Снежный блюз Керри Гринвуд
        Зеленоглазой аристократке Фрине Фишер наскучила однообразная лондонская жизнь с ее бесконечными приемами и зваными ужинами. Она решила, что куда забавней будет попробовать себя в роли первой в Австралии женщины-детектива. Почти сразу же после приезда в Мельбурн Фрина попадает в водоворот приключений: отравленные жены, наркодельцы, коммунисты, подкупленные полицейские… и, конечно же, любовь!
        Керри Гринвуд
        Снежный блюз
        Посвящается моим маме и папе
        Глава первая
        Пойдет, как пышность пены морской…
        туда, откуда возврата нет.[1 - Стивенс, Уоллес (1879 - 1955) - американский поэт. (Здесь и далее, если не оговорено особо, прим. ред.) Перевод В. Бабенко.]
        Уоллес Стивенс «Жалкая обнаженная пускается в весеннее путешествие»
        Французское окно разбилось вдребезги. Гости вскрикнули.
        Среди общих возгласов выделялся пронзительный визг мадам Сен-Клер, жены посла:
        - Ciel! Mes bijoux![2 - О боже! Мои драгоценности! (фр.) (Прим. пер.)]
        Фрина Фишер молча нащупывала в сумочке зажигалку. До сих пор вечер был скучным. После усердных приготовлений к тому, что считалось главным светским событием года, ужин стал шедевром кулинарного искусства, но разговоры за столом велись слишком однообразные. Фрину усадили между отставным полковником из Индии и любителем игры в крикет. Полковник ограничился несколькими уместными замечаниями по поводу угощения, Бобби же мог без устали перечислять счет каждого матча, сыгранного в графстве в течение двух лет, - и с удовольствием занимался этим. Потом погас свет, и оконное стекло разбилось вдребезги. «Что бы ни прервало череду матчей в Кантри-хауз, все сгодится», - подумала Фрина и наконец нашла зажигалку.
        Сцена, которую выхватил трепещущий огонь зажигалки, была довольно сумбурной. Девушки, имеющие обыкновение визжать, визжали. Отец Фрины вопил на мать. И это тоже было нормально. Несколько джентльменов зажгли спички, один из них позвонил в колокольчик. Фрина пробралась к выходу, выскользнула в переднюю к распахнутой настежь двери распределителя электричества и опустила переключатель с надписью «главный». Свет, заливший комнаты, привел в чувство всех, кроме разве что тех, кто слишком перебрал джина. А мадам Сен-Клер трагически обхватила шею руками, обнаружив, что ее бриллиантовое колье, в котором, как говорили, было несколько камней из ожерелья русской царицы, исчезло. И вопль супруги посла превзошел все предыдущие попытки.
        Бобби, на удивление быстро разобравшийся в ситуации, воскликнул:
        - Черт возьми, ее обокрали!
        Фрина сбежала от шума на улицу осмотреть землю под разбитым окном.
        Из помещения до нее донесся голос Бобби, который сказал простодушным тоном:
        - Похоже, он разбил эту старую стекляшку, заскочил внутрь и урвал добычу! Здорово, а?
        Фрина сжала зубы. Она наткнулась носком туфельки на мяч и подняла его с земли. Крикетный мяч. Под туфлями захрустели осколки - в основном они лежали со стороны улицы. Фрина поймала мальчишку - помощника садовника - и приказала ему принести в гостиную лестницу.
        Вернувшись к остальным, она отвела в сторону отца.
        - Не мешай, дочка. Мне придется всех обыскать. Что подумает герцог?
        - Отец, если вам удастся отделить от толпы юного Бобби, я помогу вам избавиться от затруднений, - шепнула она.
        Отец Фрины, и без того всегда красный, теперь стал пунцовым, как спелая слива.
        - Что ты хочешь сказать? Он из хорошей семьи, потомок Вильгельма Завоевателя.
        - Не совершайте глупостей, папа. Говорю вам, это его рук дело, и, если вы не вытащите его сюда незаметно, герцог будет очень недоволен. Вызовите его и надоедливого полковника. Он будет свидетелем.
        Отец Фрины сделал все так, как ему сказали, и вскоре появился в карточной комнате в сопровождении полковника; молодой человек оказался зажатым между двумя джентльменами.
        - Послушайте, в чем дело? - возмущался Бобби. Фрина не отрывала от него взгляд своих блестящих глаз.
        - Вы разбили окно, Бобби, и стащили ожерелье. Признаетесь сами или мне рассказать, как вы это сделали?
        - Не знаю, о чем вы, - выпалил юноша и побледнел, когда Фрина предъявила присутствующим мяч.
        - Я нашла это на улице. Там же лежит большая часть осколков. Вы выключили свет и запустили мячом в окно, что и стало причиной эффектного грохота. А потом присвоили ожерелье мадам Сен-Клер, чья шея, надо признать, излишне богато украшена.
        Молодой человек улыбнулся. Он был высокого роста, с вьющимися каштановыми волосами и глубокими карими глазами, как у джерсийской коровы. Он обладал определенным очарованием и пытался им воспользоваться, но Фрину было ничем не пронять. Бобби развел руками:
        - Если бы я его присвоил, оно было бы у меня. Обыщите меня, - предложил он. - Я бы все равно не успел его спрятать.
        - Не беспокойтесь, - отрезала Фрина. - Пойдемте в гостиную.
        Все послушно последовали за ней. Помощник садовника уже установил лестницу-стремянку. Бесстрашно взобравшись по ней (и, как потом сообщила ей мать, продемонстрировав всей компании свои подвязки со стразами), Фрина подцепила и сняла что-то с люстры. Без происшествий она спустилась вниз и протянула то, что достала сверху, мадам Сен-Клер, переставшей плакать так внезапно, будто кто-то перекрыл находящийся у нее внутри кран.
        - Это ваше? - спросила Фрина.
        Бобби едва слышно застонал и отступил в карточную комнату.
        - Боже мой, какое искусное расследование! - с восторгом отозвался полковник, когда опозоренный Бобби был отпущен. - Вы очень умная молодая дама. Мое почтение! Не согласитесь ли вы завтра навестить нас с супругой? По одному частному делу. Вы - именно та девушка, которую мы ищем, клянусь вам.
        Полковник был слишком надежно женат и отягощен чинами и наградами, чтобы представлять собой какую-то угрозу для добродетели Фрины (или того, что от нее осталось), и девушка согласилась. На следующий день она появилась в загородном поместье Мандалай в тот час, когда англичане обычно пьют чай.
        - Мисс Фишер! - бросилась к ней жена полковника, женщина, обычно не склонная к бурным проявлениям чувств. - Входите же! Полковник рассказал мне, как ловко вы поймали того молодого человека. Я никогда ему не доверяла, он чем-то напоминал мне одного из младших офицеров в Пенджабе, который присвоил деньги на довольствие…
        Фрину проводили в гостиную. Подобные почести были явно не по заслугам, и это вызвало в ней внезапные подозрения. В последний раз она наблюдала такой безумный восторг по поводу собственной персоны, когда одно местное семейство думало, что им удастся сбыть с рук отвратительного сынка-дармоеда, и только потому, что она переспала с ним пару раз. Сцена, во время которой она отказалась выйти за него замуж, напоминала раннюю викторианскую мелодраму. Фрина испугалась, что становится слишком циничной.
        Она села за столик из черного дерева и выпила чашку очень хорошего чая. Комната была до отказа забита медными статуэтками индийских богов, резными инкрустированными шкатулками и дорогими гобеленами. Фрина отвела взгляд от одаренной пышными формами богини Кали,[3 - Богиня Кали - в индуизме: олицетворение созидательных и разрушительных сил природы, жена бога Шивы и его женская ипостась.] танцующей на мертвых мужских телах и держащей по грозди отсеченных голов в каждой черной руке, и постаралась сконцентрироваться.
        - Все дело в нашей дочери Лидии, - сказал полковник без лишних предисловий. - Мы о ней беспокоимся. Видите ли, в Париже она попала в странную компанию и вела там довольно беспорядочную жизнь. Но она хорошая девушка, просто ей все это вскружило голову, и когда она вышла замуж за одного австралийца, мы думали, что лучше сложиться и не могло. Кажется, она была всем довольна, но когда приехала навестить нас в прошлом году, мы увидели, что она необычайно худа и бледна. Вы, молодые дамы, теперь все такие, да? Но все-таки, кожа да кости - это к добру не приведет… э-э… гм… - прервался полковник под сорокавольтным испепеляющим взглядом жены и тут же потерял нить разговора. - Э-э, ах, да… первые три недели все было совершенно замечательно, потом она на некоторое время уехала в Париж и, когда мы провожали ее в Мельбурн, радовалась как дитя. Затем, как только вернулась, она снова заболела. И вот что интересно, мисс Фишер: она уехала лечиться на какой-то курорт и выздоровела там, но как только вернулась домой к мужу - заболела опять. И я думаю…
        - Я абсолютно согласна, - с видом пророка произнесла госпожа Харпер. - Происходит какая-то чертовски странная штука, простите, милая, и нам нужна надежная девушка, которая сможет во всем этом разобраться.
        - Думаете, муж пытается ее отравить?
        Полковник помедлил с ответом, но его супруга сказала без обиняков:
        - А что бы вы подумали на нашем месте?
        Фрине пришлось согласиться, что цикл болезни выглядит странно, к тому же ей было нечем заняться. Она не хотела оставаться в доме отца и целыми днями расставлять цветы по комнатам. Она пробовала заниматься благотворительностью, но устала от пьяниц, потаскушек и лондонской нищеты, да и в компании дам-благотворительниц она чувствовала себя чужой. Фрина часто думала о том, чтобы вернуться в Австралию, туда, где она родилась в крайней нужде. И вот представился замечательный повод не задумываться о своем будущем по крайней мере ближайшие полгода.
        - Хорошо, я согласна. Но я поеду за свой счет и буду писать вам, когда представится возможность. Не засыпайте меня безумными телеграммами, иначе все тут же станет известно. Я сама познакомлюсь с Лидией, и вы не должны упоминать обо мне ни в одном из ваших писем. Я остановлюсь в «Виндзоре».
        Сказав это, Фрина почувствовала легкую дрожь. В последний раз она видела этот отель ранним холодным утром, когда проходила мимо по пути с рынка Виктория, нагруженная полусгнившими овощами из корзины для отходов.
        - Если вам потребуется сообщить что-то важное, вы найдете меня там. Напишите мне, пожалуйста, фамилию Лидии и ее адрес. И скажите - что унаследует муж в случае ее смерти?
        - Фамилия ее мужа - Эндрюс, вот его адрес. Если она умрет раньше него бездетной, он унаследует пятьдесят тысяч фунтов.
        - А у нее есть дети?
        - Пока еще нет, - ответил полковник и протянул Фрине пачку писем. - Возможно, вы захотите это прочесть. - Он положил пачку на чайный столик. - Это письма Лидии. Она у нас умница, сами увидите, и умеет обращаться с деньгами, но этот Эндрюс совершенно вскружил ей голову, - фыркнул полковник.
        Фрина взяла верхний конверт и начала читать.
        Письма оказались увлекательными. Нет, в них не было особых литературных достоинств, но Лидия представляла собой очень странную смесь. После целой диссертации на тему нефтяных акций, за которую не было бы стыдно и первоклассному бухгалтеру, она впадала в такую слащавую сентиментальность, рассказывая о муже, что Фрина с трудом могла это читать. «Сегодня мой котик был зол на свою мышку, потому что на званом ужине она танцевала с одним очень симпатичным котом, - прочла Фрина, пытаясь побороть тошноту, - и только через два часа беспрерывных поглаживаний он снова стал моим прежним милым котенком».
        Фрина продолжала продираться сквозь тошнотворный текст; тем временем жена полковника непрестанно подливала ей чая. Через час Фрина уже тонула в чае и сантиментах. Тон писем, которые Лидия писала из Мельбурна, стал капризным: «Джонни каждый вечер уходит в клуб и оставляет свою бедную мышку одну скучать в ее мышиной норке… Мне было так плохо, но Джонни сказал, что я просто переела, и отправился ужинать. Идут слухи, что „Перуанское золото“ снова начинает разработки. Не вкладывайте в них деньги. Их бухгалтер покупает себе уже вторую машину… Надеюсь, что вы последовали моему совету о недвижимости в Шеллоуз. Земля примыкает к церковной дороге, ее нельзя упустить. Через двадцать лет она вырастет в цене вдвое… Я перевела часть своего капитала в „Ллойдз Банк“, там ставка выше на полпроцента… Пробую для лечения ванны и массаж у мадам Бреда на Расселл-стрит. Я очень больна, но Джонни только смеется надо мной».
        Странно. Фрина переписала адрес мадам Бреда на Расселл-стрит и ушла, пока ей не предложили еще чаю.
        Глава вторая
        Старинный навык смены ночи днем,
        В забвенье нежилого островка,
        Среди безбрежных, безысходных вод.[4 - Перевод А. Цветкова.]
        Уоллес Стивенс «Воскресное утро»
        Фрина стояла, облокотившись на перила палубы корабля, слушала крики чаек, возвещавших о близости суши, и глядела на первые проблески восходящего солнца. Она накинула халат с эффектным зелено-золотым восточным узором - наряд, которым не стоило шокировать инвалидов и склонных к нервным припадкам, поэтому она была рада, что на палубе никого не оказалось. Было пять часов утра.
        Горизонт озарился слабым светом. Фрина ждала зеленой вспышки, которой никогда раньше не видела. Она нащупала в кармане сигареты, мундштук и спички, прикурила и выбросила спичку за борт.
        Пламя спички ослепило ее; Фрина моргнула и провела рукой по черной шапочке волос.
        «Интересно, чего же я хочу? - спросила она себя. - До сих пор все было довольно интересно, но нельзя же всю жизнь только танцевать и играть. Думаю, я могла бы поставить мировой рекорд на новом „Авро“,[5 - «Авро-504» - биплан, выпускавшийся в Великобритании в 1913 году, активно использовался в боевых операциях в годы Первой мировой войны. (Прим. пер.)] или отправиться вместе с мисс Мэй Канлифф на ралли в новой «Лагонде»,[6 - «Лагонда» - спортивная машина одноименной фирмы, основанной в 1906 году в Великобритании (Миддлсекс) американцем Уилбуром Ганном. (Прим. пер.)] или выучить абиссинский, или пристраститься к джину, или стать коннозаводчицей. Не знаю, все это кажется таким скучным… А что если попробовать стать настоящей дамой-детективом из Мельбурна? Это, должно быть, довольно трудно. Но, может, какое-нибудь дело само подвернется. Если ничего не получится, я успею вернуться к началу лыжного сезона».
        В этот миг на небе появилась ярко-зеленая, ни на что не похожая вспышка, и восходящее солнце окрасило небо в розовый и золотой цвета. Фрина послала солнцу воздушный поцелуй и вернулась в свою каюту.
        Все еще укутанная в халат, Фрина откусила кусочек тонкого тоста и стала изучать свой гардероб, разложенный, как на пикнике, по всем свободным поверхностям в каюте. Потом налила себе чашку китайского чая и критически осмотрела свои наряды.
        Прогноз погоды обещал безоблачный теплый день, и Фрина сперва остановилась на бежевом шелковом костюме от Шанель, потом - на довольно вызывающих жакете и юбке из ярко-красной шерстяной ткани, но в конце концов выбрала прелестный матросский костюм темно-синего цвета, с треугольным вырезом и белым кантом на жакете. От колен юбки с заниженной талией еще сантиметров на тринадцать вниз спускалась плиссировка, что не оскорбило бы даже самые консервативные мельбурнские вкусы.
        Фрина одевалась быстро, и вскоре уже стояла в комбинации и шелковых чулках с подвязками выше колена и темно-синих кожаных ботиночках на «каблуках Луи». Фрина безжалостно расчесала свои идеально черные, идеально прямые волосы, которые, распавшись в разные стороны, снова превратились в аккуратную блестящую шапочку, оставив открытыми затылок и большую часть лба, а потом осмотрела в зеркале свое лицо. Она надела на голову мягкую темно-синюю шляпку клоше и с ловкостью, порожденной многолетней практикой, подвела серо-зеленые глаза тонким черным карандашом, подрисовала брови, едва коснулась губ помадой и провела по лицу пуховкой с пудрой.
        Она наливала себе последнюю чашку чаю, когда стук в дверь заставил ее снова нырнуть в халат:
        - Войдите! - крикнула Фрина, размышляя: неужели это очередной визит первого помощника капитана, который проникся к ней отчаянной страстью, - страстью, которая - она была уверена - продлится целых десять минут после того, как «Ориент» пристанет к берегу.
        Но голос из-за двери успокоил ее.
        - Это Элизабет, - возвестила гостья.
        Фрина открыла дверь. Доктор Макмиллан вошла и села на самый удобный в каюте стул - единственный, который был свободен от нарядов мисс Фишер.
        - Итак, дитя мое, мы причаливаем через три часа, так сказал мне тот чванный молодой эконом. Можно я доем эти тосты? Та болезненная женщина из третьего класса произвела на свет своего отпрыска сегодня в три часа: у детей есть привычка рождаться под покровом ночи, обычно в грозу. В детях есть нечто стихийное, как мне кажется…
        Фрина передала гостье поднос, на котором еще стояла нетронутая яичница с беконом и столько тостов, сколько ей самой под силу было бы съесть только после суточной голодовки, и стала с восхищением наблюдать за доктором Макмиллан.
        Элизабет было не меньше сорока пяти. Когда-то она с непоколебимой решимостью избрала для себя карьеру врача, по примеру доктора Гарретт Андерсон,[7 - Андерсон, Элизабет Гарретт (1836 - 1917) - первая женщина-врач в Великобритании.] и ни на что другое времени у нее уже не осталось. У нее были широкая кость, крепкое телосложение, как у рабочего, такое же обветренное лицо и грубые мозолистые руки. Волосы с проседью были пострижены под мальчика, небрежно и коротко. Для удобства она носила мужской костюм и выглядела в нем несколько грубовато.
        - Идемте на палубу, Фрина, взглянем на наше пристанище, - сказала доктор Макмиллан.
        Фрина нырнула в свой матросский костюм и вслед за доктором поспешила по ступенькам наверх.
        «Ориент» на всех парах уверенно шел к реке и пирсу Стейшн. Фрина облокотилась на перила палубы, глядя на Мельбурн.
        Город был уже различим, флаг над губернаторской резиденцией означал, что губернатор дома. Город оказался больше, чем тот, который помнила Фрина, хотя, надо признать, вцепившись в поручни на палубе, она не могла как следует разглядеть Мельбурн на пути отсюда.
        Доктор Макмиллан выкинула за борт окурок сигары и заметила:
        - Город, похоже, немаленький - все эти каменные постройки, шпили…
        - А что вы ожидали увидеть? Мазанки? Знаете, Элизабет, они не дикари. Этот город напомнит вам Эдинбург. Только здесь немного тише.
        - Что ж, неплохо для разнообразия, - согласилась доктор. - Вы собрали вещи, Фрина?
        Фрина улыбнулась, вспомнив о трех огромных чемоданах, двух саквояжах, пакете и сумочке в своей каюте, а также о семи гигантских дорожных чемоданах в трюме корабля, наверняка заваленных сверху тюками с овечьей шерстью. Был у нее и опасный багаж: маленький дамский пистолет с коробкой пуль плюс кое-какие приспособления от доктора Стоупс.[8 - Доктор Мэри Стоупс (1880 - 1958) - писательница, борец за права женщин, автор брошюр с советами по планированию семьи. (Прим. пер.)] Они были завернуты в нижнее белье и лежали под раскрытой пачкой «Дамского набора для путешествий», дабы отвратить чересчур дотошных таможенных офицеров.
        Женщины подставили лица ветру и принялись смотреть на приближающийся город. Брошюра, лежавшая в каюте Фрины, сообщала, что Мельбурн - современный город. В большинство домов проведена канализация, горячая вода и кое-где - электричество. Общественный транспорт представлен поездами и трамваями. Промышленность на подъеме: на тридцать автомобилей, грузовиков и мотоциклов приходится одна лошадь. Большинство улиц замощено щебнем. В городе наличествуют университет, несколько больниц, крикетная площадка, клуб «Атеней» и «Королевский Пассаж». Туристам настоятельно рекомендовалось посетить скачки на Флемингтонском ипподроме и футбольный матч. (В брошюре говорилось, что «Коллингвуд» в прошлом году стал чемпионом, что крайне удивило Фрину.) Дамы должны оценить прогулку по «Пассажу», торговому центру города, также они будут очарованы интересной пристройкой Уолтера Барли Гриффина к Коллинс-хаузу. Пассажирам первого класса рекомендовали остановиться в отелях «Мензис», «Скотс» или «Виндзор». Фрине стало интересно: а что же посоветовали тем, кто путешествовал третьим классом? «Наверное, элеватор, - решила она. - На
Армию Спасения всегда можно положиться».
        - Что? Да, замечательные люди, - рассеянно согласилась доктор Макмиллан, и Фрина поняла, что произнесла последнюю фразу вслух.
        Если бы у мисс Фишер была привычка краснеть, она бы немедленно залилась румянцем, но она не стала этого делать, потому что такой привычки у нее не было.
        Несмотря на опасения Фрины, во время прохождения таможенного контроля не потребовалось слишком уж расходовать свой шарм, и всего через час она с горой багажа была пропущена на улицу и уже ждала такси. Доктор Макмиллан, обремененная лишь саквояжем с одеждой и ящиком из-под чая, где хранились книги, энергично замахала рукой. Тут же откуда-то вынырнул автомобиль и резко затормозил прямо возле дам.
        Из машины вышел водитель, окинул взглядом гору имущества и кротко заметил:
        - Нужна другая машина.
        Затем крикнул через улицу своему приятелю Сесу, который преспокойно отдыхал, привалившись к стене. Тот исчез со скоростью, которую в нем трудно было заподозрить по внешнему виду, и вернулся на разбитом грузовичке, когда-то, видно, принадлежавшем бакалейщику: на облупленных боках машины все еще красовалась надпись: «Оранжевый пепин Кокса».
        «Вот, значит, каковы местные жители», - подумала Фрина.
        Сес был высоким и худым блондином с карими глазами, молодым и ужасно молчаливым. Другой водитель, которого, похоже, звали Берт, был невысоким, смуглым и выглядел постарше. Оба были на удивление хороши собой. «Кажется, это называется “гибридная сила”», - продолжала размышлять Фрина.
        - Загружайте, - скомандовал Берт, и три носильщика послушно взялись за чемоданы.
        Фрина с изумлением смотрела на самокрутку, точно прилипшую к нижней губе водителя и ни разу не сдвинувшуюся с места. Щедрой рукой она раздала чаевые и села в такси. Резко дернувшись с места, машина поехала в сторону Мельбурна.
        Был ясный, теплый осенний день. Пока машина выезжала из района порта, отчаянно дымя, ревя мотором и маневрируя на пугающей скорости, Фрина сняла муаровое пальто и закурила. Водитель, Берт, рассматривал Фрину с таким же вежливым интересом, с каким она рассматривала его. При этом он умудрялся следить за дорогой и движущимся следом фургоном бакалейщика, который вел Сес. Фрина гадала, увидит ли она еще когда-нибудь свой дорогой багаж.
        - Куда едем сначала? - выкрикнул Берт. Фрина закричала в ответ сквозь шум ревущего мотора:
        - Сперва в больницу королевы Виктории, потом в отель «Виндзор», и вообще-то мы не слишком спешим.
        - Вы медсестры? - спросил Берт.
        Доктор Макмиллан сделала вид, что не расслышала.
        - Нет, это доктор Макмиллан из Шотландии. А я просто путешествую.
        - Вы остановитесь в «Виндзоре», мисс? - спросил Берт, вытаскивая изо рта свою вечную сигарету и выбрасывая ее на улицу через дребезжащее окно такси. - Богачка, значит? Ничего, придет время, когда рабочий человек восстанет против своих угнетателей, разорвет цепи Капитала и…
        - …и не будет больше «Виндзора», - закончила Фрина.
        Берт, похоже, обиделся. Он отпустил руль и обернулся, чтобы встретиться глазами с юной капиталисткой.
        - Нет, мисс, вы не понимаете, - начал он, чудом избежав катастрофы при помощи мгновенного поворота руля и вынырнув в безопасное место впереди какого-то фургона. - Когда свершится революция, мы все будем жить в «Виндзоре».
        - По-моему, замечательная мысль, - одобрила Фрина.
        - Во время войны я насмотрелась на такие вещи, - фыркнула доктор Макмиллан. - Революция - это кровь и смерть. И невинные люди, оставшиеся без крыши над головой.
        - Война, - заявил водитель с интонацией школьного учителя, - это заговор Капитала, принуждающий рабочих воевать во имя экономической стабильности. Вот что такое война, - заключил он.
        - Сес все еще едет за нами? - спросила Фрина, надеясь как-то отвлечь пламенного коммуниста.
        - Да, Сес у нас на хвосте, - ответил Берт. - Он хороший водитель. Но не такой хороший, как я.
        В ореоле выхлопных газов и пыли, производимых бывшим вагончиком бакалейщика, город быстро проносился мимо, и потому остановка у неприметного подъезда показалась неожиданной. Когда пыль рассеялась, Фрина разглядела табличку на дверях и поняла, что ей пора прощаться с Элизабет Макмиллан. Она вдруг затосковала, но тут же взяла себя в руки. Доктор поцеловала Фрину в щеку, подхватила пальто и саквояж, а Сес почти без угрозы для жизни нескольких прохожих, оказавшихся в тот момент рядом, выгрузил на мостовую коробку с книгами. Элизабет помахала рукой, водитель завел свой непослушный мотор, и, проехав в нескольких сантиметрах от звенящего трамвая, машина выкатилась на Коллинс-стрит, обогнула постового полицейского и с великим трудом стала взбираться на холм. Фургон тащился вверх мимо здания Теософского общества, театра, двух церквей, нескольких довольно симпатичных магазинчиков одежды и сотни медных табличек на дверях, и вот наконец далеко впереди Фрина увидела серое внушительное здание и позабавилась, на минуту представив, что будет, если ее водитель попробует загнать своего железного коня на
величественную лестницу у фасада отеля.
        Ее страхи не имели под собой никаких оснований. Водитель не раз совершал этот вояж. Он заглушил мотор и остановился, ухмыляясь, прямо перед выполненным в строгом стиле подъездом отеля. Швейцар, глазом не моргнув при виде такого диковинного средства передвижения, величественно сделал шаг вперед и открыл висевшую на одной петле дверцу машины. Фрина оперлась на его руку в перчатке, выбралась из машины, отряхнулась от пыли и вытащила кошелек.
        Водитель также покинул свое место. Добродушно улыбаясь, он передал Фрине пальто. Во рту у него уже была новая сигарета.
        - Спасибо за увлекательное путешествие, - сказала Фрина. - Сколько я должна вам и… э-э… Сесу?
        - Думаю, пяти шиллингов будет достаточно, - ухмыльнулся Берт, избегая встречаться глазами со швейцаром.
        Фрина открыла кошелек.
        - А я думаю, что двух шиллингов шести пенсов будет вполне достаточно, - хладнокровно возразила она.
        - И десять пенсов для Сеса, - начал торговаться Берт.
        Фрина добавила ему еще один шиллинг.
        Долговязый Сес, оказавшийся сильнее, чем можно было предположить по его худощавой фигуре, передал чемоданы и коробки Фрины в ведение небольшой армии носильщиков, одетых в форму отеля. После этого, грохоча и оставляя за собой облако пыли, водители исчезли.
        - Меня зовут Фрина Фишер, - сообщила девушка швейцару. - Я заказала номер из Лондона.
        - О да, мисс, - ответил тот, - мы ждали вас. Вы прибыли сегодня утром на «Ориенте»? Вам непременно нужно выпить чая. Прошу вас сюда, пожалуйста.
        Фрина, покорно последовав за швейцаром, вошла в спокойный, хорошо организованный, роскошный мир «Виндзора».
        Умытая, переодевшаяся и очень голодная, Фрина спустилась вниз, в ресторан отеля, чтобы пообедать. Она выглядела вызывающе модно в бледно-желтой шляпке из соломки и льна, вокруг тульи которой она обвязала шелковый шарф цветов зелени, лимона и морской волны. Она выбрала столик под роем мраморных купидонов, заказала бульон и холодные закуски из меню. Опрятная девушка в черном принесла еду, и Фрина принялась изучать обитателей отеля.
        Женщины были хорошо одеты, некоторые просто красавицы, хотя, надо признать, все они немного отставали от моды. Мужчины были в дежурных костюмах в тонкую полоску, изредка встречались темные однотонные костюмы - возможно, на адвокатах и управляющих банками. Несколько ярких молодых людей в мешковатых фланелевых брюках и спортивных куртках и густо накрашенных девушек в цветастых шелковых платьях с поясами из тесьмы оживляли общую картину. Какая-то актриса в сценическом гриме была одета в пляжную пижаму из золотого полотна и тюрбан. Ее пальцы были унизаны кольцами, а у ног сидел детеныш леопарда на короткой цепочке. «Виндзор» принял их всех.
        Бульон оказался превосходным. Фрина уплела его вместе с легкими закусками, выпила три чашки чая и вернулась в свой номер отдохнуть. Она заснула и не просыпалась до тех пор, пока не ударили в гонг, созывая гостей на ужин.
        Пока Фрина спала, ее одежду распаковали, выгладили и повесили в массивный деревянный шкаф. Комната была обставлена в отличной, впрочем, весьма умеренной манере, хотя Фрина предпочла бы, чтобы абажуры на лампах не были такими вызывающе розовыми и хотя бы часть статуэток нимф исчезла. У Фрины был зуб на нимф. Когда она родилась, отец выбрал для нее имя Психея. К сожалению, в день ее крещения он был немного не в себе, так как слишком долго просидел в клубе накануне вечером. Когда его спросили об имени, он, собрав остатки своего классического образования, ухватился за имя Фрина.[9 - Фрина (настоящее имя Мнесарет) - греческая гетера. Жила в IV веке до н. э. и была натурщицей Праксителя и Апеллеса.] Так вместо имени нимфы Фрина получила имя куртизанки.
        Проведя расследование на эту тему, Фрина утешилась. Куртизанка определенно была неординарной молодой дамой. В суде, когда ее дело чуть было не оказалось проигранным, защитник сдернул с ее плеч покрывала и обнажил перед судом прекрасную грудь. Судьи были охвачены благоговением перед таким совершенством и тут же оправдали ее. И именно Фрина, накопив неправедным трудом груду золота, предложила выстроить заново стены Фив, но при условии, что на них повесят табличку «Стены Фив были разрушены временем и заново выстроены куртизанкой Фриной». Но рассудительные фиванцы предпочли свои руины.
        «И поделом, - подумала Фрина, надевая шелковое нижнее белье и платье от Пату павлиньего цвета. - Надеюсь, их завоевали римляне. Но что же надеть - сапфиры или эмаль?»
        Она выбрала длинные сверкающие серьги, загоравшиеся на свету синими огоньками, и продела их в уши. Она быстро привела в порядок и подкрасила лицо, энергично расчесала волосы и перехватила блестящие пряди лентой. Потом, прихватив пальто цвета морской волны и сумочку, спустилась вниз.
        Коктейль и лобстер под майонезом возродили ее к жизни. Фрина обожала лобстер под майонезом с огурцами.
        Был чудесный вечер, но никто из соседей по столу не показался Фрине интересным, кроме разве что забавного джентльмена в компании полной дамы - он любезно улыбался мисс Фишер, явно восхищаясь платьем. Однако он был занят, а Фрина хотела немного поразмышлять. Она вспомнила, что «Пассаж» все еще открыт, ведь сегодня суббота, и, вернувшись в номер, переоделась в брюки, шелковый пуловер, ботинки на плоской подошве и мягкую фетровую шляпу. В таком наряде она выглядела почти бесполо и не привлекала внимания праздных молодых людей, но все же могла продемонстрировать свою женственность, если ей того хотелось.
        Так как Фрина собиралась только думать и гулять, она надела этот невзрачный костюм и вышла в теплые сумерки.
        Мимо нее, громыхая, проносились трамваи; в городе пахло осенней листвой, дымом и пылью. Фрина шла, как указал ей швейцар, прямо по Коллинс-стрит. На случай, если станет холодно, она надела прямой двубортный жакет на подкладке с большими карманами и складкой-бантовкой сзади и, не обремененная сумочкой, чувствовала, что руки непривычно свободны. Здания на Коллинс-стрит были украшены россыпью медных табличек; это место напомнило Фрине лондонскую Харли-стрит, правда, толпа здесь была более шумной, более опрятной, и попрошайки попадались реже. Фрина чувствовала, как листва шуршит у нее под ногами.
        Она миновала пресвитерианскую церковь, дом пастора, баптистскую церковь и остановилась, чтобы посмотреть с противоположной стороны улицы на настоящую громадину, здание Регентского театра; каждый сантиметр бетонных стен был украшен бетонным же орнаментом без всякой меры. Здание выглядело настолько вульгарно, что даже понравилось Фрине.
        На шумной улице Фрине попалась компания фабричных девушек: они чирикали как воробьи, все в чулках из искусственного шелка и с перьями, в ярких красных, голубых и зеленых платьях-рубашках, густо облицованные товарами из универмага господина Коулза.[10 - Коулз, Джордж (1885 - 1977) - австралийский бизнесмен. Открыл свой первый универмаг в Мельбурне в 1914 году. Удачу новому универмагу, а позднее - целой сети магазинов, принес девиз «У нас нет ничего дороже 2 шиллингов 6 пенсов».] Фрина продолжила свою неторопливую прогулку, миновав толпу под свесами крыши ратуши и перейдя через Свонстон-стрит.
        Глава третья
        Она сказала: «Жизнь ужасна,
        Дай Бог мне умереть!»[11 - Перевод В. Бабенко.]
        Алфред Теннисон «Мариана»
        Сес указал пальцем на девушку, повисшую на руках высокого мужчины, который стоял на тротуаре Лонсдейл-стрит.
        - Уже под мухой, - прокомментировал Берт, останавливая машину. - А ведь еще только одиннадцать утра. Кошмар, а?
        - Чего тебе, приятель? - проорал он в ответ окликнувшему его мужчине. - Куда едем?
        - В Ричмонд, - ответил мужчина, волоча девушку за талию и грубо запихивая ее на заднее сиденье машины, где уже расположился Сес. - Отвезите ее, куда она скажет. Вот деньги. - Он пихнул в лицо Берту десятишиллинговую купюру и захлопнул дверцу машины. - Сдачу оставьте себе, - добавил он через плечо и ринулся прочь почти бегом, растворившись в толпе за углом Куин-стрит.
        Неистовые гудки и выкрики из остановившихся позади машин, представлявшие собой замечания в отношении ближайшей родни Берта, заставили водителя тронуться с места.
        - Он чертовски спешил, - резонно заметил Берт. - Простите, мисс, куда вас отвезти?
        Девушка моргнула и стала тереть глаза, облизывая потрескавшиеся губы.
        - Теперь можно домой, - прошептала она. - Можно домой.
        - Да, и все уже уплачено. Где дом-то? - спросил Берт громким голосом, рассчитывая пробиться сквозь алкогольный дурман. - Ну же, мисс, вспоминайте!
        Девушка не ответила. Она безвольно заскользила набок, пока не уткнулась в плечо Сеса. Тот осторожно приподнял ее и сказал Берту:
        - Что-то здесь не так, приятель. Я не чувствую перегара. Она хворая. Вся горит, как огонь.
        - Как думаешь, что с ней? - поинтересовался Берт.
        Он свернул на Маркет-стрит и остановился, чтобы пропустить трясущийся фургон, груженный овощами.
        - Дело дрянь, - помедлив, ответил Сес. - У нее кровотечение.
        - Тогда в больницу, - решил Берт, едва увернувшись от грузовика. Разъяренный водитель запустил в такси кочаном капусты, но промахнулся.
        - В женскую больницу, - произнес Сес с ударением на слове «женская». - В больницу королевы Виктории.
        Девушка на руках у Сеса зашевелилась и прохрипела:
        - Куда вы меня везете?
        - В больницу, - спокойно ответил Сес. - Вы больны.
        - Нет! - она попыталась было вырваться и стала ощупывать дверь в поисках ручки. - Тогда все узнают!
        Берт и Сес многозначительно переглянулись. Кровь и зловонные выделения образовали пятно на подоле ее безвкусного голубого платья, которое она надела, собираясь сделать аборт. Сес крепко схватил девушку за руку и прижал ее к сиденью. Сопротивляясь, она пыхтела от усердия, ее пальцы оставили следы на запястье Сеса. Тот прекрасно понимал, что девушка еще совсем ребенок, не старше семнадцати. Она была измождена, ее лихорадило, темные волосы выбились из прически и прилипли ко лбу и шее. В ее глазах угадывались боль и жар.
        - Никто не узнает, - успокоил ее Берт. - Я знаком с одним доктором оттуда. Помнишь, Сес, ту старую шотландскую курицу со связкой книжек, которая приехала вместе с богачкой? Она точно никому ничего не скажет. Успокойтесь и расслабьтесь, мисс. Как вас зовут?
        - Элис, - пробормотала девушка. - Элис Гринхэм.
        - Я Берт, а это Сес, - сказал Берт, пока такси неслось по Выставочной улице.
        Затем они свернули на Коллинс-стрит и стали взбираться к Минт-плейс; разваливающийся двигатель периодически издавал звуки, похожие на выстрелы.
        Они бросили машину за оградой больницы, и без видимых усилий Сес донес Элис Гринхэм по ступенькам до входной двери. Берт сжал одну руку в кулак и постучал по двери, другой стал звонить в колокольчик.
        Сес вошел, как только дверь распахнулась, а Берт тут же бросился к сестре, вышедшей к ним навстречу и рявкнул:
        - Нам нужна срочная помощь! Где эта врач-шотландка?
        Медсестер по определению невозможно запугать. Женщина смотрела ему прямо в глаза и молчала.
        Наконец Берт понял, чего она ждет.
        - Пожалуйста, - бросил он.
        - Доктор Макмиллан в операционной, - объявила она.
        Берт глубоко вздохнул, а Сес продолжил разговор, указывая медсестре на Элис.
        - Она потеряла сознание у нас в машине, - объяснил он. - Нам нужна ваша помощь, - добавил парень на случай, если не совсем ясно выразился.
        Сес вообще говорил немного, считая, что слова не способны выразить то, что он хочет сказать. Элис Гринхэм застонала.
        - Несите ее сюда, - смягчилась наконец сестра, и все последовали за ней в приемную с голыми, выкрашенными белой краской стенами.
        Сес уложил девушку на кушетку.
        - Я схожу за доктором, - сказала медсестра и исчезла.
        Берт знал, что бегать не в привычках медсестер, но эта передвигалась очень быстро. Берт и Сес переглянулись. На одежде Сеса остались пятна крови.
        - Похоже, нельзя просто оставить ее здесь и уехать, - пробормотал Берт. - Господи, Сес, посмотри на себя!
        Сес попытался оттереть пятна крови, но безуспешно. Потом сел рядом с Элис и взял ее за руку.
        - Она еще ребенок.
        - Со взрослыми проблемами.
        Берт не любил больницы и уже собирался сказать, что они выполнили свой долг и могут идти, как в комнату влетела доктор Макмиллан.
        - Так-так, что у нас здесь? Говорите, потеряла сознание? - спросила она. - Вы с ней знакомы?
        Сес покачал головой. Ту т заговорил Берт:
        - Какой-то парень посадил ее к нам в машину на Лонсдейл-стрит. Дал мне десять шиллингов, чтобы я довез ее до Ричмонда. Потом она упала, и Сес заметил… кровь, вот мы и привезли ее сюда. Она почти ничего не сказала, только имя, Элис Гринхэм.
        Доктор Макмиллан неожиданно улыбнулась.
        - Сестра принесет вам чаю, - возвестила она. - Подождите, пока я вернусь. Мы должны поговорить о человеке с Лонсдейл-стрит. Сестра! Принесите этим джентльменам чай в комнату для посетителей и немедленно пришлите ко мне сестру Симмондс!
        Миновав мрачное темное здание клуба «Атеней» с его псевдороманским декором, Фрина подошла к городскому «Пассажу», из витрин которого лился мягкий, соблазнительный свет. В противоположность клубу в «Пассаж» вели прелестные двери, окаймленные тонкими узорными решетками, а пол, вернее, та его часть, которую можно было разглядеть под шаркающими ногами тысяч праздношатающихся, был весьма изящно выложен черно-белой плиткой. Фрина влилась в толпу, с ленивым удовольствием наблюдая за брачными ритуалами местного населения: девушки в светло-малиновом и переливчато-голубом сверкали бриллиантами из универмага «Коулз» («не дороже 2 шиллингов 6 пенсов»), ярко накрашенные и сильно благоухающие розовым маслом; молодые люди предпочитали мягкие рубашки, свободные пиджаки, ослепительной расцветки галстуки и одеколон «Калифорнийский мак». От запаха горящей листвы, принесенного откуда-то из ближайшего парка, от выхлопных газов и странного солоноватого привкуса озона, идущего от трамваев, в «Пассаже» можно было задохнуться.
        Однако магазины полностью завладели вниманием Фрины, и она купила пару перчаток из тончайшей оленьей кожи и берет со стразами, изображающими какое-то летящее насекомое, который очень шел к ее черным волосам.
        Она распорядилась, чтобы эти покупки завернули и доставили в «Виндзор», и решила, что у нее еще достаточно сил, чтобы выпить чашечку чаю. Она мельком увидела свое отражение в отполированной черной колонне магазина перчаток и остановилась, чтобы поправить прическу. В отражении она заметила неподвижное бледное лицо девушки, стоявшей у нее за спиной и не замечающей, что Фрина на нее смотрит. Девушка задумчиво покусывала нижнюю губу. От выражения ужаса на этом лице Фрина вздрогнула и обернулась. Девушка стояла, прислонившись к противоположной колонне. На ней было легкое льняное платье черного цвета, довольно поношенное, на ногах не было чулок. Она была обута в стоптанные домашние туфли и вряд ли знала, для чего нужны перчатки, шляпа и пальто. Длинные светло-каштановые волосы были забраны назад, в неаккуратный пучок, из которого вылетели почти все шпильки. Синие глаза ярко блестели на лице, которое было бы свежим, как у деревенской девушки, если бы не синеватый оттенок, признак какой-то болезни или внутреннего перенапряжения. Совершенно непроизвольно Фрина пересекла «Пассаж» и подошла к девушке, гадая,
что' та прячет в руках, прижимая к себе. Приблизившись, Фрина поняла - это был нож.
        - Добрый день, я как раз собиралась выпить чая, - сказала мисс Фишер непринужденно, словно встретила старую знакомую. - Не хочешь ли составить мне компанию? Здесь близко, - быстро добавила она, ведя за руку девушку, которая и не думала сопротивляться. - Вот так. Садись, сейчас сделаем заказ. Официантка! Два чая, пожалуйста. Сандвичи будешь? - спросила Фрина. Девушка кивнула. - И сандвичи, - добавила Фрина. - Думаю, будет лучше, если ты отдашь мне этот нож.
        Девушка, все еще не говоря ни слова, передала ей нож, и Фрина положила его в карман. Это был простой кухонный нож, каким обычно режут овощи, только очень остро наточенный. Фрина надеялась, что не распорет им подкладку своего нового пальто.
        Принесли чай. Вид арок в мавританском стиле, увешанных искусственными цветами и фонарями, действовал успокаивающе, да и свет не был слишком ярким. Фрина поставила перед собой и девушкой по чашке с чаем и по тарелке с сандвичами и стала наблюдать за тем, как с каждым съеденным кусочком ее спутница все больше оживает.
        - Спасибо, мисс, - сказала девушка. - Я умирала от голода.
        - Ничего страшного, - спокойно ответила Фрина. - Хочешь еще?
        Девушка снова кивнула, и Фрина заказала еще еды. Где-то джазовый оркестр сотрясал тишину вечера, но не настолько близко, чтобы мешать разговору. Девушка доела сандвичи, откинулась на спинку стула и вздохнула. Фрина предложила ей папиросу, но та отказалась с негодованием.
        - Приличные девушки не курят, - резко ответила она. - Я хотела сказать…
        - Я знаю, что ты хотела сказать, - улыбнулась Фрина. - Ну, расскажи же мне, что ты здесь делаешь.
        - Жду его, - ответила девушка. - Чтобы убить. Понимаете, я из Коллингвуда, получила работу горничной в доме у доктора. Жена доктора казалась такой хорошей женщиной…
        Фрине показалось, что она уже где-то слышала эту историю.
        - Но, видите ли, ее сын все время ходил за мной по пятам, угрожал и никак не хотел отстать. Сегодня я потеряла терпение, сказала ему все, что о нем думаю, и пригрозила, что расскажу все его матери, если он не оставит меня в покое. Он вернулся, когда старушка отдыхала после обеда, и набросился на меня. Я пыталась звать на помощь, но он ударил меня с такой силой, что у меня в глазах потемнело. Тогда я ударила его коленом, он отпустил меня, и я убежала. Потом хозяйка вызвала меня к себе после ужина и заявила, что я «бесстыдно преследую ее сына» и что она выгоняет меня из дома, «низкую, вульгарную девку» - так она назвала меня. Она не заплатила мне и не дала рекомендаций. А он сидел рядом и скалился как собака, примерный мальчик. Я отнесла свои вещи на вокзал, украла с кухни нож и собиралась убить его. Потому что я не могу вернуться домой. Маме нужно содержать еще семерых, и она рассчитывает на мои деньги, понимаете? А теперь я больше не смогу найти работу. Он сделал меня шлюхой. Он заслуживает смерти.
