Призраки глубин Кристиан Роберт Винд
        В сезон осенних ливней портовый городок охватывает череда таинственных похищений - младенцы один за другим испаряются без следа, и у полицейских нет ни единой зацепки.Детектив, страдающий от редкого психического расстройства, вынужден взяться за расследование.Томас Колд быстро понимает, что в этом деле слишком много странностей и черных пятен. К тому же, все ниточки словно ведут его к далекому, умирающему острову…
        Призраки глубин
        Кристиан Роберт Винд
        Дизайнер обложки Лилиан Вэй
        Переводчик Лидия Азимова
                
        Вконечном итоге, мы все превратимся впыль, смешавшись сгрязью земли, азатем неизбежно станем одним целым.
        Посвящается светлой памяти БрэндонаЛ.
        Глава1. Сезон черных ливней

«Иногда я сама непонимаю, почему мне так нравится море. Меня влечет кнему, словно я вижу что-то тайное вмутной воде… Мне кажется, даже когда весь мир перестанет существовать, море останется. Это будет единственное место, способное напоминать обушедшей жизни…»

ИЗДНЕВНИКАГ.М.

1
        Четыре часа утра иодиннадцать минут, всегда одно итоже время. Я выпадаю избездны забытья сколотящимся сердцем секунда всекунду, нераньше инепозже. Как будто внутрь моего рассудка вшили дешевые механические часы стусклыми графитовыми цифрами. Ноэто - еще несамое удручающее. Гораздо хуже то, отчего я пробуждаюсь, нервно сжимая иразжимая заледеневшие пальцы. Этосны.
        Хотя ябы нестал называть навязчивые ночные кошмары снами, если подумать. Ведь сновидения - это нечто воздушное, мечтательно-прелестное инаивное, полное ярких красок иглупого романтизма. Моиже блуждания позакоулкам души отравляли существование, отбирали жизненные силы, вытягивая их сквозь невидимую дыру вподреберье. Они куда больше напоминали порождения умирающего мозга.
        Сегодня я видел лодку. Мерно инеспешно покачиваясь натемных волнах, она казалась ореховой скорлупой вбесконечном пространстве соленой черной воды. Мне было неуютно - я додрожи ненавижу море ивсе, что сним связано. Этот необъяснимый страх преследовал меня ссамого рождения илишь усугублялся стечением лет, перерастая внастоящую фобию. Вдобавок, лодку совсех сторон окружал какой-то неестественный, слишком густой ивязкий туман.
        - Они говорят, что я ненастоящая, - тихо прошелестел слабый голос позади меня.
        Я резко обернулся. Сырой морской ветер трепал темные волосы сгорбившейся надосках девушки, сквозные порывы подхватывали вверх лохмотья, оставшиеся отее тонкого цветастого платья. Она спокойно сидела напротив меня, скрестив костлявые кисти напосиневших отхолода коленях.
        - Я знаю, - наконец произнеся.
        Мне было холодно. Руки тряслись так сильно, что я невольно подумал - наверняка это озноб раскачивает хлипкое дощатое суденышко. Ноотвести отнее взгляд было просто невозможно. Я рассматривал свою печальную гостью жадно ипристально, нерешаясь даже пошевелиться. Словно одно мое неосторожное движение могло спугнуть ее, как огромную ночную птицу.
        - Ты веришь им? - едва шевеля губами, спросилаона.
        Крошечную лодку упорно болтало изстороны всторону, искаждым мгновением становилось все холоднее. Отпронизывающей стужи тело неприятно сводило иподергивало, меня целиком била мелкая, ноназойливая дрожь.
        - Я больше незнаю, кому верить… Я просто очень устал.
        Я сказал правду. Все, что я ощущал вэти мгновения - свинцовую тяжесть исдавливающую боль вгрудной клетке. Иполное, тотальное одиночество.
        Она улыбнулась одними уголками синюшного рта. Азатем отвернулась, глядя куда-то впустоту, поверх окутанных сизой мглой темнеющих волн.
        - Скоро все это закончится.
        Продолжая сверлить взглядом ее зыбкую фигуру, я внезапно почувствовал, как откуда-то изглубины горла наверх продирается тяжелый ком. Застряв вглотке, намертво сдавив ее инедавая даже вдохнуть, он радостно пульсировал, порождая удушье.
        - Знаешь, я ведь умерла здесь. Прямо наэтом месте, - внезапно бросилаона.
        - Что? - отнеожиданности иизумления я замер, приподняв одну окоченевшую кисть напути кспасительному карману плаща.
        - Ты много говоришь, Том, - заметила она слишком холодно. - Ая пришла затем, чтобы ты слушал.
        - Так было всегда, верно? Ты ведь никогда неприходила ради меня.
        Лодка опасно накренилась водну сторону, азатем зашаталась то водин бок, то вдругой, словно мечтая сбросить нас обоих впучину мерзлых волн. Я струдом балансировал, расправив руки встороны. Полы отсыревшего плаща метались вверх ивниз, и, несмотря нато, что все вокруг погрузилось вморозную темноту, где-то всередине моей грудной клетки горел невыносимый свет, обжигая душу доболи.
        - Нам нужно поговорить… - настойчиво повторил безжизненный голос.
        Провалы ее глаз блестели неестественным, жутким мерцанием. Казалось, что вместо глазных яблок там причудливым образом оказались два чернеющих озера снепроницаемой, засасывающей свет жидкостью.
        Я собирался было ответить. Сказать ей все, что так долго тлело взакоулках рассудка. Потребовать ответа, чтобы перестать ненавидеть себя самого или хотябы попытаться это сделать, нотут лодку качнуло вправый бок, она сильно накренилась, ия скатился заборт, сголовой уйдя под ледяную воду…
        Я открыл глаза. Затем медленно приподнял ладонь иподнес ее ксвоим раскаленным щекам. Подушка подо мной была насквозь сырая отпота. Авребрах громко колотилось сердце, эхом отражаясь отбарабанных перепонок. Машинально я повернул голову ивзглянул нациферблат. Четыре одиннадцать.
        - День обещает быть восхитительным, - устало обронил я самому себе.
        Холодный дождь зарядил ссамого рассвета. Стоя упыльного окна сбокалом самого дешевого виски вгороде, я смотрел вниз, нанеуютный серый переулок. Обычно вэто время улица уже забита доверху офисными клерками водинаковых плащах, анауглу умясной лавки толкутся шумные домохозяйки, которые всеми силами пытаются выпросить уприземистого продавца лакомый кусок мяса заполовину стоимости. Носегодня переулок был совершенно пустым.
        Он напомнил мне мою квартиру. Я жил здесь уже почти три года, нодосих пор ко мне вгости никто незаглядывал, только попонедельникам городской почтальон упорно просовывал тощую местную газету под дверную щель. Когда я впервые переступил порог этой мансарды изатащил свои скромные пожитки начердак, здесь было очень пыльно, повсюду наполу пачками громоздились старые журналы икниги, пропахшие плесенью. Ничего стех пор неизменилось, я только сдвинул ногой загнивающую литературу заспинку выцветшего бордового дивана.
        Вовремя сильных проливных дождей иранней весной, когда начинал таять снег, спотолка над арочным окном тихо падали мелкие грязные капли. Крыша уздания уже давно износилась ипрохудилась, ножильцов снизу это неслишком беспокоило, потому они неспешили жаловаться домовладельцу или обращаться кгубернатору. Да имне, признаться, было наэто совершенно наплевать.
        Этот район был одним изсамых убогих инеустроенных вгороде, апотому типичные признаки бедности инищеты здесь считались чем-то естественным идаже правильным. Большая часть завсегдатаев местных пабов итрактиров имела потрепанный ижалкий вид, ровно как ипрохожие наздешних улицах. Номне нравилось тут. Казалось, что жизнь здесь имеет особый, какой-то острый иявный привкус, что она подлинная идействительно настоящая.
        Я отхлебнул избокала ивперился взглядом влужу, медленно растущую возле входа всоседнее жилое здание. Обычно я непью так рано, носегодня мне абсолютно нечем было заняться, да ипогода наулице отбила всякое желание высовываться куда-то изэтой плесневелой конуры.
        Мое внимание неожиданно привлекла сухая женская фигура впереулке. Она быстро засеменила ксоседнему дому, застыла нанесколько мгновений внеуверенности улестницы, ведущей квходной двери, затем вынула изкармана смятый желтоватый лист. Капли тутже намочили бумагу, истаруха недовольно сунула ее обратно всвое темное пальто. Итут она обернулась, подняла голову ипосмотрела прямо наменя.
        Я приветливо махнул ей рукой исобирался было вернуться кбокалу свиски, нофигура неожиданно резво метнулась всторону моего подъезда июркнула под ветхий, облупившийся навес. Раздался приглушенный скрип входной двери.
        Какого черта ей нужно? Уж нерешилали старушка, что я позвал ее наогонек? Вмои планы сейчас совсем невходил прием гостей, тем более - таких. Нозадверью уже послышался шум исдавленное тяжелое дыхание, азатем кто-то ссилой постучал вдверь. Я отставил бокал всторону исраздражением пригладил растрепанные волосы.
        - Идите прочь, вы неправильно истолковали мой жест, - крикнул я взамочную скважину иуже повернулся, чтобы направиться обратно квиски, одиноко поблескивающему наподоконнике.
        - Откройте, откройте! Я поделу пришла! Это ведь вы детектив Томас Колд?
        Я невольно усмехнулся. Уже три года я неслышал этого обращения. Намгновение я мысленно перенесся вте времена, когда меня так называли каждый день. Когда еще все было хорошо… Эта старуха всколыхнула впамяти ненужные иболезненные для меня воспоминания, которые тотчас всплыли изглубины наповерхность.
        - Что вам нужно отменя? - грубо выкрикнул я вдверную щель.
        - Детектив, прошу вас! Мне нужно поговорить, я очень нуждаюсь вваших услугах, - неунималась назойливая старуха.
        Унее был нетипичный, странный говор, который обычно сголовой выдавал иммигрантов сюга. Только зачастую они спешно покидали эти неприветливые края, хорошо изучив здешнюю погоду иживущих напобережье людей. Да инетолько южанам город был неподуше. Запоследние несколько лет толпа прохожих наулицах заметно поредела.
        - Уменя для вас плохие новости: ядавно незанимаюсь расследованиями. Всего хорошего!
        - Нет-нет, пожалуйста! Я знаю обэтом, норазрешите мне хотябы просто изложить суть дела.
        - Итогда вы уйдете?
        - Да-да! Обещаю, детектив, клянусь!
        - Только как можно короче, я тороплюсь, - солгаля.
        Старуха принялась рассыпаться вблагодарностях сразу нанескольких языках, ая осторожно отворил дверь ивыглянул из-за нее. Напороге показалась знакомая сухая фигура. Темное пальто ее оказалось насквозь промокшим, женщина мелко подрагивала отхолода, унее посинели губы ищеки.
        - Что вам дома несидится втакую погоду?
        - Я искала вас очень долго, детектив, здесь легко можно заплутать, - она внезапно смутилась инерешительно топталась напороге, ожидая приглашения.
        Я вздохнул. Непрогонятьже старуху прямо сейчас обратно, еще, чего доброго, простынет насмерть. Я сделал быстрый ирезкий приглашающий жест, демонстрирующий крайнюю степень своей невоспитанности инеуважения кстаршим, инезваная гостья тутже шагнула внедра моего унылого жилища.
        - Ну, так чем обязан? Хочу еще раз напомнить, что я уже незанимаюсь тем, зачем вы сюда пришли. Так что вы напрасно потратили свое время.
        - Да-да, я понимаю, но… Может быть, всеже… Я хочу попросить кое очем, детектив… Чтобы вы выслушали меня, ауже потом сказали свой ответ.
        Она снекоторой опаской опустилась надряхлый бордовый диван, поежилась, азатем снадеждой уставилась наменя. Навид ей было около шестидесяти, но, несмотря навиднеющуюся сетку морщин налице ипоблекшие светлые глаза, она все еще оставалась довольно миловидной, держалась прямо исохранила девичью подвижность. Унее была темная, почти оливковая кожа, нафоне которой мелкие белые зубы казались еще ярче.
        - Ответ я могу дать только один. При всем желании, сударыня, мне запрещено заниматься расследованиями натерритории этой страны.
        Я вернулся кполупустому бокалу, облокотился охолодный подоконник исоскучающим видом стал ждать душещипательного повествования своей нежданной гостьи. Раньше обычно так все ипроисходило: ко мне приходили самые разные люди, садились впродавленный диван, делились своими проблемами или горем, ая заопределенное вознаграждение брался им помогать. Нопод сводами этой квартиры такое происходило впервые - вэти самые мгновения.
        - Ода, Томас Колд! Я знаю обэтом. Вы набросились наподозреваемого, иувас отобрали лицензию! Я читала обэтом несколько лет назад вгазете.
        - Тогда зачем вы пришли?
        - Я знаю нетолько обэтом, ноиотом, что для вас справедливость всегда была важнее закона! Ксожалению, внаши времена это - два разных понятия.
        Я прекрасно понимал, кчему она ведет. Почти три года назад, вовремя расследования исчезновения пятилетнего ребенка, я напал наслед местного маньяка, который похитил девочку идержал ее усебя вконюшне напротяжении нескольких недель. Когда я, наконец, сумел отыскать логово зверя, то обнаружил внем иполуживое, заморенное голодом грязное дитя, исамого ублюдка. Я несмог сдержать приступ гнева иисколотил маньяка первым, что попалось под руку. Увы, этим предметом оказалась увесистая ивесьма жадная дочеловеческой крови кувалда. Врезультате мой подозреваемый лишился правого глаза ибылой красоты, ая навсегда потерял лицензию детектива.
        Все прекрасно осознавали, что именно этого изаслуживал зверь, я даже был уверен втом, что большая часть полицейских срадостью проделалибы сублюдком все тоже самое. Ноничего неподелаешь - позакону я неимел права наносить ущерб здоровью подозреваемого, даже еслибы он при мне расчленял исаппетитом поедал младенцев. Это дело стало последним вмоей карьере детектива, ия был вынужден переехать сюда, потому что остался без работы ибез средств ксуществованию.
        - Очень трогательно, ноя многое переосмыслил после того, как остался без работы. Ипроблемы сзаконом мне сейчас ненужны тем более. Как я понимаю, вы предлагаете мне именноэто?
        Старуха замялась иумолкла. Она теребила свои пальцы, сложив руки наколенях, глядела куда-то всторону и, казалось, толи собиралась сзапутанными мыслями, толи набиралась храбрости для ответа. Ее плечи все еще мелко подрагивали, сседых волос наних то идело падали крупные капли. Ее ноги были вымочены едвали недоколен, апод старыми ботинками наполу уже собралась мутная грязная жижа.
        - Мой маленький внук пропал. Понимаете… Ему всего два года, он совсем малыш…
        Она осеклась исшумом вдохнула, стараясь успокоиться, нопоее морщинистым щекам уже начали струиться слезы.
        - Кроме него уменя больше никого нет! Моя дочь умерла почти сразу после родов, этот ребенок - моя единственная радость вжизни, без него мне наэтой земле делать нечего…
        Она вытерла мокрым рукавом пальто свои щеки ивыпрямила спину. Вглазах ее читались одновременно икрик опомощи, инемая мольба, ипокорное смирение. Я понял, что если ей невернут младенца, то она наложит насебя руки, нераздумывая ни секунды. Природа наградила меня единственным талантом - я видел насквозь тайные страхи людей, окоторых даже они сами порой недогадывались.
        - Стакими делами следует обращаться вполицейский участок. Зачем вы пришли комне?
        - Я обращалась, - внезапно взвизгнула она, вскочив наноги.
        Я вздрогнул иуставился нанее. Старуха беспокойно металась погостиной, оставляя наполу дорожки изгрязных следов. Она то созлостью сжимала кулаки, то вотчаянии хваталась заволосы.
        - Там мне сказали, что этим делом занимаются иделают все, что только вих силах, нопрошел почти месяц! Я прихожу вучасток каждый день, нополицейские только разводят руками. Люди говорят, что это непервый такой случай, уже несколько детей было похищено изразных кварталов города. Нони одного так иненашли!..
        Я призадумался. Действительно, пару раз наглаза мне попадалась заметка вгазете отом, что местные полицейские ищут пропавших детей, ноя непридавал этому значения инечитал новость дальше заголовка. Ноесли вгороде иправда объявился человек, ворующий маленьких детей, то власти должны были встать науши иразвернуть масштабную операцию, чтобы успокоить жителей ипредотвратить новые исчезновения.
        Моя взбалмошная гостья также внезапно перестала бегать кругами погостиной, как иначала. Осторожно подкравшись ко мне, она зашептала всамое ухо, словно боясь, что ее могут подслушать:
        - Еще люди говорят, что власти специально делают все, чтобы детективы ненашли ни одной зацепки инеобнаружили никаких следов. Они думают, что младенцев похищают скаким-то умыслом. Вчера я была втаверне, зашла туда, чтобы заглушить свою невыносимую острую боль. Там было немноголюдно, только старый капитан Мегрисс выпивал насвоем привычном месте. Ближе кполуночи мы оба уже опрокинули неодин стакан рома ипотому невольно разговорились. Я подсела ккапитану иподелилась своим горем, начала плакать исетовать набессилие властей, рассказала ему освоем дорогом илюбимом мальчике…
        Она ссилой вцепилась вмое плечо ивстряхнула его, словно призывая начать слушать ее еще внимательнее:
        - Итут он словно изменился влице, побледнел, стал креститься ичто-то бормотать. Мне даже показалось, что он молился! Он незахотел продолжать сомной беседу, бросил монеты настол ипулей вылетел изтрактира. Я уверена, он что-то знает! Ему известно то, что происходит вгороде, ион может привести меня кмоему внуку… Ноя несмогу добиться правды, я слишком стара, слишком слаба ираздавлена своим горем. Прошу вас, детектив! Умоляю, это единственная моя надежда! Мне больше некого просить инекуда идти. Найдите моего мальчика, верните мне ребенка… Если он ещежив…

2
        - Ну ичто ты отменя хочешь, Том? Тыже знаешь, что уменя нет таких полномочий!
        Я ожидал именно такого ответа, апотому подготовился заранее. Вкабинете уинспектора Барри было жарко, повсюду громоздились подшивки снераскрытыми делами ипухлые досье впапках ссиними обложками. Унебольшого овального окна вцветастом горшке красовалось разлапистое зеленое растение сажурными причудливыми листьями - его инспектор специально приволок сюда издому.
        Намассивном истаром столе изтемного дерева сейчас стояла чашка недопитого кофе инадкушенный румяный круассан. Полноватый мужчина явно собирался приступить кобеду, когда я бесцеремонно ввалился вего кабинет.
        - Ноты можешь хотябы просто сделать запрос. Его совсем необязательно оформлять официально, - настаивал я, фривольно развалившись вглубоком кресле напротив своего собеседника.
        Барри вздохнул. Унего было простоватое круглое лицо снемного выпуклыми, всегда печальными черными глазами. Над верхней губой толстяка поблескивали сединой аккуратно уложенные усы, которые ему совершенно нешли илишь делали его внешность еще более нелепой. Его детское лицо странным образом контрастировало исэтой густой растительностью цвета грифельного карандаша, исего раздутым животом, выглядывающим из-под расстегнутого пиджака.
        - Если обэтом станет известно, меня начальство непохвалит, - сморщился он, сложив свои большие пальцы накраешек стола.
        - Тогда сделай так, чтобы обэтом никто незнал, кроме нас двоих.
        - Тыже понимаешь, что отекущих делах мне распространяться нельзя, Том! Это совсем нетоже самое, что отыскать для тебя вхранилище древнее убийство или кражу двадцатилетней давности!
        - Я гляжу, эта престарелая дамочка была права. Здесь действительно делают все возможное, чтобы недопускать утечки информации. Тебе некажется это странным, Барри? Сколько детей уже пропало без вести? Двое? Трое?.. Или, быть может, счет пошел надесятки?
        - Мы делаем все, что только можем…
        - Ты эту канцелярскую чушь будешь твердить родителям похищенных младенцев, - оборвал егоя.
        Инспектор смутился ипринялся теребить пальцами ручку отчашки скофе. Я понял, что попал вцель. Барри наверняка стыдится того, что ему приходится изо дня вдень разводить руками перед терзаемыми горем людьми, отэтого он чувствует себя виноватым иодновременно беспомощным.
        - Ты ведь тоже нетак давно стал отцом. Неужели тебе действительно наплевать нато, что повсему городу испаряются младенцы? Еслибы ты однажды вернулся домой иобнаружил пустую остывающую кроватку, то наверняка былбы посговорчивее.
        - Господи, Том!.. Что ты такое говоришь?
        Инспектор достал изнагрудного кармашка пиджака носовой платок испыхтением протер им лоб. Он выглядел сейчас таким расстроенным инесчастным, что мне оставалось просто надавить нанего впоследний раз, чтобы получить то, зачем я сюда явился.
        - Послушай, я знаю, что унас стобой несамые теплые родственные отношения… - начал былоя.
        - Ещебы, Том! Мало того, что ты упился дочертиков насвадьбе собственной сестры, так еще при всех гостях ты поздравил меня, назвав чужим именем! Ипродолжаешь делать это посей день!
        Он схватил медную прямоугольную табличку сосвоего стола, развернул ее иподнес вплотную кмоему лицу. Тусклые темные буквы сложились воедино.
        - Гарри Баррисон. Разве я несказал тоже самое?
        - Нет,Том!
        - Опустим эти незначительные детали, Барри, тыже знаешь, что уменя врожденные особенности, из-за которых я немогу запоминать людских имен.
        - Да, конечно. Аеще ты забываешь, где мы ствоей сестрой живем, ивспоминаешь обо мне только тогда, когда тебе нужна засекреченная информация. Еще одна твоя врожденная особенность, - проворчал инспектор.
        Пока мужчина недовольно пыхтел всвоем кресле, собидой поглядывая вмою сторону, я вовсю копошился вего бумагах настоле. Внезапно из-под этих завалов я извлек насвет увесистую подшивку. Сликующим воплем я водно мгновение вскочил наноги иринулся кдвери, ведущей вкоридор. Одутловатый инспектор побежал вслед замной, хватаясь засердце иумоляя меня остановиться.
        - Ты спятил, Том! Немедленно верни дело!.. Том! Том, твою мать! Эти бумаги нельзя выносить изздания…
        Он остановился устены, уперся внее одной рукой итяжело задышал. Его лицо раскраснелось, белая рубашка нагруди ишее взмокла. Аведь мы всего-то пробежали сдесяток метров.
        - Послушай, я изучу дело иверну его тебе завтраже. Заберешь его прямо измоей квартиры.
        - Аты?.. Куда ты собрался? - отдышавшись, поинтересовался толстяк.
        - Пока еще незнаю, ноизтого, что я успел выяснить, становится понятно, что пока что единственная зацепка - это старый пьяница изприбрежного трактира.
        - Тыже нестанешь туда идти иискать его? Том, это дело вне твоей юрисдикции, тыже осознаешь, что будет, если тебя заметят затем, что ты ходишь там, где неследует, ивынюхиваешь детали, которые следствие предпочитает неразглашать? Инезабывай, что теперь ты даже недетектив!
        - Спасибо, что напомнил, Барри.
        Я сунул подшивку сбумагами себе под плащ ибыстро сбежал скрыльца вниз намокрый, грязный тротуар. Инспектор остался беспомощно стоять увхода вполицейский участок, укрывшись отпротивных капель дождя под округлым навесом.
        Здесь, нацентральных городских улицах, тоже было почти безлюдно, только сдругой стороны удороги виднелась патрульная машина, изкоторой доносился приглушенный рацией голос. Низкие дома сгрудились пообе стороны тротуара, словно толкая друг дружку своими растрескавшимися боками. Я шагнул заугол, крепко прижимая подшивку ксебе.
        - Баррисон! Гарри Баррисон!.. - донеслось откуда-то позади, сквозь стук дождевых капель.
        Я добрался домой пешком всего заполчаса, быстро лавируя помокрым скользким проулкам. Попути мне встретились лишь несколько собачников иунылый торговец сбукетами мокрых цветов. Когда я вошел втемный сырой подъезд, наулице уже смеркалось. Зажглись редкие тусклые фонари, которые сквозь пелену серого ливня выглядели зыбким потусторонним маревом.
        Вмоей квартире было холоднее, чем обычно. Я забрался надиван, неразуваясь, лишь сбросил ссебя вымокший донитки плащ. Вкомнате царил полумрак, поэтому мне пришлось протянуть руку, чтобы включить стоявший неподалеку древний торшер. Его тканевый абажур свылинявшими бутонами красных роз тутже приветливо засиял, наполнив гостиную подобием уюта.
        Наполу уподоконника уже набралась целая лужица мутноватой воды. Капли спотолка созвоном приземлялись внее, бесконечно вторя свою заунывную осеннюю симфонию. Позади незанавешенного окна порывы ледяного ветра трепали голые скользкие сучья деревьев, словно заставляя их биться встранной ижуткой агонии. Откуда-то снизу, изсамых недр старого дома, доносилось бормотание телевизора. Подшивка сбумагами лежала уменя наколенях. Я медленно листал ее, одновременно делая пометки усебя вкарманном блокноте, записывая туда фамилии похищенных детей.
        Я несоврал Барри, когда сказал, что немогу запоминать имен. Ссамого детства это проклятие мучило меня илишало возможности жить, как все остальные люди. Чтобы всегда знать, как меня зовут, я вчетырнадцать лет сделал назапястье татуировку ссобственным именем. Доэтого я годами носил вкармане белый картонный прямоугольник, накотором рукой матери заботливо было выведено «Том Колд».
        Влицее для мальчиков, куда меня пристроили благовоспитанные родители, я ненашел себе ни друзей, ни теплого места. Все десять лет обучения меня непокидало неприятное чувство, что я здесь лишний ичужой, как инородное тело ввоспаленном глазу.
        Другие дети избегали меня, потому что я предпочитал проводить время закнигами вобщей спальне или водиночестве гулял впустынном парке. Впервый год после моего появления они едвали непонесколько раз вдень подбегали ко мне стайкой, спрашивали, как меня зовут, словно хотели сомной познакомиться изавести крепкую дружбу. Когдаже я поспешно доставал изкармана потрепанных школьных брюк заветный клочок картона, они тутже сгромким смехом бросались прочь, выкрикивая мне вслед, что я урод ирастяпа.
        Второй год влицее прошел уже гораздо спокойнее. Дети устали отодной итойже однообразной шутки, поэтому больше неподтрунивали надо мной инеунижали, предпочитая вообще необращать наменя никакого внимания. Я судовольствием пользовался этим, чтобы притвориться несуществующей тенью, которую обыкновенно незамечают даже нагрупповых фотографиях. Мне нравилось чувствовать себя призраком…
        Хватило несколько секунд, чтобы понять, что все похищенные дети были рождены водин день. Всписке пропавших младенцев насчитывалось уже четыре мальчика, ивсе они родились водин итотже день - четвертого ноября два года назад. Я невольно вздрогнул, азатем постарался отогнать прочь надвигающиеся мрачные мысли.
        Могу поклясться всем, чем угодно, что я неслышал обэтом нигде ранее инечитал вгазетах. Власти непросто скрывали истинное количество похищенных детей, они умалчивали еще иотом, что между всеми ними была явная взаимосвязь. Нозачем это делать?
        Я поднялся сдивана иподошел кгруде сырых газет, сваленных водну большую кучу прямо наполу. Нужная нашлась почти сразу, она лежала практически насамом верху промокшей бумажной стопки, под несколькими пожелтевшими журналами.
        Я пробежался глазами позаметке опропавших младенцах. Никаких упоминаний отом, что похищенных детей уже четверо. Ни одного слова освязанности этих исчезновений. Газета сухо твердила отом, что несколько детей пропали без вести, иполиция пытается отыскать их. Если такая статья попадется наглаза обыкновенному читателю, он непридаст ей особого значения, ведь все сводилось ктому, что дети просто пропали, анебыли кем-то намеренно похищены.
        Очень странно… Для чего необходимо умышленно скрывать такие важные факты ивыставлять произошедшие преступления всовершенно ином свете?

3
        Втаверне «Синий бык» было непривычно тихо. Обычно втакую мерзкую погоду здесь собиралась толпа бродяг иместных пропойц, которые напивались дополусмерти игорланили басом матросские песни досамого рассвета.
        Я впервые ощутил, что атмосфера вгороде изменилась. Как будто над ним зависла тяжелая черная пелена, опускавшаяся все ниже иокутывающая все живое. Словно корабельные крысы, местные жители терзались тревожными предчувствиями, предпочитая прятаться всвоих норах иневысовываться изних без острой необходимости.
        Все это показалось мне нетипичным изловещим. Я был уверен, что последние годы наулицах пустынно лишь потому, что все массово ринулись втеплые ирадужные края, оставив свои заледеневшие лачуги. Вдобавок зарядил сезон ледяных ливней, авэту пору горожане ютятся всвоих домах, укрываясь вих недрах отсырости иноябрьского холода. Поэтому я непридавал этому особого значения. Ноя ошибался.
        Погруженный всобственные мысли, я упустил то время, когда начались эти странные перемены. Я интуитивно ощутил, что они как-то были связаны спропавшими младенцами, нопока немог связать два явления воедино. Я слишком плохо знал этих людей, я невел типичную городскую жизнь, я практически ни скем неконтактировал последние несколько лет иуж, тем более, невел дружеских светских бесед. Поэтому нагнетающаяся над городом обстановка некоснулась меня самого, ведь я уже давно существовал где-то назадворках этой реальности, всвоем обособленном мирке.
        - Плесни мне чего-нибудь, что нестоит целое состояние.
        Я бросил нащербатую потемневшую стойку бара несколько тусклых монет. Усатый трактирщик молча сгреб их исунул вбольшой карман своего перепачканного фартука. Спустя мгновение надеревянной стойке возник пузатый приземистый бокал, вкотором приветливо искрилось темно-янтарное пойло.
        - Что-то дела неслишком хорошо идут?
        - Нето слово. Последние недели сюда никто незаходит, кроме старика Мегрисса ипарочки зеленых матросов, - глухо ответил трактирщик.

«Синий бык» стоял почти усамого побережья. Неудивительно, что сюда чаще всего заглядывали моряки икапитаны суден, пришвартованных неподалеку впорту. Корабли мирно покачивались наволнах вожидании своих нетрезвых хозяев, стыдливо пряча наободранных боках таблички сименами.
        Втрактире царила какая-то печальная иудушливая атмосфера минувшего века, словно время здесь застыло, ипрогресс немог проникнуть сквозь дубовые ставни паба. Всередине зала громоздились тяжелые столы издеревянного сруба, авокруг них толкались такиеже увесистые колченогие лавки. Вцентре каждой столешницы красовался потускневший латунный подсвечник иоплывшая белая свеча.
        Когда попадаешь вместа вроде этого, то невольно начинаешь предаваться тяжелым мыслям оскоротечности времени иобессмысленности земного существования. Одним словом, прекрасный повод, чтобы напиться дополусмерти изабыться здесь допервых проблесков новогодня.
        Позади трактирщика я заметил черно-белый снимок, висящий вбольшой раме между полками спузатыми бутылками. Нанем счастливый отец прижимал ксебе кудрявого сына лет десяти, который добродушно демонстрировал фотографу полное отсутствие передних зубов. Назаднем фоне снимка я разглядел теже деревянные столы илавки, которые сейчас возвышались позади меня. Должно быть, это была памятная фотография - день, когда трактир только открылся. Тогда становилось понятным, отчего сюда непросочились никакие перемены извне. Возмужавший сын, которому «Синий бык» достался понаследству, решил почтить светлую память отца иоставил заведение вего первозданном виде.
        - Постоянные клиенты, похоже, мало пекутся опогоде игородских сплетнях, - заметиля.
        - Ислава Господу! Иначе ябы остался совсем без работы, - проворчал трактирщик.
        Чтобы хоть чем-то занять себя, он натирал мягким лоскутом ткани пустые бокалы, которые ибез того сияли чистотой ибыли отполированы доблеска. Его большие грубые ладони изапястья свздувшимися венами, выступающими из-под подвернутых рукавов рубахи, выдавали внем обыкновенного провинциального трудягу. Унего было широкое скуластое лицо, крупный ровный нос сбольшими ноздрями исиние глаза стяжелыми, нависшими верхними веками.
        Я уже неединожды бывал в«Синем быке», ноникогда здесь особо нерассиживался, заглядывая лишь затем, чтобы согреться иукрыться навремя отпромозглого ветра или переждать вечернюю непогоду. Трактир работал сраннего вечера идосамого утра, икаждый раз, когда я сюда забредал, я наблюдал целое скопище самого престранного народа. Восновном сюда приходили после тяжелого рабочего дня грузчики изпортовых доков, разнорабочие изближайших рыбных цехов, молодые матросы ипросто местные работяги.
        Авокруг них хищными стайками неизменно кружили стареющие профурсетки внадежде отобрать умужиков последние деньги, заработанные кровавым потом. Носегодня невидно было дажеих.
        - Идавно «Синий бык» растерял своих завсегдатаев?
        - Да уж как пару лет сюда день ото дня является все меньше народу, - ответил трудяга.
        Ему надоело натирать стаканы исклянки, потому он стал вытаскивать сверхних полок припыленные бутылки, доставал изних пробки, принюхивался, словно пытаясь определить - непрокислоли содержимое, апосле пробовал несколько капель навкус.
        - Ты говорил, что некоторые все равно наведываются сюда, как ипрежде. Что они говорят отом, что происходит вгороде?
        - Да уж незнаю, - проворчал трактирщик, - для меня самого все это странно. ИзМегрисса ислова лишнего теперь невытянуть, хотя раньше этот старый прохиндей болтал без умолку. Всех как будто мешком пыльным поголове огрели, весь город скатушек съехал.
        Я понял, что он знает небольше моего. Как ия, он большую часть времени коротал вчетырех стенах, аутично занимаясь своими делами иневмешиваясь вжизнь посторонних. Потому для него непривычное городское затишье стало такимже зловещим сюрпризом, как идля меня самого.
        - Ачто этот старик… Геррис? Или как его там величают, - я плавно начал подводить собеседника кинтересующей меня теме. - Кто он вообще такой ичем занимается?
        - Мегрисс? Да он уже лет тридцать, если небольше, рассекает поближайшим островам насвоем дряхлом судне, этим иживет.
        Континентальное государство - огромное, бесконечное иуродливое, сформировавшееся еще десять веков назад. Оно поглотило все страны итерритории наединственном материке планеты впопытке создать одну целую систему, которая все равно неувенчалась успехом.
        Дальние страны Континентального государства загнивали внищете ибеззаконии, илишь ближе кцентральной части материка, где сосредоточилась власть Единого правительства, царил относительный порядок ипокой.
        Небольшие острова, разбросанные повсему ареолу материка - одинокие точки накарте мира, куда Единое правительство несмогло добраться своими заскорузлыми пальцами. Наних ширились свои отдельные законы иустои, которые Континентальное государство всячески неодобряло. Поэтой причине никаких новостей состровных земель мы неполучали, да иобих существовании непринято было упоминать вообще, словно власти вычеркнули эти зоны насвоем глобусе.
        Однако торговля состровами продолжалась. Просто потому, что этого избежать было нельзя, иКонтинент нуждался вэкзотических растениях иредких продуктах. Благодаря этому получили постоянный доход ипростые моряки - те, укого были свои корабли. Они регулярно совершали плавания туда иобратно, обеспечивая взаимовыгодный обмен.
        Естественно, чтобы обойти конкуренцию судоходных путей Континента, обыкновенным морякам приходилось сильно скидывать цены напродукты илекарства, апотому иостровные жители охотнее сотрудничали сними, анесзаконными представителями Единого правительства. Поэтой причине местных моряков Континентальное государство неслишком жаловало, стараясь найти любую лазейку, чтобы навсегда лишить капитанов их кораблей ивозможности совершать эти окольные набеги наострова.
        Нонекоторые изних умудрялись десятилетиями проворачивать прибыльный бизнес, избегая посудин Континента иего беспощадной кары. Вчисле таких счастливчиков был истарый капитан, окотором сейчас я хотел разузнать ухозяина таверны как можно больше.
        - Отчегоже он сейчас неплывет насвоем корабле кберегам Сорха, ведь осенние поставки всамом разгаре?
        Я мало что смыслил всудоходном деле, ночаще всего всередине сезона все, что могло плавать наповерхности волн, отправлялось наближайший островок, где выращивались дорогостоящие лекарственные травы. Ктомуже уберегов Сорха водилась форель исполинских размеров - ее отгружали тоннами ипривозили сюда, наматерик, сбывая срук вдва раза дороже.
        - Я исам этим вопросом нераз задавался, - ответил трактирщик. - Обычно вэто время он пропадает вморе. Ностех пор, как смесяц назад Мегрисс вернулся сострова, он намертво осел втрактире иего корабль дрейфует впорту спустым брюхом.
        - Ион ничего неговорит наэто счет, этот Гитрисс? - поинтересовалсяя.
        - Мегрисс, - терпеливо поправил трактирщик.
        - Ну да, я так исказал.
        Хозяин «Синего быка» бросил наменя снисходительный взгляд, решив, что я успел захмелеть содного стакана. Я быстро достал из-под полы плаща свой блокнот изаписал туда фамилию старика, пока трактирщик отхлебывал глоток изочередной бутылки, тихо причмокивая иразбирая послевкусие своего пойла.
        - Он теперь молчит, словно ему язык отрезали, - наконец ответил он, закупорив бутыль иводворив ее наместо.
        Я сотрешенным видом вертел бокал вруках, время отвремени постукивая донышком остертую столешницу бара. Заставнями «Синего быка» порывы ночного ветра завывали все громче, давая понять, что стихия только-только начинала входить вовкус. Хотя вуглу таверны весело трещали поленья, иприветливо поблескивал огонь, сырая стужа всеже нагло просачивалась внутрь сквозь дубовые стены.
        - Как думаешь, зачем вообще люди являются водно итоже место напротяжении многихлет?
        Я оставил опустевший стакан иподался вперед, облокотившись обеими руками опрохладную деревянную поверхность, некогда щедро покрытую лаком. Соскучающим видом я рассматривал бутылки, которые трактирщик заботливо продолжал расставлять поместам.
        - Я бывал здесь нечасто, нокаждый раз видел одни итеже лица. Разве это нестранно?
        Трактирщик слушал меня, неповорачивая головы, все еще копошась где-то среди своих тяжелых полок. Кому, как неему хранить вголове все сведения оздешних постояльцах? Если кто-то исправно напивается каждую ночь под крышей бара, то здесь его будут знать лучше, чем родная мать.
        - Я стараюсь невынюхивать ничего одругих иневдаваться втакие раздумья. Мой отец всегда говорил, что все горе вмире отлюдей, которые слишком много думают осмысле жизни, анезанимаютсяей.
        - Хочешь сказать, что человеческое счастье доступно лишь тем, кто примитивен?
        - Может итак, - глухо ответил хозяин таверны, пожав широкими плечами. - Вконце концов, любое темное чувство берется неизвнешнего мира, аначинается изсамого человека.
        - Это очень интересная мысль. Налей-ка мнееще!
        Я протянул ему пустой стакан. Пространные беседы снезнакомыми людьми всегда вгоняли меня вкакую-то тихую тоску, носегодня мне было необходимо выведать хоть что-нибудь обэтом старике, загадочном капитане изавсегдатае «Синего быка».
        Он - моя единственная зацепка инадежда распутать странные похищения. Еслибы неэто, ябы сидел сейчас молча, разглядывая трещины вдеревянных стенах ипытаясь раскладывать собственные мысли поместам, как книги вбиблиотеке.
        Хозяин таверны вернул мне наполненный бокал, ккоторому я тутже прильнул. Это пойло было определенно ничуть нелучше того, которым я согревал свое сегодняшнее серое утро. Ноя невидел особой нужды баловать себя дорогим виски, ведь я использовал горячительные напитки исключительно для того, чтобы лучше спать поночам инепросыпаться, глядя втемный потолок имучительно разгоняя прочь навязчивые мысли.
        Каждый раз под утро неведомая сила внезапно вырывала меня изсонного оцепенения, ия понесколько часов неподвижно лежал всвоей постели, наблюдая, как первые лучи рассвета продираются сквозь пыльное окно. Вэтот момент я ощущал себя особенно одиноким, жалким ибессмысленным, имне казалось, что сознание специально просыпалось для того, чтобы показать мне начало еще одного никчемного дня бессмысленной жизни.
        - Если верить твоим словам, старик упорно работает ирассекает насвоей посудине уже непервый десяток лет. Я знаю моряков - это народ трудолюбивый инеслишком озабоченный мыслительной деятельностью.
        - Мегрисс - случай особый, - возразил бармен. - Ему здорово промыли мозг еще всамом детстве. Забили несчастному человеку голову всякой набожной ерундой.
        - Набожной ерундой?
        - Его мать зарабатывала нажизнь темже, чем иостальные здешние бабы. Сразу после появления младенца насвет, она оттащила его вприют, который стоял отсюда неподалеку. Спустя лет эдак пять-шесть местный священнослужитель набирал себе помощников иучеников среди сирот, там он изаприметил Мегрисса. Мальчик был очень тихий, послушный, забитый испокойный - одним словом, прекрасный слуга для Господа.
        - Ичтоже потом?
        Трактирщик снова пожал плечами:
        - Пробыл он там досовершеннолетия, поговаривают даже, что подавал большие надежды ибыл способным учеником. Нопотом он просто взял, да исбежал. Никто незнает - почему изачем. Сперва попал насудно ккаким-то разбойникам, где заеду драил их посудину иубирался напалубе. Скитался годами сними повсему свету. Апотом денег насобирал инасвое корыто, стал плавать отострова кострову, апосле - снова сюда явился иосел уже здесь намертво.
        - Ичто, семью он так инезавел?
        - Какая там семья, - махнул рукой хозяин таверны. - Отцеркви он, может, исбежал, да придурь вголове отнее осталась. Старик уверен, что его путь - отрешение, акак надерется, так начинает молиться ипрощения просить уГоспода… Цирк, да итолько.
        Внезапно откуда-то сбоку раздалось жалобное повизгивание входной двери, ивнутрь паба сторжествующим ревом ворвалась ледяная сырость. Языки рыжего пламени вкамине тутже испуганно задрожали ипринялись причудливо изгибаться, словно огненные змеи. Я обернулся.
        Напороге стоял огромный седой верзила. Он скрайне недовольным видом тряхнул своей длинной серебристой копной, ита сразуже спуталась сего намокшей бородой. Я понял, что это ибыл капитан - трактирщик бросил наменя многозначительный взгляд итутже умолк.
        Вот только стариком его можно было назвать свесьма условной натяжкой. Я привык ктому, что преклонные года ходили рука обруку снемощью, сутулостью исухостью тела. Нопередо мной напороге «Синего быка» сейчас стоял настоящий титан, вкаждом мускуле которого сохранилась недюжинная сила исноровка. Его лицо выглядело суровым инеприветливым, хотя из-под сдвинутых темно-пепельных бровей мерцали живые серые глаза, которые тутже спристальным вниманием изучили новую фигуру впабе - меня.
        Наего фоне, должно быть, я казался сейчас еще более угловатым икомично тощим, сосвоими острыми костлявыми плечами, вырисовывающимися даже под плотной тканью плаща. Вдетстве я пережил немало насмешек еще ипотому, что был слишком худым инескладным. Наверное, поэтому я всегда немного завидовал людям, которых природа необделила ни ростом, ни статью.
        Гигант молча кивнул трактирщику взнак приветствия, рывком притворил засобой дверь, азатем уселся вуглу зала, поближе ккамину. Хозяин «Синего быка» тутже снял сверхней полки пузатую зеленую бутыль изаспешил сней ксвоему постоянному и, уже который день, едвали неединственному посетителю.
        - Чудная сегодня ночью погодка! - я душевно подмигнул старому моряку, нотот окатил меня угрюмым взглядом иотвернулся.
        Он сразуже наполнил свой бокал ипринялся супоением кнему прикладываться. Я понял, что капитан - большой любитель закладывать заворотник, хотя поего внешнему виду этого нельзя было сказать. Должно быть, злоупотреблять спиртным он стал совсем недавно.
        Несвязаноли это спохищенными детьми итем, что он знает? Насколько я уяснил изслов трактирщика, вдетстве седовласый верзила отличался чрезмерной набожностью, апотому, скорее всего, ему нечужды были муки совести. Гигант явно что-то знал, иэто подтачивало его изнутри ипричиняло острые душевные терзания. Осталось лишь выяснить - что именно он скрывает. Ипочему?
        Я снялся сместа исдобродушной улыбкой направился кнему. Когда я опустился налавку уего стола, он недобро покосился наменя, ноничего нестал говорить. Решил, что я - праздный шатающийся горожанин, которому было тоскливо впустом баре. Что сменя взять? Такие люди, словно назойливые мухи, проще незаговаривать сними вовсе инеобращать наних внимания, тогда они быстро умолкнут иразочарованно ретируются.
        - Мы стобой сегодня единственные, кто отважился выбраться издома, - я снова весело ему подмигнул.
        Капитан отпил изсвоего бокала, сделав большой шумный глоток, затем наполнил его доверху испрезрением повернул голову вдругую сторону.
        Наего лице почти небыло морщин, кожа казалась грубой итолстой, как будто поверхность рабочих сапог. Лишь урта я заметил две глубокие борозды, которые прикрывали усы сосвинцовым отливом. Унего, как иухозяина «Синего быка», был прямой иширокий нос, крупные черты ихорошо заметный невооруженным взглядом эдакий деревенский шарм. Несмотря навнушительные размеры иобманчиво грозный вид, капитан производил впечатление настоящего простака.
        - Подумать страшно, каково сейчас этим похищенным мальчикам. Надеюсь, злодей держит их втеплом иукромном месте. Слыхал обэтих странных исчезновениях? Вгороде такое толкуют, что жуть берет!
        Я заметил, как напряглись руки иплечи капитана. Он старался невыдавать волнения иоставаться равнодушным, ноему это плохо удавалось. Любой, заметив бешено пульсирующую назагорелой шее старика вену, понялбы, что мои слова сильно взволновалиего.
        - Так все странно складывается, что инезнаешь, что думать. Никто ничего невидел инезнает, дети словно вводу канули, - продолжал я. - Я слыхал даже, будто одна изматерей исчезнувшего младенца наложила насебя руки…
        Я придвинулся поближе кгромиле изашептал ему всамое ухо, бесстыже выдумывая душераздирающую историю находу:
        - Представь только: она перерезала себе глотку! Говорят, кровь была повсюду, залила весь пол вспальне. Полицейским пришлось обувать сапоги, чтобы добраться дотела. Иеще говорят, что она перед смертью прокляла того, кто украл ее мальчика…
        Я неуспел закончить вымышленный рассказ: капитан встрепенулся ивнезапно ссилой ударил кулаком постолу.
        - Убирайся отсюда, - гневно просипелон.
        - Ябы ушел. Вот только мне тут донесли, что ты замешан вэтом небогоугодном деле, - я мельком глянул всвой раскрытый блокнот. - Так что, Мегрисс, ты пойдешь сомной. Тебя ждет болезненный допрос, азатем - виселица.
        Я выудил изкармана украденный изкабинета Барри значок полицейского исунул ему под нос. Капитан вскочил наноги ииспуганно вытаращил глаза:
        - Что забред? Я неимею кэтому никакого отношения! Ивгороде уже давно невешают преступников…
        - Тебе повезло, Мегрисс, потому как сам губернатор издал указ: дело сложное, темное, апотому всех подозреваемых, кто неоказывает помощь следствию, вешать без суда. Давай, пойдем…
        - Я никуда непойду!
        Мужчина встал вовесь рост ираспрямил плечи. Его лицо одновременно искажал животный страх игнев. Я послушно кивнул головой иопустился налавку, закинув ногу наногу. Все это время хозяин «Синего быка» сприоткрытым ртом наблюдал занами, замерев счистым бокалом итряпкой вруке.
        - Можешь неидти.
        - Могу?..
        Капитан выглядел растерянным. Он опустил кулаки итеперь снепониманием глядел наменя, хлопая глазами.
        - Конечно. Думаешь, мне это нужно? Мне платят слишком мало, чтобы рисковать своей шкурой итащить вучасток буйного нетрезвого моряка. Я просто скажу всем этим убитым горем матерям иотцам, кто именно стоит запохищением их детей. Иони уж сами решат, что стобой делать. Я даже думаю, что так будет гораздо лучше.
        - Я ни вчем невиноват, ты неможешь так поступить, они растерзают меня, как медведя! Я несовершал ничего дурного!
        Капитан неуверенно топтался наодном месте, бряцая пряжками насвоих огромных ботинках инезная, что ему предпринять. Яже продолжал вальяжно сидеть налавке, спокойно наблюдая заним снизу вверх.
        - Вот они стобой иразберутся, ивыяснят - виноват ты или нет. Я знаю, что ты лжешь. Иты сам это знаешь.
        - Я неделал ничего дурного…
        - Иногда скрывать факты - это еще хуже, чем совершать злые поступки. Разве тебя этому неучили?
        Он вдруг устало опустился насоседнюю лавку, рухнув нанее огромной живой кучей. Прикрыл лицо дрожащими руками и, судя повсему, постарался собраться смыслями. Новолнение инесколько чарок спиртного недавали ему это сделать.
        - Я просто выполнял свою работу… Я делал работу, этовсе!
        - Какую работу?
        Он убрал руки отлица ипотянулся забокалом. Вего глазах сквозил какой-то животный ужас, имне подумалось насекунду, что знать то, что он сейчас мне расскажет - нетакая уж завидная участь.
        Капитан одним глотком осушил свой стакан, сложил огромные трясущиеся ладони наколенях исделал судорожный сдавленный вдох.
        - Мария… моя Мария проклята…
        - Что ты несешь? Кто такая Мария?
        - Мой корабль, «Тихая Мария».
        - Это нанем ты ходил впоследний раз, после чего оставил доходное дело?
        Он кивнул иумолк. Я сделал нетерпеливый приглашающий жест, давая ему понять, что уменя нет времени нато, чтобы играть вмолчанку. Капитан нехотя продолжал:
        - Мне заплатили, чтобы отвезти наостров несколько больших ящиков. Я непомню, сколько их было… Четыре, может, пять…
        - Продолжай.
        - Я погрузил их наборт «Тихой Марии» испешно отчалил, как иобычно, чтобы успеть обойти суда Континента. Но… потом началась какая-то чертовщина.
        Он внезапно осекся истал креститься, что-то бормоча под нос. Его большие жилистые руки лихорадочно взметались вверх ивниз, выводя религиозные знаки. Мне пришлось громко окрикнуть его, чтобы привести всебя:
        - Уменя нет времени натвои суеверия, старик. Каждая минута насчету, если дети еще живы.
        Он испуганно закивал, несколько раз тяжело сглотнул, словно вгорле унего застрял большой ком. Сейчас он выглядел совершенно несчастным, испуганным иподавленным. Ноего чувства вданный момент волновали меня меньше всего.
        - Ночью мне показалось, что я слышу странные звуки откуда-то сверху. Я вышел изсвоей каюты иобошел весь корабль. Напути мне попался мальчик-юнга, его также разбудили эти звуки. Мы стояли напалубе, около тех больших ящиков, когда вновь услыхалиэто…
        Капитан внезапно побледнел, азатем стал прерывисто дышать, словно собирался упасть ссердечным приступом или помереть прямо наместе. Я быстро сунул ему взаскорузлую холодную ладонь бокал свиски, чтобы привести его вчувство. Он благодарно отпил несколько глотков и, кажется, ему немного даже полегчало.
        - Что вы услышали?
        - Я незнаю, это… Это кажется каким-то бредом. Я неуверен,я…
        - Что вы услышали? - повторил я настойчивее.
        - Это… это был как будто детский плач. Много детей тихо плакали… Апотом их плач внезапно затих.
        Он вновь состервенением принялся креститься, аего глаза едвали невылезли изорбит. Он смотрел впустоту перед собой, словно заново переживая этот момент. Его колотила мелкая дрожь.
        - Вы распечатали ящики? Что было дальше? - поторопил яего.
        Старый капитан посмотрел наменя как набезумного. Его лоб взмок, седые пряди прилипли ккоже, ноздри жадно раздувались, как будто ему нехватало воздуха.
        - Остаток пути мы держались подальше отгруза… Впорту ящики забрали, едва мы успели причалить.
        - Кто тебе заплатил заперевоз ящиков? Икто их принял наострове?
        - Я… я незнаю! Мы никогда неспрашиваем имен, нам платят - мы молча делаем свою работу.
        - Ты даже несмотрел документы того, кто грузил натвою посудину груз? Неспросил, что внутри?
        Капитан покачал головой. Он окатил меня снисходительным взглядом, словно разговаривал сдеревенским дураком или маленьким ребенком, который несет откровенную чепуху.
        - Если мы начнем спрашивать, что мы грузим наборт, исмотреть документы тех, кто кнам приходит, то нам нечего будет возить. Все знают, что будет стеми, кого поймает Единое правительство. Люди хотят обезопасить себя: если даже судно попадает влапы Континента, то ипод пытками капитан несможет рассказать, чей груз он вез идля каких целей. Потому что сам этого незнает.
        - Алица? Ты хотябы запомнил того, кто пришел ктебе насудно, чтобы заключить сделку?
        - Нет, я непомню его лица. Шел ливень, он был под зонтом, да ивстреча заняла небольше пары минут. Он сунул мне деньги исказал, что квечеру подвезут несколько контейнеров, их нужно отвезти наСорха… Ивсе.
        Я разочарованно глядел наверзилу-капитана. Ни лиц, ни имен… Отего истеричного рассказа толку было ничтожно мало. Он понятия неимел, что он вез, зачем икому. Да исама история казалась откровенно абсурдной.
        Еслибы капитан иправда перевозил контейнеры спохищенными детьми, то онибы голосили там день иночь, очень малоубедительно, что младенцы могли покричать один раз, азатем заткнуться исидеть тихо весь остаток пути. Детей уменя никогда небыло, ноя знал, что они несмогут даже ичаса просидеть беззвучно взаколоченном наглухо ящике. Больше похоже нато, что он просто окончательно спятил, иему все это померещилось вхмельном угаре.
        - После этого ты невыходил вморе?
        - Нет, моя команда оставила судно… - он внезапно замялся истранно покосился наменя, словно раздумывал: говорить мне это или нет. - Наобратном пути «Тихая Мария» шла уже без груза, я нестал брать товар наборт ипредпочел убраться сострова как можно скорее… Ноночью… Ночью меня снова разбудили эти звуки… Я отчетливо слышал, как где-то напалубе плакал ребенок… Примерно там, где раньше стояли ящики.
        Капитан снова неистово стал креститься, бледнея ибормоча что-то вполголоса. Я хмуро наблюдал заним, отчетливо понимая, что все еще только больше запуталось. Теперь эти преступления казались мне по-настоящему темными истранными, ия непредставлял, откуда мне начинать докапываться доистины искакого бока подойти кделу. Все это выглядело весьма зловеще.
        - Проклятая «Мария»… Проклятая… - тихо бормотал седой капитан, аего плечи мелко подрагивали.
        Наобратном пути, несмотря напоздний час, я заглянул кстарухе, чтобы сообщить отом, что уменя появились кое-какие, пока еще неподтвержденные, новсе-таки подозрения. Однако дверь мне неоткрыли - унылое приземистое здание встретило меня темными окнами.
        Где она шаталась втакой час ивтакую погоду - известно лишь небесам, ноя решил нетратить времени даром инеподставлять свое лицо сырому ветру, потому сунул под дверную щель записку ипобрел домой.
        Глава2. «Тихая Мария»

«…Отец часто твердит, что я слишком много думаю для своего возраста. Мне кажется, он расстроен тем, что уменя совсем нет друзей. Он никогда несумеет понять, что некоторые люди обречены навечное одиночество. Идаже если рядом окажется сотня человек, я все равно останусь одинокой…»

ИЗДНЕВНИКАГ.М.

