Пираты государственной безопасности Сергей Иванович Зверев
        Морской спецназ Кремлевские чиновники Артюков и Сеченов «кинули» криминального олигарха Заурбека Баталова на пятьдесят миллионов долларов. Заурбек решил наказать обнаглевших чиновников и организовал на Артюкова покушение. Тот остался жив, но жутко перепугался и решил, что им с Сеченовым нужно как можно быстрее откупиться. Чинуши
«слили» Заурбеку информацию государственной важности: через сорок дней из России к берегам Гайаны отправится сухогруз, на борту которого будет чемоданчик ценой в миллиард «зеленых». Заурбек простил «слуг народа» и начал подготовку к нападению на судно. Первым делом он нашел исполнителей - по неофициальным каналам выписал себе в помощь четырех элитных боевых пловцов, бывших сотрудников ФСБ. Именно им предстоит сыграть ключевую роль в ограблении сухогруза…
        Сергей Зверев
        Пираты государственной безопасности
        Часть первая. Прощай, «Фрегат»…
        Пролог
        Московская область,
        Рублево-Успенское шоссе, Жуковка
        Месяц назад
        По Рублево-Успенскому шоссе летел кортеж из четырех автомобилей. Обычный кортеж, каких за сутки в здешних краях проезжает не менее сотни. Впереди, по-хозяйски и изредка взвизгивая сиреной, раздвигает поток полицейская машина сопровождения с включенными проблесковыми маячками. Второе и четвертое авто набиты профессиональными телохранителями-охранниками. Посередине - «членовоз с важной и чрезвычайно занятой персоной». Простые жители окрестных сел давно привыкли к светопреставлению и завыванию сирен, рядовые участники дорожного движения, вынужденные простаивать в немыслимых пробках, провожают сии кавалькады усталыми взглядами и крепкими выражениями.
        На сей раз в уютной утробе «членовоза» восседал действительно важный представитель властных структур - господин Артюков. Торопиться ему было некуда - рабочий день в Кремле завершился, - однако по-другому ездить по родной столице он не привык.
        Кортеж лихо проскочил поворот на Раздоры, пролетел мимо череды дорогих автосалонов и, обогнув торговый центр «Базар», нырнул вправо - к центральной улочке Жуковки, сплошь застроенной роскошными особняками. Казалось бы, еще минута-другая, и драгоценного чиновника доставят к гранитному крыльцу его «бюджетного» жилища.
        Но не тут-то было.
        Едва кортеж выехал на Т-образный перекресток и поравнялся с тремя мусорными баками, как в одном из них взорвался мощный заряд.
        Полицейский автомобиль успел проскочить перекресток и не пострадал. Первую черную
«Ауди» с охраной крутануло ударной волной и отбросило на противоположный тротуар. Основная сила взрыва аккурат пришлась на «членовоз», который опрокинуло на бок. Вдобавок в него врезалась замыкавшая кортеж машина с телохранителями.
        Через несколько секунд оба автомобиля пылали посреди дороги. Вокруг них бегали полицейские и уцелевшие охранники, пытаясь вытащить из горящих салонов выживших людей…
        Московская область;
        национальный парк «Лосиный Остров»,
        ФГБУ «Клиническая больница»
        Около месяца назад
        Как ни странно, но на обширной территории знаменитой Кремлевской больницы не нашлось даже скверика с лавочками, где можно было спокойно побеседовать о делах, не опасаясь прослушки. Поговаривали, будто на третьем этаже, где когда-то лечились Сталин, Молотов, Ворошилов, Буденный, Жуков, Андропов, Черненко, Ким Ир Сен и десятки других легендарных личностей, имелся зимний сад, но туда выздоравливающий Артюков идти с навестившим его посетителем побоялся. Решили прогуляться по тропинке, пролегающей по зеленому газону вдоль длинного корпуса клиники.
        Одетый в спортивный костюм Артюков шел, прихрамывая и опираясь на тросточку, правая рука, «упакованная» в гипс, висела на перевязи, лицо «украшало» несколько полосок пластыря, а обгоревшие в пожаре волосы были ровно подстрижены «под расческу». В общем, выглядел он вполне сносно, учитывая, что в момент мощного взрыва оказался всего в шести метрах от его эпицентра.
        Рядом, приотстав на полшага, выздоравливающего коллегу сопровождал Сеченов - пожилой мужчина в белой рубашке, наглаженных брюках и сверкающих новенькой кожей туфлях.
        - Считаешь, взрыв организовал Баталов? - спросил Артюков.
        Это был не вопрос, а скорее намерение услышать подтверждение собственных предположений.
        - У нас с тобой достаточно врагов, - негромко ответил Сеченов, - но на подобные выходки у большинства не хватит духу. А Баталов - кавказец, матерый боевик, прошедший две войны, поэтому лично у меня сомнений в личности, организовавшей покушение, нет.
        С десяток шагов Артюков проделал молча. Затем приостановился, чтобы успокоить сбившееся дыхание, и угрюмо проговорил:
        - Сегодня приезжали из Генеральной прокуратуры. Целая делегация, черт бы их побрал! Сидели битый час с диктофоном в руках и выспрашивали.
        Сеченов вопросительно посмотрел на коллегу, и тот, пожав плечами, пояснил:
        - Премьер поручил Генеральному лично контролировать расследование, вот они и засуетились.
        - Надеюсь, версию о Баталове ты не озвучил?
        - Я обгорел и получил несколько осколков взрывного устройства, а с головой у меня все в порядке.
        - Спрашивали, кого подозреваешь?
        - Разумеется. Высказал две версии: либо кто-то из недовольных коммерсантов, не получивших подряды в Сочи, либо обнаглевшие лидеры оппозиции. Пусть прокачивают эти направления - там работы на несколько лет…
        Тропинка закончилась, впереди серым пустырем простиралась автомобильная стоянка. Потоптавшись на границе зеленого газона и асфальта, мужчины медленно направились в обратную сторону.
        Зашуршав пачкой сигарет, Артюков озабоченно поинтересовался:
        - Сколько Баталов потерял на оружейных поставках?
        - Около пятидесяти миллионов, - ответил Сеченов, доставая зажигалку и поднося пламя к дрожащему кончику сигареты.
        - Долларов? Евро?
        - Все операции рассчитывались в долларах.
        - Не так уж и много, чтобы устраивать охоту с фейерверками, - выдохнув дым, обиженно буркнул Артюков.
        - Но и не мало, чтобы простить.
        - Так что ты предлагаешь?
        - Он не успокоится, пока не отомстит. Тебе повезло - два убитых охранника и по осколку в конечности. В следующий раз он точно кого-нибудь из нас завалит. Нужно срочно что-то предпринимать.
        - Добром нам этот конфликт не уладить. Ты ведь знаешь о его связях - он вхож не только к премьеру.
        - Вот и я о том же.
        Сделав несколько затяжек, Артюков зло отбросил окурок и предложил:
        - Может, нанять ребят из ФСБ или ФСО? - Увидев, как поморщился Сеченов, он горько улыбнулся. - А что? Подстроят автомобильную катастрофу или подошлют снайперов…
        - Думаешь, на этом все закончится? Убийство Баталова только разозлит его шайку. Есть у меня одна красивая задумка, но она нуждается в доработке и…
        - В чем еще?
        - В твоем содействии.
        - В каком именно?
        - Нужны подробности засекреченной информации по готовящейся сделке с Гайаной.
        - Ого! - почти шепотом выдавил удивление Артюков. - Хочешь слить ему эту информацию?
        - Почему бы не рискнуть? Он азартен до больших денег - клюнет.
        - А знаешь, что с нами сделают, если узнают?..
        - Я точно знаю, что с нами сделает Баталов, если мы не уладим конфликт.
        Минуту подумав, Артюков махнул здоровой рукой:
        - Ладно, выкладывай свою задумку. Постараюсь помочь…
        Московская область,
        Рублево-Успенское шоссе, Жуковка
        Около месяца назад
        По шоссе мчались два представительских автомобиля. Первый был набит вышколенными охранниками, на заднем сиденье второго скучал Сеченов. Машины его кортежа также были оборудованы мигалками, но водители включали их в самых крайних случаях. Не любил хозяин привлекать излишнего внимания. Да и спешить было некуда.
        Сеченов сидел на заднем сиденье с закрытыми глазами - то ли дремал, то ли предавался воспоминаниям, то ли выстраивал очередную многоходовую комбинацию. Водитель и начальник охраны наблюдали за дорогой и помалкивали, стараясь не беспокоить шефа…
        Сразу после визита в Кремлевскую больницу он позвонил Баталову и предложил встретиться для серьезного разговора. В голосе Баталова звучало откровенное презрение, смешанное с недоверием.
        - Однажды вы меня уже подставили. Хотите развести еще разок? - насмешливо спросил он. И сам же ответил со зловещими нотками в голосе: - Нет уж, господа, увольте. Настало время платить по счетам.
        - Нет-нет, Заурбек, никаких подстав - даю слово! И вообще, прошу забыть все старые обиды, - поспешил успокоить его Сеченов, чувствуя, как спина покрывается холодным потом. - Я как раз и хотел уладить то недоразумение, которое бросило тень на нашу дружбу. Уверяю, тебе понравится мое предложение. Давай договоримся о встрече - я готов приехать, куда и когда угодно.
        Покладистость, сговорчивость, трусливый голос произвели на собеседника впечатление, однако осторожный Баталов не изменил своим принципам и предложил свой вариант:
        - Хорошо, я сам найду тебя. До встречи…
        На том короткий телефонный разговор закончился.
        Поначалу Сеченова охватила легкая паника. Зачем он позвонил этому страшному человеку?! А вдруг террористический акт, организованный в Жуковке, - дело рук вовсе не Баталова, а кого-то другого? Мало ли кому Артюков перекрывал кислород за время работы в высших эшелонах власти! Мало ли кто точит на него острые зубы!..
        Однако хорошенько подумав, через пару дней он успокоился. Во-первых, все реальные подозрения упрямо сходились на личности Баталова. Во-вторых, конфликт с ним действительно затянулся и когда-нибудь грозил прогреметь таким же взрывом, какой случился на центральной улице Жуковки. Так что устранение хитрого, решительного и мстительного кавказца по-любому обещало дать положительный результат.
        Заветную информацию по секретной сделке с Гайаной Артюков добыл буквально несколько часов назад, после чего позвонил Сеченову и попросил привезти в Кремлевскую больницу настоящий шашлык из баранины. Это был условный сигнал, означавший, что он получил интересующие сведения. Сеченов немедля отправился в Лосиный Остров и, завладев нужными деталями, наконец возвращался под вечер домой…
        Перед плавным поворотом на Барвиху кортеж неожиданно обогнал полицейский автомобиль. Взвыв сиреной и прижимая лидирующую машину, экипаж ДПС недвусмысленно намекал на необходимость остановиться.
        - Какого черта им надо? - тихо выругался начальник охраны. - Совсем, что ли, нюх потеряли?
        Кортеж упрямо двигался в сторону Москвы, но на траверзе церкви Покрова Пресвятой Богородицы дорогу преградил второй полицейский автомобиль. Этот факт заставил начальника охраны оглянуться и вопросительно поглядеть на шефа.
        Тот не спал. Прищурившись, пару секунд оценивал ситуацию и скомандовал:
        - Остановитесь! Возможно, навстречу едет президент или премьер…
        Начальник охраны связался с заместителем, сидевшим рядом с водителем первого автомобиля, и кортеж, плавно замедляя скорость, «причалил» к обочине.
        Однако, к удивлению Сеченова и охранников, вместо встречного кортежа одного из первых лиц государства по примыкающей дороге - со стороны поселка Раздоры - выскочили несколько огромных внедорожников. Лихо развернувшись на шоссе, они заблокировали пару представительских машин, а полицейские экипажи при этом с поразительной скоростью исчезли.
        Охрана высыпала наружу и заслонила автомобиль с шефом, послышались щелчки пистолетных затворов. Из внедорожников, в свою очередь, выпрыгнули крепкие ребята, вооруженные автоматами. Положение складывалось явно не в пользу охраны пожилого чиновника.
        - Не дергайтесь, - буркнул он, выбираясь из салона. - Кажется, я догадываюсь, чьи это орлы…
        Охранники и парни из внедорожников спокойно курили, стоя чуть поодаль друг от друга. Оружие из рук молодых мужчин исчезло - зачем привлекать внимание проезжавших мимо по оживленной трассе?
        Одетый с иголочки кавказец лет сорока играл желваками и сверлил собеседника злым и одновременно насмешливым взглядом. Он был светлокож, рыжеват и на первый взгляд запросто сошел бы за жителя средней полосы России. Кавказские корни выдавал сумасшедший акцент и неистовая жестикуляция, сопровождавшая почти каждую фразу.
        - К чему весь этот маскарад?! - приглушенно возмущался чиновник. - Мы должны были встретиться в тихом укромном месте и спокойно поговорить о чрезвычайно серьезном деле. А ты чуть ли не устраиваешь перестрелку!
        - Нет, уважаемый Игорь Михайлович, - здесь я шуметь не стал бы, - прошипел в ответ кавказец. - Но ты ведь знаешь, что за пределами Рублевки полно безлюдных местечек, где я мог бы устроить перестрелку или заложить на обочине дороги пару мощных фугасов. А еще ты знаешь, что долгов я не прощаю.
        Сеченов незаметно вздохнул. О расчетливой мстительности Заурбека Баталова ему было отлично известно, иначе он не стал бы разрабатывать тонкую и многоходовую комбинацию по сливу важнейшей информации.
        О темном прошлом Баталова и впрямь ходило много легенд. Будто начинал он в первую чеченскую кампанию в вооруженном формировании амира арабо-мусульманской группы в Чечне Абу аль-Валида, затем был назначен его преемником, но позже отошел от командования военными операциями и занялся снабжением чеченских соединений оружием, боеприпасами и современными средствами связи, на чем и заработал немалый капитал. Ну а позже и вовсе перебрался в Москву, где подмял под себя несколько крупных структур в бизнесе.
        - Ладно, забудем прошлые обиды, - наконец произнес чиновник, щелчком отправляя окурок за обочину. Сколько ты потерял на той неудачной сделке?
        - Много, - коротко ответил чеченец. - Очень много.
        - Меня интересует конкретная цифра, - настаивал Сеченов, словно не знал ее.
        - Около пятидесяти миллионов долларов.
        - Прилично. Но я постараюсь предложить гораздо больше.
        - Что значит «предложить»? И почему я должен тебе верить? Ведь однажды вы с дружком меня уже подставили! Конкретно подставили!!
        - Да, Заурбек, так уж получилось, и мы виноваты перед тобой. Но пойми: у тебя просто нет выхода.
        Кавказец продолжал буравить Сеченова ненавидящим взглядом, а тот, будто не замечая этого, спокойно продолжал:
        - Либо ты в порыве мести уничтожишь нас каким-нибудь изощренным способом и, разумеется, ничего, кроме морального удовлетворения, не получишь, либо поверишь мне и за несколько недель заработаешь приличную сумму. Действительно очень приличную.
        Постепенно гнев в глазах Баталова угасал, сменяясь азартом и заинтересованностью - вероятно, практичность брала верх над эмоциями.
        - Насколько сумма больше потерянной? - спросил он.
        - Ровно в двадцать раз.
        Несколько долгих секунд кавказец недоверчиво изучал одутловатое лицо российского чиновника.
        - Присядем в мою машину, - предложил тот, уловив перемену. - Там спокойнее и нет лишних ушей…
        Беседа в салоне представительского автомобиля длилась более получаса. Мимо продолжали проноситься дорогие иномарки обитателей Барвихи, Жуковки, Усово, Горок и прочих роскошных местечек Рублевки. Пару раз туда и обратно медленно проезжали бело-синие машины, из окон которых на странное скопление крепких мужчин трусовато глазели сотрудники полиции. Охранники Сеченова и головорезы Баталова успели выкурить по паре сигарет и выпить несколько бутылок минеральной воды, а их боссы все о чем-то совещались…
        Наконец тихо щелкнули замки задних дверок, и чиновник с кавказцем покинули душный салон. Охранники с головорезами примолкли и тут же побросали окурки.
        Негромко переговариваясь, боссы задержались у левого борта черной машины. И чеченец настороженно поинтересовался:
        - Этот разговор останется между нами?
        - Видишь ли, Заурбек, - спокойно и рассудительно произнес чиновник, - если о сливе информации по Гайане узнает ФСБ, нас с Артюковым ждут большие неприятности. Очень большие! Так что мы рискуем не меньше твоего и разглашать ее не намерены.
        Помолчав, будто взвешивая все «за» и «против», Баталов задал последний вопрос:
        - Значит, судно выходит ровно через сорок дней?
        - Да. И, согласись, это достаточный срок для качественной подготовки.
        - Не знаю. Слишком необычное дельце. Слишком необычное…
        - Но оно того стоит! Если соберешь подходящую команду, найдешь соответствующее оборудование, тщательно продумаешь операцию - все получится. И будем считать, что мы с Артюковым вернули тебе долг с баснословными процентами. Ну, по рукам?..
        Принимая окончательное решение, кавказец смотрел на кроны растущих по обочине деревьев. Его раздирало сомнение, но в глазах сверкали искорки, потушить которые уже было невозможно.
        - Да-а-а… - задумчиво протянул он, - миллиард долларов - барыш приличный. Да беда в том, что взять его будет непросто.
        - Я бы сказал, очень непросто. Но если все получится - ты обеспечишь на всю жизнь себя, детей и внуков.
        Наконец Баталов хлестко ударил ладонью по протянутой ладони чиновника:
        - Согласен.
        - Вот и славно, - обрадовался тот. - Предлагаю встретиться через пару дней и обговорить детали.
        - Я сам позвоню тебе и назначу место встречи…
        Развернувшись, кавказец быстро исчез в темной утробе внедорожника, его люди спешно заняли свои места. Взревев движками, огромные машины умчались туда, откуда приехали, - к поселку Раздоры.
        Сеченов тоже сел в свой автомобиль.
        - Прикажете ехать дальше? - поинтересовался начальник охраны.
        - Да, поехали.
        Кортеж из двух представительских авто плавно тронулся и, аккуратно вписавшись в поток, двинулся в сторону столицы.
        Некоторое время чиновник устало смотрел в окно на проплывавшие мимо пейзажи, потом ухмыльнулся и прошептал:
        - Да, дельце интересное. Что ж, возьмись за него, Заурбек, возьмись. Только смотри не надорвись…
        Глава первая
        Российская Федерация,
        Москва - Североморск - Баренцево море
        Около месяца назад
        Очередная командировка не предвещала больших сложностей, нервотрепки, рисков и прочих аттракционов. Единственное неудобство, заставившее поволноваться командование отряда боевых пловцов, было связано с ее неожиданностью.
        Звонок на сотовый телефон поступил от шефа - генерал-лейтенанта Горчакова - в субботу вечером. Я мчался на своем старом «шведе» на Остоженку, где в уютным ресторанчике поджидала одна стройная милашка по имени Василиса. В голове клубились мечты о ведерке с ледяным шампанским и развороченных горах паюсной икры, о развратном продолжении вечера в моей квартирке под тихие звуки сладострастного блюза…
        До ресторанчика оставалось не более трех кварталов, и… вдруг завибрировала мобила, старательно высветив на экране ненавистный номер.
        - Собери людей, - без предисловий приказал шеф, - через три часа жду шестерых человек на аэродроме в Чкаловском.
        - Куда и на сколько дней? - вздохнул я, мысленно произнося тираду из сплошного мата.
        - На север. Срок командировки зависит от качества и скорости исполнения поставленной задачи.
        - Задача сложная? Молодежь для обкатки взять?
        - Возьми пару человек, - отозвался шеф после короткой паузы.
        - Понял, - буркнул я и дал отбой.
        Затея посидеть в ресторанчике в обществе молодой прелестницы, с плавным переездом в обиталище широкой кровати окончательно лопнула. Меня не покидало такое чувство, будто я только что объелся пельменями из тарелки, на дне которой был красочно изображен жирный лобстер.
        Вздохнув, я принял вправо и нажал на тормоз. Мой «швед», с дизайном от итальянских наркоманов, кое-как втиснулся в случайную прореху.

«Ладно, - подумал я, - жаловаться на судьбу не пристало: столь внезапные звонки и спешные сборы иногда практикуются в нашем ведомстве. Что делать - мой отряд по-своему уникален, и некоторые из задач никто другой выполнить не в состоянии. К тому же все мои коллеги-пловцы носят погоны офицеров Военно-морского флота, и приказ для нас - дело святое…»
        Набрал номер старого друга и заместителя - капитана второго ранга Георгия Устюжанина:
        - Привет! Чем занят?
        - Шашлычок на даче готовлю. Подъезжай, через полчасика будет готов.
        - Увы, Жора, в следующий раз. Боюсь, и тебе его отведать не придется.
        - Что, опять?.. - В голосе друга прозвучали разочарование и усталость.
        Немудрено - всего три дня назад мы вернулись с Дальнего Востока, где пришлось изрядно потрудиться при обезвреживании старой торпеды в акватории одного из морских портов.
        - Да. Горчаков только что осчастливил. Через три часа ждет в Чкаловском.
        - Черт… Успеть бы прорваться через все пробки.
        - Успеешь. Собирайся и рви по МКАДу, а я пока обзвоню других.
        - Постараюсь. Но ты ведь знаешь, какой из меня автогонщик…
        Вообще, профессия боевого пловца уникальна. Взять хотя бы меня или любого офицера из нашего «Фрегата». Мы не имеем ни одной гражданской специальности, но запросто задерживаем дыхание на четыре минуты и знаем все о подводном снаряжении и дыхательных аппаратах - как отечественных, так и зарубежных. Мы малосведущи в правилах дорожного движения, зато с легкостью управляем всевозможными судами и подлодками любого класса. Мы никогда не занимались наукой, но расскажем о морских обитателях подробнее ихтиолога с ученой степенью.
        Пора представиться. Я - Евгений Арнольдович Черенков. Чистокровный славянин, ростом под два метра и весом чуть более центнера. Мне тридцать шесть. Я ношу погоны капитана второго ранга и командую особым отрядом боевых пловцов
«Фрегат-22». Мои подчиненные - люди особого склада и закалки, прошедшие уникальную по сложности подготовку. Таких, как мы, - не более сотни на всю Россию, что невероятно мало в сравнении с элитой сухопутных спецподразделений, да и методика нашей подготовки являет собой тайну за семью печатями. Когда-то советским пловцам приходилось учиться у итальянцев, немцев и англичан, а сейчас эти господа не прочь позаимствовать кое-что из наших технологий создания идеального боевого пловца.
        Моя карьера стартовала так давно, что я с трудом припоминаю, с чего начинал. Мама была профессиональным музыкантом и получала гроши, но мы не бедствовали. Она давала мне двадцать пять копеек в день, а я умудрялся на эти деньги прилично питаться в школьном буфете.
        В первые двадцать лет жизни мне отчаянно везло: я рос здоровым и бесплатно получал хорошее образование, верил в справедливость и не боялся ни бандитов, ни педофилов, ни врачей, ни людей в милицейской форме. Трижды в неделю мама провожала меня в общедоступный бассейн, расположенный в трех кварталах от дома, и передавала тренеру - седовласому добряку Вениамину Васильевичу. С ним тоже сказочно повезло: во-первых, он был заслуженным мастером спорта и чемпионом Европы, а во-вторых, когда я поумнел и окреп, он взял меня с собой на Черное море, где к обычному снаряжению добавилась диковинная штуковина - акваланг. С той незабываемой поездки морские глубины стали для меня заветной мечтой.
        Так незамысловато и буднично обыкновенное увлечение, навязанное мамой «для общего развития детского организма», превратилось в серьезную спортивную карьеру: я показывал неплохие результаты, побеждал на чемпионатах, выигрывал кубки. И постепенно ковал свое будущее.
        Георгий успел прорваться сквозь плотные дорожные пробки, а я умудрился в то же время обзвонить десяток коллег и набрать команду для очередной внеплановой командировки.
        И вот мы уже сидим в спартанском салоне небольшого военно-транспортного самолета, взлетевшего с взлетно-посадочной полосы Чкаловского и взявшего курс на север. Нас шестеро. Из опытных пловцов, помимо меня и Устюжанина, в команде еще двое: капитан третьего ранга Михаил Жук и капитан-лейтенант Игорь Фурцев. В этих ребятах я уверен, как в себе. В качестве «прицепа» для обкатки на глубине мною прихвачены два молодых пловца, зачисленные в отряд чуть более месяца назад.
        Один из них - старший лейтенант Рогов, высокий шатен с россыпью веснушек на щеках и скулах. До «Фрегата» он служил в школе младших специалистов Черноморского флота в должности старшего инструктора водолазного дела. Неплохой парень, с покладистым и ровным характером, довольно быстро нашел общий язык с нашими ребятами и столь же стремительно овладевает тонкостями профессии боевого пловца.
        Второй новобранец - мичман Гарин, прибывший к нам с Балтики. Он коренаст, слегка медлителен, говорок выдает настоящего сибиряка. Мичман - единственный среди новичков, кому приходилось до службы во «Фрегате» ходить на глубину с ребризером.
        Оба успешно прошли испытательные тесты и в целом показывают неплохие результаты в постижении азов профессионального дайвинга. Гарин постарше и поопытнее, Рогов - самый молодой на сегодняшний день пловец во «Фрегате». Но это исправимо. Пролетит годика два - психика с навыками окрепнут, и он станет полноправным членом нашей команды.
        Как правило, в ответственных командировках нас сопровождает Горчаков, однако в этот раз его задержали в Москве какие-то важные дела. Что поделаешь, у генерала свои обязанности и заботы. Да и задачу сверхсложной не назовешь, случалось и похуже.
        После набора самолетом высоты парни достают хороший коньяк, салями, лимончик, шоколад. Я принимаю для порядка сто миллилитров и, поудобней устроив голову на высокой спинке, закрываю глаза. Нет, спать не хочется. Просто, по обыкновению, дословно вспоминаю разговор с шефом и спокойно обдумываю предстоящую работу. Парни знают о моей привычке и не беспокоят…
        К моменту окончания средней школы я стал двукратным чемпионом России среди юниоров по подводному плаванию. Скорее всего на этих соревнованиях меня и заметили ребята из засекреченных спецслужб. За три месяца до выпускного вечера я получил вежливое приглашение в Управление КГБ. В задушевной беседе мне предложили зачисление без вступительных экзаменов в Питерское высшее военно-морское училище.
        Помню, тогда я задал единственный вопрос:
        - А к подводному плаванию моя будущая служба имеет отношение?
        - Только к нему и имеет, - заверил дядька в штатском костюме.
        Дав согласие, я примерил курсантскую форму и в течение двух лет постигал азы военной службы с практикой на кораблях и подводных лодках.
        КГБ тем временем лихорадило от реформ и бесконечных переименований. Как только не называли нашу «контору» - КГБ РСФСР, АФБ, МБ, ФСК… К моменту моего перевода из военно-морского училища в закрытую школу боевых пловцов первые лица государства наконец-то определились - правопреемницей ФСК стала Федеральная служба безопасности.
        Минули еще два года напряженной, но крайне интересной учебы. Сдав государственные экзамены, я получил диплом, лейтенантские погоны и направление в недавно созданный отряд боевых пловцов «Фрегат-22».
        - Ты слышал о затонувшем в Баренцевом море рыбацком траулере? - спросил Горчаков во время нашей последней встречи в его кабинете.
        - С месяц назад? - уточнил я.
        - Да, в конце мая.
        - Слышал.
        - Его долго искали, а пару дней назад случайно нашли. - Он потянул из пачки сигарету.
        - Случайно?
        - Да. Другие рыбачки тралом подцепили обломок мачты…
        Сергею Сергеевичу Горчакову около шестидесяти. Он руководит одним из департаментов ФСБ, имеет звание генерал-лейтенанта, но форму надевает крайне редко. Горчаков щупл, небольшого росточка; седые волосы обрамляют лицо с правильными чертами. От частого курения его кожа тонка и почти не имеет цвета. Однако внешность мало перекликается с внутренним содержанием: при некоторых недостатках характера он остается великолепным профессионалом и очень достойным человеком. Иногда может наорать, вспылить и даже объявить взыскание - в девяти из десяти случаев это произойдет заслуженно, а в десятом, осознав свою ошибку, не побрезгует извиниться и пожать руку. По сути, он является ангелом-хранителем «Фрегата». Увы, но в нашей работе иногда случаются нештатные ситуации, трагедии и прочие неприятности, просчитать которые заранее невозможно. И каждый раз Сергей Сергеевич едва ли не грудью защищает нас от карающего самодурства чиновников различных рангов.
        Я вопросительно уставился на шефа: ну а мы-то при чем?
        - Надо сделать несколько ходок, - пояснил он, - осмотреть судно на предмет повреждений, выяснить, целесообразен ли подъем, ну, и… по возможности, найти тела погибших.
        Ясно. Обычная рабочая программа с послевкусием трагедии. В таких командировках мы, как правило, ощущаем себя в шкуре похоронной команды. Но деваться некуда - кому-то нужно выполнять эту работу.
        - Какова глубина? - задал я последний вопрос.
        - По докладу капитана второго траулера - около сотни метров.
        Это не праздное любопытство. От значения глубины зависит многое, и прежде всего то, какие смеси и снаряжение брать с собой в неблизкий путь.
        Вообще-то мы крайне редко используем в работе акваланги. Разве что когда предстоит сходить на детскую глубину и нет смысла расходовать дефицитные дыхательные смеси с дорогими регенеративными патронами. Основным же рабочим снаряжением является ребризер (re-breathe - повторный вдох) замкнутого цикла с электронным управлением. Это очень дорогой и самый незаметный дыхательный аппарат, в котором выдыхаемый углекислый газ поглощается химическим составом регенеративного патрона. В процессе дыхания смесь обогащается так называемой «донной смесью» (кислородом с дилюэнтом, содержащим воздух или нитрокс, чаще смесь на основе гелия) и снова подается на вдох. Ценность аппаратов подобного класса обусловливается наличием микропроцессора, дозирующего кислород в зависимости от глубины. За счет автоматической дозировки происходит эффективная и быстрая декомпрессия, иной раз не требующая выполнения «площадок». В нижней части ребризера размещен двухлитровый резервный баллон, наполненный обычным сжатым воздухом. Он предназначен для аварийного всплытия с глубины пятнадцать-двадцать метров и поэтому шутливо именуется
«парашютом дайвера».
        Открываю глаза, бросаю взгляд на стрелки часов. Скоро должны приземлиться на военном аэродроме Североморска.
        Приняв немного коньячку, парни успокоились и мирно спят. Свою норму каждый из них прекрасно знает: беспросветно или сильно пьющих в моей команде не было, нет и никогда не будет. Тяжелая, сопряженная с постоянным риском работа боевого пловца требует отличного здоровья и столь же отличного психофизического состояния. А совмещать это с большими дозами алкоголя попросту невозможно.
        Снижаемся. Вздохнув, рассматриваю знакомые северные пейзажи. Через минуту ловлю себя на том, что испытываю нехорошее предчувствие…
        Можете смеяться, можете не верить, но где-то в дальних закутках моего подсознания издавна обитает безотказный механизм, удивительно точно предсказывающий грядущие события. Кажется, это называют предвидением или предчувствием. Между прочим, неплохая штука! Несколько раз «механизм» спасал мою шкуру, и я чрезвычайно ему признателен. В другие моменты, не связанные с риском для жизни, он тоже работает без сбоев - достаточно прислушаться к самому себе, и он правдиво поведает о ближайшем будущем. Но с одним неизменным условием: если ты трезв и не настроен прикончить самого себя.
        - Странно, - шепчу, провожая взглядом вершину лесистой сопки, - что может быть опасного в погружении на сотню метров к затонувшему траулеру? Или я просто старею? .
        Пока предостережения «механизма» не сбываются - все идет по старому и многократно отработанному плану: внезапный вызов к шефу, краткая постановка задачи, стремительная поездка в аэропорт, дальний перелет, с посадкой в одном из портовых городов России, погрузка на военный корабль. Ну и, конечно же, поход на этом корабле до района предстоящей работы. Случались и другие схемы - более изощренные в части, касающейся нашего передвижения к месту действия. Но об этом в другой раз, а происходящее с нами сегодня - буднично и привычно.
        Итак, долгожданная посадка.
        Забив кормовую часть встречавшего нас автобуса сумками со снаряжением, баллонами с дефицитной гелиево-кислородной смесью, столь же дефицитными регенеративными патронами, специальными коробками с оружием, дружно рассаживаемся поближе к водиле. Оружие мы всегда возим с собой. Во-первых, из-за его необычности - где попало таким не обеспечат. Во-вторых, нам доверяют - каждый прошел десятки проверок по линии ФСБ. Наконец, в-третьих, самолеты, на которых нас перебрасывают поближе к районам предстоящих работ, не досматриваются и, как правило, тоже принадлежат Федеральной службе безопасности.
        Едем в сторону Кольского залива. Парни зевают и не проявляют интереса к окружающим пейзажам. Все они, за исключением двух дебютантов, многократно бывали в здешних краях, да и смотреть тут особенно не на что - северному «ландшафтному дизайну» даже в разгар лета не достает яркости и сочности красок. Грязь и раздолбанные дороги, облезлые лачуги из шестидесятых годов прошлого века, солоноватый запах моря и жиденькая растительность, а в некоторых распадках до конца июля лежат остатки прошлогоднего снега. Летом - надоедливые стоны чаек, зимой - оглушительное безмолвие. В общем, как говорят заносчивые москвичи: глухая провинция, куда забыли завезти секс и новость об отмене советской власти.
        Пять минут трясемся по плохой дороге от аэродрома до окраины Североморска, затем петляем по улочкам городка. Наконец подъезжаем к морскому вокзалу. Короткая остановка у КПП военно-морской базы. Кто-то из дежурных офицеров называет водиле номер причала, и автобус плавно движется дальше, оставляя позади длинные пирсы с силуэтами пришвартованных боевых кораблей и судов обеспечения…
        У одного из сторожевых кораблей нас уже поджидает группа матросов во главе с розовощеким старлеем.
        Моряки дружно принимают наш скарб и перетаскивают по трапу на борт корабля. Ну а мы в сопровождении старшего помощника идем размещаться в каютах, после чего радушные хозяева приглашают в кают-компанию…
        За ужином слышим пиликающую по трансляции дудку и строгий голос вахтенного, объявляющего экипажу готовность к бою и походу. В бесчисленных коридорах врубаются пудовые звонки - так называемые «колокола громкого боя», по металлическим палубам громыхают тяжелые «гады» - своеобразного вида матросская обувь, корпус содрогается от набирающей обороты машины. Корабль отходит от «стенки»…
        К утру следующего дня наш сторожевик, следуя полным ходом, преодолел пару сотен морских миль и прибыл в нужный район.
        - Где-то здесь, - задумчиво сообщил командир корабля - молодой капитан третьего ранга. И добавил, кивнув на дисплей навигатора: - Координаты полностью соответствуют тем, что указаны в тексте приказа.
        Мы молча оглядывали горизонт под серыми низкими облаками. Погодка была хмурая, но почти безветренная, поэтому море оставалось относительно спокойным.
        В рубку заглянул один из сигнальщиков:
        - Справа тридцать вижу оранжевый буй!
        - Удаление? - схватил бинокль командир.
        - Восемь-девять кабельтовых!
        С минуту мы по очереди рассматривали ярко-оранжевую точку, то пропадающую, то снова появляющуюся в бело-серой ряби холодного моря.
        - Да, похоже на буй, которым рыбаки обозначили находку, - вздохнул я, намереваясь спуститься в каюту.
        - Когда приступаем к работе, Евгений Арнольдович?
        - Готовьте катер. А мы через полчаса будем со шмотками на юте…
        По старой традиции мы оккупируем просторную вертолетную площадку. Авиаторов нет, ангар пуст, и нас никто не стесняет.
        Для начала распаковываем багаж, извлекаем самую теплую рабочую одежку, так называемые «сухари» - гидрокомбинезоны-мембраны «сухого» типа, полностью изолирующие тело и обеспечивающие длительное пребывание в холодной водице. Многие подводники их недолюбливают из-за сложной, утомительной процедуры одевания и за относительную «жесткость», затрудняющую движения при выполнении работ. Но, как говорится, здоровье дороже, ибо переохлаждение под водой бесследно не проходит. Это факт. Несколько лет назад наши комбинезоны обогревались с помощью носимой на боку аккумуляторной батареи, которая питала небольшие эластичные элементы, спрятанные под ближайшим к телу слоем ткани. Вспотеть данная система не позволяла, да и функционировала от силы минут тридцать. Теперь в снаряжении каждого пловца имеется небольшой баллон с системой аргонного поддува. Баллон крепится слева от ребриреза и соединяется с гидрокомбинезоном коротким шлангом. При необходимости пловец нажимает на рычажок клапана и подтравливает газ под комбинезон. Теплопроводность аргона чрезвычайно мала, поэтому тепло человеческого тела расходуется на
глубине не столь быстро.
        Да, к сожалению, канули в Лету времена, когда мы с гордым удовольствием использовали отечественное снаряжение. Увы, разработка и производство родной
«снаряги» безнадежно отстали. Приходится довольствоваться раритетами или покупать передовые образцы у французов, немцев, итальянцев. Жаль, ведь некоторые из наших
«штучек», при всей их неказистой топорности, до сих пор по некоторым параметрам остаются непревзойденными.
        Перетаскав на площадку снаряжение, начинаем подготовку.
        Работа идет слаженно и быстро, ибо делом мы всегда занимаемся молча, ни на что не отвлекаясь. Разговоры и шуточки будут позже - когда выполним задачу и соберемся на палубе. Мокрые, уставшие, довольные. А главное - живые.
        Спущенный боцманской командой катер успел сходить к бую, после чего помощник командира доложил, что якорный буй принадлежит рыболовному траулеру, подцепившему тралом обломок мачты.
        Стало быть, мы на месте.
        Итак, шестерка разбита на три смены. График обычный: одна смена отдыхает после погружения, вторая работает, третья в готовности «№ 1». Сейчас на глубину собирается первая смена во главе с опытным Георгием Устюжаниным, ему в связку я
«пристегиваю» мичмана Гарина. Во второй паре Михаил Жук с Игорем Фурцевым - этим ребятам опыта не занимать, да и в паре работают не первый год. Сам готовлюсь пойти третьим, взяв напарником молодого старлея Панина.
        Группа заканчивает подготовку к погружению.
        Проверяю гидрокомбинезоны, подвесную систему. Зная мирный характер экспедиции, оружие решено не брать. Особое внимание уделяю ребризерам: осматриваю целостность дыхательных мешков, шлангов, легочного автомата, байпасных клапанов и автомата промывки дыхательной системы, контролирую давление в заправленных баллонах и наличие свежих регенеративных патронов. Ужасно не люблю красивых фраз, но от исправности и надежной работы всего вышеперечисленного в буквальном смысле зависит жизнь боевого пловца.
        Все в норме. Подаю старому другу последний элемент - этакий «символ власти» командира группы боевых пловцов - навигационно-поисковую панель, и подаю Георгию руку:
        - С богом!
        Он спускается с напарником в катер, а я занимаю место на баночке возле развернутой станции гидроакустической связи…
        Глава вторая
        Российская Федерация,
        Москва - Серпухов
        Три недели назад
        - Простите, - пролепетал Игорь, - но когда это случилось, я находился в каюте. Отдыхал…
        - Подобные детали не имеют значения - ваша пара выполняла руководство погружением, и вы вместе с бывшим капитаном третьего ранга Жуком несете ответственность за случившееся, - хмуро отозвался представитель Следственного комитета, продолжая заполнять какой-то бланк.
        Капитан-лейтенант Игорь Фурцев сидел на стуле сбоку от огромного письменного стола. Голова его была опущена, взгляд беспорядочно блуждал по надраенному паркету, руки нервно елозили по коленкам.
        - Ну что ж, Игорь Федорович, характеристики у вас положительные, ранее к уголовной и административной ответственности вы не привлекались, - продолжал мужчина средних лет в синем форменном кителе с погонами подполковника юстиции. - Посему я не вижу оснований заключать вас под стражу на время следствия.
        - Значит, я свободен? - с надеждой посмотрел на собеседника Игорь.
        Подполковник усмехнулся и подал лист с угловым штампом и прямоугольником печатного текста:
        - Все в этом мире относительно. Я отпускаю вас под подписку о невыезде. Ознакомьтесь и поставьте внизу автограф.
        Фурцев прочитал сухие фразы, обязывающие проживать по названному ранее адресу и являться на допросы по первому требованию, вздохнув, взял ручку и поставил внизу убористую подпись. Все-таки возвратиться в подмосковный Подольск к родной тетке было гораздо приятнее, чем париться на нарах в душной камере следственного изолятора.
        Следователь протянул бумажку размером с визитку:
        - Держите пропуск. Вы, если не ошибаюсь, проживаете у родственницы в Подольске?
        - Так точно, - по-военному ответил молодой человек.
        - Сейчас отправитесь к ней?
        - Да.
        - Что ж, желаю удачи.
        Взяв бумажку, Игорь нерешительно шагнул по направлению к двери. Взявшись за ручку, обернулся:
        - Товарищ подполковник, разрешите вопрос?
        - Спрашивайте.
        - Какое меня ждет наказание?
        Хозяин кабинета снял очки, пожевал губами.
        - Все зависит от степени вашей вины, которую еще предстоит выяснить. Уверен, представитель обвинения на суде потребует реальный срок лишения свободы. Небольшой - года три-четыре, но реальный. И, поверьте, судья его обязательно назначит. А теперь извините - мне надо работать. Сегодня вечером я позвоню вам и сообщу дату нашей следующей встречи…
        Капитан-лейтенант выходил из кабинета и спускался по лестнице на ватных ногах. Никогда еще он не чувствовал себя так паршиво, как в стенах этого проклятого государственного учреждения. Ведь успел многое повидать и считал свою психику закаленной, неоднократно бывал на таких глубинах, которые здешние сотрудники созерцали только в голливудских фильмах. Да и вины за собой не видел. А стоило войти в огромный кабинет и ощутить на себе тяжелый взгляд подполковника, как разом испарилась уверенность, а по спине пробежал неприятный холодок, будто именно он повинен в гибели двух молодых товарищей.
        - Нет, - прошептал Игорь, выходя из здания на гранитное крыльцо, - однажды нечто подобное в моей жизни происходило…
        Оказавшись на шумной улице, он припомнил, как, играя в футбол на четвертом курсе военно-морского училища, сломал ногу. После матча травматолог с простым именем Вася и незвучной фамилией Мотыга наложил на перелом гипс и подал костыли.
        - Можешь забыть о физической подготовке месяцев на пять-шесть.
        Попробовав передвигаться с помощью нехитрых приспособлений, Фурцев ощутил всю полноту своей беспомощности.
        - Неужели на полгода? - переспросил он с кислой физиономией.
        - Увы, - пожал плечами Вася и отчалил из палаты.
        Вот и теперь, сделав несколько неуверенных шагов в сторону станции метро, Игорь невольно обернулся на парадные двери, из которых только что вышел.
        - Ч-черт, - качнул он головой. - Да в этих стенах и ангел почувствует себя грешником!..
        Будто во сне Игорек добрался до вокзала, сел в электричку, следовавшую в Серпухов через Подольск, и проехал несколько остановок. В голове с четкой ритмичностью метронома пульсировали одни и те же фразы, вылетевшие из уст следователя: «… верен, представитель обвинения потребует для вас реальный срок лишения свободы. И, поверьте, судья его обязательно назначит…»
        - За что? - глядя в окно, едва шевелил губами Фурцев. - Разве от меня что-то зависело в тот роковой день? Разве я мог изменить ход событий?..
        Однако, зная особенности национального правосудия, он все отчетливее осознавал, что справедливого вердикта в зале суда не услышит.
        Вечерело. Электричка резво бежала по пригороду Москвы, за окнами проплывали кварталы южнобутовских новостроек.
        На траверзе Щербинки, когда до знакомого подольского вокзала оставалось несколько минут, Игорек вдруг мысленно смоделировал сочную картинку ближайшего будущего: однообразные бараки за бесконечными рядами заборов и колючей проволоки, вышки с вертухаями, однообразный лай собак, понурые лица собратьев по несчастью…
        И вдруг в его голове случилось просветление. «А зачем мне все это: следствие, суды, этапы, колонии с бараками и прочие нервотрепки?! Генерал Горчаков куда-то запропастился - видно, в этот раз помочь не в его силах. Во «Фрегате» мне больше не служить, офицерского звания уже лишили, а приказ об увольнении будет подписан со дня на день, квартиры и военной пенсии не видать, как собственного копчика. Так что же я потеряю, если…»
        Он призадумался на несколько минут, рисуя в воображении совсем другую картину. Электропоезд, тем временем снизив скорость, подъезжал к знакомому вокзалу. Металлический голос из динамика объявил о прибытии на станцию Подольск, и часть пассажиров потянулась к тамбурам.
        А Фурцев, словно позабыв о цели своей поездки, сидел на диванчике у окна и разглядывал водонапорную башню на привокзальной площади…
        Зашипели двери, электричка плавно тронулась. Длинный асфальтированный перрон с табличками «Подольск» остался позади.
        Игорь воровато оглянулся. Основная масса пассажиров, ехавших из Москвы, покинула вагон, но человек двадцать остались сидеть на своих местах. Вздохнув, он поднял воротник легкой ветровки и снова уставился в окно…
        Несколько минут назад в его голове родилась смелая идея. «А если исчезнуть? Не на неделю, месяц или год, а навсегда?..» - подумал он, потихоньку готовясь покинуть вагон в Подольске. Но борьба законопослушного гражданина и свободолюбивого человека, ненавидящего несправедливость, длилась всего несколько мгновений, после чего Фурцев остался сидеть на месте, лишь проводив взглядом ушедшего по проходу соседа.
        - Да, вероятно, это единственный способ остаться на свободе, - тихо прошептал он, расправляя воротник куртки.
        В основе родившейся идеи лежала давняя связь с молодой женщиной по имени Татьяна, проживавшей в Серпухове.
        Женщин у симпатичного и обаятельного Игорька имелось предостаточно, однако большинство годилось лишь для сексуальных развлечений на вечерок-другой. И лишь единицы из них отличались умом, преданностью и способностью помочь в трудную минуту. Как раз такой и была Татьяна. Подробности знакомства трехлетней давности он успел подзабыть. Кажется, она приезжала в Москву по делам работы, днями пропадала на каком-то предприятии, а теплыми вечерами бродила по городу и паркам. Где-то в районе Лужников они и повстречались. Знакомство завязалось легко, несколько вечеров погуляли вместе, поговорили о всякой всячине, и скоро дело дошло до постели. Однако близость не остудила интереса молодого повесы - после той незабываемой ночи он продолжал ей звонить, и они изредка встречались.
        Родной брат Татьяны также жил в Серпухове, недалеко от старинной церквушки. Он владел солидной станцией технического обслуживания автомобилей и был весьма преуспевающим бизнесменом. Ремонт дорогих иномарок помог ему обзавестись обширными связями и влиятельными знакомыми. Вот на эти-то связи и рассчитывал Игорек, задумав исчезнуть из поля зрения следователей и затаиться на время у Татьяны.
        На перрон серпуховского вокзала он ступил около десяти вечера, когда небо уже основательно потемнело, а вокруг зажигались желтые фонари. Вереница из полутора сотен попутчиков на привокзальной площади постепенно растаяла. Оглянувшись по сторонам и сунув ладони в карманы куртки, бывший пловец зашагал к улице Володарской, где возвышалась церквушка…
        Встречи с сотрудниками правоохранительных органов в его планы не входили, посему до дома подружки он намеренно шел дворами, избегая освещенных и многолюдных улиц.
        Наконец из-за крыш одноэтажных построек появился купол церкви Успения Богородицы. Игорь свернул в знакомый проулок и еще разок оглянулся по сторонам…
        Никого.
        Успокоившись, он двинулся к скромному домику, огороженному деревянным забором. До заветной калитки оставалось не более тридцати шагов.

«Позвонить, что ли? - нащупал Фурцев в кармане сотовый телефон. - Или не стоит… Вон и свет горит в окнах зала…»
        Остановившись у воротного столба, он уже поднял руку к клавише звонка, как вдруг услышал шум автомобильного двигателя.
        - Черт! - прошептал беглец, приметив свернувший в проулок автомобиль. - Успеть бы…
        Нажав на клавишу, он намеренно отвернулся от слепившего света фар. Машина медленно ехала по узкой дороге, аккуратно объезжая грязные лужи.
        За забором послышались шаги.

«Скорее, скорее!» - поторапливал про себя Игорь.
        Замок заскрежетал, когда автомобиль поравнялся с калиткой. Поравнялся и неожиданно остановился. Двигатель умолк.
        Продолжая давить на кнопку, Фурцев осторожно повернул голову…
        И обомлел. Сзади стоял полицейский «уазик».
        Тихо скрипнув, открылась калитка. На пороге стояли незнакомые мужчины.
        - Заходите, Игорь Федорович, - ядовито улыбался один из них. - Давно вас поджидаем…
        Во дворе не было ни Татьяны, ни ее брата. Зато незнакомцы, пригласившие Игоря войти, вели себя по-хозяйски.
        - Прошу, - предложил подняться по каменному крыльцу все тот же одетый с иголочки мужчина лет сорока.
        Он был светлокож, рыжеват и внешне мало отличался от заурядного жителя средней полосы России. Однако приличный акцент выдавал в нем кавказские корни. Двое крепких вышколенных парней молчали и ходили за хозяином хмурыми тенями.

«Охрана, - сразу догадался Игорь. - Но кто же этот тип?! На мента не похож… Неужели из ФСБ? Кажется, я серьезно влип!»
        В гостиной Татьяны тоже не оказалось.
        - Присаживайтесь. Не желаете ли выпить коньячку с дорожки? - все так же улыбался и коверкал русский язык кавказец.
        - Не откажусь, - согласился Фурцев, решив потянуть время.
        Указав на кресло у журнального столика, мужчина спохватился:
        - Кстати, меня зовут Заурбек Адамович. Если хотите, можем сразу перейти на «ты».
        Капитан-лейтенант сел в кресло, мимолетно огляделся.
        Два амбала остались стоять возле выхода. Столик был скромно сервирован для деловой встречи: бутылка коньяка, пара коньячных бокалов, тарелка с фруктами и пепельница. В углу гостиной беззвучно мерцала небольшая телевизионная панель, которую пару лет назад Игорек преподнес Татьяне в подарок на день рождения.