        - Конечно, заслуживает, - согласилась Фрина. Ее собеседница была немного озадачена.
        - Но можно отомстить и получше. Сегодня вечером он должен быть здесь?
        - Да, он такой щеголь, один из этих денди, все время здесь прохаживается.
        - Ты его уже видела? - спросила Фрина.
        - Да, он вон там, - ответила девушка.
        С претензией одетый молодой человек, явно очень довольный собой, фланировал по залу.
        - Как тебя зовут? Я Фрина Фишер из Лондона.
        - Дороти Уильямс. Ох, только посмотрите на него! Только бы он мне попался!
        - Послушай, мне нужна служанка, и я беру тебя на работу. Я довольно-таки уважаемая личность и остановилась в «Виндзоре», - добавила Фрина. - Если я отомщу этому щенку за тебя, сможешь ты хранить в тайне все мои дела?
        - Если вы это сделаете, я ваша, - поклялась Дороти.
        Фрина улыбнулась.
        - Сиди здесь и смотри, - распорядилась она и скользнула в толпу.
        Молодой человек находился в компании нескольких приятелей, так же, как и он, хорошо одетых и мучимых бездельем. Незаметно подойдя к молодым людям, Фрина прислушалась к их разговору.
        - И тогда я уложил ее прямо на пол пасторского дома, ведь она никогда не осмелится пожаловаться - только не дочь викария! - бахвалился юноша, а его приятели громко хохотали.
        Фрина подкралась совсем близко и быстрым уверенным движением рассекла подтяжки сквозь свободный пиджак, затем сделала разрез там, где у парня находилось нижнее белье, так что все части тела, находящиеся ниже талии, оказались на виду. Молодой человек понял, что случилось, только оказавшись совершенно голым от носков до пояса, но зато при замечательных рубашке, пиджаке и шляпе.
        Это случилось мгновенно, но толпа в «Пассаже» оценила зрелище. Молодого человека c веселыми возгласами окружила менее спокойная часть мельбурнского модного общества. Когда он попытался сделать шаг вперед и, запутавшись, растянулся на полу, толпа взвыла от восторга, как и приятели молодого человека. А когда высокий полицейский поднял его на ноги, прикрыв некоторые части его тела своим шлемом, и поволок в полицейский участок, чтобы предъявить обвинение в непристойном поведении, нарушающем общественное спокойствие, под сводами «Пассажа» закружили язвительные комментарии и выкрики.
        Фрина незаметно вернулась на свое место и заказала еще чая. Дороти положила маленькую теплую ладонь на ее запястье. В глазах девушки блестели слезы.
        - Я ваша, - подтвердила Дороти.
        - Хорошо. Завтра мы заберем твои вещи. В моем номере в «Виндзоре» есть комната для прислуги. Тебе там понравится и больше не захочется шататься по улицам, Дороти. Это совсем неинтересно. Правда.
        Ошеломленная Дороти вышла вслед за Фриной из «Пассажа», и они направились к отелю вверх по холму.
        Как только Берт и Сес благополучно удалились, доктор Макмиллан взяла большие ножницы, разрезала голубое шелковое платье, свернула его и швырнула в угол вместе с нижним бельем девушки. Краткий осмотр убедил ее, что пациентка была подвергнута нелегальному аборту, сделанному непрофессионалом, который обладал весьма поверхностными знаниями в области анатомии.
        Появилась сестра Симмондс, она собиралась получить медицинское образование, как только накопит деньги на обучение, и доктор Макмиллан объяснила ей диагноз.
        - Уберите весь этот гной, сестра. Видите? В матку вводили какое-то чужеродное тело - спицу или спринцовку с мыльной водой, возможно, кору ржавого вяза. Мясники! Запомните, сестра: аборт, сделанный под наркозом, с асептикой, не опасен. Обычно лучше до третьего месяца вычистить содержимое матки, не способной выносить плод, чем возиться потом с угрозой выкидыша, новорожденным уродом или больным ребенком, который умрет еще в младенчестве. Но это - настоящая резня. Посмотрите, шейка матки расширена и все вагинальные бактерии ринулись туда и образовали целые колонии.
        - Давно это случилось, доктор? - спросила сестра Симмондс, взяв еще одну салфетку, смоченную карболкой.
        - Два дня назад, может, три. Преступники! Они совершают это насилие над природой, и у девушки начинается выкидыш - эта была уже на четвертом месяце, - а потом они отправляют их домой самим справляться с результатами. Заражение крови - меньшее, чего можно ожидать. А какой диагноз поставите вы?
        Сестра Симмондс взяла Элис за руку и попыталась нащупать пульс. Он мелькал так быстро, что сестра не различала отдельных ударов. Температура у девушки была 40 градусов. Ее бросало то в жар, то в холод, она вся горела. Живот, грудь и бедра покрылись сыпью, как при скарлатине.
        - Гнилокровие, - объявила сестра. Доктор Макмиллан кивнула.
        - Лечение?
        - Салициловая кислота и противостолбнячная сыворотка.
        - Хорошо. Распорядитесь, чтобы как можно скорее приготовили койку в инфекционном отделении и операционную. Если я удалю источник инфекции, у нее будет больше шансов. Пусть ее обмоют талой водой и сделают инъекцию паральдегида. Бедная крошка, - прибавила доктор Макмиллан, коснувшись щеки Элис. - Она сама еще дитя.
        Берт с сомнением отпил из своей чашки. Чай оказался горячим и сладким, и Берт выпил его залпом, обжигая язык. Не нравилось ему это все. Он подозревал, что Элис вовлечет их в неприятности, и был бы счастлив, если бы высокий мужчина с Лонсдейл-стрит выбрал другую машину, чтобы запихнуть туда этого бедного крысенка. Сес сидел, уставившись в стену. К чаю он даже не притронулся.
        - Пей чай, приятель, - предложил ему Берт. Но Сес вместо ответа снова произнес:
        - Она всего лишь ребенок.
        Берт вздохнул. Он был знаком с Сесом уже много лет и знал, что сердце у него мягкое как воск. В меблированных комнатах в Карлтоне, где они жили с Сесом, в настоящий момент квартировали также три кошки и две собаки. Все они были найдены едва живыми, но напарник Берта привел их в прежнее агрессивное, кусающееся и царапающееся состояние. «Что уж тут говорить, если я сам видел, как он ночь не спал, выхаживая полуутопленного котенка, - подумал Берт. - Как умалишенный носится со всеми, кто слаб и нуждается в помощи, - таков уж Сес. Не знаю, что скажет госпожа Браунинг, если он решит привести домой эту бродяжку. Она и так невзлюбила последнего щенка». При этой мысли Берт улыбнулся и похлопал Сеса по плечу.
        - Выше нос, Сес. Она будет как огурчик, - приободрил он приятеля, и Сес поднял со стола свою чашку.
        Едва парень поднес ее к губам, в комнату вошла доктор Макмиллан, и оба водителя встали. Она указала им на жесткие больничные стулья и тяжело опустилась в единственное кресло.
        Сес налил ей чаю.
        - Как она? - с волнением спросил он. Доктор Макмиллан быстро окинула парня взглядом, увидела карие глаза, полные участия, в которых отсутствовал страх, неизбежно отметивший бы его глаза, если бы он был ответствен за положение Элис или ее нынешнее состояние. Она вздохнула:
        - Нехорошо. Напрасно она не пришла к нам раньше. У нее заражение крови, и я не уверена, что мы сможем ее спасти. Она на волосок от смерти, все зависит только от того, насколько велика ее воля к жизни.
        - И вы не можете ничего сделать? - спросил Берт.
        - Нет. Даже современная медицина в этом случае может очень мало. Девушке придется бороться самостоятельно, возможно, она проиграет этот бой. А теперь расскажите мне все о том высоком мужчине с Лонсдейл-стрит.
        - Рост около метра восьмидесяти, заносчивый малый, в темной шляпе и костюме, выглядел как джентльмен. Однако нервничал. На левом мизинце у него было кольцо с печаткой и бриллиантом размером со шляпную булавку.
        - Он сутенер?
        - Нет, да и она не шлюха, - возразил Берт. - Я знаю, я достаточно их возил. Это единственные люди, которые могут позволить себе такси. Почти единственные.
        - Нет, она не из таких, - согласился Сес. - Она сделала ошибку, вот и все. Какой-нибудь парень обманул ее. Обрюхатил ее, а потом бросил. А она, должно быть, из хорошей семьи, потому что сказала: теперь можно домой. Помнишь, приятель? Она бы так не сказала, если бы не была из приличной семьи, а они, наверное, ничего не знают.
        - Да, она была как безумная, - подтвердил Берт. - Мы обещали, что вы не скажете ее семье.
        - Я и не собираюсь, - заверила доктор Макмиллан. - Я сообщу им, что она здесь, но не буду говорить, что привело ее сюда. Заражение крови можно получить от любой царапины. Даже от шипа розы. Что еще вы помните о человеке, который привел ее к вам?
        - Больше ничего особенного. Черноволосый, я полагаю, он богач. Да, Сес?
        Сес молча кивнул, приходя в себя от неожиданного приступа красноречия.
        - Да, и мне кажется, мы его раньше видели.
        - Где?
        - Может, в такси, может, на улице - мне кажется, где-то в районе Лон. Или Литтл Лон[12 - Литтл Лон - мельбурнский квартал красных фонарей.]… Сес, ты припоминаешь этого щеголя?
        - Нет, приятель. Ты, должно быть, ехал один.
        - Понимаете, обычно мы не работаем вместе. У Сеса грузовик. Но там загнулся двигатель, и теперь мы работаем в две смены на одной машине. Нет, больше я о нем ничего не помню. А зачем вам это?
        - Разумеется, чтобы сообщить в полицию, - тихо сказала доктор Макмиллан. - Его необходимо найти и посадить в тюрьму. Если девушка умрет, он будет виновен в убийстве. Мясники! Они наживаются на светских приличиях, которые так важны для этих глупышек, - в их сети попадаются только невинные и обманутые - и эти злодеи уродуют их, беря десять фунтов за то, на что не сподобится даже каннибал, а потом выбрасывают их на улицу как мусор, истекать кровью в трущобах. Эти люди не гнушаются ничем - ничем! Попадись они мне, я бы самолично инфицировала их смертоносной бактерией и посмотрела, на кого бы они стали похожи, дрожащие и вопящие в ожидании страшного мучительного конца.
        - Нет, обойдемся без легавых, - пробормотал Берт, - только не копы…
        - Почему нет? Вы - главные свидетели.
        - Да, но у нас с Сесом нет причин для любви к копам.
        - Я не требую от вас любви, да и полицию не очень волнуют ваши мелкие грешки. Сегодня вы пойдете со мной на Рассел-стрит и расскажете все, что знаете. А я ручаюсь, что вы выйдете оттуда без проблем. Понятно?
        Им было все понятно.
        В три часа пополудни Берт и Сес вошли вслед за доктором Макмиллан в полицейский участок - здание с порталом из красного кирпича - и остановились перед дежурным, стоящим за высокой конторкой.
        - Я доктор Элизабет Макмиллан, у меня назначена встреча с детективом-инспектором Робинсоном.
        - Да, мадам, - ответил дежурный сержант. - Он ждет вас. К вам пришли, сэр, - добавил он, обращаясь к аскетично одетому молодому человеку, сидевшему рядом.
        Посетители проследовали за полицейским по коридору и вошли в маленький невзрачный кабинет со стенами, выкрашенными в казенный зеленый цвет. В кабинете были стол, ящик с файлами и четыре жестких стула. За окном звякнул трамвай. По знаку инспектора все сели, и пока полицейский выкладывал перед собой пухлую папку и отвинчивал колпачок черной перьевой ручки, в кабинете царила тишина.
        - Представьтесь, пожалуйста, - сказал детектив ничего не выражающим голосом. Светловолосый, со светло-карими глазами, он казался совершенно бесцветным. В нем не было абсолютно ничего примечательного.
        Все представились. Услышав «Альберт Джонсон» и «Сесил Йейтс», инспектор ухмыльнулся.
        - Красные оборванцы? Все боретесь с ужасами капитализма? Уже были в России? Где, как вполне основательно полагают, было незаконно получено так много собственности?
        Сес мрачно посмотрел на доктора Макмиллан. Берт, взглянув на полицейского, огрызнулся:
        - Придет и ваше время, угнетатель вдов и сирот, союзник эксплуататоров…
        - Довольно, - вмешалась доктор Макмиллан. - Если помните, инспектор, я говорила вам об этих джентльменах. По отношению к той несчастной девушке они проявили необычайную деликатность и доброту. Я обещала, что они должны будут только сообщить все, что знают об этом мяснике-враче, и не собираюсь становиться клятвопреступницей.
        Она пригвоздила взглядом слегка замявшегося детектива, и он отступил:
        - Конечно, мадам, вы совершенно правы. Итак, расскажите мне все об этом человеке.
        Берт, воспользовавшийся помощью Сеса, повторил описание, и детектив тут же отбросил маску безразличия. Он порылся в папке и прочел вслух:
        - Рост метр восемьдесят, короткая стрижка, смуглый, кольцо с печаткой на левой руке.
        - Да, - подтвердил Берт. - Мы не видели, какие у него волосы, потому что он был в шляпе, но думаю, они черные или очень темные, как вакса. И едва приметные усы - тонкая линия над верхней губой.
        - Это он, - произнес детектив. - Он уже три года промышляет мошенничеством или, по крайней мере, столько времени мы о нем знаем. Мы прозвали его Мясник Джордж. Первой жертвой была девушка по имени Мэри Элизабет Аллен, ее нашли мертвой в парке Флэгстафф Гарденз; прохожие видели, как ее выбросил из машины человек, по описанию точь-в-точь похожий на Джорджа. Между прочим, это была приличная девушка. Следующая - обычная проститутка, известная как Беспечная Лил, настоящее имя - Лиллиан Маршан. Ее нашли умирающей в трущобе на Фицрой-стрит. Она сообщила, что это работа человека по имени Джордж Флетчер и дала то же описание. Конечно, нельзя полагаться на слова такой девушки…
        - Это еще почему? - взвилась доктор Макмиллан. Когда она выходила из себя, ее шотландский акцент усиливался. - Я достаточно поработала с ними и давно поняла, что им можно доверять, как и любым другим, - ради бога, они же обыкновенные женщины! И смерть Лил такая же трагедия, как смерть девушки из хорошей семьи - они умерли одной смертью, детектив-инспектор!
        Доктор Макмиллан заметила, что Берт, Сес и полицейский устремили на нее совершенно одинаковые изумленные взгляды. Она сделала вывод, что все мужчины похожи, независимо от того, по какую сторону закона они находятся, но не стала произносить этого вслух.
        Детектив-инспектор продолжал читать:
        - Третьей была замужняя женщина - у нее было восемь детей, - которая успела добраться до дома, прежде чем умерла от потери крови. Оставила мужу записку со словами, что Джордж потребовал с нее десять фунтов, и умоляла простить. Свидетели видели, как человек, отвечающий нашему описанию, выходил из дома. Шесть месяцев назад. А теперь - ваша девушка. Когда, вы думаете, он это сделал?
        - Два-три дня назад.
        - Она выживет?
        - Надеюсь. Точно не знаю, - вздохнула доктор Макмиллан.
        Инспектор откинулся на спинку стула.
        - Мы еще слишком мало знаем. Таких, как он, трудно поймать, потому что их защищают сами жертвы. В подобной ситуации девушке кажется, что даже смерть лучше, чем беременность, потому что она позорит себя перед обществом. Среди этих людей попадаются вполне компетентные. У некоторых есть даже операционные, они используют эфир. А другие, такие, как этот ублюдок, - простите меня, мадам, - совершают насилие над девушками, прежде чем приступить к делу.
        Сес что-то пробурчал, а Берт спросил:
        - У вас ведь есть доказательства, почему вы не схватите его?
        - У нас нет улик, он избавляется от тех, кто умирает.
        - А те, кто выжил, хранят молчание. Ведь, делая аборт, они совершают преступление, насколько мне известно, - сказала доктор Макмиллан. - Мы в больницах довольно на них насмотрелись. Истекающие кровью, инфицированные, изувеченные, разодранные и бесплодные на всю оставшуюся жизнь - все они настаивают, что виновата горячая ванна, конная прогулка или падение с крутой лестницы. Очень хорошо, инспектор. Благодарю, что приняли нас.
        - Эй, так вы не собираетесь ничего предпринять? - запротестовал Берт.
        Детектив-инспектор обратил к нему усталое лицо.
        - Почему бы вам не мобилизовать своих товарищей? - безразличным тоном предложил он. - Джордж сейчас где-то в городе, недалеко от того места, где вы подобрали несчастную девушку. Глядите в оба, может, снова его увидите.
        - Вот что я скажу тебе, приятель, - выкрикнул Берт, когда его выпроваживали из участка. - Если я его увижу - размажу этого ублюдка по мостовой!
        На обратном пути Сес сел за руль, а Берт задавал вопросы.
        - Она выживет?
        - Как я уже сказала полицейскому, я не знаю. Я вычистила матку и удалила источник инфекции. Зашила поврежденную плоть и продезинфицировала, насколько это возможно. Теперь она сама будет решать свою судьбу. Я попрошу социального работника разыскать ее родственников, а в четыре у меня еще одна операция - поэтому хватит болтать. Поехали.
        Сес нажал на газ, и они прибавили скорости.
        Доктор Макмиллан высадилась у больницы, а Сес с Бертом возобновили свою привычную деятельность. Они не говорили ни слова, только проезжали улицу за улицей, подбирая по пути пассажиров и высматривая высокого усатого мужчину с кольцом-печаткой и огромным бриллиантом. Сес сменил Берта, затем Берт снова уселся за руль - так они ездили до трех часов ночи, а потом вернулись домой в Карлтон.
        - Вот невезуха! - воскликнул Берт, ударяя ногой в проносящуюся мимо изгородь. - Невезуха!
        Сес ничего не ответил, но для Сеса это было нормально.
        Глава четвертая
        Когда этот дядька припрется сюда,
        Точа оселком свой топор,
        Я побегу перед ним,
        Источая приличные запахи
        Герани или не нюханных им цветов.
        И это его остановит.[13 - Перевод В. Бабенко.]
        Уоллес Стивенс «Заговор против великана»
        - Вы же не торгуете белыми рабами, правда? - спросила Дороти, внезапно остановившись на Коллинс-стрит.
        Джентльмен, шедший за ней следом, чуть не проглотил сигару.
        Хихикнув, Фрина засунула руку в карман.
        - Если ты и вправду так думаешь, возьми десять фунтов и отправляйся домой к матери, - предложила она.
        Поиск белых рабов в «Пассаже» показался Фрине невероятно забавной идеей. Дороти не отрывала глаз от земли, и Фрина задалась вопросом, не ищет ли девушка золото, которым, по всеобщему убеждению, выложены улицы Мельбурна.
        Немного спустя Дороти дотронулась до руки Фрины.
        - На самом деле я так не думаю, - сказала она в своей простой, грубоватой манере. - Правда. Но об этом писали в «Женской собственности». Знаете, говорят, что работорговцы вербуют столько фабричных девушек…
        - Неужели? Пойдем, Дороти, мы почти на месте.
        - Пойдемте помедленнее, мисс, вы так бежите. Я уже выбилась из сил.
        - Извини, пожалуйста, дорогуша, - пробормотала Фрина и, замедляя шаг, дотронулась до руки Дороти. - Мы скоро будем на месте, тут совсем недалеко - нужно добраться до вершины холма. Ты примешь ванну и, может, да, выпьешь коктейль и…
        Фрина провела Дороти по ступенькам «Виндзора» мимо величественного швейцара, который и глазом не моргнул при виде жалкой, не по сезону одетой девушки. Он лишь отметил про себя, что аристократы и вправду большие оригиналы.
        Фрина провела Дороти в ванную комнату и закрыла за ней дверь, наказав тщательно вымыть тело и волосы и обратив внимание девушки на средства, предназначенные для различных частей тела. Фрина оставила ее в полном замешательстве перед батареей склянок, мазей, коробочек и кусков мыла, выложенных на накрытом скатертью столике рядом с очень обнаженной нимфой из темно-серой бронзы. Фрина вздохнула. Разумеется, нимфа снова вызвала к жизни все скрытые подозрения Дороти. Однако всплески воды и клубы ароматного пара, выходившие из-под двери, доказывали, что сомнения девушки не распространялись на горячую воду и косметику Фрины. Об этом свидетельствовал запах средства «Коко для волос» (того самого, которым пользовалась датская королевская семья).
        У Фрины было мало врожденных страхов, но вшей она боялась как огня. При одной лишь мысли о них ее кожа начинала зудеть. В ранней юности Фрины был один ужасный день, когда ее заставили ходить с провонявшим керосином полотенцем на голове, и теперь она делала все возможное, чтобы не испытать это снова. Фрина покопалась в своем четвертом чемодане и нашла простенькую ночную рубашку и халат оранжевого цвета, который ей совсем не шел, а затем села за список завтрашних визитов.
        С утра ей нужно было оставить свои визитки примерно в двух десятках домов, и такая перспектива ее совсем не радовала. Фрина достала нужное количество визитных карточек и написала на каждой из них имя человека, рекомендовавшего ее хозяевам дома. Это заняло минут двадцать, по прошествии которых Фрина сильно удивилась тишине в ванной. Набросив на руку одежду для девушки, Фрина прошла через комнату и постучала в дверь ванной.
        - Как ты, дорогуша? - крикнула она. Дверь немного приоткрылась.
        - Ох, мисс, я разорвала свое платье, а другого у меня нет! - запричитала несчастная девушка.
        Фрина пропихнула одежду в щель и распорядилась:
        - Надень это, Дороти, и выходи! Я заплачу тебе вперед, и ты сможешь купить новое платье.
        Из-за двери раздался приглушенный всхлип, почти рыдание, и через секунду в комнате появилась Дороти, облаченная в оранжевый атлас.
        - Ох, как он мне нравится! Я люблю красивую одежду! - восклицала она.
        Это был первый непринужденный возглас радости, который издала девушка, и Фрина улыбнулась. Искупавшуюся и отомщенную Дороти было не узнать. Ее светлая кожа раскраснелась, влажные волосы казались темнее, а глаза сверкали.
        Фрина приоткрыла небольшую дверь и спросила:
        - Хочешь сразу отправиться спать? Это твоя комната, вот ключ - если хочешь, можешь запереться.
        - Я бы еще немного посидела с вами, мисс, если можно.
        - Очень хорошо. Я закажу чай.
        Фрина позвонила, заказала чай и вернулась на свое место за письменным столом, тем временем Дороти прогуливалась туда-сюда по комнате, наслаждаясь шуршанием своего халата.
        - Мисс, вы правда хотите, чтобы я работала у вас? - спросила девушка, которая в этот момент достигла противоположной стены и развернулась.
        - Да, мне нужна служанка - ты же видишь, в каком беспорядке мои вещи… - Фрина обвела рукой гостиную, обильно устланную вещами. - Но только если ты сама хочешь работать. Я здесь по важному секретному делу: мне нужно узнать кое-что об одной даме по поручению ее родителей. Поэтому, если хочешь у меня работать, ты не должна никому рассказывать о том, что можешь ненароком услышать. Мне нужен человек, которому я бы полностью доверяла. Возможно, мы будем останавливаться в знатных домах, но ты не должна ни под каким предлогом ничего рассказывать о моих делах. Обо мне можешь болтать сколько хочешь, - добавила Фрина, улыбаясь. - Но не о моих делах.
        - Я обещаю, - ответила Дороти. Она с серьезным видом облизнула указательный палец и осторожно нарисовала им на груди атласного халата крест. - Чтоб мне умереть.
        - Вот и отлично. Все, что тебе нужно будет делать, - это следить за моими вещами, искать то, что я потеряла, отвечать на звонки, если меня нет в номере, и просто помогать мне во всем. Например, завтра нужно взять такси и развезти все эти карточки тем, с кем я собираюсь познакомиться в Мельбурне. Как насчет такой работы?
        У Дороти задрожал подбородок:
        - Если у меня будет новое платье, я смогу.
        - Отлично!
        - А мое жалованье, мисс?
        - Ох, я не знаю, сколько здесь платят служанкам и личным секретарям. Сколько ты получала?
        - Два с половиной шиллинга в неделю и питание, - ответила Дороти.
        Фрина была шокирована.
        - Неудивительно, что здесь тяжело с прислугой! И что ты делала за эти деньги?
        - Все, кроме готовки, мисс. Они держали повара. А белье отправляли в стирку китайцам. Поэтому все было не так уж плохо. Я должна была где-то работать. Мы не могли прожить на то, что зарабатывала мама. Конечно, вы этого не поймете. Не хочу вас обидеть, но вы не знаете, что это такое. Вам ведь никогда не приходилось голодать.
        - Нет, приходилось, - мрачно ответила Фрина. - Еще как приходилось. В нашей семье не было ни гроша до тех пор, пока мне не исполнилось двенадцать.
        - Тогда как же… - произнесла Дот, приподнимая полы халата. - Как…
        - Умерли три наших родственника, отделявших отца от титула, - ответила Фрина. - Три молодых человека безвременно скончались, и старый лорд вызвал нас из Ричмонда. Мы сели на огромный пароход и причалили прямо в объятия роскоши. Я была от этого не в восторге, - призналась Фрина. - Моя сестра умерла от голода и дифтерии. Мне было жутко оттого, что у нас в Англии было столько родственников и никто из них и пальцем не пошевелил до тех пор, пока отец не получил наследство. Не рассказывай мне о бедности, Дот. Я ела кроличье мясо и капусту, потому что больше нечего было. С тех пор, признаюсь, не выношу даже вида кроличьего рагу или капусты. О, ты нашла мой синий костюм! А я даже забыла, что купила его.
        На серебряном подносе принесли чай и кекс, который Фрина тут же разрезала и намазала маслом.
        - Хватит обо мне, лучше помоги мне съесть кекс, - сказала Фрина. Она ненавидела чайные кексы. - Ты будешь чай с молоком? И два кусочка сахара?
        Дороти шмыгнула носом и уже собралась утереть лицо халатом, как вдруг опомнилась и побежала в ванную за носовым платком. Разливая чай, Фрина подумала, что Дороти, должно быть, очень устала. Месть и свобода способны утомить не меньше, чем ненависть и убийство. Она зажала в руке крошечную белую таблетку и опустила ее в чашку девушки. Дороти нужно как следует выспаться.
        Девушка вернулась и, даже не успев притронуться к чаю, тут же набросилась на кекс.
        - Завтра утром я позвоню в агентство и выясню, сколько нужно тебе платить, - сказала Фрина. - И завтра же мы купим тебе кое-какую одежду. За форменную одежду я заплачу сама и дам тебе аванс, чтобы ты могла купить что-то для себя. А еще заберем с вокзала твои вещи.
        - Думаю, мне лучше прямо сейчас идти спать, - сонно заметила Дороти.
        Фрина проводила девушку в ее комнатку, уложила в кровать и, еще не успев закрыть за собой дверь, увидела, что девушка уже крепко спит.
        - Два с половиной шиллинга в неделю и питание, - произнесла Фрина. Она налила себе еще чая и закурила. - Бедное дитя!
        Элис Гринхэм проснулась в белоснежной кровати в состоянии непривычного покоя. Она словно парила на подушке из морфия над своим измученным телом. Время от времени к девушке подходили женщины в белых передниках и что-то делали с ее телом, которое, как казалось Элис, принадлежит кому-то другому. Они смочили его холодной водой и накрыли влажной простыней. Выглядело это очень забавно, и Элис захихикала. По крайней мере, ребенка уже не было, и она могла вернуться в свою богобоязненную, респектабельную семью, свободная от доказательств своего позора.
        Тогда она не знала, что пять минут способны изменить жизнь. Она пошла на танцевальный вечер, организованный церковью, откуда ее выманил на улицу, под велосипедный навес, один парень, сын священника, которого она всегда считала хорошим. Он прислонил ее к скрипучей деревянной стене и стал возиться с ее одеждой, шепча, что любит ее и женится на ней, как только получит свою долю в отцовском магазине. От этой безрадостной, неловкой случки и произошла вся беда. Когда они встретились снова, он опустил глаза и притворился, что не знает ее; тогда Элис сказала ему о ребенке, и он заорал: «Нет! Это не я! Ты наверняка встречаешься с кучей парней!» А когда она стала настаивать, ударил ее по лицу.
        Медсестры - она узнала их по белым чепцам - собрались вокруг тела. Какая-то женщина в брюках наполняла шприц. Элис почувствовала, что наступает переломный момент. Она была сонной, веселой и легкой, а они пытались вернуть ее в это страдающее, скрученное от боли тело, лежавшее там, внизу, на кровати. Нет, она не вернется. Она уже довольно настрадалась. Тот вкрадчивый мужчина, Джордж, его мерзкие пальцы на ее теле… Нет, она не вернется, они не смогут ее заставить.
        Медсестры пытались удержать тело. Оно сопротивлялось. Женщина в брюках что-то вколола пациентке в грудь. Тело обмякло, и над ним склонились медсестры.
        Элис не удержалась от крика, когда снова почувствовала свое тело и судороги истерзанной матки. Она открыла глаза, посмотрела прямо в лицо доктора Макмиллан и прошептала:
        - Это несправедливо. Мне было так светло…
        Ту т слова ее захлебнулись долгим, резким криком. Начался жар.
        Глава пятая
        Все люди, живущие на земле,
        Воспойте Господу радостным гласом…[14 - «Старый сотый псалом» - церковный гимн, написанный шотландским священником Уильямом Кетом (ум. 1594) и положенный на музыку кантором Луи Буржуа (1510 - 61). В основу гимна положен сотый псалом. В русской Псалтири это псалом 99, начинающийся со слов: «Воскликните Господу, вся земля! Служите Господу с веселием; идите пред лице Его с восклицанием!».]
        «Старый сотый псалом», гимн Англиканской церкви
        Фрина завтракала и изучала колонку светской хроники, когда услышала возню Дороти в ванной. Наконец девушка появилась в комнате, выглядела она сильно посвежевшей. Фрина отыскала бежевый вязаный костюм и отдала его Дот вместе с комплектом нижнего белья и парой туфель. Дороти послушно оделась, но туфли Фрины оказались ей слишком велики.
        - Надень пока свои тапочки, а завтра мы раздобудем для тебя какую-нибудь обувь. Сегодня ведь воскресенье. Послушай этот колокольный звон! Он и мертвого разбудит!
        - Судя по всему, так оно и было задумано, - заметила Дот.
        Фрина взглянула на девушку поверх газеты, отметив про себя, что девушка не так проста, как кажется на первый взгляд. С помощью Фрины девушка заказала себе плотный завтрак и теперь безмятежно поглощала гриль ассорти, как будто никогда не задумывала никаких убийств.
        - Что нужно делать, когда я буду доставлять эти карточки, мисс? - спросила она, с трудом проглатывая огромный кусок яичницы с беконом.
        - Попроси водителя подождать тебя, подойди к парадной двери, позвони и отдай карточку тому, кто откроет дверь. Говорить при этом ничего не нужно. Я записала свой адрес на обратной стороне. Справишься?
        - Да, мисс, - пробурчала Дороти набитым ртом.
        - Хорошо. Сегодня я обедаю с доктором Макмиллан в больнице королевы Виктории, а чтобы как-то заполнить время до этого, схожу в церковь. Поэтому, когда вернешься, постарайся немного привести в порядок мои вещи, ладно? Я приду днем. Закажи на обед что захочешь, и наверное, будет лучше, если ты не станешь выходить из отеля до моего возвращения. Нам не нужны неприятности с твоей бывшей хозяйкой, так ведь? Вот деньги на такси; заплати по счетчику и прибавь два шиллинга на чай, не больше. И не забудь забрать свои вещи со станции. Знаешь, Дороти, а тебе идет этот костюм! Ты выглядишь очень элегантно.
        Дороти покраснела, взяла деньги (их было больше, чем она видела за всю свою жизнь) и залпом допила чай. Она встала, расправила бежевую юбку и сказала, запинаясь:
        - Я так благодарна вам, мисс…
        - Посмотрим, что ты скажешь после того, как наведешь здесь порядок, - бросила Фрина. - Все взяла? Ну ладно, вперед!
        Когда Дороти ушла, Фрина улыбнулась про себя, прикидывая, увидит ли она снова девушку, оказавшуюся на свободе с пятью фунтами и в новой одежде. Она наградила себя мысленной пощечиной за цинизм и вспомнила, что уже давно пора идти в церковь.
        Уже через полтора часа мельбурнские прохожие обращали внимание на стройную, уверенную в себе и очень ухоженную молодую даму, не спеша идущую по Свонстон-стрит в сторону собора. Утро было свежим и прохладным, и Фрина надела строгий темно-синий шелковый костюм с очень дорогим кружевным воротничком, темные чулки и черные туфли на высоком каблуке. На голове у нее была черная шляпка клоше; единственной вызывающей ноткой были серьги с сапфирами, переливающимися ярче, чем витражи собора. Фрина поднялась по ступенькам как будто в удивлении, что специально для нее не открыли главный западный вход, и со скромным изяществом заняла место на задней скамье. Она взяла предложенные любезным джентльменом, сидевшим рядом, расписание служб и книгу гимнов и слегка улыбнулась в благодарность. Джентльмен показался Фрине знакомым.
        Ее сосед был полным, краснощеким и довольно привлекательным, в безупречно сшитом костюме и рубашке белее снега. Когда орган заиграл «Старый сотый псалом», Фрина поняла: это тот самый человек, который вчера вечером улыбался ей через столик в ресторане отеля.
        Она поднялась, стала петь и услышала, как ее нежное сопрано поддерживает громоподобный бас, легко поднимавшийся над всеобщим овечьим блеяньем, которое прихожане Англиканской Церкви принимают за пение.
        Все люди, живущие на земле,
        Воспойте Господу радостным гласом…
        Ее сосед определенно прибавлял живости и силы всеобщему хору. Фрине это понравилось. Она считала, что нет никакого смысла петь в церкви, если у тебя нет желания петь. В конце гимна они получили знаки одобрительного внимания от вежливых граждан из первых рядов, и Фрина улыбнулась своему соседу.
        - Люблю хорошо попеть, - шепнул он ей. - И терпеть не могу это нытье!
        Фрина мягко усмехнулась и согласилась. Джентльмен положил свою карточку на раскрытую страницу ее книги с гимнами, она в ответ дала ему свою. На ее плотной карточке кремового цвета буквы были выгравированы, а не напечатаны. Там значилось: «Досточтимая Фрина Фишер, Коллинг-холл, Кент». Она знала, что это верх изящества. Карточка джентльмена также была гравированной и говорила о том, что краснощекий человек, внимательно слушающий сейчас наставления какого-то духовного лица с заложенным носом, был господином Робертом Сандерсоном, депутатом парламента от Турака. Фрина вспомнила, что он был в ее списке достойных внимания горожан, опустила карточку в сумку и обратила внимание к проповеди.
        Она была, к счастью, не слишком длинной и посвящалась в основном долгу христианина. Фрине довелось выслушать уже столько проповедей о долге христианина, что она могла угадать почти каждое слово, этим она и забавлялась некоторое время, любуясь витражами, которые переливались как бриллианты в лучах утреннего солнца. Проповедь плавно перешла в исповедь, и Фрина абсолютно честно призналась, что совершила то, чего не должна была, и не сделала того, что следовало бы. Служба продолжалась, а Фрина вспоминала время, проведенное в Париже, на левом берегу Сены, где она делала так много того, чего не следовало, и это было так приятно; а потом припомнила, как в одном парижском кафе какой-то малыш поставил шах и мат Марселю Дюшану.[15 - Дюшан, Марсель (1887 - 1968) - французский художник, крупнейший представитель сюрреализма и дадаизма.] Это стоит некоторого количества маленьких прегрешений, подумала Фрина. Она спешно поднялась для последнего гимна, и церковь постепенно начала пустеть. Господин Сандерсон предложил ей руку, Фрина оперлась на нее.
        - Кажется, я уже оставила карточку вашей жене, сэр, - улыбнулась она. - Уверена, что мы еще встретимся.
        - Надеюсь, мисс Фишер, - ответил депутат парламента глубоким, звучным голосом. - Мне всегда нравились девушки, которые умеют петь. И кроме того, я, кажется, знал вашего отца.
        - Неужели, сэр? - Фрина ничем не выдала ужаса по поводу того, что ее пролетарское происхождение выплывет наружу, и депутат парламента оценил ее мужество.
        - Да, я был представлен ему, когда он уезжал в Англию. Ему не хватало денег на дорогу. Я был рад ему помочь.
        - Надеюсь, сэр, он не забыл отдать вам долг? - холодно спросила Фрина.
        Господин Сандерсон потрепал ее по руке:
        - Конечно, нет. Зря я об этом вспомнил. Я могу сопровождать вас, мисс Фишер?
        - Нет, сэр, я иду в больницу королевы Виктории. Возможно, вы подскажете мне дорогу.
        - Идите прямо по этой улице, мисс Фишер, поверните на Литтл-Лонсдейл-стрит, а там на Минт-плейс, сразу после здания ратуши. Отсюда не больше восьмисот метров.
        - Спасибо, сэр, - улыбнулась Фрина.
        Затем она высвободила руку и ушла, немного обиженная и огорченная. Если ее отец оставил долги чести по всему Мельбурну, ей будет довольно трудно обосноваться в местном обществе. И все же ей понравился господин Сандерсон, депутат парламента. Искренность его голоса и спокойные, непринужденные манеры - достоинство для любого политика. И он может пригласить ее на обед в клуб «Мельбурн» - бастион, который Фрина намеревалась взять.
        Она взобралась по холму к музею, с некоторыми трудностями нашла Минт-плейс и представилась регистратору в обшарпанном здании больницы, приятно пахнущем карболкой и молоком. Оно состояло наполовину из дерева, наполовину из кирпича, и казалось, возникло скорее в результате мимолетного стимула, чем тщательного планирования. Внутри стены были выкрашены в лютиковый желтый и белый цвета.
        Явилась доктор Макмиллан; она была в белом халате, который очень ей шел, и мужских брюках, под твидовым жилетом виднелись белый воротничок и галстук.
        - Идемте, моя дорогая, я покажу вам приемное отделение и детскую палату, а потом мы пойдем обедать, - бросила доктор Макмиллан через плечо, уже поднимаясь по обитым линолеумом ступенькам со скоростью бегуна.
        Несмотря на возраст и грузность, доктор Макмиллан была крепка, как бык. Женщины благополучно поднялись наверх, и доктор Макмиллан открыла выкрашенную краской дверь, за которой оказалась небольшая, с белыми стенами комната без окон, где стояли лишь кушетка, стул, письменный стол и шкаф с медикаментами.
        - Маленькая, но вполне приличная, - прокомментировала доктор. - Теперь в детскую.
        - Расскажите мне, - попросила Фрина, - как появилась эта больница для женщин. Ее построили на пожертвования старой королевы?
        - Это удивительная история, Фрина. Такое могло случиться только в молодой стране. Две женщины-врача основали практику здесь, в Мельбурне, но высшее медицинское начальство, будучи тогда таким же закоснелым и консервативным, как и сегодня, не разрешило им отравлять стерильный воздух больниц. Медсестры - да. Врачи женского пола - нет. Поэтому они основали больницу в здании уэльской церкви - единственном помещении, которое смогли получить. С тех пор я стала теплее относиться к уэльсцам. В больнице был всего один кран с водой, один стерилизатор и - очень скоро - гораздо больше пациентов, чем туда помещалось. Женщины спали на полу, каждый час принимали роды. Но им нужен был не просто родильный дом - они подали прошение об организации больницы. Разумеется, парламент отказал им в финансировании. Поэтому они послали прошение королеве, и все женщины Виктории собрали для нее по шиллингу. И тогда старая королева (благослови ее Господь!) дала им разрешение и право именоваться больницей королевы Виктории. К сожалению, это здание выстроено из рук вон плохо. Через несколько лет мы переедем в новое, а этот приют
снесем до последнего камня. Раньше здесь была школа для гувернанток. Сюда, Фрина, здесь детская палата. Вы любите младенцев?
        Фрина рассмеялась.
        - Нет, абсолютно. Они не такие симпатичные, как щенки или котята. Честно говоря, они мне кажутся пьяными. Взгляните хотя бы на этого - он как будто уже пристрастился к джину.
        Она указала на нетвердо стоявшего на ножках малыша с широкой бессмысленной улыбкой, который безуспешно пытался достать большой клубок шерсти. Фрина подняла клубок и вручила его ребенку, он тут же принялся махать ручкой и что-то лепетать. Элизабет взяла продолжавшего лепетать малыша на руки и приласкала.
        - Ни капли материнского инстинкта? - хитро спросила она.
        - Ни капли, - улыбнулась Фрина и пожала маленькую пухлую ручку ребенка: - Прощай, кроха! Надеюсь, твоя мама любит тебя больше, чем я.
        - Может, и так, - сухо произнесла доктор. - Но она все равно его бросила. Хорошо хоть оставила его нам, а не какой-нибудь особе, промышляющей воспитанием за деньги, которая уморила бы его голодом.
        - Сколько их здесь? - спросила Фрина, затыкая уши, потому что один из малышей заплакал, и это немедленно передалось остальным, так что детская палата наполнилась яростными воплями.
        - Около тридцати. Сегодня спокойный вечер, - ответила доктор.
        Она усадила ребенка в кроватку, вывела оглохшую Фрину из детской и повела вниз по ступенькам к отделению.
        Ряды белых застеленных кроватей простирались до бесконечности. Некоторые из них были отгорожены желтыми складными ширмами, большая часть деревянных, выкрашенных белой краской тумбочек несла на себе какие-то отпечатки индивидуальности - фотографии, книги или цветы. Пол был безупречно чист и натерт до блеска, а вдоль всей комнаты стоял длинный стол с чистым бельем, подносами и прочими необходимыми предметами.
        - Знаете, он удивительный человек, - произнесла доктор, остановившись у седьмой по счету кровати. - Привез сюда эту бедняжку, она потеряла сознание в его такси.
        Сес встал, осторожно выпустил руку Элис и склонил голову. Пробудившись, Элис увидела перед собой элегантную даму и улыбнулась.
        - Здравствуйте, как вы себя чувствуете? - спросила Фрина, испытывая прилив нежности к девушке.
        - Лучше, - прошептала она. - Я скоро поправлюсь.
        - Точно, - медленно произнес Сес.
        - Спать хочется, - пробормотала Элис и снова погрузилась в сон.
        Сес присел рядом и взял ее за руку.
        - Что с ней случилось? - поинтересовалась Фрина, когда они немного отошли.
        - Нелегальный аборт. Это чудовище, неумелый мясник едва не убил ее. Да еще, по ее словам, изнасиловал.
        - А полиция? - вздрогнув, спросила Фрина.
        - Говорят, что ничего не смогут сделать, пока кто-нибудь не обнаружит логово этого ублюдка. Похоже, таксист и его приятель вышли на поиски. Они приняли эту историю очень близко к сердцу. Вы ведь узнали его, Фрина?
        - Конечно, это приятель Берта, Сес. Думаете, он не виноват в ее состоянии?
        - Естественно, сначала я так и подумала. Но, пожалуй, это не так. Его приятель говорит, что никогда не видел эту девушку до того, как тот человек посадил ее в их такси на Лонсдейл-стрит.
        - Она будет жить? - спросила Фрина.
        - Надеюсь, - ответила доктор Макмиллан. - Так вот, я знаю отличное место, где можно перекусить, идемте же, а то я снова на что-нибудь отвлекусь, и мы не пообедаем до следующей недели.
        Доктор быстрым шагом направилась к небольшой, но опрятной молочной, с каменными стенами и выскобленными столами соснового дерева, и выдвинула стул.
        - Чудесное местечко! Хозяйка печет отличные пироги, а кофе здесь - просто праздник для души. Госпожа Джонс! - крикнула она через перегородку. - Обед и кофе! И побыстрей, пожалуйста!
        Ответ из соседней комнаты указывал на то, что доктор Макмиллан прежде уже давала о себе знать:
        - Хорошо, доктор, не волнуйтесь! Фрина отложила сумочку и закурила.
        - Вижу, тут смирились с вашими брюками, Элизабет, - заметила она.
        - Да, еще бы, и без единого звука, - доктор Макмиллан провела широкой рукой по коротко стриженным волосам с проседью. - Ведь у них тут потрясающая коллекция пациенток. А вот и кофе!
        Кофе принесли в высоком кофейнике, вместе с горячим молоком и сахарным песком. Фрина наполнила чашку и отпила глоток. Кофе и вправду был отличный: настоящий черный, без примесей.
        - Ну а вы чем занимаетесь, моя дорогая? - поинтересовалась доктор.
        - Устраиваюсь. Я наняла служанку, - ответила Фрина и рассказала доктору Макмиллан о Дороти. - Наверное, куплю себе самолет. Возможно, новый «Авро».
