Мой ответ - нет Уилки Коллинз
        # Уилки Коллинз - английский писатель, снискавший широкую популярность благодаря своим знаменитым книгам «Лунный камень» и «Женщина в белом». Роман «Мой ответ - нет» впервые выходит на русском языке. Читателя ждет увлекательное путешествие в мир старой доброй Англии,- в этой истории есть место и любви, и приключениям, и детективной интриге.
        Уилки Коллинз
        Мой ответ - нет
        Книга первая
        В школе
        Глава I
        Тайный ужин
        Мелкий дождь падал так тихо, что его не слышно было в саду, ни один листок не шевелился; сторожевая собака спала, кошки были дома, и вдали и вблизи, под пасмурным небом, не раздавалось ни малейшего звука.
        В спальне ночь была темная и тихая.
        Мисс Лед знала свое дело содержательницы пансиона слишком хорошо, чтобы дозволять по ночам огонь; и молодые воспитанницы мисс Лед, согласно правилам дома, должны были крепко спать. Только иногда тишина слабо нарушалась: тревожное поворачивание одной из девушек в постели обнаруживалось легким шелестом простыни.
        Первый звук, говоривший о жизни и движении, издали часы, пробившие полночь.
        Тихий голос нетерпеливо послышался возле двери комнаты. Он напомнил одной из девушек о том, что время проходит.
        - Эмили! Двенадцать часов.
        Ответа не последовало. После некоторого промежутка, голос сказал громче:
        - Эмили!
        Девушка, постель которой была на другом конце комнаты, вздохнула от тяжелой ночной духоты и ответила решительным тоном:
        - Это Сесилия?
        - Да.
        - Что вам нужно?
        - Я проголодалась, Эмили. Новая девушка спит?
        Новая девушка ответила быстро и сердито:
        - Нет, она не спит.
        Пять мудрых дев первого класса мисс Лед напрасно ждали, что приезжая заснет. Смех раздался в комнате, новая девушка, раздосадовавшись и обидевшись, прямо выразила свой протест:
        - Вы плохо обращаетесь со мною! Вы не доверяете мне, потому что я приезжая.
        - Скажите, что мы вас не понимаем,- ответила Эмили за своих подруг,- и вы будете ближе к истине.
        - А как вы можете меня понять, если я поступила сюда только сегодня? Я уже сказала вам, что меня зовут Франсина де Сор. Если вы желаете знать больше, то мне девятнадцать лет и я приехала из Вест-Индии.
        - Зачем вы приехали сюда?- спросила Эмили.- Когда же так было, чтобы девушка поступала в школу как раз перед каникулами? Вы говорите, что вам девятнадцать лет? Я годом моложе вас и уже закончила свое воспитание. Вторая взрослая девушка в этой комнате годом моложе меня, и она тоже закончила свое воспитание. Чему в ваши лета осталось вам учиться?
        - Всему!- вскричала приезжая из Вест-Индии.- Я бедное, невежественное существо. Ваше воспитание должно было научить вас сочувствовать мне, а не насмехаться надо мной. Я ненавижу всех вас. Вам должно быть стыдно!
        Некоторые девушки засмеялись. Одна - та, которая считала удары часов,- взяла сторону Франсины.
        - Не обращайте внимания на их смех, мисс де Сор. Вы совершенно правы.
        - Благодарю вас - кто бы вы ни были,- ответила мисс де Сор отрывисто.
        - Меня зовут Сесилия Вайвиль,- продолжала заступница.- Может быть, вы сделали не совсем хорошо, сказав, что ненавидите нас. В то же время мы забыли нашу благовоспитанность и нам остается только просить у вас прощения.
        - Я могу сказать вам только одно, Сесилия,- вмешалась Эмили,- вы не перещеголяете меня в великодушии. Зажгите свечу кто-нибудь и взвалите вину на меня, если мисс Лед это узнает. Я намерена пожать руку новой девушке, а как могу я сделать это в темноте? Мисс де Сор, мое имя Браун, и царица в этой спальне я - а не Сесилия. О, какая хорошенькая кофта!
        Зажженная свеча обнаружила Франсину, сидящую на постели в таких сокровищах настоящих кружев, что царица забыла все свое царское достоинство от восторга.
        - Семь шиллингов и шесть пенсов,- заметила Эмили, смотря с презрением на свою ночную кофту.
        Одна за другой воспитанницы поддались привлекательности удивительных кружев. Тоненькие и полненькие, белокурые и черноволосые, они все собрались в своих белых одеждах около новой ученицы и по общему согласию дошли до одного и того же заключения: «Как должен быть богат ее отец!»
        Пока девушки любовались Франсиной, часы пробили половина первого.
        Сесилия подкралась на цыпочках к двери, выглянула, прислушалась, опять затворила дверь и обратилась к собранию с непреодолимым очарованием своего нежного голоса и убедительной улыбки.
        - Никто из вас еще не проголодался?- спросила она.- Учительницы в своих комнатах, с Франсиной мы все устроили. Зачем же оставлять ужин под постелью?
        Такие рассуждения допускали только один ответ; царица грациозно махнула рукой и сказала:
        - Выньте.
        Может ли хорошенькая девушка, лицо которой вдобавок обладает очаровательным выражением, сделаться менее привлекательной, от того, что она одарена хорошим аппетитом и не стыдится сознаться в этом? Со свойственной ей грацией Сесилия нырнула под свою постель и вынула одну корзинку с тортами, другую корзинку с фруктами и сладостями, третью с шипучим лимонадом и чудесным кексом - все было куплено по подписке и спрятано в комнате по доброму потворству служанок. На этот раз пир был особенно изобилен. Имея перед собой совершенно различную перспективу, Эмили и Сесилия закончили свою школьную жизнь и теперь вступали в свет.
        Контраст в характерах двух девушек выказался даже в такой безделице, как приготовления к ужину.
        Кроткая Сесилия, сидя на полу и окруженная такими вкусными вещами, предоставила другим решить - сейчас ли все вынуть из корзинок или подносить их к каждой постели. А пока ее нежные голубые глазки уставились на торты, Эмили решительно перехватила бразды правления.
        - Мисс де Сор, позвольте мне взглянуть на вашу руку. А! Я так и думала. У вас из всех нас самая толстая рука. Вы будете вытаскивать пробки. Если вы прольете лимонад, ни одна капля не попадет в ваше горло. Юфи, Анис, вы замечательно ленивые девушки, заставить вас работать - значит оказать вам истинное одолжение. Юфи, приготовьте место для ужина. Снимите гребни, щетки и зеркало. Анис, разорвите старую газету и положите лоскутки вместо тарелок и блюд. Нет! Я сама все выну. Никто не должен дотрагиваться до корзинок кроме меня. Присцилла, у вас самый тонкий слух. Будьте часовым, милая моя, и слушайте у дверей. Сесилия, когда вы перестанете пожирать глазами эти торты, возьмите ножницы - мисс де Сор, позвольте мне извиниться за скаредность мисс Лед - ножи и вилки пересчитываются и запираются каждую ночь. Я говорю, возьмите ножницы, Сесилия, разрежьте этот кекс и не оставляйте себе самый большой кусок. Готовы? Очень хорошо. Теперь берите пример с меня, говорите сколько хотите, только негромко. Остается еще одно, прежде чем мы начнем. Мужчины всегда предлагают тосты в этих случаях; будем подражать
мужчинам. Может, кто-нибудь из вас желает сказать речь? Ну, конечно же, по обыкновению эта привилегия падает на меня! Я предлагаю первый тост. Прочь все школы и учителей - особенно того нового, который поступил в это полугодие. О, благодарю, как щиплет!
        Газ в лимонаде захватил в эту минуту горло ораторши и остановил поток ее красноречия. В спальне не оказалось слабых желудков. С какой неистощимой энергией молодые воспитанницы мисс Лед ели и пили! Как весело наслаждались они восхитительной возможностью говорить пустяки!
        В непонятном плане мироздания не бывает полного человеческого счастья. Когда ужин уже заканчивался, наслаждение пиршеством было прервано тревогой часового у дверей.
        - Погасите свечку,- шепнула Присцилла.- Кто-то идет по лестнице.
        ГлаваII
        Биография в спальне
        Свечка была немедленно погашена. Девушки прокрались к своим постелям и прислушались. В помощь бдительности часового дверь была оставлена полуотворенной. В узкое отверстие слышался скрип широкой деревянной лестницы старого дома. Через минуту наступила тишина. Однако скрип послышался опять. На этот раз звук был отдаленный и уменьшавшийся. Вдруг он прекратился. Полночная тишина уже не нарушалась.
        Что это значило?
        Не услыхал ли кто-нибудь из многих начальствующих лиц в доме мисс Лед, как девушки разговаривали? Лицо захотело бы застать их на месте нарушения одного из правил в доме. В этом поступке не было бы ничего необыкновенного. Но почему лицо вдруг отказалось от своих намерений и вернулось с лестницы обратно в свою комнату? Какое же более рациональное объяснение можно было придумать в эту минуту? Франсина первая выразила свою мысль.
        - Ради бога, зажгите опять свечу! Это привидение.
        - Уберите ужин, дурочки, прежде чем привидение донесет на нас мисс Лед,- тут же насмешливо откликнулась Эмили, остановив возникавшую панику. Дверь затворили, свечу зажгли, все следы ужина исчезли. Минут пять воспитанницы еще прислушивались.
        - Я не думаю, чтобы на лестнице кто-нибудь был,- подала голос Сесилия.- В старых домах всегда слышится странный шум по ночам, а говорят, что эта лестница была сделана более чем двести лет тому назад.
        Девушки переглянулись с чувством облегчения, но ждали мнение царицы. Эмили, по обыкновению, оправдала доверие:
        - Если Сесилия права, учительницы спят, и нам нечего их бояться. Если она неправа, мы рано или поздно увидим одну из них в дверях. Не пугайтесь, мисс де Сор. Когда нас застанут ночью за болтовней, в этой школе, нам только сделают выговор. Когда нас застанут со свечой, нас накажут. Затушите свечу.
        Франсина верила в привидения так искренно, что ее суеверие нельзя было поколебать. Она вскочила на постели.
        - О, не оставляйте меня в темноте, я приму наказание на себя, если нас застанут.
        - Вы даете честное слово?- хмыкнула Эмили.
        - Да-да!
        - Забавно, однако,- обратилась царица к своим подданным,- что такая взрослая девушка, поступив в новую школу, начнет с наказания. Могу я спросить, вы иностранка, мисс де Сор?
        - Мой отец испанский дворянин,- ответила Франсина с достоинством.
        - А ваша мать?
        - Моя мать англичанка.
        - И вы всегда жили в Вест-Индии?
        - Я всегда жила на острове Сан-Доминго.
        Эмили стала считать по пальцам недостатки и достоинства, открывшиеся в характере дочери мистера де Сора.
        - Невежественна, суеверна, иностранка и богата. Милая моя - простите за фамильярность,- вы девушка интересная, и мы должны узнать вас получше. Развлеките спальню. Что вы делали раньше? И какое чудо привело вас сюда? Постойте! Прежде чем вы начнете, я настаиваю на одном условии от имени всех молодых девиц в этой комнате: никаких бесполезных сведений о Вест-Индии.
        Франсина обманула ожидания своих слушательниц. Эмили была принуждена помогать ей вопросами. В одном отношении результат оправдал хлопоты. Девушки узнали причину появления новой ученицы накануне закрытия школы на каникулы.
        Ее отец, небольшой плантатор, был слишком беден, для того чтобы выписать гувернантку из Франции или Англии. Здоровье матери девушки было слабое, и все ее заботы сосредоточились на сыне, родившемся в последние годы супружеской жизни. Франсина (по ее мнению) была постыдно заброшена. Шесть месяцев тому назад положение ее родителей изменилось к лучшему. Брат отца оставил ему после своей смерти одно из прекраснейших имений на Сан-Доминго и капитал, с единственным условием, чтобы наследник продолжал жить на острове. Вопрос об издержках теперь не значил ничего для этого семейства, и Франсину отослали в Англию как девицу с большими надеждами, очень нуждающуюся в светском воспитании. По совету содержательницы пансиона во время каникул девушка должна брать частные уроки. Франсину повезут в Брайтон и пригласят отличных учителей на помощь мисс Лед. Имея еще шесть недель, девушка в некоторой степени наверстает потерянное время; а когда школа опять откроется, Франсина избегнет унижения поступить в низший класс.
        - Я думаю, что теперь моя очередь узнать кое-что!- сказала наконец Франсина.- Могу я просить вас начать, мисс Эмили? Пока я знаю только то, что ваша фамилия Браун.
        Эмили неожиданно подняла руку. Не послышался ли опять таинственный скрип на лестнице? Нет. Звук, уловленный тонким слухом Эмили, раздавался с кроватей на противоположной стороне комнаты, занимаемых тремя ленивыми девушками. Юфи, Анис и Присцилла поддались успокоительному влиянию хорошего ужина и теплой ночи. Они крепко спали; и самая толстенькая из троих (тихо, как прилично молодой девице) похрапывала.
        Безукоризненная репутация спальни была дорога Эмили как царице. Она почувствовала себя оскорбленной.
        - Если у Юфи будет когда-нибудь обожатель,- сказала она с негодованием,- я сочту своей обязанностью предупредить этого бедного человека, чтобы он не женился на ней. Я назвала бы ее Вареной Телятиной. Ее волосы бесцветны, глаза бесцветны, и лицо бесцветно. Словом, в Юфимии нет ничего замечательного. Вы, конечно, не любите, когда храпят. Извините, если я повернусь к вам спиной. Я хочу бросить в нее мою туфлю.
        Нежный голос Сесилии - подозрительно сонный - вмешался в интересах сострадания.
        - Она не могла устоять, бедняжка, и не так громко храпит, чтобы мешать нам.
        Впрочем, заразительность отдыха передалась и Франсине. Она раскрыла свой большой рот и зевнула.
        - Спокойной ночи!- сердито сказала Эмили.
        Сонливость мисс де Сор тотчас прошла.
        - Нет, вы ошибаетесь, если думаете, что я сейчас засну. Пожалуйста, начните рассказывать о себе, мисс Эмили, я жду, чтобы вы меня заинтересовали.
        Эмили, по-видимому, не чувствовала желания раскрывать новенькой свою жизнь. Она внезапно заинтересовалась погодой.
        - Кажется, поднимается ветер?
        В этом не могло быть сомнения. Листья в саду начали шелестеть, и дождь стал бить в окна.
        Но Франсина, как оказалось, была девушка упрямая.
        - Давно вы в этой школе?- спросила она.
        - Более трех лет.
        - Есть у вас братья и сестры?
        - Я единственная дочь.
        - Живы ваши родители?
        Эмили вдруг приподнялась на постели.
        - Подождите! Мне кажется, я опять слышу скрип.
        - Скрип на лестнице?
        - Да.
        - Скорее всего, деревья качаются!- прошептала Сесилия. Действительно, ветер все усиливался. Шум больших деревьев в саду раздавался, как прилив волн на отдаленном берегу. Тяжелый ливень прямо бил в окна.
        - Почти буря,- сказала Эмили.
        Франсина еще не получила ответа на последний вопрос. Она воспользовалась первым представившимся случаем повторить его.
        - Не обращайте внимания на погоду,- сказала она.- Расскажите мне о ваших отце и матери. Оба они живы?
        Эмили дала ответ только о своей матери.
        - Моя мать умерла, прежде чем я могла почувствовать свою потерю.
        - А отец?
        Эмили, игнорируя любопытство мисс де Сор, заговорила о сестре своего отца.
        - Когда я выросла, моя добрая тетушка была для меня второй матерью. В одном отношении моя история составляет противоположность с вашей. Вы сделались неожиданно богаты, а я неожиданно бедна. Состояние моей тетки должно было перейти ко мне, если я ее переживу. Она разорилась от банкротства одного банка. На старости лет она должна жить на сто фунтов в год; а я должна буду сама содержать себя, когда выйду из школы.
        - А разве ваш отец не может помочь вам?
        - У него собственность поземельная,- голос Эмили заметно ослабел.- Земля укреплена за наследниками мужского пола и перейдет к его ближайшим родственникам.
        - Должна ли я понять, что ваш отец умер?- Спросила Франсина.
        Эмили уступила наконец.
        - Да,- сказала она,- мой отец умер!
        - Давно?
        - Я очень любила отца,- с печалью отозвалась царица.- Прошло около четырех лет после его смерти, а мое сердце еще болит, когда я думаю о нем. Я не легко поддаюсь огорчениям, мисс де Сор, но его смерть была внезапна - он уже лежал в могиле, когда я узнала об этом… и… он был так добр ко мне! Он был так добр ко мне!
        Веселая, живая девушка, предводительствовавшая всеми, жизнь и душа школы, закрыла лицо руками и неожиданно заплакала.
        Испуганная и - надо отдать ей справедливость - пристыженная Франсина пыталась извиниться. Великодушная натура Эмили простила жестокую настойчивость новой подруги.
        - Нет, нет. Это не ваша вина. Не извиняйтесь.
        - Да, но я желаю, чтобы вы знали, как мне вас жаль,- настаивала Франсина, впрочем, без малейшего сочувствия в лице и голосе.- Когда мой дядя умер и оставил нам все свои деньги, папа была очень огорчен. Он надеялся, что только время поможет ему утешиться.
        - Время мало помогло мне, Франсина, я боюсь, что в моей натуре есть что-то извращенное; надежда встретиться на том свете кажется мне слабой и отдаленной. Перестанем говорить об этом. Поговорим об этой доброй девушке, которая спит по другую ваш) сторону,- показала она на все-таки уснувшую Сесилию. Сказала я вам, что я должна сама содержать себя, когда выйду из школы. Так вот, Сесилия написала домой и нашла для меня место.
        В этот короткий промежуток, погода начала опять меняться. Ветер был еще силен, но судя по уменьшившемуся шуму, дождь проходил.
        Эмили была так признательна своей приятельнице и школьной подруге, что не заметила равнодушного вида, с каким Франсина устроилась на своих подушках, чтобы слушать похвалы Сесилии. Самая хорошенькая воспитанница в школе не интересовала эту некрасивую девушку с упрямым подбородком. В конце концов Эмили приметила молчание Франсины и внимательнее посмотрела на нее. Мисс де Сор спала.

«Она могла бы сказать мне, что она устала,- подумала Эмили.- Мне ничего больше не остается, как потушить свечу и последовать ее примеру».
        Дверь спальни вдруг отворилась настежь. Высокая женщина в черной блузе стояла на пороге и смотрела на Эмили.
        ГлаваIII
        Покойный мистер Браун
        - Не гасите свечу!
        Сказав эти слова, женщина оглянулась и удостоверилась, что другие девушки спят.
        Эмили положила гасильник.
        - Вы, конечно, намерены донести на нас,- тихо произнесла девушка.- Я во всем виновата, мисс Джетро; обвините меня.
        - Я не имею намерения доносить на вас. Я желаю с вами говорить.
        Мисс Джетро откинула с висков свои густые черные волосы, уже перемешанные с седыми. Ее большие черные глаза остановились на Эмили с грустным участием.
        - Когда ваши молодые приятельницы проснутся завтра утром,- продолжала она,- вы можете сказать им, что новая учительница, которую никто не любит, оставила школу.
        На этот раз даже находчивая Эмили пришла в недоумение:
        - Вы уходите? А между тем вы здесь только с Пасхи.
        - Я не очень крепкого здоровья,- продолжала мисс Джетро.- Могу я присесть на вашу постель?
        В других случаях она была замечательна своим холодным спокойствием; но при этой просьбе ее голос задрожал.
        Эмили кивнула.
        - Извините, мисс Джетро. Если вы не намерены доносить на нас, зачем же вы вошли и поймали меня с огнем?
        Мисс Джетро вздохнула:
        - Я имела низость подслушивать у дверей, и слышала, как вы говорили о вашем отце. Я желаю слышать подробнее о вашем отце. Вот зачем я здесь.
        - Вы знали моего отца!- воскликнула Эмили.
        - Думаю, что знала; но в Англии тысячи Джеймсов Браунов - я боюсь сделать ошибку. Я слышала, вы сказали, что он умер около четырех лет тому назад. Можете вы обозначить какие-нибудь подробности? Если вы думаете, что я позволяю себе слишком много, то…
        Эмили остановила ее.
        - Я помогла бы вам, но я была больна в то время и гостила у друзей в Шотландии. Известие о смерти отца окончательно уложило меня в постель. Прошло несколько недель, прежде чем я была в состоянии отправиться в дорогу - и много, много прошло недель, прежде чем я увидела его могилу. Я могу сказать вам только то, что я знаю от моей тетки. Он умер от болезни сердца.
        Мисс Джетро вздрогнула.
        - Что в моих словах испугало вас?- спросила Эмили.
        - Ничего! Я нервна в бурную погоду - не обращайте внимания на меня.
        Она продолжала:
        - Вы мне скажете день его смерти?
        - Тридцатое сентября.
        - Вы знали моего отца?
        Мисс Джетро отвечала машинально:
        - Я знала вашего отца.
        Эмили испуганно взглянула на нее.
        В молодости учительница должно быть была хороша собой. Ее черты еще сохраняли царственную красоту - может быть, еврейскую. Краска вспыхнула на ее бледных щеках. Глаза оживились. Отвернувшись, она преодолела волнение, овладевшее ею.
        - Какая ужасная ночь!- сказала она и, вздохнув, продолжала с твердостью: - Я не удивляюсь, что ваш отец никогда не упоминал вам обо мне.- Она сказала это спокойно; но лицо ее сделалось бледнее прежнего.- Не могу ли я сделать чего-нибудь для вас,- спросила она,- прежде чем уеду? О! Я только говорю о какой-нибудь ничтожной услуге, за которую вы не были бы обязаны оставаться мне благодарны, и которая не принуждала бы вас поддерживать со мной знакомство.
        - Вы думали о нем,- прошептала Эмили,- когда спросили, не можете ли оказать услугу мне?
        Мисс Джетро задрожала, как будто почувствовала холод.
        Эмили протянула руку, но мисс Джетро встала и попятилась.
        - Посмотрите на свечку!- воскликнула она.
        Свечка вся сгорела. Эмили еще протягивала руку.
        - Еще осталось довольно света,- сказала мисс Джетро,- чтобы показать мне дорогу к двери. Спокойной ночи - и прощайте.
        Эмили схватила ее за платье и удержала.
        - Зачем вы не хотите пожать мою руку?- спросила она.
        Свеча погасла и оставила их в темноте.
        До сих пор они говорили осторожным тоном, боясь разбудить спящих девушек. Внезапная темнота произвела неизбежное действие. Голоса их понизились теперь до окончательного шепота.
        - Друг моего отца и мой друг тоже,- твердила Эмили.
        - Прекратите об этом разговор.
        - Почему?
        - Вы никогда не можете быть моим другом.
        - Почему?
        - Пустите меня!
        Чувство уважения к самой себе не допускало Эмили более настаивать.
        - Извините, что я удерживаю вас здесь против вашей воли.
        Мисс Джетро тотчас уступила со своей стороны.
        - Мне жаль, что я так упрямилась,- ответила она.- Если вы презираете меня, я это заслужила вполне. Вы не должны иметь со мной никаких отношений.
        - Я этому не верю!
        Мисс Джетро вздохнула с горечью.
        - Молода и с горячим сердцем - я когда-то была такая, как вы!- Она преодолела вспышку отчаяния.- Вы хотите узнать - и узнаете!- сказала она.- Кто-то в этом доме или в другом месте, я не знаю, донес на меня содержательнице школы. Несчастная женщина в моем положении подозревает всех, а что еще хуже, делает это без причины или извинения. Я слышала, как вы, девушки, разговаривали, когда вам следовало спать. Вы все не любите меня. Я подумала - не донес ли на меня кто-нибудь из вас? Конечно, это подозрение нелепо для женщины со здравым умом! Я спустилась с лестницы до половины, устыдилась и вернулась в мою комнату. Если бы я могла заснуть! Ах, этого не случилось. Мои гнусные подозрения прогоняли от меня сон; я опять встала с постели. Вы знаете, что я услышала за этой дверью, и почему мне было интересно услышать это. Ваш отец никогда не говорил мне, что у него есть дочь. Вы были для меня просто «мисс Браун», я до сегодняшней ночи не знала, кто вы. Я говорю вздор. Что вам до этого всего. Мисс Лед сострадательна, она отпускает меня без огласки. Вы можете угадать, что случилось. Нет? Не угадываете даже и
теперь? От невинности или доброты вы так медленно все понимаете? Милая моя, я получила доступ в этот уважаемый дом посредством фальшивых аттестатов, и об этом узнали. Теперь вы знаете, почему вы не должны быть другом такой женщины, как я! Еще раз спокойной ночи - и прощайте!
        Эмили не захотела так проститься с нею.
        - Пожелайте мне спокойной ночи,- сказала она,- но не прощайтесь со мною. Позвольте мне увидеть вас опять.
        - Никогда!
        Стук тихо затворившейся двери едва был слышен. Мисс Джетро ушла, и Эмили никогда ее больше не видела.

«Дурная? Или хорошая?- спрашивала себя девушка всю оставшуюся ночь.- Фальшивая, потому что она подслушивала у дверей. Правдивая, потому что сама рассказала мне о своем поступке. Друг моего отца, а не знала, что у него есть дочь. Утонченная, образованная, настоящая леди, а прибегает к фальшивым аттестатам. Как примирить такие противоречия?»
        Рассвет заглядывал в окно - рассвет того достопамятного дня, который для Эмили был началом новой жизни.
        ГлаваIV
        Учитель рисования
        Франсину разбудила на следующее утро служанка, принеся ей на подносе завтрак. Франсина осмотрелась кругом. Спальня была пуста.
        - Все другие молодые девицы суетятся, как пчелы, мисс,- объяснила служанка.- Они встали и оделись два часа тому назад; и завтрак убран давным-давно. Во всем виновата мисс Эмили. Она не позволила разбудить вас; сказала, что вам нечего делать внизу, и что с вами надо обращаться, как с гостьей. Она поговорила с экономкой, и меня послали к вам. Пожалуйста, извините, если чай холодный. Это великий день, и поэтому у нас все вверх дном.
        Расспросив, что значат эти слова «великий день», Франсина узнала, что первый день каникул посвящался раздаче наград в присутствии родителей, опекунов и друзей. К этому прибавлялись в виде увеселения безжалостная пытка человеческого терпения, называемая произнесением речей, небольшая закуска и музыкальные упражнения в промежутках. Местная газета прислала репортера описать празднество, и некоторые из молодых воспитанниц мисс Лед должны были вскоре увидеть в печати свои имена.
        - Все начнется в три часа,- продолжала служанка,- и от игры на фортепиано, репетиций и украшения классной такой содом, что голова идет кругом. Кроме того, нас всех ожидал сюрприз. Сегодня утром мисс Джетро оставила нас, не простившись ни с кем.
        - Кто это мисс Джетро?
        - Новая учительница, мисс. Никто из нас не любил ее, и мы все подозревали что-то нехорошее. Мисс Лед и пастор вчера долго разговаривали (наедине, знаете), и послали за мисс Джетро. Не могу ли я сделать что-нибудь для вас, мисс? Сегодня прекрасный день после дождя. На вашем месте я пошла бы погулять в саду.
        Позавтракав, Франсина решила воспользоваться этим благоразумным советом.

«Придет ли время,- с горечью спрашивала она себя,- когда я получу награду и буду играть и петь при всем собрании? Как бы мне было приятно заставить девушек завидовать мне!»
        Широкая лужайка, осененная с одного конца прекрасными старыми деревьями, а с другого - цветниками и кустарниками, делала сад приятным убежищем в это прекрасное летнее утро. Новизна сцены после Вест-Индии, восхитительный ветерок, после ночного дождя, произвели свое веселое влияние даже на угрюмое расположение духа Франсины. Она невольно улыбалась, идя по тропинкам и слыша птиц над своей головой.
        Пройдя между деревьями, занимавшими значительное пространство, она вышла на открытую местность и увидела старый пруд, поросший водяными растениями. Капли просачивались из разрушенного фонтана в середине пруда. На дальней его стороне поверх низкой ограды обнаруживался красивый вид на деревню, церковь и сосновый лес на пригорках. Недалеко стояло маленькое деревянное здание в виде швейцарского шале. Возле этого здания Франсина увидела дачный стул и стол; на стуле - ящик с красками, а на столе - портфель. На траве валялся какой-то листок, изредка гонимый причудливым ветерком. Франсина обежала кругом пруда и подняла бумагу в то мгновение, когда она уже падала в воду. На бумаге был акварельный эскиз деревни и леса. Эскиз заинтересовал ее.
        Подняв глаза, Франсина вздрогнула. Она увидела у окна человека.
        - Когда вы кончите рассматривать этот рисунок,- сказал он спокойно,- потрудитесь отдать его мне.
        Он был высок, худощав и черноволос. Его прекрасно очерченное умное лицо - нижняя часть которого была закрыта кудрявой черной бородой - было бы красиво, если бы не глубокие борозды, преждевременно проведенные между бровями и углами рта. Точно таким же образом какая-то насмешливость портила привлекательность его утонченного и кроткого обращения. Только дети и собаки ценили его достоинства, не примечая недостатков, уменьшавших благоприятное впечатление, которое он производил на мужчин и женщин. Одевался он опрятно, но сюртук был дурно сшит, а живописная пуховая шляпа была слишком стара, словом, все хорошее в нем портилось чем-нибудь.
        Франсина подала ему эскиз в окно, не зная, в шутку или серьезно были сказаны эти слова.
        - Я позволила себе дотронуться до вашего рисунка, только потому что он находился в опасности,- сказала она.
        - В какой опасности?
        - Если бы я не подняла его вовремя, он упал бы в воду.
        - А как вы думаете, стоило ли его поднимать?
        Сделав этот вопрос, он посмотрел сперва на эскиз, потом на вид, который он представлял, потом опять на эскиз. Углы его рта поднялись кверху с юмористическим выражением презрения.
        - Госпожа природа,- сказал он,- прошу у вас прощения.
        С этими словами он спокойно разорвал свой рисунок на мелкие куски и выбросил их из окна.
        - Какая жалость!- сказала Франсина.
        Он вышел к ней.
        - Почему жалость?
        - Такой хорошенький рисунок.
        - Рисунок был нехорош.
        - Вы не очень вежливы, сэр.
        Он посмотрел на нее - и вздохнул, как бы сожалея, что такая молодая женщина так обидчива.
        - Скажите прямо, мисс, что я оскорбил самое главное чувство в вашей натуре - чувство самоуважения. Вам неприятно, что вам сказали, даже косвенно, что вы ничего не понимаете в искусстве. В нынешнее время все знают всё и все-таки думают, что не стоит знать ничего. Но остерегайтесь принимать равнодушный вид, который есть не что иное, как прикрытая самонадеянность. Главная страсть цивилизованного человечества - высокомерие. Вы можете дразнить и поносить вашего самого дорогого друга всячески, и он вам простит. Но взъерошьте гладкую поверхность самонадеянности вашего друга - и между вами на всю жизнь водворится холодность. Извините, что я вас угощаю своей мишурной опытностью, остроумный разговор такого рода - вид моей самонадеянности. Не могу ли я быть вам полезен в чем-нибудь другом? Не отыскиваете ли вы одну из наших девиц?
        Франсина невольно заинтересовалась им, когда он сказал «наших девиц». Она спросила не принадлежит ли он к школе.
        Углы его рта опять поднялись кверху.
        - Я один из учителей,- сказал он.- А вы тоже принадлежите к школе?
        Франсина наклонила голову с важностью снисхождения, намереваясь этим держать его на приличной дистанции. Он, напротив, из любопытства позволил себе еще один вопрос:
        - Не имеете ли вы несчастье сделаться одной из моих учениц?
        - Я не знаю, кто вы.
        - Вы узнаете не больше, когда я вам скажу. Меня зовут Албан Моррис.
        Франсина поправилась.
        - Я хочу сказать, что я не знаю, чему вы учите.
        Албан Моррис указал на лоскутки своего эскиза.
        - Я - дурной художник,- сказал он.- Некоторые дурные художники становятся членами Королевской Академии. Некоторые начинают пить. Некоторые получают пенсию. А некоторые - я принадлежу к их числу - находят пристанище в школах. За рисование в этой школе платят особо. Хотите послушать моего совета? Поберегите карман вашего доброго отца, и скажите, что вы не желаете учиться рисовать.
        Он сказал это так серьезно, что Франсина расхохоталась.
        - Какой вы странный человек,- сказала она.
        - Опять ошиблись, мисс. Я несчастный человек.
        Борозды на его лице сделались глубже. Юмор исчез из его глаз. Он повернулся к беседке и взял с подоконника трубку и кисет.
        - Я потерял единственного друга в прошлом году,- сказал он.- После смерти моей собаки, у меня остался один товарищ - моя трубка. Конечно, я не имею права наслаждаться ее обществом в присутствии дам. Они имеют свой особенный взгляд на запахи. Их платья и письма пропитаны зловонным выделением кабарги. Чисто растительный запах табака для них нестерпим. Позвольте мне уйти и поблагодарить вас за хлопоты спасения моего рисунка.
        Равнодушный тон, которым он выразил свою признательность, уколол Франсину.
        - Я ошиблась, похвалив ваш рисунок,- сказала она,- ошиблась, сочтя вас странным человеком. Не ошибусь ли я и в третий раз, сказав, что вы ненавидите женщин?
        - С сожалением должен сказать, что вы правы,- серьезно ответил Албан Моррис.
        - Неужели нет даже ни одного исключения?
        Как только она произнесла эти слова, она увидела, что задела какую-то тайную, чувствительную в нем струну. Его черные брови нахмурились, он взглянул на нее с сердитым изумлением. Это прошло в одно мгновение. Албан Моррис приподнял свою поношенную шляпу и поклонился.
        - Во мне еще осталось больное место,- сказал он,- и вы невинно затронули его. Прощайте.
        Прежде чем она успела заговорить, он отвернулся.
        Глава V
        Открытие в саду
        Мисс де Сор повернула назад.
        Разговор с учителем рисования помог ей провести время. Франсина решила, что он
«немножко помешан».
        Дойдя до лужайки, она увидела Эмили, ходившую взад и вперед, в глубокой задумчивости.
        - Вы кажется не в духе,- окликнула Франсина царицу.- Неужели вам жаль оставить школу?
        - Вы не ошиблись,- ответила та.- Школа сделала перемену в моей жизни и помогла мне перенести потерю моего отца. Если вы хотите знать, о чем я думаю теперь, я скажу вам, что я думаю о моей тетке. Она не ответила на мое последнее письмо - и я начинаю бояться, не больна ли она. Вот причина, если вы находите меня не в духе.
        - Мне очень жаль,- сказала Франсина.
        - Почему? Вы не знаете моей тетки, а меня узнали только со вчерашнего дня. Почему вам жаль?
        Франсина молчала. Не сознавая этого, она начала чувствовать влияние, которое Эмили производила на более слабые натуры, когда они приходили в соприкосновение с нею. Подождав напрасно ответа, Эмили отвернулась, разговор прошлой ночи с мисс Джетро вспомнился ей.
        Действуя скорее по инстинкту, чем по рассудку, она сохранила этот замечательный эпизод ее школьной жизни втайне от всех. Другие не приметили ничего. Мисс Лед очень осторожно упомянула об уходе преподавательницы:
        - Обстоятельства частного характера принудили мисс Джетро оставить мою школу. После каникул на ее месте будет другая учительница.
        Расспросы не привели ни к каким результатам. Вещи мисс Джетро были отосланы на станцию лондонской железной дороги, а сама мисс Джетро ушла из школы пешком. Эмили интересовалась выбывшей учительницей не из одного любопытства; она искренно желала вновь увидеть таинственного друга ее отца. Ей пришла в голову одна мысль. Может быть, ее тетка знает мисс Джетро.
        - Что делают девицы в классной?- спросила Франсина, чтобы возобновить разговор.
        Лицо Эмили приняло выражение удивления.
        - Почему вы не помогаете подругам?- продолжала Франсина.- У вас самая умная голова!
        Эмили отвечала снисходительно:
        - Мне нечего там делать.
        - Нечего делать? Разве вам не надо получать наград?
        - Я получила все награды - давным-давно.
        - Но ведь там читают. Наверное, вы прочтете что-нибудь?
        Эти невинные слова имели совершенно неожиданный результат. Лицо Эмили покраснело от гнева, как только они были произнесены.
        В мужчине чувство оскорбления иногда подчиняется молчанию; в женщине - никогда. Вдруг вспомнив свои прошлые обиды, Эмили, с удивительной непоследовательностью, обратилась к сочувствию Франсины:
        - Поверите ли вы? Мне запретили читать - мне, первой ученице в школе! О, не сегодня. Это случилось месяц тому назад - когда мы все совещались. Мисс Лед спросила меня, выбрала ли я что-нибудь. Я сказала: «Я не только выбрала, а выучила наизусть».- «А что же это?» - «Сцена с кинжалом в „Макбете“». Поднялся вой - я не могу дать этому другого названия - вой негодования. Монолог мужчины, да к тому же еще убийцы, прочитанный воспитанницей мисс Лед при родителях и опекунах! Вот каким тоном заговорили они со мной. Я осталась тверда как скала. Сцену с кинжалом - или ничего. Результатом было - ничего! Оскорбление Шекспиру и оскорбление мне. Я оскорбилась этим - и теперь еще оскорблена. Я была готова на все жертвы в интересах драмы. Если бы мисс Лед поняла меня, понимаете ли вы, что я сделала бы? Я сыграла бы Макбета. Выслушайте меня и судите сами. Я начинаю со страшным, рассеянным взглядом, и глухим стоном в голосе: «Кинжал ли я вижу перед собой?..»
        Сказав эти слова, Эмили вздрогнула, лицо ее вспыхнуло, а глаза гневно сверкнули.
        - Извините меня, я не могу положиться на мою память. Мне надо взять пьесу.
        С этим резким извинением она пошла по направлению к дому. С некоторым удивлением Франсина обернулась и увидела учителя Албана Морриса.
        Не восхищался ли и он сценой с кинжалом? Не желал ли скромно послушать, не приближаясь к ним слишком близко?
        После того, как художник поспешно удалился, на лужайке появилась кроткая Сесилия, прехорошенькая, в широкой соломенной шляпке и белом платье с букетом на груди.
        - В классной так жарко,- сказала она улыбаясь и обмахиваясь веером,- а некоторые девушки, бедняжки, такие сердитые на репетиции, что я убежала. Надеюсь, вам приносили завтрак, мисс де Сор. Что вы делали здесь одна?
        - Я сделала интересное открытие,- ответила Франсина.
        - Интересное открытие в нашем саду?
        - Учитель рисования влюблен в Эмили. Может быть, она им не интересуется, а может быть, я была препятствием к назначенному свиданию между ними.
        Сесилия наелась за завтраком досыта своего любимого кушанья - яиц с маслом. Она находилась в таком хорошем расположении духа, что была готова кокетничать с кем угодно.
        - Нам не позволяют говорить о любви в этой школе,- сказала она и закрыла лицо веером.- Кроме того, если мисс Лед догадается, бедный мистер Моррис может лишиться своего места.
        - Но разве это справедливо?- спросила Франсина.
        - Эмили никому из нас не говорила об этом ни слова, и мистер Моррис секретничает. Время от времени мы видим, как он поглядывает на нее, и делаем выводы,- сообщила Сесилия.
        - Вы встретили Эмили, когда шли сюда?
        - Да, она прошла, не заговорив со мной.
        - Может быть, она думала о мистере Моррисе?
        Сесилия пожала плечиками.
        - Возможно, она думала о новой жизни, предстоящей ей, и боюсь, сожалела о том, что вверила мне свои надежды и желания. Говорила она вам вчера, что ей предстоит, когда она выйдет из школы?
        - Она сказала мне, что вы помогли ей. Наверное, я узнала бы больше, если бы не заснула. Что будет она делать?
        - Жить в скучном доме, далеко на Севере,- ответила Сесилия,- и только со старыми людьми. Она должна писать и переводить для одного большого ученого, который изучает таинственные надписи - кажется, их называют иероглифами,- найденные в развалинах центральной Америки. Право, это невесело, Франсина! Эмили упрашивала меня помочь ей честным образом содержать себя. Что могла я сделать? Я могла только написать своему отцу. Он - член парламента. Все, кому нужно место, думают, что он обязан найти его для них. Случилось так, что старый друг отца - сэр Джервис Редвуд - искал секретаря. Держась мнения, что женщин следует допускать к мужским занятиям, сэр Джервис готов был взять к себе на пробу, «существо женского пола». Не ужасно ли так говорить о нас? Папа отвечал ему, что он не знает никакой дамы, которую мог бы рекомендовать ему. Получив мое письмо, в котором я ему говорила об Эмили, он написал опять. В это время к сэру Джервису обращались две просительницы. Они обе были старухи, и он не согласился взять их.
        - Потому что они стары,- коварно заметили Франсина.
        - Мы послушаем, как он сам объясняет причину, милая моя. Папа послал мне выписку из его письма. Оно рассердило меня, и может быть, по этой причине я могу повторить вам слово в слово: «Нас в этом доме четыре старых человека и нам не нужен пятый. Пусть у нас будет молодая девушка, которая будет нас развлекать. Если приятельнице вашей дочери понравятся условия, если она ни в кого не влюблена, я приглашу ее, когда школа закроется летом». Грубо и эгоистично - не так ли? Однако Эмили не согласилась со мною, когда я ей показала выписку. Она приняла это место к большому удивлению и сожалению ее тетки. Теперь, когда настало время - хотя Эмили в этом не сознается,- я думаю, что она, бедняжка, в душе страшится своего будущего.
        - Весьма вероятно,- согласилась Франсина без малейшего притязания на сочувствие. - Но скажите мне, кто они, четыре старых человека?
        - Во первых, сам сэр Джервис, которому семьдесят лет; во во-вторых, его незамужняя сестра, которой около восьмидесяти, потом - его камердинер, мистер Рук, которому за шестьдесят; и наконец, жена камердинера, которая считает себя молодой, потому что ей немного больше сорока. Миссис Рук приедет сегодня, проводить Эмили на Север, и я не уверена, что она понравится Эмили.
        - Должно быть, неприятная женщина?
        - Нет - не совсем то; немножко странная и причудливая. Дело в том, что у мистера Рука были неприятности, и может быть, они несколько расстроили ее. Она и ее муж содержали деревенскую гостиницу возле нашего парка. Мне очень жаль этих бедных людей. На что вы смотрите, Франсина?
        Нисколько не интересуясь мистером и миссис Рук, Франсина отыскивала недостатки в хорошеньком личике своей подруги. Она уже нашла, что глаза Сесилии располагаются очень далеко один от другого, и что ее подбородок мал и безволен.
        - Я восхищалась цветом вашего лица,- ответила она хладнокровно.- Ну-с, почему вам жаль мистера и миссис Рук?
        Простодушная Сесилия улыбнулась и продолжала свой рассказ.
        - Они были принуждены поступить на место, на старости лет, вследствие несчастья. Мистер Рук обанкротился; гостиница получила дурную репутацию - самым ужасным образом - там было убийство.
        - Убийство?!- вскрикнула Франсина.- Ах как это интересно! Зачем вы не сказали мне этого прежде?
        - Я не подумала об этом,- спокойно ответила Сесилия.
        - Продолжайте! Вы были дома, когда это случилось?
        - Я была здесь, в школе.
        - Вы, верно, прочитали в газетах?
        - Мисс Лед не позволяет нам читать газеты. Я узнала из писем. Хотя в письмах не было подробностей. Мне сообщили, что это было так ужасно, что описывать нельзя. Бедный убитый джентльмен…
        Франсина пришла в искреннее негодование.
        - Джентльмен!- воскликнула она.- Какой ужас!
        - Бедняжка был приезжий,- продолжала Сесилия,- и полиция никак не могла узнать причину убийства. Бумажник его пропал; но часы и перстень были найдены на теле. Я помню метку на его белье, потому что начальные буквы его имени такие же, как у моей матери до ее замужества «Д. Б.». Вот все что я знаю об этом, Франсина.
        - Наверное, вы знаете, нашли ли убийцу?
        - Правительство предложило награду, из Лондона прислали искусных сыщиков. Ничего из этого не вышло. Убийца не найден до сих пор.
        - Когда это случилось?
        - Осенью.
        - Прошлого года?
        - Нет! Нет! Около четырех лет тому назад.
        ГлаваVI
        По дороге в деревню
        Албан Моррис, которого увидела Франсина, не довольствовался тем, что ушел в другую часть сада. Он направился дальше, к тропинке через поля, которая вела на большую дорогу и железнодорожную станцию.
        Учитель рисования пансиона мисс Лед находился в таком нервном состоянии, которое ищет облегчение в быстром движении. Общественное мнение (особенно между женщинами) давно решило, что его обращение оскорбительно, а характер неизлечимо дурной. Мужчины, проходившие мимо него на тропинке, неохотно желали ему «доброго утра». Женщины не обращали на него внимания за исключением молодой и лукавой женщины, которая, видя, что он идет очень скоро к железной дороге, закричала ему в след:
        - Не торопитесь, сэр! Вы еще поспеете к лондонскому поезду.
        К ее удивлению, он вдруг остановился. Его репутация грубияна была так известна, что женщина отошла на безопасное расстояние, прежде чем решилась взглянуть на него опять. Он не обращал на нее внимания - он как будто что-то соображал. Шаловливая молодая женщина оказала услугу - она подсказала ему мысль.

«Не поехать ли мне в Лондон?- подумал он.- Почему же и нет? Школа закрывается на каникулы, и она уезжает так же как и все».
        Он оглянулся на школу.

«Если я вернусь проститься с Эмили, она не покажется мне, и расстанется со мною в последнюю минуту как чужая. После моей опытности в женщинах, опять влюбиться - влюбиться в девушку, которая по летам может быть моею дочерью,- какой я дурак, какой чистейший, униженный дурак!»
        Горячие слезы выступили на его глазах, он свирепо отер их и пошел быстрее, решившись тотчас уложить вещи в своей деревенской квартире и уехать следующим поездом.
        В том месте, где тропинка выходила на дорогу, он остановился во второй раз.
        Причиной опять была особа женского пола - но на этот раз жалкая девочка, плакавшая над разбитой кружкой.
        Албан Моррис посмотрел на девочку с угрюмой улыбкой.
        - Ты разбила кружку?- спросил он.
        - И пролила пиво отца,- ответила девочка.
        Ее слабое маленькое тело дрожало от страха.
        - Мать прибьет меня, когда я вернусь домой,- всхлипнула она.
        - А что делает мать, когда ты приносишь кружку целой?- спросил Албан.
        - Дает мне хлеба с маслом.
        - Очень хорошо. Теперь выслушай меня. Мать опять даст тебе на этот раз хлеба с маслом.
        Девочка вытаращила на него глаза, слезы висели еще на ее ресницах. Он продолжал говорить с нею по-прежнему серьезно.
        - Ты поняла, что я сейчас сказал тебе?
        - Да, сэр.
        - Есть у тебя носовой платок?
        - Нет, сэр.
        - Так вытри себе глаза моим.
        Одной рукой он бросил ей свой платок, а другой поднял черепок разбитой кружки.
        - Это годится для рисунка,- сказал он себе.
        Девочка ободрилась и вытерлась платком. Инстинкт, никогда не обманывающий, сказал этому маленькому существу, что она нашла друга. В серьезном молчании отдала она носовой платок. Албан взял ее на руки.
        - Глазки твои опять сухи, а личико приятно видеть,- сказал он.- Хочешь поцеловать меня?
        Девочка охотно чмокнула его.
        - Теперь пойдем и купим другую кружку.
        Ее красные круглые глазки широко раскрылись от страха.
        - А деньги-то у вас есть?- спросила она.
        Албан похлопал себя по карману.
        - Да, есть,- ответил он.
        - Вот это хорошо,- сказала девочка,- пойдемте.
        Они пошли рука об руку в деревню, купили новую кружку и налили ее пивом. Отец девочки работал на дальнем конце полей, там, где рыли канаву. Албан нес кружку до тех пор, пока они не увидали работника.
        - Теперь недалеко идти,- сказал он.- Смотри не урони опять. Что еще?
        - Я боюсь.
        - Чего?
        - О, дайте мне кружку.
        Она почти вырвала ее из его рук. Если она пропустит драгоценные минуты, ее прибьют у канавы. Торопясь к своему суровому отцу, девочка тем не менее вспомнила законы вежливости, которым учат в школе, она присела и сказала:
        - Благодарю вас, сэр.
        Албан посмотрел ей вслед и вздохнул.
        - Какая жалость, что из нее выйдет женщина!- сказал он.
        Приключение с разбитой кружкой замедлило более чем на полчаса возвращение в квартиру. Когда он вышел опять на дорогу, дешевый поезд с Севера остановился у станции. Он слышал звонок.
        Одна из пассажирок, судя по дорожному мешку, который она несла, не остановилась в деревне. Это была маленькая, сухощавая живая женщина - она была одета в яркие цвета и с самым отвратительным безвкусием. Будучи, вероятно, близорукой, она прищурила глаза, и в углах их были заметны хитрые морщинки. Несмотря на свою наружность, она явно не хотела признавать ход времени. Волосы ее были выкрашены, шляпка сидела на затылке и украшалась ярким пером. Она шла легкими, подпрыгивающими шагами и щеголевато держала голову. Ее манера, как и одежда, говорили: «Все равно, сколько бы я ни прожила, я намерена остаться молодой и очаровательной до конца своей жизни». К удивлению Албана, она остановилась и заговорила с ним.
        - О, извините. Можете вы сказать мне, по этой ли дороге я иду в школу мисс Лед?
        Не заботясь скрыть неприятное впечатление, которое она произвела на него, Албан ответил грубо: «Прямо» - и хотел пройти.
        Женщина остановила его решительным движением.
        - Я обошлась с вами вежливо,- заметила она,- а как вы обходитесь со мной! Ну, я не удивляюсь; мужчины все грубияны по природе - а вы мужчина. «Прямо»?- повторила она презрительно.- Хотелось бы мне знать, насколько подобный ответ может помочь человеку в чужом месте. Может быть, вы знаете не больше меня, где школа мисс Лед? Или, может быть, вы не хотите взять на себя труд указать мне? Впрочем, чего я должна была ожидать от особы вашего пола! Прощайте.
        Албан почувствовал упрек. Извинившись, он сухо сообщил ей все сведения, какие ей были нужны,- потом опять хотел пройти - и опять напрасно. Она еще с ним не покончила.
        - Вы знаете здешнюю дорогу,- сказала женщина,- а желала бы я знать, известно ли вам что-нибудь о школе?
        До сих пор она прямо смотрела ему в лицо. Теперь она потупилась. Перемена была ничтожная; и, по всей вероятности, не значила ничего - а между тем, только потому что это была перемена, она возбудила его любопытство.
        - Мне должно быть известно что-нибудь о школе,- ответил он.- Я там учитель.
        - Стало быть, вы именно тот, кто мне нужен. Могу я узнать ваше имя?
        - Албан Моррис.
        - Благодарю. Я миссис Рук. Вы, может быть, слышали о сэре Джервисе Редвуде?
        - Нет.
        - Господи помилуй! Вы ученый, разумеется, и не слыхали о человеке вашего сословия! Очень странно. Я экономка Джервиса и послана сюда привезти к нам одну из ваших молодых девиц. Не прерывайте меня! Не будьте опять грубияном! Джервис вечно сидит над своими книгами и писанием, а мисс Редвуд, в своих преклонных летах, половину дня проводит в постели. Ничего не знаю я об этой новой обитательнице нашего дома, кроме того, что должна ее везти с собой. Вам самим было бы любопытно на моем месте? Не правда ли? Теперь скажите мне, кто она такая, эта мисс Эмили Браун?
        Имя, о котором он постоянно думал,- на губах этой женщины! Албан оторопело посмотрел на нее.
        - Ну, получу я ответ?- сказала миссис Рук.- А, вас надо спрашивать! Опять, как все мужчины? Хорошенькая она?
        Албан ответил нелюбезно:
        - Да.
        - Хорошего характера?
        Албан опять сказал:
        - Да.
        - Этого довольно о ней,- заметила миссис Рук.- Может быть, вы можете сказать, жив ли отец мисс Эмили… вернее, живы ли родители мисс Эмили?
        - Я не знаю.
        - То есть вы не хотите мне сказать.
        - Я сказал вам правду.
        - О, это не беда,- отозвалась миссис Рук,- я узнаю это в школе. Первый поворот налево, кажется, вы сказали - через поля.
        Алан был так взволнован, что не мог расстаться с экономкой, не задав вопроса со своей стороны.
        - Сэр Джервис Редвуд один из старых друзей мисс Эмили?
        - Он? С чего это вы взяли? Он даже никогда не видал мисс Эмили. Она едет к нам - ах, женщины теперь одерживают верх; и поделом мужчинам, скажу я!- секретаршей к сэру Джервису. Вам самим хотелось бы этого места? О, можете смотреть свирепо, как вам угодно - прошло то время, когда мужчина мог напугать меня. Мне нравится ее имя. Эмили - имя довольно хорошенькое. Но Браун! Прощайте, мистер Моррис. Мы с вами не носим такой пошлой фамилии, как Браун! О, Боже мой!
        Она презрительно покачала головой и ушла, напевая какой-то мотив.
        Албан остался, как прикованный, на месте. Он смотрел вслед легкомысленной экономке сэра Джервиса Редвуда и совсем забыл, зачем шел в свою квартиру. Прежде чем миссис Рук скрылась из вида, Албан Моррис отправился следом за ней.
        ГлаваVII
        События разворачиваются
        Мисс де Сор и мисс Вайвиль еще сидели в саду и разговаривали об убийстве в гостинице.
        - И вы больше ничего не можете сказать мне?- спросила Франсина.
        - Больше ничего,- ответила Сесилия.
        - Любви тут не было?
        - Не было, насколько мне известно.
        - Это самое неинтересное убийство. Мне надоело сидеть в саду. Когда начнется представление в школе?
        - Не прежде, как часа через два.
        Франсина зевнула.
        - А вы что там делаете?- спросила она.
        - Ничего. Я пробовала раз спеть простую песенку. Но когда я очутилась перед всеми зрителями и увидела ряды дам и мужчин, ожидавших, чтобы я начала, я так перепугалась, что мисс Лед должна была извиниться за меня. Я не могла оправиться целый день. Первый раз в жизни у меня не было аппетита за обедом. Ужас! Уверяю вас, я думала, что умру.
        Нисколько не тронутая этим прискорбным рассказом, Франсина лениво повернула голову к дому. В эту самую минуту отворилась дверь. Стройная, невысокого роста девушка быстро спускалась по ступеням, которые вели на лужайку.
        - Это Эмили возвращается,- сказала Франсина.
        - И кажется, торопится,- заметила Сесилия.
        Эмили даже не смотрела на Франсину. Она была явно огорчена. Сесилия встала, испугавшись. Ей прежде всех Эмили поверяла свои семейные беспокойства.
        - Дурные известия от вашей тетушки?- спросила она, когда девушка приблизилась.
        - Нет, милая моя; совсем никаких известий.
        Эмили нежно обняла подругу.
        - Настала пора, Сесилия,- сказала она,- мы должны проститься.
        - Разве миссис Рук уже здесь? Вы уезжаете?
        - Это вы уезжаете,- грустно ответила Эмили.- За вами прислали гувернантку. Мисс Лед занята в классной и не может видеть ее,- а она все рассказала мне. Не пугайтесь. Дурных известий из дома нет. Только планы ваши изменены.
        - Изменены?- повторила Сесилия.- В каком отношении?
        - В очень приятном. Вы едете путешествовать. Отец ваш желает, чтобы вы поспели в Лондон к вечернему поезду во Францию.
        Сесилия угадала, что случилось.
        - Моя сестра нездорова,- сказала она,- и доктора посылают ее за границу.
        - На Сен-Морицкие ванны,- прибавила Эмили.- Вы знаете, как Джулия вас любит. Она не хотела и слышать об отъезде, если вы не поедете с ней. Квартира на ваннах уже нанята.
        - Я очень рада ехать с Джулией,- с жаром ответила Сесилия.- Я думала о вас, душечка.
        Ее нежная натура, ужасавшаяся суровых трудностей жизни, ужасалась теперь жестокости близкой разлуки.
        - Я думала, что мы проведем вместе еще несколько часов,- сказала она,- зачем нас так торопят? В Лондон с нашей станции поезд идет довольно поздно.
        - Есть скорый поезд,- напомнила ей Эмили,- и вы поспеете к нему, если тотчас поедете.
        Она взяла руку Сесилии и прижала ее к груди.
        - Благодарю вас опять и опять, за все, что вы сделали для меня. Увидимся мы или нет, но пока я жива, я буду вас любить. Не плачьте.
        Она сделала усилие и вернула свою обычную веселость.
        - Постарайтесь быть так же спокойны сердцем, как я. Думайте о вашей сестре - не думайте обо мне. Только поцелуйте меня.
        Сесилия заплакала.
        - О, моя милочка, я так беспокоюсь о вас! Я так боюсь, что вы будете несчастливы с этим старым эгоистом - в этом скучном доме. Откажитесь, Эмили. У меня довольно денег для нас обеих. Поезжайте за границу со мной. Почему же нет? Вы всегда хорошо сходились с Джулией, когда приезжали к нам на праздники. О, моя дорогая! Моя дорогая! Что я буду делать без вас?
        - Наши пути в жизни расходятся,- сказала Эмили.- Но всегда остается надежда встретиться опять.
        Сесилия еще крепче обняла ее.
        - Нет ни малейшей причины, Сесилия, тревожиться о моей будущности,- успокаивала ее Эмили. И пошутила: - Я намерена сделаться фавориткой сэра Джервиса Редвуда.
        Неожиданно Эмили запнулась. К девушкам подходила гувернантка.
        - Еще один поцелуй, дорогая,- попросила Сесилия.- Мы не должны забывать счастливых часов, проведенных вместе. Мы должны постоянно писать друг другу.
        Эмили не выдержала.
        - О, Сесилия! Оставь меня ради бога, я больше не могу переносить этого.
        Гувернантка развела их. Эмили опустилась на стул, с которого только что встала ее подруга.
        - Предпочли ли бы вы быть на моем месте?- спросила Франсина после некоторого молчания.- Не имея ни души, любящей вас?
        Эмили подняла голову. Франсина стояла возле нее, обрывая листья розы, которая упала из букета Сесилии.
        Эмили посмотрела на нее. В глазах мисс де Сор не было ответной доброты, а только мрачная терпеливость, которую грустно было видеть в таком молодом существе.
        - Вы с Сесилией будете переписываться,- сказала она.- Я полагаю, что в этом есть некоторое утешение. Когда я уехала с острова, от меня рады были освободиться. Мне сказали: «Телеграфируй, когда благополучно приедешь в школу мисс Лед». Видите, мы так богаты, что издержки на телеграмму в Вест-Индию ничего для нас не значат. Притом телеграмма имеет преимущество над письмом. Ее недолго прочесть. Я, конечно, напишу домой; но они не спешат и я не спешу. Школа закрывается, вы уезжаете в одну сторону, я в другую - и кому какое дело, что будет со мной? Только безобразной старой содержательнице школы, которой платят, чтобы она заботилась обо мне. Желала бы я знать, зачем я все это говорю? Затем ли, что вы нравитесь мне? Не знаю, нравитесь ли вы мне больше, чем я нравлюсь вам. Когда я желала подружиться с вами, вы обошлись со мною холодно; я не намерена навязываться вам. Я не особенно вас люблю. И все-таки… Могу я написать вам в Брайтон?
        - Как вы можете спрашивать?- ответила Эмили дружелюбно.
        - Оставим это «как»! Да или нет, вот все, что мне нужно от вас.
        - О, Франсина! Из чего вы созданы? Из плоти и крови? Или из камня и железа? Разумеется, пишите мне - и я буду вам отвечать.
        - Благодарю. Вы останетесь здесь под деревьями?
        - Да.
        - Совсем одна?
        - Совсем одна.
        - Без всякого дела?
        - Я буду думать о Сесилии,- ответила Эмили.
        Франсина пристально посмотрела на нее.
        - Не говорили ли вы мне вчера, что вы очень бедны?- спросила она.
        - Говорила.
        - Так бедны, что принуждены зарабатывать на свое пропитание?
        - Да.
        Франсина опять посмотрела на нее.
        - Вы, наверное, не поверите мне,- сказала она,- но я хотела бы быть на вашем месте.
        Она отвернулась и направилась к дому.
        Не успела Эмили подняться, как к ней подошла служанка и подала визитную карточку с именем сэра Джервиса Редвуда. Под именем было написано карандашом: «Миссис Рук должна проводить мисс Эмили Браун». Путь к новой жизни наконец открылся!
        Она подняла глаза от карточки. Служанка ушла. Албан Моррис ждал поодаль - ждал молча, в надежде, что она приметит его.
        ГлаваVIII
        Учитель и ученица
        Первым побуждением Эмили было уйти от учителя рисования. Через минуту доброе чувство одержало верх. Прощальный разговор с Сесилией оставил влияние, благоприятное для Албана Морриса. Это был день пожеланий и всеобщей разлуки. Может быть, он только пришел проститься. Она подошла подать ему руку. Он остановил ее, указав на карточку сэра Джервиса Редвуда.
        - Могу я сказать слово, мисс Эмили, об этой женщине?- спросил он.
        - Вы говорите о миссис Рук? Вы знакомы с нею?
        - Я совсем ее не знаю. Я встретил ее случайно, когда она шла сюда. Если бы миссис Рук только попросила меня указать ей дорогу к школе, я не беспокоил бы вас в эту минуту. Но она пристала ко мне с разговором и сказала то, что мне кажется, вам надо знать. Вы прежде слышали что-нибудь об экономке сэра Джервиса Редвуда?
        - Моя подруга - мисс Сесилия Вайвиль - сказала мне, что она служит в его доме.
        - А говорила вам мисс Сесилия, что миссис Рук была знакома с вашим отцом или с кем-нибудь из ваших родных?
        - Нет.
        Албан размышлял.
        - Это естественно,- продолжал он,- что миссис Рук решила узнать о вас. Но вот только почему она спросила меня и о вашем отце?
        Интерес Эмили тотчас был возбужден. Она вернулась к стульям.
        - Расскажите мне, мистер Моррис, в точности, о чем спрашивала эта женщина.
        Албан приметил природную грацию ее движений, когда она подала ему пример и села, приметил легкий румянец на ее лице, вызванный тревожным желанием узнать, что он еще скажет ей. Он невольно любовался ею.
        - Вы колеблетесь?- спросила она.- Разве миссис Рук сказала что-нибудь о моем отце, чего я не должна слышать?
        - Нет, ничего подобного!
        - Вы как будто конфузитесь.
        Память учителя вернулась к прошлому - напомнила неуместную страсть его юности и жестокое оскорбление, нанесенное ему. Его гордость расшевелилась. Не делает ли он себя смешным? Пылкое биение сердца почти душило его. Он взял себя в руки и обратился к Эмили с непринужденной вежливостью светского человека.
        - Прошу извинения, мисс Эмили. Если бы миссис Рук просто спросила меня, живы ли ваши родители, я приписал бы этот вопрос простому любопытству пустой женщины и ничего не подумал бы об этом. Но она сказала: «Может быть, вы можете сказать мне - жив ли отец мисс Эмили». Тут она остановилась и вдруг переменила вопрос таким образом: «Живы ли родители мисс Эмили?» Возможно, я делаю из мухи слона; но я подумал в то время (и теперь еще думаю), что она имела какую-нибудь особенную причину осведомляться о вашем отце, и не желая по каким-то причинам, чтобы я приметил это, переменила вопрос так, что включила в него и вашу мать. Не находите ли вы это натянутым включением?
        - И как вы ответили ей?- спросила Эмили.
        - Я не мог доставить ей никаких сведений.
        - Позвольте мне сообщить вам эти сведения, мистер Моррис. Я лишилась своих родителей.
        - Давно ли умер ваш отец?
        - Около четырех лет,- ответила девушка.- Это был самый великодушный человек на свете; миссис Рук, может быть, спросила о нем из признательности. Может быть, он был добр к ней когда-то - и она помнит это с благодарностью. Как вы думаете?
        Албан не мог согласиться.
        - Чем более я думаю об этом теперь, тем более мне кажется, что она ничего не знает о вашей семейной истории. Скажите, а когда умерла ваша мать?
        - Так давно,- ответила Эмили,- что я даже не помню. Я была в младенчестве в то время.
        - А между тем, миссис Рук спросила меня - живы ли ваши родители. Одно из двух,- продолжал Албан,- или тут есть какая-нибудь тайна, которую мы не можем надеяться узнать теперь, или миссис Рук говорила наудачу, чтобы узнать: не родня ли вы какому-нибудь мистеру Брауну, которого она когда-то знала.
        - Кроме того,- прибавила Эмили,- следует вспомнить, что моя фамилия очень распространенная, и легко можно ошибиться. Мне хотелось бы узнать, точно ли о моем милом отце думала она, когда говорила с вами. Как вы думаете, могу я это узнать?
        - Если миссис Рук имеет причины скрывать, я думаю, что вы ничего не узнаете,- если только не озадачите ее чем-нибудь.
        - Как вас понять, мистер Моррис?
        - Мне пришел в голову один способ,- сказал он.- Нет ли у вас миниатюрного портрета или фотографической карточки вашего отца?
        Эмили показала ему красивый медальон с брильянтовым вензелем, висевший на ее часовой цепочке.
        - Здесь его фотографический портрет,- ответила она,- подаренный мне моей старой милой телушкой в то время, как она была богата. Показать его миссис Рук?
        - Вне всякого сомнения. И обязательно проследите за ее реакцией.
        С нетерпением желая попробовать опыт, Эмили встала:
        - Я не должна задерживать миссис Рук.
        Албан остановил ее, когда она уходила. Смущение и нерешимость, уже замеченные ею, опять начали показываться в его обращении.
        - Мисс Эмили, могу я попросить у вас одолжения? Я не кто иной, как один из учителей, занимающихся в этой школе; но я надеюсь, что не окажусь слишком настойчивым, если предложу свои услуги одной из моих учениц…
        Тут уже он совсем смутился. Он презирал себя не только за то, что поддался своей слабости, но что запинался, как дурак, выражая свою просьбу. Слова замерли на его губах.
        На этот раз Эмили поняла его. Тонкая проницательность, давно уже заставившая ее угадать его тайну, о которой она было забыла во всепоглощающем интересе минуты, теперь вернулась, и она в одно мгновение вспомнила, что предостеречь ее Албана побуждало не одно только дружелюбное участие. Он, очевидно, желал присутствовать при ее свидании с миссис Рук. Почему же и нет? Его короткое знакомство с экономкой - не говоря уже об его опытности - могли быть очень полезны ей в непредвиденном обстоятельстве. Может ли он потом упрекнуть ее в жестоком возбуждении ложных надежд, если она примет его услуги? Не дожидаясь, пока Албан оправится, она спокойно ответила:
        - После всего, что вы сказали мне, я буду очень вам обязана, если вы поприсутствуете при моем свидании с миссис Рук.
        Пламенный блеск глаз, проблеск счастья, вдруг заставивший его помолодеть, были признаками, в которых нельзя было ошибиться.
        ГлаваIX
        Миссис Рук и медальон
        Содержательница преуспевающей школы мисс Лед гордилась своей щедростью.
        Отцы, матери и друзья воспитанниц, навещавшие эту неординарную особу, уносили с собой самые признательные воспоминания об ее гостеприимстве. Особенно мужчины признавали за ней редкое качество в одинокой женщине - ставить на стол вино, о котором ее гости с признательностью вспоминали на другое утро.
        Приятный сюрприз ожидал миссис Рук, когда она вошла в дом радушной мисс Лед.
        Приехав в качестве доверенной посланной сэра Джервиса Редвуда, которой поручалась самая умная и самая популярная ученица в школе, миссис Рук нашла самый достойный прием. Задержанная на последней репетиции музыки и декламации, мисс Лед тем не менее предложила посетительнице холодных цыплят, ветчину, фруктовый торт и превосходный херес в графине.
        Поднимаясь по лестнице, которая вела в дом, Албан спросил Эмили, не может ли он опять посмотреть на ее медальон.
        - Раскрыть?- спросила она.
        - Нет, я хочу только взглянуть снаружи.
        Он посмотрел ту сторону, где красовался вензель, выложенный бриллиантами. Под вензелем была вырезана надпись.
        - Могу я прочесть?- сказал он.
        - Конечно.
        Надпись гласила: «Дорогой памяти моего отца, умершего 30-го сентября 1877».
        - Не можете ли вы так повесить медальон,- попросил Моррис,- чтобы та сторона, на которой бриллианты, была снаружи?
        Эмили поняла. Бриллианты могли привлечь внимание миссис Рук, и в таком случае, может быть, она сама попросит взглянуть на медальон.
        - Вы уже начинаете быть полезны мне,- сказала Эмили, поворачивая в коридор, который вел в приемную.
        Они нашли экономку сэра Джервиса за гостеприимным столом. Живительное влияние вина, усиленное жаркой погодой, виднелось в ее раскрасневшемся лице.
        - Так вот эта милая девица,- сказала экономка, подняв руки с преувеличенным восторгом.
        Албан заметил, что произведенное на Эмили впечатление было таким же неблагоприятным. Вошла служанка убрать со стола. Эмили попросила ее в сторону - распорядиться о своих вещах. Хитрые глазки миссис Рук уставились на Албана с выражением коварной проницательности.
        - Когда я встретилась с вами, вы шли в другую сторону,- заметила она.- Я вижу, что привлекло вас назад в школу. Проберётесь в сердечко этой бедной дурочки, а потом сделаете ее несчастной на всю жизнь! Не к чему мисс, торопиться,- сказала она Эмили, которая в эту минуту вернулась.- Поезда на вашей станции похожи на посещения ангелов, описанные поэтом: «Мало и редко». Не удивляйтесь цитированию. Я много читаю.
        - Далеко до дома сэра Джервиса Редвуда?- спросила Эмили, не зная, что и ответить женщине, которая уже сделалась для нее несносной.
        - О, мисс Эмили, надеюсь вам не будет скучно в моем обществе. Я могу разговаривать о разных предметах, и очень люблю забавлять хорошенькую молодую девушку. Вы находите меня странным созданием? Уверяю - во мне нет ничего странного. Не начать ли мне забавлять вас, прежде чем мы сядем в поезд? Не сказать ли мне вам, каким образом мне досталось мое странное имя?
        До сих пор Албан воздерживался. Однако последний образчик наглой фамильярности экономки зашел за границы его терпения.
        - Нам совершенно не интересно знать, как вам досталось ваше имя,- перебил он слишком словоохотливую миссис.
        - Весьма грубо,- спокойно заметила миссис Рук.- Но в мужчине ничего не удивляет меня.
        Она обернулась к Эмили.
        - Мой отец и моя мать нечестиво вступили в брак. Они «приняли закон», как говорится, на митинге методистов, в поле. Когда я родилась - моя мать продолжала чудить. Каким именем, вы думаете, она окрестила меня? Она сама его выбрала. Райчос![Правдивая.] Райчос Рук! Каково? Назвать так женщину! Когда я пишу письма, я подписываюсь Р.Рук. Пусть думают, что меня зовут Розамонда или Розабель. Надо бы вам видеть лицо моего мужа, когда он в первый раз услыхал, что его возлюбленную зовут Райчос! Он хотел поцеловать меня и остановился. Должно быть, его стошнило. Очень натурально!
        Албан опять старался остановить поток красноречия.
        - В котором часу идет поезд?- спросил он.
        Эмили взглядом упросила его воздержаться. Миссис Рук была так любезна, что не обижалась. Она поспешно раскрыла свой дорожный мешок и подала Албану Указатель железных дорог.
        - Я слышала, что женщины за границей работают за мужчин,- сказала она,- но мы в Англии, и я англичанка. Узнайте сами, любезный сэр, когда идет поезд.
        - Кстати, о мужьях,- продолжала она,- не сделайте той ошибки, милая моя, которую сделала я. Не позволяйте никому уговорить вас выйти за старика. Мистер Рук по летам может быть моим отцом. Конечно, я его выношу. В то же время, как говорят поэты, «Прошло это испытание не без повреждения»,- моя душа раздражилась. Я была когда-то женщиной благочестивой, уверяю вас, и заслуживала свое имя. Не приходите в негодование; я лишилась веры и надежды, я сделалась - как теперь называют свободных мыслителей? О! Я от века не отстаю, по милости старой мисс Редвуд. Она выписывает газеты и заставляет меня читать их. Какое же это новое название? Что-то кончающееся на «ик». Бомбастик? Нет. Агностик? Вот именно. Я сделалась агностиком. Неизбежный результат брака со стариком; если это нехорошо, то это вина моего мужа.
        - Остается еще час до отхода поезда,- вмешался Албан.- Я уверен, мисс Эмили, что вам было бы приятнее ждать в саду.
        - Отлично!- воскликнула несгибаемая миссис Рук.- Пойдемте в сад.
        Она, покачнувшись, встала и направилась к двери. Албан воспользовался этим случаем, чтобы шепнуть Эмили:
        - Приметили ли вы пустой графин? Эта противная женщина пьяна.
        - Пожалуйста, не выпускайте ее,- попросила Эмили, показывая на медальон.- Боюсь, что сад отвлечет ее внимание.
        - Проводите меня в цветник,- требовала экономка.- Я не верю ничему, но обожаю цветы.
        - Вам покажется слишком жарко в саду,- грубо сказал Албан.
        - Что вы скажете, мисс?- поинтересовалась у Эмили несносная гостья.
        - Я думаю, что нам будет здесь удобнее.
        - Чего желаете вы, того желаю и я!
        Приметила ли миссис Рук медальон? Эмили повернулась к окну, чтобы свет упал на бриллианты.
        Нет. Миссис Рук в эту минуту была поглощена своими размышлениями. В отместку за то, что Эмили помешала ей видеть сад, она задумала разочаровать ее. Молодая секретарша сэра Джервиса, без сомнения, с надеждой смотрела на свою будущую жизнь. Миссис Рук решила омрачить этот взгляд коварными намеками, на которые она была мастерица.
        - Вам, конечно, любопытно узнать что-нибудь о вашем новом доме? Я ведь еще ни слова не сказала вам. Как это необдуманно с моей стороны. И внутри, и снаружи, милая мисс Эмили, наш дом немножко скучен. Я говорю наш, и почему не сказать, когда все хозяйство лежит на мне! Мы выстроены из камня. Мы слишком длинны и не очень высоки. Стоим мы на самой холодной стороне графства, далеко на западе. Мы недалеко от Чевиотских холмов; и если вы вообразите, что сможете видеть что-нибудь из окна, кроме овец, вы очень ошибаетесь. Если выйдете погулять с одной стороны дома, то вас могут забодать коровы; с другой стороны, если вас на прогулке застанет темнота, вы можете свалиться в брошенную свинцовую копь. Но общество в доме вознаграждает за это все,- продолжала миссис Рук, наслаждаясь смятением, которое начало выражаться на лице Эмили.- Много развлечений для вас, милая, в нашей небольшой семье. Сэр Джервис покажет вам гипсовые слепки отвратительных индейских идолов, он заставит вас писать для него без пощады с утра до вечера; а когда он отпустит вас, старая мисс Редвуд пошлет за хорошенькой молоденькой
секретаршей, чтобы та читала ей на ночь. Я уверена, что мой муж понравится вам, он человек почтенный и пользуется высокой репутацией. После идолов, это самый отвратительный предмет в доме. Если вы из доброты поощрите его, он вас позабавит; скажет, например, что никого в жизни не ненавидел так, как ненавидит свою жену. Кстати, я должна - в интересах истины - упомянуть об одном невыгодном обстоятельстве, существующем в нашем домашнем кругу. Когда-нибудь нас застрелят или перережут нам горло. Мать сэра Джервиса завещала ему на десять тысяч фунтов стерлингов драгоценных камней, которые лежат в маленьком шкафчике с ящиками. Он не хочет отдать на сохранение эти вещи банкиру; не хочет продать их; не хочет даже носить хоть один перстень на своем пальце, или хоть одну булавку на манишке. Он держит шкафчик на столе в своей уборной и говорит: «Я люблю любоваться моими вещицами, каждый вечер, перед тем как ложусь спать». На десять тысяч бриллиантов, рубинов, изумрудов, сапфиров, и мало ли еще чего - во власти первого вора, который услышит о них. О, милая моя, уверяю вас, что ему ничего больше не останется, как
пустить в ход свои пистолеты. Мы не покоримся воровству. Сэр Джервис наследовал дух своих предков. У моего мужа петушиный нрав. Я сама, для защиты собственности хозяев, способна превратиться в демона. И никто из нас не умеет справляться с огнестрельным оружием!
        Пока она с полным наслаждением распространялась об ужасах жизни, предстоявшей Эмили, молодая девушка попробовала стать на другое место, и на этот раз с успехом. Маленькие глазки миссис Рук раскрылись от жадного восторга.
        - Что это я вижу на вашей часовой цепочке, мисс? Как блестит! Могу попросить посмотреть поближе?
        Пальцы Эмили задрожали; но ей удалось снять медальон с цепочки. Албан подал его миссис Рук.
        Сначала та восхитилась бриллиантами - с некоторой сдержанностью.
        - Не такие крупные, как бриллианты сэра Джервиса; но, несомненно, отборные. Могу я спросить цену?..
        Она замолчала. Надпись привлекла ее внимание. Она начала читать ее вслух:

