Убийца Алеся Вильегас
        Жизнь Алексис Холт, как и у многих девушек, учащихся в Йели, ничем не отличалась. Высоко поставленные цели, каждый день расписанный по часам, и время, отведенное друзьям. В конце учебного года Алексис со своей подругой решаются устроить маленькое путешествие перед тем, как снова окунуться в учебу, но планы девушки меняются за день до отлета, когда она встречает парня, который изменит её жизнь навсегда.
        
        Жизнь Алексис Холт, как и у многих девушек, учащихся в Йели, ничем не отличалась. Высоко поставленные цели, каждый день расписанный по часам, и время, отведенное друзьям. В конце учебного года Алексис со своей подругой решаются устроить маленькое путешествие перед тем, как снова окунуться в учебу, но планы девушки меняются за день до отлета, когда она встречает парня, который изменит её жизнь навсегда.
        НАЗВАНИЕ: MURDERER/ УБИЙЦА
        Автор: Алеся Вильегас
        Описание: Жизнь Алексис Холт, как и у многих девушек, учащихся в Йели, ничем не отличалась. Высоко поставленные цели, каждый день расписанный по часам, и время, отведенное друзьям. В конце учебного года Алексис со своей подругой решаются устроить маленькое путешествие перед тем, как снова окунуться в учебу, но планы девушки меняются за день до отлета, когда она встречает парня, который изменит её жизнь навсегда.
        ПРОЛОГ.
        Шесть, пять, четыре, три, два, один.
        Два громких и раздражающих сигнала возвращают меня в реальность, и я открываю дверцу микроволновки. Поправляю фартук, прежде чем взять в руки блюдо, а затем иду к ожидающему меня клиенту за вторым столиком.
        Симпатичный парень, со светлыми волосами и челкой, которая довольно часто спадает на его лоб, приходит сюда уже который день и заказывает только кофе. Вокруг него лежат несколько довольно плотных книг, а в левой руке между длинных пальцев он прокручивает простой карандаш.
        — Ваш заказ, — проговариваю я и улыбаюсь незнакомцу. Он поднимает голову и благодарит меня, снова вернувшись к чтению книги.
        Я возвращаюсь за стойку и присаживаюсь на высокий стул, смотря на часы.
        — Сколько раз ему еще нужно будет прийти сюда, чтобы ты заговорила с ним? — слышу я голос Сары и с улыбкой оборачиваюсь назад.
        — Он не давал мне повода этого делать, — отвечаю я, развязывая фартук.
        — Даже сейчас? — улыбается она и кидает взгляд сквозь меня.
        Я оборачиваюсь, поймав на себе взгляд незнакомца, и смущенно улыбаюсь ему в ответ. Он опускает голову и перелистывает очередную страницу книги.
        — Это неважно, — снова переключаю я внимание на Сару. — Уже послезавтра мы с тобой улетаем на Бали, а затем на Шри-Ланку, а затем на…
        — А затем мы снова вернемся сюда, и его может здесь больше не быть. Тебе стоит знать хотя бы его имя, Алекс, — подталкивает она меня.
        Я щурюсь, она тоже.
        — Завтра, — отвечаю я.
        — Сегодня! — настаивает Сара.
        — Завтра, Сара Джессика Крафт, — уверенно отвечаю я и замечаю на её лице явное расстройство. Оборачиваюсь назад и наблюдаю пустое место, за которым минуту назад сидел незнакомец.
        Я поджимаю губы и пожимаю плечами перед Сарой, которая теперь смотрит на меня гневным взглядом. У нее есть право это делать. Она не впервые наблюдает сцену, когда я упускаю этого незнакомца. Когда я не впервые наблюдаю за ним, а он не проявляет никаких действий в мою сторону.
        Меня не должно это волновать вовсе, потому что впереди у нас с Сарой увлекательное путешествие, которое должно закончиться моим днем рождением в Лондоне. Вместе с родителями и старшим братом, который сейчас учится в Оксфорде.
        Оксфорд был моей мечтой с самого детства, но по просьбе мамы я осталась здесь, так как переехав я в Лондон, она бы слишком волновалась за меня и ей бы пришлось переехать туда тоже. Её не волновало то, что там сейчас находится Джей или то, что в Лондоне частенько бывает отец по работе. Она просто хочет, чтобы я всегда была под рукой. Может, именно поэтому меня недолюбливает Джей.
        Во всяком случае, даже несмотря на то, что весь год наша семья в разлуке, мы собираемся на день благодарения и рождество все вместе, дома в Коннектикуте. Джей притворяется, что повзрослел, поэтому на глазах у матери проявляет ко мне как можно больше любви, а отец пытается загладить вину из-за своих частых командировок своим фирменным десертом.
        И я счастлива. Я счастлива, что мне не докучает старший брат, что я живу в нескольких тысяч километрах от мамы и не так часто вижу старого отца.
        Я поступила в Йель, проучилась уже первый год, а значит заслужила маленькое путешествие, которым меня наградил отец и которым он до сих пор не наградил Джея, возможно, потому что мой братец этого действительно не заслужил, своими постоянным весельем с друзьями.
        Честно, несмотря на все это, я бы хотела повидаться с Джеем и даже оторваться вместе с ним где-нибудь в Майами, потому что знаю, что с ним всегда весело, а вокруг меня некоторые правила. Но я не жалуюсь и не жалею то что имею.
        — Увидимся завтра? — спрашивает Сара, как только я закидываю сумку на плечо.
        — Да, — киваю я и направляюсь к выходу, — не опаздывай, соня.
        Она закатывает глаза и приступает к работе, а я переступаю порог нашего кафе. Здесь я подрабатываю после пар, не потому, что у меня не хватает средств, а потому, чтобы доказать маме, а может и отцу тоже, что я уже самостоятельная и могу позаботиться о себе сама.
        И я забочусь как могу. В клубе или за шоппингом с Сарой. В боулинге с друзьями или на каруселях с подругами. Я всегда в движении и не было и дня, что бы я просто просидела в комнате за просмотром нескольких фильмов с чашкой кофе. Это слишком бесполезное занятие, и я не понимаю, как люди умудряются тратить драгоценное время на такую пустоту, когда каждый день, пока ты сидишь возле телевизора, можно записать свой собственный фильм из своих же приключений у себя в голове. Затем перелистывать их снова и снова, держа в руках толстый альбом с фотографиями, на которые ты запечатлел именно эти моменты. Это ведь гораздо интересней.
        Прохожу несколько кварталов пешком и прихожу к себе домой ближе к семи вечера. Обычно я обираюсь за двадцать минут, но сегодня я решила посвятить больше времени прогулке по Нью-Хейвену, так как не увижу эти улицы ближайших полтора месяца.
        Откидываю сумку на пуфик и, скидывая одежду на ходу, направляюсь в душ, чтобы немного расслабиться перед бессонной ночью, так как завтра последний экзамен и мне не мешало бы повторить весь пройденный материал.
        ГЛАВА 1.
        — Волнуешься? — тихо, почти шепотом интересуется Дэниел.
        — Конечно, — отвечаю я ему.
        — Больше чем за себя?
        — А не видно? Если Сара не сдаст, не видать нам Бали.
        — Можешь взять с собой меня, — улыбнулся он, всем своим видом продемонстрировав, что он достоин этого.
        — Мы тебе предлагали, — улыбаюсь я, закидывая ногу на ногу.
        — Предлагали быть одним парнем среди девчонок…? — вскинул он брови.
        — Будь на твоем месте Крис, он бы был только рад этому.
        — Все мы знаем, что Крис озабоченный идиот, — обиженно выпаливает Дэниел и косится в сторону Криса, вокруг которого уже собрались абитуриентки.
        — Как ты можешь заметить, это не мешает ему каждый вечер приводить девушку домой, наоборот, к таким тянет, — поясняю я ему, а Дэниел в замешательстве.
        — Вам нравится, кода парень идиот? Или, когда говорит всякую дрянь на ухо?
        — Мне — нет. Но особам вроде них — да, — пожимаю я плечами.
        Дэниел снова смотрит на Криса, а затем полностью оборачивается ко мне.
        — И кого же ты ждешь, Алексис Холт?
        — Я? Сару Крафт, — улыбаюсь я, он хмурится. — Я шучу, — смеюсь я, выставив ладони вперед, а Дэниел закатывает глаза.
        — Я о парне, Алексис, — произносит он и смотрит на меня своими голубыми глазами. Я знаю, что хочет уже в который раз слышать Дэниел, поэтому ухожу от этой темы медленно и уверенно.
        — Понятно, — произносит он и отворачивается от меня, открыв книгу. Обиделся. Я обнимаю его шею руками и пытаюсь сделать так, чтобы мой друг перестал дуться. Я делаю этим только хуже, увы, я знаю.
        Дверь аудитории открывается, и я вижу Сару. Несколько первых секунд она молчит, пока закрывает за собой дверь, а затем начинает визжать слишком громко, от чего нам приходится долго и упорно просить её вести себя тише.
        — Я сдала! — кричала подруга, повиснув на шее у Дэниела. — Мы отправляемся в наше путешествие, Алекс!
        — Хорошо, только оставь в покое Дэниела, — смеюсь я, а она разжимает руки на его шее. Парень облегчено выдыхает.
        Сара все еще танцует какие-то непонятные танцы «счастья», а затем подходит ко мне:
        — Куда идем?
        — Как и собирались, в клуб.
        — А Тайлер и Брайан там будут? — хитро улыбнулась подруга, вспомнив про блондинов-близнецов.
        — Там будет Дэниел, — смеюсь я, переведя взгляд на друга. Тот наигранно улыбается.
        Сара закатывает глаза и направляется вдоль по коридору к выходу, к нашим новым приключениям, которые мы планировали еще несколько месяцев назад. Правда, они должны будут начаться только по прибытию на Бали, и в наших мечтах мы должны будем там встретить загорелых парней с прессом и мускулами. Такие вот типичные мечты американской девочки, которая не знала, чем обернется завтрашний день.
        И начался он довольно неплохо. Взяв для себя двухчасовой обед, мама решила, что именно это время нужно посвятить шоппингу. Пару новых купальников и еще несколько аксессуаров, которые, возможно в жизни мне вовсе не пригодятся, мы остановились в "Старбакс".
        Заказав два латте и немного из того, чем можно перекусить, мама принялась за песню, которую любит проигрывать каждый раз, когда нам удается побыть вместе хоть какое-то время.
        — Завела себе парня?
        Я закатываю глаза и качаю головой.
        — Мы можем обсудить что-нибудь другое, нежели мою личную жизнь?
        — Ты сдала экзамены на отлично, у тебя хорошие и верные друзья, и потрясающая внешность, Алексис. Круг моих вопросов сужается и поэтому я спрашиваю снова, не завела ли ты себе парня?
        — Я еще не готова, — опускаю я голову, теребя краюшек скатерти.
        — Я чего-то не знаю? — интересуется мама.
        Не знаешь, но и не думай, что я скажу тебе об этом.
        — Ты знаешь все, и я о том, что для начала я хочу окончить учебу в Йели, устроиться на работу и только потом думать о личной жизни, — пожимаю я плечами и улыбаюсь.
        Как бы я не хотела, чтобы эти слова стали правдой, что-то все равно тянет меня в степь постоянных путешествий и никакой озабоченности от серой жизни.
        — Очень надеюсь, что ты преуспеешь в этом, — улыбнулась мама и отпила немного кофе.
        И на этом время нашего совместного отдыха заканчивается. Мама снова мчится на работу, а я возвращаюсь домой, чтобы принять душ и начать собираться на долгожданное празднование сдачи экзаменов в клубе.
        Сара звонит ближе к семи вечера и обещает, что заедет за мной примерно через час в компании Дэниела. Сразу же за ней телефон снова звонит, только на этот раз это нежеланный звонок, на который я не хочу отвечать еще долгое время, пока не приду в себя.
        Когда заканчиваю с укладкой волос возвращаюсь в гостиную, где меня уже ждет Сара. Дэниел всем своим видом игнорирует ее, видимо, в который раз она пристала к нему с тем, что он все еще девственник и не в силах изменить этого. Как-то она даже пыталась его познакомить с одной из тех девушек, которые полдня тратят время на макияж, но Дэниел струсил и ушел с вечеринки. После этого их отношения приобрели новый уровень — Сара стала его донимать тем, что он скрывает о том, что он гей. Но все мы знали, что это неправда.
        — Какая ты сладкая, — пропела она, заметив меня. — Парень из кафе был бы у твоих ног.
        — Что за парень из кафе? — поинтересовался Дэниел, постукивая по клавишам родительского пианино.
        — Я не буду тебе о нем рассказывать, а то вздумаешь его отбить у Алексис. — Дэниел закатил глаза.
        — Он даже не принадлежит мне, чтобы Дэниел мог его отбить, — качаю я головой. — Как я выгляжу? — интересуюсь я у Дэниела, покрутившись перед ним.
        — Шикарно, — шепчет Сара рядом, а Дэниел, не успев и рта открыть, просто направляется в машину, пока моя лучшая подруга вновь не пристала к нему.
        — Просто признайся ему, что влюблена в него, — усмехаюсь я, а подруга морщит нос.
        — Это ведь Дэниел, Алекс. Он ведь кидался в нас грязью в девять лет.
        — И это тот Дэниел, который наблюдает за тобой, пока ты расхаживаешь в бикини, — подмигиваю я ей, а она останавливается в дверях.
        — Думаешь, он потом…?
        — Фу, Сара, ну не настолько же все плохо, — смеюсь я и подхожу к машине.
        — Что опять? — закатив глаза, интересуется Дэниел.
        — Ничего-ничего, парень, — заговорила Сара, присаживаясь сзади. — Просто я узнала, что ты делаешь в душе после того, как мы отдыхали в джакузи. Ты делаешь это?
        — Ты слишком много проводишь времени с Бьянкой, Крафт, — качает головой Дэниел и заводит машину.
        Бьянка — старшая сестра Дэниела. Так же она старшая сестра как для меня, так и для Сары. Она всегда говорит о грязных вещах и даже о том, что как-то переспала с Джеем. Он все еще это отрицает, но я знаю, что так оно и было.
        — Ей бы стоило тебя научить веселиться как следует, — не отступала Сара, а мне в этот момент пришло смс от отца:
        «Горжусь тобой.
          — Отец»
        Я улыбаюсь самой себе и наблюдаю за Сарой в зеркало заднего вида. Она все еще спорит с Дэниелом, а я все еще не слышу, о чем, потому что обдумываю, сколько понадобится времени Джею, чтобы включить функцию взрослого и так же поздравить меня с окончанием первого учебного года.
        Но, скорее всего Джей слишком занят возвращением в штаты, пока я делаю что-то наоборот — вылетаю завтра на Бали. И так мы с ним расходимся уже второй год подряд.
        — Поднимай свою аппетитную задницу, Алексис, мы на месте, — пропела сзади Сара, и выпрыгнув из машины обняла поджидавшую нас возле клуба ту самую Бьянку.
        Вместе с ней были два близнеца — Тайлер и Брайан.
        И так, в полном своем составе мы оказались в одном из местных клубов Нью-Хейвена.
        Заняв столик в самом углу помещения, Дэниел заказал себе воды, а все остальные по виски с колой. Это был один из тех напитков, который я пробовала впервые и от которого у меня впервые так сильно закружилась голова.
        — С тобой все в порядке? — поинтересовался Дэниел, после третьего стакана виски.
        — Да, просто немного нехорошо, — постаралась, как можно искренне улыбнуться я.
        В этот момент из неоткуда вернулась Сара, со своим экс-бойфрендом Остином, с которым, все еще не скрывая ни от кого, спит.
        — Ребят, мы перемещаемся в другой клуб, вы с нами? — поинтересовалась она, пытаясь перекричать музыку.
        — Да, — ответила я и поднялась с дивана. — Ждите меня на улице, я сейчас.
        Не дослушав ответа Сары, я просто помчалась сквозь толпу в поисках уборной, которую я нашла буквально через тридцать две секунды. Голова закружилась еще больше и почти скатившись по стене на пол я прикрыла глаза, пытаясь прийти в себя. Зря я испробовала этот злосчастный напиток с безобидным названием. Нужно было выпить что-то привычное для организма.
        — С вами все в порядке? — послышался голос рядом.
        Я кивнула.
        — Вы уверены?
        Снова кивнула.
        — Ваше положение говорит иное, — снова пристает он.
        Я открываю глаза и поднимаю голову, чтобы послать куда подальше обеспокоенного гражданина, как замираю с открытым ртом.
        Чтоб меня!
        — Вы сидите в коридоре наполненным пьяными людьми, которые вовсе не обращают на вас внимание и могут пройтись по вашем ногам, — проговаривает незнакомец из моего кафе.
        На нем черный деловой костюм, его челка как всегда спадает на лоб, а очки чуть съехали, остановившись на кончике носа.
        — У меня закружилась голова, — выдохнула я.
        Худшее знакомство в моей жизни. Худшее, с лучшим парнем, которого я когда-либо встречала.
        — Вы позволите? — интересуется он и протягивает мне руку. Я хватаюсь за нее, как за спасательный круг в океане, и поднимаюсь на ноги. Несмотря на то, что я на каблуках он все еще выше меня.
        — Спасибо, — шепчу я, поправляя свою одежду.
        Благо я выгляжу не так, как та девушка в углу, а то бы пришлось очень неловко и более незаметно убегать, несмотря на головокружения.
        — Я Бэн, — представился он, — а ты…?
        — Алексис, — все еще растерянно проговорила я.
        — Ты здесь одна, Алексис? — оглянулся он по сторонам.
        Его профиль тоже прекрасен, но я предпочитаю твою улыбку, Бэн, так что обернись ко мне лицом снова.
        — Нет, снаружи мои друзья. Они ждут меня.
        — Мне стоит тебя проводить? — поинтересовался Бэн, еле заметно улыбнувшись.
        — Я думаю, это было бы неплохо, — стыдливо улыбнулась я и опустила голову.
        Бэн безмолвно обернулся к дверям и чуть придерживая меня за талию повел к выходу.
        Пока мы направлялись на стоянку, в своей голове я представила, какая реакция будет у Сары, заметив она Бэна вместе со мной. Заметив она парня, за которым я наблюдала почти полгода и боялась подойти.
        Но мне не пришлось этого увидеть, потому что Сары не было на стоянке, и машины тоже.
        — Ты уверена, что они должны быть здесь? — интересуется он.
        — Да, так говорила Сара, — замешкалась я, проверяя свои карманы.
        Достав телефон, я поняла, что ситуация куда плачевней. Телефон оказался разряжен.
        Дерьмо.
        — Может, ты знаешь, куда они поехали?
        Я качаю головой. Он вздыхает, а я снова чувствую, как меня подташнивает.
