Ложь, которую мы произносим Джейн Корри
        Психологический триллер
        Даже хорошие родители не знают своих детей и понятия, в сущности, не имеют, на что те способны.
        Сара и Том искренне любят сына-подростка Фредди и хотят быть для него лучшими отцом и матерью. Но однажды мальчик сообщает им, что совершил нечто ужасное, и умоляет не ставить в известность полицию…
        Очень скоро Саре и Тому предстоит узнать, как далеко они готовы зайти ради единственного ребенка.
        Одна ложь сменяет другую, тайн становится все больше и больше.
        Саре представляется возможность спасти Фредди, но какой ценой?..
        Джейн Корри
        Ложь, которую мы произносим
        Моей семье, а особенно моему отцу, Майклу Томасу, который поощрял мою любовь к чтению и в мои детские годы подбадривал меня девизом: «Просто делай все возможное»
        Jane Corry
        THE LIES WE TELL
        First published as THE LIES WE TELL in 2021 by Viking, an imprint of Penguin General
        
* * *
        Дождь.
        Такой, что волосы облепляют голову.
        Скука.
        Такая, что ждешь хоть ЧЕГО-НИБУДЬ.
        Чей-то смех.
        Такой, что хочется присоединиться.
        Хочется понравиться.
        Чего бы это ни стоило.
        Сара
        Фредди должен был уже вернуться.
        - В полночь и ни секундой позже, - сказала я. Или, скорее, взмолилась.
        На этом мы сошлись после недолгих переговоров, а потом сын умчался в своих нарочно разодранных джинсах, замызганных кроссовках и тонкой белой футболке, на которой красным фломастером было написано: «НЕНАВИЖУ ЭТОТ МИР». И без куртки, хотя на дворе март.
        Почему подростки не чувствуют холода?
        Я рано задремала, хотя не собиралась, но чутко прислушивалась к звукам. В зависимости от того, как сильно буйствовали у парня почти шестнадцати лет гормоны, он мог либо красться на цыпочках, либо громко топать по лестнице.
        Однако сейчас неоновые цифры будильника на прикроватном столике сообщают, что уже 2:53 ночи. Резкий укол страха пронзает мои внутренности. Где же сын? И почему не написал эсэмэс? Я отправляю сообщение: «Ты в порядке?» Ответа, конечно, нет.
        Нащупав в темноте тапочки, огибаю коробки с надписью «Главная спальня» и подхожу к деревянной створке окна. Несмотря ни на что, я буду скучать по этому старому дому. Снаружи, на тихой улочке северного Лондона фонари льют оранжевый свет в наполненные водой выбоины, которые городской совет обещал заделать «в ближайшее время». Если верить радио, выдалась самая дождливая весна за последние пять лет. Никого не видно. Даже машины не ездят.
        Я заползаю обратно под одеяло, размышляя, что же делать. Фредди никогда прежде не приходил так поздно. Не хочу будить Тома, но вдруг что-то случилось? Я наклоняюсь над мужем. Он лежит ко мне спиной, плечи поднимаются и опускаются в ровном крепком сне - под стать его характеру. На нем, разумеется, пижама, как и всегда с тех пор, как мы знакомы. На этой синие и белые полоски. От простыней доносится слабый запах вчерашнего секса, того торопливого секса, который случается у нас на каждую голубую луну, словно мы сами себе доказываем, что нам все еще неплохо вместе.
        «Могло быть неплохо, если бы не Фредди».
        Чувствуя вину, гоню эту мысль из головы. Нет, я не буду будить Тома. Это лишь вызовет очередную ссору. Кроме того, утром приедут грузчики, закончат сборы и увезут нас. Это наше новое начало. Наш чистый лист. Не хочу все испортить.
        Я пытаюсь немного почитать при свете фонарика. Наша комната - последняя в доме, где остались несобранные вещи. Я допоздна паковала коробки и сдалась только из-за сильной усталости, пообещав себе встать пораньше, чтобы все закончить. Кроме того, это помогает сохранять некоторую нормальность. Я ненавижу ощущение неустроенности, когда дом - вовсе не дом, поскольку стоит полупустой или готовится к переезду. В юности я достаточно намучилась, перевозя свои вещи с места на место, но в этот раз твержу себе: оно того стоит.
        Должно стоить. Если это нам не поможет, то и не знаю, на что тогда надеяться.
        На моем прикроватном столике рядом с часами лежит неровная стопка из романов, журналов, книг по искусству и антологии поэзии («Цветы других мужчин»), которые обычно меня успокаивают. Со стороны Тома лишь сборник продвинутых кроссвордов. Внутри - надпись: «Папе. Счастливого Рождества. С любовью, Фредди». Мне пришлось подделать почерк, потому что наш сын «не собирался страдать фигней». Пришлось даже самой купить эту несчастную книжку.
        Я стараюсь не смотреть на время, поскольку, если не смотреть, Фредди просто вернется и все мои волнения окажутся ерундой. Но ничего не могу с собой поделать.
        3:07.
        Последние две цифры заставляют почувствовать себя намного хуже, потому что наступил следующий час. От беспокойства шрифт на странице, которую я пытаюсь прочесть, плывет перед глазами.
        Внезапно мне делается досадно, что муж крепко спит, пока я паникую. Хотя разве так было не всегда? Он - разумная и прагматичная половина. А я? Я - та, чье воображение вносит хаос в мысли.
        На самом деле неудивительно, учитывая мое прошлое.
        - Том, - говорю я, толкая мужа, - Фредди все еще не вернулся.
        Он сразу же просыпается. Мой муж из тех, кто свешивает ноги с кровати в ту же секунду, как звонит будильник. Он мгновенно приходит в боевую готовность, словно кто-то внутри него щелкнул переключателем. Мне нужно больше времени, чтобы встретить новый день, предпочтительно обхватив ладонями чашку горячего сладкого чая. Но не с сахаром. Непременно с медом. За последние несколько лет я стала более осторожна в выборе продуктов. Возможно, это признак зрелости.
        - Сколько времени? - спрашивает Том.
        - Четвертый час. - Мой голос срывается на панический писк. - Он обещал вернуться к полуночи.
        - Ха! Этот мальчишка никогда не выполняет своих обещаний.
        - Этот мальчишка, - натянуто произношу я, отодвигаясь к дальнему краю кровати, - наш сын. У него есть имя.
        В темноте раздается фырканье. Тоже гневное.
        - Разве он на него откликается? Он вообще ни на что не откликается. Честное слово, Сара, ты бы спустила Фредди и убийство. Как он чему-нибудь научится, если ты не будешь устанавливать границы?
        Я! Почему это постоянно моя вина? Кроме того, Фредди любит меня. Ведь все подростки испытывают своих родителей? Это часть обретения независимости.
        Я подтыкаю обе свои подушки и откидываюсь назад, мысли о сне как рукой сняло.
        - Знаю. Но если мы будем слишком строги с ним, то можем его оттолкнуть, и тогда он закончит как…
        Я замолкаю. Между нами повисает тяжелая пауза. Каждый знает, о чем думает другой.
        - Если мы будем с ним слишком строги, - повторяю я, - он может взбунтоваться.
        Тон Тома - смесь из снисходительности и насмешки.
        - Разве не этим он сейчас занимается? Вы договорились о комендантском часе. А он нарушил свое слово. Как и всегда.
        - Знаю. Но быть подростком нелегко. Ты должен бы помнить.
        - Я помню, но не вел себя так, как он.
        «Или как ты».
        Последнюю фразу мой муж не произносит. Ему и не нужно. Подтекст налицо, громкий и ясный.
        - Ну, мы уже проснулись, - продолжает Том. - Я мог бы ему позвонить.
        Позвонить? Фредди расстраивается, когда я так делаю. «Это стремно, я же с друзьями гуляю, - ругается он. - Просто напиши, мам». Но я уже писала, а он не ответил.
        Том включает прикроватную лампу, и я прикрываю глаза.
        Я гляжу на своего мужа как на незнакомца: высокий, похожий на сову мужчина с песочными волосами и от природы бледным цветом лица ищет свои очки в круглой стальной оправе и мобильный телефон рядом со сборником кроссвордов. Уже не в первый раз задумываюсь о том, как он постарел за последние несколько лет. Как бы то ни было, мы поздно стали родителями и, значит, в среднем старше многих пар на школьных собраниях. Особенно Том. А будь он моложе, относился бы к Фредди с большим пониманием?
        Том издает расстроенное ворчание.
        - Включается голосовая почта. Так или иначе, с кем он?
        Я смотрю на свой телефон на случай, если Фредди написал мне за тот короткий промежуток времени, что прошел с моего последнего взгляда на экран. Но сын не написал.
        - С другом.
        - Но с каким?
        - Не знаю, - признаюсь я, ломая пальцы. - Он мне не сказал.
        - Ты должна была его заставить. Или, по крайней мере, узнать номер этого друга.
        - Фредди не дал его.
        Моя фраза вырывается почти криком. Это правда. Теперь сын очень мало рассказывает мне о своей личной жизни. И никого не приводит в дом с той ночи, когда устроил вечеринку. Совсем не так, как в детстве, когда я была центром его мира. Сейчас он уже почти взрослый. Пятнадцать и три четверти. Почти мужчина. Смутить своего сына-подростка - одно из худших преступлений, на которое способна мать. Я не хотела его оттолкнуть.
        «А что, если ты не вернешься домой?» - сказала я, вспомнив последний раз, когда он остался с одним из этих так называемых приятелей и не предупредил меня. На следующее утро я проснулась в панике и уже собиралась звонить по 999, когда он появился на пороге. Оказалось, они слушали музыку и «заснули».
        «Я вернусь, - ответил он. - У меня осталась здесь всего одна ночь. Это вы заставляете меня переехать. Дайте хотя бы разок повеселиться. Хватит волноваться».
        Но теперь у меня есть на то причина. Он с тем же неизвестным «приятелем», что и раньше? Или лежит в канаве?
        - Я пойду спать, - говорит Том. - У меня остались три часа и пятьдесят минут до подъема на работу.
        Верно. Несмотря на переезд, Том ходит на работу как обычно. Он тут же отключается, его дыхание снова становится спокойным. Будто по щелчку пальцев.
        Я откидываюсь на подушки и, полузакрыв глаза, размышляю, сколько времени дать Фредди, прежде чем звонить в полицию. Что они сделают, если я позвоню? В нашей зеленой части северного Лондона домой опаздывают, наверное, сотни подростков. Большинство из них благополучно возвращается. Но что, если наш мальчик - один из тех, кому не повезло? Допустим, я проснусь под звуки радио, которое сообщит о еще одном зарезанном подростке. Всего лишь на прошлой неделе один такой попал на первую полосу местной газеты. У него было печальное выражение лица, словно он заранее знал, что умрет. Мне это напомнило стихотворение Йейтса об ирландском летчике, предвидевшем свою смерть. На зернистой фотографии выделялись необычно густые брови, они, казалось, тянулись к взрослой жизни, с которой он уже никогда не встретится.
        Внизу раздается лай. Это Джаспер, наш шоколадный лабрадор. Я вскакиваю с кровати, хватаю халат и лечу вниз по лестнице. Кто-то стучит в дверь. Полицейские? Произошел несчастный случай? Фредди попал под машину? Он принял наркотики?
        Я открываю дверь, меня трясет. Это он! Несмотря на его внешний вид, мое сердце наполняет облегчение. Сын насквозь промок. Лицо у него растерянное, черные кудри с левой стороны головы слиплись от дождя. Другая сторона коротко острижена - он сам это сделал на прошлой неделе. На сыне джинсовая куртка, которую я раньше не видела.
        - Извини, - говорит он, протискиваясь мимо. - Я потерял ключ.
        Опять? Уже третий раз в этом году. Придется сказать новым жильцам, хотя они, наверное, все равно захотят сменить замки. Что скажет Том? Я решаю пока ему не говорить. Главное, что наш мальчик дома, цел и невредим.
        Облегчение сменяется гневом.
        - Ты обещал вернуться вовремя… - начинаю я.
        - Я же извинился?
        - От тебя несет пивом. Сколько ты выпил?
        - Немного.
        - Четыре пинты? - нажимаю я.
        - Пожалуйста, мама. Отстань.
        - Безалкогольного?
        - Я сказал, отстань, ладно?
        Что-то не так. Фредди выглядит не вызывающе хмурым, как обычно, а беззащитным. Выбитым из колеи. Его темно-карие глаза - зеркальное отражение моих - покраснели. От слез. А он ведь не плакал уже много лет. Даже после той вечеринки.
        - Что случилось? - спрашиваю я, но он молча поднимается наверх.
        Я иду за ним, однако сын уже в своей комнате, дверь заперта изнутри на защелку. В прошлом году он настоял на том, чтобы ее прикрутить.
        - Пожалуйста, милый, впусти меня, - умоляю я.
        - Уйди, мама. Я в порядке.
        - Откуда у тебя куртка?
        - Мне ее одолжили. Она не ворованная, если ты об этом.
        В прошлом году произошла история: Фредди вернулся с пластиковой защитой на новых джинсах, на которых все еще была этикетка с ценой. Он утверждал, что продавцы, должно быть, забыли ее снять. «Почему же тогда не сработала сигнализация?» - требовательно спросила я. Это привело к бурной ссоре, во время которой он обвинил меня в недоверии. Я отвела его обратно в магазин, и там выяснилось, что, действительно, он купил джинсы и с них забыли снять защиту. Видимо, сигнализация в тот день не работала.
        Я жду некоторое время, умоляя его поговорить со мной, но он не произносит ни звука.
        В конце концов я спускаюсь на первый этаж, чтобы выключить свет, а затем проскальзываю в кровать к Тому.
        - Фредди вернулся? - бормочет он.
        - Да.
        Он отворачивается от меня.
        - Тогда все в порядке.
        Но это не так. Материнский инстинкт подсказывает мне, что ничего не в порядке. Я просто не знаю, что именно стряслось.
        - Поговорю с ним утром, - добавляет муж.
        Через несколько секунд он снова храпит.
        Я жду, чтобы убедиться, что он спит. Затем встаю с кровати и на цыпочках направляюсь в спальню Фредди. Дверь открыта. Сына в комнате нет. Мой желудок сводит от паники, но потом я замечаю свет в ванной. Фредди сидит на краю ванны, на нем все еще мокрая куртка. Она распахнута, и я вижу, что футболка теперь не белая, а красная. На страшную секунду мне чудится, что это кровь, но потом я понимаю, что из-за дождя размазались красные чернила сделанной от руки надписи «НЕНАВИЖУ ЭТОТ МИР».
        Слезы текут по его лицу. Он судорожно трясется. Дыхание шумное, хриплое. Я никогда не видела его таким.
        - Фредди, - шепчу я, подаваясь вперед и обнимая его. Жду, что начнет вырываться, но этого не происходит. - Что случилось?
        Нет ответа. Он продолжает рыдать. Я беру его лицо в ладони, хочу заглянуть в глаза и повторяю:
        - Что случилось?
        Снова жду, что он оттолкнет меня. Со своим обычным подростковым презрением ответит, что это не мое дело. Но вместо этого он съеживается и выдавливает из себя:
        - Мама, я кое-кого убил.
        - Ты что? - шепчу я, по спине пробегает холодок. Перед глазами мелькает лицо молодой женщины.
        «Нет! Помогите мне!»
        У него испуганные глаза. Как в детстве, когда он впервые получил взыскание и нам пришлось идти разбираться в школу. Но это куда хуже. Этого просто быть не может.
        - Я кое-кого убил, - повторяет он.
        «Нет! Эмили!»
        Я так потрясена, что не могу говорить. Мои мысли мечутся в тумане.
        Он не мог этого сделать. Только не мой милый, нежный мальчик, которого я так старалась зачать. Да, конечно, у него сейчас сложный период. Как у большинства подростков. Но убийство? Холодное умышленное лишение жизни? Только не мой Фредди.
        Затем он смотрит над моим плечом. И что-то видит. Я оборачиваюсь. В дверях Том.
        - Кого-то убил? - повторяет муж. Его глаза сверкают гневом. Ужасом. Отвращением. Он протискивается мимо меня и хватает Фредди за воротник мокрой куртки, пытается оторвать сына от земли. - Что ты, черт возьми, имеешь в виду?
        - Не трогай его! - кричу я.
        - Тогда ему лучше, черт возьми, объяснить, что происходит, - отвечает Том.
        - Я не могу, - всхлипывает Фредди.
        - Нет, можешь! - рычит Том, отталкивая его. Мой муж всегда был строгим родителем, но таким его я никогда не видела. Кулаки подняты. Шея напряжена. Я инстинктивно двигаюсь, чтобы встать между сыном и мужем.
        Лицо Фредди багровеет. От гнева или боли? Трудно понять.
        - Я же сказал, что не могу рассказать! - кричит он.
        - Но ты должен! - повышаю голос и я. - В молчании нет смысла.
        - Это потому, что он лжет. Разве ты не видишь, Сара?
        - Это так, Фредди? - умоляю я. - Просто скажи нам правду. Мы поможем тебе справиться.
        Фредди бросает на меня взгляд. Его неподвижные черты искажает мука. А еще ненависть.
        - Мы? - повторил он. - Не думаю, что отец поможет мне пройти через это.
        У Тома лицо как кремень.
        - Я не помогаю тем, кто нарушает закон.
        - Даже собственному сыну? - спрашивает Фредди.
        Я смотрю на двух главных мужчин своей жизни, переводя взгляд с одного на другого. Все это кажется нереальным. Словно кино.
        - Даже собственному сыну, - повторяет мой муж. - Если не скажешь, что именно ты сделал, я тебя сдам.
        Том направляется к двери.
        - Ты куда? - спрашиваю я, заранее зная ответ.
        - А ты как думаешь? Звонить в полицию.
        Фредди начинает выть, точно зверь. Внизу сочувственно откликается Джаспер.
        В полицию? Мое сердце бьется о грудину, удары становятся громче и сильнее, будто внутри меня целая клетка бабочек с железными крыльями, и они рвутся на волю.
        «Помогите!»
        - Нет, - кричу я, хватая Тома за рукав пижамы. - Не сейчас.
        Муж пристально смотрит на меня. Словно тоже гадает, кто перед ним, как недавно думала о нем я.
        - Сара, - медленно произносит он, обращаясь ко мне, точно к ребенку, которому нужно разъяснить нечто элементарное, - разве ты не понимаешь? Только это и нужно сделать.
        Но это не так.
        Я не допущу.
        Это не может повториться снова.
        Не с моим мальчиком. Не с моим драгоценным единственным сыном. Я сделаю все для его спасения. Абсолютно все.
        Сара
        Королевский суд Труро
        - Всем встать, - произносит секретарь суда.
        Мы стоим в нерешительности. Не зная толком, что должно произойти. Благоговея перед этим огромным залом с большими мониторами на стенах, рядами широких, заваленных бумагами столов, мрачными мужчинами и женщинами в париках, присяжными, шушукающимися со смесью неловкости и чувства собственной значимости. Им предстоит решить судьбу не только обвиняемого, но и всех, кто с ним связан.
        Например, мою. Матери. Матери, которая любит своего сына. Женщины, лишившейся мужа.
        Я не ожидала, что зал суда будет таким. Он слишком современный. Те, что я видела по телевизору, были старыми, обшитыми деревянными панелями, с суровым судьей и испуганным обвиняемым, съежившимся на открытой трибуне.
        Но это больше похоже на «умный» конференц-зал. Судья - женщина средних лет. У нее розовая помада и фиолетовое платье с красным поясом, но это мало смягчает строгость ее серебристо-белого парика.
        И все же единственный, кто меня интересует, - молодой человек с испуганными глазами, который сидит в застекленной клетке и смотрит по сторонам в полном оцепенении. Моя материнская часть рвется его утешить. Обнять этот слегка помятый пиджак. Сказать, что я ему, конечно, верю. Но другой части меня становится дурно от отвращения.
        Когда барристер обвинения в своей вступительной речи принимается излагать суть дела, мои глаза начинают закрываться под тяжестью всего этого. Мысли уносятся в прошлое.
        Не к той ночи, когда Фредди очень поздно вернулся домой. Мокрый до нитки. В чужой куртке. Гораздо раньше. К тому дню, когда я познакомилась с его отцом. Когда все началось.
        По крайней мере, я так вижу. Том может смотреть на это иначе. И вы тоже.
        Часть первая. Том и Сара
        Глава 1. Том
        Вегетарианское ризотто. Первое блюдо, которое приготовила для меня Сара. Я ненавижу рис со школы - там нас пичкали им практически насильно. Особенно в каникулы, когда я оставался в пансионе, поскольку мой отец был в разъездах. В то время я принимал это без вопросов. То, что он работал за границей, а не все остальное.
        - А ты знаешь, что рис является основным продуктом питания более чем для половины населения земного шара? - спросил я у Сары в тот первый вечер. И осознал, что, пока говорил, снял очки, тщательно их протер и снова надел. Я делал так, когда нервничал.
        Сара посмотрела на тарелку у себя на коленях, словно я только что раскритиковал ее стряпню. Затем она опять взглянула на меня с почти детским выражением лица, которое заставляло задуматься: сколько же ей лет? Прошлый опыт научил меня тому, что угадать возраст женщины довольно трудно, а неверная цифра может вызвать сильную обиду. Нужно проявлять крайнюю осторожность.
        Две необычайно толстые розово-голубые косы и широкая синяя юбка в белый горох представляли любопытное сочетание с парой тяжелых шнурованных ботинок. «Доктор Мартинс», так их, кажется, называли. Хотя в девяностые подобное было в моде. Коричневые ботинки лежали рядом на полу, там, куда она их небрежно бросила.
        Единственное, что я мог сделать, - не пытаться поставить их аккуратно.
        И вместо этого заставлял себя глотать застывшие комки риса.
        - Восхитительно, - ответил я, хотя ненавижу врать. Того, кого в нашей школе ловили на лжи, директор порол прямо на трибуне во время собрания. «Уилкинс! Поднимайся сюда. Немедля». В конце концов, школа была католическая - ложь означала, что ты попадешь в ад.
        Или, возможно, мое отвращение к вранью родилось из неуклюжей полуправды отца о том, как долго он встречался с моей будущей мачехой после - или до - смерти моей матери. Мне тогда было восемь.
        Мы сидели скрестив ноги друг напротив друга в креслах-мешках у электрического камина в спальне Сары. Я никогда раньше не сталкивался с креслами-мешками, и, честно говоря, мне было трудно сохранять равновесие.
        Координация никогда не была моей сильной стороной. А еще спорт, как ясно дал понять вспыльчивый учитель физкультуры. Мой амблиопический левый глаз - большинство людей называют это «ленивым глазом» - мешал четко видеть мяч. Я ненавидел каждую секунду урока физкультуры. По сути, единственное приятное воспоминание о школе - это мой друг Хьюго. Только он меня понимал.
        - Откуда ты родом? - спросил я, проглотив еще одну ложку ризотто.
        Сара одарила меня еще одной сияющей улыбкой - такой очаровательной, что от нее невозможно было отвести взгляд. Подобные метафоры мне не свойственны, но как еще это назвать, я не знал. Я заметил, что брови у Сары были довольно густыми, на другом лице они могли бы показаться слишком приметными. Но с ее прекрасными карими глазами они составляли единое математическое уравнение.
        - Честно говоря, я из довольно обычной семьи, - ответила она, склонив голову набок. Я обратил внимание, что шея у нее очень длинная и тонкая. - Нас было пятеро, - продолжала она. - У меня две сестры и два брата, хотя сейчас мы разбросаны по всему миру. Росли в муниципальном районе в Кенте и ходили в местную школу. Но зато тогда были счастливы и любимы. Это все, что нужно в жизни на самом деле.
        Несмотря на муниципальный район и общеобразовательную школу, с которыми сам никогда не сталкивался, я не мог не позавидовать ей. Но все же заметил условное «тогда» рядом с «мы были счастливы и любимы».
        Позже, когда я наконец рассказал о том, что происходило в школе, ее это шокировало. «Когда у меня будут дети, - произнесла она, сдвинув свои густые брови, - мне и в голову не придет отослать их прочь. И я убью любого, кто к ним прикоснется».
        Глядя на ее стройную фигуру, подумаешь, что Сара и мухи не способна обидеть. Но к тому времени я уже начал подозревать, что внутри нее кроется определенная жесткость. Она отличалась от всех женщин, с которыми я пересекался.
        Для начала у нее была маленькая серебряная сережка в правой ноздре. А еще Сара держала столовые приборы между большим и указательным пальцами, а не накрывала нож и вилку сверху, как меня учили. Но эта женщина меня завораживала. Она видела мир совершенно иначе, чем все, кого я знал. Замечала такие вещи, как пение черного дрозда или цвет неба, которое казалось мне серым, но, как она объяснила, было смесью зеленого, лилового и розового. А еще физическая сторона. (Мне почти неловко об этом говорить.) В моем представлении секс, как и деньги, не тема для обсуждений в приличном обществе. Но я не мог оторвать взгляд от этой гладкой, безупречной кожи и удивительных скул, которые так напоминали о моей матери.
        До сих пор помню, как я сказал ей: «Твоя кожа похожа на бархат». Часть меня - та, о которой я даже не подозревал, - желала провести пальцем по лицу Сары, чтобы проверить, бархатистая ли она на ощупь.
        Мой отец умер за месяц до нашего с Сарой знакомства. Но я знал, что бы он сказал, будь у них возможность встретиться: «Она не вполне одна из нас, да?»
        В то время я влюбился в нее отчасти потому, что Сара была из другой среды. Что дало мне традиционное воспитание? Ничего, кроме боли.
        Все, чего я хотел, - быть любимым и иметь настоящую семью. Жену и детей. Я пытался пойти традиционным путем с Арабеллой. Это не сработало. Так что, возможно, мне выпал шанс с кем-то, не похожим на тех, кого я встречал раньше. Мы с Сарой познакомились одним прохладным весенним вечером на уроке рисования «для начинающих и совершенствующихся». Я был из первой категории. Когда записывался на занятия, Хьюго решил, что это грандиозная шутка.
        - Рисование? Ты? - захохотал он. - У тебя нет творческой жилки, Уилкинс.
        Время от времени он называл меня по фамилии, как это водилось у нас в школе. Я решил не поступать с ним так же. Вспоминать те времена мне не хотелось.
        - Как по мне, лучше бы ты держался цифр, - добавил он.
        Хьюго был прав. Цифры были не просто безопасными, они еще и приносили доход в моей профессии. Но жену найти не помогли. Мне было тридцать пять. У банкира Хьюго с его женой Оливией подрастали двое детей, для которых я стал крестным отцом, хотя я не проявлял особенно отцовской заботы. И мне начинали надоедать комментарии вроде «Еще не остепенился?» или «Если ты не будешь осторожен, то превратишься в закоренелого холостяка, который проверяет сроки годности на упаковках». Будь я молодым сейчас, не стал бы беспокоиться из-за статуса холостяка. А тогда, в девяностые, было принято вступать в брак рано.
        Как уже говорил, я думал, что Арабелла может оказаться той самой. Арабелла, которая работала личным помощником в солидном аукционном доме и повсюду следовала за мной в жемчугах и благоухании «Шанель», намекая, что скажет «да» по первому сигналу, о чем ее мать не раз давала понять.
        Разумеется, я был польщен. Никто другой даже отдаленно не интересовался мной. Я по-прежнему слышал школьные насмешки: «Все еще глаза в кучу, Уилкинс?» В шестом классе на танцах мне отказали все девочки, к которым я набрался смелости подойти.
        Поэтому, когда я познакомился с Арабеллой - через ее брата, учившегося со мной в университете, - и она согласилась сходить куда-нибудь, я не мог поверить своей удаче. Мы встречались почти четыре года. И все же у меня оставались сомнения. Как узнать, что кто-то подходит для семейной жизни, особенно если, как и я, не очень хорошо разбираешься в «слабом поле»? Но когда я решил, что вполне могу сделать предложение, она меня бросила.
        Через автоответчик на моем телефоне.
        «Мне очень жаль, Том. Я не думаю, что мы подходим друг другу».
        Охваченный тем, что считал страстью, я в сильнейшем раздражении направился к ее квартире в Пимлико.
        - Что значит «не подходим»?
        У нее хватило порядочности выглядеть смущенной.
        - Не пойми меня неправильно, Том, но ты слишком предсказуем. У тебя есть распорядок, который никому не позволено менять. Как будто ты все еще в школе. Ты слишком уравновешен, чтобы рисковать. А я хочу большего.
        Оказалось, во время каникул в Корнуолле Арабелла познакомилась с серфером. Разумеется, богатым, который владел собственным пляжным отелем. И ушла. Несколько месяцев спустя в «Таймс» появилось объявление о свадьбе.
        Внезапно Арабелла начала казаться мне идеальной женщиной, которой я по глупости позволил уйти. Мое прежнее отношение к браку «либо так, либо никак» теперь выглядело ошибочным. У меня никогда не было настоящей семьи, заслуживающей упоминания. Неужели я так и проживу всю жизнь? А что, если закончу ее в одиночестве - сварливой развалиной, которую интересуют только цифры и рутина? Одним из тех, чьи некрологи в «Дейли телеграф» заканчиваются словами «Умер неженатым», оставляя читателям возможность сделать собственные выводы.
        Отказ Арабеллы все еще причинял боль, когда я, для разнообразия закончив работу пораньше, вышел пройтись и увидел объявление о занятиях рисованием в местном центре искусств в Хакни, где предусмотрительно, пока район не успели реконструировать, купил дом с террасой и тремя спальнями. Занятия шли тем же вечером. Должны были вот-вот начаться. Это совершенно не походило на то, что я когда-либо делал. «Слишком уравновешенный, чтобы рискнуть».
        Я бы доказал, что Арабелла неправа. И что Хьюго тоже ошибается.
        - Третья комната слева, - сказала девушка за стойкой. - У вас не так много времени, так что заплатите, когда будете уходить.
        Я занял место за заваленным газетами столом. И сразу заметил Сару. Трудно было не заметить. Не только потому, что она была преподавателем, но и потому, что из-за ярко-красной помады, юбки в горошек и этих розово-голубых прядок в заплетенных темных волосах Сара выглядела так, будто направлялась на костюмированную вечеринку. Но чем она действительно выделялась, так это улыбкой. Широкой и лучезарной, которая могла сделать любого другого человека похожим на клоуна. Но у нее выглядела потрясающе.
        Возможно, я просто знаю не так уж много улыбчивых людей. Самое близкое к улыбке, что я видел, - ухмылки моих коллег по работе при виде хорошего отчета. Наверное, я такой же. Но улыбка Сары осветила меня изнутри. Заставила почувствовать себя тепло, уютно, счастливо и наполнила надеждой. Я не мог припомнить похожих ощущений с тех пор, как была жива моя мать. У нее была точно такая же улыбка.
        Затем мое внимание привлекла пожилая женщина, которая вышла из-за ширмы, завернувшись в простыню. Это какая-то римская тема? К моему удивлению и ужасу, женщина позволила простыне упасть на пол, обнажив дряблые, обвисшие груди с ужасными морщинами. Мне пришлось отвести взгляд.
        Остальные сразу же вооружились углем и принялись за дело, а я не знал, с чего начать. С левого соска? С ноги? Я был совершенно не в своей тарелке. Поэтому взял линейку из «художественной коробки», которую передавали по кругу, и начал измерять.
        Неужели бедной женщине не холодно? А что, если она проголодается или захочет в туалет? О чем, черт возьми, она думает, сидя на стуле в одной позе и уставившись в пространство?
        - Не могла не заметить, что вас, кажется, слегка удивила наша тема, - примерно через двадцать минут сказала мне через плечо Сара, когда наконец добралась до меня.
        Я постарался ответить небрежно:
        - Вообще-то думал, что это занятие по натюрморту. Ну, понимаете, цветы и фрукты. Что-то в таком духе.
        Она рассмеялась, но это не был недобрый, презрительный смех. Он больше напоминал веселый перезвон колокольчика.
        - Вы бы удивились, узнав, сколькие совершают ту же ошибку. - Ее слова заставили меня почувствовать себя немного лучше. Затем голос Сары стал серьезнее. - Однако человеческое тело - это произведение искусства, не так ли?
        - Или математическая головоломка, - возразил я. Мы оба посмотрели на угловатые очертания на листе, которые я тщательно зарисовал, изображая различные части тела пожилой женщины.
        - То же думали Леонардо да Винчи и Пикассо, - произнесла она так, будто я был стажером, который допустил небольшую ошибку и нуждался в ободрении. - Но, на мой взгляд, красота обнаженной натуры заключается в том, что модели нечего скрывать. Он или она полностью открыты. По крайней мере снаружи. Это вынуждает художника заглянуть под кожу, постараться отыскать душу. Вот что на самом деле заставляет портрет работать.
        Я никогда не смотрел с такой точки зрения и спросил:
        - Но как мне этого добиться?
        - Позвольте инстинкту взять верх.
        Инстинкту?
        - Я не знаю как, - пробормотал я. Приходить сюда было ошибкой. Теперь я это понимал.
        - Не возражаете, если я немного помогу?
        Ее ладонь накрыла мою, направляя кусочек угля. В ту же секунду меня пронзила молния. Словно действительно током ударило. Я ничего не понимал. Эта женщина просто была не в моем вкусе. И все же…
        - Видите? - сказала она. - Все, что вам нужно было, это сделать небольшой изгиб здесь, а затем вот так…
        - У вас звучит так легко, - сказал я, стараясь не смотреть на эту прекрасную лебединую шею, хотя ее и портил дешевый кулон, который Сара в разговоре продолжала теребить.
        Моя учительница отстранилась, словно оценивая меня. Я почувствовал себя немного неловко.
        - У каждого свои сильные стороны. Чем вы занимаетесь?
        - Я актуарий.
        Сара вопросительно склонила голову набок. Я заметил, что у нее тот гладкий высокий лоб, который придает лицу царственный вид.
        - И что же это?
        Люди, не связанные с нашей сферой, столько раз спрашивали об этом, что у меня уже был готовый ответ.
        - По сути, я математик, который измеряет вероятность и риск будущих событий, чтобы предсказать их финансовое влияние на бизнес и клиентов.
        Она расхохоталась:
        - Как-как, простите?
        Меня несколько ошеломило ее веселье.
        - На самом деле это очень полезно. Например, я могу помочь клиентам определить, сколько им осталось жить, чтобы они смогли оформить правильную страховку.
        - Никогда не встречала того, кто этим занимался бы. Так сколько же вам осталось жить?
        Никто и никогда не задавал мне этот вопрос.
        - Не знаю.
        - Как по мне, я бы не хотела знать, - беззаботно сказала она. - Я верю в то, что нужно жить здесь и сейчас. Это гораздо важнее денег.
        Затем она, словно осознав, что ее ладонь все еще лежит на моей, убрала руку. Мне сделалось холодно. Пусто. Я даже не смог ответить, что страхование - одна из тех жизненно важных вещей, которые люди игнорируют из-за их стоимости. Сара уже перешла к следующему ученику, склонилась над ним и давала добродушные советы. Я почувствовал нелепую вспышку ревности.
        - Пора прерваться! - воскликнула Сара некоторое время спустя. - Мод, налей себе чаю, хорошо? Ты сможешь продолжить минут через десять?
        Меня поразила заботливость Сары. Пожилая женщина встала, завернулась в покрывало, которое лежало рядом с ее стулом, и поковыляла к чайнику. Невозможно было не смотреть на нее с каким-то испуганным восхищением. Сколько ей заплатили? Наверняка должны быть более простые способы заработка.
        Весь следующий час я поглядывал на Сару, впитывал ее. Наблюдал, как она помогает другим. Замечал ее доброту. Ободряющее: «Мне нравится, как у тебя легла эта тень», - для каждого. Небольшие наставления: «На вашем месте я бы добавила сюда немного лилового». В этом была деликатность, но в то же время твердость. Нечто, говорившее: «Я могу постоять за себя».
        Но больше всего поражало ее физическое присутствие: эти детские косички, тонкие обнаженные руки, красивые карие глаза. Возможно, прозвучит как клише, но Сара была словно наркотик (не то чтобы я когда-нибудь принимал наркотики), и чем дольше вращались стрелки часов, тем крепче становилась моя зависимость.
        К концу урока я полностью переделал свой набросок и подошел к ней.
        - Простите, не думаю, что рисование с натуры - это для меня.
        Она одарила меня ласковым и понимающим взглядом, который снова напомнил мне о матери.
        - Не хотите попробовать еще раз?
        - Не очень.
        Вряд ли я решился бы добавить, что меня смутила обвисшая грудь модели и не понравилась та грязь, которую оставлял на руках уголь.
        - Печально будет вас потерять.
        И тут я услышал слова, слетевшие с моих губ раньше, чем я смог забрать их назад:
        - Вообще-то не хотите ли со мной поужинать?
        Я ожидал, что она пошлет меня подальше. Ведь ни одна девушка не пойдет на свидание с мужчиной, которого только что встретила и обменялась лишь парой фраз? Во всяком случае, приятная девушка.
        Или в этом и был смысл? Может, я пригласил Сару на свидание, потому что мы были на разных полюсах. Чтобы доказать, что я вовсе не тот скучный консерватор, которого презирала Арабелла.
        - Хорошо, - непринужденно согласилась Сара.
        Я ее правильно расслышал?
        - Но я бы предпочла, чтобы вы зашли ко мне, чем идти куда-то, - продолжила она. - У меня есть небольшой запас еды, и не съесть его мне кажется расточительством. Ненавижу расточительство, а вы? Тем более когда в мире столько людей голодает.
        Я едва не сказал, что не подразумевал сегодняшний вечер. Имел в виду когда-нибудь. Возможно, на следующей неделе. Или на этой, если повезет. Или даже никогда, если честно, поскольку не рассчитывал на ее согласие. Но эта необычная девушка сказала «да». И более того, имела в виду «прямо сейчас».
        - У вас? - произнес я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно. - Конечно.
        - Отлично! - Лицо Сары снова озарила та солнечная улыбка, которая заставляла меня ощущать странную легкость внутри. - Я недалеко живу. Всего в сорока минутах ходьбы. Кстати, вы ведь любите вегетарианское ризотто?
        Я с трудом сглотнул. Как можно было сказать ей, что сама мысль о рисе причиняет мне физическую боль? Не «просто» из-за ужинов школьных времен, но и из-за того, что следовало после.
        Глава 2. Сара
        На самом деле Том был не в моем вкусе. Если бы не годовщина, я бы даже не согласилась на свидание. Но не могла - не хотела - оставаться одна той ночью. Боль не утихала ни на минуту и терзала меня каждый день. Годовщины не должны иметь такое значение. Но они почему-то важны, так ведь? Поэтому я была благодарна - нет, отчаянно благодарна - за компанию. На самом деле тот вечер помнится мне настолько ясно, словно разворачивается передо мной на киноэкране.
        - Что это за запах? - спросил Том после того, как я осознала, что предлагаю ему пойти ко мне, а не в какой-нибудь модный ресторан. Я не сомневалась, что место было бы модным, поскольку с таким акцентом и строгим костюмом парень выглядел шикарно. Но мысль о людях, которые сидели бы вокруг, болтая о пустяках, сводила с ума. Особенно сегодня.
        Кроме того, я искренне беспокоилась о том, что ризотто пропадет. Не выносила выбрасывать еду. До сих пор не выношу. Слишком часто голодала.
        - Запах? - переспросила я. - Это благовония.
        Я наблюдала, как он оглядывает беспорядок вокруг. Знай я, что приведу кого-то, сперва прибралась бы. На спинках стульев сохла одежда, повсюду валялись наброски, а в раковине лежали грязные тарелки. А еще мне стоило перед уходом открыть окна, чтобы избавиться от запаха травки.
        Теперь, когда мы остались одни, вдали от класса, у меня появилась возможность детальнее рассмотреть своего гостя. Я оценивала его высокий рост и телосложение, как если бы рисовала его обнаженным. Возможно, вы об этом не знаете, но большинство художников поступают именно так при первой встрече.
        Том Уилкинс был не в моем вкусе. Во-первых, у него были короткие светлые волосы, а кожа выглядела по-детски гладкой и очень чистой. Я подозревала, что он чист и в другом смысле, хотя наверняка не всегда можно сказать. Еще у него имелась привычка нервно заламывать руки. Это я нашла довольно милым. По дороге он успел рассказать, что не пьет алкоголь и «страстно увлечен» Моцартом. Я, конечно, знала имя, но никогда не слушала музыку этого парня.
        - А мне нравится «Перламутровый джем»[1 - Pearl Jam - американская рок-группа. Еще это сленговое выражение, которое обозначает сперму.], - сказала я.
        - Мы разве о еде говорим?
        - Очень смешно.
        Он нахмурился:
        - Почему?
        Тут я поняла, что он серьезно.
        - «Перламутровый джем» - название группы. - Я разразилась смехом. - Ты где был вообще?
        - Давайте посмотрим. - Он начал загибать пальцы. - Вырос в Лондоне. Потом была школа-интернат в Сомерсете. Университет в Рединге, а теперь я снова вернулся в Лондон.
        - Я тебя не про историю твоей жизни спросила. Просто пыталась пошутить о том, что ты не знаешь «Перламутровый джем».
        - В самом деле? - нахмурившись, спросил он.
        Неужели он правда это всерьез? Однако мой инстинкт подсказывал, что этот высокий, неуклюжий мужчина с медлительной и осторожной манерой разговаривать был абсолютно честен. Том оказался откровенным собеседником. Он принимал все, что я говорила, за чистую монету. Это удивительно освежало.
        А еще он был забавным, словно не возражал против шуток над самим собой.
        - Взгляни на это, - сказал он, указывая на левый глаз, который был слегка опущен. Мы сидели друг напротив друга в креслах-мешках и ели ризотто, которое я на этой неделе разогревала уже дважды. Тем не менее Том выглядел благодарным и ел так быстро, что вилка не задерживалась у него во рту дольше секунды. Мне было неловко из-за того, что я не могла предложить ему добавку.
        - Когда я был ребенком, это называли ленивым глазом, - продолжил он слегка застенчиво. - Но я никогда не ленился. Наоборот, был до крайности добросовестным в учебе. Всегда.
        Меня не очень-то беспокоил его глаз, хотя было очевидно, что Том хотел выставить напоказ свой недостаток. Я этим восхищалась.
        - Медицинское название - амблиопия, - добавил он, - и ею страдают от двух до трех процентов детей. Можно вылечить, если выявить достаточно рано. Но сестра-хозяйка от этого отмахнулась.
        - Сестра-хозяйка. Ты лежал в больнице?
        - Нет. Она отвечала за то, что мы в школе называли пастырским попечением.
        Затем он хмыкнул, будто о попечении там и речи не шло.
        Обо мне пеклась моя мама. «Улыбнись, Сара, - всегда говорила она, фотографируя. - Покажи мне свою прекрасную улыбку». Тогда наша жизнь казалась идиллической. Но я другой и не знала. По крайней мере, Том не слишком расспрашивал о моем прошлом. Зато принимал на веру всю ту чушь про большую счастливую семью. Узнай он правду, второго свидания не было бы.
        - Что подтолкнуло тебя заняться рисунком с натуры? - спросил он.
        Я пожала плечами:
        - Меня попросили позировать, когда я училась в школе искусств, и мне стало интересно.
        - Тебе не было неловко снимать свою… - Он замолчал, словно ему было слишком стыдно закончить фразу.
        - Мою одежду? Нет. Почему мне должно быть неловко? У тела прекрасная конструкция. Оно создано для того, чтобы его выставляли напоказ.
        - Но почему люди становятся моделями? - Он нахмурился, точно маленький ребенок, которому нужно что-то объяснить. - То есть за это ведь не могут много платить.
        - Возможно, тебе так кажется, но Мод говорит, что помогает любая мелочь. А еще ей нравится компания.
        После этого он немного помолчал, словно обдумывая услышанное.
        - Подумал, не мог бы я… - начал он, когда мы покончили с едой. Затем замолчал.
        - Да? - спросила я, ободряюще наклоняясь вперед. Разве не поэтому привела его? Мне нужен был кто-то или что-то, чтобы отгородиться от воспоминаний. Снотворное не справлялось. От выпивки становилось еще хуже. Вот я и пыталась скрыть свои переживания за улыбками. Это помогало убедить себя в том, что все замечательно. Что я - одна из тех беззаботных людей, которые плывут по жизни безо всяких преград.
        - Подумал, не мог бы я помыть за тебя посуду?
        Он действительно это хотел сказать? Или собирался предложить заняться сексом и струсил на половине пути?
        - О! Нет, не волнуйся. - Я пожала плечами. - Попозже помою.
        Том нахмурился:
        - А ты знаешь, что если оставить еду на тарелках, то за двадцать минут количество бактерий удвоится?
        - Шутишь?
        - Нет. Это правда.
        Этот человек походил на какую-то суетливую ходячую энциклопедию. Он уже начинал выносить мне мозг. Но в ту ночь я не могла оставаться одна. Не могла. Поэтому махнула рукой в сторону раковины, полной мисок из-под хлопьев и грязных кружек, в которых разводила краски.
        - Будь моим гостем.
        - Я уже твой гость, - серьезно ответил он. - Скажи, где ты хранишь жидкость для мытья посуды.
        - Вообще-то она закончилась.
        Я не добавила, что обычно просто ополаскиваю тарелки и кружки под краном, даже если вода холодная из-за того, что нет денег для счетчика.
        - Тогда схожу и куплю. Где ближайший магазин?
        Вот и все. Я больше не могла это выносить. Мне хотелось лишь секса.
        Я подошла к нему, встала на цыпочки, чтобы обнять за шею, и осторожно притянула его лицо к себе.
        - Поцелуй меня, - взмолилась я. - Пожалуйста.
        Он выглядел так, как будто ему предложили жениться.
        - Уверена? Мы ведь едва знаем друг друга.
        Я хотела закричать: «В том-то и дело!» Мне нужно забыться, а не связывать себя обязательствами.
        - Никогда не встречала людей, похожих на тебя, Том, - сказала я. Это было достаточно правдиво.
        - Это потому, что…
        Я взяла на себя инициативу и заглушила то, что должно было прозвучать дальше. Губы у него были теплыми. Я почти ждала, что он оттолкнет меня, но Том этого не сделал. Его язык оказался куда опытнее, чем я предполагала. Только один человек целовал меня так же. Долгими, глубокими поцелуями, которые проникали прямо внутрь и продолжались вечно. Он обхватил мою голову руками. Это заставляло почувствовать себя желанной. Особенной.
        Том Уилкинс был не в моем вкусе! Вообще. Но что-то в его поцелуе это изменило. Мое тело запылало. Как и голова.
        Он наклонился за добавкой. Наши губы словно магнитом притягивало.
        - Я сейчас уйду, - в конце концов сказал он. На меня снова нахлынула паника.
        - Ты не хочешь остаться на ночь?
        - Конечно, хочу, Сара. Но не раньше, чем мы узнаем друг друга получше.
        - Пожалуйста, останься. - Я не смогла сдержать истерических всхлипов. - Не хочу быть одна.
        Он колебался. Я почувствовала, что задела его за живое.
        - Только если буду спать на полу, - медленно произнес Том.
        - Не глупи. Мы взрослые люди.
        - Вот именно. Секс - не кусок торта, который можно пробовать даром. Его следует заслужить любовью.
        Я почувствовала, что ко мне относятся снисходительно, и чуть не сказала: «Иди». Но затем он снова обхватил мое лицо руками.
        - Я останусь. Но кое-что нам нужно прояснить. Так называемые благовония. Я не настолько глуп, Сара. Если мы хотим и дальше видеться, ты должна перестать курить марихуану.
        Могла бы сказать ему, что это не я. Что сосед приходил предупредить меня об очередном взломе, и это он выкурил самокрутку. Но у меня возникло ощущение, что Том не поверит. Ирония в том, что из всего сказанного мною той ночью это была бы одна из немногих правдивых вещей.
        В любом случае, рассуждала я, есть определенный баланс между «признанием» в том, чего не делала, и молчанием о том ужасном поступке, который совершила. Ровно десять лет назад день в день.
        - Хорошо, - услышала я собственный голос.
        - Ты принимаешь что-нибудь покрепче? - спросил он.
        - Нет, конечно.
        Казалось, он мне поверил.
        - Какое у тебя счастливое число? - внезапно спросила я у него.
        - Счастливое число? - Том выглядел озадаченным. - Как число может быть счастливым?
        - Но у каждого такое есть! У меня - два.
        Не стала добавлять, что это из-за мамы. Два было ее счастливым числом, она часто говорила: «Ведь нас только двое. Ты и я».
        - Пожалуйста. Выбери какое-нибудь.
        Он покачал головой, но рассмеялся:
        - Хорошо. Два.
        - Это правильный ответ! - Мое сердце пело. Это был знак. Так и должно было быть.
        В ту ночь мне снились обычные кошмары. Хлопают двери. Кричат люди. Не хватает воздуха…
        Но вместо того чтобы проснуться в холодном поту, я смутно осознавала, что кто-то говорит мне: «Все хорошо».
        Когда проснулась утром, Тома уже не было.
        На его стороне стояла бутылка зеленой жидкости для мытья посуды с запиской. Очень четкие заглавные буквы, все одного размера:
        «Я НЕ ХОТЕЛ БУДИТЬ ТЕБЯ, ЧТОБЫ УЗНАТЬ НОМЕР ТВОЕГО МОБИЛЬНОГО. НО УВИДИМСЯ НА ЗАНЯТИЯХ НА ТОЙ НЕДЕЛЕ. СПАСИБО ЗА УЖИН. Я НАДЕЮСЬ, В СЛЕДУЮЩИЙ РАЗ ТЫ ПОЗВОЛИШЬ УГОСТИТЬ ТЕБЯ».
        И хотя Том Уилкинс во многих отношениях был моей полной противоположностью - причем настолько, что и сам не представлял, - я с нетерпением ждала встречи.

* * *
        Дождь уже перестал.
        Ночь черна.
        Ни одной звезды.
        Это хорошо.
        Сложнее нас заметить.
        Не поднимай голову, говорю я себе.
        Иди быстро.
        Не опоздай.
        Глава 3. Том
        Цифры - которые всегда были единственной константой в моей жизни - мучили меня целую неделю после вегетарианского ризотто. Они отсчитывали сами себя в моей голове.
        «Шесть дней и двенадцать часов, и я снова увижу Сару-с-солнечной-улыбкой».
        «Шесть дней и пять часов».
        От фактов - которые всегда были моими друзьями - голова шла кругом.
        «Она не в твоем вкусе».
        «У вас нет ничего общего».
        «Я хочу переспать с ней».
        «От ее улыбки я свечусь изнутри».
        «Она курит марихуану».
        Я со школы был против наркотиков. И с тех же пор поклялся поступать правильно. Этот принцип относился не только к наркотикам, но и к жизни в целом. Я должен был держать себя в руках. Иначе мог бы совершить еще одну ужасную ошибку.
        Так и к чему же мне такая женщина, как Сара Винсент?
        - Ты втрескался, Уилкинс, - ответил Хьюго, когда я рассказал ему. Он был моим лучшим другом. Или, точнее, единственным другом. Наша дружба началась в восемь лет, когда во всей школе только он не стал дразнить меня из-за глаза. И потом, конечно, было еще кое-что. То, о чем мы никогда не говорили.
        Хьюго и Оливия пригласили меня поужинать, но моя младшая крестница еще не спала, а еда была не готова. Это раздражало, поскольку я проголодался. Меня воспитали в убеждении, что пунктуальность - синоним вежливости.
        - Зачем ждать? - продолжал он. - Ты знаешь, где она живет. Просто удиви ее букетом цветов.
        - Я же сказал, - напомнил я. - В моей записке говорилось, что мы увидимся на следующем занятии.
        - Ты можешь передумать, - сказала Оливия, спускаясь по лестнице с малышкой на руках. Я не мог отделаться от мысли, что ребенку давно пора спать.
        - Нет, не могу, - ответил я, смущенный тем, что она подслушала наш разговор. - Это в моем ежедневнике.
        - Ежедневники можно переписать, Том, - сказали они хором.
        Я замечал это за супружескими парами. С той минуты, как они надевают кольца, и разговаривать начинают словно один человек.
        «Три дня и два часа».
        «Один день и семь часов».
        «Восемь часов».
        «Один час».
        Я принял меры предосторожности, захватив с собой свежевыглаженные джинсы и новый коричневый свитер с высоким воротом, чтобы переодеться в офисе перед уроком рисования. В прошлый раз я оказался там единственным человеком в костюме. Остальные ученики были в неряшливых джинсовых комбинезонах, которые выглядели так, будто их уже давно не стирали. Кажется, это называлось «гранж».
        - Ты мило смотришься, - сказала одна из стажерок, входя в лифт, когда я уходил из офиса.
        Мило? Мне никогда не нравилось это определение. Оно могло подразумевать прямо противоположное тому, что должно было означать. Подобные слова могут ввести в заблуждение. Об этом мы говорили на прошлом собрании, куда я в обязательном порядке ходил каждую среду.
        Направляясь к центру искусств, я считал шаги. Одиннадцать, двенадцать, тринадцать. Этому трюку научился еще в школе, когда ожидалось что-то или очень желанное, или страшное.
        «УРОК РИСОВАНИЯ С НАТУРЫ ОТМЕНЕН ИЗ-ЗА БОЛЕЗНИ»
        Я уставился на объявление на двери. Договорился встретиться здесь с Сарой. Но теперь оказалось, что это невозможно. Мысль о том, что не увижу ее, была как удар в живот.
        Затем я перечитал объявление. Фраза была решительно непонятной. Означала ли она болезнь других учеников, которая привела к снижению посещаемости? Или самой Саре нездоровится?
        Я поговорил с девушкой за стойкой регистрации.
        - Тут бродит отвратительный вирус гриппа, - сообщила она. - Сара пришла пораньше, но выглядела ужасно, и ей пришлось уйти. Она вернулась домой.
        Обычно я избегал вирусов. Велик шанс подхватить их, если просто проехаться в метро. Но почему-то здравый смысл казался не таким важным, как обычно. Нужно действовать, сказал я себе. Лимоны. Мед.
        Я отлично помнил, где живет Сара, - в многоквартирном доме, который прежде был муниципальным. А теперь, как она объяснила во время моего предыдущего визита, квартиры сдавались частным арендаторам. Та, в которой обитала Сара, ей вообще не принадлежала. Квартирой владела подруга, но она отправилась в Индию на курсы йоги. Сара говорила так, будто это совершенно нормально.
        Дверь блока была открыта. Не особенно безопасно. Я направился по узкому коридору к квартире. Возле нее стоял велосипед с увитой цветами корзинкой. На стене не оказалось ни дверного молотка, ни даже звонка. Поэтому я воспользовался кулаком.
        - Да, - отозвался слабый голос.
        Мне так сильно хотелось, чтобы Сара была дома, что я уже ожидал ее не застать. Сердце глухо забилось в груди, когда раздались шаги по голым половицам. Затем дверь открылась. На меня смотрела совсем другая Сара. Распущенные волосы лежали на плечах. Не было ни следа макияжа. Даже красной помады. Было темно, но тем не менее я смог разглядеть мешковатый спортивный костюм черного цвета, джемпер и дешевый кулон на шее.
        И все же она по-прежнему была красива.
        - Не подходи ко мне, - кашлянула Сара. - Я болею.
        То, что я упорно стоял на своем, было признаком моего ненормального состояния.
        - Я здесь, так что любые микробы, которые ты переносишь, уже проникли в мой организм.
        Она выглядела неуверенной.
        - У меня мед и лимон, - торопливо добавил я. - Давай приготовлю тебе питье.
        - Ты не сможешь вскипятить чайник. Нет электричества.
        - Это ужасно. Ты звонила в энергетическую компанию?
        - Они отключили электричество, потому что я не могла заплатить, - сказала она. - И вскипятить воду на плите я тоже не могу, у меня закончились деньги для газового счетчика.
        Неудивительно, что в квартире было холодно. Я мог бы, конечно, одолжить ей денег на счетчик, но это не решило бы проблему с электричеством.
        - Пойдем со мной, - твердо сказал я, удивив самого себя. - Здесь неподходящее место. Даже небезопасное. Любой может войти в блок.
        Она положила руку на дверной косяк, словно пытаясь удержаться на ногах.
        - Я недостаточно хорошо себя чувствую, чтобы куда-то идти.
        Я научился сначала концентрироваться на практическом аспекте ситуации, а потом уже разбираться с эмоциональным.
        - Ты не можешь оставаться тут в холоде, иначе тебе станет хуже. Я возьму такси. Пожалуйста, подожди. Вернусь через минуту.
        Я ожидал, она скажет, что не может навязываться и что недостаточно хорошо меня знает, чтобы ехать ко мне. Но вместо этого на ее лице появилось выражение благодарности.
        - Спасибо, - сказала она, улыбаясь. - Ты мой рыцарь в сияющих доспехах.
        Я удивился, осознав, насколько приятно оказалось услышать эти слова.
        Глаза Сары заметно расширились, когда она увидела двухквартирный дом пятидесятых годов с тремя спальнями, аккуратным палисадником и живой изгородью из самшита, которую я подстригал каждое воскресенье. Мне посчастливилось купить у банка изъятое жилье. Риелтор описал Хакни как «перспективный район» и был прав. Стоимость недвижимости уже выросла на семнадцать процентов.
        - Он очарователен, - произнесла она.
        Очарователен? Никогда не думал о нем в таких терминах.
        - Спасибо, - сказал я, передавая водителю точную сумму оплаты, которую подготовил, пока мы ехали. - Я очень им доволен.
        Сара снова закашлялась, поэтому я поддержал ее, и мы поднялись по трем ступенькам к входной двери.
        Едва войдя в дом, я включил термостат на двадцать три градуса, что было на три градуса выше обычного. Перед нами простирался уложенный черно-белой плиткой пол холла. Когда я только въехал, некоторые плитки были разбиты, но скоро я их заменил. Никогда не любил несовершенство. Еще одна причина, по которой меня так сильно беспокоил мой глаз.
        - Ух ты! - Сара осматривалась вокруг в той манере, которую при обычных обстоятельствах я счел бы дерзкой. - Обалденный дворец!
        Затем она бросила на меня такой пристальный взгляд, каким я мог бы одарить младшего сотрудника, оценивая его во время полугодовой аттестации.
        - Это все твое? Ты не прикалываешься надо мной?
        Я был не совсем уверен, как к этому отнестись.
        - У меня ипотека.
        Мог бы добавить, что смогу выплатить ее за двадцать лет и один месяц, если доходы будут расти сообразно моим прогнозам. Я действительно этим гордился.
        - А теперь, - добавил я, - давай уложим тебя в постель, ладно?
        Она начала хихикать. Затем закашлялась. Потом снова захихикала.
        - Думала, ты не занимаешься такими вещами, пока не узнаешь человека получше.
        - Я не это имел в виду, - торопливо объяснил я. - Просто хочу позаботиться о тебе.
        Сара оперлась на меня, словно в любую минуту могла упасть на кафель. Я поднял ее на руки. Она оказалась тяжелее, чем выглядела. Я отнес ее по лестнице наверх и осторожно положил на свою кровать, которую перед уходом на работу, как обычно, застелил. Две другие спальни пустовали. Не было смысла обставлять их, поскольку я никогда не принимал гостей.
        - Хочешь во что-нибудь переодеться? Ты могла бы надеть одну из моих рубашек и спать в ней. - Я покраснел. - А я пока выйду из комнаты.
        - Ты хороший человек, Том, - сказала Сара, глядя на меня своими большими карими глазами. Ее улыбка, хотя и не была такой широкой, как раньше, по-прежнему светилась на лице.
        Хороший человек? Если бы только она знала.
        - Быстро получилось, - съязвил Хьюго, когда я рассказал ему о том, что Сара осталась со мной. Было воскресное утро, и мы играли в теннис на одном из крытых кортов клуба. Я заказывал его раз в неделю в течение всего года. Открытые корты ненадежны с точки зрения погоды. Боюсь, что Хьюго тоже не отличался надежностью с тех пор, как стал отцом. Если ночью дети долго капризничали, то он позволял Оливии поспать и брал дежурство на себя. В этом году он уже пятнадцать раз отменял наши теннисные встречи.
        - Она нуждалась в чьей-нибудь помощи, - добавил я, подбрасывая мяч высоко в воздух.
        - Конечно, нуждалась! И как секс? Нет, не отвечай. Сам скажу. Твое лицо напоминает мое собственное, когда во время учебы у меня был роман с одной девчонкой-хиппи в Калифорнии. Помнишь, я тебе рассказывал?
        - Да. Несколько раз.
        - Это было обалденно, - продолжал он так, будто я ничего не говорил. - Она творила такое, о чем я и не мечтал.
        - Все совсем не так, - перебил я. - Говорил же, у нее грипп. Я присматриваю за ней, пока она болеет.
        Он отступил подальше для подачи.
        - Тогда ты заразишься. Не приходи какое-то время, ладно? Дети могут подхватить. Тогда мы вообще спать не будем. - Мяч просвистел мимо меня. - Гейм за мной, приятель.
        После этого я некоторое время не контактировал с Хьюго. Вместо этого сосредоточился на работе и заботе о Саре. Грипп у нее был ужасный. На следующие две недели ей пришлось отменить занятия в центре и те, что она проводила на дому, «чтобы выживать».
        - Мне не платят, когда я не работаю, - сказала она, в третий раз пытаясь встать.
        - Это не имеет значения. Я же сказал, что позабочусь о тебе.
        - Но ты меня почти не знаешь.
        - А кажется, что знаю. - Слова сами вырвались изо рта. И застали меня врасплох.
        - Понимаю, что ты имеешь в виду, - тихо сказала она.
        Во мне начал растекаться незнакомый жар. Почти как если бы я надел теплый джемпер.
        Шли дни, и я начал вести себя словно совсем другой человек. Это было и тревожно, и до странного приятно. Я даже зашел в женский магазин и купил нижнее белье и пару ночных рубашек, хотя и с помощью ассистентки.
        - Очень мило с твоей стороны, но обычно я ничего не надеваю в постель, - сказала Сара, когда я принес свои покупки.
        Я подозревал об этом, но хотел проявить заботу. Правда заключалась в том, что, несмотря на предположение Хьюго, у нас с Сарой не было секса. Разумеется, я ее хотел. Мое тело горело от желания. И я не мог выразить этого иным способом. А еще не мог забыть электрический разряд, который пронзил меня, когда она впервые положила свою ладонь на мою. Никогда раньше не чувствовал ничего подобного.
        Но в то же время мне не хотелось, чтобы Сара решила, будто я собираюсь ею воспользоваться. Вот почему я спал внизу на диване. К тому же она болела.
        К счастью, через несколько дней ей стало лучше.
        - Сегодня чувствую себя хорошо, - сказала Сара, когда я вошел с чашкой чая.
        Она приподнялась на локте. Красивые блестящие черные волосы с розовыми и голубыми прядями свободно спадали на плечи. Несмотря на то, что раньше она утверждала, будто спит обнаженной, на ней была одна из купленных мною ночных рубашек: бледно-голубая с «вырезом в виде сердца», как описала ассистентка. Я гадал, не решила ли она таким образом просто сделать мне приятное. Из ее глаз исчез лихорадочный блеск. И, что важнее, вернулась ее чудесная улыбка.
        - Теперь я, наверное, смогу отправиться домой, - сказала она, склонив голову набок в своей обычной манере. Она напомнила мне портрет женщины с выставки прерафаэлитов в Королевской академии, на которую меня затащила Арабелла. - Большое спасибо, что позаботился обо мне.
        Этого я и боялся.
        - Не хочу, чтобы ты уходила.
        - Я тоже. - Она встала, подошла к окну и подняла створку, чтобы впустить воздух. - В сквере посадили розы.
        - Правда?
        - Да! Смотри. - От волнения ее голос стал громче. - Всех цветов! Мои любимые - абрикосовые. А твои?
        Никогда об этом не задумывался. Вместо того чтобы ответить на ее вопрос, я прочистил горло, которое необъяснимо сдавило.
        - Когда я сказал: «Правда?» - то говорил не о розах в сквере. А о том, что не хочу, чтобы ты уходила.
        - Да, - сказала она, оборачиваясь. - Я тоже.
        Ее слова настолько меня ошеломили, что я не знал, что ответить.
        Она вернулась в кровать - мою кровать - и свернулась калачиком, будто котенок.
        - Ты, наверное, сыт по горло этим диваном, - сказала она, улыбаясь.
        - Он довольно удобный. - Я не стал добавлять, что потратил много времени на изыскания, прежде чем остановился именно на этой модели.
        Затем Сара протянула руки и просто сказала:
        - Я тебя хочу.
        Прямо сейчас мой мозг оказался к этому не готов, хотя я, конечно, представлял нашу близость столько раз, что перестал считать.
        Сара взяла мою руку и потянула к себе.
        В первую очередь я подумал, что это было довольно бесцеремонно с ее стороны. А потом - и мне стало тревожно - о том, что Сара найдет меня не очень интересным в постели. Ведь если не считать Арабеллу, я был не особенно опытен.
        Тем не менее Сара, казалось, не возражала. Она начала медленно раздевать меня, расстегивая каждую пуговицу рубашки с неторопливой обдуманностью, почти дразня, а затем ласкала меня нежными поцелуями, становившимися все более настойчивыми, когда наши тела сплелись.
        - Это было здорово, - сказала она позже, когда мы откинулись на подушки. - А тебе как?
        - Тоже здорово, - смущенно ответил я. Как и говорил, мне никогда не нравилось обсуждать секс.
        Могу только сказать: ей, похоже, понравилось то, что я делал. И это меня заводило. Придавало уверенности.
        - Мне нравится твое тело, - сказала она, поглаживая меня.
        Я обнаружил, что провожу указательным пальцем по контуру ее правой груди. Затем мой палец коснулся чего-то круглого и твердого внизу.
        - Это родинка, - сказала она. - Когда я проверяла ее, врач сказал, что иногда такие называют третьим соском. Видимо, в средневековье это считалось признаком колдовства. Только представь, меня могли сжечь на костре!
        Она рассмеялась.
        В том-то и заключалась особенность Сары. Ты никогда не знал, что она сделает или скажет.
        Было ли это - могло ли это на самом деле быть - любовью? Тем, что в песнях называют «болезнью» и «невозможностью что-нибудь с этим поделать»? Как и моему отцу, мне всегда требовалось держать себя в руках. (Не та черта, которой я горжусь, но это факт. И помогает мне чувствовать себя в безопасности.) И все же я не мог представить себе жизни без Сары, хотя мы познакомились совсем недавно.
        Я больше не ходил на ее занятия по живописи, потому что мне было невыносимо видеть, как любимая женщина склоняется над другим мужчиной, чтобы дать ему совет. Вместо этого я готовил ужин к ее возвращению. Разумеется, о рисе и речь не шла.
        - Вкусно, - всегда говорила она. И все же ела довольно мало. - Когда я была маленькой, еда у нас была не очень вкусной. Так что аппетит у меня плохой. - Затем она пододвигала ко мне свою тарелку. - Доешь за меня. Помнишь, как я ненавижу расточительство? Иногда мне даже снятся кошмары о том, как я умираю с голоду.
        Я протягивал руку через обеденный стол из красного дерева, который купил в местном антикварном магазине, когда только переехал.
        - Теперь, когда я рядом, тебе не нужно ни о чем беспокоиться.
        Ее улыбка меркла.
        - Но я ведь не могу оставаться здесь вечно?
        - Ну, очевидно, вечно не сможешь. Никто из нас не сможет. Но ты можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь.
        - Правда?
        - Иначе я не стал бы этого говорить. Кроме того, разве твоя подруга не вернулась из Индии?
        Прошлой ночью она упоминала об этом и о том, что ей нужно будет найти какое-нибудь жилье. Я прямо тогда хотел предложить ей остаться, но постеснялся.
        Ее глаза засияли.
        - Давай отпразднуем! Мы могли бы покататься на коньках.
        - Покататься на коньках? Зачем?
        - Затем, что это весело! Я тебя научу.
        Я вырос с мыслью, что «веселье» - это потакание своим прихотям. «Единственный способ добиться успеха в жизни, - говаривал мой отец, - это упорный труд».
        Кроме того, как кататься на коньках с моей координацией?
        - Пожалуйста, попробуй, - сказала она с той самой улыбкой.
        Я не мог разочаровать ее. Позже на той же неделе мы отправились в Квинс в Бейсуотере. Там было очень холодно и полно чрезвычайно опытных людей.
        - Боюсь, я не очень хорош в этом, - сказал я, упав в двадцать седьмой раз за полчаса.
        Она помогла мне подняться на ноги.
        - По крайней мере, ты попробовал. Я горжусь тобой.
        - Правда?
        - Да. - Она притянула меня к себе и уткнулась лицом в грудь. Я обнял ее и вдохнул аромат волос. Кем была эта женщина?
        После обеда мы отправились на прогулку вдоль Темзы.
        - Однажды, - мечтательно сказала Сара, глядя на баржи, - я хотела бы сесть в одну из них и уплыть. А ты?
        - Нет, - твердо ответил я. - Я счастливее в местах, которые знаю.
        Наши взгляды на политику тоже отличались.
        - Что ты думаешь о республиканцах? - спросила Сара, когда однажды в выходные увидела, как я за завтраком читаю «Файнэншл таймс». У власти был Билл Клинтон.
        - Думаю, у них многое впереди, - ответил я.
        Из-за этого мы впервые поспорили.
        - Давай согласимся не соглашаться, - сказала после Сара.
        И, к моему удивлению, это сработало. Ссоры с Арабеллой всегда казались угрожающими. Но Сара считала, что «споры могут быть полезными, потому что они открывают нам глаза на точку зрения другого человека».
        Мы начали по очереди выбирать занятия в выходные. Сара любила художественные галереи, особенно те, где выставлялись современные картины, которые, как мне казалось, были написаны детьми. Я предпочитал Музей естественной истории или Музей Виктории и Альберта с его четкими подписями. Еще я познакомил Сару с оперой.
        Конечно, случайный человек никогда бы не свел нас вместе. Она курила - хотя только табак и никогда не в моем доме. Еще пила, могла каждый вечер выпивать полбутылки белого вина и даже не пьянеть. Не носила больше ночную рубашку, которую я купил, пока она болела. Вместо этого снова спала голой, если не считать ее старого кулона.
        - Ты не хочешь снять его на ночь? - спросил я.
        Сара со страхом в глазах схватила кулон, будто я мог попытаться вырвать его.
        - Нет. Ни за что.
        Я не спрашивал почему. Это было не мое дело. Кроме того, если бы я начал задавать слишком много личных вопросов, она могла бы поступить так же.
        - По средам мне приходится работать допоздна, - сказал я.
        - Ничего страшного, - ответила она.
        Я говорил себе, что каждый из нас имеет право на секреты.
        Но потом, случайно прогуливаясь по парку рядом со старой квартирой Сары, увидел прикрепленное к ограде объявление с размытой дождем фотографией и надписью: «ПОТЕРЯН ЖЕНСКИЙ ВЕЛОСИПЕД». Велосипед был точь-в-точь тот, что я видел у входной двери Сары, когда она заболела, и предполагал, что он принадлежит ее подруге. Я его узнал по пластиковым цветам в корзине. Но в объявлении было указано другое имя. Подругу Сары звали Лидия, а велосипед принадлежал девушке по имени Анита.
        - Не может он быть тем же самым, - сказала Сара, когда я спросил об этом. - Мало ли похожих.
        - Но разве ты не хочешь на всякий случай уточнить у Лидии?
        - Нет, я знаю, что это ее велосипед, потому что на днях видела ее с ним.
        - Ты мне этого не говорила.
        Сара посмотрела на меня со странным выражением лица.
        - Я не могу тебе все рассказать, Том. В чем проблема?
        Я точно не знал. Просто чувствовал себя неловко.
        На следующий день мне на работу позвонил Хьюго. Я ничего о нем не слышал с того теннисного матча. И сразу же понял, что что-то не так.
        - Чэпмен пишет мемуары, - сказал он. - Их опубликуют следующей весной.
        Я годами ждал, что снова услышу это имя. Но едва оно прозвучало, не смог поверить.
        - На них обязательно напишут рецензии, - добавил Хьюго. - Чэпмен теперь большая шишка.
        Мне не нужно было напоминать.
        - Мы не знаем, обмолвится ли он о нас, - сказал я.
        - Ходят слухи, что он собирается сделать полное разоблачение.
        - Черт!
        Я почти никогда не ругался.
        - Что мы будем делать? - спросил я.
        - Пытаюсь решить этот вопрос.
        - Ты сказал Оливии?
        - Да. - Голос Хьюго звучал надтреснуто. - Она была шокирована, но на удивление готова поддержать. Ты все еще встречаешься с Сарой?
        - Да.
        - Ну, если планируешь оставаться с ней, я бы на твоем месте рассказал, что произошло, пока это не выплыло наружу.
        Меня прошиб холодный пот. Стоило найти человека, которого действительно полюбил - и кому, казалось, есть до меня дело, - как меня нагнало прошлое.