«Дорогой памяти моего отца, умершего…»
        Лицо ее вдруг вытянулось. Слова замерли на ее губах.
        Албан воспользовался этим случаем.
        - Может быть, вам нелегко прочесть цифры,- сказал он.- Тридцатое сентября тысяча восемьсот семьдесят седьмого года - около четырех лет тому назад.
        Ни слова не вырвалось у миссис Рук. Она держала медальон перед собою, точно так, как держала его прежде.
        Албан посмотрел на Эмили. Глаза ее были прикованы к экономке, девушка едва могла сохранять спокойствие.
        - Может быть, миссис Рук, вы хотите взглянуть на портрет,- продолжал он.- Позвольте я открою медальон.
        Не говоря ни слова, не поднимая глаз, экономка подала медальон Албану.
        Он раскрыл его и подал ей. Она не приняла. Руки ее лежали на ручках кресла. Он положил медальон на колени к ней.
        Портрет не произвел заметного действия на миссис Рук. Она сидела и смотрела - не шевелясь, не говоря ни слова. Албан не имел к ней сострадания.
        - Это портрет отца мисс Эмили,- сказал он,- не того ли самого мистера Брауна представляет он, о котором вы думали, когда спросили меня, жив ли еще отец мисс Эмили?
        Этот вопрос оживил экономку. Она тотчас подняла глаза и ответила громко и дерзко:
        - Нет!
        - Однако,- настаивая Албан,- вы перестали читать надпись; и мне показалось, этот портрет произвел на вас странное действие - чтобы не сказать более.
        Она смотрела на него пристально, когда он говорил, и обернулась к Эмили, когда он умолк.
        - Вы упомянули о жаркой погоде, мисс. Простите! Жар лишил меня сил, я скоро опять оправлюсь.
        Наглый вздор этого извинения раздражил Эмили так, что она решилась ответить:
        - Вы, может быть, оправитесь скорее, если мы не станем беспокоить вас вопросами и оставим вас одну.
        Они оставили ее, не сказав более ни слова.
        Глава X
        Догадки
        - Что нам теперь делать? О, мистер Моррис, вы должны были видеть разных людей в вашей жизни - и я не сомневаюсь, что вы знаете человеческую натуру. Помогите мне вашими советами!
        Эмили забыла, что учитель был в нее влюблен,- забыла все, кроме действия, произведенного медальоном на миссис Рук. В жару беспокойства, она взяла за руку Албана так фамильярно, как будто он был ее брат. Он был кроток, внимателен и серьезно старался ее успокоить.
        - Мы ничего не сможем сделать,- сказал он,- если прежде не подумаем спокойно. Извините меня, если я скажу, что вы бесполезно волнуетесь.
        Для ее волнения была причина, о которой он ничего не знал. Ее воспоминание о ночном разговоре с мисс Джетро неизбежно усилило подозрение, внушаемое ей поведением миссис Рук. В одни сутки Эмили увидела двух женщин, дрожавших от тайных воспоминаний об ее отце.
        - Что это значит?- вскрикнула она, смотря на сострадательное лицо Албана.- Что это значит?
        - Сядьте, мисс Эмили. Мы постараемся, если можно, вместе доискаться, что это значит.
        Они вернулись в тенистое уединение под деревьями. Далеко, перед домом, отдаленный стук экипажей возвещал о прибытии гостей мисс Лед, и о том, что скоро начнутся увеселения и церемонии дня.
        - Мы должны помогать друг другу,- продолжал Албан.- Когда мы в первый раз заговорили о миссис Рук, вы упомянули, что мисс Сесилия Вайвиль, знает ее. Не можете ли вы сказать мне, что вы слышали тогда об экономке сэра Редвуда?
        Эмили исполнила его просьбу.
        Албан теперь узнал, как Эмили получила место секретаря у сэра Джервиса; узнал, что отец Сесилии прежде знал мистера и миссис Рук, содержавших гостиницу по соседству с его домом; и, наконец, выяснил, из-за чего они были принуждены поступить к сэру Джервису в услужение,- страшное убийство придало их гостинице дурную репутацию и прогнало обычных посетителей, от посещения которых зависело их благосостояние.
        Албан молчал, когда рассказ Эмили был закончен.
        - Разве вы ничего не скажете мне?- спросила она.
        - Я думаю о том, что я сейчас слышал,- ответил он.
        Эмили приметила некоторую формальность в его тоне и обращении, которая неприятно удивила ее. Он как будто ответил только из вежливости, между тем как думал о чем-то другом, интересном только для него самого.
        - Не обманула ли я ваше ожидание в чем-нибудь?- спросила она.
        - Напротив, вы заинтересовали меня. Я желаю удостовериться, что помню в точности все сказанное вами. Вы, кажется, упомянули, что ваша дружба с мисс Сесилией Вайвиль началась здесь, в школе?
        - Да.
        - И говоря об убийстве в деревенской гостинице, вы сказали мне, что преступление было сделано весьма давно?
        - Я не знаю, сказала ли я, сколько времени прошло после этого преступления,- ответила Эмили резко.- Какое нам дело до этого убийства? Кажется, Сесилия говорила мне, что оно случилось около четырех лет тому назад. Извините, если я замечу вам, мистер Моррис,- мне кажется, что ваше внимание занято чем-то другим, более для вас интересным. Почему вы не могли сказать этого прямо, когда мы пришли сюда? Я не просила бы вас помочь мне в таком случае. После смерти моего бедного отца, я привыкла одна бороться с моими затруднениями.
        Она встала и гордо посмотрела на него. Потом глаза ее наполнились слезами.
        Несмотря на ее сопротивление, Албан взял ее руку.
        - Любезная мисс Эмили,- сказал он,- вы огорчаете меня, вы ко мне несправедливы. У меня в уме только ваши интересы. Я думал о единственном вопросе, приводящем в недоумение нас обоих,- и вопрос этот касается миссис Рук.
        Ответив ей, он выразился не столь чистосердечно как обыкновенно. Он только сказал ей часть правды.
        Услышав, что женщина, которую они сейчас оставили, была хозяйкой гостиницы, и что в ее доме было убийство, он невольно вспомнил воздействие, которое произвела на миссис Рук надпись на медальоне.
        Подобная реакция возбудила в его душе подозрение. Оно побуждало узнать, которого числа случилось это убийство, и каким образом умер мистер Браун.
        Судя по всему, день смерти мистера Брауна, отмеченный на медальоне, и преступление, сделанное в гостинице, настолько приближались одно к другому, что оправдывали дальнейшие поиски.
        - Мы должны довольствоваться догадками, полагаясь на случайную возможность узнать истину,- продолжал Моррис, осторожно приближаясь к цели, которую имел в виду.- Я приведу пример, если вы желаете. Предположим, что эта женщина сделала каким-нибудь образом вред вашему отцу. Справедливо ли я заключаю, что по своему характеру он был способен простить сделанный ему вред?
        - Совершенно справедливо!
        - В таком случае его смерть могла поставить миссис Рук в недвусмысленное положение - возможно, она боится, что от нее могут потребовать отчета те, кому дорога его память. Я говорю об оставшихся в живых членах его семейства.
        - Нас только двое, мистер Моррис,- тетушка и я.
        - А его душеприказчики?
        - Тетушка была его единственной душеприказчицей.
        - Сестра вашего отца, я полагаю?
        - Да.
        - Он, может быть, оставил ей инструкции, которые могут быть чрезвычайно полезны нам.
        - Я напишу сегодня же и узнаю,- ответила Эмили.- Я уже хотела посоветоваться с ней.
        - Если ваша тетушка не получила никаких положительных инструкций,- продолжал Албан,- может быть, она вспомнит, не говорил ли ваш отец что-нибудь о миссис Рук.
        - Вы не знаете, как умер мой милый отец,- сказала Эмили.- Он скончался скоропостижно, по наружности совершенно здоровый - от болезни сердца.
        - Скоропостижно скончался в своем доме?
        - Да, в своем доме.
        Эти слова закрыли Албану рот. Расспросы не принесли никакой пользы. Он теперь узнал причину и место смерти мистера Брауна.
        ГлаваXI
        Признание
        - Вы ничего другого не можете посоветовать?- спросила Эмили.
        - Пока - ничего.
        - Если тетушка нам не поможет, не имеем ли мы другой надежды?
        - Я имею надежду на миссис Рук,- ответил Албан.- Я вижу, что удивляю вас; но я, право, думаю, что говорю. Экономка сэра Джервиса женщина впечатлительная и любит вино. У людей такого рода всегда есть в характере слабая сторона. Если мы будем ждать случайности и воспользуемся ею, когда она настанет, мы можем еще успеть побудить ее выдать себя.
        Эмили слушала его с изумлением.
        - Вы говорите так, как будто я могу быть уверена в вашей помощи и впоследствии. Вы, наверное, забыли, что я сегодня оставляю школу и не вернусь? Через полчаса мне предстоит длинный путь в обществе этой противной женщины - осуждена жить в одном доме с нею! Жалкая перспектива и трудное испытание для мужества девушки - не правда ли, мистер Моррис?
        - По крайней мере, у вас будет один человек, мисс Эмили, который постарается всем сердцем и всей душой ободрять вас.
        - Что вы хотите сказать?
        - Я хочу сказать,- спокойно ответил Албан,- что летние каникулы начинаются сегодня, и что учитель рисования проведет их на Севере.
        Эмили вскочила со стула.
        - Вы!- воскликнула она.- Вы едете в Нортумберланд со мною?
        - Почему бы и нет?- спросил Албан.- Железная дорога открыта для всех путешественников, если у них есть деньги на билет.
        - Мистер Моррис, как вы можете об этом думать? Я знаю, что у вас намерение доброе, - вы хороший, великодушный человек. Но вспомните, как девушка в моем положении зависит от наружных приличий. Вы поедете в одном вагоне со мною! А эта женщина гнусно растолкует ваше присутствие и унизит меня перед сэром Джервисом Редвудом в тот самый день, когда я войду в его дом! О, это хуже, чем необдуманно,- это сумасшествие, положительно сумасшествие.
        - Вы совершенно правы,- согласился Албан,- это сумасбродно. Я лишился и того немногого рассудка, который у меня был, мисс Эмили, в тот день, как я встретил вас в первый раз на прогулке с вашими школьными подругами.
        Эмили молчала.
        - Вы обещали мне сейчас,- сказал он,- никогда не думать обо мне несправедливо. Я уважаю вас и восхищаюсь вами слишком искренно, для того чтобы низко воспользоваться этим случаем - единственным, когда я могу поговорить с вами наедине. Не спешите осуждать человека, которого вы не понимаете. Я не скажу ничего того, что могло бы досадить вам,- я только прошу позволения объясниться.

«Это может кончиться только тем,- подумала Эмили грустно,- что я обману его ожидания!»
        - Я много лет имел самое худое мнение о женщинах,- продолжал Албан,- и я могу только сослаться в оправдание на единственную причину, которая в то же время и осуждает меня самого. Со мною гнусно поступила одна женщина; и мое оскорбленное самолюбие стало мстить женщинам. Подождите немножко, мисс Эмили. Моя вина получила надлежащее наказание. Я был вполне унижен.
        - Мистер Моррис!
        - Пожалуйста, не перебивайте. Несколько лет тому назад, я, к своему несчастью, встретился с кокеткой. Я имел сумасбродство полюбить ее всем сердцем и всей душой. Она не позволяла мне сомневаться - могу сказать это без самонадеянности, вспомнив жалкий конец,- что мое чувство к ней вознаграждалось взаимностью. Ее отец и мать (люди превосходные) одобряли наш брак. Она принимала от меня подарки, позволила довести до конца все обычные приготовления к свадьбе; она не имела даже достаточно сострадания, или стыда, чтобы избавить меня от публичного унижения ждать ее у алтаря в присутствии большого общества. Минуты проходили - а невеста не являлась. Пастора, который ждал так же как и я, попросили вернуться в ризницу. Меня пригласили вместе с ним. Вы, конечно, предвидите конец истории. Моя невеста убежала с другим. Но можете ли вы угадать, кто это был? Ее грум.[Грум - слуга, верхом сопровождающий всадника или экипаж.]
        Эмили покраснела от негодования.
        - Она пострадала за это! О, мистер Моррис, наверное, она пострадала за это!
        - Совсем нет. У нее было довольно денег, чтобы вознаградить грума за то, что он женился на ней, и она легко спустилась до уровня своего мужа. Когда я слышал о них в последний раз, они имели привычку напиваться вместе. Я боюсь, что внушил вам омерзение. Продолжу свою драгоценную автобиографию. В один дождливый день, осенью прошлого года, вы, молодые девицы, пошли с мисс Лед гулять. Когда вы возвращались обратно под зонтиками, не приметили ли вы сердитого человека, стоявшего на дороге и пристально смотревшего на вас?
        Эмили улыбнулась.
        - Не помню,- сказала она.
        - На вас была коричневая жакетка, которая вам шла так, как будто вы в ней родились,- а такой хорошенькой соломенной шляпки я никогда не видел на женской голове. Первый раз примечал я эти вещи. Мне кажется, что я мог бы с памяти нарисовать сапожки, которые на вас были. Вот какое впечатление вы произвели на меня. После того, как я думал искренно, что любовь была одной из потерянных иллюзий в моей жизни - после того, как я чувствовал - искренно чувствовал, что я скорее решусь взглянуть на дьявола, чем на женщину,- вот до какого душевного состояния возмездие довело меня, употребив своим орудием мисс Эмили Браун. О, не бойтесь того, что я теперь скажу! И в вашем присутствии, и без вас, я стыжусь моего сумасбродства. Я сопротивляюсь вашему влиянию надо мною в эту минуту с самой сильной решимостью - решимостью отчаяния. Посмотрим опять на юмористическую сторону моей истории. Что, вы думаете, сделал я, когда полк молодых девиц прошел мимо?
        Эмили отказалась угадать.
        - Я пошел за вами в школу и под предлогом, будто у меня есть дочь, взял у привратника программу мисс Лед. Надо вам знать, что я приехал в ваши окрестности снимать виды. Я вернулся в гостиницу и серьезно стал соображать, что случилось со мной. Результатом моих размышлений стало решение поехать за границу только для перемены - а вовсе не оттого, что я боялся ослабить впечатление, которое вы произвели на меня! Через некоторое время я вернулся в Англию. Только потому, что мне надоело путешествовать,- совсем не оттого, чтобы ваше влияние влекло меня назад! Прошло еще какое-то время, и, к удивлению, счастье повернулось в мою сторону. Здесь открылось место учителя рисования. Я представил аттестаты и занял это место. Только потому, что жалованье было приятным обеспечением для бедного человека, а совсем не оттого, что это новое положение приближало меня к мисс Эмили Браун! Начинаете ли вы понимать, почему я беспокоил вас всей этой болтовней о себе? Я еду сегодня с вашим поездом только потому, что я чувствую умственное желание видеть самое северное графство в Англии,- а совсем не оттого, что не желаю
отпустить вас одну с миссис Рук! Сумасшествие? О, да - полное сумасшествие. Но скажите мне: что делают все здравомыслящие люди, когда очутятся в обществе сумасшедшего? Они потакают ему. Позвольте мне взять вам билет, сдать ваши вещи, я только прошу позволения быть в дороге вашим слугой. Если вы горды - я буду ценить вас еще больше в таком случае - заплатите мне и таким образом держите меня на месте, приличном мне.
        Некоторые девушки, к которым обратились бы с такой беспечной смесью шутки и серьезности, сконфузились бы; а некоторые были бы польщены. С добродушной решимостью, которая никогда не переходила за границы скромности и утонченности, Эмили ответила Албану Моррису в его же тоне.
        - Вы сказали мне, что уважаете меня. Я вам докажу, что верю вам. Со своей стороны я могу, по крайней мере, не перетолковывать вашего намерения. Должна ли я понять, мистер Моррис,- надеюсь, что вы не будете хуже думать обо мне, если я буду говорить откровенно,- должна ли я понять, что вы влюблены в меня?
        - Да, мисс Эмили,- если вам угодно.
        Он ответил с той оригинальностью, которая была несвойственна ему, но он уже сознавал в себе уныние. Ее спокойствие было дурным признаком - с его точки зрения.
        - Конечно, мое время настанет,- продолжала она,- но я ничего не знаю о любви по опыту; я знаю только то, о чем мои подруги говорят между собой по секрету. Судя по тому, что они сказали мне, девушка краснеет, когда любимый ею человек умоляет ее благосклонно принять его чувство. А я разве покраснела? Еще признак любви - как мне сказали - дрожать. А я разве дрожу?
        - Нет.
        - И разве я конфужусь смотреть на вас?
        - Нет.
        - Отошла ли я с достоинством - чтобы потом остановиться и бросить робкий взгляд на своего обожателя через плечо?
        - Как бы я этого желал!
        - Отвечайте мне просто, мистер Моррис, да или нет.
        - Разумеется, нет.
        - Одним словом, подала ли я вам надежду?
        - Одним словом, я себя одурачил,- воскликнул Моррис.
        Добродушная веселость ее обращения исчезла. Следующие слова она сказала серьезно и грустно:
        - Не лучше ли для вас самих, чтобы мы с вами распрощались? Со временем - когда вы только будете помнить, как вы были добры ко мне,- мы можем встретиться опять. После всего, что вы выстрадали, пожалуйста, не заставьте меня почувствовать, что еще и другая женщина может поступить с вами жестоко и что это бездушное существо - я!
        Никогда в жизни не была Эмили так непреодолимо очаровательна, как в эту минуту. На ее лице отразилось искреннее сострадание.
        Молча поднес он ее руку к своим губам и побледнел, целуя ее.
        - Скажите, что вы согласны со мною!- упрашивала Эмили.
        - Я повинуюсь вам.
        Отвечая ей, он указал на лужайку под их ногами.
        - Посмотрите на этот сухой лист, который ветер гонит по траве. Возможно ли, чтобы такая симпатия, какую вы чувствуете ко мне, такая любовь, какую я чувствую к вам, может пропасть, завянуть и исчезнуть, как этот лист? Я оставляю вас, Эмили, с твердым убеждением, что мы еще встретимся. Что бы ни случилось - я полагаюсь на будущее.
        Голос служанки донесся до них из дома.
        - Мисс Эмили! Вы в саду?
        Эмили вышла на солнечный свет. Служанка поспешила к ней и подала ей телеграмму. Девушка взяла ее с тяжелым предчувствием. Ее небольшой опыт в этом отношении показал ей, что в телеграмме всегда сообщаются дурные известия. Она преодолела свою нерешимость - распечатала - прочла. Краска сбежала с ее лица, она задрожала. Телеграмма упала на траву.
        - Прочтите,- сказала Эмили слабым голосом.
        Албан поднял и прочел: «Приезжайте в Лондон, мисс Летиция опасно больна».
        - Ваша тетка?- спросил он.
        - Да - моя тетка.
        Книга вторая
        В Лондоне
        ГлаваXII
        Миссис Элмазер
        Столица Великобритании в некоторых отношениях непохожа ни на какую другую столицу. В народонаселении, наполняющем улицы, крайности богатства и бедности встречаются как нигде. В самих улицах великолепие и стыд архитектуры - замок и лачуга - находятся друг возле друга. Лондон по своему общественному виду есть город контрастов.
        Эмили прямо с железной дороги поехала туда, где потеря состояния принудила укрыться ее тетку. Кеб проехал мимо обширного и прелестного парка, окруженного домами со статуями и куполами, к ряду коттеджей возле вонючей канавы, неправильно названной каналом.
        Эмили остановила кеб перед садовой калиткой коттеджа на дальнем конце ряда. Дверь отворила единственная теперь прислуга мисс Летиции - ее горничная.
        По наружности это доброе существо принадлежало к числу несчастных женщин, которых природа, по-видимому, намеревалась сделать мужчиной, но передумала в последнюю минуту. Горничная мисс Летиции была высока, долговяза и неуклюжа. При первом взгляде лицо ее как будто состояло из одних костей. Кости виднелись на ее лбу, выдавались на щеках, достигали своего широкого развития в челюстях. Из впалых глаз этой несчастной женщины смотрели с равной строгостью на всех ее ближних суровое упрямство и суровая доброта. Ее хозяйка, которой она служила более четверти столетия, называла ее Бони.[Костлявая.] Она принимала это жестокое прозвание за знак дружеской фамильярности, лестной для служанки. Никому другому не дозволялась эта вольность. Для всех, кроме своей хозяйки, она была миссис Элмазер.
        - Как здоровье тетушки?- спросила Эмили.
        - Плохо.
        - Почему мне прежде не дали знать об ее болезни?
        - Из любви к вам она не хотела вас огорчать. «Не давайте знать Эмили» - таковы были ее приказания, пока она находилась в памяти.
        - Находилась в памяти, Боже мой!- что вы хотите этим сказать?
        - Она в горячке - вот что я хочу сказать.
        - Я должна сейчас видеть ее. Я не боюсь заразиться.
        - Не надо бояться никакой заразы. Но вы все-таки не должны видеть ее.
        - Я непременно хочу ее видеть.
        - Мисс Эмили, я не слушаюсь вас для вашей же пользы. Кажется, вы должны знать меня настолько, чтобы положиться на меня.
        - Я полагаюсь на вас.
        - Предоставьте же мою хозяйку мне, а сами ступайте в свою комнату - вам нужно отдохнуть с дороги.
        - Я хочу ее видеть!- упрямо твердила Эмили.
        - Нельзя, говорю вам! Как вы можете беспокоить мисс Летицию, когда она не может переносить света в своей комнате? Знаете ли какого цвета ее глаза? Красные, словно вареные раки.
        При каждом слове этой женщины, недоумение и беспокойство Эмили усиливались.
        - Вы сказали мне, что тетушка больна горячкой. А теперь вы говорите о какой-то болезни глаз. Пожалуйста, посторонитесь и пропустите меня к ней.
        Миссис Элмазер невозмутимо распорядилась переноской вещей и отпустила кеб.
        - Вы, кажется, не верите мне,- вздохнула она.- Хорошо! У нас сейчас находится доктор. Спросите его, пожалуйста.
        Она отворила дверь гостиной и ввела Эмили.
        - Это племянница хозяйки, сэр. Пожалуйста, попытайтесь задержать ее, а то я не могу.
        Доктор Олдей был пожилой румяный человек, вполне освоившийся с атмосферой страданий и горестей. Он заговорил с Эмили так, как будто привык видеть ее большую часть жизни.
        - Престранная женщина,- сказал он, когда миссис Элмазер затворила дверь за собой, направившись к хозяйке,- такую упрямицу, кажется, еще не приходилось мне встречать. Но предана, и, несмотря на неловкость, недурная сиделка. Боюсь, что не могу сказать вам ничего хорошего о вашей тетушке. Ревматическая лихорадка, усилившаяся от положения этого дома, выстроенного из глины и возле стоячей воды, последнее время усложнилась горячечным бредом.
        - Это дурной признак, сэр?
        - Самый худший; он показывает, что болезнь коснулась сердца. Да, ваша тетушка страдает от воспаления глаз, но это не самый важный симптом. Мы можем облегчить боль посредством охлаждающей примочки и темной комнаты. Я часто слышал от нее о вас - особенно после того, когда болезнь приняла серьезный характер. Что вы сказали? Узнает ли она вас, когда вы войдете в ее комнату? Около этого времени обыкновенно начинается бред. Я посмотрю, будет ли спокойный промежуток.
        - Кстати,- продолжал он.- Может быть, мне следует объяснить вам, почему я решился послать вам телеграмму. Миссис Элмазер не хотела уведомлять вас о серьезной болезни ее хозяйки. Это обстоятельство, по моему мнению, возложило ответственность на меня. Бред вашей тетушки - я говорю о словах, вырывающихся у нее в этом состоянии,- по-видимому, возбуждает какое-то непонятное чувство в душе ее угрюмой служанки. Она не пустила бы и меня в спальню, если бы могла. Радушно ли приняла вас миссис Элмазер, когда вы приехали?
        - Напротив. Мой приезд как будто раздражил ее.
        - Я именно этого и ожидал. Эти верные старые слуги в конце концов всегда злоупотребляют своей верностью. Слыхали вы, что один остроумный поэт - я забыл его имя, он дожил до девяноста лет - сказал о человеке, который был его камердинером более чем полстолетия! «Тридцать лет он был прекраснейшим слугой, остальные тридцать лет он был самым суровым господином». Совершенно справедливо - я мог бы то же самое сказать и о моей экономке. Это интересная история, не правда ли?
        История доктора совершенно пропала для Эмили, ее интересовало теперь только одно.
        - Моя бедная тетушка всегда меня любила,- сказала она.- Может быть, она узнает меня, если даже не узнает других.
        - Возможно, узнает,- ответил доктор.- Но в таких случаях нельзя ничего знать наверняка. Схожу взгляну на мисс Летицию и сообщу вам результат. У вас, верно, есть другие родственники? Нет? Очень прискорбно.
        Вернувшись, доктор Олдей объявил:
        - Она теперь спокойна. Помните, пожалуйста, что она не может вас видеть из-за воспаленных глаз, и не отдергивайте занавесей у постели. Я заеду завтра утром. Очень прискорбно,- повторил он, взяв шляпу и кланяясь.
        Эмили прошла узкий коридор, разделявший комнаты, и отворила дверь спальни. Миссис Элмазер встретила ее на пороге.
        - Нет,- сказала старая упрямая служанка,- вам сюда нельзя.
        Послышался слабый голос мисс Летиции:
        - Бони! Кто это?
        - Зачем вам знать?- повернулась служанка к больной.
        - Кто это?
        - Мисс Эмили.
        - О! Бедняжка, зачем она приехала? Кто дал ей знать, что я больна?
        - Доктор.
        - Не входи, Эмили. Это только огорчит тебя,- а мне не принесет пользы. Да благословит тебя Господь, моя дорогая. Не входи.
        - Вот!- сказала миссис Элмазер.- Слышите? Вернитесь в гостиную.
        До сих пор жестокая необходимость сдерживать себя делала Эмили молчаливой. Теперь она могла заговорить.
        - Вспомните прежние времена, тетушка,- умоляла она кротко.- Не прогоняйте меня из вашей комнаты - я приехала ухаживать за вами.
        - Я ухаживаю за ней, вернитесь в гостиную,- повторила миссис Элмазер.
        Истинная любовь продолжается до конца жизни. Умирающая смягчилась.
        - Бони! Бони! Я не могу быть жестока с Эмили. Пустите ее!
        Миссис Элмазер безнадежно настаивала на своем:
        - Вы противоречите вашим собственным приказаниям. Вы не знаете, скоро ли опять начнется ваш бред. Подумайте, мисс Летиция.
        Это увещевание не произвело никакого впечатления. Однако высокая, долговязая фигура миссис Элмазер все еще загораживала дверь.
        - Если вы принудите меня,- спокойно сказала Эмили,- я должна буду пойти к доктору и просить его вмешаться.
        - Вы сделаете это?- воскликнула миссис Элмазер.
        - Сделаю,- было ответом.
        Старая служанка вдруг покорилась с выражением на лице, которое удивило Эмили. Она ожидала увидеть гнев, но глаза, смотревшие на нее теперь, выражали горесть и страх.
        - Я умываю руки,- сказала миссис Элмазер.- Входите и берите на себя последствия.
        ГлаваXIII
        Мисс Летиция
        Эмили вошла в комнату. Дверь немедленно затворилась за ней. Послышались тяжелые шаги миссис Элмазер, удалявшейся по коридору. Потом захлопнувшаяся дверь в кухню потрясла непрочно выстроенный коттедж. Все смолкло.
        Тусклый свет лампы, спрятанной в углу и закрытой темно-зеленым абажуром, позволял видеть кровать с плотно задернутыми занавесями, а возле кровати - столик с лекарственными склянками и рюмками. Единственными вещами на камине были часы, остановленные в угоду раздраженным нервам страдалицы, и открытый футляр с машинкой для впускания капель в глаза. Запах курительных свечек тяжело висел в воздухе. Для взволнованного воображения Эмили тишина походила на безмолвие смерти. Она, дрожа, подошла к постели.
        - Хотите поговорить со мною, тетушка?
        - Это ты, Эмили? Кто впустил тебя?
        - Вы сказали, что я могу войти. Чувствуете вы жажду? Я вижу на столе лимонад. Подать вам?
        - Нет! Если ты раздвинешь занавеси, ты впустишь свет. Мои бедные глаза! Зачем ты здесь, душечка? Почему ты не в школе?
        - Теперь каникулы, тетушка. Кроме того, я совсем вышла из школы!
        - Вышла из школы? Моя племянница вышла из школы?
        Память мисс Летиции сделала усилие, когда она повторила эти слова.
        - Да, да; ты попросилась в школу, когда умер твой отец. При жизни отца у тебя всегда была гувернантка. Ты не любила гувернантку?
        - Нет, милая тетушка. Я попросилась в школу только потому, что надеялась - перемена поможет мне перенести нашу ужасную потерю. Мне это помогло. Я нашла в школе доброго друга - Сесилию Вайвиль. Вы помните Сесилию?
        - Ты куда-то должна была поступить после окончания школы,- сказала тетушка,- и, кажется, протекцию устроила Сесилия. О, душа моя, как жестоко с твоей стороны уезжать к посторонним, когда ты могла жить здесь со мною!- Она замолчала.- К каким посторонним?- вдруг спросила она.- Кажется, это был мужчина? Как его зовут? Имя исчезло. О, мой рассудок. Неужели смерть овладела моим рассудком прежде моего тела?
        - Тише! Тише! Я скажу вам имя, тетушка! Сэр Джервис Редвуд.
        - Я не знаю его. Я не хочу его знать. Ты думаешь, что он пришлет за тобой? Может быть, он уже прислал. Я этого не позволю! Ты не поедешь!
        - Не волнуйтесь. Я отказалась ехать. Я хочу остаться здесь с вами.
        - Он послал за тобой?- упрямо спросила тетушка.
        Эмили опять ответила, старательно выбирая выражения, для того чтобы успокоить ее. Попытка оказалась бесполезной, хуже того - возбудила ее подозрения.
        - Я не хочу, чтобы меня обманывали!- всхлипнула старушка.- Я хочу знать все. Он послал за тобой. Кого он послал?
        - Свою экономку.
        - Как ее зовут?
        Тон, которым мисс Летиция задала этот вопрос, показывал волнение, дошедшее до крайней степени.
        - Разве ты не знаешь, что я любопытна насчет имен?- настаивала она.- Зачем ты раздражаешь меня? Кто она?
        - Вы ее не знаете, и нечего вам интересоваться ею, милая тетушка. Ее зовут миссис Рук.
        Немедленно последовал неожиданный результат. Раздался хохот - тот ужасный хохот, который можно слышать от сумасшедших. Он вдруг кончился унылым вздохом. Боясь взглянуть на больную, Эмили сказала, сама не зная, что делать:
        - Не желаете ли вы чего-нибудь? Не позвать ли…
        Голос мисс Летиции прервал ее. По-видимому, она начала бредить.
        - Миссис Рук? Что за важность миссис Рук? Да ее муж также? Бони, Бони, ты пугаешься из-за пустяков. Где же опасность, чтобы эти двое вдруг нашлись? Знаешь ли ты, как далеко эта деревня? О, глупая - за сто миль и еще больше. Что за нужда до коронера. Коронер должен оставаться в своем собственном округе - да и присяжные также. Рискованный обман? Я называю это благочестивым обманом. А у меня совесть щекотливая и ум образованный. Газеты? Что мне за нужда, если она увидит газеты! Она, может быть, и не прочтет - а если и прочтет, то не будет ничего подозревать. Бедная, старая Бони! Честное слово, вы приносите мне пользу - вы меня смешите.
        В беспомощном бреде мисс Летиция, видимо, открывала что-то случившееся в ее прошлой жизни и сообщенное верной служанке. Все это были тайны, оставлявшие Эмили в полном неведении. Она поняла одно: ее тетка знала миссис Рук.
        Эмили робко взяла за руку мисс Летицию. Прикосновение к пылающей руке испугало девушку. Она повернулась к двери позвать служанку - голос утихнувшей было тетки заставил ее торопливо вернуться к постели.
        - Вы здесь, Бони?- спрашивал голос.
        Не вернулся ли к больной рассудок? Эмили попробовала дать прямой ответ.
        - Возле вас ваша племянница. Позвать мне служанку?
        Однако мисс Летиция была далеко от Эмили и настоящего времени.
        - Служанку? Все служанки кроме вас, Бони, отосланы. Лондон - настоящее место для нас. В Лондоне нет болтливых слуг и любопытных соседей. В Лондоне надо схоронить ужасную истину. Ах! Вы справедливо можете говорить, что у меня тревожный и несчастный вид. Я ненавижу обман - а между тем обманывать надо. Зачем вы не помогаете мне? Зачем вы не узнаете, где живет эта гадкая женщина? Только пустите меня к ней - и я пристыжу Серу.
        Сердце Эмили сильно забилось, когда она услышала имя женщины. Серой звали мисс Джетро. Не на обесславленную ли учительницу намекала ее тетка?
        - Сера - это имя!- невольно воскликнула Эмили.- А как фамилия этой женщины?
        Тотчас раздалось быстрое бормотание.
        - Нет! Нет! Он слишком хитер для вас, слишком хитер и для меня. Он не разбрасывает своих писем. Он уничтожает их. Я, кажется, сказала, что он слишком для нас хитер? Это неправда. Мы слишком для него хитры. Кто нашел клочки его письма в корзинке? Кто сложил их вместе? А, мы знаем! Не читайте, Бони, «милая мисс Джетро», не читайте «мисс Джетро» в его письме; и «Сера», когда он шепчется сам с собой в саду. О! Кто поверил бы этому, если бы мы не видели и не слышали сами!
        Эмили еще больше насторожилась. Кто был тот человек, о котором тетка говорила с такой горечью и сожалением?
        - О, какая у меня жажда,- бормотал ослабевающий голос,- какая жажда!
        Эмили все-таки раздвинула занавеси. При слабом свете лампы она могла различить зеленый зонтик на глазах мисс Летиции, впалые щеки, руки, беспомощно лежавшие на одеяле.
        - О, тетушка, неужели вы не узнаете моего голоса? Неужели вы не узнаете Эмили? Позвольте мне поцеловать вас, дорогая.
        Бесполезно было упрашивать, бесполезно целовать, тетка только повторяла:
        - Такая жажда! Такая жажда!
        Эмили с терпеливой осторожностью поднесла стакан к губам тетки. Та выпила лимонад до последней капли. Освежившись, больная вновь заговорила с воображаемой служанкой.
        - Ради Бога, будьте осторожны в ваших ответах, если она станет расспрашивать вас. Если бы она знала то, что знаем мы! Знают ли мужчины стыд? Ах! Гадкая женщина! Гадкая женщина!
        Ее голос, постепенно ослабевая, понизился до шепота. Следующие слова ее были произнесены невнятно. Мало-помалу, фальшивая энергия лихорадки исчезла. Больная лежала молча и тихо. Смотреть на нее было теперь все равно что на мертвую. Эмили поцеловала ее - задернула занавеси - и позвонила.
        Миссис Элмазер не пришла. Эмили пошла позвать ее.
        Дойдя до кухонной лестницы, она приметила небольшую перемену. Дверь внизу, которая захлопнулась, когда она вошла в комнату тетки, теперь стояла отворенная. Эмили позвала миссис Элмазер.
        Ей ответил незнакомый голос. Он был тих и вежлив, представляя самый сильный контраст с жестким тоном угрюмой горничной мисс Летиции.
        - Что я могу сделать для вас, мисс?
        Полная, пригожая женщина средних лет, задавшая этот вежливый вопрос, показалась внизу лестницы. Она взглянула на молодую девушку с приятной улыбкой.
        - Извините,- сказала Эмили,- я не имела намерения беспокоить вас. Я звала миссис Элмазер.
        Незнакомая женщина поднялась на несколько ступеней и ответила:
        - Миссис Элмазер здесь нет.
        - Вы не знаете, скоро она вернется?
        - Извините меня, мисс, она совсем не вернется.
        - Вы хотите сказать, что она совсем ушла из дома?
        - Да, мисс. Она ушла из дома.
        ГлаваXIV
        Миссис Мози
        - Можете вы это объяснить?- начала Эмили.
        - Нет, мисс.
        - Могу я спросить, по приглашению миссис Элмазер пришли вы сюда?
        - По ее просьбе, мисс,- кивнула женщина.- Меня зовут Элизабет Мози. Доктор Олдей поручится за мою репутацию и опытность как сиделки. Если вам угодно, есть еще другие рекомендации…
        - Этого не нужно, миссис Мози.
        - Хорошо. Тогда позвольте продолжить. Я была дома сегодня, когда миссис Элмазер пришла ко мне на квартиру. «Я пришла, Элизабет, попросить вас сделать мне одолжение ради нашей старой дружбы». А я ей говорю: «Милая моя, пожалуйста, распоряжайтесь мною». Если это покажется вам немножко опрометчивым ответом, я попрошу вас понять, что миссис Элмазер сослалась на нашу с ней старую дружбу - намекнув этим на моего покойного мужа и на дело, которым мы занимались в то время. Не по нашей вине мы попали в затруднительные обстоятельства. Люди, на которых мы положились, оказались недостойными. Чтобы не беспокоить вас подробностями, я могу сказать только, что мы разорились бы, если бы наш старый друг, миссис Элмазер, не отдала нам все, что накопила. Деньги были выплачены ей еще при жизни моего мужа. Поэтому, как вы понимаете, я готова сделать все, чего потребует от меня миссис Элмазер. Если я поставила себя в неловкое положение - а я не опровергаю подобного обстоятельства - вот единственное извинение, мисс, какое я могу представить.
        Миссис Мози была очень говорлива и очень любила слушать свой чрезвычайно убедительный голос. Если исключить эти небольшие недостатки, то впечатление, производимое ею, было приятным; и как опрометчиво ни поступила бы она, побудившие ее причины были безукоризненны.
        - Миссис Элмазер не сказала вам, по какой причине она оставила мою тетку в такое время?- спросила Эмили.
        - Я спросила ее об этом, мисс.
        - А что она вам ответила?
        - Она заплакала - а этого не случалось с нею никогда, хотя я знаю ее двадцать лет.
        - И она просила занять ее место здесь?
        - Точно так,- ответила миссис Мози.- Я очень удивилась. Дело в том, что она женщина суровая на словах и в обращении. Но в ней больше чувства, чем вы предполагаете. «Если вы такой добрый друг, как я вас считаю,- сказала она,- не спрашивайте меня о причинах; я делаю это поневоле и с тяжелым сердцем». На моем месте, мисс, стали бы вы настаивать, чтобы она объяснилась после этого? Одно, конечно, пожелала я узнать - могу ли я поговорить с какой-нибудь дамой, которая здесь распоряжается, прежде чем приду. Миссис Элмазер поняла, что обязана помочь мне в этом. Она назвала вас.
        - Как она говорила обо мне? Сердито?
        - Нет - напротив. Она сказала: «Вы найдете в коттедже мисс Эмили, племянницу мисс Летиции. Ее любят все».
        - Она точно сказала это?
        - Ее собственные слова. И кроме того, она поручила мне сказать вам вот это: «Если мисс Эмили удивится, передайте ей мои добрые пожелания и скажите ей, чтобы она вспомнила, что я ей сказала, когда она заняла мое место у постели тетки». Я не осмеливаюсь спросить, что это значит,- прибавила миссис Мози.- Я передаю поручение, мисс, как оно было передано мне. Потом миссис Элмазер пошла своей дорогой, а я своей.
        - Вы знаете, куда она пошла?
        - Нет, мисс.
        - Вы ничего не имеете более сказать мне?
        - Ничего, кроме того, что она, разумеется, растолковала мне, как надо ухаживать за больной. Я все записала.
        Эмили повела миссис Мози в комнату тетки.
        Мисс Летиция молчала, когда новая сиделка тихо раздвинула занавеси - взглянуть на больную - и опять их задернула. Посмотрев на часы, миссис Мози прочитала записанные указания, взглянула на склянки на столе и отставила одну, чтобы дать лекарство в назначенное время.
        - Пока нам нечего опасаться,- шепнула она,- вы ужасно бледны и утомлены, мисс, могу я посоветовать вам немножко отдохнуть?
        - Если будет какая-нибудь перемена, миссис Мози, к лучшему или худшему - разумеется, вы дадите мне знать?
        - Непременно, мисс.
        Эмили вернулась в гостиную, не отдыхать (после того, что она слышала), а думать.
        Некоторые простые заключения представились ее уму.
        После того, что доктор уже сказал Эмили о бреде, поступок миссис Элмазер становился понятен, он доказывал, что служанка знала - в бреду хозяйка может выдать некую тайну. Поведение служанки объясняло, зачем она скрыла от племянницы болезнь мисс Летиции, зачем не хотела пускать Эмили в спальню. То, что случилось потом - то есть внезапное бегство миссис Элмазер,- вело к следующему заключению.
        Верная служанка оставила свою хозяйку, которую любила и которой служила, умирающую от мучительной болезни - и поставила вместо себя другую женщину, не заботясь о том, что эта женщина может узнать, слушая бред больной. Миссис Элмазер сбежала - только бы не видеть Эмили, после того, как девушка услышит слова помутившейся рассудком тетки.
        В каком расположении духа миссис Элмазер решилась на этот отчаянный поступок? Употребляя ее собственное выражение, она оставила мисс Летицию «с тяжелым сердцем». Она бросила мисс Эмили, связанная тем не менее искренними чувствами привязанности и уважения к девушке. Эта женщина чего-то боялась - кто теперь мог в этом сомневаться? Боялась, что открытие угрожает душевному спокойствию Эмили. Сомневаться было нельзя - невинную племянницу обманывали до сих пор и тетка, и горничная. Они скрывали от нее какую-то тайну.
        Письменный стол бедной мисс Летиции стоял у окна в гостиной. Не желая предаваться мыслям, которые могут довести ее до недоверия к умирающей, Эмили стала отыскивать какое-нибудь занятие, которое могло бы поглотить все ее внимание. Письменный стол напомнил ей, что ей надо написать Сесилии. Верная приятельница, конечно, имела право узнать, почему Эмили не поехала к сэру Джервису Редвуду.
        Упомянув о телеграмме, которая была получена в школе после приезда миссис Рук, Эмили продолжала свое письмо:

«Как только я несколько опомнилась, я сообщила миссис Рук о серьезной болезни своей тетки. Хотя она осторожно ограничилась пошлыми выражениями сочувствия, я могла видеть, что для нас обеих было облегчением не ехать вместе. Признаюсь, я почувствовала отвращение к миссис Рук. Впрочем, вы нисколько не виноваты в том неблагоприятном впечатлении, которое она произвела на меня. Я все объясню, когда мы увидимся. А пока я скажу вам только, что я дала ей письмо с объяснением к сэру Джервису Редвуду. Я также сообщила ему свой адрес в Лондоне с просьбой, чтобы он переслал мне ваше письмо, если вы напишете мне до получения этих строк.
        Добрый мистер Албан Моррис проводил меня до поезда и поручил кондуктору присматривать за мной. Мы считали Албана Морриса бездушным человеком. Мы ошибались. Не знаю, где он проведет летние каникулы. Куда бы он ни поехал, я помню его доброту и желаю ему всего лучшего.
        Милая моя, я не должна портить ваше удовольствие в Энгадине и не стану описывать подробности своего горя. Вы знаете, как я люблю тетку и как я всегда была признательна ей за ее материнскую доброту ко мне. Доктор не скрывает правды. В ее лета надежды быть не может. Последняя родственница моего отца, мой единственный дорогой друг умирает! Нет! Я не должна забывать, что у меня есть другой друг - я должна находить утешение, думая о вас. Я с таким нетерпением жду в моем одиночестве письма от моей милой Сесилии! Никто не навещает меня, когда я так нуждаюсь в сочувствии. Я чужая в этом обширном городе. Родственники моей матери живут в Австралии, они даже ни разу не написали мне все те длинные годы, которые прошли после ее смерти. Прощайте, моя дорогая. Когда я мысленно представляю перед собой ваше милое личико, я не отчаиваюсь в будущем, предстоящем мне,- как оно ни мрачно теперь».
        Эмили запечатала, адресовала письмо и встала с кресла, когда услышала голос новой служанки в дверях.
        ГлаваXV
        Эмили
        - Могу я говорить с вами?- спрашивала миссис Мози.
        Она вошла в комнату бледная и дрожащая. Увидев эту зловещую перемену в новой горничной, Эмили опять опустилась в кресло.
        - Умерла?- спросила она слабым голосом.
        Миссис Мози посмотрела на нее с удивлением.
        - Я желала сказать, мисс, что ваша тетушка напугала меня.
        Даже этого неопределенного намека было достаточно для Эмили.
        - Вам не нужно больше говорить,- ответила Эмили.- Я знаю, что рассудок тетушки расстроен горячкой.
        Однако миссис Мози все-таки продолжила:
        - Ходила я за многими горячечными больными. От многих слышала я странные вещи. Но никогда, мисс, никогда в жизни…
        - Не говорите мне об этом!- повторила Эмили.
        - О! Я должна сказать! Для вашей же собственной пользы, мисс Эмили - для вашей собственной пользы. Я не так бесчеловечна, чтобы бросить вас одну в доме на ночь; но если этот бред продолжится, я должна просить вас взять другую сиделку. Миссис Элмазер предупредила меня, что ваша тетушка не в себе и что угодно может наговорить. Но она не приготовила меня к тому ужасу, который я слышу беспрестанно у ее постели; и этот ужас - убийство!
        Миссис Мози понизила голос до шепота и подождала, какой эффект произведет ее речь.
        Уже истерзанная жестокой неизвестностью своего положения, Эмили не имела мужества устоять от испуга, возбужденного в ней истерическим рассказом сиделки. Поощряемая ее молчанием, миссис Мози продолжала. С театральной торжественностью подняла она руку - и с наслаждением пугала себя своим собственным ужасом.
        - Гостиница, мисс Эмили; уединенная гостиница, где-то в деревне; неудобная комната в гостинице, с дрянной кроватью на одном конце и с дрянной кроватью на другом - даю вам честное слово, вот как ваша тетушка выражалась. Потом она заговорила о двух мужчинах, спящих на двух кроватях. Кажется, она назвала их «джентльменами»; но я в этом не уверена и не хочу обманывать вас - вы знаете, что я не захочу обмануть вас ни за что на свете. Мисс Летиция бормотала и мямлила, бедняжка. Признаюсь, мне надоело слушать - когда вдруг она сказала прямо это ужасное слово - о, мисс, не теряйте терпения! Не прерывайте меня!
        Однако, Эмили прервала. Она в некоторой степени оправилась.
        - Перестаньте! Я не хочу больше слушать.
        Но миссис Мози твердо решилась доказать свою важность, преувеличить испуг, испытанный ею. Не обращая ни малейшего внимания на слова Эмили, она продолжала еще громче и еще взволнованнее прежнего:
        - Слушайте, мисс - слушайте! Самое ужасное еще впереди; вы еще не слыхали о двух джентльменах. Один из них был убит другим. Мисс Летиция кричала, как бы провозглашая публично: «Кто бы вы ни были, добрые люди, сто фунтов награды, если вы найдете убежавшего убийцу. Ищите везде бедное, слабое, женственное существо, с перстнями на маленьких белых руках. В нем нет ничего мужского, кроме голоса - прекрасного, чистого голоса. Вы узнаете его, друзья мои,- этого негодяя, это чудовище - вы узнаете его по голосу».
        Вот как она выражалась. Слышали вы, как она вскрикнула? Ах, милая барышня, тем лучше для вас! «О, страшное убийство,- говорила она,- скройте его!» Я присягну на Библии перед судьями,- воскликнула миссис Мози,- ваша тетушка сказала именно так: «Скройте его!»
        Эмили поднялась, схватила за плечи глупую женщину, принудила ее сесть и посмотрела ей в лицо, не говоря ни слова.
        Миссис Мози окаменела. Она ожидала - дойдя до конца своего ужасного рассказа,- что Эмили испугается и будет упрашивать ее не оставлять коттеджа до следующего утра. Вот каковы были ее ожидания - а как они сбылись? С ней обошлись, как с сумасшедшей!
        - Как вы смеете нападать на меня?- спросила служанка жалобно.- Вам бы следовало постыдиться. Богу известно, что у меня нет никакого злого умысла.
        - Вы не первая,- ответила Эмили,- сделавшая вред с лучшими намерениями.
        - Я исполнила свою обязанность, мисс, когда сказала вам, что говорила ваша тетушка.
        - Вы забыли вашу обязанность, когда слушали то, что говорила моя тетка.
        - Позвольте мне объясниться.
        - Нет; ни слова более. Пожалуйста, останьтесь здесь, я желаю вам кое-что сказать.
        - После того, как вы так обошлись со мной, я не считаю себя обязанной повиноваться вашим приказаниям,- вспылила миссис Мози.
        - Я ничего не буду вам приказывать. Подождите и успокойтесь.
        Эмили решилась одна провести ночь у предсмертного одра, но ни в коем случае не позволить миссис Мози во второй раз войти в комнату Летиции.
        - Долго вы заставите меня ждать, мисс?- поинтересовалась служанка.
        - Ни одной минуты, теперь, когда вы успокоились,- ответила Эмили.- Я думала о том, что случилось, и мне кажется, что мы обе сделали ошибку, которой избегли бы при небольшом размышлении.
        - Как вас понимать, мисс?
        - Вы поступили бы благоразумнее, если бы не исполнили странной просьбы миссис Элмазер и посоветовали бы ей вернуться к ее обязанности. А я поступила бы благоразумнее, отказавшись от ваших услуг.
        - Я поняла, мисс Эмили,- вы сожалеете о том, что я здесь. Поверьте, я тоже сожалею,- окончательно обиделась болтушка.
        - В таком случае, миссис Мози, вы тем охотнее примете совет, который я вам предложу. Я не боюсь остаться здесь одна на несколько часов. Для чего вам тогда откладывать ваш уход? Нет никакого препятствия, чтобы вы меня оставили.
        - Извините, мисс, препятствие есть. Я уже сказала вам, что моя совесть не позволяет мне бросить вас одну. Я женщина не бесчеловечная,- сказала миссис Мози, приложив к глазам носовой платок.
        Эмили попробовала было ее успокоить:
        - Я признательна за ваше доброе предложение остаться со мной.
        - Вы очень добры,- иронически ответила миссис Мози.- Но несмотря на это, хотите отослать меня.
        - Я думаю, что нет никакой надобности удерживать вас здесь до утра.
        - О, пусть будет по-вашему! Я не навязываюсь!
        Миссис Мози вынула из кармана свой носовой платок и приняла вид, исполненный достоинства. С высоко поднятой головой, медленными шагами она вышла из комнаты. Эмили осталась в коттедже одна с умирающей теткой.
        ГлаваXVI
        Мисс Джетро
        Через две недели после исчезновения миссис Элмазер и отсылки миссис Мози, доктор Олдей вошел в свою приемную.
        Нахмуренные брови и тревожные движения показывали, что профессиональное спокойствие этого человека несколько расстроилось. Действительно он был неспокоен. Бесстрастный прежде старый доктор думал об Эмили.
        Звонок показал прибытие первого больного.
        Слуга ввел высокую женщину в темном платье. Вуаль закрывала ее лицо. Она с достоинством объяснила, зачем пришла посоветоваться с доктором Олдеем.
        - Я пришла спросить вашего мнения, сэр, насчет состояния моего сердца. Мне рекомендовала вас одна больная, которой вы принесли большую пользу.- Она положила карточку на письменный стол доктора и прибавила: - И занимаю квартиру в доме этой дамы.
        Доктор узнал имя - и началась обычная процедура. После внимательного осмотра он пришел к благоприятному заключению.
        - Я могу сказать вам тотчас,- начал он,- вы не имеете никакого повода опасаться.
        - Я никогда не опасалась за себя,- ответила дама спокойно.- Скоропостижная смерть самая легкая. Если дела устроены, то это самая предпочтительная смерть. Я намерена устроить свои дела. Стало быть, во мне нет никакой болезни?
        - Я этого не говорю,- ответил доктор.- На своем веку я не видел ни одного полностью здорового человека! А что касается вашего сердца, принимайте лекарство, которое я пропишу, обращайте несколько более пристальное внимание на еду и питье; не бегайте по лестницам, не утомляйте себя сильным моционом - доживете до старости.
        - Сохрани Бог!- воскликнула дама.
        Она повернулась и стала смотреть в окно. Доктор Олдей написал рецепт.
        - Вы надолго в Лондоне?- спросил он.
        - Я здесь на короткое время. Вы желаете видеть меня опять?
        - Я желал бы видеть вас еще раз до вашего отъезда - если это для вас удобно. На чье имя написать рецепт?
        - Мисс Джетро.
        - Замечательное имя,- сказал доктор.
        Мисс Джетро горько улыбнулась. В эту минуту вошел лакей с письмом.
        - От мисс Эмили Браун,- сказал он.- Она просила не отвечать.
        - Ваша корреспондентка не была ли недавно ученицей в школе мисс Лед?- вздрогнув, спросила мисс Джетро.
        - Моя корреспондентка только что вышла из школы мисс Лед,- учтиво ответил доктор.
        - Я знакома с ней.
        - Вы сделали бы большое одолжение бедной девушке, если бы навестили ее. У нее в Лондоне нет друзей.
        - Извините - у нее есть тетка.
        - Ее тетка умерла неделю тому назад.
        - А разве не осталось других родственников?
        - Никаких. Положение печальное, не правда ли? Она была бы совершенно одна в доме, если бы я не послал ей одну из моих служанок. Вы знали ее отца?
        Мисс Джетро оставила без внимания этот вопрос.
        - Мисс Эмили отказала слугам тетки?- спросила она.
        - Ее тетка держала только одну служанку, но та исчезла незадолго до смерти мисс Летиции.
        Доктор вкратце рассказал, как миссис Элмазер бросила свою хозяйку.
        - Не могу этого понять,- прибавил он.- А вы можете?
        - Я никогда не слышала об этой служанке - да и мисс Летиция была незнакома мне,- ответила мисс Джетро.
        - Я думал, что вы, может быть, знали отца мисс Эмили,- вновь повторил свой вопрос доктор Олдей.
        Мисс Джетро встала, собираясь быстро попрощаться.
        - Я не должна отнимать у вас драгоценное время.
        - Подождите минуточку,- попросил доктор.
        Он позвонил.
        - Есть больные в зале?- спросил он. Слуга ответил отрицательно.
        - Я принимаю участие в судьбе этой бедной девушки,- начал доктор, повернувшись к посетительнице,- и думал…
        - Я знала ее отца,- вдруг сказала мисс Джетро.
        - В таком случае, я желаю, чтобы вы подали мне совет. Не угодно ли вам сесть?
        Она молча села. Доктор наблюдал за ней с пристальным вниманием.
        - Позвольте мне взглянуть на мой рецепт,- сказал он.
        Прибавив еще одно средство, он отдал ей рецепт с объяснением:
        - Ваши нервы гораздо более расстроены, чем я предполагал. Самая трудная болезнь для излечения - неприятности.
        Намек едва ли мог быть яснее, но он был потерян для мисс Джетро. В чем бы ни состояли неприятности, она не собиралась сообщать их доктору. Спокойно сложив рецепт, она напомнила ему, что он хотел спросить у нее совета.
        - В каком отношении могу я быть полезна?
        - Я боюсь, что должен подвергнуть испытанию ваше терпение,- сознался доктор,- если отвечу прямо на этот вопрос.
        Затем он сообщил о том, что произошло при появлении в коттедже миссис Мози.
        - Я должен отдать справедливость этой сумасбродной женщине. Она пришла сюда от мисс Эмили и очень старалась поправить дело. Я тотчас отправился к бедной девушке - и счел своей обязанностью, взглянув на ее тетку, не оставлять ее одну на ту ночь. Когда я вернулся домой, утром, кто, вы думаете, ждал меня? Миссис Элмазер! Она пришла меня спросить, как здоровье ее хозяйки. На похоронах служанка была в церкви в глубоком трауре, и я могу лично засвидетельствовать, что она горько плакала. По окончании церемонии - можете ли вы поверить?- она ускользнула, прежде чем мисс Эмили и я успели с нею заговорить. С тех пор мы не видели ее и ничего о ней не слышали.
        Дама молчала.
        - Вы не выразите вашего мнения?- спросил доктор.
        - Я жду,- ответила мисс Джетро.
        - Чего?
        - Не понимаю, в чем вам нужен мой совет.
        Доктор Олдей вынес из своих наблюдений над слабой половиной человечества убеждение, что в женских натурах недостает осторожности. Мисс Джетро он счел замечательным исключением из общего правила.
        - Я желаю, чтобы вы посоветовали, как мне надо поступить с мисс Эмили. Она уверила меня, что не приписывает серьезной важности бреду бедной старушки, когда та находилась в самом разгаре горячки. Вчера мисс Эмили сказала мне, что пока не собирается рассматривать бумаги, оставленные ее теткой.
        Мисс Джетро вдруг обернулась и посмотрела на доктора Олдея.
        - Вы начинаете интересоваться?- коварно спросил доктор Олдей.
        - Продолжайте!- нервно воскликнула посетительница.
        - Я боюсь открытий, которые она может сделать,- продолжал доктор,- и имею сильное желание посоветовать ей поручить осмотр бумаг поверенному по делам ее тетки. Не знаете ли вы чего-нибудь о покойном отце мисс Эмили?- еще раз поинтересовался он.
        - Прежде чем я отвечу,- сказала мисс Джетро,- не дурно бы предоставить молодой девушке высказать свое мнение.
        - Как же может она сделать это?- спросил доктор.
        Мисс Джетро указала на письменный стол.
        - Посмотрите. Вы еще не распечатали письма мисс Эмили.
        ГлаваXVII
        Доктор Олдей
        Доктор совсем забыл о письме. Он немедленно распечатал его.
        Прочтя первую фразу, он поднял глаза с выражением досады.
        - Она уже начала рассматривать бумаги,- сказал он.
        - Стало быть, я не могу быть более полезна вам?- возразила мисс Джетро.
        И сделала вторую попытку уйти.
        - Постойте!- вскричал доктор Олдей.- Вот что она нашла.
        Он подал маленькое печатное объявление, вложенное между первым и вторым листком.
        - Не взглянете ли?
        - Даже если это не интересует меня?- спросила мисс Джетро.
        - Может быть, вас заинтересует то, что мисс Эмили говорит об этом в своем письме?
        - Вы намерены показать мне ее письмо?
        - Я намерен прочесть его вам.
        Мисс Джетро взяла объявление без дальнейших возражений. Оно заключалось в следующем:

«30 сентября 1877 года совершено убийство в гостинице „Рука об руку“ в деревне Зиланд в Гемпшире, и награда в 100 фунтов стерлингов будет дана тому или тем, чьи усилия поведут к уличению и аресту подозреваемого убийцы. Имя его неизвестно. Предполагаемый возраст между двадцатью пятью и тридцатью годами. Человек хорошо сложенный, небольшого роста, цвет лица белый, черты тонкие, глаза голубые, волосы белокурые и остриженные коротко, лицо чисто выбритое, за исключением узких и небольших бакенбард. Руки маленькие, белые и красивые. Носит драгоценные перстни на двух пальцах левой руки. Одет в темно-серый костюм. Имеет при себе сумку как бы для пешеходной экскурсии, голос замечательно хороший, чистый, громкий и пленительный. Обращение вкрадчивое. Обратиться к главному надзирателю в столичную полицейскую контору в Лондоне».
        Мисс Джетро положила объявление безо всякого видимого признака волнения. Доктор взял письмо Эмили и прочел следующее:

«Вы успокоитесь не менее меня, мой добрый друг, когда взглянете на приложенную бумажку. Я нашла ее в пустой тетради, с вырезками из газет, объявлениями о пропавших вещах и другими любопытными вещами, которые тетушка, вероятно, намеревалась привести в порядок и разложить по местам. Должно быть, она думала об этой тетради, бедняжка, когда бредила. Вот происхождение „страшных слов“, которые так напугали глупую миссис Мози! Не правда ли приятно найти такое подтверждение моего мнения? Я с новым интересом займусь пересматриванием остающихся бумаг…»
        Прежде чем он успел кончить эту фразу, волнение мисс Джетро вновь преодолело ее сдержанность.
        - Исполните ваше намерение!- воскликнула она горячо.- Остановите ее тотчас, чтобы она не рассматривала дальше! Если она будет колебаться, настаивайте!
        Наконец доктор Олдей восторжествовал.
        - Долго же вы собирались,- заметил он со своим обычным хладнокровием,- и тем приятнее, что решились наконец. Вы боитесь, как и я, открытий, которые она может сделать, и вы знаете, в чем могут состоять эти открытия.
        - Что я знаю, или чего не знаю, не составляет никакой важности,- резко ответила мисс Джетро.
        - Извините, но все, что касается этого дела, очень важно,- возразил доктор.
        Мисс Джетро в первый раз подняла вуаль и пытливо посмотрела на него.
        - Думаю, что могу положиться на вас,- вздохнула она,- слушайте. Я соглашаюсь раскрыть рот только из уважения к спокойствию мисс Эмили. Обещайте мне честным словом полнейшую тайну.
        Он дал обещание.
        - Прежде всего я желаю узнать одно,- продолжала мисс Джетро.- Говорила ли мисс Эмили вам, что ее отец умер от болезни сердца?
        - Да.
        - Вы задавали ей какие-нибудь вопросы?
        - Я спрашивал, как давно это было.
        - Она вам сказала?
        - Да.
        - Вы желаете знать, доктор Олдей, какие открытия может сделать мисс Эмили в бумагах тетки? Я вам скажу одно: ее обманули насчет смерти отца.
        - Вы хотите сказать, что он еще жив?
        - Я хочу сказать, что ее умышленно обманули - не сообщив, каким образом он умер.
        - Какой негодяй пошел на обман?
        - Вы несправедливы к умершей, сэр! Истина могла быть скрыта только из любви и сострадания. Ответственность должна лежать на тетке мисс Эмили - и на старой служанке, которая пользовалась ее доверием. Помните! Вы обязались честным словом не повторять ни одной живой душе, что я вам рассказала. Прощайте!
        Доктор проводил мисс Джетро до дверей.
        - И все-таки: как умер ее отец?
        - Мне нечего больше добавить,- отрезала она.
        С этими словами она оставила его. Доктор позвонил слуге.
        - Я еду к мисс Эмили,- сказал он,- если кто-нибудь спросит меня, я вернусь через четверть часа.
        Собираясь уйти, он подумал - Эмили, вероятно, ожидает, что он возвратит ей объявление. Когда он взял его, первые строчки бросились ему в глаза, он во второй раз прочел число. И замер.
        - Боже милостивый!- вскричал он.- Отец ее был убит - и тут замешана эта женщина!
        Он сунул объявление в бумажник, схватил карточку, которую пациентка принесла ему, - и немедленно вышел из дома. Он нанял первый проезжавший мимо кеб и поспешил к мисс Джетро.
        - Мисс Джетро уехала,- ответила служанка, когда он спросил о своей посетительнице.
        - Не прошло еще и десяти минут, как она ушла от меня,- удивленно воскликнул доктор.
        - Не прошло еще и десяти минут,- ответила служанка,- как мальчик принес мне это письмо.
        Письмо, очевидно, было написано очень торопливо.

«Я неожиданно вынуждена уехать из Лондона. Прилагаю банковский билет в уплату моего долга. За вещами пришлю».
        Доктор развел руками.
        - Неожиданно вынуждена оставить Лондон,- повторял он, садясь опять в кеб.- Ее побег обвиняет ее, теперь нет ни малейшего сомнения! Как можно скорее!- закричал он кучеру, велев ему ехать в коттедж Эмили.
        ГлаваXVIII
        Мисс Лед
        Приехав в коттедж, доктор Олдей увидел господина, который уже запирал за собой калитку. Господин быстро ушел.
        - У мисс Эмили был гость?- спросил доктор, когда служанка впустила его.
        - Этот господин принес письмо мисс Эмили, сэр.
        - Он спрашивал, можно ли видеть ее?
        - Он спрашивал о здоровье мисс Летиции. Когда он услышал, что она умерла, он, кажется, был поражен и тотчас ушел.
        - Назвал он свое имя?
        - Нет, сэр.
        Доктор нашел Эмили читающей письмо. Он так заботился о том, чтобы она не узнала обмана, который скрывал страшную историю смерти ее отца, что держал себя настороже.
        Эмили подняла глаза. Ее лицо успокоило старого доктора.
        - Наконец я получила известие от моего дорогого друга,- сказала она.- Помните, что я вам говорила о Сесилии? Вот ее письмо - длинное, восхитительное письмо из Энгадина, принесенное каким-то неизвестным господином. Я расспрашивала служанку, когда вы позвонили.
        - Я приехал в то самое время, когда этот господин закрывал калитку вашего сада,- сказал доктор.
        - О, скажите мне! Какая у него наружность?
        - Высок, худощав, черноволос. На голове противная республиканская поярковая шляпа. Между бровями сердитые морщины. Человеку такого рода я не доверяю по инстинкту.
        - Почему?
        - Потому, что он не бреется.
        - Вы хотите сказать, что у него была борода?
        - Да; курчавая черная борода.
        Эмили с изумлением всплеснула руками.
        - Возможно ли, чтобы это был Албан Моррис?- воскликнула она.
        Доктор посмотрел на нее с сардонической улыбкой.
        - Кто он, этот ваш мистер Албан Моррис?- спросил Олдей.
        - Учитель рисования в школе мисс Лед.
        Доктор тотчас прекратил допрос. Учителя в женских школах не интересовали его. Он вернулся к тому, что привело его в коттедж, и подал Эмили объявление, которое она прислала ему в письме.
        - Вы, верно, желаете получить его обратно?- сказал он.
        Она с интересом взглянула на объявление.
        - Не правда ли, странно, что убийца мог скрыться, когда такое подробное описание его примет было распространено по всей Англии? «Имя его неизвестно. Предполагаемый возраст между двадцатью пятью и тридцатью годами. Человек хорошо сложенный, небольшого роста, цвет лица белый, черты тонкие, глаза голубые, волосы белокурые и остриженные коротко, лицо чисто выбритое, за исключением узких и небольших бакенбард. Руки маленькие, белые и красивые. Носит драгоценные перстни на двух пальцах левой руки…»
        - Эта часть описания бесполезна,- заметил доктор.- Он наверняка изменил внешность.
        - Но он не мог переменить свой голос,- возразила Эмили.- Послушайте: «Голос замечательно хороший, чистый, громкий и пленительный». А вот опять: «Обращение вкрадчивое».
        - Я скажу одно - то обстоятельство, что преступник не был пойман, доказывает, что он нашел безопасное убежище. Имея время в своем распоряжении, он мог измениться так успешно, что девяносто девять человек из ста не могли бы признать его ни по голосу, ни по обращению,- ответил доктор.- Посмотрите на описание. Волосы, остриженные коротко, выбрит гладко, за исключением узких и небольших бакенбард. Если этот негодяй оставался довольно долго в своем убежище, он мог изменить и свою прическу, и свое лицо. Бросим, милая моя, этот неприятный разговор! Перейдем к чему-нибудь более интересному. Что еще, кроме объявления, вы нашли в бумагах вашей тетки?
        - Говорила ли я вам, как нашла это объявление?- не слушала его Эмили.
        - Нет.
        - Я нашла его с вырезками из газет под целой кучей пустых коробочек и бутылок в ящике умывального стола. Конечно, я ожидала более интересных находок в этой комнате. Мои поиски кончились в пять минут. В том шкафике, в углу, было всего несколько книг. В письменной шкатулке, на боковом столике,- пачка почтовой бумаги и сургуч. Вот в этих ящиках только расписки лавочников и старые фотографии. Бедная тетушка, должно быть, уничтожила все свои бумаги перед последней болезнью, а объявление сохранилось только потому, что тетя забыла, где оно лежит. Не досадно ли это?
        С чувством невыразимого облегчения добрый доктор Олдей попросил позволения вернуться к своим пациентам.
        Уходя, он приметил, что дверь спальни отворена. После смерти мисс Летиции эта комната оставалась нежилой. На виду стоял умывальный стол, о котором говорила Эмили. Доктор подошел к выходной двери - и задумался.
        Ему пришло в голову, что в умывальном столе мог быть другой ящик, не замеченный Эмили. Имеет ли он право разрешить это сомнение? Если отстранить обыкновенную совестливость, то извинение у него было. Мисс Летиция говорила с ним о своих делах и просила его быть душеприказчиком (в интересах Эмили) вместе с ее поверенным. Он согласился на ее просьбу с одним условием - что подчинится, если она не найдет другого душеприказчика. Быстрое течение болезни не позволило мисс Летиции сделать необходимую приписку к завещанию. Будучи морально (если не юридически) ее поверенным, доктор Олдей имел право удостовериться, что все бумаги уничтожены.
        Ящик действительно был - и довольно длинный. Когда доктор хотел вытащить его, он не вынимался. Пальцы доктора дотронулись до бумажки, прищемившейся между внутренним концом ящика и верхней доской умывального стола. С осторожностью ему удалось вытащить бумагу. Удостоверившись, что ничего более найти нельзя, он задвинул ящик и вышел из коттеджа.
        Кеб ждал его. Возвращаясь домой, он развернул скомканную бумажку. Письмо, адресованное к мисс Летиции, было подписано содержательницей школы, где воспитывалась Эмили. Доктор Олдей сразу же наткнулся на имя мисс Джетро.
        Если бы не утренний разговор с этой странной дамой, он, может быть, сомневался бы, следует ли ему читать письмо. Теперь же он прочел его.

«Мисс Летиция! Ваша племянница, написав вам из моего дома, упомянула между другими событиями в своей школьной жизни о приезде новой учительницы - мисс Джетро.
        Сказать, что я была удивлена, было бы недостаточным выражением того, что я почувствовала, когда прочла ваше письмо, сообщавшее мне конфиденциально, что я приняла к себе женщину, недостойную заниматься с молодыми особами, находящимися на моем попечении. Я не могу предположить, чтобы дама в вашем положении и с такими высокими нравственными принципами могла сделать такое серьезное обвинение, не имея на это достаточно причин. В то же время я не могу, по обязанностям христианки, изменить свое мнение о мисс Джетро, пока мне не представят неоспоримых доказательств.
        С таким же точно доверием к вашей осмотрительности, какое вы оказали мне, я прилагаю при сем аттестаты, которые мисс Джетро представила мне, когда изъявила желание занять вакантное место в моей школе.
        Убедительно прошу вас, не теряя времени, навести секретные справки, которые вы вызвались сделать. Каков бы ни был результат, прошу возвратить мне приложенные при сем аттестаты, которые вверяю вам, и считать меня, милостивая государыня, искренно преданной вам.

Амилия Лед»
        ГлаваXIX
        Сэр Джервис Редвуд
        Между тем Эмили, оставшись одна, занялась своей корреспонденцией.
        Кроме письма от Сесилии (пересланного к ней сэром Джервисом Редвудом), она получила несколько строк от самого сэра Джервиса.
        То, что с этим конвертом сэром Джервисом к ней был послан Албан Моррис, крайне удивило Эмили.
        Не имея более причины услуживать ей и защищать ее, Албан, скорее всего, все-таки съездил в Нортумберланд. Он, должно быть, заслужил благорасположение и доверие сэра Джервиса Редвуда, и, может быть, даже был его гостем, когда пришло письмо Сесилии.
        Эмили вспомнила последний день в школе и совещание с Албаном по поводу миссис Рук. Он не отказался от своего решения, а каникулы дали ему возможность свободно располагать временем. Не пожелал ли он подтвердить свои подозрения относительно экономки сэра Джервиса? И не с этой ли целью последовал он за этой женщиной, когда она возвращалась к своему хозяину?
        Эмили прочитала послание своего работодателя.
        Почерк был ужасно дурен - сэр Редвуд имел досадную привычку, написав две или три первые буквы слова, кончать остальное каким-то крючком - так что надо было угадывать смысл.
        Выяснилось, что сэр Джервис по необходимости был вынужден нанять другого секретаря в отсутствие Эмили. Но ему нужно было еще одно лицо для его литературных занятий в Лондоне. Он имел причину полагать, что открытия, сделанные современными путешественниками в Центральной Америке, время от времени помещались в английских газетах, и желал иметь копию таких статей, которые найдутся в газетах, находящихся в читальне Британского Музея. Если Эмилия захочет помогать ему, оставаясь в столице, ей стоит только обратиться к его книгопродавцу в Лондоне, который будет выплачивать ей надлежащее вознаграждение и окажет всякое содействие. Затем следовали имя и адрес книгопродавца, и на том и кончалось предложение сэра Джервиса.
        Эмили положила в сторону послание и углубилась в чтение письма Сесилии.
        ГлаваXX
        Письмо Сесилии

«Я совершаю небольшую экскурсию из Энгадина. Две очаровательные спутницы заботятся обо мне, и мы, может быть, доедем до озера Комо.
        Моя сестра (здоровье которой уже очень поправилось), осталась в Сен-Морице со старой гувернанткой. Как только я узнаю точно, куда мы направимся, я напишу к Джулии, чтобы она пересылала мне все письма, какие придут в мое отсутствие. Для моего счастья в этом земном раю недостает только известия от моей дорогой Эмили.
        Пока мы остановились на ночь в каком-то интересном месте, название которого я забыла; и вот я в своей комнате, пишу вам наконец - и умираю от нетерпения узнать, бросился ли сэр Джервис к вашим ногам и предложил ли сделаться леди Редвуд с великолепным обеспечением в свадебном контракте.
        Но вы ожидаете узнать, кто мои новые друзья. Милая моя, одна из моих подруг после вас, самое восхитительное существо на свете. Общество знает ее как леди Дженивей. Я называю ее уже просто по имени: Дорис. Она отвечает на мои чувства.
        Если мне есть чем-нибудь гордиться, то только своим удивительным аппетитом. И если есть у меня страсть, то ей имя пирожное. Тут опять леди Дорис отвечает на мои чувства. Мы сидим рядом за табльдотом.
        Боже мой! Я забыла помянуть ее мужа! Они обвенчаны более месяца тому назад.
        Лорд Дженивей - тихий, скромный человек, и развлекается следующим образом. Он повсюду носит с собой маленький оловянный ящик, с отверстиями для воздуха в крышке. Он рыщет между кустами, под скалами, за старыми деревянными домами и, когда поймает какое-нибудь отвратительное насекомое, от которого мороз подирает по коже, то краснеет от удовольствия, глядит на свою жену и на меня и говорит: „Вот это я называю приятно провести день“.
        Никогда, Эмили, не ела я такого гнусного, отвратительного, дурного обеда, который нам дали в гостинице в первый день. Спрашиваю вас, терпелива ли я; прошу вас вспомнить те случаи, когда я выказала необыкновенное самообладание. Милая моя, я еще держалась, пока не принесли пирожное. Я попробовала эту гадость и самым отвратительным образом нарушила благоприличие за столом. Мой носовой платок, мой бедный невинный носовой платок, принял обратно все это отвратительно кушанье. Наши соседи за столом увидели, что сделала я. Грубые мужчины захохотали. Милая молодая новобрачная, искренно сочувствуя мне, сказала: „Вы позволите пожать вам руку? Я сделала именно то же, что и вы, третьего дня“. Таково было начало моей дружбы с леди Дорис Дженивей.
        Мы две решительные женщины. Я хочу сказать, что она решительна, а я подражаю ей - и мы приобрели себе право обедать так, как желаем,- причем приобрели себе союзника - главного повара.
        Этот интересный человек - бывший зуав во французской армии. Он сознался, что варварский вкус англичан и американцев так обескураживал его, что он потерял всякую гордость и удовольствие заниматься своим искусством. В подтверждение своих слов он привел в пример двух молодых англичан. Прислуга передавала повару, что джентльмены недовольны завтраком, особенно яйцами. Уязвленный, он употребил все свое искусство на приготовление яиц. Яйца, a la tripe, au gratin, a l’Aurore, a la Dauphine, a la Poulette, a la Tartare, a la Venitienne, a la Bordelaise и так далее, и так далее. Но два молодых господина по-прежнему были недовольны. Бывший зуав, взбешенный, обесславленный как мастер, потребовал объяснения. Чего, ради Бога, желают они на завтрак? Они желали яиц всмятку и копченых селедок. Он не мог не выразить своего презрения к английским понятиям о завтраке в присутствии дам. О, Эмили, какие обеды имели мы в нашей комнате, после того как наладили отношения!
        Да, вот еще - я расскажу вам об одном молодом, красноречивом пасторе!
        В первый раз, как мы появились за общим столом, мы приметили очень большое уныние между дамами. Не попытался ли какой-нибудь отважный господин влезть на гору и не свалился ли оттуда? Не получены ли неприятные политические известия из Англии, поражение консерваторов, например? Не сделался ли переворот в модах в Париже, и все наши лучшие наряды не сделались ли никуда негодны? Я обратилась за разъяснением к единственной даме, которая из всех присутствующих одна была весела - к моему другу Дорис, разумеется.
        - Какой день был вчера?- спросила она.
        - Воскресенье,- ответила я.
        - Из всех грустных воскресений,- продолжала она,- это было самое грустное во всем календаре. Мистер Майлз Мирабель говорил свою прощальную проповедь в нашей временной капелле наверху.
        - И вы еще не оправились?
        - У нас у всех разбито сердце, мисс Вайвиль.
        - Я спросила, какого рода проповеди предпочитает мистер Мирабель. Леди Дженивей сказала: „Придите в нашу комнату после обеда. Предмет слишком печален, чтобы рассуждать о нем на публике“.
        Она сначала познакомила меня с преподобным джентльменом - то есть показала мне его фотографии. Было два портрета. Один представлял только его лицо. Другой изображал его во весь рост в сутане. Каждая дама из его прихожанок получила, как прощальный подарок, эти две фотографии. „Мои портреты,- не без юмора заметила леди Дорис,- единственные целые экземпляры. Другие все испорчены слезами“.
        Вы теперь ожидаете описания наружности этого очаровательного человека? То, чего не сказала мне фотография, моя приятельница дополнила рассказом. Вот результат: он молод - ему нет еще и тридцати. Черты его лица нежны; глаза голубые, руки красивые, а перстни еще красивее. А какой голос, какие манеры! Его прелестные светлые волосы густо рассыпаются по плечам; а его глянцевитая волнистая борода доходит до нижних пуговиц жилета.
        Что вы теперь думаете о преподобном Майлзе Мирабеле?
        Жизнь и приключения нашего очаровательного молодого пастора служат красноречивым доказательством святой терпеливости его характера; от таких испытаний изнемог бы обыкновенный человек (пожалуйста, заметьте, что в этом месте леди Дорис говорит языком его обожательниц, а я передаю слова леди Дорис).
        Он был клерком у стряпчего - и несправедливым образом лишился места. Он читал публичные лекции о Шекспире - и на них никто не бывал. Он был секретарем странствующего общества концертов - и был обманут несостоятельным содержателем. Он вел переговоры об устройстве иностранных железных дорог - и был отставлен бессовестным министерством. Он был переводчиком в издательской конторе - и объявлен неспособным. Он прибегнул к драматической критике - и развращенный издатель отказал ему. Разочаровавшись во всем, он, наконец, принял духовный сан - не без протекции влиятельных друзей. О, счастливая перемена! С этой минуты его труды сделались благословенны. Уже два раза ему дарили серебряные чайники, наполненные соверенами. Куда бы он теперь ни отправлялся, драгоценное сочувствие окружало его; и на многих семейных обедах для него всегда был готов прибор. Теперь он отозван в Англию - по приглашению значительного духовного сановника, предпочитающего теплый климат. Ему достался деревенский приход, отдаленный от городов и находящийся в пасторальном уединении. В той глубинке проживают одни овцеводы. Да окажется
достойным стада пастырь!
        Здесь, милая моя, я должна напомнить - отзыв о мистере Мирабеле сочинила не я. Это часть его прощальной проповеди, сохранившаяся в памяти леди Дорис, которая показывает (опять говоря языком его поклонниц), что самое искреннее смирение может находиться в характере самого талантливого человека.
        Позвольте мне только прибавить, что у вас будет случай видеть и слышать этого популярного проповедника, когда обстоятельства позволят ему проповедовать и в больших городах. Я истощила все мои новости и начинаю чувствовать - после этого длинного, длинного письма,- что пора ложиться спать. Нужно ли говорить, что я часто говорила о вас с Дорис. Она умоляет вас сделаться также ее другом, когда мы опять встретимся в Англии.
        Прощайте, дорогая, пока. С нежнейшей любовью -

Ваша Сесилия.
        P. S. У меня новая привычка! На случай, если проголодаюсь ночью, я держу под подушкой коробочку шоколада. Вы не можете себе представить, как это удобно. Если я когда-нибудь встречу человека, который осуществит мой идеал, я поставлю условием брачного контракта шоколад под подушкой».
        ГлаваXXI
        Полли и Селли

«Я только расплачусь, если останусь дома; лучше уйду»,- подумала Эмили, прочитав беззаботное письмо подруги.
        Наблюдательные люди, привыкшие посещать лондонские парки, наверное, приметили множество одиноких посетителей, грустно старающихся прогулкой внести разнообразие в свою жизнь. Они рассматривают цветы, сидят целыми часами на скамейке; с терпеливым любопытством смотрят на тех, у кого есть спутники, рассматривают дам, катающихся верхом, играющих детей; некоторые мужчины находят развлечение в трубке, по-видимому безо всякого удовольствия; некоторые женщины заменяют обед сухарями, завернутыми в мятую бумажку. Они не обходительны; они даже не стараются знакомиться друг с другом, может быть, они стыдливы, горды, или сердиты; может быть, отчаиваются в других, привыкнув отчаиваться в себе; может быть, имеют причины избегать любопытства, или боятся выказать свои пороки. Верно только то, что эти несчастные люди уклоняются от знакомства. Мы знаем, что они приезжие в Лондоне, и больше не знаем ничего.
        Эмили принадлежала к их числу. Так в парке появилась опрятная маленькая мисс в черном платье (лицо защищала от любопытства плотная креповая вуаль), начинавшая привыкать день за днем к няням и детям, и возбуждать любопытство отшельников, размышляющих на скамейках, и праздных странников, разгуливающих по траве. Служанка, присланная внимательным доктором, смотрела за домом в отсутствие Эмили. Кроме нее у девушки не было других собеседниц. Миссис Элмазер не показывалась после похорон. Миссис Мози не могла забыть, что ее попросили (хотя и вежливо) уйти. Кому Эмили могла сказать, «пойдемте погулять»? Она сообщила о смерти тетки мисс Лед. Достойная содержательница пансиона написала ей с истинной добротой:
«Выберите время, мое бедное дитя, и приезжайте погостить ко мне в Брайтон, чем скорее, тем лучше». Но Эмилия не захотела видеть Франсину - и отказалась от приглашения.
        Она предпочитала лондонское уединение. О, если бы девицы в пансионе могли видеть ее теперь! Девицы, обыкновенно говорившие в минуты грусти: «Пойдемте развеселиться к Эмили» - узнают ли они ее! Вновь появившись в парке, она села отдохнуть и успокоиться на ближайшую скамейку. Одиночество дома! Одиночество здесь, посреди лужаек и деревьев! Где была Сесилия в эту минуту? В Италии, среди озер и гор, счастливая в обществе своей веселой приятельницы.
        Две сестры, такие же молоденькие девушки, сели отдохнуть на скамейку. Они были заняты своими собственными интересами; даже не смотрели на незнакомку в трауре. Младшая сестра выходила замуж, старшая должна была провожать ее к венцу. Они разговаривали о своих нарядах и подарках; сравнивали блестящего жениха одной с робким обожателем другой; смеялись над своими же остротами, над радостными мечтами о будущем, над гостями, приглашенными на свадьбу. Им было так весело, что они не могли долго оставаться в бездействии и скоро обе вскочили со скамейки. Одна сказала: «Полли, я слишком счастлива!» - и начала танцевать. Другая закричала:
«Селли, как тебе не стыдно!» - и засмеялась.
        Эмили встала и пошла домой.
        Шумная веселость обеих девушек возбудила в ней чувство возмущения против жизни, которую она вела. Ей неизбежно вспомнился сэр Джервис Редвуд. Человек, никогда ее не видавший, по какой-то непонятной случайности превратился в друга, в котором она нуждалась - друга, который указывал ей путь в новый мир деятельности - в мир читателей библиотеки музея.
        Эмили приняла предложение сэра Джервиса, и весьма заинтересовала книгопродавца, к которому обратилась согласно инструкции.
        - Старик не жалеет ни себя, ни других, когда дело коснется его литературных трудов,- заявил он.- Вы должны пощадить себя, мисс Эмили. Не только нелепо, но и жестоко заставлять вас рыться в старых газетах, чтобы отыскать открытия в Юкатане с того времени, когда Стефенс издал книгу о своих путешествиях в Центральной Америке. Прошло уже сорок лет. Начните с номеров, изданных несколько лет тому назад,- и посмотрим, что выйдет из ваших разысканий.
        Приняв этот дружелюбный совет, Эмили начала с номеров за 1876 год.
        Когда она пришла домой после первого дня пребывания в библиотеке, ее ожидало известие, ободрившее ее упавший дух. Отворив ей дверь, служанка тотчас сказала, что коттедж вновь навестил незнакомец. На этот раз он смело оставил свою карточку. На ней стояло имя - уже знакомое, уже приятное - Албан Моррис.
        ГлаваXXII
        Албан Моррис
        - Что вы ответили мистеру Моррису?- в нетерпении спросила Эмили.
        - Я сказала, что вы ушли читать в Музей.
        - Велел ли он передать мне что-нибудь?
        - Он передал, что придет позднее, если вы примете его.
        Через полчаса Албан и Эмили были вместе.
        - О, как вы страдали!
        Слова вырвались у него, прежде чем он мог удержаться. Он смотрел на нее с нежным сочувствием, которое так драгоценно женщинам и которого Эмили не замечала ни в одном человеке, с тех пор как лишилась тетки. Даже усилия доброго доктора утешить ее отзывались рутиной - неизбежным результатом профессионального знакомства с горестями и смертью. Пока Албан смотрел на нее, слезы выступили на глазах Эмили. Она сделала усилие заговорить с ним с наружным спокойствием.
        - Я веду уединенную жизнь,- сказала она.- Вы один из моих очень немногих друзей, мистер Моррис…
        Голос ее оборвался; Албан стоял в нерешимости со шляпой в руке, боясь обеспокоить ее.
        - Право, право вы приятный гость,- сказала Эмили очень серьезно.
        Сознавая свою слабость, она чувствовала необходимость отвлечь его внимание и с некоторым замешательством указала на стул возле себя. Затем, сообщив Албану все, что она узнала, Эмили перешла к причине его поездки на Север.
        - Я думаю, что вы, может быть, подозреваете миссис Рук? Ошиблась ли я?
        - Нет, вы были правы.
        - Подозрения были серьезные, я полагаю?
        - Конечно. Иначе я не употребил бы свое свободное время на разъяснение их. Моя единственная надежда все выяснить зависела от возможности получить доступ в дом сэра Джервиса.
        - Как вам это удалось? Может быть, вы достали рекомендательное письмо?
        - Я не знал никого, кто мог бы рекомендовать меня,- сказал Албан.- Дело в том, что сэр Джервис сам рекомендовался мне, а что еще удивительнее, пригласил к себе в наше первое свидание.
        - Сэр Джервис рекомендовался вам?- повторила с изумлением Эмили.- Судя по описанию Сесилии, я считала бы его менее всех на свете способным на это!
        Албан улыбнулся.
        - Угодно вам знать, как все случилось?- предложил он.
        - Разумеется,- кивнула Эмили.
        Вместо того, чтобы тотчас исполнить ее желание,- он молчал - колебался - и неожиданно попросил:
        - Простите мою грубость, если я попрошу у вас позволения встать, пока буду говорить? Я человек неугомонный. Когда я хожу взад и вперед, это помогает мне выражаться свободно.
        Ее лицо просияло.
        - Как это похоже на вас!- воскликнула она.
        Албан взглянул на нее с изумлением и восторгом. Она интересовалась изучением его характера, и он чрезвычайно это оценил.
        Опустив голову, скрестив руки сзади, он стал ходить взад и вперед. Привычка заставляла его выражаться со своей обычной оригинальностью.
        - Если вы позволите - начнем с железной дороги. Когда я приехал на станцию, то был потрясен. Станция оказалась хижиной в настоящей пустыне. Деревня была запрятана в низине, ее даже и не видать с железной дороги. Я выбрал самый большой из коттеджей - я хочу сказать, лачуг - и спросил женщину, стоявшую в дверях с малышом на руках, может ли она предоставить кров мне. Она, очевидно, сочла меня или сумасшедшим, или пьяным. Я не терял времени на убеждения. Мой ходатай спал на ее руках. Я начал тем, что восхитился ребенком, и закончил тем, что снял с него портрет. С этой минуты я сделался членом семьи - членом, который делал, что хотел. Кроме комнаты, занимаемой мужем и женой, была какая-то конура, в которой спал брат мужа. Его спровадили (в утешение я дал ему пять шиллингов) отыскивать приют где-нибудь в другом месте. А мне отдали освободившееся место. К несчастью, я высок. Когда я лег спать, мне пришлось ноги высунуть из окна. Очень прохладно и приятно в летнюю погоду. На следующее утро я расставил западню сэру Джервису.
        - Западню?- удивленно воскликнула Эмили.
        - Я пошел снимать виды с натуры,- продолжал Албан.- Ответьте мне - может ли человек, живущий в уединенном деревенском доме, увидев незнакомца, прилежно трудящегося с красками и кистями, не остановиться посмотреть, что он делает? Правда, прошло три дня, прежде чем рыба попалась на крючок. Я был очень терпелив. На четвертый день я был поглощен самой трудной из самых трудных задач в ландшафтном искусстве - изучал облака прямо с натуры. Великолепное безмолвие вдруг нарушилось человеческим голосом, заговорившим, или скорее закаркавшим, позади меня. «Самая отвратительная необходимость в человеческой жизни,- говорил этот голос,- делать моцион. Я терпеть не могу свежего воздуха; я терпеть не могу ездить на пони. Ступай же, скотина». Будучи слишком занят облаками, чтобы оглянуться, я предположил, что эта любезная речь была обращена к какому-нибудь второму лицу. Ничуть не бывало. Каркающий голос имел привычку говорить сам с собой. Через минуту я увидел одинокого старика на пони.
        - Это был сэр Джервис?
        - Он походил более на популярное понятие о дьяволе,- сказал Албан.
        - О, мистер Моррис!
        - Сообщаю вам свое первое впечатление, мисс Эмили. Свою высокую шляпу он держал в руке, чтобы голове было прохладно. Седые волосы торчали; косматые брови изгибались кверху к узким вискам; страшные старые шаровидные глаза смотрели со злым блеском; остроконечная борода скрывала подбородок; он был одет в нечто между сюртуком и плащом; и в дополнение был кривоног. Не сомневаюсь, что сэр Джервис Редвуд только земное имя, которое дьявол нашел удобным для себя, и ограничусь этим первым впечатлением, которое, по-видимому, удивляет вас. «А, художник, вас-то именно и нужно мне»,- в таких выражениях он рекомендовался. Заметьте, что он попался в мою западню, как только встретился со мной.
        - Вы ему понравились?- спросила Эмили.
        - Не думаю, чтобы кто-нибудь когда-нибудь нравился ему.
        - Как же вы получили приглашение?
        - Дайте мне перевести дух, мисс Эмили, и вы услышите.
        ГлаваXXIII
        Мисс Редвуд
        - Я получил приглашение к сэру Джервису,- продолжал Албан,- потому что обращался со старым дикарем так же бесцеремонно, как он со мной.
        - Пустое это ваше ремесло,- сказал он, смотря на мой эскиз.
        - Многие невежественные люди делали такое же замечание,- ответил я.
        - Вы понимаете резьбу на дереве?- спросил он.
        - Да.
        - А гравирование на стали?
        - Я сам этим занимался.
        - Вы член Королевской Академии?
        - Я учитель рисования в женской школе.
        - В какой школе?
        - Мисс Лед.
        - Черт возьми! Стало быть, вы знаете девушку, которая должна поступить ко мне в секретари? Я не знаю, примете ли вы это за комплимент,- но, по-видимому, сэр Джервис смотрел на вас как на ручательство в моей порядочности. По крайней мере, он продолжал свои расспросы.
        - Как долго вы остаетесь в наших местах?- интересовался сэр Джервис.
        - Я еще не решил.
        - Послушайте, я желаю посоветоваться с вами - вы слушаете?
        - Нет; я рисую.
        Он отвратительно вскрикнул. Я спросил, не сделалось ли ему дурно.
        - Дурно?- ответил он.- Я так смеюсь.
        Этот смех делал его удивительно похожим на одну высокую особу, о которой я уже упоминал и с которой я нахожу в нем сходство.
        - Вы порядочный наглец,- сказал он.- Где вы живете?
        Я ответил. Он пришел в такой восторг, когда услышал о моем неудобном положении в конуре, что тотчас же предложил свое гостеприимство.
        - Я не могу навестить вас в такой свинарне,- сказал он,- вы должны прийти ко мне. Как вас зовут?
        - Албан Моррис; а вас?
        - Джервис Редвуд. Уложите ваши пожитки, когда кончите работу, и придите испытать мою конуру. Вот она в углу вашего рисунка, да как чертовски она похожа!
        Я уложил свои пожитки и «испытал его конуру». А теперь вы слышали довольно о сэре Джервисе Редвуде.
        - Совсем не довольно,- ответила Эмили,- ваш рассказ кончается на самом интересном. Я желаю, чтобы вы ввели меня в дом сэра Джервиса.
        - А я желаю, мисс Эмили, чтобы вы ввели меня в читальню Музея. Ваше чтение там - секрет?
        - Нет никакого секрета. Я просматриваю старые газеты, начиная с тысяча восемьсот семьдесят шестого года до настоящего времени.
        Он вдруг побледнел - и чтобы скрыть свое волнение, стал смотреть в окно.
        - Чем я вас напугала?- поинтересовалась Эмили.
        - Скажите, вы просматриваете эти старые газеты с какой-нибудь целью?- тревожно спросил Моррис.
        - Да.
        - Могу я узнать - с какой?
        - Могу я узнать, чем я испугала вас?
        Он опять начал ходить взад и вперед по комнате - потом вдруг остановился и обратился к ее милосердию.
        - Не будьте жестоки ко мне, я так вас люблю… О, простите меня! Я только хотел сказать, что мне прискорбно скрывать от вас что бы то ни было. Если бы я мог раскрыть все свое сердце в эту минуту, я был бы счастлив.
        Она поняла, что Албан не хочет отвечать.
        - Мое любопытство никогда более не затруднит вас,- ответила она горячо.- Но, может быть, вы расскажете мне о мисс Редвуд?
        К ее облегчению и удивлению, Албан тотчас исполнил ее желание.
        - Мы встретились в первый вечер, как я вошел в дом. Сэр Джервис привел меня в столовую, где сидела мисс Редвуд. Настоящая мумия, кожа, как пергамент. Она казалась живым трупом. Я был представлен, и труп оживился. Последние проблески прежней благовоспитанности слабо выказались в ее поклоне и улыбке. Сэр Джервис взял с меня награду за свое гостеприимство. Он желал, чтобы я решил, не взяли ли с него дорого художники, иллюстрировавшие его удивительную книгу,- и миссис Рук послали наверх принести гравюры из его кабинета. Вы помните, как она окаменела, когда прочитала надпись на вашем медальоне? То же самое произошло с ней, когда она очутилась лицом к лицу со мной. Я поклонился ей вежливо - она осталась глуха и слепа к моей вежливости. Хозяин выхватил у нее иллюстрации и велел ей уйти. Она осталась неподвижна, вытаращив глаза. Сэр Джервис оглянулся на сестру.
        - Подействуй на Рук колокольчиком,- сказал он.
        Мисс Редвуд взяла красивый старый бронзовый колокольчик со стола и позвонила. При пронзительном серебристом звуке колокольчика миссис Рук приложила руку к голове, как будто звон был неприятен ей,- немедленно повернулась и ушла.
        - Никто не может справиться с Рук, кроме моей сестры,- объявил сэр Джервис.- Рук помешана.
        В эту минуту подали обед, и мое внимание было отвлечено мужем миссис Рук.
        - Каков он?- спросила Эмили.
        - Право, не могу сказать; это один из самых обыкновенных людей, на которого и не взглянешь второй раз. Платье поношено, голова плешивая. Руки тряслись, когда он служил нам за столом, вот все, что я помню. Сэр Джервис и я угощались соленой рыбой, бараниной и пивом. Мисс Редвуд подали холодный бульон и полную рюмку рому, налитую мистером Руком.
        - У нее слабый желудок,- сообщил мне ее брат,- все горячее выходит обратно через десять минут, после того как она проглотит; она питается этой противной смесью и называет ее бульонным грогом! Мисс Редвуд прихлебывала свой жизненный эликсир и поглядывала на меня иногда с интересом, который я не мог понять. По окончании обеда она позвонила в свой старинный колокольчик. Ушедший было к себе слуга явился на ее зов.
        - Где ваша жена?- спросила она.
        - Больна, мисс.
        Затем мистер Рук вывел ее под руку и, проходя мимо меня, она остановилась.
        - Прошу вас, сэр, прийти в мою комнату завтра в два часа,- сказала она.
        Сэр Джервис опять объяснил:
        - Она вся расклеена по утрам (он всегда называл сестру «она»); и ее склеивают к середине дня. Смерть забыла ее, вот в чем дело.
        Он закурил трубку и стал разбирать иероглифы, найденные в разоренных городах Юкатана; я тоже закурил трубку и стал читать единственную книгу, которую мог найти в столовой - страшные рассказы о кораблекрушениях и несчастьях в море. Когда комната наполнилась табачным дымом - мы заснули в наших креслах,- а когда проснулись, встали и пошли спать.
        Эмили просила его продолжать.
        - Вы, разумеется, явились на приглашение мисс Редвуд?
        - Я явился на ее приглашение не в весьма приятном расположении духа. Поощренный моим благоприятным отзывом об иллюстрациях, сэр Джервис предложил мне следующую работу.
        - У вас нет никакого дела,- сказал он,- что, если бы вы вычистили мои картины?
        Я бросил на него мрачный взгляд и не дал ответа.
        Мисс Редвуд объяснила, зачем она пригласила меня к себе, как только я вошел к ней в комнату. Безо всяких предварительных замечаний, говоря медленно и выразительно, голосом, удивительно твердым для женщины ее лет, она сказала:
        - Я попрошу вас сделать мне одолжение, сэр. Я желаю, чтобы вы сказали мне, что совершила миссис Рук.
        Я был так ошеломлен, что вытаращил на нее глаза. Она продолжала:
        - Не прошло еще недели, как миссис Рук к нам поступила, а я уже стала подозревать, что совесть ее не очень чиста.
        Можете вообразить мое удивление, когда я узнал, что мисс Редвуд смотрит на миссис Рук так же, как и я. Тем временем старушка сообщила подробности.
        - Мы распорядились, сэр (она постоянно называла меня «сэром» с формальной вежливостью старой школы), чтобы миссис Рук заняла с мужем соседнюю комнату с моей, на случай, если я занемогу ночью. Она осмотрела дверь между комнатами - это показалось мне подозрительным! Она спросила - нельзя ли ей взять другую комнату - тоже подозрительно! Она (или ее муж) заткнули старым носовым платком замочную скважину, опасаясь, без сомнения, что я могу подслушать или подсмотреть,- подозрительно втройне! Пожалуйста, садитесь, сэр, и скажите мне, в чем виновна миссис Рук. В воровстве или убийстве?
        - Какая противная старуха!- воскликнула Эмили.- Что вы ей ответили?
        - Я сказал ей совершенно справедливо, что я ничего не знаю о секретах ее служанки.
        - Сэр Джервис считает миссис Рук помешанной,- добавил я.
        - Вы отказываетесь довериться мне, сэр?- спросила мисс Редвуд.
        - Я ничего не могу сообщить вам, мисс.
        Она махнула своей костлявой рукой по направлению к двери. Я поклонился и хотел уйти. Но она тут же остановила меня.
        - В былые времена старухи были предсказательницами, сэр. Я попробую сделать предсказание. Из-за вас мы лишимся услуг мистера и миссис Рук. Если вы останетесь здесь еще день или два - они оба откажутся от своего места. Это будет ее делом, заметьте - ее муж просто ноль. Желаю вам доброго утра.
        - Вы хотите сказать, что мистер и миссис Рук оставили дом сэра Джервиса Редвуда?- спросила Эмили.
        - Непременно оставили бы,- ответил Албан,- если бы сэр Джервис не настоял на том, что в случае ухода они должны предупреждать его за месяц. Он даже запер старого мужа в чулан. Подозрение сестры никогда не приходило ему в голову. Поведение экономки, по его словам, просто доказывало, что она помешана.
        - Отличная служанка, несмотря на этот недостаток,- заметил он, говоря о мисс Рук, - и вы увидите, что я ее образумлю.
        Итак, цель моей поездки была достигнута, и я не имел желания чистить картины. Мисс Редвуд помогла мне прийти к решению. Она опять пригласила меня к себе. Успех ее предсказания ободрил меня. Она спросила с ироническим смирением, имею ли я намерение оставаться у них в гостях после тех хлопот, которые я наделал. Я ответил, что намерен уехать первым же поездом на следующее утро.
        - Удобно ли вам будет уехать куда-нибудь довольно далеко от нас?- спросила она.
        Я имел причины ехать в Лондон и сообщил ей об этом.
        - Скажете ли вы о своем решении сегодня моему брату, когда мы сядем обедать?- продолжала она.- И скажете ли вы ему прямо, что вы не имеете намерения возвращаться на север? Миссис Рук по обыкновению сведет меня вниз, и я постараюсь, чтобы она слышала ваши слова. Не решаясь на новое предсказание, я только намекну, что я имею свое собственное мнение о том, что случится; и желала бы, чтобы вы сами видели, сэр, осуществятся ли мои ожидания.
        Нужно ли мне говорить вам, что эта странная старуха опять оказалась права? Мистера Рука выпустили из чулана; миссис Рук смиренно извинилась и все свалила на нрав своего мужа; а сэр Джервис просил меня заметить, что его метода образумила экономку. Таковы были результаты моего сообщения об отъезде в Лондон, намеренно сделанного в присутствии миссис Рук. Согласны вы со мной, что моя поездка в Нортумберланд была предпринята не напрасно?
        Эмили кивнула. Между тем Моррис скрыл от нее самое главное - свою истинную причину появления в Лондоне.
        Все сомнения Албана отпали; он был убежден, что миссис Рук - сообщница преступления, сделанного в 1877 году в деревенской гостинице. Приехал он в столицу для того, чтобы справиться о том, что было написано в газетах об убийстве. Он тоже был одним из читателей в Музее - рассматривал номера газет - и пришел к тому заключению, что отец Эмили стал жертвой преступления. Албан знал, что нужно остановить Эмили. Если он не успеет помешать ей, она перейдет от 1876-го к 1877 году и увидит роковое описание, с заглавием над столбцом, напечатанным крупным шрифтом.
        Между тем Эмили прервала молчание, спросив, видел ли опять Албан миссис Рук в то утро, когда уехал от сэра Джервиса.
        - Я не видел никого, кроме самого хозяина,- ответил Албан.- Он все еще не оставлял мысли вычистить свои картины даром.
        - Если вы не хотите сделать это сами,- сказал он,- не можете ли вы научить мою секретаршу?
        Сэр Джервис описал ту даму, которую пригласил вместо вас, как «противную женщину средних лет с постоянной простудой в голове». В то же время он заметил, что он друг женщин, «потому что может нанимать их дешево». Я отказался научить несчастную секретаршу чистить картины. Найдя меня непреклонным, сэр Джервис охотно простился со мной. Но до самого конца старался извлечь из меня пользу. Он употребил меня вместо почтаря и сберег марку. Письмо, адресованное к вам, пришло за завтраком. Сэр Джервис сказал:
        - Вы едете в Лондон, не взять ли вам его с собой?
        - Сказал он вам, что в конверт вложено его письмо?- поинтересовалась Эмили.
        - Нет. Когда он отдал мне конверт, тот был уже запечатан.
        Эмили тотчас подала ему письмо сэра Джервиса.
        - Вот чем я занимаюсь в Музее!
        Албан прочитал письмо.
        - Я много лет занимался в читальне,- просияв, воскликнул он.- Позвольте мне помочь вам. У меня будет хоть какое-нибудь занятие в свободное время.
        Он так желал быть полезным, что прервал Эмили, прежде чем она успела поблагодарить его.
        - Возьмем разные года,- предложил Моррис.- Вы, кажется, сказали мне, что рассматриваете газеты тысяча восемьсот семьдесят шестого?
        - Да.
        - Очень хорошо. А я возьму следующий год. Вы потом другой. И так далее.
        - Вы очень добры,- ответила Эмили,- хотела бы немного изменить ваш план.
        - Каким образом?- спросил он довольно резко.
        - Если вы оставите мне пять лет от семьдесят шестого до восемьдесят первого и возьмете предыдущие годы, вы лучше поможете мне.
        Он выказал упорство - для нее непонятное.
        - Прежде начнем с моего плана,- настаивал он.- Пока вы будете просматривать семьдесят шестой, позвольте мне заняться семьдесят седьмым. Если после этого вы предпочтете свой план, я исполню его с удовольствием. Решено?
        - Не будет решено, пока я не пойму, для чего вам нужен именно семьдесят седьмой год,- спокойно ответила она,- мне кажется, что у вас есть какая-то цель.
        Она говорила со своей обычной прямотой. Албан смутился.
        - Почему вы так думаете?- спросил он.
        - Потому, что если у меня была бы какая-нибудь цель, я непременно добивалась бы ее так, как вы.
        - Мисс Эмили, вы не соглашаетесь?
        - Я полагаюсь на вас - и покоряюсь,- неожиданно ответила Эмили.
        Если бы Моррис не был так глубоко заинтересован в исполнении своего сострадательного замысла, внезапная покорность Эмили внушила бы ему недоверие. Теперь же желание Албана оградить девушку от страшной правды довело его до неосторожности.
        Боясь, чтобы Эмили не передумала, он извинился, сказав, что немедленно должен оставить ее.
        - Увидимся завтра в читальне!
        И поспешил уйти.

«Почему именно семьдесят седьмой год?» - подумала Эмили.
        Впечатлительный темперамент побудил ее поскорее разрешить сомнение. Она пошла в Музей на другое утро, решившись рано или поздно просмотреть тот самый том, до которого Албан старался ее не допустить.
        Два дня они занимались вместе по его плану, сидя за противоположными столами, Эмили старалась ничем не возбудить подозрения Морриса. На третий день Эмили не пришла.
        Не занемогла ли она?
        Нет! Она была в библиотеке в Сити, и просматривала «Таймс» за 1877 год!
        ГлаваXXIV
        Мистер Рук
        Первый день Эмили в библиотеке в Сити пропал даром.
        Она начала читать наудачу номера, не имея никакого определенного понятия о том, чего ищет. Сознавая ошибку, в которую ее привело ее же нетерпение, она не знала, как поправить ложный шаг, сделанный ею. Ей оставалось или отказаться от надежды сделать какое-нибудь открытие, или постараться узнать, какие причины руководят Албаном.
        Как разрешить проблему? Вопрос волновал Эмили весь вечер и не давал заснуть. Она вскочила в постели, когда ей пришло в голову, что, говоря о несчастье, заставившем мистера и миссис Рук закрыть гостиницу, Сесилия упомянула о следствии над телом убитого. Эмили слышала, что о таких вещах печатают в газетах. Не осталось ли какого-нибудь известия о миссис Рук, когда в газетах печатали о следствии в Зиланде? Не узнал ли об этом Албан? И не в этом ли заключается причина его непонятного упрямства?
        Эмили вернулась в библиотеку на следующее утро с определенной идеей о том, что она должна искать. Сесилия не могла назвать число, в которое было сделано преступление, а сказала просто «осенью». Следовательно, поиски в газетах надо было начинать с сентября.
        Труды ее были вознаграждены уже к вечеру. Эмили прочла заметку с чрезвычайным вниманием.