        — Бэн, — проговариваю я, и он смотрит мне в глаза, — ты бы не мог отвезти меня домой? Ты ведь на машине или же…
        На данный момент это казалось для меня самым оптимальным вариантом.
        — Да, конечно, — улыбается он.
        — Постой, — останавливаюсь я. — Ты ведь здесь не один?
        — Не один, — оборачивается он, поправив очки, — но мои друзья пьяны, и я должен буду развести их по домам, как только буду убежден, что ты дома и в полной безопасности.
        Это вызвало на моем лице смущенную улыбку, и он поймал меня за этим.
        Его машина находилась на другой парковке, до которой мы добрались за пару минут.
        Черный "Вольво" покорно ждал своего хозяина в самом углу на парковке. Присев на переднее сиденье, я пристегнулась ремнем и попыталась перевести дыхание, чтобы более-менее переносить приступы рвоты.
        Бэн заводит машину, и мы выезжаем со стоянки в полном молчании. Я должна отвлечься, пока меня не стошнило в окно или того хуже в его машину.
        — И по какому поводу ты и твои друзья организовали вылазку в клуб? — спрашиваю я.
        — Я женюсь, — пожимает он плечами.
        — Что? — выдается с моих губ и я растерянно смотрю на его идеальный профиль.
        Этот парень забит, Алексис, остынь.
        — Я шучу, — усмехнулся он, заметив мою реакцию. — Мы праздновали сдачу экзаменов.
        — В костюмах? — нахмурилась я.
        — Да-а, — протянул он. — Мой друг устал, что я всегда один, поэтому заставил меня напялить это, — оглядел он себя, — таким образом, он хотел, чтобы я подцепил себе девушку.
        Я мысленно переодеваю его в ту простую одежду, в которой он обычно приходит в кафе, и она мне нравится куда больше.
        — И как успехи? — поинтересовалась я.
        — Как видишь, я преуспел, — улыбается он и оборачивается лицом к дороге.
        Я смотрю в окно и наблюдаю за проплывающими мимо домами. Один, два, три, четыре, пятый вовсе не похож на дом в нашем квартале. И шестой и следующий квартал. Я впервые вижу эти дома и улицы.
        Что происходит?
        Я оборачиваюсь к Бэну, который подозрительно молчит уже больше двух минут, и замечаю, как играют его скулы.
        — Бэн, куда мы едем?
        — К тебе домой, — поясняет он, обернувшись ко мне.
        — Но я ведь не говорила тебе адреса, — хмурюсь я.
        — Говорила, — убеждает меня он и улыбка сползает с его лица.
        — Нет, — протестую я.
        Он закатывает глаза и останавливается на светофоре. Я отстегиваю ремень и в какой-то степени решаю, что не хочу иметь с этим парнем ничего общего, по крайней мере, сегодня. Как только я хватаюсь за дверную ручку — он закрывает машину.
        — Бэн, мне плохо, я хочу выйти, — оборачиваюсь я к нему. Я замечаю, как мой голос фальшиво вздрогнул — он тоже.
        — Потерпи, Алексис, — проговаривает он и машина трогается с места.
        — Я серьезно, Бэн, меня сейчас стошнит, — зло проговариваю я, дергая за ручку.
        Незнакомые дома поспешно встречают меня и так же поспешно исчезают в кромешной тьме.
        — Потерпи.
        — Потерпи? Куда мы едем, Бэн? — возмущаюсь я.
        Он безмолвно тянется к бардачку и достает оттуда аптечку одновременно притормозив. Я наблюдаю за тем, как он достает оттуда шприц, и подступившая волна страха окатывает меня ледяной водой с ног до головы, сопровождаясь болью в левой руке, куда впилась игла.
        Он укладывает меня на сиденье и заботливо прикрывает глаза. Только заботится он не обо мне, а о том, чтобы я не запомнила дорогу назад.
        ГЛАВА 2.
        В какой-то момент мне кажется, что это просто дурной сон. Что на самом деле я выпила и уснула, увидев во сне Бэна, с которым так давно хотела познакомиться. Но это был вовсе не сон.
        Не сон, потому что, открыв глаза, я не видела привычно больших окон в своей спальне. Не сон, потому что рядом со мной не было обеспокоенной матери, потому что я не отвечала на звонки. Не сон, потому что я смотрю в белый потолок и отчетливо чувствую запах химикатов, схожий на аммиак.
        С большим трудом я поворачиваю голову в право и замечаю, что лежу не на своей кровати. Этой кровати больше двадцати лет и кажется, что она из прошлого века, прямиком из психиатрической больницы. Немного ржавая и ободранная. Поскрипывающая под натиском моего тела.
        Я пытаюсь встать с нее, но мои попытки тщетны, и я падаю на пол ощущая всем своим телом его холод и шероховатость. Вытягиваю руку к мобильнику, который лежит чуть дальше меня, на полу, но не могу дотянуться, потому что что-то останавливает меня. С трудом поворачиваю голову в другую сторону и замечаю, что моя левая рука прикована наручниками к батарее.
        Руки начитают трястись, а с губ не срывается ни слова. Я осматриваю своего тело, немного исцарапанные ноги и руки, платье, в котором одета и которое вовсе не мое. Поднимаю чуть выше голову и смотрю на свои же волосы. Остриженными клочьями они лежат на полосатом матрасе кровати. Тянусь рукой к голове и понимаю, что длина волос стала выше лопаток, а не ниже, как было раньше. Но это не все. Они теперь другого цвета. Чисто блондинистые, а не русые.
        Какого черта?
        Я судорожно пытаюсь дотянуться до телефона, но чувствую лишь боль в левой руке, где железное кольцо впивается мне в кожу с дикой силой. Сажусь на пол иначе и вытягиваю ногу, но вместо того, чтобы притянуть его к себе, отталкиваю еще дальше и тихо всхлипываю болью, которая мучает мою левую руку. Лажусь боком, вытянувшись еще больше, и, сдерживая болезненные всхлипы, снова пытаюсь подтолкнуть его к себе.
        Телефон оказывается у подножья кровати, как только я снова пытаюсь подтолкнуть его к себе, и чувствую боль уже в локте. Выпрямляюсь и поднимаю его с пола переворачивая экраном к лицу, как понимаю, что я в полном дерьме.
        Экран его пробит, а сим-карта изъята вовсе. Откидываю его на пол и поднимаю голову вверх, пытаясь унять свою панику. Недолго думая забираюсь на кровать и разглядываю наручники. Тяну руку, пытаюсь её вытащить из железного кольца. Не выходит. Мочу её слюной и пытаюсь снова, но из этого всего получаю только режущую боль по коже. Замечаю, как из-под железа начинает течь кровь и меня кидает в дрожь. Я не переношу чужой крови, но и от вида своей не всегда была в восторге.
        Тяну снова, но резко дергаюсь, когда сзади меня со скрипом открывается белая дверь. Я оборачиваюсь к ней лицом и буквально вжимаюсь в угол кровати поджав под себя ноги. С ужасом наблюдаю за тем, как виднеется поднос с едой, а затем и тот парень — Бэн.
        Он улыбается мне беззаботной улыбкой и закрывает дверь. Улыбается так, будто это нормально. Будто нормально проснуться непонятно где, прикованным к батарее и непонятно в чем.
        — Доброе утро, Алексис, — проговаривает он, поставив поднос с едой на край кровати. Я не могу произнести ни слова, потому что мой голос скорее всего подавляет страх. Он снова улыбается и поправляет очки. Он выглядит как прежде. Как тогда, когда приходил ко мне в кафе. На нем белая майка и темные джинсы. Синяя рубашка в клеточку и челка снова спадает на лоб.
        Я должна что-то ответить.
        Говори, Алексис.
        — Где я, Бэн? — тихо спрашиваю я.
        — У нас дома, — снова улыбается он.
        Я хмурюсь.
        — Это не мой дом, — протестую я.
        — Верно, — кивает он. — Это НАШ новый дом.
        Я с опаской смотрю в его карие глаза и пытаюсь проанализировать его поведение. Он смеется или издевается?
        — Где моя одежда? — снова спрашиваю я и он опускает взгляд на платье, в которое скорее всего он меня и одел.
        — Я решил, что ты захочешь начать новую жизнь со мной в новом платье. Тебе не нравится? — в его голосе слышится нотка смятения. Он озадаченно рассматривает мой вид, а затем снова смотрит в глаза.
        — Мне более комфортней в своей, — признаюсь я, пытаясь сделать тон чуть мягче. Он не слышит меня и сразу переводит тему.
        — Я принес тебе завтрак, — указывает он на поднос.
        Я опускаю взгляд и разглядываю стакан апельсинового сока, а рядом на тарелке лежат три блинчика, по которым стекает жидкий мед. Я чувствую, как мой желудок урчит, но болезненно сжимается при мысли, что это может быть отравлено.
        — Ты проголодалась, — утверждает он.
        — Нет, — качаю я головой, когда он берет в руку тарелку с блинчиками.
        — Супруги не должны врать друг другу, Алексис, — хмурится он.
        Супруги? Я кидаю быстрый взгляд на левую руку и замечаю на безымянном пальце обручальное кольцо. Что за чертовщина?
        Он присаживается ближе ко мне и протягивает руку с блинчиком, пытаясь покормить меня. Я не открываю рот, поэтому он отстраняет руку и чуть сузив глаза смотрит на меня.
        — Ну же, ты ведь не раз представляла, как я тебя кормлю в постели, каждый раз, когда я был в твоем кафе. Я все видел, — самодовольно улыбается он.
        В этот момент меня начинает подташнивать. Мысль о том, что я действительно об этом думала, убивает меня. Заставляет вывернуться наизнанку и запротестовать, что это неправда. Но это так.
        — Я не хочу, — качаю я головой, но его не заботит мое мнение, поэтом он снова пытается впихнуть его мне. Смотрит мне в глаза и замахнувшись со всей силы швыряет тарелку в стену. Я дергаюсь каждый раз, когда он делает какое-либо движение, и даже то безобидное, когда он отпивает «мой» сок, не сводя с меня глаз. Ставит пустой стакан на поднос и закатывает рукава рубашки.
        — Мы же договорились, Алексис, — проговаривает он. Его тон изменился. — Жить долго и счастливо.
        Чертов идиот, не было такого!
        Ты чокнутый!
        — Почему ты все делаешь наоборот? — интересуется он.
        — Бэн, у меня болит левая рука, ты не мог бы отстегнуть наручники, — прошу я.
        — Почему ты всегда все делаешь наоборот? — снова спрашивает он.
        Всегда? Я тебя впервые вижу, парень.
        — Бэн, пожалуйста, — снова прошу я, кинув взгляд на окровавленную руку. Он не смотрит туда же, а смотрит мне в глаза. — Бэн…
        — Что ты заладила? Бэн, Бэн! Я не Бэн! — выкрикивает он, подорвавшись с кровати. Поднос со стаканом падают на пол. — Не помнишь меня? — интересуется он, смотря мне в глаза.
        Я хмурюсь. Что он имеет ввиду?
        — Конечно, — кивает он. Похоже, будто обиделся. — Какое тебе было дело до меня, когда ты всегда была с Сэмом. Сэм там, Сэм здесь. Сэм рядом, Сэм на день рождении. Лучший друг кто? Сэм!
        Я с ужасом наблюдаю за его действиями и не могу понять, о чем он.
        — Конечно, зачем обращать внимание на маленького недосмотренного мальчика. Он ведь сирота! Лучше дружить с Сэмом, который будет тебе и защитой и тем, кто всегда выслушает. Вот только, долго он тебя слушал? До какого класса? До выпускного?
        Сэм Маркинс — мой бывший лучший друг со школы. Сэм Маркинс, тот, кто всегда был рядом. Сэм Маркинс тот, кто, по всей видимости, помешал Бэну.
        Но парня передо мной зовут не Бэн.
        Парень передо мной сирота из моего класса.
        — Вспомнила? — интересуется он, чуть приподняв голову, будто смотря на меня с высока. — Вспомнила того, на кого не обращала никакого внимания? Ну же, Алексис, ты помнишь.
        И я помню. Помню парня, которого не раз ловила за тем, что он смотрел на меня.
        — Том, — тихо произношу я.
        — Гослинг, — добавляет он с полным бесстрашием и снимает очки. Откидывает их в сторону и зачесывает челку назад. Я узнаю его. Того неприметного мальчика, который повсюду таскался как тень за Сэмом. Того мальчика, который не раз пытался заговорить со мной, но я молча уходила.
        Теперь мальчик подрос и кажется желает мести.
        — Мне очень жаль, Том, — искренне проговариваю я и получаю в ответ улыбку. Его не волнуют мои извинения.
        — Брось, Алексис, мы теперь вместе. Навсегда, — шепчет он и заостряю все внимание на его губах, которые медленно произносят слово «навсегда».
        В моей голове будто звенит тревожный звоночек, и я понимаю, что все это вовсе не шутки. У этого парня проблемы с головой, и криками здесь ничего не исправить.
        Мне нужно узнать, где мы находимся.
        — Знаешь, по случаю нашей помолвки мы бы смогли сходить куда-нибудь, — предлагаю я. — Как насчет ресторана? Мы можем устроить ужин с родителями.
        — У меня есть идея получше, — беззаботно улыбнулся он, засунув руки в карманы джинс. — Ты подождешь?
        А у меня есть выбор? Я киваю, и он направляется к двери, оставив меня наедине с этой жуткой комнатой.
        Поднимаю голову вверх в поисках окна и нахожу то, что над моей кроватью. Прозрачное стекло за тонировано, но солнце светит довольно ярко чтобы понять, что за этой стеной довольно открытая местность.
        Становлюсь на кровать ногами и пытаюсь найти предмет, которым можно будет разбить окно. Не нахожу ничего стоящего, поэтому присаживаюсь обратно, стянув простынь с кровати и обматываю ею руку. Сердце колотится как сумасшедшее, а в голове лишь одна мысль: Разбить окно и попытаться снова вытащить руку. Надеюсь, что я нахожусь не выше второго этажа.
        Замотав руку, снова выпрямляюсь и замахиваюсь для удара. Ничего не происходит. Оно непробиваемое. Замахиваюсь рукой и ударяю снова и снова, пока не начинаю чувствовать острую боль в районе мизинца. Снова бью в стекло и замечаю, как оно начинает трескаться. Из-за простыни удары получаются глухие и я искренне надеюсь, что он этого не слышит. Замахиваюсь еще раз и со слезами на глазах разбиваю стекло. Оно рассыпавшись падает к моим ногам, и я с ужасом смотрю в кирпичную стену, где должна быть улица. Фальшивый свет, который исходит из лампы чуть выше и тошнота, которая подкатывает к горлу заставляет потерять все надежды на спасение.
        Я слышу, как дверь сзади меня снова со скрипом открывается и судорожно присаживаюсь обратно на кровать, скидывая с руки кусок простыни. Мизинец посинел, а рука дрожит. Я смотрю в его глаза, пытаясь не выдать свою внутреннюю истерику.
        Но он будто не замечает разбитого лже-окна и разодранную простынь возле моих поджатых под себя ног. В его руках бутылка шампанского и два бокала. На нем больше нет клетчатой рубашки.
        — Так как ты сильно устала после нашей помолвки, я решил отложить это на момент, когда ты проснешься, — начал он, останавливаясь возле кровати. Он ставит бокалы и бутылку на поднос, все еще находящийся на кровати.
        Одно слово «помолвка» сводит меня к внутренней истерике и недоумению. Он это выдумал или действительно помолвил нас, пока я была без сознания? Что еще сделал этот идиот?
        Но больше всего меня интересует то, к чему он ведет именно сейчас?
        — У нас ведь все еще не было первой брачной ночи, — проговорил он с улыбкой, а по моему телу побежали мурашки.
        Я не паникую. Не истерю. Я в ужасе!
        — Могу я принять душ? — пытаюсь более мягко произнести я.
        Он качает головой.
        — Понимаешь, Алексис, я девственник и попрошу тебя быть с ним поаккуратнее, — проговаривает он, привстав с кровати. Его руки тянутся к ремню, который он ловко расстегивает, а затем к ширинке.
        Мой истерический крик застрял где-то в горле, и с ужасом ждет дальнейших действий этого парня.
        Он спускает штаны до колен и запускает руку в свои боксеры. Больше не могу себя сдерживать.
        — Нет, — слетает с моих губ. — Я не хочу.
        Он поднимает голову и смотрит мне в глаза.
        — Он уже хочет тебя, Алексис.
        Я мотаю головой и чувствую, как наполняются слезами мои глаза.
        — Алексис, — снова повторяет он, сделав шаг ко мне.
        Я вжимаюсь в кровать и мотаю головой снова.
        Не знаю, сколько проходит секунд между промежутком, когда я все еще с ужасом смотрю в его глаза, и тем промежутком, когда бутылка с шампанским летит в мою сторону. Рефлекторно закрываюсь от нее руками, и она разбивается о мой левый локоть. Я кричу. Так громко, насколько мне позволяют силы.
        — Значит Сэму ты говоришь да, а мне нет? Значит, перед Сэмом ты раздвигаешь ноги, а передо мной нет? — он хватает меня за волосы и приподнимает голову. — Мы помолвлены, Алексис, в чем же дело? — вздымает он брови, а все мое внимание сосредоточенно на крови, которая стекает по моему локтю на кровать.
        — Не сегодня, — всхлипываю я, смотря в темно-карие глаза, которые, как кажется уже наливаются кровью. — Прошу, Том, не сегодня.
        Его лицо меняется. Скулы перестают играть, а брови приобретают привычное положение. Он улыбается и от этого мне еще страшнее.
        — Ты права, — отстраняется он, отпустив мои волосы. Я ослабленно роняю голову на колени.
        Наблюдаю за тем, как он застегивает ширинку на джинсах, а затем и ремень.
        — Мы сделаем это как только он перестанет стоять между нами, — с улыбкой на губах проговаривает Том. Его жесты резкие и самоуверенные.
        Он? Кто перестанет стоять между нами?
        — Ты ведь не против повидаться снова с Сэмом? — вскидывает он брови в ожидании.
        — Нет, — качаю я головой.
        — Так я и думал. Но теперь все решаю только я, Алексис, — усмехнулся он и направился к двери.
        Он хлопает дверью, не дав сказать мне больше ни слова. Я хватаюсь за кусок простыни и вытираю ею кровь с локтя. Сжав зубы, достаю осколок, который впился в мою кожу и поспешно обматываю руку оставшейся чистой белой тканью.
        Сползаю с кровати снова, чувствуя боль в левой руке от наручников, и скидываю осколки от бутылки на пол. Нахожу из всех самый большой и сажусь в угол кровати, мысленно готовясь к его приходу.