«Да, на ментов ребята не походят, но работают под прикрытием полиции, - снова отметил он про себя. - Значит, бандиты. И им определенно что-то от меня нужно…»
        - Можем и на «ты», - потянулся он за своим бокалом. - Но хотелось бы прежде узнать: кто ты?
        Кавказец неторопливо глотнул коньяк.
        - Об этом позже - сразу после того, как ты дашь согласие немного поработать на меня.
        - Поработать? Кем?
        - Брось, Игорь, мне известно о тебе все.
        - Что значит «все»?
        - Я изучил твою биографию и личное дело - от первой до последней страницы. Могу вкратце пересказать.
        Фурцев не ответил.
        - Что ж, слушай, - вполне доброжелательно улыбнулся незнакомец. - Только я опущу твою юность - там ничего занятного нет.
        - Валяйте…
        - После окончания Военно-морского училища имени адмирала Макарова ты служил в спасательной бригаде под Владивостоком. Потом, как одного из лучших пловцов, тебя зачислили в штат «Фрегата», где ты и проходил службу до последнего времени. Короче говоря, мне хорошо знакомы все ступени твоей карьеры. Более того, я даже знаю поименно всех девочек, с которыми ты близко общался в последние лет пять-шесть. Кстати, хозяйка этого дома - кажется, Татьяна - оказалась крепким орешком! Ни за какие посулы не хотела о тебе рассказывать.
        - Что с ней? - глухо произнес Фурцев.
        - Не волнуйся - она в порядке. Я не желаю зла ни тебе, ни ей, ни ее брату.
        - Где она?
        - Показывает моим людям местные достопримечательности. Вернется сюда сразу, как только мы договоримся. Более того, если ты дашь согласие, я оставлю тебя с этой красавицей, выплачу неплохой аванс и займусь изготовлением новых документов. Ты ведь именно это хотел попросить у ее брата, верно?
        Несколько секунд Фурцев изумленно глядел на визави.
        Каким образом незнакомец получил доступ к личному делу боевого пловца из засекреченного «Фрегата»? Откуда он знает о многочисленных подружках и о Татьяне? Ведь о них нет ни строчки даже в личном деле! А самое главное, как он смог просчитать его намерения?..
        - Что вам от меня нужно? - облизнул он сухие губы.
        - Всего лишь согласие на мое предложение поработать, - терпеливо повторил кавказец.
        - А если я не соглашусь?
        Заурбек Адамович поднялся с кресла, медленно подошел к окну гостиной и, отодвинув штору, выглянул на улицу.
        - Если не согласишься, поедешь в Москву с ментами. Вон они стоят, родимые, - ждут окончания наших переговоров. Они ведь ради «галки» в графе «задержания» из шкуры вылезут. А господин в судейской мантии накинет тебе за попытку побега, и получишь ты вместо обещанных следователем трех-четырех лет все шесть или восемь. Ну, так как, Игорь Федорович?
        Игорь Федорович раздумывал около минуты. За это время он успел подойти к соседнему окну и посмотреть сквозь мутноватое стекло. За забором перед воротами все так же стоял полицейский «уазик», возле его открытых дверок курили и о чем-то переговаривались трое сотрудников полиции.
        - Что за работа? - спросил он, возвращаясь к столику.
        - Ничего сложного - несколько погружений на глубину около двухсот метров. За это ты получишь очень приличную сумму в долларах или евро и новый паспорт гражданина любой страны.
        - Любой?
        - Какой пожелаешь. Для меня и моих связей - это дело двух-трех дней.
        Игорь тяжело вздохнул: в конце концов, предлагаемый кавказцем вариант был гораздо лучше поселения в СИЗО или колонии общего режима и немного приятнее пучины неизвестности, в которую обрекал вариант с изготовлением липовых документов братом Татьяны.
        - Хорошо, - выдавил он. - Я согласен…
        Глава третья
        Российская Федерация,
        Баренцево море
        Около месяца назад
        - Скат, я - Ротонда. Как меня слышно?
        - Ротонда, я - Скат, связь в норме.
        - Как условия?
        - Видимость в норме, температура в верхнем слое одиннадцать градусов, слабое южное течение.
        - Понял.
        - Приступили к погружению.
        - Удачи…
        Позывной Скат присваивается старшему рабочей смены. Если под водой одновременно находятся две смены - Скатом остается работающая на глубине пара, а та, что выше, зовется Барракудой. Ротонда всегда остается Ротондой, ибо это - позывной руководителя спуска, который всегда находится на берегу или располагается на палубе судна.
        Моя пара идет в воду последней, а посему я сижу у гидроакустической станции и контролирую спуск по докладам Георгия Устюжанина. Погружение идет по плану без каких-либо отклонений.
        - Ротонда, я - Скат. Глубина сорок, видимость хорошая, - информирует он.
        - Объект видишь? - интересуюсь я.
        - Панель включена, объекта на экране пока нет.
        Жаль. Стало быть, придется поискать. Впрочем, Жора наверняка производит погружение, не выпуская из виду фал сигнального буя. Искать затонувшее судно придется в том случае, если буй сброшен рыбаками траулера не совсем точно над целью.
        В своей работе мы используем панель «P-SEA». Панель имеет цветной экран, отображающий хорошую картинку со сканирующего гидролокатора кругового обзора. Прибор немного тяжеловат - в воде его вес составляет около трех килограммов, зато он отлично видит в радиусе до сотни метров: рельеф подстилающей поверхности, движущиеся и статичные объекты, относительно крупные предметы, группы водолазов… Все это пеленгуется и графически отображается на экране с выводом данных о геометрическом размере объекта, дистанции до него, пеленге, высоте расположения над грунтом. Навигационно-поисковая панель - настоящая палочка-выручалочка для нашего брата, особенно при затрудненной видимости под водой или при выполнении скрытных задач, когда высовываться на поверхность опасно.
        - Ротонда, я - Скат, - снова зовет друг.
        - Скат, Ротонда на связи.
        - Достигли дна. Наблюдаем якорь фала. Траулера поблизости нет.
        - А на экране панели?
        - Тоже пусто.
        Ну, вот и первые сложности. Вспомнив о течении, я советую сместиться первой паре к северу.
        Через несколько минут раздался радостный голос Георгия:
        - Ротонда, есть контакт! Лежит, родимый, в двухстах метрах от якоря с фалом.
        - Скат, как температура?
        - Терпимо. На глубине, по показанию компьютера, семь с половиной градусов, - бодро рапортует Георгий. - Сейчас осмотрим «рыбачка» и потихоньку пойдем наверх…
        Благодаря жаркому лету температура воды в Баренцевом море держится вполне сносной. Семь с половиной градусов - не самый худший вариант из тех, что нам доводилось испытывать на собственной шкуре. Многослойные гидрокомбинезоны мембранного типа в сочетании с толстым тинсулейтовым нательным бельишком неплохо спасают от холода, но чертовски затрудняют движение. Работать на глубине в такой одежде тяжело, неудобно и утомительно, поэтому смены сокращены до минимума.
        Через несколько минут динамик станции снова гудит голосом товарища:
        - Ротонда, я - Скат. Осмотр закончили, приступаем к подъему.
        Мы настолько давно знакомы с Георгием, что я легко распознаю его настроение по интонациям. На этот раз он чем-то расстроен.
        Интересуюсь, забыв про формальности радиообмена:
        - Что там, Жора?
        - В двух словах не опишешь. Расскажу на поверхности…
        Самая неприятная из картин Репина, - поднявшись с катера на борт корабля, говорит Устюжанин. - Глубина подтвердилась - около ста метров, но дно неровное. Вероятно, в этом месте донное возвышение, а вокруг него рельеф резко уходит вниз. Траулер стоит на ровном киле на самом краю довольно глубокой впадины. Обойдя его со всех сторон, я даже удивился, почему он не сполз в нее сразу. Осматривая корму, понял: лопасти гребного винта пропахали ил до твердого скального грунта, зацепились за скалу и удержали судно от дальнейшего падения.
        Скребу подбородок. Ситуация действительно не из приятных. Обшаривать судно, которое в любую минуту способно сорваться в подводную пропасть - дело весьма рискованное.
        - Тел поблизости не обнаружил?
        - В радиусе пятнадцати-двадцати метров тел нет, только мелкие обломки оснастки и такелажа.
        Отдышавшись и освободившись от гидрокомбинезона, мой товарищ садится рядом:
        - Что скажешь?
        - Думаю, следует сделать так: сейчас отправлю вниз Жука с Фурцевым, пусть хорошенько изучат пространство в радиусе метров шестьдесят-семьдесят.
        - Внутрь судна не пустишь?
        - Нет.
        - Неужели полезешь внутрь сам? - настороженно спрашивает Георгий.
        - Не знаю. Буду действовать по обстоятельствам…
        Вода, как мы выражаемся, чище анализов младенца. Взвеси - планктона и неорганики - практически нет, горизонтальная видимость составляет около пятидесяти метров. Но это там, где хорошая освещенность. А на приличной глубине, куда почти не проникают лучи северного, низко висящего над горизонтом, солнца, видно только то, что освещают штатные фонари.
        Мы с молодым Роговым не спеша опускаемся к последнему пристанищу небольшого рыболовецкого траулера. Перед погружением я проинструктировал молодого напарника, и тот строго выполняет приказ - постоянно держит визуальный контакт со мной, сохраняя дистанцию в два-три метра.
        Полчаса назад закончилась рабочая смена Михаила Жука и Игоря Фурцева. Облазив приличное пространство вокруг затонувшего судна, мои парни отыскали и подняли на поверхность тело лишь одного рыбака. Всего же в день трагедии на борту находился экипаж из семи человек. Значит, есть надежда отыскать остальных внутри старой посудины.
        Погружаемся. Изредка беспокоит вопросами Устюжанин, сменивший меня на баночке у станции гидроакустической связи.
        Пятьдесят метров. Шестьдесят. Семьдесят…
        Наконец яркое пятно фонарного луча выхватывает из темноты борт «рыбачка». Это небольшой двухпалубный траулер, построенный во второй половине двадцатого века. При жизни он имел светло-серый окрас корпуса и грязно-белую ходовую рубку с ржавыми потеками. Судно стоит на ровном киле, однако дифферент на нос составляет градусов тридцать пять - сорок. Носовая часть корпуса буквально висит над резко обрывающимся рельефом. Нос прилично изуродован, но это всего лишь последствия удара о грунт. Место соприкосновения судна с грунтом мы с Роговым легко находим выше, метрах в пятнадцати по глубокому следу, оставленному килем в вязком илистом дне.
        Для осмотра кормовой части мне хватает одной минуты, после чего я убеждаюсь в правоте Устюжанина: траулер действительно чудом удержался на краю подводной пропасти, зацепившись изогнутыми лопастями гребного винта за каменистое основание грунта.

«Сколько он продержится в таком положении? - рассуждаю я, осторожно двигаясь к надстройке. - Как знать… Возможны два варианта. В первом - несчастная посудина будет гнить много лет, зависнув над бездной, покуда не разрушится вал винта или не отвалятся лопасти. Во втором случае судно дождется слабого подземного толчка или изменения параметров подводного течения. Любое из вышеназванных явлений моментально столкнет его вниз, и самое отвратительное заключается в том, что произойти это может в любую секунду…»
        - Ротонда, я - Скат, - зову Устюжанина.
        - Скат, Ротонда на связи, - тотчас откликается он.
        - Принял решение оставить напарника снаружи. Сам пройдусь внутрь надстройки.
        - Понял. Будьте предельно осторожны.
        - Постараемся…
        Знаком приказываю Рогову отойти на безопасное расстояние от левого борта судна. Тот беспрекословно подчиняется.
        Освещая путь фонарем, прохожу вдоль рубки. Я знаком с проектом этих простеньких рыбацких судов и точно знаю, что в задней части рубки имеется закрытый трап, ведущий на нижнюю палубу. Ага, вот траловая лебедка, а неподалеку небольшая овальная металлическая дверь.
        Хватаюсь за рычаг запора, нажимаю.
        Бесполезно. Вероятно, кто-то из членов экипажа заблокировал дверь изнутри во время шторма. Что ж, эта мера объяснима: борта у суденышка невысокие, и все двери с иллюминаторами во время непогоды, согласно инструкциям, должны наглухо задраиваться.
        Иду к носовой части надстройки - там должен быть еще один вход. В крайнем случае, заберусь внутрь через выбитые окна ходовой рубки.
        Боковая дверца также оказывается запертой.
        - Ладно, - ворчу я, освобождая оконный проем от торчащих осколков стекла, - попробую протиснуться…
        Внутри тесной рубки плавает мелкий мусор и множество вещей: ветошь, листы из судового журнала, обувь, рукавицы, сломанный веник…
        Луч моего фонаря обшаривает небольшое пространство и довольно скоро натыкается на тело пожилого мужчины, одетого в брезентовую куртку. На его голове зияет рваная рана. Скорее всего это капитан.

«Понятно, - заканчиваю осмотр. - Ударом волны суденышко подбросило, бедолага обо что-то приложился виском, и это стало причиной смерти».
        Понимая, что любое резкое и неосторожное движение может окончательно столкнуть судно в подводную пропасть, плавно приоткрываю металлическую дверцу, ведущую на нижнюю палубу.
        Дверь поддается, но только наполовину. Просунув голову внутрь прохода над трапом, освещаю узкую кишку и замечаю еще одного члена экипажа. Раскинув руки, в начале коридорчика под потолком «парит» молодой парень в свитере и джинсах.
        Поразмыслив, принимаю решение покинуть траулер, прихватив с собой труп капитана. Во-первых, одному мне с дверью не совладать, а во-вторых, на здешней глубине все-таки холодновато - вроде и смены короткие, но продрогнуть успел до костей, даже аргонный поддув не помогает.
        Рогов уже беспокоится. Увидев меня, плывет навстречу и подхватывает ношу. Вдвоем мы медленно начинаем подъем, бережно поддерживая с двух сторон тело погибшего человека…
        На поверхности встречает командирский катер. Приняв тело капитана, парочка матросов помогает нам взобраться на борт и освободиться от тяжелых ребризеров. Через несколько минут мы на палубе сторожевика.
        - Товарищ капитан второго ранга, каков дальнейший план? - вертится рядом помощник командира корабля.
        - Двухчасовой перерыв, - устало присаживаясь на баночку, говорю я. - Нужно пообедать, согреться, отдохнуть. И хорошенько подумать…
        Заняв места за длинным офицерским столом, мы ждем, пока вестовые разнесут тарелки с горячим борщом. Не теряя времени, я вкратце рассказываю товарищам о том, что довелось увидеть в рубке и машинном отделении.
        - Итого, найдено трое… - ломая хлеб, задумчиво произносит Георгий.
        - А где же еще четыре тела? - таращит глаза Рогов. - Ведь всего было семеро!
        - Мы не проверили камбуз, столовую, кубрик и машинное отделение, - поясняю молодому пловцу. - К тому же их вообще может не оказаться на борту. Траулер затонул во время жесточайшего шторма - не исключаю того, что люди попросту попадали за борт.
        Дальнейший обед протекает в тишине - молодежь помалкивает и ждет нашего решения.
        Пододвинув стакан с чаем, оглашаю вердикт:
        - Следующими на глубину идут две пары: моя и Устюжанина, Жук руководит спуском. Панин с Роговым ждут возле траулера, мы с Георгием идем внутрь, вытаскиваем с нижней палубы тело молодого парня и проверяем оставшиеся помещения.
        Допивая чай, посматриваю на друга. Встретившись со мной взглядом, тот кивает:
        - Нормальный план. Думаю, справимся…
        Глава четвертая
        Российская Федерация,
        Юго-Западный округ Москвы
        Около трех недель назад
        - Значит, руководство погружением было полностью возложено на вас. Я правильно понимаю? - сдвинув густые брови, уставился на подследственного мужчина средних лет в синем форменном кителе с погонами подполковника юстиции.
        Капитан третьего ранга Михаил Жук сидел на том же стуле, где несколькими днями раньше отвечал на вопросы его сослуживец - Игорь Фурцев. Сбоку от него стоял огромный письменный стол, заваленный документами. За столом восседал представитель Следственного комитета.
        - Да, - глухо отозвался Михаил, - погружением двух пар руководил я.
        - Почему вы не запретили Черенкову идти внутрь судна?
        - Я руководил спуском. Решение идти внутрь принимал командир «Фрегата» накануне - на борту сторожевика. У меня не было полномочий вмешиваться и тем более запрещать это погружение - я всего лишь боевой пловец, имеющий некоторый опыт.
        Губы подполковника скривились в усмешке. Что-то написав в бланке допроса, он откинулся на спинку кресла.
        - Так-то оно так. Только ответить за смерть двоих человек вам все равно придется.
        Вздохнув, Жук молча кивнул. Взгляд его зацепился за одну точку на краю плинтуса, руки безвольно покоились на коленях. Еще неделю назад он жил полноценной жизнью, мечтал, строил планы на отпуск. После недавних событий будущее померкло, и о завтрашнем дне он предпочитал не думать.
        - Скажите… - вновь склонился над бумагами следователь, - как складывались отношения у командования «Фрегата» с молодым пополнением?
        - Обыкновенно складывались, - пожал плечами Михаил. - Капитаны второго ранга Черенков и Устюжанин обучали их тонкостям нашей работы: проводили индивидуальные занятия, тренировки, тестирования. И даже на глубину для выполнения серьезной работы брали в качестве напарников, чтобы и там приглядывать за ними, опекать, натаскивать в боевых условиях.
        - Натаскивать, говорите? А не кажется ли вам, что в последнем погружении, закончившемся трагедией, им следовало бы воздержаться от воспитательной работы и взять на глубину более опытных товарищей?
        - Уверен, если бы они знали, чем закончится роковая ходка к траулеру, вообще отменили бы спуск, - вновь тяжело вздохнул капитан третьего ранга.
        - Увы, правосудие, равно как и история не терпит сослагательного наклонения. Случилась трагедия из-за халатности руководства Особого отряда боевых пловцов, и теперь мы обязаны выявить степень виновности каждого из причастных к должностному преступлению.
        - Что же со мной будет?
        - Поверьте, условным сроком вы не отделаетесь. На какой именно срок вас осудят - на четыре, пять или шесть лет заключения в колонии общего режима, - решит суд. А пока… - подполковник полистал личное дело подследственного, - пока, Михаил Афанасьевич, я принимаю решение отпустить вас под подписку о невыезде. Характеристики у вас положительные, ранее к уголовной и административной ответственности не привлекались, посему не вижу оснований в заключении под стражу. Ознакомьтесь и распишитесь внизу. Вот здесь… - Следователь подвинул к краю стола заполненный бланк и ткнул пальцем на свободную строку возле даты.
        Бывший боевой пловец пробежал глазами текст, обязывающий проживать по месту прописки и являться на допросы по первому требованию, вооружившись авторучкой, поставил внизу подпись и поднялся со стула:
        - Я могу идти?
        - Конечно. Возьмите пропуск - предъявите на выходе охране, - протянул небольшой бумажный прямоугольничек следователь.
        Понурив голову, Жук поплелся к выходу из кабинета, но уже у самой двери следователь окликнул его:
        - Михаил Афанасьевич!
        - Да, - обернулся тот.
        - Один из ваших коллег, также отпущенный мной под подписку о невыезде, изволил пропасть из поля зрения и в ближайшее время будет объявлен в розыск. Мы обязательно найдем его, посадим в следственный изолятор, а мера наказания на суде последует куда более жесткая. Пожалуйста, не повторяйте подобных ошибок. А чтобы у вас не появился соблазн, я заранее сообщаю дату нашей следующей встречи: вы обязаны явиться ко мне на допрос завтра в одиннадцать утра…
        Волнение слегка отпустило после первой же рюмки водки в незнакомом ресторанчике на окраине Москвы, о неказистое крыльцо которого Михаил едва не споткнулся. К спиртному он всегда был равнодушен - как-никак, с младых лет увлекался автомобилями и спортом, однако после погружений не чурался поддержать традицию
«Фрегата» и усугубить граммов двести крепкого алкоголя. «Мы не пьем, а восстанавливаем моральный дух!» - часто говаривал капитан второго ранга Устюжанин. Как ни странно, но в его словах содержалось разумное зерно: какой бы трудной ни случилась работа на глубине, а после двух-трех рюмок напряжение с усталостью уходили.
        Спустя полчаса за столик Михаила подсел седовласый старик, представившийся Игнатом Матвеевичем и моментально очаровавший морского офицера мягкими манерами, умением слушать и убедительно говорить. Наполнив рюмки хорошим коньяком, он дружелюбно поинтересовался:
        - Кажется, вы чем-то расстроены?
        Тот вздохнул, проглотил коньяк и решил поделиться своими печалями…
        Слушая длинный рассказ, незнакомец сопереживал и удивленно вскидывал кустистые брови, но при этом не забывал разливать по рюмкам крепкий алкоголь.
        - Да-а… - протянул он, когда Жук озвучил решение подполковника из Следственного комитета. - Стало быть, вы - боевой пловец?
        - Был таковым до недавнего времени.
        - Ну что вы, молодой человек! Представители таких редчайших и опасных профессий уходят в запас только по достижении предельного возраста или вследствие ухудшения здоровья!
        - Разве? - одарил визави недоуменным взглядом Михаил.
        - Поверьте моему богатому жизненному опыту. Давайте-ка выпьем за ваше здоровье - оно вам еще не раз пригодится.
        Они выпили. А спустя четверть часа память и координация Михаила стали давать сбои…
        Очнулся он утром в незнакомом сумрачном помещении. Зубы отбивали мелкую дрожь, а бока побаливали от жесткой деревянной лавки, на которой он лежал, свесив затекшую правую руку.
        - Где я? - с трудом принял Жук вертикальное положение.
        - В санатории, - проскрипел чей-то голос с соседней лавки. И со смешком добавил: - В номере люкс. Правда, без вида на море и вообще без всякого вида.
        - В каком еще санатории? - изумленно оглядел Михаил серые стены.
        - В таком… В камере мы - разве не видишь?
        - В камере?! В СИЗО, что ли?..
        - Типун тебе на язык! - беспокойно заворочался мужик. - В камере отдела полиции Юго-Западного округа.
        - А как я сюда… За что меня забрали?
        - Кто ж знает?! Принесли поздно ночью и бросили на пол. Пьяный ты был в стелю. Видать, чего-то натворил…

«Теперь мне точно конец, - с горечью подумал бывший боевой пловец. - Из такой задницы даже Горчакову будет затруднительно меня вытащить…»
        Дальнейшая беседа с товарищем по несчастью ясности в ситуацию не привнесла, так что оставалось дождаться сотрудников полиции. И один из них вскоре появился.
        - Эй, ты, - кивнул молодому человеку открывший тяжелую дверь сержант. - На выход!
        Понурив голову и сцепив за спиной руки, Михаил поплелся к двери…
        Насмешливо взирая на Жука, майор полиции постукивал резиновой дубинкой по краю стола, недвусмысленно давая понять, что не верит ни единому слову. Михаил называл фамилии сослуживцев, рассказывал автобиографию и историю «Фрегата», клялся и божился в том, что проживает на базе спецотряда боевых пловцов, но… с отчаянием понимал бесполезность своих усилий. Лицо его было слегка опухшим, под глазом красовался синяк, одежда измята и местами перепачкана.
        - Красиво излагаешь, только мне нужны факты, - зевнул офицер. - Где твои сослуживцы и командиры? Где другие свидетели? Где документы, подтверждающие твою личность?..
        Да, фактов у капитана третьего ранга действительно не было. По заявлению патрульного экипажа, подобравшего поздней ночью мертвецки пьяного молодого мужчину где-то в сквере на окраине Ясенева, его карманы оказались пусты: ни документов, ни мобильного телефона, ни денег.
        - А копия? - встрепенулся Игорь.
        Дубинка застыла в сантиметре от стола.
        - Какая копия?
        - Видите ли… Я нахожусь под следствием и… обязан являться к следователю по первому требованию. В моем кармане лежала копия подписки о невыезде!
        - Ах, ты еще и под следствием! - громко рассмеялся полицейский.
        - Да, к сожалению… И сегодня в одиннадцать я должен быть у следователя.
        - И чего только не услышишь от этих алкашей…
        Развить мысль майору не дал осторожный стук в дверь. На пороге появился сержант:
        - Товарищ майор, к вам посетитель. Пожилой мужчина. Настоятельно просит принять. - Увидев, с каким недовольством поморщился майор, он неприязненно кивнул в сторону Жука и уточнил: - Кажется, по поводу задержанного.
        - Ладно, веди…
        К огромному удивлению Михаила, в кабинет влетел вчерашний собутыльник - седовласый старичок по имени Игнат Матвеевич.
        - Прошу прощения за беспокойство, - с ходу заговорил он, копаясь в карманах легкого пиджачка. - Просто мой товарищ вчера немного перебрал и отдал на сохранение все ценные вещи…
        Старичок поочередно извлек бумажник, какие-то документы, наручные часы, мобильный телефон и аккуратно разложил на столе перед майором.
        Тот в недоумении переводил взгляд с вещей на пожилого мужчину.
        - А почему же вы не вернули их раньше?
        - Дело в том, что молодой человек как-то неожиданно исчез из ресторана. Ушел в туалет и не вернулся. Я потом искал его, но… - смешно развел руками старик, - но его нигде не было. Я отправился домой, а утром снова приехал к ресторану. Дежуривший неподалеку полицейский сказал, что ночью в отделение отвезли неизвестного молодого человека без документов. Вот я и примчался сюда.
        Майор молча полистал паспорт, открыл и осмотрел содержимое бумажника. Затем пожал плечами и обратился к Михаилу:
        - Значит, Николаев Антон Львович? А назывался каким-то Жуком Михаилом Афанасьевичем, наплел про следствие и подписку о невыезде. Как же вас понимать?
        Ни черта не соображая, Жук покосился на старика и вдруг заметил, как тот незаметно подмигнул: дескать, молчи и соглашайся.
        - Простите, товарищ майор, - пролепетал задержанный. - Я редко употребляю спиртное, а вчера действительно перебрал. Наверное, в голове что-то помутилось.
        - Благодарите бога за то, что на свете не перевелись честные люди, - поднялся со стула майор. Даже деньги на месте. Сержант, заполните протокол на Николаева Антона Львовича, выпишите ему квитанцию о штрафе и отпустите.
        - Молчите, все вопросы потом! - шипел в коридорах отделения полиции старик.
        Миша плелся следом, рассматривал новенькие документы со своей фотографией, но чужой фамилией и перебирал в голове возможные варианты случившейся метаморфозы. Однако голова соображала плохо, а перед глазами, словно голография из фантастического фильма, возникала запотевшая кружка разливного пива.
        Покинув здание отделения, мужчины прошли до угла улицы и свернули в проулок.
        - Объясните наконец, что происходит?! - взмолился боевой пловец.
        - Видите темную иномарку, припаркованную через дорогу? - чуть склонив голову, спросил старик.
        - Да, вижу.
        - Внутри сидит ваш благодетель. Он ждет вас и готов ответить на все вопросы…
        Сказав это, старик засеменил прочь. Михаилу же ничего не оставалось, как подойти к иномарке. Надо же было выразить элементарную человеческую благодарность и разобраться с документами…
        Усевшись в большой автомобиль с затемненными стеклами, Жук поначалу растерялся - в салоне оказалось аж три человека: два здоровых парня, сидевшие впереди, и рыжеватый мужчина лет сорока, удобно расположившийся сзади.
        - Доброе утро, - поприветствовал он с заметным кавказским акцентом и радушно улыбнулся: - Можешь называть меня Заурбек Адамович.
        - Михаил, - представился капитан третьего ранга.
        - Тебе лучше забыть старое имя. По крайней мере, на ближайшее время, - театрально понизил голос кавказец.
        - Почему?!
        - Во-первых, вчера у тебя вытащили из карманов все, включая документы. И на их восстановление уйдет слишком много времени.
        Вздохнув, Жук кивнул: так и есть.
        - Во-вторых, - продолжал кавказец, - в твоей жизни наступил серьезный перелом, ведь военная карьера закончена, гражданской профессии нет. Наконец, третье - самое неприятное: ты находишься под следствием и, по мнению моих юристов, тебе «светит» реальный срок. Сравнительно небольшой - от четырех до шести лет, но реальный.
        Миша призадумался. «Спаситель» сыпал очевидными фактами, аргументов против которых попросту не находилось. К тому же он только что назвал срок заключения от четырех до шести лет, в точности повторив прогноз следователя. Это уже был второй звоночек, оповещающий о скором прощании со свободой.
        - Даже не знаю что сказать… - пролепетал он. И попросил: - Дайте сигарету.
        - Ты же боевой пловец и никогда не курил! - весело воскликнул Заурбек Адамович, протягивая раскрытую пачку.
        Жук подпалил трясущийся кончик сигареты, нервно затянулся.
        - Откуда у вас эта информация? - закашлялся он, выдыхая дым.
        - Я многое о тебе знаю, иначе не стал бы вытаскивать из ментовки.
        - Значит… вы спасли меня с определенной целью?
        - Признаюсь честно, я имею на тебя некоторые виды. А конкретно, хочу, чтобы ты воспользовался новыми документами и помог в одном деле.
        - В каком?
        - Много сказать не могу - подробности узнаешь позже. Скажу главное: твоя работа будет связана с погружениями на глубину, а заплатят тебе за нее столько, сколько ты не заработал за все время службы в Военно-морском флоте. Ну, так что, согласен?
        Играя желваками, несколько долгих секунд Михаил глядел в окно…

«Что произойдет в случае моего отказа? - мучительно раздумывал он, позабыв о головной боли. - Даже если этот человек великодушно оставит мне липовые документы - куда я подамся и что буду делать? Ну, допустим, уеду подальше из Москвы, устроюсь автослесарем на СТО. Пожалуй, это единственный вариант, но… ни жилья, ни родственников, ни друзей. И самое отвратительное заключается в том, что до самой смерти придется жить в страхе. Точнее, не жить, а существовать, всякий раз вспоминая о прошлой жизни и жалея об упущенной возможности…»
        - Кстати, - как бы между прочим, заметил собеседник, - кое-кто из ваших товарищей по «Фрегату» уже согласился сотрудничать со мной, так что вы можете составить им компанию.
        Жук заинтересованно посмотрел на кавказца. Известие о товарищах воодушевило и придало уверенности.
        - Что ж, в таком случае согласен и я…
        Глава пятая
        Российская Федерация,
        Баренцево море
        Около месяца назад
        Перерыв закончен.
        Мы пообедали, согрелись, отдохнули и, снова надев довольно неудобные многослойные гидрокомбинезоны, готовимся отправиться на глубину двумя парами. Я иду с Роговым, Устюжанин с Паниным. Жук руководит спуском, а его напарник - Игорь Фурцев - отдыхает. К сожалению, никто из нас не знает, сколько предстоит совершить ходок на глубину, поэтому необходимо восстанавливать утраченные силы.
        Десантируемся с катера, проверяем связь с Ротондой и плавно погружаемся в пучину. С глубины семьдесят метров лучи фонарей уверенно нащупывают обломанную мачту погибшего траулера.
        Опустившись до уровня торчащей кверху кормы, делаем «круг почета» - еще один осмотр для спокойной работы внутри судна никогда не помешает.
        Нет, за время нашего отсутствия положение траулера не изменилось, и корпус все так же прочно сидит в рыхлом грунте, зацепившись лопастями гребного винта за скальное основание.
        Выбрав место на безопасном расстоянии от левого борта, приказываю:
        - Панин и Рогов, ждете нас здесь. Как поняли?
        - Поняли, ждем здесь, - дружно отвечают дебютанты.
        - Пошли… - киваю я Георгию.
        Оставив молодежь снаружи, вползаем в ходовую рубку через разбитое окно. Здесь по-прежнему плавает крупный и мелкий мусор.

«Туда», - показываю на полуоткрытую дверцу.
        Вдвоем мы с предельной осторожностью справляемся с заевшими петлями. Путь свободен.
        Вплываю в узкий коридор первым, Георгий не отстает.
        Видимость на нижней палубе еще хуже, чем в рубке, - помимо мусора, вода изрядно загрязнена мазутом и маслами, вытекшими из дизеля, покуда он кувыркался по склону.
        Парень в свитере и джинсах все так же, раскинув руки, парит под потолком. Кто он? Механик или простой рыбак, отдыхавший от вахты?
        Неважно. Главное, поднять его на поверхность. Там разберутся.
        Протолкнув тело вверх по коридору, начинаем обследовать небольшую палубу, состоящую из нескольких крохотных помещений: матросского кубрика, каюты капитаны, камбуза и столовой. Все они отделены от коридорчика стандартными деревянными дверками. Самый большой отсек в кормовой части палубы - машинное отделение. Рядом с машиной находим трап, ведущий на верхнюю палубу. Трап венчается металлической овальной дверцей, запорный механизм которой не поддался мне при попытке открыть снаружи.
        Обследуем машину - дверца в этот отсек открыта настежь, словно приглашая нас начать «экскурсию» именно с него. Под потолком отсека темнеет полуметровый слой из нефтепродуктов. Ошметки этой же адской смеси плавают повсюду, оставляя на стеклах полнолицевых масок коричневые маслянистые разводы.
        Буквально на ощупь обшариваем пространство вокруг дизеля…
        Ничего.
        Покидаем машину и последовательно проверяем каюту капитана, камбуз, столовую…
        Все помещения пусты, если не считать плавающего мусора. Остается кубрик. Обычно на таких судах он представляет собой квадратную каюту с жестко прикрепленными к полу кроватями в два яруса.
        Деревянная дверь не поддается. Неужели заперта?
        - Смотри, кто-то лупил тяжелым острым предметом, - показывает на дверное полотно Георгий.
        - Верно, - разглядываю следы ударов. - Свежие. А вон и топор…
        Прямо под нами лежит красный топорик, явно снятый с противопожарного щита.
        Постепенно мы восстанавливаем картину последних минут жизни траулера. Скорее всего дверь заклинило - от удара огромной волны или по какой-то другой причине. Поняв, что судно тонет, механик (молодой парень в джинсах) выскочил из машины в коридор и услышал крики товарищей, не успевших выбраться из кубрика. Сорвав с пожарного щита топор, он пытался сломать дверь, но… не успел.
        Стало быть, в кубрике точно остались тела погибших рыбаков.
        Подбираю топор, вставляю его лезвие между косяком и дверью. Резких движений производить нельзя - мы хорошо помним, что судно висит на краю подводной пропасти. Посему я осторожно тяну топорище, а Георгий помогает, легонько толкая полотно внутрь…
        Раза с пятого или шестого дверь поддалась. Однако дальше произошло то, чего мы никак не ожидали, - она с громким щелчком ушла внутрь кубрика, и в тот же миг из верхней части проема в коридор хлынули огромные пузыри воздуха. А точнее, того газа, которым дышали перед смертью несчастные рыбаки…
        Пузыри с шумом вырывались из кубрика и, поблескивая в лучах светивших фонарей, устремлялись по коридорному потолку в сторону задранной кормы. Мы растерянно смотрели на волшебное действо, и пришли в себя только через пару секунд, ощутив движение судового корпуса. Это была серия толчков, сопровождавшаяся жутким скрежетом.
        - Валим отсюда! Забирай того парня, и валим! - хватаю я друга за руку.
        Устюжанин подхватывает тело, медленно выплывающее из кубрика, а я уже работаю ластами, двигаясь к парящему под потолком механику.
        - Где будем выходить? - слышится голос Георгия.
        Ответить я не успеваю - судно с устрашающим ускорением заваливается на левый борт. Вероятно, закупоренный в кубрике воздух каким-то чудом помогал траулеру сохранить шаткое равновесие на ровном киле. Выпустив «балласт» наружу, мы лишили его этой мизерной поддержки.
        - Через корму - так ближе! - кричу я в тот момент, когда корпус окончательно ложится на левый борт.
        Лег, плавно подскочил и медленно пополз вниз. Мы понимали это по страшному скрежету, из-за которого буквально закладывает уши.
        Корпус дергает, дрожит, скрежещет. Удары о грунт следуют один за другим, и траулер, судя по всему, все быстрее скользит к пропасти. А мы, яростно работая конечностями, плывем к спасительной овальной дверце, которую еще предстояло открыть. К тому же каждый из нас тащит за собой по безжизненному телу…
        И вот перед нами короткий трап, упирающийся в дверцу с простейшим запорным механизмом. Именно сюда устремился выпущенный из кубрика воздух. Его набралось прилично - уровень воды колыхается ниже правой стенки сантиметров на тридцать.
        Нажимаю на рычаг и резко толкаю ржавый металл.
        Бесполезно.
        Но почему?! В чем дело?!
        Экипаж траулера безусловно пользовался этим выходом, ведь сразу за ним на палубе размещена траловая лебедка и прочие рыбацкие штучки!
        На время оставив тела рыбаков, вместе наваливаемся на проклятую крышку.
        Снаружи скрежет и грохот. Ударяясь корпусом о край пропасти, судно все стремительнее уходит вниз. Мы бултыхаемся в мутной воде, наполненной пузырьками запертого вместе с нами воздуха, и отчаянно пытаемся выбраться наружу…
        Наконец, после очередного сокрушительного удара, дверь поддается, выпуская нас на свободу.
        Слава богу!!
        Подхватив погибших мужчин, мы выскальзываем из западни и устремляемся вверх…
        Глава шестая
        Российская Федерация, Москва
        Две недели назад
        Следователь в синей форме с погонами подполковника юстиции долго безмолвствовал, заполняя какие-то бланки и документы. Безмолвствовал и словно не замечал сидящего в двух шагах очередного подследственного - Георгия Ивановича Устюжанина.
        Устюжанин был крепким орешком и, в свою очередь, тоже не замечал следователя, смачно ковыряя зубочисткой левую нижнюю «семерку». От нечего делать он обозревал недавно отремонтированный по «евростандарту» кабинет и криво усмехался полнейшей безвкусице, с которой были «освоены» немалые бюджетные деньги.
        - А чегой-то вы улыбаетесь, Георгий Иванович? - отложил ручку подполковник.
        - Чтоб поплакать - слезы нужны, - парировал Жора, - а у меня их нет.
        - И куда же они делись?
        - Морская вода, понимаете ли.
        - Что морская вода?
        - Слезные железы морской водой разъело. Работа у нас такая.
        - Шутить изволите? - вонзил в Устюжанина испепеляющий взгляд следователь. - Ну-ну. А между тем оплошали в Баренцевом море, как юнги на практике…
        Состязаться с Устюжаниным в словесных баталиях было бесполезно - капитан второго ранга знал столько морских прибауток, сколько в шевелюре подполковника произрастало седых волос.
        - Бывает, что и бывалый моряк промокает, - выдавил он ровным голосом. И добавил в тему: - А боишься бурь и риска - не подходи к морю близко.
        Промолчав, следователь уткнулся в бумажку и принялся монотонно диктовать вопрос за вопросом:
        - …Как долго вы занимали должность заместителя командира отряда боевых пловцов?
        - Около пяти лет.
        - Принимая какие-то решения, капитан второго ранга Черенков советовался с вами?
        - Всегда советовался, если задача была сложной или нестандартной.
        - А перед тем погружением, когда вы проникли внутрь затонувшего судна, он интересовался вашим мнением?
        - Да, во время обеда в кают-компании сторожевика мы обсуждали возникшую проблему…
        Сотрудник Следственного комитета скрупулезно фиксировал на бумаге каждую фразу подследственного.
        - И кому же принадлежала идея лезть внутрь траулера?
        Немного подумав, Устюжанин пожал плечами:
        - Не могу вспомнить точно. Нам приказали досконально осмотреть судно и, по возможности, поднять тела погибших рыбаков.
        - Вот-вот, - оживился сотрудник Следственного комитета, - ключевая фраза в вашем предложении - «по возможности». Вам ведь никто не приказывал поднять тела любой ценой. Так?
        - Кто же возьмет на себя смелость озвучивать такой приказ? Но и мы - исполнители приказа - хорошо понимаем, что отыскать погибших, не осмотрев ходовую рубку и помещения нижней палубы, невозможно. Для чего тогда вообще снаряжать экспедицию и ходить на глубину? Просто поглазеть на погибшее судно со стороны? Ну, так я вам сразу скажу: визуальный осмотр траулера не даст ровным счетом ничего.
        - Это уже другой вопрос. Вернемся к конкретике. Значит, вы - заместитель командира
«Фрегата» - поддержали идею осмотра внутренних помещений затонувшего судна. Я правильно вас понял?
        - Правильно.
        - Отлично. Так и запишем… - И подполковник снова склонился над протоколом, выводя в его графах свои закорючки…
        Допрос длился около шести часов и закончился ближе к вечеру.
        Не привыкший к подобным испытаниям Георгий уже ерзал на стуле - болела задница, изнывала спина, от голода (обеда, конечно же, никто не предложил) возмущенно урчал пустой желудок. В сложнейших условиях на глубине он мог работать, пока не оставался аварийный запас дыхательной смеси, коего хватало для подъема на поверхность. А в кабинетах и конторах буквально задыхался и никогда не понимал людей, променявших нормальную работу на канцелярскую пыль.
        Вопросы, на которые приходилось отвечать Георгию, часто повторялись, лишь слегка меняя форму. «Пытается поймать на несоответствии? - гадал он, изучая неприятное лицо хозяина кабинета. - Или нарочно тянет время, желая подловить на ошибке или оговорке?»
        Скорее всего это был один из приемов «умелых товарищей» из правоохранительных органов - измотать, запутать, взять измором и в итоге получить нужные показания. Со всеми подобными штучками хорошо образованный и начитанный Жора был знаком, а потому в показаниях не плутал, эмоций не проявлял и скрупулезно выдерживал заданную линию.
        - На сегодня достаточно, - наконец проговорил следователь, подсовывая протокол. - Ознакомьтесь и распишитесь внизу.
        Невзирая на колоссальную усталость, Устюжанин внимательно изучил каждую строчку текста, коего набралось два десятка страниц. Поставив внизу автограф, отодвинул протокол и невозмутимо уставился на следователя.
        - Вопросы есть? - поднял тот глаза на Георгия.
        - Нет.
        Следователь подвинул руку к кнопке вызова охраны, погладил ее указательным пальцем, но нажимать отчего-то не торопился. Поправив очки, тихо спросил:
        - Вы хотя бы догадываетесь, какое вас ждет наказание?
        - Зачем гадать? Месяца через два-три приведут в зал суда и объявят.
        - Да, примерно так и произойдет. Только вы не учли парочки серьезных моментов.
        - Каких же?
        - Во-первых, расследование может затянуться и займет не два-три месяца, а год-полтора. И все это время вы будете париться на нарах в СИЗО. Вам нравится в СИЗО?
        - Не очень, - признался Жора.
        - И это, заметьте, полбеды. Тем более что срок пребывания в означенном заведении засчитывается в общий срок лишения свободы.
        - Да, это неприятно. В чем же суть второго момента?
        - В том, что в колонии общего режима, куда вас этапируют прямо из зала суда, не намного комфортнее. А сидеть придется несколько больше, чем вы предполагаете.
        - И сколько же? - помрачнев, переспросил Устюжанин.
        - Как один из руководителей операции, вы получите не менее семи лет.
        - Семи?! Не много ли?
        - Не менее семи! - назидательно повторил подполковник. - Все зависит от вас и от настроения людей в мантиях в день заседания.
        - С настроением понятно. А что зависит от меня?
        Следователь нажал на кнопку звонка и принялся складывать в портфель документы. Однако кабинетная дверь оставалась закрытой - конвоиры отчего-то не появлялись. Собрав портфель, он позвонил еще раз, но также безрезультатно.
        - В чем дело? - ворчливо прошептал подполковник, поднимаясь с кресла, и, направившись к выходу, строго предупредил: - Посидите минуту, я сейчас…
        Оставшись в одиночестве, Георгий растерянно огляделся. Из головы не выходила только что услышанная фраза о семи годах заключения.

«За что?! - росло справедливое негодование. - За то, что молодые пловцы ослушались приказа Черенкова?! За то, что мы рисковали жизнями и сами едва не сгинули в подводной пропасти?! И это называется справедливым правосудием?..»
        В многолетней истории «Фрегата» случалось немало нештатных ситуаций, происшествий и даже трагедий, связанных с гибелью личного состава. А как же иначе? По сложности и нервному напряжению работу боевого пловца можно сравнить разве что с выходами космонавтов в открытый космос. Глубина ошибок не прощает и столь же враждебна по отношению к человеку, как ледяной космический вакуум. Да что там ошибок! Зачастую все делаешь правильно, выверяя каждое действие, каждое движение, а глубина преподносит коварные сюрпризы, иногда приводящие к трагическому финалу. До сего дня последствия подобных каверз умело и своевременно сглаживались генералом Горчаковым. Он, подобно грозному ангелу-хранителю, всегда вставал на защиту подопечных: негодовал, ругался, стучал кулаком по столу, доказывая разного рода чиновникам всю нелепость их обвинений.
        - Они, в отличие от вас, господа кабинетные заседатели, постоянно на передовой и постоянно рискуют жизнями, выполняя ваши задания и исправляя ваши, между прочим, недоработки! - неоднократно кричал он, глотая валидол. - Вы греете геморрой на курортных пляжах, а они теряют здоровье в ледяных водах северных морей! Вы надеваете акваланги и любуетесь тропическими рыбками, а они обезвреживают боеприпасы, охраняют наши границы, противостоят диверсантам и спасают жизни людей! .
        Однако в этот раз помощи от Горчакова не последовало. Может быть, уехал за границу по важным делам или занемог от сердечного приступа, скрутившего его после нашего возвращения из акватории Баренцева моря. Никто из бывших боевых пловцов не мог до него дозвониться, никто не имел понятия, что с ним и куда он пропал…
        Взгляд скользнул по приоткрытому окну. В кабинете их имелось два: одно сбоку от стула Устюжанина, и второе - рядом с кожаным креслом следователя. Первое было глухим - без поворотно-откидного механизма, второе манило приоткрытой створкой. Ни решетки, ни металлической сетки. За окнами бурлила привычная свободная жизнь, от которой отделяла открытая створка и высота второго этажа.

«А что, если обойти стол, встать на подоконник и сигануть вниз?.. - все настойчивее подталкивала к действию экстремистская идея. - Чего, собственно, я потеряю? Ах, ну да - честное имя. И семь лет заключения в колонии общего режима…»
        Жорин ангел-хранитель от этой идеи аж поперхнулся и, удивленно заглянув с улицы в окно, покрутил пальцем у виска. Так, по крайней мере, показалось Георгию.
        Толком не решив, бежать или дожидаться конвоиров, он поднялся и в глубокой задумчивости обошел письменный стол. Тихо скрипнув, створка открылась настежь, обдав лицо уличной духотой.
        Окно выходило на тихий переулок, пересекавшийся неподалеку с широкой улицей. Всего лишь в какой-то сотне метров от серого казенного дома с вывеской «Следственный комитет» проносились машины и двигались потоки пешеходов. Сам переулок пустовал. Никаким ангелом-хранителем здесь и не пахло.