        - Всегда хотела спросить вас, Фрина, как случилось, что именно вы ответили на мой призыв о помощи во время эпидемии гриппа? Я совершенно опешила, когда увидела, как вы выбираетесь из самолета.
        - Очень просто, - ответила Фрина, потягивая кофе. - Когда вы позвонили, на авиабазе были только я и механик. И два самолета, оба уже довольно побитые войной. В деревне в тот вечер были танцы, и все мужчины отправились туда. Поэтому я уговорила ирландца Майкла завести двигатель старенького «Бристоля» и отправилась в путь. Я подумала, что это будет самым верным решением. И я нашла вас, так ведь?
        - Да, и как раз вовремя. Никогда в жизни мне не было так страшно: ветер и буря, волны вздымались вверх, стремясь затянуть нас под воду. Ну и путешествие! Клянусь, в тот день я поседела. А вы были само спокойствие, даже когда компас забарахлил.
        - В воздухе нет смысла волноваться, - произнесла Фрина. - Эта стихия волнения не прощает. И решение менять бесполезно. Если так можно выразиться, уж если ты наверху, значит, ты наверху.
        - Ну да. А если ты внизу - значит, ты внизу. Представить не могу, как мы нашли тот остров, и тем более - как мы на него приземлились.
        - Да, было сложновато, поскольку я ничего не могла разглядеть из-за брызг воды и ветра и на острове был всего один длинный пляж для посадки. Я боялась, что мы снижаемся слишком быстро, и не надеялась, что снова найду этот пляж - ветер был слишком сильным. Поэтому я просто пошла на снижение. Вот почему мы так долго катили вдоль берега. Но это было хорошее место для посадки - у нас осталось еще по крайней мере триста метров после полной остановки.
        - Триста метров, - едва слышно повторила доктор Макмиллан. - Пожалуйста, подлейте мне кофе, дорогая.
        - Настоящую храбрость в этом приключении проявили вы, - заметила Фрина. - Я бы ни за что не решилась одна войти в эти коттеджи со всей их грязью, смрадом и трупами - ни за что на свете, если бы вы не потащили меня за собой. Мне все еще снятся по ночам эти коттеджи.
        - Фермы, - поправила ее доктор Макмиллан. - И напрасно вы так пугаетесь. Как говорила моя бабка-горянка - а с высоты ей было виднее: «Не волнуйся о мертвецах, опасайся живых!». А она была мудрой женщиной. Ни я, ни вы мертвым уже не поможем. Бедолаги! Но мы нужны живым. По крайней мере, тридцать душ на этом острове, Фрина, молятся за нас. А что касается храбрости, моя дорогая, - кто взобрался на холм этой Божьей земли, выследил и убил одно из Его созданий, чтобы сварить бульон?
        Фрина вспомнила трепет, с которым она пробиралась к стаду горных коз через туман и болота в компании симпатичного шотландского парня, рассмеялась и отказалась от лавров этой победы.
        Они с удовольствием съели пирог с яйцом и беконом, и Фрина в отличном настроении прогулялась пешком до «Виндзора».
        Она внимательно осмотрела холл отеля, нашла на книжной полке Геродота и забрала его с собой в номер.
        В комнатах все изменилось. Дороти вернулась в отель и явно потратила добрую пару часов, складывая, развешивая и сортируя одежду, расставляя по парам обувь и подшивая оторванные подолы платьев. Небольшая стопка аккуратно заштопанных чулок лежала поверх одной ручки кресла, а другую украшала нижняя юбка Фрины. Огромную дыру в подоле - напоминание о каком-то неуклюжем партнере по танцам - Дороти зашила так аккуратно, что шов был почти незаметен.
        Фрина в некотором удивлении опустилась на единственный свободный стул.
        - Хорошо пообедали, мисс? - спросила Дороти, показавшись из своей спальни, где она расчесывала волосы.
        - Да, спасибо. Я вижу, ты здесь трудилась как пчелка. Как ты справилась с карточками?
        - Все в порядке, мисс. И еще я забрала с вокзала свои вещи. Вот остатки денег на такси.
        - Оставь себе, Дороти, у женщины должно быть немного денег в запасе. Ты не забыла пообедать?
        - Нет, мисс. Да, вот еще для вас записка. Ее принесли около часа назад, - сказала девушка, передавая Фрине сложенный лист бумаги.
        - Спасибо, Дороти. Сейчас мне ничего не нужно, так что продолжай заниматься своей прической. Ты искусно штопаешь, - добавила она. - Почему ты решила пойти в служанки?
        - Так захотела мама, - ответила Дороти. - Нехорошо девушке идти работать на фабрику или в магазин.
        - Понятно, - ответила Фрина. Работа на фабрике все еще считалась чем-то неприличным.
        Фрина развернула письмо. Наверху безвкусными и вычурными золотыми буквами было написано имя «Крайер», а под ним - адрес, разумеется, Турак.[16 - Турак - самый богатый район Мельбурна.] Почерк тоже был напрочь лишен изящества - текст нацарапали фиолетовыми чернилами поперек страницы:
        «Окажите нам честь своим присутствием на скромном званом ужине завтра вечером. Мелани Крайер».
        Приглашение не сулило ничего хорошего: фиолетовые чернила и никаких указаний относительно времени и формы одежды. Под золотыми буквами нашелся номер телефона.
        Фрина сняла трубку и обратилась к оператору:
        - Турак триста двадцать пять, - проговорила она и услышала жужжание, а затем несколько странных хлюпающих звуков.
        Потом в трубке раздался женский голос, сказавший на чистейшем донегольском диалекте:
        - Дом Крайеров. Кого вам позвать?
        - Это Фрина Фишер. Госпожа Крайер дома?
        Когда служанка сообщила о звонке кому-то явно стоявшему рядом, Фрина услышала, как этот кто-то выхватил трубку из рук женщины.
        - О, мисс Фишер, как мило, что вы позвонили! - воскликнул хрипловатый голос на том конце провода.
        Фрина тут же возненавидела этот голос, но отвечала радушно; она приняла приглашение и поинтересовалась, в какое время и в каком платье ей следует появиться в доме Крайеров. Время оказалось восемь часов, а платье - вечерним.
        - Мы, наверное, покажемся вам такой деревенщиной, мисс Фишер!
        Фрина вежливо не согласилась, что потребовало от нее некоторого усилия воли, и повесила трубку. Если таковы сливки мельбурнского общества, подумала она, то расследование будет совсем невеселым.
        Фрина откинулась на спинку стула и обратилась к служанке:
        - Дот, я хочу задать тебе один вопрос. Подумай как следует. - Фрина помедлила, прежде чем продолжать. - Ты знаешь один адрес?
        Дот выронила шкатулку с драгоценностями, которую держала в руках, и серьги рассыпались по всему ковру.
        - Ох, мисс! - выдохнула она. - Неужели вы… залетели?
        - Нет, я не беременна. Но я ищу человека, который делает аборты. Так ты знаешь этот адрес?
        - Нет, мисс, не знаю, - упрямо сказала Дот. - Я таких вещей не одобряю. Ей следует выйти за него и сделать все честь по чести. Эта операция… она опасна.
        - Знаю, что опасна. Этот человек едва не убил знакомую моих друзей-таксистов, и я хочу отстранить его от дела. Он обосновался в городе, где-то неподалеку от Лонсдейл-стрит. Ты можешь спросить о нем кого-нибудь из своих знакомых?
        - Ну что же, мисс, если это правда, я вам помогу. У меня есть подруга, Мюриель Миллер. Она работает на консервном заводе в Фицрое. Она может знать. Не все заводские девушки ведут себя порядочно, вот почему мама не хочет, чтобы я там работала…
        - Понятно. Твоя подруга Мюриель замужем? Ей можно позвонить?
        - Нет, мисс, она живет с родителями. У ее отца магазин сладостей. Там должен быть телефон. Но я не знаю номера, - растерянно заключила Дот, продолжая ползать по полу в поисках сережек.
        Пока Фрина искала номер в телефонной книге, Дот обнаружила последнюю пару.
        - Она сейчас дома?
        - Наверное. Днем она помогает отцу в магазине.
        Фрина набрала номер и передала трубку Дот.
        - Господин Миллер? Это я, Дот Уильямс. Можно поговорить с Мюриель? Спасибо. - Она помолчала несколько секунд, а потом, задыхаясь, заговорила: - Алло, Мюриель? Это Дот. Я получила новую работу и теперь живу в «Виндзоре»!.. Да, мне повезло! Я все расскажу тебе завтра, когда пойду навестить маму. Ты сможешь ко мне прийти?… Хорошо. М-м… Мюриель, а у тебя есть один адрес?… Нет, не для меня, клянусь. Это для одной моей подруги… Нет. Я могу доказать. Так что, ты сможешь его узнать? Ладно. До завтра. Спасибо, Мюриель. До свиданья.
        - Она сказала, что узнает, мисс. Мы встретимся завтра. Но как мы поймем, что это он?
        - В Мельбурне не так уж много специалистов по абортам, - мрачно заметила Фрина. - И если понадобится, я обзвоню их всех. Ну а теперь я собираюсь поужинать.
        Глава шестая
        Слившись со Смертью, впитав в себя Ночь.[17 - Перевод В. Бабенко.]
        Алджернон Суинберн «Триумф времени»
        На следующее утро Фрина устроила Дороти путешествие по мельбурнским магазинам. Она обнаружила, что у девушки отличный вкус, хотя и со склонностью к вычурности. К тому же Дороти стремилась сэкономить деньги Фрины, чем выгодно отличалась от большинства знакомых мисс Фишер, которые изо всех сил старались их потратить.
        Когда подошло время ленча, они уже приобрели два форменных платья из темно-синего льна, чулки, туфли и комбинации очень приятного оттенка шампанского. Равно как и пальто цвета лазури, способное придать силы в зимние дни, и выходное платье с богатой вышивкой, вопреки всем протестам Дороти купленное Фриной, которая была твердо убеждена: красивая одежда - второй по счету кит, поддерживающий женскую мораль в этом мире.
        Фрина представила рекомендательное письмо из своего банка и открыла себе счет в магазине мадам Ольги на Коллинс-стрит на случай, если ей понравится какая-нибудь безделица. Впрочем, учитывая мельбурнскую моду, она сильно сомневалась в этом - пока не оказалась на примерке в пышной гостиной мадам. Эта сухопарая решительная женщина смотрела на моду, как на непреступное жестокое божество, требующее больших жертв. Она заметила отсутствие интереса к висевшим в зале платьям и быстро приказала суетливому ассистенту:
        - Принесите cinq a sept.[18 - Cinq a sept (фр.) - буквально: «с пяти до семи» (вечера). Это выражение, распространенное в светских кругах, обозначало интервал, в течение которого замужние дамы встречались с любовниками, с тем чтобы успеть вернуться домой к семейному обеду. Платья, предназначавшиеся для таких «выходов», получили соответствующее название.]
        Помощник вернулся, неся с робкой нежностью платье, которое было завернуто в тонкий белый шелк. В почтительной тишине его принялись разворачивать. Фрина в одной грации и чулках с нетерпением ждала окончания этой церемонии - она чувствовала, что внешние изгибы ее тела начинают покрываться льдом.
        Мадам встряхнула платье, развернула его на стойке и отступила назад, со сдержанным удовольствием наблюдая за реакцией Фрины. У Дороти перехватило дыхание, и даже у мисс Фишер округлились глаза. Платье было глубокого бордового цвета с оторочкой из темной норки. Сшито оно было явно по эскизу Эрте,[19 - Эрте (Тыртов Роман Петрович) (1892 - 1990) - русский художник-модернист, корифей графического дизайна и знаменитый модельер. Провел большую часть жизни в Париже и Монте-Карло.] всего в несколько швов; держаться оно должно было исключительно на плечах. Глубокое декольте искусно скрывали нити гагата, которые выполняли удерживающую функцию, не давая платью соскользнуть с плеч и одновременно создавая впечатление, что это вот-вот случится.
        - Мадемуазель желает примерить? - поинтересовалась мадам, и Фрина позволила накинуть платье на свои плечи.
        У платья был шлейф, но не слишком длинный и потому не создававший неудобств, и огромные рукава, очевидно, навеянные нарядами китайской императрицы. Изящно соединенные спереди, они превращались в муфту. Насыщенный цвет эффектно контрастировал с белоснежной кожей и черными волосами Фрины, а когда она двигалась, атласная ткань струилась по ногам и нежно обволакивала их словно желе. Это было абсолютно пристойное, но невероятно эротичное платье, и Фрина поняла, что его необходимо купить.
        - Я еще никому в Мельбурне его не показывала, - тихо заметила мадам с удовлетворением. - У мельбурнских дам недостаточно грации для такого платья. А у мадемуазель есть стиль, и это платье создано для нее.
        - Да, - согласилась Фрина и, глазом не моргнув, заплатила за него сумму, от которой у Дороти дыхание перехватило.
        Это - платье года, подумала Фрина, оно произведет правильное впечатление на Крайеров и, следовательно, на остальную часть Мельбурна. Она заговорила с мадам о Крайерах, и та содрогнулась.
        - У мадам Крайер есть деньги, - ответила она. - Надо ведь как-то жить, que voulez-vous.[20 - Что вы хотите? (фр.)] Но вкус у нее чудовищный, как у всех парвеню, - заключила она, пожимая плечами. - Я отправлю платье к вам в отель, мадемуазель?
        - Да, пожалуйста. Я остановилась в «Виндзоре», - ответила Фрина. - А теперь должна покинуть вас, мадам, но я обязательно вернусь, будьте уверены.
        Фрина задумалась, следовало ли ей расспросить мадам, явно отлично информированную, о Лидии - предмете ее расследования, но решила не делать этого. Европейские дома моды - главный источник сплетен всего мира, и у Фрины были основания полагать, что Мельбурн, маленький город, где все друг друга знают, ничуть не лучше, если не хуже.
        Дороти и Фрина слегка перекусили в «Пассаже», а потом зашли в местное агентство по найму прислуги, чтобы узнать, сколько следует платить горничной. Дороти с удивлением обнаружила, что должна была зарабатывать по крайней мере фунт в неделю, плюс форменное платье, питание и стирка, и поразилась еще больше, когда Фрина удвоила эту сумму и прибавила к ней расходы на покупку одежды. Дороти со всех ног побежала домой рассказать матери о том, как изменилось ее положение, ну а Фрина отправилась в салон красоты Элизабет Арден на Коллинс-стрит. Там она провела пару восхитительных часов, во время которых ее массировали, парили и умащали, а она тем временем вся превратилась в слух. Однако не услышала ничего полезного, не считая интересного замечания о том, что любимым наркотиком у беспутного высшего общества стал кокаин.
        Отбившись от ассистентов с разнообразными тониками и пудрами, которые, как они считали, были ей просто необходимы, сияющая и обновленная Фрина вышла из салона. Пройдясь быстрым шагом, она вернулась в отель и проспала три часа. Ко времени пробуждения хозяйки Дороти тоже вернулась в номер и с надлежащей осторожностью распаковала платье в стиле Эрте.
        - Ну, что сказала твоя мама? - поинтересовалась Фрина, сидя в постели и потягивая чай. - Ты нашла мои гагатовые серьги, Дороти?
        - Да, мисс. Они были на дне вон того чемодана. Сначала мама посчитала вас слишком приземленной, но когда я сказала, что по воскресеньям вы ходите в церковь, в главный собор, она решила, что вы, должно быть, хороший человек. И я тоже так думаю. Вот и серьги.
        - Спасибо. Мне нужны черные шелковые чулки, черная грация, лакированные черные туфли на высоком каблуке и еще - несколько капель «Запретного плода». Позвони портье и закажи такси до дома Крайеров, Дот. Ты не возражаешь, что я называю тебя Дот?
        - Нет, мисс, так меня зовут сестры.
        - Хорошо, - сказала Фрина, вставая с постели и потягиваясь. Она набросила на плечи халат и направилась к ванной. - Я собираюсь потрясти Мельбурн своим платьем.
        - Да, мисс, - согласилась Дороти, снимая трубку телефона.
        Она все еще не привыкла к нему, но уже не считала электрическим орудием пыток. Она достаточно ясно отдала распоряжения портье и принялась разыскивать белье, которое следовало надеть под потрясающее платье.
        Часом позже Фрина с нескрываемым удовольствием изучала свое отражение в зеркале. Атласная ткань обтекала ее, как мед; над пышными волнами платья красовалась ее маленькая аккуратная головка; лицо было накрашено изысканно, как у китаянки: алые губы, подведенные черным глаза и брови такие тонкие, как будто выгравированные. Гагатовые серьги опускались ниже искусно подстриженной шапочки черных волос, перехваченных серебристой лентой, так что задевали меха. Фрина набросила на плечи свободную накидку из бархата и шелка, черную как ночь, и взяла простую бархатную сумочку-мешочек. Немного подумав, она положила туда пистолет, платок, сигареты и внушительную пачку банкнот. Фрина еще не привыкла к богатству до такой степени, чтобы чувствовать себя спокойно без финансовой защиты от всевозможных неприятностей.
        Она соскользнула вниз по ступенькам в сопровождении взволнованной Дот. Швейцар приветливо помог прекрасной аристократке сесть в ожидавшую ее машину и, не меняя выражения лица, принял щедрые чаевые. А потом они с Дороти наблюдали величественный отъезд такси.
        - Как она прекрасна! - вздохнула Дороти.
        Швейцар согласился, снова задумавшись - теперь уже о том, что в конце концов нравы аристократии не такие уж странные.
        Да и сама Дороти в новом форменном платье и туфлях была хороша на загляденье. Дот опомнилась, покраснела и вернулась в номер Фрины - штопать чулки и слушать по радио танцевальную музыку. Фрина обычно покупала новую пару сразу после того, как на старой появлялась дырка, - такая расточительность просто шокировала Дороти. И потом, она любила штопать.
        Фрина откинулась на спинку сиденья и закурила. Она курила сигариллы «Черный русский» с золоченым фильтром, не такие приятные, как ее папиросы, но чем не пожертвуешь ради элегантности.
        - Вы часто возите гостей к Крайерам? - спросила она водителя.
        - Да, мисс, - ответил он, с удовольствием обнаружив, что леди, которая выглядит как картинка из модного журнала, все-таки умеет говорить. - Они устраивают много приемов, мисс, и чаще всего именно я отвожу туда гостей, потому что Тед - мой приятель.
        - Старина Тед?
        - Да, швейцар из «Виндзора». Мы вместе воевали на Сомме. Он надежный товарищ.
        - А-а-а… - протянула Фрина. Она устала от мировой войны, ее школьные годы были настолько заполнены военной лихорадкой, что теперь Фрина вообще старалась не думать о ней. Последний раз она плакала, когда читала стихи Уилфреда Оуэна. Фрине захотелось сменить тему разговора: - Крайеры - какие они? Я, знаете, приезжая, из Англии.
        Она заметила, как сузились глаза водителя: он прикидывал, что можно, не опасаясь, рассказать этой удобно устроившейся на заднем сиденье женщине, которая наполняла его машину клубами дыма с экзотическим ароматом.
        Фрина рассмеялась.
        - Я никому не скажу, - пообещала она, и водитель, кажется, ей поверил.
        Он сделал глубокий вдох и выпалил:
        - Мерзкие, как вонючие крысы.
        - Понятно, - задумчиво ответила Фрина. - Это интересно.
        - Да, но если они узнают, я больше никогда не буду водить такси в Мельбурне. Поэтому я полагаюсь на ваше слово, мисс.
        - Не волнуйтесь, - уверила его Фрина, затушив сигариллу. - Это здесь?
        - Да, - мрачно кивнул водитель.
        Фрина оглядела фасад огромного дома, похожий на кекс с глазурью, красную ковровую дорожку, цветы и армию прислуги, стоящую в ожидании прибытия гостей, и мысленно содрогнулась. В то время как рабочий класс крайне стеснен в средствах, эта показуха, отдающая нарочитым богатством, кажется неразумной и безвкусной. Европа, из которой совсем недавно приехала Фрина, обеднела, даже знать не поднимала головы, потрясенная событиями русской революции. Демонстрировать богатство стало не модно, гораздо изящнее скрывать его размеры.
        Фрина заплатила за такси, выбралась из машины без ущерба для себя и платья и в сопровождении двух слуг проследовала к парадному входу особняка Крайеров. Она глубоко вдохнула, вплыла в дом и передала свою бархатную накидку прислуге в дамской гостиной. Комната была обита шелком с раздражающим узором, от которого тут же начинали болеть глаза, но Фрина ничем не выдала своего неудовольствия. Она дала чаевые прислуге, расправила складки платья, встряхнула головой у большого, в полный рост зеркала и приготовилась к встрече с хозяйкой.
        К несчастью, стены прихожей были выкрашены в приглушенный зеленый цвет, отчего лица гостей приобретали мертвенно-серый оттенок. Фрина представилась и собралась с силами, чтобы выстоять в крепких объятиях госпожи Крайер, которых, она была уверена, ей не миновать.
        И вот послышалась дробь каблуков, и скелетообразная женщина в черном платье и бриллиантах бросилась на Фрину. Мисс Фишер пришлось смириться с испорченной прической и болезненными отпечатками многочисленных украшений на щеке. От госпожи Крайер густо пахнуло духами «Шанель». Она была невероятно тощей, и Фрина не на шутку испугалась, что ее бедра и ключицы, судя по всему самые острые в Мельбурне, способны распороть швы на ее одежде. Рядом с ней Фрина почувствовала себя непомерно крепкой и здоровой - странное ощущение.
        Ей пришлось покориться, когда костлявые руки, сверкавшие грудой драгоценных камней, потянули ее в залитый ослепительным светом бальный зал. Он был снабжен куполом и полон людей; вдоль одной из стен тянулся столик с закусками, джаз-бэнд привычно совершал насилие над нотным станом, расположившись на специальном возвышении для музыкантов. Чудовищно дорогие и вызывающе огромные туберозы и орхидеи, стоявшие по всей комнате, наполняли душный воздух своими тяжелыми экзотическими ароматами. В общем, было жарко, пышно и вульгарно. Госпожа Крайер сообщила, что, зная об их знакомстве с господином Сандерсоном, депутатом парламента, посадит ее за стол рядом с ним, и Фрина с облегчением подумала, что даже на этом сборище, несмотря ни на что, можно встретить человеческое существо. Затем хозяйка произнесла еще одно имя, от которого накрашенные губы Фрины сложились в едва заметную улыбку.
        - Вы, должно быть, знакомы с досточтимым Робертом Мэтьюсом, - восторженно проговорила госпожа Крайер. - Мы все так любим Бобби. Он играет в крикет в команде джентльменов. Уверена, вы станете лучшими друзьями.
        Фрина, ставшая причиной изгнания Бобби на чужие берега, была вполне уверена, что им никогда не стать лучшими друзьями; кроме того, когда они были знакомы, молодой человек не был досточтимым. Как раз в тот момент, когда хозяйка так расхваливала его, Фрина заметила, что упомянутый джентльмен стоит в противоположном углу комнаты. Бобби послал ей взгляд, в котором было столько мольбы и гнева, что Фрина удивилась: как только у нее волосы не вспыхнули огнем. Она дружески улыбнулась в ответ, и Бобби отвернулся. Госпожа Крайер не перехватила их взглядов, а просто потащила Фрину дальше по залу, пол которого был натерт так, что скользил как лед; хозяйка собиралась представить ее своим гостям-артистам.
        - Нам удалось заполучить княгиню де Грасс, - нарочито громко произнесла госпожа Крайер. - Она покровительствует двум балетным примам труппы «Компания Балет-Маскарад» - самой модной в этом сезоне. Возможно, вы их уже видели.
        Фрина поравнялась с хозяйкой и наконец-то высвободила свою руку.
        - Да, я видела их в Париже год назад, - сказала она, вспомнив странное, зловещее очарование этих танцоров, представлявших балет-маскарад среди обветшалой роскоши старой Оперы.
        Танец был примитивен, но пробирал до глубины души - они представляли мистическую пьесу «Смерть и Дева». Париж был заинтригован, но «Компания Балет-Маскарад» исчезла, едва успев войти в моду. Так, значит, они поехали в Австралию! «Интересно, зачем?» - подумала Фрина. Она замедлила шаг, улыбнулась господину Сандерсону, депутату парламента, и получила ответную заговорщицкую улыбку. Артисты прочно обосновались у буфета, как и положено артистам, и отвлеклись от еды, только когда госпожа Крайер подошла к ним вплотную.
        - Княгиня, позвольте представить вам досточтимую Фрину Фишер. Мисс Фишер, это княгиня де Грасс и мадемуазель…э…
        - …де Лисс, а это мой брат Саша, - сказала молодая дама.
        Она и ее брат, вероятно близнецы, были высокого роста, длинноногие и изящные, с похожими чертами лица, бледной кожей, высокими скулами и глубокими выразительными карими глазами. У обоих были кудрявые каштановые волосы, одинаково подстриженные, и одеты они тоже были одинаково - в абсолютно черные трико.
        Саша изящно припал к руке Фрины и заявил:
        - Мадемуазель, вы magnifique![21 - Великолепны (фр.).]
        В глубине души Фрина была с ним согласна. Среди собравшихся не было никого, кто мог бы превзойти ее в стиле и грации, не считая двух танцоров в простых костюмах, подчеркивавших естественную красоту их тел. Княгиня де Грасс, по поводу титула которой Фрина серьезно сомневалась, была невысокой сухопарой русской дамой в огненно-красном платье и ужасно длинной собольей пелерине. Она положила свою холодную лапку на запястье Фрины и сардонически улыбнулась. Это была весьма выразительная улыбка: она вобрала в себя отношение и к хозяйке, и к залу, и к угощению, и к собственному сомнительному титулу, а также восхищение Фриной - и все без единого слова. Фрина искренне улыбнулась в ответ и пожала крохотную ручку княгини.
        - Не могу снять накидку, - шепнула княгиня Фрине на ухо. - У меня платье с открытой спиной. Непременно навестите меня. Вы первый человек с интересным лицом, которого я встречаю в этом Богом забытом месте.
        - Навещу, - пообещала Фрина.
        Больше она не успела сказать ни слова, потому что хозяйке явно не терпелось представить ее какой-то очередной выскочке. Фрина двигалась безмятежно, с высоко поднятой головой, забавляясь наблюдением за госпожой Крайер. Эта дама стала вдруг излагать социальную теорию - предмет, в котором она не понимала решительно ничего.
        - Все эти ужасные коммунисты, - ныла госпожа Крайер. - Я, правда, ничего не боюсь. Слуги меня обожают, - заявила она.
        Фрина ничего не ответила.
        Лица и руки - весь вечер они мелькали перед глазами. Фрина кивала, улыбалась и пожимала руки стольким людям, что их лица слились в расплывшееся пятно. Она почувствовала усталость и уже мечтала присесть где-нибудь, выпить крепкого коктейля и закурить, как вдруг снова насторожилась.
        - Это Лидия Эндрюс и ее муж Джон, - произнесла госпожа Крайер.
        Фрина оживилась и внимательно посмотрела на предмет своего расследования.
        Лидия Эндрюс была хорошо одета и накрашена мастером своего дела, но казалась такой вялой и безжизненной, что напоминала куклу. Ее пушистые светлые волосы украшали розовые страусовые перья, игриво спадавшие на лоб. На Лидии было великолепное бледно-розовое платье, вышитое бисером, длинная нитка розового жемчуга спускалась до колен.
        Лишь мимолетный пронизывающий взгляд, который она бросила на Фрину, когда их представили друг другу, напомнил о девушке, писавшей те письма. Эта молодая дама вовсе не была такой апатичной, как представлялась, к тому же она обладала знаниями опытного бухгалтера. Фрина насторожилась. Если госпожа Эндрюс решила вести себя в обществе подобным образом, стоило ли ей, Фрине, во все это вмешиваться?
        Лидия распространяла вокруг себя глубочайшую апатию, скуку и сильное нежелание находиться там, где она находилась, что особенно заинтересовало Фрину. Ведь нынешний вечер считался главным светским событием сезона. За спиной Лидии маячил ее муж, внушительный молодой человек, тучную фигуру которого обтягивал хорошо сшитый фрак. У господина Эндрюса были редеющие темные волосы и залысины на макушке; рукопожатие его огромных ладоней оказалось неприятно теплым и влажным. Глаза его были того особенного бледного оттенка, который всегда настораживал Фрину. Эндрюс подтолкнул свою жену вперед, незаметно, но явно болезненно ущипнув ее за предплечье. И даже на это она никак не отреагировала, хотя в небесно-голубые глаза и закрался оттенок страдания. Оба они сразу не понравились Фрине, особенно Джон Эндрюс, в котором она разглядела семейного тирана. Но это еще не доказывало, что он отравил жену.
        Как только завершились представления гостям и Фрина наконец освободилась от хозяйки, она, согласно своему плану, нашла Лидию Эндрюс и стала прилежно завоевывать ее расположение, подавив стремление пообщаться с Сандерсоном и танцорами.
        Лидию оказалось не так-то просто оторвать от мужа: она цеплялась за него с упрямством моллюска, который присосался ко дну океанского лайнера, прекрасно понимая, что это нежелательно и небезопасно.
        Джон Эндрюс наконец разжал пальцы жены, вцепившейся в его рукав, и без особых церемоний бросил на ходу:
        - Поговори с мисс Фишер, она милая девушка. Я пойду поздороваюсь с Мэтьюсом, он ведь так тебе не нравится! - И оставил Лидию, не обращая никакого внимания на то, что она вскрикнула от боли.
        И правда, что-то очень странное было в этих отношениях, подумала Фрина и тут же завладела рукой Лидии, а также, насколько это было возможно, ее рассеянным вниманием.
        - Джон прав, мне не нравится этот мальчишка Мэтьюс, - неожиданно произнесла Лидия. У нее был резкий и упрямый тон. - Я знаю, у него влиятельная родня в Англии, но он мне все равно не нравится. И еще мне не нравится, что у Джона с ним какие-то дела. И не важно, что он так мил и очарователен.
        Фрина не могла с ней не согласиться, но понимала, что упрямое повторение изо дня в день одних и тех же слов могло и добрейшего человека вывести из терпения. Фрина сомневалась, что Джон Эндрюс хорошо воспитан, ведь его любимой поговоркой было: «Да, я простой человек». Обычно так говорили рожденные в богатстве, унаследованном от нескольких поколений переселенцев-фермеров - самовольных захватчиков незанятых земель.
        Фрина нашла пару стульев и усадила Лидию, попутно захватив несколько коктейлей с подноса услужливого официанта. Ей до смерти хотелось танцевать - умение танцевать было одним из главных ее достоинств - и она уже наметила себе в партнеры Сашу. Сейчас его партнершей была хозяйка; она двигалась с неповоротливостью музейного экспоната, а он все же пытался продемонстрировать свое искусство даже в паре с госпожой Крайер. Однако она здесь для того, чтобы завоевать доверие Лидии.
        Фрина прикурила сигарету, вздохнула и спросила:
        - Что вы делаете на этом сборище, госпожа Эндрюс? Ведь вам здесь совсем не весело.
        В глазах Лидии появилось настороженное выражение. Она вцепилась в руку Фрины, и та с трудом поборола желание вырваться, как это сделал Джон Эндрюс. Слишком много людей хваталось за нее в этот вечер.
        - Нет-нет, здесь просто замечательно. Я не очень хорошо себя чувствую, но, уверяю вас, мне все здесь очень нравится.
        - В самом деле? - вежливо отозвалась Фрина. - А вот мне - нет. Такая давка, верно? И столько незнакомых мне людей.
        - Да, но ведь сегодня здесь собрались все, это главное светское событие сезона, - затараторила Лидия. - Даже княгиня де Грасс. Она обворожительна, правда ведь? Но и немного пугающа: этот блеск в глазах, и еще мне сказали, что она очень бедна. Она сбежала от революции в единственном бывшем на ней платье. С тех пор как она приехала сюда с «Компанией Балет-Маскарад», все зовут их к себе, но они принимают не все приглашения. Их привела княгиня, так что теперь госпожа Крайер - ее должница. Позже они станцуют для нас.
        Фрина была поражена. Это совсем никуда не годилось. Артистов принято было приглашать на светские рауты, но только ради общения с ними. Приглашать певцов или танцоров для того, чтобы они давали представление во время ужина, невыразимо пошло и вульгарно, такое поведение заслуживало мгновенной жгучей критики. Фрина гадала, выскажется ли на эту тему княгиня, и если да, будет ли Фрина иметь удовольствие ее слышать.
        - Да, это никуда не годится, - согласилась Лидия, словно читая мысли Фрины. - Дома мы бы себе такого не позволили, но здесь другие порядки.
        - Умение себя вести не зависит от места, - сказала Фрина, потягивая коктейль, который оказался достаточно крепким. - Она не должна была так поступать. И все же я с удовольствием еще раз посмотрю, как они танцуют. Я видела их в Париже, и там они были совершенно неотразимы. Они танцевали балет «Смерть и Дева», и здесь тоже?
        - Да, - ответила Лидия, и ее лицо на секунду оживилось. - Очень странное представление, полное символов, значение которых я не смогла понять. И музыка тоже была очень странной, казалось, что музыканты фальшивят, но это не так.
        - Я понимаю, о чем вы говорите, - согласилась Фрина, напоминая себе, что Лидия вовсе не такая непроходимая тупица, какой хотела казаться.
        Она предложила Лидии сигарету и закурила сама. Танцующие закончили фокстрот, и Саша направился в сторону Фрины. Лидия прижалась к собеседнице.
        - Вы мне нравитесь, - доверительно сказала она своим тоненьким голоском. - Но сюда идет русский мальчишка, чтобы забрать вас у меня. Приходите завтра ко мне на обед. Придете?
        Маленькое напудренное личико с надутыми губками повернулось к Фрине. Ей вдруг стало нехорошо. Фрине приходилось встречать подобных женщин и раньше - цепких, хрупких и совершенно безжалостных; они изматывали одну подругу за другой своими капризами: постоянно больные и истощенные, они жаловались на плохое с собой обращение, но все же у них всегда доставало сил выкрикивать упреки вслед уходящей подруге, когда та бежала прочь, мучимая чувством вины. А через неделю эту подругу сменяла другая - но всегда женщина. Фрина понимала, в какую эмоциональную ловушку заманивает ее госпожа Эндрюс, но у нее не было иного выбора, она должна была броситься в этот омут.
        - С удовольствием, - быстро произнесла она. - Когда?
        - В час дня, - выдохнула Лидия в тот самый момент, когда русский мальчишка, улыбаясь, возник из моря людей, гладкий словно морской котик.
        Он взял Фрину за руку, задержал свои губы на ее пальцах несколько дольше, чем нужно, и жестом пригласил ее к танцу. Оркестр наигрывал мелодию танго с трепетными атональными вскриками, которые нынче были в моде, и Фрина улыбнулась своему партнеру. Она научилась танцевать танго в Париже, у самого дорогого жиголо на улице Дю-Шаки-Пеш, и с тех пор ей не доводилось исполнять его в приличном обществе. Когда Саша вывел ее в центр зала, они привлекли всеобщее внимание - оба тонкие и стройные; молодой человек в своем обтягивающем костюме издалека казался обнаженным.
        Когда они начали танцевать, все в зале замерли и устремили взгляды на них - так легки были их движения, так эмоциональны традиционные для танца ласки. Саша скользил и двигался с естественной для профессионального танцора грацией, но в его танго ощущалась не только длительная практика. Самым впечатлительным из наблюдавших за ними дам он напомнил пантеру, а одна из девушек, прислуживавших за столом, прижала к груди серебряную ложку и шепнула своему приятелю-официанту:
        - О, он неотразим!
        На официанта Саша не произвел никакого впечатления, но танец Фрины, развевающиеся впереди и позади нее атлас и меха просто сразили его. Мисс Фишер могла сочетать грацию королевы с манерами женщины легкого поведения - ничего подобного этот бедняга в своей жизни еще не видел.
        - Вот бы мне такую девушку! - шепнул он и тут же получил серебряной ложкой по губам.
        Фрина решила, что танец с Сашей захватывает почти так же, как мертвая петля в новом самолете на сильном ветру. Он был привлекателен; Фрина чувствовала его роскошные мышцы под трико, сидевшем на нем как вторая кожа. Он сразу же реагировал на ее движения, но вел уверенно: Фрина не боялась, что он уронит ее. И еще от него так приятно пахло - мужчиной и дегтярным мылом. Саша взволновал чувства Фрины, но она не могла позволить себе увлечься. Она терпеливо объясняла сама себе, что совсем не увлечена, просто ее сознательно тянет к привлекательному, грациозному молодому человеку, к тому же еще отличному танцору. И тут они одновременно застыли на месте и поклонились публике, разразившейся аплодисментами.
        Саша потянул Фрину за руку для очередного поклона. Она очнулась от задумчивости и высвободила руку, правда, не без душевной боли.
        Оркестр заиграл фокстрот, юноша нежно взял ее за плечи и впервые заговорил.
        - Вы очень хорошо танцуете, - заметил он. - Я и раньше видел, как вы танцевали.
        - Неужели? - удивилась Фрина, устояв перед искушением остаться в его объятиях.
        Его тело было чувствительно, как у породистой лошади, - живое, реагирующее на каждое прикосновение.
        - Да, на Дю-Ша-ки-Пеш, - продолжал Саша, - с Жоржем Сантеном.
        - Верно, - согласилась Фрина, удивляясь: неужели молодой человек пытается ее шантажировать? - Именно Жорж научил меня танцевать танго, и это стоило мне кругленькой суммы, скажу я вам. Я тоже видела вас в Париже на представлении «Компании Балет-Маскарад» в старой Опере. Почему вы так внезапно уехали? - просто спросила она.
        Если этот юный негодяй решил задавать Фрине неуместные вопросы, он узнает: ей есть чем на это ответить.
        - Так… так было нужно, - ответил Саша, сбившись с ритма, но тут же пришел в себя.
        С этого момента он заговорил по-французски; изъяснялся он свободно, но с сильным русским акцентом. Фрина говорила почти как настоящая парижанка; в дни, проведенные на Левом берегу, она нахваталась грубых выражений, которые использовала с потрясающей невинностью.
        - Ты очень хорош собой, мой милый мальчик, но тебе не удастся меня шантажировать.
        - Княгиня предупреждала, что у меня ничего не получится, - уныло признался Саша. - Я не должен был сомневаться в ее мудрости, но видите, каким я оказался глупцом? О, прекрасная, очаровательная, простите своего смиренного слугу!
        - Прежде чем я прощу тебя, скажи, что тебе было нужно, - потребовала Фрина.
        Саша помедлил и, вздрогнув, повел ее туда, где на позолоченном металлическом стуле, словно старый попугай на жердочке, сидела княгиня и, смакуя черную икру, иронично глядела на танцоров. Она уставилась на Сашу и Фрину и заверещала:
        - Et puis, mon petit,[22 - Ну что, мой милый (фр.).] в следующий раз будешь меня слушаться. Я всегда права, безошибочно права. У нас это семейное: мой отец говорил царю, что нужно поверить Распутину и не объявлять войну. Но тот не послушался и плохо кончил. Как и вся наша бедная Россия. А теперь вот я. И ты. Глупый мальчишка! Мадемуазель все еще разговаривает с тобой, ничтожество? Я сказала тебе - она не из тех, на кого можно давить! Но она могла бы упасть в твои объятия и сделать все, что ты скажешь, если бы только ты использовал обаяние, которым неизвестно за какие заслуги одарил тебя Господь!
        Фрина, видя, что ее партнера как следует отчитали, и не совсем понимая, что она сама должна при этом делать, попросила принести ей коктейль и немного черной икры, той, что ела княгиня, и решила ждать, пока старуха перенесет свое внимание со злополучного Саши на нее и объяснится.
        - Я и сейчас могу - упасть в его объятия очень приятно, - спокойно согласилась Фрина. - Но я не очень понимаю, что вам нужно. Деньги?
        - Не совсем, - ответила старуха. - Нам нужно кое-что сделать, и вы нам в этом поможете. Вы расследуете странную болезнь этой дамочки в розовом, так? Полковник Харпер - мой старый друг.
        - Я ничего не скажу вам, пока не услышу ваших объяснений, - ответила Фрина набитым икрой ртом.
        Старуха снова заверещала:
        - Bon.[23 - Хорошо (фр.).] Вы думаете, здесь замешан порошок, да?
        - Кокаин? - вопрос княгини показался Фрине довольно неожиданным. Ей пока не приходило в голову, что Лидия могла оказаться наркоманкой.
        - Мы приехали сюда из Парижа вслед за торговцем, - спокойно сообщила старуха. - Мы с «Компанией Балет-Маскарад» идем по следу короля этой торговли. Мы думаем, он здесь, и вы поможете нам его обнаружить. Вы ведь не одобряете торговлю кокаином?
        Фрина, вспомнив изможденные лица кокаинистов, их предсмертные конвульсии и мучения, с которыми не сравнится инквизиция, покачала головой. Она не доверяла своей собеседнице и вообще с трудом верила всему, что та говорила. Но княгиня и танцор казались очень серьезными.
        - Это личная месть?
        - Ну конечно, - ответила княгиня. - Разумеется. Моя дочь умерла от кокаина. Она была матерью этих детей.
        - Что вы от меня хотите? - спросила Фрина.
        - Если вам удастся что-то обнаружить - скажите нам. А завтра утром пойдемте со мной к мадам Бреда, в турецкие бани.
        - Но я не думаю, что здесь замешан порошок, - возразила Фрина.
        - Возможно, следовало бы подумать, - сказала княгиня.
        Фрина согласилась. Княгиня пронзила ее насквозь взглядом своих старых, но острых как иголка глаз, кивнула и любовно потрепала Сашу за ухо.
        - Иди, глупыш, потанцуй с мадемуазель, раз ноги у тебя работают лучше, чем голова, - проворчала она.
        Саша распростер объятия, и Фрина шагнула в них, почувствовав себя там как никогда уютно. Они танцевали до тех пор, пока ужин не потребовал к себе внимания. Саша удалился, оглядываясь, и присоединился к сестре и княгине, сидевшим слева, на дальнем конце стола. Фрину усадили между Лидией и приветливым Робертом Сандерсоном, депутатом парламента, через два стула от хозяйки.
        Прошло много часов, прежде чем ей разрешили сесть в постели, и даже тогда она чувствовала такую усталость при каждом движении, что опрокинула свой поднос с едой. Ее навещал Сес; он приносил хризантемы и говорил с ней ласково, не то что некоторые из сестер - грубые, холодные, осуждающие. Ей нравился Сес. Приходила мама, плакала из-за того, что Элис была на волосок от смерти, и удивлялась, что такое могло произойти из-за ссадины на коленке.
        Элис гадала, как она сейчас выглядит. Ей остригли волосы - главное ее достоинство, и теперь лицо обрамляли короткие кудряшки. Она так похудела, что запястья стали почти прозрачными.
        К ней приходил полицейский, он записывал в черный блокнот все, что она, запинаясь, говорила. К сожалению, она знала совсем немного. У вокзала ее посадили в какую-то машину с темными стеклами - что-то вроде фургона, а потом стремительно затащили в дом; она даже не успела понять, что это за улица - узкая, мощенная булыжником, плохо освещенная и шумная. До нее доносился запах пива и жареных сосисок и еще какие-то аптечные запахи. Она описала ту комнату, но в ней не было ничего необычного - она могла быть одной из тысяч мирных гостиных с пианино, камином и салфетками. Она не помнила, как оказалась на Лонсдейл-стрит, потому что предыдущие два дня провела на койке в углу комнаты, рядом с еще одной девушкой, которая ничего не говорила и только стонала; в ее стонах слышались иноязычные слова.
        Элис не знала, почему ее продержали там так долго, кажется, она приглянулась грязному Джорджу. Он запаниковал, только когда почувствовал, что она вся горит.
        Какая-то бледная, хорошо одетая женщина заглянула в комнату и поспешно закрыла дверь. Она была очень хороша собой и одета во все синее.
        Полицейский, похоже, был разочарован и попросил ее позвонить, если она вспомнит что-то еще.
        А пока ей оставалось только выпить свой гоголь-моголь и заснуть. Она всегда была чем-то занята, с тех пор как помнила себя. И теперь ей было очень странно ничего не делать.
        Вернувшись к жизни, она не хотела снова сдаваться, несмотря на усталость, измождение и апатию. Кроме того, каждый день приходил Сес и сидел у ее постели. По большей части он молчал, но в этом молчании было что-то успокаивающее; он держал ее руку так, будто для него это было несказанной честью. Элис не привыкла к такому.
        Глава седьмая
        Зачем, о рыцарь, бродишь ты
        Печален, бледен, одинок?[24 - Перевод В. Левика.]
        Джон Китс «La Belle Dame Sans Merci»
        Первое блюдо - нежный суп из спаржи - они миновали без происшествий. Лидия время от времени вставляла робкие замечания по поводу мельбурнской погоды, Роберт Сандерсон искренне с ней соглашался.
        - Говорят, если вам не нравится погода, подождите полчаса, и она изменится. Довольно трудно в такой ситуации решать, что надеть, скажу я вам.
        - Только не для джентльменов, - заметила Фрина. - Вам приходится все время носить один и тот же костюм - в жару и холод, в дождь и засуху. Кажется, кто-то назвал его «ассирийские доспехи джентльмена». Вы от этого не устаете?