        Но ждать приходится не долго. Он появляется снова, меньше чем через три минуты. Я знаю, потому, чтобы более-менее успокоиться считала секунду за секундой. В этот раз поверх белой майки надета черная куртка с капюшоном. В его руке черное женское пальто и телефон. Я крепко сжимаю в руке осколок от бутылки и готовлюсь к нападению, но передумываю, так как он подозрительно на меня смотрит, стоя в дверях.
        Я кладу осколок на кровать, в надежде взять его позже, но он с шумом проваливается в дыру между кроватью и стеной, упав на пол. Том прислушивается к звуку, но будто вновь не придает этому особого значения. Он сосредотачивается на невинных вещах или действиях, но пропускает мимо себя действительную угрозу.
        Насколько все плохо с твоей головой, парень?
        — На улице будет немного прохладно, поэтому я взял тебе пальто, — с улыбкой произносит он. Меня начинают бесить его перепады настроения и, даже, скорее всего, выбивает из колеи. Я не знаю, в какой момент мне ожидать агрессии, а в какой он будет расслаблен, и я смогу нанести удар.
        Он походит ко мне ближе и накидывает черное пальто поверх не моего, пастельного цвета атласного платья, которое пропитало в себя столько моей крови, сколько смогло. Он тянется рукой к наручникам чтобы расстегнуть их, и я решаюсь не делать ничего резкого, пока он не повернется ко мне спиной.
        Но что я сделаю дальше? Наброшусь на него? Это не принесет мне никакой пользы. Как минимум, я должна оказаться на улице для побега.
        Он отстегивает наручники от батареи, но кольцо на левой руке от них все еще со мной. Верно, он пристегивает свободным мою вторую руку. Все становится куда сложнее. Берет меня под руку и помогает встать с кровати, а я ловлю себя на мысли, что лучше бы просидела здесь еще сутки, нежели воплощала в реальность его мысли.
        — Том, могу я задать тебе вопрос? — осторожно спрашиваю я, выпрямившись рядом с ним.
        — Конечно, Алексис.
        — Где моя одежда?
        — Тебе не нравится это платье? — хмурится он. Я слышу в его голосе обиду.
        — Оно красивое, — наивно проговариваю я, разглядывая окровавленные пятна на нем, — но я бы хотела получить свою одежду.
        — Алексис, если ты хочешь снять его, то просто сделай это, — предлагает он, и я предпочитаю заткнуться в этот момент, пока он не раздел меня сам и не продолжил то, над чем работал около десяти минут назад.
        Он открывает дверь спальни, и мы оба окунаемся в кромешную тьму. Я следую за ним по пятам, даже не стараясь запомнить дорогу, потому что уверена в том, что это последний раз, когда я иду по нему.
        Я больше сюда не вернусь.
        Этот дом больше похож на заброшенный. Мы спускаемся по скрипучей лестнице, которая ведет в гостиную, где находится лишь один диван посреди комнаты. Он накрыт белой простыней с большими желтыми пятнами, будто на ней кто-то уже давно умер.
        Мы направляемся к двери, и я прихожу в ужас, потому что дом этот находится не в Нью-Хейвене, не за ним, и даже не в пригороде. Этот дом стоит посреди пустого поля, которое окружает густой лес со всех сторон.
        Что это за место?
        Ад?
        Я выискиваю глазами хоть один предмет, которым смогу отключить его хоть на пару минут, но не нахожу ничего, поэтому в приступе паники вырываю руки и окольцевав его шею начинаю душить его наручниками. Он толкает меня к стене, прижав всем своим телом к шероховатой поверхности, которая царапает мою спину. В ноги впивается какое-то железо, и я жалею, что не попросила у него обуви. Еще один удар и попытка отключить его тщетна. Удар о стену слишком сильный и отдается ужасной болью в позвоночнике, отчего я просто ослабленно повисаю на нем.
        Он откидывает мои руки, и последнее что я вижу это его разорённое лицо и резкий удар по голове чем-то тяжелым.
        Этот сон длится недолго. Настолько недолго, что я не хочу просыпаться и открывать глаз. Мне страшно делать это. И не зря.
        Я вижу, как мои ноги тянутся по земле, а затем он усаживает меня на стул. Я пытаюсь поднять голову или сказать хоть что-то, но мой рот завязан. Мне тяжело дышать и с моих глаз льются слезы. На улице пасмурно и начинает темнеть. Дело ближе к вечеру.
        Я решаюсь поднять голову и не сразу понимаю, что за расплывающийся силуэт напротив меня.
        Это Сэм.
        Он в таком же положении, как и я.
        — Ох, Алексис, — замечает меня Гослинг, и поспешно подойдя ко мне, стягивает повязку со рта. — Теперь ты можешь поприветствовать своего друга.
        Я молча смотрю на Сэма, который что-то пытается сказать мне, дергаясь на стуле. Из его виска идет кровь и правая щека счесана.
        Жаль, что в тот вечер он не казался таким беззащитным. Наоборот же, довольно уверенным и грубым.
        — А ты знала, что у Сэма уже есть дочь? — интересуется Том, и я прихожу в удивление. Он замечает это. — Не знала?
        — Мы не общаемся, — выпаливаю я.
        Том склоняет голову на бок, с интересом разглядывая мое лицо, а затем переводит взгляд на Сэма.
        — Что же послужило тому? — не отстает Гослинг.
        Я молчу. Я не хочу делиться этим даже с собственной матерью, что уже говорить о тебе. Отвожу взгляд в сторону и вспоминаю выпускной вечер. Сэм тогда напился. Я предложила отвести его домой, но все пошло не так, как хотелось бы.
        — Он что…, — начал Том, — он трогал тебя? — я слышу, как его веселый голос сменяется чем-то другим, что не сулит ничего хорошего.
        — Нет, — громко и холодно отрезаю я, но он уверен в своих догадках.
        Не волнуйся, я тоже в них уверена.
        — Он прикасался к тебе, — сквозь зубы проговаривает Том и оборачивается к Сэму. — Теперь у меня еще больше повода перерезать твою глотку.
        Я округляю глаза.
        — Том, нет! Он этого не стоит! Отпусти его, ты слышишь меня? — кричу я.
        — Отпустить его? — в недоумении оборачивается тот. — Он пытался изнасиловать тебя, Алексис! Будь я твоим другом, я бы никогда не сделал этого, понимаешь?
        — Я не виню его! Он был пьян! Отпусти его, пожалуйста, — прошу я.
        — Как ты смогла простить его? Посмотри на него, — указывает он на него рукой. — Думаешь, ты первая? Что, если у него уже больше десяти таких на счету?
        — Это чушь! — качаю я головой. — Он не делает этого!
        — Ты защищаешь его? После того, что он пытался сделать?
        Кажется, в голове Тома не укладывается то, что я пытаюсь сохранить ему жизнь. Его не волнует, что это было давно, его волнует то, что он прикасался ко мне.
        Гослинг поднимает с земли нож и подходит к моему бывшему лучшему другу, взяв его за волосы.
        — Прошу тебя, Том, — всхлипываю я. — У него ведь дочь! Ей нужен отец!
        — Чему он научит её, Алексис? А если он сам к ней…
        — Нет, послушай…
        Сэм тщетно пытается вырваться из его рук, пока я умоляю Гослинга не трогать его. Но он не слушает его. Он чокнутый. Он сошел с ума.
        Я бессильна перед этим всем, но все еще пытаюсь что-то изменить.
        — Отпусти его, и мы будем вместе, навсегда! — выкрикиваю я.
        — Но мы и так вместе, Алексис, навсегда, ты ведь обещала, — с обидой проговаривает он, коснувшись лезвием ножа кожи Сэма на шее, — и только он мешает нам.
        — Я даже и не помнила о его существовании, Том. Ты слышишь? Только ты и я. Я никогда ни о ком не вспомню! — изо всех сил кричу я, пытаясь хоть что-то донести до него.
        — Конечно, — кивает он. — Именно так все и будет, Алексис. Без него, — заканчивает он грубым голосом и резко надрезает шею Сэма. Я вижу, как из шеи моего друга стекает кровь, вижу, как светлая рубашка окрашивается в бордовый цвет и вижу перед собой глаза маленькой девочки, у которой больше нет отца.
        — Сэм! — сиплю я, пытаясь встать со стула, но я привязана к нему.
        Его глаза смотрят мне прямо в душу. Его глаза в последний раз просят о пощаде, но пощады нет. Он закатывает их и умирает.
        Том поднимает нож к губам и облизывает его. Засовывает к себе в карман и отпустив волосы Сма направляется ко мне, приподняв подбородок. По моим щекам плывут слезы, и я мысленно умоляю Господа, чтобы все это кончилось, но это только начиналось.
        Он склоняется ко мне ближе и касается окровавленными губами моих губ. Солоноватый вкус чужой крови разрезает мою душу напополам, кромсает её и выкидывает туда же, куда и отправится омертвевшее тело Сэма. В канаву.
        Том делает шаг назад и скидывает тело вниз, где его найдут еще не скоро.
        Он оборачивается ко мне, вытерев руки о темные джинсы и с улыбкой на губах проговаривает:
        — Запомни этот момент, Алексис, потому что ЭТО, начало нашей новой жизни. Теперь ничто не помешает нашему счастью.
        ГЛАВА 3.
        Нет.
        Нет и еще раз нет.
        Я несколько раз мысленно повторяю это слово в надежде, что все закончится, но это не так.
        Он все еще здесь и приближается ко мне с каждым шагом, пока омертвевшее тело Сэма скрывается под толстым слоем грязи.
        — Ну чего ты, Алексис? Неужели тебе все еще жаль его? — склоняется он надо мной, приподняв кончиками пальцев мой подбородок. Я смотрю на его губы, по которым медленно стекает чужая кровь и отворачиваю лицо в другую сторону.
        — Оставь меня, — выплевываю я. Но он не злится и не обижается.
        Он роется по карманам своих джинс и достает оттуда маленький ключ. Заходит ко мне за спину и освобождает руки, привязанные к стулу. Склоняется чуть ниже и вложив мне в ладонь ключ шепчет:
        — Беги.
        Я срываюсь со стула и бегу к белым колонам, которые удерживают небольшой по размерам мост, под которым мы все еще находимся. Крепко сжимая в ладони ключи, я взбираюсь на горку, мимолетно взглянув назад. Он все еще стоит там, внизу, его руки в карманах, и он наблюдает, как я убегаю от него.
        На улице уже темно, и я вижу впереди лес. Возможно, сегодня он мой единственный спаситель.
        Я бегу по камням босыми ногами, прежде чем оказаться в лесу и споткнувшись, упасть. Ключ все еще в руке, поэтому я всячески пытаюсь перекинуть руки вперед. Они дрожат, поэтому я не могу сосредоточиться над тем, чтобы расстегнуть наручники. Ключ выпадает снова и снова из моих рук, поэтому, когда я расстегиваю одно из колец, о втором мне приходится забыть, так как найти маленький железный предмет в траве я уже не способна.
        Поднимаюсь на ноги и придерживаясь за каждое дерево на пути выбегаю в поле. Посреди поля я вижу дом. Это его дом.
        Разворачиваюсь обратно и бегу в лес уже в другом направлении. Каждый раз цепляюсь за что-то, пока окончательно не падаю на землю, подвернув ногу. Стук сердца отдается где-то в ушах и горле, а нога не перестает ныть от боли.
        — Алексис? — слышу я его голос и судорожно сжимаюсь, сидя возле дерева. — Я знаю, что ты здесь, Алексис, — усмехается он.
        Рыскаю рукой по земле, в поисках какой-нибудь палки, но нахожу только камень.
        Ударить камнем по голове?
        — Детка, как же наша пред-брачная ночь? — его голос становится ближе, и я крепче сжимаю камень в руке.
        Бежать бесполезно, я подвернула ногу. Ползти тоже, потому что на мне светлое платье.
        — Алексис, милая, где же ты?
        Я прижимаюсь к дереву спиной, а затем оборачиваюсь, чтобы посмотреть назад, как натыкаюсь лицом к лицу с Томом.
        — Бу!
        С моих губ слетает громкий крик, и я подрываюсь с земли, чтобы бежать снова, как он хватает меня за волосы и тянет к себе, ударив спиной о дерево. Замахиваюсь рукой и ударяю камнем ему в челюсть. Он нагибается, выпустив меня из рук, но хватает за ногу, как только я делаю шаг вперед. Падаю на землю, ударившись об этот же камень рукой и тихо хнычу.
        — Любишь, когда жестко? — интересуется он, повернув меня к себе.
        Я разбила ему губу, но это не мешает ему улыбаться и произносить эти слова.
        — Давай же, ударь меня еще раз, — шепчет он.
        — Отпусти меня, прошу, — умоляю я, упираясь руками о его грудь.
        — Отпустить тебя? — недоумевает он. — Нам ведь хорошо вместе.
        — Том, пожалуйста, — не отступаю я, но он все равно склоняется надо мной всем своим телом и касается окровавленными губами моего уха.
        — Умоляй меня, — шепчет Гослинг. — Зови на помощь и отбивайся, Алексис.
        — Помогите! — выкрикиваю я, а он нагло смеется.
        Я пытаюсь вырваться из его рук, не смотря на острую боль в ноге или руке, но все тщетно. Он сильнее меня.
        Что-то выпадает из его кармана и светит мне в лицо.
        Телефон.
        Я должна набрать 911.
        Всем своим телом он прижимает меня к холодной земле, пытаясь своими губами коснуться моих. Я отворачиваюсь и поэтому вход идут его руки, которыми он хватает мое лицо. Его глаза темные, а кожа бледная. Бордовая кровь стекает по подбородку, и он целует меня.
        Грубо и страстно.
        Я кричу ему в губы. Кусаю их, но ему плевать.
        Пытаюсь нащупать на земле телефон, но он надавливает на мою грудь, отчего мое дыхание сбивается и, кажется, я начинаю задыхаться. Паника берет верх и все свои силы я направляю на высвобождение.
        Удается повернуться набок и захватить воздуха прежде, чем я могла бы отключиться прямо под ним. Хватаю телефон и поворачиваюсь к нему спиной. Он пытается обернуть меня к себе, но я протестую.
        — Сзади. Я хочу сзади, — кричу я.
        Я слышу, как он замешкался, но соглашается на мое усмотрение.
        Расстегивает брюки, пока я, пряча телефон, сбавляю яркости и ощущаю его прохладные руки на своих бедрах. Он приподнимает меня и ставит на колени.
        Я в ужасе от того, как близко он, и от того, как мало времени осталось до того, как он окажется во мне.
        Набираю 911 и роняю телефон из рук, когда он начинает снимать мои трусики. Резко хватает меня за талию и прижимается ко мне. Его руки медленно направляются к моей груди и сжимают её. Я громко выдыхаю.
        Слышу, как в телефоне говорит чей-то голос.
        — Помогите! — кричу я. — Это Алексис Холт, прошу, спасите меня!
        Чувствую, как Том хватает меня за волосы и откидывает на землю, схватив телефон.
        Замечает, что все еще идет вызов, и, достав сим-карту, разламывает ее пополам. Кидает телефон в дерево и оборачивается ко мне.
        Я разозлила его.
        Поднимает руку и замахнувшись, ударяет кулаком мне по лицу.
        Последнее что я помню, это то, как он встает и застегивает ширинку, а я отключаюсь, сползая по дереву, ощущая солоноватый привкус собственной крови.
        ***
        — Уже как четыре дня полиция разыскивает пропавшую девушку по имени Алексис Холт. Стройное телосложение, русые волосы ниже лопаток, голубые глаза, рост 1.73. Фотографию девушки вы можете увидеть на экране. Последний раз, когда её видели, она была одета в темные джинсы и черную блузку. На ногах были белые кеды. Если у вас есть какая-то информация о местонахождении девушки, просим позвонить на номер, указанный на экране.
        Я открываю глаза, пытаясь рассмотреть девушку на экране телевизора, но все, что я вижу — это пелену. Тяну руку, чтобы растереть глаза, но не могу. Закрываю их снова, и пытаюсь проморгать это помутнение.
        Открываю вновь и вижу тот же белый потолок. Ту же комнату, только теперь на маленьком столике, возле той же кровати стоит телевизор, который снова и снова прокручивает новости о том, что я пропала четыре дня назад.
        Левая рука снова пристегнута к батарее, а на месте порезов чистый бинт. Поворачиваю голову вправо и замечаю капельницу. Хмурюсь и выдергиваю иглу из руки.
        Пытаюсь встать, но голова кружится слишком сильно, отчего я снова валюсь обратно на подушку. Правой рукой дотрагиваюсь до лица и ощущаю боль от скулы до нижней губы, которая так же опухла.
        Телерепортер снова и снова повторяет одно и то же объявление, отчего моя голова начинает в буквальном смысле раскалываться.
        На мне нет того платья. Бежевого цвета мужская майка, которая мне чуть выше колен.
        Он переодевал меня?
        Ощущаю, как по щекам снова плывут слезы и хочу провалиться прямо на этом месте.
        Четыре дня меня нет дома. Четыре дня я не знаю, что происходит с моей мамой. А с отцом? Джей хоть знает, что я пропала?
        А как же Сара?
        Надеюсь они с Дэниелом не полетели на Бали даже не беспокоясь обо мне.
        Сара могла, но не Дэниел.
        Я снова дергаю левую руку, которая при каждом движении дает знать, что поранена. Кольцо от наручников впивается в кожу будто змея, и я перестаю действовать.
        Поджимаю под себя ноги и прислонившись головой к холодной стене пытаюсь убедить себя, что не слышу снова и снова голос девушки в телевизоре, которая будто каждый раз убеждает меня в том, что я для всех мертва.
        POV Том
        — Ты все сделал? — спрашиваю я, смотря в темно-серые глаза Кендрика.
        — Да. Перенаправил местонахождение сим-карты в штат Мичиган.
        — Думаешь, они поведутся на это? — вздымаю я брови.
        — Не сомневайся, — самодовольно заявляет он, но затем сужает глаза. — Что насчет нее? Что ты дальше собираешься делать?
        — Мне кажется это уже не твое дело, — отрезаю я.
        — Дело то не моё, — начинает он, а я крепче сжимаю рукоятку ножа в кармане, — только вот проблем больше, чем ожидалось. По улицам дежурит патруль. Они обыскивают каждый угол.
        — Значит тебе пора уезжать, — пожимаю я плечами.
        Кендрик хмурится. Я сжимаю челюсть, потому что долго не смогу терпеть его поведения.
        — Я беспокоюсь…
        — О себе, — заканчиваю я за него. — За свою шкуру ты беспокоишься.
        — Зачем я только в это ввязался, — закатывает он глаза и разворачивается ко мне спиной, направляясь на выход из-под перехода между домами.
        — Не знаю, не знаю, малыш Кен, — направляюсь я за ним, достав нож из куртки. Не думал я, что он станет одной из моих проблем.
        — Ты мне так и не отдал деньги за то, что я удалил записи с камер видеонаблюдения в клубе, — не оборачиваясь говорил он.