«Когда присяжные осмотрели тело и надворное строение, где было совершено убийство, был позван первый свидетель, мистер Бенджамин Рук, хозяин гостиницы „Рука об руку“».
        Он показал, что вечером, в субботу, 30 сентября 1877г., два господина явились в его гостиницу, при обстоятельствах, особенно возбудивших его внимание.
        Младший был невысокого роста и белокур. Он нес сумку, как путешествующий пешком; обращение его было приятное, и он положительно был хорош собой. Спутник его был старше, выше ростом и черноволос, он опирался на руку спутника и казался истощенным. Во всех отношениях они ни в чем не походили друг на друга. Младший незнакомец (кроме небольших бакенбард) был гладко обрит, у старшего была отпущена борода. Не зная их имен, трактирщик называл их, при допросе коронера, господином белокурым и господином черноволосым.
        Был дождь, когда они пришли в гостиницу.
        Белокурый господин обратился к трактирщику со следующим заявлением: он был испуган, увидев черноволосого господина (совершенно незнакомого ему), лежащего возле самой деревни на траве у дороги - насколько он мог судить, в обмороке. Имея с собой фляжку с бренди, он привел в чувство незнакомца и довел его до гостиницы.
        Это заявление подтвердил земледелец, который в то время шел в деревню.
        Черноволосый господин объяснил, что случилось с ним. Он полагал, что слишком долго голодал, позавтракав рано в это утро, он ничего не ел до тех пор и мог приписать свой обморок только этой причине. Он не был склонен к обморокам. Какая причина привела его в Зиланд он не упомянул. Он не имел намерения остаться в гостинице, только хотел немного передохнуть и желал нанять экипаж, который отвез бы его на железную дорогу.
        Белокурый господин, видя признаки дурной погоды, пожелал переночевать в гостинице мистера Рука, и намеревался продолжать свое пешеходное путешествие на следующий день.
        Трактирщик мог только предложить своим посетителям ужин; но во всем остальном, он ничего не мог сделать для них. Посетители его маленькой гостиницы никогда не нуждались в экипаже, если бы даже он имел средства держать экипаж; а спальни все были заняты, включая комнату, занимаемую им и его женой. Дело в том, что поблизости, два дня тому назад, открылась выставка земледельческих орудий и в следующий понедельник намечалось публичное состязание между соперничающими машинами. Не только гостиница «Рука об руку» была занята, но даже и гостиницы в ближайшем городке не могли удовлетворить всех желающих.
        Господа посмотрели друг на друга и решили, что остается только быстро поужинать и дойти до станции железной дороги - расстояние от пяти до шести миль,- чтобы поспеть к последнему поезду.
        Пока приготовляли ужин, дождь перестал на время. Черноволосый господин спросил дорогу в почтовую контору и пошел один.
        Он вернулся через десять минут и сел за ужин вместе со своим спутником. Ни трактирщик, ни кто другой в общей зале не приметили никакой перемены в нем по возвращении. Это был серьезный и степенный человек, и (в отличие от своего спутника) говорил мало.
        Когда настала темнота, начался проливной дождь, и небо было черное.
        Молния испугала господ, когда они подошли посмотреть в окно: бушевала гроза.
        Они наотрез отказались покидать гостиницу. Возле кухни, сообщаясь с нею дверью, было надворное строение, не то чулан, не то кладовая. В числе хлама там стояла старая кровать, на которой мог ночевать один из этих господ. Тюфяк на полу можно было положить для другого. Прибавив стол и таз вместо туалета, мистер Рук мог предложить помещение своим гостям.
        Путешественники согласились занять эту наскоро приготовленную спальню.
        Был десятый час вечера. Гроза прошла, но дождь продолжал лить. Вскоре после одиннадцати, посетители гостиницы разошлись. Оба путешественника немножко поспорили из-за того, кто ляжет на кровать. Белокурый господин прекратил спор, предложив своим приятным тоном бросить жребий, и проиграл. Черноволосый господин первый вошел в комнату; его товарищ последовал за ним через некоторое время.
        Заперев ту дверь, которая выходила на двор, мистер Рук запер и другую дверь, замок и запоры которой находились со стороны кухни. Потом он запер дверь гостиницы и ставни нижних окон. Вернувшись в кухню, он приметил, что было без десяти минут двенадцать. Вскоре после этого он и жена его легли спать.
        Ночью ничто не потревожило мистера Рука.
        Без четверти семь на следующее утро он встал; жена его еще спала. Ему поручили разбудить этих господ рано; и он постучался в их дверь. Не получая ответа после повторенного стука, он отворил дверь и вошел.
        По свидетельству очевидцев в этом месте своего показания, свидетель изнемог от своих воспоминаний.
        - Дайте мне минуту, господа,- обратился он к присяжным,- я ужасно испугался и, кажется, всю жизнь от этого не оправлюсь.
        Коронер помог ему вопросом:
        - Что вы увидели, когда отворили дверь?
        Мистер Рук ответил:
        - Я увидел черноволосого господина, распростертым на кровати - мертвым, с ужасной раной в горле. Я увидел возле него бритву, запачканную кровью. Дверь во двор была отворена настежь, другого путешественника - я говорю о господине белокуром, с сумкой,- нигде не было видно.
        - Что вы сделали после этих открытий?
        - Я разбудил слугу и послал его к констеблю, который жил возле нас, а сам побежал за доктором, дом которого находился на другом конце нашей деревни. Доктор послал своего грума верхом в город, в полицейскую контору. Когда я вернулся в гостиницу, констебль был уже там и полиция взяла это дело в свои руки.
        - Вы ничего более не имеете сказать нам?
        - Ничего.
        ГлаваXXV
        Продолжение следствия
        Полицейские власти не нашли ни малейших следов какого-либо покушения. Золотые часы с цепочкой убитого были найдены под его изголовьем. Рассмотрев его одежду, в кошельке нашли деньги, а в рубашке и в манжетах были оставлены золотые пуговицы, но бумажник (который видели свидетели еще не допрошенные) исчез. Визитных карточек и писем не нашли. Только на белье была метка «Д. Б.» В гостиницу он не принес с собой никакой поклажи. Нельзя было найти ничего, что повело бы к открытию его имени или цели, которая привела его в эту местность.
        Результат осмотра усилил подозрения полиции против исчезнувшего белокурого господина.
        Он, должно быть, унес с собой свою сумку, когда бежал, но, вероятно, слишком спешил - и забыл свой бритвенный прибор, упавший между столом и стеной. Этот прибор состоял из двух отделений: в одном была бритва, а другое было пустым. Запачканная кровью бритва как раз подходила ко второму отделению; и на обеих бритвах было вырезано название бельгийского города Льеж. Выслушав описание подозреваемого от трактирщика, трактирщицы и слуги, посмотрев на бороду и усы убитого, до которых несколько лет уже не дотрагивалась бритва, власти не могли сомневаться, что бритвы принадлежали тому, кто явился в гостиницу с сумкой на спине.
        Потом осмотрели двери. На грязной земле, вплоть до стены, были найдены следы. Но дорогу по другую сторону стены недавно замостили, и на камнях след беглеца исчез. Со следов сняли мерку; употребили все другие способы, чтобы найти убийцу. Лондонской полиции дали знать по телеграфу.
        Приглашенный доктор описал одну личную особенность, которую он приметил при осмотре тела, которая могла привести к открытию личности убитого.
        Причину смерти доктор объяснил в двух словах. Внутренняя гортанная жила была прорезана насквозь с такой силой, что подобную рану не могла сделать рука умершего, если предположить самоубийство. Никаких других повреждений, никаких признаков болезни не было найдено на теле. Единственная причина смерти было кровоизлияние. И единственная особенность, привлекавшая внимание, была найдена во рту. Два передних зуба в верхней челюсти были вставные. Они были так прекрасно сделаны, и так походили на зубы натуральные по форме и цвету, что доктор догадался об этом только потому, что случайно дотронулся пальцем до внутренней стороны гуммиластика.
        Допросили трактирщицу. Миссис Рук, отвечая на вопросы, предоставила важные сведения относительно пропавшего бумажника.
        Уходя на покой, оба господина расплатились по счету, намереваясь оставить гостиницу рано утром. Путешественник с сумкой заплатил за себя деньгами. Другой несчастный господин посмотрел в свой кошелек и нашел в нем только шиллинг и шесть пенсов. Он спросил миссис Рук, может ли она разменять ему банковский билет. Она обещала, если только билет будет не на очень значительную сумму. Он раскрыл свой бумажник (который свидетельница описала подробно) и высыпал все из него на стол. Поискав между билетами английского банка, то в одном отделении бумажника, то в другом, он нашел билет в пять фунтов стерлингов. Он расплатился им и получил сдачи от миссис Рук, ее муж в это время занимался с другими посетителями. Она приметила между банковскими билетами, высыпанными на стол, письмо в конверте, исписанную бумажку и несколько карточек, похожих на визитные. Когда она принесла ему сдачи, он все это спрятал и уже закрывал бумажник. Она видела, как он положил его в грудной карман сюртука.
        Спутник, который привел его в гостиницу, все время сидел на противоположной стороне стола. Он сделал замечание, когда увидел банковские билеты:
        - Спрячьте эти деньги, не искушайте такого бедного человека, как я!
        Это было сказано со смехом, в виде шутки.
        Миссис Рук не приметила ничего больше в этот вечер; спала крепко, как обыкновенно, и проснулась, когда ее муж постучался в дверь, согласно приказанию, данному этими господами.
        Три посетителя в общей зале подтвердили показания миссис Рук. Это были люди почтенные и хорошо известные в этой части Гемпшира. Кроме них в гостинице было двое приезжих. Они назвали коронеру своих хозяев, известных владельцев заводов в Шефильде и Вольвергамитоне, этого свидетельства было достаточно.
        Последний позванный свидетель был деревенский лавочник, содержавший почтовую контору. Он сообщил следующее: вечером черноволосый бородатый господин вошел в лавку и спросил письмо, адресованное Д. Б. в Зиланд. Письмо было получено с утренней почтой и тотчас подано спрашивавшему. Он подошел ближе к лампе на прилавке, распечатал письмо и прочел. Оно, должно быть, было коротко, потому что он кончил чтение в одну минуту. Он как будто задумался над ним; потом повернулся к двери лавки. В его лице и обращении ничего не было примечательного. Свидетель сделал замечание о погоде, и этот господин сказал: «Да, кажется ночь будет нехороша»,- и ушел.
        Показание почтмейстера было важно в одном отношении: оно объяснило причину, которая привела покойного в Зиланд. Письмо было адресовано Д. Б. и, по всей вероятности, было тем самым письмом, которое миссис Рук видела между билетами, высыпанными из бумажника на стол.
        Допросы были кончены, и следствие отложено в надежде получить еще какие-нибудь улики.
        Взяв следующий номер газеты, Эмили прочла, что убитого узнал один свидетель из Лондона. Так был допрошен некий Генри Форс, камердинер. Он прочел показания доктора, и думая, что может узнать личность покойного, приехал в Зиланд. Свидетель рассказал, что десять дней тому назад, будучи без места, он явился по объявлению в гостиницу Тресси в Лондоне в шесть часов вечера, спросил мистера Джеймса Брауна, и видел этого господина только несколько минут. У мистера Брауна в это время был какой-то его знакомый. Взглянув на аттестаты камердинера, Браун сказал:
        - Сегодня мне некогда с вами говорить. Приходите сюда завтра утром в девять часов.
        Господин, который был при этом, засмеялся и сказал:
        - Вы будете еще в постели!
        Мистер Браун ответил:
        - Он может войти ко мне в спальню и показать, как он исполняет свои обязанности.
        В девять часов на другое утро свидетель постучал в дверь. Сонный голос сказал:
«Войдите». Он вошел. Туалет был с левой стороны, а кровать (с задернутыми занавесями) с правой. Он увидел на туалете стакан с водой, а в воде два вставных зуба. Мистер Браун вскочил на постели - яростно на него взглянул - разругал, как тот смел войти в комнату - и велел ему убираться. Свидетель, не привыкший к такому обращению, конечно, пришел в негодование и тотчас ушел - но успел увидеть, что Браун вставил свои зубы. Было ясно, что этот господин сердится на то, что его вставные зубы увидел человек посторонний.
        Закончив это показание, свидетель осмотрел труп. Он тотчас узнал Джеймса Брауна.
        В ответ на вопросы, Форс объявил, что ничего не знает о родных покойного. После того, как с ним так невежливо обошлись, он жаловался хозяину гостиницы на грубое обращение, встреченное им, и спросил, не знаком ли мистер Тресси с мистером Джеймсом Брауном. Мистер Тресси совсем не знал своего постояльца. По справкам в книге гостиницы оказалось, что мистер Браун должен был уехать в этот же день.
        Последняя принятая предосторожность состояла в том, что с трупа сняли фотографию, перед тем как заколотили гроб.
        В тот же день присяжные вынесли приговор: «Умышленное убийство, сделанное каким-то неизвестным человеком или неизвестными людьми».
        Двумя днями позднее, Эмили нашла последнее указание на это преступление, извлеченное из столбцов «Южной Гемпширской Газеты».
        Из заметки следовало, что родственник убитого, прочтя об отложенном следствии, явился вместе с каким-то доктором, видел фотографию и объявил, что показание Генри Форса верно.
        Было заявлено, что покойный мистер Джеймс Браун был безрассудно щекотлив насчет своих вставных зубов, и что единственный член его семьи, знавший о них, теперь предъявляет права на его тело.
        Права эти были доказаны к удовольствию властей, и тело увезли по железной дороге. Ничего более не узнали об убийстве. Объявление, предлагавшее награду, и описание примет подозреваемого не помогли розыскам.
        С тех пор ничего не появлялось в газетах о преступлении, сделанном в гостинице
«Рука об руку».
        Эмили закрыла том переплетенных газет, которые пересматривала, и поблагодарила библиотекаря.
        Новая читательница заинтересовала этого господина. Приметив, как внимательно рассматривает она номера, он поглядывал на нее время от времени, размышляя - хорошие или дурные известия отыскивает она. Эмили читала пристально и постоянно; но не удовлетворила его любопытства. Когда она ушла, в ее поведении не произошло никаких перемен; она казалась спокойна, задумчива - и больше ничего.
        Библиотекарь посмеялся над своей собственной глупостью. Оттого, что наружность незнакомки привлекла его внимание, он вообразил, что в библиотеку ее привели какие-нибудь романтические обстоятельства.
        Разумеется, он не знал того, что эти несколько дней покорная и любящая дочь следила за страшной историей смерти своего убитого отца, принимая ее за историю человека постороннего,- потому что она верила тетке, близорукое сострадание которой обмануло ее.
        ГлаваXXVI
        Ссора
        Служанка встретила Эмили, когда та вернулась в коттедж, с лукавой улыбкой.
        - Он опять здесь, мисс; ждет, чтобы видеть вас.
        Она отворила дверь гостиной и показала на Албана Морриса, по-прежнему неугомонно ходившего по комнате взад и вперед.
        - Когда я не нашел вас в Музее, я боялся, не занемогли ли вы,- сказал он.- Следует ли мне уйти, когда мое беспокойство опровергнуто? Уйти ли мне теперь?
        - Вам надо сесть, мистер Моррис, и выслушать, что я скажу. После вашего последнего посещения я, должно быть, почувствовала силу примера. По крайней мере, я, так же, как и вы, возымела подозрения. Я старалась подтвердить их - и не успела.
        Он остановился, взявшись рукою за стул.
        - Можете вы угадать, чем я занималась эти два дня?- продолжала Эмили.- Нет - даже ваша проницательность не может это сделать. Я усиленно занималась, в другой читальне, рассматривала номера тех же самых газет, которые вы рассматривали в Британском Музее. Вот мое признание - а теперь мы напьемся чаю.
        Она подошла к камину позвонить в колокольчик - и не заметила, какое действие произвели на Албана эти небрежно произнесенные слова. Он был поражен, как громом.
        - Да,- продолжала она,- я читала отчет о следствии. Если я не знаю ничего другого, то знаю, по крайней мере, что не убийство в гостинице вы стараетесь скрыть от меня. Не бойтесь за сохранение вашей тайны! Я слишком обескуражена и искать более не стану.
        Служанка перебила их, явившись на зов, Албан опять был спасен. Эмили отдала приказание с прежней веселостью своих школьных дней.
        - Чаю, как можно скорее, и подайте свежий кекс. Вы, мистер Моррис, вероятно, как мужчина, кексов не любите?
        Он был взволнован.
        - Я только одно люблю больше кексов,- сказал он,- прямое объяснение.
        Его тон привел Эмили в недоумение.
        - Разве в моих словах вам показалось что-нибудь обидное? Конечно, вы можете извинить любопытство девушки! О, вы получите объяснение - и мало того, вы получите его безусловно!- Она сдержала слово.- Если вы желаете знать, как я нашла библиотеку,- сказала она,- я должна просить вас обратиться к поверенному по делам моей тетки. Он живет в Сити - и я написала ему, чтобы он помог мне. Я не нахожу, что напрасно потеряла время. Мистер Моррис, мы обязаны извиниться перед миссис Рук.
        Албан удивился, когда услышал это.
        - Что вы хотите этим сказать?- спросил он.
        Чай принесли, прежде чем Эмили успела ответить. Она налила чашки и вздохнула, смотря на кекс.
        - Где ты, Сесилия.
        Она подала кусок кекса Албану.
        - Мы оба поступили очень нехорошо с миссис Рук,- продолжала Эмили.- Я могу извинить вас. Да и я продолжала бы подозревать ее, если бы не газеты. Думаю, поведение бедной женщины напрасно оскорбило нас. В то время я была слишком взволнована, чтобы подумать хорошенько,- и кроме того, меня расстроило то, что накануне мисс Джетро сказала мне.
        Албан вздрогнул.
        - Какое отношение имеет к этому мисс Джетро?- спросил он.
        - Решительно никакого,- ответила Эмили.- Она говорила со мною о своих собственных делах. Это длинная история - и она покажется вам не интересна. Позвольте мне закончить. Миссис Рук, конечно, вспомнила об убийстве, когда услышала, что моя фамилия Браун; и конечно, была поражена - так же, как и я, совпадением смерти моего отца с убийством его несчастного тезки. Это и объясняет ее волнение, когда она взглянула на медальон! Мы с самого начала озадачили ее, а потом стали подозревать бог знает в чем, только потому что эта бедная женщина растерялась. Разве вы не видите этого?
        - Я вижу, что ваше мнение значительно изменилось, с тех пор как мы говорили об этом в школьном саду.
        - На самом деле и вы переменили бы ваше мнение. Завтра же напишу миссис Рук.
        Албан слушал ее с испугом.
        - Послушайте моего совета!- сказал он убедительным тоном.- Не пишите этого письма!
        - Почему?
        Сознаться в том, что он не только читал то, что читала Эмили, но старательно списал весь отчет, было просто невозможно после того, что он слышал теперь. Невинное заступничество Эмили за экономку сэра Джервиса сняло с него малейшее сомнение, оставшееся в его уме. Прочтя о том, что тело убитого взял «родственник», он спрашивал себя: почему этот «родственник» не был назван и заключил, что явившиеся за телом люди сослались на какие-нибудь частные и убедительные причины, принятые коронером и репортерами с сочувствием и покорностью. Он теперь мог понять, почему не было упомянуто имя «родственника». Цель, очевидно, была не допустить Эмили узнать, при каких ужасных обстоятельствах умер ее отец. Ее душевное спокойствие зависело положительно от молчания Албана. Молчание было состраданием, но и обманом; и ему - постороннему - ничего более не оставалось, как сделаться сообщником в семейном обмане.
        Между тем Эмили напомнила ему, что он еще не ответил ей.
        - Я против этого,- ответил Албан,- потому что миссис Рук грубая и дерзкая женщина. Она может воспользоваться вашим письмом для какой-нибудь собственной цели, и вы после можете об этом пожалеть.
        - Это все?
        - Разве этого недостаточно?
        - Это может быть достаточно для вас. Что касается меня, то когда я обижаю кого-нибудь незаслуженно, я всегда извиняюсь.
        Терпение Албана было неистощимо.
        - Я могу только предложить вам совет с честным намерением принести вам пользу,- ответил он кротко.
        - Вы имели бы гораздо большее влияние на меня, мистер Моррис, если бы были несколько откровеннее со мной. Может быть, я неправа - но я не люблю следовать совету, который дается загадочно.
        Его невозможно было обидеть.
        - Это весьма естественно,- сказал Албан,- я не могу вас порицать.
        Румянец ее сгустился, и голос сделался громче. Терпеливое согласие Албана со всеми ее взглядами - так вежливо и внимательно выражаемое - начинало раздражать ее.
        - Сказать проще, я должна верить, что ваше мнение о другом лице не может быть ошибочно?
        В дверь коттеджа позвонили. Но Эмили так горячо старалась обличить Албана, что не услышала звонка.
        - Я не ожидаю, чтобы вы считали меня непогрешимым,- сказал Албан,- может быть, вы вспомните, что я имею некоторую опытность. Я, к несчастью, старше вас.
        - О, конечно, мудрость приходит с годами,- ответила Эмили колко,- ваша приятельница, мисс Редвуд, по годам может быть вашей матерью - а она подозревала миссис Рук в убийстве только потому, что эта бедная женщина не хотела занимать комнату возле беспокойной старой девы.
        - Давайте говорить о чем-нибудь другом,- взмолился, наконец, Албан.
        Она взглянула на него с лукавой улыбкой.
        - Загнала я вас наконец в угол? И вот как вы стараетесь выпутаться.
        Даже его терпение истощилось.
        - Вам хочется раздражить меня?- спросил он.- Неужели вы не лучше других женщин? Я не поверил бы этому, Эмили.
        - Эмили?- повторила она свое имя удивленным тоном, который напомнил ему, что он заговорил с нею фамильярно в самое неудобное время - когда они готовы поссориться.
        Он так сильно почувствовал упрек, что не мог ответить спокойно.
        - Я думаю об Эмили - я люблю Эмили - моя единственная надежда состоит в том, чтобы Эмили полюбила меня. О! Неужели для меня нет извинения, если я забываю назвать вас
«мисс», когда вы огорчаете меня?
        Все нежное и правдивое в ее натуре тайно приняло его сторону. Она последовала бы этому доброму побуждению, если бы только у Морриса хватило спокойствия понять ее. Но раздражение кроткого и великодушного человека, раз возбужденное, утихает медленно. Албан вдруг встал со своего места.
        - Мне лучше уйти!- сказал он.
        - Как вам угодно,- ответила она.- Уйдете вы, мистер Моррис, или останетесь, я все-таки напишу к миссис Рук.
        Доктор Олдей отворил дверь именно в ту минуту, когда Эмили говорила последние слова. Ее запальчивость показалась ему забавной.
        - Кто она, миссис Рук?- поинтересовался доктор.
        - Очень почтенная женщина,- с негодованием ответила Эмили,- экономка сэра Джервиса Редвуда. Вам не следует насмехаться над нею, доктор Олдей! Она не всегда была в услужении - она была содержательницей гостиницы в Зиланде.
        Доктор, клавший свою шляпу на стул, остановился. Гостиница в Зиланде тотчас напомнила ему о мисс Джетро.
        - Отчего вы так горячитесь?- спросил он.
        - Оттого, что я ненавижу предубеждения!
        Эмили указала на Албана, спокойно стоявшего на другом конце комнаты.
        - Вот самый предубежденный человек на свете - он ненавидит миссис Рук. Хотите, я вас ему представлю. Вы философ; вы можете принести ему пользу. Доктор Олдей - мистер Албан Моррис.
        Доктор узнал человека, наружность которого тогда произвела на него столь неблагоприятное впечатление.

«По каким же причинам мистер Моррис враждебно относится к женщине, которая может быть замешана в преступлении, сделанном в ее доме?- подумал доктор Олдей.- Недурно было бы еще раз увидеть мистера Морриса при первом удобном случае».
        - Я рад познакомиться с вами, сэр,- сдержанно сказал он.
        - Вы очень любезны, доктор Олдей.
        Обменявшись условными вежливостями, Албан подошел к Эмили проститься с сожалением и тревожным желанием - сожалением, что позволил себе выразиться опрометчиво, тревожным желанием расстаться с нею в хороших отношениях.
        - Вы меня простите за то, что я не согласен с вами?
        Вот все, что он отважился сказать в присутствии постороннего.
        - О, да!- сказала она спокойно.
        - Вы подумайте, прежде чем решитесь!
        - Конечно, мистер Моррис. Но это не переменит моего мнения.
        Доктор насторожился. В чем у них было разногласие? И какое мнение Эмили отказывалась изменить?
        Албан кротко взял руку Эмили.
        - Увижу я вас завтра в Музее?- спросил он.
        Она была равнодушно вежлива до конца.
        - Да - если только что-нибудь не удержит меня дома.
        Лицо доктора выражало нескрываемую заинтересованность. Для чего была назначена эта встреча? И почему в Музее?
        - Прощайте, доктор Олдей.
        - Прощайте, сэр.
        С минуту после ухода Албана доктор стоял в нерешимости. Вдруг он схватил свою шляпу и торопливо обратился к Эмили.
        - Я привез вам новости, милая моя, которые вас удивят. Кто, вы думаете, сейчас был у меня? Миссис Элмазер! Не прерывайте. Она решилась опять поступить в услужение. Ей надоело вести праздную жизнь - так она говорит, и она просит меня рекомендовать ее.
        - Вы согласились?
        - Если я буду рекомендовать ее, меня спросят, по каким причинам она оставила свое последнее место. Хороша дилемма! Или я должен сознаться, что она бросила свою хозяйку на ее смертном одре,- или солгать. Когда я честно признался в своих сомнениях, она вышла от меня в мертвом молчании. Если она обратится к вам, примите ее, как я,- или совсем не принимайте, что будет еще лучше.
        - Почему мне не принимать ее?
        - Потому что она так поступила с вашей теткой. Я сказал все, что хотел сказать, и не имею больше времени отвечать на вопросы. Прощайте.
        Поспешный отъезд доктора Олдея оставил Эмили в некоторой задумчивости. Она начала находить извинения для поступка миссис Элмазер. Может быть, внезапное бегство старой служанки не имеет оправдания. Дружелюбный прием позволит ей объясниться.
        - Если она придет ко мне,- решила Эмили,- я непременно приму ее.
        После этой решимости мысли ее вернулись к Албану.
        ГлаваXXVII
        Ментор и Телемах
        Албан Моррис остановился, прежде чем прошел до конца той дороги, на которой стоял коттедж. Сердце его было полно нежности и горести; желание вернуться к Эмили он не мог преодолеть. Было бы легко подождать окончания визита доктора. Он решил вернуться и услышал приближение быстрых шагов. Это был (черт бы его побрал) сам доктор.
        - Я желаю сказать вам кое-что, мистер Моррис. В какую сторону вы идете?
        Албан оставил без ответа его обращение.
        - Повернем к моему дому,- предложил доктор.- Посторонние не имеют обыкновения делать откровенные признания друг другу. Позвольте мне подать пример в нарушении этого правила. Я желаю поговорить с вами о мисс Эмили. Могу я взять вас под руку? Благодарю. В мои лета девицы вообще - кроме моих пациенток - не интересуют меня. Но эта девушка в коттедже - должно быть я от старости выжил из ума - говорю вам, сэр, она околдовала меня! Клянусь, я испытал желание заботиться о ней. И заметьте, я по природе человек, привязывающийся нелегко. И вы тоже о ней беспокоитесь?
        - Да,- признался Албан.
        - В каком отношении?
        - А в каком отношении беспокоитесь вы, доктор Олдей?
        Доктор улыбнулся.
        - Вы не доверяете мне? Ну, я обещал подать пример. Можете не снимать вашей маски, сэр,- моя снята, что ни вышло бы из этого. Но заметьте: если вы повторите кому-нибудь, что я скажу…
        Албан не хотел слушать далее.
        - Чтобы вы ни сказали, доктор Олдей, я все сохраню в себе. Если вы сомневаетесь в моей чести, будьте так добры, оставьте меня - я иду в другую сторону.
        Доктор еще крепче ухватился за его руку.
        - Я чувствую, что нашел именно того, кто был мне нужен. Теперь ответьте мне. Слышали вы когда-нибудь о мисс Джетро?
        Албан мгновенно остановился.
        - Прекрасно!- сказал доктор.- Я не мог бы пожелать более удовлетворительного ответа.
        - Позвольте,- перебил Албан.- Я знаю мисс Джетро только как учительницу в школе мисс Лед, которая вдруг оставила свое место,- и больше ничего.
        - Говоря простым языком вы, кажется, торопитесь умыть руки относительно мисс Джетро!- воскликнул доктор.
        - Я не имею никакой причины интересоваться ею,- сухо ответил Албан.
        - Не будьте слишком в этом уверены, друг мой. То, что я вам скажу, может быть, изменит ваше мнение. Эта бывшая школьная учительница знает, как умер мистер Браун и почему его дочь была обманута насчет этого. Ага, мистер Моррис, ваше лицо отвечает за вас! Вы так же беспокоитесь об Эмили, как и я; у нас в виду одна цель - и мы не должны мешать друг другу. Вот мой дом. Войдемте и выскажемся оба.
        В безопасном уединении своего кабинета, доктор опять подал пример безусловной откровенности. Ясно и быстро рассказал он своему гостю все, что знал о мисс Джетро и Эмили. Албан не мог не ответить тем же на это благородное доказательство доверия. Не прошло и часа, как они вполне поняли друг друга.
        Доктор Олдей подвел итог.
        - Мы не согласны только в одном,- сказал он.- Мы оба находим правдоподобной версию, что подозреваемый убийца имел сообщницу. Но я уверен, что это мисс Джетро. А вы утверждаете - миссис Рук.
        - Когда вы прочтете мою копию с отчета в газетах,- ответил Албан,- мне кажется, вы придете к такому заключению. Миссис Рук могла войти в комнату, где отдыхали два путешественника, ночью, пока спал ее муж. Присяжные поверили ей, когда она уверяла, что не просыпалась до утра. Я не верю.
        - Я доступен убеждению, мистер Моррис. Теперь поговорим о будущем. Вы намерены продолжать ваши розыски?
        - Даже если бы у меня не было других причин кроме любопытства,- заметил Албан,- мне кажется, я продолжал бы. Но у меня есть более важные цели. Все, что я сделал до сих пор, было сделано в интересах Эмили. Моя цель с самого начала состояла в том, чтобы удержать ее от всяких отношений с женщиной, которую я считаю причастной к смерти ее отца. Я уже сказал вам, она бессознательно делает все, что может, бедняжка, чтобы мне помешать.
        - Да, да,- согласился доктор.- Она намерена писать к миссис Рук - и вы чуть не поссорились с нею из-за этого. Предоставьте все мне. Признаюсь, я очень боюсь того, что вы делаете в интересах Эмили. Я желал бы, чтобы вы перестали.
        - Почему?
        - Потому что я вижу опасность. Любая случайность может обратиться против вас! Куда приведет вас ваше любопытство? На какие ужасные открытия можете вы наткнуться с самыми лучшими намерениями? Какое-нибудь непредвиденное обстоятельство сможет раскрыть Эмили глаза, прежде чем вы успеете помешать. Я, кажется, удивляю вас?
        - Да, вы удивляете меня,- признался Албан.
        - Обратимся к истории, любезный сэр, Ментор иногда удивлял Телемаха. Я Ментор - хотя, надеюсь, не так скучен, как тот почтенный философ. Позвольте мне объяснить все в двух словах. Счастье Эмили драгоценно вам. Берегитесь, чтобы не разрушить его! Согласны вы на жертву для нее?
        - Для нее я сделаю все.
        - Откажетесь вы от ваших розысков?
        - С этой минуты я покончил с ними!
        - Мистер Моррис, вы самый лучший ее друг.
        - После вас, доктор.
        В этом убеждении они расстались - слишком горячо преданные Эмили, чтобы взглянуть на будущее с более безнадежной точки зрения.
        Албан так и не мог устоять от желания примириться с Эмили. Он вернулся в коттедж, где его ждало разочарование. Служанка сказала ему, что барышня легла спать.
        Албан подождал день в надежде, что Эмили напишет ему. Письмо не пришло. Он повторил свой визит на следующее утро. Судьба еще все была против него. На этот раз Эмили была занята.
        - С гостями?- спросил он служанку.
        - Да, сэр; с молодой девицей, мисс де Сор.
        Где он раньше слышал это имя? Он тотчас вспомнил, что слышал его в школе. Мисс де Сор была непривлекательная новая ученица, которую девушки называли Франсиной. Уходя из коттеджа, Албан взглянул на окно гостиной. Для него было очень важно примириться с Эмили.

«И мне мешает пустая болтовня»,- подумал он презрительно.
        Будь он менее поглощен в свои интересы, он, может быть, вспомнил бы, что пустую болтовню не всегда следует презирать. Она часто бывает причиной различных бед.
        ГлаваXXVIII
        Франсина
        - Вы, разумеется, удивляетесь, увидев меня?
        Приветствуя Эмили, Франсина осмотрела гостиную с нескрываемым любопытством.
        - Боже, как вы тесно живете!
        - Зачем вы приехали в Лондон?- спросила Эмили.
        - Вам следовало бы знать и не спрашивая, милая моя. Зачем я старалась подружиться с вами в пансионе? И зачем старалась не упускать вас из виду после вашего отъезда оттуда? Затем, что я ненавижу вас,- то есть я хочу сказать, что я не могу устоять против вас - скорее, я ненавижу себя, за то, что люблю вас. О, не обращайте внимания на мои причины. Я настояла на том, чтобы поехать в Лондон с мисс Лед, когда эта противная женщина объявила, что ей надо видеться со своим поверенным. Я сказала: «Я хочу видеть Эмили».- «Эмили вас не любит»,- ответила она. «Мне все равно, любит она меня или нет; я хочу видеть ее».
        - Не говорите таким образом, Франсина!- перебила гостью Эмили.
        - Вы этим хотите сказать, что вы не рады видеть меня?
        - Если бы вы были менее жестоки и язвительны, я была бы всегда рада видеть вас.
        - Милочка, извините мою пылкость - на что вы все смотрите? На мое новое платье? Вы завидуете мне?
        - Нет; я только любуюсь цветом.
        Франсина встала, отряхнула свое платье и показала его со всех сторон.
        - Посмотрите, как оно сшито. В Париже, разумеется! Деньги, душа моя, деньги все сделают - только вот не помогают учить уроки.
        - Так вы по-прежнему не успеваете, Франсина?
        - Хуже, мой милый друг - хуже. С удовольствием скажу, что один из учителей наотрез отказался учить меня. «К безмозглым ученицам я привык,- сказал он,- но бессердечных учениц я выносить не могу». Ха! Ха! Ха! Старый сыч умеет читать характеры. Бессердечная! Вот мое описание в одном этом слове.
        - И вы этим гордитесь,- заметила Эмили.
        - Да - горжусь. Позвольте! Надо отдать себе справедливость. Считаете вы слезы признаком, что у человека есть сердце, так? Я чуть не расплакалась в прошлое воскресенье. Меня заставил пустить слезу знаменитый проповедник. Не кто иной, как мистер Мирабель,- вы слышали о нем?
        - Я слышала о нем от Сесилии.
        - Она в Брайтоне? Если так, то в модном приморском городе одной дурой больше. О, она в Швейцарии? Мне решительно все равно, где она; я интересуюсь только мистером Мирабелем. Мы узнали, что он приехал в Брайтон для поправления своего здоровья, и будет говорить проповеди. Вот нас и набилось в церкви битком! А описывать его я не берусь. Он единственный низенький мужчина, которым я восхищалась,- волосы такие длинные, как мои, ухоженная борода. Желала бы я иметь белизну его лица и его белые руки. Мы все влюбились в него - или в его голос, уже не знаю,- когда он начал читать заповеди. Он начал своим густым басом: «Чти отца твоего…» - остановился и поднял глаза к небу. Потом он продолжал: «…и матерь твою» - теперь уже слезливым, приятным и дрожащим голосом, который сам по себе был комплиментом для матерей. Мы все - матери и не матери - чувствовали это. Но главное началось, когда он вошел на кафедру. То, как он опустился на колени, как закрыл лицо руками, было сделано просто по-ангельски, как сказала одна молодая девушка позади меня. С этой минуты мы поняли, что он значит для нас,- не знаю, вспомню ли я
саму проповедь. Говорят, что он приятный в частной жизни; я умираю от желания познакомиться с ним. Я как будто слышу звонок? К вам кто-нибудь?
        Служанка принесла карточку и сказала:
        - Эта женщина опять зайдет, мисс.
        Эмили взглянула на имя, написанное на карточке.
        - Миссис Элмазер!- воскликнула она.
        - Какое странное имя!- вскричала Франсина.- Кто такая?
        - Старая служанка моей тетки.
        - Не нужно ли ей места?
        Эмили молчала, читая то, что было написано на обратной стороне карточки. Предсказание доктора Олдея сбылось. Когда доктор отказал ей, миссис Элмазер ничего не оставалось, как только просить Эмили помочь ей.
        - Если она вам не подойдет,- продолжала Франсина,- она может сгодиться для меня.
        - Для вас?- с удивлением спросила Эмили.
        - Она трезвая, честная, пожилая, опрятная, степенная, хорошего характера, трудолюбивая?- закидала ее вопросами Франсина.- Она имеет все добродетели и никаких пороков? Она нехороша собой, нет у нее обожателей? Словом, удовлетворит ли она мисс Лед?
        - Какое отношение к этому имеет мисс Лед?
        - Как вы глупы, Эмили! Положите на стол карточку этой женщины и выслушайте меня. Ведь я говорила вам, что один из моих учителей отказался давать мне уроки; разве вы не можете из этого понять, как я преуспеваю с остальными? Я уже не ученица мисс Лед, милая моя. По милости собственной лености и своего характера, я возведена в звание «жилицы со столом». Другими словами, я молодая девица, покровительствуемая школой, имеющая свою собственную комнату, свою служанку. Все это устроено между моим отцом и мисс Лед еще до отъезда моего из Вест-Индии. Я не имею ни малейшего сомнения, что это дело моей матушки. Вы, кажется, не понимаете меня?
        - Действительно не понимаю.
        Франсина вздохнула.
        - Может быть, вас любили родные,- заметила она.
        - Меня любили и я любила, Франсина.
        - А мое положение печально. Раз отвязавшись от меня, они не хотят брать меня домой. Моя мать сказала моему отцу: «Франсина не добьется успеха в пансионе. Пожалуй, можно испытать; но в случае неудачи сделай другое предложение мисс Лед - а то Франсину опять возвратят к нам как фальшивый шиллинг». Вот вам моя заботливая и любящая матушка!
        - Она ваша мать, Франсина, не забывайте этого.
        - О, нет; я не забуду. Хорошо! Не стану оскорблять вашу чувствительность, вернемся к делу. Когда я начала новую жизнь, мисс Лед поставила одно условие. Моя горничная должна быть образцом скромности. Я должна непременно взять женщину пожилую, а то меня отправят обратно в Вест-Индию. Сколько времени миссис Элмазер жила у вашей тетки?
        - Более двадцати пяти лет.
        - Боже мой, целая жизнь! Почему же это удивительное существо живет не с вами? Вы отказали ей?
        - Конечно, нет.
        - Так зачем же она ушла?
        - Я не знаю.
        - Вы хотите сказать, что она оставила вас, не объяснив причины?
        - Да, я именно это хочу сказать.
        - Когда она ушла? Тотчас после смерти вашей тетушки?
        - Это все равно, Франсина.
        - Другими словами, вы не хотите сказать мне? Я сгораю от любопытства - а вы вот как выводите меня из себя!
        Франсина села на диван возле Эмили и в порыве дружелюбия обняла хозяйку коттеджа за талию.
        - Позовите сюда эту женщину, когда она придет за ответом. Кто-нибудь должен удовлетворить мое любопытство. Я хочу заставить миссис Элмазер объясниться.
        - Не думаю, что вам это удастся, Франсина.
        - Подождите - и увидите. Кстати, мое новое положение в школе позволяет мне принимать приглашения. Не можете ли вы познакомить меня с какими-нибудь приятными людьми?
        - Я менее, чем кто-нибудь, могу быть полезна вам в этом отношении,- сухо ответила Эмили.- Кроме доброго доктора Олдея (она хотела было назвать Албана Морриса, но удержалась) и кроме Сесилии, я не знаю никого.
        - Сесилия дура,- серьезно заметила Франсина,- но я думаю, что с нею стоит продолжать знакомство, ее отец - член парламента, и, кажется, я слышала, что у него есть прекрасное поместье. Видите, Эмили, я могу надеяться выйти замуж с моими деньгами, если только попаду в хорошее общество. Не думайте, что я завишу от отца; мое приданое обеспечено завещанием моего дяди. Сесилия может быть полезна мне. Почему бы мне не подружиться с нею и не познакомиться с ее отцом - осенью, когда дом полон гостей? Знаете вы, когда она вернется?
        - Нет.
        - Вы думаете написать ей?
        - Разумеется!
        - Передайте ей мой поклон и пожелание, чтобы она наслаждалась Швейцарией.
        - Франсина, в вас положительно нет стыда!- воскликнула Эмили, вскочив с дивана.- Назвав мою дорогую подругу дурой, вы посылаете ей поклон, желая использовать ее для ваших эгоистических целей, и ожидаете, чтобы я помогла вам обманывать ее! Я этого не сделаю.
        - Не выходите из себя. Мы все эгоистичны, дурочка. Единственная разница состоит в том, что некоторые из нас признаются в этом, а некоторые - нет. Я легко добьюсь благорасположения Сесилии, путь к этому лежит через ее рот. Вы упомянули о каком-то докторе Олдее. Дает он вечера? Бывают у него порядочные люди? Я опять слышу звонок. Пойдите посмотрите, кто это.
        Эмили ждала, не обращая внимания на слова Франсины. Служанка доложила, что «эта женщина опять пришла узнать, будет ли ответ».
        - Позовите ее сюда,- сказала Эмили.
        Служанка ушла и опять вернулась.
        - Она не желает беспокоить вас, мисс, она просит вас прислать ответ через меня.
        Тогда Эмили сама подошла к двери и громко позвала:
        - Войдите, миссис. Вы и так уже слишком долго находились в отсутствии. Пожалуйста, войдите.
        ГлаваXXIX
        Бони
        Миссис Элмазер неохотно вошла в комнату.
        Старая служанка похудела; платье висело на ее угловатом теле; большие лицевые кости высунулись больше прежнего. Она нерешительно взяла протянутую руку Эмили.
        - Надеюсь, что вижу вас здоровой, мисс,- сказала она, и в голосе ее, и в обращении не оставалось и следа прежней твердости.
        - Я боюсь, что вы были нездоровы,- ответила Эмили кротко.
        - Меня изнуряет жизнь, которую я веду; мне нужны занятия и перемена.
        Дав этот ответ, служанка увидела Франсину, рассматривавшую ее с нескрываемым любопытством.
        - У вас гости,- сказала она Эмили,- мне лучше уйти и вернуться в другой раз.
        Франсина остановила ее.
        - Вы не должны уходить, я желаю говорить с вами.
        - О чем, мисс?
        Глаза обеих женщин встретились - одна, близившаяся к концу своей жизни, скрывала в себе натуру чувствительную, любящую и неподкупно правдивую; другая, молодая по летам, не имела добродетелей молодости, была жестка в обращении и жестка в сердце. В молчании стояли они лицом к лицу; чужие, сведенные силою обстоятельств.
        Эмили представила миссис Элмазер Франсине.
        - Может быть, вы хорошо сделаете, если послушаете, что скажет эта молодая девица, - заметила она.
        Миссис Элмазер послушно слушала, по-видимому, нисколько не интересуясь тем, что посторонняя мисс желала ей сказать. Она не спускала глаз с карточки, на которой была написана ее просьба к Эмили. Франсина, пристально наблюдавшая за нею, поняла что происходит в ее душе. Может быть, недурно расположить к себе эту старуху маленьким вниманием? Обратившись к Эмили, Франсина указала на карточку.
        - Вы еще не исполнили просьбы миссис Элмазер,- сказала она.
        Эмили тотчас уверила миссис Элмазер, что просьба будет исполнена.
        - Но благоразумно ли,- спросила она,- опять поступать на место в ваши годы?
        - Я привыкла служить, мисс Эмили - это одна причина. А потом работа будет отвлекать меня от моих мыслей - причина другая. Если вы поможете найти мне место, вы сделаете мне большое одолжение.
        - А если я посмею предложить вам жить со мной?- осмелилась спросить Эмили.
        Миссис Элмазер опустила голову на грудь.
        - Благодарю, мисс, но это невозможно.
        - Почему же?- спросила Франсина.
        Миссис Элмазер молчала.
        - Мисс де Сор говорит с вами,- напомнила ей Эмили.
        - Я могу предложить вам место,- сказала Франсина.- Я гощу теперь в Брайтоне, у содержательницы пансиона, в котором воспитывалась мисс Эмили, и мне нужна горничная. Не угодно ли вам будет поступить ко мне?
        - Отчего же и нет, мисс?
        - В таком случае, ответьте на обычный вопрос. Когда вы оставили ваше последнее место?
        Миссис Элмазер обратилась к Эмили:
        - Говорили вы этой молодой девице, сколько времени оставалась я на моем последнем месте?
        Грустные воспоминания ожили в душе Эмили, когда разговор принял такой оборот. Кошачье терпение Франсины, украдкой пробиравшейся к своей цели, раздражало ее.
        - Да,- кивнула Эмили.
        Миссис Элмазер обратилась к Франсине:
        - Я служила моей покойной хозяйке более двадцати пяти лет. Не угодно ли вам не спрашивать меня, почему я ушла?
        - Вы жили двадцать пять лет у вашей хозяйки - и вдруг оставили ее - и надеетесь, что я оставлю без расспросов этот необыкновенный поступок? Подумайте немножко!
        - Мне нечего думать. Что было у меня в мыслях, когда я покинула мисс Летицию, я отказываюсь объяснить и вам, и кому бы то ни было.
        Франсина решила уступить - по крайней мере, на время. Эмили молчала. Она начала уже сожалеть, что познакомила Франсину с миссис Элмазер.
        - Я не стану говорить о том, что омрачает ваше настроение,- любезно продолжала Франсина.- Я не имела никакого намерения сделать вам больно. Вы не сердитесь, я надеюсь.
        - Я огорчаюсь, мисс. Раньше я могла сердиться. Но это время прошло.
        Сердце Эмили защемило, когда она взглянула на старую служанку и подумала о контрасте между прошлым и настоящим. С каким сердечным радушием эта ныне разбитая женщина бывало принимала ее, когда она приезжала к тетке во время каникул! Глаза Эмили сделались влажны. Безжалостная настойчивость Франсины стала оскорблением для нее самой.
        - Перестаньте!- сказала она резко.
        - Предоставьте мне, милая моя, заниматься моим делом,- ответила Франсина.- Что же вы знаете?- продолжала она хладнокровно, обращаясь к миссис Элмазер.- Умеете вы чесать голову?
        - Умею.
        - Я должна сказать вам,- настаивала Франсина,- что я очень взыскательна на счет моей прически.
        - Моя госпожа тоже была очень взыскательна,- ответила миссис Элмазер.
        - Хорошая вы швея?
        - Неплохая.
        Франсина обратилась к Эмили:
        - Посмотрите, как хорошо мы сходимся! Мы уже начинаем понимать друг друга. Я ведь престранная, миссис Элмазер, иногда мне нравятся люди - вы понравились мне. А вы начинаете думать обо мне немножко лучше? Я надеюсь, что вы произведете хорошее впечатление на мисс Лед; я помогу вам всеми силами.
        Бедная миссис Элмазер сочла долгом выразить свою признательность:
        - Вы очень добры, мисс.
        - Нет, нет, я только справедлива! Я должна сказать вам, что мисс Лед очень строга насчет одного - обожателей. Можете вы поручиться за себя в этом отношении?- шутливо спросила Франсина.
        Юмор произвел надлежащее действие. Миссис Элмазер улыбнулась.
        - О чем еще придет вам в голову спросить меня, мисс?- поинтересовалась она.
        - Да,- как бы между прочим заметила коварная Франсина,- если мисс Лед спросит меня, почему вы отказались служить мисс Эмили, я непременно отвечу, что, конечно, это происходит от вашего нерасположения к мисс Эмили.
        - Вы не должны этого говорить,- спокойно заметила Эмили.
        - И от неприятных воспоминаний о тетке мисс Эмили,- невинно продолжала Франсина.
        Миссис Элмазер увидела ловушку, расставленную для нее.
        - У вас ничего не получится.
        - Что не получится?
        - Не старайтесь выпытать у меня то, о чем я не хочу распространяться.
        Франсина расхохоталась. Эмили приметила искусственную веселость, показывающую, что Франсину раздражает, а не забавляет отказ.
        - Должна ли я понять, мисс, что вы берете меня к себе?- перебила ее смех служанка.
        - Вы должны понять,- ответила Франсина резко,- что я должна получить согласие мисс Лед, прежде чем найму вас. Не приедете ли вы в Брайтон? Я, разумеется, заплачу вам за дорогу.
        - Об этом не беспокойтесь, мисс. А бросите ли вы выпытывать у меня?
        - Не тревожьтесь, выпытывать у вас совершенно бесполезно. Когда вы приедете?
        Миссис Элмазер попросила отсрочки.
        - Я перешиваю свои платья,- сказала она,- я очень похудела - не правда ли, мисс Эмили? Кончу я не прежде четверга.
        - Так назначим на пятницу,- продолжала Франсина.
        - Пятница?!- воскликнула миссис Элмазер.- Вы забываете, что пятница несчастливый день.
        - Как вы можете быть так нелепо суеверны?
        - Я имею причины думать так. Я венчалась в пятницу - и хуже брака быть не могло. Суеверна! Вы не знаете, что испытала я. Моя единственная сестра сидела тринадцатой за обедом и умерла в том же году. Я приеду к вам в субботу с вашего позволения.
        - Я на все согласна, чтобы сделать вам удовольствие,- сказала Франсина.- Вот адрес. Приезжайте пораньше, мы накормим вас обедом. Не бойтесь, вы не сядете тринадцатой! А что вы сделаете, если нечаянно просыпете соль?
        - Возьму щепотку соли и брошу через левое плечо,- ответила совершенно серьезно миссис Элмазер.- Прощайте, мисс.
        - Прощайте.
        Эмили проводила посетительницу в переднюю.
        - Вы думаете, что уживетесь с этой молодой девицей?- спросила она участливо.
        - Я уже вам говорила, мисс Эмили, что желаю уйти из своего дома и от своих мыслей; мне все равно, куда, только бы уйти.
        Миссис Элмазер вздохнула, задумавшись, и неожиданно сказала:
        - Желала бы я знать, известно ли умершим, что происходит в свете, который они оставили? Если так, то кое-кто из них знает мои мысли и сочувствует мне. Прощайте, мисс,- и не думайте обо мне хуже, чем я этого заслуживаю.
        Эмили вернулась в гостиную. Ей оставалось только одно, просить Франсину сжалиться над миссис Элмазер.
        - Вы действительно намерены не о чем больше ее не расспрашивать?- выпытывала Эмили у незваной гостьи.
        Франсина капризно надула губки.
        Эмили настаивала:
        - Не мучайте бедную старушку! Причины, побудившие ее покинуть меня и тетю - добрые и хорошие - я в этом убеждена. Оставите ли вы ее в покое?
        - О, конечно!
        - Я не верю вам, Франсина!
        - Не верите? Я похожа на Сесилию - я положительно голодна. Не позавтракать ли нам?
        - Какое у вас жестокое сердце.
        - Значит ли это, что мне не дадут завтракать, пока я не признаюсь? А не признаваться ли вам самим? Я ничего не скажу миссис Элмазер.
        - В последний раз говорю вам, Франсина,- о причинах ее ухода я знаю не больше вас.
        - И все-таки я должна с ней объясниться,- настаивала вредная барышня.- Я намерена пересилить ее и добьюсь своего.
        - Я уже говорила вам, Франсина, что вам не удастся сделать этого!
        - Милая моя, позвольте мне сказать вам одно. Живя в Вест-Индии с черными слугами, я кое-чему научилась.
        ГлаваXXX
        Леди Дорис
        Приезд мисс Лед прервал довольно напряженный разговор двух девушек. Она закончила свое дело в Лондоне и желала провести вечер со своей любимой ученицей.
        Когда настал час прощания, мисс Лед вновь пригласила Эмили в Брайтон.
        - Вы отказали мне в первый раз, милая моя, я не хочу, чтобы вы поступили со мной таким образом опять. Если вы не можете ехать с нами теперь, приезжайте, как только будете свободны,- она прибавила шепотом,- а то я буду думать, что вы заодно с Франсиной терпеть меня не можете.
        Устоять было нельзя. Условились, что Эмили обязательно навестит Брайтон.
        Вскоре после отъезда мисс Лед и противной Франсины Эмили получила два письма. Почерк одного письма ей был незнаком. Она распечатала прежде это письмо. Это был ответ миссис Рук, который представлял недурно составленную смесь признательности и огорчения. Признательность была обращена к Эмили. Огорчение относилось к
«добрейшему хозяину». Сэру Джервису вдруг изменили силы. Дело шло к параличу, а может быть, и к смерти. Миссис Рук неприметно и скромно перешла в письме от почтительного сочувствия к своим собственным интересам. Может быть, ее мужу и ей предстоит печальная судьба опять остаться без приюта. Если необходимость приведет их в Лондон, не удостоит ли принять ее добрая мисс Эмили и подать бедной, несчастной женщине совет.
        Вспомнила ли Эмили предостережение Албана? Нет, она приняла ответ миссис Рук, как дань справедливости своего мнения.
        Эмили теперь была готова послать Албану письмо, чувствуя, что оказалась права относительно миссис Рук. Кроме того, новые обстоятельства требовали уведомить верного друга, который все еще трудился для нее в библиотеке, о болезни сэра Джервиса. Останется ли жив старик или умрет, а ее литературные труды должны быть прерваны во всяком случае; и последствием этого будет окончание занятий Албана в Музее. Хотя второе из двух посланий, полученных ею, было написано Сесилией, но Эмили не прочла его, пока не написала к Албану и не отправила письмо со служанкой.

«Он непременно придет,- подумала она,- и мы оба должны извиниться друг перед другом. Я пожалею, что сердилась на него, а он пожалеет, что ошибся в своем мнении о миссис Рук. Мы опять сделаемся по-прежнему добрыми друзьями».
        В таком приподнятом расположении духа Эмили распечатала послание Сесилии. Оно было полно приятных известий с начала до конца.
        Ее больная сестра заметно поправилась, и путешественницы возвращались в Англию уже через две недели.

«Я сожалею только об одном,- прибавляла Сесилия,- о разлуке с леди Дорис. Она с мужем едет в Геную, откуда они отправятся в Средиземное море на яхте лорда Дженивея. Описание вашей уединенной жизни так ужасно подействовало на меня, милая моя, что я уничтожила ваше письмо; сердце разрывается, только глядя на него. Как только я приеду в Лондон, мой бедный огорченный друг уже не будет одинок. Папа освободится от своих парламентских обязанностей в августе - и он обещал пригласить к нам восхитительных людей для вас. Кто, вы думаете, будет в числе наших гостей?
        Преподобный Майлз Мирабель!
        Леди Дорис узнала, что пасторат, в который вскоре приедет этот блистательный пастор, находится за двенадцать миль от нашего дома. Она написала мистеру Мирабелю, рекомендуя меня, и упомянула о времени моего возвращения. Этот популярный проповедник доставит нам радость - мы обе влюбимся в него.
        Не желаете ли вы, чтобы я пригласила еще кого-нибудь? Не пригласить ли мистера Албана Морриса? Я знаю, как он заботливо провожал вас, и имею о нем самое хорошее мнение. В вашем письме вы также упоминаете о докторе. Приятный ли он человек? И как вы думаете, позволит ли он есть мне пирожное, если мы пригласим и его? Я так переполнена гостеприимством, что готова пригласить всех и каждого, чтобы развеселить вас и сделать опять счастливой. Приятно вам будет видеть мисс Лед и всю школу?
        Относительно развлечений - успокойтесь. Я условилась с отцом, что у нас будут танцы каждый вечер - кроме тех вечеров, когда мы для перемены составим маленький концерт. Потом будет домашний театр, когда нам наскучат танцы и музыка. Вставать рано не нужно, для завтрака не будет назначенного часа; за обедом будут самые вкусные кушанья; а в довершение всего, ваша комната будет возле моей - для восхитительной полуночной болтовни. Что вы скажете, милочка, об этой программе?
        Последняя новость - и я закончу.
        Мне сделал предложение один молодой человек, который сидит напротив меня за столом! Когда я скажу вам, что у него белые ресницы, красные руки и такие огромные передние зубы, что он не может закрыть рот, нечего прибавлять, что я отказала ему. Этот мстительный человек бранил меня с тех пор самым постыдным образом. Я слышала вчера, под моим окном, как он старался восстановить против меня одного из своих друзей. „Опасайтесь ее, мой милый; это самое бездушное существо на свете“. Его друг принял мою сторону и сказал: „Я не согласен с вами; эта молодая девица, кажется, очень чувствительна“.- „Вздор!- сказал мой любезный обожатель,- она ест слишком много - вся ее чувствительность в желудке“. Вот какой негодяй! Как он постыдно воспользовался тем, что сидел напротив меня за обедом! Прощайте дружок, до скорого свидания, мы с вами так будем счастливы».
        Эмили поцеловала подпись. Она опять перечитала ту часть письма, где упоминалось о намерении леди Дорис познакомить Сесилию с мистером Мирабелем.

