза, перестал дышать. Серван же пыталась вспомнить, кто такой Гинтоли… Смятение, царившее у нее в голове, замедляло работу нейронов. А когда она наконец вспомнила, у нее перехватило дыхание.
        Гинтоли, деревенский мясник.
        Но они же не… не могли расчленить ее?
        Эрве выдержал паузу.
        — В то время Гинтоли разводил свиней…
        И завершил фразу улыбочкой еще гаже прежней:
        — Собственно, не могу сказать с уверенностью, что она была мертва, когда я бросил ее на корм оголодавшим хрюшкам!
        — Довольно! — раздался голос аджюдана. — Ты и в самом деле мерзок!
        — А ты не вмешивайся, не тебе судить! — ухмыляясь, отозвался Эрве. — Надо же было от нее избавиться?
        Чтобы скрыть нарастающую в нем тревогу, Порталь рассмеялся вместе с приятелем. Эта история вот уже пять лет преследовала его во сне. Пять долгих лет один и тот же кошмар являлся ему с завидной регулярностью. Образ той женщины, тело той женщины…
        — Жаль, что Гинтоли больше не разводит свиней! — вздохнул Лавесьер. — Сегодня вечером мы бы подкинули им жратвы! И, как ты понимаешь, Лапаз, я бы не стал тебя приканчивать перед тем, как бросить в загон… Исключительно, чтобы отплатить тебе за тот миленький шрам, что ты оставил у меня на носу!
        Но Венсан его больше не слушал. Он плакал, упершись лбом в колени. Представляя, как чудовищные свиньи пожирают еще живую Лору.
        — Впрочем, про свиней я пошутил! — неожиданно произнес Эрве.
        Проводник поднял голову, сквозь слезы устремив взгляд на своего врага.
        — Но не торопись, именно Гинтоли протянул нам руку помощи… Ведь разделывать еще теплое мясо — его специальность!
        Венсан изо всех сил ударился головой о стену. Он хотел размозжить ее, чтобы больше не слышать этих омерзительных слов, покончить с жуткими картинами, которые рисовало ему его воображение.
        — Вы подлец! — прошептала Серван, обнимая голову Венсана. — Настанет день, когда вам придется ответить за свои поступки! И если людское правосудие об этом не позаботится, значит это будет правосудие Господа!
        Сидя на скамье, Порталь словно уменьшился в размерах. Божий суд. Страшный суд…
        Он вспоминал пугающие картинки: человечки, кипящие в адских котлах.
        — Правосудие Господа? — повторил Эрве. — О чем ты говоришь, малышка?
        — Когда предстанете перед Ним, тогда узнаете!
        Он в упор взглянул на нее.
        — Вот ты точно скоро предстанешь перед Господом, — ответил он. — Так что готовься…
        Венсан все еще плакал, и Серван крепко обняла его. Вертоли снова застыл перед дверью, руки за спиной, отстраненное выражение лица.
        В комнате повисло тяжелое молчание.
        Даже Эрве прекратил источать яд. Исповедавшись своему врагу, он почувствовал облегчение. Но ни о чем не жалел. Он действовал как д?лжно, защищал того, кого нужно защищать: кровные узы требуют некоторых жертв. И поэтому сегодня ночью он готов пойти на преступление. Ему ничего не стоит убить Лапаза, он лишь получит удовольствие, правда ненадолго. Ненавидеть Эрве был готов всегда, а вот любовь давалась ему с трудом. Лапаза он ненавидел с детства. Их отцы ненавидели друг друга; можно сказать, что ненависть друг к другу была заложена у них на генетическом уровне.
        Однако настоящая, истинная ненависть пришла тогда, когда Лора бросила его, а через несколько недель оказалась в объятиях Лапаза. В постели Лапаза.
        И хотя их короткая связь оборвалась совсем не из-за Венсана, Эрве счел себя оскорбленным.
        Лапаз отравлял ему жизнь, поэтому его следовало устранить, только и всего.
        А вот устранить малышку Серван не столь приятно. Необходимо, но неприятно. Как Лору.
        Затянувшееся молчание сдавливало виски. Рыдания Венсана отдавались в сердце Серван. Но прикосновения ее ласковых рук в конце концов успокоили его. Учащенное дыхание замедлилось, он пришел в себя.
        Спасти Серван.
        Минуту назад он практически забыл о ней.
        Он не позволит ей умереть. Как позволил умереть Лоре.
        Когда он едва слышно прошептал Серван на ухо несколько слов, та с недоумением посмотрела на него. Но подчинилась, не пытаясь понять.
        Слегка отстранившись от него, она опустилась на колени и молитвенно сложила руки:
        — Отче наш, сущий на небесах…
        Вертоли развернулся, удивленный таким поворотом дела.
        — Да святится имя Твое…
        — Заткнись! — неожиданно заорал Порталь.
        — Да приидет царствие Твое…
        — Тебе велели заткнуться! — пригрозил Эрве. — Хочешь, чтобы я тобой занялся?
        — Да будет воля Твоя и на земле, как на небе…
        — Черт! Это неправда! — заорал, вскакивая, Порталь. — Заткнешься ты, наконец?
        Он чувствовал, как языки адского пламени уже лижут пальцы его ног, он стал задыхаться.
        Несмотря на угрозы, Серван продолжала:
        — Господи, прими Венсана в лоно Твое, ибо он праведник, прими раскаяние его и облегчи его страдания… В безграничной доброте своей даруй ему прощение за все ошибки, кои он совершил…
        — Все, хватит! — решительно произнес Эрве. — Порталь, задвинь их в кладовку!
        Сделав шаг, гигант внезапно остановился перед Серван: она напомнила ему Святую Деву из его детства. Ту, что стояла на ларе в столовой. На коленях, в пыли, закрыв глаза, девушка неумолимо и истово разоблачала их преступления перед Господом.
        — Воздай по справедливости убийцам и подлецам…
        — Чего ты ждешь, Порталь? — прикрикнул на него Эрве.
        — Господи, соедини Лору и Венсана в царствии Твоем и…
        Порталь с тревогой смотрел на приятеля, терявшего терпение.
        — Послушай, ты, кретин! Делай, что тебе говорят!
        Так как Порталь боялся Эрве больше, чем Господа, он подчинился. Затащив в кладовку Серван, он проделал то же с Венсаном, швырнув его на пол. Затем закрыл дверь и запер ее на задвижку.
        С облегчением.
        Узники очутились в полной темноте.
        — Ничего не видно! — в ужасе прошептала Серван.
        — Наши глаза постепенно привыкнут, — обнадежил ее Венсан.
        — Ты просил меня помолиться, и вот что из этого вышло! — прошептала она.
        — У нас появился шанс, именно этого я и хотел.
        — Ох… И что мы будем делать?
        — Нужно найти способ выбраться отсюда… Пока мэр не вернулся из Эрб-Бланш, они нас не убьют. А ему придется преодолевать подъем…
        — У Вертоли есть рация! Лавесьер, как только обыщет приют, позвонит им из джипа!.. Ты мог этого не слышать, потому что был без сознания.
        — Черт, значит, у нас гораздо меньше времени, чем я думал… Тебе надо развязать меня!
        Она начала трудиться над узлом, но через несколько минут признала свое поражение.
        — Не получается! — с отчаянием прошептала она. — Очень туго!
        — Пробуй еще!
        — Подожди! Они оставили мне сигареты! А в пачке есть зажигалка…
        Он услышал, как она шарит в кармане брюк, и через несколько секунд крошечный огонек осветил его лицо.
        — Повернись, я пережгу веревку…
        В чулане слегка запахло паленым, и Венсан не смог сдержать возгласа боли.
        — Ай! Ты сожжешь мне руки!
        — Тише! Они нас услышат! И черт возьми, прекрати дергаться!
        Она на несколько секунд отвела огонек, но потом снова приступила к делу. Венсан сжал зубы и вскоре почувствовал, что руки его свободны.
        — А теперь? — спросила Серван.
        — Мы смоемся через крышу!
        Подняв голову, она заметила слабый свет.
        — Ты знал, что здесь есть окно? — удивилась она.
        — Конечно!
        — Но как мы поднимемся наверх?
        Взяв у нее зажигалку, он осветил чулан:
        — Сейчас я поставлю эти ящики один на другой, мы заберемся на них…
        — Но мы поднимем шум, и они нас услышат!
        — Тебе придется петь!
        — Петь?
        — Да, или кричать! Так шуметь, чтобы они слышали только тебя!
        Венсан на цыпочках подошел к двум деревянным ящикам с инструментами, оставленными сотрудниками из Национального департамента лесного хозяйства. Серван принялась молотить кулаками в дверь.
        — Выпустите меня! — кричала она. — Прошу вас!
        Пока она разбивала руки об дверь, Венсан подтащил первый ящик под мансардное окошко.
        — Выпустите меня отсюда! Мне страшно в темноте!
        Они услышали смех Эрве. И его ответ:
        — Заткнись, дорогая! И молись своему Господу!
        — Пожалуйста! Не оставляйте меня здесь!
        С нечеловеческим усилием Венсан поднял второй ящик и поставил его на первый. Из-за резкой боли в ребрах он на миг перестал дышать, но останавливаться было нельзя, что бы с ним ни случилось. Пока Серван срывала голосовые связки, он вскарабкался на импровизированную лестницу и попытался открыть мансардное окно, придавленное снаружи толстой веткой лиственницы. С большим усилием он освободил проход.
        — Сюда! — прошептал он.
        Серван прекратила кричать и всунула в ручку двери стул. Затем взобралась на ящик и очутилась в объятиях Венсана. Он выбрался первым; оказавшись на крыше, он опустился на колени и протянул ей руку. Она без труда присоединилась к нему, и, помогая друг другу и используя вместо лестницы ближайшую лиственницу, они спустились вниз. На земле Венсан схватил Серван за руку:
        — За мной!
        Она подумала, что они начнут спускаться к ущелью, но Венсан направился в противоположную сторону.
        — Почему мы не пойдем той дорогой, которой пришли сюда?
        — Слишком опасно! Мы рискуем напороться на Андре! А учитывая, что те, кто остался позади, бросятся за нами в погоню, мы окажемся в ловушке…
        Она больше не задавала вопросов и последовала за ним в темный лес, сомкнувшийся за ними и скрывший их от глаз преследователей. Вцепившись в руку Венсана, Серван молча благодарила Господа.