        — Они тебе и не понадобятся, — заявляю я, схватив его за воротник куртки. Толкаю в стену и приставляю нож к глотке.
        — Ты что творишь? — возмущенно проговаривает он, восприняв это шуткой. Не в этот раз, Кендрик.
        — Оставлять тебя в живых слишком небезопасно.
        — Ты не сделаешь этого, — вырывает он, а его жалкие попытки сделать это только веселят меня.
        Ничтожество.
        — Ты так думаешь? — вздымаю я брови и надавливаю ножом на кожу. Из-под лезвия виднеется алая кровь.
        — Они найдут тебя, — сжимает он мою руку, а я не могу отвести взгляда от крови, которая стекает по его шее. Мне это нравится. Мне нравится, что он ведет себя как сучка прямо сейчас.
        — Разве? — улыбаюсь я. — Ты ведь слишком хорошо постарался, малыш Кен.
        — Прошу, — шипит он. Его лицо краснеет, а я наклоняю голову на бок и нажимаю сильнее.
        ...Плачь, проси пощады. Говори, что отдашь все, за свою жизнь.
        Внушаете мне, что стоит убить кого-то другого, но не вас. Смешно. Смешно думать, что ваша жизнь чего-то стоит. Смешно то, как вы показываете свою сущность. Вы молите меня не убивать, но по сути, ваши жизни ничего не несут за собой. Спрашиваете, зачем я это делаю? Хммм... Да просто так.
        Секунда, и острие ножа разрезает мягкие ткани шеи. Из его рта струйками стекает бордовая жидкость и каплями падает на пол. Округленные, полные недоумения и отчаяния глаза всматриваются в мое лицо. Хах, пытается найти долю сострадания. Не выйдет, парень. Ухмыляюсь и резко вытаскиваю нож. Тело тяжелым грузом падает на пол, в образовавшуюся лужу крови.
        — П-помоги... Пожалуйста, - он протягивает руку в мою сторону, в ожидании, что я вдруг передумаю, и брошусь исправлять свои ошибки. Забавно.
        Его глаза медленно закрываются, и последним, что он видит, это то, как расплылась улыбка на моем лице.
        Я присаживаюсь на корточки и вытираю нож об его куртку.
        От этого дерьма слишком много проблем в последнее время. Было.
        Это тоже заставляет меня улыбнуться.
        Я выпрямляюсь и иду к машине, где оставляю один из своих ножей. Тот, который я всегда беру с собой на прогулку. Тот, который не раз слышал слово «Пощади» из женских уст.
        Захлопнув переднюю дверь, иду к багажнику и достаю оттуда канистру с бензином. Чуть меньше чем полканистры. Должно хватить. Закрываю багажник и направляюсь к омертвевшему телу Кендрика, которое готово отправиться в кругосветное плавание в собственной крови.
        Откручиваю крышку канистры и поливаю тело. Выливаю все до дна. Закручиваю крышку обратно и ставлю канистру на пол. Улыбаюсь. Достаю телефон и фотографирую тело для собственной коллекции, которую когда-нибудь увидит Алексис.
        Кладу телефон обратно и достаю коробок спичек. Поджигаю одну и кидаю на пол. Лужа крови мгновенно загорается, а затем и тело. Это вызывает у меня восторг. Я бы хотел наблюдать за этим вечно и чувствовать, как ускользает чужая жизнь из моих рук. Я бы мог писать книги об этих потрясающих моментах и о моментах, когда буду слизывать её же кровь с её тела.
        Ох, Алексис, я скучаю за тобой.
        Наклоняюсь, подняв канистру и иду к машине. Достаю из кармана кожаные перчатки. Одеваю, а затем беру телефон Кендрика, оставленный им в моей машине. Разбиваю экран, а затем достаю сим-карту, расплавив её огнем от спички.
        Кидаю телефон в сторону его тела и снимаю перчатки, положив их обратно в карман. Обхожу машину и сажусь за руль, закрыв дверь. Нажимаю на газ и оглядываясь по сторонам, медленно выезжаю на дорогу, оставшись незамеченным, как и всегда.
        Flashback
        9 лет назад
        — Эй, тебе пора в школу! — слышу я голос своей новой мамы, которую ненавижу уже вторую неделю. Вторую неделю с того момента, когда она начала выпивать вместе с моим новым отцом. Его зовут Генри и, если он скажет, чтобы я сходил в магазин — я должен в него идти, или он снова будет наказывать меня своим ремнем.
        Она не дожидается моей реакции и выходит из комнаты, затерявшись где-то в темноте длинного коридора. Я откидываю одеяло в сторону и ступаю ногами на прохладный деревянный пол. Рядом на стуле висит моя ежедневная одежда, которая состоит из серых брюк, протертых на коленях и белой рубашки, которую мне подарили на рождество в приюте. Кеды мне купил Генри, как только они с Розой усыновили меня, а было это чуть больше года назад. Можете представить в каком они состоянии сейчас?
        Я тянусь за рубашкой в тот момент, когда в комнату возвращается Роза, со стаканом холодного молока и белым хлебом. Скорее всего это все, что я съем за сегодняшний день. Возможно, мне придется просить милостыню возле булочной или танцевать для прохожих чтобы мне было чем прокормиться вечером.
        Ни Роза, ни Генри не знают об этом, иначе бы всыпали мне.
        Надеваю рубашку и тянусь к брюкам. Немного помятые, с малым слоем грязи, которые не выстирывали еще с прошлой недели. За кедами я перестал следить еще в тот момент, когда у одноклассников появилась привычка не только избивать меня, но и топтаться по моим ногам.
        С жадностью откусываю кусок хлеба и отпиваю холодного молока. Чувствую, как оно проходит по горлу и где-то в районе грудной клетки. Отпиваю снова, пытаясь остудить его в своей полости рта и закусываю хлебом. Уплетаю все это за пару минут.
        Розу не волнует, что до первого урока осталось меньше двадцати минут. Она проснулась так рано лишь для того, чтобы послать Генри к открытию магазина и по его возвращению почувствовать у себя во рту ту жидкость, которая покроет её головную боль.
        Возможно, именно поэтому я стараюсь не попадаться ей на глаза с самого утра.
        Направляюсь в ванную комнату и быстро умываюсь прохладной водой, почистив зубы зубным порошком. Слышу, как возвращается Генри и ловлю момент для того, чтобы незаметно проскользнуть к двери.
        Зря надеюсь.
        — Куда-то собрался? — интересуется он, схватив меня за ухо.
        — В школу, — мямлю я.
        Генри, будто одумавшись, что сегодня будний день, отпускает мое ухо и дает мне подзатыльника, крича в след:
        — С плохими оценками лучше домой не возвращайся!
        На удивление моей непутевой жизни, если это можно было назвать именно так, я учился хорошо, наверное, потому, что старался большую часть времени проводить в школе, а не дома. Школа стала моим домом, но у счастливой монеты всегда была обратная сторона — одноклассники.
        Я был новеньким. Новеньких не любили. Батанов, которым я стал — тоже. Но еще больше не любили, когда кто-то из таких как я, хоть раз пытались взглянуть в сторону Алексис Холт.
        Девочка с длинными русыми волосами и голубыми глазами. Она всегда громко смеялась и была одета в самые красивые платья.
        Но нравилась она мне не только поэтому.
        Она была моим личным ангелом хранителем в те нелегкие времена моего детства.
        Чуть не опоздав на первый урок, присаживаюсь на последнюю парту, где мне и место, по мнению мужской половины класса. Кладу потрепанную тетрадь на парту и понимаю, что мне нужна новая, так как эта закончилась и я дописывал последнюю тему на самой обложке.
        Учительница что-то начинает читать, но я не вслушиваюсь, так как все мое внимание на ней.
        Сегодня она сидит на две парты ближе ко мне и как всегда, что было ее привычкой, закручивает очередной локон волос на указательный палец. Она тоже не заинтересована учебой, и поэтому поворачивает голову в мою сторону, только жаль, что смотрит не на меня, а на Сэма, её лучшего друга с самого детства.
        Обычно у девчонок в лучших друзьях подруги, но не в случае Алексис Холт.
        Её лучшим и единственным другом всегда был Сэм. Сэм здесь, Сэм там. Сэм не отходит от нее ни на шаг, и Сэм любит подловить меня со своими дружками возле школы, предупреждая каждый раз о том, чтобы я перестал смотреть в сторону Алексис.
        Этот день мог оказаться и даже оказался одним из тех, когда Сэм снова отчитал меня, но в этот раз у него была совсем другая компания.
        — Опять пялишься? — обернулся он ко мне, как только прозвенел звонок с урока.
        Я крепко держу рот на замке и отрицательно качаю головой.
        — Сэм? — зовет Алексис, а я осмеливаюсь взглянуть в её сторону.
        — Я сейчас, Алекс, займи мне место в следующем классе, — выкрикивает он, не обернувшись к ней.
        Алексис слушается и удаляется из кабинета, как и все остальные ученики. Мы здесь одни. Я, Сэм и появившийся из ниоткуда брат Алексис — Джей.
        Он был старше меня всего на год, так же, как и Сэм, но уже был известным драчуном и беспредельником.
        — Какие проблемы? — интересуется он у Сэма.
        — Этот идиот Гослинг снова наблюдал за твоей сестрой, — выплевывает Сэм, а Джей склоняется над партой.
        — Это правда? — интересуется Холт старший.
        Я снова качаю головой, но и опомниться не успеваю, как сильный удал валит меня на пол.
        Чувствую боль в районе правой щеки и открываю глаза в тот момент, когда мой правый бок пронзает острая боль. Я скручиваюсь калачиком в очередной раз, только он не совсем входил в ряды прошлых. В прошлый раз меня обычно били по лицу и не сильно, а в этот раз насилию подверглось все мое тело.
        Я слышал, как запыхавшийся Сэм добивал меня ногами. Слышал, как Джей снова читал мне лекцию, а я в это время наблюдал, как кровь из моего рта предавала красный цвет серому ковру.
        — Эй! — голос Алексис в тот момент для меня был как удар током, который заставил мыслить мгновенно. — Какого черта, Джей?
        Она отталкивает своего брата и падает передо мной на колени. Из её рук вываливаются учебники, и она пытается поднять мою голову. Джею это не нравится. Он хватает сестру за руку и тянет ее от меня прочь.
        — Не смей больше прикасаться к этому отребью, — указывает он ей.
        Это последний раз, когда Алексис Холт была настолько близка ко мне.
        До сегодняшнего дня.
        Я пытаюсь подняться с пола, придерживаясь рукой за стул и слышу стук каблуков. Он приближается. Хватаю с пола книги и бегу к выходу в противоположную сторону надвигающегося на меня учителя.
        Кровь течет по подбородку, а затем на рубашку. Я не могу остановить её. Выбегаю на улицу со звонком, и к счастью, на улице нет ни единой души. Боль пронзает все мое тело, будто острие ножа.
        Домой в таком виде идти не могу, поэтому бегом направляюсь к булочной, где всегда нахожу для себя спасенье, но не сегодня. Она закрыта. Я спускаюсь по лестнице и споткнувшись, падаю на колени. Кровь из губы уже не так сильно идет. Я поднимаюсь с земли и присаживаюсь на ступеньки.
        Понятия не имею, что мне делать дальше.
        Домой пойти не могу. Генри всыплет мне за испорченную одежду и за то, что я прогулял школу. Роза не покормит ничем до завтрашнего утра, а возможно и до послезавтрашнего.
        Начинается дождь. Не в самое подходящее время. Я раскрываю одну из книжек и кладу её себе на голову наблюдая за тем, как в безлюдном переулке, машина за машиной минуют мальчика, у которого рубашка в крови.
        Расстегиваю пуговицы и стягиваю её со своего тела. Протягиваю руки вперед и пытаюсь отмыть её от крови под дождем. Проходит менее пяти минут как я замерзаю и дрожащими руками накидываю её поверх своих плеч. Дождь перерастает в сильный ливень.
        Я все еще здесь. Один. Никому ненужный.
        Вспоминаю не раз сказанные слова Сэма мне в лицо, перед тем как ударить:
        «Посмотри на себя. Жалкое существо. Нищий ублюдок. Алексис никогда не будет твоей.»
        ***
        Затушив окурок о пол возле её кровати, я смотрю на спящую Алексис и нагло улыбаюсь. Так же нагло я улыбнусь Джею, как только вонжу нож в его глотку, из которой он нескончаемое количество раз в школе обзывал меня.
        — Ты ошибался. Алексис теперь моя. А за свои ошибки ты еще поплатишься.
        Глава 4.
        POV Алексис.
        Я лежу бездвижно, прислушиваясь к каждому его слову. Он повторяет снова и снова одно и то же предложение. Он спятил еще больше, правда, если есть куда еще.
        — Ты поплатишься, — снова повторяет он. Клянусь, это больше чем десятый раз.
        Я все жду, когда он назовет имя своей жертвы, но с другой стороны, я не хочу знать этого, потому что жертвой может оказаться кто угодно, даже я.
        — Ты поплатишься за все, Джей Холт.
        В моем горле становится ком, а дышать теперь куда тяжелее, скорее всего, потому что мои мышцы сразу напряглись.
        Он собирается за что-то мстить Джею? Моему брату?
        Надеюсь, он все еще в Англии, а не здесь, в Соединенных штатах. Хотя, я не уверена, что сама в них все еще нахожусь. Судя по обручальному кольцу, в этой стране меня могли поженить на Томе даже тогда, когда я была без сознания.
        Я слышу шаги из стороны в сторону и вздрагиваю каждый раз, когда подошва его ботинок сталкивается с полом.
        Он не тронет Джея. Я не позволю. Он так же не тронет никого из моей семьи. Уж лучше я, чем они.
        — Ты считаешь меня идиотом? — зло интересуется он.
        Я не понимаю к кому он обращается, поэтому пытаюсь прислушаться, ни телефонный ли это разговор. Задерживаю дыхание и жду, когда он скажет еще что-то.
        — Алексис?
        Я вздрагиваю, потому что он обращается ко мне, присев рядом с кроватью. Я знаю, что это так, потому что его горячее дыхание у меня на лице.
        Мои ресницы дрожат, поэтому нет больше смысла притворяться, что я сплю.
        Я открываю глаза, чувствуя боль, которая расползается по левой стороне моего лица. Облизываю припухшую губу и смотрю в карие глаза. Он не моргает. Не дышит. Я не знаю, чего мне ожидать, поэтому решаю строить из себя дурочку.
        — Доброе утро, — как можно искренне пытаюсь улыбнуться я, но долго не могу удержать улыбку, так как нижняя губа начинает ныть от боли.
        Кажется, это застает его врасплох.
        — Милый, я немного голодна, — признаюсь я, — Что у нас на завтрак?
        Том в замешательстве. Я пытаюсь не выдать свою взволнованность, но левый глаз предательски дергается то ли из-за боли, то ли из-за того, что он все еще пристально смотрит на меня.
        — Том? — зову я. Его спокойствие все больше пугает меня.
        — Алексис, — шепчет он, приподняв правую руку. Он преподносит ладонь к моему лицу и дотрагивается левой стороны моего лица кончиками пальцев. Я морщусь от боли, но ему на это все равно.
        Он водит ими по всему моему лицу, пока его ладонь не спускается на мою шею и не цепляется так, будто он хочет меня придушить. Надавливает, и я чувствую, как воздух ускользает из моих легких и не собирается в них возвращаться.
        Я хватаюсь свободной рукой за край кровати, пытаясь приподнять голову, но вместо этого он надавливает еще больше, вдавливая меня в подушку. Ладонь соскальзывает с шеи, и он будто завороженный наблюдает за тем, как на коже появляется след от его руки.
        Я больше не могу сдерживать себя, поэтому сильно зажмурив глаза даю волю слезам. Они скатываются по моим щекам, и он поднимает взгляд на мое лицо.
        — Алексис? — он в замешательстве. Снова.
        — Ты делаешь мне больно, — признаюсь я.
        Эти слова выходят из меня с очередным потомком слез. Мне не нравится то, что я не могу шевелить ни одной частью своего тела, потому что я слаба. Мой желудок сжимается в тонкую нить, как только он находится ко мне достаточно близко.
        Он качает головой, и я вижу, как его глаза наполняются слезами. Он не согласен с моими словами или по крайней мере не хочет, чтобы они были правдой.
        — Я хочу сделать тебе приятное, — шепчет он, положив свою ладонь мне на грудь.
        Я хмурюсь.
        Он склоняется надо мной и меня охватывает паника. Он собирается меня поцеловать? Его губы все ближе к моим, а его пальцы ныряют в мои волосы.
        Нет.
        И еще раз нет.
        Я качаю головой и отворачиваю лицо. Он останавливается и наблюдает за тем, как я учащенно дышу. Господи, остановись.
        Но господь сегодня не на моей стороне, именно поэтому последнее, что я улавливаю в эти секунды — это то, как он откидывает одеяло в сторону, сорвав его с меня и тянет меня за волосы ближе к своему лицу.
        — Почему ты такая непослушная? — интересуется он, вглядываясь в мое лицо. — Я ведь хотел сделать тебе приятное.
        — Да лучше бы я уже давно была мертва, это куда приятнее! — выплевываю я и тут же жалею.
        — Значит, ты будешь не против перед своей смертью повидать смерть своего братца? — сужает он глаза.
        Черт бы меня побрал! Только не Джей.
        — В чем твоя проблема? — выкрикиваю я, как только он заводит мои руки мне за спину, удерживая их.
        — Во всем, что может помешать нашему счастливому будущему! — холодно проговаривает он, отстегнув мою левую руку от батареи. Я пытаюсь вырваться, но он садится на меня и связывает руки веревкой.
        Мое дыхание сбивается, а голова кружится, предвещая тошноту.
        Меня тошнит буквально от всего.
        От него. От себя. От места, в котором я нахожусь уже четвертый день.
        — Почему ты не слышишь меня? — кричу я. — Почему все, что я тебе говорю, ты не воспринимаешь всерьез, Том?
        — Я? — удивленно вскидывает он брови, запустив руки мне под майку.
        Дерьмо. И он чертов кусок дерьма.
        — Это ты не слушала меня, Алексис. Это ты уходила от меня, как только я пытался с тобой поговорить, — улыбается он. Улыбается фальшиво.
        — Я делала это ради твоего же блага!
        — Вышло как-то не очень, тебе не кажется? — смотрит он на меня, и я вспоминаю, что каждый раз, когда я избегала его, то привлекала еще больше внимания в его сторону.
        Он задирает майку выше груди, и я понимаю, что полностью обнажена перед ним, и кажется, уже не впервой.
        — Какая ты сладкая, — шепчет он все еще сидя на моих ногах. Я всячески пытаюсь его скинуть с себя, но связанные руки и вес его тела не дают мне сделать ничего большего, как только держаться на одном месте.
