Чёрные очки (aka "Проблема с зелёной капсулой") Джон Диксон Карр
        Dr. Gideon Fell #10 В маленьком городке Содбери-Кросс кто-то подкинул отравленные конфеты в местный магазинчик. Один ребенок умер, трех удалось спасти. Маркус Чесни, дядя девушки, которую весь город подозревает в убийстве, пытаясь доказать невиновность племянницы, устраивает загадочную инсценировку,во время которойснимает короткий фильм,с целью наглядно доказать, как ввести в заблуждение свидетелей.Но происходит невероятное - во время съемки, на глазах зрителей, Маркуса убивают. Только проницательность доктора Фелла снимет с преступника «черные очки», не позволив пострадать невиновным.
        Джон Диксон Карр

«Чёрные очки»
        Памяти Пауиса Мэзерса[Мазерс, Эдуард Пауис (1892-1939) - английский поэт, переводчик и составитель замысловатых кроссвордов. (Здесь и далее примеч. пер.)]
        Часть первая
        ПЕРВЫЙ ВЗГЛЯД СКВОЗЬ ОЧКИ
        Как я буду спать этой ночью?

Кристиана Эдмундс[2 - Эдмундс, Кристина (1835-1907) - английская отравительница.], Брайтон, 1871 г.
        Глава 1
        НА УЛИЦЕ ГРОБНИЦ
        Насколько может припомнить этот человек, все началось в некоем доме в Помпеях. Он никогда не забывал тот тихий и жаркий день, безмолвие на улице Гробниц, нарушенное английской речью, красные олеандры в запущенном саду и девушку в белом, стоящую посреди группы в солнцезащитных очках, похожих на маски.
        Человек, наблюдавший группу, пробыл в Неаполе неделю по делам. Дела эти не имеют отношения к данному повествованию. Но они занимали все его время, и только во второй половине понедельника 19 сентября он смог от них освободиться. Вечером он должен был отправиться в Рим, а оттуда - через Париж в Лондон, но день решил посвятить осмотру достопримечательностей, ибо прошлое притягивало его не менее, чем настоящее. Таким образом, в самый тихий час дня и под палящим солнцем он оказался на улице Гробниц.
        Улица эта лежит за пределами стен Помпей. Она начинается от Геркуланских ворот и спускается с холма, словно широкий, вымощенный булыжником желоб с тротуарами по бокам. Кипарисы оживляют эту улицу мертвых. Склепы патрициев и приземистые алтари лишь слегка почернели и сохранились почти в целости. Когда упомянутый человек слышал собственные шаги, ему казалось, что он идет по обычному заброшенному пригороду. Горячий яркий свет сверкал на булыжной мостовой, изрытой колеями повозок, и на траве, пробивающейся в трещинах, среди которой мелькали, как тени, маленькие коричневые ящерицы. Впереди, словно мавзолей, возвышался в голубоватой дымке Везувий, казавшийся огромным, несмотря на расстояние в полдюжины миль.
        Человеку было жарко и хотелось спать. Длинные улицы с пустыми лавчонками и украшенными колоннами дворами между тем будоражили его воображение. Он скитался по городу уже более часа, но за все время не встретил ни единой живой души, за исключением таинственной группы с гидом, которая внезапно появилась в конце улицы Фортуны и вскоре загадочно исчезла под аккомпанемент скрежета маленьких камешков.
        Улица Гробниц привела нашего героя к границе города. Он размышлял, прекратить ли экскурсию или повернуть назад для продолжения осмотра, когда среди гробниц увидел дом. Это было солидное здание - вероятно, патрицианская вилла, - которое в дни расцвета Помпей скрывалось в спокойном пригороде. Человек поднялся по лестнице и вошел внутрь.
        Внутренний двор - атрий выглядел мрачным и куда менее ухоженным, чем в уже виденных им отреставрированных домах. Но в находившийся рядом перистиль - двор, обрамленный крытой колоннадой, - проникало солнце. Разрушенный фонтан окружали цветущие олеандры и азиатские пинии. Внезапно человек услышал шелест высокой травы и английскую речь.
        У фонтана стояла девушка в белом и смотрела в его сторону. Овальное лицо с полными губами демонстрировало не только красоту, но и ум. Темно-каштановые волосы были разделены пробором и зачесаны назад, мелкие локоны были подняты к затылку. Широко расставленные серые глаза задумчиво смотрели из-под тяжелых век. Взгляд их был серьезным, но добродушным. Поза девушки казалась непринужденной, она лениво приглаживала белое платье, но при этом явно нервничала, что было заметно даже по напряженному изгибу бровей.
        Лицом к ней стоял темноволосый молодой человек в сером фланелевом костюме, поднеся глаз к видоискателю кинокамеры, которая гудела и щелкала. Прижимаясь к камере щекой, молодой человек настаивал:
        - Сделай же что-нибудь! Улыбнись, кивни, зажги сигарету - что угодно! Если ты будешь только стоять, получится просто фотография.
        - Но, Джордж, что я могу сделать?
        - Я же говорил тебе. Улыбнись, кивни или...
        Девушка, очевидно, испытывала чувство неловкости, охватывающее людей, когда они знают, что каждое их движение будет зафиксировано. Виновато улыбнувшись, она подобрала белую сумочку и взмахнула ею в воздухе, потом огляделась вокруг, как будто отыскивая путь к бегству, и в итоге рассмеялась прямо в объектив.
        - Мы зря тратим пленку, - проворчал молодой человек, словно настоящий кинооператор.
        Наблюдателю, стоящему в дверях на расстоянии всего около дюжины футов, внезапно стало ясно, что девушка пребывает в крайне нервозном состоянии, что ее непринужденная поза обманчива и что назойливое щелканье камеры становится для нее кошмаром.
        - Ну так что мне делать?
        - Пройдись немного. Отойди направо - я хочу, чтобы эти колонны оказались за тобой.
        Еще один член группы, созерцающий происходящее, упершись кулаками в бока, презрительно фыркнул. Темные очки лишь частично скрывали тот факт, что этот проворный маленький человечек гораздо старше, чем можно было сулить по его одежде. Кожа на скулах высохла и сморщилась, а из-под опущенных полей панамы виднелись седеющие волосы.
        - Вы всего лишь обычные туристы, - заявил он. - Вам нужно снять не Марджори, а колонны позади нее в качестве доказательства, что вы побывали в помпейском доме. По-моему, это отвратительно.
        - Что тут не так? - осведомился громовой голос, который принадлежал куда более высокому и крепкому мужчине, стоящему по другую сторону от вызвавшей негодование пары.
        - Туристы! - не унимался человек в панаме.
        - Я с тобой абсолютно не согласен, - возразил крепкий мужчина. - И мне непонятна твоя позиция, Маркус. Каждый раз, когда мы отправляемся туда, где есть какие-то достопримечательности, ты хочешь держаться от них подальше (если я правильно тебя понимаю) только потому, что они таковыми являются. Могу я спросить, какой толк в путешествиях, если ты не желаешь осматривать достопримечательности? Ты скажешь, что их осматривают тысячи людей. А тебе никогда не приходит в голову, что если тысячи людей осматривают их тысячи лет, то на них стоит взглянуть?
        - Полегче, - сказал человек в панаме. - И перестань орать. Ты не понимаешь этого и никогда не поймешь. Например, что ты осматриваешь? Где мы сейчас находимся?
        - Это достаточно легко выяснить, - отозвался другой. - Что скажете, молодой человек?
        Он повернулся к темноволосому юноше с кинокамерой. Последний неохотно прекратил снимать девушку, которая теперь смеялась. Поместив камеру в футляр, висевший на плече, он вынул из кармана путеводитель и добросовестно перелистал страницы.
        - «Номер 34, две звездочки. Вилла Аррия Диомеда, - откашлявшись, прочитал молодой человек. - Именуется так только потому...»
        - Чепуха, - прервал крепкий мужчина. - Мы осматривали ее десять минут назад. Там нашли все эти скелеты.
        - Какие скелеты? - запротестовала девушка. - Мы не видели никаких скелетов, доктор Джо.
        Лицо крепкого мужчины покраснело еще сильнее.
        - Я не говорил, что мы видели скелеты, - ответил он, поправив на голове твидовую кепку. - Я говорил, что в этом месте нашли скелеты. Позади, на этой же дороге - разве ты не помнишь? Раскаленный пепел засыпал там рабов - их обнаружили позже; они валялись на полу, как кегли. Это был дом с колоннами, выкрашенными в зеленый цвет.
        Проворный старичок в панаме скрестил руки на груди. На его лице мелькнуло злорадство.
        - К твоему сведению, Джо, это не так.
        - Что не так? - осведомился доктор Джо.
        - Колонны не были выкрашены в зеленый цвет. Снова и снова я утверждаюсь в своем убеждении, - продолжал маленький человечек, - что обычные люди, вроде вас всех, совершенно неспособны правильно рассказать о том, что видели или слышали. Вы ничего не замечаете. Верно, профессор?
        Он обернулся. Еще двое из группы стояли в тени колонн перистиля. Наблюдатель едва сознавал их присутствие - он лишь заметил, что один был средних лет, а другой молодым. С помощью лупы они рассматривали кусок камня или лавы, который, очевидно, подобрали с балюстрады перистиля. Оба носили темные очки.
        - Бог с ней, с виллой Аррия Диомеда, - послышался голос из-за балюстрады. - Чей это дом?
        - Сейчас узнаем, - отозвался молодой человек с камерой и путеводителем. - Я просто открыл не ту страницу. Это номер 39, не так ли? Вот! «Номер 39, три звездочки. Дом отравителя Авла Лепида».
        Последовало молчание.
        До сих пор они казались обычной группой родственников или друзей, старшие члены которой был и слегка раздражены из-за усталости. Явное семейное сходство, как и тенденция ворчать друг на друга, указывало на то, что доктор Джо и маленький человечек в панаме по имени Маркус были братьями. Девушка по имени Марджори также была их родственницей.
        Но после чтения фраз в путеводителе атмосфера изменилась так же ощутимо, как если бы во дворе внезапно похолодало или стемнело. Только молодой человек с книгой этого не осознавал. Все остальные круто повернулись и застыли как вкопанные. Четыре пары солнцезащитных очков уставились на девушку, словно стоявшую внутри кольца масок. Солнце поблескивало на стеклах, делая их непроницаемыми и зловещими.
        - Кого? - наконец переспросил доктор Джо.
        - Отравителя, - повторил молодой человек. - «По рисунку меча и ободранной ивы («lepidus» означает «лишенный коры», «полированный», а также «остроумный» или
«дружелюбный») на мозаичном тротуаре у входа в атрий Моммзен[Моммзен, Теодор (1817-1903) - немецкий историк.] определил эту виллу как принадлежащую человеку...
        - Да, но что он сделал?
        - «...который, согласно Варрону[Варрон, Марк Теренций (ок. 116-27? до н.э.) - римский ученый и писатель.] , убил пятерых членов своей семьи посредством отравленного грибного соуса». - Молодой человек с интересом огляделся вокруг, как будто ожидая увидеть трупы. - Полагаю, в те дни отравителю было не трудно выйти сухим из воды.
        Внезапно он почувствовал, что что-то не так, - казалось, волосы ощетинились на его затылке.
        - Послушайте! - спохватился молодой человек. - Я сказал что-то, чего не следовало говорить?
        - Конечно нет, - спокойно ответила Марджори. - Кроме того, хобби дяди Маркуса - изучение преступлений. Не так ли?
        - Верно, - согласился дядя Маркус и снова повернулся к молодому человеку. - Скажите, мистер... Постоянно забываю ваше имя.
        - Ты его отлично помнишь, - сказала Марджори.
        По преувеличенному уважению, которое молодой человек проявлял к Маркусу, было очевидно, что последний не только дядя Марджори, но и исполняет обязанности ее отца.
        - Хардинг, сэр. Джордж Хардинг, - ответил он.
        - Ах да. Скажите, мистер Хардинг, вы когда-нибудь слышали о месте под названием Содбери-Кросс, неподалеку от Бата?
        - Нет, сэр. А что?
        - Мы прибыли оттуда, - объяснил Маркус.
        Он подошел к фонтану и сел на парапет, словно готовясь произнести речь. Сняв шляпу и темные очки, Маркус положил их на колено. Стали видны жесткие седеющие волосы, торчащие в разные стороны, невзирая на шестьдесят лет причесывания, и голубые глаза, блестящие, смышленые и злые. Время от времени он поглаживал сморщенную кожу на скуле.
        - Давайте взглянем фактам в лицо, - продолжал Маркус. - Полагаю, отношения между вами и Марджори - не просто курортный флирт. Очевидно, у вас серьезные намерения - по крайней мере, вы оба так думаете.
        Атмосфера вновь изменилась, и на сей раз это затронуло двоих мужчин за балюстрадой перистиля. Один из них (как заметил наблюдатель) был веселый на вид человек средних лет, в фетровой шляпе на лысой голове, сдвинутой назад. Глаза скрывали темные очки, но круглое лицо светилось благодушием.
        - Если вы извините меня, - начал он, прочистив горло, - я, пожалуй, сбегаю...
        Его компаньон, высокий и на редкость уродливый молодой человек, повернулся и стал тщательно изучать интерьер дома. Маркус посмотрел на них.
        - Чепуха, - резко сказал он. - Вы хотя и не члены семьи, но знаете то же, что и мы, поэтому оставайтесь и бросьте вашу чертову деликатность.
        - По-твоему, дядя Маркус, - спокойно заговорила девушка, - стоит обсуждать это в таком месте?
        - По-моему, да, дорогая моя.
        - Совершенно верно, - горячо поддержал доктор Джо, чье лицо приобрело строгое и напыщенное выражение. - Хоть раз в жизни ты абсолютно прав, Маркус.
        Джордж Хардинг также постарался выглядеть сурово и чопорно.
        - Могу только заверить вас, сэр... - начал он с героическим усилием.
        - Да-да, знаю, - прервал Маркус. - Вы меня обяжете, если не будете казаться таким смущенным. Тут нет ничего необычного - большинство людей женятся и знают, на что идут, как, я уверен, знаете вы оба. Вопрос о браке полностью зависит от моего согласия...
        - И моего, - строго вставил доктор Джо.
        - Да, разумеется, и моего брата, - не без раздражения согласился Маркус. - Мы знаем вас около месяца, причем исключительно в условиях путешествия. Как только вы начали ухаживать за моей племянницей, я телеграфировал своим поверенным, чтобы навели о вас справки. Вроде бы с вами все в порядке. Ваше прошлое не вызывает никаких возражений. У вас нет ни семьи, ни денег...
        Джордж Хардинг начал что-то объяснять, но Маркус тут же оборвал его:
        - Да-да, я все знаю о вашем «новом химическом процессе», на котором можно заработать целое состояние. Я не вложил бы в него ни пенни, даже если бы от этого зависела жизнь вас обоих. Не питаю ни малейшего интереса к «новым процессам» и ненавижу их - особенно химические, - они впечатляют только дураков, а меня от них тошнит. Но вам, вероятно, удастся что-нибудь из этого извлечь. Если вы будете работать серьезно и упорно, то вам хватит на жизнь и к тому же перепадет немного от Марджори. Все понятно?
        Джордж снова попытался что-то объяснить, но на этот раз вмещалась Марджори. Ее лицо немного порозовело, но взгляд оставался спокойным.
        - Просто скажи «да», - посоветовала она. - Это все, что от тебя требуется.
        Лысый мужчина в фетровой шляпе, опирающийся локтем на балюстраду и наблюдающий за ними, слегка нахмурившись, поднял руку, словно привлекая к себе внимание в классной комнате.
        - Одну минуту, Маркус, - прервал он. - Вы просили Уилбера и меня присутствовать при этом, хотя мы не члены семьи, поэтому позвольте сказать кое-что. Неужели обязательно подвергать юношу перекрестному допросу, как будто он...
        Маркус посмотрел на него.
        - Мне бы хотелось, - сказал он, - чтобы некоторые люди выбросили из головы мысль, будто любые расспросы являются перекрестным допросом. Похоже, все писатели пребывают под таким впечатлением. Даже вы, профессор, его не избежали. Это в высшей степени меня огорчает. Я изучаю мистера Хардинга. Это понятно?
        - Да, - сказал Джордж.
        - Тогда желаю успеха, - дружелюбно отозвался профессор.
        Маркус откинулся назад ровно настолько, чтобы не свалиться в фонтан. Выражение его лица несколько смягчилось.
        - Поскольку это мы выяснили, - продолжал он, слегка изменив тон, - вам следует узнать кое-что о нас. Марджори рассказывала вам об этом? Думаю, что нет. Если вы считаете нас праздными богачами, привыкшими к трехмесячным каникулам в любое время года, выбросьте это из головы. Я действительно богатый человек, но отнюдь не праздный и каникулы позволяю себе крайне редко. Как, впрочем, и остальные из нас - я за этим слежу. Сам я работаю и, хотя считаю себя в большей степени ученым, чем деловым человеком, неплохо разбираюсь в бизнесе. Мой брат Джозеф - врач общей практики в Содбери-Кросс - он работает, несмотря на природную лень; об этом я тоже забочусь. Врач он скверный, но пациентам нравится.
        Лицо доктора Джо побагровело под темными очками.
        - Спокойно, - предупредил его Маркус. - Уилбер Эммет - он менеджер моего бизнеса.
        Маркус кивнул в сторону высокого и уродливого молодого человека, который стоял внутри балюстрады перистиля. Лицо Уилбера Эммета оставалось деревянным. По отношению к Маркусу он выказывал такое же уважение, как Джордж Хардинг, но держался более официально, как будто в любой момент был готов броситься делать записи.
        - Поскольку я нанял его, - продолжал Маркус, - то могу вас заверить, что он тоже работает. Тот лысый толстяк, профессор Инграм, просто друг семьи. Он не работает, но непременно бы работал, если бы это зависело от меня. А теперь, мистер Хардинг, я хочу, чтобы вы поняли кое-что с самого начала. Я глава семьи - не заблуждайтесь на сей счет, - однако я не тиран и не сумасброд: любой может подтвердить вам это. - Он вытянул шею. - Но я пытливый старый хлопотун, который хочет знать правду и который обычно добивается своего. Это ясно?
        - Да, - ответил Джордж.
        - Отлично. - Маркус улыбнулся. - Вас может интересовать, почему мы устроили себе трехмесячные каникулы. Объясню вам. Потому что в деревне Содбери-Кросс объявился преступник - маньяк, который испытывает наслаждение, отравляя людей.
        Снова последовала пауза. Маркус надел очки, и кольцо темных очков опять сомкнулось.
        - Вам кошка откусила язык? - осведомился Маркус. - Я же не говорю, что в деревне есть питьевой фонтан или рыночная площадь. Я сказал, что там имеется маньяк-убийца, которому нравится отравлять людей. Исключительно для забавы он отравил стрихнином троих детей и восемнадцатилетнюю девушку. Один ребенок умер. Марджори его особенно любила.
        Джордж Хардинг открыл рот, чтобы что-нибудь сказать, но передумал, посмотрел на свой путеводитель и быстро спрятал его в карман.
        - Очень сожалею... - начал он.
        - Слушайте дальше. Марджори проболела несколько недель от нервного потрясения. По этой причине и чтобы переменить атмосферу... - Маркус поправил очки, - мы решили отправиться в путешествие.
        - Она никогда не отличалась крепким здоровьем, - пробормотал доктор Джо, уставясь в землю.
        Маркус взглядом велел ему умолкнуть.
        - В среду, мистер Хардинг, мы отправимся из Неаполя домой на «Хакодзаки Мару». Поэтому вам лучше побольше узнать о том, что произошло в Содбери-Кросс 17 июня. Женщина по имени миссис Терри держит в деревне на Хай-стрит табачную и кондитерскую лавку. Дети были отравлены дозой стрихнина в шоколадных конфетах с кремом, купленных у миссис Терри. Как вы понимаете, в ее привычки не входит регулярная торговля отравленными конфетами. Полиция считает, что безвредные сладости каким-то образом заменили отравленными... - Он поколебался. - Дело в том, что каждый, кто имел доступ к конфетам и мог это сделать, хорошо известен в Содбери-Кросс. Я ясно выражаюсь?
        Темные очки сурово устремились на слушателя.
        - По-моему, да, сэр.
        - Лично мне, - продолжал Маркус, - не терпится вернуться домой...
        - Да! - с нескрываемым облегчением подхватил доктор Джо. - Достойный чай. Достойные сигареты. Достойное...
        Исключительно уродливый молодой человек с суровым лицом впервые заговорил из тени перистиля. Благодаря глубокому голосу его загадочные слова производили эффект пророчества сивиллы. Руки были спрятаны в карманы синего блейзера.
        - Сэр, - сказал Уилбер Эммет, - нам не следовало отсутствовать в июле и августе. Я бы не доверил «ранние серебряные» Мак-Крэкену.
        - Пожалуйста, поймите меня, мистер Хардинг, - резко произнес Маркус. - Мы не шайка парий. Мы делаем то, что нам нравится, - устраиваем себе каникулы и возвращаемся домой когда хотим; по крайней мере, я. Мне особенно не терпится оказаться дома, так как я думаю, что могу решить проблему, которая терзает всех жителей деревни. Часть ответа я знал уже несколько месяцев назад. Но есть некоторые... - Снова поколебавшись, он взмахнул рукой и опустил ее на колено. - Если вы приедете в Содбери-Кросс, то столкнетесь с определенными намеками и сплетнями. Вы готовы к подобной атмосфере?
        - Да, - ответил Джордж.

* * *
        В голове у человека, наблюдавшего за группой из дверей атрия, навсегда запечатлелась картина в саду, окруженном древними колоннами, странным образом символизирующая то, что произошло впоследствии. Но тогда его мысли были не столь метафизическими. Он не стал углубляться в дом отравителя Авла Лепида, а вместо этого повернулся и вышел на улицу Гробниц, по которой зашагал в сторону Геркуланских ворот. Над конусом Везувия клубился беловатый дымок. Спустя четверть часа быстрой ходьбы детектив-инспектор Эндрю Мак-Эндрю Эллиот из отдела уголовного розыска присел на высоком тротуаре, зажег сигарету и задумчиво уставился на коричневую ящерицу, метнувшуюся на дорогу.
        Глава 2
        ГОРЬКИЕ СЛАДОСТИ
        В тот вечер, когда в «Бельгарде» - загородном доме Маркуса Чесни - произошло убийство, инспектор Эллиот выехал из Лондона в своем автомобиле, которым необычайно гордился, и прибыл в Содбери-Кросс в половине двенадцатого. Ночь после солнечного дня была хотя и чересчур темной, но удивительно теплой для 3 октября.
        Все это, мрачно думал Эллиот, походило на перст судьбы. Когда суперинтендент Хэдли поручил ему это дело, Эллиот не стал говорить, что у него на уме. Ему не давала покоя не только сцена в Помпеях, но и некая неприятная история в аптеке...
        - Как обычно, - сердито жаловался Хэдли, - к нам обратились, когда следы растаяли, как прошлогодний снег. Почти через четыре месяца! Вы хорошо поработали, идя по остывшему следу в деле о согнутой петле, так что, может быть, справитесь и теперь. Но не будьте слишком оптимистичны. Вам хоть что-нибудь об этом известно?
        - В свое время читал кое-что в газетах, сэр.
        - Ну, все разворошили заново. Шум не умолкает с тех пор, как семья Чесни вернулась из поездки за границу. Анонимные письма, надписи на стене и тому подобное. Отравление детей - грязная штука, мой мальчик.
        Эллиот колебался. В нем закипал гнев.
        - Вы думаете, сэр, это дело рук кого-то из семьи Чесни?
        - Не знаю. У майора Кроу - главного констебля графства - имеются собственные идеи. Кроу куда более возбудим, чем можно подумать, глядя на него. Если у него возникает идея, он вцепляется в нее мертвой хваткой. Как бы то ни было, Кроу сообщит вам все факты. Он славный человек, и вы с ним отлично сработаетесь. А если вам понадобится помощь, Фелл тут как тут. Он проходит курс лечения в Бате. Можете позвонить ему и спросить, не хочет ли он для разнообразия немного поработать.
        Эндрю Мак-Эндрю Эллиот, молодой серьезный шотландец, был весьма ободрен известием о присутствии толстого доктора неподалеку от места происшествия. Доктору Феллу можно рассказать обо всем, что его тревожит, так как он самый подходящий для этого человек.
        Таким образом, в половине двенадцатого ночи Эллиот прибыл в Содбери-Кросс и остановил машину у полицейского участка. Статус Содбери-Кросс завис где-то между городом и деревней. Но это достаточно крупный, с собственным рынком населенный пункт, расположенный вблизи Лондонского шоссе, так что транспорта - в том числе туристического - там всегда хватает. Однако сейчас он был погружен в спячку. Фары автомобиля Эллиота освещали темные ряды окон - светились только часы над питьевым фонтаном, воздвигнутым в честь Бриллиантового юбилея[Имеется в виду шестидесятилетие царствования английской королевы Виктории, отмечавшееся в 1897 г.
        .
        Майор Кроу и суперинтендент Боствик ожидали его в кабинете суперинтендента.
        - Извините за опоздание, сэр, - обратился Эллиот к майору. - Но я проколол шину, подъезжая к Кэлну, так что...
        - Все в порядке, - успокоил его главный констебль. - Мы сами ночные пташки. Где вы остановитесь?
        - Суперинтендент предложил «Голубого льва».
        - Лучше не придумаешь. Хотите сразу отправиться туда или сначала услышать о деле?
        - Конечно, я предпочел бы услышать о нем, сэр, если для вас еще не слишком поздно.
        Какое-то время в кабинете царила тишина, если не считать тиканья часов и нервного шипения газового света. Майор Кроу протянул пачку сигарет. Это был невысокий мужчина с мягким голосом, безупречными манерами и маленькими седеющими усиками - тип отставного военного, чьи успехи всегда удивляют, пока не входишь в более тесный контакт с его эффективной деятельностью. Главный констебль зажег сигарету и некоторое время мялся, глядя в пол, не решаясь начать.
        - Это я должен извиниться перед вами, инспектор, - наконец заговорил он. - Нам давно следовало обратиться в Ярд или уж вовсе этого не делать. Но с тех пор как вернулся Чесни со своим семейством, у нас не умолкает шум. Люди подумают, что, если за дело взялся Скотленд-Ярд, расследование начнет продвигаться семимильными шагами. - В улыбке майора не было ничего оскорбительного. - Многие хотят, чтобы мы арестовали девушку по имени Марджори Уиллс. Но улик недостаточно.
        Несмотря на сильное искушение, Эллиот воздержался от комментариев.
        - Вы поймете наши затруднения, - продолжал майор Кроу, - если представите себе лавку миссис Терри - наверняка вы видели сотни таких. Это очень маленькое помещение. С левой стороны прилавок с табаком и сигаретами, а с правой - со сладостями. Проход между ними настолько узкий, что в нем едва ли можно быстро повернуться спиной к задней стене, за которой находится маленькая библиотека с выдачей книг на дом.
        Эллиот кивнул.
        - В Содбери-Кросс всего три табачно-кондитерские лавки, и принадлежащая миссис Терри пользуется (или пользовалась) наибольшей популярностью. Ее посещали все. Хозяйка - веселая женщина и отлично справляется. Муж умер, оставив ее с пятью детьми.
        Эллиот снова кивнул.
        - Вы знаете, как торгуют сладостями в таких местечках. Некоторые находятся под стеклом, а некоторые просто стоят на прилавке в стеклянных баночках или открытых картонных коробках. На этом прилавке было пять открытых коробок, слегка приподнятых, чтобы лучше демонстрировать товар. Три из них содержали разные шоколадные конфеты с кремом, одна - шоколад без начинки, а еще одна - карамель.
        Предположим, вы хотите поместить среди этих конфет отравленные. Нет ничего легче! Вы покупаете несколько конфет в другом месте - такие можно найти всюду, наполняете шприц раствором стрихнина в спирте и вводите один-два грана, скажем, в полдюжины конфет. Маленький прокол не будет заметен.
        Потом вы идете в лавку миссис Терри (или любую другую), пряча конфеты в руке, просите сигареты, и миссис Терри отправляется за другой прилавок. Скажем, вы просите пятьдесят или сто «Плейере», поэтому ей приходится не только повернуться, но и протянуть руку или подняться к верхней полке за коробкой с сотней сигарет. Пока она стоит спиной к вам, вы подбрасываете в открытую коробку приготовленные конфеты. Лавку посещает сто человек ежедневно, и никто не сможет доказать, что это сделали вы.
        Майор поднялся, слегка покраснев.
        - Именно так это и произошло, сэр? - осведомился Эллиот.
        - Погодите! Вы понимаете, как легко тот, кому хочется просто убивать, не важно, кого именно, может выйти сухим из воды, так что вам ясны наши трудности. Прежде всего я расскажу вам о Маркусе Чесни, его семье и друзьях. Чесни живет в большом доме примерно в четверти мили отсюда. Возможно, вы видели его - шикарное современное здание. Называется «Бельгард» в честь персика.
        - В честь чего, сэр?
        - Персика, - повторил главный констебль. - Вы когда-нибудь слышали о знаменитых теплицах Чесни? Нет? У него их целых пол-акра. Его отец и дед выращивали персики, считавшиеся лучшими в мире, и Маркус продолжает их дело. Такие персики продаются в отелях Вест-Энда[Вест-Энд - западная, фешенебельная часть Лондона.] по баснословной цене. У Чесни они созревают независимо от времени года - он говорит, что солнце или климат тут ни при чем, а все дело в известном ему секрете, который стоит десятки тысяч фунтов. Среди его сортов «бельгард», «ранний серебряный» и
«королевский зрелый» (последний выведен им лично). Занятие прибыльное - я слышал, его годовой доход исчисляется шестизначными числами.
        Майор Кроу снова заколебался, пристально глядя на гостя. - Что касается самого Чесни, он не слишком популярен в округе. Человек он проницательный и твердый как гвоздь. Люди либо терпеть его не могут, либо относятся к нему с терпеливым уважением. Знаете, как говорят в пабах: «Старый Чесни - это да!», усмехаясь, качая головой и стуча кружкой о стойку. К тому же считают, что в его семье есть нечто странное, хотя никто не может объяснить, что именно.
        Марджори Уиллс - его племянница, дочь покойной сестры. Она приятная девушка, но с характером и, несмотря на невинную внешность, иногда использует выражения, которые могут заставить покраснеть старшего сержанта.
        Далее доктор Джо Чесни. Он искупает грехи семьи - все его любят. Он порой ревет, как разъяренный бык, и я бы не слишком доверял его профессиональному опыту. Но многие на него молятся. Джо живет не с Маркусом, а немного дальше - Маркус не желает превращать «Бельгард» в приемную врача. Есть еще профессор на покое по фамилии Инграм, человек тихий и приятный - большой друг Маркуса. У него коттедж на той же дороге, и соседи хорошо к нему относятся. И наконец, менеджер или управляющий «питомников» Чесни - парень по имени Эммет, о котором мало что известно.

17 июня был четверг - рыночный день, и народу в городке было много. Думаю, мы можем считать установленным, что до того дня среди товаров миссис Терри не было отравленных конфет. Причина: у нее пять детей, как я уже говорил вам, и у одного из них 16-го был день рождения. Вечером миссис Терри устроила для него маленький прием и, среди других сладостей, выложила на стол по горсти конфет из каждой коробки на прилавке. Никто не пострадал.
        У нас имеется список всех людей, побывавших в тот день в лавке. Обзавестись им было не так трудно, как кажется, - большинство из них брало книги в библиотеке, а миссис Терри ведет запись клиентов. Насколько мы могли установить, незнакомых в лавке не было. Кстати, там побывали Маркус и Джо Чесни, но ни профессор Инграм, ни молодой Эммет туда не заглядывали.
        Эллиот достал записную книжку и изучал изображенные им причудливые рисунки,
        - Как насчет мисс Уиллс? - осведомился он и вновь ощутил теплоту ночи, шипение газа и беспокойство в глазах главного констебля.
        - Я как раз к ней подхожу, - отозвался майор Кроу. - Сама мисс Уиллс в лавку не заходила. Произошло вот что. Около четырех часов дня, когда занятия в школе окончились, она приехала в Содбери-Кросс, сидя за рулем дядиного автомобиля, и зашла в мясную лавку Пэкера на что-то пожаловаться. Выйдя оттуда, она встретила восьмилетнего Фрэнки Дейла, которого, как все утверждают, очень любила. Мисс Уиллс сказала ему - это слышал один из свидетелей: «О, Фрэнки, сбегай к миссис Терри и принеси мне шоколадных конфет с кремом на три пенни», и она протянула ему шестипенсовик.
        Магазин миссис Терри находится ярдах в пятидесяти от мясной лавки. Фрэнки сделал, как ему велели. Как я упоминал, на застекленном прилавке стояли три коробки шоколадных конфет с кремом. Фрэнки, как и большинство детей, не уточнял название. Он просто указал на среднюю коробку и сказал: «Мне, пожалуйста, вот этих конфет на три пенни».
        - Минутку, сэр, - прервал Эллиот. - Кто-нибудь еще покупал эти конфеты ранее в тот же день?
        - Нет. В тот день покупали много лакрицы, плиток шоколада и мятного драже, но не конфеты с кремом.
        - Пожалуйста, продолжайте.
        - Миссис Терри взвесила их для Фрэнки. Эти конфеты стоят шесть пенсов за четверть фунта; он купил две унции, которые составили шесть штук. Потом Фрэнки побежал назад к мисс Уиллс с конфетами в бумажном кульке. В тот день шел дождь, и на мисс Уиллс был плащ с глубокими карманами. Она положила кулек в один из них, а потом, словно передумав, вынула конфеты снова. По крайней мере, вынула бумажный пакет, открыла его, заглянула внутрь и сказала: «Фрэнки, ты принес мне маленькие с белой начинкой, а я хотела большие с розовой. Сбегай назад и попроси миссис Терри поменять их, ладно?» Разумеется, миссис Терри охотно поменяла конфеты, высыпав их из пакета в среднюю коробку и наполнив кулек другими, из коробки справа. Фрэнки передал их мисс Уиллс, и она разрешила ему оставить себе сдачу с шести пенсов.
        Майор Кроу глубоко вздохнул и устремил мрачный взгляд на слушателя.
        - Остальное рассказывать недолго. Фрэнки тогда не истратил три пенса - он пошел домой пить чай, но потом вернулся в лавку. Не знаю, захотелось ли ему конфет с кремом, когда он покупал их раньше, или это внезапно пришло ему в голову, но он потратил два пенса на маленькие с белой начинкой и пенни на лакрицу. Около четверти седьмого служанка по имени Лоис Кертен (она работает у мистера и миссис Эндерсон) пришла в магазин с двумя детьми Эндерсонов и купила полфунта шоколадных конфет с кремом из всех трех коробок.
        Все, кто пробовал конфеты из средней коробки, жаловались на их горький вкус. Но бедняжку Фрэнки это не остановило, поскольку он истратил на них свои два пенса. Он съел все конфеты. Боли начались примерно через час, и в одиннадцать ночи он умер в страшных мучениях. Детям Эндерсонов и Лоис Кертен повезло больше. Маленькая Дороти Эндерсон откусила кусочек конфеты, закричала, что она горькая, и не стала есть больше. Лоис Кертен из любопытства тоже съела кусочек. Томми Эндерсон заявил, что тоже должен попробовать. Потом Лоис откусила от еще одной конфеты, и та тоже оказалась горькой. Она решила, что конфеты испорчены, и положила их в сумку, чтобы потом вернуться и пожаловаться миссис Терри. Никто из троих не умер, но Лоис ночью стало плохо. Выяснилось, что это отравление стрихнином.
        Майор Кроу умолк. Он говорил спокойно, но Эллиоту не нравился его взгляд. Погасив сигарету, он снова сел и добавил:
        - Я провел двенадцать лет в этих краях, но никогда не видел такого скандала, который последовал за этими событиями. Сначала поступило сообщение, что миссис Терри торговала отравленными конфетами, и всю вину возложили на нее. Полагаю, некоторые уверены, что шоколад может испортиться, как мясо, и стать ядовитым. Миссис Терри кричала и плакала, вытирая лицо фартуком. Ей разбили окна, а отец Фрэнки Дейла чуть не сошел с ума.
        Но через день-два люди пришли в себя и начали задавать вопросы. Джо Чесни прямо заявил, что это преднамеренное отравление. Его вызывали к Фрэнки. Мальчик съел три конфеты и проглотил шесть с четвертью гран стрихнина. Как вам известно, смертельной дозой считается одна шестнадцатая грана. Три другие жертвы поделили между собой два грана. Остальные конфеты из средней коробки отдали на анализ. Две из них содержали по два с лишним грана соли стрихнина, растворенной в спирте, как и еще две конфеты в сумке Лоис Кертен, помимо тех двух, которые разделили между собой она и дети. Иными словами, отравлены были десять конфет, и в каждой содержалась доза, превышавшая смертельную. Кто-то захотел убивать, причиняя жертвам максимальные страдания.
        Существовало три возможных решения. Первое: миссис Терри намеренно добавила яд в конфеты, во что, когда страсти улеглись, никто не верил. Второе: кто-то из заходивших в лавку в течение дня бросил горсть отравленных конфет в среднюю коробку, когда миссис Терри повернулась к нему спиной. На такую возможность я вам уже указывал. И третье: это сделала Марджори Уиллс. Когда Фрэнки принес ей кулек обычных конфет, у нее в кармане плаща находился заранее приготовленный такой же кулек с отравленными. Она положила в карман обычные конфеты, достала отравленные и попросила Фрэнки отнести их в лавку и поменять. Понятно?
        Эллиот нахмурился:
        - Да, сэр. Но...
        - Вот именно! - прервал майор, устремив на гостя гипнотический взгляд. - Я знаю, что вы хотите сказать. Имеется противоречие. Марджори купила шесть конфет, а в средней коробке было десять отравленных. Если она вернула дубликат кулька с шестью конфетами, откуда взялись еще четыре? А если дубликат содержал десять конфет вместо шести, разве миссис Терри не обратила бы на это внимание, высыпая их в коробку?
        Суперинтендент Боствик из местной полиции до сих пор не произносил ни слова. Высокий и широкоплечий мужчина сидел скрестив руки на груди и глядя на календарь.
        - Некоторые думают, что не обратила бы, - заметил он. - Если ее торопили. - Он добавил, прочистив горло: - Со Скотленд-Ярдом или без него, мы доберемся до этого проклятого убийцы, чего бы нам это ни стоило.
        Жар вспышки физически ощущался в и без того теплой комнате. Майор Кроу посмотрел на Эллиота.
        - Боствик приучен судить непредвзято, - сказал главный констебль. - Но если так думает он, можете представить, что думают остальные?
        - Понятно. - Эллиот внутренне содрогнулся. - Они считают, что мисс Уиллс...
        - Это должны выяснить вы. Люди в целом не склонны вдаваться в детали, как приходится делать нам. В том-то и беда. Прежде всего, всех ошарашила абсолютная бессмысленность этого жестокого преступления. А потом, никуда не денешься от того факта (к счастью, неизвестного большинству посетителей «Голубого льва»), что обстоятельства почти полностью идентичны знаменитому делу об отравлении в Брайтоне более шестидесяти лет тому назад. Вы слышали о деле Кристианы Эдмундс в 1871 году? Она проделала точно такой же трюк с отравленными конфетами, поручив ребенку отнести их в магазин для обмена. Дубликат кулька она держала в муфте и подсунула его мальчишке, как опытный фокусник.
        Эллиот задумался.
        - Если я правильно помню, Кристиана Эдмундс была сумасшедшей и умерла в Бродмуре[Бродмур - больница для душевнобольных преступников в городе Кроуторн.] , - заметил он.
        - Да, - согласился майор. - И некоторые думают, что эту девушку ждет то же самое. Но предъявить ей обвинение невозможно, - продолжал он после паузы. - Во-первых, никак не докажешь, что она купила, позаимствовала, нашла или украла хотя бы миллионную долю грана стрихнина.
        Местный ответ на это прост. Марджори - любимица доктора Джо Чесни, который настолько беспечен, что может оставить стрихнин где угодно, как табак. В его приемной действительно имеется стрихнин, но он полностью отчитался за каждую крупинку. Во-вторых, миссис Терри клянется, что в кульке, который вернул Фрэнки Дейл, было только шесть конфет. В-третьих, если Марджори Уиллс сделала это, то невероятно нелепым способом. Она даже не приняла те меры предосторожности, о которых позаботилась безумная Кристиана Эдмундс. В конце концов, Брайтон - большой город, и женщина, которая поручила поменять конфеты незнакомому мальчику, имеет все шансы не быть опознанной впоследствии. Но эта девушка посреди маленького городишки обращается к хорошо знающему ее мальчику, да еще в присутствии свидетелей! Она как будто нарочно старалась привлечь к себе внимание! Если бы она хотела отравить конфеты, то сделала бы это куда более безопасным способом, о котором я вам говорил.
        Нет, инспектор. От любого пункта в деле против нее хороший адвокат не оставит ни клочка за двадцать минут, а мы не можем себе позволить арестовать ее только для того, чтобы порадовать дядюшку Тома Кобли и всех прочих. Кроме того, я надеюсь, что это неправда. Она славная малышка, и о ней не было известно ничего дурного, если не считать того, что все Чесни немного странные.
        - А сплетни о ней пошли до того, как Чесни отправились в путешествие?
        - Да, но в открытую об этом стали говорить после их отъезда. А когда они вернулись, стало еще хуже. Суперинтендент опасается, что какие-нибудь горячие головы попытаются разбить теплицы Маркуса, но я этого не боюсь. Здешний народ много болтает, но ждет, что действовать будут власти. Господи, как бы я хотел сделать хоть что-нибудь! - жалобным голосом воскликнул майор. - У меня самого есть дети, и мне эта история нравится не больше, чем остальным. Кроме того, позиция Маркуса Чесни не улучшает ситуацию. Он вернулся с континента, одержимый жаждой крови, и заявляет, что решит нашу проблему, если нам это не удастся. Как я понял, он только позавчера приходил сюда и задавал дурацкие вопросы...
        Эллиот навострил уши:
        - Вот как? О чем, сэр?
        Главный констебль вопросительно посмотрел на суперинтендента Боствика.
        - Джентльмен хотел знать, - с сарказмом отозвался тот, - точный размер картонных коробок с конфетами на прилавке миссис Терри. Я осведомился, зачем ему это нужно. Он пришел в ярость и сказал, что это не мое дело. Тогда я посоветовал ему обратиться к самой миссис Терри. Мистер Чесни заявил, что у него был ко мне еще один вопрос, но, раз я оказался таким ослом, он не станет его задавать, и мне придется отвечать за последствия. Он, видите ли, всегда знал, что мне недостает наблюдательности, но теперь убедился, что у меня нет и мозгов.
        - Кажется, его idee fixe[Навязчивая идея (фр.).] , - объяснил майор, - состоит в том, что большинство людей не в состоянии точно описать виденное и слышанное ими..
        - Знаю, - кивнул Эллиот.
        - Знаете?
        Эллиот не успел ответить, так как в этот момент зазвонил телефон. Майор Кроу бросил раздраженный взгляд на часы, чье громкое тиканье наполняло комнату, и чьи стрелки показывали двадцать минут первого. Боствик приковылял к аппарату и поднял трубку, покуда Эллиот и главный констебль погрузились в раздумья. Майор выглядел усталым и подавленным. Голос Боствика пробудил их от размышлений - точнее, пронзительная интонация, с которой он повторял: «Сэр!» Майор Кроу резко повернулся, и его стул ударился о письменный стол.
        - Это доктор Джо, - сказал суперинтендент. - Лучше поговорите с ним, сэр.
        На его лбу поблескивали капли нота, хотя взгляд не говорил ни о чем из ряда вон выходящем. Он протянул трубку. Майор Кроу взял ее и с минуту слушал молча. До Эллиота доносилось бормотание в трубке, но он не мог разобрать ни слова. Наконец главный констебль осторожно опустил трубку на рычаг.
        - Это звонил Джо Чесни, - сообщил он без всякой на то необходимости. - Маркус мертв. Доктор считает, что он отравлен цианидом.
        Тиканье часов вновь заполнило комнату. Майор Кроу прочистил горло.
        - Похоже, - продолжал он, - Маркус последним вздохом доказал правильность своей излюбленной теории. Насколько я понял со слов доктора, все они видели, как отравили Маркуса, но никто не может объяснить, что произошло.
        Глава 3
        ГОРЬКИЙ МИНДАЛЬ