«Я нисколько не интересуюсь мистером Мирабелем,- подумала Эмили, улыбаясь мысли, пришедшей ей в голову: - И никогда о нем не знала бы, если бы не леди Дорис, которая тоже совсем чужая для меня!»
        В дверь коттеджа позвонили. Явился доктор Олдей.
        - Слышали вы что-нибудь о миссис Элмазер?- спросил он с порога комнаты.
        - Да.
        - Неужели вы ответили ей?
        - Я даже видела ее.
        - И, разумеется, согласились рекомендовать ее?
        - Как хорошо вы знаете меня!
        - Именно этого я и ожидал,- воскликнул доктор.- Ева и яблоко! Только запретите женщине что-нибудь - и она сейчас же нарушит запрет. Я попробую поступить с вами иначе, мисс Эмили. Я ведь еще кое-что намеревался вам запретить. Но теперь, следуя логике, хочу обратиться к вам с особенной просьбой!
        - Конечно.
        - О, милая моя, напишите миссис Рук! Прошу и умоляю вас, напишите миссис Рук.
        Не обращая внимания на перемену в Эмили, доктор Олдей продолжал с прежней любезностью:
        - Мы с мистером Моррисом долго говорили о вас, моя милая. Мистер Моррис отличный человек; я рекомендую его как приятного кавалера. Я также поддерживаю его относительно миссис Рук. Что с вами? Вы покраснели, как роза. Гнев?
        - Ненависть к низости!- ответила Эмили с негодованием.- Я презираю человека, который за моей спиной подговаривает другого помогать ему. О, как я ошиблась в Албане Моррисе!
        - О! Как вы мало знаете вашего лучшего друга!- вскричал доктор.- Девушки все одинаковы: они понимают только тех, кто им льстит. Так вы напишете миссис Рук?
        - Вы опоздали,- сказала Эмили.- Вот ответ миссис Рук. Прочтите его…
        Доктор надел очки, прочел письмо и отдал его Эмили.
        - Что вы думаете о моих новых очках?- спросил он, снимая их с носа.- Я практикую уже тридцать лет, но у меня было всего трое признательных больных.
        Он спрятал очки в футляр.
        - Эти очки подарил мне третий.
        - Вы ничего не скажете о письме миссис Рук?- спросила Эмили.
        Доктор пожал плечами и выразил свое отношение одним словом:
        - Вранье!
        Он взял шляпу, кивнул Эмили и отправился щупать лихорадочные пульсы и смотреть обложенные языки.
        ГлаваXXXI
        Сафо
        Когда Албан явился на следующее утро, ночь успела произвести на Эмили свое успокоительное влияние. Она грустно помнила, как доктор Олдей разрушил ее доверие к человеку, который любил ее; но раздражения не осталось. Тем не менее Албан заметил, что она приняла его хоть и со своей обычной сдержанностью, но без обычной улыбки.
        - Вы нездоровы?- спросил он.
        - Я немножко расстроена,- ответила она.- Маленькое разочарование - и только.
        Он подождал, по-видимому, чтобы она ему объяснила, в чем состоит разочарование. Эмили молчала и не смотрела на него. Не он ли причиной того расстройства, на которое она намекнула? Подобное сомнение пришло Моррису в голову - но он не сказал ничего.
        - Я полагаю, вы получили мое письмо,- продолжала она.
        - Я пришел поблагодарить вас за него.
        - Я обязана была сказать вам о болезни сэра Джервиса.
        - Вы так ласково написали мне,- напомнил ей Албан.- Вы упомянули о наших разногласиях, так кротко и так снисходительно…
        - Если бы я написала вам несколько попозже,- перебила она,- тон моего письма, может быть, был бы менее приятен вам. Я отправила письмо на почту, прежде чем меня навестил ваш друг, который сказал мне кое-что…
        - Вы говорите о докторе Олдее?
        - Да. Он сделал все что мог; он был упорен, но опоздал. Я написала миссис Рук и получила ответ.
        Она указала на письмо, лежавшее на ее письменной шкатулке.
        Албан все понял и с отчаянием на нее взглянул.
        - Неужели этой гадкой женщине суждено ссорить нас каждый раз!- воскликнул он.
        Эмили молча подала письмо. Албан не хотел его взять.
        - Несправедливость, с которой вы относитесь ко мне, нельзя поправить таким образом,- сказал Моррис.- Вы думаете, что посещение доктора было условлено между нами? Я не знал, что он намерен быть у вас. Мне не было никакой надобности посылать его к вам - и я не должен вмешиваться в ваши отношения с миссис Рук.
        - Я не понимаю вас.
        - Вы меня поймете, когда я скажу, чем закончился мой разговор с доктором Олдеем. Я покончил со всяким вмешательством; покончил со всякими советами. Каковы бы ни были мои сомнения, всякие дальнейшие разыскания в каком бы то ни было отношении прекратились; я принес эту жертву для вас. Я сделал это из уважения к доктору Олдею. Смешные убеждения! Смешные опасения! Люди в болезненном настроении духа всегда себя терзают. Как бы я ни страдал, мои переживания ничего не значат, только бы вы были спокойны. Я никогда не буду идти вам наперекор или сердить вас. Имеете вы теперь лучшее мнение обо мне?
        Она дала ему самый лучший ответ - протянула руку.
        - Могу я ее поцеловать?- спросил он робко, как юноша, обращающийся к предмету своей первой любви.
        Она чуть было не засмеялась.
        - Да, если хотите,- сказала она мягко.
        - Вы позволите мне приходить к вам?
        - Охотно - когда вернусь в Лондон.
        - Вы уезжаете?
        - Сегодня я отправляюсь в Брайтон погостить у мисс Лед.
        Тяжело было лишиться Эмили в тот самый день, когда они начали понимать друг друга. Выражение обманутого ожидания пробежало по лицу Албана. Он встал и подошел к окну.
        - Мисс Лед?- повторил он, обернувшись к Эмили, как будто его поразила какая-то мысль.- Я слышал в школе, что мисс де Сор проведет каникулы у мисс Лед?
        - Да.
        - Это та самая девица,- продолжал он,- которая была у вас?
        - Та самая.
        - Мисс де Сор - ваша новая приятельница,- вздохнул после некоторого молчания Албан.- Вам нравится она?
        - Я должна поближе узнать мисс де Сор,- ответила Эмили,- прежде чем могу решить.
        - День вашего возвращения в Лондон назначен?- спросил Албан.
        - Нет еще,- ответила она,- я даже не знаю, сколько времени останусь там.
        - Через две недели,- продолжал Моррис,- я приду в мой класс - скучен он будет без такой ученицы, как вы. Верно, мисс де Сор вернулась в школу с мисс Лед?
        Эмили не могла объяснить уныния в выражении его лица и в голосе, которым он задал этот неважный вопрос. Она старалась развлечь его, ответив беспечно:
        - Мисс де Сор будет гостьей, а не ученицей. Вы желаете короче познакомиться с нею?
        - Да,- ответил он серьезно,- теперь желаю, когда узнал, что она ваш друг.- В приятном обществе время проходит быстро,- продолжал он,- вы можете остаться в Брайтоне долее, чем предполагаете; и мы, может быть, встретимся с вами. Если случится что-нибудь…
        - Что-нибудь серьезное?- спросила Эмили.
        - Нет, нет! Я только хочу сказать, что если я могу быть вам полезен, то в таком случае вы напишете мне?
        - Вы знаете, что я напишу!
        Алану не удалось скрыть свое тревожное состояние; человека, менее способного скрывать свои чувства, не было на свете.
        - Вы растревожены и расстроены,- сказала Эмили.- Не моя ли это вина?
        - Ваша вина? О, не думайте! У меня есть дни скучные и веселые - а именно теперь мой барометр опустился до скуки.
        Голос его ослабел, несмотря на его усилия сдержать себя; он отказался от этих усилий и взял шляпу, чтобы уйти.
        В тот же день Эмили была в Брайтоне.
        Когда она вошла в гостиную, там была одна Франсина. Прежде всего мисс де Сор остановила служанку, которая провела Эмили.
        - Отнесли вы мое письмо на почту?
        - Отнесла, мисс.
        Она знаком отпустила служанку и в избытке гостеприимства непременно захотела расцеловать Эмили.
        - Знаете ли, что я сделала?- сказала она.- Я написала к Сесилии, адресовав письмо на имя ее отца в Нижнюю палату. Я имела глупость забыть, что вы можете дать мне ее адрес в Швейцарии. Вы, я надеюсь, не против того, чтобы я полюбезничала с нашей милой прелестной лакомкой? Для меня так важно окружить себя влиятельными друзьями - и разумеется, я передала ей ваш поклон. Не смотрите так сердито! О, не думайте о мисс Лед. Вы увидите ее, когда она проснется. Больна? Разве такие старухи бывают больны? Она только легла заснуть после ванны. Купаться в море в ее-то годы! Как она должна пугать рыб!
        Показав Эмили ее спальню, Франсина повела ее в свою комнату.
        Там Эмили увидела одну вещь, которая привела ее в негодование. На туалете стоял карикатурный портрет миссис Элмазер. Это был эскиз карандашом - плохо сделанный, но чрезвычайно похожий.
        - Я не знала, что вы художница,- заметила Эмили.
        Франсина презрительно захохотала - скомкала карикатуру и бросила в корзинку.
        - Ах вы насмешница?- весело воскликнула она.- Если бы вы пожили скучной жизнью в Сан-Доминго, и вы бы научились пачкать бумагу. Может быть, из меня вышла бы художница, если бы я была так талантлива и трудолюбива, как вы. А я только научилась немножко рисовать - и мне надоело. Я пробовала лепить из воска - и мне надоело. Кто, вы думаете, меня учил? Одна из наших невольниц!
        - Невольница?!- воскликнула Эмили.
        - Да - мулатка, если вы желаете знать подробно. Дочь англичанина и негритянки. В молодости (по крайней мере, она сама так говорит) она была красавица, любимица своего господина; он сам ее образовал. Кроме рисования и живописи, она умела лепить из воска, петь и играть на фортепиано - столько талантов растрачено на невольницу! Когда ее господин умер, мой дядя купил ее вместе с имением.
        Эмили выразила сострадание - к несказанному удивлению Франсины.
        - Ах, душа моя, вам не надо жалеть о ней! Сафо была продана за большую цену, хотя она была уже не молода. Она перешла к нам по наследству со всем остальным имением и привязалась ко мне, когда увидела, что я не уживаюсь с отцом и матерью. Сафо представляла собой странную смесь. Это была женщина с белой и черной стороной характера. По целым неделям она держала себя в руках. Потом делалась такой же негритянкой, как ее мать. Рискуя своей жизнью, она, убегала в лес и, спрятавшись, глядела на страшное колдовство и идолопоклонство негров; они непременно убили бы мулатку, если бы увидели, что она подсматривает за их обрядами. Я раз пошла за нею, но страшный вой и шум в темном лесу напугал меня. Негры подозревали ее, и об этом я узнала. Я предостерегла ее, это спасло ее жизнь. И с того времени Сафо полюбила меня. Видите, я могу говорить с похвалой даже о невольнице.
        - Я удивляюсь, что вы не привезли ее с собой в Англию,- сказала Эмили.
        - Во-первых,- ответила Франсина,- она принадлежала моему отцу, а не мне. Во-вторых, она умерла. Мулаты предполагают, что ее отравили какие-то враги. Сафо сама говорила, что она испорчена.
        - Что она этим хотела сказать?
        - Глупое суеверие, душа моя. Когда Сафо умирала, то в ней преобладала негритянская сторона,- вот вам объяснение. Я слышу, старуха идет по лестнице. Встретьте ее, прежде чем она войдет сюда. Я только в своей спальне могу укрываться от мисс Лед.
        Утром Эмили имела разговор со своей бывшей наставницей. Мисс Лед выслушала, что девушка ей сказала о миссис Элмазер, и употребила все силы, чтобы успокоить Эмили.
        - Мне кажется, вы ошибаетесь, дитя мое, предполагая, что Франсина имеет серьезные намерения. Она ко всему относится легкомысленно. Вы можете положиться на мою молчаливость, а остальное предоставьте старой служанке вашей тетки и мне.
        Миссис Элмазер приехала аккуратно в назначенное время. Ее провели в комнату мисс Лед. Франсина - решившись не принимать личного участия в этом деле - пошла гулять. Эмили ожидала конца встречи.
        После продолжительного разговора мисс Лед вернулась в гостиную и объявила, что дала согласие нанять миссис Элмазер.
        - Миссис Элмазер так хорошо известна вам и так долго служила вашей тетке, что для Франсины очень важно иметь возле себя именно такую женщину. Словом, я могу на нее положиться.
        - Одно слово, прежде чем вы уйдете,- сказала Эмили.- Спрашивали вы ее, почему она оставила мою тетку?
        - Милое дитя, женщина, прослужившая двадцать пять лет на одном месте, имеет право не разглашать своих секретов. Я поняла, что у нее на это есть причины и что она не считает нужным рассказывать о них.
        Теперь уже Эмили могла только надеяться, что любопытство Франсины со временем пройдет.
        - Обещайте написать мне, как вы будете уживаться с мисс де Сор,- попросила она служанку, когда та вышла к девушке.
        - Вы говорите это так, мисс, как будто не надеетесь на меня.
        - Я говорю это, потому что приняла участие в вашем устройстве. Обещайте написать.
        Миссис Элмазер обещала и поспешила уйти - ей нужно было успеть на последний поезд в Лондон. Там еще оставались кое-какие дела.
        Эмили смотрела на нее из окна, пока ее было видно.
        - Желала бы я положиться на Франсину!- сказала она себе.
        - В каком отношении?
        Франсина тотчас показалась в дверях.
        Не в натуре Эмили было уклоняться от прямого ответа. Она без малейшей нерешимости дополнила свою неоконченную мысль.
        - Я желала бы положиться на вас в том отношении, что вы будете добры к миссис Элмазер.
        - А вы боитесь, что я буду ее мучить?- спросила Франсина.- Как я могу поручиться за себя? Я не могу заглядывать в будущее.
        - Хоть раз в жизни не можете ли вы говорить серьезно?- спросила Эмили.
        - Хоть раз в жизни можете ли вы понять шутку?- откликнулась Франсина.
        Эмили не ответила ничего. Она мысленно решила сократить свое пребывание в Брайтоне.
        ГлаваXXXII
        В серой комнате
        Дом, в котором жила мисс Лед со своими ученицами, был выстроен в начале столетия богатым торговцем, гордившимся своими деньгами.
        После его смерти мисс Лед взяла Незервудс (так назывался этот дом); найдя свое прежнее жилище недостаточным для все увеличивающегося числа учениц. Она заключила контракт на умеренных условиях. Незервудс не привлекал никого из значительных лиц. Место было прекрасное, но не было никакой земли, даже парка. Кроме нескольких акров, на которых стояло здание, вся остальная окрестная земля принадлежала отставному адмиралу, который сердился на попытку купца низкого происхождения занять место джентльмена. Адмирал не принял никаких предложений продать свою землю. Охота не представляла привлекательности для жильцов, и ловля рыбы в единственном ручье в окрестностях была разрешена всем. Вследствие этих невыгод, представители торговца должны были выбирать: или отдать Незервудс для устройства дома умалишенных, или сдать его почтенной содержательнице модного пансиона. Они решили дело в пользу мисс Лед.
        Перемена в положении Франсины совершилась в этом обширном доме без всяких неудобств. Там еще оставались незанятые комнаты. С открытием школы Франсине предложили на выбор две комнаты в одном из верхних этажей и две комнаты в нижнем. Она выбрала последние. Ее гостиная и спальня сообщались одна с другой. Гостиная, оклеенная хорошенькими светло-серыми обоями, с занавесками такого же цвета, была названа Серой комнатой. В ней было французское окно, отворявшееся на террасу, из которой виднелся сад. На стенах висели старые гравюры. Ковер был под цвет занавескам, деревянная легкая мебель придавала веселость комнате и составляла ее красоту.
        - Если вы будете здесь недовольны,- сказала мисс Лед.- Я потеряю всякую надежду на вас.
        Франсина ответила:
        - Да, это очень мило, но жаль, что комнаты так малы.
        Двенадцатого августа возобновилась рутина школы. Албан Моррис нашел в своем классе двух новых учениц вместо Эмили и Сесилии. Миссис Элмазер заняла свое новое место. Она произвела неприятное впечатление в людской - не потому что была безобразна и стара (как объяснилась красивая главная горничная), а потому что не хотела говорить. Предубеждение против молчаливости так же закоренело, как и предубеждение против рыжих волос.
        Вечером в первый день возобновившихся уроков, когда девушки были в саду после чая, Франсина наконец закончила убранство своих комнат и отпустила миссис Элмазер отдохнуть. Стоя у окна, вест-индская наследница спрашивала себя, чем ей лучше теперь заняться. Она посмотрела на девиц, прохаживавшихся по лужайке, и решила, что они не стоят серьезного внимания со стороны особы, находившейся в таком особенном положении, как она. Она повернулась и посмотрела вдоль террасы. На дальнем конце высокий человек медленно прохаживался взад и вперед, повесив голову и засунув руки в карманы. Франсина узнала грубого учителя рисования.
        Она вышла на террасу и позвала его. Он остановился и поднял голову.
        - Вы меня зовете?- откликнулся он.
        - Разумеется, вас!
        Она сделала несколько шагов к нему и поощрила его своей улыбкой.
        - Помните, как грубо поступили вы со мной в тот день, когда рисовали в беседке?- спросила Франсина с капризной шутливостью.- Я надеюсь, что на этот раз вы будете любезны. Я намерена сделать вам комплимент.
        Он ждал с раздражающим спокойствием. Морщины между его бровями казались глубже прежнего. На этом мрачном лице, таком угрюмом и так решительно спокойном, виднелись и признаки тайной озабоченности. Школа без Эмили представляла самое сильное испытание его терпению с того времени, когда его бросила невеста.
        - Вы художник,- продолжала Франсина,- и следовательно, человек со вкусом. Я желаю узнать ваше мнение о моей гостиной. Приглашается критик, пожалуйста, войдите.
        Ему, по-видимому, не хотелось принять это приглашение - потом он передумал и пошел за Франсиной. Она посещала Эмили, она, может быть, сделается другом Эмили. Он вспомнил, что уже пропустил случай изучить ее характер.
        - Очень мило,- заметил он, осматривая комнату и, по-видимому, не интересуясь ничем, кроме гравюр.
        Франсина хотела пленить его. Она подняла кверху свои брови и всплеснула руками, возразив:
        - Вспомните, что это моя комната, и поинтересуйтесь ею для меня!
        - Что же вы желаете, чтобы я сказал?
        - Подите сюда и сядьте возле меня.
        Она дала ему место возле себя на диване. Ее единственное любимое стремление - желание возбуждать зависть в других - выразилось в ее следующих словах:
        - Скажите что-нибудь любезное,- ответила она,- скажите, что вы желали бы иметь такую комнату!
        - Я желал бы иметь ваши гравюры,- заметил он,- довольно вам этого?
        - Было бы недовольно - от всякого другого. Ах, мистер Моррис, я знаю, отчего вы так не любезны! Вы несчастливы. Школа лишилась своей единственной привлекательности, нашей милой Эмили. Вы это чувствуете - знаю, что вы это чувствуете.
        Она увеличила эффект этого сочувствия вздохом.
        - Чего не дала бы я, чтобы внушить такую преданность к себе! Я не завидую Эмили, я только желаю…- Она остановилась в замешательстве и раскрыла свой веер.- Не правда ли, он красив?- сказала она, будто бы желая переменить разговор.
        Албан поступил, как медведь, он начал говорить о погоде.
        - Мне кажется, у нас еще не было такого теплого дня,- сказал он,- не удивительно, что вам нужен веер. Незервудс в это время года - место жаркое.
        Она сдержала свою досаду.
        - Я действительно страдаю от жары,- согласилась она с безропотностью, в которой заключался кроткий упрек,- здесь так тяжело и душно. Может быть, моя грустная жизнь вдали от родины и друзей делает меня чувствительной к безделицам? Как вы думаете, мистер Моррис?
        - Мисс Лед сняла дом весной,- ответил он,- и только несколько месяцев спустя приметила этот недостаток. Видите ли, долина окружена холмами, и с трех сторон горы. Зимой подобное местоположение спасает от ветров, но летом здесь настоящая Сахара. Некоторые девушки так страдают, что их посылают домой.
        Франсина вдруг заинтересовалась тем, что он говорил.
        - Вы хотите сказать, что девушки заболевали?
        - Нет. Они дурно спали, теряли аппетит, вздрагивали при малейшем стуке. Словом, их нервы были расстроены.
        - А дома, на другом воздухе, они поправлялись?
        - Несомненно,- ответил он, ему уже начал надоедать этот разговор.- Могу я взглянуть на ваши книги?
        Любопытство Франсины еще не истощилось.
        - Вы знаете, откуда родом эти девушки?- спросила она.
        - Я знаю, где жила одна. Это была самая лучшая из моих учениц - и я помню, что она жила в Йоркшире.
        Ему так надоело это пустое любопытство - как ему казалось,- что он встал со своего места.
        - Могу я взглянуть на ваши книги?- повторил он.
        - О, да!
        Разговор прекратился на время. Девица думала: «Мне хотелось бы дать ему пощечину!» Молодой человек думал: «Она просто любопытная дура!»
        Ее книги подтвердили его ошибочное мнение. Отойдя от книжной полки, он сослался на первый пришедший ему в голову предлог, чтобы прекратить свидание.
        - Я должен просить вас позволить мне вернуться к моим обязанностям, мисс де Сор. Я должен поправить рисунки девиц до завтрашнего урока.
        Оскорбленное тщеславие Франсины сделало последнюю попытку украсть у Эмили сердце ее обожателя.
        - Вы напомнили мне, что я должна просить вас об одолжении,- сказала она.- Я не бываю в других классах - но мне бы хотелось ходить в ваш класс!
        Она посмотрела на него с томной мольбой, которая чуть было не лишила Албана способности сохранить серьезность.
        - Мое воспитание было очень запущено,- продолжала она,- но в рисовании вы найдете меня не такой несведущей, как некоторых других девиц.- Она ждала ответа. Албан молчал.- Я с удовольствием буду брать уроки у такого художника, как вы,- продолжала она.- Может быть, я сделаюсь вашей любимой ученицей - кто знает?
        Она назвала его «милый мистер Моррис», просила позволения немедленно взять первый урок, сложила руки и сказала:
        - Пожалуйста, согласитесь!
        - Я не могу согласиться, пока вы не исполните правил.
        - Ваших?
        Глаза ее выражали немедленную покорность. Он этого не приметил, а сказал, что это правила мисс Лед, и пожелал ей доброго вечера.
        - Грубиян! Как же, увидишь ты меня в своем классе!- прошипела Франсина, кусая губы, когда он вышел.
        ГлаваXXXIII
        Воспоминания о Сан-Доминго
        Ночь была необыкновенно душной. Франсина не могла заснуть. Предмет ее размышлений составляла женщина, занимавшая смиренное место служанки.
        Миссис Элмазер выглядела чрезвычайно болезненно, была суеверна, считала пятницу несчастливым днем и бросала щепотку соли через левое плечо, когда просыпала соль.
        Франсина вспомнила невольницу Сафо и жизнь в Сан-Доминго. Она встала, зажгла свечу и открыла свою письменную шкатулку. Из одного ящика вынула она старую счетную книгу.
        Книга была исписана красивым, четким почерком. Рукопись имела название: «Глупости Сафо».
        Франсина подумала и изменила его. Теперь страница была озаглавлена: «Здравомыслие Сафо».
        Франсина прочла последнюю часть рукописи с большим вниманием.

«Умоляю мою добрую и милую барышню не предполагать, что верю колдовству,- после такого воспитания, какое получила я. Когда я написала, по вашему приказанию, все, что говорила вам словесно, я не знаю, какое обольщение овладело мною. Вы говорите, что в моем характере есть негритянская сторона, унаследованная мною от моей матери. Я почти боюсь, что это недалеко от истины.
        Однако я должна беречься, чтобы не ввести вас в заблуждение. Это действительно справедливо, что невольник, о котором я говорила, исчах и умер после того, как моя колдунья мать околдовала его посредством восковой фигуры. Но мне следовало также сказать вам, что обстоятельства благоприятствовали этому колдовству, и что в гибельной кончине не было ничего сверхъестественного.
        Здоровье бедняги было нехорошо в то время, и наш хозяин послал его работать в отдаленной долине острова. Мне сказали, и я верю, что там климат совсем не такой, как прибрежный. Управляющий не поверил ему, когда он сказал, что воздух в долинах будет причиной его смерти. Негры, которые, может быть, помогли бы ему, избегали человека, который, по их мнению, был испорчен колдовством.
        Это, видите, объясняет то, что может показаться невероятным людям цивилизованным. Если вы хотите сделать мне милость, сожгите эту книжечку, как только прочтете, что я написала в ней. Если вы не исполните моей просьбы, я могу только умолять вас не показывать никому этих страниц. Моя жизнь может находиться в опасности, если негры узнают, что я сказала теперь вам в интересах истины».
        Франсина закрыла книгу и вновь положила ее в шкатулку.
        - Теперь я знаю,- сказал она себе,- что напомнило мне Сан-Доминго.
        Когда Франсина позвонила утром, миссис Элмазер так долго не приходила, что Франсина хотела уже послать за ней кого-нибудь из служанок. Однако, прежде чем она собралась, миссис Элмазер пришла и извинилась.
        - Первый раз в жизни я проспала, мисс. Пожалуйста простите меня. Этого больше не случится.
        - Вы находите, что здешний воздух нагоняет на вас сон?- спросила Франсина.
        Миссис Элмазер покачала головой.
        - Я не могла заснуть до утра,- ответила она,- и потому не могла встать во время. Воздух тут ни при чем. Это дворяне могут иметь прихоти и фантазии. А для таких людей, как я, воздух одинаков везде.
        - У вас хорошее здоровье миссис Элмазер?
        - Я никогда не обращалась к докторам.
        - О! Вот какого вы мнения о докторах.
        - Я не хочу иметь с ними никакого дела,- угрюмо ответила миссис Элмазер.- Как причесать вам волосы?
        - Точно так, как вчера. Видели вы мисс Эмили? Она вернулась в Лондон на другой день, после того, как вы уехали от нас.
        - Я в Лондоне не была. С удовольствием могу сказать, что сдала свою квартиру хорошей квартирантке.
        - Так где же вы жили, пока нашли место у меня?
        - Мне некуда было больше ехать, мисс, кроме как в ту деревню, где я родилась. Моя знакомая нашла для меня уголок. Ах, какое приятное место!
        - Такое же, как это?
        - Господи помилуй! Прекрасная большая долина!
        - А здесь вы никогда не бывали?
        - Нет! Когда я оставила север, моя новая хозяйка повезла меня в Канаду. Вы говорите о воздухе! Если бы воздух что-нибудь значил, люди в том воздухе должны бы жить до ста лет. Мне понравилась Канада.
        - А потом вы к кому поступили?
        До сих пор миссис Элмазер разговаривала довольно охотно. Дух молчания внезапно овладел ею - она не сказала больше ничего.
        Франсина, по обыкновению, стала настаивать.
        - Вы потом поступили к тетке мисс Эмили?
        - Да.
        - Она всегда жила в Лондоне?
        - Нет.
        - Где же она жила?
        - В Кенте.
        - В тех местах, где растет хмель?
        - Нет.
        - В какой же части?
        - На острове Тенете.
        - Около моря?
        - Да.
        Франсина не имела сил приставать. Сдержанность миссис Элмазер одолела ее любопытство - по крайней мере, на день.
        - Сходите в переднюю,- сказала Франсина,- и посмотрите, не лежат ли там письма ко мне.
        Одно письмо было со швейцарским штемпелем. Простодушная Сесилия пришла в восторг от любезного письма Франсины. Она с нетерпением ожидала того времени, когда их знакомство перейдет в дружбу. «Не бросите ли всякие церемонии, милая мисс де Сор, и не согласитесь ли погостить (позднее, осенью) в доме моего отца?» - писала Сесилия. В конце месяца она надеялась опять быть дома и услышать, что Франсина свободна. Прочтя это письмо, Франсина вывела из него мораль: «Дура может быть очень полезна, когда знаешь, как с ней поступать».
        На другое утро миссис Элмазер немедленно явилась на колокольчик своей барышни.
        - Вы спали лучше на этот раз?- спросила Франсина.
        - Нет, мисс. Когда я заснула, меня беспокоили сны. Я опять провела дурную ночь.
        - Я подозреваю, что у вас на душе неспокойно,- заметила Франсина.
        - Почему вы это подозреваете, позвольте спросить?
        - Вы говорили мисс Эмили, что желаете уйти от ваших мыслей. Помогла вам перемена места?
        - Не настолько, как я ожидала. Некоторые мысли крепко держатся.
        - Мысли, которые происходят от угрызений?- спросила Франсина.
        Миссис Элмазер вздохнула.
        - Мне кажется, мы условились, мисс, что вы не будете меня пытать.
        Туалет продолжался молча.
        Прошла неделя. В один день мисс Лед постучалась в дверь комнаты Франсины.
        - Я желаю говорить с вами о миссис Элмазер. Приметили вы, что здоровье ее расстроено?
        - Она немножко бледна, мисс Лед.
        - Есть кое-что посерьезнее этого, Франсина. Служанки говорят мне, что у нее совсем нет аппетита. Она сама сознается, что дурно спит. Я видела ее вчера вечером в саду под окном классной. Одна из девиц уронила книгу. Она вздрогнула даже от этого, почти слышного звука. Ее нервы очень расстроены. Не можете ли вы уговорить ее посоветоваться с доктором?
        Франсина колебалась и наконец сказала:
        - Мне кажется, она скорее послушается вас, мисс Лед.
        - Конечно, конечно…
        За миссис Элмазер тотчас послали.
        - Что вам угодно, мисс?- спросила служанка Франсину.
        - Это я желаю говорить с вами, миссис Элмазер,- сказала мисс Лед.- Уже несколько дней я с огорчением примечаю, что у вас болезненный вид.
        - Я никогда в жизни не была больна.
        Мисс Лед настаивала.
        - Я слышу, что вы потеряли аппетит.
        - Я никогда много не ела.
        Очевидно бесполезно было упоминать о симптомах нездоровья миссис Элмазер. Мисс Лед попробовала другой метод убеждения.
        - Может быть, я ошибаюсь,- сказала она,- но я очень беспокоюсь о вас. Для моего успокоения, не посоветуетесь ли вы с доктором?
        - С доктором! И вы думаете, что я в мои лета начну принимать лекарства? Право, сударыня, мне смешно слушать вас!
        Служанка захохотала истерическим смехом, который так близок к слезам. С отчаянным усилием преодолела она себя.
        - Пожалуйста, не дурачьте меня,- сказала она и ушла.
        - Что вы думаете теперь?- спросила мисс Лед.
        - Я не знаю что и думать,- ответила Франсина уклончиво.
        Мисс Лед ушла.
        Франсина облокотилась на стол, закрыла лицо руками и погрузилась в мысли. Затем она взяла листок почтовой бумаги - и остановилась, как бы находясь еще в сомнении. Потом схватила перо с внезапным порывом решимости и написала эти строчки содержательнице одной гостиницы в Лондоне:

«В день моего приезда к вам из Вест-Индии, вы были так добры, что обещали оказать мне всякую услугу, о которой я вас попрошу. Я очень буду обязана вам, если вы достанете и пришлете мне сюда воск, из которого художники делают слепки; в таком количестве, которое нужно для небольшой фигуры».
        ГлаваXXXIV
        В темноте
        Неделю спустя, Албан Моррис вошел в кабинет мисс Лед. Их разговор прервала миссис Элмазер. Она заглянула в комнату возвратить книгу, которую Франсина брала в это утро.
        - Разве мисс де Сор уже прочла ее?- спросила мисс Лед.
        - Она не желает читать. Она говорит, что листы пахнут табаком.
        Мисс Лед обернулась к Албану и покачала головой с видом добродушного упрека.
        - Я знаю, кто читал эту книгу.
        Албан был единственный учитель в пансионе, который курил.
        - Эта женщина нездорова,- сказал он, когда миссис Элмазер вышла.
        - Она наотрез отказалась советоваться с доктором,- ответила мисс Лед.- Будь она посторонняя, я разом решила бы все, сказав мисс де Сор, что миссис Элмазер надо отослать домой. Но я не могу действовать так решительно с женщиной, в судьбе которой принимает участие Эмили.
        В этот же день Албан Моррис встретил служанку в одном из нижних коридоров дома и заговорил с ней.
        - Я боюсь, что здешний воздух вам вреден,- сказал он.
        Раздражение миссис Элмазер выразилось в грубом ответе:
        - Намерение у вас, должно быть, хорошее, сэр, но какое вам дело до того, вреден ли мне здешний воздух или нет.
        - Позвольте,- добродушно ответил Албан,- я вам не совсем чужой человек.
        - Это каким образом, позвольте спросить?
        - Я знаю одну молодую девицу, которая искренно уважает вас.
        - Вы говорите о мисс Эмили?
        - Да, о ней. Я уважаю мисс Эмили и восхищаюсь ею; и стараюсь, насколько могу, услужить ей.
        Угрюмое лицо миссис Элмазер немедленно смягчилось.
        - Пожалуйста, простите меня за неучтивость,- сказала она, протягивая руку.
        Албан пожал ее.
        - Вы человек хороший,- сказала она,- таких немного в этом доме.
        Не на Франсину ли намекала служанка?
        - А ваша молодая хозяйка вам нравится?- спросил он прямо.
        - Вы так говорите, сэр, потому что вам нравится моя молодая хозяйка?- нахмурилась миссис Элмазер?
        - Нет.
        - Прошу вас опять пожать мне руку. Извините, мне надо идти.
        Албан был способен оценить такой характер.

«Будь я старухой,- думал он,- я походил бы на миссис Элмазер. Мы могли бы поговорить о мисс Эмили, если бы она не оставила меня так поспешно. Когда я увижу ее опять?»
        Ему было суждено увидеть ее в тот же вечер и при таких обстоятельствах, которые он запомнил до конца своей жизни.
        После девяти часов вечера, когда уроки заканчивались, Албан мог курить трубку, бродить между деревьями и цветочными грядами, прежде чем с тоской возвращаться в свою жаркую, маленькую комнатку в деревне. Был уже одиннадцатый час, когда он закурил и начал медленно ходить взад и вперед по тропинке, которая вела к беседке на южной границе сада.
        В совершенной тишине внятно послышался бой часов деревенской церкви. Луна еще не взошла; но таинственный блеск звезд уже дрожал на широком, открытом пространстве между деревьями и домом.
        Албан остановился, любуясь картиной. «Есть ли на свете человек, который мог бы это изобразить?» - спросил он себя.
        И был изумлен внезапным появлением женщины с открытой головой на ступенях террасы.
        Она поспешно сошла на лужайку, остановилась и, оглянувшись на дом, направилась к деревьям - опять остановилась, оглядываясь, не зная куда повернуть,- и потом опять пошла. Албан мог теперь слышать, как тяжело она дышит. Когда женщина подошла ближе, звездный свет показал пораженное страхом лицо миссис Элмазер.
        Она упала на траву, прежде чем он мог пробежать расстояние, отделявшее их. Когда он приподнял ее, она дико взглянула на него и что-то пробормотала в тщетной попытке заговорить.
        - Посмотрите на меня,- сказал он,- разве вы не помните человека, который говорил с вами сегодня?- Она смотрела на него бессмысленно; он опять пытался напомнить ей: - Разве вы не помните друга мисс Эмили?
        Когда это имя сорвалось с его губ, разум ее отчасти возвратился.
        - Да,- сказала она,- друг Эмили; я рада, что встретилась с другом Эмили.
        Она схватила Албана за руку и вздрогнула, как будто собственные слова испугали ее.
        - О чем это я говорю? Я, кажется, сказала «Эмили»? Служанка должна говорить «мисс Эмили». Голова моя кружится. Неужели я схожу с ума?
        Албан подвел ее к садовому стулу.
        - Вы только немножко испугались,- сказал он,- отдохните и успокойтесь.
        Она взглянула на дом.
        - Не здесь! Я бегу от чертовки; я хочу скрыться от нее. Уведите меня подальше, мистер - не знаю вашего имени. Я на вас не положусь, пока вы не скажете мне вашего имени.
        - Тише, тише! Зовите меня Албаном.
        - Я никогда не слышала такого имени. Я на вас не положусь.
        - Вы не хотите положиться на вашего друга, на друга Эмили? Хорошо. Называйте меня Моррисом.
        - Моррис,- повторила она.- Да, я слышала, что вас называли «Моррис». Оглянитесь! У вас глаза молодые - видите вы ее на террасе?
        - Нигде не видать ни одной живой души.
        Одной рукой он приподнял ее, а другой взял стул. Через минуту дома уже не было видно. Албан посадил миссис Элмазер так, что она могла прислониться головой к стволу дерева.
        - Какой добрый человек!- сказала бедная старуха, восхищаясь им.- Он знает, как у меня болит голова. Вы - высокого роста. Она может увидеть вас.
        - Она не может увидеть ничего. Посмотрите на деревья. Даже звездный свет не проходит сквозь них.
        - Вы слишком хладнокровны,- сказала миссис Элмазер.- Знаете ли, кто видел нас в коридоре сегодня? Она видела нас - она видела. Негодная! Жестокая, хитрая, наглая злодейка!
        В темноте, окружавшей их, Албан мог рассмотреть, что служанка грозила кому-то кулаком. Он сделал еще попытку успокоить ее.
        - Не волнуйтесь! Если она придет в сад; она может услышать вас.
        Это обращение произвело свое действие.
        - Это правда,- сказала она, сразу понизив голос.
        Внезапное недоверие к Албану вдруг охватило ее.
        - Кто сказал мне, что я волнуюсь?- вспылила она.- Это вы волнуетесь. Опровергните это, если смеете! Я начинаю подозревать вас, мистер Моррис; мне не нравится ваше поведение. Куда вы девали вашу трубку? Я видела, что вы сунули вашу трубку в карман сюртука. Вы это сделали, когда привели меня к деревьям. Вы сговорились с Франсиной - она придет сюда - вы знаете, что она не любит табачного запаха? Вы оба хотите посадить меня в дом умалишенных?
        Служанка вскочила. Албану пришло в голову, что, скорее всего, он успокоит ее своей трубкой. Внезапное действие отвлечет ее. Он сунул ей в руку трубку и кисет и таким образом привлек внимание миссис Элмазер.
        - Вы умеете набивать трубку?- спросил он.
        - Сотни раз набивала я трубку для своего мужа,- ответила она резко.
        - Очень хорошо. Теперь набейте для меня.
        Она немедленно опять села и набила трубку. Он закурил и сел рядом на траву.
        - Вы думаете теперь, что я в заговоре с нею?- спросил он.
        Служанка ответила ему, как ответила бы своему мужу, в годы своего несчастного замужества:
        - О, не ворчите на меня! Я потеряла голову минуты на две, пожалуйста, не обращайте внимания. Здесь спокойно и тихо,- с признательностью сказала бедная женщина.- Благодарение Господу за темноту. Есть что-то утешительное в темноте, в обществе такого доброго человека, как вы. Подайте мне совет. Вы мой друг в нужде. Что мне делать? Я не смею вернуться домой!
        Она была теперь довольно спокойна, и Албан мог надеяться, что она сообщит ему какие-нибудь дополнительные сведения.
        - Вы были у мисс де Сор перед тем, как пришли сюда?- спросил он.- Чем она вас напугала?
        Ответа не было; миссис Элмазер опять вскочила.
        - Тише!- шепнула она.- Я, кажется, слышу чьи-то шаги?
        Албан тотчас вернулся назад по извилистой тропинке, по которой они пришли. Ни души не было видно ни в саду, ни на террасе. На обратном пути ему было невозможно различить что-нибудь в темноте между деревьями. Он внимательно прислушивался. Даже листья не шевелились.
        Когда он вернулся к служанке, тишину прервал звон часов церкви, пробивших три четверти одиннадцатого. Но даже этот знакомый звук был невыносим для расстроенных нервов миссис Элмазер. Она задрожала. Албан опять сел возле - раскрыл спичечницу, чтобы закурить трубку, но передумал. Огонек может привлечь внимание, их не должны были видеть.
        - Нет ли кого-нибудь возле нас?- спросила миссис Элмазер.- Вы уверены?
        - Вполне. Теперь скажите - вам точно нужен мой совет?
        - Конечно! Кто же еще может помочь?
        - Я не смогу этого сделать, пока не узнаю, что произошло между вами и мисс де Сор. Вы доверитесь мне?
        - Доверюсь! Могу я положиться на вас?
        - Даю вам обещание.
        ГлаваXXXV
        Вероломство трубки
        Наступила пауза. Темнота не позволяла видеть лицо миссис Элмазер. Удивленный ее молчанием, Албан спросил, не начинает ли она раскаиваться в своем обещании.
        - Моя бедная голова!- воскликнула миссис.- Я совсем растерялась. Я не знаю с чего начать.
        - Позвольте мне попытаться вам помочь. Вы были сегодня у мисс де Сор. Просила она вас остаться у нее, когда вы вошли в ее комнату?
        - Она хотела узнать, как идет мое шитье,- и в первый раз, с тех пор как я служу у нее, она проявила обо мне заботу. Когда она нанимала меня, я не думала о ней дурно; но после того, что сегодня случилось, раскаялась в своем мнении. О! Она показала свой дьявольский характер! «Сядьте,- сказала она,- мне нечего читать, а работать я терпеть не могу; поговорим». Язык у нее развязный. Я только ввертывала изредка какое-нибудь слово, а говорила все она; говорила и говорила, пока не настало время зажечь лампу. Она велела мне надеть абажур. Мы были в полутемноте. Она заставила меня (Бог знает каким образом) слушать ее рассказ о чужих краях, то есть о том месте, где она жила, перед тем как ее отослали в Англию. Вы слышали, что она приехала из Вест-Индии?
        - Слышал, продолжайте.
        - Вы верите в колдовство?
        - Конечно, нет! Вас спрашивала об этом мисс де Сор?
        - Спрашивала.
        - Как же вы ответили?
        - Ни так, ни сяк. У меня мнение о колдовстве двоякое. Когда я была девочкой, в нашей деревне жила старуха, к которой приезжали со всех окрестностей - даже знатные люди. Она сделалась знаменита. Ей было более ста лет, сэр. Один из наших соседей не верил ее колдовству и насмешливо о ней отозвался. Уверяю вас, она наслала чуму на его овец. Все стадо перемерло. Я помню это хорошо. Одни говорили, что с овцами и без того сделалась бы чума, а другие, что это старуха все подстроила. Кто был прав? Как я могу это решить?
        - Вы говорили об этом мисс де Сор?
        - Была принуждена сказать. Я ей тоже ответила, что не могу составить себе мнение о колдовстве. «Вы, кажется, не знаете, верите вы или не верите»,- сказала она. Я сказала ей, что имею причины на свою нерешительность - и была вынуждена сообщить их.
        - Что же она сделала тогда?
        - Она сказала: «У меня есть история о колдовстве получше вашей». Она раскрыла книгу и начала читать. Меня мороз продрал по коже. И теперь я вся холодею, когда подумаю об этом.
        Албан чувствовал, как дрожит служанка. Как ни сильно было возбуждено его любопытство, он из сострадания не хотел просить ее продолжать. Его жалостливая совестливость оказалась бесполезна. Миссис Элмазер повторила, что слышала, против своего желания.
        - Это случилось в Вест-Индии: книгу писала невольница. Ее мать была негритянка - колдунья. Дьявол научил эту невольницу колдовству в лесу. Змеи и хищные звери боялись коснуться ее. Она жила без пищи. Ее продали на остров - какой-то остров в Вест-Индии. Там жил старик, самый злой из всех. Он научил черную колдунью дьявольскому знанию. Она научилась делать фигуры из воска. Фигуры из воска нагоняют чары. Вы втыкаете булавки в восковую фигуру. С каждой булавкой, которую вы воткнете, человек, на которого набросаны чары, приближается к смерти. На острове был старый негр. Он оскорбил колдунью. Она сделала его фигуру из воска. Она набросила на него чары. Он не мог спать, не мог есть, он сделался таким трусом, что самый обыкновенный шум пугал его. Как меня! О, Боже, как меня!
        - Подождите немножко,- перебил Албан.- Вы опять волнуетесь - подождите.
        - Вы думаете, что все кончилось, когда она рассказала эту историю и закрыла книгу? Я не знаю, чем я оскорбила ее. Она посмотрела на меня и заговорила со мною так, как будто я грязь под ее ногами. «Если вы так глупы, что не понимаете, что я читала,- сказала она,- встаньте и подойдите к зеркалу; взгляните на себя и вспомните, что случилось с невольником, на которого были наброшены чары. Вы становитесь бледнее и бледнее, худее и худее; вы чахнете точь-в-точь, как он. Сказать вам почему?» Она схватила абажур с лампы, сунула руку под стол и показала мне изображение из воска. Мое изображение! Она воткнула в него три булавки. «Одна, - сказала она,- чтобы не было сна; другая - чтобы не было аппетита; третья - чтобы были расстроены нервы». Я спросила ее, чем я заслужила от нее такую ненависть. Она ответила: «Вспомните, о чем я вас спрашивала, когда нанимала вас. Выбирайте: или будете умирать понемножку (клянусь вам, что она сказала именно так), или скажете мне…»
        Тут - в крайней степени волнения, овладевшего ею,- миссис Элмазер вдруг остановилась.
        Первым впечатлением Албана было то, что служанка, может быть, лишилась чувств. Он наклонился и мог только рассмотреть фигуру, еще сидящую на стуле. Он спросил, не больна ли она.
        - Нет.
        - Почему вы не продолжаете?
        - Я закончила,- ответила несчастная служанка.
        - Неужели вы думаете, что можете обмануть меня,- возразил он сурово.- Что просила вас мисс де Сор сказать ей? Вы обещали довериться мне. Сдержите ваше слово.
        - Примите во внимание, что я очень расстроена,- жалобно сказала миссис Элмазер.- Куда девалось мое мужество? Что разбило меня таким образом? Пощадите меня, сэр.
        Он не хотел слушать.
        - Эта гнусная попытка напугать вас может повториться,- напомнил он.- Вы плохо знаете меня, если думаете, что я могу позволить продолжаться этому.
        Она сделала последнее усилие разжалобить его.
        - О, сэр, я считала вас добрым человеком, а разве так поступают люди добрые? Вы говорите, что вы друг мисс Эмили. Не приставайте ко мне - ради мисс Эмили.
        - Эмили!- воскликнул Албан.- Разве она замешана в этом?
        Голос его переменился и сделался нежен.
        - Мисс Эмили замешана в этом,- созналась миссис Элмазер.
        - Каким образом?
        - Все равно каким.
        - Для меня не все равно.
        - Говорю вам, сэр, что мисс Эмили не должна знать этого до самой своей смерти!
        - Эмили узнает,- сказал Албан,- если мисс де Сор все-таки принудила вас сказать ей то, что она желала узнать. Уверены ли вы, что не выдали тайну, когда она показала вам фигуру и угрожала вам?
        - Я скорее бы умерла!
        - Ваша тайна для меня не тайна,- вздохнул он.
        - Вы лжете!
        - Я говорю правду.
        - Я вам не верю! Я не смею верить вам!
        - Выслушайте меня. Ради счастья Эмили, выслушайте меня. Я читал об убийстве в Зиланде.
        - Убитый был тезка ее отца,- испуганно запротестовала миссис Элмазер.
        - Это был ее отец. Сидите на месте. Нечего пугаться. Я знаю, что Эмили неизвестна страшная смерть ее отца. Я знаю, что вы и ваша покойная госпожа скрывали это от нее. Я знаю, что любовь и сострадание служат вам извинением в том, что вы обманывали ее, и обстоятельства благоприятствовали обману. Миссис Элмазер, душевное спокойствие Эмили так же дорого мне, как и вам! Я люблю ее больше моей жизни. Спокойны ли вы теперь?
        Он понял, что она плачет; это было для нее самое лучшее облегчение. Когда служанка наплакалась вдоволь, он помог ей встать. Теперь не о чем было больше говорить. Оставалось только проводить ее до дому.
        - Я могу дать вам совет, прежде чем мы расстанемся,- сказал он,- вы должны сейчас же оставить мисс де Сор. Ваше здоровье будет достаточным предлогом. Предупредите ее немедленно.
        Миссис Элмазер затравленно вздрогнула, когда Албан напомнил о Франсине. Мысль увидеть опять Франсину была ей противна. Албан сказал служанке, что достаточно написать. Часы на деревенской колокольне пробили одиннадцать, когда Албан и миссис Элмазер поднялись на ступени террасы.
        Минуту спустя другая особа ушла из сада по тропинке, которая вела к дому. Албан слишком поздно принял меры предосторожности. Запах табака указал Франсине путь. Последнюю четверть часа она слушала разговор учителя со служанкой, спрятавшись между деревьями.
        ГлаваXXXVI
        Перемена воздуха
        Обитатели Незервудса вставали и ложились рано. Когда Албан и миссис Элмазер пришли к задней двери дома, они нашли ее запертой. Весь дом спал.
        Только за решетчатой ставней балконного окна гостиной Франсины горела лампа.
        - Пройдем с парадного входа,- предложил Моррис как можно тише.
        Служанка кивнула. Им не удалось войти незамеченными. Когда дверь была отворена, внезапно оказавшаяся в зале добрая мисс Лед уставилась на Албана и миссис Элмазер с самым искренним недоумением. Потом ей сделалось смешно. Она расхохоталась.
        - Заприте за собой дверь, мистер Моррис,- сказала она,- и будьте так добры, объясните мне, что это значит? Уж не давали ли вы урок рисования при свете звезд?
        Миссис Элмазер пошатнулась.
        - Я ослабла и у меня кружится голова,- сказала она,- позвольте мне лечь в постель.
        Мисс Лед тотчас пошла за ней.
        - Пожалуйста, простите меня! Я не обратила внимания на то, что вы больны,- объяснила она.- Что могу я сделать для вас?
        - Очень вам благодарна; мне ничего не нужно, кроме тишины. Желаю вам спокойной ночи.
        Албан пошел за мисс Лед в ее кабинет. Они не успели ничего сказать друг другу - раздался стук. Франсина, незаметно вернувшаяся в свою комнату через балконное окно, неожиданно явилась к наставнице.
        - Мне стыдно, мисс Лед, беспокоить вас в такое время. Моим единственным извинением служит то, что я очень беспокоюсь о миссис Элмазер. Если она действительно нездорова, к несчастью, этому причиной я.
        - Каким образом, мисс де Сор?
        - Мне кажется, я испугала ее совершенно неумышленно, когда мы разговаривали в моей комнате. Она вдруг выбежала вон. Я думала, что она побежала в свою спальню. Я не имела ни малейшего понятия, что она в саду.
        К этому ложному заявлению примешивалась доля правды. Франсина действительно думала, что миссис Элмазер ушла к себе. Найдя комнату пустой и не отыскав беглянку нигде в доме, Франсина испугалась и пошла осматривать сад с тем результатом, о котором уже упоминалось. Скрыв это обстоятельство, она лгала так искусно, что и Албана обманула так же легко, как и мисс Лед. Давая подробные объяснения и помня, что она находится в присутствии Албана, Франсина держала себя в строгих границах истины. Не моргнув глазом, она уверила всех, что миссис Элмазер приняла ее легкомысленные слова за серьезный разговор. Франсина ушла с раскаянием, приложив носовой платок к сухим глазам, и тогда Албан с некоторой сдержанностью вернулся к тому, что произошло между ним и миссис Элмазер.
        - Испуг бедной старушки имел один хороший результат. Она готова наконец сознаться, что больна, и думает, что отчасти тому причиной здешний воздух. Я посоветовал ей уволиться. Нельзя ли ей отделаться от обычной отсрочки и не предупреждать за месяц мисс де Сор, что она оставит ее?
        - Ей нечего беспокоиться на этот счет,- ответила мисс Лед.- Я так устроила, что достаточно предупредить за неделю. Я завтра поговорю с Франсиной.
        Мисс Лед сдержала слово. Миссис Элмазер была свободна. Правда, осталось одно затруднение. Служанка не могла сама отправиться в длинный путь к месту своего рождения, в Камберленд; а квартира ее в Лондоне была сдана. Мисс Лед, побуждаемая благоразумием и добротой, написала Эмили и просила скорого ответа.
        Позднее, в этот же день, Албана позвали к миссис Элмазер. Он нашел ее, с нетерпением желающую узнать, о чем он вчера говорил с мисс Лед.
        - Остереглись ли вы, сэр, упоминать о мисс Эмили?
        - Я особенно остерегался; и даже и не намекнул на нее.
        - Мисс де Сор говорила с вами?
        - Я не дал ей такой возможности.
        - Она упрямая - она может постараться.
        - Если так, я прямо выскажу ей свое мнение о ней.
        Затем миссис Элмазер пожелала знать, каким образом Албану стало известно об ужасной смерти отца Эмили. Не пугая ее бесполезным упоминанием о докторе Олдее и о мисс Джетро, Албан отвечал на ее вопросы безо всякой сдержанности. Удовлетворив свое любопытство, служанка не выказала желания продолжать этот разговор. Она указала на кота мисс Лед, спавшего возле пустого блюдечка.
        - Грешно, мистер Моррис, желать быть на месте Тома. Он не заботится о своей прошлой и будущей жизни. Ах, если бы я могла вот так выпить свое молоко и просто заснуть! Мисс Лед выпросила мне свободу, а я не знаю, куда мне ехать отсюда.
        - Последуйте примеру Тома,- посоветовал Албан.- Пользуйтесь сегодняшним днем и не думайте о завтрашнем.
        Завтра настало и оправдало философию Албана. Эмили ответила на письмо мисс Лед по телеграфу:

«Сегодня я уезжаю к Сесилии в Монксмур-Парк в Хантсе. Не возьмется ли миссис Элмазер присматривать за коттеджем в мое отсутствие? Я уезжаю, по крайней мере, на месяц. Все для нее приготовлено, если она согласится».
        Миссис Элмазер с радостью приняла предложение. С искренней признательностью простилась она с мисс Лед, но никоим образом нельзя было уговорить ее проститься с Франсиной.
        - Сделайте мне еще одно одолжение, мисс Лед, не говорите мисс де Сор, когда я уезжаю,- просила служанка.
        Не зная причины, возбудившей такую злопамятность, мисс Лед возражала.
        - Мисс де Сор приняла мой выговор с раскаянием; она искренно сожалела, что так необдуманно напугала вас. И вчера, и сегодня она осведомлялась о вашем здоровье. Полноте! Не сердитесь - проститесь с нею.
        Ответ миссис Элмазер был категоричен:
        - Я прощусь по телеграфу, когда приеду в Лондон.
        Последние слова служанки к Албану несли в себе нескрываемую тревогу:
        - Если можете это сделать, сэр, не давайте им сходиться.
        - Вы говорите об Эмили и мисс де Сор?
        - Да.
        - Чего вы боитесь?
        - Я не знаю.
        - Благоразумно ли это, миссис Элмазер?
        - Может быть, нет. Я знаю только, что я боюсь.
        Она уехала в экипаже. Албану было еще рано идти в класс. Он остался на террасе.
        Моррис был так погружен в свои мысли, что не заметил Франсины. Она вдруг вышла из своей комнаты и заговорила с ним.
        - Не знаете ли вы, мистер Моррис, почему миссис Элмазер уехала, не простившись со мной?
        - Она, вероятно, боялась, мисс де Сор, что вы сделаете ее жертвой другой шутки.
        Франсина пристально посмотрела на него.
        - Вы имеете какую-нибудь особенную причину говорить со мной таким образом?
        - Кажется, я вам не нагрубил.
        - Я не это хочу сказать. Вы, кажется, испытываете отвращение ко мне. Я желала бы знать, почему.
        - Я не люблю жестокость - а вы поступили жестоко с миссис Элмазер.
        Франсина опять посмотрела на него.
        - Должна ли я понять, что мы враги?- спросила она.
        - Вы должны понять,- ответил он,- что человек, работающий у мисс Лед, не может откровенно выражать свои чувства ее девицам.
        - Значит ли это, мистер Моррис, что мы враги?- упрямо повторила Франсина.
        - Это значит, мисс де Сор, что я учитель рисования в этой школе и должен идти в класс.
        Франсина вернулась в свою комнату, разрешив единственное сомнение, смущавшее ее. Было ясно: Албан Моррис не знает, что она подслушала его разговор с миссис Элмазер. Ее любопытство и самодовольство были равно удовлетворены - она наконец восторжествовала над миссис Элмазер и осталась довольна этим торжеством. Пока Эмили оставалась ее другом, открывать страшную тайну было бы бесполезной жестокостью. Конечно, между ними была холодность. Но Франсина - под влиянием магнетического влечения к Эмили - не скрывала от себя, что в этом виновата она сама.

«Я все могу поправить, когда мы встретимся в Монксмур-Парке»,- думала она.
        Она раскрыла свою письменную шкатулку и написала коротенькое и любезное письмо к Сесилии.
        ГлаваXXXVII
        Вас ожидает дама, сэр
        Зоркие глаза Албана в первый раз изменили ему. Никто не получил выговора; девицы болтали, хихикали, рисовали карикатуры на полях бумаги так свободно, как будто учителя не было в комнате. Действительно, Моррис не мог преодолеть своей рассеянности.
        Когда учитель выходил из класса, служанка сказала ему, что сын его квартирной хозяйки ждет в передней.
        - Зачем ты сюда прибежал?- спросил он мальчишку.
        - К вам приехала дама, сэр!
        Мальчик подал визитную карточку, на ней стояло: «Мисс Джетро».
        Нежданная гостья приехала по железной дороге и ждала в квартире Албана.
        - Беги скажи, что я сейчас буду,- приказал Моррис пареньку.
        Дав это поручение, он постоял какое-то время со шляпой в руке - буквально вне себя от изумления. Просто невозможно было угадать, зачем его желает видеть мисс Джетро, а между тем с обычным упорством человеческой натуры он все спрашивал себя, что ей нужно от него, до той последней минуты, пока не отворил дверь своей гостиной.
        Мисс Джетро встала и поклонилась ему с такой же грациозностью и с таким же изящным спокойствием в обращении, которые приметил доктор Олдей. Ее черные грустные глаза устремились на Албана с кротким участием. Слабый румянец, ожививший на минуту поблекшую красоту ее лица, опять исчез - и лицо сделалось бледнее прежнего.
        - Не могу скрыть,- начала она,- что беспокоить вас меня побуждают затруднительные обстоятельства.
        - Могу я спросить, мисс Джетро, о каких обстоятельствах вы говорите?
        - Вы забываете, мистер Моррис, что я оставила школу мисс Лед таким образом, который дает право посторонним сомневаться во мне.
        - Говоря как один из этих посторонних,- ответил Албан,- я не могу не чувствовать, что не имею никакого права составлять себе мнение о том, что касается только мисс Лед и вас.
        Мисс Джетро поклонилась с серьезным видом.
        - В таком случае, я прошу вас принять меня в интересах мисс Эмили Браун. Я могу сказать вам, что я не имела ни малейшего намерения беспокоить вас, пока этого не посоветовал доктор Олдей. Я написала ему; и вот его ответ. Прошу вас прочесть.
        Албан повиновался.
        Ответ доктора гласил:

«Милостивая государыня, ваше письмо было препровождено ко мне. Я провожу осень на дальнем западе Корнуэла. Впрочем, будь я дома, это не составило бы разницы. Я просил бы позволения отказаться от всяких разговоров с вами о мисс Эмили Браун по следующим причинам: во-первых, хотя я не могу сомневаться в вашем искреннем участии к этой молодой девице, мне не нравится таинственность, с какою вы выказываете это участие. Во-вторых, когда я приехал к вам по вашему адресу в Лондон, после того как вы были у меня, я узнал, что вы бежали».
        Дойдя до этого места, Албан решил возвратить письмо.
        - Неужели вы хотите, чтобы я продолжал читать?- спросил он.
        - Да,- отвечала она спокойно.- Если вы дочитаете до конца - а потом послушаете, что я вам скажу,- вы можете сами решить: положиться на меня или нет.
        Албан вернулся к письму.

«Я имею причины думать, что вы поступили учительницей в школу мисс Лед, используя фальшивые документы, и прямо говорю вам, что не решаюсь верить каким бы то ни было заявлениям, которые вы пожелаете сделать. В то же время я не должен допускать, чтобы мои предубеждения (как вы, вероятно, назовете их), помешали интересам мисс Эмили - если ее благополучие действительно зависит от вашего вмешательства. Учитель рисования в школе мисс Лед, мистер Албан Моррис, знает все, что знаю я о делах мисс Эмили, и даже более предан ей, чем я. Все, что вы хотели сказать мне, вы можете сказать ему - с тем преимуществом, что он, может быть, поверит вам».
        Этим письмо кончалось. Албан молча вернул его. Мисс Джетро указала на слова:

«Мистер Албан Моррис знает все, что знаю я о делах мисс Эмили».
        - Это правда?- спросила она.
        - Совершенная.
        - Я не жалуюсь, мистер Моррис, на жесткие выражения в этом письме, вы свободны думать, что я заслуживаю их. Я могла бы представить объяснения, которые, может быть, удовлетворили бы вас, доказав, что доктор Олдей перетолковал мои поступки в дурную сторону, он не знал причин, руководивших мною. Припишите это гордости или нежеланию бесполезно отнимать у вас время - я не стану защищаться. Я предоставляю вам право решить, может ли женщина, показавшая вам это письмо и желающая сказать нечто важное, быть такой низкой, чтобы солгать.
        - Скажите мне, что я могу для вас сделать, мисс Джетро, и будьте уверены заранее, что я не сомневаюсь в вашей искренности,- отвечал Албан.
        - Цель моего приезда заключается в том, чтобы убедить вас повлиять на мисс Эмили Браун…
        - Для чего?- перебил Албан.
        - Для ее собственной пользы. Несколько лет тому назад я случайно познакомилась с человеком, который сделался знаменитым проповедником. Вы, может быть, слышали о мистере Майлзе Мирабеле?
        - Слышал.
        - Недавно я вновь видела его,- продолжала мисс Джетро.- Он сказал мне, что его познакомили с молодой девицей, бывшей ученицей мисс Лед, дочерью мистера Вайвиля, владельца Монксмур-Парка. Он сделал визит мистеру Вайвилю и получил приглашение погостить в его доме. День приезда назначен на понедельник пятого числа будущего месяца.
        Албан слушал - не понимая, что интересного в том, куда приглашен мистер Мирабель. Следующие слова мисс Джетро все ему разъяснили.
        - Вам, может быть, известно, что мисс Эмили Браун очень дружна с мисс Сесилией Вайвиль. Она будет в числе гостей в Монксмур-Парке. Умоляю, заставьте ее не принимать приглашения мисс Вайвиль, пока оттуда не уедет мистер Мирабель.
        - Почему я должен это сделать, мисс Джетро?
        - Я не смею сказать вам - почему.
        - Вы не можете ожидать, чтобы я удовольствовался таким ответом. Разве мистер Мирабель так опасен?
        - Я ничего не говорю против него.
        - Мисс Эмили знакома с ним?
        - Нет.
        - Разве он такой человек, с которым ей неприятно будет познакомиться?
        - Напротив.
        - И вы надеетесь, что я помешаю ей встретиться с ним! Будьте рассудительны, мисс Джетро.
        - Я могу только убеждать вас, мистер Моррис. Уверяю вас, что я говорю с самым искренним участием к мисс Эмили. Вы все еще отказываетесь сделать это для нее?
        - Я избавлен от необходимости отказаться,- ответил Албан.- Теперь уже нельзя удержать ее. Она уже уехала в Монксмур-Парк.
        Мисс Джетро хотела встать - и опять опустилась в кресло.
        - Воды!- сказала она слабым голосом.
        Выпив стакан до последней капли, она немного пришла в себя. Ее маленький дорожный мешок лежал на полу возле нее. Она взяла указатель железных дорог; пальцы ее дрожали, и она не могла найти страницу с расписанием.
        - Помогите мне,- сказала она,- я должна вернуться в Гемпшир с первым поездом.
        - Чтобы видеть Эмили?- спросил Албан.
        - Это бесполезно! Вы сказали сами - теперь нельзя уже удержать ее. Справьтесь с указателем.
        - Какое место должен я найти?
        - Вель-Реджис.
        Албан нашел. Поезд уходил через десять минут.
        - Вы не в состоянии ехать так скоро,- заметил он.
        - В состоянии или нет, а я должна видеть мистера Мирабеля - я должна постараться разъединить их, обратившись к нему.
        - С надеждой на успех?
        - Без надежды - и безо всякого участия к нему самому. Все-таки я должна попытаться.
        - Из желания сделать пользу Эмили?
        - Из желания загладить вину.
        - Перед Эмили?
        - Перед памятью отца Эмили.
        Этот странный ответ изумил Албана. Прежде чем он успел спросить объяснения, мисс Джетро оставила его.
        В таких крайних обстоятельствах человек, даже более находчивый, чем Албан Моррис, стал бы в тупик. Странный разговор, только что кончившийся, привел его в такое недоумение, что он стоял у окна своей комнаты и спрашивал себя (как будто он был самый малодушный человек на свете): «Что мне делать?»
        Книга третья
        Открытие
        ГлаваXXXVIII
        Танцы
        Окна в длинной зале в Монксмуре отворены в оранжерею. Растения и цветы освещаются полной и яркой луной. Тревожные тени соседствуют с полосами света от ламп в комнатах. Шумит фонтан. Соперничая с его музыкальным журчанием, поют соловьи. Иногда слышится смех молодых женщин - а иногда мелодия вальса. Молодые монксмурские гости танцуют.
        Эмили и Сесилия одеты одинаково: в белых платьях, с цветами в волосах. Франсина выделяется великолепным контрастом ярких красок и объявляет о своем богатстве блеском брильянтов и мягкой прелестью жемчуга. Мисс Плим (дочь ректора) толста, бела и счастлива, она необыкновенно весела, стан ее не поддается тугому корсету, и она весело танцует. Мисс Дарнавей (дочь небогатого офицера) составляет совершенную противоположность мисс Плим. Судьба определила ей тяжелую долю в жизни - место главной няни в ее семье. В минуты задумчивости она думает о маленьких братьях и сестрах и спрашивает себя, кто утешит их, когда они расплачутся, и расскажет им сказки перед сном, пока она веселится в приятном деревенском доме.
        Добросердечная Сесилия, помня, как мало удовольствий имеет ее молодая приятельница, и зная, как хорошо она танцует, не позволяет ей оставаться без кавалера. Тут есть три неоцененных молодых человека, превосходные танцоры. Члены разных семейств, они, однако, необыкновенно похожи друг на друга. У них у всех одинаково румяные лица, усы соломенного цвета, полные щеки, рассеянный взгляд и низкие лбы; и с одинаковой серьезностью ведут они одинаково глупый разговор. На диванах, друг против друга, сидят два гостя, не присоединившиеся к другим пожилым людям, играющим в карты в другой комнате. Один - сонный, пожилой, счастливый обладатель большой земельной собственности, обладающий еще более счастливой способностью пить знаменитый портвейн мистера Вайвиля, не опасаясь подагры. Другой человек - доверенный советник и искренний друг каждой молодой девицы в доме. Нужно ли называть преподобного Майлза Мирабеля?
        Он сидит, как на троне, с каждой стороны его есть место для прекрасных поклонниц. Его убедительные поучения не только слышатся, но и чувствуются; он имеет невинную привычку ласкать молодых девиц. Одна его рука обнимает талию мисс Плим, а другая - талию Франсины.
        - Я делаю это везде,- говорит он невинно,- почему же не делать этого и здесь?
        В самом деле, почему - с этим нежным цветом лица и этими прелестными голубыми глазами, с этими великолепными золотистыми волосами, падающими на его плечи, и бородой, спускающейся на грудь? Мистер Мирабель привлекательный собеседник. Он - олицетворенная веселость. Он смотрит благоприятно на все. По своему кроткому характеру, он никогда никому не противоречит.
        Он держал пари с Эмили - не на деньги, даже не на перчатки, а только на цветы,- что рассмешит мисс Дарнавей, и выиграл пари. Цветы Эмили красуются в его петлице.
        К Франсине подходит очередной танцор. Она не очень охотно позволяет уговорить себя. Ее место на время остается свободным. Мисс Плим пользуется удобным случаем посоветоваться с искренним другом дам.
        - Любезный мистер Мирабель, скажите мне, что вы думаете о мисс де Сор?
        Любезный мистер Мирабель дает очаровательный ответ. Привычки молодых девиц ему известны.
        - Я вижу в мисс де Сор решимость мужчины, умеряемую кротостью женщины. Когда эта девушка выйдет замуж, ее муж - употребить мне пошлое выражение?- окажется у нее под башмаком. Самое интересное, мисс Плим, состоит в том, что, ему будет приятно такое положение, и если меня пригласят на свадьбу, я скажу с сердечной искренностью, что ее избранник - достойный зависти человек!
        Мисс Плим была отозвана к фортепиано. На ее место села Сесилия - и, разумеется, стан ее точно также был обвит.
        - Как вам нравится мисс Плим?- тотчас спросила она.
        Мистер Мирабель улыбнулся и показал превосходные зубы.
        - Я только что думал о ней. Мисс Плим так мила, полна, в ней есть что-то успокоительное, семейное, это настоящая дочь пастора. Вы любите ее? Помолвлена она с кем-нибудь? В таком случае - это между нами, милая мисс Вайвиль,- духовное лицо должно быть осторожно: я могу признаться, что и я в нее влюблен.
        К дивану, запыхавшись, в сопровождении своего кавалера, умолявшего ее сделать еще один тур, подошла Эмили. Сесилия воспользовалась присутствием свободного молодого человека, взяла его за руку и увела к бедной мисс Дарнавей, сидевшей одиноко в углу и думавшей о детской в доме.
        Всеобладающая рука мистера Мирабеля в первый раз сделалась рукой нерешительной - Эмили воспротивилась ненавязчивому проявлению дружелюбия пастора и попросила не трогать ее.
        - Нет, мистер Мирабель, оставьте это для других. Вы не можете себе представить, какой смешной имеют вид девицы, когда вы их так обнимаете.
        Первый раз в жизни преподобный светский и находчивый человек не нашел, что ответить. Почему?
        По простой причине. Он тоже почувствовал магнетическое влечение к привлекательному созданию, которое любили все. Мисс Джетро потерпела двойную неудачу. Ей не удалось разъединить их; Эмили и мистер Мирабель сделались добрыми друзьями. Блистательный пастор беден; его интересы требуют брака по расчету; он пленил наследниц двух богатых отцов, мистера Вайвиля и мистера де Сора. Он осознает, что эта очаровательная, но небогатая девушка - не его партия.
        Эмили со своей стороны чувствовала влечение совсем иного рода. В Монксмуре она опять сделалась счастливой; а мистера Мирабеля нашла самым приятным и интересным человеком, с каким когда-либо ей случалось встречаться. После бессонных ночей, проведенных у постели умирающей тетки, и скучных одиноких недель, последовавших затем, жить в этом новом мире роскоши и веселости было все равно что избавиться от ночной темноты и греться на ярком дневном свете.
        - Теперь, когда ваша рука находится на надлежащем месте, преподобный сэр,- продолжала Эмили,- я могу сознаться, что нет правила без исключения. Моя талия к вашим услугам, когда мы будем вальсировать.
        - Именно этого не может случиться,- ответил Мирабель с тем привлекательным чистосердечием, которое привлекало к нему столько друзей.- Краснея, сознаюсь, что вальсирование нагоняет на меня дурноту и заставляет нюхать спирт. Другими словами, любезная мисс Эмили, вальсирует комната, а не я. Я не могу смотреть на вальсирующих без того, чтобы у меня не закружилась голова.
        - Вы обещали мне высказать откровенное мнение о Сесилии,- напомнила ему Эмили,- и еще этого не сделали.
        Друг девиц вздохнул:
        - Я думаю не о ней; я могу думать только о вас.
        Эмили подняла глаза и весело и нежно посмотрела на мистера Мирабеля. Это была первая попытка пококетничать. Ей захотелось начать самую интересную для девушки игру - игру в любовь. Сесилия, занимаясь с нею в спальне болтовней, столь дорогой сердцу двух приятельниц, как-то шепнула: «Мистер Мирабель восхищается вашей фигурой; он называет вас „Венерой Милосской в миниатюре“».
        - Вы можете думать только обо мне,- кокетливо повторила Эмили.- А не сказали ли вы этого же девице, которая только что сидела на моем месте, и не скажете ли того же первой после меня?
        - Для других - только одни комплименты!- воскликнул пастор.
        - А для меня что же, мистер Мирабель?
        - Признание!
        Эмили удивил тон его ответа. Он как будто говорил серьезно; не осталось ни малейшего признака непринужденной веселости в его обращении. Лицо его выражало беспокойство, которого Эмили еще не видела в нем.
        - Вы верите мне?- спросил он шепотом.
        Глаза его придали ответу чувство, в котором ошибиться было нельзя. Эмили отвернулась и приметила Франсину. Мисс де Сор перестала танцевать и смотрела с заметным вниманием на Эмили и Мирабеля.
        - Я желаю говорить с вами!- крикнула она с нетерпением, обращаясь к Эмили.
        Мирабель шепнул:
        - Не ходите!
        Эмили встала, обрадовавшись предлогу оставить пастора. Франсина сделала к ней несколько шагов и грубо взяла ее за руку.
        - Что с вами?- спросила Эмили.
        - Бросьте кокетничать с мистером Мирабелем. Помогите обществу!
        - В каком отношении?
        - Послушайте, что вытворяет эта девица.
        Она презрительно указала на невинную мисс Плим. Дочь ректора обладала всеми добродетелями за исключением одной - у нее не было слуха. Она пела фальшиво и играла не в такт.
        - Кто может танцевать под такую музыку,- сказала Франсина.- Кончите вальс за нее.
        - Как я могу сесть на ее место, если она не просит меня?- спросила Эмили.
        Франсина презрительно захохотала.
        - Уж лучше скажите прямо, что хотите вернуться к мистеру Мирабелю.
        - Неужели вы думаете, что я встала бы, когда вы меня позвали, если бы я не желала отделаться от мистера Мирабеля?
        Вместо того, чтобы рассердиться на это резкое возражение, Франсина вдруг сделалась весела.
        - Пойдемте, я все устрою.
        Она подвела Эмили к фортепьяно и остановила мисс Плим безо всяких извинений.
        - Теперь ваша очередь танцевать. Вот мисс Браун желает вас сменить.
        Сесилия замечала все, что происходило. Выбрав момент, она наклонилась к Эмили и сказала:
        - Милая моя, я думаю, что Франсина влюблена в мистера Мирабеля.
        - Пробыв в одном доме с ним только неделю!- воскликнула Эмили.
        - По крайней мере,- продолжала Сесилия,- она ревнует его к вам.
        ГлаваXXXIX
        Притворство
        На следующее утро мистер Мирабель, увидев Эмили одну в саду, вышел из своей комнаты и присоединился к ней.
        - Позвольте мне сказать одно слово, прежде чем мы пойдем завтракать,- умолял пастор.- С прискорбием думаю, что я имел несчастье оскорбить вас вчера!
        Изумленный взгляд Эмили ответил ему.
        - Что я сказала или сделала, чтобы заставить вас думать таким образом?- спросила она.
        - Опять дышу свободно!- вскричал он с юношеской веселостью, составлявшей одну из причин его популярности у женщин.- Ужасно сознаваться в этом духовному лицу, но тем не менее справедливо утверждение, что я один из самых нескромных людей на свете. Это мой камень преткновения в жизни - я всегда говорю первое, что придет мне в голову, не давая себе труда подумать. Хорошо зная собственные недостатки, я не доверяю себе.
        - Даже на кафедре?- осведомилась Эмили.
        Он засмеялся, готовый оценить ее невольный сарказм.
        - Всякий оратор (хотя моя клерикальная братия стыдится в этом сознаться) такой же актер - только без сцены и костюмировки. Вы говорили правду вчера, что желали бы послушать мою проповедь?
        - Да, я действительно желаю ее послушать.
        - Как вы добры! Я не думаю, чтобы проповедь стоила этой жертвы (вот другой образец моей нескромной болтовни). Я хочу сказать, что вам придется встать рано в воскресенье и проехать двенадцать миль в сырую и скучную деревеньку, в которой я служу. Мои прихожане работают всю неделю, и, разумеется, спят в церкви по воскресеньям. Я этому противодействую. Но не проповедями! Я ни за что на свете не поставлю в тупик бедных людей моим красноречием. Нет, нет. Я рассказываю им истории из Библии. Приятно и легко; не более четверти часа, и с гордостью могу сказать, что некоторые (большей частью женщины) не засыпают. Если вы решаетесь сделать мне честь и прибыть, я сделаю для вас все, что могу. Я велю вымести церковь и, разумеется, приготовлю завтрак. Бобы, ветчину, пиво - ничего другого в доме не держу. Вы богаты? Надеюсь, что нет!
        - Я подозреваю, что так же бедна, как вы, мистер Мирабель.
        - С восторгом слышу это (опять моя нескромность). Наша бедность - новая связь между нами.
        Прежде чем он успел распространиться о прелестях бедности, раздался звонок к завтраку.
        Мирабель подал Эмили руку, довольный результатом утреннего разговора. Вчера он сделал ошибку - слишком серьезно заговорил с ней. Теперь он желал поправить этот ложный шаг и занять прежнее место в глазах Эмили - и в этом он успел. За завтраком, в то утро, пастор рассказывал о всякой ерунде увлекательнее, чем когда-либо.
        После завтрака общество, по обыкновению, разошлось - за исключением Мирабеля. Безо всякой видимой причины он остался за столом. Мистер Вайвиль, человек вежливый и внимательный, не хотел выйти из столовой прежде своего гостя. Он только отважился сделать маленький намек.
        - Есть ли у вас какие-нибудь планы на сегодняшнее утро?- спросил он.
        - У меня есть план, который зависит от вас,- ответил Мирабель.- И я боюсь, по обыкновению, сделать нескромность, если упомяну о нем. Ваша очаровательная дочь сказала мне, что вы играете на скрипке?
        Скромный мистер Вайвиль сконфузился.
        - Надеюсь, что я не обеспокоил вас. Я играю в дальней комнате, так что никто не может слышать меня.
        - Любезный сэр, я с нетерпением желаю вас слышать!- вскричал Мирабель.- Музыка - страсть моя, а скрипка - мой любимый инструмент.
        Мистер Вайвиль повел его в свою комнату, краснея от удовольствия. После смерти жены, его никто не поощрял. Дочери и друзья остерегались - по его мнению, совершенно напрасно - входить к нему в те часы, когда он играл.
        Есть люди, желающие отличиться в скорости бега и не имеющие ног, женщины, безнадежно бесплодные, живущие в постоянном ожидании больших семейств до конца своей жизни. Нельзя было найти музыканта, более лишенного природной способности играть на каком-нибудь инструменте, чем мистер Вайвиль,- и вот уже двадцать лет с гордостью и восторгом в сердце, он не пропускал ни одного дня без того, чтобы не упражняться на скрипке.
        - Я, наверное, наскучил вам,- сказал он, беспощадно пропиликав больше часа.
        Нет: ненасытный любитель стремился к одной цели, и она еще не была достигнута. Мистер Вайвиль встал отыскать другие ноты. Пастор воспользовался этим. Произошел отрывочный разговор. Мирабель успел направить его на Эмили.
        - Давно уже не встречал я такой восхитительной девушки!- горячо объявил мистер Вайвиль.- Я не удивляюсь, что моя дочь так привязалась к ней. Бедняжка ведет дома уединенную жизнь; и я очень рад, что она развлечется в моем доме.
        - У нее есть родственники?- спросил Мирабель.
        Из объяснения, последовавшего за этим, обнаружилось одинокое положение Эмили. Но оставалось еще сделать одно открытие - самое важное. Не для красоты ли слога сказала она, что так же бедна, как и Мирабель? Преподобный сделал вопрос очень деликатно - но и прямо.
        Мистер Вайвиль, ссылаясь на дочь, сказал, что Эмили не имеет даже и двухсот фунтов в год. Дав этот неприятный ответ, он раскрыл другую нотную книгу.
        - Вы, конечно, знаете эту сонату?- сказал он.
        Через секунду скрипка была уже под его подбородком и мучения продолжились.
        Пока Мирабель делал вид, что слушает с чрезвычайным вниманием, он обдумывал свое положение. Если он и дальше останется в одном доме с Эмили, впечатление, которое девушка произвела на него, непременно усилится - и пастор, пожалуй, будет иметь сумасбродство сделать предложение женщине, такой же бедной, как и он. От такого ослепления его спасет только немедленное бегство. Вчера он пообещал отбыть в конце недели в Вель-Реджис, исполнить воскресную обязанность, а затем приехать опять к своим друзьям в Монксмур. Так вот: он ни в коем случае не должен возвращаться.
        Мирабель пришел к этому решению, когда страшная деятельность смычка мистера Вайвиля была прекращена появлением в комнате третьего лица. Горничная Сесилии принесла хозяину записочку от нее. Удивившись, мистер Вайвиль развернул записку и прочел следующее:

«Любезнейший папа, я знаю, что у вас мистер Мирабель, а так как это секрет, я должна написать. Эмили сегодня утром получила очень странное письмо, которое привело ее в недоумение, а меня напугало. Когда вы освободитесь, мы будем очень признательны, если вы посоветуете нам, как Эмили должна отвечать на это письмо».
        - Надо заняться маленьким домашним делом,- извиняясь, вздохнул мистер Вайвиль.- Но мы прежде кончим сонату!
        ГлаваXL
        Совещание
        И в публичной, и в частной жизни мистер Вайвиль был чрезвычайно умный человек. Как член парламента, он подавал пример, которому могли бы последовать многие его товарищи. Во-первых, предлагая запросы и говоря речи, он не ускорял падения представительных учреждений. Во-вторых, он умел делать различие между обязанностью к своей партии и обязанностью к своей родине. Когда законодательная власть действовала политически - то есть когда она имела дело с международными проблемами или с избирательными реформами,- он следовал за своим предводителем. Когда законодательная власть действовала общественно - то есть для пользы народа,- он следовал внушениям своей совести. Последний раз, когда по поводу русского вопроса голоса разделились, он покорно подал голос в пользу своих консервативных союзников. Но когда вопрос об открытии музеев и картинных галерей по воскресеньям разделил обе партии на враждебные лагеря, он открыто принял сторону мятежников и перешел к либералам.
        Призванный дочерью и ее гостьей, мистер Вайвиль помог им советом благоразумным и добрым - но, к сожалению, его благие намерения впоследствии привели к плачевным результатам.
        Письмо Эмили, о котором Сесилия спрашивала совета отца, было получено из Незервудса и было написано Албаном Моррисом.
        Албан уверял Эмили, что решился написать ей после больших сомнений. Он описал, что произошло между ним и мисс Джетро, скрыв, по очевидным причинам, прощальные слова той, в которых она так странно упомянула об отце Эмили. О Франсине Албан осмелился только добавить, что она произвела на него самое неблагоприятное впечатление и он не думает, чтобы подобная девица могла оказаться желательным другом. На последнем листке было прибавлено несколько слов, на которые Эмили знала, как ответить. Она так сложила письмо, чтобы никто кроме нее не мог видеть, чем бедный учитель рисования закончил свое послание.

«Желаю вам всевозможного счастья, моя дорогая, но не забывайте старого друга, который думает о вас и желает увидеть вас опять. Маленький мир, в котором я живу, - мир скучный, Эмили, в ваше отсутствие. Но напишете ли вы мне и поощрите ли меня к надежде?»
        Мистер Вайвиль улыбнулся, взглянув на свернутую страницу, которая скрывала подпись.
        - Мне кажется, что этот господин действительно принимает к сердцу ваши интересы. Могу я узнать, кто он?
        Эмили охотно ответила на последний вопрос.
        - А таинственную даму со странной фамилией вы знаете?
        Эмили кивнула, решив не упоминать о настоящей причине отъезда мисс Джетро из Незервудса.
        Мистер Вайвиль опять взглянул на письмо Албана.
        - Знаете вы, как мисс Джетро познакомилась с мистером Мирабелем?- спросил он.
        - Я даже не знала, что они знакомы.
        - Считаете ли вы вероятным что мистер Моррис мог бы сказать более, чем сказал в письме?
        Сесилия до сих пор оставалась образцом скромности. Видя, что Эмили колеблется, она не выдержала искушения.
        - В этом нет ни малейшего сомнения, папа,- объявила она с уверенностью.
        - Вы можете увидеть мистера Морриса, как только ему будет удобно приехать сюда,- после некоторого раздумья решил мистер Вайвиль.- Я напишу ему и приглашу его посетить нас, а вы это приглашение можете вложить в ваше письмо.
        - О, мистер Вайвиль, как вы добры!- воскликнула Эмили.
        - Мистер Моррис джентльмен и ваш друг,- учтиво ответил хозяин.- Кто же более имеет права находиться в числе моих гостей?
        Сесилия остановила отца, когда он выходил из комнаты.
        - Я полагаю, нам не надо спрашивать мистера Мирабеля, что он знает о мисс Джетро, - сказала она.
        - Милая моя, как это могло прийти тебе в голову? Какое право имеем мы расспрашивать мистера Мирабеля о мисс Джетро?
        - Должна быть причина, по которой Эмили и мистер Мирабель не должны встречаться,- а то зачем бы мисс Джетро так об этом хлопотать?- продолжала девушка.
        - Мисс Джетро не желает, чтобы мы знали причину, Сесилия. Может быть, все разъяснится со временем. Надо ждать.
        Оставшись одни, девушки стали рассуждать, как поступит Албан, получив приглашение мистера Вайвиля.
        - Он обрадуется случаю увидеть вас опять,- уверяла Сесилия.
        - Я сомневаюсь, захочет ли он увидеть меня здесь,- ответила Эмили.- И вы забываете, что его приезду есть препятствия. Как он оставит свой класс?
        - Очень легко! В субботу у него класса нет. Он может быть здесь, если поедет рано, ко второму завтраку; и может остаться до понедельника или вторника.
        - А кто же займет его место в школе?
        - Конечно, мисс Лед. Напишите ей и мистеру Моррису.
        Письма были написаны. Было дано приказание готовить комнату для ожидаемого гостя. После всех этих хлопот Эмили и Сесилия вернулись в гостиную. Они застали мужчин за газетами, а дам - за вязанием. Войдя в оранжерею, они нашли сестру Сесилии, томно сидевшую в кресле между цветами. Природная леность некоторых молодых девиц принимает болезненный характер и представляет собой интересное зрелище. Доктор объявил, что Сен-Морицкие ванны вылечили мисс Джулию. Мисс Джулия не соглашалась с доктором.
        - Пойдем в сад с Эмили и со мной,- предложила Сесилия.
        - Вы не знаете, что значит быть больной,- со вздохом ответила Джулия.
        Девушки оставили ее и присоединились к молодежи, которая забавлялась в саду. Франсина завладела Мирабелем и задала ему трудную работу качать ее на качелях. Он сделал попытку уйти, когда Эмили и Сесилия подошли, но тут же был возвращен к своей обязанности.
        - Выше!- кричала мисс де Сор самым повелительным тоном.- Я хочу качаться выше всех!
        Мирабель покорился с джентльменской безропотностью - и был вознагражден нежным взглядом.
        - Видите?- шепнула Сесилия.- Он знает, как она богата,- желала бы я знать, женится ли он на ней.
        Эмили улыбнулась.
        - Сомневаюсь. Вы так же богаты, как Франсина,- и не забывайте, что кроме того, еще и привлекательны.
        Сесилия покачала головой.
        - Мистер Мирабель очень мил,- созналась она,- но я не желаю выходить за него. А вы?
        Эмили мысленно сравнила Албана с Мирабелем.
        - Ни за что на свете!- ответила она.
        На следующий день Мирабель уезжал. Поклонницы проводили его до подъезда, у которого ждал экипаж мистера Вайвиля. Франсина бросила букет вслед уезжавшему гостю.
        - Не забудьте вернуться к нам в понедельник!- сказала она.
        Мирабель поклонился и поблагодарил ее; но его последний взгляд был брошен на Эмили, стоявшую поодаль от других на верхней ступеньке. Франсина, заметив это, не сказала ничего. Она судорожно сжала губы и побледнела.
        ГлаваXLI
        Речи
        В понедельник из Вель-Реджиса в Монксмур пришел фермер.
        Лично он не стоил ни малейшего внимания. Поручение же, данное ему, сделало его настолько важным, что он навеял тоску на весь дом. Вероломный Мирабель нарушил обещание. К великой досаде преподобного, его удержали приходские дела. Он мог только положиться на снисходительность мистера Вайвиля.
        Все поверили приходским делам - за исключением Франсины.
        - Мистер Мирабель воспользовался первым предлогом, который пришел ему в голову, чтобы укоротить свой визит; и я этому не удивляюсь,- сказала она, значительно взглянув на Эмили.
        Эмили играла с собакой, заставляя ее повторять номера, которые та знала. Она положила кусочек сахара на нос собаки - и не имела времени обращать внимание на Франсину.
        Сесилия, как хозяйка дома, сочла своей обязанностью ответить.
        - Очень странное замечание! Вы хотите сказать, что мы прогнали от себя мистера Мирабеля?
        - Я никого не обвиняю,- заметила Франсина довольно злобно.
        - Теперь она начнет обвинять всех,- воскликнула Эмили, шутливо обращаясь к собаке.
        - Но когда женщины начинают пленять мужчин, им остается только одно - удалиться,- продолжала Франсина.
        Она взглянула на Эмили выразительнее прежнего.
        Даже кроткая Сесилия рассердилась.
        - На кого вы намекаете?- спросила она резко.
        - Милая моя!- возразила Эмили.- Нужно ли вам спрашивать?
        Она сделала собаке знак. Та подбросила сахар и поймала его. Присутствующие стали аплодировать. На этот раз стычка закончилась.
        На другое утро пришел ответ Албана. Ожидания Эмили оказались справедливыми. Обязанности учителя рисования не позволяли Моррису оставить Незервудс, и он, как и Мирабель, извинялся. В коротком письме к Эмили ничего более не упоминалось о мисс Джетро; оно заняло всего одну страницу. Или Албану не понравился сдержанный тон, которым Эмили писала ему по совету мистера Вайвиля, или (как думала Сесилия) невозможность оставить школу так сильно раздосадовала его, что он не чувствовал охоты писать подробно? Эмили и не пыталась дойти до заключения. Она заметно расстроилась.
        - Мне не нравится появление мисс Джетро. Чувствую - если таинственность этой женщины разъяснится когда-нибудь, ее признание, наверное, наделает мне хлопот и горя,- и мне кажется, что Албан Моррис тоже так думает.
        - Напишите и спросите его,- посоветовала Сесилия.- Он так добр…
        - Он так добр и так не желает огорчать меня,- ответила Эмили,- что не сознается в этом, даже если я права.
        Между тем мистера Вайвиля, как члена парламента, не оставляли в покое. В соседнем городе назначен был политический митинг; и депутат обязан был сказать речь, сделав обзор современных событий в Англии и за границей.
        - Пожалуйста, не ездите со мной,- сказал этот любитель скрипичной игры своим гостям.- Зал, в котором я выступаю, дурно проветрен, а речи, включая и мою, не стоит слушать.
        Человеколюбивое предостережение было отвергнуто. Мужчины заинтересовались митингом, а следом и дамы твердо решили не оставаться дома. Они на удивление быстро собрались и говорили больше мужчин о политике, пока ехали в город.
        В городе их ждал восхитительный сюрприз. В толпе мужчин, ждавших митинг на крыльце, стоял преподобный.
        Франсина первая заметила его. Она взбежала по ступеням и протянула руку.
        - Вот это радость!- вскричала она.- Вы приехали сюда видеть…- она хотела сказать меня, но приметив вокруг посторонних, сказала - нас!- Пожалуйста, дайте мне вашу руку,- шепнула она, прежде чем подошли ее молодые приятельницы.- Мне всегда так страшно в толпе!
        Она крепко прижималась к Мирабелю и ревниво наблюдала за ним.
        Разумеется, для друзей мистера Вайвиля были приготовлены стулья. Франсина, настаивая на своем праве держать Мирабеля под руку, села возле него. Садясь, она оставила его свободным всего на минуту. В эту самую минуту пастор взял пустой стул и поставил его для Эмили по другую сторону возле себя. Именно ей он сообщил то, о чем ему следовало бы уведомить Франсину.
        - Комитет настаивает, чтобы я предложил одну резолюцию. Я обещаю не надоедать вам; речь моя будет самая короткая.
        Митинг начался.
        У тех, кто выступал, не оказалось ни малейшего сострадания к слушателям. Председатель заливался соловьем в течение целого часа. Речи лились, словно вода из неиссякаемого источника. Духота становилась нестерпимой. Какой-то человек в задних рядах заревел: «Воздуха!» - и разбил окно своей тростью. Его отблагодарили криками и иронически пригласили подняться на платформу и занять место председателя.
        Наконец поднялся преподобный.
        - Посмотрите на часы, господа,- сказал он,- и ограничьте мою речь десятью минутами.
        Последовавшие за этим рукоплескания были слышны в разбитое окно на улице. Предложив свою резолюцию со скромной краткостью, Мирабель выступил за поддержку плана, принятого покойным лордом Пальмерстоном в Нижней палате. Привлекая слушателей, он стал рассказывать забавные истории и отпускать шуточки, постоянно возвращаясь, однако, к сути дела. Очарование его голоса и ораторские приемы довершили его успех. Ровно через десять минут он сел, несмотря на то, что собравшиеся в зале кричали: «Продолжайте!» Франсина первая взяла его за руку и выразила свой восторг в безмолвном пожатии. Он ответил ей пожатием - но взглянул не на нее, а на ту, которая сидела по другую сторону.
        Хотя Эмили не жаловалась, но Мирабель тотчас увидел, что она страдает от духоты. Ее губы побелели, а глаза закрылись.
        - Позвольте мне вывести вас,- сказал он,- а то вы лишитесь чувств.
        Франсина вскочила, чтобы пойти за ними. Слушатели - люди простые и грубые - растолковали это по-своему.
        - Оставьте пастора с его возлюбленной,- закричал кто то.- Где двое, мисс, там третьему быть не следует.
        Мистер Вайвиль воспользовался своей властью и сделал выговор хаму. Порядок восстановился, и митинг продолжался.
        По окончании его Мирабель и Эмили ждали своих друзей у дверей. Мистер Вайвиль, сам того не желая, раздул пламя, горевшее в душе Франсины. Он настоял, чтобы Мирабель вернулся в Монксмур, и предложил ему место в экипаже возле Эмили.
        Когда все встретились за обедом, в поведении мисс де Сор произошла перемена, удивившая всех, кроме Мирабеля. Она была весела, добродушна и особенно любезна и внимательна к Эмили, которая сидела напротив нее за столом.
        - О чем вы говорили с мистером Мирабелем, когда ушли он нас?- невинно спросила она.- О политике?
        Эмили охотно разделила дружелюбный тон Франсины.
        - Угадайте!- сказана она весело.
        - Я могу только угадать, что у вас был восхитительный собеседник, и желала бы, чтобы и со мной сделалось дурно!
        Мирабель, внимательно наблюдавший за ней, поблагодарил за комплимент поклоном и не возражал против рассказа Эмили об их разговоре. Девушка призналась, что заставила Мирабеля рассказать ей о себе. Она слышала от Сесилии, что прежняя жизнь пастора была посвящена разным занятиям, и ей показалось интересным узнать, какие обстоятельства побудили его посвятить себя церкви. Франсина слушала с милой улыбкой и с внутренним убеждением, что Эмили обманывает ее. Она сделалась любезнее прежнего. Она восхищалась платьем Эмили, аппетитом Сесилии, занимала Мирабеля анекдотами о сан-домингских священниках и так заинтересовалась старинными и новейшими скрипками, что мистер Вайвиль обещал показать ей после обеда свою знаменитую коллекцию. Она почтила своей любезностью даже мисс Дарнавей.
        Пока Франсине показывали скрипки, Мирабель нашел случай поговорить с Эмили.
        - Сказали вы или сделали что-нибудь, оскорбившее мисс де Сор?- спросил он.
        - Решительно ничего,- объявила Эмили, удивленная этим вопросом.- Почему вы думаете, что я оскорбила ее?
        - Я старался найти причину перемены в ней,- ответил проницательный пастор,- особенно к вам. Она замышляет какое-то коварство. Вам надо остерегаться.
        Весь следующий день Эмили ожидала подвоха, но ничего не случилось. Ни малейшей ревности не обнаруживалось во Франсине. Она не делала попыток привлечь к себе внимание Эмили ни словом, ни взглядом, ни обращением.
        На третий день в Незервудсе Албан Моррис получил безымянное письмецо:

«Одна молодая девица, которой вы интересуетесь, забывает вас в ваше отсутствие. Если вы не настолько малодушны, чтобы позволить другому вытеснить вас, приезжайте в Монксмур, пока еще не поздно».
        ГлаваXLII
        Стряпня
        На другой день после политического митинга многие гости покинули гостеприимный дом мистера Вайвиля по разным причинам.
        Мисс Дарнавей отозвали домой - нянчить сестер и братьев. Потом уехал старый сквайр, так ценивший портвейн мистера Вайвиля,- у него были неотложные дела. За ним последовали еще несколько дам и джентльменов.
        После завтрака больная мисс Джулия расположилась на диване с романом. Отец ее издевался над скрипкой в другом конце дома. Оставшись с Эмили, Сесилией и Франсиной, Мирабель сделал удачное предложение.
        - Предлагаю придумать какое-нибудь новое развлечение на нынешний день. Вы, молодые девицы, составьте совет, а я буду секретарем.
        Он обратился к Сесилии:
        - Все ожидают послушать хозяйку дома.
        Сесилия обратилась за помощью к своим школьным подругам и прежде спросила Франсину - как самую старшую. Та была молчалива, сдержанна и сказала с утомлением:
        - Мне все равно что делать - не поехать ли верхом?
        На это нашлось возражение. Подобным развлечением уже пользовались несколько раз. Когда очередь дошла до Эмили, она тоже обманула ожидания.
        - Посидим под деревьями и попросим мистера Мирабеля рассказать нам что-нибудь.
        Мирабель отверг и это предложение.
        - Я прошу мисс Вайвиль придумать развлечение, в которое был бы включен и секретарь,- сказал он.
        Сесилия задумалась.
        - У меня есть одна идея,- объявила она после некоторой нерешимости.- Я могу предложить всем нам пойти в домик сторожа парка.
        Мирабель с серьезным видом записал это предложение.
        - А когда мы туда придем, что же мы будем там делать?- спросил он.
        - Мы попросим жену сторожа,- продолжала Сесилия,- предоставить нам свою кухню.
        - Предоставить кухню,- повторил Мирабель.- Что же мы будем делать в кухне?
        Сесилия застенчиво взглянула на свои хорошенькие ручки, сложенные на коленях, и ответила тихо:
        - Состряпаем себе обед.
        Все оживились. Девушек беспокоил теперь только один вопрос - что они будут готовить.
        - Я могу сделать яичницу,- отважилась Сесилия.
        - Если найдутся холодные цыплята,- прибавила Эмили,- я берусь сделать майонез.
        - В английской церкви есть пасторы, умеющие жарить картофель,- объявил Мирабель, - и я принадлежу к их числу. Потом что у нас будет, пудинг? Мисс де Сор, можете вы сделать пудинг?
        - Стыдно сказать, но я не умею стряпать,- призналась Франсина,- вам лучше избавить меня от этого.
        Сесилия была теперь в своей стихии:
        - Вы будете мыть латук, милая моя, и приготовлять оливки для майонеза Эмили. Не теряйте бодрости! У вас будет помощница, мы пошлем за мисс Плим - она нарубит петрушку и чеснок для моей яичницы. О, какое утро мы проведем!
        Ее прелестные голубые глаза засверкали от радости; она даже поцеловала Эмили - Мирабель не мог не позавидовать этому поцелую.
        Сесилия тотчас села за письменный стол и написала реестр съестных припасов. На ее лицо стоило посмотреть, когда она вызвала кухарку.
        По дороге в домик сторожа молодая хозяйка шла во главе процессии. Следом за ней едва поспевали Франсина с мисс Плим. Мирабель и Эмили отстали.
        - Эта игра, кажется, не интересует вас,- заметил Мирабель.
        - Я думала о том, что вы мне сказали о Франсине,- ответила Эмили.
        - Я могу сказать еще больше. Когда я приметил перемену в ней за обедом, я сказал вам, что она замышляет коварство. Сегодня в ней заметна другая перемена, из которой я заключаю, что придуманное коварство исполнено.
        - Против меня?- спросила Эмили.
        - Время раскроет нам то, чего мы сейчас не знаем,- ответил пастор уклончиво.
        - Вы, кажется, доверяете времени, мистер Мирабель?
        - Чрезвычайно. Время - закоренелый враг обмана. Рано или поздно, каждая скрытная вещь непременно откроется.
        - Без исключения?
        - Да,- ответил он,- без исключения.
        В эту минуту Франсина остановилась и оглянулась на них.
        - Желала бы я иметь ваш веселый характер,- сказала она пастору.- Я почти всегда или в унылом, или в дурном расположении духа - не знаю почему. Беспокоите ли вы себя когда-нибудь мыслью о будущем?
        - Так редко, как только возможно, мисс де Сор. Я - священник. У многих есть будущность - у меня никакой.
        Мирабель говорил серьезно, тоже чувствуя себя не в духе. Он видел по лицу Франсины, что та любит его.
        Когда они были представлены друг другу в первый раз, она находилась еще под влиянием самых низких инстинктов своей хитрой и эгоистической натуры. Она думала про себя: «Мои деньги помогут ему, а его знаменитость сделает остальное; лучшее общество в Англии будет радо принимать жену Мирабеля».
        Однако дни проходили, и сильное чувство вытеснило эти низкие стремления. Мирабель внушил единственную страсть, которая могла совладать с Франсиной - страсть чувственную. Безумные надежды волновали ее. Желания, которых она никогда не чувствовала прежде, соединились со способностями к злости, которая страшно возросла в ней в последнее время,- любыми способами желала она отделаться от соперницы. Не ожидая предложения Мирабеля, она сама взяла его руку и прижала ее к своей груди. Она приблизилась так близко, что чувствовала его дыхание.
        - Есть странное сходство между вашим положением и моим,- сказала она тихо.- Разве в моем будущем есть что-нибудь веселое? Я далеко от своего дома - отцу и матери все равно до меня. Говорят о моих деньгах! Какая польза в деньгах, если я несчастна. Уж не написать ли мне в Лондон и не спросить поверенного, не могу ли я все свое состояние передать какому-нибудь хорошему человеку? Почему бы и не вам?
        - Любезная мисс де Сор…
        - Разве есть что-нибудь дурное, мистер Мирабель, в желании сделать вас богатым человеком?
        - Вы не должны даже говорить ни о чем подобном!
        - Как вы горды!- вздохнула Франсина.- О! Я не могу перенести мысли, что вы находитесь в этой жалкой деревне, в положении, недостойном ваших дарований и ваших прав! И вы убеждаете меня, что я не должна говорить об этом! Сказали ли бы вы об этом Эмили, если бы она так же желала, как и я, видеть вас на приличном для вас месте в свете?
        - Я ответил бы ей точно так же.
        - Она никогда вас не затруднит, мистер Мирабель, таким откровенным признанием, как я. Эмили умеет хранить свои тайны.
        - Разве ее надо за это осуждать?
        - Это зависит от ваших чувств к ней.
        - О каких чувствах говорите вы?
        - Положим, что было бы, если бы вы услышали, что она помолвлена?
        Обращение Мирабеля - холодное, церемонное до сих пор - вдруг изменилось. С нескрываемым беспокойством посмотрел он на Франсину.
        - Вы говорите серьезно?
        - Я сказала «положим». Я не знаю, помолвлена ли она.
        - Что же вы знаете?
        - О, как вы интересуетесь Эмили! Ею некоторые восхищаются. Вы принадлежите к их числу?
        Опытность Мирабеля в женщинах научила его, что молчание - самый лучший способ заставить женщину высказаться прямо. Опытность не обманула.
        - Можете верить мне или нет, как хотите,- но я знаю человека, который в нее влюблен. Он имел удобные случаи и хорошо воспользовался ими. Хотите знать, кто он?
        - Мне хотелось бы знать все, что вы пожелаете мне сказать.
        Пастор постарался дать ответ тоном обыкновенной вежливости - и может быть, ему удалось бы обмануть мужчину. Но только не женщину.
        - Я боюсь, что ваше доброе мнение об Эмили поколеблется,- спокойно продолжала Франсина, уловив его озабоченность,- когда я вам скажу, что она подала надежду человеку, который работает учителем рисования в школе. В то же время девушка в ее положении - я говорю о том, что у нее нет денег,- не должна быть очень разборчива. Конечно, она никогда не говорила с вами о мистере Албане Моррисе?
        - Не помню.
        Только два слова - но они удовлетворили Франсину.
        - Вот и домик сторожа!- весело воскликнула интриганка.- Посмотрите, Сесилия уже надела передник! Пойдемте стряпать!
        ГлаваXLIII
        Разведка
        Участницы будущего обеда, весело болтая, зашли в домик. Пастор задержался. Мысли Мирабеля были расстроены, он чувствовал необходимость выиграть время для размышления, прежде чем встретиться с Эмили.
        Сад сторожа был с задней стороны домика. Мирабель нашел беседку на повороте тропинки. Там никого не было, он вошел и сел.
        Ранее он заставлял себя уменьшать настоящую важность чувства, возбужденного в нем Эмили. Теперь кончилось всякое самообольщение. После того что Франсина сказала ему, этот легкомысленный человек уже не сопротивлялся всепоглощающему влиянию любви. Он дрожал от одного страшного вопроса: правду ли сказала ревнивая девушка?
        Каким образом мог он разрешить свою тревогу? Открыто обратиться к Эмили значило бы позволить себе вольность, которую Эмили может допустить менее всех на свете. Он убедился, что с нею следует говорить осторожно. Веселость и добродушие Эмили не сбили его с толку; он знал, что это дурные признаки с точки зрения интересов любви. Мистеру Мирабелю оставалась только одна надежда затронуть ее чувство - ждать помощи от времени и случая. С горьким вздохом покорился он необходимости оставаться приятным и любезным собеседником; очень может быть, что он заставит ее упомянуть об Албане Моррисе, если невинно станет смешить ее.
        Когда он встал, чтобы войти в домик, собака сторожа, рыская по саду, заглянула в беседку. Увидев незнакомого посетителя, собака оскалила зубы и залаяла.
        Мирабель отскочил к стене и стал звать на помощь. Работник, работавший в саду, подбежал к беседке.

«Вот трус»,- сказал он себе, когда Мирабель вышел под его покровительством.
        Пастор подождал минуту за домиком, чтобы оправиться. Он был до такой степени испуган, что даже волосы его взмокли от пота. Правда, отираясь носовым платком, он дрожал от других воспоминаний.

«После той ночи в гостинице,- думал он,- малейшая безделица пугает меня!»
        Девушки встретили его насмешливыми криками.
        - Стыдно! Стыдно! Картофель уже нарезан, а его некому жарить!
        Мирабель надел маску веселости с отчаянной решимостью паяца, забавляющего зрителя в то время, когда сам актер страдает от горя. Он удивил жену сторожа, показав, что действительно умеет обращаться со сковородкой. Яичница Сесилии была не очень съедобной - но девицы, вздыхая, ее съели. Соус в майонезе Эмили был жидкий, как вода,- его, морщась, поглотили, зато картофель оказался превкусным.
        - Мистер Мирабель один из нас умеет стряпать,- грустно созналась Сесилия.
        Когда вся компания решила погулять по парку, Франсина нарочно осталась с Сесилией и мисс Плим. Она отдала Мирабеля Эмили в счастливой уверенности, что проложила путь к недоразумению между ними.
        Веселый обед оживил Эмили. Девушка со смехом вспомнила свой неудачный майонез.
        - Могу я спросить, о чем вы думаете?- осторожно спросил пастор.
        - Я думаю о том, как мы должны быть признательны мистеру Вайвилю. Если бы он не убедил вас вернуться в Монксмур, мы никогда не увидели бы знаменитого мистера Мирабеля со сковородой в руках и не отведали бы единственного стоящего блюда за нашим обедом.
        Мирабель напрасно пытался подражать непринужденному тону своей собеседницы. Сомнения, возбужденные Франсиной, преодолели осторожную решимость, к которой он пришел в саду. Он рискнул и прямо сказал Эмили, почему он возвратился к мистеру Вайвилю.
        - Хотя я чувствителен к любезности нашего хозяина,- ответил он,- я остался бы в своем пасторате - если бы не вы.
        Она не хотела серьезно понять его.
        - Значит, если дела в вашем приходе будут запущены, виновата буду я?
        - Я ли первый пренебрегаю своими обязанностями для вас? Желал бы я знать, решались ли учителя в школе жаловаться на вас, когда вы не знали урока?
        Эмили тотчас подумала об Албане - и ее выдал сгустившийся румянец. Она переменила разговор. Мирабель не мог более сомневаться - Франсина сказала правду.
        - Когда вы уедете от нас?- спросила пастора Эмили.
        - Завтра суббота. Я должен вернуться.
        - Как же вас примет ваш брошенный приход?
        Он сделал отчаянное усилие, чтобы остаться любезным собеседником.
        - Я уверен, что сохраню свою популярность пока в моем погребе останется бочонок пива, а в кармане мелкая монета. Мои прихожане не требуют ничего, кроме денег и пива. Отправляясь на этот скучный митинг, я сказал своей экономке, что буду говорить о реформе. Она не поняла. Я объяснил, что эта реформа увеличит число британских граждан, имеющих право подавать голос на выборах в парламент. Она тотчас просияла. «Ах, сказала она, я слышала о выборах от моего мужа. Чем их больше, говорил он, тем больше получит он денег за свой голос. Я за реформу». Выйдя из дома, я заговорил о том же с человеком, работавшим в моем саду. Он взглянул на политику с не очень веселой точки зрения экономики. «Я не отрицаю, что парламент однажды угостил меня хорошим обедом в трактире, согласился он, но это было много лет тому назад. Я не верю реформе». Вот образцы общественного духа в нашей деревне.
        Эмили слушала - он попробовал завести речь о предмете, более касавшемся его интересов.
        - И все-таки я надеюсь найти вас здесь, на будущей неделе.
        - Позволят ли вам вернуться дела вашего прихода?- лукаво спросила Эмили.
        - Дела моего прихода - если вы принуждаете меня признаться - были только предлогом.
        - Предлогом для чего?
        - Для того, чтобы уехать из Монксмура для собственного спокойствия. Опыт не удался. Пока вы здесь, я не могу уехать отсюда.
        Она не хотела понять его серьезно.
        - Найду я здесь кого-нибудь из ваших друзей,- продолжал он,- когда вернусь в понедельник?
        - Что вы хотите этим сказать?
        - Я только хочу спросить, не ожидает ли новых гостей мистер Вайвиль?
        Когда он задал этот вопрос, позади них послышался голос Сесилии, звавший Эмили. Они обернулись. Мистер Вайвиль подошел к дочери и ее приятельницам.
        - У меня есть для вас новость, которой вы не ожидаете,- сказал он.- Сейчас из Незервудса получена телеграмма. Мистер Моррис получил позволение отлучиться и будет здесь завтра.
        ГлаваXLIV
        Состязание
        Сесилия, Франсина, мистер Вайвиль и Мирабель находились в оранжерее. Эмили была оставлена в гостиной вдвоем с Албаном. Он опоздал к раннему поезду из Незервудса и приехал за полчаса до обеда.
        Если бы Албан мог упомянуть о безымянном письме, он, может быть, признался бы, что его первым побуждением было уничтожить его и доказать свое доверие к девушке, отказавшись от приглашения мистера Вайвиля. Но как ни старался он забыть содержание письма, оно все до последней строчки оставалось в его памяти. Сначала письмо раздражило его, а потом возбудило в нем ревность. Моррис решил посоветоваться с мисс Лед. Добрая женщина дала ему отпуск до вторника.
        - Я нашел человека, который заменит меня в классе,- сказал Албан,- и с радостью воспользовался случаем.
        - Я боялась, что оскорбила вас в своем ответе на ваше письмо о мисс Джетро,- призналась Эмили.
        Он сознался, что письмо Эмили обмануло его ожидания. Он хотел еще что-то сказать, но вместо этого начал напряженно всматриваться. Посмотрев в ту же сторону, Эмили заметила, что внимание Албана привлечено Мирабелем. Моррис вдруг переменил разговор.
        - Как вам пастор?
        - Мне он очень нравится,- ответила Эмили без малейшего замешательства.- Мистер Мирабель умный и приятный человек - и совсем не избалован своим успехом. Я уверена, что он понравится и вам.
        Албан не успел ответить - в гостиную впорхнула Франсина. Ей не терпелось отыскать признаки результата, произведенного ее вероломством. Албан встал и холодно поклонился.
        В оранжерее Сесилия, воспользовавшись тем, что Мирабель отлучился нарвать для нее цветов, обернулась к отцу и спросила его, кто должен вести ее к обеду - мистер Мирабель или мистер Моррис.
        - Конечно, мистер Моррис,- ответил ей отец.- Он новый гость и в общественном положении более чем равный нашему пастору. Когда я провожал его в комнату, то спросил, не родственник ли он человеку с той же фамилией - моему бывшему товарищу в университете. Албан Моррис оказался его младшим сыном - замечу, семейство Моррисов сейчас разорилось, но оно занимало высокое положение в свое время.
        Мирабель вернулся с цветами, когда доложили об обеде.
        - Вы сегодня поведете Эмили,- сказала ему Сесилия, выходя из оранжереи.
        Они вошли в гостиную. Албан предложил руку Эмили, чтобы вести ее к обеду.
        - Папа отдает вас мне, мистер Моррис,- любезно объяснила Сесилия.
        Албан колебался, не поняв намека, пока не вмешался Мирабель:
        - Мистер Вайвиль предлагает вам честь вести его дочь в столовую.
        Лицо Албана помрачилось, когда щеголеватый пастор подал руку Эмили и последовал за мистером Вайвилем и Франсиной из комнаты. Сесилия посмотрела на своего молчаливого и угрюмого спутника и почти позавидовала ленивой сестре, обедавшей - под прикрытием головной боли - в своей комнате.
        Решив, что с Албаном Моррисом следует обращаться осторожно, Мирабель подождал, прежде чем начать разговор. Между супом и рыбой, он сделал интересное признание, сообщенное Эмили по секрету.
        - Мне очень нравится ваш друг мистер Моррис,- шепнул он.- У меня первые впечатления решают все. Этот человек возбудил мою симпатию. Хороший он собеседник?
        - Я сказала бы да, если бы вас не было,- очень мило ответила Эмили.
        Что касается Албана, то джентльменские инстинкты заставили его сдерживать свое раздражение. Желая понравиться, он показал себя в лучшем виде. Кроткая Сесилия простила и забыла сердитый взгляд, испугавший ее. Мистер Вайвиль был в восторге от сына своего старого друга. Эмили втайне гордилась добрым мнением, которое заслужил ее обожатель; а Франсина видела с удовольствием, что ее план сработал. Эти впечатления начали подвергаться неприметной перемене с той минуты, когда Мирабель решил, что теперь пора ему взять перевес. Одно из замечаний, сделанных Албаном, дало Мирабелю возможность начать наступление. Он согласился с этим замечанием, дополнил его, говорил блистательно, поучительно и интересно - и все об этом замечании. Если Албан прерывал собеседника, кроткий пастор покорялся, выжидал минуту - и продолжал. Если Албан не соглашался - скромный мистер Мирабель говорил самым любезным образом: «Может быть, я ошибаюсь» - и поднимал вопрос с точки зрения своего оппонента. Никогда за столом мистера Вайвиля не было такого совершеннейшего христианина; ни одного неприятного слова не вырывалось у преподобного.
Чем более Албан сопротивлялся, тем более он терял во всеобщем мнении. Сесилия была разочарована, Эмили огорчена; благоприятное мнение мистера Вайвиля начало колебаться; Франсина сердилась. Когда обед кончился и подан был экипаж, который должен был отвезти пастыря к его стаду, торжество Мирабеля было полное.
        Так кончился этот день. Воскресенье обещало пройти спокойно в отсутствии Мирабеля.
        Франсина провела бессонную ночь. Такого результата она не ожидала - мужлан Моррис позволил Мирабелю еще больше улучшить свое положение, а сам лишился многого в мнении Эмили. Если встреча этих двух джентльменов повторится, Эмили и Мирабель сойдутся еще ближе, и сам Албан будет прискорбной причиной их окончательного сближения. Франсина встала, прежде чем накрыли стол для завтрака, решившись подать совет.
        Человек, которого она искала, прошел мимо ее окна для утренней прогулки в парке. Она тотчас последовала за ним.
        - С добрым утром, мистер Моррис.
        Он приподнял шляпу и поклонился - не говоря ни слова и не смотря на Франсину.
        - Мы похожи друг на друга в одном отношении,- продолжала она любезно,- мы оба любим подышать свежим воздухом до завтрака.
        Он ответил то, что обычная вежливость принуждала его ответить, но не более.
        Некоторые девушки были бы обескуражены - но только не мисс де Сор:
        - Не моя вина, мистер Моррис, что мы с вами не лучшие друзья. По какой-то причине вы не доверяете мне. Я, право, не знаю, чем я заслужила вашу грубость.
        - Вы в этом уверены?
        Его суровое лицо приняло еще более холодное выражение; его глаза встретились с ее глазами. Франсина поняла - Албан Моррис подозревает ее в сочинительстве анонимного письма. Однако этой девушке было присуще поистине дьявольское спокойствие.
        - Может быть, вы объяснитесь?
        - Я уже объяснился,- сухо ответил Моррис.
        - Стало быть, я должна оставаться в неведении,- вздохнула Франсина.- Из-за привязанности к Эмили я имела намерение посоветовать вам, чтобы вы были осторожнее в обращении с мистером Мирабелем. Расположены ли вы сейчас слушать меня?
        - Желаете, чтобы я прямо ответил на этот вопрос, мисс де Сор?
        - Я не желаю, я настаиваю.
        - А я вот не желаю разговаривать с вами!
        - Могу я узнать, почему? Или опять должна остаться в неведении?
        - Вы останетесь, если вам угодно, при вашей собственной находчивости.
        - В один из этих дней, мистер Моррис, моя находчивость заслужит ваше доверие.
        Обронив это, Франсина ушла в дом.
        То, что она намеревалась сделать, было исполнено уже несколько часов спустя. В разговоре с Албаном Эмили осторожно упомянула о Мирабеле.
        - Вы не должны ревновать к нашему умному другу. Он мне нравится, я восхищаюсь им, но…
        - Но вы не влюблены в него?
        Она улыбнулась горячности, с которой Албан задал этот вопрос.
        - Вам нечего опасаться,- ответила она весело.
        - Даже если бы вы узнали, что он влюблен в вас?
        - Даже тогда. Довольны вы наконец? Обещайте мне не обращаться грубо с мистером Мирабелем.
        Слова Эмили преобразили Морриса. Он взял ее руку - он был слишком взволнован, чтобы говорить.
        - Дайте мне обещание - не задевать мистера Мирабеля,- кротко напомнила она ему.
        - Я буду как можно вежливее и внимательнее относиться к мистеру Мирабелю; я буду восхищаться им. О, Эмили, любите ли вы меня?
        - Я сама не знаю.
        - Могу я постараться узнать?
        - Как?- спросила она.
        Ее щечки были очень близки к его лицу. Выступивший на них румянец говорил:
«Отвечайте мне здесь»,- и он ответил.
        ГлаваXLV
        Злое дело
        В понедельник Мирабель приехал, и с ним вернулся демон раздора.
        Албан провел утро, рисуя в парке с намерением сделать маленький подарок Эмили. Войдя в гостиную, когда работа была закончена, он нашел там только Сесилию и Франсину. Он спросил, где Эмили.
        Вопрос был обращен к Сесилии.
        Ответила Франсина.
        - Эмили нельзя мешать,- сказала она.
        - Почему?
        - Она в розовом саду с мистером Мирабелем. Я видела, что они ведут, по-видимому, очень интересный разговор. Не прерывайте их - вы только им помешаете.
        Сесилия тотчас запротестовала.
        - Она старается поссорить вас, мистер Моррис,- не верьте ей. Я уверена, что они будут рады видеть вас, если вы пойдете к ним в сад.
        - Попробуйте,- сказала Франсина,- и вы увидите, права ли я.
        - Франсина иногда говорит очень зло,- заметила Сесилия.- Как вы думаете, мистер Моррис, она думает то, что говорит?
        - Мне лучше не высказывать своего мнения,- ответил Албан.
        - Почему?
        - Я не могу говорить беспристрастно; я не люблю мисс де Сор.
        Франсина поспешно вышла.
        Наступило неловкое молчание. Эмили разочаровала Албана. Если Мирабель хотел сказать ей что-нибудь важное, легко было бы устроить с Сесилией, чтобы при этом разговоре присутствовало третье лицо.
        Пока Моррис был погружен в свои грустные размышления, Сесилия, приведенная в замешательство его молчанием, старалась придумать предмет разговора. Таинственная мисс Джетро вновь возбудила ее любопытство.
        - Эмили говорила вам, что я видела ваши письма?- спросила она.
        Он вздрогнул и опомнился.
        - Извините. О каких письмах вы говорите?
        - Я говорю о том письме, в котором было упомянуто о посещении мисс Джетро. Эмили была в таком недоумении и удивлении, что показала это письмо мне - и мы обе посоветовались с моим отцом. Говорили вы с Эмили о мисс Джетро?
        - Когда я упомянул имя мисс Джетро, Эмили не захотела продолжать разговор.
        - Узнали вы что-нибудь, после того как писали к Эмили?
        - Нет. Тайна осталась непроницаемее прежнего.
        Давая ответ, Моррис увидел Мирабеля, вошедшего в гостиную.
        Албан продолжал разговор с Сесилией так, чтобы пастор услышал его.
        - Единственная возможность узнать об этом,- сказал он,- заключается в том, чтобы поговорить с мистером Мирабелем.
        - Я буду очень рад, если могу чем-нибудь услужить мисс Вайвиль и мистеру Моррису, - откликнулся пастор.
        С этими любезными словами Мирабель взглянул на Сесилию со своей очаровательной улыбкой.
        - Мы говорили об одной даме, с которой вы знакомы,- сказал Албан спокойно.
        - В самом деле! Могу я спросить ее имя?
        - Мисс Джетро.
        Мирабель выдержал удар с необыкновенным самообладанием - не выдал себя никаким внезапным движением. Но лицо его выдало: оно сделалось смертельно бледным - и даже Сесилия приметила, что он онемел от испуга.
        Албан подвинул ему стул. Мирабель отказался движением руки. Албан попробовал извиниться.
        - Я боюсь, что оживил тягостные воспоминания. Простите меня.
        Извинение заставило Мирабеля опомниться; он почувствовал необходимость дать какое-нибудь объяснение. Пастор сознался, что «тягостные воспоминания были оживлены» и сожалел о «нервной чувствительности», которая допустила это обнаружить.
        - Вас нельзя обвинить ни в чем, любезный сэр,- продолжал он очень любезно.- Будет ли нескромностью с моей стороны спросить вас, когда вы познакомились с мисс Джетро?
        - Я познакомился с нею в школе мисс Лед,- ответил Албан.- Она была там учительницей, только очень короткое время; и как-то неожиданно оставила свое место.
        Мирабель напряженно слушал.
        - Несколько месяцев спустя,- продолжил Албан,- я опять увидел мисс Джетро. Она была у меня в моей квартире близ Незервудса.
        - Только для того, чтобы возобновить ваше прежнее знакомство?
        Мирабель задал этот вопрос с таким нетерпеливым ожиданием ответа, которое совсем неспособен был скрыть. Было ясно, что мисс Джетро оставила его в неведении относительно своего посещения и его цели. Албан не давал ей обещания хранить все в тайне. Он рассказал то, о чем сообщил письменно Эмили. Было видно, что ответ Албана приятно удивил Мирабеля. Преподобный очевидно имел серьезные причины опасаться того, что мисс Джетро могла сказать о нем. Лицо его просияло с той минуты, когда он узнал, что она ничего не сказала.
        - После того, что я вам поведал, можете ли вы дать мне объяснение?- спросил Албан.
        - Я ничем не могу помочь вам, мистер Моррис,- ответил пастор.
        Сесилия, молчавшая до сих пор, теперь отважилась заговорить.
        - И вы не имеете никакого понятия, мистер Мирабель, о причине, побудившей мисс Джетро?
        - О какой причине говорите вы, мисс Вайвиль?
        - О той причине, которая побуждала ее не допустить Эмили Браун встретиться с вами в доме моего отца?
        - Я столько же знаю об этом, сколько и вы,- ответил Мирабель.
        - Мисс Джетро уехала с намерением посетить вас и постараться отговорить от поездки в Монксмур,- продолжала Сесилия.- Сделала она эту попытку?
        Мирабель сознался, что она сделала эту попытку.
        - Но,- прибавил он,- она не упомянула о мисс Эмили. Она просила меня отложить посещение, ничего не объясняя. Однако я имел свои причины (он любезно поклонился Сесилии) желать познакомиться с мистером Вайвилем и его дочерью - и отказал мисс Джетро в ее просьбе.
        - Одно желал бы я знать,- продолжал Мирабель после некоторой нерешимости,- знает ли мисс Эмили об этом странном деле?
        - Конечно!- ответил Моррис.
        Пастор поклонился и оставил их.
        - Он возвращается к Эмили!- воскликнула Сесилия.
        Албан встал, чтобы идти следом,- но удержался. «Нет, подумал он, я верю Эмили!»
        Мирабель действительно вернулся в сад. Пастор нашел Эмили за прежним занятием - она плела венок из роз для Сесилии к вечеру. Но с нею уже была Франсина.
        - Мисс де Сор сказала мне, что мистер Моррис кончил свой эскиз. Она оставила мистера Морриса в гостиной - почему вы не позвали его сюда?- спросила Эмили.
        - Он разговаривал с мисс Вайвиль.
        Мирабель отвечал рассеянно. Он бросил на Франсину один из тех значительных взглядов, которые обычно говорят третьему лицу: «Вы здесь лишние». Франсина ревниво отказалась его понять. Он попробовал сделать намек яснее.
        - Вы отправились гулять?- спросил он.
        - Нет,- ответила Франсина,- я пришла к Эмили.
        Мирабелю не оставалось ничего более, как уступить. Волнение принудило его сообщить, в присутствии Франсины, то, что он надеялся сказать Эмили наедине.
        - Когда вы попросили меня сходить в гостиную и посмотреть, не вернулся ли мистер Моррис, я и не думал, какой сюрприз ожидает меня. Там разговаривали о мисс Джетро.
        Эмили опустила на колени венок. Изумление лишило ее языка.
        - Мистер Моррис рассказал странную историю о том, как его неожиданно посетила мисс Джетро,- продолжал Мирабель,- но я сомневаюсь, все ли он сказал мне. Я нахожусь в беспокойстве, которое вы, надеюсь, облегчите. Прошу вас, скажите мне, что вы знаете! Беседуя с мистером Моррисом, не сказала ли мисс Джетро что-нибудь, что могло унизить меня в вашем мнении?
        - Конечно, нет, мистер Мирабель. Если бы я слышала что-нибудь подобное, я сочла бы своей обязанностью известить вас. Успокойтесь.
        Мирабель признательно поцеловал ее руку.
        - Не знаю, как благодарить вас за вашу доброту,- искренне воскликнул он.
        Эмили немедленно вернулась в гостиную. Как только она скрылась из вида, Франсина подошла к Мирабелю, дрожа от едва сдерживаемой ярости.
        ГлаваXLVI
        Притворство
        Мисс де Сор начала осторожно:
        - Простите меня, мистер Мирабель, что я напоминаю вам о моем присутствии.
        Мирабель не отвечал.
        - Я без умысла видела, как вы поцеловали руку Эмили!
        Мирабель смотрел на розы, которые Эмили оставила на стуле, погруженный в свои мысли.
        - Неужели я даже недостойна внимания?- спросила Франсина.- Ах, я знаю, кому я обязана вашим пренебрежением!- Она фамильярно взяла его руку.- Скажите мне по секрету, вы думаете, что Эмили привязана к вам?
        Впечатление, оставленное ласковостью Эмили, еще было свежо в памяти Мирабеля; он не был расположен подчиниться ревнивой злобе женщины, на которую смотрел с полным равнодушием. Сквозь лоск вежливости вышла на поверхность дерзость.
        - Ее привязанность составляет надежду моей жизни,- ответил он.
        Франсина выпустила его руку.
        - И судьба благоприятствует вашей надежде,- прибавила она с ироническим участием к Мирабелю.- Когда мистер Моррис оставит нас завтра, он устранит единственное препятствие, которого вы можете опасаться. Я права?
        - Нет, вы ошибаетесь.
        - В каком отношении, позвольте спросить?
        - Вот в каком. Я не считаю мистера Морриса препятствием. Эмили слишком деликатна и слишком добра, чтобы оскорблять его чувства - она не влюблена в него. Никакие особенные интересы не отвлекают ее от меня. Она проводит время праздно и счастливо; она вполне наслаждается своим пребыванием в этом доме, и я помогаю ей наслаждаться. Вот в чем заключается моя надежда на успех…
        Он вдруг остановился. Слушая его до сих пор с неестественным спокойствием и холодностью, Франсина теперь показала, что она чувствует его презрение. Отвратительная улыбка показалась на ее бледном лице. Эта улыбка угрожала мщением, не знающим ни страха, ни жалости, ни угрызения - мщением ревнивой женщины. Мирабель приготовился к истерическому гневу, к запальчивым выражениям, но эта улыбка испугала его.
        - Ну, что же вы не продолжаете?- сказала она презрительно.
        Более смелый человек мог бы еще удержаться. Мирабель струсил. Его находчивость, парализованная страхом, не могла придумать ничего нового. Он слабо воспользовался пошлой уклончивостью, о которой читал в романах.
        - Неужели вы думаете,- спросил он с притворным удивлением,- что я говорил серьезно?
        Всякого другого Франсина легко бы раскусила. Но любовь, довольствующаяся самыми жалкими крохами утешения, раболепствующая, пресмыкающаяся и умышленно обманывающая саму себя,- такая любовь пылала в груди Франсины. Несчастная девушка поверила Мирабелю с таким восторгом, что задрожала и опустилась на ближайший стул.
        - Я говорила серьезно,- сказала она слабым голосом.- Неужели вы не поняли этого?
        Он поступил бесстыдно, он подыграл ей.
        - Честное слово, я думал, что вы мистифицируете меня и поддакивал вам.
        Она вздохнула и посмотрела на него с нежным упреком.
        - Желала бы я знать, могу ли вам верить?- сказала она тихо.
        - Конечно, можете,- уверял он трусливо.
        Она колебалась.
        - Не знаю. Эмили очень восхищаются некоторые мужчины. Почему и вам не быть в их числе?
        - Она бедна и я беден. Эти факты говорят сами за себя.
        - Да - но Эмили завлекает вас. Она выйдет за вас завтра, если вы сделаете ей предложение. Не спорьте! Кроме того, вы поцеловали ее руку.
        - О, мисс де Сор!
        - Не называйте меня мисс де Сор! Называйте меня Франсиной. Я желаю знать, зачем вы поцеловали ей руку?
        - По привычке,- поспешил объяснить пастор,- просто по привычке. Вы забываете, что я жил за границей несколько лет…
        Его пребывание за границей ее не заинтересовало.
        - Если я вам прощу,- перебила она,- вы поцелуете мою руку?
        Мирабель повиновался с любезной поспешностью.
        - За границей,- продолжал он,- у дам целуют руку…
        Франсина опять перебила его:
        - Почему вы не называете меня Франсиной?
        Он исполнил ее желание с откровенным раболепством.
        - Я хотел сказать, Франсина, что у дам целуют руку, когда их благодарят. Вы должны признаться, что Эмили…
        Она перебила его в третий раз:
        - Эмили? Разве вы уже с нею так фамильярны? Разве она уже называет вас Майлз? Она, без сомнения, рассказала вам, какую уединенную жизнь ведет в своем бедном доме?
        - Она ничего не говорила о себе. Все, что я знаю о ней, я знаю от мистера Вайвиля, - поклялся дамский угодник.
        - Неужели? Вы, конечно, расспрашивали мистера Вайвиля об ее родных? Что он сказал?
        - Он сказал, что она лишилась матери в детстве, а что отец ее умер скоропостижно, несколько лет тому назад от болезни сердца.
        - А еще что? Впрочем, тихо! Сюда кто-то идет.
        Мирабель почувствовал к подошедшему слуге самую глубокую признательность.
        - Это, верно, прислали за нами,- сказал Мирабель Франсине.- Нас зовут в комнаты.
        - Мисс Браун желает говорить с вами, сэр, если вы не заняты,- сообщил слуга.
        Франсина удерживалась, пока посланец не ушел.
        - Это уже бесстыдство!- объявила она с негодованием.- Эмили не может оставить вас со мною на пять минут без того, чтобы не потребовать вас к себе. Если вы пойдете к ней, после всего, что вы мне сказали, вы будете самый низкий человек на свете.
        Он действительно был самый низкий - он довел свою малодушную покорность до последней крайности.
        - Только скажите, чего вы желаете от меня,- согнулся он в глубоком поклоне.
        Даже Франсина ожидала небольшого сопротивления от существа, имевшего наружность мужчины.
        - О, неужели вы говорите правду?
        Он ответил еще одним поклоном. Она по-прежнему не была в нем уверена.
        - Пустите меня к Эмили вместо вас,- предложила она.- Я извинюсь за вас.
        - Я готов на все в угождение вам.
        Франсина бросила на него прощальный взгляд.
        - Вы не человек - ангел!
        Оставшись один, Мирабель рухнул на стул. Впрочем, он остался совершенно доволен собой.