1
        Барри стоял посреди моей тускло освещенной гостиной ибрезгливо озирался посторонам. Я встретил его усвоей двери, где он терпеливо топтался, дожидаясь моего возвращения. Сейчасже я неспеша отправлял встарый дорожный чемодан свои весьма скромные пожитки: несколько свежих рубашек, пару носков, чистое белье, бритвенный станок изубную щетку.
        Я всегда придерживался мнения, что человеку для жизни нужно совсем мало - лишь то, чем он действительно пользуется, авсе остальное я безжалостно отправлял вмусор. Кроме, пожалуй, книг игазет. Они уменя хранились годами.
        Однако моя философия ненаходила отклика вдуше Барри, ведь он полагал, что жизнь умужчины состоялась лишь тогда, когда дом доверху забит мебелью, горшками сцветами ибестолковыми побрякушками, ашкаф ломится отненужного барахла. Он ненавидел мой практичный минимализм икаждый раз принимался учить меня тому, как необходимо вестибыт.
        - Утебя никогда небудет женщины, Том! Посмотри насвою квартиру - этоже просто ночной кошмар любого психически здорового человека. Купи себе, наконец, хоть какую-то мебель! - говорил он обычно, сгрустью глядя намой древний диван.
        Теперь он наблюдал замной, держа вруке подшивку сделами опропавших младенцах. Он зашел забумагами еще минут двадцать назад, ноникак немог убраться восвояси, допытываясь отом, куда я собрался, икчему такая спешка.
        - Что ты узнал, Том? - вкоторый раз спросил инспектор, глядя наменя своими наивными глазами.
        - Немогу сказать, Барри. Ты ведь тоже сомной неподелился ничем сверх того, что указано вэтом бесполезном барахле, - я кивнул наподшивку, зажатую вего ладони.
        - Меня зовут Гарри! Ия уже говорил тебе, что сам мало что знаю, Том. Мне нечем стобой поделиться.
        - Тогда имне нечего тебе ответить.
        Я заботливо уложил поверх стопки носки иудовлетворенно захлопнул чемодан. Дорассвета оставалось еще семь часов, иименно спервыми лучами нового дня «Тихая Мария» собиралась отчалить изгавани. Мне больше ничего неоставалось, кроме как проследовать поее последнему злополучному маршруту, ведь здесь уменя небыло никаких зацепок. Седой верзила-капитан несмог вспомнить ничего, что мне моглобы показаться полезным или указать натропинку, выведшую ккому-либо изтех, кто замешан впохищениях.
        - Скажи хотябы, куда ты собрался. Твоя сестра волнуется. Ей кажется, что ты ввязался туда, куда неследует. Ия тоже так считаю, - он внезапно понизил голос. - Лучшебы тебе остаться здесь ипоберечь себя. Как делаем сейчас мывсе…
        - Поберечь отчего, Барри? Акто станет искать ворох украденных младенцев? Или ты сосвоими друзьями изучастка уже списал их вутиль иупаковал дело вархив?
        - Прекрати говорить глупости! Ты суешься туда, очем неимеешь ни малейшего понятия, - взвизгнул толстяк. - Мы сами недоконца представляем, что происходит… Поэтому сохраняем осторожность истараемся непугать людей, они итак ненашутку встревожены!
        - Да уж, как невстревожиться, когда вгороде дети пропадают как сквозь воду, аполицейские сидят вкреслах ипоедают пончики.
        Я недвусмысленно покосился наего округлый живот, выпирающий из-под теплого пальто, иБарри тутже смущенно зарделся.
        - Просто скажи, куда ты уезжаешь. Я должен сообщить Лизе, - проворчал он, все еще безуспешно пытаясь завернуть вполы верхней одежды свое необъятное брюхо.
        - Я отправляюсь наостров Сорха. Это все, что тебе следует знать.
        Всвете покосившегося торшера его лицо казалось еще более одутловатым иполным. Он все топтался посреди комнаты, словно незнал, что ему делать дальше. Яже поставил чемодан увходной двери иуселся надиван перед окном, наблюдая затем, как вбликах тусклых фонарей скрежещут голые мокрые ветви.
        Уменя было гнетущее, совершенно неприятное идаже омерзительное ощущение внутри. Это было похоже натревогу или предчувствие чего-то недоброго, того, что невозможно преодолеть. Меня это повергало встранное состояние полного бессилия итупой отрешенности. Словно я стоял наберегу, авдалеке терпел крушение корабль спассажирами, которые тонули икричали, ожидая помощи, ноя немог ничего поделать. Ипродолжал лишь безмолвно стоять инаблюдать.
        - Знаешь, - Барри внезапно подал голос, - мы хотели тебя пригласить наужин. Немного развеяться, да иЛиза потебе сильно тоскует. Увиделбы нашего сына…
        - Тыже прекрасно понимаешь, что я неприду.
        Он громко вздохнул ипонуро опустил плечи. Мне даже показалось, что настоящей причиной его визита было именно это приглашение, анесправедливое желание забрать назад украденную подшивку сделами.
        - Кнам собирается прийти наужин иподруга Лизы. Она достаточно хорошая женщина… Порядочная, скромная, имне кажется,что…
        - Ты что, серьезно? - нескрывая досады, спросиля.
        - Лиза попросила меня… - он смущенно улыбнулся иразвел руками встороны.
        - Передай ей, что если я захочу испортить свою жизнь, как это уже сделала она, то вполне смогу самостоятельно подыскать себе пассию слишним весом ипроплешиной наголове.
        - Какаяже ты свинья,Том!
        Барри обиженно отвернулся изасеменил квыходу. Через минуту раздался громкий хлопок двери, ия остался наедине ссамим собой, утопая впродавленном диване.
        Вгостиной было холодно - уличный студеный ветер завывал воконных щелях, заглядывая внутрь моего безжизненного обиталища. Сегодня небыло слышно ни привычных монотонных разговоров соседей снизу, ни старинной музыки, ни даже бубнящего телевизора. Это показалось мне еще более зловещим…
        Всю ночь меня изводили кошмары. Мне грезилось, что я стою ускользкой черной ямы, изнедр которой слышится жалобный детский плач. Позади моей спины хрипло дышал опечаленный верзила-капитан, умоляя спуститься внепроглядный морок испасти младенцев.
        - Там так темно исыро, им страшно! Пожалуйста, быстрее! - торопил он меня ичасто крестился.
        Мне упорно нехотелось спускаться. Я чувствовал, как ужас сковывает мое тело ипонимал, что внизу мне придется столкнуться снастоящим кошмаром. Нокапитан был настойчив иподталкивал меня сзади, потрясая своими длинными волосами.
        Откуда-то взялась веревка, я обхватил ее истал спускаться вниз. Яма была глубокой, казалось - унее нет конца. Новсеже я смог добраться доее дна иступил натвердую землю. Как только я оказался внизу, младенцы разом затихли, иих жалобный плач оборвался.
        Капитан сверху продолжал меня торопить, крестился все усерднее ихватался засердце. Я шел почти вполной темноте, наощупь, исследуя руками холодные исырые стены ямы. Вязкий влажный мрак обступил меня совсех сторон. Наконец я нащупал небольшую щель июркнул внее. Причитания старого моряка сверху стали гораздо приглушеннее. Я шел ишел вперед, ивдруг осознал, что нахожусь вкаком-то удушливом ихолодном гроте.
        Внутри сильно пахло плесенью, сырой землей испертым воздухом. Впереди вбледном голубоватом свечении я заметил детей. Они все мирно лежали наспине вокруг большого белого камня, словно спали. Я видел, что наих телах небыло ни ран, ни следов пыток, только волосы уних были грязные, свалявшиеся.
        Навыбеленных лицах почему-то играла счастливая полуулыбка, как будто они видели прекрасные, волшебные сны. Я подошел кмладенцу, лежавшему ближе всех остальных, иосторожно коснулся его руки. Она была холодной, словно лед, итакойже твердой. Детские тела напрочь окоченели, лежа надне подземелья. Нопочему они выглядели такими умиротворенными?
        Внезапно я снова услышал детский плач. Грот наполнился звуками детских криков, иони становились все сильнее игромче, словно отскакивали отсырых стен иусиливались ими восто крат. Я зажал уши ладонями, ноэто непомогало - вопли младенцев проникали даже сквозь мою кожу. Я почувствовал, как лопнула одна моя барабанная перепонка, азатем - ивторая.
        Итут я ощутил, что позади меня кто-то стоит. Пытаясь зажать ушные раковины как можно плотнее, я обернулся иувидел ее. Она глядела сквозь меня иповторяла одну итуже фразу, неоткрывая рта. Ноее тихий шепот навязчиво шелестел внутри моей раскалывающейся головы снова иснова:
        - Мальчик вводе. Мальчик вводе,Том.
        Боль была нестерпимой, вокруг все закружилось втемно-багровом вихре, я обхватил голову руками, упал насырую обледенелую землю и… проснулся.
        Под своды спальни уже успели проникнуть первые ущербные лучи мутного солнца. Я тяжело дышал ичувствовал, как оглушительно колотилось заребрами сердце. Мне казалось, что я все еще ощущаю боль, авнутри ушных перепонок стоят истошные детские вопли.
        Подушка ипростынь подо мной вымокли отпота. Я скинул ссебя одеяло ивстал спостели. Доотплытия «Тихой Марии» оставался еще час - я должен был привести себя впорядок ипринять прохладный душ, чтобы развеять остатки дурного сновидения.
        Затем я вышел вгостиную вскипятить себе бодрящего кофе перед долгой дорогой ивдруг понял, что намоем диване кто-то сидит. Утреннего света все еще было слишком мало, ия немог разглядеть незваного гостя. Сперва я подумал, что это Барри вернулся, чтобы дождаться, когда я проснусь иначать снова меня отговаривать отпредстоящего странствия. Нофигура была слишком сухая ижалкая, совсем непохожая натолстого инспектора.
        - Кто здесь? - я стоял посреди гостиной водном белье, все еще силясь рассмотреть странный силуэт.
        - Вы… Вы говорили, что найдете моего мальчика…
        Голос старухи был странно шипящим, как будто унее разом выпали все зубы. Она поднялась наноги. Я струдом различил вполутьме, что она странно одета для такой погоды - наней небыло верхней одежды, лишь какие-то бесформенные лохмотья.
        - Я именно этим исобираюсь сейчас заняться, я оставлял вам записку… Как вы сюда попали?
        - Вы говорили, что найдете… - состранным свистом выдохнула старуха.
        Я сделал шаг ей навстречу, итусклый утренний свет выхватил ее искореженное лицо. Одежда наней была окровавленной иизодранной, анакоже повсюду виднелись глубокие рваные порезы. Ее рот исказился из-за разорванной нижней губы, несколько передних зубов отсутствовали.
        - Господи, что свами произошло?
        Я ринулся кней, чтобы поймать ее падающее обессиленное тело. Она оказалась легче, чем я думал - я без труда взял ее наруки иуложил надиван, азатем быстро осмотрел ранения.
        Хотя я был ужасно далек отпринципов медицины, носразу понял, что несчастная неизбежно умрет. Помимо бесконечных ссадин иглубоких рваных ран, унее нашее зияло несколько округлых проколов, изкоторых тонкой струйкой стекала кровь. Наполу удивана уже успела собраться целая темно-алая лужица - очевидно, израненная старуха сидела здесь уже давно.
        - Что случилось?!
        Женщина тяжело сопела, стараясь незадохнуться. Ее тощие сухие руки напоминали тонкие ветви дерева. Я несразу заметил, что унее они сломаны взапястьях.
        - Кто это сделал свами? Вы можете говорить?
        - Мальчик… мой мальчик… - просипела старуха.
        Крупные капли крови стекали поее загорелой коже отовсюду, ия незнал, как ей помочь, потому что все ее тело было искорежено. Я лишь беспомощно стоял над диваном истарался узнать унее имя того, кто совершил это. Ноженщина уже была наполовину мертва: замутненными глазами она таращилась впотолок, словно перед ее взором происходила другая картина, спрятанная отмоих глаз. Спустя мгновение она тихо выдохнула, иее тело обмякло.
        Я лихорадочно соображал, что мне теперь делать, икакая участь меня ждет, когда вмоей квартире обнаружат это изувеченное тело. Как объяснить его появление? Никто неповерит, что израненная старуха смогла пробраться внутрь моего жилища исмирно сидела надиване, истекая кровью, пока я спал. Размышляя над этим ипытаясь унять нервную дрожь, я бросил взгляд вокно. Запеленой свинцовых туч солнце успело подняться над сумрачным сырым городом, авпорту меня уже наверняка ждала «Тихая Мария».
        Мне нужно было отправляться впуть, теперь другого выхода уменя просто неоставалось. Если я несяду накорабль истану дотошно объяснять вучастке то, что сейчас произошло, то последние надежды распутать этот черный клубок инайти детей просто растворятся ввоздухе. Я никогда недоберусь доистины, даже если меня отпустят иповерят мне наслово. Я потеряю драгоценное время, ивсе будет кончено.
        Я посмотрел намертвую старуху. Ее ссохшееся худое лицо казалось пепельно-белым, вволосах я заметил комья грязи, отее одежды остались одни изодранные окровавленные полосы. Сейчас, при свете нового дня, я сразу понял, что ей нанесли ранения каким-то длинным иострым предметом. Возможно, это было копье или нечто подобное: круглые глубокие отверстия переходили вдлинные порезы снеровными краями. Меня смутили переломы наее руках. Словно кто-то приковал ее, иона старалась вырваться, изпоследних сил дергая руками ивыворачивая собственные кости.
        Я метнулся вспальню, быстро надел брюки, рубашку иобулся, затем накинул наплечи плащ вгостиной исхватил лежащий удвери чемодан. Машинально заметил, что дверь была закрыта наключ изащелку - снаружи ее никто неотворял. Тогда как старуха попала ко мне вквартиру? Нонаэти размышления уменя сейчас неоставалось ни минуты, апотому я как можно тише захлопнул засобой дверь ислетел вниз поступеням, выбежал наулицу под резкие порывы ноябрьского ветра истремительно ринулся кпричалу.

2
        - Святые небеса, да натебе лица нет! - воскликнул капитан «Тихой Марии», когда я взлетел наборт его посудины.
        - Отчаливай, мы итак потеряли много времени.
        Я быстро огляделся посторонам. Напалубе его потрепанного корабля небыло никого, кроме нас. «Тихая Мария» оказалась меньше, чем я думал, - отфорштевня докормы вней насчитывалось небольше пятнадцати футов.
        Отнамокших потемневших досок настила ввысь тянулись голые мачты - хитрая уловка здешних контрабандистов. Опытные мореплаватели делали все возможное, чтобы их посудины ничем неотличались отдревних рыболовных шхун, коими зачастую кишели берега. Однако внутри укораблей имелась необычная начинка - они работали насжатом газе, апотому ходили очень быстро.
        - Агде команда? - поинтересовался я, когда смог отдышаться.
        - Никто непоплывет. Только юнга вызвался помочь, остальные спрятались посвоим халупам.
        Едва громила-капитан закончил фразу, как откуда-то внезапно вынырнул светловолосый тощий мальчик, словно только этого иждал. Его рот растянулся вдружелюбной улыбке, азатем он попытался отвесить неуклюжий поклон. Одет он был очень бедно, выстиранные плотные серые брючины оголяли костлявые щиколотки. Наего ногах красовались ботинки изтемной коричневой кожи, которые явно были ему непоразмеру. Вздернутый тонкий нос юнги щедро усыпали рыжие веснушки. Навид ему было небольше тринадцати.
        - Где ты его откопал?
        - Он воровал еду изстоловой для рабочих впорту, - махнул рукой старый моряк. - Мне его стало жаль, так что я подобрал мальчика итеперь он живет накорабле.
        - Как трогательно.
        Юнга тутже подбежал ко мне, шлепая своими огромными ботинками, ипротянул худосочную ручонку, чтобы забрать мой старый чемодан:
        - Меня зовут… - начал былоон.
        - Это неимеет значения, - оборвал я мальчишку, азатем повернулся ккапитану - Ты говорил вчера, что мы сможем добраться доСорха всего засутки, если пойдем торговыми путями Континента?
        - Да, ноэто очень плохая затея. Сейчас сезон осенних поставок, море будет кишеть их посудинами. Если нас поймают, то я навсегда лишусь «Тихой Марии», амы все угодим зарешетку. Иэто если нам еще очень повезет, инас неубьют прямо наместе, как контрабандистов.
        - Ну, это нам негрозит, - спокойно возразил я. - Ведь твое корыто пустое, так что они ненайдут здесь ничего, кроме нас троих. Аходить торговыми путями законопослушным гражданам незапрещается.
        Капитан хмыкнул. Врядли он верил вто, что торговыми путями Континента свободно могут ходить простые смертные, носпорить сомной нестал.
        Сумрачное утро уже полностью захватило город, хотя сейчас впорту было необычайно тихо ибезлюдно: недоносилось сберега вскриков ипривычной ругани матросов, апришвартованные рядом с«Тихой Марией» судна зияли голыми палубами. Откуда-то изнедр города наползал вязкий густой туман, словно он старался угнаться замной изаключить всвои сырые объятия.
        Я подал громиле-старику нетерпеливый знак рукой, итот, грузно развернувшись, послушно исчез извиду. Мальчишка свеснушчатым носом засеменил заним следом. Вскоре под моими ногами снизким ревом прокатилась невидимая волна, азатем корабль сдвинулся сместа.
        Я стоял накорме отплывающей посудины, наблюдая затем, как пристань иверхушки пустых кораблей погружаются втуманную пелену. Обыкновенно растворяющегося вдали городского пейзажа заэтой непроглядной серостью рассмотреть было нельзя, густой осенний морок проглотил его целиком.
        Сейчас где-то там, вдали наокраине города, вмоей убогой квартирке начердаке лежал коченеющий труп несчастной старухи. Кто сотворил сней такое зверство? И, главное, зачем? После ее смерти уменя неосталось иных путей, кроме как распутать зловещий ком, вкотором помимо воли оказался замешан иясам.
        Нет, я небоялся загреметь зарешетку - там я бывал, идаже неединожды. Меня беспокоило другое: казалось, словно кто-то жаждал убрать меня сдороги, связав порукам иногам, лишив возможности заниматься этими таинственными похищениями. Другого внятного объяснения тому, что произошло вмоем жилище нарассвете, я ненаходил.
        - Так что стряслось? - неожиданно прогремел над моей головой голос седого капитана, отчего я невольно вздрогнул.
        - Недумаю, что тебе стоит обэтом знать, старик.
        Он сдвинул свои хищные свинцово-серые брови инеодобрительно поглядел наменя. Врядли ему нравилось подобное обращение, ноя непривык театрально фамильярничать слюдьми, да иэтот старый моряк невызывал желания отвешивать почтительные поклоны. Онже молча сносил любые мои колкости ипренебрежительные обращения, делая вид, что просто неуслышалих.
        - Ты попросил меня помочь…
        - Я непросил тебя, - оборвал я его. - Утебя небыло выбора. Ты стал соучастником преступления - посвоейли воле илиже нет, это уже совершенно неважно. Ивтвоих интересах все исправить ипомочь мне выйти наслед похитителя. Я думаю, нестоит тебе напоминать, что будет ствоей душонкой после кончины, если натвоих грубых руках окажется невинная детская кровь. Осолнечной лужайке идиковинных зверушках врайском саду ты можешь навсегда забыть.
        Капитан поежился. Еще вчера втаверне, беседуя сним, я понял, что моряка загробная жизнь волновала гораздо сильнее, нежели реальная. Он ненашутку пугался каждый раз, когда я открыто намекал ему нато, что он совершил крайне небогоугодный проступок, апотому ближе кконцу нашей беседы капитан самолично вызвался помочь идоставить меня назлополучный остров.
        Под воздействием нескольких чарок хмельного напитка он распалялся все больше, то тихо бубня себе под нос молитвы заспасение душ украденных младенцев, то выпрашивая уГоспода милости ипрощения для себя самого.
        - Твоя каюта располагается сразу замоей. Мальчишка уже отнес туда твой чемодан.
        Он отвернулся итяжело зашлепал попалубе своими огромными ботинками. Я решил больше неоставаться снаружи, потому что начал чувствовать, как через рукава иворот плаща кмоей коже подбирается неприятная морская сырость. «Тихая Мария» мирно покачивалась наволнах, раз заразом погружаясь носом вводную гладь. Туман остался позади, итеперь вокруг дряхлой посудины виднелись только бесконечные темные волны.

3
        Вмоей каюте было тесно, новполне уютно. Стены здесь оказались отделаны мелкими светлыми дощечками, которые выстраивались вдлинные продольные полосы. Содной стороны помещения стояла низкая деревянная койка, прибитая ножками кдощатому полу, асдругой - небольшой стол итабурет. Должно быть, здесь раньше отдыхал помощник капитана или боцман. Нотеперь «Тихая Мария» лишилась своей команды, имне отвели лучшую каюту.
        Я нестал раздеваться, лишь затолкал чемодан ногой под койку, азатем опустился натабурет, устало положив локти настолешницу изсветлого дерева. Меня непокидало гнетущее ощущение, словно весь мир вокруг сейчас водил меня занос. Стоило мне только обернуться, чтобы поймать обманщиков споличным, как все тутже принимали отстраненный вид изанимались привычными делами, акогда я снова отворачивался, замоей спиной опять начинала выстраиваться вереница, облаченная вчерные мантии. Я гнал отсебя эти навязчивые мысли прочь, списывая их наусталость, отсутствие сна иневроз.
        Затем я воскресил всвоей голове образ растерзанной старухи. Я вточности помнил ее ранения ирваную кожу, которая висела лохмотьями вместе стем, что осталось отее облачения. Я подумал, что такие удары могбы нанести острый железный крюк. Втом месте, где его острие впивалось вкожу, рана былабы самой глубокой иаккуратной, ноесли сусилием протянуть крюк вниз, то отнегобы кожа натягивалась иразрывалась, оставляя неровные края.
        Я постарался сформировать изэтого единую картину усебя вголове: допустим, женщину кто-то схватил ирешил пытать или держать вневоле, сначала ей связали руки, азатем подвесили наострые крюки. Несколько крюков вошли вее горло, другие удерживали заруки иноги. Каким-то чудом старухе удалось выбраться, несмотря наужасную боль, она могла соскользнуть скрюков, отчего ее кожа разорвалась внекоторых местах почти докостей. Затем она попыталась освободиться отремней, оков или веревки насвоих запястьях, ноунее это неполучилось, апотому она просто сломала себе кости. Нокак она смогла после этого добрести домоего дома? Как попала внутрь квартиры?..
        - Томас Колд, капитан Мегрисс зовет вас ужинать.
        Голос мальчишки задверью резко вырвал меня извсех домыслов ираздумий, ия снова непроизвольно вздрогнул. Поднял голову исудивлением обнаружил, что замутным круглым окном каюты уже мерцают бледные звезды. Я снова впал впривычную прострацию, вкоторой провел почти весь день. Где-то внедрах живота жадно урчал желудок, аворту пересохло из-за того, что я спрошлой ночи ничего непил. Сейчас мне действительно непомешалобы подкрепиться ивыпить горячего чаю смедом или глинтвейна.
        Я поднялся наноги, выпрямил спину иподвигал плечами. Отдолгого нахождения водной позе мою шею свела неприятная судорога. Я еще немного повертел руками вразные стороны, из-за чего полы моего плаща заметались вразные стороны, будто встревоженные птицы. Затем шагнул кдвери ираспахнул ее. Юнга стойже улыбкой глядел наменя снизу вверх, радушно оголяя все свои зубы.
        - Обычно мы едим вкубрике или прямо вкамбузе, нотеперь кроме меня икапитана Мегрисса никого неосталось, потому он зовет вас ксебе вкаюту, - затараторил мальчик. - Кслову, кока унас тоже больше нет, так что готовит еду сам капитан. Аготовить он неумеет, вчем сам признается. Он просил вас предупредить, чтобы вы неждали деликатесов иресторанных угощений.
        Доапартаментов капитана было рукой подать - дверь вего каюту начиналась впаре метров отмоей собственной. Сейчас она была распахнута, аизнутри уже доносилось бряцанье вилок итарелок. Я вошел внутрь. Это помещение было раза вдва больше того, которое отвели мне, так что вцентре капитанской каюты смог разместиться даже небольшой обеденный стол. Врабочее время верзила-моряк явно использовал его для того, чтобы раскладывать карты ичертить маршруты, очем можно было догадаться поиспещренной грифелем столешнице.
        Сейчас наней красовались три пустые тарелки, несколько графинов снапитками ибольшое блюдо счем-то странным инепонятным. Оно дымилось ииздавало диковинный аромат. Старый моряк уже уселся застол иждал нас. Спотолка каюты свисал небольшой светильник, аеще один, нопоменьше, сверкал желтым сиянием состены над койкой.
        - Угощение унас скудное, потому будем есть то, чем Бог одарил.
        - Неуверен, что сам Господь догадывается, что это такое.
        Я уселся натабурет изаглянул вдымящееся блюдо. Чего там только небыло: куски мяса, извалянные вкаких только можно вообразить специях итравах, дольки картофеля, огромные кольца лука иморкови, идаже вареные яйца. Фантазии капитану вкулинарном мастерстве явно было незанимать.
        - Мое дело некоманду кормить, априсматривать закораблем, - сраздражением ответил старик. - Потому советую тебе проявить хотябы немного уважения ко мне имоим стараниям.
        - Чтож, - нестал спорить я. - Здесь есть все, чтобы доверху набить брюхо инеумереть отголодной смерти. Да и, признать, втаверне «Синий бык» угощения подают нелучше.
        Мальчишка тем временем уже облюбовал самый большой кусок мяса, утащил его изобщего блюда всвою тарелку исогромным аппетитом уплетал заобе щеки, быстро разжевывая мелкими зубами. Пока я выбирал, что именно изсварганенной капитаном солянки можно былобы съесть без опасений, юнга уже расправился сосвоим ужином ипринялся загорячийчай.
        - Теперь «Тихая Мария» совсем нета, что раньше, - вдруг подал он голос.
        Я старался разжевать тугой кусок мяса, ноэто выходило согромным трудом. Тогда я отложил его всторону ивзял себе немного овощей. Они оказались пересоленными иразваливались намелкие части при попытке наколоть их навилку. Капитанже судовольствием поедал собственную стряпню, громко щелкая мощными челюстями.
        - Раньше унас каждый вечер был хороший исытный ужин. Апотом мы собирались вкамбузе, кок бренчал насвоей гитаре, аостальные играли вкости или карты. Здесь было весело ишумно. Да, Мегрисс?
        Седой моряк, неоткрывая рта, согласно буркнул что-то вответ, все еще занятый ужином.
        - Команда оставила посудину после последнего плавания? - поинтересовался я, оставив всякие попытки утолить голод.
        - Несовсем, - капитан внезапно подал голос. - Остатки ее: боцман, старший матрос икок, действительно ушли, едва мы вернулись вгавань сострова Сорха. Амладший состав начал покидать судно еще задолго доэтого. Сперва ушел один, затем следом - ивторой. Затри года команда поредела допяти человек.
        - Ипочему они ушли?
        - Черт его поймет, - всердцах проворчал мужчина. - Ноэта беда коснулась нетолько «Тихой Марии». Инадругих судах команда стала прореживаться. Одни говорят, что люди просто бояться теперь ходить вморе вобход Континентальных кораблей. Мол, ужесточили меры, иесли контрабандистов ловят, то убивают прямо наместе. Нокак помне - это чушь иересь. Ираньше приходилось несладко тем, кого ловили - половина изних так домой иневернулась. Ивсе равно судна ходили иничего люди наних небоялись.
        - Тогда вчемже причина? - допытывалсяя.
        - Я слышал, что они просто пугаются выходить вморе. Ижуть наних нагоняет неЕдиное правительство сосвоей непомерной жестокостью, акакая-то бесовщина, - ответил капитан, доедая свою порцию мяса.
        - Раньше, когда я еще ютился впорту, - влез вразговор малолетний юнга, - начали ходить такие слухи, откоторых волосы дыбом вставали. Вот истали моряки бросать свое дело.
        - Чтоже заслухи?
        Я глядел, как мальчишка фривольно развалился насвоем табурете, болтая ногами. Он уже допил свой горячий напиток ипросто сидел застолом, разглядывая меня иявно желая угодить ипонравиться новому гостю корабля. Потому он то идело встревал вразговор, однако это почему-то никоим образом нераздражало верзилу-моряка, ион неделал юнге замечаний.
        - Я случайно подслушал разговор команды, которая только сошла наберег ивыгружала ящики сосвоего корабля. Они были чем-то встревожены, говорили отом, что встретили пустое судно насвоем пути, где-то далеко отсюда. Они вызывали капитана, ноникто неответил, инапалубе никого небыло заметно. Тогда они решили подняться наборт, подумали, что кораблю досталось отКонтинента. Хотя это было странно - обычно такие суда служители Единого правительства забирали ссобой, анебросали среди моря… Так вот, поднялись они наборт - атам никого. Тишина, ни души.
        - После этого матросы изаговорили отом, что вморе творится черт пойми что, ивыходить вплавание стало опасно, - закончил заюнгу седовласый капитан.
        - Акак произошло это втретий, четвертый ипятый раз - порт совсем опустел. Редко кто сейчас выходит вморе, - добавил мальчик. - Только корабли Континента ипродолжают следовать поторговым путям, хотя исними такое случалось.
        - Аты, смотрю, редкий смельчак. Все вокруг всуеверном страхе побросали свои посудины, ноты продолжал бороздить морские просторы, - хмыкнул я, глядя настарого моряка.
        - Это неволновало меня дотого момента, пока я невышел вморе впоследний раз. После такого уже сложно отрицать, что вморе творится нечто неладное, ислухам начинаешь верить помимо своей воли.
        Я ничего неответил. Молча наблюдал затем, как заиллюминатором неспешно ползли вслед заплывущим кораблем бледные звезды. Они равнодушно мерцали всвоей ледяной выси, словно им небыло никакого дела дотого, что происходило под ними. Юнга задремал, уронив голову настол, игромила осторожно подхватил его наруки, перенес иуложил вкойку. Мальчик мирно засопел, свернувшись калачиком.
        Мы скапитаном безмолвно восседали застолом. Он медленно потягивал золотистое пойло изсвоей чарки, наливая его изстеклянного графина. Я подумал, что это ивпрямь совсем неплохая идея, ведь впереди меня ждала новая ночь, асней - ипривычная бессонница. Потому я взял чистый стакан ипотянулся заграфином.
        Впустом желудке тотчас разлилось приятное мягкое тепло. Можно выпить еще немного, апотом отправляться всвою каюту: последние сутки выдались нелегкими, имне нужно было восстановить силы, впервую очередь - душевные.
        - Что? Что это?..
        Капитан вскочил наноги истревогой стал озираться посторонам. Налбу ишее унего тутже вздулись крупные вены, ладони сжались вкулаки. Он таращился то туда, то сюда, прислушиваясь истараясь дышать как можно тише.
        - Ты слышишь? - спросилон.
        Я невольно напрягся. Сквозь мерный плеск волн итихое скрипение корабля расслышать что-то еще было очень непросто. Новсеже мне удалось надолю мгновения вырвать изпривычной песни моря новый звук. Где-то тихо плакал ребенок.
        - Черт возьми! - удивленно воскликнуля.
        Капитан побледнел. Он бросил наменя быстрый, исполненный ужаса взгляд, азатем перекрестился. Толку отего внушительного торса икрепких рук сейчас было немного: мужчина дрожал отстраха, словно кленовый лист наветру.
        - Ты слышал? Слышал?
        - Слышал. Нужно выйти ипроверить, откуда доносится звук, - произнес я, поднимаясь наноги.
        - Что? Ты спятил?! - капитан ошалело посмотрел наменя так, словно я нес откровенную бессмыслицу.
        - Ачто ты предлагаешь?
        - Сидеть здесь дорассвета имолиться… Ох, мой Бог, сохрани нас! Бедная моя «Мария»…
        - Отличный план, старик, - ссарказмом заметиля.
        Детский плач явно доносился откуда-то скорабля, шел состороны пустой палубы. Он то становился тише, иего едва можно было различить нафоне скрежета досок ивоя ветра, то внезапно усиливался, словно подбираясь ближе.
        - Господи… Спасинас!
        Капитан взмок отпота, его лоб покрыла испарина, сусов напол каюты падали крупные капли. Он неистово молился вполголоса икрестился. Юнга продолжал мирно спать вкойке, находясь вблаженных объятиях забытья.
        - Если звук слышен, значит, он откуда-то исходит… Прекрати трястись, старик! Если мы сейчас непойдем иневыясним, что происходит натвоей развалюхе, то лишь подкрепим страх идадим ему силу. Ты этого хочешь? Ты хочешь всю жизнь бояться каждого шороха?
        Капитан отрицательно затряс головой. Однако я видел, что больше всего насвете он сейчас мечтает упиться всвоей каюте дополусмерти идождаться первых лучей рассвета, анеследовать заэтим ночным плачем.
        - Погляди насебя, ты огромен, как самец буйвола. Еслибы я тебя незнал инебыл осведомлен отом, что ты безобиднее слепого котенка, то при твоем появлениибы просто наделал вштаны. Тебя сам Сатана испугается, старик, - подбадривал я его, подталкивая плечом кдвери.
        Однако как только мы оказались напалубе, моей храбрости мигом поубавилось. Свет сюда проникал лишь изкруглого окна каюты, инемногие звезды любезно дарили блеклое холодное свечение. Волны забортом тихо шептали свою заунывную песню, повсюду вокруг нас стелилась черная морская гладь.
        Палуба была совершенно пустой, лишь кое-где валялись свернутые канаты икорабельный инвентарь. Откуда-то скормы отчетливо доносился тихий детский плач. Еслибы небезлюдная палуба, то я могбы поклясться, что там должны былибы виднеться младенцы. Откудаже исходит этот звук?
        Капитан внезапно вскрикнул иотпрянул назад. Его лицо исказила гримаса ужаса, имне впервые стало непосебе отвсех этих странных событий, которые происходили последние дни. Он тяжело дышал, сжимая вогромной ручище крохотный нательный крестик.
        - Там тень… Ты видел тень?
        - Старик, прекрати выдумывать.
        - Я видел, там что-то промелькнуло. Там, замачтой накорме… Там была чья-то тень!
        - Это твое разыгравшееся воображение… Давай, наконец, уже разберемся, что тут происходит.
        - Нет, нет! Я туда непойду! Давай вернемся вкаюту, Богом тебя прошу, детектив, давай вернемся ипереждем доутра. Впрошлый раз я так исделал, - жалобно скулил он. - Идем, пока непоздно…
        Внезапно напалубе стало очень темно. Я сзапозданием осознал, что вкаюте позади нас погас свет. Теперь накорабле почти ничего небыло видно, и«Тихая Мария» погрузилась вомрак. Позади наших спин темной громадиной возвышалась мачта, аеще дальше - чернели иллюминаторы кают. Детский плач резко оборвался, истало очень тихо. Казалось, что даже волны больше нешумят инерассекаются надвое онос судна. Я уловил только тяжелое, свистящее дыхание седого капитана.
        - Оно внутри… Матерь Божья, оно вкаюте… - прошептал старик.
        - Сохраняй спокойствие, я уверен, всему этому мы легко найдем…
        - Тамже мальчик! Там Джед! - взвылон.
        Мы одновременно ринулись кносу корабля. Капитан бежал впереди, громыхая оветхие доски своими безразмерными ботинками, ая вприпрыжку несся следом. Когда мы домчали дораспахнутой каюты, неожиданно вновь загорелся свет. Я зажмурился истал тереть глаза. После нескольких минут полного мрака яркое сияние лампочки причиняло глазам неистовую боль.
        - Где он? Где? - зарычал седой моряк.
        Я открыл глаза. Капитанская каюта была пустой. Осталась лишь вмятина навыстиранной простыне, где еще недавно спал мальчик. Юнги внутри небыло.
        - Джед! Джед! Гдеты?
        Старик вылетел вдверной проем, едва поместившись внего, иисчез извиду. То содной стороны, то сдругой доносились его громкие выкрики, номальчишка наних неотзывался. Я продолжал стоять укойки капитана, исступленно глядя нащербатые доски, выстилавшие пол каюты. Все происходящее казалось дурным сном.
        - Мальчик вводе, - неожиданно для самого себя прошепталя.
        Имне почудилось, что накакую-то ничтожную долю секунду затемным иллюминатором блеснули ее безжизненные глаза.
        Глава3. Остров Сорха

«Сегодня ночью я видела странный, безумный сон. Мое тело словно было соткано измельчайших капелек воды… Я парила высоко вночном небе как заблудший призрак, инемогла успокоить свою мечущуюся впустоте душу. Зато я видела чужие - искрящиеся иизлучающие тепло, они ярко светились вомгле, где-то всамом низу, под облаками…»

ИЗДНЕВНИКАГ.М.

1
        Мы скапитаном замерли наносу корабля, молча наблюдая затем, как «Тихая Мария» резво подходит кберегам Сорха. Утро наморе выдалось туманным идождливым - мелкие назойливые капли падали отовсюду, забирались под ткань тонкого плаща, скользили помоим волосам. Старый моряк сейчас напоминал причудливую гальюнную фигуру: он застыл водной позе, сгрудившись над леером, вперившись остекленевшими глазами впустоту перед собой.
        - Однажды вдетстве я заблудился наболотах икоротал там ночь совсем один, - подал я голос.
        Пройдет еще полчаса, имы пристанем кострову. Уменя теплилась робкая надежда, что я проделал этот путь ненапрасно, ичто здесь я найду, наконец, тревожащие мой разум ответы. Впротивномже случае, все только еще больше запутается.
        - Тогда мы жили внебольшом доме наокраине города, где заустьем реки начинаются топи. Я бродил там, собирая больших коричневых жуков, когда вдруг понял, что уже начинает темнеть. Втот раз я забрался так далеко отдома, как никогда прежде. Ивсгущающемся мраке просто немог разобрать, откуда именно я пришел. Тогда я просто решил остановиться исесть насырую землю, дожидаясь явления нового дня. Ночью повсюду вокруг меня раздавались странные звуки: откуда-то доносилось то звериное рычание, то пронзительный клич хищной птицы, аизвлажных недр болот что-то бесконечно чавкало ихлюпало, словно оттуда никак немог выбраться огромный монстр.
        - Накой черт ты мне это говоришь? - проворчал капитан.
        - Вконце истории будет поучительный момент, который тебя приободрит, - поясниля.
        Старик бросил наменя недоверчивый взгляд. Вэту ночь я так инесомкнул глаз. Досамого рассвета мы безмолвно просидели вкаюте капитана. Он опустошал один стакан задругим, ая глядел начерную гладь, расстилающуюся позади иллюминатора. Несмотря набессонные часы, сейчас я ощущал странный прилив сил идаже нечто, похожее набодрость.
        - Так вот, хотя мне было очень страшно, я продолжал сидеть наодном месте, как прикованный. Кутру я незаметно уснул, акогда проснулся - было уже совсем светло. Ия увидел, что внескольких шагах оттого места, где я провел ночь, находилось несколько круглых глубоких скважин, надне которых плескалась мутная вода. Даже удивительно, как я вполной темноте несвалился водну изних…
        - Господь тебя уберег, - неожиданно прервал меня капитан.
        - Я хотел сказать немного другое, - осадил я его. - Неследует забывать, что дела моглибы сложиться еще хуже. Ипока ненастанет рассвет - ты несможешь увидеть всей картины. Иногда нужно просто ждать.
        - Тогда уж иты меня послушай, - седой громила вдруг выпрямил спину искакой-то странной суровостью посмотрел мне прямо вглаза. - Вмире есть вещи, которые невозможно никак объяснить, для обыкновенных людей вроде тебя - это всего лишь совпадение. Имало кто согласится стем, что кэтому приложил руку сам Господь. Мир погряз впороке, впохоти, вреках спиртного…
        - Ноты ведь исам любитель выпить, старик, - заметиля.
        - Неперебивай меня! - рявкнул он. - Вдетстве я долгое время жил вмонастыре для мальчиков, там меня научили читать иписать, аеще я несколько лет прилежно изучал слово Божье. Новодну изночей мне приснился странный сон - я стоял наберегу моря, авода внем бурлила, расходясь алыми волнами. Оттуда слышались жуткие, леденящие душу вопли людей. Ивдруг небеса над морем разверзлись, забил ослепительный белый свет. Я зажмурился, акогда вновь смог открыть глаза, то понял, что надо мной парит ангел. Он был облачен вбелоснежные одежды, аизглаз унего лилось яркое свечение. Он указал своей рукой накровавое море испросил, нехочули я по-настоящему служить Господу, если так люблю его. Я ответил, что срадостью сделалбы это. Тогда посланник небес велел мне уйти измонастыря ипровести остаток своих лет вморе. Он ничего несказал мне отом, что стоит делать, икогда наступит этот момент, апотому я терпеливо дожидался его всю свою жизнь. Когда ты явился втаверну истал сомной говорить, то я сразу понял, что это время пришло. Ивсе, что нам двоим сейчас остается - это полагаться науказки свыше инеотрицать их существования, нето
мы вечно будем брести вполном мраке.
        - Пока что я неготов доверить свое бренное тело Всевышнему иопираться наего слова.
        - Вскоре ты осознаешь сам, что другого пути унас нет. Мы столкнулись стем, что нельзя истолковать при помощи физических законов. Иты, ия сейчас - беззащитные ягнята наопушке леса, вкотором рыщут голодные волки.
        - Утебя какая-то странная тяга кфатализму ивесьма фанатичное отношение крелигии, дружище, - возразил я моряку. - Увы, ноя недумаю, что нам вэтом деле твоя вера как-либо пригодится. Потому ябы советовал тебе опираться наздравый рассудок - это действительно полезнее вданной ситуации.
        - Ичтоже подсказывает твой расчетливый разум? Что произошло ночью намоем корабле? Куда испарился мальчик, ипочему его следов я ненашел нигде наборту «Тихой Марии»?
        - Этого я пока немогу объяснить. Однако многие вещи сперва кажутся нам мистическими, ностоит копнуть глубже - иначинаешь понимать, что ничего потустороннего вних нет, иникогда небыло. Если давать каждый раз своему воображению волю, можно любую ситуацию, даже самую обыденную, представить настоящей чертовщиной.
        - Думай, как знаешь, - глухо ответил старик.
        Берег острова Сорха становился все отчетливее. Обрисовались портовые доки, причал ичереда приземистых складов, где обыкновенно хранились грузы, ожидая отбытия. Капитан оставил меня иотправился намостик, чтобы причалить кодной иззаброшенных верфей, которые островитяне ныне использовали для быстрой погрузки ящиков наборт кораблей Континента.
        Вдали уже суетились несколько фигурок людей, которые отсюда казались игрушечными. Сначала они ринулись кпустой верфи, нобыстро смекнули, что подходящее судно неимело никакого отношения кторговому флоту Единого правительства. Тогда грузчики стали разбредаться кто куда.
        Спустя полчаса мои ноги уже ступили натвердую землю. НаСорха было холоднее, чем наКонтиненте - я мигом продрог ипочувствовал, как сырость сковывает все мое тело. Напричале кроме нас сгромилой-капитаном небыло ни единой души. Только где-то вдали над островом носился обеспокоенный буревестник.
        - Давай сперва заскочим впервую попавшуюся таверну, я умираю отголода инеотказалсябы отбольшой кружки обжигающего кофе, чтобы согреться, - бросил я моряку.
        Он молча кивнул. «Тихая Мария» осталась занашими спинами, словно печальная брошенная дама. Седовласый верзила бывал здесь уже множество раз, апотому отлично знал остров ибыл, конечноже, осведомлен обо всех пивнушках, имеющихся неподалеку. Он резво зашагал мимо пустынных доков, имне подумалось, что для разгара осеннего сезона поставок здесь как-то больно мало кораблей.
        - Погляди, наберегу всего несколько посудин Континента. Неудивительно, что мы никого изних неповстречали напути сюда.
        - Да, это весьма непривычная картина. Обычно вэто время все верфи забиты доотказа, порой мне даже приходилось сутки дрейфовать забухтой искрываться вожидании, пока кто-нибудь изних отчалит, - согласился капитан.
        - Игдеже тогда вся эта жадная донаживы флотилия?
        - Бес его знает, - равнодушно бросилон.
        Мы быстро покинули пристань, ивлажный морской туман остался позади. Дорога пошла вгору. Сорха предстал передо мной выцветшим инеприветливым провинциальным местечком. Само поселение располагалось наверху: мелкие одноэтажные домишки гроздились пообе стороны отнешироких асфальтовых дорог, илишь кое-где их тесный ряд нарушали редкие мастерские, магазины илавки. Наулицах людей почти небыло - я встретил лишь несколько тощих голодных собак иодинокую горбатую старушку, которая выползла изцветочного магазина сбольшим горшком подмышкой.
        Казалось, что какой-то причудливый художник намеренно лишил остров всех красок, обрисовав его черно-белой акварелью. Даже строения здесь были окрашены вкакие-то сероватые тона, словно местные жители всеми силами избегали жизнерадостной палитры. Осенний ветер свободно гулял пустующими проулками, завывая где-то под стропилами шиферных крыш.
        - Обычно я представляю себе острова такими, как наэтикетке дорогого рома. Там много солнца, повсюду золотой песок, ажители блистают бронзовым загаром ибелозубыми улыбками, - поежившись отхолода, оброниля.
        - Сорха всегда был мрачноватым местечком. Никто сюда заэкзотикой неходит. Ктомуже, островитяне зачастую неслишком приветливы стеми, кто приплывает сюда изглубин Континента. Людям нравится их укромная жизнь.
        - Разве здесь недолжно быть хоть чуточку теплее? Мы ведь сутки плыли наюг, - удивилсяя.
        Повсюду надороге валялись пожухлые мокрые листья. Иногда они принимались кружиться взамысловатых вихрях, словно жеманные дамы набалу, азатем бессильно падали обратно наземлю, жалобно трепыхаясь иподергивая сухими бронзовыми краями.
        - Остров стоит прямо напути холодного подводного течения, - покачал головой капитан. - Потому климат здесь суровый.
        - Что отсюда вообще можно возить наКонтинент? - разочарованно пробормотал я, стараясь укутаться отнеприятных порывов ветра.
        - Сюда побольшей части везут поморю продукты, особенно мясо - наСорха ныне осталось немного ферм. Я исам занимался этим донедавнего времени. Аотсюда… - капитан насекунду замешкался. - Чаще всего я незаконно вывозил лекарственные травы, которые непроизрастают наматерике, драгоценные камни иуголь - их визбытке раньше добывали вшахтах надругом конце острова. Еще здесь можно засущие гроши забить трюм рыбой, анаКонтиненте сбыть ее раз впять дороже.
        Мы дошли доконца улицы, азатем свернули насоседнюю. Здесь строения были немного повиднее инетакие убогие, апотому я заключил, что это нечто вроде центральной части города. Иправда - вывески попадались наглаза гораздо чаще.
        Остров только начинал просыпаться - многие окна все еще зияли чернотой, неслышно было ни людских голосов, ни хозяек, гремящих накухне посудой иготовящих своим неулыбчивым мужьям завтрак. Капитан мотнул седой головой всторону двухэтажного паба, приветливо сияющего мутными стеклами, имы вошли внутрь.
        Навтором этаже заведения располагалось несколько скромных номеров для гостей острова, анапервом - что-то вроде деревенского кабака, где занебольшие деньги можно было купить сытный домашний обед икрепкий грог. Покрайней мере, так гласила надпись устойки. Внутри никого неоказалось, имне пришлось долго инастойчиво стучать кулаком постолу, чтобы кто-нибудь услышал меня иобслужил.
        Наверанде второго этажа возник беловолосый сгорбленный старец, затем он медленно стал спускаться поступеням, кряхтя находу ивыкрикивая дребезжащим сиплым голосом:
        - Иду, иду! Ох… Гостей последнее время унас немного, так что я обычно отдыхаю весь день наверху… Уже иду,иду…
        - Пожалуйста, быстрее, мы торопимся, - попросил я, нетерпеливо выстукивая мелодию пальцами постолу.
        Капитан смерил меня грозным взглядом итихо прошипел:
        - Он едва передвигается игрозит развалиться начасти влюбой момент, имей уважение кстарым людям!
        - Ненасебяли ты сейчас намекаешь, старик?
        - Мне еще исемидесяти нет, прекрати меня так называть!
        - Как скажешь, - согласилсяя.
        Все это время щуплый старец отважно боролся смногочисленными ступенями лестницы, струдом переставляя свои трясущиеся ноги. Вкакой-то момент мне захотелось ринуться кнему, ухватить затощую ссохшуюся ладонь истащить его вниз одним рывком. Ноя решил проявить терпение иневызывать негодования усвоего набожного спутника. Наконец, дряхлый хозяин паба преодолел это препятствие иприблизился кнам, протянув руку каждому поочереди иучтиво представившись. Я вынужденно ответил наего рукопожатие, одновременно бросив взгляд насвое оголившееся запястье:
        - Томас Колд.
        - Что изволите, милые путники? - спросил он, синтересом разглядывая нас ирадушно щурясь.
        - Нам нужны номера. Пока еще незнаю, насколько суток, нопосетителей увас немного, апотому я думаю, что это неимеет никакого значения. Ибылобы неплохо позавтракать. Увас здесь подают кофе?
        - Да, конечно, - дружелюбно заскрежетал старец. - Вот только последние годы здесь совсем никого небывает, апотому мне пришлось закрыть отель. Сейчас действуют иобогреваются лишь два номера - мой иодин для гостей.
        Я недовольно сдвинул брови. Наверное, стоилобы поискать нечто более живое наэтом забытом клочке земли, если, конечно, такие места здесь еще остались.
        - Ничего, - внезапно прогремел капитан. - Нам многого ненужно. Крыша над головой ичистая постель - это все, что требуется, так что мы потеснимся.
        - Анакормить-то вы нас хоть сможете? - нескрывая досады, поинтересовалсяя.
        - Завтрак будет готов через полчаса, апока я проведу вас вваши покои. Давайте свой чемодан.
        Он протянул свою морщинистую ладошку, ия уже было собрался сунуть внее потрепанный саквояж, носедой моряк внезапно остановил меня ивырвал ручку моей сумки ухозяина паба, непреминув еще раз смерить меня сердитым взором. Мы начали долгий путь наверх.
        Старец поднимался поступеням еще дольше, чем спускался вниз, то идело останавливаясь, чтобы перевести дух изадать нам очередной вопрос. Должно быть, он уже долгое время жил здесь совсем один ибыл искренне рад даже таким гостям, как мы. Капитан «Тихой Марии» учтиво отвечал навсе расспросы дряхлеца, и, судя повсему, эти два старика понимали друг друга сполуслова игрозили подружиться.
        - Молодой человек, - внезапно обратился ко мне хозяин кабака, - если вам свашим спутником что-нибудь понадобится, вы можете всегда обращаться ко мне. Я живу вон там, вкомнате, что сразу завашей.
        Он махнул своей худосочной кистью куда-то всторону, где виднелось небольшое овальное окно. Рядом сним темнела распахнутая настежь дверь.
        - Я этот остров ивсех его жителей знаю неодин десяток лет, апотому могу вам рассказать все, что вы только попросите.
        Он сиял отвосторга иосознания того, что кнему наконец-то наведались далекие путники. Старец все тараторил итараторил своим скрипучим голосом, остановившись уодной иззапертых дверей. Я напомнил ему, что унас нет лишнего времени наболтовню, ион, рассыпаясь визвинениях, принялся искать вкармане подходящий ключ. Затем он распахнул номер, иперед нами предстала такаяже древняя, как иее хозяин, обстановка.
        Внутри оказались две массивные кровати изтемного дерева, их разделял компактный письменный стол, накотором красовалась доисторическая настольная лампа. Вкомнате было два окна, занавешенных тяжелыми темно-зелеными гардинами, апод ними - парочка продавленных кресел. Застеклами простиралась пустая серая улица, которую мы недавно покинули, - окна нашего номера выходили наглавную аллею.
        Завершал интерьер вместительный шкаф, который скромно пристроился вуглу опочивальни, прямо задверью. Неподалеку отнего я заметил еще одну дверь, ведущую вуборную. Мне очень хотелось надеяться, что вкране есть вода.
        Пока я бродил пономеру ирассматривал древние тусклые обои, капитан продолжал беседовать светхим хозяином кабака. Наконец они распрощались, ион притворил дверь.
        - Надеюсь, он незабыл про завтрак икофе? - навсякий случай уточниля.
        - Попытайся хотябы изредка относиться клюдям некак кмусору, детектив.
        - Я никому нежелаю зла, ноивести добрые разговоры скем попало - невполне моя черта характера, - парировал я. - Да ипосле твоей стряпни уменя вжелудке, кажется, уже зияет огромная дыра.
        - Пустых разговоров я сним иневел. Я расспросил старика отом, где сейчас находятся рабочие, которые обычно принимают грузы вверфях.
        - Это отлично, - одобриля.
        Пока капитан сидел насвоей кровати, приглаживая растрепанные сырым ветром свинцовые космы, я решил принять душ. Достал изчемодана чистое белье иотправился вуборную. Задверью меня поджидало крошечное помещение, отделанное мелкой синей плиткой. Вуглу под окном стояла некогда белая ванна сржавой лейкой, аперед ней - старинный умывальник спомутневшим зеркалом. Горячей воды, конечноже, неоказалось, апотому я вымылся прохладной, заодно согнав ссебя сонное оцепенение иследы усталости. Когда я оделся ивернулся вномер, капитан уже находился вдверях.
        - Завтрак икофе уже ждут тебя внизу.
        Мы спустились напервый этаж паба. Здесь по-прежнему никого небыло, кроме старца-хозяина, который увлеченно листал какие-то бумаги засвоей стойкой. Настоле уокна дымились две огромные тарелки, источая аппетитные ароматы. Я снескрываемым ликованием отметил, что меня поджидала яичница сбеконом, несколько подрумяненных тостов игорячий черный кофе. Даже этот дряхлец готовил лучше, чем капитан «Тихой Марии».
        Мы уселись налавки истали уплетать угощение заобе щеки. Седой моряк почти сразу проглотил свою порцию, ия навсякий случай передвинул тарелку отнего подальше. Когда мой желудок довольно заурчал, я стал наслаждаться вкуснейшим дымящимся напитком. Хозяин кабака явно неэкономил напродуктах иотбирал для своих редких постояльцев только самое лучшее.
        Заокном принялся моросить противный дождь, ия сгрустью подумал отом, что уже спустя полчаса мне придется подставлять свое лицо непогоде, разыскивая повсему острову портовых грузчиков. Судя повсему, капитан размышлял вэтот момент примерно отомже: он смрачным видом глядел застеклянную ширму, которая стойко охраняла уютное тепло паба отвнешнего мира.
        Поулице давно разлился хмурый ноябрьский день, авокруг нас приветливо мерцали изящные настенные светильники. Покидать сейчас паб - участь незавидная, носовершенно необходимая. Мы приплыли сюда совсем незатем, чтобы распивать бодрящий кофе иютиться под крышей местного постоялого двора.
        - Давай попытаемся разыскать кого-нибудь, кто сможет вывести нас ктем злополучным ящикам, - произнес я, поднимаясь наноги изакутываясь всветлый плащ.
        Капитан кивнул итутже вскочил из-за стола:
        - Старик говорит, что двое грузчиков наверфях неизменно работают каждый день сутра идопозднего вечера, непропуская ни один корабль. Так что они наверняка должны были что-то слышать или видеть. Ящики немогли проскользнуть мимо их рук. Я непомню лиц тех, кто разгружал вто утро «Тихую Марию» - после кошмарной ночи мне просто было недоэтого. Я мечтал как можно скорее свалить ящики ивернуться домой.
        - Ну, это уже хоть что-то, - заметиля.
        Мы вышли навстречу влажным порывам ветра изашагали вниз поаллее. Удивительно, ностарый моряк как будто неощущал холода - он спокойно лавировал узкими проулками, амелкие дождевые капли ничуть небеспокоили его. Яже сразу продрог насквозь истоской вспоминал недавний горячий кофе.