«Бельгард» был домом, который можно охарактеризовать как солидный. Хотя и очень большой, он не являлся фамильным особняком и не притворялся таковым. Это было внушительное сооружение из желтого голландского кирпича с голубыми фронтонами, изрядно покрытыми грязью, по краям низкого и длинного фасада с наклонной крышей.
        Но в данный момент инспектор Эллиот с трудом различал архитектурные детали. Уже стемнело. Фасад здания не освещался, но сбоку был виден свет, настолько яркий, что они заметили его еще на шоссе. Эллиот остановил свою машину на подъездной аллее, майор Кроу и Боствик выбрались наружу с заднего сиденья.
        - Минутку, сэр, - почтительно обратился Эллиот к главному констеблю. - Прежде чем мы войдем, нам следует кое-что уточнить. Каков мой статус здесь? Меня прислали сюда из-за истории с отравленными конфетами, но теперь...
        В темноте он почувствовал, что майор Кроу смотрит на него с мрачной улыбкой.
        - Вам нравится делать все по правилам, верно? - осведомился главный констебль. - Ну-ну, тем лучше. Это ваше дело, молодой человек. Вы его расследуете - разумеется, под наблюдением Боствика. Когда я узнаю, что произошло, то отправлюсь домой спать. А теперь приступайте.
        Вместо того чтобы постучать в парадную дверь, Эллиот подошел к краю дома и посмотрел за угол. Боковые стены дома были не такими длинными, как фасад. С этой стороны находились три комнаты, расположенные в ряд. Каждая имела пару французских окон, выходящих на узкую лужайку с каштанами, тянущимися параллельно окнам. Ближайшая к фасаду комната была темной, но из французских окон двух других - особенно дальней - лился яркий свет. Благодаря ему зеленая трава и желтые листья каштанов выглядели театральной декорацией.
        Эллиот заглянул в первую из двух освещенных комнат. Она была пуста, а оба французских окна с тяжелыми бархатными портьерами распахнуты настежь. Это была музыкальная комната, о чем свидетельствовали фортепиано, радиоприемник и граммофон. Стулья выглядели сдвинутыми с мест. Закрытая двустворчатая дверь вела в дальнюю комнату. Мертвая тишина наводила на неприятные мысли.
        - Эй! - окликнул Эллиот.
        Никто не отозвался. Он направился было к окнам самой дальней комнаты, но вдруг резко остановился.
        На узкой полосе травы между окнами и каштанами, прямо под окнами дальней комнаты, лежал самый странный набор предметов, какой Эллиот когда-либо видел. Прежде всего он заметил высокий и блестящий старомодный цилиндр с изрядно потертым ворсом. Рядом с ним валялись длинный, также старомодный и поношенный плащ с глубокими карманами, коричневый шерстяной шарф и темные солнцезащитные очки. И наконец, посреди груды разбросанной одежды стоял черный кожаный саквояж, чуть больше того, который носят врачи, но не такой большой, как чемодан. Сбоку виднелась надпись:
«Р.Х. Немо, доктор медицины».
        - Выглядит так, словно кто-то раздевался, - холодно заметил майор Кроу.
        Эллиот не ответил. Он заглянул в комнату. Зрелище было не из приятных.
        Оба окна этой комнаты также были распахнуты. Обстановка напоминала кабинет. В центре стоял широкий стол с подставкой для ручек и промокательной бумагой, а за ним, слева от Эллиота, кресло. Сидящий на этом кресле оказался бы лицом к двустворчатой двери в соседнюю комнату. Бронзовая электрическая лампа на столе светила так ярко, что Эллиот признал в ней «Фотофлад» - лампу, используемую фотографами для съемок в помещениях. Абажур был наклонен таким образом, что свет падал прямо на лицо и тело сидящего на кресле. А в данный момент на нем сидел Маркус Чесни.
        Он сидел чуть повернувшись боком, сгорбив плечи и вцепившись руками в подлокотники кресла, как будто собирался встать. Но это была лишь иллюзия жизни. Ноги Маркуса вытянулись, тело откинулось на спинку кресла, лицо посинело, и на лбу обозначились голубоватые вены, создавая резкий контраст с седыми волосами. Налитые кровью веки были опущены, а на губах еще оставалась пена.
        Лампа «Фотофлад» освещала все это с беспощадной яркостью. На стене позади Маркуса Чесни находилась каминная полка из лакированного дерева, на которой стояли часы с белым циферблатом, чей маленький маятник качался из стороны в сторону с громким тиканьем. Стрелки показывали двадцать пять минут первого.
        - Да, он мертв, - сказал майор Кроу, стараясь говорить спокойно. - Но... посмотрите...
        Он оборвал фразу. Тиканье часов казалось неестественно громким. Даже стоя у окна, они ощущали запах горького миндаля.
        - Да, сэр? - отозвался Эллиот, запоминая детали.
        - Он выглядит так, словно испытывал сильную боль.
        - Пожалуй.
        - Джо Чесни сказал, что это был цианид. И этот запах... Не могу сказать, что сталкивался с ним раньше, но все знают о нем. Но разве цианид не убивает моментально и без всякой боли?
        - Нет, сэр. Такого яда не существует. Конечно, цианид действует быстро, но в том смысле, что это занимает минуты, а не...
        Нужно было начинать работу. Но Эллиот все еще стоял у окна - его воображение объединяло отдельные малопривлекательные элементы в необычайно четкую картину. Мертвец сидел за столом лицом к двустворчатой двери в противоположной стене, освещенный яркой лампой. Если бы эта дверь была открыта и за ней сидели люди, глядя в комнату, та превратилась бы в сцену, дверь - в занавес, а Маркус Чесни - в актера. Ну а вещи снаружи - цилиндр, плащ, коричневый шарф, темные очки и черный саквояж с именем призрачного доктора - стали бы предметами реквизита.
        Но это может подождать...
        Эллиот отметил время по своим часам, которые шли секунда в секунду с часами на каминной полке, и занес его в записную книжку. Потом он вошел в комнату.
        Изо рта Маркуса сильно пахло горьким миндалем. Он был жив еще совсем недавно - руки все еще стискивали в последней судороге подлокотники кресла. На нем был смокинг, рубашка выбивалась из-под жилета, а позади носового платка в нагрудном кармане торчал край сложенного листа бумаги.
        Вряд ли Маркус сам принял яд, Эллиот не мог обнаружить ни пузырька, ни иного сосуда или вместилища. Стол с промокательной бумагой и подставкой для ручек был вытерт начисто. На нем находились только два других предмета. Одним был синий карандаш, скорее плоский, чем круглый или шестиугольный, лежащий не на подставке, а на промокательной бумаге. Другим предметом была двухфунтовая коробка дешевых шоколадных конфет. Она была закрыта - глянцевый картон украшал рисунок в виде голубых цветов, как на обоях, а на крышке виднелась надпись золотыми буквами:
«Мятные конфеты Генри».
        - Кто здесь? - окликнул голос из соседней комнаты.
        Толстые ковры заглушали шаги, а за кругом яркого света было так темно, что они не смогли увидеть, как кто-то открывает створки двери. В комнату шагнул доктор Джозеф Чесни и остановился, тяжело дыша.
        - О, это вы, майор. И Боствик. Слава богу.
        Майор кратко приветствовал его.
        - А мы удивлялись, куда вы делись, - сказал он. - Это инспектор Эллиот, которого прислали из Скотленд-Ярда помочь нам. Расскажите ему, что здесь произошло.
        Доктор Джо с любопытством посмотрел на Эллиота.
        Исходящие от доктора пары бренди смешивались с запахом горького миндаля. Дыхание топорщило короткую рыжеватую бороду и усы. Дома он казался менее агрессивным и даже менее крепким, чем в Италии, несмотря на плотный твидовый костюм. У него были редкие рыжие волосы, из-под которых добродушно поблескивали глаза с постоянно шевелящимися морщинками под ними, как будто нижняя часть его лица крепилась на петлях. Но сейчас его массивное лицо не казалось добродушным.
        - Я не знаю, что произошло, - сердито отозвался он. - Меня здесь не было. И я не могу находиться всюду одновременно. Я был наверху, занимаясь другим пациентом.
        - Другим пациентом? Кем?
        - Уилбером Эмметом.
        - Уилбером Эмметом! - воскликнул майор. - Он не...
        - Нет, он не умер. Хотя получил скверный удар по затылку. Сотрясение мозга, - объяснил доктор Джо, потирая руки движениями человека, моющего их. - Слушайте, как насчет того, чтобы перейти в другую комнату? Не то что мне не хочется здесь находиться. - Он указал на тело брата. - Но лампа «Фотофлад» не может гореть вечно. Если ее не выключить, она перегорит, и вам придется в темноте искать улики и все прочее. - Доктор снова потер руки.
        Главный констебль кивнул, а Эллиот обернул руку носовым платком и выключил свет. Джозеф Чесни быстро вышел в музыкальную комнату и повернулся к ним с агрессивностью, которая, как понимал Эллиот, была вызвана нервным напряжением.
        Майор Кроу наполовину закрыл двустворчатую дверь.
        - Теперь, суперинтендент, если хозяева разрешат вам воспользоваться телефоном, можете позвонить доктору и попросить его...
        - Зачем вам доктор? Я сам врач и могу заверить вас, что он мертв.
        - Таковы правила, Чесни. Вы это знаете.
        - Если вы сомневаетесь в моем профессионализме...
        - Чепуха, приятель. Ну, инспектор...
        Доктор Джо повернулся к Эллиоту:
        - Так вы из Скотленд-Ярда, а? - спросил он и, казалось, задумался. - Погодите! Как вы добрались сюда так быстро?
        - Я приехал по другому делу, доктор. В связи с отравлением детей.
        - Вот как? Ну, теперь работы у вас прибавится.
        - Несомненно, - признал Эллиот. - А теперь, доктор, если вы можете хотя бы кратко описать, что здесь произошло...
        - Шутовство - вот что! - рявкнул доктор. - Маркус хотел устроить для них шоу и, черт возьми, сделал это!
        - Шоу?
        - Я не могу рассказать вам, что они делали, так как меня здесь не было. Но могу сообщить, что они собирались делать, поскольку обсуждали это за обедом. Это старый спор, но до сих пор он никогда не принимал такую конкретную форму. Маркус утверждал, что девяносто девять человек из ста в качестве свидетелей никуда не годятся. Они не могут толком описать то, что происходило у них на глазах, а если это пожар, дорожно-транспортный инцидент, беспорядки или что-нибудь в таком роде, полиция получает настолько противоречивые показания, что от них никакой пользы. - Он снова посмотрел на Эллиота. - Кстати, это правда?
        - Зачастую да. Ну и что дальше?
        - Мы все не соглашались с Маркусом - каждый из нас говорил, что его не одурачить, правда по разным причинам. Я тоже это утверждал и по-прежнему так считаю, - с вызовом заявил доктор Джо. - Наконец Маркус сказал, что хочет подвергнуть их небольшому испытанию - провести маленький тест, который использовали в каком-то университете. Он предложил устроить небольшое шоу, а потом задать несколько вопросов о том, что зрители видели. Маркус был готов держать пари, что шестьдесят процентов ответов будут неправильными. - Доктор Джо повернулся к майору Кроу: - Вы ведь знали Маркуса. Я всегда говорил, что он похож на... ну, на того писателя, которого мы изучали в школе, - прошагавшего двадцать миль, чтобы правильно описать цветок, не имевший для сюжета его книги никакого значения. Когда Маркусу приходила в голову какая-нибудь идея, он тут же брался за ее осуществление. Вот они и разыграли это шоу, посреди которого кто-то вошел и убил Маркуса. Если я правильно их понял, все они видели убийцу и следили за каждым его движением. Тем не менее все по-разному описывают происшедшее.
        Доктор Джо умолк. Его голос стал хриплым, лицо пылало, а выражение глаз вызвало у Эллиота опасение, что он вот-вот потеряет над собой контроль и расплачется. Зрелище было бы гротескным, если бы поведение доктора не казалось абсолютно искренним.
        - Но разве они не могли описать убийцу? - осведомился майор Кроу.
        - Нет. Этот тип был закутан с ног до головы, как Человек-невидимка[Имеется в виду герой одноименной повести Герберта Уэллса.] .
        - В каком смысле?
        - Длинный плащ с поднятым воротником, шарф, обмотанный вокруг головы и лица, темные очки, надвинутая шляпа. По их словам, выглядел он безобразно, но они думали, что это часть шоу. Господи, какой кошмар! Этот... этот гоблин вошел и...
        - Но...
        - Прошу прощения, сэр, - вмешался инспектор Эллиот. Он хотел услышать факты в должном порядке, понимая, что дело окажется запутанным, и обратился к доктору: - Вы сказали, что «все они» это видели. Кто именно?
        - Профессор Инграм, Марджори и молодой Джордж... как бишь его...
        - Кто-нибудь еще?
        - Насколько я знаю, нет. Маркус хотел, чтобы я присутствовал, но у меня было много вызовов. Маркус сказал, что он в любом случае не начнет шоу допоздна и подождет меня, если я обещаю вернуться до полуночи. Конечно, я не мог обещать ничего подобного. Я ответил, что постараюсь, но, если не вернусь до без четверти двенадцать, пусть начинают без меня.
        Высморкавшись пару раз, доктор Джо обрел самообладание, сел, поднял большие руки, похожие на медвежьи лапы, и положил их на колени.
        - В котором часу началось шоу? - продолжал Эллиот.
        - Как мне сказали, ровно в двенадцать. Это единственный пункт, в котором сходятся все.
        - А вы можете, доктор, что-нибудь рассказать об убийстве на основании личных наблюдений?
        - Нет! В полночь я возвращался от пациентки, живущей на другом конце города. У нее были трудные роды. Я думал, что приеду как раз к спектаклю, но ошибся. Я вернулся около десяти минут первого и застал беднягу Маркуса уже мертвым. - Внезапно ему в голову пришла новая мысль - его лицо прояснилось, и он поднял покрасневшие глаза. - Из этой истории можно сделать только один хороший вывод. И я постараюсь вбить его им в глотки! Вы говорите, инспектор, что приехали сюда расследовать отравления в лавке миссис Терри, поэтому, вероятно, уже знаете то, что я собираюсь вам сообщить, но я все-таки скажу. Почти четыре месяца люди называют мою племянницу убийцей. Они думают, будто она отравляет людей, чтобы наблюдать за их мучениями. Конечно, мне они такого не говорили, но я вобью им в глотки то, что этого не могло быть. Теперь ясно одно: кто бы ни убил моего брата, это не Марджори. Значит, отравителем она тоже не была. Даже если Маркусу пришлось умереть, чтобы доказать это, дело того стоило. Слышите?
        Он подпрыгнул и взмахнул кулаком. Дверь с другой стороны комнаты, очевидно ведущая в коридор, открылась, и вошла Марджори Уиллс.
        В музыкальной комнате висел хрустальный канделябр, в котором горели электрические свечи. Марджори заморгала, открыв дверь, в своих маленьких черных туфельках бесшумно подошла по ковру к доктору Джо и положила руку ему на плечо.
        - Пожалуйста, поднимись наверх, - попросила она. - Мне не нравится, как дышит Уилбер. - Девушка подняла взгляд и вздрогнула, заметив остальных. При виде Эллиота ее глаза прищурились. - Мы с вами не встречались прежде? - спросила она.
        Глава 4
        ЧЕРНЫЕ ОЧКИ
        Здесь Эллиот допустил еще одну оплошность. Он заговорил так резко, что главный констебль в недоумении уставился на него.
        - Не думаю, мисс Уиллс, - сказал он. - Пожалуйста, садитесь.
        Марджори продолжала озадаченно смотреть на него. Эллиот еще никогда не сталкивался с человеком, чье присутствие ощущал так интенсивно, словно физическое прикосновение. Казалось, он знал, что она сделает, как поднимет голову, как поднесет руку ко лбу.
        - У тебя истерика, Марджори. - Доктор Джо похлопал ее по руке. - Этот парень - инспектор Скотленд-Ярда. Он...
        - Скотленд-Ярд? - переспросила девушка. - Значит, все так скверно?
        Она начала смеяться и сразу же оборвала себя, но ее взгляд оставался настороженным. Эллиот не забыл ни одной детали, помнил до мелочей и глянцевые темно-каштановые волосы, разделенные пробором и завитые на затылке в мелкие локоны, и широкий лоб, и изогнутые брови, и задумчивые серые глаза, и рот, казавшийся неподвижным. Теперь он видел, что она отнюдь не красавица, но едва обращал на это внимание.
        - Простите. - Взгляд девушки слегка прояснился. - Боюсь, я вас не слышала. Что вы сказали?
        - Пожалуйста, садитесь, мисс Уиллс. Если вы в состоянии, мы хотели бы услышать то, что вы можете сообщить нам о смерти вашего дяди.
        Марджори бросила быстрый взгляд на двустворчатую дверь в темную комнату, потом уставилась в пол, стиснув руки, и вскинула голову. Внешне она казалась спокойной, но сдержанность и чувство юмора, которые Эллиот приписывал ей, могли оказаться недостаточной защитой от четырехмесячного шепота злых языков.
        - Лампа ведь не могла перегореть? - спросила девушка и потерла лоб тыльной стороной ладони. - Вы пришли арестовать меня?
        - Нет.
        - Тогда... о чем вы хотели меня спросить?
        - Просто расскажите мне о происшедшем, мисс Уиллс. Доктор Чесни, если вы хотите вернуться к вашему пациенту...
        Спокойная шотландская учтивость Эллиота произвела нужное действие. Девушка задумчиво смотрела на него - ее дыхание стало менее частым. Опустившись на стул, который он придвинул для нее, она закинула ногу на ногу. На ней было простое черное платье, украшения отсутствовали.
        - Должны ли мы оставаться здесь, инспектор? Я имею в виду - в этой комнате?
        - Да.
        - У моего дяди была теория, - продолжала Марджори. - А когда у него появлялись теории, он должен был сразу их проверить. И вот результат. - Она рассказала о теории Маркуса.
        - Насколько я понимаю, мисс Уиллс, все началось со спора за обедом?
        - Да.
        - Кто затеял спор? В смысле затронул тему?
        - Дядя Маркус. - Девушка казалась удивленной.
        - И вы с ним не согласились?
        - Да.
        - Почему, мисс Уиллс? На каком основании?
        - Неужели это имеет значение? - воскликнула Марджори, широко открыв глаза и сделав нетерпеливый жест. - Почему? Полагаю, просто чтобы чем-то заняться. После нашего возвращения дома стало совсем паршиво, несмотря на присутствие Джорджа... особенно в его присутствии. Джордж - мой жених. Я познакомилась с ним во время нашего путешествия за границу. К тому же дядя Маркус был так уверен в себе. А я действительно верила в то, что ему сказала.
        - О чем?
        - Что все мужчины ненаблюдательны. Вот почему из вас получаются такие плохие свидетели. Вы ни на что не обращаете внимания. Вы слишком сосредоточены на собственных делах, заботах и неприятностях, поэтому ничего не замечаете. Хотите, докажу? Вы всегда шутите, будто женщина знает все, что носит другая женщина, - вплоть до мельчайшей детали пояса или браслета. Думаете, женщина не знает так же хорошо, что носит мужчина? И не может это описать? Дело не в слежке за другими женщинами, а в простой наблюдательности. А вы когда-нибудь замечаете, что носят другие люди? Например, другой мужчина? Нет. Если костюм или галстук не вызывающи, вы не обращаете на них внимания. Вы замечаете детали - его ботинки или руки? - Она сделала паузу, бросив взгляд через плечо на двустворчатую дверь. - Я говорю вам это, так как заявила дяде Маркусу, что ни одна толковая женщина не может ошибиться в том, что она видела. Я сказала, что если он произведет свою демонстрацию, то я правильно отвечу на все его вопросы. И я не ошиблась... - Марджори склонилась вперед. - Понимаете, кто-то вошел...
        - Одну минуту, мисс Уиллс. Кто еще не согласился с теорией вашего дяди?
        - Дядя Джо, просто из соображений здравого смысла. И профессор Инграм очень серьезно возражал. Он профессор психологии и сказал, что в целом теория звучит убедительно, но сам он не сделал бы ошибку, так как является опытным наблюдателем и знает все ловушки. Профессор предложил дяде Маркусу пари на пятьдесят фунтов.
        Она посмотрела на стул доктора Джо, но сам доктор уже ушел, причем ему удалось сделать это незаметно. Суперинтендент Боствик вернулся в комнату, а майор Кроу склонился вперед, положив руки на крышку рояля.
        - Как насчет вашего... жениха?
        - Джорджа? Он тоже был не согласен с дядей Маркусом, но настаивал, чтобы ему позволили снять всю процедуру его маленькой кинокамерой, дабы впоследствии не возникало никаких споров.
        Эллиот встрепенулся:
        - Вы имеете в виду, что у вас есть пленка, на которой зафиксировано происшедшее?
        - Да, конечно. Вот почему в соседней комнате горела лампа «Фотофлад».
        - Понятно. - Эллиот облегченно вздохнул. - Кто собирался присутствовать на демонстрации?
        - Только профессор Инграм, Джордж и я. Дядя Джо должен был уехать по вызовам.
        - А тот человек, которого, кажется, ударили по голове, - мистер Эммет? Его не было среди зрителей?
        - Нет. Ему предстояло быть ассистентом дяди Маркуса - другим актером в пьесе. Но мы узнали об этом позже, - объяснила Марджори. - После обеда дядя Маркус и Уилбер Эммет обсудили спектакль, который собирались устроить для нас, как люди устраивают шарады. Сценой должен был стать кабинет сэра Маркуса, а мы, зрители, - сидеть здесь. Уилбер собирался появиться в какой-то причудливой одежде - чем причудливее, тем лучше, ведь нам предстояло описывать ее впоследствии. Потом он и дядя Маркус должны были разыграть какую-то нелепую сценку, которую нам также следовало описать без ошибок. Дядя Маркус приготовил для нас список вопросов. Незадолго до полуночи он вызвал нас сюда и дал нам указания...
        - Минутку, пожалуйста, - прервал Эллиот. - Вы сказали «незадолго до полуночи». Не было ли это поздновато?
        Лицо Марджори омрачила, как ему показалось, тень досады.
        - Конечно. Профессор Инграм был очень недоволен, так как хотел вернуться домой. Понимаете, обед продлился до четверти десятого. Джордж и я сидели в библиотеке, играя в карты и ожидая, чем все закончится, но дядя Маркус настаивал именно на этом времени.
        - Он как-нибудь это объяснил?
        - Сказал, что хочет дождаться возвращения дяди Джо, чтобы тот присоединился к нам. Но когда дядя Джо не вернулся без четверти двенадцать, он решил приступать.
        - Еще один вопрос, мисс Уиллс. Тогда вы не знали, что мистер Эммет в этом участвует - что он должен ассистировать вашему дяде, как актер в спектакле?
        - Нет. После обеда мы вообще не видели Уилбера. Мы только знали, что дядя Маркус закрылся в этих двух комнатах, совершая свои приготовления.
        - Пожалуйста, продолжайте.
        - Ну, дядя Маркус собрал нас здесь и проинструктировал. Портьеры на окнах были задернуты, а двустворчатая дверь закрыта, поэтому мы не могли заглянуть в кабинет.
        - Вы не сможете точно вспомнить, что он говорил?
        Она кивнула:
        - Думаю, могу. «Прежде всего, - сказал он, - вам придется сидеть во время представления в полной темноте». Джордж спросил, как же ему тогда снимать свой фильм. Дядя Маркус объяснил, что позаимствовал мою лампу «Фотофлад», которую я купила для Джорджа сегодня утром, и установил ее в кабинете таким образом, чтобы свет падал прямо на «сцену». Тогда мы сможем сосредоточить внимание на происходящем.
        Эллиот почувствовал исходящую от девушки неуверенность так же ощутимо, как если бы это был аромат духов.
        - Но мне показалось, что здесь кроется какой-то трюк, - добавила она.
        - Почему?
        - Ну, дядя Маркус так выглядел. Когда так долго живешь с человеком под одной крышей, невозможно этого не замечать. «Во-вторых, - продолжал он, - вы не должны ни говорить, ни вмешиваться, что бы вы ни увидели. Ясно? И будьте внимательны: здесь могут быть ловушки». После этого он удалился в кабинет и закрыл за собой дверь. Я выключила свет, и через несколько секунд представление началось.
        Дядя Маркус распахнул обе створки настежь. Я нервничала, сама не знаю почему. Он был один. Я могла видеть почти весь кабинет. Открыв дверь, он медленно отошел назад и сел за стол в центре комнаты лицом к нам. Лампа под бронзовым абажуром стояла спереди стола, чуть сдвинутая вправо, чтобы освещать все, не мешая нам при этом видеть самого дядю Маркуса. На стену позади падала его тень. Там же был виден белый циферблат часов на каминной полке, с качающимся маятником.
        Была полночь. На столе находились коробка конфет, карандаш и ручка. Дядя Маркус взял сначала карандаш, потом ручку и притворился, будто пишет, а затем обернулся. Одно из французских окон открылось, и с лужайки в кабинет шагнула жуткая фигура в цилиндре и темных очках.
        Марджори сделала паузу и откашлялась.
        - Она была около шести футов ростом, даже не считая цилиндра с изогнутыми полями, в грязном плаще с поднятым воротником. Лицо было обмотано чем-то коричневым, а черные очки надеты сверху. В руках, обтянутых лоснящимися перчатками, было что-то вроде черного саквояжа. Конечно, мы не знали, кто это, но вид фигуры мне сразу не понравился. Существо походило скорее на насекомое, чем на человека. Высокое, худое и в больших черных очках... Джордж, снимавший свой фильм, произнес вслух: «Ш-ш! Человек-невидимка!» Фигура повернулась, и каждый из нас почувствовал на себе тяжелый взгляд.
        Потом существо положило на стол докторский саквояж и, повернувшись спиной к нам, двинулось к другой стороне стола. Дядя Маркус что-то сказал, но фигура не произнесла ни слова - говорил только он. Не было слышно ни звука, кроме тиканья часов на каминной полке и тарахтения кинокамеры Джорджа. Кажется, дядя Маркус сказал следующее: «Сейчас вы сделали то, что делали раньше. Что вы сделаете еще?» К этому времени существо находилось уже с правой стороны стола. Достав из кармана картонную коробочку, оно вытряхнуло оттуда толстую зеленую капсулу, похожую на капсулы с касторовым маслом, которые нам давали в детстве, наклонилось, запрокинуло голову дяди Маркуса и втолкнуло капсулу ему в горло.
        Дрожащий голос Марджори Уиллс смолк. Она поднесла руку к горлу и пару раз кашлянула. Девушка все время посматривала на темную двустворчатую дверь и в конце концов повернула свой стул так, чтобы сидеть лицом к ней. Эллиот последовал ее примеру.
        - Да? - поторопил он.
        - Я невольно вскрикнула. Мне не следовало этого делать, так как дядя Маркус предупредил нас, чтобы мы ничему не удивлялись. Кроме того, вроде бы ничего страшного не произошло. Дядя Маркус проглотил капсулу, хотя это, похоже, ему не понравилось - он бросил сердитый взгляд на обмотанное лицо.
        Существо в цилиндре подобрало саквояж и нырнуло во французское окно. Несколько секунд дядя Маркус сидел за столом, судорожно сглатывая и передвигая коробку конфет, а потом внезапно упал лицом вниз. Нет-нет! - воскликнула Марджори, когда слушатели встрепенулись. - Это было притворство - всего лишь часть представления, означающая его конец. Дядя Маркус сразу же встал, улыбнулся и закрыл дверь, как бы опуская занавес.
        Мы включили свет в этой комнате. Профессор Инграм постучал в дверь кабинета, попросив дядю Маркуса выйти и раскланяться. Дядя Маркус распахнул створки опять. Он выглядел довольным собой и в то же время раздосадованным. В нагрудном кармане его пиджака торчала сложенная бумага - он постучал по ней и сказал: «Теперь, друзья мои, возьмите карандаши и бумагу и приготовьтесь ответить на несколько вопросов». - «Между прочим, - осведомился профессор Инграм, - кто был ваш жуткий на вид коллега?» - «О, это всего лишь Уилбер, - ответил дядя Маркус. - Он помог мне все спланировать... Ладно, Уилбер! - крикнул дядя. - Теперь можете выйти».
        Никто не отозвался. Дядя Маркус крикнул снова и опять не получил ответа. Тогда он подошел к окну. Как видите, одно из комнат в этой комнате оставили открытым, так как ночь была теплой. Свет теперь горел в обеих комнатах, и нам была видна полоска травы между домом и деревьями. Все атрибуты маскарада - цилиндр, очки и саквояж с именем доктора - лежали на земле, но самого Уилбера мы не увидели.
        Мы обнаружили его лежащим без сознания лицом вниз с другой стороны дерева. Кровь стекала на траву изо рта и носа, а его затылок был мягким на ощупь. Кочерга, которой его ударили, валялась рядом. Он был в обмороке уже некоторое время.
        Понимаете, - объяснила она, поморщившись, как от боли, - человек в цилиндре и темных очках не был Уилбером.
        Глава 5
        LOCUM TENENS[Временная замена (лат.).]
        - Не был Уилбером? - переспросил Эллиот.
        Он хорошо понимал, что она имеет в виду. Нелепая фигура в допотопном цилиндре начинала двигаться в его воображении, как живая.
        - Я еще не закончила, - с упреком сказала Марджори. - Я не рассказала вам, что случилось с дядей Маркусом. Это произошло после того, как мы нашли Уилбера под деревом. Я не знаю, сколько времени уже продолжались симптомы. Но когда Джордж и профессор Инграм подняли Уилбера, я оглянулась и увидела, что с дядей Маркусом что-то не так.
        Честное слово, я ощутила физическую боль. Понимаю, что это может оказаться игрой воображения, но ничего не могу с собой поделать. Дядя Маркус прислонился к дереву, задыхаясь и согнувшись пополам. Свет из дома проникал сквозь листву позади него и слабо освещал лицо, которое приобрело свинцовую окраску. «Что с тобой, дядя Маркус? - крикнула я. - Тебе плохо?» Он покачал головой и сделал жест, словно пытаясь меня оттолкнуть, а потом начал топать ногой по земле. Его дыхание походило не то на плач, не то на стон. Мы с профессором Инграмом подбежали к нему. Но он отбросил руку профессора и...
        Марджори была не в силах продолжать. Она закрыла глаза, прижав руки к лицу.
        Майор Кроу отошел от рояля.
        - Спокойно! - проворчал он.
        Суперинтендент Боствик молча смотрел на девушку, скрестив на груди руки.
        - Он начал метаться! - с яростью произнесла Марджори. - Этого я никогда не забуду! Он метался взад-вперед, потому что не мог выносить боль. Джордж и профессор пытались удержать его, но он вырвался, вбежал через окно в свой кабинет и рухнул у стола. Мы усадили его в кресло, но он так и не заговорил. Я кинулась звонить доктору Джо, зная, что он у миссис Эмсуорт на родах. Дядя Джо вошел в дом, когда я набирала номер, но было слишком поздно. К тому времени в комнате вовсю пахло горьким миндалем. Я все еще надеялась, но Джордж сказал: «Пошли отсюда - старик умер». Так оно и было.
        - Не повезло, - буркнул майор Кроу. Замечание прозвучало неадекватно, но искренне.
        Суперинтендент Боствик ничего не сказал.
        - Я не хочу давить на вас в такое время, мисс Уиллс... - начал Эллиот.
        - Со мной все в порядке, правда.
        - Вы думаете, вашему дяде дали яд в этой зеленой капсуле?
        - Конечно. Он не мог говорить, но пытался указать на свое горло.
        - А он тогда больше ничего не проглотил?
        - Нет.
        - Можете описать эту капсулу?
        - Ну, как я сказала, она походила на капсулы с касторкой, которые мы принимали в детстве. Из плотного желатина и размером с виноградину. Кажется, что она застрянет в горле, но это не так. Многие до сих пор ими пользуются... - Девушка бросила на инспектора быстрый взгляд и покраснела.
        Эллиот это проигнорировал.
        - Значит, вы считаете, что перед представлением кто-то оглушил мистера Эммета...
        - Да.
        - ...облачился в эту причудливую одежду, чтобы даже мистер Маркус Чесни не мог его узнать, и сыграл роль, предназначенную мистеру Эммету, в шоу. Но безвредную капсулу, которую мистер Чесни должен был проглотить по сценарию, этот человек заменил отравленной?
        - Не знаю! Да, по-видимому.
        - Благодарю вас, мисс Уиллс. Больше я пока что не буду вас беспокоить. - Эллиот поднялся. - Не знаете, где профессор Инграм и мистер Хардинг?
        - Наверху с Уилбером.
        - Пожалуйста, попросите их спуститься... Да, и еще одно!
        Девушка встала, но не спешила уходить. Она вопросительно смотрела на него.
        - Я хочу, чтобы вы как можно скорее написали подробно обо всем, что видели во время спектакля, - продолжал Эллиот. - Но кое-что мы можем установить сразу. Вы частично описали одежду этого человека - плащ и так далее. Но как насчет брюк и обуви?
        Ее лицо стало напряженным.
        - Брюк и обуви?
        - Да. Недавно вы сказали, что всегда замечаете ботинки.
        - Лампу установили на столе таким образом, - заговорила Марджори после небольшой паузы, - что свет был направлен по горизонтали, а то, что над полом, почти оставалось в темноте. Но думаю, я могу вам ответить. На нем были обычные брюки от вечернего костюма - черные, с более темной вертикальной полосой - и лакированные вечерние туфли.
        - Все мужчины были в вечерних костюмах?
        - Все, кроме дяди Джо. Он должен был ехать по вызовам и считает, что врач в смокинге производит скверный психологический эффект на пациента, которому кажется, будто мысли доктора заняты другими делами. Но вы ведь не думаете...
        Эллиот улыбнулся, чувствуя, что надевает маску лицемерия:
        - Многие из здешних жителей переодеваются к обеду?
        - Никто из тех, кого я знаю. - Девушка казалась все более встревоженной. - Мы сами тоже обычно этого не делаем. Но прошлым вечером дядя Маркус по какой-то причине попросил нас переодеться.
        - В первый раз?
        - Ну, впервые с тех пор, как у нас было много гостей. Но профессор Инграм едва ли может считаться гостем, а Джордж тем более.
        - Благодарю вас. Если у майора Кроу и суперинтендента нет вопросов...
        Оба покачали головой, хотя вид у Боствика был весьма зловещий. Марджори задумчиво посмотрела на Эллиота, потом вышла и почти бесшумно закрыла за собой дверь. Эллиот заметил про себя, что она дрожит. На какое-то время в ярко освещенной комнате воцарилось молчание.
        - Хм, - произнес майор Кроу и резко взглянул на Эллиота. - Знаете, мне не нравятся показания этой девушки.
        - Мне тоже, - сказал Боствик.
        - На первый взгляд все как будто ясно, - продолжал майор. - Кто-то подслушивал и подсматривал за приготовлениями Чесни и Уилбера Эммета, поняв, что собой будет представлять шоу. Он оглушил Эммета, сыграл его роль и заменил безвредную капсулу ядовитой. Желатин рассасывается за минуту или две, поэтому Чесни ничего не заметил, проглотив капсулу, - не закричал, что его отравили, и не попытался остановить убийцу, который ускользнул, оставив снаружи свое облачение. Когда желатин растаял, яд привел к смертельному исходу за пару минут. Но...
        - Да, - кивнул Боствик, когда главный констебль запнулся. - Зачем было выводить из строя мистера Эммета, сэр?
        Эллиот внезапно осознал, что массивная фигура в углу обладает куда большей проницательностью, чем ему казалось. Конечно, Боствик был старше его по званию, но тем не менее Эллиот этого не ожидал. Суперинтендент раскачивался взад-вперед, ритмично стуча спиной о стену, и в упор смотрел на Эллиота, словно направив на него луч прожектора.
        - Вот именно, инспектор, - согласился майор Кроу. - Как говорит Боствик, зачем было выводить из строя мистера Эммета? Почему не позволить Эммету дать Чесни отравленную капсулу в соответствии со сценарием шоу? Если убийца знал, что они намерены делать, ему требовалось только заменить капсулу. К чему рисковать, оглушая Эммета, надевая его облачение и входя в дом на глазах у всех, когда можно было подменить одну капсулу другой и позволить самому Эммету выполнить грязную работу?
        - Полагаю, - задумчиво промолвил Эллиот, - в этом вся суть преступления.
        - Вся суть преступления?
        - Да, сэр. Мистер Чесни не намеревался глотать никакую капсулу во время шоу.
        - Хм, - снова произнес майор после паузы.
        - Он собирался только притвориться, будто глотает ее. Понимаете, весь спектакль предполагался как серия ловушек для зрителей. Возможно, с вами проделывали аналогичные трюки на уроках психологии в колледже...
        - Только не со мной, - заявил майор Кроу.
        - И не со мной, - присоединился суперинтендент Боствик.
        Упрямство Эллиота усиливали не только возражения, но и ощущающаяся за ними атмосфера враждебности. У него уши покраснели при мысли, что его считают хвастуном, но потом он решил, что ему на это наплевать.
        - Инструктор, - продолжал он, - берет бутылку с какой-то жидкостью, пробует ее языком и корчит гримасу, заявляя, что жидкость горькая. Потом он передает вам бутылку, содержащую всего лишь подкрашенную воду. Но если вы не будете осторожны, то подтвердите, что жидкость горькая, благодаря внушению. Или же она действительно горькая, но инструктор только притворился, будто пробует ее, велев вам сделать то же самое. Если вы не будете внимательно следить за его действиями, то попадетесь на крючок.
        Вероятно, именно это здесь и произошло. Мистер Чесни предупредил зрителей, чтобы они остерегались ловушек. Как вы помните, мисс Уиллс сказала, что он выглядел удивленным и раздосадованным, когда капсулу втолкнули ему в рот. Очевидно, он велел Эммету только притвориться дающим ему капсулу, а сам собирался притвориться глотающим ее. Но настоящий убийца просунул капсулу ему в горло. Чтобы не портить представление, мистер Чесни не стал протестовать вслух. - Эллиот покачал головой. - И меня очень удивит, если в приготовленном им списке мы не найдем вопрос
«Сколько времени мне понадобилось, чтобы проглотить капсулу?» или что-нибудь в таком же роде.
        - Это достаточно убедительно, - признал майор Кроу. Затем на его лице вновь отразилось сомнение. - Но в таком случае, инспектор, мы имеем дело с маньяком?
        - Похоже на то, сэр.
        - Давайте смотреть фактам в лицо. С маньяком из этого дома!
        - Ага, - пробормотал Боствик. - Продолжайте.
        - Прежде всего, как мог знать посторонний, что здесь этим вечером собираются провести тест на наблюдательность? До обеда они сами этого не знали, и вряд ли посторонний мог потом так кстати оказаться возле этих окон, чтобы подслушать, как Чесни и Эммет обсуждают сценарий. Еще менее вероятно, что посторонний в парадных брюках и туфлях околачивался возле дома как раз в тот вечер, когда они намеревались переодеться к обеду. Признаю, что это не окончательные выводы, а всего лишь предположения. Но вы видите несоответствия?
        - Вижу, - мрачно отозвался Эллиот.
        - А если это работа кого-то из обитателей дома, то кого именно? Джо Чесни был у пациентки, и если он не покидал ее до полуночи, то, безусловно, отпадает. Уилбера Эммета едва не прикончил настоящий убийца. Остаются только пара служанок и кухарка, которые едва ли подходят на эту роль. Единственная альтернатива, хотя я понимаю, что это звучит фантастично, заключается в том, что убийца - один из трех человек, которые якобы наблюдали за представлением, находясь здесь, в комнате. Это означает, что он выбрался отсюда в темноте, огрел по затылку беднягу Эммета, нацепил его маскарадный костюм, дал Чесни ядовитую капсулу и проскользнул сюда, прежде чем зажгли свет.
        - Действительно, сэр, это кажется невероятным, - сухо согласился Эллиот.
        - Тогда что кажется вероятным?
        Эллиот не ответил.
        Он знал, что сейчас им не следует теоретизировать. До результатов вскрытия они даже не могут быть уверены, от чего умер Маркус Чесни, кроме того, что причиной смерти, по-видимому, был один из цианидов группы синильной кислоты. Но последняя версия главного констебля уже приходила ему в голову.
        Эллиот окинул взглядом музыкальную комнату. Она занимала около пятнадцати квадратных футов и была отделана серыми с позолотой панелями. Французские окна прикрывали тяжелые бархатные портьеры темно-серого цвета. В комнате находились только рояль, радиола, высокий секретер в стиле буль[Имеется в виду стиль инкрустированной мебели, названный по имени французского краснодеревщика Андре-Шарля Буля (1642-1732).] у двери в коридор, четыре легких кресла, обитых парчой, и две скамеечки для ног. Таким образом, центр помещения был относительно свободен, и человек - если только он постарается не приближаться к роялю у окон - мог пересечь комнату в темноте, ни на что не наткнувшись. Ковер, как они уже убедились, был таким толстым, что заглушал любые шаги.
        - Давайте проверим, - сказал главный констебль.
        Выключатель находился за секретером возле двери в коридор. Эллиот нажал кнопку, и подобно шапке-невидимке опустилась темнота. Свет был настолько ярким, что узорчатый рисунок канделябра с электрическими свечами задержался в темноте перед глазами Эллиота. Даже с раздвинутыми портьерами было невозможно различить что-либо на фоне пасмурного неба снаружи. Послышалось легкое тарахтение колец, когда портьеры задернули.
        - Я машу руками, - донесся из темноты голос главного констебля. - Вы видите меня?
        - Ничего не вижу, - отозвался Эллиот. - Оставайтесь на месте - я собираюсь открыть двустворчатую дверь.
        Он осторожно пересек комнату, минуя стул, и нашел дверь. Створки открылись легко и почти бесшумно. Прошаркав футов восемь-десять вперед, Эллиот наткнулся на стол, нащупал бронзовую лампу, повернул выключатель, и белый свет упал на противоположную стену. Тогда он попятился назад, чтобы посмотреть в кабинет из музыкальной комнаты.
        - Хм, - в очередной раз произнес майор Кроу.
        Единственным «живым» предметом в кабинете были установленные на каминной полке часы, из темного лакированного дерева, с циферблатом диаметром в добрых шесть дюймов и маленьким латунным маятником, тускло поблескивающим при раскачивании. Под ними по-прежнему сидел мертвец. Стрелки показывали без пяти час.
        Стол красного дерева был покрыт коричневой промокательной бумагой; бронзовая лампа стояла спереди, чуть правее, если смотреть из соседней комнаты. На столе лежала коробка конфет с рисунком в виде голубых цветов. Стоя на цыпочках, Эллиот видел карандаш на промокательной бумаге, но не было никаких признаков ручки, которую упоминала Марджори Уиллс.
        В стене слева виднелось одно из французских окон. У стены справа стоял письменный стол с опущенной откидной крышкой, на которой стояла лампа под зеленым абажуром, а рядом - стальной шкаф для документов, крашенный под дерево. Это все, что они видели в обрамлении дверной арки, не считая еще одного стула и кипы журналов или каталогов, рассыпанной по полу. Судя по положению стульев в музыкальной комнате, зрители сидели футах в пятнадцати от Маркуса Чесни.
        - Не вижу ничего особенного, - задумчиво промолвил майор Кроу. - А вы?
        Взгляд Эллиота вновь поймал сложенный лист бумаги, торчащий за носовым платком в кармане пиджака мертвеца.
        - Смотрите, сэр, - указал он на лист. - Согласно показаниям мисс Уиллс, это должен быть список вопросов, приготовленный мистером Чесни.
        - Ну и что из того? - почти рявкнул главный констебль. - Допустим, он приготовил такой список. Что это меняет?
        - Вот что, сэр, - ответил Эллиот, сам едва удерживаясь от крика. - Неужели вы не понимаете, что все шоу было спланировано как серия ловушек для зрителей? Вероятно, в половине того, что они видели, скрывался какой-то трюк. И убийца этим воспользовался. Трюки помогали ему, прикрывали его и, возможно, прикрывают до сих пор. Если мы точно выясним, что именно они видели - или думали, что видят, то, вероятно, получим какую-то нить, ведущую к убийце. Даже маньяк не рискнул бы совершить убийство на глазах у стольких свидетелей, если бы в плане мистера Чесни не содержалось нечто, предоставлявшее ему защиту, обеспечивавшее алиби и сбивавшее полицию со следа. Неужели вам не ясно?
        Майор Кроу посмотрел на него.
        - Надеюсь, вы извините меня, инспектор, - сказал он с неожиданной вежливостью, - если я скажу, что ваше поведение в течение всего вечера казалось мне странным. Я также испытываю любопытство по поводу того, каким образом вы узнали фамилию жениха мисс Уиллс. Я не упоминал ее.

«Проклятье!»
        - Прошу прощения, сэр.
        - Не за что, - отозвался главный констебль с той же учтивостью. - Это не имеет никакого значения. Кроме того, я склонен с вами согласиться в том, что касается списка вопросов. Давайте посмотрим, не удастся ли нам извлечь что-нибудь из него. Вы правы: если там были ловушки, то их можно обнаружить только в этом перечне.
        Он достал из кармана мертвеца бумагу, развернул ее и положил на стол. Теперь можно было прочитать текст, написанный каллиграфическим почерком:

«ОТВЕТЬТЕ ПРАВИЛЬНО НА СЛЕДУЮЩИЕ ВОПРОСЫ:

1. Была ли на столе коробка? Если да, опишите ее.

2. Какие предметы я брал со стола? В каком порядке?

3. Который был час?

4. Какого роста был человек, вошедший через французское окно?

5. Опишите его одежду.

6. Что он нес в правой руке? Опишите этот предмет.

7. Опишите его действия. Брал ли он что-то со стола?

8. Что он дал мне проглотить? Сколько времени мне понадобилось, чтобы проглотить это?

9. Сколько времени он находился в комнате?

10. Кто из людей (один или несколько) говорил? Что именно было сказано?
        N. В. На каждый вопрос должен быть дан правильный ответ в БУКВАЛЬНОМ смысле слова, иначе ответ не будет засчитан».
        - Выглядит достаточно просто, - пробормотал майор Кроу, - но здесь есть ловушки. Взгляните на примечание. И вы, похоже, были правы насчет притворного глотания, инспектор. Посмотрите на восьмой вопрос. Тем не менее...
        Он сложил лист вдвое и передал его Эллиоту, который аккуратно спрятал его в свою записную книжку. Затем майор подошел к двустворчатой двери, глядя на часы.
        - Тем не менее, как я говорил...
        Дверь в коридор открылась, и музыкальную комнату пересек луч света. В проеме виднелся силуэт мужчины; лысая голова поблескивала на свету.
        - Кто здесь? - осведомился высокий пронзительный голос. - Что вы тут делаете?
        - Полиция, - ответил майор Кроу. - Все в порядке, Инграм. Войдите и включите свет.
        Повозившись несколько секунд у неправильной стороны двери, вновь пришедший нащупал выключатель за секретером и нажал кнопку. Эллиот осознал, что его первое впечатление о профессоре Гилберте Инграме, приобретенное во дворе в Помпеях, следует немного пересмотреть.
        Круглое, лоснящееся, дружелюбное лицо профессора Инграма, его склонность к полноте и подпрыгивающая походка создавали в воображении образ маленького веселого толстячка. Впечатление усиливали быстро моргающие, кажущиеся бесхитростными голубые глаза, курносый нос и два пучка темных волос, торчащие над ушами с обеих сторон лысины. У него была привычка опускать голову и внезапно поднимать ее с насмешливым видом, вполне соответствующим его отношению к жизни. Но теперь он выглядел подавленным и слегка испуганным. На его лице краснели пятна, рубашка топорщилась вокруг жилета, как тесто в печи, и он постоянно тер друг о друга пальцы правой руки, словно счищая с них мел. В действительности, как теперь видел Эллиот, профессор был среднего роста и не так уж толст.
        - Реконструируете события, а? - предположил он. - Добрый вечер, майор. Добрый вечер, суперинтендент.
        Инграм умудрялся улыбаться всем одновременно, словно щелкая кнутом над табуном лошадей. Эллиот решил, что за его внешним простодушием скрываются острый ум и проницательность.
        - А это, полагаю, - неуверенно добавил профессор, - человек из Скотленд-Ярда, о котором говорил мне Джо Чесни? Добрый вечер, инспектор.
        - Да, - кивнул майор Кроу и добавил: - Знаете... мы рассчитываем на вас.
        - На меня?
        - Ну, вы ведь профессор психологии. Вас не одурачить трюками - вы сами так говорили. Можете рассказать нам, что в действительности происходило в этом чертовом шоу?
        Профессор Инграм бросил быстрый взгляд на двустворчатые двери.
        - Думаю, что могу, - мрачно ответил он.
        - Тогда валяйте! - Майор Кроу сделал решительный жест. - Мисс Уиллс сказала нам, что намечались какие-то махинации.
        - Так вы уже виделись с ней?
        - Да. И насколько мы поняли, все шоу было задумано как серия ловушек...
        - Более того. - Профессор посмотрел ему прямо в глаза. - Я случайно знаю, что это было задумано с целью продемонстрировать, каким образом убийца смог незаметно отравить конфеты в лавке миссис Терри.
        Часть вторая
        ВТОРОЙ ВЗГЛЯД СКВОЗЬ ОЧКИ
        - Она умирает.
        - Ш-ш! Здесь присутствуют дамы.