«Ни один человек не мог бы справиться так с этой чертовкой, как я,- думал он.- Но как я объясню это Эмили?»
        Он случайно взглянул на розы, которые оставила Эмили. «Вот что мне поможет!»
        Вынув свою записную книжку, Мирабель написал карандашом на чистой странице:

«У меня была сцена ревности с мисс де Сор. Вместо того, чтобы немедленно повиноваться вашему призыву, я остался здесь - единственно для вас. Этой бедной сумасшедшей надо потакать, а то она сделает скандал. Я знаю, что вы поймете и простите меня».
        Вырвав страницу и засунув ее между розами, Мирабель позвал мальчика, работавшего в саду, и дал ему шиллинг:
        - Отнеси цветы в людскую и вели одной из горничных положить их в комнату мисс Браун.
        ГлаваXLVII
        Рассуждения
        В доме тем временем произошло вот что. Войдя в гостиную, Эмили нашла Албана разговаривающим с Сесилией и услышала свое имя, когда отворила дверь.
        - Наконец-то!- воскликнула Сесилия.- Почему вы так долго задержались в саду?
        - Мистер Мирабель превзошел самого себя в красноречии?- спросил Албан.
        Как ни досадно было ему отсутствие Эмили, все было забыто, волнение исчезло с его лица, когда они взглянули друг на друга.
        - Судите сами,- ответила Эмили.- Мистер Мирабель говорил со мною о родственнице, которая очень дорога ему - о своей сестре.
        Сесилия удивилась.
        - Почему он никогда не говорил нам о своей сестре?
        - Это печальный предмет, милая моя. Его сестра ведет страдальческую жизнь - она несколько лет не выходит из своей комнаты. Он пишет ей постоянно. Его письма из Монксмура интересуют ее, бедняжку. Он, кажется, упомянул и обо мне. Она прислала мне поклон и приглашает к себе.
        - Скажите, сестра мистера Мирабеля старше или моложе его?- любопытствовала Сесилия.
        - Старше.
        - Она замужем?
        - Вдова. У нее свой дом в Нортумберланде.
        - Не соседка ли она сэра Джервиса Редвуда?
        - Кажется, нет.
        - Есть у нее дети?
        - Нет, она совсем одна. Теперь, Сесилия, я выдала вам все, что знаю,- и мне надо кое что сказать мистеру Моррису. Нет, не надо оставлять нас - вы этим интересуетесь. Предмет разговора не очень приятный для меня, но…
        - Мисс Джетро?- догадался Албан.
        - Да, мисс Джетро. Я желаю успокоить мистера Мирабеля - с вашей помощью, мистер Моррис.
        - В каком отношении могу я вам помочь?
        - Вам не надо сердиться.
        - Разве я имею сердитый вид?
        - У вас вид серьезный. Мистер Мирабель боится, что мисс Джетро, может быть, сказала о нем что-нибудь неприятное, и вам просто не хочется об этом докладывать. Он думал поговорить с вами, но опасается, что, может быть, вы ошибочно истолкуете его желание. Так понапрасну он беспокоится?
        - Совершенно напрасно. Я ничего не скрыл от мистера Мирабеля.
        - Благодарю вас за объяснение.
        Эмили обернулась к Сесилии.
        - Могу я послать кого-нибудь из слуг? Я желаю прекратить неизвестность мистера Мирабеля.
        Слугу призвали и послали. После этого Эмили хорошо бы сделала, если бы перестала говорить о мисс Джетро. Но сомнения Мирабеля, к несчастью, внушили ей самой такое же чувство неизвестности.
        - Желала бы я знать, имею ли я причину тревожиться?- спросила она Албана полушутя, полусерьезно.
        - Тревожиться насчет чего?- спросил Албан.
        - Насчет мисс Джетро, конечно! Не сказала ли она обо мне чего-нибудь такого, что вы скрыли по своей доброте?
        Албана как будто несколько обидело сомнение, заключавшееся в ее вопросе.
        - А какую вы имели причину ответить на мое письмо так осторожно, как будто писали постороннему?
        - Я не знала, как вам ответить,- призналась Эмили.- Я была в недоумении и удивлении - но у меня и в уме не было сомневаться в вас. Я посоветовалась с Сесилией; и то, что я написала вам, было написано по совету ее отца. Не прекратить ли нам разговор об этом?
        Албан уже слышал от Сесилии о совещании над его письмом и остался недоволен. В присутствии Сесилии ему невозможно было сказать прямо, что ее отец вмешался не в свое дело.
        - Я думаю, что вы напрасно беспокоили мистера Вайвиля,- сказал он осторожно.
        - Мой отец был очень рад подать Эмили совет, мистер Моррис,- ответила простодушная Сесилия.- Вы знаете, как он умен? Он пришел в такое же недоумение, как и мы.
        Албан промолчал - и Эмили нашла его поведение неблагодарным после доброты к нему мистера Вайвиля.
        - Жаль,- заметила она,- что мистер Моррис не попросил мисс Джетро объясниться. На его месте я бы настояла.
        - Вспомните, Эмили, в каком положении находился мистер Моррис,- попыталась защитить Албана Сесилия.- Он не мог поступить грубо с женщиной. А она, наверное, имела основательные причины не желать объясниться.
        - В этом-то я ее и обвиняю,- ответила Эмили.- Если мисс Джетро имела основательные причины, я желаю их знать.
        Франсина отворила дверь гостиной и услышала последние слова Эмили.
        - Опять мисс Джетро!- воскликнула она.
        - Где мистер Мирабель?- повернулась к ней Эмили.- Я послала за ним.
        - Он сожалеет, что занят,- ответила Франсина со злобной вежливостью.- Я не желаю прерывать ваш разговор. Кто эта мисс Джетро, о которой беспрестанно все говорят?
        - Мы уже закончили разговор,- резко ответил Албан.
        - Потому что я пришла?
        - Потому что мы уже достаточно поговорили о мисс Джетро.
        - Отвечайте за себя, мистер Моррис!- вмешалась Эмили, рассердившись на повелительный тон Албана.
        - Милая моя, вы не знаете, где она живет,- напомнила ей Сесилия.
        - Предоставьте мне узнать!- горячо ответила Эмили.- Может быть, мистер Мирабель знает. Я спрошу мистера Мирабеля.
        - Я так и знала, что вы придумаете причину вернуться к мистеру Мирабелю,- заметила Франсина.
        Прежде чем Эмили успела ответить, в комнату вошла горничная с гирляндой роз.
        - Мистер Мирабель прислал вам эти цветы. Мальчик сказал, чтобы их отнесли в вашу комнату, а я думаю, что он переврал, и принесла их вам сюда.
        Франсина, стоявшая ближе всех к двери, взяла гирлянду от горничной, будто бы затем, чтобы передать ее Эмили. Ее ревнивые глаза увидели кончик письма Мирабеля, засунутого между цветами. Неужели Эмили вовлекла его в тайную переписку?
        - Какая то бумажка прицепилась к вашим розам,- сказала она, скомкав ее в руке, как бы намереваясь бросить.
        Но Эмили опередила ее и схватила за руку.
        - Эта бумажка была между моими цветами и принадлежит мне.
        Франсина отдала ей письмо с таким взглядом, который мог бы испугать Эмили, если бы она видела его.
        - Я плела венок для вас к вечеру, милая моя, и оставила в саду,- рассеянно сказала Эмили Сесилии.- Работа еще не завершена.
        Сесилия была в восторге.
        - Какая прелесть! И как вы добры! Я закончу его сама.
        И Сесилия отправилась в оранжерею.
        - Я совсем не знала, что перехватила письмо,- сказала Франсина, свирепо наблюдая за Эмили, которая разглаживала скомканную бумажку.
        Прочтя то, что ей написал Мирабель, Эмили подумала, потом позвонила и спросила горничную:
        - Посланный ждет?
        Услышав, что мальчик еще в доме, она попросила у горничной перо, бумагу и написала несколько строк Мирабелю.
        Отдав записку маленькому посланнику, она посмотрела на Албана.
        - Я успокоила мистера Мирабеля,- сказала она.- И спросила его, не знает ли он адреса мисс Джетро.
        - Надеюсь, что адрес ему так же неизвестен,- серьезно ответил Албан.
        - Уж не поссоримся ли мы из-за мисс Джетро, как когда-то поссорились из-за миссис Рук?- спросила Эмили.
        - Увольте! Я так же хочу распутать это дело - с той только разницей, что я думаю о последствиях, а вы нет.
        Он сказал это очень спокойно и пошел в оранжерею.
        - Причем здесь последствия?!- закричала ему вслед Эмили.- Я хочу узнать правду. Я терпеть не могу обманов!
        Подождав с минуту, Эмили также направилась к двери. Франсина вдруг подняла руку.
        - Постойте!
        Эмили остановилась.
        - Я решилась,- сказала Франсина.
        - Вы решились на что?
        - Я решилась вам ответить. Мисс Эмили Браун, вы ведете в этом доме легкомысленную жизнь. Я дам вам предмет более серьезный для мыслей, чем ваше кокетничанье с мистером Мирабелем. О, не теряйте терпения. Я приступаю к делу. Не зная ничего, вы были жертвою обмана несколько лет - обмана жестокого, обмана нечестивого, надевшего маску сострадания.
        - Вы говорите о мисс Джетро?- спросила Эмили с удивлением.- Я думала, вы не знаете друг друга.
        - Я ничего о ней не знаю. Я нисколько ею не интересуюсь. Я думаю не о мисс Джетро.
        - О ком же вы думаете?
        - Я думаю,- ответила Франсина,- о вашем покойном отце.
        ГлаваXLVIII
        Расспросы
        Мирабель сидел под тенью дерева и размышлял о критическом положении, в которое его поставила ревность Франсины.
        Если мисс де Сор по-прежнему будет гостить у мистера Вайвиля, то Мирабелю ничего более не остается, как уехать из Монксмура и положиться на то, что благоприятный ответ его сестры позволит ему наслаждаться обществом Эмили в другом доме. Как пастор ни старался, он не мог прийти к более удовлетворительному заключению. Прошел почти час, прежде чем он вернулся в гостиную. Войдя в нее, он был испуган криком женского голоса сверху. В тоже время мистер Вайвиль, проходя по коридору, встретился со своей дочерью, выбежавшей из спальни Эмили в таком испуге, что она едва могла говорить.
        - Уехала!- вскричала она, как только увидела отца.
        - Кто уехал?- спросил мистер Вайвиль.
        - Эмили! О, папа, Эмили оставила нас! Она узнала страшное известие!
        - Какое известие? Как она узнала?
        - Не знаю. Я пошла в гостиную показать ей мои розы… Она испугала меня - она совсем обезумела. Она просила: «Оставьте меня одну. Я должна ехать домой». Потом поцеловала меня и побежала в свою комнату. О, какая я дура! Всякая другая на моем месте не выпускала бы ее из виду!
        Мистер Вайвиль поручил Сесилию подбежавшей горничной. Мирабель попался ему навстречу уже в коридоре. Они вместе пошли посоветоваться с Албаном. Тот вызвался немедленно навести справки на станции железной дороги.
        Сесилия, вся в слезах, по-прежнему твердила, что Эмили услышала ужасное известие, - но как это известие дошло до нее? Почта приходила в Монксмур только раз, утром. Не привез ли таинственный посланник письмо Эмили? Слуги были уверены, что никто не приходил. Оставалось одно заключение - кто-то сообщил ей нечто очень важное.
        Албан вернулся с железной дороги с известиями о беглянке.
        Он прибежал на станцию вскоре после ухода лондонского поезда. Кассир сказал, что одинокая девушка взяла билет до Лондона. Станционный смотритель сам отворил для нее дверь вагона и заметил, что она сильно волновалась. Получив это сведение, Албан отправил телеграмму Эмили от имени Сесилии.

«Пожалуйста, сообщите нам хотя бы несколько слов о себе, чтобы успокоить нас, и дайте нам знать, не можем ли мы быть вам полезны».
        Ясно, что это было все, что можно сделать,- но Сесилия осталась недовольна. Если бы отец позволил, она поехала бы к Эмили. Албан утешил ее. Он извинился перед мистером Вайвилем, за то, что вынужден оставить гостеприимный дом и объявить о своем намерении быть в Лондоне со следующим поездом.
        - Мы могли бы возобновить наши расспросы с большей пользой,- прибавил он,- если бы могли узнать, кто последний видел ее и говорил с нею, прежде чем ваша дочь нашла ее одну в гостиной. Когда я уходил, она оставалась с мисс де Сор.
        Послали за мисс де Сор.
        Франсина гуляла в парке - ее тут же нашли. У нее был удивительный здоровый вид после прогулки.
        - Я уверен, мисс де Сор, вы постараетесь нам помочь!- начал мистер Вайвиль.
        - С величайшим удовольствием,- ответила Франсина.
        - Сколько времени оставались вы с мисс Эмили Браун, после того как ушел мистер Моррис?
        - Не более четверти часа.
        - Не случилось ли чего-нибудь особенного во время разговора?
        - Решительно ничего.
        Албан вмешался.
        - Не сказали ли вы чего-нибудь, что взволновало или оскорбило мисс Браун?
        - Это довольно странный вопрос,- заметила Франсина.- Я отвечаю - нет!
        Этим все и кончилось.
        Албан уехал в Лондон. Неизвестность сделалась для Сесилии нестерпима. Она обратилась к Мирабелю. Обязанностью Мирабеля было утешать, и он славился своей способностью в этом отношении; но сейчас сам пастор так искренно встревожился и огорчился, что не был способен к своей обычной находчивости и набожной философии. Эмили возбудила единственное серьезное и истинное чувство, облагородившее жизнь популярного проповедника.
        К вечеру, давно ожидаемая телеграмма была наконец получена. Она заключалась в следующих словах:

«Благополучно приехала домой; не беспокойтесь обо мне, скоро буду писать. Эмили».
        Книга четвертая
        Коттедж
        ГлаваXLIX
        Эмили страдает
        Приглядывающая за коттеджем Эмили миссис Элмазер вздумала утешиться чашкой чая, когда услышала, что к калитке подъехал кеб. Раздался громкий звонок, она отворила дверь и увидела Эмили. Одного взгляда на это милое и знакомое лицо было достаточно для старой служанки.
        - Помоги нам Господи!- вскричала она.- Что еще случилось?
        Не отвечая ничего, Эмили прошла в ту комнату, где умерла мисс Летиция. Миссис Элмазер проследовала за ней и нерешительно остановилась на пороге.
        - Почему вы старались не пустить меня?- спросила Эмили.
        - Когда я вас не пускала?
        - Когда я приехала из школы ухаживать за тетушкой. Я спрашиваю вас здесь, где умерла ваша старая хозяйка,- правда ли, что тетушка обманула меня насчет смерти моего отца? И что вы это знали?
        Наступило мертвое молчание. Миссис Элмазер дрожала - глаза ее раскрылись от ужаса.
        - Вы сейчас говорили о смерти вашего отца,- сказала она неестественно тихим голосом.- Ваш отец умер от болезни сердца!
        - Отец мой был убит в гостинице, в Зиланде. Всю дорогу, когда я ехала сюда, я сомневалась в этом. О, теперь я в этом убеждена!
        Эмили посмотрела на кровать. Тяжелые воспоминания о бреде тетки сделали эту комнату нестерпимой для нее. Она выбежала. Дверь гостиной была отворена. Войдя в нее, она прошла мимо портрета отца, который тетка повесила над камином. Она бросилась на диван и залилась горькими слезами.
        - О, отец мой - мой милый, кроткий, любящий отец; мой первый, лучший, истинный друг - убит! Убит! О, Боже, где Твое правосудие, где Твое милосердие, если он умер такой страшной смертью?
        - Полно, дитя мое! Господь лучше знает.- Эмили подняла глаза и увидела миссис Элмазер.- Поверите ли вы мне, если я вам скажу, что я предостерегала свою упрямую хозяйку,- продолжала она.- Стоя у гроба вашего отца, я предостерегала ее. Скрывайте истину как можете, говорила я; придет время, когда ваше дитя узнает, что вы скрываете от нее теперь. Кто-нибудь из нас доживет до этого дня. Я дожила. Теперь для меня нет спасения в могиле. Теперь нечего бояться - я желаю слышать, как вы это узнали. Случайно или кто вам сказал?
        Мысли Эмили были далеко.
        - Я думаю о единственной обязанности своей жизни,- твердила она, вся в слезах.- Преступление осталось ненаказанным; убийца спасся от других, от меня он не спасется. Сядьте здесь - сядьте, мой старый друг, на диван возле меня - и перенеситесь мыслями в Незервудс. Албан Моррис…
        Миссис Элмазер с ужасом отстранилась от Эмили.
        - Не говорите мне, что это сделал он! Добрейший человек, лучший человек на свете!
        - Человек, наименее заслуживающий вашего доброго мнения или моего,- сурово ответила Эмили.
        - Вы? Вы говорите это?
        - Я это говорю. Он, старавшийся мне понравиться, был в заговоре, чтобы обмануть меня, и вы знаете это! Он слышал, как я говорила об убийстве моего отца, рассказанном в газетах, уверенная в том, что это убийство постороннего,- и слушал спокойно, небрежно, и не раскрыл рта, чтобы остановить мою глупую профанацию. Он даже не сказал: «Будем говорить о чем-нибудь другом; я не хочу слушать вас». Не нужно его больше! Сохрани Бог, чтобы я увидела его когда-нибудь. Нет! Сделайте, что я вам говорю. Перенеситесь мыслями в Незервудс. В один вечер Франсина де Сор напугала вас. Вы убежали от нее в сад. Сидите спокойно! Разве я должна подавать вам пример, как надо сдерживать себя?
        - Я желаю знать, мисс Эмили, где теперь Франсина де Сор?
        - Она в том доме, из которого я уехала.
        - Потом куда она поедет? Опять к мисс Лед?
        - Отчего вам интересно знать, куда она поедет?
        - Это правда, что я убежала в сад,- горько воскликнула миссис Элмазер.- Я могу догадаться, кто пошел за мною. Как она нашла в темноте меня и мистера Морриса? Не сомневаюсь - эта злая особа все вам рассказала! Богу известно, что преступление против вашего отца не было бы от вас скрыто, если бы ваша тетушка послушала меня. Я просила, умоляла - и становилась перед нею на колени,- я предостерегала ее. Должна ли я говорить вам, какой упрямой женщиной была мисс Летиция? Она настояла на своем. Она предоставила мне выбор: или уйти от нее, или уступить. Я не уступила бы никому на свете. Я упряма, как вы часто говорили мне. Однако упрямство вашей тетушки преодолело мое; я слишком любила ее. Притом, если вы спросите меня, кто первый в этом виноват, я скажу вам, что не ваша тетушка; она была напугана.
        - Кто напугал ее?
        - Ваш крестный отец - знаменитый лондонский доктор, который бывал у нас в то время.
        - Сэр Ричард?
        - Да - сэр Ричард. Он сказал, что не отвечает за последствия при слабом состоянии вашего здоровья, если мы скажем вам правду. А после этого он отправился с мисс Летицией на следствие, уговорил коронера, журналистов, добился того, что имя вашей тетушки не упоминалось в газетах, выписал похоронного подрядчика из Лондона, написал свидетельство - все исполнили волю этого знаменитого человека!
        - Но, конечно, соседи задавали вопросы?
        - Что было за дело до этого сэру Ричарду? Он всем им солгал. И заметьте, счастье помогло ему. Начать с того, что имя вашего отца самое обыкновенное. Кто узнал бы его между тысячами Джеймсов Браунов? Дом и земли перешли к мужскому наследнику, с которым ваш отец давно поссорился. Тот привез с собой свою прислугу. Задолго до того, как вы вернулись от тех друзей, у которых гостили,- вы помните?- мы оставили дом. Старые слуги все разбрелись, нашли новые места. Как вы могли подозревать нас? Нам нечего было опасаться в этом отношении. Но совесть упрекала меня. Я сделала новую попытку уговорить мисс Летицию, когда вы выздоровели. Я сказала: «Теперь нечего бояться возвращения болезни, скажите осторожно, но скажите правду». Нет! Ваша тетушка слишком любила вас. Она пугала меня страшными припадками слез, когда я старалась уговорить ее. Мало того, она напоминала мне, как впечатлителен был ваш отец,- напомнила, что после смерти вашей матери он серьезно заболел. Она сказала: «Эмили похожа на отца; у нее его сложение и его чувствительные нервы. Разве вы не знаете, как она любила его?» Я заразилась опасениями
своей хозяйки. О, милая моя, осуждайте меня, если уж без этого нельзя; но не забывайте, как я страдала после того! Я убежала от мисс Летиции, ужасаясь того, что она в бреду - пока вы сидите у ее постели - все вам расскажет. Я жила в страхе - желала вернуться к вам - и не имела на это мужества. Посмотрите на меня теперь!
        Бедная женщина старалась вынуть носовой платок; но ее дрожащие руки выронили его.
        - Я не могу даже вытереть глаза,- сказала она слабым голосом.- Постарайтесь простить мне, мисс.
        Эмили обняла свою старую няню.
        Обе молчали. За отворенным окном слышался только шелест листьев от вечернего ветра.
        Тишина нарушилась звонком. Сердце Эмили сильно забилось.
        - Кто это может быть?
        Миссис Элмазер встала.
        - Сказать, что вы никого не можете принять?
        - Да! Да!
        Эмили услышала, как отворилась дверь,- услышала тихие голоса в передней. Потом миссис Элмазер вернулась. Эмили спросила:
        - Это был гость?
        - Да.
        - Вы сказали, что я не могу никого видеть?
        - Не могла.
        - Почему?
        - Не будьте к нему жестоки, моя милая. Это мистер Албан Моррис.
        Глава L
        Мисс Лед советует
        Миссис Элмазер сидела у потухшего камина, думая о событиях этого дня.
        Она ждала Албана, который прошел к Эмили, чтобы перемолвиться с ним дружелюбным словом. Наконец он показался. Суровое отчаяние на лице позволило Моррису уйти молча. Служанка заглянула в гостиную. Эмили - в глубоком изнеможении, и телесном, и душевном,- лежала на диване.
        - Не говорите со мною,- шепнула она,- я совсем измучена.
        Было ясно, что они расстались, может быть, в гневе - и, может быть, навсегда. Миссис Элмазер помогла Эмили встать, отвела ее в спальню и подождала, пока она не заснет.
        В тихие часы ночи мысли верной старой служанки от прошлого и настоящего перешли к сомнительному будущему. Взвесив ответственность, которая пала на нее, она почувствовала, что не может и не должна нести ее одна. К кому обратиться за помощью?
        Друзья Эмили были для старушки чужими людьми. Доктор Олдей был под рукой - но Эмили запретила посылать за ним.
        - Он станет мучить меня вопросами,- сказала она.
        Оставалась одна особа, к доброте которой миссис Элмазер могла обратиться,- мисс Лед.
        Было легко попросить помощи у доброй школьной учительницы. Но миссис Элмазер имела в виду другую цель. Она решила, что хладнокровная жестокость вероломной приятельницы Эмили не должна безнаказанно торжествовать.
        Утром служанка послала мисс Лед телеграмму. «Мисс Эмили очень огорчена. Мне нужно сказать вам то, чего нельзя объяснить в письме. Не приедете ли вы к нам?»
        Несколько позднее, миссис Элмазер пошла отворить дверь какому-то посетителю. Его наружность произвела на нее благоприятное впечатление. Это был красивый собою господин, небольшого роста, с привлекательным обращением и необыкновенно приятным голосом.
        - Я приехал от мистера Вайвиля,- сказал он,- и привез письмо от его дочери. Могу ли я воспользоваться этим случаем и спросить, здорова ли мисс Эмили?
        - С сожалением должна вам сообщить, сэр, что она нездорова и лежит в постели.
        Лицо посетителя выразило такое искреннее сочувствие и сожаление, что миссис Элмазер прибавила:
        - У моей барышни большое горе, сэр, надеюсь, что в вашем письме нет никаких неприятных известий?
        - Напротив, эти известия обрадуют ее - мисс Вайвиль будет здесь сегодня вечером. Вы извините, если я спрошу, был ли у мисс Эмили доктор?
        - Она не хочет и слышать о докторе. Он ее искренний друг и живет близко. Я, к несчастью, в доме одна. Если бы я могла оставить ее, я сейчас пошла бы к нему.
        - Позвольте мне пойти!- поспешно предложил Мирабель (это был, вне всякого сомнения, он).
        Лицо миссис Элмазер просияло.
        - Как вы добры, сэр!
        - Скажите мне имя и адрес доктора.
        - Одно условие. Он не должен говорить, что за ним посылали. Иначе моя хозяйка его не примет.
        - Я не забуду предостеречь его,- пообещал Мирабель.
        Пастор тотчас поспешил к доктору - и опоздал. Доктор Олдей уехал из Лондона к какому-то тяжелому больному.
        Как только мисс Лед получила телеграмму, она тотчас решила приехать. Миссис Элмазер встретила ее с радостью.
        - Нет ничего такого, что могло бы испугать вас, но надо сказать многое, прежде чем вы увидите мисс Эмили,- предупредила служанка.- Моя глупая голова совсем закружилась, я даже не знаю, с чего начать.
        - Начните с Эмили,- посоветовала мисс Лед.
        Миссис рассказала о неожиданном приезде Эмили накануне, и в том, что потом произошло между ними.
        Затем она перешла к главному.
        Лицо мисс Лед покраснело от негодования.
        - Вы уверены, что все было так, как вы говорите?
        - Совершенно уверена. Надеюсь, что я не поступила дурно, сказав вам все это?- прибавила миссис Элмазер.
        - Дурно? Да, если эта негодная девушка не оправдается, она обесславит мою школу - и я должна быть вам признательной за то, что вы мне показали мисс де Сор в ее настоящем неприглядном виде. Она должна вернуться в Незервудс и оправдаться - или оставить мой дом. Какая жестокость! Какое коварство! Я никогда не встречала подобной девушки. Теперь я пойду к моей милой Эмили и постараюсь забыть, что слышала.
        Миссис Элмазер провела добрую мисс Лед в комнату Эмили, а сама пошла в сад.

«Свежий воздух оживит меня»,- подумала она.
        Расхаживая медленными кругами по саду, миссис Элмазер услышала на дороге шаги. Она посмотрела сквозь решетку ограды и узнала Албана Морриса.
        - Пожалуйте, сэр,- сказала она, обрадовавшись.
        Он молча повиновался. Лицо его испугало миссис Элмазер. Никогда не видела она этого друга, который был для нее так добр в Незервудсе, таким расстроенным; ей показалось, даже, что он постарел.
        - Ах, мистер Албан, я вижу, как Эмили огорчила вас! Не верьте ей. Ободритесь, молодые девушки часто переменяют мысли.
        Албан подал служанке руку.
        - Я не должен говорить об этом,- сказал он.- Молчание помогает переносить мое несчастье. У меня были в жизни тяжелые удары, но они не притупили моей чувствительности, как я думал. Слава богу, она не знает, как заставила меня страдать! Я хочу попросить у нее прощения в том, что забылся. Я грубо говорил с нею. Нет, я к ней не пойду; я выразил мое сожаление письменно. Потрудитесь отдать ей. Прощайте! Я не могу остаться долее, мисс Лед ждет меня в Незервудсе.
        - Мисс Лед здесь, сэр.
        - Здесь, в Лондоне?
        - Наверху, у мисс Эмили.
        - Наверху? Разве Эмили больна?
        - Ей теперь лучше. Не угодно ли вам видеть мисс Лед?
        - Я должен ее видеть! Я должен говорить с нею - время очень важно для меня. Могу я подождать в саду?
        - Почему же не в гостиной?
        - Гостиная напоминает мне более счастливые дни.
        Через полчаса мисс Лед пришла к Албану в сад.
        - Я принесла ответ Эмили на ваше письмо,- сказала она.- Прочтите, прежде чем будете говорить со мной.
        Албан прочел:

«Не предполагайте, что вы оскорбили меня,- и будьте уверены, что я с признательностью чувствую тон, которым написано ваше письмо. Я стараюсь писать терпеливо и с моей стороны; и жалею, что не могу ответить вам удовлетворительно. Это невозможно. Я не могу понять ваши причины. Вы мне не родственник - вы не были обязаны хранить тайну; и между тем умышленно, жестоко обманывали меня! Воспоминание об этом жжет меня как огонь. Я не могу - о, Албан, я не могу возвратить вам то уважение, которого вы лишились! Если вы желаете помочь мне переносить мое горе, я умоляю вас не писать мне более».
        Албан молча подал письмо мисс Лед. Она сделала ему знак оставить письмо у себя.
        - Я знаю, что написала Эмили,- мягко сказала мисс Лед.- Она не права; положительно не права. По своему пылкому характеру она сразу бросается к заключениям и крепко держится за них. В этом деле, она смотрит только на свою сторону вопроса; и слепа к вашей!
        - Неумышленно!- возразил Албан.
        Мисс Лед посмотрела на него с восторгом.
        - Вы защищаете Эмили!- сказала она.
        - Я люблю ее,- ответил Албан.
        Мисс Лед сочувствовала ему так же, как и миссис Элмазер.
        - Положитесь на время, мистер Моррис. Теперь надо опасаться только какого-нибудь опрометчивого поступка с ее стороны. Кто может сказать, чем все кончится, если она будет продолжать думать так, как думает теперь? Ужасно слышать, как молодая девушка уверяет, что она обязана преследовать убийцу и предать его правосудию!
        - Это мне кажется естественным побуждением! Естественным и благородным!- воскликнул Албан.
        - Благородным?- удивилась мисс Лед.
        - Да, потому что оно происходит от любви, которая не умерла со смертью ее отца.
        - Так вы одобряете ее?
        - От всего своего сердца - если бы только она дала мне случай доказать ей это.
        - Мы не будем продолжать этот разговор, мистер Моррис. Миссис Элмазер передала, что вы желаете мне что-то сказать.
        - Я хочу отказаться от своего места в Незервудсе,- ответил Албан.
        Мисс Лед удивилась еще больше.
        - Вы нашли более доходное место?- ревниво спросила она.
        - Я не нашел никакого места. Мои мысли так расстроены, что я не могу преподавать.
        - Это единственная причина вашего желания оставить меня?
        - Да.
        - Мне будет очень жаль лишиться вас, мистер Моррис.
        - Поверьте мне, мисс Лед, я очень благодарен вам за вашу доброту.
        - Позволите ли вы мне сказать вам еще кое-что?- произнесла мисс Лед, прежде чем попрощаться с Албаном и возвратиться к Эмили.- Не наделайте глупостей!
        - Я не понимаю вас, мисс Лед.
        - Мистер Моррис - вы все понимаете!
        Глава LI
        Доктор видит
        Албан вернулся в Незервудс - он должен был продолжать занятия, прежде чем на его место найдут другого учителя.
        Мисс Лед уехала в этот же день. Эмили слишком хорошо знала, как важно присутствие содержательницы в школе, и не удерживала ее. Они условились переписываться и решили, что для Эмили в Незервудсе всегда будет комната, в какое время она ни пожелала бы навестить школу.
        Миссис Элмазер сделала чай в этот вечер раньше обыкновенного. Когда она опять осталась одна с Эмили, ей пришло в голову все-таки заступиться за Албана. Но как только старушка произнесла его имя, Эмили остановила ее взглядом и заговорила о мисс Джетро.
        - Я более интересуюсь ею. Я узнала, почему она оставила школу.
        - Извините, мисс, откуда?
        - Она оставила школу,- продолжала Эмили,- по важной причине. Мисс Лед сообщила мне, что мисс Джетро представила фальшивый аттестат. Я спросила мисс Лед, как она узнала об аттестате, но она дала обещание не упоминать о том, кто уведомил ее. Я боюсь, что мне известна эта особа.
        - Нет!- воскликнула миссис Элмазер.- Вы не можете знать, кто это! Как вы можете это знать?
        - Желаете, чтобы я повторила, что я слышала в этой комнате, когда умирала моя тетка?
        - Перестаньте, мисс Эмили! Ради бога, перестаньте!
        - Я не могу перестать. Мне ужасно подозревать свою тетку, основываясь только на том, что она сказала в бреду. Скажите мне, если любите меня, бред ли это был, или правда?
        - Уверяю вас, мисс Эмили, я могу только догадываться, как и вы. Хозяйка доверяла мне не совсем. Язык мой иногда вредит мне. Я рассердила ее, и в последнее время она скрывала от меня, что делала.
        - Чем вы ее рассердили?
        - Я буду принуждена говорить о вашем отце.
        - Говорите.
        - Он не был виноват! Если бы я не знала того, что говорю, вы не добились бы от меня ни одного слова. Добрый он был человек, но этого опровергать нельзя - он был влюблен в мисс Джетро! Что с вами?
        - Ничего,- ответила Эмили.- Продолжайте.
        - Если бы он не старался скрывать это от нас,- сказала миссис Элмазер,- вашей тетушке никогда не пришло бы в голову, что он запутался в постыдной любовной интриге. Не отпираюсь, что я помогала ей разузнать о связи; но это только потому, что я была уверена с самого начала,- чем больше она узнает, тем больше удостоверится в невинности своего брата. Он секретно навещал мисс Джетро. В то время мы с вашей теткой никак не могли узнать - где. Она после сама узнала; и тратила деньги, нанимая каких-то негодяев разузнавать прошлую жизнь мисс Джетро. Извините, если я скажу, что ваша тетушка чувствовала ненависть старой девы к красивой молодой женщине, которая отвлекала вашего отца от дома и поставила стену, так сказать, между нею и ее братом. Не стану рассказывать вам, как мы тайно просматривали письма, которые он забывал запереть под замок. Я скажу только, что в дневнике, который он вел, были слова, заставившие меня в конце концов устыдиться. Я прочла их мисс Летиции и прямо сказала ей, чтобы она больше не рассчитывала на меня. Нет. Я не списала этих слов - но я их помню. Вот они: «Моя религия запрещает мне
вести греховную жизнь с женщиной, которую я люблю, но мысль о моей дочери хранит меня в чистоте. Никогда мое поведение не сделает меня недостойным любви и уважения моей Эмили». Вот! Я заставила вас расплакаться; я больше здесь не останусь. Я сказала все. Никто, кроме мисс Лед, не знает - виновна или нет была ваша тетка в том, что мисс Джетро лишилась места. Пожалуйста, извините меня; у меня есть работа внизу.
        Оставив девушку и занявшись своим домашним делом, миссис Элмазер думала о Мирабеле. Часы проходили, а доктор не являлся. Неужели он так занят, что не может найти даже нескольких минут, или красивый маленький господин только обещал и не исполнил обещания.
        Между тем Мирабель еще раз навестил эскулапа.
        Доктор Олдей был уже дома. Когда Мирабель объяснил цель своего посещения, доктор посмотрел на пастора с каким-то тревожным любопытством.
        - Мне кажется, я видел вас где-то,- сказал доктор.
        - Стыжусь сказать, что я вас не помню,- ответил Мирабель.
        - А! Вероятно я ошибаюсь! Я буду у мисс Эмили, сэр, буду непременно.
        Оставшись один, доктор Олдей вынул свой дневник из ящика стола и отыскал запись за пятнадцатое июля.
        Она начиналась следующим образом:

«Посещение таинственной дамы, назвавшей себя мисс Джетро. Наш разговор привел к весьма неожиданным результатам».
        Он взглянул несколько пониже и прочел следующее:

«Заезжал к мисс Эмили. Слава Богу, все бумаги уничтожены - кроме объявления, предлагающего награду за поимку убийцы. Эмили очень удивлена, что злодей не найден при таком старательном описании его:

„Предполагаемый возраст между двадцатью пятью и тридцатью годами. Человек хорошо сложенный, небольшого роста, цвет лица белый, черты тонкие, глаза голубые, волосы белокурые, остриженные коротко, лицо чисто выбритое, за исключением узких и небольших бакенбард…“ И так далее. Эмили никак не могла понять, каким образом беглец мог скрыться. Я напомнил, что он мог переодеться, загримировать голову и лицо, отрастить волосы и бороду. Эмили не была убеждена даже такою очевидностью и переменила разговор».
        Доктор отодвинул свой дневник и позвонил.

«Странно, подумал он, этот щеголеватый маленький пастор напомнил мне о моем разговоре с Эмили более чем два месяца тому назад. Боже милостивый! Что, если это окажется…»
        Его прервал приход пациента, потом пришли другие пациенты. Доктор Олдей был занят целый вечер.
        Глава LII
        Если бы я могла найти друга!
        Вскоре после того как мисс Лед уехала, Эмили получила сверток с печатным именем книгопродавца на ярлыке. Сверток был большой и тяжелый.
        - На всю жизнь, кажется, достанет чтения,- заметила миссис Элмазер, относя сверток наверх.
        Эмили позвала ее, когда она выходила из комнаты.
        - Я желаю предостеречь вас до приезда мисс Вайвиль,- сказала Эмили.- Не говорите ей - не говорите никому,- как умер мой отец. Мы не знаем, как близок ко мне или к моим друзьям убийца. Малейшая утечка информации может заставить его остерегаться.
        - О, мисс, вы все еще думаете об этом!
        - Я не думаю ни о чем другом.
        - Мисс Эмили, я желала бы, чтобы вы посоветовались с каким-нибудь рассудительным человеком, прежде чем сами предпримете что-нибудь.
        Эмили вздохнула.
        - В моем положении на кого же я могу положиться?
        - Вы можете положиться на доброго доктора.
        - Может быть, я напрасно сказала вам, что не хочу видеть его,- поразмыслив, ответила Эмили.- Может быть, он был бы мне полезен?
        - Доктор Олдей приедет к вам завтра,- обрадованно откликнулась миссис Элмазер.
        - Вы хотите сказать, что посылали за ним?
        - Не сердитесь! Я сделала это к лучшему - и мистер Мирабель согласен со мной.
        - Мистер Мирабель! Что вы сказали мистеру Мирабелю?
        - Ничего, кроме того, что вы больны. Он будет здесь завтра. Вы примете его?
        - Еще не знаю, я должна подумать. Когда придет мисс Вайвиль, приведите ее сюда.
        - Приготовить для нее комнату?
        - Нет. Она будет жить с отцом в их лондонском доме.
        Эмили дала этот ответ почти с облегчением. Когда приехала Сесилия, Эмили должна была сделать усилие, чтобы выказать признательность за сочувствие своего дорогого друга. Когда визит закончился, она почувствовала неблагодарное ощущение свободы, принужденность свалилась с ее души. Она опять могла думать об одном страшном предмете, который один только интересовал ее теперь. Над любовью, над дружбой, над естественными удовольствиями ее молодой жизни преобладало мрачное намерение отомстить за смерть отца. Самые дорогие ее воспоминания о нем - когда-то воспоминания нежные - теперь сжигали ее. Покориться потере возлюбленного родителя по милости жестокой болезни было очень тяжело. Но быть разлученной с ним рукой убийцы, было просто невыносимо. Прежде чем садовая калитка затворилась за ее приятельницей, Эмили вновь погрузилась в раздумья. Книги, которые она велела себе прислать, были разложены на столе. Всю ночь она читала случаи из судебной практики и знакомилась с методами, посредством которых знаменитые сыщики ловили преступников. От этих книг она перешла к детективным романам. Ночь прошла. Рассвет
засиял в окно, а Эмили все раскрывала книгу за книгой с ослабевающим мужеством - и не узнавала там ничего, кроме безотрадного убеждения в неспособности выполнить свои планы. Она в изнеможении добралась до постели, чувствуя себя самым беспомощным, самым безнадежным существом во вселенной.
        Желая исполнить немедленно обещание, данное Мирабелю, доктор приехал к Эмили рано утром.
        - Ну, что случилось с нашей хорошенькой барышней?- спросил он миссис Элмазер.- Любовь? Ревность? Сплин?
        - Услышите, сэр, от самой мисс Эмили. Мне запрещено говорить.
        - Но вы все-таки скажете?
        - Не шутите, доктор Олдей! Дело серьезно. Приготовьтесь удивиться.
        Прежде чем доктор успел спросить, что это значит, Эмили отворила дверь гостиной.
        - Войдите!- нетерпеливо сказала она.
        - Милое дитя. Я этого не ожидал!- начал доктор.- У вас ужасно болезненный вид.
        Он хотел пощупать ее пульс. Она отдернула руку.
        - У меня душа больна,- ответила она.- Если вы пощупаете мой пульс, это не излечит меня от беспокойства и огорчения. Мне нужен совет, мне нужна помощь. Любезный доктор, вы всегда были для меня добрым другом - будьте теперь другом еще добрее.
        - Что могу я сделать?
        - Обещайте сохранить в тайне то, что я вам скажу - и пожалуйста, выслушайте терпеливо.
        Доктор Олдей пообещал. Он приготовился к чему-нибудь неординарному - но то, что он услышал, было так неожиданно, что доктор едва мог сохранить хладнокровие. В смятении смотрел он на Эмили. Она удивила его не только тем, что рассказала, но и тем, на что бессознательно указала. Возможно ли, что Мирабель произвел на Эмили то же самое впечатление, которое пастор произвел и на него самого?
        - Могу я спросить, по крайней мере,- продолжала Эмили,- знаете ли вы что-нибудь о тех людях…
        Доктор вздрогнул и взглянул на девушку вопросительно.
        - Каких людях?
        - Которых я подозреваю.
        - Назовите их.
        Эмили назвала хозяйку гостиницы в Зиланде - она теперь поняла, почему так занервничала миссис Рук, когда ей показали медальон в Незервудсе. Доктор Олдей отвечал коротко и холодно, что никогда не видел миссис Рук. Эмили упомянула о мисс Джетро - и тотчас увидела, что заинтересовала его.
        - В чем вы подозреваете мисс Джетро?
        - Подозреваю, что она знает о причинах смерти моего отца,- ответила Эмили.
        - Я согласен с вами,- признался доктор откровенно.
        - Надеюсь, что я ошибаюсь,- продолжала Эмили,- но боюсь, что моя тетка была причиной того, что мисс Джетро отказали от места в школе, и, может быть, мисс Джетро это узнала.
        Доктор подумал - сказать ей или нет о письме, которое он нашел в коттедже.
        - Если я могу подтвердить вам, что наши опасения основательны,- спросил он,- удержит ли это вас от свидания с мисс Джетро?
        - Мне было бы стыдно говорить с нею, даже если мы встретимся случайно.
        - Очень хорошо. Тогда я могу подтвердить, что именно ваша тетка выгнала мисс Джетро из школы. Вернувшись домой, я пришлю вам письмо, доказывающее это.
        Эмили опустила голову на грудь.
        - Почему я слышу об этом только теперь?- спросила она.
        - Потому что я не имел основания уведомлять вас об этом прежде. Если я не сделал ничего другого, то, по крайней мере, мне удалось помешать вам видеться с мисс Джетро.
        Эмили с испугом посмотрела на него. Он продолжал, не обращая внимания на испуг.
        - Как бы я желал, так же легко остановить безумный план, придуманный вами!
        - Безумный план?- повторила Эмили.- Ах, доктор Олдей! Неужели вы жестоко предоставите меня самой себе, именно в то время, когда я больше всего нуждаюсь в вашем сочувствии?
        Он заговорил более мягким тоном:
        - Мое бедное, милое дитя, я был бы жестоким человеком, если бы ободрял вас. Вы берете на себя предприятие, до такой степени непригодное для девушки, что я смотрю на него с ужасом. Обдумайте, умоляю вас, обдумайте; я надеюсь, что вы послушаетесь - не меня, а вашего собственного здравого смысла!
        После того, как доктор раскланялся, Эмили подошла к окну. Никто не разделял ее чувств, никто не понимал ее, некому было говорить с ней. Утро было тихим и солнечным.

«Солнце светит убийце точно так же, как и мне»,- подумала она.
        Она села к столу и постаралась успокоиться.
        Успокоение не приходило.
        - О, если бы я была мужчиной!- в отчаянии сказала она себе.- Если бы я только была мужчиной!
        Глава LIII
        Друг найден
        Миссис Элмазер заглянула в гостиную.
        - Мистер Мирабель!- объявила она.
        - Он желает видеть меня?
        - Он ждет вашего позволения.
        Смущение Мирабеля было очевидно с той самой минуты, как он вошел в комнату. Первый раз в жизни в присутствии женщины популярный проповедник конфузился. Он, расточавший красноречивые утешения многочисленным огорченным красавицам, покраснел и не нашелся сейчас, что сказать. Любовь превратила этого избалованного любимца сумасбродных прихожанок, этого кумира гостиных и будуаров в стеснительного и робкого человека.
        - Видели вы мисс Вайвиль?- осведомился пастор, смущенно покашливая.
        - Она была здесь вчера; и я ожидаю увидеть ее опять сегодня, прежде чем она вернется в Монксмур с отцом. Вы возвращаетесь с ними?
        - Все зависит от вашего решения.
        - Я остаюсь в Лондоне.
        - Тогда и я остаюсь.
        Сильное чувство, волновавшее его, наконец выразилось словами. В более счастливые дни Эмили тотчас нашла бы веселый ответ. Теперь она молчала. Искреннее признание Мирабеля представило его ей в новом виде. Беспечный и развязный человек, который, по-видимому, никогда не говорил серьезно,- теперь откровенно высказал свои мысли.
        - Могу я объясниться?- спросил он.
        - Конечно, если желаете.
        - Пожалуйста, не считайте меня способным говорить вам пустые комплименты. Я должен находиться рядом, чтобы иметь о вас известие каждый день. Впрочем, если вы пожелаете, я не переступлю более за порог вашей двери и буду общаться с миссис Элмазер.
        Глаза Эмили смягчились.
        - Ваша доброта трогает меня,- сказала она.
        - Не говорите о моей доброте, пока не испытали меня,- возразил он.- Может ли друг - такой друг, как я,- принести хоть какую-нибудь пользу?
        Она колебалась, румянец выступил на ее щеках.
        - Я должна очень часто просить вас говорить со мною,- призналась девушка,- и по серьезным причинам, которые вы сейчас узнаете, мы должны быть одни. Я знаю, что вы бескорыстно предлагаете свою помощь. Я знаю, что вы говорите со мною, как брат с сестрой…
        - Мисс Эмили, могу ли я осмелиться напомнить вам - вы знаете о ком!- воскликнул пастор.
        Она вздрогнула. Глаза ее устремились на него с выражением упрека.
        - Позвольте, мистер Мирабель! Тот, на которого вы намекаете, не имеет на меня никаких прав.
        Мирабель просиял.
        - Осмелюсь ли я сказать, как счастлив я, слыша это? Простите ли вы мне?
        - Я прощу, если вы не скажете ничего более.
        Глаза их встретились. Сильно взволнованный посетитель был не в силах больше говорить. Его нежный румянец медленно перешел в бледность. Эмили испугалась. Она побежала к окну, чтобы шире растворить его.
        - Пожалуйста, не беспокойтесь,- прошептал Мирабель.
        - Позвольте мне дать вам рюмку вина.
        - Благодарю - право этого не нужно делать.
        - Вам действительно лучше?
        - Я оправился - и с нетерпением желаю слышать, чем я могу служить вам.
        - Это длинная история, мистер Мирабель,- и история ужасная.
        - Ужасная?
        - Да, прежде позвольте мне сказать вам, чем вы можете служить мне. Я ищу убийцу своего отца. Но против меня все - я женщина, и даже не знаю, как сделать первый шаг к тому, чтобы найти его.
        - Извините, я слышал от мистера Вайвиля, что ваш родитель умер от болезни сердца.
        - Вы слышали то, что я сказала мистеру Вайвилю,- заметила Эмили,- а я ошибалась.
        - Ошибались?!- воскликнул Мирабель тоном вежливого удивления.
        - Мистер Мирабель, меня обманули насчет смерти моего отца - и я узнала правду только несколько дней тому назад. Выслушайте меня! Мой отец был убит в Зиланде - и вы должны помочь мне найти злодея, который убил его!
        Мирабель свалился без чувств.
        Глава LIV
        Мирабель видит, как ему поступить
        Эмили не потеряла присутствия духа. Она отворила дверь, чтобы проветрить комнату, и велела подать воды. Вернувшись к Мирабелю, она развязала ему галстук. На помощь пришла миссис Элмазер. Сквозной ветер и вода, прыснутая в лицо, произвели свое действие.
        - Он сейчас придет в себя,- заметила миссис Элмазер.- С вашей тетушкой делались иногда эти обмороки, мисс, и я кое-что понимаю в них. Он, кажется, очень тщедушен. Он испугался чего-нибудь?
        Эмили не знала, как близка была эта догадка к истине.
        - Ничего не могло испугать его,- ответила она.- Я боюсь за его здоровье. Он побледнел во время нашего разговора; я подумала, что ему делается дурно; он сказал, что это ничего, и как будто оправился. К несчастью, я была права, это было приближением обморока - он упал через минуту.
        У Мирабеля вырвался вздох. Пастор открыл глаза, с ужасом взглянул на миссис Элмазер и опять зажмурился. Эмили попросила служанку выйти. Видя свою добрую молодую барышню, наклонившуюся над слабым маленьким пастором, старушка вспомнила об Албане Моррисе. «Ах,- пробормотала она про себя,- вот тот ведет себя, как мужчина!»
        В буфете стояло вино, которое Эмили уже предлагала Мирабелю. На этот раз он с жадностью выпил его. Он осмотрелся, желая удостовериться, что они одни.
        - Низко я упал в вашем мнении?- спросил он, слабо улыбаясь.- Я боюсь, что после этого вы составите себе жалкое мнение о вашем новом союзнике.
        - Я думаю только, что вам надо бы больше заботиться о вашем здоровье!- ответила Эмили с искренним участием.- Позвольте мне оставить вас отдохнуть на диване?
        Он отказался и попросил вызвать кеб. Эмили осмелилась выразить сомнение - хватит ли у него сил уехать одному. Он повторил свою просьбу. Проезжавший кеб тотчас остановили. Эмили проводила Мирабеля до калитки.
        - Я знаю, что надо сделать,- сказал он торопливо и рассеянно.- Отдых и лекарства скоро помогут мне оправиться.
        Его холодная и влажная рука заставила Эмили вздрогнуть.
        - Вы не будете думать хуже обо мне?- спросил он.- Вы примете меня, если я приду завтра?
        - Я очень желаю видеть вас.
        Они расстались.
        Добравшись до гостиницы, в которой он обыкновенно останавливался в Лондоне, Мирабель запер дверь своей комнаты и опустил штору окна. В одиночестве и темноте пастор сел в угол и закрыл лицо руками. Он недолго находился в таком положении.
        Нельзя было терять времени. Он написал своей сестре, миссис Дельвин.

«Твоему здравому суждению, дорогая Агата, может показаться, что я напрасно так тревожусь насчет будущего. Только двое знают, что я тот человек, который убежал из Зиландской гостиницы: ты и мисс Джетро. На тебя я могу полагаться; и после того, как я узнал мисс Джетро, я не должен был сомневаться в ней. В этом я сознаюсь; но я не могу преодолеть своего недоверия к друзьям Эмили.
        Кроме доктора (о котором я уже упоминал) есть еще два человека, которых ты знаешь из нашей переписки и которые принимают участие в ее судьбе,- миссис Вайвиль и мистер Албан Моррис. С удовольствием говорю, что этот последний уже не соперник мне,- Эмили отказала ему. Но он еще страшен, как враг, который будет рад погубить меня в ее мнении, если сможет.
        Я желаю, чтобы ты, моя милая, пригласила Эмили к себе в гости и таким образом отдалила ее от этих друзей. Старую служанку, которая служит ей, следует тоже пригласить. Мне кажется, что миссис Элмазер предана мистеру Албану Моррису. Ее надо все время держать в поле зрения.
        Не сомневаюсь, что Эмили примет твое приглашение.
        Я теперь избранный советник, на которого она полагается, и будет делать то, что я ей скажу. Мне горько, действительно очень горько, что я буду принужден обманывать ее - но иначе я должен выдать себя, как злодея, которого она ищет. Был ли кто когда-нибудь в подобном положении? Агата, я так ее люблю! Если я не уговорю ее сделаться моей женой, мне все равно что будет со мной. Прежде я думал, что смерть на эшафоте самое страшное, что может случиться с человеком. В настоящем состоянии моего духа жизнь без Эмили не имеет никакого смысла. Когда мы будем вместе с ней, в твоей старой, омываемой морем башне, употреби все силы, моя милая, чтобы расположить ко мне сердце этой милой девушки. Пожалуйста, быстрее напиши ей. Если она останется в Лондоне, как я могу знать, может быть, мистер Моррис опять займет потерянное им место в ее расположении? От этой мысли меня пробивает дрожь.
        Одного очень важного вопроса должен я коснуться, прежде чем закончу.
        В твоем последнем письме ты писала, что сэр Джервис Редвуд, кажется, проживет недолго, и что после его смерти вся прислуга будет распущена. Не можешь ли ты узнать, куда денутся тогда мистер и миссис Рук? Что касается меня, я не сомневаюсь - перемена в моей наружности не позволит им узнать меня. Но чрезвычайно важно, чтобы Эмили не встретилась с миссис Рук. Они уже переписывались; и миссис Рук выразила намерение (если представится случай) побывать у Эмили. Как ты видишь - есть еще одна причина, и очень настоятельная, удалить Эмили из Лондона! Мы легко можем не пустить миссис Рук в твой дом; но сознаюсь, что я буду чувствовать себя гораздо спокойнее, если услышу, что они уехали из Нортумберланда».
        Этим признанием брат миссис Дельвин завершил свое послание.
        Глава LV
        Албан видит, как ему поступить
        Вскоре после своего возвращения мисс Лед узнала о художнике, который мог занять место, оставленное Албаном Моррисом. Через четыре дня после соглашения новый учитель собирался вступить в свои обязанности.
        Что касается Албана, он получил телеграмму, удивившую его. Эту телеграмму прислала миссис Элмазер:

«Встретьте меня на станции железной дороги, сегодня, в два часа».
        Он нашел служанку в зале ожидания.
        - Минуты драгоценны, мистер Моррис,- сказала она.- Вы опоздали на две минуты. Следующий поезд из Лондона останавливается здесь через полчаса - а я должна вернуться с этим поездом.
        - Боже мой, что привело вас сюда? Эмили?..
        - Эмили здорова, если вы спрашиваете об этом. Мне легче съездить, чем написать письмо. За услугу надо заплатить услугой. Я не забывала, как вы были добры ко мне в школе! Я выдумала предлог отлучиться на несколько часов, но я не оставила мисс Эмили одну. Мистер Мирабель проводит у нее большую часть времени. Извините меня. Мне ужасно хочется пить. Я с трудом говорю.
        Она пошла в буфет, попросила стакан эля и вернулась к Албану в лучшем расположении духа.
        - Эль здесь недурной! Когда скажу вам все, еще выпью. Я должна спросить вас, сколько еще времени вы собираетесь оставаться здесь и учить девиц рисовать?
        - Я оставляю Незервудс через три дня,- ответил Албан.
        - Вот это хорошо! Вы можете поспеть еще образумить мисс Эмили.
        - Что вы хотите сказать?
        - Я хочу сказать, что если вы ее не остановите, то она выйдет за пастора.
        - Не могу этому поверить, миссис Элмазер! Не хочу этому верить!
        - Вы в немилости у мисс Эмили - и мистер Мирабель пользуется этим. По моей глупости он мне понравился, когда я отворила ему дверь, теперь я сделалась умнее. Он меня одурачил, а теперь дурачит ее. Он помогает ей - или только делает вид, будто помогает, не знаю, право,- отыскать человека, который убил бедного мистера Брауна. Через четыре года после того, как вся английская полиция, поощренная обещанной наградой, приложив к поиску все силы, не добилась ничего!
        - Я желаю знать, как мистер Мирабель помогает ей!- в нетерпении вскричал Албан.
        - Она говорит ему, что подозревает миссис Рук, и велит разыскивать мисс Джетро. И у него есть планы; он их записывает, а это, по моему мнению, очень подозрительно. Не люблю я этих писак. Вообще мистер Мирабель - весьма странная личность; если бы не его борода, я подумала бы, что он женщина, и женщина болезненная; намедни он упал в обморок в нашем доме. Мало того, что он не дает прохода моей хозяйке, он уговорил мисс Эмили уехать из Лондона на будущей неделе.
        - Она возвращается в Монксмур?
        - Нет! У мистера Мирабели есть сестра, вдова; она калека или что-то в этом роде. Зовут ее миссис Дельвин. Мисс Эмили едет к ней гостить.
        - Вы это знаете наверняка?
        - Я видела письмо.
        - Пригласительное?
        - Да. Сама мисс Эмили показывала его мне. Я поеду с ней. Почерк мисс Дельвин делает честь той школе, где она училась, и эта бедная больная женщина пишет так мило, что я сама не могла бы отказаться от ее приглашения,- а вы знаете, что я кремень. Вы, кажется, не слушаете меня, мистер Моррис.
        - Извините, я думал.
        - О чем вы думали - осмелюсь спросить?
        - О том, чтобы вернуться в Лондон с вами, а не ждать здесь, пока новый учитель займет мое место.
        - Не делайте этого, сэр! Вы принесете вред вместо пользы, если покажетесь в коттедже. Кроме того, это будет недобросовестно по отношению к мисс Лед. Положитесь на меня. Я буду заботиться о ваших интересах. Не показывайтесь мисс Эмили. Сделайте что-нибудь для нее, мистер Моррис, постарайтесь раскрыть тайну, которая ее так мучает,- и я поручусь за результат. Посмотрите на часы! Через десять минут поезд придет. Память моя теперь плоха. Но мне кажется - я сказала вам все, что нужно.
        - Вы добрейший друг!- воскликнул Албан с жаром.
        - Оставьте это, сэр. Если вы желаете взамен оказать мне дружескую услугу, скажите мне, не знаете ли вы, что сделалось с мисс де Сор?
        - Она вернулась в Незервудс.
        - Ага! Мисс Лед сдержала слово. Не потрудитесь ли вы написать мне, если мисс де Сор оставит школу? Боже милостивый! Вот она на платформе со своей поклажей. Не допускайте ее увидеть меня, мистер Моррис! Если она подойдет, я оставлю знак моих десяти ногтей на ее фальшивом лице, это так же верно, как и то, что я христианка.
        Албан стал в дверях, так чтобы скрыть миссис Элмазер. Франсину провожала одна из школьных учительниц. Мисс де Сор села на скамейку в угрюмом равнодушии, поглощенная в себя. Побуждаемая непреодолимым любопытством, миссис Элмазер поднялась на цыпочки, чтобы взглянуть на нее. Не могло быть ни малейшего сомнения в том, что случилось. Франсине не удалось оправдаться, и мисс Лед выгнала ее из своего дома.
        - Я отправилась бы на край света, чтобы только видеть это!- сказала миссис Элмазер.
        Она вернулась на свое место в зале ожидания совершенно довольная.
        Учительница заметила Албана и подошла к нему.
        - Ее отправят к родителям?- спросил Моррис.
        - Мы еще не знаем. Мисс Лед напишет в Сан-Доминго. А пока поверенный ее отца в Лондоне - тот самый джентльмен, который выдает деньги на ее содержание, возьмет ее на свое попечение.
        - Она согласна на это?
        - Она, кажется, совершенно равнодушна к тому, что будет с нею. Мисс Лед предоставила ей возможность объясниться и извиниться, но мисс де Сор не захотела этого делать. Вы можете видеть в каком она состоянии. Наша добрая мисс Лед - никогда не теряющая надежды даже с самыми дурными характерами, как вам известно,- думает, что мисс де Сор стыдно, и что она не сознается в этом из гордости и упрямства. Но я думаю, что душу ее тяготит какое-то тайное разочарование. Может быть, я ошибаюсь.
        Нет. Мисс Лед ошибалась, а учительница была права.
        Месть - страсть не только самая эгоистичная, но и самая узкая в своих воззрениях. Удовлетворяя свою ревнивую ненависть к Эмили, Франсина навлекла на себя самую горькую неприятность - она сблизила Эмили и Мирабеля. Первое известие об этой катастрофе дошло до нее, когда она услышала, что Мирабель не вернется в Монксмур. Опасения подтвердились письмом от Сесилии, которое Франсина получила в Незервудсе. С этой минуты она, сделавшая несчастными других, подверглась таким же сильным страданиям. В совершенном унынии, не зная адреса Мирабеля в Лондоне, чтобы в последний раз обратиться к нему, она была равнодушна к тому, что будет с ней. Когда поезд подошел, она вскочила, приблизилась к краю платформы - и вдруг с трепетом отступила. Учительница с ужасом взглянула на Албана. Неужели эта отчаянная девушка задумала броситься под колеса локомотива? Оба подумали одно и то же, но никто не сознался в этом. Когда поезд подъехал, Франсина спокойно села в вагон, откинула голову назад и зажмурила глаза. Миссис Элмазер села в другой вагон и сделала знак Моррису подойти к окну поговорить с ней.
        - Где я могу видеть вас, когда вы приедете в Лондон?- спросила она.
        - В доме доктора Олдея.
        - В какой день?
        - В будущий вторник.
        Глава LVI
        Приближение к концу
        Албан приехал в Лондон так рано, что застал доктора за завтраком.
        - Слишком поздно, чтобы видеться с миссис Элмазер,- объявил доктор.- Сядьте и покушайте.
        - Не поручила ли она вам сказать мне что-нибудь?
        - Поручила то сказать, мой добрый друг, что вам неприятно будет слышать. Она сегодня утром уехала со своей хозяйкой к сестре мистера Мирабеля.
        - А он поехал с ними?
        - Нет, он поехал следующим поездом.
        - Миссис Элмазер оставила адрес?
        - Вот он, написанный ею самой.
        Албан прочел адрес:

«Миссис Дельвин, Клинк, Белфорд, Нортумберланд».
        - Переверните бумажку,- сказал доктор,- миссис Элмазер написала там кое-что.
        Албан послушался и ознакомился со следующей информацией:

«До сих пор мистер Мирабель не узнал ничего. Сэр Джервис Редвуд умер. Думают, что миссис Рук в Шотландии; и мисс Эмили, если окажется нужно, должна помочь пастору отыскать ее. Никаких известий о мисс Джетро».
        - Теперь, когда вы узнали, что вам сообщено,- продолжал доктор Олдей,- позвольте мне взглянуть на вас. Вы не взбешены, это хороший признак.
        - А все-таки мое намерение не поколебалось,- ответил Албан.- Я люблю Эмили и буду защищать ее всеми силами. Видели вы ее после того, как я уехал в Незервудс?
        - Да; и она сердится на меня, так же, как и на вас.
        - За то же самое?
        - Нет! Я отказался помочь ей - вот и все. Вы - мужчина и можете подвергаться такому риску, какому молодая девушка подвергаться не должна. Помните, как я просил вас оставить все поиски убийцы ради спокойствия Эмили? Обстоятельства с тех пор переменились. Могу ли я быть полезен?
        - Чрезвычайно, если дадите мне адрес мисс Джетро.
        - О! Вы хотите начать таким образом?
        - Да. Вы знаете, что мисс Джетро навестила меня в Незервудсе?
        - Продолжайте.
        - Она показала мне ваш ответ на письмо, которое она написала вам. Есть у вас это письмо?
        Доктор вынул его. Адрес был: «Почтовая контора, Сванедж, Дорсетшир». Албан списал адрес в свою записную книжку. Подняв глаза, он увидел взгляд доктора Олдея, устремленный на него с самым искренним сочувствием.
        - Желаете что-нибудь посоветовать?- спросил Моррис.
        - Вы ничего не добьетесь от мисс Джетро,- ответил доктор,- если только…
        - Что «если только»?
        - Если только не напугаете ее.
        - Как я могу это сделать?
        После небольшого размышления доктор Олдей воскликнул:
        - Скажите ей, что вы подозреваете, кто убийца.
        - Но я никого не подозреваю.
        - А я подозреваю.
        - Боже мой! Что вы хотите сказать?
        - Не перетолковывайте ошибочно моих слов! Это не более, чем мимолетное впечатление - вот и все. Назовите это причудой воображения, которую, однако, стоит проверить, но не более. Подойдите поближе ко мне. Моя экономка прекраснейшая женщина, но я раз или два заставал ее слишком близко к этой двери. А я вам шепну.- Он нагнулся к Албану: - Дело в том, что когда мистер Мирабель нанес мне визит…- И зашептал еще тише.
        Моррис был потрясен откровением доктора.
        - Вы как будто не верите,- заметил доктор.
        - Я думаю об Эмили. Я надеюсь, что вы ошибаетесь. Не отправиться ли мне к ней тотчас? Я не знаю, что делать!
        - Узнайте прежде, мой милый, прав я или ошибаюсь. Вы можете это сделать, если решитесь надавить на мисс Джетро.
        Албан взял себя в руки. Ясно, что он должен был послушаться совета своего друга. Он схватил расписание поездов, сверился с ним, а потом взглянул на часы.
        - Если я могу найти мисс Джетро,- ответил он,- я рискну сегодня же. Сейчас же.
        Доктор проводил его до дверей:
        - Вы мне напишете?
        - Непременно. Благодарю - и прощайте.
        Книга пятая
        Башня
        Глава LVII
        Совет двух
        Давным-давно, во время мятежа Сорока Пяти, первый владелец башни, в которой жила теперь сестра мистера Мирабеля принял сторону принца Чарльза и шотландцев. Он лишился головы, а его дети - наследства. Впоследствии конфискованное имение попало в руки посторонних; последний владелец, имевший наклонность к скачкам, обнаружил, что ему нужны деньги. Удалившемуся от дел купцу по имени Дельвин (французского происхождения) понравилось это дикое местоположение, на окраине Нортумберланда, и он купил башню. Его жене - расстроенной здоровьем - было приказано докторами вести тихую жизнь близ моря. Смерть мужа оставила ее богатой и одинокой вдовой; и днем, и ночью затворницей в своей комнате. Миссис Дельвин проживала свою тихую жизнь, сочиняя стихи в промежутках страданий и уплачивая долги брата, преуспевавшего только на кафедре.
        В последнее время башня была перестроена. Между печальными серыми наружными стенами и роскошно меблированными комнатами внутри был разительный контраст. Башня была еще известна под странным названием, данным ей в былое время - «Грохот». Ее назвали так из-за грохота камней, прибиваемых и уносимых во время прилива и отлива у скалы, на которой она стояла.
        Вечером, в день приезда к миссис Дельвин, Эмили рано ушла спать, утомленная путешествием. Мирабель имел случай поговорить с сестрой наедине в ее комнате.
        - Выгони меня, Агата, если я мешаю тебе,- сказал он,- и дай мне знать, когда я могу видеть тебя утром.
        - Любезный Майлз, разве ты забыл, что я никогда не могу заснуть в тихую погоду? Сколько уж лет меня убаюкивает гул северного моря под моим окном. Прислушайся! Ни малейшего звука в эту тихую ночь. Именно теперь должен быть прилив - а между тем грохота не слышно. Луна взошла?
        Мирабель отдернул занавес.
        - Все небо - одна обширная черная бездна,- ответил он.- Будь я суеверен, я подумал бы, что эта отвратительная темнота дурное предзнаменование для будущего. Ты страдаешь, Агата?
        - В эту минуту нет. Я, должно быть, очень переменилась к худшему после того, как ты видел меня последний раз.
        Если бы не лихорадочный блеск глаз, она походила бы на труп. Ее морщинистый лоб, впалые щеки, белые губы говорили о физических муках последних лет. Эта осужденная на мучения женщина, медленно умиравшая, любила яркие цвета и роскошные материалы. Обои на стене, занавеси, ковер составляли цвета радуги. Она лежала на кушетке, обитой красной шелковой материей под зеленой бархатной драпировкой. Богатые кружева скрывали ее жиденькие волосы, преждевременно поседевшие. Блестящие перстни сверкали на ее костлявых пальцах. Комната была ярко освещена лампами и свечами. Даже вино, поддерживавшее ее жизнь, было налито в графин из венецианского хрусталя.
        - Моя могила открыта,- говаривала она.- И все эти красивые вещи не дают мне смотреть на нее. Я умру тотчас, как только останусь в темноте.
        Брат сел возле ее кушетки.
        - Угадать ли мне, о чем ты задумался?- спросила она.
        - Угадай!- кивнул Мирабель.
        - Ты хочешь знать, что я думаю об Эмили. Твое письмо показало мне, что ты влюблен; но я не поверила твоему письму. Я всегда сомневалась, способен ли ты чувствовать истинную любовь - пока не увидела Эмили. Как только она вошла в комнату, я поняла, что не ценила тебя как следует. Ты влюблен в нее, Майлз; и ты гораздо лучше, чем я тебя считала.
        Мирабель взял ее исхудалую руку и с признательностью поцеловал.
        - В каком ужасном я положении!- сказал он.- Любить ее, как я ее люблю; а если она узнает правду, сделаться предметом ее ужаса - тем человеком, которого она будет преследовать до эшафота из чувства долга к памяти своего отца!
        - Ты еще не упомянул о самом худшем,- напомнила ему миссис Дельвин.- Ты обязался помочь ей найти этого человека. Твоя единственная надежда убедить ее сделаться твоей женой зависит от того, успеешь ли ты найти его. И этот человек ты сам. Вот каково твое положение! Как ты из него выпутаешься?
        - Ты стараешься напугать меня, Агата.
        - Я стараюсь заставить тебя смело взглянуть на свое положение.
        - Я делаю, что могу,- сказал Мирабель с угрюмой покорностью судьбе.- Счастье благоприятствовало мне до сих пор. Я действительно не мог исполнить желание Эмили и отыскать мисс Джетро. Ее нигде нельзя найти - и Эмили это знает.
        - Теперь, когда ты здесь, Эмили ожидает, что ты найдешь миссис Рук. Что, если эта женщина вернулась в дом своего бывшего господина, после того, как я тебе писала? Ты можешь встретиться с нею, и она может узнать тебя.
        - Вряд ли, Агата.
        - Почему?
        - Разве я тот человек с короткой стрижкой и небольшими бакенбардами, которого она помнит в гостинице?
        - Будь готов к тому, чего ты не ожидаешь.
        Мирабель задрожал.
        - Я окружен опасностями. Что бы я ни делал, все оборачивается против меня. Может быть, я поступил нехорошо, что привез сюда Эмили? Впрочем, я могу придумать какой-нибудь предлог и увезти ее обратно в Лондон.
        - Во всех отношениях тебе безопаснее в моей старой башне,- сказала сестра.- И - не забывай - мои деньги всегда помогут тебе, если они понадобятся. По моему мнению, Майлз, они понадобятся тебе.
        - Ты добрейшая, лучшая из сестер на свете! Что ты посоветуешь мне?
        - То, что ты был бы обязан сделать, если бы остался в Лондоне,- ответила миссис Дельвин.- Ты должен отправиться завтра в редвудский дом. Если миссис Рук там нет, ты должен спросить ее адрес в Шотландии. Если никто не знает ее адреса, ты должен все-таки постараться узнать его. А когда встретишься с миссис Рук…
        - Что тогда?- встревоженно перебил Мирабель.
        - Позаботься, чтобы встреча происходила наедине.
        Мирабель окончательно перепугался.
        - Не оставляй меня в неизвестности. Скажи, что ты предлагаешь мне!
        - Я должна знать: в Англии или в Шотландии находится миссис Рук. Доставь мне это сведение завтра, и тогда я кое-что скажу тебе. Слышишь! Ветер поднялся, пошел дождь. Теперь я могу заснуть - я скоро услышу шум моря. Спокойной ночи.
        - Спокойной ночи, дорогая - я благодарю тебя!
        - Еще одно слово, Майлз. Будь осторожен со старой служанкой Эмили; миссис Элмазер не благоволит к тебе. Я видела, как она смотрела на тебя.
        Глава LVIII
        Несчастье в Белфорде
        Рано утром Мирабель отправился в редвудский дом в одном из тех экипажей, которые миссис Дельвин держала в «Грохоте» для своих гостей. Он вернулся вскоре после полудня, узнав о местопребывании миссис Рук и ее мужа. Последнее известие о них было из Ласведа, близ Эдинбурга. Получили они или нет то место, которое искали, ни мисс Редвуд, ни новая служанка сказать не могли.
        Через полчаса запрягли другую лошадь, и Мирабель отправился на белфордскую станцию железной дороги по убедительной просьбе Эмили. Перед отъездом он имел свидание с сестрой.
        Миссис Дельвин была настолько богата, что верила в безусловное могущество денег. Ее способ выпутать брата из создавшегося положения состоял в следующем: заплатить мистеру и миссис Рук за то, чтобы они уехали из Англии. Им дадут денег на переезд в Америку, и они возьмут с собой кредит к банкиру в Нью-Йорке. Если Мирабель не найдет супругов после их отъезда, Эмили не может порицать его за недостаток усердия к ее интересам. Он это понимал, но оставался уныл и нерешителен, даже с деньгами в руках. Единственная особа, которая могла пробудить его мужество и оживить надежду, не должна была знать ничего, что происходило между ним и его сестрой. Ему не оставалось ничего другого, как отправиться к своей сомнительной цели с тяжелым сердцем.