2
        Впорту никого неоказалось. Пришвартованные там ранее суда Континента уже отплыли, ановых пока что нагоризонте небыло видно. Верфи блистали сквозными дырами, илишь «Тихая Мария» одиноко покачивалась наволнах, укоризненно глядя нанас своими темнеющими иллюминаторами.
        - Здесь нам делать нечего, - произнес капитан. - Суда приходят рано утром или дополудня, азатем разгружаются исразуже набиваются доверху островным товаром. Если кораблей сейчас нет, то они уже сегодня инепоявятся. Герольд сказал мне, где живут грузчики, так что отправимся прямо туда.
        - Ну, тогда последуем совету твоего нового друга-дряхлеца, - согласилсяя.
        Я давно научился интуитивно угадывать, оком идет речь вразговоре. Мы прибыли наостров Сорха только сегодня, ипока ни скем, кроме хозяина кабака, капитан «Тихой Марии» бесед невел. Значит, это имя больше никому принадлежать инемогло.
        - Первый обосновался совсем неподалеку, всамом начале вон той улицы, - моряк махнул рукой куда-то наверх.
        - Тогда небудем тратить время впустую. Погода здесь просто отвратительная.
        Втотже миг я поскользнулся нагорстке мокрых листьев иедва несвалился вбольшую лужу, вкоторой радостно булькала грязная вода. Мне согромным трудом удалось сохранить равновесие, однако всеже одна нога успела погрузиться ввязкий омут, итеперь влевом ботинке стремительно намокал белоснежный хлопковый носок. Я тихо выругался себе под нос, акапитан уже умчал куда-то вперед, бодро шлепая посерому асфальту своими безразмерными подошвами.
        Дом грузчика оказался совершенно непрезентабельным - убогий иприземистый, он глядел наулицу разинутыми темными окнами, словно непонимая, кто изачем вообще его создал. Участок вокруг здания был завален пожухлым сеном иопавшей листвой, аоткуда-то из-за задворок доносилось жалобное мычание теленка исердитое кудахтаньекур.
        Мой седовласый проводник первым взобрался накрыльцо поскрипучим деревянным ступеням. Навес над ними давно рассохся отстарости, икапли мерзкого осеннего дождя нагло орошали веранду сквозь многочисленные дыры. Капитан громко постучал носком ботинка внижний угол входной двери. Я опасливо отступил всторону, чтобы вслучае чего она незадела меня при падении. Все вэтом месте держалось изпоследних сил игрозилось развалиться начасти отлюбого прикосновения.
        - Ктотам?
        Усталый женский голос вырвался изнедр дома итутже затих. Должно быть, хозяйка пристально разглядывала нас сквозь одну издверных щелей.
        - Нам нужен ваш муж. Виктор здесь? - старик первым подал голос.
        - Боюсь, что я сама немогу дать ответ навопрос, где находится моймуж.
        Дверь отворилась стаким звуком, словно кто-то наступил нараненое животное, инапороге показалась взъерошенная полноватая женщина неопределенного возраста. Она куталась вдлинный застиранный халат, который некогда был кристально белым, атеперь красовался самыми неожиданными оттенками. Унее был утомленный, носмиренный вид - так выглядят люди, которые просто терпеливо доживают отмеренное им время, тихо ожидая прихода смерти. Позади нее маячили чумазые детские физиономии.
        - Что вы имеете ввиду? - спросил капитан «Тихой Марии».
        - Уже больше месяца он непоявлялся дома. Я незнаю, гдеон.
        - Вы обращались квластям острова, чтобы начать поиски? - встряля.
        Женщина равнодушно передернула плечами:
        - Азачем? Еслибы он был наострове, то уже вернулся домой, ведь больше ему идти некуда.
        - Думаете, он куда-то уплыл? - продолжал допытыватьсяя.
        - Последние месяцы он вел себя странно идома появлялся очень редко.
        - Аего напарник, скоторым он всегда работал? Они вроде были дружны? Неприпомню, как его зовут… ноэто иневажно. Он незнает, куда запропастился вашмуж?
        Женщина едва заметно улыбнулась, отчего ее бездонные глаза стали еще более тусклыми ибезжизненными. Заее спиной то идело мелькали взъерошенные детские головы. Кэтому дому гости наверняка являлись нечасто, апотому ребятишки немогли пропустить столь значимое событие.
        - Рэй угодил вдом для душевнобольных еще раньше, чем пропал моймуж.
        - Как интересно. Он досих пор там? - поинтересовалсяя.
        - Конечно, акуда он денется? Бедняга ничего неговорит, только трясется итихо напевает что-то. Жена сама отвела его вбольницу.
        - Чтож, спасибо вам, что помогли. Хорошегодня!
        Я развернулся истал осторожно спускаться покривым ступеням, стараясь непоскользнуться снова. Должно быть, мою последнюю фразу несчастная восприняла как издевательство - врядли унее такие дни вообще существовали вжизни. Капитан теперь плелся позади меня, гулко топая ногами.
        - Она думает, что муж оставил ее исбежал сострова, - бросил я ему через плечо.
        - Ачто думаешьты?
        Моряк поравнялся сомной, итеперь мы шли вровень испешно взбирались помостовой вверх. Дождь усилился. Я сотвращением смахнул скончика носа крупную каплю ираздраженно ответил:
        - Нужно наведаться кнашему умалишенному. Других идей уменянет.
        - Сомневаюсь, что отнего нам будет хоть какая-то польза, - проворчал капитан инеожиданно передернулся, словно ему зашиворот вылили ушат ледяной воды.
        - Ты что, боишься сумасшедших?
        - Небоюсь я их… - огрызнулся он, азатем добавил: - Просто они ведут себя очень странно, постоянно теребят что-то вруках, шепчут под нос бессмыслицу, справляют нужду, где попало…
        - Ну, знаешь, отэтого никто незастрахован, дружище. Быть может, имы стобой водин прекрасный день будем мерно раскачиваться вплетеных креслах, греясь под лучами бледного солнца назаднем дворике психиатрической лечебницы.
        Старик бросил наменя угрюмый взгляд иничего неответил. Он вырвался вперед, итеперь уже я следовал заним, ощущая, как мой промокший плащ все больше тяжелеет имешает быстрой ходьбе. Вэто было сложно поверить, новсравнении сэтим местом даже моя конура под крышей наматерике казалась сущим раем.
        Все самое интересное искольбы то ни было значимое наострове Сорха сгрудилось либо убереговой линии внизу, либо неподалеку, нацентральных аллеях повыше, апотому долго брести поулочкам непришлось - уже спустя минут пятнадцать мы оказались уворот сумасшедшего дома.
        Двухэтажное здание пристроилось насамом краю непрезентабельной аллеи. Наего фасаде внекоторых местах все еще виднелись куски лепнины, ибылое архитектурное величие стыдливо оголяло свои останки. Вокруг лечебницы для помешанных раскинулся пустырь сголыми крючковатыми деревьями исвалявшейся гниющей травой, итолько вдалеке темнели несколько приземистых домишек.
        Пообе стороны отвысоких металлических ворот больницы возвышались два некогда белоснежных ангела - теперь их крылья итела стали буровато-зелеными, акое-где даже покрылись черной плесенью. Стражи небес, запрокинув головы ираскинув крылья, изучали свинцовые тучи глазами без зрачков, напрасно мечтая взмыть вверх. Капитан «Тихой Марии» незамедлительно перекрестился, азатем тихо пробормотал:
        - Наэтом острове пруд пруди кошмарных местечек. Никогда нелюбил это здание…
        - Ну, худа без добра небывает, так что неунывай, старик, - подбодрил его я. - Зато нафоне Сорха даже наш унылый городишко предстает вновом инеобычайно выигрышном свете.
        - Мне давно кажется, что сэтим миром происходит что-то странное изловещее, - внезапно вырвалось умоего седовласого спутника. - Теперь даже наюжном берегу солнца итепла небольше, чем здесь. Я бывал там пару лет назад ибыл неприятно удивлен тем, как переменились тамошние места. Повсюду творится нечто необъяснимое, детектив.
        - Илюдей как будто все меньше именьше, - добавиля.
        - Ты тоже это заметил? - моряк поежился. - Словно земля понемногу пустеет.
        - Или кто-то умышленно зачищаетее.
        - Что ты хочешь сказать?
        Он посмотрел мне прямо вглаза. Мы все еще стояли ужелезных проржавевших ворот, иручейки холодного дождя задорно скатывались снамокшей копны капитана, срывались вниз исливались смутными лужами под его ногами. Наулице царил графитовый полумрак, илишь бледно-желтый свет изокон лечебницы нарушал этот бесцветный пейзаж.
        - Я несомневаюсь втом, что кэтому приложило руку Единое правительство, - ответил я. - Ивсе происходящее вокруг - нечто иное, как его кровавые забавы.
        - Даже Континенту непод силу вытворять такую чертовщину, - несогласился старик.
        - Я уже говорил тебе ранее: недостаток фактов иосведомленности играет счеловеческим умом злую шутку. То, что мы неможем понять, мы просто додумываем ивоображаем. Человечество собственноручно создает монстров идарит им жизнь.
        - Наши взгляды имысли здесь сильно расходятся, - заключил капитан «Тихой Марии», решив непродолжать этот диалог.
        Я шагнул вперед исразуже увяз вгрязной жиже. Остатки асфальта итротуарной плитки давно погрузились вземлю, итропинка, ведущая кдверям больницы, утопала вдождевой воде. Теперь ивторой мой носок вымок донитки, ипри каждом шаге внутри ботинок что-то тихо чавкало.
        Я постучал вбольшую деревянную дверь. Над ней едва заметно раскачивался подвесной светильник, который каким-то чудом оставался сухим. Справой стороны светилось большое прямоугольное окно, азаего стеклянной плоскостью темнело несколько человеческих силуэтов.
        - Добрый день. Вы пришли кого-то проведать?
        Вдверном проеме обозначилась худая фигура женщины всветлой шерстяной накидке. Из-за ее спины наружу сразуже вырвался удушающий запах лекарств итаблеток вперемешку сприглушенным людским бормотанием. Я подтолкнул старика плечом вперед ипозволил ему самолично разбираться смедсестрой.
        - Да, мыбы хотели навестить Рэя. Мы его давние друзья, специально для этого прибыли наостров. Это Том Колд, - он махнул своей широкой ладонью вмою сторону. - Аменя зовут Захария Мегрисс.
        Я струдом смог сдержать смешок, который невольно подкатился кгорлу. Однако уже через долю мгновения библейское имя капитана напрочь вылетело измоей головы, инаум приходило лишь что-то, отдаленно напоминающее «Херес».
        Женщина молча кивнула иотступила всторону, давая нам войти внутрь. Под сводами лечебницы для душевнобольных воздух стал еще более тяжелым испертым. Я седва сдерживаемым отвращением набирал его влегкие, стараясь неразличать ввитающих под потолком ароматах отдельных ноток.
        - Господи, здесь воняет, как влошадином стойле, вкоторое вылили ведро валерианы, - брезгливо поморщилсяя.
        - Аты чего ждал? Вот потому я инелюблю больницы, - тихо проговорил капитан вответ.
        Медсестра притворила занами дверь, азатем приблизилась сословами:
        - Следуйте замной.
        Мы миновали большой освещенный холл, где покоилось несколько продавленных темных диванов. Здесь было почти пусто - только вкресле вуглу сидел какой-то мужчина, сгорбившись над потрепанной книгой итихо читая ее вслух. Коридор лечебницы оказался узким, иего определенно несколько десятков лет некасалась рука маляра: стены зияли отслоившейся штукатуркой, вдоль потолка тянулись бесконечные желтые разводы. Здесь сильно пахло плесенью истаростью, будто мы очутились вгроте или подземелье.
        Пообе стороны то идело возникали такиеже облущенные светлые двери, из-за которых слышалось то чье-то назойливое пение, то тихий плач, то неразборчивый шепот. Лицо седого моряка мрачнело все больше, инесложно было догадаться, что он мечтал отсюда как можно скорее выбраться. Мне здесь тоже стало слегка непосебе: гнетущая атмосфера иследы запустения давили совсех сторон, хотя я ипривык кподобному убранству.
        - Постарайтесь нерасстраивать пациента. Больные очень чувствительны ивосприимчивы, ненужно обострять их состояние, - бросила медсестра напоследок перед тем, как оставить нас скапитаном одних перед дверью всамом конце коридора.
        Я отступил назад исделал приглашающий жест:
        - Дарю тебе право войти первым ипоздороваться снашим сумасшедшим, Херес.
        - Меня зовут Мегрисс! Ипочему это я должен идти вперед? - возмутился старик.
        - Ты боишься?
        - Да небоюсь я!.. Новроде это ты унас имеешь значок детектива?
        - Аты лучше знаешь местных ипонимаешь, счего начать дружескую беседу. Люди меня обычно неслишком любят, я им ненравлюсь.
        - Ещебы, - проворчал капитан себенос.
        Он осторожно постучал вдверь инапряг слух, пытаясь разобрать, что происходит впомещении заней. Нотам было тихо.
        - Может, он спит?
        - Хватит уже. Иди внутрь исделай вид, что ты его давний приятель ирешил заскочить кнему вгости, - я снова подтолкнул моряка вспину, поторапливаяего.
        - Он меня никогда вжизни невидел, - зашипел он вответ. - Он мне неповерит.
        - Здесь живут одни психи, они поверят чему угодно, если ты будешь убедительно врать.
        - Я немогу лгать душевнобольному человеку, этоже грех…
        Я ссилой вытолкнул громилу вперед обеими руками, ион грудой ввалился внутрь палаты. Я быстро вошел вслед заним иприкрыл засобой дверь. Перед нами предстала несамая лицеприятная картина. Уобшарпанной стены белели две кровати снесвежим бельем, апод высоким зарешеченным окном красовался ночной горшок - вот ивсе внутреннее убранство комнаты.
        Наодной койке мирно спал обнаженный мужчина, поджав колени кподбородку иобхватив их руками. При каждом вдохе его острые ребра начинали выпирать еще больше, ия даже подумал, что еслибы он резко потянулся вверх, то кости смоглибы прорезать насквозь его тонкую кожу.
        Надругой кровати сотрешенным видом сидел черноволосый мужчина - этот выглядел гораздо моложе ибыл облачен вбольничную одежду. Он невидящим взором смотрел куда-то перед собой впустоту, мелко подрагивая всем телом.
        - Ну икакой изних наш? - спросил я уморяка. - Надеюсь нетот, что голый?
        - Вродебы этот, - зашептал он мне наухо, тыча пальцем впациента сотсутствующим взглядом. - Кажется, я его видел впорту… Ноя неуверен.
        Я осторожно инеспешно подошел кумалишенному ивстал напротив него. Мужчине было совершенно наплевать насвоих нежданных посетителей, кажется, он даже незамечал того, что мы находились рядом сним впалате. Больной упорно продолжал сверлить глазами одну точку. Я заметил, что его руки были забинтованы - либо он здесь пытался причинить себе вред, либо уже попал влечебницу сранениями. Крови набинтах иотеков наего кистях я неразглядел, апотому заключил, что это давняя травма.
        - Ох уж эти женщины, приятель!
        Я плюхнулся накровать рядом, отчего пружинный матрас подо мной протяжно заскрипел. Насоседней койке обнаженный пациент намгновение приоткрыл мутные глаза. Мой седовласый спутник тутже отпрянул кстене. Ноголый псих окинул свои апартаменты равнодушным взглядом, азатем снова погрузился взабытье.
        - Стоит тебе начать вести себя немного странно, как тебя тутже отдают напопечение врачам, - продолжал сокрушатьсяя.
        Старик вэто время сомерзением поглядывал вночной горшок, стоящий уокна. Судя повсему, он небыл пуст. Стало понятно, отчего внутри палаты царил такой отвратительный смрад.
        - Твоя женушка тебе неповерила, правда? Незахотела слушать испихнула сюда. Сдала тебя, как паршивую собаку.
        Мужчина непроявлял ко мне никакого интереса идаже непошевелился. Его била мелкая дрожь, ипри каждом нервном тике он едва слышно ударялся теменем огрязную стену.
        - Она нехочет слушать твоих песен. Она нелюбит тебя, приятель. Я знаю женщин - они неблагодарные существа. Ты делаешь ради них все, сраннего утра идозаката пашешь напристани, как проклятый. Атебя просто выбрасывают наулицу… Что ты ей пел? Она избавилась оттебя, потому что ей непонравились твои песни?
        Умалишенный внезапно оторвал голову отстены иповернул ее ко мне. Вего раскрытых глазах я несмог найти никаких отголосков сознания - он был безнадежен. Его щеки ввалились внутрь, лицо имело неприятный зеленоватый оттенок. Мужчина молча буравил меня своими черными глазами, даже неморгая.
        - Лучше отойди отнего, - донеслось доменя опасливое шептание капитана.
        - Все впорядке, Херес, он несделает ничего плохого. Он знает, что я пришел послушать его песню. Я единственный, кто хочет ее слушать. Ты споешь еемне?
        - Давай лучше уйдем отсюда, детектив. Отнего никакого толку - он совершенно безумен. Мы просто тратим время впустую.
        Громиле-моряку совсем ненравилось пристальное внимание пациента. Я ощущал, как скаждой секундой нарастает напряжение внутри палаты. Сумасшедший сверлил меня глазами, молча подергиваясь, всматриваясь куда-то вглубину моих зрачков. Влюбой момент он мог сорваться ивытворить что угодно - это понимал ия, имой седовласый спутник.
        - Какже я уйду? Я ведь пришел, чтобы послушать его, - спокойно возразил я капитану, азатем обратился кпсиху. - Ты споешь мне? Мне нужно уходить, ибылобы грустно это делать, так инеуслышав того, что ты говорил своей жене.
        - Оставь его впокое, - прошипел старик.
        - Хотябы немного, спой всего один раз, - настаиваля.
        - Негневи Бога, детектив! Пошли отсюда.
        - Больше никто непопросит тебя, приятель. Я один пришел сюда ктебе.
        - Детектив, нам нужно уходить. Оставь бедолагу впокое, он ничего незнает иничего тебе нескажет. Уже темнеет, давай вернемся вкабак исообразим, что делать дальше. Время идет, искаждой минутой найти Джеда идругих детей становится только сложнее…
        - Тебя просили заткнуться? Поэтому ты ничего нехочешь говорить? Жена умоляла тебя перестать повторять одно итоже?
        Я упорно продолжал сидеть рядом сбезумным, глядя ему вглаза. Мужчина все трясся ибезмолвно наблюдал замной, так ни разу инеморгнув. Его белки воспалились ибыли пунцово-красными, поглубоким бороздам около рта время отвремени стекали крупные слезы. Капитан нетерпеливо топтался удверей иуже начинал выходить изсебя, все громче зазывая меня покинуть это адское пристанище. Впалате стремительно темнело - короткий осенний день подходил кконцу.
        - Единственное… еди-и-инственное…
        Умалишенный мужчина нараспев прошептал что-то ирезко умолк. Вкомнате повисла свистящая тишина. Моряк застыл наместе, сжав кулаки. Очевидно, он готовился защищать мое костлявое тело ивырывать его сбоем, если безумец решит вцепиться вменя иначнет терзать. Нотот продолжал спокойно сидеть впрежней позе.
        - Небойся, пой дальше. Ты можешь доверять мне, - подбодрил яего.
        - Единственное, - едва слышно протянул он. - Единственное место… Еди-и-инственное место, где Грейси нет… Грейсинет…
        - Это какая-то чепуха, детектив! Я больше несобираюсь принимать вэтом участие. Вставай, мы уходим!
        Капитан рванул дверь насебя исделал шаг вперед. Изкоридора внутрь палаты ворвались посторонние звуки, исумасшедший сразу смутился.
        - Еди-и-инственное место, где Грейси не-е-ет… - совсем неслышно пропел он нам вслед, азатем заткнулся ивновь отвернулся кстене.

3
        Мы уже покинули территорию лечебницы, быстро миновав железные ставни. Наулице стало совсем темно, редкие фонари немогли разорвать густой влажный сумрак острова. Моряк грузно топал своими массивными ботинками, раздраженно что-то бормоча себе под нос. Его длинные пряди успели обсохнуть, итеперь дождь срадостью снова занялся ими, щедро обсыпая ледяными каплями.
        Когда мы вернулись вкабак, нас настоле уже ждал горячий ужин. Это было очень кстати, потому что я вымок донитки ибольше всего насвете сейчас хотелбы переодеться исытно поесть. Стрелки настене показывали всего лишь пятый час, нозастеклами постоялого двора уже царила непроглядная ночь. Дряхлый хозяин приветливо махнул нам рукой из-за стойки, азатем подозвал меня ксебе.
        - Там вас наверху ждут, - сулыбкой произнесон.
        - Ждут? Кто? - удивилсяя.
        - Полицейские. Они прибыли несколько часов назад, приплыли накорабле Континента. Они искали вас, ия сказал, что вы скоро вернетесь.
        - Отлично, спасибо.
        Внутри груди жалобно сморщилось сердце. Я немог поверить, что меня нашли так быстро. Теперь ситуация стала совершенно безысходной, покрайней мере, для меня. Никто нестанет слушать того, кто рассекает поморям без лицензии исуется вофициальное расследование. Аесли еще добавить ко всему прочему мертвую старуху вмоей гостиной…
        - Что случилось? - спросил моряк, когда я сраздосадованным лицом приблизился кнему.
        - Кажется, нас вномере поджидают гости.
        - Какие еще гости?
        Капитан сдвинул свои густые свинцовые брови ибросил взгляд наверх, туда, где заканчивалась пологая лестница, иначинался коридор сзапертыми номерами для отдыхающих.
        - Посланники Единого правительства, насколько я смог понять.
        - Что им нужно? - рявкнул старик.
        - Я несовсем был откровенен стобой, дружище. Во-первых, я уже давно недетектив…
        - Ну, обэтом я исам догадался, ровно как иотом, что ты нежаждешь встречи свластями Континента. Вэтом мы стобой очень похожи.
        - …Во-вторых, - продолжил я, - перед отплытием уменя вквартире остался труп.
        - Что? - опешил капитан иневольно вывел своей рукой привычный религиозный жест.
        Я вздохнул. Почему-то меня непокидала уверенность, что все успеет разрешиться еще дотого момента, как Единое правительство доберется доменя своими когтистыми руками. Ноя промахнулся - очевидно, это был конец. Меня скрутят, как поганую собаку, иуволокут обратно накорабль, чтоб затем бросить зарешетку изаставить отбывать суровое наказание запреступление, которое я несовершал.
        - Несколько дней назад ко мне внезапно явилась старуха, она ипопросила меня заняться этим делом. После того, как я той ночью поговорил стобой втаверне, я вернулся домой илег спать. Нарассвете я обнаружил ее усебя дома - она была вся вкрови иедва дышала. Иотдала Богу душу прежде, чем я смог узнать унее, что случилось, - поясниля.
        - Теперь нас обоих вздернут или упекут втюрьму доконца дней, что одно итоже! - взревел капитан «Тихой Марии».
        - Я надеялся, что мы успеем добраться доистины прежде, чем они доберутся донас. Прости, старик. Очевидно, сейчас твой Господь ненанашей стороне.
        - Мы можем успеть скрыться. Добежим допристани, сядем накорабль иуплывем куда-нибудь!
        Я покачал головой. Все это время дряхлец украдкой подслушивал нас, стоя усвоей столешницы сразинутым ртом. Моряк сокрушенно сжимал иразжимал огромные кулаки, силясь придумать какой-нибудь выход.
        - Никуда мы непоплывем. Я думаю, «Тихую Марию» уже отбуксировали вдругое место или вообще вывели изгавани. Они немогли незаметить ее, когда приставали кберегу.
        - Ичтоже нам теперь делать?
        - Довериться милости Господней. Ты этого вроде как ихотел.
        Сверху донеслись приглушенные голоса, азатем - топот ног. Мы скапитаном переглянулись. Вот инастал финальный миг моего неудавшегося дела. Бежать некуда, скрываться - нет смысла. Я ничего неуспел сделать, аКонтинент подчистит ито малое, что мы успели разузнать, чтобы навеки сохранить свои темные секреты. Ия ничего уже несмогу изменить.
        - Том!
        Наверхней ступеньке я заметил знакомый одутловатый силуэт. Мужчина спешно спускался вниз, поддерживая ладонью свой большой живот.
        - Барри? - присвистнул я. - Ты самолично притащился сюда, чтобы лицезреть закат моей жизни? Всегда подозревал, что под слоем жира утебя скрывается еще ичерная душа.
        - Господи, Том!..
        Инспектор остановился напротив испривычной грустью окатил меня взглядом наивных глаз. Позади него спускался второй полицейский. Его я незнал.
        - Так мило, что именно ты здесь. Ябы даже сказал - символично, - продолжал иронизироватья.
        - Ты его знаешь? - громила-капитан внезапно подал голос.
        - Конечно, Барри - мой старый знакомый. Можно сказать, друг семьи. Ну… еслибы уменя была семья, конечно.
        - Прекрати, Том. Ты ведешь себя глупо!
        Я хмыкнул. Инспектор все еще стоял улестницы, нерешаясь кнам приблизиться. Его печальный взор блуждал, перескакивая смоего лица наоблик седого моряка иобратно, словно немог никак решить, кто изнас представлял для него больший интерес или угрозу. Я театрально вытянул обе руки вперед иповернул их запястьями вверх:
        - Давай, Барри. Делай свою работу. Повесь наменя мертвую старуху, азаодно - ивсе остальное.
        - Что ты такое говоришь, Том?! - воскликнул полный инспектор.
        - Разве ты ненашел вмоей квартире растерзанный труп иприплыл сюда незатем, чтобы бросить зарешетку?
        Инспектор выглядел удивленным идаже опешившим. Он молча переглянулся сосвоим напарником, азатем уцепился толстыми пальцами закончики своих усов. Он всегда так делал, когда сильно нервничал. Или непонимал, что происходит.
        - Я был втвоей квартире, там ничего нет… Никаких трупов идаже намека наних, - проговорил он наконец, обеспокоенно таращась наменя.
        - Тогда какого черта ты сюда притащился вместе сэтой крысой? - я кивнул всторону белесого полицейского, который топтался позади Барри.
        - Нам нужно поговорить,Том.
        Дряхлец, обрадовавшись такому дивному представлению, разочарованно глядел нам вслед, когда мы поднимались вверх полестнице. Ему явно нетерпелось узнать, чем закончится эта интригующая история, однако Барри несобирался делиться целью своего визита спосторонними.
        Мы втроем вошли вномер. Беловолосый полицейский остался стоять вкоридоре, делая вид, что он меня незамечает. Я громко захлопнул дверь прямо перед его носом иповернулся кследователю:
        - Так ты несобираешься меня арестовывать?
        - Нет, Том, несобираюсь, - стревогой вголосе ответилон.
        - Втаком случае, что тебе нужно? - допытывалсяя.
        - Я приплыл ктебе запомощью.
        Капитан «Тихой Марии» громко присвистнул. Он уселся накрай своей постели, разглядывая инспектора ивнимательно прислушиваясь ккаждому нашему слову. Барри бросил нанего быстрый неодобрительный взгляд, азатем снова обратился комне:
        - Ты все еще думаешь, что заэтими похищениями стоит Единое правительство?
        - Безусловно.
        Он вдруг умолк ипринялся копошиться всвоем небольшом чемодане. Затем вытащил изнего тощую папку ибросил ее мне. Я извлек наружу несколько снимков.
        - Что это такое?
        - Это фотографии похищенных детей, Том. Вчисле исчезнувших был исын губернатора, поэтому Единое правительство решило предпринять все возможное, чтобы как можно скорее раскрыть преступления инайти все возможные улики.
        - Потому вы решили неразглашать никаких данных? - догадалсяя.
        - Вот именно… Ноникаких результатов это недало. Мы поставили науши весь город - сам понимаешь, губернатор несталбы сидеть сложа руки.
        - Это уж точно. Значит, Континент неимеет никакого отношения кпреступлению. Врядли эти бандиты впиджаках сталибы посягать насвоих. Насколько я помню, твое начальство стоит горой друг задруга, - подытожиля.
        Это показалось мне комичным. Толстый инспектор оказался настолько простодушным иискренним, что действительно непытался укрыть отмоего любопытства важных сведений. Ая всерьез подозревал его втом, что он нагло врет инарочно вуалирует истину, чтобы оставаться натемной стороне Континента. Однако, если городскую власть охватила истерия, иони послали Барри сюда замной внадежде, что я знаю то, чего незнают они… то дела наматерике совсем плохи.
        - Ачто насчет старухи? Унее украли мальчика, он тоже был всписке пропавших без вести. Она говорила, что растила его одна.
        - Я… Я незнаю никакой старухи,Том…
        - Она худая, седые волосы, загар как уХереса, - я небрежно махнул рукой всторону моряка.
        - Я лично беседовал совсеми пострадавшими семьями, Том. Мы проводили допросы, собирали сведения одетях, фотографии… Все четыре мальчика воспитывались родными матерями, вделе нет ничего подобного, - растерянно проговорил толстяк, апотом внезапно добавил: - Может быть, ты опять… Ну, ты понимаешь…
        - Что, Барри? Опять что? - холодно оборвал яего.
        Седой громила молча вникал внаш диалог, ноинтуитивно почувствовав неладное, внезапно подал голос:
        - Так зачем вы здесь?
        Барри намгновение смутился, азатем поправил ворот своей рубашки, врезавшийся вего толстуюшею:
        - Да… Да, мы прибыли запомощью. Если ты успел что-то выяснить, Том… Это былобы очень кстати. Знаешь, нанас очень сильно давят. Мы все неиспытываем счастья отправовой системы Континента,но…
        Я понял, кчему он клонит. Если несчитать приспешников Единого правительства, торговых компаний иучастников конгресса, атакже непосредственно самой верхушки власти, никто неприходил ввосторг отнеобходимости обслуживать эту жесткую систему. Даже полицейские неслишком жаловали законы Континента, хотя ибыли вынуждены сними соглашаться.
        - Ноздесь речь идет уже неополитических предпочтениях идаже неонаших личных убеждениях. Сейчас накону невинные дети, инам необходимо действовать сообща. Иначе мы обречены напровал, - закончил следователь.
        Я бросил короткий взгляд накапитана. Тот продолжал неподвижно сидеть накровати, словно свинцовое изваяние, напряженно вслушиваясь внашу беседу.
        - Ты слышал, Херес? Мы теперь - их последняя надежда.
        - Меня зовут Мегрисс, - бросил моряк. - Пока мы плыли сюда, пропал еще один ребенок.
        Барри удивленно вытаращил круглые темные глаза иповернулся всем своим грузным торсом ккапитану:
        - Пропал ребенок? Ктоже?
        - Юнга. Мальчик, которого Херес подобрал изжалости, - ответил я вместо моряка.
        Лицо инспектора стало одновременно смущенным иозадаченным. Он почесал мясистый подбородок, неловко потоптался наместе, азатем проговорил:
        - Мы можем внести его имя иприметы вбазу данных поиска… Если, конечно…
        - Барри хочет сказать, что если умальчишки небыло документов, то заниматься его пропажей никто несобирается. Континент признает существование лишь тех людей, которые числятся вего списках иисправно платят налоги, - вмешалсяя.
        Седовласый капитан ничего неответил. Он мрачно поглядел натолстого следователя, откинув солба длинную прядь волос, азатем демонстративно повернул голову впротивоположную сторону. Думаю, он инерассчитывал нато, что исчезновением юнги станут заниматься также усердно, как пропажей двухгодовалого сына губернатора. Ноуслышать подтверждение своих невеселых догадок всегда неприятно.
        - Что ты знаешь оящиках, толстяк? - обратился я кусатому инспектору, нарушив неловкое молчание.
        Он непонимающе захлопал своими круглыми глазами иудивленно переспросил:
        - Ящиках?
        - Утебя что, какие-то проблемы сослухом, Барри?
        - Гарри Бар… - начал было он, ноя оборвал его раздраженным жестом руки изаставил заткнуться.
        Теперь иседой верзила, итолстый полицейский молча пялились наменя, пока я сзадумчивым видом вглядывался вкромешный мрак, расстилавшийся заокнами номера. Итак, он неимел никакого понятия озлополучном грузе, азначит, скапитаном «Тихой Марии» отранспортировке договаривались неприслужники Единого правительства. Нотогда кто? Ичто было вящиках?.. Иглавный вопрос - где они сейчас?
        - Так что тебе нужно конкретно отменя? Думаю, ты ждешь чего-то?
        - Помощь, Том. Ты успел что-то раскопать?
        - Может быть, - уклончиво ответиля.
        - Ты поможешьнам?
        Я промолчал. Капитан сверлил меня своими темно-серыми глазами, перемалывая вуме все услышанное. Врядли мне сейчас будет толк отсотрудничества сКонтинентом, особенно если учитывать, что они сами блуждают наощупь втемноте. Ия все еще немог скинуть сосчетов мысль отом, что это дело являлось грандиозным обманом безумной власти. Потому мне хотелось держаться отнее как можно дальше.
        - Я ничего тебе нескажу иработать стобой нестану, - наконец ответиля.
        - Но,Том…
        - Нет, Барри. Если хочешь оказаться полезным - немедленно садись всвое корыто ивозвращайся туда, откуда приплыл. Я сделаю все, что могу, чтобы остановить это сумасшествие, нонеради тебя, иуж точно неради твоего правительства.
        Инспектор понуро опустил плечи. Ноя видел, что он неслишком разочарован - судя повсему, именно этого он иждал. Он бросил мне накровать папку сфотографиями, азатем произнес:
        - Если тебе будет нужна помощь - то просто сообщи мне обэтом. Я нестану мешать тебе, делай все, что считаешь нужным. Я вернусь наматерик ипостараюсь начать расследование заново… Исделаю все, что вмоих силах, чтобы включить вашего мальчика всписок пропавших, - добавил он смущенно, бросив робкий взгляд накапитана.
        Я молча кивнул. Барри потоптался наместе, затем застегнул свое пальто иповернулся кдвери, обронив находу:
        - Лиза просила передать, что очень скучает потебе, ичтобы ты был осторожнее… Новрядли тебя это интересует.
        Он вышел прочь. Я хмуро покосился наморяка:
        - Наши странности незаканчиваются, атолько начинаются.
        - Что ты имеешь ввиду? - растерянно спросил старик.
        - Сейчас я покажу тебе то, что никто иникогда невидел раньше.
        Я скинул ссебя плащ истал расстегивать рубашку. Капитан «Тихой Марии» смиренно наблюдал замной, непонимая, что происходит. Он провожал взглядом каждое мое движение, акогда половина одежды упала напол, ия остался водних штанах иботинках, он воскликнул:
        - Матерь Божья! Что это такое?!
        - Непугайся, я сам сделалэто.
        Седой громила сгримасой ужаса рассматривал издали мое тело, испещренное глубокими шрамами ирубцами, нерешаясь приблизиться. Накоже живота, наспине, наруках, нагруди инаногах - повсюду, где я только мог дотянуться, я вырезал накоже осколком стекла одно итожеимя.
        - Зачем? Зачем ты это сделал?!
        Капитан вужасе перекрестился ипосмотрел наменя, как набезумного. Сейчас вего глазах я видел настоящий страх, такой, какой он испытывал, когда два часа назад мы пересекли порог палаты влечебнице для умалишенных.
        - Я показываю тебе это недля того, чтобы мы могли подружиться, старик. Инеради того, чтобы вывалить перед тобой скелеты изсобственного шкафа. Апотому ты должен уяснить, что кэтой теме никогда больше возвращаться нестоит. Ты понимаешь меня?
        Он молча тряхнул головой вответ, отчего его густая копна растрепалась, асвинцовые пряди разлетелись пошироким плечам.
        - Я думаю, ты уже исам догадался, что уменя есть некоторые проблемы сзапоминанием имен, - произнес я, поднимая спола рубашку иодеваясь. - Однажды вмоей жизни появился очень близкий человек. Это случилось неожиданно ивнезапно, ноэто было лучшее, что вообще когда-либо сомной происходило. Новскоре сней случилось несчастье… Я приехал вгоспиталь так скоро, как только смог, авэто время ее пытались вернуть стого света. Это можно считать неудачным совпадением, новтоже время вреанимации боролись зажизнь еще одной женщины. Всего несколько букв, дружище, лишь пара букв вимени - ноони решили все. Я перепутал их, иизмотанный многочасовыми операциями врач сделал ей переливание крови. Ноона неподошла. Потому что группа крови унее была другая. Это даже забавно, новторую пациентку вреанимации звали именно так. Так, как я исказал. Тем неправильным, неверным именем… Я решил потратить все свои сбережения, чтобы установить накладбище огромный каменный кенотаф. Такой, чтобы даже птицы видели его свысоты. Ноя несмог вспомнить ее имени, когда явился кскульптору. Итогда я вернулся домой, разбил бутылку свиски истал
вырезать осколком ее имя везде, где только мог, чтобы уже никогда его незабывать. Нодолица иголовы я добраться неуспел, я потерял сознание отболи… Ивот кчему я тебе это говорю, старик: единственное место, где Грейси нет - это моя голова.
        - Ты сказал кенотаф… - придя всебя, тихо произнес капитан. - Новедьэто…
        - Да. Ее тело исчезло. Хоронить мне было нечего.
        Глава4. Спутанные мысли

«…Этот странный серый человек все недает мне покоя. Я вижу его лицо все чаще, ионо кажется таким настоящим, хотя я точно знаю, что его несуществует. Иногда я пытаюсь говорить сним, ноон неслышит меня. Как будто нас разделяет очень большая, необъяснимая преграда… Как будто между нами стоит стена времени…»

ИЗДНЕВНИКАГ.М.

1
        Я отправился впостель сразу после вечернего душа - утомленное сознание жаждало блаженного забытья, иноги сами несли мое измотанное тело ккровати. Моряк нестал раздеваться, он развалился прямо поверх толстого одеяла, скрестив ноги впотрепанных ботинках.
        - Знаешь, нормальные люди предпочитают ложиться вкойку без обуви, - мельком заметиля.
        Старик нахмурился ибросил наменя неодобрительный взгляд:
        - Я нестану спать голым водной комнате сдругим мужиком.
        Я молча передернул плечами, распахнул настежь створку окна исудовольствием забрался под толстый клетчатый плед. Вномер тутже ворвались сырые порывы ночного ветра, из-за чего толстые гардины принялись неистово раскачиваться иприподнимать свои выгоревшие края. Капитан «Тихой Марии» поежился:
        - Мыже замерзнем насмерть, детектив, какого черта ты делаешь? Заокном настоящее ненастье!
        - Я несмогу уснуть вдушном помещении. Недостаток кислорода всегда порождает ночные кошмары.
        - Ну, так проветри немного, азатем я захлопну окно, - проворчал громила.
        - Невздумай, старик. Мне нужен свежий воздух.
        Я отвернулся кстене изакрыл глаза. Вкомнате становилось все холоднее, испустя несколько мгновений я услыхал, как моряк возится насвоей койке впопытке потуже закутаться водеяло. Наш номер быстро погрузился вунылый стылый мрак: счерной аллеи застворками недоносилось никаких звуков, кроме завывания стихии извона приземляющихся наподоконник капель. После бесчисленной череды ночей, проведенных под монотонную речь диктора или сиплых голосов соседей снизу, это показалось мне особенно неприятным.
        - Как думаешь, удряхлеца найдется телевизор или хотябы радио? - бросил я втемноту, необорачиваясь.
        - Зачем тебе сейчас сдался телевизор? - сонно пробормотал старик.
        - Немогу спать, когда так тихо.
        - Всемогущий Господь, да это просто какое-то наказание! - воскликнул он всердцах.
        - Пойди, спроси, Херес. Иначе я дорассвета проваляюсь здесь, так инесомкнув глаз.
        - Почемубы тебе самому несходить, если тебе это так нужно? - возмутился капитан.
        - Потому что я уже раздет, аты водежде.
        Херес молча лежал вкровати, игнорируя мою просьбу. Яже вэто время неистово ворочался насвоей ледяной койке то водин бок, то вдругой, отчего она громко ижалобно скрипела навсю округу.
        - Ичто мне ему сказать? - покорно вздохнув, спросил моряк.
        - Пусть просто включит музыку. Он ведь дряхлый, значит - глухой. Спать ему это нисколько непомешает.
        Капитан зажег торшер, скромно приютившийся вуглу уего кровати, грузно поднялся наноги ипоежился отсырости. Затем он подошел кдвери, ухватился заручку иобернул свое суровое лицо комне:
        - Будут еще какие-то неотложные указания, детектив?
        - Ты зря так злишься, Херес, - миролюбиво проговорил я. - Если я, наконец, неотдохну, как следует, то наэтом расследовании можно ставить точку - уставший мозг никак делу непоможет. Ктоже будет дальше копать иискать истину? Может быть,ты?
        Он неответил. Громкий хлопок двери оповестил отом, что моряк решил выполнить мою странную просьбу, аспустя несколько минут откуда-то изнедр отеля донеслись привычные для моего слуха шумы - заработал древний телевизор. Я удовлетворенно раскинулся накровати, сделав глубокий вдох изакинув руки заголову.
        Новпасть вдолгожданное забытье мне так инеудалось. Вернувшийся старик спешно рухнул насвою холодную постель, словно опасаясь новых поручений, азатем раскатисто захрапел. Яже мучительно вглядывался вбелеющий потолок, всеми силами стараясь уснуть. Нодрема упорно обходила мою койку стороной. Вконечном итоге я осознал, что мне придется вновь искать утешения испасения вбокале сянтарным пойлом - другого выбора неоставалось.
        Когда я быстро сбегал поступенькам вниз, изкомнаты хозяина таверны уже слышались приглушенные помехи ипотрескивание - эфирное вещание прекратилось, итеперь допотопный агрегат транслировал лишь серый шум. Судя повсему, дряхлец иправда был изрядно глуховат, раз его это нисколько несмущало, ион продолжал смиренно почивать всвоей спальне.
        Накухне ухозяина таверны я ненашел ничего, что моглобы меня порадовать. Здесь красовались лишь пузатые бутыли издорогого стекла сразноцветными этикетками, амне совсем нехотелось отдавать застакан виски половину своего состояния. Где-то взакромах убеловолосого дряхлеца наверняка должны были храниться запасы поскромнее. Хоть он ипривык угощать своих гостей всем самым лучшим, обойтись без дешевого спиртного онбы никак несмог.
        Рядом удеревянного стеллажа скрупами я разглядел дверцу, ведущую вкладовую. Я нестал зажигать свет, икухня озарялась лишь блеклым желтоватым сиянием, проникающим снаружи сквозь толстые стекла. Поаллеям заокнами бродил стылый ветер, его порывы сревом разбивались оставни игрозились сломать тонкие сучья растущих утаверны орешников. Я невольно поежился, представляя себе, как сейчас холодно исыро наулице. Затем осторожно дернул насебя дверцу, ведущую впогреб, ивошел внутрь.
        Прямо над моей головой болтался длинный шнур, успевший несколько раз проскользнуть позатылку. Я потянул занего, икладовка озарилась электрическим светом, оголяя свои каменные своды. Чего здесь только небыло: тюки спровизией грудой лежали прямо надощатом полу, выпячивая свои туго набитые бока, полки настенах ломились отбанок, склянок иконсервов, авсамом низу подвала я заметил то, что заставило мое сердце забиться быстрее. Я ринулся прочь, ногой распахнув дверь кладовой наполном ходу, взлетел поскрипучим ступеням навторой этаж иворвался вспальню, разбудив капитана пинком ботинка.
        - Быстро вставай! Живее, - приказал я, стоя уизголовья его кровати.
        Херес снепонимающим видом уселся насмятой постели, тараща мутноватые сонные глаза. Волосы наего голове успели спутаться итеперь торчали вовсе стороны темно-серыми космами.
        - Чего тебе нужно, детектив?
        - Я сказал, поднимайся.
        - Неужели ты неможешь подождать дорассвета? Я устал и… - начал было бормотать он, широко зевнув.
        - Нет, - отрезаля.
        Моряк нехотя встал спостели иснемым укором поглядел мне влицо:
        - Ну ичего тебе наэтот раз нужно?
        Все-таки, несмотря насвою внушительную фигуру иисполинский рост, внутри он оставался настоящим добряком иимел завидное терпение. Должно быть, запоследние сутки я успел опостылеть ему дочертиков, нодаже сейчас он неподавал вида. Я ничего неответил илишь махнул рукой, призывая его следовать засобой.
        Мы быстро спустились восвещенный погреб, ия указал пальцем надальнюю стену, где темнели большие деревянные коробки.
        - Матерь божья…
        Капитан «Тихой Марии» собирался уже попривычке начинать суеверно креститься, ноя оборвал его намерения.
        - Это те самые ящики?
        - Я неуверен… Отсюда плохо видно… - пробормотал он, замерев наместе исужасом глядя наприпасы дряхлеца.
        - Значит, подойди ближе ирассмотри их как следует.
        Я грубо пнул громилу вспину, ион помимо своей воли сделал несколько шагов вперед. Коробки красовались вуглу, заботливо иаккуратно уложенные одна надругую. Я заметил, что все они были запечатаны.
        - Думаешь, они… дети там? - моряк тяжело дышал, таращась нанеприятную находку.
        - Мы здесь как раз для того, чтобы выяснить. Подай мне вон ту железяку, старикан.
        Я махнул рукой всторону металлической арматурины, которая поблескивала навыщербленном паркете. Капитан ринулся заней, азатем трусливо отступил назад, сунув ее мне вруки. Я продел острый край рычага вщель между двумя досками накрышке верхнего ящика инавалился нанего всем весом. Раздался приглушенный треск дерева, после чего крышка коробки отлетела всторону. Я заглянул внутрь.
        - Что там? Что там, детектив?
        Голос моряка предательски сипел, выдавая его волнение. Он топтался позади меня, нашептывая себе что-то под нос ибеспрестанно приглаживая волосы. Еще втаверне наберегу я заметил, что вминуты отчаянной паники он любит хватать себя засвинцовые пряди.
        - Кофе, - разочарованно ответиля.
        - Что? - переспросил старик.
        - Упаковки дорогого кофе. Трупов младенцев здесь нет, Херес. Признаться, я неслишком наэто ирассчитывал, однако теперь мы окончательно зашли втупик. Снова… Ну-ка, помогимне!
        Вдвоем мы быстро распечатали остальные ящики. Насвет бесстыже показались стеклянные банки сконсервированными томатами ипакеты сягодным морсом, тростниковый коричневый сахар впрозрачном полиэтилене, новенькие, пахнущие типографией книги. Ничего, кроме контрабандных товаров сматерика. Никаких следов похищенных детей или слабого намека нато, что они здесь когда-либо находились.
        - Это точно те самые ящики, детектив, я тебе голову даю наотсечение! - исступленно прошептал капитан «Тихой Марии».
        - Я уже понял это, Херес.
        - Ичтоже все это значит?
        Он растерянно глядел наменя своими округлившимися глазами, непонимая, отчего злополучные коробки оказались набиты доверху припасами, анебездыханными телами мальчиков.
        - Это значит, мой дружок, что ты никогда неперевозил украденных детишек. Инатвоем корабле их небыло.
        Я сраздражением пнул ногой край деревянной крышки, ита сгрохотом ударилась окаменные плиты, расколовшись нанесколько частей. Ссамого начала я действовал неверно. Я потратил столько времени впоисках этого чертового груза, аон неимел никакого отношения кпохищениям. Как иэтот верзила, который теперь терпеливо глядел наменя вожидании, когда я раскрою план наших дальнейших действий.
        - Нокакже… тыже сам слышал детский плач той ночью, детектив. Перед тем, как скорабля пропал Джед… Натом самом месте, где прежде стоял этот груз!
        - Дело явно невэтих бесполезных коробках, старик.
        Я схватился заголову исдавил виски, пытаясь собраться смыслями. Отсутствие сна сейчас играло невмою пользу, ия немог расставить мелькающие вголове обрывки зацепок поместам, чтобы сложить их вединую картину. Мне нужно было отдохнуть.
        - Что нам делать теперь? - допытывался капитан, которому надоело мое напряженное молчание.
        - Теперь нам нужно подняться вномер икак следует выспаться.
        Я опустил плечи инаправился кдвери, ведущей наверх, попути прихватив сполки бутыль дешевого виски. Опустошив ее находу, я бросил пустую склянку враспахнутое окно комнаты, судовлетворением отметив, как она, сперва беззвучно улетев вночной стылый мрак, затем соглушительным дребезжанием разбилась омостовую. Нераздеваясь, я упал лицом вниз насвою койку исразуже погрузился вобъятия спасительного небытия.
        Весь остаток ночи мне снилась Грейси. Мы лежали вдвоем надиване вмоей бывшей квартире, наблюдая затем, как зараспахнутым окном медленно кружат ипадают желтые листья. Я обнимал ее, гладил подлинным волосам, пахнущим лавандовым шампунем истарался насладиться этими моментами, понимая, что скоро она уйдет, ия снова останусь один. Новнезапно багряный лист завис прямо ввоздухе, авгостиной стало темно ихолодно.
        Я услышал, как Грейси тихо сопит мне наухо имедленно повернул кней голову. Отее кожи почти ничего неосталось - мягкая плоть давно разложилась, оголяя белые кости. Она сукором глядела наменя пустыми глазницами, неразжимая моей ладони. Я чувствовал, как ее окоченевшие костлявые пальцы впиваются вмою кисть.
        - Почему ты ничего несделал, Том? - спросила она голосом, который ворвался вмою голову тихим шепотом ветра.
        - Очем ты говоришь?
        - Ты меня неслушаешь. Я ведь сказала тебе, Том… Сказала, что мальчик был вводе.
        Она протянула вторую руку, крепко зажатую вкулак, кмоему лицу. Изее пальцев сочилась мутноватая вода, орошая старую обивку дивана. Мрак вквартире сгущался скаждым мгновением, имне начало казаться, что мы погружаемся под землю, уходим внее, как тонущий корабль впучину волн.
        - Почему ты больше неверишьмне?
        Недождавшись ответа, Грейси неуклюже поднялась наноги, сгибая торчащие острые колени. Она все больше меркла ирастворялась впустоте холодной гостиной, обращаясь впрозрачный, сероватый прах. Впоследнюю секунду я сбросил ссебя оцепенение, постаравшись вскочить исхватить ее заладонь, нотемнота вокруг сомкнула свои цепкие объятия, ия провалился куда-то сквозь пятна кровавого света.
        - Детектив! Детектив, очнись!
        Я струдом открыл тяжелые веки.
        - Слава Господу! Я уж думал, что ты умер.
        Моряк испуганно топтался рядом смоей постелью. Вего руках я заметил пустой стакан итутже ощутил, как помоему затылку илицу стекают холодные капли.
        - Ты что, облил меня водой?
        - Ачто мне еще оставалось? Ты хрипел истонал как умирающий, апотом внезапно замолк, имне показалось, что ты перестал дышать.
        Капитан «Тихой Марии» рухнул насоседнюю койку, устало ссутулившись. Я окинул взглядом наши покои - комната уже озарилась тусклым дневным сиянием, азаоткрытыми ставнями разливался густой утренний туман.
        - Тебя преследуют ночные кошмары?
        - Какое твое дело, Херес? Хочешь побыть моим бесплатным психотерапевтом?
        - Я могу выслушать тебя… Иногда людям становится легче после того, как они снимут бремя сосвоей…
        - Серьезно? - я радостно захлопал владоши, изображая наигранный восторг. - Ты правда готов облегчить мои душевные терзания? Апотом мы вместе помолимся, встав наколени иустремляя взор впотолок?
        - Ты зря так относишься клюдям, детектив. Я искренне хотел помочь тебе, - буркнул старик, поднимаясь спостели.
        - Я обязательно попрошу тебя обэтом, как только соберусь поплакаться.
        Я тоже встал скровати. Пора было действовать ибраться зарасследование заново, снуля. Все это время мы блуждали нетеми тропками, итеперь было неизвестно, как далеко я зашел всвоих ошибочных предположениях. Я чувствовал, как утекает драгоценное время, ибольше всего боялся вновь совершить ошибку.
        Я наспех обмылся под холодным душем, акогда переоделся ивернулся вспальню, то обнаружил вней встревоженного дряхлеца. Херес, стоявший напротив него, выглядел сконфуженным исмущенным.
        - Доброго утра, господин Колд, - продребезжал хозяин таверны.
        Я молча кивнул ему вответ.
        - Представляете, детектив, сегодня ночью кто-то ворвался вмою кладовую ивсе там перерыл, ипоставил вверх дном!
        - Серьезно? - я бросил накапитана предупреждающий взгляд. - Что-нибудь украли?
        - Ксчастью, нет, просто устроили беспорядок. Ноодну изсвоих бутылок я нашел разбитой укрыльца. Выбы немогли заняться этим инайти хулиганов? Я понимаю, что увас свашим напарником много работы, номне больше некого обэтом попросить.
        - Вы можете наведаться кместным полицейским. Думаю, наострове им все равно нечем больше заниматься, иони срадостью примутся искать ночного дебошира.
        Все это время моряк тихо стоял удвери, стыдливо потупив взор иизучая затертые узоры наполу.
        - Наострове неосталось полицейских, господин Колд. Вэтом вся ипроблема - людей здесь день ото дня все меньше, - сокрушенно покачал белой головой дряхлец.
        - Как такое возможно? Кудаже они подевались? - вмешался капитан.
        - Я незнаю, - просто ответил хозяин. - Ностех пор, как над нашим краем нависла эта темная пелена, люди бесследно исчезают отсюда. Я думаю, они бегут наКонтинент впоисках более безопасного укрытия.
        - Укрытия? - переспросиля.
        - Да… - протянул дряхлец. - Сперва стали пустеть доки напристани - кому захочется идти вморе, если один корабль задругим находят спустя месяцы дрейфующим без команды наборту… Здесь без торговли невыжить, сами понимаете - островок небольшой, приличной работы нет, апотому иначе денег нескопить… Люди стали спешно покидать эти края. Просто тихо растворяются, бросая свои дома.
        - Почему вы несообщили обэтом наматерик?
        Я сукором поглядел надряхлого хозяина таверны. Здесь исчезают люди, нет никакой полиции, аместные просто молча сидят посвоим домам иделают вид, что ничего непроизошло.
        - Ачто толку, господин Колд? Никто сюда больше непоедет. Сорха умирает, остров словно перестает существовать. Мы все давно смирились сэтим ипонимаем, что ничего изменить нельзя… Островитяне всегда были ближе кприроде, детектив. Мы хорошо умеем читать ее знаки…