        В домике трое мужчин пытались скоротать время. Порталь вертел на столе свой «опинель», а Эрве развлекался зажигалкой.
        Вертоли, чьи нервы были напряжены до предела, а уколы совести напоминали укусы роя ос, ходил кругами вокруг стола. В конце концов в земляном полу образовалась небольшая канавка.
        — Что-то малышки больше не слыхать! — неожиданно заметил Лавесьер.
        — Наверное, они на прощанье… — грязно усмехнулся Порталь.
        — Однако я бы удивился, если бы проводник был еще на это способен.
        Эрве трижды постучал в дверь:
        — Эй, голубки? Что-то вы затихли!.. Дорогая? Ты что, от страха окочурилась?
        Внезапно затрещала рация.
        Аджюдан снял ее с пояса, и на другом конце раздался голос Андре:
        — Вертоли, ты меня слышишь?
        — Слышу…
        — В Эрб-Бланш ничего нет! Я обыскал все! Мерзавец-проводник разыграл нас!
        Порталь и Эрве подошли к жандарму, чтобы получить указания мэра.
        — Что делать? — спросил аджюдан.
        — Пытайте девку до тех пор, пока Лапаз не скажет правду!
        Эрве вырвал рацию из рук Вертоли и раздраженным тоном обратился к брату:
        — Да нет никаких улик, Андре! Ты что, не понял, что он с самого начала держал нас за дураков?
        Мэр ответил не сразу:
        — И все же надо убедиться! Попытайся заставить его говорить! Я возвращаюсь.
        — Хорошо! — вздохнул Эрве. — Но я уверен, он блефовал…
        Связь отключилась, и Лавесьер бросил рацию на стол.
        — Черт, опять мы теряем время!.. Ладно, слышали, что сказал Андре? — жестким голосом произнес он. — Надо узнать, существуют ли эти гребаные дубликаты!
        — Я согласен с тобой, — примиряюще промолвил Вертоли. — Лапаз все придумал, чтобы выиграть время…
        — Ну да, но мы все равно выполним все, что сказал мой брат, — ответил Эрве.
        — Нельзя же убить их прямо здесь!
        — Не дрейфь, погонник! Тебе не придется пачкать ручки… Мы с Порталем сами займемся малышкой. И Лапаз скажет нам правду, я тебе гарантирую!
        — Не смейте ее трогать! — возмутился аджюдан. — Я запрещаю вам касаться Серван!
        Лавесьер с презрением отодвинул его с дороги:
        — Ты ничего не можешь нам запретить. А если у тебя кишка тонка, подожди снаружи.
        Он отодвинул задвижку и попытался открыть дверь чулана. Но что-то изнутри мешало ему. Не менее минуты он боролся с дверью, потом повернулся к Порталю:
        — Выломай мне эту чертову дверь!
        Великан разбежался и изо всех сил ударил плечом. Дверь поддалась, и, увлекаемый собственным весом, Порталь с грохотом приземлился возле деревянных ящиков. Эрве и Вертоли вошли следом и тотчас поняли, что пленники сбежали.
        — Ах ты, дерьмо на говне! — заревел Эрве.
        Порталь медленно поднялся, оглушенный падением, и трое мужчин, собрав вещи, выскочили на улицу.

* * *

        Серван дышала все тяжелее, Венсан подбадривал ее:
        — Давай, идем!
        После того как они выбрались из приюта Конжермана, последние полчаса он буквально волок ее за руку.
        — Я не могу больше, — прохрипела она.
        И, споткнувшись о камень, рухнула на тропинку. Уже в третий раз после их побега. Венсан помог ей встать, и она зарыдала.
        — Я больше не могу идти, Венсан! — простонала она. — Я… мне тяжело дышать!
        — Успокойся! Мы должны уйти как можно дальше…
        Силы оставили ее. Полчаса бега по ночному влажному лесу. В сопровождении страха. По трудному склону. Она опустилась на колени, Венсан сел на корточки рядом с ней. Обнял ее за плечи, но она замотала головой. Словно говоря «нет».
        — Надо добраться хотя бы до следующего приюта, — ласково объяснял он. — Там мы наверняка найдем фонарик… Мы скоро придем в Бэсс-де-Лоржеас, дальше спустимся…
        — Я больше не могу…
        — Я понесу тебя!
        — Нет, я слишком тяжелая…
        Он взял ее на руки и пошел, очень медленно. Он не знал, идут ли убийцы за ними или сбились со следа, спустившись в ущелье. Возможно, они разделились на две группы.
        Возможно, они уже сзади, совсем рядом.
        Он не знал, надолго ли ему хватит сил нести ее. По логике он давно должен был упасть.
        Но он шел вперед, шаг за шагом, метр за метром.
        Спасти Серван.
        Неожиданно он почувствовал, что она вся дрожит и стучит зубами. И услышал свист в ее воспаленных бронхах. Позабыв о своей боли, он попытался ускорить шаг. Отбросив страдания, усталость, страх. Даже ненависть. Ничто не должно его сдерживать. Любовь к Серван давала ему силы идти вперед.
        Наконец они добрались до перекрестка лесных дорог, где стоял приют Бэсс-де-Лоржеас. Венсан тяжело дышал, глаза Серван, привыкшие к темноте, позволили ей разглядеть его изможденное лицо.
        — Все в порядке? — шепотом спросил он.
        — Да, — дрожащим голосом солгала она.
        — Тебе холодно?
        Казалось, лед сейчас покроет коркой все ее тело.
        — Немного…
        Он снял теплую куртку, отдал ей и остался в одной футболке.
        — А ты? — забеспокоилась она.
        — Нормально! Надень ее. Сейчас мы спустимся в приют… Сможешь идти?
        — Попробую…
        Венсан взял ее за руку, и они начали спуск. Ноги Серван дрожали и вскоре одеревенели, она испугалась, что сейчас упадет. Но упал Венсан, споткнувшись о корень. Ему показалось, что он пролетел по склону несколько метров и сломал еще несколько ребер. И все же он двинулся дальше. Вперед.
        Наконец в темноте проступил домик приюта Лоржеаса. Венсан вышиб дверь, и они вошли. Зная каждый сантиметр этого приюта, он быстро нашел газовую лампу. Благодаря зажигалке Серван мягкий свет озарил комнату.
        — Мы здесь заночуем? — с надеждой спросила она слабым голосом.
        — Нет, я кое-что возьму, и мы пойдем…
        С блуждающим взглядом она опустилась на стул. Венсан нашел старый рюкзак и затолкал в него собранные по углам сокровища: фонарь, железную флягу, одеяло, металлические стаканчики и миниатюрную плитку… Еще он нашел несколько пакетиков чая и кусочков сахара и тоже опустил их в рюкзак. Потом взял свитер защитного цвета, оставленный кем-то из смотрителей, и натянул поверх футболки.
        — Идем, — приказал он.
        Серван с трудом поднялась. Все тело болело, словно ее избили. Выйдя из домика, Венсан наполнил флягу из источника и плеснул в лицо ледяной водой. Раны мучили его. Этой ночью слишком многое причинило ему боль…
        Он протянул руку Серван, и они углубились в лес, позабыв о тропинке.
        — Куда мы идем? — в ужасе прошептала она.
        — Найдем место, где можно спрятаться.
        — Нужно вернуться домой, Венсан!
        Ноги у нее подкосились, и он еще крепче сжал ее руку.
        Он решил дальше не идти. Серван грозило переохлаждение, обезвоживание, полное истощение организма. Астма дала о себе знать, дыхание становилось прерывистым. Если он заставит ее идти, она может умереть, и он это знал.
        — Почему мы не вернемся домой? — спросила она.
        — Потому что они, возможно, уже ищут нас, и нам надо спрятаться… А лучше всего нас спрячет лес.
        И все же еще добрых четверть часа они продирались сквозь заросли, пока наконец не вышли на крошечную поляну. Он снял рюкзак, расстелил одеяло у подножия лиственницы, усадил на него Серван и приготовил чай.
        Если он ее не согреет, она не переживет эту ночь.
        Серван стучала зубами, но сама она, похоже, этого не замечала. Она витала где-то далеко от земли, утопая в бесконечном кошмаре. Ее глаза смотрели в пустоту, руки безвольно висели вдоль тела. Венсан разогрел флягу на плитке, разлил кипяток по стаканчикам.
        — Выпей! — приказал он.
        Обжигающий сладкий чай. Настоящая роскошь для потерпевших крушение и чудом избежавших смерти. Серван выпила подряд два стакана и почувствовала, как тело ее постепенно согревается, а голова начинает соображать. Выйдя из пограничного состояния, она вернулась к жизни. Не менее кошмарной.
        Но она нашла в себе силы заняться ранами Венсана. Остановила кровь, затекавшую ему в глаза.
        Ей стало легче, и Венсан почувствовал облегчение. Он сумел спасти ее.
        Пока.
        — Очень больно? — спросила она.
        — Да, чертовски! Особенно ребра…
        — Банда негодяев! Если бы ты знал, как я ругаю себя за то, что верила Вертоли… Я ему полностью доверяла…
        — Знаю, Серван. Это не твоя вина… Теперь попытайся заснуть.
        — Я не смогу! Они могут появиться в любой момент!
        — Здесь они нас не найдут, — заверил он. — Я погашу фонарь и буду сторожить.
        — Мне холодно…
        — Мне тоже!
        — Сколько сейчас градусов?
        — Не знаю… Один или два выше нуля, не больше. Мы на высоте двух тысяч метров… К счастью, небо затянуло, иначе мороз ударил бы сильнее!.. Иди сюда, будем беречь тепло!
        Он лег на одеяло, она легла на него сверху, слушая, как на удивление спокойно бьется его сердце. Он завернул концы одеяла, накрыв ими их дрожащие тела.
        Постель неважная, но лучше, чем никакая.
        — Венсан?.. Я не хочу умирать…
        — Ты не умрешь, я тебе обещаю.
        — Но я хочу, чтобы ты тоже жил!
        В темноте он улыбнулся:
        — Тебе будет меня не хватать?
        — Очень…
        Она поднялась чуть повыше, и он ощутил ее дыхание на своей шее. Он хотел поцеловать ее, но не отважился, довольствуясь тем, что еще крепче прижал ее к себе.
        — Говори со мной, пожалуйста, — молящим голосом произнесла Серван. — Мне страшно… Очень страшно.
        Он не знал, что ей сказать. Образ Лоры не покидал его. Только ее имя шептали его уста.
        — Что это за крики? — спросила Серван.
        — Это ухает филин.
        — Филин?
        — Такая сова… Самая большая в Европе. У нее размах крыльев, как у королевского орла… Несколько лет назад думали, что она совсем исчезнет… Во Франции ее практически не осталось. Но потом, когда этот лес сделали природоохранной зоной, нам удалось убедить ее вернуться к нам. Парочка филинов обосновалась в здешней долине… Они очень красивы, с круглыми оранжевыми глазами и длинными хохолками над ними…
        Он понял, что Серван заснула. Убедившись, что она спокойно дышит, он выключил фонарь, немного подтянул концы одеяла и предоставил свободу мыслям. И слезам.
        — Я люблю тебя, — прошептал он.
        Лора, Серван.
        В сердце его хватало места…