* * *
        Машина обдает меня брызгами.
        Я поднимаю вверх средний палец.
        Загораются стоп-сигналы.
        Дерьмо.
        Водитель разозлился.
        Резко сворачиваю налево.
        Прочь по переулку.
        Оглядываюсь назад.
        Ничего.
        Я снова дышу.
        А потом поворачиваю направо.
        Он ждет меня.
        Глава 4. Сара
        Из-за этого велосипеда я ощущала себя паршиво. Можете мне поверить. Он действительно был просто прислонен к перилам возле центра искусств. И даже не пристегнут замком. Это произошло за день до того, как я по-настоящему слегла, но уже чувствовала, что чем-то заболеваю. Мне только хотелось как можно скорее забраться в постель, поэтому, поддавшись порыву, села на чужой велосипед и поехала домой. Верну его завтра, говорила я себе. Но проснулась в сильным ознобе и, если честно, совсем забыла о велосипеде, пока Том о нем не упомянул.
        Я не могла признаться, что одолжила его без разрешения хозяина. Поэтому притворилась, что это другой. Все-таки это такая мелочь по сравнению с другими деталями моего прошлого, о которых Тому нельзя знать.
        Он не походил ни на одного человека из тех, что я встречала раньше. И я искренне сказала, что секс был великолепным. Сама не ожидала такого. Получила настоящий фейерверк. Не просто вертушки или бенгальские огни. Целое представление! Залпы ракет, которые осыпались серебряными и золотыми каплями дождя.
        Не знаю почему. Мне показалось, что ему не хватало опыта. Возможно, так оно и было - слишком многие мои мужчины точно знали, чего хотят. Однако Том был словно в курсе того, чего хотела я.
        Но, самое важное, Том был порядочным, честным человеком. Однажды мы шли по улице, и он заметил на тротуаре потерянную пятерку. Я на его месте решила бы, что мне повезло, а он направился прямиком к газетному киоску и спросил, не терял ли кто-нибудь деньги. Никто на это не ответил, поэтому он положил купюру в ящик для пожертвований на прилавке.
        - Когда-нибудь в будущем, - сказал он мне после того, как мы дважды за шесть часов занимались любовью, - я хотел бы завести семью.
        Никогда не встречала мужчину, который сказал бы такое после нескольких недель отношений. Я привыкла к тем, кого на моем прежнем месте называли «папашками». К мужчинам, от которых женщины беременели, но которые не хотели содержать ни их, ни их детей.
        - А ты? - спросил он.
        - Конечно. Однажды.
        Мне тогда не было и тридцати, так что я считала, что времени еще много. Кроме того, ответственность пугала меня. Но в то же время мне нравилась мысль стать частью настоящей семьи.
        А потом Том пришел с работы с одним из тех «застывших» выражений.
        Глядя на его мрачное лицо, я поняла, что что-то случилось. Может, он расстроился, потому что все мои художественные принадлежности в беспорядке лежали по полу. Если у Тома и был какой-то недостаток, так это его чрезмерная дотошность.
        - Я должен кое-что тебе сказать. - Он снял очки, протер их и надел обратно.
        Я долго этого ждала. Он хотел, чтобы я ушла. Мне следовало найти какое-нибудь жилье. Лидия, которая одолжила мне квартиру на время своего путешествия, теперь вернулась, так что я не могла туда пойти. И моих заработков было недостаточно для аренды. Мне пришлось бы подписаться на…
        - А мы не можем сначала поесть? - предложила я, пытаясь выиграть время. - Я приготовила пасту с сыром. Еда в духовке.
        - Пожалуйста, Сара. Это очень важно. - Он повел меня за руку к дивану. Тот мне никогда не нравился. Кожа была слишком холодной. Том сел на дальний край и посмотрел на меня. Неужели он узнал? Нет. Он не мог. Ведь не мог?
        - Когда я учился в интернате, - осторожно начал Том, - там был один мальчик, которого… - Он замолчал.
        Я ожидала не этого.
        - Которого что?
        - Которого мы изводили. Когда я говорю «мы», то имею в виду моего друга Хьюго и меня.
        Мою кожу покалывало. Я ни с кем не была жестока. И Том был не из таких. Или из таких? Говорят, что подобные люди всегда тихони.
        - Физически или морально? - Сердце в груди забилось чаще.
        Он отвел взгляд.
        - И то и другое понемногу. Мы окунали его головой в унитаз и объявляли бойкот. Ну, ты знаешь, не разговаривали с ним.
        Я пересела с дивана на пол. Мне так было комфортнее. Помогало мыслить яснее.
        - Почему?
        Он по-прежнему избегал смотреть мне в глаза.
        - Потому что группа учителей из… издевалась над нами, - торопливо произнес он. - Мальчика, с которым мы отвратительно себя вели, звали Чэпмен. Он хотел, чтобы мы донесли на учителей директору, но мы с Хьюго думали, что он станет все отрицать, обвинит нас во лжи, и ситуация ухудшится. Поэтому надавили на него, чтобы он согласился молчать. Нам было всего по десять лет…
        Его голос прозвучал сдавленно.
        Я была поражена.
        - Это ужасно, - прошептала я, поднимаясь на ноги. Хотела расспросить его и обнять, но что-то меня удерживало.
        Теперь он посмотрел на меня. Его глаза были покрасневшими и напуганными. На улице завыла сирена. Здесь часто раздавался ее вой. Она постоянно заставляла меня нервничать. Сирена замолкла, но в моей голове продолжала звенеть.
        - Сейчас он довольно известен и пишет мемуары, которые опубликуют в следующем году, - продолжил Том. - Я слышал, он включит в них время, проведенное в школе, и назовет кого-то по именам. Наверное, упомянет о том, как ужасно я и Хьюго с ним обращались. Что люди подумают обо мне?
        - Послушай, - ответила я, - если это действительно произойдет, ты просто скажешь, что был всего лишь ребенком.
        - Я же понимал, что это неправильно. - Его глаза были зажмурены, словно от боли. - Но был слишком напуган, чтобы поступить правильно. Думал, отец скажет, что я слабак. Что большие мальчики не плачут.
        - Правда?
        - Я знал, что ты не поймешь. Как иначе? - Его голос звучал сердито. - Ты выросла в большой счастливой семье, где подобного не случалось.
        - Моя счастливая семья, - выпалила я, - это только отчасти правда. Мы с мамой жили в коммуне. Я никогда не знала своего отца.
        - В коммуне? - Его песочные брови нахмурились. Я не удивилась, поскольку в прошлом люди очень по-разному на такое реагировали. Некоторые были шокированы. Некоторые заинтригованы. Немногие завидовали.
        - На самом деле все было довольно организованно. - Вспоминая, я не могла удержаться от улыбки. - Мы жили в фургонах на землях одного фермера в Кенте. Он позволял нам оставаться там бесплатно, пока мы обрабатывали его землю. Это было прекрасное место.
        На мгновение я ощутила тоску.
        - У меня было много друзей, мы были как братья и сестры. У нас были куры и собаки. По вечерам мы собирались вместе, пели и играли на гитаре. Я обычно подпевала. - На душе потеплело, когда в голове прозвучали мамины слова: «У тебя голос как у ангела, Сара!»
        Затем я почувствовала дрожь, пробежавшую по моим рукам. Приказала себе ничего больше не говорить, но продолжила:
        - А потом…
        Это была самая трудная часть. Я никогда и ни с кем об этом не беседовала. Даже с Эмили. Но если у нас с Томом все серьезно, он должен знать хотя бы часть правды.
        - Моя мама погибла в автомобильной катастрофе, когда мне было восемь. Одна из ее подруг нянчилась со мной в нашем фургоне, когда пришли полицейские и сообщили обо всем.
        Том выглядел потрясенным.
        - Это ужасно.
        Я кивнула и поспешила продолжить, пока мужество не покинуло меня.
        - Вызвали социальную службу. В конце концов мамина сестра взяла меня к себе. У них с мужем не было детей, и они понятия не имели, что со мной делать.
        Все старые обиды выплеснулись наружу. Я пыталась остановить их, но у Тома было такое доброе выражение «я слушаю» на лице, что не смогла. К тому же разве он не рассказывал о своих тяжелых временах?
        - Они были суровыми и жестокими. Мне приходилось есть отдельно, потому что они говорили, что я слишком много болтаю. Тетя уничтожила единственную фотографию мамы, которая у меня была. Сказала, что снимок, наверное, по ошибке попал в стиральную машину, но я знала, что это было нарочно, поскольку всегда держала его под подушкой.
        «Ты утопила маму! Ты утопила ее!»
        «Не будь такой глупой девчонкой. Это всего лишь фотография».
        Было так приятно поделиться этим с мужчиной, которого я любила. На сердце у меня действительно стало легче.
        Том нахмурился:
        - Почему же раньше ты рассказывала мне совсем другую историю?
        Мое облегчение в груди сменилось холодом. Слезы защипали глаза.
        - Потому что, - сказала я, по-прежнему пытаясь улыбаться, - это был самообман. Пока росла, я справлялась единственным способом - притворялась, что ничего особенного не происходит. Воображала, что у меня есть старшие братья и сестры, которые защищают и любят меня. Возвращаясь из школы, я фантазировала о том, что моя мама по-прежнему жива. Что мы живем в приличном доме и она ждет меня…
        Я прикоснулась к своему кулону, как всегда делаю, когда расстроена. И привычно представила, что мама посылает мне мужество, где бы она ни была.
        - Его всегда носила мама. Сама сделала.
        - И поэтому ты его не снимаешь, - сказал Том.
        Я кивнула. И обнаружила, что не остановилась на этом, а продолжаю рассказывать.
        - Дело в том… что есть еще кое-что.
        Я проглотила комок в горле.
        - После школы я поступила в художественный колледж, но на втором курсе все пошло наперекосяк.
        - В каком смысле? - тихо спросил он.
        Нет, поняла я, это была огромная ошибка. Внезапно почувствовала, что он не сможет принять то, чем собираюсь с ним поделиться. А я не могла рисковать тем, что потеряю Тома. Нужно было соображать быстрее.
        Если хочешь рассказать убедительную историю, смешай правду с небольшой порцией лжи. Этот урок я давно усвоила.
        - Как уже сказала, - поспешно продолжила я, - мои дядя с тетей были суровыми. Из-за этого, поступив в колледж и получив свободу, я слегка взбунтовалась. Гуляла с друзьями допоздна, училась недостаточно усердно. Поэтому провалила экзамены и не получила диплом.
        Мне показалось или он действительно почувствовал облегчение? Возможно, Том ожидал чего-то гораздо хуже.
        Если так, то был бы абсолютно прав.
        Он успокаивающе погладил меня по руке:
        - Но теперь ты талантливая художница.
        - Шутишь? - вырвалось у меня. - Я не могу продать свои картины. Едва выживаю за счет преподавания. Если бы не ты, не знаю, что бы я делала, пока болела и не могла зарабатывать. Реши ты, что мне нужно отсюда уйти, и тогда…
        - Выходи за меня замуж. - Он обхватил мое лицо ладонями и притянул к своему.
        Что? Правильно ли я расслышала?
        - Но мы знакомы всего три месяца.
        - Знаю. Но я говорю серьезно. Пожалуйста. Никогда не встречал никого похожего на тебя, Сара. Я тебя люблю.
        Последняя фраза прозвучала как стон. Она выбила меня из колеи. Такого я никак не ожидала.
        Потом - возможно, нервы разыгрались - я начала хихикать.
        И в тот же миг поняла, что поступила неправильно. Лицо Тома теперь напоминало опавший воздушный шарик.
        - Прости, - сказала я. - Я не специально. Иногда смеюсь, когда не знаю, что еще можно сделать.
        Он нахмурился.
        - Это моя вина. Я поторопил тебя.
        - Нет, - солгала я. - Все в порядке. Я польщена.
        Мимо пронеслась еще одна машина с сиреной.
        - Я не привык проявлять эмоции так, как ты. - Он вытер лоб тыльной стороной ладони. - Мне от этого не по себе, Сара.
        - Знаю. И люблю тебя за это.
        - Любишь? - переспросил он. - Ты тоже меня любишь?
        Как я могла забрать свои слова обратно? Кроме того, я, возможно, действительно его любила. Он был так добр. Так нежен. Так заботлив. И у нас обоих в прошлом осталось кое-что, о чем мы не хотели говорить. Но и половины ему я не рассказала.
        - Да, но, прости, Том, я не могу выйти за тебя.
        Его лицо исказилось от разочарования.
        - Почему?
        Я не могла объяснить. Иначе его бы здесь уже не было. А я хотела, чтобы этот мужчина остался. Действительно хотела.
        - Просто доверься мне, - сказала я.
        Том
        - Всем встать, - произносит секретарь, прерывая мои размышления.
        В судебном заседании наступает перерыв.
        Юристы порхают черными воронами, перекладывают бумаги и торопливо перешептываются с коллегами.
        Я смотрю вниз на выходящих из зала присяжных. Женщин среди них больше, чем мужчин. Хорошо это или плохо? Трудно сказать.
        Наши жизни в их руках. Как и другая жизнь много лет назад.
        Думает ли Сара о том же самом? Она на другом конце галереи. Я смотрю на нее. Изменила прическу. А внутри она тот же человек?
        Кто-нибудь из нас остался прежним?
        Подозреваю, что нет.
        Как это возможно после того, что случилось?
        Глава 5. Том
        С тех пор как Хьюго рассказал мне о том, что Чэпмен пишет мемуары, я нервничал больше обычного. И бесконечно проверял телефон в верхнем ящике стола.
        По-прежнему ничего.
        Затем, за три минуты до ухода на конференцию по управлению, посмотрел еще раз.
        «Плохие новости о Чэпмене. Позвони мне».
        Меня так и подмывало пойти с телефоном в мужской туалет, но я не мог позвонить, не будучи уверенным, что никто меня не услышит. Ведь такой разговор мог разрушить мою карьеру.
        - Том, - окликнул босс. - Мы уже идем в зал заседаний.
        Лишь через час и пятьдесят шесть минут, когда встреча закончилась, я смог на законных основаниях забрать свой мобильный и приготовленный перед работой сэндвич с тертым сыром чеддер и тонко нарезанным огурцом. После чего направился в парк.
        Хьюго сразу же взял трубку.
        - Что случилось? - спросил я.
        Его голос звучал тише обычного:
        - Чэпмен застрелился. Он мертв.
        - Что?
        У меня закружилась голова. От ужаса стало дурно. Но жуткая правда заключалась в том, что я испытал постыдное чувство облегчения.
        - Неужели он?..
        Я не смог закончить фразу. Но Хьюго точно знал, что я имел в виду.
        - Говорил о нас перед тем, как сделать это? Не знаю. Я только что услышал новость. Придется подождать, пока вся история не появится в газетах.
        В тот же миг я увидел, как вся моя жизнь растворяется. Все узнают. На работе, Сара, группа поддержки по средам…
        - Похоже, он сделал это в выходные на ферме, пока жена и дети были в Лондоне, - продолжил Хьюго. Теперь его голос звучал более отстраненно, словно он дистанцировался от своих чувств. - Выстрелил себе в голову.
        В моем воображении возник образ бледного долговязого школьника с испуганным выражением лица. Меня вырвало. Проходившая мимо женщина с ребенком бросила на меня полный отвращения взгляд.
        - Это наша вина, - пробормотал я, вытирая рот. - Если бы мы позволили ему рассказать кому-нибудь…
        - Прекрати, - твердо сказал Хьюго. - Ты не можешь так думать. Его заставили бы замолчать. Может, даже выгнали бы нас всех под каким-нибудь предлогом. В те дни все было иначе. Ты же знаешь.
        Он был прав, но мне от этого не полегчало.
        - Ты рассказал об этом своей девушке, Саре? - спросил он.
        - Большую часть.
        - Не все?
        - Нет. Она не спрашивала.
        Мои лодыжки обнюхивала какая-то собака. Ее хозяин шел ко мне, вероятно, чтобы надеть на пса поводок. Я встал и побрел прочь.
        - Ты ведь не думаешь, что Оливия что-нибудь расскажет Саре? - спросил я.
        - Как? - поинтересовался Хьюго. - Мы никогда с ней не встречались.
        - Но когда я представлю ее вам, это может всплыть в разговоре.
        - Сомневаюсь. Кроме того, они вряд ли станут закадычными подружками, не так ли?
        Втайне я согласился, но его комментарий меня задел.
        - Почему бы и нет?
        - Они очень разные.
        Я ощутил прилив раздражения к своему старому другу и дерзко произнес:
        - Вообще-то я попросил ее выйти за меня замуж.
        Наступила тишина.
        - Ты все еще здесь?
        - Да.
        - Она мне отказала.
        - И то хорошо.
        - Что ты имеешь в виду?
        - Ну, вы едва знаете друг друга, а даже если бы и знали, вы - небо и земля!
        Я почувствовал потребность за нее вступиться.
        - Ты сам сказал, что никогда с ней не встречался.
        - Я слышал достаточно.
        - Различие может быть и плюсом.
        - Общие интересы и схожее происхождение важны, когда дело доходит до свадьбы, - твердо сказал Хьюго. - Судя по тому, что ты мне рассказывал, она тебя никогда не поймет.
        Именно так заявил бы отец, будь он жив. А мама, казалось мне, проявила бы больше понимания. Я вдруг обнаружил, что ноги несут меня к мосту Ватерлоо.
        - Знаешь, Хьюго, я собираюсь рассказать все Саре. Не хочу никаких секретов между нами.
        - Если ты это сделаешь, то и меня втянешь.
        - Она никогда никому не расскажет.
        В голосе Хьюго зазвучала паника.
        - Надеюсь, ты прав. И если твердо решил жениться, то, по крайней мере, узнай ее получше. Тебе нужно убедиться, что она не охотится за твоим домом и деньгами… Том? Ты здесь?
        Я положил трубку. Предостережения Хьюго причиняли боль. Он ошибался. Разве после школы я не пообещал себе всегда поступать правильно? Не смогу жениться, не будучи с невестой честным.
        Сара сидела на кухонном полу, окруженная холстами и кистями. Ей нравилось так работать, и хотя часть меня не любила беспорядок, другая часть восхищалась ею.
        - Мне нужно кое-что тебе рассказать, - произнес я. - Подойди сюда и присядь.
        Она подошла ко мне.
        - Что случилось?
        Я прижал ее к себе. И с болью осознал, что это, возможно, будут наши последние объятия. Погладил ее по волосам. Она вплела в них утром маленькие розовые и бледно-голубые бусины.
        - Я должен тебе кое-что рассказать.
        Я говорил и, к своему ужасу, чувствовал, что по моим щекам текут слезы. «Большие мальчики не плачут». Слова отца звучали в ушах, будто он был здесь, с нами.
        - Том! - Сара обхватила мое лицо ладонями. Я посмотрел в ее широко раскрытые доверчивые карие глаза. - Что случилось? - тихо спросила она. - Ты меня пугаешь. Ты заболел?
        - Это Чэпмен, - всхлипнул я.
        - Мальчик из школы?
        - Он покончил с собой. - Я сделал глубокий вдох. - Застрелился из-за того, что в школе его совратили. Его, меня и Хьюго. Один из учителей. Он обычно заставлял нас приходить к нему в комнату после ужина. Никто из нас так и не смог по-настоящему с этим справиться.
        Вот так. Слова вылетели, точно пуля, которую Чэпмен пустил себе в голову.
        Никогда раньше я так не рыдал. Даже когда умерла моя мать.
        - Тише. - Сара держала меня в объятиях, покачивая взад-вперед.
        - Ты не думаешь обо мне плохо? - плакал я.
        - Конечно нет. Это была не твоя вина. Тут нигде нет твоей вины.
        Мое сердце наполнилось радостью. Хьюго ошибался. Эта женщина действительно понимала меня.
        Ни одному из нас не хотелось есть. И мы отправились спать. Не для того, чтобы заняться сексом, а чтобы обнимать друг друга, пока я продолжал плакать. Вся прежняя боль наконец-то выплеснулась наружу.
        Проснувшись на следующее утро, я на мгновение забыл о том, что произошло. Окно было слегка приоткрыто. За утренним шумом улицы слышалось пение птицы. А потом на меня навалился жуткий приступ паники, когда воспоминания вернулись. «Сделал это в выходные на ферме. Выстрелил себе в голову».
        Надо мной склонилась Сара, длинные темные волосы падали ей на грудь.
        - Я передумала.
        Меня пронзил страх.
        - Ты собираешься бросить меня?
        - Нет. Я все-таки хочу выйти за тебя замуж.
        - Из жалости?
        - Нет. Потому что ты хороший человек, Том. И я хочу провести с тобой остаток своей жизни. - Она выглядела взволнованной. - Если, конечно, ты сам не передумал.
        Я обнял ее, вдыхая всей грудью эту необычную женщину.
        - Не передумал.
        Я встал с кровати и опустился на одно колено, даже не смутившись оттого, что на мне была только пижамная рубашка.
        - Сара, окажешь ли ты мне честь стать моей женой?
        - Да, - сказала она. - Я согласна.
        Затем приблизила мое лицо к своему, озаренному чудесной солнечной улыбкой.
        - Я хочу, чтобы у нас было много-много детей. Целая футбольная команда! И ты станешь лучшим отцом в мире! Я точно знаю.
        Я стану. Действительно стану. Мое сердце засияло при мысли о том, как буду учить наших детей считать, водить их на матчи по крикету, проводить с ними время. Я мог представить, как читаю им сказки на ночь, как держу за руку Сару, пока мы смотрим их награждение в конце семестра. И сам получал такие награды, но тогда в зале не было тех, кого бы я любил.
        Отцовство дало бы мне шанс начать новую жизнь.
        Я не собирался все испортить, как это сделал мой отец.
        Я должен был все сделать правильно.
        В конце концов, разве же это трудно?
        Глава 6. Сара
        Пришло время начать все сначала. Стать другой Сарой. Прогнать прошлое раз и навсегда.
        - Не хочу пышную свадьбу, - сказала я, когда мы начали обсуждать приготовления. - Мне некого приглашать.
        Я подумала, что мама была бы за меня счастлива, хотя она и говорила, что не верит в брак.
        Мне показалось или я действительно заметила облегчение на лице Тома?
        - Как насчет регистрационного офиса, где будут только Хьюго и Оливия? А подружками невесты их девочки? - предложил он.
        Я не пришла в восторг ни от Хьюго, ни от его жены, когда они пригласили нас «поужинать на кухне» вскоре после того, как Том сделал мне предложение.
        - Том говорит, ты художница, - фонтанировала Оливия над овощным террином, приготовленным специально для меня, поскольку я не ела мяса. (Сказано было почти недоверчивым тоном.) - Как чудесно.
        - Мне нравится, - ответила я, гадая, какой нож и вилку должна использовать. Их было по три с каждой стороны. - Но это единственное, чем я могу заниматься, поскольку ничего другого не умею.
        Оливия одарила меня самодовольной улыбкой:
        - Раньше я занималась маркетингом, но бросила, когда забеременела. С финансовой точки зрения не имело смысла нам обоим работать, учитывая расходы на уход за детьми. И, кроме того, я хотела уделить им все свое внимание.
        По всей видимости, это касалось и Хьюго, вокруг которого она хлопотала, словно вокруг ребенка, ставя перед ним еду и ни разу не попросив о помощи. Он был из тех самых людей, которых я терпеть не могла. Но теперь, узнав, через что прошли Хьюго и Том, понимала природу их близости.
        Поначалу я считала Оливию «идеальной» женой-домохозяйкой с этими ее невероятными, потрясающими волосами оттенка клубничный блонд и кремово-персиковым цветом лица. Но позже, когда Хьюго принялся разглагольствовать о правительстве, Оливия взглянула на меня и закатила глаза. Возможно, в этой женщине таилось нечто большее, чем я предполагала!
        - Что ты об этом думаешь? - спросил теперь Том.
        - Прости?
        На минуту я мысленно вернулась в дом Оливии, гадая, что бы подумала о ней Эмили. Эмили всегда видела в людях лишь хорошее.
        - Я предложил скромную свадьбу. Только Хьюго с Оливией и их девочки в качестве подружек невесты, - произнес он слегка напряженно.
        - Идеально, - ответила я, вставая, чтобы поставить блестящий кофейник из нержавеющей стали, который выглядел так, будто стоил больше средней месячной зарплаты.
        - Позволь мне, - быстро сказал Том. Я отметила, что ему не нравилось, когда я трогала его вещи. Или, возможно, мне просто была непривычна чья-то забота.
        - Но, пожалуйста, скажи им, что нам не нужны свадебные подарки. - Я встала на цыпочки, чтобы обнять его за шею, и добавила: - Ты - все, что мне нужно. И если хочешь заключить брачный контракт, я не против.
        За ужином на кухне Хьюго упомянул об этом. В шутливой манере, хотя мне было ясно, что он серьезен.
        - Чепуха, - произнес Том своим бодрым тоном. - Все мое - твое.
        - Только если ты уверен.
        - Я уверен. - Он снял очки и протер их. Том часто так делал, когда высказывал точку зрения и не хотел обсуждать ее дальше. - Итак, куда поедем на медовый месяц?
        - А мы можем отправиться на острова Силли? - спросила я. - Моя мама часто о них говорила. И возила однажды, когда я была маленькой.
        Я почти слышала, как она вспоминает с улыбкой: «Мы с друзьями добрались автостопом до побережья, а там сели на паром. Ты была совсем крошкой».
        Я не знала, что значит «автостоп», поэтому ей пришлось объяснять. Только много позже мне пришло в голову, что, возможно, было не очень разумно проделывать такое путешествие с ребенком на буксире.
        - Очень милая идея, - сказал Том, перегибаясь через стол, чтобы поцеловать меня в кончик носа. - Совсем как ты.
        Милая? Никто никогда меня так не называл.
        Свадьба казалась ненастоящей. На мне было воздушное кремовое платье, которое я сшила сама из красивого шелка и кружев, найденных на рынке. Всю короткую церемонию я ждала, что кто-нибудь ворвется и расскажет Тому про мой поступок. Но никто не ворвался. Я знала, что Том тоже был на взводе. Видимо, из-за небольшой заметки о Чэпмене в деловой газете. Но там не упоминались ни книга, которую тот писал, ни имена Тома или Хьюго.
        Маленькая Клемми и ее сестра Молли не смогли стать подружками невесты. У обеих болели животы, поэтому их оставили с матерью Оливии. Хотя я и не встречалась с девочками - во время моего единственного визита они спали, - те представлялись мне милыми.
        - Надеюсь, с ними все в порядке, - с тревогой сказала я Тому. - У меня в двенадцать лет был разрыв аппендикса.
        Я услышала в голове голос тети: «Не могу беспокоить врача в субботу из-за обычной боли в животе. Тебе придется подождать до понедельника».
        К тому времени было уже слишком поздно.
        Я вздрогнула от воспоминания и выкинула его из головы.
        Плохие времена прошли. У меня теперь новая жизнь.
        В качестве свадебного подарка Том подарил мне красивое колье, которое принадлежало его матери.
        - Настоящие бриллианты, - сказал он.
        «Черт возьми!» - подумала я, разглядывая камни. Вслух старалась не ругаться, ведь Тому это не нравилось.
        - Оно потрясающее. На самом деле. - Я коснулась шеи. - Но я всегда носила мамин кулон.
        Том смотрел на меня взглядом маленького мальчика, которому сказали, что ему чего-то нельзя.
        - Я понимаю, - сказал он, хотя лицо выдавало иные эмоции. - Но подумал, что оно тебе подойдет для особых случаев.
        - Конечно. Спасибо. - Я надела колье к своему кулону. - Думаю, они хорошо сочетаются, правда?
        «Брак, - сказала себе, - должен состоять из компромиссов. Я в долгу перед ним после того, что сделала».
        Потом мы вчетвером поужинали в шикарном лондонском отеле. Никогда в жизни не бывала в таких местах. Официанты кланялись всякий раз, когда обслуживали нас. Я заметила взгляд Хьюго, который тот бросил на меня, когда я уронила на пол морковку, но проигнорировала это и продолжила наблюдать за Оливией, чтобы знать, как себя вести. «Я не принадлежу к их кругу, - думала я. - Что же тогда здесь делаю? Неужели все-таки совершила ошибку?»
        Потом мы с Томом поехали в Пензанс и сели на паром. Только стоя у борта, я почувствовала себя лучше.
        - Для меня слишком холодно, - сказал Том. - Может, зайдем внутрь?
        - Мне нужно подышать свежим воздухом. - Я жадно вдыхала ветер, подставив ему лицо. - Спущусь через минуту.
        Он поцеловал меня в макушку.
        - Все, что пожелаете, миссис Уилкинс.
        Миссис Уилкинс? Имя, как и свадьба, казалось ненастоящим. Но как доказательство на моей левой руке блестело кольцо. Простое золотое кольцо. Том хотел чего-то более утонченного, но и это было идеальным.
        Довольно многих пассажиров парома тошнило. Но не меня. Я стояла и ждала, пока не показалась земля. Это, наверное, Треско - остров, на котором мы планировали остановиться.
        - Ты не спустилась, - сказал Том, который поднялся на палубу, чтобы найти меня.
        - Хотела посмотреть на море, - ответила я. - Взгляни на это многоцветие.
        Он прищурился.
        - Оно просто синее.
        - Совсем нет! - Я рассмеялась. - Тут все оттенки голубого, зеленого и пурпурного.
        - Ну, раз ты так говоришь. - Он произнес это шутливо, словно подстраивался под меня.
        Когда мы добрались до маленькой гавани, где на волнах покачивалось множество лодчонок, а рыбаки чинили сети, на меня снизошло странное умиротворение. Воздух был таким свежим. Пахло чистотой, совсем не так, как в Лондоне. Но самое главное - здесь побывали мы с мамой. Возможно, на этом самом месте! Быть может, она так же, как Том, держала меня за руку, пока мы шли от воды к отелю.
        - Сюда не пускают машины, - объяснил мне Том. - Вот почему здесь так чисто и тихо.
        Я почувствовала трепет азарта, разглядывая уютный на вид отель из медового камня. Как и другие дети, плохо помнящие родителей, я цеплялась за любую ниточку, которая сохранилась в памяти. Например, запах маминой кожи после того, как она окунала палец в баночку «Нивеи» на туалетном столике. Сколько же мне было лет, когда мы приезжали сюда? Как она смогла позволить себе отпуск?
        Есть вопросы, на которые нет ответов.
        - А ты знаешь, - сказала я Тому позже, глядя из постели в окно на маленький корабль на горизонте, - что, когда у художников заканчивались чистые холсты, они часто покрывали их белилами и рисовали новую картину поверх старой?
        - Неужели? - Он лежал с закрытыми глазами и выглядел так, словно вот-вот заснет.
        - Иногда искусствоведы могут обнаружить изначальную картину под слоем краски, - добавила я.
        Том уже тихонько похрапывал.
        - Люди тоже так могут, - прошептала я. - Невооруженным глазом они выглядят одной картиной, но под ней скрывается совершенно другая.
        Тишина.
        - Как бы ты поступил, окажись я такой? - Слова выскочили сами собой.
        Никакого ответа.
        Как хорошо, что мой новоиспеченный муж уже спал.
        - Мы могли бы взять напрокат велосипеды, - предложила я на второй день.
        - Ты шутишь? - спросил он. - Ведь знаешь, что мои попытки удержать равновесие безнадежны.
        Я была слегка разочарована, но мы повсюду гуляли пешком. И однажды вечером отправились на пикник в заброшенный замок, где я рисовала плескавшееся внизу море.
        - Солнце как будто сжигает небо, - сказала я, указав на абрикосовый закат.
        - Как образно, - заметил Том.
        - Именно так я думаю, - ответила я, пожав плечами.
        Кроме прогулок, мы много занимались любовью. Дикой страстной любовью, после которой, обессиленные, пытались отдышаться в постели. Не знала, что могу испытывать такие ощущения. Секс больше не был тем, что делаешь, чтобы доставить кому-то удовольствие или что-нибудь получить. Он был чистым. Честным. Без примесей. И заглушал черные мысли в моей голове.
        Однажды, когда Том дремал, я одна сходила в симпатичный сувенирный магазинчик и кое-что купила. Увидела на витрине и не смогла устоять. Но не стала никому об этом говорить.
        - Чувствую себя беременной, - произнесла я, когда мы сели на паром в обратную сторону.
        - Чего? - спросил Том с тем забавным, недоуменным выражением лица, которое я часто замечала. - Обычно паре на зачатие требуется в среднем шесть месяцев.
        - Когда ты успел это выяснить? - спросила я.
        - На прошлой неделе провел небольшое исследование на работе. - Он казался слегка смущенным. - Так что давай не будем считать цыплят до того, как они вылупятся, хорошо?
        Он слегка застенчиво рассмеялся.
        - Уловила? Цыплята! Вылупились!
        - Дело в том, что факты не принимают в расчет материнский инстинкт. - Я вдохнула свежий воздух, чувствуя себя такой легкой и пьянящей, словно была одной из танцующих внизу волн. - Я знаю, что жду ребенка.
        И подумала: «Как мне повезло», - наблюдая, как мой новоиспеченный муж, покачиваясь, входит в каюту. Это был шанс наладить жизнь. Оставить прошлое позади. Наконец-то завести крепкую семью, о которой я всегда мечтала.
        Лишь бы Том не узнал правду.
        Глава 7. Том
        Через неделю после возвращения домой из медового месяца я удивил Сару тем, что вставил ее новую картину в раму и повесил в гостиной. Или в лаундже, как она это называла.
        - Ты такая талантливая.
        Она пожала плечами, ее косички качнулись.
        - Предпочитаю обнаженную натуру.
        Я посмотрел на спускавшийся к пылающему оранжевому морю утес, где мы устраивали пикник.
        - Это не так спорно, как обнаженные тела, тебе не кажется?
        - О чем ты?
        - Ну, такая картина с меньшей вероятностью вызовет негатив, когда мы соберем людей на ужин.
        На работе была пара важных коллег, которых мне предстояло пригласить в гости. В прошлом они приглашали меня к себе, а мне удавалось избегать ответной любезности. Появление жены вселяло определенный энтузиазм. Лишь бы Сара не выкинула ничего странного. Например, не предложила нам поужинать перед телевизором, держа тарелки на коленях. Нельзя предугадать, что моя жена сделает в следующий момент. Временами это освежало, но потенциально могло привести к неловким ситуациям.
        - Я предпочитаю человеческие тела, - твердо сказала она. - Меня не перестает удивлять, что каждый из нас настолько не схож с другими.
        Та же мысль приходила в голову и мне, хотя я никогда бы не подумал высказать ее вслух.
        - Постоянно гадаю, как буду выглядеть, когда подрастет живот. - Мы уже сидели на диване, под ее картиной, и Сара положила голову мне на плечо.
        - Значит, ты по-прежнему думаешь, что уже беременна?
        - Вообще-то, - ответила она, откидываясь назад и поглядывая на меня из-под темных ресниц, - сегодня утром я воспользовалась одним из этих домашних тестов.
        Обычно я не выказываю эмоции, но тут почувствовал, как мое сердце бешено заколотилось.
        - Ты?..
        Она покачала головой:
        - Результат был отрицательным. В инструкции говорилось, что месячные должны запаздывать, а у меня их не было. Но в последний год или около того они приходили нерегулярно. То рано, то поздно.
        Я этого не знал. Разве о таких фактах она не должна была упомянуть раньше? Или подобные темы женщины держат при себе?
        На следующий день мне пора было возвращаться на работу. Впервые в жизни я не испытывал своего обычного энтузиазма.
        - Не беспокойся о домашних делах, - сказал я. - Все сам сделаю, когда вернусь.
        - Мистер Особенный[2 - Герой детской книги про очень въедливого мальчика.]! - Она ткнула меня локтем.
        Не в первый раз Сара меня так называла. Мне не нравилось это прозвище. Разве плохо желать, чтобы вещи лежали на своих местах? Еще одна черта Сары, о которой недавно узнал. Я предпочитал, чтобы кухонные полотенца были аккуратно сложены в посудных шкафчиках, а она развешивала их на спинках стульев или, скомкав, швыряла на столешницы. Она бросала в раковину чайные пакетики, которые пачкали белую керамику. А когда стирала мои рубашки, не встряхивала их как следует перед сушкой.
        - Полагаю, школа-интернат и годы, проведенные в одиночестве, сделали тебя независимым, - произнесла она со своим легким смехом. - Не беспокойся. У меня будет больше времени на живопись.
        Но когда в конце дня я вернулся с красивым сине-розовым шарфом, который купил для Сары в «Либертис», она стояла на коленях над чистым холстом на кухонном полу.
        - У меня больше не получается, - сказала она с диким выражением в глазах. - Как будто мне нужен пинок под зад - страх остаться без денег на еду или для счетчика, - чтобы происходило волшебство.
        - Сара, тебе правда следует…
        Я собирался сказать «следить за языком», поскольку «зад» не из тех слов, которые мне нравятся, но она неправильно истолковала мое вмешательство.
        - Знаю! Мне следует чувствовать облегчение от того, что больше не нужно беспокоиться о коричневых конвертах с надписью «НЕ ИГНОРИРОВАТЬ». И я чувствую.
        - Разве я не делаю тебя счастливой?
        - Конечно, делаешь. - Она встала и обняла меня. От нее исходил какой-то странный запах.
        - Ты что, курила? - спросил я.
        - Нет. - Она отстранилась. - Если действительно хочешь знать, я зашла в газетный киоск, чтобы купить пачку сигарет, но остановила себя, впившись ногтями в запястье.
        Неужели?
        - Я чувствую запах табака, - настаивал я.
        - Это от моей рубашки. Не было времени постирать ее после моего последнего урока. Некоторые ученики курят на перерыве.
        Затем ее лицо изменилось. Вместо несчастного выражения на нем появилась одна из ее очаровательных улыбок.
        - Это кое о чем мне напомнило. На следующей неделе я начинаю новый курс, так что по четвергам вечерами меня не будет.
        Мне стало не по себе. И не только потому, что ее не будет дома. Что-то произошло. Хотя мы ведь еще не все друг о друге знаем? В этом и заключается суть супружеской жизни.
        И тут я вспомнил и достал шарф.
        - Купил тебе подарок.
        - Подарок? Почему?
        - Потому что мне так захотелось.
        И вот опять она. Эта чудесная улыбка.
        - О, Том, он прекрасен. Какие удивительные цвета. Такой красивый узор пейсли.
        Я не знал, что это значит, но не хотел признаваться. Главное, она обняла меня. И все снова стало хорошо.
        Несколько недель спустя центр искусств закрылся из-за нехватки финансирования. Занятия прекратились. Я постарался не показывать своего облегчения. Сказал вместо этого:
        - Неважно. Когда у нас появятся дети, ты все равно захочешь оставить занятия.
        - Но я буду скучать по своим ученикам! - В ее прекрасных темно-карих глазах блестели слезы. - Мне нравится направлять их руки и наблюдать, как загораются при первых уверенных штрихах лица тех, кто даже не подозревал в себе такого умения.
        - Разве тебе недостаточно меня? - спросил я, понимая, что это звучит глупо и по-детски.
        - Конечно, достаточно.
        Она откинула назад волосы и потянулась, чтобы поцеловать меня в губы. Я сдался. Невероятно, какой эффект на меня она производила.
        Несколько недель спустя Сара позвонила мне на работу. Я уже просил ее так не делать. Это выглядело непрофессионально. Мне нужно было подавать пример своей команде.
        - С тобой все в порядке? - спросил я.
        - Угадай что? - Ее голос звучал игриво. - Ты скоро станешь папой!
        Пока она говорила, я заметил одного из старших партнеров, который приближался ко мне своей размеренной, целеустремленной походкой.
        - Очень хорошо, - вежливо произнес я в трубку.
        - Думала, ты будешь на седьмом небе от счастья!
        - Я сейчас иду на встречу.
        - Так ты не можешь говорить?
        - Вот именно.
        Я положил трубку как раз вовремя.
        - Надеюсь, я не помешал чему-то важному, Том?
        - Вовсе нет, - ответил я.
        Затем он начал говорить мне, что управление было «очень впечатлено» моей работой и хотело бы рассмотреть мою кандидатуру на должность младшего партнера. Но я не мог сосредоточиться. Был слишком взволнован тем, что сказала Сара. А еще напуган. Отцовство - это такая ответственность. Что, если я все испорчу, как сделал мой папа? Во время медового месяца я твердил себе, что быть достойным родителем не так уж трудно. Но теперь, когда это стало реальностью, у меня начали появляться сомнения.
        По дороге домой я остановился у цветочного магазина и, чтобы подстраховаться, попросил «смешанный букет». Арабелла однажды подняла страшный шум, когда я купил ей хризантемы. Она назвала их гаражными цветами.
        Я нашел Сару на кухне.
        - Прости, что не смог с тобой поговорить, - сказал я, осторожно передавая ей букет, перевязанный розовой лентой. - Ты позвонила в непростой момент. Но твои новости просто потрясающие!
        - Наши новости, - поправила она, снимая фартук. Сара готовила что-то вроде рагу. Называлось гуляш из тофу. - Это удивительно, правда? - Она взяла мою руку и положила себе на живот. Я не смел пошевелиться, опасаясь повредить что-нибудь внутри нее.
        - Поговори с ним, - предложила Сара.
        Я громко рассмеялся:
        - Это же еще не настоящий человек.
        - Чушь собачья! Он или она может нас слышать, ты же знаешь. Так написано в книжках про беременность. Ты слушаешь, малыш? Мы будем любить тебя вечно. Не так ли, папочка?
        Она одарила меня одной из своих чудесных улыбок.
        - Да, - сказал я и внезапно почувствовал себя намного лучше. - Будем.
        Три недели спустя субботним утром Сара разбудила меня. Солнце уже начало пробиваться сквозь занавески. Я заметил, что между двумя кусками материи был небольшой раздражающий зазор - прошлым вечером их задергивала Сара, а не я. Когда я встал, она застонала.
        - У меня болит живот.
        - Попробуй облокотиться на подушки, - мягко ответил я, направляясь к действовавшим на нервы занавескам.
        Позади меня раздался тихий вздох, а затем крик. Я обернулся.
        - Взгляни! - воскликнула она, указывая на простыни.
        Сара лежала в луже крови, которая все увеличивалась.
        Мой разум заметался. Я изо всех сил пытался его удержать. Думать. Быть спокойным.
        - Все в порядке, - произнес я.
        - Откуда ты знаешь?
        Я оставил вопрос без ответа, а взамен сказал:
        - Мы позвоним 999.
        Числа. Практические шаги. Вот в чем было дело. С ними я чувствовал себя увереннее. Все будет хорошо.
        Должно быть.
        Но если бы присяжные на своих скамьях узнали сейчас правду, то наверняка первыми не согласились бы.

* * *
        Окно водителя опущено.
        - Залезай, - говорит он.
        - Мне нужно вернуться к полуночи.
        - Просто залезай, ладно?
        Он барабанит пальцами по рулю. На его правой руке большой серебряный перстень.
        Похоже, с черепом.
        Я оглядываюсь вокруг.
        Улица пуста.
        - Давай, - говорит водитель. - У меня есть идея. Будет весело.
        Глава 8. Сара
        Ребенка мы потеряли.
        Когда я очнулась в палате, мне сказали, что сделали дилатацию и кюретаж. Видимо, так называется «выскабливание», чтобы очистить мою матку «и подготовить ее к следующему разу».
        А если следующего раза не случится? Была ли в этом моя вина?
        Как можно в один миг быть беременной, а в следующий - уже нет? Пока я принимала душ, по моим ногам хлынула кровь. Из-за этого я разрыдалась еще сильнее.
        Когда мы вернулись домой, Том был таким милым, приносил мне чай в постель и гладил по спине.
        - Конечно, я поеду с тобой, - сказал он, когда я получила письмо из больницы с предложением пройти обследование через несколько недель. - У меня назначена встреча, но я ее отменю. Ты гораздо важнее.
        К моему ужасу, нас направили в женскую консультацию, где пришлось ждать в комнате среди самодовольных беременных женщин, которые заботливо поглаживали свои животы и разговаривали с другими о том, «сколько недель осталось».
        - Миссис Уилкинс? - позвала медсестра.
        У меня по-прежнему возникало ощущение «это о ком?», когда я слышала свою новую фамилию.
        - Часто, - сказала медсестра, как только мы оказались в кабинете, - самопроизвольный аборт - естественное развитие событий, если с плодом что-то не так.
        - Аборт? - Я задохнулась. - Ничего подобного не было.
        - Я использовала медицинский термин для обозначения ситуации, когда беременность без предупреждения заканчивается, - пояснила та. - Это, безусловно, расстраивает. Но, по крайней мере, теперь вы знаете, что можете забеременеть. Подождите три месяца, а затем попробуйте еще раз.
        Три месяца? Казалось, что это целая вечность. Но в те дни давали такой совет.
        Я в одиночестве шла домой по Оксфорд-стрит, все еще чувствуя себя неуверенно после операции. Том вернулся в офис. Недавно начали включать рождественскую иллюминацию. Дети, распахнув глаза, смотрели на пластиковых оленей в натуральную величину в витринах «Селфриджес». Среди малышей была кроха со светлыми косами, которая показывала на оленей пальчиком. Я хотела себе такую же. Почти тянуло броситься к ней и унести прочь. Почему моя мама не ценила меня сильнее? Тогда, возможно, и не поехала бы на машине без меня.
        Нет. Я не позволяла себе думать о тех мрачных временах. И все же не могла перестать. Мои мысли кружились и кружились, и когда я добралась до входной двери в дом Тома - по-прежнему считала, что дом «его», а не «наш», - уже отчаянно хотела выпить. Мне велели отказаться от спиртного, пока мы пытаемся забеременеть. Но черт с ним. Том не узнает, если это будет водка, от нее не остается запаха. Я выпила полбутылки, а потом заснула.
        В какой-то момент среди ночи я смутно почувствовала, как он вошел. Затем нежно поцеловал. Почти сразу мое тело, как и всегда, растаяло от его прикосновения. Я повернулась к нему.
        - Разве нам не следует подождать?
        Но я не могла. Было так приятно обниматься и быть единым целым. Хотя нас должно было быть трое.
        Когда все рождественские украшения были упакованы, я обнаружила, что снова беременна.
        - Еще слишком рано. Нам следовало подождать подольше, прежде чем пытаться, - сказала я Тому.
        - Чепуха, - сияя, ответил он. - У нас на подходе еще один ребенок. Разве это не замечательно?
        Я не хотела признаваться, что напилась водки перед тем, как мы занялись сексом (чего он, казалось, не заметил в порыве страсти), поэтому больше не упоминала об этом.
        Потом как-то утром, заканчивая набросок площади углем, я почувствовала внизу ноющую боль. Пошла в ванную, и вот оно. Ярко-красная кровь на моих трусиках. Меня захлестнул гнев.
        - Говорила же тебе, - сказала я Тому по телефону. - Говорила же, что надо было подождать, как советовала медсестра.
        - Прости, - тихо произнес он на другом конце. - Я поеду с тобой в больницу.
        - Нет, - отрезала я. - Одна съезжу.
        На самом деле я расстроилась не только из-за него, но и из-за себя тоже.
        Возможно, причина была в выпивке.
        Я взяла такси до отделения скорой помощи, где меня просканировали.
        - На этот раз в кюретаже нет необходимости, - сказали мне. - Плод вышел сам. Ваша матка совершенно чиста.
        Они говорили так, будто это повод для гордости.
        Я не позволяла себе расплакаться, пока не ушла. Подумала о паре маленьких белых ботиночек, которые, не сказав Тому, купила в сувенирной лавке на островах Силли (на всякий случай), и зарыдала еще сильнее.
        - С вами все в порядке, милая? - спросила женщина, стоявшая рядом в переполненном автобусе. Остальные пассажиры болтали, смеялись, обсуждали то, что купили для своих детей на январских распродажах. Несли огромные свертки и переполненные пакеты из «Хэмлис»[3 - Британская сеть магазинов детских игрушек.].
        Я кивнула, не в силах ответить. Но мне так захотелось спросить, есть ли у нее дети и случалось ли с ней когда-нибудь что-то похожее. Вот бы у меня была мама или подруга, с которой можно поговорить.
        - Ты должна была позвонить мне, - сказал Том, когда вернулся домой. Он обнял меня, но я вывернулась. Я не заслуживала его любви.
        - Мы попробуем еще раз, - сказал он позже, после ужина, который я даже не смогла проглотить, настолько была расстроена. - Ты знаешь, что одна из трех беременностей…
        - Не хочу больше слышать никаких чертовых статистических данных! - закричала я.
        Мы были на кухне. Он старательно вытирал каждый столовый прибор на подставке для сушки, и его взвешенные действия и слова вызывали у меня желание взорваться.
        - Цифры не заставят меня почувствовать себя лучше, когда на одной неделе моя грудь ноет, а на следующей уже нет. Они не помешают мне разглядывать на улице женщину на шестом месяце беременности и думать: «Вот какой я надеялась стать к этому сроку».
        Я безудержно разрыдалась.
        - У тебя еще будет ребенок, - неуклюже сказал Том.
        - Но мы этого не знаем, так?
        На это у него не было ответа. Да и откуда? Ведь никто не знал.
        Мы попробовали снова. И снова. У меня случилось еще два выкидыша. Каждый примерно на одиннадцатой неделе.
        Я пыталась отвлечься, украшая дом. Купила в киоске сине-оранжевый коврик, но Тому тот не понравился.
        - Слишком яркий, - сказал мне муж.
        В том-то и заключался весь смысл. Это место необходимо пробудить. Здесь все хромированное или бежевое. Поначалу дом выглядел роскошным по сравнению с теми помойками, в которых я жила. Но теперь он казался враждебным.
        Почти ничего тут не принадлежало мне. Даже тело ощущалось как чье-то чужое.
        Позже, когда магазины снова развесили плакаты «С Рождеством!», это наконец случилось. Синяя полоска, которая означала, что я жду ребенка.
        - На этот раз все может быть хорошо, - заверил меня Том.
        - Не хочу об этом говорить, - отрезала я. - Ты не должен никому рассказывать. Особенно Хьюго и Оливии. Мы будем вести себя так, будто я не беременна, чтобы у меня не было пустых надежд, когда все пойдет не так.
        - Но…
        - Том! Пожалуйста, уважай мои желания.
        Он согласился. Мы не рассказали о беременности ни одной живой душе. Даже Хьюго. По крайней мере, так утверждал Том, хотя кто знает, о чем они говорили друг с другом, когда играли в теннис по воскресеньям. Интуиция подсказывала мне не доверять этому человеку. Я была уверена, что это он подначивал Тома в той ужасной истории с издевательствами в школе.
        Удивительно, но я доходила до двенадцати недель. Сделала сканирование, и вот он, двигается на экране передо мной.
        - Выглядит совершенно здоровым, - сказал доктор.
        В шестнадцать недель мне стало нелегко застегивать джинсы. В саду расцвели нарциссы. «С тобой все будет в порядке», - весело кивая, говорили их маленькие головки.
        Вскоре Оливия и Хьюго пригласили нас на ужин. Я отказывалась от всех их приглашений после второго выкидыша, но теперь решила, что могу принять предложение. Когда мы пришли, Оливия что-то помешивала на плите. От запаха меня едва не стошнило.
        - Это желтая пелотрета[4 - Разновидность камбалы.], - пояснила Оливия. - Надеюсь, вам понравится.
        - Извините, - выпалила я и бросилась в туалет.
        А когда вернулась, по выражению лица Оливии поняла, что Том ей все рассказал.
        - Какие замечательные новости, - сказала она, обнимая меня.
        - Мы еще какое-то время собирались ничего не говорить, - многозначительно парировала я.
        - Но теперь все в порядке, - сказал Том. - Большинство выкидышей происходит до двенадцати недель.
        Он произнес слово «выкидыш» так, будто это научный термин. А не мучительная потеря живого, дышащего ребенка. Нашего ребенка.
        - Мамочка, - прозвучал на лестнице тихий голосок, - я не хочу спать.
        Я с завистью посмотрела на старшую дочь Оливии и Хьюго. У нее были красивые светлые волосы оттенка клубничный блонд, как у матери, и маленький вздернутый носик.
        - Хорошая попытка, Клемми. - Хьюго подхватил дочь на руки. - Но тебе нужно выспаться, а мы хотим побыть наедине.
        - Привет, - сказала я.
        - Кто вы? - требовательно спросила девочка.
        - Меня зовут Сара.
        Ее глаза расширились.
        - Сара, которая ищет талоны на питание?
        Наступило неловкое молчание.
        - Клемми! - едва слышно окликнула девочку Оливия. - Это ужасно грубо.
        - Но папа всегда так о ней говорит. Поэтому нам не разрешили быть подружками невесты.
        - Ерунда! - Хьюго выглядел так, словно хотел оказаться где угодно, только не здесь. - Дети частенько все неправильно понимают. На самом деле это довольно забавно.
        - Я так не считаю, - жестко сказал Том. И довольно скоро мы ушли.
        - Не обращай внимания на Хьюго.
        Я понимала, что он в ярости, и солгала:
        - Я и не обращаю.
        - В его реестре любой, кто не ходил в частную школу или не разговаривает как Оливия, - не один из нас.
        - А как насчет тебя? Ты считаешь меня чужой?
        Том замер посреди улицы. Затем обхватил ладонями мой подбородок, притянул мое лицо к своему и просто сказал:
        - Ты - глоток свежего воздуха. И я обожаю тебя за это.
        Мне сделали еще одно сканирование на двадцатой неделе. Я действительно слышала сердцебиение! Наш малыш сосал большой палец. Или малышка. Все было реальным. Это не была выдумка или надежда. Я носила ребенка!
        - Могу сказать вам пол, если хотите, - предложил доктор.
        - Да, - ответил Том.
        - Нет, - ответила я.
        - Но если мы будем знать, нам станет гораздо легче покупать одежду и украшать детскую, - заметил мой муж.
        - Я бы предпочла сюрприз, - перебила я. Хотя на самом деле я просто не могла себе позволить слишком сильную привязанность. Если придется потерять и этого, то пусть лучше потеряю просто ребенка, а не сына или дочь.
        В двадцать две недели я решила, что время пришло. Пока Том был на работе, я начала делать набросок фрески на одной из стен третьей спальни. С нашей свадьбы не могла рисовать или писать, как прежде. Просто не выходило. Но теперь первым появилось дерево. Потом солнце. Парк обретал очертания. Мои руки работали недостаточно быстро. Я наклонилась - немного вправо, - чтобы набросать пруд с утками. Стул закачался. Я на секунду выпрямилась. Стул снова качнулся. А потом рухнул на пол.
        Меня колотило. Что-то было не так. Я почувствовала внутри тяжесть, которой раньше не было. Внизу тянуло.
        Пятна крови.
        - Нет! - завопила я. - Исчезни!
        Кровь текла все быстрее. Я похолодела. Покрылась потом. Подползла к телефону. Никак не могла вспомнить номер офиса Тома. От ужаса не могла вспомнить даже номер экстренной службы.
        - Помогите! - кричала я. - Пожалуйста, кто-нибудь. Помогите мне!
        Глава 9. Том
        Если бы сосед не услышал и не вошел через незапертую заднюю дверь, не знаю, чем бы все закончилось.
        В больнице сказали, что падение тут ни при чем. Похоже, выкидыш начался еще до него.
        - Может быть, - сказал я, когда Сара, бледная и измученная, вернулась домой, - нам следует забыть о детях.
        Она пробыла в больнице больше недели, и я боялся, что никогда до конца не оправится от травмы, которую вызвало рождение мертвого ребенка.
        Сара уставилась на меня с ужасом:
        - О чем ты говоришь?
        Я подозревал, что она может так сказать. Поэтому был готов.
        - Выслушай меня. Пожалуйста. Мы же можем прекрасно жить вдвоем. Подумай об этом. Сможем делать все то, что не смогли бы, будь у нас дети. Например, путешествовать и…
        Я замолк. Правда заключалась в том, что путешествия никогда не стояли у меня на повестке дня. Я из тех людей, кому нравятся знакомые вещи. Но предположил, что подобное может понравиться Саре.
        - Ты просто не понимаешь, да? - Ее темно-карие глаза стали дикими. Я бы даже сказал, что она пронзала меня взглядом. - Мне необходимо забеременеть! - закричала она. - У меня должна быть семья!
        Она выглядела почти обезумевшей. Это напугало меня. Неужели я женился на сумасшедшей?
        - У меня тоже не было настоящей семьи, - отметил я нарочито спокойным голосом. - И я был бы вполне счастлив, если бы в моей жизни была только ты.
        - У тебя есть твой драгоценный друг Хьюго.
        Мы столько раз это обсуждали. Я был очень зол на Хьюго после комментария Клемми о «талонах на питание».
        - Наверное, ты произнес при ней эту фразу, - сказал ему я.
        Но он уверял, что дочь все неправильно поняла:
        - Ты же знаешь детей. Они подхватывают слова и используют их в другом смысле.
        Я знал, что он лжет, но после Чэпмена потребовалось бы нечто большее, чтобы мы перестали быть друзьями.
        И вот теперь Сара разрыдалась. Она выглядела ужасно. Тенью самой себя.
        На секунду я вспомнил свою мать. Никто даже не говорил мне, что она болела. Смутно припоминаю, что ей приходилось много лежать. Но потом меня отослали погостить к тете. А когда я вернулся, ее уже не стало.
        - У твоей матери был рак, - сказал отец. - Такие вещи случаются. Мне очень жаль.
        Это было самое близкое к эмоциям, что он проявлял.
        - Мужчины должны выглядеть сильными, даже если ничего подобного не ощущают, - сказал мне отец после того, как мы увидели маму в гробу с восковым лицом. После смерти мышцы ее челюсти ослабли, поэтому она походила на одно из вытянутых отражений в ярмарочных зеркалах.
        Я следовал этому совету так, словно он по надежности не уступал таблице умножения. Поэтому никому не сказал о своих чувствах, увидев опустевший туалетный столик мамы, с которого исчезли все ее маленькие безделушки. Он теперь был совершенно пуст. А из шкафа исчезла одежда.
        Как будто моей мамы никогда и не существовало.
        Что, если я и Сару потеряю? Я потянулся через кухонный стол, попытался взять ее за руки, но она отстранилась.
        В отличие от предыдущих консультантов, которые ее осматривали, последний обнаружил, что у моей жены рубцы на фаллопиевых трубах. В клинике предположили, что это может быть связано с удалением аппендикса в детстве. «Возможная» причина ее выкидышей.
        Сара была в ярости. По правде говоря, ее лицо напугало меня.
        - Если бы тетя послушала, когда я сказала, что плохо себя чувствую, этого бы не случилось.
        «Если бы этого не случилось…»
        «Если бы мы этого не сделали…»
        Обе фразы часто звучали в моей группе по средам.
        Сейчас я попытался сосредоточиться.
        - Мне очень жаль. Но дело в том… что теперь это в прошлом. Мы должны реалистично смотреть в будущее. Он сказал, что для тебя это везение - зачать столько раз.
        - Тогда нет причин, почему я не могу сделать это снова, - огрызнулась она в ответ. - В следующий раз все будет хорошо. Я знаю.
        Но проходили недели, а затем и месяцы. К ноябрю ничего не произошло. Сара стала вялой и рассеянной. Снова начала рисовать. Большие жуткие серые абстракции.
        И вот однажды, вернувшись вечером с работы, я нашел жену сидящей на полу в нашей спальне. Ее красивые длинные черные волосы стали короткими и колкими. На ковре лежали неровные пряди рядом с парой кухонных ножниц.
        - Зачем ты это сделала? - спросил я.
        Она уставилась на меня, словно ответ был очевиден.
        - Либо их, либо запястья, - сказала она. - Не хочу продолжать, если у нас не может быть ребенка.
        Я опустился на ковер и обнял ее.
        - Да ладно тебе. Все будет хорошо.
        - Одна попытка ЭКО, - ответила она. - Это все, чего я хочу. Пожалуйста. Подумай о детях Хьюго и Оливии. Разве тебе не хотелось бы такую, как Клемми или Молли?
        Я вспомнил те первые дни, когда с таким нетерпением ожидал отцовства. Но даже не представлял, как трудно может оказаться произвести на свет ребенка.
        - Дело не только в деньгах, - медленно произнес я. - Хотя нам придется взять их из отложенного на непредвиденные расходы. Я волнуюсь за тебя. И не знаю, насколько хорошо для нас снова проходить через все это.
        Она отодвинулась от меня.
        - Что ты имеешь в виду под «хорошо для нас»? Думаешь, мы расстанемся?
        - Нет. Конечно, не думаю. Я люблю тебя.
        - Тогда позволь мне это. Пожалуйста.
        - Хорошо, - неуклюже ответил я. - Мы попробуем ЭКО. Но только один раз.
        - Спасибо.
        Сара обняла меня. И мир мгновенно был восстановлен. Ко мне вернулась моя добродушная жена. Как может разумный человек за такой короткий промежуток времени превратиться из настолько несчастного в настолько счастливого? Из-за этого я чувствовал, что совсем не знаю эту женщину - мою жену. И впервые задумался, не совершил ли ошибку.
        Глава 10. Сара
        Когда раздался звонок в дверь, я лежала на кровати, все еще расстроенная очередной ссорой с Томом. Мы попробовали ЭКО, и попытка провалилась. Я умоляла попробовать еще раз, но он отказывался.
        Том действительно не понимал моих чувств. А почему он должен был? Я влюбилась в мужчину, которого с детства приучили скрывать эмоции.
        В дверь снова позвонили. Кто это? Ни один из моих старых друзей не знал, где я живу. Я об этом позаботилась.
        Я потащилась вниз по лестнице. На пороге стояла красивая женщина с безупречным цветом лица, ярко-голубыми глазами и светлыми волосами клубничного оттенка. Она держала в руках огромный букет лилий «старгейзер». От удивления я не сразу ее узнала. Оливия.
        - Тебя послал Том? - требовательно спросила я.
        Она кивнула.
        - Да. Но, честно говоря, я все равно подумывала зайти. Это тебе.
        Она протянула цветы, а затем совершенно неожиданно заключила меня в крепкие объятия, чуть не раздавив букет.
        - Мне так жаль, - пробормотала Оливия. - Тебе выпали дерьмовые времена. И еще мне жаль, что я не была с тобой дружелюбнее.
        Она уже переступила порог, хотя я и не приглашала ее войти. Почему такие женщины, как Оливия, считают, что от природы обладают правом делать то, что им хочется?
        - И то, что ваша дочка заявила, будто я ищу талоны на питание, делу не помогло, - заметила я.
        - Это все Хьюго, не я. Он может быть невыносимым мудаком. - Она зажала рот ладонью.
        Что-то в ее грубости и ужасе ситуации заставило меня рассмеяться. Похожий на вопль хохот вырвался из моего горла.
        Мгновение Оливия выглядела потрясенной, а затем тоже рассмеялась. Скоро мы уже бились в истерике, привалившись к стене, чтобы не упасть на пол.
        Наконец она схватила меня за руку.
        - Вот что я тебе скажу. Давай отправимся в город и напьемся. Я знаю один крохотный бар в Сохо. Сможем поболтать по-девичьи и вылить всю грязь на наших мужчин.
        Мы вышли из дома прежде, чем я успела придумать отговорку. Через несколько секунд Оливия остановила такси.
        - Как мило, да? - сказала она, похлопывая меня по руке, когда мы опустились на заднее сиденье.
        - Почему ты стала вдруг такой дружелюбной? Потому что тебе меня жаль?
        - Да, отчасти, - призналась она. - А еще потому, что восхищаюсь тобой.
        - Восхищаешься мной?
        Она пожала плечами. Меня обдало волной духов. Дорогой запах.
        - Ты не боишься выделяться, - объяснила она. - Носишь то, что тебе нравится, и рисуешь обнаженную натуру. - Таксист взглянул на нас в зеркало заднего вида. - Могу сказать, что ты последний человек, на ком, по нашим ожиданиям, мог бы жениться скучный старина Том.
        Я ощутила порыв встать на его защиту.
        - На самом деле он не скучный.
        - Ой, да ладно тебе! - Оливия сделала бесстрастное лицо и довольно неплохо изобразила голос Тома. - Если вы разделите расчет тридцати на логику десяти и вычтете из этого девяносто восемь, что получите?
        - Понятия не имею. - Я снова фыркнула от смеха. Внутри меня словно что-то вырвалось на свободу.
        - Видишь ли, есть одна хитрость: чтобы добиться своего в браке, нужно притворяться, что все это их идея, - объясняла Оливия в баре полчаса спустя. - Ты говоришь Тому, что рада отдохнуть от ЭКО, но хочешь, чтобы он взял отпуск на неделю или две. Вы едете и устраиваете второй медовый месяц. Никакого давления. Никаких придирок. Затем медленно, очень медленно, по капле ты внушаешь идею сделать еще один заход.
        Я была одновременно впечатлена и слегка шокирована.
        - Так ты обращаешься с Хьюго?
        Выражение ее лица мгновенно омрачилось. Всего на секунду, но этого было достаточно.
        - Некоторые мужчины совсем другие, - сказала она.
        Я хотела спросить еще, но чувствовала, что недостаточно хорошо ее знаю. Возможно, она подумала так же, потому что сразу сменила тему.
        - А теперь рассказывай, - сказала она тоном девчонки, что напомнило мне о компании крутых ребят в школе. Которые отгораживались от меня. - О влюбленности Тома мы поговорили. А что насчет тебя? Чем тебя привлек Том? Вы такие разные.
        Разве я не задавала себе этот вопрос снова и снова?
        - На самом деле мы запали друг на друга, - вырвалось у меня.
        Оливия радостно рассмеялась:
        - Я всегда подозревала, что Том хорош в постели. Часто именно в тихонях есть скрытые глубины. - Ее глаза сверкнули. - Расскажи мне еще!
        - Он надежный. - Я сделала новый глоток вина. - Вот что на самом деле помогло. Я знала, что он никогда меня не подведет.
        - А, - сказала Оливия, чокаясь со мной. - Я гадала, не была ли это старая добрая надежность. Так кто же тогда причинил тебе боль? Ну же. Ты можешь рассказать мне. Для этого и нужна девичья болтовня.
        Я хотела отметить, что «девичья болтовня» никогда не была моим коньком. Даже с Эмили. В прошлом было слишком много такого, о чем я не хотела ни с кем делиться.
        - Как его звали? - настаивала Оливия. Ее слова звучали невнятно. Она слишком много выпила. Как и я. Но мне лучше удавалось держать себя в руках.
        - Не хочу говорить, - сказала я.
        - Все еще свежо? Тогда держу пари, это была первая любовь. От нее всегда больнее всего.
        Как она узнала?
        «Это не опасно, Сара, - шептал он в моей спальне, расстегивая мне молнию на юбке, пока тети не было дома. - Честно. Я обещаю…»
        - Сколько лет тебе тогда было?
        - Шестнадцать, - ответила я.
        Оливия подняла брови.
        - Совсем молодая. Мне было восемнадцать. Он был французом. Мои родители были знакомы с его, и мы все вместе поехали отдыхать в Канны, - говорила она мечтательно. - Мама убила бы меня, узнай она, что на самом деле мы не «ходили гулять» по вечерам.
        Теперь в мыслях пробудился образ тети.
        «Ты грязная девчонка! - завопила она, неожиданно ворвавшись к нам. - Совсем как твоя мать. Ничем не лучше шлюхи».
        - А Том не возражал? - спросила Оливия.
        - Не знаю. Мы это не обсуждали.
        Правда заключалась в том, что однажды Том спросил, был ли у меня кто-нибудь раньше, и я сказала, что встречалась с одним или двумя парнями, но они ничего не значили. Казалось, его обрадовала возможность не продолжать этот разговор. И я почувствовала облегчение.
        Оливия отправила официанта за очередной бутылкой.
        - На твоем месте я бы не поднимала эту тему. Таким мужчинам, как Хьюго и Том, нравится думать, что они клевые, но на самом деле они очень традиционны. Узнай Хьюго, что я не девственница, он бы не женился на мне.
        - Правда?
        - Да. Честно. - Она сделала еще один большой глоток и уставилась вдаль. - Иногда мне кажется, что я упустила свою жизнь.
        - Почему же ты вышла за него замуж?
        Ее глаза округлились, словно ответ на заданный мною вопрос очевиден.
        - Потому что он был подходящим человеком. Понимаешь? Он ходил в хорошую школу. Его и мои родители из одного круга. И он много зарабатывал. Моя мать часто говорила: «Выходи замуж туда, где есть деньги. Если там окажется и любовь, получишь бонус».
        - Но это ужасно!
        - Не совсем. Это практично. Кроме того, я действительно любила Хьюго, когда выходила за него.
        Она замолчала.
        - А теперь? - спросила я.
        Легкая улыбка мелькнула на ее губах.
        - У нас есть девочки. Это совсем другое дело. Ты поймешь, когда у тебя родится ребенок. И не смотри так. Родится. Я знаю. Сделаю все, чтобы вы обратились к правильным специалистам. На самом деле есть один замечательный человек, который помог другой моей подруге забеременеть после многих лет попыток.
        Другой подруге? Означало ли это, что теперь я тоже ее подруга?
        Она была совсем не похожа на Эмили. Но, возможно, это и хорошо. Никто не заменил бы Эмили с ее добрыми глазами.
        - Есть только одна загвоздка, - сказала она.
        - Какая?
        - Ты должна сделать меня крестной.
        Я улыбнулась:
        - Для меня это было бы честью.
        - А теперь, - сказала она и встала, покачиваясь, - нам нужно поймать такси до дома. И по дороге мы сможем решить, где вы с Томом будете отдыхать. В Париже или в Вене? - Она взволнованно захлопала в ладоши. - У меня такое чувство, будто я сама туда поеду! Боже! Неужели так поздно? Как же хорошо, что девочек заберут из школы. Мне нужно протрезветь.
        Я вернулась домой, чувствуя, что давно не испытывала такого счастья и воодушевления. Все будет хорошо. Я ощущала это всем естеством.
        Глава 11. Том
        Во время очередного перепада настроения Сара вернулась после обеда с Оливией воодушевленной. Даже предложила отправиться куда-нибудь отдохнуть ненадолго.
        - Хорошая идея, - сказал я. - Мне пора в отпуск.
        - Я думала о Париже или Вене, - сказала она.
        - Так долго отдыхать я не смогу. И, кроме того, в Великобритании много красивых мест.
        Мои мысли вернулись к одним из немногих детских каникул с родителями, которые я помнил.
        - Когда мне было около семи, мы поехали в один прекрасный приморский городок недалеко от Эксетера, - сказал я. - Моей маме там нравилось. Она каждое утро плавала в море рядом с отелем.
        - Тогда поедем туда, - предложила Сара. - Ты сможешь вспомнить, как называлось это место?
        - Нет. Но точно знаю, что там в детстве жила королева Виктория. Отец заставлял меня зубрить имена всех монархов.
        - В семь лет? - спросила она.
        - Он многого от меня ожидал, - натянуто произнес я.
        - Тогда мы сумеем найти этот город. Предоставь это мне.
        И у нее получилось. Удивительно, как удается вспоминать вещи из настолько далекого прошлого. Как только мы припарковались возле красивого отеля со старинными арочными окнами, свинцовыми переплетами и потрясающим видом на пляж, я почувствовал, что мама словно рядом. Странно, учитывая, что обычно я не столь сентиментален. И все же, пока мы сидели в обеденной зале, я почти мог представить, что мама вместе с нами за столом. Она бы полюбила мою жену с ее улыбкой и певучим голосом, так похожими на ее собственные.
        - Мне здесь очень уютно, - сказала Сара, когда мы прогуливались по набережной, любуясь прекрасной архитектурой эпохи Регентства. - В таком месте было бы идеально растить ребенка.
        Я издал звук, надеясь, что тот прозвучит как согласие, но без поощрения к дальнейшему разговору. Однако нельзя отрицать, все больше и больше думал, что мы были бы счастливее, если бы на нас не оказывалось такое огромное давление. Некоторым парам просто не суждено иметь детей. Может, это несправедливо, но, вероятно, правильно, учитывая все обстоятельства. И в то же время я знал, что Сара не будет счастлива без ребенка. Каждый раз, когда мы видели на улице семью, ее взгляд притягивали малыши, которые скакали, держа за руки своих родителей и глядя на них с обожанием.
        Одного лишь меня ей оказалось недостаточно.
        Возможно, я должен был приложить больше усилий, чтобы убедить ее в обратном.
        - Вот что я тебе скажу, - произнес я. - Пойдем кататься на роликах, если хочешь.
        Мы заметили, что некоторые люди раскатывали вдоль береговой линии.
        Сара рассмеялась.
        - Но у тебя «проблемы с координацией», - поддразнила она.
        - Это не значит, что я не могу попытаться, - возразил я. - Помнишь каток?
        - Тогда ловлю тебя на слове.
        Что, черт возьми, я делал? Когда упал уже в тысячный раз, она признала мою правоту.
        - Но, по крайней мере, ты попытался, - сказала она после того, как мы переоделись в обычную обувь, и взяла меня за руку.
        Потом мы занимались любовью. Безумной, страстной, безудержной любовью, а за окном сияло море. Эта женщина - моя жена - была потрясающей. Пока мы не встретились, я и представить не мог, что секс бывает таким. Как только она примирится с тем, что мы останемся бездетными, и переживет свое разочарование, все станет хорошо. Я был уверен в этом.
        Но ничего не складывается так, как ожидаешь.
        - Беременна? Как такое возможно? - спросил я несколько недель спустя.
        - Разве это не удивительно! И совершенно естественно. Ну, почти.
        - Что ты имеешь в виду?
        Она покраснела.
        - Оливия дала мне несколько советов. Например, принимать кое-какие добавки и делать иглоукалывание. У нее есть замечательная женщина, к которой я пару раз ходила.
        - Я этого не знал.
        - Не хотела тебе говорить на случай, если не сработает. Я, конечно, не собираюсь напрасно надеяться.
        Прошло пять месяцев. Сара расцвела. Она всегда была красива, но теперь ее кожа приобрела поразительное сияние. Образовался небольшой животик. Последнее сканирование показало, что все «совершенно нормально». Новый консультант, который настаивал на ежемесячном сканировании, сказал, что, возможно, первоначально диагностированные внутренние рубцы были «некоторым преувеличением». Мы с Сарой обнялись от волнения.
        Однажды июльским днем мы отправились погулять. Я не хотел этого делать, поскольку считал, что Саре следует больше отдыхать. Но она настояла.
        - Сегодня прекрасный день. Он идеально подходит для субботней прогулки.
        И вот мы отправились посмотреть предлагаемое место строительства Лондонского глаза[5 - Колесо обозрения в Лондоне, расположенное в районе Ламбет на южном берегу Темзы. Крупнейшее в Европе и одно из крупнейших в мире. Открыто в марте 2000 года.].
        - Представь себе! - воскликнула Сара. - Когда его закончат, у нас уже будет ребенок!
        Мое сердце наполнилось гордостью. Наш ребенок! Я начинал понимать, насколько сильно Сара хотела детей. И лишь страх, что все снова пойдет не так, выбивал из колеи.
        Сара потащила меня в «Камден-маркет», одно из ее любимых местечек.
        - Подумала, что мы могли бы купить немного детской одежды, - сказала она, дергая меня за рукав. - Смотри. Здесь есть киоск.
        Это был хороший знак. Кроме тех белых детских ботинок, которые я обнаружил, когда несколько недель назад искал что-то в нашей спальне, моя жена отказалась что-либо покупать, поскольку это «искушает судьбу».
        - Мы купим и синюю, и розовую курточки, - взволнованно лепетала она. - На всякий случай. Имей в виду, я уверена, что это мальчик. Оливия сделала мне тест с кольцом.
        - Что?
        Она покраснела.
        - Я держала это в секрете, потому что думала, ты сочтешь это глупостью. Наверное, это немного бабушкины сказки. Но кто-то держит золотое кольцо на шнурке и прикасается к твоему животу. Оно начинает вращаться. Если в одну сторону, то у тебя будет мальчик. Если в другую, то девочка.
        - По-моему, звучит в высшей степени ненаучно, - сказал я.
        - Возможно! - рассмеялась моя жена. - Но было очень весело. Оливия прелестна. Она даже дала мне какой-то жутко дорогой крем, чтобы потом у меня не было растяжек.
        Мы свернули в переулок.
        - Не найдется пары фунтов, приятель? - спросила женщина, сидевшая на тротуаре. У нее были дреды, морщинистое лицо и суровый взгляд.
        Затем она произнесла слова, которые преследуют меня до сих пор:
        - Сара? Это же ты? Сара Винсент.
        Моя жена опустила взгляд, и я увидел, как напряглось ее лицо. Затем она схватила меня за руку и потащила прочь.
        - Кто это была? - спросил я.
        - Не знаю.
        - Но ей известно твое имя, - сказал я в замешательстве.
        - Не знаю откуда. - Сара зашагала быстрее. - Возможно, она училась у меня в центре искусств. Я не могу помнить всех. Пойдем.
        - Сара, - звала женщина. - Я - Келли. Ты помнишь. Не игнорируй старую приятельницу.
        Она подбежала к нам сзади. И посмела схватить Сару за руку! Как такое возможно?
        - Убери руки от моей жены, - сердито произнес я, - или вызову полицию.
        - Копов? - Женщина запрокинула голову и расхохоталась. Ее редкие зубы покрывали пятна. - Сара этого не хотела бы, не так ли, дорогая?
        В моей груди все сжалось.
        - О чем вы?
        - Мне рассказать ему, Сара, милая? Или ты сама?
        Глава 12. Сара
        - Я думаю, - сказал Том после того, как расстался с хрустящей десятифунтовой банкнотой и повел меня в местное кафе, - тебе лучше рассказать мне все. - Он взглянул на мой животик. - Мне нужно знать.
        Еще не слишком поздно, сказала я себе. Я могла бы заявить, что Келли была пьяна, или под кайфом, или и то и другое, и не понимала, что говорит. Но в то же время я ощутила облегчение. Возможно, лучше всего было бы признаться во всем.
        - Я давно хотела тебе рассказать, Том, - сказала я, осторожно помешивая свой кофе. - Но не было подходящего момента.
        Его лицо сморщилось.
        Тогда я поняла, что мне следовало промолчать. Он бросит меня и ребенка. Мы останемся одни. Но теперь молчать уже нельзя. Я сделала глубокий вдох.
        - У меня никогда не было друзей в школе. Тех, у кого нет родителей, как правило, избегают. Ты словно отличаешься от остальных.
        Том снова слегка кивнул. Слегка приободрившись, я продолжила:
        - Но в художественном колледже тебя не спрашивают о том, откуда ты. Все, что мы хотели, - это рисовать, писать и быть экспрессивными. Впервые я почувствовала, что меня приняли.
        Он еще раз кивнул.
        - Я попала в компанию, которую некоторые люди могли бы назвать «неправильной», хотя мне она такой не казалась. У меня были и другие друзья, более состоятельные. Одна из них была особенной. Эмили. Мы были лучшими подругами. - Я хотела рассказать о ней побольше, но боялась выболтать слишком много.
        Я закрыла глаза. Так далеко зашла, что остановиться невозможно. Сейчас я видела ее лицо прямо перед собой. Золотые кудри. Фарфорово-голубые глаза. Ее манера слушать, подперев рукой подбородок. Чтобы успокоиться, я попыталась сосредоточиться на окружающем гаме. На болтовне за соседними столиками. На звоне чашек. На грохоте, который наводил на мысль, что где-то уронили поднос. На ускорившемся ритме сердца.
        - Однажды вечером я была на вечеринке, и кто-то дал мне таблетку.
        Том застонал.
        - Из-за нее я почувствовала себя так хорошо, - прошептала я. - Через некоторое время мои друзья сказали, что не могут продолжать давать мне наркотики. Что теперь за них придется платить. Так что я начала торговать. Ты должен понять, я не знала, что еще делать, и это продолжалось всего год или около того. Та женщина - Келли - одна из тогдашних моих знакомых.
        Том вертел в руках пустую чашку. Он не мог даже смотреть на меня.
        Я встала. Все было плохо.
        - Куда ты собралась? - Его голос звучал резко, но на лице отражалась тревога как у маленького мальчика.
        - Домой, собирать вещи.
        Он коротко рассмеялся:
        - И это все?
        Я пожала плечами, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно.
        - Похоже, ты уже принял решение.
        - Я не то имел в виду, говоря: «И это все?» - уточнил Том. - «И это все?» означало: «Ты мне все рассказала?»
        Время пришло. Сейчас я могла признаться во многом.
        Посмотрела вниз на свой маленький животик. На чудо, которое росло внутри меня.
        Несмотря на выкидыши, у меня было хорошее предчувствие. В глубине души я знала, что это мальчик. И должна была дать своему сыну хорошую жизнь. Должна была убедиться, что отец его не бросит. Я не хотела, чтобы малыш чувствовал вину за то, что у него только один родитель, как я когда-то. Теперь времена изменились, но тогда отсутствие отца было большой проблемой.
        - Да, - ответила я. - Я рассказала все. А как насчет тебя?
        Не знаю точно, почему я это спросила. Возможно, пыталась помешать ему и дальше задавать неловкие вопросы. Я определенно не ожидала того, что случилось дальше.
        - Вообще-то, - сказал он, - и в моем прошлом есть кое-что, чем я должен был давно с тобой поделиться.
        Теперь в свою очередь смутилась я.
        - Что ты имеешь в виду?
        - Мой отец умер от печеночной недостаточности, потому что был алкоголиком.
        - Почему ты раньше не говорил? - спросила я.
        Я никогда не видела отца Тома. Он умер незадолго до того, как мы с Томом встретились. Я пыталась подтолкнуть его к разговору, но Том не захотел.
        - Мне было стыдно. Это еще больше укрепило мою решимость не пить. Что касается наркотиков… - Он посмотрел на меня с выражением «как ты могла?». - Я всегда считал их злом.
        Мы помолчали, затем Том продолжил:
        - Иногда я думаю, что был бы совсем другим человеком, если бы рос рядом со своей мамой. Мы с ней были очень близки.
        Он говорил почти мечтательным тоном, которого я у него никогда не слышала.
        - У нее была чудесная улыбка. Очень похожая на твою, правда. Когда ее не стало…
        Он замолчал.
        Его глаза заблестели от слез.
        Я хотела протянуть руку, но что-то подсказывало мне, что не стоит двигаться, иначе он замкнется. Я интуитивно понимала, что Тому необходимо выговориться.
        - Когда ее не стало, в мире словно погас свет. С тех пор я не чувствовал себя любимым. Пока не встретил тебя.
        Я не смогла удержаться и не заговорить. Прошептала:
        - Это чудесно. Но мне так жаль, что тебе пришлось пройти через все это.
        Большая ошибка. Мои слова словно вывели его из транса. Он встряхнулся. Вернулся Том, который не мог показывать чувства.
        - Все в порядке. Подобные вещи случаются. Тогда-то я и отправился в школу-интернат. Наверное, так для меня было лучше. Иначе пришлось бы остаться дома с отцом и его новой женой. - Он издал еще одно «ха». - Они времени не теряли.
        - Знаешь, - тихо сказала я. - Мы были честнее друг с другом, чем когда-либо прежде. Нам следовало поговорить об этом раньше. - Я потянулась к его руке. - Мне очень жаль.
        - Мне тоже жаль, - сказал он. - Я не одобряю того, что ты сделала. Но понимаю, как это могло произойти.
        У нас все будет хорошо! У меня на сердце стало легче. Потом я ахнула.
        - Что такое?
        - Кажется, он пошевелился. Всего лишь дрожь. Потрогай! Может, он снова пошевелится.
        Я осторожно положила руку Тома себе на живот. И опять почувствовала дрожь.
        Лицо Тома напомнило мне лицо той маленькой девочки, которую я видела несколько лет назад у витрины «Селфриджес» в Рождество. Изумленное. Неверящее. Словно он стал свидетелем чего-то чудесного.
        - Ты все еще любишь меня? - спросила я.
        Последовало короткое молчание. Я едва могла дышать.
        - Да, - ответил он.
        Я знала, что Том не сказал бы этого, если бы думал иначе.
        Не такой человек.
        Но он молчал всю дорогу домой. Это напугало меня. Мне нужно было вернуть старого Тома. Того, который не задумываясь сказал бы: «Да, конечно, я люблю тебя».
        Как же мне это сделать?
        И тут меня осенило. Оливия. Она бы поняла, что делать.
        - Ты торговала наркотиками? - переспросила она, когда я закончила.
        Я позвонила ей на следующее утро, как только Том вышел из дома. Надо признать, сказала, что это была «всего лишь» пара таблеток для друзей.
        - Ух ты, Сара! - Затем в ее голосе послышалось беспокойство: - Никому не говори, но я раз или два принимала немного кокаина. Том и Хьюго всегда были категорически против подобного. Но все в порядке. Мы сможем с этим разобраться. То есть это же в прошлом, да?
        Мне становилось уютно от этого «мы». Я не совсем понимала, почему Оливия вела себя так мило, но оказалось приятно иметь кого-то, с кем можно поделиться.
        - Тебе придется пустить в ход все свои женские хитрости, чтобы вернуть его на свою сторону, - добавила она. - Доставляй ему удовольствие в постели. Говори, каким замечательным отцом он будет.
        - Попробую, - с сомнением ответила я.
        - Эй, давай же! Ты не единственная женщина, которой приходится возвращать своего мужа. Мы с Хьюго тоже переживали плохие времена.
        - О чем ты?
        - Ну, знаешь, - беззаботно произнесла она, - мелкие придирки, ничего особенного. Как насчет ужина на следующей неделе? Спланируем нашу стратегию, а потом посмотрим кино. Вышел новый фильм с Харрисоном Фордом, а Хьюго не хочет идти.
        Отличная идея. Как я ошибалась, недооценивая эту женщину. Оливия была именно тем другом, в котором я так нуждалась. Кем-то, кому я могла доверять.

* * *
        Снова начался дождь.
        Шины скрипят по асфальту.
        Странное ощущение, как будто все это не по-настоящему.
        Я начинаю дрожать.
        Он замечает.
        - Ты не боишься?
        - Нет, - говорю я. - Конечно нет.
        Глава 13. Том
        До Сары я чувствовал себя любимым, только пока была жива мама. Но благодаря жене снова ощущал уверенность в себе.
        До этих пор.
        - Если ты любишь кого-то, то не обманываешь, - сказал я ей, когда мы опять поссорились через несколько ночей после того, как выяснилась правда. Я знал, что она старается, поскольку в кои-то веки в доме было чисто и она приготовила мой любимый ужин: лосось с гренками.
        Но не мог выбросить эту историю из головы. Сара оказалась такой же, как мой отец, который не знал, когда пора перестать пить. Наркоманкой.
        Она схватила меня за руку:
        - Но разве ты не понимаешь, Том? Именно потому, что люблю тебя, я и не могла раньше сказать правду. - Она посмотрела на свой живот. - Не хотела, чтобы ты нас бросил.
        - Я бы так не поступил.
        Я говорил серьезно. Слишком хорошо знал, каково это, когда ребенка бросают родители. Вот как я воспринял смерть матери. Она словно бросила меня. А должна была изо всех сил стараться, чтобы остаться жить ради меня. Конечно, повзрослев, я понял, что это было невозможно.
        И все же в моей голове царил сумбур. Множество мыслей сменяли одна другую. Я должен был как-то найти способ контролировать свой мозг и разобраться в ситуации.
        Но когда я позвонил Хьюго с предложением наверстать упущенное и встретиться на следующей неделе после работы - не чтобы подробно рассказать ему о поступке Сары, а хотя бы выпустить пар, что, по-моему, было бы неплохо, - выяснилось, что у него свои проблемы.
        - Оливия хочет еще одного ребенка, - сказал он мне в клубе. Мы сидели в укромном уголке бара. Вокруг нас было достаточно шумно, чтобы вести подобную беседу. - Думаю, беременность Сары заставила ее размечтаться.
        - А ты не хочешь третьего?
        Он фыркнул:
        - Ни за что. Для начала мы не можем его себе позволить. И кроме того, дети давят на нас как на пару. Честно говоря, бывали времена, когда у нас были довольно тяжкие разговоры о разрыве.
        - У вас? - потрясенно спросил я. Оливия и Хьюго поженились совсем молодыми - вскоре после университета, где и познакомились. Я не мог представить ни одного из них в паре с кем-то другим. - Ты никогда не говорил мне об этом.
        - Ну, я не все тебе рассказываю.
        Меня это немного задело. Поэтому я молчал, наблюдая, как Хьюго осушает двойной виски, который опрометчиво заказал в начале разговора. Не впервые я был рад, что не пью.
        - Она особенно разозлилась, когда нашла номер телефона той женщины у меня в кармане, - добавил он.
        - Что?
        - Это ничего не значило. Просто случайная встреча в баре. Дети были еще маленькими. Я совсем не спал и чувствовал, что Оливия интересуется только ими. У меня не было интрижки или чего-то подобного.
        - И она тебе поверила? - спросил я.
        - Думаю, да.
        А я не был настолько уверен.
        Он вытер лоб.
        - Мы прошли через это. Но у нас ни за что не будет третьего ребенка и всего этого давления. Так что сейчас она ведет себя со мной немного прохладно.
        Хьюго махнул рукой официантке.
        - Используй это время по максимуму, пока все не закрутилось.
        - На самом деле я с нетерпением жду, когда мой ребенок подрастет и мы с ним пойдем в Музей естественной истории и Музей науки, - сказал я.
        - Ха! У детей собственные представления о том, что весело, а что нет. Ты это выяснишь. Что касается того, когда он появится, - позаботься о том, чтобы у вас была няня. И что бы ни делал, следи за словом на букву «Р».
        - Каким?
        - «Р» - режим.
        А! Эта тема регулярно всплывала в прочитанных мною книгах о воспитании детей.
        - Ты же меня знаешь, Хьюго, я люблю режим.
        Он сделал еще один глоток.
        - Это ты сейчас так думаешь. Но ее представление о режиме не совпадает с твоим, если моя жена хоть в чем-то разбирается. Наши должны есть каждый день в одно и то же время, иначе можно подумать, что настал конец света. Оливия говорит, что так они чувствуют себя в безопасности. Но это прощание со спонтанностью.
        Я сам не был склонен к спонтанности, поэтому испытывал определенное сочувствие к Оливии.
        - И, - добавил Хьюго, который уже выглядел слегка опьяневшим, - она даже не допускает того, чтобы отослать их.
        - Мы ненавидели интернат, - заметил я.
        - Но он был полезен для нас, Уилкинс. - Он стукнул кулаком по столу. Пожилой член клуба, проходя мимо, бросил на нас неодобрительный взгляд. - Научил дисциплине, так ведь?
        Ни один из нас не упоминал имени Чэпмена. Я по-прежнему почти каждый день думал о нем. О его жене и детях.
        - В любом случае, - продолжал Хьюго, поднимаясь на ноги, - я бы лучше вернулся и притворился, что играю в счастливую семью.
        На секунду он выглядел так, словно собирался по-мужски меня обнять, как это делают некоторые парни. Я отступил назад. Такое было не в нашем стиле.
        - А как насчет тебя и Сары?
        - У нас все хорошо, - ответил я.
        - Хочу отдать тебе должное, Том. Когда ты связался с ней, я был поражен. Но теперь все понял. Оливия постоянно твердила, что Сара - глоток свежего воздуха. Я заметил, что они очень сдружились. Оливия все время разговаривает с ней по телефону и кладет трубку, когда я вхожу в комнату. - Его лицо потемнело. - Надеюсь, моя жена не нахватается у нее никаких идей. Твоя Сара вела довольно яркую жизнь, не так ли?
        - Что ты имеешь в виду?
        - Да ладно тебе, Том. Она же художница.
        Я вздохнул с облегчением. На минуту подумал, что Сара, возможно, рассказала Оливии о наркотиках; возможно, даже о торговле ими.
        В ту ночь я не мог уснуть. Несмотря на то, что на этот раз Хьюго действительно хорошо отозвался о Саре, я по какой-то причине не мог выкинуть из головы его оскорбление. То самое, которое подхватила малышка Клемми.
        «Талоны на питание».
        Что, если он с самого начала был прав? Сара и раньше совершала ужасные поступки ради денег. Вдруг и сейчас именно из-за денег она живет со мной?
        В конце концов около пяти утра я встал.
        - Ты куда? - пробормотала Сара, когда я направился в ванную.
        - Мне нужно пораньше приехать на работу. - Это была не совсем правда. Но мне всегда хватало дел. - Спи.
        - Вы сегодня даже раньше обычного, - раздался голос.
        Это была Хилари, актуарий, которого мы наняли в прошлом году. У нее было впечатляющее резюме. Леди-Маргарет-Холл[6 - Первый женский колледж в Оксфорде, основанный в 1878 году.], Оксфорд. Приличный срок в конкурирующей компании. А теперь она присоединилась к нам. Как и я, Хилари предпочитала приходить пораньше и задерживаться допоздна.
        - Мне нужно кое с чем разобраться, - сказал я.
        - Мне тоже.
        Нас перевели в офис открытого типа - то, что я ненавидел. Мне необходимо собственное пространство. Но я не возражал, когда мы с Хилари были вдвоем. Она не вступала в разговоры и не мешала мне, сообщая, что идет за кофе, и спрашивая, взять ли мне.
        Однако сегодня я не мог сосредоточиться. Цифры, которые всегда успокаивали меня, скакали перед глазами. Я мог думать лишь о том, что моя жена не только принимала наркотики. Она еще и продавала их.
        В какой-то момент я застонал.
        - Что-то не так? - спросила Хилари.
        Я поднял глаза. Она отличалась от других женщин в офисе, которые носили туфли на высоких каблуках, больше подходившие для вечернего выхода. Еще она не пользовалась косметикой. Ей даже нравились кроссворды. И я знал об этом только потому, что однажды утром, когда мы ждали лифт до офиса, она заканчивала разгадывать один в своей газете.
        - Если не возражаете, я скажу, - произнесла она сейчас, - что на плечи вам, похоже, свалилась вся тяжесть мира.
        Не самое оригинальное замечание, но оно успокоило меня своей старомодной фамильярностью. А еще несколько удивило. Я никогда не заводил дружеских отношений в офисе. Приходишь на работу. Стараешься изо всех сил. И держишь личную жизнь при себе.
        - Вовсе нет, - торопливо ответил я. - Напротив. Я просто немного устал. Моя жена беременна и плохо спит.
        - Замечательная новость, - сказала она. - Я о беременности. Не знала об этом.
        Потому что я не оповещал об этом по радио. Никто не знал ни о выкидышах Сары, ни об ЭКО. Я намеренно держал все это при себе. Последнее, чего мне хотелось бы, это чтобы кто-нибудь спрашивал, как я себя чувствую.
        И все же каким-то образом - понятия не имею каким - вышло так, что я рассказал Хилари обо всем. Без намеков на сомнительное прошлое моей жены, разумеется.
        К моему удивлению, Хилари, казалось, не шокировали наши попытки забеременеть.
        - Могу понять, почему вы не хотите, чтобы кто-то знал, но бывают моменты, когда полезно поделиться. Не волнуйтесь. Я никому не расскажу. Но если вам когда-нибудь понадобится поговорить, то я здесь. Лично я думаю, это замечательно, что вы двое не отказались от попыток завести ребенка. Но опять же, мне самой не особенно интересно материнство. Я слишком дорожу независимостью.
        Хилари посмотрела на свою левую руку, как бы подчеркивая собственную точку зрения. На ее пальце не было кольца.
        Конечно, мне больше ни разу не «понадобилось поговорить» с Хилари. Я был слишком зол на себя - и смущен - из-за того, что утратил бдительность. Поэтому продолжал жить дальше, ни с кем не делясь своими переживаниями.
        Однажды субботним утром, за четыре недели до нашей «ожидаемой даты», как это называлось в руководствах, я готовил для Сары чашку чая, когда услышал крик из спальни.
        - Том! Скорее. Кажется, у меня отошли воды.
        Я все знал о водах. Я стал экспертом-самоучкой благодаря учебникам и занятиям, на которые мы ходили. Но сейчас было слишком рано.
        - Отвези меня в больницу! - кричала Сара. Ее глаза расширились от ужаса. - Так быстро, как только сможешь.
        - Все будет хорошо, - сказал я, помогая ей сесть в машину.
        - А что, если нет? - всхлипнула она. - Я не могу и этого потерять. Не могу.
        Я старался не отрывать взгляд от дороги. Как Сара выживет, если все снова пойдет не так?
        Но в глубине моего сознания мелькнула мысль, которую я тут же постарался прогнать. Если Сара действительно потеряет ребенка, я буду волен уйти.
        «Наверное, это из-за страха, - сказал я себе. - Ты хочешь этого ребенка. Ты любишь ее. Даже если на бумаге вы не подходите друг другу».
        - У вас сын, - сказала акушерка и положила мне на руки запеленатое крошечное тельце.
        Лицо Сары было мокрым от слез.
        - У нас ребенок, - прошептала она. - У нас действительно ребенок. Я знала, что это будет мальчик.
        - С ним все в порядке? - тихо спросил я, глядя на маленькое морщинистое красное личико, уставившееся на меня снизу вверх.
        - Он красивый, - сказала акушерка. - И больше, чем мы ожидали, учитывая, что родился он раньше срока.
        Больше? Он казался таким слабеньким. Что, если уроню? Я не был склонен к панике. По крайней мере, мне не нравилось так думать о себе. Но сейчас чувствовал себя не в своей тарелке. Зато Сара держала младенца так, будто точно знала, что делает.
        - Мы увезем ребенка и маму в соседнюю палату для нескольких проверок, - добавила медсестра.
        - Его нужно подключить к аппарату или что-то в этом роде? - взволнованно спросил я.
        - В этом нет необходимости. Обычное дело.
        - Мне тоже пойти?
        - Нет, дорогой. Посидите там и немного отдохните.
        Она подмигнула Саре.
        - Мне нравится позволять мужчинам думать, что они сделали всю тяжелую работу. Как же вы собираетесь его назвать?
        - Фредди, - быстро ответил я. Мы договорились дать ребенку это имя, какого бы пола тот ни оказался. Если бы родилась девочка, назвали бы ее Фредерикой. В честь моей мамы.
        Медсестра увезла Сару и Фредди, а я тяжело опустился на стул. Не мог поверить, что у нас вдруг родился ребенок. Я стал отцом! Это слово в отношении меня казалось таким странным и в то же время прекрасным.
        В стороне лежала медицинская карта Сары. Я заглянул в нее, чтобы еще раз проверить срок родов. Здесь было все. Вся ее история…
        Не смог удержаться и пролистал назад, к ее прошлому. И тут остановился.
        Слова поплыли перед глазами. Хотелось, чтобы меня стошнило.
        «Это все? - спросил я после того ужасного дня в Камдене, когда мы встретили эту жуткую Келли. - Ты мне все рассказала?»
        «Да», - ответила Сара.
        Но передо мной было зримое доказательство обратного. Как она могла? Я влюбился в женщину, которая оказалась не той, за кого себя выдавала. Не такой, как я думал.
        Постепенно до меня начала доходить ужасная правда.
        Теперь у меня был сын. От жены, которой я больше не мог доверять.
        Глава 14. Сара
        Как только мы с Фредди вернулись в палату после проверок, я поняла: что-то не так.
        Том смотрел на меня так же, как тогда, когда нас на улице остановила Келли.
        Что такое?
        - А, вот же она. - Медсестра взяла с тележки мою карточку. - Я-то гадала, куда ее дела.
        Синяя папка была открыта. В моей груди все похолодело и сжалось. Шестым чувством я догадалась, что Том прочел записи.
        Он узнал.
        Я забралась в кровать и принялась баюкать Фредди. Единственного человека в мире, который все еще меня любил. Потому что Том - уже нет. Не теперь. Не после этого.
        - Почему? - холодно спросил он, едва ушла акушерка.
        - О чем ты? - уточнила я, пытаясь выиграть время.
        - Почему ты мне не сказала? - Затем он повторил фразы из моей карты, словно выучил их наизусть: - Лечение инфекции грудной клетки. - Он поднял взгляд. - В двадцать один год.
        Моя кожа покрылась мурашками. Воспоминание. Потребовалась целая вечность, чтобы меня осмотрел врач. К тому времени у меня уже была очень высокая температура.
        - Да, - ответила я.
        - Но тебя осматривал не обычный врач? - спросил он.
        - Нет.
        Теперь я видела окошко медпункта. Решетки. Охранника, стоявшего рядом. Наручники, впившиеся в мою кожу.
        - После этой записи стоит штамп. Он показывает, где был «кабинет» врача. Тюрьма Плактон. Ты сидела в тюрьме.
        - Я могу объяснить, - поспешно сказала я.
        - Уж будь любезна.
        Обычно Том не отличался сарказмом.
        Я сделала глубокий вдох. Всегда знала, что этот момент настанет.
        - Была вечеринка. Я торговала кое-какими наркотиками. Меня арестовали.
        В памяти вспыхнула та ночь. Лицо Эмили. Напуганное. Я кричу, пока меня уводят в наручниках: «Нет, помогите мне! Эмили!»
        - И ты отправилась в тюрьму?
        Я кивнула.
        В его голосе звучало недоверие.
        - Надолго?
        - На шесть лет.
        Шесть долгих лет. Шесть лет не дышать свежим воздухом, если не считать наших коротких ежедневных упражнений. Шесть лет чувствовать себя грязной, как внутри, так и снаружи. Шесть лет жизни на нервах, в страхе, что кто-то попытается меня убить или изнасиловать или и то и другое вместе. Не только заключенные нарушают внутренние правила.
        - Срок уменьшили за хорошее поведение, - тихо добавила я, - но одна из женщин избила меня в душевой за то, что я высказалась, когда она проскочила без очереди. Я сопротивлялась, она упала и сломала ногу. Другие женщины были ее подругами и встали на ее сторону. Это было ее слово против моего.
        По лицу Тома я поняла, что он сомневается в моей истории. Но я говорила правду. Однако как я могла винить его за недоверие? Я посмотрела на Фредди у меня на руках. Малыш спал.
        Инстинктивно я наклонилась и уткнулась носом в его макушку. Его волосы пахли так сладко. Так успокаивающе. Прошлое отодвинулось на миллион миль.
        - После тюрьмы я какое-то время жила в хостеле. Потом много переезжала, спала у друзей на диванах. Порой даже бродяжничала.
        Том тяжело выдохнул. Почему же он ничего не говорит?
        Я смутно осознавала, что в палату заглянула медсестра, посмотрела на нас и ушла. Я неохотно продолжила:
        - Потом, несколько лет спустя, я получила передышку. Открылся этот новый центр искусств. Туда нанимали людей, которые побывали в тюрьме и не могли найти работу. И я получила место.
        Даже рассказывая, я вспоминала то волнение. Никто не знает, каково это - получить второй шанс, - пока сам не испытает нечто подобное.
        - Там, где я встретил тебя? - спросил Том.
        «Где я встретил тебя». Это звучало так романтично. Только вот теперь я все испортила.
        - Да. К тому времени я работала в центре уже три года.
        Он нахмурился:
        - Но еще не бросила наркотики. Я почувствовал запах марихуаны.
        - Ее курил сосед, который приходил в гости. Это правда. Это была не я. Честно.
        И снова я увидела, что он мне не поверил. Беда с ложью в том, что она выстраивает банк недоверия, который никогда не исчезает.
        - Я старалась изо всех сил. Правда. Я взяла себя в руки.
        Он снял очки, протер их запасным льняным носовым платком, который всегда носил с собой, и снова надел. В каком-то смысле утешало то, что Том не позволил такому серьезному признанию нарушить свой привычный уклад.
        - А потом ты встретила меня и решила, что я - твой выход.
        - Раз ты так думаешь, - произнесла я натянуто. - Хотя не забывай, что именно ты навестил меня на следующей неделе и настоял, чтобы я переехала к тебе.
        - Ты болела. Я хотел присмотреть за тобой. - Он взглянул на прижавшегося к моей груди Фредди. - Так же, как хотел присматривать за нашим ребенком.
        - Хотел? - повторила я. Значит, все было кончено. Часть меня почти испытывала облегчение.
        - Не могу поверить, сколько лжи ты мне наговорила. После того как мы повстречали в Камдене твою подругу, я специально попросил сказать, было ли что-нибудь еще, и ты поклялась, что рассказала мне все.
        - Я боялась тебе говорить, - вырвалось у меня. - Кроме того, это было очень давно. Я усвоила урок. И заплатила за то, что совершила.
        Том покачал головой:
        - Ты сразу меня заметила, да? Хьюго был прав.
        - Это нечестно, Том! Я влюбилась в тебя. И не сделала ничего плохого с тех пор, как вышла из тюрьмы. Я была готова начать все сначала.
        - Раньше я так думал. Но теперь не уверен.
        Он хрипло рассмеялся. Этот звук заставил маленького Фредди заерзать у меня на руках.
        Я наклонилась и прижалась щекой к щеке нашего ребенка. Такой гладкой. Такой безупречной. Такой чистой. В отличие от меня. В отдалении раздалась сирена скорой помощи. Даже посреди собственного хаоса я отчаянно надеялась, что с тем, кому нужна помощь, все будет в порядке.
        - Почему ты так сильно хотела ребенка от меня? - услышала я вопрос Тома и снова посмотрела на своего сына. Что бы сказал мальчик, если бы узнал, как много ошибок совершила его мать?
        - Потому что люблю тебя. - Мой голос надломился от эмоций. - Я хотела создать семью. Ты хороший человек. Пожалуйста, не бросай нас.
        Он ничего не сказал. Мне было очевидно, что он обдумывает такой вариант.
        Я начала всхлипывать. Длинные темные ресницы Фредди затрепетали, по всем признакам он просыпался. Ему было меньше часа от роду, и все же мне казалось, что он существует уже целую вечность. Наша плоть и кровь.
        Затем он принялся хныкать. Я расстегнула ночную рубашку, и он вцепился в мою грудь с силой, которая говорила: «Ты моя. Ты нужна мне, даже если ему - нет».
        Голос моего мужа прозвенел в воздухе, заставив нас обоих вздрогнуть.
        - Ты сказала, что никогда больше не будешь мне лгать.
        Глаза Тома были влажными.
        - Прости, - произнесла я, отняла Фредди от груди и протянула мужу. - Возьми его. Пожалуйста.
        Теперь наш сын яростно кричал из-за того, что у него так внезапно отобрали молоко. Но мне нужно было, чтобы Том обнял его. Чтобы привязался. Чтобы остался.
        Том надел пальто.
        - Куда ты? - заплакала я.
        Он выглядел ошеломленным.
        - Не знаю.
        Затем мой муж вышел из больничной палаты, оставив нас с сыном вдвоем.
        Глава 15. Том
        Я бродил несколько часов, стараясь не приближаться к больнице. Ноги держали ритм. Моя жена сидела в тюрьме за торговлю наркотиками. И пока там находилась, напала на другую женщину. Шесть лет. У нее есть криминальное прошлое. Еще одна ложь в копилку к остальным.
        Я говорил себе, что мы оба раскаиваемся. Что я не должен судить кого-то за прошлое.
        Но, возможно, Хьюго был прав с самого начала. У нас с Сарой разные ценности. Как же я был глуп!
        А потом я увидел лицо Фредди. Его гладкую кожу. Невинный взгляд. Я не держал его на руках, но хотел этого.
        Теперь я стал отцом. У меня появились обязанности.
        Как я мог бросить его? Сам ведь слишком хорошо знал, каково иметь безучастного отца.
        И все же по-прежнему задавался вопросом, что делать.
        В конце концов я оказался на мосту Ватерлоо. Скрестив ноги, в спальном мешке сидела женщина с картонным плакатом, на котором красными заглавными буквами было написано: «НЕ ЕСТЬ ЧЕТЫРЕ ДНЯ».
        Означало ли это, что она не ела четыре дня, или это был призыв?
        Я прошел мимо. Потом заметил киоск с кофе. Купил капучино и пончик, вернулся и отдал их женщине.
        Никогда в жизни так не поступал.
        Но мне не давали покоя слова Сары: «Какое-то время бродяжничала».
        Женщина посмотрела на меня, пробормотала что-то на непонятном языке и поднесла чашку к губам.
        - Будьте осторожны. Он горячий, - сказал я и быстро зашагал дальше.
        За час и девятнадцать минут я добрался до небольшой мощеной улочки возле перекрестка Далстон, рядом с симпатичным коттеджем с террасой, который купили Хьюго и Оливия.
        Старинный дверной молоток был выполнен в форме головы черного льва. На мой взгляд, не так практично, как звонок, поскольку им нужно было стукнуть несколько раз, прежде чем кто-то услышит. С другой стороны двери раздались громкие голоса.
        - Ты ляжешь спать, когда я скажу.
        - Только если смогу взять свой «Иксбокс».
        Я постучал еще раз. В конце концов дверь открыла взволнованная Оливия. Ее щеки раскраснелись, а волосы были собраны в неопрятный узел. Но ей все равно удавалось выглядеть красивой.
        - Том?
        - Сара родила раньше срока, - сказал я.
        Она схватила меня за руку.
        - Ох, боже мой! Все в порядке?
        - Нет, - сказал я, продолжая стоять на пороге.
        Оливия закрыла лицо руками.
        - Мне так жаль. Что случилось?
        - Ты знала, что она сидела в тюрьме?
        Я собирался поделиться этим с Хьюго. Не с Оливией. Она выглядела расстроенной.
        - Нет. Почему? Что происходит?
        Она повела меня на кухню. На столе все еще стояли тарелки с остатками еды. Я поскользнулся на разбросанных по полу макаронах и устоял, лишь схватившись за стул.
        - Все сложно.
        - Но ребенок в порядке? А Сара?
        - О да. - Я услышал свой хриплый смех. - А я - нет.
        - Дядя Том! Дядя Том! - по лестнице сбежала Клемми и принялась подпрыгивать передо мной. - Ты купил нам подарок?
        - Клемми! Это очень невежливо. А теперь иди спать. Нам с твоим крестным нужно поговорить.
        - Вообще-то, - сказал я, оглядываясь, - я хотел увидеться с Хьюго.
        Оливия закатила глаза.
        - Он пошел поиграть в сквош.
        - Он ненавидит сквош.
        - Ну, теперь ему нравится, - резко ответила Оливия. - Если, конечно, это не предлог.
        - Мне нужно идти. - Я развернулся.
        - Но ты пришел минуту назад. И не рассказал мне о тюрьме…
        Я бросил многозначительный взгляд на Клемми. Оливия поняла мою мысль.
        - Иди, поиграй в свой «Иксбокс» в гостиной, дорогая.
        Затем она снова повернулась ко мне.
        - Сара осталась в больнице, - сказал я. - Ну, она не одна. С ней ребенок.
        Я боялся произнести «Фредди». Имя делало его слишком реальным. Тем, от кого очень трудно уйти.
        - Может быть, - сказал я Оливии, - ты смогла бы отвезти ее домой после выписки. И ребенка тоже.
        - А почему не ты? - спросила она.
        - Потому что, как уже сказал в начале нашего разговора, моя жена рассказала то, что заставило меня пересмотреть наши отношения.
        - Что именно?
        - Она сидела в тюрьме за торговлю наркотиками.
        Что-то в выражении ее лица подсказывало, что она не так уж удивлена.
        - Послушай. - Оливия взяла меня за руку. Я поспешно отодвинулся. - Мы все совершали поступки, которыми не гордимся. С ней давно это было?
        - Она начала отбывать наказание в девятнадцать.
        - Ну вот. Она изменилась. Как и все мы. Дело в том, Том, что нравится тебе это или нет, но твой сын свяжет вас на всю жизнь. И, поверь мне, детям нужны оба родителя. Как думаешь, почему я так долго остаюсь с Хьюго?
        Я подумал про рассказ Хьюго о женщине, которая дала ему свой номер.
        - Пожалуйста, забери ее из больницы. - Я дал ей листок с адресом. - Чувствую, что просто не смогу этого сделать.
        Она выглядела растерянной.
        - А где будешь ты?
        - Не знаю.
        - И я не знаю, как ты можешь так поступать. - Взгляд Оливии стал жестким. Проклятье. Никогда не видел ее такой. - Твоя жена только что родила ребенка, а ты уже уходишь от них?
        - Мне нужно подумать, прежде чем принимать окончательное решение.
        - Знаешь что? - спросила Оливия, следуя за мной к входной двери. - Раньше я старалась делать скидку на то, через что вы с Хьюго прошли в школе. Но именно из-за вас двоих застрелился ваш друг.
        Я уже был на пороге.
        - Это неправда.
        - Хьюго тебе не сказал? Он позвонил Чэпмену в ночь перед его смертью. Я подслушала их разговор по телефону. «Если ты напишешь о том, что произошло в школе, - сказал он, - мы с Томом будем все отрицать. Мы втопчем твое имя в грязь».
        Я замер на месте.
        - Он не мог такое сделать.
        - Спроси его. Меня бы не удивило, если бы из-за этого бедняга и покончил с собой.
        Дверь за мной закрылась.
        Озадаченный, я позвонил Хьюго на мобильный, но звонок ушел в голосовую почту. Мне никогда не нравилось оставлять сообщения. Если скажешь что-то не то, то исправить уже не сможешь.
        Поэтому я пошел прочь, думая о признании Сары.
        Слова Оливии тоже проносились у меня в голове. «Но именно из-за вас двоих застрелился ваш друг».
        Я снова набрал Хьюго. На этот раз он взял трубку.
        - Это правда? - спросил я. И рассказал о том, что поведала Оливия.
        - Мне пришлось. - Хьюго сразу же начал защищаться. - Можешь себе представить, Том, что было бы с нами, напиши он о том, что мы делали? О том, что с нами случилось. Я же не знал, что этот тупой идиот решит покончить с собой.
        От гнева и отвращения я прервал разговор. Злость у меня вызывал не только Хьюго, но и я сам. Что, если Оливия права? Косвенно я тоже мог подтолкнуть Чэпмена к краю пропасти.
        Я продолжал идти, понятия не имея куда.
        Через некоторое время передо мной замаячило здание моей компании, остроконечная крыша которого выделяла его среди остальных на улице. Даже ночью там горел свет. По этому поводу провели несколько заседаний правления, но в конечном итоге было решено, что затраты оправданны, поскольку прохожие даже ночью видят нашу фирму.
        - Работаете допоздна? - спросил охранник.
        - Да.
        В офисе мне полегчало. Здесь все находилось на своих местах. Ночные уборщики уже прибрались и ушли. Пахло очищенным свежим воздухом. На моем столе был порядок. Рядом с клавиатурой стояла коробка салфеток.
        - Том, - произнес чей-то голос.
        Я вздрогнул.
        - Не знал, что здесь кто-то есть.
        Стол Хилари слегка прикрывала колонна. Остальные были выставлены на всеобщее обозрение. Я иногда гадал, не выбрала ли она это место намеренно.
        - Работаю допоздна. - Хилари склонила голову набок, будто изучая меня. - Нам сказали, вы сегодня не придете.
        При этих словах она разгладила юбку, разложенную вокруг нее на стуле. Ткань была в красно-черную клетку.
        - И не собирался, - коротко ответил я.
        - Вы заболели?
        - Нет.
        Я сел за свой компьютер. Хилари уже стояла рядом со мной. Я почувствовал цветочный аромат.
        - Как поживает ваша жена? До рождения ребенка осталось совсем немного времени, не так ли?
        Как уже говорил, обычно я не обсуждаю личные дела с коллегами. Но с Хилари уже отступал от этого правила.
        - Сегодня она родила.
        - Это замечательно!
        Я включил монитор.
        - На месяц раньше срока.
        - С ними обоими все в порядке? - В ее голосе звучало участие.
        - Да.
        - А с вами - нет, правда, Том? Я же вижу.
        - Я в полном порядке.
        К моему смущению, это прозвучало как рыдание.
        Я услышал, как она пододвинула стул ближе ко мне. В голосе Хилари была нежность. Понимание. Я опустил взгляд и уставился на ее удобные коричневые туфли на плоской подошве.
        Она положила руку мне на плечо. Это удивительно успокаивало.
        - Почему бы вам не рассказать мне обо всем? - спросила она.