2
        Жена нашего умалишенного приятеля излечебницы жила всамом конце улицы, натойже стороне аллеи, где стояла уютная таверна дряхлеца. Это нам любезно сообщил сам белоглавый хозяин паба, непреминув заметить, что несчастная наудивление хороша собой исвежа, как бутон розы, невзирая навсе перипетии судьбы.
        - Досих пор немогу поверить, что мы нашли эти проклятые ящики… - бормотал старик, привычно следуя впереди меня имеряя мокрую землю широкими шагами.
        - Нам просто повезло.
        Я плелся позади, методично обходя большие лужи сгрязной дождевой водой. Ливень закончился ближе крассвету, ноотдорог все еще исходила сырая стужа. Благо, идти было совсем недолго. Мы неуспели позавтракать, апотому я тайно лелеял мечту, что убитая горем жена сумасшедшего радушно пригласит нас кстолу - время для завтрака было самым подходящим.
        - Ты так инепонял ничего, - бросил через плечо капитан.
        - Если ты снова собираешься читать мне лекции онебесном напутствии ипровидении, то советую сразуже заткнуться. Я невнастроении, Херес. Уменя была отвратительная ночь, именьше всего меня сейчас волнует твоя нереализованная религиозная сущность…
        - Каков был шанс того, что ты вот так случайно набредешь среди ночи нагруз, закоторым мы иприбыли наСорха? Он мог находиться где угодно, влюбом доме наострове, или укого-нибудь взаброшенном подвале. Или даже все еще стоять впорту вкрытых складах, дожидаясь отгрузки.
        Моряк проигнорировал мои наставления ипродолжал рассуждать вслух, громко шлепая грубыми подошвами погрязи. Уменя небыло сил затевать спор, потому я просто молча следовал заним, терпеливо выслушивая его бормотание.
        - Мы остановились вэтой таверне, аневкакой-то другой…
        - Да брось, старик, - грубо осек я его. - Ты сам прекрасно знаешь, что больше здесь негде было заночевать - половина острова красуется заколоченными дверями. Найти твои коробки - это лишь дело времени. Рано или поздно, номыбы отыскали их вподвале уэтой мумии.
        - Мне ненравится, когда ты порочишь достойных людей, детектив.
        Капитан «Тихой Марии» резко остановился ивстал украя дороги, засунув руки вкарманы жилета.
        - Ты что, собираешься учить меня хорошим манерам? - поинтересовалсяя.
        - Нет, дружище. Мы пришли.
        Я повернул голову всторону двухэтажного домишки, окрашенного всветло-зеленый цвет.
        - Дружище? - переспросил я. - Ты решил, что если нас связывает горячее желание раскрыть жуткое преступление, имы ночуем водной комнате, то теперь мы стобой станем приятелями?
        Я знал, что моряк смутится. Стоило задеть его чувствительную иоткрытую натуру, как он мгновенно превращался вбеззащитного инеуклюжего ребенка-переростка. Вот ивэтот момент он стыдливо опустил глаза, ковыряя носком сапога большой ком грязи.
        Я юркнул вузкую калитку между двумя засохшими деревьями иочутился напросторном крыльце сширокими белыми ступенями. Здесь было почти что мило ипо-домашнему уютно, если небрать вовнимание огромную кучу земли, сваленную сбоку отступенек.
        - Ты так исобираешься торчать надороге весь день? - обронил я себе заспину, азатем постучал вхлипкую дверцу.
        Удивительно, как местные жители могли спокойно спать, имея вместо настоящей входной двери эту жалкую пародию? Даже умирающий столетний старец слегкостью могбы снести ее одним ударом дрожащей ноги. Никакого чувства самосохранения.
        - Приближается сильная буря. Нам лучше управиться совсеми делами дотемноты, чтобы нас ненастиг шторм.
        Херес подошел ккрыльцу, двумя шагами преодолел невысокие ступени итеперь стоял рядом сомной, слегка раскачиваясь наносках иглядя куда-то всторону. Должно быть, мои слова его сильно задели.
        - Счего ты взял? - недоверчиво поинтересовался я, задрав голову кнебу. - Я невижу черных туч, да иветер давно утих.
        - Это всего лишь затишье перед грозой. Поверь опытному мореплавателю - ночью остров погрузится внастоящее ненастье.
        Я собирался уже несогласиться сним, нодверь распахнулась. Заней я увидел миловидное лицо молодой женщины. Унее была светлая, почти фарфоровая кожа икаштановые волосы, уложенные назатылке внебольшой пучок. Позади нее что-то аппетитно шипело наплите, источая вкусные ароматы, ия удовлетворенно отметил, что мы ивпрямь явились как нельзя вовремя.
        - Доброго вам утра. Я детектив Томас Колд, - я попривычке вытянул вперед свою правую руку, выхватив краем глаза чернеющую татуировку. - Аэто мой напарник. Мыбы нехотели вас тревожить, нопридется задать кое-какие вопросы.
        - Вопросы? Очем?
        Женщина выглядела немного растерянной. Я незнал, что ее удивило больше - нежданно нагрянувшие наостров незнакомцы или то, что нас заинтересовала ее персона. Она напряженно ждала ответа, переводя непонимающий взгляд черных глаз смоего лица надобродушно улыбающегося моряка иобратно. Я незаметно ткнул его локтем вбок, призывая прекратить вести себя подобным образом. Уважающий себя детектив нестанет растягиваться вприторной ухмылке, да итема для разговора унас несамая радужная.
        - Овашем муже. Нас беспокоит кое-что, имы хотелибы получить отвас ответы. Безусловно, если это неотвлекает вас откаких-то неотложныхдел.
        Молодая хозяйка коротко кивнула. Завтрак накухне уже всерьез грозился перевариться - крышка кастрюли гневно стукала ометаллические бортики. Женщина бросилась кплите, находу представившись ипредложив нам устроиться встоловой.
        - Очень приятно, Карла. Меня можете называть Мегрисс, - бросил ей вдогонку капитан.
        - Прекрати себя так вести, - одернул я его. - Если ты забыл, мы пришли сюда недля того, чтобы строить глазки супруге безумного пациента. Мы все еще незнаем, где находится твой юнга, иживли он вообще. Как идругие исчезнувшие дети.
        Улыбка слица моряка тутже пропала, ион принялся ссилой теребить свои темно-серые космы. Я знал, что он ни вчем невиноват, ичто ему было тяжело справляться спотерей мальчика, которого он наверняка любил как собственного сына. Носейчас я был раздражен, имне казалось, что нам следовало собраться инаконец начать вести себя, как настоящие профессионалы. Мне совсем нехотелось, чтобы старик размяк втеплом кресле иначал разводить светские беседы зачашечкой утреннего кофе.
        - Может быть, вы согласитесь позавтракать сомной? Еда как раз готова…
        Девушка неуверенно переминалась сноги наногу, стоя посреди столовой. Я энергично кивнул головой, выражая свое безапелляционное согласие ипредвкушая домашнюю сытную трапезу. Занесколько минут хозяйка накрыла настол, ия судовлетворением отметил, что угощение выглядит восхитительно иболее чем съедобно.
        - Нехотелосьбы нарушать эту атмосферу уюта, - начал я, быстро прикончив рулет ипудинг, - ноябы хотел спросить, как давно увашего мужа началось это психическое расстройство?
        Хозяйка потупила темные глаза истала теребить краешек нарядной скатерти. Этот разговор ей явно был неприятен, ноя немог уйти ни счем. Чем больше я разузнаю обо всем сумасшествии, что витает ввоздухе над островом, тем ближе, возможно, стану кразгадке. Влюбом случае, работа детектива надве трети состоит избезостановочного ковыряния вчужом грязном белье, анаодну треть приходится его вытаскивание насвет. Чья-то душевная боль или муки совести меня волновали впоследнюю очередь.
        - Рэй сосвоим напарником, Виктором, стал выходить вморе ирыбачить неподалеку урифа. Поставки сКонтинента скаждым месяцем уменьшались, ипришлось искать дополнительный способ заработка… Они вместе купили подержанную лодку ипочти каждый день отплывали наней избухты надругом конце острова. Когда они вышли зауловом впоследний раз, Рэй вернулся домой поздно ночью… Я заметила, что он был как будто невсебе. Все шептал себе что-то под нос, тихопел…
        Она умолкла, перевела дух иотважилась поднять глаза. Ее лицо приобрело то самое выражение, которое бывает улюдей, переживших тяжелую личную трагедию иуспевших смириться сэтим. Я неуклюже вытянул руку ипохлопал ее поплечу, пытаясь подбодрить, иодновременно поторапливая. Девушка слабо улыбнулась, повернув ко мне голову.
        - Какое-то время я пыталась справиться сэтим сама, - продолжила она. - Хотела поговорить сним, выяснить, что произошло. Ноон необращал никакого внимания наменя. Апотом… потом он стал рыть яму неподалеку открыльца. Водну изночей меня разбудил шум внизу, ия спустилась посмотреть, что там происходит… Мой муж стоял под дождем иедва слышно пел что-то, раскапывая землю. Я спросила, зачем он это делает, аон вдруг повернулся ипропел мне, что это для нас двоих… Что мы спрячемся вмогиле, засыплем ее землей сверху. Я… я тогда так сильно испугалась, понимаете? Я схватила его заруку ипотащила совсех ног вбольницу. Мне пришлось оставить его там, потому что скаждым днем Рэю становилось все хуже… Несколько раз он пытался сбежать оттуда, акогда это неудалось, он попробовал вскрыть себе вены. Тогда ему начали давать сильные таблетки иснотворное, чтобы он перестал вредить себе инемог скрыться излечебницы…
        - Вам так инеудалось поговорить сним после всего произошедшего? Выяснить, что такого сним приключилось вту ночь? - спросиля.
        Женщина покачала головой. Она поднялась из-за стола ипринялась убирать грязные тарелки встопку, азатем отнесла их кмойке иобернулась:
        - Из-за лекарств он совсем неузнает меня инепонимает, что происходит вокруг. Я пыталась разыскать его друга Виктора, ноон бесследно пропал, как будто испарился.
        Все это время моряк молча сидел вкресле, слушая наш разговор ипоглядывая вбольшое окно столовой, занавешенное накрахмаленными белоснежными шторами. Он делал вид, будто незамечает меня, старательно разглядывая унылый пейзаж застеклами.
        - Ябы хотел попросить вас ободолжении, - проговорил я, стараясь придать своему голосу как можно больше мягкости. - Былобы отлично, еслибы вы наодин день отменили прием препаратов. Просто попросите сестер влечебнице прервать терапию. Я очень надеюсь, что сознание вашего супруга немного прояснится, ия смогу узнать, что произошло сним тогда нарифе.
        - Нозачем? Какое значение это имеет сейчас?
        Женщина перестала возиться спосудой, выключила воду иподошла кстолу, закоторым мы сХересом продолжали сидеть. Я заметил, что под тканью ее домашнего платья выпирает небольшой живот. Он казался странным инеестественным нафоне ее тощих икостлявых рук, тонкой шеи ивпалых щек. Несчастная была беременна.
        - Пока что я незнаю, каким именно образом, номне кажется, что это все как-то связано стем делом, которое мы стараемся распутать. Наверное, вы слышали отом, что наКонтиненте пропали дети. Несомневаюсь, что это проделки Единого правительства, нокак детектив, я обязан проверить все возможные версии иподергать завсе ниточки. Одна изних привела меня квашему мужу.
        - Да… - выдохнула хозяйка. - Конечно, я знаю обэтом. Ноя недумала, что это происходит инаматерике…
        - Очем вы говорите, Карла? - внезапно подал голос капитан.
        - Маленькие мальчики, кажется, четверо… Они бесследно исчезли сострова. Никто так инесмог понять, что произошло. Дети просто пропали. Стех пор остров иначал пустеть… Знаете, здесь стало мрачно идаже жутко. Многие покинули берега Сорха, бросив свои дома.
        - Икак давно это было?
        - Около трех лет назад, кажется…
        - Неосеньюли это происходило? - поинтересовалсяя.
        - Да… Да, это была осень, - проговорила девушка, намгновение задумавшись.
        Мы невольно переглянулись состариком. Он выглядел озадаченным иудивленным, да ия несмог скрыть своего неприятного изумления. Как мы могли незнать отом, что происходит наострове? Неужели Единое правительство настолько нетерпит дальние поселения, отказывающиеся принимать его античеловеческие законы, что блокирует любые вести изэтих краев? Оказывается, Континент - непервое место, где совершались загадочные похищения. Возможно, именно отсюда, изсамого сердца острова Сорха, разрослась эта гигантская опухоль, захватывая новые территории. Иесли это так, то кто вообще мог быть способен натакое? Укого найдется столько сил ивозможностей, чтобы повторять преступления едвали неповсему миру напротяжении трехлет?
        Женщина заметила наше изумление. Она приблизилась ксвободному креслу исовздохом опустилась внего. Положив руку навыпирающий живот, она стревогой посмотрела мне прямо вглаза:
        - Всамом начале пропадали только матросы скораблей Сорха. Иногда судна находили пустыми, иногда - ненаходили вовсе. Затем эта напасть нависла инад самим островом. Мальчики просто растворялись среди ночи, ни одно расследование ни кчему непривело. Детей так иненашли… Ноя была уверена, что эта беда касалась лишь нашей земли. Атеперь… теперь я боюсь, что если уменя родится сын, то я несумею его уберечь. Понимаете?
        - Непереживайте, Карла, даже недумайте обэтом! Детектив Колд - настоящий мастер своего дела. Мы наведем порядок наострове еще дотого, как ваш ребенок появится насвет, - горячо заверил моряк.
        Я снедоверием покосился настарика. После слов гостеприимной жены безумца я вообще потерял ту робкую надежду, что теплилась где-то вмоем мозгу. Сейчас, спустя годы, докопаться доистоков этой дьявольщины будет непросто слишком сложно. Это практически невозможно. Нодевушка сискренней благодарностью посмотрела наседого верзилу ивпервые широко улыбнулась. Я этого оптимизма совершенно неразделял.
        - Ваша яма уворот, Карла, она все еще там? Хотите, мы сдетективом зароемее?
        Я гневно уставился накапитана «Тихой Марии». Он, всвою очередь, сиял отчувства собственного благородства ирвался сделать все возможное для этой несчастной молодой женщины.
        - Ты, кажется, забыл, что унас есть, чем заняться?
        - Небросимже мы вбеде эту милую даму, которая угостила нас вкусным завтраком? Сямой мы управимся всего зачас.
        - Чтож, - я решил сдаться, - давайте договоримся так: мы закопаем могилу водворе, авы сейчасже отправитесь влечебницу иотмените прием препаратов, чтобы мы могли расспросить вашего мужа.
        - Конечно… Вот только я боюсь, что без таблеток Рэй вновь попытается себя убить…
        - Непереживайте, надолго это незатянется. Вы можете попросить усестер всадить ему лошадиную дозу снотворного после того, как мы уйдем, чтобы он наверняка ничего немог ссобой поделать.
        Старик бросил наменя испепеляющий взгляд исозлостью прошипел:
        - Если ты вдруг забыл, мы говорим омуже этой беременной женщины.
        - Я прекрасно обэтом помню, Херес. Ноксамоубийцам уменя несколько предвзятое отношение.
        - Он невиноват, он ведь душевнобольной.
        - Все мы немного больны душевно, - равнодушно возразиля.
        Сямой укрыльца мы провозились почти три часа. Сырая замерзшая земля струдом прорезалась острием лопаты, имне приходилось наваливаться нанее всем своим весом, чтобы зачерпнуть хотябы немного. Удивительно, как один человек вообще сумел вырыть такую глубокую могилу.
        Хозяйка уже успела вернуться излечебницы исварить нам кофе, когда мы, наконец, сравняли кучу насыпи сземлей. Пот катился крупными каплями помоей спине, ия чувствовал, что еще немного тяжелого физического труда, имоему седовласому спутнику придется вновь разрывать яму, чтобы уложить внее мое обессиленное тело.
        - Я все уладила, сестры недадут Рэю лекарства вобед, потому уже квечеру он придет всебя… Покрайней мере, сможет понимать, что происходит вокруг. Ноувас будет мало времени. Без таблеток пациенты становятся неуправляемыми имогут быть опасными нетолько для самих себя, ноидля других больных. Потому вечерний прием лекарств ему пропускать нельзя.
        - Неволнуйтесь, нам хватит иодного часа.
        Моряк убедительно хлопнул себя огромной ладонью вгрудь. Мы простились срадушной хозяйкой ипокинули ее теплую столовую, вновь очутившись под промозглым осенним небом. Я сдолей разочарования отметил, что сморя наостров наползают густые черные тучи. Капитан «Тихой Марии» оказался прав - кночи остров погрузится впучину настоящей бури.
        - Тоже самое ты говорил про могилу, приятель, - злорадно заметиля.

3
        - Лучшебы нам несоваться наулицу, шторм совсем близко, детектив…
        - Конечно, - мечтательно протянул я. - Давай просто попросим снова недавать психу его лекарства.
        Когда мы покинули стены номера, наулице начало смеркаться. Строгим голосом я сообщил хозяину таверны перед выходом, что негодники были найдены, ичто больше никто наего кладовую непосмеет посягнуть. Старец рассыпался вблагодарностях идаже порывался обнять меня, ноя ловко уклонился отего морщинистых кистей ивынырнул задверь.
        Попустым аллеям гулял ветер - сильные порывы урагана поднимали ввысь остатки прелой листвы, ссилой кружили их, азатем швыряли насырой асфальт. Небо затянуло графитовыми непроглядными тучами. Серые проулки освещались вылинявшим бледно-желтым светом фонарей, ноотэтого уютнее пейзаж отнюдь нестановился. Мне показалось, что стало еще холоднее, чем утром. Едва успев покинуть теплый паб, я тутже продрог насквозь ипринялся мечтать отом, как выпью кружку горячего кофе, когда вернусь обратно.
        Капитан «Тихой Марии» шлепал впереди, нонаэтот раз я решил догнать его, имы быстро поравнялись. Чем быстрее мы доберемся допсихиатрической лечебницы ипобеседуем сбольным, тем скорее сумеем спрятаться под крышей отстылой непогоды.
        - Кажется, что эта проклятая сырость иветер пробираются мне под самую кожу, - невыдержав, пожаловалсяя.
        - Это еще только начало. Ты ивообразить себе неможешь, что такое буря наострове.
        Подол моего плаща развевался как живой, дергаясь изстороны всторону, амне самому приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы продолжать идти вперед. Порывы урагана явно мечтали сшибить меня сног ибросить навлажную холодную землю. Номоего спутника проделки природы неслишком смущали - он уверенно ступал попустынной дороге, засунув огромные ладони вкарманы штанин. Пока я сражался состихией истарался неотставать, мельком я замечал пустующие дома наобочинах. Почти нигде вхижинах негорел свет, авходные двери громко хлопали отсквозняков. Неужели Сорха ивправду настолько опустел? Конечно, я небывал здесь прежде, ноощущение затерянного изабытого всем миром острова давило нанервы.
        Отнеприятных размышлений меня спасли оранжевые окна лечебницы, которые внезапно вынырнули откуда-то изпустоты. Нафоне черного вечернего неба безмолвные фигуры каменных статуй производили неизгладимое впечатление. Когда Херес резво перекрестился, я едва удержался, чтобы неповторить жест заним, нововремя спохватился.
        - Вы снова пришли проведатьРэя?
        Безликая медсестра нестала дожидаться нашего ответа, асразуже отступила всторону ипропустила нас внутрь. Завывания ветра мгновенно стихли. Я обернулся кморяку:
        - Думаю, нам нестоит затягивать сэтим делом, потому предоставь вести разговор мне, просто стой неподалеку иневмешивайся. Впрошлый раз оттебя толку было мало, асейчас ты скорее напугаешь несчастного досмерти своим видом, чем сумеешь выжать изнего хотябы пару слов.
        Он молча передернул плечами, давая понять, что вести беседы сумалишенными ему неслишком-то ихотелось. Я вышел вперед ибыстро пересек длинный коридор. Пациентов нигде небыло видно, лечебница погрузилась взловещую тишину. Очевидно, больных здесь укладывали рано. Аможет быть, им увеличили вечернюю дозу снотворного, чтобы чувствительный разум нетревожило ненастье, разыгравшееся заокном.
        Впалате было тихо. Соседа безумца, который впрошлый наш визит фривольно развалился накойке без одежды, внутри неоказалось. Зато я сразу заметил мужа молодой радушной хозяйки. Он стоял посреди темной комнаты, глядя вверх, вузкое зарешеченное стекло.
        - Здравствуй, - негромко произнеся.
        Мужчина вздрогнул иобернулся. Отмена лекарств явно пошла ему напользу - сейчас он непросто замечал мое присутствие, ноижадно изучал глазами нежданных визитеров.
        - Кто вы такие? - тихо спросил он, навсякий случай отступая кстене.
        - Небойся, мы неврачи инетвои недоброжелатели. Мы просто пришли поговорить стобой.
        - Говорить? Очем?
        Голос сумасшедшего звучал негромче, чем шелест ноябрьской листвы, имне приходилось напрягать весь свой слух, чтобы отчетливо понимать, что он произносит.
        - Отом, почему ты оказался здесь. Я могу присесть?
        Я указал наего пустующую койку. Пациент молча кивнул, после чего я осторожно подошел кнесвежей постели иуселся наее край. Затем я похлопал попростыне рядом ссобой, призывая безумного поступить такимже образом. Он нерешительно потоптался наместе, азатем замотал головой.
        - Ладно, можешь оставаться там, - согласилсяя.
        - Аэтокто?
        Мужчина вдруг ткнул пальцем втемнеющую удверей фигуру моряка.
        - Это мой приятель. Он просто постоит там, можешь неопасаться его. Он выглядит жутковато, мне лично напоминает грубо слепленную статую варвара. Ноон безобиден, как дитя. Ая…
        - Я знаю, кто ты, - резко оборвал меня умалишенный, слегка повысив интонацию.
        Даже неповорачивая головы, я ощутил, как напрягся капитан «Тихой Марии». Пребывание вместах вроде этого давалось ему согромным трудом, он досмерти боялся сумасшедших инемог расслабиться, пока кто-то изних находился поблизости.
        - Правда? Откуда?
        Я изучал взглядом мужчину. Он казался сейчас вполне здравомыслящим ивменяемым, если небрать вовнимание того, как он мелко подрагивал ираскачивался настопах изстороны всторону.
        - Она мне сказала.
        - Ктоона?
        - Ты знаешь, кто, - тихо проговорил душевнобольной.
        - Я несовсем понимаю, приятель, потому хотелбы услышать ответ оттебя самого.
        Он вдруг вскинул руки вверх истал сдирать сосвоих запястий бинты. Через несколько мгновений он повернул ко мне свои кисти ивытянул их вперед:
        - Ты знаешь, оком я говорю, - повторилон.
        Я молча поглядел наего руки. Навнутренней стороне каждой пестрели успевшие зарубцеваться глубокие порезы. Они тянулись странными полосами отоснования большого пальца вверх, ксгибу локтя. Края узашитых ран были неровные, рваные.
        - Ладно, давай вернемся кразговору отебе, - сухо произнес я. - Ты можешь рассказать, что ты видел вморе? Твоя жена говорит, что изпоследнего плавания ты вернулся сам несвой.
        - Да…да…
        Он вдруг понурил голову истал перебирать пуговицы набольничной рубашке. Мне даже показалось, что я услышал, как он сглатывает подкативший кгорлу ком ивсхлипывает.
        - Я скучаю поКарле… мне нехватает ее… - наконец произнес он, утирая краем грязного рукава глаза.
        - Конечно, я понимаю тебя. Ночто насчет той злополучной рыбалки, дружище? - поторопил яего.
        Хотя он выглядел тихим испокойным, я немог отрицать возможности, что воспаленное сознание заставит его внезапно перемениться вповедении, после чего он, кпримеру, решит напасть наменя или скроется, сшибив громилу-капитана сног. Умиротворение безумцев всегда обманчиво. Это я хорошо запомнил. Я жаждал поскорее узнать то, ради чего пришел, азатем подозвать сестру, чтобы она вколола ему дозу успокоительного. Самже ненормальный явно наслаждался минутами своего протрезвления.
        - Мы сВиктором вышли вморе, как ивсегда. Развернули снасти, зашли немного дальше зариф, чем обычно. Сейчас втой стороне никто неходит, потому что верфи старые иразваливаются накуски. Вся торговля ведется надругом берегу Сорха. Потому мы привозили много рыбы - там никто ее неловит…
        Я отметил, что он стал говорить немного громче иувереннее. Должно быть, таблетки полностью лишали его воли ирассудка, отчего впрошлый раз он показался мне совершенно безнадежным. Сегодняже я видел перед собой запутавшегося всвоих воспоминаниях мужчину, жизнь которого внезапно выбилась изпривычной колеи.
        - Втот раз нам особенно повезло, рыба так иплыла внаши руки, будто сама прыгала вснасти. Мы задержались нанесколько часов исвернули сети уже после заката… Тогда я это ипочувствовал… ИВиктор тоже…
        - Почувствовал что? - спросиля.
        - Вода… Море под нашей лодкой, оно как будто стало выше, поднялось. Словно что-то поднималось содна. Что-то большое… Я сказал Виктору, что пора уходить, что рыба наверняка была встревожена этим, потому исама плыла кповерхности…
        Он притих, будто переживая эти минуты заново. Капитан, стоявший удвери, навострил уши, ожидая продолжения рассказа. Я тоже внимательно следил забезумцем, внадежде получить хотябы один ответ изсотни запутанных вопросов.
        - Что было потом?
        - Потом… потом мы увиделиэто…
        - Увидели что, приятель?
        Он сжалостью посмотрел мне вглаза иневольно передернулся. Азатем вдруг шагнул вперед, преодолел расстояние между нами иуселся рядом накойку.
        - Ты непоймешь… Я тожебы непонял. Я немогу тебе это объяснить, потому что это нужно ощутить.
        - Знаешь, я очень понятливый, - возразиля.
        - Я скучаю повременам, когда незнал… Когда я был такимже, каквы…
        Он махнул рукой вмою сторону, азатем вугол удвери, где безмолвным изваянием стоял моряк. Тот смерил его суровым ипрезрительным взглядом. Я знал, что Херес жалел несчастную супругу инеиспытывал никакого снисхождения кее мужу, хотя исчитал своим долгом постоянно напоминать мне отом, что спятившие люди невиноваты всвоих бедах.
        - Тыбы очень облегчил мне работу, еслибы поведал все, как есть, парень, - учтиво попросиля.
        Безумец вытянул вперед свои худые ноги, отчего короткие больничные брюки задрались, обнажая его тонкие щиколотки. Он как будто растерял весь энтузиазм засчитанные минуты этого странного разговора, итеперь вся его поза выражала смертельную усталость. Больной сильно сгорбил спину, выдвинув плечи вперед. Я даже подумал, что он сейчас вполне может без сил рухнуть напол.
        - Расскажи мневсе.
        - Ты нехочешь знать правду. Никто нехочет. Потому я здесь… Никто неготов столкнуться стем, что я видел, - зашептал он мне всамое ухо, нараспев вытягивая буквы. - Ито, что я тебе скажу, ничем непоможет. Ты перестал верить… Так сказалаона.
        - Мне надоели эти загадки сумасшедшего, детектив, - внезапно прогремел голос капитана.
        - Я попросил тебя хранить молчание инемешать мне, Херес, - сукором выпалиля.
        Умалишенный напрягся, прислушиваясь кнашей короткой словесной перепалке. Азатем вскочил скойки иподбежал кдвери. Отнеожиданности мой седовласый спутник умолк иотпрянул кстене.
        - Я хочу свои лекарства! Где мои лекарства?! Я нехочу это помнить, я немогу это больше выносить! Лекарства!
        Мужчина вопил изо всех сил, бросаясь искалеченными руками наметаллическую обшивку двери, из-за чего покомнате разносился гулкий скрежет. Через несколько секунд вдверном проеме палаты возникла сухая фигура всветлом застиранном халате, ачуть позже - еще одна. Ноприменять силу инетребовалось - безумец сам подставил руку для инъекции, после чего безжизненно рухнул насвою грязную койку.
        - Ты поймешь… поймешь все позже… - бормотал он, погружаясь всчастливое неведение.
        Я стоял над ним, пристально изучая его лицо. Отечные веки больного начали тяжелеть, вглазах вновь появилась поволока. Невидящим взором он сперва уставился впотолок, азатем провалился всон, все еще мелко подрагивая.
        - Вам пора, - прогремел позади голос сестры, вырвав меня изоцепенения.
        - Да… Да! Пошли, Херес. Мы уходим.
        - Наконец-то.
        Моряк нестал скрывать своего ликования, когда мы выбежали под холодные струи ливня. Дотаверны было рукой подать, ноя небыл уверен, что шторм даст нам возможность добраться донее так просто. Словно вподтверждение этих мыслей одна изкаменных статуй, охранявших вход влечебницу, сорвалась сосвоего места иупала наасфальт. Отколовшаяся голова ангела смутными глазами прокатилась понасыпной дорожке, вымокшей отдождя, азатем остановилась унаших ног, буравя нас взором.
        - Матерь божья!
        Капитан отпрянул назад сгримасой потустороннего ужаса, азатем схватил меня зарукав стакой силой, что тонкая ткань плаща стреском разошлась пошвам. Он тащил меня засобой едвали неволоком, быстро удаляясь отворот больницы.
        - Погоди… Я больше немогу… Да стойжеты!
        Промокшая одежда мешала мне передвигаться, ия непоспевал засвоим спутником, повиснув вего руке, словно уродливая плюшевая игрушка. Ветер усиливался скаждым мгновением, глаза застилала мокрая пелена. Где-то занашими спинами что-то сгрохотом сорвалось ипролетело мимо, едва незадев мое плечо.
        - Нам нужно укрыться, детектив, пока нас непришибло чем-нибудь.
        Он махнул рукой, указывая натемнеющее впереди строение. Застеной ливня я немог ничего разглядеть, апотому согласно кивнул. Вода заливалась мне вноздри иврот, из-за чего я едва мог дышать. Казалось, что даже если мы каким-то чудом уцелеем под открытым небом, то захлебнемся отструй дождя.
        Нашим спасительным укрытием оказался один иззаброшенных домов. Он стыдливо ютился удороги, поблескивая мокрыми стеклами. Дверь оставалась незапертой, апотому моряк, собиравшийся вышибить ее своим плечом, повалился напол прихожей. Я ринулся внутрь следом заним, плотно затворив створку инавсякий случай подперев дверь табуретом, стоявшим неподалеку. Электричества вдоме небыло - очевидно, где-то оборвался кабель.
        Мы устроились внизу, надиване укамина. Херес быстро развел внем огонь, побросав впасть очага старые подшивки газет исломав несколько стульев. Стало тепло исветло, ия смог снять ссебя промокший плащ, усевшись поближе ккамину. Спустя полчаса я уже почти полностью обсох. Пока я грелся уогня, капитан обошел весь дом идаже заглянул всодержимое шкафов иящиков. Изспальни он вернулся сворохом бумаг подмышкой.
        - Погляди, детектив.
        Он сунул мне вруки документы ибанкноты. Я различил напечатанное выцветшими буквами имя хозяина дома, пересчитал сваленные рядом наполу деньги. Херес топтался надо мной, попутно разглядывая гостиную.
        - Тебе некажется это странным? - спросил он. - Зачем оставлять нетолько свой дом, ноидокументы, деньги, все те вещи, которые обычно люди забирают ссобой вдальнюю дорогу?
        Я молча сверлил взглядом латунную решетку сбоку откамина. Вновь возвращаясь вмыслях кпоследней фразе, которую обронил душевнобольной, я ощутил давящую пустоту внутри, граничащую сотчаянием. Внезапное озарение обычно приносит ссобой чувство облегчения ирадости. Нотолько невэтотраз.
        - Никто неоставлял эти вещи, приятель. Потому что никто никуда неуезжал, - ответиля.
        - Что ты хочешь сказать?
        - Эти люди пропали. Также, как мальчики сКонтинента. Также, как дети сэтого острова. Также, как твой юнга.
        - Нокак? Кто икуда может девать столько народа? Это невозможно, - возразил моряк.
        Он опустился напол рядом сомной ивытянул огромные ладони кпылающему очагу. Мы сидели бок обок, глядя напляшущие языки оранжевого пламени, ислушали, как воет заокнами шторм. Его звуки были похожи нарев огромного свирепого животного, вышедшего наохоту.
        - Все только запутывается еще больше, черт его дери! - всердцах выпалил капитан, ткнув кулаком вширокие доски паркета.
        - Ну, нетак уж все изапутано, если подумать. Теперь я наверняка уверен, что Единое правительство неимеет кнашему делу никакого отношения.
        - Разве? - воскликнул старик. - Мы досих пор незнаем, куда подевались все эти младенцы. Где сейчас Джед, иживли он вообще? Что задьявольская кутерьма творится вокруг?
        - Да, нокое-что понемногу становится очевидным… Покрайней мере, мне так кажется.
        - Ты хочешь поиздеваться надо мной, детектив? Стех пор, как мы прибыли наостров, все стало еще хуже восто крат! Мы только что вновь притащились вдом для умалишенных, откуда ушли ни счем. Чтоже ты предлагаешь делать дальше?
        Я видел, как закипает гнев внутри седого моряка. Он поднялся спола истал обходить гостиную. После исчезновения мальчика он держался стойко исправлялся сосвоим волнением, носейчас его терпению пришел конец. Я похлопал себя поколеням, пытаясь собраться смыслями ипринять важное решение.
        - Я хочу, чтоб ты спросил уменя кое-что, Херес… Иначе я сам несмогу начать этот разговор.
        Моряк прекратил нарезать круги покомнате, остановился напротив меня иоблокотился плечом ополку камина.
        - Очем?
        - Отом, что я нехотелбы ни скем обсуждать.
        Он наморщил высокий лоб ипочесал заухом, стараясь осознать, чего я отнего хочу.
        - Давайже, приятель. Это нетак сложно сообразить.
        - Ты хочешь поговорить оней?
        - Нет, нехочу. Ноя думаю, сейчас уменя просто нет другого выхода.
        Капитан смерил меня пристальным взглядом, азатем опустился рядом иободряюще пошлепал меня поспине:
        - После исчезновения Джеда моя жизнь превратилась внастоящий кошмар. Искаждым прожитым часом мне кажется, что мы все дальше погружаемся впучину ада. Сейчас самое подходящее время для того, чтобы перестать видеть вомне врага иначать доверять тому, кто понесчастливой случайности оказался рядом. Ипоуши увяз втомже дерьме.
        - Может быть, ты прав. Иногда мне хотелосьбы снять часть этой непосильной ноши иподелиться своим прошлым скем-нибудь. Но… Впоследний раз это закончилось для меня принудительным лечением впсихушке.
        - Ты можешь рассказать мне все, что посчитаешь нужным, детектив.
        - Помнишь эти слова, которые сказал этот больной… как его зовут?
        - Рэй, - подсказал Херес.
        - Да, точно. Он сказал, что я пойму все позже. Именно эти слова я прочел впредсмертной записке. После того, как она умерла.
        - Святые небеса…
        - Она вспорола себе вены назапястьях, прорезала их так глубоко, что сразуже истекла кровью. Она впала вкому, изкоторой уже несумела выбраться. Я знаю, что моя ошибка небыла фатальной - меня сразу предупредили вприемном покое, что шансов унее практически нет… Я долго немог понять, зачем она вообще это сделала. Унас небыло проблем, как удругих людей, мы понимали друг друга сполуслова, будто были близнецами…
        - Ты думаешь, все это как-то связано? - догадался старик.
        - Может быть. Или мне просто хочется вэто верить… Что есть какая-то причина, - я пожал плечами ибросил одну избанкнот вогонь. - Ты видел дом этого парня, Херес. Видел его жену. Унего было все. Все, чтобы счастливо дожить досамой старости иумереть вокружении верных друзей исвоих внуков. Состороны его жизнь казалась идеальной.
        - Как иутебя когда-то, - добавил седой капитан.
        - Это небезумие, Херес, это что-то большее. То, что стоит загранью моего понимания. Что-то, что заставляет людей совершать бессмысленные поступки. Итогда, исейчас, я ищу смысл, ноненахожу его. Так небывает вреальной жизни. Даже безумцы руководствуются зовом рассудка, пусть иискаженного.
        - Меня больше тревожит другое, детектив. Откуда рыболов сдалекого острова мог знать отом, как зовут твою погибшую подружку? Икак ему стало известно опредсмертной записке?
        Он поежился, оглядевшись посторонам, словно боялся, будто заним наблюдает невидимая сила.
        - Это всего лишь один вопрос изтысячи. Я недумаю, что он по-настоящему безумен, Херес.
        - Врядли ты можешь судить отом, что такое настоящее сумасшествие. Хотя я нестану спорить, что отвсего этого уменя мурашки поспине.
        - О, ты так ошибаешься, приятель, - усмехнулся я, откинувшись назад иупершись спиной опотрепанную софу. - Я был безумен, я видел сумасшествие изнутри… Я несмог смириться сосвоей потерей. Если твой мозг ненаходит разумного объяснения, иты неможешь отыскать мотивов того, что случилось, то понемногу начинаешь сходить сума… Я собирался влезть внутрь кенотафа, когда его возведут. Иумеретьтам.
        - ОГосподи! - воскликнул капитан, перекрестившись исужасом глядя мне влицо.
        - Это неправильно, Херес. Это ненормально, когда люди просто уходят изтвоей жизни без причин иобъяснений. Это хуже, чем застать неверную жену впостели слюбовником или вытащить ее растерзанное тело из-под колес автомобиля… Меня нашел Барри, тот жирный полицейский снелепыми усами. Тогда я уже почти был мертв. Проследив мои счета, он обнаружил, что я спустил все деньги накаменное надгробие, затем нашел его адрес иприперся накладбище. Вобщем, меня отправили впсихушку, где я провел несколько месяцев, обколотый сног доголовы, потому что… Потому что никто неповерил мне, Херес. Никто никогда невидел ее, кроме меня.
        - Все подумали, что ты просто свихнулся? - спросил громила.
        Я молча кивнул. Вспоминать все это было слишком болезненно. Я чувствовал, как изглубин подсознания наружу снова начинает прорываться ненависть ксамому себе. Да ичто я мог вообще теперь вспомнить? Меня так затравили лекарствами, что я досих пор немог восстановить картину тех месяцев вголове - лишь обрывки сцен, какие-то отдельные слова имоменты… Все это казалось ночным кошмаром. Неболее чем фантомом рассудка.
        - Стех пор я прекратил общение сосвоей сестрой - именно она решила отдать меня напопечение психиатрам…
        - Ты говорил отеле… Вбольнице ее тоже никто невспомнил?
        - Нет, - я развел руками икриво ухмыльнулся. - Они сказали, что видят меня впервые.
        Херес ненадолго умолк, подергивая свои седые длинные пряди. Он разглядывал что-то сквозь темное стекло, закоторым неистовствовала стихия. Кажется, наулице начался снегопад, потому что изглубин камина временами попахивало морозным воздухом.
        - Я верю тебе, - собравшись смыслями, произнесон.
        - Напрасно, Херес. Я сам уже неверю. После лечебницы все вмоей голове спуталось водин огромный ивязкий клубок. Может быть, я действительно болен. Ився моя жизнь - это череда сумасшествия исамообмана.
        - Аможет, инет, - возразил капитан «Тихой Марии».
        Я слабо усмехнулся. Врядли меня могли подбодрить слова человека, который влюбом событии готов был углядеть знамения свыше. Думаю, старик был склонен поверить вовсе, что угодно.
        Огонь вкамине понемногу тускнел, иобугленные ножки стульев все тише потрескивали, отбрасывая зыбкие тени. Я слышал, как порывы ветра заокнами начинают медленно угасать. Взаброшенном доме становилось все спокойнее, ивкакой-то момент я провалился всон.
        Глава5. Безмолвныерифы

«…Чаще всего серый человек грустит водиночестве уокна, ноиногда он лежит вполной темноте исмотрит впотолок. Вэти минуты я могу чувствовать пустоту иболь, что живут унего внутри. Я стараюсь пробиться сквозь невидимую стену ипомочь ему, ноон нехочет меня видеть… Я думаю, он ненавидит меня, ноя непонимаю, почему…»

ИЗДНЕВНИКАГ.М.

