«Общество нищих-любителей» Джон Грегори Бетанкур
Шерлок Холмс. Свободные продолжения
В 1887 году Холмс расследовал несколько довольно щекотливых и секретных дел. Среди них было дело «нищих-любителей», причудливый сюжет которого, несмотря на блестящий успех расследования, препятствовал стремлению Ватсона рассказать о нем широкой публике. Наконец настало время изложить факты касательно полковника Пендлтона-Смайта и весьма странной организации, к которой он принадлежал.
Рассказ проливает свет на белое пятно в жизни и подвигах Шерлока Холмса и достойно дополняет классический ряд приключений Великого Сыщика.
Джон Грегори Бетанкур
«Общество нищих-любителей»
Как я уже писал, первые годы моего совместного проживания с мистером Шерлоком Холмсом принадлежат к числу самых интересных периодов моей жизни. Из всех дел, как общественных, так и частных, занимавших его в то время, было одно, описать которое я долгое время не решался. Несмотря на хитроумный ход расследования, завершившегося, как я искренне полагаю, вполне удовлетворительно, что лишний раз делает честь моему другу, сама причудливость сюжета препятствовала моему стремлению рассказать о нем широкой публике. Однако теперь, я чувствую, настало время изложить факты касательно мистера Оливера Пендлтона-Смайта и весьма странной организации, к которой он принадлежал.
Первая наша встреча с ним, если это можно назвать встречей, в моей записной книжке датируется вторником 24 апреля 1887 года. Мы тогда завершили одно очень секретное и щекотливое дело (о котором я не вправе писать), и мощный ум Холмса был, по-видимому, все еще всецело занят им: Холмс был рассеян и отстранен, и я понимал, что мыслью он неизбежно вновь и вновь возвращается к пережитому. Я опасался даже, что друг мой может прибегнуть к уже известному ему стимулятору — опиатам, дабы взбодриться и отвлечься.
По этой причине я почувствовал облегчение, когда миссис Хадсон объявила о посетителе — мужчине очень настойчивом, но отказывающемся себя назвать. Мужчина требовал встречи с Холмсом.
—Темное пальто, шляпа, низко надвинутая на лоб, и черная трость? — осведомился Холмс из своего кресла, не отрываясь от книги.
—Верно! — воскликнула миссис Хадсон. — Верно! Как это вы догадались?
Холмс взмахнул рукой с явным неодобрением:
—Он больше часа простоял на другой стороне улицы, глядя на наши окна. Когда я закуривал трубку у окна, я не мог его не заметить, а доставая только что книгу, увидел его опять.
—А что еще вы можете сказать о нем? — спросил я, выглянув из-за моей «Морнинг пост».
—Лишь то, что он армейский полковник, недавно вышедший в отставку после службы в Африке. Человек со средствами, хотя не имеет ни титула, ни состояния.
—На то, что он военный, — раздумчиво начал я, — вам, конечно, указала его выправка, ну а дерево, из которого изготовлена трость, а вдобавок и его одежда могли навести вас на мысль о службе в Африке. Но из чего вы сделали вывод, что перед вами полковник, видя его не в форме?
—Из того же самого, откуда узнал, что зовется он полковником Оливером Пендлтоном-Смайтом, — отвечал Холмс.
Я отшвырнул от себя листы «Морнинг пост» и с пренебрежением фыркнул:
—Черт! Да вы просто знаете его, вот и все!
—Но это вовсе не так! — И Холмс подбородком указал на газету: — Вам следует с бльшим вниманием относиться к тому, что у вас перед глазами.
Я взглянул на «Морнинг пост», которая, упав, раскрылась на странице с рисунком, изображавшим мужчину в военной форме. «Разыскивается полковник Оливер Пендлтон-Смайт», — гласил заголовок.
—Так вы его примете? — спросила миссис Хадсон.
—Не этим вечером, — отвечал Холмс. — Передайте полковнику Пендлтону-Смайту — не забудьте назвать его имя полностью, хотя, несомненно, приведенный этим в неистовство, он начнет отнекиваться, — передайте, что я приму его завтра, ровно в девять утра и ни секундой раньше или позже. Если он поинтересуется почему, скажите, что я заканчиваю очень важное дело и не могу позволить себе отвлекаться.
И Холмс опять уткнулся в книгу.
—Очень хорошо, сэр, — сказала миссис Хадсон и, покачав головой, вышла и закрыла за собой дверь.
В ту же секунду, как щелкнул замок, Холмс вскочил. Схватив в охапку пальто и шляпу, он знаком велел мне сделать то же самое.
—Поторопитесь, Ватсон, — сказал он. — Нам предстоит следовать за полковником до самой его берлоги.
—Берлоги? — Торопливо накинув пальто, я уже бежал вслед за ним вниз по черной лестнице. — Что вы подразумеваете под «берлогой»?
—Пожалуйста… — Холмс поднял руку, призывая меня к молчанию, и тихонько приоткрыл дверь…
Пендлтон-Смайт поспешал по Бейкер-стрит, сердито взмахивая тростью, как если бы это было мачете. Мы оба скользнули за дверь и закрыли ее за собой. Потом, также вместе, мы перешли улицу и крадучись последовали за полковником. Судя по всему, он направлялся к реке.
—Зачем это все? — спросил я на ходу, стараясь не отставать от Холмса.