«Грохот» был так далеко от ближайшей почтовой станции, что немногие письма, адресованные в башню, отсылались с нарочным. Аккуратность этого человека зависела от его начальников, которые отправляли его, когда это было удобно для них. Иногда он приезжал рано, а иногда поздно. В это утро нарочный явился в половине второго с письмом к Эмили; и когда миссис Элмазер резко отчитала его, хладнокровно приписал свою нерасторопность гостеприимству приятелей, с которыми встретился на дороге.
        Письмо, адресованное к Эмили в коттедж, было переслано из Лондона женщиной, которая была оставлена в коттедже. Эмили тотчас взглянула на конец письма и увидела подпись: миссис Рук!
        - А мистер Мирабель уехал именно в то время, когда его присутствие чрезвычайно важно для нас!- воскликнула Эмили.
        Догадливая миссис Элмазер посоветовала прежде прочесть письмо, а потом уже составить мнение.
        Эмили прочла:

«Ласвед, близ Эдинбурга, сентября 26.
        Высокоуважаемая мисс, беру перо, чтобы просить вашего доброго участия к моему мужу и ко мне, двум старикам, оставшимся без средств к существованию, вследствие смерти нашего добрейшего господина.
        Может быть, не услышите ли вы о чем-нибудь подходящем для нас?
        Мы съездили совершенно напрасно на место нашей новой работы и возвращаемся. Мы остановимся в Белфорде на обратном пути - повидаться с друзьями моего мужа, и надеемся приехать 28 числа. Не будете ли вы так добры, чтобы написать мне, на имя мисс Редвуд, если узнаете о каком-нибудь хорошем месте для нас? Может быть, нам придется попытать счастья в Лондоне. В таком случае позволите ли вы мне иметь честь засвидетельствовать вам мое уважение, как я уже просила вас, когда писала вам ранее? Остаюсь, высокоуважаемая мисс, вашей покорнейшей слугой.

Р.Рук».
        Эмили подала письмо миссис Элмазер.
        - Прочтите,- сказала она,- и скажите мне, что вы думаете.
        - Я думаю, что вам лучше остерегаться подобной дамы.
        - Остерегаться миссис Рук?
        - Да - и миссис Дельвин также.
        Эмили удивилась.
        - Неужели вы говорите серьезно? Миссис Дельвин преинтересная женщина, она так терпеливо переносит свои страдания, так добра, так умна, такое принимает участие во всем, что интересует меня. Я сейчас отнесу ей это письмо и попрошу ее совета.
        - Делайте как знаете, мисс. Я не люблю ее!
        Прочтя письмо миссис Рук, сестра Мирабеля позвонила в колокольчик, стоявший на ее столе, с каким-то пылким нетерпением.
        - Моего брата нужно немедленно вернуть,- сказала она.- Телеграфируйте ему от своего имени, сообщите, что случилось. Он найдет депешу, когда приедет на место.
        Груму, призванному колокольчиком, было приказано оседлать лошадь, отвезти телеграмму в Белфорд и ждать, пока придет ответ.
        - Как далеко отсюда до Редвуда?- спросила Эмили, когда груму были отданы приказания.
        - Десять миль,- ответила миссис Дельвин.
        - Я могу попасть туда сегодня?
        - Милая моя, вы не можете попасть туда! Мой брат ваш представитель в этом деле. Предоставьте это моему брату,- достаточно нервно воскликнула миссис Дельвин.
        Эмили вспомнила о том, что сказала ей верная старая служанка, и начала сомневаться - благоразумно ли она поступила, показав это письмо. Но ошибка - если это была ошибка - была уже сделана.
        Я должна ответить миссис Рук. Она полагает, что я в Лондоне,- вздохнула Эмили.
        - Вы намереваетесь сообщить миссис Рук, что вы здесь, в этом доме?- спросила миссис Дельвин.
        - Конечно.
        - Вам лучше прежде посоветоваться с моим братом, а не брать ответственность на себя.
        Эмили преодолела свой гнев.
        - Позвольте мне напомнить вам,- сказала она,- что мистер Мирабель не знает миссис Рук - а я ее знаю. Если я сама поговорю с ней, я многое сделаю для выявления истины, прежде чем он вернется. С этой женщиной справиться не так легко…
        - И следовательно, с этой женщиной следует обращаться осторожно,- перебила миссис Дельвин,- и это может сделать только такой человек, как мой брат - человек знающий свет.
        - А я осмеливаюсь думать, что мне надо видеть эту женщину как можно скорее,- настаивала Эмили.
        Миссис Дельвин легла на кушетку. При состоянии ее здоровья беспокойство было нелегко переносить. Письмо миссис Рук и упрямство Эмили сильно раздражали ее. Но как все люди с характером, она была способна в важных случаях к большому самообладанию. Эмили нравилась ей, она восхищалась ею; и как пожилая женщина и хозяйка, она подала пример снисхождения и добродушия.
        - Я не могу отослать вас тотчас в Редвуд. Из моих трех лошадей теперь осталась только одна, та самая, на которой ездил мой брат туда сегодня утром. Поездка составляет туда и обратно двадцать миль. Я уверена, что вы позволите лошади отдохнуть.
        Эмили извинилась очень любезно и чистосердечно.
        - Я не имела никакого понятия о том, что расстояние так велико. Я подожду, любезная миссис Дельвин, сколько вам угодно.
        Они расстались такими же добрыми друзьями, как прежде - однако с некоторой сдержанностью. Энергичную Эмили приводила в уныние и раздражение попытка хозяйки остановить ее. С другой стороны, преданная интересам брата миссис Дельвин возлагала надежды на препятствия: лошадь могла оказаться неспособной к езде в этот день, пасмурная погода могла кончиться бурей.
        Но часы проходили - небо прояснилось - и лошадь оказалась в силах для нового пути. Судьба пошла против хозяйки башни. Ей ничего больше не оставалось, как покориться.
        Миссис Дельвин только что послала сказать Эмили, что экипаж для нее готов, когда кучер, отвозивший Мирабеля в Белфорд, вернулся. Он привез известие, которое приятно удивило обеих дам. Мирабель опоздал к поезду на пять минут. Кучер оставил его ожидающим прибытия следующего поезда. Он теперь получит телеграмму в Белфорде, и может вернуться немедленно на лошади грума. Миссис Дельвин предоставила Эмили самой решить - ехать ли ей в Редвуд, или подождать возвращения Мирабеля.
        При этих изменившихся обстоятельствах, Эмили поступила бы невежливо, если бы настаивала на своем первом намерении. Она согласилась ждать.
        Море оставалось спокойно. В тишине на западной стороне «Грохота» послышался быстрый топот лошади. Эмили выбежала в сопровождении осторожной миссис Элмазер, ожидая встретить Мирабеля.
        Она обманулась в ожидании; это возвращался грум. Когда он остановил лошадь и спрыгнул, Эмили приметила, что он взволнован.
        - Случилось что-нибудь?- спросила она.
        - Случилось несчастье, мисс.
        - Не с мистером Мирабелем?
        - Нет, нет, мисс, с бедной сумасбродной женщиной, ехавшей из Ласведа.
        Эмили взглянула на миссис Элмазер.
        - Неужели с миссис Рук?!- вскрикнула она.
        - Именно так ее называли, мисс! Она вышла, прежде чем поезд остановился, и упала на платформу.
        - Она ушиблась?
        - Опасно ушиблась, как я слышал. Ее отнесли в ближайший дом и послали за доктором.
        - Не был ли мистер Мирабель в числе тех, кто помогал ей?
        - Он был на другой стороне платформы, ждал лондонского поезда. Я приехал на станцию и подал ему телеграмму именно в ту минуту, как случилось это несчастье. Мистер Мирабель тотчас передумал возвращаться и пошел в тот дом, куда ее отнесли.
        - Его впустили?
        - Доктор не хотел об этом слышать. Он осматривал больную и не позволил никому быть в комнате, кроме ее мужа и хозяйки дома.
        - Мистер Мирабель остался ждать?
        - Да, мисс. Он сказал, что будет ждать целый день, если нужно; и приказал мне отдать эту записку миссис Дельвин.
        Эмили обернулась к миссис Элмазер.
        - Невозможно оставаться здесь, не зная, останется ли жива миссис Рук. Я немедленно еду в Белфорд.
        - Извините, мисс,- вмешался грум.- Мистер Мирабель желал, чтобы вы не ездили в Белфорд.
        - Почему?
        - Он не сказал о причине.
        Эмили взглянула на записку в руке грума с основательным недоверием. По всей вероятности, Мирабель поручал своей сестре удержать девушку от поездки в Белфорд. Экипаж ожидал у двери. Со своей обычной быстротой Эмили решила, что она имеет право воспользоваться экипажем, который отдан в ее распоряжение.
        - Скажите вашей госпоже,- обратилась она к груму,- что я еду в Белфорд, а не в Редвуд.
        Через минуту, она и миссис Элмазер уже ехали к Мирабелю на станцию.
        Глава LIX
        За дверью комнаты
        Эмили нашла Мирабеля в зале белфордской станции. Ее внезапное появление, конечно, могло удивить пастора; но его лицо неожиданно выразило такое серьезное волнение, что Эмили испугалась.
        - Вам разве не передали моего поручения?- придя в себя, спросил он.- Я просил вас подождать моего возвращения. Я послал записку моей сестре, в случае, если грум перепутает.
        - Он ничего не перепутал,- ответила Эмили.- Я так торопилась, что не успела видеть миссис Дельвин. Неужели вы предполагали, что я буду в состоянии вынести неизвестность и ждать, пока вы вернетесь? Неужели вы думаете, что я не могу быть полезна?
        - Вас не пустят к ней.
        - Почему? Вы же ждете, чтобы видеться с нею.
        - Я жду возвращения белфордского пастора. Он в Бервике; за ним послали по неотступной просьбе миссис Рук.
        - Она умирает?
        - Она боится умереть. У нее сделалось какое-то внутреннее повреждение от ушиба. Я надеюсь видеть ее, когда придет пастор.
        - Я рада, что вы так усердно хлопочете об этом.
        - Я всегда усерден ко всему, что касается ваших интересов.
        - Не считайте меня неблагодарной. Миссис Рук меня знает; и если меня пропустят, мы увидимся до возвращения пастора.
        Мирабель вдруг встал между Эмили и дверью.
        - Я должен просить вас отказаться от этой мысли,- твердо сказал он.- Несчастная женщина ужасно мучается. Зрелище, вне всякого сомнения, будет для такого чувствительного создания, как вы, Эмили, непереносимым.
        Его обращение заставило Эмили подумать, что он действует по причине, в которой не хочет признаться.
        - Если вы очень желаете, чтобы я не видела миссис Рук,- сказала она,- объясните свое истинное намерение.
        Мирабель, по-видимому, не знал, что ответить. Пока пастор колебался, станционный смотритель прошел в дверь. Эмили попросила его указать дом, в который отнесли миссис Рук. Он повел Эмили к концу платформы и указал на дом. Мирабель пошел за Эмили и служанкой.
        Дверь отворил старик. Он с упреком взглянул на бледного пастора.
        - Вам уже сказали, что никто из посторонних не должен видеть мою жену.
        Узнав, что перед ними мистер Рук, Эмили назвала себя.
        - Может быть, вы слышали обо мне от миссис Рук,- прибавила она.
        - Она часто говорила о вас,- откликнулся старик.
        - Что сказал доктор?
        - Он думает, что она может поправиться. Она не верит ему.
        - Не потрудитесь ли вы сказать ей, что я желаю видеть ее, если она чувствует себя в состоянии принять меня?
        Мистер Рук взглянул на миссис Элмазер.
        - Вы обе желаете пройти к моей жене?- спросил он.
        - Миссис Элмазер подождет здесь,- ответила Эмили.
        - Она может подождать в гостиной, добрые хозяева этого дома хорошо знают меня.
        Старик указал на дверь гостиной, приглашая следовать за ним. Мирабель настойчиво шел за Эмили.
        Мистер Рук отворил дверь в комнату, где лежала его жена, и, обернувшись к Эмили, заметил Мирабеля, стоявшего позади нее. Старик властно указал пастору на выход. Его решимость, очевидно, была неизменна. Мирабель обратился к Эмили с просьбой помочь.
        - Она примет меня, если вы попросите ее,- умоляюще сказал он.
        Немедленно последовал крик из спальни - крик ужаса,- миссис Рук увидела, кто стоит у порога.
        Мистер Рук поспешно вошел в спальню и затворил за собой дверь. Менее чем через минуту он появился. Он подошел к Мирабелю - оглядел его чрезвычайно внимательно и отступил с видом облегчения.
        - Она ошибается,- сказал он,- вы не тот человек.
        Такое странное обращение удивило Эмили.
        - Как вас понять?- спросила она.
        Мистер Рук не обратил внимания на вопрос. Не спуская глаз с Мирабеля, он отрицательно покачал головой. На этот раз Мирабель молча послушался.
        Старик обратился к Эмили:
        - Вы пугливы?
        - Я вас не понимаю,- ответила девушка.- Кто может напугать меня?
        - Вам не следовало бы видеться с нею, но ее не урезонишь. Я все-таки предостерегу вас, мисс. Не спешите верить всему, что вам скажет моя жена. По моему, она не в своем уме.
        Эмили переступила через порог.
        Глава LX
        В комнате
        Пожилая женщина сидела у постели. Она встала и заговорила с Эмили с огорчением и замешательством.
        - Не моя вина, что миссис Рук принимает вас таким образом; я вынуждена не противоречить ей.
        Женщина посторонилась и указала на миссис Рук, голову которой поддерживало несколько подушек, а лицо было закрыто вуалью. Эмили с ужасом отступила.
        - Разве у нее повреждено лицо?- спросила она.
        Миссис Рук сама ответила на этот вопрос; голос ее был тих и слаб; но пострадавшая говорила со своей обычной нервной торопливостью, которую заметил Албан Моррис еще в тот день, когда она просила его указать ей дорогу в Незервудс.
        - Не то чтобы повреждено, но даже на смертном одре нужно позаботиться о своей наружности. Я не могу достать свои туалетные принадлежности, чтобы привести себя в порядок. Поэтому не желаю пугать вас. Пожалуйста, извините, что я не подниму вуаль.
        Эмили вспомнила ее нарумяненные щеки и крашеные волосы.
        Добрая хозяйка дома подождала с минуту.
        - Что мне сказать, если придет пастор?- спросила она, перед тем как покинуть комнату.
        - Скажите, что умирающая женщина старается загладить свой грех,- отвечала миссис Рук.- Скажите, что эта молодая девушка присутствует здесь по определению премудрого Провидения. Ни одно человеческое существо не должно мешать нам.
        Хозяйка вышла.
        - Мы одни?- спросила миссис Рук.
        - Одни,- ответила Эмили.- Почему вы закричали, перед тем как я вошла сюда?
        - Я не могу позволить вам напоминать мне об этом. Я должна успокоиться. Молчите. Дайте мне подумать.
        Возвратив свое спокойствие, миссис Рук также возвратила то чувство удовольствия говорить о самой себе, которое составляло отличительную особенность ее характера.
        - Вы извините, если я начну с религии,- продолжала она.- Мои дорогие родители были люди примерные; я была воспитана очень старательно. Вы благочестивы?
        Эмили промолчала.
        - Сказала ли я вам, что я жалкая грешница?- жалобно спросила миссис Рук.
        Эмили не могла выносить этого долее.
        - Скажите это пастору, а не мне.
        - О, я должна это говорить! Я жалкая грешница. Позвольте мне привести вам пример. Я была пьяница в былое время. Когда припадок овладевал мною, я могла пить все, и, как все пьяницы, иногда говорила о том, что лучше бы скрывать. Мы это помнили - мой старый муж и я,- когда нас поселили в комнате возле ее спальни - на этот риск решиться было нельзя. Я могла заговорить об убийстве в гостинице, и она могла услышать меня. Но я, даже порядочно напившись, никогда не проронила ни слова о бумажнике.
        - Что за бумажник?- перебила Эмили этот бред.
        - Подождите. Все в свое время, это мой девиз. Я должна начать не с бумажника. Зачем я начала с него? Не думаете ли вы, что вуаль на моем лице путает меня? Что, если я ее сниму? Но вы должны прежде обещать мне - торжественно обещать, что вы не будете смотреть на мое лицо. Как могу я рассказать вам об убийстве, когда это кружево щекочет мне лицо? Отойдите и встаньте спиной ко мне. Благодарю. Теперь я сниму вуаль. Ах! Воздух освежает; я теперь знаю, в чем дело. Боже мой, я забыла кое-что! Я забыла о нем, как он испугал меня! Вы видели его на площадке?
        - О ком вы говорите?- спросила Эмили.
        Слабый голос миссис Рук перешел на шепот.
        - Подойдите ближе. О ком я говорю? Я говорю о том человеке, который ночевал на другой кровати в гостинице, о том человеке, который сделал это своей бритвой. Его уже не было, когда я заглянула в комнату на рассвете. О, я исполнила свою обязанность! Я сказала моему мужу, чтобы он не выпускал его из вида. Вы не можете себе представить, как упрям и глуп мой муж. Он говорит, что я ошиблась. А слух на что? Я услышала его голос - и узнала.
        Эмили похолодела с головы до ног.
        - Его голос,- продолжала миссис Рук.- Перед всеми английскими судьями я присягну, что узнала его голос.
        Эмили бросилась к постели и, онемев от ужаса, взглянула на женщину, которая сказала эти ужасные слова.
        - Вы нарушили ваше обещание!- вскричала миссис Рук.- Вероломная девушка! Вы нарушили ваше обещание!
        Она схватила вуаль и опять надела. Взгляд на ее лицо, хотя и мгновенный, успокоил Эмили. Почти безумные глаза, растрепанные волосы, седина которых виднелась из-под краски, напомнили Эмили последние слова мистера Рука, предостерегавшие не верить всему, что скажет его жена, и высказавшему убеждение, что ее рассудок расстроен.
        - Постарайтесь простить мне,- сказала Эмили.- Я неумышленно нарушила обещание, так как испугалась.
        Миссис Рук расплакалась.
        - Я была красавица в свое время. Вы и теперь нашли бы, что я еще хороша, если бы эти дураки не испортили мою наружность. О, как я слаба! Где мое лекарство?
        Склянка стояла на столе. Эмили дала ей прописанную дозу, и ослабевшие силы страдалицы оживились.
        - Я женщина необыкновенная,- продолжала она.- Моей решительности всегда восхищались все, кто знал меня. Но я чувствую - как бы это выразить?- какую-то пустоту. Пожалейте мою бедную, нечестивую душу! Помогите мне.
        - Как я могу вам помочь?
        - Этот наглый учитель в школе дал понять, что подозревает меня. Боже, как он испугал меня, когда потом очутился в доме сэра Джервиса! Вы должны были видеть сами, что он подозревал меня.
        - Он показал вам мой медальон,- вспомнила Эмили.
        - О, напоминание об убийстве!- воскликнула миссис Рук.- Не обвиняйте меня. Бедное, невинное создание, я должна сказать вам нечто страшное. Вы сейчас спрашивали меня, кому принадлежал бумажник. Он принадлежал вашему отцу. Что с вами? Вы плачете?
        Слезы покатились из глаз Эмили. Бумажник был последним подарком, который она сделала ему в день рождения.
        - Сейчас услышите о нем подробнее,- продолжала миссис Рук.- Вытрите ваши глаза; я буду говорить о любви. Я не единственная красивая женщина, вышедшая за старика, у которой был любовник.
        - Какое это имеет отношение ко мне?- возмутилась Эмили.
        - Самое непосредственное. Мой любовник походил на всех мужчин, он держал пари на скачках и проиграл. Он признался мне в тот день, когда ваш отец пришел в нашу гостиницу. Он сказал: «Я должен найти денег или уехать в Америку и проститься с тобою навсегда». Я имела глупость любить его. Сердце мое разорвалось при этих его словах. Я сказала: «Если я найду эту сумму, и даже побольше этой суммы, возьмешь ли ты меня с собой?» Разумеется, он сказал «да». Вы, вероятно, слышали о следствии, которое производили в нашей гостинице коронер и присяжные? О! Какие идиоты! Они думали, что я спала в ночь убийства. А я не смыкала глаз - и была так несчастна, я чувствовала такое искушение!
        - Искушение! Какое?
        - Разве вы думаете, что у меня были свободные деньги? Бумажник вашего отца искусил меня. Я видела, как мистер Браун раскрывал его, чтобы расплатиться по счету. Бумажник был полон банковскими билетами. О, какая всемогущая сила любовь! Может быть, она известна и вам?
        - Неужели вам не стыдно говорить так!- сказала Эмили с негодованием.
        Миссис Рук забыла свою набожность и дала наглый ответ:
        - Ваше время придет. Но вы правы, я отступила от главного пункта; я недостаточно благоразумна в таком торжественном случае. Кстати, вы приметили, как я выражаюсь? Я наследовала правильный английский язык от моей матери, женщины образованной, которая вступила в неравный брак. Мой дед с материнской стороны был джентльмен. Так вот, в ту самую ночь я не смогла заснуть и ворочалась в постели. Я ни о чем больше не могла думать, только о дьявольском бумажнике, набитом банковскими билетами. Муж мой крепко спал. Я влезла на стул и посмотрела в щель двери в ту комнату, где ночевали эти двое.
        Отец ваш ходил взад вперед. Был ли он взволнован?
        Я не заметила. Я не знаю, спал ли другой постоялец.
        Я не видела ничего, кроме бумажника, наполовину засунутого под изголовье кровати. Ваш отец все ходил. А я все думала: «Подожду, пока он не уснет». Где вино? Доктор сказал, что я могу выпить рюмку, когда захочу.
        Эмили нашла вино и подала ей. Девушка задрожала, случайно коснувшись руки миссис Рук.
        Вино подкрепило ослабевшую женщину.
        - Я, должно быть, вставала несколько раз,- продолжала она,- у меня не хватало духа. Не совсем помню, что делала; пока не стало рассветать. Должно быть, тогда я в последний раз заглянула в дверную щель.
        Миссис Рук задрожала. Она сорвала вуаль с лица.
        - Господи, будь милостив к грешнице! Подите сюда,- сказала она Эмили.- Где вы? Нет, я не смею сказать вам, что я увидела; я не смею сказать вам, что я сделала. Когда вами овладеет дьявол, вы можете сделать все, все, все!
        Голова Эмили закружилась, сердце ее неистово забилось, шатаясь, дошла она до двери, чтобы убежать из комнаты.
        - Я виновата только в том, что обокрала его, но в его крови я неповинная!- закричала ей вслед миссис Рук.- Когда я вошла, дело было уже сделано - дверь во двор отворена, человек убежал. Вернитесь, вернитесь!
        Эмили оглянулась.
        - Я не могу подойти к вам,- сказала она слабым голосом.
        - Подойдите ближе - и взгляните.
        Миссис Рук сняла с себя ленту, к которой был привязан бумажник. Она протянула его Эмили.
        - Это бумажник вашего отца. Разве вы не возьмете его?
        Эмили взяла бумажник.
        - Раскройте,- потребовала миссис Рук.
        Девушка послушалась. В бумажнике были два пятифунтовых билета.
        - Его?- спросила Эмили.
        - Нет, мои - столько я успела скопить, для того, чтобы возвратить украденное.
        - О!- вскрикнула Эмили.- Неужели в вас есть что-нибудь святое?
        - Во мне нет ничего святого,- с отчаянием ответила миссис Рук.- Во мне нет ничего, кроме страха - теперь я боюсь ада. А прежде боялась этого бумажника. Два раза пыталась я уничтожить его - и два раза он возвращался ко мне, чтобы напомнить о моем поступке. Я пробовала бросить его в камин. Он ударился о решетку и отскочил к моим ногам. Я бросила его в колодец. Его вытащили с первым ведром воды. С той минуты я решила копить. Возвратить! Загладить!
        Она остановилась перевести дух и ударила себя в грудь.
        - Я спрятала его здесь,- продолжала она,- так, чтобы никто не мог видеть его и никто не мог отнять. Суеверие? О да, суеверие! Он бросил меня! Человек, для которого я обесславила себя, оставил меня в тот день, когда я отдала ему украденные деньги. Он догадался, что они украдены, струсил и сбежал. Разве я не страдала? Разве я не искупила свой поступок? Будьте христианкой - скажите, что вы простили меня.
        - Я прощаю вас.
        - Скажите, что вы будете молиться за меня.
        - Буду.
        - А! Это утешает меня! Теперь вы можете идти.
        Эмили посмотрела на нее с умоляющим видом:
        - Неужели вы больше не можете сказать мне ничего, решительно ничего?
        Миссис Рук указала на дверь.
        - Разве я уже не сказала вам? Ступайте и посмотрите на злодея, который убежал тогда на рассвете!
        - Тише, сударыня, тише! Вы говорите слишком громко!- закричал насмешливый голос за дверью.
        - Это доктор,- сказала миссис Рук.
        Она сложила руки на груди с глубоким вздохом.
        - Мне теперь доктор не нужен. Я примирилась с Создателем. Я приготовилась к смерти, я готова попасть на небеса. Уйдите! Уйдите!
        Глава LXI
        Мирабель
        Вошел доктор - улыбающийся, самодовольный человек, одетый щеголевато, с цветком в петлице. Удушающий запах мускуса наполнил комнату, когда он вынул свой носовой платок и отер им лоб.
        - Много у меня дел,- сказал он.- А вам, миссис Рук, кто позволил взволноваться? Это вы подстрекали ее говорить?- обратился он к Эмили, погрозив ей пальцем.
        Эмили сделала ему знак следовать за ней в угол комнаты, где их не могла слышать утомленная признанием миссис Рук. Там, указав на миссис Рук глазами, она шепнула:
        - Помешана?
        Довольно бесцеремонный и фамильярный доктор последовал ее примеру и тоже взглянул на постель.
        - Не больше вас, мисс. Моя больная взволновалась и поэтому, наверное, говорила не совсем разумно. Но ее мозг не расстроился, могу уверить вас.
        Эмили выбежала из комнаты. Она остановилась в коридоре, стараясь справиться с ужасным волнением. К ней выглянул доктор.
        - Вы знакомы с тем господином, который ждет у входной двери?- спросил он.
        - С каким господином?
        - Он похож на пастора. Если вы знаете его…
        - Я знаю его. Я не могу отвечать на вопросы.
        - Приведите в порядок ваши мысли мисс; и отвезите вашего знакомого домой как можно скорее. Он находится в таком нервном изнеможении, которое может кончиться дурно. Вы знаете, где он живет?
        - Он гостит у своей сестры - миссис Дельвин.
        - Миссис Дельвин! Она моя пациентка. Скажите ей, что я заеду завтра утром. А пока уложите его в постель и не бойтесь дать ему водки.
        Доктор вернулся в спальню. Эмили услышала голос миссис Элмазер за входной дверью.
        - Сюда можно зайти?
        - Да.
        - В несчастный час приехали вы сюда!- появившись, вздохнула служанка.- Мистер Мирабель…
        При взгляде на лицо Эмили слова замерли на ее губах. Она заключила девушку в свои объятия.
        - О, дитя мое, что случилось с вами?
        - Не спрашивайте меня теперь. Дайте мне вашу руку.
        - Вы не испугаетесь, когда увидите мистера Мирабеля, моя милая? Видите ли, мистер Мирабель ужасно перетрусил. Куда вы смотрите?
        - Есть здесь сад?- жалобно спросила Эмили.- Какое-нибудь место, где мы могли бы подышать свежим воздухом.
        Позади дома был двор. Эмили с верной служанкой пошли туда. У стены стояла скамейка. Они сели.
        - Подождать мне, пока вы оправитесь, и тогда уже вам сказать?- спрашивала миссис Элмазер.- Нет? Вы желаете слышать о мистере Мирабеле? Когда его выставили из дома, с ним вдруг сделался припадок лихорадки. Глаза выкатились, зубы стучали. Мистер Рук еще испортил дело. «Будь я проклят,- сказал он, выглянув,- если не начинаю думать, что вы тот самый человек; меня забирает охота послать за полицией». Я схватила мистера Мирабеля за руку. Холодная-холодная, как лед. Я довела его до экипажа и оставила там.
        Когда миссис Элмазер отворила дверцу кареты, Мирабель сидел в ней. Он обернулся к Эмили и сказал:
        - Я невинен, как и вы.
        Она отшатнулась от него и схватила за руку служанку.
        - Сядьте с ним,- сказала она.- Я не могу. Опять будет дурно. Мне лучше быть возле кучера.
        Напрасно миссис Элмазер противилась и возражала. Как Эмили решила, так и сделали.
        - Говорил он что-нибудь?- спросила Эмили верную старушку, когда они приехали к башне.
        - Он сидел, как окоченелый, и даже не пошевелился.
        - Отведите его к сестре. Не забудьте сказать, что завтра прибудет доктор. Я не могу видеть миссис Дельвин. Будьте терпеливы, мой добрый, старый друг, я не имею от вас тайн. Только подождите до завтра и оставьте меня одну сегодня.
        Оставшись в своей комнате, Эмили раскрыла шкатулку и отыскала между письмами бумажку. Это было объявление и описание человека, убежавшего из гостиницы, и предложение награды за его поимку.
        Она не смогла прочесть до конца - бумажка выпала из ее рук. Слезы вновь выступили на ее глазах. Вынимая носовой платок, Эмили ощупала бумажник, который получила от миссис Рук. После некоторой нерешимости, она вынула его из кармана и раскрыла. Вид банковских билетов был ей противен; она спрятала их в одно из отделений бумажника. Там было другое отделение. Она засунула в него руку и вытащила письмо.
        Конверт (уже распечатанный) был адресован Джеймсу Брауну, в почтовую контору в Зиланде.
        В письме не было ни числа, ни адреса; это было письмо удивительное, состоящее из следующих слов:

«Мой ответ - нет. С. Д.».
        В ту минуту, когда Эмили прочла эти начальные буквы, ей пришло в голову имя.
        Сера Джетро!
        Глава LXII
        Защита Мирабеля
        Найденное письмо дало новое направление мыслям Эмили - и таким образом, по крайней мере на время, сняло тяжесть с ее души. На какой вопрос со стороны ее отца, коротко и сурово ответила мисс Джетро: «Мой ответ - нет»? Ни в письме, ни в конверте нельзя было найти ни малейшего намека, который мог бы способствовать розыскам; даже штемпель был так небрежно поставлен, что его разобрать было нельзя.
        Эмили еще размышляла над этими тремя таинственными словами, когда ее прервал голос миссис Элмазер в дверях.
        - Я должна просить у вас позволения войти, мисс; хотя я знаю, что вы желали остаться одна до утра. Миссис Дельвин говорит, что должна непременно видеть вас сегодня. Я уверена, что она позовет слуг и велит принести себя сюда, если вы не согласитесь на ее просьбу.
        - Где мистер Мирабель?
        - Сестра отдала ему свою спальню. Она подумала о ваших чувствах, прежде чем прислала меня сюда, и велела опустить портьеру между гостиной и спальней. Должно быть, мой гадкий характер сбил меня с толку, я совершенно несправедливо относилась к миссис Дельвин. Она предобрая; мне жаль, что вы не пошли к ней, когда мы вернулись.
        - Она была рассержена, когда послала вас сюда?
        - Рассержена! Она плакала, когда я от нее ушла.
        Эмили больше не колебалась.
        Она заметила перемену в гостиной миссис Дельвин - раньше всегда ярко освещенной. Теперь на лампочках были абажуры, а свечи все были погашены.
        - Мои глаза не так уже хорошо переносят свет, как прежде,- сказала миссис Дельвин.- Сядьте возле меня, Эмили; я надеюсь успокоить вас. Мне было бы прискорбно, если бы вы оставили мой дом с ошибочным мнением обо мне.
        - Простите меня,- в свою очередь отозвалась Эмили.- Мне стыдно, что я не захотела видеть вас, когда вернулась из Белфорда.
        - Я постараюсь оказаться достойной вашего лучшего мнения обо мне,- ответила миссис Дельвин.- Я могу уверить вас, что принимала к сердцу ваши интересы в то время, когда мы еще не знали лично друг друга. Я старалась уговорить моего бедного брата во всем признаться. Но он сознавал, что отсутствие доказательств не позволит вам поверить ему, если он попытается оправдаться - словом, он не последовал моему совету. Он поплатился, и я поплатилась за то, что мы обманули вас.
        Эмили вздрогнула.
        - В каком отношении вы обманули меня?- спросила она.
        - Мы делали вид будто помогаем вам. Я рассчитывала убедить вас выйти за моего брата, а потом отговорить от всяких поисков. Когда вы непременно захотели увидеть миссис Рук, Майлз собирался подкупить ее и ее мужа, чтобы они уехали из Англии.
        - О, миссис Дельвин!
        - Я желаю сказать вам правду. У меня нет в виду корыстной цели, потому что всякая надежда на ваш брак с моим братом теперь разрушилась. Могу я спросить, знаете ли вы, что он и ваш отец совсем не знали друг друга, когда встретились в гостинице?
        - Да, я это знаю.
        - Отец ваш был озабочен; а мой брат, после продолжительного путешествия пешком так устал, что заснул, как только положил голову на подушку. Он проснулся на рассвете. Когда он встал с постели, он увидел свою собственную бритву - бритву окровавленную, на постели возле трупа. Он, и так человек достаточно робкий, потерял всякое самообладание. В паническом страхе схватил он свою сумку, отпер дверь и бежал из дома. Зная его, можем ли мы удивляться этому? Многие были повешены за убийство по уликам менее явным, чем эта улика против бедного Майлза. Вы думаете, что я преувеличиваю?
        - Конечно, нет!
        - При полном отсутствии всяких доказательств в невинности моего брата, как могу я жаловаться на то, что вы были убеждены в его виновности? Я не смею даже противоречить вам, если вы скажете мне, что я сама обманываюсь, считая его невиновным. Я могу только дать вам некоторый повод к сомнению. Согласны ли вы допустить это сомнение?
        - Очень охотно,- ответила Эмили.
        - Одна особа помогла ему убежать из Зиланда.
        - Вы говорите о мисс Джетро?
        - Да. Вы знаете ее?
        - Знаю - и мой отец ее знал. Я нашла письмо, адресованное к нему, которое, я не сомневаюсь, было написано мисс Джетро. Может быть, вы поймете его смысл. Пожалуйста, взгляните на него.
        - Ничем не могу помочь вам,- ответила миссис Дельвин, прочтя письмо.- Я знаю о мисс Джетро только то, что без ее помощи мой брат мог бы попасть в руки полиции. Она спасла его.
        - Она, разумеется, не знала его раньше?
        - Это самое замечательное обстоятельство во всем этом - ранее они совсем не знали друг друга,- кивнула сестра мистера Мирабеля.
        - Но она должна была иметь какую-нибудь причину.
        - В этом и заключается моя надежда на оправдание Майлза. Мисс Джетро ответила мне, когда я написала ей, что единственной причиной, которой она руководствовалась, было сострадание. Я не верю ей. По моему мнению, в высшей степени невероятно, чтобы она согласилась помочь незнакомцу, который признался, что бежал, подозреваемый в убийстве. Я твердо убеждена, что она что-то знает об этом страшном происшествии в Зиланде,- и имеет основание скрывать правду.
        - Скажите мне, где я могу найти ее?- вырвалось у Эмили.
        - Я не могу сказать вам. Она скрылась. Майлз наводил всевозможные справки - без результата.
        Разговор прервало появление пожилой служанки, которая подошла к кушетке своей хозяйки.
        - Мистер Мирабель проснулся. Он очень слаб; я почти не слышу пульса.
        Миссис Дельвин протянула руку Эмили.
        - Простите меня. Я должна увидеть его.
        Затем миссис Дельвин навестила своего незадачливого брата.
        Мирабель впал в состояние страшной слабости: и душевной, и телесной. То воспоминание о событиях, которое у него еще осталось, казалось ему сном. Он говорил об Эмили и о своей неожиданной встрече с нею. Он вздыхал, спрашивал, когда Эмили выйдет за него,- и опять заснул.
        Не имея никакого доверия к белфордскому доктору, миссис Дельвин телеграфировала одному эдинбургскому профессору, знаменитому своим искусством в лечении болезней нервной системы.
        Глава LXIII
        По дороге в Лондон
        Прощальные слова были произнесены. Эмили и ее спутница уехали в Лондон.
        Они сидели одни в вагоне: миссис Элмазер наконец не выдержала:
        - Как вы думаете, мисс, выздоровеет мистер Мирабель?
        - Бесполезно спрашивать меня,- со вздохом, ответила Эмили,- даже знаменитый эдинбургский доктор не мог решить, выздоровеет он или нет.
        - Я жалею, что вы сошлись с мистером Мирабелем,- резко сказала служанка. Эмили молчала.- Я часто думаю о мистере Албане Моррисе,- продолжала старушка.- Я всегда его любила и буду любить.
        Эмили вдруг опустила свою вуаль.
        - Не говорите о нем!- сказала она.
        - Я не имела намерения оскорбить вас.
        - Вы не оскорбляете, а огорчаете меня. О, как часто я жалела…
        - О чем, мисс?
        - Вы надеетесь увидеть мистера Албана Морриса, когда мы вернемся?- неожиданно выпалила Эмили.
        - Мне хотелось бы видеть его, мисс - если вы не имеете ничего против этого.
        - Скажите ему, что мне стыдно,- скажите, что я прошу его прощения от всего сердца!
        - Слава Богу!- вырвалось у миссис Элмазер.
        Книга последняя
        Возвращение домой
        Глава LXIV
        Сесилия в новой роли
        Приехав в коттедж вечером, Эмили нашла карточку посетительницы, заезжавшей к ней в этот день. На карточке стояло имя мисс Вайвиль и было написано несколько строк, сильно возбудивших любопытство Эмили.

«Я видела телеграмму, которой вы дали знать вашей служанке, что вернетесь сегодня. Ожидайте меня рано утром завтра с известиями чрезвычайно интересными для вас».
        - О каких известиях упоминает Сесилия?- спросила Эмили женщину, оставленную в коттедже.
        Та ничего не знала. Эмили не скрывала своего нетерпения. Опытная миссис Элмазер предложила ей ужин, а потом уговорила лечь спать. Пробило двенадцать, когда она погасила свечу своей молодой хозяйки.
        - Десять часов пройдет, прежде чем Сесилия будет здесь!- воскликнула Эмили.
        - Не пройдет и десяти минут,- возразила миссис Элмазер,- если вы заснете.
        Сесилия приехала, прежде чем завтрак убрали со стола,- необыкновенно серьезная и сдержанная.
        - Скажите все сейчас!- вскричала Эмили.- Что вы мне расскажете?
        - Может быть, лучше прежде всего сказать вам - я знаю, что вы скрыли от меня.
        - Мистер Албан Моррис. Вы узнали от него?- догадалась Эмили.
        - Да. Вы удивляетесь?
        - Более чем.
        - Мистер Моррис видел мисс Джетро и узнал, что мистера Мирабеля ошибочно подозревают в ужасном преступлении. Наш миленький пастор виновен только в трусости - и более ни в чем. Читайте!- Она подала Эмили несколько исписанных листов бумаги.- Вот рассказ самого мистера Морриса обо всем, что происходило между ним и мисс Джетро. Мистер Моррис попросил: «Покажите это Эмили как можно скорее и непременно будьте с нею, пока она будет читать». На это есть причина.
        Голос Сесилии оборвался. Она как будто хотела что-то объяснить и не решалась.
        - Почему он сам не расскажет мне того, что узнал?- тревожно спросила Эмили.- Разве он сердится на меня?
        - О, Эмили, сердится ли он на вас! Прочтите, что написано, и вы узнаете, почему он не приехал.
        Глава LXV
        Рассказ Албана
        Сведение, узнанное мною от мисс Джетро, было сообщено мне с условием, что я не скажу никому об ее настоящем местопребывании. «Я желаю быть забытой одними и остаться неизвестной для других». С этим единственным условием она позволила мне написать о том, что произошло во время нашего свидания. Я чувствую, что открытия, сделанные мною, слишком важны для заинтересованных лиц.

1.Она принимает меня
        Разыскав мисс Джетро, я прямо приступил к цели моего посещения. Она не согласилась вступить со мной в разговор об убийстве в Зиланде. Я приготовился к этому отказу и принял необходимые меры. «Одного человека подозревают в этом убийстве»,- сказал я.
        Мисс Джетро спросила, кто этот человек. Я назвал мистера Майлза Мирабеля. Нет надобности описывать, какое действие произвел этот ответ на мисс Джетро. Когда она успокоилась, я дал некоторые объяснения, для того чтобы убедить ее в моей добросовестности. Результат оправдал мои ожидания. Она тотчас сделалась откровенна со мной.

2.Она говорит о себе
        Не стану пытаться приводить здесь признание несчастной женщины. Это была обыкновенная история греха, горького раскаяния и бесполезных усилий возвратить потерянное место в общественном уважении. Эта история слишком известна и ее нечего повторять.
        Мисс Джетро поведала и о последних событиях ее жизни, известных и мне. Она напомнила о посещении моего дома в Незервудсе и о письме к доктору Олдею, которое я прочел по ее настоятельной просьбе.
        Она сказала: «В письме доктор упоминает, что заезжал в квартиру, занимаемую мной в Лондоне, и узнал, что я бежала; а также и то, что я поступила к мисс Лед с фальшивым аттестатом».
        Я спросил, ошибочно ли было это мнение доктора о ней. Она ответила: «Мое бегство было вынужденным! Выйдя из его дома, я увидела, что на улице за мной следит человек, которому я обязана стыдом и несчастьем моей прошлой жизни. Мое отвращение к нему нельзя описать словами. Мимо проезжал пустой кеб, я села в него, благополучно доехала до железной дороги и вернулась в свой дом в деревне».
        Мисс Джетро призналась также, что действительно обманула мисс Лед. «У меня есть кузина,- сказала она,- которая была рожденная мисс Джетро. До замужества она была гувернанткой. Она жалела меня и сочувствовала моему желанию восстановить потерянную репутацию. С ее позволения я воспользовалась ее аттестатами - но меня выдали (я до сих пор не знаю, кто)».

3.Она говорит о Мирабеле

«Четыре года тому назад, я жила на острове Уайт, в коттедже, который нанял для меня мой знакомый, имевший яхту. Мы только что вернулись из небольшой поездки, и яхте было приказано идти в Шербург с первым приливом. Гуляя в саду, я была испугана внезапным появлением человека, мне незнакомого. Он находился в таком ужасе, что на него жалко было смотреть, и умолял меня оказать ему покровительство. В ответ на мои вопросы он упомянул о гостинице в Зиланде и о страшной смерти неизвестного ему человека, в котором я узнала мистера Джеймса Брауна. Я ничего не скажу о потрясении, в которое это известие привело меня; вам не нужно знать, что чувствовала я. Я спрятала беглеца. Мистера Мирабеля взяли на яхту в ту же ночь и благополучно высадили в Шербурге».
        Я спросил, что заставило ее рисковать покровительством незнакомцу, которого подозревали в убийстве.
        Она отвечала: «Мы переписывались иногда с мистером Мирабелем. Его последнее письмо я получила после того, как он поселился в Вель-Реджисе. Описывая общество, он сообщил мне о своем знакомстве с мисс Вайвиль и с ее школьной подругой. Я знала, что у мисс Эмили было объявление с описанием примет мистера Мирабеля, изменившего свой вид. Я пришла тогда к вам - помните наш разговор? Он ничем не закончился. Я тотчас отправилась в Вель-Реджис (опять напрасно) убедить мистера Мирабеля не ездить в Монксмур. Он, так же, как и вы, желал знать причину. Я действовала только для пользы мисс Эмили, зная, как ее обманывали относительно смерти ее отца. Нужно ли мне говорить, почему я опасалась сказать правду?».

4.Правда о мистере Брауне
        Мисс Джетро, по-видимому, не знала, как продолжать. Я видел, что она страдает. Она встала и, выдвинув ящик письменного стола, вынула письмо.

«Хотите прочесть?- сказала она.- Это написано отцом мисс Эмили. Может быть, письмо скажет более обо мне, чем могу я сказать сама».
        Я списал письмо. Вот оно:

«Вы объявили, что простились со мной сегодня навсегда. Во второй раз вы отказались быть моей женой; и сделали это, по вашим собственным словам, из сострадания ко мне.
        Из сострадания ко мне я умоляю вас переменить ваше решение. Если вы принудите меня жить без вас - я чувствую, знаю, что вы доведете меня до отчаяния, которое я не имею мужества переносить. Взгляните на те места, которые я отметил для вас в Новом Завете. Опять и опять говорю вам, что ваше искреннее раскаяние сделало вас достойной прощения Господа. Неужели вы недостойны любви, восторга, уважения людей? О, Сера, подумайте, какова может быть ваша жизнь, и соедините вашу жизнь с моею навек.
        Не могу писать более. Смертельная слабость овладела мной. Моя душа в состоянии, которое прежде было неизвестно мне. Я нахожусь в таком смятении, что иногда мне кажется, будто я ненавижу вас. Нет, ни один мужчина никогда не любил так, как я люблю вас.
        Вы успеете написать мне с вечерней почтой. Я завтра остановлюсь в Зиланде на обратном пути и схожу за письмом на почту. Я запрещаю объяснения и извинения. Я запрещаю бездушные намеки на ваш долг. Пришлите мне ответ, который не оставил бы меня в неизвестности.
        В последний раз спрашиваю вас: согласны вы сделаться моей женой? Скажите: да - или нет».
        Я отдал ей письмо с единственным вопросом, который допускали обстоятельства: «Вы сказали нет?- Она молчала.- Он умер, с отчаяния, кончив жизнь самоубийством,- и вы это знали?- продолжал я. Она с невыразимой тоской взглянула на меня.- Вы любили его?»

«Разве я имела право любить?- воскликнула она.- Могла ли я обесславить честного человека, дозволив ему жениться на мне? Вы смотрите на меня так, как будто считаете меня ответственной в его смерти. Неужели вы полагаете, что я могла хоть на одно мгновение вообразить, когда писала ответ, что он лишит себя жизни? Он был искренно религиозный человек. Будь он в здравом уме, мысль о самоубийстве показалась бы ему преступлением».

«Почему вы молчали все это время?» - спросил я.
        Она горько улыбнулась. «Все дело в том, что вы - мужчина. Поэтому и задаете вопрос. Женщина сама догадалась бы, не спрашивая. Женщина поняла бы, почему я не решилась публично разгласить свою постыдную прошлую жизнь».

«Прошу вас об одном,- сказал я.- Могу я повторить то, что узнал от вас, единственной особе?».

«Пусть будет, как вы желаете,- ответила она.- Передайте его дочери, что я умоляю ее пожалеть меня и забыть обо мне. Прощайте, мистер Моррис, прощайте навсегда».
        Глава LXVI
        Истинное утешение
        Эмили перевернула последний лист.
        - У меня остался один друг,- сказала она.
        - Не одна я, моя дорогая, о, я надеюсь, не одна я!
        - Да. Только вы.
        - Вы спрашивали меня, почему мистер Моррис предоставил все мне, вместо того, чтобы приехать самому,- вскричала Сесилия.- «Ни малейшей тени подозрения не остается на мистере Мирабеле, сказал он, Эмили может выйти за него. Надеюсь, что она будет счастливее с мистером Мирабелем, чем со мной». О, как вы бледны! Я огорчила вас?
        Эмили не успела ответить.
        Миссис Элмазер отворила дверь и остановилась на пороге.
        - Я самая гнусная женщина!- вскричала добрая старуха.- Я подслушивала… Выгоните меня, если хотите. Я привела его! Вот он!
        - О, Албан, можете вы простить меня?- спросила Эмили, когда Сесилия и служанка оставили их одних.
        - Моя дорогая, дайте мне взглянуть на вас,- сказал Моррис.- Дайте мне на вас только взглянуть!
        Постскриптум
        Беседа в мастерской
        Настала зима. Албан мыл свою палитру после работы. Служанка доложила, что чай готов, и что мисс Лед желает видеть его. Албан дружелюбно протянул гостье обе руки.
        - Поздравляю с благополучным возвращением в Англию. Нечего и спрашивать, принесло ли вам пользу морское путешествие. Вы помолодели на десять лет.
        Мисс Лед улыбнулась.
        - Я помолодею еще на десять, если вернусь в Незервудс,- ответила она.- Хотя наш друг доктор Олдей был прав, когда сказал, что мне пора кончать мою работу. Я должна передать школу кому-нибудь помоложе и поздоровее меня, а остаток жизни провести в спокойном уединении. Вы и Эмили можете рассчитывать на меня как на ближайшую соседку. Где Эмили?
        - Очень далеко. На севере.
        - На севере! Неужели она уехала к миссис Дельвин?
        - Поехала с миссис Элмазер по моей настоятельной просьбе. Вы знаете, какова Эмили, когда дело идет о сострадании. Мистер Мирабель несколько последних месяцев находился в очень тяжелом состоянии. Миссис Дельвин написала нам, что конец его близок, и что последнее желание ее брата - видеть Эмили. Когда жена моя приехала, он узнал ее, слабо улыбнулся и мог поднять руку. Она взяла ее, осталась возле него и время от времени произносила слова утешения и ласки. Когда настала ночь, он заснул, все еще держа руку Эмили. Узнали только, что он перешел от сна к смерти - без малейшего движения или вздоха,- когда его рука сделалась холодна. Эмили осталась на день в башне, утешать бедную миссис Дельвин,- и слава Богу, возвращается домой сегодня вечером.
        - Мне нечего спрашивать, счастливы ли вы!- сказала мисс Лед.
        - Счастлив? Я пою, когда моюсь утром. Если это не счастье в человеке моих лет, я не знаю, что же может назваться счастьем.
        - А как идут дела?
        - Великолепно! Я сделался портретным живописцем. Портрет мистера Вайвиля украсит зал городской думы того города, который он представляет в Парламенте; а наша милая, добрая Сесилия уговорила очаровательного мэра и корпорацию поручить эту работу мне.
        - Эта милая девушка не вышла еще замуж?- спросила мисс Лед.- Мы, старые девы, любим выдавать замуж и женить, мистер Моррис, хотя не все сознаемся в этом.
        - Есть надежда,- ответил Албан.- Один молодой лорд явился в Монксмур; красивый, приятный человек и многообещающий политик. Он приехал за несколько дней до дня рождения Сесилии и спросил моего совета, что ей подарить. Я сказал: «Постарайтесь найти какое-нибудь новое пирожное». Что, вы думаете, он сделал? Послал свою яхту в Руан, за каким-то знаменитым пирожным! Посмотрели бы вы на Сесилию, когда молодой лорд представил ей свой восхитительный подарок. Если бы я мог изобразить на полотне эту улыбку и эти глаза, я был бы величайшим художником на свете. Я думаю, что она выйдет за него. Говорить ли мне, как они будут богаты? Мы не будем завидовать им - мы тоже богаты. Все на свете относительно. Портрет мистера Вайвиля положит триста фунтов в мой карман. После нашей свадьбы я заработал сто двадцать фунтов на иллюстрациях. А доход моей жены (я люблю выражаться точно) двести фунтов в год без пяти шиллингов и десяти пенсов.
        - А вы не думаете о будущем?- лукаво спросила мисс Лед.
        - О, доктор Олдей заботится о будущем! Он любит старинные шуточки, с которыми в его молодости обращались к новобрачным. «Милый мой,- сказал он мне намедни,- может быть, не пройдет и года, как вы почувствуете радостную необходимость послать за доктором; в таком случае, знайте, что я почетный доктор вашей семьи». Добрый старик хочет доставить мне возможность написать еще портрет. Один его знакомый, величайший осел в медицинской профессии, сделан баронетом; и его почитатели и друзья решили, что он должен быть запечатлен во весь рост и вытаращить на зрителя свои круглые глаза. Сказать мне вам, что миссис Рук поправилась?
        Мисс Лед с изумлением подняла кверху руки.
        - Поправилась!- воскликнула она.
        - Это первый случай выздоровления после таких ушибов. «Я начинаю верить дьяволу,- сказал доктор Олдей, услышав об этом,- никто другой не мог спасти миссис Рук». О ней писали во всех медицинских газетах и ее приняли в отличную богадельню, где она будет жить до глубокой старости. Мистер Рук, освободившись от жены, находится в прекрасном расположении духа. Он получил место у какого-то полоумного старика. И когда его спрашивают, доволен ли он своим местом, он таинственно подмигивает и хлопает по карману. Теперь, мисс Лед, кажется, моя очередь расспрашивать вас. Что нового скажете вы мне?
        - Хотите знать, что сделалось с Франсиной?
        Албан, весело болтавший до сих пор, вдруг сделался серьезен.
        - Я не сомневаюсь, что мисс де Сор совершенно счастлива,- сказал он сурово,- она слишком бездушна и зла, она должна благоденствовать.
        - Вы опять становитесь прежним циником, мистер Моррис,- и напрасно. Я сегодня заезжала к агенту, которому поручена была Франсина. Он показал мне телеграмму ее отца. Телеграмма была коротка, так что я ее помню: «Моей дочери дозволяется все; только бы она не возвращалась к нам». В таких жестоких выражениях мистер де Сор писал о своей дочери. Агент тоже оказался бесчувственным в своем роде; он назвал ее жертвой отвергнутой любви и искусного прозелитизма. «Говоря простыми словами,- сказал он,- патер католической капеллы, которая находится здесь поблизости, обратил ее; она теперь послушница в кармелитском монастыре на западе Англии». Кто мог этого ожидать?
        Как только мисс Лед сказала это, раздался звонок.
        - Вот она!- вскричал Албан, выбегая в переднюю.- Эмили вернулась домой.
        notes
        Примечания

1
        Правдивая.

2
        Грум - слуга, верхом сопровождающий всадника или экипаж.

3
        Костлявая.