        Он опускает голову и целует меня в пупок.
        — Остановись! — кричу я, когда он проделывает дорожку поцелуев все ниже.
        Я не просто кричу, я истерю, ворочаясь из стороны в сторону.
        — Лежи смирно, дорогая, сейчас ты получишь самый лучший оргазм в своей жизни, — шепчет Том, схватив меня за бедра. Он спускается ниже и устраивается между моих ног.
        Нет, нет, нет!
        Я вырываю их из его рук, но он снова хватает меня за лодыжку и пристегивает правую ногу к кровати. Левую вдавливает в матрац кровати и снова склоняется надо мной. Черт бы все это побрал!
        Я выгибаюсь, как только он касается губами меня и издаю громкий стон, когда он кусает кожу. Нащупываю руками простынь под собой, а затем край веревки, которой он связал мои руки. Он отпускает мою левую ногу и схватив меня за бедра приподнимает над кроватью.
        Кладет мои бедра к себе на плечи и снова целует меня. Облизывает языком и кусает.
        Я кусаю губы до крови, пытаясь развязать чертовы веревки, которые сдавливают мои руки. Слезы текут по моим щекам, а живот скручивает от удовольствия, которое сейчас мне так же отвратительно, как и сладко.
        Я приподнимаю взгляд чуть выше своего живота и вижу его глаза, которые смотрят на меня беспрерывно. Сжимает мои ягодицы и входит в меня языком, прикусывает кожу и снова входит. Я теряюсь в ощущениях и прикрываю глаза. Я больше не могу сопротивляться, потому что это слишком приятно.
        Как бы я сильно не хотела это остановить, мое тело не слушает меня. Мой мозг думает об одном, а тело подвластно только ему. Мое тело меня предало, и с этого момента я ненавижу его за это.
        — Ох, Алексис, — шепчет он, — Ты такая мокрая.
        Он отстраняется, облизав свои губы и чуть наклоняется мимолетно, прикоснувшись ко мне. Он остановился в тот момент, когда я чувствовала, как оргазм приближался с каждым его движением во мне.
        Он пытается дразнить меня, не подозревая о том, что моя левая рука уже освобождена от веревки.
        — Ты такая привлекательная здесь, — он не отводит взгляда от моей промежности. Он будто очарован. — Такая мягкая. Такая…
        Не договорив он снова касается меня губами, сначала нежно, а затем с большим пристрастием издаёт стоны. Хриплые, жадные, ненасытные.
        Я вскрикиваю вместе с ним, когда он начинает посасывать кожу.
        Развязываю правую руку и вцепившись ими в простыни и получаю самый долгий и сногсшибательный оргазм, в котором так нуждалось мое тело. Тихо стону и сжимаю его голову своими бедрами, пока он продолжает там все еще находиться. Сжимаю их еще сильнее и подтягиваюсь к нему схватив его за волосы. Цепляюсь за них так сильно, насколько хватает сил и ударяю головой об подножье кровати. Снова и снова, пока не слышу злое рычание.
        Он хватает меня за руки, по которым стекает его же кровь и заводит их мне за голову, впиваясь в мои губы. Терзает их и делает сильный толчок от чего меня откидывает на кровать.
        Приподнимается надо мной, и я замечаю, как по его шее стекает кровь.
        — Хочешь поиграть по-плохому? — интересуется он, но не похоже, что ему нужен твой ответ. — Так может поиграем в эти игры на глазах у твоего брата?
        Том подрывается с кровати, и отстегнув мою правую ногу, хватает меня за майку, потянув на себя. Я падаю на пол, ударившись правой стороной и пытаюсь зацепиться ногой за кровать, когда он начинает меня тащить по шершавому полу.
        Он открывает дверь комнаты, все еще тащив меня за майку. Я пытаюсь схватиться за дверь, но вместо этого делаю себе только хуже. Когда он начинает быстрее тянуть меня по полу, дверь прижимает мне руку, от чего я громко вскрикиваю.
        Его это не беспокоит.
        Я пытаюсь подняться на ноги, потому что вижу впереди лестницу, но просто на просто не успеваю делать что-либо.
        — Остановись! — выкрикиваю я, ощущая боль по всему своему телу. Он не реагирует. — Том, прошу!
        Он останавливается буквально в метре от лестницы, по которой мог бы спустить меня за шиворот. Он злится, потому что его губы сжаты в тонкую линию, а руки напряжены.
        По моим щекам плывут слезы, а во рту сухо. Мне ломит все тело, и я чувствую, как кровоточит моя правая нога, которой я ударилась об шершавый бетонный пол.
        — Прошу тебя, — снова умоляю я. — Давай останемся здесь.
        — Нет, — отрезает он. — Твой брат уже ждет нас.
        Я не успеваю встать даже на колени, как он снова тянет меня за майку, и я скатываюсь по лестнице вниз, кажется, вперед него.
        Белый потолок — это все, что я вижу в течении нескольких секунд.
        Я не могу пошевелить ни одной частью своего тела. Скорее всего даже не могу нормально дышать, потому что ударилась грудной клеткой об последнюю ступеньку. Пожалуй, я не против, если он оставит меня здесь умирать. Не против даже от того, что умру в собственной луже крови, потому что мысленно я к этому уже готова.
        Он появляется перед моими глазами и пытается стереть кровь с моего лица. Хватает мое лицо рукой рассматривая, словно экспонат, а затем наклоняется еще ближе и берет меня на руки.
        Хочет меня закопать?
        Но нет, он открывает переднюю дверь машины и усаживает меня на переднее сиденье связав мои руки скотчем. Хочет положить его в бардачок, но решает забрать себе, закрыв дверь машины.
        Я с ужасом жду своей смерти.
        Том садится за руль и заводит машину. Я замечаю кровь на его руках. Скорее всего, это моя.
        Он оборачивается назад и берет в руки какую-то черную майку, завязав ею мои глаза. Слышу, как заводится машина и чувствую, как начинают дрожать мои ноги.
        — Прошу тебя, остановись, — всхлипываю я.
        — Только не заводи снова эту песню, — стонет он.
        Я кашляю, потому что салон начинает заполнять дым от сигареты.
        — Послушай меня…
        — Нет! — выкрикивает он и я слышу, как кулак ударяется об руль. — Это ты послушай меня! Твой брат самый настоящий кретин, какого только земля носит. Как ты можешь защищать его?
        Я почти уверена, что в этот момент он обернулся ко мне лицом и смотрит на меня в ожидании.
        — Ты его совсем не знаешь…
        — Звучит не очень убедительно, — слышу я его голос спустя пару секунд он опускает повязку с моих глаз. — Он трогал тебя?
        Я качаю головой, хоть это и неправда.
        — Брось, Алексис, ты никогда не умела врать, — качает он головой и на какую-то долю секунду я улавливаю взгляд нормального человека. Не того, кто убил Сэма. Не того, кто пытался изнасиловать меня. — А твой брат никогда ни умел вести нормальные переговоры. Он всегда распускал свои длинные руки, которые я сегодня же ему отрублю.
        Господи, он совсем не слушает меня.
        Он заворачивает влево, и мы выезжаем на шоссе. Я не узнаю эту дорогу, так же не узнаю дома, которые вижу впервые.
        Повязка, которую он снял с моих глаз сдавливает мне шею, потому что привязана к сидению. Глотать тяжело и ужасно хочется пить. Я улавливаю момент, взглянув на себя в переднее зеркало и ужасаюсь увиденному.
        Левая сторона моего лица счесана и покрыта синяками. На шее следы от удушья, а волосы с выгоревшим желтоватым оттенком. Распухшая нижняя губа, которая все еще кровоточит и красные от слез глаза.
        Он останавливается на обочине и выходит из машины, не проронив ни слова.
        Я оглядываюсь по сторонам, пытаясь показывать хоть какие-то знаки проезжающим машинам.
        Бесполезно. Тонированные стекла делают свое дело. Пытаюсь найти хоть один острый предмет чтобы разрезать скотч, но любое движение сдавливает мне шею. Пытаюсь развязать повязку, но та слишком плотно завязана, поэтому я берусь её разрывать.
        Откидываю ткань в сторону и прикладываю прохладные ладони к месту на шее, где горит кожа. Тянусь связанными руками к двери, но она закрыта. Тянусь к той, что со стороны Тома — она тоже. Подбираю повязку с пола и обкручиваю ей локоть. Замахиваюсь рукой в тот момент, когда дверь машины открывается и он садится на переднее сиденье.
        Мое сердце выскакивает из груди от страха, но он, кажется, ничего не заметил.
        Откидываю порванную ткань на пол и поднимаю голову в тот момент, когда он протягивает мне картошку фри.
        — Ешь, — указывает Том, а я с подозрением смотрю в его глаза. Затем сквозь него на открытую дверь, которая медленно закрывается.
        Я выхватываю пакет из его рук и закидываю несколько картошин в рот. Несомненно, я все еще в ужасе, нескрываемой истерике и страхе, о того, что меня ждет впереди, но еда это первое, что придаст мне сил, а не питалась я уже около четырех дней.
        Я набиваю свой рот сполна и тянусь связанными руками за водой. Его это забавляет, и он убирает бутылку. Я ловлю себя на мысли что готова проткнуть ему глаза ключами от зажигания, потому что если я не запью, то поперхнусь.
        Он отдает мне бутылку с водой, и я надеюсь, что теперь мы отправимся назад, но нет, он следует дальше, по неизвестным мне улицам. Пакет с картошкой падает к моим ногам, как только машина резко тормозит на обочине. Я вижу, как по его лицу расплывается довольная улыбка.
        Мы остановились возле полицейского участка, из которого прямо сейчас выходит Джей с моей матерью.
        Мам.
        Джей накрывает лицо ладонями, держа в руках какие-то бумаги. Мама прижимает носовой платок к лицу, будто готова вновь расплакаться.
        — Какой чудесный день, — поет Гослинг, и я перевожу на него взгляд.
        — Нет! — качаю я головой, когда вижу, как он достает пистолет из бардачка. — Нет!
        Я пытаюсь выхватить пистолет из его рук, пустив в действие ноги. Он заламывает мне руки и заткнув мой рот своей ладонью надавливает так, что я чувствую всю прохладу стекла позади меня своим затылком.
        — Заткнись ты, — сквозь зубы шепчет он.
        Он направляет пистолет в их сторону чуть опустив окно, и я вижу, как его палец готов к выстрелу.
        Это конец.
        Тянусь руками и хватаю его за шиворот майки, притягивая на себя. Его правая рука соскользнёт с моих губ, и я уже вижу, как он со злостью смотрит на меня. Думать, что будет дальше нет времени, поэтому я просто притягиваю его к себе максимально близко и борясь со всей ненавистью и отвращением к нему, целую его. Целую настолько крепко и сильно насколько хватает сил.
        Открываю глаза, взглянув в окно где больше не вижу свою мать и брата.
        Они уехали.
        А я все еще здесь. В аду.
        Его лицо ускользает из моих рук, когда воздух перестает поступать в мои легкие и все вдруг темнеет, образовывая темноту. Дыру, в которую меня засасывает каждую секунду.
        Слышу шум. Затем что-то еще, похожее на воду. Скрип, режущий по ушам и легкое касание моей шеи.
        Открываю глаза, прежде чем соображаю, что лежу в мутной воде. Начинаю паниковать, схватившись за край ванной.
        — Ш-ш-ш! — слышу я голос рядом и останавливаюсь, пытаюсь привести дыхание в норму.
        Он держит в руке мочалку и опускает ее в воду между моих ног.
        Я опять полностью обнажена перед ним и только мутная вода скрывает все ниже моей груди. Он берет мою руку, и я вздрагивая ожидаю очередного удара с его стороны, но он всего лишь плавным движением массирует её мочалкой.
        Его взгляд останавливается на синяках и разглядывает их с большим интересом.
        Я неподвижно наблюдаю за ним, строя планы в своей голове по поводу побега.
        Но сколько раз бы я не строила их, мне никогда не удавалось это сделать. Я облажалась в прошлый раз и несколько последующих. Я в полном дерьме пятый день подряд, а то и больше.
        Мыслю о том, чтобы схватить его за волосы и ударить о ванну, но пытаясь разъединить руки под водой понимаю — они связаны. Даже если в приступе гнева он попытается меня утопить, я не смогу себе ничем помочь.
        Он снова опускает руку в воду, а затем достает, сжав мочалку. По ней стекает мутная вода. Она не грязная, скорее всего в ней какие-то добавки вроде сухого молока.
        Он что, считает это романтичным?
        Мочалка скользит вверх по моей руке и останавливается на моей шее. Он смотрит на мои губы и не моргает. Я пытаюсь дышать как можно тихо, но его взгляд пугает меня.
        — Том, — произношу я, несколько раз нервно моргнув. Потом понимаю, что говорить что-либо мне дается тяжелее, чем я могла себе представить.
        Он чуть выше поднимает голову и смотрит мне в глаза. Я решаю, что с этого момента постараюсь вести себя покладисто. Может, хоть это подействует.
        — Я очень хочу пить, — признаюсь я. — Ты бы не мог…
        Он, не дослушав меня встает на ноги и выходит из ванной комнаты. Я оглядываюсь по сторонам в поисках возможной одежды или любой другой вещи, которая послужит в качестве одежды, но не нахожу ничего. Пытаюсь встать, но сажусь обратно, так как мои руки тянет вниз.
        Все верно.
        Он привязал веревку, которая привязана к моей ноге к крану.
        Том возвращается в ванную комнату с полным стаканом сока. Не могу понять, апельсиновый это или ананасовый. Во всяком случае, мне плевать.
        Он присаживается рядом с ванной и протягивает стакан в мою сторону, чуть касаясь его ободом моих губ. Наклоняет его, и я отпиваю немного сока. Затем он наклоняет его снова и снова. Я опустошаю его, но не чувствую насыщения.
        Я ужасно хочу есть.
        Том ставит стакан на пол и снова опускает руки в воду. Кладет правую ладонь мне на живот и начинает спускаться ниже. Я паникую и сжимаю ноги, когда он трогает меня там.
        Он улыбается.
        — Ты себе представить не можешь, Алексис, как мы с тобой похожи, — он все еще улыбается.
        Я отрицательно качаю головой.
        Я не спятила так же, как и ты, Том.
        — Тебе тоже есть за что ненавидеть свою семью, и в этом мы с тобой солидарны, — тихо
        произносит он, ведя ладонь к моей груди.
        Я поджимаю губы и опускаю глаза. Кажется, что я даже больше не чувствую его прикосновений, наоборот, я отчетливо чувствую прикосновения своего брата.
        Мне было всего шестнадцать, когда он попытался сделать это.
        Джей тогда явился с одной вечеринки, забыв ключи от дома. Я была одна. Мне пришлось встать в три часа ночи, чтобы открыть ему двери. На мне тогда был атласный пеньюар, который подарила мне мама на день рождение.
        Я чувствую, как по моей щеке скатывается одинокая слеза и приподнимаю руки, взглянув на синяки. Тогда их было меньше, но они имели более темный оттенок синего.
        Неделю или больше, мне приходилось носить свитера с длинными рукавами, чтобы спрятать их от чужих глаз. Даже от глаз Джея.
        Том протягивает руку к моему лицу и вытирает слезу.
        Он прав. На каждого из моей семьи у меня есть воспоминание, которое в какой-то степени может напомнить, что один из них самое настоящее дерьмо.
        Гослинг смахивает слезу с моей щеки и прикладывает большой палец к нижней губе. Оттягивает её и облизывает свои губы.
        — Больше никто не причинит тебе вреда, Алексис, — утверждает он. — Я не позволю.
        Я киваю.
        Лучше согласиться, нежели снова пытаться сбежать и сделать себе только хуже.
        Он склоняется надо мной и оставляет мокрый поцелуй на моем лбу. Мне почему-то кажется, что он уйдет, но все происходит совсем не так. Том спускает свои штаны, а затем снимает черную майку и откидывает её в сторону. Я с ужасом наблюдаю за каждым его действием и тяжело сглатываю, когда он спускает свои боксеры на пол.
        Ни одна мысль не посещает мою голову. Она пуста. Пуста, и в ужасе ждет того, что может произойти.
        Мои глаза мечутся из стороны в сторону, выискивая спасенья, пока он ступает одной ногой в ванную, а затем и другой.
        Я смотрю на него. Смотрю на каждый участок его тела. Смотрю на каждый шрам, оставленный на его коже. Смотрю за тем, как мутная вода скрывает каждую родинку на его животе.
        Снова сглатываю и чувствую, как где-то в горле стучит мое сердце.
        Он полностью погружается в воду и места становится ужасно мало. Но это волнует меня куда меньше, нежели то, что легло на мой живот, как только он пододвинулся ко мне, положив мои ноги по обе стороны от себя.
        — Возьми его, — указывает он. — Только аккуратно.
        Попробуй отказать теперь, Алексис, и ты будешь мертва.
        Его взгляд только о этом и уверяет.
        Я протягиваю руку и беру его в свою ладонь. Он большой и скользкий. Я жмурюсь, он закрывает глаза и выдыхает.
        Тошнота подступает к моему горлу, но я пытаюсь дышать спокойно и равномерно.
        — Сделай это, — шепчет он.
        — Сделать что?
        Он открывает глаза и улыбается мне.
        — Ты и сама знаешь, Алексис.
        Я отвожу глаза в сторону и начинаю работать рукой. Медленно и аккуратно.
        — Смотри мне в глаза, — холодно приказывает он и я поворачиваюсь.
        Сжимаю его чуть сильнее, но не останавливаюсь. Уж лучше это, чем то, что он может оказаться во мне. Том снова закрывает глаза и откидывает голову. Мне кажется, что он начинает двигать бедрами в такт со мной и от этого мне не по себе.
        Мой рвотный рефлекс ушел, но вместо него меня решил посетить стыд.
        Мне стыдно, что я делаю это. Мне стыдно, что я полностью обнажена перед ним. Мне стыдно перед самой собой, за то, что я не могу остановить это. Точнее, я могу, но последствия будут не лучше этих.
        Он начинает стонать, как только я ускоряю темп и клянусь, мое тело снова идет против моей воли. Я опускаю голову и замечаю, как затвердели соски. Чувствую, как напряглись мышцы моего живота.
        Он снова громко стонет и кончает мне в руку.
        Все его тело расслабляется, и я вместе с ним. Он все еще в моей руке и все еще пытаюсь дышать ровно. Тяжело сглатываю и наблюдаю за тем, как он поднимает голову.
        Я узнаю этот взгляд. Он полон желания. Того же желания, как и у Джея той ночью.
        Ты в полном дерьме, Алексис.
        Том чуть приподнимается и наклоняется в мою сторону все ближе с каждой секундой, пока удары моего сердца набирают обороты. Это не кончится ничем хорошим.