1
        Я проснулся оттого, что грубый мужской голос выругался, азатем произнес имя Господне. Я повернул голову иощутил, как вшее под кожей пульсирует острая боль. Я провел ночь, сидя наполу, итеперь занемевшее тело старалось отомстить мне прострелами впозвонках.
        - Что случилось? - хрипло выдохнуля.
        Это была первая ночь заочень долгое время, когда я смог крепко уснуть без пары бокалов спиртного. Уж незнаю, пошлали мне напользу доверительная беседа накануне, но, несмотря натянущие спазмы между лопатками, я отлично выспался ичувствовал себя непривычно бодрым.
        - Да ты погляди, - проговорил капитан, сунув мне вруки какие-то изрисованные бумаги.
        Я присмотрелся внимательнее кнеумелым художествам. Рисунки явно были сделаны рукой ребенка - корявые, нелогичные иместами слишком карикатурные, они одновременно внушали потусторонний ужас. Напервом листе я увидел морское побережье - оранжевый месяц завис над спокойной гладью, зарисованной черно-серым грифелем. Однако сквозь воду просвечивали лишенные зрачков глаза. Навтором рисунке размытые очертания фигуры, отдаленно похожей начеловеческую, виднелись натемной аллее среди мирно спящих домов. Третий рисунок непонравился мне больше всего. Белесые глаза аморфного, похожего натуман человека, заглядывали втемнеющее окно, иказалось, что они буравят меня своими водянистыми зрачками. Носамым неприятным изловещим было то, что ипризрачная фигура, иэти глаза казались мне отдаленно знакомыми.
        - Что это такое?
        - Пока ты спал, я еще раз обошел дом инашел это вдетской комнате, - ответил моряк.
        Я струдом поднялся наноги ирасправил плечи. Что-то вглубине моей спины громко хрустнуло, азатем ноющая боль внезапно прошла. Я судовлетворением пошевелил лопатками ипротянул Хересу странные детские рисунки. Тот попятился изамахал руками:
        - Нехочу снова наэто смотреть.
        - Сколько сейчас времени?
        Старик нахмурил брови истал чесать затылок, взъерошив свои густые космы. Затем он бросил короткий взгляд вокно, пытаясь разглядеть заним что-то впасмурном небе.
        - Думаю, около девяти утра.
        - Тогда стоит поспешить, унас сегодня будет насыщенный день.
        Я многозначительно улыбнулся, отметив помрачневшее лицо верзилы. Должно быть, он рассчитывал нато, что мы вернемся втаверну иотдохнем после неслишком удобного ночлега, съедим яичницу споджаренными овощами ивыпьем крепкого кофе.
        Мы оставили заброшенный дом ивышли насвежий воздух. Улицы встретили нас уже привычной для моего глаза пустынностью. Ни души, никаких звуков, ни даже навязчивого лая собак. Полная тишь, разбавляемая только далеким плеском волн ишумом ветра вскользких ветвях деревьев.
        Повсюду валялся мусор, куски сломанных досок, осколки черепицы, агде-то - даже поваленные корявые столбы. Ураган вовсю порезвился этой ночью, оставив после себя жуткий беспорядок. Наобочине дороги я заметил дохлого кота - бедное животное раздавило обвалившимися сфасада сарая кирпичами.
        Умногих домов, попадавшихся нам попути, блестели разбитые окна, агде-то даже чернели прорехи начердаке, откуда шторм сорвал шиферные листы. Нонедумаю, что эти напасти слишком беспокоили местных жителей, если учесть, что добрая половина участков оказалась оставленной людьми.
        - Скаждым днем мне здесь нравится все меньше именьше, - заметил я, когда мы обогнули улочку ивышли кпабу.
        - Мне казалось, тебе непонравился остров сразу, как ты нанего попал.
        - Так иесть.
        Таверна приветливо выпускала дымок изкухонной печи, который, источая вкусный аромат, растворялся всвинцовых тучах бледным туманом. Когда я вошел, дряхлец обернулся назвук отворившейся двери исвозгласом радости ринулся вперед, широко раскинув руки. Ему понадобилось несколько минут, чтобы преодолеть ту пару метров, что отделяли меня откухонного стола, апотому я успел увернуться иподставить вместо себя зазевавшегося Хереса.
        - Как я рад, что вы живы! - сентиментально дребезжал хозяин паба, повиснув нашее капитана. - Разыгралось такое ненастье, ия всерьез было решил, что вы уже невернетесь…
        - Да, нам повезло. Мы укрылись взаброшенном доме неподалеку ипересидели там ураган, - смущенно пролепетал моряк, сбитый столку таким радушным приемом.
        - Навсякий случай я приготовил вам завтрак… - начал было дряхлец, указывая настолик уокна.
        - Увы, - резко оборвал я его, - нам придется спешно вас покинуть. Незнаетели, где я могу ненадолго разжиться лодкой? Имашина находубы мне тоже совсем непомешала.
        - Как жаль, что вы торопитесь… Лодка? Да, конечно! Уменя есть лодка. Напричале, встаром сарае. Можете взять ее, вот ключ.
        Старец резво вытащил откуда-то изнедр своего домашнего халата связку ключей, сорвал снее один исунул мне владонь. Затем он еще раз добродушно улыбнулся, растянув сухие сморщенные губы, иотправился убирать состола.
        - Амашина? - бросил я ему вдогонку.
        Дряхлец остановился иобернулся, непонимающе буравя меня своими выцветшими глазами, азатем вдруг радостно хлопнул себя поколеням:
        - Машина, конечно!.. Знаете, память меня подводит все чаще ичаще… Как ислух. Да ивообще, я уже так откровенно стар. Раньше…
        - Так что там смашиной? - прервал я зарождающуюся череду воспоминаний владельца таверны, зачто незамедлительно заслужил презрительный взгляд капитана.
        - Машину вы можете взять умоего соседа, его дом прямо здесь, зауглом, - дряхлец махнул высушенной ладонью всторону. - Постучите искажите, что вы пришли отменя, он вам отдаст ключи без лишних вопросов. Сам он давно несадится заруль - бедняга почти ничего невидит…
        - Пошли, - велеля.
        Моряк сгрустью окинул взглядом остывающий завтрак ивышел вслед замной. Наглавной аллее разрушений оказалось меньше, если несчитать мусора иразбросанных подороге газет. Внекоторых домах я даже заметил светящиеся окна - несмотря навереницу странных исчезновений ивитающий ввоздухе дух недобрых перемен, здесь еще оставались какие-то жители.
        Науглу аллеи приютился малозаметный сулицы одноэтажный дом, вокруг которого раскинулись сухие икорявые деревья. Нафоне его отсыревших сизых стен старенький проржавевший автомобиль выглядел особенно жалко.
        - Есть кто-нибудь? - прокричал я вдверную скважину после того, как навежливый стук вдверь никто неотозвался.
        Хотя водном изокон здания горел свет, хозяин неспешил нам отворять, так что я уже подумывал над тем, чтобы начать барабанить совсех сил носком ботинка, как вдруг доменя донесся старческий скрипучий голос:
        - Ктотам?
        - Доброго утра, мы пришли от…от…
        - ОтГерольда, - подсказал моряк.
        - Да, отнего самого. Намбы воспользоваться вашим автомобилем…
        Дверь открылась спротяжным визгом, имой взгляд уперся всгорбленную фигуру настоящей столетней мумии. Удивительно, нососед хозяина паба оказался еще более древним навид, чем он сам. Аэто казалось мне невозможным.
        - А-а, устарины Герольда снова начали бывать гости, - проскрежетала мумия беззубым ртом.
        - Вообще-то мы здесь поделу, инам нужна машина.
        - Уменя есть машина, - протянул старец, ивего голосе я отчетливо уловил нотки гордости.
        Затем он сделал шаг вперед, выставив одну стопу вразношенном тапке накрыльцо, имахнул полулысой головой всторону своей позаброшенной металлической развалины.
        - Это прекрасно, - сухо ответил я. - Так вы дадите нам ключи?
        - Конечно. Только я непомню, куда я их положил… Я уже лет десять несадился заруль, представляете?
        Горбун принялся копошиться вмногочисленных карманах своего длинного пиджака, пока мы терпеливо стояли накрыльце, обдуваемые ледяными порывами ветра.
        - Я думаю, вернее былобы сказать, лет сто, - неудержавшись, шепнуля.
        - Почему ты так ненавидишь стариков? - гневно прошипел Херес.
        - Отних сильно пахнет. Ктомуже, сам погляди нанего - даже если эта развалюха потеряет собственную голову, то несразу это заметит. Он мог засунуть эти чертовы ключи всвой бутерброд исжевать их вставными челюстями. Могу поспорить, что омашине нам придется забыть…
        - Ах, да вотже они! - неожиданно воскликнул старец срадостным сипением.
        Он вытянул вперед сморщенную кисть, вкоторой что-то громко побрякивало. Капитан снадменной усмешкой поглядел наменя, словно празднуя невольную победу, ноуже спустя мгновение его торжествующая ухмылка померкла.
        - Это неключи, увас вруке сломанная железная птица… Уменя вдетстве была такая, - добавил я зачем-то.
        - Ах, как жаль… Тогда я непредставляю, как вам помочь. Разве что вы сами поищите вдоме, возможно, вам улыбнется удача…
        Горбатый старец пригласил нас войти, после чего кое-как добрел допыльного кресла, стоящего посреди гостиной, больше похожей насвалку или лавку старьевщика, иопустился внего сгромкими вздохами. Я подал моряку сигнал, исполненный брезгливости, ижестами объяснил, что несобираюсь копошиться вплесневелом барахле хозяина дома. Поэтому поиском ключей занимался Херес, ая остался стоять неподалеку отвходной двери, издалека разглядывая небогатый интерьер горбуна.
        Наполках громоздились большие стеклянные банки смножеством мелких деталей - пружинками, гвоздями, блестящими шариками исложными механизмами. Авнизу, прямо наполу, покоились несколько огромных деревянных ящиков скарманными металлическими птичками. Многие, если невсе изних, были сломаны, очем явно свидетельствовали торчащие изжелезных крыльев пружины ипаутина ржавчины, плотно опоясывающая каждую игрушку.
        - Зачем вам все это? - неудержавшись, поинтересовалсяя.
        Я любил свою поющую механическую птичку, которую мне однажды подарили вдетстве. Я все еще отчетливо помнил, как искрились ее тонкие стальные перья насолнце, как громко она щебетала, открывая острый отполированный клюв, если кней прикасалась рука человека.
        Несколько десятков лет назад эти игрушки стоили целое состояние, нобыли сделаны так искусно иизящно, что становились предметом вожделения каждого ребенка, научившегося ходить иговорить. Ксожалению, моя механическая птица оказалась безнадежно сломанной после того, как упала накаменныйпол.
        - Это ты оптичках? - внезапно оживился горбун.
        - Да, увас здесь настоящее кладбище. Вы занимались ремонтом механических игрушек?
        - Что ты, я их сам мастерил, - сгордостью проскрипел старец. - Мои говорящие птички продавались повсему миру… Да-а, дети очень любилиих.
        - Вы?! Это вы делали железных птиц? - опешиля.
        Горбун мечтательно улыбался, утопая всвоем безвкусном кресле. Должно быть, даже одно воспоминание оделе всей его жизни согревало старческую душу ивозвращало назад, всчастливые, давно минувшие времена.
        - Да, - внезапно подал голос моряк, - однажды я тоже покупал такую птицу для… для подарка.
        Косматый громила внезапно смутился иумолк, продолжив беззвучно рыскать вмногочисленных шкафах иящиках впоисках ключей.
        - Ввашем доме осталась хоть одна исправная птица? - спросил я, повернув голову кдряхлому хозяину дома.
        - Уменя где-то была особенная, - заговорщицки подмигнул мне горбун. - Я настроил ее так, чтоб она непросто пела, когда ее берешь вруки, ноимогла летать.
        - Неужели? - вновь подал голос Херес.
        Я только присвистнул. Увидеть диковинную игрушку родом издалекого детства, которая непросто щебечет трели, ноивзмывает ввысь - это настоящее чудо. Вот только я сомневался, что сгорбленный старец сумеет отыскать ее всвоей пыльной мастерской.
        - Да-а, она лежит вшкатулке наполке, насамом верху… Я потратил нанее почти семьлет…
        - Ноя непомню такой модели, - возразиля.
        - Конечно, - согласился горбун. - Я ведь никогда непродавал ее. Это непросто птица изпружинок истальных деталей, как все остальные. Унее есть душа!
        - Это как? - непоняля.
        Капитан даже забыл опоиске связки ключей для автомобиля, закоторой мы пришли, - он застыл наместе сраспахнутым ртом ижадно прислушивался кразговору. Время отвремени он синтересом косился надальнюю полку, что висела под самым потолком, идаже невольно сжимал ладони, словно представляя, как он вынимает изкоробки волшебную игрушку.
        - Эта птица гораздо больше, чем забава. Поправде… - старец вдруг понизил голос. - Поправде, я ее немного побаиваюсь.
        - Почему? - выдохнул моряк, предусмотрительно сделав шаг назад.
        - Однажды ночью она выбралась изшкатулки ипопыталась улететь. Я услышал шум, вышел изспальни исхватил ее. Видите, окно внизу треснуло? Это она попыталась разбить стекло своим клювом.
        - Вы что, серьезно? - разочарованно протянуля.
        Седой капитан непонимающе посмотрел мне влицо, ая поспешил изобразить вполне доходчивый для его интеллекта жест. Горбун явно был невладах ссобственной головой, очевидно, тяготы одиночества, старость вбезвестности ичрезмерно долгая жизнь отразились наего душевном здоровье. Ябы еще мог поверить вто, что механическая игрушка способна взмыть под потолок, ноего рассказ откровенно отдавал старческим бредом.
        - Выже недумаете, что я лгу? - насупился он вдруг, азатем неловко поднялся наноги. - Знаете, забирайте ее. Я отдам вам ее просто так. Я уже невтех годах, чтобы охотиться посреди ночи насобственные изобретения.
        - Думаешь, стоит ее брать, детектив? - осторожно поинтересовался Херес, когда я без долгих раздумий ринулся кзаветной полке, подпрыгнув находу истащив запылившуюся деревянную коробку.
        - Этоже подарок, горбун расстроится, если мы незаберем птицу, - вполголоса ответиля.
        Капитан поджал губы исопаской покосился назапертую шкатулку. Он явно непылал желанием заглядывать внутрь или, тем более, таскать ссобой такой сомнительный презент.
        - Амне кажется, он просто хочет отнее избавиться, - прошептал он, указывая длинным пальцем накрышку коробки.
        - Да прекрати, Херес, неужели тебя неразбирает любопытство?
        Ноон неуспел ответить - я провернул тонкий ключик вминиатюрной скважине. Раздался громкий щелчок, азатем шкатулка резко раскрылась. Я ожидал идаже рассчитывал увидеть нечто удивительное или хотябы просто необычное, новнутри оказалась обыкновенная механическая птица. Разве что цвет унее был немного другой - темнее ибез металлического блеска, как уигрушек измоего детства. Она безжизненно сидела всвоей деревянной клетке, подогнув железные лапки иглядя вникуда круглыми черными глазами.
        - Посмотри, детектив, - суеверно передернувшись, произнес моряк.
        Он хмурил густые темные брови иуказывал навнутреннюю сторону крышки шкатулки - она вся была исполосована царапинами ивыбоинами, словно кто-то усердно старался выбраться изнее наружу, расковыривая дерево. Ноя необратил наэто внимания - рядом стускло поблескивающей птицей внутри лежало еще кое-что.
        - Ключи! - сликующим воплем я выудил связку изшкатулки, нечаянно задев крыло игрушки.
        - Ты видел? Ты видел, детектив? - прогремел голос Хереса, исполненный неприятного удивления идаже ужаса.
        - Что? Что ты там бормочешь, старик? Я нашел ключи, идем, мы больше неможем терять временизря!
        - Разве ты невидел? Когда ты дотронулся доптицы, она… она ожила ипосмотрела натебя… Богом клянусь!
        - Послушай, давай будем рассказывать друг другу страшные истории позже, когда вернемся впаб, где нас наверняка уже будет поджидать вкусный ужин. Всего доброго испасибо запомощь, - я простился сгорбуном находу, схватил Хереса зарукав ипотащил квыходу. - Закрой уже эту чертову шкатулку, пока игрушка непромокла наулице. Тыже несобираешься свести впустую семилетние усилия этой скрюченной мумии?
        Кмоему удивлению, дряхлый автомобиль завелся спервойже попытки, сердито инадрывно заурчав. Я развернул машину, непреминувшую тутже выпустить вовлажный воздух клубы густого дыма, взобрался нааллею инеспешно тронулся вдоль мрачных домов.
        - Ты ведь хорошо знаешь остров? - поинтересовался я укапитана, когда мы вытащили хлипкую лодку издеревянного сарая испустили ее наводу.
        Проржавевшая машина полуслепого мастера игрушек осталась нанасыпной дороге, уходящей внебосвод петляющей серой лентой.
        - Хочешь отправиться ктем рифам, окоторых говорила Карла?
        - Да. Непомешалобы там все рассмотреть. Быть может, нам повезет вэтот раз, иудача окажется нанашей стороне.
        Он кивнул. Мы залезли влодку, промочив ноги, отчего уменя тутже испортилось настроение. Внизу, уводы, было еще холоднее, чем наверху впереулках. Я неучел этого, итеперь мне предстояла долгая прогулка поморю под аккомпанемент собственных лязгающих зубов.
        - Давай подведем итоги, - начал я, наблюдая затем, как моряк лихо перебирает веслами. - Что нам известно? Люди пропадают споверхности земли едвали нецелыми охапками, иособенно это заметно здесь, наострове…
        - Оставшиеся жители ведут себя странно, - заметил старик. - Словно они что-то знают имолча ждут неминуемой развязки.
        - Я думаю, дело вколлективной тихой панике, Херес. Страх парализует людей иделает их безвольными.
        - Несомневаюсь, что им есть чего бояться, детектив, - мрачно заметил капитан.
        Мне было тяжело ему возразить. Пусть всуеверные нелепицы я верить был инесклонен, ноотрицать того, что миром завладела необъяснимая психологическая пандемия, я немог. Если доотплытия наостров всю вину запроисходящее я готов был повесить наприспешников Единого Правительства, теперь я сомневался даже втом, что они вообще имели какое-то отношение кпроисходящему.
        - Меня больше беспокоит другое. Куда деваются все тела? Это ведь неодин десяток пропавших…
        - Тела?
        Херес вдруг вздрогнул иотрешенно поглядел вдаль. Насекунду он перестал грести ибудто вошел втранс или неприятное оцепенение, нозатем взял себя вруки ивновь стал махать веслами.
        Я понял, отчего он впал вступор - я произнес то, очем он предпочитал недумать, иозвучил слова, которые пугали его смомента прибытия наСорха. Мы оба вглубине души надеялись насчастливый финал истории, нопрекрасно осознавали безнадежность таких фантазий. Иисчезнувшие младенцы, ибез следа испарившиеся жители острова - все они наверняка давно были мертвы.
        - Прости, приятель. Я… - я замялся, незная, что говорить дальше.
        Херес отпустил одно весло имолча отмахнулся. Возможно, ему стоило начинать привыкать кмысли отом, что он больше никогда неувидит своего мальчика. Амне ктому, что уэтого расследования небудет счастливого конца. Едвали кто-то мог спрятать столько живых людей иудерживать их водном месте, чтобы это непросочилось инестало явным. Это просто невозможно. Аеслибы все они оставались живы, то рано или поздно этобы тоже выяснилось.
        - Я знал это ссамого начала, детектив, - сглотнув ком, ответил вдруг моряк. - Еще втот раз, когда я шел на«Тихой Марии» сэтими проклятыми ящиками… Я чувствовал, что детей нет вживых. Понимаешь?
        Он взглянул наменя из-под своих косматых сизых бровей, ия заметил, как изего глаз выкатились крупные прозрачные слезы. Старику было тяжело принять правду, я опрометчиво разрушил одной фразой его ложные надежды, которые он лелеял где-то вглубине. Итеперь он больше немог притворяться, что все будет хорошо.
        Я молча кивнул. Что я мог ему ответить? Кто угоднобы согласился стем, что спустя столько времени найти пропавших младенцев живыми - это непросто дикая удача, это былобы настоящим даром небес. Ипусть Херес свято верил ввысшие силы, ноздесь они помочь нам немогли.
        - Я видел все это еще тогда, давно… Кровавое море… Я знал.
        Я отвернулся, чтобы несмущать капитана своим пристальным взглядом. Он тихо плакал, жадно заглатывая воздух, иотего рыданий хлипкая лодка сотрясалась наволнах, резко покачиваясь встороны. Мне нечего было ему сказать, ия непонимал, чем можно утешить человека втакой горький момент. Это был неправильный мир, неправильные времена. Все исказилось вокруг, напоминая ужасающий театр сострашными уродами насцене. Вхорошем мире такого немогло произойти. Вправильном мире таких вещей неслучается.
        - Мы сделаем все, что сможем, Херес. Если есть то, что я смогу изменить, то так ибудет. Мы бросим все свои силы иостановим это безумие.
        После нескольких минут тишины я решился нарушить молчание. Краем глаза я видел, что моряк часто закивал, азатем утер глаза ирот краем своей рубахи. Он поднял голову ивновь стал резво работать веслами. Мы уже почти обогнули остров, преодолев половину пути.
        - Я собирался найти Джеду подходящую семью, - проговорил он вдруг. - Мальчикбы пошел вшколу, завел себе друзей. Унего могла быть настоящая счастливая жизнь идетство, окоторомбы он вспоминал срадостью…
        - Недумаю, что ты мог дать ему нечто лучшее, - возразил я. - Мальчишка был счастлив накорабле иврядли бы захотел другой жизни.
        - Спасибо…
        Моряк сблагодарностью посмотрел мне вглаза, ия понял, что именно терзало его душу. Он размышлял отом, что пристрой он вовремя юнгу, сейчасбы тот мог оставаться жив инаходиться вдали от«Тихой Марии» иберегов Сорха. Авмоей собственной памяти невольно всплыли слова, которые твердила Грейси внедавнем ночном кошмаре… Что, если я должен был послушать ее? Что, если мальчишку можно было спасти?
        Мы пристали узахиревшей пристани надругой стороне острова спустя полчаса. Здесь было нетак ветрено, апотому я перестал зябко отбивать ногами чечетку подощатому полу лодки. Впереди напесчаной кромке я незаметил ничего, кроме обломков деревьев истарого, почти свалившегося вморе причала ипарочки проломленных сараев. Я выкарабкался насушу, стараясь неступать ботинками вледяную воду, азатем огляделся:
        - Здесь никто неживет?
        Капитан молча покачал головой. Вдали лишь сиротливо виднелся неумело сколоченный частокол иззаостренных сучьев. Наверное, там впрежние времена пасли скот. Других следов пребывания человека я необнаружил.
        - Почему? - я непонимающе взглянул наспутника. - Сорха ибез того невыдается размерами, зачем пропадает столько свободного места?
        - Ну, если меня неподводит память, когда-то издесь приставали корабли. Нообратный берег острова быстро снискал дурную славу. Позже отсюда ушли все жители, аместность стали использовать для разведения коров исвиней. Наверху, заэтой чащей, еще недавно находилось несколько ферм.
        Я обернулся ипосмотрел втом направлении, куда указывал моряк. Назвать эти сухие корявые деревья чащей мой языкбы уж точно неповернулся. Жалкое подобие природы ирастительности. Здесь витали такое уныние ибезжизненность, как будто вчасе пути небыло обосновавшихся надругом берегу людей. Мне даже намгновение показалось, что мы высадились неуСорха, акаким-то чудным образом промахнулись, набредя нанеобитаемый серый островок.
        - Чтоже они ушли отсюда? - повторил я свой вопрос.
        - Поговаривают, что дела здесь неслишком ладились, - проговорил Херес, внезапно резко подернув лопатками. - Море наэтой стороне суши приносило местным одни неприятности. Здесь то идело тонули корабли, аесли забрести слишком глубоко вводу исойти сотмели, то легко можно было невернуться наберег… Люди устали жить встрахе ипокинули эту часть Сорха.
        - Да-да, - мечтательно протянул я, запрокинув голову кграфитовым низким тучам. - Все как обычно, вдобрых старых традициях. Суеверия, потусторонние злые силы ипроклятые местечки. Меня уже начинает подташнивать отэтого.
        - Ачего ты ждал, детектив? - Херес равнодушно пожал широкими плечами. - Если забираешься вглушь иоказываешься вдали отКонтинента, то будь готов встретиться лицом клицу смонстрами, чудовищами инеобъяснимыми силами природы.
        - Очень сомневаюсь, что природа вообще имеет кэтому какое-либо отношение. Начнем стого, что ее здесь даженет.
        Я пнул носком ботинка плоский белый камень, валявшийся навлажном песке. Вокруг правила совершенная тишина, если небрать вовнимание навязчивый шепот моря. Ни крика птиц, суетливо метающихся восеннем небе, ни далеких звуков, напоминающих отом, что мы стоим сейчас ненапустой земле, затерянной наводных просторах, анаобжитом атолле.
        Затяжелым небесным настилом бледного солнца нельзя было разглядеть, ивесь залив окрашивался внеестественный синеватый оттенок. Это раздражало взор идезориентировало разум - мне постоянно казалось, будто над Сорха витало непозднее утро, асгущались вечерние сумерки. Пока я рассматривал эти неприглядные пейзажи, Херес бродил вокруг меня, изучая побережье.
        - Как странно…
        Я обернулся. Моряк держал тот самый белый камешек, который я недавно отправил вполет ловким пинком ноги. Он вертел его всвоих безразмерных жилистых кистях, поворачивая то одной стороной, то другой, азатем даже зачем-то поднес ксвоим большим ноздрям.
        - Ты что делаешь?
        Он подошел ко мне. Хотя надворе стояла глубокая осень, ауходящий год вдобавок выдался наредкость холодным иветреным, капитан «Тихой Марии» продолжал ходить посвету втонкой рубахе исвоем затертом жилете, словно под кожей ввенах унего бегала нечеловеческая кровь, акипящее масло.
        - Этот камень, - здоровяк сунул находку вмою ладонь. - Он гладкий, как будто отполированный. Итеплый. Ты чувствуешь?
        - Да, - согласился я, - словно его недавно вынули изпечи.
        - Наулице очень холодно, - проговорил моряк.
        - Я заметил.
        - …Неприпоминаю, чтобы я когда-то вообще находил такие камни напеске. Я думаю, его смыло сюда этой ночью вовремя шторма.
        Он отобрал уменя камешек иеще какое-то время вертел его вруках, внимательно присматриваясь кровной поверхности. Находиться дальше взаливе было бессмысленно. Здесь небыло ничего, что моглобы мне помочь, актомуже, сморя внезапно подул пронизывающий сырой ветер. Я вновь продрог докостей иощутил себя совершенно несчастным. Если что-то иможет быть хуже, чем холодная осень, так это холодная осень наумирающем острове.
        - Ладно, старик, небудем больше терять времени. Пора нам отыскать тот риф, окотором говорил этот…
        - Рэй, - напомнил моряк.
        - Точно. Вернемся влодку, поплывем кскалам, рассмотрим их как следует, поищем какие-то…
        Мои слова оборвались изависли встылом воздухе. Все краски слица капитана «Тихой Марии» мигом исчезли, ион стал почти такимже белым, как гладкий камень, который он все еще сжимал владони.
        Мы оба услыхали то, отчего сердце, намгновение замерев, начало биться восто раз сильнее. Детский плач. Тихий, едва различимый, он всеже сразу нарушил безмолвную идиллию пустынного берега иочернил его привкусом полной безысходности.
        - Ты слышал? - моряк подрагивал, округлив свои испуганные глаза. - Это снова повторяется… Оно неотпустит нас!..
        - Давай небудем поддаваться панике, - тихо проговорил я. - Звук идет несморя. Прислушайся… Это где-то зачащей.
        - Тыже нехочешь пойти ипосмотреть? Умоляю тебя, детектив! Разве ты забыл, чем все закончилось впрошлыйраз?
        Капитан схватил меня зарукав ипосмотрел мне вглаза сверху вниз, нависая над моей головой. Я понимал, что больше всего он жаждет вэто мгновение запрыгнуть обратно влодку, навалиться навесла игрести отсюда как можно быстрее, чтобы отойти подальше отзалива.
        - Я все помню, Херес. Нотеперь снами нет твоего юнги. Итерять нам уже совершенно нечего… Если небрать врасчет наши потрепанные шкуры.
        - Но…
        - Послушай, - грубо оборвал я его, - если мы продолжим бегать отсвоих ночных кошмаров, прикрывая голову руками изаползая под диван, то можем сразу сесть втвою старушку «Марию», развернуться иуплыть прочь отострова спустыми руками.
        Он молча кивнул. Ему потребовалось несколько минут, чтобы набраться храбрости. Херес сложил ладони перед массивной грудью, прикрыл глаза ипринялся молча молиться, изредка нашептывая что-то себе под нос. Затем он перекрестился, открыл глаза ипроизнес:
        - Идем.
        Именно вэто мгновение детский плач оборвался, изалив вновь погрузился внепроницаемую тишину, нарушаемую только робким плеском воды. Капитан смрачным видом посмотрел поверх редких голых деревьев, откуда раньше доносились рыдания ребенка:
        - Я попросил, чтобы Всевышний помогнам.
        - Чудесно, Херес. Теперь-то уж точно нам нечего бояться.
        Я хлопнул старика поплечу, азатем сделал первый шаг. Отчего-то уменя небыло дурных предчувствий - толи я просто устал тревожиться итеряться вневеселых догадках, толи всерьез обрадовался тому, что хотябы что-то, наконец, произошло снами стого момента, как скорабля пропал мальчик. Я ринулся вперед, подстегиваемый жаждой действия. Моряк неотставал, тяжело ступая позади моей спины ивспахивая сырой песок рельефными подошвами своих сапог.

2
        - Ты непротив, если мы поговорим оГосподе, пока будем идти ктому месту, где, скорее всего, умрем?
        - Приятель, ты что, всерьез полагаешь, что вера вбезосновательные чудеса может облегчить страдания? - поинтересовалсяя.
        Мы уже пересекли берег, оставив позади неспокойное море. Теперь под нашими ногами хрустел гравий, амокрые комья земли налипали наподошвы, отчего идти становилось тяжелее. Когда мы миновали заросли сухих деревьев, капитан внезапно снова начал волноваться, отчего кнему мигом вернулась неукротимая религиозность.
        - Аты неверишь вчудеса? - спросил он, все также следуя позади.
        - Я привык доверять фактам. Еслибы я наблюдал своими глазами хотябы один пример необъяснимого волшебства, то, возможно, могбы предположить его существование.
        - Акакже книга?
        - Книга?
        - Хватит переспрашивать, детектив, ты прекрасно понял, очем я говорю.
        Конечно, я знал, что он хочет сказать. Когда-то давно, вте счастливые времена, когда над всем миром еще ненависло угрожающее иго Единого Правительства, человечество охотно следовало древним канонам изаповедям, заставляющим уверовать вжизнь после смерти, бессмертие души ипрочую чушь. Нозатем времена изменились. Властям Континента, кпримеру, было совершенно наплевать наэти высокие трактаты. Как ибольшинству людей повсему миру.
        Такие как Херес - тревожащиеся засвою выдуманную душу иожидающие судного часа, стали настоящей редкостью, почти вымирающим видом живых существ. Ихотя повсюду находились те, кто пытался вернуть религию, отстраивая церкви исобирая юных послушников, эти начинания неувенчались успехом. Люди отвернулись откниги, забыв даже оее существовании.
        - Это было так давно, старик. Думаю, даже тебя тогда насвете еще небыло. Кто знает, настоящаяли она вообще? - ответиля.
        Замоей спиной капитан «Тихой Марии» возмущенно закашлялся, азатем прошипел сквозь зубы:
        - Я прощаю тебе эти слова, детектив. Потому что ты вскоре сам поймешь, как сильно ошибался.
        Уменя небыло времени вступать сним впраздные дискуссии. Мы пересекли пустынные угодья для выпаса скота иоказались перед несколькими заброшенными фермами. Одна изних красовалась темной черепицей, сорванной ночным штормом вомногих местах. Другая стояла поодаль, выкрашенная втусклый зеленый цвет. Последний дом околачивался вдали, зачередой голых вспаханных полей.
        - Плач исходил определенно отсюда. Осталось проверить дома изнутри ипонять, какой изних скрывает отнас свою тайну.
        - Невсе тайны следует раскрывать, - поежившись, проворчал моряк.
        - Это ты тоже вычитал всвоей книге? - поинтересовалсяя.
        - Нет. Это мое личное мнение…
        Я остановился ивнимательно осмотрел фермерские угодья. Здесь все находилось втихом запустении. Корыта, заменявшие животным поильники, давно забились доверху пылью игрязью, авнекоторых успели прорасти колючие сорняки. Черная земля упиралась внебосвод нагоризонте, раскидывая свою оголенную ибезжизненную поверхность намногие мили вокруг. Нафермах никто непоявлялся год, аможет даже ибольше, если учесть, как сильно захирели исами дома, иугодья возлених.
        - Теперь понятно, отчего прежняя торговля сСорха прекратилась, - протянул я, окинув взглядом это запустение. - Отсюда возить наКонтинент уже нечего.
        - Сорха захирел всего затри года… Я помню, детектив, когда здесь все было иначе. Мы таскали накорабли мясо идешевую рыбу, паковали мешки слекарственными травами… Крошечный остров умудрялся давать столько наживы, что оставалось слихвой даже мелким контрабандистам вроде меня, - капитан громко выдохнул, нахмурив густые брови. - Теперь здесь все мертво… Даже земля выглядит так, будто лишилась души.
        - Тогда я надеюсь, что мы успеем остановить это разложение, ионо неуничтожит остальноймир.
        Я решал, вкакой изпокосившихся домов нам стоит войти впервую очередь. Тот, что стоял неподалеку спрорехами начердаке, отчего-то приковывал все мое внимание, ия подумал, что именно отсюда стоило начать поиски. Хотя я иневполне представлял себе, что вообще я надеюсь найти.
        - Однажды один мой старый знакомый сказал, что острова - это сердце планеты. Они скрываются вдали, таятся отчужих глаз иостаются невидимыми. Ностоит хотябы одному изних исчезнуть, как начнет рушиться все вокруг.
        - Один изтех знакомых, которые составляли тебе компанию в«Синем быке»?
        - Какое это имеет значение? - вспылил моряк. - Посмотри, что стало сэтим местом. Незамечалли ты ничего похожего наКонтиненте?
        Я неуспел ответить. Внезапно я понял, отчего ферма впереди манила меня, словно тусклый свет таверны уставшего путника. Прямо уссохшейся деревянной двери сарая я заметил лежащую наземле куклу. Брошенная игрушка выглядела слишком чистой иопрятной нафоне разбитых пыльных окон инекогда белых стен, ныне пестрящих грязными разводами. Повсюду поблескивали лужи, наполненные дождевой водой, почва размокла под ногами иноровила проглотить ботинки вместе сощиколотками, громко чавкая при каждом неосторожном шаге. Нонаплатье куклы небыло ни грязи, ни сырых пятен, абелая шляпка выглядела такой свежей, будто игрушку бросили сюда совсем недавно.
        - Эй, - шепнул я старику, призывая его говорить тише. - Погляди.
        Я кивнул всторону сарая. Сначала капитан ничего непонял ипросто переводил взгляд сфермы наменя иобратно, нахилое строение. Нопотом он заметил валявшуюся наземле игрушку итутже напрягся.
        - Думаешь, это здесь? - спросил старик.
        - Смотря что ты имеешь ввиду под словом «это», - ответиля.
        Я неспешно подошел кдвери сарая. Должно быть, онашем присутствии уже узнали, если внутри, конечно, кто-то был. Я неслишком осторожничал, полагая, что эта часть острова необитаема. Теперь приходилось надеяться нато, что я неповстречаю насвоем пути неожиданных опасностей. Я медленно отворил сарай, отчего заржавевшие петли жалобно скрипнули.
        Внутри было неслишком темно - тусклый дневной свет просачивался сквозь щели встенах ипотолке. Широкий сарай был доверху забит лопатами, шлангами для полива, старыми снастями, ведрами ипрочей утварью. Вдальнем углу я заметил высокую кучу сена.
        Капитан прошмыгнул всарай вслед замной, стараясь нешуметь иступать неслышно. Ноон неучел, что потолок узаброшенного строения был ниже, чем его рост, апотому уже спустя мгновение старик сгулким стуком врезался лбом вдеревянную балку, исостен накаменные плиты пола посыпались банки сгвоздями, молотки имотки медной проволоки.
        - Чудесно, Херес.
        - Прости, я…Эй!
        Моряк внезапно завопил иуказал надальний угол. Небольшая тень мелькнула стрелой застог сухой травы. Мы переглянулись. Непохоже, что это был свирепый преступник или таинственные силы зла, которых больше всего опасался суеверный капитан.
        - Кто там? Выходи! - приказаля.
        Мы напряженно ждали, вглядываясь вполумрак. Ноникакого движения удальней стены сарая небыло. Встревоженный незнакомец отсиживался вспасительном сене.
        - Покажись, иначея…
        - Хватит, - оборвал меня старик.
        Я непонимающе посмотрел нанего. Капитан «Тихой Марии» протянул мне брошенную куклу внежном платье сошляпкой… Конечно, если его догадка верна, ивсарае скрывается маленькая испуганная девочка, то просить выйти ее стоило немного иначе.
        - Иди сюда, милая. Мы несделаем тебе ничего плохого.
        Голос старика звучал мягко изавораживающе. Я даже насекунду подивился тому, как вообще такой верзила способен ловко манипулировать интонациями своего тембра. Обычно его речь напоминала рычание раненного медведя, вберлогу которого заглянул неудачливый охотник.
        - Меня зовут Мегрисс. Этот тощий невоспитанный человек - детектив Том Колд. Мы нехотели тебя напугать…
        - Ая инебоюсь.
        Девочка вынырнула изтемноты стакой резвостью, что я отшатнулся назад. Моряк попятился, нозатем вовремя спохватился ирасплылся вширокой улыбке. Недумаю, что этот звериный оскал мог расположить ксебе потерявшегося ребенка, нонаша неожиданная гостья сделала шаг вперед.
        Навид ей было около десяти. Она куталась внепоразмеру большое пальто имужские рукавицы. Длинные темные волосы спутались иторчали вовсе стороны. Она выглядела худой идаже изможденной - посиневшие костлявые ноги, высовывавшиеся между полами плаща, сразу бросались вглаза. Я понял, что девочка давно голодает.
        - Как тебя зовут, милая?
        Капитан опустился наодно колено ижестом подозвал девочку ксебе. Она послушно побрела вперед, ноостановилась наполпути, все еще сопаской поглядывая вмою сторону.
        - Дженни.
        Голос унее был звонкий ирезкий, иябы даже мог сказать - бесстрашный. Она буравила темными глазами мое лицо, лишь изредка переключая свое внимание настарика. Должно быть, я невызывал унее теплых доверительных чувств. Ибыло глупо отрицать, что эта неприязнь являлась взаимной.
        - Ты что, живешь здесь одна? - мягко спросил моряк.
        Он все еще упирался коленом вхолодный пол, подзывая девочку ксебе. Она коротко кивнула, ноосталась стоять напрежнем месте. Внутри сарая было ненамного теплее, чем наулице снаружи, ия подивился тому, как ей удалось незамерзнуть здесь насмерть водну изпоследних стылых ночей.
        - Агде твои родители, Дженни? - поинтересовался хозяин «Тихой Марии».
        - Они исчезли.
        - Почему ты неушла отсюда инепопросила помощи вгороде? - допытывалсяя.
        - Потому что я никому ненужна.
        Слышать такие слова отребенка было слишком странно. Я умолк, зато капитан тутже принялся кудахтать, как сердобольная старушка. Он поднялся наноги, схватил девочку захудые запястья, притянул ксебе, азатем закутал ее вдлинное пальто, обхватив одной рукой иоторвав отземли.
        - Ты что делаешь? - воскликнул я, когда он вышел изнизких дверей сарая, пригнув голову.
        - Дети недолжны ютиться вхлеву, как крысы, - выпалил он. - Мы неоставим это бедное дитя здесь, мы заберем ее ссобой.
        - Ты что, спятил? Херес, мы сюда незадетьми приехали!
        Я быстро шел заним, пытаясь привести его вчувство, ностарика невозможно было переубедить - упертый моряк отказывался вернуть девочку наместо. Ата, переброшенная через могучее плечо капитана всвоем теплом импровизированном коконе, молча сверлила меня глазами.
        - Мне казалось, что именно заэтим мы иприбыли сюда, детектив, - разъяренно прорычал старик, остановившись учереды сухих деревьев.
        - Ты прекрасно знаешь, что я имею ввиду, - вспылил я. - Это нетот ребенок…
        - Так значит, утебя есть список стеми детьми, которых спасать можно, итеми, которых нужно бросить впустом сарае, чтобы они померли сголоду?
        Я понял, что мне придется смириться стем, что громила утащит девочку вместе снами. Хотел я этого или нет, нонаш визит зарифы неожиданно сорвался. Старик ислушать ничего нехотел онашем задании, он желал как можно быстрее доставить ребенка втаверну, чтобы накормить досыта иуложить вчистую постель.
        - Давай накормим ее иотдадим вбольницу, - предложиля.
        Лодка шустро отчаливала отзалива, ия тоскливо наблюдал затем, как растворяется вовлажном густом тумане гряда темных скал. Девочка сразуже уснула, свернувшись калачиком надне лодки иуложив обветренные ладони себе под впалую щеку.
        - Матерь Божья! - тихо прошипел капитан, стараясь неразбудить ребенка. - Утебя что, совсем сердцанет?
        - Унас сейчас нет времени возиться ссиротами, Херес, унас ибез того проблем выше головы. Ты незабыл обэтом? Пока ты будешь шить куклам платьица ипечь пирожки, надежда остановить всю эту череду исчезновений станет еще более далекой.
        - Господь послал нам это дитя, чтобы мы спасли его отсмерти. Неужели ты непонимаешь этого? Почему ты противишься истремишься все делать наперекор судьбе?
        Капитан смерил меня грозным взглядом, нахмурившись исновыми силами взявшись завесла. Жилы наего руках вздулись оттяжелой работы, ноон ни насекунду небросил грести.
        - Потому что нет никакой судьбы, Херес, как инет никакого провидения. Все это существует только втвоей голове ивтвоем промытом мозгу, - резко бросиля.
        - Ты прибыл сюда, чтобы спасать невинные детские души. Ия тоже следовал затобой только поэтому. Ивот сейчас перед тобой ребенок, нуждающийся вспасении. Так чтоже стобой такое?
        - Если ты нежелаешь помогать мне, то можешь оставаться втаверне. Высадимся напричале, заберешь девочку, ая один пойду нарифы, - едва сдерживая подступающее раздражение, произнеся.
        Остаток пути мы провели вгробовой тишине. Капитан рассекал морскую гладь веслами, ая сразочарованием погрузился всобственные тяжелые мысли. Незнаю почему, номне казалось, что старик только что предал меня, ловко увернувшись отэтого расследования. Словно он просто прикрывался ребенком, удачно встретившимся ему напути.
        Я сидел надругом конце лодки, отвернувшись имрачно наблюдая заповерхностью воды. Круги, расходившиеся встороны отвесел, мелко дрожали ирасширялись, отплывая куда-то вдаль имедленно теряясь вбеловатой мгле. Хотя было немного заполдень, небо уже принялось тускнеть.
        Капитан тоже хранил молчание - несколько раз краем глаза я замечал, как он бросает наменя короткие взгляды, ноон тутже поворачивал голову вдругую сторону, делая вид, что пристально следит загреблей. Девочка проснулась, когда мы уже подошли кпристани. Впереди сгущающийся туман прорезывали желтые уличные фонари порта. Море, оставленное позади, казалось темным ипугающим, ия срадостью вновь ступил натвердую землю.
        - Ты незамерзла?
        Старик поплотнее закутал ребенка взаношенное пальто. Девочка молча покачала головой. Она была наудивление немногословной. Я привык ктому, что дети зачастую неумолкают ни намгновение, ноэтот ребенок предпочитал незабрасывать посторонних надоедливыми вопросами иневстревать вбеседы. Хотя разговаривать мне сейчас уже было нескем.
        - Хорошо, Дженни, - ласково произнес Херес. - Сейчас мы пойдем втаверну, где я угощу тебя горячим ужином, анадесерт мы попросим печенье счаем ивареньем. Договорились?
        Девочка согласно кивнула.
        - Ты поживешь снами, апотом мы решим, что дальше делать, ладно? Обещай, что ты небудешь расстраиваться иплакать.
        - Я никогда неплачу, - коротко возразилаона.
        - Я слышал, как ты ревела наферме, - неудержался я. - Потому мы тебя инашли.
        Она смерила меня презрительным взглядом. Моряк неодобрительно покосился вмою сторону, ноничего нестал говорить.
        - Всю ночь наулице шумел ураган. Я смогла уснуть только утром. Когда вы вошли всарай, я спала ииспугалась грохота. Я неплакала.
        Я равнодушно пожал плечами. Капитан вновь подхватил девочку наруки, хотя та могла прекрасно дойти допаба своими ногами. Затем он обернулся комне:
        - Пойдем, детектив. Отдохнем, поедим, аутром вернемся крифам.
        - Нет, Херес, - возразиля.
        - Неглупи! Скоро стемнеет, аходить поночам вморе опасно, тем более - натой стороне острова.
        - Тебе нечего опасаться, приятель. Вы будете втепле ивбезопасности.
        Я развернулся ипобрел клодке, качающейся нахолодных волнах. Когда я отходил отпристани, мощная фигура старика сосвертком вруках поднялась вверх попустой дороге, азатем скрылась среди домов. Меня окружила густая мгла иполное безмолвье. Я знал, что пока вернусь назад идогребу дорифа, пройдет неменее пары часов, апотому наместе я окажусь снаступлением темноты. Моряк отличался недюжинным здоровьем ихорошо развитыми мускулами, для меняже гребля - несамое привычное ипростое занятие, потому я потрачу надорогу гораздо больше времени.
        Что-то внутри меня рвалось бросить весла, выскочить наберег ивернуться втаверну. Ноя прекрасно осознавал, что нестану этого делать. Так что я лишь поглубже закутался втонкий плащ ипокрепче ухватился задеревянные поручни.
        Я совсем забыл, что темнота над морем сгущается быстрее, чем вгороде над освещенной фонарями сушей. Хотя я огибал остров сбоку ипостоянно различал очертания берега заслоем белой дымки, меня непокидало ощущение того, что я оказался совсем один посреди пустой планеты.
        Сейчас мне, как никогда раньше, захотелось включить погромче телевизор иуслышать монотонный голос ведущего вечерних новостей, азатем отправиться настарый мягкий диван, чтобы вполной темноте вылавливать доносящиеся снизу голоса соседей иих громкую брань. Я всегда считал, что моя жизнь после смерти Грейси стала совершенно одинокой ипустой. Нонастоящее одиночество я прочувствовал только сейчас. Посреди бескрайней глади ледяной воды, сидя вхлипкой деревянной лодке, струдом передвигая тяжелыми веслами ипродрогнув насквозь.
        Сейчас ябы обрадовался даже просунутым под дверную щель счетам заэлектричество или навязчивому жужжанию залетевшего враспахнутое окно комара. Номеня окружала полная пустота. Беззвучная, тяжелая идавящая, она как будто старалась пробраться внутрь меня, просочиться сквозь рот, заполнив тело доверху ирастворив его вомгле.
        Пока я размышлял обэтом, покрепче сводя зубы, лодка внезапно качнулась всторону, словно кто-то забрался внее. Апотом я увидел впереди сидящую фигуру.
        - Привет, Грейси.
        Она молча поглядела наменя, устало опустив голову набок. Она всегда делала так, если я приходил домой слишком поздно ибудил ее стуком входной двери.
        - Я так рад, что ты здесь…
        - Меня здесь нет, Том, - тихо прошептала она, едва шевеля губами.
        Я покачал головой. Она всегда говорила, что найдет способ быть рядом, даже если умрет раньше. Мы часто шутили обэтом, гуляя поночным проулкам иразглядывая мерцающие вывески. Я непонимал, отчего теперь она ведет себя иначе.
        Я смотрел ей влицо, замечая все те черты, которые врезаются впамять навечно, если дороже больше никого нет. Носейчас она будто стала совершенно другой внутри. Это причиняло невероятную боль, которую можно сравнить стем, когда самый близкий некогда человек неузнает тебя больше, встречая впереулке.
        - Мне так одиноко, Грейс…
        - Я знаю… Ноя должна многое рассказать тебе,Том.
        - Ты снова собираешься твердить овещах, которых я непонимаю? Почему мы неможем поговорить очем-нибудь другом?
        - Потому что я прихожу лишь для того, чтобы помогать тебе. Тыже сам это знаешь…
        Все, что происходило дальше, спуталось водин сплошной ком. Я вспылил ивышел изсебя, после чего выпал заборт. Нахватавшись ледяной воды ивымокнув донитки, я едва как сумел ухватиться рукой завесло, болтающееся вморе, вскарабкался понему изабрался обратно вхлипкое суденышко.
        Дрожа всем телом ипереживая недавний ужас, я прокручивал впамяти мгновения, когда мне казалось, что я иду ко дну иуже несумею выплыть наверх. Все это время Грейси молча наблюдала замной, сложив руки наколенях.
        - Тебе пора просыпаться, Том, - проговорила она наконец, ия ощутил, как меня сковывает смертельный холод.
        Я открыл глаза. Над морем нависла тяжелая безлунная ночь. Мне повезло, что собратной стороны острова редкие фонари отбрасывали длинные блики наводу - я мог ориентироваться иразличать, где нахожусь. Лодка прибилась кмокрым скалам имерно ударялась очерныйриф.