—Если бы вы дали себе труд прочесть заметку в «Морнинг пост», то знали бы, что мистер Пендлтон-Смайт уже два дня как пропал. Предположения самые дурные. В камине его лондонского дома полицией найдены клочки бумаги, но единственное, что удалось на них разобрать, — это название: «Общество нищих-любителей». Что скажете о таком названии?
—«Нищие-любители»? Попрошайки?
—Истинно так.
—Целое общество любителей попрошайничать? И армейский полковник в отставке оказался втянут в это дело? Немыслимо!
—Я полагаю, — сказал Холмс, — что на вас воздействует современный взгляд на такого рода вещи. В другие эпохи и в других культурах к нищим относились иначе — их презирали, но одновременно и почитали. Думаю, что найденное в камине название — это почти то же самое, что и «Тайное сообщество алчущих подаяния», шпионская сеть, действительно существующая или, во всяком случае, существовавшая во времена столь давние, что трудно даже представить. Корни этого сообщества простираются далеко вглубь, в древнеримскую историю, и, разветвляясь, достигают России, Индии и Египта.
—Значит, вы считаете, что сообщество это до сих пор существует?
—Я думал, что в Европе оно исчезло еще во времена наших отцов, но выходит, оно живо и опять вынырнуло на свет божий. В последние годы, Ватсон, до меня доходили некоторые намеки, зародившие во мне подозрение, что сообщество это превратилось ныне в мощное орудие зла.
—И Пендлтон-Смайт…
—Это новый Мориарти, держащий в своих руках все нити, использующий общество в личных целях? К счастью, нет. Думаю, что он всего лишь пешка в чьей-то крупной игре, хотя пока что на шахматной доске, где установлены фигуры, я различаю всего несколько клеточек. Мне больше нечего добавить к сказанному, пока я не допрошу Пендлтона-Смайта.
—Ну а чем занимаются эти «алчущие»? Попрошайничают или что-нибудь другое?
—Быстро! — шепнул Холмс и, потянув меня за руку, спрятался вместе со мной за стоявшим кэбом. — Он оглядывается.
Пендлтон-Смайт остановился перед небольшим зданием, где располагались меблированные комнаты. Следя за ним из-за кэба, мы видели, как он задержался на крыльце, посмотрел налево, потом направо, но нас не увидел и скрылся за дверью, закрыв ее за собой.
—Интересно, — произнес Холмс. — И подтверждает мою версию.
—Что он нищий? — спросил я. — Если и так, то он нищий вполне благоустроенный.
—Пендлтон-Смайт ударился в бега и прячется, боясь за свою жизнь, иначе зачем домовладельцу снимать меблированные комнаты в таком захудалом районе?
—Мы его здесь и допросим? — спросил я.
Холмс молчал. Поджав губы, он думал. Минуту спустя я кашлянул.
—Нет, Ватсон, — сказал Холмс, направляясь в сторону Бейкер-стрит. — Я считаю, что с делом этим можно подождать до завтра. Сперва мне предстоит большая работа.
* * *
На следующее утро Холмс барабанил в мою дверь, пока я, с трудом продрав глаза, не отозвался:
—В чем дело, Холмс?
—Уже полседьмого, — отвечал он. — Чайник миссис Хадсон на плите, и завтрак будет готов ровно в семь.
—Господи… — Я сел в постели. — Скажите мне, ради бога, зачем было будить меня в такую рань?
—У нас назначена встреча.
—Встреча? — переспросил я, все еще спросонок. Потом встал и открыл дверь. — Ах да… Пендлтон-Смайт и его нищие-любители, как я полагаю? Но это же в девять! «Ровно в девять» — вы сами сказали!
—Совершенно верно.
У Холмса были красные глаза, и я понял, что он почти всю ночь копался в деле таинственного полковника — хотя суть этого дела мне по-прежнему была глубоко неясна. Однако Холмс, по-видимому, придавал ему исключительное значение.
Когда я побрился и оделся, на столе уже ждал меня приготовленный миссис Хадсон вкуснейший завтрак. Но тарелка Холмса стояла почти нетронутой. Он копался в старых газетах, ворохи которых устилали пол и все плоские поверхности вокруг.
—Вот оно! — вскричал он.
—Что? — спросил я, уплетая тост с апельсиновым джемом и запивая его чаем.
—Прорисовывается контур, — тихо сказал Холмс. — Мне кажется, все части мозаики теперь собраны. Остается сложить узор.
—Объясните все это мне, — попросил я.
Холмс поднял руку:
—Именно это, Ватсон, я и собираюсь сделать. Ясность вашей логики — вот что, по-видимому, требуется мне сейчас. — Он прокашлялся. — В тысяча восемьсот пятьдесят втором году Оливер Пендлтон-Смайт был исключен из Итона в компании шести учеников. Все они оказались замешаны в какой-то скандальной истории, а в чем она состояла, мне еще надо уточнить, официальные источники ничего касательно этой темы не сообщают.
—Немудрено, — пробормотал я.
—Полгода молодой Пендлтон-Смайт околачивался в Лондоне, после чего его каким-то образом занесло на корабль, отправлявшийся в Южную Африку, и там его карьера пошла как по маслу. Когда, выйдя в отставку, он вернулся в Лондон, в свое фамильное гнездо, и стал хозяйничать в нем, он, по-видимому, уже вполне преуспевал. Было объявлено о его помолвке с леди Эдит Стюарт, — новость, которая, возможно, попадалась и вам в светской хронике.
—Шаг вверх по лестнице для армейского полковника, — заметил я.