«Бежать! Бежать, а там - будь что будет!..» - решил про себя Устюжанин и влез на подоконник.
        Одна нога уже обрела свободу, другая намеревалась распрямиться в коленке и тоже повиснуть в воздухе, как вдруг кабинетная дверь шумно распахнулась. В помещение стремительно вошел следователь в сопровождении конвоира и мужчины в ладно скроенном гражданском костюме.
        - Куда это вы намылились, Георгий Иванович? - скривились в язвительной усмешке пухлые губы подполковника.
        Устюжанин тихо выругался, развернулся и спрыгнул на пол.
        - Воздухом решил подышать. Душно тут у вас, - вернулся он на место.
        - Да что вы говорите?! - рассмеялся хозяин кабинета и, указав на маленькое устройство под потолком, театральным шепотом поведал: - А начальник внутренней охраны с помощью камеры наблюдения предупредил нас о готовящемся побеге. Представляете? Если я приобщу его слова к уголовному делу, вам определенно накинут годика два.
        - Какая теперь разница: семь или девять, - вздохнул Жора.
        - Разница на самом деле имеется. Итак, мы с конвойным отлучимся, а чтобы открытое окно не подвигло вас на новые подвиги, я оставляю здесь этого господина. Заурбек Адамович, присмотрите за подследственным?
        - Конечно, о чем речь! - кивнул мужчина в дорогом костюмчике.
        - Тогда устраивайтесь в кресле, чувствуйте себя, как своем офисе, и не спускайте с него глаз…
        Дверь за конвоиром и следователем мягко прикрылась.
        Незнакомец по-хозяйски уселся в кожаное кресло, выудил из кармана пачку сигарет:
        - Угощайтесь.
        - Спасибо, не курю, - отказался Георгий.
        Мужчина подпалил сигарету, пододвинул поближе пепельницу и интересом оглядел бывшего боевого пловца. Тот, в свою очередь, изучал странного человека, мало похожего на сотрудника Следственного комитета…
        Мужчина был светлокож, рыжеват и вполне сошел бы за жителя Воронежа или Омска, если бы не акцент, с лихвой выдававший детство и юность, проведенные среди кавказских ущелий.
        Выкурив половину сигареты, незнакомец внезапно улыбнулся, обнажив ряд здоровых белых зубов:
        - А что, Георгий Иванович, вам действительно все равно, какой отбывать срок?
        - Сказать по правде, не встречал таких людей, которым все равно, сколько париться за решеткой, - проворчал Жора и потянулся к сигаретной пачке. - Ладно, давайте покурим. Незачем теперь беречь здоровье…
        Щелкнув зажигалкой, мужчина поднес язычок пламени к кончику сигареты и незаметно усмехнулся:
        - Так уж и незачем?
        - Валить лес можно и с кашлем, и с пятнами в легких, и даже со злокачественными волдырями в кишках.
        - Согласен. А морские глубины уже поднадоели?
        - Отнюдь, - качнул головой Устюжанин, выпуская к потолку дым. - Работа боевого пловца мне нравилась.
        - Не хотели бы заняться чем-то подобным?
        - Где заняться? - с горечью проговорил капитан второго ранга. - В колонии общего режима?..
        - Зачем же? В одной из отдаленных точек нашей планеты, где вам уже приходилось бывать.
        - Вы серьезно?
        - Абсолютно. Если вы сейчас выслушаете мое предложение и дадите согласие, то завтра же я вытащу вас из этой клоаки. Даю слово.
        - Говорите. А я послушаю… - затушив в пепельнице окурок, решительно сказал Георгий.
        Рассказ Заурбека Адамовича занял ровно пятнадцать минут. При этом он не изобиловал координатами, названиями судов и какими-либо деталями. Он вообще не содержал ничего такого, из чего можно было бы составить хотя бы эскиз предстоящей операции. Только размытые намеки и общие фразы. Однако из них Устюжанин понял следующее: сидящему перед ним кавказцу как воздух нужны профессионалы высшей пробы: опытные, знающие свое дело и способные работать на недоступных для заурядных дайверов глубинах.
        - Что я получу взамен? - задумчиво изрек боевой пловец, когда собеседник умолк.
        - Во-первых, свободу, которую у вас собираются отнять как минимум лет на девять. Во-вторых, возможность заниматься любимым делом. В-третьих, я не собираюсь командовать спусками на глубину - в этом вопросе вы также получите полную свободу, а я лишь буду ставить конкретные задачи. И, наконец, в-четвертых, за проделанную работу вы получите очень приличное вознаграждение. Настолько приличное, что оно позволит вам с завидным комфортом обустроиться в любой точке планеты.
        На словосочетании «очень приличное» Заурбек Адамович сделал заметное ударение. Покончив с перечислением будущих благ, он замолчал и вопросительно уставился на Георгия.
        Пауза в кабинете следователя длилась с полминуты, после чего думающий на шесть ходов вперед Устюжанин улыбнулся и развел руками:
        - Ладно, договорились. Только один вопрос.
        - Валяйте.
        - Что нас ждет после завершения вашего трудного дельца? Жизнь ведь на этом не остановится, а деньги - даже большие - имеют свойство заканчиваться.
        - Логично, - согласился работодатель и стал загибать пальцы, раскладывая по полочкам дальнейшее бытие «морского волка»: - Во-первых, не исключено, что после первого дельца я подкину вам второе, а затем и третье. Во-вторых, кто вам мешает заниматься любимой работой с новыми ксивами?
        - Вообще-то наши рожи засвечены на всех побережьях необъятной родины, - возразил Георгий.
        - Езжайте за ее пределы, - парировал кавказец. - Вы получите столько денег, сколько не заработали на государевой службе за всю жизнь. Так что… решать вам.
        Это обнадеживало, хоть и изрядно попахивало авантюризмом.
        Перед окончательным ответом Жора размышлял недолго.
        - Согласен, - кивнул он и сразу почувствовал громадное облегчение, будто судья в мантии только что зачитал оправдательный вердикт.
        Заурбек Адамович протянул руку, а после крепкого рукопожатия ткнул пальцем в кнопку звонка. Дверь тотчас отворилась, и в кабинет вошли следователь с конвоиром.
        - Как вел себя подследственный? - мимоходом поинтересовался подполковник.
        - Выше всяких похвал, - всплеснул руками кавказец. - Мы обо всем договорились.
        Следователь поставил на стол портфель, выудил недавно составленный и подписанный протокол и, не обращая внимания на изумленный взгляд Устюжанина, порвал его.
        - Мы можем идти? - освободил кожаное кресло Заурбек Адамович.
        - Конечно. Все формальности я беру на себя.
        Георгий шел по коридорам Следственного управления и все еще не верил в чудесное спасение. «До чего же все оказалось просто! Неужели все сказанное ранее человеком в синем мундире - блеф и провокация? Неужели все факты, обвинения, кивки на Уголовный кодекс - всего лишь давление и запугивание с тем, чтобы я был посговорчивее со странным кавказцем?..»
        Тип уверенно вышагивал на полкорпуса впереди, запросто здоровался с некоторыми из сотрудников и размышлял о чем-то своем…
        Глава седьмая
        Российская Федерация,
        Баренцево море - Североморск - Москва
        Около месяца назад
        Я уже обмолвился о безотказном механизме, обитающем в дальних закутках моего подсознания. С удивительной точностью он подсказывает о грядущих проблемах и опасностях, однако устройство и принцип действия сей штуковины до сих пор остаются для меня загадкой. Как правило, перед каким-то важным, рисковым событием меня охватывает беспричинное беспокойство, и начинает раскалываться затылочная область головы. Я не пью обезболивающих таблеток, не пытаюсь отвлечься или притупить волнение алкоголем, ибо знаю: это дает о себе знать механизм. Нужно просто спокойно посидеть, поразмыслить, проанализировать скорое будущее и найти слабое звено, которое может порваться от перенапряжения. Перед этой командировкой у меня не было возможности побыть наедине и предаться анализу - все делалось впопыхах, без подготовки. И вот результат…
        С каждой секундой набирая скорость, судно скатывается в пропасть. Падение сопровождается скрежетом и страшными ударами о почти отвесный подводный склон.
        Нас бросает из стороны в сторону, обдает то мутной водой, то запертым воздухом. И в этом аду мы продолжаем дергать проклятый рычаг запорного механизма…
        Наконец, после очередного сокрушительного удара, наши тела одновременно грохаются о дверь и справляются с ее запором.
        Свобода!
        Подхватив погибших мужчин, мы быстро выкарабкиваемся из западни и, увернувшись от механизма траловой лебедки, зависли неподалеку от склона.
        У нас нет ни фонарей, ни навигационной панели - все это унеслось в бездну вместе с погибшим траулером. Единственные оставшиеся в нашем распоряжении полезные штучки - наручные дайверские компьютеры. С их помощью можно определить глубину, время пребывания на различных глубинах, декомпрессионный алгоритм, температуру, направление и скорость всплытия.
        Проводив взглядами траулер, мы устремляемся вверх…
        Вскоре слышим встревоженный голос Жука:
        - Скат, я - Ротонда! Как меня слышно? Скат, я - Ротонда, почему молчите?!
        - Ротонда, я - Скат, - отвечаю, стараясь придать голосу спокойную уверенность. - Судно слетело в пропасть. Нашли два тела, приступили к подъему.
        - Понял. На какой вы глубине?
        - Судя по показанию компьютера - сто девяносто метров.
        - Ого!.. Помощь нужна?
        - Пока нет…
        За несколько секунд беспорядочного падения судно пропахало по склону более сотни метров. Нам приходится осторожно, в течение минут двадцати, преодолевать эту дистанцию в обратном направлении. Нас окружает мрак, и только над головами манит глубоким фиолетовым цветом далекая поверхность. До нее еще предстоит добраться, и это внезапно становится проблемой. Ведь мы не рассчитывали оказаться на двухсотметровой глубине, не рассчитывали выгребать с нее, неся на себе груз в виде двух человеческих тел. На все это уходит драгоценная дыхательная смесь, запас которой на момент срыва судна в пропасть был и так невелик.
        Угол склона пропасти постепенно уменьшается - значит, мы где-то рядом с краем и с тем местом, где, зацепившись винтом за скалу, висел траулер. Однако пока отыскать это место невозможно из-за недостатка света.
        - Где же наша молодежь? - вертит Георгий головой в надежде увидеть желтые пятна фонарей.
        Их действительно нигде нет.
        Решаем подняться выше и периодически вызываем Рогова с Паниным.
        Молчат.
        - Ротонда, я - Скат, - зову Михаила.
        - Скат, я - Ротонда, - мгновенно отвечает тот.
        - Рогова с Паниным не слышал?
        - Нет…
        Их отсутствие и молчание начинает серьезно напрягать. Куда ребята могли запропаститься? Ведь они получили четкий приказ отойти на безопасное расстояние и ждать. Ждать, а не мотаться неизвестно где!
        Поднимаемся выше. И вдруг замечаем светящуюся точку.
        Наконец-то!
        Подкорректировав курс, идем на сближение и вскоре находим лежащий на дне фонарь. Он слегка припорошен илом, однако желтоватый свет упрямо пробивается наружу.

«Что за черт? - кручу в руках фонарь. - А где его хозяин?!»
        Приказываю Георгию оставаться на месте, передаю ему тело погибшего рыбака, а сам, вооружившись найденным фонарем, приступаю к поиску методом расходящейся спирали.
        - Время, Женя! - предупреждает он вслед.
        - Помню. Я быстро…
        На первом же витке нахожу борозды, оставленные сползавшим в пропасть судном. Иду по-над следом, тщательно обследуя пространство по обе стороны.
        А вот и то местечко, где траулер завалился на бок перед тем, как сорваться в бездну.
        По памяти вспоминаю направление и безопасную дистанцию, на которую отослал двух новичков. Плыву туда и буквально через несколько метров нахожу первого из них.
        - Рогов! - дергаю за руку лежащего на дне старлея. - Рогов, что с тобой?
        Парень не отвечает. Более того, в первые же секунды осмотра тела понимаю: случилось страшное. Вероятно, заметив, что судно меняет положение, он рванул к нему и был придавлен тяжелым корпусом. Переломы конечностей, маска изнутри залита кровью…
        - Георгий, одного нашел, - докладываю обстановку другу. - Не знаю, жив или нет. Надо срочно его поднимать.
        - А второй?
        - Сменю аппарат и пойду искать второго.
        - Я с тобой!
        - Наверху решим. Бери тела - возвращаемся…
        На поверхность мы поднимаемся с максимально возможной скоростью - благо состав дыхательной смеси и электронное дозирование кислорода позволяют совершать подъем без выполнения декомпрессионных «площадок».
        Описав обстановку Михаилу, я заранее предупреждаю о необходимости срочной медицинской помощи Рогову, не теряя надежды на благополучный исход…
        И вот мы всплываем рядом с качающимся на волнах командирским катером. Матросы принимают тела и помогают нам взобраться на борт.
        - Быстрее! - кричу мичману.
        Тот дает полные обороты двигателю, и катер мчится к сторожевику. Он, слава богу, рядом.
        Первым поднимаем на палубу Рогова, затем передаем тела рыбаков. Команда корабля работает слаженно, и, пока мы сами карабкаемся по штормтрапу, старлея уже транспортируют на носилках в сторону медблока.
        Жук с Фурцевым расстегивают лямки наших ребризеров. Смеси в них практически нет.
        - Что произошло, командир? - интересуется подробностями Миша.
        - При обследовании внутренних помещений выпустили из кубрика большой пузырь воздуха. Этого хватило, чтобы нарушить хрупкое равновесие - траулер закувыркался вниз, - объясняю я.
        - Повезло, что сами успели выскочить.
        - Вы приготовили свежие аппараты?
        - Да, вон они.
        - Тащите!
        Товарищи подают свежие аппараты.
        - Какая забита смесь?
        - Обычная, - пожимает плечами Жук.
        - Жора, надевай. А мне несите с глубоководной.
        Фурцев бежит к разбитой площадке, где аккуратно разложена вся наша «снаряга».
        - Зачем тебе глубоководная? - недоумевает Устюжанин.
        - Есть у меня одна мрачная мыслишка…
        На любые операции мы возим с собой приличный запас расходных материалов: десяток кислородных датчиков и клапанов для ребризеров, которые имеют привычку выходить из строя, сменные патроны химпоглотителя, различные дыхательные смеси, аргон для поддува костюмов. Кроме того, в наших сумках всегда можно отыскать запасную поисково-навигационную панель, пару ножей и полнолицевых масок и, конечно же, несколько крепких герметичных фонарей с комплектами новеньких аккумуляторов.
        Восполнив утраченное снаряжение, снова идем на глубину - порядком измотанные и сильно расстроенные итогами, в общем-то, несложной операции…
        - Ротонда, я - Скат, - зову Михаила.
        Тот, как всегда, на посту.
        - Скат, я - Ротонда. Ваша глубина?
        - Около восьмидесяти метров. Видим склон, приступаем к осмотру…
        Мы парим над глубокой бороздой, оставленной корпусом траулера. Жора осматривает дно по левую сторону от следа, я - по правую.
        Нас окутывает мрак, рассекаемый двумя лучами мощных фонарей. Абсолютная тишина добавляет трагических ноток в настроение, поэтому голос друга, внезапно раздавшийся в гарнитуре, скорее радует, чем огорчает.
        - Что за мыслишка? - спрашивает он. - Ты обещал рассказать.
        - Для начала пройдемся до отвесного склона.
        - А потом?
        - Потом пойду вниз.
        - Думаешь, Панин там?
        - Если не найдем его здесь, значит, он рванул к ползущему по склону судну и успел заскочить внутрь.
        - Внутрь? Но зачем?!
        - Нас с тобой спасать, Жора. Нас…
        Некоторое время друг безмолвствует, и мы продолжаем обшаривать склон…
        Мичмана Панина нигде нет.
        - Скат, я Ротонда, - доносится далекий голос Жука.
        - Ротонда, Скат на связи.
        - Вы просили уточнить, до какого значения идет понижение глубины.
        Да, все верно: оставив у края пропасти Георгия, я отправился вниз и на всякий случай попросил руководителя спуска узнать глубину этого проклятого провала.
        - На старых картах он вообще не обозначен, - докладывает Миша. - Запросил наше управление, только что прислали ответ.
        - Ну и? - поторапливаю подчиненного.
        - Сказали, что критическая отметка находится на уровне пятисот метров, или что-то около этого. Более точных данных у них нет…
        Ну, это как обычно. Строим Сколково, шарахаемся по орбите Земли и готовим экспедицию к Марсу, а глубину моря в паре тысяч километров от Москвы толком не знаем.
        - Понял, Ротонда, спасибо…
        Запас дыхательной смеси в ребризере Панина на исходе, и парень вот-вот увидит свет в пресловутом тоннеле. К тому же неизвестно, на какую глубину уволок его проклятый траулер - возможно, чудовищное давление глубины уже сделало свое черное дело. Но я искренне верю в чудо и поэтому иду вдоль склона, выдерживая максимально возможную скорость погружения.
        Луч фонаря шарит влево-вправо, то и дело натыкаясь на свежие следы, оставленные в илистом дне беспорядочным падением судна. Иду точно по ним.

«Где же ты, чертов траулер? Ну, где?.. - точит сознание один и тот же вопрос. - Хоть бы ты снова зацепился лопастями винта за какой-нибудь скальный выступ и провисел некоторое время!..»
        Пусто. Изредка поглядываю на подсвеченный дисплей компьютера.
        Глубина сто сорок.
        Сто шестьдесят…
        На двухстах метрах давление настолько обжимает жесткий гидрокомбинезон вокруг тела, что чувствуется каждая складка шерстяного нательного белья. Ощущение не из приятных, но я настойчиво иду вниз…
        Сто восемьдесят.
        Сто девяносто…
        Давненько не опускался так глубоко от поверхности моря. На двести метров мы ходим на гелиево-кислородной смеси, именно такая сейчас забита в мои баллоны. Максимальная глубина, на которой мне приходилось бывать, - триста пять метров, но на тот рекорд я отправлялся в специальном водолазном снаряжении на сверхпрочной кабель-шланговой связке. К сожалению, сегодня таковой в нашем распоряжении нет.
        На глубине двести двадцать метров натыкаюсь на небольшой выступ, почти горизонтально торчащий из плоскости склона. Обследовав его и отыскав глубокую выбоину, понимаю, что судно ткнулось в препятствие на приличной скорости и продолжило гибельное падение в пучину.
        А еще понимаю, что дальше идти не могу - дисплей дайверского компьютера настойчиво мигает, предупреждая о предельной глубине погружения.
        На пути к поверхности мне приходится сделать несколько декомпрессионных
«площадок», и время подъема изрядно затягивается. Встретившись у края пропасти с Георгием, интересуемся у Жука состоянием Рогова.
        - Жив, - отвечает он. И тихо добавляет: - Состояние очень тяжелое.
        Не улучшилось оно и к моменту нашего возвращения на корабль, и к моменту отхода из района трагедии.
        Сторожевик гнал к Североморску на всех парах, однако члены моей группы находятся в подавленном состоянии. Мы разбредаемся по каютам, не притронувшись к ужину, не проведя традиционного «разбора полетов» и даже не опрокинув по двести граммов крепкого алкоголя для «сугрева» и снятия нервного напряжения.
        Наверное, каждый из нас ощущает долю вины в происшедшем, а потому не испытывает никаких желаний, кроме одного - уединиться в своей каюте.
        Путь до Североморска кажется всем чрезмерно долгим. Я связываюсь по «спутнику» с Горчаковым, докладываю о результатах операции и прошу посодействовать в эвакуации вертолетом раненого Рогова.
        Помолчав, шеф обещает помочь и отключается. Я знаю, что он тоже тяжело переживает каждую нашу потерю.
        Он действительно помог - едва сторожевик достигает приемлемой дистанции, как оперативный дежурный Северного флота тут же сообщает: «Вертушка» вылетела, встречайте…»
        Поисково-спасательный «Ка-27» касается колесами шасси вертолетной площадки через час с небольшим. Мы аккуратно загружаем в грузовую кабину носилки с нашим товарищем и проводим взглядами уносящуюся в сторону берега точку под двумя быстро вращающимися винтами.
        После этого на душе становится немного легче, и мы отправляемся в каюту Георгия, выпить за скорейшее выздоровление самого молодого коллеги.
        Обратный путь в Москву занимает всего несколько часов и проистекает в обычном порядке: один из причалов в Кольском заливе, тряский автобус, аэродром Североморска, погрузка в небольшой ведомственный самолет, перелет и посадка в Чкаловском.
        Пока вытаскиваем из багажного отделения самолета нашу «снарягу», к стоянке подкатывает знакомый служебный автомобиль, из салона которого выходит генерал Горчаков. Он мрачен и немногословен.
        - Отойдем, - говорит он, поприветствовав каждого крепким рукопожатием.
        Отходим.
        - Плохо дело, - генерал подпаливает сигарету. - Рогов умер, не приходя в сознание. Врачи ничего не смогли сделать. В заключении написано: скончался от травм, не совместимых с жизнью.
        - Ч-черт! - Со злостью пинаю валявшийся на бетонке камешек. - Зачем они полезли к траулеру?! Я же приказал ждать на безопасном расстоянии!
        - Я знаю тебя и Георгия не первый год. Уверен: вашей вины в смерти молодых ребят нет. Но назревает проблема.
        - Опять кабинетные упыри?
        - Они самые.
        - Задолбали! Тут и так места себе не находишь, так еще эти крысы!..
        - Понимаю, - вздыхает Сергей Сергеевич и выуживает из кармана упаковку нитроглицерина. - Но ты и твои ребята должны быть готовы к нудной процедуре дознания.
        - Не впервой. Вам плохо? Опять что-то с сердцем?
        Сергей Сергеевич страдает хронической сердечной недостаточностью, которая иногда - в моменты сильного волнения - заканчивается довольно опасными приступами.
        - Ерунда, - морщится он, закидывая таблетку под язык.
        Но я-то вижу, что ему хреново, и знаю, чем эта «ерунда» заканчивается.
        - Давайте подвезу вас на своем «шведе» - аккуратненько и прямо до подъезда.
        - Доеду на служебной, - отмахивается он и, ссутулившись, покидает стоянку.
        Покончив с разгрузкой, мы прощаемся - солнце уже скрылось за горизонтом, пора разъезжаться по домам. Я с третьего раза завожу свой «швед» и ползу по бесконечным московским пробкам в сторону опостылевшей холостяцкой квартиры…
        Повестку в ближайший форпост Следственного комитета я обнаруживаю в почтовом ящике, едва добравшись до дома и войдя в родной подъезд. «Оперативно! - подумалось мне в лифте. - Вот так бы вы работали, когда рушатся электростанции, затапливает города, горят леса и тонут подводные лодки…»
        В повестке значилось время явки в качестве свидетеля по уголовному делу за четырехзначным номером.
        - Ну и ладно, - бросаю я бумажку на кухонный стол. - Свидетель - не обвиняемый…
        Прежде чем завалиться спать, набираю номер Горчакова - из головы не выходит его бледное лицо, трясущиеся руки и таблетки нитроглицерина.
        Тот не берет трубку, и я начинаю жалеть, что не знаю номера мобильника его дочери. Супруга нашего шефа погибла в автомобильной катастрофе несколько лет назад, и никого, кроме взрослой дочери, у него не осталось.
        Около одиннадцати вечера генерал все-таки отвечает.
        - Чего беспокоишь, Евгений? - скрипит знакомый тенорок.
        - Да так… На аэродроме показалось, будто вам плохо, вот и решил поинтересоваться самочувствием.
        - Нормальное самочувствие, - ворчит шеф. - Отпросился с работы, лежу, пью лекарства.
        - И как всегда, дымите сигаретами?
        - Дымлю иногда.
        - Врача вызывали?
        - Нет, конечно. Если это не приступ, то зачем мне врачи?!
        Да, врачей он недолюбливает. А мне достаточно и того, что услышал относительно бодрый голос старика.
        Даст бог - выкарабкается…
        О визите к следователю я вспоминаю лишь на следующий день, когда, хорошенько выспавшись, захожу на кухню, чтобы съесть чего-нибудь на завтрак. До обозначенного в повестке времени остается всего-то полтора часа.
        Быстренько ополоснувшись в душе и выскоблив бритвой лицо, подбираю нейтральную гражданскую одежку и выскакиваю во двор, заставленный легковыми автомобилями.
        Настроение скверное, но подвохов от сотрудников Следственного комитета я не жду. А напрасно.
        Знать бы тогда, чем это рандеву закончится!..
        С трудом запустив двигатель шведского монстра и прорвавшись через многочисленные заторы, я все же успеваю к назначенному сроку.
        Показав охраннику повестку, поднимаюсь на второй этаж, без труда нахожу нужный кабинет и стучу в дверь. А спустя пять секунд знакомлюсь с мужиком в синем мундире из Следственного комитета.
        На его погонах, как и на моих, блестят по две больших звезды. Однако первые же сказанные им фразы недвусмысленно дают понять, кто будет «заказывать музыку».
        - Присаживайтесь, - кивает он на единственный гостевой стул, приставленный к просторному полированному столу. - И прошу не расслабляться. Дело в том, что произошло небольшое недоразумение: в повестке закралась ошибочка.
        Я вопросительно вскидываю брови, а на его лице блуждает нехорошая улыбочка.
        - Вы проходите по уголовному делу не свидетелем, а обвиняемым.
        - Обвиняемым? - смотрю я на следака глазами размером с ленинский рубль.
        - Да-да. И не просто обвиняемым, а обвиняемым под номером один, - говорит он с ударением на последнем слове.
        Глава восьмая
        Российская Федерация, Москва
        Около двух недель назад
        Следователь в синей форме с погонами подполковника юстиции промокал лоб аккуратно свернутым платком, буравил меня колючим взглядом и монотонным голосом - будто по бумажке - диктовал вопросы. Я спокойно отвечал…
        Он не понравился мне сразу - еще при первой встрече. А сегодня - спустя пару недель нашего знакомства - мы повстречались в пятый или шестой раз. Точно не помню, так как сбился со счета.
        Он среднего росточка, неплохо сложен, с благородной проседью на висках и тонкими губами, с отточенными, как под резец, чертами лица. Но бывает же так: смотришь на человека и ловишь себя на мысли, что от странной, почти интуитивной неприязни невозможно избавиться.
        - Посему, готовьтесь к худшему, - цедил подполковник сквозь зубы. - Срок вам грозит немалый.
        - Ну что ж, - вздохнул я, - если суд установит мою вину - отсижу, сколько положено, и выйду на свободу честным человеком.
        - И сколько вы планируете отсидеть, если не секрет?
        - Почем мне знать? Лет пять или шесть.
        - А если накрутят десять-двенадцать?
        - С чего бы?! - Мои глаза снова округлились. - Разве я похож на хладнокровного насильника, серийного убийцу, бюджетного воришку или рецидивиста?
        Следак мило улыбнулся, пошуршал бумагами, достал из пачки сигарету и щелкнул зажигалкой. Блаженно затянувшись, расправил плечи и загадочным голоском изрек:
        - Хотите, я по секрету поделюсь некоторыми, так сказать, тонкостями нашей судебной системы?
        Я пожал плечами: дескать, мне без разницы. Хотя на самом деле на душе скребли голодные кошки.
        - Итак, - начал он, - вас закроют еще на пару месяцев в СИЗО и за это время проведут несколько обысков дома, а также у близких родственников. Представьте: плачущая мама, любопытные понятые, квартира вверх дном и прочие пикантные подробности. Поверьте мне, подполковнику юстиции с огромным опытом работы, это будет удручающее зрелище…

«Титулованный кретин с богатой родословной, - размышлял я, вслушиваясь в словесный понос. - Что твои пудели найдут у меня дома, кроме вороха грязного белья, стеклотары из-под крепкого алкоголя и банки просроченной тушенки в космическом вакууме холодильника?..»
        Однако недооценка мерзопакостности оппонента вскрылась буквально в следующей фразе.
        - …Вы, наверное, полагаете, будто мы ничего не найдем? - хитро сощурил он глазки. - Ошибаетесь, товарищ капитан второго ранга. Точнее, бывший капитан… Что нужно, то и найдем. Наркоту, незарегистрированное огнестрельное оружие, боеприпасы, порнуху с участием малолеток. А то и вовсе пятна крови недавно пропавшего без вести человека.
        Я смотрел на эту гниду и наивно хлопал веками.
        А гнида как ни в чем не бывало продолжала строить козни:
        - Да-да, Евгений Арнольдович, именно так: наличие и качество вещественных доказательств будут всецело зависеть от срока, на который вас необходимо закрыть.
        Мои глаза наливались кровью, а ладони невольно трансформировались в кулаки.
        - Кому необходимо?!
        - Об этом вы узнаете позже. А сейчас, - протянул следователь протокол, - ознакомьтесь и подпишите.
        Вздохнув, я взял авторучку и попытался вникнуть в смысл текста, нацарапанного неровным почерком следака. Взгляд бегал по строчкам, а внутри все кипело.
«Господи, ну что у нас за страна?! - скрипел я зубами. - Сто раз уже говорил: черт бы с ним, что «лучшие представители» нашего государства воруют, по-другому, наверное, не бывает. Гораздо хуже то, что они абсолютно недальновидны и не способны предугадать реакцию несчастного народа хотя бы на полшага вперед. Всякий раз, за что ни возьмутся, их неуклюжие действия приводят к еще более асимметричным ответам «снизу». Задумали реформу милиции - получили масштабный полицейский беспредел. Сменили меню в детских садах - в результате полные больницы отравившихся детей и разъяренных мамаш. Провели «выборы» - получили «белые ленты» и сплочение оппозиции. Решили бороться за христианские ценности - в итоге… впрочем, об итогах нагремевших скандалов и так все знают.
        Вот и этот «славный» представитель Следственного комитета - сидит, весь из себя довольный, ухмыляется… На торжественных собраниях, наверное, бьет себя в грудь, увешанную медалями и орденами, красиво рассуждает о беззаветной службе справедливости, народу, отчизне. А сам продался с потрохами и воспаленным геморроем…»
        Вообще-то по знаку Зодиака я - Овен. Как известно, если кто-то наступает Овну на больную мозоль, он дает обидчику в ухо без раздумий и предисловий. Причем как месть данное действие рассматривать не стоит, ибо оно является нормальной реакцией здорового организма.
        Так вот, пару недель назад - в тот роковой день, когда меня подленьким образом перевели из свидетелей в обвиняемые, я дал следаку в ухо. Не в прямом, конечно, смысле, а в переносном. Сломать шею кабинетному хлюпику или выдернуть язык - было бы слишком простым и даже скучным занятием. Поэтому я предпочел другую «сдачу»: подскочил к столу, отбросил его ладонь с кнопки звонка и, быстренько скомкав повестку, засунул ее под тонкие губы лощеной крысы.
        - Недоразумение, говоришь? Ошибочка?! - плющил я его седовласую башку, не давая выплюнуть бумажный комок. - Ты же меня за ошибочку назначил обвиняемым, верно? И на зону за нее гнить отправишь - так ведь?
        Он испуганно жевал и тряс головою, то ли соглашаясь, то ли отрицая сказанное мной, но мне было уже на все наплевать.
        - Вот и ты исправляй свою ошибочку вместе со мной - жуй, глотай и наслаждайся! - орал я прямо в его волосатое ухо.
        Когда он прожевал и послушно проглотил свою «ошибку», я оставил его в покое. Более того, плеснул из графина в стакан водички и поставил на стол.
        - Запей, чтоб переварилось.
        Следак влил в себя воду, откашлялся, вытер багровое лицо платком и покосился на звонок…
        Вызывать охрану было поздно - я сидел на стуле, мирно сложив ручки на коленках, а следы моего преступления активно смешивались с его желудочным соком.
        Немного остыв и придя в себя, он процедил сквозь зубы:
        - Что ж, надо полагать, теперь моя очередь?
        - Валяйте.
        - Итак… - зашуршал он бумагами, - У меня на столе копия приказа о вашем увольнении из штата Федеральной службы безопасности. Это раз. Вместе с вами этим же приказом уволены: капитан второго ранга Георгий Устюжанин, капитан третьего ранга Михаил Жук и капитан-лейтенант Игорь Фурцев. Это два. Довольны?
        Ответ впечатлил.
        Но это было только началом…
        Похоже, сегодня состоялся последний допрос.
        Я не силен в тонкостях Уголовно-процессуального кодекса, но, судя по всему, до суда меня больше не потревожат. Зачем я им? Ход операции в Баренцевом море, включая мельчайшие детали, многократно обрисован, вины своей не отрицаю, протоколы допросов подписаны… Хоть завтра бери меня тепленького, озвучивай вердикт и прячь за решетку на долгие годы. Сейчас мне тридцать шесть. А если, как выразился следователь, накрутят десять-двенадцать, то выйду на свободу, когда будет под полтинник. В лучшем случае - сорок пять, при условно-досрочном освобождении, которое еще надо заслужить-заработать. И кому я нужен в таком возрасте, с растерянными навыками боевого пловца?

«Да-а, выходит, закончилась белая полоса моей жизни, - негромко вздыхал я, трясясь на деревянной лавке «автозака». - Отныне начинается черная. Широкая, глубокая и беспросветная, как Марианская впадина…»
        Погода выдалась жаркой - на улице в тени перевалило за тридцать. «Автозак» медленно пробивался через московские пробки, до проклятого СИЗО оставалось минут сорок. Напротив меня на такой же жесткой неудобной лавке маялся молодой светловолосый парень, довольно неряшливого вида, судя по внешности и повадкам, обычный гопник из какого-нибудь спального района. Растоптанные кроссовки, дешевые джинсы, засаленная футболка, на запястье правой руки наколка в виде фрагмента колючей проволоки. Кажется, такие «украшения» носят люди, отсидевшие за решеткой некоторый срок.

«Видно, и мне придется сделать похожую», - с грустью подумалось мне.
        Мы старались не встречаться взглядами. Просто сидели друг против друга, вытирали руками вспотевшие от духоты лбы и ждали, когда проклятая клетка на колесах доползет до назначенного места.
        Внезапно сквозь невеселые мысли мой слух уловил странный звук, несколько отличавшийся от гула движка и шелеста покрышек.
        - Эй, мужик, - распознал я чье-то обращение и посмотрел сквозь решетку на конвоиров.
        Их было двое: один, лет двадцати семи, дремал на сиденье и лишь на крутых поворотах просыпался и поднимал голову. Второй, лет пятидесяти, сидел вполоборота и постоянно косился на нас из-под кустистых бровей, контролируя обстановку вверенного ему объекта. Оба были одеты в одинаковые комбинезоны темно-синего цвета, у старшего на поясе висела кобура с личным оружием.
        Слух опять уловил тихий зов:
        - Мужик, ты меня слышишь?
        Звал гопник. Причем звал, слегка повернувшись к конвоирам.
        Я кивнул: «Чего хотел?»
        - Давай отсюда дергать! - незаметно подмигнул он.

«Как?!» - вопрошал я легким движением плеч.
        - Отвлеки пожилого вертухая!
        Не знаю, чему я больше удивился: странному предложению или тому, каким образом соседу удавалось воспроизводить звуки, не используя лицевых мышц.
        - Заговори с ним, - дополнил он свой совет. - Слышь? Просто заговори!

«О чем?» - шевельнул я губами.
        - Ты чо дурачком кроешься?! Спроси закурить! Или там еще чего!
        Просьба озадачила наивностью, если не сказать грубее. Ну, спрошу я о погоде или попрошу сигарету - что от этого изменится? Разве он откроет замок калитки? Нас разделяла решетка с довольно мелкой ячеей - мои руки точно через нее не пролезут. Так каким же образом нам удастся отсюда выскользнуть?..

«Ладно, - вздохнул я, - мне терять нечего, кроме своих кандалов…» - и, не вступая более в дискуссию, обратился к бодрствующему конвоиру:
        - Приятель, один вопрос.

«Приятель» повернулся в мою сторону и пробурчал с недовольной миной:
        - Чего тебе?
        - Куда нас везут?
        - А ты не знаешь?
        - Ну, в смысле… В то же СИЗО или в другое? - плел я околесицу, приметив краем глаза, как сосед немного переместился вдоль лавки ближе к решетке. Теперь его отделяло от калитки расстояние вытянутой руки.
        Конвоир между тем надменно ухмылялся:
        - А я почем знаю, где ты раньше сидел!..
        В ту же секунду сосед-уголовник вонзил свои руки в сетку. Именно вонзил, потому что тонкие кисти прошли точно сквозь ячейки со стороной не более семи сантиметров, впились в одежду конвоира и рванули его на себя. Дальнейшие события развивались настолько стремительно, что я успевал их только фиксировать и исполнять короткие приказы гопника. А что было делать? Коль взялся отвлекать сотрудника Минюста, то уже стал соучастником заварухи. Притянув пожилого вертухая к сетке, он ловко выхватил из кобуры пистолет и несколько раз выстрелил. Выстрелы производились в упор, а потому звучали глухо, словно палили сквозь набитую пухом подушку.
        Запрокинув голову, охранник охнул и обмяк. Другой, вскочивший с сиденья и пытавшийся помочь старшему товарищу, отлетел к дальней стенке и схватился за грудь.
        Покончив со стрельбой, уголовник обшарил прижатого к сетке конвоира, выудил из синего комбинезона ключ и мигом открыл калитку.
        - Видал, как все просто! - улыбнулся он, продемонстрировав золотые фиксы.
        Все было сделано мастерски и всего за несколько секунд. Однако радости от того, что свобода стала на пару шагов ближе, я не испытывал. Признаться, в эту минуту я находился в ступоре, отгоняя навязчивую мысль о светившем пожизненном сроке. Ведь за убийство охранников и побег меньше не накрутят. Да, я никого не убивал, и вряд ли меня посчитают организатором сего беспредела, но, столкнувшись с таким же беспределом в следствии, рассчитывать на здравый смысл и снисхождение - бессмысленно.
        - А что теперь? - понемногу приходил я в себя. - Дверь-то закрыта снаружи.
        - Не дрейфь, разберемся, - подмигнул гопник и присел перед дверью на корточки.
        Конечно же, я казнил себя за гибель двоих товарищей из «Фрегата». Им еще жить да жить, если бы не мое решение лезть внутрь проклятого траулера. С другой стороны, если бы мы знали о последствиях любого из своих шагов, то над головою каждого следовало бы повесить светящийся нимб.
        В моем распоряжении имелось около двух минут - именно столько провозился светловолосый парень с замком глухой двери, открывавшейся только снаружи. Весь этот короткий отрезок времени меня терзала совесть и последние сомнения: правильно ли я поступаю, помогая законченному уголовнику в стремлении любой ценой вернуть свободу? За моей спиной лежали тела только что убитых или смертельно раненных конвоиров, вырвавшись из «зака», парень наверняка не остановится и натворит еще немало бед…

«Дождаться, когда он откроет дверь, и садануть по башке рукояткой пистолета? - лихорадочно искал я правильное решение. - Но если убегу один, то на меня повесят все грехи: и смерть охранников, и организацию побега. В этом можно не сомневаться - в отместку, а в первую очередь ради собственного спасения, парень наплетет такого, что меня будет разыскивать не только МВД России, но и полиция всей Европы. Врезать ему по темечку и остаться? Но и в этом случае меня ждет целый ворох проблем…»
        Почему я его не удерживал? Почему не молотил по башке? Наверное, потому, что сегодня наше государство более всего напоминало пресловутый клуб самоубийц, где каждый надеялся, что туза «пик» вытянет из колоды кто-нибудь другой.
        Из глубокого забытья меня вернул окрик уголовника, дергавшего меня за руку:
        - Мужик, очнись! Мы свободны!!
        С замком мой попутчик справился и теперь сидел на корточках, удерживая дверь, готовую распахнуться на первой же дорожной выбоине.
        Осторожно выглянув в щель, он деловито распорядился:
        - Как только машина притормозит - прыгаем.
        - Где притормозит? - не понял я.
        - Какая разница?! На светофоре или в пробке. А до СИЗО еще далеко…

«Ну, что ж, - с грустью подумалось мне, - стало быть, пора начинать «гастроли» или уходить в астрал. Другого пути нет…»
        У нас имелась всего одна попытка, ибо открытие двери неизбежно заметят в зеркало заднего вида сидящие в кабине «автозака» - или водитель, или старший сопровождения, или же сработает какая-нибудь хитрая сигнализация.
        Через несколько минут напряженного ожидания автомобиль замедлил движение - вероятно, впереди был какой-то перекресток.
        - Пошли! - скомандовал уголовник и, толкнув дверцу, первым сиганул на асфальт.
        Машина еще катилась, но медлить было опасно. Я прыгнул следом.
        - Рвем! - послышался голос справа, и уголовник быстро юркнул за корму «автозака».
        Пришлось включить скорость и повторить его маневр. Мы лавировали между автомобилей и слышали, как сзади кто-то кричал. Точнее, требовал остановиться. Немногим позже, когда светловолосый парень налетел на шарахнувшийся в сторону внедорожник, послышался предупредительный выстрел.
        Куда там! Мы понеслись еще быстрее…
        Вынырнув из транспортного потока на тротуар, вдруг услышали пронзительный вой сирен, причем доносился он одновременно с нескольких сторон.
        Района, в котором мы оказались, я не знал, поэтому, оглядываясь по сторонам, спросил:
        - Куда?
        - Давай дворами!
        Мы забежали во двор новостройки. В центре двора пестрела детская площадка, а вокруг плотными рядами теснились легковые автомобили.
        Звуки сирен приближались - одна из полицейских машин ехала следом, а ее экипаж, вероятно, наводил на «цель» своих коллег.

«Попали, - поглядывал я на единственный выход из ловушки - узкий проход между высотками на противоположной стороне двора. - Если менты успеют заблокировать тот выход, нам конец».
        Возможно, так бы оно и случилось - с той стороны уже доносился проклятый вой, однако мой товарищ по несчастью в очередной раз проявил невероятную смекалку.
        Пробегая мимо только что припарковавшейся легковушки, он внезапно остановился и, подумав мгновение, метнулся к водительской дверце. Через секунду из салона вылетел молодой парень, поскуливая и держась за ушибленную челюсть, он даже не пытался воспрепятствовать экспроприации его собственности.
        - Садись, чего телишься?! - крикнул уголовник, запуская движок.
        Я плюхнулся в правое кресло. Машина взвизгнула покрышками, крутанулась на узкой дорожке и рванула к дальнему выезду из двора…
        Проскочив между высотками, мы вовремя разминулись с полицейским «Фордом» и помчались по незнакомой улочке.
        Водил парень неплохо. Во всяком случае, я на своем стареньком задумчивом «шведе» таких маневров и кульбитов сделать бы не сумел. Там, где припаркованный транспорт создавал невыносимые узкости, он лихо разъезжался с встречными машинами, столь же лихо обгонял попутные. Движок выдавал благородное урчание и послушно откликался на манипуляции педалью газа.
        Я мимолетно осмотрел торпеду, руль и приборную доску. Кажется, это была новенькая
«Хонда» с приличным табуном в подкапотном пространстве.
        - Не отстают, суки, - цедил светловолосый парень, часто поглядывая в зеркало заднего вида.

«Форд» действительно сохранял дистанцию, распихивая мешавший транспорт сиреной, проблесковыми маячками и агрессивными маневрами.
        Пролетев несколько кварталов, наша «Хонда» резко затормозила - впереди на проезжей части нарисовались несколько женщин преклонного возраста.
        Каждому российскому обывателю известно, что группа бабушек из трех единиц может перегородить тротуар любой ширины. А уж если бабушки целенаправленно чешут в сторону ближайшей аптеки, базара или на распродажу в супермаркет, то под угрозой оказывается не только свободное передвижение пешеходов.
        Парень неистово сигналил, но бабули не реагировали - видать, впали в прострацию, вспоминая бурную молодость и красивых революционных матросов, опоясанных пулеметными лентами.
        Объехав последнюю медленно плетущуюся пенсионерку, «Хонда» вновь взяла резвый старт. Но, увы, «Форд» уже подпирал задний бампер. К тому же впереди поскрипывала и пыхтела бежевая «шестерка» с шедевром отечественного тюнинга - уродливым алюминиевым спойлером.
        - Уйди же с дороги, тазовод! - крикнул я, высунувшись в окно.
        Бесполезно. Нашим гопникам на ржавых «ВАЗах» или шахид-такси с водилой-индийцем из Азии глубоко до фонаря, что их подпирает сзади: созданный для стран третьего мира
«кореец», или «Майбах» за двадцать пять миллионов. Когда этот несущийся как угорелый всадник апокалипсиса на своем чадящем рыдване подрезает вас, ему глубоко до звезды, какой «шильдик» на вашем капоте. Вот и этот тип с надменной меланхолией игнорировал наше желание совершить обгон, пока отчаянный уголовник не вдавил в пол педаль газа и не жахнул его в корму. Потеряв алюминиевое украшение, «шестерка» завиляла задом и, тюкнувшись носом в дерево, бесславно сошла с дистанции.
        Путь был свободен, и мы ринулись уходить от погони…
        Дальнейшие события, уложившиеся в пятиминутный отрезок, складывались для нас удачно. «Хонда» прилично оторвалась от «Форда», проносившиеся мимо улицы стали узнаваемы, и где-то впереди маячила сложная развязка. Я нарочно указывал напарнику дорогу к этой развязке, дабы покружить по ней и юркнуть в одно из многочисленных ответвлений. В этом я видел наше спасение.
        Все было нормально, пока мы не выскочили на последний перекресток, от которого до вожделенной паутины оставалось не более пятисот метров. На этом везение закончилось.
        Если кто-то думает, что в такую жару наши «бухмейстеры» переходят на воду и квас, то его ждет горькое разочарование. Вода - чтоб помыться, квас - для окрошки, а капризы погоды поводом к «завязке» служить не должны. Это их незыблемое кредо.
        Так вот именно они - «бухмейстеры» - и вырулили на перекресток в самый неподходящий момент нашей гонки. Два подпитых братана пересекали проезжую часть в обнимку, не обращая внимания на интенсивное движение и палящее над головами солнце.
        И тут светловолосый парень снова меня удивил. Видно, в этот день мне суждено было бесконечно удивляться непредсказуемости его поведения: он то безжалостно расправлялся с конвоирами, то спасал меня - совершенно чужого ему человека, то аккуратно объезжал зазевавшихся на дороге старушек, а спустя минуту изощренно матерился и таранил «шестерку» с сидевшим внутри водителем.
        И вот очередное перевоплощение.
        Оказавшись на пути летевшей «Хонды», пара алкашей даже не думала ускорить движение или повернуть назад. Похоже, они вообще нас не видели. Качаясь и рассуждая о чем-то высоком, чинно шествовали по забитому в автопилот маршруту, не подозревая о приближавшейся смерти о четырех японских колесах.
        Уголовнику ничего не стоило раскидать их мозги по мостовой, но он ударил по тормозам и крутанул руль вправо. «Хонда» пошла юзом, закрутилась.
        Волосы на моем затылке зашевелились сами собой, сфинктер сжался до величины игольного ушка. В голове проносились обрывки воспоминаний не самых удачных подводных операций, когда моя жизнь и жизни товарищей тоже висели на волоске.
        Впрочем, воспоминания утомить не успели. Машина со всего маху въехала левым бортом в осветительную мачту и замерла. Замер и я, приложившись обо что-то башкой…
        Сознание вернулось быстро.
        Какие-то люди довольно грубо выволокли меня из машины, подхватили под руки.
        - Кто вы? - прохрипел я, ощущая на губах кровь.
        - Заткнись, - осадил грубый голос.
        Голова гудела, но я не понимал, в каком месте она разбита. Она болела вся. Целиком.
        Я отплевывался от стекавшей по лицу крови и костерил себя последними словами, вспоминая старенький «пээм», отобранный уголовником у конвоира и благополучно брошенный на месте преступления. Как же я жалел в тот момент, что пистолет не торчал у меня за поясом!
        Странности продолжались.
        Вместо «уазика» с надписью «полиция» я узрел сквозь размазанную кровь приличную иномарку темной масти с густо затонированными стеклами. Сомнений не было - меня тащили именно к ней.
        - Не дергайся, - предупредил тот же невежливый голос.
        Дверца распахнулась, и мое тело с ходу сунули во мрак прохладного салона. После залитой солнцем улицы глаза не сразу различили силуэт мужика, сидевшего рядом на заднем сиденье. Да еще эта противная липкая кровь, залепившая всю левую часть лица.
        - Возьми, вытрись, - протянул мужчина платок. И скомандовал водителю: - Поехали!
        Машина плавно тронулась, влилась в поток и поплыла по московским улицам.
        - Вы - мент? - Я ощупывал голову и отирал кровь.
        - Я такой же мент, как ты - профессор медицины, - засмеялся мужик. - Да не трогай ты голову - она цела. Это кровь парня, организовавшего побег.
        Оставив черепную коробку в покое, я только теперь обратил внимание на кавказский акцент собеседника.
        - Откуда вы знаете, кто организовал побег?
        - Я знаю все, - серьезно ответил он. И уточнил: - Или почти все.
        - Кто же вы на самом деле?
        - Можешь считать меня своим спасителем.
        - А что с тем… парнем?
        - Он мертв. Машина ударилась о столб левым бортом. Так уж получилось…
        Ехали долго, трепались ни о чем, я кисло улыбался, пучеглазый кавказец был доволен, то ли мной, то ли собственным странноватым остроумием. В общем, куда-то ехали.
        Глаза давно привыкли к полумраку, и мне удалось разглядеть хозяина представительского авто. Он был светлокож, рыжеват и на первый взгляд запросто сошел бы за коренного жителя средней полосы России. Кавказские корни выдавал приличный акцент и свойственная горцам жестикуляция, сопровождавшая почти каждую фразу.
        Где-то под конец получасовой беседы он между делом представился:
        - Можешь называть меня Заурбеком. Кстати, давай на «ты». Но только наедине! При подчиненных прошу соблюдать субординацию.
        - Ладно, договорились, - пожал я плечами. - Я - Евгений. При подчиненных - Евгений Арнольдович.
        - Ты мне определенно нравишься, - вновь хохотнул он. - Только представляться незачем - я все про тебя знаю.
        - Так уж и все? - недоверчиво покосился я на него.
        - Все, кроме личной жизни. Она меня не интересует.
        - А что интересует?
        - В первую очередь твои профессиональные навыки. Я хочу предложить хорошую работу. Твою любимую работу, которую ты едва не потерял, попав под следствие.
        - ?
        - Да-да, ты не ослышался. Я готов предложить хорошо оплачиваемую работу, связанную с морскими путешествиями.
        Я возразил. Дескать, никогда не занимался круизным бизнесом и вообще остаюсь в душе пионером, ненавидящим анархический капитализм. Однако все мои аргументы, указывающие на то, что пироги должен печь пирожник, а сапоги тачать сапожник, оппонентом были тотчас признаны упадническими.
        - Я предлагаю сугубо мирное дело! - всплеснул он руками. - Мирное и хорошо тебе знакомое!
        - Советский Союз тоже был мирным государством, но кидать гранаты детей учили со школы, - пробурчал я в ответ.
        Собеседник засмеялся и панибратски хлопнул меня по спине:
        - Мы сработаемся! Мы снарядим с тобой уникальную экспедицию, отправимся в далекие путешествия и займемся изучением морского дна. Отыщем несметные сокровища и станем самыми богатыми людьми…
        Говорил он долго и горячо. Порой уверенность, с которой Заурбек излагал свои фантазии, пугала и настораживала. Но он не останавливался…

«Да-а, - незаметно вздыхал я, поглядывая в окно на проплывающие мимо спальные районы. - Если бы моему новому знакомцу посчастливилось родиться в Индии, то он, несомненно, стал бы живым богом и основателем какой-нибудь секты, наставляя на
«путь истинный» других ненормальных. Проповедовал бы отречение от здравого смысла в пользу шизофренических фантазий и банального идиотизма. Уверен, что личным примером он затмил бы все бредни остальных индийских культов про белых слонов, рожающих из костреца демонов».
        Часть вторая. Здравствуй, «Фурия»!
        Пролог
        Российская Федерация,
        морской порт Новороссийска
        Неделю назад
        Никто не знал точной даты выходы из порта торгового судна «Капитан Федосеев». Никто, кроме узкого круга ответственных должностных лиц, по неизвестным причинам хранивших молчание.

«Федосеев» представлял собой старенький твиндекер, с единственной надстройкой в корме и скромными по современным меркам характеристиками. Чаще всего, забив трюм пакетированными грузами, он курсировал по Черному и Средиземному морям, но иногда выпадали и дальние рейсы через Атлантику. Вот и на сей раз заслуженному трудяге предстояло пыхтеть с пакетами алюминиевых чушек в чреве. Куда и когда пыхтеть - никто из малочисленной команды судна точно не знал.
        Груз давно пылился в твиндеках трюма, а матросы маялись от безделья. Затянувшаяся подготовка к внеочередному рейсу не баловала разнообразием: сон, прием пищи в судовой столовой, стояночная вахта да редкие сходы на берег. Будничное однообразие лишь дважды всколыхнулось рядовыми происшествиями.
        В первом случае по трапу взошли несколько представительных мужчин - члены какой-то комиссии. Одеты были одинаково, по «административной моде»: в ослепительно-белых рубашках, наглаженных брючках и дорогих туфлях. Только одного из прибывших выделял демократизм «прикида» - простенькая футболка, джинсы и видавшие виды кроссовки. Комиссия долго шушукалась с капитаном, после чего тот показал гостям верхнюю палубу с надстройкой и проводил в грузовой трюм.