Доктор Эдуард Притчард[12 - Притчард, Эдуард Уильям (1825-1865) - английский отравитель, врач-хирург.], Глазго, 1865 г.
        Глава 6
        ГОТОВЬТЕСЬ К ЛОВУШКАМ
        Чтобы скрыть взбудоражившие его догадки, Эллиот вошел в кабинет, прежде чем кто-либо успел произнести хоть слово. Он включил лампу под зеленым абажуром на письменном столе с откидной крышкой и выключил «Фотофлад» на центральном столе. Обычный свет, благодаря контрасту, казался слабым, но позволял разглядеть Маркуса Чесни, скорчившегося на своем последнем сиденье.
        Итак, за два дня до гибели Маркус Чесни, по словам суперинтендента Боствика, задавал полиции вопросы о точном размере коробки конфет в лавке миссис Терри. Сейчас коробка дешевых конфет лежала на столе и фигурировала в шоу. Но как?
        Эллиот вернулся в музыкальную комнату, где майор Кроу атаковал ту же проблему.
        - Каким образом, - спрашивал главный констебль, - то, что это пугало - кем бы оно ни было - втолкнуло в рот Маркусу Чесни зеленую капсулу, могло объяснить, как кто-то отравил конфеты в лавке миссис Терри?
        Профессор Инграм пожал плечами. Взгляд его оставался напряженным, когда он снова посмотрел в сторону кабинета.
        - Едва ли я могу сообщить это вам, - отозвался он. - Но если хотите услышать мою догадку, Чесни планировал инцидент с зеленой капсулой только как побочную линию - всего лишь часть шоу, возможно даже не являющуюся необходимой. Мне кажется, основной инцидент, за которым нам предстояло наблюдать, имел отношение к коробке конфет на столе.
        - Пожалуй, - сказал главный констебль после паузы, - я не буду в это встревать. Продолжайте, инспектор.
        Эллиот указал на одно из обитых парчой кресел, и профессор Инграм тут же опустился в него.
        - Мистер Чесни говорил вам, сэр, что целью этого представления было показать, каким образом могли незаметно отравить конфеты.
        - Нет. Но он намекал на это.
        - Когда?
        - Незадолго до начала шоу. Как говорят в фарсовых комедиях, я его достал. - Простодушный взгляд профессора Инграма внезапно стал проницательным. - За обедом я понял, инспектор, что в неожиданном желании Чесни устроить для нас это представление было что-то странное. Казалось, тему затронули случайно, и возникший спор побудил его бросить нам вызов. Но он собирался сделать это еще до того, как мы сели за стол. Я это видел, а молодой Эммет усмехался по-волчьи, когда думал, что никто на него не смотрит. Вот почему я возражал против откладывания шоу на три часа. Я ничего не имею против людского тщеславия, но мне казалось, что это заходит слишком далеко. «Что это за игра?» - напрямик спросил я. А он ответил потихоньку:
«Следите внимательно, и, может быть, поймете, как были отравлены конфеты миссис Терри, хотя я бьюсь об заклад, что вам это не удастся».
        - У него была какая-то теория?
        - По-видимому, да.
        - Которую он собирался доказать в присутствии всех вас?
        - Вероятно.
        - И, - небрежно осведомился Эллиот, - он подозревал, кто отравитель?
        Профессор Инграм на мгновение вскинул голову. В его глазах светилась тревога - он походил на загнанного в угол, если подобное выражение можно применить к человеку с таким добродушным лицом.
        - У меня создалось такое впечатление, - признался он.
        - Но он не сообщил вам... не намекнул...
        - Нет. Это испортило бы шоу.
        - И вы полагаете, отравитель поэтому убил его?
        - Это кажется вероятным. - Профессор заерзал в кресле. - Скажите, инспектор, вы человек сообразительный? Способный понимать? - Он улыбнулся. - Позвольте объяснить, почему я об этом спрашиваю. При всем уважении к нашему доброму другу Боствику, мне кажется, что до сих пор расследование этого преступления едва ли делает ему честь.
        Выражение лица майора Кроу стало холодным и чопорным.
        - Суперинтендент старается исполнять свой долг... - начал он.
        - Не болтайте вздор, - без всякой враждебности прервал его профессор Инграм. - Конечно, он старается это делать, как и мы все. Но исполнить свой долг не означает доискаться до истины - иногда это подразумевает прямо противоположное. Я не говорю, что существует полицейский заговор против Марджори Уиллс. Я знаю, что это не так, хотя мне жаль, что племянница моего друга не может даже пройтись по Хай-стрит, не рискуя тем, что дети станут бросать грязь ей в лицо. Какие реальные усилия были предприняты с целью решить проблему отравленных конфет? Почему они был и отравлены именно в лавке миссис Терри? - Он хлопнул ладонью по подлокотнику кресла. - Суперинтендент Боствик придерживается утешительной доктрины, что маньяк есть маньяк и тут ничего не поделаешь. И чтобы подкрепить обвинение против Марджори, он ссылается на аналогичное дело - ничего себе аналогичное! - Кристианы Эдмундс.
        Майор Кроу воздержался от комментариев.
        - Аналогичное? Никогда еще не существовало двух дел, более отличающихся друг от друга по самому важному пункту - мотиву. Кристиана Эдмундс была безумной, если хотите, но у нее имелся мотив, не менее основательный, чем у большинства убийц. Эта молодая леди в 1871 году в Брайтоне по уши влюбилась в женатого врача, который отнюдь ее не поощрял. Она безуспешно пыталась отравить стрихнином его жену. Это обнаружили, ей отказали от дома, ничего не оставалось, как в бешенстве удалиться. С целью доказать, что она была невиновна и что в городе орудует другой отравитель, Кристиана Эдмундс замыслила отравить шоколадные конфеты в кондитерской лавке, целясь в кого попало. Ну и где же тут аналогия? Разве Марджори в чем-то обвиняли? Где мотив? Напротив, ее жених, прибыв в Содбери-Кросс и услышав, что о ней говорят, подумывает сделать ноги.
        Выражение лица профессора Инграма в этот момент можно было бы назвать «ангельски убийственным», что подчеркивал хруст накрахмаленной рубашки. Он засмеялся и добавил более спокойно:
        - Ладно, задавайте ваши вопросы.
        - Была ли мисс Уиллс с кем-нибудь помолвлена раньше? - неожиданно осведомился Эллиот.
        - Почему вы об этом спрашиваете?
        - Была или нет, сэр?
        Инграм снова бросил на него беспокойный взгляд:
        - Насколько я знаю, нет. Мне кажется, Уилбер Эммет влюблен в нее. Но его красный нос и - прошу прощения - непривлекательная внешность едва ли рекомендовали бы его Марджори, даже если бы Маркус поощрял его намерения. Надеюсь, я могу рассчитывать на конфиденциальность?
        - Мне говорили, - бесстрастно заметил майор Кроу, - что Чесни отваживал всех ухажеров от визитов к ней.
        Профессор заколебался.
        - В каком-то смысле это правда. То, что он именовал «кошачьими концертами», нарушало его размеренную жизнь. Он не то чтобы отваживал их, но...
        - Меня удивляло, - промолвил майор, - что этот парень так легко заслужил одобрение, когда они находились за границей.
        - Вы имеете в виду, - напрямик спросил профессор, - что моему другу не терпелось сбыть племянницу с рук?
        - Я этого не говорил.
        - Не говорили, но думали. В любом случае вы не правы. Маркусу нравился молодой Хардинг - у парня есть перспективы, да и его преувеличенное почтение к Маркусу тоже могло сыграть роль. Но почему мы это обсуждаем? Что бы ни было правдивым или ложным в этом мире... - рубашка профессора Инграма опять хрустнула, - абсолютно ясно, что Марджори не имеет отношения к убийству своего дяди.
        Снова показалось, будто в комнате изменилась температура. Эллиот вернул себе инициативу.
        - Вам известно, сэр, что об этом думает сама мисс Уиллс?
        - Ну и что она думает?
        - Что кто-то оглушил мистера Эммета, сыграл его роль и воспользовался отравленной капсулой.
        Инграм с любопытством посмотрел на него:
        - Это кажется наиболее вероятным объяснением, не так ли?
        - Следовательно, кто-то подслушал план, который мистер Чесни и мистер Эммет обсуждали после обеда в этой комнате? Стоя у двери или у окна?
        - Понятно, - пробормотал профессор.
        Склонившись вперед, он положил пухлые руки на колени и раздвинул локти, как крылья. Лицо приняло странное туповатое выражение, какое появляется у толковых людей, когда они пытаются привести в порядок свои мысли. Потом Инграм улыбнулся.
        - Понятно, - повторил он. - Теперь позвольте мне задать вопрос вместо вас, инспектор! - Профессор сделал гипнотизирующий жест. - Ваш следующий вопрос: «Где были вы, Марджори и Джордж Хардинг, между четвертью десятого и полуночью?» Потом вы спросите: «Где находились вы все во время представления?» И наконец: «Мог ли кто-нибудь из вас, зрителей, выскользнуть в темноте и сыграть роль зловещего пугала в цилиндре?» Вы это хотите знать, верно?
        Майор Кроу прищурился.
        - Да, - ответил он.
        - Честный вопрос, который заслуживает честного ответа, - кивнул профессор Инграм. - Я готов поклясться перед любым судом в мире, что никто из нас не покидал комнату во время представления.
        - Хм. Не сильно ли сказано?
        - Нет.
        - Вы знаете, насколько здесь было темно?
        - Отлично знаю. Во-первых, учитывая лампу «Фотофлад», горящую в соседней комнате, не так темно, как вы, кажется, думаете. Во-вторых, у меня имеются другие соображения, которые, надеюсь, подтвердят мои компаньоны. Фактически мы можем их спросить.
        Он встал с кресла и указал, словно фокусник, в сторону коридора, когда вошли Марджори и Джордж Хардинг.
        Эллиот окинул взглядом жениха девушки.
        В Помпеях он лицезрел только затылок Хардинга и сейчас, видя его полностью, испытывал смутное раздражение. Джорджу Хардингу было не больше двадцати пяти или двадцати шести лет. Поведение его казалось искренним и естественным - он двигался так же непринужденно, как кот среди безделушек на буфете. Джордж был довольно красив - на южноевропейский лад: черные вьющиеся волосы, широкое лицо и темные выразительные глаза. Подобную внешность Эллиоту было трудновато примирить с его добродушными манерами. Вероятно, он везде был желанным компаньоном и знал это.
        Затем Хардинг увидел через открытую дверь в кабинет тело Маркуса Чесни, и его лицо сразу стало озабоченным.
        - Не могли бы мы закрыть эту дверь? - спросил он, взяв Марджори под руку. - Я имею в виду, вы не возражаете?
        К его очевидному удивлению, Марджори освободила руку.
        - Все в порядке - мне это не мешает, - сказала она, глядя на Эллиота.
        Он подошел к двери и закрыл обе створки.
        - Марджори передала мне, что вы хотите меня видеть, - продолжал Хардинг. - Буду рад помочь, чем смогу. Пока лишь могу сказать, что это чертовски скверная история и... ну, вы понимаете!
        Было бы несправедливо подчеркивать дурное впечатление, которое произвела на Эллиота эта речь и сопровождающие ее жесты. Для майора Кроу и суперинтендента Боствика слова Хардинга прозвучали вполне искренне.
        Эллиот указал на стул.
        - Вы мистер Хардинг?
        - Верно, - отозвался молодой человек, выглядевший дружелюбным, как щенок, старающийся угодить хозяину. - Марджори говорит, вы хотите, чтобы мы все рассказали о происходившем здесь, когда... ну, когда бедный старикан окочурился.
        - Инспектор хочет куда большего, - усмехнулся профессор Инграм. - Он подозревает, что вы, Марджори или я...
        - Минутку, сэр, - резко прервал Эллиот и повернулся к остальным. - Садитесь, пожалуйста. Да, нам нужны ваши заявления, но у меня имеются другие вопросы, ответы на которые могут оказаться не менее важными. Вы знали, что мистер Чесни приготовил список вопросов к вам по поводу своего шоу?
        - Да, конечно, - после паузы ответила Марджори. - Я уже говорила вам.
        - Если бы вам задали эти вопросы теперь, вы смогли бы дать точные ответы?
        - Да, - отозвался Хардинг, - но я могу сделать кое-что получше, если вы хотите знать, что произошло. Я заснял все на кинопленку...
        - Цветную?
        Хардинг быстро заморгал:
        - Цветную? Господи, конечно нет! На самую обычную. Цветная пленка, отснятая в доме, да еще при таком освещении, была бы...
        - Тогда боюсь, это не поможет нам в некоторых затруднениях, - сказал Эллиот. - Где эта пленка?
        - Я сунул ее в радиолу, когда началась суматоха.
        Он казался разочарованным тем, как Эллиот воспринял его сообщение, словно ожидая куда более бурной реакции. Эллиот подошел к радиоле и поднял крышку. На зеленом фетре, покрывающем диск граммофона, лежала кинокамера в футляре с открытым клапаном. Трое свидетелей позади неуклюже опустились на стулья - Эллиот видел их отражения в стекле картины, висящей на стене. Он также видел вопросительный взгляд, который майор Кроу устремил на суперинтендента Боствика.
        - Список, о котором я говорил, у меня, - сказал Эллиот, доставая его из записной книжки. - Эти вопросы куда лучше тех, которые мог бы задать я, так как их целью было охватить все важные пункты...
        - Какие пункты? - быстро спросила Марджори.
        - Это мы и должны выяснить. Я собираюсь задавать каждому из вас один и тот же вопрос по очереди и хотел бы, чтобы вы отвечали как можно подробнее.
        Профессор Инграм поднял почти невидимые брови.
        - А вы не опасаетесь, инспектор, что мы можем выкинуть что-нибудь эдакое, состряпать какую-нибудь чепуховину?
        - Я бы не советовал вам делать это, сэр. И сомневаюсь, что вам это удастся, так как доктор Чесни сказал мне, что вы уже почти во всем противоречили друг другу. Если вы измените показания, я об этом узнаю. Вы искренне думаете, что в состоянии ответить на эти вопросы абсолютно точно?
        - Да, - отозвался профессор Инграм со странной улыбкой.
        - Да, - сурово сказала Марджори.
        - Я не уверен, - промолвил Хардинг. - Я был более сосредоточен на целом, чем на деталях. Но постараюсь. В моем ремесле важно смотреть в оба...
        - А что у вас за ремесло, мистер Хардинг?
        - Химические исследования, - заявил Хардинг, словно бросая вызов. - Но это не важно. Приступайте.
        Эллиот закрыл крышку граммофона и положил на нее записную книжку. Казалось, будто дирижер взмахнул палочкой и занавес начал подниматься. В глубине души Эллиот не сомневался, что список содержит все ключи к разгадке - лишь бы ему хватило ума понять значение не только ответов, но и самих вопросов.
        - Первый вопрос, - объявил он, и слушатели сразу напряглись, скрипнув стульями.
        Глава 7
        СВИДЕТЕЛИ РАСХОДЯТСЯ В СВОИХ ПОКАЗАНИЯХ
        - Первый вопрос: «Была ли на столе коробка? Если да, опишите ее». Мисс Уиллс?
        Складка рта Марджори стала жесткой. Она сердито смотрела на Эллиота.
        - Если вы считаете, что это важно, я отвечу. Но это выглядит ужасно. Сидеть здесь и задавать вопросы, как будто это игра, когда он... - Она бросила взгляд на закрытую дверь и тут же отвела его.
        - Это важно, мисс Уиллс. Пожалуйста, отвечайте.
        - Конечно, на столе была коробка. Она лежала справа от дяди Маркуса, ближе к переднему краю стола. Двухфунтовая коробка шоколадных конфет от Генри. Я не видела этикетки, потому что сидела, но уверена в этом, так как на коробке были изображены ярко-зеленые цветы.
        Джордж Хардинг повернулся к ней.
        - Глупости, - заявил он.
        - Что - глупости?
        - Зеленые цветы, - ответил Хардинг. - Не знаю, как насчет шоколадных конфет, но согласен, что это была двухфунтовая коробка с изображенными на ней цветами. Но цветы были не зелеными, а синими. Я в этом уверен.
        Выражение лица Марджори не изменилось - она повернула голову с вызовом и почти античной грацией.
        - Эта ночь, дорогой, была достаточно скверной и без того, чтобы ты действовал мне на нервы и доводил до истерики. Пожалуйста, не надо. Цветы были зелеными. Мужчины всегда путают зеленый цвет с синим.
        - Ладно, если ты так говоришь, - угрюмо отозвался Хардинг, но тут же покачал головой. - Нет! Будь я проклят, если это так! От нас ведь ждут правдивых ответов, верно? Так вот, цветы были синими!
        - Дорогой...
        - Одну минуту, - резко вмешался Эллиот. - Профессор Инграм должен помочь решить спор. Ну, сэр? Кто из них прав?
        - Оба, - ответил Инграм, лениво закинув ногу на ногу. - И в то же время оба не правы.
        - Но этого не может быть! - запротестовал Хардинг.
        - Думаю, что может. - Профессор Инграм повернулся к Эллиоту. - Я говорю чистую правду, инспектор. Могу объяснить сразу, но предпочел бы подождать. Один из последних вопросов объяснит, что я имею в виду.
        Эллиот вскинул голову.
        - Откуда вы знаете, какими будут последние вопросы, сэр? - спросил он.
        Последовало молчание, которое словно заползало во все углы комнаты. Казалось, будто через закрытые двери доносится тиканье часов в кабинете.
        - Конечно, я этого не знаю, - вежливо ответил профессор Инграм. - Я всего лишь предвижу вопрос, который должен появиться в конце списка.
        - А вы не видели этот список раньше?
        - Нет, инспектор, но, ради бога, не пытайтесь поймать меня на мелочах. Я старый шоумен, и эти трюки тоже не новые - я пробовал их на тысячах моих учеников и знаю, как они действуют. Но не заблуждайтесь, думая, что я пытаюсь обмануть вас только потому, что они не обманывают меня. Если вы продолжите с этим перечнем, то поймете, о чем речь.
        - Цветы были зеленые, - заявила Марджори, устремив полузакрытые глаза в угол потолка. - Зеленые, зеленые, зеленые. Пожалуйста, продолжайте.
        Эллиот подобрал карандаш.
        - Тогда второй вопрос. «Какие предметы я брал со стола? В каком порядке?» Имеется в виду, - объяснил он, - какие предметы брал мистер Чесни, когда он сел за стол. Мисс Уиллс?
        - Я уже говорила вам, - быстро сказала Марджори. - Когда дядя Маркус сел, он взял карандаш и притворился, будто пишет на промокашке, а потом положил его. После этого он взял ручку, притворился, что пишет ею, и положил ее на стол перед тем, как вошло существо в цилиндре.
        - Что скажете, мистер Хардинг?
        - Это правда, - согласился Хардинг. - По крайней мере, первая часть. Старик схватил карандаш, синий или черный, и положил его. Но вторым предметом была не ручка, а другой карандаш почти такого же цвета, но не такой длинный.
        Марджори снова обернулась.
        - Ты делаешь это нарочно, Джордж, чтобы помучить меня? - осведомилась она, не меняя тон. - Неужели тебе обязательно оспаривать каждое мое слово? Я знаю, что это была ручка! Я видела маленькое перо и колпачок - синий или черный. Пожалуйста, не пытайся...
        - Ну, если ты так считаешь... - обиженно произнес Хардинг, устремив на девушку свои выразительные глаза.
        К крайней досаде Эллиота, ее лицо стало обеспокоенным. Воображению Эллиота представилась пара влюбленных, в которой мальчишеский шарм мужчины подавляет умную, но обожающую его женщину.
        - Прости, - сказала Марджори, - но это была ручка.
        - Карандаш.
        - Что вы скажете, профессор Инграм? Ручка или карандаш?
        - Фактически, - ответил профессор, - ни то ни другое.
        - Боже всемогущий! - прошептал майор Кроу, утратив свою чопорность.
        - Неужели вы не понимаете? - продолжал профессор Инграм. - Все это было сплошными трюками и ловушками. Чего еще вы ожидали? - В его голосе звучало легкое раздражение. - Маркус расставил для вас одну из своих обычных ловушек, и вы в нее попались. Прежде всего - как вы абсолютно правильно заметили - он взял обычный карандаш и притворился, будто пишет им. Это подготовило ваш ум. Потом он взял предмет, который не был ни карандашом, ни ручкой (хотя по размеру и форме напоминал карандаш), и сделал вид, что пишет им. У вас сразу же возникла психологическая иллюзия, что вы видите либо ручку, либо карандаш. Конечно, не было ничего подобного.
        - Тогда что же это было? - осведомился Эллиот.
        - Не знаю.
        - Но...
        Инграм подмигнул бесхитростными глазами:
        - Успокойтесь, инспектор. Я обещал объяснить вам, в чем состоял трюк, но не какой предмет он держал в руках в действительности. Признаюсь, что я этого не знаю.
        - Но вы можете его описать?
        - В определенной степени да. - Профессор казался расстроенным. - Это было нечто похожее на ручку, но уже и гораздо меньше; по-моему, синего цвета. Помню, Маркус не без труда его подобрал.
        - Да, сэр, но какой предмет выглядит таким образом?
        - Не знаю. Это меня и беспокоит... Погодите! - Руки Инграма стиснули подлокотники кресла, словно он собирался вскочить. Затем на его лице отразилось облегчение, а может, какая-то другая эмоция. - Понял!
        - Ну, сэр?
        - Это был дротик для духовой трубки.
        - Что-что?
        - Я в этом почти уверен. - Профессор выглядел так, будто преодолел сложное препятствие. - У нас были такие дротики в Музее естественной истории при университете. Они представляли собой длинные и тонкие деревянные стержни черного цвета с острым наконечником. Дротики были южноамериканскими, малайскими или с острова Борнео - я никогда не ладил с географией.
        Эллиот посмотрел на Марджори:
        - В доме вашего дяди были дротики для духовых трубок, мисс Уиллс?
        - Конечно нет. Во всяком случае, я никогда о них не слышала.
        - Вы имеете в виду отравленный дротик? - с интересом обратился к профессору майор Кроу.
        - Нет-нет, не обязательно. Подозреваю, что перед нами прекрасный пример того, как предположение может шагать рука об руку с воображением, в результате чего никто из нас не сумеет вспомнить, что мы видели. В следующий момент кто-то припомнит, будто заметил яд на дротике, и это ни к чему нас не приведет. Следите за собой! - Инграм предупреждающе поднял руку. - Я сказал лишь то, что видел предмет, похожий на дротик для духовой трубки. Это ясно? Тогда продолжим с вопросами.
        - Да, - кивнул Джордж Хардинг и бросил на профессора странный взгляд, смысл которого Эллиот не мог понять. - Кажется, мы не слишком продвинулись. Спрашивайте дальше.
        Эллиот колебался. Новая версия беспокоила его, но с этим можно было подождать.
        - Следующий вопрос, - он заглянул в список, - предположительно касается появления закутанной фигуры, вошедшей через окно. Хотя можете понимать как хотите. «Который был час?»
        - Полночь, - сразу ответила Марджори.
        - Около полуночи, - согласился Джордж Хардинг.
        - Чтобы быть абсолютно точным, - добавил профессор Инграм, соединив ладони, - была полночь без одной минуты.
        Он сделал паузу, и Эллиот задал вопрос, которого профессор, казалось, ожидал:
        - Да, сэр. Но у меня имеется собственный вопрос. Вы действительно знали, что была без одной минуты полночь - по вашим собственным часам, - или определили это по часам на каминной полке в кабинете? Я знаю, что сейчас эти часы идут правильно, но они не обязательно шли правильно тогда.
        - Этот вопрос приходил мне в голову, - сухо отозвался Инграм. - Я думал о том, мог ли Маркус переставить часы, чтобы мы потом назвали неправильное время. Но я за честную игру. - Он снова выглядел расстроенным. - Подобный трюк не согласовывался бы с правилами. Это был тест на наблюдательность. Маркус велел выключить свет, и поэтому мы не могли видеть наши часы. Следовательно, мы могли определять время только по часам на полке. Я рассматривал это как условие игры. Могу назвать вам время каждого эпизода шоу по этим часам, но не могу поклясться, что они показывали правильное время.
        - Зато я могу, - вмешалась Марджори. - Конечно, часы шли правильно.
        Ее голос звучал озадаченно. Казалось, она никак не ожидала такого поворота событий и устала от попыток перевести разговор в нужное направление.
        - У меня есть причина знать это, - продолжала девушка. - Дело не в моей наблюдательности. Я могу легко это доказать. Часы шли правильно, но какое это имеет значение?
        - Это может иметь очень большое значение, - сказал майор Кроу, - для алиби того, кто здесь не был.
        - Джо Чесни! - пробормотал профессор Инграм и присвистнул. - Прощу прощения, - чопорно добавил он.
        Если раньше профессор мог воздействовать на всех легким подобием улыбки, то теперь он сделал то же самое своей обмолвкой. Эллиота интересовало, как словарь объясняет слово «внушение». В любом случае все насторожились.
        - Дядя Джо? - воскликнула Марджори. - А он тут при чем?
        - Продолжайте вопросы, - предложил профессор с ободряющей улыбкой.
        Эллиот решил ускорить темп.
        - Если вы не возражаете, мы разберемся с этим позже. Просто отвечайте как можно короче. Следующий вопрос: «Какого роста был человек, вошедший через французское окно?»
        - Шесть футов, - тотчас же отозвалась Марджори. - Во всяком случае, он был такой же высокий, как Уилбер, чей рост мы все знаем, и как дядя Джо... - Она умолкла.
        - Около шести футов, - подумав, согласился Хардинг. - Я бы сказал, немного выше, но, вероятно, этот эффект создавала нелепая шляпа...
        Профессор Инграм откашлялся.
        - Конечно, ничто не может раздражать сильнее, чем постоянные противоречия в подобных деталях...
        Было очевидно, что под его безмятежным «экстерьером» кипят страсти, готовые вырваться наружу. Марджори сверкнула глазами:
        - Я больше не могу этого выносить! Надеюсь, вы не станете утверждать, что он был низеньким и толстым?
        - Нет, дорогая моя. Успокойтесь. - Профессор Инграм посмотрел на Эллиота: - Вот мой ответ, инспектор. Человек, вошедший через окно, был ростом около пяти футов девяти дюймов - приблизительно такого же, как, скажем, у мистера Хардинга или у меня. Или же он был ростом шесть футов, но согнул колени под длинным плащом, чтобы казаться ниже.
        Последовало молчание.
        Майор Кроу, надевший очки в роговой оправе, которые не слишком соответствовали его армейскому облику, вытер лоб ладонью. Он что-то писал на обратной стороне конверта.
        - Послушайте... - начал главный констебль.
        - Да?
        - Теперь я задам вам вопрос, - сердито сказал майор. - Что это, черт побери, за ответ? Либо он был ростом пять футов девять дюймов, либо шесть футов... Сдается мне, Инграм, что вы нарочно втемяшиваете людям в голову разные идеи. При каждом удобном случае вы начинаете противоречить. Хотите взглянуть, как выглядят ваши ответы?
        - С удовольствием.
        - Ну, вы все согласились, что на столе была двухфунтовая коробка шоколадных конфет и что первым из двух предметов, которые брал в руки Чесни, был карандаш. Но взгляните на остальное. Я составил свой список.
        Он бросил конверт профессору Инграму, который изучил и передал по кругу следующий примечательный документ:

«Какого цвета были цветы на коробке конфет?
        Мисс Уиллс. Зеленого.
        Мистер Хардинг. Синего.
        Проф. Инграм. И того и другого.
        Какой второй предмет взял со стола Чесни?
        Мисс Уиллс. Ручку.
        Мистер Хардинг. Карандаш.
        Проф. Инграм. Дротик для духовой трубки.
        Который был час?
        Мисс, Уиллс. Полночь.
        Мистер Хардинг. Около полуночи.
        Проф. Инграм. Без одной минуты двенадцать.
        Какого роста был тип в цилиндре?
        Мисс Уиллс. Шесть футов.
        Мистер Хардинг. Шесть футов.
        Проф. Инграм. Пять футов девять дюймов».
        - Некоторая согласованность относится только ко времени, - продолжал майор Кроу. - Хотя это, вероятно, самый неверный ответ.
        Профессор Инграм поднялся.
        - Не думаю, что вполне понимаю вас, майор, - сказал он. - Вы просите меня, как опытного свидетеля, рассказать вам, что произошло. Вы ожидаете расхождений и хотите их обнаружить. Но почему-то досадуете, когда я указываю вам на них.
        - Все это я отлично знаю, - отозвался майор Кроу. - Но как насчет коробки конфет? Она может быть с цветами зеленого или синего цвета, но никак не с теми или другими, как утверждаете вы. Вероятно, вам будет интересно узнать... - несмотря на отчаянные сигналы Эллиота и Боствика, он отбросил полицейскую сдержанность, - что цветы на коробке в кабинете синие. А единственный другой предмет на том столе - плоский карандаш. Нет никаких признаков иного предмета - ни ручки, ни второго карандаша, ни дротика для духовой трубки. Одна с синими цветами на крышке коробка конфет, один карандаш, и ничего более. Могу я узнать, что вы на это скажете?
        Профессор Инграм снова сел с улыбкой сатира.
        - Только то, что, если вы дадите мне хотя бы половину шанса, я объясню вам это за несколько секунд.
        - Ладно, - проворчал майор Кроу, подняв руки, словно в восточном приветствии. - Объясняйте когда хотите - я умолкаю. Продолжайте, инспектор. Простите за вмешательство. Это ваше шоу.
        В течение следующих нескольких минут Эллиоту начало казаться, что споры подходят к концу. Ответы на очередные два вопроса и половину третьего совпали почти полностью. Эти вопросы были следующими: «Опишите его одежду. Что он нес в правой руке? Опишите этот предмет. Опишите его действия».
        Из ответов возникала картина с участием гротескной фигуры, которая произвела на зрителей такое колоссальное впечатление. Никто не забыл упомянуть коричневый шерстяной шарф, солнцезащитные очки, плащ, черные брюки и вечерние туфли. Все точно описали черный саквояж с надписью белыми буквами «Р.Х. Немо, доктор медицины» вира-вой руке визитера. Единственной новой подробностью стало то, что на посетителе были резиновые перчатки.
        Это единодушие озадачивало Эллиота, пока он не вспомнил, что все свидетели имели отличную возможность изучить костюм таинственного гостя. Большинство аксессуаров Немо, включая черный парик, были брошены за окном кабинета. Зрители видели их не только во время представления, но и когда вышли искать Уилбера Эммета.
        Более того, они не упустили ничего из действий визитера на сцене. Фигура одетого в черное Немо, кланяющаяся и кивающая под собственной гигантской тенью при ярком свете лампы, казалось, заполнила экран их мыслей, подобно ночному кошмару. Они описали появление Немо, то, как он после неосторожной усмешки Джорджа Хардинга повернулся и посмотрел на них, как положил на стол свой саквояж и опять повернулся к ним спиной, как подошел к правой стороне стола, вынул из кармана коробочку, достал оттуда капсулу и... Но где же был ключ к разгадке?
        Вот что хотел знать Эллиот. Он дошел почти до конца списка и не видел ничего, что могло бы предоставить ему какую-то нить. Да, свидетели иногда противоречили друг другу, но какой от этого толк?
        - Продолжим, - сказал Эллиот. - Следующий вопрос: «Брал ли он что-то со стола?»
        Три голоса ответили почти одновременно.
        - Нет, - сказала Марджори.
        - Нет, - сказал Джордж Хардинг.
        - Да, - сказал профессор Инграм.
        В последовавшем шуме Хардинг твердо заявил:
        - Я готов поклясться, сэр, что он ничего не брал. Он даже не прикасался к столу.
        - Конечно! - подхватила Марджори. - Кроме того, что он мог взять? Единственная вещь, которая вроде бы исчезла, - ручка, карандаш или дротик, называйте как хотите, - и я знаю, что он ее не брал. Дядя Маркус положил ее на промокательную бумагу прямо перед собой. А существо в цилиндре не подходило к этому месту.
        Профессор Инграм поднял руку, призывая к молчанию. Он выглядел слегка помрачневшим.
        - Это я и пытаюсь вам втолковать, - заговорил он. - Посетитель взял коробку шоколадной карамели Генри с зелеными цветами и заменил ее коробкой шоколадных конфет с мятой той же фирмы, но с синими цветами. Вы хотели правды - вот она. Не спрашивайте, как он это сделал! Когда он положил на стол свой саквояж, то закрыл им коробку с зелеными цветами, а когда убрал его и вышел из комнаты, коробка на столе была с синими цветами. Повторяю: не спрашивайте меня, как он это сделал. Я не фокусник. Но думаю, ответ на загадку всех отравлений заключается в этом поступке. Предлагаю поразмыслить над этим. Также не сомневаюсь, что это устраняет все сомнения майора Кроу в моих добрых намерениях и здравом рассудке. Прежде чем мы снова выйдем из себя, кто-нибудь может дать мне сигарету?
        Глава 8
        ЯЩИК С ТРЮКАМИ
        Получил профессор Инграм свою сигарету или нет, Эллиот так и не узнал. Ибо ему внезапно пришло в голову объяснение этой ловкости рук.
        - Простите - я вернусь через минуту, - сказал он и, обойдя рояль, вышел через одно из французских окон.
        Подумав, Эллиот задернул за собой плотные бархатные портьеры. На узкой полосе травы между домом и призрачными желтыми каштанами стало холоднее и темнее, так как в кабинете теперь горела только обычная лампа. Эллиот ощутил легкий озноб. Ему казалось, что где-то вдали позванивает колокольчик, но он не обратил на это внимания, сосредоточившись на аксессуарах доктора Немо, лежащих под окнами кабинета.
        Черный саквояж...
        Теперь Эллиот знал, почему он показался ему смутно знакомым. Такой же саквояж, чуть больше обычного медицинского, но меньше чемодана, был одним из экспонатов в Черном музее Скотленд-Ярда.
        Эллиот присел на корточки возле саквояжа, валяющегося рядом со шляпой и плащом. Он был из лакированной кожи и выглядел новым. Имя доктора Немо было довольно грубо написано сбоку по трафарету. Обмотав пальцы носовым платком, Эллиот открыл саквояж. Внутри находилась коробка шоколадной карамели Генри, украшенная изображением ярко-зеленых цветов.
        - Вот так, - произнес он вслух.
        Саквояж был орудием магазинных воров. Эллиот поднял его и посмотрел на дно. Первоначально предназначавшийся для фокусников, принцип саквояжа был усвоен молодчиками, которые совершали кражи в универмагах, ювелирных магазинах и прочих торговых заведениях, где товары выставлялись открыто.
        Вы входите в магазин с безобидным на вид саквояжем и небрежно ставите его на прилавок, глядя на что-то еще, но накрывая им то, что хотите украсть. Дно снабжено пружинным захватом, который укладывает в саквояж то, что лежит под ним. Потом вы, не делая никаких подозрительных движений, подхватываете саквояж и выходите из магазина.
        Образ действий доктора Немо становился ясным. Он вошел в кабинет и положил саквояж на стол, повернувшись спиной к зрителям, но не перед конфетной коробкой, а на нее. Пружина бы справилась с куда более тяжелым предметом, чем сравнительно маленькая и легкая коробка конфет.
        В глубоком кармане плаща у него лежала коробка шоколадных конфет с синими цветами на крышке. Наклонившись, чтобы положить саквояж или подхватить его, он поместил за ним другую коробку. Чтобы проделать это перед уже ошеломленной публикой, не требовалось большого опыта. Все это было осуществлено с помощью Маркуса Чесни, по его указанию и как часть его плана одурачить зрителей, куда бы те ни смотрели...
        Но как этот факт поможет раскрыть убийство Маркуса Чесни или отравления в кондитерской лавке? Означает ли это, что одну из картонных коробок конфет миссис Терри заменили другой?
        - Эй! - прошептал чей-то голос.
        Эллиот вздрогнул. Хриплый шепот доносился откуда-то сверху. Вскинув голову, он увидел лицо доктора Джозефа Чесни, смотрящее на него из окна второго этажа. Доктор Джо высунулся так сильно, что Эллиот испугался, как бы он не свалился вниз, увлекаемый солидным весом собственного тела.
        - Оглохли вы все там, что ли? - осведомился доктор Джо. - Не слышите, что в дверь звонят? Почему никто не открывает? Трезвонят уже пять минут! Черт возьми, я не могу спуститься - у меня здесь пациент...
        Эллиот встрепенулся. Конечно, это прибыли полицейский врач, фотограф и дактилоскопист, которым пришлось проехать двадцать миль.
        - И еще!.. - продолжал яростно шептать доктор Джо.
        - Да?
        - Пришлите сюда Марджори, ладно? Уилбер зовет ее.
        - Он пришел в себя? - быстро спросил Эллиот. - Могу я повидать его?
        Смуглый волосатый кулак, торчащий из рукава, погрозил ему из окна. Освещенная снизу рыжеватая борода доктора Джо приобрела почти мефистофельский вид.
        - Нет, приятель, он не пришел в себя в том смысле, какой вы имеете в виду. И вы не сможете повидать его этой ночью, а может быть, даже через недели, месяцы или годы. Понятно? Пришлите скорей Марджори. От служанок никакого толку. Одна из них все роняет, а другая отворачивается от кровати. Ради бога...
        Голова скрылась.
        Эллиот медленно собрал вещи доктора Немо. Отдаленный звон прекратился. Холодный ветер шелестел в пожухлых листьях, донося гнилостные запахи осени и другой, более приятный сладковатый запах. Эллиот вспомнил, что рядом в темноте скрываются пол-акра теплиц. Это был аромат персика и миндаля, чьи плоды созревали от июля до ноября, напоминая о запахе горького миндаля внутри «Бельгарда».
        Он принес принадлежности доктора Немо в кабинет, когда дверь в коридор открылась, и суперинтендент Боствик ввел двоих вновь прибывших, которых представил как доктора Уэста и сержанта Мэттьюза. Майор Кроу следовал за ними. Мэттьюз получил рутинные указания насчет фотографий и отпечатков пальцев, а доктор Уэст склонился над телом Маркуса Чесни.
        Майор Кроу посмотрел на Эллиота.
        - Ну, инспектор? - спросил он. - Почему вы решили внезапно убежать из дома? И что вы обнаружили?
        - Я выяснил, как подменили коробку конфет, сэр. - Эллиот дал объяснения.
        - Ловко, - заметил майор. - Чертовски ловко. Но даже если так, где Чесни раздобыл такой саквояж?
        - Его можно купить в некоторых магазинах, торгующих принадлежностями для фокусников.
        - Вы имеете в виду, что он заказал его?
        - Похоже на то, сэр.
        Майор Кроу наклонился и обследовал саквояж.
        - Это означает, - задумчиво промолвил он, - что Чесни замыслил свой спектакль уже некоторое время тому назад. Знаете, инспектор... - казалось, майор с трудом сдерживает желание пнуть саквояж ногой, - чем дальше мы продвигаемся, тем важнее кажется это чертово шоу, но помощи от этого ни на грош. Чего мы достигли? Остались еще какие-нибудь вопросы в списке Чесни?
        - Да, сэр. Еще три.
        - Тогда давайте продолжим. - Главный констебль бросил сердитый взгляд на закрытую двустворчатую дверь. - Но сначала хочу вас спросить, заметили ли вы то, что особенно меня насторожило во всей этой чепухе?
        - О чем вы, сэр?
        Майор Кроу протянул костлявую руку, указывая на что-то пальцем, как будто предъявлял обвинение.
        - О каком-то фокусе-покусе с этими часами, - сказал он.
        Все оглянулись на часы. Доктор Уэст включил лампу «Фотофлад», чтобы осмотреть тело, и казалось, что белый циферблат в мраморном корпусе насмешливо взирает на них с каминной полки. Было без двадцати два.
        - Мне пора домой! - внезапно спохватился майор Кроу. - Но все равно взгляните на эти часы. Что, если Чесни перевел стрелки? Он мог сделать это перед шоу. Вспомните, когда представление закончилось, он закрыл двустворчатую дверь и не выходил в музыкальную комнату, пока Инграм не постучал и не вызвал его на «сцену». В течение даже небольшого промежутка он мог переставить стрелки назад, чтобы они показывали правильное время, не так ли?
        - Очевидно, мог, сэр, - с сомнением произнес Эллиот. - Если бы захотел.
        - Конечно мог. Нет ничего легче.
        Подойдя к каминной полке за стулом мертвеца, майор повернул часы задом наперед.
        - Видите эти две штучки? Одна из них - ключ, которым заводят часы. А другая - головка винтика, который нужно повернуть для перевода стрелок... Эй, посмотрите-ка!
        Эллиот подошел к нему. На задней стороне часов действительно торчал маленький медный ключ. Но там, где должна была находиться головка винта, виднелась только круглая дырочка.
        - Винтик сломан, - сказал Эллиот, - и сломан внутри.
        Он наклонился ближе. В микроскопической дырочке можно было разглядеть крошечный блестящий обломок, а вокруг нее, на грязной металлической поверхности, виднелись свежие царапины.
        - Часы повредили недавно, - объяснил Эллиот. - Вероятно, это имела в виду мисс Уиллс, выражая уверенность, что они шли правильно. Понимаете, сэр, до прихода часовщика никто не мог перевести стрелки, даже если бы попытался.
        Майор Кроу снова уставился на часы.
        - Чепуха, - возразил он. - Нет ничего легче.
        Главный констебль перевернул часы, открыл круглую стеклянную дверцу, предохраняющую циферблат, и взялся за стрелки.
        - Все, что вам нужно сделать, - продолжал он, - это всего лишь передвинуть...
        - Осторожно, сэр! - предупредил Эллиот.
        Через секунду майор Кроу отошел, признав себя побежденным. Металлические стрелки были слишком хрупкими. Попытка передвинуть их в любую сторону только согнула бы их, а то и вовсе сломала бы - было очевидно, что положение стрелок невозможно изменить за долю секунды. Эллиот шагнул назад с невольной усмешкой. Стрелки продолжали двигаться своим издевательским курсом, скрепляющий их металлический винт весело подмигивал, а тиканье часов касалось скрытых в глубине души Эллиота насмешливых струн, и он едва не расхохотался в лицо главному констеблю. Перед ним был символ - часы, которые невозможно перевести.
        - Вот так, - сказал он.
        - Не так, - возразил майор Кроу.
        - Но, сэр...
        - С этими часами проделали какой-то фокус-покус, - упорствовал главный констебль. - Не знаю, какой именно. Но вы сами вскоре в этом убедитесь.
        В этот момент лампа «Фотофлад» внезапно перегорела, предварительно ярко вспыхнув. Лампа под зеленым абажуром на столе в углу казалась совсем тусклой. Но доктор Уэст уже закончил осмотр - это был пожилой человек в пенсне, с усталым лицом.
        - Что вы хотите от меня услышать? - обратился он к майору Кроу.
        - Ну... что его убило.
        - Синильная кислота или один из цианидов. Утром я произведу вскрытие и дам вам знать.
        - Один из цианидов? Доктор Чесни сказал, что это просто цианид.
        - Вероятно, вы имеете в виду цианистый калий, - пояснил доктор Уэст. - Это лишь одна из солей цианида, добываемая из синильной кислоты, хотя действительно самая распространенная.
        - Признаю свое невежество, - сказал майор Кроу. - Я читал о стрихнине в связи с отравлениями в кондитерской лавке, но на этом мои познания исчерпываются. Вы говорите. Чесни отравили синильной кислотой или производным от нее цианидом. Как добывают этот яд? Где его можно достать?
        - У меня при себе кое-какие заметки, - со скромным удовлетворением сообщил доктор, роясь в кармане. - Нам не часто приходится сталкиваться с отравлением синильной кислотой. У меня сохранились записи по делу Билли Оуэнса, и я подумал, что лучше прихватить их с собой. Чистая синильная кислота (HCN) для любителя практически недоступна. С другой стороны, любой хороший химик может легко выделить ее из неядовитых (я имею в виду, не зарегистрированных в перечне ядов) субстанций. Ее соль, цианистый калий, используется во многих областях - в фотографии, как вы, возможно, знаете, или как инсектицид для защиты фруктовых деревьев...
        - Фруктовые деревья, - пробормотал майор Кроу.
        - Он также применяется в гальванопокрытии, в морильных бутылках...
        - Что еще за морильные бутылки?
        - Энтомологические - для безболезненного умерщвления бабочек. В содержимом каждой бутылки пять процентов цианистого калия (KCN). Их можно купить в лавке таксидермиста, но покупатель должен расписаться в книге, фиксирующей продажу ядов.
        - Могу я задать вопрос, доктор? - вмешался Эллиот. - Правда, что синильная кислота есть в персиковых косточках?
        - Да, правда, - ответил доктор Уэст, потирая лоб.
        - И что каждый может ее извлечь, раздробив персиковые косточки и отварив их?
        - Мне задавали этот вопрос и раньше. - Доктор Уэст потер лоб еще энергичнее. - Это, безусловно, правда. Но я рассчитал, что для добычи смертельной дозы потребуется приблизительно пять тысяч шестьсот персиков. Это едва ли практично.
        - Но этот яд откуда-то взялся, - заметил после паузы суперинтендент Боствик.
        - Разумеется. И на сей раз вы отследите его происхождение, - сказал главный констебль. - Мы упустили стрихнин, но не собираемся упускать цианид, даже если нам придется изучить регистрационные книги продажи ядов во всех аптеках Англии. Это ваша работа, суперинтендент. Кстати, доктор, вам знакомы большие зеленые капсулы с касторовым маслом?
        - Конечно.
        - Предположим, вы хотите дать кому-то дозу цианида в одной из них. Как вы введете ее в капсулу? Шприцем?
        Доктор Уэст задумался.
        - Да, это вполне осуществимо. Если ввести не слишком много, желатин и масло сохранят цианид, скрыв запах и вкус. Девять десятых грана ангидрида синильной кислоты составляют смертельную дозу. Фармацевтический препарат цианистого калия, разумеется, куда слабее, но двух или трех гран, по-моему, было бы достаточно.
        - И сколько времени действовал бы яд?
        - Я не знаю размера дозы, - отозвался доктор Уэст. - Обычно симптомы заметны уже через десять секунд. Но желатин должен был успеть раствориться, а касторовое масло задержало бы действие яда. Скажем, до появления явных симптомов могло пройти минуты две. Что касается остального, то все опять же зависит от дозировки. Полная прострация наступает быстро. Но смерть может произойти через три минуты и не произойти через полчаса.
        - Ну, это совпадает с тем, что нам известно. Предлагаю вам, инспектор, вернуться туда и снова заняться этой компанией. - Майор Кроу сердито кивнул в сторону закрытой двустворчатой двери. - Выясните, уверены ли они, что действительно видели капсулу с касторкой. Это может быть еще один фокус-покус. Попробуйте разобраться в этом, и тогда мы хотя бы будем знать, где находимся.
        Эллиот, радуясь возможности поработать в одиночку, вышел в музыкальную комнату и закрыл за собой дверь. Три пары глаз устремились на него.
        - Я не хочу задерживать вас, - вежливо заговорил он. - Но если вы не возражаете ответить на остальные вопросы...
        - Минуту! - прервал профессор Инграм. - А не могли бы вы ответить на один вопрос, инспектор? Вы узнали, действительно ли коробку конфет подменили так, как я говорил?
        - Да, сэр, - поколебавшись, ответил Эллиот.
        - Ага! - не без злорадства произнес профессор, при этом Марджори и Хардинг озадаченно посмотрели на него. - Я на это надеялся. В таком случае мы уже на пути к разгадке.
        Марджори собиралась заговорить, но Эллиот опередил ее:
        - Один из вопросов мистера Чесни также касается человека в цилиндре. «Что он дал мне проглотить? Сколько времени мне понадобилось, чтобы проглотить это?» Вы все уверены, что это была капсула с касторовым маслом?
        - Я в этом уверена, - ответила Марджори. - А чтобы проглотить ее, ему понадобилось две или три секунды.
        - Выглядела капсула, безусловно, так, - с большей осторожностью согласился профессор Инграм. - И он проглотил ее не без труда.
        - В этих капсулах я не разбираюсь, - сказал Хардинг. Его лицо было бледным и обеспокоенным - Эллиот поинтересовался почему. - Мне эта штука напомнила большую зеленую виноградину, и меня удивило, что он ею не подавился. Но если вы оба узнали капсулу с касторкой, я не возражаю.
        - Мы еще к этому вернемся, - пообещал Эллиот. - А теперь очень важный вопрос.
«Сколько времени он находился в комнате?»
        Эллиот говорил так серьезно, а язвительная улыбка на лице Инграма стала такой широкой, что Марджори заколебалась.
        - Тут какая-то ловушка? - спросила она. - Вы имеете в виду, сколько времени прошло между тем, как он вошел через французское окно и как вышел? Безусловно, немного. Думаю, минуты две.
        - Две с половиной, - уточнил Хардинг.
        - Он пробыл в комнате ровно тридцать секунд, - заявил профессор Инграм. - Люди с таким упорством преувеличивают время того или иного события, что это начинает надоедать. В действительности Немо почти не рисковал. У вас не было возможности толком изучить его, хотя вы думаете иначе. Если хотите, инспектор, я сообщу вам точное расписание спектакля, включая передвижения Чесни. Хотите?
        Эллиот кивнул, и профессор закрыл глаза.
        - Начнем с того момента, когда Чесни прошел в кабинет, а я выключил в этой комнате свет. Минуло около двадцати секунд, прежде чем Чесни распахнул дверные створки, чтобы начать представление. С того момента и до появления Немо прошло сорок секунд. Следовательно, всего до прихода Немо прошла минута. Он сыграл свою роль за тридцать секунд. После его ухода Чесни просидел еще полминуты, прежде чем упасть лицом вниз, притворяясь мертвым. Потом он встал и снова закрыл дверь. У меня возникли затруднения с включением света - я вечно ищу этот чертов выключатель не с той стороны двери. Скажем, еще двадцать секунд. Но весь спектакль, от выключения до включения света, занял ровно две минуты двадцать секунд.
        Лицо Марджори выражало сомнение, а Хардинг пожал плечами, хотя они не стали возражать. Оба выглядели бледными и усталыми. Марджори слегка вздрагивала, ее взгляд был напряженным. Эллиот понимал, что они на пределе.
        - А теперь последний вопрос, - сказал он. - «Кто из людей (один или несколько) говорил? Что именно было сказано?»
        - Я рада, что вопрос последний. - Марджори судорожно глотнула. - И по крайней мере, на этот раз я знаю, что не могу ошибиться. Существо в цилиндре не говорило вовсе. - Она повернулась к профессору Инграму: - Вы не станете этого отрицать?
        - Нет, дорогая моя, не стану.
        - А дядя Маркус заговорил только однажды. Это было сразу после того, как существо в цилиндре положило черный саквояж на стол и направилось к правой стороне стола.
«Сейчас вы сделали то, что делали раньше, - сказал дядя Маркус. - Что вы сделаете еще?»
        - Верно, - кивнул Хардинг. - Он сказал именно это. Или что-то вроде того - я не ручаюсь за точный порядок слов.
        - И больше ничего не было сказано? - допытывался Эллиот.
        - Абсолютно ничего.
        - Я не согласен, - заявил профессор Инграм.
        - Черт бы вас побрал! - почти крикнула Марджори и вскочила на ноги. Эллиот был удивлен и даже шокирован тем, как быстро может меняться ее по-викториански нежное лицо.
        - Марджори! - воскликнул Хардинг. Потом он кашлянул и выполнил несколько жестов, адресованных Эллиоту, словно взрослый, который хочет отвлечь внимание ребенка, строя рожи.
        - Незачем так себя вести, дорогая моя, - мягко произнес профессор Инграм. - Я всего лишь пытаюсь вам помочь. Вы это знаете.
        Несколько секунд Марджори стояла в нерешительности. Затем в ее глазах блеснули слезы, а румянец вернул лицу его подлинную красоту, которую не могло испортить даже подергивание рта.
        - П-простите, - пролепетала она.
        - Например, - продолжал профессор, как будто ничего не произошло, - не совсем правильно утверждать, что больше ничего не было сказано во время шоу. - Он посмотрел на Хардинга: - Вы ведь говорили, не так ли?
        - Я? - переспросил Хардинг.
        - Да. Когда вошел доктор Немо, вы шагнули вперед, чтобы обеспечить лучший обзор вашей камере, и сказали: «Ш-ш! Человек-невидимка!» По-моему, я прав.
        Хардинг пригладил курчавые черные волосы.
        - Да, сэр. Возможно, я попытался шутить. Но, черт возьми, вопрос относится не к этому, а к тому, что говорили люди, вовлеченные в действие!
        Профессор Инграм повернулся к Марджори:
        - Вы тоже говорили или шептали. Когда Немо давал вашему дяде капсулу с касторкой и запрокинул ему голову, чтобы протолкнуть капсулу в горло, вы издали крик или протестующий возглас. Вы сказали или прошептали «Нет! Нет!» негромко, но четко.
        - Я не помню, чтобы произносила что-то, - отозвалась Марджори. - Но даже если так, что из этого?
        Голос профессора стал беспечным:
        - Я готовлю вас к очередной атаке инспектора Эллиота. Ведь я уже говорил вам, что он пытается выяснить, не мог ли кто-то из нас троих выскользнуть отсюда и убить вашего дядю в течение двух минут, когда свет был выключен. Теперь я в состоянии поклясться, что видел и слышал вас обоих все время, пока Немо был на импровизированной сцене. Я могу поклясться, что вы не покидали эту комнату. Если вы можете сделать то же самое для меня, то мы представим тройное алиби, которое не сумеет сокрушить вся мощь Скотленд-Ярда. Что скажете? Вы в состоянии в этом поклясться?
        Эллиот весь напрягся. Он знал, что следующие несколько минут приведут к кульминации всего дела.
        Глава 9
        ТРОЙНОЕ АЛИБИ
        На этот раз поднялся Хардинг. Его большие глаза - «коровьи», как называл их Эллиот, уже подобравший целую серию животных на предмет их сходства с Хардингом, - казались встревоженными. Лицо сохраняло привычное выражение добродушия и почтения к представителям власти, но волосатые руки слегка дрожали.
        - Но я же снимал фильм! - запротестовал он. - Вот камера. Разве вы не слышали, как она работала? Разве вы...
        Внезапно Хардинг рассмеялся. Казалось, он надеялся, что кто-нибудь последует его примеру, и был раздосадован, когда никто этого не сделал.
        - Понятно, - добавил он и отвел взгляд. - Однажды я читал какой-то рассказ...
        - В самом деле? - осведомился профессор Инграм.
        - Да, - вполне серьезно ответил Хардинг. - У парня было алиби, так как все клялись, что слышали, как он стучит на пишущей машинке. Оказалось, он обзавелся приспособлением, которое издавало звук машинки, когда его рядом не было. По-вашему, что-то может управлять кинокамерой в отсутствие оператора?
        - Но это же нелепо! - воскликнула Марджори. - Я видела тебя. Я знаю, что ты был там. Вы действительно подозреваете нечто подобное, инспектор?
        Эллиот изобразил усмешку:
        - Я ничего не говорил, мисс Уиллс. Это профессор делает предположение. Однако нам стоит обдумать его версию, хотя бы для того, чтобы отмести ее окончательно. Здесь было очень темно, не так ли?
        Профессор Инграм ответил первым:
        - Очень темно было секунд двадцать, пока Чесни не открыл дверь в кабинет, затем сюда проходил свет от лампы «Фотофлад», так что о полной темноте говорить не приходится. Очертания предметов были видны достаточно четко. Думаю, мои компаньоны это подтвердят.
        - Минутку, сэр. Как именно вы сидели?
        Профессор встал и аккуратно поставил три кресла в ряд футах в трех друг от друга. От двустворчатой двери их отделяло восемь или девять футов, так что расстояние от них до Маркуса Чесни, должно быть, составляло около пятнадцати футов.
        - Чесни расставил стулья, прежде чем мы пришли сюда, - объяснил профессор Инграм, - и мы их не передвигали. Я сидел справа, ближе к свету. - Он положил руку на спинку кресла. - Марджори сидела в середине, а Хардинг - слева.
        Эллиот изучил позицию и повернулся к Хардингу.
        - Почему вы поместились слева? - спросил он. - Разве в середине было не лучшее место для съемки? Сидя слева, вы не могли снять Немо, когда он вошел через окно.
        Хардинг вытер лоб.
        - Откуда мне было знать, что должно произойти? - осведомился он. - Мистер Чесни не объяснил, чего нам следует ожидать. Он просто сказал: «Сядьте здесь». Надеюсь, вы не думаете, что я собирался с ним спорить? Только не малыш Джорджи. Я сидел - вернее, стоял - здесь, и обзор был достаточно хорошим.
        - Какой смысл в этом споре? - сказала Марджори. - Конечно, Джордж был здесь. Я видела, как он ходил туда-сюда, снимая свой фильм. И я тоже здесь была, не так ли?
        - Были, - вежливо подтвердил профессор Инграм. - Я вас ощущал.
        - Что-что? - встрепенулся Хардинг.
        Лицо профессора приняло свирепое выражение.
        - Я ощущал ее присутствие, молодой человек. Я слышал ее дыхание. Я мог протянуть руку и коснуться ее. Правда, на ней было темное платье, зато у нее очень белая кожа, поэтому ее руки и лицо были видны в темноте так же хорошо, как ваша рубашка. - Откашлявшись, он повернулся к Эллиоту: - Могу поклясться, инспектор, что никто из них не покидал комнату. Я все время краем глаза видел Хардинга и в любой момент мог прикоснуться к Марджори. И если они скажут то же самое обо мне...
        Инграм вежливо склонился к девушке. Эллиоту он казался похожим на врача, проверяющего пульс пациента.
        - Конечно, вы были здесь! - воскликнула Марджори.
        - Вы в этом уверены? - настаивал Эллиот.
        - Абсолютно. Я видела его рубашку и лысину, слышала его дыхание... Если вы когда-нибудь присутствовали на спиритическом сеансе, то знаете, что всегда чувствуешь, когда кто-нибудь покидает группу участников.
        - А что вы скажете, мистер Хардинг?
        Молодой человек колебался.
        - Ну, по правде говоря, большую часть времени я не отрывал глаз от видоискателя, поэтому не имел особой возможности осматриваться. Хотя погодите! - Он ударил правым кулаком по левой ладони, и на его лице отразилось колоссальное облегчение. - Не торопите меня... Как только тип в цилиндре ушел со сцены, я шагнул назад и выключил камеру. Налетев на стул, я оглянулся и увидел Марджори. Я видел, как сияют ее глаза. Может, это не слишком по-научному, но вы понимаете, что я имею в виду. Конечно, я и так знал, что она здесь, так как слышал, как она сказала «Нет! . Но я также видел ее, да и вообще, - он широко усмехнулся, - можно не сомневаться, что ростом она меньше пяти футов и девяти дюймов, а тем более шести футов.
        - А меня вы видели? - осведомился профессор Инграм.
        - Что? - рассеянно отозвался Хардинг, не сводя глаз с Марджори.
        - Я спросил, видели ли вы меня в темноте.
        - Конечно. По-моему, вы пытались посмотреть на ваши часы, наклонившись к ним. Вы тоже были здесь.
        Хардинг так оживился, что казалось, он вот-вот начнет ходить взад-вперед, засунув большие пальцы в проймы жилета.
        Но Эллиот чувствовал, что туман вокруг него сгустился еще сильнее. Дело грозило ввергнуть его в психологическую трясину. Тем не менее он мог бы поклясться, что эти люди говорят правду или думают, что говорят ее.
        - Перед вами неопровержимое корпоративное алиби, - снова заговорил профессор Инграм. - Никто из нас не мог совершить это преступление. Вот фундамент, на котором вы должны строить ваше дело. Конечно, вы можете сомневаться в наших показаниях, но их легко проверить. Реконструируйте происшедшее. Посадите нас троих в ряд, потушите свет, зажгите в кабинете лампу «Фотофлад» и сами убедитесь, что никто из нас никак не мог незаметно покинуть комнату.
        - Боюсь, сэр, мы не сможем этого сделать, если здесь нет еще одной лампы
«Фотофлад», - отозвался Эллиот. - Та только что перегорела. К тому же...
        - Но... - начала Марджори и умолкла, озадаченно глядя на закрытую дверь.
        - К тому же, - продолжал Эллиот, - не только у вас может оказаться алиби. Хочу спросить вас кое о чем, мисс Уиллс. Недавно вы заявили, что часы в кабинете шли правильно. Почему вы в этом уверены?
        - Прошу прощения?
        Эллиот повторил вопрос.
        - Потому что они сломаны, - ответила Марджори. - Я имею в виду, сломана штучка, которой передвигают стрелки, так что изменить положение стрелок невозможно. А часы наши всегда шли точно - секунда в секунду.
        Профессор Инграм усмехнулся.
        - Понятно, - кивнул Эллиот. - Когда сломался винтик, мисс Уиллс?
        - Вчера утром. Памела - одна из служанок - сломала его, когда убирала в кабинете дяди Маркуса. Она заводила часы, держа в другой руке железный подсвечник, задела им винтик и отломила головку. Я думала, дядя придет в бешенство. Понимаете, нам разрешалось убирать кабинет только раз в неделю. У него там все деловые бумаги и, самое главное, рукопись, над которой он работал и которую не позволял трогать. Но этого не произошло.
        - Чего именно?
        - Дядя не пришел в ярость - совсем наоборот. Он вошел в кабинет как раз после того, как это случилось. Я сказала, что мы можем отправить часы в мастерскую Симмондса в городе, где их быстро починят. С минуту дядя Маркус стоял и смотрел на часы, а потом вдруг расхохотался. «Нет-нет, - сказал он, - оставь их в покое. Сейчас они показывают правильное время, которое невозможно изменить, и на это приятно смотреть». (Часы как раз завели, а завод у них рассчитан на восемь дней.) Дядя добавил, что Памела - прекрасная девушка и будет благословением для ее родителей в их старости. Я хорошо это помню.
        Почему, думал детектив-инспектор Эллиот, так произошло - человек стоит перед часами и внезапно разражается смехом? Но на размышления у него не было времени. Вдобавок к прочим неприятностям из холла вошел майор Кроу.
        - Можно вас на минуту, инспектор? - попросил он странным тоном.
        Эллиот вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Просторный холл был отделан светлым дубом; широкая лестница вела на второй этаж, а пол был так отполирован, что в нем отражались края ковров. Торшер отбрасывал свет на лестницу и телефон на подставке.
        Лицо майора сохраняло обманчивую мягкость, но взгляд был сердитым. Он кивнул в сторону телефона:
        - Я только что говорил с Билли Эмсуортом.
        - Кто это?
        - Парень, чья жена родила этой ночью и роды принимал Джо Чесни. Я знаю, что сейчас поздно, но подумал, что Эмсуорт, вероятно, празднует с друзьями. Так оно и оказалось. Я ничего ему не сообщал - только поздравил, и, надеюсь, его не удивило, что я ради этого позвонил в два часа ночи. - Майор тяжко вздохнул. - Ну, если часы в кабинете идут правильно, у Джо Чесни железное алиби.
        Эллиот промолчал. Он ожидал этого.
        - Ребенок родился около четверти двенадцатого. После этого Чесни почти до полуночи болтал с Эмсуортом и его друзьями. Они все посмотрели на часы, когда он уходил, а когда Эмсуорт провожал его к двери, церковные часы начали бить двенадцать. Эмсуорт стоял на крыльце и произносил речь о грядущем счастливом дне. Так что время ухода доктора Джо точно установлено. Эмсуорт живет на другой стороне Содбери-Кросс, поэтому Джо Чесни никак не мог находиться здесь во время убийства. Что вы об этом думаете?
        - Только то, сэр, что у них всех есть алиби. - И Эллиот рассказал ему о разговоре в музыкальной комнате.
        - Хм, - произнес майор Кроу. - Это осложняет дело.
        - Да, сэр, - кивнул Эллиот.
        - Чертовски осложняет, - уточнил главный констебль. - Думаете, они говорят правду, будто было не настолько темно, чтобы не видеть передвижений друг друга?
        - Естественно, мы должны это проверить. - Эллиот поколебался. - Но я сам обратил внимание, что яркий свет из кабинета проникал и в музыкальную комнату. Мне кажется, никто не мог ускользнуть оттуда незамеченным. Честно говоря, сэр, я им верю.
        - А эти трое не могли сговориться между собой?
        - Все возможно. Но...[«Никакой прием, - однажды сказал доктор Фелл, - не бывает более бесполезным и раздражающим, чем обман посредством сговора с целью рассказывать одинаковую ложь». Поэтому мне кажется справедливым предупредить, что между тремя свидетелями не было никакого сговора. Каждый давал показания независимо от других. (Примеч. авт.)]
        - Но вы так не думаете?
        - По крайней мере, - с осторожностью ответил Эллиот, - мы не можем сосредотачивать внимание только на обитателях этого дома. Придется расширить область поисков. Призрачный незнакомец в парадном костюме может существовать в реальности. Почему бы и нет?
        - Я вам объясню, - холодно отозвался майор Кроу. - Потому что Боствик и я только что нашли доказательство - повторяю: доказательство, - что убийца либо проживает в этом доме, либо тесно связан с кем-то из его обитателей.
        Эллиоту вновь начало казаться, будто что-то не так и он видит дело в кривом зеркале. Между тем главный констебль подвел его к лестнице. Вид у майора был слегка виноватый.
        - Это чертовски не по правилам, - сказал он, цокнув языком, - но что сделано, то сделано, и притом неплохо. Когда Боствик поднялся наверх посмотреть, достаточно ли тот невезучий парень, Эммет, очухался, чтобы поговорить с нами, он решил заодно заглянуть в ванную и обнаружил в аптечке коробку капсул с касторовым маслом.
        - Это не столь важно, сэр. Насколько я понимаю, они широко распространены.
        - Конечно! Но погодите. В самой глубине полки рядом с умывальником Боствик нашел пузырек вместимостью в одну унцию, на четверть заполненный чистой синильной кислотой... так я и думал, что это вас ошарашит, - с удовлетворением добавил майор Кроу, глядя на собеседника. - Во всяком случае, это ошарашивает меня, особенно когда вы говорите, что у всех в доме есть алиби. Причем в пузырьке не слабый раствор цианистого калия, а чистая кислота - самый быстродействующий яд на земле. По крайней мере, мы так думаем. Уэст собирается проанализировать содержимое, но уверен в результате. На пузырьке даже есть этикетка: «Синильная кислота, HCN». Боствик не мог поверить своим глазам. Он вынул пробку, но когда почувствовал запах, тут же вставил ее назад, так как слышал, что можно умереть, даже вдохнув пары синильной кислоты. Уэст говорит, что так оно и есть. Взгляните на эту красавицу.
        Майор достал из кармана маленький пузырек с пробкой почти на уровне горлышка и наклонил его, демонстрируя бесцветную жидкость внутри. К пузырьку был приклеен кусочек бумаги с надписью чернилами грубым почерком: «Синильная кислота, HCN». Главный констебль поставил его на освещенный столик рядом с телефоном и отошел так быстро, словно поджег опасную петарду.
        - Никаких отпечатков пальцев. Не подходите слишком близко, - нервно предупредил он. - Верно ведь, запах чувствуется даже отсюда?
        Эллиот кивнул.
        - Но где кто-то мог раздобыть этот яд? - спросил он. - Вы слышали, как доктор Уэст говорил, что для любителя синильная кислота практически недоступна. Ее мог достать только...
        - Да. Профессионал. Скажем, химик-исследователь. Между прочим, что собой представляет Хардинг?
        Кстати или нет, Хардинг как раз вышел из музыкальной комнаты.
        Когда Эллиот покидал комнату, Хардинг пребывал в крайне благодушном настроении. Оно не слишком изменилось, хотя он оказался поблизости от пузырька на столике и мог прочитать надпись на этикетке. Опершись рукой о дверной косяк, как будто он позировал фотографу, Хардинг с почтительной улыбкой обратился к главному констеблю.
        - HCN? - осведомился он, указав на пузырек.
        - Так гласит этикетка, молодой человек.
        - Не возражаете, если я спрошу, где вы нашли склянку?
        - В ванной. Вы поместили ее туда?
        - Нет, сэр.
        - Но вы используете это вещество в своей работе, не так ли?
        - Нет, - быстро ответил Хардинг. - Я использую KCN - цианистый калий, и в большом количестве. Я разрабатываю процесс гальванопокрытия, который сделает имитацию серебра неотличимой от подлинника. Если мне удастся выставить эту технологию на продажу и заработать достаточно, чтобы не связываться с акулами бизнеса, то я собираюсь революционизировать всю промышленность. - Он говорил без всякого хвастовства - просто констатируя факт. - Но я не пользуюсь синильной кислотой - она мне не подходит.
        - Спасибо за откровенность. - Майор Кроу слегка смягчился. - Но вы можете ее добывать, не так ли?
        Хардинг произносил каждое слово с таким напряжением итак двигая челюстями, что Эллиот подумал, не страдал ли он в детстве дефектом речи, с которым сумел справиться, как и с другими препятствиями.
        - Конечно могу. Как и любой другой.
        - Не понимаю, молодой человек.
        - Что нужно для получения HCN? Железисто-цианидная окись калия - она не ядовита, ее можно купить где угодно; купоросное масло, более известное как серная кислота - возьмите ее из аккумулятора любого автомобиля, никто не обратит внимания, и чистая вода. Перегоните все три элемента вместе - с этим процессом справится и ребенок с помощью оборудования из бабушкиной кухни - и вы получите вещество из этого пузырька. Любой может сделать это, поставив перед собой школьный учебник химии.
        Майор Кроу бросил тревожный взгляд на Эллиота:
        - И это все, что требуется для получения синильной кислоты?
        - Да, все. Хотя, сэр, тут что-то не так. Вы говорите, что нашли это в ванной. Я не удивлен - меня уже ничем не удивишь, - но вы имеете в виду, что просто подобрали в ванной пузырек с синильной кислотой, как тюбик с зубной пастой?
        Майор Кроу развел руками. Ему в голову пришла та же мысль.
        - Этот дом гниет, - сказал Хардинг, изучая красивый и элегантный холл. - На вид вроде бы все в порядке, но химически с ним что-то не так. Я посторонний и могу судить об этом. А теперь, если позволите, я пойду в столовую выпить виски, и молю всех святых, чтобы хоть оно оказалось достаточно качественным химически.
        Его шаги гулко зазвучали по голому паркету, словно бросая вызов призракам. На лестнице дрожало пятно света, а в пузырьке - ядовитая жидкость; наверху лежал и что-то бормотал себе под нос человек с сотрясением мозга, а внизу два сыщика удрученно смотрели друг на друга.
        - Дело не из легких, - вздохнул майор Кроу.
        - Да, - признал Эллиот.
        - У вас есть две нити, инспектор. Конкретные и надежные. Завтра молодой Эммет может прийти в сознание и рассказать вам, что с ним произошло. И у вас имеется кинопленка - я проявлю ее для вас ко второй половине дня; в Содбери-Кросс есть специалист нужного профиля - значит, вы сможете увидеть, как именно развивались события во время шоу. Я не знаю, на что еще вы можете опереться. Обратите внимание, что я говорю «вы». У меня есть свои дела, и даю честное слово, что завтра я не буду встревать в расследование. Это ваше дело, и я желаю вам получить от него удовольствие.
        Удовольствие Эллиот не получал по личным причинам. Что касается более общих причин, то пока что все сводилось к одному факту - четкому, как отпечаток пальца.
        Убийство Маркуса Чесни, вероятно, совершил кто-то из живущих здесь, в доме, однако у всех его обитателей имеется неопровержимое алиби.
        Тогда кто же совершил убийство и каким образом?
        - Все это я прекрасно вижу, - согласился главный констебль. - Продолжайте работать и постарайтесь в этом разобраться. Тем не менее у меня есть собственные четыре вопроса, и я дал бы двадцать фунтов, чтобы получить на них ответы здесь и сейчас.
        - Да, сэр?
        Майор Кроу отбросил официальную чопорность. Его голос стал почти жалобным:
        - Почему коробку конфет с зелеными цветами заменили на похожую? Что не так с этими чертовыми часами? Каков был настоящий рост типа в цилиндре? И почему Чесни валял дурака с южноамериканским дротиком для духовой трубки, которого никто не видел ни до, ни после шоу?
        Часть третья
        ТРЕТИЙ ВЗГЛЯД СКВОЗЬ ОЧКИ
        - Что вы сделали после того, как совершили убийство?
        - Разумеется, пошел спать.