—Подозреваю, что невеста имела какое-то отношение к скандалу в Итоне, — сказал Холмс, — но пока это лишь домыслы. Да, видимо, для него такая помолвка являлась шагом вверх. Однако через две недели он разрывает помолвку и на следующий же день — то есть три дня назад — исчезает.
—Появляясь уже на нашем пороге.
—Именно.
—Ну а при чем здесь «Общество нищих»? — задал я вопрос.
—«Тайное сообщество алчущих подаяния», как правильнее его называть, являлось частью шпионской сети, созданной императором Константином. Римская империя кишела нищими, и Константин понимал, что слышали и видели эти люди гораздо больше, чем от них ожидалось. Первоначально вступившие в сообщество аристократы, переодевшись нищими, собирали новости и сплетни, то есть информацию, которая, передаваясь от одного к другому, поступала потом к самому Константину.
Императоры, наследовавшие Константину, нищих уже не использовали, но, как ни странно, само сообщество, вместо того чтобы захиреть, лишь крепло и упрочивалось. Оно выработало свои правила и ритуалы. Индийская часть его отделилась и соединилась с организацией так называемых тхаги[1 - Тхаги — средневековые индийские служители Кали — богини смерти и разрушения, совершавшие ритуальные убийства.], о которой вы, может быть, слышали.
—Да, я слышал об этих дьяволах, — подтвердил я.
Холмс кивнул.
—В какой-то период Средних веков организация эта вроде бы исчезла. Однако в тысяча восемьсот двадцать первом году один осужденный упомянул ее в своем последнем слове. Позднее я обнаружил еще два упоминания «Тайного сообщества алчущих подаяния». Первое относится к тысяча восемьсот тридцать второму году. В подписи к карикатуре из «Панча» говорится о соперничестве сообщества с вольными каменщиками так, словно каждый должен был знать о существовании алчущих. Второе же — это клочок бумаги в доме полковника Пендлтона-Смайта.
—Ну и какое отношение это имеет к самому полковнику?
—К этому я как раз и подхожу, — заверил меня Холмс. — Из шестерых оболтусов, выгнанных вместе с ним из Итона, мне удалось проследить за тремя — узнать, что сталось с ними в дальнейшем. Все трое умерли в последние недели при загадочных обстоятельствах. О чем это вам говорит?
—О том, что на очереди теперь полковник.
—Именно, Ватсон, по видимости это так.
—У вас имеются основания в чем-то сомневаться?
—Ха! Вы просто ясновидящий, Ватсон. Видите меня насквозь! Меня определенно смущает, что эта эпидемия убийств совпадает по времени с возвращением Пендлтона-Смайта из Африки.
—Действительно, странное совпадение, — согласился я. — Но может быть, тут играют роль какие-то другие обстоятельства, о которых мы не получим представления, не поговорив с полковником. — Я взглянул на часы. — До нашего с ним свидания осталось всего полчаса.
—Время отправляться в путь, — неожиданно заявил Холмс.
Я вытаращил на него глаза в полном изумлении:
—Но, поступив так, вы уверите Пендлтона-Смайта, что не хотите его видеть!
—Напротив, — возразил Холмс, — поступив так, я сделаю нашу встречу неизбежной. Вот ваше пальто, Ватсон! Мы либо столкнемся с ним на улице, когда он будет направляться к нам, либо, как я подозреваю, он, почувствовав себя разоблаченным, предпочтет уклониться от встречи, и мы застанем его в меблированных комнатах!
Схватив пальто и шляпу, я вновь поспешил за ним на улицу.
* * *
Разумеется, на улице мы полковника не встретили. Холмс обладал несомненным даром предугадывать поступки окружающих. Но, прибыв в меблированные комнаты, мы увидели на крыльце дородную седоватую женщину, по виду хозяйку. Она подметала ступеньки.
—Простите великодушно, — торопливо обратился к ней Холмс. — Мне нужен один из ваших жильцов — военный с легкой хромотой, носит темное пальто и темную шляпу. Я принес письмо, которое он обронил вчера вечером, и я хотел бы ему его вернуть.
—Так это вы про мистера Смита, — сказала хозяйка. — Давайте сюда письмо, я передам ему, когда он встанет. — И она протянула руку.
—Значит, он дома? — уточнил Холмс.
—Эй, послушайте, а кто вы такие?
Женщина с подозрением оглядела нас и преградила нам путь щеткой.
—Это мистер Холмс, — поспешно сказал я, — и мы обязательно должны переговорить с вашим мистером Смитом. Дело очень срочное.
—Мистер Холмс? Так бы сразу и сказали! Уж конечно же я слыхала про вас, мистер Холмс, да и кто в наших краях не слыхал! Проходите, проходите, пожалуйста. А я-то как вас встретила, неудобно даже! — Она опустила щетку и двинулась к входной двери. — Я миссис Нелли Корам, сэр, владелица меблированных комнат. А мистер Смит живет на втором этаже. Побегу узнаю, спустится ли он!
—Если вы не против, — остановил ее Холмс, — думаю, лучше будет нам самим подняться.
—А не то ускользнет, да? Небось это он может. Я-то сразу смекнула, но он заплатил вперед за две недели, а в наше время, знаете, дела идут не так чтоб очень…
—Он не преступник, — ответил Холмс. — Он наш клиент. Но нам очень важно поговорить с ним немедленно.
На это женщина не сказала ни слова, лишь провела пальцем по носу и с хитрым видом нам подмигнула.