        - Да, возможно, мисс Фишер, но что тут поделаешь? Я не могу разгуливать в старых фланелевых брюках и красном галстуке, как художники из Гейдельберга. Люди, которые оказали мне честь, наделив верховной властью, вправе ожидать от меня некоего стандарта, и я рад оправдать их ожидания. По крайней мере, в этом я могу им угодить. Увы, более ни в чем другом.
        Фрина проглотила эту речь вместе с супом из спаржи. Человек, способный облечь банальное утверждение в такие высокопарные фразы, был явно рожден для политики. После супа подали закуски - корюшку с лимоном и тосты с маслом. Еда была вкусна, но разговор начал утомлять Фрину. Помня о своей задаче, она не могла воспользоваться привычным методом - шокировать собеседников и тем самым положить начало интересной беседе или заставить всех замолчать, чтобы потреблять пищу в тишине. Госпожа Крайер принялась рассуждать о дерзости бедняков.
        - У какого-то грязного типа - я хочу сказать, от него в самом деле пахло - хватило наглости открыть дверцу моего такси и попросить денег! Когда я дала ему пенни, он почти швырнул мне его в лицо и выкрикнул какое-то оскорбление.
        Фрина провела несколько приятных секунд, раздумывая, как обозвали госпожу Крайер. Возможно, «жадная сука» подошло бы идеально.
        - Со мной случилось нечто похожее, - припомнил Сандерсон.
        Фрина взглянула на него. Она надеялась, что уже сложившееся хорошее мнение о Сандерсоне не испортится.
        - Какой-то оборванец протер стекла моей машины чудовищно грязной тряпкой, так что я почти ничего не мог разглядеть, а потом попросил у меня шесть пенсов и предложил вытереть стекло еще раз, новой тряпкой, но уже за шиллинг.
        Сандерсон добродушно рассмеялся, но госпожа Крайер возмутилась:
        - Надеюсь, вы не дали ему ни гроша, господин Сандерсон?
        - Конечно, дал, мэм.
        - Но он же все равно их пропьет! Вы же знаете рабочий класс!
        - Вы правы, мадам, но почему бы ему их не пропить? Вы готовы лишить бедняков, чья жизнь и так тяжела, беспросветна и лишена всяких удобств, их единственного утешения - краткого мига облегчения среди мучительной нищеты? Да, возможно, это облегчение мерзко и отупляюще, но неужели вы настолько бессердечны, что способны отказать беднякам в удовольствии, которому мы все сейчас предаемся благодаря вашей щедрости? - Он многозначительно посмотрел на бокал вина, стоявший на столе рядом с госпожой Крайер, - уже третий, хотя ела она очень мало.
        Лицо хозяйки залилось до корней волос так не идущей к нему краской, и Фрина поспешила заполнить паузу в разговоре, окончательно утвердившись в своем добром мнении о депутате парламента. Ей показалось, что однажды она уже слышала эту речь (кажется, ее произносил доктор Джонсон), но это только делало парламентарию честь. Однако Фрине хотелось заработать еще несколько очков у госпожи Крайер, и сейчас для этого как раз представился удачный момент.
        - Скажите, господин Сандерсон, к какой партии вы принадлежите? Я так мало знаю о политической жизни Мельбурна.
        - Я консерватор и всегда им был, и рад сообщить вам, что в данный момент наши позиции очень сильны. Сейчас я имею честь представлять электорат нашего округа, я здесь родился. Мой отец родом из Йоркшира, но сам я никогда не был в тех краях. Как-то не было времени. Здесь меня постоянно удерживает столько дел. Вот сейчас, например, мы организуем передвижные кухни, что значительно сократит безработицу и обеспечит многим средства к существованию.
        - Но это большие расходы.
        - Да, возможно, но мы не можем позволить рабочим голодать.
        - А как насчет работающих женщин? - с наивным видом спросила Фрина.
        За столом возникло неловкое молчание.
        - Мисс Фишер, только не говорите нам, что вы суфражистка, - захихикала госпожа Крайер. - Это так неприлично!
        - Вы голосовали во время прошлых выборов, госпожа Крайер? - спросил вдруг Роберт Сандерсон, и хозяйка уставилась на него.
        Фрина подумала, что лучше было бы ей не лезть в политику, и сменила тему разговора.
        - Кто-нибудь из джентльменов увлекается воздухоплаванием?
        К великому облегчению Фрины, с противоположного конца стола отозвался некий Алан Кэрролл, который восторженно описал всем последнюю модель «Авро», и разговор переметнулся к обсуждению чудес техники: телефонам, радио, автомобилям, трамваям, летательным аппаратам и обогревательным котлам.
        Подали жареных цыплят, и разговоры утихли сами собой. Только Лидия продолжала что-то выговаривать своему мужу злобным шепотом. Фрина прислушалась к ней со сдержанным вниманием, и то, что она услышала, подтвердило: Лидия, несмотря на свой слабовольный вид, обладала железным характером.
        - Говорю тебе, Мэтьюс - мошенник. Он смеется над твоей наивностью. Ему нельзя верить, эти золотые прииски просто фикция. О них была статья в «Деловом обозрении», ты разве не читал? Я специально для тебя ее отметила. Ты потеряешь все, что мы имеем, а потом прибежишь ко мне в слезах. Сколько раз я говорила: у тебя нет деловой хватки. Предоставь мне решать, куда вкладывать деньги! Я знаю, что делать.
        Господин Эндрюс смиренно выслушал эту отповедь.
        Обед завершился мороженым, десертами и фруктами. Затем дамы удалились в соседнюю залу выпить кофе и посплетничать. Лидия молча ухватилась за Фрину, так что ей больше не представилось шанса поговорить с княгиней, которая вместе со своей свитой расположилась в углу с графином апельсинового ликера и самоваром. Фрина отпила кофе и минут на десять стряхнула с себя Лидию. Вернувшись в парадную залу, она оказалась в полной темноте. Поняв, что сейчас начнется представление, она почувствовала прикосновение княгини на своем локте.
        - Каково ваше решение? - шепнула пожилая дама.
        - Я согласна при условии, что вы также будете держать меня в курсе своих поисков, - ответила Фрина, не оборачиваясь.
        Старуха недовольно хмыкнула.
        - Тише, они начинают.
        Шум голосов был оборван мучительной смесью Шенберга и русской народной песни, исполняемой туповатыми штирийскими крестьянами, которые впитали атональность с молоком матери. Этот звук оскорблял слух, но сбежать от него было невозможно. Еще немного, подумала Фрина, и десерт застынет в горле.
        Внезапно раздался скрипучий звук, и в центре хоровода оказалась молодая дама, которую, как узнала Фрина, звали Элли. Она была в трико, переднике и парике из длинных светлых волос, заплетенных в косы. Она выглядела одновременно забавно и трогательно, прыгая по сцене и время от времени останавливаясь, чтобы сорвать цветок и положить его в передник. Она танцевала немного по-детски, почти неуклюже, чтобы донести до зрителя настроение прекрасного весеннего дня. Она встала на колени, чтобы зачерпнуть воды из ручья, и увидела в воде свое отражение. Немного погримасничав, девушка расплела косы, любуясь собой и улыбаясь сквозь длинные пряди.
        Затем, крадучись, беззвучно, как кошка, появился Саша, почти невидимый в черном; в руке он держал белую маску. Дева заметила его и вскочила на ноги, стыдливо отворачиваясь. Саша коварно улыбнулся, и они начали танцевать неуклюжее па-де-де под уханье и громыхание музыки в народном стиле. Они сделали круг по залу, наступая друг другу на ноги. Публика развеселилась. Потом Дева закружилась в сольном танце, рассыпая на своем пути невидимые цветы из передника.
        Саша стоял неподвижно, затем надел маску и сразу же показался еще более высоким, стройным и гораздо более зловещим. В маске смерти его неуклюжесть выглядела пугающе. Маска, серая и потрескавшаяся, как будто она долго пролежала в земле, была совсем простой - не весь череп, а только лобные кости и пустые глазницы. Из-под полумаски виднелись гладкий подбородок и мягко очерченные алые губы самого Саши, и почему-то от этого становилось еще страшнее. Дева сделала еще несколько движений в своем незатейливом танце, и Смерть погналась за ней, теперь уже без прежней неуклюжести. Не видя преследователя, Дева двигалась, увертывалась, уклонялась от его объятий и наконец обернулась, увидела его и издала крик.
        Смерть преследовала Деву сначала медленно, затем быстрее, преграждая ей путь, пока та не оказалась в ее руках. От беспощадной усмешки Смерти по спине у Фрины побежали мурашки, особенно когда она вспомнила свое желание поцеловать эти губы. Дева содрогнулась в руках Смерти, ее колени ослабли, и Смерть потащила ее прочь в том же деревенском па-де-де; ноги Девы волочились по полу, голова запрокинулась - она выглядела жалко, как огородное пугало. Когда танцоры снова закружили по комнате, девушка ожила, она подняла руки, откинула назад волосы и начала танец, с каждой минутой становившийся все более безумным и диким, - пока она не оказалась в руках у Смерти. Их крепкие объятия были заряжены откровенно сексуальной энергией. Свет начал гаснуть, и танцоры покинули зал, обнявшись как любовники. Последнее, что увидела Фрина, была маска Смерти, оскалившаяся через плечо крепко прижавшейся к ней Девы.
        Представление было забавным, диким и пугающим, как все у Баланчина да и вообще у русских. Оно было полно символов, которые никогда не объяснялись. Публика вздохнула с некоторым облегчением, когда внушительная оперная солистка заняла место у рояля и запела какую-то претенциозную вещь Вагнера.
        Фрина почувствовала на своей руке холодные, похожие на мартышкины, пальцы княгини.
        - Un petit air de rien, hein? - с гордостью спросила княгиня. - В них что-то есть, да? Что-то есть.
        Фрина согласилась. Гранд-дама тем временем продолжала терзать Вагнера.
        Около двух часов ночи Фрина подумала, что самое время уходить. Она была утомлена публикой, своими мыслями о Саше и помнила о том, что завтра ей придется рано вставать, чтобы отправиться в компании княгини в бани мадам Бреда - это приглашение казалось ей в лучшем случае сомнительным. Она огляделась, высматривая Лидию, но та, кажется, уже ушла. Фрина поискала Сашу, Элли и княгиню, но их нигде не было видно. Она попрощалась с хозяйкой, взяла свою накидку и отказалась от предложенного такси. Ей хотелось пройтись - до города было недалеко. На улице оказалось холодно, влажная дорога начинала покрываться корочкой льда. В сумочке у Фрины лежал пистолет на случай нападения каких-нибудь голодных безработных.
        На улицах не было ни души. Фрина с удовольствием прислушивалась к отдававшемуся эхом стуку своих высоких каблучков по мостовой. Она быстро двигалась в сторону Турак-роуд, где, как она помнила, находилась стоянка такси. Стояла прозрачная красивая ночь, холодный воздух приятно покалывал кожу в противоположность духоте пропахшей орхидеями теплицы госпожи Крайер.
        Фрина завернула за угол и вышла на дорогу, ведущую к городу. Такси нигде не было. Не беда: ей лучше думалось во время ночных прогулок. Мисс Фишер сортировала свои впечатления от вечера, минуя один за другим уличные указатели. Размышляя, она прошла почти полтора километра в полной тишине, которую внезапно взорвал топот бегущих ног. Их было много. Потом раздался крик, а затем самым неожиданным образом покой мельбурнской ночи нарушил звук выстрела.
        Ничего, подумала Фрина, продолжая идти размеренным шагом. Ей не причинили никакого вреда ни прогулки по улице Парадиз в Сохо, ни на площади Пигаль. Так почему же ее должны волновать эти ничтожные ночные скандалы?
        Из переулка снова послышался топот ног, затем кто-то налетел на Фрину. Она увернулась в сторону и приготовилась встретить нарушителя спокойствия своим крошечным пистолетом. Он был заряжен и в полной боевой готовности.
        - Это я, Саша, - шепнул человек. - Pour l’amour de Dieu! Aidez-moi, mademoiselle.[25 - Ради любви небесной! Помогите мне, мадемуазель (фр.).]
        Он все еще был одет в костюм Смерти - трико и маску. Фрина опустила руку, чтобы случайно не прострелить ему сердце, отдала ему пистолет, сняла свою накидку и набросила ее юноше на плечи. Потом сняла с волос ленту и нацепила ее на голову Саши, а его маску спрятала в своей муфте. Затем изъяла у Саши пистолет, взяла танцора под руку и приказала ему:
        - Ты пьяна. Обопрись на мою руку и хихикай.
        - Хихикать? - безучастно спросил Саша, слегка пошатываясь, но затем все понял.
        Топот ног приближался, с бега преследователи перешли на шаг, и вскоре настигли их. Фрина откинула голову назад и весело расхохоталась, подтолкнув локтем своего спутника, который шатался, пожалуй, излишне театрально и хихикал слишком уж правдоподобно высоким голосом. Шаги обошли их с двух сторон, и прямо перед ними возникли двое мужчин.
        - Здесь никто не пробегал? - спросил тот, что пониже, с грубым австралийским акцентом. - Он должен был пробежать мимо вас.
        - Ах, хитрец, хочет остановить дам, идущих домой! - отозвалась Фрина с тем же акцентом, немного сбиваясь на кокни. - Мы приличные девушки, да. И никто мимо нас не пробегал. Впрочем, мы видели нескольких прилегших отдохнуть, да, цветочек? - снова рассмеялась она, с трудом удерживая оседавшего вниз Сашу.
        Она напряженно вглядывалась в мужчин, чтобы узнать их, если придется столкнуться с ними еще раз. Говоривший был невысоким, коренастым, круглоголовым типом со скрипучим голосом и торчащими напомаженными усами, в которых было больше крошек, чем это позволяла мода. Другой был выше и тоньше, с приглаженными волосами, надменным лицом и тонкими усиками, похожими на размазанный по его верхней губе коричневый виндзорский суп. Брюки в области карманов у обоих заметно оттопыривались, что говорило либо об огромных гениталиях, либо о спрятанных в карманах пистолетах. Фрина склонялась к последнему.
        Саша произнес по-французски:
        - Кто эти грубияны, золотко?
        К удивлению Фрины, один из мужчин ответил Саше на том же языке:
        - Mademoiselle, pardon, avez-vous vu un homme en courant d’ici?[26 - Извините, мадемуазель, вы не видели человека, который здесь пробежал? (фр.)] - Это, конечно, был не тот французский, на котором говорила Фрина (и, возможно, Саша), но он свидетельствовал о том, что кто-то все-таки потратил впустую силы на обучение Головореза номер два.
        - Non, non, - запротестовал Саша, снова захихикав. - Les hommes me suivent; je n’ai pas encore rencontre un homme qui me trouve laide.[27 - Нет, нет… Мужчины бегают как раз за мной; я не встречала еще ни одного, кто посчитал бы меня дурнушкой (фр.).]
        - Да ладно, Билл, эти шлюхи ничего не знают! - воскликнул Головорез номер один, и вместе с Головорезом номер два они перешли дорогу и исчезли в переулке.
        Прежде чем они скрылись, до Фрины и Саши донеслась последняя презрительная фраза, брошенная Головорезом номер один:
        - К тому же они пьяные!
        - Саша, что с тобой? Ты в самом деле пьян? - спросила Фрина, подставляя свое плечо Саше, который начал оседать в ее руках.
        Она подтащила танцора к одному из домов и прислонила к высокому крыльцу.
        - У одного из них, - совершенно отчетливо произнес Саша, - был нож. - С этими словами он грациозно осел на руках у Фрины, и его голова опустилась ей на плечо.
        - О боже, - с тоской произнесла мисс Фишер. - И что мне теперь делать?
        В этот миг она услышала звук приближающейся машины и замерла в нерешительности с пистолетом в руке. Слава богу, это было такси, хотя табличка с шашечками была перевернута. Фрина выбежала на дорогу, чтобы остановить автомобиль.
        - Эй ты, глупая шлюха, в чем дело? - возмутился знакомый голос, и Фрина едва не бросилась в объятия водителя. Это были Берт и Сес.
        - Ох, Берт, как ты вовремя! Я застряла здесь на несколько часов. Моя подруга потеряла сознание. Помоги мне посадить ее в машину и отвези нас в «Виндзор». Плачу десять фунтов.
        - Двенадцать, - принялся торговаться Берт, отъезжая немного назад и распахивая дверцу.
        - Десять. У меня больше нет.
        - Одиннадцать, - предложил Берт, ухватив Сашу в охапку и погрузив на заднее сиденье.
        Фрина устроилась рядом, за ней в машину уселся молчаливый Сес.
        Берт не без усилий завел мотор и проговорил:
        - Двадцать фунтов - и я ничего не расскажу вашему папочке.
        Фрина вытащила пистолет и приставила холодное дуло к затылку Берта.
        - А может, ничего? Я-то думала, мы друзья, - вкрадчиво заметила она.
        Эта парочка оппортунистов становилась просто невыносима. За десять фунтов можно с потрохами купить их машину, да еще останется на пачку сигарет и бокал пива.
        - Может, все-таки округлим до десятки, а? - сказал Берт, и глазом не моргнув. - Вам повезло, что мы с Сесом ехали мимо.
        Фрину волновало состояние Саши, к тому же ей было очень неудобно сидеть на каком-то тюке - вдруг это краденые вещи? - поэтому она решила хранить молчание. По пустынным улицам они доехали до «Виндзора». Берт звонил в колокольчик, а Сес и Фрина поддерживали с двух сторон Сашу, который уже мог встать на ноги.
        Фрина вытащила десять фунтов.
        - Как девушка, которую вы привезли в больницу? Разыскиваете этого Джорджа, да?
        Берт с отвращением выплюнул окурок.
        - Да, мы ищем его, но все без толку. Сесу кажется, что он видел его раньше, но не помнит где. Когда доктор-шотландка притащила нас в полицию, нам сказали, что они тоже этим занимаются, но, как и мы, не знают, где он. Я собираю номера - завтра мой приятель даст мне еще один.
        - Номера? - спросила Фрина, с трудом поддерживая Сашу.
        - Да, телефонные номера. Нам осталось только найти девицу, чтобы она их обзвонила.
        Фрина улыбнулась, и Берт отступил на шаг.
        - Считайте, что она у вас есть, - произнесла мисс Фишер, по-австралийски растягивая слова. - Приходите сюда, и мы устроим военный совет. Нет, лучше я найду себе машину, и мы будем звонить с тех телефонов, где нет операторов. Встретимся послезавтра в полдень на углу Флиндерс и Спенсер-стрит. Спокойной ночи, - добавила она напоследок.
        Ночной портье открыл дверь, и она потащила Сашу по лестнице наверх. Таксисты некоторое время постояли, глядя на закрытую дверь, затем отправились восвояси.
        - Думаешь, у нее получится, приятель? - спросил Сес после долгого молчания.
        - Думаю, да, - ответил Берт.
        Фрине удалось почти без шума доставить Сашу в свой номер. Оказалось, что Дот уже спит. Фрина опустила молодого человека на кушетку, сняла с него ленту и накидку и осмотрела рану Саши. Его обморок объяснялся длинным тонким порезом вдоль бицепса, сделанным острым ножом сквозь трико, и хотя рана была не так опасна по сравнению с теми увечьями, которые он мог получить, скажем, в уличной драке, Саша истекал кровью.
        Фрина, зная, что с атласа кровь не отстирывается, сбросила свое прекрасное платье и принесла из ванной полотенце и чистый чулок. Она позвонила и заказала крепкий кофе и бутылку бенедиктина. Саша полностью пришел в сознание и увидел, как молодая женщина, облаченная в черную грацию, черные чулки, туфли на высоких каблуках и полотенце, протягивает ему бокал. На груди у нее было ярко-красное пятно, без которого, как показалось Саше, ее наряд был бы неполным.
        У него болела рука. Он посмотрел вниз, испугался при виде такого количества крови и заволновался - не повреждены ли мышцы. Его рука была крепко перевязана чулком.
        - Вы ранены не опасно, но, судя по состоянию вашей одежды, вы потеряли много крови. Рука не сильно повреждена. Пошевелите пальцами, по отдельности. Хорошо. Теперь сожмите ладонь в кулак. Хорошо. Теперь согните руку в локте. Положите кулак на плечо и держите его там, может, кровотечение остановится. А теперь выпейте еще кофе, только не шевелите рукой, сидите спокойно. Можно как-то объяснить присутствие в спальне молодого человека, но труп создал бы некоторые проблемы.
        Фрина, заметив на себе взгляд Саши и сообразив, что ее костюм может показаться слишком скудным, стерла кровь с груди и завернулась в халат. Потом налила себе кофе, прикурила сигарету и стала ждать его объяснений.
        Саша, чувствуя, как в его измученное тело возвращаются силы, выпил кофе, отхлебнул бенедиктина и заговорил по-французски. На этом языке ему проще было изъясняться, чем на английском.
        - Это все из-за снега, - сказал он, вкладывая священный ужас в слово neige, которое обычно ассоциировалось с французскими горнолыжными курортами. - Я узнал, что кое-где планируется выгрузка товара, и поспешил туда, ничего не сказав сестре и княгине. Они с меня живьем шкуру сдерут! Впрочем, в этом уже нет необходимости - я сам себя наказал. Вы уверены, что с мышцей все в порядке? Она очень чувствительная.
        Фрина еще раз уверила его, что все хорошо. Она вспомнила, что где-то у нее лежит кровоостанавливающий порошок, принесла его из ванной и посыпала рану. Она не могла не заметить, что юноша хорошо сложен и кожа у него гладкая, как мрамор. Фрина разорвала трико по боковому шву и сняла его, завернув Сашу в халат, который она использовала как пеньюар. Халат был из темно-зеленого хлопка и пришелся Саше впору. Хотя молодой человек был очень похож на свою сестру, Фрина ни на секунду не забывала, что перед ней мужчина, пусть даже и облаченный в женский наряд. Его очарование вовсе не было бесполым. Как сказала княгиня, он использовал все чары, которыми наградил его Бог, и Фрина вполне могла бы упасть в его объятия и отдать ему все, что он захочет.
        Она присела на ручку кресла, располагавшегося рядом с кушеткой, где лежал Саша. Он положил голову ей на бедро, и Фрина провела рукой по его кудрявым волосам.
        - Продолжайте, - приказала она. - Так что же вы сделали?
        - Я спрятался за воротами, - вздохнул Саша. - Машина подъехала, как и планировалось, и пакет обменяли на деньги. Потом они заметили меня, и я побежал, как дурак! За мной погнались двое, к счастью, не на машине. Не знаю, что с ней случилось. Потом я понял, что тот, кто увидел меня первым, тот, кто замахнулся на меня ножом, - он ранил меня… Я терял сознание… потом увидел вас и бросился к вам в ноги, а вы с замечательной быстротой и находчивостью спрятали меня и умудрились привезти сюда. Кстати, а где я?
        - Это отель «Виндзор». Думаю, вам лучше здесь переночевать. Через несколько часов княгиня зайдет за мной, и мы вместе отправимся в турецкие бани мадам Бреда. Я смогу вывести вас отсюда. Где вы живете?
        - Мы остановились в «Скотс». Хороший отель, но не такой шикарный, как этот. Хотелось бы мне здесь пожить, - невзначай заметил Саша, потянувшись здоровой рукой за чашкой кофе.
        Фрина рассмеялась.
        - Не сомневаюсь. Но моя служанка будет возмущаться, - прибавила она, задумавшись, как Дот отнесется к гостю.
        Фрина сняла со своей кровати стеганое одеяло и устроила Сашу на диване в гостиной, несмотря на то что он предпочел бы провести ночь в ее постели - «конечно, как брат и сестра». Фрина знала: она слишком слаба, чтобы устоять перед искушением. Она выключила свет и прикрепила на дверь комнаты Дот записку: «Все в порядке, это мой гость, и он ранен. Разбуди меня в восемь и приготовь чай и аспирин. Ф». Затем она отправилась в постель, решительно повернув ключ в двери своей спальни, - в качестве предупреждения для себя самой, а не для защиты от Саши.
        Так или иначе, стоило свету погаснуть, она уже спала как дитя.
        Глава восьмая
        Придите, лишите нас чести,
        Ваше величество Боль.[28 - Перевод В. Бабенко.]
        Алджернон Суинберн «Долорес»
        Фрина проснулась в нечеловеческом состоянии. В дверь уже стучала Дот. Пошатываясь, Фрина встала с кровати, взяла из рук служанки поднос, села и принялась с огромной скоростью глотать аспирин и чай.
        - Дот, приготовь мне, пожалуйста, ванну с лавандовой солью.
        Дот не двинулась с места.
        - А что делать с ним? - девушка сделала указательный жест через плечо.
        Фрина позабыла о Саше. Было еще слишком рано.
        - С Сашей? На него напали на улице, и я привезла его сюда, потому что возвращаться в его отель было слишком поздно. Он ранен, Дот, пожалуйста, будь с ним поприветливей. - Она подошла к двери, где стояла Дот, и увидела, что Саша сбросил во сне одеяло, развалился, как молодой утомленный оргией фавн, обнаженный до пояса, и крепко спал. Он был красив до замирания сердца. Фрина вздохнула. - Но не чересчур приветливой. Не буди его; если он проспит до обеда, оставь его здесь. Он не сделает ничего плохого, - добавила она.
        Все бумаги были при ней, а большая часть драгоценностей - в сейфе отеля. Что до остальных ее вещей - это хороший способ проверить, не вор ли Саша. Фрине Фишер нравились привлекательные молодые люди, но доверить им что-либо, кроме собственного тела, она не решилась бы.
        - Дот, пожалуйста, приготовь мне ванну и имей в виду, что на сегодняшний день ты свободна. Тебе есть чем заняться?
        - Я съезжу домой, - сообщила Дот, направляясь к ванной комнате. - А потом пойду смотреть новую картину с Дугласом Фэрбенксом.
        Фрина села пить чай, добавив в него умеренную порцию бенедиктина. Она решила, что строгие черные брюки, белая рубашка и свободный черный пиджак будут вполне подходящим костюмом для посещения турецкой бани, и нагрузила объемистые карманы всеми необходимыми принадлежностями. Разыскав мягкую бархатную сумочку, с которой она ходила накануне вечером, Фрина вытащила из нее пистолет, задумчиво рассмотрела его и добавила к своему снаряжению. Головная боль начала слабеть. Саша пошевелился во сне и застонал. Фрина положила руку ему на лоб - холодный. Похоже, смертельная опасность ему не угрожала.
        Дороти вернулась в комнату с известием, что ванна готова, и Фрина с глубоким стоном погрузилась в ее пары. Все тело болело. Фрина решила: нужно как следует потренироваться, прежде чем снова танцевать с Сашей, и нанесла на лицо немного крема. «Еще несколько таких вечеров, девочка моя, и в кого ты превратишься?» - упрекнула она себя, намыливая бледные узкие руки и грудь парижским мылом. Несмотря на хруст сухожилий, Фрина по-прежнему была стройной и абсолютно безупречной, как бронзовая нимфа. Она ополоснулась, вытерлась, оделась и принялась за легкий завтрак, который заказала Дот. Чашка кофе окончательно вернула ее к жизни. Еще немного подумав, она отдала пистолет Дот и приказала спрятать его где-нибудь. В турецкую баню не возьмешь ничего, кроме здравого смысла и религиозных убеждений, а одежду кто-нибудь всегда может обыскать.
        Княгиня появилась в половине девятого, одетая в поношенный льняной костюм явно с чужого плеча - больше и длиннее, чем нужно. Без лишних слов она двинулась в направлении Рассел-стрит. Фрина последовала за ней.
        На улицах гулял ветер, было зябко. На Литтл-Лонсдейл-стрит не было ни души, не считая нескольких запоздавших гуляк, которые поглощали яичницу с беконом в компании не слишком одетых девушек. Дом, в котором располагалось купальное заведение мадам Бреда, подпрыгивал и сотрясался от этой вакханалии, и Фрина с холодным недовольством подумала, что этот район вряд ли способствует целительному воздействию бань.
        Само здание было огромным - шириной в квартал между Рассел и Литтл-Лонсдейл-стрит. Каменные стены выглядели внушительно, парадный вход впечатлял своей строгой простотой. Фрина пожалела, что не осталась в своей постели - может быть, даже с Сашей, - когда насупленная служанка в черном платье и белой шапочке открыла им дверь. Она впустила их, даже не улыбнувшись, и они прошли в зал, наполненный парами восхитительных восточных ароматов. Фрина, немного подумав и несколько раз глубоко вдохнув, различила божественную композицию из апельсинового бергамота, сандалового дерева и чего-то еще редкого и дорогого - возможно, плюмерии или орхидеи - соблазнительный, чуть кисловатый запах, приводящий в восторг неискушенного посетителя.
        Княгиня толкнула Фрину в бок локтем, который, очевидно, был специально заострен, чтобы мгновенно привлекать внимание собеседника.
        - Воняет как в борделе, n’est-ce-pas?[29 - Не так ли? (фр.)] В турецком борделе.
        Познания Фрины о борделях не были столь исчерпывающими, а про турецкие она вообще ничего не знала. Но, пожалуй, турецкий бордель должен был пахнуть именно так. Она кивнула.
        Мадам Бреда приближалась к ним с вытянутой вперед рукой. Фрина немного попятилась, ибо мадам оказалась гигантом. Она была ростом около метра восемьдесят, а весила килограммов сто. Белокурая, крепкая и мускулистая, она могла бы выступать в роли Валькирии и удостоилась бы бурной овации. У нее были синие глаза, румяные щеки, здоровый цвет лица и роскошные волосы. Она была мощной, как богиня, и даже наводила ужас. Но совершенно не годилась на роль Снежного короля. Она стояла последней в списке тех, кого Фрина могла бы заподозрить в торговле наркотиками, - для этого она выглядела прямо-таки гнетуще здоровой.
        Гостей провели в комнату, выложенную розовой плиткой и заполненную всепроникающим ароматным паром, где они должны были разоблачиться. Настоящий плавательный бассейн длиной четыре с половиной метра и глубиной метр двадцать был наполовину наполнен зеленой, как в Ниле, водой.
        - Дамы начнут с парной, - предложила служанка.
        Она была гладко причесана, волосок к волоску, в то время как щеки Фрины от жары окрасились румянцем, а волосы прилипли ко лбу. Женщины последовали за служанкой в скандинавскую баню, где воздух был удушливо-горячим. Там они сбросили купальные халаты и обнаженными сели на довольно колючие тростниковые стулья. Фрина заметила, что княгиня, несмотря на морщины, сохранила осанку двадцатилетней девушки и выглядела здоровой, как молодое дерево.
        - Это место напоминает мне Индию, - заметила княгиня. - Знаете, я была там вместе с царской свитой.
        Фрина ничего не слышала о визите русского царя в Индию, владение Британской империи, у которой были все основания подозрительно относиться к России. Она не поверила в эту историю, но вежливо кивнула.
        - Это центр распространения наркотиков, - заметила пожилая дама. - Служанка принесет снег, когда мы пойдем на массаж и водные процедуры. Увидите. - Затем она принялась мило болтать о своих дальних путешествиях и невероятных любовниках: - Я исполняла танец семи покрывал для князя и Распутина - какие же у этого человека были глаза! Как у нашего Саши. Ради него любая женщина сделала бы что угодно. Когда я сбросила четвертое покрывало, князь… он не мог больше этого выносить и…
        Как только княгиня безраздельно завладела вниманием Фрины, в их разговор вмешалась служанка и провела в более прохладную комнату, где дамам предложили горький травяной чай «для очищения организма». Фрина оглядела служанку. Оказалось, ее звали Герда, и она была кузиной мадам Бреда. У Герды было худое лицо с размытыми чертами и невыразительный сиплый голос, приобретавший ядовитый оттенок, когда она говорила о своей хозяйке и родственнице:
        - Она? Она загоняла меня до смерти! «Герда, почисти бассейн!» «Герда, подай чай!» А у меня в Австрии был молодой человек, хорошая партия. Она предложила мне здесь поработать, и я приехала, надеясь скопить денег на приданое. И теперь молодой человек женился на другой, а я - здесь, с разбитым сердцем.
        Фрине хотелось бы знать, сколько лет сейчас этому молодому человеку и как долго Герда прожила в Австралии. Ей было не меньше сорока и выглядела она весьма кисло. Ее стального цвета седые волосы были забраны в строгий пучок, а фигура вряд ли привлекла бы внимание любителей прекрасных купальщиц. Ее тело напоминало ящик; Фрине даже казалось, что на ягодице можно обнаружить штамп «Оранжевый пепин Кокса». Но вряд ли ей захотелось бы это проверить.
        Служанка внесла мази, и дамы приготовились к массажу. Массажисткой была сама мадам Бреда. Сначала Фрине показалось, что ее кости выдергивают из суставов, но потом она расслабилась и даже получала удовольствие от ударов жестких, умелых пальцев. Она чувствовала, как постепенно слабеет и исчезает боль в икроножных мышцах, а массажное масло из сандалового дерева придавало процедуре приятную остроту. Княгиня стонала от удовольствия на соседней кушетке. Фрина снова закуталась в банный халат и села наблюдать за своей компаньонкой с удовольствием человека, который сам только что через это прошел.
        Мадам Бреда похлопала Фрину по плечу и загудела:
        - Теперь вам нужно принять горячую ванну с овсяными хлопьями, чтобы смыть масло, а затем - в бассейн. Вы много ходили последнее время? Или танцевали? Конечно же танцевали - ведь вы так молоды и хороши собой. В следующий раз не танцуйте так много. Вы можете повредить связки. Я вас раньше не видела. Вы подруга княгини?
        - Меня зовут Фрина Фишер, - представилась Фрина, насторожившись; она не была уверена, что является подругой княгини. - Я приехала из Англии.
        - Вы к нам еще придете, - заявила мадам Бреда. На ее щеках пылал румянец, а рот был полуоткрыт, что внушало некоторый ужас. - Вы почувствуете себя заново родившейся.
        Это прозвучало как приказ, но Фрина улыбнулась в ответ и кивнула. Ее проводили к роскошной ванне с молоком и овсяными хлопьями. Миниатюрная служанка, красота которой была подпорчена только шрамом от ожога на щеке, попросила ее лечь на спину. Когда девушка начала осторожно тереть Фрину мягким муслиновым мешочком с овсом, Фрина почувствовала себя египетской принцессой, купающейся в молоке ослицы. Когда она поняла, что девушка уделяет особое внимание ее соскам, а затем опускается к низу живота, Фрина, не открывая глаз, пробормотала: «Спасибо, не нужно», и девушка послушно оставила свои попытки. Так вот какие услуги предлагались клиенткам мадам Бреда! Приятно, но Фрине это было не по вкусу. Возможно, это нравится Лидии, подумала Фрина, вспомнив, как молодая дама смотрела на нее. Отличная возможность для легкого изящного шантажа.
        Фрине помогли выйти из ванны, обмыли чистой теплой водой и повели к бассейну с зеленоватой водой. Мадам Бреда уже ждала ее там.
        - Прыгайте! - приказала она, и Фрина прыгнула.
        Вода была такая холодная, что у нее едва не остановилось сердце.
        Чуть не задохнувшись и тихо вскрикнув, Фрина нырнула, проплыла до конца бассейна и повернула назад. Мадам Бреда ушла. В зал вошли княгиня и Герда. Фрина изо всех сил напрягла слух, но так и не расслышала, о чем они говорили, зато увидела, как у них в руках промелькнул небольшой пакетик, и Герда запихнула в корсаж своего черного платья внушительную пачку банкнот.
        Княгиня нырнула в бассейн, быстро вылезла и отряхнулась. Потом они с Фриной взяли халаты и пошли в гардеробную. Квадратный пакетик, который княгиня получила от Герды, был запечатан сургучом, как в аптеке.
        - Это и есть товар? - спросила Фрина, одеваясь.
        - Конечно, - ответила княгиня.
        Фрина опустила руку в карман и наткнулась на свернутую бумагу, которой раньше там не было, и еще какой-то сверток, содержимое которого на ощупь напоминало кристаллики соли. Фрина не стала вытаскивать эти предметы, посчитав, что княгиня ничего не заметила.
        Одевшись, они зашли в гостиную мадам, чтобы выпить еще немного горького чая. Герда была уже там с огромным, тяжело нагруженным подносом.
        - Я пришлю счет к вам в отель, мадемуазель, - почтительно сказала она. - Мне также поручено предложить вам наши косметические средства. Вот грязевая маска, пена для ванны, чай для улучшения цвета лица и поднятия тонуса и порошок. Мадам Бреда славится своими порошками.
        Фрине была знакома подобная практика. Большинство салонов красоты изготовляли тоники и средства от головной боли и продавали их в тот момент, когда посетительницы находились в расслабленном состоянии. Но в свете сделки, которую она только что наблюдала, Фрина не желала ничем рисковать.
        - Нет, спасибо. Но я обязательно приду еще раз. Вы готовы, княгиня?
        - Да, разумеется. Передайте мадам Бреда мои наилучшие пожелания, - на редкость любезно произнесла княгиня, и дамы покинули купальное заведение.
        - Скажите, княгиня, каков ваш настоящий титул? И почему вы представляетесь как де Грасс?
        - Все очень просто. Я княгиня Баражиновская. Когда я впервые оказалась в Европе, обнаружилось, что никто не может это произнести. И я поменяла имя. Мне всегда нравилось в Грассе. Это центр парфюмерной индустрии, там такие лавандовые поля… А вы, мадемуазель? Вы же не лазурных кровей?
        - Голубых, - поправила Фрина. - Нет, я родилась в очень бедной семье. В отчаянно бедной. Потом умерли несколько наших родственников, и меня увезли к моде и богатству. Я этому очень рада, - честно призналась Фрина. - Только настоящая бедность позволит вам наслаждаться богатством.
        - А вы…
        - Что?
        - Вы действительно богаты? - спросила княгиня, живо заинтересовавшись этим вопросом.
        - Да. Но почему вы об этом спрашиваете? Вчера вечером вы сказали, что деньги вас не интересуют.
        - От денег я бы не отказалась, но вчера я говорила правду.
        - Хорошо. А теперь отдайте мне этот пакетик. Княгиня прикрыла рукой свою сумочку.
        - Зачем?
        - Он мне нужен, - не нашла другого объяснения Фрина. - Сколько вы за него хотите? Или вы сами наркоманка?
        - Нет! - воскликнула пожилая дама. - Нет! Сколько вы дадите за него?
        Фрина подумала: как хорошо, что в Мельбурне не говорят по-французски, иначе их разговор неминуемо заинтересовал бы полисмена, мимо которого они только что прошли.
        - Двадцать фунтов.
        - Согласна, - кивнула княгиня и передала пакетик мисс Фишер.
        Фрина положила его в карман, а потом запихнула банкноты в потрепанную сумочку княгини.
        - Что ж, вы увидели то, что должны были увидеть, - заявила старуха. - На этом я вас покину. До свидания, милое дитя. Я пришлю вам свой адрес. Вы мне интересны.
        С этими словами она торопливо скрылась в толпе. Фрина немедленно разыскала ближайшее почтовое отделение, где купила оберточную бумагу и веревку, а по дороге забежала в женский общественный туалет, надеясь, что ее никто не заметит. Там она опустошила свой карман и увидела маленький хрустящий пакетик и записку.
        В пакетике оказался белый порошок, а в записке, написанной жирным черным карандашом - очевидно, карандашом для бровей, были лишь слова: «Остерегайтесь Розы».
        Подписи не было, Фрине же было недосуг задумываться, кто автор. Она запаковала маленький пакетик и краткую записку с просьбой сделать анализ содержимого в только что купленную бумагу и написала на свертке адрес доктора Макмиллан. Фрина вздохнула с облегчением, лишь когда посылку проштамповали и оставили на милость почтовой службы.
        Раздумывая о княгине и о том, не собирается ли та ее оклеветать, Фрина зашла в аптеку и купила пищевую соду, завернутую в белую бумагу и скрепленную красной восковой печатью.
        Было всего лишь десять утра, и Фрина не знала, чем ей заняться. В конце концов она решила посмотреть хронику - самое безболезненное времяпрепровождение - и целый час простодушно смотрела сюжет о стерилизации молочных ферм. Никогда не знаешь, какие знания тебе пригодятся в жизни.
        К двенадцати Фрина вернулась в отель, чтобы переодеться к обеду у Лидии Эндрюс. Погода была прохладной и ветреной. Она остановила свой выбор на льняном костюме, а сверху натянула широкое темно-коричневое шерстяное пальто. Фрина вызвала такси, стараясь не разбудить крепко спавшего Сашу. Ее беспокоил этот необычно глубокий сон, и она даже хотела уколоть танцора шляпной булавкой, чтобы проверить его реакцию, но передумала. Колоть фавнов шляпными булавками не принято, к тому же Фрину ждал трудный вечер - не стоило начинать его с дурного поступка.
        Фрина подъехала к дому Эндрюсов в десять минут второго и увидела рядом с домом еще две машины с шоферами. Это к лучшему. Тет-а-тет с Лидией был перспективой не из приятных. Фрина вошла в аккуратный домик, окрашенный в пастельные тона, отдала пальто крошечной служанке, облаченной в бледно-голубое, и вошла в гостиную, где за столом уже сидели три дамы. Фрина узнала лишь Лидию, сидевшую к ней спиной. Две inconnues[30 - Незнакомки (фр.).] равнодушно уставились на нее. Одна была маленькой и пухлой, другая - маленькой и худой. Если поставить их одну на другую, пирамида не достала бы до потолка. Цвет волос, одежда и стиль обеих были довольно неопределенны, и Фрина не переставала повторять про себя, даже после того как они представились, «Худая - Ариадна, толстая - Беатрис».
        Лидия была одета чересчур нарядно - на ней было розовое шелковое платье без рукавов, шелковые чулки и безвкусная брошь из темно-зеленой эмали в виде птицы с расправленными крыльями; птица была усыпана огромными и наверняка фальшивыми камнями. Лидия указывала розовым карандашом на столбик цифр в маленькой записной книжке.
        - Передай мужу, что я с ним не согласна, - твердо заявила Лидия. - Он не получит прибыли от этих непредсказуемых золотых акций. Он может получить три процента с акций компаний из этого списка, и если вы решите вложить деньги в одну из них, я дам тебе более подробные инструкции. Я вложила семь тысяч в «Большое продовольствие» и получаю отличные дивиденды. Очень рекомендую их. И даже не связывайся с теми компаниями, которые рекламирует Бобби Мэтьюс. Он мошенник каких мало.
        - Ты всегда даешь мне дельные советы, - пробормотала Беатрис. - Я вложила свои скромные сбережения в проект «Риверина» и очень довольна результатом. Если ты говоришь, что «Большое продовольствие» надежно, я попрошу Генри вложить туда деньги.
        - И ты не пожалеешь, - сказала Лидия. - Взгляни на эти отчеты.
        Беатрис оглядела столбик цифр.
        - Прибыль не так уж велика, - заметила она. Лидия с жалостью посмотрела на свою арифметически неграмотную подругу.
        - Беатрис, это же телефонный номер! Фрина кашлянула и пронаблюдала, как Лидия на глазах превращается в глупенькую маленькую девочку.
        - О, мисс Фишер! - притворно улыбнулась Лидия. - Познакомьтесь с моими гостьями…
        Фрина попросила коктейль, несмотря на то, что все прочие пили шерри - напиток, к которому она питала отвращение. Она относила это на счет своего первого в жизни опьянения, которого достигла с помощью дешевого сладкого шерри в возрасте пятнадцати лет на одном студенческом празднике. Воспоминания о том похмелье отучили бы менее храбрую девушку от алкоголя на всю оставшуюся жизнь. От запаха шерри ее до сих пор тошнило.
        - Расскажите о своей семье, мисс Фишер, - мечтательно попросила Лидия.
        Фрина попробовала коктейль - в нем был абсент, которого она не пила, - и смиренно начала подробное описание наследства отца, его земельных владений, титула и дома. На Ариадну и Беатрис это не произвело решительно никакого впечатления, но Лидия была в восторге.
        - О, тогда вы, должно быть, встречали моего отца. Он полковник. Его везде приглашают.
        - Наверняка, - согласилась Фрина. Неразумно отрицать свое знакомство с кем-либо, так как это можно легко проверить.
        - Но вы совсем не пьете - вам не нравится коктейль? - спросила Лидия, и Фрина пробормотала в ответ, что он просто отличный.
        Она почувствовала легкое головокружение и решила, что для посещения турецких бань необходимо быть в хорошей спортивной форме. Фрина не без труда взяла себя в руки. Дамы переменили тему разговора и теперь обсуждали вчерашний прием у госпожи Крайер.
        - Говорят, там были русские танцоры, - сказала Ариадна с придыханием.
        - И одна из дам танцевала с мальчишкой совершенно неприличное танго, - вполголоса добавила Беатрис, не замечая стараний Лидии поймать ее взгляд. - Я слышала, что это было неприлично до отвращения, но профессионально. Я всегда считала, что излишнее мастерство в танцах выдает легкомысленность девушки. Кто она, Лидия? Какая-то ветреная девица?
        Лидия, которой наконец удалось привлечь к себе внимание подруги, осторожно показала ей на Фрину. Беатрис и бровью не повела.
        - Вы, должно быть, научились танцевать на континенте, мисс Фишер, - только и сказала она.