Артур Уоррен Уэйт, Нью-Йорк, 1913 г.
        Глава 10
        ДЕВУШКА В ПОМПЕЯХ
        В одиннадцать часов следующего утра инспектор Эллиот прибыл на своем автомобиле в Бат и остановился у отеля «Красавчик Нэш», расположенного напротив входа в римские бани.
        Кто бы ни говорил, что в Бате постоянно идет дождь, он клевещет на этот благородный город, где высокие дома XVIII века выглядят как вдовы того же столетия, не замечающие поездов и автомобилей. Но честность требует признать, что в то утро дождь лил как из ведра. Быстро ныряя в вестибюль отеля, Эллиот пребывал в настолько угнетенном состоянии, что должен был либо довериться кому-то, либо отказаться от дела и объяснить причину своего поступка суперинтенденту.
        Прошлой ночью он спал очень мало, а в восемь утра вновь погрузился в рутинную следственную процедуру. Но Эллиот не мог выбросить из головы образ Уилбера Эммета с его слипшимися волосами, красным носом и пятнистой кожей, ворочающегося в бреду, бормоча что-то неразборчивое. Это была последняя загадка минувшей ночи.
        Подойдя к столу дежурного, Эллиот осведомился о докторе Гидеоне Фелле.
        Доктор Фелл был наверху, в своем номере. С прискорбием сообщаем, что, несмотря на достаточно поздний час, он еще не привел себя в порядок. Эллиот застал его сидящим за столом в просторном фланелевом халате, потягивая кофе, куря сигару и читая детективный роман.
        Очки на широкой черной ленте плотно прилипли к его носу, разбойничьи усы ощетинились, щеки надувались и втягивались, а прерывистое возбужденное дыхание сотрясало расшитый пурпурными цветами халат из-за сосредоточенных попыток определить убийцу. Но при виде Эллиота он поднялся, едва не опрокинув стол, как левиафан - подводную лодку. Его розовая физиономия излучала такое радушие, что Эллиот почувствовал себя лучше.
        - Bay! - воскликнул доктор Фелл, протянув руку. - Какая неожиданность! Клянусь всем святым, это просто чудесно! Садитесь, садитесь! Угощайтесь чем-нибудь - хоть всем! Как вы меня разыскали?
        - Суперинтендент Хэдли объяснил, где можно вас найти, сэр.
        - Понятно, - усмехнулся доктор, снова усаживаясь и глядя на гостя, словно тот был каким-то невиданным доселе феноменом. Его искренняя радость буквально наполняла комнату. - Я принимаю воды. Фраза звучит в высшей степени романтично и увлекательно. Cras ingens iterabimus аеquor[Завтра мы отплываем в открытое море (лат.).] . Однако сама процедура очень далека от романтизма, и я крайне редко испытываю желание затянуть застольную песню после десятой или двенадцатой кружки.
        - Но разве воды нужно принимать в таком количестве, сэр?
        - Все напитки следует принимать в таком количестве, - твердо заявил доктор Фелл. - Если я не могу делать что-то с должным размахом, то предпочитаю не делать этого вовсе. Как поживаете, инспектор?
        - Бывало и получше, - собравшись с духом, признался Эллиот.
        - Вот как? - Улыбка исчезла с лица доктора. - Полагаю, вы прибыли по поводу дела Чесни?
        - Вы слышали о нем?
        - Хм, да. - Доктор Фелл шумно высморкался. - Мой официант - отличный парень, слишком глухой, чтобы слышать звонок, но виртуозно читающий по губам - рассказал мне об этом сегодня утром. Он слышал это от молочника, а молочник - понятия не имею откуда. Кроме того, я... ну, немного знал Чесни. - Фелл с расстроенным видом почесал маленький лоснящийся нос. - Я познакомился с ним и его семьей на приеме около полугода назад. А потом он прислал мне письмо.
        Доктор снова замялся.
        - Если вы знакомы с его семьей, - медленно произнес Эллиот, - то это все облегчает. Но я пришел к вам по поводу не только самого дела, но и личной проблемы. Не знаю, что на меня нашло и что с этим делать, но факт остается фактом. Вы знаете Марджори Уиллс, племянницу Чесни?
        - Да, - ответил доктор Фелл, пристально глядя на него маленькими проницательными глазками.
        Эллиот встал.
        - Я влюбился в нее! - рявкнул он.
        Эллиот понимал, что являет собой нелепое зрелище, стоя и крича об этом, как будто бросая тарелку в лицо собеседнику. Он чувствовал, как пылают его уши. Если бы доктор Фелл усмехнулся или посоветовал ему понизить голос, в нем бы тут же взыграло его шотландское достоинство и он бы молча удалился. Но доктор всего лишь кивнул.
        - Вполне понятно, - с сочувствием пробормотал он. - Ну и что?
        - До этого я видел ее только дважды! - продолжал орать Эллиот, твердо решив высказаться до конца. - Один раз в Помпеях, а другой в... сейчас это не важно. Как я говорил, я не понимаю, что на меня нашло. Я не идеализирую ее. Когда я увидел ее снова прошлой ночью, то едва помнил, как она выглядит. У меня сильные основания предполагать, что она отравительница и прожженная лицемерка. Когда я встретил их компанию в Помпеях, она стояла в саду с непокрытой головой и освещенными солнцем плечами - я просто глазел на нее, а потом повернулся и ушел. Может быть, все дело в том, как она говорила, двигалась или поворачивала голову, - не знаю. Мне духу не хватило проследовать за ними и попытаться завязать знакомство, хотя этот парень, Хардинг, по-видимому, так и поступил. Я просто не мог заставить себя сделать это. Не только потому, что я слышал, как они обсуждают ее брак с Хардингом, - об этом я даже не думал. Я только знал, что, во-первых, влюбился в нее по уши и, во-вторых, что должен выбросить эту мысль из головы, так как это чушь. Вряд ли вы понимаете..
        В комнате было тихо, если не считать тяжелого дыхания доктора Фелла и шума дождя снаружи.
        - Вы весьма невысокого мнения обо мне, - серьезно заметил доктор, - если считаете, что я не способен это понять. Продолжайте.
        - Ну, сэр, это все, кроме того, что я так и не выбросил из головы эту мысль.
        - Думаю, не совсем все.
        - Вас, конечно, интересует, когда я встретил ее во второй раз. Это судьба. Я нутром чуял, что это должно произойти. Увидишь человека однажды, пытаешься забыть его или сбежать от него, но то и дело на него натыкаешься. В следующий раз я увидел Марджори Уиллс всего пять дней назад, в маленькой аптеке возле доков принца Альберта.
        Когда я встретил их в Помпеях, то слышал, как мистер Чесни упомянул название корабля, на котором они собирались возвращаться, и дату отплытия. Я покинул Италию на следующий день и вернулся в Англию за неделю до них. В прошлый четверг, 29-го, я случайно оказался в районе доков принца Альберта по одному делу... - Эллиот оборвал фразу. - Я даже вам не в состоянии говорить правду, - с горечью продолжил он. - Да, я нашел предлог, чтобы побывать там именно в тот день, но все остальное - совпадение. Судите сами.
        Регистрационная книга продажи ядов в этой аптеке вызывала подозрения. Похоже, аптекарь продавал их слишком много. Я вошел туда и попросил показать книгу. Аптекарь сразу же достал ее и усадил меня в маленькой каморке, отделенной от прилавка полкой с пузырьками. Пока я изучал книгу, вошла покупательница. Я не мог видеть ее, а она - меня, ей казалось, что в аптеке больше никого нет. Но я сразу узнал голос. Это была Марджори Уиллс, и она хотела купить цианистый калий «для занятий фотографией».
        Эллиот снова умолк.
        Он видел перед собой не комнату в отеле «Красавчик Нэш», а маленькую аптеку в тусклом предзакатном свете и вдыхал запах химикалий, который теперь всегда будет напоминать ему об этом деле. Горлышки пузырьков слегка поблескивали. А у противоположной стены стояло в тени засиженное мухами зеркало, в котором Эллиот видел отражение Марджори Уиллс, требующей цианистый калий «для занятий фотографией».
        - Вероятно, потому, что я был там, - продолжал Эллиот, - аптекарь начал задавать ей вопросы о практическом использовании яда. Ее ответы показывали, что она разбирается в фотографии примерно так, как я - в санскрите. С другой стороны находилось зеркало. Когда девушка запуталась окончательно, она случайно бросила на него взгляд и, должно быть, увидела в нем меня, хотя я в этом не уверен. Внезапно она назвала аптекаря... не важно как... и выбежала на улицу. Ничего себе история, а?
        Доктор Фелл не стал комментировать.
        - Аптекарь - подозрительный тип, - добавил Эллиот, - хотя я ничего конкретного не обнаружил. Но вдобавок суперинтендент Хэдли поручил мне дело об отравлении в Содбери-Кросс, все подробности которого я уже изучил, читая подшивки газет.
        - Вы не отказались от дела?
        - Нет, сэр. Как я мог от него отказаться, не сообщив суперинтенденту все, что знаю?
        - Хм.
        - Вы полагаете, что меня следует вышвырнуть из полиции пинком, и вы абсолютно правы.
        - Господи, конечно нет! - Доктор Фелл широко открыл глаза. - Вам все еще не дает покоя ваша чертова щепетильность. Перестаньте болтать вздор и продолжайте.
        - Когда я ехал сюда прошлой ночью, то обдумывал всевозможные выходы из положения. Некоторые из них были настолько дикими, что меня бросало в дрожь, когда я вспоминал о них сегодня утром. Я подумывал о том, чтобы систематически уничтожать все улики против Марджори Уиллс, и даже о том, чтобы бежать с ней к южным морям.
        Он сделал паузу, но доктор Фелл только задумчиво кивал, словно понимая причины такого поведения, и Эллиот заговорил снова, чувствуя колоссальное облегчение:
        - Я надеялся, что главный констебль - его зовут майор Кроу - ничего не заметит. Но очевидно, я с самого начала вел себя странно и раз за разом допускал оплошности. Хуже всего то, что девушка почти узнала меня. Правда, она не связала мой облик с внешностью человека, которого видела в аптечном зеркале, но уверена, что видела меня раньше, и все еще старается вспомнить где. Что касается остального, то я пытался подходить к делу без предубеждений - снова компромисс, а? - и вести расследование как самое ординарное. Не знаю, удалось ли мне это, но, как видите, я сейчас здесь.
        Доктор Фелл задумался.
        - Скажите, если отбросить историю с кондитерской лавкой, вы обнаружили что-нибудь прошлой ночью, что заставило бы вас считать Марджори Уиллс виновной в убийстве Маркуса Чесни?
        - Нет! Совсем наоборот - у нее алиби размером с дом.
        - Тогда, во имя Вельзевула, о чем мы говорим? Почему вы не поете как жаворонок?
        - Не знаю, сэр. Дело слишком странное и запутанное, чтобы решить его одним махом. С самого начала оно выглядит как сундук с секретом.
        Доктор Фелл откинулся назад, попыхивая сигарой; лицо его выражало яростную сосредоточенность. Даже лента его очков возбужденно подергивалась.
        - Давайте исследуем вашу эмоциональную проблему, - сказал он. - Нет, не шарахайтесь от моего предложения. Это может быть самовнушением или подлинным чувством, но в любом случае я хочу задать вам вопрос. Допустим, эта девушка - убийца... Погодите! Я сказал «допустим». Таким преступлениям нелегко найти оправдание - даже мне необходимо напрячь весь свой ум, чтобы попытаться понять их. Они противоестественны и свидетельствуют о ненормальности - жить в одном доме с человеком, совершившим их, так же опасно, как с королевской коброй. Поэтому я спрашиваю: допустим, эта девушка виновна - вы хотите в этом убедиться?
        - Не знаю.
        - Тем не менее вы согласны, что это следует выяснить?
        - Полагаю, что да.
        - Отлично. - Доктор Фелл снова затянулся сигарой. - Тогда давайте взглянем на это с другой точки зрения. Предположим, девушка абсолютно невиновна... Нет, не вздыхайте с облегчением - будьте практичны даже в вашей романтической страсти. Предположим, она невиновна. Что в таком случае вы намерены делать?
        - Не понимаю, сэр.
        - Вы же говорите, что влюблены в нее?
        Эллиот наконец сообразил, о чем идет речь.
        - Меня к этому не примешивайте, - сказал он. - Я не льщу себя надеждой на какие-то шансы. Видели бы вы ее лицо, когда она смотрит на Хардинга! Я видел. Говорю вам, сэр, прошлой ночью мне было труднее всего относиться к нему беспристрастно. Я ничего не имею против него - он производит впечатление вполне достойного парня. Могу лишь сказать, что в моем воспитании есть нечто, заставляющее меня настораживаться каждый раз, когда я разговариваю с ним. - Эллиот снова почувствовал, что его уши краснеют. - Ночью меня преследовали всевозможные видения. Я воображал, как эффектно арестовываю Хардинга за убийство, надеваю на него наручники, как она смотрит на меня... ну и прочую чепуху, какая только может прийти парню в голову. Но эмоциональные узлы не разрубить так легко. Хардинг - ложный след, если я хоть когда-либо видел таковой. Невозможно совершить убийство, когда ты пребываешь в одной комнате с двоими людьми, которые смотрят на тебя, а настоящий убийца находится в поле зрения в соседней комнате. Может быть, Хардинг - охотник за состоянием (подозреваю, что это так), но это лишь одно из проявлений людской
извращенности. Он никогда не слышал о Содбери-Кросс, пока не познакомился с Чесни в Италии. Так что забудьте о Хардинге, а заодно и обо мне.
        - Помимо вашей щепетильности, - заметил доктор Фелл, - вам следует избавиться от чрезмерной скромности. Может, это и добродетель, но женщины ее не выносят. Ладно, оставим это. Как вы чувствуете себя теперь?
        Внезапно Эллиот осознал, что чувствует себя гораздо лучше и даже не возражает против чашки кофе и курева. Казалось, его ум прояснился и инспектор сосредоточился. Даже комната каким-то непостижимым образом стала выглядеть по-иному.
        - Хмф! - произнес доктор Фелл, снова почесав нос. - Ну и что же нам делать? Вы забываете, что я знаком с делом только в общих чертах, и, пребывая в естественном энтузиазме, выпустили большую часть стрел поверх моей головы. Так что же вы предпримете? Выставите себя дураком, вернувшись в Лондон и объяснив ситуацию Хэдли? Или мы с вами попытаемся разобраться в фактах и выяснить, что произошло? Я к вашим услугам.
        - Да! - воскликнул Эллиот. - Именно так мы и поступим.
        - Прекрасно. В таком случае садитесь и расскажите мне все.
        Это заняло полчаса, так как Эллиот, к которому вернулась способность трезво мыслить, старался не упустить ни малейшей детали. Он закончил сообщением о пузырьке с синильной кислотой из ванной комнаты.
        - В общем, это все, хотя мы не уходили из дома до трех часов ночи. Все клялись, что не знали о синильной кислоте в ванной и что ее не было там, когда они одевались к обеду вечером. Я заглянул к этому парню, Уилберу Эммету, но, естественно, от него не было никакого толку.
        Эллиот живо представил себе спальню, такую же опрятную и такую же непривлекательную, как сам Эммет. Он припомнил долговязую фигуру, ворочающуюся в постели, яркий электрический свет, аккуратно разложенные на туалетном столике тюбик крема для волос и галстуки. На письменном столе лежали стопки писем и оплаченных счетов. Рядом стоял маленький плетеный чемоданчик, в котором Эммет носил набор шприцев, маникюрные ножницы и странные предметы, напоминавшие Эллиоту хирургические инструменты. Оранжевые обои наводили на мысль о персиках.
        - Эммет много говорил, но я не мог разобрать ни единого слова - правда, иногда он восклицал «Марджори!» и его приходилось успокаивать. Это все, сэр. Теперь я рассказал вам все, что знаю. Сможете ли вы найти в этом какой-то смысл и объяснить, что тут не так?
        Доктор Фелл медленно кивнул.
        - Думаю, что смогу, - ответил он.
        Глава 11
        НЕОБЯЗАТЕЛЬНЫЙ ВОПРОС
        - Но прежде чем я это сделаю, - продолжал доктор Фелл, с агрессивным видом взмахнув сигарой, - мне бы хотелось прояснить один пункт вашего рассказа: либо я неправильно вас расслышал, либо кто-то совершил скверный промах. Речь идет о конце представления Чесни. Представьте себе, как он только что открыл двустворчатую дверь объявить, что шоу закончено.
        - Да, сэр?
        - Потом профессор Инграм спрашивает у него: «Между прочим, кто был ваш жуткий на вид коллега?» На что Чесни отвечает: «О, это всего лишь Уилбер. Он помог мне все спланировать». Правильно?
        - Да.
        - У вас имеются показания других об этом эпизоде? - допытывался доктор. - Они это подтверждают?
        - Да, сэр, - озадаченно ответил Эллиот. - Я опросил всех, прежде чем покинуть дом.
        Цвет лица доктора Фелла слегка изменился. Он застыл с открытым ртом и сигарой в руке, уставясь на собеседника расширенными глазами, потом произнес громогласным шепотом, похожим на звук ветра в туннеле метро:
        - О Бахус! О боже! О моя священная шляпа! Это не пойдет.
        - Но что тут не так?
        - Достаньте список десяти вопросов Чесни, - возбужденно потребовал доктор Фелл, - и прочтите его снова. Неужели вы не видите, что не так?
        Эллиот посмотрел на список, потом снова на лицо доктора.
        - Нет, сэр, не вижу. Может быть, мой мозг не функционирует должным образом...
        - Очевидно, - серьезно заверил его доктор Фелл. - Взгляните на список еще раз! Сосредоточьтесь! Неужели вам не ясно, что Чесни задал абсолютно ненужный и даже нелепый вопрос?
        - Какой именно?
        - Вопрос номер четыре: «Какого роста был человек, вошедший через французское окно?
        Черт побери! Ведь это один из перечня вопросов, которые Чесни тщательно подготовил, - вопросов коварных, придуманных с целью застигнуть наблюдателей врасплох. И все же, прежде чем начать задавать эти вопросы, он спокойно объявляет, кто был этот человек! Понимаете? По словам мисс Уиллс, все они знали рост Уилбера Эммета. Он жил с ним в одном доме, и они видели его каждый день. Таким образом, услышав заранее, кто был визитер, они не могли неправильно ответить на вопрос номер четыре. Зачем же Чесни фактически сообщил им ответ, прежде чем задал вопрос?
        Эллиот негромко выругался и начал думать.
        - А что, если в этом крылась ловушка, сэр? - предположил он. - Допустим, Эммет получил указание - такую мысль высказал профессор Инграм - согнуться под плащом, чтобы его рост казался на три дюйма ниже? Намеренно сообщив личность посетителя, мистер Чесни ожидал, что они угодят в западню и назовут известный им рост Эммета: шесть футов. В то время как рост человека, согнувшегося под плащом, был всего пять футов девять дюймов.
        - Это возможно. - Доктор Фелл нахмурился. - Я готов согласиться, что в этом маленьком шоу скрывалось больше ловушек, чем кажется даже вам. Но что касается согнувшегося Эммета... знаете, инспектор, я не слишком этому верю. Вы описываете плащ как длинный и плотно прилегающий к телу. Единственным способом, которым человек в плаще мог уменьшить свой рост на три дюйма, было согнуть колени и прошаркать по комнате короткими шажками. Попробуйте сделать это так, чтобы ваши колени не торчали под плащом, как поршни, придавая вам странный вид и делая все очевидным для публики. Напротив, осанка этого типа казалась прямой и напряженной. Конечно, все возможно, но...
        - Вы имеете в виду, что рост этого человека действительно был пять футов и девять дюймов?
        - Существует весьма интересная возможность, что его рост составлял шесть футов, - сухо отозвался доктор Фелл. - Ведь это утверждают два свидетеля. В каждом пункте, где профессор Инграм с ними не соглашается, вы автоматически верите профессору. Вероятно, у вас на то есть основания, но мы не должны... хмф... не должны впадать в заблуждение, относясь к профессору Инграму как к оракулу, авгуру[Авгуры - в Древнем Риме жрецы, предсказывающие будущее по наблюдениям за полетом и криком птиц.] и рупору Священного Писания.
        Эллиот снова задумался.
        - Или, - предположил он, - мистер Чесни нервничал или волновался и у него непроизвольно вырвалось имя Эммета?
        - Едва ли, - возразил доктор Фелл, - если он сразу позвал Эммета и поднял шум, когда тот не появился. Хмф, хе-хе, нет. В это трудно поверить, инспектор. Фокусник не разбрасывает свои карты по полу с такой легкостью и от волнения не привлекает внимание публики к потайному люку, куда провалился его ассистент. Чесни никогда не казался мне способным на подобный промах.
        - Я и сам так не думаю, - признался Эллиот. - Но к чему это нас приводит? Только к еще одной головоломке вдобавок к остальным. Вы видите хоть какой-то просвет в этом деле?
        - Вижу, и немалый. Теперь становится ясным, как, по мнению Чесни, были отравлены конфеты в лавке миссис Терри, не так ли?
        - Будь я проклят, если так, сэр! Ну и как же?
        Доктор Фелл заерзал в кресле. Его лицо выражало беспокойство гаргантюанских масштабов - он делал неопределенные жесты и издавал загадочные звуки.
        - Слушайте, - заговорил он протестующим тоном. - Я вовсе не желаю вещать здесь, словно напыщенный оракул, и демонстрировать свое превосходство над вами. Мне всегда был противен такой род снобизма. Но я утверждаю, что эмоциональные встряски не пошли на пользу вашему интеллекту. Давайте рассмотрим эпизод с отравленными конфетами. Какие факты мы должны принять? Во-первых, что отравленные конфеты были подброшены в лавку 17 июля. Во-вторых, что это было сделано каким-то посетителем лавки или же мисс Уиллс посредством обмена с помощью ловкости рук и при невольном участии Фрэнки Дейла. Ибо установлено, что накануне вечером с конфетами было все в порядке, так как миссис Терри взяла горсть для детской вечеринки. Это правильные предположения?
        - Да.
        - Вовсе нет, - возразил доктор Фелл. - Это чепуха. Я отрицаю, что отравленные конфеты подбросили непременно 17 июня. Я также отрицаю, что это сделано непременно кем-то, заходившим в тот день в лавку. Если я верно вас понял, майор Кроу обрисовал способ, которым убийца легко мог подбросить конфеты в открытую коробку, стоящую на прилавке. Убийца входит с отравленными конфетами, спрятанными в руке или в кармане, отвлекает внимание миссис Терри и бросает их в коробку. Это действительно легко и могло произойти. Но не слишком ли это наивный метод для убийцы, продемонстрировавшего такую ловкость? Ведь это сразу указывает, что отравленные конфеты подбросили в определенный день, и сужает круг подозреваемых до тех, кто в тот день приходил в лавку.
        С вашего позволения, я предложу куда лучший способ. Приготовьте точный дубликат открытой картонной коробки, стоящий на прилавке. Не вздумайте отравить верхний слой конфет в коробке-дубликате - это глупо. Вместо этого отравите шесть или десять штук в глубине коробки. Идите в лавку миссис Терри и замените одну открытую коробку на другую. Если шоколадные конфеты с кремом не будут пользоваться особым спросом, в тот день отравленные конфеты не достанутся никому. Напротив - дети, как правило, не слишком увлекаются этим сортом. Они предпочитают мятные конфеты или лакрицу, так как за те же деньги можно купить куда большее количество. Поэтому весьма вероятно, что конфеты с ядом пробудут в лавке один, два, три, четыре дня, возможно, неделю, прежде чем кто-нибудь доберется до отравленного слоя. Таким образом, окажется, что убийце не было надобности появляться в лавке в тот день, когда вред будет причинен. Когда бы ни были подброшены отравленные конфеты, бьюсь об заклад, что это произошло куда раньше рокового 17 июня.
        На сей раз Эллиот выругался громко. Подойдя к окну, он посмотрел на дождь и повернулся.
        - Да, но нельзя же расхаживать по деревне с открытой коробкой конфет и запросто подменить ею другую открытую коробку.
        - Можно, - возразил доктор Фелл, - если у вас есть саквояж с пружинным захватом. Боюсь, приятель, что наличие такого саквояжа позволяет легко справиться с названным препятствием. Такие сумки (поправьте меня, если я ошибаюсь) управляются кнопкой в кожаной ручке. Если нажать кнопку, сумка захватывает то, что находится под ней. Или процедуру можно производить в обратном порядке. Вы помещаете что-то внутрь, нажимаете кнопку, чтобы открыть захват, и он опускает содержимое сумки в нужное вам место. - Сделав несколько гипнотических пассов, доктор Фелл высморкался и серьезно добавил: - Боюсь, именно это и произошло, иначе саквояж с пружинным захватом не фигурировал бы в этом шоу. Убийца, как вы правильно заметили, не мог подменить открытые коробки, не имея приспособления, которое удерживало бы их, не позволяя содержимому рассыпаться. Для этого и понадобился саквояж.
        Убийца вошел в лавку миссис Терри с коробкой отравленных конфет на дне саквояжа, отвлек внимание хозяйки, опустил с помощью механизма свою коробку на прилавок, тут же поставил саквояж на хозяйскую коробку, втянул ее захватом в сумку и придвинул на ее место отравленную коробку. На все это понадобилось не больше времени, чем на то, чтобы получить от хозяйки пятьдесят штук «Плейерс» или «Голд флейк» с прилавка напротив. Маркус Чесни разгадал этот трюк. Чтобы проиллюстрировать то, как подменили коробку, он заказал в Лондоне саквояж с пружинным захватом, проделал тот же трюк прошлой ночью, и никто ничего не заметил.
        В наступившей паузе Эллиот глубоко вздохнул.
        - Спасибо, - серьезно сказал он.
        - Что-что?
        - Я сказал «спасибо», - с усмешкой повторил Эллиот. - Вы привели мои мозги в норму, дав им пинок под зад, если вы понимаете, сэр, что я имею в виду.
        - Благодарю вас, инспектор, - с удовлетворением отозвался доктор Фелл.
        - Но вы понимаете, что такое объяснение ставит нас в еще более худшее положение? Я ему верю - считаю, что оно лучше всего соответствует всем обстоятельствам. Но оно опровергает те факты, на которые мы полагались раньше. Теперь мы понятия не имеем, когда в лавке могли появиться отравленные конфеты, если не считать того, что это произошло, вероятно, не в тот день, на котором было сосредоточено внимание полиции почти четыре месяца.
        - Сожалею, что разрушил полицейские версии, - сказал доктор Фелл, с виноватым видом потирая голову. - Но будь у вас такой извилистый ум, как у меня, вы пришли бы к подобному выводу с такой же неизбежностью, как кошка - к банке с лососем. И я не согласен, что это ставит нас в худшее положение. Напротив, это должно привести нас к правде.
        - Каким образом?
        - Скажите, инспектор, вы росли в деревне или в маленьком городке?
        - Нет, сэр. В Глазго.
        - Зато я рос в деревне, - с довольным видом промолвил доктор Фелл. - Теперь давайте реконструируем ситуацию. Убийца, неся то, что выглядит безобидным саквояжем, входит в лавку. По всей вероятности, он знаком с миссис Терри. Вы когда-нибудь сталкивались с инстинктивным и вполне здоровым любопытством лавочников в маленькой общине - особенно таких суетливых, как миссис Терри? Предположим, вы входите с саквояжем. «Уезжаете, мистер Эллиот? В Уэстон?» - спросит она или, по крайней мере, подумает так, поскольку не привыкла видеть вас с подобной ношей. Это необычное зрелище, и оно должно удержаться в ее памяти. Если кто-нибудь с небольшим саквояжем заходил в ее лавку в течение недели, предшествующей отравлениям конфетами, она, по всей вероятности, это запомнила.
        Эллиот кивнул. Но он чувствовал, что нужно сделать еще один шаг, поскольку доктор выжидательно смотрел на него.
        - Или? - нетерпеливо подсказал Фелл.
        - Понятно, - пробормотал Эллиот, глядя на залитое дождем окно. - Или убийца был кем-то, кто обычно носит саквояж такого типа, поэтому зрелище было настолько ординарным, что миссис Терри не запомнила его.
        - Разумная гипотеза, - одобрил Фелл.
        - Вы имеете в виду доктора Джозефа Чесни?
        - Возможно. Кто-нибудь еще обычно ходит с саквояжем или сумкой?
        - Как мне сказали, только Уилбер Эммет. У него есть маленький плетеный чемоданчик - я говорил вам, что видел его у него в комнате.
        Доктор Фелл покачал головой:
        - «Только Уилбер Эммет». Афинские архонты![Архонты - верховные судьи в Древних Афинах.] Если кожаный саквояж изобретательные поставщики товаров для фокусников могут снабдить пружинным захватом, то почему такое нельзя проделать с плетеным чемоданчиком? Не сомневаюсь, что, когда майор Кроу и суперинтендент Боствик оправятся от своих теперешних idees fixes, они тут же сосредоточатся на Эммете. Подозреваю, судя по вашему рассказу, что профессор Инграм уже проделал нечто подобное и преподнесет нам эту теорию, как только мы сунем нос в «Бельгард». Нам следует тщательно остерегаться ловушек. Уверяю вас, что на основании теперешних улик виновным можно считать только Уилбера Эммета. А сейчас хотите выслушать мои доводы?
        Глава 12
        СНОВА ЗЕРКАЛО
        Иногда Эллиоту казалось, что доктор Фелл был бы плохим собеседником, скажем, утром, когда накануне вы выпили слишком много виски. Его ум был настолько быстрым, что сворачивал за угол и влезал в окно, прежде чем ваш мысленный взор успевал за этим уследить. Вы слышали шум крыльев и ноток высокопарных слов, а потом перед вами возникало целое здание, сооруженное из элементов, тогда казавшихся абсолютно логичными, но которые было трудно припомнить впоследствии.
        - Погодите, сэр! - взмолился Эллиот. - Я слышал, как вы проделывали такое раньше, но...
        - Сначала выслушайте меня, - сердито прервал доктор. - Не забывайте, что я начинал карьеру школьным учителем. День за днем мальчишки потчевали меня невероятными историями, излагая их с таким проворством и с такой убедительностью, каковых я не слышал даже в Олд-Бейли[Олд-Бейли - обиходное название Лондонского уголовного суда.] . Таким образом я обрел незаслуженное преимущество перед полицией - а именно куда больший опыт общения с прирожденными лгунами. И мне кажется, что вы слишком безропотно признали невиновность Эммета. Конечно, она была навязана вам мисс Уиллс, прежде чем вы смогли как следует подумать. Не возмущайтесь - навязана, по-видимому, абсолютно неосознанно. Но каким было истинное положение дел? Вы говорите, что у всех обитателей дома есть алиби, однако это неправда. Объясните, если сможете, какое алиби имеется у Эммета?
        - Мм... - протянул Эллиот.
        - Фактически никто его не видел. Эммета обнаружили лежащим без сознания под деревом, а рядом валялась кочерга. Кто-то тут же заявил, что он наверняка пролежал там долго. Но располагаете ли вы медицинским свидетельством того, сколько времени он там пролежал? Ведь это не результат вскрытия, устанавливающий время смерти. Могло пройти две-три минуты или же всего десять секунд. Любой адвокат сможет опровергнуть подобное утверждение.
        Эллиот задумался.
        - Ну, сэр, мне тоже приходила в голову мысль, что человек в цилиндре мог быть Эмметом. Он безукоризненно сыграл порученную ему роль, за исключением того, что дал мистеру Чесни отравленную капсулу, потом ударил себя по голове - своеобразный самострел с целью доказать свою невиновность отнюдь не новый метод, - продемонстрировав тем самым, что никак не мог быть доктором Немо.
        - Вот именно. Что еще?
        - Эммету проделать все это было куда легче, чем кому-либо другому, - признал Эллиот. - Ему не требовалось никаких особых ухищрений. Он должен был только сыграть собственную роль в положенное время, заменив безвредную капсулу содержащей синильную кислоту. Эммет единственный, кто знал все детали шоу... - Чем больше Эллиот думал об этой теории, тем сильнее верил в нее. - Беда в том, сэр, что я все еще ничего не знаю об Эммете. Я никогда не говорил с ним. Кто такой Эммет? Что он собой представляет? Пока что его никто ни в чем не подозревал. Что бы он выиграл, убив мистера Чесни?
        - А что бы он выиграл, отравив детей стрихнином? - осведомился доктор Фелл.
        - Значит, мы возвращаемся к теории о чистом безумии?
        - Не знаю. Но я бы на вашем месте подумал о мотиве. Что касается Эммета... - Доктор Фелл нахмурился и погасил сигару. - Помню, я встречал его на приеме, где познакомился с Чесни. Высокий, темноволосый, красноносый субъект с голосом и манерами призрака отца Гамлета. Он бродил по комнате, что-то бормоча и расплескивая коктейль себе на брюки. Лейтмотивом было «бедный старина Уилбер». Что до его внешности... Цилиндр, плащ и прочее подходили по размеру только Эммету или нет?
        Эллиот достал записную книжку.
        - Цилиндр был седьмого размера - древний реликт, принадлежавший Маркусу Чесни. Плащ был самого Эммета и обычного крупного мужского размера - плащи не регламентируют так строго, как костюмы. Пару аккуратно скатанных резиновых перчаток от Вулворта[«Вулворт» - название сети дешевых универмагов.] стоимостью шесть пенсов я нашел в правом кармане плаща...
        - Ну? - подбодрил его доктор Фелл.
        - Вот обмеры, которые раздобыл для меня Боствик. Рост Эммета - шесть футов, вес - одиннадцать стоунов[Стоун - британская мера веса, равная 6,36 кг.] восемь фунтов, носит шляпы седьмого размера. Доктор Джозеф Чесни: рост - пять футов одиннадцать с половиной дюймов, вес - тринадцать стоунов, размер шляп - шесть и семь восьмых. Профессор Инграм: рост - пять футов восемь дюймов, вес - двенадцать стоунов два фунта, размер шляп - семь и одна четвертая. Марджори Уиллс: рост - пять футов два дюйма, вес - семь стоунов восемь фунтов... но вам незачем это слушать - она отпадает, - уверенно заявил Эллиот. - Любой из остальных мог носить облачение визитера и не выглядеть в нем странно, но у всех, кроме Эммета, есть неопровержимое алиби. В данный момент мы не можем что-либо утверждать категорически, но все выглядит так, что убийцей должен быть Эммет. Но опять же, каков мотив?
        Доктор Фелл с любопытством смотрел на него. Впоследствии Эллиот часто вспоминал этот взгляд.
        - Наши друзья психологи, - промолвил доктор, - несомненно, сказали бы, что он страдает подавляемой жаждой власти. Должен признать, это распространенная патология среди отравителей. Джегадо, Цванцигер, ван де Лейден, Крим - перечень можно продолжать до бесконечности. Я также слышал, что Эммет испытывает Безнадежную Страсть (с большой буквы) к мисс Уиллс. О, возможно любое отклонение в серых клеточках, уверяю вас. Но также возможно... - здесь он очень строго посмотрел на собеседника, - что Эммет фигурирует в еще одной роли: козла отпущения.
        - Козла отпущения?
        - Да. Понимаете, не исключена другая интерпретация саквояжа с пружинным захватом и отравителя в кондитерской лавке. - Доктор Фелл задумался. - Мне кажется любопытным, инспектор, обилие ссылок на дело Кристианы Эдмундс в 1871 году. Я всегда считал, что в той истории имелась определенная мораль.
        Сомнение вновь вонзилось в Эллиота так же внезапно и резко, как дротик в доску для метания.
        - Вы имеете в виду, сэр, что...
        - А? - встрепенулся доктор Фелл, пробуждаясь от размышлений. - Нет-нет! Возможно, я не очень ясно выразился. - Он суетливо жестикулировал, как будто стараясь переменить тему. - Ладно, давайте перейдем к делу. Каков наш следующий шаг?
        - Мы просмотрим эту кинопленку, - ответил Эллиот. - Конечно, если вы захотите присоединиться. По словам майора Кроу, аптекарь в Содбери-Кросс - энтузиаст-кинолюбитель и сам проявляет пленки. Майор разбудил его в четверть четвертого ночи и заставил обещать приготовить пленку ко времени ленча. У аптекаря есть свой проектор, и майор говорит, что ему можно доверять. Мы встретимся в аптеке в час дня и посмотрим фильм. Господи! - Эллиот вскинул кулак. - Это может решить все наши проблемы. Пленка не может лгать - она должна была зафиксировать все происшедшее, пускай в черно-белом варианте. Это кажется слишком большой удачей, чтобы быть правдой. Предположим, с пленкой что-то не так и она не проявилась...
        Он не знал, что в течение следующего часа его ожидает одно из величайших потрясений в жизни. Пока доктор Фелл одевался, пока они преодолевали на автомобиле короткое расстояние до Содбери-Кросс под очищающимся небом, пока они ехали по серой Хай-стрит к аптеке мистера Хобарта Стивенсона, Эллиот ожидал удара с любой стороны, кроме правильной. Массивная фигура доктора Фелла с разбойничьими усами, в накидке с байтовыми складками и широкополой шляпе заняла почти все заднее сиденье; оттуда доносились громогласные ободряющие реплики. Главным страхом Эллиота было то, что аптекарь напортачил с проявлением - ко времени прибытия он почти убедил себя в этом.
        Аптека мистера Хобарта Стивенсона в середине чопорной Хай-стрит обладала весьма четким фотографическим уклоном. В ее витринах стояли пирамиды маленьких желтых коробочек с пленками, среди микстур от кашля виднелась фотокамера, а позади нее - доска, демонстрирующая увеличенные фотопортреты с восторженными лицами. Отсюда открывалась панорама Хай-стрит вплоть до заколоченных досками окон лавки миссис Терри - с автомастерской и бензоколонкой, рядом продуктовых магазинов, несколькими пивными и юбилейным питьевым фонтаном посреди дороги. Улица казалась пустынной, несмотря на проносящиеся время от времени автомобили и застывшие с внутренней стороны витрин фигуры. Эллиот чувствовал; что за ними наблюдают от аптеки до
«Голубого льва».
        Колокольчик над дверью тихо звякнул, когда они вошли. Аптеку Хобарта Стивенсона наполнял запах химикалий, напомнивший Эллиоту другое заведение того же рода. Но помещение выглядело благопристойным и аккуратным, от яркого диплома в рамке на стене и до весов у прилавка. Хобарт Стивенсон - пухлый молодой человек с поджатыми губами и в опрятном белом пиджаке - выбрался из-за прилавка им навстречу.
        - Инспектор Эллиот? - осведомился аптекарь. Он был настолько преисполнен сознания важности происходящего, что его взгляд метнулся к двери, как бы спрашивая, не запереть ли ее, дабы им не мешали клиенты. Казалось, каждая прядь его гладких волос дрожит от усердия. Эллиот окинул его взглядом и решил, что ему можно доверять.
        - Это доктор Гидеон Фелл, - представил Эллиот своего спутника. - Простите, что нам пришлось поднять вас с постели прошлой ночью.
        - Что вы! Я не возражаю, - абсолютно искренне отозвался Стивенсон.
        - Ну? Вы проявили пленку?
        - Она ждет вас.
        - С ней все в порядке? Я имею в виду изображение.
        - Все весьма недурно, - бодро ответил Стивенсон. Для фотолюбителя это было наивысшим проявлением скромности. - Слегка недоэкспонировано, но совсем неплохо. - Он с трудом сдерживал возбуждение. - Надеюсь, вы не будете сердиться, инспектор. Я просмотрел пленку на своем проекторе с целью убедиться, что все нормально. Буду готов к демонстрации, как только приедет майор. Должен сказать, вы увидите весьма примечательные вещи. Я бы назвал их уликами.
        На затылке у Эллиота зашевелились волосы, но он спросил небрежным тоном:
        - Вот как? Какие именно?
        Стивенсон огляделся вокруг:
        - Например, второй предмет, который подобрал со стола мистер Чесни и притворился, будто пишет им...
        - Да?
        - Чтобы быть уверенным, мне пришлось поднести к экрану увеличительное стекло. Все оказалось таким простым, что я начал смеяться и до сих пор еще не могу остановиться.
        - Ну и что же это было?
        - Вы ни за что не догадаетесь, - заверил его Стивенсон, однако без смеха. - Это...
        - Ш-ш! - прошипел доктор Фелл.
        Громогласное шипение смешалось со звоном колокольчика, когда дверь открылась и вошел профессор Инграм.
        Профессор не выглядел смущенным. Напротив, его лицо выражало удовлетворение. На нем были шапка и темный твидовый костюм с брюками гольф, отнюдь не льстящий его полноватой фигуре. Но Эллиот обратил внимание не столько на прямой взгляд и вежливый приветственный жест Инграма, сколько на привнесенную им атмосферу. Когда он стоял в дверях, казалось, будто все внимание обитателей Содбери-Кросс сосредоточилось на аптеке, проникая в дверной проем, как сквозняк. Снаружи стало темнее - приближался дождь.
        Профессор Инграм закрыл дверь.
        - Доброе утро, инспектор, - поздоровался он. - А это, очевидно, доктор Фелл?
        Доктор ответил дружелюбным рычанием, и профессор улыбнулся:
        - Я много слышал о вас, сэр, хотя не уверен, встречались ли мы на приеме полугодовой давности. В любом случае я слышал, как говорил о вас Чесни. Кажется, он послал вам письмо всего несколько дней назад?
        - Да.
        Профессор Инграм повернулся к Эллиоту. Тон его стал деловым.
        - Надеюсь, инспектор, никто не упрекнет меня за то, что этим утром я проспал. Я прибежал сюда из своего коттеджа. - Он весело запыхтел, изображая одышку. - Кажется, я слышал прошлой ночью, как вы обсуждали план... э-э... предварительного просмотра одной пленки в аптеке Стивенсона... Доброе утро, мистер Стивенсон!.. Вряд ли вы будете возражать против моего присутствия на просмотре.
        Атмосфера вновь слегка изменилась.
        - Прошу прощения, сэр, - бесстрастно произнес Эллиот, - но боюсь, это невозможно.
        Выражение лица профессора стало несколько озадаченным.
        - Право же, инспектор...
        - Еще раз простите, сэр, но мы пока что сами не видели пленку. Вероятно, у вас будет возможность просмотреть ее в свое время.
        Последовала пауза.
        - Вы не думаете, инспектор, что это немного несправедливо? - осведомился профессор Инграм. - В конце концов, вы обратились ко мне как к свидетелю-эксперту. Я помог вам в меру своих способностей, и вы первым должны признать, что помог весьма существенно. Естественно, мне не терпится увидеть, был ли я прав.
        - Сожалею, сэр.
        Эллиот двинулся к прилавку, задев весы, чьи гири затарахтели. Посмотрев налево, он увидел свое отражение в зеркале на стене и снова поразился бы совпадению, если бы не осознал, что такие зеркала имеются в большинстве аптек, позволяя аптекарю видеть приход клиента, когда он находится в задней комнате. При этом Эллиот не упускал из виду профессора Инграма, с усмешкой смотревшего на него из-под твидовой кепки.
        - Ну, это не важно, - сказал профессор, вернувшись к своей суетливой манере разговора. - Придется мне сдержать естественное любопытство, хотя вы изрядно кольнули мое тщеславие. - Он немного помедлил. - Да, именно тщеславие. Если не возражаете, я сделаю несколько покупок, а потом обещаю удалиться. Пожалуйста, мистер Стивенсон, пачку обычных лезвий для бритья и коробочку таблеток от кашля - вон ту, маленькую. И еще... - Он двинулся вдоль прилавка, добавив более серьезным тоном: - Придется зайти в «Бельгард». После вскрытия начнутся приготовления к похоронам, и, насколько я понимаю, Викерс должен приехать из Бата сегодня днем или вечером для чтения завещания. К тому же мне интересно, пришел ли в себя Уилбер Эммет.
        - Скажите, - заговорил доктор Фелл так неожиданно, что все слегка вздрогнули, - у вас имеется какая-нибудь теория?
        Профессор, наклонившийся, чтобы указать на какой-то предмет внизу, выпрямился:
        - Даже если имеется, сэр, это едва ли подходящее место и время для ее изложения.
        - И все же...
        - И все же! Вы умный человек, сэр, и, полагаю, способны понять... - Теперь он игнорировал Эллиота, как если бы тот был стоящим рядом с ним картонным силуэтом девушки, рекламирующей мыло. - Прошлой ночью я неоднократно говорил инспектору и остальным, что они неправильно подходят к делу, не учитывая единственный важный фактор. Разумеется, я имею в виду мотив. - Его лицо покраснело, словно от сосредоточенности. - Не стану обсуждать это теперь. Спрошу только об одном. Вы слышали об одном из самых сильных мотивов убийства, известных криминалистической психологии, который приблизительно можно охарактеризовать как жажду власти?
        - О моя шляпа! - простонал доктор Фелл.
        - Прошу прощения?
        - Это вы меня простите, - виновато произнес доктор Фелл. - Просто я не ожидал, что это обрушится на мою голову так скоро.
        - Вы это отрицаете? Скажите, вы считаете, что отравления в лавке миссис Терри и прошлой ночью дело рук разных людей?
        Доктор Фелл нахмурился:
        - Нет. Напротив, я почти уверен, что их совершило одно и то же лицо.
        - Отлично. Тогда где другое связующее звено? Где еще один возможный мотив? - Кассовый аппарат громко звякнул. Профессор Инграм, получив пакет с покупками, повернулся, как будто ему в голову пришла новая мысль. - Могу только повторить: это единственный мотив, который подходит к обоим преступлениям. Убийца ничего не приобрел, отправив на тот свет бедного Фрэнки Дейла и едва не прикончив детей Эндерсонов. Но он также ничего не приобрел, отравив Маркуса Чесни, - я имею в виду, в материальном отношении. Марджори и Джо Чесни, как известно всем нам, унаследуют очень крупные суммы. Но убийца не получит ничего. Ну, мне не следует стоять здесь и отвлекать вас от вашей работы. Всего хорошего, доктор Фелл. До свидания, мистер Стивенсон.
        Выйдя, он неплотно закрыл дверь. Стекло слегка зазвенело, когда грузовик прогромыхал по Хай-стрит; запах холодного сырого воздуха и мокрых деревьев ворвался в аптеку, смешиваясь с запахами химикалий. Доктор Фелл насвистывал себе под нос «Aupres de ma blonde»[«Рядом с моей блондинкой» (фр.) - популярная французская песня.] .
        Эллиот, хорошо знавший этот признак, колебался.
        Потом доктор поднял свою похожую на костыль трость и указал ею на дверь.
        - Уверяю вас, я не чрезмерно подозрителен, - промолвил он. - Но у этого джентльмена есть алиби?
        - Железное. В том-то и беда. В этом деле алиби не допускают возможность, что кто-то с помощью каких-то махинаций с поездами и автомобилями мог перенестись из одного места в другое. За исключением одного, они основаны на том, что людей видели и опознали другие люди. В упомянутом мною единственном исключении алиби подтверждают часы, которые было невозможно перевести. Что касается вопроса о...
        Эллиот оборвал фразу, внезапно осознав, что говорит перед посторонним - Хобартом Стивенсоном. Он также мог поклясться, что во время его монолога на лице аптекаря мелькнула искренняя радость. Стивенсон, вновь обретя профессиональную серьезность, выглядел человеком, с трудом удерживающимся от того, чтобы не разгласить величайшую тайну.
        - Минуту назад вы хотели сказать нам, мистер Стивенсон... - начал Эллиот.
        - Я предпочел бы, инспектор, чтобы вы увидели это сами. Если вы считаете...
        - Эй! - окликнул доктор Фелл, пройдя в комнатку за прилавком. Стивенсон, явно заинтригованный необычным посетителем, последовал за ним. Доктор с интересом оглядывался вокруг. - Сколько у вас здесь ядов? - осведомился он, словно спрашивая о состоянии канализации.
        - Обычное количество, сэр.
        - А у вас имеется синильная кислота или цианистый калий?
        Впервые Стивенсон слегка занервничал. Он обеими руками пригладил волосы и прочистил горло, настраиваясь на деловой лад.
        - Синильной кислоты нет. У меня есть один или два препарата цианистого калия, но, как я утром говорил мистеру Боствику...
        - Они пользуются спросом?
        - Я не продал ни одного за восемнадцать месяцев. Э-э... полагаю, я имею право отвечать вам? - Он с сомнением посмотрел на Эллиота, который присоединился к ним в узком и темном проходе между полками с пузырьками. - Как я говорил, сегодня утром я ответил на вопросы суперинтендента. И если вы думаете, сказал я ему, что кто-то в «Бельгарде» купил где-то цианистый калий для обработки фруктовых деревьев, то это едва ли возможно. При постоянной температуре в теплицах от пятидесяти до восьмидесяти градусов по Фаренгейту было бы чистым самоубийством распылять там цианистый калий.
        Этот аспект дела не приходил в голову Эллиоту.
        - Нет-нет. По правде говоря, - сказал доктор Фелл, - меня куда больше интересует фотография. Кажется, здесь она в почете. - Он снова огляделся. - Скажите, вы продаете лампы «Фотофлад»?
        - Лампы «Фотофлад»? Конечно.
        - Предположим, - продолжал доктор Фелл, - я вставлю такую лампу в патрон, включу ее и оставлю зажженной. Через сколько времени она перегорит?
        Стивенсон недоуменно заморгал.
        - Но вы же не собираетесь это делать, - заметил он. - Такая лампа нужна, только пока...
        - Да-да, знаю. Но допустим, у меня такая причуда. Сколько времени лампа будет гореть?
        Аптекарь задумался.
        - Я бы сказал, значительно больше часа.
        - Вы в этом уверены?
        - Да, сэр, вполне уверен. Эти лампы стоят уплаченных за них денег.
        - Хмф, да. Вчера утром кто-нибудь из «Бельгарда» покупал у вас лампу «Фотофлад»?
        Стивенсон выглядел обеспокоенным.
        - Вчера утром? Дайте вспомнить.
        Едва ли он успел забыть, подумал Эллиот.
        - Да, мисс Уиллс. Она пришла около десяти утра и купила одну лампу. Но надеюсь, вы не собираетесь цитировать все, что я говорю. Я не хочу, чтобы на меня ссылались в
«Бельгарде».
        - Мисс Уиллс часто покупала такие лампы?
        - Не часто, но иногда.
        - Для себя?
        - Нет-нет. Для мистера Чесни. Они иногда делали съемки в теплицах. Образцы персиков, рекламные фото и так далее. Вчера он попросил ее купить лампу.
        Доктор Фелл повернулся к Эллиоту:
        - Вы упоминали, инспектор, как Марджори Уиллс говорила вам, что прошлой ночью горела новая лампа, купленная ею самой. - Он снова обратился к Стивенсону: - Значит, мисс Уиллс не увлекается фотографией?
        - Нет. Она никогда ничего здесь не покупала - я имею в виду, для занятий фотографией.
        Эндрю Эллиот поднял взгляд, ужаленный воспоминанием. И вторично, словно при повороте колеса, он увидел Марджори Уиллс, смотрящую на него в зеркале.
        Они не услышали звона колокольчика над дверью, которая все еще оставалась приоткрытой, шевелясь и поскрипывая, и не услышали звука шагов. Когда Эллиот смотрел на лицо девушки, отражающееся в зеркале на расстоянии менее пяти футов, в их ушах еще звучал мягкий, но четкий голос аптекаря.
        Казалось, отражение само скользнуло из-за кулис. На Марджори была все та же серая шляпа; рот был слегка приоткрыт, а одна рука в перчатке - приподнята, как будто на что-то указывая. Глядя в ее серые глаза в тусклом зеркале, Эллиот увидел, как в них появляется узнавание, словно новое лицо обретало форму.
        Она вспомнила.
        Марджори Уиллс, как ребенок, поднесла палец ко рту.
        И в этот момент со стороны входной двери донесся грохот разбившегося стекла и тарахтение падающих осколков. Кто-то с улицы бросил в девушку камень.
        Глава 13
        ЧТЕНИЕ МЫСЛЕЙ?
        Эллиот перепрыгнул через прилавок и бросился к двери. Это было результатом инстинкта, выработанного за время службы в полиции, но также нежелания смотреть в глаза Марджори Уиллс.
        Он распахнул дверь, хрустя ногами по осколкам и чувствуя такую злобу на бросившего камень, что едва не кинулся за ним.
        Но улица была пуста, если не считать мальчишку посыльного, который ехал на велосипеде, задумчиво уставясь на небо, и был слишком далеко, чтобы швырнуть камень. Хай-стрит выглядела безмятежной и праведной.
        Хотя кровь стучала у него в висках, прохладный ветер помог Эллиоту взять себя в руки. Он не должен делать ложные шаги, не должен бегать взад-вперед по улице, выставляя себя дураком и давая повод для насмешек. Может быть, крикнуть вслед мальчишке? Или опросить зеленщика в лавке с другой стороны? Нет, сейчас лучше не надо. Когда сомневаешься, нужно выжидать, позволяя противнику ломать голову над тем, что ты будешь делать дальше, - эта проблема будет тревожить его сильнее всего прочего. Но он впервые ощутил силу скрытой и безликой неприязни, сосредотачивающейся вокруг Марджори Уиллс.
        Секунд двадцать Эллиот простоял, глядя в разные стороны, потом вернулся в аптеку.
        Марджори Уиллс прислонилась к прилавку, прижав руки к глазам.
        - Почему? - жалобно спросила она. - Я же ничего не сделала!
        - Я тоже! - подхватил побледневший Стивенсон. - Они не имеют права разбивать мне окна. Вы собираетесь что-нибудь предпринять по этому поводу, инспектор?
        - Да, - ответил Эллиот. - Но сейчас...
        Стивенсон колебался, разрываясь между различными идеями.
        - Э-э... не хотите присесть, мисс Уиллс? Может быть, в задней комнате? Или наверху? Я не знал, что дело обстоит так скверно. Едва ли вам стоит сразу выходить на улицу...
        Для Эллиота это было чересчур.
        - В конце концов, где мы находимся? - воскликнул он. - В Англии или в нацистской Германии? Кто мы - кучка «неарийцев» в концлагере? Просто скажите, куда вы собираетесь идти, и, если хоть кто-нибудь косо на вас посмотрит, я отправлю его за решетку, прежде чем вы успеете произнести «доктор Немо»!
        Девушка быстро взглянула на него, и кое-что сразу стало очевидным, как будто было отпечатано на бесчисленных картонных коробочках с лекарствами. Дело было не в том, что сказал Эллиот, а в самой атмосфере, где эмоции были так же ощутимы, как жар тела. Эллиот вновь всем своим существом чувствовал присутствие Марджори, все мельчайшие детали ее лица - от разреза глаз до зачесанных назад волос. Именно это называют внутренней связью.
        - Спокойно, - заговорил доктор Фелл.
        Его рокочущий голос звучал почти весело, словно взывая к здравому смыслу.
        - Едва ли ситуация так уж плоха, - продолжал он. - Мисс Уиллс желает сесть? Пожалуйста! Она хочет куда-то пойти? Ради бога! Почему бы и нет? Вы пришли сюда с какой-то целью, мэм?
        - Я... - Девушка, все еще смотревшая на Эллиота, встрепенулась.
        - За мылом, зубной пастой, солью для ванны?
        - Нет. Я... пришла за инспектором. - Она отвела взгляд. - Он нужен майору Кроу в
«Бельгарде» - немедленно. Они ищут его с одиннадцати часов, и никто не знал, где он. Мы пытались позвонить Стивенсону, так как майор сказал, что вы... что инспектор должен быть здесь в час дня, но никто не брал трубку. Я решила, что в моем теперешнем состоянии мне пойдет на пользу съездить сюда. Мой автомобиль снаружи, и если кто-нибудь не проколол шины...
        - А почему майор Кроу в «Бельгарде»? Он тоже собирался быть здесь к часу.
        - Значит, вы не слышали?.. Никто вам не сообщил?
        - О чем?
        - Уилбер умер, - сказала Марджори.
        Доктор Фелл поднял руку к полям шляпы и сильнее надвинул ее на глаза. Его большая рука задержалась там, прикрывая очки.
        - Очень сожалею, - пробормотал он. - Значит, сотрясение мозга оказалось роковым?
        - Нет, - ответила Марджори. - Дядя Джо говорит, что кто-то вошел к нему ночью со шприцем, наполненным синильной кислотой, ввел яд ему в руку и Уилбер умер во сне.
        Последовало молчание.
        Доктор Фелл выбрался из-за прилавка, приковылял к двери и остановился, опустив голову, потом достал большой красный носовой платок и шумно высморкался.
        - Вы должны извинить меня, - заговорил он. - Я и раньше сталкивался с силами ада, но не припоминаю, чтобы они действовали так осторожно и изощренно. Как это произошло?
        - Никто не знает. - Нервы Марджори явно напряглись до предела. - Мы легли спать очень поздно и не вставали почти до одиннадцати утра. Дядя Джо сказал, что сидеть с Уилбером не обязательно. Утром Памела вошла к нему в комнату и... и обнаружила его... - Она беспомощно опустила руки.
        - Понятно. Мистер Стивенсон!
        - Да, доктор?
        - Ваш телефон вышел из строя?
        - Насколько я знаю, нет, - с беспокойством отозвался аптекарь. - Я был здесь все утро и не понимаю, почему не слышал звонка.
        Доктор Фелл повернулся к Эллиоту:
        - У меня есть предложение. Позвоните в «Бельгард» и скажите майору Кроу, что не поедете туда, а он, напротив, должен сразу же прибыть сюда...
        - Погодите, сэр! - запротестовал Эллиот. - Я не могу этого сделать. Майор Кроу - главный констебль, а Боствик...
        - Зато я могу, - прервал доктор Фелл. - Я хорошо знаком с Кроу со времен дела о восьми крошечных мечах[См. роман «Восемь крошечных мечей».] . По правде говоря, - при этом его и без того красное лицо покраснело еще сильнее, - Кроу просил меня разобраться с отравлениями в лавке миссис Терри, когда они только произошли. Я отказался, так как единственное объяснение, которое я мог тогда придумать, выглядело настолько нелепо, что я даже не стал его предлагать. Но теперь я начинаю думать, что оно не так уж нелепо. Все было абсолютно очевидным. Боюсь, именно поэтому у меня оказались наготове объяснения для вас сегодня утром. - Он с негодованием взмахнул кулаком. - И потому, что я изображал скромную фиалку, умерли еще два человека! Вы и майор Кроу нужны мне здесь. Больше всего на свете я хочу просмотреть эту пленку. Хочу продемонстрировать вам на экране, что именно, по моему мнению, произошло. Поэтому я намерен пойти к телефону и отдавать приказы, как капитан пиратского судна. Но пока я звоню... - он устремил пристальный взгляд на Эллиота, - предлагаю вам расспросить мисс Уиллс об эпизоде в другой аптеке.
        Марджори напряглась всем телом, но Эллиот, казалось, остался невозмутимым.
        - Вы живете прямо над аптекой? - обратился он к Стивенсону. - У вас есть комната, которую вы могли бы предоставить мне на несколько минут?
        - Да, конечно. Комната, где я собираюсь показать вам фильм.
        - Спасибо. Проводите нас, ладно? Мисс Уиллс, прошу вас.
        Марджори не стала комментировать. Стивенсон проводил их наверх в уютную старомодную гостиную, выходящую окнами на улицу. Двустворчатые двери (снова!) связывали ее со спальней - они были открыты, но проем закрывала приколотая кнопками простыня, которой предстояло служить киноэкраном. Тяжелые занавеси были наполовину задернуты, а в камине полыхал огонь. Большой кинопроектор c круглыми бобинами стоял на столе.
        Все еще молча Марджори подошла к дивану и села. Эллиоту было не по себе - его щепетильность вновь давала о себе знать.
        Марджори окинула взглядом освещенную пламенем комнату, словно убеждаясь, что они одни. Потом она кивнула и холодно произнесла:
        - Я же говорила, что мы встречались раньше.
        - Да, - подтвердил Эллиот. Он сел за стол и достал записную книжку, которую положил перед собой. - Точнее, в прошлый четверг в аптеке «Мейсон и сын» на Краун-роуд, 16, где вы пытались купить цианистый калий.
        - Тем не менее вы никому об этом не рассказывали.
        - Почему вы так думаете, мисс Уиллс? Как по-вашему, с какой целью меня командировали сюда?
        Это был болезненный удар, но Эллиот нанес его намеренно, подбросив корма своей щепетильности. Его интересовало, насколько он выдал себя внизу, заметила ли это девушка, попытается ли она этим воспользоваться, как только что, по-видимому, пыталась с помощью своей догадки.
        Если Эллиот рассчитывал на эффект, то он его добился. Краска сбежала с лица Марджори. Ее глаза, широко открытые и устремленные на него, быстро заморгали. Она не могла разобраться в поведении Эллиота, и это должно было вызвать вспышку гнева.
        - Значит, вы приехали арестовать меня?
        - Это зависит от обстоятельств.
        - Разве одна лишь попытка купить цианид является преступлением?
        Эллиот схватил записную книжку и снова бросил ее на стол.
        - Строго между нами, мисс Уиллс, какой вам смысл говорить в таком тоне? Как любой может интерпретировать ваши слова?
        Девушка была необычайно проницательной. Эллиот восхищался ее умом, даже проклиная его. Она все еще выжидала, наблюдая за ним, и ее ухо тут же уловило слабую нотку
«черт побери, почему бы тебе не помочь мне», которую он невольно вложил в свой последний вопрос. Ее грудь стала подниматься и опускаться медленнее.
        - Если я скажу вам правду, инспектор, почему хотела купить этот яд, вы мне поверите?
        - Если скажете правду, да.
        - Не поверите, но дело не в том. Если я скажу вам чистую правду, вы обещаете никому об этом не рассказывать?
        Вопрос искренний, подумал Эллиот.
        - Сожалею, мисс, но я не могу давать подобных обещаний. Если это касается расследования...
        - Не касается.
        - Хорошо, зачем вам понадобился цианид?
        - Чтобы убить себя, - спокойно отмстила Марджори.
        Последовавшую паузу нарушало только потрескивание огня.
        - Но почему вы хотели покончить с собой?
        Девушка глубоко вздохнула:
        - Если хотите знать, потому, что мне становилось плохо от одной мысли о возвращении домой. Ну вот, наконец-то я кому-то об этом рассказала. - Она смотрела на него с любопытством, словно удивляясь, что сумела сделать трудный для себя шаг.
        Сам того не сознавая, Эллиот сменил позицию детектива, задающего официальные вопросы, на совсем другую, но никто из них этого не заметил.
        - Да, но была какая-то определенная причина?
        - Попробуйте поставить себя на мое место! Быть подозреваемой в отравлении детей, каждую минуту ожидать ареста, который откладывается только из-за недостатка улик, потом отправиться в роскошный круиз по Средиземноморью, чего не делали никогда в жизни, несмотря на дядю-миллионера, и вернуться назад, в ту же ситуацию. Посмотрим, что вы тогда почувствуете! - Она стиснула кулаки. - Теперь я справилась. Но в ту же минуту, когда я сошла с корабля, я поняла, что просто не смогу пройти через все это. Я отправилась в аптеку не задумываясь - иначе смогла бы изобрести какую-нибудь правдоподобную историю, чтобы не запинаться и не убежать в панике, когда аптекарь начнет задавать мне вопросы. Но тогда я думала только о том, что слышала, будто цианистый калий действует быстро и безболезненно - достаточно проглотить его, и вы мертвы, - и что в Ист-Энде[Ист-Энд - восточная часть Лондона, где находятся портовые районы.] меня никто не может узнать. Очевидно, мне это пришло в голову, когда корабль плыл по реке, а я видела дома и все прочее...
        Эллиот положил карандаш.
        - А как же ваш жених? - спросил он.
        - Мой жених?
        - Вы имеете в виду, что решили купить яд и отравиться, возвращаясь домой, чтобы выйти замуж?
        Девушка сделала отчаянный жест:
        - Я же сказала, что это произошло под влиянием минуты! Кроме того, это другое дело. Все было так чудесно до того, как начался этот кошмар. Когда я познакомилась с Джорджем в Лондоне...
        - Познакомились в Лондоне? - удивленно переспросил Эллиот.
        - Проклятье! - Марджори прижала ладонь ко рту. Затем ее лицо приняло усталое и циничное выражение. - Впрочем, какая разница? Почему бы вам об этом не знать? Мне только пойдет на пользу облегчить душу. Я познакомилась с Джорджем давным-давно, на вечеринке в Лондоне - был один из редких случаев, когда дядя Маркус отпустил меня в город одну, - и влюбилась в него по уши. Потом я часто тайком ездила в Лондон, чтобы встретиться с ним. Правда, наши отношения слишком далеко не заходили - полагаю, мне просто духу на это не хватало. - Она уставилась в пол. - Мы решили, что пока еще не время представлять Джорджа дяде Маркусу. Во-первых, дядя никогда не поощрял молодых людей, которые приходили повидать меня. Я хорошая хозяйка, и ему было куда удобнее держать меня при себе... - Марджори покраснела. - А во-вторых, Джордж знал, какая у дяди Маркуса репутация. Был бы жуткий скандал, если бы до дяди дошло, что мы встречались тайком от него. Вы можете это понять?
        - Могу.
        - Выглядело бы лучше, если бы мы встретились как бы случайно. Желательно за границей, тем более Джордж говорил, что нуждается в отдыхе. Конечно, у него не было денег на такое путешествие, но у меня имелась на счету пара сотен, которые оставила мне мать, и я избавилась от них, чтобы Джордж мог поехать.