Вслед за ней мы поднялись по крутым ступеням в чисто выскобленный холл второго этажа. Женщина свернула направо, и, пройдя по узкому коридору, мы очутились перед закрытой дверью. Женщина дважды постучала в дверь.
—Кто там? — раздался грубый голос.
—Нелли Корам, — отозвалась хозяйка. — К вам два гостя, мистер Смит.
Дверь немного приоткрылась, и в образовавшейся щели я увидел внимательный голубой глаз, на секунду вперившийся в Холмса, а затем и в меня.
—Входите, — разрешил голос. Теперь он словно окреп, а обладатель его, отступив от двери, позволил нам пройти.
Мы с Холмсом вошли. Оглядевшись, я увидел маленькую, но опрятную комнатку: кровать, умывальник, платяной шкаф и у окна единственное кресло с прямой твердой спинкой. На кровати лежала раскрытая «Таймс».
Пендлтон-Смайт закрыл дверь, не дав миссис Корам в нее проникнуть, и из-за двери послышались сначала ее раздраженный вздох, а затем звук удаляющихся шагов: миссис Корам возвращалась к своему прерванному занятию.
Полковник оказался мужчиной среднего роста, но крепкого телосложения, голубоглазым, с усиками. На нем были синие панталоны, белая в полоску сорочка, синий сюртук. Мое внимание сразу привлек револьвер военного образца, которым он целился в нас с Холмсом.
—Чего вы хотите? — рявкнул он. — Кто вы?
Холмс, уже успевший с первого взгляда разглядеть все в комнате, направился к окну и раздернул шторы.
—Скорее это я, — сказал он, — должен был бы поинтересоваться, чего хотите вы, полковник. Я же здесь ради обещанной вам встречи. Я Шерлок Холмс, а это мой коллега доктор Джон Ватсон.
И, повернувшись лицом к полковнику, Холмс взглянул ему прямо в глаза, после чего не прошло и секунды, как полковник опустил револьвер. Он заметно дрожал, и в какое-то мгновение я вынужден был положить руку ему на плечо, поддерживая и не давая пошатнуться.
—Я рад, что вы здесь, мистер Холмс, — сказал он. Он порывисто бросился к кровати, сел, уронив револьвер возле себя на кровать. Обхватил голову руками, потом взъерошил волосы и глубоко вздохнул. — Признаться, я просто с ума схожу. Не знаю, в состоянии ли вы мне помочь, но если есть в Англии кто-то, кто может мне помочь, то это вы. Уже один ваш приход служит доказательством ваших выдающихся способностей.
Холмс сел в кресло с прямой спинкой и, сцепив пальцы, скрестил ноги. Потом он сказал:
—Начнем с Итона и с вашего участия в «Обществе нищих-любителей».
Полковник дернулся:
—Так вам и про это известно? Как такое возможно?
—Значит, мистер Холмс прав, — сказал я, — и вы действительно причастны к деятельности общества?
—Да, пропади оно пропадом!
—Оставим в покое мои способности и мои методы расследования, — сказал Холмс. — Прошу вас начать с самого начала. Не упускайте ничего. Могу вас заверить в том, что малейшая деталь, даже самая пустячная, имеет здесь значение.
Я сел на кровать рядом с полковником. Внезапно тот словно постарел, разом превратившись в усталого, до времени одряхлевшего человека.
—Вам станет легче, — сказал ему я. — Замечено, что признанием мы облегчаем душу.
Он вновь глубоко вздохнул и начал свой рассказ.
* * *
—Все началось с одного из наших профессоров, доктора Джейсона Аттенборо. На втором курсе он преподавал нам латынь и античную историю. Однажды мы, я и шестеро моих приятелей, задержались после занятий, чтобы расспросить профессора о тайном сообществе нищенствующих, которое он упомянул в тот день в своей лекции. Нас увлекла сама идея — существования в Древнем Риме целой шпионской сети, но с трудом верилось, что высокорожденные аристократы могли, и успешно, выдавать себя за нищих. Однако доктор Аттенборо сказал нам, что такое было не только возможно, но и продолжалось не одно столетие.
Ну а позже, в пабе, мы всей компанией дружно решили попробовать сделать это сами, как вызов, что ли. Нам казалось это невероятно забавным, и, хорошенько набравшись в «Жертвенном ягненке», мы отправились осуществить задуманное. Первым долгом мы завернули к старьевщику, но у него было заперто. Мы колотили в дверь, пока он не открыл, и вышли от него с покупками, разжившись очень живописным и подходящим случаю тряпьем. Нарядившись так, как, по нашему разумению, должны были одеваться нищие, мы измазали лица сажей и пошли проверить, сколько новостей и монет нам удастся собрать. Игра эта была глупой, прямо сказать, идиотской, и глупость ее проявилась особенно явственно, когда нам вздумалось выйти на Пикадилли-серкус, чтобы посмотреть, как к нам отнесется тамошняя публика. К тому времени мы были уже сильно навеселе, и нам было море по колено.
Достаточно сказать, что мы выклянчили несколько пенни у двух-трех старушек, после чего очень быстро, к нашему великому огорчению, были задержаны полицией. На следующий день после взятия нас на поруки недоумевающими родственниками и выплаты соответствующего выкупа нас вызвали к школьному начальству, где и объявили, что поступком нашим мы опозорили школу и что, короче говоря, наше дальнейшее присутствие в Итоне нежелательно. Новость эта сокрушила как нас, так и наших родителей.