* * *
        «Мы почти на месте».
        Вот что он говорит.
        Я не спрашиваю, что мы будем делать, потому что не хочу показать испуг.
        В любом случае он мне не скажет.
        Вот так он поступает.
        Это часть игры.
        Меня это и пугает, и будоражит.
        Гораздо лучше, чем скучать.
        Гораздо лучше, чем сидеть дома.
        Глава 16. Сара
        Свет в палате был приглушен. Занавеси вокруг кроватей задернуты. Я слышала, как пищали и сопели другие малыши. Матери их успокаивали. Раздавались и мужские голоса. Отцам разрешалось оставаться столько, сколько им хотелось. Я видела в окно городские огни.
        Том отсутствовал уже несколько часов. Он не вернется. Внутри меня спорили два голоса. «Как мы будем справляться?» Это был голос новой меня. А второй принадлежал мне прежней. Той, которая привыкла выживать. «С нами все будет хорошо».
        Если бы я тогда знала, что меня ждет, возможно, прислушалась бы ко второму голосу.
        Или, вернее, «голосам». К нам. В этом заключалась разница между прошлым и настоящим. Нас стало двое. Я посмотрела на Фредди, свернувшегося калачиком у меня на руках. Из уголка его розового рта капало молоко. Моя грудь все еще была обнажена - после последнего кормления мы оба заснули.
        У него такие длинные ресницы! Совсем как у Тома. И как у меня. Кожа бледнее моей, но темнее, чем у отца. И что-то с его маленькими ушками… у них нет мочек. Но это совсем не важно, конечно.
        - Что бы ни случилось, мы справимся. Мне уже приходилось выбираться самой. Так что у нас все будет хорошо, - сказала я Фредди и замолчала.
        Кого я обманывала? Ребенку нужны оба родителя. Я сама тому подтверждение.
        Фредди слегка дернулся во сне. Инстинктивно я склонилась и почувствовала, как его мягкая щека прижалась к моей. Он пах правильно. Может показаться странным, но иначе я не могла выразиться. И жадно вдохнула его аромат. Мои глаза наполнились слезами.
        - Вижу, у вас слезы, - засуетилась рядом медсестра. Эта мне нравилась. Она помогла приложить Фредди к груди, хотя, по ее словам, он уже «знал дорогу». - Совершенно нормально. А где же ваш милый муж?
        - Ушел.
        - Наверное, ему нужно было прогуляться.
        - Нет, - сказала я. - Он нас бросил.
        Она взглянула на меня с неуверенностью.
        - У некоторых мужчин бывает легкий шок, когда они впервые становятся папами, особенно если малыш рождается так рано, как ваш. И все же с ним все в порядке, так ведь?
        - У нас годы ушли, чтобы родить его, - всхлипнула я. - А теперь у Фредди буду только я.
        Медсестра сжала мою руку.
        - Удивительно, насколько мы способны преодолевать жизненные препятствия. Вообще-то я зашла сказать, что с вами хочет повидаться ваша подруга Оливия. Немного поздновато для посетителей, но я могу ненадолго отступить от правил, если хотите.
        Оливия? Наверное, Том все рассказал ей и Хьюго.
        По моему лицу покатились горячие слезы как раз в тот момент, когда вошла Оливия, одетая в невероятно узкие джинсы и отлично скроенный бежевый жакет из замши. В руках она держала маленькую коробочку, перевитую голубыми лентами, и открытку.
        - Сара, - сказала она, присаживаясь на край моей кровати. - Мне так жаль. Том зашел к нам. И рассказал о том, что ты была в тюрьме, и, ну, спросил, не отвезу ли я тебя домой после выписки.
        - Он сказал, что уходит от нас?
        Оливия колебалась.
        - Он сказал, что ему нужно время подумать.
        У меня сердце упало.
        - На языке мужчин это значит «да», - ошеломленно прошептала я.
        - Не обязательно…
        Затем Оливия заметила Фредди. И словно внезапно вспомнила, по какой причине я здесь.
        - Ох, - выдохнула она. - Ну разве он не совершенство? Я и забыла, какие крошечные бывают младенцы. Могу я его подержать?
        Я и ответить не успела, а Оливия, с ее врожденной уверенностью в себе, уже брала Фредди на руки.
        Он начал кричать.
        - Хочешь к маме? - Она осторожно положила его обратно. - И совершенно правильно. - Затем повернулась ко мне. - Почему ты мне не говорила, что сидела в тюрьме?
        - Тсс, - сказала я. Поставленный голос Оливии был не вполне тихим.
        - Я думала, мы друзья! Я много разного о себе рассказывала.
        - Это совсем другое, - заметила я. - Мне казалось, тебя это шокирует.
        Оливия пожала плечами:
        - Мой дядя сидел за мошенничество. Мы все об этом знали, но, когда он вышел, родители велели нам притворяться, будто он работал за границей. - Она подалась вперед с явным любопытством. - Каково там было?
        С чего же мне начать?
        - Ужасно. - Я содрогнулась. - Большинство женщин либо ненавидели меня, либо хотели завести отношения.
        Глаза Оливии расширились.
        - А тюремные надзиратели были еще хуже. У них имелись свои любимицы, поэтому когда кто-то из них делал что-то не то, никто просто внимания не обращал. - От соседней кровати донеслось удивленное оханье, но я не могла остановиться. - Когда я высказала одной женщине за попытку влезть без очереди, она набросилась на меня с кулаками. Я защищалась, но навредила ей, и один из офицеров встал на ее сторону. Меня посадили в карцер на шесть недель.
        Возможно, на мне сказались тяжелые роды и анестезия, но все старые воспоминания хлынули наружу.
        - Я там не видела ни одного человека. Еду просто оставляли в моей камере. Я думала, что сойду с ума.
        - Бедная моя. - Оливия взяла меня за руку.
        - Но я это заслужила. Наркотики - зло. Они убивают людей.
        - Да, но ты была молода. И через многое прошла.
        Я инстинктивно сжала ее пальцы. Именно в этом я всегда и нуждалась. В понимании. В отсутствии осуждения.
        - Хочешь, тоже кое-что тебе расскажу?
        Я кивнула.
        - После нашего разговора о первой любви я поискала в сети того французского парня, о котором тебе говорила.
        - И нашла? - спросила я.
        - Да. Он стал толстым, волосатым, дважды разведен и имеет шестерых детей! Так что, естественно, я не стала ему писать. - Она расхохоталась. Познакомившись с ней поближе за последние несколько месяцев, я заметила, что у Оливии заразительный смех, который никогда не звучал в присутствии ее мужа. От этого хохота мне стало лучше. На долю секунды. Затем я посмотрела на Фредди.
        - Что же мы будем делать одни?
        - Вы не одни. - Ее глаза заблестели. - Вот что я тебе скажу. Вместо того чтобы после выписки сразу ехать домой, проведи несколько ночей у нас. Это заставит Тома скучать по тебе.
        Я ахнула:
        - Я не могу так поступить.
        - Разумеется, можешь. Разве ты не видишь? Ты можешь это сделать так же легко, как щелкнуть пальцами. - Она замолчала. Опустила взгляд. Я словно наблюдала, как актриса меняет роли. Затем Оливия подняла голову, и в ее глазах стояла печаль. - «Я понимаю, что для тебя это оказалось ужасным потрясением, Том. Мне нужно было рассказать тебе о своем прошлом. Я, конечно, хочу, чтобы ты остался с нами. Но не только потому, что у нас теперь сын. Я хочу, чтобы ты остался, потому что ты действительно любишь меня». - Ее голос звучал почти как мой! Никогда бы не подумала, что Оливия настолько хороший имитатор.
        - Но это огромный риск, - прошептала я. - Что, если он не захочет моего возвращения?
        Оливия пожала плечами:
        - Тогда ты будешь наверняка это знать. Он поймет, что у тебя есть право на содержание. Том - порядочный человек.
        - Но ты не поступила так с Хьюго, когда нашла у него в кармане номер той женщины.
        Она снова пожала плечами:
        - Это другое. У меня не было доказательств. Но неужели ты хочешь быть с мужчиной, который остается с тобой, потому что обязан? Хотя он будет умолять тебя вернуться. Я обещаю. Навестит у нас и поймет, что теряет. Мы с девочками позаботимся о тебе. Я же говорила, что буду рада еще одному малышу в доме.
        - А Хьюго? Он не станет возражать?
        - С ним я разберусь. Не волнуйся.
        Фредди тихонько всхлипнул, будто вовсе не был уверен. Как и я. Но сейчас мои разум и гормоны пребывали в полном беспорядке.
        - Ой, еще кое-что! - Взгляд Оливии остановился на моем сыне, сосущем грудь. - Не забывай, что обещала сделать меня крестной матерью!
        После ее ухода я развернула подарок. Это был один из тех дорогих дизайнерских наборов с лавандовым мылом и маслом для ванн. Какой чудесный запах! Я поднесла брусок к носу, вдохнула и на несколько секунд почувствовала себя гораздо спокойнее. Могла ли я - должна ли я - согласиться на предложение Оливии?
        Фредди снова начал сосать, словно намереваясь выпить все до последней капли. Это напомнило мне слова женщины из моего крыла о грудном вскармливании во время ее последнего срока в тюрьме. «Чертовски меня истощило. Я бы перешла на бутылочку, если бы не то, что, пока кормишь грудью, тебе дают приличную еду».
        - Мне нравится кормить тебя, - сказала я Фредди, глядя на его длинные темные ресницы. - Благодаря этому я чувствую, что ты все еще привязан ко мне.
        Затем я ощутила, что кто-то вошел и встал над нами. Это был Том. Мне одновременно хотелось сказать, чтобы он отвалил, и заплакать от облегчения.
        - Как у тебя дела? - неуклюже спросил он.
        - Отлично, спасибо, - тихо ответила я. - Доктор говорит, что мы сможем уехать послезавтра, если у твоего сына все будет хорошо.
        Я специально произнесла «у твоего сына».
        - Хорошо. Я все подготовлю.
        Как будто услышав, Фредди перестал сосать и отнял свой маленький ротик от моей груди. Том наблюдал за происходящим с выражением, которым напоминал мне маленького мальчика, ставшего свидетелем волшебства. Я прижала нашего малыша к себе и начала поглаживать его грудь, как учила медсестра, короткими нежными движениями вверх, чтобы успокоить.
        - Я так понимаю, ты кое-кому рассказал о моем грязном прошлом.
        Он вздрогнул:
        - О чем ты?
        - Не притворяйся. Оливия и Хьюго все знают.
        Казалось, Том испытал облегчение. Возможно, был рад, что все открылось.
        - Она предложила нам с Фредди, - продолжила я, - погостить у них несколько дней.
        Он нахмурился:
        - Зачем?
        - Затем, что ты явно не хочешь, чтобы мы были с тобой.
        - Это неправда.
        - Ты попросил Оливию отвезти меня домой, потому что тебе требуется время подумать.
        - Я передумал, - сказал он.
        Но я продолжала:
        - Так что даю тебе это время. Давай посмотрим правде в глаза, Том. Я не тот человек, каким ты меня считал, когда женился. Я солгала тебе. И мне очень жаль. Но я не хочу, чтобы ты чувствовал себя прикованным ко мне из-за нашего сына.
        - Я и не чувствую, - произнес он слабым голосом.
        Меня его слова не убедили.
        - Думаю, что чувствуешь, - тихо сказала я. - Вообще меня удивляет, что ты сейчас здесь. Так что мы поедем к Оливии на неделю или две. Она сказала, что покажет мне, как ухаживать за новорожденным. А пока нас не будет, ты сможешь принять решение.
        Я понимала, что это был один из самых смелых моих поступков. Или один из самых глупых.
        - Хорошо, - сказал он. - Если ты так хочешь.
        «Нет, не хочу, конечно!» - едва не закричала я. Но мне требовалось убедиться, что наш ребенок будет расти в крепкой семье безо всяких сомнений с чьей-то стороны.
        - Могу я завтра утром отвезти тебя туда?
        - Не беспокойся, - ответила я. - Как уже говорила, за нами заедет Оливия.
        Том колебался. Я видела сомнение в его глазах.
        Оливия была права. Все это заставляло его понять, насколько мы важны для него.
        - Можно мне подержать его? - осторожно спросил Том.
        - Конечно. Он же твой сын.
        Почти неохотно я передала нашего теплого малыша мужу. Мое тело тут же ощутило пустоту. Я страстно желала вернуть сына обратно. И все же знала, что это очень важно.
        - Я правильно делаю? - Глаза Тома выглядели испуганными.
        - Да. - Всего через несколько часов я чувствовала себя удивительно уверенно. - Просто сдвинь руку сюда. Правильно.
        - Он прекрасен, - сказал Том.
        - У него довольно странные уши, - заметила я. - Совсем без мочек.
        Том слегка вздрогнул.
        - У моего отца были такие же. Наверное, семейная черта.
        Он потеплел к Фредди. Я чувствовала это.
        Потом муж посмотрел на меня.
        - То, что я прочел в твоей карте… Это все? Теперь ты мне все рассказала?
        Я взглянула на нашего сына с длинными ресницами, который довольно лежал на руках у отца, и твердо произнесла:
        - Да. Конечно, все.
        Глава 17. Том
        Во всем английском языке слово «друг», безусловно, одно из самых непонятных. Была ли Хилари моим другом? Или я совершал огромную ошибку?
        В любом случае я поймал себя на том, что по какой-то причине рассказывал этой пахнущей цветочным ароматом разумной женщине в туфлях на плоской подошве то, что узнал о своей жене. Быть настолько открытым - совсем на меня не похоже, не могу объяснить, почему я так поступил. Казалось, в моих действиях нет никакой логики.
        - Знаете, - произнесла она, когда я закончил, - вы действительно не сможете бросить жену в тот же день, когда она родила вашего ребенка. Вы слишком хороший человек. И потом почувствуете себя виноватым.
        - Но посмотрите, что она сделала, - заметил я. - Принимать наркотики - это одно дело. Торговать ими - совсем другое. А затем тюрьма. Одна ложь за другой.
        Хилари пожала плечами:
        - У меня была тетя, которая просидела в Холлоуэе пятнадцать лет.
        - Правда?
        Я был застигнут врасплох. Моя коллега не походила на родственницу преступника.
        - Она убила человека. - Голос Хилари звучал на удивление буднично.
        Я не знал, что ответить. И все еще пытался подобрать верные слова, когда она продолжила:
        - У них был роман. Он все время обещал, что бросит жену, но потом та забеременела. Поэтому тетя напала на него с ножом. Скорее всего, и не собиралась его убивать, но, к сожалению, перерезала артерию.
        - Это ужасно.
        - Так и есть. - Голова Хилари качнулась вверх-вниз в знак согласия. Я заметил, что ее волосы стали короче, чем раньше, но выглядели не так уж несимпатично.
        - Долгие годы об этом никто не заговаривал. Я обо всем узнала только на ее похоронах. Всегда удивлялась, почему никогда ее не встречала, когда была совсем маленькой, но мне говорили, что она уехала в Австралию. Странно, но она была очень доброй женщиной. - Хилари усмехнулась. - И не подумаешь, что способна на нечто подобное.
        Я почти был готов рассказать ей о Чэпмене и о предательстве Хьюго, но она продолжила говорить:
        - Дело в том, Том, что никто из нас не идеален.
        Мне нравилось, когда она называла меня по имени. Не знаю почему. Просто нравилось.
        - Один из уроков жизни, - добавила она, - это научиться поступать правильно.
        - Понимаю, - медленно произнес я.
        Хилари пожала плечами:
        - Однако, если позже окажется, что вы с Сарой несовместимы, это будет совсем другое дело.
        Она произнесла имя «Сара» так, будто лично знала мою жену. На самом деле я редко упоминал в офисе о семье. И заметил, что Хилари тоже молчала на эту тему.
        - Не хочу вас задерживать, - сказал я. - Возможно, вас ждут дома.
        Это было дерзостью с моей стороны. По правде говоря, мне просто было любопытно.
        - Не ждут, - ответила она. - Вот почему я предпочитаю работать допоздна. - Она почти дружески похлопала меня по плечу. - Вы ведь собираетесь вернуться в больницу?
        - Да, - сказал я.
        Стыдно признаться, но я этого не сделал. По крайней мере сразу. Я быстро прошагал несколько миль по знакомым и незнакомым улицам. А когда добрался до больницы, решил, что Хилари была права. Мне действительно нужно остаться с Сарой, поскольку я не из тех людей, которые бегут от ответственности. Мне не хотелось стать таким, как мой отец.
        Поэтому, когда Сара сказала, что не собирается возвращаться домой и думает остаться у Оливии на «одну или две недели», я был совершенно сбит с толку.
        Не ожидал ничего подобного. А если я навсегда потеряю своего сына? У меня внутри что-то заболело. Такого не случалось с тех пор, как умерла мама. Я взял на руки своего маленького мальчика и почувствовал, как таю. Этот малыш был моей плотью и кровью до самых ушей без мочек. Сара не имела права забирать его у меня.
        - Я тоже не очень рад орущему ребенку в доме, - сказал Хьюго, когда я позвонил. - Но Оливия настроена решительно. А когда моей жене что-то взбредает в голову, ее уже не остановить.
        Фредди должен жить со мной, а не с моим так называемым лучшим другом. Обязан ли я был с большим пониманием относиться к прошлому Сары? Не прочти я ее медицинские записи, сейчас мы вместе были бы дома, а я ничего бы не знал. Но разве можно так жить? Кроме того, ей с самого начала следовало сказать мне правду.
        Тогда я бы на ней не женился. И у нас не родился бы Фредди.
        Все так запутанно. Мне не нравился сумбур в собственной голове.
        Той ночью я не спал. В шесть утра встал и отправился в офис. Хилари уже была на месте. Если бы не голубое платье вместо клетчатой юбки, я решил бы, что она провела там всю ночь.
        - Разве вы не взяли выходной, чтобы побыть с женой и сыном? - спросила она.
        Меня слегка удивил ее официальный тон. Никого больше не было, так что мы могли говорить свободно.
        - Она собирается остаться у друзей, чтобы мы могли определиться с нашим будущим, - сказал я. - Говорит, хочет убедиться, что я достаточно ее люблю, чтобы связать себя обязательствами.
        Хилари твердо посмотрела мне в глаза. Она напомнила отзывчивую, но рассудительную учительницу.
        - А вы любите?
        - Честно говоря, еще не знаю.
        Удивительно, насколько откровенно я мог разговаривать с этой женщиной.
        - Тогда я оставлю вас принимать решение. - Хилари снова повернулась к клавиатуре. - Но не забывайте, что здесь замешан маленький ребенок. На вашем месте я бы не позволяла себе отвлекаться.
        Я никогда не умел читать женские мысли. Она, кажется, намекала на то, что между нами могло что-то быть, если бы не Сара? Эта мысль меня не отталкивала. Более того, успокаивала. Но потом я подумал о Фредди, о том, как хотелось бы моей маме подержать его на руках.
        - Спасибо, - осторожно произнес я. - Вы хороший друг.
        Она продолжала печатать. Только бросила через плечо:
        - Всегда готова поговорить.
        День тянулся медленно. Не как обычно. Я продолжал думать о том, как Оливия забирает Сару и Фредди из больницы. На ее месте должен быть я.
        Я пропускал один из самых важных моментов в своей жизни.
        Как моя жена могла лишить меня этого опыта? Разумеется, меня расстроили записи в ее медицинской карте. А что она ожидала, скрывая от меня такую правду?
        Хотя я же скрывал от нее Чэпмена.
        Однако будь это математическое уравнение, то тюремное заключение моей жены наверняка перевесило бы мою ошибку, так?
        - Когда конкретно должна родить ваша жена? - спросил мой непосредственный начальник в начале важного телефонного совещания во второй половине дня.
        Значит, Хилари никому не сказала. Я был рад. Значит, ей можно доверять.
        - Вообще-то она родила прошлой ночью.
        - Прошлой ночью? - Его лицо стало озадаченным. - Тогда почему вы в офисе? Вам следовало взять отгул.
        - Сара знала, что встреча важная, - торопливо ответил я. - Кроме того, она уже вышла из больницы, и за ней присматривают.
        - А, так у вас своя патронажная сестра. Очень разумно.
        Я и не опровергнул, и не подтвердил его предположение.
        - Все в порядке? - спросил кто-то еще.
        - Да, спасибо.
        - У вас мальчик или девочка?
        - Сын. Фредди.
        Вопросы сыпались часто и быстро. Я никогда раньше не сообщал так много информации о себе.
        - Что ж, - сказал босс, - возьмите несколько выходных или, если нужно, часть отпуска. Это особенное время. У меня самого трое. Все девочки. Ни за что бы их не оставил. - Он в прямом смысле хлопнул меня по плечу. - Молодец, Том! Просто будьте готовы к бессонным ночам!
        Оставшийся день на моем столе появлялись открытки и небольшие подарки от коллег для Фредди.
        - Спасибо, - оцепенело повторял я. Но, пытаясь сосредоточиться на работе, постоянно думал о сыне. Какой у него получился старт в жизни? Я уже жалел, что вообще полез в эти чертовы медицинские записи. Редко ругаюсь. Поэтому можете судить о состоянии моего разума.
        В обеденный перерыв я позвонил Саре. Она не ответила.
        Я набрал Оливию.
        - Они с тобой? - коротко спросил я.
        - Да, Том. Они спят.
        В ее голосе не было обычной теплоты.
        - Могу я принести вещи, которые им понадобятся? - предложил я, внезапно подумав о стопках подгузников, люльке и всех тех маленьких ползунках, которые мы купили за последние несколько месяцев.
        - В этом нет необходимости, - ответила она. - У меня до сих пор осталась кроватка девочек, и я уже купила подгузники, прокладки для груди и все, что нам потребуется.
        Прокладки для груди? Мне привиделись доспехи Боудикки[7 - Жена Прасутага, тигерна зависимого от Рима бриттского племени иценов. После смерти мужа римские войска заняли ее земли, а император Нерон лишил ее титула, что побудило ее возглавить антиримское восстание.] из школьных учебников истории.
        - Можешь зайти после работы, если хочешь, - добавила Оливия. - Уверена, ты умираешь от желания повидать сына.
        - Да, - ответил я. - Конечно, я хочу его увидеть. И Сару тоже.
        Я ждал, когда Оливия скажет, что и Саре этого хочется. Но она не сказала.
        - Например, в пять вечера? - вместо этого спросила она. - Пожалуйста, не опаздывай. Мы пытаемся приучить Фредди к режиму. А еще мне нужно заботиться о девочках.
        Я вспомнил, что Хьюго говорил о слове на букву «Р». В пять часов! Я никогда не покидал офис так рано. Но сегодня сделал исключение. По дороге зашел в магазин игрушек и купил огромного плюшевого мишку. Потом еще для Сары звездчатых лилий. Ее любимых.
        Это было странно - ехать в коттедж друзей, чтобы повидать своего новорожденного сына. Он должен быть в моем доме.
        - Входи, пожалуйста, - официальным тоном произнесла Оливия, открыв дверь. - Сара и Фредди на кухне с девочками.
        Я услышал смех еще до того, как вошел. Клемми с сестрой обступили Сару, которая держала на руках Фредди.
        - Можно его мне? - умоляла Клемми.
        - Сначала ему нужно отрыгнуть, - ответила Сара. Затем уложила малыша на свое плечо и нежно похлопала по спинке.
        - Помнишь, что я говорила? - раздался позади меня голос Оливии. - Нужно делать широкие движения снизу вверх.
        - Спасибо, - сказала Сара. - Медсестра сказала то же самое. Я должна бы запомнить.
        Потом она увидела меня и сразу покраснела.
        - Том. Я не знала, что ты придешь.
        - Разве Оливия тебе не сказала?
        Жена моего друга коротко рассмеялась:
        - Сомневалась, что тебе удастся вовремя уйти с работы.
        Проигнорировав ее колкий комментарий, я протянул руки.
        - Можно мне?
        Сара, казалось, взглянула на Оливию, словно ища одобрения.
        - Я делал это прошлой ночью, - напомнил я.
        Почти неохотно она передала ребенка. Я наклонился и прижался щекой к его щечке.
        - Разве он не прелесть, дядя Том? - сказала Клемми. - Он поживет с нами немного.
        - Знаю, - натянуто ответил я. - Сара, мы можем поговорить наедине?
        Моя жена одарила меня одной из тех очаровательных улыбок, которые в первую очередь привлекли меня к ней.
        - Я немного устала, Том. И предпочла бы остаться здесь.
        Должен сказать, она выглядела измученной. Но одновременно и сногсшибательной. Ее черные волосы, еще более блестящие, чем обычно, вились по плечам. Еще на ней была очень красивая бледно-голубая ночная рубашка, которую я раньше не видел, и халат в тон.
        - Не хочешь чашечку чая, Том? - спросила Оливия. Все это выглядело так официально.
        - Да, пожалуйста.
        - Тогда придется вернуть Фредди жене. Ты не сумеешь удержать и его, и горячий напиток. Можешь обжечь ребенка.
        Я об этом не подумал.
        - У тебя все хорошо? - спросил я Сару. Мне пришлось перекрикивать девочек. Они шумно ссорились из-за того, чья очередь держать Фредди.
        - Да, спасибо, - ответила Сара. - Оливия потрясающая. Она настояла на том, что после обеда пару часов присмотрит за Фредди, чтобы я смогла немного поспать.
        - Это хорошо.
        Я все больше чувствовал себя лишним. Сара, я и Фредди должны быть вместе, у нас дома, знакомиться друг с другом. Так говорилось во всех книжках о младенцах. Я начал упрекать себя за то, что оставил Сару в больнице. И хотя между мной и Хилари ничего не произошло, чувствовал себя виноватым.
        - Ну что ж. - Оливия взглянула на часы на стене. - Сейчас нам нужно искупать Фредди перед сном.
        - Могу чем-нибудь помочь? - спросил я.
        - Ты намочишь свой шикарный костюм, - холодно заметила Оливия.
        - Это неважно, - ответил я.
        - Вообще-то, Том, - сказала Сара, - Оливия собирается научить меня это делать. Наверное, тебе лучше посмотреть завтра вечером.
        Но купание являлось одним из тех ритуалов, которые родители, согласно руководствам по воспитанию детей, должны проводить вместе. Однако в этих книгах ничего не говорилось о том, как узнать, что твоя жена - бывшая заключенная.
        Оливия в ответ на предложение Сары одобрительно кивнула.
        - Да, почему бы тебе не позвонить завтра вечером по дороге с работы?
        Мне не требовалось приглашение, чтобы повидать собственного сына, но разве был выбор?
        - Очень хорошо.
        Я встал и коснулся губами щеки Сары. От нее пахло совсем не так, как обычно. Она не ответила. Затем я погладил Фредди пальцем по щечке. Воображение у меня не слишком богатое, но его кожа на ощупь была гладкой, как шелк.
        - Тогда увидимся завтра, - сказал я.
        Я шел по улице, когда заметил проезжавшего мимо Хьюго. Он помахал мне рукой, но не остановился. Возможно, неразумно было это делать из-за дорожной ситуации, рассудил я.
        Странно было вернуться в свой дом и увидеть подгузники, мобиль и разные вещи, которые мы выбрали для нашего ребенка. Казалось неправильным находиться здесь без Сары и Фредди.
        Под влиянием момента я позвонил жене на сотовый.
        - Почему бы тебе не вернуться домой? - спросил я. - Пожалуйста.
        - А ты сможешь простить меня?
        Я на минуту задумался.
        - Вот видишь, - тихо произнесла она. - Ты ведь все еще не уверен.
        - Это был шок, - сказал я. - Мне нужно время, чтобы переварить.
        - Я знаю… Именно поэтому мы пока не можем вернуться.
        Я слышал, как на заднем плане плачет Фредди. Мне хотелось обнять его и сказать, что все будет хорошо.
        - Спокойной ночи, - сказала Сара, прежде чем я успел выразить свои чувства словами. - Увидимся завтра?
        И положила трубку раньше, чем до меня дошло, что она сформулировала эту фразу как вопрос.
        Я слишком поздно понял, что должен был ответить.
        Глава 18. Сара
        Не знаю, как бы я справлялась без Оливии эти две недели. Хотела бы сказать, что скучала по Тому, но на самом деле знала, что его все это только расстроило бы. Ему всегда нужно было контролировать ситуацию.
        - Почему Фредди так кричит? - спросила я в первое утро, когда его, казалось, ничто не могло успокоить.
        - Обычно это происходит потому, что ребенок проголодался, ему нужно сменить подгузник или у него газики. Давай посмотрим. Ты его накормила, а я помогла отрыгнуть. А еще он довольный и сухой, да, малыш?
        - А вдруг он заболел?
        - Я думала об этом, но у него нет ни жара, ни сыпи. А вот ты немного раскраснелась. Давай посмотрим. Боже! У тебя температура. Ты плохо себя чувствуешь?
        - Да.
        - Держу пари, у тебя мастит.
        - Что это? - спросила я.
        - Не паникуй. Это воспаление тканей молочной железы, которое иногда случается, когда кормишь грудью. С первым ребенком молоко обычно приходит на третий день, но у тебя, похоже, это случилось раньше. Грудь болит?
        - Мучительно.
        - Я позвоню доктору.
        Мне прописали антибиотики, а патронажная сестра велела осторожно сцеживать лишнее молоко. Я почувствовала себя гораздо лучше, и Фредди начал успокаиваться.
        - Дети чувствуют эмоции, - пояснила Оливия.
        - Честно говоря, не знаю, что бы я без тебя делала.
        Она выглядела довольной.
        - В конце концов ты бы это поняла. Но действительно легче, если рядом кто-то есть. У меня была патронажная сестра, но это не то же самое, что близкая подруга.
        Близкая подруга? Вот кто я?
        «Эмили!»
        Никто другой не мог ее заменить. На студенческом карнавале она нарядилась одной из наших преподавательниц, у которой были поразительные оранжевые волосы. Преподавательница, о которой шла речь, была скорее польщена, чем расстроена. Эмили умела понравиться каждому. И посмотрите, как я отплатила ей… Оливия никогда не смогла бы стать такой же близкой подругой, как Эмили. Мне и самой этого не хотелось. И все же слова Оливии согревали.
        - Почему бы тебе не вздремнуть немного? - предложила Оливия на следующий день.
        Большую часть ночи я не спала, расхаживая с Фредди взад и вперед и пытаясь сделать так, чтобы он не перебудил всех в доме. Хьюго уже дал понять, фыркая и кряхтя всякий раз, когда Фредди плакал, что он не в восторге от нашего присутствия.
        - Ты явно разбита, - добавила она. - Я присмотрю за Фредди. - Оливия качала его на руках, глядя почти с такой же любовью, как если бы это был ее сын. - Я же твоя крестная, да? По крайней мере, буду, когда твои мама и папа устроят крестины. Кто у нас красивый мальчик? Ты у нас красивый мальчик, да! Красивый мальчик!
        Казалось, Фредди прислушивался к ее голосу. На несколько секунд я почти заревновала. У Оливии так хорошо получалось его успокоить. Как бы я вообще справилась?
        - Мне кажется, днем спать неправильно.
        Оливия закатила глаза.
        - Ты родила ребенка. И если после такого не можешь отдохнуть, то когда сможешь? Большинство моих подруг дремлют в перерывах между массажем и пилатесом, пока дети в школе. Просто отдохни часок-другой. Я разбужу тебя, если ему снова понадобится поесть. Обещаю.
        Я подчинилась. Комната для гостей была невероятно удобной. За здешнюю кровать стоило бы и умереть. По-настоящему мягкая, с большими взбитыми подушками и милой маленькой выдвижной кроваткой, которая когда-то принадлежала девочкам.
        Почти мгновенно я провалилась в сон. Из тех, в которые погружаешься так глубоко, что, пробуждаясь, словно выходишь из общей анестезии.
        Когда я открыла глаза, моей первой мыслью было: «Кроватка пуста». Конечно, пуста, вспомнила я. Ведь Оливия присматривала за Фредди внизу, чтобы дать мне передышку. Я умылась и пошла на кухню. Плетеная переноска Фредди стояла на столе, но в ней никого не было.
        - Эй, - позвала я.
        В доме царила тишина. Это был учебный день, так что девочки отсутствовали, хотя в холле валялась груда обуви, на кухонном столе все еще стояли пустые миски из-под хлопьев, а в корзине для белья лежали выстиранные вещи, ожидавшие сортировки. У меня заколотилось сердце. Где мой ребенок? Он заболел? Оливия понесла его к врачу? Из груди подтекало молоко. Пришло время покормить Фредди.
        Я побежала к входной двери. Машина Оливии стояла на месте. Уже что-то. Коляска тоже была здесь. Где же они? Мое сердце всерьез заныло. Самые разные мысли заполонили голову. Кто-то вломился и похитил их. Том опомнился и потребовал, чтобы Фредди поехал с ним домой. Или, может быть…
        Пока я стояла на улице в ночной рубашке, открылась входная дверь дома напротив. Оттуда вышла Оливия с Фредди на руках.
        - Спасибо за кофе, - крикнула она через плечо. - Да! Он прелестный, правда? - Потом заметила меня. - О, Сара. Это ты. Хорошо поспала?
        От облегчения я едва могла слово выдавить. Пробежала босиком по брусчатке и взяла у нее Фредди. Он тут же закричал.
        - Я не знала, где вы, - сказала я.
        Оливия выглядела смущенной.
        - Взяла его, чтобы только показать соседке. А еще подумала, ты лучше выспишься, если нас не будет дома. Прости меня. Мне следовало оставить записку.
        Да. Следовало. Но мне не хотелось грубить.
        Оливия так много для нас сделала.
        - Ну же, Фредди, - сказала она. - Не начинай плакать у мамы. Ты ведь был таким хорошим мальчиком.
        - Может, он голоден? - предположила я.
        Мы уже вернулись в дом. Я расстегнула верх ночной рубашки, и Фредди немедленно прильнул к моей правой груди и принялся сосать, словно в последний день.
        - Не забудь трюк с коленом!
        Оливия показала мне, как положить его животиком себе на колени, чтобы успокоить.
        - Ты быстро учишься, - отметила она. - Теперь, когда он сыт, как насчет обеда для девчонок? Тебе нужно поддерживать потребление калорий, чтобы не пропало молоко. У меня есть прекрасный коврик с симпатичным мобилем, который нравился моим детям. Фредди будет лежать на полу, а мы сможем присматривать за ним, пока едим. - Она довольно вздохнула. - Должна сказать, очень приятно снова иметь в доме малыша.
        - Хьюго, похоже, так не считает, - заметила я. - Слышала, как вчера он спросил у тебя, когда мы планируем уехать.
        Оливия замахала руками, словно отгоняя мои слова.
        - Не придавай значения. Он не силен в обращении с крохами. Ты можешь оставаться столько, сколько захочешь.
        Что-то было не так.
        - Я думала, смысл в том, чтобы заставить Тома понять, как мы ему нужны.
        - Ну да. Но я надеюсь, что была полезна. С маленьким ребенком бывает страшно, когда не знаешь, что делать.
        - Так и есть. И ты очень помогла. Спасибо тебе.
        Мне не хотелось проявлять неблагодарность, но проснуться и обнаружить, что Фредди вот так исчез, было ужасно. Я чуть было не сказала это вслух, хотя мы гостили в ее доме и она была так добра.
        - В любом случае, - добавила Оливия, - Том позвонил узнать, сможет ли он прийти сегодня вечером. Я не хотела тебя будить, но ответила «да». Надеюсь, ты не против?
        - Конечно, - сказала я. Но мое сердце затрепетало. - Спасибо.
        - Не благодари. Он твой муж. И имеет полное право видеть своего ребенка. Я уже говорила, что ты должна у нас чувствовать себя как дома. - Затем она пробежала взглядом по голубой ночной рубашке, которую одолжила мне, а я все еще не потрудилась сменить. Мне казалось, в этом не было смысла. Фредди постоянно отрыгивал на меня. - Нам нужно переодеть тебя, - продолжила она. - У меня есть несколько нарядов, которые подойдут. А еще стоит поработать над послеродовыми упражнениями. Не волнуйся. Ты в мгновение ока восстановишь фигуру.
        Она протянула руку и пригладила мои волосы.
        - Ну разве не прекрасный цвет? Замечательное вороново крыло. И вижу, что он натуральный. Но тебе требуется кондиционер. У меня как раз есть подходящий. Мой парикмахер сам его делает. Люди готовы убить за эту формулу!
        Когда Оливия закончила возиться со мной, я едва смогла себя узнать. На мне было простое темно-синее платье-рубашка, которое скрывало выпуклый после родов живот и выглядело, надо сказать, удивительно хорошо, учитывая, насколько далеко оно было от длинных летящих платьев или мешковатых джинсов, которые я привыкла носить. Еще Оливия одолжила мне пару туфель на невысоком каблуке и сережки, по ее заверениям, совершенно новые.
        - У меня их уйма, - сказала она. - Жемчуг тебе идет.
        Я никогда не была поклонницей жемчуга - свои серьги обычно делала сама из бусин и швенз с рынка. Однако выражение лица Тома того стоило. Фредди крепко спал в люльке, но от звука голосов проснулся. Я быстро подняла его и прижала к плечу, поглаживая спинку так, как меня научила Оливия. Он успокоился, и я развернула его. Казалось, Фредди пристально изучал лицо Тома. Я и не подозревала, что младенцы могут походить на стариков. Такие вдумчивые. «О чем же он размышляет?» - гадала я, пока Оливия выходила из комнаты, чтобы дать нам время побыть наедине.
        - Вот. Возьми его.
        Держа Фредди на руках, Том казался таким же взволнованным, как и раньше.
        - Попробуй поговорить с ним, - предложила я.
        Лицо мужа стало озадаченным.
        - Что же мне сказать?
        Меня обрадовало, что с нами нет Хьюго и Оливии.
        - Что угодно. Спой ему, если хочешь.
        К моему удивлению, Том запел. Я никогда прежде не слышала, как муж поет. Это была тихая колыбельная с незнакомыми мне словами.
        - Мама меня научила, когда я был маленьким, - закончив, сказал Том. - Ее родители были из Уэльса.
        - Что ж, это сработало. Посмотри, как он счастлив.
        Муж нахмурился:
        - Ну а я несчастлив. Неправильно, что тебя нет дома.
        - В ту ночь, когда он родился, ты даже не был уверен, что мы тебе нужны, - заметила я.
        Его огорчение казалось искренним.
        - Мне очень жаль. Но это был шок. Если бы только я узнал правду от тебя, а не из медицинских записей.
        - Знаю, - быстро сказала я. - И уже говорила, что сожалею.
        - Мы можем попробовать еще раз?
        Оливия предупреждала, что так и будет. «Не соглашайся вернуться домой слишком быстро, - повторяла она. - Пусть попотеет. Убедись, что он действительно хочет твоего возвращения, а не старается из чувства долга».
        - Пока нет, - осторожно ответила я. - Мне тоже нужно время, чтобы все обдумать.
        Он кивнул:
        - Разумеется. Могу я зайти завтра вечером?
        - Конечно.
        Когда после ухода Тома я рассказала обо всем Оливии, та одобрительно кивнула:
        - Ты поступила правильно. И конечно, можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь. - Она рассмеялась. - А если пожелаешь, то и навсегда. Нам нравится, что ты здесь. Хьюго придется вести себя хорошо, а для меня просто замечательно снова обнимать малыша.
        Оглядываясь назад, я понимаю, что те дни с Оливией были совершенно особенными. Я рассказывала ей то, чем раньше ни с кем не могла поделиться. Например, о том, что происходило со мной в тюрьме.
        Мы с ней сидели на огромном мягком диване из какого-то шикарного салона в Челси, уютно устроившись под голубым кашемировым пледом цвета утиных яиц; у каждой в руке был бокал. Я не пила с тех пор, как узнала про беременность, но Оливия заверила меня, что немного вина не повредит.
        Девочки уже легли в постели. Фредди спал в кроватке наверху, а Хьюго был «на работе». Оливия взяла напрокат фильм на дивиди. Драму о женщине, которая находилась в бегах со своим сыном. Мое сердце забилось быстрее, когда мы добрались до сцены ее ареста, где героиню бросили в камеру, а ее кричащего ребенка забрали социальные работники.
        - Не думаю, что это подходящее для меня кино, - сказала я, отводя взгляд.
        - Прости, я не представляла, что все так обернется. - Оливия выключила телевизор. - Ты в порядке?
        Меня трясло.
        - Это навеяло воспоминания. Мою сокамерницу разлучили с сыном. Только став матерью, я понимаю, какой ужас ей пришлось пережить.
        - А что случалось с женщинами, если у них были дети? - спросила Оливия. - Им разрешали видеться? А если женщина была беременна во время ареста?
        - Малышей могли держать в тюрьме, пока им не исполнялось восемнадцать месяцев. Но потом им предстояло отправиться к родственникам или приемным родителям. - Мой взгляд затуманился. - Помню, после такого одна женщина из нашего крыла плакала каждую ночь несколько месяцев.
        - Какой ужас!
        - Я знаю. Она повсюду носила фотографию сына. Это был номер один из ее двадцати шести.
        - Двадцать шесть чего?
        - Двадцать шесть вещей. Максимальное количество личных вещей, которые тебе разрешают взять с собой.
        - А что у тебя было?
        - Ничего особенного.
        Я рассказала, но не углубляясь, о фотографии Эмили, которую вешала на стену. Каждый раз, глядя в ее добрые глаза, я испытывала такую боль, словно резала собственную руку.
        - Хотела оставить мамин кулон. Но мне не позволили, посчитав, что я могу задушить им себя. По крайней мере, его вернули при освобождении. У некоторых вещи могли «потеряться».
        Я потянулась к шее и прикоснулась к кулону, чтобы успокоиться.
        - Какой была твоя камера?
        - Маленькая комната с решеткой на окне, из которого тянуло сквозняком. Кровать около двух футов шириной.
        - А куда ты вешала одежду?
        Я не удержалась от смеха. Это так похоже на Оливию!
        - Под кроватью стояла картонная коробка. И горшок, на случай, если понадобится сходить ночью.
        - А санузел?
        - Шутишь? В коридоре был один туалет на пятнадцать человек.
        - Так почему было не сходить туда вместо того, чтобы пользоваться этим горшком?
        - Нас запирали на ночь.
        Ее передернуло.
        - Я бы этого не вынесла.
        - Я тоже думала, что не смогу. Но тебе просто приходится смириться.
        - А чем ты занималась весь день? Шила мешки для почты?
        Я рассмеялась:
        - Не совсем. У нас было расписание работы. Хуже всего было дежурить в прачечной - приходилось стирать и складывать простыни. В них часто оказывались какашки.
        - Фу!
        - Первые несколько раз меня рвало. Потом вроде как привыкла. Не всегда получалось нормально помыться, потому что не хватало горячей воды. Иногда можно было случайно порезаться о ржавые бритвенные лезвия, которые другие оставили в душе.
        Выражение лица Оливии не поддавалось описанию.
        - А ты не могла пожаловаться?
        - Я так и сделала, но стало только хуже. Одна из девушек заявила, что я за чаем пырнула ее вилкой. На самом деле она сама себя ткнула, но охранники мне не поверили. Меня снова отправили в изолятор.
        Оливия тихо вздохнула:
        - Ох, Сара. Бедняжка!
        - Я заслужила все это.
        Она скорчила гримасу: «Ну да».
        Потом мне кое-что пришло в голову.
        - А какой твой самый ужасный поступок?
        Она на минуту задумалась:
        - Я припарковалась на двойной желтой линии. Это случилось после рождения Клемми. Мне нужно было сбегать в аптеку, чтобы купить ей лекарство. Когда я вернулась, инспектор выписывала мне штраф. Похоже, она не понимала, что ситуация была чрезвычайной.
        А моя подруга, похоже, не понимала, что оставленная в машине Клемми шокировала меня сильнее, чем штраф за парковку. Но мне не хотелось на это указывать.
        - Что-нибудь еще?
        - Наверное, нет.
        - Из-за этого я чувствую себя дерьмово.
        - Ерунда. - Оливия сжала мою руку. - Ладно, торговать наркотиками плохо. Но та часть твоей жизни уже позади.
        - Да, но…
        Я замолкла. Что-то во мне очень хотело рассказать Оливии все остальное.
        - Но если однажды случится нечто такое, что разлучит меня с Фредди? - торопливо закончила я.
        - Все мы из-за этого беспокоимся. Таков уж удел матерей. Я боюсь, что могу умереть молодой. Кто тогда вырастит моих девочек?
        - Я бы помогла.
        - Очень мило с твоей стороны. Но Хьюго женился бы снова, они достались бы другой женщине и забыли бы меня.
        - Нет, они бы не забыли.
        Оливия сделала глоток.
        - Надеюсь. - Она слегка встряхнулась. - В любом случае, давай найдем какое-нибудь другое кино, хорошо? Как насчет этого ток-шоу? Ух ты! Посмотри на Рассела Кроу. Какой красавчик!
        Но я не могла сосредоточиться.
        - Мне нужно проверить Фредди.
        - С ним все в порядке. - Наманикюренный ноготь ткнул в радионяню. - Даже не ворочается. Никогда не буди спящего ребенка. Это одно из первых правил материнства.
        - Мне все-таки нужно проверить.
        Я на цыпочках поднялась по лестнице и вошла в комнату для гостей, где в изножье моей кровати стояла колыбелька Фредди. Маленькая грудь сына плавно поднималась и опускалась. Его кожа была здорового розового цвета, а маленький, похожий на бутон розы ротик беззвучно подергивался во сне, словно посасывал мое молоко.
        - Я так сильно тебя люблю, - прошептала я. - Все будет хорошо. Я обещаю.
        Том приходил каждый вечер. Иногда Фредди кричал во все горло, но каждый раз мне удавалось успокоить его, используя приемы, которым меня научила Оливия. Однажды вечером, когда они с Хьюго куда-то отправились, Фредди никак не унимался.
        - Может, у тебя лучше получится, - обратилась я к Тому.
        Это была авантюра, я затаила дыхание. Том принял бы близко к сердцу, если бы Фредди продолжил заливаться.
        Он до конца не утих, но, похоже, немного успокоился.
        - Видишь, - сказала я мужу. - У тебя получается.
        - Я тут подумал, - отозвался он, глядя на нашего сына. - Может, и хорошо, что я прочитал твои больничные записи. То есть хорошо, что все вышло наружу. Ни у одного из нас больше нет секретов. Это успокаивает. Правда?
        - Да, - ответила я, заставив свой голос звучать убедительно.
        - Так что возвращайся домой. Прошло уже больше двух недель. Пожалуйста, Сара. Ты мне нужна. Я нужен нашему сыну.
        - Если ты уверен.
        Он обнял меня одной рукой.
        - Я уверен.
        - Буду очень скучать по тебе, - сказала я Оливии, когда почти наступило время уходить. Мы стояли в холле, окруженные чемоданами с одеждой, игрушками и приспособлениями, которые навязала мне Оливия.
        Подруга обняла меня. Я ощутила запах ее духов. Точно такие же она купила и для меня, когда мы ходили по магазинам. Она помогла мне выбрать «правильные наряды» - бледно-голубые брюки-дудочки и элегантное черное платье свободного покроя, пока я «полностью не восстановила свою фигуру». Я словно стала другой женщиной. Мне это даже понравилось. Новая Сара. Прощай, прежняя я. Меня накрыло странным дежавю - но на этот раз я не собиралась портить свое новое начало.
        - И я буду скучать, - ответила Оливия и посмотрела на Фредди у меня на руках. - Не знаю, как буду обходиться без этого малыша.
        - Не хочешь подержать? - спросила я.
        - Можно? Спасибо. - Она обняла его. - Ты очень особенный, Фредди. Ты ведь это знаешь? - Затем она заботливо вернула сына мне.
        Прибежали девочки.
        - Не уходите, тетя Сара, - взмолилась Клемми, которую немедленно поддержала Молли. - Нам нравится, когда здесь младенчик. Он такой милый!
        - Вы должны приходить и играть с нами, - ответила я.
        - Спасибо, - сказала Оливия. - Мы с радостью. А теперь не забудь, во вторник я веду вас в свою прежнюю детскую группу. Там только по приглашениям. Я познакомлю тебя с очаровательной женщиной, которая ею управляет.
        Меня кололи сомнения - звучало уж слишком элитарно, на мой вкус, - но не хотелось это показывать. Что бы я делала без своей новой лучшей подруги?
        - Если я когда-нибудь смогу что-нибудь для тебя сделать, дай знать, - тихо, чтобы не услышали девочки, произнесла я.
        В ее глазах заблестели слезы.
        - Так и сделаю. Ах, погляди. Это же машина Тома?
        Это была она. Мы ехали домой.
        Глава 19. Том
        Признаю, отчасти неловкость положения заставила меня умолять Сару вернуться. Я не мог рассказать коллегам, что расстался с женой сразу после рождения ребенка. И, разумеется, я любил его. На самом деле меня удивляло то, как сильно я привязался к этому маленькому существу с копной черных волос и ушами моего отца. Моему сыну. Моему сыну!
        - Рад видеть, что вы не задерживаетесь допоздна, - сказал босс, когда я начал собираться в шесть часов вечера. - Как дела дома?
        На минуту я заколебался. Знал ли он, что Сара живет отдельно?
        - Что вы имеете в виду?
        - Уже наладили режим?
        Снова это слово!
        - В каком-то смысле. - Вряд ли я мог ему сказать, что только накануне вечером забрал Сару от своего лучшего друга и это наш первый по-настоящему совместный вечер.
        По дороге к станции я мельком заметил в нескольких ярдах впереди Хилари. Ее твидовая шляпка выделялась в толпе. Стараясь ее догнать, я ускорил шаг.
        - Не могу перестать нервничать, - сказал я. Пару дней назад я уже поделился с ней своим решением.
        - Так и должно быть. - Ее тон был добрым и сочувственным.
        - Спасибо за совет.
        - Я вам ничего не советовала, - ответила она. - Просто указала на факты. Бывают моменты, когда нам необходимо увидеть их более отчетливо. Для этого и нужны хорошие друзья.
        Хорошие друзья? Мне было приятно. Но часть меня все же почувствовала странное разочарование.
        Мы уже добрались до станции метро. Ее ветка шла в одну сторону, моя - в другую.
        - Увидимся завтра, - сказала Хилари.
        Я смотрел ей вслед, ощущая в груди странное чувство, не поддающееся описанию.
        Вернувшись домой, я обрадовался, увидев включенный свет. В холле стояли детская коляска и коробки с подгузниками. И все же беспорядок больше не казался таким раздражающим, как раньше. На кухне играла музыка - джаз, - а моя жена готовила.
        - Привет, - неуклюже сказал я. Сара обернулась. Затем поцеловала меня в щеку. Я собирался ответить тем же, но она уже отодвинулась.
        - Где Фредди? - спросил я.
        - В своей переноске.
        Она указала на кухонный стол.
        - Он крепко спит. - Я был почти разочарован.
        - Да, но не волнуйся. Скоро проснется, чтобы его покормили.
        - А что, если он вывалится из переноски на пол?
        - Он пока не может. Слишком мал, чтобы перевернуться.
        Казалось, Сара знала так много. А я словно пропустил вводный курс о младенцах.
        - Ужин почти готов.
        Это оказался не мой любимый лосось с гренками. Но рыбный пирог был на втором месте.
        Не успели мы сесть за стол, как раздался громкий крик.
        - Он постоянно так делает, - сказала Сара. - Оливия говорит, обычно это означает, что нужно переодеть или покормить. Вот так, вот так.
        На минуту мне показалось, что она пытается успокоить меня. Затем Сара взяла Фредди и села, одновременно расстегивая блузку.
        Я наблюдал, пораженный тем, как ей удавалось делать все сразу. Каким-то образом и его кормила, и ела сама! Я попытался поесть, но не мог сосредоточиться. Это было так странно.
        - Оливия говорит, когда у тебя есть дети, ты должен научиться делать все не только пальцами рук, но и пальцами ног, - пошутила Сара.
        - Твой день прошел хорошо? - спросил я.
        - Да, спасибо. Оливия приходила проверить, не требуется ли ее помощь. И держала Фредди, пока я принимала душ.
        Надо сказать, Сара выглядела иначе. Очень посвежела и пахла приятно. Ее наряд мне тоже понравился - повседневные джинсы с красивым бирюзовым топом. Похожую одежду носила Оливия. А еще к моей жене вернулась ее очаровательная улыбка. Это напомнило мне о женщине, в которую я влюбился.
        - А твой как? - спросила она.
        Я подумал о работе и о Хилари.
        - Хорошо, спасибо.
        Мой взгляд был по-прежнему прикован к Фредди, который сосал очень сосредоточенно. На груди Сары проступили вены. Нормально ли это? Мне не хотелось спрашивать.
        - Поможешь ему срыгнуть?
        Я попытался вспомнить, чему она учила меня у Оливии.
        Сара передала сына прежде, чем я успел ответить. Пришлось отложить нож и вилку.
        - Все правильно. Размашистыми движениями от основания позвоночника вверх.
        Фредди издал громкую отрыжку. Я вздрогнул.
        - Молодец! У тебя получилось. Вот что, не мог бы ты подержать его, пока я приготовлю пудинг?
        Я не был уверен. А если уроню? Но Фредди выглядел вполне счастливо у меня на руках.
        Постепенно я почувствовал, как растет моя уверенность. Это напомнило первый день на работе.
        - Потрясающе. Спасибо. Я подумала, что мы могли бы сейчас вместе его искупать.
        Я вспомнил о нашем джакузи наверху.
        - Не слишком ли он мал?
        - У меня есть специальная детская ванночка, которую одолжила Оливия. Ты, наверное, сначала захочешь переодеть костюм.
        Я и не подозревал, насколько это сложная процедура.
        - Держи его под плечиком одной рукой, вот так. Блестяще! У тебя талант. - Мне так вовсе не казалось. - Теперь осторожно ополосни его маленькую голову, вот так. У тебя получилось. Молодец.
        Я был вне себя от радости. На работе я с самого начала ощущал уверенность в себе, поскольку знал, что нахожусь среди цифр. Они либо складывались, либо нет. Но дети непредсказуемы. Благодаря поддержке Сары я чувствовал, что у меня действительно получается. Я промокнул голову сына полотенцем.
        - Превосходно, - одобрительно сказала Сара.
        Неужели у меня защемило в груди? Мы вместе создали новую жизнь, это казалось таким чудом. Я не склонен к поэтическим переживаниям, но внезапно меня переполнили чувства.
        К финалу я был измотан. Как и Фредди.
        - Он снова собирается заснуть. Это нормально?
        - Некоторые дети много спят, а у других промежутки между сном длиннее. Все разные.
        - Должна быть какая-то классификация.
        - Очень смешно, Том.
        Я не шутил. Однако не мог не испытывать огромного уважения к своей жене. Она казалась удивительно умелой. Смогу ли я когда-нибудь наверстать упущенное? А что, если сделаю что-то не так и причиню Фредди боль? Он был таким маленьким и беспомощным.
        - И не подозревал, что быть родителем - такая огромная ответственность, - прошептал я Саре, когда той ночью мы отправились спать. Она легла раньше меня. По правде говоря, я дольше обычного принимал душ, почти надеясь, что она уже уснула. Тогда нам не пришлось бы вести никаких неловких бесед.
        - Так и есть, - согласилась Сара, уткнувшись головой мне в плечо. - Но сейчас ты здесь, с нами. Мы справимся с этим вместе, Том. Я знаю.
        Она медленно погладила меня внизу. Я почувствовал, что возбуждаюсь.
        - Ты не можешь заниматься со мной любовью до моей шестинедельной проверки, - прошептала она. - Но я могу помочь тебе…
        Затем, в момент кульминации, я представил ее в тюрьме. Был ли на ней один из тех оранжевых комбинезонов, которые видишь по телевизору? Сколько часов в день она проводила за решеткой? Почему я не спросил об этом раньше? Теперь было слишком поздно. Желание пропало.
        - Все в порядке, - успокоила она меня. - Нам потребуется время.
        Потом проснулся Фредди. Он лежал в своей колыбельке возле нашей кровати, поскольку Сара хотела, чтобы он оставался рядом.
        - Оливия говорит, так будет лучше, - объяснила она.
        - Что нам теперь делать? - спросил я.
        - Он хочет поесть.
        - Опять?
        - Все в порядке. Спи.
        Я задремал. Но это был беспокойный сон. В нем Сара бежала по тюрьме с Фредди на руках. Кто-то гнался за ней. Я не мог разглядеть кто.
        Когда я проснулся, пробило всего пять часов утра, Сара снова кормила Фредди.
        - Откуда ты знаешь, что он не переест? - поинтересовался я.
        - Он остановится, или ему станет слегка плохо.
        - Разве это не опасно?
        - Многие дети срыгивают немного молока, вот почему так важно присматривать за ними.
        Сколько же подводных камней скрывалось в правилах ухода за младенцами. Но, как ни удивительно, к этому привыкаешь.
        Я продолжал смотреть на Фредди. Это был мой сын. Мой сын! Невероятно!
        Я рано ушел на работу. Так успел бы сделать побольше и раньше прийти домой, чтобы принять ванну.
        - Как дела? - спросила Хилари, которая, как всегда, приехала еще до меня. Кроме нас в офисе никого не было.
        - Вообще-то все в порядке, - ответил я. - Хорошо.
        Я немного беспокоился, что доверительные разговоры с Хилари могли повлиять на наши отношения, но этого не произошло. Она относилась ко мне точно так же, как и прежде. Единственное отличие - всякий раз, когда происходило какое-то событие, связанное с работой, - день рождения или прощальная вечеринка, - мы оказывались рядом в пабе, или винном баре, или в другом месте, где проходил праздник. И только мы заказывали безалкогольные напитки. Наши беседы никогда не носили личный характер. Мы говорили о вещах вроде политики расходов Гордона Брауна. И оказалось приятно обнаружить, что политические взгляды Хилари были схожи с моими собственными.
        Но общие взгляды - это одно. Общий ребенок - другое.
        Когда через несколько недель после возвращения Сары и Фредди позвонил Хьюго и предложил выпить или поиграть в теннис, я ответил, что занят.
        - Ведь не можешь ты до сих пор расстраиваться из-за Чэпмена? - сказал он. - Я не знал, что он решит покончить с собой.
        Но я все еще злился. Не только на него с его угрозами, но и на себя. Ужасная правда заключалась в том, что часть меня испытывала облегчение оттого, что Чэпмену больше не раскрыть миру нашу тайну. Я поклялся, что никогда не позволю поставить своего сына в подобное положение. Всегда буду рядом, чтобы дать ему отцовский совет, о котором не мог попросить сам. Я собирался стать лучшим отцом из возможных. А еще самым лучшим мужем.
        Глава 20. Сара
        И вот мы начали все сначала.
        Я изо всех сил старалась быть той женщиной, какой хотел меня видеть Том. Очень взволнованная, позвонила в дорогую парикмахерскую Оливии в Мейфэре по номеру телефона с визитки, которую подруга дала перед моим отъездом. Заранее спросила о цене и была ошарашена. Я никогда раньше не тратила таких сумм! Оливия пришла в восторг, когда я рассказала, что записалась на стрижку.
        - Я присмотрю за Фредди. Иди и порадуй себя.
        - Ты уверена? - Мне еще не приходилось расставаться с Фредди.
        - Со мной он будет в безопасности. Не волнуйся.
        Но я ничего не могла с собой поделать. Что, если он будет плакать по мне? Я сцедила немного молока, но Фредди мог и отказаться пить из бутылочки.
        - Могу я предложить мадам убрать розово-голубые пряди? - спросил старший мастер.
        Я так волновалась из-за сына, что согласилась бы почти на что угодно. И два часа спустя увидела в зеркале шикарный блестящий черный «боб». Отчасти он мне даже нравился, я словно восхищалась чужой фотографией. Но другая половинка меня ощущала неловкость.
        «Кого, по-твоему, ты обманываешь? - казалось, говорило отражение. - Можно перекраситься снаружи, но не внутри».
        С помощью все той же Оливии я пересмотрела свой гардероб.
        - Думаю, это знавало лучшие времена, да? - сказала она, швыряя мои старые джинсы в кучу на выброс у кровати.
        Когда она ушла, я вернула джинсы назад. Даже если их нельзя носить, в них все еще можно рисовать. После я прошлась, толкая коляску с Фредди, по магазинам и купила в «Селфриджес»[8 - Один из старейших универмагов Лондона, заслуживший звание «Лучший универмаг в мире».] сине-зеленое платье из джерси и несколько сшитых на заказ брюк. В тот вечер к возвращению Тома с работы надела платье вместе с жемчужными серьгами, которые подарила Оливия.
        - Выглядит неплохо, - одобрительно сказал Том, набрасываясь на свиную отбивную, которую я пожарила на гриле. По совету Оливии я попыталась прилагать больше усилий и готовить для мужа мясные блюда, хотя сама не могла их есть.
        В другой вечер я надела бриллиантовое колье его матери. Глаза Тома действительно затуманились.
        - Мама была бы так рада, - произнес он и замолчал.
        Мы оба знали, о чем он подумал. Мое прошлое шокировало и возмутило бы его мать.
        Все, что я могла сделать, это попытаться исправиться сейчас. Мы общались с Хьюго и Оливией. Иногда я чувствовала, что Хьюго как-то странно на меня смотрит. «Да, - хотелось сказать мне. - Я облажалась. По-крупному. Но я была молода. Глупа. Наивна. Кроме того, каждому дается второй шанс, не так ли? Этот мой. Ну, возможно, для меня он уже третий, о чем мы не будем говорить в надежде, что это не всплывет. Но больше я ничего не испорчу. Теперь я - мать. И научилась на своих ошибках».
        На неделе я проводила часть времени в довольно элитарной детской группе, с которой меня познакомила Оливия.
        Все там носили имена вроде Пози или Анастейша, а фамилии у них непременно были двойными. Женщины без конца болтали о том, в какую подготовительную школу записали своих детей и какие магазины дизайнерской одежды для малышей лучше. Но когда я познакомилась с ними поближе, то оказалось, у них те же заботы, что и у меня: отлучение от груди, капризы во время еды и бессонница.
        Очень немногие из дам работали. Все их мужья занимались чем-то в Сити.
        - Ты художница? - спросила одна из них, когда я упомянула, что ходила в школу искусств. - Потрясающе!
        - Сейчас у меня не так много времени на рисование, - ответила я.
        - У меня не так много времени, чтобы сходить в туалет, - сказала другая. Ее слова вызвали общий смех.
        Не считая нескольких первых дней, Том редко возвращался из офиса раньше восьми вечера, но меня это устраивало. Мы с Фредди могли оставаться самими собой, без суеты моего мужа по поводу «беспорядка»: разбросанных повсюду игрушек или упавшей на пол еды.
        Я говорю «самими собой», потому что именно так мы себя чувствовали. Фредди и я были единым целым. Он паниковал каждый раз, когда я исчезала из виду, так что мне приходилось брать его с собой даже в туалет. Он прижимался ко мне с такой любовью и настойчивостью, что без него я чувствовала себя голой. Я ходила, а он сидел на моем бедре, словно пришитый хирургом. Я постоянно наклоняла голову, чтобы вдохнуть аромат его волос и кожи.
        Помимо элитарной детской группы Оливии, я записалась еще в одну в местном досуговом центре. Там я могла расслабиться. Однажды разговорилась с пожилой женщиной - та оказалась бабушкой малыша, с которым пришла.
        - Ваши мама или папа помогают с ребенком? - спросила она.
        В прошлом от любого упоминания о маме у меня навернулись бы слезы, но на этот раз я ощутила в сердце незнакомое чувство. И хотя любила свою мать - и все еще люблю, - поняла, что она была не такой уж ответственной. В коммуне мы вели дикую жизнь, ели лесные грибы, горох с огорода или сухие хлопья когда попало; не было ни распорядка, ни стабильности.
        Тогда это не казалось чем-то необычным или особенным. Но теперь, погрузившись в заботу о маленьком ребенке, я начала злиться на свою мать. Это придавало мне решимости стать лучшим родителем из возможных.
        Как и многие художники или писатели, у которых были дети, я разрывалась между двумя своими страстями. Пока Фредди был достаточно мал и засыпал днем, я хваталась за уголь и лихорадочно делала наброски. Часто рисовала своего ребенка, пока он спал передо мной, а его маленькая грудь поднималась и опускалась. Рождение сына, изумлялась я, спасло меня от прежней жизни. Он стал гарантией того, что я всегда буду жить лучше. Мне придется, поскольку мать должна подавать хороший пример, так ведь?
        Несколько недель спустя две мамочки из детской группы Оливии заглянули на кофе. Они увидели мои эскизы и спросили, согласилась бы я нарисовать и их детей за плату. Оливия помогла с рекламой, и не успела я глазом моргнуть, как получала больше заказов, чем могла выполнить, работая день и ночь.
        - Тебе не обязательно этим заниматься, - сонно сказал Том.
        Фредди уже начал спать в отдельной комнате. Я была рада, что мы с мужем снова вместе, но приходилось признать: делить с кем-то постель казалось странным. А еще я постоянно прислушивалась к радионяне, которую включала по ночам, хотя Том жаловался, что ему это мешает спать.
        - Я могу увеличить тебе содержание, если хочешь.
        - Дело не в деньгах, - ответила я. - А в том, чтобы делать что-то для себя.
        - Разве недостаточно быть матерью? - спросил он.
        - Все не так просто, - возразила я. - Мне необходимо рисовать.
        Но он уже заснул. И все же я знала, что даже если бы Том не спал, то не понял бы.
        Оливия тоже попросила нарисовать ее девочек. Я, конечно, сказала, что сделаю это бесплатно, но она наотрез отказалась и выяснила мой нынешний тариф.
        - Ты могла бы брать и больше, - сказала она мне. - Я знаю кое-кого из галереи на Слоун-сквер. У тебя есть картины, которые ты хотела бы продать?
        Три мои работы ушли в течение первого месяца, за ними последовали новые заказы, но я по-прежнему не получала того удовлетворения, какое приносило преподавание в центре искусств. Возможно, потому что работала, не выходя из дому. (Обычно я фотографировала сама или просила прислать фотографию, а затем писала портрет у себя. Оказалось, такой способ больше подходит для детей, поскольку они не могут подолгу сидеть на месте, как взрослые!)
        Теперь, когда Фредди начал ходить, я чувствовала, что должна постоянно следить за ним. Он так быстро рос. Только взгляните, поднялся, держась за мебель. А еще заговорил. Его первым словом было «мама».
        - Скоро он скажет «папа», - сказала я Тому, но видела, что ему обидно. Мне тоже было бы, честно говоря.
        Я жила и дышала Фредди. Он был для меня всем. Я не могла представить себе жизни без него. Иногда меня охватывал страх, что может случиться что-то ужасное.
        - У всех матерей есть эти страхи, - сказала Оливия, когда я поделилась с ней. - Это естественно.
        Но время от времени мой страх становился настолько сильным, что я боялась выходить из дома.
        - Все будет хорошо, - заверил меня Том. - Я провел кое-какие исследования на эту тему. Для молодых матерей беспокойство - это нормально. Я позабочусь о тебе, Сара, так что не о чем тревожиться.
        Он обнял меня. Я прижалась к нему, но все еще не могла избавиться от этого «а если что-нибудь случится?», трепетавшего в груди.
        Я начала избегать детских групп, потому что там, вероятно, полно микробов. Дома безопаснее. Мы могли играть. Рисовать руками. Танцевать! У нашего прекрасного сына был такой музыкальный слух! Это ему досталось от моей матери? Я вспомнила, как мы с ней однажды танцевали.
        Как-то ночью я проснулась и услышала по радионяне сдавленные крики Фредди.
        - Нужно отвезти его в больницу, - сказала я Тому.
        - Ты уверена? - сонно спросил он. - Думаю, у него просто хрипы после той простуды.
        - Нет! Мы должны ехать. - Я была в ужасе от того, что пропустила нечто важное, как моя тетя не заметила мой лопнувший аппендикс. Называйте это материнской интуицией, но я знала, что что-то не так.
        И оказалась права. Как только мы добрались, Фредди срочно отправили в отделение интенсивной терапии. У него случился приступ астмы.
        - Все будет хорошо, - сказал Том, пока мы сидели рядом с нашим сыном в полумраке больничной палаты, наблюдая, как линия на мониторе подпрыгивает и опускается с этим отвратительным писком. Фредди выглядел таким беспомощным в маске для искусственной вентиляции легких. От слез все плыло у меня перед глазами.
        - Что ты можешь знать? - вскинулась я. - Ты не врач. Ты не был соединен с нашим сыном пуповиной. Ты чуть не…
        Я заставила себя остановиться. Но мы оба знали, что я собиралась сказать. «Ты чуть не бросил нас после его рождения». И все же мне следовало избавиться от таких мыслей. В целом Том стал очень заботливым после того, как мы с Фредди вернулись от Оливии. Он изменился. Я изменилась. Все должно было быть хорошо. Лишь бы только наш сын поправился.
        И он смог! На следующий день Фредди стало лучше, он сел и улыбнулся нам. Как у детей это получается - только что они были страшно больны, а через минуту все в порядке?
        - У кого-то в семье есть астма? - спросил доктор.
        - Не с моей стороны, - ответил Том, который взял отгул, но постоянно выходил на улицу сделать звонок по работе.
        - Не уверена насчет своих родственников, - медленно произнесла я.
        Не похоже, что мне выпало расти в семье, где хоть раз посещали терапевта. Но я смутно помнила, как одна из женщин в коммуне приносила моей матери припарку из сушеных трав от болей в груди. Теперь это уже не выяснишь. Мои тетя с дядей не выходили на связь со времен суда. Когда я написала им о своем замужестве и рождении Фредди, письмо пришло обратно с пометкой: «Вернуть отправителю». Видимо, они не хотели иметь со мной ничего общего.
        Оливия была великолепна. Она связала меня со специалистом и сидела со спящим Фредди, чтобы и я могла немного подремать.
        - Никаких проблем, - сказала подруга. - Это мой единственный оставшийся шанс потискать малыша. Хьюго по-прежнему непреклонен в том, чтобы не заводить третьего.
        У Тома такая идея тоже восторга не вызывала.
        - Нам потребовалось столько времени, чтобы зачать Фредди, - неужели мы хотим снова через все это проходить? - сказал он.
        Но я надеялась, что он одумается. Та ужасная ночь в больнице, когда он прочитал мою карту, теперь казалась далеким воспоминанием. Теперь нам предстояло заботиться о Фредди, а Том был хорошим отцом. Он играл с сыном в игры с числами. У нас было несколько замечательных совместных поездок на городскую ферму, где Фредди с удовольствием кормил коз и овец. В выходные, когда Тому не требовалось идти на работу, мы проводили утро, уютно устроившись в постели. Мы стали настоящей семьей. Я всегда хотела лишь этого.
        Если бы только все могло продлиться подольше.
        Глава 21. Том
        Я никогда не был склонен к самокопанию. В этом нет особого смысла. Ты тот, кто ты есть.
        Беда в том, что кем являются другие, ты так по-настоящему и не узнаешь. Я, разумеется, не знал, кто такая Сара, когда мы познакомились, но и она не знала всего обо мне.
        Фредди стал нашим чистым листом. Нас как родителей ждал успех. Я это знал. И хотя, подобно многим молодым парам (согласно моим руководствам), мы испытывали стресс после рождения ребенка, я сблизился с женщиной, которая подарила мне сына.
        Однако шли недели, и я начинал ощущать себя все более и более измученным. Фредди хотел только к маме, особенно ночью. И хуже того - по настоянию Сары мы брали Фредди в нашу постель, если он просыпался. Из-за звуков, которые он издавал, - от писка до воплей - невозможно было выспаться. Я даже начал допускать на работе странные ошибки, чего никогда раньше не было.
        - Почему бы тебе не спать в комнате для гостей, чтобы лучше высыпаться? - предложила Сара через несколько недель. Но когда, уходя на работу утром, я заглядывал в спальню и видел Фредди, крепко спавшего в объятиях Сары, то чувствовал себя лишним.
        Я делал все возможное, чтобы возвращаться домой в разумное время, например, не в девять вечера, а в семь. Фредди иногда уже спал. Это было неоднозначное благо. С одной стороны, я мог спокойно поужинать. Но с другой, не хотелось лишаться общения с ним. Мне нравилось держать его в объятиях и гладить по щеке мизинцем. По выходным мы часто ходили гулять в парк.
        - Ты толкаешь коляску, - говорила мне жена.
        Сначала я слегка нервничал, но потом освоился. Фредди начал тянуть ручки ко мне так же, как и к Саре. Это наполняло меня неожиданным теплом. Я поймал себя на том, что смеюсь больше, чем за все последние годы.
        Часто проходившие мимо пожилые люди бросали на нас, как мне казалось, одобрительные взгляды. Мне от этого было очень хорошо. Я стал отцом! Я чувствовал себя особенным. И защищал бы свою маленькую семью до последнего вздоха.
        - Нам так повезло, правда? - говорил я Саре во время прогулок и брал ее за руку.
        - Да, - отвечала она с той солнечной улыбкой, которая покорила мое сердце в нашу первую встречу в центре искусств. - Так и есть.
        Через несколько недель я предложил снова попробовать спать вместе, но не мог спокойно отдыхать, если с нами в постели был Фредди. Я боялся придавить его.
        - Может, ты и прав. Думаю, тебе лучше вернуться в комнату для гостей. На какое-то время.
        «Какое-то время» переросло в недели, а затем и в месяцы. Я не был этому рад, но чувствовал себя лучше, когда больше спал, да и Сара теперь стала другой женщиной, матерью. Фредди наконец-то начал меня узнавать и издавал «звуки радости», когда я возвращался с работы.
        - Мы скучали по тебе, - говорила Сара, прижимаясь к моей груди.
        Иногда я вспоминал ту ночь в больнице, когда едва не ушел в другую жизнь.
        Но, слава богу, принял правильное решение.
        А сейчас смотрю вниз на произносящего речь адвоката и на сосредоточенное лицо судьи, которая время от времени делает пометки.
        Не могу заставить себя взглянуть на человека на скамье подсудимых.
        Конечно, Хилари не знает, что я сегодня здесь - в суде. Она думает, я на конференции. Хилари помогает мне. Она не знала про суд, потому что мне было стыдно, но, когда я вернулся домой после первого заседания, пришлось все ей рассказать.
        - Ты не упоминал об этом раньше, - сказала она вчера вечером после ужина.
        - Разве? - ответил я, аккуратно складывая газету. Еще одна ложь.
        В дополнение ко всем остальным.
        Глава 22. Сара
        Когда Фредди было два года, я разрешила Тому отвести его на местную игровую площадку. Идея принадлежала Оливии.
        - Тебе нужно иногда позволять Тому брать ответственность. Знаю, ты беспокоишься, вдруг он отвлечется. Я чувствую то же самое с Хьюго. Но это показывает им, что воспитывать детей - тяжкий труд, а не пустяки, как они, похоже, думают. А еще мы в это время можем отдохнуть.
        В наши дни матери, кажется, не видят в мужчинах, которые присматривают за детьми, ничего особенного. Но тогда подобное случалось нечасто. И я не могла не нервничать, выпуская сына из поля зрения.
        Мне стоило прислушаться к интуиции. Когда они вернулись, Фредди безутешно плакал и держался за руку.
        - Он упал с горки, - смущенно объяснил муж, снимая и протирая очки.
        - А где был ты? - спросила я.
        - Ждал внизу. Это не моя вина. С мальчишками такое случается. Это его закалит.
        - Ты разговаривал по телефону?
        - Я быстренько ответил на рабочий звонок. Но не переставал присматривать за ним.
        - Нельзя делать и то и другое, - огрызнулась я.
        Фредди не переставая плакал.
        - Моя ручка, - повторял он.
        - С ней что-то не так, - заметила я. - Нам лучше сделать рентген.
        - Тебе не кажется, что ты суетишься…
        - Нет! Не кажется!
        Я оказалась права. У Фредди был перелом с названием «по типу пряжки».
        - Как это произошло? - сурово спросил доктор. Тогда в газетах часто появлялись заметки о жестоком обращении с детьми.
        - Он то ли упал, то ли поскользнулся, когда мой муж за ним присматривал, - ответила я, не в силах сдержать гнев в голосе.
        Взгляд Тома метал молнии.
        - Почему ты обвинила меня перед доктором? - потребовал он ответ после того, как на руку Фредди наложили гипс.
        - Потому что это и была твоя вина.
        - Говори тише, - прошипел Том. Мы уже покидали больницу, но в главные двери входили и выходили люди. - Ты и сама не идеальна, - холодно произнес он, когда мы направились к автостоянке.
        - Это не имеет отношения к делу, - возразила я. - Кроме того, мы договорились оставить все это в прошлом. Не так ли?
        - Мама, папа, не ругайтесь, - взмолился Фредди.
        Том замолчал. Но ответ на мой вопрос был очевиден. Вот самое страшное последствие лжи. Как только она выйдет наружу, ее уже нельзя закопать обратно, сколько ни сыпь сверху землю.
        После несчастного случая с нашим сыном все изменилось. Я опять начала бояться, что Фредди пострадает. У нас ушло столько времени, чтобы родить его. Он был бесценен. Но с этим невероятным даром пришел груз ответственности. Как я смогу жить, если с моим мальчиком что-нибудь случится?
        Потом однажды вечером Том вернулся даже позже обычного.
        - Где ты был? - Я сердилась, поскольку он недостаточно тихо закрыл дверь и разбудил Фредди.
        - Встреча затянулась допоздна. Потом мы все пошли выпить.
        Я была до того увлечена - и измучена - Фредди, что даже не подумала спросить о том, кто был на встрече.
        - Как мы сможем зачать еще одного ребенка, если ты возвращаешься поздно и слишком вымотан для секса?
        Том вздохнул:
        - Мы уже говорили об этом. Посмотри, через что мы прошли, чтобы получить Фредди. Через какое давление. Давай будем благодарны за то, что у нас есть.
        Мне следовало оставить разговор на потом, когда Том будет не таким уставшим. Но я не отступала:
        - Мне же просто хочется, чтобы у него был брат или сестра. Чего мы оба были лишены.
        - Вместо этого у него могут быть друзья, - ответил муж.
        - Это не одно и то же, - возразила я, отворачиваясь.
        Время шло, а я все надеялась, что Том передумает. Фредди почти исполнилось три, и все вокруг казалось ему совершенно новым.
        - Посмотри на небо! - сказал он как-то. Мы шли по центральной улице, и его маленькая ручка крепко держала мою. - Там так много разных цветов!
        Для своего возраста он бегло говорил, чем я безмерно гордилась.
        - Это называется радуга. - Я присела на корточки, обняла его и указала вверх. - Она случается, когда одновременно идет дождь и светит солнце.
        - Чудо! - Его глаза широко распахнулись.
        Окажись рядом Том, он углубился бы в научные факты.
        - Да, - согласилась я. - Так и есть.
        - Похоже на улыбку, - добавил сын. - Радуга счастлива!
        Он был прав.
        - Может, нарисуем ее, когда вернемся домой? - предложила я.
        Фредди был прирожденным художником. Я сделала такой вывод по тому, как он замечал окружавшие предметы. И карандаш держал так, будто родился с ним. Фредди даже пытался зачерпнуть пальцами картинки со страниц своих книг, стараясь ухватиться за них. Помню, как в детстве сама так делала. «Это хорошо, - говорила мама. - Показывает, что у тебя богатое воображение».
        А еще он был веселым. С такой же улыбкой, как у меня. Все так говорили. Фредди всегда и во всем видел светлую сторону. Однажды, возвращаясь из магазина, мы попали под ливень, и мой сын широко раскрыл рот, стараясь поймать капли.
        - Люблю вкус дождя, - сказал он.
        Еще мы танцевали. Ах, как мы танцевали! Круг за кругом под один из моих любимых альбомов Зигги Стардаст[9 - Один из псевдонимов Дэвида Боуи.].
        Иногда, если Том обещал прийти еще позже обычного, - что случалось все чаще и чаще, - я откладывала купание Фредди и брала его на вечернюю прогулку, чтобы посмотреть на звезды.
        - Это называется пояс Ориона, - говорила я, указывая на линию в небе. - Видишь вон ту фигуру? На что она похожа, по-твоему?
        - На кастрюлю, - отвечал он.
        - Точно!
        - А звездный человек там, наверху? - спрашивал сын. - Ну, знаешь. Из музыки, под которую мы танцуем.
        - Возможно.
        Я крепко прижимала к себе своего маленького мальчика и вдыхала его запах. И все же меня не отпускало ощущение надвигающейся утраты. Скоро Фредди станет слишком взрослым для таких волшебных моментов.
        Я просто должна была завести еще одного ребенка. Не только из-за жажды материнства. Как я и говорила Тому, нашему сыну действительно было важно иметь компанию. Насколько проще сложилась бы моя жизнь, будь у меня брат или сестра, с которыми можно было бы ее разделить.
        Я была готова на все, чтобы подарить это Фредди.
        Глава 23. Том
        После несчастного случая на детской площадке я полностью утратил уверенность в себе. Я не годился для присмотра за ребенком.
        Сара сказала не совсем так. Но я знал, она именно так думала. Поэтому и злился на нее. До чего же легко выместить свой гнев или разочарование на ком-то другом. Правда заключалась в том, что не разговаривай я по телефону, больше внимания проявил бы к своему сыну.
        Хилари не приняла эту точку зрения, хотя должен признаться, что опустил фразу «говорил по телефону» и сказал, что просто на минуту отвлекся.
        - Невозможно все время следить за ребенком, - сказала она. - Это было одно из неудачных стечений обстоятельств. На самом деле так ваш сын научится быть более осторожным. Маленькие люди должны в какой-то момент жизни начинать учиться.
        У Хилари был племянник, страдавший астмой, так что это она тоже понимала. Она действительно воодушевляла меня.
        - Теперь он это перерос, - сказала Хилари.
        Я заметил, что у нее очень четкая речь. Мне это нравилось. Английский язык иногда такой небрежный. Приятно было иметь на своей стороне женщину с разумной точкой зрения, особенно когда я все больше и больше чувствовал, что Сара и Фредди против меня. Когда мы пришли в больницу на последний осмотр его руки, доктор снова принялся меня расспрашивать. Как именно это произошло? Видел ли это кто-нибудь еще? Я сам почти поверил, что специально причинил сыну вред.
        Разумеется, я бы никогда такое не сделал. Фредди же мой сын. И все же теперь я придумывал отговорки, чтобы не присматривать за ним в одиночку. Что, если произойдет еще один несчастный случай? Отчасти поэтому я и не хотел второго ребенка. Нам и без того достаточно давления.
        Беспрерывные придирки Сары не только выводили из себя, из-за них я не мог проявить себя в постели.
        - Это неважно, - сказала Сара однажды вечером. Но я услышал разочарование в ее голосе.
        Из-за всего этого я чувствовал себя несостоятельным и раздраженным. У меня были свои потребности, как у любого мужчины. К своему стыду, я поймал себя на том, что думаю о Хилари и так получаю разрядку. После я чувствовал себя ужасно. Хилари была всего лишь другом. Я не из тех, кто изменяет. К тому же это всего лишь мысли.
        По прошествии следующих трех лет выяснилось, что Хилари была права. Фредди действительно перерос астму. Но в больнице его по-прежнему называли «грудным ребенком». Поведение сына ухудшилось, хотя Сара утверждала, что он «очень хороший по сравнению с другими детьми». Временами Фредди с удовольствием играл со мной. Больше всего нам нравилось возиться с игрушечным электрическим поездом, который я ему купил. Но иногда сын становился невыносим. Однажды утром, когда я помогал ему собирать пазл из трехсот деталей, он ударил меня по руке, потому что я положил перед ним кусочек неба.
        - Как ты смеешь! - крикнул я. - Это больно и очень грубо. Я пытался тебе помочь. Иди в свою комнату.
        - Нет.
        Мой сын стоял, уперев руки в бока, и смотрел на меня так, как будто он тут взрослый и разговаривает с ребенком, а не наоборот.
        Я бы никогда не осмелился сказать «нет» своему отцу и не собирался терпеть такое от собственного сына. Ему нужно было преподать урок.
        - Мамочка! - взревел Фредди. - Папа ударил меня по попе.
        - Что? - Вбежала Сара. - Почему ты это сделал?
        - Потому что он ударил меня по руке за то, что я помог ему с пазлом.
        - И ты считаешь, порка послужит ему уроком?
        - Ну кто-то же должен научить его отличать хорошее от плохого.
        - Я делаю это, Том. Я объясняю ему. - Она повернулась к Фредди. - Ты не должен бить папу. Это неправильно.
        Тот надулся:
        - Мальчики в школе так делают.
        - Они не должны. Это нехорошо.
        - Ладно, мамочка. - Он прижался к ней, бросая на меня угрюмые взгляды.
        - Ну вот, - сказала Сара. - Теперь он понимает.
        - И это все? - спросил я.
        - На самом деле нет. Я не хочу, чтобы ты впредь его шлепал. Как жестокость можно остановить жестокостью?
        - Я не был жестоким, - заметил я.
        - У меня попа болит, - заскулил Фредди.
        - Дай-ка посмотреть. - Ее голос зазвучал громче: - У него кожа покраснела. Как сильно ты его ударил?
        Они оба смотрели на меня обвиняюще.
        - Это смешно, - сказал я. - Он сам переступил черту. Кроме того, в мое время всех шлепали.
        - Ну а меня - нет.
        - Возможно, и следовало бы, Сара. Это могло бы спасти тебя от дальнейших неприятностей.
        Наступила холодная тишина. Не слишком ли далеко я зашел? Но я же сказал правду.
        - Мы идем гулять, - сказала она Фредди, игнорируя меня.
        - Прекрасно. Если ты предпочитаешь такие игры, то вперед.
        Я ожидал, что они скоро вернутся и извинятся. Но этого не произошло. Я попытался немного поработать, чтобы проветрить голову, но это не помогло. Меня так и подмывало позвонить Хилари и рассказать ей о случившемся. Или позвонить Хьюго. Но мне было слишком стыдно признаваться в том, что у меня ребенок, который бьет собственного отца. Какой сын так поступает? И все же в глубине души я чувствовал себя подавленным. Совершил ли я ошибку? Может, Фредди унаследовал мою ужасную склонность к издевательствам?
        Когда два часа спустя жена с сыном вернулись, смеясь и как ни в чем не бывало болтая друг с другом о том, как качались на качелях в парке, я почувствовал холодную пропасть между нами.
        Я все больше и больше начинал ощущать себя чужаком. Фредди со мной по-прежнему вел себя плохо. Однажды вечером, когда Сара была на «девичнике» с Оливией, он отказался лечь в постель и все норовил спуститься на первый этаж.
        - Ты должен вести себя хорошо, - повторял я.
        А он улыбался, будто ему нравилось меня раздражать.
        Несмотря на свою прежнюю убежденность в том, что решение остаться было верным, я ловил себя на мысли: «А если бы я не попросил Сару вернуться от Оливии после рождения Фредди?» Мы бы развелись. Пришлось бы продать дом и жить раздельно.
        Или, возможно, судья постановил бы, что Сара и Фредди останутся тут, пока он не подрастет, а меня бы вышвырнули. Фредди метался бы между нами двумя. Нет, сказал я себе. Это было бы неправильно. Все наладится, когда он станет старше.
        - Я сегодня неважно себя чувствую, - сказал сын несколько недель спустя. - Мне обязательно идти в школу?
        - Это как-то связано с тестом по математике? - спросил я.
        Тесты проводили в школе каждый вторник. Я тратил время, помогая подготовиться к ним. Но у этого ребенка просто не было способностей к вычислениям. В его возрасте я умножал в столбик. Он же с трудом складывал такие простые цифры, как девять и четыре.
        - Нет. - Фредди снова посмотрел на меня тем взглядом. Словно я сделал что-то не так. - Мне плохо.
        - О боже, - сказала Сара. - Тогда, наверное, тебе лучше остаться дома.
        - По-моему, с ним все в порядке. Ты измеряла ему температуру?
        Температура оказалась нормальной.
        - Лучше перестраховаться, - твердо сказала Сара.
        Когда я вечером вернулся с работы, они сидели за обеденным столом и рисовали карандашами.
        - Значит, ему лучше? - многозначительно спросил я.
        - Твой сын перед тобой, - ответила Сара. - Можешь сам его спросить, знаешь ли.
        - Нет нужды проявлять враждебность.
        Сара, в свою очередь, интересовалась только сыном, или, по крайней мере, так казалось. Она почти никогда не спрашивала меня о работе. Вместо этого постоянно звучало: «Фредди то, Фредди се».
        - Я беспокоюсь, что у него мало друзей в школе, - сказала она. - Его никогда не зовут играть.
        - Возможно, на то есть причина.
        - Что ты имеешь в виду?
        - Ну, возможно, с ними он так же плохо обращается, как и со мной.
        - Ой, повзрослей, Том. Знаешь, дело не в одном только тебе.
        В конце концов во время одной из наших теннисных встреч я решился довериться Хьюго.
        - Добро пожаловать в клуб, - сказал он. - Я все время чувствую, что Оливия и девочки против меня. Так что сдался. Позволяю им делать то, что они хотят. И не вмешиваюсь в ее методы воспитания. На протяжении недели мы живем практически отдельными жизнями. Теперь, возвращаясь с работы, я ужинаю один. Оливия говорит, что не может ждать, поэтому ест с детьми. - Он хлопнул меня по спине. - Не волнуйся. Ты к этому привыкнешь.
        - Мне тут предложили попробовать семейную терапию.
        - По-моему, это признак поражения.
        - Но она говорит, что…
        - Она? - Хьюго остановился. - Так тебе это женщина предложила? Ты мне чего-то не договариваешь, Том?
        - Разумеется, нет.
        - Ты покраснел.
        - Это всего лишь женщина с работы. Она просто друг.
        - Но у тебя нет друзей-женщин.
        - Ты можешь забыть об этом?
        - Как ее зовут?
        - Вообще-то мне не хочется играть третий сет. Думаю, пойду домой.
        Хьюго ухмыльнулся:
        - Как тебе будет угодно.
        Пусть я и не сделал ничего плохого, Хьюго заставил меня ощутить неловкость. Моя дружба с Хилари была единственной помощью в сложившейся ситуации. У нас состоялось несколько разумных дискуссий о текущих делах. Иногда я упоминал о том, что происходило дома. Но не решался доверить ей прошлое Сары. Это было бы слишком похоже на предательство.
        И конечно, по-прежнему оставались мои вечерние встречи по средам.
        - Спасибо, Том, - сказал один из членов группы, когда мы расходились. - Вы действительно помогли.
        От этого я почувствовал себя лучше. Вот если бы и себе мог так же помочь.
        Прошло еще два года. Фредди было уже семь, почти восемь. Стало совершенно ясно, что он предпочитал Сару мне. Иногда я возвращался с работы и заставал их поглощенными книгой или каким-нибудь художественным занятием.
        - Поздоровайся с папой, - подсказывала Сара.
        Но часто он даже не поднимал взгляд.
        - Устал, - поясняла мне жена.
        - Это неважно, - отвечал я, поднимаясь наверх, чтобы сменить костюм на вельветовые брюки. Но это было важно. И куда больнее, чем я мог выразить словами. Больше всего я хотел создать семью. Но никто не говорил, как трудно быть хорошим отцом, когда твой ребенок не хочет иметь с тобой ничего общего. Временами я жаждал обнять Сару и сказать: «Я так несчастен». Но не мог этого сделать. Мужчина должен быть сильным. Кроме того, я сам все это заварил, самому и разбираться. Не хватало еще вести себя как мой отец.
        Я начал работать усерднее, приходить в офис пораньше и оставаться подольше. Там было намного спокойнее. Никаких истерик Фредди, никаких недовольных слов Сары о том, что я «слишком строг» с сыном. А положив что-то на свой стол, я знал, что оно и на следующий день останется лежать на месте.
        Дома эта вещь исчезла бы. Как одна из моих любимых ручек, которую я позже обнаружил в «коробке для творчества» Фредди, с согнутым и перекрученным пером.
        - Он пользовался ею для какой-то работы чернилами, которую мы выполняли, - объяснила Сара. - Извини. Я принесу тебе другую.
        Сверхурочные в офисе привели к повышению по службе.
        - Мы чрезвычайно довольны вами, Том, - сказал босс на ежегодной аттестации. - И в результате хотели бы предложить вам новую должность и прибавку жалованья.
        Приятно, когда тебя ценят. Но в то же время я чувствовал себя виноватым, поскольку тратил на это время, которое мог бы провести с семьей.
        - Молодец, - сказала Сара, когда я поделился с ней тем же вечером. Мы сидели на разных концах дивана. - Полагаю, это значит, что теперь мы будем видеть тебя еще реже.
        - А вам с Фредди не все равно? - не удержался я.
        - Конечно нет.
        - Что-то не похоже.
        - Том, - вздыхая, сказала Сара. Когда она не улыбалась, то выглядела совершенно по-другому. - Я делаю все, что в моих силах, чтобы воспитывать нашего сына в одиночку.
        - В одиночку? - переспросил я. - Что ты имеешь в виду?
        - Ну, ты не видел его четыре дня. И возвращался домой слишком поздно для поцелуя на ночь.
        Чувство вины заставило меня защищаться:
        - Я работаю ради семьи. Ради нас.
        Не стал добавлять, что это лучше, чем сидеть дома с двумя людьми, которых не понимаю.
        Тем временем Хилари тоже получила повышение. Иногда я ловил себя на том, что в обеденный перерыв выходил подышать свежим воздухом в парк, где она ела свои сэндвичи. Ей тоже нравились с огурцом и чеддером.
        - Итак, - говорила она мне, - что вы по-честному думаете об этой новой идее «широкополосного доступа» в Интернет? Как считаете, заменит он в итоге коммутируемые соединения?
        Было так освежающе поговорить с тем, кто, казалось, искренне интересовался мной, а не перескакивал постоянно на разговоры о школе или вшах.
        С тех пор как родился Фредди, наша личная жизнь - которая когда-то была неотъемлемой частью нас, - сократилась почти до нуля. Я уже говорил, как мне было трудно… ну, проявлять инициативу. Кроме того, когда я ложился в кровать, Сара часто уже спала. А когда она допоздна рисовала, я выключал свет в спальне, поскольку был измотан. В отличие от жены, мне на следующий день приходилось идти на работу.
        Поэтому меня удивило и смутило, когда я заметил, что, находясь рядом с Хилари, представляю иногда, каково это - поцеловать ее. Или даже - с ее разрешения, разумеется, - снять с нее одежду.
        А потом в один прекрасный день все изменилось.
        - Меня переманивают, - сказала она, осторожно разворачивая салфетку, чтобы расстелить ее на коленях. Это была настоящая льняная салфетка, которую она приносила на работу вместе с аккуратно нарезанными сэндвичами и фляжкой.
        - Правда? - отозвался я, жуя роллы с тунцом, которые тем утром приготовила для меня Сара, потому что я опаздывал из-за раннего звонка клиента. - Кто?
        Я отложил обед в сторону. От этой новости в желудке появилось ощущение пустоты.
        Она назвала фирму. Это был один из наших конкурентов.
        Затем Хилари рассказала о вакансии, которую ей предложили.
        - Как на ваш взгляд?
        - Это может быть хорошим шагом с точки зрения карьеры, - нерешительно произнес я.
        - Я тоже так подумала.
        Я ждал, что она скажет, что ей будет не хватать моего общества. Но она не сказала.
        Я решил не идти на прощальную вечеринку, которую организовали для Хилари. Вместо этого бродил взад и вперед по набережной, глядя на темную воду, освещенную отраженным светом уличных фонарей. Интересно, каково это - сесть на корабль и отправиться в море? «О чем ты думаешь? - одернул я себя. - У тебя моральный долг перед женой и ребенком».
        Прошло еще два года. Фредди было почти десять, и он ходил в местную начальную школу. Я предпочел бы подготовительную школу в конце линии «Бейкерлоо», но Сара хотела, чтобы сын находился в «не элитарной среде». Я проиграл этот спор.
        Я надеялся, что к тому времени Сара станет менее тревожной, но, если на то пошло, она сделалась более напряженной и постоянно беспокоилась, «счастлив ли» Фредди. Ко всему прочему впала в панику по поводу свиного гриппа, который объявили пандемией.
        - Если принять во внимание статистику по нашему району, - сказал я ей, - у нас риск от низкого до умеренного.
        - От низкого до умеренного? - повторила она. - Мне этого недостаточно. Как, по-твоему, я смогла бы жить без Фредди?
        «А как насчет меня?» - хотел спросить я.
        Между тем меня беспокоило, что наш сын не мог освоить деление в столбик. Он по-прежнему не интересовался цифрами, предпочитая читать или рисовать фломастерами невнятные фигуры, которые имели неприятную привычку заканчиваться на стенах. Я пытался сблизиться с сыном, придумывая забавные математические игры.
        - Может, ты хотел бы стать актуарием, как я?
        - Нет, я хочу рисовать.
        - Но искусство не даст тебе нормальной работы.
        - Спасибо, - сказала подслушавшая нас Сара.
        - Я не то имел в виду.
        - А я думаю, именно то.
        - Не спорь с мамой. - Фредди нахмурился, затем поднял мяч для крикета, который лежал на полу, бросил его через всю комнату и разбил окно.
        Как он посмел? Почти не раздумывая, я шлепнул его по заднице. А ведь не прикасался к нему с прошлого раза. Мальчишка вскрикнул, хотя удар был несильный.
        - Я же просила не шлепать его больше! - закричала Сара.
        - Я пытаюсь преподать ему урок. Мне бы не пришлось этого делать, если бы ты его контролировала.
        - Что ж, ты все делаешь неправильно. - Она повернулась к Фредди. - Ты уже слишком большой, чтобы так поступать, дорогой. Извинись перед своим отцом, пожалуйста.
        - Я не хотел разбивать окно.
        - Но почему в доме вообще был мяч для крикета?
        - Потому что я разбирала его спортивный инвентарь, - припомнила Сара. - Извинись, Фредди.
        - Нет. - Он снова уставился на меня. - Это было случайно.
        - И что ты теперь собираешься делать? - потребовал я, как мне показалось, вполне разумно.
        - Ну, я, конечно, не собираюсь его бить. - Раньше мне нравились глубокие карие глаза жены. Теперь они смотрели на меня скорее враждебно. - Насилие порождает насилие, - прошипела она.
        - Что ж, кому знать, как не тебе, с твоим-то опытом под замком, - не удержался я. И слишком поздно пожалел об этом, болезненный приступ стыда начал скручивать мне внутренности.
        - Где под замком? - спросил Фредди.
        - Нигде, - быстро ответила Сара. - Твой отец не то хотел сказать. Так ведь?
        Я не ответил. И в ту ночь спал в комнате для гостей, а на работу ушел рано.
        Похоже, Сара наконец смирилась с моим решением о том, что неразумно заводить еще детей. Оглядываясь назад, я понимаю, что мне стоило заметить в этом знак.
        - Как все идет? - спросил Хьюго, когда мы встретились за игрой в теннис воскресным утром.
        С тех пор как я узнал, что он угрожал Чэпмену перед самоубийством, мы постепенно достигли непростого перемирия. Я по-прежнему сердился из-за того, что он и меня впутал. Но, несмотря ни на что, нас связывало прошлое.
        Я подумал об офисе и о том, как пусто там стало после отъезда Хилари. Однажды мельком увидел ее на конференции, но мы не поговорили. Она просто кивнула мне через зал, и, хотя я искал ее по окончании, когда все расходились, найти нигде не смог.
        - Все в порядке, - ответил я.
        - Фредди здоров?
        - В данный момент да. Он очень активный. На днях разбил окно, швырнув крикетный мяч через всю комнату.
        Хьюго поморщился:
        - Добро пожаловать в мир родителей. А как поживает твоя великолепная богемная жена?
        В интересах нашей дружбы я решил проигнорировать «богемную». Хьюго часто называл Сару подобными словами и знал, что мне это не нравится. В особенности потому, что теперь она изменилась.
        - Выглядит хорошо, разве что немного уставшей, - спокойно ответил я.
        - Должно быть, все дело в сексе! Держу пари, вы двое как кролики.
        Однако я не хотел поддерживать подобный разговор, поэтому просто пожал плечами.
        - Мы с Оливией не занимались сексом уже много лет. Возможно, она получает его с кем-то другим. - Хьюго произнес это нарочито небрежно - видимо, холодность жены задевала его гораздо сильнее, чем он хотел показать. Это напоминало мой ответ Хилари, когда она сказала об уходе из фирмы. «Что ж, хороший шаг с точки зрения карьеры».
        - Ты действительно думаешь, что у нее интрижка? - Я надеялся, что задал вопрос нейтральным тоном.
        - Возможно.
        - Тогда почему бы тебе не поговорить с ней?
        - Потому что не хочу раскачивать лодку и терять по крайней мере половину своих активов, как многие мои друзья. Кроме того, у меня самого было несколько интрижек.
        - Ты как-то упоминал девушку, которая работала в баре, - медленно произнес я. - Были и другие?
        - Они ничего не значили. Так люди поступают, чтобы сохранить свой брак.
        - Я так не поступаю.
        - А как насчет той женщины из офиса?
        - Говорил уже, Хилари просто коллега.
        - Хилари? - Он снова ухмыльнулся своей волчьей улыбкой. - Вот как ее зовут.
        - Если собираешься разговаривать в таком тоне, то я ухожу.
        - Подожди. Прости. Я знаю, что ты не из тех, кто крутит интрижки. А теперь как насчет того, чтобы пойти после игры ко мне и выпить пару кружек пива?
        Когда мы добрались, меня потряс прием, оказанный Оливией.
        - Ты должен был вернуться час назад, - обратилась она к Хьюго, швырнув в него пару прихваток. - Сам приготовь себе обед и присмотри за детьми. Я ухожу.
        Хьюго бросил на меня взгляд. Мол, вот видишь?
        - Мама, не будь такой грубой с папой, - сказала Клемми, уже успевшая стать подростком. На мой взгляд, с Клемми-ребенком общаться было проще. И это о чем-то говорило.
        Ее сестра начала плакать.
        - Посмотри, что ты наделала, - произнес Хьюго. - Снова расстроила детей.
        - Думаю, мне лучше уйти, - сказал я. Но меня как будто никто не услышал, поэтому я просто вышел.
        Меня встретил пустой дом. По полу были разбросаны тетрадки с домашним заданием и краски. На столе лежала записка: «Ушли гулять в парк».
        Я ходил вокруг, пытаясь навести порядок. Но продолжал думать о том, как несчастен Хьюго и какой идеальной парой они с Оливией когда-то казались.
        Возможно, мне нужно усерднее стараться. Прибравшись в доме, я надел уличную обувь и отправился на поиски. Приближаясь к парку, заметил свою жену и Фредди. Их темноволосые головы склонились над чем-то на кусте.
        - Привет! - Сара казалась удивленной. - Погляди, Фредди. Это папа. Покажи ему, что мы нашли.
        - Это красный адмирал, - сказал сын и побежал в сторону горки, явно не заинтересованный в продолжении разговора.
        Сара потянулась ко мне щекой. Я коснулся ее своей.
        Кожа к коже. Уже и забыл, каково это.
        - Хорошо поиграли в теннис?
        - Да, спасибо, - ответил я. - А как ваша прогулка?
        - Прекрасно, спасибо.
        Мы шли домой, Фредди бежал впереди. Со стороны мы могли бы показаться идеальной семьей. Но правда заключалась в том, что я был не в своей тарелке. Той частью уравнения, которая оказалась не на своем месте.
        Я все еще слышал слова Хилари, прозвучавшие в ночь рождения Фредди: «Однако если позже обнаружится, что вы с Сарой несовместимы, тогда это другое дело».
        «Но мы еще не достигли этой точки», - сказал я себе.
        Я обязан остаться ради жены и ребенка. И буду делать то, что умею лучше всего. Упорно работать. Обеспечивать их. И смиряться с тем, что не принадлежу к их маленькому дуэту.
        Глава 24. Сара
        Казалось, Том думал, что сидеть дома с ребенком легко. Но, уверяю вас, это не так. Во всяком случае, если ваш ребенок - Фредди. Не успевал закончиться один этап - вроде недавних истерических припадков, - как его место занимал новый.
        Одним солнечным утром в августе, во время школьных каникул Оливия предложила отправиться с детьми на прогулку вдоль Темзы. Фредди было десять, и он отчаянно старался не отставать от девочек, мчавшихся впереди.
        - Не так быстро! - крикнула Оливия и добавила: - Честно, мои девочки такие боевитые. Клемми в ярости, потому что ее сестра попала в школьную команду «А». Вся в меня.
        - Фредди не очень-то увлекается спортом, - сказала я. Еще одно разочарование для Тома. Я тоже в школьные годы не была особенно спортивной. Но казалось, Том, в отличие от меня, не сомневался, что его сын добьется большего.
        На секунду я утонула в своем гневе, вспомнив последнюю попытку Тома заставить Фредди играть в мяч. «Ну же, Фредди, не будь девчонкой».
        - Осторожно! - крикнула Оливия.
        Внезапно оказалось, что дети уже далеко впереди и, похоже, собираются перейти дорогу.
        - ПОДОЖДИТЕ! - завопила я.
        Но Клемми и Молли успели перебежать. Фредди стоял, ожидая просвета в потоке машин. Я бросилась вперед. Оливия тоже. Но я была не настолько быстрой. Я видела, как Фредди колеблется, пока мимо один за другим проносятся грузовики.
        О боже! Он увидел просвет и выбежал на дорогу.
        - СТОЙ! - кричала я. - СТОЙ!
        Мне было никак не успеть. Раздался визг. Зашипели тормоза. Кто-то закричал. В тот миг моя жизнь закончилась. Ноги не слушались. Я опустилась на землю, осознавая, что обмочилась. Теперь все, Фредди больше нет. Моего сына. Моей жизни. Все кончено.
        Подняв голову, я сквозь слезы увидела фиолетовое пятно, двигавшееся в мою сторону. Оливия. Она с трудом что-то несла. Тело, перекинутое через плечо.
        - Я поймала его, Сара. Все в порядке.
        Затем она осторожно опустила Фредди рядом со мной.
        - Мама. - Он отчаянно обнял меня. - Прости, пожалуйста.
        Слезы, стекавшие по моему лицу, высохли и превратились в гнев.
        - Как ты мог? Я же велела тебе остановиться!
        - Тетя Оливия оттащила меня назад. Водитель грузовика наорал на меня, и какая-то тетя закричала.
        Я прижимала сына к себе, вдыхала его запах, переполненная благодарностью и яростью.
        - Спасибо.
        - Все в порядке. - Оливия приобняла меня одной рукой. - Благодари мои школьные тренировки по легкой атлетике. - Она пыталась обратить все в шутку, но я видела, что ее тоже трясет.
        Потом обратно прибежали девочки.
        - Все хорошо? Мы видели, что случилось. Мама, я думала, тебя собьют.
        - Если бы вы не помчались вперед, Фредди не побежал бы за вами, - строго произнесла Оливия.
        - Простите.
        - Ничего, - сказала я. - Это моя вина. Мы должны были держаться ближе к вам.
        А вместо этого я болтала с Оливией и думала о своем браке. Зацикливалась на своем гневе.
        Подруга взглянула на меня. Она знала, о чем я думала.
        - Смогу ли я отплатить тебе за его спасение? - спросила я по пути домой.
        - Тебе не нужно ничего делать. - Она бросила на меня проницательный взгляд. - Расскажешь Тому?
        - Думаю, да.
        - Хочешь мой совет? Я бы не стала ни о чем говорить. Это ведь не поможет, да?
        - Но Фредди проболтается.
        - Попроси его молчать. Мы с девочками постоянно скрываем от Хьюго всякие мелочи.
        - Но это же совсем другое дело, не так ли?
        Она пожала плечами:
        - Если интересует мое мнение, правда зависит от того, как ты ее видишь. Каждый интерпретирует ее по-своему, тебе не кажется?
        Оливия спасла жизнь моему сыну. Это я знала точно. «Никогда этого не забуду, - сказала я себе, - до самой смерти».
        Происшествие еще больше нас сблизило. Порисовав утром, я часто обедала с Оливией, пока дети были в школе. Рассказывала подруге о вещах, которыми не могла поделиться ни с кем другим. Ведь Том все больше отдалялся, а Фредди упрямился.
        - На днях мы ходили за обувью, и он отказался надеть единственную подошедшую пару.
        - Нужно заставить их думать, что твои предложения были в первую очередь их идеей, - сказала Оливия.
        - Мы говорим о детях или мужьях?
        Она хихикнула.
        - И о тех, и о других.
        - Том так строг с Фредди.
        - Я заметила. А Хьюго сдался. И оставил воспитание мне.
        - Не знаю, как ты справляешься.
        Она пожала плечами:
        - С двумя проще. Они, конечно, ссорятся, но в целом ладят. Развлекают друг друга. Том твердо решил не заводить еще одного?
        - Абсолютно.
        - Хьюго тоже. - Она вздохнула. - Я бы хотела сына, но этому не суждено сбыться. Забеременей я сейчас, это было бы безупречно позднее зачатие. - Оливия сухо рассмеялась. - У нас много лет нет секса. Не смотри так удивленно. Когда я поняла, что он не позволит мне завести еще одного ребенка, то сказала, что хочу раздельные спальни. Это должно было заставить его передумать, но все осталось как есть.
        - И ты не против?
        С минуту она выглядела задумчивой.
        - Не таким я представляла брак.
        - И я, - призналась я. - Мы тоже не занимаемся сексом. Я слишком устаю, а Том не всегда может… ну, ты понимаешь.
        - Хьюго вообще-то тоже. Не была уверена, стоит ли упоминать об этом.
        Мы посмотрели друг на друга и разразились хохотом.
        - Взгляни на нас, - сказала Оливия, обнимая меня. - Вот ведь подходящая парочка, да? Постороннему может показаться, что у нас все есть. Как бы то ни было, я решила кардинально изменить свою жизнь. Устала делать то, чего от меня ждут другие. Хочу быть такой же храброй, как ты!
        На минуту мне стало страшно. Она же не собиралась бросить Хьюго?
        - Что?
        - У меня есть работа!
        Лицо Оливии сияло.
        - Ты вдохновила меня своей живописью. Я связалась с маркетинговой фирмой, в которой работала до рождения девочек. Оказывается, у них недавно открылась вакансия. Буду работать на гораздо более низкой должности, но я очень взволнована! И, честно говоря, немного нервничаю.
        Мне не верилось, что Оливия вернется к работе. Казалось, ей по вкусу было оставаться мамой-домоседкой.
        - А что говорит Хьюго? - спросила я.
        Она пожала плечами:
        - Ему это не нравится. Как я и ожидала, он начал говорить, что достаточно зарабатывает и у меня нет ни малейших причин выходить на работу. Я ответила, что это до смешного старомодно. Затем он поинтересовался, кто будет забирать девочек из школы.
        Последовало легкое замешательство.
        - Я буду, - услышала я собственный голос.
        - Правда? Было бы потрясающе. Спасибо.
        - Это меньшее, что я могу сделать после всего, что ты сделала для меня.
        Но меня обеспокоил наш разговор о сексе. Озвучив свои проблемы, я осознала, что не хочу, чтобы мы с Томом стали одной из тех пар, которые отдалились друг от друга и смеются над этим со своими друзьями. Как бы все исправить?
        Затем я увидела объявление об аренде жилья в Корнуолле и предложила Тому взять отпуск. Мужу не нравилось уезжать за границу. Под палящим солнцем он выходил из себя. Однако эта идея показалась ему вполне приемлемой.
        Фотография в брошюре не лгала! По приезде мы увидели прекрасный маленький пляжный домик с видом на гавань недалеко от Сент-Айвза. Вокруг кружили чайки. Воздух пах иначе. Казалось, смена обстановки начала творить чудеса почти с первой минуты.
        - Кто хочет отправиться на разведку? - спросил Том.
        - Я, - ответил Фредди.
        Мы ловили рыбу в скальных бассейнах фиолетовыми силками для крабов, которые купили на берегу. На второй день я посоветовала мужу и сыну погулять вдвоем. Пока их не было, очень волновалась, что перессорятся, но они вернулись раскрасневшиеся и счастливые, болтая друг с другом.
        На третью ночь мы ели фиш-энд-чипс, сидя на моле в гавани и наблюдая, как заходят лодки.
        - Это прекрасно, - мечтательно произнесла я. - Хотелось бы мне, чтобы мы могли жить у моря.
        - Мне тоже, - сказал Фредди.
        - Это было бы непрактично, - отозвался Том.
        - Знаю. - Я вложила свою руку в его. - Но мы же можем помечтать.
        Той ночью мы впервые за много лет занялись любовью. Все было не так, как раньше. Мне приходилось подбадривать его. Но вдали от дома получилось гораздо лучше.
        На следующий день мы с Томом, держась за руки, смотрели, как Фредди плавал. Когда он вышел из воды, мы завернули его в большое мягкое полотенце и вытерли насухо, а Фредди широко улыбался, хотя и дрожал.
        Я загадала про себя желание, чтобы все так и оставалось. И оно, казалось, сбылось. По крайней мере, на какое-то время.
        Фредди пошел в среднюю школу. Там был учитель рисования, который очень его поддерживал.
        - Вот кем я хочу быть, когда вырасту, - твердил Фредди. - Я собираюсь стать настоящим художником, как ты, мам.
        Я уже начала продавать свои работы в небольшой местной галерее, а еще преподавала в художественной школе. Мне больше не приходилось чувствовать вину за то, что я далеко от дома, поскольку у Тома на новой должности было много поздних встреч, а Фредди проводил один вечер в неделю в школьном художественном клубе. Как и обещала, я забирала дочек Оливии из школы и иногда приводила их к нам на чай.
        - Знаю, что они достаточно взрослые и могут сами возвращаться домой, но вокруг слишком много соблазнов и разных психов.
        Рабочие часы Оливии, казалось, становились все длиннее и длиннее, но она всегда была мне очень благодарна.
        - Люблю работать, - говорила она с раскрасневшимся лицом. - Это так бодрит. Я отыскала в себе ту женщину, которой была раньше. Большое тебе спасибо за помощь.
        - Мне в радость.
        Так оно и было. Ее девочки привносили новую динамику. Фредди, казалось, тоже наслаждался их обществом. А мне нравились наши беседы с Оливией. Однажды вечером она зашла забрать Клемми и Молли, и в руках у нее была большая хозяйственная сумка.
        - У меня подарок для каждой из нас, - сказала она, протягивая мне коробку в коричневом бумажном пакете.
        - Спасибо.
        Оливия огляделась.
        - А где дети?
        - Смотрят телевизор, - извиняющимся тоном ответила я.
        - Отлично. Тогда ты можешь открыть свой прямо сейчас. Но быстрее… пока они не вошли.
        Я вынула коробку и посмотрела на этикетку. С минуту не понимала, что у меня в руках. И тут меня осенило.
        - Вибратор?
        - Тсс! - Она хихикнула. - Услышат еще. У меня тоже такой.
        - Но зачем?
        - Разве не очевидно? Мы с тобой «не получаем сладенького», как говорят американцы. Так что сможем сами себя обеспечивать. Я занимаюсь маркетингом для одной компании по производству секс-игрушек, и нам дали несколько бесплатных образцов. Наконец-то мы сможем немного повеселиться!
        Мне не хотелось признаваться, что на самом деле теперь мы с Томом иногда занимались любовью.
        - Образцы? Ими ведь никто не пользовался?
        Оливия завизжала от смеха:
        - Конечно нет! Смотри, они в запаянных пакетах.
        - Но что скажет Том?
        - Так не рассказывай ему, глупышка. Спрячь в надежном месте, а потом ляг спать раньше мужа. Скажи, что устала. Для меня это нормально, мы же с Хью спим в разных комнатах, а некоторые мои подруги играются в ванной, заперев дверь и включив радио.
        - Ты что, знаешь людей, которые пользуются этими штуками?
        - Конечно! Я удивляюсь, какой ты бываешь наивной для человека с твоим жизненным опытом. - Она торопливо обняла меня. - Не пойми это неправильно.
        Мы покатились со смеху.
        - Что смешного? - спросила Клемми, выходя из гостиной.
        - Ничего особенного, дорогая, - сказала Оливия, пока я быстро убирала свой «подарок» обратно в пакет. - Я рассказывала тете Саре о том, что случилось на работе. Нам пора домой.
        - Спасибо, что забрали нас из школы, - хором сказали девочки. Затем каждая обняла меня. Они мне действительно очень нравились. Как бы я хотела, чтобы у Фредди была сестра.
        - Домашнюю работу они сделали, - добавила я, когда они уходили.
        - И ты свою не забудь сделать, - подмигнув, сказала Оливия.
        - Какую домашнюю работу? - спросил Фредди.
        - Ту картину, которую мне нужно закончить, - ответила я.
        Я не солгала. Мне действительно нужно было закончить картину. Покупатель, который приобрел предыдущую, заказал еще одну. На ней красовался морской пейзаж, я рисовала его по фотографии, которую сделала на островах Силли во время медового месяца. Мне почти не хотелось его продавать. Бирюзовый и аквамариновый оттенки притягивали меня, я словно была прямо там, в воде. Подальше от всего этого.
        В ту ночь я воспользовалась советом Оливии. В любом случае довольно часто я ложилась спать раньше Тома. Он обычно зависал внизу, проверяя электронную почту. Пользоваться вибратором оказалось проще, чем я думала. Меня захлестнула волна удовольствия. О боже! И не представляла, что может быть так!
        На следующее утро я проснулась, чувствуя себя… ну, на самом деле сияющей. Но при взгляде на Тома какая-то часть меня рассердилась. Подарок Оливии напомнил мне, как хорошо нам с Томом было вместе. И, вероятно, больше уже не будет. Но, в отличие от Хьюго, мой муж по крайней мере заслуживал доверия.
        Когда Фредди перешел в выпускной класс - я с трудом могла поверить, что сын так быстро повзрослел, - начало нарастать напряжение.
        - Тебе придется больше концентрироваться на математике и подобающих предметах вместо того, чтобы все время рисовать, - сказал Том.
        - Искусство - подобающий предмет, - ответил Фредди.
        - Да, - поддержала я. - Именно так. И мы это уже проходили.
        - Мужчине нужны солидные навыки, которые его поддержат.
        - Какой сексизм, - вырвалось у меня.
        - Да ладно тебе, Сара. Ты не смогла бы прокормиться, если бы не я.
        - Прости, мам, - сказал Фредди позже, когда мы остались одни.
        - Все в порядке, - ответила я. Но все было совсем не в порядке.
        Вскоре после этого мне позвонили из школы Фредди и сказали, что он прогулял и был пойман с друзьями в городе за курением.
        - За курением чего? - спросила я, придя по вызову. Том был на работе, и я решила, что лучше ничего ему не скажу, пока не выясню все факты.
        Куратор бросил на меня неуверенный взгляд.
        - «Бенсон и Хеджес»[10 - Марка английских сигарет.], полагаю.
        Какое облегчение!
        - Могло быть и хуже, - заметила Оливия, когда в тот же день приехала за девочками и я во всем ей призналась. Она бросила на меня понимающий взгляд. - Это же не марихуана и не крэк, верно?
        Временами казалось, что Оливия слишком много обо мне знает. Обо мне прежней. Той, что все еще пыталась иногда проявлять себя.
        - Как вы купили сигареты? - спросила я сына.
        Фредди пожал плечами:
        - Одолжили у брата моего друга удостоверение личности.
        - Но это незаконно.
        - Разве? Все так делают.
        - А ты не должен больше так делать. Я серьезно. Ты можешь получить предупреждение.
        Фредди пожал плечами:
        - Ну и что?
        Внутри у меня все сжалось.
        - Поверь, ты не хочешь попасть в полицейское досье.
        Он рассмеялся:
        - Я и не собираюсь, мам. Ты слишком много суетишься. И ты такая паинька-паинька!
        Что бы он подумал обо мне, если бы правда выплыла наружу? Сын мог решить, что время от времени нарушать закон - это нормально, ведь родители подают пример своим поведением.
        Потом Фредди отстранили от занятий за драку на площадке с мальчиком постарше. Тому досталось сильнее - у него был сломан нос. Такое от мужа мне уже не удалось скрыть. Тем более Фредди не разрешали возвращаться в школу целых две недели.
        - Зачем ты это сделал? - спросили мы его.
        - Он грубо отзывался о тебе из-за голых людей, которых ты рисовала.
        «Вот видишь?» - говорило лицо Тома. Позже он набросился на меня в своей напыщенной манере.
        - Это несправедливо и по отношению к нему, и по отношению к нам. Люди будут гадать, что у тебя в голове.
        Я в бешенстве ушла. Том был таким ханжой. Часть меня чувствовала себя польщенной тем, что мой мальчик заступился за меня. Однако мне не хотелось, чтобы его травили из-за того, что я отличаюсь от других мам. Так и он выделялся среди одноклассников, а я по себе знала, к каким печальным последствиям это может привести.
        В моей голове царил сумбур. А Том все контролировал. Не только меня, но и Фредди. Что бы мы ни делали, он все порицал.
        К счастью, за несколько недель буря, кажется, успокоилась. Затем, пару недель спустя, Фредди ужасно повздорил с Томом за обеденным столом.
        - Доедай все, что у тебя на тарелке, как я делал в твоем возрасте.
        - Я больше не ребенок, - возразил Фредди. - У меня есть право есть то, что я хочу.
        - Нет, пока ты живешь под моей крышей.
        Через два дня я увидела, как Фредди вышел из комнаты для гостей, которую Том превратил в офис.
        - Просто взял бумагу для принтера, - сказал сын.
        В тот вечер Том, вернувшись домой, не смог найти важный отчет.
        - Уверен, что оставил его на своем столе, - сказал он. - Ты там прибиралась?
        - Нет, но… - Я замялась.
        - Что?
        - Фредди заходил за бумагой. Возможно, он взял случайно.
        Разгорелся яростный скандал. Фредди клялся, что не прикасался к отчету. Том ему не верил. Видимо, этот документ был незаменим. Из-за «конфиденциальности» материала на компьютере не было копии.
        - Ты ведь ничего не сделал из-за той вашей с папой ссоры? - спросила я, когда мы остались одни.
        Глаза сына расширились.
        - Конечно нет, мам.
        Но внутри я ощутила неприятное беспокойство.
        Поведение Фредди в школе снова ухудшилось. Он пропускал занятия, потому что считал их «скучными», и его все время оставляли после уроков. Затем отстранили на неделю за «постоянную грубость по отношению к учителям». Однажды Фредди разозлился и оттолкнул меня, когда я попыталась выключить телевизор, поскольку, по моему мнению, сын уже достаточно насмотрелся. Я поскользнулась и ударилась голенью о приставной столик. Фредди попросил прощения, но синяк остался. Не только на моем теле, но и на сердце. Что происходит с моим драгоценным сыном?
        В конце концов куратор предложил отвести Фредди к педагогу-психологу.
        Том тоже обещал прийти, но в последнюю минуту у него образовалась встреча. Я хотела быть абсолютно честной - или как можно ближе к этому, - поэтому не взяла Фредди на первую встречу.
        - Мой сын все время злится, - объяснила я женщине лет тридцати на вид. Стена за ее спиной была увешена сертификатами.
        - А вы сами когда-нибудь сердитесь?
        - Нет, - сказала я, чувствуя себя неловко. - Ну, я так думаю. Вместо этого я пытаюсь рассуждать здраво.
        - А как насчет вашего мужа?
        Слава богу, Тома здесь не было.
        - Он довольно сдержанный человек, но иногда действительно кричит на Фредди. А потом становится таким отстраненным и обиженным. Как будто за поведением подростка видит прямое оскорбление его как отца.
        Психолог наклонила голову. Я почти уверена, что увидела вспышку жалости в ее глазах. На самом деле вполне может быть, что я не придумала все это.
        Она назначила следующую встречу с моим сыном и мужем, но, когда я рассказала об этом Фредди, тот отказался идти.
        - Заставь его, - велел Том.
        - Нельзя заставить подростка что-то сделать, - огрызнулась я.
        - Когда я учился в школе, то делал то, что мне велели.
        - И посмотри, к чему это тебя привело, - ответила я.
        Он поморщился. Я имела в виду совсем не это. Но не извинилась.
        Встречу пришлось отменить. Что она могла дать? Ничто и никто не сумел бы изменить убеждение моего мужа в том, что измениться должен Фредди, а вовсе не мы.
        Я нашла другую отдушину. В октябре того же года меня попросили представить четыре картины для выставки в местной галерее. Я была польщена. Видимо, о моих работах много говорили. Только я выставляла картины с обнаженной натурой. У остальных были абстракции и натюрморты.
        - Хорошая ли это идея? - спросил Том, когда я ему рассказала. - Фредди могут снова начать дразнить. Посмотри, что случилось в прошлый раз.
        - Я же не спрашиваю тебя, хорошая ли идея весь день копаться в цифрах.
        - Если бы я этого не делал, мы не смогли бы здесь жить.
        «Вот и хорошо, - едва не произнесла я. - Справились бы и где-нибудь еще».
        Мы двое были как небо и земля. Те самые качества, которые привлекли меня к Тому в самом начале - безопасность и стабильность, - теперь казались скучными и стесняющими. Однажды вечером он предложил заняться сексом, но я ответила, что слишком устала. Его поведение отталкивало меня.
        Теперь мой мир вращался вокруг попыток стать самой лучшей матерью, какой только возможно. И конечно же, вокруг моего искусства. Та выставка была важна. Я хотела показать Фредди, что в жизни нужно идти за своей страстью. Я разослала приглашения.
        - Ни за что на свете не пропустила бы это, - сказала Оливия. - О, в будний день, да? Постараюсь уйти пораньше, чтобы забрать у тебя девочек. Кстати, я тебе очень благодарна.
        Я знала, что так оно и было. Но на самом деле Оливия начала работать сверхурочно, и временами мне казалось, что забирать девочек к себе - это несколько слишком. Но ведь подруга спасла жизнь моему сыну, так? Поэтому я бы сделала для нее все.
        Искусство, кроме прочего, помогало избавиться от страха, который медленно рос во мне последние годы. Огромного облака страха, угрожавшего меня поглотить.
        Что, если Фредди окажется таким же, как я? «Ты такая же, как твоя мать», - снова и снова повторяла тетя.
        Но она ошибалась.
        Я совершила нечто гораздо худшее.
        А потом, как будто мне было мало забот, объявился Зак.
        Глава 25. Том
        Я должен был знать, что прошлое не может вечно оставаться в прошлом.
        Саре же, в свою очередь, не следовало соглашаться на участие в выставке. Это было нечестно по отношению к Фредди. Рисуй моя жена собак или цветы, еще куда ни шло. Но обнаженные мужские фигуры вызывали у меня физическое недомогание. Стоило ли удивляться после того, через что я прошел? Думал, она поймет.
        Моделью на всех ее картинах был молодой человек, один из студентов художественного колледжа, где Сара преподавала.
        - Могу я тоже пойти? - спросил Фредди за завтраком в день открытия.
        - «Можно», - твердо поправил его я, - а не «могу». «Могу» подразумевает физическую способность что-то сделать. А «можно» требует разрешения. И ответ: нет. Ты же знаешь, мы уже это обсуждали.
        Сара договорилась с няней; очередная причина для возмущения Фредди, поскольку он считал себя «слишком взрослым». Сара ушла раньше меня. Я уже объяснял ей, что могу опоздать из-за национальной конференции актуариев.
        Когда я пришел в зал, где проходила художественная выставка, народу там оказалось довольно много. Сначала мне не удавалось разглядеть жену. Потом заметил ее в углу - Сара стояла совсем близко к мужчине с торчащими рыжими волосами. Они казались увлеченными разговором и не обращали внимания ни на кого вокруг. Мужчина касался ее поясницы.
        - Привет, - произнес я, подходя.
        Сара, явно чувствуя себя неловко, теребила волосы, как и всегда, когда нервничала. Она что-то сделала со своими глазами. Их обрамляли черные линии, отчего глаза стали еще красивее. На губах была красная помада того же оттенка, что поразил меня, когда мы впервые встретились.
        - Том, - сказала Сара. - Это Зак. Он учился со мной в школе искусств.
        Я взглянул на этого тощего мужчину в джинсовой куртке и с татуировками на шее.
        Был ли он одним из ее друзей-наркоманов, как та женщина на улице?
        - Как поживаете? - холодно произнес я.
        Он воспринял это как приглашение пожать мне руку. Хватка у него была твердой.
        - Спасибо, приятель. У твоей Сары отличная работа тут.
        Я взглянул на картину на стене. Сара раньше не показывала мне этот рисунок. Говорила, что хочет сделать сюрприз. Напоминало застывшую яичницу-болтунью. Потом я понял, что это двое, обхватившие друг друга голыми конечностями.
        - Очень… очень необычно, - сказал я.
        - Значит, тебе не нравится. - Сара фыркнула - ее не удивила моя реакция.
        - Я этого не говорил.
        - Знаю, что ты имел в виду.
        - Оставлю вас наедине, - сказал Зак. - Приятно было познакомиться.
        Как только он ушел, Сара набросилась на меня:
        - Почему ты постоянно принижаешь меня?
        - Я не принижаю. - Я наблюдал, как мужчина пересекает комнату. - Он знает, что ты была в…
        Слово «тюрьма» не мог даже произнести, но она поняла, о чем я.
        - Да.
        - А другие тоже знают?
        Она взглянула на симпатичную женщину - с такой же ярко-красной помадой, - сжимавшую вместо спиртного кружку чая.
        - Может быть, Кристал. Она училась на моем курсе в школе искусств. Я не ожидала, что окажется здесь. Сейчас она живет во Флориде, и, прежде чем спросишь, Кристал была из хороших девочек.
        Мой взгляд снова упал на того мужчину. Я не мог избавиться от чувства ревности.
        - А что насчет этого Зака? Вы двое встречались в колледже?
        Сара покраснела:
        - Какое-то время. Но это было несерьезно.
        Ее тон казался оборонительным, так некоторые люди реагируют на справедливые обвинения.
        - Он касался твоей спины.
        - Просто по-дружески. Ничего больше.
        На нас начали оглядываться.
        - Ты достаточно лгала в прошлом, - сказал я спокойнее.
        - Думаешь, я этого не знаю? Но, как ты говоришь, это было в прошлом. Теперь я совсем другая.
        Потом кто-то подошел и похлопал мою жену по плечу.
        - Мне нравится портрет старой леди в углу. Не могли бы вы рассказать подробнее о том, что вас на него вдохновило?
        Я начинал чувствовать себя неуютно из-за того, что все эти люди разговаривали на каком-то ином языке. Где Оливия и Хьюго? Оба обещали прийти.
        В конце концов я ушел.
        Мог бы пойти домой. Но не пошел.
        «Что ты делаешь?» - спрашивал я себя, направляясь к квартире Хилари. Это было совершенно не в моем характере. Или наоборот? Цифры, казалось, наконец-то сложились. То, как Зак прикасался к моей жене, наводило на мысль о близости определенного характера.
        Но дело было не только в этом. Еще и во Фредди. Сын и жена ополчились на меня. Что бы я ни предлагал, их все не устраивало. Когда эти двое были против меня, я чувствовал себя лишним.
        - Могу я вам чем-нибудь помочь, сэр? - спросил портье.
        - Э-э, мисс Мортон…
        Я колебался. Хилари, возможно, даже нет дома.
        - Мисс Мортон, - повторил портье. - Квартира двадцать четыре. Полагаю, она дома. Я могу позвонить ей, если желаете.
        - Это было бы очень любезно с вашей стороны, - сказал я как можно более небрежным тоном.
        И попытался успокоиться, слушая разговор мужчины по телефону.
        - Она велела вам подниматься, - передал он. - Второй этаж.
        - Спасибо.
        Я вошел в лифт, мое сердце колотилось. «Еще не слишком поздно», - сказал я себе, когда двери закрылись. Оставалось лишь нажать кнопку «Открыть». Уйти, позвонить Хилари с улицы и придумать какое-нибудь оправдание. Но моя рука не двигалась. Лифт начал подниматься и остановился на втором этаже.
        Я не верил в судьбу, но чувствовал, что мои ноги идут по предначертанному пути. Я позвонил в дверь.
        На Хилари было красивое голубое платье в цветочек. Ее лицо выглядело встревоженным.
        - Все в порядке, Том?
        - И да, и нет, - ответил я.
        Она жестом пригласила меня войти.
        - Неуверенность - это совсем на вас не похоже.
        - Знаю, - сказал я, закрывая за собой дверь.
        - Но как вы узнали, где я живу?
        Я почувствовал, как краснею.
        - Боюсь, некоторое время назад я выписал ваш адрес из документов в офисе.
        А потом - не в силах удержаться - я наклонился и поцеловал ее.