«Свинья, - произнес Эндрю Эллиот про себя. - Паршивая свинья. Но умная».
        Марджори широко открыла глаза.
        - Вовсе нет! - воскликнула она. - То есть он, конечно, умный, но не... то, другое. Джордж один из самых блестяще одаренных людей, каких я встречала. Кроме того, он уверен в себе, и это мне нравится...
        - Простите... - начал Эллиот и внезапно умолк, чувствуя, что весь мир срывается с якоря. Ведь он не произносил эти слова вслух! Конечно, девушка умна во всем, кроме того, что касается Джорджа Хардинга, но не умеет же она читать мысли!
        Марджори, казалось, не заметила ничего необычного.
        - Естественно, я надеялась, - продолжала она, - что Джордж произведет на дядю Маркуса хорошее впечатление, но не будет вилять перед ним хвостом. Однако это и произошло в Помпеях, когда дядя решил поговорить с ним начистоту в присутствии Уилбера и профессора Инграма, да еще в публичном месте, куда любой мог прийти. Он давал Джорджу указания относительно будущего, и Джордж выслушивал его наставления покорно, как ягненок! А вы еще спрашиваете, почему я чувствовала себя подавленной, сойдя с корабля! Я понимала, что моя жизнь будет такой же, как прежде. Ничего, кроме дяди Маркуса!
        - Вы не любили вашего дядю? - спросил Эллиот.
        - Конечно, любила. Но дело не в том. Вы меня понимаете?
        - Думаю, что да.
        - По-своему дядя Маркус был чудесным. Он делал для меня все и лез из кожи вон, чтобы устроить мне хорошие каникулы, когда я в них нуждалась. Но если бы вы слышали его разговоры хотя бы пять минут! А эти постоянные споры с профессором Инграмом о преступлении - даже когда рядом с нами произошло настоящее убийство - и его криминологической рукописи...
        Эллиот быстро подобрал карандаш.
        - Криминологической рукописи?
        - Да, я же говорила вам. Дядя Маркус вечно пробовал силы в области какой-нибудь науки, но в основном это касалось психологии. Вот почему он так сошелся с профессором Инграмом. «Вы утверждаете, - говорил ему дядя, - что из практикующего психолога может выйти величайший преступник. Почему бы вам не стать пионером в интересах науки? Совершите преступление без всякой выгоды для себя и докажите вашу теорию». Брр!
        - Понятно. И что отвечал на это профессор Инграм?
        - «Нет, благодарю покорно». Он сказал, что никогда бы не совершил преступление, не сфабриковав безупречное алиби...
        Где-то Эллиот уже слышал это...
        - ...и даже практикующему психологу очевидно, что человек не может находиться в двух местах одновременно. - Марджори откинулась на спинку дивана. - Меня бросало в дрожь, когда они говорили об этом так спокойно и хладнокровно. В итоге именно это и случилось. Все эти ужасы продолжают происходить, а мы даже не знаем, как, почему и чьих рук это дело. Теперь погиб Уилбер, который никогда никому не причинил вреда - как и Фрэнки Дейл, дети Эндерсонов, да и сам дядя Маркус. Сегодня в меня бросают камнями, а завтра сделают не знаю что - линчуют или сожгут. Пожалуйста, помогите мне!
        Она замолчала.
        В ее голосе звучала такая мольба и искренность, что Эллиот едва не утратил официальную сдержанность. Девушка склонилась вперед, протянув руки, словно просила помочь ей встать с дивана. За закрытой дверью послышались топот и трубный глас, как будто слон шел на водопой, после чего в дверь громко постучали и в комнату боком протиснулся доктор Фелл.
        - Не хочу вам мешать, - сказал он, - но лучше отложите опрос на потом. Кроу и Боствик уже на пути сюда. Думаю, мисс Уиллс, вам лучше уйти. Мистер Стивенсон запирает аптеку, но его помощник отвезет вас домой на машине. А мы... - И он посмотрел на кинопроектор.
        Глава 14
        БЕЗУПРЕЧНЫЕ ЧАСЫ
        Майор Кроу и суперинтендент Боствик столкнулись с Марджори в дверях, когда она выходила из комнаты. Но майор молчал, пока дверь за ней не закрылась. Он снова стал самим собой.
        - Доброе утро, инспектор, - вежливо поздоровался он. - Вернее, добрый день. Утром мы не могли вас найти.
        - Сожалею, сэр.
        - Это не имеет значения, - так же вежливо продолжал майор. - Я только хотел сообщить вам, что теперь придется учитывать такое незначительное событие, как еще одна смерть...
        - Я сказал, что сожалею, сэр.
        - Поскольку вы наносили визит моему другу Феллу, у меня нет возражений. Вам повезло больше, чем мне. Я пытался заинтересовать его этим делом в прошлом июне, но тщетно. По-видимому, оно было для него недостаточно сенсационным. Никаких герметически запечатанных комнат. Никаких сверхъестественных элементов. Никаких странных происшествий в отеле «Ройял Скарлет». Всего лишь примитивное убийство с помощью стрихнина и еще несколько отравлений без смертельного исхода. Но теперь у нас куда больше улик и две новые жертвы, одну из которых, инспектор, вам не мешало бы обследовать...
        Эллиот запихнул в карман записную книжку.
        - Я уже дважды говорил вам, сэр, что сожалею, - медленно произнес он. - И не вижу надобности повторять это снова. Более того, если хотите услышать правду, я не считаю, что пренебрег чем-то, чему должен был уделить внимание. Между прочим, в Содбери-Кросс имеются констебли?
        Боствик, доставший трубку и кисет, перестал отвинчивать черенок трубки.
        - Имеются, - отозвался он. - А почему вас это интересует?
        - Только потому, что я не видел ни одного. Кто-то разбил камнем дверное стекло внизу с грохотом, который, вероятно, слышали в Бате, но ни один полисмен так и не появился.
        - Черт возьми! - Боствик продул черенок и снова поднял взгляд. Его лицо казалось распухшим, хотя, конечно, это был оптический обман. - Что вы под этим подразумеваете?
        - То, что сказал.
        - Если вы имеете в виду, - продолжал Боствик, - что мы очень скоро сможем арестовать некую молодую леди, чье имя незачем называть, то я вполне согласен.
        - Эй! - неожиданно рявкнул доктор Фелл.
        Громогласный возглас потряс оконные рамы, заставив остальных обернуться.
        - Прекратите болтать вздор, - с серьезным видом продолжал доктор. - Вы сами знаете, что ссориться не из-за чего. Если кто-то виноват, вините меня. Основная причина этой бури в стакане воды (что вам также известно) состоит в том, что у каждого из вас собственное, твердое и столь же предвзятое мнение о том, кто преступник. Ради бога, перестаньте спорить, иначе мы не сдвинемся с места.
        Майор Кроу разрядил атмосферу хохотом. Эллиот и Боствик тоже усмехнулись.
        - Старый зануда абсолютно прав, - согласился майор. - Прошу прощения, инспектор. Факт в том, что наши нервы до такой степени на пределе, когда уже не можешь четко видеть происходящее. А это нам необходимо.
        Боствик протянул кисет Эллиоту.
        - Набейте вашу трубку, - предложил он.
        - Спасибо, не возражаю.
        - А теперь, - снова заговорил доктор Фелл, - когда мир и дружба восстановлены...
        - Я категорически не согласен с тем, что у меня предвзятое мнение, - с достоинством заявил майор Кроу. - Это не так. Просто я знаю, что прав. Когда я увидел беднягу Эммета, лежащего там...
        - Ха! - произнес суперинтендент Боствик с такой зловещей и скептической интонацией, что Эллиот опешил.
        - Но нам не за что зацепиться, инспектор. Кто-то вошел среди ночи в спальню Эммета и шприцем ввел ему яд в руку. Никто не слышал ничего подозрительного - во всяком случае, все это утверждают. Любой мог это сделать - даже посторонний, так как в
«Бельгарде» никогда не запирают двери на ночь, как, впрочем, и в большинстве здешних домов. Между прочим, я виделся с Уэстом и говорил насчет медицинского заключения. Чесни был отравлен синильной кислотой в количестве примерно одного грана. Нет никаких следов других ингредиентов, указывающих на использование какого-либо препарата этого яда вроде цианистого калия или ртутного цианида. Это все наши данные.
        - Не все, - с удовлетворением указал доктор Фелл. - Мы готовы, мистер Стивенсон. Можете начинать.
        В комнате воцарилось напряженное молчание.
        С полным сознанием собственной важности Стивенсон вытер лоб, обследовал огонь в камине, проверил простыню, висящую в дверном проеме, отодвинул стол к стене напротив экрана, потом придвинул его назад на пару дюймов, достал из книжного шкафа несколько томов Британской энциклопедии и положил их на стол в качестве подставки для проектора. Все четыре детектива курили трубку, и тусклую комнату заволокло дымом.
        - Ничего не получится, - внезапно заявил майор Кроу. - Что-нибудь пойдет не так.
        - Но что может пойти не так? - осведомился Эллиот.
        - Не знаю. Какая-нибудь загогулина. Слишком уж это легко. Сами увидите.
        - Уверяю вас, сэр, что все в порядке, - сказал Стивенсон, повернув потное лицо. - Через секунду все будет готово.
        Снова наступило молчание, нарушаемое лишь постукиванием, производимым манипуляциями аптекаря, и унылым шумом транспорта на Хай-стрит. Стивенсон отодвинул в сторону диван, чтобы тот не заслонял экран, и переставил стулья, потом изменил положение одной из кнопок, разгладив простыню, и наконец медленно отошел к окну под вздохи облегчения зрителей.
        - Готово, джентльмены, - сказал аптекарь, нащупывая край портьеры. - Пожалуйста, сядьте, прежде чем я задерну занавеси.
        Доктор Фелл приковылял к дивану. Боствик быстро сел рядом с ним. Эллиот придвинул стул ближе к экрану, но сбоку. Затарахтели кольца, портьеры на одном из окон задернулись.
        - А теперь, джентльмены...
        - Стоп! - прервал майор Кроу, вынув трубку изо рта.
        - О моя древняя шляпа! - простонал доктор Фелл. - Что на этот раз?
        - Незачем возбуждаться. - Майор указал на экран черенком трубки. - Предположим, все пройдет как надо...
        - На это мы и надеемся.
        - Если так, то мы сможем уточнить некоторые детали - например, подлинный рост доктора Немо. Сейчас подходящий момент, чтобы раскрыть карты. Что мы ожидаем увидеть? Кто такой доктор Немо? Что вы скажете, Боствик?
        Суперинтендент повернул круглое лицо над спинкой дивана. Казалось, будто его трубка повисла в воздухе позади головы.
        - Ну, сэр, если хотите знать мое мнение, у меня почти нет сомнений, что доктором Немо был Уилбер Эммет.
        - Но Эммет мертв!
        - Тогда он не был мертв, - напомнил Боствик.
        - Но... хорошо, не важно. Ваша точка зрения, Фелл?
        - Сэр, - с подчеркнутой вежливостью отозвался доктор Фелл. - Моя точка зрения заключается в том, чтобы как можно скорее получить возможность обзавестись ею. По поводу одних пунктов я твердо уверен в том, что мы увидим, в отношении других - не уверен, а третьи мне и вовсе безразличны, лишь бы нам наконец позволили просмотреть пленку.
        - Поехали! - объявил Стивенсон.
        Портьеры задернули полностью. Теперь темноту нарушали только отблески пламени в камине и мерцающие огоньки трубок. Эллиот ощущал сырость, присущую старым каменным домам, духоту и дым. Он без труда различал фигуры и лица компаньонов - даже Стивенсона в дальнем конце комнаты. Аптекарь включил проектор, стараясь не наступить на шнур. Луч света упал на его лицо, словно на лицо алхимика, склонившегося над тиглем, а на экране появился пустой белый прямоугольник размером около четырех квадратных футов.
        Послышались треск и щелчок, как будто что-то открылось или закрылось. Проектор начал издавать гудение. Экран стал мигать, потом вовсе сделался темным.
        Однако проектор продолжал гудеть. Чернота на экране сменилась серостью, потом появилась яркая вертикальная полоса света, которую раздвигало смутное черное пятно. Эллиот понимал, что это. Они как бы вернулись в музыкальную комнату
«Бельгарда», сидя лицом к кабинету, и Маркус Чесни открывал двустворчатую дверь.
        Кто-то кашлянул. Изображение слегка дрогнуло, потом из темноты возникла дальняя стена кабинета. В углу появилась тень - очевидно, кто-то шел к столу. Хардинг производил съемку, отойдя слишком далеко влево, поэтому французские окна не были видны. Свет был тусклым, несмотря на резкость теней. Но можно было четко разглядеть каминную полку, часы с поблескивающим маятником, спинку стула и стол, коробку конфет, на экране выглядевшую серой, и два маленьких предмета, похожие на карандаши, лежащие на промокательной бумаге. Затем на экране возникло лицо Маркуса Чесни.
        Зрелище было не из приятных. Из-за размещения света, отсутствия обычного при киносъемках грима, дергающегося изображения Маркус выглядел уже мертвым. Лицо было бескровным, с запавшими глазами и резко выделяющимися бровями, щеки при каждом повороте головы покрывали черные полосы. Но выражение этого лица казалось спокойным и высокомерным. Маркус двигался лениво и неторопливо...
        - Посмотрите на часы! - громко произнес кто-то за плечом Эллиота, заглушая урчание проектора. - Какое время они показывают?
        - Боже всемогущий! - послышался голос Боствика. - Все оказались не правы! Мисс Уиллс заявила, что была полночь, мистер Хардинг - что около полуночи, а профессор Инграм - что было без одной минуты двенадцать. Но часы показывают одну минуту первого!
        - Ш-ш!
        Маленький мимический мир на экране продолжал жить своей жизнью. Маркус Чесни сел за стол, слегка отодвинул вправо коробку конфет, потом взял плоский карандаш и старательно притворился, что пишет. Потом, вонзив ногти в промокательную бумагу, он не без труда поднял другой небольшой предмет. Зрители четко видели его на экране, так как свет падал на него.
        В голове Эллиота мелькнуло описание, данное профессором Инграмом: предмет походил на ручку, но был уже и меньше. Профессор охарактеризовал его как тонкий стержень длиной менее трех дюймов, черный и с острым концом. Описание было правильным.
        - Я знаю, что это, - сказал майор Кроу.
        Царапнув стулом о пол, он боком подошел к экрану и просунул голову в луч света, чтобы лучше видеть. Его тень закрыла половину экрана, а фантастическое изображение Маркуса Чесни плясало у него на спине.
        - Остановите пленку, - приказал майор, повернувшись в луче проектора. - Я знаю, что это, - повторил он. - Это минутная стрелка часов.
        - Что-что? - переспросил Боствик.
        - Минутная стрелка часов на каминной полке! - рявкнул майор Кроу, подняв палец. - Нам известно, что диаметр циферблата - шесть дюймов. Неужели вы не понимаете? Его половину занимает длинная минутная стрелка. Перед спектаклем Чесни отвинтил гайку стержня, придерживающую стрелки, снял со стержня минутную стрелку и привинтил гайку назад. На циферблате осталась только короткая часовая стрелка, указывающая на двенадцать. Зрители думали, что видят две стрелки, но в действительности видели только часовую и длинную черную тень от нее на освещенном снизу белом циферблате. - Он указал пальцем на экран, казалось с трудом сдерживаясь, чтобы не пуститься в пляс. - Это объясняет разницу в показаниях. Зрители по-разному видели направление тени. Профессор Инграм, сидящий справа, видел, что тень падает на минуту перед двенадцатью. Мисс Уиллс, сидя посредине, видела, что она показывает ровно полночь. А так как съемка производилась с левой стороны, на пленке часы показывают одну минуту первого. После представления, когда Чесни закрыл двустворчатую дверь, ему осталось только вернуть на место минутную стрелку, что
заняло около пяти секунд. Часы снова показывали правильное время. Но, демонстрируя свое шоу, Чесни дерзко вертел стрелкой перед глазами зрителей, и никто из них не заметил ее.
        Последовало молчание.
        Из мрака доносились восторженные шлепки Боствика по бедру, одобрительное ворчанье доктора Фелла и бормотание Стивенсона, возившегося с застрявшей пленкой.
        - Разве я не говорил, что с этими часами что-то не так? - с гордостью добавил майор.
        - Говорили, сэр, - подтвердил Боствик.
        - Психологический расчет был точным. - Доктор Фелл энергично кивнул. - Я готов предложить маленькое пари, что трюк воздействовал бы на зрителей, даже если бы на циферблате не было тени. Когда стрелки часов показывают полночь, мы видим только одну из них и не ищем вторую - привычка обманывает нас. Но наш славный Чесни на этом не остановился и обеспечил свой план тройной страховкой. Вот почему он настаивал на том, чтобы устроить демонстрацию в районе полуночи. Тень создавала бы иллюзию при любом положении часовой стрелки. Но при строго вертикальной ее позиции, когда она указывала на двенадцать, Чесни добился того, что три зрителя, занимающие разные места, видели на циферблате разное время. И впоследствии он подловил бы их минимум на двух вопросах из десяти. Но настоящая проблема заключается в том, каким было подлинное время. Часовая стрелка находится в вертикальном положении, не так ли?
        - Да, - отозвался главный констебль. Доктор нахмурился:
        - Если я могу полагаться на свой опыт обращения с часами, это означает, что минутная стрелка могла показывать от без пяти двенадцать до пяти минут первого. В течение этого промежутка часовая стрелка остается более или менее в вертикальной позиции, в зависимости от размера и механизма часов. Но нас интересует только время после полуночи. Следовательно...
        Майор Кроу сунул трубку в карман.
        - Следовательно, - подхватил он, - алиби Джо Чесни летит ко всем чертям. Оно зависело от его ухода из дома Эмсуорта ровно в полночь, когда, как мы полагали, доктор Немо находился в кабинете «Бельгарда». Джо Чесни действительно ушел от Эмсуортов в полночь. Но доктор Немо вошел в кабинет и убил Маркуса Чесни позже - вероятно, в пять или шесть минут первого. Джо Чесни легко мог добраться на автомобиле от Эмсуортов до «Бельгарда» за три минуты. Q. Е. D.[Quod erat demonstrandum (лат.) - что и требовалось доказать.] Кто-нибудь, раздвиньте портьеры. Я ничего не имею против Джо Чесни, но думаю, что он тот, кто нам нужен.
        Глава 15
        ЧТО ПОКАЗАЛА ПЛЕНКА
        Эллиот раздвинул портьеры на одном из окон. В сером дневном свете, уменьшившем яркость луча проектора, стал четко виден майор Кроу, стоящий в дверях перед простыней, на которой светилось остановившееся изображение.
        - Я никогда не воображал себя выдающимся аналитиком, инспектор, - возбужденно продолжал майор. - Но это настолько очевидно, что просто бросается в глаза. Бедняга Маркус Чесни практически сам спланировал способ своего убийства.
        - В самом деле? - задумчиво произнес доктор Фелл.
        - Джо Чесни, возможно, все знал о часах и иллюзии с помощью тени. Либо он после обеда околачивался возле открытых окон кабинета, где Маркус и Уилбер Эммет почти три часа обсуждали свой план, либо, что еще вероятнее, Маркус и Эммет готовили это шоу за несколько дней до того, и Джо мог узнать обо всем заранее. Он знал, что Маркус не начнет спектакль, покуда малая стрелка часов не займет вертикальное положение, и что обычным способом стрелки перевести нельзя. Если бы Джо смог обеспечить себе алиби у Эмсуортов и успеть вернуться вовремя в «Бельгард» и если бы Маркус начал шоу вскоре после полуночи, а не до, Джо Чесни получил бы возможность купаться в роскоши... Погодите! Мне сейчас пришло в голову, что впоследствии он был бы просто вынужден сделать кое-что еще...
        - Что именно? - спросил Эллиот.
        - Убить и Уилбера Эммета, - ответил майор. - Эммет был осведомлен о трюке с часами. К тому же сколько, по-вашему, человек в доме, кроме Джо, знало, как пользоваться шприцем? Все ясно как день, джентльмены. У этого типа голова неплохо варит. Кто мог его заподозрить?
        - Вы, - сказал доктор Фелл.
        - Что вы имеете в виду?
        - Фактически так и произошло, - продолжал доктор. - Это было первое, о чем вы подумали. Полагаю, в вашей упорядоченной вулвичской[Вулвич - район на востоке Лондона, где находится Королевская военная академия.] голове уже давно шевелилось недоверие к слишком добродушным манерам Джозефа Чесни.
        - Я ничего против него не имел! - сердито запротестовал майор и повернулся к Эллиоту, вновь заговорив официальным тоном. - Это ваше дело, инспектор. После сегодняшнего утра я больше не стану в нем участвовать. Но мне кажется, оснований у вас достаточно. Широко известно, что Джо Чесни терпеть не может работать и что Маркус едва ли не принуждал его заниматься медицинской практикой. Поэтому, что касается оснований для ареста...
        - Каких оснований? - прервал доктор Фелл.
        - Не понимаю.
        - Я спросил, каких оснований? - повторил доктор. - В своей в высшей степени толковой реконструкции вы, кажется, забыли упомянуть один маленький, но, возможно, важный факт. Не Джозеф Чесни, а его брат Маркус проделал трюк с часами. Вы путаете причину и следствие и хотите повесить одного за счет другого.
        - Да, но...
        - В результате вы убедили себя, что должны арестовать человека только потому, что опровергли алиби, которое обеспечил ему кто-то другой. Вы даже не предполагаете, что Джозеф Чесни сделал это сам, а хотите арестовать его просто из-за отсутствия алиби. Я не стану комментировать другие вопиющие недостатки вашей гипотезы, а ограничусь заявлением, что у вас этот номер не пройдет.
        Майор Кроу выглядел оскорбленным.
        - Я не говорил об аресте. Я знаю, что для этого нужны улики. Но что вы предлагаете?
        - Как насчет того, сэр, - вмешался Боствик, - чтобы продолжить просмотр? Мы ведь еще не видели этого парня в цилиндре.
        - Надеюсь, - с грозным видом осведомился доктор Фелл, когда порядок был восстановлен и портьеры снова задернули, - на этот раз никто не станет прерывать сеанс до окончания фильма? Договорились? Отлично! Тогда будьте любезны заткнуться и дать нам посмотреть, что произошло. Поехали, мистер Стивенсон.
        Раздался щелчок, и гудение проектора вновь заполнило комнату. Теперь, когда Эллиот вглядывался в экран, все казалось ему настолько очевидным, что его удивляло, как человеческий ум, координированный со зрением, может настолько заблуждаться. Большая стрелка часов стала всего лишь тенью. Выражение лица Маркуса Чесни, держащего настоящую стрелку и старательно притворяющегося пишущим ею, было непроницаемым.
        Внезапно Маркус бросил стрелку на промокательную бумагу, словно что-то услышав, и слегка повернулся вправо. Его костлявое, испещренное тенями лицо при этом стало видно еще лучше.
        И тогда на сцену шагнул убийца.
        Доктор Немо медленно повернулся и посмотрел на зрителей.
        Выглядел он весьма непрезентабельно. Ворс на цилиндре сильно вытерся, и из-за этого головной убор казался побитым молью. Воротник грязного светло-серого плаща был поднят, закрывая уши. Расплывчатое сероватое пятно - не то морда насекомого, не то изгибы шарфа - заполняло пространство между отворотами воротника. Круглые очки, как провалы, чернели на лице.
        Фигура, хотя и снятая слева, на экране вырисовывалась полностью. Доктор Немо стоял на свету, но луч оказался направлен слишком высоко, поэтому брюки и туфли было почти невозможно разглядеть. Пальцы правой руки в перчатке, гладкие и будто лишенные суставов, как у манекена, держали черный саквояж с написанным на нем именем.
        Потом визитер начал двигаться с удивительным проворством.
        Эллиот, ожидавший этого, внимательно следил за его действиями. Стоя почти спиной к зрителям, доктор Немо бросил взгляд на Маркуса Чесни, подошел к столу и позади коробки конфет поставил на него саквояж. Затем, словно передумав, он поднял его и поставил на коробку. Таким образом, он сначала опустил на стол дубликат коробки конфет, освободив его из пружинного захвата, а после втянул в саквояж первую коробку.
        - Так вот как он их подменил! - произнес в темноте майор Кроу.
        - Ш-ш! - громко прошипел доктор Фелл.
        Времени на размышления не было - все закончилось слишком скоро. Когда Немо огибал стол за пределами освещенного участка, он словно дематериализовался, превратившись в колеблющееся пятно.
        А потом они увидели убийство.
        Немо появился с другой стороны стола. Маркус Чесни беззвучно заговорил с ним. Правая рука Немо, которую зрители видели, так как он стоял вполоборота к ним, быстро извлекла из кармана нечто вроде маленькой картонной коробочки.
        Движения стали быстрыми, точными и зловещими. Пальцы левой руки слегка сжали горло Маркуса Чесни, подтягивая кверху подбородок. В темных глазницах Маркуса испуганно блеснули глаза. Правая рука Немо протолкнула капсулу ему в рот.
        - Ага! - заговорил суперинтендент Боствик. - В этот момент леди крикнула: «Нет! Нет!»
        Снова обойдя в тени стол, Немо поднял черный саквояж. На этот раз он направился к дальней стороне комнаты. Его фигура осветилась полностью, и стали видны парадные брюки и туфли, а также расстояние от нижнего края плаща до пола. Теперь они могли определить его рост так же точно, как если бы измерили его рулеткой.
        - Остановите пленку! - крикнул майор Кроу. - Остановите, и увидите...
        Но останавливать было незачем - пленка закончилась и так. Проектор начал щелкать, экран замигал и погас.
        - Это все, - хриплым голосом произнес Стивенсон.
        Какой-то промежуток времени двигался только аптекарь. Он выключил проектор, выбрался из-за него и раздвинул занавеси. Лицо майора Кроу излучало удовлетворение. Суперинтендент Боствик таинственно улыбался своей трубке. Но лицо доктора Фелла выглядело настолько ошарашенным, что майор разразился смехом.
        - Кажется, кое-кто заработал сильный шок, - заметил он. - А теперь, инспектор, скажите, какой был рост у доктора Немо?
        - Я бы сказал, минимум шесть футов, - ответил Эллиот. - Конечно, нам придется исследовать пленку через увеличительное стекло и произвести кое-какие измерения. Он стоял рядом с каминной полкой, так что это не составит труда. Сравнительные измерения дадут точный результат, но на вид его рост около шести футов.
        - Так и есть, - согласился Боствик. - А вы обратили внимание на его походку?
        - Что скажете, Фелл? - спросил майор.
        - Я скажу «нет»! - рявкнул доктор Фелл.
        - Неужели вы не верите собственным глазам?
        - Безусловно, не верю. Вспомните, в какую неразбериху мы угодили, поверив своим глазам. Мы путешествуем в доме иллюзий, в ящике с трюками, в поезде-призраке. Когда я думаю о фокусе с часами, меня наполняет благоговейный страх. Если Чесни придумал такой трюк, то мог придумать и другие - не хуже или даже еще лучше. Так что я этому не верю.
        - Разве есть причина подозревать какой-то трюк и здесь?
        - Есть, - подтвердил доктор Фелл. - Я называю это «проблемой необязательного вопроса». Но у нас появились и более серьезные проблемы.
        - А именно?
        - Ну, к примеру, обратите внимание, как оплошал наш опытный свидетель. - Доктор Фелл достал свой огромный платок и взмахнул им. - Три человека ответили на вопрос о росте доктора Немо. Марджори Уиллс не слишком хороший свидетель, а Хардинг и вовсе никуда не годный. С другой стороны, профессор Инграм действительно превосходный свидетель. Однако на вопрос о росте два ненадежных свидетеля ответили правильно, а профессор Инграм - нет.
        - Но почему вы настаиваете, что рост Немо не составлял шесть футов?
        - Я не настаиваю, а только говорю, что тут есть что-то сомнительное. С тех пор как я услышал об этом чертовом деле, один вопрос не дает мне покоя больше, чем все остальные. Почему убийца не уничтожил пленку? После смерти Чесни, когда они отнесли Эммета наверх, весь первый этаж дома пустовал. Это давало отличную возможность уничтожить киноленту. Вы сами застали музыкальную комнату пустой, когда прибыли туда. Камеру небрежно засунули под крышку граммофона. Убийце требовалось только открыть камеру и засветить пленку. Едва ли он мог хотеть предоставить полиции свои запечатленные действия для изучения под микроскопом. Нет, нет, нет!
        - Но Джо Чесни... - начал майор Кроу.
        - Ладно, предположим, убийца - Джо Чесни. Предположим, он убил Маркуса, рассчитывая, что трюк с часами обеспечил ему алиби, как вы говорите. Но ведь этот человек - не законченный псих. Если он играл роль доктора Немо, то знал, что Хардинг снимает все происходящее. Он должен был понимать, что при изучении пленки сразу обнаружится исчезновение минутной стрелки, фокус с часами станет очевидным и вся схема рухнет, как и случилось. В котором часу Джо Чесни позвонил вам в полицейский участок?
        - В двадцать минут первого.
        - Да. А в котором часу вы прибыли в «Бельгард»?
        - Около двадцати пяти минут первого.
        - Да. Вот именно. Если он звонил вам, значит, находился внизу, в трех шагах от музыкальной комнаты. Почему же он не истратил пару секунд, чтобы зайти туда и уничтожить улику, способную отправить его на виселицу?
        Майор Кроу заметно покраснел.
        - Это кладет вас на лопатки, сэр, - сухо промолвил Боствик.
        - Что, черт возьми, вы имеете в виду? - чопорно осведомился майор Кроу. - Может быть, Джо Чесни не сумел найти камеру.
        - Ха-ха! - усмехнулся доктор Фелл.
        - Но так как вы, суперинтендент, - продолжал майор, - держитесь с таким превосходством, то, возможно, вам удастся нам помочь. Вы в состоянии объяснить, почему убийца не уничтожил пленку?
        - Думаю, что да, сэр. Один убийца не мог ее уничтожить, а другой этого не хотел.
        - Что? Двое убийц?
        - Да, сэр. Мистер Эммет и мисс Уиллс. - Боствик разглядывал свою трубку. Его лицо было угрюмым и задумчивым. - До сих пор, сэр, я мало говорил о деле, но много о нем думал. И если хотите знать, к какому выводу я пришел, могу вам сообщить и даже представить доказательство. Тот тип на пленке, - он указал на экран, - мистер Эммет. В этом нет сомнения. Посмотрите на его рост. Посмотрите на его походку. Спросите кого угодно по соседству, покажите им пленку, и вам скажут, что так ходит только мистер Эммет.
        Я никогда не верил чепухе, будто кто-то ударил мистера Эммета по голове и занял его место. Ведь это мисс Уиллс вбила нам в голову такую идею. Но это чересчур. Кто станет предпринимать такие хлопоты, имея возможность в любой день добавить щепотку цианида в чай старому джентльмену? А если бы у него свалилась шляпа или размотался шарф? Этого не случилось, но могло случиться. Или если бы старый джентльмен схватил его за руку? Нет, сэр, так не пойдет. И, как говорит доктор Фелл, кто бы ни убил старого джентльмена, он никак не мог хотеть оставить для нас эту пленку, так почему же он от нее не избавился? Прошлой ночью я глаз не сомкнул, думая об этом. И внезапно задал себе вопрос. - Он хлопнул себя по колену. - Черт побери, а где же другая капсула?
        Эллиот уставился на него.
        - Другая капсула? - переспросил он.
        - Да. Мисс Уиллс внушила нам, что кто-то ударил мистера Эммета и подменил обычную капсулу отравленной. Ладно, допустим. Но если так, где другая, безвредная капсула? Мы обшарили плащ, саквояж и все остальное, но не нашли ее. Это означает, что капсула была только одна - та, которую мистер Эммет заставил проглотить старого джентльмена.
        Майор присвистнул.
        - Продолжайте, - сказал он.
        - И мы не сумели найти еще кое-что. - Боствик повернулся к Эллиоту. - Маленькую картонную коробочку, из которой он достал капсулу. В плаще ее не оказалось. Где же она? - подумал я. Утром я заглянул туда, где, как мне казалось, может быть капсула, и обнаружил коробочку там.
        - Где?
        - В правом кармане пиджака мистера Эммета. Они повесили пиджак на стул в спальне, когда раздевали его.
        - Это выглядит скверно, - заметил майор Кроу.
        - Раз уж я начал, сэр, позвольте мне закончить, - продолжал Боствик. - Прошлой ночью кто-то убил мистера Эммета. Этим «кем-то» была его сообщница в убийстве старого джентльмена. Хорошо известно, что мистер Эммет ради нее был готов на все. Правда, возможно, передавая ему капсулу, она не сообщила, что в ней яд... Она велела своему сообщнику протолкнуть смертоносную капсулу в горло старому джентльмену, а он просто подчинился. Но я не слишком этому верю, так как мистер Эммет жестоко себя поранил, чтобы обеспечить себе алиби, а это больше похоже на сговор. Как бы то ни было, почему она кричала «Нет! Нет!», когда старого джентльмена убивали, а потом отрицала это? Такое выглядело бы неестественно, если бы она не знала, что происходит. А она знала, но в последнюю минуту не смогла сдержаться. Такое случалось и раньше. Может, вы не поверите, мистер Эллиот, но я много читал про дела об убийстве у вас в Лондоне. Женщины не в состоянии сдержаться, даже если сами все затеяли. То же самое кричала Эдит Томпсон[Эдит Томпсон (1893-1923) - и ее любовник Фредерик Байуотерс (1901-1923) были казнены 9 января 1923 г. за
убийство мужа Эдит, Перси Томпсона.] , когда этот парень, Байуотерс, пырнул ножом ее мужа, возвращавшегося из кино.
        Он умолк, тяжело дыша.
        Майор Кроу переминался с ноги на ногу.
        - Доказательства против Уилбера Эммета... - Эллиот оборвал фразу. - Ну, если свидетели опознают Эммета в человеке на пленке, говорить больше не о чем. - Он чувствовал себя разбитым и больным, но смотрел в лицо фактам. - Но где доказательства против мисс Уиллс? Мы не можем арестовать ее только потому, что она кричала «Нет! Нет!». Этого недостаточно.
        - Доказательство есть, - отозвался Боствик. Поколебавшись, он обернулся и грозно рявкнул: - Хобарт Стивенсон, если вы пророните хоть слово из того, что слышали в этой комнате, я вам шею сверну! И вы знаете, что я говорю серьезно.
        - Я не скажу ни слова, суперинтендент, - заверил Стивенсон. - Вот вам крест.
        - Если я услышу, что вы это сделали, берегитесь! - Боствик повернулся к остальным: - Я собирался сказать об этом после просмотра пленки. Раньше я ничего не говорил даже майору, так как хотел быть уверенным. Но доказательство существует. Минуту назад вы заявили, сэр, что, кроме врачей, мало кто умеет пользоваться шприцем. Но она умеет. Во время эпидемии гриппа шесть или семь лет назад она помогала доктору Чесни делать прививки. - Он посмотрел на Эллиота: - Вы говорили, что мы не очень стремимся арестовать тех, кто бросает в нее камни. Но это неправда. Если кто-то нарушит общественный порядок, я исполню свой долг, хотя, держу пари, судьи не отнесутся к этому человеку слишком строго. Я сказал вам, что у меня есть доказательство. Что вы думаете об этом?
        Достав из внутреннего кармана пиджака конверт, Боствик открыл его и показал всем содержимое. Внутри находился маленький шприц. Никелированный поршень был вставлен в стеклянную трубку, где сохранилось немного бесцветной жидкости. От шприца исходил сильный запах горького миндаля.
        В горле у Эллиота пересохло.
        - Где вы это взяли? - спросил он.
        - У меня привычка всюду совать нос, - отозвался Боствик. - Вот почему я попросил майора прислать сюда за вами мисс Уиллс. Я нашел сей предмет в шкатулке со вторым дном, которая стоит на туалетном столике в ее спальне.
        Он передал конверт Эллиоту и скрестил руки на груди.
        Майор Кроу прочистил горло.
        - Похоже, это решает дело. Что скажете, инспектор? Хотите получить ордер?
        - Нет, пока у меня не будет возможности переговорить с мисс Уиллс. - Эллиот глубоко вздохнул. - Но боюсь, что, как вы сказали, это решает дело. Как по-вашему, доктор?
        Доктор Фелл со стоном прижал руки к седеющей шевелюре. Лицо его выражало нерешительность.
        - Если бы я только мог быть уверен! Если бы мог выкарабкаться из образовавшейся неразберихи! Вся вселенная рушится вокруг меня! Не знаю, что и сказать. От этого дела у меня голова кругом идет. Никогда не думал, что такое может со мной случиться. Вполне вероятно, что они правы...
        Надежды Эллиота рушились, как вселенная вокруг доктора Фелла.
        - Но конечно, не мешало бы сначала побеседовать с девушкой.
        - Побеседовать? - взревел суперинтендент Боствик, утратив наконец свою сдержанность. - Да мы только это и делали! Девушка виновна, как сам дьявол, сэр, и мы это отлично знаем. Видит бог, ей были предоставлены все шансы. Мы не могли бы вежливее обращаться с ней, будь она даже королевой. Ну и к чему это нас привело? Она еще хуже, чем Эдит Томпсон. Что касается Томпсон... - он бросил взгляд на Эллиота, - я слышал, что она пыталась соблазнить детектива, который допрашивал ее после убийства, а история часто повторяется.
        Часть четвертая
        ОЧКИ СБРОШЕНЫ
        Вы не можете себе представить, какой у него был странный пронзительный взгляд!