На этом всему бы и кончиться. Расползтись нам тихо-мирно по другим школам, либо искупить свою вину, вступив на военное поприще, либо, чего уж проще, укрыться в лоне семьи, — в общем, возможностей было немало. Однако в тот же вечер, когда мы в последний раз собрались в «Жертвенном ягненке», к нам присоединился доктор Аттенборо. Он не выразил нам сочувствия и не оправдывался. Можно сказать, что он был деятелен и энергичен.
Он спросил, чему научил нас наш опыт нищенства, — а опыт этот не научил нас, конечно, ничему, — но в ходе урока, который он нам тогда преподал (а к беседе с нами он отнесся именно как к уроку), мы поняли, что допустили ошибку, отправившись не в тот район и приставая не к тем людям, — в общем, все мы сделали не так. Нищие в нашем обществе занимают определенную нишу и знают свое место, мы же вылезли за пределы ниши. Вот в чем состояла ошибка.
Как и в классе, речь его звучала зажигательно. Он убедил нас повторить попытку и на этот раз пошел вместе с нами.
Вновь переодевшись нищими, мы проникли в сомнительную часть города, грязные и темные кварталы возле порта, куда молодые люди нашего круга забредать не рискуют. Взяв древнеримскую практику в качестве модели, доктор Аттенборо показал нам нашу ошибку и как ее исправить.
Теперь мы выбирали правильные места и подслушивали там, где надо. Мы крутились возле таверн, где собирались матросы, слушали их грубые речи. И мы начали понимать, в чем был секрет удачливости членов тайного сообщества древних римлян. Вино развязывает языки, и, вслушиваясь в пьяную болтовню, можно многое узнать и многое почерпнуть. Ибо кто обращает внимание на оборванцев даже в самых низах общества? Там были капитаны, которых можно было сдать, уличив в контрабанде, убийства, которые можно было раскрыть, пропавшие грузы, которые можно было найти, всего лишь шепнув словцо тому, кому надо, в Скотленд-Ярде.
Ничего подобного мы не сделали. Глупо, конечно. Но мы и были глупы — глупые юнцы, а доктор Аттенборо лишь поощрял нас в нашей глупости. О, говорить он умел как никто! Мог убедить тебя, что день — это ночь, а черное — это белое, если б только захотел. А захотел он, и очень сильно захотел, заставить нас работать на себя, превратить нас в новое «Тайное сообщество алчущих подаяния», или же, как мы предпочли называться, «Общество нищих-любителей». Легкомыслие, конечно, но очень по-джентльменски. Для нас это была игра. И пока мы видели в ней лишь детскую шалость, грязи этой затеи мы не замечали.
С сожалением признаюсь, что за последовавшие затем шесть месяцев я стал заправским шпионом. Я выведывал секреты у людей без чести и совести и передавал их доктору Аттенборо, а дальше действовал он. Как именно использовал он полученные сведения, я могу только догадываться — были ли то шантаж и вымогательство, а может, что и похуже. Единственное, что я знаю точно, — это что внезапно у него появились деньги, и денег этих стало много, потому что платил он нам щедро, не скупясь. Он купил старый заброшенный пакгауз и оборудовал в подвале шикарный клуб для джентльменов, хотя, конечно, слуг в клубе не было, чтобы никто не прознал про наше сообщество. Позднее он сдал этот пакгауз под мебельный склад.
Не я первый выбыл из нашего кружка. Первым откололся Дики Кларк. Однажды вечером он поведал мне, что завербовался в армию. Его отец воспользовался знакомствами, чтобы служить Дики отправили в Индию. «Надоело руки марать всей этой ерундой, — сказал он мне однажды. — Хватит. Давай и ты со мной, Оливер. Еще не поздно». Я был потрясен и, к стыду моему, отказался.
Когда Аттенборо узнал о поступке Дики, с ним случился, в полном смысле слова, припадок. Он швырял предметы, выкрикивал непристойные ругательства, разбил о стену целый сервиз. Именно тогда я понял, какую ошибку совершил — связался с сумасшедшим. Надо было каким-то образом выпутываться.
На следующий же день я тоже завербовался в армию. После чего девятнадцать лет провел вдали от Англии, не возвращаясь сюда даже в отпуск, из страха перед мистером Аттенборо и тем, что он может вытворить, узнав, что я вернулся. На такие безумства был способен этот человек.
Будучи в армии, я не терял из виду Дики Кларка, общаясь с ним даже в периоды кампаний — моих и его, и, когда Дики известил меня из Лондона о смерти Аттенборо, я решил, что опасность миновала и мне можно вернуться. Я собирался, знаете ли, заняться здесь мемуарами. Но две недели назад Дики умер. Несомненно, что его убили, а возле моего дома стали крутиться какие-то личности, по виду нищие. Они наблюдали за мной, замечая каждое мое передвижение, как делал и я сам когда-то, следя за другими. Желая вырваться, я в один прекрасный день просто ушел из дома — вышел, а потом пересаживался с кэба на кэб, пока не удостоверился, что след мой они потеряли. Домой я так и не вернулся.
* * *
Дождавшись окончания истории, когда Пендлтон-Смайт замолчал, Шерлок Холмс неспешно кивнул:
—Весьма интересно. Но почему бы «Обществу нищих-любителей» желать вашей смерти? Вы уверены, что рассказали мне всё?