«Представители покупателя? Владельцы груза? Или сотрудники контролирующих органов?
        - гадали моряки, на всякий случай попрятавшись по каютам.
        Через несколько часов делегация распрощалась и дружно покинула грузовое судно, оставив на его борту странного паренька в джинсах и футболке.
        Едва автомобили с визитерами отъехали от трапа, капитан крикнул:
        - Боцмана ко мне! Срочно!
        Встревоженный боцман предстал перед капитаном через пятнадцать секунд и тут же получил взыскание за нерасторопность. А следом выслушал суровый приказ:
        - Через пару часов на причал приедет грузовик со специальными материалами. Ваша задача перегрузить материалы в трюм. Затем вся команда поступает в распоряжение инженера Копылова.
        Из-за спины грозного капитана выглянул отбившийся от комиссии молодой человек:
        - Копылов - это я.
        - Понял, - ответил многоопытный боцман. В такие минуты с грозным капитаном нужно быть посговорчивее. - А что нужно будет делать?
        - Инженер все объяснит! - сквозь зубы процедил «морской волк». - И чтоб я не слышал никаких вопросов. Время на исполнение - пять суток.
        Боцман шмыгнул носом и молча отправился восвояси. А ближе к вечеру в трюме и на корме закипела работа…
        Вторым случаем, разбавившим однообразие и скуку непонятного ожидания, стало происшествие с молодым матросом-мотористом. За годовую практику на «Федосееве» он не раз преподносил начальству неприятные сюрпризы, и капитан давненько искал повод с ним расстаться. И вот в один из дней он попросту не вернулся с берега к положенному часу. Дав ему последний шанс, капитан прождал ровно сутки, а затем с чистой совестью написал рапорт на имя начальника пароходства с просьбой заменить махрового нарушителя дисциплины другим мотористом.
        К слову, паренек к тому моменту обнаружился в одной из клиник Новороссийска с проникающим ножевым ранением полости живота и в рейс все равно пойти бы не смог. Закрутилось уголовное дело, с визитами в палату следователя, с дежурными вопросами: «Кто? Где? Когда? При каких обстоятельствах?..» Но это была уже другая история. А на борт судна тем временем поднялся новый член экипажа - матрос-моторист Магомед Хасаев. Лет тридцати трех от роду, крепкий, коренастый и абсолютно лысый. У вахты его встретил первый помощник капитана - подтянутый сорокапятилетний мужчина с тонкими черными усиками. Проверив документы и копию приказа о переводе на «Федосеев», он кивнул на две вместительные дорожные сумки:
        - Никак в кругосветку собрался?
        - Запасная роба и рабочая обувь, - пояснил новичок. - Я всегда вожу с собой несколько комплектов - не люблю работать в грязной.
        - Похвально, - вернул помощник документы. - Твоя койка во второй каюте на нижней жилой палубе. Располагайся и не забудь представиться капитану…
        Через несколько дней по команде прошел слушок о том, что получателем груза алюминия значится порт одной из южноамериканских стран. Ползти до него от Новороссийска на устаревшем судне предстояло долго - что-то около трех недель. А если учесть время разгрузки, оформления документов и дорогу назад, то… В общем, вернуться в родные пенаты экипаж рассчитывал не ранее чем через два месяца. Обычное дело, если не считать одной неприятной детали: судно недавно пришло из продолжительного рейса, и многие моряки надеялись отгулять законные отпуска. А тут на тебе - приказ из министерства о срочной погрузке и выходе в море. Так можно и профукать остатки жаркого лета.
        - Долго мы еще будем торчать у причала? - негромко возмущались члены команды, четырежды в день собираясь в судовой столовой на прием пищи. - Эдак и лето закончится. А потом мерзни на ледяных ветрах северной Атлантики…
        Тем временем матросы из боцманской команды выполняли срочную работу на задней переборке кормовой надстройки и в единственном свободном твиндеке, представляющем собой поперечную секцию между соседними переборками и имеющем общий объем около трехсот кубических метров. Отсек располагался по соседству с надстройкой и не был оборудован верхним загрузочным люком, что вызывало жуткое неудобство при погрузке-разгрузке. По этой причине твиндек, как правило, пустовал, либо использовался для хранения запаса не скоропортящихся продуктов. Работа шла в три смены и прерывалась лишь на короткий срок, когда требовалось проветрить задымленный от сварки трюм.
        С возней на корме морской люд разобрался быстро - там под началом молодого инженера Копылова мастерили спусковое устройство для танкерной шлюпки АТ-30.
        - Зачем нам вторая спасательная шлюпка? - интересовались моряки у парня. - И тем более танкерная - с огнезащитным покрытием.
        Копылов на все вопросы отвечал односложно:
        - Меня обеспечили документацией и приказали сделать. Я только исполняю…
        - Ну, бог с ней, со шлюпкой, - в недоумении ворчали матросы, - в конце концов, лишнее спасательное средство в открытом море не помешает. Но какого черта варганят в трюме?!
        - Сами не знаем, - пожимали плечами матросы боцманской команды. - Полностью обшили твиндек толстыми листами металла, вварили герметичный люк со стороны центрального коридора, внутри обработали листы несколькими слоями какой-то дряни, похожей на монтажную пену. Потом снова обшили металлом…
        Всеми срочными работами руководил Копылов. Он практически не разговаривал на отвлеченные темы, на вопросы отвечал неохотно и постоянно сверялся с непонятными схемами и таблицами, выведенными на экран маленького ноутбука. Единственным человеком, с которым общался молодой человек, был пожилой боцман. Копылов советовал ему, как удобнее и качественнее выполнить очередной этап работы, указывал на ошибки с недочетами, а порой с удивительной настойчивостью требовал что-то переделать. Боцман хмурил брови, но беспрекословно подчинялся.
        По истечении пяти суток работа была закончена. Инженер придирчиво осмотрел спусковое устройство со шлюпкой и направился в трюм, где долго изучал внутреннюю и внешнюю обшивку грузового отсека, стучал по металлу, производил замеры рулеткой, рассматривал через лупу сварные швы, проверял работу хитрого замка, встроенного в тяжелый люк…
        А затем настал черед главного испытания.
        Копылов самолично задраил люк, приказал прикатить переносной воздушный компрессор и подсоединить его шланг к врезанному в стену отсека клапану. Шланг подсоединили, компрессор загудел, нагнетая внутрь воздух, а молодой парень несколько минут пристально следил по манометру за давлением внутри отсека.
        - Годится, - наконец устало улыбнулся он и, сунув под мышку ноутбук, отправился наверх, а через несколько минут сошел по трапу на причал и растворился среди бесконечных портовых построек.
        Через неделю томительного ожидания в команде прополз очередной слушок: ждем груз особого значения, для которого и соорудили в трюме герметичный отсек. А привезти его должен курьер спецрейсом то ли из Перми, то ли из Архангельска, то ли из Москвы. Члены экипажа повздыхали, закупили на берегу водки и принялись ждать…
        Перевозить особенные грузы им приходилось не раз. Однажды доставляли медикаменты в нищую африканскую страну, часть этих медикаментов представляла собой сильные наркотические препараты, и для их охраны Министерство внутренних дел выделило целое отделение бойцов со штатным стрелковым вооружением. Несколько лет назад
«Капитан Федосеев» подрядили для транспортировки золотых слитков. Кажется, ими расплачивались по внешним долгам Российской Федерации, и в тот раз на борту также присутствовала приличная охрана. А сравнительно недавно довелось тайно доставлять группу спецназа в одну из «горячих точек» планеты.
        Одним словом, ничего сверхъестественного в предстоящем походе моряки не усмотрели.
        На исходе восьмого дня ожидания, когда выход в море многим уже начал представляться светом и благодатью господней, к причалу подъехали три автомобиля: милицейская легковушка с мигалкой, черный «мерин» и небольшой бронированный автомобиль, с башенкой на крыше и хищно торчащим крупнокалиберным пулеметом.
        К трапу от машин направилась представительная делегация из шести человек. Они живенько поднялись по ступеням, поздоровались с выбежавшим навстречу капитаном и исчезли вместе с ним в тесноте жилой палубы.
        Команда оживилась: неужели это и есть «груз особого назначения»? Но в руках поднявшихся на борт мужчин не было ничего, кроме нескольких дорожных сумок и чемоданов. Обычных сумок и обычных чемоданов, с коими праздный и деловой народ путешествует по миру.

«Или пресловутым «грузом» являются сами люди? - удивленно переглядывались моряки. - Но неужели герметичный отсек в глубине трюма строился для проживания людей?! Непонятно…»
        Как бы там ни было, а спустя полчаса двое из компании приехавших спустились обратно на причал, сели в машины, и кортеж так же тихо отбыл в неизвестность, как и появился. По судовой трансляции зазвучали долгожданные фразы первого помощника капитана:
        - Боцманской команде по местам! Экипажу приготовиться к отходу судна от причала!..
        Огласив прощальным гудком акваторию порта, «Капитан Федосеев» солидно отвалил от причала, вспенил у кормы грязно-зеленоватую воду и стал набирать скорость, плавно отворачивая от береговой линии. Спустя несколько минут он уверенно держал курс на выход из Цемесской бухты.
        Еще через час, когда справа по борту остался поселок Мысхако, а впереди до самого горизонта раскинулось залитое солнцем Черное море, вахтенный пригласил экипаж на обед.
        - Как новичок? - поинтересовался помощник капитана у соседа по столу - шестидесятилетнего стармеха Андрея Архиповича Бугрова.
        - Ничего мужик - дельный, грамотный. Уж не чета тому балбесу, что остался на берегу с дыркой в брюхе, - облизывая ложку, проворчал тот. Оглядевшись по сторонам, оживился: - Что-то не видать наших гостей. Сколько их пожаловало?
        Первый помощник осторожно покосился на капитана и негромко ответил:
        - Четверо. Всех заселили в две гостевые каюты.
        - А чего ж обедать-то не идут?
        - Повару велено носить пищу прямо в каюты…
        - Ого! Это что ж за персоны такие? Помню, спецназовцы запросто хаживали в столовую, а потом курили на юте, балагурили, анекдоты травили. В общем, нормальные ребята были.
        - А кто их знает? - пожал плечами помощник. - Должно быть, важные люди, коль приехали в сопровождении броневика и полиции.
        Механик долго ковырял вилкой макароны, причмокивал и качал головой. Затем отодвинул тарелку и залпом выпил стакан компота.
        - А я так скажу, Леонид Петрович, - промокнул он салфеткой мясистые губы, - с ума они сойдут от такой жизни. Нам только до Средиземного моря шестьсот миль пыхтеть, потом, почитай, неделю до Гибралтара мыкаться. А уж Атлантика с ветрами и штормами все жилы вытянет из простого сухопутного человека.
        - Это ты к чему, Архипыч? - не понял помощник.
        - К тому, что негоже столько времени сидеть взаперти. На воздух надо, к людям…
        Стармех вновь посмотрел на капитана. Тот сидел во главе стола, с аппетитом уминал гречневую кашу с жареной рыбой и не слышал разговора.
        - Нам приказано помалкивать, - многозначительно кивнул в его сторону помощник. И добавил: - Помалкивать и не совать нос, куда не следует. Усек, Архипыч?
        - Странно все это, - поднимаясь, заметил стармех. - Сколько по морям хожу - никогда такого не видывал…
        Глава первая
        Российская Федерация,
        Москва - Североморск - Баренцево море
        Несколько дней назад
        - Как вас представить?
        - Евгений Черенков.
        - Минуточку, Евгений…
        В трубке долго звучит что-то веселенькое. Кажется, Моцарт. «Eine kleine Nachtmusik». Пришлось слушать, машинально изучая просторный холл незнакомого мне офисного заведения. Первое, что бросалось в глаза, - наличие десятка крепких парней, грамотно распределенных по всему холлу. Бесспорно, это вооруженные охранники. Не много ли для обычного московского офиса? Впрочем, насколько он обычный, еще предстоит выяснить…
        Спаситель и новый знакомец в одном лице не переставал меня удивлять. В тот день, когда сотрудники его охраны вытащили меня из искореженной «Хонды» и сунули в салон представительского автомобиля, он долго разглагольствовал о своих фантазиях, о планах на ближайшее и отдаленное будущее. При этом, прямо и не стесняясь, говорил о том, что возлагает в этих причудах огромные надежды именно на меня. Я слушал его и с тоской думал о пропущенном тюремном ужине из перловки с недоваренной рыбой. Закончились наши «покатушки» где-то в дремучем сосновом бору ближнего Подмосковья. На обширном участке, обнесенном ровным кирпичным забором, стоял роскошный особняк - вероятно, собственность самого Баталова. В одной из комнат особняка меня и поселили, пока его хозяин «стряпал» свежие документы, дававшие путевку в новую, относительно спокойную жизнь…
        Вдоволь насладившись классикой из телефонной трубки, я наконец услышал тот же голос:
        - Евгений?
        - Да.
        - Подождите минуту, я сейчас за вами спущусь…
        Звучит многообещающе. Жду.
        Ровно через минуту дверь лифта отъехала в сторону, и я тихо обомлел: из кабины в холл выплыла стройная грудастая девица в сопровождении двух хмурых амбалов. Парни мало отличались от тех охранников, что околачивались в холле, разве что не скрывали своей принадлежности к касте секьюрити. Девица ухоженная, вся в золоте-бриллиантах, в кофточке с обрамлением из шкур замученных зверей. В общем, белая и пушистая, как жаба в молодости. На лице откровенная грусть, а подведенные глазки стреляют во всех присутствовавших представителей мужского пола.

«На дворе плюс тридцать, а она в мехах! - оценил я местные обычаи. - Может, это особенности офисного дресс-кода, установленного кавказцем?»
        Безошибочно определив жертву, барышня подплыла ко мне вплотную и улыбнулась фарфоровыми губками:
        - Вы - Евгений Арнольдович?
        - Был таковым до недавнего времени.
        - Вы опоздали на семь минут, - выдала она с той же фальшивой улыбкой.
        Дабы поставить сие чудо на место, я огрызнулся:
        - Уже пятнадцать минут торчу в холле. Впрочем, шефу можешь передать: я к нему в компаньоны не навязывался.
        - Что вы, что вы, Евгений Арнольдович! - поспешила исправить положение девчонка. - Он ждет вас и будет рад встрече! Прошу пройти со мной…
        Вот так бы сразу.
        Охранники сопровождали нас, приотстав на пару шагов. Девица нетерпеливо цокала шпильками по гранитному полу, постоянно забегая вперед. Боялась, видимо, опоздать.
        Поднялись на лифте и снова пошли по длинному извилистому коридору…
        В таинственном особнячке за высоким забором я провел двое суток. Густой сосновый бор, клочки мутновато-синего неба и краешек асфальтированной дороги перед воротами - вот и все, что я видел из окон второго этажа, где располагались мои просторные апартаменты. Ах да! Еще сменяющие друг друга пары вышколенных охранников в камуфлированной форме, постоянно патрулирующих территорию. Рядом с одним, как правило, семенила немецкая овчарка, второй придерживал ствол висящего на плече нарезного карабина. «Серьезная контора», - невольно оценивал я высоту забора и частоту появления патрулей. Нет, мысли сбежать у меня не появлялось (куда я без новых документов?), но что-то настораживало в навязчивой заботе господина Баталова. В наше страшное время подобные вещи не делаются из бескорыстия или простой любви к ближним. Вероятно, я действительно был ему нужен. Очень нужен! Но зачем?..
        Достучав каблучками до двери с солидной табличкой «Генеральный директор», девица остановилась, натренированным движением поправила волосы и, оглянувшись, шепнула:
        - Кабинет босса.
        Я хотел без промедления толкнуть дверь, но наткнулся на останавливающий жест одного из охранников.
        - Поднимите руки! - приказал он глухим бесстрастным голосом.
        Ах, вот оно что! Ну да, безопасность вашего босса - прежде всего.
        Я стоял у двери с глупым выражением лица и с поднятыми руками. Секретарша терпеливо ждала, пока закончится рутинный процесс обыска.
        Не найдя в моих карманах абсолютно ничего (откуда бы там что-то взялось?), охранник кивнул девице, и та толкнула заветную дверь.
        Баталов скучал у окна, широко расставив ноги и скрестив руки на груди. Гордо взирая на столицу с высоты бог знает какого этажа, он то ли о чем-то мечтал, то ли предавался глубоким размышлениям.
        Секретарша выплыла из-за моей спины:
        - Заурбек Адамович, к вам Черенков.
        Тот медленно, словно просыпаясь и вспоминая, кто я такой, обернулся и всплеснул руками:
        - О, Аркадий! Рад видеть в бодром настроении! Присаживайся. Кстати, - нахмурив брови, обратился он к секретарше, - забудь фамилию Черенков. Отныне он - Антонов Аркадий Андреевич.
        - Я все поняла, Заурбек Адамович, - подобострастно улыбнулась девица.
        - Свободна, - жестом отпустил он ее и, когда она исчезла за дверью, оскалился в белозубой улыбке:
        - Нравится?
        - Очень. Как экспонат кунсткамеры.
        - Занятный экспонат. Зовут Лола. Обитает где-то в Нахабино, была замужем за неким отмороженным существом по имени Вениамин - начинающим алкоголиком и завсегдатаем ночных клубов. К несчастью нахабинских пешеходов, Веня имел права и машину: нарушал, таранил, сбивал… Неизвестно, как сложилось бы дальше, но буквально месяц назад его «замочили», разрядив в голову полмагазина - он своей «доблестью» начал создавать серьезные проблемы для серьезных людей. Понимаешь? - Я молча кивнул, а он тем временем продолжал: - Лола верит в то, что в две тысячи двенадцатом году наступит конец света, и активно готовится к этому радостному событию посредством массового постинга своих фотографий в Интернете…
        Качественная характеристика. Короткая, емкая, безо всяких «сухофруктов» типа
«родился, учился, сгодился…».
        На самом деле девица меня не интересовала, зато личность Баталова приковывала внимание целиком: я вслушивался в каждую его фразу, пытался понять замыслы, предугадать действия.

«Кто же он такой? Создатель и безраздельный хозяин крупного московского бизнеса с кучей филиальных метастаз? Или же бывший гангстер, отхвативший в лихих девяностых кусок бюджета, завода или торговой сети? Как бы там ни было, остается главный вопрос: что ему нужно?..»
        - …Научилась целоваться на помидорах и думает, что готова к жизни, - пускал к потолку облачка ароматного дыма Баталов. - Дурочка! Я как-то посоветовал ей покупать бананы. Не поняла! Честно признаться, она давно поднадоела. Не знаю пока, как от нее отделаться…
        - Чего ж тут напрягать мозг? У тебя какой этаж?
        - Двадцатый. А что?
        - Ну и выбрось ее в окно! Потом, если потребуется, я свидетелем пойду - дескать, сама сиганула.
        - ?!
        - А что, сейчас многие так делают. От голода, кризиса, СПИДа…
        Он долго и громко смеялся, продолжал острить и сыпать шутками. Я слушал, размышлял и ждал самого главного…
        - Итак, Аркадий Андреевич, - назвал он меня в соответствии с новыми документами, - перейдем к главному.

«Ну, наконец-то!»
        Выдержав театральную паузу (ну не может он, видимо, без этого!), Баталов произнес, высверливая во мне своими темными глазками дырку приличного диаметра:
        - Мне необходима твоя помощь в организации команды подводного дайвинга.
        - Без проблем, - изобразил я на лице уверенность Посейдона.
        - Не думаю, что это будет простой задачей.
        - Почему? Я отслужил во «Фрегате» приличный срок и за это время выполнил более сотни различных по сложности и характеру операций.
        - Каких, например?
        - Об их сути говорить не имею права - с большинства до сих пор не снят гриф секретности.
        - Тогда обрисуй в общих чертах.
        - Операции бывали разными. Простейшие, типа разминирования старых или недавно утерянных морских боеприпасов. Средней сложности - такие, как скрытная эвакуация сотрудников нашей разведки из портов стран НАТО. Наконец, самые сложные, связанные с большим риском для жизни и глубоководными погружениями.
        - Расскажи подробнее о последних.
        - О последних? Относительно недавно группе моих ребят пришлось в северных водах ликвидировать немецкую подскальную базу подводных лодок, сохранившуюся со времен Второй мировой войны.
        - И что же в этом сложного?
        - Сложность состояла в том, что база была действующей.
        - Как действующей?
        - Она находилась в гроте на одном из отдаленных островов нашего северного архипелага. Во внутреннем водоеме стояла немецкая субмарина - одна из лучших на момент окончания войны. Рядом в каменных катакомбах хранился огромный боезапас торпед, а в каменных казармах находились выжившие фанатики-нацисты из числа подводников гросс-адмирала Деница. Вот с ними-то и пришлось столкнуться, когда обнаружили эту базу.
        - Занятно, - удивленно покачал головой Баталов. - А что еще выполнял твой отряд из разряда повышенной сложности?
        - Много раз приходилось работать на предельной глубине.
        - На предельной? - оживился кавказец. - На какой именно?
        - До трехсот метров.
        - Ого! И какую же работу выполняли твои ребята? Если это, конечно, не секрет.
        - К примеру, ставилась задача нейтрализовать диверсантов, установивших аппаратуру прослушивания на глубоководном кабеле связи. Где именно он проходил и какие соединял командные пункты - сказать, извини, не могу.
        - Понятно. А что значит «нейтрализовать»?
        - Это всегда означает одно - уничтожить.
        - На какой же глубине пришлось уничтожать диверсантов?
        - Мы настигли их группу на глубине двести семьдесят метров.
        Глаза Заурбека Адамовича округлились - по всему видно, что данная тема ему чрезвычайно интересна. Он придвинул кресло ближе к столу, раздвинул локти и почти лег на столешнице, дабы не пропустить нечто важное в моих объяснениях.
        - Скажи… вы использовали какое-то особенное снаряжение для таких… экстремальных погружений?
        - В общем-то, нет. Обычные ребризеры замкнутого цикла с электронной системой управления.
        - Ну-ка, ну-ка, поподробнее.
        - Это одна из самых дорогих разновидностей дыхательных аппаратов, но отнюдь не диковинка и не дефицит - ребризер можно заказать в любом приличном магазине, торгующем снаряжением для дайвинга.
        - Так в чем же фишка?!
        - Ценность аппаратов подобного класса в наличии микропроцессора, дозирующего кислород в зависимости от глубины. Поэтому его обладателю нет нужды тащить с собой пяток запасных баллонов с различными газами и париться с регулировкой состава смеси. Он просто занимается своими делами. Кстати, за счет автоматической дозировки происходит эффективная и быстрая декомпрессия при всплытии, не требующая длительных задержек на «площадках». Поэтому фишка заключается скорее в газах, забиваемых в баллоны, а не в аппаратах.
        Баталов быстро достал из ящика блокнот, выдернул из прибора ручку, что-то записал и поднял голову:
        - Какие ребризеры вы использовали в своей работе?
        - Английские «Buddy Inspiration» или американские «IST Megaladon». Цена - от семи до восьми с половиной тысяч долларов за один комплект.
        - Цена не имеет значения. Какие нужны газы для погружения… скажем… на сто пятьдесят или двести метров?
        Поскольку эти данные не являются секретом за семью печатями (их знает любой мало-мальски подготовленный любитель подводного дайвинга), я запросто ответил:
        - Кислород и дилюэнт.
        - Что такое… дилюэнт?
        - Обычный воздух, тримикс или гелиокс. В нашем случае нужно использовать гелиокс.
        - Хорошо… - Я мало что понял, но с этими тонкостями все равно придется разбираться тебе…
        Баталов быстро строчил по бумаге, а я снова и снова гадал, для чего он организовал мой побег, снабдил липовыми документами и докучает несуразными вопросами, ответы на которые при желании можно откопать в бездонном Интернете или в любой библиотеке.
        - Что еще, помимо дыхательных аппаратов и специальных смесей, потребуется для погружений и работы на глубине? - деловито поинтересовался он.
        - Расходные материалы для ребризеров: запасные кислородные датчики, сменные патроны химпоглотителя, газ. Кроме того, многослойные гидрокомбинезоны, полнолицевые маски (если они не идут в комплектах с ребризерами), ласты, ножи, баллоны аварийного всплытия, подвесные системы, станция гидроакустической связи, навигационная панель, подводные автоматы со специальными боеприпасами…
        - Подводные автоматы? - насторожился кавказец.
        - Да, это специальное оружие для стрельбы под водой. Есть прекрасные отечественные образцы: «АПС» или более современный «АДС». В крайнем случае, можно ограничиться стареньким пистолетом «СПП-1». Имеются и неплохие иностранные стволы.
        - Скажи, а зачем нужно оружие в сугубо гражданской миссии?
        - Понимаешь, Заурбек, белым акулам не объяснишь, с какой целью ты спускаешься под воду. Они тупо хотят кушать и видят в тебе желанную добычу.
        - Хорошо, я подумаю над этим вопросом. - Баталов отодвинул блокнот и снова потянулся к сигарной коробке. Отщелкивая кончик сигары, он загадочно улыбается. - Тебе, наверное, не терпится узнать, какое дело я затеваю?
        - Видишь ли, - ответил я с такой же многозначительной улыбочкой, - будучи командиром «Фрегата», перед началом каждой операции я всегда был посвящен во все ее детали и тонкости. Подчеркиваю - во все! Ибо без этих тонкостей невозможно выстроить точного плана действий, невозможно правильно сформировать группу пловцов, рассчитать минимальное количество необходимой для погружения смеси.
        Едва ли не впервые сделавшись чрезвычайно серьезным, Баталов произнес:
        - Что ж, слушай. Но одно жесткое условие: никому ни слова! От секретности предстоящей экспедиции зависит не только ее успех, но и наша безопасность. Понимаешь?
        Я, естественно, согласился.
        Поднявшись, он подошел к сейфу, щелкнул замком и достал с верхней полки сложенную карту. Уложив ее на стол и разгладив складки, подвел палец к средиземноморскому побережью Испании.
        - У причала этого курортного городка стоит недавно купленное мной судно под названием «Фурия». Сделка чистая - все документы в порядке, судно только что отремонтировано, переоборудовано и стоит, как выражаются моряки, «под парами». В самое ближайшее время тебе надлежит вылететь в этот городок и подготовиться к выходу в море.
        - В каком смысле? - удивленно захлопал я глазами. - Набрать команду?
        - Команда укомплектована. Ты отвечаешь за готовность пловцов и снаряжение.
        - Каких пловцов?
        Баталов достал из того же сейфа несколько фотографий и бросил их на стол:
        - Вот этих…
        Глава вторая
        Испания, морской порт Малаги
        Настоящее время
        Ровно через сутки я летел в «Боинге» в сторону южного испанского побережья.
        Напрасно я ждал от Баталова откровенности. После долгого общения в офисе мне так и не довелось узнать основной цели, ради которой он освобождал меня и моих товарищей от уголовного преследования, закупал судно для экспедиции и дорогостоящее снаряжение для погружения на приличную глубину. Кавказец умело маневрировал
«вокруг да около», не говоря о главном. Ну да бог с ним, заниматься любимым делом все равно лучше, чем париться на нарах СИЗО в ожидании суда и реального срока заключения.
        В моем кармане лежал полный комплект документов, включая диплом мореходки, всевозможные сертификаты, загранпаспорт, паспорт моряка и даже медицинское страховое свидетельство. Кроме документов, Баталов выдал небольшое количество наличных денег, а также кредитную карту известного европейского банка. Имелся у меня и новенький сотовый телефон, приобретенный взамен конфискованного в стенах Следственного комитета. Звонить особенно было некому: маму я решил не посвящать в события последнего месяца жизни, а боевые товарищи о трагедии знали. Единственным человеком, ради связи с которым был куплен маленький аппарат, оставался Сергей Сергеевич Горчаков. Я знал два его номера и с регулярным усердием набирал оба. Но, увы, ни тот ни другой на звонки не отвечал.
        - На счете лежит достаточная сумма для приобретения необходимой амуниции, - сказал на прощание Баталов. - Денег не жалей - закупи и переправь на борт корабля все, что потребуется для глубоководных погружений.
        Задав несколько вопросов касательно судна, команды и будущей экспедиции, я спросил о давно мучающей проблеме:
        - Послушай, Заурбек, меня точно выпустят из страны?
        - А в чем проблема? - не понял он.
        - Документы состряпаны неплохо, но я ведь наверняка в розыске, и мой портрет украшает пограничные стойки в каждом аэропорту.
        - Не беспокойся! - расхохотался Баталов. - Евгений Черенков не просто сбежал из-под стражи. Он исчез из всех архивов правоохранительных, следственных и судебных органов. Мне стоило это немалых средств, но Черенкова больше нет, понимаешь?
        Я вздохнул. Он говорил о моем исчезновении так, будто капитана второго ранга Черенкова на этом свете никогда и не было…
        Лет пять назад мне довелось прогуляться по улочкам Малаги, посему в аэропорту я ориентировался легко и быстро: получил багаж - небольшую дорожную сумку, набитую купленными перед вылетом вещами, вышел на привокзальную площадь и сел в такси.
        Малага - сравнительно маленький европейский городок с полумиллионным населением, и дорога от аэропорта до морских причалов заняла не более четверти часа. Еще пять минут ушло на поиск нужного судна…
        И вот я у борта «Фурии» - скромного корабля водоизмещением около полутора тысяч тонн. С виду это обычный параходишко, отличающийся от собратьев по причалу свежестью краски. На самом деле, по заверениям Баталова, судно недавно прошло ремонт с полным переоснащением начинки, начиная от машины и заканчивая GPS-навигацией в ходовой рубке.
        Ах да! При первом же визуальном знакомстве с «Фурией» бросилась в глаза круглая вертолетная площадка, надстроенная над кормой. Ранее на подобных проектах площадок я не видел, поэтому тут же выстроил предположение, что данный инженерный шедевр есть плод фантазии господина Баталова. Зачем? Для каких целей? Эти вопросы пока оставались без ответов.
        Кстати, Малага в качестве отправной точки выбрана Заурбеком Адамовичем неспроста. От ворот ее порта до Гибралтара всего шестьдесят миль, а ведь основное действо экспедиции намечалось, по его словам, именно в Атлантике.
        Поднялся на борт и поздоровался со скучающим вахтенным - смуглым парнем лет двадцати пяти. Из камбуза доносился мясной аромат, сдобренный каким-то острым испанским соусом - это меня воодушевило, так как за время перелета я изрядно проголодался.
        Однако быстро проскочить вахту, забросить вещи в приготовленную каюту и вкусить прелести местной кухни не получилось - смуглый парень долго изучал документы, что-то лениво бормоча на своем языке. Испанского я не знал, поэтому кое-как изъяснился на смеси английского с языком глухонемых.
        Бесполезно. Вахтенный качал иссиня-черной шевелюрой и указывал рукой в сторону ходовой рубки. Я с трудом догадался, что он ссылается на запрет капитана пропускать на борт гостей.

«Я не гость! Звони, вызывай босса!» - показал я, как мог, жестами.
        Опять непонимание.
        Сколько длилось бы это мучение, неизвестно, если бы…
        Вначале за спиной послышался топот. Кто-то или что-то двигалось на меня с устрашающей скоростью. Первая мысль: «Медведи! Много медведей!» Нащупав в кармане раскладной ножичек, я обернулся и увидел своих сослуживцев по «Фрегату»: Устюжанина, Жука и Фурцева.

«Немудрено принять их за косолапых. - Просияв, я раскрыл объятия. - Каждый под два метра ростом и весом по сто десять кило!..»
        Я знал о том, что мои парни, также попавшие под следствие из-за гибели двух молодых пловцов, уже спасены Баталовым и находятся на «Фурии». Услышал об этом от самого Заурбека, а вот парни находились в неведении относительно моего появления, оттого-то и обалдели, увидев меня на палубе судна возле парадного трапа.
        Уняв переполнявшие эмоции, мы перешли к решению возникшей проблемы. Точнее, перешли мои бывшие подчиненные - используя несколько заученных испанских фраз, они живо объяснили вахтенному, кто я и зачем прибыл на судно. Вахтенный смилостивился, переписал мою фамилию из документов в журнал и кивнул в сторону внутреннего трапа:
«Проходите…»
        - Ничто не вечно под луной, кроме вахтенного журнала! - хохотнул кто-то из моих товарищей.
        Мы двинулись шумной гурьбой на жилую палубу.
        - Представляешь, тебя Мишка в иллюминатор увидел! - радовался Георгий. - Увидел, прибежал и руками размахивает - пары слов от волнения связать не может!..
        - Я глазам своим не поверил! - оправдывался Жук. - Смотрю, вроде наш командир по причалу вышагивает. Но откуда, думаю, он здесь?!
        - Нам ведь ничего про вас не говорили, - вторил ему Игорь Фурцев. - Ни одного намека.
        - Зато мне в Москве про вас шепнули. И даже фотки показали.
        - Значит, ты знал, что мы на «Фурии»?! - гремел Устюжанин.
        Я широко улыбнулся и постучал по боку дорожной сумки, где тихо плескался в бутылке крепкий алкоголь:
        - Знал и готовился к встрече.
        Внезапно на последних ступенях трапа мой старый товарищ притормозил и сказал, заметно понизив голос:
        - Женя, ты нашел Горчакова?
        - Нет. Пытался дозвониться, но старик постоянно недоступен. Понятия не имею, куда делся.
        - Мы тоже пытались связаться с ним, пока у нас не отобрали мобильники… Слушай, у него ведь был второй телефон, по которому он «бакланил» с друзьями и близкими. Мы-то его номера не знаем, а тебе он вроде озвучивал, на всякие пожарные.
        - Номер есть, только проку от него ровно столько же. Набирал раз тридцать - результат нулевой.
        - А номер телефона дочери?
        - Его у меня нет.
        - Черт! Ну и влипли же мы…
        - В чем дело? Почему такое настроение?
        - Понимаешь, - почти шепотом произнес Георгий, - нам тут ни хрена не доверяют.
        - Почему ты так решил?
        - Во-первых, раскидали по разным каютам, и теперь в соседях у каждого минимум по одному испанцу. Во-вторых, на борту «Фурии» заправляют пятеро кавказских головорезов, судя по внешности и повадкам, бывшие боевики и убийцы. Главного звать Тимур. Он скорее всего доверенное лицо Баталова. Вся команда во главе с капитаном безукоризненно исполняют его приказы. Чуть что не так - сразу бьют в рожу. И в-третьих, эти хмурые ребята следят за каждым нашим шагом, прислушиваются к каждой фразе.
        - Это точно, - кивнул Фурцев. - Повсюду косые взгляды.
        - И шепоток в спины, - добавил Жук.
        - Откуда умозаключение про «боевиков и убийц»?
        - За поясами всегда торчат стволы, - ответил Георгий. - На телах замечены шрамы от пулевых ранений. Ну и рожи соответствующие - скоро сам убедишься.
        - Команда полностью испанская?
        - Кроме капитана, стармеха и четверых упомянутых выходцев с Кавказа. Остальные - местные.
        - Видимо, по-другому быть не может, - немного подумав, пожал я плечами. - Баталов замыслил какое-то грандиозное дело, вложил в его подготовку кучу бабок и продолжает вкладывать. Смешно представить, что такой серьезный человек, как он, пустит все на самотек. Так что расслабьтесь, мужики, и покажите мою каюту. Пора отдохнуть и выпить чего-нибудь крепенького за встречу. Не возражаете?
        Парни заулыбались, и мы двинулись по коридору жилой палубы…
        - Эх, если хочешь жить в уюте - ешь и пей в чужой каюте, - как всегда, цитировал Жора морские прибаутки.
        С моим размещением вышла заминка - матрос, отвечающий за ключи от свободных кают, куда-то запропастился. Зато сосед Миши Жука полчаса назад заступил на вахту, поэтому мы решили расположиться у него - чего терять время даром?
        Крохотная двухместная каюта, с минимальным набором удобств из двухъярусных кроватей, общим рундуком и шкафчиком, столиком под квадратным иллюминатором, игрушечным холодильником и умывальником в углу. В принципе терпимо. Бывали в нашей практике и более спартанские условия. А тут из щелей потолочной панели даже струится прохладный воздух, производимый общей системой кондиционирования.
        Георгий с Игорем устроились на нижней кровати, я присел на единственный стул, хозяин каюты метался между холодильником и столом, выставляя нехитрую закуску. Парни наперебой рассказывали о чудесном избавлении от нудного следствия, о странном знакомстве со спасителем-кавказцем, о первых днях на чужбине. Я слушал и все отчетливее представлял чудовищную по замыслу и коварству комбинацию, прокрученную моим новым знакомцем по имени Заурбек Адамович.
        - Стармех - обычный работяга, неплохой спец, - вещал Устюжанин после пары стопок водки. - Если не ошибаюсь, перебрался сюда из Мурманска.
        - А вот капитан - сущий зверь, - с тоской в голосе признавался Фурцев. - Тощий, с залысинами, лет пятидесяти с небольшим. Неулыбчивый и, похоже, злопамятный.
        - В любую погоду сверкает лысиной и носит под рубахой летнюю тельняшку, - посмеивался Жук.
        - И голос, как у Шаляпина, - дополнял характеристику Игорек. - Так порой орет матом на матросов, что те без перевода понимают.
        - Вас не трогает? - поинтересовался я, разливая по рюмкам очередную порцию алкоголя.
        - Капитану и так забот хватает, а нас «пасет» Тимур со своими архаровцами.
        - Убавьте громкость, - предупредил я товарищей. - У палубы есть глаза, у переборок - уши…
        Про себя же размышлял: «Тимур… Что же за тип такой? Баталов о нем сказал лишь пару слов - дескать, надежный помощник. Надо бы наведаться к нему и, выражаясь костлявым военным языком, доложить о прибытии к новому месту службы…»
        К Тимуру я отправился после того, как окончательно разуверился в получении законного места в одной из кают. Мы успели опорожнить большую бутылку местного рома, а матрос со связкой ключей так и не появился.
        Апартаменты «серого кардинала» располагались над кают-компанией - на небольшой VIP-палубе, по соседству с каютой капитана. Выйдя из каюты, я решил прошвырнуться по свежему воздуху - пошел не кратчайшим путем по внутреннему трапу, а через палубу и по лесенке, примыкающей к надстройке. По ходу движения заметил двух верзил кавказской наружности, околачивающихся на мостике. Они курили и посмеивались, наблюдая за работой нескольких испанских матросов.
        - Надзиратели хреновы, - сплюнул я за борт и повернул к нужной дверце.
        Рядом с каютой стояла вторая скучающая парочка столь же мерзких типов, легкие куртки которых недвусмысленно топорщились от выпирающих пистолетных рукояток.

«Да, рожи у них действительно как у опытных пользователей Уголовного кодекса», - отметил я, намереваясь толкнуть дверь.
        - Э-э, ты кто? - лениво процедил один из них, преграждая дорогу к двери.
        - Турук Макто.
        - Кто? - наморщил узкий лоб охранник.
        Наверное, не стоило давать волю эмоциям - я чувствовал, что могу удержать себя от взрыва, но… случаются в жизни такие моменты, когда нужно сразу дать понять, кто есть кто, иначе потом об тебя будут вытирать ноги и кое-что еще.
        Вопрошавший стоял передо мной, его товарищ перемалывал челюстями жевательную резинку в паре шагов справа. Позиция - удобнее некуда.
        Правой рукой я быстро выдернул из-за ремня наглеца пистолет, искать который не было необходимости - рукоятка демонстративно торчала из-под легкой ветровки, - и вскинул оружие, направляя ствол на соседа.
        Леность и пренебрежительность первого улетучилась со скоростью нейтрино, физиономия исказилась болью и страданием. Второй проглотил жвачку и, выпучив карие глаза, смотрел на чернеющее отверстие пистолетного ствола.
        - Вас когда-нибудь учили тому, что начальство нужно знать в лицо, любить и всячески ублажать? - приступил я к краткому курсу хороших манер.
        - Учили, - зашептали оба. - Только мы тебя не знаем, брат.
        - Ваши братья топчут копытами альпийские луга. А я - Антонов Аркадий Андреевич - руководитель группы боевых пловцов.
        Они изобразили подобие улыбки: дескать, с детства слышали о таком, да вот беда - внешность запамятовали.
        - Смотрите мне! В следующий раз отправлю на корм акулам, а Баталову скажу, что так и было, - вернул я пистолет охраннику и без стука толкнул дверь.
        В приличной по размерам двухкомнатной каюте, отделанной свежим пластиком «под испанский орех», на диване перед низким столиком сидел смуглый мужчина лет сорока и что-то потягивал из бокала, доверху набитого кубиками льда.
        - Ты кто? - не слишком вежливо встретил меня хозяин.
        - Вы что, сговорились? - с ходу уселся я в кресло напротив. - Для тебя - Антонов Аркадий Андреевич.
        - Антонов?.. - нахмурил он брови, а через пару секунд напряженного мыслительного процесса выдал: - А что ты здесь делаешь, Антонов?
        - Вообще-то приехал к месту будущей работы.
        - Кем ты собрался работать? И кто тебя прислал? - Он начинал потихоньку злиться.
        - Прислал Баталов. Заурбек Адамович. А работать я собрался старшим группы боевых пловцов.
        При упоминании Баталова гримаса вельможного превосходства с его лица тут же слетела.
        - Как же я забыл?! - вскочил он с дивана и, протянув руку, молниеносно поменял тон с пренебрежительного на заискивающе-доброжелательный: - Так вы… Ах да! Заурбек просил не упоминать прежних фамилий. Очень рад вашему прибытию, Аркадий Андреевич!
        На столике мгновенно появился второй бокал, Тимур набил его льдом и наполнил ромом.
        Первые минуты нашего общения походили на знакомство мелкого начальника с новым сотрудником, рекомендованным самим премьер-министром. Он спрашивал о незначительных мелочах: какая погода в Москве, как добрался до Малаги, каковы впечатления от Испании?..
        Я вяло отвечал, иногда тоже задавал вопросы.
        - В Москве, как всегда, многолюдно и душно. А ты давно в Малаге?
        - Месяц, - перешел на шепот Тимур, словно делился большим секретом. - Занимался покупкой этого судна, ремонтом, переоснащением, набирал команду… Кстати, когда-то я тоже имел удовольствие прогуляться под водой с дыхательным аппаратом.
        - Да? - невпопад ответил я, продолжая осматриваться. - И как глубоко проходили ваши прогулки?
        - Ерунда, - отмахнулся он, - всего метров десять-пятнадцать. Да и было это раз пять-шесть во время отдыха на Доминиканских островах…
        Изучая каюту, я заметил в дальнем углу странную конструкцию, отделанную тем же пластиком «под испанский орех». Не шкаф, не секретер, не комод… По высоте и форме она, пожалуй, больше всего напоминала закрытую оружейную пирамиду.
        Перехватив мой заинтересованный взгляд, Тимур загадочно улыбнулся:
        - Оружие. Причем самое современное.
        - Зачем нам оно? Ведь Заурбек говорил об исключительно мирном характере нашей работы.
        - На всякий случай. Сам знаешь: сомалийские пираты, нападения и захваты судов… - уклончиво ответил он и скоренько перевел разговор на другую тему.
        Для меня же данный штрих с невразумительным ответом стал еще одним кирпичиком в стене загадок предстоящей экспедиции.
        Внезапно, узнав, что я еще не устроен, Тимур в лице изменился.
        - Твои вещи в каюте товарищей?! Нет матроса с ключами от пустующих кают?! - завелся он с полоборота, - и, сорвавшись с места, набрал номер по внутреннему телефону и вызвал капитана.
        Капитанская каюта находилась по соседству, и тот появился буквально через мгновение. Неулыбчивый, тощий, с залысинами, лет пятидесяти, с хвостиком, из-под распахнутого ворота светлой рубашки проглядывали полосы летней тельняшки. В общем, ошибиться невозможно - капитан именно такой, каким его обрисовали мои ребята.
        Начались разборки…
        Спустя несколько минут в VIP-каюту влетел искомый матрос, подталкиваемый в спину капитаном. Капитан был строг и молчалив, матрос смущен и даже напуган.
        - Ты где мотался, идиот? - со зловещим присвистом спросил Тимур.
        Смысл вопроса, заданного на плохом русском, без труда дошел до молодого испанца. Он развел руками и что-то пробормотал.
        И тут произошло неожиданное - Тимур хлестко с разворота ударил испанца в челюсть. Замычав и схватившись за голову, тот свалился на пол. Кавказцу этого показалось мало, и он, мешая ругательства на разных языках, продолжал избивать несчастного парня ногами…
        Капитан, коего мои парни охарактеризовали «сущим зверем», и в самом деле наблюдал за избиением с нескрываемым удовольствием и даже не пытался вступиться за члена команды.
        Я тоже не вмешивался. В команде «Фурии» свои правила поведения.
        Глава третья
        Испания, морской порт Малаги
        Настоящее время
        Получив наконец место в каюте неподалеку от своих товарищей, я забросил вещички в рундук, познакомился с соседом. Звали его Хосе, он был молод, симпатичен, полон сил и оптимизма. Из короткого общения посредством жестов и нескольких английских фраз я понял, что он заключил годичный контракт с хозяином судна, устроившись в команду сменным рулевым матросом.
        Затем я перекусил в кают-компании остатками обеда, вернулся в каюту и немного поспал после утомительного перелета, пока мой новый сосед пропадал на вахте. Время от времени доставал из кармана мобильник и поочередно набирал номера Горчакова. Оба его телефона упорно молчали.
        Ближе к вечеру в мою каюту постучал Тимур. Он задал несколько вопросов, касавшихся удобства моего размещения, а перед уходом настоятельно попросил:
        - Не откладывай и завтра же утром займись закупкой снаряжения. Времени у нас остается мало.
        - Когда выходим?
        - Дня через два. Точную дату сообщу завтра к вечеру…
        Утром так утром - дважды мне повторять не надо. Сполоснувшись в душе, я зашел за парнями, и мы дружной гурьбой отправились на ужин.
        Кормили на «Фурии» великолепно. Впервые в жизни я сидел в обычной судовой кают-компании и наворачивал удивительные по вкусовым качествам блюда, которые раньше никогда не едал даже в крутых ресторанах. Креветки под лимонным соусом, дичь в гранатовом маринаде, перепелиные яйца, фаршированные редкими грибами, вкуснейшая выпечка… Все красиво, ароматно и свежо - как на картинах соцреалистов. К тому же никаких ограничений у раздачи - подходи и накладывай в тарелку что угодно и сколько угодно.
        Что ж, принцип верный. У хороших хозяев гость должен чувствовать себя в своей тарелке. Или, по крайней мере, рядом с ней.
        В общем, съев месячную норму молодого слона, я с чувством удовлетворения отправился спать…
        Утром перед сходом с корабля нас поочередно навестил Тимур в сопровождении двух единоверцев. Кажется, один из них был тот, с которым я накануне схватился.
        Тимур недвусмысленно предложил сдать ему на хранение новенькие, недавно полученные
«липовые» документы.
        - Боишься, что сбежим? - задал я такой же недвусмысленный вопрос.
        - Элементарная предосторожность, - по-деловому ответил он, принимая мой паспорт.
        На причале в тенистом местечке нас поджидал небольшой фургон, принадлежавший боцману «Фурии». Заняв места, мы отправились по специальным магазинам, торгующим дайверской «снарягой».
        За рулем сидел владелец машины - испанский боцман, неплохо знавший город, и поездка не обещала быть обременительной мукой в поисках удобного маршрута. Однако отправление почему-то затягивалось.
        - Кого ждем? - толкнул я испанца.
        - Тимура, - коротко ответил он, кивнув на судовой трап.
        По его ступенькам не спеша спускалась троица кавказцев: все та же хмурая парочка и этакий беспечный мачо - Тимур, одетый в легкий светлый костюм.
        - Зачем он нам нужен? - удивленно развел я руками.
        Сзади послышался негромкий ответ Георгия:
        - Мы же тебе говорили, отслеживает каждое наше движение.
        - Приставлен следить, сучара, - поддержал Михаил, - чтобы не сбежали.
        - Бежать нет смысла - ни денег, ни документов, - отмахнулся я. - А Тимур… Черт с ним! Лишь бы не мешал…
        Угрюмые типы залезли в грузовое чрево фургона, Тимур занял место рядом со мной в кабине, и автомобиль плавно тронулся с места…
        Через несколько кварталов испанский боцман - шустрый малый с цепким взглядом - ловко подрулил к магазинчику с броской вывеской.
        - Кажись, приехали, - сдвинул заднюю дверцу Георгий.
        Мы дружно вывалились на брусчатку и с отвращением вдохнули душный городской воздух, наполненный смесью всевозможных запахов: солоноватого моря, рыбы, пряных приправ…
        Боцман и два кавказца остались в фургоне, а мы потянулись к двери магазина, Тимур не отставал ни на шаг.
        Покупать «снарягу» за рубежом нам приходилось и ранее. Что делать, иногда в процессе транспортировки выходит из строя дыхательный аппарат или рвется гидрокостюм, а то и вовсе что-то теряется. В таких случаях мы определяли координаты ближайшего магазина, торгующего снаряжением, и довольно быстро восполняли ущерб. Продавцы в специализированных магазинах, как правило, являются неплохими профессионалами, так что понять друг друга труда не составляло.
        Вот и в этом испанском магазинчике мы увидели за прилавком сорокалетнего бородатого дядьку, который и сам оказался опытным дайвером, и в нас быстренько признал ластоногую родню. Поняв, зачем мы явились, он подобрал по размерам превосходные гидрокомбинезоны с полнолицевыми масками и ластами, ножи, мощные фонари, специальные канадские компьютеры «Shearwater Predator», станцию гидроакустической связи, навигационную панель, химический поглотитель и, конечно же, современные ребризеры с электронной начинкой. Всего мы закупили восемь комплектов «снаряги», дабы иметь запас на всякий «пожарный».
        Помнится, в своем московском офисе Баталов изумленно воскликнул:
        - Для чего так много?! Ведь вас всего четверо!
        - Заурбек, ты затеваешь очень серьезное дело, связанное с погружениями на две сотни метров, и намерен экономить на нашей безопасности?
        - Нет, - развел он руками. - Но для чего все закупать с двукратным запасом?
        - Ножи, фонари, ласты и прочие мелочи - не в счет. Ты должен понять главное: если выходит из строя дыхательный аппарат со сложной электронной начинкой, то его не ремонтируют паяльником в открытом море. Если рвется многослойный гидрокомбинезон, то его не латают автомобильным вулканизатором. Если дает сбой станция гидроакустической связи, то ее тоже бесполезно ковырять отверткой. Все это необходимо привезти на берег и отдать в руки профессионалов. А чтобы не сорвать операцию, следует иметь запас основных элементов сложного снаряжения.
        Выслушав аргументы, Баталов дал согласие на покупку восьми комплектов.
        Итак, проверив исправность и качество предложенного товара, я расплатился с помощью кредитной карты, выданной Заурбеком. Сделка состоялась без проблем, все остались довольны.
        - А где нам разжиться дыхательной смесью? - поинтересовался я с помощью понятных жестов.
        Бородач указал рукой направление и назвал какую-то улицу. Мы, естественно, ничего не поняли, но тут пришел на помощь Тимур, вероятно успевший походить пешком по Малаге.
        - Я знаю, где этот магазин! Поехали! - схватил он одну из коробок и заторопился к выходу.
        В этот момент пола легкого пиджачка предательски обнажила рукоятку торчащего за поясом его брюк пистолета. Стало быть, парни не ошиблись: помимо обязанностей по организации экспедиции, Тимур приглядывал за нами.
        Нагрузившись покупками, мы возвратились к фургону…
        Нужные дыхательные смеси мы нашли, сделав приличный круг по городу, посетив по ходу дела пять или шесть магазинов. Увы, все торговые точки предлагали смеси на азотной основе, но нам такие категорически не подходили. И лишь в последнем, ютившемся в двухэтажном домишке всего в километре от причала с «Фурией», натолкнулись на то, что искали.
        Узнав о необходимом нам количестве баллонов, хозяин пришел в восторг и сам вызвался помогать в погрузке. Спустя полчаса мы, довольные и уставшие, возвращались на судно. Доволен был и Тимур, ведь этим утром успешно решилась еще одна задача.
        - Послушай, а как быть с оружием? - сказал я ему на подъезде к причалу.
        - С оружием? - насторожился он. - Зачем оно вам?
        - Понимаешь, на глубине случается всякое, и самое неприятное - это нежелательные встречи.
        - С кем?
        - Например, с белыми акулами. Или с боевыми пловцами потенциального противника.
        - Надеюсь, ни тех ни других в том месте, куда нам предстоит отправиться, не будет, - рассмеялся он и вдруг перешел на шепот: - Выходим завтра в десять утра.
        - Через Гибралтар в Атлантику? - уточнил я.
        - Да, в Атлантику.
        Снаряжение мы затаскивали на борт судна самостоятельно. Так уж повелось, что транспортировать свое имущество мы предпочитали лично, не доверяя младшим чинам экипажа. От его исправности и целостности зависело слишком много: качество выполнения поставленных задач, исход подводных операций, наше здоровье, а порой и жизнь.
        Тимур с дружками курил возле леерного ограждения и, пока мы бегали по трапу, зорко следил за каждым движением членов моей команды.
        - Для хранения «снаряги» необходимо помещение с надежными замками, - вытирая со лба пот, сказал я ему, притащив последнюю коробку.
        - Есть такое, - кивнул он и вызвал капитана.
        Нужное помещение, по странному стечению обстоятельств, оказалось на жилой палубе - по соседству с нашими каютами.
        Осмотрев аккуратно сложенное снаряжение, Тимур удовлетворенно хмыкнул, запер каюту, спрятал ключ в карман и приказал капитану:
        - Обеспечьте постоянную охрану. Чтобы днем и ночью с этой двери не спускали глаз.
        Покончив со снаряжением, мы отправились в душ.
        Общее душевое помещение располагалось внизу - на одном уровне с машиной. Пожалуй, оно оставалось единственным укромным местом на «Фурии», где можно было, включив воду, спокойно обсудить любую проблему, не опасаясь того, что тебя услышит кто-то из соглядатаев Баталова.
        Вот и на сей раз, заперев дверцу и открыв пару кранов, я дал знак товарищам. Те подошли поближе, и я вполголоса сообщил:
        - Выход в море назначен на утро завтрашнего дня. Надеюсь, никто из вас всерьез не рассматривал предложение Баталова поучаствовать в его авантюре?
        Коллеги переглянулись.
        - А что он задумал? - спросил Георгий.
        - Мы вообще-то не в курсе, чего он от нас хочет, - добавил Михаил.
        Игорь промолчал, всецело полагаясь на мнение старших товарищей.
        - Я тоже не знаю его планов, но абсолютно уверен в одном: с Баталовым нам не по пути.
        Жора встал под струи теплой воды, плеснул на мочалку гель для душа и, покосившись на дверь, шепнул:
        - Что предлагаешь?
        - Предлагаю свалить с судна под утро - когда команда будет дрыхнуть.
        - Как быть с деньгами и документами?
        - Вечером попробую забрать у Тимура наши паспорта. А кое-какие деньги на кредитной карте остались - не пропадем.
        Посовещавшись, мы решили собраться в три часа ночи на юте под вертолетной площадкой и, осторожно спустившись в воду, махнуть до соседнего причала…
        Паспорта удалось получить на удивление легко - услышав мою просьбу, Тимур открыл небольшой сейф, привинченный к переборке каюты, и, запросто протянул мне тонкую стопку документов.
        - Забирай, - пожал он плечами, - только я не пойму, для чего они вам в Атлантике.
        - Пусть будут при нас. Вдруг ты потеряешь ключ от своей бронированной шкатулки, - отшутился я и в радостном возбуждении отправился восвояси.
        Перед побегом требовалось хорошенько отдохнуть - кто знает, когда доведется снова лечь в чистую, теплую постель. Установив телефонный будильник на половину третьего, я завалился спать. А когда до сбора в условленном месте оставалось чуть более двух часов, мой сон улетучился от легких толчков.
        Приподняв от подушки голову, я прислушался…
        По палубам и переборкам прокатывался волнами гул. Несомненно, это был гул от работающей машины, и судно явно не стояло у «стенки», а куда-то шло. Проведя много лет на кораблях, я ни секунды в этом не сомневался.
        Поэтому тут же встал и бесшумно переместился к открытому иллюминатору.
        В двух шагах от него отчетливо понял: что-то не так. Не видно хорошо освещенных по ночам улиц старинного города, не слышно проезжающих неподалеку от причала машин. Вместо этого я заметил вдали цепочку мелких огней и услышал шумящую под бортом волну.
        Судно шло полным ходом, уже порядочно удалившись от испанского берега.
        - Вот сука, - процедил я сквозь зубы. - Даже с часом выхода обманул!
        План побега летел в тартарары. Надо же, как легко нас провел сподвижник Баталова! Мы тоже хороши, повелись на развод, аки малые дети…
        Усевшись на койку, я нащупал висевшие на спинке стула джинсы и вынул из кармана сотовый телефон - последнюю ниточку, связывавшую меня с Россией, с оставшимися там людьми, да и вообще со всем внешним миром. Оживив экран, быстро отыскал в контактах номера Горчакова и принялся названивать на оба телефона. Я ужасно торопился, потому как сигнал устойчивого приема мог исчезнуть в любой момент…
        Глухо. Генерал опять отмалчивался. Или был не в состоянии ответить.
        - Куда же вы запропастились, дорогой Сергей Сергеевич? - прошептал я, засовывая телефон под подушку. Чуть позже попытаюсь дозвониться в последний раз. А после Гибралтара аппарат станет бесполезной игрушкой.
        Натянув джинсы, я отправился извещать товарищей о провале нашей затеи…
        Вернувшись в каюту, снова лег в постель и пару часов ворочался на неудобном матраце. Изредка вставал, подходил к иллюминатору и смотрел на проплывающие вдали огни южного испанского побережья. В верхней части экрана мобилы прощально мерцала последняя черточка возле значка антенны, означающая минимальный уровень сигнала, и я с отчаянной настойчивостью набирал два заветных номера, цифры которых успел выучить наизусть.
        На траверзе городка Тарифа сигнал окончательно пропал. Я зашвырнул телефон подальше и улегся в постель с твердым намерением уснуть…
        Однако отключиться не получалось. Пожалуй, впервые в жизни мне пришлось выйти в море, толком не зная предстоящей задачи, а главное, испытывая дичайшее недоверие со стороны руководства экспедиции.