Надзиратель об Уильяме Палмере[26 - Палмер, Уильям (1824-1856) - врач-отравитель из города Раджли в графстве Стаффордшир, в Центральной Англии.]Раджли, 1856 г.
        Глава 16
        КАРТОННАЯ УЛИКА
        В половине пятого доктор Фелл, инспектор Эллиот и суперинтендент Боствик вошли в спальню Марджори Уиллс.
        Первые двое только что были на ленче в «Голубом льве». Трапеза проходила в молчании, вызванном присутствием майора Кроу. Хотя майор заявил, что больше не будет участвовать в расследовании, Эллиот не вполне этому верил. Он держался угрюмо, а когда подали мясо, почувствовал тошноту. Недавний разговор с Марджори и ее мольбы о помощи теперь казались ему настолько фальшивыми, что заставляли морщиться, как от горького лекарства. По всей вероятности, ее повесят. Но как, черт возьми, она смогла прочитать его мысли?
        Эллиоту доводилось дважды присутствовать при повешении. Он не любил вспоминать подробности.
        Когда они прибыли в «Бельгард», Эллиот с чувством колоссального облегчения узнал, что Марджори нет дома. Памела, хорошенькая горничная, сообщила, что хозяйка уехала на машине с Хардингом. В Бат или Бристоль, добавила другая служанка - рыжеволосая Лина. Обе нервничали, как и кухарка, миссис Гринли, поскольку остались в доме одни. Некий мистер Мак-Крэкен, помогавший Эммету в теплицах, обещал наведываться и проверять, все ли в порядке. Доктор Чесни, хотя и ночевал в «Бельгарде», тоже уехал. Ни горничные, ни кухарка ничего не могли добавить к показаниям относительно двух смертей прошлой ночью.

«Бельгард» выглядел приятно и весело при осеннем солнце. Его желтые и голубые кирпичные стены, крутая крыша и аккуратные голландские фронтоны, казалось, не таили никаких секретов. Уилбер Эммет, по-видимому, умер спокойно. Окна его спальни выходили на запад, и бледные солнечные лучи сейчас проникали сквозь щели между портьерами, падая на кровать. Голова Эммета была перевязана, а лицо слегка посинело, но выглядело безмятежным и даже почти привлекательным. Он лежал вытянувшись; покрывало было натянуто до груди, а правая рука с завернувшимся рукавом пижамы оставалась сверху. Доктор Уэст разрешил забрать тело для вскрытия - в данный момент он мог только сказать, что Эммет, вероятно, умер от дозы синильной кислоты, введенной подкожно, по-видимому шприцем. Однако, несмотря на мирную обстановку, даже доктор Фелл, окидывая взглядом освещенную солнцем комнату с ее персиковыми обоями, не мог удержаться от легкой дрожи.
        - То-то и оно, - кивнул Боствик, глядя на него. - Сюда, пожалуйста.
        Спальня Марджори находилась в передней части дома. Это была просторная и веселая комната с кремовыми обоями, мебелью светлого орехового дерева и золотисто-коричневатыми портьерами на окнах поверх кружевных занавесок. Рядом с кроватью стояла полка примерно с двадцатью книгами, и Эллиот пробежал глазами названия. Серия путеводителей по Франции, Италии, Греции и Египту. Французский словарь и самоучитель итальянского языка в бумажной обложке. «Море и джунгли»[«Шутовской хоровод» - роман английского писателя Олдоса Хаксли (1894-1963).] . «Где начинается небо»[«Море и джунгли» - книга английского журналиста Генри Мейджора Томлинсона о путешествии по Амазонке.] . «Шутовской хоровод»[«Где начинается небо» - роман американского писателя Кристофера Морли (1890-1957).] . «Портрет Дориана Грея»[«Портрет Дориана Грея» - роман английского писателя Оскара Уайльда (1854-1900).] . «Пьесы Дж.М. Барри»[Барри, сэр Джеймс (1860-1937) - шотландский писатель.] . «Сказки Ханса Кристиана Андерсена». И - Эллиота интересовало, заметил ли их Боствик, - несколько учебников по химии.
        Боствик их заметил.
        - Взгляните на нижнюю полку, - посоветовал он.
        - Хм, хе. Довольно разнообразный ассортимент, не так ли? - пробормотал доктор Фелл, глядя через его плечо. - Характер молодой леди начинает казаться более интересным, чем я полагал.
        - Для меня он уже достаточно интересен, - мрачно промолвил Боствик. - Посмотрите сюда.
        Между окнами находился туалетный стол, посреди которого, возле круглого зеркала, стояла на четырех коротких ножках узорчатая золотистая шкатулка с закругленными боками, размером около пяти квадратных дюймов. Шкатулка была итальянской работы, с цветным изображением Мадонны с Младенцем на крышке. Второе дно, глубиной менее четверти дюйма, было искусно спрятано и открывалось с помощью пружинного механизма в одной из ножек. Боствик продемонстрировал его действие.
        - Полагаю, - медленно произнес Эллиот, - она брала с собой эту шкатулку в путешествие за границу?
        - По-видимому, - равнодушно отозвался Боствик.
        - Так что другие члены группы могли знать о втором дне?
        - По-вашему, шприц подложили туда? - осведомился доктор Фелл.
        - Не знаю, - честно ответил Эллиот. - Признаюсь, это первое, о чем я подумал. Но даже если кто-то подложил его туда, я не вижу в этом смысла. Давайте подумаем.
        Он прошелся по комнате.
        - Мы должны примириться с фактом, что убийца либо член семьи Чесни, либо близко с ней связан. От этого никуда не денешься. В детективном романе преступником мог бы им оказаться совершенно посторонний - например, аптекарь Стивенсон.
        Боствик выпучил глаза:
        - Эй! Вы ведь не хотите сказать...
        - Нет-нет. Мы прекрасно знаем, что это не так. Но у кого из обитателей дома могла быть причина...
        Эллиот оборвал фразу и обернулся вместе с Боствиком, услышав возглас доктора Фелла. Доктора не интересовала шкатулка. Почти механически он наполовину выдвинул правый ящик туалетного стола, достал оттуда пустую картонную коробочку от лампы
«Фотофлад», взвесил ее в руке, поправил очки и поднес коробку к свету, словно изучая содержимое бутылки вина.
        - Вот это да, - пробормотал доктор Фелл.
        - О чем вы, сэр?
        - Мелочь, но говорит о многом... Если ни у кого нет возражений, я бы очень хотел побеседовать с горничной, которая убирает эту комнату.
        Поведение доктора вызывало в памяти человека, который начинает колотить в дверь, готовясь ее взломать. Эллиот отправился на поиски. Он выяснил, что за комнату отвечает рыжеволосая Лина. Но Памела, хорошенькая служанка, настояла на том, чтобы сопровождать подругу для моральной поддержки. Обе предстали перед доктором Феллом с серьезными и напряженными лицами, которые (как Эллиот узнал позже) скрывали с трудом сдерживаемое желание захихикать.
        - Привет, - дружелюбно поздоровался доктор Фелл.
        - Здравствуйте, - отозвалась рыжеволосая горничная. Памела ободряюще улыбнулась.
        - Кто из вас отвечает за уборку этой комнаты по утрам?
        Лина, быстро оглядевшись, с вызовом ответила, что она.
        - Вы когда-нибудь видели это раньше? - осведомился доктор, показав картонную коробку.
        - Да, - ответила Лина. - Она принесла ее вчера утром.
        - Она?
        - Мисс Марджори, - объяснила Лина, получив энергичный толчок локтем от своей компаньонки. - Она утром ходила покупать эту лампу, а когда вернулась, я как раз убирала комнату, поэтому знаю.
        - Это улика, сэр? - с простодушным интересом спросила Памела.
        - Да. Вы не знаете, что мисс сделала с ней?
        - Положила в ящик туалетного стола, который вы открыли, - ответила Лина. - Вы лучше тоже положите ее туда, откуда взяли.
        - А вы видели ее потом?
        - Нет.
        Лина явно робела, но Памела была сделана из другого теста.
        - Я видела, - заявила она.
        - Вы? Когда?
        - Прошлой ночью без четверти двенадцать, - сразу ответила Памела.
        - Bay! - бестактно рявкнул доктор Фелл с такой силой, что даже Памела отпрянула, а Лина смертельно побледнела. - Прошу прощения, - извинился Фелл, взмахнув руками и еще сильнее напугав девушек.
        Боствик уставился на него.
        - Лучше помалкивай, - предупредила подругу Лина. - Не то отправишься за решетку.
        - Не отправлюсь, - возразила Памела. - Верно?
        - Разумеется, - успокоил ее доктор Фелл. - Расскажите мне об этом.
        Памела потихоньку скорчила торжествующую гримасу своей компаньонке.
        - Я принесла лампу мистеру Чесни, - объяснила она. - Прошлой ночью я сидела и слушала радио...
        - Где?
        - В кухне. А когда я стала подниматься по лестнице, мистер Чесни вышел из кабинета и говорит: «Что ты здесь делаешь? Тебе давно пора быть в постели». Я ответила, что слушала радио и как раз собираюсь лечь спать. Он хотел что-то сказать, но из библиотеки вышел профессор Инграм. Тогда мистер Чесни спросил у меня: «Знаешь, где лампа «Фотофлад», которую сегодня купила мисс Марджори?» Я знала, так как мне рассказала Лина...
        - Не впутывай меня в это! - огрызнулась Лина.
        - А ты не будь дурой! - сердито отозвалась Памела. - Тут ничего такого нет, верно? Я ответила, что лампа наверху, а мистер Чесни сказал: «Принеси ее мне, ладно?» Ну, я сбегала за лампой, пока он говорил с профессором, а потом пошла спать.
        Какой бы линии опроса ни собирался придерживаться доктор Фелл, ее прервала Лина.
        - Мне все равно, есть тут что-то или нет, - заявила она. - Я устала говорить то и это, но помалкивать о ней.
        - Лина! Тсс!
        - Не хочу я «тсс»! - отрезала Лина. - Я не верю, что она сделала то, что про нее болтают, иначе папаша не позволил бы мне здесь оставаться, и не боюсь ее ни капельки. Не испугалась бы и десяти таких, как она. Но она все делает не так, как другие, потому про нее и говорят разное. Зачем она вчера отправилась к профессору Инграму и проторчала у него весь день, пока ее парень сидел здесь? А эти ее поездки в Лондон, когда она вроде как собиралась в Рединг к миссис Моррисон? Наверняка встречалась там с каким-то мужчиной!
        Суперинтендент Боствик впервые проявил интерес.
        - Какие поездки в Лондон? - осведомился он.
        - Уж я-то знаю какие, - мрачно откликнулась Лина.
        - Я вас спрашиваю, когда это было.
        - Не важно когда, - сказала приободрившаяся Лина, приняв почти величавую позу. - Встречалась с мужчиной - и дело с концом.
        - Слушайте, девочка моя, - пригрозил Боствик, теряя терпение, - бросьте ваши штучки. Почему вы раньше об этом не рассказывали?
        - Потому что папаша обещал надрать мне задницу, если я об этом хоть словечко кому-то пророню. К тому же это было пять или шесть месяцев назад, так что вам это не должно быть интересно, мистер Боствик. Я только говорю, что если бы всем нам позволяли так себя вести...
        - К какому мужчине она ездила в Лондон?
        - Пожалуйста, можно нам уйти? - вмешалась Памела, снова ткнув компаньонку локтем в ребра.
        - Нельзя! Кто был этот мужчина?
        - Не знаю. Я за ней не следила.
        - С кем она встречалась в Лондоне?
        - Где ваши хорошие манеры? - фыркнула рыжеволосая. - Не знаю и знать не хочу, даже если вы предложите мне все деньги Банка Англии. Я только знаю, что парень работал в лаборатории или где-то в таком роде, потому что он писал ей письма. Вы ничего такого не думайте - это было напечатано на конверте, вот я и знаю.
        - В лаборатории, а? - медленно переспросил Боствик. - Ладно, идите, но ждите снаружи, пока я вас не позову.
        Выполнить приказ не составило труда, так как Лина в этот момент наконец разразилась слезами. События прошлой ночи дали о себе знать, пусть даже с опозданием. Более хладнокровная Памела увела подругу, и Боствик вытер лоб.
        - В лаборатории, а? - повторил он.
        - Думаете, это существенно? - спросил Эллиот.
        - Думаю, что нам наконец повезло и мы выясним, где она добывала яд, - ответил суперинтендент. - Знаю по опыту, что удача приходит следом за неудачей. Лаборатория! Будь я проклят! У этой молодой леди прямо-таки мания насчет химиков, не так ли? Сначала этот парень, потом мистер Хардинг...
        Эллиот принял решение.
        - Хардинг и есть этот парень, - сказал он и пустился в объяснения.
        Во время рассказа глаза Боствика становились все шире, а доктор Фелл продолжал печально смотреть в окно. У Эллиота возникла идея, что для доктора это не явилось новостью. Утром он бродил слишком близко и мог подслушать разговор. Однако свист Боствика был настолько долгим и изощренным, что походил на целую гамму.
        - И с каких пор вы это знаете? - осведомился он.
        - С тех пор, когда она пыталась, как вы говорите, соблазнить полицейского офицера.
        Эллиот чувствовал на себе взгляд доктора Фелла.
        - Значит, только... ну, не важно. - Суперинтендент облегченно вздохнул. - Самое главное, что наше дело закончено. Мы знаем, где мисс Уиллс брала яд, - у мистера Хардинга. Вероятно, она посещала его лабораторию и могла украсть то, что ей было нужно. Или... - Он сделал паузу, и его лицо омрачилось. - Интересно... Мистер Хардинг очень приятный джентльмен, но все это куда сложнее, чем мы думали. Что, если она и мистер Хардинг спланировали дело сообща? Как вы думаете?
        - Я думаю, что вам придется выбрать что-то одно, сэр.
        - О чем вы?
        - Ну, сэр, вы говорите, дело закончено. - Эллиот с трудом удерживался от крика. - Но в чем оно заключается? Сначала Марджори Уиллс, по-вашему, совершила убийство в одиночку, потом вместе с Эмметом, а теперь выходит, что она убила Эммета и действовала совместно с Хардингом. Ради бога, будьте благоразумны! Не может же она водить хоровод убийств вокруг розового куста с каждым встречным!
        Боствик лениво сунул руки в карманы.
        - Ну и что вы под этим подразумеваете?
        - Разве я не ясно выразился?
        - Боюсь, что не слишком ясно. Вы говорите так, будто все еще не верите в виновность молодой леди.
        - Вообще-то вы правы, - признался Эллиот. - Я все еще этому не верю.
        Послышался негромкий звук. Доктор Фелл, всегда отличавшийся неуклюжестью, сбросил флакон духов с туалетного стола Марджори. Нагнувшись и убедившись, что флакон цел, он выпрямился с удовлетворенным видом. Чувство облегчения исходило от него, как пар от топки.
        - Ха! - Доктор Фелл хлопнул себя по груди, как Тарзан, потом указал на окно. - Нам лучше продумать план кампании. Нужно решить, кого атаковать, где и почему. Мисс Уиллс, мистер Хардинг и доктор Чесни в настоящий момент подъезжают в автомобиле. Следовательно, предстоит небольшая causerie[Беседа (фр.).] . Но одно могу сказать сразу же, Эллиот, мальчик мой. Я очень рад тому, что услышал от вас.
        - Рады? Почему?
        - Потому что вы абсолютно правы, - просто ответил доктор Фелл. - Девушка имеет не большее отношение к этим преступлениям, чем мы с вами.
        Последовало молчание.
        Чтобы скрыть охватившее его смятение, Эллиот раздвинул портьеры на ближайшем окне и выглянул наружу. Внизу находилась аккуратная передняя лужайка «Бельгарда» с гравиевой подъездной аллеей и каменной оградой у дороги. Открытый автомобиль с Хардингом за рулем только что свернул в ворота. Марджори сидела рядом с Хардингом на переднем сиденье, а доктор Чесни расположился на заднем. Даже на таком расстоянии Эллиот заметил гротескный штрих - белый цветок в петлице темного костюма доктора Джо.
        Эллиот старался не смотреть на лицо Боствика.
        - Вот в чем состоял ваш план, - продолжал доктор Фелл, обращаясь к суперинтенденту. - Вы собирались с грозной ухмылкой наброситься на Марджори Уиллс, размахивая шприцем у нее перед носом, и орать на нее, пока она не признается, - короче говоря, взять ее на испуг, надеясь, что она допустит оплошность. Мой вам совет: не делайте этого. Помимо того, что она невиновна...
        Боствик мрачно уставился на него.
        - И вы туда же? - осведомился он.
        - Да! - подтвердил доктор Фелл. - И я! Моя задача - следить, чтобы не причиняли вреда хромым, слепым и немощным, иначе я в этом мире не буду стоить и ломаного гроша. Засуньте ваше обвинение в трубку и зажгите ее. Предупреждаю: если вы не угомонитесь, то будете иметь на вашей совести самоубийство. И это весьма прискорбно, так как девушка невиновна и я могу это доказать. Нас ввели в заблуждение, как последних... не важно, как кого; вы и так поймете. Забудьте про ваши чертовы лаборатории. Марджори Уиллс тут ни при чем. Она не воровала, не просила и не брала никакой яд в лаборатории Хардинга, чего не делал - говорю это почти с сожалением - и сам Хардинг. Вам все ясно?
        Так как от возбуждения доктор все время жестикулировал, поглядывая в сторону окна, остальные обратили внимание на происходящее внизу.
        Автомобиль лениво полз по подъездной аллее футах в двадцати от ворот. Хардинг смотрел на покрасневшую Марджори и что-то говорил ей, не глядя в зеркальце - собственно, у него не было причин это делать - и потому не видя того, что творится позади. Доктор Джозеф Чесни склонился вперед на заднем сиденье, положив руки на колени и глупо улыбаясь. Зрители четко видели все детали: мокрую от дождя лужайку, каштаны с желтыми листьями у дороги и улыбку, свидетельствующую, что доктор Чесни слегка пьян.
        Бросив взгляд на дом, доктор Чесни вытащил из петлицы белый цветок и бросил его на аллею, потом сунул руку в карман пиджака и достал револьвер 38-го калибра. Улыбка не сходила с его веснушчатого лица. Опершись локтями на спинку переднего сиденья, он прижал дуло револьвера к затылку Хардинга и спустил курок. Птицы испуганно вспорхнули с веток при звуке выстрела, а мотор стал кашлять и заглох.
        Глава 17
        БЕЛАЯ ГВОЗДИКА
        Суперинтендент Боствик был на добрых двадцать лет старше Эллиота, но оказался внизу лишь на пару секунд позже последнего. В первый момент Эллиот подумал, что увиденное им было всего лишь миражем, наподобие иллюзий Маркуса Чесни. Но то, что Хардинг с криком соскользнул с водительского сиденья, иллюзией, безусловно, не было.
        Машина с заглохшим мотором неминуемо врезалась бы в ступеньки крыльца, если бы Марджори не хватило присутствия духа дернуть ручной тормоз. Когда Эллиот подбежал к машине, доктор Чесни приподнялся на заднем сиденье, очевидно сразу протрезвев. Эллиот ожидал найти Хардинга, свесившегося через борт машины с пулей в голове. В действительности он застал Хардинга, умудрившегося открыть дверцу и ползущего на четвереньках по гравию к траве, где он и свалился. Его плечи были подняты до ушей. Кровь стекала из затылка за воротник, пугая беднягу до смерти. Слова, которые он произносил, в других обстоятельствах могли бы вызвать смех.
        - Боже мой, меня застрелили! - лепетал Хардинг.
        Потом он начал сучить ногами и корчиться на траве, благодаря чему Эллиот понял, что имеет дело не с трупом и даже не с полутрупом.
        - Лежите спокойно! - приказал он.
        Жалобы доктора Чесни звучали не более вразумительно.
        - Оно выстрелило, - бормотал он, протягивая револьвер. - Оно выстрелило!
        - Мы это заметили, сэр, - отозвался Эллиот и повернулся к Хардингу. - Да, в вас выстрелили, но вы не умерли. Вы ведь не чувствуете себя мертвым, верно?
        - Я...
        - Дайте взглянуть. - Эллиот схватил за плечи Хардинга, который уставился на него остекленевшими глазами. - Вы практически даже не ранены. Должно быть, у него дрогнула рука, и пуля всего лишь сорвала кожу на затылке. Вы отделались ожогом и царапиной глубиной менее одной десятой дюйма. Вы не пострадали, слышите?
        - Не важно, - бормотал Хардинг. - Нет смысла жаловаться - нужно смотреть фактам в лицо. Выше голову! - Хотя он произносил слова рассеянным тоном, у Эллиота создалось впечатление, что его быстрый ум ухватился за утешительный диагноз, и Хардинг, поняв, что выглядит дураком, тут же стал разыгрывать комедию.
        Эллиот отпустил его плечи.
        - Вы позаботитесь о нем? - спросил он доктора Чесни. Тот судорожно глотнул и указал на входную дверь.
        - Принесите мой черный саквояж - он стоит в холле под лестницей.
        - Ха-ха-ха! - Хардинг сидел на траве и смеялся.
        Эллиот невольно восхищался им.
        Однако ожог порохом был очень болезненным, а царапина сильно кровоточила - будь она глубже на полдюйма, это означало бы смерть. Но Хардинг, хотя еще бледный, казалось, наслаждался ситуацией.
        - Вы паршивый стрелок, доктор Джо, - заметил он. - Если вы умудрились промазать на таком расстоянии, вам не добиться успеха. А, Марджори?
        Девушка выбралась из машины и побежала к нему. Доктор Чесни, столкнувшись с племянницей, остановился, не успев сойти с подножки.
        - Господи, вы же не думаете, что я сделал это нарочно?
        - Почему бы и нет? - усмехнулся Хардинг. - Осторожно, Марджори. Не испачкайся кровью. - Взгляд его был неподвижным, но он говорил весьма оживленно, похлопывая девушку по плечу. - Нет-нет, простите, я знаю, что вы этого не хотели. Но не слишком приятно, когда тебе стреляют в затылок.
        Больше Эллиот ничего не слышал, так как отправился в дом за докторским саквояжем. Когда он вернулся, перепуганный доктор Чесни приставал с тем же вопросом к Боствику:
        - Вы не думаете, что я сделал это намеренно?
        - Не знаю, о чем вы, сэр, - мрачно отозвался Боствик и указал на окно. - Я стоял у того окна и видел, как вы достали из кармана револьвер, приставили его к затылку мистера Хардинга и...
        - Но это шутка! Оружие не было заряжено!
        - В самом деле, сэр?
        Боствик повернулся. По обеим сторонам парадной двери находились желтые узорчатые колонны, поддерживающие плоский треугольный навес над крыльцом. Пуля угодила в левую колонну, пролетев между Хардингом и Марджори и чудом не задев девушку.
        - Но револьвер не был заряжен! - настаивал доктор Чесни. - Я готов в этом поклясться! Ведь я несколько раз щелкал затвором. Все было в порядке, когда мы находились в...
        - Где?
        - Не важно. Дружище, вы ведь не думаете, что я способен на такое? Это бы сделало меня... - он поколебался, - убийцей!
        Недоверие, звучавшее в голосе доктора Чесни, когда он указывал на себя, казалось убедительным. В его поведении было нечто детское. Он выглядел славным парнем, ненароком угодившим в скверную историю. Даже рыжеватая бородка и усы обиженно ощетинились.
        - Я щелкнул им несколько раз, - повторил он. - Револьвер не был заряжен.
        - Если вы это сделали, а в барабане был один боевой патрон, то вы только перевели его в нужное место, - сказал Боствик. - Но это не так, сэр. Зачем вы носили с собой заряженный револьвер?
        - Он не был заряжен!
        - Был или нет, зачем вы носили с собой оружие?
        Доктор Чесни открыл рот и тут же закрыл его.
        - Это была шутка, - сказал он.
        - Шутка?
        - Что-то вроде.
        - У вас есть разрешение на оружие?
        - Ну... не совсем. Но я мог бы легко его раздобыть. - Он агрессивно выпятил бороду. - Если бы я хотел кого-то застрелить, неужели вы думаете, я стал бы ждать, пока окажусь рядом с домом, чтобы вытащить револьвер и сделать это? Чушь собачья! Может, вы хотите смерти моего пациента? Посмотрите, он кровоточит, как недорезанная свинья! Дайте мне саквояж. Джордж, идите со мной в дом, если, конечно, можете мне довериться.
        - Рискну, - отозвался Хардинг.
        Хотя Боствик был в ярости, он не решился вмешаться. Эллиот заметил, что доктор Фелл вышел из дома - Хардинг и доктор Чесни, входя, с удивлением посмотрели на него.
        Боствик повернулся к Марджори:
        - Ну, мисс...
        - Да? - холодно откликнулась девушка.
        - Вам известно, почему ваш дядя носил с собой револьвер?
        - Он говорил, что это шутка. Вы же знаете дядю Джо.
        И снова Эллиот не мог понять ее отношения к происходящему. Прислонившись к автомобилю, девушка старалась счистить с сырой подошвы своей туфли прилипшие к ней белые кружочки. Она лишь мельком взглянула на него.
        Эллиот перехватил инициативу у рассерженного суперинтендента:
        - Вы провели с вашим дядей весь день, мисс Уиллс?
        - Да.
        - Куда вы ездили?
        - На прогулку.
        - Куда именно?
        - Просто... на прогулку.
        - Вы куда-нибудь заезжали?
        - В один-два паба. И в коттедж профессора Инграма.
        - Вы видели револьвер вашего дяди, прежде чем он достал его в автомобиле и выстрелил?
        - Вам следует расспросить об этом его самого, - тем же бесстрастным тоном отозвалась Марджори. - Я ничего не знаю.