        Фрина подтвердила, что все было именно так. К облегчению Лидии, их позвали к столу. Хозяйка провела гостей в очаровательную столовую с растениями в кадках и кружевными занавесками на окнах. Фрина захватила с собой коктейль и потихоньку вылила его в кадку с пальмой, против которой она ничего не имела и потому надеялась, что та не выдаст ее, зачахнув слишком быстро.
        Обед был роскошным - легким и холодным: салаты, ветчина и меренги, за которыми последовали несколько чашек очень хорошего кофе. Дамы закурили, и разговор перешел на интимные темы.
        Похоже, все три были недовольны своими мужьями. Джон Эндрюс был жесток, груб и часто отсутствовал, муж Ариадны постоянно изменял ей, а супруг Беатрис питал страсть к азартным играм.
        Лидия намекала на половые извращения, для которых у нее просто не было слов, поднося к вовсе не красным глазам идеально белый, чистый платок. Фрина попыталась слегка надавить на нее в надежде, что слова все-таки найдутся, но Лидия лишь покачала головой с видом мученицы и вздохнула.
        Фрина попыталась выяснить, что представлял собой Джон Эндрюс, но картина, составленная из вздохов Лидии, показалась ей до смешного неубедительной. Фрина знала, что он груб, резок и любит власть, но она не могла предположить в нем интеллект, способный придумать все изощренные пытки, на которые намекала его жена. Господин Ариадна был банкиром, господин Беатрис - импортером и биржевым маклером. Литания нытиков продолжалась до тех пор, пока у Фрины не лопнуло терпение. После купаний ей хотелось спать, к тому же было уже четыре часа. Она поднялась.
        - Теперь моя очередь, Лидия, - сказала она, похлопав убитую горем женщину по плечу и ощутив некоторое отвращение, как после соприкосновения с рыбьей чешуей. - Завтра приходите пообедать со мной в «Виндзор».
        - О, только не завтра - завтра я не смогу. И кроме того, вы, должно быть, очень заняты. Я позвоню вам, ладно?
        - Да, конечно, - согласилась Фрина, довольно озадаченная отсутствием липучести у той, кого она считала невероятно липучей. - Дамы, очень рада была с вами познакомиться. Доброго дня!
        Она подавила в себе желание пуститься от них наутек. Казалось, все три женщины пристально наблюдали за ней. Интересно, почему?
        - Вы не посоветуете, какие акции стоит купить? - спросила она, чувствуя, что язык ее не слушается.
        Она устала, а Лидия не сводила с нее глаз.
        - О, Лидия лучший советчик! - воскликнула Беатрис. - Мой муж говорит: во всем, что касается денег, у Лидии мужской ум. Конечно, она сделала состояние сама - это все ее собственные деньги, поэтому она может тратить и вкладывать их по своему усмотрению.
        Это противоречило тому, что было известно Фрине. Интересно, где Лидия взяла деньги? У мужа? Нет, не похоже. Чувствуя, что ей становится все хуже, Фрина удалилась.
        Глава девятая
        Любовь теряем сами -
        Меж грудью и руками,
        Меж почкой и цветками,
        Меж ушком и щекой. А стыд?
        Его задуем. А честь?
        Не будем всуе…
        А грех мы зацелуем.
        И был ли грех? Какой?[31 - Перевод В. Бабенко.]
        Алджернон Суинберн «Перед рассветом»
        Фрина вернулась в отель, чувствуя, что ей хочется спать как никогда. Она гадала, что же такое могло быть в этом горьком чае у мадам Бреда (а она выпила три чашки). Фрина послала мальчика на кухню за горчицей и смешала себе убойной силы рвотное средство. Она уже начала верить, что ее отравили. Спокойно и равнодушно она выпила огромное количество отвратительной смеси, подождала, пока она сработает, и повторила дозу.
        Фрину начало знобить, и она выпила стакан молока мелкими глотками. После грубого вмешательства ее желудок наконец успокоился, и Фрина почувствовала, что очистилась, взбодрилась и замерзла.
        Она решила, что тошнота отступила, тщательно прибралась в ванной комнате и открыла окно, чтобы впустить свежий воздух. Она вдохнула несколько глотков привычного дымного воздуха, закрыла окно и решила: лучше всего отправиться спать, чтобы восстановить нормальную температуру.
        Фрина разделась, бросив одежду на пол, и босиком прошла к огромной кровати, заваленной одеялами, нырнула под них и устроилась поудобнее. Ей нужно было подумать, но она была настолько измучена, что мгновенно заснула.
        Она проснулась спустя два часа из-за раздававшихся в гостиной голосов. Кто-то отчетливо произнес:
        - Вот мы и расправились с ней! - и дверь в номер хлопнула.
        Щелкнул замок. Фрина на цыпочках подошла к двери и оглядела комнату. Только одна вещь была не на месте - ее пальто. Фрина подняла его и встряхнула. Из глубокого кармана выпал третий за сегодняшний день маленький хрустящий пакетик. И на этот раз Фрина не стала гадать: она открыла пакетик, высыпала на ладонь немного порошка и дотронулась до него кончиком языка - язык тут же начал неметь. Фрина спустила в унитаз и пакет, и порошок.
        Она беспомощно оглядела комнату. Казалось, больше ничего не трогали. Она была уверена, что обладатели голосов находились в ее номере недолго, - она бы тут же проснулась. Скорее всего у них не было времени спрятать здесь другие пакетики. Фрина заметила задвижку на входной двери, закрыла ее и совершенно озадаченная вернулась в постель. Кровать была завалена подушками и могла вместить целый полк.
        Только когда Фрина перекатилась к центру огромной кровати и натолкнулась на теплое тело, она поняла, что Саша еще здесь.
        Как только она коснулась его, он проснулся и крепко прижал ее к себе. Почувствовав немедленное сопротивление, танцор выпустил ее и стал нащупывать ее руку. Нащупав, он начал нежно целовать ее, двигаясь по руке вверх и останавливаясь только для того, чтобы давать ответы на вопросы Фрины.
        - Саша, что ты здесь делаешь?
        - Жду тебя.
        - Зачем ты меня ждешь?
        - Я хочу тебя, - удивленно ответил он. - Ты прекрасна. Я тоже прекрасен. Будем прекрасными вместе, - невозмутимо заключил он, добравшись до ее плеча и уткнувшись лицом в ее шею.
        Фрина согласилась с таким положением вещей, к тому же, насколько она понимала, Саша не представлял угрозы ее жизни. А добродетель пусть позаботится о себе сама, подумала Фрина.
        - Ты спал, когда я уходила? - спросила она, расслабляясь в его объятиях и с удовольствием поглаживая его мускулистую спину.
        - Конечно. Я могу спать где угодно, к тому же у меня были три бессонные ночи подряд. Поэтому сегодня я спал как побитый.
        - Как убитый, - машинально поправила Фрина, в то время как умелые губы продвигались к ее груди, а тело начало реагировать на ласки. - Поцелуй меня еще раз, - попросила она, и Саша поцеловал ее в губы.
        Через три минуты, когда Фрина снова смогла дышать, она чувствовала такое возбуждение от прикосновений умелых рук и мягких губ этого аморального мальчишки, что не стала бы возражать против полового акта прямо посреди Свонстон-стрит.
        Он терся лицом о ее грудь, ловя губами соски, ласкал ее руками, а она притянула его к себе и замкнула сильные бедра вокруг его талии.
        Когда Саша проник в нее, Фрина вдруг вспомнила о его маске - о смерти, и слилась с ним в странной смеси экстаза и ужаса. Их любовная игра была похожа на поединок. Фрина мельком выхватывала отражения их тел в высоком зеркале - они напоминали фрагменты французской эротической гравюры: вот губы Саши медленно двигаются вниз, к соску, который напрягся в ожидании; быстро промелькнули слившиеся воедино бедра; мускулистая рука с длинным красным шрамом на фоне округлости ее груди.
        Наконец они в изнеможении упали в объятия друг друга.
        - Вот видишь, - с удовлетворением заметил Саша, - я же говорил. Великолепно.
        - Да, - согласилась Фрина.
        - Может, ты будешь носить моего ребенка, - заявил Саша.
        Фрина улыбнулась. Конечно, она потеряла голову от страсти, но со вчерашнего вечера диафрагма уже была на месте. Фрина не обманывалась насчет своих способностей устоять перед искушением. Она не ответила. Саша, проспавший очень долго, теперь был совершенно бодр.
        Фрина бросила ему халат и спросила:
        - Хочешь принять ванну? Дот скоро вернется.
        - Ты боишься оскорбить чувства своей служанки? - озадаченно поинтересовался Саша. - Но я не хочу принимать ванну. Я хочу, чтобы твой запах остался на моей коже. Сестра будет ревновать! Она тоже тебя хотела.
        - Ты мне больше по душе, - ответила Фрина и склонилась над кроватью, чтобы поцеловать его. Он такой милый.
        Саша натянул свое трико, которое Дот уже выстирала и заштопала. Фрина накинула халат и заказала чай. Вскоре в номере появился взволнованный управляющий с подносом в руках.
        - Простите, мисс Фишер, внизу стоит полицейский с ордером на обыск в вашем номере. Он собирается искать… наркотики! Не уверен, что нам удастся остановить его. Я проведу его к вам через десять минут. Может, к этому времени вы будете так любезны подготовиться к его визиту. - Едва заметным жестом управляющий указал на Сашу и беспорядочно разбросанные вещи и удалился.
        Фрина налила себе чашку чаю.
        - Что мне нужно делать? - спросил Саша. Он сидел, откинувшись на спинку стула, и, похоже, ничуть не волновался по поводу предстоящего вторжения. - Ты все еще беспокоишься, что мое присутствие оскорбит твою служанку?
        - Нет, - возразила Фрина. - А вот и она наконец.
        Дот раскрыла дверь, захлопнула ее за собой и прислонилась к ней спиной, словно готовясь защищать вход в номер собственным телом.
        - Полиция! - выдохнула она. - Задира управляющий сказал, что внизу ждет полиция! Они устроили такую перепалку в его офисе. Ох, мисс, что же нам делать?
        - Для начала успокоимся. Затем обыщем комнату и поймем, не спрятано ли здесь чего.
        - Что именно? - запинаясь, спросила Дот, озираясь.
        - Пакетики с белым порошком, - ответила Фрина. - Где бы ты их спрятала, Дот?
        В ответ Дот взяла стул с высокой спинкой, встала на него и пошарила рукой по шкафу. Она опасно выгнулась, потянулась, зажала что-то в кулаке и протянула Фрине. Еще один маленький хрустящий пакетик, на этот раз муслиновый.
        Фрина, не теряя времени, спустила находку в унитаз и подумала: если эта вода каким-то образом смешивается с питьевой, весь Мельбурн будет стоять на ушах.
        - Ты умница, Дот! А теперь - скорее, немного приберем, чтобы не смущать полицейских.
        - А что делать с ним? - спросила Дот.
        - Он останется здесь, - заявила Фрина. - Я не хочу разыгрывать французский водевиль.
        Дот пропустила мимо ушей последнюю фразу и принялась за дело: она сгребла в охапку одежду, несколькими быстрыми движениями заправила большую кровать и развесила пальто и платья. Через пять минут комната приобрела вполне приличный вид, нельзя было даже заподозрить, что для ее уборки потребовалась такая бурная деятельность.
        Саша пил чай и улыбался.
        Когда наконец в номер постучали, Дот пошла открывать. Она распахнула тяжелую дубовую дверь и с ледяной надменностью приветствовала управляющего и полицейских. Фрина была под впечатлением.
        - Позвольте представить вам досточтимую Фрину Фишер. Мисс Фишер, у этих джентльменов ордер на обыск. Я проверил его, и у меня нет никаких сомнений, что они в самом деле полицейские из управления на Рассел-стрит и что ордер действителен, - произнес управляющий, оглядывая комнату; похоже, он остался доволен, что признаки богемной жизни улетучились.
        Фрина слезла с дивана. На ней был халат из жесткой парчовой ткани, которая шуршала при ходьбе. Она с благодарностью кивнула управляющему, подарившему им немного времени под предлогом проверки ордера и полицейских. Тот холодно улыбнулся.
        - Итак, джентльмены, могу я узнать ваши имена и поинтересоваться, что вы здесь ищете? - любезно спросила Фрина.
        Один из двоих, тот, что повыше и постарше, сухо ответил:
        - Я детектив-инспектор Робинсон, а это старший констебль Эллис. У нас ордер на обыск этого номера на предмет наркотиков. С нами констебль Джонс, она обыщет даму, а мы проверим джентльмена. Ваше имя, сэр?
        - Саша де Лисс, - вежливо отозвался Саша. - Очень рад знакомству.
        Кажется, эти слова сбили инспектора Робинсона с толку. Он пожал протянутую Сашей руку и не знал, что делать дальше.
        - Что вы ищете? - еще раз спросила Фрина.
        - Наркотики, - с важным видом ответил старший констебль. - По полученной нами информации…
        Он прервался, потому что шеф толкнул его локтем в бок. Робинсон заколебался, а Фрина махнула рукой.
        - Разумеется, ищите где угодно, - улыбнулась она. - Может быть, заказать вам чая?
        - В этом нет необходимости, - сказал Робинсон.
        Вместе со старшим констеблем они принялись обыскивать номер под пристальным вниманием Фрины, Дот и Саши. Они казались самоуверенными, но работали тщательно.
        Фрина решила, что старший констебль старше Робинсона, которому она дала бы около тридцати. Эллис был чуть выше минимального роста и полный. Его черные волосы были зачесаны с низкого лба назад, а в глазах присутствовало нечто, заставившее Фрину насторожиться. Он был слишком спокоен и самоуверен для человека, который сомневался в результатах обыска. Фрина подозвала к себе Дот и велела ей не спускать глаз со старшего констебля Эллиса. Дот кивнула и закусила губу. Фрина похлопала ее по руке.
        - Успокойся, дорогая, я не принимаю наркотиков, - шепнула она, и губы Дот растянулись в напряженной улыбке.
        Полицейские перерыли всю одежду, обыскали ванную и спальню, но ничего не нашли. Саша тихо посмеивался. Управляющий стоял у дверей как вкопанный. Фрина и Дот проводили искателей в спальню и не оставляли их ни на минуту, пока те рылись в комнатке служанки и в гостиной.
        Напоследок констебль Эллис взял пальто Фрины и встряхнул его. На паркетный пол вылетел пакетик из белой бумаги, запечатанный с двух сторон воском. Управляющий замер. Саша привстал, раскрыв рот. Фрина тут же мысленно сняла с него все подозрения. У Дот перехватило дыхание. Только Фрина не потеряла самообладания.
        - Все, как она сказала! - воскликнул Эллис, нагнулся за пакетиком и насыпал порошок в ладонь.
        Детектив-инспектор посмотрел на Фрину:
        - Итак, мисс, как вы это объясните?
        - Попробуйте и все поймете, - невозмутимо ответила Фрина. - Последнее время я слишком часто посещаю званые ужины. Это сода, - уверенно сказала она. - Попробуйте!
        Инспектор послюнявил палец и окунул его в порошок. В гробовой тишине он поднес палец ко рту. И улыбнулся.
        - Это и вправду сода, - сообщил он Эллису. - А теперь, мисс, остался только личный досмотр, и больше мы не станем вас беспокоить.
        - При одном условии, - вставая, ответила Фрина. - Вы можете обыскать меня, а также господина де Лисса и мисс Уильямс, но только если вас тоже обыщут.
        - Вы хотите меня обыскать? - изумился детектив-инспектор. - Но зачем?
        - Просто каприз, - весело ответила Фрина. - Разве вы не позволите мне эту небольшую вольность? Вы не нашли никаких наркотиков, хотя ваш информатор уверял, что найдете. Ваш визит доставил массу хлопот уважаемому господину Смайти, управляющему этого замечательного отеля. Как только вы уйдете, он выставит меня отсюда и мне придется переехать в куда менее удобное жилище. К тому же, - продолжала Фрина, - смею вас уверить, я никогда не принимала наркотиков. Тщательное предварительное расследование помогло бы вам в этом убедиться. Я ненавижу наркотики, и ваше обвинение оскорбляет мои чувства. Если вы не удовлетворите мою просьбу, я буду жаловаться до тех пор, пока вас обоих не выставят на улицу регулировать движение на Свонстон-стрит. Так как же?
        - Мне нечего скрывать, - заявил Робинсон. Эллис потянул своего шефа за рукав.
        - Но, сэр, мы же полицейские! - запинаясь, произнес он.
        - Я это знаю, - кивнул Робинсон. - И что же?
        - Мы могли бы арестовать их всех, отвезти в управление и обыскать там, - предложил Эллис. - Обыскивать нас - это непорядок.
        Фрина расстегнула парчовый халат.
        - Если вы попытаетесь отвезти меня в управление, - объявила она холодным бесстрастным голосом, - вам придется везти меня туда в таком виде.
        Она сбросила халат и встала посреди комнаты, обнаженная и прекрасная. Управляющий отвел глаза и позволил себе улыбнуться. Постояльцев «Виндзора» голыми руками не возьмешь. Полицейские долго не могли прийти в себя.
        - Хорошо, мисс, - согласился Робинсон. Эллис, открывши рот, глазел на Фрину, и детективу-инспектору пришлось ткнуть его в бок.
        - Позовите констебля Джонс, - приказал Робинсон, признавая поражение. - Дамы могут пройти в спальню, а мы останемся здесь. Нас обыщет господин Смайти. Вы не возражаете, сэр?
        Констебль Джонс проводила Фрину и Дот в спальню. Полисменша оказалась молодой женщиной с плотно сжатыми губами и черными волосами, собранными в пучок на затылке. Начали с Дот. Девушка с угрюмой яростью снимала с себя вещи одну за другой, затем в ледяном молчании оделась.
        Фрине пришлось снова снять халат.
        За дверью послышался вежливый голос господина Смайти:
        - А это что такое, старший констебль?
        Затем послышался шорох, как будто рвали бумагу. Все три женщины приникли ухом к двери спальни.
        - Как вы думаете, что случилось? - спросила Дот.
        - Они нашли пакетик из муслина и бумаги у старшего констебля Эллиса, - ответила Джонс. - Он никогда мне не нравился, льстивый пес. Но что заставило его сделать такую глупость?
        - Деньги, - спокойно сказала Фрина. - Я так и думала.
        Констебль посмотрела на Фрину.
        - Среди наших не так уж много гнили, - заметила она. - В основном у нас работают честные люди. Вы обнаружили падаль, за это мы вам благодарны.
        Изумленная Фрина пожала руку полисменше. Еще минут десять назад она могла поспорить на немалые деньги, что такое вряд ли случится.
        - Можно нам выйти? - спросила через дверь Джонс, и детектив-инспектор Робинсон угрюмо дал согласие.
        Перед Дот, Фриной и констеблем Джонс предстало необычайное зрелище. Управляющий и Робинсон держали полуголого старшего констебля под руки и размахивали перед его носом до боли знакомым Фрине пакетиком. С пакетика свисали две тонкие ленточки пластыря.
        - Видели? Он прикрепил его к груди пластырем. В следующий раз, когда вы захотите произвести обыск в моем отеле, детектив-инспектор, я обыщу каждого полицейского и только потом впущу сюда. Это неслыханно! Вы побеспокоили наших гостей и окончательно замарали репутацию полиции штата Виктория!
        Фрина была с ним совершенно согласна.
        - Да, просто не представляю, что скажет господин Роберт Сандерсон, депутат парламента, когда я расскажу ему обо всем этом. Настоящее потрясение. Моего гостя и служанку раздели и обыскали как уголовных преступников, не говоря уж обо мне самой. И что вы теперь намерены делать?
        Детектив-инспектор Робинсон яростно тряс за плечи своего коллегу:
        - Говори, тупица! Кто тебе заплатил? Зачем ты это сделал, Эллис? Ты нарушил клятву и вылетишь из полиции, а у тебя жена и четверо детей. На что ты собираешься жить? Говори же!
        Эллис попытался что-то сказать, но закашлялся и затряс головой. Робинсон наотмашь ударил его по лицу. Дот в изумлении наблюдала эту сцену. Констебль Джонс сидела с невозмутимым видом. Саша смотрел на все с удивлением, как на представление, устроенное в его честь. Господин Смайти отпустил руку Эллиса и отошел в сторону. Он не одобрял насилие.
        Эллис сплюнул кровь и ответил:
        - Это была женщина.
        - Молодая или старая? Какой у нее был акцент?
        - Не знаю точно, мы разговаривали по телефону. Акцента я не заметил. Она пообещала пятьдесят фунтов за то, что я подброшу наркотик.
        - Где вы его взяли? - резко спросила Фрина.
        - Она его прислала. Всего один пакетик. Я забрал его вместе с деньгами на почте.
        - Где именно?
        - На главпочтамте, сэр. Она сказала…
        - Что она сказала?
        - …если я откажусь, она убьет моих жену и детей.
        - И вы ей поверили? - рявкнул Робинсон. Эллис, похоже, удивился.
        - Сначала нет, сэр, но она привела доказательства. Помните детей в кроватках с перерезанными глотками и убитую мать рядом с ними? Она сказала: это ее работа. Вы же знаете, в этом деле у нас до сих пор нет ни мотивов, ни подозреваемых…
        - Идиот! - оборвал его Робинсон. - Это сделал муж жертвы. Сейчас он как раз на Рассел-стрит дает показания.
        - Вы уверены, сэр?
        - Конечно. Я ведь об этом уже говорил тебе, кретин.
        - А я… я ей поверил… - заикаясь, пролепетал Эллис и расплакался.
        Инспектор Робинсон отдернул руку, которой удерживал Эллиса, и с омерзением отвернулся.
        - Боже милостивый! - воскликнул он.
        - Дот, налей старшему констеблю чая. Вот, возьмите мой платок и высморкайтесь. Вот и хорошо, теперь выпейте это. - Фрина протянула Эллису чай и рюмку бенедиктина.
        Молодой человек выпил и высморкался. Очень скоро он пришел в себя и начал рассказывать.
        - Я взял пакетик и собирался его подбросить. Я правда поверил ей, сэр. Мне были нужны деньги, жене на операцию… Пожалуйста, сэр, не увольняйте меня. Иначе нам не прожить. - Он уже откровенно рыдал.
        Фрина отозвала детектива-инспектора в сторону. Он пошел за ней, все еще кипя от злости.
        - Обязательно давать этому огласку?
        - Конечно, он же получил взятку.
        - Да, но под сильным давлением. Напишите конфиденциальный отчет, не увольняйте его, но держите под наблюдением. Видите ли, если его сейчас выкинут на улицу, тому, кто стоит за всем этим, станет ясно, что его план провалился, а я этого не хочу. Понимаете?
        - Да. Но что вы сделали, чтобы навлечь на себя такие неприятности?
        - Хороший вопрос. Не знаю. Но я это выясню. Мы можем работать совместно? Не торопитесь увольнять Эллиса, а я дам вам знать, кого арестовывать, как только все узнаю.
        - Это опасно, мисс.
        - Да, но, кроме меня, этого не сделает никто, и это лучше, чем просто скучать. Ну же, давайте рискнем. Только представьте: возможно, вам удастся обезвредить крупнейшего из местных кокаиновых дельцов.
        - Ну ладно… Только не надолго, - он немного помолчал. - Скажем, на неделю.
        - На две, - стала торговаться Фрина.
        - Предлагаю компромисс. Скажем, десять дней.
        - Отлично. Ничего не предпринимайте в течение десяти дней, и я выведу вас на преступника. По рукам?
        - По рукам, - кивнул Робинсон. - Я переговорю с констеблем Джонс. Эллис дурак, но до сегодняшнего дня я был уверен, что он чист, как лист бумаги. Вот мой телефонный номер, мисс Фишер. Не заходите слишком далеко, ладно?
        - Уже зашла, - сказала Фрина. - Господин Смайти, я приняла извинения инспектора Робинсона и думаю, мы можем объявить это дело закрытым. Доброй ночи, джентльмены.
        Фрина вздохнула с облегчением, когда Робинсон, Эллис и управляющий отеля направились к выходу. Она закрыла за ними дверь и рухнула на диван. Саша обнял ее.
        - Дот, - позвала служанку Фрина, - закажи еще чая и садись за стол с нами. Надеюсь, на сегодня приключения закончились.
        Дот неохотно подошла и села рядом с хозяйкой, отряхивая свой форменный жакет так, будто на нем остались следы от рук злополучного констебля.
        Саша налил ей чая и снова откинулся на спинку дивана, обняв Фрину сильной рукой. Мисс Фишер дрожала. Саша подумал, что княгиня, вполне вероятно, переоценила силу Фрины. Дот с беспокойным видом отпила из чашки.
        - Что ж, теперь они охотятся не только за Сашей, но и за мной, - произнесла Фрина дрожащим от возбуждения голосом. - Отлично, да?
        - О да, отлично, - с иронией пробормотал Саша. - Отлично!
        - Что вы имеете в виду, мисс? - спросила Дот, со звоном поставив чашку на стол. - Кто за вами охотится? Тот, кто подложил на шкаф пакетик? Я бы с ним быстро разобралась, - продолжала она, яростно впиваясь зубами в пирожное. - Он бы у меня поплясал.
        - Да, он бы поплясал. Саша, пришла пора рассказать все, что тебе известно о Roi de Neiges.[32 - Снежном короле (фр.).] Говори, мы слушаем, - приказала Фрина. Она уже совершенно успокоилась. Дрожь сопровождала охотничий азарт, а не страх. Фрина была довольна собой.
        Саша крепче прижался к Фрине и послушно заговорил:
        - Ближе к концу войны мы поехали в Париж. Я был еще ребенком и мало что помню, только грохот пушек, который все приближался и приближался. Помню испуганную маму и то, что мы не могли заснуть. Я не помню Россию, из которой мы уехали зимой; впрочем, я вспоминаю холод, это одно из самых первых моих впечатлений - снег и холодный ветер. В Париже тоже было холодно. Мама с бабушкой приехали в Париж в восемнадцатом году, но еще до заключения мира. Они предприняли большое путешествие: сначала бежали в Архангельск, где были англичане. Большую часть пути они прошли пешком.
        - Все это очень трогательно, из твоей истории получился бы замечательный фильм, но, пожалуйста, revenons!a nos moutons,[33 - Вернемся к нашим баранам (фр.).] - оборвала его Фрина, устояв перед завораживающим взглядом карих глаз и сладким голосом Саши.
        - Терпение, - улыбнулся он, нисколько не смутившись. - Если ты будешь меня прерывать, я потеряю нить рассказа. Итак, все мы были в Париже, отца убили революционеры, и мама продала кое-что из фамильных драгоценностей, чтобы мы не умерли с голоду той зимой. Например, изумруды и другие прекрасные камни. Мы искали покровителя, и нашла его не мама, а бабушка - англичанина, настоящего лорда. Он снял нам квартиру и кормил нас, как будто мы были его собственными детьми, - и все из-за любви к бабушке. Как мы над ним потешались - мама и я!
        - Понятно, что же дальше? - нетерпеливо спросила Фрина.
        Дот во все глаза смотрела на Сашу, будто он свалился с другой планеты.
        - Итак, мы с сестрой жили у английского лорда до тех пор, пока нам не исполнилось шестнадцать. Потом нас отправили в школу в Швейцарию. Нас не было дома целый год, бабушка писала, что в Париже все хорошо, и мы не интересовались подробностями. Когда мы вернулись (это было два года назад), то обнаружили, что старый лорд умер (жаль, он был щедрым человеком!) и что мама при смерти. Мы видели, как она умирает. Она пристрастилась к кокаину, и так как лорд оставил бабушке немалое наследство, могла купить его столько, сколько хотела. Она нюхала наркотик горстями и после дозы становилась счастливой и живой, совсем как прежде. Но потом замыкалась в себе, начинала плакать, а после кричала и впадала в истерику. Таков был обычный цикл. Она не могла спать. Она умоляла нас убить ее. Еще несколько недель, и я бы взял грех на душу, - признался Саша. По щекам его ручьем лились слезы. - Но она умерла. Однако перед этим мы упросили ее сказать нам, кто это сделал, кто приучил ее к этому смертельному наркотику. Она ответила: Снежный король, Le Roi, давал ей кокаин бесплатно. Мама считала его добрым, но потом цена стала
расти. Она продала все свои драгоценности. Но бабушка знала, что не все попало к ростовщикам. По слухам, король питал слабость к дорогим камням, и царское ожерелье отправилось прямо к нему. Как и жемчуга княгини.
        Сашина речь пронзила мозг Фрины, как ланцет солнечное сплетение. Рассказчик прервался, чувствуя, как она напряглась, но ей не удалось поймать мысль. Фрина махнула рукой, и Саша продолжил:
        - И еще бриллиантовое ожерелье, сделанное, как говорят, по заказу Екатерины Великой. Бабушка сказала: если мы сумеем попасть в парижское высшее общество, то когда-нибудь обязательно увидим на ком-то это ожерелье и вычислим нашего врага. Так родился «Балет-Маскарад». Мы с сестрой с детства любили танцевать, хотя и не были профессионалами. Мы показали старый балет «Дева и Смерть», и о нас заговорил весь Париж. Каждый вечер мы выходили на сцену переполненного зала старой Оперы и каждый вечер оглядывали дам с драгоценностями в поисках нашего ожерелья. Представления даже стали приносить прибыль, - с бесхитростным изумлением заметил Саша. - А мы продолжали искать. И вот наконец мы его увидели. На груди недостойной, женщины легкого поведения. Я пришел к ней, и она сказала, что просто взяла его напрокат. Владельцем оказался какой-то выскочка из Нового Света. Я отыскал и его, и он признался, у кого купил ожерелье. И вот я здесь, чтобы найти этого человека и убить его… Можно еще чая?
        - Имя, Саша, скажи его имя!
        - Если я назову его, ты можешь его предупредить и моя месть не удастся, - проныл Саша. - И княгиня с меня голову снимет.
        - Вот как? Если ты не назовешь его, я сама с тебя голову сниму, а я сейчас ближе, чем княгиня, - пригрозила Фрина, оскалив зубы и схватив десертный нож, словно решила немедленно приступить к делу.
        Саша едва заметно пожал плечами.
        - Его зовут Эндрюс, - поддался он. - Мы видели его в тот вечер, когда я имел удовольствие с тобой познакомиться. С виду он не так умен, чтобы быть нашим Roi. Но так сказал мне американец. И я видел расписку о продаже. Он заплатил за ожерелье целое состояние, оно столько не стоило.
        - У вашей матери пропали еще какие-нибудь драгоценности? - спросила Фрина.
        - Да, еще кое-что, - кивнул Саша. - Большая бриллиантовая подвеска. Брошь в форме птицы с расправленными крыльями работы Фаберже - эмаль и бриллианты. Длинная нитка розового жемчуга. Их мы еще не видели.
        - Не могу поверить, что это Эндрюс. Он слишком глуп! - воскликнула Фрина. - Продолжай. Зачем княгиня повела меня в бани мадам Бреда?
        - Показать, как работает система. В ту ночь, когда я встретил тебя, будучи под особым покровительством Ее величества боли, за мной гнались шестерки. Я был там, где они прячут товар.
        - В Тураке? - удивилась Дот. Фрина обернулась к служанке:
        - Да, это может показаться странным и неправдоподобным, Дот, но на этом свете случались и более невероятные вещи, хотя и не так часто. Продолжай, Саша.
        Саша любезно сообщил адрес склада, и Фрина внесла его в маленькую записную книжечку в кожаном переплете.
        - Как ты узнал, что они хранят товар там?
        - Служанка из купального заведения мадам Бреда - кажется, ее зовут Герда - рассказала об этом княгине. По глупости, для которой нет названия, я дал им себя заметить.
        - Кто привез товар?
        - Кажется, сама мадам. За ней на небольшом расстоянии шли еще двое - это они бросились за мной. Мадам вместе с Гердой наносит визиты своим самым важным клиенткам. Она ходит по домам делать массаж и таким образом сбывает свои «порошки».
        - Те двое знают тебя? - напряглась Дот. Саша кивнул.
        - Да, они меня знают. Они охраняют мадам, когда она разносит порошок. Но большую часть времени их поблизости нет. К счастью, они не слишком сообразительны.
        - Похоже, что нет, - согласилась Фрина, вспоминая Головореза номер один и Головореза номер два.
        Саша встал и потянулся.
        - А теперь, миледи, я должен вас покинуть? Фрина протянула Саше руку. Он ей очень нравился, но верить ему безраздельно она не могла.
        - Нет, останься до утра, - сказала она, улыбаясь. - Сейчас слишком поздно шляться по улицам. Твои родные о тебе не беспокоятся?
        - Нет. Сестра чувствует, что со мной все в порядке. Мы ведь близнецы.
        Он слегка кивнул Дот и направился в ванную комнату, прихватив халат Фрины. Дот и Фрина переглянулись.
        - Теперь, узнав все о моей безнравственности, ты вернешься домой к матери, Дот? - с улыбкой поинтересовалась Фрина.
        Дот улыбнулась в ответ:
        - Вы не похожи на других, мисс, - для вас не существует правил. А он красавчик. Возможно, вам повезло. Я пойду спать, уже поздно.
        - Спокойной ночи, Дот.
        - Спокойной ночи, - отозвалась служанка, закрывая за собой дверь.
        Фрина легла в постель, надеясь с помощью Саши и философии укрепить свой дух для грядущих испытаний. А в том, что эти испытания ждут ее впереди, она нисколько не сомневалась.
        Глава десятая
        Ну-ка нюхни,
        ну-ка нюхни,
        ну-ка нюхни меня,
        Каждый нюхни меня…
        «Кокаиновый блюз», американская песня, автор неизвестен
        Грядущие испытания объявились в восемь утра в лице доктора Макмиллан. Уже проснувшаяся Дот впустила взволнованную женщину и осторожно постучала в дверь спальни, чтобы разбудить Фрину. Мисс Фишер, ругнувшись спросонья, оказалась в Сашиных объятиях и провела пять увлекательных минут, пытаясь из них высвободиться. В конце концов Дот внесла поднос с двумя чашками чая. Фрина выпила свой чай залпом, встряхнула головой и нетвердым шагом направилась в ванную.
        Через двадцать минут она, полностью одетая, появилась в гостиной, попросила аспирина и остановила начавшую уже было говорить Элизабет Макмиллан слабым движением руки.
        - Элизабет, я пока еще не готова слушать умные вещи, - простонала она. - Дот, принеси черный кофе.
        Фрина закурила и откинулась на спинку дивана.
        Доктор окинула ее строгим взглядом.
        - Если вы будете колобродить ночь напролет и начинать день с черного кофе и сигарет, через месяц вы окажетесь у меня, юная леди, - заметила Элизабет. - И раньше времени превратитесь в развалину. Мне нужно сообщить вам кое-что важное, а в больнице меня ждет пациентка. Послушайте меня, ради бога!
        Фрина допила кофе. В ее глазах снова появился огонь, она взбодрилась и оживилась.
        - Простите меня, Элизабет, я иногда бываю такой гадкой! Говорите, конечно!
        - Я о пакетиках, которые вы мне прислали. Во что вы ввязались?
        - А что? Что в них такое?
        - Вот в этом, - сказала доктор Макмиллан, выкладывая на стол аптечную упаковку, запечатанную красной восковой печатью, - хлорид натрия, обычная поваренная соль. А в этом, - она вытащила муслиновый пакетик, - чистый кокаин. Меня не интересует, где вы их взяли, но советую вам быть поосторожней, моя дорогая. Эти люди порой действуют слишком поспешно.
        - Об этом я слышала… - пробормотала Фрина. Крошечный пакетик попал в ее карман, когда она была у мадам Бреда, и там был настоящий кокаин. А в пакетике побольше, который она приобрела как настоящий кокаин у княгини де Грасс, оказалась соль.
        - Интересная соль, - добавила доктор, поднимаясь. - Я обнаружила в ней следы самых разных химических элементов. Думаю, это соль Мертвого моря - ее используют для солевых ванн в некоторых салонах красоты. Что ж, мне пора.
        - Выпейте хотя бы чашку чаю, Элизабет! - запротестовала Фрина, но гостья покачала головой.
        - Биологические процессы не ждут, - заметила доктор и ушла.
        В дверях она столкнулась с господином Смайти.
        Управляющий был вежлив, но тверд. Он понял, что мисс Фишер была совершенно непричастна к правонарушениям, по поводу которых вчера вечером к ней наведались полицейские. Он рад, что все так мирно закончилось. Но больше такое повторяться не должно. Еще один такой эпизод - и ради благополучия отеля он будет вынужден попросить мисс Фишер найти другое место пребывания. Фрина улыбнулась и уверила его, что подобных случаев больше не ожидается и что внушительные douceur[34 - Чаевые (фр.).] непременно будут добавлены к счету, чтобы успокоить его оскорбленные чувства. Господин Смайти удалился с довольным видом, осторожно закрыв за собой дверь.
        - Срочно запри дверь, Дот! Не то еще кто-нибудь сюда заглянет и устроит представление перед завтраком, - крикнула Фрина и добавила: - Не открывай никому, кроме обслуги! Черт, как там говорится? «Так не глушил меня никто со дня, как мужа матери отцом назвал я».[35 - У. Шекспир «Король Иоанн», акт II, сцена 1. Перевод Н. Рыковой.] Кажется, Шекспир. Саша! Пора вставать!
        Молодой человек, явно успевший снова заснуть, вынырнул из-под одеяла и за минуту оделся. Он уселся на диване рядом с Фриной, на зависть бодрый и свежий.
        Фрина взглянула на него с возмущением:
        - Как можно так хорошо выглядеть в этот час? Это неестественно. Отвратительно. Ну да ладно. Что ты делаешь сегодня?
        - Мне нужно зайти в «Скотс». У нас с сестрой утреннее представление в десять, потом еще одно в три, и вечернее шоу в театре «Тиволи». Думаю, княгиня захочет с тобой поговорить, - добавил он.
        - Я бы тоже хотела с ней побеседовать. О, господи, кто там еще?
        Дот пошла открывать и вернулась, катя столик с завтраком.
        - Наконец-то! - сказала Фрина и принялась за вареное яйцо.
        В девять часов они с Сашей уже спускались по лестнице, направляясь в отель «Скотс». На стойке администратора ее ждали два конверта: тонкий голубой с золотыми краями и ничем не украшенный пухлый белый. Незаметно для Саши она опустила их в сумочку, решив прочесть позже. Фрина не собиралась ни с кем делиться всеми известными ей сведениями. Дот получила все необходимые инструкции на случай, если мисс Фишер не вернется через три часа, и номер телефона душки полицейского. Саша предложил Фрине руку, и ее ладонь в перчатке проскользнула между его локтем и мускулистым боком. Он и вправду был очень привлекателен.
        Саша, похоже, угадал мысли Фрины - уголки его губ чуть дрогнули в еле заметной самодовольной улыбке; если бы на его месте оказался другой мужчина, Фрина рассердилась бы. Но Саша ее умилял. В нем не было самолюбия мужчины-завоевателя, только детская актерская гордость, рожденная заслуженными аплодисментами искушенной публики. От прозрачного утреннего солнца на аккуратной блестящей шапочке Фрининых волос появился рыжий отсвет. Они подошли к «Скотс», не самому модному, но весьма респектабельному отелю. Швейцар с явным неодобрением оглядел Сашин костюм, но впустил его, нехотя раскрыв дверь. Фрина не дала швейцару чаевых, и это расстроило его еще больше.
        Когда Саша влетел в номер, княгиня и Элли, пересчитывавшие горстку монет, подняли на него глаза и тут же вернулись к прежнему занятию.
        - Мой мальчик, ты должен принять ванну и переодеться, - рявкнула княгиня. - Через час у тебя спектакль. Элли, собери монеты и спрячь их. Мисс Фишер, садитесь, пожалуйста. Хотите чаю?
        Фрина кивнула, убрала с кресла три пары рваных чулок и села, исполнившись внимания.
        Княгиня налила чай из самовара в фарфоровую чашку и передала ее Фрине. Элли тем временем ссыпала деньги в мешочек и исчезла в соседней комнате, вероятно, для того, чтобы снабдить Сашу чистым трико. Фрина вспомнила о маске смерти и вытащила ее из кармана пальто. Княгиня схватила маску и провела длинным узловатым пальцем по красным пятнам на ее краях.
        - Ваша? - резко спросила она.
        Фрина махнула рукой в сторону соседней комнаты.
        - Его, - ответила она столь же резко.
        Лицо старухи, казалось, еще больше осунулось.
        - А-а. Он сам мне все расскажет. А вас не ранили?
        - Конечно, нет, - ответила Фрина. - И Саша ранен совсем неопасно. Просто царапина на руке. Она ему даже не мешает.
        - А-а! - издала торжествующий возглас княгиня. - Он все-таки развлек вас? Как бы я хотела, чтобы он женился! Это его единственный талант - это и танцы. Если нам не повезет, он станет жиголо, а это недостойно потомка княжеского рода. Мы ни на что не годимся! Меня ничему, ничему не научили в детстве - считалось, что работать должны крестьяне. Но я училась, самостоятельно докапываясь до истины. Потом царские дочери пошли в сестры милосердия, и мне тоже разрешили заняться чем-нибудь полезным. Но когда мы оказались в Париже, я поняла: мой самый ценный талант тот же, что у Саши. И я… это было весьма забавно, но очень скоро все будет кончено. Что же случилось?
        - За ним гнались. И мы прибегли к хитрости. Княгиня, вы знали, что в пакетике, который вы мне продали, обычная соль?
        На лице княгини не дрогнула ни одна складочка, но она заговорила на пол-октавы ниже:
        - Соль? Нет, я отдавала деньги не за соль. Что себе думает Герда?
        - Не знаю. Вы уже покупали у нее этот товар?
        - En effet… mais pas tout-!a-fait,[36 - Вообще-то… не совсем (фр.).] - призналась княгиня. - Она всегда находила предлог не продавать.
        - Предлог?
        - Да. Или говорила, что за ней наблюдает мадам, или что поставок еще не было, или что все уже продано… Tiens![37 - Надо же! (фр.)] Соль! А мы заплатили за нее цену кокаина!
        Старуха расхохоталась, и через мгновение Фрине это все тоже показалось смешным. Она попробовала чай - он был очень крепким, с лимоном и совсем ей не понравился.
        Но был еще пакетик настоящего кокаина, найденный в ее пальто вместе с запиской. И когда пакет соды, которым она подменила наркотик, выпал из кармана ее пальто, Эллис, полицейский, выпалил: «Все как она сказала». Это означало, что человек, который навел на Фрину полицию, знал о сделке, совершенной княгиней в банях мадам Бреда. Круг подозреваемых, таким образом, ограничивался княгиней, ее свитой, Гердой и, возможно, мадам Бреда - любой из них мог подбросить Фрине кокаин.
        Княгиня перестала смеяться, вытерла слезы и подлила себе чаю. Потом кивнула Фрине:
        - Вы продвинулись в своем расследовании? - спросила она, и Фрина покачала головой. - У меня есть адрес, может быть, имя - я точно не знаю, - продолжала княгиня. - Вероятно, он вам поможет.
        Де Грасс вытащила сложенный лист бумаги из недр своего наряда, который на этот час состоял из старомодного корсета и роскошного голубого атласного платья, довольно длинного и местами выцветшего.
        Фрина развернула листок.
        - Литтл Лон, семьдесят девять, - с трудом прочла она нацарапанный кошмарным почерком текст.
        - Кто этот Лон? - спросила княгиня. - Вот что я хотела бы узнать. Возможно, это и есть наш сукин сын.
        - Сукин сын?
        - Негодяй.
        - Я найду его, - пообещала Фрина и попрощалась с де Грассами.
        Красавчик Саша нежно поцеловал ее и подвел к сестре для поцелуя. Фрине они казались настолько похожими, что она не стала возражать. Она знала, что близнецы хотят вместе обладать ею, и такая перспектива уже начала казаться ей увлекательной, но она решила оставить похотливые мысли и удалиться. Фрина нарочито громко простучала каблучками по коридору, а затем, крадучись, вернулась и приникла ухом к двери.
        Она услышала голос старухи, говорившей на своем уже знакомом французском:
        - Ну как дойная корова? Ты ей понравился?
        - Разумеется, - самодовольно ответил Саша. - Гладил, пока она не замурлыкала. Для англичанки она необычайно чувственная. Думаю, я окрутил ее. Она снова захочет меня.
        - Она тебе заплатила? - заскрипела старуха, и Саша, должно быть, пожал плечами - Фрина слышала, как княгиня слегка шлепнула его.
        - Бабушка, не будь такой жадной! - запротестовал он, смеясь. - В следующий раз заплатит. Думаю, в конце концов я на ней женюсь.
        - Может быть. По крайней мере, ты не напрасно потратишь силы. Похоже, она богата. И умна.
        - Это правда, она спасла меня обманом. Ее голова работает с потрясающей скоростью. Надеюсь, она найдет Roi de Neiges.
        - Да, она его найдет, и тогда ты последуешь за ней и… - Де Грасс издала глухой звук, возможно, сопровождавшийся красноречивым жестом. - Месть сладка, деточки. Мы вытрясем из него все до последнего сантима, прежде чем он умрет. С таким капиталом тебе, Саша, больше не придется работать, а твоя сестра сможет выйти замуж по любви.
        Княгиня радостно загоготала.
        - Я не выйду замуж, - возразила Элли. - Мне не нравятся мужчины. Саша, когда в следующий раз пойдешь к мисс Фишер, возьми меня с собой! Ну пожалуйста, Сашенька!