* * *
        - Мы на месте, - говорит он. - Ты как?
        Я пытаюсь обрести дар речи. Но голос не слушается.
        - Это круто! - смеется он. - Вот увидишь. Никто не пострадает. Я обещаю.
        Мое сердце бешено колотится. Желудок сжимается, словно меня сейчас стошнит.
        Но какой у меня выбор?
        Глава 26. Сара
        Пусть я раньше не рассказывала Тому о Заке, сейчас не соврала. У нас была всего лишь интрижка. А то, что за ней последовало, заставило меня забыть большую часть жизни в колледже. Так что Зак исчез вместе со всеми остальными.
        Каким же потрясением стала наша новая встреча после стольких лет! Зак объяснил, что заметил мою фотографию в местной газете рядом с объявлением о выставке, и догадался, что это я. Он по-прежнему носил мешковатые джинсы, у него были все те же колючие рыжие волосы и испачканные никотином пальцы. Но выглядел он мужчиной средних лет, который пытается молодиться. Когда мы встречались, он мне, конечно, нравился, но теперь я гадала: что, черт возьми, нашла в нем?
        Я решила, что несколько минут побуду любезной, а потом найду предлог уйти. Но он не оставлял меня в покое. И продолжал класть руку мне на спину. Было неловко, и все же я боялась, что, если покажу это, он что-нибудь скажет. Вот тогда-то к нам и подошел Том. Я знала, что он все понял неправильно. И, честно говоря, не могла его винить. Поэтому не удивилась, когда оказалось, что мой муж, не сказав ни слова, ушел. Мне пришлось задержаться допоздна и помочь прибраться. А когда я поняла, что Зак все еще там, у меня засосало под ложечкой. В конце концов я осознала, что придется с ним поговорить.
        - Рада снова тебя видеть. - Я улыбнулась, как надеялась, пренебрежительно.
        - Твой муж не из тех, с кем я ожидал тебя увидеть, - ответил он.
        - Почему ты так говоришь?
        - Я бы назвал его очень степенным.
        - Он хороший человек, - отрезала я.
        - Но дает ли он тебе пространство для творчества? Понимает ли, какая ты внутри?
        - У нас сын. Он значит для меня все.
        - Я не о том тебя спросил. Я знаю тебя, Сара.
        - Нет, не знаешь. Ты знал меня прежнюю.
        Он протянул руку и коснулся моей щеки.
        - Знаешь, что я вижу?
        Я вздрогнула:
        - Нет.
        - Я вижу прежнюю Сару.
        - Пожалуйста, Зак. Уходи.
        - Знаешь, ты не одна была виновата. Эмили тоже. Она была не настолько наивна, как ты думаешь.
        - Я пошла. - Мой голос зазвучал громче, и один из служителей оглянулся.
        - Ладно, ладно. Ухожу. Но будь верна себе, Сара. Если я чему-то и научился в жизни, так этому.
        Я шла домой. Меня трясло.
        Дома перед телевизором спала няня. Значит, Том все еще не вернулся?
        Я проверила сообщения на телефоне. От Тома ничего, от Оливии - тоже, а она могла бы объяснить свое отсутствие.
        Мне было плевать на Хьюго, который тоже не появился, но подруга меня разочаровала. Она же знала, насколько важна для меня эта выставка.
        - Все в порядке? - спросила я няню.
        - Да, - пробормотала она, явно пытаясь притвориться, что вовсе не дремала. Это была одна из секретарш центра искусств. Я уже дважды оставляла ее с Фредди, и тот, несмотря на все свои предыдущие возражения и заявления о том, что слишком взрослый для няни, казалось, принял ее, поскольку она была «классной».
        - Фредди как примерный мальчик отправился спать в девять часов, - продолжала она, с трудом поднимаясь на ноги и потягиваясь. - С тех пор от него ни звука.
        Меня охватило беспокойство. В доме царила полная тишина. Сын обычно громко включал музыку в своей комнате. Том постоянно придирался к нему по этому поводу.
        - Только возьму деньги наверху, - сказала я. Но сначала направилась в комнату Фредди. Дверь была закрыта.
        «Ты должна стучать, мама».
        Это было его новое правило. Я понимала. Ведь сама не имела личного пространства в подростковом возрасте. Тетя постоянно врывалась без стука.
        Войдя, увидела смятое одеяло, а на ковре компакт-диски, книги и футболки. Но Фредди не было. Может, он в ванной? Нет.
        Мое сердце пропустило удар. Я побежала вниз.
        - Ты уверена, что он не спускался? - спросила я няню.
        Она нахмурилась:
        - Совершенно уверена.
        Возможно, он готовил тосты с сыром на кухне. Так мы с ним делали поздно вечером, когда Том задерживался на работе.
        Но и на кухне Фредди не оказалось.
        В туалете на первом этаже? Нет.
        Будь у моего сына мобильный, я бы смогла ему позвонить. Но Том заявил, что телефон начнет отвлекать от домашних заданий, хотя из соображений безопасности я была на стороне Фредди.
        - Так с ним можно будет связаться, - возражала я.
        - В наше время не было никаких мобильных, и мы прекрасно обходились без них, - ответил мой муж.
        И тут до меня дошло. Черная толстовка с капюшоном, которую сын заставил меня купить ему вместо более практичной куртки, которую предпочитала я, исчезла. И кроссовки тоже.
        - Должно быть, он улизнул, - с трудом выдавила я. - Неужели ты его не видела?
        - Нет.
        - Тогда, может, тебе не следовало, черт возьми, спать!
        Обычно я не ругалась. Больше не ругалась. Но ощущала, как нарастает истерика. Раньше Фредди никогда так не поступал. Куда он делся? И где же Том?
        Я позвонила мужу на сотовый. Звонок ушел на голосовую почту. Попыталась еще раз. То же самое.
        - Фредди пропал, - сказала я, слыша, как мой голос дрожит от паники. - Перезвони мне.
        - Я могу что-нибудь сделать? - спросила няня. В ее голосе звучала тревога, чего и следовало ожидать.
        - Оставайся здесь на случай, если он вернется. И тогда позвони мне. А я пойду искать.
        - Но мне действительно нужно домой.
        - А мне нужно найти своего сына, за которым ты должна была присматривать, - огрызнулась я.
        После встречи с Заком и пропажи Фредди ко мне вернулись прежние страхи и гнев. Если бы кто-нибудь прикоснулся к моему сыну, убила бы.
        Я выбежала на холодный ночной воздух. Часы недавно перевели назад, и, хотя уже стемнело, ночь казалась чернее, чем обычно. Выбегая из дома, я в панике забыла накинуть пальто, но не собиралась возвращаться.
        - Фредди! - прокричала я. - Фредди!
        Мимо прошел собачник.
        - Вы не видели мальчика в черной толстовке с капюшоном? - настойчиво спросила я.
        - Нет, извините.
        Я побежала дальше, оглядываясь по пути по сторонам. Фредди говорил о собаке с тех пор, как был маленьким. «Я хочу песика, мам». Но Том наложил вето: «Они линяют. Из-за этого к Фредди может вернуться астма. Животные - это обуза».
        «Если я найду Фредди, то заставлю Тома позволить нам завести собаку», - пообещала я себе. Где, черт возьми, мой муж? На бегу я снова набрала его номер и, поскользнувшись, едва не вылетела на мостовую. «Пожалуйста, оставьте сообщение…»
        От паники мой желудок скрутило в узел. Я уже представляла вой сирен. Поиски с собаками. Мертвое тело в заросшей части парка…
        - Фредди? - снова закричала я. - Фредди!
        Глава 27. Том
        Я проснулся около часа ночи и обнаружил шесть пропущенных от Сары, а за ними множество сообщений. Набрал номер, размышляя о том, как объясню свое отсутствие. Включилась голосовая почта жены.
        - Что там? - раздался голос рядом.
        - Фредди не было дома, когда Сара вернулась, - ответил я, вскакивая с кровати. Обычно не вскакиваю, но известие потрясло меня. - Няня сказала, что он улизнул.
        - Он уже вернулся?
        - Не знаю. Телефон Сары переключается на голосовую почту. Мне нужно идти.
        - Я понимаю.
        Хилари говорила с тем же спокойствием и участием, как и когда я только пришел. Я не собирался спать с ней. Возможно, и не стал бы, если бы не увидел ее снова на конференции, из-за чего и опоздал на выставку Сары. И я, возможно, не пошел бы к ней, если бы не Зак и мысль о том, что он и его друзья-художники могут смеяться надо мной. Воображаю, что они сказали бы. «Видел чудика, за которого вышла Сара? Небо и земля, скажи? Интересно, знает ли он…»
        Это было последней каплей. Но теперь чувство вины стало неодолимым. Я был мужем. Отцом. Что же я наделал? Оказался ничем не лучше собственного отца.
        - Я не должен был этого делать, - сказал я, натягивая трусы. - Это была ошибка. Мне очень жаль.
        - Было чудесно.
        Хилари сидела прямо. Ее груди были беззастенчиво выставлены напоказ, победоносно нависая над пуховым одеялом; идеально пропорциональные, без третьих сосков или других изъянов.
        - А еще неправильно. - Она прикусила губу. - Я никогда не спала с женатым мужчиной. Чувствую себя ужасно виноватой.
        - Это не твоя вина, - торопливо возразил я. - Не твоя.
        Ее голос был печален:
        - Дело в том, что ты женился не на той женщине.
        Как верно подмечено.
        Я оказался в безвыходной ситуации. Если брошу Сару, то буду ужасно себя чувствовать всю оставшуюся жизнь. Ведь так я бы нарушил брачные обеты и бросил своего сына. Даже если бы мы продолжали общение, это уже не семья.
        Но остаться значило бы мириться с ужасным поведением Фредди, пока тот не поступит в колледж, и жить с женщиной, с которой у меня не было ничего общего.
        - Если бы я только встретил тебя раньше, - пробормотал я, прижимаясь губами к ее макушке.
        - Знаю, - сказала она. - Я бы тоже этого хотела. А теперь ступай домой и проверь, все ли в порядке с твоим сыном.
        - Мы можем увидеться снова? Просто как друзья.
        - Нет. Мы оба знаем, что это было бы неправильно. Ведь так?
        Она отвернулась, но не раньше, чем я заметил слезы в ее глазах.
        - Счастливой жизни, Том.
        Глава 28. Сара
        Мне нужно было найти сына.
        Я пересекала парк. На скамейке сидел мужчина, его беззубый рот приоткрылся во сне. Мужчина храпел. Рядом с ним лежала бутылка виски. Не видел ли он Фредди? Я стояла, раздумывая, стоит ли будить этого незнакомца. Когда-то я могла быть в похожем положении. Оказалась на самой грани того, чтобы снова стать бездомной, когда меня спас Том. А теперь посмотрите на нас. Когда моя жизнь снова пошла наперекосяк?
        «Нужно найти Фредди».
        Скамеек становилось все больше. Как и людей, которые спали или пили на них.
        - Потеряла своего гаврика, милая? - прошамкал один.
        - Сына, - ответила я.
        - Эй! - Он сунул пальцы в рот и свистнул. - Слушайте все. Эта леди потеряла своего пацана.
        - Сколько ему лет, милая? - спросила женщина в надвинутой на лоб красной шапке и с сигаретой в руке.
        - Четырнадцать, - сказала я.
        - У него черные волосы, да?
        - Да!
        Меня окатила волна страха и облегчения.
        - Я видела его там с Ангусом.
        С мужчиной? Значит, Фредди похитили. Мои ноги подкосились, и я опустилась на землю. О боже мой! Фредди поймал педофил…
        - Все в порядке, милая. - Женщина в шапочке помогала мне подняться. - Ангус нормальный. Он не причинит вреда твоему мальчику. Пойдем со мной. Мы найдем его.
        Ее рука - та, что была свободна от сигареты, - сжала мою, точно клешня. Ногти впились в ладонь.
        - Вы сказали, Ангус нормальный. Он опасен?
        - Нет. Просто вроде как чувствительный. Жизнь не была к нему добра. Вот он. Видишь? Это твой мальчишка?
        Слезы катились по моему лицу, пока я бежала к фигуре, сидевшей на скамейке рядом со стариком. Колени обоих закрывал черный спальный мешок.
        - Фредди! - закричала я.
        Он посмотрел на меня снизу вверх.
        - Мама? - В его голосе звучало удивление.
        - Что ты здесь делаешь? - спросила я, тяжело дыша.
        Он пожал плечами, словно это глупый вопрос:
        - Уже тебе говорил. Я слишком взрослый для няньки. Она велела идти в свою комнату, а мне стало скучно. Так что я вышел. А потом встретился с Ангусом.
        - Тебе не положено разговаривать с незнакомцами, - прошипела я.
        - Он не незнакомец. Да, Ангус? Я здороваюсь с ним каждый день по дороге из школы. Он жил здесь, когда был мальчиком. Кстати, он рассказывал мне истории о тех днях.
        - Совершенно верно.
        Никогда раньше не слышала, чтобы Фредди так четко выражал свои мысли. Это были самые длинные предложения, которые он произносил за… я не знаю, за сколько времени. Тогда до меня дошло. Фредди чувствовал себя чужаком. Точь-в-точь как я в его возрасте. Возможно, как и этот Ангус. Поэтому они сблизились.
        - У вас смышленый мальчишка, - сказал мужчина.
        - Спасибо. Но теперь нам нужно возвращаться домой. - Разговор казался неуместно вежливым.
        - А Ангус может пойти с нами? - попросил Фредди. - Здесь холодно по ночам, и у него разыгрывается ревматизм.
        У Тома случился бы сердечный приступ, если бы, вернувшись домой, он обнаружил на нашем диване бездомного.
        - Мне очень жаль. - Я достала из кармана двадцатифунтовую банкноту, которой собиралась расплатиться с няней. - Купите утром что-нибудь на завтрак.
        Ангус быстро схватил деньги.
        - Та.
        Всякий раз, когда я подавала людям на улице деньги, Том говорил, что они все спустят на наркотики или выпивку и что я помогаю подпитывать их дурные пристрастия. (Единственным исключением были «отступные» Келли.) Но я знала, каково это - мерзнуть и голодать. А если мои деньги позволят бедняге пережить еще одну ночь, что в этом плохого? Кроме того, Фредди в безопасности.
        - Ты никогда не должен так поступать, - сказала я, пока мы шли домой.
        - Почему?
        Временами мне казалось, что мой сын взрослый не по годам, а временами - что он почти ребенок.
        - Я уже говорила тебе. Нельзя доверять незнакомцам.
        - Но каждый человек - незнакомец, пока ты его не узнаешь. Так ты тоже говоришь. Разве нет?
        - Да… но когда ты становишься старше, учишься различать, кто хороший, а кто нет.
        - И всегда получается?
        Нет, не всегда. Но как я могла это объяснить?
        - Пожалуйста, больше не выходи из дома, не предупредив меня. Тебя уже отстранили от занятий. Разве этого недостаточно?
        - Ты расскажешь папе?
        Голос у него звучал обеспокоенно. Том умел быть острым на язык.
        - Я должна.
        Но муж все еще не брал трубку.
        - Он разозлится, когда узнает.
        - Нет, не разозлится. Я объясню ему.
        Я потянулась к руке Фредди, но он оттолкнул мою ладонь.
        - Я уже не ребенок.
        - Тогда не веди себя как маленький.
        - Мне нужно было выйти.
        Я точно знала, что он имел в виду.
        - Слушай. Что скажешь, если мы купим тебе собаку? Тогда начнешь уже слушаться?
        - Да! - Фредди захлопал в ладоши. Не видела его таким взволнованным с тех пор, как он был маленьким мальчиком. - Конечно. А когда мы ее купим? А я смогу сам ее выгуливать? А она сможет спать на моей кровати?
        Что я наделала? Том страшно рассердится. Но ведь его здесь нет? И это не ему пришлось бродить ночью по парку, разыскивая нашего сына. Тома никогда не было рядом, когда мне приходилось решать проблемы в школе или уговаривать Фредди сделать домашнее задание. Он все время проводил на работе.
        - Посмотрим.
        Няня до сих пор не ушла, зато муж все еще не появился. Возможно, он вообще не в офисе. Возможно, они с Хьюго в каком-нибудь баре жалуются друг другу на жен.
        - Вы его поймали. - Няня явно испытала облегчение от того, что ее шкура спасена. - Почему ты ушел вот так, ничего не сказав мне, Фредди?
        Мой сын пожал плечами:
        - Ты спала.
        Она покраснела.
        - Я не спала!
        - Да, спала. Ты задремала на диване.
        Я была слишком зла, чтобы даже просто вступать в этот разговор. Мне хотелось, чтобы эта женщина ушла из моего дома.
        - Убирайся! - сказала я.
        Она посмотрела сердито.
        - Мне нужны мои деньги.
        Я грозно повернулась к ней.
        - Позже отдам, хотя могла бы наказать тебя за небрежность, за то, что недоглядела за ним. Уходи, ладно?
        - Круто, мам, - восхитился Фредди, когда няня с грохотом захлопнула дверь.
        - Что касается тебя, - сказала я. - Ты больше никогда так делать не будешь. Понял?
        Сын с недовольным видом затопал вверх по лестнице.
        А я снова позвонила Тому. Он все еще не брал трубку. «Пожалуйста, оставьте сообщение после…»
        К черту! Он все равно увидит пропущенные звонки. И конечно, поймет, что что-то случилось.
        А потом я увидела сообщение от Зака:
        «Рад был снова тебя увидеть. Не хочешь пропустить по стаканчику?»
        Я удалила это и пошла в душ. Осознание того, что каждый день мне доступна горячая вода, по-прежнему доставляло удовольствие. Вода успокаивала. Очищала. Затем я нагая скользнула в постель между хрустящими простынями и свернулась калачиком, словно ребенок. Но было слишком холодно, поэтому я надела одну из свежевыстиранных фланелевых рубашек Тома для тенниса - первое, что попалось под руку.
        Через некоторое время кто-то встряхнул и разбудил меня.
        - Сара! Фредди вернулся?
        Том. Ну наконец-то!
        - Он в своей комнате, - сонно пробормотала я.
        - Что произошло?
        Я приподнялась на локтях.
        - Я нашла его в парке с какими-то бездомными.
        - Что?
        - С ним все в порядке. Почему ты не отвечал на звонки? Где ты был?
        - Долго гулял.
        - В такое время? Почему меня не предупредил?
        - Мне показалось, ты занята со своими друзьями-художниками.
        - Ну правильно. Поверни это против меня.
        Мне уже не хотелось спать, хотя часы показывали три ночи.
        - С меня хватит. Тебе нужно чаще бывать рядом. Тогда у Фредди будет мужчина, с которого он сможет брать пример.
        В его лице что-то дрогнуло.
        - Я постараюсь. Но моя работа…
        - Твоя работа не важнее нашего ребенка. И еще кое-что. Мы заведем собаку. Не говори «нет», я уже все решила. Фредди целую вечность просит об этом.
        Он покачал головой.
        - Так ты наградишь его за плохое поведение.
        - Это научит его ответственности. В любом случае, на нашей улице произошла еще одна кража со взломом, и собака станет хорошим охранником.
        Том выглядел так, будто собирался возразить, но просто вздохнул:
        - Хорошо.
        - Знаешь, увидев Фредди на скамейке с тем бездомным, я пришла в ужас. Дети страдают, когда их родители расстаются. И у тебя, и у меня были разные варианты ужасного детства. Неужели мы хотим повторить этот сценарий?
        - Нет. - Он говорил медленно, словно эта мысль только что его посетила. - Ты права. - Затем Том обратил внимание на то, во что я одета. - На тебе моя тенниска.
        - Мне было холодно.
        Он нахмурился:
        - Теперь мне придется снова ее постирать. Она будет вся в поту.
        Так типично для Тома. Наш сын пропал, потом вернулся, а моего мужа волновало лишь то, что он считал «несовершенством». Я встала с кровати.
        - Куда ты? - спросил он.
        Я стянула эту дурацкую рубашку и швырнула в него.
        - Спать на диване.
        Он пожал плечами:
        - Если ты этого хочешь.
        Когда я уже почти заснула, зазвонил мой мобильный. На миг мне показалось, что это Том позвонил из спальни, чтобы извиниться. Но это оказалась Оливия.
        - Ты одна? - прошептала она.
        - Да. Что случилось?
        - Мы с Хьюго сильно поссорились перед тем, как пойти на твою выставку.
        - Из-за чего?
        - Он нашел в моем телефоне сообщение.
        - От меня?
        Мы с Оливией постоянно посылали друг другу сообщения. Иногда с жалобами на мужей. Хьюго это не понравилось бы.
        - Нет. - Она тихо рассмеялась. - От моего… ну, от моего коллеги с работы.
        Меня пронзило неприятное чувство.
        - Не хочешь рассказать мне больше?
        - Я бы сказала тебе раньше. Честно. Но это застало меня врасплох. И я хотела сперва убедиться, что все серьезно. Мы работали вместе еще до того, как я вышла замуж за Хьюго, и теперь начали сначала. Прежде чем спросишь, он не женат. Ну, уже нет.
        - Но ты замужем.
        - Я знаю. И на этом все. Ты же понимаешь, каково это - быть замужем за Хьюго. Я достаточно тебе рассказывала. Ты чувствуешь то же самое к Тому.
        - Но мы всегда соглашались, что сохраняем браки ради детей.
        - Да, но ведь жизнь не вечна? И девочкам вредно видеть, как мы с Хьюго постоянно ссоримся. Слушай, я не могу долго задерживаться. Мне пришлось пойти в ванную, чтобы позвонить. Дело вот в чем: мне нужно, чтобы ты сказала Хьюго, будто вечером в прошлую среду я была с тобой. Сможешь?
        - Хорошо, - медленно произнесла я. По средам у Тома всегда было позднее совещание на работе. Если что, я просто сказала бы, что Оливия приходила к нам домой. Он ничего не узнал бы.
        - Спасибо. Ты замечательная. - Голос Оливии зазвучал мечтательно. - До чего приятно быть рядом с мужчиной, который считает меня привлекательной. С тем, кто понимает меня.
        - Оливия, ты все обдумала? А как же девочки?
        - Я бы никогда их не бросила, - сказала она. - Если я уйду, они уйдут со мной. Алекс это знает.
        Алекс. Вот как его зовут.
        - Звучит так, будто ты все спланировала.
        - Ведь нужно подумать наперед, да? Мне пора. Большое спасибо. Я у тебя в долгу.
        После перерыва мы возвращаемся в зал суда. Адвокат перебирает бумаги. Судья делает глоток воды. Присяжные выглядят самодовольными.
        Заслушаны новые показания.
        - Этот молодой человек снова и снова демонстрировал, что неспособен следовать нормам приличия. Он совершил несколько преступлений, в том числе кражу ценных ювелирных изделий и денег.
        Я не уверена, что могу слушать дальше. Но должна. От этого зависит жизнь Фредди. И моя.
        Глава 29. Том
        Если бы не чувство вины из-за Хилари - не говоря уже о моем отсутствии, когда пропал Фредди, - я бы дольше тянул с собакой.
        - В мое время, - заметил я Саре, пока мы ехали по проселочной дороге, а Фредди сидел сзади, - детей наказывали за проступки. А не награждали.
        Мы направлялись на ферму в Эссексе. Вопреки моим разъяснениям, жена нашла приют для животных. Раз нам приходилось брать собаку, я бы предпочел, чтобы она была от заводчика. Но, как оказалось, фермер приютил беременную собаку-лабрадора, которая родила пятерых щенков и не могла их выкормить.
        - Мы это уже проходили, - тихо ответила она. - Не начинай.
        Я взглянул в зеркало.
        - Фредди заснул. Он нас не слышит.
        Меня поражало, как много спят современные подростки. Нам подобного не позволяли.
        - Я не сплю, - раздалось сзади. - Просто притворяюсь, чтобы не пришлось разговаривать с вами двумя.
        - Фредди, - сказала Сара, - это невежливо. А теперь давай. Мы почти на месте. Придумаем имя, хорошо? - Она использовала свой улыбающийся «все в порядке» голос. - Кажется, там четыре черных щенка и один шоколадный.
        - Бонзо[11 - Пес, герой комиксов английского художника Джорджа Э. Стадди.]? - предложил я.
        - Это так скучно, папа.
        - Спасибо.
        Я не мог отделаться от обиды. Почему у меня никогда не получается сказать сыну что-то правильное?
        Но просиявшее лицо Фредди, когда маленький шоколадный лабрадор неуверенно поковылял к нам, почти того стоило. И напомнило мне о времени, когда сын был маленьким. Когда все было не так уж плохо.
        - Он самый лучший, - прошептал Фредди. - Можно мне его забрать?
        Фермер кивнул. Я наблюдал, как сын подносит собаку к носу.
        - От него хорошо пахнет, - выдохнул он.
        Сара бросила на меня взгляд, который говорил: «Вот видишь. Нам просто нужно было найти ему того, кого можно полюбить».
        - Тебе придется нести за него ответственность, - сказала она. - Ты будешь выгуливать его после школы.
        - Я буду, - ответил Фредди. - Буду.
        - А ты как думаешь, Том? - спросила Сара.
        Я пожал плечами:
        - Вам двоим решать.
        Часть меня тоже хотела подержать этого маленького щенка. Но я не мог. Все, что я любил, казалось, оборачивалось против меня.
        Мы с Сарой очень отдалились друг от друга. «И в этом, - напомнил я себе, подумав о Хилари, - отчасти моя вина». И все же у меня по крайней мере хватило смелости разорвать эту связь. Я надеялся, что Сара сказала мне правду о Заке. Замечал, что она продолжала получать сообщения, которые удаляла прежде, чем мне удалось бы их увидеть.
        - Ну, я думаю, он замечательный, - сказала Сара.
        - Джаспер, - вдруг произнес наш сын. - Вот как я хочу его называть.
        - Джаспер?
        Одно из этих новомодных имен!
        - Так зовут певца из группы, которая мне нравится.
        - Ясно.
        На обратном пути я посмотрел в зеркало. Джаспер сидел на коленях у нашего сына. Тот смотрел на щенка с восхищением.
        Я перевел взгляд на Сару. Ее лицо озаряла почти такая же улыбка. Еще одно напоминание - как будто я в нем нуждался, - о том, насколько похожи мои жена и сын.
        - Милый, не правда ли? - сказала она. - Это увлечет Фредди. Я знаю.
        Затем звякнул ее телефон. Она взглянула на экран.
        - Кто это? - спросил я.
        - Никто.
        - Неужели?
        - Сам взгляни.
        Сара сунула телефон прямо мне в лицо, хотя я был за рулем.
        - Теперь доволен? - тихо спросила она. - Просто спам.
        - Не ругайтесь, - раздался сзади голос Фредди.
        - Мы не ругаемся, - ответили мы хором.
        Я продолжил вести машину.
        Но не мог выбросить из головы фразу Хилари: «Ты женился не на той женщине».
        Глава 30. Сара
        Я перезвонила Оливии, как только смогла. Чтобы остаться одной, пришлось притвориться, что мне нужно съездить в зоомагазин за собачьим кормом. Это от нее пришло сообщение: «Срочно перезвони», - пока мы ехали домой, и оно встревожило меня. К счастью, удалось показать Тому старую спам-рассылку, которую я не удосужилась удалить.
        Я узнала немного больше об Алексе с тех пор, как Оливия попросила меня прикрыть ее. Подобные просьбы поступали потом еще не раз; дважды речь шла о ночевках, когда Хьюго уезжал на конференции. Я могла только надеяться, что по возвращении он не говорил об этом Тому.
        - С ним мне так весело, - сказала Оливия с сияющим взглядом, когда неделю назад после последнего случая пришла забрать девочек.
        Мы тихо беседовали на кухне, пока дети смотрели телевизор. Я заметила, что Оливия остригла свои прекрасные длинные волосы оттенка клубничный блонд. Сзади стало немного короче, а спереди оставались длинные пряди. Ей шел такой стиль.
        - С Алексом я чувствую себя настоящим человеком. Он хочет, чтобы я ушла от Хьюго и жила с ним.
        - А как же девочки?
        - Он всегда хотел иметь детей. Его жена не была семейным человеком.
        - Но они не его дочери, - попыталась указать я.
        Она бросила на меня недобрый взгляд.
        - Думала, ты-то поймешь, Сара.
        - Я понимаю. Просто не хочу, чтобы кто-то пострадал.
        - Но мы уже страдаем. Разве ты этого не видишь? Разве у тебя не возникло бы искушение, приди кто-нибудь и скажи, что он тебя любит?
        - Может быть, - ответила я. - Но мне известно, каково это - происходить из семьи, которая разрушилась.
        - Твоя мать умерла, - уточнила Оливия.
        - Вот именно. А развод - тоже своего рода тяжелая утрата. Я бы не позволила Фредди страдать.
        - Понятно. - Ее голос прозвучал холодно. - Жаль, что ты так думаешь.
        Я потянулась к ней:
        - Я ведь не говорю, что осуждаю. Я обо всех вас беспокоюсь.
        - Знаю. - Она торопливо сжала мою руку в ответ. - Но это ты вдохновила меня.
        - О чем ты?
        - Помнишь, как ты жила здесь после рождения Фредди?
        - Как бы я смогла забыть? Ты стала моим спасением.
        Оливия обняла меня:
        - И ты мне тоже кое-что показала. Мне нравилось, что в доме был младенец. Честно говоря, я тебе завидовала. А Хьюго ненавидел плач по ночам и беспорядок. Я поняла, что он не перенесет появления третьего, и это еще сильнее отвернуло меня от него. Потом, видя, до чего же ты несчастна, пытаясь сохранить равновесие между Фредди и Томом, я поняла: жизнь слишком коротка, чтобы продолжать бороться, когда отношения явно рушатся.
        Выходит, вина была моя. Хотя бы отчасти. Из-за этого я почувствовала себя еще хуже.
        - Ты ведь не расскажешь Тому или Хьюго, правда? - спросила она.
        - Конечно нет.
        Мне не нравился этот обман, но я была в долгу перед Оливией.
        - Спасибо. Ты хорошая подруга.
        И вот от нее пришло сообщение: «Срочно перезвони».
        Трубку Оливия сняла сразу же.
        - Мы ушли. - Ее голос был хриплым, взволнованным и испуганным одновременно.
        - Что?
        - Девочки и я. Мы переехали к Алексу.
        Я все еще пыталась это осознать.
        - А Хьюго знает?
        - Я сказала, что у друга. Он станет расспрашивать тебя. Обещаешь ничего не говорить?
        - Конечно, обещаю. Но, Оливия, ты должна ему рассказать.
        - Я так и сделаю. Скоро. Просто дай мне подобрать подходящее время.
        - Хорошо. - Я чувствовала себя неловко, но что тут можно было поделать?
        И тут меня осенило.
        - Кажется, все произошло так быстро, Оливия…
        - Не то чтобы.
        - Ты ведь начала встречаться с ним раньше, чем сказала?
        - Сара, я же объяснила. Мы много лет работали вместе, еще до того, как я вышла за Хьюго.
        Я спрашивала про другое, и она это знала.
        - Это правильное решение, Сара. У меня словно гора с плеч свалилась.
        - Но как же девочки?
        - Они смогут видеться с отцом, когда захотят. Они ведь почти взрослые. Скоро обе пойдут в университет.
        Я вспомнила, как одиноко мне было в восемнадцать.
        - Какими бы взрослыми ни были дети, им нужны родители.
        - Так вы с Томом в самом деле собираетесь оставаться несчастными до конца своих дней, потому что не хотите расстраивать постаревшего Фредди?
        Я колебалась. Мне всегда казалось, что если родители собираются расстаться, то им лучше подождать, пока дети окончат школу. Но теперь меня терзали сомнения. Дети не становятся вдруг ответственными взрослыми в каком-то волшебном, заранее определенном возрасте. Им необходимо ощущать стабильность как можно дольше.
        - Не знаю, - ответила я. - Но перед разрывом должно произойти что-то серьезное.
        - А быть несчастными - это недостаточно серьезно.
        - Не хочу повести себя как эгоистка.
        Ее голос изменился.
        - Так вот кем ты меня считаешь.
        - Нет.
        Она мне не поверила. Я и сама себе не верила.
        - А как же Хьюго? - спросила я.
        - Ха! Вот кто действительно эгоист и заботится только о себе. Посмотри, что он делал с тем беднягой из их школы.
        - Да, но он тогда был маленьким. А те ужасные вещи, которые с ними творили, были гораздо хуже…
        - Дело не в этом, Сара. Хватит, я больше не могла этого выносить. Послушай, мне хотелось поделиться с тобой, потому что ты была такой хорошей подругой. Я буду на связи.
        И она положила трубку.
        Оливия сказала: «Ты была такой хорошей подругой». В прошедшем времени.
        Возможно, она позвонила убедиться, что я не проболтаюсь. Возможно, наша дружба была совсем не такой, как я думала. Но Оливия мне кое-что показала. Я не могла разрушить свою маленькую семью так же, как сделала моя подруга.
        Так или иначе, Фредди, Том и я должны были найти способ двигаться дальше.
        Глава 31. Том
        Если бы я только знал, что это будут наши последние счастливые времена. Последние перед тем, как Фредди изменится навсегда.
        Каждый день он вставал рано и перед школой выводил Джаспера на прогулку, а вернувшись с уроков, снова гулял с ним. С нами обоими сын стал вежливее.
        - Пес приучает его к ответственности, - объясняла Сара.
        Жена тоже вела себя гораздо дружелюбнее. Внимательнее слушала, когда я говорил с ней о работе. Садилась поужинать вместе, как бы поздно я ни возвращался из офиса. Несколько раз готовила мне яблочный крамбл - мой любимый пудинг. И вместо того чтобы рисовать, смотрела со мной телевизор. Все это еще сильнее вызывало во мне чувство вины из-за Хилари. Что ж, теперь с ней покончено. Верная своему слову, Хилари ни разу не пыталась со мной связаться.
        На следующей неделе я как раз думал обо всем этом, выходя со станции «Олд-стрит» в сторону работы, когда зазвонил мой мобильный. Едва услышав Хьюго, я понял: что-то случилось. В его голосе звучал тот же ледяной ужас, как в школьные годы.
        - Что такое? - спросил я. Мимо промчался курьер на мотоцикле. Грохот был таким, что пришлось попросить повторить ответ.
        - Оливия бросила меня. И забрала девочек.
        Хьюго действительно плакал. Это напомнило мне те ужасные ночи в нашем общежитии.
        - Она говорит, ей нужно время, чтобы найти себя. Я спрашивал, есть ли у нее кто-то, но она мне не говорит. Сказала, что поживет у «друга», пока не разберется в себе. Не знаю, что делать без нее, Том. На самом деле не знаю.
        Я старался утешить его, как мог. Но какой из меня советчик? Разве не я прелюбодействовал с Хилари? Так что был ничем не лучше.
        В тот вечер я постарался уйти домой пораньше, хотя остальные все еще оставались в офисе.
        Когда я рассказал Саре об уходе Оливии, та была явно шокирована.
        - Где же тогда она остановилась?
        - Я подумал, что у тебя могут быть идеи.
        - Нет, - ответила Сара. - Ни одной.
        - Мы должны пригласить Хьюго на ужин, - сказал я. - Он совершенно потерян.
        - Конечно. Но я ведь дружу с Оливией, так что лучше мне держаться от вас подальше.
        Хьюго зашел следующим вечером и был очень тих, но после нескольких рюмок немного оживился. Большую часть времени он болтал с Фредди о рок-группах. Они стали обсуждать кого-то по имени Блинк.
        - Blink-182[12 - Американская панк-рок-группа.], папа, - засмеялся Фредди.
        - Да. - Хьюго закатил глаза и приложился к бутылке виски, которую принес с собой. - Не тормози, Том.
        Я не отличался познаниями в этой области. И Хьюго тоже, насколько мне было известно. Интересно, знаем мы хоть кого-то по-настоящему?
        Сара, как и обещала, оставила нас наедине, но разговор почему-то так и не дошел до Оливии. Я решил, что Хьюго избегает темы развода, и мне тоже не очень хотелось это обсуждать. Но когда провожал приятеля до двери, он обернулся ко мне и сказал, хлопнув по спине:
        - Ты везучий ублюдок, Том. - От него несло выпивкой. - Я бы все отдал, чтобы вернуть семью. Вы с Сарой, кажется, помирились. Кстати, что случилось с той женщиной из офиса, о которой ты постоянно твердил?
        - Ничего, - коротко ответил я. - Она была просто коллегой.
        К счастью, мы стояли на пороге, и нас никто не мог услышать. Виски явно развязало Хьюго язык.
        - Ты темная лошадка, Том. Всегда таким был.
        - Неправда, - начал я, но он уже шел, спотыкаясь, по дорожке к такси, которое мне хватило ума заказать.
        Ночью я проснулся и занялся любовью с Хилари. И лишь когда кончил, понял, что это был сон. Я посмотрел на крепко спавшую жену, прядь темных волос закрывала ее рот.
        Я встал с кровати, спустился вниз с мобильным телефоном и вышел в сад. Быть импульсивным - это так на меня не похоже, но я ничего не мог с собой поделать. Мне нужно было поговорить с ней.
        - Привет. Вы дозвонились до Хилари. Пожалуйста, оставьте сообщение после звукового сигнала.
        Было так приятно слышать ее спокойный голос, пусть и в записи на автоответчике.
        - О той ночи, - произнес я. - Мне бы хотелось остаться навсегда. Правда. Но я должен быть с женой ради нашего сына. Просто хочу, чтобы ты знала, что я скучаю по тебе.
        До последнего надеялся, что она поднимет трубку и что-нибудь скажет. Но этого не случилось. Поэтому я вернулся в постель и попытался заснуть.
        После я с большим усердием старался быть хорошим отцом. Помогал Фредди с домашними заданиями. Несмотря на то, что он был просто не в состоянии понять уравнения, я изо всех сил старался не показать своего разочарования, снова и снова объясняя ему основы алгебры.
        Еще мы всей семьей ходили гулять с собакой.
        - Не нужно вытирать салфеткой руки каждый раз, когда ты берешь его мяч, пап, - однажды днем сказал Фредди.
        - А если на нем грязь?
        - Твой отец всегда был щепетильным, - пояснила Сара, подходя к нам.
        Они засмеялись. На этот раз я не ощущал, что смеются надо мной. Этот смех был добрее, что-то в стиле «папа у нас дурачок». Довольно мило на самом деле.
        Дела Фредди в школе пошли лучше. Оценки выправились. Я начал надеяться, что самое худшее мы пережили.
        На пятнадцатый день рождения сына мы повели его в местный итальянский ресторанчик.
        - Не хочешь привести друга? - спросил я.
        - Нет, спасибо. Мне будет неудобно, когда ты начнешь вытирать приборы салфеткой, думая, что официант ничего не видит.
        Это было несправедливо. Я не всегда так поступал.
        Но в действительности ужин втроем прошел лучше, чем я ожидал. Фредди был очень доволен своим подарком - мобильным телефоном. Идея принадлежала Саре. Я по-прежнему сомневался. Раньше мы пользовались для связи стационарными телефонами или договаривались и придерживались планов, вместо того чтобы менять их в последнюю минуту, как это, похоже, делают многие в наши дни.
        Шли недели, а в школе не случалось никаких драм. Когда я чувствовал желание позвонить Хилари, то напоминал себе об обязательствах. У меня были жена и сын. Сейчас они нуждались во мне.
        Вот тогда-то мне и пришла в голову эта идея.
        Хьюго оставил прошлое позади. По крайней мере, так он сказал. И уже нашел кого-то - новую женщину, с которой «познакомился в баре». Мы теперь редко встречались. Лишь иногда недолго говорили по телефону. У нас осталось очень мало общего. Каждые выходные он встречался с девушками, но в остальном жил холостяцкой жизнью. Выпивал с такими же разведенными «парнями» с работы. И «ходил по клубам», хотя не спешил делиться подробностями.
        - Я пыталась дозвониться до Оливии, - как-то вечером сказала Сара, когда мы, сев ужинать, по обыкновению дожидались Фредди, который на полной громкости слушал музыку в своей комнате. - Оставила несколько сообщений, но теперь в ответ приходит «номер не определяется». Наверное, она его сменила.
        В голосе Сары звучала обида.
        - Сменила. Хьюго мне говорил.
        - Можешь у него попросить?
        - Хьюго сказал, что она не хочет ни с кем разговаривать. Ему дала номер только для экстренных случаев. Очевидно, она решила «двигаться дальше». - Я сделал глубокий вдох. - Возможно, и нам следует так поступить.
        - Что ты имеешь в виду? - спросила жена.
        - Мы могли бы переехать.
        Я думал об этом с тех пор, как увидел, за какую сумму был продан такой же дом через дорогу. А последние несколько месяцев укрепили мою решимость.
        - Это как раз то, что нам нужно, - продолжил я, чувствуя себя еще увереннее. - Нам с тобой еще не доводилось покупать дом. Ты постоянно говоришь, что хотела бы оставить где-то след. Это может стать нашим новым началом.
        - И где? - Ее голос звучал почти взволнованно.
        - В деревне. В конце линии «Метрополитен» есть несколько прекрасных местечек.
        - В деревне? - испуганно переспросил Фредди. Я даже не слышал, как он вошел. - Но у меня здесь друзья. Как ты можешь просить меня начать что-то новое там, где я никого не знаю?
        - Подумай об этом, Фредди. - Сара положила руку ему на плечо. - Может, мы поселимся на море. Тебе же понравились наши каникулы в Корнуолле.
        - Оттуда мне далеко до работы, - заметил я.
        - А как насчет Дорсета?
        - Он ближе, - согласился я.
        Фредди нахмурился:
        - Я не уеду из Лондона, и все тут.
        Он вышел и хлопнул дверью.
        А ведь так хотелось думать, что мы преодолели кризис и вышли на финишную прямую.
        - Мы не можем позволять ему указывать, что нам делать, - заметил я, как мне казалось, небезосновательно.
        - Возможно, он одумается, - сказала Сара. - Дай ему время.
        - Почему бы нам не начать поиски дома? - предложил я. - Мне нравится твоя идея насчет Дорсета. Но сначала давай немного отдохнем. Где-нибудь в Сент-Моуз. Помнишь, как мы проезжали через него? Мне полагается небольшой отпуск. Я возьму три или четыре дня.
        - Мы не можем оставить Фредди так надолго. - В голосе Сары зазвучало сомнение.
        - Ты знаешь кого-нибудь из родителей этих его друзей?
        - Нет.
        - А как насчет Хьюго? - предложил я.
        Сара скорчила гримасу:
        - Ты шутишь?
        - Он же его крестный.
        Я был вполне доволен своей идеей. Хьюго все время повторял, что скучает по своим детям, хотя они уже стали практически взрослыми. Собственно говоря, услышав на следующий день мое предложение, Хьюго выглядел весьма заинтересованным. И, что удивительно, Фредди тоже.
        - Проведем с ним время по-мужски, - сказал мой друг.
        - Но ведь поблизости не окажется та женщина из бара? - спросил я.
        - Не будь идиотом.
        Для верности я попросил Хьюго переехать к нам. Так он смог бы присмотреть еще и за собакой.
        Находящийся на полуострове Роузленд в Корнуолле Сент-Моуз был прекрасен. Белые домики, расположенные ярусами на холмах, впечатляли даже больше, чем на фотографиях в интернете. Сара взяла свой альбом для рисования. Погода стояла чудесная. Каждый раз, когда меня одолевали мысли о Хилари, я старался отогнать их от себя.
        На второй день моя голова разболелась. И никак не проходила. Мне было физически плохо.
        - Возможно, я подхватил вирус, - слабо сказал я.
        - Не похоже, что у тебя температура, - положив прохладную руку мне на лоб, ответила Сара.
        - Тогда, может быть, это реакция на моллюсков, которых мы ели вчера вечером.
        - Я тоже их ела, и со мной все в порядке. Они были восхитительны.
        Но к вечеру мне стало настолько плохо, что я хотел одного - вернуться домой.
        - Прости. Со мной никогда такого не случалось, - сказал я, а втайне подумал, не было ли это из-за стресса от работы, смешанного с тоской по Хилари, которая все не отпускала.
        - Ничего, - ответила Сара. - Завтра мы отменим просмотры домов в Дорсете. Лучше позвони Хьюго и скажи, что мы вернемся пораньше.
        Мобильный Хьюго не отвечал. Фредди тоже не брал трубку.
        - Уже поздно, - сказала Сара. - Они, наверное, легли спать.
        Но когда мы подъезжали, я увидел, что во всех окнах нашего дома горит свет. А выйдя из машины, услышали громкую музыку. От подобных звуков у тебя начинают скрежетать зубы и кажется, что уши вот-вот взорвутся.
        Что происходит? Входная дверь была открыта. На пороге сидели какие-то дети, поглядевшие на меня так, будто я незваный гость, а не владелец дома. Обеденный стол внутри был перевернут, и двое парней перепрыгивали через него, точно детишки. Кругом стоял сладкий запах, сразу вернувший меня в тот день, когда я впервые пришел к Саре. Повсюду валялись стаканы. Прыщавые парочки сплетались на диванах.
        - Фредди? - крикнул я.
        Его нигде не было видно. Я поднялся наверх. На полу в ванной лежал презерватив. Использованный. Я содрогнулся от отвращения.
        Дверь в комнату сына была заперта.
        - Открывай, - крикнул я, дергая за ручку.
        Высунулось лицо. Это был не мой сын. Никогда прежде не видел этого ребенка. Фредди сидел на полу со стаканом в руке.
        - Что, черт возьми, происходит?
        - Я не виноват, - ответил он тем вызывающим тоном, которым всегда общался со мной. - Просто рассказал одному парню из школы, что вас нет, и он сказал, что мы должны позвать нескольких друзей.
        Его речь звучала невнятно. Глаза словно налились кровью.
        - А как же дядя Хьюго? - требовательно спросил я.
        Фредди пожал плечами, отчего напиток в его стакане выплеснулся на ковер.
        - Он не знал, что я приду домой. Он ушел на вечер, но не вернулся.
        Должно быть, я сошел с ума, раз доверился Хьюго. Он ведь пошел к той женщине.
        - Ты пьян, - сказал я, качая головой.
        - И под кайфом, - раздался голос Сары за моей спиной.
        Фредди расхохотался.
        - Откуда ты знаешь, мам? В прежние времена тоже была нариком?
        Я не смог сдержаться и схватил Фредди за шею.
        - Хватит! Я серьезно!
        - Стой! - Сара бросилась на меня. - Не трогай его.
        Я оттолкнул ее.
        - Это твоя вина. Я говорил, что нам следовало быть строже. - Я резко обернулся к толпе детей в дверях. - А теперь убирайтесь отсюда. Все вы.
        Затем пристально посмотрел на Фредди:
        - На этот раз ты зашел слишком далеко.
        - Где Джаспер? - неожиданно спросила Сара.
        Я вспомнил, что, когда мы вошли, входная дверь была распахнута. Пес мог выбежать. Задняя дверь тоже оказалась открыта.
        - Джаспер! - крикнула Сара, сбегая вниз по лестнице.
        Фредди присоединился к ней.
        - ДЖАСПЕР!
        - Это всего лишь чертов пес, - сказал я, догоняя их.
        Разумеется, я говорил не всерьез, просто был очень расстроен.
        Фредди обернулся ко мне.
        - Этот чертов пес, как ты выразился, значит для меня больше, чем ты.
        - Ты же понимаешь, что это неправда, Фредди, - быстро сказала Сара.
        - Нет, правда.
        - Фредди, это действительно жестоко.
        И тут перед нами замаячила скакавшая через сад фигура.
        - Джаспер! - Фредди зарылся лицом в собачью шерсть. - С тобой все в порядке! Прости, мальчик. Прости меня.
        Я стремительно вернулся в дом и поднялся в спальню.
        - Вот видишь, - говорила бегущая за мной Сара. - Фредди умеет раскаиваться.
        - Ох, Сара, - сказал я. - Ты действительно не понимаешь? Этот ребенок убивает меня. И тебя. Мы должны действовать. Пока не случилось что-нибудь по-настоящему ужасное.
        - Тогда убедись, что не сам делаешь эти ужасные вещи, Том, - тихо произнесла она.
        - Что ты имеешь в виду?
        - Ты не можешь снова его бить.
        - И не собирался. Но что-то должно заставить его вести себя прилично.
        - Это фаза, Том. С ним все будет в порядке.
        - У Фредди постоянно какая-нибудь фаза.
        - Нужно убедиться, что все дети ушли, - продолжила она. - Не мог бы ты проверить нашу спальню? Пожалуйста.
        Книги на краю кровати лежали так же аккуратно, как я их оставил. Уже что-то. Слава богу, не было никаких видимых следов того, что кроватью пользовались.
        Но потом мой взгляд упал на туалетный столик Сары. Ее шкатулка с драгоценностями была открыта. И пуста.
        - Бриллиантовое колье моей матери! - закричал я, выбегая на лестничную площадку. - Где оно?
        В комнату ворвалась Сара.
        - Было здесь, когда мы уходили.
        Внезапно мне снова было восемь лет, и я смотрел на отвисшую челюсть своей матери в гробу.
        - Нет, - заскулил я. - Нет.