        Глава 32

        Андре Лавесьер не терял времени. Предупрежденный о бегстве двух неудобных свидетелей, он собрал подкрепление. Гинтоли привел двух охотничьих собак, удивленных, что их тащат на охоту ночью. По дороге мэр подхватил сына и выдернул из постели Жюльена Мансони, который толком не понял, зачем прервали его сон.
        Выследить двоих беглецов предстояло семерым охотникам.
        Еще до рассвета они добрались до устья ущелья Сен-Пьер, где к ним присоединились Вертоли, Эрве и Порталь, спустившиеся из приюта Конжермана.
        — И что? — грозно начал Андре.
        — А ничего! — ответил его брат. — Они здесь не проходили, иначе бы мы их увидели… На этой чертовой дороге спрятаться невозможно!
        — Видно, ты плохо знаешь Лапаза! — усмехнулся Мансони. — Если он захочет, то ты пройдешь рядом, не заметив его!..
        — А тебя не спрашивают! — огрызнулся Эрве, изрядно уставший за бессонную ночь.
        — Но как они могли от вас уйти? — поинтересовался мэр.
        — Их заперли рядом в чулане, и… Я не знал, что там есть мансардное окно, — признался Эрве.
        — Идиот! — завопил мэр. — Ты не способен даже покараулить девку и полудохлого чувака!
        — Если бы ты не повелся на его трепотню о воображаемых уликах, спрятанных неизвестно где, мы бы сейчас тут не стояли! — огрызнулся брат.
        Андре схватил его за ворот и резко притянул к себе:
        — Закрой свою большую пасть, Эрве!
        И, отпустив куртку, с силой оттолкнул его. Тот, потеряв равновесие, от неожиданности сел на землю. Разозленный, он вскочил на ноги, готовый драться с собственным братом.
        — Теперь, когда ты свалял дурака, их надо найти, — примиряюще произнес мэр. — Пока мы все не оказались в дерьме.
        В ответ Эрве только выругался, понимая, что напортачил именно он.
        Достав из багажника джипа ружье, мэр бросил его к ногам Мансони.
        — Возьми! — приказал он.
        — В таких делах можете на меня не рассчитывать! — возразил начальник участка, наконец сообразивший, в чем дело.
        — На тебя не рассчитывать? — повторил Андре. — Отлично… Если они ускользнут от нас, ты загремишь в тюрягу вместе с нами. Хорошенькая камера, девять квадратных метров, где ты сможешь ходить по стенкам лет этак девять… И, как догадываешься, в приятной компании!
        Несмотря на опасность, нависшую над его головой, Себастьян не мог отказать себе в удовольствии насладиться моментом. Он давно мечтал отомстить Мансони…
        — Я не убивал Лору! — напомнил Жюльен.
        — Разумеется… Но шантаж и несообщение о преступлении тоже обойдутся немало… Еще как немало! И тебе, и твоей женушке!.. Не говоря уж о Кристиани…
        Жюльен отступил на шаг:
        — Что ты такое говоришь? Я не виновен в смерти Пьера!
        — Ну же, не скромничайте, Мансони! — усмехнулся мэр. — Ведь это ты столкнул его в пропасть… Заметь, мы все понимаем, почему ты ликвидировал этого гаденыша! Он обнимался с твой женой… Мы все выступим свидетелями, обещаю тебе! Единственно, чего мы не понимаем, так это почему ты не убрал его раньше! Впрочем, тебе, наверное, нравилось ходить в рогоносцах, а?
        Жюльен не нашел в себе сил ответить; петля все туже затягивалась вокруг его шеи, медленно перекрывая дыхание. Ловушка, в которую он сам себя загнал несколько лет назад. Сейчас же он понимал, до какой степени он омерзителен, как похож на тех, кто окружал его в этот предрассветный час, и занимавшийся день показался ему концом света.
        — Подними ружье, — повторил Андре. — Иначе, клянусь тебе, ты пожалеешь о том, что проделывал последние пять лет. Ты даже представить себе не можешь, какую цену тебе придется заплатить…
        Голос мэра острым сверлом буравил мозг Жюльена.
        — Подними это чертово ружье, — еще раз приказал Лавесьер. — Говорю в последний раз.
        Жюльен подчинился. Охваченный страхом и отвращением.
        Отвращением к этим людям, частью которых стал он сам.
        Он хотел бы никогда не появляться в этой долине. Или даже вообще не родиться на свет. Чтобы не переживать этот чудовищный момент.
        На протяжении нескольких лет страх ни на миг не покидал его. Страх и чувство вины.
        Почему?
        Почему он не сообщил об убийстве? Еще хуже: почему решил извлечь из него выгоду? Почему он, совершенно добровольно, привел в действие тиски, постепенно сжимавшие его шею… В то майское утро, когда он увидел, как братья Лавесьер, Порталь и юнцы запихивают в багажник труп, он сначала решил предупредить жандармов. Тогда он не знал, что это труп Лоры, а когда узнал, было уже поздно.
        Но Лора или кто-нибудь другой, разве это что-то меняет?
        В то время он делал фильм о парке и снял эту сцену на видеокамеру. Однако, подойдя к казарме, он засомневался. И никуда не пошел.
        И никому ничего не сказал. Он до сих пор не понимал, в чем причина его молчаливого сообщничества.
        Часто, глядя в зеркало, он убеждал себя, что негуманно сажать этих юнцов в тюрьму, они же совсем еще мальчишки, тем более что, возможно, речь идет всего лишь о несчастном случае.
        Но сегодня утром с лицемерными оправданиями покончено.
        Вместо того чтобы отправить клан Лавесьеров за решетку, он предпочел молчать и выкачивать из них деньги.
        Чтобы Гислен осталась с ним, не пыталась с ним расстаться.
        Чтобы он мог наконец осуществить свои мечты. Ценой вечного кошмара.
        Другие причины лучше не называть, потому что он, Жюльен Мансони, подонок до мозга костей. Подонок и трус. В мертвенном свете этой зари другого объяснения он не видел.
        — А твой сын, Вертоли? Почему он не пришел помочь нам?
        — Не втягивай в дерьмо Николя! — огрызнулся аджюдан.
        — Да он сидит в нем по уши! — напомнил молодой Лавесьер. — Если я сяду, я утащу его за собой…
        — Заткнись! — перебил его отец. — В любом случае он нам здесь ни к чему. Нам слабаки не нужны!
        Вертоли не ответил. Да и к чему? Ему казалось, что происходящее вокруг — это всего лишь вымысел, кадры из плохого фильма, который ему приходится смотреть своими утомленными глазами, ибо остановить фильм он не может.
        Подобно генералу, объясняющему план сражения, Андре стал излагать план облавы:
        — Итак, у них только два пути: забраться в ущелье или пройти через Лоржеас и спуститься в Ондр…
        — Они могут пройти в?рхом, — напомнил Гинтоли, указывая на высившуюся за ними скалу.
        — Невозможно, — возразил мэр. — Проводник еще смог бы, но не девчонка… Слишком сложно. Нет, они спустятся здесь или через Лоржеас, другого пути нет.
        — Они, может, уже в Ондре, — подал голос Эрве.
        — Нет, прошло слишком мало времени, — уверенно ответил Андре. — Напомню тебе, проводник искалечен… У них даже фонарика нет! Они наверняка где-нибудь притаились, дожидаясь рассвета… Так что делаем как на охоте: делимся на две команды. Одна обшаривает ущелья, другая движется в сторону Ондра. В каждой группе по собаке и рации.
        Он быстро распределил обязанности, и никто не посмел его ослушаться.
        Каждый из присутствующих чувствовал свою вину. Он или убивал, или промолчал.
        Тайну, эксгумированную по ошибке, следовало во что бы то ни стало загнать обратно в гроб.
        Мужчины, вышедшие на охоту, не знали жалости. Но уходили от ответа на вопрос, терзавший их мозг, ответа на главный вопрос: стоит ли моя свобода жизни двух невинных?
        Ответ напрашивался сам. Поздно отступать, поздно каяться.
        К тому же в глубине души каждый надеялся, что именно ему не придется пачкать руки.
        Не я буду нажимать на курок. Кто-нибудь другой. А я закрою глаза, как всегда их закрывал. Отвернусь и буду смотреть в другую сторону.
        В подлости есть что-то завораживающее. Возможно, потому, что она, в отличие от мужества, не имеет границ.
        Андре Лавесьер давно это понял.