        Оборачивается назад и развязывает веревку на кране, а затем на моей ноге. Скидывает ее на пол, и я надеюсь на то, что теперь эти мучения закончатся. Что ему хватило и того, что я принесла ему удовольствие руками.
        Но это вряд ли, потому что он ждет удовольствия от моего рта, который тут же накрывает своим губами. Я хватаюсь за края белой ванны и пытаюсь отвернуть голову, но он хватает мое лицо руками и буквально вталкивает меня в воду.
        — Том, — стону я.
        Он меня не слышит.
        Его тело накрывает мое и первое что я чувствую это — боль. Боль, когда он входит в меня. Боль, когда он входит до самого основания. Боль от того, что его тело все еще вталкивает меня в воду.
        Я пытаюсь захватить воздуха в легкие, но все, что я могу сделать - это кричать в его губы как можно громче. Он придавил меня своим телом. Он не дает сделать мне ни одного движения. Он все еще во мне и от этого мне тошно.
        — Ты такая тесная, Алексис, — шепчет он.
        Ты такое ничтожество, Том.
        Никогда не думала, что буду желать кому-то смерти.
        Но этот момент настал. И мне не стыдно за мысль о том, что вогнать нож ему в сердце - это лучшая идея за всю мою жизнь.
        Я хватаюсь руками за ванну в тот момент, когда он начинает
        выходить из меня и стонать. Мне противен звук, который срывается с его губ. Я хочу вырвать или отрезать его чертов язык, которым он облизывает мои губы.
        Я опускаю руки в воду, а затем поднимаю их и хватаюсь за его волосы. Тяну их и замечаю, как его глаза распахиваются.
        Ничтожество.
        — Никто, никогда, не смеет трогать меня без моего соглашения, — шепчу я. — И лучше я умру, нежели снова позволю тебе войти в меня! — выкрикиваю я, вцепившись рукой в его шею.
        Я ненавижу тебя, Том Гослинг.
        Пытаюсь надавить ему на шею, но рука соскальзывает и оказывается прижатой к ванне. Он делает это. Снова входит в меня и смеется мне в лицо. Он смеется как чертов больной ублюдок.
        Я плюю ему в лицо.
        На секунду мы оба замираем.
        Затем его ладони обхватывают мою шею и толкают обратно в воду. Я вижу, как глаза его наливаются кровью. Как взбухают вены на его шее и как напряжены руки.
        Воздух больше не поступает в мои легкие, а мутная вода, в которую он опустил меня, становится преградой между нашим зрительным контактом. Она становится преградой между тем миром, где я обрету покой и тем, где меня все еще пытается вернуть назад ад.
        Руки, которыми я успевала хоть как-то ухватиться за края ванны соскальзывают вниз к моему обездвиженному телу, и я чувствую, как вместо воздуха в мои легкие попадает вода. Резкий рывок, обеспокоенные глаза и темнота, в которой я так долго нуждалась.
        POVТОМ
        МЕСЯЦ НАЗАД
        Закидываю еще одну таблетку в стакан воды и размешиваю её. Выпиваю, прежде чем она снова подойдет ко мне, чтобы спросить, не хочу ли я еще чего-нибудь. У нее это вошло в привычку, несколько раз меня спрашивать об этом.
        Я всегда смотрю ей в глаза. Надеюсь, что она узнает меня. Узнает того, кому она была ангелом хранителем. Но нет, она не узнает. Улыбается, как и положено на работе и снова уходит, оставив меня наедине со своими мыслями.
        Таблетка растворяется в стакане, и я выпиваю её.
        Алексис снова возле меня, на этот раз с чашкой горячего чая.
        Ставит её передо мной и выравнивается, сплетая пальцы на руках.
        — Что-нибудь еще? — спрашивает она.
        Пожалуй, только твое тело. И губы. Еще я бы приласкал твою грудь и вдохнул запах твоих волос.
        Я качаю головой, и она кивает. Снова уходит в сторону барной стойки, а я наблюдаю за тем, как она двигается. Должно быть, она хороша в постели, как и во всем остальном. Бесспорно.
        Я опускаю голову в книгу, в которой так и не прочитал ни разу ни одну из строчек. Я просто делаю вид, что читаю её. Это мой маленький предлог побыть здесь, пока таблетки не перестанут действовать, и я снова не сорвусь. Их должно хватить еще на полчаса.
        Колокольчик на двери снова звенит и в кафе входит парень. Я знаю его. Он часто сюда приходит, потом что он её друг. Я вспоминаю Сэма и мне становится тошно. Куда же этот ублюдок подевался прямо сейчас?
        Надеюсь, он мертв.
        Надеюсь, что его избили где-то за углом, когда он возвращался домой с работы, на которой подрабатывает, пока учится в колледже.
        Надеюсь, что его никто не нашел и не найдет до тех пор, пока от него не останутся одни кости, на которые я смогу спокойно плюнуть, не заботясь о том, что в этот раз Джей снова придет ему на помощь.
        Сосунки.
        Я расстегиваю первую пуговицу на рубашке и прочищаю горло, наблюдая за тем, как парень по имени Дэниел обнимает её за талию. Целует ее в щеку, а затем смотрит на меня. Я замечаю, как его глаза сужаются, а затем они возвращаются к Алексис, потому что теперь я смотрю на нее.
        Она развязывает фартук, и я понимаю, что её смена закончилась. В моем распоряжении менее двадцати минут, пока у меня не начался очередной приступ, поэтому я встаю из-за стола, даже не притронувшись к чаю, и собираю все свои вещи. Книга выпадает из моих рук, и я замечаю, как они начинают дрожать.
        Я нервничаю.
        Только не знаю почему. Потому что она уходит, или потому что я боюсь последствий от темной стороны своего сознания.
        Поднимаю книгу с пола и вхожу на улицу, захватывая ртом свежего воздуха.
        Я должен поговорить с ней, пока у меня есть время. Должен заставить ее остаться этим летом, а не лететь на Бали. Она должна вспомнить меня.
        Дверь кафе открывается, и я отхожу в сторону, как только замечаю её. Вместе с ней выходит Дэниел, но Алексис по неизвестным мне причинам возвращается внутрь, и я чувствую еще большую панику.
        Облизываю губы.
        — Эй, ты, — слышу я голос и поднимаю голову.
        Это Дэниел, и он обращается ко мне.
        — Я не знаю, что у тебя на уме, но знай, у этой девушки другие планы на эту неделю и всю оставшуюся жизнь, — указывает он в сторону Алексис, которая все еще находится в кафе.
        Я сглатываю воздух, который застрял у меня в горле.
        Он смотрит на меня так, будто я похож на сумасшедшего. Делает два шага назад и обхватывает талию Алексис, как только она выходит из кафе. Она даже не успевает посмотреть в мою сторону, потому что тот поспешно усаживает её в машину.
        Я рад, что у Алексис есть тот, кто готов её защитить, но также буду рад перерезать ему глотку за то, что он прикасается к ней.
        Я разминаю шею, наблюдая за тем, как машина трогается со стоянки и сжимаю руки в кулаки.
        Таблетка перестала мне помогать, может, именно поэтому на моем лице улыбка.
        POVАЛЕКСИС
        Я открываю глаза в надежде, что вот я, в раю. Это немного, возможно, и похоже на рай. Я больше не вижу стен, по которым слазит краска. Не вижу бетонного пола. Вместо него деревянный. Справа от меня большое окно с белой тюлью, которую развивает летний ветер. Чуть ближе тумбочка с фарфоровой вазой, расписанной разноцветными красками.
        Я поворачиваю голову чуть левее и замечаю на себе платье. Оно белое. Похоже на свадебное. Кружевное и поблескивает на свету. Я лежу на белой кровати и на мне белые туфли на каблуке.
        Он сидит рядом, опустив голову на кровать.
        Кусок дерьма!
        Том поднимает голову на звук, и я замечаю его припухшие и покрасневшие глаза. Его правой щека счесана, а нижняя губа, кажется, только недавно перестала кровоточить.
        — Алексис, — шепчет он и тянется своей рукой к моей.
        Я отдергиваю её.
        Он несколько секунд смотрит на то место, где она была и мне кажется, что вот-вот он сорвется снова, но он лишь поднимает голову и смотрит на меня с… опаской?
        — Я думал, что потерял тебя, — снова шепчет он.
        — Лучше бы это было именно так, — шепчу я. Это единственное что я могу делать, так как ой голос пропал.
        — Не говори так, — качает он головой.
        Да пошел ты, ублюдок!
        Он оборачивается назад, следя за моим взглядом, который остановился на наручниках и веревке за его спиной.
        Он снова собирается меня мучить?
        Том собирается подняться с пола в тот момент, когда я хватаю вазу, что стоит на тумбе и замахнувшись, ударяю ей его по голове. Она разбивается, порезав мне ладонь и на пол падает тело парня, который издевается надо мной уже неделю.
        Теперь пришла моя очередь играть в эти игры.
        Я встаю с кровати и хватаю его за майку, приподняв над полом. Смотрю в это умиротворенное лицо и хочу в него плюнуть, как только он откроет глаза.
        Оглядываюсь по сторонам и отпустив его, иду за веревкой с наручниками. Ключи от них нахожу в кармане его джинс с зажигалкой. Он еще и курит? Или собирался поджечь меня в этом заброшенном доме?
        Снова хватаю его за майку и тяну к батарее, что напротив кровати. Поднимаю руки и надев на них наручники пристегиваю к батарее. Его тело сползает, и он ударяется головой о чугун.
        Он открывает глаза.
        Первая мысль, которая приходит в мою голову это — бежать.
        Бежать как можно быстро и прямо сейчас.
        — Алексис? — шепчет он, подняв голову. Рассматривает меня, а затем, будто не в силах держать собственную голову ровно опускает ее.
        — Нет, твоя смерть, — отвечаю я и замахиваюсь ногой ударив ему по животу.
        Он кашляет и стонет. Мне его не жаль.
        — За что? — стонет Гослинг.
        Я присаживаюсь на корточки и хватаюсь рукой за его волосы, приподняв голову.
        Смотри на меня, ничтожество.
        — Ты спрашиваешь, за что? — вздымаю я брови. — Ты действительно спрашиваешь это?
        Он кивает.
        Я приподнимаю его голову еще выше, чтобы он видел мою шею, лицо, плечи. Все, чего коснулась его рука. Все те синяки и ушибы, которые он оставил на моем теле. Счесанная щека, разбитая губа, синяки от удушья, ободранная левая рука.
        Он качает головой, будто не согласен со мной. Но мне плевать.
        Я заношу правую руку назад и ударяю ему пощечину. Еще одну и еще. Он снова стонет, опустив голову.
        — Ты превратил мою жизнь в ад. Ты испортил все мои планы на лето. Ты издевался над моим телом, — я встаю на ноги и отхожу назад. — Теперь ты почувствуешь все то же самое.
        Я оглядываюсь по сторонам в поисках какого-либо предмета, нахожу только веревку у моих ног.
        — Послушай, Алексис, — снова шипит он. — Как же наше будущее?
        — Я надеюсь, что ты шутишь, — кидаю я и нагибаюсь, подобрав веревку с пола. — Мне тебя придушить, как это делал ты со мной, или перерезать шею, так же, как ты сделал это с Сэмом?
        Он хмурится.
        — Он заслужил это. И Джей заслужил.
        — Что бы не сделал Сэм, он не заслужил смерти! — кричу я. — И брата моего ты пальцем не тронешь!
        Он смеется. Тот жалостливый вид сменяется искренней яростью, от чего мне становится не по себе.
        Я вытягиваю руки вперед и обкручиваю его шею веревкой, а затем привязываю ее к батарее. Мои руки дрожат, потому что каждое его движение заставляет меня нервничать. Он смотрит на меня из-под ресниц, а затем резко дёргается в мою сторону давясь кашлем. Веревка работает на ура.
        Я начинаю рыскать у него по карманам, пытаясь найти телефон и нахожу его. Встаю на ноги и выхожу прочь из комнаты. Спускаюсь по лестнице, знакомой своей твердостью каждому участку моего тела. Смотря на дисплей набираю единственный номер, который знала наизусть — номер Дэниела.
        Один гудок. Второй, третий.
        Ну же.
        — Алло, — раздается на том конце.
        — Дэниел, — всхлипываю я, чувствую, как по щекам бегут слезы. Я направляюсь к входной двери и дергаю за ручку. Она заперта.
        — Алексис? — спрашивает он. — Алексис, это ты?
        — Да, да, боже, это я, — повторяю я, снова и снова пытаясь открыть дверь. — Дэниел, помоги мне.
        — Где ты? — я слышу, как его голос встревожен.
        — Я в каком-то заброшенном доме посреди поля. Вокруг этого дома лес, — быстро проговариваю я, смотря через забитое старыми досками окно.
        Я слышу, как он спешит куда-то. Слышу, как открывается дверь.
        — Ты в порядке? — спрашивает он.
        — Забери меня отсюда, — плачу я.
        Сквозь собственные всхлипы слышу, как что-то падает. Затем шелест и отдаленный голос Дэниела, который смешивается с чужим грубым криком. Толстая веревка падает мне на грудь, а затем резкий удар головой о стену.
        Телефон падает на пол, а меня медленно тащат по полу ободранные до крови руки.
        — Дэниел! Дэниел, спаси меня! — кричу я и чувствую боль в голове, потому что меня подняли за волосы.
        По его рукам стекает бордовая кровь и я больше чем уверена, что вижу мясо под содранной кожей. Он смотрит на меня налитыми кровью глазами, крепко стиснув зубы.
        — На этот раз ты сама выбрала очередную жертву, Алексис, — произносит он и нагло улыбается мне.
        — Нет, — качаю я головой и пытаюсь вырваться, чтобы подобрать телефон и сказать ему, чтобы не искал меня.
        Том снова тянет меня по полу за волосы и останавливается возле телефона, наступив на него ногой. Экран мобильного трескается и потухает как надежда, внутри меня.
        Я обречена на смерть в этой дыре.
        Он направляется к двери в то время, как я хватаюсь за шкаф, стоящий у стены. Он дергает меня снова и снова пока мы оба не слышим скрип и об пол не начинает разбиваться посуда из падающего на нас шкафа.
        Он ударяет Тома, а затем падает на меня, но Гослингу достается больше.
        Я неподвижно лежу, прижатая деревянным шкафом к полу и смотрю, как по лбу Тома стекает алая кровь. Он смотрит на меня своими карими глазами и тихо шепчет: "Помоги мне".
        ГЛАВА 4.
        АЛЕКСИС
        9 ЛЕТ НАЗАД
        — Ты не видел Сэма? — спрашиваю я у Джея, пытаясь найти в толпе собственного друга. Джей качает головой и снова пялится в телефон.
        Я прохожу мимо толпы парней, которые увлеченно о чем-то спорят и выхожу в пустой коридор, когда звонок на урок звучит второй раз.
        Я не должна прогуливать, но и Сэм тоже, поэтому я продолжаю его поиски.
        Толкнув входную дверь школы, направлюсь вдоль высоких кустов по дороге на автобусную стоянку. Слышу крики, а точнее стоны.
        Я волнуюсь, потому что мне кажется, что это голос Сэма, но это не его голос. Сэм не кричит и не стонет. Сэм стоит рядом с ним и смеется. Он не один, с ним еще пару парней из нашей школы.
        Я все еще нахожусь за углом, когда они уходят вдоль стены и исчезают из моего поле зрения. Я кидаю учебники на землю и подбегаю к Тому, приподняв его голову. По ней стекает алая кровь, от чего мои руки начинают дрожать.
        Его глаза закрыты.
        — Том? — зову я.
        Он все еще не открывает их.
        Я прикладываю пальцы к его шее и нащупываю пульс. Он медленный, но уверенный. Я должна ему помочь.
        Я поднимаюсь с земли и пытаюсь взять его на руки. Он не тяжелый. Он совсем худой. На нем старые потертые штаны, испачканные в кровь, и светлая рубашка, на которой следы от грязных мужских ботинок.
        Я делаю несколько шагов с ним на руках, но падаю на землю, так как цепляюсь за собственные учебники ногой. Он стонет. Я вижу, как по его щеке скатывается слеза и начинаю громко кричать. Зову на помощь.
        Приподнимаю его голову левой рукой, а правой стираю слезу с его щеки. Потом еще одну и еще, только теперь это не его слезы, а мои.
        — Алексис, — шепчет он, когда мы оба слышим голос учительницы, — помоги мне, — выдыхает он и закрывает глаза.
        ***
        Я наблюдаю за тем, как он медленно открывает глаза и мысленно молюсь богу, чтобы он позволил мне увидеть глаза того мальчика, которые я впервые увидела девять лет назад. Сжимаю руками стул и нервно кусаю губу, когда он поднимает голову.
        Он оглядывается по сторонам. Затем смотрит на свои перебинтованные руки, которые привязаны к стулу. Его глаза метаются по комнате из стороны в сторону, пока он не находит меня.
        Это те самые глаза.
        — Алексис? — хмурится он. Когда он делает это, то сжимает челюсть, потому то ему больно. — Что происходит? — спрашивает он, смотря на меня.
        Я не знаю, почему я не могу произнести ни слова. Они стали у меня где-то в горле, потому что я снова вижу те обеспокоенные глаза. Я снова слышу тот голос, который молил меня о помощи.
        Но я знаю, что в какой-то момент, этот голос может заставить просить помощи меня саму.
        Я поняла, что с ним происходит, как только вспомнила случай девять лет назад. Когда его избили, и он получил сотрясение мозга.
        Его сознание как выключатель. Оно само выбирает, когда ему нужно включить нормального человека, а когда того, из кого сделали его родители и те, кому я доверяла.
        Это не моя вина и ни его.
        — Ты в порядке? — спрашивает он и я возвращаюсь в реальность.
        Рефлекторно разглядываю свои руки и ноги. Затем сглатываю, чтобы не выпустить из своего рта слова, которые могут принести ему боль и снова переключить выключатель. Я не знаю, когда это происходит, но мне стоит за этим проследить, потому что выбраться из этого дома я пока что не могу.
        Дверь оказалась не только запертой, но и забитой досками с другой стороны, как и каждое окно в этом доме. Я пыталась выдрать доски, но вместо этого потянула руку и теперь мучаюсь от ноющей боли.
        Прошло около трех часов со звонка Дэниелу, но ни полиции, ни каких-либо посторонних людей рядом с домом не появлялось.
        Мне кажется, что я и вправду в аду.
        — Да, — выдыхаю я и пытаюсь улыбнуться. — Где мы находимся, Том?
        Он оглядывается по сторонам, но, кажется, не узнает это помещение.
        Только вторая половина его может ответить на этот вопрос, но, пока что я не хочу с ней иметь никакого дела.
        — Почему ты в крови? — спрашивает он.
        Мне кажется я замечаю в его глазах панику. Он пытается освободить свои руки, но каждое движение причиняет ему боль.