3
        Посвоим ощущениям, я потратил больше часа нато, чтобы обойти покругу виднеющийся атолл. Мое кратковременное забытье, полное разочарования идушевных мук, непринесло мне бодрости иновых сил, так что я едва мог управляться свеслами. Завершая петлю ивозвращаясь ктому месту, откуда я принялся исследовать морские глыбы, я неловко взмахнул левой рукой, ивесло выскользнуло измоей закоченевшей ладони. Где-то забортом черные воды тихо всхлипнули, азатем я остался споследним веслом наперевес.
        Незнаю, начто я надеялся, проявляя неуместную настойчивость иотправляясь водиночку вэто ночное странствие побезмолвным волнам. Наверное, мне хотелось увидеть, что недалекий капитан предпочтет мое общество иохотнее решится оставить девочку, чтобы помочь мне добраться доэтих чертовых скал. Ноон выбрал неменя.
        Теперь я беспомощно болтался уберегов острова, неимея возможности быстро вернуться назад. Я был голоден, обессилен ираздавлен, иневольно мне пришлось признаться самому себе втом, что моя затея ссокрушительным грохотом провалилась. Практически вполной темноте, без специального снаряжения или хотябы карманного фонарика, без помощника, без элементарных физических сил я очутился один наодин перед мокрыми камнями, ни нашаг неприблизившись кзаветной разгадке.
        Пока я старался придумать, что мне теперь стоит предпринять - оставаться здесь дорассвета идвинуться впуть спервыми лучами нового серого дня, загребая одним веслом, илиже рвануть обратно прямо сейчас, сразу признав свое поражение, наводе впереди меня возник зыбкий проблеск. Я сразу определил, что источник света находится неподалеку, актомуже быстро приближается.
        Через несколько минут приветливый оранжевый огонек стал еще ярче ибольше, идоменя донесся привычный глухойбас:
        - Детектив! Детектив!..
        Я молча наблюдал затем, как капитан «Тихой Марии» гребет вмою сторону, размашисто работая веслами. Когда старик поравнялся смоей лодкой, он ловким рывком подтянул мое промокшее корыто, азатем затащил меня ксебе наборт, схватив обеими руками заплечи.
        - Какого чертаты…
        - Слава Богу! Детектив… Господи, какое счастье!..
        Здоровяк сдавил меня всвоих объятиях, грозясь выжать остатки жизненных сил. Он то отодвигал меня подальше отсебя, пристально вглядываясь вмое лицо исловно недоверяя своим глазам, то вновь впорыве чувств принимался сжимать мои ребра своими грубыми ручищами.
        - Что натебя нашло, Херес?
        Я всеже смог отстраниться отнего иперевести дух. Казалось, что он успел сломать мне пару ребер, пока рьяно демонстрировал свое дружеское расположение. Наверняка утром под рубашкой я обнаружу несколько фиолетовых кровоподтеков.
        - Я привез тебе поесть, детектив… Ивот еще теплый плед, это жена Рэя передала, - тараторил он, что-то выуживая избольшого мешка, сваленного справа отегоног.
        - Очень мило ствоей стороны, Херес, - процедил я сквозь зубы.
        Хотя оттеплой пищи ябы сейчас неотказался - незнаю почему, ноя ощущал такой зверский голод, словно неел ничего несколько суток, я решил непроявлять излишней взаимности. Безусловно, внезапное возвращение моряка несказанно обрадовало меня ивернуло угасающие зачатки оптимизма вмою душу, ноя пока немог определиться стем, стоитли мне его так быстро прощать.
        - Я обошел весь остров! Гдеже ты был, детектив?!
        - Здесь.
        - Я проходил здесь ивчера, исегодня. Нолодки невидел… Господи, я уж было решил, что ты утонул иотправился надно, - он машинально перекрестился, воздев свою увесистую ручищу. - Я даже выслал твоему другу наКонтинент сообщение перед тем, как вновь отправиться напоиски!..
        Он накинул намои плечи толстое шерстяное покрывало, заботливо укутав меня внего, словно простывшего ребенка. Азатем сунул вруки термос сгорячим кофе иеще теплые булочки. Я жадно набросился наеду, непридавая большого значения ворчанию ивозгласам старика. Атот все участливо хлопотал, то набрасывая обратно намою спину сползший угол пледа, то зачем-то поддерживая снизу металлическую чашу сбодрящим напитком, словно недоверяя, что такая ноша мне посилам.
        - Так где ты пропадал?
        - Мне, конечно, льстит, что ты настолько истосковался помне заэти несколько часов, Херес…
        - Несколько часов?! - взревел капитан. - Тебя небыло целые сутки!
        - Что ты несешь?
        Я быстро прикончил исогревающий кофе, исвежую выпечку. Вживоте раздалось довольное урчание, ая ощутил, как повсему телу разливается приятное тепло. Наконец-то я смог укрыться отноябрьской сырости ихолодного морского ветра.
        - Я отправился следом затобой почти сразуже. Отнес Дженни ктрактирщику, попросил его присмотреть задевочкой, апотом взял уКарлы лодку ее мужа ипоспешил тебе напомощь. Ноя несмог разыскать тебя. Затем я сошел наберег исообщил Гарри Баррисону отом, что ты исчез. Я следовал поодному итомуже маршруту всю ночь, аследом - ивесь день… Ототчаяния я даже решился выйти настарушке «Марии», чтобы оглядеть море забухтой!
        - Это какая-то чушь, Херес. Я отправился кэтим рифам сегодня назакате ипробыл здесь неболее четырех часов.
        - Тебя небыло больше суток, - гневно произнес моряк.
        - Это невозможно, - отрезаля.
        Он мрачно сверлил своими темными серыми глазами мое лицо. Его свинцовые брови сдвинулись упереносицы, будто он над чем-то усиленно размышлял ивыстраивал сложные логические цепочки всвоей лохматой голове. Я решил просто наслаждаться нежданно нагрянувшим теплом иуютом, расположившись прямо наотсыревших досках изавернувшись втолстый плед практически докончика носа.
        - Что ты помнишь? - внезапно спросил громила.
        Навалившись всем весом тела навесла, он резво орудовал ими, быстро отплывая прочь отчерных скал. Напоминавший продырявленную тыкву, накорме лодки приветливо искрился большой оранжевый фонарь, озаряя волны своим бледным светом. После булочек икофе меня стало клонить всон.
        - Я отплыл отберега, когда ты бросил меня там одного. Затем греб, пока неустал. Наверное, я ненадолго погрузился всон… После этого я очнулся, обогнул риф иувидел твою лодку.
        - Ты проспал целые сутки?
        Моряк выглядел озадаченным. Блики пузатой лампы плясали вего расширенных зрачках, отбрасывали нагрубую кожу дергающиеся тени. То, что он говорил, казалось полностью абсурдным иневозможным. Однако я улавливал нутром его искреннее беспокойство идаже какой-то отеческий испуг, апотому понял, что он несомневается ни насекунду втом, что утверждает.
        - Нет, всего несколько часов.
        - Прошел целый день, детектив…
        - Это маловероятно, старик.
        Херес промолчал. Он старался грести как можно быстрее, чтобы сойти наберег иоставить неясную тревогу ипережитый день позади, как иэто неспокойное, ледяное море.
        - Что тебе снилось? - неожиданно спросилон.
        - Она, - немного замявшись, ответиля.
        - Ты все еще неможешь смириться сэтой утратой…
        - Это неутрата, Херес. Это катастрофа.
        - Мы все порой теряем людей, которые нам дороги…
        - Да брось, - резко прервал я его, поморщившись. - Тыже несобираешься снова ударяться вфилософские рассуждения орелигии итщетности бытия?
        - Я вижу, что ты страдаешь.
        - Ничто вэтом мире неспособно избавить меня отэтого. Даже твои боги.
        - Ты напрасно так считаешь, - несогласился капитан.
        Сил унего действительно было хоть отбавляй - вскоре я заметил вдалеке заветный берег ипустующий причал. Авнебе над холодным заливом уже разворачивался новый безжизненный день, разливая поокруге поблекший рассвет. Отсюда, состороны равнодушной ряби волн, вобрамлении густых влажных туч, остров Сорха казался особенно унылым идаже зловещим.
        Седовласый верзила резво греб, незабывая бросать наменя тревожные взгляды, словно он то идело проверял, наместе я инеиспарилсяли вбелесом мороке. Я впервые ощутил кнему какую-то зыбкую благодарность. Зато, что он неоставил меня одного вэтом безмолвном море. Изато, что он верил вменя инесомневался втом, что мы все делаем правильно.
        - Моя жизнь мало чем походила нато, что обычно называют этим словом другие люди, - начал я, мрачно разглядывая ледяную воду закормой. - Чтобы неоставаться ночами водиночестве, я стал отправляться впарк. Укладывался там прямо налавку, заворачивался вплащ иприслушивался кзвукам вокруг.
        Я невольно мысленно перенесся водин изэтих прожитых моментов идаже ощутил кожей спины холод уличной скамьи. Обычно вэто время над моей головой шумел остатками желтых листьев каштан - нередко влажный туман оставлял наних крупные капли, итогда они падали намою одежду илицо, ноя продолжал неподвижно лежать, глядя вночное небо.
        - Пока город тихо плескался вомраке угасшего дня, я сжадностью ловил каждый его звук… Я слышал, как вдоме напротив часто хнычет маленький ребенок. Вслушивался втихие разговоры парочек, которые шастали теплыми ночами поаллее неподалеку отскамейки. Мне хотелось просто прикоснуться кэтому миру, где живут глупые инаивные люди, слепо верящие вто, что кто-то их любит, что они существуют непросто так. Ия лежал под кроной дерева, возвращаясь вэто место снова иснова. Водну изтаких ночей ко мне подошла Грейси…
        - Я понимаю, какая пустота гложет тебя изнутри, детектив, - сискренней жалостью произнес капитан.
        - Едвали, дружище.
        - Мир всегда кажется слишком жестоким. Сперва он дает тебе что-то, апотом также неожиданно отбирает, оставляя душу растерзанной. Нонасамом деле…
        - Насамом деле этот мир еще хуже, чем кажется, - оборвал я его. - Иесли ты внимательно приглядишься, то сможешь увидеть это. Здесь люди, неразгибая спины иработая докровавого пота наблаго Континента, едва выживают всвоих норах испасают детей отголода. Здесь кругом одни пьяницы исумасшедшие. Каждый день толпы городских жителей сводят счеты сжизнью, ноэто стало настолько привычным явлением, что обэтом уже непишут вгазетах. Люди вэтом мире несчастны, Херес. Потому что весь он нетакой, каким должен был быть.
        - Боль будет существовать всегда, детектив, - спокойно возразил капитан «Тихой Марии», причаливая кпристани. - Это люди наполняют мир страданиями. Они носят их всебе изаражают всех вокруг отчаянием, потому что неумеют сним бороться.
        - Наэтой планете каждый ком грязи пропитан отчаянием. Отнего нет спасения.
        Моряк бросил наменя тяжелый взгляд исподлобья. Он уже пришвартовал хлипкое суденышко инамотал канат надеревянный кол причала, ловко вскочив наскользкие доски. Затем он остановился намгновение, приподняв большую косматую голову сугольно-серыми волосами, иглянул куда-то ввысь, поверх гряды темнеющих холмов Сорха.
        - Ты думаешь, ты один хлебнул горя вэтой жизни, детектив? Мы все наэтом острове кого-то потеряли, новынуждены жить дальше, постоянно борясь сразрастающейся пустотой внутри.
        - Я хотел утебя кое-что спросить, Херес…
        - Если ты собираешься разузнать обо мне побольше или жаждешь выяснить, что приключилось сомной, то сейчас для этого несамое подходящее время.
        - Да нет, - отмахнулся я. - Меня интересует другое. Почему ты никогда неназываешь меня поимени?
        - Что? - опешил моряк.
        - Ты всегда обращаешься ко мне, называя детективом.
        - Я… я незнаю. Это что, имеет какое-то значение? - раздраженно спросил старик.
        - Да нет, просто любопытно.
        - Втаком случае, можешь считать, что ты просто неслишком похож начеловека сименем Томас.
        - Это еще почему? - удивился я, по-прежнему сидя влодке ипрячась вплед отпронизывающего ветра.
        - При звуках этого слова представляешь себе кого-то дородного, уважаемого иинтеллигентного. Аты похож наоголодавшего бродячего кота…
        - Уменя хронический невроз, Херес. Люди стаким диагнозом редко щеголяют снадутыми щеками.
        - …Иэтот кошмарный плащ натебе. Я неошибусь, если сделаю робкое предположение, что именно внем ты коротал ночи впарке? - продолжилон.
        - Тебе ненравится мой плащ?
        - Он надва размера больше иболтается натебе, словно пончо. Ктомуже наулице давно ноябрь, так какого черта ты притащился внем наостров?
        - Потому что уменя кроме этого плаща больше ничего нет, дружище. Я неслишком люблю забивать дом под завязку ненужными вещами. Нотвоя забота мне приятна.
        - Я думаю, тебе непомешает начать нормально питаться, детектив. Натебя больно смотреть. Как раз этим мы изаймемся вближайшийчас.
        - Вообще-то я собирался…
        - Послушай, Том, - скоротким смешком прервал меня капитан, - я сутки проболтался уберегов Сорха внадежде найти твою лодку итебя вней живым. Ия полагаю, мы оба заслуживаем несколько часов отдыха под теплой крышей всопровождении домашнего сытного завтрака.
        Я решил неспорить. Черт знает, что вообще пережил этот сердобольный верзила, пока напротяжении многих часов окунал вводу раз заразом свои весла. Должно быть, старик всерьез переживал замое тщедушное тело, авдобавок мучился чувством вины зато, что отпустил меня вморе одного.
        - Ладно, как скажешь, - я покорно кивнул. - Только пусть завтрак приготовит дряхлец, я нехочу умереть вмуках, попробовав снова твоей стряпни.
        - Этого дряхлеца зовут Герольд, - заметил здоровяк.
        - Серьезно? - удивилсяя.
        Ноя неуспел даже закончить фразу, прежде чем набор букв навсегда покинул задворки моей памяти.
        - Да. Ты слышал его имя уже как минимум пару-тройкураз.
        - Ты сказал, его зовут Бельмо? - робко поинтересовалсяя.
        - Его зовут Герольд.
        - Бельмо звучит гораздо диковиннее иподходит ему намного лучше, согласись.
        Херес устало закатил глаза, азатем вернулся ккраю причала ивыдернул меня излодки. Я мягко опустился наподошвы ботинок иокинул взглядом свысоты пристани безлюдную бухту. Надругой стороне залива, позади спящих слепых окон «Тихой Марии», громоздился еще один корабль.
        - Судно Континента? - спросиля.
        - Похоже нато. Когда я спускал лодку Рэя наводу этой ночью, корабля еще небыло.
        Мы медленно двинули вверх, плутая меж облезлых холмов попривычно пустынной дороге. Голодный пес, рыскавший наобочине вворохе сваленного мусора иветок, пугливо поджал хвост ибросился прочь, скрывшись где-то между приземистых темных домишек.
        Ветер немного утих, итеперь его промозглые порывы больше напоминали зловещий потусторонний шепот. Графитовая небесная пелена становилась все гуще инависала над умирающим островом все ниже скаждым новым днем, суля скорый приход суровой зимы. Однако моему спутнику доневзгод погоды небыло никакого дела, иего по-прежнему ничуть небеспокоили ни сырость, ни холод, хотя он был одет ничуть нетеплее, чемя.
        - Знаешь, детектив, - внезапно разоткровенничался капитан, - я никак немогу отогнать прочь твои слова отом, что никого изпропавших людей уже нет среди живых.
        - Тебе нестоит думать обэтом, Херес. Вконце концов, это лишь мои собственные догадки. Ая нередко, как показывает сама жизнь, совершаю ошибки.
        - Ивсеже мне теперь все больше неспокойно итревожно надуше, - мрачно проговорил моряк.
        - Мне кажется, дружище, что сейчас всем вокруг тревожно. Вся эта чертовщина имеет слишком уж внушительный масштаб, никогда раньше ни счем подобным я даже несталкивался. Иесли Единое Правительство начинает метаться впанике, осознавая собственное бессилие, то простому народу остается лишь молиться горстке божков иуповать нато, что все закончится также неожиданно инеобъяснимо, как иначалось.
        - Я никогда несмогу смириться сэтим ипросто жить дальше, если неузнаю, что случилось сДжедом… Даже если мальчик мертв, я должен знать, почему это произошло икто вэтом виновен.
        - Думаю, что такая задача нам уже посилам.
        Я хлопнул старика поплечу, горько улыбнувшись ему. Самое ужасное, что может произойти - это иметь рядом ссобой человека, для которого ты неможешь сделать совершенно ничего, чтобы облегчить его страдания.
        Для тех, кто внезапно инесправедливо лишился близких, безвестность - самая жестокая кара. Потому что тебя день иночь терзает несбыточная надежда, вслед закоторой неизбежно наступает черед самых черных догадок. Это существование награни полного отчаяния ислепой веры истощает изнутри, подтачивает силы иизъедает душу насквозь, причиняя неописуемые мучения.
        - Ты погляди, детектив, - внезапно проговорил капитан.
        Я выскользнул измира своих размышлений иочутился перед входом втаверну дряхлеца. Неподалеку отворот топтался знакомый полицейский - тот самый, который сопровождал Барри вего прошлый визит наСорха.
        - Неужели этот усатый круассан притащился сюда вновь? - воскликнул я снескрываемым разочарованием.
        - Наверное, он получил мое сообщение…
        - Черт тебя дернул, Херес, рассылать весточки всем подряд! Теперь нам неотделаться отобщества этого бесполезного ломтя сала, который будет следовать попятам, как дворовойпес.
        - Я думаю, он прибыл сюда потому, что беспокоится отвоей судьбе…
        - Прекрати видеть добро вовсех людях наземле, - грубо оборвал я громилу. - Однажды Барри уже продемонстрировал свое беспокойство, отправив меня напринудительный отпуск взастенки лечебницы для умалишенных. Ичаще всего отего заботы ижелания помочь вмоей жизни только прибавляется проблем.
        Я говорил громко идаже непытаясь скрыть своего нарастающего раздражения, так что наше присутствие неосталось незамеченным для тех, кто ютился застенами паба. Сперва изотворившейся двери таверны высунулась причесанная ивымытая голова девочки. Заметив старика, ребенок срадостным визжанием бросился кнам навстречу, обхватив мощную шею здоровяка тоненькими ручками иповиснув наней всем весом. Моряк озарился ласковой отеческой улыбкой, после чего сгреб девочку вохапку насвоей груди.
        Авслед заэтим напороге показался исам Барри.
        - Том! Том!..
        Толстяк изо всех своих сил засеменил ко мне, пыхтя иподдерживая круглый живот, торчащий далеко вперед. Полицейский, топтавшийся накрыльце, необратил наэто никакого внимания. Должно быть, я ему совсем ненравился.
        - Помедленнее, Барри, я неуверен, что твое сердце способно выдержать такие нагрузки.
        - Том, ты жив! Слава небесам, Том! Мы так переживали сЛизой…
        Он вперевалку добежал доменя ипринялся комкать мой плащ короткими пальцами, словно нерешался заключить всвои объятия.
        - Жив ивполне здоров, так что можешь прямо сейчас отправляться обратно.
        - Нет, Том. Я больше никуда непоеду инеоставлю тебя одного!
        Пухлое лицо инспектора внезапно стало серьезным иполным решительности. Мы стояли наобочине дороги, переглядываясь между собой, пока старик медленно брел ктаверне сгромко щебечущей девочкой насвоейшее.
        - Ты мне здесь ненужен, Барри. Уж извини, ноуменя нетак много времени, чтобы возиться еще ствоей дряблой шкурой.
        - О, Том, - сукором произнес он, печально подернув усами, - ты зря так думаешь обомне…
        - Поезжай домой. Тебе здесь делать нечего, - повториля.
        - Я приехал неспустыми руками,Том.
        - Ты что-то разнюхал?
        Я сразу оживился. Если уБарри имеется важная информация или даже свидетели, чьи слова моглибы, наконец, пролить свет навсе происходящее, то это могло оказаться для меня сейчас непросто полезным, адаже спасительным.
        - Нет, я привез тебе теплые вещи иботинки намеху. Лиза передала тебе…
        - Да чтоб ты провалился, Барри!
        Я всердцах пнул ногой валявшийся наземле сырой камень, азатем ринулся впаб, громко захлопнув засобой дверь. Инспектор плелся позади нарасстоянии, опасаясь попасть под мою горячую руку, иробко бубнил глупые оправдания себе поднос.
        Вцентре зала я сразу увидел щедро накрытый стол, имое настроение немного улучшилось. Очевидно, хозяин таверны, заметив нас вокно, решил приготовить праздничный завтрак. Моряк идевочка уже вовсю лакомились угощениями. Я опустился натабурет напротив, пододвинул пустую белоснежную тарелку инасекунду замешкался, решая, что извсего этого изобилия мне следует нанее положить впервую очередь.
        - Я рада, что ты жив, - неожиданно проговорил ребенок.
        Я молча кивнул, всецело увлеченный пережевыванием мясного пирога иподжаренных овощей. Сейчас, когда девочку отмыли, накормили ипривели впорядок, она перестала вести себя так настороженно идико, как при первой нашей встрече. Ноя все еще неощущал кней никаких теплых чувств инеразделял восторга старика. Так что вмои планы невходило любезничать сней или, тем более, становиться хорошими приятелями.
        Я уже прикончил второй ломоть пирога, когда обнаружил, что уменя нет под рукой чистого стакана имне некуда налить ягодный морс изкувшина, чтобы протолкнуть поглубже вглотку свой завтрак. Встав из-за стола, я отправился накухню, где вовсю над очагом трудился дряхлец, помешивая что-то вбольшом чане.
        - Доброго утра, Том Колд, - добродушно проговорилон.
        - Ивам тогоже.
        - Я очень рад, что свами все хорошо. Мегрисс очень переживал, когда вы пропали вморе.
        - Да, я так ипонял.
        Я уже обзавелся пустым бокалом иготовился вернуться застол, новнезапно хозяин таверны вцепился своими сухими пальцами вмой рукав итихо прошептал:
        - Иэта девочка - это такая удача! После смерти дочери бедняга никак немог прийти всебя…
        - Смерти дочери? - переспросиля.
        - О, это давняя история, - вздохнул дряхлец. - Вюные годы Мегрисс нередко появлялся здесь, иоднажды унего завязался роман смолодой торговкой излавки наберегу. Новпланы ветреной девушки невходила забота опотомстве, поэтому она отдала новорожденную девочку Мегриссу ипокинула остров. Захария любил малышку ибыл готов ради Лауры навсе, несмотря нато… Нато, что далеко невсе были уверены, что он настоящий отец ребенка… если вы понимаете, очемя.
        Белоголовый старец тактично кашлянул иокинул меня многозначительным взглядом. Судя повсему, большая часть островитян считала капитана «Тихой Марии» абсолютным простофилей иглупцом, чем умело воспользовалась коварная торговка.
        - Ичемже закончилась эта история?
        - Однажды Лаура исчезла. Аспустя несколько дней ее тело нашли вморе, надругой стороне острова. Стех пор Мегрисс сильно изменился…
        - Чтож, - произнес я вответ, - теперь мне понятно его неукротимое стремление заводить себе маленьких подопечных.
        - Надеюсь, этот ребенок сумеет заглушить старую боль его утраты… - мечтательно протянул дряхлец, вновь переключив свое внимание набулькающее содержимое чана.
        Я вернулся кстолу. Барри уже был здесь, как ни вчем небывало орудуя вилкой всвоей забитой докраев тарелке. Сделав вид, что я его незамечаю, я наклонился над кувшином, налив себе морса, опустошил залпом бокал ипроизнес:
        - Я иду наверх. Мне нужно отдохнуть ипоспать пару часов, итебе, старик, советую сделать тоже самое.
        Моряк молча кивнул вответ, после чего я повернулся кприсутствующим спиной ивзлетел полестнице. Уже наверхней ступеньке домоего слуха донесся удрученный голос Барри:
        - Каждая наша встреча заканчивается воттак…
        - Оставьте его впокое, инспектор. Ему просто нужно отдохнуть, - прогремел голос капитана «Тихой Марии».
        - Том всегда относился ко мне плохо, Мегрисс. Хотя я несделал ему ничего плохого ивсегда считал его едвали несвоим братом…
        - Он потерял любимую женщину. Обычно такое горе меняет натуру, иневлучшую сторону.
        - Окакой женщине ты говоришь? - внезапно насторожился Барри.
        - ОГрейси.
        Нанесколько мгновений зависла неловкая пауза. Я слышал, как зазвенела вилка, неуклюже брошенная полицейским впустую тарелку.
        - Послушай, Мегрисс… Том - несовсем обычный человек. Ивещи, окоторых он говорит, невсегда являются реальными…
        - Что ты хочешь сказать? - сухо спросил моряк.
        - Я говорю отом, что никакой Грейси никогда несуществовало, Том ее сам выдумал. Никто невидел этой женщины, иникаких упоминаний отаком человеке небыло даже вгородских архивах, которые я перерыл вдоль ипоперек…
        - Детектив верит вто, что он говорит.
        - Да, я знаю это. Но, увы… Том всегда был несколько… странным человеком. Ипорой эти странности выливаются всамые неожиданные образы, которые порождает его голова.
        - Я говорю необэтом, инспектор.
        - Аочемже? - непонимающе переспросил Барри.
        Итут я услышал фразу, которая навсегда врезалась вмою память изаставила взглянуть накапитана «Тихой Марии» совершенно другими глазами:
        - Я ему верю.
        - Что? - воскликнул Барри. - Говорю тебе, он сам придумал Грейси! Мы проверили все, что могли, - никто никогда ее невидел, никаких следов этой женщины небыло вего квартире!
        - Я прекрасно это понимаю. Ноесли он верит вто, что он видел, то уменя нет ни единой причины сомневаться втом, что он говорил мне правду, - отрезал моряк.
        - Ноправда такова,что…
        - Никто неможет наверняка знать отом, что это, - оборвал толстого инспектора седой громила. - Для каждого человека мир вокруг выглядит так, как он его видит. Иесли ты неможешь заглянуть вчью-то душу ивывернуть ее наизнанку, то это недоказывает того, что то, что вней сокрыто, неявляется такойже истиной, как все остальное.
        Херес согнул руку вкулак илегко стукнул ей постолешнице, словно желая добавить весомости своим словам, после этого он вновь повернулся кБарри ипроизнес:
        - Засвою жизнь я успел повидать немало вещей, всуществование которых неповерилбы ни один здравомыслящий человек. Никогда нельзя быть уверенным втом, что все, что ты видишь перед своими глазами - это чистая правда. Как инестоит утверждать обратного… Вконце концов, никто наземле досих пор неможет внятно объяснить, чем вообще является истина.
        Я нестал дальше подслушивать их разговор. Сделав несколько шагов кзапертой двери номера, я выудил изкармана плаща ключ, провернул его взамочной скважине ивошел внутрь. Мои ладони взмокли инемного подрагивали, когда я прикрывал засобой дверь. Несколько мгновений назад всамую кошмарную историю измоего прошлого впервые поверили. Поверили вто, очем я говорил, несмотря нато, насколько странно все это было. Несмотря надоводы толстого следователя. Несмотря ни начто.
        Глава6. Призраки острова Сорха

«Мне все чаще кажется, что единственный, кто способен понять меня - это одинокий серый человек, что прячется втени старого чердака. Мы так похожи сним… Как будто две разорванные половинки одного человека… Нокогда я стараюсь дотянуться донего, он отталкивает меня, итогда мое одиночество становится невыносимым…»

ИЗДНЕВНИКАГ.М.

1
        Сприходом рассвета остров накрыла снежная пелена. Крупные пушистые хлопья падали изгустых туч, оседая набезлюдных мостовых. Насоседней кровати громко сопел капитан «Тихой Марии», пребывая воковах счастливых сновидений.
        Я проснулся несколько часов назад итеперь неподвижно лежал впостели, повернув голову кокну инаблюдая затем, как зарождается вобрамлении крупных снежинок новый день. Мне снова снилась Грейси. Это были теже привычные ночные видения, наполненные вновь пробудившейся болью ичувством полного одиночества, моральной выпотрошенности. Она терзала меня, являясь лишь для того, чтобы вновь исчезнуть.
        Поднявшись скровати, я накинул наплечи рубашку ипродел вее рукава свои исполосованные шрамами кисти. Вкомнате было холоднее, чем обычно, так что я решил закутаться еще ивсвой потрепанный бежевый плащ. Из-за стужи наулице окна номера подернулись влажной дымкой, икрупные капли воды струйкой бежали вниз постеклам, оставляя после себя мокрые дорожки.
        Я был уверен, что я первый, кого сегодня вырвали изнебытия реалии меркнущего мира, ноедва начав спускаться поступеням вниз, я услыхал тихое бормотание старца - хозяина таверны. Сначала мне показалось, что он что-то едва слышно напевает себе под нос, но, очутившись напервом этаже иувидев его встревоженное лицо, я понял, что ошибся.
        - Что-то случилось? - довольно холодно бросил я, направляясь кдымящемуся кофейнику.
        - Да, - печально проскрежетал дряхлец. - Даже незнаю, как исказать…
        - Если вдруг Барри замерз насмерть этой ночью оттого, что для него ненашлось теплого уголка впабе, то я ни вчем вас невиню.
        - Что вы, - ошарашено отмахнулся хозяин таверны, вскинув вверх свою засохшую ладонь, - для меня нет ничего важнее, чем довольные клиенты. Я постелил вашему товарищу всвоей спальне, поближе кобогревателю… Оказалось, что увашего друга очень сильно мерзнут ноги.
        - Он мне нетоварищ инедруг, - резко ответиля.
        Азатем я невольно хмыкнул, представляя себе опечаленное лицо одутловатого инспектора, которому пришлось коротать ночь вкомпании доисторического владельца заведения, да еще ибез привычных благ - без горячей воды ибез свежих газет. Для Барри это наверняка стало настоящей трагедией.
        - Мне казалось, вы сним близки, - удивился старец, наморщив свой сухой лоб. - Мистер Баррисон так тепло овас отзывался…
        - Все так думают, ноэто далеко отистины, - заверил я его. - Так что там занехорошие известия?
        - Ах, да… Мне так жаль, мистер Колд…
        Он протянул мне какой-то смятый листок, похожий нажеваную заметку изнесвежего журнала. Я машинально развернул бумажку иотметил, что я оказался прав - это была страница изкакого-то ветхого издания, которое, должно быть, давно окончило свое существование. Однако поверх печатных отсыревших букв кто-то начертил несколько предложений отруки.
        - Что это? - спросил я, бросив надряхлеца быстрый взгляд.
        - Записку принесла Карла. Она явилась посреди ночи вся вслезах… Она мало что говорила, попросила отдать вам эту записку. Ее муж, этот бедный мальчик… Никак невспомню его имени… Он покончил ссобой вминувшую полночь.
        Плечи хозяина таверны печально поникли, отчего стали казаться еще более хрупкими иугловатыми. Несколько мгновений он участливо глядел наменя, ожидая, повсей видимости, какой-то реакции, нозатем повернулся ипошел прочь, скрывшись зачередой кухонных шкафчиков.
        Я опустил глаза вниз иуткнулся взглядом вкорявые буквы: «Приходи намои похороны, детектив. Многое становится понятным только после того, как ты умрешь. Я люблю тебя, Карла» - прочел я про себя.
        Последнее предложение несчастный написал курсивом, словно хотел выделить его особенно или задумал извиниться таким странным образом перед своей возлюбленной. Выглядело все это весьма неприятно, если учитывать, что фоном для предсмертного письма служила монохромная заметка осчастливом бракосочетании неких Мэри иЧарльза. Их лица, навечно застывшие влучезарной улыбке, сверлили меня взглядом, укоризненно проглядывая сквозь размашистые, корявые буквы, написанные явно дрожащей рукой.
        Я смял записку исунул вкарман брюк прежде, чем наверхних ступеньках показался массивный силуэт заспанного полицейского. Он выглядел изрядно помятым идаже как будто немного опухшим, словно полночи он провел, натужно рыдая вподушку. При всей моей нелюбви кБарри, его утренний вид вызывал какую-то тупую жалость вперемешку сотвращением.
        - Что утебя слицом, толстяк? - неудержался я, когда инспектор медленно сполз вниз, оказавшись прямо передо мной.
        - Итебе доброго утра, Том, - мрачно буркнул он вответ.
        Я равнодушно пожал плечами, поднял состолешницы чашку сгорячим кофе, авторой рукой ухватился засытный завтрак. Подскочил кближайшему столику, опустился настул иснеприятным чувством отметил, что Барри собирается гнездиться заэтимже столом.
        Вся трапеза прошла вгробовой тишине - я молча жевал щедрое угощение, прихлебывая крепкий кофе, пока полицейский необъятным изваянием возвышался напротив, даже непритронувшись кеде. Зато он нервно подергивал свои усы, словно собираясь вырвать толстые волоски вместе скорнем.
        - Смотрю, островная жизнь тебе напользу неидет, - заметил я, допивая вторую чашку ароматного напитка.
        Толстяк сперва ничего неответил идаже непоглядел вмою сторону, зато потом он внезапно повернул голову, ия заметил, что он едва сдерживает слезы. Я впервые видел Барри таким жалким ирасстроенным, так что даже непредставлял, как наэто реагировать. Поэтому я ненашел ничего лучше, кроме как полушепотом поинтересоваться:
        - Это все из-за того, что тебе пришлось спать вкомнате старика?
        - Что?! - полицейский даже подпрыгнул насвоем стуле отнегодования. - Да ты хоть знаешь, что сейчас происходит вмоей жизни? Я потерял семью!
        - Что зачушь ты несешь?
        - Лиза выгнала меня… Выставила прочь издома! - выпалил он, азатем упал лицом встол ипринялся мелко всхлипывать.
        Я внедоумении смотрел наего толстую краснеющую шею ипытался понять, что вообще происходит. Моя сестра никогда непроизводила впечатления человека, готового настоль радикальные решения. Более того, стех пор, как она вышла замуж заБарри, она выглядела как никогда счастливой. Покрайней мере, вте несколько раз, что я ее видел.
        - Что ты натворил? - слюбопытством поинтересовалсяя.
        - Это все ты! Ты, - всхлипнул инспектор, азатем силой воли заставил себя взбодриться ивытер мокрые глаза. - Когда ты пропал, она принялась вести себя как безумная. Все плакала итвердила, что это она виновата вовсем. Упрекала себя втом, что жила своей жизнью, пока ты страдал…
        - Что забред?
        - Вот ия ей так сказал! - взвизгнул толстяк. - Я ответил, что ты - взрослый человек, иона все равно несмоглабы опекать тебя как неразумное дитя… Ноона все повторяла одно итоже, обвиняя исебя, именя. Сказала, что больше нехочет меня видеть. Что я должен плыть обратно инайти тебя, иначе она мне иребенка запретит видеть… Родного ребенка,Том!
        Он громко шмыгнул носом, новсеже нашел всебе силы, чтобы сдержать новую волну подступавших кгорлу рыданий. Затем он обреченно выдохнул ипоглядел куда-то сквозь окно, закоторым вся улица покрылась снежной пеленой.
        - Все кончено, Том… Я видел это вее лице.
        - Ну-ну, Барри. Нестоит так спешить свыводами. Лиза - всего лишь женщина. Ктомуже, несамая умная, - я попытался утешить полицейского. - Она уже наверняка знает, что я жив издоров, апотому понемногу терзается муками совести.
        - Струдом вэто верится, - буркнул инспектор, утерев влажный уголок правого глаза оманжету рубахи.
        - Да ладно тебе, любитель пончиков, сколько раз вы ссорились вот так раньше? Иничего, всееще…
        - Ни разу, - глухо оборвал меня Барри.
        Я ненашел, что ему ответить, апотому втаверне вновь воцарилась звенящая тишина, нарушаемая только сухим кашлем старца, доносящимся откуда-то изнедр погреба. Толстяк понуро теребил свои усы, то накручивая их напалец, то расправляя ивытягивая, амои мысли давно унеслись прочь. Я снова иснова прокручивал вголове слова изпредсмертной записки портового грузчика.
        Должно быть, беременная вдова винит всвоей утрате меня икапитана, ведь именно мы двое уговорили ее отменить терапию, чтобы побеседовать сбольным. Вот почему я свнутренним содроганием предвкушал визит накладбище, где будет проходить обряд погребения. Мне придется столкнуться сбезутешной женщиной лицом клицу, иесли она накинется наменя сукорами икриками, то возразить мне будет просто нечего.
        Пока я плескался вневеселых раздумьях, заокнами зала развернулось новое утро, привычно лишенное солнца икрасок жизни. Метель утихла, итеперь лишь изредка наоконную раму налипали хлопья снега, тутже срываясь вниз иисчезая вледяном сугробе. Втакую погоду выйти наружу втонком плаще былобы равносильно смерти.
        Словно прочитав мои мысли, Барри внезапно встрепенулся:
        - Лиза передала тебе кое-что изтеплых вещей. Я думаю, сегодня это будет очень кстати, - он кивнул всторону обледенелых стекол, азатем тихо хлюпнул носом: - Она такая заботливая…
        - Откуда унее мои вещи? - удивилсяя.
        - Это нетвои, - терпеливо пояснил Барри. - Я одолжил тебе кое-что изсвоего шкафа.
        - Тогда я смогу завернуться втвой свитер неменьше, чем втри раза, - я подмигнул вновь приунывшему толстяку.
        - Пойду принесу… - безжизненно проговорилон.
        Инспектор грузно поднялся наноги имедленно затопал клестнице, умудрившись находу несколько раз задеть спинки массивных стульев, отчего они, жалобно скрипнув, сдвинулись сосвоих привычных мест. Наверху пролета он столкнулся нос кносу сморяком, который бодро топал безразмерными ботинками, негромко что-то напевая.
        - Что случилось ствоим другом? - шепотом поинтересовался капитан «Тихой Марии», когда Барри скрылся внедрах второго этажа таверны.
        Громила уселся застол ипринялся быстро забрасывать всвой широкий рот еду, словно опасаясь, что кто-то ее отберет. Эта черта мореплавателей всегда немного раздражала меня - они все делали наспех, постоянно торопясь. Даже кофе капитан пил залпом, что, помоему мнению, являлось непростительным смертным грехом.
        - Он мне недруг, я уже устал повторять это… Тыбы немог завтракать немного помедленнее? - неудержалсяя.
        - Опытный моряк должен успеть отправить стряпню всвое брюхо прежде, чем поморю прокатится третья волна, - гордо возразил он, сглухим звуком постучав себя поживоту. - Это ты обидел инспектора?
        - Вовсе нет, - поморщился я. - Просто толстяк умудрился рассориться сосвоей благоверной.
        Херес почесал заухом, азатем передернул плечами, как будто намекая наникчемность подобных мирских проблем. Иему, имне было невдомек, что такое полноценная ячейка общества, ведь нас никто неждал повечерам сраспростертыми объятиями под уютной крышей дома, неподтыкал одеяло под спину вхолодные ночи инеделил надвое невзгоды ирадости будней. Когда ты всю жизнь был чего-то лишен, мозг учится блокировать эту потребность. Семейные склоки ираздоры всегда представлялись мне чем-то пустым идаже примитивным. Наверное, капитан «Тихой Марии» думал обэтом примерно тоже самое.
        Хотя сейчас смысл его существования озарился новым светом - найденная девочка явно преобразила верзилу ивдохнула внего новые силы. Незря он так искрился, словно начищенный самовар, аего привычно растрепанные свинцовые кудри, зачесанные назад, аккуратно спадали налопатки. Краем уха я уловил беглый разговор дряхлеца исвоего спутника - девочке постелили неподалеку откухни, вмаленькой комнатке сбелоснежным диваном. Сейчас она мирно отсыпалась после всех перенесенных тягот, иморяк строго-настрого запретил мешать отдыху ребенка.
        Барри оказался передо мной внезапно, размахивая пухлым свертком. Снескрываемой досадой я развернул его, вытащив наружу изхрустящей бумаги безразмерный свитер ичто-то, напоминающее кальсоны.
        - Господи, неужели учеловека может быть такой размер одежды? - ужаснулся я, натянув шерстяную кофту поверх рубашки.
        Рукава свитера печально свисали вниз, зато его подол едва доставал досередины моего живота, безвольно болтаясь, словно балахон. Водеяния Барри можно было втиснуть, поменьшей мере, троих, ато ичетверых тощих детективов. Откальсон я сразуже отказался, решив про себя, что уж лучше лишусь обмороженныхног.
        Когда я всеже кое-как обуздал растянутую одежду исмог втиснуться вней всвой любимый плащ, начасах уже близился полдень. Громила-моряк итолстый полицейский топтались неподалеку отменя, подворовывая сладости избольшой конфетницы, стоящей увыхода.
        - Нам пора отправляться накладбище, - мрачно произнес я. - Нехотелось портить вам аппетит зазавтраком,но…
        Я выудил изкармана смятый листок ипротянул его сначала Хересу, азатем - иБарри. Капитан сразу понял, что кчему, апотому заметно поник. Инспекторже интуитивно догадывался очем-то, ноявно недопонимал всего происходящего, благоразумно помалкивая итеряясь всмутных предположениях.
        Еще рано утром дряхлец поведал мне, что вдова нестанет затягивать спогребением, предпочитая поскорее похоронить мужа-самоубийцу. Я неслишком волновался опоследней воле покойного, ночто-то внутри заставляло меня отправиться вэто бездыханное, мертвое место. Мне даже чудилось, что меня уже там давно ждут.
        Мои спутники молчаливо следовали попятам, стольже беззвучно уселись впотрепанную машину иследовали вней, пока я выворачивал сулочки, одновременно борясь спостоянно выползающими из-под рукавов плаща шерстяными манжетами огромного свитера.
        Доостровного кладбища было нетак уж далеко, нонам пришлось сделать непредвиденную остановку наполпути. Там, где мощеная дорога обрывалась, перетекая вгрунтовую насыпь, я заметил что-то напути. Я припарковался уобочины ивышел изавтомобиля. Повсюду нашоссе валялись мертвые птицы. Ябы мог насчитать сотню окоченевших пернатых, аможет даже ибольше, еслибы задался такой целью. Птицы лежали надороге водной итойже позе, как будто разом свалились снеба.
        - Господьмой…
        Я услыхал засвоей спиной хриплый голос Хереса, ачерез секунду возник ион сам, брезгливо перекрестившись. Толстяк тоже вывалился измашины наулицу итеперь бесполезно топтался неподалеку, испуганно косясь наобледенелых пернатых. Их черные крылья ярко контрастировали сбелоснежным снегом, застилавшим дорожное полотно.
        - Прямо как тогда, помнишь… Жуть! - проговорил Барри.
        - Да… Иправда отдаленно похоже наКороля голубей, - согласился я, все еще разглядывая унылый заснеженный пейзаж.
        - Очем это вы толкуете? - прогремел голос капитана справа отмоей головы.
        - Когда-то мы столстяком расследовали одно дело…
        - Это я расследовал дело, аТом только путался под ногами ивсюду совал свой нос, - невыдержав, проворчал инспектор.
        - Неприятное дело окровавых изверских убийствах, - продолжил я, как ни вчем небывало.
        - Зверских?
        Херес поежился, азатем вновь вперился взглядом вмертвых птиц. Их перья изредка подрагивали отпорывов холодного ветра, создавая иллюзию все еще теплящейся жизни. Ноглаза уних были мутные, глубокие ииссиня-черные, как гематит.
        - Преступник похищал жертв, апосле держал их впустых колодцах неподалеку отобветшалых ферм. Сначала он постепенно заливал внего горячую смолу…
        - Пресвятая мать!
        - …Апосле, когда наверху оставалась лишь голова умирающего, он дополовины заполнял колодец водой. Носамое странное было даже неэто.
        - Ачтоже?! - воскликнул моряк, судорожно сжав свои огромные кулаки.
        - Он оставлял вокруг места преступления десятки мертвых птиц, - произнес Барри.
        - Словно украшая дохлыми голубями колодцы струпами, - закончил я вместо полицейского.
        - Поэтому его ипрозвали Королем голубей, - поежившись, добавил инспектор.
        - Вам удалось схватить это чудовище?
        - Как сказать… - я покосился наБарри. - Мы нашли следы, указывающие наего логово, вот только он уже был мертв, когда полицейские нагрянули сосвоими блестящими пистолетами.
        - Унего нателе были сотни неглубоких ранений, он был настолько изувечен, что мы так инесмогли опознать тело, - толстяк развел руками встороны.
        - Насамом деле, все указывало нато, что его убили птицы. Глаза были явно выклеваны, аотметины нателе совпадали сотверстиями, какие может оставить клюв упитанного голубя. Нодружкам Барри такая версия непришлась повкусу, так что они придумали свою, - проговориля.
        - Том всегда был любителем нелогичных развязок, - парировал Барри. - Ни один голубь несможет насмерть заклевать взрослого человека, даже еслибы он очень этого захотел.
        Еще несколько мгновений мы трое провели вгробовом молчании, подставив свои лица пронизывающим порывам ветра, который свистел вредких ветвях низкорослых деревьев наобочине, плавно перекидываясь наледяные сугробы. Пташки все также неподвижно чернели то тут, то там, расправив крылья изапрокинув головы, словно собираясь отправиться вполет иглядя ввысь своими тусклыми глазами.
        - Они похожи наангелов, - внезапно произнес громила-моряк.
        - Что вообще происходит втвоей голове, Херес? - поинтересовался я, окатив капитана «Тихой Марии» изучающим взглядом.
        - Да я неотом, - нетерпеливо отмахнулся он. - Настатуи ангелов возле дома для душевнобольных. Разве ты неприпоминаешь, детектив? Они были втакойже позе, вкакой лежат эти несчастные создания…
        - Наверное, ты прав. Действительно, очень похоже.
        - Чтобы это могло означать?
        Херес наморщил лоб иодновременно сдвинул темно-серые брови, отчего его лицо стало казаться устрашающей маской. Он сподозрением разглядывал мертвых птиц, как будто старался уличить их вчем-то. Превозмогая страх иопасения, он даже рискнул подобраться кодной изних поближе, брезгливо ухватил захвост иповертел возле своего носа.
        - Поверить немогу… Детектив!
        Моряк неожиданно резко швырнул обледеневшую тушку вмою сторону, ноя был слишком занят засовыванием краев выползшего свитера обратно вплащ, апотому стоявший неподалеку Барри машинально схватил птицу вместо меня, после чего тонко завопил ивыронил ее наземлю.
        - Ты что, больной какой-то?! - заорал толстяк, бешено отряхивая свои пухлые ладони скомично короткими пальцами.
        - Они теплые, детектив.
        Херес необратил никакого внимания накороткую истерику инспектора ипродолжал глядеть вмою сторону. Совладав сосвоей навязчивой кофтой, я сделал шаг кчерному трупику иприсел наодно колено, вытянув руку вниз. Птица действительно была теплой. Нопри этом ее тело окоченело ивыглядело так, словно провалялось наглубоком морозе всю ночь.
        - Как такое возможно? Надворе ведь минусовая температура… - удивилсяя.
        - Детектив, - громила тряхнул копной причесанных седых волос ивнезапно понизил голос, - ведь Рэй умер сегодня ночью влечебнице, увхода которой стоят статуи ангелов, точь-в-точь повторяющие позу этих мертвых птиц. Я думаю, бедные животные скончались этой ночью…
        - Прекрати называть пернатых животными, Херес, - резко оборвал я старика. - Ивыискивать вовсем вокруг свои идиотские знамения тоже.
        - Знаете, мне что-то тут совсем ненравится. Может, поедем дальше?
        Голос Барри звучал жалобно имоляще, как упровинившегося ребенка, выпрашивающего влавке кондитера имбирный пряник. Нонаулице было слишком холодно, чтобы идальше стоять посреди безлюдного шоссе, таращась надохлых птиц, апотому я рысью метнулся кавтомобилю, схватил обеими руками руль и, повернувшись кпассажирам, радостно подмигнул полицейскому:
        - Толстяк прав! Чтоже мы здесь напрасно теряем время? Скорей накладбище, там нас ждет свежий труп!
        Моряк ничего неответил, только сурово блеснул темными серыми глазами иотвернулся кокну. Инспектор поджал губы ипринялся усиленно дергать свои усы, которые уже успели немного поредеть запоследние сутки. Оба очем-то глубоко задумались ипровалились всобственные мысли, пока я аккуратно выруливал подороге.
        Только спустя несколько минут я обратил внимание надеревянную шкатулку, которую накануне бросил насидение рядом. Крышка коробки была открыта, железной птицы внутри небыло.

2
        Капитан «Тихой Марии» выглядел непривычно угрюмым идаже настороженным, когда мы ступили закованые ворота заснеженного кладбища. Он спрятал широкие ладони вкарманы штанин иплелся позади, нарочито замедлившаг.
        - Надеюсь, долго нам здесь торчать непридется… - тихо пробормотал Барри самому себе, едва непоскользнувшись наобледенелом камне, наполовину высовывавшемся из-под сугроба.
        - Как нам здесь отыскать нужное место, Херес? Этот мертвый пустырь просто огромен, - бросил я через плечо.
        - Спроси усторожа, он здесь всем заправляет, - сухо ответил старик.
        Он кивнул куда-то всторону, илишь тогда я сумел выхватить встылом воздухе очертания одноэтажного здания неподалеку. Изего каменной неказистой трубы валил плотный белый дым, медленно уползавший ввысь ирастворявшийся внизком небе.
        Инспектор иморяк остались ждать меня уворот, ая заторопился кхижине смотрителя кладбища. Те могилы, что я видел попути, были совсем захиревшими - должно быть, этому месту лет насчитывалось неменьше, чем самому острову.
        Я постучал врассохшуюся дверь, ипочти сразу она распахнулась настежь, явив засобой приземистого старичка взеленом бархатном жилете. Он был настолько несуразным иуродливым, что вызывал одновременно жалость исмех. Насекунду я даже всерьез задался вопросом отом, отчего наСорха сплошь ирядом живут такие безобразные люди.
        Пока я размышлял обэтом, уродец также пристально изучал именя, время отвремени почесывая свой бугорчатый, кривой нос. Эта часть тела занимала львиную долю лица, инаее фоне ибез того маленькие ассиметричные глазки сторожа казались еще более крохотными.
        - Чем могу быть полезен? - произнес, наконец, крошка-старичок.
        - Как мне найти место, где сегодня будут хоронить грузчика изпорта? - поинтересовался я, одновременно заглядывая внутрь хижины.
        Посреди дощатого пола стояла небольшая, явно детская, кровать. Наней визобилии были разметаны самые разномастные подушки. Рядом спестрым ложем, накотором наверняка отдыхал всвободное время уродец, громоздился странный стол, плавно перетекающий вшкаф, застеклянными дверцами которого хранились стопки каких-то подшивок иплотно утрамбованных бумаг.
        - Так его уже похоронили, - ответил старичок, снова поковыряв огромныйнос.
        - Как жаль… Агде?
        - Авон там, - он вытянул вперед непропорционально короткую ручонку скорявыми пальцами имахнул ей куда-то всторону. - Прямо устарого дуба.
        Я нестал благодарить смотрителя кладбища, вместо этого я резко повернулся изасеменил обратно кподжидающим меня спутникам. Подобравшись нарасстояние, скоторого мои слова уже должны были быть хорошо им слышны, я невольно выпалил:
        - Знаешь, Барри, насмотревшись наместных жителей, я начинаю всерьез думать, что ты нетак уж иплох.
        Полицейский непонимающе выпучил свои наивные детские глаза. Наворотнике его зимней куртки инаволосах я заметил крупные снежинки, такиеже покрывали седую копну Хереса. Ноуосадков был странный, нетипичный цвет - грязно-розовый. Подойдя вплотную ктолстому инспектору, я смахнул сего лоснящейся проплешины несколько обледеневших кристалликов ирастер их владони. Они тутже окрасились вмутный багровый цвет. Казалось, что внутри белых снежинок текла алая кровь, просвечивающая сквозь мерзлую воду.
        - Это еще что такое?
        - Кровавый снег, - мрачно ответил капитан, вытянув ко мне свою ладонь.
        Очевидно, Барри состариком нетеряли времени даром - уобоих руки были вгрязных красных потеках, авсугробе уих ног недоставало нескольких пригоршней снега. Верзила попытался оттереть кисти оподол своей рубахи, отчего иона окрасилась внеприятный оттенок.
        - Здесь все так странно, Том, - дрожащим голосом прошептал Барри.
        - Я уверен, что уХереса уже имеется наготове совершенно нелогичное религиозное толкование этому явлению, только сегодня уменя ненастолько располагающее настроение, чтобы выслушивать его россказни…
        Моя предостерегающая тирада была прервана неожиданными булькающими звуками, доносящимися откуда-то состороны хижины смотрителя кладбища. Я обернулся. Двое странных существ ростом невыше собаки испускали истошные вопли икатались вкровавом снегу, оставляя после себя алые вмятины.
        - Боже мой! Что затвари?! - взвизгнул инспектор, впорыве ужаса отпрянув назад.
        - Ябы несоветовал так говорить одетях сторожа, - назидательно прошептал капитан.
        - Дети? Это дети? - брезгливо переспросил я, неверя собственным ушам.
        Маленькие существа сдлинным туловищем ипочти полным отсутствием нижних конечностей радостно резвились вбагровых сугробах, укутанные взатертые невзрачные шубы изтемного меха. Они бегали друг задругом, сильно накреняясь вперед ипереваливаясь содной коротенькой культи надругую, весело размахивая такимиже обрубками вместо рук, апозади них наземле оставались красные полосы.
        - Меня сейчас стошнит, - едва слышно пробормотал полицейский, зажав навсякий случай рот иотвернувшись.
        - Никогда невидел всвоей жизни ничего более омерзительного, - заметил я. - Херес, Единое правительство проводило наСорха какие-то подпольные генетические эксперименты?
        - Ненеси ерунды, детектив. Просто их мать была неслишком привлекательной женщиной.
        - Про отца можно сказать тоже самое, - заметиля.
        Пока мы столстяком снескрываемым отвращением поглядывали наиграющих существ, кровавый снег усилился, итеперь крупные пушистые хлопья валились снебес плотной пеленой, оседая намогильных крестах. Это зрелище было одновременно невероятно пугающим ипрекрасным. Как будто мы трое стояли уворот вад, снемым трепетом созерцая их величие.
        - Время меркнет впустоте, - неожиданно произнес старик. - Прислушайтесь ксебе… Неужели вы нечувствуете, что время стоит? Как будто его больше несуществует.
        Он поднял голову кнебесам, затянутым низкими розоватыми тучами иподставил лицо под бордовые хлопья. Они мягко оседали наего щеках итуже таяли натеплой коже, превращаясь валые струйки, азатем стекали вниз.
        - Том, давай вернемся наКонтинент, - едва невзвыл Барри.
        - Некуда больше возвращаться, толстяк. Тебе неудастся скрыться оттого, что происходит.
        - Очем ты говоришь, Том? - воскликнул он, поежившись.
        - Давай осмотрим могилу грузчика, он просил всвоей предсмертной записке побывать наего похоронах, - ответил я, махнув рукой ипризвав спутников следовать замной.
        Мы пробирались через высокие покосившиеся кресты, покрытые алыми пятнами, миновали несколько растрескавшихся отстарости каменных статуй инадгробных плит. Сугробы под ногами чавкали ихрустели, будто пытаясь поглотить нас, засосать куда-то под землю.
        Наконец, я заметил раскидистый дуб, разостлавший вовсе стороны свои оголенные склизкие ветви. Прямо уего вспученных корней чернела свежая могила - ее зарыли совсем недавно, снег еще неуспел запорошить мерзлую землю.
        - Ичто теперь? - растерянно спросил полицейский.
        Я оглядел могилу - ничего особенного вней небыло. Изее недр ввысь воздевался серебристый крест, такойже, как исотни других. Вмурованная вземлю тяжелая надгробная плита пока еще была чиста - наней неуспели выбить имя покойного.
        - Может, разроем могилу? - поразмыслив, предложиля.
        - Что?! - опешил Барри.
        - Мы нестанем тревожить мертвых, - сурово возразил Херес.
        Инспектор сблагодарностью поглядел ему вглаза, выражая безмолвное уважение. Хотя, скорее всего, пузатый полицейский просто негорел желанием возиться слопатой, вспахивая ей обледенелую землю, икопошиться вяме сосвежим трупом.
        - Я… я сейчас вернусь, - пробормотал капитан «Тихой Марии», поглядев куда-то влево.
        Молча кивнув, я проследил заним взглядом. Он завернул всоседний ряд итеперь возвышался среди безликих надгробий, хмуро разглядывая что-то внизу.
        - Барри, ступай кмашине ипрогрей мотор, - велел я. - Мы возвращаемся втаверну.
        Налице усатого толстяка намгновение проскользнула гримаса облегчения ирадости, азатем он совсех ног припустил прочь, твердо вознамерившись как можно скорее покинуть территорию кладбища. Я неспешно двинул вдоль покосившихся крестов ипровалившихся внутрь могил, вытянув пальцы всторону имельком касаясь кованых прутьев. Надгробия были теплыми.
        - Это твоя дочь? - тихо проговорил я седому капитану, поравнявшись сним.
        Он неподвижно стоял упроржавевшего креста, глядя куда-то вниз, вземлю, словно силился разглядеть сквозь нее что-то.
        - Да… Я похоронил ее здесь. Очень давно… После этого я неприходил сюда больше. Я… я так виноват, детектив.
        Он громко выдохнул итутже вытер глаза грязными пальцами. Нонесколько предательских капель всеже успели сорваться сширокого кончика его носа иупали вниз, смешавшись сбордовыми сугробами. Вокруг было очень тихо, неслышно было даже визжащих неподалеку карликов. Ветер как будто улегся, тяжело опустившись натемные ветви деревьев.
        - Никто ни вчем невиноват, Херес.
        - Еслибы я мог знать наперед, уберечьее…
        - Только послушай себя, приятель. Никто неможет знать наперед ипредвидеть несчастья. Иногда вещи происходят помимо воли… Ты всего лишь человек.
        - Нет… нет, я всегда знал, что потеряю ее. Чувствовал это. Но, вконце концов, заверил себя, что это всего лишь родительские сердобольные бредни. Я перестал быть осторожным, я перестал контролировать каждый ее шаг, - выдохнул громила, смахнув крупную каплю иоткинув слица налипшую седую прядь.
        - Итыбы просто сошел сума раньше, чем умерла твоя дочь. Ты ведь сам так свято веришь всвою небесную чепуху, вэтом ты можешь найти свое главное утешение.
        - Ачем утешалсяты?
        Старик обуздал свое нахлынувшее горе, вновь расправил спину ипригладил растрепавшуюся копну. Грубая кожа наего щеках все еще была влажной отслез, новглазах уже пропала тоска, которая мелькала еще мгновение назад.
        - Ничем, - ответиля.
        - Тогда как ты научился бороться стем, что ты чувствуешь?
        - Я ничего нечувствую, Херес. Лишь воснах меня преследуют отголоски прошлого, напоминая опрежней боли. Это похоже наотсеченную конечность - ты смутно помнишь ее образ, нобольше неможешь ее ощущать.
        - Мне так жаль тебя, детектив, - тихо произнес капитан. - Знаешь, хуже всего - это умереть внутри, похоронить себя заживо. Если ты чувствуешь невыносимую боль, то утебя еще есть шанс - ты пока все еще жив. Поэтому встраданиях я невижу ничего противоестественного. Нопустота - она хуже смерти…
        - Ты всегда умел утешить, дружище, - саркастически выпалил я, хлопнув Хереса поплечу.
        - Хочешь, я покажу тебе дом, где я раньше жил? - внезапно предложил моряк. - Я ничего внем неменял стех пор, как умерла моя малышка.
        - Недумаю,что…
        - Да брось, детектив! Уменя накухне вшкафчике досих пор пылится бутылка отменного рома, неужели ты откажешься согреться перед тем, как вернуться втаверну?
        Я вздохнул. Отказаться отэтой затеи значилобы всерьез обидеть громилу-капитана, да испешить нам уже, как ни прискорбно это признавать, было некуда. Поэтому я молча кивнул. Моряк вответ неожиданно озарился блуждающей улыбкой, которая стерла сего лица тяжелую печать скорби.
        Вдетстве я нередко наблюдал нечто подобное, когда извежливости соглашался выслушать бесконечные россказни одинокого старика, живущего неподалеку отмолочной лавки. Вхорошую погоду он выползал из-под сводов своей пропыленной квартиры, усаживался напокосившуюся цветочную клумбу итерпеливо поджидал, когда среди суетливых прохожих найдется хоть кто-нибудь, кто неоткажется послушать оего былых приключениях. Нолюди сраздражением отмахивались отстарика как отнадоедливой мухи, нежелая тратить нанего свое время.
        Начав болтать, он мог продолжать делать это досамого вечера, счастливо щурясь полуслепыми глазами при упоминании самых радостных моментов изсвоей жизни. Чаще всего он травил откровенные небылицы ивыдумывал находу, отчего каждый раз одна итаже история обрастала новыми деталями. Апотом он пропал, илишь через несколько месяцев я узнал отом, что старик умер. Тогда, каждый раз минуя покосившуюся клумбу, я невольно бросал нанее взгляд, имне казалось, что это место осиротело…
        Сейчас Херес напоминал мне этого несчастного. Поэтому, когда мы уселись вмашину имотор сердито зафыркал, я нестал возражать против того, чтобы ненадолго заглянуть вбывший дом капитана «Тихой Марии». Благо, он оказался нетак далеко - одноэтажное здание линялого синего цвета стыдливо оголило свои давно некрашеные бока усамого причала.
        Справа отдома раскинулась небольшая лужайка, накоторой раскачивались старые погнутые качели. Они жалобно скрипели наветру, слегка накреняясь то вперед, то назад. Накрыльце я заметил несколько плетеных кресел икруглый столик, закоторым, должно быть, нередко потягивал виски повечерам капитан «Тихой Марии» впрежние, более счастливые времена.
        Дверь оказалась незапертой, так что моряк просто толкнул ее ногой. Внутри было темно исыро, так что мои глаза несразу привыкли кполумраку. Зато Херес нетерял времени даром иуже успел вытащить откуда-то увесистую пузатую бутылку изтемно-зеленого стекла. Затем он откупорил ее, сделал глоток ипротянул мне. Я отхлебнул прямо изгорлышка изакашлялся - пойло было ужасно терпким итаким крепким, что вполне сгодилосьбы для промыванияран.
        - Что это заром? - поинтересовалсяя.
        - Это особый напиток моряков, - уклончиво ответил здоровяк, тряхнув своей курчавой копной, - приготовленный подревнему рецепту.
        - Надеюсь, мы неумрем вмуках после пары глотков? - спросил я, подозрительно принюхавшись ксодержимому бутылки.
        - Мореплаватели готовили ипили этот ром столетиями, детектив. Он помогает справиться схандрой ипечалью подому, отбивает сон ибодрит.
        - Звучит неплохо… - пробормотал Барри, последним прильнув кгорлышку.
        Диковинный вкус иаромат напитка нисколько несмутили его, напротив - он жадно отхлебнул избутылки, поменьшей мере, раз пять. Наверное, усатый инспектор всерьез надеялся, что традиционный ром моряков поможет ему совладать стоской поКонтиненту идому.
        Спустя несколько минут бутылка капитана уже покоилась наполу пустой, ая мельком окидывал его гостиную взглядом, выискивая что-нибудь интересное. Нодом выглядел совершенно обыкновенно - старая добротная мебель, выточенная явно измассива дерева, запыленный диван ипара кресел кнему, низкий столик, выцветшие картины настенах, изображающие всевозможные корабли ишхуны. Таких домов наСорха было пруд пруди.
        - Здесь очень уютно, - неожиданно проговорил полицейский.
        Я заметил, как окосел его детский взгляд, - он явно перебрал крепкого пойла итеперь был изрядно пьян. Херес молча сидел наспинке дивана, разглядывая что-то вмутнеющем окне, закоторым протяжно завывал ноябрьский ветер.
        Барри принялся описывать круги погостиной, рассматривая картины, полки открытых шкафчиков изаголовки тусклых журналов. Ая все еще ощущал наязыке горький привкус тягучего рома инекоторую неловкость заповисшую вкомнате тишину.
        - Что это? - внезапно подскочил толстяк.
        Он остановился иприслушался. Казалось, что где-то всоседней темнеющей комнате что-то скребется остену. Как будто оголенная ветка стучится отпорывов ветра, выдавая свою заунывную осеннюю чечетку. Капитан тоже сначала навострил уши инапрягся, нозатем равнодушно передернул плечами:
        - Непогода наулице.
        - Что-то это неочень похоже нанепогоду, - громко сглотнув слюну, возразил инспектор.
        Нопрежде чем моряк успел открыть рот, дом заполнил громкий звон разбившихся стекол. Херес вскочил наноги иринулся впустующую комнату, туда, откуда из-за чернеющего провала распахнутой настежь двери доносился звук. Я последовал его примеру, аБарри трусливо предпочел остаться вгостиной.
        Впомещении царил полумрак, ибыло очень холодно - окно комнаты оказалось разбитым. Я мельком отметил про себя, что мы оказались вдетской - розовый сундук сигрушками истены, увешанные отсыревшими рисунками, явно указывали наэто. Посреди девичьей спальни возвышалась кровать, заботливо застеленная пушистым светлым пледом, давно покрывшимся слоем пыли, апозади нее серел голый оконный проем.
        Восколках наподоконнике что-то копошилось, издавая громкий звон. Вначале я подумал, что это крыса или голубь, нокапитан громко ахнул:
        - Железная птичка!
        Неповерив своим ушам, я осторожно подобрался кокну, стараясь неступать напохрустывающие осколки. Сперва я заметил вгруде битого стекла плавное движение, азатем изпригоршни бликующих частиц показалась изящная голова механической птицы иее ажурные крылья.
        - Это ведь та самая, которую нам отдал горбун, - тихо произнеся.
        Игрушка замерла нанесколько мгновений, словно прислушиваясь кмоим словам, апотом вдруг резко повернула крошечную головку вмою сторону, накренила ее вбок ипристально уставилась наменя своим черным, немигающим глазом.
        - Что она здесь делает? - воскликнул старик, опасливо пятясь назад.
        - Гляди, Херес, - я указал пальцем наклюв металлической птицы. - Она разбила окно ипробралась вкомнату.
        - Счего ты взял? - испуганно прошептал громила, все еще отступая назад, кгостиной.
        - Потому что унее прогнулся клюв, иона сидит вкуче осколков наподоконнике.
        Я осторожно сделал несколько шагов вперед, наклонился иаккуратно вытащил птицу изгруды стекла. Она невозражала, молча сидя владони илишь немного поворачивая шею, чтобы нетерять мое лицо изполя зрения. Игрушка следила замной.
        - Брось ты эту штуковину, детектив, - тихо попросил моряк.
        - Ты что, боишься детской побрякушки, Херес?
        - Посмотри, что она сделала сокном детской комнаты! - прошипел громила, тыча огромным пальцем встену, укоторой вовсю гулял ледяной ветер.
        Инспектор, все это время наблюдавший занами состороны инервно подергивавший усы, внезапно подобрался поближе иопасливо выглянул из-за спины капитана «Тихой Марии», подав голос:
        - Это птичка изметалла? Я видел такие когда-то давно…
        - Нет, эта игрушка особенная. Так сказал ее создатель, - возразил я толстяку, все еще удерживая тяжелую железную безделушку всвоей ладони.
        - Ты видел мастера, который делает железных птиц? - удивился полицейский.
        Он наспех заправил впояс брюк подол рубашки иприкрыл манжетами вельветового пиджака свой округлый живот, после чего осторожно выскользнул изспасительного укрытия.
        - Да, горбун живет здесь, наострове.
        - Невероятно… Том, можно мне ее подержать?
        Он засеменил вперед, находу вытягивая ладонь. Судя повсему, любопытство пересилило страх, иинспектор решился поглядеть нанарушительницу спокойствия вблизи. Нокак только Барри приблизился, птица начала заметно волноваться - она вскидывала вверх крылья, угрожающе распахивала покореженный клюв иглухо ухала, издавая неприятный металлический звук откуда-то изнедр своего горла.
        - Ты ей ненравишься, толстяк, - возразиля.
        - Дядечка сошрамами любит мои рисунки, - раздался резкий пронзительный скрежет.
        Оба моих спутника опешили иотпрянули кпротивоположной стене, ая едва удержался, чтобы интуитивно нестряхнуть игрушку сосвоей руки. Поспине невольно пробежал холодок, ноя заставил себя сохранять спокойствие. Я опустил глаза ипосмотрел наптицу. Она подергивала резными крыльями изтонкого тусклого металла, открывая изакрывая свой клюв.
        - Дядечка сошрамами любит мои рисунки, - повторила игрушка, после чего внезапно умолкла иперестала подавать признаки жизни.
        Я бросил взгляд наприжавшегося кстене громилу - его серые волосы разметались поплечам, асам он выглядел досмерти испуганным, сужасом глядя вмою ладонь, где сидела поблескивающая механическая птичка. Барриже был белее мела - усатый инспектор мелко подрагивал инервно теребил свои короткие пальцы.
        - Что зачертовщина здесь происходит? - обретя вновь голос, взревел капитан.
        - Она иправда умеет говорить, - тихо произнеся.
        Слова железной птички доносились откуда-то изнедр ее живота, отчего их звучание казалось еще более неестественным, жутким идребезжащим. Это было похоже нато, как еслибы робот пытался говорить сквозь сахарный сироп. Нонеприятную оторопь вызывало неумение диковинной побрякушки болтать, ато, что она произнесла. И, хотя теперь она высилась над моими пальцами безжизненной пригоршней металла, я немог отделаться отжуткого впечатления.
        - Откуда она знает про рисунки? - прокричал моряк, потрясая кулаками.
        - Какие рисунки? - непоняля.
        - Рисунки моей дочери, - Херес даже недумал понижать голос ипродолжал реветь, как раненый медведь, внегодовании потряхивая своей густой гривой. - Как эта чертова птица могла узнать проних?
        - Я непонимаю, очем ты говоришь, приятель…
        Старик исступленно махнул рукой, азатем метнулся кнебольшому резному комоду, покоившемуся удетской кровати, рывком распахнул верхний ящик ивыудил оттуда целую пригоршню альбомных листов. Он протянул их мне, азатем свирепо добавил:
        - Каждый рисунок она подписывала, видишь? Она посвящала их дядечке сошрамами, так она называла своего невидимого друга. Она… она говорила, что он очень одинокий. Поэтому она часто рисовала ему, - он неожиданно осекся исглотнул ком, подкативший кгорлу. - Она всегда любила заботиться одругих…
        - Твоя дочь рисовала для меня, - глухо оброниля.
        Я сунул притихшую птицу вкарман плаща, азатем отобрал уопешившего моряка исчерченные цветными карандашами листы.
        - Когда Барри силой скрутил меня иоттащил впсихушку… - сказал я, жестом оборвав зарождающиеся попытки толстяка начать оправдываться, - там был мальчик. Мы вместе находились вприемном покое, ипосле оформления бумаг меня попросили переодеться вбольничное тряпье. Ребенок был тихий, сидел все время молча, только разглядывал все вокруг. Когда я снял рубашку, он вдруг посмотрел наменя испросил, откуда уменя эти шрамы. Я ничего неответил… Когда меня уводили впалату, мальчик обернулся ипопрощался сомной. Он сказал: «Мы еще увидимся, дядечка сошрамами».
        - Моя малышка говорила, что шрамы уее выдуманного друга появились оттоски, - вспомнил седой громила, смахнув крупную выкатившуюся слезу. - Я всегда удивлялся тому, как она любила воображать…
        - Барри, иди сюда, - скомандовал я, пролистывая детские рисунки.
        Инспектор послушно приблизился, непонимающе глядя наменя своими простодушными глазами. Я протянул ему несколько альбомных листов, которые нашел наиболее примечательными. Сначала он просто разглядывал каракули, откровенно неберя втолк, начто именно я хотел обратить его внимание. Нозатем он тихо воскликнул что-то себе под нос, тщательно рассмотрев один изрисунков.
        - Да этоже… - начал было он, шокировано таращась набумажки.
        - Именно, - оборвал я его. - Конечно, все это выглядит несколько искаженно, новедь рисунки принадлежат ребенку.
        - Да очем вы оба толкуете? - гневно прорычал Херес.
        Он глядел то наменя, то наинспектора, силясь догадаться, что вызвало такой ажиотаж вдетской мазне. После того, как я спрятал механическую игрушку вкарман, капитан немного осмелел иуже небоялся приближаться ко мне, новсе также опасливо косился накарман моего плаща.
        - Смотри, старик, - я вернул один излистов ему. - Видишь, здесь девушка вкрасной шляпке сидит наскамейке впарке, арядом прогуливается ее собачка?
        - Вижу, - сухо ответил верзила, все еще непонимая, что происходит.
        - Когда-то мы сБарри уже видели точно такуюже картину. Только была она… немного менее радужной. Эту девушку нашли водном изгородских парков сперерезанной глоткой, аее собачка мирно сидела рядом, ожидая, когда хозяйка, наконец, отправится домой.
        Я вырвал лист изрук капитана, вытащил извороха листов другой рисунок исунулему:
        - Авот здесь мальчик едет навелосипеде попроселочной дороге. Вокруг растут большие яблони, иярко светит солнце… Этим делом меня попросили заняться родители ребенка, когда дружки Барри лишь развели руками перед их лицами. Мальчика жестоко убили всезон урожая ибросили труп наодной изферм, где ветки деревьев гнулись под тяжестью плодов. Арядом струпом валялся его велосипед, точно такойже, как накартинке.
        Старик поежился исунул рисунок мне обратно вруки. Наего лице застыла гримаса богобоязненного ужаса, так что он непреминул несколько раз наспех перекреститься, пока я неотдал ему новый листок. Однако инспектор выглядел еще мрачнее - он хмуро косился настопку рисунков, словно переживая все эти неприятные воспоминания снова.
        - Аздесь, я думаю, ты исам все поймешь.
        Моряк вгляделся внеумело исчерканный альбомный лист, азатем громко ахнул иснова перекрестился, навсякий случай поскорее отдав мне рисунок идаже зачем-то отряхнув после этого ладони. Набумажке безымянный человек сидел уколодца, повернувшись спиной изапрокинув голову кнебу, арядом сним деловито топтались голуби, что-то выискивая вневысокой траве.
        - Все, что нарисовано наэтих листах, происходило вреальной жизни, Херес. Незнаю, каким образом, нотвоя дочь знала окаждом изпреступлений, которое нам сБарри доводилось расследовать. Каждый рисунок - это убийство, авернее, какое-то время перед ним. Здесь люди еще живы…
        - Моя девочка погибла очень давно, детектив. Когда она занималась рисованием всвоей комнате, довсех этих… событий изее альбома оставались многие годы!
        Капитан тряхнул волосами, азатем машинально пригладил их огромной ладонью, словно пытался собраться смыслями. Он выглядел растерянным, нодаже недумал задавать вопросов или спорить сомной. Только снемым ужасом косился наизрисованные бумажки, наотрез отказываясь снова кним прикасаться.
        - Херес, я думаю, утвоей девочки был особенный дар. Закоторый ее иубили…
        - Что? - старик взревел так неожиданно, что мы сБарри невольно вздрогнули. - Очем это ты говоришь, детектив?
        - Наодном изрисунков я видел твой дом, приятель. Ипобережье спрогуливающейся понему маленькой девочкой, собирающей камешки. Думаю, неошибусь, если предположу, что это твоя дочь… Обратная сторона острова, верно? Там ты нашел ее тело?
        Моряк громко сглотнул подступивший кгорлу ком, после чего сухо кивнул итутже прикрыл руками горящее лицо. Его плечи била крупная дрожь, из-под грубых пальцев доносились приглушенные рыдания. Смутившись, инспектор тихо выскользнул издетской, авслед заним ия вышел прочь изкомнаты.
        - Я подожду тебя вмашине, Херес… - обронил я через плечо, покидая дом ипритворяя засобой дверь.