Пендлтон-Смайт вздернул подбородок и выпрямился:
—Заверяю вас, сэр, что рассказал вам всё! Что же касается причины слежки, то разве она не очевидна? Следят потому, что знаю я слишком много. Убив старину Дики, они теперь охотятся за мной!
—Ну а другие из вашей итонской группы? Что сталось с ними?
—Другие? — Полковник недоуменно моргнул. — Я… я не знаю. Вот уж сколько лет я о них слыхом не слыхивал. Надеюсь, им хватило ума бросить это дело, не возвращаться в Англию. Один Господь знает, как я сожалею, что поступил иначе!
—Вполне понимаю вас. — Холмс поднялся. — Оставайтесь здесь, полковник. Думаю, что побыть здесь некоторое время под присмотром миссис Корам опасностью вам не грозит. Мне же придется выяснить кое-какие вещи, после чего мы опять встретимся для беседы.
—Значит, вы действительно займетесь моим делом? — В голосе полковника звучало нетерпение.
—Непременно! — Холмс наклонил голову. — И я уверен, что смогу вам помочь. И последнее — по какому адресу находится этот пакгауз, купленный Аттенборо?
—Кирин-стрит, сорок два, — отвечал полковник.
* * *
На всем обратном пути до Бейкер-стрит Холмс был чрезвычайно весел — он улыбался и насвистывал отрывки скрипичного концерта, который я слышал в его исполнении ранее на той же неделе.
—Ну и что вы думаете? — наконец не выдержал я.
—Неужели вам самому неясно, Ватсон, — сказал Холмс, — что решение тут может быть только одно? Мы столкнулись с классическим примером соперничества двух одинаковых группировок. Это настоящая война двух сетей нищенствующих шпионов.
—Вы хотите сказать, что «Тайное сообщество алчущих подаяния» все еще живо и действует?
—Именно!
—Как такое возможно? Как могло оно сохраниться и действовать все эти годы без того, чтобы это стало известно?
—Есть люди, действительно способные хранить тайну, — сказал Холмс.
—Невероятно!
—Предположим, что я прав и вы признали мою правоту. И вообразите себе такую ситуацию: «Тайное сообщество алчущих подаяния» узнает о существовании конкурентов — «Общества нищих-любителей», осмелившегося соперничать с ними — с теми, кто процветал многие столетия, храня свою тайну, чьи агенты всегда начеку! Нетрудно догадаться, что рано или поздно, когда «Общество нищих-любителей», окрепнув, начинает теснить изначальное «Тайное сообщество» на его территории, открытый конфликт становится неизбежным. Терпение членов «Тайного сообщества» лопается. Что остается им, как в отместку не нанести удар?
—Убрав Аттенборо, Кларка и прочих…
—Конечно! Они последовательно, одного за другим, уничтожают любителей. Я смею думать также, что они завладели теперь и помещением под старым мебельным складом, где могли храниться и какие-то бумаги Аттенборо. И из этих бумаг им стало известно о двух отщепенцах-любителях — Дики, которого они убивают немедленно, и нашем клиенте, которого им пока не удается убрать.
—Коварный план, — заметил я.
—Да, и опасность, грозящая теперь полковнику Пендлтону-Смайту, гораздо серьезнее, чем он думает, потому что, будучи последним из оставшихся в живых членов «Общества нищих-любителей», он, совершенно естественно, должен быть…
Холмс оборвал фразу. Напротив дома 221-б по Бейкер-стрит, на крыльце противоположного дома, сидел, словно отдыхая после утомительного перехода, старик-нищий, оборванный, с трехдневной щетиной на лице.
—Вот один из них, — сквозь зубы проговорил я.
Холмс взглянул на меня с деланым изумлением:
—Ну разве можно, Ватсон, быть таким подозрительным! Бедняга просто выбился из сил и отдыхает! А то, что присел на крыльце он именно здесь, — просто совпадение. — В глазах Холмса тем не менее я заметил хитроватый огонек.
—Мне кажется, что в совпадение вы не верите, — заметил я.
—Пожа-алуй… — протянул он и, чуть замедлив шаг, направился к нашему крыльцу. — Теперь предположим, что правы вы. Как поступить нам с этим типом? Прогнать? Попросить Лестрейда взять его под стражу?
—Этим бы мы выдали себя, — сказал я. — Лучше попробуем обмануть его.
—Вы учитесь, Ватсон, и делаете успехи. — Холмс открыл входную дверь. — Должно быть, у вас уже созрел план?
—Что касается плана, то тут я скорее готов поверить, что он созрел у вас, — признался я.
—Мысль в общем правильная, — сказал Холмс, — но мне понадобится ваша помощь.
* * *
Два часа спустя я стоял в гостиной, качая головой в полном изумлении. Предо мной был человек, с другом моим не имеющий ни малейшего сходства, — у него были толстые губы, решительный, выступающий вперед подбородок, спутанная копна каштановых волос. «Его вкус к лицедейству вкупе с мастерским умением менять облик могли бы обеспечить ему карьеру и на профессиональной театральной сцене», — думал я. Преображение его было полным и замечательным.
—Достаточно ли благороден такой маскарад? — усомнился я.
—Благороден — нет, ни капельки, — отвечал Холмс. — Но окажется ли он действенным — вот вопрос? Я глубоко убежден в том, что окажется. Проверьте, что там за окном, будьте добры!
Я поднял штору.
—Нищий исчез.