* * *

        Серван бил озноб. Венсан накинул одеяло ей на плечи. Она тихонько застонала, но продолжала спать. Скоро рассвет, осталось немного. Холод достиг своей высшей точки. К счастью, их двое, они могут беречь тепло. Пресловутое животное тепло, незаменимое. Он ласково гладил ее белокурые волосы, спутавшиеся, запыленные, с застрявшими в них веточками.
        Спасти Серван.
        Два слова, которые он шептал беспрестанно, чтобы не поддаться сну. Чтобы она могла спокойно спать, он должен бодрствовать. Следить за приближением охотников, оставаться настороже. Он не имеет права потерпеть неудачу второй раз, не имеет права позволить умереть любимой женщине. Он ее спасет, он обязан это сделать.
        Это вопрос воли. А он всегда отличался стальной волей.
        Тогда почему он проплакал всю ночь? Как в ту далекую ночь, которую он уже плохо помнит. Когда он сбежал, чтобы не попасть под горячую руку разозленному отцу. Маленький мальчик, затерявшийся в лесу, в объятиях высоких деревьев, безоговорочно принявших его под свое покровительство. Наверное, именно в ту ночь он понял, что горы станут его убежищем. Его последним пристанищем.
        Серван пошевелилась и застонала. Ей явно снился кошмар, и он поцеловал ее в лоб. Заледеневшие губы прижались к холодной коже. Она не проснулась, и он продолжил свое путешествие.
        Его жизнь словно книга, написанная на небесах, между днем и ночью.
        Самые прекрасные минуты — с Лорой, с Пьером. И с Серван.
        А еще минуты жестокие, отвратительные. Те, которые хочется стереть одним взмахом волшебной палочки. Но он давно не верил в сказки.
        С тех пор как тот человек разбил его детство, украл его детство, растоптал его детство. Когда его приятели беззаботно играли на школьном дворе, он заставил его стать убийцей.
        Взросление пришло к нему вместе с ужасом.
        Но он сумел выкарабкаться.
        Это всего лишь вопрос воли. А его воля…
        Проснувшись, Серван подняла на него глаза. Он постарался улыбнуться ей, и она не увидела его слез: тыльной стороной ладони он успел смахнуть их.
        Она прижалась к нему, и он стал растирать ей спину, чтобы согреть ее.
        — Я сделаю чай, у нас еще осталась вода, — прошептал он.
        — Да… Мне холодно. И я хочу есть…
        — Не сомневаюсь! Попробую найти тебе чего-нибудь перекусить…
        — Здесь?
        — Нет, составь мне список, я быстренько сбегаю в соседний супермаркет!
        Она вымученно улыбнулась.
        — Ты спал? — спросила она.
        — Нет.
        — Спасибо, что караулил меня… Большое спасибо.
        Приблизив губы к его губам, она слегка коснулась их. Потом погладила его лицо, обезображенное убийственной людской злобой. Измученное ночными скитаниями. Жизнью скитальца.
        Они лежали, вытянувшись во весь рост, он снизу, она сверху, и Венсан мечтал, чтобы это случилось при иных обстоятельствах. Мечтал оказаться в другом месте, другом, спокойном и живом мире. Мечтал растянуть утро, когда она будет готова переступить черту. Всем телом он чувствовал, что она готова любить его, даже если он всего-навсего мужчина.
        Но смерть кружила рядом, пора трогаться в путь. Бежать дальше, дальше.
        Он приготовил чай и собрал две горсти малины на завтрак. Несколько граммов сахара, чтобы придать Серван силы для бегства. Собирая вещи, он внимательно оглядывался, опасаясь оставить следы их пребывания.
        Первые шаги дались Серван с огромным трудом. Тело замерзло, обездвижело; мышцы как каменные, связки словно деревянные.
        Она вцепилась в Венсана, и тот принялся ласково и ободряюще уговаривать ее идти быстрее. До Ондра остался всего один спуск.
        В половине седьмого утра солнце еще не выбралось из своей берлоги. Но его ранние лучи уже пронизали воздух, пробуждая птиц и деревья и призывая последние осенние цветы раскрыть им навстречу свои венчики.
        — У меня болят ноги! — охрипшим голосом простонала Серван.
        Она хромала все сильнее.
        — Снимай ботинки, — сказал Венсан. — Я посмотрю…
        Сев на камень, она стащила ботинки. На пятках у нее образовались огромные водянистые мозоли, и он из бумажного платка изготовил ей временную повязку.
        — Так лучше? — спросил он, когда она сделала несколько шагов.
        — Да, спасибо. Ты настоящий ангел…
        Настоящий ангел… Венсан Лапаз — и ангел! Подобное сравнение заставило его улыбнуться. Его часто сравнивали с дьяволом. Он стольким людям причинил зло. Особенно женщинам. В голове мелькнуло воспоминание о прелестной Мириам… Но с этим покончено. Он изменился. Сегодня утром он осознал, что все пять лет мстил за себя из-за женщины, не перестававшей его любить. Никогда его не предававшей.
        — Куда мы идем? — спросила Серван.
        — Спустимся в деревню Ондр, а оттуда выйдем на шоссе, ведущее в Кольмар. Как только ступим на асфальт, мы спасены…
        — А Ондр еще далеко?
        — Часа полтора, не больше.
        — И все? Но… почему мы не пошли туда ночью? Мы были бы уже в безопасности!
        — Ты не могла идти дальше, — объяснил он. — Ты нуждалась в отдыхе, тебе надо было согреться.
        — Я бы выдержала!
        — Нет, Серван. Ты бы… умерла.
        Она вспомнила свое странное ощущение, путешествие в неведомые миры, начавшееся, когда холод завладел ее телом, а потом и мозгом.
        — Я бредила? — взволнованно спросила она.
        — Ты сильно переохладилась.
        — Как ты думаешь, где они сейчас?
        — Надеюсь, ищут нас с другой стороны… В любом случае их всего четверо. А перед тем как выйти к Ондру, мы свернем с тропинки. И на всякий случай спрячемся, чтобы оглядеться.
        Выглянуло солнце, но беглецы побоялись задать друг другу вопрос, мучивший их обоих: неужели это последний восход в их жизни?
        Первые солнечные лучи, пусть еще не теплые, тем не менее производили бодрящее ощущение тепла. Серван пошла увереннее. Мышцы размялись, она зашагала в ногу.
        Не отпуская руки Венсана.
        Неожиданно ей показалось, что она больше никогда не отпустит эту руку. А эта заря станет началом ее новой жизни. И она позволила своим мыслям бродить по горным вершинам, блуждать по зеленым лугам и внушающим доверие скалам. Она думала о будущем, стремясь забыть об угрозе настоящего; об ужасе, разъедавшем ей внутренности.
        И будущее внезапно обрело знакомое лицо. Огромные черные глаза; теплый спокойный голос. У будущего было лицо Венсана.
        Нет, невозможно. Это ошибка. Еще одна обманка, подкинутая страхом.
        И все же она понимала, что уже не сможет жить вдали от него.
        Они шли по опушке леса. Не прячась. Два существа из плоти и крови посреди каменного хаоса.
        Отличные мишени.
        Вскоре они снова вошли в лес. Животворный, готовый скрыть их бегство.
        Ну почему они, невиновные, должны скрываться?
        — Надо бы установить в горах телефонные кабинки, — помечтала она вслух.
        Венсан с нежной улыбкой посмотрел на нее.
        — А в Ондре есть телефон?
        — В Ондре ничего нет! — ответил Лапаз. — Несколько заброшенных домов, источник и церковь…
        — Церковь? Это хороший знак.
        Она все еще верила в Бога. После ночи ужаса она по-прежнему видела в Нем опору, и Лапаза это удивляло. Внезапно он задался вопросом: что, если она права? Если Бог и правда существует? Тогда она должна чувствовать Его, ощущать в суете дней Его присутствие.
        Нет, Бог всего лишь творение разума. Для него, Венсана, не существуют ни Бог, ни вера и никогда не будут существовать. Он бесповоротно от них отрекся.
        Тропинка снова нырнула в лес; серна, изумленная неожиданной встречей, отпрыгнула в сторону и исчезла в овраге, вызвав небольшой камнепад. Всюду пробуждалась жизнь, в каждом дереве, в каждом уголке парка.
        Венсан остановился, привлекая внимание Серван: вдалеке, в ложбине, дремала деревушка Ондр. Несколько ржавых крыш, ставших вдруг такими важными.
        Скоро они спустятся туда. Приближаясь к цели, они ускорили шаг.
        Лес, камни. И снова лес.
        Шаг за шагом, как можно скорее. Тропа скользкая, трудная для спуска. Щиколотка подворачивается на камешках, нога вязнет в рыхлой земле, скользит по сухим сосновым иглам. От напряжения сердце бьется сильнее. И страх, тайный, неуемный.
        Но у Серван есть рука, которая ведет ее. А теперь еще и уверенность. Уверенность, что с каждым шагом она становится сильнее.
        И он должен об этом знать.
        — Венсан?
        — Да?
        — Я хотела тебе сказать… Я…
        Он не остановился, но она поняла, что он слушает. Всем своим существом.
        — Я… Мне надо сказать тебе кое-что…