* * *
        - Не смотри, - говорит он мне.
        - Это часть игры, - говорит он.
        Поэтому я закрываю глаза руками.
        Слышу какой-то шум.
        Он с кем-то разговаривает.
        Я хочу посмотреть сквозь пальцы.
        Но не осмеливаюсь.
        Хлопает дверца машины.
        Мы едем дальше.
        Глава 32. Сара
        - Мне жаль, папа. Правда, жаль. Я не знал, что вечеринка выйдет из-под контроля.
        Глаза у Тома были красными. Он смотрел на нашего сына как на незваного гостя.
        - Это колье, - очень медленно произнес мой муж, - было одной из немногих вещей, которые остались мне от матери.
        - Я знаю, но…
        - Послушай меня. Она умерла, когда мне было восемь лет. Восемь лет от роду. Ты понимаешь, что это значит для ребенка?
        Фредди смотрел себе под ноги.
        - Понимаю.
        - Нет. - Каждое слово моего мужа наполняли медленно закипающая ярость и презрение. Особенно это. - Ты не можешь «понимать» это, Фредди. Никто не может, если сам не прошел через такое. Ничто не заменит это колье. Ничто.
        - Это ужасно, Том, я знаю, - мягко сказала я, - но Фредди же не нарочно.
        - Он пригласил людей в наш дом. - Его голос звучал так, будто Тома душили. - Вряд ли подобное могло произойти случайно.
        - Твой папа прав, - обратилась я к Фредди. - Но, возможно, мы сумеем вернуть колье. Оно не могло исчезнуть. У тебя есть идеи, кто мог его взять?
        - Нет. Никто из моих приятелей не сделал бы ничего такого.
        - Уверен? - спросила я.
        - Мне нужны номера телефонов всех «гостей», что были здесь сегодня вечером, - заявил Том.
        - Я не всех знаю! Честно, папа. Ты серьезно собираешься звонить им и спрашивать, не украли ли они бриллиантовое колье?
        - Да, черт возьми.
        Я почти никогда не слышала, чтобы муж ругался.
        - Ты не можешь так меня позорить, папа. Они больше не заговорят со мной.
        - Мне все равно! Не ты ли только что сказал, что понимаешь? Мне нужно колье моей матери.
        - Том, - взмолилась я, нежно положив руку ему на плечо. - Может, лучше мне им позвонить…
        - Нет! - крикнул Фредди. - Ни один из вас не будет звонить. Я вам не позволю.
        - Где твой телефон? - взревел Том.
        - Я его тебе не отдам.
        - Он в кармане, да? - Том бросился вперед.
        - Отвали! - завопил Фредди.
        Но Том уже заполучил мобильный.
        - Какой у тебя пароль?
        - Не скажу.
        Мой муж выглядел так, словно собирался вцепиться Фредди в горло.
        - Прекратите, вы оба, - взмолилась я. - Давай хорошенько все обдумаем. Мы сообщим в полицию. Если дадим им фото, они начнут поиски.
        Том саркастически рассмеялся:
        - Ты действительно думаешь, что они первым делом возьмутся расследовать это?
        - Это может как-то помочь, - ответила я. - Фредди, а ты бы выложил какой-нибудь пост в соцсети. Ни на кого конкретно не направленный. Мы могли бы даже назначить награду.
        Том фыркнул:
        - Награду за воровство?
        - Это все равно не сработает, - сказал Фредди. - Ведь никто не хочет влипнуть в неприятности или настучать на кого-то?
        - Так что ты предлагаешь? - со злостью проговорил Том. Его кулаки были подняты. Я схватилась за них, но муж оттолкнул меня.
        Лицо Фредди стало красным.
        - Не смей обижать мою мать.
        - Я и не собирался.
        Это был всего лишь легкий толчок, но он шокировал меня. В то же время я понимала, почему Том вышел из себя. Мать значила для него все.
        - Я хочу, чтобы ты осознал, что натворил, - произнес Том спокойнее, будто поняв, что зашел слишком далеко.
        - Что ты хочешь, чтобы я сделал?
        - Размести объявление в паблике, как попросила твоя мама.
        - Ладно. Сделаю. Но если потеряю из-за этого друзей, никогда тебя не прощу.
        Затем он протопал в свою комнату и запер дверь.
        Я пошла за ним и шепнула в прорезь замка:
        - Фредди, твой отец ужасно расстроен.
        - А ты не думаешь, что я тоже? - ответил он. Я знала, что мой сын плакал.
        - Он действительно сожалеет, - сказала я Тому, спускаясь вниз.
        Муж стоял у одного из тех столиков, которые называл запасными, и держал в руках фотографию в серебряной рамке. На снимке была его мать в вечернем платье, на ее шее сверкало пропавшее бриллиантовое колье. Поза была довольно странная, словно фотографию сделали в студии. Мне никогда не разрешалось вытирать с нее пыль. Том предпочитал делать это сам.
        - Мы могли бы передать это фото в полицию.
        Том ничего не ответил.
        - Ты оттолкнул меня. И выглядел так, словно собирался ударить Фредди.
        - Прости, - глухо сказал он.
        - Он не виноват, Том. Почему ты всегда винишь его? Неприятности создали его друзья. Кроме того, Хьюго должен был быть здесь.
        - Я знаю и собираюсь разобраться с ним, не волнуйся. Но Фредди тоже должен понести наказание.
        Он повернулся и посмотрел на меня. Его глаза были темными, а рот сжался в прямую линию. Иногда в моем муже проступали черты, которые меня пугали.
        - Самое печальное, Сара, что ты находишь для него слишком много оправданий. А этот мальчик думает только о себе. Чем скорее мы выберемся отсюда и начнем все сначала, тем лучше. Будем надеяться, что это сработает, потому что если нет…
        Его голос умолк.
        - Если нет, то что? - спросила я.
        - Если нет, то не знаю, что мы будем делать.
        И я не знала.
        Но, в отличие от моей подруги Оливии, я хотела сохранить свою маленькую семью. Кража колье - ужасное событие. И все же, возможно, оно послужит Фредди уроком. Том прав. Переезд в другую часть страны дал бы нам тот новый старт, в котором мы так отчаянно нуждались.
        Несколько дней спустя позвонили из агентства по недвижимости и спросили, не сможет ли через час подъехать пара, чтобы осмотреть дом.
        - Через час? - переспросила я. Но мне не хотелось отказывать.
        Я заметалась по дому, пытаясь навести порядок. Том ушел играть в теннис с Хьюго - чего он уже давно не делал. Хотел остаться и помочь, но я уговорила его уйти, убедив, что смогу разобраться сама. Он ушел с каменным лицом, не сказав ни слова. После вечеринки Том почти не разговаривал ни со мной, ни с Фредди. Излишне упоминать, что в полиции не питали особых надежд вернуть колье.
        Фредди спустился, чтобы взять хлопьев и унести их в свою комнату.
        - Ты получил какие-нибудь ответы на свой пост в соцсети? - спросила я. Прошлой ночью сын наконец-то его вывесил.
        - Да.
        - Можешь показать?
        - Ты мне не веришь?
        - Верю.
        - Не веришь, да? Поднимись в мою комнату, и я тебе покажу.
        Я перебралась через бардак на полу его спальни и взглянула на экран. В конце концов произнесла:
        - Не особенно приятно.
        Фредди действительно попросил вернуть колье. Но ответы получил ужасные.
        «Какого хрена? - было написано в одном. - Ты обвиняешь нас в воровстве?» И: «Я не хочу никогда больше возвращаться в твой дом. Те рисунки с голыми людьми странные. Твоя мать, наверное, извращенка».
        - А чего ты ожидала? - спросил Фредди. - Я говорил папе, что так и случится. Теперь они все меня ненавидят.
        - Но кто-то же взял колье.
        - Не мои друзья. Или, вернее, не люди, которые когда-то были моими друзьями.
        - Тогда не очень-то они добрые, да?
        - Ты ведь не понимаешь? Как я могу снова показаться в школе?
        - Твой папа очень расстроен. Это колье много для него значило.
        - Знаю. Ты постоянно об этом твердишь. Но я не могу вернуть его. А теперь, мам, пожалуйста, оставь меня в покое.
        Он вернулся в свою комнату, и я снова услышала, как задвигается засов.
        Мне казалось, что меня распиливают пополам. Сердце болело из-за потери Тома, но и Фредди было жаль. Он совершил глупую ошибку и теперь лишился друзей. Я знала, каково это. После того последнего телефонного звонка Оливия ни разу не попыталась со мной связаться. А ведь я ее прикрывала - даже притворилась удивленной, когда Том сказал про ее уход. Честно говоря, в какой-то степени я чувствовала себя использованной. Я думала, что что-то значила для нее.
        Предательство друга может быть таким же болезненным, как и предательство мужа. Не то чтобы Том когда-нибудь делал что-то подобное. Он был не из таких.
        Фредди по-прежнему сидел в своей комнате, когда приехал агент по недвижимости.
        - Простите, здесь слегка не прибрано, - произнесла я извиняющимся тоном, заметив, что молодая пара морщит нос от запаха пота в комнате моего сына. Мужчина нес в слинге младенца. Том так же носил Фредди в те дни, когда тот был милым малышом. Если бы только мы могли вернуться и начать все сначала.
        Вскоре пара ушла.
        - Очень помогло бы, если бы вы смогли привести в порядок ту третью спальню, - сказал на следующий день агент по недвижимости, когда позвонил сообщить, что покупатели нашли другой вариант.
        Да, было бы неплохо. Но я не могла ничего гарантировать. Нет, если Фредди откажется прибираться или впускать меня.
        Ужасная, напряженная атмосфера, которая установилась в нашем доме, просто не желала исчезать. Что-то вот-вот произойдет. Разве наш переезд изменил бы Фредди? Или отношение Тома. Мы еще чаще ссорились. Говорили одно и то же. Снова и снова.
        - Я не понимаю, почему ты не стала строже с ним, - сказал муж на следующей неделе. Мы закончили обедать в столовой. Я приготовила вегетарианскую лазанью. Фредди отказался есть с нами и вернулся в свою комнату.
        После комментария мужа мне захотелось закричать от гнева. Неужели Том ожидал, что я взмахну волшебной палочкой или сделаю нашему сыну лоботомию? Фредди такой, какой есть. Оставалось надеяться, что однажды мальчик повзрослеет.
        - Ты не можешь и дальше его опекать, - продолжал Том, барабаня пальцами. Когда мой муж начинал разглагольствовать, его было не остановить. Он обращался со мной словно с одним из своих подчиненных. - Ему нужен тот, кто заставит его взяться за ум. На мой взгляд, ответ только один. Школа-интернат.
        - Ты хочешь отослать нашего сына? - Я охнула.
        - Так говоришь, будто я предлагаю отправить его в Сибирь.
        - Но ты же сам ненавидел интернат. И Хьюго тоже. Погляди, что с вами там стало.
        - С тех пор школы изменились. Я кое-что изучил. Смотри.
        Он встал, на минуту вышел из комнаты, а затем вернулся и сунул мне брошюру.
        - Там хорошее художественное отделение. Фредди понравится. И, давай будем честны, это поможет и нам как паре.
        Слезы защипали мне глаза.
        - Фредди переживает подростковую стадию, - сказала я. - Он не такой уж плохой. Просто принял несколько неверных решений, как и мы с тобой, когда были моложе.
        Рот Тома сжался.
        - Просто? Так ты это называешь?
        - Вспомни, что ты делал в школе с тем мальчиком, Чэпменом, - напомнила я. - Это хуже украденного колье.
        Он поморщился:
        - Как ты можешь поднимать эту тему?
        - Но ведь это правда, Том. Я знаю, что с Фредди нелегко, но мне невыносимо думать, что я буду просыпаться каждое утро и не смогу видеть нашего сына. Все равно что жить без половины себя.
        - Не драматизируй.
        - Я не драматизирую. Все так и есть. А если он там подсядет на наркотики?
        - Вряд ли он здесь их чурается. Кроме того, я спрашивал об этом, у них политика абсолютной нетерпимости.
        - Ты с ними уже говорил?
        Том принял защитную стойку.
        - Хотел узнать больше, прежде чем обсуждать это.
        - Обсуждать что? - раздался голос Фредди.
        Должно быть, я не услышала, как он спустился. Взгляд сына упал на брошюру в моей руке.
        - Школа-интернат? Вы хотите избавиться от меня?
        - Все не так, - быстро сказал Том.
        - Пошел ты!
        Входная дверь хлопнула с такой силой, что стены задрожали. Теперь Фредди будет думать, что идея принадлежала мне, а не его отцу. Я пылала от негодования и ярости.
        - Молодец, - сказала я Тому.
        Он пристально посмотрел на меня:
        - Знаешь что? Я сдаюсь.
        Меня пронзил холод.
        - Ты о чем?
        - Я ухожу, - тихо ответил он.
        Щелкнула входная дверь. В доме остались только мы с Джаспером.
        Я открыла рот и завопила. Джаспер посмотрел на меня.
        - Все в порядке, - сказала я, опускаясь на колени и зарываясь лицом в его мягкую шерсть, и повторила: - Все в порядке.
        Но ничего не было в порядке. Я знала это тогда. И знаю сейчас.
        Глава 33. Том
        Это было неправильно. Но я ничего не мог с собой поделать.
        Квартира Хилари - в шикарном здании 1960-х годов - находилась недалеко от Рассел-сквер. Хилари рассказывала мне, что купила ее напрямую за деньги, которые оставила ей мать. Разумное вложение. Здесь был даже круглосуточный портье - очень здраво для одинокой женщины, хотя Хилари вроде вполне могла сама о себе позаботиться.
        Казалось, мужчина помнил меня с предыдущего визита, что немного смущало.
        - Добрый день, сэр, - сказал он. - Или лучше сказать, вечер. Ведь уже вечер, не так ли?
        Я два часа гулял по Лондону, прежде чем приехал сюда.
        Мне не хотелось звонить Хилари по дороге. Она так и не ответила на то сообщение, что я оставил на автоответчике несколько недель назад. Возможно, лучше просто явиться, рассудил я, хотя спонтанность не в моем характере.
        - Будьте любезны, позвоните в апартаменты мисс Мортон, пожалуйста, - попросил я.
        - Конечно.
        Мои пальцы забарабанили по стойке. Вредная привычка еще с детства, отец никогда ее не любил. Но от старых привычек просто так не избавиться.
        - Мисс Мортон говорит, что скоро спустится в вестибюль.
        Прошло десять минут. Пятнадцать.
        Возможно, она преподавала мне урок.
        Двери лифта открылись. Вышла Хилари, одетая в синий полосатый джемпер и джинсы. Последнее меня удивило, но, опять же, это было воскресенье. Когда она подошла, я почувствовал знакомый цветочный запах.
        - Том, - холодно произнесла она. - Вот сюрприз.
        Я чувствовал на себе взгляд портье.
        - Помешал?
        - Я занималась своими счетами.
        Казалось, она не была рада меня видеть. Я почувствовал себя неуверенно и спросил:
        - Не могли бы мы поговорить наедине?
        Хилари указала на зеленый кожаный диван в фойе.
        - Я имел в виду, - тихо произнес я, - не могли бы мы подняться наверх?
        - Нет, Том. - Ее тон был жестким, но спокойным. - Не думаю, что это хорошая идея.
        - У тебя там кто-то есть?
        - Нет. - Казалось, вопрос ее позабавил. - Хотя, если бы и был, не думаю, что это твое дело.
        - Ты права, - поспешил сказать я, стремясь загладить свою вину. - Прости.
        Она многозначительно посмотрела на часы.
        - У меня дела, Том. Ты хочешь мне что-то сказать?
        Теперь я чувствовал себя глупо, будто снова был школьником.
        - Недавно, пока нас не было, Фредди устроил вечеринку, - выпалил я. - Разгромил дом, а один из так называемых гостей украл колье моей матери.
        К своему глубокому смущению, я не смог скрыть дрожь в голосе.
        Ее взгляд смягчился.
        - Мне очень жаль. Это ужасно. Что сказала Сара?
        Я с трудом сглотнул, чтобы снова говорить нормально.
        - Что я проявляю недостаточно понимания.
        Я надеялся, что Хилари сделает комментарий в духе: «Это несправедливо», - но она ничего не сказала.
        Слегка встревоженный, я продолжил:
        - Хочу отправить Фредди в школу-интернат, но Сара и слышать об этом не желает.
        Конечно, Хилари поймет мою точку зрения. Она тоже с восьми лет была в пансионе. И по крайней мере один раз говорила мне, что это ее «создало».
        - Что ж… - Тут она замолчала. Вошел пожилой мужчина, чтобы забрать свой ключ у портье. Мужчина приподнял шляпу перед Хилари, которая тепло ему улыбнулась. Я почувствовал вспышку ревности. Хилари подождала, пока сосед уйдет, а затем ответила: - У меня нет никакого опыта в этой области, как ты хорошо знаешь, но мне кажется, Том, что твоему сыну нужна профессиональная помощь.
        - Мы пробовали - ну, Сара пробовала, - и это не сработало. - Я осознал, что в моем голосе звучит отчаяние.
        Ее холодные серые глаза сфокусировались на мне.
        - Все еще не понимаю, какое отношение это имеет ко мне, Том. Почему ты здесь?
        Я взглянул на портье. Тот, заметив мой взгляд, тут же начал перекладывать бумаги на стойке.
        - Думал, ты сможешь понять.
        - Потому что твоя жена не понимает?
        - Послушай, - настойчиво сказал я. - Ты злишься на меня. Я это понимаю.
        - Нет, Том. Я злюсь на себя за то, что связалась с женатым мужчиной, у которого есть ребенок. Как уже говорила, это противоречит моему моральному кодексу.
        - И моему.
        - И все же мы здесь.
        В любую минуту она могла попросить портье проводить меня. Я пытался придумать, как заставить ее этого не делать. Никто не понимал меня так, как Хилари. Она не позволяла эмоциям мешать жить. Для нее все было черно-белым.
        Раньше я тоже думал, что это единственный путь. Но потом стал родителем.
        - Я не подхожу Саре, - вырвалось у меня. - И она мне не подходит. Если бы не Фредди, мы уже давно бы разошлись.
        - Это я понимаю, - ответила Хилари. - Однако дети вырастают. Фредди ведь не собирается вечно оставаться дома?
        - Нет. - Я подумал о дочках Хьюго. - Что ты пытаешься сказать?
        - Разве это не очевидно, Том? - Хилари коротко коснулась моей руки. - Если ты серьезно относишься к нам…
        - Да.
        - Тогда, возможно, тебе стоит подумать о том, чтобы уйти от Сары, когда продашь дом. Это будет расставание без осложнений. Вы просто делите свои активы пополам.
        - Но что насчет Фредди? У него сложное время. Скоро начнутся выпускные экзамены.
        - Станет ли ему легче, если его родители будут несчастливы вместе?
        Тогда я подумал о поведении Фредди. О колье моей матери, которое не нашлось и, вероятно, никогда не найдется. О привычке сына запираться в своей комнате. О том, что он, казалось, ненавидел любые мои слова и поступки.
        - Возможно, и нет.
        Хилари вздохнула:
        - Не хочу, чтобы ты подумал, будто я ставлю тебе ультиматум, Том. Отнюдь нет. Просто я как друг предлагаю тебе взглянуть на картину шире.
        - Ты будешь меня ждать? - спросил я.
        - Нет, - твердо произнесла она. - Из-за этого я бы чувствовала, что как-то виновата в вашем с Сарой расставании. А решить ты должен сам, без моего участия в уравнении.
        - Но ты же будешь рядом, если… когда все случится? - настаивал я.
        Она посмотрела на меня своими спокойными серыми глазами.
        - Надеюсь на это, Том. По крайней мере в платоническом смысле.
        Затем Хилари потянулась, чтобы поцеловать меня в щеку. Такой поцелуй можно было бы подарить другу. Но значил он гораздо больше. И я знал, что она тоже это знала.
        - Дай мне знать, когда станешь свободным, - тихо сказала Хилари. - А до тех пор, думаю, лучше нам больше не видеться. Так будет правильно.
        Уходя, я снова почувствовал на себе взгляд портье. Как много он слышал? Хотя какая разница? Часть меня чувствовала легкость и счастье, каких не ощущала бог знает как долго. Я был небезразличен Хилари. Но она была нравственным человеком. Для меня это тоже много значило. Конечно, она не знала о Чэпмене. Когда-нибудь нужно будет рассказать ей, но что делать до тех пор?
        Возвращаясь назад, я попытался взвесить все варианты. Поможет ли Фредди сдать экзамены наше с Сарой совместное проживание? Возможно, и нет. Кроме того, нет никакой гарантии, что он их вообще сдаст.
        А если мы расстанемся? Я бы чувствовал себя виноватым, но мы с Сарой оба стали бы счастливее. Это ведь лучше для Фредди?
        Естественно, я бы очень серьезно отнесся к своим обязательствам. И позаботился бы о том, чтобы Сара не нуждалась в деньгах.
        Но когда я открыл входную дверь, Сара бросилась в мои объятия.
        - Я волновалась. Не знала, куда ты делся. Ты не отвечал на звонки по мобильному. Фредди вернулся и попросил прощения за то, что накричал. Уверена, у него была возможность все обдумать. Пожалуйста, Том. Ты нам нужен.
        Не такого я ожидал. В моей голове теперь царил ужасный сумбур.
        Я подумал о своем отце. О Хьюго, который пропадал без своей семьи. О Хилари, которая не имела детей и, несмотря на всю свою волю, не знала, каково это - расти без родителей или быть родителем, который ушел. Я думал, что не смогу жить с чувством вины за то, что бросил семью. Разве не я клялся себе поступать правильно после школы - и тем более после смерти Чэпмена?
        Не стоило принимать решение прямо сейчас. Лучше подождать, пока Фредди сдаст экзамены. Тогда я имел бы полное право на собственную жизнь. Возможно, даже с Хилари.
        - Мы дадим ему последний шанс, - услышал я свой голос. - Но я серьезно, Сара, если Фредди выкинет что-нибудь еще, то отправится в школу-интернат. Так будет лучше для него. И для нас.
        В ту ночь мне не спалось. Когда жена тихонько захрапела, я вышел в сад и набрал номер Хилари. Включился автоответчик.
        - Прости, что тогда обидел тебя, но хочу, чтобы ты знала: я люблю тебя, Хилари.
        После этого я вернулся в постель.
        Глава 34. Сара
        Что произошло с моим маленьким мальчиком, который думал, что радуги - это магия и что они улыбаются? С ребенком, который воспринимал все вокруг как захватывающее приключение. Постоянно исследовал. Глядел по сторонам широко распахнутыми глазами, полными любопытства и удивления. Будучи ребенком, он напоминал мне Эмили, ее чистоту. Она бы полюбила Фредди. И стала бы ему крестной вместо Оливии. Эмили серьезнее отнеслась бы к своим обязанностям. Я могла представить, как Эмили отводит Фредди на концерт или в свой родительский дом, чтобы покататься на пони и собрать сливы в саду.
        Но Эмили больше нет. А Фредди превратился в невыносимого подростка, который, казалось, ненавидел и меня, и своего отца.
        Где я ошиблась? Где мы ошиблись?
        - Ты должен вести себя хорошо, - сказала я Фредди на следующий день перед его уходом в школу. Том уже уехал на работу.
        - Сказал же, что буду.
        Я заметила кое-что у него на руке. На коже было написано «Мир».
        - Это что, татуировка?
        - Просто написал фломастером.
        Какое облегчение. Помню, как делала то же самое в школьные годы, хотя тогда в моде были смайлики.
        - А почему «мир»?
        Он пожал плечами:
        - Подумал, что нам дома не помешало бы немного.
        Может, он и прав.
        - Я делаю все, что в моих силах, - начала я. - Но твое поведение совсем не помогает.
        - Знаю. Но папа меня не понимает. И тебя тоже.
        Иногда дети видят нас гораздо яснее, чем мы думаем.
        Фредди не запер свою комнату. Вот и славно, я смогу убраться, хотя придется быть осторожной и оставить предметы на тех же местах. Я слишком хорошо помнила, как тетя забирала вещи из моей комнаты. Никогда не забуду фотографию матери, которая «попала в стирку». Я не собиралась вторгаться в личную жизнь сына, как тетя вторгалась в мою.
        Звонок в дверь! Теперь к нам редко заходили. Мамочки из игровых групп и школы объединились в собственные маленькие компании. У меня не осталось ничего общего с ними. Связи с большинством друзей-художников я тоже растеряла, поскольку знала, что Том их недолюбливает. А мне нужно было сделать все, чтобы ссор стало как можно меньше. Они вредили Фредди.
        Джаспер с лаем побежал к двери. За ней оказался агент по недвижимости.
        - Надеюсь, вы не возражаете, - сказал он. - Я был в этом районе с клиентом и подумал, не показать ли ему дом? - Он оглянулся на свою машину, в которой сидел мужчина. - Покупает за наличные.
        - Вы не могли бы дать мне пару минут?
        Я побежала обратно в комнату Фредди, чтобы открыть окна и приступить к делу. К моему удивлению, все выглядело не так уж плохо, хотя я заметила, что сын просто сунул все вещи под кровать. «Видишь, - сказала я себе, - он старается».
        В кабинет Тома я тоже заглянула. Обычно там было очень опрятно, но сейчас в щели между столом и картотечным шкафом лежало несколько листов бумаги. Я вытащила их. Не тот ли это отчет, в пропаже которого мой муж обвинил Фредди?
        Я позвонила Тому в офис. Ему это не нравилось, но дело было важное.
        - Да, - сказал он после небольшой паузы, когда я зачитала начало документа. - Это он и есть.
        - Тогда, думаю, ты должен извиниться перед Фредди.
        - Ты имеешь в виду, после того как он принесет нам все извинения, которые задолжал? - У Тома на все был ответ.
        Вскоре после просмотра позвонил агент по недвижимости. Именно такой дом искал его клиент. С учетом времени на инспекторскую проверку тот хотел заключить сделку как можно скорее.
        - Отличные новости, - сказал Том, когда тем же вечером я рассказала обо всем ему. Теперь мы ужинали вместе в одно и то же время, от чего уже отвыкли. Я приготовила запеканку с луком-пореем и сыром, но сама могла только ковырять ее.
        - Нам некуда переезжать, - заметила я.
        - Арендуем. Это поставит нас в более выгодное положение при покупке.
        - Я вам уже говорил. - Фредди нахмурился и отодвинул тарелку. - Я не перееду.
        - Очень жаль, - огрызнулся Том. - Но дом не твой. Решение остается за нами.
        Неужели он не мог понять, что нельзя так обращаться с сыном?
        - Ты рассказал ему о пропавшем отчете? - многозначительно спросила я мужа.
        Том пожал плечами, будто в этом не было ничего особенного.
        - Твоя мать наводила порядок в моем кабинете и нашла документ, который я потерял.
        - Тот, в пропаже которого ты обвинял меня? - с вызовом произнес Фредди.
        - Я вовсе не…
        - Да, обвинял.
        Я слишком поздно пожалела, что подняла эту тему. Могла бы догадаться, что Том не извинится.
        - Возвращаемся к переезду, - торопливо перебила я. - Мы позаботимся о том, чтобы тебе понравилось, куда бы мы ни поехали.
        - Но я хочу остаться в этом же районе, мама.
        - Не могу обещать, - начал Том. - Почему ты думаешь только о себе?
        - Это не совсем честно. - Я замолчала. А действительно ли это было так?
        - Знаете что? - сказал Фредди, бросив столовые приборы на тарелку. - Можете переезжать без меня. Уже ясно, папа, ты ни одному моему слову не веришь, не говоря уже о том, что я тебе даже не нравлюсь.
        - Чушь, - ответил Том.
        - Разве? Я же говорил, что не трогал твой чертов отчет. А ты даже не извинился как следует.
        Фредди отодвинул стул и выбежал, хлопнув за собой дверью.
        Том пожал плечами:
        - Не ему решать. Взрослые здесь мы.
        - Значит, мы собираемся вытаскивать его, брыкающегося и вопящего, из дома? - спросила я.
        Рот Тома сжался в прямую узкую линию.
        - Если потребуется.
        От одной мысли у меня сердце похолодело. Что, если действительно дойдет до такого?
        Через агента мы нашли дом в нескольких улицах от нашего, чтобы снять, пока не решим, переезжать дальше или нет.
        - Ты пока остаешься рядом со своими друзьями, - сказала я сыну несколько дней спустя, когда сообщила эту новость. Том был на работе. Фредди только что вернулся из школы и сидел перед телевизором, жуя чипсы, хотя ужин был почти готов.
        Он бросил на меня угрюмый взгляд.
        - У меня больше нет друзей. После того шума, который вы с папой подняли на вечеринке. Опозорили меня.
        - Ты что, забыл про колье? - спросила я. - Это не идет ни в какое сравнение с твоим, как ты его называешь, позором. Это разбило сердце твоего отца.
        - Я же извинился? Но вы двое, похоже, не понимаете, как ужасно, что никто не хочет со мной тусоваться.
        И вот снова. Лицо маленького мальчика. Как он мог так быстро превращаться из почти взрослого человека в ребенка?
        - Знаешь, - сказала я, обнимая его и стараясь игнорировать запах пота, - ты можешь рассказать мне все, что захочешь. Когда-то я тоже была подростком.
        - Отстань, мам. - Он оттолкнул меня.
        Конечно, оттолкнул. Ему ведь пятнадцать? Я помнила, каким сложным был этот возраст. Но это из-за моих дяди с тетей. У Фредди же была я, со мной он мог поговорить.
        Не в первый раз я не могла избавиться от обиды. И от злости. Если бы Том спокойнее относился к детским проступкам Фредди, возможно, все не зашло бы так далеко.
        Приближалась наша последняя ночь. Приезжали грузчики, и к позднему возвращению мужа с работы все вещи уже лежали в коробках.
        - Ты приготовила ужин? - спросил он.
        - Сковородки упакованы. Я думала, мы возьмем индийской еды навынос.
        - Ты же знаешь, я не ем рис.
        Раньше это было нашей шуткой. Мне очень понравилось, что в день нашего знакомства Том стойко проглотил большую миску риса, потому что не хотел меня обидеть. Но теперь это больше не казалось романтичным. В моей голове промелькнул Руперт. Какой могла бы стать жизнь, выйди я замуж за него?
        На лестнице послышались глухие шаги. Фредди направлялся к входной двери.
        - Куда ты идешь? - спросила я.
        - Наружу.
        - Мы это видим, - отрезал Том. - Твоя мать спросила куда.
        - Никуда.
        - Не груби отцу, - сказала я.
        Том фыркнул:
        - Ты опоздала уже на несколько лет.
        Затем он поднял руки, будто сдавался, и умчался в кабинет, захлопнув за собой дверь.
        Я попробовала другой подход:
        - С кем ты встречаешься?
        Фредди сделал угрюмое лицо.
        - С приятелем.
        - Ты сказал, что у тебя их нет.
        - Разве?
        Он помнил, что говорил это. Если только тогда не лгал. Я попробовала еще раз:
        - Как его имя?
        - Зачем тебе? Ты его не знаешь.
        - Он твой школьный друг?
        - Нет. - Фредди закатил глаза и издал звук «пфф». - Если ты реально хочешь знать правду, я встретил его в пабе.
        - Но ты слишком молод, чтобы пить.
        - Да ладно, мам. Ты не делала ничего незаконного в моем возрасте?
        «Делала, - хотелось сказать мне. - Поэтому и беспокоюсь о тебе».
        - Завтра в школу, - попыталась я. - Ты не можешь уйти. Как же домашнее задание?
        - Я его сделал.
        - Пожалуйста, возвращайся к одиннадцати. Грузчики приедут завтра очень рано.
        - А как насчет двух ночи?
        - Не наглей, Фредди. Я пытаюсь быть разумной. Давай пойдем на компромисс - в полночь и ни секундой позже.
        Он вздохнул:
        - Как скажешь.
        Я обняла его и вдохнула запах моего мальчика. Меня всегда поражало, что о чуде рождения ребенка часто забывают. Каждый человек когда-то был создан двумя другими. Это же невероятно!
        Фредди открыл входную дверь. Налетел порыв ветра. Дождь хлестал как из ведра.
        - Тебе нужна куртка, - сказала я, глядя на его футболку с красной надписью от руки «НЕНАВИЖУ ЭТОТ МИР».
        - Пока. - Сын коснулся своей щекой мою. Он давно так не делал. От шершавого подбородка - Фредди брился уже несколько месяцев - на моем лице осталось небольшое покраснение. Я увидела его, взглянув в зеркало в прихожей. Но это не имело значения. Я была благодарна за краткое проявление любви.
        - Подожди, - сказала я, заметив что-то красное на внутренней стороне его запястья. - Это что, татуировка?
        - У меня нет на это времени, мам.
        - Зигги?
        - Ты знаешь, мам. Из альбома Дэвида Боуи. Теперь я хочу, чтобы меня так называли.
        - Почему?
        - Почему бы и нет?
        - Это такой же рисунок ручкой, как и тот, другой?
        - Конечно. Я сделал его несколько недель назад. Ты просто не замечала.
        А потом он ушел.

* * *
        - Пойдем, - говорит он. - Чего ждешь?
        Мои ноги не двигаются.
        - Ты мне доверяешь? - спрашивает он.
        Я не знаю.
        Но киваю.
        Мне не стоит его расстраивать.
        С такими парнями, как Кастет, лучше не связываться.
        Глава 35. Том
        - Том, - раздался голос Сары. И тут же я почувствовал, как она толкает меня. - Фредди все еще не вернулся.
        Я сразу же проснулся. Это была привычка со школы, которую я намеренно сохранил, чтобы пораньше приступать к работе.
        - Который сейчас час? - спросил я, нащупывая очки.
        - Уже больше трех! Он обещал вернуться к полуночи.
        Какое-то время мы спорили о нашем сыне.
        - Кстати, с кем он вообще? - резко спросил я.
        - С другом. - В голосе Сары звучал страх.
        - Но с кем?
        - Не знаю. - В неясном свете уличного фонаря я мог разглядеть, как она сцепила пальцы. - Он мне не сказал.
        - Ты должна была его заставить. Или по крайней мере получить номер этого друга.
        - Он бы мне не дал.
        - Я иду спать, - сказал я, взглянув на часы. - У меня осталось три часа пятьдесят минут до того, как нужно будет вставать на работу.
        В какой-то момент из-за лая Джаспера я снова проснулся. Значит, Фредди дома. Давно пора.
        Я услышал, как встала Сара. Лучше оставить это ей. Я поговорю с сыном позже; как будто от этого разговора будет какой-то толк.
        Я лежал в постели в полудреме, и тут запищал телефон Сары.
        Я взял его, там была эсэмэска. От Зака.
        «Мне нужно поговорить с тобой».
        Я похолодел. Значит, ей действительно нельзя было доверять. Наконец я почувствовал, как Сара скользнула в постель.
        - Фредди вернулся?
        - Да.
        - Тогда все в порядке.
        Я собирался поговорить с ней об эсэмэске. Но Сара просто солгала бы. Какой смысл? Должно быть, я ненадолго задремал, только теперь из ванной доносились голоса. Пустое место рядом со мной навело на мысль, что Сара снова встала. Разве они не понимали, насколько уже поздно? Я направился в ванную, собираясь высказать обоим все, что думаю. Тогда-то и услышал признание Фредди.
        - Мама. Я кое-кого убил.
        По мне пробежала ледяная дрожь.
        - Ты что? - переспросила Сара.
        - Я кое-кого убил.
        - Кого-то убил? - Я ворвался внутрь. Фредди лежал на полу, положив голову на колени Сары. Я схватил его за джинсовую куртку, пытаясь оторвать от пола. - Что, черт возьми, ты имеешь в виду?
        - Не трогай его! - крикнула Сара.
        - Тогда ему, черт возьми, лучше рассказать мне, что происходит.
        Фредди всхлипывал, его трясло, из носа текли сопли.
        - Не могу.
        Мы с Сарой пытались вытянуть из него побольше, но он отказался говорить. Мне оставалось только одно.
        - Куда ты? - закричала Сара. Взгляд у нее был диким.
        - А ты как думаешь? Звонить в полицию.
        Фредди завыл. Пес на первом этаже вторил ему.
        - Нет! - крикнула Сара и схватила меня за пижамную рубашку, едва ее не порвав. - Не сейчас.
        - Сара, - сказал я, отмахнувшись от нее. Мои губы онемели. Я словно говорил в замедленной съемке. - Разве ты не видишь? Это единственное, что можно сделать.
        Секунду мы смотрели друг на друга. Затем раздался голос Фредди:
        - Мама знает, что у тебя роман?
        Я замер на месте. Моя жена взглянула на нашего сына, а затем на меня. Я почувствовал, как холодный пот стекает по моей шее, а на щеках появляется румянец.
        - Не понимаю, о чем ты говоришь, - сказал я.
        - Сто лет назад я слышал, как ты разговаривал по телефону в саду. - Фредди посмотрел на меня так же, как смотрел мой отец, когда забирал меня из школы-интерната: как на неудобство. - Ты разговаривал с кем-то по имени Хилари и сказал, что любишь ее.
        Я всегда знал, что этот момент однажды наступит. Вероятность того, что роман выплывет наружу, довольно высока, хотя трудно назвать точный процент, поскольку люди обычно лгут, когда их спрашивают. Я просто не ожидал, что это произойдет сейчас.
        - Это не то, чем кажется, - быстро сказал я Саре. - Все кончено. Я решил поставить на первое место тебя.
        - Поставить меня на первое место? - повторила она со странным смешком. Фредди обнял ее одной рукой. Оба уставились на меня так, будто перед ними стоял враг.
        - Хорошо, - сказал я. - Я был неправ. Но не говори, что у тебя не было романов. Как насчет Зака?
        - Кто это, мам?
        - Всего лишь старый друг. Он без конца пытается связаться со мной, но я его игнорирую.
        - Даже если ты говоришь правду, мы здесь упускаем главное! - завопил я. - Твой сын кого-то убил. А ты все же хочешь его защитить.
        - Наш сын, - поправила она.
        - Именно. Вот почему я собираюсь поступить правильно и позвонить в полицию. Я не защищаю убийц.
        - Правда? - закричала она. - Что ж, ты был много лет женат на убийце.
        Я замер.
        - О чем ты?
        Глава 36. Сара
        Это вырвалось лишь из-за гнева и страха. Но теперь я не могла взять слова обратно.
        - О чем ты?
        Никогда не видела у Тома такого выражения лица.
        - Я рассказывала тебе, как провела шесть лет в тюрьме. Но повезло, что не задержалась там дольше.
        - Что ты сделала? - прошептал Том.
        Я уставилась под ноги, не в силах смотреть ему в лицо.
        - Моя лучшая подруга Эмили приняла наркотики, которые взяла у меня.
        Я помолчала несколько секунд. Если продолжу, пути назад не будет. Но у меня не осталось выбора. Я и так зашла слишком далеко. Кроме того, тяжесть этой последней - самой большой - лжи мучила меня так долго, что я больше не могла ее выносить.
        - С партией было что-то не то. У Эмили случилась передозировка… и она умерла.
        - Черт! - выдохнул Фредди.
        В кои-то веки я не отчитала сына за ругательство.
        По моему лицу текли слезы. Горло перехватило. Слова получались невнятными, из-за моего страха они сплетались друг с другом.
        - Эмили была такой милой. Такой доброй. Никогда не забуду лица ее родителей на суде. Если бы не я, их дочь была бы жива. А я ничего не могла исправить.
        Том отступил на шаг, словно близость ко мне вызывала у него отвращение.
        - Вот почему я на самом деле попала в тюрьму, - вырвалось у меня. - Не только за торговлю. Но и за непредумышленное убийство.
        - Ты не могла этого сделать, мам! - воскликнул Фредди. - Ты и мухи не обидишь.
        Я зарыдала еще громче:
        - Но я это сделала.
        - Хоть что-нибудь из того, что ты мне говорила, было правдой? - тихо спросил Том.
        - Да! - Я схватила его за рукав. Он отстранился. Я снова схватила, заставила приблизиться, чтобы посмотреть ему в глаза и показать, что говорю правду. - Это последняя вещь. Честное слово. Тюрьма гораздо хуже, чем я могу описать, Том. Я жила, постоянно боясь за свою жизнь. Неужели ты не понимаешь? Я не позволю Фредди пройти через то же самое. Ты должен мне помочь. Мы должны сделать это все вместе. Пожалуйста!
        Глава 37. Том
        Я с трудом мог поверить рассказу Сары. Кем была стоявшая передо мной женщина? Знал ли я ее когда-нибудь по-настоящему?
        - Но если Фредди кого-то убил, он должен понести наказание, - сказал я. - Так же, как понесла его ты.
        - А как насчет тебя? - выпалила Сара. Ее рыдания уже прекратились, она пристально смотрела на меня. - Если бы не вы с Хьюго, этот бедняга Чэпмен, возможно, остался бы жив.
        - О чем ты говоришь, мам? - Фредди в замешательстве переводил взгляд с лица своей матери на мое.
        - Ни о чем, - отрезал я. - Это был досадный инцидент, который не идет ни в какое сравнение.
        - Разве? - тихо спросила Сара. - Ты уверен, Том?
        - Я прямо сейчас позвоню в полицию, - проигнорировав ее вопрос, сказал я и достал мобильный. Но не успел ничего сделать, как Сара схватила его и бросила в унитаз.
        - Нет! - Я выловил телефон, но экран уже погас. Я швырнул мобильный на пол.
        - Том, пожалуйста, не надо.
        Не обращая внимания на ее слова, я пошел на кухню. Поднял трубку городского телефона. Тот не работал. Новый владелец пожелал, чтобы его отключили.
        Я мог - и должен был - немедленно выйти из дома и отправиться в полицейский участок.
        Но что-то меня останавливало. Я словно не мог больше двигаться.
        Сара была права. Если бы мы с Хьюго противостояли учителям, Чэпмен, возможно, был бы сейчас жив.
        Наверное, я ничем не лучше своей жены или сына.
        Затем мне в голову пришла еще одна мысль. Та, которой я не гордился, но которую тем не менее нельзя было не замечать. Что подумала бы обо мне Хилари, узнай она о поступке Фредди?
        Я вернулся в спальню. Некоторое время сидел на краю кровати, тупо уставившись в стену. Через минуту я ушел бы. Головная боль снова вернулась, отчасти из-за нее я и сам не понял, как лег.
        - Я буду спать в комнате для гостей, - раздался голос Сары, которая обращалась к Фредди.
        Еще одна минута, и я ушел бы.
        Несколько часов спустя я проснулся от стука грузчиков в дверь. Я проспал. Такого никогда раньше не случалось. Потом ко мне вернулись воспоминания.
        «Мой сын кого-то убил. Мой сын совершил убийство».
        Я быстро встал с кровати. Нужно было связаться с полицией. Конечно, они захотят узнать, почему я не позвонил вчера вечером. Я просто должен сказать правду. Про телефон. Про потрясение. Фредди станут допрашивать. Вероятно, арестуют. Нам придется найти ему адвоката. Кого-то, кто вытянет из него правду.
        Что скажут люди, когда все это выплывет наружу? Что скажут мои боссы, когда это попадет в газеты? Нас будут обвинять. Я представил заголовки: «Сын актуария обвиняется в убийстве». Подразумевалось бы, что раз преступник из среднего класса, то во всем виноваты родители.
        А как насчет несчастных родителей жертвы, кем бы она ни была? Я не мог даже думать о них. Это было слишком ужасно.
        - Сара! - позвал я.
        Ответа не последовало. Судя по аккуратно застеленной кровати в комнате для гостей, Сара туда не заходила.
        Я пошел в комнату Фредди. Дверь была открыта. На стене по-прежнему висели его рисунки. Но никаких следов моего сына.
        Я помчался на кухню. Собаки там не было.
        И моей жены тоже.
        Работало радио. На частоте местной станции. Любимой у Сары.
        - Последние новости. На автозаправочной станции на Лонг-роуд было обнаружено тело мужчины. Полиция разыскивает молодого человека в джинсовой куртке. Прошлой ночью свидетели видели, как он убегал с места происшествия и садился в ожидавшую его машину. Мы сообщим подробности, как только узнаем больше.