        - Не думаю, что ей это понравится… - задумчиво произнес Саша. - Но я ее спрошу. Мне нужно помыться - скоро спектакль. Иди потри мне спину.
        Фрина беззвучно прошла по коридору. Без единого слова она миновала швейцара. Он проводил ее удалявшуюся фигурку мрачным взглядом и вздохнул. Он видел, что эта женщина принадлежала к сливкам общества. Лучше держать сторону имущего класса. По крайней мере, его так учили. Но ему ничего хорошего это еще не принесло.
        Вскоре Фрина поняла, что она привлекает к себе внимание, потому что идет слишком быстро, и к тому же, чтобы бегать в узкой юбке, широком пальто и на высоких каблуках, нужно быть очень внимательной, а в данный момент она на это не способна. Поэтому она зашла в кафе, заказала чай, закурила сигарету и выпустила в воздух облачко дыма. Так вот зачем русские приняли ее в свою компанию! Для приманки. Какое вероломство!
        Она пила чай слишком быстро и обожгла небо. Злиться на этих русских бессмысленно. Они аморальны и симпатичны, как котята. И все же она поклялась себе в одной вещи: Саша не вытащит из ее кошелька ни единого пенни и она никогда не выйдет за него замуж. Многих женщин на этом свете используют мужчины, но Фрина не собиралась становиться одной из них.
        Фрина открыла первое из двух писем и обнаружила в толстом белом конверте составленное с безупречным вкусом приглашение на сегодняшний ужин от господина Сандерсона, депутата парламента. Она отложила приглашение и разорвала другой, надушенный конверт. На отчаянно лиловом листе бумаги значился адрес Лидии Эндрюс. В немногословной записке Лидия просила мисс Фишер позвонить ей при первой же возможности. Фрина фыркнула. И все-таки эта женщина была липучей. Она скомкала письмо и вышла из кафе, бросив письмо Лидии в урну для мусора. Она поедет на ужин к Сандерсону, но перед этим им с Дот нужно кое-куда пойти и кое с кем встретиться.
        В первую очередь, она должна была взять напрокат машину. Фрина хорошо водила, и ей не нравилось постоянно вызывать такси.
        Она вспомнила, что видела на этой улице, ближе к окраине города, гараж - там раньше были конюшни для городских экипажей. Фрина вскочила в трамвай и крепко ухватилась за поручень, вдыхая странный, пахнущий озоном и горячей пылью воздух. Вскоре она высадилась на углу Спенсер-стрит. Гараж оказался большим, недавно выкрашенным помещением. Едва Фрина вошла, перед ней возник услужливый, запачканный бензином молодой человек. Мрачное помещение бывших конюшен теперь сияло светом медных светильников и тщательно отполированными выкрашенными стенами. Молодой человек проворно вытер руки обрывком ткани и поспешил к ней.
        - Мадам, чем я могу вам помочь?
        - Я хочу взять машину напрокат, - сказала Фрина. - Какие у вас есть?
        Молодой человек указал на внушительную «Герцогиню» - высокая подвеска, закрытый кузов, наверняка ее делал мастер, изготовлявший прежде кареты.
        Фрина улыбнулась.
        - Боюсь, такая тихоня не для меня. Как насчет этой? - спросила она, проводя рукой по ярко-красной гоночной «Испано-Сюизе». Лихая низкая подвеска, внушительный капот с дьявольски мощным мотором.
        Молодой человек смерил Фрину взглядом, пытаясь оценить ее силы.
        - Давайте прокатимся вместе! Увидите - я с ней справлюсь. Я не причиню вреда этой милой даме, просто мне нужна быстрая машина. Поедем.
        Молодой человек снял брезентовый чехол и беспомощно последовал за Фриной.
        Он пристально следил за тем, как Фрина нажала на педаль, ловким щелчком повернула стартер и завела мотор. Цилиндры взревели - глушитель для этой машины не был предусмотрен. Фрина взялась за руль, отпустила педаль, и машина выехала на Спенсер-стрит. Мисс Фишер аккуратно повернула налево.
        Они проехали около двух километров, миновали крикетную площадку, и Фрина открыла дроссельную заслонку, позволив мотору работать в полную силу. Загорелась красная лампочка на спидометре.
        - Скорость и так большая, мисс! - застонал механик. - Я сдаюсь! Забирайте ее!
        Фрина сбавила скорость и впервые за это время отвела взгляд от дороги. Она казалась немного разочарованной.
        - Что ж, отлично, - проворчала она, с визгом покрышек развернулась на сто восемьдесят градусов и повезла механика обратно в гараж с такими мастерством и скоростью, которых ему не приходилось встречать до этого.
        Они въехали в гараж, и Фрина заглушила мотор.
        - Для начала я возьму ее на неделю, - любезно сказала она. Молодой человек заметил, что ее сияющие черные волосы после поездки остались в идеальном порядке. - Мне неважно, сколько она стоит, - продолжала Фрина. - И если вы не хотите давать ее в аренду, я ее куплю. Отличная машина… Сколько она стоит?
        - Я не хочу продавать ее, мисс. Я сам собираюсь на ней ездить… Я заменил мотор, два месяца на это угробил…
        - Пятьдесят фунтов в неделю, - предложила Фрина.
        С поспешностью, вызванной не только этим щедрым предложением, механик сунул в машину рукоятку для завода и получил пачку банкнот.
        Фрина снова завела еще теплый мотор, вывела машину на Спенсер-стрит, как скакуна к препятствию, и рванула прочь так, что прохожие бросились врассыпную. Молодой человек взял в руки визитную карточку, увидел, что его клиентка живет в «Виндзоре», и закрыл гараж раньше времени. Ему вдруг захотелось выпить.
        Фрина заехала на стоянку у главного входа в отель и позвала швейцара.
        - Где я могу ее оставить?
        У швейцара челюсть отвисла. Он поспешил к постоялице.
        - Припаркуйте ее прямо здесь, мисс, я за ней присмотрю. Красивая машина, мисс. Это «Лагонда», верно?
        - «Испано-Сюиза», видите фигурку аиста на радиаторе? Первая такая машина была собрана для испанского короля Альфонса.[38 - Имеется в виду король Испании Альфонс XIII (1886 - 1941) из династии Бурбонов.] Эта - 46CV, хороша, правда?
        Фрина подъехала к указанному швейцаром месту и заглушила мотор. Она сглотнула, чтобы не закладывало уши: «Испано-Сюиза» рычала как лев.
        Фрина взбежала по ступенькам, поднялась по главной лестнице, открыла дверь своего номера и напугала Дот, которая в это время штопала чулок, так, что девушка уколола палец.
        - Брось это, Дот, мы едем кататься!
        - Кататься, мисс? В автомобиле? - Дот облизала палец и повесила чулок на спинку стула. - Что вы наденете?
        Фрина уже копалась в платяном шкафу, охапками вытряхивая из него одежду.
        - Наверное, брюки и широкое пальто. Я знаю, сейчас май, но на улице зябко. Устроим пикник?
        - Может пойти дождь, - с сомнением ответила Дот, возвращая на место разбросанные Фриной вещи.
        - Ну и что? У машины складной верх. Позвони вниз и попроси приготовить нам корзину для пикника. И зонтик.
        Фрина нашла свое пальто и надела брюки из темной саржи, какие носят управляющие уважаемых банков. Дот тем временем выполняла ее распоряжения.
        - Сказали, все будет готово через десять минут.
        - Хорошо. А что же надеть тебе? Хочешь, я дам тебе какие-нибудь брюки?
        Дот содрогнулась, а Фрина рассмеялась.
        - Надень зимнее пальто, голубую шляпу клоше и возьми с собой меховую полость, тогда уж точно не замерзнешь. Не знаю, далеко ли мы уедем.
        - Мисс, пикник можно устроить и в парке, нам не обязательно выезжать из города, - возразила Дот. Она не любила открытых и небезопасных пространств без всяких удобств.
        - Ну, поехали! - воскликнула Фрина. - Ничего не забыли?
        Дот подхватила сумочку, пальто и полость из шкуры кенгуру и побежала за своей взбалмошной хозяйкой вниз по лестнице.
        Швейцар уже погрузил в багажник корзину с едой, приготовленную для них на кухне. Фрина уселась на водительское место, а Дот очень осторожно устроилась на пассажирском сиденье.
        - Мисс, вы поведете сами? - прошептала она. Фрина рассмеялась.
        - Моим учителем была мисс Мэй Канлифф, которая стала чемпионкой Каирских гонок в двадцать четвертом году; она говорила, что у меня есть задатки гонщицы, - объявила мисс Фишер, пока швейцар заводил хрипло ревущий мотор. - Со мной ты будешь в безопасности, Дот. Спасибо! - крикнула она швейцару, протянув ему монету в два шиллинга.
        Он поклонился.
        - Можно ехать, мисс, - крикнул он, и Фрина вырулила на дорогу.
        Дот закрыла глаза и доверила душу Богу.
        - Восьмилитровый рядный двигатель, верхний коленвал, многоступенчатая коробка передач, ручная регулировка амортизаторов, - кричала Фрина сквозь рев мотора, казавшийся Дот похожим на грохот орудий. - В Брикъярде она шла со скоростью сто километров в час в течение восемнадцати часов - классная машина! Сто лошадиных сил при 1600 оборотах в минуту! Может, он все-таки передумает и продаст ее мне? Дот! Дот, открой глаза!
        Дот послушалась, увидела, как от них едва успел увернуться огромный рыночный фургон, и снова зажмурилась.
        - За городом будет лучше. Мне еще нужно забрать пару своих знакомых. Они ждут на углу Спенсер-стрит… А вот и они!
        Фрина резко затормозила и помахала рукой. Дот, которую подбросило вперед, с тревогой уставилась на побитое такси, увидела, как кто-то махнул рукой, видимо, подавая знак, - и Фрина снова погнала «Испано-Сюизу» на неимоверной скорости. Мимо промелькнула сортировочная станция железной дороги, и Дот, удивляясь тому, что до сих пор жива, украдкой косилась из-под полей своей шляпы. Глаза девушки слезились от встречного ветра. Указатели стремительно сменяли друг друга. Они выехали на Дайнон-роуд и на бешеной скорости понеслись в западном направлении. Они почти миновали длинные серо-зеленые болота вдоль железнодорожных путей. Мост выскользнул из-под быстрых колес; рев и вибрация мощного двигателя пробирали Дот до костей. Так прошло полчаса.
        - Куда мы едем? - крикнула Дот, удивляясь, как громко она, оказывается, может говорить.
        Фрина не отрывала взгляд от дороги.
        - Проедем вдоль реки, потом где-нибудь остановимся. Посмотри назад, Дот, они едут за нами?
        В кильватере великолепной «Испано-Сюизы» старательно ползущее такси марки «Моррис» казалось маленькой точкой. Фрина сбросила скорость, и они покатили по грунтовой дороге вдоль реки, у берега которой было пришвартовано множество небольших суденышек, в основном яхт и прогулочных лодок.
        По другому берегу, насколько простирался взгляд, тянулись сады и огороды. Дот заметила плоские плетеные шляпы китайцев, работавших на грядках с белокочанной капустой и брокколи.
        - О, мы едем в чайный сад! - воскликнула Дот, когда «Моррис» поравнялся с ними, и обе машины последовали дальше на вполне пристойной скорости.
        Сады были хорошо спланированы, плодородная почва возле реки использовалась для выращивания экзотических растений, добавлявших прелести растущим рядом эвкалиптам и австралийской акации. В мае в садах было тихо и немного неопрятно. Даже вечнозеленые растения зимой выглядят печально, подумала Фрина. Она остановила машину и сообщила Дот, что та теперь в полной безопасности. «Моррис» затормозил и, казалось, осел на колесах, а из-под его капота вырвалось облако пара.
        Обитатель садов павлин оглядел незнакомцев, обдумывая, стоит ли разворачивать перед ними свой хвост, но решил этого не делать.
        Из «Морриса» послышался голос:
        - Сес! Помоги мне, что ли!
        - В чем дело? - заспанным голосом спросил Сес.
        - Чертова дверь опять слетела с петель. У тебя есть проволока?
        Повозившись немного, Сес нашел кусок проволоки и закрепил дверь. Приятели вылезли наружу и осмотрели свою колымагу.
        - Думаю, ей пора на свалку, приятель, - грустно заметил Сес.
        Берт снял шляпу, вытер пот со лба и водрузил шляпу на место.
        - Нет, дружище, она еще побегает. Надо только немного поколдовать над ней. На обратном пути нужно залить в нее воды - в реке полно воды.
        Они приблизились к Фрине, которая сидела на корточках и пыталась напоить Дот коньяком.
        - Она напугалась, да? - поинтересовался Берт. - Да, капля горячительного - лучшее лекарство. Мне всегда помогает, верно, Сес? Машина хороша, хотя мчится, как… я хочу сказать - быстро ездит. Повезло, что мы не наткнулись на копов.
        Дот выпрямилась, отказалась от коньяка и объявила, что она в полном порядке.
        - Сейчас мы устроим пикник, джентльмены. Где бы нам расположиться? - спросила Фрина, убирая фляжку в машину.
        Берт посмотрел на Сеса.
        - Тут есть этот… как его… - Он указал на бельведер, выглядевший так, словно когда-то являлся частью Брайтонского королевского павильона.
        - Верно, там есть крыша, ведь в машине мы все не поместимся, - вздохнула Фрина, которая терпеть не могла архитектуру рококо. - Идемте.
        Берт и Сес подхватили корзинку, а Дот забрала полость и сумочки. Когда они относительно комфортно расселись с тарелками, полными фазаньего мяса, ветчины и салата оливье, Фрина завела разговор о деле.
        - Мне нужна ваша помощь, джентльмены, а вам нужна моя, - заявила она. - Еще салата?
        Для Берта салат оливье оказался новинкой, к которой он не прочь был привыкнуть, поэтому водитель кивнул и подставил тарелку.
        - Где вы познакомились? - спросила вдруг Фрина.
        Берт проглотил еду и ухмыльнулся.
        - Сначала в армии. Потом я работал в доках и Сес тоже. Мы с Сесом стали приятелями, потому что работали в одной бригаде. Нас прозвали «красными». Большие боссы не очень-то любят таких, поэтому в один прекрасный день нас перестали вербовать у Стены Плача, щеголи нас в упор не видели.
        - Стена Плача? - озадаченно переспросила Фрина. - Щеголи?
        - Стена Плача - это место сбора наемных рабочих, а щеголи - бригадиры-вербовщики, - пояснил Берт. - Вот мы с Сесом и бросили это гиблое дело. Один приятель дал нам напрокат машину, и теперь мы зарабатываем наш хлеб на такси. Непростая это штука, - грустно заметил Берт. - Все эти «да, сэр» и «нет, сэр» нам не по нутру. Но все-таки жить можно, - заключил он. - Там еще осталась эта курятина? Да, мисс - так что вы от нас хотите? Что у вас за игра? Я старался быть вежливым, понимаете?
        - Наполните бокалы, и я расскажу вам одну историю.
        Умолчав об отравлении Лидии Эндрюс, которое Фрина теперь не считала злодеянием, она рассказала таксистам про русских танцовщиков, про бани мадам Бреда, про обыск в своем номере и пакетик с настоящим кокаином. Фрина выдала и свою единственную зацепку: Литтл Лон, семьдесят девять.
        - Литтл-Лонсдейл-стрит! - воскликнул Берт. - И вы думаете, эти контрреволюционеры сами не дотумкали?
        - Думаю, нет, - чуть помедлив, ответила Фрина. - Тогда они не стали бы просить кого-то еще, а они посчитали, что Литтл Лон - чье-то имя. Хотя, это может быть и ловушка. Я думаю, Герда подыгрывает княгине, чтобы вытрясти из нее хоть что-нибудь. Против мадам Бреда у меня нет улик; правда, Саша уверяет, что следил за ней, когда его ударили ножом. Это случилось в ту ночь, когда вы подобрали нас в Тураке.
        - Да, и вы приставили пушку к моему уху, - усмехнулся Берт, ничуть не смущенный этим воспоминанием. - Вы бы узнали этих бандитов, мисс?
        - Да, - ответила Фрина. Отвратительные рожи Головореза номер один и Головореза номер два прочно врезались в ее память. - А вы их видели?
        - Нет, но могли встречаться с ними раньше. Ты же видел Коки Биллингса, да, Сес?
        - Когда и где? - спросила Фрина. Сес потер подбородок.
        - Около половины первого на той же улице. С Джентльменом Джимом и Быком.
        - Кто они такие?
        - Скверные люди, мисс. Коки Биллингс никогда не работал с нами в доках, он карманник, обчистит любого без зазрения совести. А с недавних пор готов на все ради кокаина. Дантист дал ему немного, чтобы выдрать зуб, и с тех пор он как помешался. Джентльмен Джим - гениальный мошенник. Его прозвали Джентльменом, потому что он вечно повторяет: «Джентльмен не должен вращаться в низах общества», и все такое. Раньше при нем всегда была заточка, и он мог пустить ее в дело, если что, - похоже, у него в роду были итальяшки. А Бык - здоровый парень, настоящий гигант, но туп, как полено. Сила есть - ума не надо! Он скорее сорвет дверь с петель, чем сообразит, как открыть ее ключом. Совершенно безмозглый.
        - Коки и Джентльмен Джим похожи на тех гангстеров, - заметила Фрина. - Но те были вооружены. Интересно, зачем они пырнули Сашу ножом, а не пристрелили его?
        - Заточка под ребро - и дело с концом. И никакого шума. Когда Саша сбежал, они рисковали пережить очередную Бойню в День святого Валентина.[39 - Бойня в День св. Валентина - жестокое убийство членов банды «Багса» Морана по приказу Аль Капоне. Шестерых гангстеров построили у стены гаража и расстреляли в упор. (Прим. пер.)] Если мы пойдем против них, нас ждут большие неприятности. Скверные люди, я уже сказал.
        Поскольку Берт, похоже, называл «скверными людьми» только закоренелых убийц, Фрина была с ним согласна.
        - Я хочу отправиться на Литтл Лон, семьдесят девять и посмотреть, что и кто там. Вы знаете это место?
        - Да, прямо за синагогой. Недалеко от пересечения со Спринг-стрит. Там в основном пансионы. Ты знаешь семьдесят девятый дом, Сес?
        Сес осушил бокал и с величайшей осторожностью поставил его на место.
        - Темное каменное здание, приятель, в нем еще магазин есть. Там продаются всякие лекарства, пилюли Бичема[40 - Слабительное.] и все такое. Прямо по соседству с «Мамашей Джеймс».
        - Удивительный парень этот Сес. У него в голове карта города! Только спроси его - и он тут же опишет любое место. Это аптека, - зачем-то прибавил Берт. - Как будто она кому-то нужна на Литтл Лоне.
        - Да, Литтл Лон - настоящий бардак. Заточки, кирпичи, ботинки, разбитые бутылки - все мельбурнские банды ходят туда выяснять отношения. Вам туда нельзя, мисс.
        - Это еще почему? - с угрозой в голосе спросила Фрина. - Разве в Литтл Лоне нет женщин?
        - Да, шлюх там полно, но они не похожи на тех, что показывают в кино. Вряд ли на этой улице найдешь проститутку с золотым сердцем. А как они дерутся, эти девки, как мартовские кошки, - вцепляются друг другу в волосы, царапаются, орут! Смотреть тошно.
        - А что происходит в «Мамаше Джеймс»? Это бордель?
        - Нет, мисс, не совсем. Мамаша Джеймс приторговывает кофе, чаем, супами, сосисками с картофельным пюре и нелегальным спиртным. И пирогами, если кому-то придет в голову их купить.
        - Похоже, она замечательная женщина, - вежливо и строго заметила Фрина.
        Берт отличал упрямых женщин с первого взгляда.
        - Ладно, мисс, что мы с Сесом должны делать?
        - Быть моими проводниками и охранниками, - сказала Фрина, когда Дот достала десерт - пудинг с малиной.
        - Мисс, мы с Сесом не собираемся ни с кем враждовать, кроме капиталистов.
        - Попробуйте пудинг. В этой фляге чай. Подумайте еще немного. Я должна попасть в это место, но Дот не станет сопровождать меня - она приличная девушка. Там опасно, вы сами только что сказали. Я заплачу вам столько, что вы сможете купить новую машину. Мне очень нужна ваша помощь, джентльмены.
        - Спасибо, но ничего не выйдет, - ответил Берт.
        Сес промолчал.
        - Тогда подумайте вот о чем. Кокаин - ужасная отрава. После трех-четырех доз наступает привыкание, и тогда кокаина нужно все больше и больше. Он разрушает мозг и, если его вдыхать, наносит вред глазам и горлу. Отказаться от него ужасно трудно: люди зевают, потеют, бьются в конвульсиях и судорогах, кричат от боли, страдают галлюцинациями, потом начинают чесаться и могут разодрать кожу в клочья, если их не остановить. Это страшная штука. А в это время где-то в зеленом пригороде, вдалеке от шума и криков, в чудесном доме толстяк с сигарой в зубах купается в золоте и смеется над целым миром. Какой-то капиталист, весь в кокаиновых деньгах, в собольей шубе, с личным шофером и тремя служанками. И потом, я вам тоже нужна. Услуга за услугу. Что скажете, Берт?
        Фрина налила себе чаю, который, она, как ей казалось, заслужила.
        Сес взглянул на Берта. От уставился в землю и долго молчал. Дот подлила ему чаю. Берт глядел вглубь дымящейся чашки, переживая мучительную внутреннюю борьбу между коммунистическими принципами и инстинктом самосохранения.
        - Ладно, - пробормотал он. - Мы с Сесом в деле.
        - Хорошо. Встретимся в полночь на том же месте, что и сегодня. А теперь вернемся к другому делу. Я решила, что лучше звонить с футскрейcкой[41 - Футскрей - городок на западной окраине Мельбурна.] почты, там автоматическое соединение и не придется объяснять оператору, кому и зачем мы звоним. Сколько у вас номеров?
        - Три, - ответил Берт, протягивая Фрине спичечный коробок с нацарапанными на нем цифрами.
        - И еще один у меня, - отозвалась Дот. - Правда, Мюриэль сказала, что это медсестра.
        - Отлично поработали. Вот увидите, я выполню свои обязательства, Берт. Мы найдем этого Мясника Джорджа. У кого-нибудь есть мелочь?
        Сес ухмыльнулся, полез в карман и высыпал в ладонь Фрины целую горсть монет.
        Машины проделали небольшой путь и подъехали к почте. Фрина припарковала «Испано-Сюизу» и оставила машину на попечение Дот.
        - Если понадобится помощь - жми на клаксон, - проинструктировала она взволнованную девушку и зашла в красную телефонную будку, прихватив с собой спичечный коробок и монеты.
        Следующие десять минут были самыми тяжелыми. По первому номеру долго никто не подходил, и только после двенадцатого гудка в трубке послышался учтивый женский голос:
        - Да?
        - Я попала в беду, - прошептала Фрина, изо всех сил стараясь говорить с австралийским акцентом.
        На другом конце провода воцарилась тишина.
        - Я совсем недавно переехала сюда, - сказала женщина. - Вам нужна госпожа Смит?
        - Да, - подтвердила Фрина. - У нее была частная лечебница.
        - Совершенно верно. К сожалению, она уехала и не оставила новый адрес. Извините. - Женщина повесила трубку.
        Фрина набрала следующий номер.
        - Да, - ответил другой женский голос.
        - Я попала в беду, - снова сказала Фрина.
        - Правда? - в голосе послышалось сочувствие. - Мы попробуем что-нибудь сделать. Сколько уже?
        - Два месяца.
        - Это будет стоить двадцать фунтов. Доктор оперирует каждый вторник. Все аккуратно и чисто, моя дорогая, эфир и прочее.
        - Доктор? - спросила Фрина.
        - Конечно, дорогая, ведь нам не нужны осложнения, - оживилась женщина на том конце провода. - За сутки до операции ничего не ешьте. Вы запишете адрес?
        - Нет, я еще подумаю, - нерешительно ответила Фрина. Это место было не похоже на заведение Мясника Джорджа.
        - Хорошо, дорогая моя, но не тяните слишком долго. Доктор ничего не сможет сделать на четвертом месяце.
        - Спасибо, - ответила Фрина и повесила трубку.
        Чуть дрожа, она набрала третий номер, написанный на коробке.
        Трубку взял мужчина.
        - Я попала в беду, - снова проныла Фрина.
        - А мне какое дело? - огрызнулся мужчина. Фрина внезапно поняла, что нужно сказать:
        - Мне нужен Джордж.
        - Неужели? Так бы сразу и сказала. Встретимся под часами[42 - «Под часами» - так мельбурнцы обозначают популярное место встречи у главного входа вокзала на Флиндерс-стрит.] завтра в три. Прикрепи к платью красный цветок. И прихвати с собой десять фунтов. Как тебя звать, девочка?
        - Джоан Бернард, - ответила Фрина.
        - До завтра, Джоани, - сказал мужской голос, ставший вдруг отвратительно слащавым.
        Джордж повесил трубку.
        Фрине стало дурно. Она сделала глубокий вдох и бросила в автомат еще одну монетку.
        - Это Фрина Фишер. Позовите доктора Макмиллан. Да, это важно. Да, я подожду. - Она постучала в стекло Берту и Сесу. Берт ухмыльнулся. Фрина снова повернулась к телефону: - Элизабет, я назначила встречу нашему мяснику. Напомните мне имя вашего душки полицейского. Да, Робинсон. Я позвоню ему. Конечно, я буду осторожна. До свидания.
        Фрина прикурила сигарету и с помощью последней монеты позвонила на Рассел-стрит.
        После некоторых пререканий она добралась-таки до инспектора.
        - Если женщина-полицейский нацепит на одежду красный цветок и появится завтра в три часа под часами, к ней подойдет Мясник Джордж. Так я договорилась с ним по телефону. Я сказала ему, что меня зовут Джоан Бернард. Вы поняли? - Фрина нетерпеливо выслушала увещевания инспектора и в конце концов решительно прервала их: - Мною руководил здравый смысл. Вы могли бы поступить так же. Не понимаю, чего вы ждали. Если хотите узнать подробности, позвоните мне в «Виндзор». Но лучшего случая поймать его вам не представится. Кстати, его услуги стоят десять фунтов, - добавила она и повесила трубку.
        Фрина вышла из телефонной будки и во всех подробностях рассказала Берту и Сесу о своих переговорах.
        - Это был твой номер, Берт. Ты помнишь, откуда он у тебя? - спросила Фрина.
        Берт опустил глаза. Фрина вздохнула.
        - Ладно, скажи своему источнику, что этот номер больше не работает.
        Берт рассмеялся.
        - Когда вы хотите поехать на Литтл Лон, мисс?
        - Ах да, завтра вечером. Сегодня я ужинаю у депутата парламента и не хочу пропустить концерт Мельбы.[43 - Мельба, Нелли (1861 - 1931) - австралийская певица сопрано.]
        - Ну конечно, - согласился Берт. - Концерт Мельбы.
        - Сержант! - закричал старший инспектор Робинсон из-за дверей своего кабинета. - Кто завтра дежурит из женщин?
        - Только констебль Джонс, сэр.
        - Пришлите ее ко мне, - пробурчал он.
        Сержант вызвал констебля Джонс, недоумевая, что такое нашло на его шефа.
        - Джонс, завтра нужно прийти в обычной одежде и выглядеть как беременная девушка из бедной семьи. Мы вышли на след Джорджа, убийцы всех тех женщин.
        - Мясника Джорджа, сэр? Вы наконец-то его выследили? - с воодушевлением спросила Джонс.
        Женщин в полиции терпели только потому, что они были незаменимы в случаях с брошенными детьми и проститутками, попадавшими в полицию штата Виктория. Джонс знала, что ей никогда не получить офицерского звания и зарплата ее всегда будет меньше, чем у клерка, но сейчас представился реальный шанс для повышения. На поимку нелегального акушера нельзя было послать мужчину-полицейского. Джонс ненавидела Джорджа. Ей довелось увидеть поруганное и изувеченное тело Лил Маршан. Проститутка или нет, воспоминания о ней не давали Джонс покоя, и Мясник Джордж еще узнает, что Лил не такая уж легкая добыча.
        Однако детектив-инспектор, вопреки соображениям констебля Джонс, не испытывал радости от перспективы поимки печально известного убийцы.
        - За фургоном будет следовать наша машина, - сказал Робинсон. - И еще несколько человек отправятся туда пешком. Необходимо лишь иметь жалкий вид и заплатить ему десять фунтов. Запоминайте все, что он будет говорить, - добавил детектив-инспектор, - и будьте осторожны. Если почувствуете опасность - бегите.
        - Так точно, сэр. Как вы его нашли?
        - До нас дошли некоторые сведения, Джонс, - смиренно вздохнул инспектор. - Некоторые сведения…
        Глава одиннадцатая
        Не знаю, что выбрать -
        Красоту звучаний
        Или красоту умолчаний,
        Песенку дрозда
        Или паузу после.
        Уоллес Стивенс «Тринадцать способов смотреть на черного дрозда»[44 - Перевод Г. Кружкова.]
        У Фрины было много дел, и, проезжая на огромной скорости по Футскрей-роуд, она мысленно расставляла их в порядке срочности.
        Дот сначала закрыла глаза руками, а потом начала время от времени подглядывать сквозь пальцы. «Когда-нибудь я к этому привыкну, - думала девушка. - Может, лет через сто». Ветер отчаянно трепал ее волосы.
        Старенькое такси, теперь похожее на муравья, осталось далеко позади, с трудом поспевая за «Испано-Сюизой».
        - Сперва мы поедем за покупками, Дот. Где в этом городе продают самую дешевую одежду?
        - В «Пейнс», - крикнула в ответ Дот. - Там все дешево и ужасно. Вы такое ни за что не наденете, мисс!
        - Увидим. Потом мне нужно мчаться в Турак, чтобы навестить Лидию, а затем я должна быть на ужине и концерте, которые организует господин Сандерсон. И только после этого домой, спать.
        Фрина свернула за угол Спринг-стрит, остановилась возле отеля, бросила ключи швейцару и, поднявшись до середины лестницы, вдруг поняла, что говорит сама с собой.
        - Дот, - крикнула она, - можешь открыть глаза!
        Дот покраснела, поспешно и не слишком грациозно выкарабкалась из «Испано-Сюизы» и побежала вслед за Фриной.
        - Теперь в «Пейнс» за самым чудовищным платьем, - произнесла ее неуемная хозяйка. - Ты пойдешь со мной, Дот, мне понадобится твой совет.
        Итак, Фрина приобрела дешевое хлопчатобумажное платье с бахромой ослепительно-розового оттенка, который в народе называют поросячьим, пару подростковых ботинок на пятисантиметровом каблуке, дамскую сумочку, каждый миллиметр которой был отделан бахромой и бисером, чулки персикового цвета и ужасную шляпку клоше с кривыми полями из неоново-голубого плиса.
        Метод, который Фрина использовала для выбора этих нарядов, был прост. Она покупала все, что вызывало у Дот реплику «О нет, мисс!». Еще она приобрела розовую пелерину с карманами, отделанными крашеными перьями, которая уже в магазине выглядела старой тряпкой. Фрина заглянула в «Вулворт» и купила там пару колец, нитку бус длиной около двух метров, явно не из венецианского стекла и подвязки для чулок с оборками. Там же она обзавелась комплектом дешевого белья.
        Нагруженная покупками, Фрина вернулась в «Виндзор» и дала Дот самое странное поручение, которое девушке когда-либо приходилось выполнять.
        - Надень все эти роскошные наряды, Дот, и поноси их за меня. Самой мне некогда.
        - Поносить, мисс?
        - Да. Сбей каблуки, поваляйся немного по полу, пролей что-нибудь на платье и застирай, но не слишком тщательно, чуть надорви подол и зашей. Это барахло должно выглядеть как следует поношенным. Не забудь сломать несколько перьев. Выверни пару раз наизнанку эту жуткую шляпу. Понимаешь меня?
        - Да, мисс, - вздохнула Дот и потащила все свертки к себе в комнату.
        Фрина снова уселась за руль и стремительно помчалась вниз по Пант-роуд, напоминая себе, зачем ее отправили в Австралию.
        Интересно, на самом ли деле Лидия наркоманка? Невозможно представить, что этот тюфяк Джон способен кого-то отравить, - у него бы не хватило воображения. Задушить - да, ударить по голове первым попавшимся под руку тупым предметом - конечно. Но яд - нет. С другой стороны, если захотеть избавиться от такого мужа - а кто бы не захотел? - можно принимать что-то относительно безвредное… Стоп! Что там писала Лидия? «Я так больна, а Джонни все равно идет в свой клуб».
        Фрина была настолько поглощена неожиданным открытием, что ей пришлось резко затормозить, чтобы не столкнуться с трамваем. К счастью, у гоночных машин отличные тормоза. На Турак-роуд она снизила скорость до разрешенного предела, чтобы было время поразмышлять.
        «Если я права, это нетрудно доказать, - думала она. - Нужно только подкупить служанку… Я не думаю, что Лидия хорошо обращается с прислугой…»
        - Ах, мисс Фишер, это вы! - пробубнила нервная и говорливая служанка ирландского происхождения. - Хозяйка больна и не встает с постели. Но велела пустить вас, если вы придете. Проходите, мисс.
        Последовав за молодой женщиной, Фрина взяла ее за руку:
        - Не спешите. Расскажите мне о болезни госпожи Эндрюс. Она каждый раз начинается внезапно?
        - Да, мисс. Вчера вечером хозяйка чувствовала себя хорошо, а потом - эта ужасная рвота. Доктор не знает, что с ней. Никакие лекарства не помогают.
        - И сколько обычно длятся приступы?
        - День или два, не больше. Но после них она так слабеет. Неделю приходит в себя.
        - А господин Эндрюс - он тоже болен?
        - Нет, мисс, поэтому все так и удивляются. Иначе все подумали бы: она что-то не то съела. Но они едят одно и то же, и мы потом на кухне доедаем остатки, но все здоровы. Это загадка, - заключила служанка, остановившись напротив двери, выкрашенной розовой краской. - Мы пришли.
        - Не торопитесь. Как вас зовут?
        - Морин, мисс.
        - Морин, я пытаюсь выяснить причину болезни, и вы должны мне в этом помочь. Меня прислали из Англии родители госпожи Эндрюс, и мне нужно кое-что узнать.
        Фрина протянула девушке десятишиллинговую банкноту. Пальцы Морин сомкнулись вокруг нее, ощупывая бумагу.
        - Во-первых, где сейчас господин Эндрюс?
        - В своем клубе, мисс. Раньше он оставался дома, когда хозяйка болела, но в последнее время потерял к ней интерес.
        - Он тебе нравится?
        - Ох, мисс! - воскликнула служанка и тут же смутилась.
        Фрина немного подождала и наконец услышала взволнованный шепот:
        - Нет. Они мне оба не нравятся. Она мягко стелет, да жестко спать, а он распускает руки. Я уйду от них, как только получу место на фабрике. Там лучше платят, работы меньше, да и компания будет поприличнее.
        - Ясно. Я так и думала. Как они ладят друг с другом?
        - Плохо, мисс. Все время ссорятся. Раньше из-за его интрижек на стороне. Теперь в основном из-за денег. Она говорит, что он растрачивает свое состояние на безумные схемы, выдуманные этим Мэтьюсом. Он отвечает, что она боится рисковать. Потом она плачет, а он убегает из дому прочь.
        - И давно начались споры из-за денег?
        - Уже несколько лет, мисс, но с тех пор как хозяин познакомился с Мэтьюсом, стало гораздо хуже.
        - Вы очень мне помогли. Но мне нужно кое-что еще. Вы в хороших отношениях с горничной хозяйки?
        - В самых лучших, это моя сестра Бриджит.
        - Отлично. Я попрошу вас кое-что для меня сделать, и вот еще десять фунтов для вас обеих.
        Фрина изложила Морин суть своей просьбы. Девушка кивнула.
        - Мы справимся, - согласилась она. - Но зачем это вам?
        - Неважно. Отнесите это в больницу королевы Виктории, доктору Макмиллан, скажите ей, что вы от меня. Если попадетесь и вас уволят, приходите ко мне в отель «Виндзор». Но советую вам не попадаться, - добавила Фрина, неожиданно ужаснувшись мысли, что из-за нее у девушек могут быть неприятности.
        Морин улыбнулась.
        - Нам с Бриджит приходилось выполнять работу и посложнее, - мягко ответила она. - А теперь я доложу о вас, мисс.
        - Очень хорошо. Если тебя спросят, просто скажи, что я хотела узнать последние сплетни.
        - И вы их узнали, - кивнула Морин и открыла розовую дверь.
        - Мисс Фишер, госпожа Эндрюс, - объявила она звонким голосом уроженки Донегола, и Фрина вошла в комнату.
        Более розовое помещение трудно было себе представить. В соответствии с модой в нем не было ни тюля, ни кисеи, ни кровати с балдахином. Но стены украшали обои с розовыми цветами на розовом фоне, на полу лежал розовый ковер, сделанный по эскизу Уильяма Морриса,[45 - Моррис, Уильям (1834 - 1896) - английский художник, писатель, теоретик искусства, один из основателей художественно-промышленной компании (кустарные мастерские декоративной росписи, мебели, тканей, обоев и т. д.).] два торшера и настольная лампа были розовыми от абажура до подставки. Фрина, одетая в угольно-черный и зеленый, создавала в таком интерьере цветовую дисгармонию.
        Лидия в дорогом, ослепляюще розовом шелковом халате полулежала в шезлонге под розовым бархатным покрывалом. Фрине показалось, что она попала в страшный сон. Лидия была точь-в-точь похожа на куклу - вьющиеся светлые волосы, нежная фарфоровая кожа, мягкие пухлые ручки… Фрина присела на что-то мягкое и спросила с сочувствием в голосе - во всяком случае, она надеялась, что с сочувствием:
        - Лидия, как вы себя чувствуете?
        - Мне очень плохо, и никто ко мне не приходит, - отозвался детский голосок, похожий на комариный писк. - Я послала за вами несколько часов назад и ждала все это время.
        - Простите, Лидия, но меня не было в гостинице, когда вы посылали за мной. Я приехала, как только смогла. У вас был доктор?
        - Да, но он не может понять, чем я больна. Но ведь я больна. Какая несправедливость! Джон ест то же, что и я, и не болеет. И сейчас его нет дома. Он такой жестокий!
        - Может, вы все-таки едите что-то, чего не ест он? - спросила Фрина.
        Лидия наморщила свой гладкий лобик.
        - Только шоколадные конфеты. Он их не любит.
        - Бедная Лидия! Вы хотите чего-нибудь? Чашку бульона? Немного супа?
        - Нет, я не могу ничего есть, - отказалась Лидия, снова откидываясь в объятия своих подушек.
        Фрина, поборов инстинктивное отвращение, взяла ее маленькую ручку. Она горела.
        - Лидия, вы когда-нибудь задумывались о том, что вас могли отравить? - спросила она как можно мягче. Подобный вопрос невозможно было задать, прибегая к эвфемизмам.
        Лидия издала вопль ужаса и зарылась лицом в подушки.
        - Бросьте, вы же наверняка думали об этом, разве нет?
        Лидия рыдала в голос, но Фрине, склонившейся над ней, удалось расслышать:
        - Джон… такой жестокий…
        - Что ж, я думаю, он должен быть главным подозреваемым. Где вы берете конфеты?
        - Их покупает Джон… всегда он… - Ярко-синие глаза округлились. - Конфеты! Я всегда заболеваю, после того как поем конфет! Он их купил! Это точно он!
        - Успокойтесь, Лидия. Вам же не впервые пришла в голову эта мысль, верно?
        Из глубины подушек донеслось глухое «нет».
        - И вы никогда ничего ему не говорили?
        - Нет, Фрина, как же я могла? - Из подушек вынырнуло бледное личико, белокурые кудряшки живописно разметались по маленькой головке.
        - Позвольте мне поговорить с ним, - предложила Фрина. В ее руку тут же вцепились на удивление сильные пальчики.
        - Нет! - голос перешел на крик. - Нет, ни в коем случае! Фрина, вы должны поклясться, должны обещать мне ничего ему не рассказывать. Я этого не вынесу!
        - Почему же? - задумчиво спросила Фрина. - Если он намеревается убить вас, нужно дать ему понять, что нам все известно. Одного предупреждения будет достаточно.
        - Нет! Обещайте! И Фрина сдалась:
        - Ладно, ладно, я ничего не скажу. Но, Лидия, вы же понимаете, что мы не можем это так оставить.
        - Нет, можем, - заявила Лидия с истеричной угрозой в голосе. - Я не буду есть то, чего не ест он, и тогда все будет хорошо.
        - Вот и чудесно, Лидия. А теперь мне пора идти. Сегодня вечером я иду на концерт Мельбы, и мне нужно переодеться. Позвать вашу служанку?
        - Нет, мне ничего не нужно, - ответила Лидия. - Просто приходите ко мне еще, - попросила она.
        Фрина покинула хозяйку в глубокой задумчивости и довольно сильном раздражении.
        Когда она вернулась в «Виндзор», Дот уже переоделась в свою обычную одежду. Она мирно штопала чулки и слушала радио. Слащавая обработка вальсов Штрауса оскорбила слух Фрины, и она поспешила в спальню, чтобы порыться в шкафу.
        - Ради бога, Дот, выключи это. На сегодня с меня достаточно слащавости. И приготовь мне ванну. Ты справилась с одеждой?
        - Она порядочно измялась, мисс, - ответила Дот, указывая на груду розового тряпья, намоченного и скрученного в узел. - К завтрашнему вечеру она высохнет и будет выглядеть так, что ни одна приличная девушка не решится такое надеть. Я стоптала туфли, да и шляпу уже не узнать, - добавила она.
        - Молодчина. Но что же мне надеть на концерт? Золотое? Нет, слишком просто. Может, темно-синее… Да. Дот! Найди мои сапфировые серьги, черное белье, черные туфли и соболье манто.
        Фрина сбросила черно-зеленый костюм и позвонила вниз заказать себе кофе по-турецки. Она хотела оставаться бодрой, насколько это возможно.
        Глава двенадцатая
        Я был тот мир, в котором шел я; видел я,
        И чувствовал, и слышал лишь себя;
        Я стал родней себе, оставшись незнакомцем…[46 - Перевод В. Бабенко.]
        Уоллес Стивенс «Чай в палацо Гуна»
        Дом Сандерсонов производил впечатление, но в разумных пределах. Он больше напоминал дома богатых европейцев, нежели вычурные владения Крайеров. Дворецкий проводил Фрину в гостиную, отделанную со сдержанным изяществом, и все собравшиеся поднялись, чтобы поприветствовать девушку.
        К удивлению Фрины, среди них оказался Бобби, soi-disant[47 - Самозваный (фр.).] досточтимый Мэтьюс, звезда крикета, а также Джон Эндрюс без жены и еще несколько политиков, так похожих один на другого, что Фрина не могла сказать наверняка, с кем беседует - с господином Тернером (демократом), господином Джексоном (лейбористом) или господином Берри (консерватором). Их жены явно одевались у одного и того же портного и покупали шляпки в одном и том же магазине, поэтому различить их было тоже непросто. Фрина сердечно поздоровалась с господином Сандерсоном и познакомилась с его женой - полноватой рассудительной женщиной с сияющими глазами. Прочие гости, казалось, не знали, как воспринимать мисс Фишер. Впрочем, Бобби Мэтьюс выказал недвусмысленную реакцию. Выбрав момент, когда на него никто не смотрел, он бросил на Фрину злобный взгляд. Она улыбнулась.
        Гостям предложили шерри, и разговор перешел на общие темы. Фрина проскользнула сквозь толпу и слегка толкнула досточтимого Бобби в локоть, отчего он вздрогнул и едва не расплескал свой напиток.
        - Так-так, Бобби, какая досада, что мы снова встретились! Тебя отправили в колонии, да? Интересно, за какие грехи колониям так повезло? Что ты делаешь в Мельбурне? Создаешь фиктивные компании? Продаешь акции аргентинских золотых приисков?
        - Я участвую в нескольких деловых предприятиях, - надменно ответил Мэтьюс. - И мне не нравится ваш тон, мисс Фишер. Что вы сами делали в Париже все это время? Хотите, чтобы я рассказал всей компании о Дю-Ша-ки-Пеш?
        - Разумеется. А я поведаю о твоем мастерстве игры в крикет. - Фрина ослепительно улыбнулась и вытащила сигарету.
        Бобби поднес к ней зажигалку, всем своим видом показывая, что был бы счастлив, если бы на месте сигареты оказалась сама Фрина, и заговорщически произнес:
        - Послушайте, мисс Фишер, оставьте меня в покое. У меня здесь хорошо идут дела. У этих колонистов слабость к титулам и британскому акценту. Если хотите, я готов поделиться.
        - Сядь, Бобби, и успокойся. Я не собираюсь тебя выдавать… Но будь уверен, я непременно это сделаю, если ты навредишь кому-нибудь из моих друзей.
        - Как я узнаю, от кого держаться подальше?
        - Скажем так: ты можешь безнаказанно надувать всех присутствующих, только не доктора Макмиллан.
        - Тогда мне есть где развернуться.
        - Ты что-нибудь слышал о местных торговцах кокаином?