—О, несомненно, наблюдение поручено не ему одному. Простая логика подсказывает, что ко мне Пендлтон-Смайт обратится за помощью в первую очередь.
Изучив в зеркале свое новое лицо, Холмс поправил кустистую бровь, после чего взглянул на меня в поисках одобрения.
—Вас и родной брат не узнал бы, — заверил я его.
—Чудесно. — Собрав свой гримировальный ящичек, он направился к черному ходу. Я последовал за ним. Он тихонько выскользнул за дверь, я же начал отсчитывать секунды.
Досчитав до ста, я вышел через переднюю дверь и с озабоченным видом направился в сторону банка. Никакого реального дела у меня там не было, но банк в качестве цели прогулки вполне подходил мне, хотя истинной моей целью было послужить приманкой в то время, как Холмс бы вел наблюдение за теми, кто стал бы наблюдать за мной.
Во все время, что я провел, проверяя мой банковский счет, ничто вокруг не возбудило моих подозрений, и, как положено выждав, я возвратился домой точно так же и с тем же озабоченным видом, с каким вышел из дома. Когда Холмс вскоре не появился, я понял, что план его удался: он выслеживает члена «Тайного сообщества».
Посидев за чаем, я отправился к инспектору Лестрейду. Тот, как обычно, был очень занят работой. Я передал ему записку от Шерлока Холмса, в которой говорилось:
Лестрейд, выезжайте немедленно на Кирин-стрит, 42, прихватив с собой дюжину крепких парней. Вам предстоит там захват убийцы и получение доказательств шантажа и прочих преступных деяний.
Шерлок Холмс
По мере того как Лестрейд читал эту записку, глаза его все больше вылезали из орбит, и уже через секунду он был в дверях и кликал подмогу.
Я поехал с ним, и до дома 42 по Кирин-стрит — ветхого кирпичной кладки пакгауза — мы добрались уже с охраной из пятнадцати человек. Помощники наши хотели было выбить дверь, когда ее отворил нам дурно одетый мужчина с кустистыми бровями: оказалось, что закрыта дверь была всего лишь на задвижку. Даже не взглянув на переодетого Шерлока Холмса, Лестрейд и его молодцы ворвались в здание.
Мы же с Холмсом не спеша направились на более оживленную улицу, где могли бы взять кэб, чтобы отправиться домой.
—Как все прошло? — спросил я.
—Не совсем гладко. Было несколько напряженных моментов, но думаю, что в целом я справился достаточно хорошо.
—Расскажите мне все по порядку, — попросил я.
—Для ваших записок, наверное?
—Вот именно.
—Когда вы с деловым видом шли по улице, пожилой джентльмен, ранее вышедший, как казалось, на дневную прогулку, внезапно резко сменил курс и пошел за вами. Одет он был хорошо, да и манерами никак не напоминал нищего, почему я и решил, что следить за нами теперь поставлен он. Я нагнал его и, крепко ухватив за руки, назвал себя.
В ту же секунду он стал звать на помощь. Двое немолодых мужчин в деловых костюмах — никак не нищие — бросились ко мне. Я их заметил еще раньше, но подозрения ввиду их возраста они у меня не вызвали.
Мы сцепились, и в результате мой нищий оказался сбитым с ног и на земле, второго моего противника я с себя стряхнул и ухватил за шиворот третьего. Я бы мог изувечить его, если б он вовремя не крикнул, что я арестован.
И Холмс слегка улыбнулся моему изумлению.
—Арестован! — вскричал я, не в силах сдержаться. — Как такое возможно?
—Я и сам поначалу оторопел, — продолжал Холмс. — В голове мелькнуло, что он блефует, но я знал, что кое-каких кусочков в моей мозаике не хватает, а этот кусочек подходил. И я сказал ему: «Очень хорошо, сэр. Если вы отзовете своих людей и предоставите мне удовлетворительное объяснение, я последую в полицейский участок».
Он кивнул, и я выпустил из рук его воротник. Он одернул пальто, два его товарища тоже встали и отряхнулись. Он глядел исподлобья и, казалось, думал. На вид ему было лет шестьдесят пять или семьдесят.
«Рад с вами познакомиться, мистер Холмс, — наконец выговорил он. — Думаю, нам есть о чем поговорить. Но не в участке».
«Вы правы, — сказал ему я. — Уполномочены ли вы говорить от имени всего сообщества, или же нам следует обратиться к вашему начальству?»
«Пойдемте со мной».
Кивком он отпустил двух своих товарищей и повел меня к неприметному зданию на Харли-стрит. Мне уже случалось бывать там по делам, связанным с Форин-офис. Но удивления своего я не выказал: этот кусочек мозаики как нельзя лучше подходил к общему узору.
Мы поднялись с ним наверх, в кабинет некоего контр-адмирала, чье имя я согласился не разглашать, и там вся правда о «Тайном сообществе алчущих подаяния» мне и открылась.
—Что не на Рим они теперь работают, а на нас, — сказал я.
—Совершенно верно, Ватсон, — сказал Холмс. — Контр-адмирал доверился мне, так как, имея на меня досье, знал, что я достоин доверия. «Тайное сообщество алчущих подаяния», в свое время бывшее столь мощным, ныне захирело, и, судя по всему, конец его близок. Члены его немногочисленны, и, насколько я понимаю, возраст большинства из них — семьдесят и старше. Времена переменились так кардинально, что нищенство изживает себя, современные шпионы владеют значительно более эффективными методами политического сыска… ибо политический сыск и является теперь настоящей целью «Тайного сообщества алчущих подаяния».