* * *
        - Быстрее!
        - Нет, мы должны подождать.
        Времени мало.
        Мы уезжаем. За углом ускоряемся.
        Меня тошнит.
        Что мы наделали?
        Не нужно было мне приходить.
        Собирались всего лишь повеселиться.
        Но мы сбили его.
        И он не встал.
        - Гони. Гони!
        Глава 38. Сара
        Королевский суд Труро
        - Всем встать, - произносит секретарь суда.
        У меня дрожат колени. Как ни стараюсь, не удается их унять. Челюсть трясется. Подмышки вспотели.
        Я вспоминаю другое судебное разбирательство. Свое. Из-за Эмили.
        «Эмили…»
        Ее родители были на суде, наблюдали за мной. Руперт, старший брат Эмили, тоже. Раньше он мне нравился.
        - Ты ему тоже нравишься, - хихикнула Эмили, когда в первый год нашего обучения пригласила погостить в Рождество на ферме ее родителей.
        Потом меня снова приглашали на Пасху и на летние каникулы.
        - Ты член семьи, - говорила ее мать.
        Мне нравилось бывать на их теплой, уютной кухне. Просторной, с огромной черной плитой и призовыми лентами «Пони-клуба» на стенах.
        На завтрак мама Эмили жарила блинчики. Ух как вкусно они пахли!
        - Возьми еще, дорогая. Тебя нужно немного откормить.
        - Вы так добры ко мне.
        - Чепуха. Нам нравится, что ты здесь. Приятно знать, что у Эмили такая хорошая подруга. Мы беспокоились из-за ее поступления в школу искусств, не так ли, Дуг?
        Отец Эмили кивнул:
        - Наша дочь - прекрасная девушка. Но иногда бывает слишком мила себе же во вред.
        Мы купались в реке. Без седел катались на пони. Засиживались допоздна, пили «Пиммз»[13 - Традиционный английский крюшон.] в саду и играли песни Леонарда Коэна. Однажды вечером рука Руперта скользнула в мою. После того как Эмили ушла спать, он меня поцеловал. Это потрясло меня. (Впоследствии лишь один человек так целовал меня, и, по иронии судьбы, это был Том.) Мое тело жаждало Руперта, но тот отстранился.
        - Не здесь, - сказал он. - Позже. В конце семестра я приеду погостить к Эмили.
        Я не могла дождаться!
        - Было бы чудесно, если бы вы влюбились и поженились, да? - мечтательно произнесла Эмили. - Тогда мы стали бы невестками.
        В голове моей подруги жизнь всегда была прекрасна. Но опять же, родители давали ей много денег. И Эмили не приходилось делать то же, что делала я, чтобы сводить концы с концами.
        Какое-то время мне удавалось все от нее скрывать. При ее невинности это было несложно. Но однажды на вечеринке она спросила, можно ли ей взять одну из моих сигарет.
        - Твои самокрутки так соблазнительно пахнут, - сказала она.
        - Лучше не надо.
        - Почему?
        - Потому что это не обычные сигареты, Эмили.
        Она рассмеялась:
        - Знаю. Это же травка, да? Я не настолько глупа, видишь ли.
        - Я и не называла тебя глупой. Но иногда такие штуки могут устроить в твоей голове кавардак.
        Ее глаза расширились.
        - Тогда почему ты их куришь?
        - Потому что иногда хочу забыть о том, что в моей голове.
        - Всего одну маленькую затяжку.
        Эмили выхватила у меня самокрутку.
        - М-м-м, - сказала она, - как приятно.
        Затем она закашлялась.
        - С тобой все в порядке?
        - Конечно.
        После того раза Эмили начала курить постоянно. Я не могла ее остановить. Она же была взрослой. «Кроме того, - повторяла я себе, - это всего лишь травка».
        Но как-то вечером, когда она гостила у меня дома, неожиданно зашел один из постоянных клиентов.
        - У меня кое-кто есть, - сказала я ему.
        - Не обращайте на меня внимания, - пропищала Эмили.
        Если бы не моя отчаянная нужда в деньгах, я попросила бы его прийти в другой раз. Но вместо этого передала пакет у двери и сунула плату в задний карман джинсов.
        - Все в порядке, - сказала Эмили. - Я знаю, что ты продаешь таблетки.
        - Что?
        - Один приятель мне рассказал. И каково это?
        - Опасно. Меня в любой момент могут арестовать.
        - Тогда зачем ты это делаешь?
        - Ради денег.
        - Я могла бы одолжить тебе немного, если нужно.
        Я обняла ее.
        - Это очень мило, но я не могу брать твои деньги.
        - А что, если я куплю у тебя чуть-чуть?
        - Ни за что.
        - Но я хочу попробовать.
        - Ни в коем случае! Я даже сама их больше не принимаю.
        - Сара, - сказала Эмили, взяв меня за руку, - разве ты не понимаешь? Всю жизнь родители с меня пылинки сдували. А я хочу жить. Хочу экспериментировать. Я уже взрослая.
        - Прости, - ответила я, - но только не со мной.
        Затем, перед концом рождественского семестра, мы пошли на вечеринку. Я взяла с собой заначку. Это была новая партия. Один из моих постоянных клиентов предложил заплатить за них сверх ставки и хотел встретиться со мной вечером. Мне бы хватило денег пережить следующий семестр. Я надела блестящее платье, которое нашла в благотворительном магазине, и тщательнее обычного накрасила глаза, используя голубой и серебристый блеск. Позже собирался приехать Руперт, чтобы на следующий день отвезти нас на ферму. Мне хотелось выглядеть как можно лучше.
        Мы добрались до высокого викторианского здания общежития, где проходила вечеринка. Снаружи стояли переполненные мусорные баки и валялся рваный тюль. Походило на настоящую свалку, но Эмили посчитала, что это круто.
        Кто-то дал нам бокал терпкого белого вина, и мы нашли место на диване.
        - Что это? - спросила Эмили, когда я открыла сумочку, чтобы проверить, на месте ли сверток. Конечно, он был на месте, но я нервничала. Намечалась самая крупная сделка в моей жизни.
        - Ничего.
        Я быстро захлопнула сумочку и оглядела людей, толпившихся в комнате. Похоже, моего постоянного клиента среди них не было.
        Эмили пожала плечами:
        - Я собираюсь потанцевать. Хочешь?
        - Вообще-то мне нужно в туалет.
        «Может, мой клиент околачивается там?» - подумала я.
        Но его не оказалось.
        Когда я вернулась, гостей прибавилось. В воздухе висел дым. Все танцевали. Некоторые сами по себе, другие в круге, размахивая руками, наполовину обкуренные. Затем, к моему удивлению, появился Руперт.
        - Думала, мы встретимся с тобой в холле, - сказала я, пытаясь скрыть свое смятение. Мне не хотелось, чтобы он был здесь, пока я заключаю сделку. Руперт мог все увидеть.
        - Дорога была почти пустая. Эмили дала мне адрес на случай, если передумаю. Я и поехал сюда.
        Он так красиво говорил. И был таким привлекательным с этой развевающейся темной челкой и в синем бархатном пиджаке. Затем Руперт бросил на меня восхищенный взгляд.
        - Ты выглядишь великолепно, Сара.
        Шагнув вперед, он подарил мне долгий поцелуй. О боже мой! Это было так же чудесно, как и в прошлый раз. Мне вспомнились слова Эмили: «Было бы замечательно, если бы вы влюбились и поженились, да? Тогда мы стали бы невестками».
        Мы простояли целую вечность, просто целуясь. Никогда раньше я не испытывала ничего подобного. Руперт был другим. Он был мужчиной.
        - Ну, где же моя младшая сестра? - спросил он, когда мы наконец оторвались друг от друга.
        - Танцует.
        Мы оба всматривались в толпу потных, прижимающихся друг к другу тел.
        - Не могу ее разглядеть.
        - И я тоже.
        Из-за дыма у меня потекли слезы. Понадобилась салфетка. И вот тогда я осознала, что моя сумочка исчезла.
        - Извини, я на минутку. Кажется, забыла кое-что в туалете.
        - Поищу Эмили. Она должна быть где-то здесь, - улыбнулся Руперт.
        Дверь туалета была заперта. Мне пришлось ждать целую вечность, прежде чем кто-то вышел.
        - Не видели там сумку? - спросила я.
        - К сожалению, нет.
        Мою грудь наполнила паника. В сумке было больше пятидесяти таблеток. Предположим, кто-нибудь сдал бы их? Тогда мне конец. Там же были мои личные данные. А деньги, которые я потратила на закупку? Мне же требовались наличные, чтобы расплатиться с поставщиком.
        Я выскочила обратно в коридор и столкнулась с девушкой из моего класса рисования с натуры.
        - Тебя искала Эмили. Кто-то нашел твою сумку и отдал ей.
        Слава богу! Но затем меня осенила другая мысль.
        Ведь Эмили не стала бы брать таблетки, так ведь? Конечно, не стала бы.
        - Думаю, она на кухне.
        Но на кухне ее не оказалось. Я проверила спальни, хотя знала, что Эмили не из таких девушек. Я наткнулась на какую-то целующуюся парочку.
        - Извините.
        Быстро захлопнула дверь и вернулась в гостиную. Что-то было не так. Люди собрались вокруг кого-то, лежавшего на полу. Вокруг девушки. Лежавшей на полу. Нет. Этого не могло быть.
        Я подошла ближе. Руперт склонился над ней.
        - Эмили. Эмили, что случилось? Ты меня слышишь?
        Эмили забилась в конвульсиях. Ее глаза закатились. Было похоже на припадок. Рядом с ней валялась моя сумка.
        - Вызовите скорую, кто-нибудь! - крикнул Руперт.
        В те дни у нас не было мобильных телефонов. По крайней мере, у людей вроде меня. Кто-то протянул мне свой. Дрожащими пальцами я набрала номер и заорала в трубку:
        - Скорую! Быстрее!
        Лицо Эмили посинело. Я опустилась на колени и начала давить на ее грудь руками, отчаянно пытаясь вспомнить правила оказания первой помощи, которым меня учили в школе. Затем я выдохнула в ее рот.
        Ничего.
        - Эмили! Помогите! - закричала я. - Кто-нибудь, помогите!
        Внезапно музыка замолкла. Воцарилась мертвая тишина. Я посмотрела на красивое лицо моей подруги, напоминавшее формой сердечко. Ее поразительно голубые глаза закатились к векам. Изо рта потекла слюна.
        - Эмили, пожалуйста, не уходи. Сколько ты приняла?
        - О чем ты говоришь?! - завопил Руперт.
        Прежде чем я смогла ответить, он взглянул на мою открытую сумочку. Внутри виднелись таблетки.
        - Я бы ей ни одной не дала! - закричала я. - Но она, наверное, сама взяла.
        - Что, черт возьми, ты наделала, Сара?
        - Я не хотела. Не хотела. Эмили! Нет!
        Эмили умерла пять часов спустя. Меня тогда уже арестовали. Вскрытие показало, что партия была «грязной». Одной таблетки хватило, чтобы убить мою подругу.
        На суде моя судьба была предрешена. На самом деле я и хотела попасть в тюрьму. Мне требовалось заплатить за совершенное.
        Но худшим наказанием из всех было выражение лиц родителей Эмили. И Руперта. По его лицу текли слезы. Он никогда не казался человеком, способным плакать.
        - Как ты могла это сделать? Как? Как?
        С того дня я ношу в себе эту вину и боль. Все бы отдала, чтобы вернуть Эмили. Кроме одного. Кроме моего драгоценного единственного сына.
        Вот почему сегодня я здесь.
        Смотрю вниз на обвиняемого, который неловко переминается с ноги на ногу. На секунду разум обманывает меня, заставляя принять этого молодого человека за Фредди.
        Он даже похож. Телосложение более коренастое, но такие же черные вьющиеся волосы.
        Вот человек, который должен отправиться в тюрьму. А не мой сын. Все, что нужно от меня, - это молчание.
        Часть вторая. Сара
        Глава 39
        - Быстрее, - прошипела я Фредди, когда убедилась, что Том спит. Затем выскользнула из комнаты для гостей, где лежала без сна, и заглянула к мужу. Его грудь размеренно поднималась и опускалась, словно ничего не случилось.
        Этот человек постоянно обвинял меня в том, что я что-то скрываю. А у самого был роман. Интересно, как долго?
        Неважно. Мой муж был лицемером. И теперь он собирался выдать нашего сына. Мой Фредди не мог никого убить. Он на такое не способен.
        «Но ты же убила Эмили, - произнес голос в моей голове. - Если бы ты не оставила сумку, она бы никогда не приняла таблетки».
        Сын лежал на своей кровати лицом вниз и тихо всхлипывал. По окну хлестал дождь.
        Я взглянула на часы. Половина пятого утра. У нас оставалось совсем немного времени. В любую минуту проснется Том. Меня поразило, что он не отправился в ближайший полицейский участок сразу после признания Фредди.
        - Быстрее, - повторила я, на этот раз более настойчиво. - Нам нужно идти.
        Голос сына был приглушен подушкой.
        - Куда мы?
        - К морю.
        Пока эти слова не слетели с моих губ, другого плана, кроме как убраться отсюда подальше, у меня не было.
        Но в тот же миг в голове вспыхнуло воспоминание о единственном времени, когда мы были счастливой семьей, - о лете в Корнуолле.
        Вспомнилось, как мы шли по дальнему краю утеса и я подумала, что именно в таком месте можно затеряться, если захочется спрятаться. Не стоило ехать туда же, на случай, если Том догадается, но можно было направиться в ту сторону. Мы бы нашли тихое местечко. Вдруг Фредди ошибся. Вдруг он просто думал, что кто-то умер.
        Разумеется, я хотела расспросить его подробнее. Но знала: если стану настаивать, он может отказаться ехать. Или даже сбежать. И я гадала бы, где он. Оказалась бы одной из тех матерей, которые вечно расклеивают объявления: «Пропал ребенок». От одной мысли становилось плохо. Я бы предпочла умереть.
        Требовалось действовать быстро.
        - Возьми себя в руки, - приказала я, потянув сына с кровати. На этот раз он не пытался сопротивляться.
        Я уже собрала сумку с необходимыми вещами - включая наши паспорта, - готовясь к переезду.
        - А Джаспер? - спросил Фредди.
        - Он тоже поедет, конечно, - ответила я.
        Фредди неподвижно стоял рядом с кроватью. Я начала потеть. Времени оставалось совсем мало.
        - Мам, тебя посадят в тюрьму, если ты мне поможешь.
        Я пожала плечами:
        - Если посадят, я с этим разберусь.
        - Ты правда тоже кого-то убила? - тихо спросил он.
        Тоже. Меня затошнило.
        - Все не так просто. Позже расскажу. А теперь давай!
        Каким-то образом - сама не знаю как - я вытащила его и Джаспера из дома. Из-за дождя мы держали головы опущенными, лишь время от времени поглядывали, чтобы убедиться, что за нами не следят. Я ожидала, что улицы окажутся пусты, но нам повстречался собачник. Я его не узнала. К тому же он тайком говорил по телефону и выглядел так, словно ему не больше нашего хотелось быть замеченным.
        Мимо проехал грузовик, его колеса зашуршали по мокрой мостовой, замедляя ход. Разглядел ли нас водитель? Услышав утром новости, сообщит ли он в полицию, что видел женщину, мальчика и собаку, шедших по улицам северного Лондона?
        Когда мы добрались до железнодорожной станции, она оказалась закрыта.
        - Пойдем до следующей, - сказала я. - Пока доберемся, уже откроется, да и людей там больше. Надеюсь, на нас никто не обратит внимания.
        Фредди странно посмотрел на меня:
        - Не думал, что ты такая, мам.
        - Какая?
        - Лживая.
        Я вздрогнула. Так называла меня тетя, когда я была подростком. Слово по-прежнему причиняло боль. Но я не собственную шею пыталась спасти. Какая мать не поступила бы так же ради своего сына?
        «Хорошая, - произнес ворчливый голос в моей голове. - Не убийца».
        - Что именно произошло? - спросила я по дороге.
        Дождь прекратился, но мы уже насквозь промокли. Я чувствовала, как вода стекает по воротнику моей куртки - последнего, что, уходя, схватила у двери. Джаспер шел в нашем темпе, а не останавливался, как обычно, чтобы принюхаться. Как будто пес понимал, что дело серьезное.
        - Не могу сказать.
        Я сделала глубокий вдох. Из многолетнего опыта знала, что нельзя давить на Фредди. И все же сейчас был иной случай.
        - Когда ты вернулся домой, то сказал нам, что кого-то убил, - осторожно произнесла я.
        Мне хотелось, чтобы он все отрицал. Но наступила тишина.
        - Это правда? - Теперь мне стало по-настоящему страшно.
        - Дело не только в этом. Тебе не понять.
        - А ты проверь. - Я сознавала, что в моем голосе звучало нетерпение. - Это не шутки, Фредди.
        - Думаешь, я не понимаю? - спросил он язвительно, почти зло. - Но не могу сказать, а то, если нас поймают, у тебя окажется еще больше неприятностей.
        Том обвинил бы Фредди в манипуляциях. Таким способом он избегал правды. Притворялся, что защищает меня, а не себя.
        - Мне все равно. Я просто должна знать. Что случилось? Как это произошло? В противном случае я не смогу тебе помочь.
        - Не сможешь мне помочь? - повторил он голосом маленького мальчика. - Но я же твой сын. Ты не такая, как папа. Ты будешь рядом со мной.
        Он слишком хорошо меня знал.
        Фредди схватил меня за руку. Его пальцы впились в мою кожу.
        - Я могу только сказать, что не хотел этого.
        У меня появился проблеск надежды.
        - Значит, это был несчастный случай?
        - Вроде того. Я не думал, что кто-то умрет.
        - Ты точно знаешь, что кто-то погиб? Вдруг ты… ты просто ранил кого-то по ошибке?
        - Видела бы ты его.
        Значит, это был мужчина.
        - Никто не смог бы такое пережить. - Он разрыдался. - Я не хочу в тюрьму, мам.
        Мой мозг работал на пределе.
        - Возможно, тебе и не придется. Если только ты скажешь мне правду. Мы найдем хорошего адвоката…
        - Никто мне не поверит, мама. Никто и никогда.
        - Я верю.
        - Потому что ты - моя мать. Это не считается.
        Он был прав. Не считается. Во всяком случае, в суде.
        Впереди замаячила станция. Открыта. Я разглядела огни. Это было безумие. Я не могла отдать своего сына. Но побег не сойдет нам с рук. Если попытаемся скрыться, последствия будут еще хуже.
        - Возможно, нам все-таки следует обратиться в полицию, - сказала я, колеблясь.
        - Пожалуйста, мам. - Голос Фредди звучал испуганно. Как у ребенка, а не у подростка, который постоянно притворяется, что он старше своих лет. - Не дай им добраться до меня.
        Вот он, тот момент, когда я должна принять решение, которое или спасет нас, или сломит. Какой-то бедняга уже умер. Мы ничего не могли сделать, чтобы вернуть его к жизни. Но что за урок я давала своему сыну?
        - Пожалуйста, - повторил он.
        Мне привиделось лицо мамы, каким я его видела в последний раз. Я не могла оставить Фредди на произвол судьбы, как пришлось сделать ей после смерти. Вспомнила свою тетю с неодобрительным выражением лица. «Ты не лучше своей матери». Я мысленно вернулась в тюрьму. В тот день, когда поднялась тревога.
        По громкой связи сообщили, что нас запрут в камерах, пока «ситуация не будет урегулирована».
        - Я ждала, когда это случится, - сказала моя сокамерница.
        - Что?
        - Та сука из соседней камеры. Она всегда достает новеньких.
        - Она ударила кого-то ножом?
        - Изнасиловала.
        - Но как? Она ведь женщина.
        - Но кулаки-то у нее есть?
        - Я не понимаю.
        Сокамерница фыркнула, ее почти беззубый рот оскалился.
        - Где ты провела всю свою жизнь?
        Я захотела, чтобы меня стошнило на месте.
        - Тебе повезло, что столкнулась со мной, а не с ней.
        - Она уже делала это? - слабым голосом спросила я.
        - Много раз. Но персонал позволял ей выходить сухой из воды.
        - Почему?
        - Мы думаем, что это их заводит.
        От этой мысли мне снова стало дурно, хотя разум уже вернулся в реальность.
        Как я могла позволить Фредди пройти через все это?
        Надвинув шапку на глаза, я подошла к кассе.
        - Два билета до Труро, пожалуйста.
        Нам предстояло ехать через Паддингтон, но безопаснее было купить билеты здесь. Нас могли разыскивать на центральной станции. Том наверняка уже обнаружил, что мы сбежали. Он бы позвонил в полицию. Дал им фотографии, чтобы нас могли опознать. Полиция будет отсматривать записи с камер в поездах.
        - Где, черт возьми, этот Труро? - спросил Фредди, пока мы ждали на вокзальной скамейке. Снова пошел дождь. Джаспер стоял у моих ног, доверчиво глядя на нас снизу вверх.
        - Далеко.
        Прибыл поезд.
        - Ты сядешь у окна, - сказала я.
        Фредди вложил свою руку в мою. Он не делал так с тех пор, как учился в начальной школе. Его ладонь была больше моей. Несмотря ни на что, я почувствовала, как по мне разливается тепло. Сыну всего пятнадцать. Возраст, когда дети притворяются взрослыми. Возраст, когда им все еще нужна защита.
        - Я не хотел никому навредить, - прошептал он.
        - Знаю.
        - С нами все будет хорошо? - спросил он.
        - Да, - ответила я, скрестив пальцы.
        Некоторое время мы сидели в тишине, наблюдая за проплывавшими мимо домами. Безопасными. В них только начали включать свет. А внутри жили нормальные семьи.
        - Конечно, все будет хорошо.
        Глава 40
        Всю дорогу до Паддингтона я ждала, что кто-нибудь похлопает меня по плечу. Что бы ни произошло, теперь я так же виновна, как и Фредди. Ну, почти - я была соучастницей. Но ничего не случилось. К тому времени, как мы сошли, меня уже трясло от волнения. Фредди же был спокоен. Слишком спокоен. Словно раньше уже делал что-то подобное. Или, может, просто притворялся.
        - Можно мне купить журнал? - спросил он, когда мы проходили мимо газетного киоска.
        - Нет, - ответила я, лихорадочно просматривая табло отбытия. Чем меньше людей нас увидит, тем лучше. Джаспер потянул за поводок. Мне слишком поздно пришло в голову, что с ним мы выделяемся из толпы. И все же я не могла оставить его тут.
        Теперь я злилась больше на себя, чем на Фредди. Чудовищность моего поступка давила на плечи. В висках пульсировало. Словно повторялась история с Эмили, только в ином виде.
        Поезд на Пензанс был переполнен, ехали в нем, судя по портфелям и лихорадочному перестуку клавиш ноутбуков, в основном бизнесмены. Я поняла, что стоило зарезервировать себе места. Но это опять же могло привлечь к нам внимание. Лучше расположиться на соседних местах - из тех немногих, что оставались свободны, - и не высовываться. Джаспер устроился между передним сиденьем и моими коленями. Словно понимал, что мы все должны вести себя тихо.
        Слава богу, с нами никто не заговорил. Но на этот случай я придумала историю. Мы ехали навестить больную тетю. Собирались в спешке. Главное - не усложнять. И придерживаться фактов.
        Через пару станций поезд остановился и больше уже не трогался. Через десять минут диспетчер сообщил, что возникла проблема с двигателем и нам всем придется выйти и ждать замену.
        - Думаешь, это уловка? - Фредди задал вопрос слишком громко.
        - Тсс, - сказала я, украдкой оглядываясь на случай, если кто-нибудь услышал. Но все были слишком заняты - пробирались к выходу и ворчали по поводу очередной задержки. По крайней мере, у Джаспера появилась возможность пописать.
        Наконец подошел другой поезд. Диспетчер объявил, что теперь мы дублируем местное сообщение. Это означало, что пассажиров прибавится, а у нас будет меньше места и больше шансов оказаться замеченными. Поезд останавливался на небольших станциях, которых не было на первоначальном маршруте. Я глядела из окна, гадая, как сложилась бы моя жизнь, если бы я росла с мамой в одном из этих провинциальных городков, а не с дядей и тетей в их аккуратном таунхаусе на окраине Норт-Харроу. Жизнь такая лотерея. Если бы не умерла мама, я, возможно, не связалась бы с наркотиками. Если бы прошлой ночью Фредди не ушел, сегодня мы бы переехали в арендованный дом. Да - и они с Томом снова поссорились бы.
        А что теперь? Где нам жить? Мои мысли вернулись в то время, когда я только вышла из тюрьмы. Инспектор по УДО устроил меня в общежитие. Холодное и сырое. С постоянно забитым туалетом.
        Ночью мне приходилось придвигать стол к двери, потому что люди дергали за ручку. Все принимали наркотики - кроме меня. Хотя бы этот урок я усвоила.
        Потом общежитие закрылось. Мне некуда было пойти. Приходилось спать на улице. Пальцы настолько промерзали, что я не чувствовала кончиков. Неужели мне снова придется так жить - теперь уже с Фредди?
        «Нет, - сказала я себе. - Соберись». У меня есть деньги. Или будут после продажи дома. Сумма поступит на наш с мужем общий счет.
        Но Фредди кого-то убил, как я убила Эмили. Деньги не спасут. Нас будут преследовать.
        Как могла моя жизнь настолько измениться за несколько часов? Вчера я была матерью и женой, жившей вполне обычной жизнью. А сегодня мы скрываемся от закона. Кажется, что Том вот-вот разбудит меня и скажет: «Тебе снова приснился дурной сон».
        Если бы это был сон.
        Я вздрогнула. От голода в животе появилась ноющая боль, хотя я знала, что меня стошнит, стоит только откусить кусочек.
        Однако убийство, похоже, не притупило аппетит моего сына.
        - Можно мне бутерброд? - спросил Фредди, глядя на тележку, которая с грохотом катилась по вагону. - Умираю с голоду.
        Я открыла кошелек. Внутри лежали сто фунтов. Удача, что два дня назад я заходила в банк. Если сниму еще в банкомате, нас выследят. Карту стоит отложить на крайний случай. Но что потом?
        Я посмотрела на часы. Уже десятый час, и деньги от продажи дома должны были поступить на счет. Мне причиталась половина. Это было справедливо. После столь долгого брака и суд вынес бы такое же решение. Через приложение в мобильном телефоне я торопливо перевела деньги на личный счет. Там никогда не было крупных сумм - только доходы от картин, которые по настоянию Тома я оставляла себе. «Ты это заслужила», - говорил он. Временами Том бывал весьма правильным.
        При мысли о муже у меня слегка екнуло в животе. Пришлось себе напомнить, что скучаю я не по нынешнему Тому, а по Тому прежнему. По мужчине, который много лет назад влюбился в прежнюю меня после урока рисования.
        - Посмотри в окно, мам. - Фредди подтолкнул меня локтем. Я ахнула. Прямо рядом с нами было море. Голос моего сына звучал восторженно, совсем как в раннем детстве, когда он говорил, что ему нравится вкус дождя.
        Мы уезжали все дальше и дальше. Береговая линия уступала место холмам, а затем дорога снова сбегала к морю.
        Названия некоторых станций я никогда не слышала и не знала, как они читаются. В какой-то момент поезд спустился в долину, которую окружали мили и мили полей. Такие места никто не посещает. Вот что называется быть вдали от проторенных путей.
        Мои ноги сами зашевелились.
        - Возьми свою сумку, - велела я Фредди. - Наша станция.
        - Но я думал, мы едем в Труро.
        - Я передумала, - торопливо объяснила я и взяла Джаспера за поводок. - Это наш пункт назначения.
        Чуть было не сказала «судьба».
        Мы вышли. И оказались единственными на перроне. Поезд отъехал. Ветер пронизывал насквозь, и мы оба задрожали.
        - Что теперь делать, мам?
        - Пойдем пешком.
        Никто не проверял наши билеты. Не было никаких автоматических турникетов, как в Лондоне. Я оказалась права, здесь затеряться гораздо легче.
        Над головой пронеслась чайка. Нам едва не пришлось пригнуться. За полями поблескивало море. Дикие голубые цветы украшали живые изгороди. Мы словно прошли сквозь дверь и попали в другую страну.
        - Я голодный, - сказал Фредди, резко возвращая меня в настоящее.
        - Ты съел бутерброд в поезде.
        - Это было несколько часов назад. Джаспер тоже проголодался.
        Я хотела еще раз спросить его о том, что произошло прошлой ночью. Но, возможно, сын был прав. Так я могла бы честно сказать полиции, когда нас найдут, что ничего не знала.
        А еще мне предстояло убедить себя, что мой Фредди ничего такого не желал. Расскажи он правду, я, возможно, не смогла бы это сделать. Поэтому решила хранить молчание.
        Городок был пустынным. Переулки - узкими и извилистыми. Изгороди - такими высокими, что казалось, будто находишься в туннеле. «Лендровер», выезжавший из-за поворота, засигналил и едва разминулся с нами.
        - Здесь мертво, - сказал Фредди.
        Я поморщилась:
        - Не произноси это слово.
        - Я знаю, мам. Не повторяй.
        Вот вам и мое предыдущее решение ничего не обсуждать.
        Однако был один способ все выяснить. Я уже думала о нем, но продолжала откладывать, как откладываешь прочтение письма, про которое точно знаешь, что оно тебя расстроит.
        - Что ты делаешь, мам?
        - Проверяю лондонские новости на своем телефоне.
        - Не надо…
        Слишком поздно.
        Я охнула.
        - Что? - тихо спросил Фредди.
        - Ну, - сказала я, размахивая перед ним экраном, - который из них это был? Три поножовщины и один молодой человек, который задушил нового парня своей бывшей.
        - Перестань, мам, - ответил Фредди. - Я бы никогда такого не сделал. Ты что, совсем меня не знаешь?
        Хороший вопрос. Знаю ли я? Знаю ли? Узнаю ли я когда-нибудь своего ребенка по-настоящему?
        - Если выясню, что ты мне солгал, то… - Я замолчала.
        - Что ты сделаешь? - спросил Фредди.
        - Не знаю. - Слезы покатились по моим щекам. Я снова посмотрела на телефон.
        - Ты ведь не собираешься звонить папе? - Теперь Фредди выглядел испуганным.
        - Нет, - сказала я. Затем размахнулась и швырнула телефон через изгородь.
        У сына отвисла челюсть.
        - Ты с ума сошла?
        Я протянула руку.
        - Отдай свой мобильник.
        Фредди крепко в него вцепился.
        - Ни за что.
        Я выхватила у него телефон и бросила следом за своим.
        - Зачем ты это сделала? - завопил Фредди. - Ты спятила, мам.
        - Нет, не спятила, - возразила я. - А пытаюсь спасти наши жизни. Телефоны может отследить полиция. Мне стоило подумать об этом раньше.
        Мы все шли и шли. Не разговаривали, словно по какому-то негласному уговору. Что тут было сказать? Только что-нибудь чудовищное.
        - Что за шум? - спросил Фредди в ту же секунду, как я тоже услышала. Напоминало жужжание. Над головой завис желтый вертолет. Джаспер гавкнул. Схватив сына, я потащила их обоих к живой изгороди. Мои зубы стучали. Тело тряслось. Вертолет медленно полетел прочь.
        - Прости, мам, - тихо произнес Фредди.
        Я посмотрела на землю, туда же, куда смотрел он. Там была лужа. Он обмочился. Будто малыш.
        - Нас преследуют? - жалобно спросил он.
        Прежний гнев пропал. Голос у сына был таким несчастным, что я почти ощутила благодарность.
        - Нет. Никто не знает, что мы здесь. Я просто запаниковала, вот и все.
        Но это могло оказаться неправдой. Что, если нас заметили? Это же довольно легко. Кто-то со станции. Тот собачник, мимо которого мы проходили. Водитель грузовика. Пассажир поезда мог увидеть наши фото, которые, наверное, уже распространяли.
        - Я должен был сдаться, - тихо сказал Фредди. - Теперь и тебя втянул в неприятности.
        - Это был и мой выбор тоже, - напомнила я. Я не собиралась опекать его, отрицая все заявления подряд. Ответственность лежала на нас обоих. Даже сдайся мы сами, против Фредди все равно выдвинули бы обвинение.
        - Расскажи о той девушке, которая умерла из-за твоих таблеток, - попросил сын.
        Мои мысли вернулись ко дню знакомства с Эмили. Моей невероятно теплой, милой подругой. Она постучала в дверь комнаты вскоре после того, как я переехала в студенческое общежитие.
        - Просто подумала, не хочешь ли ты кусочек шоколадного торта, - произнесла она. - Его мне мама испекла. А я не могу столько съесть в одиночку.
        Эмили поделилась им даже со студентами в коридоре. Забота обо всем вокруг - вот ее отличительная черта. Я часто замечала, что привлекательные люди вовсе не так красивы внутри, но Эмили была прекрасна со всех сторон. Она напоминала старинную куклу - светлые кудряшки, яркие фарфорово-голубые глаза. Так не похоже на мою мрачную внешность.
        И, как фарфор, ее оказалось легко разбить.
        - Не хочу об этом говорить, - ответила я. - Все, что могу сказать: вреда я ей не желала.
        Фредди кивнул:
        - Я понимаю, мам.
        - Как? Ответь мне. - Я не сумела удержаться от этого вопроса.
        Его губы сжались.
        - Уже говорил, будет лучше, если я не стану отвечать.
        Мы снова двинулись в путь. Наши шаги становились все медленнее.
        - А что сделал папа? - спросил сын. - Вчера вечером ты упомянула какого-то Чэпмена.
        - Тебе придется самому спросить отца.
        - Это вряд ли. Он говорил о ком-то по имени Зак. - Фредди пристально посмотрел на меня. - Это правда просто друг?
        - Да. Клянусь.
        - Хорошо.
        Поднялся сильный ветер. Здесь, вдали от большого города, было холоднее, чем в Лондоне. Где-то тут мы ожидали найти лавку, чтобы купить немного еды.
        - Погляди, - натянуто произнес Фредди.
        Путь нам преграждал большой красный трактор. Крышка двигателя была открыта. Какой-то мужчина засунул внутрь голову, а у его ног стоял ящик с инструментами. Затем мужчина заметил нас. Прятаться было слишком поздно.
        - Добрый день, - произнес незнакомец, его акцент я приняла за корнуолльский.
        - Добрый день, - ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал нормально. Фредди промолчал.
        - Ветреный денек вы выбрали для прогулки.
        - На самом деле мы немного заблудились, - сказал Фредди.
        Я стрельнула в него взглядом из разряда «о чем ты говоришь?».
        - В отпуске, да?
        - Вообще-то ищем жилье. Только сегодня приехали, а позже встречаемся с моим отцом.
        Меня потрясло то, с какой легкостью ложь слетела с уст моего сына, пусть даже первая часть фразы была, возможно, правдой. Тем не менее сказать про «папу» было умно. Это может сбить фермера со следа, если в новостях он услышит что-нибудь о женщине и подростке в бегах.
        - Правильную часть света выбрали. Ни на что не похожую. Как я постоянно твержу своей миссис, это рай земной с полями и морем. Давайте вывезу вас на верную дорогу?
        Говоря, он продолжал возиться с трактором, и теперь оттуда раздалось жужжание, а после - неуверенное урчание двигателя, постепенно перешедшее в более громкий и ровный звук.
        - Вот моя красавица. - Фермер постучал по капоту. - Запрыгивайте. Я вас подвезу.
        - Спасибо, - быстро ответила я, - но мы хотели бы прогуляться.
        - Не будьте дурнями. Туда поглядите. - Он указал на серое небо. - Даю минут десять до ливня, который обещали по радио. А тут места хватит и вам, и вашей собаке.
        - Это действительно клево с вашей стороны, - сказал Фредди, забираясь внутрь.
        Он протянул мне руку. Даже слов не понадобилось. Его глаза все сказали. Отказываться от помощи было бы слишком странно. Пока мы неторопливо катились, я готовилась к неизбежному: «Откуда вы?» Но вместо этого наш спаситель хотел говорить лишь о красоте графства, в котором родился, и о том, как он, его отец и отец его отца занимались тут сельским хозяйством. Пока он болтал, мне пришло в голову, что воздух здесь пахнет иначе.
        Свежестью. Чистотой.
        В отличие от моей совести.
        - Меня из Корнуолла нипочем не вытащишь. Не понимаю, почему молодежь рвется уехать. Видите это? - Фермер указал на ветхий коттедж в конце неровной дороги, по которой мы ехали. - Принадлежал Глэдис Фервуд. Родилась она там, выросла там. Сейчас переехала в дом престарелых. Но захотел ли ее племянник тут жить? Нет, не захотел. Вместо этого уехал в Австралию.
        На мгновение он замолк, чтобы перевести дух.
        - Теперь коттедж выставлен на продажу, но продать его не могут ни за деньги, ни по любви. Чертов позор. И это не единственное такое местечко. Их довольно много. Просто стукните Джиму в окошко и убедитесь. Он руководит местным агентством недвижимости. Большинство гроклов решают перебраться сюда из-за низких цен и пейзажей. Но начинают скучать по ярким огням и уезжают через год.
        - Что такое гроклы? - спросил Фредди.
        Раздалось фырканье.
        - Отдыхающие. Их за милю видно.
        Я подумала, что здесь даже слишком уединенно. Мы с Фредди будем выделяться, как парочка порезанных больших пальцев. Или наоборот, оторванность от мира может оказаться нам на руку. Людей больше интересует то, что у них на пороге, чем преступление, совершенное в Лондоне. Моим собственным сыном.
        - Муж много работает за границей, - осторожно произнесла я. - Мы с моим мальчиком подумали, что было бы неплохо пожить у моря, пока он в отъезде.
        - Да? Тогда Джим - ваш человек. Могу к нему подбросить, если хотите.
        - Спасибо.
        - Хотя, думаю, вы захотите сначала дождаться мужа?
        Становилось все сложнее.
        - Когда сын говорил, что мы встретимся с моим мужем позже, он имел в виду через несколько дней, - быстро сказала я.
        - Да, - кивнул Фредди, а затем ткнул большим пальцем в сторону паба справа. - А об этом ему не станем рассказывать, да, мам?
        Том не был большим любителем выпить. Либо Фредди пытался создать образ кого-то совершенно другого, чтобы сбить нашего спасителя со следа, либо представлял себе того, кто нравился бы ему в качестве отца. Того, кто взял бы совершеннолетнего сына в паб выпить пинту пива.
        Мужчина усмехнулся:
        - Что ж, он не найдет лучшего биттера, чем пиво в «Ягненке и флаге» на центральной улице.
        Я молчала, вполне довольная его непрерывным монологом - к счастью, фермер больше не задавал вопросов, - пока мы не достигли места, которое казалось окраиной городка. Там стоял общинный центр с выгравированной над дверью датой «1891», а напротив него располагалась небольшая заправочная станция.
        Снаружи висела афиша новостей. Я с трудом смогла заставить себя на нее взглянуть: «Разрабатываются планы новых морских защитных сооружений».
        Ничего о нас. Возможно, было еще слишком рано.
        Водитель трактора заметил, куда я смотрю.
        - Самое время. Если они не пошевелятся, от нашей береговой линии ничего не останется со всей этой эрозией. Уже открыли для себя Шелл-Коув? Нет? Это настоящая маленькая жемчужина. Имейте в виду, сейчас слегка прохладно для купания. И будьте осторожны с течениями. Вертолет береговой охраны сегодня уже разок вылетал. Я недавно видел, как он возвратился.
        Значит, искали все-таки не нас. Я почувствовала прилив облегчения.
        - А людей-то спасли? - спросил Фредди.
        - Думаю, да, молодой человек.
        Вопрос Фредди вселил в меня надежду. Если мой мальчик беспокоился о том, не утонули ли незнакомцы, разве мог он кого-то убить?
        Справа виднелся старомодный универмаг. Он выглядел до странного уютно со своими пододеяльниками в цветочек и объявлениями о распродаже «дамских брюк». Островок нормальности посреди кошмара. Съехавший апостроф почти успокаивал, возможно, потому, что мы тоже покинули свое место.
        - Моя Бренда там работает, - сообщил фермер. - Ей нравится, правда.
        - Это ваша жена? - спросил Фредди. Мне хотелось, чтобы он поменьше разговаривал. Так можно и проговориться о чем-нибудь.
        - Господи, нет! У жены полно дел на ферме. Бренда - моя внучка. Ей семнадцать. В следующем месяце выйдет за одного из моих работников. Если повезет, стану прадедушкой еще до конца года.
        Этот подвижный мужчина с ярко-голубыми глазами выглядел не настолько старым, чтобы быть дедушкой подростка.
        - Вот мы и приехали!
        Трактор остановился у агентства недвижимости, которое, судя по вывескам, одновременно служило почтовым отделением.
        - Скажите Джиму, что я вас прислал. И проследите, чтобы ваш муж, как приедет, попробовал местного пива.
        - Большое вам спасибо. - Я порылась в карманах. - Боюсь, мне нечего вам дать.
        - Мне ничего не нужно. - Он выглядел обиженным. Я тут же поняла, что поступила неправильно. - Рад помочь. Надеюсь, вы хорошо проведете время. - Затем ему словно пришла в голову мысль. - Так ты не в школе, парень?
        - Нет. - Ответ Фредди был спокойным и быстрым. - Я ушел. Собираюсь искать работу.
        - Молодец. Что ж, если кому-нибудь из вас что-то понадобится, спросите Блокки. Меня все знают. Как вас зовут, милая?
        - Сара. Сара Винсент. А это мой сын, Фредди.
        - Почему ты назвала ему девичью фамилию? - спросил Фредди, когда Блокки уехал.
        - А ты как думаешь? Это может прикрыть нас, если кто-то приедет искать.
        - Искать все равно будут Сару и Фредди. Тебе нужно было выбрать что-нибудь совсем другое.
        Он был прав. Я не подумала. А Фредди подумал. Кто этот человек?
        - Почему ты сказал, что больше не ходишь в школу? - спросила я.
        - Но я ведь теперь не могу? Там начнут вопросы задавать.
        Хотя недавно я сама себе говорила то же самое, но почувствовала, как у меня сжалось в груди. Вот и все. Конец образованию моего сына.
        Лицо Фредди напряглось.
        - Кроме того, я бы предпочел что-нибудь делать, а не просто прятаться, пока нас не найдут.
        - Тсс. - Я торопливо огляделась, не услышал ли кто. - Нас могут и не найти.
        Фредди скорчил гримасу, что-то вроде «не будь дурой, мам».
        - Найдут ведь? Мы не можем прятаться вечно.
        И я знала, что он был прав.
        Очень скоро кто-нибудь нас найдет.
        Глава 41
        Королевский суд Труро
        - Почти пять лет назад, - произносит обвинитель, - умер невинный человек.
        У меня гудит в ушах. Мне нужно встать прямо сейчас. Рассказать им все. В противном случае я нарушу закон. Но я не могу. Мой рот онемел. Не могу говорить. Только слушаю.
        «Помоги мне, мам. Помоги!»
        Слышу голос Фредди в голове так ясно, словно он здесь. Последние пять лет я каждый день ждала стука в дверь. Ждала, когда полицейские спросят, где мой сын. А теперь еще чей-то сын предстал перед судом.
        Я смотрю на мужчину за стеклянной перегородкой, в плохо сидящем костюме. На обвиняемого. Обвиняемого, который записан в обвинительном заключении как Пол Харрис, также известный как Кастет. Вот, значит, как его имя. То самое, что Фредди отказывался мне назвать до своего вчерашнего телефонного звонка. От прозвища у меня по спине пробегают мурашки. Вероятно, его так называют из-за того, что он делает с другими людьми своими кулаками. Я украдкой бросаю на него еще один взгляд. Рост у парня, по моим прикидкам, должен быть шесть футов три дюйма или чуть больше. Такой же, как у моего сына, хотя Фредди стройнее.
        Взгляд Кастета обшаривает зрительские ряды, будто этот человек знает, что я здесь. Но он не может меня узнать. Насколько мне известно, он меня никогда раньше не видел.
        К тому же никто из моей прежней жизни не узнал бы меня. Я вернулась к своему «альтернативному образу», как его обычно называл Том. Снова отрастила длинные волосы. Ношу летящие розовые и фиолетовые платья из благотворительных магазинов. Стала более подтянутой и загорелой из-за долгих прогулок по пляжу, которыми увлекаюсь, когда не провожу время за гончарным кругом. Ежедневно медитирую, что помогает мне оставаться спокойной. Хотя прямо сейчас я вся дрожу.
        - Мы беремся утверждать, - продолжает барристер обвинения, - что Пол Харрис рассказал своему сокамернику в тюрьме Даунвуд о том, как пять лет назад задавил человека в Лондоне и ему это «сошло с рук».
        Даунвуд недалеко от Труро. Я достаточно осведомлена о судебных процедурах, чтобы знать, что подсудимых, как правило, судят недалеко от места совершения преступления. Возможно, его было проще судить рядом с тюрьмой, тем более что некоторые свидетели - его сокамерники или друзья.
        Но зачем Полу Харрису делать такое признание? Возможно, он хвастался. Когда я сидела в тюрьме, там были женщины, которые заявляли, что совершали ужасные вещи. Одна из них якобы перерезала горло своей свекрови и наблюдала, как та истекла кровью до смерти. Подобные истории повышали статус и заставляли других сильнее бояться. Так меньше шансов, что на тебя нападут другие заключенные. Вот как все работало. И из-за этого меня по-прежнему мучили кошмары.
        Мужчина рядом со мной бормочет что-то о надежде, что «ублюдок получит по заслугам». Интересно, почему он здесь? Он репортер? Или просто вуайерист? Судя по разговорам по пути на публичную галерею, здесь довольно много людей, которым просто нравится наблюдать за процессами. Что бы они сказали, узнав, что на скамье подсудимых оказался не тот человек?
        - Защита заявит, что мистер Харрис лишь присутствовал, но не участвовал, - продолжает барристер. - Он отрицает, что был убийцей, и утверждает, что его друг, некто по имени Зигги, ответственен за преступление.
        Мои пальцы сжимаются, когда я вспоминаю татуировку на запястье Фредди. «Новое имя» моего сына.
        - К сожалению, доказательства с камер видеонаблюдения, представленные защитой, как вы увидите, недостаточно ясны, чтобы позволить идентифицировать преступника, поэтому у нас есть только слова мистера Харриса. Несмотря на обширные поиски, полиция не смогла найти никаких доказательств, подтверждающих существование второго человека. Обвинение намерено доказать, что такого человека не существует и что Харрис действовал в одиночку.
        Вот где я должна встать и найти судебного чиновника. Сказать ему, что мой сын признался в том, что «кое-кого убил». Он, а не этот гигант, Пол Харрис, со своим блестящим костюмом, зачесанными назад волосами и хитрым взглядом.
        Но тогда мой мальчик отправится в тюрьму. А я слишком хорошо знаю, на что это похоже. Шум. Клаустрофобия. Голод. Постоянные угрозы со стороны других заключенных. Насмешки персонала.
        Жизнь Фредди будет разрушена.
        Я не позволю - не могу позволить - ему пройти через то, что пережила сама.
        У меня вырывается глухой стон. Мужчина по соседству бросает на меня любопытный взгляд. Я делаю вид, что закашлялась.
        «Сообщи суду».
        Так сказал бы Том, будь он здесь. Но его нет. Он с Хилари. Или, возможно, уже с кем-то другим. Тут только я. Одна. И не могу этим поделиться с друзьями из новой жизни, которую создала для себя. Мне страшно.
        - Тогда мы приступаем, - объявляет судья.
        По залу прокатывается ропот. Тасуются бумаги. Обвинитель наклоняется вперед в предвкушении добычи. Пол Харрис с вызывающим видом сплетает руки. Он больше не выглядит испуганным. Он кажется обозленным.
        Пришло время начать судебный процесс.
        - Киран Джонс, последние восемнадцать месяцев вы находились в одной камере с обвиняемым Полом Харрисом. Не могли бы вы, пожалуйста, рассказать суду, что он сказал вам о покойном, Хассаме Мохейме, и неизвестном по прозвищу Зигги?
        На месте свидетеля огромный, мясистый мужчина из того типа людей, при виде которых я обычно поскорее перехожу на другую сторону улицы. Однако теперь он мой спаситель. Если его показания помогут посадить Харриса-Кастета, дело будет закрыто. Мой мальчик соскочит с крючка.
        - Я уже рассказывал полицейским.
        Он возмущенно размахивает огромными руками. Интересно, какие преступления ими совершены? Есть ли у этого Кирана мать, которая отказывалась верить в его порочность? Или она сама и привела его в преступный мир, научив всему, что знала?
        - Пожалуйста, расскажите суду то, что вы сообщили полиции, мистер Джонс.
        - Хорошо. Но я ж повторюсь?
        Он как будто нервничает. Неужели кто-то до него добрался? Может, Кастет ему угрожал. «Сдашь меня и утром не проснешься». Я довольно часто слышала эту фразу в тюрьме.
        - Ничего страшного, если вы повторитесь, - говорит обвинитель с ноткой нетерпения в голосе. - Мы просто хотим узнать правду.
        Похожий на медведя мужчина пожимает плечами в стиле «вам решать, шеф».
        - Ладно. Мы говорили о самом поганом, что делали и что сошло нам с рук. Я рассказал ему о старушке. Не той, из-за которой сижу, а о другой.
        В зале суда воцаряется ледяная тишина. Иногда, как я знала от женщин в тюрьме, больше всего шокируют преступления, подробностей которых не знаешь, но слишком ясно можешь представить.
        - А потом он сказал, что сможет это побить. Сначала я ему не поверил. Думал, он просто завелся. Мы ж немного самогона приготовили. В общем, он рассказал, как переехал какого-то парня у заправки и смылся. «Нас никто не видел», - сказал он мне.
        - Нас? - повторяет обвинитель. - Значит, даже тогда он утверждал, что с ним был кто-то еще?
        Мое сердце замирает.
        - Не знаю. Я не спрашивал, кто это был. Мы просто говорили о том, что сошло нам с рук, понимаете.
        Я чувствую, что не могу дышать. Мысленно возвращаюсь к новостной ленте, которую читала на экране своего телефона в тот день, когда мы с Фредди пустились в бега.
        «Кто из них? Есть три поножовщины и один молодой человек, который задушил нового парня своей бывшей».
        Все это время я считала, что Фредди, наверное, имеет какое-то отношение к одному из этих событий. Хотя после нашего расставания старалась вообще об этом не думать. Конечно, теперь мне известно гораздо больше.
        - Он объяснил, почему не признался?
        Раздается недоверчивое фырканье.
        - А вы бы сдались, если б задавили парня, а никто не знал бы, чьих это рук дело?
        - Таков закон, мистер Джонс.
        - А мы преступники.
        Пара человек из числа присяжных неодобрительно бормочут.
        - Он рассказал что-нибудь еще?
        - Да. Он сказал, что угнал машину и свалил. «Улетел, как дерьмо с лопаты». Его слова. «Иначе бы мы не ушли».
        - Он сказал, где угнал машину?
        - Нет.
        - Спасибо, мистер Джонс. На данный момент это все.
        - Ну вот и все, - шепчет мужчина в соседнем кресле. - Дело ясное. Этот Кастет виновен, как сто чертей.
        Но это же не так! На скамье подсудимых должен быть Фредди.
        Мои мысли возвращаются к вчерашнему звонку сына.
        «Мама. Я должен рассказать тебе кое-что ужасное. Я сбил человека. Это была ошибка. Но мы оставили его там».
        Пол Харрис уже сидел в тюрьме за то, что хладнокровно переехал человека, - я узнала об этом, поискав информацию в интернете. Харрис был явным злодеем. Разве так уж плохо, если он получит еще один срок?
        «Ведь это неправильно», - говорит моя совесть. Потому что он этого не делал. Это сделал мой сын. Он не хотел. Но все равно должен быть наказан.
        - Вы так не думаете? - произносит мой сосед.
        Я вздрагиваю, выдернутая из своих мыслей.
        - Что не думаю?
        - Что этот Кастет виновен?
        Мои ногти впиваются в кожу ладоней.
        - Похоже, что так и есть, да? - слышу я свой голос. И почти себе верю.
        Глава 42
        Джим, агент по недвижимости, казалось, очень обрадовался, услышав, что я ищу дом с тремя спальнями.
        - Еще приедет мой муж, - добавила я. - Сейчас он работает за границей.
        - Правда? Где?
        - Повсюду.
        Я упомянула о «загранице» лишь для того, чтобы история совпадала с рассказанным фермеру. Такая история должна исключить возможные подозрения. Мать-одиночка с сыном-подростком слишком выделялись бы в таком провинциальном местечке. Возможно, нам все-таки следовало поехать в большой город. Но что, если бы Фредди завел там друзей и рассказал им о своем проступке? Здесь у меня по крайней мере было больше шансов присмотреть за ним.
        - На какой ценовой диапазон вы рассчитываете?
        - Понятия не имею. Я не знакома со здешними арендными ставками.
        Его лицо вытянулось.
        - То есть вы хотите арендовать, а не купить?
        - Мне очень жаль. Разве я не говорила об этом?
        О покупке чего-либо не могло быть и речи. Так нас было бы куда легче вычислить - об этом я уже подумала. Хотя с того момента, как промокший насквозь Фредди пришел домой и признался, что убил кого-то, разум не принадлежал мне. Трудно было поверить, что это произошло лишь прошлой ночью.
        Агент взглянул на Джаспера, который сидел на полу рядом с нами и вел себя безупречно.
        - У меня на примете только два дома под аренду, и, боюсь, ни в одном из них не примут собаку.
        - Почему это? - ощетинился Фредди.
        Я бросила на него предостерегающий взгляд. Мы заранее договорились, что я сама обо всем договорюсь.
        - Там были некоторые проблемы с поцарапанными половицами и неприятным беспорядком, оставшимся по углам.
        Уголки его рта приподнялись в отвращении. Я заподозрила, что сам Джим совсем не собачник.
        - Джаспер обучен, - возмущенно сказал Фредди. Я заметила знакомую жесткость в глазах сына. Он был готов сражаться. Горе тому, кто критиковал его пса.
        Мой сын мог быть таким. Вот он теплый и любящий, а через минуту - жесткий и холодный. Но способный на убийство? Нет. Пожалуйста, нет.
        - Извините, я больше ничем не могу помочь. Буду держать руку на пульсе. Если что-то всплывет, то вам, разумеется, понадобится предоставить рекомендации.
        У меня во рту пересохло. Рекомендации? Совсем не подумала об этом.
        - Разумеется, - спокойно сказала я. - Это не проблема.
        - Не хотите ли вы заполнить это?
        Он подтолкнул ко мне бланк. Я разглядела, что там спрашивалось о предыдущем адресе, и демонстративно взглянула на часы.
        - Вообще-то я немного спешу, так что зайду позже.
        - Что теперь? - спросил Фредди, когда мы вернулись на центральную улицу.
        - Не знаю. Может, переедем куда-нибудь еще.
        - Джаспер устал. Я тоже.
        Устал? Какой-то человек лежал в морге. Чей-то отец. Муж. Дедушка. А мой сын устал?
        - Тогда тебе не стоило ввязываться в ту историю, - огрызнулась я.
        - Знаю. Прости, мам. - Он снова стал похож на маленького мальчика.
        В конце центральной улицы располагалась гостиница. Мы могли бы забронировать там номер, но заведение выглядело элитно. В таком придется сообщить свой адрес. А если я сочиню его, они могут проверить и заподозрить неладное. Неужели так теперь будет всегда? Мы станем оглядываться, куда бы ни отправились? Может, лучше сдаться прямо сейчас?
        - В пабе есть свободные места, мам! Посмотри на вывеску в витрине.
        Мы вошли. Фредди заказал полпинты с такой легкостью, что стало ясно: ему не впервой. Он был несовершеннолетним. Я понимала, что должна остановить сына. Но спор мог привлечь к нам внимание.
        Джаспер уютно устроился у камина под столом на козлах, рядом стояли миска с водой и два пакета свиных шкварок, которые купил ему Фредди.
        У меня была лимонная газировка. Я бы с удовольствием выпила большой бокал красного вина, но нужно было держать себя в руках.
        - Джим сразу вам помог? - раздался голос. Это был Блокки, наш водитель.
        - Боюсь, что нет. Я решила, что лучше взять дом в аренду, но ни один из владельцев в списках агентства не согласен на собак.
        Фермер издал «пффф».
        - Некоторые не знают, что для них хорошо. Как по мне, собаки лучше многих людей. Нет в них ни капли зла, если только не обращаться со зверем неправильно. Если собака не делает то, что должна, то вина хозяев. Тут как с родителями.
        Он вытер пену с подбородка и наклонился к нам.
        - Могу позвонить Глэдис, если хотите.
        - Кому?
        - Глэдис. Старушке, которой принадлежит тот коттедж, мимо которого мы проезжали. Раньше там жил ее племянник, но, как я уже говорил, сейчас он в Австралии. Глэдис была бы рада, если бы в ее доме кто-то поселился. Учтите, там слегка сыровато.
        - Ей нужны будут рекомендации? - спросил Фредди.
        К слову о том, чтобы не вызывать подозрений. Почему он не мог просто промолчать?
        - Не знаю. - Блокки прищурился. - А это проблема?
        - Конечно нет, - быстро вставила я. - Но может потребоваться время, чтобы их получить.
        - Я ее спрошу. Дело в том, что местечко-то - просто находка. Как быстро вы хотите въехать?
        - Сейчас, - сказал Фредди.
        - Как можно скорее, - добавила я. - У меня есть деньги, чтобы заплатить кому-нибудь за уборку.
        - Даже так? Что ж, может, кто из моих парней захочет подзаработать пару монет на стороне.
        В нормальных обстоятельствах я попросила бы отзывы о рабочих. Но сейчас тем самым рисковала привлечь к себе большее внимание. И спровоцировать очередные вопросы. Больше людей узнают наши лица, когда всплывет то, что мы натворили.
        - Вот что я скажу. Почему бы нам не пойти и не посмотреть дом сейчас, пока не стемнело?
        «Это безумие», - твердила я себе. Рано или поздно нас найдут. Мы достаточно наследили. И должны продолжить убегать. Все дальше и дальше. «Но ты не можешь сбежать», - произнес голос в моей голове. Нам нужно сесть и подвести итоги. Возможно, в конце концов мы сдадимся. Но не сейчас. Мне нужно побыть со своим сыном еще немного. Насладиться каждой минутой. Подержать его за руку. Подготовить его - и себя - к тому, что может ждать впереди.
        Когда мы добрались до коттеджа Глэдис, его дверь оказалась открытой. Она была чуть выцветшего оттенка морской синевы - одного из моих любимых, - который хорошо сочетался со старыми камнями.
        - В этих краях никто не запирается, - фыркнул Блокки.
        Внутри была дровяная печка с обугленными поленьями. На кухне стояла грязно-кремовая плита, старинная и холодная на ощупь. Пол покрывал крысиный помет, а стены - плесень.
        - В саду джунгли! - Фредди показал в окно на крапиву высотой около шести футов.
        - Раньше он был гордостью и радостью Глэдис. А теперь порос сорняками. Отсюда не видать, но внизу стоит сарайчик. В нем есть печь и гончарный круг.
        - Глэдис гончар? - спросила я.
        - Это точно, была. Вон, сделала. Гляньте.
        Он указал на несколько глиняных горшков, стоявших на комоде. Все они покрылись пылью.
        - Я немного занималась гончарным делом, - тихо сказала я. - Еще в школе искусств.
        - Тогда, может, снова возьметесь? Глэдис понравилось бы.
        - Я беру этот дом.
        - Правда? Он немного в стороне от дороги, если вы вдруг передумаете по поводу школы. Знаю, вы говорили про желание поработать, но не думали о подготовительном колледже?
        Он многозначительно посмотрел на Фредди.
        - Нет, это не интересует, - ответила я. - Сыну уже шестнадцать, и я поняла, что нет смысла подталкивать его к учебе.
        Фредди просиял. Но мои слова были ложью. Ему исполнится шестнадцать только после следующего дня рождения, хотя выглядел он старше.
        Однако называть настоящий возраст было нельзя, поскольку тогда ему бы полагалось еще ходить в школу.
        Блокки почесывал подбородок.
        - Мне бы не помешала помощь на ферме, если парень действительно что-то ищет.
        - Я за, - неожиданно сказал Фредди.
        «Нет!» - хотела вмешаться я. Кто-нибудь может начать задавать вопросы. Фредди ляпнет что-нибудь не то. А что будет, когда в газетах появятся наши фотографии? Нас обоих арестуют.
        И все же подала голос другая, сумасшедшая часть меня, которая притворялась, что все получится.
        - Это было бы здорово, - сказала я. - Благодарю вас.
        - Где вы остановитесь на ночь? - спросил Блокки.
        - Я собиралась снять номер в пабе или в отеле.
        - Можете переночевать в одном из наших фермерских коттеджей, если хотите, - предложил он. - Так вышло, что бронь отменилась. Выйдет недорого, поскольку сейчас не сезон.
        Получалось слишком просто.
        Теперь мне оставалось лишь ждать, когда что-нибудь пойдет не так.
        Это произойдет совсем скоро. Я чувствовала это всем нутром.

* * *
        Нужно выбросить это из головы.
        Другого пути нет.
        Но мне не хотелось, чтобы так получилось.
        Клянусь.
        Честно.
        Вы должны мне поверить.
        Вы ведь верите?
        Глава 43
        Неужели мы действительно пробыли здесь уже целую неделю?
        По какой-то причине фермер взял нас двоих под свое крыло. Возможно потому, что случайно услышал, как Фредди беспокоился о том, что будет, «если папа нас найдет».
        Однажды утром мы спускались вниз и оба подпрыгнули от неожиданности. В коридоре стоял наш новый друг.
        - Извините, - сказал он. - Входная дверь была открыта, так что я просто вошел. Тут все так делают.
        - Все в порядке, - ответила я.
        Фредди пулей помчался обратно наверх.
        - Все нормально? - продолжил гость.
        - Да, все отлично, спасибо.
        - Значит, ваш муж еще не приехал?
        - Нет.
        - Ясно. - Он колебался. - Послушайте, не мое это дело, но если вам будет угрожать какая-нибудь опасность, вы ведь дадите мне знать? У моей работницы муж был жестоким человеком. Не хотел бы я видеть, как еще одна женщина проходит через такое.
        Я чуть не ляпнула, что Том не жестокий, хотя и шлепал Фредди, когда тот был маленьким. Но если фермер предпочитал видеть все под таким углом, то, возможно, он охотнее промолчит о том, что мы здесь.
        - Спасибо, - сказала я. - Очень любезно с вашей стороны.
        Тем временем Блокки, как он постоянно просил называть себя, отправил своих людей разобраться с недостающей черепицей на крыше коттеджа Глэдис и обновить краску на стенах. Ему даже удалось найти подходящий оттенок морской синевы для двери, и я помогла покрасить той же краской подоконники. Удивительно, до чего преобразилось это место. Я всегда ненавидела нейтральные бежевый и коричневый в лондонском доме, которые Том не позволял мне сменить.
        Как можно думать о цветах, когда твой сын кого-то убил?
        Еще нам подстригли траву и запустили плиту.
        - Скоро ее освоите, - сказал Блокки, увидев сомнение на моем лице.
        Но пламя продолжало гаснуть, и было так трудно просунуть руку через крошечное окошко, чтобы его снова зажечь.
        - Давай я попробую, - сказал Фредди однажды вечером.
        Удивительно, но его рукам удалось расположить фитиль так, чтобы чертова штуковина разгорелась. На ее растопку потребовалось бы несколько часов, но, по крайней мере, она работала.
        - Молодец! - Я взмахнула рукой, чтобы дать пять, как делала, когда мой сын был младше. Фредди тоже поднял ладонь. Наши глаза встретились. На минуту разжигание этой странной плиты на новой кухне отвлекло от чудовищного черного груза, лежавшего на наших плечах. Но через миг все вернулось.
        Умер человек.
        Время от времени я не могла удержаться и пыталась выяснить у Фредди правду.
        Его ответы всякий раз звучали почти одинаково: «Тебе не понять. К тому же мне нужно тебя защитить. Пока ты ничего не знаешь, тебя нельзя обвинить в сокрытии фактов».
        Временами я все-таки подумывала пойти в полицию, но каждый раз выясняла, что не могу этого сделать. Меня тревожила не моя судьба. Я приняла бы свой приговор без жалоб, как и раньше. Но Фредди - не я. У него ведь вся жизнь впереди. Что бы там ни произошло, это наверняка был несчастный случай.
        Мой сын не хладнокровный убийца.
        И все же мучительная мысль: «А если он именно такой?» - просто не желала уходить.
        За несколько следующих недель мы вошли в ритм. Днем я была занята в сарайчике Глэдис, а Джаспер спал рядом. Ко мне вернулись прежние навыки из школы искусств. Я собиралась изготовить глиняный горшок! Раньше мы делали их вручную, без гончарного круга - раскатывали плоский блинчик, а затем выкладывали на него кольцами глиняные колбаски. Одну на другую.
        И сейчас я именно это делала. А по ходу мне пришло в голову, что сама жизнь похожа на такой горшок. Кольца символизируют разные этапы нашей жизни. И складываясь, создают единое целое. Если только не решишь все уничтожить. Как я.
        Затем с помощью круга Глэдис я начала работать другим способом - клала шарик глины в середину и, вращая колесо, осторожно вытягивала стенки горшка. Но каждый раз, когда форма приближалась к чему-то приличному на вид, я слишком сильно сжимала глину между ладоней, и все сминалось. Приходилось начинать сначала, сожалея, что со своей жизнью нельзя поступить так же.
        В другой жизни это был бы рай. Жить рядом с морем. Только втроем - Фредди, я и Джаспер. Без Тома, без его нотаций. Но реальность была иной. Не выдумка и не дурной сон. Измученная постоянным страхом, я не могла ни на чем сосредоточиться. В любую секунду ждала стука в дверь, за которой стоял бы полицейский. Каждую минуту ждала телефонного звонка от моего друга-фермера о том, что Фредди арестовали на работе. Каждый день покупала в лавке национальную газету и просматривала ее с пересохшим ртом, отыскивая статью о подозреваемом в убийстве пятнадцатилетнем подростке и его матери, подавшейся в бега вместе с сыном.
        Но в газетах ничего не было. Возможно, наша история утихла. Возможно, была не настолько значительна в масштабах столицы, чтобы ее освещала пресса. Мне это казалось трагичным, но эгоистка внутри меня в то же время ощущала огромное облегчение.
        Фредди каждый вечер около пяти возвращался с работы на ферме, а его уже ждал горячий ужин. Сначала я готовила курицу или отбивные, которые он всегда любил. Пламя в плите горело уже несколько дней. Оно не только согревало коттедж, но и придавало еде совершенно другой вкус.
        - Прости, мам, - сказал сын, отодвигая тарелку. - Не думаю, что смогу смотреть на мясо. Не после того, как…
        - Не после чего? - быстро спросила я и заметила, что в его глазах блеснули слезы.
        - Неважно.
        После этого я готовила макароны с сыром, печеный картофель или овощные запеканки.
        - Ты должен поесть, - повторяла я, но ни у одного из нас не было особого аппетита. Да и откуда?
        Лишь Джаспер, казалось, обжился в собачьей корзинке рядом с теплой плитой.
        - Почему бы тебе не порисовать в своей комнате? - предложила я.
        Фредди покачал головой.
        - Я больше не могу.
        - И я тоже, - тихо произнесла я. - Но почему-то гончарное дело совсем иначе ощущается. Может, и тебе найти какое-нибудь другое занятие.
        - Потому мне и нравится работать на ферме. Нет времени на лишние мысли, ведь эта работа совсем не похожа на то, что я делал раньше. Можно притвориться кем-то другим. А рутина выбивает лишнее из головы.
        Я его понимала.
        Почти за одну ночь Фредди превратился из трудного подростка в молодого человека с изможденным лицом и мозолями на руках от тяжелой работы. Он стал вежливым. И каждый вечер предлагал помыть посуду.
        - Парень у вас - работяга, - сказал фермер, когда однажды пришел с несколькими большими коричневыми свежими яйцами. - Прирожденный земледелец.
        Мне почти захотелось позвонить Тому и рассказать об этом.
        «Видишь, - сказала бы я. - Все, что ему было нужно, - найти занятие по вкусу».
        А все, что было нужно мне, - сбежать от давящей атмосферы. Тут не было ничьей вины. Правда заключалась в том, что мы с Томом никогда не подходили друг другу. А даже если бы подходили, наш брак не смог бы выжить после того, как он узнал о моем поступке. Не уверена, что сама сумела бы пережить его неверность.
        Следующей ночью я не могла заснуть и спустилась вниз, чтобы приготовить молочный коктейль. Фредди сидел рядом с плитой и разговаривал с Джаспером.
        - Я не хотел, - говорил он. - Правда, не хотел.
        Затем они оба посмотрели на меня.
        - Чего не хотел? - спросила я.
        - Это неважно.
        Фредди снова замкнулся в себе. Я должна была подтолкнуть его. И понимала это. Но боялась, что он может уйти. И да, знаю, что это звучит жалко.
        - Тебе тоже не спалось?
        - Да. Но сейчас мы возвращаемся в постель.
        Фредди погладил меня по щеке. В его лице смешались мягкость и твердость. Мальчик-мужчина. Слишком молодой, чтобы быть полностью самодостаточным. Слишком взрослый, чтобы не понимать, что поступил неправильно.
        Потом я кое-что заметила.
        - Думала, надпись «Зигги» уже стерлась.
        - Нет.
        - Почему?
        - Потому что она не стирается.
        - Но ты говорил, что сделал ее фломастером, как и ту, другую.
        - Я так сказал, чтобы ты от меня отстала. Прости.
        Затем они с Джаспером поднялись наверх. Если мой сын солгал об этом, то о чем еще он солгал?
        Две недели спустя наши сто фунтов почти иссякли. Пришлось заплатить Глэдис за аренду. И я не хотела пользоваться кредиткой, покупая продукты в лавке. Это оставило бы больше следов. Мне бы снять еще одну крупную сумму, а потом попытаться заработать.
        С колотящимся в горле сердцем я отправилась в ближайший город, где было общество взаимного кредита. Банкомат не мог выдать мне достаточную сумму, поэтому пришлось войти и приблизиться к стойке. Дрожащими пальцами я ввела пин-код. Молодая сотрудница внимательно посмотрела в свой аппарат.
        - Мне нужно кое-что уточнить у менеджера, - сказала она.
        Вот оно. Вероятно, моя карта была из тех, на которые велено было обратить внимание. Что делать? Бежать? Но это только убедит всех в моей виновности. Ногти впились в ладони от напряжения, пока я ждала возвращения девушки.
        - Прошу прощения, - произнесла она. - Мне нужно было кое-что проверить для другого клиента. Вы можете расписаться здесь, на экране?
        Мои руки вспотели от облегчения и едва могли держать ручку. Я забрала значительную сумму, которой, как надеялась, хватило бы на несколько месяцев. Но кого я обманывала? «Единственное, что мне удалось, - сказала я себе, возвращаясь на автобусе в коттедж Глэдис, - это выиграть время». Муж назовет полицейским мою девичью фамилию. Они попросят об этом, догадавшись, что я могу ею воспользоваться. И тогда нас найдут. Наш побег только увеличит срок, который дадут Фредди, и меня тоже отправят в тюрьму. Ноги начали дрожать, и я едва смогла подняться, когда автобус остановился. Пришлось прислониться к каменной стене, чтобы не упасть.
        - Вы в порядке, милая? - спросил пожилой мужчина, который сошел одновременно со мной.
        Я кивнула:
        - Спасибо, со мной все в порядке.
        Но внутри у меня не было никакого порядка. Ни малейшего. Я слышала лишь хлопанье дверей камер и крики женщин. Ощущала страх перед сокамерником, который может сделать что угодно, и ужасное чувство, что негде спрятаться. Никакого свежего воздуха. Никакого сострадания. Никакого спасения.
        - Давай возьмем Джаспера на прогулку, - предложила я в следующие выходные, когда Фредди отпустили с фермы. - Мы могли бы поискать тот пляж, о котором говорил Блокки. Как он называется? Ах да, Шелл-Коув.
        - Ладно.
        В его голосе звучало то самое «мне все равно», которое я слишком хорошо знала по его подростковому периоду нашей прежней жизни. Но на этот раз я понимала, что это не из-за меня. Это из-за того, что он сделал. Или сказал, что сделал.
        Я думала, что для апреля солнце необычайно теплое, пока мы пробирались через найденную мною рощу. Там была проторенная тропинка и объявление «Посторонним вход воспрещен», так что приходилось надеяться, что мы не нарушаем никаких законов. Оба уже натворили достаточно. Временами тропинка поднималась на крутые склоны, а затем снова спускалась. Казалось, море гораздо дальше, чем представлялось на первый взгляд, но потом мы наконец добрались до него.
        - Ух ты! - сказал Фредди, когда мы взглянули вниз на сверкающую воду, которая простиралась насколько хватало глаз. На волнах, словно серферы, покачивались чайки. - Красиво, да?
        На минуту он стал похож на обычного беззаботного подростка. Но потом его лицо потемнело. Как будто он вспомнил.
        - Мне нужно с тобой поговорить, - сказала я, садясь на гальку.
        Он вздохнул.
        - Только не опять. Я же говорил тебе, мам. Не расскажу.
        - Почему?
        - Просто не могу. К тому же что насчет тебя? Ты не лучше меня. Уверен, ты так и не рассказала всех подробностей истории с этой Эмили.
        От ее имени у меня пересохло во рту. Сын слишком хорошо меня знал.
        - Прекрасно. Я все тебе расскажу.
        Фредди посмотрел с любопытством, а затем с подозрением.
        - Чтобы я тоже признался?
        - Нет, если не захочешь. Мне нужно рассказать тебе про себя, чтобы ты знал: я пойму. Видишь ли, наши истории не так уж сильно отличаются. Я уже объясняла, что меня воспитывали строгие родственники. Но не вдавалась в подробности того, что произошло после смерти моей матери.
        - Ты говорила, что жила с тетей и дядей.
        - Да, верно. Но дело в том, что они были не слишком добрыми. И ясно дали понять, что я для них помеха. Заставили почувствовать, что я каким-то образом виновата в смерти своей матери.
        - Наверное, это было ужасно.
        - Да. - Я заслонила глаза от солнца и посмотрела на горизонт.
        - А друзья у тебя были?
        - Появились со временем. Когда я была маленькой, дети не хотели иметь со мной ничего общего, поскольку у меня не было родителей. Папа сбежал вскоре после моего рождения. В те дни людям не нравилось, если ты отличался.
        - Им это и сейчас не нравится, - заметил Фредди.
        - Конечно, - кивнула я, вспомнив, как его осуждали за мои рисунки обнаженной натуры. - Жаль, что тебя дразнили из-за моих картин.
        Он пожал плечами:
        - Все в порядке. Я все равно гордился тобой.
        - Правда?
        - Конечно. Перед тем как мы сбежали, ты сказала, что торговала наркотиками и что кто-то умер, - медленно добавил он.
        Как же это было тяжело. Ведь родители должны подавать пример.
        - Мне отчаянно нужны были друзья в школе искусств. Наркотики сблизили меня с одной компанией. А потом деньги закончились. Мне стало негде жить. Я начала понемногу приторговывать, но мой поставщик давил, чтобы я продавала больше. Одну из таблеток без моего ведома приняла моя подруга. - Я старалась не заплакать. - А партия оказалась некачественной.
        - Это была не твоя вина, мам, - твердо сказал Фредди.
        У меня перехватило горло. Правда ли это? Ведь я была дилером.
        - Я забыла сумку с таблетками в туалете. Эмили их нашла. Так что это была моя вина.
        - По-моему, это больше похоже на случайность. Папа знал об этом до вашей свадьбы?
        - Кое-что. Не все. Он узнал, что я сидела в тюрьме, только после твоего рождения.
        Лицо Фредди застыло. Я сразу же поняла, что мне не следовало этого говорить.
        - Значит, он остался из-за меня? И именно поэтому я ему не нравлюсь.
        - Это неправда, - торопливо возразила я.
        - Нет, правда. А что сделал папа? Кем был тот человек, которого ты упоминала? Чэпмен.
        - На это я уже отвечала. Однажды тебе придется спросить своего отца. Секрет не мой, не мне его и раскрывать.
        - Значит, он тоже не идеален?
        - Никто не идеален. В том-то и дело.
        С минуту сын выглядел так, будто хотел сказать что-то еще. «Ну вот, - подумала я, собираясь с духом. - Сейчас он мне все расскажет».
        Мне стоило быть умнее.
        - Значит, ни с одного из вас нельзя брать пример, да? И ты удивляешься, что я поступил неправильно. - Он поднялся на ноги. - Хочу домой.
        - Домой? - переспросила я. - В Лондон?
        - Конечно нет. В коттедж.
        «Это была ошибка», - говорила я себе, пока мы в тишине шли обратно. Я надеялась, что мое признание заставит Фредди понять. Но теперь боялась, что его отношение ко мне изменилось. Навсегда.
        В тот вечер Фредди отказался ужинать. Перед сном я постучала в его дверь. И услышала, как он с кем-то разговаривает. Но я же выбросила наши телефоны. Он обещал, что не заведет другой, даже предоплаченный. И все же он явно нарушил слово.
        - Кто это был? - спросила я, без стука открыв дверь.
        - Никто.
        Он что-то засовывал в карман. Я была права. Он купил мобильный телефон.
        - Откуда ты это взял? - потребовала ответа я.
        - Он всегда у меня был. Это запасной.
        - Отдай его.
        - Нет.
        Что мне было делать? Повалить на землю и отнять силой?
        - Послушай, с меня хватит. - Страх разозлил меня. - Я снова и снова спрашивала тебя о том, что случилось. Ты мне не говоришь. Я рисковала собственной свободой, чтобы спрятаться с тобой здесь. А теперь ты с кем-то разговариваешь. Тебе не кажется, что я заслуживаю знать, что происходит?
        Мой сын выглядел так же, как в тот день, когда сломал руку на детской площадке. Его лицо исказилось от боли. В отличие от сердитого разговора на пляже, сейчас он выглядел испуганным.
        - Мама! Разве ты не понимаешь? Ты уже сидела в тюрьме. Если тебя снова посадят, то дадут больший срок. А теперь, пожалуйста, дай мне немного свободы. Мне нужно во всем разобраться.
        Он подтолкнул меня - не сильно, но достаточно - к двери.
        - Я просто хочу знать, что ты сделал! - закричала я. - Сначала ты сказал, что кого-то убил, а потом, что за этим кроется нечто большее. Скажи мне правду. Ты в долгу передо мной.
        Но я услышала, как он запер дверь. Когда мы въехали, на ней уже стояли засовы. Будь тут Том, он сразу бы их снял. Может, и мне следовало так поступить. Это вызвало бы еще одну ссору, разумеется. Но с меня достаточно. У меня просто не было сил. Я оставила дом, мужа, все, чтобы спасти сына. И что теперь?
        В ту ночь я ворочалась с боку на бок. К утру приняла решение. Так дальше жить нельзя. Я была неправа, спрятав Фредди. И подала бы ему дурной пример. Мне придется пойти в полицию, как и говорил Том. Он был прав. Теперь я это видела. Лучше все сделать сейчас, чем ждать ареста. Если повезет, то нам сократят сроки на несколько лет.
        Я приняла душ и оделась. Взяла Джаспера на утреннюю прогулку. Мы всегда проходили мимо телефонной будки. Я смогла бы позвонить оттуда.
        Было всего лишь начало седьмого, но дверь в комнату сына оказалась открыта. Может, он рано ушел на работу. Я спустилась вниз. На столе лежала записка.
        «Дорогая мама, я не могу рисковать тем, что ты из-за меня сядешь в тюрьму. Уезжаю туда, где меня никто не сможет найти. Пожалуйста, не пытайся. Так ты сможешь остаться честной, когда придет полиция.
        Я люблю тебя.
        Фредди.
        P. S. Записку сожги».