        — Один парень сделал это со мной, — произношу я, приподняв содранные руки.
        Он смотрит на них внимательно, а затем переводит взгляд в мои глаза.
        — Кто он? Он все еще здесь? — поспешно спрашивает Гослинг. — Это он меня привязал?
        — Нет. Это я тебя привязала, — отвечаю я.
        — Но зачем?
        — Потому что тот парень, это ты, Том.
        Он хмурится так, будто в его сердце вонзили нож. Он понимает, о чем я говорю. Он так же боится того, кто внутри него.
        И он уже здесь.
        Сидит, и нагло улыбается мне, потому что ему удалось внезапно вернуться и завладеть сознанием Тома.
        — След от веревки тебе идет, — улыбается он. — Я бы попробовал на вкус твою багровую кожу.
        — Я бы всадила нож тебе в глотку если бы не знала, что где-то внутри этого тела есть парень, который искренне нуждается в помощи.
        Он смеется.
        — Да ладно, Алексис? Тебе нужен этот слюнтяй? — он резко дергается и наклоняется над пустым столом. — Если бы не он, я бы совершал великие дела намного раньше.
        — Убийство человека — это не великое дело, — спокойно произношу я и это выводит его.
        — Человека? — вздымает он брови. — У меня больше трех десятков жертв.
        — Это тоже не делает тебя великим, — пожимаю я плечами. — Тот, кому удалось спасти твоих жертв, вот, тот великий человек.
        Он сужает глаза и стыдится того, что второй половине Тома удалось хоть раз остановить его.
        — Он просто трус, — выпаливает Гослинг.
        — А ты просто чокнутый, — произношу я, скрестив руки на груди. — Чего ты добивался?
        — Мне не нужно добиваться, детка, — хмыкает он, — ты в моем доме. Я трахнул тебя, и мы помолвлены. Ты спросишь «как»? Связи, — пожимает он плечами.
        Я опускаю голову, взглянув на кольцо на своем пальце и чувствую подступающую рвоту.
        Все что я так хранила для кого-то особенного оказалось в руках у этого ублюдка.
        — Где мы находимся? — спрашиваю я, подняв голову.
        — Беспокоишься о том, почему же все еще нет полиции? — вздымает он брови. — Сколько раз мне нужно будет повторить слово «связи»?
        — Сколько хватит сил, — выплевываю я и поднимаюсь из-за стола, захватив чугунную трубу со стола.
        — Мы поменялись ролями? — улыбается он. — Не боишься испортить его смазливую улыбочку? Тебе ведь она нравилась, верно?
        Я поднимаю над ним трубу и готовлюсь к удару.
        — Тебе не выбить из меня информацию о том, где мы, — улыбается Гослинг.
        — Я не собираюсь выбивать из тебя информацию, Гослинг. Я собираюсь выбить тебя из его, — зло кидаю я и ударяю трубой ему по лицу.
        Мужское тело падает на пол, и я следую за ним, приподняв его над полом. Из разбитой губы течет кровь, а с глаз — слезы.
        — Том? — зову я.
        Он не отвечает, потому что он плачет. Он понимает почему я сделала это, а я рада, что он пока что все еще со мной.
        — Мне нужно знать, как я могу остановить это, — проговариваю я, поднимая стул.
        — Таблетки, — стонет он. — Мне нужны таблетки.
        — Таблетки? Где они?
        Пока он сглатывает, я вытираю кровь из его губы и откидываю окровавленный бинт на пол.
        — Я не знаю, — пожимает он плечами.
        Конечно он не знает. Он не помнит ничего из того, что происходит с ним, когда он не в себе.
        — Нам нужно что-то придумать, — быстро проговариваю я. — Но я не могу развязать тебе руки, потому что ты…
        — Могу причинить тебе боль, — заканчивает он. — Алексис, просто убей меня.
        Эти слова вводят меня в ступор. Я была готова услышать любые слова, которые могли сорваться с этих губ, но не эти. Не слова, которые просят о смерти, а не о удовлетворении.
        — Я не стану этого делать, — качаю я головой.
        — Ты же знаешь, что он вернется, — хрипит Том. — Ты не можешь быть к этому готова каждый раз. Тебе его-лишь нужно ударить посильнее, чтобы все закончилось.
        Я бы ударила посильнее, если бы не знала, что внутри него, все еще находишься ты, Том.
        — Должен быть другой способ, — проговариваю я и двигаюсь к шкафчикам с посудой.
        Переворачиваю каждый и не нахожу ничего полезного. Направляюсь к холодильнику, но в нем находится лишь пару фруктов и питьевая вода в бутылке. Хватаю яблоко и начинаю откусывать раз за разом, пока роюсь в ящиках столешницы.
        Там тоже ничего.
        Оборачиваюсь назад и замечаю, что Том не двигается.
        — Том? — шепчу я.
        Он молчит, опустив голову на грудь.
        Я делаю несколько шагов вперед и склоняюсь, чтобы посмотреть, дышит ли он, как мужское тело резко дергается, и я отпрыгиваю назад, смотря в улыбающееся лицо парня.
        Он ушел.
        А этот монстр внутри него улыбается мне оскалив зубы.
        — Ты все еще надеешься выбраться отсюда? — усмехается он. — Ты все еще думаешь, что ты в безопасности, пока я привязан? Как много времени прошло с того момента, когда твой маленький и правильный мир всколыхнулся?
        Я хмурюсь и не понимаю его последнего вопроса. Нащупываю рукой что-то тяжелое и холодное, выставив вперед перед собой. Это ржавый нож.
        — Не помнишь? — интересуется Гослинг. — Хм, неужели гипноз, — задумался он, и поднял голову вверх, будто разглядывая помещение.
        Я пытаюсь предпринять как вернуть Тома в сознание, пока этот идиот мелит какую-то чушь, но его вздохи или тихий смех отвлекают меня. Они раздражают меня.
        — Ты думаешь, что первый раз, когда я к тебе прикасался, это тот вечер в клубе. Или, может, в машине. Или же здесь. Но нет, Холт. Я и ты. Мы с тобой встречались раньше. Один на один, — улыбается он. Его зубы приобретают красноватый оттенок, потому что из его губы пошла кровь. — Вспоминай, Алексис.
        Я качаю головой и отступаю назад.
        Он сошел с ума, если ему все еще есть куда.
        — Никогда не задавалась вопросом, откуда у тебя шрам на лбу? — вздымает он брови.
        Я машинально тяну руку ко лбу и нащупываю неровную поверхность кожи. Провожу по ней пальцем и в моей голове мелькают малые воспоминания. Но это то, что разрешили мне видеть.
        Белые стены. Белый потолок. Серебряная игла в чужой руке. Кровь, которая поспешно стекает по моему левому глазу и чей-то крик. Похоже, он моей матери.
        — Закрой глаза, Алексис, — приказывает мне мужской голос. Но я не могу разобрать, голос Гослинга это, или того темнокожего мужчины из моих воспоминаний, который сидит передо мной в сером костюме. Позади него полки с книгами, а в руках стакан с водой.
        Я чувствую дрожь.
        Опускаю голову и смотрю на свои руки. На синяки и царапины. Он дрожат так же, как и тогда, в кабинете этого мужчины.
        — Я сосчитаю до десяти и затем ты уснешь, — спокойно говорит мужчина и я киваю.
        На мне светлое платье в цветочки и светлый кардиган. У меня сбиты колени и расцарапаны руки.
        Воспоминания вламываются в мое сознание огромным потоком, который спрятали от меня же. Я хватаюсь за столешницу, чтобы не упасть и чувствую подступающую рвоту. Смех Гослинга смешивается с голосом мужчины, который отсчитывает каждую секунду в моей голове.
        — Четыре, — проговаривает он.
        Я падаю на пол, ударившись спиной о батарею.
        — Три, — не останавливает он счет.
        Я хмурюсь от боли, которую только что почувствовала и пытаюсь не смотреть на довольное лицо Гослинга.
        — Два.
        Накрываю лицо ладонями, пытаясь не слушать чужой голос, но он сильнее меня.
        — Один.
        Все вмиг потухает.
        Я на улице. Асфальт мокрый после дождя. Я иду по нему к своему дому с вечеринки сестры Дэниела, которая устроила ее по поводу окончания школы. На мне светлое платье и бежевые туфли на шпильке.
        Мне холодно.
        Я укутываюсь поплотнее в куртку Дэниела, которую успела захватить, прежде чем уйти оттуда.
        Гляжу на телефон в своей руке и замечаю несколько пропущенных звонков от собственной матери. Отвечать или перезванивать не буду. Я пьяна.
        Пытаюсь набрать номер Джея, чтобы тот передал ей, что я уже дома и я в порядке, но пальцы соскальзывают с мокрого сенсера. Останавливаюсь, чтобы попробовать снова, но чем больше я стою на месте и пытаюсь, тем больше мне становится холоднее.
        Засовываю телефон обратно в куртку Дэниела и оглядываюсь по сторонам что бы понять, где я нахожусь. Ловлю себя на мысли, что мне все-таки стоит позвонить Джею, чтобы он забрал меня, так как я понятия не имею, как добраться домой раньше утра.
        Достаю телефон и у меня получается его разблокировать. Номер Джея на быстром наборе, поэтому я нажимаю на вызов и прикладываю телефон к уху. Идут гудки. Я слышу стук собственного сердца или это вовсе не стук моего сердца, а чьи-то шаги.
        — Какого черта, Алексис? — слышу я голос из телефона и отстраняю его, чтобы оглянуться назад, как резкий удар в голову сбивает меня с ног.
        Боль. Ужасная боль в моей голове и что-то теплое, стекающее по моему лицу.
        Чужие руки хватают меня за ноги и тянут по земле. Я каждой частью своего тела ощущаю шероховатость бетона. Он продолжает идти, а я не могу сказать ни слова.
        Слышу собственное дыхание и вижу картинки, которые проплывают мимо меня. Я в машине. Чужой машине. Она едет слишком быстро. Опускаю голову и вижу мужские руки. Они в крови. Мое платье тоже в крови.
        — Что происходит? — шепчу я и краем глаза замечаю его лицо. Оно кажется мне знакомым. Я где-то видела эти глаза. Год или два назад я их встречала, но они были чуть светлее.
        Он тянется рукой в бардачок и достает оттуда бинт. Мне кажется, он хочет мне помочь, потому что поливает бинт какой-то жидкостью, но вместо того, чтобы обработать мне рану он прикладывает бинт к моему рту и не отпускает.
        Я задыхаюсь и окунаюсь в короткий сон, который разделяет момент в машине с моментом, когда я лежу в яме и каждые две секунды на меня посыпают песок. Меня погребают заживо?
        Я слышу чужой крик, будто его владельцу так же ударили по голове, как и мне. Он падает передо мной на колени и держится за голову. Это снова тот парень, но теперь его глаза не отражают того холода, это те глаза, которые я помню. Которые, казалось бы, не причинят мне вреда.
        Он достает мой телефон и что-то пишет на нем. Я слышу оповещение отправленного сообщения. Ему жаль, но я не до конца понимаю почему. Протирает чем-то телефон и кидает его на землю, исчезнув.
        Я стону, пытаясь повернуть голову, но понимаю, что все мое тело уже в земле, кроме головы. Может, именно поэтому мне трудно дышать. Трудно настолько, что я снова теряю сознание.
        — Проснись, Алексис, — приказывает мне голос. — Проснись.
        Белые стены. Белый потолок. Лицо Джея, которое смешивается с лицом мужчины в той комнате и лицо того, что чуть не похоронил меня заживо. Гослинг.
        Он смеется.
        Он смеется потому что я пришла в себя, и я вспомнила то, что скрыли от меня же с помощью гипноза.
        — Ты, — зло выпаливаю я, поднимаясь с пола. Хватаю чугунную трубу и направляюсь к нему. — Ты пытался убить меня.
        — Я не пытался, — качает он головой. — Я почти сделал это.
        Я завожу трубу назад и хочу ударить его так сильно, чтобы он почувствовал всю ту боль, которую пережила я.
        — Что же тебе помешало, кусок дерьма? — щуру я глаза.
        — Тот, кто все еще держит здесь такую дуру, как ты, — пожимает он плечами.
        Я — была той, кого он чуть не убил. Я была той, кого удалось спасти Тому.
        Одна из трех десятков.
        Я замахиваюсь и ударяю трубой ему по ребрам. Он снова падает на пол и смеется. Я сажусь рядом с ним и наблюдаю за тем, как с его слюной смешивается кровь и стекает на пол, к которому он прижат лицом.
        Ты почувствуешь все то, что я испытала на себе, Гослинг.
        Подтягиваю к себе трубу снова и поднимаю её над его головой, как слышу голос, напоминающий мне школьные дни. Голос, который молил меня о помощи когда-то.
        — Алексис? — шепчет он.
        Я замираю с трубой и смотрю на его прикрытые глаза.
        — Ты здесь, Алексис? — спрашивает он.
        — Почему Я? — спрашиваю я, ожидая ответа. Я знаю, кто сейчас со мной и знаю, что только он даст мне ответ на это. — Почему он выбрал меня? Как вообще он появился? — я опускаю трубу, чувствуя, как по щекам скатываются слезы.
        — Мое детство было не самым лучшим, Алекс, — он все еще не открывает глаза и все еще прижат щекой к полу. Я протягиваю руки и перекатываю его на спину. Он вздыхает.
        — Я знаю, что ты был приемным ребенком, — тихо шепчу я, опасаясь того, кто может вернуться в его сознание.
        — Они издевались надо мной, — проговаривает он, открыв глаза. Его взгляд направлен в потолок, и он почти не дышит. — Мой приемный отец и мать постоянно избивали меня. Так же меня избивали в школе. Меня пинали везде и всегда, — он поворачивает ко мне голову, и я замечаю, как припухла его скула. — Сотрясение мозга, когда ты пыталась мне помочь, это был щелчок к тому, что у меня появилось раздвоение личности. Сначала это происходило медленно, затем все чаще и всего за секунду я мог стать кем-то другим. Кем-то, кто причинил тебе столько боли.
        Я замечаю, как по его щеке скатывается слеза.
        — В ту ночь, в день окончания школы…
        — Я помню лишь то, — начал он, — что пришел в сознание тогда, когда ты была усыпана песком в сырой могиле. Меня охватил жуткий страх, и я понял, что все зашло слишком далеко. Я набрал смс твоему брату и уйдя уехал из города. Пытался найти того, кто мне поможет, но пока искал, он каждый раз возвращался и совершал убийство.
        — Я так и не поняла, почему я.
        — Потому что он пытается убрать с моего пути все то хорошее, что осталось во мне. Все те воспоминания, связанные с тобой. Ты была тем, за что я цеплялся. Он хотел убрать не только тебя со своего пути, но и меня самого.
        От этих слов по моему телу пробегает дрожь.
        — Тебе нужно выбираться отсюда, но для начала убить меня.
        Я качаю головой.
        — Единственный, кого бы я хотела убить, так это его, но вместе с ним, я убью тебя.
        — Даже если ты выберешься, Алексис, он найдет тебя, — шепчет Том. — Всегда находил.
        Я тяжело сглатываю и встаю на ноги, оглядываясь по сторонам.
        — Как ты понимаешь, что он возвращается?
        — Раньше, вместе с ним возвращалась тревога или сильный страх. А затем злость и агрессия. Справиться с этим мне помогали антидепрессанты или иные таблетки. Но теперь, он меня не предупреждает, — Том закрывает глаза и шевелит плечами, затем руками, будто они у него затекли.
        — Нам нужно выбираться отсюда, — проговариваю я. — И ты мне поможешь с этим.
        — Мое место здесь, Алексис, — отвечает он, открыв припухшие глаза. — И ты это знаешь.
        — Нет, — качаю я головой. — Твое место там, где и всех остальных. Среди людей.
        Я присаживаюсь рядом с ним на пол и смотрю в медовые цвета глаза.
        — Ты поможешь мне? — спрашиваю я.
        Он мешкается некоторое время, а затем отвечает:
        — Да.
        Я встаю с пола и направляюсь за ножом. Возвращаюсь вместе с ним и разрезаю веревки, которые приковывали его к стулу.
        — Твои руки я развязывать не буду, — поясняю я и он понимает. — Но мне нужно знать, как я смогу вернуть тебя обратно, — я оборачиваюсь и смотрю в его глаза. — Бить по лицу трубой тебя каждый раз я не хочу.
        — Ты бьешь не меня.
        — Но боль чувствуешь именно ты.
        Он вздыхает, и я помогаю встать ему на ноги.
        Том осматривает комнату, прежде чем пойти вперед, а я беру трубу с пола и иду вслед за ним.
        — Прости меня, Алексис, — проговаривает он, поднимаясь по лестнице. — Он тронул твою невинность и чуть не убил тебя прямо в той ванне.
        Я останавливаюсь, тяжело сглотнув. Не лучшее время для таких разговоров. Том оборачивается и спускается на пару ступенек вниз.
        — Хуже всего не быть им, хуже всего возвращаться в свое сознание и видеть мертвых девушек у своих ног. Видеть, как ты захлебываешься под водой, а затем не дышишь.
        Он поднимает связанные руки и касается пончиками пальцев моего лица, от чего я вздрагиваю и пячусь назад. Он улавливает страх во мне и опускает руки.
        — Я чудовище, — шепчет Том.
        — Ты не виноват в том, что тебе попалась такая семья, — отвечаю я.
        Он безмолвно опускает голову и обернувшись ко мне спиной продолжает свой путь.
        Я следую за ним на второй этаж, где чаще всего проходили мои пытки в одной из комнат, двери которых представлены нашему взору. Он толкает первую — она заперта. Вторая тоже. Третья, за которой находится мой личный ад — открыта.
        Я замечаю, как он поднимает руки и вытирает рукой кровь из губы, а затем направляется к забитому досками окну. Несколько минут разглядывает его, пока не замирает на месте.
        — Все куда сложней, Алекс, — хрипло проговаривает он, подзывая меня рукой.
        Я держу трубу впереди себя и подхожу к нему как можно близко, пытаясь высмотреть то, на что он показывает пальцем. Это протянутая леска в глубине забитых досок.
        Том отходит от окна и направляется к другому, так же замерев возле него. Несколько секунд он раздумывает, а затем выходит из комнаты, и я слышу, как он спускается вниз. Я иду вслед за ним и нахожу его в той мрачной гостиной с одним единственным старым диваном. Он проходит каждое забитое досками окно, останавливаясь на пару секунд.
        — Том? — зову я в надежде, что он все еще со мной.
        Он оборачивается.
        — Ты ведь понимаешь, что это значит? — спрашивает он у меня.
        Я догадываюсь. Но не хочу верить в это.
        — Если мы начнем пытаться открыть хоть одно окно, мы взорвемся к чертовой матери, — заявляет он, а мои руки вздрагивают.