        — Я тебя слушаю, Серван.
        — Это очень сложно! — извиняющимся тоном произнесла она.
        — Не бойся! Никто, кроме меня, тебя не услышит!
        — Вот и хорошо! Тебе, и только тебе я хотела сказать…
        Сердце его учащенно забилось. Он догадался, в чем ей так трудно ему признаться:
        — Сказать что?
        — Ну… Думаю, что я…
        Венсан резко остановился, Серван уперлась ему в плечо. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы увидеть то, что он заметил раньше ее. Им навстречу шли четверо.
        Лишь бы не…
        — Нет! — прошептал Венсан.
        Отчаянное нет. Умоляющее.
        Он успел схватить ее и столкнуть в овраг. Выстрел сотряс небо, и у них над головой просвистела пуля. Серван вскрикнула и следом за проводником покатилась вниз по крутому склону. Вцепившись в его руку как в жизнь. Наконец они остановились, и Венсан посмотрел наверх: на фоне неба четко выделялся силуэт охотника, взиравшего на них через оптический прицел. И когда раздался второй выстрел, взорвавший их барабанные перепонки, он накрыл своим телом Серван и прижал ее к земле.
        Слишком поздно.
        Он вскрикнул, и они покатились вниз по крутому, усеянному камнями склону. Обдирая кожу, набивая синяки. Долгий, долгий спуск в чистилище. Пока наконец чахлые заросли кустарника не остановили их падение. Отчаянное и стремительное.
        Несколько мгновений Серван приходила в себя. Ее разбитое вдребезги тело горело. Но она осталась жива. Что совершенно невероятно после такого падения.
        Встрепенувшись, она оглянулась и рядом увидела Венсана. Она тихо позвала его:
        — Венсан?
        Он не ответил, и она с трудом подтянулась к нему.
        И мир рухнул. На его правом плече расплывалось огромное красное пятно. А в середине зияла черная дыра, откуда убегала жизнь и куда входила смерть.
        Она в страхе затрясла его:
        — Венсан! Ответь мне!
        Он был жив; она это скорее почувствовала, чем поняла. Каждый раз, когда грудь его вздымалась, кровь фонтанчиком выплескивалась из раны. Никогда в жизни ей не было так плохо, но она понимала, что прежде всего следует позаботиться о Венсане. Для начала она брызнула ему в лицо водой из фляги. И со страхом взглянула вверх, опасаясь, что там снова появится охотник.
        Наконец Венсан открыл глаза, но, похоже, ее не увидел. Он стонал от боли, и она, приподняв ему голову, заставила его проглотить остатки воды из фляги.
        — Вставай! — приказала она. — Идем, Венсан! Поднимайся, надо уходить!
        С силой, взявшейся непонятно откуда, она стала тянуть его вверх. До тех пор, пока он не встал на ноги. Она не знала, как ей это удалось. И они продолжили спускаться, уходить от смерти. Серван как могла поддерживала его; несколько раз они падали. Боль в левой руке становилась все сильнее: падая, она сломала запястье. И поранила ногу, но это ее не останавливало.
        Спасти Венсана.
        Спасти их девственную любовь.
        Наконец каменистый склон закончился, и они оказались на узенькой, еле заметной тропинке, проходившей над горным потоком. Венсан чудом держался на ногах. В памяти отпечаталось только два слова.
        Спасти Серван.
        Он сжал ее руку, и они свернули с тропинки в лес. Задыхаясь, они бежали среди деревьев, спасаясь от уготованной им судьбы. Отказываясь принять смерть как очевидность.
        Головокружительное падение помогло им на время оторваться от убийц. В иных обстоятельствах вряд ли они смогли бы столь стремительно спуститься по почти отвесному горному склону.
        Но силы покинули Венсана, он упал, не дойдя до цели. Серван, не отпускавшая его руку, упала вместе с ним.
        Однако она тотчас поднялась и попыталась снова поставить его на ноги:
        — Давай, Венсан, вставай! Не оставляй меня!.. Венсан!
        Поднять его Серван не хватало сил, и он с отчаянием смотрел на нее. Она опустилась перед ним на колени, взяла в ладони его лицо.
        — Иди вправо, — прошептал он. — Ты… пройдешь мимо деревни и… а потом… все время прямо… до самого шоссе…
        — Я не пойду без тебя!
        — Серван, уходи, прошу тебя…
        — Нет! Я тебя не оставлю! Я хочу жить с тобой, хочу никогда с тобой не расставаться!
        Наконец она все ему сказала. Все разом.
        Только немного поздно.
        — Я люблю тебя… Слышишь меня? Я люблю тебя, Венсан… Вставай! Вставай же!
        — Я больше не могу…
        Он нашел в себе силы приподняться и коснуться ее лица:
        — Серван… Спасайся…
        — Нет!
        Его рука упала на землю, он закрыл глаза. Потом закашлялся, выплюнул немного крови.
        И потерял сознание.
        Серван душили рыдания, свет в глазах померк, слезы слепили ее.
        Собрав остатки сил, она заставила себя успокоиться.
        Прекрати же, черт возьми… Хватит рыдать!
        Лучше подумай, как остановить кровь.
        Она сняла с шеи бандану и прижала ее к ране. Потом приложила ухо к его груди и с радостью услышала слабое биение сердца.
        Несколько долгих минут она слушала этот глухой размеренный стук, не в силах оторваться от него.
        Без него она никуда не пойдет.
        Заслышав шум, она повернулась и вскрикнула.
        Рядом с ней стоял высоченный Стрегоне, но ей показалось, что за ними явилась сама смерть. Гигант наклонился к Венсану, прижал два пальца к шее. Убедившись, что проводник жив, он поднял его и взвалил на плечо.
        — Пошли… — кивнул он Серван, приглашая следовать за собой.
        Она пошла за ним, приволакивая раненую ногу. Она вряд ли смогла бы поднять Венсана и понести, как нес его загадочный пастух. Если только не…
        Уцепившись за ствол дерева, она остановилась.
        — Эй! — крикнула она.
        Колдун повернулся и приложил палец к губам, приказывая ей замолчать.
        — Вы, наверное, с ними, я не ошиблась? — сама не зная почему, обвинила она его.
        — Идем…
        — Нет! Вы их сообщник!
        Гигант посмотрел на нее в упор.
        — Хотите, чтобы он умер? — спросил он с акцентом.
        — Но… Нет!
        — Тогда следуйте за мной. Я могу вас спрятать.
        Серван захромала за ним: она почувствовала, что он не лжет.
        Они шли через густой лес, скрывавший их, и подошли к деревне Ондр снизу. Поднялись к задней двери ветхой хижины. Дверь была такой низкой, что гигант, входя внутрь, согнулся в три погибели. Опустив Венсана на соломенный матрас, покрытый старым шерстяным одеялом, он зажег керосиновую лампу. Они находились в каменном погребе. У него в доме.
        Стрегоне закрыл дверь, а Серван бросилась к изголовью раненого. Он был без сознания, и она расплакалась. Марио легонько отодвинул ее и раздел проводника. Стало видно, что пуля буквально разнесла его плечо в клочья.
        — Сейчас вернусь, — сказал пастух.
        Серван взяла Венсана за руку и тихо заговорила, стараясь не смотреть на кровавое месиво, в которое превратилось его плечо. Избегая заглядывать в лицо смерти.
        Через несколько минут Марио вернулся с чистыми тряпками и тазиком. Он промыл рану водой, наложил поверх кусок ткани и сделал повязку, чтобы остановить кровотечение.
        — Вот, — сказал он, поднимаясь. — Теперь он немного продержится…
        — Немного? — с ужасом повторила Серван.
        — Нужен доктор, больница…
        Внезапно совсем рядом с домом послышались голоса. Серван затаила дыхание. Неужели охотники видели, как они сюда вошли?
        Охотники прошли мимо, и она глубоко вздохнула.
        — Где ваш телефон?
        — Здесь нет телефона, — ответил пастух.
        — Тогда я пойду в деревню, — сказала она.
        — Они вас увидят и убьют, — спокойно заметил колдун.
        Он сел на табурет и закурил самокрутку.
        — Но я не могу позволить ему умереть! — прошептала Серван, умоляюще глядя на пастуха.
        — Как вам угодно…
        — Разве только… Вы можете сходить в деревню!
        — Нет.
        Как отрезал.
        — Но почему? — взвилась Серван.
        — Они мне не поверят… Не станут меня слушать. Они никогда меня не слушают. Они меня даже близко не подпускают.
        Серван закрыла глаза. Надо же было попасть именно к тому отшельнику в долине, у которого нет ни телефона, ни машины. Который даже не может привести помощь.
        — О’кей, — согласилась она. — Тогда спущусь я. Но обещайте посторожить Венсана.
        В ответ он молча кивнул.
        Она подошла к матрасу, где лежал Венсан, и, всхлипнув, опустилась на колени и коснулась губами его лба. Венсан открыл глаза и попытался приподняться, но у него не получилось.
        — Где… где мы?
        — У Стрегоне.
        Услышав свое прозвище из уст девушки, пастух слегка улыбнулся.