—Но убийства! — воскликнул я. — Разве могла бы Форин-офис…
—Не только могла, но и делала. Игры политиков, мой дорогой Ватсон, все более и более теряют свой джентльменский характер. Безопасность страны для этих господ превыше всякого закона, всего, что обязаны чтить и соблюдать люди обычные, такие, как вы и я или даже бедняга Пендлтон-Смайт.
—Получается, что полковнику вы ничем не можете помочь, — с горечью констатировал я.
—Мы с адмиралом быстро пришли к согласию, — сказал Холмс, — когда я сообщил ему о том, что мы с вами втянули в дело Лестрейда. С учетом того, что Скотленд-Ярду предстояло вот-вот начать штурм оплота любительского общества, ему ничего не оставалось, кроме как признать мою правоту и необходимость разоблачить любителей, рассказав об их существовании. Гласность, которой будут преданы они, поможет скрыть деятельность другой, более мощной организации — «Тайного сообщества алчущих подаяния» и позволит Пендлтону-Смайту прожить остаток жизни в мире и довольстве. К тому же он никогда и не подозревал о подлинном существовании «Тайного сообщества алчущих подаяния». И в этом его счастье.
—Ну а члены «Общества нищих-любителей»? Не могли же они так легко сдаться!
—В действительности возражений не последовало, так как за исключением нашего клиента все они мертвы. — Холмс сделал секундную паузу. — Покинув Харли-стрит, я немедленно отправился к пакгаузу. Нашел дом, стукнул в дверь два раза, громко, решительно, и, когда дверь чуть-чуть приоткрыл мужчина, одетый как нищий, я протиснулся в образовавшуюся щель.
«Эй, куда…» — начал было он. Он даже вытащил нож и направил на меня острие. В былые дни он мог бы меня ранить или даже убить, но с годами реакции его притупились. Поймав его кисть, я выкрутил ему руку так, что он застонал от боли и выронил нож. Тот со стуком упал на пол.
«Нам не до глупостей, — сказал я ему. — Вызвана полиция. У вас есть десять минут на то, чтобы собрать документы вашей организации и освободить помещение, иначе вас схватят и обвинят в убийстве!»
«Кто вы?» — спросил он, потирая руку.
«Друг. А сейчас — поторопитесь!»
Он колебался, поглядывая на двух других мужчин в глубине помещения. Оба были немолоды и одеты прилично. Они просматривали разложенные на столе бумаги.
«Вы, должно быть, мистер Шерлок Холмс», — произнес один из них.
«Верно, — отвечал я. — Теперь в вашем распоряжении девять минут».
Беспрекословно мужчина принялся собирать бумаги и прятать их в сейф. Его напарник сделал то же самое.
«Где документы Аттенборо?» — спросил я.
«В задней комнате, — отвечал он. — Нам они не нужны. Почти всюду в них зафиксированы убийства и шантаж».
«Не возражаете против передачи их полиции?»
«Нет. Поступайте с ними как вам будет угодно».
«Спасибо за предупреждение. Было бы неприятно, если б нас здесь застала полиция».
После их ухода я обследовал заднюю комнату и отыскал папки с документами Аттенборо. Там содержались подробные записи и схемы шантажа. Там же, за шкафом, я обнаружил труп Аттенборо. Судя по всему, он пролежал там не один месяц.
Положив тело так, чтобы смерть можно было объяснить несчастным случаем — человека якобы придавило шкафом, — я покинул заднюю комнату, как раз когда прибыли вы с Лестрейдом. Не слишком опытному глазу Лестрейда и его подручных погибший, несомненно, должен был показаться жертвой исключительно печального стечения обстоятельств.
—Ну а папки с документами от Аттенборо? — спросил я. — Они же наверняка окончательно погубят репутацию полковника Пендлтона-Смайта.
—Форин-офис все уладит. Лестрейд обнаружит документацию «Общества нищих-любителей», содержащую полный перечень всех их преступлений со всеми вопиющими деталями. Специализировались они, как нами установлено, на шантаже и вымогательстве. Записи немного подправят и дополнят описаниями убийств, совершенных доктором Аттенборо в попытке удержать власть над рушившейся преступной империей. Газетчикам будет чем поживиться — выплывет масса скандальных подробностей, и полковнику ничего не останется, как отрицать свое участие в преступлениях и не касаться всего этого в своих мемуарах, если он еще не оставил мысли о их написании. Единственное, чего желает Форин-офис в связи с этим делом, — это сохранить анонимность «Тайного сообщества алчущих подаяния», продолжая извлекать некоторые, пусть и небольшие, выгоды из его существования в целях обеспечения обороноспособности страны.
—Выходит, — заметил я, — что все сложилось как нельзя лучше. Правда, вам повезло, что адмиралу не пришло в голову попытаться разделаться с вами.
—Пришло. Однако ведь и я, как вы знаете, не раз вносил свой вклад в обеспечение обороноспособности страны, помогая Форин-офис. Как говорится, мы тесно связаны.
—Например, через вашего брата, а? — заметил я.
—Именно.
—И значит, дело завершилось по-своему удачно.
—По-своему — да. — На лице Холмса мелькнула легкая улыбка. — По-своему!
notes
Примечания
1
Тхаги — средневековые индийские служители Кали — богини смерти и разрушения, совершавшие ритуальные убийства.
|