        Он ударяет ногой по дивану и начинает ходить из стороны в сторону, совсем не обращая внимания на кровь, которая поспешно идет из его губы.
        Он приходит с агрессией, злостью…
        Я выставляю трубу вперед готовая занести удар, как он останавливается и делает шаг назад, подняв руки вверх.
        — Это я, Алекс, — быстро проговаривает он, явно испугавшись моей реакции, — Я все еще здесь.
        — Почему я должна тебе верить? — щурюсь я, смотря в его глаза.
        — Потому что я единственный, кто помнит, что ты приходила ко мне в больницу после того, как нашла у школы, — шепчет он и я слышу, как тяжело произносить ему эти слова.
        Я опускаю трубу и оглядываюсь по сторонам в поисках двери, которая могла бы вести в ванную комнату. Выхожу из гостиной и иду по коридору чуть дальше, останавливаясь возле двери.
        Толкаю её и вижу перед собой то, что искала. Правда, в этот раз здесь темней, потому что единственное окно забито досками.
        — Том? — зову я и делаю шаг вперед.
        Он появляется через несколько секунд, в то время как я разрываю белую простынь, которая находилась в корзине для белья. Иду к умывальнику и намачиваю её.
        — Присядь, — указываю я и он садится на пуфик рядом с зеркалом.
        Я выжимаю белую ткань и направляюсь в его сторону, положив трубу к своим ногам. Он настороженно смотрит на меня, а затем хмурится, когда я касаюсь мокрой тканью его лица. Почти все его лицо в крови, которую он сам же и размазал.
        Я стираю её со лба, где нахожу ссадину, а затем и со щек. Касаюсь губы, и замечаю, как он сильно зажмурил глаза. Ему больно. Отстраняю руку и перевернув ткань, чистой стороной вытираю остальные участки его лица. Так-то лучше.
        — Алекс, — шепчет он, не сводя глаз с моего лица.
        Я продолжаю протирать его шею, а затем вздрагиваю, когда его связанные руки, касаются моих. Он забирает ткань из моих рук и чистой стороной касается моего лица. Я с широко раскрытыми глазами смотрю в его сосредоточенное лицо и не могу расслабиться, как это делает он.
        Единственное отличие, когда передо мной Гослинг — это потемневшие глаза.
        Сейчас они медового цвета и не представляют никакой угрозы для меня.
        Это глаза того мальчика, которого я помню со школы. Глаза того мальчика, к которому я приходила по утрам в больницу, пока он все еще спал.
        — Когда ты сбежишь, — тихо начал он, — я хочу, чтобы ты запомнила меня только тем парнем, со школы. Я не хочу, чтобы ты помнила то чудовище, которое скрывается во мне, потому что с каждым днем он все больше владеет моим телом и в какой-то момент станет его полным правообладателем, — он вздыхает, отстранив связанные руки от моего лица. — Постарайся запомнить мою лучшую сторону, потому что это настоящий я.
        Я замечаю, как начинают наполняться слезами его покрасневшие глаза.
        — Я никогда не хотел причинять тебе вреда, Алекс, — шепчет Том. — В школе или каждый будний день в кафе, это был я. Не он. Я просто хотел видеть тебя, и ты была единственной, кто сдерживал его до самого последнего.
        Слезы скатываются по его щекам, и я поспешно стираю их, обхватив ладонями его лицо.
        — Ты навсегда останешься для меня тем храбрым мальчиком, который не боялся посмотреть в мою сторону зная, что затем с тобой сделают, — шепчу я, всхлипывая. — И не смей думать, что та сторона тебя станет доминантном в твоем теле. Этого не произойдет, и я сделаю все возможное, чтобы этого не случилось.
        — Ты не в силах что-либо исправить, — качает он головой.
        — Я — нет. Медицина — вполне, — я пытаюсь улыбнуться, чтобы он поверил в мои слова так же, как и я верю в них.
        Он отрицательно качает головой и опускает ее, а затем хватается руками за пуфик.
        — Привяжи меня! — выкрикивает он.
        Я дергаюсь и отхожу назад.
        — Алекс, привяжи меня к батарее, сейчас же! — выкрикивает он.
        Я хватаю простынь из корзины и разрываю её в тот момент, когда он присаживается на пол к батарее. Подхожу к нему и обкручиваю его руки, а затем привязываю к батарее, видя на его лице улыбку.
        Том ушел.
        — Надо же, он успел предупредить тебя, — низким тоном произносит он. Это уж точно не тот тон, которым говорит Том. — Я гляжу мы в ванной комнате. Решила повторить пройденное?
        Я щурю глаза, но не собираюсь что-либо отвечать на его комментарии.
        — Уже приняла для себя всю неизбежность своего положения?
        Я думаю, он о забитых окнах и возможности взрыва, когда я бы попыталась очистить себе путь.
        — Я думаю, тебе пора перестать так радоваться и принять для себя то, что в скором времени ты больше не вернешься в это тело, — холодно проговариваю я, подняв трубу с пола.
        — А кто сказал, что я собираюсь уходить? — улыбается он.
        — Что ж, — пожимаю я плечами, — тогда мне снова придётся тебя выбить из него.
        — Да ладно, Холт, ты же с такими успехами инвалида из него сделаешь.
        Я смотрю на его наглую ухмылку и думаю о том, как бы быстрее стереть её с его лица.
        — Знаешь, что самое привлекательное в этом? — смотрит он на меня. — То, что даже если сюда приедет Дэниел или полиция, то, попробовав открыть дверь или как-то освободить окна, они подорвут и себя и нас.
        — Ублюдок, — шепчу я сквозь зубы.
        Он закатывает глаза, будто оскорбление для него не особо большая новость.
        Я встаю с пола и взглянув на привязанного, еще раз выхожу из ванной комнаты. Быстрыми шагами прохожу мимо каждой двери, которая закрыта и спускаюсь вниз по лестнице, подойдя к двери. На полу рядом с окном все еще лежит разбитый телефон, а снаружи никаких изменений.
        Дэниел не приедет за мной.
        Я отхожу от окна и беру нож со стола, построив план того, что буду пытать его, чтобы узнать, как выйти из заминированного дома. Резко замираю, заметив небольшую дверь, заставленную синей тумбочкой, по которой сползает устаревшая краска.
        Кладу нож на столешницу и хватаюсь за тумбочку, отодвигая её в сторону. Дверь не заперта, и все, что я вижу за ней, это лестница вниз и холод, идущий оттуда. Он будто… могильный.
        Оборачиваюсь по сторонам, пытаясь найти какой-нибудь фонарик или, может, свечу, но не нахожу ничего стоящего, поэтому ступаю во мрак ни с чем.
        Лестница бетонная и узкая. Немного кривая и в некоторых местах отбитая. Чем дальше я спускаюсь, тем холоднее мне становится. Я обхватываю себя руками, когда ступаю обеими ногами на бетонный пол. Здесь темно, поэтому я пытаюсь найти хоть какой-то выключатель. Сталкиваюсь с чем-то о колено и хмурюсь от боли. Наклоняюсь, чтобы проверить, все ли в порядке и нахожу выключатель. Свет медленно, но уверенно заполняет небольшое пространство вокруг меня.
        Я чувствую дрожь по всему телу и нуждаюсь в том, чтобы прямо сейчас уйти отсюда, но что-то останавливает меня. Стена, увешанная фотографиями девушек с перерезанным горлом, сняты скальпом, отрезанным рукам. Я приближаюсь к ней с каждым шагом и прикрываю рот ладонью чтобы не стошнить прямо здесь.
        Вытягиваю руку вперед и замечаю, как она дрожит, когда касаюсь фотографии, на которой я сама.
        Это тот темный переулок. Из моей головы течет кровь, и я без сознания.
        На этом коллаж заканчивается.
        Я отхожу от стены, намеренная подняться вверх и как можно быстрее найти выход отсюда.
        Поворачиваюсь к лестнице и замираю.
        — Далеко собралась? — спрашивает хриплый голос, смотря на меня покрасневшими темными глазами.
        Прежде чем сделать какое-либо движение, я смотрю на его посиневшие руки, которыми он был привязан к батарее и куски ткани, которые все еще пережимают ему кисти.
        — Как это мило, что ты сама пришла сюда. Мне даже не пришлось тебя приглашать, — улыбается Гослинг, с каждым шагом приближаясь ко мне. — Я думал подождать с этим некоторое время, но ты так настойчива сегодня.
        Я замечаю цепь в его левой руке. Он тянет её по полу вслед за собой, направляясь прямо на меня. Медленно, как хищник.
        — А мы ведь могли жить долго и счастливо, Алексис, — качает он головой.
        Я хочу плюнуть ему в лицо. Хочу сказать хоть что-нибудь, но слова застряли где-то у меня в горле.
        — Ты и я. У нас были бы дети.
        — Лучше умереть, чем иметь хоть какой-то интимный физический контакт с тобой, — выплевываю я, столкнувшись спиной со стеной.
        — Ну что ж, — пожимает он плечами, — Ты сделала свой выбор.
        Его левая рука возносится в воздух и первое что я чувствую это боль, пронзившая мое тело.
        Тяжелый метал прошелся по всей моей правой стороне от чего я упала на землю, чувствуя, как слезы скатываются по моим щекам. Я гляжу на свою трясущуюся руку, по которой он ударил цепью и замечаю, что она вся в крови.
        Цепью, которой он меня ударил состоит не просто из железа. Она обмотана колючей проволокой, от удара которой я вполне могу лишиться собственной жизни.
        — Я бы был не против запечатлеть этот процесс, но боюсь, что не хочу терять времени зря, — шепчет он, подходя ко мне. — Лучше буду просто наслаждаться этим моментом.
        Я перестаю слышать его лова, потому что все мое внимание сосредоточено на большом количестве крови, которая вытекает из моей руки.
        Мне нужно сделать жгут…
        Но из чего мне его сделать? Да и есть ли в этом смысл?
        Воздух вокруг почему-то становится тяжелым. В затылок сильно давит, а в глазах темнеет.
        Может, потерять сознание и умереть, не самая худшая смерть?
        — Не самая худшая смерть, — шепчу я, наблюдая за тем, как он делает из цепи веревку для повешенья, — не самая худшая…
        Я уже вижу, как под натиском моего тела колючая проволока впивается в мою шею и когда я умираю в диких болях, вес моего тела побеждает и падает на пол, а голова остается в петле.
        Он подходит ко мне и хватает меня за волосы, пытаясь поднять на ноги. Боль в голове уже не сравнится с болью в моей руке. Но, как оказывается не только в руке, он задел и ногу по которой так же стекает кровь.
        — Что скажешь на прощанье? — улыбаясь, спрашивает он.
        — Гори в аду, — выплевываю я, чувствуя солоноватый привкус крови у себя во рту.
        — Детка, я и так в нем, и как видишь, я в выигрыше, — широко улыбается он, оскалив зубы.
        Сильный и резкий взрыв по левой стороне от нас отбрасывает меня в сторону, усыпая фотографиями со стены и все, что я слышу в первые секунды, это звон. Он заполняет все пространство вокруг меня. Он заполняет меня саму. Я пытаюсь открыть глаза, но когда делаю это, то в них попадает что-то сыпучее. Слезы снова текут из моих глаз, и я пытаюсь приподняться чтобы понять, что произошло.
        Откидываю доску в сторону, которая укрыла всю мою левую сторону, а затем смотрю в сторону лестницы, где из проема исходит еще больший свет, чем прежде.
        — Алексис? — слышу я.
        Слишком тихо. Это похоже на шепот.
        — Алексис? — снова этот голос. Он не шепчет, он выкрикивает мое имя.
        Я не могу ответить, потому что весь мой рот заполнен песком, который я пытаюсь тихо выкашлять.
        — Алексис? — снова зовут меня, но уже слишком близко.
        Я оборачиваю голову влево и замечаю Гослинг, а, прижатого шкафом к земле. Но это не Гослинг, это Том.
        Он пытается повернуть голову на звук чужого мужского голоса, когда он звучит снова и замечает железную веревку для повешенья. В его глазах пробегает страх, а по щекам скатываются слезы.
        Шаги над нами заполняют тишину, и я пытаюсь выкарабкаться из-под груза, который свалился на меня во время взрыва. Пытаюсь встать на ногу, но боль не дает мне этого сделать, поэтому я громко стону.
        Шаги замирают.
        — Алексис? — снова зовут меня.
        Я падаю на землю, хмурясь от боли и смотрю в наполненные слезами глаза.
        — Можешь мне кое-что пообещать? — спрашивает он, тяжело сглатывая песок, который так же наполняет его рот.
        Я еле заметно киваю.
        — Равенна Гослинг, — шепчет он. — Это имя моей настоящей матери, — Том переводит дыхание, — я пообещал себе, что возложу на её могилу цветы, но так и не появился у нее. Он не позволил мне.
        Его глаза закрываются с каждым шагом чужих ног, но он продолжает:
        — Если тебе будет не сложно, я прошу…
        Я снова киваю ему, хотя он этого не видит.
        — А можно я попрошу у тебя кое-что?
        Он открывает глаза.
        — Постарайся справиться с ним и обрести покой, — выдыхаю я и утыкаюсь лицом в землю, потому что делать что-либо у меня больше нет сил.
        Чужие шаги наполняют пространство, в котором мы находимся, затем я слышу крик, похоже, он моей матери. Пытаюсь открыть глаза, но слишком яркий свет убеждает меня в том, что я не готова сделать этого. Вокруг меня много людей. Все мужчины. Хотя, нет, есть одна женщина и она светит фонариком в мои глаза.
        Чувствую, как игла впивается в левую руку, затем в ногу. А позже, я не чувствую ничего.
        Пустота и тишина, в которой мне действительно уютно до момента, пока в мое сознание не начинает проникать сигнал.
        Он похож на стук моего сердца.
        Я открываю глаза и вижу белый потолок. Слева от меня стоит пустое белое кресло, а за окном я вижу зеленые деревья и лавочку, на которой сидит маленькая девочка и читает книгу. Я чувствую, как по моим щекам стекают слезы и не могу поверить в то, что это правда.
        — Алексис? — голос Дэниела я бы узнала из тысячи.
        Я оборачиваюсь в его сторону в то время, как он тянет руки к моему лицо.
        — Все в порядке, слышишь? — спрашивает он. — Ты в безопасности.
        Его большие пальцы поглаживают мое лицо.
        — Все кончено. Теперь все будет хорошо, — уверяет меня он.
        Впервые за долгое время я выдыхаю с облегчением и прикрываю глаза погружаясь в сон.
        СЕМЬ МЕСЯЦЕВ СПУСТЯ.
        — Тебе не обязательно делать это, Алексис, — в который раз убеждает меня мама.
        — Я обещала ему, — снова повторяю я и оборачиваюсь назад, потянувшись левой рукой за букетом роз. Замираю, снова всматриваясь в шрамы на ней и замечаю, как она начинает дрожать.
        Я обещала. Я сделаю это.
        — Я пойду с тобой, — отстегивает она ремень.
        — Нет, — тут же останавливаю я её. — Я справлюсь.
        — Дело не в этом, — начинает мать.
        — Дело только в этом, мам, я в порядке.
        Она поджимает губы, и я знаю, что как только я выйду из машины, она достанет свой бинокль и будет наблюдать за мной.
        Я открываю дверь машины и ступаю на влажный асфальт. Сегодня ровно семь месяцев с того дня, когда я уснула в больничной палате с мыслью о том, что все кончено.
        И это так.
        Сегодня утром у меня был последний прием у психотерапевта. Так же, сегодняшним утром я решила, что хочу учиться в Оксфорде, чтобы находиться как можно больше с отцом. Мама согласилась и поэтому, в скором времени мы переезжаем.
        Моего собственного брата Джея стало больше в моей жизни. После того, что произошло семь месяцев назад, он почти всегда рядом со мной. Почти. В последнее время он часто зависает с сестрой Дэниела — Бьянкой. Я подозреваю, это одна из причин, почему два последних месяца он прилетает к нам на выходные.
        Что насчет Дэниела, он единственный из парней, которому я могу доверять. С которым я вообще хочу разговаривать. Остальных же, я обхожу стороной. Да и сами люди не особо норовят со мной общаться. Они знают кто я и через что я прошла.
        Две недели телевизор трубил, что я пропала, что, возможно, уже мертва, но поиски продолжались.
        Позже, телевизор трубил о Томе.
        Это было моим личным адом, когда за обеденным столом я слышала его имя из телевизора. Видела, как его вели в оранжевой форме вдоль стены, а репортёр снова и снова повторял количество жертв.
        «Постарайся запомнить мою лучшую сторону, потому что это настоящий я.»
        И я стараюсь.
        Изо дня в день.
        Дома, на приеме у психотерапевта, каждый раз, когда вижу его по телевизору.
        Я все еще помню того мальчика из школы, но чудовище, который мучил меня две недели, я забыть не смогу никогда.
        Я останавливаюсь возле старой могилы, на которой нет ни единого цветка и понимаю, что это она.
        Равенна Гослинг.
        Наклоняюсь, положив букет роз на могилу и выравниваюсь, смотря на белый камень.
        Сегодня утром доктор сказал мне, что Том все еще борется. Что таблетки больше не помогают, и они применяют каждый раз что-то новое. Его плохая сторона возвращается снова и снова и боюсь, может остаться в его теле навсегда.
        Телефон вибрирует у меня в кармане, и я знаю, что это мама. Так она дает мне знать, что её терпение лопнуло и, если я сейчас же не вернусь, она примет меры.
        Я еще раз смотрю на выгравированные буквы на белом камне и опустив голову направляюсь к машине. Это первый и последний раз, когда я здесь и я надеюсь забыть этот поход и то, что произошло семь месяцев назад, как страшный сон.
        Знаю, потребуется еще некоторое время, но я справлюсь.
        Открываю дверь и присаживаюсь на переднее сиденье, пристегивая ремень.
        Губы матери все еще поджаты, и я не виню ее, потому что у нее есть оправдание этому — она переживает.
        Заведя машину, мама выезжает на дорогу, а я расслабленно вздыхаю, оставляя позади себя это место. Тянусь рукой к радио и включаю музыку. Засовываю руку в карман джинс за телефоном, чтобы написать Дэниелу о том, что скоро мы будем дома и я хочу, чтобы он мне помог собрать вещи.
        Музыка заканчивается, и я слышу довольно знакомый мне голос:
        — Буквально два часа назад стало известно, что всеми известный серийный убийца Том Гослинг сбежал из тюрьмы.
        Мои руки начинают дрожать, а мама сбавляет скорость, сворачивая на обочину. Женщина что-то продолжает говорить по радио, но все мое внимание на смс, которое, как оказалось, прислала не моя мама, а неизвестный номер:
        « — Теперь мы снова будем вместе.
          — Т.»