        — Я пойду за помощью, а он пока позаботится о тебе, — произнесла она как можно более бодрым голосом.
        — Мне плохо, я не могу… не могу пошевельнуться…
        — Главное — не шевелись! — сжимая его руку, попросила она.
        — Останься здесь, это… более разумно…
        — Не беспокойся, я выкручусь. И приведу подкрепление и врача, идет?
        Она поцеловала его, и он закрыл глаза, продолжая ощущать вкус ее губ. Словно хотел запомнить его навсегда.
        — Серван? Это правда… То, что ты… мне сказала только что… Что хотела бы жить со мной?
        — Да. Правда… Так и будет. Как только я закатаю этих говнюков за решетку! Если ты, конечно, согласен!
        — Я… я только об этом и мечтаю.
        Она блаженно улыбнулась:
        — Тогда жди меня, Венсан. Я вернусь через пару часов, не больше, и приведу жандармов, обещаю тебе!
        Они еще раз поцеловались, и Серван встала.
        Осмотрев окрестности, Стрегоне заявил, что путь свободен.
        Последний взгляд, последняя улыбка, и девушка покинула укрытие. Как тяжело оставлять любимого, словно рвать по живому.
        Ей снова пришлось вживаться в роль дичи. Только Венсан больше не держал ее за руку.
        Но ей казалось, что он издалека руководит ею.
        Прижимаясь к стенам, она осторожно прошла по задворкам брошенных домов, потом обогнула церковь, удивляясь, какая она огромная по сравнению с убогими домиками деревушки.
        Услыхав за спиной шаги, она резко повернулась и лицом к лицу столкнулась с Марио.
        — Какого черта вы тут делаете? Возвращайтесь к Венсану! — воскликнула она.
        — Он сказал, чтобы я шел с вами. Он боится за вас.
        — Но…
        — Он прав. Я покажу вам дорогу, проведу до шоссе.
        Не дожидаясь ответа, он пошел вперед, а она, устремив взор на колокольню, перекрестилась. Она шла за итальянским пастухом, но все мысли ее стремились к тому, кто боролся за жизнь в темном подвале. За их жизнь.
        Без колдуна она, скорее всего, действительно не нашла бы дорогу.
        Прежде чем выйти на тропинку, спускавшуюся к шоссе, они довольно долго шли по лесу. Потом, свернув с тропинки, двинулись вдоль старых изгородей, окружавших заброшенное поле.
        Стараясь стать как можно незаметнее, слиться с природой.
        Серван шла с трудом, боль атаковала ее со всех сторон. Лицо расцарапано, нога вывихнута, запястье сломано. Нечеловеческая усталость, кошмарный страх.
        Страх умереть. Кончить жизнь под пулями охотников.
        Страх опоздать, страх не спасти Венсана.
        Несколько раз она едва не потеряла сознание, но Стрегоне приводил ее в чувство, и с его поддержкой она шла дальше.
        Когда тропа снова пересекла грунтовую дорогу, вдалеке, на другом берегу Вердона, показалось шоссе. И мост, который соединит их с цивилизацией.
        Они почти у цели.
        Еще немного усилий… Последнее усилие. Венсан будет гордиться мной.
        Когда они, оглядываясь, ступили на дорогу, Стрегоне неожиданно остановился.
        Перед ними, преграждая путь, заблестели ружейные стволы.
        Испустив сдавленный крик, Серван попыталась убежать. Но пастух удержал ее за руку; нет смысла убегать, пули все равно достанут…
        Она в отчаянии смотрела на охотников, окружавших их. Братья Лавесьер, Себастьян и Вертоли. Они поднимались по склону, преграждая путь к побегу.
        Убийцы приближались. Серван вцепилась в руку Марио.
        — Эй, Стрегоне! Так это ты, оказывается, утешаешь заблудившихся в горах девиц? — прокричал Эрве.
        Итальянец не ответил. Его лицо не выражало ничего. Ни ненависти, ни заинтересованности. Он медленно отошел от девушки, и Эрве схватил ее и подтащил к брату.
        — Где Лапаз? — спросил мэр.
        Серван не успела ответить, как он изо всех сил дал ей пощечину. Ноги подкосились, и она растянулась на пыльной земле. И осталась там, изможденная, глядя по очереди на каждого из своих палачей.
        Теперь все кончено.
        Поскольку Себастьян предпочитал держаться от колдуна подальше, мэр, приставив ружье ко лбу Серван, сам повел допрос. Девушка закрыла глаза.
        — Где Лапаз? — повторил он.
        Вместо ответа она заплакала. Вертоли отвернулся; слишком тяжело видеть эту сцену.
        — Где проводник? — все больше злился Андре. — Отвечай…
        — Он умер! — в отчаянии выкрикнула Серван. — Вы убили его!
        — Я же знал, что подстрелил паскуду! — радостно воскликнул Эрве.
        — Где его тело?
        — Не знаю… Там, наверху, над деревней… Больше я ничего не знаю…
        — Отлично, пойдем и найдем его, — постановил Андре.
        — Она говорит правду? — обратился он к Марио.
        — Не знаю… Когда я встретил ее в деревне, она была одна.
        — Если хочешь жить, ты ничего не видел. Ясно?
        Тот кивнул в знак согласия.
        — Ты нас здесь никогда не видел, понятно, итальяшка? — грозно добавил Эрве.
        — Да…
        — Отлично… Однако для дебила ты хорошо соображаешь!..
        Стрегоне безучастно слушал. И не пошевелился, когда мужчины поволокли Серван на смерть. Даже бровью не повел.
        Внутри у Эрве закипала ярость. Теперь предстоит заняться еще и пастухом. И прятать еще один труп. Список удлинялся. До бесконечности.
        Но всему свое время. Сейчас он тащил за руку Серван, и она едва поспевала за ним. Надеясь, что Венсан переживет ее. Последний проблеск света во мраке страданий.
        Силы окончательно покинули ее. Наступил предел, ее тело больше не выдержит мучений. Она несколько раз падала, но Эрве грубо вздергивал ее вверх. Пока они наконец не приблизились к краю обрыва, начинавшегося в нескольких метрах от дороги.
        К краю ее могилы.
        Эрве отпустил ее и посмотрел вниз, подыскивая удобное место, где можно освободиться от ненужного свидетеля. Чтобы она не выжила после падения!
        Серван шатало. Несколько секунд она продержалась на ногах, но потом, не выдержав, упала на землю, ощущая за спиной пустоту. Смерть уже коснулась ее своим ледяным дыханием.
        Ощутив холод, она застучала зубами. Желая отыскать на лицах окружавших ее мужчин хотя бы капельку сострадания, она с удивлением обнаружила, что они смотрят на нее с неожиданным сочувствием. Молча стоят и смотрят. Даже Эрве отошел в сторону.
        Встретившись взглядом с Вертоли, мерзавцем, которым она имела слабость восхищаться, она почувствовала, как в груди у нее закипает злость. Неловко встав на ноги, она не отводила взгляда от охотников. Пусть смотрят ей в глаза до самого конца и видят в них отражение собственной подлости.
        Это было невыносимо; Андре прицелился.
        — Прыгай! — приказал он.
        — Нет…
        — Прыгай!
        — Нет! Я ничего не скажу, клянусь вам… Не убивайте меня!
        Вертоли попытался зажать ей рот. Клубок ядовитых змей у него внутри зашевелился, подступила тошнота. Ему стало плохо.
        И Андре неожиданно для себя заколебался. Себастьян или эта девушка.
        Но разве можно так ставить вопрос?
        Достаточно толкнуть ее прикладом, и дело в шляпе.
        Все просто.
        Однако он не мог этого сделать. Что-то парализовало его.
        Тогда он повернулся к жандарму:
        — Столкни ее в пропасть!
        Вертоли отступил на пару шагов.
        — Твоя очередь запачкать ручки! — подсказал Эрве. — Я снял проводника. А девчонка осталась тебе…
        Как признаться, что и ты не можешь этого сделать?..
        Стрегоне, стоявший метрах в пятидесяти от них, не шелохнулся. Понимая, что он будет следующим, он ждал удобного момента, чтобы свалить.
        Неожиданно Серван рванулась, но ее жалкая попытка бежать потерпела неудачу раньше, чем Эрве схватил ее и швырнул в объятия Вертоли.
        В душе проклиная своих мучителей, девушка снова стала громко умолять их оставить ее в живых…
        Аджюдан больше не мог слушать ее вопли, надо наконец остановить ее, заставить замолчать, прекратить эту затянувшуюся сцену. Пока он не сошел с ума.
        Он потащил девушку к краю обрыва; понимая, что это ее путь на эшафот, она отбивалась изо всех сил: вслепую молотила руками, а потом упала на землю. Пытаясь замедлить шаги убийцы, она цеплялась за все, за что могла. За каждый камень, за каждый корень. За каждую надежду.
        За каждую секунду, отыгранную у смерти.
        Но пропасть неумолимо приближалась.
        Вся расцарапанная, в пыли, Серван чувствовала ее зов. Когда ее ноги сорвались со склона, она вцепилась в Вертоли, намереваясь увлечь его за собой в последний путь.
        Неожиданно среди хаоса и собственных воплей ей послышались голоса, крики. Странные звуки.
        И она погрузилась в бездонную пропасть.