        - Кокаином? Нет, я в такие дела не ввязываюсь.
        - Добродетель не позволяет? - спросила Фрина, выдувая колечко дыма.
        - Боюсь за свою шкуру. С этими людьми лучше не знаться. Но я кое-что о них слышал. Главного у них называют Снежным королем, но его настоящего имени никто не знает. Насколько я понимаю, товар везут сюда мешками, но это не мое дело.
        - И давно правит этот Король?
        - Кажется, три года. Он отстранил от дел всех мелких торговцев, некоторых из них нашли потом в Ярре, закатанных в цемент. Он действует довольно жестко. У меня есть приятель, работающий в этом бизнесе, он говорит: единственный способ выжить - это платить Королю, сколько бы тот ни запросил. Иначе тебя найдут в реке в спасательном жилете из цемента.
        - Я намереваюсь соблюдать все меры предосторожности. Так что не стоит заранее радоваться, дорогой Бобби. Теперь расскажи мне все, что знаешь о семье Эндрюсов.
        - Пока что, - улыбнулся Бобби, - это была лишь мелкая пожива. Эндрюс - полный идиот. К сожалению, я не нравлюсь его жене. У нее немало денег на собственном счету, но она отчаянно мне сопротивляется… Именно она - мозг этой семейки.
        - Неужели? Как ей удалось устоять перед твоим обаянием, Бобби? Странно.
        - Я тоже так думаю, - согласился Бобби без ложной скромности. - Большинство этих простолюдинок настоящие хищницы. У госпожи Эндрюс колоссальное количество прибыльных акций. Аргентинские прииски не для нее. К счастью, ее муж купил контрольные пакеты нескольких акционерных обществ - я предусмотрительно взял их с собой, когда меня выслали из страны. И совсем скоро мы с Эндрюсом собираемся заключить одну выгодную сделку. Если все сработает, мы разбогатеем.
        - А если нет?
        - Тогда разбогатею я.
        - Удачи тебе, Бобби. Я сохраню твой секрет. Но если узнаешь, как выйти на Снежного короля, - скажи мне, это очень важно.
        - Я пришлю лилии на ваши похороны, - пообещал Бобби.
        Фрина переместилась к четырем политикам, чтобы принять участие в интереснейшей дискуссии о водоснабжении.
        Она была приятно удивлена ужином: отлично приготовленная и прекрасно сервированная еда. Она подошла к хозяйке выразить свое восхищение.
        Госпожа Сандерсон улыбнулась:
        - Моя милая, когда вы дадите столько обедов, сколько я, вы будете готовы ко всему. Политики половину жизни проводят в разговорах, а другую половину - за едой. Сегодня у нас собралось довольно изысканное общество - среди этих парламентариев попадаются настоящие обжоры. Вам не терпится услышать концерт, мисс Фишер?
        - О да. Он устроен в пользу больницы, верно?
        - Да, госпожа Мельба сама организовала это выступление, чтобы помочь своим менее удачливым сестрам. Все доходы пойдут на больницу королевы Виктории - им деньги очень даже не помешают. Госпожа Мельба выступит совершенно бесплатно. Она настоящая филантропка.
        - Вы с ней знакомы, госпожа Сандерсон?
        - Мы виделись только один раз, вчера. Она небольшого роста, полная и властная, но все равно очаровательна, и у нее чудесный голос, даже когда она просто разговаривает. Концерт должен быть весьма интересным. Надеюсь, его посетит и доктор Макмиллан - я отправила ей приглашение в нашу ложу: она сообщила, что не успеет к ужину.
        - Доктор Макмиллан? - переспросила Фрина. - Моя доктор Макмиллан?
        - Я не знала, что она ваша, моя дорогая. Если вы имеете в виду доктора-шотландку, то да, это она.
        - Как вы с ней познакомились, госпожа Сандерсон?
        - Я в правлении попечительского совета больницы королевы Виктории. Надеюсь, что в ее гардеробе найдется какая-нибудь юбка. Боюсь, Мельбурн не готов к ее брюкам.
        - Если бы я знала, что она придет, я бы сама ее одела, - сказала Фрина. - Она потрясающая женщина.
        - Я знаю, моя милая! Ей пришлось ехать в Эдинбург, чтобы получить медицинскую степень. А все эти мужчины, которые не давали ей работать, даже хотели запретить студенткам-медикам посещать занятия по анатомии. Бог им судья. В газетах пишут, что женщин снова пытаются выгнать из больниц под тем предлогом, что теперь есть специальные учреждения - пусть, мол, идут туда и не вмешиваются в дела прочих больниц, где заправляют мужчины. Мужская глупость неимоверно злит меня. Доктор Макмиллан очень предана своему делу, ведь женщине невероятно трудно стать врачом.
        Концерт полностью оправдал ожидания мельбурнцев. Ратуша была переполнена, все билеты проданы, и, к радости Фрины, доктор Макмиллан тоже была там; хотя от нее, как и всегда, пахло йодом, она появилась в шляпке и элегантном платье из черного бархата.
        - Вы тоже здесь, Фрина? Посмотрите, как я сегодня разоделась. Меня разрядили, как ребенка, и запретили надевать брюки. Я взяла слово со всех своих пациенток никого без меня не рожать, так что все должно быть в порядке. А что, Мельба сегодня в голосе?
        - Думаю, да. Тихо, вот она идет.
        Певица вышла на сцену под гром аплодисментов, и ее поприветствовал дирижер. На ней было платье из струящегося пурпурного шелка, обильно расшитое бисером на плечах и подоле. Фрина подумала, что Мельба, должно быть, крепкая женщина, если так стойко выдерживает вес своего одеяния. Оркестр заиграл «Прощай и не сердись» из «Богемы», и Мельба запела.
        У нее был мощный голос, чистый и переливистый, но не тонкий; каждое слово она выводила старательно и отчетливо. Но что внушало Фрине особую симпатию - так это чувство, которое Мельба вкладывала в каждую ноту. Фрина представила умирающую куртизанку, говорящую «прощай» жизни и любви, и к горлу подступили слезы. Невысокая полная женщина ушла со сцены; потом - томительное ожидание, белый занавес, подавленные поклонники. Певица закончила арию и позволила оркестру продемонстрировать свои таланты в нескольких рондо, затем вернулась и исполнила «Песню об иве» из «Отелло» и «Аве, Мария», чем вызвала слезы у большей части публики.
        Под конец концерта, вся в венках и букетах, она вернулась на сцену и спела арию Керубино из «Женитьбы Фигаро» так идеально и мастерски, что зрители поднялись со своих мест и выражали свое восхищение, бросая на сцену цветы и аплодируя до дыр в перчатках.
        - Чудесный голос, - сказала доктор Макмиллан, - своим пением она даже тюленей из моря выманит.
        - Я хочу вам кое-что сказать, - произнесла Фрина, очнувшись от грез, навеянных музыкой. - Я хотела бы отправить вам кое-что на анализ, проверить на наличие яда. Вы сможете помочь мне?
        - Да, во всяком случае, лаборатория точно все сделает. А что насчет кокаина, Фрина? Надеюсь, вы не станете играть с огнем?
        - Стану, тем более что он разгорается все ярче. Вот, возьмите эти деньги и отдайте двадцать фунтов из них девушке, которая принесет вам образцы, - ее будут звать Морин или Бриджит. А я приду навестить вас завтра.
        Фрина поцеловала доктора Макмиллан, от души поблагодарила хозяйку за чудесный вечер и выскользнула из толпы, чтобы пешком прогуляться до «Виндзора».
        «Надеюсь, - подумала она, взбираясь по холму к Парламенту, - очень надеюсь, я знаю, что делаю».
        Дот пила чай и читала газету.
        - Хорошо провели время, мисс? - спросила она, отставляя в сторону чашку.
        - Восхитительно, - бросила Фрина через плечо и прошествовала в спальню раздеваться. - Кто-нибудь звонил?
        - Да, мисс. Звонила госпожа Эндрюс и просила напомнить, что вы обещали скоро ее навестить.
        - Кто-нибудь еще? - донесся приглушенный голос Фрины уже из ванной.
        - Нет, мисс, только тот полицейский. Он очень расстроился, что не застал вас. Просил перезвонить, как только вы вернетесь.
        - Позвоню ему завтра, сейчас уже ночь. Дот, пожалуйста, брось мне халат.
        Дот сунула в щель двери халат, и Фрина вышла из ванной.
        - Еще вам письмо, мисс.
        Фрина взяла в руки конверт. В его верхнем левом углу была помещена эмблема отеля «Скотс». Мисс Фишер разорвала конверт.
        «Милая Фрина, - гласило письмо, написанное размашистым вычурным почерком. - Позвольте мне еще раз преклонить колени в храме вашей красоты. Завтра в одиннадцать я буду в вашем отеле». И подпись: «Преданный вам Саша».
        Фрина фыркнула, скомкала письмо и бросила его в корзину. Корыстная натура Саши была полностью разоблачена. Однако, засыпая, она подумала, что в танцоре все-таки есть очарование.
        Она заснула, улыбаясь. Ее тело помнило Сашу предательски отчетливо. Два часа спустя она проснулась, разгоряченная и вспотевшая, и второй раз за вечер приняла ванну - исключительно из-за него.
        Глава тринадцатая
        В этой тьме восходит яд,
        Черным цветом распускаясь
        Под дождем из слез.[48 - Перевод В. Бабенко.]
        Уоллес Стивенс «Еще одна плачущая женщина»
        Офицер полиции Джонс прикрепила к своему тонкому дешевому костюмчику цветок герани и поднялась по ступенькам, ведущим на вокзал. Она приехала сюда без десяти три, а сейчас уже было пять минут четвертого: что если Мясник Джордж почуял неладное и не собирался показываться? Джонс, обнимавшая руками, на которых не было обручального кольца, искусно увеличенную талию, была больше взволнована, чем напугана. Она наблюдала за оживленным движением у вокзала на Флиндерс-стрит и вдруг заметила старенькое такси, которое, она была уверена, уже проезжало мимо пять минут назад. Машина снова проехала рядом с ней. Джонс прошлась по тротуару и уставилась в витрину шляпного магазина, пытаясь успокоиться.
        Обернувшись, она увидела, как и было условлено, фургон. Высокий мужчина с короткой стрижкой махал рукой, подзывая ее к себе.
        - Ты Джоан Бернард? - спросил мужчина. Джонс кивнула.
        - Деньги принесла? Она вытащила кошелек.
        - Тогда поехали, садись сзади.
        Джонс забралась в отвратительно вонявший фургон и уселась на пол. Из окон ничего не было видно. Ей показалось, что они свернули, потом еще раз и поехали вдоль по длинной улице, несколько раз резко затормозив. Машина скрипела и дребезжала. Водителя констебль так и не смогла разглядеть.
        Фургон остановился на шумной улице, пахнущей едой. Дверь распахнулась, констебля грубо схватили за руку и потащили прочь; она успела заметить, что находится на Литтл-Бурк-стрит и что такси, которое она видела раньше, остановилось неподалеку. Ее потащили через обитую железом дверь в гостиную, обставленную очень старомодно: пианино, кресла и стол с букетом засушенных цветов под стеклянным колпаком. В дальнем от окна углу стояли две железные кровати, накрытые старенькими одеялами, которые совершенно выбивались из этой обстановки.
        - Давай деньги, - потребовал высокий мужчина с коротко стриженными волосами, протянув грязную руку.
        Джонс отдала ему десятифунтовую банкноту, и тот отвратительно ухмыльнулся.
        - Снимай белье и ложись на стол, скоро мы приведем тебя в порядок, - сказал он, убирая со стола букет и скатерть. - Ложись, я избавлю тебя от неприятностей. И ты снова станешь девственницей.
        Джордж приближался к ней, расстегивая ремень на брюках. Джонс отступала, копаясь в сумочке, пока не наткнулась на стол.
        - Если хочешь избавиться от обузы, девочка, только я смогу тебе помочь. И даже сделаю тебе скидку, если ты доставишь мне удовольствие. Десять процентов, идет?
        Джонс наконец нашла в сумке свисток и со всей силы дунула в него. От резкого звука, взорвавшего тишину комнаты, Мясник Джордж подскочил на месте, все еще сжимая в руках стеклянный колпак и скатерть, а затем побежал к двери в смежную комнату. Джонс, дрожа от негодования, бросилась за ним, сбила его с ног и села ему на спину, изо всех сил заломив ему руки назад. С Джорджа сошла вся спесь, и он захныкал.
        Через минуту три полицейских выломали дверь и забрали пленника констебля Джонс. На него надели наручники и вывели на улицу.
        Старенькое такси все еще стояло неподалеку, возле него Джонс увидела двух мужчин: один высокий и светловолосый, другой пониже и смуглый.
        - Это он, - сказал один другому. Сес подошел к констеблю Джонс.
        - Это Джордж Флетчер? - вежливо спросил он.
        Джонс кивнула.
        Сес приблизился на два шага к Мяснику Джорджу, развернул его к себе лицом и нанес ему идеальный удар слева - такого удара в Литтл Лоне не видали со времен полицейской забастовки.[49 - Имеется в виду забастовка полиции штата Виктория в октябре 1923 г., когда полицейским, получавшим низкое жалованье и лишенным пенсии, удалось добиться улучшения условий труда.] Джордж зашатался, его лицо перекосилось, и он бревном рухнул на руки испуганной Джонс. Берт и Сес залезли в машину и были таковы. Джонс и ее помощники загрузили поверженного Мясника Джорджа в полицейскую машину и направились в сторону Рассел-стрит.
        - Что за парень так отлично ему двинул? - поинтересовался констебль Эллис.
        - Не знаю, но об этом мы докладывать не будем, - ответила Джонс, поправляя прическу. - Так ведь?
        - Он и правда Мясник Джордж?
        - Да.
        - Тогда точно не будем докладывать, - согласился Эллис.
        Как и собиралась, Фрина проспала до полудня, попросив Дот не пускать к ней страдающего от любви Сашу. Проснувшись, она съела легкий завтрак и отправилась в мельбурнские купальни. За несколько пенни она получила во временное пользование полотенце, шкафчик для одежды, а также возможность искупаться в огромном бассейне. Она надела короткий черный купальный костюм с открытой спиной и без юбки, натянула на голову резиновую шапочку и стала плавать туда-обратно. Она всегда считала, что плавание стимулирует мыслительный процесс.
        Необходимо решить сразу две загадки, размышляла она. Во-первых, Лидия, которая изображает из себя жертву отравителя.
        Возможно, отравление подтвердит анализ волос и ногтей, которые прислуга Лидии доставит доктору Макмиллан. Всего вероятнее, это мышьяк - на протяжении многих веков его использовали в этих целях, и, похоже, он все еще в моде. Если Лидия умрет бездетной, Эндрюс унаследует целое состояние - поэтому он главный подозреваемый. Деловые отношения с Бобби не принесут ему прибыли - здесь Лидия права. Бобби Мэтьюсу доверять нельзя. Но можно ли доверять самой Лидии? Коварное ползучее и липучее растение, она обладала деловой хваткой, которой позавидовали бы многие финансисты, и проницательностью в оценке окружающих. Но есть еще одна проблема. Что на самом деле представляет собой купальное заведение мадам Бреда?
        Фрина доплыла до бортика бассейна, повернула и поплыла назад. Вода струилась по ее плечам и обвивала шею. Кроме нее, в бассейне никого не было. Каждый всплеск воды отдавался эхом.
        Мадам Бреда. Вряд ли она торгует наркотиками. У нее слишком честный и здоровый вид. Однако здание бань большое и с одной стороны выходит на Литтл-Лонсдейл-стрит, логово воров. Фрина смутно припомнила, что на двери здания висела медная табличка, она заметила ее, когда служанка впускала их с княгиней… Что же там было? Она перевернулась на спину и, закрыв глаза, закачалась на поверхности воды. Ага! «Шоссёр и К^о^» - косметика. Но Герда не предлагала порошков и средств этой фирмы. На всех банках были наклейки с египетской птицей - символом мадам Бреда. Если наркотики проходили через купальное заведение, «Шоссёр и К^о^» вполне могли быть дилерами. А верная Герда - их курьером. Никто, кроме Герды, не мог подложить пакетик с настоящим кокаином Фрине в карман. Следовательно, именно Герда оставила ей записку с советом остерегаться розы.
        Мадам Бреда пошла на встречу со своими хозяевами, и Герда отправилась с ней - это случилось, когда Сашу застигли в Тураке. Герде было проще простого обратиться к обитателю дома, пристрастившемуся к продукции «Шоссёр и К^о^», и организовать сделку. У Герды был зуб на мадам, и превратить ее Храм Здоровья в царство наркотиков - разве можно придумать лучшую месть?
        Слово «храм» напомнило Фрине о Саше и близости с ним. Гм. Служанка в банях мадам Бреда пыталась ласкать ее в откровенно сапфистской манере и, казалось, была очень опытна в этих делах. Может, с этим связано то, что Лидия не забеременела и тем самым навлекла на себя угрозу устранения? Может, она лесбиянка? Эндрюс казался разочарованным - возможно, его жестокость отталкивала жену. Возможно, Лидия была сапфисткой со школьной скамьи, да и ее отец упоминал о беспутной компании, с которой она связалась в Париже. Фрина знала, что в этом городе существует целая субкультура лесбиянок - они носят мужскую одежду, ездят верхом в Буа, встречаются в определенных барах. Ее давний друг жиголо Жорж Сантен однажды сопровождал ее в одно из таких заведений. Его присутствие не раздражало женщин. В отличие от многих жиголо Жорж по-настоящему их любил. Фрина не чувствовала особой склонности к гомосексуальным отношениям, но в лесбийских барах ей нравилось. Они были свободны от мужского господства, там была совершенно особая атмосфера.
        - Интересно, где можно найти кого-нибудь из парижских знакомых Лидии? - сказала она вслух, и слова эхом вернулись к ней.
        Пора идти. «Сегодня вечером отправлюсь на разведку - посмотрим, что удастся узнать», - решила Фрина, вынырнув у края бассейна. Но кто такая эта роза? Человек? Место? Вряд ли это было предупреждение о взрывающемся букете. Какими свойствами обладают розы? Ароматом? Цвет у них может быть самый разный. Фрина отложила размышления до лучших времен, вылезла из воды и отправилась отмокать в горячую ванну.
        В пять она уже была в отеле - как раз когда позвонила доктор Макмиллан.
        - Дорогая моя, они поймали Мясника Джорджа! Мне только что позвонил тот душка полицейский. Ему пришлось вызывать полицейского хирурга. Наш знакомый Сес сломал челюсть этому ублюдку.
        - Там была драка? - спросила Фрина.
        - Насколько я поняла - нет. Просто Сес его ударил. У меня как гора с плеч. Его допросят, как только он сможет говорить, поэтому Элис не придется давать показания. А что вы расскажете о тех жутких мощах, которые вы мне вчера прислали?
        - Волосы и ногти? Там есть мышьяк?
        - Полным-полно, моя милая. Из анализа волосяного стержня следует, что мышьяк поступал в организм уже по крайней мере полгода. Вам следует заявить в полицию, Фрина. Вы взяли образцы с трупа?
        - Нет, это живая дама. Я сообщу в полицию, Элизабет, когда посчитаю нужным. Сохраните эти образцы, они мне еще понадобятся. У вас сегодня есть время поужинать со мной?
        - Нет. У меня здесь выкидыш, пациентка поступила только что. До свидания, Фрина, будьте осторожны!
        Фрине показалось, что доктор Макмиллан встревожена. Люди постоянно волнуются за нее. «Что ж, тоже занятие», - подумала Фрина и начала переодеваться к ужину.
        Она вернулась в свой номер около одиннадцати и нашла Дот за изучением жалких останков одежды из магазина «Пейнс». Высохшее платье скукожилось и покрылось пятнами, а подол, который порвала Дот, был зашит грубо и неаккуратно. Починка одежды была делом чести для Дот. Но Фрина лишь улыбнулась и сказала:
        - Замечательно.
        Она выглянула в окно, но на улице не было ничего интересного.
        - Послушай, Дот, что тебе первым придет в голову, если я скажу слово «роза»?
        Дот отвлеклась от мрачного изучения подола.
        - Ну как же - цвет, мисс. Ну, такой розовый.
        - Да, - произнесла Фрина, которая вдруг все поняла, да так ясно, что у нее закружилась голова. - Конечно. Я не знаю, когда вернусь, но дожидаться меня не надо. Пока меня не будет, Дот, пожалуйста, будь здесь и запри дверь. Не впускай никого, кроме меня. Все поняла? Да, и вот еще что: здесь твое жалованье на неделю вперед и рекомендация - так, на всякий случай.
        - Хорошо, мисс. Помочь вам одеться?
        - Да, закрой дверь на щеколду и принеси маскировку.
        Дот сделала все, как ее просили, и помогла Фрине нарядиться в испорченное платье, искусно продырявленные чулки, стертые туфли и сплющенную шляпу. Три перышка, которые сломала Дот, теперь грустно болтались на плече платья. Фрина сняла все свои украшения и нацепила стеклянные бусы, дважды обмотав их вокруг шеи. Они свисали до самых подвязок с оборками.
        - Ваксу, Дот! - провозгласила Фрина. - Я слишком чистая.
        Она изобразила на своих шее и ногтях грязные разводы. Чтобы волосы не блестели, она нанесла на них пудру, а щеки густо намалевала румянами, которые Дот приобрела в универмаге Коулза.
        - Отвратительно! - воскликнула Фрина, разглядывая себя в зеркало. - Который час?
        - Половина двенадцатого. Как вы выйдете из «Виндзора» в таком виде, мисс? И что мне сказать, если кто-нибудь позвонит?
        - Скажи, что я сплю и просила не будить и что если ты попытаешься, то будешь уволена. Я не собираюсь никого присылать сюда, Дот, поэтому закрой дверь на щеколду и держи оборону, пока я не вернусь. Если я не появлюсь сегодня ночью, выжди до полудня, а потом отнеси этот сверток полицейскому. Поняла?
        - Да, мисс.
        - Я не могу выйти в таком виде. Дай мне широкий черный плащ, а шляпу я понесу в руках. Так, все ли я взяла? Деньги, пистолет, сигареты, зажигалка… да. Прощай, Дот. Увидимся завтра - или позже.
        Фрина закуталась в широкий черный плащ и ушла. Дот задвинула щеколду, как ей наказали, и начала волноваться.
        Глава четырнадцатая
        - Дядя, вы одобряете клубы для женщин?
        - Да, но только если отделаться от них другим способом невозможно.
        Карикатура в журнале «Панч», 1928 г.
        В спертом воздухе Литтл-Лонсдейл-стрит был растворен дух безделья, который действовал на Фрину как наркотик. Устроившись на улице, у входа в заведение Мамаши Джеймс, она сидела на грязной табуретке, пила отвратительный чай с таким видом, будто он ей нравится, и разглядывала находившихся неподалеку женщин.
        Днем на улице было тихо и грязно, а ее истинная суть проявлялась лишь ближе к полуночи. Тогда окна убогих тесных лавок освещались, на улицах толпился народ, голоса и музыка отдавались эхом, как в каньоне, отскакивая от стен нескольких высотных зданий, задние дворы которых выходили на эту оживленную, но неприглядную улицу. В воздухе сильно пахло рыбой, картошкой, пылью, горящим мусором, немытыми телами и «Калифорнийским маком», ароматом которого были пропитаны волосы большинства молодых людей.
        Фрина в течение часа наблюдала за тем, как в аптеке идет торговля, и абсолютно уверилась в том, что именно здесь находится центр распространения наркотиков, который она искала.
        Магазинчик аптекаря представлял собой открытый прилавок, на котором стояли две огромные колбы с зеленой и красной жидкостями, которые в умах толпы должны были ассоциироваться с аптекой. За прилавком топтались маленький плотный человек и его помощница - русоволосая девушка в ярко-зеленом платье с бахромой, выдававшая посетителям пластыри и порошки. Некоторые покупатели подходили к прилавку и просили о чем-то шепотом; среди них попадались хорошо одетые люди и даже настоящий джентльмен во фраке. Им аптекарь отпускал розовые пакетики с порошком и брал за них по пять фунтов. Покупатели победнее покупали за десять шиллингов крошечные свертки, в которых порошка было не больше щепотки. Фрина изо всех сил напрягала слух, но так и не смогла расслышать ни единого слова, произнесенного такими покупателями.
        - Пора прошвырнуться, ребята, - пробормотала она Берту.
        Тот залпом допил чай и вскочил на ноги. Сес не сдвинулся с места. На каблуках своих чудовищных туфель Фрина слегка пошатывалась, поэтому она взяла Берта под руку и почти на цыпочках приблизилась к аптеке.
        Она погладила Берта по руке и заговорила с невнятным австралийским акцентом.
        - Подожди здесь, милый, я нам кое-что принесу, - пообещала она и проворно двинулась к прилавку.
        Маленький плотный человечек внимательно посмотрел на подвыпившую шлюху. Он никогда ее прежде не видел, но как сам он часто говорил: «Невозможно знать в лицо каждую шлюху на Литтл Лоне».
        Фрина сделал жест рукой.
        - Мне тех розовых порошков, - невнятно проговорила она.
        Аптекарь медлил, как будто ожидал продолжения фразы.
        Мозг Фрины, работавший чрезвычайно активно, тут же предложил ей решение. Она вспомнила рекламу, развешанную вдоль железнодорожных путей, - «Розовые пилюли доктора Паркинсона для цвета лица».[50 - Намек на лекарственное средство «Dr William’s Pink Pills for Pale People», запатентованное в конце XIX в. компанией «G.T. Fulford & Co.» и включавшее в свой состав оксид железа и сульфат магния. Считалось, что оно помогает от хореи, ревматической лихорадки, головной боли, последствий гриппа, тахикардии, а также при бледности и желтоватом цвете лица. Лекарство очень широко рекламировалось и продавалось в 82 странах мира.]
        - Тех розовых порошков для цвета лица, - добавила она, протягивая десятишиллинговую банкноту.
        Человек кивнул и в обмен на деньги подал ей крошечный пакетик из розовой бумаги, на котором красовалось: «Розовые порошки Петерсона для цвета лица» и где содержалось небольшое количество нужного вещества.
        Фрина слабо кивнула аптекарю и отправилась назад к Берту.
        - Идем, морячок, - произнесла она, тяжело наваливаясь на кавалера. - Давай вернемся ко мне.
        Берт обнял ее и повел прочь, к канаве, где, как всегда слегка осевший на колесах, обитал их «Моррис». Сес почти бесшумно последовал за ними.
        - Сес, отнеси это в больницу королевы Виктории доктору Макмиллан и возвращайся к нам, - распорядилась Фрина, сунув пакетик в ладонь Сеса. - А мы с Бертом продолжим кутить. Будем ждать тебя в «Мамаше Джеймс», старина.
        - Разве мы еще не закончили? - прошептал ей на ухо Берт.
        Он находил это предприятие нервным и опасным, хотя и получал некоторую компенсацию в виде близости Фрины.
        - Пока нет. Я хочу посмотреть, кто еще сюда заходит, - ответила Фрина и опять повела его по улице.
        Они снова нашли места в «Мамаше Джеймс». В такой пивной Фрине еще никогда не доводилось бывать. Она занимала часть старого дома с верандой со стороны фасада. Сама Мамаша Джеймс оказалась ирландкой огромного роста, выглядевшей лет на триста, с лицом, которое вполне могло заставить молоко свернуться, и железной рукой. Она разносила свое ядовитое пойло посетителям, сидевшим на веранде и прямо на тротуаре. В доме стоял тошнотворный запах - вонь экскрементов и кухонный чад. Фрина подумала: ни за что на свете, даже если бы долго голодала, она бы не съела ни крошки из кухни, в которую не решился бы войти ни один санитарный инспектор.
        Три-четыре ночные бабочки сидели на веранде под оцинкованной крышей и, потягивая джин или пиво, пристально глядели на Фрину. Она почувствовала близость опасности. И дело было не только в том, что она выслеживала кокаиновую банду; любая из этих девушек могла возмутиться ее присутствием здесь, на их территории, и устроить сцену или позвать сутенера. Скверное дело.
        Фрина громко обратилась к Берту:
        - Пора нам идти домой, милый. Завтра утром мне рано вставать на фабрику.
        Женщины отвели от нее глаза и успокоились. Дилетантка, подумали они, вышла поразвлечься и немного подзаработать. Никакой опасности.
        Фрина с облегчением вздохнула.
        - Это похоже на ожидание атаки, - заметил Берт.
        - Ты, кажется, говорил однажды, что война - заговор капиталистов, - прошептала Фрина.
        - Да, так и есть. Но нам с Сесом пришлось в нем поучаствовать. Мы познакомились на передовой в Галлиполи, - продолжал Берт. - Он спас мне жизнь - толкнул меня на дно окопа в тот момент, когда турок целился мне в башку. Мы выбрались оттуда живыми, в отличие от многих. Повезло нам, - заключил он. - Теперь я вспоминаю это всегда, когда приходится ждать.
        К наркоторговцу подошли новые покупатели. Фрина подсчитала, что за три часа он заработал не меньше сотни фунтов. Она порадовалась за свой наряд. Вульгарное платье и дырявые чулки как нельзя лучше подходили к этому месту. Фрина подумала было, что сегодня они не увидят больше ничего интересного, и уже собиралась толкнуть Берта локтем и сказать, что дело сделано и пора по домам, как вдруг заметила закутанную в плащ фигуру человека, на секунду остановившегося в свете уличного фонаря, и затаила дыхание.
        - О господи, - прошептала она и вытянула шею.
        Берт увидел, как высокая театральная фигура приблизилась к лавке аптекаря и потребовала:
        - Кокаин!
        - Это Саша, - прошептала ошеломленная Фрина. - Да он с ума сошел!
        - Тот парень, которого мы подобрали с заточкой в боку? - шепнул Берт на ухо Фрине.
        Она кивнула.
        - Нам обязательно его спасать? - уныло спросил Берт. Он не любил иностранцев, за исключением товарищей-коммунистов. А Саша был контрреволюционером.
        Фрина захихикала тонким голоском и шлепнула Берта по руке, которую он положил ей на колено.
        Лицо аптекаря приобрело оттенок сала, его помощница благоразумно предпочла исчезнуть. Завсегдатаи «Мамаши Джеймс» встрепенулись и принялись наблюдать за происходящим. Три человека с необычно серьезным для Литтл Лона видом двинулись в сторону Саши.
        Фрина сжала зубы. Так вести себя может либо комедиант, либо идиот.
        - Пора бы уже Сесу вернуться, - волновался Берт. - Не в его привычках опаздывать к драке.
        - Ты их знаешь? - спросила Фрина.
        Берт кивнул, и Фрина тоже узнала Первого и Второго Головорезов.
        - Это Джентльмен Джим, Коки Биллингс, а следом идет Бык, - объяснил Берт.
        Фрина в страхе глядела на Быка. Он был около метра восьмидесяти ростом, с плечами шириной в три топорища и руками как лопаты. Двигаясь на Сашу, Бык вытащил изо рта сигарету и загасил ее о свою ладонь.
        - Ты это видел? - спросила Фрина.
        - Да, раньше он работал каменщиком, - ответил Берт без тени удивления.
        - Ничего не поделаешь. Придется нам спасать Сашу, - вздохнула Фрина.
        Она привстала, но Берт удержал ее.
        - Вы же хотите узнать, кто за всем этим стоит? Они поведут его к хозяину, и мы проследуем за ними.
        - А что если они убьют его прямо здесь?
        - Нет, они захотят выяснить, что ему известно, - пробормотал Берт, почти не раскрывая рта, и стал выпускать колечки дыма.
        - Но где же полиция?
        - В Литтл Лоне? Да их сюда никакими коврижками не заманишь. Понаблюдаем за дракой, а дальше увидим. Сейчас мигом соберется не меньше сотни парней - они слетаются на драку, как мухи на мед, вот увидите!
        Первый из нападавших приблизился к Саше и выбросил вперед кулак. Саша увернулся, и кулак Быка угодил в стену, пробил тонкий слой оштукатуренной фанеры и застрял. Джентльмен Джим проскользнул под рукой своего приятеля, сделал обманный выпад правой рукой, а когда Саша отскочил, изо всех сил ударил его в грудь левой. Саша пошатнулся, но быстро пришел в себя, потом попытался ударить Джима в колено, промахнулся и угодил в голень. Со словами, которые не пристало произносить джентльмену, Коки Биллингс, явно уже хорошо набравшийся, схватил Сашу сзади и затянул у него на шее шарф.
        - Бей его, бей! - голосили завсегдатаи «Мамаши Джеймс».
        Некоторые из них, шатаясь, заковыляли на улицу, чтобы присоединиться к драке. Удары сыпались градом на кого попало, Фринe тоже кто-то задел по плечу. Она пнула обидчика ногой и последовала за Бертом на улицу. Крики и проклятия стали громче, как и монотонные глухие удары - сначала кулаками по телам, а потом телами о мостовую. Берт ловко уворачивался, пробираясь между драчунами и натыкаясь то на их ноги, то на лежавшие тут и там тела, пока не достиг дверей аптеки.
        Как раз в этот миг Бык замычал, как его рогатый тезка, высвободил руку из дыры в стене, разметая вокруг щепки, и заковылял за Джентльменом и Коки, который уже взвалил Сашу на свое плечо. Маленький толстячок аптекарь пытался закрыть ставни, но кругом было слишком много народу. В глубине лавки открылась дверь, пропустила процессию головорезов и захлопнулась.
        - Уходим, Берт! - крикнула Фрина, и они стали выбираться из толпы, пробивая себе дорогу кулаками, пока не оказались наконец в относительно тихом переулке.
        - Где мы?
        - Возле синагоги. Этот переулок ведет к внутреннему дворику. Но где же Сес? Что за времена пошли - ни на кого нельзя положиться!
        Фрина одернула платье, поправила волосы и вдруг неожиданно крепко прижалась к Берту.
        Губы Берта приблизились к ее рту, и Фрина жадно поцеловала их. Его губы оказались мягкими и решительными, и руки Фрины сжались вокруг его мускулистого тела. Берт крепче прижал девушку к себе, и она зашаталась на сломанных каблуках.
        Их ослепила вспышка света. Не выпуская Фрину, Берт поднял голову.
        - Не видишь, человек занят! - проворчал он.
        Владелец фонаря извинился и пошел прочь. Это был Коки Биллингс.
        - Они нас еще не вычислили, - шепнул Берт.
        - Нет еще. Где же заканчивается этот дом? И не надо так крепко обнимать меня.
        Берт тут же отпустил Фрину.
        - Вроде бы он примыкает к баням, - медленно проговорил он.
        - К баням мадам Бреда? - спросила Фрина. Она закурила сигарету дешевой марки, купленную здесь и соответствующую ее нынешней роли, и прислонилась к стене. - Похоже, драка заканчивается.
        Берт выглянул за угол.
        - Да, они уже устали. А вот и Сес. Эй, приятель! Я нашел для нас шлюху! - выкрикнул он, и Сес, как ни в чем не бывало, подошел к ним.
        Не привлекая внимания, он завернул за угол.
        - Она сказала, все чисто, - заметил Сес. - Что у вас?
        - Неприятности, - ответила Фрина, вкратце обрисовав ситуацию. - Вот так-то. От Саши нас отделяет эта стена. Думаю, аптека размещается в том же здании, что и заведение мадам Бреда. Что будем делать?
        - Вам решать, - равнодушно ответил Сес. Фрина задумалась. В этот момент раздался громкий крик, полный боли и возмущения, и поток русских ругательств.
        - Похоже, он жив, - заметил Берт.
        Оба водителя взглянули на Фрину. Крик взволновал ее. Конечно, Саша повел себя как дурак и заслуживал первого приза на всемирном конкурсе идиотов, но Фрина однажды уже обнимала это тело и чувствовала глубокую привязанность к тому, кого истязали сейчас за высокой кирпичной стеной.
        - Я перелезу через стену, - решила она. - Подсадите меня?
        Сес взглянул на Берта, тот пожал плечами. Стена была высотой всего около двух с половиной метров. Берт подставил руки.
        - Не уходите далеко, - шепнула Фрина, и на ее густо накрашенном лице вспыхнула ослепительная улыбка. - Может случиться нечто непредвиденное.
        - И что нам делать? - поинтересовался Берт.
        - Вызвать полицию, - ответила она, поставив ногу на руку Берта и легко вспрыгнув наверх.
        Она взобралась на стену в один прыжок - на мгновение под ее юбкой мелькнули изящные ножки в дырявых чулках, - повисла на другой стороне, опустившись на руках как можно ниже, чтобы не шуметь, и спрыгнула вниз.
        Во внутреннем дворике лавки аптекаря было сыро, скользко и очень темно. Фрине пришлось нащупывать путь вдоль стены, то и дело останавливаясь, чтобы освободиться от чего-то, похожего на очень длинную и сырую бельевую веревку (хотя представить себе, что кто-то в этом доме занимался стиркой, было очень трудно), пока она наконец не обнаружила начало следующего дома. Во дворе повсюду валялись пустые консервные банки и бутылки. В конце концов Фрина встала на четвереньки - так легче было пробираться через свалку. Таким образом ей пришлось познакомиться с этим местом ближе, чем хотелось, поэтому она обрадовалась, когда добралась до стены дома, а потом, продвигаясь вдоль нее, нащупала и дверь.
        Под дверью пробивался свет. Фрина приникла к ней ухом. В невнятном шуме голосов слова были неразличимы. Она продолжала двигаться на ощупь, пока не добралась до окна - высокого и грязного, но через него было слышно лучше, чем через дверь.
        Ее сердце забилось заметно быстрее, дыхание участилось, но Фрине это нравилось. Авантюристками не становятся, ими рождаются.
        - Отведите меня к вашему королю! - громко кричал Саша. - Я хочу увидеть его, прежде чем умру!
        - Ты встретишься с ним, даго, он до смерти хочет тебя увидеть! Ты и твоя семья доставили ему столько хлопот! - ответил Джентльмен. - Но где же эти несносные женщины? Мы должны представить Его Величеству полный комплект.
        - Не знаю, - угрюмо ответил Саша. Последовала пауза, во время которой кто-то чиркнул спичкой. Затем снова раздался крик. Этот шум заставлял Фрину нервничать. Она не могла войти, пока дверь была под наблюдением. Поэтому она снова двинулась наощупь вдоль дома и завернула за угол, откуда ничего не было слышно. С другой стороны дом примыкал к соседнему строению - не повезло. Медленно и бесшумно Фрина стала двигаться обратно в правую сторону и вышла к узкой - шириной всего около полуметра - дорожке между домом и кирпичной стеной. Она скользнула туда в поисках открытого окна.
        Задняя дверь с грохотом распахнулась, и Фрина застыла на месте, прижавшись лицом к стене. Ослепительно яркий свет электрической лампы озарил двор. Дверь снова захлопнулась.
        - Нет, никого, - услышала она голос Быка. - Просто у тебя кайф, Коки.
        «Просто у него кайф», - подумала Фрина, цепляясь окоченевшими пальцами за предполагаемый подоконник и доставая из-за подвязки нож. Она нащупала задвижку, без труда ее отодвинула и, подняв раму, которая издала несколько холодящих душу взвизгов, влезла в окно. Оказавшись в темной комнате, она закрыла за собой окно, присела на подоконник и прислушалась.
        Фрина не стала убирать нож и поэтому, когда ее без предупреждения атаковали, она изо всех сил ударила куда-то вверх и подхватила осевшее тело. В свое время мисс Фишер получила несколько уроков от парижских мастеров уличных боев, но еще никогда не применяла нож, поэтому Фрине пришлось подавить приступ тошноты, когда она высвобождалась из-под тела нападавшего, которое тут же шлепнулось на пол. Тусклый уличный свет пробивался через окно, и Фрина, перевернув тело на спину, увидела, что ее обидчицей была Герда, служанка мадам Бреда. Похоже, Фрина забралась в ее спальню. Из ослабевшей руки Герды выпал кухонный нож. Фрина наклонилась к ее груди. Герда была жива. Нож прошел под ключицей - рана была тяжелой, но не смертельной. Учителя Фрины вряд ли одобрили бы поступок своей ученицы, а тем более - облегчение, которое она испытала.
        Фрина чиркнула спичкой, нашла в комнате Герды свечу и сняла с подушки наволочку, чтобы перевязать рану. Она вытащила нож из раны сразу же после удара, что категорически не рекомендовалось, и теперь ее жертва истекала кровью. Фрина увидела, что Герда потеряла сознание, и забинтовала ее как мумию. Оставшимся тряпьем она привязала служанку к кровати и вставила ей в рот кляп. Что-то подсказывало Фрине: Герда вряд ли очнется в хорошем расположении духа. Тем временем ей еще нужно было освободить кричавшего Сашу и потолковать со Снежным королем.
        Фрина подкралась к двери с ножом в руке и прислушалась. Она взвесила в руке нож Герды, решила, что он слишком тяжел для внезапного удара, и спрятала его под кровать. Теперь из кухни не доносилось ни звука, зато в коридоре слышались чьи-то шаги. Фрина учуяла восхитительный запах, которым благоухали купальни мадам Бреда, и ощутила невероятное желание пробраться в переднюю часть дома, чтобы немного привести себя в порядок. В комнате Герды нашлись кувшин с водой и раковина, и Фрина, прислушиваясь к шагам в коридоре, принялась дорогим мылом смывать грязь, в которой она извозилась во дворе.
        Задув свечу и тут же открыв дверь, Фрина увидела Коки Биллингса. Грызя ногти, он приблизился к парадной двери, открыл ее, осмотрелся, вздохнул и снова закрыл. Ясно было, что он принял дозу некоторое время назад. Поэтому незаметно проскользнуть мимо него невозможно. Саша затих - что они с ним сделали? Может, они убили его? Фрина порылась в вещах Герды и нашла купальный халат. Она сняла свои драные чулки, положила в карман пистолет и снова выглянула за дверь.
        Теперь к Коки присоединился Джентльмен Джим.
        - Хватит метаться, как зверь в клетке, - проворчал Джим. - Его Величество сказал тебе: не больше четырех доз в день. На сегодня тебе хватит. До завтра - всего три часа.
        - Раньше хватало, а теперь уже нет, - захныкал Коки. - Только разок нюхнуть… только разок… у меня нервы ни к черту…
        - Нет, говорю тебе. Король сказал - четыре дозы.
        - Только одну… одну щепотку… только на этот раз… - умолял Коки.
        Джентльмен сдался и вытащил из кармана маленький сверток.
        - Запомни, это в последний раз, - сказал Джентльмен и направился на кухню.
        Фрина выжидала, пока Коки, сперва сидевший на лестнице с закрытыми глазами, резко сорвался с места и убежал в переднюю часть дома. Он отправился в свой собственный мир и не заметил Фрину.
        Глава пятнадцатая
        Ты вся - воспаленная скука
        Бесплодных и грязных забав,
        Твоя, королева, наука -
        Готовка мертвящих отрав.
        Алджернон Суинберн «Долорес»[51 - Перевод В. Бабенко.]
        Доктор Макмиллан, разбуженная посреди ночи, получила от немногословного посыльного еще один таинственный сверток и в шлепанцах прошла в лабораторию, чтобы провести уже привычные исследования. Она выяснила, что в пакетике были обычная соль, кошениль и около пяти процентов кокаина, написала краткий отчет, завернула в бумагу образец и свои записки и положила сверток в лабораторный сейф.
        - Надеюсь, ее приключения скоро закончатся, - пробормотала доктор Макмиллан, кипятя чайник на газовой горелке в сестринской. - Я очень волнуюсь за эту девочку.
        Она уже почти допила чай, когда за ней прибежала взволнованная медсестра-практикантка. Продолжая беспокоиться, доктор залпом опустошила чашку и, печатая шаг, поспешила на роды с ягодичным предлежанием в палату номер четыре.
        Дот, лежа в постели, услышала, как кто-то отрывисто постучал в закрытую дверь. Потом раздался щелчок, как будто кто-то открыл замок. Дот замерла, стараясь не дышать: кто-то дважды осторожно толкнул дверь, закрытую изнутри на задвижку. Послышался отчаянный вздох, и замок снова закрылся. Больше за ночь ничего не случилось, но Дот не сомкнула глаз. Она натянула одеяло на голову, сокрушаясь, что покинула Коллингвуд.
        Фрина оказалась в кабинете мадам Бреда, вне поля зрения Коки, затем добралась до парных - убедиться, что она находится там, где нужно. Нежный аромат обволакивал ее со всех сторон. Фрина вернулась в кабинет, оставив дверь приоткрытой, и начала свои поиски при свете, который пробивался из коридора. Она нашла запертый ящик, взломала его и вытащила на свет пачку бумаг. Счета из Франции за соли для ванн и косметические средства. «Шоссёр и К^о^». Пакетики с розовым порошком. Она вернула бумаги в ящик и отскочила в сторону, потому что Коки Биллингс резко открыл дверь.
        - Кто здесь? - спросил он. Фрина заговорила с акцентом:
        - Я кузина Герды. Я искала уборную и заблудилась. - Она опустила глаза, чтобы не встретить его взгляд и плотнее запахнула на груди халат.
        Ей бы удалось обмануть Коки, если бы его интеллектуальные способности не были разбужены очередной дозой.
        - Ты та шлюха! Я видел тебя в Тураке! - воскликнул он и двинулся на Фрину.