«Либо мы не сработаемся, либо…» - медленно проплыла в голове последняя внятная мысль.
        С ней я наконец и погрузился в сон…
        Глава четвертая
        Атлантический океан,
        борт теплохода «Фурия»
        Настоящее время
        Следующим утром мы встретились с Тимуром в кают-компании за завтраком. Его опричники, как всегда, топтались у входа и при моем появлении почтительно расступились.
        - Чегой-то они? - удивились мои товарищи.
        - Последствия разъяснительной беседы на тему «Правила хорошего тона», - проворчал я, вторгаясь в пределы столовой.
        Тимур, как ни в чем не бывало, поздоровался и продолжил негромкий разговор с сидящим рядом капитаном. Мои ребята, слышавшие вчера о времени выхода в море, недовольно посматривали на кавказца.
        - Спокойнее, граждане, - шепнул я коллегам. - Для него соврать что под водой пописать. Сами говорили о полном недоверии, а теперь удивляетесь…
        Между тем Гибралтарский пролив остался далеко за кормой. Атлантика встретила сильным и весьма прохладным ветром. После ласкового и теплого солнца южной Испании в открытом океане показалось неуютно. Впрочем, нам было необязательно торчать на палубе и вкушать сомнительное удовольствие от резко изменившейся погоды.
        - Если чайки летают жопами вперед, значит, ветер усиливается, и грядет шторм, - подметил Георгий.
        Немного поглазев на скрюченных и замерзших испанских матросов, отчасти напоминавших пленных немцев под Сталинградом, мы разошлись по каютам…

«Фурия» действительно попала в приличный шторм и, сбавив скорость, боролась с высокими волнами, медленно продвигаясь на юго-запад. Мы сидели по каютам, попивали крепкий испанский ром, спали и гадали, в каком районе Атлантики придется спускаться на глубину.
        Тимур и его команда не беспокоили и ни разу не появились на нашем небосклоне. Это было неудивительно - куда бы мы делись с корабля в открытом море, да еще во время шторма?
        Пару раз в день мы поднимались по заблеванному трапу в кают-компанию и поглощали то, что сумел приготовить в условиях дикой качки местный кок. В общем, валяли дурака, покуда предоставлялась такая возможность…
        На шестой день, когда за кормой осталось не менее двух тысяч миль, погода наладилась: ветер утих, небо просветлело, волнение моря улеглось до приемлемых полутора баллов. Улучшилась и видимость - теперь горизонт обозревался миль на пятнадцать-двадцать, что позволило заметить идущее далеко впереди большое гражданское судно. То ли сухогруз, то ли танкер - из-за приличной дистанции мы определить не могли.
        - Идет точно нашим курсом, - констатировал Георгий.
        - Или мы висим у него на хвосте, - поправил я, поплевывая за борт.
        - С какой стати? Думаю, наши курсы до какой-то точки просто совпадают, а дальше разойдемся - каждый в свою сторону…
        - Ага, прям как в море корабли! - хохотнул Игорек.
        На том наш разговор о шедшем впереди судне закончился. Пора было заняться делом.
        Ранее, находясь в командировках на гражданских судах и кораблях ВМФ, мы регулярно осматривали гидрокомбинезоны, толстый многослойный материал которых мог пострадать при резких перепадах температуры. Баллоны со смесью также требовали периодической проверки. Исходя из этой полезной традиции, я отправился к Тимуру за ключом от
«склада» с нашей «снарягой»…
        У каюты околачивалась парочка его кавказских подельников. Здесь, в открытом море, им не было нужды прятать оружие под полами легких ветровок - рукоятки здоровенных
«беретт» вызывающе торчали из-за их ремней.
        Увидев меня, они молча посторонились.
        Дважды стукнув по косяку, толкнул дверь люксовой каюты. Кавказец явно не ждал гостей и сидел за столом, склонившись над картой.
        - Да, - недовольно буркнул он и повернул голову: - А, это ты, Аркадий! Заходи, присаживайся… - Быстрым движением накрыл карту журналом и поднялся навстречу. - Как твои ребята перенесли шторм?
        - Нормально. В наш отряд не могли попасть те, кто не переносит качку.
        - Да-да, я пока еще забываю, с кем имею дело, - наигранно засмеялся Тимур. - Выпить хочешь?
        - Попозже. Надо бы проверить снаряжение.
        - Зачем? - удивленно вскинул он густые брови. - У двери стоит круглосуточная охрана - я лично контролирую их несколько раз в день.
        Пришлось кратко излагать прописные истины, о сути которых выходец с Кавказа не догадывался.
        Выслушав мои доводы, он согласился:
        - Пойдем, я провожу…
        Мы спустились на жилую палубу, прошли извилистыми коридорами к «складу», где он отодвинул в сторону сменного охранника, открыл замок и, запуская меня внутрь, спросил:
        - Сколько тебе нужно времени?
        - Минут десять-пятнадцать.
        - Хорошо, я подожду. Приступай…
        Провозившись четверть часа с проверкой снаряжения, я не переставал удивляться атмосфере подозрительности и недоверию, в которую нам довелось вляпаться…
        Покончив с рутинной работой, я распрощался с поднадоевшим типом и завалился в каюту Устюжанина, где с ходу опрокинул в себя бокал коньяка.
        - Не иначе, узнал, в каком месте Мирового океана спрятано золото Роммеля, - смерил меня укоризненным взглядом товарищ.
        - Нет, просто понял одну вещь.
        - Какую, если не секрет?
        - Наше бытие на «Фурии» мало отличается от будней в следственном изоляторе.
        - А-а, ты об этом! Ну, данный факт нам известен давно. Наливай…
        Приняв на грудь пару бокалов крепкого алкоголя, мы вышли проветриться на верхнюю палубу. Однако, не успев перекинуться парой фраз, одновременно заметили то же самое гражданское судно. Оно по-прежнему находилось впереди и шло нашим курсом, за исключением одного момента - дистанция до него стала существенно меньше.
        - Немудрено, - почесал затылок Устюжанин, - наше корыто дает узлов двадцать пять.
        Он был прав - покинув зону шторма, «Фурия» выжимала из машины максимум и уже несколько часов кряду шла довольно приличным ходом.
        - Дорого бы я отдал, чтобы узнать, где мы находимся, - проворчал Георгий.
        - Могу сообщить примерные координаты всего за полбутылки хорошего коньяка. - хмуро изрек я.
        - Откуда знаешь? - искренне удивился он.
        - Случайно узрел на столе Тимура карту с проложенным курсом.
        - Ого! Тебе, дружище, с такой наблюдательностью пора перебираться в разведку.
        - Да, я работаю над собой, Жора. Когда трезвый…
        - Ладно, шантажист, выкладывай, чего узрел.
        - Мы идем к берегам Гайаны и находимся примерно в ста пятидесяти милях к северо-востоку от Джорджтауна. По крайней мере, эту точку на проложенном маршруте усердно изучал Тимур.
        - В этих краях мы с тобой еще не бывали! - Георгий даже икнул от удивления.
        - Знаешь, - с тяжелым вздохом ответил я, - лучше бы побывать здесь в законном отпуске, а не по воле аферистов с Северного Кавказа…
        - Действительно, какого черта им тут надо?..
        Еще через пару часов «Фурия» приблизилась к шедшему впереди судну до дистанции в пять-шесть миль. И вот тут-то я заметил странный интерес, проявляемый Тимуром и капитаном к попутчику - оба постоянно торчали на мостике и практически не опускали мощных морских биноклей, разглядывая корму и надстройки незнакомого судна. К тому же в руке кавказца поблескивала глянцем миниатюрная радиостанция, которую он изредка подносил к губам и с кем-то переговаривался.
        - Интересно, с кем он базарит? - крутил я головой в поисках вооруженных опричников.
        - Чего они на него пялятся? - тоже насторожился Георгий.
        - Да уж… рассматривают так, будто на корме в разгаре эротическое шоу «Мисс Экватор».
        - Наверное, удивлены тем фактом, что наши курсы совпадают до градуса.
        Объяснение показалось мне неубедительным.
        - Вряд ли. Что удивительного в этом совпадении?
        - Ты рассуждаешь с точки зрения опытного моряка, а Тимур, полагаю, до двадцати лет, кроме гор и баранов, ничего не видел.
        - Насчет Тимура согласен, но рядом с ним на судно глазеет опытный капитан…
        За этим спором мы не сразу обратили внимание на облачко черного дыма, вспухавшее над шедшим впереди кораблем, и заметили его лишь тогда, когда Тимур радостно всплеснул руками и что-то крикнул.
        Облако разрасталось, приобретая форму ядовитого гриба, а судно дало левый крен и, отклонившись от курса, стало забирать вправо.
        - Вот это номер! - изумленно прошептал Георгий.
        - Кажется, у них пожар, - направился я к трапу.
        Проскочив два пролета, мы взлетели на мостик.
        - Что с ними? - коротко поинтересовался я, кивнув в сторону неизвестного судна.
        Капитан промолчал, а кавказец криво усмехнулся:
        - Все нормально.
        - Что значит «нормально»?! Они же горят!
        - Вижу. И не только горят, но и тонут.
        У нас с Георгием на мгновение перехватило дыхание. Придя в себя, я тряхнул капитана за локоть:
        - Скорректируйте курс! Объявите тревогу для боцманской и спасательной команд!
        Капитан посмотрел в сторону Тимура, преспокойно доставшего из пачки сигарету, ледяным голосом изрек:
        - Старший на борту подобных распоряжений не давал, - и исчез в ходовой рубке. Точнее, не исчез, а спрятался, не желая продолжать дискуссию.
        - Эй, старший! - рывком развернул я кавказца лицом к себе. - Ты какого хрена не даешь команде исполнять свой долг?!
        Ухмылка с его лица исчезла. Глазки беспокойно забегали в поисках вооруженных охранников, однако голос оставался спокойным и уверенным:
        - Долг наемной команды - точно исполнять приказы своих хозяев.
        Кажется, он хотел добавить еще какой-то «серьезный» аргумент, но вместо членораздельного звука охнул, получив хороший боковой в печень. Вторым ударом в челюсть я окончательно уложил его на деревянный настил мостика.
        Покончив с Тимуром, мы попытались вломиться в рубку, но не тут-то было - напуганный нашим решительным видом капитан успел запереть изнутри дверцу.
        - Открой, сука! - дергали мы за ручку.
        Капитан не реагировал.
        Внутри рубки помимо капитана находился мой сосед по каюте - рулевой матрос Хосе. Он стоял у штурвала и видел происходящее снаружи: и тонущее судно впереди по курсу, и нашу потасовку на мостике. Видел и отлично понимал суть. Во всяком случае, когда я постучал по стеклу и обратился именно к нему с просьбой открыть дверь, он сделал это, не промедлив ни секунды.
        Капитан смерил его презрительным взглядом и лишь затем подчинился нашему приказу. Сняв с кронштейна микрофон корабельной трансляции, он прохрипел:
        - Спасательной команде - тревога! Боцману приготовить к спуску катер!
        Хосе вернулся на рабочее место и крутанул штурвал вправо. «Фурия» начала плавный разворот, а на палубе наметилось некое движение: несколько матросов пробежали в направлении убранного трапа и висящего на поворотных шлюпбалках катера…
        Терпящее бедствие судно потеряло ход, и «Фурия» довольно быстро преодолела разделяющие нас мили. Судно продолжало гореть - исходящим от него дымом заволокло половину неба. Более того, Георгий, осматривавший его в оптику морского бинокля, тихо выругался и доложил:
        - Не успеем. Судно принимает воду и быстро заваливается на левый борт.
        Трап уже болтался вдоль борта нашего судна, а матросы из боцманской команды никак не могли ровно опустить на поверхность воды спасательный катер. Видимо, сказывалось отсутствие слаженности в действиях набранной в спешке команды.
        Все это время бледный, как потолок сельской больнички, капитан «Фурии» стоял неподалеку от нас и молча глядел на задымленное небо. Тимур ползал на четвереньках по мостику и размазывал по лицу кровавые сопли, сопровождая каждое движение протяжным стоном и ругательствами на своем родном диалекте. Мы с Георгием не обращали на него внимания. Не обращали до тех пор, пока этот гад не вытащил откуда-то пистолет и не шмальнул через толстое стекло прямоугольного иллюминатора.
        Пуля пропела над моим ухом и, сухо щелкнув по металлу, покатилась по полу рубки.
        Я рефлекторно шарахнулся в сторону. Жора в тот же миг метнулся к выходу на мостик, и оттуда послышались глухие звуки ударов - кажется, мой друг вновь учил Тимура хорошим манерам. Я не мог наблюдать за уроком, зато хорошо слышал диалог преподавателя и ученика.
        - Видишь эту штуковину?! - вероятно, тряс он перед рожей кавказца отобранным оружием.
        - Вижу, - лепетал тот.
        - Лежи не дергайся, а то выпущу всю обойму! Ведь для твоей башки одного патрона не хватит.
        - Для любой головы хватит одного патрона.
        - Хренушки! В твой мозг еще попасть надо!..
        К сожалению, дослушать диалог не получилось - что-то твердое резко и с силой опустилось на мой затылок. Из глаз брызнули искры, сознание затуманилось, а горизонт стремительно завалился набок.
        Без сознания я провалялся недолго - секунд десять или пятнадцать. За этот короткий срок расклад сил существенно не изменился: на шум и эволюции судна в ходовую рубку прибежали наши товарищи - Жук с Фурцевым, а Георгий вторично вырубил кавказца. Зато чертов капитан (кажется, это он «приласкал» меня по затылку) успел вызвать подкрепление - по трапам торопливо взбирались вооруженные пистолетами и автоматами абреки.
        Одним словом, на «Фурии» назревала большая битва.
        Капитан сидел, привалившись спиной к переборке, его руки и ноги были связаны найденным в рубке куском электрического провода, из-под разорванного ворота рубашки выглядывал полосатый тельник. Стоявший на руле Хосе был прилично напуган и послушно выполнял наши команды.
        Обе металлические дверцы в ходовую рубку мы заперли изнутри, поэтому ломившиеся снаружи кавказцы большой угрозы для нас не представляли. Стрелять через окна они побаивались: во-первых, в рубке находился капитан, во-вторых, Тимур головой отвечал перед Баталовым за жизнь каждого из боевых пловцов.
        В самый пик штурма, когда абреки попытались открыть дверцу с помощью пожарного топора, Георгий произвел предупредительный выстрел в верхнюю часть одного из окон. После этого запал у штурмующих поугас - они галдели на мостике, словно перепуганные воробьи на церковном заборе, и не знали, что делать.
        Собственно говоря, не знали этого и мы. Терпящее бедствие судно как-то быстро и незаметно исчезло под водой. «Фурия» подошла к месту его гибели, застопорила ход, но вокруг, кроме масляных пятен, обломков такелажа и безжизненных тел, не было ничего. Не могу сказать точно: показалось мне или нет, но, осматривая поверхность океана, я будто приметил махавшего руками человека. Впрочем, довольно скоро я отвлекся и потерял его из виду.
        - Каков дальнейший план? - не поворачивая головы, спросил Жора.
        Молодые коллеги молча воззрились на меня в ожидании решения.
        Я размышлял в поисках выхода…
        Наличие в заложниках капитана, равно как и трофейного пистолета, не давало никаких шансов - разъяренные кавказцы снаружи были хорошо вооружены, и, стоило покинуть временный бастион, как ситуация могла выйти из-под контроля. Терять своих парней мне отчаянно не хотелось!
        Так что же делать? Отсиживаться здесь до прибытия в порт назначения? Заставить кавказцев выстрелами отойти, спуститься и забаррикадироваться в каютах? Или захватить спасательный бот и свалить с этой чертовой посудины?..
        Последний вариант мне нравился больше других. До берега Гайаны, по моим расчетам, оставалось не более восьмидесяти миль - десять часов ходу. На борту катера есть небольшой запас пресной воды и даже аварийная радиостанция, как-нибудь доберемся. Однако в этом плане смущала одна деталь - маленькая скорость оранжевой скорлупки, называемой «спасательным ботом». Стоит озверевшему Тимуру дать соответствующую команду преданному (а точнее, купленному с потрохами) капитану, и «Фурия» через час-полтора настигнет бот. Затем нас либо расстреляют, как куропаток на опушке, либо, пожалев патроны, подомнут форштевнем.
        Пока я размышлял о вариантах спасения, снаружи что-то изменилось. Перекошенная физиономия Тимура вновь появилась в прямоугольнике иллюминатора.
        - Шо там это тело вещает? - спросил Георгий, считая оставшиеся в магазине патроны.
        - Радуется и показывает пальцем в небо, - пояснил Фурцев.
        - А чего он там увидал? Архангела?
        - Вертолет, - доложил Миша Жук, вглядываясь в прозрачную синеву.
        - Вертолет? - оживился я.
        - Точно вертолет!
        - Опознавательных знаков не видно?
        - Далековато…
        Я подошел поближе к сплошному ряду окон. В паре километров действительно двигалось темное пятно, похожее на вертолет.
        - Интересно, чему так бурно радуется этот идиот? - посмотрел я на окровавленную рожу Тимура.
        - Тому, что на этом вертолете летит наш хозяин, - впервые подал голос связанный капитан.
        - Кто? - хором переспросили мы.
        - Хозяин «Фурии». Баталов Заурбек Адамович. Слыхали о таком?
        - Врет, как дышит, - шепнул молодой Фурцев.
        - Не знаю… Возможно, и не врет, - пристально наблюдал я за маневрами маленькой винтокрылой машины. - Ведь для чего-то сварганили над кормой вертолетную площадку…
        - Гляди-ка, заходит на посадку, - тихо прокомментировал Устюжанин.

«Вертушка» и в самом деле выполнила расчетный разворот и стала снижаться строго против ветра. Я смотрел на нее и раздумывал, чем чревато для нас внезапное появление Баталова…
        Часть третья. Бриллианты для Кооперативной Республики
        Пролог
        Атлантический океан, восемьдесят миль
        к северо-востоку от Джорджтауна,
        борт грузового теплохода «Капитан Федосеев»
        Настоящее время
        Стармех Андрей Архипович Бугров будто в воду глядел, расписывая в разговоре с первым помощником перспективу предстоящего плавания. Судно «Капитан Федосеев» действительно натужно «пыхтело» целых шестьсот миль от Новороссийска до Средиземного моря, затем почти неделю «мыкалось» до Гибралтара, прежде чем выбраться на просторы необъятной Атлантики. Океан, как и предполагал опытный моряк, встретил сильным холодным ветром, а сутками позже «Федосеев» увяз в волнах приличного шторма, из-за чего, вместо расчетных пятнадцати узлов, пришлось сбавить ход до десяти.
        Одним словом, рейс не задался с самого начала, но команда не унывала - такое изредка случается в однообразной жизни экипажей морских торговых судов.
        О четырех странных пассажирах, то ли сопровождавших таинственный секретный груз, то ли являвшихся таковым, тоже почти не вспоминали. Да и чего о них было вспоминать, если те безвылазно сидели по каютам и выходили из них лишь затем, чтобы проделать один и тот же маршрут в трюм к герметичному твиндеку. Каждые два часа начальник охраны - крепкий сорокапятилетний брюнет - вызывал одного из своих ребят и сопровождал его от каюты до самого трюма. При этом у начальника на поясе висела кобура с пистолетом, а у подчиненного болтался на плече малогабаритный автомат. У задраенного круглого люка герметичного твиндека происходила смена караула, после чего пара сотрудников охраны возвращалась в каюты. Ни один из них ни разу не отклонился от установленного маршрута, ни разу не вышел на палубу покурить или подышать свежим воздухом, ни разу не заговорил с кем-то из членов экипажа.
        Однако на третий день жуткого шторма установившийся порядок и строгое табу было внезапно нарушено.
        Старший помощник Леонид Петрович, сидя в столовой напротив стармеха, не сдержав смешка, проговорился:
        - Ночью двоим гостям стало плохо, и судовой врач до утра просидел в одной из гостевых кают.
        - Укачало али чего похуже? - равнодушно поинтересовался Бугров.
        - Морская болезнь, - кивнул помощник. - Непривычный к качке народец попался…
        - Говорил же, боком выйдет им это путешествие - ни воздуха, ни прогулок, ни общения. - Механик допивал вторую порцию компота.
        - Работа у них такая, Архипыч. Видать, и копейку соответствующую получают.
        - Факт. И все ж таки странно все это. Сколько по морям хожу, никогда такого не видывал. - Бугров промокнул губы салфеткой и заторопился в машинное отделение. - Ну, бывай, Петрович, - у меня скоро вахта…
        Ранним утром судовой врач доложил капитану о ночном происшествии: двоим из четверых гостей пришлось оказывать медицинскую помощь.
        - Что с ними? - озаботился опытный моряк.
        - Тошнота, холодный пот, повышенное слюноотделение, головная боль и головокружение, нарушение сердечного ритма… Короче, обычное дело - морская болезнь. У одного средней тяжести - он вял, сонлив и апатичен, а начальнику охраны досталось по полной - полоскало всю ночь.
        - Как он себя чувствует?
        - Сейчас чуть лучше, но лежит пластом, бледный, не ест, не пьет…
        На инструктаже перед отходом из Новороссийска один из провожающих (некий столичный чиновник) строго предупредил: «Общение с сотрудниками, сопровождающими секретный груз, категорически запрещено! Только в исключительных случаях разрешается обратиться к начальнику охраны».