«Черта с два ты не знаешь!» - говорило лицо суперинтендента Боствика.
        - Знаете или нет, мисс, - произнес он вслух, - у нас имеется пара вопросов, касающихся непосредственно вас, на которые вы можете ответить.
        - В самом деле?
        Лицо доктора Фелла, стоящего позади суперинтендента, посуровело. Он надувал щеки, собираясь заговорить, но его опередили. Хорошенькая горничная Памела открыла входную дверь, высунула голову наружу, указала на трех детективов, быстро зашевелила губами, не издавая не звука, и закрыла дверь. За исключением Марджори, это видел только Эллиот. Два голоса заговорили почти одновременно.
        - Так вы обыскивали мою комнату? - осведомилась Марджори.
        - Значит, вот как вы это проделываете! - воскликнул Эллиот.
        Если он хотел ее удивить, это ему удалось. Она обернулась, блеснув глазами, и быстро спросила:
        - Проделываю что?
        - Читаете мысли. Вы действительно просто читаете по губам.
        Марджори явно была озадачена. Внезапно ее лицо прояснилось.
        - О, вы говорите о том случае, когда вы назвали беднягу Джорджа умной свиньей? Да, я опытный чтец по губам. Вероятно, это единственное, в чем я добилась успеха. Меня научил старик, который у нас работал - он живет в Бате...
        - Его фамилия Толеранс? - спросил доктор Фелл.
        К тому времени, как позднее признавал сам Боствик, он пришел к выводу, что доктор Фелл безумен. Еще полчаса назад доктор казался пребывающим в здравом уме, и суперинтендент, как и прежде, с уважением вспоминал его работу над делом о восьми крошечных мечах. Но во время разговора в спальне Марджори Уиллс в мозгу доктора Фелла как будто что-то сдвинулось. Иначе ничем нельзя было объяснить то почти злорадное удовольствие, с которым он произнес фамилию Толеранс.
        - Его зовут Генри С. Толеранс? Он живет на Эйвон-стрит и работает официантом в отеле «Красавчик Нэш»?
        - Да, но...
        - Как же чертовски тесен мир! - процедил сквозь зубы доктор Фелл. - Никогда еще мне в ухо не капали более утешительный бальзам. Я как раз сегодня утром упоминал моему другу Эллиоту о превосходном глухом официанте. Именно от него я впервые услышал об убийстве вашего дяди. Благодарите Толеранса, мэм. Молитесь на него. Пошлите ему на Рождество пять шиллингов. Он их заслужил.
        - О чем вы говорите?
        - Потому что именно он докажет, кто убил вашего дядю, - серьезно отозвался доктор Фелл. - Во всяком случае, это докажут благодаря ему.
        - Вы ведь не думаете, что это сделала я?
        - Я знаю, что вы этого не делали.
        - Но вы знаете, кто сделал?
        - Знаю, - кивнул доктор Фелл.
        Какое-то время девушка молча смотрела на него - ее глаза выражали не больше, чем глаза кошки. Потом она подобрала с переднего сиденья автомобиля свою сумочку, словно собираясь вернуться в дом.
        - А они этому верят? - внезапно спросила Марджори, кивнув в сторону Боствика и Эллиота.
        - Не важно, чему мы верим, мисс, - огрызнулся Боствик. - Но инспектор специально приехал сюда, чтобы задать вам несколько вопросов...
        - О шприце? - Девушка нервно щелкала замком сумочки, опустив голову так низко, что поля мягкой шляпы касались ее лица. - Вероятно, вы нашли его, - продолжала она. - Я сама обнаружила его сегодня утром в тайнике моей шкатулки и хотела спрятать, но не могла найти в доме лучшего места. А выносить шприц из дома я боялась. Вдруг кто-нибудь увидит, как я его выбрасываю? На нем нет моих отпечатков пальцев, так как я его вытерла. Но это не я положила его в шкатулку.
        Эллиот достал из кармана конверт и протянул его, чтобы девушка могла заглянуть внутрь.
        Она не смотрела на Эллиота. Духовная связь между ними оборвалась, как будто ее никогда не существовало.
        - Это тот шприц, мисс Уиллс?
        - Да. Думаю, что да.
        - Он принадлежит вам?
        - Нет, дяде Джо. По крайней мере, шприц похож на те, которыми он пользуется, - на нем марка фирмы «Картрайт и компания».
        - Нельзя ли хотя бы ненадолго забыть об этом чертовом шприце? - устало заговорил доктор Фелл. - Какая разница, что на нем изображено, чей он или как мог попасть в шкатулку, если мы не знаем, кто его там спрятал? Никакой! Но если мисс Уиллс верит тому, что я сказал ей минуту назад... - он задумчиво посмотрел на нее, - то она могла бы рассказать нам о револьвере.
        - О револьвере?
        - Я имею в виду, - объяснил доктор Фелл, - вы могли бы рассказать о том, куда в действительности ездили сегодня с Хардингом и доктором Чесни?
        - А разве вы не знаете и об этом?
        - Не знаю! - рявкнул доктор Фелл, скорчив страшную рожу. - Я могу ошибаться. Все дело в атмосфере, окружающей вас, Хардинга и доктора Чесни - каждого по-своему. Может, я тупоголовый осел, но есть и другие внешние признаки.
        Подняв трость, он указал на белую гвоздику, которую доктор Чесни вынул из петлицы своего пиджака и бросил на аллею, когда автомобиль подъезжал к дому. Потом доктор Фелл коснулся тростью туфли Марджори. Она инстинктивно отдернула ногу, но один из маленьких белых кружочков, прилипших к туфле, перекочевал на наконечник трости.
        - В вас, конечно, не бросали конфетти, - сказал доктор. - Но я припоминаю, что тротуар снаружи брачного бюро на Касл-стрит обычно усеян им. А день выдался сырой. . Какой, по-вашему, вывод я должен был сделать?
        Марджори кивнула.
        - Да, - холодно сказала она. - Мы с Джорджем поженились сегодня в Бристольском брачном бюро. - Так как все молчали, после паузы, во время которой можно было слышать звуки внутри дома, Марджори заговорила опять: - Позавчера мы получили специальную лицензию на брак. - Она слегка повысила голос: - Мы... мы собирались хранить это в тайне целый год. Но раз вы оказались такими умными сыщиками, а мы - такими никудышными преступниками, ничего не поделаешь.
        Суперинтендент Боствик уставился на нее.
        - Видит бог, девочка моя, - заговорил он, - я не могу этому поверить! Даже когда я думал, что вы... что с вами что-то не так... ладно, не будем это обсуждать... даже тогда я не предполагал, что вы сделаете это, а тем более что доктор вам позволит.
        - Вы не одобряете брак, мистер Боствик?
        - Не одобряю брак? - переспросил суперинтендент, как будто эти слова ничего для него не означали. - Когда вы решились на это?
        - Мы давно планировали пожениться именно в этот день и в гражданском брачном бюро, потихоньку, так как Джордж ненавидит церковные службы и суету. Потом умер дядя Маркус, и я чувствовала себя... Ну, как бы то ни было, утром мы решили, что все равно поженимся. У меня были на то свои причины! - Ее голос почти перешел в крик.
        - Это меня и озадачивает, - сказал Боствик. - Ведь я знаю вашу семью шестнадцать лет. И чтобы доктор позволил вам это сделать, когда мистер Чесни еще даже не похоронен...
        На глазах Марджори выступили слезы.
        - Кто-нибудь собирается нас поздравить или хотя бы выразить надежду, что я буду счастлива?
        - Вы знаете, что я на это надеюсь, - отозвался Эллиот.
        - Миссис Хардинг, - серьезно начал доктор Фелл, и девушка вздрогнула, услышав свою новую фамилию, - я прошу у вас прощения. Впрочем, моя бестактность настолько широко известна, что удивляться ей не приходится. От души поздравляю вас и не только надеюсь, но обещаю, что вы будете счастливы.
        Настроение Марджори тут же изменилось.
        - Кажется, мы становимся сентиментальными, - заметила она с насмешливой гримасой и посмотрела на Боствика. - А наш великий полисмен даже вспомнил, что знал мою семью - по крайней мере, семью Чесни, - и хотел накинуть мне петлю на шею! Да, я вышла замуж, и у меня были свои причины, хотя вы, возможно, этого не понимаете...
        - Я только сказал... - начал Эллиот.
        - Забудьте об этом, - холодно прервала Марджори. - Вы все сказали то, что хотели. Поэтому теперь можете стоять с серьезным и самодовольным видом, как совы. Или как профессор Инграм. Видели бы вы его лицо, когда мы приехали к нему и попросили стать вторым свидетелем. Нет-нет! Ни за что! Это ужасно! Он не может в этом участвовать! Но вы все хотите знать о револьвере, не так ли? Это действительно была шутка. Возможно, у дяди Джо не слишком рафинированное чувство юмора, но он, по крайней мере, способен веселиться, в отличие от некоторых. Дяде Джо казалось очень остроумным притвориться, будто это «свадьба под дулом револьвера», и держать оружие так, чтобы его не видел регистратор, но видели мы. Таким образом, он мог делать вид, что присутствует с целью принудить Джорджа обеспечить мне репутацию порядочной женщины.
        Боствик щелкнул языком. Его лицо выражало нечто вроде облегчения.
        - Почему же вы раньше не сказали? Вы имеете в виду...
        - Не имею, - перебила его Марджори. - Что вы за мастер портить театральные эффекты! Я вышла замуж, чтобы избежать смертной казни за убийство, а вам кажется, будто я сделала это, чтобы считаться порядочной женщиной. Нет, мистер Боствик. После всего, в чем вы меня подозревали, это может вас удивить, но (как вы бы сказали) моя чистота осталась незапятнанной. Ну и словечки! Ладно, это не имеет значения. Вы хотели знать о револьвере, и я вам рассказала. Понятия не имею, как в нем оказалась пуля, - вероятно, из-за небрежности дяди Джо, но это чистая случайность, и никто не собирался никого убивать.
        - Таково ваше впечатление? - вежливо осведомился доктор Фелл.
        При всей быстроте ума девушка не сразу его поняла.
        - Вы имеете в виду, что ранение Джорджа не было... - Она осеклась. - Что убийца снова взялся за свое?
        Доктор Фелл молча кивнул.
        На «Бельгард» опускался вечер. Низкие холмы на востоке стали серыми, но небо на западе, куда были обращены окна музыкальной комнаты, кабинета и спальни Уилбера Эммета наверху, полыхало огнем. Эллиот припоминал, что в одно из этих окон доктор Чесни высунул голову прошлой ночью.
        - Я вам нужна для чего-нибудь еще? - осведомилась Марджори. - Если нет, пожалуйста, позвольте мне уйти.
        - Конечно, - сказал доктор Фелл. - Но вы понадобитесь нам позже этим вечером.
        Девушка ушла в дом, а трое мужчин остались возле пулевого отверстия в желтой колонне. Эллиот едва заметил ее уход. Впоследствии он вспоминал, что зрелище окон, в которых отражалось пламя заката, будто просветлило его сознание. А может быть, из умственного паралича его вывело то, что говорила, думала и делала Марджори Уиллс. Его мышление освободилось с треском, как отпущенная шторка, и он выругал себя. Отдельные элементы складывались в четкий рисунок. Он вел себя не как полицейский офицер, а как законченный тупица, не упустив ни одного неверного шага, какой только можно было сделать! Но теперь...
        Доктор Фелл повернулся, и Эллиот ощутил на себе острый взгляд его маленьких глазок.
        - Значит, вы поняли? - внезапно осведомился доктор.
        - Да, сэр. Думаю, что понял.
        Эллиот взмахнул кулаком в воздухе.
        - В таком случае, - мягко произнес доктор Фелл, - нам лучше вернуться в отель и обсудить это. Вы готовы, суперинтендент?
        Эллиот был настолько погружен в свои мысли, проклиная себя и переставляя фрагменты картинки-загадки, что едва слышал мелодию, которую насвистывал доктор Фелл по пути к автомобилю. Это был «Свадебный марш» Мендельсона, но еще никогда он не звучал так зловеще.
        Глава 18
        ДЕЛО ПРОТИВ ИКС
        В восемь вечера четверо мужчин сидели у камина в номере Эллиота в «Голубом льве».
        - Теперь мы знаем, - говорил доктор Фелл, загибая пальцы по очереди, - кто убийца, как он действовал и почему. Мы знаем, что вся серия преступлений была делом рук одного человека, не имеющего сообщников. Нам известны неопровержимые доказательства, свидетельствующие против него. Как видите, вина его не вызывает сомнений.
        Суперинтендент Боствик решительно хмыкнул, а майор Кроу удовлетворенно кивнул.
        - Несмотря на все это, - заметил он, - сама мысль о том, что этот тип живет среди нас...
        - И отравляет атмосферу... - добавил доктор Фелл. - Вот именно. Это и расстраивает суперинтендента. Атмосфера влияет абсолютно на все - даже на самые безобидные поступки. Вы не можете переставить на столе чайную чашку, поехать на автомобиле или купить пленку для кинокамеры, чтобы не ощутить ее влияния. В результате спокойнейший уголок мира, вроде этого, переворачивается вверх дном. Револьверы сами собой стреляют в саду перед домом, где люди до сих пор в глаза их не видели. На улицах бросают камни. В голове у главного констебля и суперинтендента полный сумбур. И все это - следствие влияния одного человека.
        Достав из кармана часы, доктор Фелл посмотрел на них и положил их на стол перед собой. Потом он медленно набил и зажег трубку, высморкался и продолжил:
        - Покуда вы размышляете о доказательствах, я бы хотел прочитать лек... поговорить об искусстве отравления и познакомить вас с некоторыми фактами. В частности, поскольку это применимо к нашему делу, мы можем выделить определенную группу убийц. Как ни странно, я никогда не сталкивался с такой классификацией, хотя их характеры, как правило, настолько схожи, что отличаются лишь степенью жестокости и изощренности. Они архилицемеры и являются вечной угрозой для жен - я имею в виду отравителей-мужчин.
        Видит бог, отравители женского пола тоже достаточно опасны. Но мужчины - куда большая угроза для общества, так как в своих преступлениях они опираются на принципы бизнеса, стремясь делать деньги с помощью стрихнина или мышьяка. Их не так много, но они достаточно знамениты, и их лица схожи друг с другом. Конечно, есть исключения, не попадающие ни под какую категорию, - например, Седдон. Но думаю, что если мы возьмем дюжину хорошо известных примеров из жизни, то обнаружим одну и ту же маску на лице и одну и ту же грязь в мыслях. Судите сами, соответствует ли этой группе наш убийца.
        Прежде всего, эти мужчины - образованные и даже культурные люди, обладающие развитым воображением. Об этом свидетельствуют их профессии. Палмер, Притчард, Лэмсон, Бьюкенан и Крим были врачами, Ричсон - священником, Уэйнрайт - художником, Армстронг - адвокатом, Хох - химиком, Уэйт - дантистом, Вакье - изобретателем, Карлайл Харрис - студентом-медиком[Читатель отметит, что в перечне отсутствует имя Криппена. Это намеренный пропуск. Многие из нас подозревают, что Криппен не собирался убивать Белл Элмор и что чрезмерная доза гиосцина была случайностью. Сошлюсь на мнение такого авторитета, как сэр Эдуард Маршалл Холл (см. великолепную
«Жизнь» мистера Эдуарда Марджорибэнка, с. 277и далее). Криппен отказался ходатайствовать о признании отравления случайным так как это вовлекло бы в дело Этель ле Нев. (Примеч. авт.)] .
        Это сужает область поисков. Нас не интересует безграмотный тупица, огревший кого-то по голове в баре. Мы ищем более изощренного преступника. Конечно, большинство (если не все) из перечисленных выше тоже в какой-то мере были тупицами - я последний буду это отрицать. Но они были тупицами с утонченными манерами, живым воображением и первоклассными актерскими дарованиями - некоторые из них способны удивить изобретательностью методов убийства или отведения от себя подозрений.
        Доктор Джордж Харви Лэмсон, доктор Роберт Бьюкенан и Артур Уоррен Уэйт совершили убийство ради финансовой выгоды соответственно в 1881, 1882 и 1915 году. В то время жанр беллетристики, известный нам как детектив, пребывал в зачаточном состоянии. Но взгляните на методы каждого из них.
        Доктор Лэмсон убил свою жертву - восемнадцатилетнего племянника-калеку - с помощью изюмин, отравленных аконитином и запеченных в пирог. Он зашел так далеко, что разрезал пирог в присутствии мальчика и директора его школы. Все трое съели по куску за чаем, поэтому Лэмсон мог заявлять о своей невиновности, когда отравился только юноша. О сходном приеме я, кажется, читал в каком-то детективном романе.
        Доктор Бьюкенан отравил свою жену морфием. Он знал, что любой врач заподозрит этот наркотик по суженным зрачкам жертвы. Поэтому доктор Бьюкенан добавил в морфий немного белладонны, которая предотвратила сужение зрачков, и получил от лечащего врача свидетельство о естественной смерти. Это был блистательный прием, который увенчался бы успехом, если бы доктор Бьюкенан не проговорился о нем другу.
        Артур Уоррен Уэйт, ребячливый и веселый преступник, пытался отравить своих состоятельных тестя и тещу с помощью микробов пневмонии, дифтерии и гриппа. Способ оказался чересчур медленным, и он в конце концов прибег к менее изощренному способу, обычным ядам, но его первой попыткой было отравление тестя туберкулезными бациллами в спрее для носа.
        Доктор Фелл сделал паузу.
        Он нырнул в свою стихию и был преисполнен серьезности. Если бы здесь присутствовал суперинтендент Хэдли, он потребовал бы придержать коней и закончить лекцию. Но Эллиот, майор Кроу и суперинтендент Боствик только кивали, понимая ее связь с убийцей из Содбери-Кросс.
        - Какова же наиболее характерная черта отравителя? - снова заговорил доктор Фелл. - Она состоит в следующем. Среди друзей он обычно пользуется репутацией славного парня. Он веселый собеседник, душа общества и хороший спортсмен. Иногда он может проявлять слегка пуританские наклонности в отношении религиозных обрядов или даже поведения в обществе, но друзья и собутыльники легко прощают ему это.
        Томас Гриффитс Уэйнрайт, этот приверженец правил хорошего тона, который отравлял людей, чтобы получать их страховку, сто лет назад считался самым гостеприимным хозяином. Уильям Палмер из Раджли был абсолютным трезвенником, но ничто не доставляло ему большей радости, чем угощать друзей выпивкой. Преподобный Кларенс В.Т. Ричсон из Бостона очаровывал благочестивую публику, где бы ни появлялся. Доктор Эдуард Уильям Притчард, с огромным лысым черепом и столь же огромной каштановой бородой, был идолом различных религиозных братств в Глазго. Видите, как все это применимо к человеку, который нужен нам?
        Майор Кроу кивнул.
        - Да, - мрачно отозвался Эллиот, перед мысленным взором которого возник образ убийцы.
        - Но оборотная и, возможно, самая существенная сторона их характера - такое слепое равнодушие к чужим страданиям, такое хладнокровное обрекание людей на ужасную гибель, что наше ординарное воображение не может этого постигнуть. Вероятно, больше всего нас поражает их безразличие не столько к смерти, но и к предсмертным мукам. Все помнят знаменитый ответ Уэйнрайта на вопрос, почему он отравил миссис Эберкромби. «Честное слово, не знаю. Разве только потому, что у нее были такие костлявые лодыжки».
        Конечно, это была бравада, но она выражает истинное отношение отравителя к человеческой жизни. Уэйнрайт хотел получить деньги, значит, кто-то должен был умереть. Уильям Палмер нуждался в деньгах для ставок на ипподроме, поэтому его жене, брату и друзьям следовало подмешать стрихнин. Для отравителя это вполне логичный вывод и столь же очевидное оправдание. Он «должен был что-то получить». Преподобный Кларенс Ричсон, с его магнетическим взглядом, отрицал со слезами на глазах, что женился на мисс Эдмундс ради ее денег или положения. Но он отравил бывшую любовницу цианистым калием, чтобы она не препятствовала его браку. Сентиментальный доктор Эдуард Притчард приобрел не так много, убивая жену медленно действующими дозами рвотного камня в течение четырех месяцев, и всего несколько тысяч, отравив свою тещу. Но он хотел быть свободным. Он «должен был это получить».
        Это приводит нас к следующей характерной черте отравителя: его невероятному тщеславию. Собственно говоря, этот порок присущ всем убийцам. Но отравитель обладает им в многократно преувеличенном размере. Он тщеславен по отношению к своему уму, своей внешности, своим манерам, своему умению обманывать. Ему не чужд артистизм - как правило, он хороший актер. Притчард открыл гроб, чтобы в последний раз поцеловать в губы мертвую жену; Карлайл Харрис обсуждал с капелланом науку и богословие по пути к электрическому стулу; Палмер демонстрировал перед следователями свое негодование. Подобные театральные сцены бесконечны, и их корни в тщеславии.
        Конечно, тщеславие не обязательно видно невооруженным глазом. Отравитель может быть мягким голубоглазым человечком профессорского типа, как Херберт Армстронг или стряпчий Хей, который избавился от жены, а потом пытался избавиться от конкурента в бизнесе с помощью мышьяка в ячменных лепешках. Хуже всего выглядит, когда самодовольство преступника трещит по швам на следствии или скамье подсудимых. Но тщеславие мужчины-отравителя нигде не дает о себе знать с такой силой, как в его власти - или тем, что он считает своей властью, - над женщинами.
        Почти все они обладают - или думают, что обладают, - этой властью. Армстронг располагал ею в полной мере, хотя и в скрытом виде. Уэйнрайт, Палмер и Притчард использовали ее, совершая убийства. Харриса, Бьюкенана и Ричсона она приводила к затруднениям. Даже косоглазый Нилл Крим претендовал на такую власть. Она сопровождает все их действия. Хох - настоящий Синяя Борода - избавился от дюжины жен посредством мышьяка, спрятанного в авторучке. Не многие зрелища были нелепее Жана-Пьера Вакье, отравителя из Байфлита[Байфлит - деревня в графстве Суррей, на юго-востоке Англии.] , поглаживающего напомаженные бакенбарды на скамье подсудимых. Вакье подмешал стрихнин в бромид хозяину пивной, надеясь, благодаря власти над женщинами, прибрать к рукам его жену и его заведение. Когда его волокли силой из зала суда, он кричал: «Je demande la justice!»[Требую правосудия (фр.).] - и, вполне возможно, искренне полагал, что не добился его.
        Как мы видим, все эти отличные парни совершали убийства ради финансовой выгоды. За исключением Крима - он был безумен, и его дикие вымогательства с помощью шантажа не стоит принимать слишком всерьез. Но в основе других преступлений лежала жажда денег и роскоши. Жену и любовницу убивают тоже для того, чтобы отравитель стал богаче. Она стоит на пути реализации его талантов. Если бы не она, он мог бы добиться успеха и обрести желанный комфорт. Мысленно он уже считает себя выдающейся личностью, которая вправе претендовать на все блага мира. Следовательно, надоевшая супруга или любовница становится всего лишь символом, каким могут оказаться тетя или соседка. Во всем виноваты прогнившие мозги, которые отличают и убийцу из Содбери-Кросс.
        Майор Кроу, задумчиво уставившийся на огонь в камине, сделал яростный жест.
        - Это правда, - кивнул он и посмотрел на Эллиота. - Вы доказали это.
        - Да, сэр. Надеюсь, что доказал.
        - Все, что он натворил, пробуждает желание отправить его на виселицу, - проворчал майор. - Даже причина, по которой ему не удалось выйти сухим из воды, если я правильно вас понимаю. Все шоу провалилось только потому...
        - Оно провалилось, потому что он пытался изменить всю историю преступлений, - отозвался доктор Фелл. - А такое никогда не удается, можете мне поверить.
        - Погодите, сэр! - сказал Боствик. - Я чего-то не понимаю.
        - Если у вас когда-нибудь появится искушение отравить кого-нибудь, - серьезно произнес доктор Фелл, - запомните, что из всех видов убийства отравление труднее всего совершить безнаказанно.
        - Может быть, вы имеете в виду, легче всего? - удивился майор Кроу. - У меня не слишком буйное воображение, но иногда и мне приходит в голову мысль... Каждый день вокруг нас умирают люди якобы естественной смертью, но кто знает, скольких из них в действительности убили?
        - Ох! - тяжко вздохнул доктор Фелл.
        - Что значит «ох»?
        - То, что я слышал такое и раньше. Возможно, вы правы. Мы этого не знаем. Но от вашего аргумента голова кругом идет. Предположим, сто человек умерли в Уигане за год. Вы подозреваете, что некоторых из них, возможно, отравили. И на этом основании вы утверждаете, что отравление совершить проще всего. Повторяю: то, что вы сказали, может быть правдой - возможно, кладбища отсюда до Джон-о-Гротса[Джон-о-Гротс - мыс, северная оконечность Шотландии.] переполнены останками убитых, взывающими об отмщении. Но, черт побери, нужны доказательства, чтобы считать это правдой!
        - Тогда объясните вашу позицию.
        - Если основываться только на тех случаях, которые мы можем использовать как тест, - когда яд обнаружен в теле, - становится очевидным, что отравление - та разновидность убийства, которую труднее всего совершить безнаказанно, поскольку очень немногим это удавалось.
        Отравитель обречен с самого начала в силу свойств своего характера. Он никогда не может остановиться. Если ему случайно удается выйти сухим из воды в первый раз, он продолжает убивать с помощью яда, пока его не поймают. Вспомните вышеприведенный перечень. Допустим, вы или я могли бы кого-то застрелить, зарезать, задушить или проломить кому-нибудь череп. Но мы не прониклись бы такой страстной любовью к револьверу, кинжалу, носовому платку или дубинке, чтобы использовать их раз за разом. А отравитель делает именно это.
        Даже его первое преступление достаточно рискованно. Обычный убийца подвергает себя одиночному риску, а отравитель - тройному. В отличие от орудовавшего пистолетом или кинжалом его работа не заканчивается с самим процессом отравления. Он должен убедиться, что жертва не прожила достаточно долго, чтобы обвинить его; должен продемонстрировать, что у него не было ни возможности ввести яд, ни причины делать это, и, наконец, что самое рискованное, он должен обзавестись ядом, происхождение которого невозможно отследить.
        Снова и снова повторяется одна и та же мрачная история. Икс умирает при подозрительных обстоятельствах. Известно, что Игрек обладал веской причиной желать ему смерти и возможностью добавить яд в его еду или питье. Тело эксгумировано. Яд обнаружен. Далее необходимо только отследить то, как Игрек приобрел яд, и дальнейшие события становятся неизбежными - арест, суд, приговор и последняя прогулка в восемь утра.
        Наш друг в Содбери-Кросс знал все это. Для этого не нужно было изучать криминологию - достаточно читать ежедневную газету. Но он решил спланировать убийство таким образом, чтобы противопоставить тройному риску тройное алиби. Он попытался сделать то, что еще не удавалось ни одному преступнику. Это не удалось и ему, поскольку толковый детектив, вроде мистера Эллиота, способен разгадать все детали этого тройного плана. А теперь позвольте показать вам еще кое-что.
        Доктор Фелл достал из внутреннего кармана бумажник, набитый разнообразным хламом, с которым ему не хватало духу расстаться. Среди прочего он не без труда обнаружил нужное письмо.
        - Я говорил вам, - продолжал доктор, - что Маркус Чесни написал мне всего несколько дней назад. Я ревностно охранял письмо от посторонних глаз, не желая, чтобы оно ввело вас в заблуждение. В нем слишком много подлинных доказательств, и это сбило бы вас с толку. Но прочтите его сейчас, в свете выводов, к которым мы пришли, и посмотрим, как вы будете это интерпретировать.
        Он положил письмо на стол, рядом со своими часами. Письмо начиналось с адреса отправителя и даты: «Бельгард», 1 октября» - и в основном касалось теорий, которые они уже слышали. Но палец доктора Фелла указал на два абзаца ближе к концу:

«Все свидетели, выражаясь фигурально, носят черные очки. Они не могут видеть четко и различать цвета. Они не знают, что происходит на сцене, а еще менее - среди публики. Покажите им впоследствии запись происшедшего черным по белому, и они поверят ей, но даже тогда не смогут объяснить увиденное.
        Вскоре я рассчитываю устроить мое маленькое представление для группы друзей. Если оно пройдет удачно, могу я попросить Вас о любезности приехать и посмотреть спектакль? Насколько я понимаю, Вы сейчас в Бате, и я могу прислать за Вами автомобиль в любой день, который Вы выберете. Обещаю обвести Вас вокруг пальца всеми возможными способами. Но так как Вы здесь новичок и едва знакомы с действующими лицами, я буду справедлив и подам Вам намек: следите внимательно за моей племянницей Марджори».
        Майор Кроу присвистнул.
        - Вот так, - усмехнулся доктор Фелл, складывая письмо. - Это - вместе с тем, что мы собираемся увидеть и услышать сегодня вечером, - довершит наше дело.
        В дверь скромно постучали. Доктор Фелл посмотрел на часы и окинул взглядом группу. Все кивнули, давая понять о своей готовности. Доктор положил часы, когда дверь открылась и знакомая фигура, кажущаяся неузнаваемой в обычной одежде вместо привычного белого халата, просунула голову в комнату.
        - Входите, мистер Стивенсон, - пригласил доктор Фелл.
        Глава 19
        ЗАПИСЬ ПРОЧИТАНА
        Когда машина Эллиота подъезжала к «Бельгарду», она была переполнена, хотя Боствик и майор Кроу следовали за ней в другом автомобиле. Большую часть заднего сиденья занимал доктор Фелл; остальное загромождал большой ящик, который велели Стивенсону взять с собой. Сам Стивенсон, выглядевший заинтригованным и одновременно встревоженным, сидел рядом с Эллиотом.
        Дело подходило к концу. Эллиот потянул ручной тормоз и окинул взглядом освещенный фасад дома. Прежде чем позвонить в дверь, он ждал, пока другие не присоединятся к нему. Вечер был холодным и с легким туманом.
        Дверь открыла Марджори. При виде официального выражения их лиц она быстро огляделась вокруг.
        - Я получила ваше сообщение. Сейчас все дома. Впрочем, мы и так не собирались уходить.
        - Мы очень сожалеем, мисс, что приходится беспокоить вас в свадебный вечер.
        Казалось, он не может отделаться от этой темы - она превратилась для него в навязчивую идею.
        - Но мы не задержим вас надолго.
        Сердитый взгляд майора Кроу заставил его умолкнуть.
        - Суперинтендент!
        - Сэр?
        - Незачем обсуждать личные дела леди. Понятно? - Хотя майору было не по себе, он старался говорить весело, обращаясь к Марджори. - Боствик прав в одном. Мы уйдем так быстро, как только сможем. Ха-ха! Так о чем это я? Ах да! Пожалуйста, проводите нас к остальным.
        Актер из майора был никудышный. Марджори посмотрела на него, потом на большой ящик, за ручку которого ухватился Стивенсон, и ничего не сказала. Лицо ее покраснело - за обедом она явно пила бренди.
        Девушка проводила их в библиотеку - уютную комнату в дальней стороне дома с открытыми книжными полками и массивным камином из неотесанного камня, в котором потрескивали дрова. На коврике перед камином стоял ломберный стол, за которым доктор Чесни и профессор Инграм играли в триктрак. Хардинг развалился в кресле с газетой в руке. Из-за бинтов на шее его голова казалась неестественно застывшей.
        Он и доктор Чесни были немного навеселе, а профессор Инграм - абсолютно трезв. Комнату освещали только бра - душный воздух был насыщен запахом кофе, сигар и бренди в бокалах из толстого стекла. Игру сразу же прервали, хотя профессор продолжал задумчиво катать по столику кости.
        Доктор Чесни повернул к вошедшим красное веснушчатое лицо.
        - Ладно, - проворчал он. - В чем дело? Выкладывайте.
        Майор Кроу кивнул, и Эллиот шагнул вперед.
        - Добрый вечер, - поздоровался он. - Думаю, все вы уже встречали доктора Фелла. А мистера Стивенсона вы, конечно, знаете.
        - Еще бы, - отозвался доктор Чесни, пытаясь справиться с хрипловатостью, вызванной бренди. - Что это вы притащили, Хобарт?
        - Его кинопроектор, - ответил Эллиот и обратился к профессору Инграму: - Сегодня, сэр, вы выражали желание посмотреть фильм, снятый во время шоу мистера Чесни. Если нет возражений, я хочу предложить всем просмотреть его. Мистер Стивенсон любезно согласился привезти оборудование. Надеюсь, вы дадите согласие установить его здесь. - Он старался говорить беспечным тоном, которому обучил его суперинтендент Хэдли. - Заранее извиняюсь за не слишком приятное зрелище. Но могу заверить, что просмотр поможет и нам, и вам.
        Вновь послышалось тарахтение костей по столику. Профессор Инграм бросил взгляд на количество очков, подобрал кости и посмотрел на Эллиота.
        - Ну-ну, - пробормотал он.
        - Сэр?
        - Говорите прямо. - Профессор опять бросил кости. - Это реконструкция преступления в стиле французской полиции, во время которой виновный должен закричать и во всем признаться? Не мелите вздор, инспектор. Это ни к чему не приведет, да и просто нелепо с психологической точки зрения - по крайней мере, в отношении этого дела.
        Его тон был легкомысленным, но смысл слов - вполне серьезным. Эллиот улыбнулся и почувствовал облегчение при виде ответной улыбки профессора.
        - Честное слово, сэр, речь не идет ни о чем подобном, - поспешил отозваться он. - Мы не хотим никого пугать, а всего лишь просим вас посмотреть фильм, чтобы самим убедиться...
        - В чем?
        - В том, кем в действительности был доктор Немо. Мы тщательно изучили пленку. И если вы будете смотреть внимательно и с правильной точки зрения, то сможете определить, кто убил мистера Чесни.
        Профессор Инграм положил кости в чашку, встряхнул и опять бросил их на стол.
        - Значит, пленка разоблачает убийцу?
        - Да. Мы так думаем. Вот почему хотим, чтобы вы ее просмотрели. Увидим, согласитесь ли вы с нами. Впрочем, я уверен, что согласитесь. Мы увидели это при первом же просмотре, хотя и не сразу поняли. Но нам кажется, что вы поймете. Это все упростит. Мы готовы произвести арест сегодня же вечером.
        - Господи! - воскликнул Джо Чесни. - Вы имеете в виду, что собираетесь арестовать кого-то и повесить?
        Он говорил с наивным удивлением, как будто такая возможность никогда не приходила ему в голову. Его лицо покраснело еще сильнее.
        - Решать будет суд присяжных, доктор Чесни. Но у вас нет возражений против просмотра пленки?
        - А? Нет-нет, никаких. По правде говоря, мне самому хочется ее увидеть.
        - А у вас, мистер Хардинг?
        Пальцы Хардинга нервно скользнули под воротником, коснувшись повязки. Прочистив горло, он взял стоящий рядом бокал и осушил его залпом.
        - Нет. Фильм получился хорошо?
        - В каком смысле?
        - Изображение четкое?
        - Достаточно четкое. У вас нет возражений, мисс Уиллс?
        - Конечно нет.
        - А ей обязательно это смотреть? - осведомился доктор Чесни.
        - Мисс Уиллс, - медленно произнес Эллиот, - должна посмотреть пленку, даже если остальные откажутся.
        Профессор Инграм опять бросил кости и проверил очки.
        - Лично я более чем наполовину склонен отказаться. Как вы упомянули, сегодня я выражал желание посмотреть фильм, но получил от ворот поворот. Поэтому... - его лысина поблескивала в душной комнате, - мне очень хотелось бы послать вас к черту. Но я не могу этого сделать. Проклятый дротик для духовой трубки не давал мне покоя всю ночь, как и истинный рост доктора Немо. - Он со стуком поставил на стол чашку с костями. - Скажите, вы можете определить его рост по этой пленке?
        - Да, сэр. Около шести футов.
        Профессор резко вскинул голову. Доктор Чесни выглядел озадаченным, потом усмехнулся.
        - Это точно? - осведомился профессор Инграм.
        - Увидите сами. Мы хотим в первую очередь привлечь ваше внимание к другому моменту, но можете считать это установленным. Не возражаете, если мы используем музыкальную комнату для показа фильма?
        - Нет-нет, показывайте где хотите, - хлопотливо отозвался Джо Чесни, буквально излучая радушие. - Позвольте проводить вас. Только надо захватить выпивку, чтобы досмотреть все до конца.
        - Спасибо, я знаю дорогу. - Эллиот с усмешкой повернулся к профессору Инграму: - Вам незачем хмуриться, сэр. Показ в музыкальной комнате не означает разновидность французского допроса третьей степени. Просто мне кажется, там вы сможете лучше увидеть некоторые вещи. Мистер Стивенсон и я пойдем первыми, а майор Кроу приведет остальных минут через пять.
        Только выйдя из комнаты, Эллиот почувствовал, как пылает его лоб. Он также осознал, что вовсе не думает об убийце, которому теперь не выкрутиться. Ему причиняли боль совсем другие мысли.
        В холле и музыкальной комнате было холодно. Эллиот нащупал выключатель за секретером и раздвинул серые портьеры. За окнами поднимался туман. Инспектор подошел к радиатору и включил паровое отопление.
        - Расположите экран, - сказал он Стивенсону, - между створками двери. Поставьте проектор как можно ближе - мне нужно максимально крупное изображение. Можем прикатить радиолу и поставить проектор на нее.
        Стивенсон кивнул, и они молча приступили к работе. Простыню прикрепили кнопками к дверным косякам; проектор подсоединили к розетке. Но казалось, прошло много времени, прежде чем на экране вспыхнул большой прямоугольник света. Позади него находился темный кабинет, где еще не так давно сидел Маркус Чесни и громко тикали часы. Эллиот расставил парчовые кресла по два с каждой стороны экрана.
        - Готово, - сказал он.
        В этот момент в комнату вошла причудливая маленькая процессия. Доктор Фелл руководил церемонией. Марджори и Хардинг заняли кресла с одной стороны экрана, а профессор Инграм и доктор Чесни - с противоположной. Майор Кроу, как и прошлой ночью, прислонился к роялю. Боствик и Эллиот встали по обеим сторонам двери, а доктор Фелл - рядом со Стивенсоном, у проектора.
        - Предупреждаю, - заговорил доктор Фелл, дыша с присвистом, - что это будет нелегко для вас - особенно для мисс Уиллс. Но, пожалуйста, мисс Уиллс, придвиньте ваше кресло немного ближе к экрану.
        Марджори в недоумении уставилась на него, но повиновалась. Ее руки так сильно дрожали, что Эллиот подошел и придвинул ей кресло. Теперь она находилось всего на расстоянии фута от простыни между створками дверей, хотя и по-прежнему сбоку.
        - Благодарю вас, - буркнул доктор Фелл, чье лицо было не таким красным, как обычно. Он повысил голос: - Аминь! Поехали!
        Боствик погасил свет. Эллиот снова обратил внимание на кромешную тьму, нарушенную, лишь когда Стивенсон включил проектор. Луч слегка осветил лица находившихся рядом. Так как аппарат стоял в пяти футах от экрана, изображение должно было выглядеть необычайно крупным, хотя и не в натуральную величину.
        Проектор ритмично загудел, и экран начал темнеть. В комнате слышалось шумное дыхание. Эллиот различал разбойничью фигуру доктора Фелла, возвышавшуюся над сидящими, но воспринимал все это лишь как фон для происходящего на экране. Его мысли были сосредоточены на том, что им вновь предстояло увидеть и смысл чего становился удивительно ясным, если только немного подумать о нем.
        По экрану сверху вниз поползла вертикальная полоса света, мерцая по краям. Снова открылись призрачные двери, и перед зрителями постепенно возникло четкое изображение комнаты за двустворчатой дверью. При виде огня, поблескивающего в камине, белого света лампы на столе, часов с белым циферблатом у Эллиота возникло ощущение, будто они смотрят на настоящую комнату, а не на экран, но сквозь вуаль, сводящую все цвета к серому и черному. Иллюзию усиливало тиканье часов, совпадающее с качанием маятника на экране. Перед ними была комната в Зазеркалье[Имеется в виду сказка Льюиса Кэрролла (1832-1898) «Алиса в Зазеркалье».
        с часами, показывающими время роковой ночи, и окнами, впускающими ночной воздух.
        Потом на них из кабинета устремил взгляд Маркус Чесни.
        Изображение на экране было почти в полный рост, поэтому неудивительно, что Марджори вскрикнула. Не меньший эффект производило и жутковатое выражение лица Чесни, искаженное особенностями освещения и усиливавшее чувство реальности. Чесни в Зазеркалье серьезно занимался своими делами. Сидя лицом к зрителям, он отодвинул в сторону теперь кажущуюся серой коробку конфет и приступил к пантомиме с двумя маленькими предметами на столе...
        - Я был слеп как летучая мышь! - шепнул профессор Инграм, склонившись вперед так, что луч проектора полоснул по его лысому черепу. - Дротик для духовой трубки? Как бы не так! Теперь я вижу...
        - Это не важно! - прервал его доктор Фелл. - Не думайте об этом. Следите за левой стороной экрана, где появится доктор Немо.
        Как по команде, на экране возникла высокая фигура в цилиндре, сразу повернувшись лицом к зрителям, которые уставились в черные очки. На близком расстоянии детали выглядели более крупными и четкими. Можно было разглядеть стершийся ворс цилиндра, мохнатый шарф с отверстием для носа и странную походку доктора Немо. Повернувшись спиной и подойдя к столу, он быстро начал подмену коробок конфет...
        - Кто это? - осведомился доктор Фелл. - Посмотрите внимательно.
        - Это Уилбер, - сказала Марджори, приподнявшись с кресла. - Разве вы не видите его походку?
        Голос доктора Чесни был громким, но озадаченным.
        - Девочка права, - заявил он. - Но это не может быть Уилбер. Парень мертв!
        - Выглядит он, безусловно, как Уилбер, - признал профессор Инграм, напряженно вглядываясь в экран. - Погодите! Тут что-то не так. Это трюк. Я готов поклясться..
        - Мы подходим к самому главному, - прервал его доктор Фелл, когда доктор Немо двинулся к другой стороне стола. - Мисс Уиллс, через пару секунд ваш дядя кое-что скажет. Он смотрит на Немо и собирается сказать ему что-то. Прочитайте слова по его губам и сообщите нам. Внимание!
        Девушка стояла у экрана, склонившись вперед, и ее тень почти касалась его. Наступила неестественная тишина, нарушаемая только гудением проектора. Когда серые губы Маркуса Чесни начали шевелиться, Марджори заговорила почти одновременно с ним. Ее голос звучал тихо и отстранение, как будто она думала совсем о другом:
        Не в силах, доктор Фелл, я вас любить
        И не могу причину объяснить,
        Но...
        Вся группа встрепенулась.
        - Что это значит, черт возьми? - осведомился профессор Инграм. - Что вы говорите?
        - То, что он, - ответила Марджори. - «Не в силах, доктор Фелл, я вас любить...»
        - Я же говорил, что это трюк! - перебил профессор. - Я не настолько безумен, чтобы этому поверить. Ведь я был там, слышал Маркуса и знаю, что он не произносил ничего подобного!
        - Конечно нет, - подтвердил доктор Фелл. - Следовательно, вы не смотрите фильм, где снято происходившее прошлой ночью. Следовательно, нам подсунули не ту пленку. Следовательно, убийца тот, кто это сделал, уверяя нас при этом, что пленка подлинная. И следовательно, убийца...
        Оканчивать фразу не понадобилось.
        Увидев, что Джордж Хардинг вскочил с кресла, Эллиот в три шага пересек луч света. Хардинг неуклюже попытался нанести ему удар правой рукой в лицо. Но Эллиот как раз и надеялся на драку, мечтая и молясь о ней. Его неприязнь перешла в ненависть - все то, что сделал Хардинг, и все причины, по которым он это сделал, пронеслись у него в голове, как безмолвный крик, когда он яростно бросился на противника. Но сопротивления не последовало. Первая же попытка лишила Хардинга мужества. Его лицо исказила судорога жалости к себе, глаза закатились, и он свалился в обморок, цепляясь за юбку Марджори. Им пришлось приводить его в чувство с помощью бренди, прежде чем произнести традиционную формулировку, сопровождающую арест.
        Глава 20
        ДЕЛО ОБ УБИЙСТВЕ, СОВЕРШЕННОМ ПСИХОЛОГОМ
        Примерно через час группа вновь собралась в библиотеке. Не было лишь Марджори и - по очевидным причинам - Боствика и Хардинга. Остальные расселись вокруг камина в позах, которые Эллиот, смертельно уставший, но не утративший саркастического чувства юмора, мысленно сравнивал с голландским натюрмортом.
        Доктор Чесни заговорил первым. Он сидел опираясь локтями на ломберный стол и стиснув голову руками, но наконец поднял взгляд.
        - Значит, это все-таки был посторонний, - пробормотал он. - Думаю, я все время чуял это нутром.
        - Вот как? - вежливо отозвался профессор Инграм. - А по-моему, именно вы постоянно уверяли нас, что Хардинг - отличный парень. По крайней мере, когда сегодня вы организовали эту великолепную свадьбу...
        Лицо доктора Джо вспыхнуло.
        - Разве вы не понимаете, что я должен был это сделать? Или думал, что должен. Хардинг убедил меня. Он сказал...
        - Он много чего говорил, - мрачно заметил майор Кроу.
        - А когда я думаю, какой эта ночь будет для Марджори...
        - Вы всегда были никудышным психологом, дружище, - сказал профессор Инграм, подбирая кости и бросая их в чашку. - По-вашему, она любит его или любила когда-нибудь? Почему, вы думаете, я так горячо протестовал против сегодняшнего тошнотворного спектакля? - Встряхивая чашку, профессор переводил взгляд с доктора Фелла на Эллиота и майора Кроу. - Но мне кажется, джентльмены, вам следует все нам объяснить. Мы хотим услышать - как обычно бывает в конце детективного романа, - как вы пришли к выводу, что убийца - Хардинг, и почему вы рассчитываете на его осуждение. Может быть, это ясно вам, но только не нам.
        Эллиот посмотрел на доктора Фелла.
        - Займитесь этим вы, сэр, - мрачно предложил он, а майор Кроу кивнул. - Мои мозги сейчас не вполне подходят для этой задачи.
        Доктор Фелл раскурил трубку, отхлебнул из стоящей перед ним кружки пива и задумчиво уставился на пламя в очаге.
        - В этом деле мне есть в чем себя упрекнуть, - начал он негромким для него голосом. - Потому что кажущаяся безумной идея, которая пришла мне в голову почти четыре месяца назад, в действительности являлась первым шагом к разгадке. Но возможно, лучше излагать вам события в хронологическом порядке.
        Итак, 17 июня дети были отравлены конфетами из лавки миссис Терри. Сегодня я сообщил инспектору Эллиоту причины, по которым считал даже тогда, что убийца не прибегал к такому неуклюжему методу, как бросание горсти отравленных конфет в открытую картонную коробку. Мне казалось куда более вероятным, что трюк проделали с помощью саквояжа с пружинным захватом, позволяющего подменить всю коробку. Я думал, что стоит поискать человека, который (скажем, в течение предыдущей недели) приходил в лавку с большой сумкой или саквояжем. На ум сразу же приходили те, кто могли носить такую сумку, не привлекая к ней внимание как к чему-то необычному, - например, доктор Чесни или мистер Эммет.
        Доктор Фелл взмахнул трубкой:
        - Но, как я указывал инспектору, существовала и другая возможность. Даже доктор Чесни или мистер Эммет с саквояжем в руке привлекли бы внимание в том смысле, в каком его привлекает каждое привычное явление. Но есть еще одна категория, представители которой могли войти в лавку с сумкой, и миссис Терри впоследствии об этом бы даже не вспомнила.
        - Еще одна категория? - переспросил профессор Инграм.
        - Туристы, - объяснил доктор Фелл. - Как нам известно, через Содбери-Кросс проезжает множество туристов, особенно в летний сезон. Турист или любой посторонний, путешествующий в автомобиле, мог зайти в лавку, попросить пачку сигарет и исчезнуть, прежде чем продавщица запомнила его сумку или его самого. Доктора Чесни или мистера Эммета - местных жителей - она, естественно, запомнила бы, но облик постороннего тут же вылетел бы у нее из головы.
        Однако это казалось бредом сумасшедшего. Зачем постороннему проделывать такое? Конечно, маньяк-убийца способен на это, но я едва ли мог посоветовать майору Кроу:
«Ищите по всей Англии незнакомца, которого я не в состоянии описать, путешествующего в автомобиле, о котором мне ничего не известно, и носящего при себе сумку для фокусов, предполагать наличие которой у меня нет никаких оснований». Я решил, что у меня разыгралось воображение, и отбросил эту идею, о чем теперь горько сожалею.
        Что же произошло сегодня утром? Эллиот пришел ко мне и пробудил своим рассказом дурные воспоминания. Располагая письмом Маркуса Чесни и уже имея представление о деле со слов моего глухого официанта, я насторожился, узнав от Эллиота, что в Италии мисс Уиллс познакомилась и обручилась с Джорджем Хардингом. Не было никаких причин подозревать Хардинга только потому, что он посторонний. Но была очень веская причина подозревать, что один из членов маленькой компании, собравшейся прошлой ночью в «Бельгарде», привнес с помощью ловкости рук элемент убийства в тщательно спланированное представление, где важную роль также играла ловкость рук. Поэтому давайте начнем с этого представления.
        Мы знали, что его спланировали заранее. Мы знали (фактически нам вбивали это в глотку), что там предусматривались ловкость рук и обман зрения. У нас были основания подозревать, что трюки могли разыгрываться не только на сцене, но и среди публики. Послушайте, что говорит Чесни о зрителях в своем письме: «Они не знают, что происходит на сцене, а еще менее - среди публики. Покажите им впоследствии запись происшедшего черным по белому, и они поверят ей, но даже тогда не смогут объяснить увиденное».
        Пытаясь разгадать загадки представления, мы сталкиваемся с тремя противоречиями, которые взывают об объяснении. Вот они.
        Первое. Почему Чесни вставил в список вопросов, которые он собирался вам задать, абсолютно ненужный вопрос? Почему он сообщил вам, что доктор Немо - Уилбер Эммет, если сразу после этого намеревался спросить вас о росте человека в цилиндре?
        Второе. Почему Чесни настаивал, что в тот вечер все должны быть в смокингах? Этот не входило в привычки обитателей дома, но в тот вечер он этого потребовал.
        Третье. Почему Чесни включил десятый вопрос? Этим вопросом пренебрегали, но он меня беспокоил. Как вы помните, Чесни собирался спросить: «Кто из людей (один или несколько) говорил? Что именно было сказано?» Сразу после этого он добавил примечание, что ему нужны буквальные ответы на все вопросы. Но где тут крылась ловушка? Вроде бы все зрители соглашались, что из участников представления говорил только сам Чесни, хотя в публике произносились и другие слова. Но повторяю: где ловушка?
        Объяснения первых двух пунктов кажутся почти очевидными. Чесни сказал вам, что доктором Немо был Уилбер Эммет, по той простой причине, что он им не был. Роль доктора Немо играл не Эммет, а кто-то другой, одетый в такие же парадные брюки и туфли. Но по-видимому, этот человек не был одного роста с Эмметом, иначе вопрос
«Какого роста был человек, вошедший через французское окно?» снова потерял бы смысл. Если бы рост этого человека составлял шесть футов, как рост Эммета, и вы назвали такую цифру, ответ все равно был бы правильным. Поэтому Чесни должен был одурачить вас с помощью человека на несколько дюймов ниже Эммета, но в таких же брюках и туфлях.
        Хм, хе-хе! Где же нам искать такого человека? Конечно, он мог быть посторонним - кем-нибудь из знакомых Чесни в Содбери-Кросс. Но в таком случае шутка полностью потеряла бы смысл, превратившись в обыкновенную ложь и перестав соответствовать словам: «Они не знают, что происходит на сцене, а еще менее - среди публики». Если это может что-то означать, то лишь одно: человек в цилиндре был одним из зрителей.
        В таком случае все становится очевидным. У Маркуса Чесни, помимо Эммета, был другой помощник, сидевший среди публики, как бывает во время выступления фокусника. В течение двадцати секунд полной темноты после того, как погасили свет, Эммет и этот другой помощник поменялись местами. Помощник, находившийся среди публики, выскользнул через открытое французское окно, а Эммет проскользнул в музыкальную комнату и занял его место. Именно другой помощник, а не Эммет играл роль доктора Немо. А Эммет во время спектакля сидел или стоял среди зрителей. Вот как Маркус Чесни планировал свой трюк.
        Но кто из зрителей заменил Эммета? Это несложно определить. Мисс Уиллс отпадает по очевидным причинам. Профессор Инграм - по минимум трем причинам: он сидел дальше всех от окон музыкальной комнаты на стуле, указанном ему Чесни, у него лоснящаяся лысая голова, а кроме того, Чесни едва ли выбрал бы в помощники человека, которого больше всего хотел обмануть.
        А вот Хардинг... Рост Хардинга - пять футов девять дюймов. Он и Эммет худощавые и приблизительно одинакового веса: Хардинг - одиннадцать стоунов, Эммет - одиннадцать стоунов восемь фунтов. У обоих гладкие темные волосы. Хардинг занимал крайнее место слева - вероятно, наихудшую позицию для съемки представления, но предписанную ему Чесни и в двух шагах от окон. Наконец Хардинг стоял с кинокамерой, прижатой к глазам, - таким образом, правая рука, естественно, скрывала правую сторону его лица. Согласны?
        - Да, - мрачно сказал профессор Инграм.
        - С психологической точки зрения ничего не могло быть легче такой подмены. Разницу в росте не должны были заметить, так как Хардинг стоял, а два других зрителя сидели. К тому же Хардинг утверждал, что Немо «согнулся», подразумевая, что согнулся Эммет. Различия в их внешности поглотила темнота. Хардинг красив, а Эммет был на редкость уродлив, но это не было заметно, так как рука Эммета скрывала лицо. Очевидно, вы едва смотрели на него, иначе не могли бы видеть происходящее на импровизированной сцене. Заявление, что вы видели и Хардинга, и сцену, содержит внутреннее противоречие. Вы говорите, что видели Хардинга «краем глаза», и это правда, но вы видели только фигуру, и ничего более. Вы видели Хардинга, потому что ожидали его увидеть.
        Темнота замаскировала и другой психологический трюк, который, как я думаю, с вами сыграли. Вы утверждаете, что человек, держащий кинокамеру, говорил громко. Предполагаю, что это не так. Психологический эффект темноты во время спектакля состоит в том, чтобы заставить людей автоматически говорить шепотом. Но шепот звучит как обычные голоса, а иногда как очень громкие, если пойдете в театр и услышите, как какой-нибудь идиот начинает болтать позади вас. В действительности это всего лишь шепот, но понять это можно только при сравнении с обычными голосами. Поэтому я предполагаю, что слова «Ш-ш! Человек-невидимка!» оператор произнес шепотом. Вы были обмануты, потому что все голоса звучат одинаково, когда шепчут. Вы слышали голос Хардинга, потому что вам не приходило в голову, что это может быть голос кого-то другого.
        Фактически для роли другого сообщника Хардинг - единственный разумный выбор. Чесни не выбрал бы вас, профессор Инграм, с которым спорил годами. Он не выбрал бы и вас, доктор Чесни, с которым спорил всю жизнь, даже если бы то, что вы одного роста с Эмметом, не исключало вас с самого начала. Нет, он бы выбрал почтительного лизоблюда Хардинга, который ловил каждое его слово, льстил его тщеславию, верил в его теории и, самое главное, обладал кинокамерой, которая могла оказаться полезной во многих отношениях.
        Это приводит нас к еще одному указанию на Хардинга. Если мы слышали о чем-то постоянно в этом деле, так это о крайнем почтении, которое Хардинг никогда не переставал выказывать Маркусу Чесни. За исключением одного случая, когда этого, казалось, менее всего следовало ожидать. Это представление было гордостью Чесни. Он относился к нему с величайшей серьезностью и ожидал, что все будут поступать так же. Но в один из кульминационных моментов - драматического появления доктора Немо из французского окна - так называемый Хардинг, которому велели хранить молчание, насмешливо прошептал: «Ш-ш! Человек-невидимка!» Такая внезапная несерьезность по отношению к Чесни выглядела странно. Это могло вызвать смех и испортить все шоу. Тем не менее так называемый Хардинг произнес это.
        Через минуту я объясню вам, почему одно это замечание доказывает виновность Хардинга. Но сначала я всего лишь подумал: «Тут что-то не так. Это Уилбер Эммет изображал Хардинга, находясь среди зрителей. А так как столь же маловероятно, что Эммет стал бы подшучивать над затеей Чесни, как и Хардинг, значит, это замечание было предусмотрено заранее». Даже эти слова были частью шоу, и мы возвращаемся к прежнему вопросу: «Кто из людей (один или несколько) говорил? Что именно было сказано?»
        Я не забегаю вперед, а излагаю события в точной последовательности. Именно в таком направлении работали мои мысли, когда Эллиот впервые рассказал мне о происшедшем. Сначала я не осмеливался слишком обнадеживать его предположением о виновности Хардинга...
        Доктор Чесни уставился на него.
        - Обнадеживать? - с подозрением осведомился он. - А почему он должен был надеяться, что Хардинг виновен?
        Доктор Фелл с раскатистым звуком прочистил горло.
        - Хм... Я обмолвился. Вы позволите мне продолжать? Даже на той стадии, не думая о мотиве и иных соображениях, кроме самой механики преступления, было очевидно, что Хардинг мог играть роль доктора Немо.
        Подумайте о времени. В течение двадцати секунд полной темноты - с того момента, как погасили свет, и до того, как Чесни открыл двустворчатую дверь, - Эммет мог проскользнуть через окно в музыкальную комнату и забрать камеру у Хардинга, который выскользнул через то же окно, чтобы надеть облачение Немо. Перемена мест заняла бы не более двух-трех секунд, а перед тем, как доктор Немо вошел в кабинет, прошло еще сорок секунд. Это дает Хардингу почти целую минуту на маскарад. Профессор Инграм может представить вам внушительный перечень того, что можно сделать за одну минуту.
        Проведя в кабинете тридцать секунд, Немо уходит. Теперь подумайте, укладывается ли в график обратная подмена. На том этапе я еще не видел фильм. Но Эллиот цитировал мне показания Хардинга. «Как только парень в цилиндре ушел со сцены, - сказал Хардинг, - я шагнул назад и выключил камеру». Другими словами, именно это сделал Уилбер Эммет в роли Хардинга. Он прекратил съемку, как только доктор Немо покинул кабинет. Но почему? Ведь спектакль еще не закончился. Маркус Чесни еще должен был упасть лицом вниз, притворяясь мертвым, а потом встать и закрыть двустворчатую дверь. Чесни дал им много времени для обратной подмены.
        Казалось очевидным, что Эммет после ухода Немо сразу «шагнул назад» - из поля зрения остальных - и выскользнул из музыкальной комнаты, чтобы встретиться с Хардингом. Это входило в план Маркуса Чесни. Но Хардинг (если моя теория была верна) внес в сценарий интересную вариацию - дал Чесни отравленную капсулу. Разумеется, никакой второй капсулы не существовало. Зачем она была нужна, если Хардинг собирался играть роль доктора Немо? Капсула была только одна, которую заранее доверили Хардингу и которую он начинил синильной кислотой.
        После ухода Немо Уилбер Эммет прекращает съемку и выскальзывает в окно. Хардинг, которому понадобилось всего несколько секунд, чтобы скинуть маскарадный костюм, ждет его. В тени за деревом, возле узкого травяного бордюра, уже несколько часов лежит кочерга. Хардинг, бросив облачение Немо у окна кабинета, сейчас ждет под этим деревом. Подозвав туда Эммета, он забирает камеру и знаком указывает на дом. Когда Эммет отворачивается, Хардинг, чья рука обмотана носовым платком, ударяет его кочергой. Потом он проскальзывает назад в музыкальную комнату, прежде чем зажигают свет. Время, как приблизительно установил профессор Инграм, составляет пятьдесят секунд.
        Профессор, тарахтевший костями в чашке, нахмурился и покачал головой.
        - Времени у него было достаточно. Но ведь этот человек шел на страшный риск.
        - Нет, - возразил доктор Фелл. - Он вовсе не рисковал.
        - Но предположим, кто-нибудь - я или кто-то еще - включил бы свет слишком рано - до того, как он вернулся в музыкальную комнату?
        - Вы забываете о самом Чесни, - печально промолвил доктор Фелл. - Забываете, что этот человек практически спланировал собственное убийство. Он больше, чем кто бы то ни было, хотел, чтобы Хардинг вернулся, прежде чем зажгут свет. Если бы Хардинга разоблачили, это разрушило бы весь план, сделав его посмешищем. Как я недавно упомянул, Чесни продлил спектакль после ухода Немо - посидел неподвижно за столом, а потом упал лицом вниз. Очевидно, это было экспромтом, с целью дать Хардингу больше времени, так как в перечне отсутствуют вопросы на этот счет. Вероятно, Хардинг дал знать Чесни заранее условленным сигналом, вроде кашля, что он вернулся в музыкальную комнату. Тогда Чесни завершил шоу, закрыв дверные створки. Хардингу могло понадобиться двадцать или сто двадцать секунд, чтобы проломить череп Эммету, - Чесни все равно не закончил бы шоу до его возвращения.
        - Черт бы его побрал! - внезапно рявкнул Джо Чесни, стукнув кулаком по ломберному столу с такой силой, что доска для триктрака подпрыгнула. - Значит, он все время играл беспроигрышную партию?
        - Да.
        - Продолжайте, - спокойно сказал профессор Инграм.
        Доктор Фелл высморкался.
        - Как вы можете понять, мне не терпелось посмотреть фильм, снятый, как я полагал, Эмметом. Хардинг начинал приобретать в моем представлении странные, если не зловещие черты. Он был химиком-исследователем. Он мог в любое время добыть синильную кислоту. Он один из всех, фигурирующих в деле, должен был владеть трюком моментального надевания и стягивания резиновых перчаток. Не знаю, пробовали ли вы когда-нибудь проделать такой эксперимент. Надеть перчатки сравнительно легко, если они заранее посыпаны порошком внутри. Но снять их быстро почти невозможно, если вам неизвестен трюк. Вам не удастся стащить перчатки за пальцы - вы только порвете их в клочки. Нужно скатать их начиная с запястьев. Вспомните, что мы нашли их аккуратно скатанными, а мой интерес к ним, казалось, удивил инспектора Эллиота.
        Но образ Хардинга как убийцы принял четкие очертания даже до того, как мы увидели фильм. Это стало очевидным благодаря разговору Эллиота с мисс Уиллс в комнате над аптекой Стивенсона. Я подслушал этот разговор, джентльмены, - причем без всяких угрызений совести. Между створками двери из гостиной в спальню висела простыня, а за этой простыней в спальне прятался я.
        Ранее я ничего не знал о Хардинге, кроме того, что мне рассказал Эллиот. Но теперь я узнал многое. Эллиот уверял меня, что Хардинг никогда не слышал о Содбери-Кросс, пока не познакомился с Марджори Уиллс во время средиземноморского круиза. Но оказалось, что он знал ее задолго до того, даже до отравлений в лавке миссис Терри, и что она ездила в Лондон встречаться с ним. Не выглядите такими удивленными, джентльмены, - сердито добавил доктор Фелл, - и сдержите желание огреть меня кочергой по голове, доктор Чесни. Даже горничные это знали. Спросите их.
        Но самым важным было то, что я смог увидеть две стороны характера мистера Джорджа Хардинга. Разумеется, его трудно порицать за то, что он старался скрыть более раннее знакомство с Марджори от ее семьи, хотя он и выбрал для этого слишком изощренный способ. Но я мог порицать Хардинга - а инспектор Эллиот был готов убить его - за то, что он внушил мисс Уиллс, будто нуждается в отдыхе, что ему необходимы каникулы за границей, где он мог бы познакомиться с ее семьей, поэтому ей лучше оплатить расходы на путешествие. Джентльмены, я стоял в спальне аптекаря как громом пораженный! Перед глазами у меня возникали видения, а в ушах звучали голоса. Мне казалось, будто я ощущаю запах надушенных локонов Уэйнрайта, что вижу призрак Уоррена Уэйта, сидящий в кресле-качалке, что за окном мелькают гипнотические глаза Ричсона и лысый череп Притчарда.
        Однако имелась и другая сторона. Кем бы еще ни являлся Джордж Хардинг, он был великолепным актером. Когда я услышал об этой маленькой сцене в Помпеях... Не важно, как я о ней услышал. Но если то, что я подслушал в квартире аптекаря, было правдой, подумайте, что означала эта сцена! Подумайте о Хардинге, слушающем с простодушным видом рассказ о Содбери-Кросс. Подумайте о том, как ловко он перевел разговор на тему отравлений, заметив: «Полагаю, в те дни отравителю было не трудно выйти сухим из воды». Подумайте о том, как он с виноватым видом отложил путеводитель, поняв, что затронул болезненную тему. Подумайте о...
        Ладно, незачем это подчеркивать. Но пусть эта сцена запечатлеется в вашей памяти как символ всего, что за ней последовало. Она в точности отображает менталитет Хардинга. Ибо лицемерие, проявляющееся буквально во всех его словах и поступках, умение исподтишка манипулировать людьми позволило мне поставить его в один ряд с Уилли Палмером.
        Но оставим метафоры. Потом мы увидели кинофильм, и это решило все. Оплошность была настолько роковой, что я понял: Хардингу конец.
        Вы все видели этот фильм. Но одну вещь при первом просмотре некоторые из нас не заметили. Если мы верили показаниям Хардинга и соглашались, что фильм снял он, если мы полагались на его алиби и не подозревали никаких фокусов-покусов, значит, фильм фиксировал то, что видел сам Хардинг. Это была его версия того, что произошло в кабинете. Следовательно, мы могли видеть только то, что видел он сам.
        Но что произошло, согласно показаниям других свидетелей и самого Хардинга? Вернемся к началу шоу Чесни. Гротескная фигура в цилиндре входит в окно. Когда незнакомец идет дальше, Хардинг шепчет: «Ш-ш! Человек-невидимка!» Тот поворачивается и смотрит в публику.
        Однако что мы видим в фильме? Мы видим, что, как только фигура появляется на экране, она поворачивается и смотрит на нас. Этот поворот, несомненно, происходит сразу после того, как Хардинг сказал: «Ш-ш! Человек-невидимка!», ибо это был единственный раз, когда доктор Немо оказался лицом к зрителям. Но каким образом Хардинг мог произнести эти или вообще какие-либо слова? Ведь до этого момента мы не видели на экране Человека-невидимку - значит, он тоже не мог его видеть.
        Хардинг вообще не мог видеть французское окно, стоя слева. Поэтому мы не могли видеть ни его, ни вошедшую фигуру, пока она не повернулась к нам. Тогда откуда же Хардинг знал, как выглядит доктор Немо? Как мог так остроумно описать его, прежде чем тот появился в поле его зрения?
        Ответ прост. Кто бы ни скрывался за кинокамерой, это был участник шоу, уже знавший, как выглядит доктор Немо. Ему было велено произнести эту реплику, он увидел, как обернулся Чесни, понял, что время пришло, и прошептал ее на несколько секунд раньше, когда другие могли видеть доктора Немо, а он еще нет. Поскольку Хардинг позднее заявил, что он произнес эти слова, он участвовал в шоу, даже если фильм снимал Эммет. Но это подтвердило мое предположение, что фильм снимал Эммет, а Хардинг играл роль доктора Немо.
        Во время дневного предварительного просмотра я уже собирался об этом объявить, когда майор Кроу сказал, что Маркус Чесни фактически спланировал собственное убийство. Это была чистая правда, хотя Кроу имел в виду не то, что я. Но в этот момент моя теория рассыпалась в пух и прах.
        Мы увидели на экране доктора Немо, и он был не только ростом шесть футов, но по его походке в нем уверенно опознали Уилбера Эммета. Я получил удар в солнечное сплетение, от которого приходил в себя несколько часов.
        Настоятельно рекомендую вам добродетель скромности. Она целительна. Я был так чертовски уверен в своей правоте, что не только возвел башню, но уже накладывал раствор на кирпичи, чтобы скрепить их друг с другом. Только когда мы нашли коробку от лампы «Фотофлад» в ящике стола мисс Уиллс, я понял, что мы были одурачены еще одним изобретательным трюком Чесни. Это был финальный трюк, но он обеспечил план Хардинга тройной страховкой.
        Конечно, один пункт настораживал нас уже некоторое время. Кто бы ни был убийцей, почему он не уничтожил фильм? У него были все возможности сделать это незаметно. Пленка открыто лежала в пустой комнате. Любой мог испортить ее за пять секунд, поднеся к свету. Никакой убийца, даже сумасшедший, не мог хотеть, чтобы полиция изучала фильм, запечатлевший его преступление. Тем не менее пленку не тронули. Если бы мне хватило ума с самого начала правильно интерпретировать это простейшее указание, я бы понял, что фильм исподволь навязывали нам, так как на нем не было запечатлено настоящее убийство!
        Фактически это была съемка репетиции, которую Чесни, Эммет и Хардинг провели в день спектакля с Эмметом в роли доктора Немо.
        Об этом свидетельствовала лампа «Фотофлад». Я уже задавал вопросы об этих лампах. Меня интриговало описание удивления мисс Уиллс, когда ей сообщили, что лампа перегорела. Откуда такая реакция? Возможно, это не было важным вопросом, но такие мелочи иногда помогают открыть захлопнувшуюся дверь. Мисс Уиллс купила лампу вчера утром. Вроде бы ее не использовали до ночи. Сколько же времени она горела ночью?
        Установить это не составляло особого труда. Шоу Чесни началось приблизительно в пять минут первого. Лампа продолжала гореть до прибытия полиции в двадцать пять минут первого, когда, как вы помните, ее погасили. Это составляет двадцать минут. Затем лампу ненадолго включили снова, когда полиция осматривала комнату, покуда не появились вы, профессор Инграм. Ее выключили очень скоро - во всяком случае, менее чем через пять минут. В третий, и последний, раз лампу зажгли, когда прибыли полицейский врач и фотограф. Горела она также недолго - пока Эллиот объяснял майору Кроу трюк с саквояжем, имеющим пружинный захват, и обследовались часы на каминной полке. Скажем, еще пять минут.
        Даже учитывая то, что время определено приблизительно, несоответствие слишком велико. Лампа перегорела после получаса работы в целом. Но Стивенсон заверил меня, что такие лампы горят значительно больше часа. Следовательно, кто-то использовал эту лампу ранее, в тот же день.
        Этот простейший факт стал для меня очевиден, когда я обнаружил в ящике картонную коробку. Мисс Уиллс купила лампу вчера утром и положила ее в этот ящик. Она не пользовалась ею впоследствии, так как, по словам горничных, утром отправилась к профессору Инграму и пробыла у него почти до вечера. Во всяком случае, по всем отзывам, она никогда не увлекалась фотографией.
        Фактически нам пытались внушить, что никто не пользовался лампой до тех пор, пока Памелу не послали за ней наверх без четверти двенадцать ночи. Но, как я только что доказал, такого не могло быть. И на то есть еще одна причина. Мы нашли картонную коробку. Но если бы Памела обнаружила лампу еще запечатанной, она принесла бы ее в коробке. Тем не менее она принесла только лампу. Это означало, что коробку уже вскрыли, а лампа лежала либо в ящике без упаковки, либо в открытой коробке.
        Было уже ясно, что Чесни, Эммет и Хардинг провели долгую и тщательную репетицию своего маленького шоу. Вероятно, она прошла без сучка без задоринки. Вопрос был в том, когда они репетировали. Очевидно, после полудня. Чесни получил лампу утром, мисс Уиллс днем отсутствовала, а так как вы, доктор Чесни, не живете в
«Бельгарде», то у вас не было причин тут находиться. Но Хардинг был здесь - мы знаем это от горничной.
        Теперь вы понимаете сущность последнего трюка Чесни - его последнего обмана зрителей. Поручив Хардингу снять репетицию, которая в нескольких важных моментах полностью отличалась от самого шоу, он мог держать туза в рукаве. «Вы ответили на вопросы, - сказал бы Чесни. - А теперь смотрите, как все происходило в действительности. Камера не может лгать». Но камера могла лгать, так как на пленке роль доктора Немо играл Эммет, а слова, которые произнес Чесни, были совсем другими, хотя количество слогов оставалось приблизительно тем же. Думаю, этот обман был нацелен на вашего покорного слугу. Как вам известно, через несколько дней Чесни собирался пригласить меня для просмотра шоу. Потом он сказал бы мне: «А теперь посмотрите фильм, который мы сняли раньше». Вероятно, я был бы одурачен, покуда Чесни, ухмыляясь про себя, произносил бы с экрана: «Не в силах, доктор Фелл, я вас любить». Он почти признал это в своем письме. «Покажите им впоследствии запись происшедшего черным по белому, и они поверят ей, но даже тогда не смогут объяснить увиденное».
        Подмена фильмов была единственной, но величайшей ошибкой Джорджа Хардинга. Конечно, кинокамер было две. Одну он предоставил Эммету для съемки, а другую - с другой пленкой - подсунул нам. Вас, вероятно, успокоит то, что Боствик нашел спрятанную в его комнате вторую камеру с чудом сохранившимся фильмом. Это проявление самонадеянности приведет Хардинга на виселицу.
        Разгадка трюка с двумя фильмами ответила на все наши вопросы и забила последний гвоздь. Долгое время меня интересовало, указывал ли тот факт, что Джордж Хардинг производил съемку так далеко слева, только на то, что он хотел быть поближе к окнам? Нет, на то была еще одна причина. Хардинг не осмеливался снимать фильм с того места, где он мог запечатлеть окно кабинета, через которое вошел Немо. Снятая во время репетиции пленка показала бы послеполуденное солнце, светящее в окна, когда появился Немо. Окна кабинета обращены на запад, а вчера был солнечный день. Поэтому ему пришлось стоять слева, как и Эммету во время вечернего спектакля. Когда инспектор Эллиот внезапно осознал, что произошло, благодаря моим вопросам о лампе «Фотофлад», он также понял значение того, что мы можем назвать «съемкой слева», и правда предстала перед нами четко, как на экране.
        Эллиот усмехнулся. Доктор Фелл, чья трубка погасла, осушил кружку пива.
        - Теперь давайте подведем итог весьма болезненной истории Джорджа Хардинга и Марджори Уиллс. Хардинг спланировал несколько месяцев тому назад серию умных и хладнокровных преступлений, руководствуясь лишь одним мотивом: финансовым. Прежде всего, он намеревался продемонстрировать, что, кем бы ни был отравитель в Содбери-Кросс, им не мог быть Джордж Хардинг. Его метод не был новым - такое применяли и раньше. Вы часто ссылались на дело Кристианы Эдмундс в 1871 году. Я говорил Эллиоту, что в этой истории есть мораль, но некоторые из вас, обсуждая ее, упорно отказывались видеть мораль. Она состоит не в том, что следует опасаться женщин, которые бегают за врачами, а совсем в другом. Берегитесь того, кто способен отравить невинных людей с единственной целью - доказать, что он не может быть отравителем. Именно это сделали Кристиана Эдмундс и Джордж Хардинг.
        В своем тупом тщеславии, сравнимом с тщеславием Палмера или Притчарда, Хардинг верил, что Марджори Уиллс сделает все то, что он пожелает. Думаю, у него имелись на то основания. Девушка, которая оплачивает мужчине зарубежные каникулы, длящиеся несколько месяцев, может считаться слепо влюбленной. Если это послужит Хардингу утешением, он останется законным мужем богатой женщины, покуда палач не отправит его на другие пастбища.
        Маркус Чесни был очень богатым человеком, а мисс Уиллс была его наследницей. Но покуда Чесни (весьма крепкий мужчина во всех смыслах этого слова) не умер, Хардинг едва ли мог рассчитывать даже на пенни. Он это знал, и Чесни, насколько я понимаю, ясно дал ему это понять. Хардинг действительно стремился сделать массовым изобретенный им процесс гальванопокрытия, который, вероятно, того стоит, хотя лично к нему я применил бы иной метод обработки электричеством. Он считал себя великим человеком, который заслуживает богатства, поэтому Маркусу Чесни надлежало умереть.
        Подозреваю, что Хардинг обдумывал свой план со времени знакомства с Марджори. Он
«поместил» отравителя в Содбери-Кросс уже известным вам способом. Один визит в замаскированном виде в лавку миссис Терри должен был позволить ему изучить расположение картонных коробок с конфетами, а визит несколько дней спустя - подменить коробки. Хардинг использовал стрихнин по определенной причине - так как это один из немногих ядов, с которыми не имеет дело химик-исследователь. Где он его приобрел, мы еще не знаем, но не стоит удивляться, если полиции не удастся это отследить, - ведь до сих пор они никогда не слышали о Джордже Хардинге.
        - Спасибо на добром слове, - проворчал майор Кроу.
        - Точно так же мы не знаем и его первоначальный план устранения Маркуса Чесни. Но ему свалилась прямо на колени, словно дар небес, возможность отравить Чесни с помощью и одобрения самой жертвы. К тому же Чесни разгадал трюк с коробками конфет, поэтому Хардингу пришлось спешить. По иронии судьбы, Чесни никогда не подозревал Хардинга. Но если бы ему позволили продолжать расследование, он мог обнаружить слишком многое. Одна вещь беспокоила Хардинга. Чтобы совершить убийство задуманным способом, ему был нужен яд, убивающий почти мгновенно. Это означало применение одного из цианидов, но Хардинг работал с цианистым калием, и подозрение сразу же пало бы на него.
        Но он с удивительной быстротой нашел выход. Я уже выражал сегодня уверенность - притом с сожалением, - что Хардинг не брал никакого яда из своей лаборатории. Так оно и было - он изготовил его здесь. Как вы заметили, в этом доме и особенно на прилегающем к нему участке ощущается слабый запах горького миндаля. Единственная трудность при сокрытии синильной кислоты заключается в ее запахе, который ощутим даже в закупоренном флаконе, но в «Бельгарде» на этот запах обратили бы внимание, только если бы кто-нибудь понюхал содержимое открытого пузырька. Изготовив синильную кислоту, Хардинг намеренно подложил в аптечку в ванной пузырек с ее остатками. Он сделал это, чтобы продемонстрировать, что любой, обладающий элементарными познаниями в области химии, мог легко получить синильную кислоту и что кто-то пытается навести на него подозрения. Не сомневаюсь, что его объяснения звучали бы убедительно.
        - Да, - кивнул майор Кроу.
        - Едва ли Хардинг с самого начала намеревался пытаться подвести Марджори под подозрения. Это было бы глупо и опасно. Он хотел денег девушки, но не ее ареста. Конечно, Хардинг пытался свалить вину на Уилбера Эмметта, поместив ему в карман коробочку от капсулы. Однако вышло так, что полиция заподозрила Марджори, и Хардинг нашел способ повернуть это в свою пользу. Ибо его слегка тревожило кое-что другое: девушка начинала охладевать к нему.
        Вы все это заметили. Уже несколько недель, как ее пыл начал иссякать. Марджори больше не смотрела на своего жениха влюбленными глазами - возможно, ей удалось пару раз заглянуть ему в душу. Она стала огрызаться на него и даже подумывала о самоубийстве. Несмотря на все свое тщеславие, Хардинг не мог этого не замечать. Но потерять ее сейчас означало бы, что он пошел на смертельный риск ради ничего, а это был бы плохой бизнес. Чем скорее Хардинг принудил бы ее к браку, тем было бы лучше для него.
        Он добился этого, сочетая нежность с запугиванием. Необходимое для его планов убийство Уилбера Эммета Хардинг совершил шприцем, украденным у вас, доктор Чесни. На следующий день он поместил его в шкатулку с двойным дном в комнате своей невесты. Девушка и так почти обезумела от страха, и Хардинг, не упустив шанс, довел ее до такого состояния, что она была готова связать с ним жизнь, лишь бы разделить хоть с кем-то свои беды. Трюк со шприцем достиг своей цели. Марджори сама заявила нам, что вышла замуж, дабы избежать ареста за убийство. Несомненно, Хардинг напоминал ей о многом - в том числе, что полиция может узнать о ее визитах к нему в лабораторию и, таким образом, о наличии доступа к яду, но, если ее арестуют, когда они поженятся, у него будет право не свидетельствовать против нее в суде. Если вы подумаете, джентльмены, о хладнокровной дерзости подобного метода. .
        Майор Кроу зашикал на него, и доктор Фелл умолк с виноватым видом. Все смущенно уставились на огонь в камине.
        В комнату вошла Марджори.
        Эллиот не представлял себе, что лицо девушки может быть таким бледным, а глаза - такими блестящими. Но ее руки не дрожали.
        - Все в порядке, - сказала Марджори. - Пожалуйста, продолжайте. Понимаете, я уже пять минут слушала за дверью и хочу услышать все до конца.
        Майор Кроу суетливо вскочил на ноги:
        - Может быть, открыть окно? Хотите сигарету, бренди или еще что-нибудь?
        - Возьми эту подушку, - предложил доктор Чесни.
        - Думаю, дорогая моя, что если вы приляжете... - начал профессор Инграм.
        Марджори улыбнулась им всем.
        - Со мной все в порядке, - повторила она. - Я не такая уж трепетная, как вы думаете. И доктор Фелл абсолютно прав. Джордж проделал все это. Он даже использовал против меня учебники по химии, которые я хранила в своей комнате. Я обзавелась ими, чтобы попробовать разобраться в его работе, но он сказал: «Знаешь, что случится, если их найдет полиция?» Более того, он знал... знал то, что знал инспектор Эллиот: о моей попытке купить цианистый калий в Лондоне...
        - Что?! - рявкнул майор Кроу.
        - А разве вы этого не знали? - Она удивленно посмотрела на него. - Но инспектор говорил... по крайней мере, намекал...
        На сей раз Эллиот покраснел так сильно, что это не могло остаться незамеченным.
        - Понятно, - вежливо произнес майор. - Ладно, не будем об этом.
        - Он даже сказал, что меня могут заподозрить в участии в представлении, во время которого был убит дядя Маркус. По его словам, ему было известно, что дядя Маркус написал доктору Феллу и советовал в письме присматривать за моими действиями...
        - Так оно и было, - подтвердил доктор Фелл. - «Я буду справедлив и подам Вам намек: следите внимательно за моей племянницей Марджори». Вот почему я так тщательно скрывал письмо от впечатлительного суперинтендента Боствика, пока не смог доказать, кто в действительности виновен, - оно только направило бы его по ложному следу. Ваш дядя пытался одурачить меня, как и вас, заявив, что доктором Немо был Уилбер Эммет. Но какой эффект это произвело бы на Боствика...
        - Пожалуйста, подождите, - прервала его девушка. - Вам незачем думать, что я упаду в обморок, узнав правду. Когда я увидела Джорджа днем - я имею в виду, когда он подумал, что его застрелили, - то почувствовала такое отвращение, что меня едва не стошнило. Но выстрел действительно был случайным?
        - Хотел бы я, чтобы он таким не был! - проворчал доктор Чесни. - С удовольствием всадил бы пулю в башку этой свинье! Но выстрел в самом деле был случайным. Клянусь вам, я понятия не имел, что в револьвере боевой патрон.
        - Но доктор Фелл сказал...
        - Прошу прощения, - смущенно отозвался доктор Фелл. - В течение всего расследования я ни разу не обманывал вас ни словом ни делом, но тогда мне пришлось ввести вас в заблуждение. Слишком много ушей было вокруг... В первую очередь я имею в виду весьма любопытную Памелу и еще более любопытную Лину, которые навострили уши за дверью. Явная симпатия Лины к Хардингу могла побудить ее распространить мои слова по всей округе, а если Хардинг слышал, как я сказал, что это не несчастный случай, тот он счел бы себя в полной безопасности.
        - Слава богу! - воскликнула Марджори и повернулась к доктору Чесни. - Я боялась, что убийцей можешь оказаться ты.
        - Я? - негодующе вскричал доктор Джо.
        - Конечно, сначала я думала, что это профессор Инграм...
        Профессор широко открыл глаза.
        - Это удивительно, - заметил он. - Я польщен, но...
        - Все из-за ваших разговоров об идеальном убийстве с психологической точки зрения. А когда я провела день в вашем доме и спросила, выходить ли мне замуж за Джорджа, вы подвергли меня психоанализу и заявили, что я не люблю его и что такой тип мужчины мне не подходит... Я не знала, что и думать. Но вы были правы.
        Доктор Фелл быстро заморгал.
        - Подвергли психоанализу? - осведомился он. - Какой же тип мужчины ей подходит?
        Лицо Марджори вспыхнуло.
        - Больше я никогда в жизни не стану смотреть ни на одного мужчину, - процедила она сквозь зубы.
        - Надеюсь, исключая присутствующих, - сказал профессор Инграм. - Мы не можем допустить, чтобы у вас развился невроз. Мне всегда казалось, что в хорошо организованном обществе подобный невроз можно излечить тем же методом, который применяют к летчикам, потерпевшим аварию, но оставшимся невредимыми. Для успокоения нервной системы их сразу же отправляют в полет на другом самолете. Ваш тип мужчины? Поразмыслив, я бы сказал, что это человек, чьи комплексы совпадают с. .
        - Чепуха! - прервал майор Кроу. - Тип, который ей нужен, - это полицейский. А теперь, когда мы все выяснили, я даю честное слово, что больше не буду вмешиваться в это дело. Но хочу заметить...
        notes
        ПРИМЕЧАНИЯ

1
        Мазерс, Эдуард Пауис (1892-1939) - английский поэт, переводчик и составитель замысловатых кроссвордов. (Здесь и далее примеч. пер.)

2
        Эдмундс, Кристина (1835-1907) - английская отравительница.

3
        Моммзен, Теодор (1817-1903) - немецкий историк.

4
        Варрон, Марк Теренций (ок. 116-27? до н.э.) - римский ученый и писатель.

5
        Имеется в виду шестидесятилетие царствования английской королевы Виктории, отмечавшееся в 1897 г.

6
        Вест-Энд - западная, фешенебельная часть Лондона.

7
        Бродмур - больница для душевнобольных преступников в городе Кроуторн.

8
        Навязчивая идея (фр.).

9
        Имеется в виду герой одноименной повести Герберта Уэллса.

10
        Временная замена (лат.).

11
        Имеется в виду стиль инкрустированной мебели, названный по имени французского краснодеревщика Андре-Шарля Буля (1642-1732).

12
        Притчард, Эдуард Уильям (1825-1865) - английский отравитель, врач-хирург.

13

«Никакой прием, - однажды сказал доктор Фелл, - не бывает более бесполезным и раздражающим, чем обман посредством сговора с целью рассказывать одинаковую ложь». Поэтому мне кажется справедливым предупредить, что между тремя свидетелями не было никакого сговора. Каждый давал показания независимо от других. (Примеч. авт.)

14
        Завтра мы отплываем в открытое море (лат.).

15
        Авгуры - в Древнем Риме жрецы, предсказывающие будущее по наблюдениям за полетом и криком птиц.

16
        Архонты - верховные судьи в Древних Афинах.

17
        Олд-Бейли - обиходное название Лондонского уголовного суда.

18

«Вулворт» - название сети дешевых универмагов.

19
        Стоун - британская мера веса, равная 6,36 кг.

20

«Рядом с моей блондинкой» (фр.) - популярная французская песня.

21
        См. роман «Восемь крошечных мечей».

22
        Ист-Энд - восточная часть Лондона, где находятся портовые районы.

23
        Quod erat demonstrandum (лат.) - что и требовалось доказать.

24
        Вулвич - район на востоке Лондона, где находится Королевская военная академия.

25
        Эдит Томпсон (1893-1923) - и ее любовник Фредерик Байуотерс (1901-1923) были казнены 9 января 1923 г. за убийство мужа Эдит, Перси Томпсона.

26
        Палмер, Уильям (1824-1856) - врач-отравитель из города Раджли в графстве Стаффордшир, в Центральной Англии.

27

«Шутовской хоровод» - роман английского писателя Олдоса Хаксли (1894-1963).

28

«Море и джунгли» - книга английского журналиста Генри Мейджора Томлинсона о путешествии по Амазонке.

29

«Где начинается небо» - роман американского писателя Кристофера Морли (1890-1957).

30

«Портрет Дориана Грея» - роман английского писателя Оскара Уайльда (1854-1900).

31
        Барри, сэр Джеймс (1860-1937) - шотландский писатель.

32
        Беседа (фр.).

33
        Читатель отметит, что в перечне отсутствует имя Криппена. Это намеренный пропуск. Многие из нас подозревают, что Криппен не собирался убивать Белл Элмор и что чрезмерная доза гиосцина была случайностью. Сошлюсь на мнение такого авторитета, как сэр Эдуард Маршалл Холл (см. великолепную «Жизнь» мистера Эдуарда Марджорибэнка, с. 277и далее). Криппен отказался ходатайствовать о признании отравления случайным так как это вовлекло бы в дело Этель ле Нев. (Примеч. авт.)

34
        Байфлит - деревня в графстве Суррей, на юго-востоке Англии.

35
        Требую правосудия (фр.).

36
        Джон-о-Гротс - мыс, северная оконечность Шотландии.

37
        Имеется в виду сказка Льюиса Кэрролла (1832-1898) «Алиса в Зазеркалье».