3
        - Это невероятно, Том! - воскликнул толстяк. - Неужели между тобой иэтой бедной девочкой существовала какая-то особая связь?
        Мы ужинали, устроившись усамого окна таверны, закоторым уже правил вязкий белесый мрак. Барри первым прикончил еду ипотому начал приставать ко мне срасспросами ивыдвигать всевозможные предположения. Старикже молча прислушивался кбеседе, одновременно наблюдая затем, как наш немногословный найденыш забавляется сигрушками, которые Херес предусмотрительно прихватил ссобой издетской спальни старого дома.
        - Ты слишком много размышляешь стех пор, как оказался наСорха. Для служителя Единого правительства это весьма необычное увлечение, - ответиля.
        - Прекрати, Том! Я просто хочу понять, что происходит… Все это кажется мне очень странным.
        - Сомневаюсь, что тебе это посилам, Барри.
        Полицейский обиженно надул ибез того круглые щеки иумолк. Какое-то время мы сидели втишине, изредка нарушаемой только голосом девочки, нозатем Херес неожиданно решился оборвать безмолвие:
        - Посмотрите нанее… Она выглядит такой счастливой. Даже неосознавая, что ее жизнь больше никогда нестанет прежней. Бедная Дженни… - произнес он, после чего резко повернулся ко мне. - Детектив, я хочу, чтобы ты нашел убийцу моей малышки. Я должен знать, кто это сделал.
        - Прошло слишком много времени, приятель…
        - Это неважно, - оборвал меня капитан. - Все это связано. Все эти исчезнувшие дети, все то, что происходит вокруг, неужели ты еще непонял? Я чувствую это, детектив! Если ты сумеешь отыскать убийцу, это поможет нам сдвинуться смертвого места. Я предчувствуюэто…
        - Ксожалению, унас нет улик, - встрял полицейский. - Это дело было обречено ссамого начала, поэтому Континент так тщательно его скрывал. Дети просто испарились ввоздухе, неоставив никого следа. Должно произойти настоящее чудо, чтобы мы хоть что-то нашли.
        - Чудеса как раз почасти Хереса, - я хлопнул старика поплечу. - Раз уж волей судьбы здесь очутился Барри, то былобы глупо невоспользоваться его возможностями, чтобы откопать изпыльных архивов это давнишнее дело. Верно, толстяк?
        - Конечно, - кивнул он. - Только боюсь, что унас будут серьезные сложности, ведь прошло уже стольколет.
        - Нам все равно пока нечем заняться, мы втупике, - возразиля.
        Мы договорились начать сзавтрашнего утра, оставив Хереса втаверне. Я заверил его, что нам он никак несумеет быть полезен инамекнул, что былобы неплохо уделить девочке больше отеческого внимания. Седой громила, поразмыслив, согласно кивнул. Насамомже деле я опасался, что старик то идело будет безутешно рыдать, вновь окунаясь внеприятные подробности, как произошло нынешним вечером.
        Начасах была полночь, когда мы поднялись из-за стола иразошлись покомнатам наверху. Утомленный дневными переживаниями, капитан «Тихой Марии» тутже, нераздеваясь, отправился всвою кровать испустя несколько минут громко засопел. Барри махнул мне напрощание рукой искрылся задверью номера старика, где ему выделили укромный угол уокна.
        Я отправился вванную комнату иразделся. Здесь было холоднее, чем вспальне, асквозь маленькое окошко явно поддувало, поэтому я наспех обмылся ледяной водой исудовольствием укутался внаглаженный пушистый халат, заботливо оставленный хозяином таверны.
        Спать мне еще нехотелось, поэтому я вышел изванной, погасив свет, иподошел кприоткрытому окну номера, закоторым медленно оседал снег. Он кружился вбледно-желтых лучах тусклых фонарей, плавно опадая наземлю. Одинокие легкие порывы ветра изредка подбрасывали вверх липкие комья, азатем уносились прочь, сзавыванием пролетая между низкими домами. Нааллее царила почти полная тишь, которую тревожил лишь отдаленный плеск волн, доносившийся спустующих доков.
        - Неговори моему отцу, - заскрежетал внезапно голос позади моей спины.
        Я резко обернулся, нокомната была пуста. Старик продолжал мирно спать всвоей постели, адвери номера были плотно закрыты. Илишь тогда я заметил, что дверца платяного шкафа распахнута, амой плащ валяется наполу возле него.
        Птица сидела наабажуре торшера, расправив свои тонкие металлические крылья. Поглядев наменя сначала одним темно-графитовым глазом, азатем другим, она взмахнула перьями, разрезав ими воздух, иповторила свою странную просьбу:
        - Неговори моему отцу, ты разобьешь ему сердце.
        Ее скрежещущий голос звучал низко инеприятно, носовсем нетак громко, как вдетской спальне вдоме капитана. Казалось, что механическая игрушка старается неразбудить моряка. Птица пристально изучала мое лицо матовыми глазками, явно чего-то ожидая вответ, ия ненашел ничего лучше, чем молча кивнуть.
        Тогда игрушка неожиданно легко взмыла ввоздух, расправив свои тонкие крылья, бесшумно пролетела мимо моей застывшей фигуры июркнула воткрытое окно, набрав вполете высоту. Ее поблескивающий вобрамлении снежинок силуэт вскоре растворился вмерзлом воздухе, ая продолжал стоять исмотреть вверх, как зачарованный.
        Я очнулся тогда, когда промерз докостей - ночной ветер усилился, исквозь распахнутую раму вномер ворвался ноябрьский холод. Я поглубже закутался внакрахмаленный халат ибыстрым шагом преодолел расстояние, отделявшее подоконник отмоей койки. Забираясь внутрь, под толстый плед, я думал отом, как много странных вещей мне довелось увидеть запоследние дни. Этот остров кишел загадками, иказалось, что каждый его житель скрывает свою тайну, бережно храня ее иоберегая отчужих глаз…
        Долго предаваться объятиям сна мне неудалось - я распахнул глаза помимо своей воли впятом часу утра. Мне нетребовались часы, чтобы знать, сколько сейчас времени. Херес итолстяк-инспектор будут спать еще, поменьшей мере, несколько часов. Яже больше уснуть несумелбы, поэтому я решил одеться испуститься вобеденный зал таверны, чтобы налить себе кофе ичем-нибудь перекусить.
        Кмоему удивлению, ябы непервым, кто сегодня поднялся раньше рассвета - спасенная девочка устроилась заодним изстоликов под низкой оранжевой лампой, прикрепленной ктемной деревянной балке. Она усадила одну изсвоих кукол напустующее место рядом ипричесывала ей волосы большим розовым гребнем.
        - Доброе утро, детектив, - произнесла она, неповорачивая головы инеотрываясь отсвоего занятия.
        - Что ты делаешь здесь втакую рань?
        - Я всегда встаю рано, - ответила девочка.
        Пожав плечами, я двинул мимо ее столика всторону кофейника, чтобы включить его ихорошенько разогреть, как вдруг ребенок резво вытянул вперед маленькую ладонь, ухватив меня заподол плаща. Она повернула голову, ия заметил, что ее лицо перепачкано мокрым песком иводорослями, анаголове зияет большая рана сровными, круглыми краями.
        - Я нелюблю птиц, детектив. Я нехочу становиться птицей. Вы слышите меня?
        Я судорожно кивнул, попытавшись освободиться отее цепких пальцев, ноона сжала их еще сильнее. Я глядел наее осунувшееся лицо инанежные румяные щеки, скоторых понемногу уходили все краски. Глаза девочки меркли итускнели, чернели все больше, превращаясь вптичьи. Затем она, наконец, отпустила мой плащ, широко раскинув руки встороны, словно стараясь взмыть вверх, игромко хлопая ими освои бока.
        Она безумно носилась повсей таверне, сшибая напути деревянные стулья, ая молча стоял рядом составленной куклой, сужасом наблюдая заэтой кошмарной картиной. Подол пышного платья развевался вместе сее темными длинными волосами, будто взал ворвались порывы ледяного ветра. Вконце концов, девочке удалось оторваться отдощатого пола, итогда она принялась сжиматься итускнеть, как будто что-то засасывало ее тело внутрь себя самого. Через мгновение вместо ребенка под потолком кружила механическая птица, ударяясь своими крыльями остены ипотолок. Затем она ссилой рванула вперед, расшибив вполете высокое окно, иисчезла вдалеке, все еще громко выкрикивая:
        - Нехочу становиться птицей, нехочу, нехочу…
        Далекие отзвуки ее голоса все больше теряли человеческую интонацию, ивсамый последний раз доменя донеслось уже низкое горловое дребезжание металла, анедетские крики.
        - Детектив! Детектив!
        Кто-то громко закричал мне наухо, азатем я ощутил боль, перекатившуюся отправой щеки вниз, кверхней губе. Я открыл глаза иувидел перед собой встревоженное лицо капитана. Его седые космы были растрепаны исвисали вниз, задевая ищекоча мое лицо.
        - Только неговори, что ты меня ударил, - сипло проговорил я, усаживаясь впостели итрогая свою горящую щеку.
        - Ачто мне оставалось делать, - оправдываясь, взревел старик. - Я снова немог тебя разбудить! Ты метался покровати, как умалишенный, громко крича.
        Херес уселся насвою койку, переведя дыхание иоткинув волосы наспину. Поего лбу стекали крупные капли пота, хотя вспальне царил предрассветный холод. Он сукором поглядел наменя, азатем произнес:
        - Знаешь, еще пару таких пробуждений, имое тело сразорванным сердцем можно будет отправлять накорм рыбам.
        - Прости, приятель, что меня мучают ночные кошмары, - я наигранно отвесил поклон, поднявшись наноги.
        - Давай-ка спустимся ипромочим глотку чем-нибудь покрепче, - предложил Херес, тоже вставая скровати.
        Я молча кивнул, имы вышли вдлинный коридор второго этажа. Оказалось, что нетолько мы двое неспали - снизу доменя донеслись приглушенные причитания старца, авслед заэтим ивысокий, взволнованный голос Барри. Мы бегом спустились взал, минуя несколько пролетов, истолкнулись лицом клицу снасмерть перепуганным инспектором.
        - Том, оТом! - взвыл толстяк, запрокинув руки вверх.
        - Что случилось? - спросил вместо меня капитан.
        - Девочка! Девочки нет, она пропала, - нещадно дергая свои усы, сказал полицейский.
        - Как это - пропала? - взревел старик, находу сшибив толстяка иринувшись вкомнатку, расположенную закухней.
        Я поспешил вслед заним. Крохотная гостевая оказалась пустой - ребенка нигде небыло. Нарезном столике узастеленного дивана осталась недочитанная книжка инедопитая чашка травяного чая, который Херес собственноручно заваривал девочке, чтобы она лучше спала поночам.
        - Дженни! Дженни! Где ты, малышка?
        Убедившись втом, что девочки нет вкомнате инавсякий случай заглянув еще раз под диван, моряк кинулся квходным дверям. Он метался поокруге, зовя ребенка, проверял каждый закоулок инесколько раз обошел всю таверну снаружи ивнутри, нотак иненашел никаких следов. Ее нигде небыло.
        - О, Том… Это так ужасно, - всхлипнул Барри, нервно облизнув нижнюю губу. - Герольд разбудил меня посреди ночи, он отнес малышке вкомнату теплого молока, потому что она плохо спала иплакала восне… Ноненашел ее вгостевой. Мы все обрыскали, Том, я даже всоседние дома заглянул навсякий случай. Она будто сквозь землю провалилась!
        - Немогу поверить, - исступленно прошептал я. - Мне казалось, что все затихло само собой… Что исчезновения прекратились.
        - Чтоже нам делать,Том?
        Инспектор, придерживая массивный живот, метался покухне, нервно хватая все, что попадалось ему попути, словно ребенок мог запрятаться внутри кофейной чашки или пахучей коробки соспециями. Мне пришлось несколько раз грубо окликнуть его, чтобы он прекратил паниковать ивзял себя вруки.
        - Угомонись, жиртрест, - гневно прошипел я. - Сейчас вернется старик, иесли он увидит, вкаком ты состоянии, то сразу поймет, что никакой надежды нет, ипропавшего ребенка ему никто невернет.
        - Прости, Том, - тихо заскулил Барри, все еще то выдергивая свои усы, то теребя толстые пальцы. - Это так ужасно, так ужасно…
        Он неуспел договорить - напороге возник огромный силуэт капитана «Тихой Марии». Я ждал, что он начнет кричать ибить кулаками повсему, что попадется под руку, или хотябы примется молиться ирыдать, нахудой конец. Ноон только безмолвно рухнул наближайший табурет изастыл, сверля темными глазами одну итуже точку.
        Я посмотрел наинспектора инедвусмысленно приподнял бровь, призывая начать действовать. Тот засуетился, зачем-то пригладил проплешину наголове, расправил галстук иподошел кстарику уверенной походкой, которую заметно портили трясущиеся ноги.
        - Мегрисс, тебе неочем беспокоиться, мы сТомом вовсем разберемся, - стараясь придать своему голосу как можно больше твердости ирешительности, проговорилон.
        Ногромила необратил нанего никакого внимания. Он как будто окаменел - даже неморгал, словно впал внемое оцепенение.
        - Херес, - выкрикнул я, азатем еще больше повысил голос, поскольку старик никак неотреагировал. - Херес, я начинаю понимать, что происходит.
        - Что?
        Наэтот раз капитан удостоил меня беглым взглядом помутневших глаз. Он вдруг сильно ссутулился, прогнул спину ибудто разом постарел нанесколько десятков лет. Его седые пряди безвольно болтались, путаясь сбородой.
        - Ты рано отчаиваешься, дружище. Дай мне несколько дней, ия верну тебе девочку. Авместе сней ивсех тех, кто бесследно исчез заэти годы. Идаже твою дочь.
        Барри поглядел наменя как набезумного, широко распахнув свои детские глаза. Я видел, что он неповерил мне, ноэто беспокоило меня сейчас меньше всего. Я ждал ответа отморяка, который мучительно жевал собственные губы, потупив глаза.
        - Ты слышал меня, Херес? - настойчиво повториля.
        - Какже ты собираешься это сделать?
        Он поднял голову изаглянул мне вглаза, надеясь отыскать вглубине зрачков ответы надавние вопросы. Я понимал, что сейчас несмогу рассказать своим спутникам ничего вразумительного - мне нужно было время. Поэтому я надеялся лишь нато, что старик поверит мне без лишних расспросов.
        - Это уже нетвоя забота. Номне нужна твоя помощь. Если ты сейчас продолжишь торчать наэтом стуле иизучать узор напаркете, то мне будет очень сложно сделать все это водиночку. ОтБарри толку небольше, чем отпродавца мороженого - он слишком глупый инеповоротливый, чтобы оказаться полезным.
        Толстяк собидой поглядел наменя, понурив плечи. Ноя был прав, ион прекрасно это понимал, потому молча проглотил укор иничего неответил. Обычно мне требовался неодин час драгоценного времени, чтобы хотябы что-то донести досознания служителя Континента, асейчас насчету была каждая минута.
        - Хорошо. Что нужно делать?
        Он поднялся наноги, расправил плечи ипосмотрел прямо наменя, ожидая команды, словно верный пес. Я видел, что кнему возвращается привычная решительность, ион понемногу справляется снахлынувшим снова горем иболью, отодвигая их поглубже внедра рассудка.
        - Ты унас большой специалист подуховности, так что мне понадобится твоя помощь…
        - Что именно тебе необходимо?
        - Видишьли, - начал я. - Мне нужно поговорить содним человеком. Правда, он давно умер.
        - Что? - опешил моряк.
        - Грейси, - терпеливо пояснил я. - Она что-то знает. Она хотела рассказать мне очем-то тогда, вту ночь, когда я остался один влодке… Ноя ничего непомню.
        - Это невозможно, детектив.
        - Херес, если кто изнает, как можно передать весточку мертвецам, то толькоты.
        Он окатил меня скептическим взглядом, азатем ненадолго задумался, покусывая губы. Спустя пару минут капитан вдруг сунул руку вкарман брюк, вытащив изнего тот самый белый камешек, который мы нашли надругой стороне острова.
        - Кажется, есть один способ… - неуверенно проговорилон.
        Вместо ответа я ободряюще хлопнул громилу поплечу. Барри наблюдал занами снемым изумлением, нерешаясь встрять вэту странную беседу. Только когда мы покинули таверну ивышли под блуждающие поаллее хлопья снегопада, он отважился подать голос иробко заметил, шагая позади:
        - Парни, вы точно впорядке? Том, может тебе лучше вернутьсяна…
        - Заткнись, жирдяй, - бесцеремонно оборвал яего.
        Мы трое забились вмашину. Инспектор уселся последним, громко хлопнув дверцей иобиженно поджав губы. Сильно раскачиваясь итарахтя накаждой кочке, автомобиль вырулил набезжизненную аллею ипонесся прочь. Заокнами навязчиво мелькали оголенные промерзшие деревья, расправив свои тощие сучья, апозади наших спин нанебосвод взбиралось бледное, тусклое солнце.
        Глава7. Встревоженные птицы

«…Скоро я умру, ноэто непугает меня. Я чувствую, что останусь здесь навечно… Сегодня я видела восне, как серый человек приходит после меня. Теперь я знаю, кто он такой. Он - это иесть я… Его душа искалечена, она нецельная, потому что я неуйду полностью. Ноя верю, что смогу все исправить. Мой отец всегда говорил, что вера - все, что унас есть… Я так буду тосковать понему…»

ИЗДНЕВНИКАГ.М.

1
        - Знаешь, Херес, я сам неверю вто, что сейчас говорю. Еслибы я мог только подумать, ккакому финалу приведет это дело, то, наверное, даже несталбы занего браться, - бросил я через плечо, остановив машину наобочине покосившейся хижины.
        Путь сюда занял около получаса - капитан, вперившись глазами вмрачную ленту шоссе, изредка глухо корректировал наш маршрут, подсказывая, когда нужно повернуть или съехать сдороги. Инспектор молча глядел вокно, непроронив ни слова стех пор, как оказался вавтомобиле.
        - Тебе понадобилось много времени нато, чтобы принять вещи, которые ребенок неподвергает даже тени сомнения… Сверни здесь налево, детектив.
        - Я несказал, что принял их, - возразил я, круто вывернув руль вбок. - Ноуменя есть кое-какие догадки, которые непомешалобы проверить.
        - Нехочешь поделиться ими снами? - внезапно подал голос Барри.
        Я насекунду задумался, после чего отрицательно покачал головой. Непомешалобы сперва все как следует проверить, прежде чем сыпать безосновательными предположениями. Ктомуже, присутствие толстого полицейского невольно настораживало меня. Я прекрасно помнил, чем закончилась последняя наша доверительная беседа - меня без лишних слов упекли под своды белой больничной палаты, ивомногом именно благодаря Барри.
        Сейчас мы стояли устроения, судя повсему, давно заброшенного - крыша его съехала наодну сторону, акривые деревянные ставни громко хлопали наветру, лихорадочно отталкиваясь откирпичных стен, покрывшихся паутиной мелких трещин.
        - Как именно нам поможет это место? - навсякий случай поинтересовалсяя.
        - Здесь кое-кто живет… Человек, который способен заглянуть вмир усопших.
        - Ты уверен вэтом, Херес? Потому что мне кажется, это место давно необитаемо. Скорее всего, его жилец исам уже обитает вцарстве мертвых.
        Ногромила, качнув седой головой, уверенно шагнул вперед кнескольким доскам, загораживающим дверной проем. Затем он рывком приподнял их, уперев охилую стену иотложив всторону. Спустя мгновение моряк скрылся внедрах полуразвалившейся хижины, низко пригнувшись, чтобы незадеть копной серых волос просевший потолок. Я пожал плечами ипоследовал заним. Судя потихому сопению, доносившемуся из-за моей спины, Барри тоже решил неотставать иплелся последним, опасливо пробираясь внедра ветхого строения.
        Внутри было также холодно иветрено, как иснаружи. Струдом верилось вто, что под этой дырявой крышей возможно было скоротать хотябы одну длинную ноябрьскую ночь, незамерзнув насмерть. Ввоздухе между стен витал какой-то странный густой запах - толи засушенных трав, толи влажной плесени.
        - Детектив, где тебя носит? - выкрикнул старик откуда-то изглубины дома.
        Я послушно ускорил шаг, обогнул несколько припорошенных свежим снегом комнат, и, вконце концов, оказался посреди просторного зала. Ветер вволю резвился под прогнившими стропилами над головой, подвывая сам себе, апод ногами громко чавкала мутная слизь. Капитан «Тихой Марии» стоял, засунув кисти рук вкарманы брючин, внимательно глядя куда-то перед собой, будто чего-то ожидая.
        Я подошел кнему поближе, окинув взглядом странное помещение еще раз, азатем посмотрев наместо, приковавшее все внимание старика. Водном изуглов хижины кто-то свалил вкучу остатки отсыревших досок, осколки черепицы ипригоршни полиэтилена, которой мирно шелестел откаждого колебания холодного воздуха.
        Неожиданно куча мусора начала двигаться ираспадаться, ииз-под обломков показалась чья-то голова сгрязными, слипшимися волосами. Когда незнакомец целиком выбрался наружу изсвоего импровизированного укрытия, я несумел сдержать возглас отвращения ипомимо воли громко воскликнул:
        - Какая мерзость!
        - Это Красотка Салли, детектив. Она - единственный человек наСорха, который сумеет помочь нам, - спокойно произнес Херес.
        - Что? Это женщина? - тихо ахнул мне вухо усатый инспектор.
        - Можете нешептаться, она глуха ислепа, как крот. Ктомуже, унее нет языка - над бедняжкой жестоко издевались вдетстве из-за ее красоты.
        Верзила громко вздохнул, ссожалением тряхнув своими космами. Авэто время чудовищно уродливая незнакомка, наконец, выпрямилась вовесь рост, имы сБарри получили возможность вполной мере рассмотреть ее. Почти все лицо женщины покрывали глубокие вмятины, похожие намелкие ожоги. Вместо глазных яблок нанас уставились два темных провала, арот, едвали неразорванный отуха доуха, беззубо скалился. Чудовище принюхивалось квоздуху, мелко подергивая острым бугристым носом, как будто обоняние заменяло ему все прочие органы чувств.
        - Вдавние времена Салли была божественно красива, - проговорил капитан. - Ноздесь никому непрощают этого…
        - Да, я успел заметить.
        Херес бросил наменя короткий взгляд ипродолжил:
        - Она сделает все, что ты попросишь, если ты причешешьее.
        - Что? - воскликнул я, отпрянув назад.
        Унесчастной уродины были сальные, спутанные волосы, внутрь которых забились комья грязи, древесные опилки ичерт знает что еще - касаться ее несталбы ни один здравомыслящий человек. Замоей спиной Барри громко фыркнул, после чего тутже зачем-то тихо извинился, хотя изувеченное создание немогло его слышать.
        Как будто почуяв, женщина внезапно вытянула вперед сморщенную кривую кисть сгрязными пальцами, вкоторых был зажат большой черный гребень. Я инстинктивно вновь отступил назад. Бездомная продолжала протягивать свою гребенку, осторожно пробуя раздувшимися ноздрями воздух.
        - Сам ее ивычесывай, Херес. Я непритронусь кэтой дряни ни зачто насвете, - произнес я, категорично отмахнувшись отназойливой беспризорной.
        - Детектив, это ведь тебе нужны ответы навопросы. Она нестанет ни скем говорить, кроме тебя.
        - Тыже сказал, что она немая, - встрял инспектор.
        - Для того чтобы разговаривать, невсегда нужен язык, - терпеливо пояснил Херес, азатем вновь повернулся ко мне. - Возьми уже этот гребень ипричеши ее, детектив!
        - Я лучше прыгну спричала скамнем нашее. Что зашутки утебя, старик? Ты притащил меня сюда, чтобы вычесывать вшей уэтой уродины?
        Я сурово поглядел наморяка. Он спокойно продолжал стоять, пристально наблюдая зауродиной, пока та все также упорно протягивала впустоту свой старый гребешок. Барри предпочитал наблюдать завсем состороны, загородив собой весь пустующий дверной проем.
        - Просто доверься мне исделай, что я говорю. Неужели это так сложно?
        - Ты что, издеваешься? Херес, да она голову немыла лет сто, поменьшей мере!
        - Возьми гребень, - настойчиво повторил капитан.
        Я бросил взгляд наполицейского. Тот медленно поглаживал свои нелепые усы, переводя испуганно вытаращенные глаза сруки нищей настарика иобратно. Мне стало предельно ясно, что делать здесь больше нечего - толи Херес спятил после пережитых потерь, утонув сголовой всвоем горе, толи он решил так неуместно надо мной подшутить - это неимело значения. Оставаясь здесь, мы просто теряли время, играя вбезумные гляделки под ветхой крышей, грозящейся обвалиться влюбой момент.
        - Я ухожу, - коротко бросил я, осторожно проскользнув вщель между животом толстяка иоблупившимся косяком.
        - Гляди, Том! - внезапно выпалил Барри всамое ухо, указывая начто-то позади моей спины.
        Я машинально обернулся находу. Поверх старого гребня сидела механическая птичка. Плавно помахивая крыльями, она молча наблюдала замной черными глазами. Голодранка, неопуская протянутой руки, медленно гладила железную игрушку корявыми пыльными пальцами.
        - Это ведь та самая птица,Том?
        - Даже если там будет три птицы…
        - Детектив, возьми уже этот чертов гребень ипричеши ее волосы, иначе я сам заставлю тебя это сделать, - выпалил громила, сурово сверкнув своими темными глазами.
        - Ты что, угрожаешь мне, Херес?
        Барри навострил уши инапрягся, замерев наместе. Его толстые пальцы, теребившие усы, зависли ввоздухе, азатем он навсякий случай незаметно отступил назад. Все происходящее начинало меня изрядно нервировать идаже злить. Иеслибы здоровяк всерьез решился тащить меня волоком куродине, ябы непреминул воспользоваться обрубком полена, валявшимся неподалеку умоихног.
        Под сводами гнилых стропил тонко звенело напряжение, нарастающее все сильнее. Вкакой-то момент я отчетливо осознал, что склоки избежать невыйдет, нотут вдруг металлическая игрушка беззвучно взмыла ввоздух. Я запрокинул голову вверх, аследом итолстяк вместе скапитаном «Тихой Марии» подняли глаза кдырявому потолку.
        - Почему ты больше неверишь мне,Том?
        Этот тихий голос, напоминающий шелест ветра, ябы мог узнать изтысячи. Он прокатился попустому залу осенним ропотом листвы, также внезапно исчезнув. Это было непохоже надребезжащий стрекот железной птицы, ия видел, что она неоткрывала свой клюв.
        - Вы слышали? - бросил я тихо.
        Нообернувшись, я ненашел лиц моряка итолстого инспектора. Вокруг меня раскинулась тихая гладь ночного моря, апод ногами мерно покачивалась уже знакомая доболи деревянная лодка. Холодный ветер трепал подол моего промокшего плаща, авмутном небе над головой тяжело неслись прочь низкие тучи. Опешив, я несколько раз обернулся, прежде чем убедился втом, что все это мне немерещится.
        - Пожалуйста, Том, выслушай меня.
        Я резко повернул голову всторону шелестящего шепота. Грейси сидела надругом конце лодки, устало опустив плечи исложив руки наколенях. Я уже видел все это прежде, исейчас меня непокидало ощущение, что я вернулся вэтот миг обратно. Словно впрерванный сон, который упорно преследует сознание изодной кошмарной ночи вдругую.
        - Теперь я действительно все понял, Грейси… - тихо проговориля.
        Она умолкла, наклонив вперед тонкую шею итряхнув сырыми спутанными волосами. Подол ее тонкого летнего платья мелко подрагивал втакт ледяным порывам ветра, словно крылья тряпичной птицы. Мне почудилось, что наее лице промелькнуло облегчение, как будто часть тяжелого бремени свалилась схрупких костлявых плеч ирастворилась где-то втолще чернеющей под нами воды.
        - Все это время ты вела меня. Ссамого начала… Ты пришла лишь для этого. Я понял это, когда увидел рисунки.
        Я устало опустился нахолодное дно бревенчатой посудины ивытянул ноги. Обхватив колени руками, я вначале молча собирался смыслями, пытаясь подавить нарастающее внутри моей груди отчаяние. Только сейчас я осознал, что такое настоящее одиночество. Это когда даже призраки являются неради тебя.
        - Я нехотела причинять тебе боль,Том.
        Грейси внезапно приподняла острый подбородок ипоглядела мне влицо. Ее мертвые зрачки отбрасывали странный свет, словно вих глубине мерно раскачивались тонущие искры. Вэту минуту она выглядела по-настоящему раскаивающейся, норазве теперь это имело какое-то значение?
        - Все, чего ты хотела - это привести меня сюда, - глухо ответил я. - Мое одиночество сыграло сомной такую жестокую шутку, Грейси. Я принял иллюзию зареальность. Доверился обрывку твоей души, сохранившему свой свет… Поэтому ты решила заставить меня осознать, что тебя несуществует. Истала приходить воснах, как тень.
        - Я всегда была рядом, Том. Даже когда ты немог меня видеть. Ноты слишком сильно привязался ко мне, - она едва слышно всхлипнула, прикрыв ладонью осунувшуюся щеку.
        - Я знаю… Я невиню тебя, Грейс. Ты всего лишь несчастное дитя, - я выдавил подобие улыбки, ощутив, как слезы душат меня изнутри. - Мы оба - потерявшиеся дети.
        Смахнув сосвоего безжизненного лица блестящие капли, она улыбнулась вответ, прошептав:
        - Мне так жаль,Том.
        Следующие несколько минут мы провели втишине, прислушиваясь кплеску встревоженных волн. Ветер усиливался, окутывая меня промозглыми объятиями. Я неистово покусывал свои губы, стараясь совладать снахлынувшим разочарованием, снакопившейся усталостью ижеланием прямо сейчас спрыгнуть вморе, чтобы мягко осесть наилистое дно, распугав редких рыб полами отяжелевшего плаща.
        Грейси тихо сидела напротив, глядя куда-то себе под ноги, застыв каменным изваянием насамом носу лодки. Сейчас ее тонкий, рассыпающийся впрах силуэт казался мне как никогда чужим идалеким. Поэтому я старался посильнее сцепить зубы, впившись ими вкраешек онемевших отхолода губ, ислушал, как печально поет ноябрьское море.
        - Я говорила тебе, что умерла здесь. Ты помнишь?
        Она первой нарушила тишину. Я сухо кивнул вответ, неповорачивая головы. Туман, тянувшийся отрифов, подползал совсех сторон, опоясывая нас всвои цепкие кольца. Я ощутил, как израстерзанной нижней губы поподбородку засочилась теплая кровь - ее металлический привкус отрезвил меня, заставив покинуть своды меркнущих воспоминаний.
        - Ты ведь знала, что погибнешь. Зачемже ты пришла сюда?
        - Потому что я видела вэтом спасение. Неужели ты непонимаешь, Том? Я смогла остаться… это был мой выбор.
        - Это все равно неимеет никакого значения, Грейси. Какбы ты ни старалась, все эти люди уже мертвы. Я несмог никого спасти…
        Я бросил нанее короткий взгляд. Выползшая намгновение луна рассеяла сквозь черные тучи свой тусклый свет, ивего обрамлении сухая фигура Грейси вистлевшем отсырости цветастом платье казалась еще более нереальной.
        - Ты видишь слишком мало,Том…
        - Напротив, - я резко оборвал ее. - Я вижу слишком много.
        Она неответила, отвернувшись ктемнеющим скалам. Затем она приподняла грудь, как еслибы пыталась глубоко вдохнуть, набрав полные легкие воздуха.
        - Все, чего я хочу - чтобы ты небыл одинок, Том. Хотябы сейчас, когда времени осталось так немного.
        - Очем ты говоришь?
        - Ты должен меня выслушать, - вчернеющих провалах ее глаз сквозила мольба. - Только то, что я тебе скажу, имеет сейчас значение.
        - Для кого именно изнас, - спросил я, криво усмехнувшись. - Потому что обычно наши взгляды наважные вещи неочень совпадают.
        - Позволь, я просто покажу тебе,Том.
        Она легко поднялась наноги, словно состояла изсгущающегося тумана. Несмотря насильную рябь, будоражащую море, она продолжала стоять ровно, ни разу нешелохнувшись. Я застыл надругом конце лодки, молча отвергнув ее просьбу.
        - Пожалуйста… - шепотом ветра прошелестел ее голос.
        - Дай ия объясню тебе кое-что, Грейси. Я ибез того слишком долго был втвоей власти, слепо следуя зафантомами. Ты ведь неможешь непомнить, чем для меня все это закончилось. Возможно, я никогда инебыл по-настоящему счастлив доэтого, ноты уничтожила даже жалкие остатки надежды нанормальную жизнь. После всего того, что я видел… Или, покрайней мере, что мне казалось, после того, что я чувствовал ипережил, я просто несмогу жить как все. Я сломан, именя нельзя починить, нельзя обмотать пластырем мое истерзанное сознание или накачать доотвала таблетками, чтобы вернуть веру всчастливое будущее.
        - Я немогла иначе,Том.
        - Конечно. Тебе ведь было мало умереть самой, ты решила похоронить заживо именя тоже.
        - Зачем ты говоришь такие ужасные вещи…
        Она вдруг отвернулась, прикрыв лицо тонкими синюшными пальцами. Насекунду мне инстинктивно захотелось броситься кней, чтобы заключить вобъятия, погладить ее поспутанным волосам иутешить. Нозатем вмоей памяти ярко вспыхнул тот день, когда я метался вприемном покое госпиталя, стараясь понять, куда подевалось ее окровавленное тело, ипочему персонал бросает странные взгляды, неотвечая намои вопросы исловно непонимая, очем я говорю. Все эти кошмарные минуты, часы идни, слившиеся вбесконечные месяцы иперераставшие вгоды…
        - Ты знаешь так мало, Том, - повторила она, утерев слезы иповернув ко мне безжизненное лицо. - Когда я расскажу тебе все, ты больше нестанешь винить меня. Ты… ты будешь намоей стороне.
        Я хотел возразить вответ, новдруг все вокруг подернулось темной дымкой иморе пошло крупной рябью. Задоли секунды туман стал непроглядным, апотом я осознал, что снова нахожусь посреди полуразвалившегося зала, анаменя стревогой косится Барри, повторяющий одну итуже фразу:
        - Ты впорядке,Том?
        Ноя нестал ему отвечать. Сглотнув ком, осевший вглотке, я обернулся ккапитану, который тутже окатил меня настороженным взглядом.
        - Я все понял, Херес.
        - Том, что ты такое… Это что, кровь?
        Инспектор ткнул пальцем вмой воротник, ия машинально опустил голову вниз. Наверное, я все это время стоял посреди помещения, обкусывая свои губы, апотому теперь они горели огнем иневыносимо саднили. Я отмахнулся отнавязчивого толстяка, как отнадоевшей мухи, иповторил:
        - Я все понял, старик.
        - Тебе удалось, детектив? - неуверенно проговорил капитан «Тихой Марии». - Ты несколько минут был как будто невсебе, уставился водну точку ичто-то бормотал себе поднос…
        - Я смог кое-что вспомнить изтой ночи, что я провел нарифах.
        Громила, округлив темные глаза инахмурив косматые брови, пристально изучал мое лицо, изредка переводя взгляд намои искусанные губы. Наконец, он протяжно выдохнул, вынул руки иззатертых карманов брючин ипроизнес:
        - Расскажи мневсе.
        - Хорошо. Только нездесь.
        Я покосился наоборванку. Ноей уже небыло никакого дела донежданных визитеров - уродливая женщина старательно заползала обратно вкучу мусора, осторожно зарываясь внее, как полевая крыса вземляную нору.
        Когда мы вернулись вмашину, порывы ветра вокруг уже напоминали ураган - тучи плотно закрыли весь горизонт, надежно спрятав отглаз ибез того едва различимый солнечный свет. Полицейский предпочел благоразумно помалкивать, пока мы отъезжали отразвалившейся хижины, ихранил молчание всю дорогу, лишь изредка бросая вмою сторону тревожные взгляды.
        - Когда я увидел рисунки взаброшенной детской спальне, то вмоей голове словно что-то громко щелкнуло, - начал я, стараясь ненабирать скорость, чтобы разбушевавшаяся стихия ненароком нешвырнула влобовое стекло наполном ходу какой-нибудь обломок. - Я будто сложил всвоем мозгу большую головоломку, которая доэтого упорно отказывалась собираться воедино.
        Автомобиль немного тряхнуло нагрунтовой кочке, имне пришлось вывернуть руль, чтобы объехать еще несколько больших выбоин. Надне каждой темнели скорченные трупы птиц. Очевидно, резкие порывы ветра снесли большую часть мертвых пернатых соткрытых участков дороги, новнутри глубоких трещин они оставались лежать, как вимпровизированном убежище, широко раскинув обледеневшие крылья.
        Моряк тоже нестал нарушать тишины - он внимательно прислушивался ккаждому моему слову, наклонив голову вбок иглядя сквозь запотевшее боковое окно натемно-серое небо, угрожающе зависшее над нами. Вокруг небыло ни души - только безлюдное каменистое шоссе, слегка приправленное низкими раскидистыми деревьями. Поблизости неоказалось ни одного строения, ни единого жилого участка. Сейчас, вмрачных красках сгущающегося ненастья, этот клочок земли казался отверженным самой природой ипроклятым людьми.
        - Я хочу спросить тебя кое очем, старик. Отвоей погибшей девочке…
        Я ощутил, как под крышей ветхого автомобиля тонко зазвенело напряжение. Верзила ничего неответил, ноя успел уловить боковым зрением его короткий кивок. Врядли ему хотелось сейчас вспоминать обэтом, однако он догадался, что просто так ворошить его болезненное прошлое ябы нестал.
        - Как ее звали, Херес? Какое имя ты выбрал для своей дочери?
        - Ее звали Лаура Грейс Мегрисс, детектив, - низко прогудел голос моряка. - Ноты ведь все равно…
        - Ты никогда неназывал ее первым именем, верно? Ведь ты очень религиозен.
        Херес снова согласно тряхнул седой копной, все еще непонимая, кчему я веду изачем расспрашиваю его обэтом. Однако я отлично помнил, какой смысл придавали слепо следующие вере люди второму имени ребенка - они насамом деле полагали, будто оно способно окружить новорожденного невидимой силой изащищать его ото всех земных бед иневзгод. Поэтому они особенно щепетильно относились кнему, ведь, поих собственным словам, это имя носил ангел-хранитель ребенка. Ия ни насекунду несомневался втом, что истарик свято верил вовсю эту чепуху.
        - Теперь я понял, что твоя дочь иГрейси - это один итотже человек.
        Я ждал, что Барри незамедлительно примется покачивать головой или вовсе перебьет меня, размашисто жестикулируя ираздраженно подергивая усы, носзаднего сидения автомобиля недонеслось ни звука.
        - Это сложно понять иеще сложнее объяснить, Херес. Она умеет туманить разум, напуская какие-то видения, зрительные галлюцинации. Моя беда ссамого начала заключалась втом, что я непонял этого. Я принял ее занастоящего человека. Я немог даже предположить, что это всего лишь призрак, фантом.
        Капитан «Тихой Марии» тяжело выдохнул, пошевелив плечами. Я бросил взгляд взеркало заднего вида исмог мельком заметить его мрачное лицо. Он выглядел обескураженным иподавленным. Должно быть, мне нестоило посвящать человека, пережившего столько бед игоря, вто, что я сейчас говорил. Ноя нежелал скрывать отнего правду, какойбы она неоказалась.
        - Грейс сделала все возможное, чтобы столкнуть меня стобой, Херес. Чтобы заставить нас обоих отправиться наСорха.
        Я остановил машину укрыльца таверны ивыключил мотор. Металлическая рухлядь недовольно заворчала, выпустила клубок едкого черного дыма, азатем затихла, внезапно перестав раскатисто дребезжать. Я повернул голову ксвоим спутникам ипосмотрел моряку прямо влицо:
        - Ноэта грустная история нетак уж важна сейчас. Важно то, как твоей девочке удалось остаться здесь даже после смерти. Ты уже сам понял, дружище, что я небольшой фанат религиозного бреда, так что я лихорадочно соображал, каким образом подобное вообще можно былобы осуществить спрактической точки зрения. Итогда я понял - все дело вптице…
        - Вптице?! - глухо воскликнул громила, напрягшись всем телом.
        - Именно. Незнаю, как это возможно, нопредполагаю, что душу твоей дочери переместили внутрь механической игрушки. Помнишь, что горбун говорил обэтой птичке, Херес?
        - Он говорил, что унее есть душа…
        - Да. Ия уверен, что Грейси была самой первой жертвой вверенице этих странных исчезновений. Все эти опустевшие корабли уберегов Сорха, бесследные исчезновения… Все началось здесь, наострове.
        - Ты сказал, что думаешь, будто внутри игрушки живет душа моей малышки, - тихо произнес капитан, буравя меня своими темными глазами. - Это значит, что кто-то похищает людей для того, чтобы вытянуть изних души изасунуть вэти проклятые железки?
        - Согласен, звучит странно…
        - Том, это просто чепуха какая-то, - неудержавшись, встрял толстый инспектор. - Даже еслибы кто-то обладал такими знаниями ивозможностями, зачем ему это делать? Какой мотив должен побуждать человека, чтобы совершать такие зверские преступления?
        - Я видел логово горбуна, Барри. Эти птицы - вся его жизнь. Он потратил десятки лет наих создание, он оттачивал их механизмы, отшлифовывал каждую деталь иполировал каждый шуруп доблеска.
        - Пусть так, нозачем ему похищать невинных детей? Я уж неговорю отом, что для подобных экспериментов потребуется настоящий научный центр, даже еслибы они теоретически были возможны, - упорствовал полицейский.
        - Я незнаю. Может быть, горбун хотел вдохнуть всвои творения настоящую жизнь. Влюбом случае намбы непомешало наведаться кнему. Если мы найдем эти игрушки, то, может быть, сможем вернуть тех, кто давно погиб. Понимаешь, Барри?
        - Том, ты что, всамом деле надеешься наэто? Я просто неверю своим ушам!
        Инспектор выскочил измашины, громко хлопнув проржавевшей дверцей, отчего она жалобно заскрипела навсю округу. Затем он повернулся кХересу ивозбужденно замахал руками, краснея отгнева:
        - Мегрисс! Ты-то хоть сохранил здравомыслие? То, что говорит Том, похоже нанастоящий бред! Ты ведь недумаешь, что кто-то наострове ворует чужие души, чтобы запереть их вмеханические игрушки?!
        Моряк неответил. Он уже выбрался изавтомобиля, низко пригнувшись ипригладив растрепавшиеся наветру кудри, так что теперь он стоял увхода впаб, рассматривая что-то наземле усвоих ног, словно это поглощало все его внимание. Барри еще несколько раз порывался достучаться домолчаливого собеседника, выкрикивая его имя иодновременно ссилой накручивая заметно поредевший правый ус натолстый палец. Однако попытки неувенчались успехом, ивскоре полицейский, сердито взмахнув рукой напрощание, скрылся задверьми таверны.
        - Почему она неприходила ко мне, детектив? Застолько лет… она ни разу неявилась.
        Я пожал плечами иподдел носком ботинка обломок гравия, валявшийся натропинке. Порывы ветра становились все сильнее скаждой минутой, ия подумал, что этой ночью остров снова накроет буря.
        - Потому что она нехотела сделать тебе больно.
        Моряк приподнял взлохмаченную голову. Вего лице сквозила откровенная жалость, ноя так инепонял, кому эта гримаса была адресована - ему самому илиже мне. Впрочем, разбираться сэтим мне нехотелось - ураган то идело бросал влицо охапки колючего снега, исейчас было самое время для того, чтобы укрыться впабе отразбушевавшейся непогоды.
        - Думаешь, завсем этим стоит старый механик? - угрюмо произнес моряк, отворяя дверь иудерживая ее одной ладонью, чтобы я мог проскользнуть внутрь. - Разве могбы он сейчас сам отправиться наКонтинент ивернуться обратно, да еще иникем незамеченным?
        - Конечно, нет, - ответил я, шагнув запорог таверны искидывая сосвоих плеч отсыревший плащ. - Врядли он сумеет даже доползти додругой стороны Сорха, неговоря уж опутешествии наКонтинент. Ему кто-то помогает, Херес. Кто-то наострове делает вместо него всю грязную работу.