* * *
        Дождь.
        Черный.
        Мои ноги скользят по мокрому тротуару.
        Падаю.
        Снова поднимаюсь.
        Бегу.
        Мне нужно домой.
        Родители меня убьют.
        Но я не знаю, куда еще идти.
        Глава 44
        Королевский суд Труро
        На заседании объявлен перерыв, и я выхожу на улицу подышать свежим воздухом.
        Пребывание здесь выводит меня из себя. Возвращает к событиям, которые происходили после моего приговора.
        Стук тюремных дверей, пинки по голеням в очереди, постоянный страх нападения. Одна из женщин в моем крыле сломала шею, «упав» с лестницы. Никто не видел, как это произошло. По крайней мере, так говорили.
        Я звоню Стиву. Пару лет назад наконец сдалась и обзавелась мобильным телефоном. Это облегчило наши контакты. К тому же, если не считать редких звонков Блокки, звонила я только Стиву.
        - Как твои дела? - спрашивает он.
        От этого хриплого голоса у меня по-прежнему дрожь в коленках.
        - Ты же знаешь, - отвечаю я нарочито небрежно. - Занята.
        - Где ты? У тебя там, похоже, шумно.
        - В Труро. Решила пройтись по магазинам.
        - Это хорошо. Ты заслуживаешь отдыха.
        Таков уж Стив. Добрый. Вдумчивый.
        - Кстати, ты видела радугу днем?
        - Нет.
        - Наверное, она была только тут. Напомнила мне строчку из Вордсворта. «Займется сердце, чуть замечу…»[14 - Пер. А. Ларина.]
        Вот что мне нравилось в Стиве. Его способность всегда во всем видеть светлую сторону. Но вот что бы он сделал, узнав, где я нахожусь на самом деле?
        - Не хочешь выпить сегодня вечером? - добавляет он.
        - Спасибо. Но я немного устала. Может, в выходные?
        - Конечно.
        Похоже, он слегка разочарован. Чувствуя себя ужасно, нажимаю кнопку «Отбой».
        Еще одна ложь.
        Неужели так никогда и не научусь?
        Затем я возвращаюсь в суд.
        Что-то подсказывает, что сегодня все решится.
        Глава 45
        Я сказала Блокки, что Фредди отправился путешествовать.
        - Так неожиданно? - переспросил тот.
        - Да. Очень сожалею.
        Мне казалось, что я за это в ответе. В некотором смысле так и было. Но правду сказать я по понятным причинам не могла. И порадовалась, что мы с Блокки говорили по телефону, а не лицом к лицу.
        - Он очень расстроился из-за того, что подвел вас, - добавила я. - Просто один из его лондонских друзей в последнюю минуту предложил отправиться в поездку по Европе.
        - Что ж, надеюсь, он сумеет о себе позаботиться.
        Совсем не ожидала таких теплых слов. У меня заслезились глаза.
        - Я тоже, - выдавила я.
        - Дайте знать, если вам что-нибудь понадобится. Ваш муж еще не появлялся?
        - Нет. - Я глубоко вздохнула. С этим тоже можно было покончить. - На самом деле мы решили пойти разными дорогами.
        Я почти видела, как на том конце провода у Блокки приподнялись кустистые брови.
        - Вот как? Что ж, такое случается. Если нужна будет помощь, скажите, хорошо?
        - Спасибо. - У меня комок подступил к горлу.
        - Тут в следующем месяце у жены день рождения. Я подумал, не сделаете ли вы что-нибудь для нее на том старом гончарном круге. Ей нужен новый кувшин для молока. Последний разбился. И вам будет чем занять себя. Разумеется, я заплачу.
        Я повесила трубку, глубоко тронутая его добротой.
        Если бы он только знал…
        В доме было очень тихо. Я постоянно прислушивалась, не зазвонит ли городской телефон. У Фредди был мобильный. Я так старалась выяснить, кто ему звонит, а нужно было спросить его номер. Но откуда же я знала, что он собирается сбежать.
        «Позвони, - мысленно велела сыну. - Дай знать, что с тобой все в порядке». Чтобы отвлечься, я заставила себя прибраться в его комнате.
        Дел там оказалось совсем немного. В отличие от лондонской спальни, в комнате было пугающе чисто. Рабочие ботинки Фредди стояли рядом с ворохом одежды, которую он не взял. И ни одного комочка грязи на подошве. Должно быть, он сначала почистил их. Его материалы для рисования исчезли. Это меня обрадовало. Рисование поможет ему. Как керамика помогала мне.
        Когда я с Джаспером, шедшим за мной по пятам, спускалась к сарайчику в глубине сада, меня преследовало нечто, что никак не хотело уходить. Хоть я ужасно беспокоилась о Фредди, боялась, что его схватят, на него нападут или он сотворит какую-нибудь глупость, меня не покидало чувство облегчения. Столько лет один кризис Фредди сменялся другим. То он что-то делал, то не делал. Я жила в постоянном страхе, что это приведет к очередной его ссоре с Томом, который станет упрекать меня в том, что я не в силах «все исправить».
        Теперь же, если приедет полиция, я честно скажу то же, что и Блокки. Мой сын отправился в путешествие. И у меня ни малейшей идеи, где он. «Вы же знаете этих подростков, - скажу я. - Они выходят на связь, когда сами пожелают».
        Потом я остановилась. О чем я только думаю? Фредди не просто искал приключений, как любой обычный подросток. Мой сын сам признался, что убил кого-то. И «дело не только в этом».
        Я снова сказала себе: «Возможно, и к лучшему, что он ничего мне не рассказал». Часть меня боялась, что я не смогу это выдержать. Не будь у меня Фредди, которого я могла любить, моя жизнь утратила бы смысл. И мне опять вспомнился его запах. Его кожа. Лицо. Голос. Фредди был частью меня. Когда-то он был в моем теле. Так легко забыть о чуде рождения. Но после того как девять месяцев вынашиваешь ребенка, мучаешься во время родов, испытаешь облегчение и любовь после его рождения, заботишься о нем столько лет, невозможно не горевать после его ухода.
        Я уставилась на комок глины в своих руках. В любую минуту здесь могла появиться полиция.
        Конечно, разумнее было бы куда-нибудь уехать. В другую часть страны. Или даже сесть на паром до Франции или Испании. Но тогда пришлось бы предъявить паспорт. Что, если Фредди прямо сейчас делает именно это? Мое сердце забилось чаще. Почему мне не пришло это в голову раньше?
        Даже останься я здесь, у людей в городке могли возникнуть вопросы. Кто-то прочитал бы статью в газете и сложил бы два и два. То, что я не нашла таких статей, не означало, что они не могли появиться в другой газете.
        Спасения не было. Кроме того, переживания последних нескольких недель меня измотали.
        Наконец я решилась. Останусь здесь, в обществе, которое, казалось, меня приняло. Затаюсь и посмотрю, что выйдет.
        Но все время, пока я занималась своими новыми повседневными делами - работала над серией молочных кувшинов, чтобы выбрать лучший для жены Блокки, водила Джаспера на прогулки к морю и покупала продукты, - одна мысль крутилась и крутилась в моей голове.
        Кто-то умер. Мой сын в ответе за это. Я помогла ему сбежать. Я виновна.
        Прошло еще несколько недель. От Фредди по-прежнему не было никаких известий. Мне уже казалось, будто я лишилась половины разума. В саду Глэдис рано зацвела желто-кремовая роза. На ней висела потрепанная непогодой табличка с названием. «Мир». Совсем как первая татуировка Фредди. Как иронично. Как уместно. Как невероятно. Я гладила бархатные лепестки по пути к сарайчику, где успокаивающее движение колеса помогало мне отвлечься от неизбежного.
        И все же воспоминания продолжали возвращаться к детству Фредди, когда он был таким милым и доверчивым. Тем, кто смотрел в небо и спрашивал, похож ли след самолета на линии на его «волшебном экране». Сердце болело от утраты. Я по привычке тянулась к своему кулону - своему драгоценному кулону, который мне вернули при выходе из тюрьмы, - но тот больше не приносил утешения. Джаспер чувствовал мое страдание и касался меня лапой, словно говоря: «Я все еще здесь».
        Во время своего короткого пребывания в коттедже Фредди всегда выводил пса на ночную прогулку. Теперь это делала я, гадая, не прячется ли случайно мой мальчик где-то поблизости, среди теней.
        Не знать, где он, было по-настоящему больно. Когда я не могла заснуть, то ходила взад и вперед по комнате Фредди, словно это могло вернуть его. Подносила к носу его старые футболки, вдыхала его запах. Обнаружила, что уже не могу вспомнить точную форму его носа. Как это возможно, если Фредди нет всего шесть недель? Я жалела, что мы не провели вместе больше времени. Разговора в Шелл-Коув было мало. А что, если он связался с другой дурной компанией? Или его зарезал бандит? Я твердила себе, что материнскому воображению нет предела. Или материнской решимости. Или просто глупости.
        Каждый день я просыпалась рядом с Джаспером, утреннее солнце струилось сквозь маленькую щель между новыми лимонно-желтыми занавесками. Который час? Фредди опоздает на работу! И тут я вспомнила. Мой мальчик, который был со мной каждый день своей жизни, ушел. И я понятия не имела, увижу ли его снова.
        Я вложила свое горе в покраску стены в гостиной. В ярко-фиолетовый цвет. Тому это не понравилось бы. В коттедже Глэдис у меня появился шанс создать дом, в котором я чувствовала бы себя уютно. Оставить собственный след. Из обрезков винтажной ткани, которую нашла в благотворительном магазине, я сшила подушки для сиденья в эркере. Замочила тюль в холодном чае, чтобы придать ему оттенок сепии. Обнаружила на чердаке старый ковер, постирала его в ванне и высушила на веревке. Он был немного потертым, но абрикосовый узор придал более мягкий вид каменным плитам в холле.
        Снаружи я соорудила небольшую арку из дерева, которое нашла в роще. Она должна была поддержать одну из плетистых роз, завалившуюся набок. А еще я попыталась заняться тем, что походило на большую и основательно заросшую овощную грядку в дальней части сада. Сорняки, казалось, намертво вцепились в землю.
        Совсем как мои грехи.
        И все же были моменты, когда я почти забывала о мраке в своей голове. Научилась радоваться пению птиц по утрам. Запаху распускавшихся роз. Удовольствию прорастить семена кабачков, которые превращались в желтые цветы, а затем в пухлые, здоровые зеленые овощи, которые я запекала в духовке с чесноком и имбирем. Успокаивающему ритму гончарного круга Глэдис.
        Затем, однажды, когда я наконец сделала кувшин для молока, которым осталась довольна, Джаспер вскочил со своего коврика и с безумным лаем припустил к дому. Это не мог приехать Блокки. Джаспер достаточно хорошо его знал и не приветствовал так.
        Мое сердце бешено забилось, я открыла дверь и обнаружила приятную моложавую женщину средних лет с яркими глазами.
        - Меня зовут Дафна. Я живу в городке. Я специалист по связям с общественностью местного Женского института.
        Она сунула мне в руки листовку.
        - У нас в программе есть несколько очень интересных докладчиков. Ближайшим будет выступление тюремного надзирателя на пенсии, который раньше работал в Дартмуре. - Ее глаза заблестели. - Должно быть увлекательно.
        Тюрьма?
        Пульс снова участился. Опять вспыхнули воспоминания, пронзив болью виски.
        Запах туалета. Прищуренные взгляды заключенных и офицеров. Бритвенные лезвия на полу в душе. Дерьмо в твоих ботинках.
        - Нелегко одной переезжать на новое место, - сказала посетительница после того, как я почувствовала себя обязанной из вежливости пригласить ее войти. Понимала, что выгляжу немного неряшливо в своих обрезанных джинсах и с растрепанными волосами. Сара, в которую Оливия превратила меня, с прической боб и в элегантной одежде, исчезла. Как и жена Тома, с тем огромным домом и богатыми друзьями вроде Хьюго. Вот и хорошо.
        Как ни странно, я не злилась на Тома за его измену. Мы никогда не подходили друг другу. На самом деле его поступок принес облегчение. Показал, что не только я вела себя плохо. Хотя это и не шло ни в какое сравнение с убийством.
        - Блокки сказал, ваш сын отправился путешествовать, - произнесла Дафна, прервав мои размышления.
        Я почувствовала, как по рукам пробежал холодок.
        - Да, так и есть.
        - Он очень привязался к вашему мальчику. Вы, должно быть, скучаете по сыну.
        Я попыталась собраться с мыслями.
        - Да. Но работа не дает мне загрустить.
        - Я слышала, вы гончар. Это один из ваших? - Она указала на кувшин в моих руках.
        - Именно.
        - Возможно, вы захотели бы как-нибудь прийти и выступить с докладом.
        Без шансов. Мне необходимо оставаться в тени. Не выставлять себя на всеобщее обозрение.
        - Вы очень добры, - сказала я. - Но я не сильна в публичных выступлениях.
        - Очень жаль. Мы здесь любим ремесла. Что ж, мне пора. Дайте знать, если я могу вам чем-то помочь.
        Ее предложение напомнило мне о том, что я хотела спросить у Блокки.
        - Вообще-то есть кое-что, - добавила я, провожая гостью. - Вы не знаете никого, кто продает глину?
        Глэдис оставила запечатанный пакет, но сейчас тот уже почти опустел.
        - Вам нужен Стив Летер, - быстро произнесла Дафна. - Он может достать почти все. Я попрошу его позвонить.
        Неожиданные посетители заставляли меня нервничать.
        - Лучше мне самой ему позвонить, - сказала я.
        - Он так не работает. Действует только через сарафанное радио. Делает все в свое личное время. - Дафна коротко коснулась моей руки. - Вы скоро привыкнете к некоторым здешним обычаям. А пока подумайте еще раз о наших встречах. Было бы здорово заполучить новое лицо.
        Часть меня испытывала искушение. Мне бы понравилась новая компания.
        Но я не могла так рисковать. Слишком далеко зашла ради спасения сына.
        И пути назад не было.
        Глава 46
        В те месяцы старый гончарный круг Глэдис стал моим спасением. Спокойное ритмичное движение требовало сильной концентрации и помогало отгородиться от всего остального. Например, от мысли, что сын до сих пор мне не позвонил.
        К тому моменту как Стив Летер наконец зашел ко мне, я уже начала экспериментировать с кружками. Дошла до того, что полностью вылепила одну на гончарном круге. Затем взяла проволоку и сделала аккуратный разрез между кругом и донышком. Внезапно в голову пришло, что проволокой, несомненно, можно кого-нибудь задушить. Откуда взялась эта мысль?
        Очень осторожно я подняла кружку. Если эту раздавлю, не будет времени высушить другую.
        - Похоже, ты чего-то стоишь, - сказала я вслух.
        - Спасибо, - произнес голос за дверью. Та была открыта, поскольку стояла теплая погода. Я едва не выпрыгнула из собственной кожи.
        - Извините. Напугал вас? Я постучал, но никто не ответил. Потом из-за угла вышел ваш пес и привел меня сюда.
        Джаспер обнюхивал отвороты брюк моего визитера - поношенных, из коричневого вельвета.
        Я подняла взгляд, рассматривая этого высокого, слегка кряжистого загорелого мужчину с васильковыми глазами, довольно растрепанными каштановыми волосами и в ковбойских сапогах.
        - Обычно он лает, - произнесла я, пытаясь собраться с мыслями.
        - Мне показалось, что он почти знает меня. - Мужчина протянул руку.
        Его пожатие было коротким, но теплым и крепким.
        - Сам-то предпочитаю кошек, но и собак люблю. Меня зовут Стив Летер. А у вас, полагаю, закончились глазурь и глина.
        Я кивнула, по-прежнему не доверяя себе и боясь наговорить лишнего. Сердце колотилось от облегчения, что это не полицейский.
        - Я захватил с собой несколько смесей для глазури, а пара мешков глины уже в пути. - Он оглядел сарай. - Рад видеть, что это заведение снова работает. Когда расскажу Глэдис, она будет довольна.
        - Вы с ней знакомы?
        - С самого моего детства. Она в том же доме престарелых, где раньше была моя мама. Они дружили с давних времен. Мы часто общаемся.
        - Пожалуйста, скажите ей, что я очень полюбила ее дом и забочусь о нем, - неожиданно для себя произнесла я.
        - Так и сделаю. - У него не было ни поставленной речи выпускника частной школы, как у Тома, ни сильного сельского говора Блокки. Мне стало интересно, сколько ему лет. Возможно, он немного моложе меня. Но совсем чуть-чуть.
        - А теперь не хотите ли взглянуть на эти глазури? - Его голос был глубоким. И звучал уверенно, но не властно. - Могу еще заказать, если захотите других.
        Несмотря на то, что я ничего не покрывала глазурью со времен школы искусств, результат получился не таким уж плохим. По крайней мере, я на это надеялась, когда в понедельник вечером, накануне дня рождения жены Блокки, отнесла ему молочный кувшин.
        - Спасибо, дорогая. Хорошая работа. Хозяйка будет очень довольна. Сколько я вам должен?
        - Нисколько. Вы были достаточно добры к нам. - На слове «нам» я запнулась.
        - Расстраиваться - это естественно, - сказал он, смотря мне в глаза. - Знаю, каково это, когда дети уходят. Особенно когда вы через столько всего прошли вместе. Муж на связь не выходил?
        - Нет, - ответила я.
        - Хорошо, дайте знать, если он доставит какие-нибудь неприятности.
        Из-за его доброты мне хотелось рассказать ему все.
        Но это, разумеется, было невозможно.
        - Получали известия от своего парня? - продолжил он. Не доверяя себе, я молча покачала головой.
        Он сделал секундную паузу, затем, казалось, решил выбрать новый курс.
        - А теперь у меня есть к вам предложение. Хозяйка хочет открыть фермерский магазин. Все это часть диверсификации, как теперь это называют. Я хотел спросить, не могли бы вы сделать нам еще несколько таких кувшинов и, может, несколько кружек. Стив сказал, что вы еще и такое делаете.
        Неужели здесь ничего нельзя скрыть?
        Моим первым побуждением было сказать «нет». Я не хотела никаких обязательств. Однако так у меня появилось бы занятие. Наличные, снятые несколько месяцев назад, заканчивались, хотя я почти ничего не тратила. Небольшой приработок пригодился бы. Если меня не арестуют раньше.
        - Спасибо, - сказала я. - Сколько бы вы хотели?
        - Может, пару дюжин для начала? А там поглядим, как пойдет.
        Хорошая мысль. К тому времени, как закончу, меня могут посадить за укрывательство. И, давайте посмотрим правде в глаза, я заслужила это.
        Лето выдалось жарким. По словам женщины на почте, самым жарким на ее памяти.
        - Глобальное потопление, - кивнула она со знанием дела.
        Я устояла перед искушением поправить ее. Уже начала узнавать здешние правила. Указывать на оплошности людям, которые прожили тут всю жизнь, в них не входило.
        Сама того не подозревая, я стала одной из новоприбывших, о которых в первую нашу встречу говорил Блокки. И опять задалась вопросом: не лучше ли было спрятаться в большом городе? Может, стоит уехать отсюда. Но правда заключалась в том, что я устала. Мне не хотелось убегать.
        А Фредди все еще бежал? Он поступал со мной несправедливо. Мог бы позвонить на городской телефон. Знаю, сын хотел защитить меня, но разве не понимал, как я страдаю? Гнев начал вытеснять беспокойство.
        Я пыталась сосредоточиться на мелких домашних заботах, чтобы отвлечься от более важных дел. Нашла поразительное удовольствие, копаясь в земле: сажая луковицы и вырывая сорняки с такими длинными белыми корнями. Если бы только можно было так же выкорчевать свое прошлое.
        Несколько дней спустя я варила на кухне смородиновый джем, когда раздался громкий стук в дверь. Джаспер буквально взбесился. Мое сердце начало колотиться с перебоями. Было девять часов вечера. Все вокруг уже прикрыли двери и задернули занавески.
        Это точно была полиция. Наверняка. Они наконец выследили меня через общество взаимного кредита. Я собралась с духом и открыла. По крайней мере, смогу, положа руку на сердце, сказать, что не знаю, где Фредди.
        Но за дверью стоял Блокки.
        Сердце продолжало колотиться, словно сообщение «Ты в безопасности» - не доходило до головы.
        - Извините, что заскочил так поздно, - сказал Блокки. - Но жена решила, что вам это может понравиться. - Он протянул мне пригоршню банкнот. - Один человек пришел сегодня и скупил все ваши кружки. Хочет еще. Открывает где-то чайную, и ему нравятся цвета. Говорит, они напоминают ему о море.
        Вот и не осталось ничего от моего намерения держаться особняком после ухода Фредди. Блокки, казалось, взял на себя задачу присматривать за мной. Я была почти уверена, что идея с продажей кружек возникла у него исключительно по доброте душевной.
        - Спасибо, - сказала я. Страх потихоньку отпускал. Наличные были нужны. Я старалась быть бережливей, чтобы не пришлось больше снимать со счета. Чем меньше рисков, тем лучше.
        - Слышно что-нибудь от вашего парня? - спросил Блокки, сидя за кухонным столом, пока я ставила чайник.
        - Да. Он недавно звонил поболтать, - сказала я как можно небрежнее. Но из-за вранья рука задрожала, пока я ставила на огонь чайник.
        - А где он сейчас?
        - Где-то в Восточной Европе, - ответила я, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал ровно. - Он сказал где, но для меня это название мало что значило.
        Это может быть правдой, рассуждала я. Фредди действительно мог скрываться в Европе. Или в Великобритании. Или лежать где-нибудь мертвый. «Нет, не думай так!»
        - Может, привезет невесту-иностранку.
        - Вот уж не думаю, - сказала я со смешком. - Он слишком молод, чтобы думать о браке.
        - Только не в наших краях. Тут многие дети к двадцати одному уже женаты.
        Возможно, так и правильно. Оставаться ближе к корням. Связать жизнь с тем, кого знаешь с детства, чтобы избежать неприятных сюрпризов. Быть проще.
        Я поставила чайник на стол. Мне очень нравилась яркая голубая полоска, которую я нарисовала посредине.
        - Один из ваших? - спросил Блокки, разглядывая его.
        - Подумала, что им можно разнообразить работу с кружками.
        - Тогда мы и несколько таких возьмем.
        - Не обязательно, - сказала я.
        Он прищурился:
        - Сара, я беру твои штучки не ради благотворительности. Я беру, потому что их хотят клиенты.
        Я сразу поняла, что недооценивала его, и пробормотала:
        - Спасибо.
        После этого мы продолжили деловой разговор, обсудили цены и популярные цвета.
        - Жена хочет, чтобы ты ставила внизу свою подпись, - предложил он. - Придаст индивидуальности.
        - Я бы предпочла не делать этого, - ответила я, надеясь, что он не спросит причину. Вряд ли смогла бы ему признаться, что меня выслеживают.
        Он пожал плечами:
        - Тебе решать.
        После ухода Блокки я почувствовала себя неловко. Если я неправильно поняла его мотивы по поводу моих кружек, то что еще могла понять неправильно? Может, полицейские все-таки наводили справки? Сложил ли он два и два насчет Фредди? Не поэтому ли задавал так много вопросов о нем и обо мне?
        Но что я могла поделать? Ничего. Так что просто погрузилась в новую работу. Ничего другого у меня не осталось.
        Глава 47
        Несколько недель спустя я проснулась и сообразила, что наступил мой день рождения. Мне исполнилось пятьдесят. В прошлом году Том пригласил меня на ужин. Мы сидели почти в полной тишине за дорогой едой в местном итальянском бистро. Том подарил мне сертификат в бутик «Джон Льюис».
        Фредди сделал мне открытку.
        - Знаю, что должен был купить тебе подарок, мам, - сказал он. - Но подумал, что это может тебе понравиться.
        Это был мультяшный рисунок - мать, которая отчитывает сына за беспорядок в комнате.
        - Задумывалась как смешная, - объяснил Фредди. - Открой и прочти.
        Мое разочарование из-за того, что он не потрудился купить мне что-нибудь - что угодно, просто чтобы показать свое неравнодушие, - при виде поздравления сразу улетучилось.
        «Самой лучшей маме на свете.
        Просто хочу, чтобы ты знала: я очень сильно люблю тебя и боюсь, что ты иногда об этом забываешь».
        После я повсюду носила эту открытку с собой. К счастью, она все еще лежала в моей сумке, когда мы сбежали. Я достала ее и провела пальцем по надписи. Где сейчас мой мальчик? Хоть он и не присылал мне писем, я надеялась, что сегодняшний день станет исключением.
        Но ни одна открытка не упала в почтовый ящик. Городской телефон не звонил. Конечно, из всех дней именно сегодня сын вышел бы на связь. Неужели Фредди забыл о моем дне рождения? Или с ним что-то случилось?
        Чтобы отвлечь себя - снова, - я спустилась в Шелл-Коув. Я намеренно избегала этого места, поскольку в последний раз была здесь с Фредди. И все же сегодня меня почему-то потянуло сюда. Я захватила с собой пляжное полотенце, чтобы посидеть на берегу, но не купальник. И все же, какого черта! Вокруг никого не было. Я разделась до нижнего белья, а затем осторожно вошла в воду. Несмотря на палящее солнце, та оказалась невероятно холодной, и я громко охнула. Но как только собралась с духом, опустила плечи, а затем поплыла школьным брассом, и все стало на удивление хорошо. На самом деле больше, чем просто хорошо. Это было волнующе.
        Вода была почти ровной и красивой, словно в тихом озере.
        Когда я наконец вышла, то чувствовала себя великолепно.
        - Прекрасно, не правда ли? - произнес чей-то голос.
        Я резко обернулась. Говорила Дафна, знакомая из Женского института, которая приглашала меня послушать доклад о тюрьме.
        Она складывала одежду аккуратной стопкой на плоском чистом камне.
        - Сама собираюсь искупаться.
        - Вода замечательная, - осторожно сказала я.
        - Слышала, ваш парень добрался до Восточной Европы.
        Я завернулась в полотенце и задрожала. Не только от холода.
        - Блокки скучает по нему, - добавила Дафна. - Этого следовало ожидать.
        - Что вы имеете в виду?
        - Ну, Джонни ведь был ровесником вашего Фредди?
        - Кто такой Джонни? - спросила я.
        - Вы не знали? Это младший сын Блоки и его жены. Милый был мальчик. - Ее лицо омрачилось. - В этом октябре будет четыре года, как он попал в аварию на тракторе. Перевернулся в поле. Его раздавило. Умер мгновенно.
        - Это ужасно. - Даже мысль о таком причиняла мне боль. - А он был не слишком мал для трактора?
        - Вы правы. Но Джонни был горячей головой. Провели расследование, и Блокки повезло, что он избежал суда. Оказалось, он знал, что сын водит трактор, но закрывал на это глаза, поскольку думал, что парень справится. С тех пор винит себя.
        Мое сердце разрывалось от жалости к бедным Блокки и его жене.
        - Сейчас он не хочет говорить об этом, - продолжила Дафна. - Но его жена говорит. По ее словам, хочет так сохранить о сыне живую память. Весь городок, конечно, знает. Вот почему я подумала, что вы тоже знаете. Хейзел рассказала мне, что ее муж проникся симпатией к вашему парню. Тот напоминал ему Джонни своим трудолюбием и решимостью.
        Значит, я неправильно поняла фермера. Он интересовался, где Фредди, не потому, что собирался нас выдать. Ему просто было не все равно. Мои мысли вернулись к словам Блокки о том, что родители в ответе за то, какими стали их дети. Его явно продолжало преследовать чувство вины. По крайней мере, Фредди все еще жив. Пожалуйста, пусть это будет правдой. Пожалуйста!
        Дафна, не оголяясь, каким-то образом переоделась в купальник.
        - Так вы думали о том, чтобы прийти на одну из наших встреч? - спросила она.
        Вопрос, столь резко прозвучавший после шокирующего откровения о сыне Блокки, несколько сбил меня с толку.
        - Возможно. Как-нибудь.
        - Еще осталось несколько мест на лекцию о тюрьме, - сказала она.
        - Это не для меня, - быстро ответила я.
        - Жаль. Всем нужно расширять свой кругозор. Мы здесь не такие отсталые, как вы, возможно, думаете.
        - Я так не думаю, - сказала я. О боже. Она обиделась.
        - Хорошо, - резко произнесла Дафна. - После развода Женский институт стал для меня спасением.
        - Не знала… - начала я, но она перебила меня:
        - Есть много вещей, которые мы не знаем друг о друге. Тем не менее, если та беседа не для вас, могу дать знать, когда будут другие.
        - Спасибо.
        Я шла домой в глубокой задумчивости. А когда обогнула коттедж, увидела блестящий внедорожник. Моя кожа покрылась капельками пота. Колени подогнулись. Из машины вышел мужчина.
        Это был Стив. При виде его каштановых волос и ковбойских сапог мое сердце подпрыгнуло от облегчения.
        - А где фургон? - спросила я.
        Он печально усмехнулся:
        - Сломался. А эту я позаимствовал у брата. Не в моем вкусе, но места достаточно. Я доставил вам глину и кое-что еще. Нашел в мусорном баке и решил, что штука слишком милая, чтобы выбрасывать. Может, вам пригодится.
        Он вытащил из багажника велосипед. Один из тех старомодных дамских велосипедов с плетеной корзинкой на руле. Точно такой же я «позаимствовала», когда познакомилась с Томом.
        - Ух ты! - сказала я, пробегая взглядом по вишнево-красной раме. Та была слегка поцарапана, но мне это скорее нравилось. - Вы уверены, что он никому не нужен?
        - Как и сказал, его собирались выбросить. Если вам не нравится, отдам кому-нибудь другому.
        Мне пора перестать сомневаться в том, что говорят местные. В отличие от тех, кого я знала в прежней жизни, - включая меня саму, - у здешних людей, как правило, не было никаких скрытых мотивов.
        - Нет, мне нравится, - быстро сказала я, уже забираясь на велосипед.
        - Седло нужно немного опустить. - Стив стоял так близко, что я почувствовала легкий запах дерева и, возможно, масла. Смущенная нашей близостью, я наблюдала за тем, как он возился с болтами. - Попробуйте теперь.
        - Все хорошо. Спасибо. Сколько я вам должна?
        - Нисколько. Контейнерщики иногда берут плату, но этот отдали просто так. А даже если бы я и заплатил за него, с вас ничего не взял бы.
        Говорил он раздраженно, будто я его обидела, совсем как Дафна недавно.
        Почему мне никак не удавалось прочитывать людей? Никогда не думала, что у Тома может быть роман. С подозрением относилась к дружелюбию Блокки, не понимая, что он просто пытается помочь, поскольку мой ребенок напоминал ему собственного сына. А что думать о Фредди, я по-прежнему не знала.
        «Я убил кое-кого… Дело не только в этом».
        Стив прочистил горло:
        - Другая тема: я хотел спросить, не сходите ли вы со мной в кино в Труро на этих выходных? Хороший фильм идет. Не могу вспомнить название, но все только о нем и говорят.
        Я видела, что он покраснел. И переминался с ноги на ногу.
        Мне стало его жаль. Я знала, каково это - смущаться. Желать кому-то понравиться.
        Не поймите меня неправильно. Он мне действительно нравился. Хотя мы были знакомы совсем недолго, я подозревала, что характер Стива под стать его фамилии[15 - С английского фамилия переводится как «кожа».] - надежный, прочный и теплый. «Немедленно остановись, Сара, - велела я себе. - Сейчас не время даже думать о таких отношениях».
        - Извините. Я не могу. Не совсем свободна. Видите ли, мой муж…
        Я замолчала.
        - Все в порядке, - тихо ответил он. - Блокки мне рассказал. Вы расстались.
        Здесь хоть чего-то не знали друг о друге?
        - Да.
        - Вы теперь в разводе?
        - Почти, - сказав это, я тут же пожалела о своей лжи. Хотя, в сущности, мы были в разводе. Я не собиралась снова видеться с Томом. - И в данный момент, - добавила я, - мне нужно время для себя.
        - Конечно. Я понимаю. - Его голос прозвучал резковато. - Мне тоже, просто я подумал…
        Он замолчал.
        - Неважно. Теперь о глине. Есть новая марка, которая, возможно, покажется вам более выгодной в следующий раз.
        Именно тогда я услышала, как в доме зазвонил телефон.
        - Простите. Я должна ответить.
        Я вбежала в дом, чуть не споткнувшись о потертый ковер Глэдис в холле. За мной мчался Джаспер.
        Это, конечно, не мог быть Фредди. Возможно, мне не стоило брать трубку. Вдруг это звонок из полиции. Или от Тома, который каким-то образом выследил меня. Или, что более вероятно, от Блокки с новым заказом. Или от Дафны с очередным приглашением в Женский институт…
        - Да? - запыхавшимся голосом произнесла я.
        - Мам?
        Я опустилась на колени. По моим щекам потекли слезы облегчения.
        - С тобой все в порядке? - прошептала я.
        - Да. А с тобой?
        - Я в порядке. Но скучаю по тебе.
        - Я тоже. - Голос у него был нервным. Словно Фредди боялся, что его могут подслушать. - Послушай, мам. Я не могу долго говорить. Просто хотел поздравить тебя с днем рождения.
        - Спасибо. - От волнения я едва могла говорить. - Где ты?
        - Будет безопаснее, если я не скажу. Но со мной все в порядке. Мне нужно было дать тебе знать. Потом я выброшу сим-карту. Так что никто не сможет меня выследить.
        Я должна была ухватиться за этот шанс.
        - Фредди!
        - Да?
        - Пожалуйста, скажи мне правду. Что на самом деле произошло той ночью? Ты действительно…
        Что-то щелкнуло. Звонок оборвался. Я нажала на номер, чтобы перезвонить. Послышался глухой шорох.
        Некоторое время я сидела на корточках и раскачивалась взад-вперед. Мой сын был жив. Но отказался рассказать мне, что произошло. Значит, он был виновен. Или нет?
        В конце концов Джаспер своим настойчивым облизыванием вернул меня в реальность. Я вышла на улицу, чтобы поблагодарить Стива, но тот уже ушел. За спиной раздался шум. Это оторванная ветром оконная задвижка стучала о стену. Должно быть, окно все время было открыто, а я этого не замечала.
        Как много услышал мой визитер?
        Глава 48
        Королевский суд Труро
        В качестве свидетеля вызывают надзирательницу.
        Та выглядит слишком маленькой, чтобы охранять убийц. Но ее речь выдает крутой нрав, силу, с которой стоит считаться.
        - Я убирала коридор перед камерой. Там был настоящий бардак, поскольку одного из заключенных вырвало на пол. Просто отвратительно. Тогда я и услышала его разговор.
        - Пожалуйста, не могли бы вы назвать, кого конкретно имеете в виду? - уточняет адвокат.
        - Мистера Харриса. - Она произносит «мистера» с сарказмом. - Или Кастета, как мы его называем. Он сказал Кирану Джонсу, что хладнокровно прикончил какого-то парня.
        - Тем не менее сейчас обвиняемый это отрицает. Как вы полагаете, почему?
        - Потому что все они - кучка проклятых лжецов. А некоторые тут смотрят на убийц снизу вверх. Вот почему.
        Появляется еще больше улик против обвиняемого. Оказывается, между этим Полом Харрисом (он же Кастет) и моим мальчиком есть удивительное сходство.
        У обоих были неприятности в школе.
        У обоих сложные отношения с отцами.
        Мне словно подарок сделали.
        И все, что нужно, - это просто молчать.
        Но как же мать Кастета? Через какие муки она проходит? Здесь ли она сейчас? Я оглядываю галерею. Очевидных кандидатур нет. Я вижу только мужчину, который недавно говорил со мной, и ряд студентов, делающих заметки.
        Даже при этом - вот в чем самое главное - могу ли я как мать позволить чужому сыну пострадать из-за того, что сделал мой мальчик? На другом краю галереи, за спинами студентов кто-то чихает. Я бросаю туда взгляд. И замираю.
        Не может быть. Это просто невозможно. Почему я его раньше не заметила?
        Разумеется, он стал старше. Волосы выглядят поредевшими. Но глаза выдают. Они окатывают меня тем же презрением, что и тогда, когда нас окликнула моя бывшая сокамерница.
        Это Том.
        Я не могу воспринимать то, что говорит надзирательница или следующий человек, которого вызвали для дачи показаний.
        Единственное, что мне известно, - здесь мой муж. Человек, которого я не видела с тех самых пор, как пять лет назад сбежала с Фредди из дома.
        Игра окончена.
        Глава 49
        Когда через неделю Стив вернулся с новой глиной, я извинилась за то, что бросила его ради телефонного звонка. Разумеется, не сказав, кто звонил.
        - Нет проблем, - ответил Стив.
        Что мне действительно хотелось выяснить, так это не подслушал ли он чего-нибудь из моего разговора. Едва ли об этом можно было прямо спросить. Поэтому я попробовала другой способ.
        - Вы долго ждали, прежде чем махнуть рукой?
        - Боюсь, что нет. Ушел, как только вы вошли в дом. Не хотел отвлекать и, в любом случае, как раз собирался заняться серфингом. Море было замечательным. Идеальным для ловли волн. Вам стоит попробовать.
        - Не думаю, что это для меня, - рассмеялась я его предложению, - хотя, как оказалось, мне нравится плавать.
        На самом деле мой смех скрывал облегчение от того, что Стива не было рядом и он не слышал нашего с Фредди разговора. Если, конечно, он не соврал.
        Однако его дружелюбное поведение ничего другого не подразумевало. Я была этому рада. Меня беспокоило, что отказ пойти в кино мог ранить его чувства. Мы постояли немного, болтая о саде, лучших здешних пляжах и о том, как избавиться от мошек на розах Глэдис. Темы, которые ни за что не заинтересовали бы меня несколько месяцев назад. Темы, которые помогали заглушить постоянный страх внутри.
        Пока мы беседовали, мне пришло в голову, что со Стивом легко ладить. Не то что с Томом. Но как бы он отреагировал, если бы узнал, что я сделала? Пошел бы прямиком в полицию, вот как. И я не стала бы его винить. Мне следовало прогнать любые романтичные грезы. После моего поступка я не заслуживала любви.
        - Что ж, - произнес Стив, взглянув на часы. - Я, пожалуй, пойду. Время чем-нибудь пообедать.
        - Я только что приготовила киш с сыром и спаржей, - ни с того ни с сего сказала я. - Думаю, может, вы были бы не против разделить его со мной?
        Что я делала?
        Он приподнял бровь, словно говоря: «Разве не ты отказалась от свидания со мной?»
        - Просто по-дружески, - добавила я, безумно краснея.
        - Конечно, - с легкостью согласился он. - С удовольствием.
        К нему подскочил Джаспер. Очевидно, пес тоже одобрял идею. И все же, спрашивала я себя, нарезая морковь к салату, почему я попросила его остаться? Почему пошла на такой риск? Достаточно одного неосторожного слова, и он поймет, что я не та, кем кажусь.
        Хотя если продолжать держаться подальше от всех, люди начнут подозревать новенькую, которая живет отшельницей в коттедже Глэдис. А если я собираюсь завести друзей, то пусть уж это будут люди, которые искренне мне нравятся.
        За обедом я обнаружила, что мой гость - вполне приятная компания. В наших беседах не было ни одной неловкой паузы. А еще нам обоим нравилось слушать радио.
        - Я люблю пьесы, - сказал Стив. - Еще я много читаю по вечерам. Особенно люблю короткие рассказы. В них словно погружаешься с головой. И поэзию люблю.
        - Я тоже, - сказала я, подумав об антологии, которую читала в ту ночь, когда Фредди вернулся домой. В ту ночь, когда мы сбежали.
        - «Опять меня тянет в море, где небо кругом и вода»[16 - Пер. С. Маршака.], - процитировал он.
        - Джон Мейсфилд!
        - Замечательный, правда?
        - Потрясающий. Имейте в виду, некоторые люди говорят «притягивает море» вместо «тянет в море».
        - Я предпочитаю последнее.
        - Я тоже.
        Затем я немного рассказала о живописи, которой занималась до приезда сюда.
        - Керамика - это своего рода небольшой перерыв.
        Он кивнул:
        - Время от времени нам всем нужны перемены. Брат говорит, что я хорошо работаю руками. - Стив издал смешок, который прозвучал довольно сардонически. - Это его способ сказать, что не всем быть такими высококлассными адвокатами, как он.
        Стив не совал нос в мое прошлое, будто чувствуя, что я не хочу об этом говорить. И о собственном рассказывал мало, разве что упомянул, что вырос здесь, ненадолго уехал в Лондон, ему там не понравилось, и он вернулся.
        Я намеренно не спрашивала, где именно в Лондоне он жил, чтобы не вызвать новых вопросов о моем происхождении. И так рассказала ему больше, чем собиралась.
        У Стива было удивительно хорошее чувство юмора. А еще - музыкальный слух. Он настоял на том, что поможет мне мыть посуду, и начал напевать песню «Бич Бойз».
        - У тебя хороший голос, - сказала я.
        Он отвесил шуточный поклон.
        - Спасибо.
        Уходя, Стив пригласил пообедать у него в следующее воскресенье. Шли недели, и это стало традицией. Никаких обязательств. Просто приятная компания.
        Мой новый друг не критиковал правительство всякий раз, когда по радио передавали новости, как это делал Том. Радовался простым вещам, вроде цвета заката или шуршания осенних листьев под ногами, когда мы выводили Джаспера на прогулку. Он помог мне расчистить огород и принес саженцы, которые его большие руки аккуратно посадили в землю.
        - Слышишь это воркование? - говорил он, склонив голову набок. - Это голуби. Нужно их накрыть. Я принесу кольца и сетку.
        А еще Стив высоко ценил мою работу. Как и я, был пескарианцем[17 - Вегетарианец, который при этом ест рыбу и морепродукты.] и не пил.
        - Я слишком увлекался этим в прошлой жизни, - сказал он, не вдаваясь в подробности. Я хотела расспросить его, но, опять же, боялась, что услышу встречные вопросы.
        Когда мы беседовали, мое тело расслаблялось. Я не ощущала себя напряженной, неполноценной или откровенно нервной, как это бывало с другими людьми. При иных обстоятельствах у нас все могло бы сложиться. Я бы согласилась пойти с ним на свидание. Даже поймала себя на мысли, что сама его пригласила бы.
        Это меня удивило. Стив был не в моем вкусе. А если бы и был, последнее, в чем я сейчас нуждалась, - это очередная сложность.
        - Ты уже развелась? - вскользь спросил как-то Стив.
        - Да, - солгала я.
        Почему я так ответила? Возможно, из-за того, что его вопрос застал меня врасплох. А возможно, принимала желаемое за действительное.
        Но, даже не разведясь, знала, что нам с этим хорошим, добрым человеком лучше оставаться «просто друзьями», поскольку однажды в дверь обязательно постучатся полицейские. И тогда моя жизнь снова развалится на части.
        Временами напряжение становилось невыносимым. А иногда я почти забывала о нем. Затем внезапно, пока я настраивала температуру печи или аккуратно подрезала еще влажные края глины, ко мне возвращались неоспоримые факты. Мой сын в бегах. Он кого-то убил. Меня в любой момент могут арестовать.
        Звонков от Фредди больше не было, но я их и не ждала. Он же сказал, что не хочет подвергать меня опасности. Или же сын просто отодвинул меня в сторону и пошел дальше. От последнего предположения комок вставал в горле.
        Прошло еще немного времени. Почтальонша украсила свое окно рождественскими гирляндами. На деревенской школе вывесили баннер с Санта-Клаусом и Диком Уиттингтоном, объявлявший о ежегодном представлении для детей. У меня защемило в груди, когда я вспомнила, как наряжала маленького Фредди для рождественских представлений. Том ни одно из них не посетил. Всегда был занят на работе.
        - Уже подписала рождественские открытки? - спросил Стив, заехав однажды, чтобы завезти глазурь, которая у меня закончилась. Лазурно-голубого цвета, который очень хорошо продавался. Мне пришлось поднапрячься, чтобы сделать еще немного изделий для праздничного наплыва покупателей.
        - Я их больше не отправляю.
        - Я тоже. Пытаюсь внести свою лепту в помощь окружающей среде. Сократить расход бумаги и все такое.
        - Вот именно.
        Даже если бы мне было кому их отправлять, как я могла допустить, чтобы почтовый штемпель сообщил о моем местонахождении тем, кто меня разыскивал?
        - Твой сын вернется на Рождество?
        - Нет, - торопливо ответила я. - Он проводит его с друзьями.
        Это, вероятно, правда. Я поклялась впредь как можно меньше врать. Проблема заключалась в том, что большая ложь это усложняла. Одна неправда вела к другой. А потом к следующей.
        - А что насчет тебя? - спросил Стив.
        - Мы с Джаспером отправимся утром на долгую прогулку, а потом поуютнее устроимся у камина.
        - Похоже на отличный план. Я собираюсь сделать нечто подобное, хотя и без собаки.
        Я не могла избавиться от легкого разочарования. Почти ждала, что он предложит провести этот день вместе.
        - Когда-то я был женат, - внезапно выпалил Стив.
        - Правда?
        - Да. - Он разглядывал свои ногти, пока говорил. - Из этого ничего не вышло. Не по ее вине. Это из-за меня.
        Мне было интересно почему, но спрашивать не хотелось.
        - Это напоминает мне замечательное стихотворение Йейтса «Песня молодого человека», - продолжал он. - «О, любовь, ты штучка непростая. Нет мудреца, что знает все тайны твои».
        - Мне оно не знакомо, - призналась я. Меня постоянно поражала память Стива на стихи.
        - В любом случае, для нее все сложилось хорошо. Сейчас она замужем, у нее есть дети.
        - Жалеешь, что у тебя их нет? - не смогла удержаться я.
        Его ответ прозвучал заученно, словно его уже об этом спрашивали:
        - И да, и нет. Идея мне нравилась, но это слишком большая ответственность.
        «Еще одна причина, - сказала я себе после его ухода, - почему он не поймет того, что мне пришлось сделать для моего мальчика».
        Рано утром в канун Рождества раздался стук в дверь. Джаспер не залаял, как обычно, а значит, пришел тот, кого он знал, - например, Блокки или… На пороге стоял Стив, одетый в элегантную коричневую клетчатую куртку вместо своей привычной непромокаемой. На ногах у него были не ковбойские сапоги, а броги. А лицо выглядело очень серьезным.
        - Извини, что беспокою, но кое-что случилось. Одному человеку нужно с тобой увидеться.
        От ужаса меня словно пронзил удар тока. Объявился Том. Меня нашла полиция. Но откуда Стив узнал? В приступе паники все казалось возможным.
        - Глэдис стало хуже. Она постоянно говорит о своем коттедже и о том, как сильно по нему скучает. Я сказал, что за ним хорошо ухаживают, но ей хочется увидеть «человека, который там сейчас живет», как она выразилась. Не возражаешь?
        На меня нахлынуло облегчение, а следом зародилось сочувствие. Бедная женщина. Конечно, я схожу к ней. Оставалось только надеяться, что она не спросит о рекомендациях. Я давным-давно должна была отдать их адвокату Глэдис, но тот до сих пор мне не докучал. Возможно, здесь люди больше доверяли друг другу.
        Мы ехали в фургончике Стива по ухабистой дороге. Та обледенела, и время от времени машину заносило. Я протянула руку, чтобы удержаться, и случайно коснулась его ноги.
        - Извини.
        - Всегда пожалуйста, - пошутил он. Затем его голос стал серьезным. - Надеюсь, с Глэдис все будет в порядке. Твой визит много значит для нее.
        - Это меньшее, что я могу сделать.
        Мне было интересно познакомиться с той, что прежде жила в коттедже, который теперь казался мне домом. Нет. Он был чем-то большим. Моим убежищем.
        Дом престарелых Глэдис располагался на окраине городка.
        - Она будет рада вас видеть, - щебетала розовощекая девушка, ведя нас по коридору с нежными морскими акварелями на стенах.
        Мы свернули за угол и увидели пожилую даму с белоснежными волосами, которая, покачиваясь, опиралась на свои ходунки. Она схватила Стива за запястье.
        - Ты пришел, милый.
        Он наклонился и поцеловал ее в морщинистую щеку. Мы прошли в комнату отдыха с большим телевизором и разномастными стульями - некоторые были с прямыми спинками, другие - более покатые, - и присели.
        При виде меня глаза Глэдис, казалось, заблестели влагой. И все же я чувствовала, что за этими слезами скрывалась стальная женщина. Она словно могла видеть меня насквозь.
        - Итак, теперь вы в моем маленьком коттедже.
        Я ощутила себя захватчицей.
        - Надеюсь, вы не возражаете. Обещаю заботиться о нем. Мне там нравится.
        Она кивнула:
        - Ладно. А люди хорошо к вам относятся?
        Я поняла, что краснею.
        - Да.
        - Мы со Стивом прошли долгий путь, - сказала Глэдис. - Он таскал мне все эти материалы, когда умер мой муж. Я слышала, что вы тоже гончар.
        - Да. Раньше я рисовала, но потом сменила занятие.
        - Почему? - Ее тон был одновременно резким и заинтересованным, а прямота сбила меня с толку.
        - Кое-что в моей жизни изменилось, - нерешительно ответила я.
        - А. - Она кивнула. - В этом есть смысл. В школе искусств у меня была подруга, которая начинала с фресок, а после одного серьезного события переключилась на скульптуру.
        Я ожидала, что она скажет, после какого именно, но Глэдис не стала объяснять. Она просто смотрела на меня долгую секунду со слегка насмешливой улыбкой на губах.
        - А теперь расскажите мне побольше о моем доме. Хочу знать, что все в порядке. Плита встает на дыбы? Ей нужно показывать, кто тут хозяйка.
        Вскоре мне начало казаться, что я знакома с этой женщиной всю свою жизнь. Она больше походила не на домовладелицу, а на бабушку. Такую, о какой я всегда мечтала. Добрую, но толковую. Которая не боится дать совет, но еще и интересуется мной. При этом мне приходилось следить за собой и не выдать слишком многого.
        - Мой сын уехал за границу, - осторожно сказала я, когда она спросила меня про детей.
        - Должно быть, это тяжело, особенно в это время года.
        От ее добрых слов в моем горле снова появился комок. Пришлось изо всех сил сдерживать подступившие слезы.
        - Да, - ответила я.
        Время от времени Глэдис, тяжело дыша, останавливалась.
        - Все моя грудная клетка, - сказала она. - Врачи следят за ней, так что не смотри так обеспокоенно, юный Стивен.
        Слово «юный» вызвало у меня улыбку. Я осознала, что за последний месяц или около того постепенно начала чаще улыбаться.
        - Можете смеяться, но для меня вы оба молоды, - сказала Глэдис. - У вас впереди целая жизнь. А моя на исходе, но я хорошо провела время.
        - Не говори так, Глэдис. - Голос Стива задрожал.
        - Но ведь это правда, мальчик? А теперь сделай одолжение, принеси еще лимонада из буфетной в коридоре.
        Едва он ушел, Глэдис повернулась ко мне. Я снова увидела эту вспышку стали.
        - Стив рассказывал мне о тебе, - с одышкой проговорила она. - Вижу, что тебе сделали больно. Поэтому ты так осторожна. Но я могу сказать тебе совершенно бесплатно: этот парень - человек хороший. Лучше тебе не найти. Но у него есть свой груз, что отличает его от остальных мужчин. Дай ему шанс.
        Я гадала, о каком грузе шла речь. И все же дело было не в этом. Настоящая проблема заключалась в том, что Стив не захотел бы иметь со мной ничего общего, если бы узнал о моем прошлом. Но прежде чем я успела подобрать уклончивый ответ, он вернулся. Мы еще немного пообщались с Глэдис, но было заметно, что она устала.
        - Возвращайтесь скорее, - сказала она, схватила меня за запястье и потянула вниз, так что моя щека коснулась ее. - И помни, что я сказала.
        - О чем это она? - спросил Стив, когда мы вернулись в фойе, где с потолка свисал гигантский бумажный снеговик.
        Я почувствовала, как от смущения у меня поджались пальцы ног.
        - Ни о чем.
        - Глэдис всегда что-то подразумевает. Этим она мне нравится.
        Он стоял так близко. Ближе, чем когда-либо прежде.
        Никакой больше лжи. Возможно, именно поэтому я услышала свой голос раньше, чем смогла его остановить.
        - Она сказала, что ты хороший человек и что я должна дать тебе шанс.
        - И ты дашь?
        Теперь он оказался еще ближе.
        Я отступила назад.
        - Стив, - медленно начала я. - Ты мне нравишься. Действительно нравишься. Но я совершала в жизни поступки, о которых глубоко сожалею. И если бы ты знал какие, то не захотел бы быть со мной.
        Он нахмурился.
        - Что ты имеешь в виду?
        - Не могу сказать.
        - Ты кого-нибудь убила?
        Мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что он шутит. Я ничего не ответила.
        Теперь его лицо стало серьезным.
        - И я делал вещи, которыми не горжусь. Предположим, мы договоримся, что никогда не будем спрашивать друг друга о прошлом?
        - По-моему, звучит неплохо.
        Он переступил с ноги на ногу.
        - Сара, я никогда не говорил этого ни одной другой женщине, включая мою бывшую жену. Но мне с тобой так комфортно, как никогда не было ни с кем другим. Как насчет того, чтобы просто жить дальше и наслаждаться жизнью вместе?
        Неужели он предлагал съехаться? Мы ведь еще даже не целовались.
        - Я не могу жить с тобой, - выпалила я.
        - Я тоже не могу с тобой жить! Слишком привык к обществу самого себя. - Он сжал мою руку. Его ладонь была теплой. И крепко обхватывала мою. - Но мы можем проводить время вместе. Ты так не думаешь?
        - Звучит заманчиво.
        И тогда он меня поцеловал. Мягко и одновременно уверенно. Страстно и в то же время нежно. И я захотела большего. Мне вспомнился тот первый поцелуй с Рупертом. Открытие новых возможностей.
        - Можно мне зайти? - спросил Стив, когда мы подъехали к коттеджу Глэдис.
        Ответа не требовалось.
        Глава 50
        К тому времени как расцвела глициния, все знали, что мы со Стивом «вместе», как выразился Блокки.
        - Приятно знать, что ты больше не одинока, - сказал он.
        Я и не говорила, что одинока. Забавно, до чего часто супружеские пары сами предполагают это о ком-то.
        Мы со Стивом жили раздельно и виделись, когда появлялось время. А если один был занят, другой не огорчался.
        Мы наслаждались обществом друг друга, но в то же время нам было приятно иметь личное пространство. Когда мы были рядом и молчали, это казалось скорее естественным, чем неловким. Стив помог мне приручить огород, показал, как сажать рассаду на осень и прореживать ее, когда подрастет. У одного его знакомого мы недорого купили подержанную теплицу. Я наблюдала, как большие руки Стива нежно держат маленькие ростки, пока он объяснял, как сажать их в горшок, и мысленно рисовала их. Это возвращало меня в те времена, когда я жила с мамой в коммуне и помогала ей и остальным сажать бобы, картофель и капусту.
        Мы вдвоем выгуливали Джаспера по бесконечным полям. Стив снова научил меня смеяться - по-настоящему смеяться, а не криво улыбаться, - совершая неожиданные поступки. Например, танцевал со мной на кухне, пока шла наша любимая субботняя радиопередача - та, в которой слушатели могли поблагодарить тех, кто помог им в прошлом.
        - Согревает сердце, правда? - сказал однажды Стив, когда в студию позвонила женщина, чтобы поблагодарить незнакомца, который тридцать лет назад спас ее от снежной бури. В его глазах на самом деле стояли слезы. Он видел хорошее в жизни и помогал и мне это увидеть. Я улыбнулась еще шире.
        - Мне нравится твоя улыбка, - говорил Стив. - От нее твое лицо светится.
        Но несмотря на эти цветущие отношения, я очень скучала по Фредди. Каждую свободную секунду в моей голове крутились вопросы «а что, если».
        Я просыпалась по ночам с криком. Снова и снова один и тот же сон. Том кричит на Фредди. Фредди кричит на Тома.
        «Я убийца!»
        «Ты убийца!»
        Я начала регулярно плавать в море, хотя заходила только в спокойную воду. Оказалось, что нет лучшего начала дня, чем ледяной шок от раннего купания, за которым следует поток горячей воды в капризном душе Глэдис. Однажды утром я снова столкнулась с Дафной.
        - В газетном киоске продаются гидрокостюмы, - сказала она мне. - Сможете плавать круглый год, как я.
        Она была права. Все стало совсем иначе. Я не могла поверить в то, насколько сильно изменилась. Словно превратилась в полную противоположность прежней Сары.
        - Давай научу тебя серфингу, - предложил Стив. - У меня есть запасная доска.
        Но каждый раз, когда ко мне приближалась волна, я вопила, уверенная, что она собирается унести меня в наказание за все сотворенные преступления.
        - Мы продолжим попытки, - сказал Стив, помогая мне выбраться на пляж. Меня трясло от облегчения, что я наконец-то на суше. - Однажды ты освоишься.
        «Однажды» предполагало будущее. Которого у меня быть не могло. Потому что рано или поздно кто-нибудь где-нибудь меня найдет. Это только вопрос времени.
        Мы начали вместе навещать Глэдис; несмотря на проблемы со здоровьем, она, казалось, окрепла.
        - Говорила же тебе, что он хороший парень. - Глэдис с одобрением глядела на мою ладонь в его руке. - Приходи ко мне в любое время по своему усмотрению.
        Похоже, Глэдис хотела видеться со мной и наедине. Возможно потому, что у нас были общие интересы: гончарное дело и ее любимый коттедж. Это превратилось в еженедельное мероприятие - обычно пятничное.
        - Какие красивые гладиолусы, - воскликнула она, когда я принесла охапку. - Этот абрикосовый всегда был моим любимцем.
        - Они только что подошли, - сказала я.
        - Знаю. - Ее глаза блеснули. - Луковичные так делают. - Затем взгляд стал мечтательным. - Помню, как посадила их много лет назад. Твой Стив только что вернулся из Лондона. Мои пальцы поразил артрит, поэтому он помогал мне.
        - Мне он тоже помогает, - заметила я.
        Глаза Глэдис снова блеснули.
        - Вижу.
        Я почувствовала, что краснею.
        Всякий раз, навещая ее, я приносила небольшой подарок из сада. Иногда то, что вырастила сама, например, карликовые бобы, а иногда то, что технически все еще принадлежало Глэдис, например, ее сочные сливы «виктория».
        - Восхитительно, - сказала она, когда мы сидели в саду дома престарелых. - Когда-то я с ними выиграла первый приз на деревенской выставке. Почему бы тебе не выставить их за меня этим летом?
        - Не могу. Они же не мои.
        - Нет, можешь. И они твои. Вы - арендатор. - Затем она хихикнула. - У тебя сок течет по подбородку.
        - У вас тоже!
        - Позволь-ка. - Она достала кружевной носовой платок и промокнула мне лицо. Я в ответ сделала то же самое.
        - Знаешь, - задумчиво сказала Глэдис, - это хорошее место. Но я скучаю по своему маленькому коттеджу.
        - Мне жаль.
        И тут мне в голову пришла идея.
        - А что, если мы со Стивом привезем вас в гости? Он мог бы погрузить вашу коляску в фургон.
        - И вы это сделаете?
        - Конечно.
        Почему я не подумала об этом раньше?
        Когда мы вкатили Глэдис в дом, ее лицо было не описать.
        - Мне нравится, как ты тут все обустроила, - сказала она. - И только посмотри на мой старый ковер в холле. Идеально. Я купила его во время путешествия в Турцию.
        - Я и не знал, что ты там была, - сказал Стив.
        - Еще когда училась в школе искусств. - В глазах Глэдис блеснул огонек. - У стариков тоже есть жизнь, знаешь ли! А теперь покажи мне, что ты сделала с моей студией.
        Из-за этого я немного беспокоилась. Мое сердце бешено колотилось, пока Стив катил Глэдис по садовой дорожке, а она восклицала о том, насколько все аккуратно и как прекрасно выглядят марроу с их желтыми цветами-трубочками.
        Затем я открыла дверь старого сарайчика.
        Глаза Глэдис расширились.
        - Не верю в это, - произнесла она, оглядывая печь и круг, мешки с глиной, ветхие полки с керамическими изделиями и коврик Джаспера на полу.
        - Понимаете, я не хотела ничего менять, - сказала я. - Когда только вошла сюда, все показалось мне идеальным.
        - Спасибо, - тихо ответила Глэдис. - Я рада. Честно говоря, думала, что ты, возможно, превратила это место во что-то вроде юрты или как там это теперь называют.
        Затем ее взгляд остановился на кружках цвета голубых утиных яиц.
        - Мне нравится этот оттенок. Как ты его добилась?
        - Почему бы мне не показать? Я как раз собиралась замешать еще одну глазурь лазурно-голубого цвета. Он очень популярен. Как думаете, сможете мне помочь?
        - Хочу этого больше всего на свете!
        Мы провели чудесный день. Стив принес бутерброды, а затем тактично удалился.
        - Вижу, вы, художницы, заняты, - сказал он.
        - Совершенно верно, - ответила Глэдис. - Но если у тебя есть немного свободного времени, я бы не отказалась от смазки моей коляски. Она довольно скрипучая.
        - Уже сделано.
        - Вот чем мне нравится этот мужчина. Он всегда на шаг впереди!
        Глэдис была такой же. Она научила меня наносить глазурь немного другими мазками, что создавало новую текстуру.
        - Мне нравится, - сказала я, ставя керамику в печь.
        Глэдис выглядела довольной.
        - Этот маленький трюк я придумала сама. Знаешь, думаю, мне пора. Персонал строго относится ко времени приема пищи. Но у меня выдался чудесный день. Никогда его не забуду.
        - Приходите еще, - сказала я.
        Ее глаза засияли.
        - Я бы с удовольствием!
        Мне пришло в голову, что после смерти матери мне не хватало заботы кого-то старшего.
        - Я принесу кружку, как только она высохнет.
        - Это было бы замечательно. Неплохо показать остальным, что я все еще гончар.
        - Вы навсегда останетесь гончаром, - ответила я. - Этого у вас никто не отнимет.
        Она похлопала себя по щеке, намекая, что я должна ее поцеловать. Кожа Глэдис приятно пахла, а цвет лица был удивительно ровным, несмотря на морщины.
        - Ты хорошая женщина, Сара, - сказала она.
        Если бы только она знала.
        Глава 51
        Шло время. Миновало уже два года с тех пор, как уехал Фредди. Я смогла бы притвориться, что в прошлом ничего особенного не произошло, если бы не постоянное ожидание его очередного звонка.
        Иногда молчание тянулось месяцами. Каждый раз я накручивала себя, убеждала, что он умер или забыл обо мне. «Думает только о себе», как говорил Том. Но потом мой мальчик звонил, всего лишь на минуту или две. Достаточно, чтобы сообщить, что жив. И недостаточно, чтобы расспросить его как следует.
        - Где ты? - спрашивала я.
        - Тебе лучше не знать.
        После этого я снова и снова прокручивала наш разговор, пыталась запомнить каждое слово. Хранила их в голове, словно драгоценные камни. Запечатывала в своем сердце.
        - Кто это был? - спросил Стив однажды вечером, когда мы были вместе.
        - Не могу сказать.
        Лгать мне не хотелось.
        - Твой бывший муж?
        - Нет.
        - Не хочешь поговорить об этом?
        - Прости.
        - У тебя ведь нет другого мужчины? - полушутливо спросил он.
        - Нет, - ответила я. - В этом могу поклясться.
        - Ладно.
        Он обнял меня одной рукой. Я прижалась к его груди. Не многие партнеры бы проявили подобное терпение.
        Как-то ночью, когда Стив оставался у меня, мне снова приснился тот сон.
        «Ты кого-то убил».
        Я с криком проснулась. Стив обнял меня и начал гладить по волосам.
        - Если тебя что-то тревожит, только скажи.
        Но как я могла?
        Прошел третий год. Затем четвертый. Кошмары снились все реже.
        И дело не в том, что я смирилась. В чем угодно, только не в этом. Нет. Скорее, я осознала, что с этим ужасным грузом нам с Фредди придется прожить всю оставшуюся жизнь.
        И да, временами я говорила себе, что, возможно, Том был прав: мне следовало выдать Фредди. Но теперь было уже слишком поздно. По крайней мере, так я себя убеждала.
        Мне начали сниться новые сны. В них Фредди по-прежнему жил здесь. Я просыпалась с облегчением, которое сразу сменял страх.
        - Тебе нужно бежать! Ищи безопасное место! - кричала я.
        - Тсс, - говорил Стив, если спал рядом.
        Утром он рассказывал, что мне приснился очередной страшный сон. А я притворялась, что ничего не помню.
        - Что же я такого говорила? - спрашивала, боясь, что могла выдать себя.
        - Ничего не смог разобрать, - отвечал он. И я надеялась, что Стив говорит правду.
        Пытаясь оставаться в здравом уме, я продолжала с головой уходить в работу. Забытье - странная вещь. Может быть целебным, а может оказаться похожим на вьюнок. Цепляется к хозяину, оплетает его такими красивыми, безобидными на вид цветами, но при этом вытягивает жизнь.
        Тем временем ассортимент моей керамики по-настоящему разросся. Теперь я не только продавала свои изделия на ферме. Невестка Дафны взяла немного для своего сувенирного магазина неподалеку от Лизард-Пойнт.
        Еще Дафна познакомила меня с занятиями по медитации в местной ратуше. Они помогли мне сосредоточиться на настоящем, а не думать о прошлом или будущем. Я уже перестала оглядываться через плечо, когда мы со Стивом уезжали за пределы городка или наведывались в Пензанс или Сент-Айвз, который я особенно любила. Там такой свет! Видимо, поэтому такие местечки всегда пользовались популярностью среди художников; не только сейчас, но и на протяжении веков. Еще мы плавали в Шелл-Коув, но серфинг мне по-прежнему не давался. Я слишком боялась волн.
        Одним ясным сентябрьским днем Стив предложил еще раз попробовать. Другие серферы в полном составе подпрыгивали или стояли на своих досках.
        - Условия идеальные, - сказал Стив. - Я буду рядом. Тебе нечего бояться.
        Но я не могла избавиться от страха в сердце и ощущения беспомощности, когда налетала особенно мощная волна. С я ужасом наблюдала, как та с ревом несется на меня, обрушивается на голову и тянет за собой. Меня закрутило у дна, и я ударилась ногой о камень. В ушах звенело от давления воды. Затем, к своему огромному облегчению, я осознала, что снова выныриваю на поверхность.
        - Почти утонула, - пролепетала я, хватая ртом воздух.
        - Нет, не утонула. - Стив подхватил меня за руку. Повел обратно к берегу. - Обещаю, что не позволю ничему страшному случиться с тобой. Просто серфинг требует уверенности. Как жизнь после нескольких болезненных ударов.
        - Я докажу, что смогу, - сказала я, хотя меня все еще трясло. - Больше не хочу бояться.
        - У тебя все получится, - заверил меня он, помогая расстегнуть молнию на гидрокостюме. - Однажды ты взлетишь! Поверь мне.
        Как мне нравилось ощущать его ладони на своей обнаженной коже. Его прикосновения заставляли меня таять. Но что сделал бы Стив, если бы узнал правду?
        Однажды мне показалось, что я увидела Оливию, выходящую из отеля на полуострове Роузленд, и мое сердце замерло. Но потом высокая эффектная женщина с волосами оттенка клубничный блонд обернулась, и я поняла, что это вовсе не Оливия. У меня заныло в груди. Есть в потере друга что-то такое, что ранит совсем иначе, чем любая другая утрата.
        Только становясь старше, мы осознаем, как прошлые отношения отражались на нас. Указывали путь, даже когда нам требовалось двигаться иным маршрутом.
        В другой раз мне привиделся мой мальчик. Мы со Стивом, вкусно пообедав крабовым салатом, выходили из паба.
        По противоположной стороне улицы в нашу сторону шел молодой человек. Темные волосы. Футболка с каким-то ярким рисунком. Высокий и жилистый, телосложением очень похожий на моего сына. Примерно того же возраста. Сейчас Фредди было уже почти двадцать. Я пропустила четверть его жизни.
        - Фредди! - окликнула я.
        Парень посмотрел на меня, и я поняла, что ошиблась. Имелось некоторое сходство, но это был не мой сын.
        - Простите, обозналась.
        Я чувствовала себя глупой. Напуганной. Расстроенной. Моя рука сжала руку Стива.
        - С тобой все в порядке? - спросил он.
        Ему я говорила, что Фредди все еще в разъездах и время от времени звонит.
        - Знаю, у меня нет детей, - ласково произнес Стив, - но я могу понять, как сильно ты по нему скучаешь.
        - Вообще-то… - начала я и замолкла. На миг мне захотелось признаться ему во всем. Стив стал гораздо более важной частью моей жизни, чем я предполагала. И я не могла лгать и недоговаривать ему до конца дней.
        - Да? - спросил он.
        Если бы я призналась, то потеряла бы его. Стив предложил бы мне обратиться в полицию, что изначально было единственным верным решением. Я снова оказалась бы за решеткой. Фредди бы нашли, отследив его телефонные звонки мне. Но если так поступить и следовало, то сразу, еще тогда, когда все случилось.
        - Ничего, - сказала я.
        И все же после этого мне в разных местах продолжал чудиться сын.
        Странно, но я ни разу не видела никого похожего на Тома. И не переставала гадать: он все еще с той Хилари? Счастлив ли он с ней? Права ли я, считая, что никогда по-настоящему не любила его? Я просто была молода, нуждалась в защите после смерти матери и совершила несколько ужасных ошибок. А теперь сама была матерью, которая все испортила и изо всех сил старалась вести достойную жизнь. Иногда казалось, что той холодной сырой ночи, когда Фредди вернулся домой в слезах, никогда не было.
        А потом, почти через пять лет после нашего переезда сюда, городской телефон снова зазвонил.
        Я только что вернулась в коттедж и вытирала Джаспера после чудесной прогулки по пляжу. Набрала там немного плавника для росписи: у меня появилась идея сделать дверной упор из этого красивого квадратного куска дерева. Еще я подобрала несколько раковин, которые собиралась раскрасить и сделать украшениями для каминной полки.
        Телефон замолчал прежде, чем я успела до него дотянуться.
        Это, наверное, был Стив. Он говорил, что позвонит договориться о чем-нибудь на вечер. Стив не любил оставлять сообщения. Он еще перезвонит. И через несколько минут телефон действительно зазвонил снова.
        Только это был не Стив.
        - Мам? - произнес Фредди тем же тоном, что и в ту сырую ветреную ночь.
        Мое горло сжалось. На спине выступил пот.
        - С тобой все в порядке? - Я заплакала.
        Это всегда были мои первые слова.
        - Да, но…
        Я знала. Что-то случилось.
        - Должен кое-что тебе сказать.
        - Что? - хрипло произнесла я.
        - Вообще-то, две вещи.
        - Пожалуйста. Просто скажи.
        - Во-первых, прости меня за все. Понимаю, что заставил тебя пройти через ад. Ужасно чувствую себя из-за этого. Но теперь я изменился. Ты должна мне поверить.
        Как я могла ответить, что все в порядке? Ведь это было не так. Мой сын, по его собственному признанию, убил человека.
        - А что второе? - спросила я.
        Мое тело задрожало. От страха перед тем, что произойдет дальше.
        Голос Фредди стал тихим. Мне пришлось напрячься, чтобы расслышать его.
        - Это насчет одного парня. Кастета.
        - Кастета? - От одного этого прозвища у меня возникло ужасное предчувствие. - Кто это?
        Голос сына прозвучал словно глухой стон:
        - Тот, с кем я был в ночь убийства.
        Глава 52
        Королевский суд Труро
        Не могу поверить, что Том здесь.
        Меня и самой здесь не было бы, если б не звонок Фредди.
        Отцу он тоже позвонил? Нет, конечно, нет.
        Но как еще Том мог узнать?
        Я вспоминаю вчерашний эмоциональный разговор с сыном. Ему стало известно, что дело Кастета было передано в суд, через социальные сети - часть нынешнего протеста по поводу количества нераскрытых преступлений, совершенных теми, кто уже отбывает срок. Но Том не знал бы, на какое имя обратить внимание.
        Я думаю о других словах Фредди. Наконец-то правдивых. В его голосе звучало сожаление. Но сын все равно не собирался ничего делать. На самом деле он хотел, чтобы я снова ему помогла.
        - Боюсь, что Кастет упомянет мое имя. Мне нужно, чтобы ты поехала туда и посмотрела, что произойдет. Я не могу - живу далеко. А ты тоже можешь оказаться замешана в это дело. Если он расскажет все, тебе нужно будет уехать из страны. И быстро.
        - Куда? - спросила я.
        - Не знаю, мам. Просто не хочу, чтобы из-за меня ты попала в тюрьму.
        И вот я здесь.
        Когда барристер, открывая дело, изложила факты, я едва поверила ушам. Хоть мне и было известно о случившемся от Фредди, все оказалось гораздо хуже, чем я когда-либо могла себе представить.
        - Пять лет назад, - начала она, - Хассам Мохейм, двадцатидевятилетний отец двоих детей, жена которого была беременна третьим, был хладнокровно убит возле заправочной станции, где работал. Я намереваюсь доказать, что обвиняемый Пол Харрис, также известный под прозвищем Кастет, виновен в этом убийстве. Чудовищном преступлении, поскольку он не только переехал покойного, но и оставил мистера Мохейма умирать, не позвав на помощь.
        Мне стало плохо до глубины души. Значит, Фредди сказал правду. Умер человек. И не просто человек. Отец двоих детей. Ждавший третьего.
        - Также я хотела бы зачитать заявление, которое миссис Мохейм дала в то время местной газете, - добавила барристер. - Его можно описать только как душераздирающее.
        Она позволила долгой паузе разлиться по залу, прежде чем продолжила:
        - «Кому-то должно быть известно, кто сидел за рулем. Мои дети каждую ночь плачут по своему папе. Мой новорожденный малыш никогда не узнает своего отца. Никогда не услышит его доброго, ласкового голоса. Отец никогда не обнимет его и не убаюкает. Это ужасно. Кому-то известно, что произошло. Долг этого человека - выдать убийцу».
        Конечно, она была права. Но этим человеком была я. А я не могла отречься от собственного сына. К тому же какой от этого теперь прок? Фредди понимал, что поступил плохо. У Кастета уже есть криминальное прошлое. Но это не означает, что он не сожалеет или неисправимо порочен.
        Барристер сделала паузу, затем продолжила речь:
        - Во время допроса в полиции мистер Харрис признался, что был в машине, но утверждал, что водителем был другой мальчик, известный ему как Зигги.
        От страха мои колени вновь затряслись. Я пыталась унять дрожь, но не могла. Казалось, ноги жили собственной жизнью.
        - Несмотря на масштабные поиски, полиция не смогла выйти на след того молодого человека. Обвинение убеждено, что данного сообщника не существует и что обвиняемый единственный виновен в убийстве.
        И вот сейчас, пока я сижу в зале суда и наблюдаю третий день судебного разбирательства, в моей голове снова звучат слова Фредди. «Я кое-кого убил… И дело не только в этом». Что, если бы во время телефонного звонка Фредди не сказал мне правду? Предположим, за рулем был бы он, а не Кастет? Смогла бы я по-прежнему любить своего сына? Да. Нет. Не знаю. И это пугает меня чуть ли не больше всего на свете.
        Я смотрю через галерею на Тома. Своего бывшего мужа. Отца моего ребенка.
        Единственного здесь, кроме меня и Пола Харриса, кто знает, что Фредди тоже замешан в этом деле.
        Взгляд мужа встречается с моим. Жесткий. Обвиняющий. Я могу прочесть мысли Тома так же ясно, как если бы он озвучил их.
        «Скажи им, Сара. Расскажи им, что сделал Фредди».

* * *
        В ту ночь кошмар возвращается.
        Я просыпаюсь, и мне трудно отличить сон от реальности.
        Дождь.
        Крик того бедняги.
        Внешне я могу выглядеть нормально.
        Но внутри трясусь. Цепенею от страха. Жду стука в дверь.
        Глава 53
        Том наверняка подаст голос в любую минуту. Я буквально слышу в голове его слова. «Остановите суд! Видите женщину? Она мать мальчика, который на самом деле убил того несчастного».
        Почему же он до сих пор молчит?
        Но судья заканчивает сегодняшнюю часть процесса.
        Суд расходится.
        Разбирательство почти окончено. Скоро, по словам моего болтливого соседа, наступит подведение итогов.
        Я быстро покидаю галерею, надеясь проскользнуть на парковку до того, как Том найдет меня.
        - Подожди.
        Он стоит за спиной. Выражение лица то же, что появлялось всякий раз, когда Фредди делал что-то, по мнению Тома, неодобрительное. Теперь хотя бы на то есть веская причина.
        - Нам нужно поговорить, - произносит он.
        Том отрастил усы. В них пробивается серебро и придает ему определенную солидность. Амблиопию, должно быть, исправили, поскольку оба его глаза смотрят прямо на меня. И даже без очков.
        - Что ты здесь делаешь? - спрашиваю я.
        - Прочел о суде в газете. Приехал, потому что мне показалось, что это дело может быть связано.
        Типичная для Тома логика.
        - Но как ты узнал, что произошло? Что Фредди… - Мне невыносимо произносить слово «сделал».
        - Услышал по радио. На следующее утро после вашего отъезда.
        Ох.
        Он окидывает меня проницательным взглядом.
        - А ты почему здесь?
        - По той же причине, - вру я. - Прочла об этом в газете.
        - Фредди тоже тут?
        Если я признаюсь, что Фредди находится за границей и иногда звонит мне, Том сообщит в полицию.
        Игнорируя вопрос, я быстро иду вперед. Том следует за мной.
        - Поговори со мной, Сара. Ты у меня в долгу.
        - Нет.
        Я открываю дверцу своей машины. Говорю «своей», но на самом деле моя стоит в гараже, так что автомобиль я позаимствовала у Стива. Пару лет назад его старый фургон сломался окончательно, и его заменил этот подержанный универсал. Прежде чем я успеваю заблокировать пассажирскую дверь, Том садится рядом.
        - Ты знаешь, что ты не в своем уме? - Его лицо пылает яростью. - Тебя могли посадить. Снова, - холодно добавляет он.
        Последнее слово меня разозлило.
        - А разве тебе это не понравилось бы? - кричу я. - Ты мог бы рассказать всему миру то, что, вероятно, уже рассказал. Что твоя жена сидела в тюрьме и что если бы ты сразу об этом узнал, то никогда бы на ней не женился.
        - Никому я этого не рассказывал, - говорит он спокойнее. - Послушай, нет смысла возвращаться к старому. Сейчас речь о другом. Ты бросила меня, Сара. Ты забрала нашего сына.
        - Только потому, что ты собирался выдать его.
        - Он это заслужил.
        - Так ты и сказал полицейским после того, как мы сбежали?
        - Я с ними не говорил.
        - Что?
        - Я никому не рассказал. - Его голова опущена, словно он не хочет смотреть на меня.
        - Значит, все это время нас не искали? - шепчу я, хотя нас никто не слышит.
        - Нет.
        - Я не понимаю.
        То, что Том мог никому не сообщить, мне даже не приходило в голову. В ту сырую ненастную ночь он выглядел таким непреклонным.
        - Как и я. Дело не только в этом. - Те же слова, которые использовал Фредди. - Сама суди.
        Он крутит руками, как часто делает, когда нервничает. Помню, в первый раз заметила эту привычку, когда много лет назад пригласила его к себе.
        - Тот мальчик, о котором я тебе рассказывал. Тот, с которым я учился в школе. Чэпмен.
        Тому, кажется, трудно произнести это имя.
        - Незадолго до того как Чэпмен застрелился, Хьюго сказал ему, что мы будем все отрицать, если он продолжит работу над книгой. Что мы втопчем его имя в грязь. Значит, я сыграл свою роль в чьей-то смерти. Так же, как наш сын.
        - Я уже знала это.
        - Тогда разве ты не понимаешь? Когда у меня появилось время подумать, я понял, что не могу донести на сына в полицию. Я ведь ничуть не лучше его. Кроме того, мы не знали наверняка, что он сделал. Ты же помнишь, как Фредди переворачивал правду.
        Да. Это он умел.
        - Сначала, - продолжает Том, - я думал, что должен просто отпустить тебя. Когда Оливия узнала через Хьюго, что мы расстались, она вышла на связь и просила найти тебя.
        Оливия пыталась меня найти? Мне было так больно, когда она просто исчезла и сменила номер.
        - Я сказал, что ты ушла от меня и не берешь трубку. Она больше не связывалась со мной. Когда из школы позвонили по поводу Фредди, я сказал, что мы переезжаем за границу. Надеялся, что это охладит любопытство органов образования. Но потом кое-что произошло, и я попытался найти тебя, не обращаясь в полицию. По закону я не мог проверить твой счет. Я подозревал, что ты под девичьей фамилией пользуешься счетом в обществе взаимного кредита. Но у меня не было к нему доступа, и в офисе не стали сообщать подробности, что вполне очевидно. Я даже нанял частного детектива, но тот тоже не смог тебя найти.
        - И что же заставило тебя меня разыскивать?
        Голос Тома меняется. В нем появляется нотка возбуждения.
        - Однажды ко мне на работу пришла девушка.
        - Еще одна, с которой у тебя был роман? - хрипло спрашиваю я.
        - Нет. Ничего подобного. Эта девушка - Флик - сказала, что беременна от Фредди. - Глаза Тома теперь действительно сияют. Из-за чего он выглядит совершенно по-другому. - У нее родилась девочка. Назвали ее Мэтти, и ей уже четыре года. Она даже похожа на тебя! Мы бабушка и дедушка, Сара! А Фредди - отец.
        Глава 54
        Это просто уловка. Я знаю. Что, если Том солгал о том, что не сообщил полиции о нашем побеге? Возможно, ему велели «привлечь ее на вашу сторону», чтобы я рассказала, где находится Фредди. Но я все равно не знаю. Сын сказал: «Я живу далеко». Если только снова не солгал.
        Но ребенок? Конечно, Том не мог такое выдумать. Внучка! Моя собственная плоть и кровь. Дочь Фредди.
        - Я тебе не верю, - заикаясь, бормочу я. - У него даже девушки не было.
        Том качает головой.
        - Была. Он просто нам не говорил.
        Может ли это на самом деле быть правдой? Его лицо говорит, что да. Хотя Том и раньше лгал мне. Совсем как наш сын.
        - Она знает что-нибудь об?..
        Я замолкаю. Слово «убийство» застревает в горле.
        Лицо Тома мрачнеет.
        - Нет. Видимо, той ночью она ждала, когда он придет, но он не появился.
        Голос Тома становится жестче, а губы сжимаются. Я замечаю, что вокруг его рта больше морщин, чем было прежде. И снова чувствую себя так, словно меня отчитывают за ошибки нашего сына.
        - Фредди должен отвечать за свои поступки, Сара. Он взрослый мужчина. Ты не можешь вечно его прятать. Он всю жизнь лгал. И крал. Вспомни колье моей матери…
        - Это был не он, - торопливо возражаю я.
        - Все равно что он. Это же сделал один из его так называемых друзей, не так ли? Но убийство… Это совсем другое дело.
        Внезапно я кое-что понимаю.
        - Так поэтому ты здесь? - говорю я, поворачиваясь к нему. - Надеялся, что и я тут окажусь?
        - Предполагал такую возможность, - отвечает он. - Дело довольно громкое.
        Я не говорю ему, что о нем даже не слышала и это Фредди мне рассказал.
        - После того как мы сбежали, наш сын изменился, - тихо произношу я.
        Замолкаю на минуту, вспоминая о том, как Фредди работал на Блокки.
        - Он держался за свою работу. Хотел сдаться, но я ему не позволила.
        - Где же он сейчас?
        Том явно думает, что, повторяя один и тот же вопрос, сможет сбить меня с толку.
        - Честно говоря, не знаю. Мы вместе бежали в Корнуолл, но вскоре он уехал. Сказал, что собирается попутешествовать.
        - И не выходит на связь?
        - Один или два раза. - Я увиливаю от правды. - Он звонит с мобильного, а затем меняет сим-карту, чтобы я не могла перезвонить.
        Том изучает меня взглядом, словно пытаясь определить, откровенна ли я.
        - Сара, на свете есть маленькая девочка, которой нужен ее папа.
        Я подумала о своем отце, которого никогда не знала. И о маме, которая значила для меня все. Что я отдала бы за то, чтобы кто-нибудь вернул их мне?
        - Честно говоря, Том, я не могу до него дозвониться. И просто не знаю, где он. Дело в одной из причин, почему он ничего мне не рассказал. Говорит, что хочет защитить меня.
        - Как ты можешь жить в ладу с собой? Ты уже сидела в тюрьме за непредумышленное убийство. А теперь защищаешь сына от обвинения в убийстве.
        По моему лицу текут слезы. Потребовалось так много времени, чтобы у меня появился Фредди. Потом Том не позволил завести второго ребенка. Стоит ли удивляться, что весь мой мир крутился вокруг нашего сына? Ни один мужчина не может по-настоящему это понять. Мать и ребенок навсегда связаны незримой пуповиной, даже если один из них уже покинул этот мир. Как это понять тому, кто сам не вынашивал этого ребенка?
        - Я действительно защищала его. Это правда. Но сейчас - нет. Сколько мне повторять? Я просто не знаю, где он.
        Том лезет в карман и протягивает мне фотографию. На ней маленькая девочка, которая немного похожа на меня. И одновременно она точная копия Фредди в том же возрасте. Ее широкая улыбка очень напоминает мою прежнюю, из относительно беззаботной жизни. Моя внучка! Раньше я никогда не задумывалась о том, что стану бабушкой. Но теперь мое сердце сжимается от такой любви, что я просто готова взорваться.
        - Есть еще одна фотография, - добавляет Том.
        На втором снимке молодая девушка с коротко стриженными волосами и пирсингом в брови.
        - Ее мать? - спрашиваю я. Том кивает. - Никогда раньше ее не видела.
        - Я тоже. Но Фредди не приводил друзей домой. Так ведь?
        - Откуда тебе знать? - огрызаюсь я в ответ. - Тебя никогда не было.
        - Мне очень жаль.
        Том никогда не извиняется. По крайней мере раньше не извинялся. Но в любом случае теперь уже слишком поздно.
        - Может, будь ты почаще рядом, Фредди вел бы себя лучше.
        Он делает руками уступающий жест.
        - Думаешь, я мало себе это повторял?
        Прежний Том продолжал бы сваливать вину на меня. И не признал бы себя неправым. А нынешнее его поведение слегка обескураживает. А еще меня беспокоит, что я вообще разговариваю со своим мужем.
        - Я не всегда проводил время на рабочих встречах, - внезапно произносит он.
        - Не хочу знать, - быстро говорю я.
        - Это не то, о чем ты думаешь. Почти тридцать лет каждую среду я помогаю в благотворительной организации для подростков, подвергшихся насилию. Увидел объявление в местной газете за несколько лет до встречи с тобой. И стал волонтером. А теперь руковожу этим местом.
        Что? Я никогда не воспринимала Тома как филантропа.
        - Почему ты мне не говорил?
        - Было слишком тяжело. Мы ведь никогда по-настоящему не разговаривали о насилии, не так ли?
        Я на мгновение теряюсь. И осознаю, что ни разу не спрашивала его о подробностях. Возможно, была слишком сосредоточена на собственной боли.
        - Я просто хотел объяснить им, что у них есть право сказать «нет» и обратиться за помощью. - Он засовывает руки в карманы, словно чувствует себя неловко.
        - Это по-настоящему хороший поступок, Том.
        - Вовсе нет. Разве ты не видишь? Я помогаю другим детям, но не смог помочь родному сыну.
        Мне почти захотелось сжать его руку.
        - Часто легче быть добрее к людям, с которыми мы не связаны родственными узами.
        - Дело в том, - медленно произносит он, - что те вещи, которые произошли со мной в школе… Ну, они дали мне неправильное представление о любви. Я стал злым. Потому не смог ни с кем связать себя, пока не появилась ты. И думаю, именно поэтому не позволял себе сближаться с Фредди. Всякий раз, пытаясь его обнять, я вспоминал о том учителе, который обнимал меня…
        Его начинает трясти.
        Я ничего не могу поделать. И на этот раз все-таки кладу ненадолго руку ему на плечо, стараясь утешить.
        - А еще мне казалось, что вы двое отталкиваете меня. Вы были так близки.
        Да. Мы были. И все еще остаемся. Несмотря ни на что - и я знаю, не все это поймут после его преступления, - Фредди навсегда останется моим любимым сыном.
        - Расскажи мне поподробнее об этой Флик, - прошу я. - Она справляется?
        - Ну, я ей немного помогаю. Хилари помогала мне…
        - Хилари? Женщина, с которой у тебя был роман? Она увидела мою внучку раньше меня?
        Том поджимает губы. Еще один его жест, о котором я забыла. Он кивает.
        Я чувствую себя обессиленной. Это действительно больно. Гораздо больнее измены. Или, скорее, тут другой вид боли. Та женщина вмешалась. Потеснила меня. Взяла на себя мою роль. Как она посмела?
        - Значит, вы вместе? - спрашиваю я.
        - Да. - У него извиняющийся тон. - Мне жаль, что я изменил тебе, Сара. Не следовало этого делать. Но я был так несчастен.
        - Я тоже. Мы всегда были слишком разными.
        - Да, были. Но встретились в тот момент нашей жизни, когда оба нуждались друг в друге.
        Для Тома это звучит довольно философски.
        - Это слова Хилари?
        Ему не нужно отвечать. Румянец на щеках говорит сам за себя.
        - Все правда, - соглашаюсь я. - Но никогда не стану жалеть об этом, потому что у нас есть наш сын.
        - Я тоже никогда не пожалею об этом, и по той же причине. Но разве ты не понимаешь, Сара? Фредди - отец. Ты должна рассказать ему о том, что произошло, где бы он ни был. Он заслуживает узнать, что у него есть дочь. И пусть сам решает, как поступать дальше. Мы больше не можем его защищать. Теперь он мужчина.
        И как бы неприятно ни было это признавать, я понимаю, что Том прав.
        Но вскоре присяжным предложат вынести вердикт. Время на исходе.
        Глава 55
        Теперь все изменилось. Благодаря осознанию того, что Фредди - отец. Что я - бабушка. Что у этой Флик родился ребенок примерно в то же время, что и у бедной миссис Мохейм.
        - Как твой поход по магазинам? - спрашивает Стив, когда я возвращаюсь в коттедж Глэдис. Он пришел раньше, поскольку выгуливал за меня Джаспера. Наш любимый пес уже не такой бодрый, каким был до ухода Фредди. Но когда я вхожу, все равно возбужденно подпрыгивает. От плиты исходит восхитительный запах жареного морского леща.
        - Хорошо, - коротко отвечаю я. Не хочу показаться резкой, но пытаюсь скрыть свой шок от встречи с Томом и его откровений.
        Мне хочется сказать этому замечательному человеку, что я - бабушка. А Фредди - отец. И это все меняет.
        Но все же не в силах начать этот разговор.
        Мы садимся рядом. Я могу только ковырять рыбу. Она застревает у меня в горле.
        - Тебе не нравится?
        - Вкусно, но… - Я стараюсь тщательно подбирать слова. - Сегодня кое-что случилось.
        Он кладет столовые приборы, выглядит обеспокоенным.
        - Не хочешь мне рассказать?
        Разве не этого я боялась с тех пор, как встретила Стива? Как завидую людям, которые всегда поступают правильно. Они никогда не почувствуют тяжести вранья, которое висит у тебя на шее. Иногда об этом получается забыть. Но потом что-то - воспоминание, напоминание или решение, которое нужно принять, - возвращает все обратно.
        А теперь я достигла этого перекрестка. Не могу больше ничего скрывать от этого доброго, ласкового человека, в которого влюблена. Он заслуживает того, чтобы знать. Какими бы ни были последствия.
        Я делаю глубокий вдох и медленно произношу:
        - Я видела Тома. Своего бывшего.
        Стив заметно напрягается.
        - Понятно.
        Мое сердце бьется чаще. Уже слишком поздно взять свои слова назад? Да.
        - Мы с ним не договаривались о встрече, - добавляю я, мое сердце бешено колотится. - Это был сюрприз.
        - Какое удачное совпадение. - Обычно Стив не отличается сарказмом.
        - Не совсем так. Он сам меня разыскал.
        - Тебе не нужно сообщать подробности. - Его голос холоден.
        - Но я хочу. Я много лет хотела кое-что тебе рассказать, но у меня не хватало смелости…
        - Много лет? - Стив выглядит пораженным.
        - Это не то, о чем ты думаешь.
        - Как уже сказал, ты не обязана мне говорить.
        Он встает. В любую минуту уйдет. Это может быть мой последний шанс. Но когда признаюсь, он все равно не захочет остаться со мной.
        - Когда Фредди было пятнадцать, он убил человека в Лондоне, - выпаливаю я. - Вот почему мы переехали сюда. Я укрывала его. А потом он ушел. Не знаю куда. Иногда он звонит мне. Но никогда не сообщает, где находится, говорит, что ему нужно защитить меня.
        Стив стоит неподвижно. Смотрит на меня с тем же выражением, какое было у Тома, когда он прочитал мои больничные записи и увидел на них название тюрьмы.
        - И поэтому твой бывший муж искал тебя?
        - Вообще-то, - неуверенно говорю я, - мы с ним все еще женаты. Знаю, я сказала, что разведена, но ложь просто выскочила, а потом я не знала, как взять свои слова обратно. Правда в том, что я была слишком напугана, чтобы подавать документы на развод, ведь тогда муж узнал бы, где я, и смог бы меня выдать.
        Голубые глаза Стива пристально смотрят на меня. Никогда раньше не видела их такими холодными.
        - Мне действительно жаль. - Я протягиваю руку. Он не обращает на нее внимания.
        - Как же он нашел тебя, если не знал, куда ты делась?
        - Все запутано.
        - Просто объясни, - натянуто произносит он.
        Джаспер стоит рядом, как будто понимает, что я расстроена.
        - Он нашел меня в Королевском суде Труро.
        Стив хмурится.
        - Но ты же ходила по магазинам.
        - Так я тебе сказала. А на самом деле пошла в суд, чтобы послушать процесс.
        - Над кем?
        - Над тем, кто уже сидит в тюрьме. Теперь его судят за то, что он насмерть сбил человека, но правда в том, что это сделал Фредди.
        На мгновение воцаряется напряженная тишина.
        - Откуда ты знаешь? - спрашивает Стив.
        - Фредди позвонил и рассказал мне.
        - Что именно там произошло?
        Я вспоминаю наш разговор. Голос сына был хриплым. Напуганным.
        «Правда в том, мам, что Кастет подговорил меня стащить кое-что из магазина на заправке. Я должен был это сделать, чтобы попасть в его банду. Мне хотелось иметь друга. Никто в школе не разговаривал со мной после вечеринки, потому что я обвинил их в краже колье».
        «Машина была в угоне?»
        «Да».
        «И ты знал об этом?»
        «Да. Иногда мы угоняли машины, чтобы просто покататься».
        «Ох, Фредди».
        «Когда я возвращался к машине, за мной побежал человек с заправки. Кастет его не видел. Шел дождь. Я подумал, что Кастет налетит на этого человека. Поэтому схватился за руль. Но сделал только хуже. Машина врезалась в мужчину. Я сбил его, мам. Я сбил его…»
        Так же мои поступки случайно привели к смерти Эмили…
        - Дело в том, - говорю я Стиву, - что Кастет похвастался сокамернику, что это он сделал. Наверное, зарабатывал себе репутацию в тюрьме. Теперь он все отрицает. И говорит правду, что Фредди тоже был замешан, но присяжные могут не поверить, тем более Кастет уже сидит в тюрьме за то, что несколько лет назад в похожих обстоятельствах переехал другого человека.
        - Это ужасно.
        - Знаю. Том считает, что я должна сообщить в полицию, но я не могу. - Теперь я плачу.
        - Ох, Сара.
        Я думаю, что он немедленно уйдет. Выйдет прямо за дверь. Но вместо этого Стив стоит. Ждет.
        - Есть кое-что еще, - всхлипываю я. Мне пора покончить с этим. Больше нет смысла что-то скрывать. - Когда я училась в школе искусств, меня отправили в тюрьму. Я торговала наркотиками, и моя лучшая подруга приняла таблетку без моего ведома. Партия была бракованная, и моя подруга… она умерла.
        Стив отступает назад, словно хочет как можно больше увеличить расстояние между нами.
        - Сколько ты пробыла в тюрьме?
        - Шесть лет. - Слова вырываются мучительным криком, который будто и не мой.
        - Понятно, - говорит он. - И тебе не пришло в голову рассказать мне об этом раньше?
        - Я была слишком напугана.
        Он берет куртку. Мое горло сжимает холодный страх.
        - Ты уходишь? - спрашиваю я.
        - Думаю, так будет лучше. Не правда ли?
        Я падаю на диван, слушая, как его машина грохочет по ухабистой дороге. Через некоторое время мои слезы прекращаются. Вместо них в сердце ужасная пустота.
        Я потеряла единственного хорошего человека, которого когда-либо по-настоящему любила. И тут звонит телефон.