* * *

        Он открыл глаза; вокруг царил полумрак.
        — Серван?
        Дурным предзнаменованием на него навалилась тишина.
        Венсан потерял ощущение времени. Давно она ушла? Минуту назад, час или день?.. Она сказала ему, что любит, или он просто бредил?..
        Да, она ему сказала. Наконец.
        Я тебя люблю, ты меня слышишь? Я люблю тебя, Венсан…
        А что, если она попала к ним в лапы?
        Они могут убить ее, как убили мою Лору…
        От страха у него перехватило дыхание, левая рука сжалась в кулак.
        Спасти Серван.
        Он попытался встать, готовый сразиться с целой армией, лишь бы помочь ей. Но ему удалось лишь оторвать голову от матраса и пошевелить ногами; боль с такой силой пронзила его, что он больше не пытался покинуть свое ложе.
        Дыши, Венсан… Дыши. Так, уже лучше…
        Нет, Серван жива! Она жива, я это чувствую, знаю… она вернется, она меня не бросит… Совсем скоро она будет здесь.
        Он представлял себе продолжение и, маскируя отвратительную реальность, придумывал яркие фантастические картинки.
        Своего будущего — без Лоры, но с Серван.
        В первый раз он видел свое будущее без кошмаров.
        Да, Серван будет с ним, рядом. Он сможет наконец коснуться ее. Любить ее, как только он умеет.
        Боль снова помешала ему вздохнуть, и он затих, пытаясь заполучить в легкие немного воздуха. Маленькую струйку кислорода, достаточную, чтобы оживить его мозг и его мечты.
        Я хочу жить с тобой, хочу никогда с тобой не расставаться… Я вернусь часа через два… Обещаю тебе… Жди меня…
        — Да, я жду тебя, Серван… Давно жду…

* * *

        Ее веки медленно поднялись. Отяжелевшие, очень тяжелые. Слишком тяжелые, чтобы долго держать глаза открытыми… В окружавшем ее густом тумане проступало светлое пятно. Неясные звуки, далекие, гаснущие в нестихающем шуме, заполнявшем голову.
        — Просыпайся! Давай, прошу тебя…
        Туман медленно рассеивался. Уступая место знакомому лицу.
        Открыв глаза, Серван испуганно вскрикнула.
        — Это я, Матье! — произнес жандарм, гладя ее окровавленную щеку. — Все кончено, все хорошо…
        Еще несколько минут Серван барахталась в непонятном тошнотворном болоте. Пока наконец пелена не спала с глаз окончательно.
        — Венсан, — произнесла она. — Венсан…
        — Где он? — спросил Матье.
        Она попыталась встать, но не смогла; Матье помог ей сесть. Вокруг, словно в быстром танце, двигались фигуры в форме, окружая убийц.
        Ее коллеги. Еще одно чудо.
        — Где Венсан? — повторил вынырнувший откуда-то Кристиан Лебрен.
        — Он…
        Она не могла говорить. Ее рот превратился в раскаленную безводную пустыню, тело сжалось в комок, по которому растекалась боль, а голова полнилась битым стеклом…
        — Он у меня, — объяснил Стрегоне. — Он ранен. Серьезно.
        Подойдя к жандармам, он с изумлением наблюдал за неожиданным спасением Серван. Словно никак не мог поверить, что она осталась жива.
        — Пошли туда, — решительно заявил Матье.
        — Я… я с вами, — сказала Серван, безуспешно пытаясь встать на ноги.
        — Не обсуждается, — ответил молодой человек. — Тебя отвезут в госпиталь.
        — Нет! — закричала она.
        Пока сержант отдавал приказания, Матье со вздохом помог Серван подняться.
        — Грузите этих мерзавцев и вызывайте вертолет, чтобы забрать Венсана… Идем!
        Проходя мимо Вертоли, Кристиан на несколько секунд задержался.
        — Николя все рассказал нам, — отчетливо произнес он, словно выплевывая слова в лицо аджюдана.
        Вертоли не отвел взгляд: в его глазах читалось облегчение. С кошмаром наконец покончено.
        Лебрен сорвал с него нашивки:
        — Вы арестованы, Вертоли.
        Потом повернулся к своим людям:
        — Мы с Матье идем искать Лапаза. А вы везите этих говнюков в жандармерию. Выполнять!
        Матье донес Серван до джипа, припаркованного на придорожном склоне. И вместе с двумя жандармами и Стрегоне Серван поехала к Венсану.
        Она думала только о нем. Остальное не имело значения.
        Она выполнила свое обещание и теперь улыбалась.
        Конец мучениям.
        — А что с Лапазом? — внезапно забеспокоился Матье.
        — Он получил пулю в плечо, — объяснила она.
        — Вертолет уже вылетел, — сообщил Лебрен, откладывая рацию. — Будет здесь через несколько минут.
        Не доехав до хижины метров пятьдесят, они вышли из машины. Серван казалось, что силы вернулись к ней. Однако Матье пришлось поддерживать ее, чтобы она смогла сделать те несколько шагов, что отделяли ее от Венсана.
        От счастья.
        Войдя в погреб, она отбросила поддерживавшую ее руку и бросилась к Венсану. Из-за внезапного перехода от света к мраку она видела лишь слабые очертания лежащего на полу тела. Упав рядом с ним, она обняла ладонями его лицо:
        — Венсан, я здесь! Все кончено… они арестованы!
        Обойдя матрас, Матье с другой стороны склонился над раненым.
        — Тебя отвезут в госпиталь, — продолжала девушка. — Вертолет уже вылетел…
        Она сжала его руку:
        — Венсан, все хорошо… Мы спасены.
        Она любовалась его лицом, расслабленным и умиротворенным. Он слабо улыбнулся. Той самой загадочной улыбкой, которой сумел соблазнить ее. Скоро она снова услышит его смех. Его хрипловатый и чувственный голос.
        — Мы спасены, любовь моя…
        Она продолжала сжимать его пальцы, его рука была горяча, как и его губы.
        Матье закрыл глаза, Стрегоне сделал крестное знамение и вышел из погреба.