«Но разве это не исключительный случай?» - подумал капитан и решил после обеда наведаться в гостевые каюты. Прихватив бутылочку хорошего коньяка и пару лимонов, он постучал в дверь той каюты, где обосновался руководитель небольшого коллектива охраны.
        - Да, - послышался из-за двери слабый голос.
        Перешагнув порог, капитан увидел сидящего на диване мужчину, с головой накрытого пледом. Воздух в каюте был спертым и тяжелым, из освещения горел лишь настенный плафон. У дивана стоял тазик, накрытый газеткой, на столике перед мужчиной лежали всевозможные лекарственные препараты: супрастин, бонин, аэрон…
        - Меня зовут Анатолий Павлович, - на всякий случай напомнил капитан, открывая настежь иллюминатор. - Как самочувствие?
        - Хреново, - выглянул из-под пледа больной - брюнет с бледным лицом и мешками под покрасневшими глазами.
        - Попробую вам помочь, используя старые испытанные способы. Забудьте о таблетках, - кивнул моряк на препараты, взял полотенце и обильно смочил его под краном умывальника. - Держите и постоянно протирайте шею с висками…
        В этот момент дверь каюты бесшумно распахнулась - на пороге стоял один из охранников. Одну руку он держал под полой куртки, а цепкий взгляд вперился в визитера.
        - Все нормально, - слабо отмахнулся больной, - это наш капитан.
        Сотрудник сопровождения тихо прикрыл дверь и удалился.
        - А еще не забывайте про массаж, - продолжал «морской волк».
        - Массаж?
        - Да, легкий массаж конечностей. Положите левую руку на колено ладонью вверх.
        Мужчина последовал совету.
        - Теперь осторожно большим пальцем правой руки массируйте под запястьем. Вот так… Правильно…
        - И долго это нужно делать?
        - Минуты две. А затем указательным и большим хорошенько потрите середину ладони.
        Шеф охраны старательно следовал указаниям опытного моряка, а тот тем временем выкладывал из карманов прихваченный алкоголь с провиантом и продолжал наставлять:
        - Также во время морской качки помогает правильное дыхание. Запомните: палуба опускается - вдох, поднимается - выдох…
        Спустя минут тридцать они сидели у столика, пили из маленьких стопок коньяк и называли друг друга на «ты».
        - Закусывай, Алексей Дмитриевич, лимончиком, закусывай, - по-отечески советовал капитан. - Лимон и небольшие дозы крепкого алкоголя - лучшее лекарство от морской болезни. А таблетки и всякие там импортные препараты - по бабской части.
        - Спасибо, Палыч, мне уже лучше…
        Влив в пустой желудок треть бутылки крепкого алкоголя, Алексей Дмитриевич прилично захмелел и стал гораздо разговорчивее.
        - А знаешь, Палыч, я ведь тоже во флоте начинал, - откинувшись на спинку дивана, улыбался шеф охраны.
        - Да ну?! А где именно?
        - Радистом срочную служил на крейсере «Владивосток».
        - На Тихоокеанском флоте?
        - Так точно, на ТОФе…
        Вскоре разговор вильнул к следующей теме - к женам и детям, затем к нынешним профессиям…
        - Груз-то в порядке, покуда половина охраны вышла из строя? - подливал в рюмки капитан.
        - Два парня нормально переносят качку, - проглотил очередную порцию Алексей. - Правда, вторую ночь не спят.
        - Помощь не требуется? А то я выделю надежных людей.
        - Палыч, ты хоть в курсе того… чего мы везем? - натужно улыбнулся начальник охраны.
        - Откуда ж! Понятия не имею.
        Алексей Дмитриевич оглянулся, будто кто-то мог подслушать их разговор, и перешел на шепот:
        - Так вот, Палыч, имей в виду - в герметичном отсеке трюма находится бронированный чемодан, доверху наполненный…
        - Чем?
        - А сам как думаешь?
        - Золотом? - шевельнул губами моряк.
        - Каким золотом?! - отмахнулся Алексей. - Бери круче! - и, наклонившись к собеседнику, тихо произнес: - Мешочками с бриллиантами.
        - С бриллиантами?! - чуть не подавился лимоном капитан. - А… чемодан бриллиантов - это много? Ну, в смысле, намного дороже золота?
        Отсмеявшись, Алексей Дмитриевич снисходительно похлопал капитана по плечу:
        - Чемодан, набитый золотыми слитками, потянет максимум на двести миллионов наших отечественных рубликов, а хорошие бриллианты дороже золота в сотни, а то и в тысячи раз. Все камешки, которые мы везем, высшего качества огранки, все идеальной чистоты. Все рассортированы, как в швейцарском банке: от половины карата до четырех, от абсолютно прозрачных до фантазийных с густой желтизной, от пятидесяти семи граней до ста девяти.
        - Ого! Сколько же реально стоит этот… ваш… чемоданчик?
        - Миллиард долларов, - спокойно ответил главный охранник, словно речь шла о цене за стакан семечек. - Ровно один миллиард в американской валюте.
        У моряка перехватило дух от названной цифры. Никогда ранее за долгую службу в гражданском флоте ему не приходилось перевозить столь ценный груз. Проглотив вставший в горле ком, он прохрипел:
        - Ну а зачем мы тащим бриллианты через Атлантику? И что на это несметное богатство мы собрались покупать в Джорджтауне?
        - Э-э, Па-алыч, - улыбнувшись, протянул Алексей Дмитриевич, - ты хоть понимаешь, что ваш основной груз - алюминий - только прикрытие?
        Моряк слышал об этом впервые.
        - Тут дело не в товарно-денежных отношениях, - продолжал наслаждаться производимым впечатлением начальник охраны.
        - А в чем же?
        - В политике.
        - Позволь, Алексей, а при чем тут политика?
        - При том. Передав такой чемоданчик, на высшем уровне можно договориться о чем угодно. Понимаешь?
        - Нет, - честно признался капитан и разлил остатки спиртного по рюмкам. - О чем договориться?
        Опустошив последнюю рюмку, Алексей Дмитриевич закусил лимоном и, хитро подмигнув, сказал:
        - Ну, к примеру, о признании независимости какой-нибудь южно-кавказской республики. Усекаешь тонкость момента?
        Нахмурив лоб и секунду подумав, капитан просиял:
        - Вот теперь усекаю!
        - Только запомни: я тебе ничего не говорил. Ни о камешках, ни о высшем уровне, ни о признании независимости!
        - Само собой! Само собой!..
        Тем временем в машинном отделении заканчивал свою вахту недавно назначенный в экипаж «Капитана Федосеева» матрос-моторист Магомед Хасаев. Первую часть задания Баталова он выполнил с легкостью - органично вписался в команду судна и за несколько дней работы зарекомендовал себя с самой лучшей стороны. Непосредственный шеф - старший механик Бугров - уже после двух первых вахт убедился в его профессионализме, деловой хватке и доверил самостоятельно обслуживать машину со вспомогательными силовыми установками. Получив вожделенную индульгенцию, Хасаев приступил к выполнению второй части задания…
        Всего на дне двух дорожных сумок он пронес на судно в порту Новороссийска восемнадцать килограммовых брикетов пластита - бризантного взрывчатого вещества обычной мощности.
        Хасаев любил работать с пластитом. Еще во второй чеченской кампании, будучи юным боевиком в вооруженном формировании амира арабо-мусульманской группы в Чечне Абу аль-Валида, он до тонкостей освоил подрывное дело и с успехом использовал в своей деятельности именно пластит. Ему нравилось это пластичное вещество, похожее на глину. На восемьдесят процентов состоящий из гексогена, пластит не боялся влаги, был практически не чувствителен к ударам, прострелам, огню, искрам, трению и химическим воздействиям. Все, что требовалось от подрывника - как можно плотнее прилепить один или несколько брикетов к объекту уничтожения, рассчитать длину огнепроводного шнура, вставить один его конец в капсюль-детонатор, заглубить капсюль в брикет и подпалить свободный конец. Иногда для подрыва Хасаев сооружал более сложные схемы с использованием радиоуправляемых или таймерных детонаторов, но сегодня подобных ухищрений не требовалось.
        Восемь брикетов он заранее заложил на одной из верхних палуб - в небольшой хозяйственный блок, зажатый между радиоотсеком и ходовой рубкой. В блоке хранился разнообразный уборочный инвентарь: швабры, ведра, тряпки, моющие средства, щетки для натирки коридорного пола. В глубине узкого помещения, более всего напоминавшего чулан, валялась куча старой ветоши и обрывки пенькового каната. Туда почти никто и никогда не заглядывал, разве что боцман от тоскливого безделья во время долгой стоянки. Под эту ветошь Хасаев и запрятал восемь килограммов взрывчатки, должной начисто лишить судно радиосвязи и управления. Внешне куски походили на обычное хозяйственное мыло, только размером были побольше. Так что если кто их и приметит, то никогда не догадается об истинном предназначении.
        Затем настал черед третьей части задания. В загодя назначенный час он вышел на одну из ютовых площадок, воровато огляделся по сторонам и, не увидев посторонних, выудил из глубокого кармана куртки миниатюрную радиостанцию…
        Сеанс связи с висевшей на хвосте «Фурией» прошел великолепно - голос одного из ближайших помощников Баталова звучал так, словно тот стоял палубой ниже или за ближайшей переборкой.
        - Нужная глубина под нами будет через три часа, - известил тот.
        - Понял, - ответил Хасаев, - но мне было бы удобнее организовать «салют» перед окончанием вахты.
        - Когда ты заступаешь на вахту и во сколько она заканчивается?
        - Заступаю через двадцать пять минут. Прибавь четыре часа.
        Тимур попросил подождать минуту, сверился с обозначениями глубин на морской карте и дал добро:
        - Годится. Ждем фейерверка.
        Итак, до окончания вахты оставалось чуть более четверти часа.
        Сменщик обычно приходил минут за пять-семь, дабы осмотреть отсек, проверить работу машины по показаниям приборов и сделать необходимые записи в журнале.
        Хасаев извлек оставшиеся десять кусков пластита из целлофанового пакета и заложил в подходящее местечко - аккурат в нижнем углу, образованном внешним бортом, палубой и переборкой. Внизу под машинным отделением находился один из танков с соляркой для мощного среднеоборотного дизеля, так что вдобавок к огромной пробоине в борту ниже ватерлинии взрыв должен обеспечить возгорание топлива.
        Вычислив длину огнепроводного шнура, Хасаев обжал один конец в капсюле и осторожно вдавил его патрон в мягкое тело брикета, затем проложил шнур под жгутом элекропроводки и, крутанув колесико зажигалки, подпалил свободный конец.
        Все, отсчет времени пошел. Теперь необходимо подняться на палубу ходовой рубки и проскользнуть в хозяйственный блок. Причем сделать это нужно незаметно и очень быстро - подожженный в машине шнур будет гореть около четырех минут.
        Он покинул машинное отделение и, вслушиваясь в каждый шорох, поднялся на несколько палуб. Далее пришлось пробежаться по коридору и снова преодолевать три пролета вверх.
        На последних ступенях он услышал чьи-то шаги, поэтому пришлось спуститься палубой ниже и юркнуть в гальюн.
        Чуть приоткрыв дверь, Хасаев наблюдал в щель…
        Мимо неторопливо прошествовали двое: начальник охраны и один из его подчиненных. Кажется, они направлялись вниз для смены караула.
        Немного выждав, кавказец снова рванул к цели.
        Вот он - вожделенный чуланчик. Дверца, как всегда, открыта, внутри мрачно и пахнет дешевым мылом.
        Он протиснулся внутрь, прикрыл за собой дверь и щелкнул зажигалкой. Разворошив кучу тряпья, нашел аккуратно уложенные в два ряда восемь кусков пластита, заглубил в ближайший кусок капсюль-детонатор, в который заранее обжат конец метрового огнепроводного шнура…
        Хасаев давно все рассчитал - пятидесяти секунд ему вполне хватит, чтобы спуститься на три палубы, выскочить на ближайшую площадку, прыгнуть за борт и отплыть на десяток метров от корпуса судна.
        Пламя от зажигалки лизнуло конец шнура, и, зашипев, тот выпустил тонкую струю дыма.
        - Пора, - прошептал Хасаев и выскользнул в коридор.
        Глава первая
        Атлантический океан, восемьдесят миль
        к северо-востоку от Джорджтауна,
        борт теплохода «Фурия»
        Настоящее время
        - Кажись, к нам присесть собирается, - проворчал Устюжанин.
        Выполнив расчетный разворот, вертолет гасил скорость и неумолимо приближался к надстроенной над кормой круглой площадке.
        Я неплохо разбирался в отечественных «вертушках» и даже мог отличить их по звуку. Заходящий на посадку вертолет был иностранного производства, а в них я почти ничего не смыслил. С одним несущим винтом, блестящий, красиво и ярко раскрашенный, рассчитанный на пару человек экипажа и пять-семь пассажиров - вот все, что можно было о нем сказать.
        От задумчивости я очнулся ровно в тот момент, когда вертолет коснулся тонкими полозьями лыж натянутой противоскользящей сетки. Натужный звук от двигателя и редуктора ослаб, несущий и хвостовой винты снизили обороты. По бокам распахнулись дверки, из кабины вывалилось несколько фигур, среди которых одна показалась знакомой.
        - Баталов собственной персоной, - прокомментировал я увиденное.
        В сопровождении компании вооруженных мужиков Заурбек исчез в проеме трапа и спустя пару минут появился на мостике. Выглядел он непривычно: рыжая выгоревшая бейсболка, темные очки, легкая черная футболка, потертые джинсы и кроссовки - в таком простеньком «прикиде» я видел его впервые.
        Рядом с Баталовым, отчаянно жестикулируя и что-то с жаром рассказывая, шел Тимур, отстав на несколько шагов, парочку сопровождала целая гвардия разношерстно одетых кавказцев. Кто-то был в такой же легкой одежде, как и босс, у кого-то поверх маек или тельняшек красовались камуфлированные разгрузочные жилеты, из кармашков которых торчали запасные магазины, ножи и даже гранаты. Все были вооружены до зубов, и, глядя на них, невольно создавалось впечатление, будто Баталов только что набрал эту банду в северных предгорьях Кавказа.
        Баланс сил резко изменился. Пришлось открыть дверь форпоста.
        - Приветствую! - расплылся в улыбке Заурбек Адамович и показал на разбитое лицо Тимура: - А мне сказали, будто вы взбунтовались.
        Он яростно тряс наши руки, а мы отмалчивались, не зная, как ответить, - ведь из-за его спины недвусмысленно торчали внушительные стволы.
        Поздоровавшись со всеми, находящимися в рубке, он кивнул своим парням, и те с профессиональной сноровкой обыскали нас. Не найдя абсолютно ничего, охранники вновь заняли позицию у выхода из рубки.
        - Ладно-ладно, я не сержусь, - снисходительно посмеивался Баталов после окончания унизительной процедуры. - Более того, отчасти вас понимаю. Вы же профессиональные моряки и, не зная наших замыслов, хотели помочь терпящим бедствие людям. Так ведь?
        Мы согласились. А что еще было делать?
        - Да, и верните оружие, которое вы отобрали у Тимура.
        Георгий сунул в его ладонь пистолет, пробурчав:
        - Пусть больше не теряет.
        Удовлетворенно хмыкнув, Заурбек обернулся к капитану:
        - Кстати, а кто впустил в рубку посторонних?
        Капитан поправил разорванный ворот рубахи и злорадно кивнул на растерянного и по-прежнему стоявшего у штурвала Хосе.
        Баталов вскинул пистолет и, почти не целясь, выстрелил.
        Расправа произошла настолько молниеносно, что никто из нас не успел и рта раскрыть в защиту несчастного парня.
        Голова Хосе дернулась назад, тело рухнуло на палубу обмякшим мешком, и из небольшого чернеющего отверстия во лбу маленьким фонтанчиком забила темная кровь.
        Мы подавленно взирали на раскидавший руки труп…
        - Чего приуныли, господа? - вывел нас из ступора бодрый голос кавказского босса. Бросив пистолет Тимуру, он воскликнул: - Я привез хорошего виски и отменную закуску! Похоже, вы проголодались, пока держали оборону в рубке, или я ошибаюсь?
        Мы молчали, а Баталов, как ни в чем не бывало, продолжал:
        - Капитан, распорядитесь, чтобы коробки перетащили из вертолета в кают-компанию и чтобы накрыли стол.
        Кивнув, капитан отправился исполнять приказание.
        - Минут через пятнадцать приглашаю отобедать, - дружески подмигнул Баталов. - А заодно помириться с моим помощником Тимуром.
        Сказав это, он стремительно покинул ходовую рубку. Тимур последовал за ним, но на пороге замедлил шаг и, обернувшись, прошипел:
        - Я с вами еще поквитаюсь…
        Обед был назначен Баталовым не сразу, а через некоторое время неспроста. За четверть часа он намеревался пообщаться с другим преданным помощником, засланным в команду «Капитана Федосеева».
        Матроса-моториста Хасаева уже давно подняли из воды на борт «Фурии», отогрели, переодели в сухую чистую одежду и даже предложили полстакана спиртного. Влив в себя ром, тот пришел в себя, выкурил сигарету и был готов к дальнейшим подвигам во имя обещанного гонорара.
        Баталов нашел Хасаева в капитанской каюте. Тепло поприветствовав его, уселся напротив и коротко приказал:
        - Рассказывай. По порядку и подробно.
        - Значит, так… Перед отправлением в рейс боцманская команда долго копалась на двух объектах: устанавливала на корме дополнительный спасательный катер и обшивала в трюме один из твиндеков толстыми стальными листами.
        - С катером понятно. А зачем им понадобилось усиливать твиндек? - озабоченно нахмурил брови Баталов.
        - Поговаривают, будто сделали бронированную камеру для перевозки спецгруза. И вход в нее только один - из трюма.
        - Вход запирается?
        - Да, на мудреный замок с круглым наборником трехзначного кода.
        - Откуда узнал про хитрый замок?
        - Матросы рассказали. Сам лично там появляться не рискнул, чтоб не вызвать подозрений.
        - Правильно. Молодец. С замком справиться можно?
        - Замок - не проблема. С нашим запасом пластита мы откроем любую дверь.
        - Понятно. Давай дальше.
        - Сегодня я сделал все, как договаривались: десять килограммов заряда пристроил в машинном отделении, восемь - между мостиком и радиорубкой. Взрывы прогремели практически одновременно, так что сигнала бедствия с судна отправить не успели.
        - Уверен?
        - Можешь не сомневаться - вынырнув метрах в пятнадцати от корпуса «Федосеева», я сам видел, как разнесло верхнюю часть надстройки. Восемь килограммов пластита - это не шутка. От мостика и радиорубки ничего не осталось, а вместе с ними разлетелась и мачта со всеми антеннами.
        - Верю, - довольно потирал руки Заурбек Адамович. - Ну, а что скажешь о пассажирах, охранявших груз?
        - С ними я встречался трижды. Впервые, когда их привезли на причал, и капитан лично водил делегацию по судну. Вторично столкнулся с ними, когда начальник охраны вел в каюту сменившегося парня. И в последний раз мы едва не столкнулись нос к носу в коридоре за минуту до взрыва.
        - Значит, всего их было четверо?
        - Да, четверо, - кивнул моторист. - Серьезные, молчаливые, накачанные… Все с оружием.
        - Это все ерунда, - отмахнулся Баталов и, нахмурившись, спросил: - Скажи, а взрывом не могло повредить твиндек и его содержимое?
        - Не беспокойся, герметичный твиндек сильно не пострадал. Двумя взрывами судно прилично тряхнуло, особенно вторым, прогремевшим в машине. Но под воду оно уходило целым, с огромной пробоиной в борту машинного отделения.
        - Кроме тебя, кто-нибудь выжил?
        - Нет, - уверенно боднул воздух лысой головой Хасаев. - Часть команды наверняка погибла при взрывах, а часть контузило, отчего они не смогли выбраться наружу. Пока я находился на поверхности, всплыло несколько трупов. Живых я не видел.
        - Значит, наши расчеты оказались верными, - не сдержал довольной улыбки Баталов.
        - Да, все получилось.
        - Хорошо. Отсыпайся, отдыхай и чувствуй себя, как в отпуске на круизном лайнере, ты это заслужил. А мне пора в кают-компанию…
        По дороге в кают-компанию я шепнул ребятам:
        - Молчите. О чем бы ни говорил Заурбек - молчите. Отвечать буду я…
        Вооруженная охрана Баталова топталась у входа в кают-компанию и пропускала внутрь только после знакомой процедуры обыска каждого из приглашенных на обед. Поскрипывая зубами, мы по очереди терпели экзекуцию и проходили к длинному столу.
        Вскоре за ним собралось семь человек: Тимур, капитан «Фурии», я со своей командой пловцов и сам Баталов. Тимур успел умыться и залепить заплывший глаз пластырем. Капитан сменил рубашку, из-под распахнутого ворота которой пестрела тельняшка.
        Повар расстарался: на столе стояли несколько бутылок дорогого виски и разнокалиберные тарелочки со всевозможными деликатесами, между посудой поблескивали парадные приборы, коих до сего дня никто из нас здесь не видел.
        - Итак, господа, - поднял наполненный бокал Баталов, - все мы в одной упряжке, и все причастны к гибели судна, называвшегося при жизни «Капитан Федосеев». - Он многозначительно обвел взглядом присутствующих, проглотил содержимое бокала и обратился непосредственно ко мне и моим орлам: - Это касается и вас, уважаемые боевые пловцы.
        Мы переглянулись. А Заурбек Адамович подцепил вилкой ломтик экзотического фрукта и, прожевав его, выдал следующий сенсационный бред:
        - Да-да, у меня полно свидетелей - целая судовая команда во главе с капитаном.
        Капитан кивнул, скрасив свой жест издевательской улыбкой.
        Я снова промолчал - возразить было нечего.
        - Исходя из вышесказанного, прошу забыть о случившемся на мостике и в ходовой рубке. Забыть и как можно скорее приступить к следующему этапу нашей операции.
        Я хлопнул «вискарика», аккуратно поставил бокал на стол и спросил:
        - Что мы должны делать?
        - Для вас - ничего особенного. Обычные погружения на глубину около ста восьмидесяти метров.
        - Погружения на такую глубину обычными не бывают, - спокойно парировал я.
        - Само, Аркадий, приплывает только дерьмо, а за жемчугом надо нырять.
        - Логично. Так мы собираемся добывать жемчуг и ради забавы топить гражданские суда?
        - Нет, это я так… к слову. Судно мы затопили намеренно, а вам предстоит найти в его трюме и поднять нечто другое.
        - Сколько потребуется погружений?
        - Одно, два или три - это зависит от обстоятельств. Собственно, я и собрал вас здесь для того, чтобы вкратце обсудить план дальнейших действий. Времени не так много, господа, как хотелось бы, поэтому приступим…
        Баталов говорил быстро, уверенно и с жаром. От него исходила невероятная энергетика, невольно передававшаяся всем присутствующим.
        - Вам, капитан, надлежит проинструктировать членов команды о шедшем впереди судне. Легенда приблизительно такова: его названия вы не знали, некоторое время ваши курсы совпадали, но сегодня под утро вы потеряли его из виду.
        - Понял, - послушно кивал капитан.
        - Далее… Сразу по окончании нашего застолья ваши матросы должны спустить на воду катер и раскидать на масляные пятна специальный реагент, который за полчаса уничтожит все следы нефтепродуктов. Далее им следует собрать все обломки, трупы и прочий мусор. Надеюсь, с окончательной ликвидацией этого хлама вы разберетесь сами.
        - Разумеется, шеф.
        - Ну, и последнее. Ваша команда, - взглянул на нас Баталов, - готовится к первому погружению. Сколько вам нужно для подготовки?
        - Полчаса, - коротко ответил я.
        - Отлично. Как только будете готовы - катер и пара матросов в вашем распоряжении.
        - Неплохо бы узнать цель, ради которой мы пойдем на глубину.
        - Узнаете. О цели вы узнаете непосредственно перед погружением…
        Первый раз за свою карьеру я натягивал гидрокомбинезон и не знал, зачем предстоит спускаться на глубину сто восемьдесят метров. Обычно задача ставилась нашим начальством за несколько дней до операции, чтобы мы успели психологически подготовиться, многократно все просчитать, обговорить порядок работы и конкретные детали. Сейчас все было по-другому: слева и справа от площадки, где шла подготовка к погружению, топтались вооруженные типы бандитской наружности, а мы с Устюжаниным намеревались идти на глубину, не имея понятия, что и как предстоит делать.
        Конечно, это было непривычно и рискованно, поскольку безопасность погружения напрямую зависела от качества подготовки и согласованности действий. Именно поэтому я принял решение начать работу вдвоем с Георгием - все-таки наш опыт не сравним с опытом Михаила Жука и молодого Фурцева.
        Мы заканчивали подготовку на площадке под неусыпным присмотром амбалов, когда к нам соизволил спуститься Баталов.
        Осмотрев наше снаряжение (будто что-то понимал!), он хмыкнул и приказал своим
«гвардейцам» отойти на несколько шагов. Затем, понизив голос, произнес:
        - Задач на первое погружение несколько. Первая: осмотреть затопленное судно. Вторая: пробраться внутрь и найти в трюме усиленный герметичный твиндек. И, наконец, третья: попытаться открыть его круглый люк.
        - На подобных судах герметичных твиндеков не бывает, - возразил мой товарищ.
        - На затонувшем судне такой имеется - можете поверить мне на слово.
        - Возможно, - качнул я головой. - Но не многовато ли работы для одного погружения?
        - Вы должны постараться сделать как можно больше, тогда меньше придется делать ходок на глубину, и мы отсюда быстрее уберемся. Ведь пропавшее судно все равно начнут искать. Вы меня понимаете?
        - Что нам предстоит сделать в твиндеке, если, конечно, туда удастся попасть? - уточнил я.
        - Взять то, что спрятано внутри. Просто взять и поднять на поверхность. Но предупреждаю: вряд ли это получится с первого раза.
        Я молча направился к трапу. Однако, взявшись за леера, остановился. Следовало обозначить главное - время пребывания на глубине.
        - Миша, работать предстоит внутри судна, и связь будет отвратительной, а временами ее не будет совсем, поэтому определимся со временем. Длительность рабочей смены - два часа. Максимальное время - два с половиной.
        - Понятно, командир.
        Глава вторая
        Атлантический океан, восемьдесят миль
        к северо-востоку от Джорджтауна
        Настоящее время
        - Скат, я - Ротонда. Как меня слышно? - проверяет связь Миша Жук.
        Его перед погружением я посадил на баночку возле борта и вручил микрофон гидроакустической станции. Миша - сообразительный парень и неплохо справляется с руководством спусками: постоянно находится на связи, поставляет нужную информацию и, в случае необходимости, отправляет вниз резервную пару.
        - Ротонда, я - Скат, связь в норме, начинаем погружение.
        - Как условия?
        - Как в Баренцевом море. Только раз в пять лучше.
        - Понял вас. Удачи…
        Пока моя пара медленно падает в темную пучину, на поверхности - прямо над нашими головами - елозит катер с небольшой командой матросов. Эти ребята выполняют приказ Баталова по устранению следов недавней катастрофы: рассыпают из мешков специальный реагент, собирают трупы и плавающие обломки уничтоженного судна.
        Вода в этой части Атлантики относительно теплая, что вполне объяснимо близостью экватора. Если бы работать предстояло на глубине до сорока-пятидесяти метров, то мы наверняка не стали бы обряжаться в сковывающие движения многослойные гидрокомбинезоны. Прогулка на обычных глубинах вокруг затонувшего судна не таит в себе ничего сложного. Однако сложность многократно увеличивается с увеличением глубины и особенно с проникновением внутрь корабля.
        Прозрачность воды хорошая - видимость метров пятьдесят, а то и больше, ощущается слабое северо-западное течение.
        Погружение идет по плану, без каких-либо отклонений.
        - Скат, я - Ротонда, - тревожит Михаил. - Объект наблюдаете?
        Под собой визуально мы вообще ничего не наблюдаем, кроме бездонной черноты. Конечно, идти на глубину сто восемьдесят метров, не видя ориентира и цели погружения, - полное безумие, но для того у нас и есть умная штуковина, называемая
«навигационной панелью». Я кошу взглядом на ее экран, по которому медленно нарезает круги яркая линия, повторяющая круговое движение компактного гидролокатора. Пока прибор не «цепляет» ни одного объекта.
        - Нет, Ротонда, до дна еще далековато.
        - Понял…
        Продолжаем с Георгием плавно опускаться в пучину. Под нами темно, и вскоре предстоит включить источники света.
        Глубина пятьдесят, шестьдесят, семьдесят…
        - Скат, я - Ротонда, - опять вызывает Жук. - Объект видите?
        Мишу отличает невероятная выдержка. Вероятно, рядом с ним пританцовывает от нетерпения Баталов и вынуждает докучать нам вопросами.
        - Ротонда, я - Скат, как только обнаружим объект, доложим.
        - Понял вас…
        На глубине девяносто метров вокруг становится сумрачно, и мы включаем фонари. А спустя несколько секунд сканирующий гидролокатор наконец-то вычерчивает на экране контуры судового корпуса, лежащего немного в стороне. Судя по засветке, скромный кораблик водоизмещением около тысячи тонн.
        Я докладываю о находке Михаилу и корректирую траекторию погружения.
        Мы над целью.
        При ближайшем рассмотрении цель вовсе не кажется скромным корабликом - это вполне приличное судно, общая длина которого достигает метров семидесяти. Ширина по ватерлинии - около пятнадцати, солидная осадка, два мощных гребных винта и современное рулевое оперение. Судно лежит перпендикулярно рифовому склону на небольшом удалении от него. Глубина в данном месте составляет ровно сто восемьдесят метров. Придонное течение такое же слабое, температура воды у дна, естественно, ниже, чем у поверхности, но вполне терпимая. Видимость из-за большого количества планктона и взвеси хреновая - метрах в десяти-двенадцати ничего не видно. Ну да ладно, бывало в нашей практике и хуже.
        Помнится, «Титаник» затонул за два часа сорок минут, подорвавшийся на мине
«Британик» тонул около часа, а торпедированная «Лузитания» продержалась на воде всего восемнадцать минут. Однако и этого хватило, чтобы часть пассажиров спаслась.
        Пару раз и мне воочию доводилось видеть, как тонут суда. Отвратительное, душераздирающее зрелище. Те корабли довольно медленно принимали на борт воду, медленно заваливались на корму и столь же нехотя, словно прощаясь с белым светом, уходили ко дну. Это несчастное судно пропало с поверхности океана за считаные секунды, значит, пробоина должна быть больших размеров, и надежд на то, что кто-то уцелел, практически нет.
        - Ротонда, я - Скат.
        - Да, Скат, Ротонда на связи.
        - Мы над объектом. Глубину подтверждаю. Приступаем к осмотру.
        - Как условия?
        - Нормальные. Видимость десять-двенадцать, течение слабое, объект лежит с приличным креном на левый борт.
        - Понял. Приступайте…
        Приступаем. Нам с Георгием даже не нужно слов - мы и так прекрасно понимаем друг друга. Обменявшись жестами, идем вдоль ближайшего борта, «облизывая» морское дно и корпус желтыми фонарными лучами.
        Дно довольно рельефное, местами сплошь состоит из кораллов. Повсюду разбросаны обломки такелажа и мелких частей судового корпуса. Тут и там валяются сорванные с петель дверцы, иллюминаторы, части палубных механизмов, элементы металлических конструкций, предметы быта, утварь из камбуза и жилых кают…
        Медленно проходим вдоль правого борта, внимательно изучая обшивку. Ближе к корме - в районе машинного отделения - на листах металла отчетливо видно вздутие, а кое-где чернеют трещины и щели. Подобные повреждения, бесспорно, появляются вследствие сильного взрыва, однако причиной быстрого затопления судна быть не могут. Идем дальше…
        На корме читаем: «Капитан Федосеев. Новороссийск».
        Обогнув корму, приступаем к осмотру левого борта. Он частично закрыт от нас неровностями рифового дна, и все же это не мешает довольно быстро обнаружить в кормовой части огромную пробоину ниже ватерлинии. Часть металла попросту вырвана, а края листов вокруг дыры сильно выгнуты наружу. Это тоже красноречиво указывает на мощный взрыв.
        Заглядываем внутрь изувеченного машинного отделения. Делаем это скорее для проформы, ибо и так понятно, что искать там нечего. Из дыры в полу выплывают желто-коричневые «амебы» не успевшей сгореть солярки. Поднимаясь вверх, «амебы» меняют форму и пластаются под уцелевшими листами потолка. В машине полный хаос: сорванный с фундамента дизель, искореженные вспомогательные механизмы, разбросанный инструмент, порванные трубопроводы и пучки торчащей электропроводки…
        Ни у меня, ни у Георгия нет желания прорываться в трюм через этот кошмар. Есть и другие проходы к твиндекам - вдруг они посвободнее?
        - Здесь все ясно, - похлопываю товарища по плечу. - Пойдем, прошвырнемся по-над палубой.
        - Считаешь, что взрывом снесло пару крышек загрузочных люков?
        - Да. Или сорвало при ударе судна о грунт…
        Мы прошлись над палубой, внимательно осматривая крышку каждого из твиндеков.
        Глухо. Все стальные прямоугольники стоят на штатных местах как влитые.
        - В надстройку? - спрашивает Георгий.
        - Пошли…
        Поднимаемся на несколько метров и входим внутрь ходовой рубки через зияющие чернотой пустые глазницы окон…
        Изучение надстройки дает ожидаемый результат.
        Как я и предполагал, внутри ее тоже прогремел сильный взрыв, эпицентр которого находился за кормовой переборкой ходовой рубки - где-то рядом с отсеком радиооборудования или непосредственно в его объеме. Этим взрывом человек Баталова убил двух зайцев: лишил судно управления, а оставшихся в живых - возможности подать сигнал бедствия.
        Ладно, с этим вопросом все ясно. Пора отыскать проход внутрь судна…
        - Ротонда, я - Скат.
        - Скат, Ротонда на связи.
        - Внешний осмотр судна закончен. Пытаемся войти внутрь через надстройку.
        - Удачи. И до связи…
        Сделав знак Георгию, проскальзываю в разлом самой верхней палубы - туда, где произошел один из взрывов. Двигаюсь аккуратно, дабы не повредить костюм об острые края разорванного металла. Мой товарищ задерживается снаружи и освещает своим фонарем изуродованное корабельное нутро.
        Разлом в обшивке образован на месте небольшого отсека - узкого и длинного. Собственно, от отсека остались лишь остовы переборок. Слева от него ходовая рубка, справа обычно размещается радиорубка. Никакого оборудования в крохотном отсеке я не нахожу, стало быть, помещение при жизни служило для хранения ЗИПов или уборочного инвентаря.
        Проходим дальше. Коридор искорежен не меньше вспомогательного отсека: повсюду торчат вырванные куски переборок и металлических палуб, плавают останки человеческих тел и всевозможный мусор…
        Вообще-то, исходя из полученного задания, нам необходимо пробраться в трюм затонувшего судна - именно там, по заверениям Баталова, находится некий
«герметичный твиндек». Что это такое, я не представляю. Мы бывали с Георгием на гражданских судах различных классов и многое повидали за пятнадцать лет службы, но чтобы в трюме обычного грузового судна имелось нечто подобное! Либо Баталов совсем спятил от алчности, либо «Капитан Федосеев» действительно выполнял необычную миссию.
        Что ж, посмотрим…
        Как и предполагалось, в коридорах надстройки мы не нашли ничего интересного. Сплошной мусор, изуродованные трупы, муть от несгоревшего топлива и обломки, обломки, обломки…
        Пройдя несколько метров сквозь этот ужас, понимаем, что здесь нам вниз не пробиться - дорога к трапу попросту завалена искореженным металлом.
        Возвращаемся…
        Покинув надстройку, идем вдоль борта к пробоине в машинном отделении. От машины до трюма гораздо ближе, и если удастся пробиться через искореженные механизмы, то задача первого погружения будет выполнена.
        Вот и знакомая пробоина.
        Перед тем как войти внутрь, сверяем показания наручных компьютеров. Время у нас еще есть.
        - Ротонда, я - Скат.
        - Скат, Ротонда на связи.
        - Через надстройку пройти не удалось. Входим через пробоину в корпусе.
        - Понял вас. Ждем дальнейших докладов…
        Протискиваемся в машину. Лучи фонарей вязнут в мутной воде и плохо освещают пространство. Идем почти на ощупь, то и дело натыкаясь на вырванные «с корнем» механизмы.
        После долгих поисков находим выход из машинного отделения. Двери на месте нет, путь в коридор относительно свободен.
        - Времени остается маловато, - предупреждает Георгий.
        - Да, слежу, - посматриваю я на компьютер. - Предлагаю пройтись до трапа и завершить прогулку.
        - Поехали, - соглашается друг.
        Попалубный план судов данного проекта нам приблизительно известен. Я помню, где находится сквозной трап, соединяющий трюм с верхними палубами, и, выбрав верное направление, двигаюсь к нему.
        Добираемся до поворота, за которым коридор превращается в квадратную площадку с трапом. Рядом с трапом имеется дверца в грузовой трюм. Точнее, в длинный центральный коридор, по левую и правую руку от которого размещаются номерные твиндеки.
        Ударная волна добралась и сюда: поперек небольшого помещения лежит пожарный щит, повсюду разбросаны инструменты, с потолка свисают изогнутые трубы, а над полом вьются порванные силовые кабели.
        Лавируя между опасными для снаряжения элементами, подходим к дверному проему.
        Увы, нас встречает неприглядная картина: дверца сорвана, металл вокруг проема выгнут, а самое печальное - проход в трюмный отсек перекрыт рухнувшей стальной балкой. Это означает, что цель для нас недосягаема.
        Снова смотрю на подсвеченный экран компьютера. Срок пребывания на глубине нашей смены подходит к концу.
        - Ну что, Жора, двигаем назад?
        - Пора.
        Тем же путем возвращаемся в машинное отделение, осторожно выходим наружу.
        И приступаем к подъему…
        Глава третья
        Атлантический океан, восемьдесят миль
        к северо-востоку от Джорджтауна,
        борт теплохода «Фурия»
        Настоящее время
        Наверху произошли некоторые изменения. Пока мы шли на глубину, обследовали затонувшее судно, а затем медленно поднимались, боцманская команда на спасательном катере основательно почистила поверхность от следов катастрофы. Во всяком случае, поднявшись на борт спасательного катера, мы не увидели ни трупов, ни крупных обломков, ни масляных пятен. Ничего, кроме мелкого мусора, собирать который не имело смысла - пройдет час-другой, и его растащит ветром и волнами на многие километры.
        Выслушав наш доклад о результатах первого погружения, Баталов остался недоволен.
        - Неужели все пути к трюму перекрыты завалами? - спросил он, скривив губы.
        - Увы, Заурбек, - ответил я. - Если бы смогли пробиться, дошли бы до твиндека.
        - И что ты предлагаешь?
        - Предлагаю пробиваться снизу - через машинное отделение. Там дорогу преграждает упавшая стальная балка, но ее можно приподнять.
        - Вы пытались?
        - Да. Только вдвоем с ней не справиться, а вчетвером там не развернуться. В таких случаях пригодилась бы аппаратура подводной газокислородной резки.
        - Черт, я об этом не подумал, - пробормотал кавказец. И вдруг взвился: - Ты мог бы предупредить об этом в Москве!
        - Мог бы, - огрызнулся я. - Если бы ты сразу выложил суть своей идеи.
        - Ладно, - примирительно похлопал он меня по плечу, - надо как-то выкручиваться. Полчаса назад здесь пролетал самолет.
        - Это нормально, - снимая гидрокомбинезон, подал голос Устюжанин. - Пропавшее судно давно не выходило на связь, и сейчас на побережье подняты на уши все спасательные службы.
        Баталов поднял голову и посмотрел в глубокое чистое небо. В его глазах я заметил безнадежность и трепетную мольбу. Так обычно смотрят, ища поддержки у всевышнего.
        - Догадываюсь, - вздохнул он. - Но я хотел бы услышать от вас конкретные предложения. Вы же, в конце концов, профессионалы!
        - Жаль, что нет резака. Но, чтобы добраться до трюма, у нас имеется пара запасных вариантов.
        - Так-так, слушаю, - оживился кавказец.
        - Первый: воспользоваться мощным домкратом. И второй: спустить вниз трос от лебедки. Второй менее предпочтительный, ибо займет больше времени.
        - Значит, нужен домкрат?
        - Да. Он-то, надеюсь, на «Фурии» имеется?
        Заурбек Адамович резко обернулся к стоявшему неподалеку Тимуру:
        - Срочно ко мне капитана!!
        - Слушаю вас, - предстал тот вскоре перед шефом.
        - У тебя на борту есть домкрат?
        - Конечно. И не один, а целых три.
        - Быстро сюда! Все три!!
        Через несколько минут матросы приволокли снизу нехитрые механизмы - два нашлись сразу, а третий, видимо, ушел в страну потерянных вещей.
        - Что скажете? - с надеждой поинтересовался Баталов.
        Мы с Георгием придирчиво изучали уложенные на палубу железяки. Один из домкратов был довольно громоздок и вряд ли подходил для решения возникшей проблемы, второй же воистину оказался находкой. Это был довольно легкий тензорный домкрат для судостроения и подводных работ.
        - Берем этот, - одновременно указали мы на него.
        - Отлично. Когда сможете идти вниз?
        - Следующими пойдут Устюжанин и Фурцев. Но для начала Георгию нужно отдохнуть и подкрепиться.
        - Нет вопросов! - развел руками Баталов. - Коньяк, кофе, хорошая закуска?
        - Это мы с удовольствием употребим после окончания работ. А сейчас ему лучше выпить стакан натурального сока и съесть немного шоколада.
        Во втором погружении делаем «поправку на ветер», и Георгий с Игорем падают в нужное место - прямо на корму «Капитана Федосеева». Правда, в этот раз они тащат с собой домкрат и пару простейших вспомогательных приспособлений.
        Задачу им я поставил несложную: пройти через пробоину в машине, отодвинуть с помощью домкрата упавшую балку и попытаться дойти до трюма. Просто попытаться дойти до проклятого твиндека и вернуться назад. А дальше пойдет моя пара.
        Мишу я отправляю отдыхать, сменив его на баночке у леерного ограждения, и теперь держу в руках микрофон, контролируя действия второй пары. Рядом крутится и постоянно дымит сигаретами Баталов. Он взволнован - то поглядывает в небо, то вслушивается в наш радиообмен, то всматривается в бирюзовые волны, словно сквозь них и толщу воды можно разглядеть ход подводных работ.
        - Ротонда, я - Скат, - слышу голос Георгия.
        - Скат, Ротонда на связи.
        - Вошел через пробоину, принимаю «багаж».
        - Понял, Скат. Будьте предельно внимательны при работе с балкой…
        Опыта у Георгия более чем достаточно, можно обойтись без лишних наставлений, однако рядом с ним Игорь Фурцев - самый молодой из нашей четверки, так что лишнее напоминание об осторожности не помешает.
        - Как думаешь, справятся? - бросает за борт окурок Баталов.
        - Справятся. Ты лучше скажи, зачем мы пробиваемся к твиндеку?
        - Обязательно скажу. Но позже. Сначала нужно до него добраться…
        Мои ребята молчат. Я знаю, что они сейчас внутри затонувшего судна и изо всех сил стараются с помощью механизмов расчистить путь в трюмный коридор. Да и связь дает сбои, когда один из абонентов отгорожен от другого грудой металла. Поэтому я не упорствую в желании докричаться до коллег. Когда появится возможность - они сами обо всем доложат…
        Баталов, окончательно издергавшись, основательно мучает меня вопросами:
        - Где они? Почему молчат? Не случилось ли чего с ними?..
        К тому же в небе опять появляется самолет-спасатель - пролетев над «Фурией», закладывает крутой вираж, осматривает акваторию и уходит строго на север.
        Поэтому, когда динамик гидроакустической станции оживает голосом моего друга, он едва не подпрыгивает от радости.
        - Ротонда, я - Скат, - раздается голос Устюжанина.
        - Да, Скат, я - Ротонда. Что у вас?
        - Проход расчистили. Возвращаемся…
        Этой короткой фразы достаточно, чтобы кавказец, всплеснув руками, стал воздавать хвалу своему богу. Стоящие неподалеку вооруженные парни тоже радуются.
        Внезапно возникает желание подпортить им настроение.
        - У нас не принято ликовать, пока пловцы не появятся на поверхности, - говорю я, оглядываясь на толпу вооруженных абреков.
        - А что может случиться при всплытии? - согнав улыбку, спрашивает Баталов.
        - Мало ли… К примеру, появится стайка хищников.
        - Акул?
        - Запросто. Водичка здесь теплая, под нами рифовый склон, полно мелкой рыбешки. В общем, все условия для того, чтобы стать желанным ужином под гарниром из многослойной резины…
        Произнося это, я исподволь надеюсь на то, что мою команду пронесет от неприятных встреч под водой.
        В последний раз я имел «счастье» столкнуться с акулами год назад в Тихом океане. Если не ошибаюсь, произошло это в сотне миль к северо-западу от Северных Марианских островов, у вершины одного из подводных вулканов. Мы с Мишей Жуком работали на небольшой глубине в относительно легких раздельных костюмах, и нам крепко досталось. Если бы не пара надежных автоматов - все закончилось бы гораздо печальнее. А так… в память о той встрече у Мишки на левом бедре остался безобразный шрам от вырванного клока плоти, а на моей спине до сих пор «красуются» параллельные полосы, словно кто-то в пылу погони пытался остановить меня остро отточенными граблями.
        - Кстати, Заурбек, - отрываясь от воспоминаний, говорю я. - Ты обещал решить вопрос с подводным оружием.
        - Обещал? Ах да… действительно, Аркадий… Извини, не получилось.
        - Что значит не получилось?
        - Было слишком мало времени. Замотался…
        Честно говоря, у меня большое желание обматерить его на всех языках, которые я знаю, ведь вопрос касается нашей безопасности. Я набираю в легкие воздуха, но… снова оживает динамик станции связи.
        - Ротонда, я - Скат.
        - Скат, я - Ротонда. Что у вас?
        - Через три минуты будем на поверхности. Где катер?
        - Где катер?! - тотчас восклицает Баталов, не расположенный отвечать на мои вопросы. - Капитан! Немедленно подать катер для подъема пловцов!..
        Георгий с Игорем устало поднимаются по трапу. Мы помогаем им взобраться на палубу, снять дыхательные аппараты, подвесные системы и гидрокомбинезоны. Железяки, включая домкрат, парни оставили внутри судна - на тот случай, если они пригодятся и в дальнейшем.
        Отогнав подальше от площадки свою «гвардию», Баталов, опережая события, задает вопросы, не дав пловцам отдышаться:
        - Рассказывайте! Проход расчистили?
        - Да, - кивает Устюжанин, - проход в трюмный коридор свободен.
        - А твиндек?
        - Что твиндек?
        - Герметичный твиндек видели?
        - Да, мы нашли его. Он самый первый от выхода из надстройки. Первый справа.
        Заурбек глотает вставший ком, теребит от волнения козырек выцветшей бейсболки и спрашивает севшим голосом:
        - Он не пострадал от взрыва?
        - Он цел и невредим, - усмехается Жора. Потом добавляет: - По-моему, этот твиндек превратили в такой бункер, что ему не страшен даже конец света.
        - Это верно… - бормочет кавказец. Затем наблюдает, как мы разбираемся со снаряжением, но его терпения хватает ровно на пару минут. Цепляя из пачки очередную сигарету, он не выдерживает: - Евгений, когда пойдет следующая пара?

«Вот это да! - удивляюсь я про себя. - Он так волнуется, что назвал меня настоящим именем! Не иначе, в этом твиндеке перевозили премиальные для топ-менеджеров Центробанка!»
        - Газ в баллоны забит. Сейчас оденемся и пойдем.
        - Да, пожалуйста, поторопитесь, а то опять прилетят поисковые самолеты.
        - Какова цель погружения?
        - Осмотреть дверь твиндека и попытаться ее открыть.
        - Просто открыть?
        - Да. Если получится открыть, то необходимо поднять наверх его содержимое.
        - А сколько внутри содержимого? Вдруг там что-то огромное и тяжелое?
        - Спрятанный в твиндеке груз довольно легок, - морщится Баталов. - Он представляет собой чемодан или небольшой контейнер, который способен поднять даже двенадцатилетний ребенок.
        Мы с Жуком готовимся к погружению, Устюжанин и Фурцев помогают нам навьючить на себя снаряжение.
        - Женя, внизу мне показалось, будто я сошел с ума, - покосившись на стоявшего в сторонке Баталова, шепчет мой друг.
        - Ты увидел русалок?
        - Скорее, услышал.
        - Что-то мне не нравятся, Жора, твои видения. Ты с дозировкой кислорода в аппарате не перебрал?
        - Шутить изволишь?
        - Да что вы слышали, черт возьми?! Можешь толком сказать?
        - Не шуми! - шипит товарищ и еще тише объясняет: - Не знаю, что слышал Фурцев, а мне показалось, будто кто-то стучит железякой по стальной стене. Направление на источник, как сам понимаешь, выяснить не сумел.
        Все верно - под водой точно определить направление на источник звука практически невозможно. Тем более если кто-то барабанит по металлической переборке, а сам ты находишься в замкнутом помещении неподалеку - палубой выше или ниже. Звук великолепно распространяется в водной среде, еще лучше по металлам, и поэтому кажется, что барабанят по всей судовой конструкции.
        - Занятная новость, - замечаю я, застегивая лямки подвесной системы и проверяя крепление ножа. - Значит, кто-то из экипажа остался жив?
        - Это невозможно!
        Теперь мне приходится одергивать товарища:
        - Убавь громкость.
        - Да-да, - спохватывается он. - Ты действительно считаешь, что кто-то выжил?
        - Либо так и есть, либо…
        - Что «либо»?
        - Либо ты сошел с ума.
        Глава четвертая
        Атлантический океан, восемьдесят миль
        к северо-востоку от Джорджтауна
        Настоящее время
        Третье по счету погружение членов моей команды происходит без накладок и довольно быстро - мы уже знаем, где покоится затонувшее судно и в каком месте следует искать проход внутрь корпуса.
        Уверенно направляюсь к знакомой пробоине, но правое предплечье внезапно ощущает прикосновение.
        Оглядываюсь. Миша Жук встревоженно показывает на трехметровую белую акулу, накручивающую виражи на десяток метров выше.
        Какая гадость! У меня было предчувствие, что это должно случиться! Говорил же этому идиоту кавказской национальности об оружии! Несколько раз напоминал!
        Подняв панель, настраиваю масштаб изображения, дабы узнать, сколько акул пожаловало к затонувшему судну…
        Белые акулы не самые большие, но самые опасные из всех морских хищников. Приличные размеры и столь же приличная масса, невероятная проворность, мощные челюсти с тремя сотнями острых, зазубренных зубов, расположенных в несколько рядов. Короче говоря, настоящая машина для убийства, достигшая совершенства за миллионы лет эволюции. Их желудки переваривают все, кроме металлов и пластика. Им все равно, чем питаться: хоть умершим от старости палтусом, хоть молодым и перспективным дайвером - лишь бы досыта. А такие люди, как мы, - настоящая находка для морских хищниц, ведь разовое питание на «Фортуне» по калорийности сопоставимо с мешком халвы.
        Впрочем, не стоит думать, будто белую акулу в море встретить так же просто, как таракана в студенческой столовой. Распространенное, но ошибочное мнение. По заключению ученых, эти твари находятся на грани исчезновения - кажется, во всем Мировом океане их осталось не более трех с половиной тысяч. Да вот незадача - вымирающие убийцы появляются одновременно и повсюду, где их не ждут: у побережья Южной Африки, Австралии, Новой Зеландии, Калифорнии, Египта и в десятках других облюбованных туристами местечек. Оттого, видно, и бытует легенда, что ими кишат все моря и океаны.
        На темно-синем экране отчетливо видны три быстро перемещающиеся метки. Несомненно, к нам пожаловали акулы-разведчицы - отнюдь не самые крупные особи.
        Все, пора сматываться внутрь судна, а дальше посмотрим, как выкручиваться из этого дерьма.
        Протиснувшись в темное жерло машинного отделения, чувствуем себя в безопасности. Но это временно, ведь по завершении рабочей смены все равно предстоит покидать убежище и преодолевать сто восемьдесят метров до поверхности океана.
        Путь до трюма изучен, и нам остается лишь повторить маршрут по коридору до поворота к трапу и дверного проема, ведущего в трюм.
        Предыдущая смена поработала неплохо - проход расчищен, стальная балка лежит в левом нижнем углу длинного коридора. Здесь же сложены оставленные на всякий случай механизмы.
        - Твиндек, - показывает Михаил вправо на круглую дверцу.
        Да, мы у цели. Что же представляет собой этот загадочный твиндек, зачем-то обшитый несколькими слоями стали и пенистого герметичного пластика?
        Подсвечивая фонарем, дотошно осматриваю поверхность со стороны коридора…
        Итак, передо мной монолитная стена с ровными и хорошо обработанными сварными швами. Посередине, на высоте двадцати сантиметров от пола, вварен круглый проем люка - так, что человеку, заходящему внутрь, пришлось бы согнуться вдвое. И больше ничего, за исключением оцифрованного лимба сложного кодового замка и массивной ручки, открывающей простенький запорный механизм.
        С кодовыми замками мне приходилось иметь дело на круизных лайнерах - с некоторых пор в тамошних пассажирских каютах устанавливаются небольшие сейфы для ценной мелочовки: наличных денег, украшений, документов, мобильных телефонов, фото и видеокамер. Так вот замки в некоторых случаях были именно такие - механические, кодовые, с одним наборным лимбом. Довольно надежная штука, если хорошо запомнить установленный код и правильно вращать лимб при его наборе.
        Как правило, в пару к кодовому замку на сейфовые двери для повышения взломостойкости и «подтверждения полномочий» хозяина ставят надежный сувальдный замок. Но в данном случае отверстие под ключ для обычного замка отсутствует, и это радует, потому что прилично облегчает задачу.
        На всякий случай дергаю массивную ручку.
        Бесполезно.
        Дабы убедиться в том, что механизм наборника не пострадал при взрывах, я пробую покрутить колесо.
        Механизм поддается, издавая легкие щелчки.
        - Оставайся здесь, - приказываю Михаилу, - я осмотрю соседний твиндек…
        Последнему, герметичному, твиндеку предшествовал рядовой трюмовый отсек, не имеющий даже запирающейся дверцы. Объемное пространство твиндека доверху набито пакетированными алюминиевыми чушками. Конечно же, добраться до интересующей левой стенки у меня не получается, однако, протиснувшись между пакетами и посветив фонарем, замечаю обычную трюмовую перегородку.

«Значит, перегородка усилена внутри герметичного отсека, а не снаружи. Что ж, вполне логично».
        Вернувшись в коридор, я вижу свет от фонаря коллеги и направляюсь к нему.
        До Мишки остается не более трех метров, когда по ушам бьет резкий звук - удар металла по металлу. Это настолько неожиданно, что я перестаю работать ластами и оставшееся расстояние преодолеваю по инерции. Направление на источник звука из-за большой плотности среды определить невозможно, остается лишь гадать.
        - Что это было? - спрашивает Жук, также слышавший странный звук.
        - Ты не стучал?
        - Нет.
        - И не трогал этих железяк? - показываю на домкрат и прочий металлический хлам.
        - Вообще не касался.
        - Значит, внутри «Федосеева» остались живые люди.
        - Не может быть, - сдавленно произносит Михаил.
        - Может. К тому же о странных звуках, похожих на стук, меня предупредил перед погружением Устюжанин. Они с Игорем тоже слышали…
        Вынув нож, я негромко стучу его рукояткой по стальной балке, нависающей над коридором. Через пару секунд доносится ответ: три удара с коротким интервалом.
        Я повторяю запрос и снова слышу похожий ответ.
        - Есть предположения? - подсвечиваю снизу полнолицевую маску Жука.
        - Мистика, - качает он головой.
        - Нет, на мистику это не тянет.
        В течение последующих пятнадцати минут мы пытаемся найти «общий язык» с невидимым абонентом. К счастью, в этот отрезок времени выясняется, что он владеет азбукой Морзе и пытается изъясниться, составляя короткие фразы. Правда, частенько вылезают ошибки: попавший в беду человек путает буквы, не выдерживает паузы, из-за чего нам приходится ломать голову над расшифровкой его посланий.

«Нас трое. Один тяжело ранен. Холодно. Темно. Невыносимо ломит уши…» - вот и все, что удается выяснить.
        Посредством ударов рукояткой ножа я задаю простейшие вопросы: «Кто вы? Где вы находитесь? Как вас найти?..» Но абонент либо не понимает моих вопросов, либо от страха и волнения продолжает говорить о своем.
        Посматривая на показания компьютеров, мы уже подумываем о возвращении на поверхность, когда бедолага сообщает часть необходимой информации: «Мы в трюме. Мы заперты в герметичном твиндеке».
        - Вот это номер, - бормочет Михаил. - И как же нам быть?
        - Миша, если они попали в твиндек, значит, им известен шифр замка, - озвучиваю я простейшее умозаключение. - Не мог же он при наличии внутри ценного груза оставаться открытым!
        - А вдруг эти люди - и есть тот ценный «груз»?
        - Нет, - отметаю я предположение коллеги, припомнив последнее напутствие Баталова. - Секретный груз представляет собой чемодан или небольшой контейнер. Так что люди скорее всего попали туда, спасаясь от взрывов.
        - Ты прав, командир. В таком случае, надо узнать шифр.
        Я снова принимаюсь долбить рукояткой ножа в попытках узнать нужные цифры.

«Как вы туда попали?» «Назовите цифры для открытия кодового замка». «Назовите цифры…»
        Бесполезно. В ответ на каждый из запросов несется бессвязный набор слов. А вскоре стук и вовсе умолкает.
        Время поджимает. Пора подумать о возвращении на поверхность.
        - Наверху ни слова о людях в твиндеке, понял? - наставляю молодого напарника.
        - Понял.
        - И еще… У тебя остался в каюте испанский ром?
        - Есть пара бутылок.
        - Тогда вот что: если сегодня случится еще одно погружение - наполни им плоскую фляжку, принеси на верхнюю палубу и незаметно сунь в рукав моего гидрокомбинезона.
        - Хорошо, командир. Я все понял.
        - Ротонда, я - Скат. Как меня слышно? - на всякий случай запрашиваю Георгия.
        Тот молчит.
        Это означает, что наш разговор никто не слышал - ни Георгий, ни Баталов, ни его сподручные.
        Мы поспешно пробираемся к выходу…
        Покинув нутро погибшего судна через пробоину, я снова запрашиваю поверхность:
        - Ротонда, я - Скат.
        - Скат, Ротонда на связи.
        - Закончили работу, возвращаемся.
        - Понял вас, катер на месте - встречает…
        Поглядывая на экран, мы медленно поднимаемся к поверхности.
        Где-то неподалеку - в бирюзовой мути морской воды - все так же кружат несколько акул-разведчиц. Нам повезло: к моменту окончания работы эти «малютки» отошли от затонувшего судна и заняли позицию на полсотни метров выше. И еще более повезло с тем, что к ним не успели подойти остальные кровожадные хищницы. Почему - мы не знаем. То ли задержались на большой глубине у рифового склона, то ли разведчики не признали в нас достойной добычи. Так или иначе, но близко они к нам не подходят, и это радует.
        Но не тут-то было! Белые акулы всегда держатся небольшими стаями - это аксиома, которая известна любому мало-мальски подготовленному дайверу. Мы не успеваем преодолеть и половины расстояния до бирюзовой поверхности океана, как с разных сторон появляется несколько взрослых особей.
        Плохой знак. А учитывая нашу безоружность - очень плохой.
        Продолжая размеренное движение вверх, мы с напарником вертим головами в ожидании худшего, ведь теплые воды, вкупе с коралловым раем, частенько привлекают хищных акул. Парочку особей мы уже заметили визуально, но пока они держатся на расстоянии…
        Наиболее опасны стаи акул, только что поднявшиеся с больших глубин. Обычно они подолгу кружат около выбранной жертвы, принюхиваясь, приглядываясь и наблюдая за ее поведением. Исчезая и появляясь вновь, хищницы провоцируют панику. Ну а паника - это приглашение жертвы попробовать себя на вкус, и если дегустация проходит успешно - роскошный ужин большим белым охотникам обеспечен.
        Увы, это тоже аксиома.
        До цели остается не более пятидесяти метров. Поверхность уже не такая светлая, какой была в момент погружения, - значит, там, наверху, вечереет.
        С одной стороны - «полтинник», плевая дистанция, а с другой… Акулы наворачивают вокруг нас эллипсы, с каждым разом подходя все ближе и ближе, и оставшийся отрезок пути вовсе не представляется нам безопасной прогулкой, потому что за время его прохождения можно раз пять распрощаться с жизнью.
        Сегодняшняя встреча ничего хорошего не предвещает - судя по отметкам на экране сканирующего гидролокатора, мы имеем дело с десятком голодных акул, и обстановка с каждой минутой накаляется. Самая огромная из хищниц достигает пяти с половиной метров и наверняка весит в районе двух тонн, размеры остальных поскромнее, однако данный факт оптимизма не добавляет. Будь здесь помельче - мы с Михаилом как-нибудь проскочили бы. Но не все так просто - «Капитан Федосеев» лежит на приличной глубине, и эти проклятые сто восемьдесят метров за пять минут не одолеешь. Мы слишком далеко от катера и еще дальше от спасительного штормтрапа, болтающегося вдоль борта «Фурии».
        - Что будем делать? - с тоской в голосе интересуется Михаил.
        Молчим - нет нужды докладывать Устюжанину об ухудшении обстановки. Что в том проку? Чем он поможет? Да и Баталов может по неопытности наделать глупостей. Не дай бог, прикажет второй паре идти к нам на помощь. Вдвоем у нас имеется небольшой шанс прорваться, вчетвером сделать это будет сложнее.
        - А у нас есть варианты? - тащу из ножен клинок. - Попробуем отбиться…
        Конечно, устраивать кровавую бойню, не имея возможности быстро смыться из воды, - самоубийство. Тем более в этот раз у нас нет специального огнестрельного оружия. Почему? Все довольно просто.
        Во-первых, болевой порог у кровожадных тварей чрезвычайно высок - простым ножом (пусть и довольно острым) их замучаешься калечить и тем более убивать.
        Во-вторых, они невероятно живучи. Случалось, что рыбаки распарывали пойманной акуле брюхо, вырезали внутренности для наживки, саму же выбрасывали за борт. А спустя несколько минут она попадалась снова, заглотив собственные кишки.
        В-третьих, стоит им почуять кровь, как из относительно осторожных разведчиц они превращаются в свирепых убийц.
        Сволочи, конечно. Но они не виноваты. Это инстинкт.
        Идем прямо к катеру и постоянно оглядываемся по сторонам.
        На экране панели уже виден и катер, и корпус «Фурии». Панель - вещица крайне полезная. Правда, не в таких аховых ситуациях. Сейчас я и без ее помощи отлично вижу скользящие вокруг бело-серые тела…
        До катера метров двадцать. Похоже, голодные твари не хуже нас понимают спасительную роль небольшого суденышка. Если мы успеем до него добраться - плакал их роскошный ужин. И поэтому чем ближе мы подходим к поверхности, тем плотнее становится кольцо, в которое они нас зажимают. Самые наглые уже барражируют в нескольких метрах. Нутром чувствую: очень скоро их любопытство перейдет в агрессию.
        Наши головы крутятся с бешеной скоростью, клинки рыщут из стороны в сторону.
        - Скат, я - Ротонда. Что у вас происходит? - вмешивается Георгий, услышав наш короткий диалог.
        - Стая собак пожаловала с Уайт Шарк Кафе, - ворчу, используя «фрегатовскую» терминологию.
        Уайт Шарк Кафе - область посередине Тихого океана, где-то на полпути от Гавайев до Нижней Калифорнии. Именно в том местечке зимой и весной собирается большое число белых акул, в другое время года отирающихся у побережья. Для чего они там собираются и по какому поводу - ученой братии неизвестно. Может, спариваются или делятся опытом с подрастающим поколением. А может, репетируют налет на очередной пляж или устраивают шабаш…
        - Скат, помощь нужна?
        - Ротонда, на катере есть глазастый парень со стволом?
        - Да, один имеется.
        - Пусть босс попросит его последить за поверхностью и сделать несколько выстрелов по плавникам.
        - Вас не заденет?
        - Мы находимся под брюхом катера и поднимаемся строго вертикально. Пусть бьет подальше от катера.
        - Понял, Скат, сейчас организуем…
        До катера остается около десятка метров. Акулы увеличивают скорость, и некоторые из них подплывают близко к поверхности. В это время стрелок, находящийся на борту катера, открывает огонь короткими очередями.
        Выстрелов мы почти не слышим, зато отлично наблюдаем входящие в воду пули. Они появляются из воздушной среды и тонкой молнией преодолевают несколько метров вблизи вытянутого тела хищницы. Часть пуль проходит мимо, но большинство попадает точно в цель. И тогда подраненная особь стремительно изворачивается и, оставляя бледно-розовый след, уносится прочь.
        Остальные акулы увеличивают скорость и наконец ослабляют смертельные «объятия».
        - Пошло дело, - вдохновленно замечаю я, когда до днища катера остается несколько метров.
        - Да, на этот раз пронесло, - с облегчением вторит Мишка.
        А еще меня посещает не слишком приятная мысль, озвучивать которую я не стал:
«Неплохих стрелков набрал в штат своей банды Баталов - на дворе сумерки, а парень лупит почти без промаха…»
        Уставшие и разбитые от нервного напряжения, мы падаем на лавку спасательного катера.
        - Молоток! - шлепаю по ладони крепкого кавказца с автоматической винтовкой на плече. - Где научился так хорошо стрелять?
        Тот расплывается в широченной улыбке, обнажая ровный ряд зубов, и гордо отвечает:
        - На Кавказе. В отряде Абу аль-Валида.
        Я криво усмехаюсь и расслабляю мышцы, пока есть возможность отдышаться. Катер бойко режет форштевнем волну, приближаясь к «Фортуне»…
        Баталов, по традиции, встречает у трапа.
        - Рассказывай! Вы вошли в твиндек? - помогает он преодолеть последнюю ступеньку и принимает мой ребризер.
        - У нас две новости - плохая и очень плохая, - опускаюсь без сил на баночку. - С какой начать?
        Если бы все, что пишут фантасты, могло быть в реале, то от его жгучего взгляда мое бренное тело пеплом осыпалось бы в ботинки.
        Но - не на того напал, не таких свирепых начальников видали! Медленно расстегивая подвесную систему, я спокойно выдерживаю негодующий взгляд.
        - С любой. Я слушаю, - торопит он.
        - Во-первых, люк твиндека заперт на замок с механическим шифром. Взломать его или выдавить крышку люка с помощью домкрата не получится - слишком серьезно все сделано.
        - А если упереть домкрат в противоположную стенку коридора?
        - Скорее стенка сломается.
        - Понятно. Давай вторую новость.
        - Вторая заключается в том, что сюда пожаловали большие белые акулы. Много белых акул. Когда спускались, видели двух или трех разведчиц. Возвращаясь, насчитали полтора десятка огромных тварей. Так что плохи наши дела…
        Время позднее, а мы - прилично уставшие. Устюжанин с Фурцевым пребывают в уверенности, что работа на сегодня закончена - по ночам пловцы «Фрегата» работали лишь в крайних случаях и с дополнительным осветительным оборудованием (хотя на большой глубине даже днем не выключались штатные фонари). Однако Баталов настроен решительно.
        - Минут сорок назад над нами кружил вертолет, - мрачно заявляет он, вновь посматривая в темнеющие небеса. - Пилот, между прочим, выходил на связь с капитаном - запрашивал причину стоянки.
        - И что вы ответили?
        - Капитан объяснил стоянку небольшой поломкой дизеля. Те предложили прислать помощь.
        - А вы?
        - Отказались, естественно. - Он бросает взгляд на часы и говорит: - Надо открыть проклятый замок. Открыть, чего бы нам это ни стоило! Я отправлю вниз любые механизмы, какие вы сочтете полезными. На самый крайний случай у меня есть неплохой спец по взрывным работам.
        - «Федосеев» - его работа? - киваю я в направлении морского дна.
        - Его. Он запросто соорудит взрывное устройство любой мощности, оснащенное таймером. Вам только останется доставить его вниз и установить в нужном месте: под люком в твиндек или под одной из его бронированных стен. Или же, если побоитесь сделать это сами, могу послать его на глубину с очередной парой твоих ребят…
        Нет, такой вариант меня устраивает меньше всего. В голове уже созревают кое-какие идеи, начисто исключающие визит к «Федосееву» людей Баталова.
        Тот между тем продолжает:
        - Мы должны открыть твиндек любой ценой! И открыть его нужно ближайшей ночью, иначе будет поздно!
        Помогавший нам снять снаряжение Георгий взвивается:
        - Ты предлагаешь идти на глубину ночью? Мы с Евгением уже были внизу дважды! Есть предельные нормы по длительности работы под водой. Тем более работать приходится не на детской глубине. Или ты хочешь нас угробить?! - И умолкает, наткнувшись на мой взгляд.
        Поднявшись на поверхность, я не смог улучить момента и рассказать ему о переговорах с запертыми в твиндеке людьми. Он попросту не знает того, что, отложив очередное погружение до утра, мы подпишем приговор чудом выжившим членам экипажа
«Капитана Федосеева». Поэтому приходится изъясняться выразительным взглядом.
        Жора растерянно молчит, а я, как прилежный наемник, козыряю своему генералу:
        - Я готов пойти на глубину в паре с Георгием. Только мне нужно погреться в душе, подкрепиться и передохнуть.
        - Сколько времени потребуется на отдых?
        - На все про все - один час.
        - Вот это другой разговор! - расцветает в довольной улыбке Баталов. И кричит стоящему неподалеку капитану: - Срочно приготовить сок, шоколад и все, что пожелают наши уважаемые пловцы!..
        Глава пятая
        Атлантический океан, восемьдесят миль
        к северо-востоку от Джорджтауна
        Настоящее время
        По всему было видно, что по мере приближения к таинственному грузу, перевозимому в герметичном твиндеке «Федосеева», обстановка на «Фурии» накалялась. Во всяком случае, Тимур вооружился малогабаритным автоматом и ходил за Баталовым бледной тенью, а десять головорезов, разбившись попарно, не спускали глаз с испанских матросов и с моей команды пловцов.
        Переодевшись в сухую одежду, мы отправились в мою каюту - перевести дух, но там бодрствовал мой новый сосед - пожилой испанец, подселенный вместо убитого Хосе. Вряд ли он понимал русскую речь, и все же при нем обсуждать произошедшее на глубине не хотелось. Прихватив Фурцева с Жуком, мы пошли в кают-компанию. Буквально по пятам топали два кавказца с автоматами, посему незаметно озвучить коллегам новости снова не получилось.
        Наша компания оккупировала столик у иллюминатора, кавказцы обосновались в двух шагах. Пристроив рядом автоматы, они заказали чай, фрукты и, не особенно скрывая намерения, вслушивались в каждое слово, произносимое членами моей команды. Пришлось опять отложить разговор до лучшего момента.
        Наслаждаясь свежим соком, горьким шоколадом и фруктами, я посматривал сквозь иллюминатор в темнеющее небо и невольно ощущал в мышцах накопившуюся усталость.
«Сейчас бы накатить граммов двести чего-нибудь крепкого и растянуться на мягкой постели. Наверное, уснул бы часов на двенадцать - не меньше. Но ситуация такова, что расслабляться нельзя. Необходимо настроить себя как минимум еще на один спуск…
        Мы изредка перебрасывались фразами, обсуждая последнее погружение. Георгий интересовался количеством акул в стае, их поведением, на какой глубине произошла встреча… Я односложно отвечал.
        Навострив уши, кавказцы допивали чай.
        - Ну, вот что, Жора, - встал я из-за стола, - предлагаю прогуляться в душ и погреться перед спуском на глубину. А вы, - многозначительно посмотрел я на Жука и Фурцева, - приготовьте наше снаряжение и пригласите на верхнюю палубу взрывника, о котором распинался Заурбек. Встречаемся через двадцать минут у штормтрапа…
        Покинув кают-компанию, мы разошлись в разные стороны, чем внесли замешательство в ряды соглядатаев. Мы с Жорой отравились вниз, молодежь потопала на палубу.
        Поначалу кавказцы шли за нами, но дверь душевой закрылась перед их недовольными мордами, и, потоптавшись в узком коридоре, они вернулись на палубу. А мы наконец получили возможность спокойно обсудить сложившуюся ситуацию…
        - Ты слышал стук? - поинтересовался Георгий, едва я успел открыть воду.
        - Слышал. Более того, человек, который барабанит по металлу, владеет азбукой Морзе.
        - Неплохо. И что он успел сообщить?
        - После взрывов выжило трое, и все они сидят в герметичном твиндеке.
        Жора несколько секунд молчал, переваривая необычную новость, а я тем временем грелся под тугими струями горячей воды.
        Наконец очнувшись, он произнес с нотками безнадеги:
        - Там сложный кодовый замок с вращающимся наборным лимбом. С кнопочными я научился находить общий язык по ослабленным пружинам и потертостям на поверхности кнопок, а с этим… Ну, в общем, ты в курсе: я в цифрах не силен - лирик по натуре.
        Да, в курсе. Из меня тоже Лобачевский бы не вышел. Но кое-чему я все-таки научился.
        - Я немного знаком с подобными штуками, - успокоил я друга, - попробую разобраться.
        - Они надежнее электронных?
        - По надежности запора они примерно одинаковы. Просто механические дешевле и не требуют электропитания.
        - Мы справимся с ним, не зная кода?
        - Сложно сказать, я же не «медвежатник». Вначале попытаемся получить заветные цифры.
        - А ты не пробовал их запросить у спасшихся ребят?
        - Пробовал. Но в ответ услышал бессвязную ерунду.
        - Но ведь как-то они туда попали! - всплеснул руками Устюжанин.
        - Тише! Мы тоже ни черта не поняли. Либо люк в момент взрывов был открыт и они успели туда юркнуть, либо у них съехала крыша от страха и они не помнят цифр.
        - Неудивительно. Пережить такое - врагу не пожелаешь. Мысли есть?
        - Есть. Хочу взять взрывчатку и идти вниз.
        - Взять взрывчатку?! Ты представляешь, что будет, если рвануть ее под стеной твиндека? Все, кто остался внутри, погибнут!
        - Представляю. Предлагаю обдумать варианты действий во время погружений, а обсудить их наедине возле твиндека - там нас точно никто не услышит.
        - Согласен. А как будем пробиваться через стаю акул?
        - Есть один вариант. На палубе озвучу…
        Мы насухо вытерлись полотенцами, оделись и поднялись вверх по трапу…
        Небо окончательно утеряло светлые оттенки, на «Фурии» зажгли бортовые огни и несколько ламп у входов в надстройку. Площадка у штормтрапа дополнительно освещена включенным на мостике и направленным вниз прожектором.
        На палубе возились Игорь с Михаилом. Рядом сновали темные силуэты кавказцев: Баталова, в бейсболке, и Тимура, с малогабаритным автоматом на плече. Кроме них у лееров ошивался совершенно лысый незнакомец.
        - Магомед Хасаев - отличный подрывник, прошедший школу войны на Кавказе, - представил его Баталов.
        - В банде Абу аль-Валида? - «наивно» поинтересовался я.
        Моя осведомленность на секунду парализовала кавказцев. Заурбек первым пришел в себя.
        - Успел познакомиться с кем-то из моих парней? - подозрительно сощурил он темные глазки.
        - Да, с тем, что палил в акул. Кстати, твой подрывник мог бы тоже подсобить нам, коли ты забыл о подводном оружии.
        - Каким образом?
        - Пусть перед началом погружения швырнет в воду пару небольших зарядов - приблизительно по килограмму, так, чтобы один разорвался на тридцати, а второй на сотне метров. Данная мера на некоторое время отобьет охоту у хищниц приближаться к затонувшему судну.
        - Дельное предложение! - оживился Баталов и толкнул Хасаева в бок: - Приготовь заряды.
        Тот присел над мешком, в недрах которого я заметил куски пластита, коробку с капсюль-детонаторами, плотный моток огнепроводного шнура и прочую мишуру, связанную со взрывными делами. Пока Жук с Фурцевым помогали нам обрядиться в гидрокомбинезоны, Хасаев сосредоточенно мастерил адские машины…
        Внезапно я почувствовал, как Михаил незаметно от кавказцев сует в рукав моего костюма плоский предмет.