* * *
        Молчи.
        Ничего не говори.
        Это единственный способ.
        Без конца твержу себе это. Но что же теперь будет?
        Глава 56
        Я беру трубку. Это Фредди. Он звонит узнать, что было в суде. Не обещал, но я надеялась. И, слава богу, он позвонил.
        - Я отец? - недоверчиво переспрашивает сын, услышав от меня новости. - Даже не знал, что Флик беременна.
        Может, она не хотела ему говорить. Или сама не знала о беременности, когда они разговаривали в последний раз.
        - Расскажи больше о моей дочери, - говорит Фредди. В его голосе звучит нетерпение. Волнение. - Как ее зовут?
        - Мэтти.
        - Мэтти! - Он повторяет это имя с детским удивлением, словно примеряя. Затем его голос срывается. - Не могу поверить. То есть верю, но расстроен тем, что пропустил так много из ее жизни. Она подумает, что я ее бросил. Что Флик рассказала ей обо мне?
        Надо признать, что мне и в голову не приходило спрашивать об этом Тома.
        - Не знаю. Видимо, твой отец помогал ей.
        - Папа? Как?
        - Насколько я поняла, давал деньги и гулял с Мэтти.
        Минуту никто из нас не произносит ни слова. Затем Фредди начинает говорить, и его голос звучит совершенно по-другому.
        - Мне нужно вернуться, мам. Не только для того, чтобы увидеть свою дочь, но и для того, чтобы сознаться. Думал, что смогу жить с этим, но не могу. Пять лет пряток, перебежек с одного места на другое дали мне это понять. Это постоянно у меня в голове. Всегда на моей совести. А теперь я знаю, что у того бедняги были жена и двое детей и еще один на подходе, что еще хуже.
        Затем он издает возглас, который напоминает мне о прежнем Фредди. Малыше, который сломал руку. Подростке, который избил одноклассника за то, что тот дразнил его из-за моих картин.
        - Но я не могу. Если расскажу им, что произошло, они могут посадить в тюрьму и тебя за то, что ты укрывала меня.
        Что ж, снова все зависит от меня. Я должна решить судьбу моего сына. И свою.
        Какого приговора я заслуживаю?
        Глава 57
        Когда, примерно через год после знакомства, мы со Стивом начали сближаться, я поняла, что он под стать своей фамилии - сильный, крепкий, защищающий.
        Но признание, которое я сделала этим вечером, несомненно, все изменило. Я бы не вынесла, если бы он бросил трубку.
        Но не знала, кому еще позвонить.
        - Ясно, - говорит он, выслушав мое решение. - Сделаю все, что смогу.
        - Подожди, есть кое-что еще.
        - Да?
        - Я всерьез сказала, что сожалею. Мне действительно жаль.
        - Знаю, - отзывается он.
        Тон у него неопределенный. Прощения в нем не слышно, но и враждебности тоже. Так говорит давний знакомый, который просто взялся помочь.
        Потом Стив перезванивает.
        - Мой брат говорит, что возьмется за твое дело. Он заедет завтра утром и отвезет тебя в полицейский участок Труро.
        Меня начинает трясти.
        - Ты тоже пойдешь?
        Наступает тишина.
        - Если хочешь, - наконец произносит Стив. И снова его голос звучит нейтрально.
        На следующее утро в восемь часов оба приезжают. Дафна согласилась в этот день присмотреть за Джаспером. Ей я просто сказала, что у меня «важное дело» в Труро.
        Дерек Летер сильно отличается от брата. Не только внешне, но и характером. Он деловой. Дельный.
        - Расскажите мне все, - говорит он.
        - Я пойду, - произносит Стив. - Дам вам побыть наедине.
        - Нет, - торопливо возражаю я. - Хочу, чтобы ты тоже послушал.
        - Тогда мы поговорим в машине, - предлагает Дерек.
        Я все ему рассказываю. Абсолютно все. И сознаю, что Стив сзади прислушивается к каждому слову. Но ничего не говорит.
        - Вполне возможно, - говорит Дерек, - вас обвинят в содействии преступнику.
        Моя правая нога дергается вверх-вниз.
        - Сколько я могу получить за это? - Меня трясет.
        - Мое обоснованное предположение таково: вам грозит как минимум два года.
        Я издаю тихий стон. Не такой долгий срок, как в прошлый раз, но это же все равно тюрьма. Все те же четыре стены вокруг. Спертый воздух. Страх. Никакой возможности вздохнуть. Никакой возможности обнять близких. Как мне снова это вынести?
        - А что насчет моего сына? - спрашиваю слабым голосом.
        - На данном этапе трудно сказать, - отвечает Дерек. - Отчасти это зависит от того, признает ли он себя виновным.
        Если Дерек и осуждает нас, то не показывает этого. Когда мы припарковываемся и идем к полицейскому участку, Стив пытается взять мою ладонь.
        Но мне так стыдно, что я прячу руку в карман.
        - Знаешь, - говорит Стив, - вчера я ушел, потому что мне нужно было подумать. Теперь я беру назад слова, которыми упрекал тебя. Мы же договорились не обсуждать наше прошлое.
        - Нет, ты был прав. Это было слишком важно, чтобы скрывать.
        - Я по-прежнему люблю тебя, Сара.
        - Как такое возможно? Ты меня не знаешь. Даже я себя не знаю.
        Я иду вперед.
        Дальше делаю заявление в полиции. Мне не предъявляют обвинений. Пока. Сначала хотят допросить моего сына.
        - В обед он приземлится в Хитроу, - повторяю я слова Фредди из нашего утреннего разговора.
        Совершенно очевидно, что полицейские мне не верят. И требуют его данные.
        - Вы его арестуете? - спрашиваю я.
        Они не отвечают.
        Все, что я многие годы пыталась скрыть, распутывается с невероятной скоростью.
        - А что насчет вашего мужа? - спрашивают меня. - Он участвовал в укрывательстве вашего сына?
        - Нет, - отвечаю я. - Он собирался сдать Фредди полиции.
        - Но не сделал этого. Почему?
        Однако я не собираюсь становиться палачом для своего бывшего мужа.
        - Вам нужно будет спросить об этом у него самого, - говорю я.
        - Мы так и поступим, как только он приедет.
        Значит, Том уже в пути? Меня это не удивляет.
        - Что теперь будет? - спрашиваю я.
        - Подозреваю, - отвечает Дерек, - что судебное разбирательство будет отложено до тех пор, пока не найдется Фредди.
        - Пока не найдется? - повторяю я. - Ведь я сказала, Фредди собирается сам прийти в полицию.
        - Это он так говорит.
        Как и полицейские, Дерек явно сомневается. Неужели я просто наивна?
        У меня пересыхает в горле. Подкатывает тошнота. Теперь уже не спрятаться. Даже если бы я захотела. Все кончено.
        Когда мы с Дереком выходим из комнаты для допросов, оказывается, что в зоне ожидания уже и Стив, и Том. Оба. Странно видеть их рядом. Даже нервирует.
        - Что ты здесь делаешь? - спрашиваю Тома.
        - После вчерашнего разговора я почувствовал, что правильнее было бы прийти в ближайший полицейский участок и сообщить о своем участии.
        Я и забыла, что Том всегда говорит таким официальным тоном.
        - Тебе предъявят обвинения?
        - Меня еще не допрашивали. А как насчет тебя?
        - Я дала показания. - К горлу подступает желчь. Во рту кислый привкус. - Но ничего нельзя сказать наверняка, пока Фредди не приедет и не даст свои показания.
        - Это если он приедет, - бормочет Том. Более или менее то же самое сказал Дерек.
        Я оборачиваюсь.
        - Почему ты не можешь хоть раз довериться нашему сыну?
        - Потому что, - произносит Том в той покровительственной манере, о которой я почти забыла, - он столько раз нас подводил. С чего ты взяла, что сейчас изменился?
        - Он - отец. - Слова срываются с моих губ, словно пытаются убедить и меня. - И хочет увидеть своего ребенка. Фредди стал гораздо более ответственным.
        - Ради всего святого, Сара. - Том качает головой совсем как раньше, когда я делала что-то с его точки зрения неодобрительное - например, оставляла краски на кухонном столе. - Когда ты уже снимешь шоры?
        - Это нечестно… - начинает Стив.
        Глаза Тома сверкают гневом.
        - Вы знаете нашего сына?
        - Нет. Но…
        - Тогда оставьте это мне и моей жене, хорошо?
        - Сара - моя партнерша. - Стив берет меня за руку. Мне хочется плакать от облегчения, когда сквозь меня проходит тепло его прикосновения.
        - Но вы ведь не отец ее сына, не так ли?
        - С этой работой ты справился великолепно, - выпаливаю я.
        К моему удивлению, Том морщится. Но я сказала правду. Между нами всегда была дистанция. Возможно, этого и следовало ожидать. Рождение Фредди навсегда переплелось с тем, что Том раскопал мое прошлое. С последним смертоносным кусочком головоломки. С Эмили… Ох, Эмили. Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня?
        Подходит полицейский и отводит Дерека в сторону, а мы замолкаем.
        - Похоже, вы были правы, Сара, - вернувшись, произносит Дерек. - Фредди только что прилетел в Хитроу и сдался полиции.
        Мой мальчик! Мой сын все-таки вернулся! И, что не менее важно, он поступил правильно. Наконец-то.
        Меня захлестывает облегчение. И страх.
        - Мне нужно его увидеть, - сдавленно говорю я. - Столько времени прошло.
        - В данный момент он задержан для допроса. - Голос Дерека стал мягче. В нем больше понимания. - Но я лично позабочусь о том, чтобы вы увидели сына как можно скорее.
        - Но вы же сможете его вытащить?
        Тон Дерека меняется. Становится более сдержанным.
        - Это полностью зависит от того, что именно он сделал. И, что не менее важно, от того, как много он готов нам рассказать.
        Мы семь часов едем в тот полицейский участок, где держат Фредди. Я не могу вымолвить ни слова. У меня внутри все клокочет. Мой сын! Я увижу его впервые за пять лет. Хотя вряд ли таким представляла наше воссоединение. Полицейский участок находится очень близко к аэропорту Хитроу. Здесь явно есть все, что обычно имеется в подобных местах. Например, камеры. По пути я слышу, как какой-то мужчина клянется, что наркотики в его чемодане не имеют к нему никакого отношения.
        Мы регистрируемся.
        - Можно мне сейчас увидеть Фредди? - умоляю я.
        - Будет лучше, если первым это сделаю я, - решительно говорит Дерек.
        Остаемся в коридоре со Стивом. Он приобнимает меня одной рукой. Я прощена или он просто добр? Трудно сказать. Не могу перестать дрожать. Стив приносит мне немного кофе из автомата. Кофе горький, и я не могу его пить.
        - С моим братом твой сын в надежных руках, - уверяет меня Стив.
        - Надеюсь на это, - тихо отвечаю я.
        Мы сидим час или даже больше. Я вся вспотела. Щиплю свою кожу ногтями, поскольку странным образом, боль, кажется, помогает. С ужасом осознаю, что не могу точно вспомнить, как выглядит мой сын. Разумеется, в памяти осталось общее впечатление. Темные вьющиеся волосы. Ростом Фредди выше меня. Но какой формы его нос или глаза? В памяти его образ как смазанная фотография. Как такое возможно? Я же его родила.
        Затем появляется Дерек вместе с барристером, которого выбрал для спасения моего сына. Барристер, по-видимому, «обладает сильным словесным хуком слева».
        - Есть вероятность, - говорит он, - что Фредди будут судить вместе с Полом Харрисом. Честно говоря, мы столкнулись с проблемой - и это вы. Присяжные могут без благосклонности отнестись к человеку, которого защищала мать. Однако среди жюри присяжных может найтись и кто-то, кто посочувствует вам, потому что сделал бы то же самое для собственных детей. Тем не менее вам разрешили встретиться с сыном на десять минут.
        Я пытаюсь усвоить новую информацию, пока иду за офицером вниз по лестнице. Захожу в комнату с надписью «Посетители». В ней привинченная к полу скамья (предположительно, на случай, если кто-нибудь попытается поднять ее и устроить неприятности), мне велят сесть на нее, лицом к плексигласовому экрану. На другой стороне никого нет. Я задерживаю дыхание.
        Затем вводят высокого стройного молодого человека, прикованного наручниками к полицейскому.
        С минуту мне не удается узнать его. Где же густые черные волосы? Он бритый. Да еще и сильно похудел. Только татуировка «Зигги» на руке говорит, что это действительно мой сын. Та самая надпись, которая, по его словам, была сделана ручкой.
        - Мама! - кричит юноша. Я вдыхаю его через экран. Вдыхаю его присутствие. Фредди. Моего сына. - Так рад тебя видеть, - всхлипывает он. - Я скучал по тебе.
        - Я тоже. - У меня перехватывает дыхание.
        Затем мой сын прижимает ладонь к экрану. Я делаю то же самое. Это самое близкое к тому, чтобы взяться за руки. И вот тогда он рассказывает мне, что именно произошло.
        Материнский инстинкт подсказывает, что на этот раз Фредди говорит правду. Я уверена. К тому же рядом полицейский. Он будет прислушиваться к каждому слову.
        - Мне так жаль, что я втянул тебя в эту историю, - плачет Фредди.
        - Все в порядке, - всхлипываю я в ответ.
        Но ничего не в порядке. И мы оба это знаем. Потому что, в конце концов, как ни посмотри, но молодой отец погиб.
        - Это такое облегчение - сдаться, - задыхаясь, произносит Фредди. Затем проводит ладонью по голове. - Я побрился, чтобы меня сложнее было узнать. Но теперь чувствую облегчение оттого, что меня нашли.
        - Мне как-то показалось, что я видела тебя в Корнуолле. Ты был там?
        - Нет. Я прятался в Испании. - Его глаза наполняются слезами. - Мне не стоило сбегать.
        - И мне не стоило, - тихо говорю я.
        На выходе из полицейского участка меня ждет молодая женщина. У нее очень короткие розовые волосы, серьги-гвоздики и татуировка в виде пурпурного сердца на шее. Она держит за руку маленькую девочку. У той оливковая кожа, ярко-голубые глаза и милое личико в форме сердечка. Она немного похожа на меня в детстве.
        Я знаю, кто она такая. По крайней мере, мне так кажется.
        - Мэтти? - спрашиваю я.
        Девочка кивает.
        Моя внучка! Я хочу обнять ее. Но это может оказаться слишком рано.
        - Вы мама Фредди? - неловко спрашивает молодая женщина. Потом тихо говорит девочке: - Это твоя бабуля, о которой я рассказывала. - Затем снова обращается ко мне: - Мы хотели зайти в участок, но ее не пустили, типа она слишком маленькая.
        - Привет. - Я наклоняюсь к малышке, снедаемая сожалением из-за того, что Том знает нашу внучку целых четыре года, а я, сбежав, все упустила. Что мне сказать ей? - Мне нравятся твои волосы, - выпаливаю я. Они черные. Совсем как мои и тоже вьются. Я слишком нервничаю, чтобы спросить, можно ли ее обнять. Ведь для нее я - всего лишь незнакомка. Столько лет потеряно.
        Мэтти важно смотрит на меня.
        - Мама расчесывает их каждый вечер.
        - Это хорошо. - Я представляю, как тоже буду это делать. Как делает настоящая бабушка. А не едва знакомый человек вроде меня.
        Затем я поднимаю взгляд на ее мать.
        - Флик, Фредди отчаянно хочет увидеть вас обеих.
        Меня внезапно охватывает страх, что она не позволит ему увидеться с Мэтти.
        - Мы тоже хотим его увидеть, - говорит Флик. - Он позвонил, когда приземлился. Потому мы здесь.
        Меня пронзает облегчение. Если бы она не позволила ему увидеться с дочерью, это убило бы Фредди. Я просто уверена.
        - Но, как уже сказала, они не впускают Мэтти, и я не могу ее оставить.
        - А если я с ней побуду? - спрашиваю я. - Понимаю, что она меня не знает, но, по крайней мере, ты смогла бы повидаться с Фредди.
        - Если старший офицер даст разрешение, - добавляет Дерек.
        - Ты останешься со своей новой бабушкой, если маме разрешат войти? - спрашивает Флик.
        Девочка смотрит на меня снизу вверх.
        - Ты долго? - спрашивает она свою маму.
        - Нет.
        - Ладно.
        Я вижу, что Флик колеблется.
        - Мне нужно вам кое-что сказать, миссис Уилкинс.
        Меня так давно не называли по фамилии мужа, что я едва ее узнаю.
        - Пожалуйста. Зови меня Сарой.
        - Ваш сын не знал, что я беременна. Я и сама узнала об этом позже. К тому времени уже давно о нем не слышала и решила, что он меня бросил. Я пришла к вам домой, но оказалось, что вы переехали. Мне дали адрес для пересылки почты - это был офис вашего мужа.
        Я вздрагиваю при слове «муж». Не могу даже взглянуть на Стива. Именно эту историю рассказал мне Том. А теперь девушка ее подтверждает.
        - Я солгала, когда ваш муж спросил, знаю ли я что-нибудь о том происшествии. Сказала, что ждала Фредди той ночью, но он так и не пришел. Я была слишком напугана, чтобы вмешиваться. Вдруг моего ребенка забрали бы.
        Я бросаю взгляд на красивую маленькую девочку, которая застенчиво смотрит на меня. Как бы мне хотелось заключить в объятия свою внучку и вдохнуть ее запах.
        Дерек получает разрешение для Флик ненадолго увидеться с Фредди.
        Мы с Мэтти сидим на соседней скамейке. Я не знаю, о чем говорить. С чего начать? Но Мэтти начинает сама:
        - Я тоже хочу увидеть своего папу.
        - И он хотел бы тебя увидеть, но пока не может, - ласково говорю я. - Ты сможешь навестить его очень скоро.
        Не добавляю, что это, вероятно, произойдет, когда он будет уже в тюрьме.
        - Я нарисовала для него картину, - говорит она и протягивает листок бумаги.
        На нем три фигурки - высокая, чуть поменьше и маленькая.
        - Это папа, мама и я, - объясняет Мэтти. - Мама говорит, что, наверное, однажды мы все сможем взяться за руки.
        Я едва способна говорить. Но должна.
        - Думаю, так и будет, - осторожно произношу я, надеясь, что это правда. - Тебе нравится рисовать?
        - Да! - с восторгом отвечает она. - Мама говорит, что ты художница и что папа любил рисовать, когда она его знала. Я хочу быть такой же, когда вырасту.
        Мы недолго сидим и болтаем. О школе и ее лучшем друге Сете. Затем из полицейского участка выходит Флик.
        Она плакала - я это вижу, - но притворяется веселой, точно так же делала я перед Фредди после своих ссор с Томом.
        Хочу спросить ее: «Как все прошло?» - но мы слишком мало знакомы. К ней подбегает Мэтти.
        - Ты видела папу?
        - Да, он хочет, чтобы ты знала: он всем сердцем тебя любит и увидится с тобой, как только ему разрешат.
        - Я забыла передать ему картинку.
        - Не волнуйся. Я смогу передать ее в следующий раз.
        Значит, следующий раз все-таки будет? Какое облегчение.
        - Когда я смогу увидеть вас снова? - спрашиваю я.
        - Когда будет суд, думаю, - говорит Флик. Ее верхняя губа дрожит.
        Я хочу увидеть их раньше! Но должна дать этой девушке время. Нельзя ожидать, что она сразу же примет меня с распростертыми объятиями.
        Я смотрю, как они уходят. Так сложно поверить в новую реальность. Столько всего нужно осознать. Вернулся мой сын. И у меня есть прекрасная внучка, о которой я до вчерашнего дня не знала. Но у меня может и не быть шанса узнать ее получше. Если меня посадят в тюрьму. Другая женщина - Хилари - станет для нее бабушкой вместо меня.
        Как я смогу все это вынести?
        На обратном пути мне хочется поговорить, но я ловлю себя на том, что засыпаю. Помню, как Стив накрыл меня своей курткой, чтобы согреть, потом короткую остановку на заправочной станции и указатель на юго-запад. А после уже ничего, пока до моих ушей не доносится шорох камней на неровной дороге, ведущей к коттеджу Глэдис.
        - Мы вернулись, - шепчет Стив.
        Затем отводит меня на кухню и заваривает чай. Я смотрю, как он добавляет туда чайную ложку меда, как мне нравится, и у меня снова наворачиваются слезы.
        - Я должна была выдать Фредди, - рыдаю я.
        - Не стоит оглядываться. Я понял это много лет назад. - Он вкладывает кружку мне в руки, а затем обнимает за плечи. - Кроме того, если бы ты так поступила, мы с тобой никогда бы не встретились.
        - Так ты прощаешь меня?
        Он откидывается на спинку стула и откровенно смотрит на меня.
        - Не могу сказать, что я не шокирован. Но ты не преступница. Во всяком случае, не в моем представлении. Я сам не родитель. Тем не менее знаю, как далеко зашел бы ради того, кого люблю. Вот почему я все еще здесь. С тобой.
        Если бы не обстоятельства, его признание в любви заставило бы меня снова расплакаться.
        Но дело в том, что я нарушила закон. Снова.
        И несмотря на то, что Фредди вернулся и признается в своем преступлении, ничто не сможет вернуть мистера Мохейма.
        Теперь остается только смотреть в будущее. И, честно говоря, я в ужасе.
        Глава 58
        Королевский суд Труро
        Я смотрю на молодого человека на скамье подсудимых. На моего мальчика. Моего сына. Ребенка, которого я родила после стольких лет душевных терзаний и отчаянного желания стать матерью. А теперь его обвиняют в убийстве. После того как Фредди выступил с заявлением, предыдущий судебный процесс был прекращен, и мой сын и Кастет (он же Харрис) были обвинены совместно. Кастет уже изложил присяжным свою извращенную версию событий. Адвокату Фредди пора вызвать моего сына.
        - Не могли бы вы рассказать нам, как оказались замешаны в этом деле?
        Когда Фредди принимается говорить, мое сердце словно начинает кровоточить. Низкий голос сына дрожит.
        - В школе у меня было не так уж много друзей. Настоящих. Однажды я попытался стать популярным и устроил вечеринку. Гости разгромили дом и украли бриллиантовое колье моей покойной бабушки. Мне было очень плохо из-за этого, но родители заставили меня написать в соцсети объявление с просьбой вернуть колье. Моих так называемых друзей оскорбило то, что я предположил, что они воры. Поэтому я начал тусоваться в местном пабе. Довольно гнусном. Там никто не трудился проверить, сколько тебе лет. И там же я встретил Кастета.
        Его взгляд направлен прямо на меня. Как будто сын рассказывает мне, а не суду.
        - Я знал, что он «не того сорта», как сказала бы мама. Но именно поэтому хотел с ним подружиться. Кастет сказал, что собирает банду. И пообещал, что я смогу стать одним из первых членов. Но я должен кое-что сделать, если хочу в нее попасть. Он подговорил меня зайти в магазин на заправке и стащить бутылку водки. Конечно, я знал, что воровать неправильно. Но это ведь не то же самое, что бриллиантовое колье? И я просто хотел найти компанию, где бы меня приняли.
        В ту ночь я был очень зол, потому что на следующее утро мы должны были переезжать. Сначала собирались снять временное жилье, а потом, возможно, уехать за много миль. Родители называли это «новым началом». А я этого не хотел. Я только что встретил Кастета, и все наконец немного улучшилось. К тому же я был очень зол на отца, поскольку услышал, как он разговаривал по телефону с женщиной. Мне показалось, что у них роман.
        Он бросает на меня взгляд в стиле «Прости, мам».
        - Мы договорились встретиться за несколько кварталов. Шел дождь. Кастет недавно сдал экзамен на права. По крайней мере, мне так сказал. В ту ночь он выглядел по-другому. Думаю, что слегка выпил. Тогда у меня уже начали возникать сомнения. Когда мы обговаривали план, тот казался довольно крутым, но теперь я не был настолько в этом уверен. Что, если меня поймают?
        Он сказал, что я вымок. Я спросил, где он взял машину, и Кастет ответил, что позаимствовал у друга. У меня возникло ощущение, что он лжет, поэтому я обвинил его в угоне. Он признался, а затем сказал, что позже ее вернет.
        Я должен был сразу уйти, но не хотел, чтобы Кастет посчитал меня трусом. А еще боялся, что он бросит меня, как сделали ребята в школе. Мы остановились у заправки, чтобы я сделал дело. Кастет велел надеть его джинсовую куртку, чтобы замаскироваться. Сказал, что моя белая футболка будет выделяться.
        Так вот откуда взялась куртка.
        Фредди сжимает голову руками и глядит в пол. Затем поднимает взгляд.
        - Сначала я не мог отыскать водку. Парень за прилавком без остановки пялился на меня. Мои руки начали дрожать. Мне хотелось уйти, но я также хотел подружиться с Кастетом. А потом я увидел целый ряд бутылок. Схватил одну и побежал. Запрыгнул в машину, и Кастет завел двигатель. Но тут перед нами выбежал мужчина с заправки. Я крикнул Кастету остановиться, но он не стал. И смеялся, как маньяк. Я наклонился и попытался повернуть руль. Но из-за моей паники все пошло не так. Машина врезалась прямо в парня. Раздался ужасный удар. О боже!
        Голос Фредди звучит мучительным стоном. Я знаю, что мысленно он находится там, на месте происшествия. Совсем как я, когда рассказывала на суде об Эмили.
        - Потом Кастет все-таки остановился. Он продолжал смеяться. Я выскочил из машины посмотреть, все ли в порядке с тем мужчиной. Его лицо было… Не могу описать. Он выглядел мертвым, но я продолжал надеяться.
        В зале суда воцаряется потрясенное молчание. Фредди плачет. По лицам одного или двух присяжных вижу, что не все ему верят. Лишь я точно знаю, что это не притворство. Мой мальчик сожалеет, действительно сожалеет. Но он рассказал не все. Я вижу, он что-то скрывает.
        - Кастет поехал дальше, - всхлипывает он. - Когда мы остановились на каком-то светофоре, я выскочил и побежал домой. Не знал, куда еще пойти. Не собирался рассказывать родителям. Как бы я смог? Но когда увидел мамино лицо, ничего не мог с собой поделать. Она одна из немногих, кто понимает меня. Поэтому я рассказал, что убил кое-кого. Потом пожалел о своих словах. Вдруг бы ее позже стали допрашивать. Я не сказал ей, что дернул руль, поскольку не хотел, чтобы она начала меня защищать. Я чувствовал себя виноватым, хотя за рулем был Кастет. Кроме того, не был уверен, что мне поверит кто-нибудь, и меньше всех мой отец. Он подслушал мой разговор с мамой и сказал, что собирается позвонить в полицию. А потом…
        Мой мальчик смотрит на меня так, словно боится, что наговорил лишнего. Он не хочет доставлять мне неприятности. Но должен. Когда я увидела его в камере Хитроу, то велела любой ценой говорить правду.
        - Потом мама сказала, что нам нужно бежать. Она без конца расспрашивала меня о человеке, которого я убил. Но я отвечал лишь, что дело не только в этом. Не мог вдаваться в подробности, потому что мне нужно было держать ее подальше от всего произошедшего.
        Мы поехали в Корнуолл. Один фермер дал мне работу. Мне там нравилось, но я не мог остаться. Не мог выбросить этого мертвеца из головы. И все ждал, что приедет полиция. Мама тоже ждала. Я видел напряжение на ее лице. И знал, что ей несдобровать из-за того, что она меня прятала. Так что я ушел. И не сказал ей куда.
        - А куда вы пошли? - спрашивает барристер.
        Его голос возвращает меня в настоящее. До тех пор я была там. С Фредди. От той ужасной дождливой ночи и до утра, когда обнаружила его исчезновение.
        Это если мой сын говорит правду. Не обманывает ли материнская интуиция? Или я снова его недооцениваю?
        - Я сел на паром из Плимута в Сантандер. Затем направился в Барселону, а оттуда вниз по побережью в сторону Картахены. Зарабатывал немного, давая уроки английского. Переезжал из хостела в хостел, постоянно боялся, что меня кто-нибудь найдет. У меня был мобильный телефон, по которому я время от времени звонил маме и каждый раз менял сим-карту. Я следил за социальными сетями и новостными сайтами. Именно так и узнал, что Кастет попал в тюрьму за другое преступление, но снова предстал перед судом за то, которое мы совершили вдвоем. Он обязательно упомянул бы меня - хотя знал меня только как Зигги, - и это могло привести к тому, что маму арестуют. Поэтому я позвонил, чтобы предупредить ее. И попросил пойти в суд и послушать, чтобы мы могли решить, что делать.
        Мой сын хотел защитить меня. Но из-за его слов я выглядела так, словно могла опять нарушить закон и сбежать. Возможно, он догадался об этом, поскольку бросает на меня еще один извиняющийся взгляд.
        - Итак, давайте проясним это, - говорит барристер. - Вы не были за рулем машины, как утверждает мистер Харрис?
        - Нет, - твердо отвечает Фредди. - Не был.
        - Но вы чувствовали себя виноватым, потому что именно ваше вмешательство привело к столкновению автомобиля с жертвой.
        Он опускает голову.
        - Да.
        - И именно поэтому, господа присяжные, - произносит барристер, - этот молодой человек не убийца. Да, он был глуп. Да, он нарушил закон, сознательно проехав на угнанном транспортном средстве и украв бутылку водки. Но он не имеет отношения к смерти Хассама Мохейма. Это непростительное преступление лежит на плечах Пола Харриса, человека, который уже отбывает тюремный срок за аналогичное деяние.
        Об этом не всегда разрешается упоминать в суде, но наш защитник уже объяснил, что существуют определенные «смягчающие обстоятельства». По-видимому, это одно из них.
        Наступает перерыв. Я вдруг осознаю, что по одну сторону от меня находится Том, а по другую - Стив.
        - Не подышать ли нам свежим воздухом? - предлагает Стив.
        Я позволяю провести меня через переполненный зал наружу. Ко мне подходит Флик. Мэтти с ней нет. Я чувствую укол разочарования. Кто знает, сколько у меня будет шансов увидеть свою внучку, прежде чем меня заберут? Но, конечно, она не должна быть здесь. Суд - не место для ребенка.
        К нам присоединяется адвокат защиты. Его лицо напряжено.
        - Как дела? - спрашивает Флик. - Я не могла приехать раньше. Пришлось ждать, пока мама придет посидеть с ребенком.
        - Честно говоря, не очень, - отвечает адвокат.
        Мое сердце падает.
        - Но Фредди сказал правду. Я это знаю.
        Том издает звук, который напоминает мне о старых временах.
        - Разве ты не понимаешь, Сара? Он так хорошо умеет обводить тебя вокруг пальца.
        - Это неправда… - начинаю я. Потом замолкаю. Возможно, он прав. Той ночью Фредди не рассказал мне всего. Примерно так же я не сказала Тому про тот велосипед в начале наших отношений. Мелочь по сравнению с другими моими секретами…
        - Судя по выражению лиц присяжных, - говорит адвокат, - боюсь, в этом деле они, похоже, на стороне вашего мужа. Нам придется подготовиться к тому, что Фредди будет признан виновным в непредумышленном убийстве. Если бы он остался и держал ответ сразу, все могло бы сложиться не так плохо.
        - Значит, если бы я не заставила его сбежать со мной, последствия были бы не так серьезны? - спрашиваю я.
        Никто не отвечает. В этом нет необходимости.
        Я пыталась спасти своего сына.
        Но поступая так, вполне могла лишить его свободы.
        И себя тоже.
        И к тому же сделала кое-что еще хуже.
        Поступив неправильно, я потеряла душу. Как уже делала раньше. С Эмили.
        Глава 59
        - Подводя итог, - произносит судья, - ясно, что при трагической смерти мистера Мохейма присутствовали двое молодых людей. Пол Харрис, который утверждает, что был пассажиром, хотя и отказался давать показания, и Фредди Уилкинс, который также утверждает, что был пассажиром, но признает, что именно его рука повернула руль, в результате чего автомобиль врезался в того самого человека, которого, по его словам, он пытался защитить.
        Мое сердце колотится так сильно, что я едва не теряю сознание. Стив, словно почувствовав это, кладет руку мне на плечо.
        - Кроме того, я хотел бы напомнить присяжным, что они должны игнорировать громкий характер этого дела. Недавний отчет о количестве заключенных, ответственных за нераскрытые преступления, не имеет никакого значения.
        Здесь следует короткая драматическая пауза, прежде чем она продолжает:
        - Это правда, что у Фредди Уилкинса нет судимостей. И все же, по его собственному признанию, он не остался, чтобы понести наказание. Даже если его версия событий верна, оба мужчины скрылись с места происшествия, оставив жертву умирать, хотя впоследствии вскрытие и показало, что мистер Мохейм умер мгновенно.
        В дальней части галереи глухо стонет женщина в сари. Я мельком оглядываюсь. Может, это миссис Мохейм?
        - Вы должны рассмотреть доказательства в отношении каждого обвиняемого в отдельности, чтобы определить, виновны ли они. Подобные случаи иногда вызывают эмоции или сочувствие. Вы не должны позволять таким чувствам влиять на вас, пока обдумываете свой вердикт.
        Раздается крик. Он напоминает о мультфильме, на который однажды водила меня мама. «Бэмби». Я до сих пор помню, как горько рыдала, когда застрелили мать олененка.
        «Тише, - шепнула мама. - Все будет хорошо». Но это было не так. Даже в том возрасте я знала: она лгала, чтобы защитить меня.
        А еще я понимаю, что крик, который так отчетливо слышу, исходит из моего рта.
        Фредди смотрит на меня снизу вверх. На его лице страх. На несколько секунд сын снова становится маленьким мальчиком, который восхищался звездами. Он - тот ребенок, который говорил о вкусе дождя. Он - подросток, который послал меня, когда я спросила, во сколько вернется домой. Но он был и есть - мой сын. И это перекрывает все остальное.
        - К порядку! - резко выкрикивает судья.
        А потом я слышу другой голос. Более тихий, но уверенный, даже несмотря на дрожь. Голос молодой женщины рядом со мной на галерее.
        - Остановитесь! - кричит она. - Мне нужно кое-что сказать.

* * *
        Когда поднимаюсь, ноги у меня как желе. Но я больше не могу молчать.
        Не позволю Фредди взять вину на себя.
        Он этого не заслуживает.
        Не могу допустить, чтобы моя дочь росла, думая, что ее отец - убийца.
        Пришло время рассказать им всем о дожде. О темной ночи. О машине. О криках. О шоке. О том, как бежала домой к родителям, потому что не знала, куда еще пойти. О молчании. О том, как потом задумалась, правильно ли поступила.
        Пришло время сказать правду.
        Глава 60
        На мгновение воцаряется потрясенная тишина.
        Кастет и мой сын поднимают глаза. На их лицах страх. Что она собирается сказать?
        - Я тоже там была. Я во всем виновата.
        В суде разражается буря.
        - Что ты имеешь в виду? - требую я ответа, когда Флик садится обратно. Из-за шока получилось жестче, чем я рассчитывала. Выходит, мне рассказали не все.
        Но она не отвечает. Просто сидит, заметно дрожа. Руки лежат на коленях. Я замечаю, что ее ногти обкусаны до крови. Она смотрит вниз, будто сказала свое слово и ждет, когда ей на шею накинут петлю. Флик напоминает меня саму во время моего судебного процесса. Мое сердце сопереживает ей.
        - К порядку! - кричит судья. - Объявляется перерыв, пока рассматриваются новые показания на предмет приобщения их к делу.
        Все на галерее смотрят на нас, включая мужчину, который разговаривал со мной в начале процесса.
        - Черт возьми, - говорит он. - Я прихожу сюда уже много лет, просто из любопытства, но никогда раньше не видел ничего подобного.
        Не знаю, что делать. Том, похоже, тоже потерял дар речи.
        - Мы должны вытащить ее отсюда и найти Дерека, - говорит Стив.
        В этом нет необходимости. Его брат уже здесь.
        - Сюда, - твердо произносит он.
        Дерек ведет нас вниз по лестнице в комнату. Там находится наш барристер.
        - Думаю, - говорит он Флик, - вам лучше рассказать нам все. С самого начала.
        Я сжимаю ее руку и произношу:
        - Мы здесь ради тебя. Но, пожалуйста, больше никаких секретов. Мы просто хотим знать, что произошло.
        Флик поднимает лицо. Оно скорбное и очень бледное.
        - Я расскажу при одном условии. Мою дочь не отнимут.
        Губы Дерека сжимаются.
        - Если вы дадите показания, никто не сможет обеспечить такие гарантии. Мой совет: обратитесь за независимой юридической консультацией. Я не могу дать ее сам, поскольку это может быть потенциальным конфликтом интересов.
        - В этом нет смысла. Я знаю, как должна поступить.
        Меня впечатляет ее решительный тон.
        - Хорошо. Тогда расскажите нам конкретно, что произошло. Вы можете это сделать?
        - Да, - кивает она.
        Когда Флик заканчивает, Дерек глубоко вздыхает.
        - Если вы уверены в своих словах, то полагаю, у нас имеется важная улика. Если случится худшее и… ну… вы проиграете, суды всегда принимают решение, основываясь на том, что лучше всего для ребенка. Они, вероятно, попытаются определить Мэтти к кому-нибудь из вашей семьи.
        Флик начинает плакать.
        - Но моя мама, возможно, не захочет брать на себя такую ответственность. Она постоянно говорит, что ей нужна своя жизнь.
        Не могу сдержаться. Обнимаю Флик.
        - Все в порядке, - говорю я. - С ней буду я.
        Но еще до того как поймала предупреждающий взгляд Дерека, понимаю, что этого, возможно, не произойдет. Потому что когда дело дойдет до моего суда, я тоже могу проиграть.
        Глава 61
        Дерек говорит, что в свете новых улик должны организовать повторное судебное разбирательство. Многое в деле значительно поменялось, и нынешний состав присяжных не может продолжить работу. Обычно это означает несколько месяцев ожидания. Но был отложен другой процесс, и образовалась лакуна. Судья, по словам Дерека, похоже, проявила к нашему делу личный интерес. Я поискала ее в интернете. Она сама мать. Хорошо это или плохо? Не могу определить.
        Несколько недель спустя все взгляды прикованы к худой девушке с бледным лицом и серьгами-гвоздиками на скамье подсудимых. Главной свидетельнице.
        Флик говорит так тихо, что мне - как и всем остальным, судя по лицам, - приходится напрягаться, чтобы расслышать ее.
        - Ничего этого не случилось бы, если бы Кастет и Фредди не пытались произвести на меня впечатление. Я встретила их в пабе за несколько недель до… до того, как все произошло. У меня были проблемы с родителями, поэтому я старалась выбираться из дома как можно чаще. Мне было пятнадцать, но внешне я старалась выглядеть старше. У меня никогда не спрашивали документы. Не думаю, что для персонала имел значение мой возраст.
        Она останавливается. Я вспоминаю себя в пятнадцать. Как отчаянно мне хотелось любить и быть любимой.
        - Пожалуйста, продолжайте, мисс Уайт. - Голос адвоката защиты достаточно любезен, но тверд.
        - Я видела, что нравлюсь им обоим. Мне это льстило. Раньше у меня не было парня. А у всех девочек в моем классе были, и меня без конца спрашивали, что со мной не так.
        Не могу не испытывать к ней жалости. Точно так же, как Фредди - а до него я, - она хотела быть как все.
        - В каком-то смысле они оба мне нравились. Кастет был старше, и это было круто. Но и Фредди мне нравился. Я не знала, что его зовут Фредди. И Кастет не знал. Фредди сказал, что его зовут Зигги из-за певца по имени Боуи. Его музыка Фредди нравилась. Он говорил, она напоминает ему счастливое детство.
        Мои мысли возвращаются к тому моменту, когда я увидела его татуировку. К ночи убийства.
        «Зигги?» - спросила я.
        «Ты знаешь, мам. Из альбома Дэвида Боуи. Теперь я хочу, чтобы меня так называли».
        «Почему?»
        «Почему бы и нет?»
        До чего же глупа я была. Эта татуировка дарила ему ощущение безопасности. Напоминала о наших танцах, о времени, когда он был совсем маленьким, до всех этих скандалов.
        Флик продолжает:
        - Он был таким красивым, и у него были такие обходительные манеры, как у джентльмена. Он словно шел по краю тротуара[18 - В прежние времена считалось, что обходительный мужчина должен идти ближе к проезжей части и оставлять более безопасную сторону тротуара женщинам и детям.].
        Это благодаря мне. Я учила этому Фредди с раннего детства. «Мужчина должен защищать даму от транспорта», - говорила я ему. Невольно бросаю взгляд на Тома, чтобы сказать: «Видишь?»
        - Кастет спросил, не хочу ли я присоединиться к его банде. Фредди тоже собирался это сделать. Я согласилась, потому что решила, что он мне больше нравится. К тому времени он назвал свое настоящее имя, но не хотел, чтобы кто-то еще узнал. «Хочу быть кем-то другим», - сказал он. Я поняла его желание, поскольку хотела того же.
        Она краснеет.
        - Это было, когда мы впервые переспали друг с другом. У него дома, пока его мама преподавала в колледже, а отец был на работе. Тогда же я забеременела. Конечно, в то время не знала об этом, но уже поняла, что люблю его. Просто почувствовала. Здесь. - Она ударяет рукой в грудь. - Может показаться банальным, но это правда. Фредди сказал, что тоже меня любит. До этого ни один из нас ничего подобного не делал. Казалось, все так, как и должно быть.
        «Она такая молодая, - думаю я. - Временами такая наивная и в то же время настолько разбирается в людях». Даже не могу заставить себя посмотреть на Тома. Странно слышать, как кто-то настолько интимно говорит о твоем сыне.
        - Кастет сказал, что каждый из нас должен проявить себя, украв что-нибудь, - продолжает Флик. - «Только что-то маленькое, - сказал он. - Мне просто нужно знать, что в вас обоих есть то, что нужно».
        Флик слегка вздрагивает.
        - Тогда я немножко испугалась. Ведь никогда раньше ничего не воровала. Но мне не хотелось говорить «нет», потому что тогда они могли бросить меня.
        Я качаю головой. Именно так сама думала, когда в школе искусств мне впервые предложили наркотики.
        - В ту ночь я сильно поссорилась с родителями, - продолжает Флик. - Они хотели, чтобы я посидела с младшей сестрой, но я сказала, что ухожу. Было темно, шел дождь - такой, от которого волосы липнут к голове. Мне было скучно. Хотелось, чтобы что-нибудь произошло. Я проходила мимо смеющихся людей на улице. Мне хотелось присоединиться к ним. Хотелось нравиться людям.
        Ее голос звучит как тихий жалобный плач. И снова она напоминает меня саму в молодости, потрясенную смертью Эмили. Я хочу заключить ее в объятия. Но могу лишь смотреть. Пот струится по моей спине, ногти впиваются в ладони.
        - Кастет сказал, что заедет за мной на машине. Я не знала, куда мы направляемся. Он пообещал, что будет весело. Дождь прекратился. Тьма была кромешная. Ни одной звездочки. Помню, я подумала, что это хорошо, потому что нас будет не так легко заметить. Мы немного проехались. Я могла бы сказать, что нравлюсь Кастету, но к тому времени уже знала, что мне самой нравится Фредди. Снова начался дождь. Шины скрипели по мостовой. Было странное ощущение, что все это не по-настоящему.
        Флик снова замолчала. Ее голова опущена. Девушка выглядит измученной, словно участвовала в забеге.
        - Что случилось потом? - спрашивает барристер.
        Флик требуется некоторое время, чтобы ответить. Я уже думаю, что она промолчит, как девушка произносит:
        - Мы остановились. Кастет велел мне не смотреть. Он сказал, что все это - часть игры. Но я слышала, как он с кем-то разговаривал, а потом хлопнула дверца машины. После этого мне разрешили открыть глаза. Фредди сел на заднее сиденье. Кастет положил руку мне на колено, и я увидела, что Фредди разозлился. Меня это обрадовало, поскольку означало, что ему не все равно.
        Игры, в которые мы играем, пока молоды. «И, - напоминаю я себе, - когда становимся старше, тоже».
        - Кастет сказал, что мы ограбим заправку. И что я пойду первой, но Фредди не хотел, чтобы у меня были неприятности. Он сказал, что сам все сделает. Кастет велел ему заткнуться, потому что должны пойти мы оба. Они продолжали спорить всю дорогу. Мне это нравилось. Из-за меня раньше никто не ругался. Было приятно. Потом мы остановились перед заправкой. Кастет спросил, готова ли я. Я пыталась сказать «да», но у меня ничего не выходило. Я видела, что Фредди тоже напуган. Но думаю, он хотел защитить меня, поэтому вышел из машины прежде, чем Кастет смог его остановить. Снова пошел очень сильный дождь. На Фредди была только белая футболка. Я волновалась, что из-за нее он будет заметен в темноте. У меня была джинсовая куртка, которую я позаимствовала у брата. Она была слишком велика для меня, но я думала, что выгляжу в ней круто. Я сняла ее и бросила ему через окно.
        Фредди сказал, что куртка была Кастета.
        Наверное, он солгал, чтобы защитить Флик.
        Теперь лицо девушки выглядит еще более напряженным и встревоженным.
        - Мы смотрели, как Фредди бежал через площадку. Кастет назвал его тупым ублюдком. Я отчетливо помню его слова. «Там камеры, а он не пригибается». Но я знала, что Фредди просто хотел позаботиться обо мне. И почувствовала гордость. Тогда мы с Кастетом поссорились. «Зачем тебе такой ребенок? - сказал он. - Он тебе нравится больше, чем я?» Я ответила: «Да». Тогда его лицо стало совсем противным. Он прибавил оборотов двигателю. «Ты должен дождаться его, - сказала я. - Смотри, он возвращается».
        Фредди подбежал к капоту, так что я перелезла на заднее сиденье. Кастет снова завел двигатель. Фредди сел в машину и крикнул, чтобы тот гнал. Из магазина к машине бежал парень. Кастет засмеялся. Я знала, что он выпендривается. А потом он помчался прямо на парня. Я закричала, что это не смешно. Потом крикнула Фредди, чтобы он что-нибудь сделал. Он заорал на Кастета, велел ему затормозить, но тот не послушал. Потом я увидела, как Фредди наклонился и попытался схватиться за руль. Раздался ужасный глухой удар. А потом…
        Флик начинает плакать.
        - Я не хочу думать о том, что будет дальше, - рыдает она. - Я должна выбросить это из головы. Но я не хотела, чтобы это случилось. И Фредди тоже. Клянусь. Честное слово. Вы должны мне поверить.
        Затем она поднимает голову и смотрит в лица присяжных.
        - Пожалуйста.
        Я, конечно, верю ей. Точно так же чувствовала себя после признания об Эмили. Но не уверена, что ее слова убедили остальной суд.
        - Мисс Уайт, - говорит адвокат, - если вы действительно хотите, чтобы присяжные поняли, вы должны продолжить и рассказать нам, что в точности произошло после этого.
        Флик снова слегка вздрагивает. А потом продолжает. Я с трудом могу это слушать.
        - Фредди вышел взглянуть на того парня. Кастет хотел уехать, но я упросила его остаться. Вернувшись, Фредди выглядел ужасно. Сказал: «Думаю, он мертв». Кастет помчал очень быстро и говорил, что это Фредди все испортил. Сказал, что, если бы Фредди не схватился за руль, никого бы не сбили. Но это была неправда. Кастет легко мог остановить машину. Он просто выделывался, ведь я сказала, что предпочитаю ему Фредди.
        Несколько присяжных охают, когда Флик произносит это.
        - Фредди заставил меня пообещать, что, если кто-нибудь спросит, я скажу, что меня там не было. Потом Кастет сказал, что мне, черт возьми, лучше помалкивать, иначе я не узнаю себя в зеркале. Это действительно напугало меня, потому что я знала, что это не пустая угроза.
        Когда машина остановилась на каком-то светофоре, мы с Фредди выпрыгнули. Побежали по боковой улочке все дальше и дальше, пока не убедились, что Кастет нас не преследует. Фредди велел мне идти домой и никому ничего не говорить. Вот я и побежала обратно под дождем, поскальзываясь на тротуаре. Понимала, что родители убьют меня, если узнают, что я сделала. Но я не знала, куда еще пойти. Поэтому просто прокралась наверх, а они, к счастью, не стали задавать вопросы.
        На следующий день в новостях было что-то о том, что на заправке в результате наезда погиб человек. Кто-то видел мужчину в джинсовой куртке, который садился в машину. Я почувствовала себя очень плохо. Если бы Фредди и Кастет не пытались произвести на меня впечатление, этот бедняга не погиб бы.
        Она снова плачет.
        - Я не могла поверить, когда рассказали, что он был отцом и ждал с женой еще одного ребенка. Теперь он казался мне реальным.
        - А что случилось потом? - спросил адвокат.
        - Я больше ничего не слышала ни от Фредди, ни от Кастета. Пару раз ходила в паб, но их там не было.
        - Значит, от Фредди больше ничего не слышали?
        - Да.
        - Да - слышали, или да - не слышали?
        Флик молчит. Среди присяжных заметно напряжение.
        - Пожалуйста, ответьте на вопрос.
        Ее голос звучит неуверенно. Он напуган.
        - Три недели спустя Фредди позвонил, чтобы узнать, все ли со мной в порядке. Он сказал, что где-то прячется и собирается уехать за границу, но постарается звонить время от времени. Он сказал, что я не смогу с ним связаться, потому что ему нужно будет постоянно менять номера.
        Не этот ли телефонный разговор я слышала незадолго до того, как сын ушел от меня?
        - Вскоре после этого, - продолжает Флик, - я заметила, что не пришли месячные. Они и так были нерегулярными, но когда через месяц опять не начались, я испугалась.
        Голос адвоката возвращает меня к действительности.
        - Вы сказали, что вам льстило внимание Кастета и Фредди. Вы знали, кто был отцом ребенка?
        - Конечно, знала! Я хотела именно Фредди. И никогда не спала с Кастетом, хотя он и просил меня об этом. Фредди любил меня, а я любила его. Я знаю, что он отец.
        Флик заплакала.
        - Я отчаянно хотела связаться с Фредди и рассказать ему. И тут вспомнила, как на одной из наших прогулок Фредди показал место, где работает его отец. Поэтому пошла туда и спросила секретаршу, могу ли поговорить с ним.
        Наверное, нужно быть не робкого десятка, чтобы войти в такой элитный офис. Смелая девушка.
        - Сначала я просто назвалась подругой его сына и сказала, что разыскиваю его. Не стала говорить о телефонном звонке Фредди и о том, что он уезжает за границу. Фредди просил меня этого не делать. Я подумала, что его отец может знать точный адрес. Но оказалось, что он тоже разыскивал Фредди. Похоже, жена ушла от него и забрала сына.
        Она останавливается.
        - Пожалуйста, продолжайте.
        Флик заламывала руки.
        - Том - так он просил называть его - был действительно милым. Он хотел знать, когда я в последний раз видела Фредди. Я не могла сказать правду, поэтому назвала совсем другой день. Он спросил, знаю ли я что-нибудь о происшествии, в котором был замешан Фредди. Я сказала: «Нет».
        - Значит, вы солгали, - решительно заявляет адвокат.
        - Ну ведь я должна была? Фредди заставил меня пообещать.
        Среди присяжных снова поднимается волнение. Это не очень хорошо.
        - Тогда я сказала, что беременна от его сына. Сначала он решил, что я охочусь за деньгами. Но потом я объяснила, что просто испугалась и не знала, что делать, поскольку Фредди исчез. Думала, Том разозлится на меня, но он действительно был добр. Когда я сказала, что боюсь рассказывать родителям о том, что жду ребенка, он вызвался пойти со мной. Моя мама была вне себя, но Том сказал, что поможет нам финансово. Мама говорила, что подобные люди всегда дают обещания, которые не могут сдержать. Но Том не такой. Он на самом деле стал хорошим дедушкой для Мэтти. Она его любит.
        Я чувствую укол ревности. Но в то же время вижу своего мужа в новом свете.
        Флик продолжает:
        - После той ночи жизнь изменилась. Изменилось все. Я отрезала волосы, потому что хотела стать другой.
        Разве я не сделала то же самое после одного из моих выкидышей?
        - Еще сменила номер телефона, чтобы Фредди больше не мог со мной связаться. Конечно, я хотела услышать его голос, но боялась, что полиция может использовать это как улику и забрать моего ребенка. Кое-что скрыть невозможно. - Она снова всхлипывает. - Например, убийство.
        Я ерзаю на сиденье. Понимаю, о чем она.
        - Так что же заставило вас передумать и заявить о себе? - спрашивает адвокат.
        - Я не знала, что Кастету предъявлено обвинение в убийстве человека с заправки или что он уже сидит за очередное ДТП. Мне не до новостей и не до социальных сетей. Я слишком занята с Мэтти, моей малышкой. Но потом пришел Том и сказал, что встретился с мамой Фредди и рассказал ей о нас. Он сказал, что Фредди пять лет в бегах из-за несчастного случая, который привел к чьей-то смерти. Потом спросил, имею ли я к этому какое-то отношение, а я поклялась, что нет. Мне пришлось. Как уже говорила, я боялась, что у меня заберут Мэтти.
        - Так почему же сейчас вы так рискуете?
        - Потому что Фредди может попасть в тюрьму, а я знаю, что он не желал смерти тому человеку. Фредди пытался спасти его.
        - Но как присяжные могут быть уверены, что вы говорите правду, мисс Уайт?
        Снова наступает тишина. Ответ на этот вопрос хотят узнать все. Откуда нам знать, что среди этой паутины лжи рассказ Флик - правда? Однако адвокат Фредди выглядит невозмутимым. Очевидно, он задал свой вопрос не просто так.
        - Доказательство было на моем телефоне. Так хотел Кастет. Поэтому мы поехали именно втроем. Кастет был за рулем и сказал, что мы с Фредди должны снимать друг друга на телефоны, пока выполняем задания. А видео отдадим Кастету, чтобы доказать нашу преданность. Фредди не снимал меня, потому что первым зашел в магазин. Но я его сняла.
        Присяжные снова зашевелились. Должно быть, это и есть важнейшая улика, из-за которой Дерек так разволновался.
        - И вы сохранили это видео?
        Флик пожимает плечами.
        - После того как все пошло не так, я поняла, что оно может оказаться важным. Поэтому скачала его и сохранила на флешке, а затем удалила со своего телефона. Я спрятала флешку и попыталась просто забыть о ней.
        И снова я не могу избавиться от чувства благоговения и беспокойства из-за того, что такая хрупкая на вид девушка в то же время настолько проницательная.
        - Для присяжных, - произносит барристер, - сейчас будет воспроизведено видео.
        Меня бросает то в жар, то в холод. Внезапно я замечаю три экрана, расположенных в стратегически важных точках вокруг суда.
        Сама едва могу смотреть. Но мне приходится. Мой Фредди входит в магазинчик. Затем снова выбегает к машине, а его преследует работник заправки. В кадре Кастет набирает скорость, Фредди кричит ему остановиться. Крики Флик, с той же мольбой. «Стой!»
        Фредди хватает за руль. «Мы должны повернуть!» Следом раздается зловещий глухой удар. Картинка распространяется во все стороны. Затем гаснет.
        В зале суда воцаряется тишина. Все ошеломлены. Затем Флик просят продолжить ее показания.
        - Я хранила запись в своей спальне все эти годы, просто на случай, если она нам когда-нибудь понадобится. Когда Фредди вернулся и мы встретились в полицейском участке, все ему рассказала, но он ответил, что я не могу делиться этим с полицией… Он боялся, что меня отправят в тюрьму и заберут Мэтти. Но потом я почувствовала, что должна это сделать.
        - Для присяжных, - произносит адвокат, - я могу подтвердить, что полицейские убеждены в подлинности видеозаписи.
        Флик поворачивается к судье.
        - Я не хотела, чтобы так случилось. Клянусь. Честное слово. Вы должны мне поверить. Вы ведь верите?
        Ее глаза сверкают.
        - Я не хочу, чтобы моя дочь росла и думала, будто ее отец - хладнокровный убийца. Потому что это не так. - Какая же мужественная эта молодая девушка. Затем она обращается к присяжным. - Он хороший человек. Иначе не вернулся бы и не сдался полиции. Он любит Мэтти и по-прежнему любит меня. Он не заслуживает того, чтобы пойти ко дну.
        Глава 62
        У меня замирает сердце, когда мой мальчик возвращается на скамью подсудимых. Стив берет меня за правую руку. Чувствую, как Том касается моей левой руки. Я не отодвигаюсь. Моему мужу - ведь он все еще мой муж - нужна поддержка. Нам обоим нужна. Возможно, мы уже не заботимся друг о друге так, как раньше, но связь между нами осталась. Это наш сын. И ничто не может это изменить. Даже убийство.
        Присяжные оглашают вердикт. Я ошеломленно слушаю.
        Затем судья выносит приговор.
        Мой разум в таком бешенстве, что я могу воспринимать только обрывки.
        Зло…
        Манипулятор…
        Невинная жертва…
        Паутина лжи…
        Я снова на скамье подсудимых. Слушаю судебный приговор, вынесенный много лет назад. Эмили… Эмили… И чувствую, Том думает, что те же самые слова относятся к нему и Хьюго из-за смерти Чэпмена.
        - Пол Харрис, - гремит судья, прерывая мои мысли, - настоящим я приговариваю вас к восьми годам, добавленным к сроку, который вы уже отбываете.
        Фредди Уилкинс, я приговариваю вас к пяти годам тюремного заключения.
        Я кричу. Знаю, что могло быть и хуже. Но пять лет?
        Маленькая Мэтти едва нашла своего отца и уже потеряла.
        Как я боюсь за своего сына в тюрьме. Его жизнь уже никогда не будет прежней. Но он заслуживает этого. Теперь я знаю. Настоящие жертвы - семья Мохейм.
        Теперь настанет моя очередь.
        После приговора Фредди мне тоже придется смириться с последствиями.
        Теперь не мне выбирать свою судьбу. Решать судье.
        И никаких присяжных, поскольку я скажу правду. Я виновна.
        Глава 63
        Тюрьма Ее Величества Статтон
        Все изменилось с тех пор, как я в последний раз была в тюрьме. Например, эта более современная. Для начала здесь есть комната отдыха с журналами и газетами.
        Вот там-то я и обнаружила, что попала на первые полосы.
        «Доминирующая мать заставила сына-подростка бежать после смертельного ДТП» - кричал один заголовок.
        «Судья критикует мать за то, что она взяла закон в свои руки» - заявлял другой.
        Затем статья о том, как мать Кастета отказалась от него. Я сделала для сына все возможное, но иногда родителям приходится сдаться.
        Я научилась не осуждать, но мне не давал покоя вопрос: отреагировала бы я иначе, если бы Фредди был Кастетом? Ведь даже у вины оттенки разные.
        - Почему ты получила всего два года, вот что я хочу знать? - спросила как-то одна из женщин в очереди на обед. Ее глаза сверкали неприязнью. - Я получила пять за мошенничество, а ведь никто не погиб. Это чертовски несправедливо.
        Верное замечание. Но я решила умолчать, что у меня был отличный барристер, который, похоже, проявил сочувствие, когда я сказала, что плохо соображала. Просто хотела спасти сына.
        - Думаю, это чушь собачья, что твоему бывшему не предъявили обвинения, - сказала другая женщина.
        Я не согласна. На побег Фредди уговорила именно я. Том хотел сдать его полиции. Не заявив на нашего сына, он, очевидно, не совершил никакого уголовного преступления. Закон действует странным образом. Я не держу на Тома обиду - какой в ней смысл? - кроме того, сейчас идет процесс нашего развода. Без сомнения, Том женится на своей Хилари и будет вести тихую, безмятежную жизнь, о которой всегда мечтал.
        К счастью, было решено, что Флик, не сообщив о случившемся, не совершила преступления и что «не в интересах общества преследовать ее в связи со сговором с целью кражи или проездом в угнанной Кастетом машине».
        Я радуюсь и тому, что моя внучка все еще со своей мамой. Мне слишком хорошо известно, каково это - потерять мать так рано.
        Мэтти и Флик навещают меня каждый месяц. Сначала я беспокоилась о том, как они отреагируют на тюрьму, но здесь есть семейные дни и даже игровая площадка. Как-то, когда установилась хорошая погода, нам под строгим присмотром разрешили выйти на улицу.
        - Толкни меня, бабушка, - кричит Мэтти с качелей.
        Мне почти удается притвориться, что я обычная бабушка в обычном парке. А не сижу за решеткой.
        Если бы не эта малышка с солнечной улыбкой и заплетенными в косу блестящими черными волосами, я бы не справилась. Она дает мне надежду. Когда выйду - а это может случиться через год, если буду хорошо себя вести, - то стану лучшей бабушкой, чем была матерью. Я усвоила урок. А пока занимаюсь своими тюремными делами - от копания в саду до уборки туалета.
        Не буду вдаваться в подробности. Поверьте, вам не понравится.
        Еще есть образовательное крыло, где раз в неделю проводятся уроки рисования.
        - Вы раньше уже рисовали? - спрашивает преподавательница, женщина примерно моего возраста.
        - Да, - отвечаю я.
        Она не давит на меня. Как будто знает, что я не хочу говорить о прошлом. Но повесила несколько моих рисунков на длинные белые стены коридоров, по которым я хожу из учебного корпуса в свое крыло. Опустив голову, чтобы избежать неприятностей.
        Я лишь надеюсь, что Фредди ведет себя так же. В письмах он рассказывает, что у него все хорошо. Кто знает, что происходит на самом деле? Я могу только надеяться и молиться о лучшем для моего драгоценного сына.
        - Как там Фредди? - тихо спросила я Флик, когда она была здесь в прошлый раз.
        Они с Мэтти навещают его раз в две недели. Это не так просто, поскольку его тюрьма расположена дальше.
        - Хорошо, - медленно произнесла она. - Но он беспокоится о тебе.
        - Пожалуйста, скажи ему, чтобы не волновался.
        - Знаешь, - сказала Флик тихо, чтобы Мэтти не услышала, - я действительно сожалею о тех неприятностях, которые причинила.
        - Ты оказалась в ситуации, когда все вышло из-под контроля, - тихо ответила я. - И ты была очень молода.
        Мне почти захотелось рассказать ей о событиях собственной жизни, но я решила, что пока не время. Может, в будущем.
        - Но, как я сказала в суде, - продолжила она, - если бы не мое желание произвести впечатление на Кастета и Фредди, этого могло бы и не случиться.
        - Ты не должна так думать, - сказала я, хотя и меня посещали такие мысли. Если бы не мое стремление завести друзей - хоть каких-нибудь - в школе искусств, я бы не совершила всех тех жутких поступков. Подростковая неуверенность в себе может привести к жестоким преступлениям.
        - Кастет написал мне из тюрьмы, - добавила она. - Можешь поверить? Спросил, напишу ли я ему в ответ.
        - А ты?
        - Я не ответила. Никогда больше не хочу думать о нем.
        Мне хотелось сказать, что я надеюсь, она теперь стала более зрелой. И Фредди тоже. Но кто я такая, чтобы говорить подобное? На исправление собственных ошибок мне потребовались годы. И даже теперь я не уверена, что мне это удалось.
        - Ты знаешь, - внезапно спросила Флик, - что Том работает с подростками, пережившими насилие?
        - Вообще-то, знаю.
        - Он хороший человек, правда?
        «Это зависит от того, как на него посмотреть», - чуть не ответила я.
        Хотя в каждом из нас есть и хорошее, и плохое. И вот однажды я получаю запрос на посещение. От миссис Мохейм.
        Глава 64
        Как я могу отказать ей? Это женщина, которой мы нанесли непоправимый вред. Невинная жена, а теперь вдова. Мать.
        - Вы могли бы отклонить ее просьбу, - говорит Дерек, который все еще консультирует меня.
        Но это было бы неправильно. Я знаю, что должна.
        Едва войдя, замечаю ее. Обаятельная и грациозная женщина. Это сразу видно по тому, как она сидит за столом, в этой прямой позе, не сводя с меня взгляда. Но самое главное, она вежлива.
        - Спасибо, что приняли меня, - произносит миссис Мохейм в переполненном зале для посетителей.
        Я вспоминаю ее в суде, слышу громкий стон, который она издала, когда зачитывали подробности смерти ее мужа.
        Затем она смотрит мне прямо в глаза.
        - Как они с вами обращаются?
        Я не ожидала такого вопроса.
        - Не так уж плохо. Я, вероятно, заслуживаю гораздо худшего.
        Ее лицо не выражает ни согласия, ни возражения.
        Повисает тишина. Мы смотрим друг на друга через стол.
        - Мне так жаль, - говорю я.
        - Почему? Вас не было в той машине, которая убила моего сына.
        - Вашего сына? - переспрашиваю я. Она кажется такой молодой. Я думала, что она жена бедняги.
        Миссис Мохейм игнорирует мой вопрос, продолжая, как будто я ничего не говорила:
        - Моя невестка слишком расстроена, чтобы видеть вас. Но я хотела посмотреть вам в глаза и поговорить как мать с матерью.
        Теряюсь в словах, но заставляю себя говорить. Я в долгу перед ней.
        - Я могла думать лишь о том, как защитить моего мальчика, - произношу я надтреснутым голосом.
        Она мягко качает головой из стороны в сторону.
        - Так и поступает мать. Я могла бы сделать то же самое.
        - Вы серьезно?
        Ее взгляд решительно удерживает мой.
        - Да. Именно поэтому и хотела вас увидеть. Я читала те заголовки. Они были жестоки.
        - Но я это заслужила. Ваш сын умер.
        Она медленно, разглаживает свое фиолетовое сари, словно давая себе время подумать.
        - Я из тех людей, которые пытаются рассматривать все стороны. На вашего сына повлиял тот другой мальчик. Должна признаться, что изо всех сил пытаюсь простить их обоих. Но вы… дело другое. Никто не может понять связь между матерью и ребенком, кроме другой матери.
        Я с трудом сглатываю ком в горле.
        - Ваша невестка и внуки. Как они?
        Она смотрит на меня грустными глазами.
        - А вы как думаете?
        Это был глупый вопрос, но я не могла его не задать.
        - Вы справляетесь? - добавляю я.
        - Мы все живем вместе, с моими родителями и родителями моего мужа. В нашей семье мы заботимся друг о друге. - В ее голосе появляется нотка презрения. - Мы не отсылаем наших стариков, чтобы за ними присматривали незнакомые люди.
        Я думаю о Глэдис, у которой, по словам Стива, все хорошо. Или он говорит так, чтобы меня утешить?
        Затем она встает.
        - До свидания, миссис Уилкинс. Я желаю вам всего наилучшего.
        И уходит. Я и без слов знаю, что возвращаться она не намерена. Она сказала свое слово. И, что важнее, - возможно, смирилась.
        Если бы только я могла сделать то же самое.
        Глава 65
        Одна из особенностей того, что становишься - пусть и на короткое время - героем первых полос, заключается в том, что начинаешь получать письма от людей, которых не знаешь. Совершенно незнакомых людей, узнавших о тебе из газет и пожелавших высказать свое мнение.
        «Ты СуКА, - сообщает один неровными заглавными буквами. - С тЕМ Же УспЕХом тЫ МогЛА УБиТь тоГо ЧЕлОвЕКА. ТЫ долЖНА бЫла СрАЗу СдаТЬ СВаво СЫнА».
        Другой дрожащим почерком приглашает меня на ужин, когда я выйду. «Мне нравится ваша фотография».
        Есть письмо от женщины, которая пишет, что моя история заставила ее задуматься, что бы она сделала на моем месте. У меня возникает чувство, что она уже на моем месте, и я надеюсь, что ее не выследят. И тут же прерываю себя. Возможно, лучше бы ее нашли.
        Есть письмо от аспиранта, который исследует влияние на убийц их родителей. Судя по тону, Фредди поставлен в один ряд с Джеком Потрошителем.
        - Мой сын не убийца, - говорю я вслух, разрывая письмо в клочья.
        «Но результат получился тот же самый, - напоминаю себе. - Смерть».
        Есть конверт с французским почтовым штемпелем. Письмо внутри сложено так, чтобы я могла увидеть подпись, прежде чем вынуть его.
        «Дорогая Сара,
        я прочитала о тебе в газете. С трудом поверила! Ужасно, через что тебе пришлось пройти. Хотя я бы сделала то же для своих девочек.
        Но по крайней мере я знаю, где ты, и смогу снова с тобой связаться. Мне следовало лучше тебя искать после того, как Том сказал, что ты ушла от него, но Алекс убедил меня в обратном, сказав, что мне нужно полностью разорвать со своим прошлым. Думаю, он беспокоился, что вы все сможете убедить меня вернуться к Хьюго.
        Знаю, о чем ты думаешь. Это не та Оливия, которую ты знала. Ты права. Оказалось, что Алекс был немного помешан на контроле. Трудно по-настоящему понять, каков человек, пока не поживешь с ним, да?
        С девочками он тоже не очень ладил. Не понимал подростков. Но я хотела, чтобы все получилось. Мне было слишком стыдно признаваться, что я снова ошиблась с мужчиной.
        Но в конце концов я набралась смелости и ушла от него. К тому времени девочки уже учились в университете, и поэтому я отправилась путешествовать по Европе на год с одним рюкзаком».
        Я на мгновение прерываюсь, пытаясь представить свою гламурную подругу в кроссовках и ветровке вместо продуманного до мелочей гардероба и косметички, набитой «предметами первой необходимости». Образ вызывает у меня улыбку.
        «И снова знаю, о чем ты думаешь! Это не Оливия. Но все это было на самом деле. Я нашла настоящую себя. Никогда раньше не жила без мужчины, но теперь чувствую себя удивительно свободной. Тот год, когда я делала, что хотела, и шла, куда хотела, был раем. Я выложила несколько фотографий в паблик, надеясь, что ты увидишь. Даже отправила тебе сообщение».
        Я почувствовала укол сожаления. Оливия не могла знать, что, будучи в бегах в Корнуолле и опасаясь быть пойманной, я не прикасалась к социальным сетям.
        «А потом со мной связался старый друг. Помнишь, однажды вечером в винном баре мы говорили про первую любовь?»
        Я почти слышу девичье хихиканье Оливии.
        «Я рассказывала тебе о том красивом французском парне, который был у меня когда-то, - сыне друзей семьи. И как я поискала его в интернете и оказалось, что он толстый и лысый, а за плечами у него два брака».
        Почему я знаю, что будет дальше?
        «Так вот, он прислал мне сообщение и спросил, не хочу ли я навестить его в замке в Дордони. Я и подумала, почему бы и нет? И вот я здесь, столько лет спустя! На самом деле мы поженились в прошлом году. Тебе бы понравился Доминик. Он забавный, пухлый, и с ним так легко. Он любит девочек, а они любят его и всех его шестерых детей от предыдущих браков. Он по-прежнему общается со своими бывшими женами, и мы устраиваем сказочные семейные барбекю. Ты должна навестить нас, когда выйдешь».
        Оливия причинила мне такую боль. Но теперь я могу ее понять.
        «У меня никогда раньше не было такой подруги, как ты. И никогда больше не будет. Мы с тобой связаны, Сара. Каждая из нас знает, каково это - ради детей прожить столько лет не с тем мужчиной. Пожалуйста, приезжай. А пока, я надеюсь, с тобой все в порядке в том ужасном месте.
        Посылаю тебе море любви,
        Оливия»
        Очень похоже на Оливию. Всегда выживет. Но она права. Мы были связаны друг с другом все эти годы, пока растили детей.
        Подобная дружба длится вечно. Я хочу увидеть ее снова. И, возможно, так и сделаю.
        А потом, спустя неделю или около того, приходит еще одно письмо, написанное красивым почерком с завитками, от женщины по имени Мэриголд.
        Я читаю его ночью на своей узкой кровати.
        В первой строке сразу переход к сути:
        «Возможно, ты меня не помнишь.
        Я узнала кулон, который был на тебе на одном из снимков. Для меня она сделала такой же из ракушек и витражного стекла. Такой своеобразный стиль!»
        Что?
        «Твоя мать была моей лучшей подругой. Мы с ней познакомились в школе искусств - твой отец учился на том же курсе. Позже мы с несколькими друзьями создали группу, чтобы делать собственные украшения и продавать картины.
        Ты была первым ребенком, родившимся в коммуне! Никогда этого не забуду. Когда ты родилась, мы все собрались вокруг, скандировали, пели и хлопали в ладоши. Твоя мама сделала меня крестной. Мы не были людьми церкви, но я очень серьезно относилась к своим обязанностям. Показывала, как сажать семена кабачков, когда ты была совсем крохой».
        Не поэтому ли у меня появилось такое знакомое чувство, когда я занялась садом Глэдис? Слова вызывают смутное воспоминание о женщине с золотистыми волосами из моего детства. Но не более того.
        «Я хочу, чтобы ты знала: твоя мать очень тебя любила. Но она была молода, и никто из нас не был настолько ответственен, насколько следовало бы. Я уговорила ее пойти на свидание той ночью, когда она умерла. Она хотела остаться с тобой, но я сказала, что ей нужно немного взрослых развлечений для разнообразия. Если бы я этого не сделала, она, возможно, не погибла бы в той ужасной автокатастрофе. Мне очень жаль. Все это стало таким страшным потрясением. Никогда не забуду твое растерянное личико, когда я пыталась объяснить, что мама не вернется. Я умоляла социальную службу позволить мне воспитывать тебя».
        Подруга моей матери хотела меня забрать? Мои глаза наполняются слезами.
        «Но они не сочли меня подходящей кандидатурой. Поэтому отправили тебя к тете. Я пыталась поддерживать связь, но она не отвечала на мои письма. Я часто думала о тебе, дорогая Сара».
        Я проглатываю огромный комок в горле. Слова Мэриголд звучали так прекрасно! Если бы только ей позволили забрать меня, моя жизнь могла бы быть совсем другой.
        «Не знаю, разрешено ли это в тюрьме, но прилагаю пару фотографий. Ту, что побольше, сделали, когда мы все отправились в путешествие на острова Силли. Это было такое приключение! Нас пригласили выставить там несколько наших картин - все расходы были оплачены».
        Теперь еще один кусочек головоломки встает на место.
        «На самом деле у меня до сих пор есть пейзаж с изображением острова Треско, который подарила твоя мама. Я отдам его, когда тебя освободят».
        Фотографии лежат внутри конверта, значит, сотрудники тюрьмы ничего против них не имеют. Я вынимаю снимки по одному за раз. На первом - пара. Чутьем угадываю, что это мои родители. Мама очень светлая и одета в длинное кремовое платье из марли. У папы мои черные как смоль волосы, и выглядит он словно молодой Элвис Пресли в джинсовой куртке. Судя по их взглядам друг на друга, они безумно влюблены. Я впервые вижу, как же выглядел мой отец; так как он ушел после моего рождения, в моем сердце всегда зияла дыра. Другая фотография поменьше. На ней ребенок чуть старше Мэтти. Я это знаю, поскольку помню, как мама делала этот снимок. «Улыбнись, - сказала она мне. - Покажи свою прекрасную улыбку».
        На обороте наклонным почерком сделана пометка карандашом.
        «Моя милая маленькая девочка. Как же мне повезло!»
        И вот тут я плачу. Потому что письмо Мэриголд - доказательство того, что когда-то давно меня любили. По-настоящему любили.
        Глава 66
        Письмо Мэриголд изменило все.
        Дало мне корни. Пробудило воспоминания, до сих пор висевшие паутиной на задворках разума. Позволило начать прощать себя. Много ли шансов у ребенка, осиротевшего в таком возрасте? И никто не сказал, что я для кого-то важна. Конечно, есть люди, у которых старт в жизни был еще хуже, а они не совершили моих ужасных ошибок. И ничто и никогда не вернет Эмили.
        И все же по какой-то необъяснимой причине я чувствую, как мной начинает овладевать покой.
        Я спрашиваю преподавательницу рисования, получится ли у нее сделать копии фотографий, чтобы я смогла отправить их Фредди. Мы с ним регулярно переписываемся, хотя из-за проверок пересылка тюремной почты может занимать до трех недель. В его следующем ответе привычное беспокойство обо мне и удивление по поводу письма.
        «Это важно и для Мэтти, - пишет он. - Я хочу, чтобы она знала свою семейную историю».
        В письме Фредди есть еще кое-что: «Мне написал Стив. Он говорит, что ты с ним не видишься. Пожалуйста, подумай еще раз, мам».
        Я не могу. Мне слишком стыдно. Я предала хорошего, доброго человека. Была ему почти что неверна. Скрывать свое прошлое так же плохо, как обманывать. В моем случае, возможно, и хуже.
        Затем мой взгляд падает на следующую фразу Фредди.
        «Он пишет, что хочет сказать тебе что-то важное».
        Так что в следующий раз, когда поступает запрос на посещение от Стива Летера, я соглашаюсь, хоть и не без опасений.
        Прошло четыре месяца с тех пор, как я видела его в последний раз. И все-таки думаю о нем каждый день. Стив мог уйти от меня, как только я рассказала ему о том, что натворили мы с Фредди. Но не ушел. И попросил своего брата защищать меня. Держал за руку во время судебного процесса.
        «Он пишет, что хочет сказать тебе что-то важное».
        Когда я захожу в зал для посетителей, под одним из маленьких столиков с металлическим каркасом вижу ковбойские сапоги. Глаза у Стива все такие же добрые, хотя и немного усталые. Еще он, кажется, немного похудел, судя по торчащим скулам. Возможно ли, что беспокоился обо мне? Интересно, как я выгляжу в его глазах? Челку нужно подстричь. Тюремная униформа из темно-синих мешковатых штанов и топа меня совсем не украшает. И я знаю, что от меня слегка пахнет. Душевые некоторое время не работают, а дезодорант все никак не доставят. Но по крайней мере в этой тюрьме меньше насилия, чем в той, где я сидела в молодости.
        - Спасибо, что приняла меня, - говорит Стив.
        Атмосфера между нами ужасно напряженная. Формальная.
        Но чего я ожидала?
        - С Джаспером все в порядке? - выпаливаю я.
        - Абсолютно нормально.
        Мое сердце наполняется облегчением.
        - Он, конечно, скучает по тебе, но бесконечно подбадривает Глэдис. Я беру его с собой, когда еду повидаться с ней. Она тоже шлет тебе привет.
        - Правда?
        - Да, правда.
        - Фредди написал, ты хочешь сказать что-то важное.
        Стив переминается с ноги на ногу. Я вижу: что-то не так.
        - Пожалуйста, просто скажи.
        - Я прибирался в коттедже в твое отсутствие, - говорит он. - Глэдис попросила меня об этом. Она не хочет сдавать его другим жильцам, пока ты здесь, на случай, если ты захочешь вернуться.
        - Как я могу вернуться туда, где все будут обсуждать меня?
        - Ты удивишься, как быстро люди забывают. Глэдис говорит, что ждет не дождется твоего возвращения.
        - Она меня прощает?
        - Я об этом не спрашивал. Но она все время говорит о тебе, беспокоится о том, как у тебя дела.
        - Пожалуйста, передай ей мою любовь и скажи, что со мной все в порядке.
        - Она хотела приехать, но сейчас вообще не очень мобильна.
        Звучит не слишком хорошо.
        - Я напишу ей.
        - Она будет рада.
        Снова наступает тишина. Я слишком напугана, чтобы ее нарушить. Тогда заговаривает Стив:
        - Дело в том, что… когда я прибирал в твоей прежней комнате, то кое-что нашел.
        Мое сердце начинает биться чаще. Неужели наркотики, которые мог спрятать Фредди? Пожалуйста, только не это. Конечно, я сама бы нашла их, когда убиралась. Кроме того, сын всегда клялся, что чист.
        Стив протягивает мой старый блокнот для рисунков, который я не смогла оставить, когда уезжала из Лондона. В нем полно моих набросков.
        - Это потрясающе, Сара. Не знал, что ты рисуешь с натуры.
        Чувствую, как краска приливает к щекам, когда смотрю на автопортрет, набросанный с отражения в зеркале.
        - Это было частью моей прежней жизни. Сейчас кажется глупым, но тогда я пыталась решить, должны ли мы с Фредди бросить Тома или нет. Когда рисуешь кого-то обнаженным, он раскрывается. Это помогает добраться до сути человека. Я просто пыталась добраться до своей. Но когда мы приехали в Корнуолл, оказалось, что меня больше не интересует рисование с натуры.
        - Почему?
        Я изо всех сил пытаюсь объяснить:
        - Мне не нравился тот человек, которым я стала. Я снова нарушила закон. Гончарное дело оказалось приятной переменой.
        Он кивает:
        - Я понимаю. У меня жизнь тоже изменилась.
        - У тебя?
        - Я был адвокатом.
        В его голосе звучит беспокойство. Всякий раз, когда я спрашивала Стива о его прошлом, он говорил что-то неопределенное о скучной работе в офисе и о том, что оставил «карьерный рост» своему брату.
        - Знаю, мы договорились, что не будем обсуждать детали, но я бы хотела, чтобы ты поделился со мной.
        Он смотрит на меня с такой любовью, стыдом и сожалением, что мне хочется плакать.
        - Я чувствую то же самое из-за того, что ты не делишься со мной, хоть мы и договорились об этом. Но правда в том, что мне было стыдно уходить. Дерек добился успеха, и я, конечно, горжусь им, но сожалею, что сам все испортил.
        - Все испортил? - повторяю я.
        Стив пристально смотрит на меня:
        - Поэтому и хотел тебя увидеть. Чтобы поделиться своей тайной, как ты поделилась своей.
        - Продолжай.
        Он вздыхает:
        - Я представлял интересы женщины, которую обвиняли в плохом обращении со своим малышом. Соседка утверждала, что постоянно слышала крики и вопли. Дело в том, что не имелось никаких веских доказательств. Эта соседка была известной сплетницей. Люди, жившие с другой стороны, говорили, что ничего не слышали. Потом… - Его речь обрывается.
        - Продолжай, - говорю я.
        - Потом ребенок «упал» в горячую ванну и получил ожоги третьей степени. Мать сказала, что всегда заранее охлаждала воду, но в тот раз «забыла». Она была такой расстроенной. Я ей поверил. И присяжные тоже. Ее оправдали и разрешили оставить ребенка.
        Я предвкушаю ужасную развязку.
        - Год спустя, - медленно произносит он, - она снова оказалась в суде. На этот раз за непредумышленное убийство.
        - Что случилось? - шепчу я.
        - Она без всякой видимой причины ударила сына кастрюлей по голове. Сказала, что всего лишь сорвалась, но в тот момент она была под кайфом.
        - Это ужасно. - Я смотрю на измученное лицо Стива. - Но это была не твоя вина.
        - Нет. Моя. Я был совершенно уверен, что она невиновна. Не взялся бы за ее дело, если бы думал иначе. Не сомневался, что на нее просто наговаривают.
        - Но ты не был присяжным. И не ты решал, подходящий она родитель или нет. И даже если бы ты не взялся за ее дело, это сделал бы другой адвокат.
        - Знаю. То же самое сказал Дерек. Но я больше не мог справляться с такой ответственностью. Не мог смириться с тем, что умер ребенок. А еще это заставило меня усомниться в своей способности судить о характерах других людей.
        Я замолкаю.
        - После этого я сдался и стал перебиваться случайными заработками. Начал много пить. Жена меня бросила. Я был явно не тем мужчиной, за которого она меня принимала. Если бы Дерек не помог мне вернуться в Корнуолл, взять себя в руки и бросить пить, даже не знаю, что бы я делал.
        Так вот что он имел в виду, когда сказал, что разрыв брака был «его ошибкой».
        - Мне очень жаль.
        - Об этом знают только ты и он, - говорит Стив, - если не считать остальной городок. - Он криво усмехается. - Но они достаточно добры, чтобы не поднимать эту тему. И если не возражаешь, я бы предпочел, чтобы ты поступала так же, когда вернешься.
        - Если вернусь, - поправляю я.
        - Пожалуйста. Не отказывайся от меня. Но самое главное, не отказывайся от себя. Мы будем ждать тебя, Джаспер и я. Как и твоя прекрасная маленькая внучка. Ты нужна Мэтти, Сара. Всем нам нужна.
        Но я все еще обеспокоена.
        - Ты только что рассказал, как ужасный опыт заставил тебя усомниться в способности судить о характерах других людей.
        Он кивает.
        - Я должна спросить тебя, Стив. Это касается и меня?
        Он колеблется. Всего несколько секунд, но этого достаточно.
        - У меня действительно были некоторые сомнения, когда стало известно о Фредди. Но они почти сразу же рассеялись. Твой поступок - совсем другой. Ты любила своего ребенка.
        Возможно, даже слишком сильно.
        У меня перехватывает дыхание, и я не могу говорить.
        - В конце концов все будет хорошо, - говорит он. - Кстати, ты получила открытку от какого-то Зака.
        Я просила Стива проверять мою почту. Хотела, чтобы он знал, что мне больше нечего скрывать.
        - Зак был моим приятелем по школе искусств, - поясняю я.
        - Он хотел, чтобы ты ему позвонила. Запишешь номер?
        Звонки из тюрьмы - это вовсе не личное дело. В одном из коридоров каждого крыла есть полуоткрытая кабинка. И к ней всегда очередь. Все подслушивают.
        Я осознаю это, когда звоню.
        - Откуда у тебя мой адрес?
        В голосе Зака по-прежнему слышится хрипотца курильщика.
        - Я вычислил тебя по информации в газете. Уже много лет пытаюсь связаться.
        - Знаю. Пожалуйста, не делай этого. Мы в прошлом.
        - Но это не так. Видишь ли… Есть кое-что, о чем я тебе никогда не говорил. Насчет Эмили.
        Мое сердце пропускает удар.
        - Что?
        - Той ночью… Это была не только твоя вина. Эмили без конца приставала ко мне с просьбами о таблетках. Я сам был под кайфом. Так что дал ей парочку.
        - Это было до того, как она нашла мою сумку, или после?
        - До.
        - Но это моя партия была грязной.
        - А может, моя. Или мы, возможно, получили таблетки из одного источника. У меня самого была реакция, но не такая сильная, как у нее.
        - И ты никому не сказал?
        - Прости, Сара. Я был напуган. Но дело в том, что… я так же виноват, как и ты.
        Глава 67
        Два года спустя
        - Бабуля, покажи еще раз, как строить замок из песка! Мой все время падает.
        Я на все готова, когда внучка так мне улыбается. Во рту у нее не хватает зубика, а разговаривая, она перебрасывает через плечо длинные блестящие черные косы. Помню, как сама так делала, впервые встретив Тома.
        Мы сидим на пляже в Шелл-Коув. Мэтти, я, Стив, Том, Хилари и Флик. Устроили пикник с хумусом, питой и домашней ореховой запеканкой. Никакого алкоголя. Никто из нас по разным причинам не пьет.
        Постороннему человеку мы могли бы показаться обычной семьей. Самое смешное, что я не чувствую неловкости рядом с Хилари. А должна бы. Но мой второй срок в тюрьме сделал меня терпимее к людям. Кроме того, она кажется довольно милой женщиной и, насколько могу судить, гораздо лучше подходит Тому, чем я когда-либо.
        Я на свободе уже год. Сначала боялась возвращаться сюда. Но Глэдис решила продать свой коттедж и спросила, не интересует ли меня такая покупка, поэтому я потратила оставшиеся от продажи лондонского дома деньги, к которым раньше боялась прикасаться. Хорошо пустить корни. Здесь я дома, и мне нравится думать об этом месте как о надежном прибежище для моей внучки на долгие годы. Я даже смастерила глиняную вывеску у входной двери в своих фирменных цветах морской синевы с надписью «КОТТЕДЖ ГЛЭДИС».
        - Всегда буду думать о нем именно так, - сказала я ей. - Благодаря тебе я впервые нашла место, где действительно почувствовала себя дома.
        Глэдис заключила меня в пахнущие лавандовым мылом объятия.
        - Не могу представить, что там будет жить кто-то другой, - прошептала она. - И всегда помни: никто не идеален. Мы просто изо всех сил стараемся.
        Это правда, несколько человек обходили меня стороной. А некоторые испытывали смешанные чувства.
        - Я был зол на тебя, когда узнал, что натворил твой пацан, - сказал Блокки. - Ведь помогал тебе, потому что думал, муж тебя обижает. Но потом жена заметила, что я охотно нарушил бы все правила, если бы это вернуло нашего мальчика.
        - Прости, - прошептала я, хватая его протянутую руку.
        Всю первую неделю Стив оставался у меня на ночь, а затем предположил, что я, возможно, хотела бы немного побыть одна.
        - На самом деле, - ответила я, - не мог бы ты пожить тут еще немного?
        - Думал, ты никогда не попросишь!
        Он так и не ушел.
        Тем временем я каждую неделю навещаю Фредди. Он проходит курс Открытого университета. Я рассказала ему о визите миссис Мохейм. Фредди написал ее семье письмо с извинениями. Ответа не последовало. Пусть моя посетительница и говорила, что нужно смотреть со всех сторон, некоторым преступлениям нет прощения.
        Как-то оказалось, что я стою в той же очереди на посещение сына, что и мой бывший муж. Мы приехали к одному времени.
        - Не знала, что ты будешь, - смущенно сказала я.
        - Я тут впервые, - ответил Том. - Честно говоря, очень нервничаю. - Он неловко сплел пальцы. - Но он же наш сын. Я должен.
        - А что думает Хилари? - не смогла удержаться я.
        - Она понимает, как важен для меня Фредди. И говорит, что, возможно, мне нужно было долго его не видеть, а затем получить шок от судебного процесса, чтобы осознать это.
        Он покраснел.
        - Похоже, ты нашел подходящую женщину.
        - Да, - сказал Том. - Нашел, хотя это и обошлось нам обоим очень дорого.
        Так на него похоже! Постоянно говорить о цифрах и стоимости.
        - Рад, что ты тоже обрела счастье, - продолжил он.
        - Спасибо.
        - И как, после развода планируете пожениться?
        - Нет. Ни один из нас не чувствует необходимости. Мы и так достаточно сильны. А вы?
        - Вообще-то, в следующем месяце. И Хилари, и я хотим официально оформить наши отношения.
        Я ждала, что почувствую боль, но ее нет.
        - Получила известие от Оливии. Ты, наверное, знаешь, что сейчас она замужем за французом.
        - Вообще не знал.
        - Разве Хьюго об этом не упоминал?
        Том поджал губы, как обычно делал, когда ему что-то не нравилось.
        - Я с ним больше не вижусь.
        - Почему?
        - Поссорился.
        - Из-за чего?
        Том переминался с ноги на ногу. Ему было явно не по себе.
        - После твоего ухода у меня было много времени, чтобы подумать о том, что случилось с Чэпменом. Я рассказал обо всем Хилари. Она посоветовала сходить к Хьюго и сказать, что я больше не хочу его видеть.
        - И ты это сделал?
        - Да. Не знаю, почему не поступил так раньше. Возможно, из-за прежнего испуганного ребенка внутри.
        - Должна сказать, что теперь ты, похоже, лучше справляешься со своими чувствами.
        - Это влияние Хилари.
        Конечно, я рада, но в то же время не могу не вспомнить, что, пока Том был женат на мне, он считал эмоции «потаканием слабостям».
        - Еще я навестил вдову Чэпмена. Но она велела мне уйти.
        Я втягиваю воздух.
        - Должно быть, это было тяжело.
        - Да. Но вполне понятно.
        - Я горжусь тобой.
        - Спасибо. Хилари тоже гордилась.
        Мне пора отойти в сторону. Они с Хилари стали «мы», как и я со Стивом. И все же я с Томом навсегда связана нашим сыном и внучкой.
        Конечно, я вижусь с Мэтти так часто, как только могу. Она по-прежнему живет с Флик и ее родителями, которые кажутся приличными людьми. Не могу перестать задаваться вопросом, что они думают обо мне. И немного завидую, что моя внучка знает их лучше, чем меня.
        - Моей дочке повезло, что у нее шесть бабушек и дедушек, - говорит Флик, когда мы прогуливаемся в парке рядом с их домом.
        Сейчас она работает в какой-то умной технической фирме. Это одна из тех современных работ, которые я не смогу даже описать, не говоря уже о том, чтобы понять. Мне искренне нравится Флик. Если бы не ее мужество, мой сын мог бы получить пожизненное.
        - Мэтти важно знать свои корни, - добавляет она.
        Я чувствую то же самое. Вот почему регулярно вижусь с Мэриголд.
        Я рассказала ей о смерти Эмили и о своей роли в этом. А также о роли Зака.
        - Это не снимает с меня вины, но помогает осознать, что на мне не вся полнота ответственности.
        - Понимаю, - сказала она, сжимая мою руку. - Я тоже ужасно переживала из-за твоей матери.
        Однажды неожиданно звонит Том.
        - Мы проводим день открытых дверей в нашей группе, - говорит он. - Чтобы показать людям, что мы делаем. Хилари придет. Она предположила, что ты, возможно, тоже захочешь там побывать.
        Это было откровением во многих отношениях. Мальчики писали о своем опыте жестокого обращения в детстве, и их истории были вывешены на стене. Но от чего у меня в самом деле встает комок в горле, так это от количества ребят, кто подошел к нам с Хилари и рассказал, как им помог Том.
        - Он помог мне понять, как важно не сгибаться и не винить себя, - сказал один.
        - Невероятно, не правда ли? - заметила Хилари.
        Эта женщина в удобной обуви и с короткой строгой стрижкой никогда не станет моей лучшей подругой. В конце концов, у нее был роман с моим мужем. Но приятно знать, что она надежная часть его жизни, а еще жизней моего сына и внучки.
        Мэтти - наше новое начало. Ребенок, который всех нас объединил. Мы должны помочь ей приспособиться к реальности, в которой она обрела отца, а затем сразу потеряла его в тюрьме. А когда он выйдет на свободу, мы должны помочь им стать настоящей семьей.
        Наша внучка открыла в Томе новые черты. Думаю, что сейчас, когда мой бывший муж встает на четвереньки и играет с ней в «животных», он справляется с ролью дедушки лучше, чем когда-либо с ролью отца.
        Стив тоже оказался потрясающим дедушкой. Он сочиняет для Мэтти смешные стихи. Ее любимый - о лягушке, которая живет на болоте.
        Разве жизнь не странная штука?
        - Когда Фредди выйдет, мы собираемся жить вместе, - признается Флик, пока мы гуляем по пляжу. Мэтти бегает рядом, роется в песке в поисках ракушек.
        - Может, получится, - добавляет она, - а может, и нет. Но мы не узнаем, пока не попробуем, да?
        Затем Флик тепло обнимает меня.
        - Не волнуйся. Даже если мы с Фредди не будем вместе, я никогда не помешаю тебе видеться с Мэтти. Ты - ее плоть и кровь. Этого ничто не отнимет. И кроме того, она талантлива. Совсем как ты. Не могу дождаться, когда она возьмется за твой гончарный круг.
        Керамика помогает мне сохранять рассудок. Круг за кругом вращается глина. Круг за кругом вращается мой разум. Спирали горшков - этапы моей жизни, уложенные друг на друга.
        Дафна из Женского института предложила мне выступить с докладом о тюрьме. Мне приходиться отдать должное ее упорству.
        - Не думаю, что это хорошо воспримут, - сказала я.
        - Вы, возможно, удивитесь, - ответила она. - Все бы мы туда пошли, если бы не милость Господня и так далее. Я запишу вас на следующий месяц, хорошо?
        У меня такое чувство, что в Дафне есть нечто большее, чем кажется на первый взгляд. Как и во всех нас.
        - Бабуля, - окликает Мэтти, прерывая мои размышления. - Посмотри на это! Внутри оно фиолетовое.
        - Это называется мидия, - объясняю я.
        - Покажу папе, когда мы приедем в гости. Она ведь ему понравится?
        - Да.
        Я наклоняюсь, подхватываю Мэтти на руки, а затем осторожно опускаю на землю. Делаю так при всякой возможности. Мне столько нужно наверстать. Потом моя милая маленькая внучка - которая, кажется, подрастает перед каждой нашей встречей - берет меня за левую руку, а свою маму - за правую.
        Мы втроем идем по пляжу к остальным и к тому, что ждет нас впереди.
        - Мне нравится, когда ты так улыбаешься, бабуля, - говорит Мэтти.
        Я даже не знала, что улыбаюсь. Возможно, потому, что моя улыбка перестала быть маской, которую я натягивала на лицо, стараясь скрыть свои страхи. Теперь это естественная реакция на счастье. Больше никакого притворства. Никакой лжи.
        Конечно, я никогда не забуду семью Мохейм. И знаю, Фредди тоже не забудет. Я часто гадаю, что подумает о нас внучка, когда узнает правду. Будет ли ей стыдно, или - того хуже - она не захочет иметь с нами ничего общего? Или простит наши преступления, точно так же, как я научилась прощать маму за мое странное детство и отца за то, что ушел.
        Что касается моих собственных сожалений, то по этому вопросу присяжные еще не определились.
        Поступила бы я так снова? Попыталась бы спасти своего мальчика от последствий его поступков?
        Да. Нет. Может быть.
        Всегда считала, что задача матери - защищать своего ребенка.
        Но вот истинная правда. По крайней мере, то, как я ее вижу. Когда дело доходит до материнской любви - этой безграничной, почти не поддающейся определению, первобытной, объединяющей пуповиной связи, которую невозможно разорвать, - никаких правил нет.
        Но кое-чему я научилась. В конце концов мы все несем ответственность за свои поступки. Ребенок должен совершать собственные ошибки и учиться на них, чтобы стать ответственным взрослым. Вот почему мы не можем вечно защищать наших детей. Задача родителей - отпустить их, оставаясь при этом надежной опорой, если мы им понадобимся.
        Легче сказать, чем сделать.
        - Могу я украсть твою бабушку? - спрашивает Стив.
        В каждой руке у него по доске для серфинга.
        Мэтти хмурится:
        - Воровать - плохо.
        - Я не то имел в виду, - быстро поправляет себя Стив. - Просто хочу ее позаимствовать.
        - Только если вернешь, - торжественно произносит внучка.
        - Конечно, так и сделаю. Мы хотим кое-что тебе показать. Правда, Сара?
        - Да. - Я наклоняюсь поцеловать Мэтти. - Мы тренировались. Ну, то есть я тренировалась.
        Бегу вниз к воде. Говорю себе: «У тебя получится».
        Волны идеальные. Не пугающе высокие. Но достаточно большие, чтобы их можно было поймать.
        Как вот эту. Она катится ко мне. Набирает скорость. На минуту все мои прежние страхи возвращаются, сдавливают горло.
        Волна уже почти здесь. Я приготавливаюсь со своей доской, как учил меня Стив. Жду волны. Она все еще пугает меня, но я знаю, что делать. И самое главное, у меня есть уверенность.
        - Давай, бабуля, давай! Вот она!
        И я взлетаю.
        Благодарности
        С чего мне начать?
        Моему замечательному агенту Кейт Хордерн из KHLA, которая познакомила меня с издательством «Penguin» и чьи добрые вдумчивые советы стали для меня опорой.
        Моему редактору из «Viking Penguin», необычайно талантливой Кэти Лофтус, которая, обладая волшебным чутьем, мгновенно поняла мой сюжет и персонажей и помогла воплотить их в жизнь.
        Ее блестящей помощнице Викки, которая предложила вывести Оливию из-за кулис и дать ей более важную роль. Спасибо! Мне было так весело с новой лучшей подругой Сары.
        Дельной, доброй, всегда-на-высоте Джейн Джентл - рекламному агенту, о котором мечтает каждый автор.
        Удивительно технически подкованной Элли Хадсон, которая усердно помогала мне с социальными сетями.
        Всегда солнечной Оливии Мид, которая так хороша в мероприятиях, как виртуальных, так и реальных.
        Сэму Фанакену и всей команде продаж, которые всегда находили потрясающие места для моих романов.
        Поразительной команде по иностранным правам, которая продала мои книги более чем в тридцать стран.
        Дэвиду Грогану за красивый дизайн обложки.
        Командам DeadGood и Pageturners из издательства «Penguin», которые всегда поддерживают мои романы онлайн.
        Натали Уолл, которая так эффективно руководила выпуском моей книги.
        Моему зоркому редактору Тревору Хорвуду, который напоминает мне, что среда не наступает после четверга. Подобные ошибки совершать легче, чем вы думаете. (Кстати, поздравляю Тревора и Бев!)
        Большое спасибо моим корректорам Салли Сержант и Саре Барлоу.
        Моему агенту по кино и телевидению, Италии Гандольфо, которая обладает удивительным упорством и фантастической сетью контактов.
        Судье в отставке Ричарду Гиббсу, который, кажется, не возражает, когда я отправляю по электронной почте сценарий судебного процесса «Могло ли это случиться?».
        Юридическому обществу за то, что оно свело меня с адвокатом Ричардом Аткинсоном из «Tuckers Solicitors», а также самому Ричарду за щедрые юридические рекомендации по преступлениям и судебным процедурам. (Любые ошибки - мои. Я взяла на себя смелость использовать определенную степень художественной вольности.)
        Спасибо Ким Макдональд за ее помощь с именем одного из персонажей. Приз за второе место достается ее свекру Робину.
        Легендарной Бетти Шварц, которая вселила в меня веру в первые дни моей карьеры.
        Гарри Андерсону, одаренному гончару из «Town Mill Pottery» в Лайм-Реджисе в Дорсете, который рассказывал мне о своей работе. Любые ошибки - мои!
        Институту и факультету актуарных исследований (опять же, любые ошибки - мои).
        «The Prime Writers», группе из сорока с небольшим замечательных публикуемых писателей, которые стали моими друзьями. Спасибо за встречи в Zoom во время первого локдауна.
        Независимой медиагруппе, Бев Дэвис и Университетскому женскому клубу.
        Преданным читателям, многие из которых тоже стали моими друзьями.
        Всем вам, сказочные блогеры, которые так усердно работают. Я вам действительно благодарна.
        Всем, кто продает книги. Где бы мы были без вас?
        Сайан Брук, которая озвучивает аудиокниги.
        Лучшим друзьям отовсюду - всегда помня о своих.
        Кристал Уильямс и Стиву Летеру, которые любезно предложили использовать их имена в поддержку апелляции Клика Сарджента.
        И конечно же, моей семье, особенно мужу и детям.
        Потому что, в конце концов, главное - это любовь.
        Этот роман - художественное произведение. Имена и персонажи являются плодом воображения автора, и любое сходство с реальными событиями или людьми, живыми или мертвыми, является случайным.
        notes
        Примечания
        1
        Pearl Jam - американская рок-группа. Еще это сленговое выражение, которое обозначает сперму.
        2
        Герой детской книги про очень въедливого мальчика.
        3
        Британская сеть магазинов детских игрушек.
        4
        Разновидность камбалы.
        5
        Колесо обозрения в Лондоне, расположенное в районе Ламбет на южном берегу Темзы. Крупнейшее в Европе и одно из крупнейших в мире. Открыто в марте 2000 года.
        6
        Первый женский колледж в Оксфорде, основанный в 1878 году.
        7
        Жена Прасутага, тигерна зависимого от Рима бриттского племени иценов. После смерти мужа римские войска заняли ее земли, а император Нерон лишил ее титула, что побудило ее возглавить антиримское восстание.
        8
        Один из старейших универмагов Лондона, заслуживший звание «Лучший универмаг в мире».
        9
        Один из псевдонимов Дэвида Боуи.
        10
        Марка английских сигарет.
        11
        Пес, герой комиксов английского художника Джорджа Э. Стадди.
        12
        Американская панк-рок-группа.
        13
        Традиционный английский крюшон.
        14
        Пер. А. Ларина.
        15
        С английского фамилия переводится как «кожа».
        16
        Пер. С. Маршака.
        17
        Вегетарианец, который при этом ест рыбу и морепродукты.
        18
        В прежние времена считалось, что обходительный мужчина должен идти ближе к проезжей части и оставлять более безопасную сторону тротуара женщинам и детям.