        Эпилог

        Серван вышла на террасу; дрожь пробирала ее с ног до головы. Октябрь вступил в свои права, и самые высокие вершины уже побелели от первого снега. Шерлок вернулся с утренней прогулки и лаем приветствовал хозяйку. Она взяла его на руки и прижала к груди.
        Чудесное осеннее утро, которому не хватает самого главного.
        Она вернулась в дом, натянула свитер. Взяла ключи от пикапа, который сумели отремонтировать, и посадила назад Шерлока. Она покидала Анколи, королевство Венсана, отошедшее к ней согласно его последней воле. Завещание, составленное за несколько дней до…
        Она обосновалась в его доме, но ничего в нем не меняла, оставила все как есть.
        Словно Венсан должен вернуться с минуты на минуту.
        Она еще не знала, как сумеет расплатиться за вступление в права наследства, но это не имело никакого значения. Она сохранит этот дом, потому что Венсан оставил ей его как последний знак доверия и любви.
        Впрочем, она знала, что жители обеих деревень по предложению Батиста Эсташи решили скинуться, чтобы помочь ей.
        Она вытерла слезы и сосредоточилась на дороге Эрб-Бланш.
        Венсан отдал ей Анколи и машину. Все, что у него было, кроме маленькой квартирки-студии в Убае, которая отошла Наде.
        Она потерла ноющее запястье и включила автомагнитолу. Она полюбила классическую музыку.
        Проезжая мимо церкви Аллоса, она бросила взгляд в сторону кладбища.
        Венсан покоился там, рядом с Пьером.
        Они вместе ходили по горам, а теперь вместе шли по вечности.
        И снова слезы. Каждый день слезы.
        По шоссе она добралась до Кольмара и остановилась возле казармы.
        — Шерлок, ты ждешь здесь! — приказала она.
        Она еще не приступила к работе, поскольку с нее только что сняли гипс. Ранение пустяковое по сравнению с другими ранами.
        Глубокими. Неисцелимыми. Она приветственно поцеловала Матье, дежурившего на приеме, и направилась в кабинет к Кристиану Лебрену, временно замещавшему начальника жандармерии, пока на это место не прислали старшего офицера.
        Окинув ее заботливым взглядом, Кристиан пригласил ее сесть. После трагических событий Серван слыла настоящей героиней.
        — Как вы себя чувствуете, Серван?
        — Хорошо, благодарю вас.
        — А ваша рука?
        — Еще немного побаливает, но постепенно пройдет.
        — Вы хотели поговорить со мной?..
        — Да… Я хотела сказать, что… я долго думала и решила оставить жандармерию… не прямо сейчас, но как только станет возможно.
        Он скрыл свое разочарование за любезной улыбкой.
        — Вы решили вернуться к себе в Эльзас? — предположил он.
        — Нет, я останусь в Анколи.
        — А-а-а… И что вы намерены делать?
        — Попытаюсь получить сертификат проводника, буду водить тургруппы в горы.
        — Превосходно! Если вы действительно любите горы…
        — Я теперь живу только ради них.
        Он опустил глаза. Она страдала ужасно, неприкрыто. А ее рыдания до сих пор преследовали его в снах…
        Им пришлось силой отрывать ее от безжизненного тела проводника. Выдержать ее крик.
        Только одно слово: нет.
        Только одно имя: Венсан.
        — Хорошо… Я уважаю ваш выбор и желаю вам удачи. И… рад, что вы остаетесь в долине, с нами.
        — Спасибо, шеф.
        Он вышел из-за стола, чтобы пожать ей руку. Но в результате горячо обнял ее; при этом прикосновении она вся напряглась.
        — Из вас выйдет превосходный проводник, — произнес он.
        — Спасибо, Кристиан. Большое спасибо.
        Она быстро выехала из казармы.
        Сегодня ей предстоял очень трудный, но очень важный разговор.
        Она ехала по шоссе, бегущему вдоль Вердона; вскоре слева, возле Ондра, показался мост. Она медленно перебралась по нему на другой берег.
        По мере приближения к деревне сердце ее сжималось от боли.
        Но она должна это сделать. Ей надо увидеть Марио, равно как и место, где…
        На въезде в деревню она выключила двигатель, и последние метры прошла пешком. Ее хромота была уже практически незаметна.
        Стрегоне сидел на солнышке на пороге своего дома. Словно ждал ее.
        — Здравствуйте, — поздоровалась она.
        Он снял шляпу, без сомнения в качестве приветствия.
        — Могу… могу я сесть?
        Рукой он указал ей на каменную ступеньку; она села рядом с ним, и какое-то время оба молчали.
        — Я хотела поблагодарить вас, — сказала она тихо. — Спасибо, что помогли нам…
        Он лишь качнул головой. Он отвык зримо проявлять эмоции.
        — Не знаю, в курсе ли вы, но все они сидят в камерах предварительного заключения в Дине, — продолжала она. — В общем, в тюрьме. В ожидании суда…
        — Они заслуживают смерти.
        Она невольно удивилась, когда услышала его хриплый голос. Впрочем, возражать ему она не собиралась.
        — Они во всем признались, — продолжала девушка. — Кроме Мансони, этот продолжает отрицать убийство Пьера Кристиани. Но остальные свидетельствуют против него…
        Колдун наконец повернул к ней голову и загадочно на нее посмотрел.
        — Убийство Кристиани? — повторил он.
        — Да… Жюльен его убил… Потому что тот собирался все рассказать и…
        — Нет.
        Серван затаила дыхание:
        — Что… что вы говорите? Вы знаете, кто убил Пьера?
        Он не ответил, но ее взгляд продолжал спрашивать. Умолял раскрыть тайну.
        И он заговорил.
        — Я был там, когда смотритель умер, — произнес он. — Я спускался на берег Бушье…
        Она затаила дыхание. Но он снова замкнулся в молчании, и ей пришлось повторить вопрос:
        — Кто убил Пьера?
        — Горы.
        — Горы?
        — Он стоял напротив меня, на тропе. А потом уронил на склон какую-то штучку.
        — Какую штучку?
        Он ткнул пальцем в мобильник, торчащий из кармана куртки Серван:
        — Эту…
        — Свой телефон? — спросила она. — Он уронил телефон?
        — Да. Он хотел достать его, поскользнулся… Он упал почти на самое дно. Я спустился и увидел, что он мертв. Тогда я ушел.
        Серван закрыла глаза.
        Несчастный случай.
        Дурацкий несчастный случай.
        Чертов несчастный случай…
        В голове закрутился вихрь. Если бы Пьер не уронил мобильный, он бы не погиб. А если бы он не погиб, Венсан…
        Снова ощутив боль, она встала и задала последний вопрос:
        — В тот вечер, когда вы были возле Анколи… Когда положили руку мне на лоб и что-то пробормотали… Что это было? Зачем вы это сделали?
        Похоже, ему стало не по себе. На его каменном лице промелькнуло выражение грусти.
        — Чтобы защитить вас от сглаза… От етатуры, как говорят у нас.
        — Но почему? Почему меня?
        — Я видел вас во сне. Вашу смерть. И захотел вас защитить.
        Серван почувствовала, как в груди у нее все сжалось. В мягком свете октября глаза ее заблестели.
        Она сильно сдавила руку колдуна:
        — До свидания, Марио…
        — До свидания…
        Он смотрел ей вслед. Она была очень похожа на девушку, которую он любил. Любил до безумия. Любил так сильно, что убил.
        Эту девушку и это убийство он пытался забыть на протяжении всех тридцати пяти лет добровольного изгнания.
        Толкнув дверь своего бедного жилища, он вернулся в одиночество; Серван в одиночестве села за руль.
        Сначала она решила поехать в жандармерию, чтобы сообщить о невиновности Мансони. Но передумала. Он тоже виновен, хотя, может, и не так, как остальные.
        Так что пусть покрутится, доказывая свою невиновность. Или идет к черту…
        В последний раз обернувшись на Ондре, она задержала взгляд на церковной колокольне.
        Она больше не верила в Бога. Есть предательства, прощению не подлежащие.
        Повернув ключ зажигания, она поехала в сторону Кольмара.
        Отныне у нее только одна страсть. Страсть, текущая в ее жилах. Сквозь слезы она смотрела на окружавшие ее горы, величественные и вселявшие надежду. Исполненные обещаний.
        Прекрасное осеннее утро, которое ей так хотелось бы разделить…
        Разделить с тем, кто научил ее видеть.
        Видеть. Этому учатся. Как ходить или говорить…
        По обочине шоссе в одиночестве не спеша шла девушка.
        Серван решила, что она хорошенькая.
        И под звуки «Четырех времен года» Вивальди, своей любимой «Зимы», она направилась в Анколи.


notes


        Примечания




        1

        Казарма жандармерии является особой территорией, своего рода военным городком, где находятся собственно отделение жандармерии, дома, где живут жандармы и их семьи, и стоянки служебных и личных автомобилей.



        2

        Кольм?р — третий по величине и численности населения город в Эльзасе, административный центр департамента Верхний Рейн.



        3

        Эстакада — последний удар, который тореадор наносит быку.



        4

        Я немного схожу с ума! (англ.)



        5

        Лесперанс (фр. l’esperance) — надежда.



        6

        15 августа — Успение Богородицы, церковный праздник, во Франции этот день выходной.



        7

        Может ходить и под парусом, и под парами (фр. Marcher a la voile et a la vapeur) — быть бисексуальным.