«Ах да! - тут же припомнил свою просьбу относительно крепкого испанского рома. - Молодец, Мишка, не забыл!..»
        Окончание подготовки к очередному спуску совпадало с первым подводным взрывом - в сотне метров от «Фурии» с глухим утробным звуком вскипел пенный вулкан - это Хасаев со спасательного катера бросил килограммовые заряды пластита. Второй появился на поверхности почти в том же месте, но с минутным интервалом. Что ж, будем надеяться, что данная мера поможет нам опуститься к «Федосееву» без дополнительных проблем.
        Итак, проверив снаряжение и прихватив прорезиненную авоську с полукилограммовым куском пластита для вскрытия твиндека, мы спустились на борт катера. Подрывник Хасаев проинструктировал нас относительно содержимого прорезиненной авоськи. Помимо пластита в нем находился капсюль-детонатор, вмонтированный в специальный таймер - герметичный часовой механизм.
        - Сколько вам необходимо времени, чтобы отойти от люка на безопасное расстояние? - деловито спросил он.
        - Минут пятнадцать, - прикинули мы с Георгием.
        - Подгоняете треугольную метку к нужному значению на циферблате, - указал лысый кавказец кремальеру на часовом механизме. - Потом воткнете эту штуковину капсюль-детонатором в пластит, покрепче прилепите заряд под петлю люка, нажмете пусковую клавишу и…
        - И уносим ноги, - завершил за него Жора.
        - Да. И желательно подальше.
        На том инструктаж закончился. По большому счету, мы справились бы и без наставлений Хасаева - за долгую карьеру не раз приходилось пользоваться и более сложными вещицами. Ну, да бог с ним, пусть мнит себя самым умным.
        Мышцы сковывала усталость, но мы старались о ней не думать и настраивались на пару часов напряженной работы. Да и некогда вспоминать об отдыхе - мозг усиленно искал варианты действий по спасению выживших людей.
        Закрепив маски, вывалились за борт. Сделали пару глубоких вдохов и резких выдохов; привычными фразами проверили связь и осмотрелись, шаря вокруг лучами фонарей.
        Все нормально, акул в пределах видимости нет. Пора идти вниз…
        Кажется, давний метод добычи рыбы и отпугивания хищников сработал, и спуск до затонувшего «Федосеева» происходит без приключений. Возможно, несколько любопытных акул, оказавшихся вблизи рванувшего пластита, погибло. Жестоко, конечно, - Общество защиты животных наверняка погрозило бы нам пальчиком. Но у него - у Общества - другие задачи, оно заботится о жизни и здоровье животных, а не людей.
        Вот и левый борт с острыми «лепестками» пробоины.
        - Ротонда, я - Скат. Мы на месте.
        - Понял вас, Скат.
        - Идем внутрь. До связи.
        - Удачи…
        Помогая друг другу, осторожно входим внутрь, двигаемся узкими коридорами в сторону трюма…
        Находим нужный твиндек. Тишина - никто не стучит.
        Раскладываем в сторонке поклажу - авоську с зарядом и причиндалами к нему; закрепляем один из фонарей так, чтобы его луч хорошо освещал лимб цифрового наборника кодового замка.
        Вынув нож, стучу его рукояткой по стальной стенке.
        Ответа нет.
        В чем дело? Неужели задохнулись? Или замерзли?
        Немудрено. Если наверху мой наручный компьютер показывал температуру воды в двадцать пять с половиной градусов, то в придонном слое она упала до двадцати с четвертью. Конечно, это не критическая температура, при которой человек погибает за считаные минуты, но запертые в твиндеке люди бултыхаются в воде полтора десятка часов, а это уже серьезно, и подобное испытание выдержит не каждый.
        Вновь принимаюсь долбить рукояткой по стене. Долблю так, что мертвый услышит.
        Наконец через минуту раздается слабый стук в ответ.
        Ну, слава богу! Мы прислушиваемся…
        Увы, это не морзянка, а несколько ударов через равные промежутки времени.
        - Запроси шифр, - подсказывает Георгий.

«Назовите цифры для открытия кодового замка», - неторопливо вывожу отчетливыми ударами. И беру паузу…
        Молчат.

«Назовите цифры для кодового замка».
        Примерно через минуту доносится слабый скрежет, словно кто-то возит металлическим предметом по стальной обшивке трюма. И наконец слышится некое подобие вразумительного ответа.
        Мы улавливаем два слова: «Три числа».
        - Что это было? - спрашивает Жора.
        - Пока не знаю. Впрочем… - Лихорадочно работающий мозг озаряет догадка: - Может быть, они хотели сказать, что код содержит три числа?
        - Тогда почему не отстукивают сам код?
        - Тише!
        Обмениваясь мнениями, мы едва не пропускаем главного: запертый в твиндеке абонент начал передавать первую цифру, нанося по металлу слабые удары через равные промежутки времени. Замерев и стараясь как можно плавнее проталкивать воздух через дыхательные трубки аппаратов, мы считаем гулкие звуки…
        Сразу за первой цифрой следует вторая, после чего удары затихают.
        - Двадцать. И пять, - шепчет Устюжанин. - Почему он замолчал? Должно же быть третье число!
        - Нет-нет, - возражаю я, поняв задумку абонента. - Это первое число - «двадцать пять».
        Повернув лимб, совмещаю «0» с основной меткой на неподвижной части диска.
        - Что дальше? - тихо спрашивает Жора.
        - Дальше поворачиваем лимб против часовой стрелки на три полных оборота, - комментирую свои действия, - и подводим к метке число «25».
        - Почему на три?
        - Не знаю, так устроены эти проклятые замки…
        Выполнив необходимые действия, я простукиваю рукояткой ножа: «Готово. Давайте дальше».
        Около минуты считаем следующие удары…
        Вскоре получаем второе число - «ноль три».
        Сосредоточенно выполняю очередное действие: дважды прокручиваю лимб по часовой стрелке и ставлю «03» на шкале строго против основной метки.
        Снова сигналю: «Готово».
        Настает черед последней цифры.
        Отсчитываем шесть ударов, а через небольшой интервал улавливаем еще один.
        - Шестьдесят один? - переспрашивает друг.
        - Кажется, так, - аккуратно прикасаюсь к лимбу.
        Для активации третьего числа его опять следует прокрутить против часовой стрелки, но всего на один оборот. Исполнив это действие, подгоняю нужную цифру под метку и… проскакиваю на одно лишнее деление.
        - Черт! - срывается с моих губ.
        - Что случилось? - настораживается Устюжанин.
        - Слегка перекрутил.
        - Так верни обратно!
        - Бесполезно. Нужно начинать сначала.
        На всякий случай я все же пробую повернуть лимб вправо до упора - если набор кода сработал, то диск упрется, а после с небольшим усилием провернется еще немного. Усилие будет означать, что гусак механизма втягивает засов хитрого замка.
        Увы, не получается: лимб доходит до значения «99» и намертво упирается в невидимый ограничитель.
        Ладно, попробуем снова. Только на этот раз следует быть внимательным - замки подобного рода мало подходят для импульсивных, неуравновешенных людей.
        Выставляю «0».
        Три оборота влево, и подгоняю к метке число «25».
        Два оборота вправо, и «03» к той же метке.
        Один оборот влево, и с максимальной аккуратностью ставлю против треугольного индекса «61»…
        Рядом со мной, подсвечивая фонарем, застывает в напряжении Георгий. Порой мне кажется, что я чувствую левым виском его горячее дыхание. Бред, конечно. Но мы оба дико волнуемся - это факт.
        Числа кода набраны. Моя ладонь медленно поворачивает лимб вправо…
        В районе делений девятого десятка диск во что-то упирается.
        Есть! Приложив легкое усилие, чувствую, как он пошел дальше.
        Раздается слабый щелчок, должно быть означающий уборку засова.
        Осторожно дотягиваюсь левой рукой до массивной ручки основного запорного механизма.
        - Ну что, Жора, попробуем?
        - Надо бы отойти, - напоминает он, - вдруг перепад давления?
        Справедливое замечание. Я тут с нежными ласками по отношению к замысловатому замку совсем запамятовал о некоторых элементарных вещах. Старею, наверное…
        Продолжая освещать фонарем дверцу круглого люка, друг смещается в сторону. Я немного отодвигаюсь к противоположной стене коридора и плавно нажимаю ручку вниз.
        Раздается громкий щелчок, но люк даже не шелохнулся.
        Дергаю ручку на себя. Сначала слабо, затем все сильнее и сильнее.
        Не поддается, сволочь! Стало быть, внутри герметичного карцера давление ниже.
        - Давай вместе, - подключается Устюжанин.
        Мы вдвоем цепляемся за ручку, отводим ее вниз, упираемся ногами в стену и тянем, тянем, тянем…
        Спустя несколько минут борьбы проклятый люк сдается.
        Глава шестая
        Атлантический океан, восемьдесят миль
        к северо-востоку от Джорджтауна,
        борт теплохода «Фурия»
        Настоящее время
        Тем временем на поверхности тоже было неспокойно.
        Всем, находящимся на палубе «Фурии», передалось нервно-возбужденное состояние Баталова. Он был мрачен и по большей части молчал. Проводив пару самых опытных пловцов на глубину, он поначалу метался по палубе, затем выбрал место на границе света и мрака и долго стоял, опершись на леерное ограждение и устремив взгляд в темную воду. Тимур, забросив малогабаритный автомат за спину, вышагивал по узкому проходу. Жук с Фурцевым облепили раскладной чемоданчик станции гидроакустической связи и с каменным выражением лиц вслушивались в тишину. Двое вооруженных кавказцев постоянно торчали в рубке, вероятно получив приказ Баталова не допускать посторонних, четыре телохранителя ошивались возле площадки, контролируя каждое движение Жука и Фурцева и в то же время испуганно поглядывая на шефа. Еще одна пара кавказцев охраняла подступы к вертолету.
        Приблизительно через час после того, как пара пловцов ушла на глубину, на палубу по трапу торопливо спустился капитан.
        - Босс, на экране локатора замечено большое надводное судно, - доложил он Баталову.
        - Далеко? - поинтересовался тот, не меняя позы.
        - Чуть более пятидесяти миль.
        - Мало ли тут ошивается судов…
        - Я проследил за его движением, и…
        - Что «и»?
        - Дело в том, что оно идет приличным ходом и держит курс точно на наше судно.
        Покусывая губы, Баталов раздумывал около минуты. Затем спросил:
        - Как думаешь, кто это может быть?
        - Судя по скорости хода, военный корабль. Вот только о принадлежности ничего не скажу - не знаю.
        - Я разберусь с его принадлежностью, - распрямился Заурбек Адамович. - Прикажи подготовить к вылету мой вертолет.
        - Сейчас? Ночью?!
        - Да, ночью! Я могу летать в любых условиях! Исполняйте приказ!..
        - Куда-то запропали наши ветераны, - поморщился Жук, не получив ответа на очередной запрос.
        - Уже полтора часа, - взглянул на часы Игорь. - Как думаешь, почему так долго не выходят на связь?
        - В трюме сидят. С кодовым замком возятся.
        - Почему же не рванут люк пластитом? Они ведь прихватили заряд!
        Михаил покосился на стоявшего в двух шагах кавказца с автоматом и тихо спросил:
        - Ты, когда крутился около твиндека, стук слышал?
        - Да, - кивнул бывший капитан-лейтенант.
        - Неужели ничего не понял?
        - Что я должен был понять?
        - Там, внизу, остались живые люди.
        Новость настолько поразила молодого человека, что он на пару секунд потерял дар речи, а потом пролепетал:
        - А я подумал, чепуха какая-то, может, упало что-то, или конструкция в машине обрушилась.
        - Не обрушилась. В общем, после взрывов выжили трое, все заперты в герметичном твиндеке. Арнольдыч минут двадцать перестукивался - запрашивал цифры наборного кода.
        - Выяснил?
        - Не получилось. Эти ребята, похоже, держатся из последних сил.
        - Задыхаются?
        В этот момент издалека послышался до боли знакомый звук.
        - Тихо! - вскинул голову Михаил. - «Вертушка»! Слышишь?
        - Да. И, по-моему, «кашка»…
        Вскоре пловцы заметили несколько разноцветных огоньков, плавно перемещавшихся по темному небу. Вертолет приближался к «Фурии»…
        Вертолет Баталова был подготовлен к вылету за несколько минут: в бак залили топливо, с лопастей сняли швартовые растяжки, а к бортовому разъему подключили кабель электропитания.
        Заурбек Адамович и один из помощников заняли места в кабине, но запустить двигатель не успели - на круглой площадке опять возникла фигура капитана.
        - Босс! На локаторе появилась отметка воздушной цели! - крикнул он, тыча пальцем вверх.
        - Самолет? - высунулся из кабины кавказец.
        - Вряд ли. Поисковые самолеты приходили только днем и только с берега, а эта отметка появилась со стороны неизвестного судна.
        Баталов снял с головы гарнитуру, выругался и покинул пилотское кресло.
        - Как далеко находится воздушное судно? - полез он в карман за сигаретами.
        - Близко. Да вот оно, - кивком указал капитан на пучок из разноцветных точек, бесшумно скользящих по черноте ночного неба.
        В это время в воздухе послышался далекий стрекочущий звук.
        - «Вертушка»! - прищурился Заурбек. - Постой-постой… Да это же… - Он рывком сдернул с груди капитана бинокль и поднес к глазам окуляры: - Это «Ка-27».
        - Простите, босс, я не понял.
        - Судя по звуку, это «Ка-27» - российский корабельный вертолет. Идет прямо на нас…
        Солидно прогудев, компактный соосный вертолет прошел над «Фурией», едва не коснувшись колесами шасси верхушки мачты. Левый борт слегка окрашивался красным навигационным огоньком, правый - зеленым. Под хвостовой балкой яркими вспышками мигал проблесковый маяк, а контуры верхнего несущего винта подсвечивали крохотные желтые, запрятанные в законцовках лопастей.
        Знаков принадлежности видно не было, но Баталов успел разглядеть на ближайшей киль-шайбе изображение красной звезды в белой окантовке.
        Проводив «вертушку» ненавидящим взглядом, он процедил:
        - Откуда он взялся? И чего ему тут нужно?
        - Не знаю, - развел руками капитан. - Полагаю, он взлетел с большого судна.
        - Сколько у нас времени до подхода военного корабля?
        - Сейчас уточню оставшуюся дистанцию, - метнулся пожилой моряк в ходовую рубку.
        Подойдя к краю вертолетной площадки, кавказец перегнулся через ограждение и крикнул сидящим у станции связи боевым пловцам:
        - Что слышно с глубины?
        - Ничего, - пожал плечами Жук. - Пока молчат.
        - Запрашивайте ваших коллег и торопите со всплытием!
        - Постоянно запрашиваем. Не слышат - они внутри судна…
        Баталов метался по площадке, словно прячась от вертолета, нарезавшего круги над
«Фурией».
        - Какого черта ему надо?! Где капитан?! - кричал он каждому, кто попадался на глаза. - Срочно снимаемся с якоря! Где эти чертовы боевые пловцы?..
        Со стороны все это напоминало буйное помешательство, сумасшествие на почве рушившихся надежд.
        Однако стоило капитану появиться с докладом, как Заурбек вновь обрел спокойствие и способность здраво мыслить.
        - До российского военного корабля ровно сорок миль, - четко отрапортовал моряк. - Его скорость - около тридцати узлов. Через час двадцать - час тридцать будет здесь.
        - Значит, у нас есть время, чтобы успеть закончить операцию?
        - Так точно. Но еще нужно сняться с якоря, взять курс на Гайану и дойти до ее территориальных вод.
        - Это уже без меня. Я должен улететь на «вертушке», - любовно похлопал Баталов по лакированному борту вертолета и потянул капитана за руку: - Пошли. Пора разобраться с пловцами, иначе они все испортят…
        Жук по-прежнему сидел на корточках, прислонив ухо к динамику станции гидроакустической связи. Молодой Фурцев стоял рядом, запрокинув голову, и рассматривал круживший над кораблем вертолет.
        - Что слышно? - деловито поинтересовался подошедший Баталов.
        - Молчат, - ответил Михаил.
        - Какие мысли по поводу их молчания?
        Переглянувшись с Фурцевым, Жук поднялся и ответил с тяжелым вздохом:
        - Всякое может быть. Лично меня эта тишина уже напрягает.
        - Ты, - указал кавказец на Игоря, - садись к станции и слушай. А ты, - ткнул он пальцем в Михаила, - готовь четыре комплекта снаряжения.
        - Четыре? Но нас только двое…
        - Знаю! - отрезал Баталов. - С вами пойдет Тимур и… - он отыскал взглядом самого крепкого парня из своей охраны, - и он.
        - А кто же останется на связи?
        - Я сам займусь вашей станцией.
        Боевые пловцы поменялись местами. Игорь присел перед раскрытым «чемоданчиком» станции, а Михаил без промедления направился к сложенному у трапа снаряжению.
        На том Заурбек Адамович не остановился и продолжал источать энергетику.
        - Магомед! - крикнул он Хасаеву.
        - Да, шеф, - подбежал тот.
        - Перед тем как эти четверо спустятся в спасательный катер, закинь в воду парочку зарядов. Не хотелось бы, чтобы акулы сожрали их раньше времени…
        Глава седьмая
        Атлантический океан, восемьдесят миль
        к северо-востоку от Джорджтауна
        Настоящее время
        Правой рукой я удерживаю пружинный механизм лимба, а левой тяну на себя проклятую ручку основного запора. Мне помогает Георгий.
        Он немного сместился в сторону от люка, я максимально отодвигаюсь к противоположной стене коридора. Это на тот случай, если внутри герметичного твиндека давление окажется выше, чем снаружи. Сомнительно, что имеется разница давления, ведь «Капитан Федосеев» - не подводная лодка, где все отсеки сварены профессиональными корабелами и имеют многократный запас прочности. К тому же мне хорошо помнится фраза «ужасно болят уши», переданная кем-то из отсека посредством стука. Значит, давление там такое же приличное, как и здесь. Однако, как поговаривали в моем «Фрегате», «чудес не бывает, а фигня случается», поэтому и приходится подстраховываться.
        Уцепившись за ручку, упираемся ногами в стену и тянем изо всех сил. Тянем, пока проклятый люк не сдается.
        Вначале в недрах замка что-то глухо щелкает, люк резко сдвигается в нашу сторону на пару сантиметров, а потом послушно и плавно приоткрывает круглое жерло проема.
        Ну, слава богу!
        Внутри темнота и… та же морская вода. Странно. Твиндек же, по словам Баталова, должен быть герметичным! Впрочем, взрывами запросто могло повести силовые наборы стен или повредить сварные швы.
        Ладно, выводы сделаем позже. Пора проведать несчастных обитателей убежища.
        Хватаем свои вещички, освещаем пространство перед собой и по очереди входим в твиндек.
        Первое, что выхватывает луч фонаря в довольно мутной воде, - темный предмет, покоящийся на полу посередине длинного помещения. Подхожу ближе, рассматриваю.
        Чемодан! Внешне похож на обычный дорожный чемодан, но этот явно покрепче - бока и ребра жесткости выполнены из металла. Вероятно, это и есть «ценный груз», ради которого Баталов замыслил и организовал свою операцию.
        Прямо под собой натыкаюсь на брошенный малогабаритный автомат, второй, точно такой же, Георгий находит в паре метров от чемодана.
        С грузом в чемодане разберемся позже, сначала нужно отыскать людей. Бросив на пол авоську, осматриваем внутренний объем твиндека…
        Ага, вверху серебристым покрывалом плещется поверхность воды, ограниченная прямоугольным периметром из высоких стен. На поверхности - прямо над круглым люком - плавают три человеческих тела. Живы ли они?
        Устремляемся вверх.
        Всплываю первым и оказываюсь перед темноволосым мужчиной лет сорока пяти. Открытый рот неистово прокачивает воздух, глаза, как у натянутого на глобус филина, в руке пистолет, стволом которого он испуганно тычет в стекло моей маски.
        Я хватаю его вооруженную руку, отвожу в сторону, от греха подальше, затем сдергиваю с лица маску.
        - Живой, брат?
        - Жи… живой, - запинаясь, отвечает он слабым голосом.
        Сделав пару вдохов, я понимаю, что кислорода в оставшемся воздушном пузыре почти нет. Вместо него воздух насыщен углекислым газом и водяными парами.
        - На, подыши, - сую мужику свою маску.
        Тот прижимает ее к лицу и жадно вдыхает газовую смесь.
        Светим фонарями вокруг. Ближе к правому углу замечаем еще двоих. Один парень едва держится на поверхности и помогает не уйти под воду другому. Этот другой совершенно не подает признаков жизни.
        Георгий подплывает к ним вплотную.
        - Что с ним?
        - Придавило рухнувшей в коридоре балкой. Что-то взорвалось неподалеку от трюма, все вокруг загрохотало, стало рушиться, - объясняет парень. - По коридору хлынула вода. Мы еле успели открыть люк и спрятаться внутри твиндека. Судно несколько раз кувыркнулось и через полминуты обо что-то ударилось…
        Пока Георгий обследует раненого, поддерживающий его парень дышит с помощью полнолицевой маски ребризера. Это немного придает ему сил.
        - Хватит, хватит, - забираем назад маски. - Нельзя так сразу - аппарат на большой глубине выдает чистый гелий, немного разбавленный кислородом.
        Вытаскиваю из-под обтюратора рукава заветную фляжку с крепким испанским ромом, захваченную специально для подобной встречи.
        - Выпейте по паре глотков - согреетесь, - протягиваю плоский сосуд.
        Мужчина жадно пьет, затем протягивает фляжку своему товарищу.
        - Скажите… - лепечет он, - наше судно затонуло?
        - Затонуло. И лежит на глубине ста восьмидесяти метров.
        - А вы кто?
        - Мы? - затрудняюсь сразу найти ответ. - Ну… считайте нас спасателями. А вы, надо полагать, охранники ценного груза?
        - Да, - отвечает он и удивленно таращит глаза. - Откуда вы знаете?
        Но мне не до него. Обернувшись к Георгию, спрашиваю:
        - Как раненый?
        - Он не дышит, пульса нет. И совсем холодный. Похоже, смерть наступила более часа назад.
        Итак, теперь нас четверо. Мы болтаемся между поверхностью грязной воды и потолком твиндека в воздушном пузыре толщиной не более метра. На деле отсек оказывается не таким уж и герметичным, как того добивались организаторы транспортировки ценного груза. По рассказу темноволосого мужчины, сразу после взрыва, когда троице удалось укрыться в твиндеке, воды в нем было немного - буквально по щиколотку. Но уже через час уровень поднялся на метр - вода сочилась по стенам и углам, струилась с потолка.
        Неудивительно. Сто восемьдесят метров - приличная глубина, на которой давление возрастает многократно. Странно то, что бедный отсек вообще устоял и не был раздавлен сразу после затопления «Капитана Федосеева».
        Мы знакомимся. Мужика зовут Алексеем, он был назначен на судно начальником охраны ценного груза. Его молодой коллега представился Виталием. Опорожнив фляжку и подышав газовой смесью из наших ребризеров, они немного приходят в себя.
        Ценным грузом являлся тот пресловутый металлический чемодан средних размеров, который до сих пор покоится на дне твиндека и пристегнут цепью к вваренному в пол кронштейну.
        Дышать оставшимся в пузыре воздухом становится уже невозможно. Сложно сказать, сколько бы еще продержались два охранника: полчаса, час, максимум - полтора. Но в четыре глотки мы изведем остатки кислорода минут за двадцать-тридцать. А что дальше?
        Настало время подумать о плане эвакуации из подводной западни.
        - Не будь простотой, Жора! Ты видел, как он пристрелил ни в чем не повинного мальчишку в рубке? Вот и в наших головах проделают такие же дырки, стоит нам появиться с чемоданом на поверхности моря. В лучшем случае нам позволят подняться на борт «Фурии», но финал будет тем же - с оттяжкой на четверть часа.
        Помолчав, старый друг с горечью в голосе соглашается:
        - Да, лишние свидетели им ни к чему.
        - Вот и я о том же! Более того, предполагаю следующий сценарий после того, как мы поднимем чертов чемодан с бриллиантами. Баталов с Тимуром расстреляют не только нас. Они прикончат и этих ребят, - киваю на выживших охранников, - и всю команду
«Фурии». Потом сядут в вертолет и смотаются до ближайшего берегового мыса Гайаны, где их уже поджидает личный самолет Баталова или скоростная океанская яхта.
        - А как же судно?
        - Судно они пустят на дно тем же способом, каким был затоплен «Капитан Федосеев». К чему им лишние доказательства своих преступлений?
        - Возможно, ты прав. Ну и что предлагаешь?
        - Предлагаю подумать…
        Алексей с Виталием мало что понимают из происходящего, но в разговор не вмешиваются. Подозрительно прищурившись, Алексей делает попытку вникнуть в суть, задает вопросы относительно нашей миссии и того, кто нас сюда прислал, однако я предпочитаю не разводить дискуссий - времени на это катастрофически не хватает. Я коротко объясняю, что наверху болтается судно, на котором заправляет некий злодей, организовавший взрывы на борту «Федосеева». И добавляю:
        - Мужики, вам следует понять главное: если бы мы были заодно с этим уродом и хотели завладеть ценным грузом, то вы для нас не стали бы серьезной преградой. Мы давно бы забрали ваш чемодан и смотались наверх, верно?
        Логика очевидна, и те вынуждены согласиться.
        - А раз так, то давайте подумаем вместе, как выпутываться из создавшейся проблемы.
        - Так в чем проблема? - теряет терпение Алексей. - Вы же сказали, будто у входа оставили заряд взрывчатки! Поднимитесь и прицепите их к корпусу своего судна!
        - Исключено.
        - Почему?!
        - Во-первых, на борту «Фурии» находятся два наших товарища и полтора десятка испанских матросов, мало соображающих, для чего их нанял «богатенький Буратино» из России. Во-вторых, не пристало нам - боевым пловцам - топить гражданские суда.
        - Что же делать? Тут воздуху осталось на два с половиной вдоха!
        - Постараемся как-нибудь выкрутиться…
        Буквально за пару минут мы с Георгием лихорадочно придумываем и поочередно оцениваем пять или шесть различных вариантов дальнейших действий. Охранники терпеливо ждут, в обсуждение не вмешиваются и дышат смесью из наших ребризеров.
        Все варианты, по тем или иным причинам, не подходят - каждый имеет серьезные изъяны.
        Подумав, Жора «рожает» еще один:
        - А что, если позаимствовать у мужиков оружие, рвануть наверх и переколбасить кавказцев?
        Я чешу свою небритую щеку и приговариваю:
        - Неплохо. Неплохо… Но постой! В твоем плане тоже имеется прореха.
        - Какая?
        - Борт «Фурии» довольно высокий, и подняться на палубу мы сможем только по штормтрапу. А возле него постоянно дежурят от двух до четырех кавказцев.
        - Да, всех из воды покрошить не получится, - морщится Устюжанин.
        - Бесполезная затея, - ставлю я крест на его затее. - На поверхности мы - отличная мишень для стрелков. Под водой тоже не спрячешься - лысый подрывник моментально забросает нас зарядами пластита.
        - Верно. И всплывем, аки дохлая плотва. Так что ты предлагаешь? Не оставаться же здесь!
        Внезапно, глядя на вдыхавших газовую смесь охранников, я вспоминаю одну важную вещь.
        - Эврика, Жора! - тормошу приятеля за плечо. - Баллоны со сжатым воздухом!
        - Какие баллоны? - не понимает он.
        - Воздушные баллоны от пуско-реверсивного устройства дизеля!
        - Да-да, знаю о таком. И как же ты хочешь ими воспользоваться?
        - Если они не пострадали при взрывах, то можно попытаться снять их, перетащить в одну из кают и выпустить воздух.
        - А почему не сюда?
        - Пошли, расскажу по дороге…
        Почти каждое судно, оснащенное мощной дизельной силовой установкой, имеет пуско-реверсивное устройство для запуска. Это довольно сложная штука, включающая помимо воздушных баллонов электрический компрессор, редуктор, запорные вентили, несколько клапанов и сепараторов, систему охлаждения, трубопроводы и прочее. На относительно небольших судах эта система из-за тесноты размещается непосредственно в машинном отделении. На средних и больших кораблях устанавливается в отдельном отсеке, по соседству с машиной. «Капитан Федосеев» - судно немаленькое, стало быть, у нас есть шанс отыскать целые и невредимые баллоны.
        Дав охранникам вдоволь надышаться и прочистить легкие, мы просим подождать минут десять-двенадцать, натягиваем маски и исчезаем под водой.
        Нам предстоит пройти хорошо знакомой дорогой до разрушенной машины. Плывем, стараясь побыстрее преодолеть три десятка метров. По дороге Устюжанин допытывается:
        - Так что ты задумал? Рассказывай.
        Я могу смело озвучивать свои планы - наверху моего голоса никто не услышит.
        - Если мы не вернемся к положенному сроку, Баталов занервничает и пошлет вниз наших парней, согласен?
        - Уверен, так и будет.
        - Но их одних он послать не рискнет - за время общения с ним в Москве я довольно хорошо раскусил его осторожную натуру. Он наверняка прицепит к нашим ребятам несколько сопровождающих - предположим, Тимура (он же хвастал умением общаться с аквалангом!) и еще кого-то.
        - Логично.
        - Так вот… - поворачиваю к последнему коридорному аппендиксу, который ведет к машинному отделению. - Мы перетащим охранников в надежное место, предварительно стравив туда воздух из баллонов, а у твиндека устроим засаду.
        Некоторое время товарищ молчит, взвешивая все «за» и «против», потом удивленно выдает:
        - Гениально, Женя! Кроме одной детали.
        - Какой?
        - Как бы нам впотьмах не попутать наших с не нашими. В костюмах-то все одинаковые!
        - Разберемся. Ну-ка, Жора, поищи гаечные ключи, а я смотаюсь в соседний с машиной отсек.
        Товарищ шарит по полу лучом фонаря. Я же, затаив дыхание, налегаю на дверцу соседнего отсека и заглядываю внутрь.
        - Фух! - облегченно вздыхаю, обнаружив не пострадавшие от взрыва баллоны.
        Подхожу ближе. Для начала решаю проверить по манометрам давление в баллонах и сделать выбор.
        Не выходит - на одном баллоне стекло прибора разбито, а стрелка лежит на верхнем упоре. Во втором практически пусто. Остается третий - последний.
        Освещаю циферблат его манометра. Давление ниже нормы - около сорока атмосфер, но выбирать уже не приходится, главное - стальной сосуд невредим.
        Что теперь? Изучаю небольшое помещение, где размещено пусковое устройство. Если не повело силовой набор, то не придется искать уцелевшую каюту и перетаскивать туда довольно тяжелые баллоны.
        Визуальный осмотр ничего не дает - на вид, стены, потолок и углы не пострадали, но так ли это на самом деле?
        Появляется Георгий. В руках несколько гаечных ключей, которые удалось отыскать на полу возле искалеченного дизеля.
        - Отвинчивай этот трубопровод, - показываю на основную трубку, подходящую к запорному вентилю.
        Он быстро откручивает гайку. Я отвожу в сторону трубку и вращаю вентиль, выпуская на свободу порцию воздуха, - так проще убедиться в герметичности помещения.
        Задрав головы, мы с Жорой внимательно следим за образовавшимся под потолком пузырем…
        - Сито, - цедит мой друг.
        Да, на этот раз не повезло - прямо на наших глазах пузырь уменьшается в размерах. Это означает, что воздух уходит сквозь невидимые щели.
        Придется искать другое укромное местечко.
        Смотрю на дисплей наручного компьютера. Время рабочей смены подошло к концу, значит, у нас остается не более тридцати минут. Если за этот срок мы не выйдем на связь - Баталов отправит сюда поисково-ударную группу.
        - Вот что, Георгий, - спешно направляюсь в сторону трапа. - Откручивай гайки крепежных винтов баллона, а я поищу подходящую шхеру.
        - Понял. Действуй…
        Глава восьмая
        Атлантический океан, восемьдесят миль
        к северо-востоку от Джорджтауна
        Настоящее время
        С идеей найти уцелевшую каюту пришлось распрощаться очень скоро. Взрыв у радиорубки здорово повредил жилую палубу, и ни одного подходящего помещения на том уровне не оказалось. Приходится спуститься на палубу ниже.
        Первый найденный мной отсек доверху набит всевозможной утварью: швабрами, ветошью, канатными бухтами, банками с краской… Шхерка оказалась бы слишком маленькой для двоих человек, даже если выгрести весь этот хлам.
        - Боцманское царство - свайка, драйка, мушкеля, шлюпки, тросы, шкентеля, - ворчу в поисках другого подходящего отсека.
        И тут подфартило - натыкаюсь на станцию углекислотного пожаротушения. Оборудование станции размещается в двух отсеках, расположенных рядом - через тонкую переборку. Первый опломбирован и надежно заперт на обычный внутренний замок. Ломиться туда нет смысла - я знаю, что он имеет скромные размеры и буквально под завязку забит баллонами с углекислым газом. А вот второй меня очень интересует.
        Открыв дверцу и осветив фонарем его содержимое, я вижу привычную картину: сплетение труб у дальней стенки, коллекторы, арматура и контрольно-измерительные приборы. Все оборудование не занимало и четверти довольно приличного объема.
        - Неплохо, - говорю я сам себе и отправляюсь вниз за баллоном.
        К моменту моего возвращения Жора успевает справиться с крепежными элементами и аккуратно подталкивает баллон к выходу из отсека.
        - Нашел? - интересуется он.
        - Есть хорошее местечко - при необходимости туда втиснутся человек шесть.
        - Нормально.
        - Придерживай сзади. Пошли…
        Ухватив баллон за вентиль, повторяю маршрут к трапу. Плавно лавируем в узком пространстве и добираемся до нужной палубы. Отыскав шхеру, устанавливаем поклажу между трубопроводами и торчащими приборами. Готово.
        Георгий приоткрывает вентиль, заполняя часть объема отсека воздухом вровень с верхней границей дверного проема.
        Ждем, наблюдая за уровнем пузыря…
        Общий объем выпущенного воздуха достаточно приличный - около полутора кубов. Если периодически открывать вентиль и добавлять порцию свежего воздуха, то двум взрослым мужикам можно продержаться несколько часов.
        Ждем около минуты - граница между водной и воздушной средой неподвижна, значит, отсек герметичен.
        Остается попробовать воздух «на вкус». Так, на всякий случай.
        Подвсплыв, оттягиваю от лица маску и делаю пару вдохов.
        Ничего. Выживут. Есть слабый запашок машинной смазки и резины (видимо, от прокладок), но это не страшно. Главное, что воздух содержит кислород.
        Вернув маску на место, возвращаюсь вниз.
        - Ну как? - спрашивает Георгий.
        - Получше, чем в твиндеке, но похуже, чем в хвойном лесу.
        - Ерунда. Главное, чтоб продержались.
        - Это точно. Пошли за мужиками…
        Едва мы покидаем подготовленное убежище, как до слуха доносится звуковая волна от разрыва. Благо волна существенно ослаблена корпусом и переборками корабля, иначе шарахнуло бы по перепонкам - будь здоров.
        Жора вопросительно смотрит на меня.
        - Подрывник, - напоминаю о зарядах пластита. - Распугивает акул перед погружением тех, кого мы ждем.
        Он переводит взгляд на часы:
        - У нас мало времени…
        Жора прав. Если бы у нас были простые акваланги, то мы перетащили бы сразу обоих охранников, используя поочередно с ними загубники. Это несложно - парочка минут на тренировку, и вперед! С ребризерами такой номер не пройдет - данные аппараты спроектированы для индивидуального дыхания под водой. Посему придется эвакуироваться попарно: допустим, я отдаю аппарат первому охраннику, а Георгий сопровождает его до подготовленного отсека и возвращается с моим аппаратом. Затем сопровождает второго и снова возвращается с аппаратом. Лишь после этого мы подыскиваем укромное местечко для засады.
        В общем, времени на эвакуацию уйдет прилично. Успеем ли до появления в трюме гостей?..
        Спустившись в трюмное пространство, лавируем знакомыми коридорами. Перед входом в открытый люк твиндека слышим второй разрыв. Он заметно сильнее первого - значит, заряд пластита подорван на глубине около ста метров, и пловцы вот-вот начнут погружение.
        Заходим в твиндек.
        Два охранника на месте - прямо над входом. Бездыханное тело третьего покачивается на поверхности у дальней стены.
        - Ну, что? - с надеждой смотрит на нас Алексей.
        - Готовься, - снимаю свой дыхательный аппарат, - пойдешь с Георгием первым. И прихватишь свой заветный чемодан.
        Он не возражает. В конце концов, основная ответственность за сохранность ценного груза лежит на его плечах.
        - Как пользоваться аквалангом? - спрашивает он, пока я застегиваю на его груди лямки крепления ребризера.
        Приходится сказать парочку давно заученных фраз для успокоения новичка:
        - Это ребризер, он удобнее акваланга, и научиться пользоваться им намного легче. Сейчас нацеплю маску, и ты будешь дышать не сухим холодным воздухом, а подогретой влажной смесью гелия и кислорода, что гораздо комфортнее и полезнее для организма.
        - Понял.
        - Но это не все.
        - У него есть другие особенности?
        - У ребризера их много, но для первого раза достаточно. Остальная информация касается твоих действий под водой.
        - Понял. Что я должен делать?
        - Когда покинешь твиндек, держись на расстоянии вытянутой руки от Георгия - он доведет до нужного отсека и покажет, где находится вентиль на воздушном баллоне. Раз в десять минут будешь приоткрывать его и запускать в отсек небольшую порцию свежего воздуха. Это тоже несложно. Главное - спокойствие, абсолютная тишина и никакой паники. Усек?
        - Так точно, - по-военному отвечает Алексей.
        - Потом Жора заберет мой аппарат и вернется сюда за Виталием. А сейчас дай-ка свой пистолет.
        - Зачем?
        - Цепь, которой пристегнут чемодан, прикажешь перегрызть зубами?
        Поняв задумку, он безропотно отдает оружие. Я загоняю в ствол патрон, прочищаю легкие и ныряю к ценному грузу.
        Один выстрел под водой способно выдержать любое оружие, если оно не китайского или гаражно-кустарного производства.
        Подплыв к чемодану, нащупываю цепь, распрямляю ее на стальном полу и приставляю ствол вплотную к ней под углом градусов тридцать.
        Отвернувшись, нажимаю спусковой крючок. Щелчок выстрела, резкая - до боли в кисти руки - отдача, звон разорванной цепочки.
        Хватаю тяжелый трофей и устремляюсь вверх.
        На поверхности Георгий с Алексеем завершают подготовку к эвакуации.
        Мы остаемся в твиндеке вдвоем с Виталием.
        У нас единственный источник света - мой фонарь и пара малогабаритных автоматов, которые пришлось достать со дна отсека. Оружие было чистым и прилично смазанным до того, как оказалось в морской воде. Ничего, несколько выстрелов при необходимости они сделают.
        Дышать трудно. Воздух (если это можно назвать воздухом) до предела насыщен углекислым газом и почти не содержит кислорода.
        - Потерпи, - подбадриваю молодого охранника, - через несколько минут надышишься всласть.
        Он держится - не слышно ни жалоб, ни стенаний.
        Изредка посматриваю на дисплей компьютера и мысленно представляю, где находятся посланные Баталовым пловцы. Сейчас, по моим расчетам, они опустились до глубины пятьдесят-шестьдесят метров. Крохотный запас времени у нас имеется. Лишь бы у Георгия с Алексеем не случилось накладок.
        Ждем. Проходит минута, другая, третья.
        Я изредка опускаю голову под воду и прислушиваюсь…
        Ребризер ценен не только двукратным выигрышем во времени декомпрессии при подъеме, не только неизменной плавучестью при вдохе-выдохе, не только комфортом подогретой и увлажненной смеси и увеличенной продолжительностью пребывания на глубине. Он ценится еще за незаметность. Любой аквалангист выбрасывает при выдохе в воду огромное количество воздушных пузырьков. Мало того что этот серебристый бисер выдает пловца визуально, так «выдох» еще и слышен едва ли не за версту.
        Ребризер не выбрасывает наружу отработанный воздух, стало быть, не видно пузырьков и не слышно шума. Однако ветераны «Фрегата» за долгие годы службы научились распознавать под водой и их работу. Не «за версту», конечно, а где-то в пределах сорока-пятидесяти метров. Во-первых, слух улавливает пощелкивание и шипение клапанов подачи газов. Во-вторых, слышно слабое шуршание дыхательного мешка, присоединенного к канистре с поглотителем. В-третьих, на близком расстоянии прилично «гремит» смесь, прогоняемая при дыхании через шланги. Более того, опытный пловец достаточно просто определит, один ребризер работает или несколько.
        Наконец мой натренированный слух фиксирует знакомые звуки. По трюмному коридору двигается один человек.
        Несомненно, это Георгий.
        Я остаюсь в твиндеке один.
        Дышать почти невозможно - кислорода не хватает, и легкие работают подобно кузнечным мехам, неистово прокачивая через себя бесполезную газовую смесь. К тому же этой гадости в твиндеке остается все меньше - пузырь, достигавший в момент нашего появления метровой толщины, «похудел» ровно на треть.
        Пару минут назад мы с Георгием надели на Виталия ребризер и заставили погрузиться под воду. Парень заметно нервничал - не помогали ни уговоры, ни обещания пары сотен глотков свежего воздуха. Он почти задыхался, но не доверял дыхательному аппарату.
        Пришлось воспользоваться старым приемом и хорошенько встряхнуть его за шкирку:
        - Или ты поступишь, как этого требует дело и здравый смысл, или навсегда останешься в этом трюме! Понял меня? На-всег-да!
        - Ладно-ладно… Попробую…
        Обряжая его в свое снаряжение, я еще разок повторил инструктаж: не паниковать, держаться от Георгия на расстоянии вытянутой руки, в отсеке вести себя, как мышь на нересте.
        К моменту, когда я закреплял на его лице маску, он более или менее пришел в себя.
        - С богом, парень. Все будет нормально, - хлопнул я по крепкому плечу.
        Георгий отправился под воду первым, Виталий последовал за ним…
        Прошло несколько минут.
        Я почти не отрываю взгляда от зеленоватых, сменяющих друг друга цифр на дисплее наручного компьютера. Светящиеся палочки, из которых складывались цифры, монотонно подмигивают, будто заигрывая со мной и отвлекая от гнетущих мыслей.
        Благодаря навязанной игре в эти минуты неимоверного напряжения вдруг вспоминается мой старенький «швед», и я улыбаюсь: «Где ты сейчас, братец? Мокнешь под дождями на прежнем месте - в трех шагах от подъезда? Или увезен эвакуатором на свалку? Или же угнан и безжалостно разбит местными пацанами?..»
        Странно, но мысли о раритетной машине, верой и правдой прослужившей мне много лет, отчасти успокаивают, придают уверенности.
        Тряхнув головой, я морщусь от спертого, отвратительного воздуха и принимаюсь высчитывать, где находится посланная Баталовым группа.
        Выходило, что пловцы прошли рубеж ста двадцати - ста сорока метров. До пробоины в машинном отделении «Капитана Федосеева» им остается преодолеть метров тридцать, максимум - пятьдесят.
        Глава девятая
        Атлантический океан, восемьдесят миль
        к северо-востоку от Джорджтауна,
        борт теплохода «Фурия»
        Настоящее время
        - «Не хотелось бы, чтобы акулы сожрали их раньше времени…» - шепотом передразнил Фурцев Баталова. - Интересно, как это понимать?..
        - Оп-па! - внезапно воскликнул Михаил.
        Пловцы изумленно уставились на спускавшегося по трапу Тимура. На плече он тащил два автомата, блестевшие заводской смазкой. Вне всяких сомнений, это были новенькие «АДС» - автоматы двухсредные специальные в конфигурации для проведения подводных операций.
        - Это как же понимать?! - не сдержал возмущения Жук. - Мы, значит, рискуем головами, отмахиваясь от акул ножичками, а ты прячешь нормальное оружие?
        - Оставьте Тимура в покое! - резко одернул Баталов. - Это было мое распоряжение не трогать автоматы до лучшего времени.
        - А чем оно сейчас лучше - акул, что ли, стало меньше?
        - Не ваше дело!! - рявкнул Заурбек Адамович.
        Стоявшие рядом кавказцы как по команде направили на пловцов стволы автоматов.
        - Исполняйте свои обязанности и помалкивайте! - жестом остановил своих людей главарь. - У нас слишком мало времени…
        Возражать было бессмысленно, и пловцы принялись обряжать в гидрокомбинезоны Тимура и широкоплечего кавказца по имени Ахмед. Знакомиться с тупым типом Фурцев и Жук не собирались, просто, в силу традиции, требовалось знать имя того, кто идет в команде на глубину.
        Застегивая лямки подвесной системы и ребризеров, пловцы инструктировали новичков. Тимур, некогда ходивший с аквалангом на одном из курортов Доминиканских островов, обнаруживал неплохую сообразительность. Ахмед же морщил лоб, внимательно слушал, но на простейшие вопросы ответить не мог.
        - Короче, так, - вздохнул Михаил, покончив с его «снарягой», - дыхательный аппарат, шланги, вентили и маску руками не трогай, держись рядом и просто выполняй наши команды. Понял?
        Тот кивнул. Но тут же выдал очередную глупость:
        - Э-э… Сначала я выполню команду шефа, а потом твою. Понял, да?..
        Махнув рукой, Жук занялся своим снаряжением…
        Непосредственно перед погружением Михаил попытал счастья в последний раз: подошел к станции, взял в руки микрофон и запросил ушедших к «Федосееву» ветеранов.
        Динамик станции ответил молчанием.
        - Все, довольно тянуть! - терял терпение Баталов. - Магомед, бросай заряды!
        Подрывник Хасаев метнул в воду два состряпанных тут же на палубе заряда. Первый рванул на небольшой глубине, второй, с минутным интервалом, на полпути к затонувшему судну.
        Баталов подозвал Тимура и, пока остальные пловцы спускались по штормтрапу в спасательный катер, приглушенно о чем-то говорил ему в самое ухо. Тот внимательно слушал и кивал.
        - Я все понял, - поправил он висевший на плече автомат. Да поможет нам Аллах.
        - С нами Аллах. Удачи тебе…
        Единоверцы крепко обнялись, после чего Тимур шагнул к трапу, поднял с палубы свои ласты, поправил висевший на плече автомат и, осторожно нащупав первую перекладину, стал спускаться.
        Вскоре катер отвалил от борта «Фурии», а несколькими минутами позже четверка пловцов ушла под воду…
        Молодой Фурцев часто поглядывал в сторону Жука и словно спрашивал: «Почему мы медлим? Почему идем на глубину медленнее, чем обычно? Ведь с нашими товарищами что-то неладно!..»
        Непосредственно перед спуском в спасательный катер Баталов жестко разграничил полномочия: Михаил, как самый опытный из четверки, отвечает за процессы погружения и всплытия, все остальное - выяснение пропажи двух пловцов, изъятие из твиндека ценного груза и его транспортировка на поверхность - сфера ответственности Тимура. Посему такие детали, как скорость погружения, оставались в ведении Жука. А он отчего-то медлил…
        Жук хорошо понимал: внутри «Капитана Федосеева» могло произойти нечто неординарное. Он даже не исключал трагического исхода, и в этом случае надо было валить вниз на всех парусах - ведь неспроста же Черенков с Устюжаниным молчат почти два часа кряду.
        И все-таки что-то удерживало от порыва спуститься к затонувшему судну на максимально возможной скорости. За время совместной службы во «Фрегате» Михаил неплохо узнал характер и повадки двух ветеранов - бывшего командира отряда и его заместителя. Это знание и подсказывало: «Не торопись. Мужики молчат неспроста и наверняка приготовили для баталовских бандитов неприятный сюрприз…»
        На очередной вопросительный взгляд Игорька он ответил недвусмысленным жестом: «Не доставай! Ползи молча!»
        И они ползли, постепенно сверяя глубину с дисплеями наручных компьютеров…
        На восьмидесяти метрах Тимур попытался вклиниться в руководство группой.
        - Почему идем так медленно?! - возмутился он. - Мы же можем опускаться быстрее!
        В это время фонарный луч второго кавказца - Ахмеда - наткнулся на продолговатое тело двухметровой акулы-разведчицы. Последний заряд пластита разорвался минут пятнадцать назад, и самые любопытные (или голодные) особи снова пожаловали к затонувшему судну.
        Замахав всеми конечностями, Ахмед отпрянул назад и истошно заорал. Тимур тут же примолк, прижался к боевым пловцам и больше не произносил ни звука, хотя крупных акул поблизости не было, а разведчицы держались на безопасном расстоянии.
        На глубине ста пятидесяти метров лучи фонарей стали выхватывать из мутной темноты детали затонувшего корабля: надломанную мачту с антеннами и радаром, элементы ходовой рубки, шлюпбалки, два спасательных бота на высокой корме…
        У кормы Жук задержался. Намеренно и на целую минуту.
        - Ротонда, я - Барракуда, - позвал он Баталова, используя запасной позывной.
        Спутники, включая кавказцев, услышав запрос, возражать против задержки не стали.
        Поверхность ответила на удивление оперативно:
        - Да, Барракуда, Ротонда слушает.
        - Группа в составе четырех человек достигла глубины сто семьдесят метров. Судно перед нами. Идем к пробоине. Как поняли?
        - Хорошо, Барракуда, - прогудел Баталов. - Действуйте быстрее!
        - Понял вас. Идем к пробоине, - повторил Михаил в надежде, что кто-то из находящихся внутри «Федосеева» услышит его диалог с «Фурией».
        Успевшие побывать на месте трагедии молодые пловцы хорошо ориентировались внутри затонувшего судна. Жук вошел через пробоину первым и помог протиснуться кавказцам, чтобы те не задели рваных стальных краев. Последним заходил Игорь.
        Оказавшись в машинном отделении, пловцы осветили фонарями жуткий беспорядок и указали направление, куда следовало двигаться дальше. Четверка отправилась в сторону длинного коридора…
        В коридоре Жук продолжал подавать голос, подсказывая новичкам малозначимые детали.
        - Тимур, здесь поворот направо, - притормаживал он перед холлом трапа. А через пару секунд уточнял: - Теперь сюда, правее, правее. Осторожно, узкая дверь…
        Прежде чем протиснуться в трюмный коридор, он снова задержался, закрыл собой дверной проем и быстро осветил пространство у герметичного твиндека.
        Между дверцей круглого люка и плоскостью стальной стены чернела узкая щель. Напротив люка не было ничего, указывавшего на пребывание здесь старших товарищей.