2
        Ближе кночи островом завладела снежная метель. Ревущий ветер бросал вокна пригоршни снега, аробкий свет вылинявшего полумесяца затянули густые тучи. После короткой вечерней трапезы, прошедшей вполной тишине, было решено разойтись пономерам пораньше, чтобы сутра заняться поиском исчезнувшей девочки. Херес, несмотря навсю свою стальную выдержку, сприближением ночи выглядел все более опечаленным ираздавленным, апотому я испытал внутреннее облегчение, когда ссоседней койки донесся привычный для моего слуха раскатистый храп.
        Номне неспалось. Я метался вхолодной постели, прислушиваясь кзавываниям бури, доносившимся сквозь приоткрытое окно, истарался отогнать навязчивые мысли прочь. Ночем сильнее я зажмуривал глаза, выравнивая изамедляя свое дыхание, тем больше осознавал, что уснуть вближайшие часы мне неудастся.
        Мелкие снежинки, тихо кружась, залетали сквозь оконный проем, застывая намгновение, словно нерешаясь тревожить ночную тишину отеля, азатем мягко опадали наподоконник, тутже превращаясь впрозрачные капли. Я наблюдал заметелью, устало упершись спиной оледяную спинку кровати, новконце концов мне это наскучило.
        Стараясь двигаться как можно тише, я поднялся наноги ибыстро оделся, незабыв потуже закутаться вбезразмерные лохмотья инспектора. После этого я покинул сонные своды номера, оставив капитана «Тихой Марии» блаженно сопеть под сердитое ворчание ночного снегопада.
        Я собирался незаметно проскользнуть покоридору испуститься вниз, чтобы вернуться втаверну снаступлением нового дня, номой план был обречен напровал - улестницы я столкнулся сБарри, который стоял ко мне спиной, тяжело опустившись надеревянные поручни своим внушительным торсом.
        - Какого черта, толстяк? - несдержался я, снеприятным удивлением обнаружив посреди своего пути непредвиденную преграду.
        Полицейский вздрогнул, резко обернувшись изачем-то прикрыв лицо одной ладонью, как будто он ожидал, что я примусь его бить или, покрайней мере, отвешу несколько раскатистых пощечин. Я заметил, что его глаза сильно покраснели иотекли, аибез того мясистый нос стал больше едвали невдвое. Инспектор явно рыдал и, судя поего лицу, заэтим занятием он провел, поменьшей мере, несколько часов.
        - Том… Что ты здесь делаешь, - растерянно пробормотал он, спешно вытирая мокрые щеки рукавом вязаного свитера.
        - Могу спросить утебя тоже самое, Барри. Хотя мне это нетак уж иинтересно. Посторонись, жирдяй, ты загородил своим брюхом весь лестничный проем.
        - Куда ты собрался,Том?
        Он внезапно оживился, ловко скатываясь вниз поступенькам иследуя замной попятам досамой двери. Я попробовал отмахнуться отего назойливого присутствия, ноэто лишь еще больше разожгло интерес инспектора. Теперь он стоял между мной идверным проемом, часто моргая опухшими веками ипялясь наменя своими кроличьими глазками.
        - Уйди сдороги, Барри, - произнес я, попытавшись обойтиего.
        - Нет, я неотпущу тебя одного! Погоди, я только надену пальто, имы пойдем вместе.
        Он спешно поправил растянутый безразмерным животом нижний край свитера, зачем-то похлопал себя порумяным щекам, азатем неожиданно резво метнулся наверх, как будто внем инебыло без малого трехсот фунтов.
        Я нестал терять времени ибыстро юркнул задверь, парой шагов преодолел заваленный снегом двор и, рывком распахнув переднюю дверцу автомобиля, ввалился внутрь, находу вставляя ключ взамочную скважину ипроворачивая его. Однако каким-то чудом полицейскому удалось настигнуть меня - он буквально запрыгнул вмашину, когда я уже успел отъехать отворот таверны иначал набирать скорость.
        - Ты что, спятил? Убирайся, толстяк! - гневно зашипел я, слегка притормаживая уобочины.
        - Нет, Том. Я поеду стобой.
        - Что? Ты ведь даже незнаешь, куда я собрался ехать, - сраздражением выпалиля.
        - Мне все равно.
        - Вылезай, Барри! - скомандовал я, вытянув одну руку иухватив его зашиворот.
        - Нет, нет… Прошу тебя, Том, невыгоняй меня, - его голос внезапно стал жалобным идрожащим. - Позволь мне поехать стобой, умоляю… Мне так одиноко, я несплю вторую ночь. Я сойду сума, если ты оставишь меня одного…
        Я громко выдохнул, пытаясь вернуть себе самообладание. Присутствие полицейского было мне совершенно ненужно, нобросить его втаком плачевном состоянии мне непозволяла совесть. Я всегда винил вовсех своих бедах, приключившихся сомной запоследние несколько лет, этого усатого толстяка идаже нескрывал своего нелестного отношения кнему. Нотеперь он выглядел слишком жалким инесчастным. Мне даже намгновение почудилось, что вэту минуту мы сним были поодну сторону жизни - там, где тебя никто неждет игде ты больше никому ненужен.
        - Если ты только вздумаешь ныть, Барри… - начал я сердито. - Тогда…
        - Нет, Том. Я небуду тебе мешать, - пролепетал он. - Обещаю!
        Следующие десять минут под проржавевшей крышей машины царило безмолвие. Я раздраженно выворачивал руль, стараясь непроваливаться колесами вглубокие рытвины проселочного шоссе, аБарри тихо сопел назаднем сидении, изредка судорожно вздыхая ибеспрестанно дергая своиусы.
        Я следовал практически вполной темноте, ведь пообе стороны дороги темнели лишь голые деревья - цепь фонарных столбов таинственным образом оборвалась еще несколько миль назад. Оранжевого света фар едвали хватало нато, чтобы впоследний момент выхватить изкромешного мрака новую острую кочку или глубокую рытвину. Плотная стена снегопада облепила автомобильные стекла, сделав ибез того кошмарную дальность видения просто ничтожной.
        Вконце концов, я припарковал машину учереды темнеющих зданий, выключил мотор ивышел вобъятия метели, громко хлопнув дверцей. Упитанный силуэт Барри тутже возник рядом. Толстяк терпеливо дожидался указаний, нерешаясь нарушить напряженное молчание первым.
        - Утебя есть фонарик? - спросил я, окинув взглядом ближайшийдом.
        - Я… да, кажется, где-тобыл…
        Полицейский наконец оставил впокое свои взлохмаченные усы ипринялся копошиться вмногочисленных карманах длинного пальто. Он натужно сопел, время отвремени извлекая изних то пустые обертки отконфет, то старые отсыревшие счета. Когда вего руках оказался слегка помятый снимок, содержимое которого я неуспел разглядеть, он вдруг застыл надолю секунды, громко засосав пунцовыми ноздрями ледяной воздух, после чего сунул фотографию обратно. Вскоре окрестность озарил его радостный возглас: Барри всеже удалось отыскать фонарик, итеперь он, ликуя, слепил его желтыми бликами мое лицо.
        - Отлично, - я грубо вырвал унего находку. - Пошли.
        Проникнуть взаколоченный дом оказалось нетак просто - широкие доски намертво примерзли кстенам, ипри первойже попытке отних избавиться я заполучил занозу впалец, отчего громко выругался. Инспектор навсякий случай отступил подальше, продолжив освещать запертую дверь.
        - Тут непройти без специального снаряжения, Том, - тихо произнес он. - Давай поищем другую дверь.
        Ноя решил несдаваться просто так, поэтому еще долгое время колотил подоскам ботинками инесколько раз совсего размаху налетел наних плечом, прежде чем силы покинули меня. Еслибы взданиях неподалеку оставались люди, этот шум навернякабы их давно разбудил, нарушив безмятежный сон. Но, ксчастью, эта улочка Сорха оказалась необитаемой.
        - Ладно, пошли, - сухо проговорил я, кивнув всторону.
        Мы обогнули здание покругу, нотак иненашли другого входа. Зато я обнаружил широкое окно напервом этаже, которое можно было выбить без особого труда. Наэтот раз я предоставил право прокладывать путь Барри, жестом указав набликующее отлучей фонаря стекло. Толстяк послушно кивнул, испустя доли секунды изокна брызнули осколки.
        - Нескажешь, что мы здесь делаем, Том? - робко поинтересовался Барри, осторожно пролезая вчернеющий оконный проем вслед замной.
        - Это полицейский архив. Покрайней мере, это место было им, пока его небросили, как остальные дома наэтом чертовом острове.
        - Как странно, - пробормотал инспектор, сопаской оглядываясь посторонам. - Разве можно оставить архив без присмотра?
        - Думаю, приглядывать забумагами здесь давно некому.
        - Что тебе понадобилось вархивах?
        - Хочу отыскать дело дочери Хереса. Ему здесь самое место… Ну-ка, подержи, - я вернул толстяку фонарик истащил спыльной полки первую попавшуюся коробку. - Гляди, жирдяй, это последние подшивки, которые здесь имеются.
        Я перебросил Барри одну изтощих папок, покоящихся вкоробке. Он свялым интересом осмотрел ее, мельком пролистнув, после чего вернулмне:
        - Ноэтоже дело тридцатилетней давности.
        - Вот именно. Атеперь погляди навсе эти полки. Тебе ничего некажется здесь странным?
        - Они пыльные… - задумчиво протянул полицейский. - Иполупустые.
        - Архив непросто полупустой, он заброшен неодин десяток лет, это легко сможет заметить даже такой олух, как ты. Ноя сомневаюсь, что Сорха является образцом законности, ичто все эти годы здесь несовершали ни единого преступления.
        - Тогда как такое возможно?
        Барри захлопал круглыми глазами, пропустив мимо торчащих ушей мою обидную реплику. Казалось, его ненашутку занял этот вопрос, ведь полицейские архивы Континента ломились под тяжестью массивных подшивок иглянцевых пестрых папок. Ктомуже, навсем земном шаре соблюдали один итотже закон - любые дела, перешагнувшие трехлетний рубеж, обязаны были навеки почить встрою однообразных стеллажей, чтобы пылиться там доскончаниялет.
        - Что-то подсказывает мне, что Сорха начал отмирать намного раньше, чем мы думали.
        - Хочешь сказать, что кто-то умышленно перестал делать записи?
        - Незнаю, Барри, - ответил я, забросив коробку обратно наполку иподняв облако едкой пыли. - Помоги мне отыскать то, зачем мы пришли.
        Толстяк кивнул итутже принялся копошиться вскудных подшивках, пропахших плесенью. Я поставил фонарик навысокий пустой стол, уперев его окаменную стену, итеперь помещение освещали блеклые оранжевые лучи, продиравшиеся сквозь толстое стекло светильника. Я насчитал меньше десяти деревянных стеллажей, большая часть которых зияла лишь пыльными проплешинами.
        Пока я разглядывал мрачный архив, Барри скряхтением стаскивал сполок однотипные коробки, после чего сглухим стуком бросал их настол, усердно копошась внутри ирассматривая титульные листы подшивок. Наконец его старания увенчались успехом, ион громко воскликнул:
        - Вотоно!
        Я рывком выхватил изего рук тощую папку, находу пробежался постраницам глазами, выхватывая изтекста отдельные слова ибубня себе их поднос.
        - Что там? Ну что там,Том?
        Инспектор синтересом кружил вокруг меня, стараясь заглянуть впожелтевшие страницы, нокаждый раз я ловко уворачивался, приподнимая бумаги повыше. Осознав, что я ничего нескажу ему прежде, чем изучу дело, он покорно вздохнул изавис где-то позади моей спины, нетерпеливо пыхтя.
        - Лаура Грейс Мегрисс… - бегло прочел я. - Странно, даты рождения нет… Здесь указано, что девочку нашел ее отец. Тело лежало впеске напляже… Официальная версия следствия - утопление. Труп пробыл вводе неменее суток, прежде чем его вынесло течением наберег.
        - Официальная версия? - Барри приподнялся нацыпочки ивыглянул из-за моего плеча. - Аесть идругие?
        - Здесь много странностей. Херес заявлял, что вдень исчезновения его дочь была одета вбелое платье скрасным поясом, нотруп он нашел вжелтом платье. Кто-то переодел девочку доили после убийства…
        - Убийства? - оборвал меня толстяк. - Счего ты взял, что это было убийство? Разве девочка немогла вернуться домой ипереодеться, кпримеру?
        - Могла, - согласился я, пролистывая пахнущие сыростью итленом листы. - Только унее вшкафу небыло ни одного желтого платья. Херес настаивал наэтом ссамого начала, нодело всеже прошло как несчастный случай.
        - Аэточто?
        Инспектор синтересом заглянул вкоробку, после чего сунул внее широкую кисть ивытащил какой-то небольшой предмет. Я намгновение оторвал взгляд отподшивки изаметил, что вего ладони лежит гладкий белый камешек. Похожий я видел вруках Хереса, когда мы рыскали надругой стороне острова.
        - Надоже, - пробормотал Барри. - Он теплый…
        - Этот камень нашли вжелудке ужертвы. Еще несколько такихже застряли вее пищеводе, новходе следствия они были утеряны, - я поднял глаза ипокосился натолстяка, который сгромким вскриком выпустил улику изрук, отпрянув отнее. - Так что, Барри, все еще сомневаешься втом, что девочку убили?
        - Какой ужас, Том… Бедное дитя…
        - Погоди, это еще невсе. Вверхней части черепа уребенка было обнаружено странное круглое отверстие, - я намгновение умолк изадумался. - Могу поклясться, что уже встречал нечто подобное…
        - Я непонимаю, Том… Ведь это прямые доказательства…
        - Убийства, - закончил я вместо него. - Экспертиза показала, что такое повреждение нельзя получить естественным путем. Кто-то аккуратно вырезал, азатем удалил изголовы ребенка часть кости.
        - Это просто кошмарно, - громко сглотнув слюну, выдохнул Барри.
        - Она умерла нарассвете. Предположительное время смерти - между четырьмя часами утра иполовиной пятого. Проклятье, Барри…
        - Что случилось? Том? Том, ты слышишь?!
        Полицейский взволнованно уставился наменя, широко распахнув глаза инервно сжимая свои толстые пальцы. Только сейчас я обратил внимание надату смерти дочери Хереса. Меня целиком захлестнуло смутное, неясное волнение, поэтому я несразу расслышал причитаний усатого инспектора, которые становились все громче.
        - Она умерла вдень моего рождения. Видишь?
        Я сунул ему под нос один изветхих листов, после чего прикрыл глаза ипомассировал ноющие виски. Голова грозила вот-вот лопнуть надвое отусиливающейся мигрени, имне стоило невероятных усилий просто оставаться всознании.
        - О, Том… Ты думаешь,что…
        - Я ни очем недумаю, Барри, - громко ответил я. - Я хочу выкопать останки. Я должен их увидеть. Ты поможешьмне?
        - Что ты…Том…
        - Да или нет, жирдяй? - голова пульсировала острой болью, икаждое слово давалось мне струдом. - Предсмертная записка этого душевнобольного… я думаю, он хотел именно этого.
        - Послушай,Том…
        Ноя нестал тратить нанего время. Я схватил фонарик состола, пересек пыльный архив ивыпрыгнул через разбитое окно наружу, где мое лицо тутже облепили мокрые хлопья снега. Мне показалось, что ледяные порывы ветра охладили пульсирующую боль вглубине моей головы, итеперь я чувствовал себя немного лучше.
        Пока я старался отдышаться иприйти всебя после внезапно возникнувших спазмов, Барри выбрался изздания итеперь осторожно подбирался сзади. Свежий снег под его тяжелыми подошвами громко похрустывал, оповещая окаждом движении инспектора. Внезапно он остановился, азатем домоего уха донесся его тихий голос:
        - Я так устал, Том… Устал отнашей вражды, устал отодиночества…
        - Да ты инедели непробыл один, толстяк, - спрезрением выпалил я, необорачиваясь.
        - Хватит, Том. Пожалуйста… Я больше нехочу стобой спорить. Уменя просто больше нет сил, - он умолк намгновение имне показалось, что я услышал сдавленные всхлипы. - Давай сделаем то, что ты хочешь. Если это принесет тебе облегчение…
        Я порывался было снова вступить сним всловесную перепалку, нозатем осознал, что уменя самого уже неосталось наэто сил. Только сейчас я ощущал, насколько сильно я вымотался запоследние дни. Эта усталость давила намои плечи, сжимала грудную клетку иплавно сдавливала горло, отчего меня непокидало удушливое чувство, будто мне нехватает кислорода. Поэтому я просто молча кивнул Барри.
        Когда мы подъехали ккладбищенским воротам, буря начала стихать. Низкие густые тучи медленно плыли прочь, время отвремени приоткрывая тоскливое сияние луны. Я выбрался измашины первым иустремился кмогиле, которую хорошо запомнил. Водном изокон хижины сторожа мерцало дрожащее пламя свечи, нонаружу никто так инепоказался, даже когда подоспевший толстяк принялся громко стучать лопатой пообледеневшей земле.
        Рыть мерзлый грунт было невероятно сложно - пот градом катил помоему лицу, спине ирукам, ипоэтому я стащил ссебя плащ, отбросив его всторону. Барри громко пыхтел икаждые несколько минут останавливался, чтобы перевести дыхание ивытереть крупные капли насвоем раскрасневшемсялбу.
        Я увидел прогнившие гробовые доски лишь спервыми холодными лучами рассвета. Инспектор нерешился спускаться вяму, так что я сам спрыгнул вниз, едва непровалившись одной ногой врыхлую стружку, оставшуюся отразложившейся надгробной крышки. Я откидывал доски встороны сначала лишь носками ботинок, азатем ируками, занемевшими отхолода идолгого орудования лопатой. Вконце концов, комья земли ихлипкие ошметки дерева остались встороне.
        Я стоял посреди вырытой могилы, широко расставив ноги иглядя вниз, нагруду белеющих костей. Они ярко контрастировали нафоне черной земли, создавая причудливую мертвую картину. Я видел тонкие фаланги пальцев рук иплавные арки реберных костей, внутрь которых забился слежавшийся грунт. Небольшой аккуратный череп скалил свои белоснежные зубы, глядя впредрассветное мрачное небо провалами глазниц, словно что-то силясь рассмотреть запеленой густых стальных облаков.
        Когда громоздкая фигура Барри очутилась поблизости, я вздрогнул отнеожиданности инесразу понял, что он произносит, обращаясь комне:
        - Ну что ты, Том… Том, ненужно…
        - Какого черта тебе… - начал я, ноосекся.
        Мой голос звучал слишком прерывисто иглухо, словно доносясь откуда-то издалека, преодолевая тысячи лет сквозь космическое пространство, возвышавшееся над моей головой. Только сейчас я осознал, что неподвижно стоял над грудой останков, тихо рыдая исовершенно потеряв счет времени.
        - Все это уже впрошлом, Том. Давай поедем обратно…
        Барри положил свою тяжелую руку намое плечо, ноя тутже машинально стряхнул ее. Полицейский замялся ипотупил взгляд. Он постоял немного, будто вожидании чего-то, азатем вздохнул иструдом выбрался измогилы, неуклюже скользя подошвами ботинок, из-под которых сыпались крупные комья обледеневшей грязи.
        Я еще несколько мгновений продолжал глядеть набелеющие кости Грейси, как будто ожидая того, что они подадут мне какой-то тайный знак. Я пристально изучал детский скелет, силясь разобрать внем хотябы какую-то подсказку, знак, оставленный для меня одного. Нонезамечал ничего, кроме останков. Тогда я судорожно вдохнул, нонесумел набрать полную грудь воздуха, алишь громко закашлялся.
        - Теперь ты видишь, никчемный кретин, - завопил я вовсю глотку, все еще задыхаясь отприступов кашля. - Видишь, что она настоящая?
        - Том, ты невсебе…
        Я обернулся назвуки его слов ибросил нанего пронзительный взгляд. Вместо ответа толстяк неловко наклонился, согнув колени иопустив как можно ниже свою широкую ладонь:
        - Вылезай оттуда, нам пора возвращаться.
        Ноя уперто замотал головой, продолжая буравить его глазами. Он замешкался украя выкопанной могилы, словно незная, что ему следует делать дальше. Его растерянное, несчастное лицо разозлило меня еще больше.
        - Теперь ты веришь мне, Барри? Веришь?
        - Пожалуйста, Том! - взмолился он. - Поедем обратно…
        - Никуда я непойду, - закричал я вответ. - Это из-за тебя она ушла! Она бросила меня, когда поняла… когда увидела, что ты мне неповерил.
        - Даже если это итак, то это пошло тебе лишь напользу, - вспылил он вдруг. - Неужели ты всерьез собирался остаток жизни провести виллюзиях?
        - Мне было плевать нато, что это иллюзии, пока я незнал правды. Ты, ты все сломал! Из-за тебя я обречен навечное одиночество!
        - Ты всегда был одинок, Том, - проорал толстяк, потеряв остатки самообладания.
        Ледяной порыв утреннего ветра отрезвил меня, охладив расплескавшуюся внутри ярость. Я понял, как глупо, должно быть, мы оба сейчас выглядели состороны, инасколько странной казалась эта картина. Я одним рывком выбрался изямы, отвергнув помощь усатого инспектора. Затем я отряхнул штанины брюк отпыли иобернулся кнему, тихо проговорив:
        - Зато теперь мы оба одиноки, нетакли? Добро пожаловать вмое царство.
        Я отвернулся ипошел прочь, находу набрасывая плащ наплечи ивынимая изкармана ключи отавтомобиля. Завести мотор мне удалось несразу - промерзшая машина отказывалась оживать, свирепо фыркая. Лишь спустя несколько минут, когда назаднее сидение забрался Барри, я услыхал долгожданный низкий рев, иразвалюха тронулась сместа, дребезжа игрозя развалиться начасти накаждой выбоине дороги.
        - Хочешь, чтобы я признал, что был неправ? - внезапно произнес Барри.
        Он сидел, ссутулившись, будто ржавая крыша машины мешала ему разогнуть спину. Поего лицу струились прозрачные дорожки изслез, срываясь собветренных щек вниз, наворот свитера. Он выглядел совершенно несчастным иразбитым, номое внимание приковывала лишь серая лента шоссе, виднеющаяся впереди.
        - Неужели ты считаешь, что я ни разу недумал обэтом, Том? Отом, что именно я, возможно, виноват втом, что окончательно загубил твою жизнь, - он судорожно вдохнул спертый воздух. - Лиза ведь тоже так считает, Том. Сперва она винила вовсем себя, нопотом… Я уже исам непонимаю, кто ивчем виноват!
        Барри спрятал широкое лицо владонях, азатем быстро вытер слезы ипосмотрел наменя через зеркало заднего вида, явно ожидая моего ответа. Ноя непроронил ни звука, пристально разглядывая сереющую дорогу.
        - Нежелаешь сомной разговаривать? Отлично, Том! Будем считать, что я это заслужил. Теперь я буду визгнании…
        - Да заткнись ты уже, - рявкнул я, итолстяк испуганно притих.
        Я заглушил мотор ивышел измашины. Инспектор, уже было начинавший вновь накручивать многострадальный ус насвой палец, передумал итоже выбрался наружу, небез труда распахнув скрипучую дверцу. Он топтался рядом, глядя себе под ноги илишь изредка переводя наменя быстрый, мелькающий взгляд.
        - Какого черта происходит, Барри?
        - Я… я просто пытался поговорить стобой,Том.
        - Я неотвоем нытье, жирдяй. Погляди туда, - я махнул рукой всторону полосы асфальта, убегающей влинию горизонта. - Откуда там взялось море?
        - Что?
        Полицейский непонимающе захлопал глазами, после чего всеже догадался посмотреть туда, куда я указывал. Сперва он молча рассматривал унылый осенний пейзаж, нервно притопывая пяткой ботинка. Затем толстяк высоко приподнял брови инаморщил лоб, отчего он собрался всплошную красноватую гармошку.
        - Странно… - протянул он наконец. - Кажется, вода прибыла… Может, это прилив?
        - Прилив несжирает половину острова, Барри, - возразил я. - Еще вчера море было надобрую сотню миль ниже.
        - Это что, корабль? - воскликнул внезапно инспектор.
        Я сощурил глаза, стараясь настроить зрение иразглядеть темнеющую вдали точку. Я мог поклясться, что всамом конце дорога обрывалась, уходя вмерцающую гладь воды, анемного левее отнее мерно раскачивалось наволнах знакомое доболи судно.
        - «Тихая Мария», - судивлением произнес я, поглядев наизумленное лицо толстяка. - Сорха уходит под воду, Барри.

3
        - Херес, проснись. Да откройже ты глаза!
        - Что происходит, детектив?
        Громила сел вкровати ипринялся тереть заспанные веки. Я терпеливо ждал, когда он поднимется наноги, аинспектор замер возле входной двери номера, наблюдая занами состороны. Наострове уже начался новый день, хотя назвать его светлым или радостным никто изприсутствующихбы нерешился.
        - Нам нужно наведаться кгорбуну. Я думаю, что время пришло, дружище. Этой ночью, пока ты спал, мы сБарри немного побродили поострову, - бегло проговорил я, пока мы втроем огибали здание таверны.
        - Я неуверен, что смогу молча наблюдать завсем состороны, - угрюмо произнес капитан, следуя замной попятам.
        Его густые седые волосы спутались завремя ночного сна инеряшливо торчали вовсе стороны - я недал верзиле времени нато, чтобы привести себя впорядок. Наверное, можно было уже никуда неспешить, номне хотелось как можно скорее поставить точку вэтом затянувшемся расследовании и, наконец, вдохнуть полной грудью. Я больше немог оставаться наСорха. Меня все чаще преследовало ужасающее ощущение, будто остров болезненно пульсирует, охваченный предсмертной агонией. Ия жаждал как можно скорее покинуть его, бросившись всырые спасительные объятия своей чердачной квартиры.
        Я то идело воображал всвоей голове, как ступлю напорог унылой гостиной, включу приглушенный свет старого торшера, рухну, неснимая ботинок иплаща, наскрипящий диван идосамого рассвета буду неподвижно лежать, вслушиваясь вдалекие звуки, доносящиеся снизу. Если мне повезет, я даже смогу вырвать изтишины привычный ропот диктора или громкую речь соседей. Азатем я буду часами глядеть вполукруг высокого оконного проема, наблюдая затем, как пляшут голые ветви деревьев всвете оранжевых фонарей…
        - Тебе незахочется чинить самосуд над этим старым несчастным механиком, когда ты выслушаешь меня доконца, Херес, можешь мне поверить. Ктомуже, сперва нам нужно услышать отгорбуна все, что требуется для того, чтобы Барри мог соспокойной душой вернуться наКонтинент ипоставить жирный штамп всвоих бумагах.
        Моряк неответил. Он гулко топал подошвами померзлой земле, поджав губы ихмуря косматые брови. Сприходом рассвета снегопад утих, итеперь рыхлые сугробы мелко блестели под синеватыми тучами, как будто кто-то накрыл умирающий остров блестящим саваном.
        Это утро выдалось еще более мрачным исерым, чем все предыдущие - как будто кто-то забыл нанебесах нажать накнопку, придающую миру живых красок. Наблюдать заэтим унылым осенним пейзажем без грусти мог лишь ветер - он все также резво носился между ссохшимися безликими домишками, стараясь разбудить их, тихо насвистывая им вокна.
        Дверь вжилище старого механика была незаперта - очевидно, старец куда-то недавно выбирался. Я нестал стучать иожидать ответа, вместо этого я грубо пнул ветхое дверное полотно ногой, ионо, слабо скрипнув, открылось настежь. Усатый инспектор смерил меня неодобрительным взглядом, нонепроронил ни слова.
        - Ктотам?
        Голос хозяина дома звучал устало ипонуро. Словно сгорбленный старичок интуитивно догадывался отом, что сейчас будет происходить под стропилами его крыши. Он сидел втомже кресле, что ивпредыдущий наш визит, сложив морщинистые кисти наколенях ислепо щуря выцветшие глаза, взрачках которых сквозила смертельная тоска.
        - Мыбы хотели ненадолго украсть ваше время, - произнес я, жестом призывая своих спутников занять свободные места. - Вы ведь непротив, верно?
        - Время-я-я… Времени больше неосталось, - сгрустью протянул горбун.
        Херес молча уселся впустое кресло, скрестив руки наширокой груди ипоглядывая из-под своих густых бровей то наменя, то нахозяина дома. Я знал, что ему будет сложно сдерживать свой гнев, нонесомневался втом, что ему это удастся. Вконце концов, только капитан «Тихой Марии» смог вытерпеть мое присутствие так долго. Даже простодушный полицейский неспособен был выносить меня рядом дольше пары суток.
        - Я хочу кое-что рассказать ипопрошу всех, кто находится вэтой комнате, хранить молчание, пока я незакончу, - начал я, заметив устремившиеся наменя взгляды.
        Барри остался стоять неподалеку отвыхода, как будто навсякий случай перестраховывался исохранял готовность сбежать влюбой момент, нырнув заспасительную дверь. Я вышел вцентр зала, ногой отодвинув пыльный ящик сосломанными железными игрушками. Все трое сверлили меня глазами, терпеливо ожидая продолжения.
        - Однажды уодного здешнего моряка родилась девочка. Свиду - совершенно обычный ребенок, нотак только казалось напервый взгляд. Унее было слишком много странностей, которые отличали ее отостальных детей. Поэтому большую часть времени девочка любила проводить одна.
        Даже необорачиваясь, я мог чувствовать, как напрягся седой громила. Любое упоминание оГрейс причиняло ему невероятную боль, ивэтом мы сним были очень похожи. Хозяин жилища уже успел понять, что привело нас кнему - это было хорошо заметно поего напряженной позе. Ноодновременно сэтим он выглядел слишком беспристрастным ипоникшим. Так, будто ему было все равно.
        - Дети наострове неслишком жаловали странного ребенка, ипотому девочка подружилась смастером игрушек. Она так любила выдумывать… Именно девочка придумала диковинную игрушку - птичку изметалла, способную петь ишевелить крыльями. Механику оставалось лишь воплотить это вреальность.
        Я заметил, как отуслышанного брови Барри поползли вверх, асам он, застыв наместе, еще больше навострил уши, напряженно ожидая продолжения. Капитан «Тихой Марии» даже недрогнул, оставшись неподвижно сидеть, словно каменное изваяние. Лишь выпирающие жилы напредплечьях имассивной шее выдавали сложную внутреннюю борьбу - моряк пустил вход все свое самообладание ижелезную волю, чтобы оставаться безмолвным.
        - Ноэто было неединственное, что умела девочка. Укрохи был еще один, весьма странный дар - она могла предвидеть несчастья задолго дотого, как они случались, - я бросил нагорбуна пристальный взгляд. - Иона что-то рассказала своему другу механику… Что-то, отчего он решил убить ее. Наэтом можно былобы закончить рассказ, нотолько сегодня утром я понял, что наш молчаливый хозяин преследовал вовсе неэту цель. Душа - вот чего он хотел насамом деле. Но, увы, заполучить душу, нелишив человека жизни, невозможно. Верно?
        Я повернулся всем телом кстарцу, утопающему всвоем пыльном кресле. Его сморщенное лицо невыражало никаких эмоций, ия даже насекунду решил, что он мертв. Однако горбун сделал глубокий шумный вдох, отчего жилет наего груди заметно вздулся, выпятив многочисленные карманы.
        - Хорошо, что вы молчите, - заметил я. - Необычная девочка была первой жертвой. Он надеялся, что особенный дар ребенка сыграет ему наруку, новсе вышло несовсем так, как он планировал. Убить девочку оказалось нетак просто - старик даже расчувствовался, когда затащил труп влодку иотвез крифам надругой стороне острова. Поэтому он переодел тело вновое, красивое платье - безумцу казалось, что это очистит его совесть.
        Дряхлый механик едва заметно качнул своей белой головой, словно подтверждая мои слова. Он прикрыл слепые глаза ипонурил поредевшие волосы, покорно сохраняя тишину. Вэто мгновение он совсем небыл похож наизуверов иубийц, которых мы сБарри немало успели повидать насвоем веку. Я даже мог ручаться, что внутри него сейчас небыло ничего зверского - он казался всего лишь несчастным, разбитым стариком.
        - …Отступать назад было нельзя, - продолжил я после небольшой паузы. - Поэтому он забрал то, что ему было нужно, атело выбросил вморе. Новсе пошло наперекосяк. Сперва тело вынесло наберег, азатем провалились ивсе попытки сохранить душу вэтом мире. Вотчаянии механик поместил остатки собранного материала водну изсвоих игрушек.
        Барри настороженно слушал мои слова, несводя глаз сгорбуна, как будто немог поверить собственным ушам. Старецже инедумал оправдываться или защищаться - он опустил голову, словно разглядывая свои дряхлые колени, ипослушно внимал моему рассказу, непроронив ни слова. Херес продолжал сидеть вкресле напротив, неменяя своей позы.
        - Тогда он понял две вещи. Первая - лишить жизни еще хоть одного человека он попросту несможет, апотому необходимо было переложить эту ношу накого-нибудь другого. Вторая - собирать души поодной оказалось слишком долгим имуторным занятием. Номеханик сумел решить обе проблемы одним махом. Он вновь использовал девочку, авернее то, что отнее осталось.
        Я выдохнул иустало опустил плечи, чтобы перевести дух. Все трое непроронили ни слова, ипод сводами пыльной комнаты царила звенящая тишина. Изредка ее нарушал только свист ветра, резвящегося заокном.
        - Помнишь тот жутковатый детский рисунок, Херес? - я обернулся кзастывшей фигуре капитана. - Чудовище сбелыми, как туман, глазами. Оно забирало то, что ему было нужно, атела отправляло вморе, используя подземный грот вместо погребальнойямы…
        - Неужели все это возможно? - тихо произнес инспектор, лихорадочно перебирая свои пальцы.
        Его лицо исказила гримаса ужаса, смешанного сотвращением. Но, казалось, горбуна все это по-прежнему нисколько нетрогало. Он безмолвно возвышался посреди комнаты, окруженный сломанными игрушками, как поверженный король убитыми солдатами.
        - Ты задаешь нете вопросы, толстяк. Нужно спрашивать отом, что сказала ему девочка. Потому что это - единственное, чего я никак немогу понять…
        - Вы никогда несможете понять… Глупцы!
        Горбун неожиданно вынырнул изсвоего кресла иуставился наменя тусклыми глазами. Его испещренное морщинами лицо исказил гнев, сухие руки сжались вкулаки. Херес тутже вскочил наноги исделал шаг вперед, ноя жестом попросил его остаться наместе.
        - Грейс совсем ненравилось то, что вы заставляли ее делать. Часть души девочки, свободная часть, все это время искала способ, чтобы закончить вереницу этих бессмысленных ипротивоестественных преступлений.
        - Мои глаза давно немогут видеть ясно, новы еще более слепы, чем я, - исступленно проскрежетал старец.
        - Вы хоть представляете, какое наказание вас ждет, - взвизгнул полицейский замоей спиной.
        Теперь он уже неперебирал всмятении свои толстые пальцы, асомерзением наблюдал засухой фигурой механика, сгорбившегося возле продавленного кресла посреди гостиной. Капитан «Тихой Марии» остался возвышаться замоей спиной, шумно выдыхая воздух.
        - Остановите это. Вы знаете, что время пришло. Это конец, - проговориля.
        Горбун неожиданно обмяк, азатем кивнул, словно вновь безропотно соглашаясь смоими словами. Он упал обратно вкресло, вытянув ноги вперед иуронив голову нагрудь:
        - Времени действительно больше нет… Мы все обречены.
        Я шагнул ему навстречу, пинком отодвинув всторону еще один ящик спроржавевшими деталями:
        - Очем вы говорите?
        - Птица, птица уничтожила все! Я был уверен, что внутри нее неосталось ничего, ноя ошибался… Да-а… большая часть девочки жила вигрушке, таилась вней ивыжидала… - старец вымученно улыбнулся, подняв свою белую голову ипосмотрев мне влицо. - Теперь ее нет. Никогонет…
        - Да очем вы толкуете?! - взревел Херес, потеряв остатки терпения.
        - Я нехотел причинить твоей девочке боль, - тяжело выдохнул горбун, вновь опуская голову. - Я… я просто желал спасти ее. Спасти всехих…
        - Погоди, Херес, - я едва смог удержать рванувшего вперед капитана, который жаждал расправиться спотерявшим рассудок механиком. - Неужели ты непонял?
        - Что я должен был понять, детектив? Что?! Я уже незнаю, что мне нужно понимать, - прокричал он, глубоко дыша иутирая рукавом крупные капли сосвоихщек.
        - Она звала нас сюда недля того, чтобы мы остановили все это. Она знала наперед, Херес… Мы лишь помогли ей. Грейс хотела, чтобы я все узнал, чтобы я знал правду. Для нее это было важно…
        - Что ты хочешь сказать, детектив? Черт тебя подери, говори прямо, потому что я больше немогу выносить всего этого!
        Он закрыл лицо руками исудорожно вдохнул. Его гнев утих, итеперь ему насмену пришло полное отчаяние. Я хорошо знал это ощущение - все это я уже переживал раньше. Только сейчас я вспомнил слова железной птицы иее странную просьбу. Нужнали была вообще правда человеку, потерявшему единственного ребенка?
        - Теперь уже все позади, дружище…
        - Вы слепы! Слепы! - взвыл внезапно хозяин дома, заламывая руки. - Все, что я делал, все, ради чего я старался… Все сломано! Сломано!
        Он вытаращил безумные глаза исостервенением рвал насебе волосы, содрогаясь всем телом. Барри сужасом наблюдал заэтой картиной, все еще неверя вто, что происходит.
        - Пойдем отсюда, Херес. Оставь этого несчастного. Он уже сполна отплатил зато, что наделал.
        Я потянул громилу зарукав. Ноон продолжал безмолвно наблюдать заистерикой старого механика, который, потеряв остатки рассудка, принялся бегать покомнате, сшибая находу полки сигрушками ирасшвыривая металлические детали. Ударяясь остены ипол, они рассыпались сгромким звоном, издавая гулкую мелодию.
        - Все сломано! Все кончено!..
        Горбун возобновил свои истошные стенания, висступлении громко завывая впустом доме, как смертельно раненый зверь, когда мы покинули его безжизненное жилище. Моряк первым вышел наулицу, судовольствием подставив лицо холодным порывам ноябрьского ветра. Я видел, как он глубоко вдохнул, азатем расправил свои плечи, отчего ткань рубахи натянулась наего спине дохруста. Он мог ничего неговорить - я ибез слов понял, что он сейчас чувствовал.
        Вего голове, под седыми спутанными космами, наконец, воцарилось долгожданное смирение. Теперь он был уверен втом, что затонкой гранью этого серого мира существует другой, ибольше ничто немогло подорвать его железную веру ислепую надежду. Он вновь положился насвет всезнающих небес, окончив свои внутренние терзания. Я немог выбросить прочь мысль отом, как сильно я завидовал старику вэтот момент. Засчитанные секунды ему удалось собрать осколки своего разбитого сердца воедино, вто время как мое оставалось намертво втоптанным впыль. То, что разрушало меня все эти годы, отравляя изнутри, несумело даже пробраться сквозь толстую кожу моряка, словно натолкнувшись наневидимую преграду.
        Казалось, Херес заворожено наблюдал заунылым пейзажем вокруг, высоко подняв голову изасунув грубые ладони вкарманы брюк. Он невыглядел ни раздавленным, ни сломленным своим горем. Напротив, вокруг его массивного силуэта прозрачной аурой растекалось тихое спокойствие, как будто моряк сейчас видел что-то, недоступное для глаз остальных, всецело поглощенный этим тайным представлением. Ия невольно ощутил себя еще более ничтожным ижалким, испытав этот внутренний контраст.
        Толстый инспектор судорожно сжимал свой череп, словно силясь выдавить изнего все то, что несколько минут назад ему пришлось пережить.
        - Это какое-то безумие,Том…
        - Можешь закрыть это дело счувством выполненного долга, Барри.
        - Чтоже это такое, Том? Как будто… будто весь мир сошел сума!
        Я собирался было ответить ему, ночто-то вего словах вызвало смутный всплеск воспоминаний вмоей голове, словно кто-то бросил камень вмутную воду. Я застыл наместе, так инепроговорив то, что собирался. Я видел, как мерно плещутся волны ночного моря забортом лодки. Как туман мягко подползает из-за рифов, чтобы скрыть меня всвоей липкой пелене.
        - Я так устал, Грейс, - услышал я откуда-то состороны свой собственный голос. - Этот мир как будто сошел сума.
        Она грустно смотрела наменя бездонными чернеющими глазами, сидя наносу покачивающейся лодки. Я чувствовал, как вымокший плащ тянет меня вниз, заставляя согнуть спину под его тяжестью.
        - Миру пришел конец,Том.
        - Очем ты говоришь, Грейси?
        Мой голос долетал домоего сознания, как отдаленный плеск волн, ия прислушивался кнему, тотже час вспоминая все то, что произносил мгновение назад. Это было похоже настрашный, полузабытый сон, который внезапно вспыхивает взакоулках памяти сприходом новой ночи.
        - Когда-то это было чудесное место… Еслибы ты только видел это. Люди были счастливы, здесь было много солнца. Так много света, Том… Я никогда невидела ничего подобного.
        Она мечтательно улыбнулась одними уголками синюшных губ, азатем вновь помрачнела, бросив наменя тусклый взгляд безжизненных глаз. Затем Грейси приподняла костлявую кисть, ия заметил вее бледных пальцах свернутый бумажный лист. Она легко разжала ладонь, илисток, подхваченный порывом ночного ветра, рванул вмою сторону, мягко ударившись оворотник сырого плаща. Я схватил его закрай прежде, чем он успел, подрагивая, взмыть ввоздух.
        Это был один изтех рисунков, что я видел вдетской спальне заброшенного дома капитана «Тихой Марии». Я заметил теже штрихи итотже знакомый почерк. Ноэтот альбомный лист выглядел гораздо мрачнее - никаких ярких карандашей, только тусклая монохромная гамма. Ребенок использовал лишь один цвет, изображая натемном фоне огромный черныйшар.
        - Что это, Грейс?
        - Этот мир бывал очень разным… Материки сходились ирасходились так много раз,Том.
        - Я все еще непонимаю тебя, Грейси.
        - Мертвый холодный мир, блуждающий водиночестве, - тихо прошелестел ее голос. - Планета сошла сорбиты иотдаляется отсолнца.
        Я молча следил затем, как черная вода, окружающая лодку, покрывается мелкой рябью. Туман становился все гуще, сжимая свои кольца плотнее вокруг хлипкого суденышка. Мне было неуютно впромокшем плаще, иотпронзительных резких порывов меня била крупная дрожь.
        - Он заставляет меня собирать души. Ноих нельзя спасти, Том. Надеждынет.
        - Сколько осталось времени?
        - Его нет, Том. Вы умираете, - ее слова донеслись доменя вместе следяным ветром. - После того, как землю накроет кровавый снег, увас останется лишь несколько дней.
        Я улыбнулся ей, посмотрев вее бледное, мертвое лицо. Спутанные темные волосы Грейси причудливо извивались под порывами ветра, будто рвались куда-то, встревоженные ее словами. Она расправила подол своего грязного, разодранного платья иподняла голову.
        - Я ничего немогу исправить, - прошептала она так тихо, что мне пришлось читать слова поее обескровленным губам.
        - Ты пришла, чтобы попрощаться, верно?
        - Я нехотела, чтобы ты был одинок. Хотябы несейчас.
        Лодку легко качнуло, инапике толчка я сделал шаг вперед, перенеся весь вес своего тела наодну ногу, отчего едва снова неупал заборт вледяную воду.
        - Суть втом, Грейс, что я никогда небоялся смерти.
        - Это больше, чем смерть, Том. Это конец.
        Вокруг ничего небыло видно из-за плотной стены белесого тумана - он закрыл собой даже низкое осеннее небо иредкие мигающие звезды. Иеслибы нетихий ропот волн, ябы мог подумать, что очутился где-то далеко, там, где весь воздух соткан избелесого морока, легко просачивающегося внутрь тела сквозь поры заледеневшей кожи.
        - Твой разум попытается стереть это изпамяти. Потому что это невыносимая ноша… - прошептала она, вперившись черными глазницами внеспокойное море. - Ноты особенный, Том. Ты слышишь?..
        Я молчал. Безучастно разглядывая вязкую стену мглы, плавно колеблющуюся под натиском сырого ветра, я ощущал бесконечную внутреннюю пустоту, вкоторую все глубже проваливался. Нолишь теперь ко мне пришло смутное осознание того, что все это время я испытывал жалкие отголоски настоящего отчаяния иодиночества. Домоего тревожного сознания доносился далекий жар багрового пламени, бушевавшего внутри оголившихся останков Грейси. Это неона была нужна мне, ая ей. Она нуждалась вомне, как нуждается вспасении корабль, нарвавшийся внепроглядной тьме наострые скалы ипогрузившийся вбездну.
        Вэти минуты я особенно остро чувствовал нашу незримую, больную связь. Бесконечный поток одиночества, страха иотверженности переливался изее заблудшей души вмою, разбитую идрожащую отсмятения, чтобы затем возвратиться обратно кней, всвой беспросветный чертог. Глупое, наивное дитя смерти, обреченное навечно блуждать вмороке гаснущего пространства, дитя, которое никогда неувидит проблески спасительного рассвета.
        Ссохшаяся фигура Грейси темнела впереди, ярко вычерчиваясь наполотне молочного, противоестественного тумана. Ия почти что видел, как она взлетает ввысь, плавно взмахивая тускло мерцающими металлическими крыльями, азатем носится внепроглядной тьме над мертвой землей, огибая ее вновь ивновь, невсилах отдалиться отсвоей пустующей клетки. Словно стенающий призрак, навечно прикованный тайными цепями кразрушенному, всеми покинутому дому.
        Горбун так инесумел понять, какая безграничная пустота ждала тех, кого он так жаждал сохранить. Грейси избавила несчастные души, заключенные вжуткие оковы, отэтой страшной участи, освободив их ипозволив раствориться вгустом воздухе острова Сорха. Нодля нее самой несуществовало никакого спасения. Грейси была обречена.

«Неговори, неговори отцу. Ты разобьешь ему сердце…» - скрежетал вмоем сознании металлический голос, врезаясь пульсирующими отзвуками вбарабанные перепонки. Я машинально обхватил голову руками, стараясь ослабить нарастающееэхо.
        - Том! Том, ты слышишь?
        - Детектив, какого черта стобой происходит?!
        Я часто заморгал, чтобы сфокусировать расплывшуюся перед глазами картину. Лишь спустя несколько мгновений я смог разглядеть встревоженные лица толстяка икапитана «Тихой Марии», которые уставились наменя.
        - Когда ты успел вымокнуть донитки, - удивленно произнес Барри.
        Я опустил глаза вниз иувидел, что сподола ирукавов моей одежды назаснеженную тропу скатываются крупные капли. Плащ был насквозь сырым, отчего пропитались влагой ибезразмерные вещи усатого инспектора, которыми я благоразумно утеплялся.
        - Знаешь, Херес, - проговорил я, стаскивая ссебя мокрый плащ ибросая его всероватый сугроб. - Заводи-ка свою дряхлую «Марию». Мне дотошноты осточертел этот убогий клочок земли.
        - Как скажешь, детектив, - послушно кивнул моряк, который исам вглубине души жаждал как можно скорее убраться сСорха. - Когда ты собираешься отплывать?
        - Прямо сейчас. Если ты поторопишься, мы еще успеем нарассвете хлебнуть чего-нибудь в«Синем быке» исъесть покуску мясного пирога.
        - Ты куда-то торопишься? - встрял Барри, шагающий позади. - Акакже этот безумный механик? Мыже неможем просто оставить его здесь ивернуться назад…
        - Выбрось это изголовы, жирдяй, это больше неимеет никакого значения, - равнодушно бросил я. - Ябы предпочел оказаться завтра подальше отэтого проклятого места истоять ногами натвердой земле Континента. Может быть, я даже приглашу вас обоих всвою берлогу наобед.
        - Том, утебяже вдоме никогда небывает еды, - сукором проговорил толстяк.
        - Обещаю, Барри, потакому случаю я даже непожалею средств нато, чтобы набить доотвала твое ненасытное брюхо.
        Мы уже ворвались втаверну, спешно поднимаясь вверх поскрипучим ступеням. Хозяин паба все еще мирно дремал всвоем номере, ия велел усатому полицейскому нетревожить его сон, оставив деньги наприкроватной тумбе.
        - Покакому случаю? - спросил инспектор, находу затягивая ремнями свой увесистый дорожный чемодан ирасправляя лацканы зимнего пальто.
        Я молча подмигнул ему вответ. Порывы утреннего ветра старались остановить меня, когда я покидал двор паба, забрасывая вбагажник ржавого автомобиля немногочисленные пожитки. Попути кпустующим докам наобледеневшем шоссе я заметил еще несколько мертвых птиц, которых уже нестал объезжать, кбольшому недовольству полицейского.
        Когда мы трое ступили натемную палубу «Тихой Марии», я запрокинул голову кнебу иуспел заметить вскудных, вылинявших лучах солнца несколько металлических бликов. Механическая птичка, зависнув высоко впелене густых туч, несколько мгновений глядела наменя безжизненными матовыми глазами, азатем, широко раскинув крылья, взмыла еще выше, растворившись внебе над островом.
        - Прощай, - едва слышно прошептал я, ношум черных волн тутже перекрыл звуки моего голоса.