        На его крик сбежались Бык и Джентльмен и втроем набросились на мисс Фишер. Она с легкостью увернулась от Быка, но в тот момент, когда она доставала из-за подвязки нож, Джим набросил ей на голову полотенце и ударил каким-то тупым предметом. Фрина покачнулась, но не потеряла сознания. Она повисла на руках захватчика, напряженно вслушиваясь в разговор головорезов.
        - Говорю тебе, эту шлюху я видел на Турак-роуд в ту ночь, когда мы порезали этого даго! - услышала она объяснения Коки.
        - Ладно, тогда мы посадим пташек в одну клетку, и Его Величество займется обоими. Ладно, Бык, не распускай слюни. Она всего-навсего шлюшка. Ни одна леди не наденет такое белье.
        Руки Быка потянулись к Фрине, и ей пришлось напомнить себе, что она без сознания и не может дрожать от отвращения.
        - Брось ее к тому, первому, может, что-нибудь выведаем, когда они заговорят. Поспеши, Бык, Король будет здесь через час!
        Фрина почувствовала, как ее бросили на холодный линолеумный пол и последующие несколько часов светили фонарем ей в лицо.
        Она пришла в себя лишь на рассвете, когда самая ужасная в ее жизни ночь закончилась. Она лежала в Сашиных объятиях, и у нее раскалывалась голова.
        - Пожалуй, больше не стоит пить коктейли, - мрачно заметила она, уткнувшись лицом Саше в грудь. - Голова болит.
        Фрина вспомнила все, как только она проснулась. Саша открыл было рот, чтобы ответить, но Фрина крепко зажала его рукой. Она приподнялась в его объятиях и шепнула ему на ухо:
        - Мы не знакомы. - После этого она охнула и заговорила с австралийским акцентом: - Кто ты? - спросила она, испуганно приподнявшись.
        Саша понял намек и холодно ответил:
        - Меня зовут Саша, мадемуазель. А кто вы?
        - Джени Теодор, - ответила Фрина, назвав вместо фамилии первое пришедшее ей на ум имя и очернив тем самым выдающегося политика.[52 - Имеется в виду Теодор Рузвельт (1858 - 1919), 26-й президент США.] - У меня болит голова. Где мы?
        Фрина огляделась. Они оказались в маленькой, относительно чистой комнате с красно-синими витражными окнами. Там стояли две кушетки и шкаф с выдвижными ящиками. Чувствовался запах умащений - похоже, комнату использовали как массажную. Фрина посмотрела на себя. У нее вытащили пистолет и нож, забрали халат. Ее нарядом служили лишь французская грация да обрывки платья - даже меньше, чем нужно для купания. Саша сидел на полу, где всю ночь держал на руках спящую Фрину. На нем были фланелевые брюки и темная рубашка, порезанная и разодранная в нескольких местах. Ужас застыл в его глазах.
        - Они оставили нам немного воды, можете попить, - предложил он.
        Фрина набрала в рот воды и тут же ее выплюнула.
        - В этой воде может быть все, что угодно, - объяснила она. - Что случилось ночью?
        - Сначала они заперли меня здесь, потом притащили вас. Я боялся, что вы мертвы, мадемуазель, но, слава богу, вы живы. Часа через два кто-то сюда заглянул. Я не смог никого разглядеть, они осветили фонарем ваше лицо, кажется, узнали вас и выключили свет. С тех пор все тихо.
        - Что они с тобой делали? - спросила Фрина своим обычным голосом. Уловки тут уже не помогут.
        Саша расстегнул рубашку, и Фрина увидела огромные волдыри на его гладкой коже.
        - Тушили сигареты, - догадалась она. Саша кивнул.
        - Они хотели знать, где сейчас княгиня и Элли. Я им не сказал. Но, думаю, они еще вернутся. - Его голос был полон славянского фатализма.
        Фрина почувствовала, что начинает злиться, и вскочила на ноги.
        - Уже утро. Они, по крайней мере, могли бы принести нам завтрак. Эй! - крикнула она и ударила ногой в дверь, тут же пожалев об этом - она была босая. - Э-ге-гей! Как насчет завтрака?
        Дверь открылась рывком. Бык схватил одной гигантской лапищей Фрину, другой - Сашу. Пленники не сопротивлялись, и он потащил их по коридору из массажной комнаты в помещение с бассейном, где и швырнул на плетеные стулья.
        - Ждите! - пробурчал он и захлопнул за собой дверь.
        Фрина тут же слезла со стула и проверила все выходы. На окнах были решетки, дверь - на замке, и минимальный набор мебели. Фрина увидела на одном из стульев свою накидку с перьями. Пистолет исчез из кармана, но пачка сигарет была на месте. Они молча закурили.
        - Что они с нами сделают? - спросил Саша.
        - Наверное, какую-нибудь бессмысленную жестокость, чтобы мы поняли, как далеко зашли в своей глупости, пытаясь сбросить с трона Снежного короля. Ну а потом - добрая старая река и добрый старый камень на шее. Господи, кто же унаследует мое состояние? Я не составила завещания. Я бы хотела оставить все кошачьему приюту.
        - Не успеешь, - усмехнулся за дверью Коки Биллингс. - Нет, вас ждет не река - тела слишком часто всплывают. У нас есть кое-что другое для вас, мисс Фишер, и вашего жиголо. Король называет это «великолепно позорной кончиной».
        - Вы хотите сказать, что я прождала столько времени и так и не увижу Его Величество? - возмутилась Фрина.
        В этот миг Коки оттолкнули в сторону, и Снежный король во всем своем монаршем величии вошел в комнату, вместо трона усевшись на плетеный стул. Саша раскрыл рот от изумления. Фрина прикурила еще одну сигарету.
        - Здравствуйте, Лидия, - безразлично произнесла она. - Вы оправились от передозировки мышьяка?
        Лидия Эндрюс с яростью воззрилась на Фрину, оскорбленная отсутствием удивления с ее стороны. Саша схватил Фрину за руку.
        - Снежный король - это она? - изумленно спросил он.
        - О, да. И она так искусно спланировала убийство своего мужа. Разумеется, он невежа и растрачивает семейное состояние, но мышьяк - какая жестокая смерть. Я не удивлюсь, если милашки Беатрис и Ариадна задумали так же расправиться со своими мужьями-недотепами. Это как со случаями непристойного поведения или авиакатастрофами - где одно, там и три. Прежде чем убить меня, Лидия, вы, по крайней мере, могли бы предложить мне чашку чаю!
        - Что вы имеете в виду, говоря о моем муже? Это ведь он пытается меня отравить, вы сами так предположили!
        - Лидия, может, я и совершила ошибку, позволив вашим головорезам поймать меня, - я бы никогда не стала ломиться сюда в одиночку, - но Саша мой возлюбленный, а ваши друзья пытали его… сделайте скидку на простые женские чувства. Но я не дура. Когда ваша служанка сообщила мне, что вы держите мышьяк в ящике комода, и когда анализ подтвердил, что в ваших волосах и ногтях полным-полно следов мышьяка, любой дурак понял бы, что вы делаете. Тщательно отмеренные крошечные дозы, вызывающие лишь легкое недомогание и постепенно создающие сопротивляемость к яду. А потом - кончина известного бизнесмена, обнаружены следы мышьяка, подозрение падает на жену, потом яд обнаруживают и в организме жены, и это доказывает, что вечером она взяла не ту чашку какао и - вуаля! Бизнесмен хотел убить свою жену, но сам погиб в результате несчастного случая - и жена получает сочувствие окружающих и все состояние. Отлично придумано, Лидия, просто отлично. А теперь можно мне наконец выпить чашку чаю?
        - Принеси чай, Коки, - приказала Лидия. - Бык, ты встанешь здесь и тут же сломаешь мисс Фишер руку, если она попытается ко мне приблизиться.
        Саша заметил брошь в виде птицы, которая украшала пышный наряд Лидии. Он вытянул шею, чтобы рассмотреть ее. Последний раз он видел эту брошь на плече своей матери: ею на платье была прикреплена орхидея.
        - Но к чему это убийство, если вы озолотились на торговле кокаином? - спросила Фрина, чтобы поддержать разговор.
        Лидия вздрогнула.
        - Он… предъявлял мне требования. Он называл это супружеским долгом. Он… он отвратителен. Он должен умереть, - заключила Лидия.
        Фрина пристально посмотрела на нее. Лидия все еще напоминала фарфоровую куклу: светлые кудряшки, розовые щечки, пухлый рот. Но было что-то необъяснимо пугающее в удовольствии, с которым она отдавала приказы окружавшим ее мужчинам. Фрина прижалась к Саше, он обнял ее.
        - Знаете, я готова поклясться, что у вас были на меня виды, - мягко заметила она. - Я в вашем вкусе, Лидия?
        Коки с кислой миной подвез столик с чаем.
        - Можно за вами поухаживать? - улыбнулась Лидия и стала разливать чай. - Сахар, молоко?
        Саша и Фрина в изумлении переглянулись.
        - Молоко, сахара не нужно, - ответила Фрина. - Пожалуйста, покрепче. Думаю, мне нужно приободриться.
        Она жадно выпила чай и съела два сандвича с огурцом. Она подумала, что их, наверное, приготовил Бык, и подавила смешок. Саша в невероятном удивлении тоже выпил чая.
        - Итак, у вас есть выбор, мисс Фишер, - официальным тоном произнесла Лидия. - Быть со мной заодно или… э… умереть.
        - Заодно с вами? - грубо отозвалась Фрина. - Если это означает, что мне придется делить с вами постель, - тогда спасибо, нет.
        - Вовсе нет, - вспыхнула Лидия. - У меня отлично идут дела. Расходы минимальны, умеренная плата за перевозку и персонал, которому можно доверять.
        - Как вы сделались Снежным королем? - спросила Фрина.
        Лидия указала на брошь Фаберже.
        - В первый год своего брака в Париже я искала, во что бы выгодно вложить деньги. Я познакомилась с женщиной, которая подумывала об уходе на покой от королевских дел. Все ее рынки были в Европе, она никогда не задумывалась об Австралии. У меня было немного денег от тети, которые я могла вложить, чтобы заработать и получить финансовую независимость от мужа. И я купила этот бизнес целиком. Заказы отправляются в Париж без моего участия, и товар поступает под видом соли для ванной «Шоссёр и К^о^». У нас отборная клиентура, только богатые дамы. Герда приносит им пакетики с порошками на дом, когда мадам берет ее с собой делать массаж.
        - Мадам Бреда тоже в доле? - поинтересовалась Фрина.
        - Нет. Она предоставляет нам помещения для хранения продукции «Шоссёр и К^о^», не бесплатно, конечно. Она сама никогда не ввязалась бы в такое нездоровое предприятие, как наркотики. А Герда, ее служанка, наш главный торговый агент, как я уже сказала.
        - А аптека на Литтл Лон? - спросила Фрина, берясь за вторую чашку чаю.
        - Да, это наша уличная торговая точка, - кивнула Лидия, деликатно отпивая из чашки. Чай был очень вкусным. - Мисс Фишер, с вашими связями мы бы покорили весь мир, а не только Париж и Мельбурн. Каждый день на наркотики тратятся миллионы фунтов. Жаль, что мы не можем… Кажется, это называется «овладевать рынком».
        - Интересное предложение. А что будет, если я откажусь?
        - Мы разденем вас обоих и запрем в турецкой бане, - сказала Лидия, откусывая ровный полукруг от своего сандвича. - Примерно через три часа вы задохнетесь.
        - Вам будет трудно объяснить это происшествие мадам Бреда, - заметила Фрина.
        Лидия задумалась.
        - Нет. Мы скажем, что вы хотели побыть наедине со своей новой пассией - то есть с ним, - она указала худеньким пальчиком на Сашу, - в экзотической обстановке. Вы обессилели от страстных утех и заснули - какой ужасный случай! Может, после этого турецкую баню закроют, но никто никогда не узнает правды.
        - Понятно. А теперь, я думаю, будет справедливо, если я признаюсь, что оставила полный отчет о вашем участии в этом предприятии: ваши попытки убить мужа плюс образцы вашего товара. И если я не вернусь в «Виндзор» к полудню, все это будет отправлено одному любезному полицейскому, имя которого вылетело у меня из головы. Имейте это в виду. Налейте мне еще чая, пожалуйста, - попросила Фрина.
        Лидия снова наполнила ее чашку и пристально посмотрела на мисс Фишер.
        - И кому же вы могли это поручить? Отвратительной докторше-суффражистке? Или же служанке, что осталась в вашем номере? Я не смогла попасть туда: девчонка закрыла дверь на задвижку - уверена, по вашему распоряжению. Но, думаю, это просто уловка. Наверняка вы все оставили у докторши.
        - Вы так думаете? А где же я, по-вашему, ужинала вчера вечером? - направила ее по ложному следу Фрина.
        Лидия побледнела.
        - У господина Сандерсона?
        - А вы как думали? Где еще доказательства будут в наибольшей сохранности - в руках глупой девчонки, у женщины в возрасте или же у депутата парламента, в доме которого к тому же есть сейф? Лидия, ваша песенка спета. Лучше во всем признаться.
        Лидия встала, окаменев от гнева.
        - Пошли, - прикрикнула она на стоявших в нерешительности помощников и направилась к выходу.
        Только после того как дверь закрылась и раздался щелчок замка, Фрина взяла с тарелки последний сандвич и отделила один слой от другого.
        - Смажь этим ожоги, Саша, и послушай меня. Думаю, я нашла слабое место госпожи Эндрюс.
        Саша послушно смазал ожоги сливочным маслом и стал слушать Фрину.
        Через некоторое время он возразил:
        - Это не поможет.
        - Лучше уж это, - возразила Фрина. - Или ты предпочитаешь, чтобы из тебя приготовили блюдо «Саша табака»? Она точно пошлет по одному головорезу к каждому - к Сандерсону, к Дот и к Элизабет. Надеюсь, они смогут постоять за себя. А нам останется одна Лидия. Ты поможешь мне или нет?
        - Я не в лучшей форме, - заметил Саша, приглаживая волосы, - но я постараюсь.
        Фрина встала у двери и прислушалась.
        - Ты отправишься в «Виндзор», Бык, и раздобудешь письмо, о котором говорила мисс Фишер.
        Она остановилась в номере тридцать три. Не привлекай к себе внимания и не возвращайся, пока не получишь письмо, не то тебе достанется. Господин Биллингс, вам нужно проникнуть в больницу королевы Виктории, пригрозить этой ужасной женщине чем угодно - сами придумайте чем - и забрать образцы и результаты исследования, если они там есть. Потом, если хотите, можете ее убить. Когда вернетесь, в награду получите целых сорок грамм снега. Джеймс, ты займешься господином Сандерсоном. Письмо должно быть у него в сейфе. Будьте осторожны. А если придете ни с чем… - она хихикнула, - тогда вам точно не поздоровится. Помните, что стало с Томасом, когда он меня ослушался? Тот пистолет, которым я его пристрелила, до сих пор у меня. И я еще ни разу не промахивалась. Ну все, вперед, - заключила Лидия.
        - Интересно, - шепнула Фрина на ухо Саше, - она действительно сапфистка или просто ненавидит плотские утехи? Как ты думаешь, свет моих очей?
        - Не думаю, что близость доставляет ей удовольствие, - заметил Саша и уткнулся губами в шею Фрины. - Что это? Пахнет кремом для обуви.
        - Да, мне нужно было выглядеть неумытой. Значит, не сапфистка?
        - Я думаю, нет. Она общается с тобой не слишком… доверительно. Она больше похожа на ребенка, капризного и властного. Она не дотрагивается до тебя или меня, quant a…a,[53 - Quant a! Ha - здесь: «что до „этого-самого“ (фр.)] - ей это неприятно. Ясно, что интимную близость она считает отвратительным занятием. Грязным. Мерзким. Возможно, потому что муж плохо обращался с ней… Ни одна женщина не рождается ледяной… как там это называется?
        - Фригидной. Значит, все это для нее замена плотским удовольствиям?
        - Нет, - шепнул Саша. - По-настоящему она любит только власть. Ты видела ее глаза, когда она грозилась нас убить? Они горели огнем, как глаза влюбленной женщины. Да, она любит власть.
        - И ненавидит секс.
        - И эта ненависть - единственное, что может нам помочь, hein?[54 - Так? (фр.)]
        - Oui,[55 - Да (фр.).] - согласилась Фрина.
        Доктору Макмиллан пришлось немало повозиться с родами при ягодичном предлежании, и когда младенец был спасен, его мать твердо решила умереть. Только к девяти часам оба решили-таки остаться на этом свете, и доктор смогла наконец подняться к себе, чтобы принять ванну, выпить чашку крепкого кофе и соснуть часок перед началом нового рабочего дня.
        Когда она встала с постели, оделась и принялась расчесывать перед зеркалом свои седеющие волосы, ее внимание привлек шум за окном. Какой-то проворный человечек с черным шелковым шарфом на шее карабкался по водосточной трубе.
        Доктор привыкла к тому, что любое чисто женское заведение привлекает извращенцев всех мастей. Она припомнила свой рукопашный бой с пьяным извозчиком в Глазго и рассмеялась. Когда голова Коки Биллингса показалась в открытом окне, доктор изо всех сил ударила его больничным тазиком для умывания из добротного белого фарфора и опытным глазом проследила траекторию его падения. Она надеялась, что падение с высоты второго этажа не окажется для него смертельным, и спустилась вниз принять все необходимые меры для спасения его жизни, если понадобится.
        - Только зря извела хороший таз, - посетовала доктор Макмиллан.
        Всего лишь три-четыре раза сбившись с дороги, Бык нашел-таки «Виндзор» и кисло уставился на швейцара. Ему запретили войти с таким изяществом в выражениях, что он оскорбился и растерялся. Если не получится войти, как тогда обыскать тридцать третий номер и найти письмо, которое нужно хозяину? От мыслей у Быка всегда болела голова. Он решил выждать время и, не спуская глаз с отеля, пропустить стаканчик-другой в ближайшей пивной.
        Джентльмен Джим, забравшись в библиотеку господина Сандерсона через окно, нашел сейф и принялся крутить кодовые замки. Его уши привыкли к такой работе, поэтому не пропустили первый слабый щелчок - начало нужной комбинации. За две цифры до триумфального финала Джима бесцеремонно схватили двое полицейских и надели на него наручники. Господин Сандерсон снабдил окно библиотеки сигнализацией, и на Рассел-стрит вовремя раздался звонок тревоги. Как и положено джентльмену, Джим удалился с достоинством.
        С каждым часом Дот волновалась все больше. Новостей от Фрины не было, но кто-то справлялся о ней внизу.
        Дот заштопала все чулки и теперь мучилась от безделья и ожидания. Кроме того, она была очень голодна: с тех пор как стала служить у Фрины, Дот привыкла к завтракам.
        Было уже десять утра.
        Как только Фрина услышала проворный стук каблуков Лидии по голому полу коридора, она развалилась на коленях у Саши.
        Лидия, оставшись без компаньонов, отворила незапертую дверь, и перед ее оскорбленным взором предстало ужасное зрелище. Разодранное платье Фрины и Сашина рубашка, вся в порезах и пятнах крови, валялись на полу. Фрина расстегнула грацию и спустила ее на бедра, чтобы Сашины руки могли свободно ласкать ее тело, и легла на спину; ее глаза затуманились от желания.
        Лидия остановилась как вкопанная и завизжала:
        - Сейчас же прекратите!
        Любовники и бровью не повели. Лидия схватила пистолет, сделала еще один шаг вперед и снова истерично завизжала, обрызгав Сашу слюной:
        - Оставь ее в покое!
        Лицо Лидии перекосилось от злобы. Оскалив зубы, она навела пистолет на Сашу, но в этот момент Фрина накинула ей на голову рубашку и схватила за руку, державшую пистолет.
        Дамы покатились по полу, Лидия что-то бормотала и пыталась кусаться, но Фрина оседлала ее и крепко прижала руку госпожи Эндрюс к плитке на бортике бассейна.
        - Помоги мне, Саша! Она сильна, как черт! - выбиваясь из сил, взмолилась Фрина, и молодой человек тоже навалился на Лидию всем телом.
        Лидия выпустила пистолет - ее рука была сломана. Фрина перевернула ее и связала руки обрывками злосчастного платья. Лидия бесшумно и отчаянно боролась, но, когда Саша схватил ее за лодыжки, чтобы связать ноги, она сникла, как тряпичная кукла, и принялась хныкать.
        - Куда подевалась вся ее воинственность? - спросила Фрина, облизывая укушенный палец.
        Саша передернулся.
        - Она думала, я могу ее изнасиловать, - ответил он, вспыхнув.
        - Останься здесь и следи за ней, Саша, но не придвигайся ближе, чем сейчас. Только следи и ни о чем не говори с ней. Все равно ты не мастер интриг. А я должна осмотреться. Надеюсь, что в доме никого, но это нужно проверить.
        Фрина осторожно отворила дверь и прислушалась. Все тихо. Сверху доносились какие-то глухие звуки - они означали, что Герда жива. Фрина чувствовала себя обязанной - ведь именно Герда предупредила ее о Розе.
        Фрина нашла на кухне веревку и выглянула во дворик. При свете дня это место выглядело так, что Фрина даже поежилась при мысли о своих вчерашних похождениях.
        - Пара банок керосина и спичка окажут этому месту неоценимую услугу, - пробормотала Фрина.
        Она закрыла дверь на задвижку, чтобы избавиться от непрошеных гостей, и вернулась к Саше. Вместе они скрутили Лидию Эндрюс, как рождественскую индейку перед запеканием. Фрина отыскала свою изодранную накидку и натянула ее на себя.
        - Как же так? - пробормотала Лидия побелевшими губами. - Все шло так хорошо, пока не появились вы…
        - Знаете, в чем ирония всей этой истории? - улыбнулась Фрина. - Я приехала сюда по просьбе вашего отца, чтобы проверить, не собирается ли ваш муж отравить вас. О ваших делах я узнала только потому, что кокаин убил мать Саши. Итак, Саша, ты нашел Снежного короля. Ты клялся, что убьешь его, еще не передумал?
        Саша отшатнулся:
        - Она чудовище, - медленно произнес танцор. - Собачье отродье, слуга антихриста. Но я не хочу ее убивать.
        - У нас гости, - сказала Фрина, снова взявшись за оружие. Она услышала, как разбилось окно, выходившее на улицу. В комнату ворвался Берт, за ним - Сес и несколько полицейских.
        - Мы должны были догадаться, Сес! - с сожалением воскликнул Берт, остолбенев перед дулом пистолета Фрины. - Спасать ее? Она не нуждается в нашей помощи! Хотя ей, похоже, некогда было здесь скучать, - добавил он, разглядывая изящную фигуру Фрины, которая прекрасно просматривалась через прорехи в накидке. - Я привел с собой пару копов, мисс, но задержался, потому что эти недотепы мне не верили. Они пошли к аптекарю и его девчонке, прочесали их кладовую и только после этого поверили. Ха! Копы! Не говорите мне о них!
        Смущенный полицейский приблизился и надел наручники на Лидию. Она двигалась покорно, но вдруг, на мгновение высвободившись из рук полицейского, обернулась и плюнула Саше в лицо.
        - Вот вам и воспитание, - с укором заметил полицейский. - Мисс Фишер, детектив-инспектор просил передать вам, что получил все образцы и хочет встретиться с вами как можно скорее. Вероятно, когда вы переоденетесь, - добавил он, отводя взгляд.
        - Как Дот удалось передать сообщение? - поинтересовалась Фрина.
        Полицейский улыбнулся.
        - Она позвонила инспектору и попросила забрать его. Просто, да? Тогда же мы взяли и парня, который поджидал вашу служанку на улице. Служащий отеля сказал ему, что она ваша горничная. Здоровенный парень. Четверо наших едва с ним справились. Я заберу это, мисс.
        - Покажите мне удостоверение, - попросила Фрина, которая так и не опустила свой пистолет. Полицейский вежливо протянул ей карточку, из которой она узнала, что перед ней детектив-констебль Маллесон, и только тогда опустила пистолет.
        - Я бываю недоверчивой, - призналась она. - Да, здесь еще Герда. Это она навела меня на госпожу Эндрюс. К сожалению, мне пришлось ударить ее ножом и привязать к кровати. Вам понадобятся носилки.
        Детектив-констебль Маллесон кивнул и, отдав распоряжения, проводил Лидию и трех охранявших ее констеблей на улицу. Он помог мисс Эндрюс забраться в фургон и проследил взглядом за удалявшейся машиной.
        Фрина обвила руками шею Берта и поцеловала его в губы.
        - Мы победили! - воскликнула она. - Давайте поскорее пойдем в паб и отпразднуем… Впрочем, нет - лучше я приглашу вас всех на обед…
        - Э… вы поедете в таком виде, мисс? - спросил Берт, ухмыляясь.
        Фрина натянула на свое разодранное белье рубашку Саши и снова набросила накидку. Вид у нее был неописуемый.
        В дверях послышались изумленные восклицания на немецком - это мадам Бреда при входе в салон натолкнулась на носилки с Гердой. Здоровый румянец на щеках мадам стал цвета цикламена, когда она услышала, как ее обозвала Герда.
        - У нас нет времени все подробно рассказать вам, мадам. Ваше заведение использовали для торговли наркотиками. Приходите сегодня ко мне на обед, и вы узнаете все - или почти все. В час дня в «Виндзоре»! - Фрина выплюнула случайно попавшее в рот перышко и, обняв Сашу и Берта, вприпрыжку направилась к неприглядному такси, которое помчало ее в одной рубашке по направлению к самому шикарному отелю Мельбурна.
        Глава шестнадцатая
        И пусть на крыльях яркие тона
        Волнуются по воле чистой мысли,
        Идет он не на медных чутких лапах.[56 - Перевод В. Бабенко.]
        Уоллес Стивенс «Попугай с чуткими медными лапами»
        Зрелище, которое предстало перед пораженным швейцаром, - мисс Фишер, облаченная в лохмотья, в сопровождении танцора с голым торсом и двоих ухмыляющихся водителей такси - надолго запечатлелось в его памяти; ведь до этой минуты бедняга полагал, что уже все перевидал на своем веку.
        Дот стояла на ступеньках и плакала навзрыд. Но разгоряченная мисс Фишер, пробегая мимо швейцара, подпрыгнула, обнажив босые ножки, и направилась через вестибюль к лифту так, будто вовсе и не выглядела ужасающе. Швейцар почувствовал, как земля уходит у него из-под ног.
        Фрина крепко обняла Дот.
        - Ты отлично поработала, Дот, просто отлично. Я тобой горжусь. А теперь закажи кофе на четверых и найди рубашку для Саши - он должен зайти домой и привести сюда княгиню и Элли. Да, должен, - пожурила она Сашу, заставив его замолчать с помощью страстного поцелуя в губы. - А мне нужно принять ванну, я ужасно грязная. Увидимся в час, Саша, в столовой. Позвони вниз, Дот, и закажи столик на десять человек. Берт, Сес, входите и простите меня - я вас покину.
        Фрина влетела в ванную и встала под душ. Из-под дверей ванной вместе с клубами пара доносились обрывки какой-то песенки. Дот вручила Саше мужскую серо-голубую рубашку, которую Фрина иногда надевала с черной юбкой, и он ушел. Берт и Сес робко уселись посреди роскоши и стали пить кофе из крошечных чашек.
        - Все уже закончилось? - вполголоса спросила Дот.
        Берт наклонился и успокаивающе погладил ее:
        - Да, кокаиновая шайка повержена, их главарь в тюрьме, и все остальные негодяи тоже. Сегодня ночью вы сможете спать спокойно.
        Дот вытерла слезы и впервые за несколько дней улыбнулась.
        - Ах да, столик! - воскликнула она и с важным видом позвонила метрдотелю. Берт был потрясен.
        - Мне кажется, - сказал он, наливая себе еще кофе, - что ей совсем не было страшно. Она попала в серьезную переделку в этих банях, но осталась невозмутимой, как стена. Что за девушка!
        Сес кивнул в знак согласия. Их речи показались Дот чересчур фривольными, но она слишком устала, чтобы выражать свое возмущение. Она подлила себе кофе, выпила его с недовольной гримасой и пошла искать халат для Фрины - чего доброго хозяйка забудет о том, что в комнате есть посторонние, и выскочит из ванной нагишом.
        Фрина тем временем нежилась в горячей воде, где запахи Литтл Лона сменялись ароматом «Запретного плода». Она небрежно закрутила голову полотенцем и опустилась в ванну, чтобы оттереть от грязи и навоза руки и ноги, покрытые многочисленными царапинами. Она надеялась, что не подхватила столбняк. Стараясь не морщиться от боли, Фрина смазала все ссадины и царапины йодом, а потом нанесла крем «Юное лицо» - всего по шиллингу за тюбик.
        Дот внесла халат, когда Фрина осматривала свои колени.
        - Чарльстон отменяется, по крайней мере, на три недели, - посетовала она. - Но могло быть и хуже. Спасибо, Дот. А теперь пойди надень свое лучшее платье. Ты тоже будешь обедать с нами. Да-да! А еще позвони и пригласи доктора Макмиллан, душку детектива-инспектора Робинсона и констебля Джонс. Берт и Сес еще здесь?
        - Да, мисс.
        - Отлично. Я должна им пятьдесят фунтов.
        Фрина надела неяркий халат золотистой расцветки, вышла из ванной и села на кушетку рядом с Бертом.
        - Я так и не поблагодарила вас за свое спасение, - заметила она, с удовольствием закуривая свою привычную сигарету. - Как вам удалось так быстро добраться?
        - Мы приехали бы и раньше, и может быть, у вашего друга было бы меньше ожогов, но я не мог заставить тупоголовых копов выслушать меня. Я почти насильно затащил одного из них в аптеку на Литтл Лон и купил ему порошок. Когда его язык онемел, он послал за остальными. Вначале они ворвались в аптеку, хотя мы сказали им, что вы в другой части здания, со стороны фасада. Только утром до них дошло, что мы говорим серьезно. Ну, в конце концов мы добрались до вас.
        - Да, и я вам за это очень благодарна. Вот деньги, о которых мы договаривались. Можно было бы еще как-нибудь поработать вместе, - неожиданно для самой себя произнесла Фрина.
        Сес кивнул.
        - Точно, - в первый раз она услышала, как парень заговорил сам, без нажима.
        Берт с удивлением взглянул на своего приятеля.
        - Ты думаешь?
        - Точно, - повторил Сес, как бы подтверждая, что им не послышалось. - Мы с Бертом по другим делам, но к обеду вернемся. Ни за какие коврижки его не пропустим.
        Фрина и Берт уставились на Сеса, потом переглянулись. Еще никогда они не видели его таким оживленным. Что-то случилось, но что - они не могли понять.
        Берт и Сес удалились, а Дот и ее хозяйка стали готовиться к обеду. Фрина надела белье и платье, которые ей принесла Дот. Сама она нарядилась в льняное платье с вышивкой. Фрина безжалостно расчесала волосы и надела голубую шляпку с загнутыми по краям полями. Дот добавила к своему наряду шляпку клоше.
        Они внимательно оглядели себя в большом зеркале - изящные, модно одетые молодые дамы.
        - Хочешь предупредить меня о своем увольнении, Дот? - спросила Фрина у отражения своей служанки. - Тебе пришлось делать много больше того, что требует твоя должность.
        - Нет, мисс! - испугалось отражение Дот. - Как можно уйти, когда все наконец стало получаться!
        - Элис, доктор сказала, что на следующей неделе тебя отпустят домой. - Сес сидел у постели Элис и держал ее за руку.
        Маленькие пухлые ручки девушки раньше были обветренными и покрасневшими от стирки. Но сейчас покраснения почти исчезли. Первый в жизни Элис вынужденный отдых подарил ей руки настоящей дамы. «В них возвращается сила», - подумал Сес. Он сжал пальцы девушки, а Элис в ответ сжала его ладонь.
        - Я хотел сказать… Ты выйдешь за меня? Такси наполовину мое, и нам есть где жить, и… мне не важно, из-за какого подлеца ты попала в беду, хотя, если бы я его встретил, я свернул бы ему шею и… По-моему, это хорошая мысль… - Сес внезапно оборвал свою речь, мучительно покраснев.
        Элис приподнялась на кровати и взглянула на него. Сес был высоким, худощавым и преданным, и она искренне любила его. Но не хотела снова совершать ошибку.
        - Ты меня жалеешь, - сказала она. - Я не хочу, чтобы ты женился на мне, потому что тебе меня жаль.
        - Я вовсе не поэтому хочу на тебе жениться, - возразил Сес.
        Элис почувствовала, как его рука с силой вцепилась в больничное одеяло. Она заглянула в его глубокие карие глаза.
        - Давай подождем полгода, - предложила Элис. - Мне станет лучше, я заживу прежней жизнью. С мамой и папой. Сделай мне предложение через шесть месяцев, тогда и посмотрим.
        Сес улыбнулся своей самой прекрасной улыбкой и потрепал ее по плечу.
        - Все у нас заладится, - сказал он.
        - Ну, что она сказала? - поинтересовался Берт, который ждал друга на улице.
        Сес ухмыльнулся.
        - Через полгода. Попросила снова сделать ей предложение через полгода.
        - Ничего хорошего, - заметил Берт.
        - Для меня и этого достаточно! - ликовал Сес.
        - Да ты помешался на этой девчонке, - проворчал Берт, которому не очень нравился новый поворот событий. - Ладно, любовничек, давай-ка поспешим. Может, больше никогда не представится случая пообедать в «Виндзоре».
        В обеденном зале «Виндзора» было многолюдно, но метрдотелю удалось освободить столик на десять человек. Он с невероятной скоростью обслужил один из столов, проводил посетителей ослепительной улыбкой, собственноручно убрал грязную посуду и вызвал команду из пяти лакеев, которые в рекордно короткое время заново накрыли на стол.
        Постепенно начали собираться гости мисс Фишер. Доктор Макмиллан отказалась от «Вдовы Клико» и попросила немного виски. Детектив-инспектор Робинсон, оставив трех сержантов полиции подсчитывать упаковки «Шоссёр и К^о^» и взвешивать кокаин из купального заведения мадам Бреда, пришел, как его и просили, с констеблем Джонс. Она была в штатском, и инспектор толком не знал, как говорить с ней. Но Джонс сама разрешила эту проблему, заведя разговор с Сашей. Последний влетел в зал в сопровождении сестры и княгини и набросился на закуски так, будто голодал целую неделю. Ожоги на своем теле танцор прикрыл свободной артистической блузой и был, как всегда, чрезвычайно хорош собой. Полисменше он показался неотразимым, и она ловила каждое его слово.
        Детектив-инспектор Робинсон завязал разговор с доктором Макмиллан:
        - Как дела у той девушки, последней жертвы Мясника Джорджа?
        - Она идет на поправку. Думаю, осложнений у нее не будет. Она сильная девушка. А как этот изверг чувствует себя в заключении?
        - Не слишком хорошо, рад вам сообщить. Похоже, он не выносит замкнутого пространства. Признался во всем, включая изнасилования и убийства, но пояснил, что его жертвы просто шлюшки, которые заслуживали того, что он с ними сделал. Однако он не сумасшедший, - добавил Робинсон, взяв с подноса сырную закуску. - С юридической точки зрения он абсолютно вменяем. К весне мы его повесим, слава Господу. Без него этот мир станет лучше. А еще мы накрыли кокаиновую банду. Даже мой шеф наконец это отметил.
        - Вы хотите сказать, что Фрина распутала это дело и поймала преступников?
        - Совершенно верно.
        - Без ее помощи вы бы не схватили Мясника Джорджа, так ведь?
        - Верно. Замечательная девушка. Жаль, что нам не удастся заманить ее на службу в полицию.
        - Несколько лет назад говорили, что женщины не могут быть врачами, - уничтожила своего собеседника доктор Макмиллан.
        Робинсон заказал еще виски.
        Фрина, Дот, Берт и Сес вместе вошли в обеденный зал. За столом начали аплодировать. Берт и Сес остановились в нерешительности, а Фрина присела в глубоком реверансе. Саша усадил ее во главе стола, а Сесу едва заметным кивком указал на стул справа от нее. Танцор завладел рукой Фрины и, ко всеобщему одобрению, поцеловал ее.
        Фрина потянулась через стол, чтобы поцеловать Сашу в щеку, и шепнула:
        - И все-таки я не выйду за тебя замуж и уж точно не буду тебе платить.
        - Я сам твой должник, ведь ты отомстила за меня, - серьезно возразил Саша. - Я в неоплатном долгу перед тобой. Я никогда не рассчитывал, что ты выйдешь за меня, а жаль. Только не рассказывай об этом княгине, а то она продаст меня кому-нибудь другому.
        Фрина поцеловала его в другую щеку, а затем в губы.
        - Что случилось с Сесом? - поинтересовалась доктор Макмиллан. - У него такой вид, будто он выиграл в лотерею.
        - Он совсем помешался, - объяснил Берт. - Из-за той девушки, которую мы к вам привезли, доктор. Сес влюбился в нее как ненормальный. И только сегодня выяснилось, что она тоже влюблена. Меня от этого тошнит. - Берт выпил залпом бокал шампанского, которого раньше не пробовал. Вкус ему не понравился, но алкоголь помогал видеть мир в розовом свете, и Берт стал доброжелательнее даже по отношению к Элис, которая собиралась похитить у него приятеля.
        Сес окончательно смутился, когда Фрина ободряюще поцеловала его. Она была в приподнятом настроении.
        - Я виделся с вашим королем, мисс Фишер, - сказал инспектор Робинсон. - Она бледно выглядит.
        - Когда она собиралась сварить нас с Сашей заживо в турецкой бане, она выглядела иначе.
        - В моей турецкой бане! - застонала мадам Бреда, и Берт налил ей шампанского, несмотря на все уверения, что она никогда в жизни не пила вина.
        - Расскажите же все с самого начала, - потребовала доктор Макмиллан. - Мы хотим услышать историю целиком.
        Детектив-инспектор посчитал эту идею неправильной, хотел было возразить и удалиться, но встретился глазами с доктором и решил не делать этого. Подали суп, и Фрина начала рассказ.
        За супом последовала телятина, за ней - куриное рагу, затем внесли сыры, мороженое и кофе. Фрина рассказывала о событиях подробно, избегая щекотливых деталей. Даже то, что она описала в общих чертах, заставило ее слушателей поволноваться: броши от Фаберже и русская революция, Крайеры и аптекарь в Литтл Лоне, пакетики с порошком, которые то и дело подбрасывали Фрине, сапфистки и преступники…
        - Невероятная история, - подвела итог доктор Макмиллан. - Интриганка уже в тюрьме, все ее сообщники тоже попались. Коки Биллингс в больнице с переломом лодыжки и разбитой головой. А что с остальными?
        - Я уже позаботился о Быке и Джентльмене Джиме, - произнес с тихим удовольствием детектив-инспектор Робинсон. - А также об аптекаре, его продавщице и Герде. Вы хорошо рассчитали удар, мисс Фишер, - чуть правее, и вы бы убили ее.
        Отпивая кофе, Фрина подавила желание признаться, что это был не выверенный удар, а простое везение, спасшее Герде жизнь.
        - За Фрину Фишер! - Доктор Макмиллан подняла бокал. - Пусть она и дальше будет примером для всех нас!
        Все выпили.
        - Точно, - пробормотал Сес.
        Фрина осушила свой бокал. «Похоже, мне удалось-таки стать частным детективом, - сказала она про себя, впервые серьезно задумавшись о произошедшем. - Это довольно занимательно. А пока есть шампанское и Саша».
        - Ваше здоровье! - воскликнула Фрина, поднимая вновь наполненный бокал.
        Жизнь была прекрасна.
        notes
        Примечания
        1
        Стивенс, Уоллес (1879 - 1955) - американский поэт. (Здесь и далее, если не оговорено особо, прим. ред.) Перевод В. Бабенко.
        2
        О боже! Мои драгоценности! (фр.) (Прим. пер.)
        3
        Богиня Кали - в индуизме: олицетворение созидательных и разрушительных сил природы, жена бога Шивы и его женская ипостась.
        4
        Перевод А. Цветкова.
        5
        «Авро-504» - биплан, выпускавшийся в Великобритании в 1913 году, активно использовался в боевых операциях в годы Первой мировой войны. (Прим. пер.)
        6
        «Лагонда» - спортивная машина одноименной фирмы, основанной в 1906 году в Великобритании (Миддлсекс) американцем Уилбуром Ганном. (Прим. пер.)
        7
        Андерсон, Элизабет Гарретт (1836 - 1917) - первая женщина-врач в Великобритании.
        8
        Доктор Мэри Стоупс (1880 - 1958) - писательница, борец за права женщин, автор брошюр с советами по планированию семьи. (Прим. пер.)
        9
        Фрина (настоящее имя Мнесарет) - греческая гетера. Жила в IV веке до н. э. и была натурщицей Праксителя и Апеллеса.
        10
        Коулз, Джордж (1885 - 1977) - австралийский бизнесмен. Открыл свой первый универмаг в Мельбурне в 1914 году. Удачу новому универмагу, а позднее - целой сети магазинов, принес девиз «У нас нет ничего дороже 2 шиллингов 6 пенсов».
        11
        Перевод В. Бабенко.
        12
        Литтл Лон - мельбурнский квартал красных фонарей.
        13
        Перевод В. Бабенко.
        14
        «Старый сотый псалом» - церковный гимн, написанный шотландским священником Уильямом Кетом (ум. 1594) и положенный на музыку кантором Луи Буржуа (1510 - 61). В основу гимна положен сотый псалом. В русской Псалтири это псалом 99, начинающийся со слов: «Воскликните Господу, вся земля! Служите Господу с веселием; идите пред лице Его с восклицанием!».
        15
        Дюшан, Марсель (1887 - 1968) - французский художник, крупнейший представитель сюрреализма и дадаизма.
        16
        Турак - самый богатый район Мельбурна.
        17
        Перевод В. Бабенко.
        18
        Cinq a sept (фр.) - буквально: «с пяти до семи» (вечера). Это выражение, распространенное в светских кругах, обозначало интервал, в течение которого замужние дамы встречались с любовниками, с тем чтобы успеть вернуться домой к семейному обеду. Платья, предназначавшиеся для таких «выходов», получили соответствующее название.
        19
        Эрте (Тыртов Роман Петрович) (1892 - 1990) - русский художник-модернист, корифей графического дизайна и знаменитый модельер. Провел большую часть жизни в Париже и Монте-Карло.
        20
        Что вы хотите? (фр.)
        21
        Великолепны (фр.).
        22
        Ну что, мой милый (фр.).
        23
        Хорошо (фр.).
        24
        Перевод В. Левика.
        25
        Ради любви небесной! Помогите мне, мадемуазель (фр.).
        26
        Извините, мадемуазель, вы не видели человека, который здесь пробежал? (фр.)
        27
        Нет, нет… Мужчины бегают как раз за мной; я не встречала еще ни одного, кто посчитал бы меня дурнушкой (фр.).
        28
        Перевод В. Бабенко.
        29
        Не так ли? (фр.)
        30
        Незнакомки (фр.).
        31
        Перевод В. Бабенко.
        32
        Снежном короле (фр.).
        33
        Вернемся к нашим баранам (фр.).
        34
        Чаевые (фр.).
        35
        У. Шекспир «Король Иоанн», акт II, сцена 1. Перевод Н. Рыковой.
        36
        Вообще-то… не совсем (фр.).
        37
        Надо же! (фр.)
        38
        Имеется в виду король Испании Альфонс XIII (1886 - 1941) из династии Бурбонов.
        39
        Бойня в День св. Валентина - жестокое убийство членов банды «Багса» Морана по приказу Аль Капоне. Шестерых гангстеров построили у стены гаража и расстреляли в упор. (Прим. пер.)
        40
        Слабительное.
        41
        Футскрей - городок на западной окраине Мельбурна.
        42
        «Под часами» - так мельбурнцы обозначают популярное место встречи у главного входа вокзала на Флиндерс-стрит.
        43
        Мельба, Нелли (1861 - 1931) - австралийская певица сопрано.
        44
        Перевод Г. Кружкова.
        45
        Моррис, Уильям (1834 - 1896) - английский художник, писатель, теоретик искусства, один из основателей художественно-промышленной компании (кустарные мастерские декоративной росписи, мебели, тканей, обоев и т. д.).
        46
        Перевод В. Бабенко.
        47
        Самозваный (фр.).
        48
        Перевод В. Бабенко.
        49
        Имеется в виду забастовка полиции штата Виктория в октябре 1923 г., когда полицейским, получавшим низкое жалованье и лишенным пенсии, удалось добиться улучшения условий труда.
        50
        Намек на лекарственное средство «Dr William’s Pink Pills for Pale People», запатентованное в конце XIX в. компанией «G.T. Fulford & Co.» и включавшее в свой состав оксид железа и сульфат магния. Считалось, что оно помогает от хореи, ревматической лихорадки, головной боли, последствий гриппа, тахикардии, а также при бледности и желтоватом цвете лица. Лекарство очень широко рекламировалось и продавалось в 82 странах мира.
        51
        Перевод В. Бабенко.
        52
        Имеется в виду Теодор Рузвельт (1858 - 1919), 26-й президент США.
        53
        Quant a! Ha - здесь: «что до „этого-самого“ (фр.)
        54
        Так? (фр.)
        55
        Да (фр.).
        56
        Перевод В. Бабенко.