«Странно, - подумал Михаил. - Неужели они внутри твиндека и не слышали моих предупреждений?..»
        Как бы там ни было, а четверка подошла к цели, и больше тянуть время Жук не мог. Оставалось распахнуть дверцу люка и… узнать, в чем же причина долгого молчания Черенкова с Устюжаниным.
        Тимур отпихнул Жука от дверцы. С этой минуты командование группой переходило к нему.
        Михаил отодвинулся к противоположной стенке коридора - туда, где лежала рухнувшая стальная балка.
        Скрипнув, тяжелая крышка легко поддалась. Перед Тимуром зияло круглое жерло твиндека, словно приглашая кавказца проверить себя на вшивость.
        Передернув затвор, он выставил вперед автоматный ствол и кивнул соплеменнику:
        - Посвети. Я пойду посмотрю, а ты останешься здесь.
        - Почему здесь?
        - Ты должен стеречь выход.
        Скиснув, Ахмед послушно направил фонарь внутрь трюмного отсека, а Тимур, не выпуская из рук автомата, протиснулся в проем…
        Когда его неуклюжая фигура исчезла, Михаил с Игорем переглянулись. Ни тот ни другой не догадывались о том, где их старшие товарищи и что они задумали…
        Выполняя приказ Тимура, Ахмед переместился на метр от темнеющего жерла, перехватил поудобнее автомат и деловито занял пост, охраняя выход из твиндека. Всем своим видом он показывал: никто без его ведома в отсек не войдет, и никто из него не выйдет…
        Поглядывая на товарища, Игорек недвусмысленно погладил ладонью рукоятку ножа и незаметно указал пальцем на Ахмеда.

«Пожалуй, Игорек прав, - подумал Жук. - Ничего хорошего от этого погружения ждать не приходится: утром, утирая кровавые сопли, Тимур обещал свести с нами счеты, перед погружением приволок автоматы и долго шептался с Баталовым… Да, Игорек прав - сейчас самый удобный момент, чтобы помочь товарищам и завладеть оружием. А устранив Ахмеда, уж с одним Тимуром мы как-нибудь справимся…»
        Фурцев находился ближе к Ахмеду. Затевать возню, меняясь местами, не хотелось - это насторожит кавказца. Стало быть, подготовиться и нанести удар ножом должен Фурцев.

«Действуй», - кивнул Жук и специально повел фонарем в сторону Ахмеда, ослепив снопом желтого света.
        Игорек медленно, стараясь не привлекать внимания, вытащил из ножен острый клинок. Взяв поудобнее рукоятку, так же медленно отвел руку назад, сгибая ее в локте и… резко развернулся к кавказцу, нанося удар в не защищенную ребризером верхнюю часть груди.
        Ахмед охнул и захрипел. Фурцев выдернул из его тела нож и замахнулся, готовясь нанести решающий удар в шею.
        Жук двинулся на помощь, намереваясь обезоружить бандита, но тот, в судороге или агонии, сдавил правой ладонью рукоять автомата, нажав на спусковой крючок.
        Послышались щелчки-выстрелы. Автоматный ствол повело, и узкое пространство коридора стремительно перечеркнул веер от характерных росчерков, оставляемых в воде длинными стреловидными пулями.
        Второго удара ножом не последовало - и Фурцев, и Жук, не сговариваясь, прижались к левой стене, спасаясь от града смертоносных стрел.
        Меж тем, непроизвольно выпустив длинную очередь, Ахмед не собирался сдаваться. Даже получив серьезное ножевое ранение, его крепкий организм еще был способен сопротивляться и бороться за жизнь.
        Автоматный ствол, удерживаемый подрагивающими руками кавказца, отыскал первую и ближайшую цель - Игорька Фурцева.
        Все, что в роковой момент боевые пловцы могли противопоставить вооруженному кавказцу, - это лучи мощных фонарей. Пытаясь ослепить Ахмеда, парни направили пучки света прямо в его лицо.
        Сквозь мутноватую воду и прочное стекло маски было отлично видно перекошенную от боли и злобы физиономию. В лучах перед маской клубились розоватые кровавые
«облачка», струившиеся из раны и обволакивавшие голову Ахмеда. А еще было видно, как указательный палец в предохранительной скобе под автоматом сгибался, нажимая на спусковой крючок.
        До рокового выстрела оставалось не более секунды.
        Глава десятая
        Атлантический океан, восемьдесят миль
        к северо-востоку от Джорджтауна
        Настоящее время
        Зеленоватые, сменяющие друг друга цифры на дисплее наручного компьютера отсчитывали последние секунды перед появлением посланной Баталовым группы.
        Мы, слава богу, успеваем. Георгий появляется в твиндеке со вторым дыхательным аппаратом за полторы минуты до рассчитанного мной рубежа.
        Появившись, сдвигает маску на лоб и сообщает:
        - Я слышал голос Мишки - они идут сюда.
        - Не одни?
        - Нет, конечно. Мишка нарочито громко обратился к Тимуру.
        - Значит, Баталов навязал сопровождение.
        - Так и есть. Наверху имелось в наличии четыре лишних комплекта снаряжения. Значит, непрошеных гостей может быть до четырех человек.
        - Надо сваливать, Жора.
        - А чего мы опасаемся? - внезапно возражает друг. - У них же нет подводного оружия!
        - Ты плохо знаешь Баталова. - Я хватаю ребризер, закрепляю на лице маску и тут же погружаюсь под воду, одной рукой волоча аппарат, а другой насильно увлекая за собой Георгия.
        Пара малогабаритных автоматов, которые могли бы пригодиться в схватке с кавказцами, снова покоится на дне твиндека - их было трудновато удерживать на поверхности воздушного пузыря.

«Прихвати», - советую я другу и выглядываю из открытого люка. Снаружи пока никого не видно.
        Выскочив из твиндека, мы понимаем, что не успеем дойти до трапа - в гарнитуре слышится голос Михаила.
        - …Осторожно, узкая дверь, - подсказывает он кому-то.
        Судя по громкости и четкости произносимых звуков, Жук находится не далее десятка метров. Скорее всего где-то между машиной и трапом. И подсказывает он, разумеется, не Игорьку - тот уже сделал ходку на затонувшее судно и ориентировался здесь не хуже самого Мишки.
        К трапу мы уже не успеваем.

«Сюда!» - дергаю Устюжанина за руку в глубину трюмного коридора. Мы живенько вплываем в соседний твиндек, гасим фонари и прячемся между штабелями пакетированного алюминия…
        Вначале видимое нами пространство коридора слабо освещается всполохами фонарного луча.

«Идут. И находятся у входа в трюмный коридор, - понимаем мы. - Лишь бы не отправились искать нас в соседних твиндеках!»
        Вскоре свет набирает силу и густоту.

«Вошли. Остановились у круглого люка. Дальше, наверное, не пойдут».
        Затем слышится негромкий скрип.

«Открыли крышку. Тимур решает, кому отправиться внутрь».
        Двойной металлический щелчок.

«Передернул затвор. Решил идти в твиндек сам».
        - Свети. Я пойду, посмотрю, а ты останешься здесь - стеречь выход, - четко воспроизводит гарнитура неровный и взволнованный голос Тимура.
        Георгий дважды сжимает мое запястье, намекая на то, что кавказцев в группе как минимум двое. Я с ним полностью соглашаюсь.
        Света в коридоре становится меньше. «Удобный момент, чтобы выглянуть из убежища», - берусь я за стальное ребро проема.

«Ты куда?» - останавливает меня друг.
        Но я уже высовываю голову в коридор…
        В паре метров, у дальней стены, находится пловец - силуэт его темной фигуры мне хорошо виден на фоне освещенного фонарями коридорного пространства. Только силуэт, без деталей, поэтому я не сразу понимаю: обращен ли пловец ко мне лицом или же смотрит в противоположную сторону.
        На всякий случай поднимаю автомат. Патрон давно загнан в патронник, и мне остается лишь нажать на спусковой крючок. Прицеливаться не нужно - с дистанции двух метров в человека сложнее промазать, чем попасть. Другой вопрос: хватит ли энергии пуле, выпущенной из короткоствольного сухопутного оружия, чтобы нанести человеку серьезный ущерб? Ствол-то игрушечный, пуля обычная, а сопротивление среды из-за высокого давления на глубине сто восемьдесят метров - будь здоров.
        Человек не реагирует на появление из соседнего твиндека части моей головы, повернут ко мне задом. Это хорошо.
        Но кто он? Толстый многослойный гидрокомбинезон сглаживает детали и усредняет фигуры до такой степени, что по статичному силуэту невозможно узнать даже близкого друга.

«Где остальные?» - высовываю голову чуть дальше.
        Остальных, судя по ярким пятнам горящих фонарей, двое. И оба они располагаются за темным силуэтом.
        Внезапно замечаю знакомые контуры двухсредного автомата «АДС», который держит в руках ближайший пловец. Это открытие наводит на мысль о том, что…
        Поразмыслить и подтвердить предположение я не успеваю - в группе пловцов начинается непонятная возня. Кто-то из троицы охает, хрипит. Темный силуэт дергается, сучит ногами и… автомат выпускает влево и вверх около десятка пуль.
        Щелчки выстрелов смешиваются с шипящим звуком рассекавших воду стреловидных пуль, с ударами пуль по стальной обшивке герметичного твиндека и коридорного потолка.
        Все это происходит молниеносно, а после стрельбы повисает секундная пауза. Два луча упираются в голову стрелявшего человека, вероятно пытаясь его ослепить.
        В этот короткий миг последние сомнения улетучиваются - ближайший ко мне персонаж - кавказец, а за ним находятся Жук и Фурцев. Тимур чуть ранее исчез в чреве твиндека, и в руках моих ребят не мог оказаться невесть откуда взявшийся двухсредный автомат. Скорее всего это мощное оружие Баталов приберег «на всякий пожарный» и вооружил парочкой стволов своих приспешников, прицепленных к группе в качестве вертухаев.
        Не остается сомнений и в том, что ребята предприняли попытку нейтрализовать кавказца. По какой причине попытка не удалась - я не знаю, но уверен в одном: сейчас последует вторая очередь выстрелов.
        Короче, в моем распоряжении остается не более секунды.
        И я рву из укрытия на помощь своим парням…
        Вскидывая неудобный малогабаритный автомат, мечтаю об одном: чтобы этот малоэффективный под водой кусок металла произвел хотя бы один выстрел. Хотя бы один!
        Нажимаю на спусковой крючок.
        Автомат, дрогнув, изрыгает из себя пузырь с газами и… кажется, выплевывает из ствола пулю. Именно выплевывает, потому что дальше трех метров обычная пуля прошить толщу воды на глубине не способна. По определению не способна, как бы мне этого ни хотелось.
        Силуэт дергается и затихает, медленно опускаясь на пол коридора и выпуская из башки, подобно кальмару, чернильное облачко.
        Яркие лучи двух фонарей бьют по глазам и тут же лихорадочно начинают двигаться, приближаясь ко мне.
        - Арнольдыч!! - слышу я радостный возглас Фурцева.

«Тихо! - вскидываю руку и, отведя в сторону слепивший фонарь, указываю на твиндек. - Второй там?»
        Пловцы дружно кивают.
        Я дожидаюсь Георгия, разоружавшего убитого кавказца, и жестом приглашаю коллег следовать за мной.
        Жук с Фурцевым молчат. Молчат и с надеждой смотрят на нас - опытных боевых пловцов, неоднократно попадавших в жуткие переплеты и всякий раз находивших единственно правильное решение.

«Почему бы не дождаться Тимура и не нашпиговать его пулями?!» - читаю справедливый вопрос на их лицах.

«Пошли-пошли! - тороплю я. - Он еще свое получит…»
        Георгий провожает Игорька и Мишку в наше временное убежище - отсек станции углекислотного пожаротушения. В отсеке уже давненько наслаждаются относительно свежим воздухом Алексей с Виталием, но свободное место имеется. Так же, как и запас воздуха в баллоне от пускореверсивного устройства.
        В спасительный отсек я не иду, а занимаю позицию неподалеку от машинного отделения - в одном из соседних с ним помещений. Потушив фонарь и приготовив на всякий случай двухсредный автомат, принимаюсь ждать Тимура…
        Ждать в тишине и абсолютном мраке приходится несколько минут.
        Изредка бросая взгляд на дисплей компьютера, я осторожно выглядываю в коридор в надежде заметить в дальнем конце блуждающий желтоватый свет.
        Наконец левая стена озаряется всполохом.

«Идет!» - отодвигаюсь я подальше от коридора.
        Луч беспорядочно и нервно мечется по узкому пространству. До моего слуха доносятся знакомые звуки: пощелкивание и шипение клапанов подачи газов, шуршание дыхательного мешка, присоединенного к канистре с поглотителем, «грохот» проталкиваемой через шланги смеси.
        Прослушав какофонию звуков, определяю: «Идет один. Дышит тяжело и неровно. Испуган и очень торопится…»
        Несомненно, это Тимур.
        Когда свет исчезает, выглядываю из укрытия.
        Кавказец доходит до входа в машину и, развернувшись, останавливается…
        Вид его довольно жалок: в левой руке он держит тяжелый чемодан, обхватив правой автомат и фонарь, поводит ими, освещая нутро машинного отделения, застывшая у проема полусогнутая фигура источает неуверенность, усталость и все тот же страх.
        Тимур долго изучает искалеченное взрывом помещение, не решаясь зайти внутрь. Вероятно, опасается устроенной нами засады.
        Дурачок…
        Чтобы завалить его, достаточно выпустить из «АДС» единственную пулю - видимость, дистанция, позиция позволяют сделать это легко и непринужденно. Однако наш с Георгием замысел предусматривает иной ход событий.
        Наконец Тимур собирает волю в кулак и решается рвануть через машину к пробоине.
        Когда он исчезает в проеме сорванной металлической двери, я снова смотрю на дисплей компьютера. Точнее, на его верхнюю часть, где высвечиваются часы и минуты.

«Нормально, - покидаю наблюдательный пункт, - пока дойдет до поверхности, пока его подцепят в катер, пока доставят и поднимут на борт «Фурии»… Нормально».
        Добравшись до нужной палубы, вхожу во второй отсек станции углекислотного пожаротушения.
        Уцепившись за трубопроводы, три пловца и два охранника болтаются в небольшом воздушном пузыре, освещенном ради экономии энергии аккумуляторов единственным фонарем. Труднее всего приходится Алексею - дабы поддерживать голову на поверхности, он держится за арматуру и трубы обеими руками.
        Товарищи встречают меня крепкими рукопожатиями и радостными возгласами - уж теперь-то незачем соблюдать режим «радиомолчания».
        - Как дела, Арнольдыч? - тискает меня Мишка.
        - А мы уж не знали что думать, когда шли с этими упырями на глубину! - вторит ему Игорек.
        Георгий сдержан и настроен по-деловому.
        - Проводил? - помогает он освободиться от маски.
        - Да, лично убедился, что наш кавказский «друг» покинул судно через пробоину.
        - Отлично! А знаешь, о чем поведала молодежь?
        Пожимаю плечами: откуда мне знать?..
        - Незадолго до их погружения над «Фурией» кружила «кашка», - хитро подмигивает Жора.
        - «Ка-27»?!
        - Ну да!
        - Наш?
        - Игорь уверяет, что на киль-шайбах намалеваны красные звезды.
        - Но откуда он здесь?!
        - Видать, на подходе российский военный корабль.
        Это очень хорошая новость. И главное - своевременная.
        - Как думаете, корабль скоро сюда подойдет? - устало спрашивает Алексей.
        - Трудно сказать. Корабельные вертолеты имеют приличный запас топлива, - уклончиво отвечает Георгий.
        Надо поддержать охранников надеждой - они измучены и держатся из последних сил. А ведь нам еще предстоит «восхождение» к поверхности.
        - Я точно знаю, что пилоты не любят слишком далеко уходить от кораблей в открытом море, - источая уверенность, заверяю я. - Думаю, наш корабль находится не дальше ста километров…
        В шесть глоток мы быстро расходуем кислород в относительно небольшом воздушном пузыре. Жук ходит под воду и, крутанув на несколько секунд вентиль, добавляет порцию свежего воздуха. Дышать становится легче.
        - Командир, давление в баллоне упало, - стряхивает с лица капли воды Михаил. - Осталось на пять-шесть порций.
        - Быстро вы с ним расправились.
        - А зачем нам теперь воздух? - удивленно хлопает веками Игорек. - Одного пристрелили, второй сбежал. Что нам мешает начать подъем прямо сейчас?
        - Видишь ли, мой юный друг, - поправяю я лежащий между трубами фонарь, - такие люди, как Заурбек, следов и свидетелей не оставляют. Он обязательно придумает какую-нибудь каверзу на прощание. Так что для верности немного подождем…
        Глава одиннадцатая
        Атлантический океан, восемьдесят миль
        к северо-востоку от Джорджтауна,
        борт теплохода «Фурия»
        Настоящее время
        Тимур появился на поверхности с шумным всплеском. Автомата при нем не было. Левой ладонью он все так же накрепко сжимал ручку тяжелого чемодана; правой держал включенный фонарь, коим принялся размахивать, привлекая внимание матросов и соплеменников.
        Спасательный катер покачивался на волнах метрах в пятидесяти. Находящиеся на его борту почти сразу заметили мельтешащий источник света и поспешили на помощь.
        Вскоре кавказца извлекли из воды, помогли снять тяжелый ребризер. Отдышавшись, он перекинулся парой фраз с вооруженным парнем.
        Тот поднес ко рту приемопередатчик:
        - Заурбек, все в порядке. Ценный груз у нас.
        Выдержав небольшую паузу и уняв рвавшиеся наружу эмоции, Баталов спросил:
        - Кто поднял груз?
        - Тимур.
        - Передай ему рацию.
        - Заурбек, я один, - схватил аппарат Тимур. - Ахмеда убили.
        - Где пловцы?
        - Не знаю. Тех двоих мы так и не нашли. Молодые убили Ахмеда и тоже исчезли.
        - Черт с ними. Поторопись. Жду на «Фурии»…
        Назревал апофеоз операции. Посвященная в суть происходящего часть команды собралась на палубе возле штормтрапа. Здесь были и капитан в легкой рубахе поверх тельника, и совершенно лысый подрывник Хасаев, и почти все вооруженные кавказцы, за исключением парочки, охранявшей вертолет. И, конечно же, сам Баталов.
        Босс нетерпеливо топтался у леерного ограждения и не спускал глаз с подруливавшего катера. Изредка даже поднимал бинокль, пытаясь при помощи оптики рассмотреть поднятый со дна трофей. Вряд ли посреди темной южной ночи можно это сделать, но страстное желание превозмогало здравый смысл.
        - Быстрее, быстрее, - приговаривал он, когда двигатель смолк и катер по инерции преодолевал оставшиеся метры до «Фурии». Бросив бинокль одному из подчиненных, Баталов прикрикнул:
        - Капитан!
        - Слушаю, босс! - тут же предстал перед ним старый моряк.
        - Как далеко русский корабль?
        - Около десяти миль. Его огни уже хорошо видны с мостика.
        - Приготовьте «Фурию» к отходу.
        - Понял, босс…
        Пока матросы принимали с катера швартовые концы, Заурбек подозвал Хасаева:
        - Сколько у нас осталось пластита?
        - Килограммов двенадцать.
        - Сможешь сделать так, чтобы парочка зарядов рванула у затонувшего корабля?
        - Нет ничего проще, - удивился вопросу подрывник.
        - Займись. А остальное упакуй у борта машинного отделения - как ты умеешь это делать. Понял меня?
        - Конечно, босс.
        - И сделай это как можно быстрее - мы скоро вылетаем.
        - Сколько у меня времени?
        - Минут пятнадцать, не больше.
        Кивнув, подрывник исчез в надстройке, а довольный Баталов шагнул навстречу поднявшемуся на палубу Тимуру.
        Даже не обняв преданного помощника, он с ходу подцепил чемодан, словно это была его ненадолго утерянная собственность.
        - Ого! - невольно оценил он вес трофея. - Да тут не меньше двадцати килограммов!
        - Да, Заурбек, подниматься наверх с этим грузом было очень тяжело. К тому же пришлось стрелять в акул.
        - Позже расскажешь подробности. А сейчас переодевайся и подходи к вертолету - вылет через пятнадцать минут.
        В полусотне метров от «Фурии» с гулом и шипением вспенивалась от глубинных взрывов вода. Это Хасаев, выполняя полученный приказ, отправил в район затонувшего судна последние куски взрывчатки.
        Подготовленный к запуску двигателей вертолет стоял на площадке, освещенной парой прожекторов. Все вооруженные телохранители Баталова собрались здесь же - кому-то из них предстояло сопровождать босса в полете, кому-то суждено было остаться на
«Фурии». Ни те ни другие не знали о планах Баталова отправить судно на дно - вслед за погибшим «Федосеевым».
        Заурбек Адамович сидел в пилотском кресле вертолета и пытался открыть металлический чемодан. Сердце колотилось в неистовом ритме, руки тряслись от нетерпения, глаза горели азартом, но два хитрых замка ни в какую не желали поддаваться. Не помогали ни отвертка, ни узкие плоскогубцы, ни лезвие пожарного топорика.
        Выдав пару ругательств на своем языке, он вдруг увидел поднявшегося по трапу Хасаева.
        - Магомед, подойди! - крикнул он в приоткрытую дверцу.
        Тот подскочил к кабине вертолета, намереваясь доложить об исполнении приказа, но босс лишь отмахнулся и кивнул на соседнее кресло:
        - Сядь рядом и попробуй справиться с механизмами.
        Умелый подрывник принялся колдовать над замками…
        Прошло несколько минут, однако результат оставался прежним - чемодан не спешил расставаться со своим содержимым.
        Ерзая в кресле, Баталов выходил из себя: огромное богатство лежало на его коленях, а добраться до него или хотя бы взглянуть одним глазком - не удавалось…
        Возможно, крышку получилось бы открыть - один из замков дважды щелкнул, ослабил мертвую хватку и позволил крышке отойти от корпуса на пару миллиметров. Второй замок уже выдавал приличный люфт, однако вскрытие «тела» пришлось прервать - к вертолету бежали Тимур с капитаном.
        - Босс, российский военный корабль на удалении пяти километров, - доложил пожилой моряк.
        - Ну и что? - зло поморщился Заурбек.
        - Они запрашивают нас по рации.
        - Надеюсь, у вас хватило ума не устраивать с ними дискуссию?
        - Мы не стали отвечать. Но они требуют оставаться на месте, иначе…
        - Что иначе?
        Теперь уже Тимур вступил в разговор, отчаянно всплеснув руками:
        - Иначе они обещают открыть артиллерийский огонь на поражение!
        - Капитан, снимайтесь и идите полным ходом в территориальные воды Гайаны.
        - А вы?
        - Я запускаю двигатель. Со мной полетят Тимур, Магомед и еще четверо надежных парней.
        - Понял… - умчался исполнять приказ моряк.
        Пока пассажиры занимали места в вертолете, Баталов предпринял последнюю попытку отогнуть угол чемоданной крышки, чтобы заглянуть внутрь.
        Не получилось. Металл был толстым и довольно крепким, не позволяя крышке изогнуться.
        Он снова выругался и, установив чемодан между левой дверкой и пилотским креслом, оглянулся назад. Все пассажиры заняли штатные места в грузовой кабине. Дверца была закрыта.
        Баталов махнул рукой, отгоняя от «вертушки» остальных, проверил бортовое питание и нажал на кнопку запуска двигателя…
        Глава двенадцатая
        Атлантический океан, восемьдесят миль
        к северо-востоку от Джорджтауна
        Настоящее время
        Несколько минут, отпущенных мной для ожидания, истекают. Заканчивается и воздух в стальном баллоне от пускореверсивного устройства.
        По моей команде пловцы и охранники проверяют работоспособность дыхательных аппаратов, закрепляют на лицах маски и готовятся покинуть временное убежище.
        - Выходим, - командую я.
        Иду первым, за мной Миша Жук. В середине группы Алексей с Виталием, за ними Игорь Фурцев. Замыкающий - Георгий Устюжанин. В таком порядке спускаемся до машинного отделения.
        Притормозив у входа в машину, поджидаю остальных.
        - Нормально, Женя, - слышу голос друга, - мы на подходе.
        Все в сборе, можно двигаться через машину.
        Вплываю в изувеченный взрывом отсек и… на мгновение теряю сознание от оглушившего звука и ударной волны, окатившей тело с головы до ног.
        Черт, где-то рядом разрывается заряд. Судя по силе звука, не дальше сотни метров от затонувшего судна. Хорошо, что мы не успели вылезти через пробоину и судовой корпус частично погасил взрывную волну.
        Интересуюсь состоянием подопечных.
        - Терпимо.
        - Нормально.
        - В порядке, только звенит в ушах.
        - Как лопатой по затылку… - вразнобой отвечают они.
        Задерживаю дальнейшее движение в ожидании следующего подвоха. И не зря - не проходит и минуты, как снаружи гремит второй взрыв.
        Его эпицентр еще ближе к «Капитану Федосееву», чем первый, - волна оглушает, сотрясает тело и едва не лишает сознания.
        - Сволочь, - бормочу я, поправляя на лице маску, и снова обращаюсь к группе: - Все целы?
        Мои парни отвечают относительно бодрыми голосами - сказывается закалка и хорошая физическая подготовка. А вот Алексею с Виталием худо. Они ослаблены долгим пребыванием в воде и столь же долгим кислородным голоданием.
        Но постепенно и они приходят в себя. Помогая охранникам протиснуться сквозь обломки дизеля, Георгий высказывает предположение:
        - Женя, как думаешь, это не может быть подготовкой к очередному спуску?
        - Вряд ли. Чемодан наверху, и мы кавказцев больше не интересуем. Да и заряды рвались поблизости от «Федосеева», стало быть, это не попытка отпугнуть хищников, а прощальный привет от господина Баталова…
        Передо мной пробоина с рваными краями. Дальше темнеет толща воды. На всякий пожарный выжидаю, медленно считая до пятидесяти…
        Взрывов больше нет. Снаружи тишина.
        Пора возвращаться на поверхность…
        Было в моей жизни несколько серьезных переломных моментов, когда бытие из черно-белого волшебным образом преобразовывалось в объемное. Вот и сейчас такой же: мы покидаем трюм через пробоину и медленно поднимаемся к поверхности. Слышно, как наверху работает машина «Фурии», что означает подготовку к отходу, аферист Баталов с бандой вооруженных головорезов с минуты на минуту исчезнет с нашего горизонта. Исчезнет так же неожиданно, как и появился. Так почему бы не порадоваться маленькому празднику жизни?
        Да, это один из лучших моментов моей жизни. Но поскольку крайности сходятся, то сразу же приходится пройти и через самый худший. О нем - о худшем моменте - я догадываюсь, приметив в желтоватом свете фонаря сразу трех крупных акул.
        Взрывы прогремели давненько и слишком глубоко, ненадолго отпугнув хищниц. Пока мы преодолевали половину пути до поверхности, они успели вернуться и поджидали плывущий в их пасти ужин.
        Вообще-то, по данным ученых, в год по всему миру и от всех видов акул погибает не более пятидесяти человек. К примеру, от падающих на головы кокосов людей гибнет гораздо больше. Однако про кокосы не снято ни одного фильма ужасов. Да и нам от данного факта не легче - молчаливые твари светлыми тенями наворачивают круги, подбираясь все ближе. И с каждым витком их становится больше.
        Приказываю группе держаться рядом.
        У Георгия единственный автомат с неполным магазином. Опыта моему другу не занимать, поэтому стрелять он не торопится. До поверхности не менее восьмидесяти метров, а в магазине «АДС» всего два десятка патронов. Не разгуляешься.
        Вообще-то «АДС» - надежное и довольно мощное оружие. До его появления мы использовали старенькие «апээсы», предназначенные исключительно для подводного боя. Этот же выполнен в конфигурации «буллпап» - с магазином позади рукоятки со спусковым крючком, что существенно уменьшает габариты и вес. По боевой эффективности он превосходит «АПС» под водой, а на суше не уступает сухопутным
«калашам».
        Глубина шестьдесят метров. И первая атака белых акул.
        Вероятно, кто-то из моих спутников, наблюдая отблески прожекторного света над головой, уже мысленно произносит: «Все, мы почти дошли, еще немного, и спасены!» И вдруг из темной глубины прямо на группу кидаются три крупных хищника.
        Атака выстраивается по всем правилам: особи появляются одновременно и с разных направлений. Разогнавшись, они приближаются с намерением пустить в ход острые многочисленные зубы.
        - Жора, сзади! - подсказываю я и одновременно вытаскиваю нож.
        Обычные стволы, кроме одного малогабаритного автомата, мы оставили на затонувшем судне. Проку от них в борьбе с белыми акулами никакого, а на поверхности мы постараемся не затевать перестрелок, ибо позиция, численный перевес и огневая мощь - явно не на нашей стороне.
        Георгий выпускает короткую очередь по ближайшей хищнице.
        Подействовало. Акула, резко изогнувшись, виляет в сторону и пропадает из поля зрения. Щелчки с белыми росчерками от стремительного движения длинных стреловидных пуль, а также нервозное поведение подраненной акулы приостанавливают атаку.
        Надолго ли?
        Конечно, пауза будет короткой - уж мы-то с Георгием знаем об этом. Максимум через минуту зубастые «малышки» поймут, что наша выходка не представляет большой угрозы, и возобновят охоту. Поэтому мы стараемся максимально воспользоваться передышкой - не делая резких движений, продолжаем «восхождение»…
        Охранники жмутся к нам, ну а мы, равномерно работая ластами, рыщем четырьмя фонарями по холодному мраку, гадая, с какого направления ждать нападения.
        До поверхности - метров сорок.
        - Осторожно - слева! - слышу взволнованный голос Фурцева.
        Повернувшись и направив фонарь влево, выхватываю лучом самую крупную тварь на дистанции метров пять или шесть. Она плывет точно на меня и уже раскрывает громадную пасть с явным желанием вкусить моей плоти.
        Готовлю единственное оружие - неплохо заточенный клинок длиной сантиметров двадцать пять. Маловато и глуповато, но других вариантов нет. Зато есть надежда на друга, который находится ниже и наверняка контролирует ситуацию.
        Георгий должен стрелять на поражение, ибо щелчки выстрелов ее не остановят - их она уже слышала.
        Жора запаздывает. Возможно, кто-то из новичков закрывает цель, и ему приходится смещаться в сторону…
        Вторая короткая очередь раздается, когда хищница приближается до дистанции одного метра. Моя вооруженная рука уже отведена назад, я выбираю место для удара…
        И вдруг по ушам хлестко ударяет звук щелчков. Трех или четырех - я не могу разобрать.
        Все пули точно входят в брюхо акулы. Та мгновенно меняет траекторию, дергается и, задев мое плечо шершавым, как поверхность слесарного рашпиля, боком, уходит в сторону.
        Я на мгновение перевожу дух. Вторая атака отбита, однако радоваться рано - в воде кровь раненых особей, а это плохо. Очень плохо. Почуяв запах крови, акулы повинуются главнейшему инстинкту: убить жертву и утолить голод.
        До поверхности - тридцать метров. Ерунда, по сравнению с той глубиной, откуда пришлось стартовать. И чертовски много, когда вокруг тебя кружат пятиметровые твари весом до двух тонн. И самое отвратительное, что они не отвяжутся и позже - когда группа достигнет цели.
        Мы по-прежнему медленно поднимаемся, обшаривая лучами пространство вокруг, чтобы не пропустить очередную атаку. Акулы держатся на расстоянии и вроде бы не собираются идти на сближение. Но это не так. Зацепившись лучом и взглядом за одну из них, я замечаю, как она постепенно увеличивает скорость.
        Хищницы в третий раз раскручивают смертельную карусель…
        Третья атака оказывается самой опасной.
        Я успеваю посмотреть на дисплей компьютера и крикнуть товарищам:
        - Двадцать метров. Еще немного! А на поверхности мы что-нибудь придумаем!..
        Едва умолкаю, как слышу щелчки выстрелов.
        Нас опять зажимают в тиски - акулы появляются из темноты с разных сторон и проплывают на огромной скорости в опасной близости.
        Экономя боеприпасы, Жора работает короткими очередями - по два-три выстрела. Большинство стреловидных пуль попадает в цели, но кровь, окрасившая воду в розоватый цвет, сводит хищниц с ума. Получается, что чем больше Георгий наносит ущерба стае, тем агрессивней становятся уцелевшие особи.
        Когда бешеная круговерть достигает апогея, нам приходится прервать всплытие. Сбившись в кучку, мы ощетиниваемся ножами. Жора продолжает вести прицельный огонь. Однако надежды отбиться тают вместе с боеприпасами…
        Нетрудно предположить, чем закончилось бы «восхождение», если бы над нашими головами не прогремел взрыв. Он настолько мощный, что у меня, находившегося выше всех, едва не отлетает голова.

«Фурия» затонула, как только мы достигли поверхности.
        - Наша галера на хер сгорела, - выдал Устюжанин очередной перл из народного фольклора и, не удержавшись, оценил мои способности предсказателя: - А ты оказался абсолютно прав, чертяка! В следующий раз обязуюсь внимать каждому твоему слову!
        - Лучше обойтись без «следующих разов», - ворчал я, потряхивая звенящей головой.
        Накрывшая нас на глубине метров двадцати взрывная волна оглушила и выключила мое сознание как минимум на пару минут. Меньше всех досталось Георгию, находившемуся ниже основной группы. Он-то, бросив бесполезный автомат с пустым магазином, и приводил нас по очереди в чувство.
        Рвануло внутри «Фурии». Наверное, как и в случае с «Капитаном Федосеевым», заряд установил подрывник Хасаев. Приладил где-нибудь в машине или в другом отсеке, расположенном ниже ватерлинии. Дело для него было знакомым, опробованным, так что изобретать новый водный велосипед ему не пришлось.
        Трудно сказать, сколько невинных людей погубил тот взрыв, но нас он в какой-то степени спас - акул из района погружений как ветром сдуло. Мы постепенно пришли в себя и закончили «восхождение». А появившись на поверхности, заметили вспышку в небе.
        - Ого! - залюбовался вспухающим огненным шаром Фурцев. - Не иначе, китайцы празднуют Новый год!
        - Ага, мешок с петардами у Деда Мороза рванул, - поддержал его Миша Жук.
        - И звали того деда - Заурбек Адамович, - мрачно пошутил Георгий.
        - Не поняли, - таращились молодые пловцы то на нас, то на падающие обломки вертолета.
        - Чего вы не поняли?
        - Как это он так умудрился? Или ему кто-то помог?..
        - Ну, сам-то он вряд ли бы так сумел. Ладно, парни, об этом позже. Кажется, нам и здесь предстоит поработать…
        Молодежь последние секунды любовалась заревом мощной вспышки горящего авиационного топлива, а мы с Георгием обозревали место гибели второго судна. Неподалеку барахтались люди, кричали и звали на помощь.
        Нужно было что-то предпринимать. И начали мы с того, что разыскали на воде обломки деревянного палубного настила, некогда покрывавшего крылья ходового мостика погибшей «Фурии».
        - Да не скули ты! - подтащил к нашему «плотику» очередного испанского матроса Георгий. - Моряки как малые дети, только ума поменьше и органы побольше. Жив остался, руки, ноги, голова - в целости. Чего скулит?
        Матрос почти не помогал спасителю доставить себя к плавающей деревяшке, а только лепетал что-то неразборчивое и подвывал тонким голоском…
        Для начала мы вытолкнули из воды Алексея с Виталием. Усталость и нервотрепка настолько их подкосили, что поначалу они неподвижно лежали посередине настила, не подавая признаков жизни. Нас успокаивало лишь тяжелое дыхание, иногда прерывавшееся хриплым кашлем.
        - Ты в порядке? - осветил я фонарем лицо начальника охраны.
        Приподняв голову, он вымученно улыбнулся.
        - Сейчас в порядке, - прошептали бледные губы. - Не могу сказать, что бывало хуже - в моей жизни такое жуткое приключение впервые.
        - Держись, бриллиантовый ты наш, - подбодрил я и отправился спасать следующего бедолагу.
        Вот уже несколько минут мы занимались спасением остатков команды «Фурии». Благо взрыв прогремел недавно и течение с ветром не успели далеко раскидать людей.
        Уцелевших оказалось не так уж много: четверым посчастливилось отделаться испугом, ушибами и, вероятно, легкими сотрясениями черепных коробок, еще четверо получили ранения различной степени.
        Кажется, мы закончили - все, пережившие взрыв и его последствия, на борту плотика или держатся за его края. Я прошвырнулся по округе в последний раз и находился в сотне метров от настила: прислушивался и освещал поверхность фонарем в надежде найти кого-то еще…
        И вдруг наткнулся на покачиваемое волнами безжизненное тело. На поверхности его поддерживал наспех наброшенный спасательный жилет. Лицо человека находилось под водой, и надежд я не питал, но все же подплыл и перевернул тело.
        Первое, что я увидел, это порванная рубаха, из-под ворота которой пестрела тонкая летняя тельняшка. В голове - у виска - зияло свежее пулевое отверстие.
        - А, это вы, товарищ капитан, - прополоскал я горло морской водицей и принялся снимать с трупа спасательный жилет. Ему он был ни к чему, а кому-то из раненых матросов мог бы сослужить хорошую службу. - Неплохо вам заплатили хозяева за работу, а главное - без задержки. Ну, не поминайте лихом и прощайте. Там, внизу, вас заждались голодные представители морской фауны…
        Лишившись жилета, тело исчезло под темными волнами.
        Оглядываясь по сторонам в поисках палубного настила и облепивших его людей, я внезапно ощутил дикую усталость. Мышцы почти не слушались, голова жутко гудела. Неудивительно - три погружения за день, огромный объем работы, несколько пережитых взрывов и столько пережитых событий на глубине…
        Заметив в сотне метров пару светящихся точек, я уж было собрался лечь на спину и потихоньку двигаться в их сторону, как вдруг небо распорол ярко-желтый луч света.
        - Это еще что? - невольно прищурил я привыкшие к темноте глаза.
        А спустя мгновение услышал гул авиационных движков и своеобразные хлопки лопастей двух соосных винтов.
        Я не мог не узнать родных звуков.
        К нам приближался вертолет «Ка-27». Наша «вертушка» с нашего военного корабля…
        Эпилог
        Российская Федерация, Москва,
        борт эсминца «Бесстрашный»
        Наше время
        Вот и закончились наши злоключения, начавшиеся более месяца назад в Баренцевом море, имевшие продолжение в стенах московского Следственного комитета, а затем на борту «Фурии» и на дне Атлантического океана близ побережья Гайаны.
        Появившаяся в ночном небе «камовская вертушка» довольно быстро нащупала лучом мощного поискового прожектора нашу группу, облепившую несчастный кусок палубного настила. Вскоре подошел и военный корабль, команда которого спешно спустила на воду спасательный катер. Пилоты навели его на нас и, сопроводив до корабля, бережно посадили машину на вертолетную площадку.
        А на палубе эсминца «Бесстрашный» произошло то, чего никто из нас не ожидал: вместе с командиром корабля, высоким подтянутым капитаном второго ранга, к нам из темноты вышел сутулый пожилой мужчина в курортном «прикиде».
        Приглядевшись, мы узнали… Сергея Сергеевича Горчакова.
        Сначала он потискал каждого из нас в объятиях, пожал руки и предложил разместиться в двух офицерских каютах.
        - «Разбор полетов» проведем позже, - сказал он, прежде чем кто-либо из нас успел озвучить ворох накопившихся вопросов.
        Придя в себя от неожиданной встречи, мы прошлепали по трапам, ввалились в отведенные жилища и с преогромным удовольствием переоделись в приготовленную походную форму - сухую, легкую и желанную.
        Потом отмылись в душе, плотно закусили в кают-компании тем, что осталось от вчерашнего ужина - супом, или щами, или чем-то средним. С горохом, с огромными кусками осклизлой капусты, с хлопьями вареного лука, с каучуковым мясом и непередаваемой мутью, взвивающейся со дна тарелок при каждом движении ложкой. Кормили на эсминце несравнимо хуже, чем на «Фурии», но мы были несказанно счастливы перемене.
        За ударным потреблением добавки этой субстанции нас и накрыло цунами под названием
«генерал-лейтенант ФСБ Горчаков».
        Когда наш шеф был чем-нибудь расстроен или взволнован, он всегда в промежутках между фразами мелко подергивал головой, словно китайский болванчик. Причем головной убор - если таковой присутствовал - чудесным образом оставался неподвижным относительно матушки-земли. Вот и сейчас под смешной бейсболкой начиналось движение. Пахло грозой.
        Все, что он нам говорил, не пропустит ни одна цензура. «Беглые каторжники», «тупые самцы гориллы в брачный период», «звезды потерянного поколения» - это лишь самые ласковые словосочетания, срывавшиеся с уст Сергея Сергеевича.
        - Какого черта вы поддались на уговоры афериста Баталова?! - ревел он, высверливая каждого из нас пронзительным взглядом. - Я же всегда вас вытаскивал, когда вы по своей космической тупости попадали на крючок правоохранительных органов! Или купились на его посулы?!
        - Во-первых, у нас был план побега, правда, воплотить его не удалось. Во-вторых, вы куда-то пропали, - робко возражал я, позабыв о компоте. - Мы все пытались до вас дозвониться, но безрезультатно…
        - Когда я чрезвычайно занят, то не могу отвечать на звонки, и ты, Черенков, знаешь это лучше других!
        Да, знаю. Шеф часто заседает на совещаниях у директора департамента или главы ФСБ, а иногда держит ответ и перед более высоким руководством.
        Итак, Горчаков бесновался, а мы по ходу пьесы молчали, ибо понимали: чтобы вразумительно ответить, не хватит никаких слов, даже самых искренних и душевных. Ребята искоса поглядывали на меня, а я…
        А что я? Слушая разнос, я долго думал, чем объяснить наш временный союз с Баталовым и как вообще себя вести с шефом. И решил просто спросить:
        - А вы чего такой уставший, Сергей Сергеевич?
        Это был один из старых приемов, выработанных мной за долгие годы совместной службы с Горчаковым. Иногда, попадая в тупик, я задавал простой и очевидный до идиотизма вопрос, который неизменно сбивал его с толку.
        - Уставший, - проворчал он, промокнув губы салфеткой. - Когда трудишься, как пчела, жизнь медом не кажется.
        - Это точно. Мы тут, кстати, тоже изрядно потрудились, чтобы спасти от Баталова бриллианты. Если не ошибаюсь, наши усилия оцениваются в миллиард долларов. Верно?
        - Да, бриллиантов в чемодане было ровно на один миллиард долларов. Эту цифру вам назвал начальник охраны?
        - Он, конечно, нам было некогда производить оценку.
        - Все верно. В данный момент начальник охраны выуживает из прорезиненной авоськи мешочки с камушками, а парочка моих сотрудников составляет опись. В этом вопросе вы, слава богу, не сплоховали и все сделали правильно…
        Похоже, разнос закончен. Горчаков обвел нас потеплевшим взором и улыбнулся.
        От сердца отлегло, ведь от улыбки всем становится светлее: и слону, и моллюску из семейства гелицидов.
        - Кстати, из ходовой рубки я наблюдал впечатляющий взрыв в ночном небе. Это, случаем, не прощальный привет от господина Баталова? - откинулся генерал на спинку стула.
        - Насчет привета - не уверен, - ответил я за всех. - Скорее, он лопнул он злости.
        - Как же вам удалось развести хитрого и осторожного Баталова?
        - Ловкость рук и немного мошенничества, - посмеиваясь, ответил Георгий. - Вначале мы перетащили чемодан из герметичного твиндека в отсек станции углекислотного пожаротушения. Там начальник охраны открыл своим ключом два хитрых замка и лично переложил мешочки с бриллиантами в авоську. В чемодан же мы запихали несколько тяжелых железяк, полкилограмма пластита с таймером-взрывателем и аккуратненько вернули «ценный багаж» в твиндек.
        - Позвольте, а как же чемодан попал на поверхность, а затем в вертолет?
        - Мы просто дали возможность одному из приближенных Баталова его «украсть».
        - Что ж, замысел остроумный, и даже с оттенком элегантности, - оценил наши действия старый интриган.
        Его странная отходчивость, таинственная улыбочка, горящий взгляд с хитринкой плюс неожиданное появление на борту эсминца настораживали и не давали мне покоя.

«Что-то тут нечисто, - всматривался я в хорошо знакомое лицо старика-генерала. - Не иначе, опять разыграл многоходовую комбинацию…»
        Да, Горчаков такой. За историю нашей совместной службы - а это почти полтора десятка лет - он не раз дурил меня таким изощренным образом. То разводил с поиском на дне моря Лаптевых командного блока баллистической ракеты «Молот», то подставлял с драгоценностями на затонувшем в Черном море транспорте «Гессен». То аккуратно навязывал главную роль в ликвидации «оборотня» в генеральских погонах, то незаметно втягивал в сложнейшее расследование бесследно исчезнувшего золота немецкого фельдмаршала Роммеля… В общем, использовал меня и пловцов «Фрегата» в своих хитромудрых комбинациях по полной программе, а потом еще и дрючил. Кстати, тоже по полной программе.
        - Сергей Сергеевич, наше увольнение из отряда боевых пловцов и все дальнейшие выкрутасы - ваших рук дело? - пристально посмотрел я на шефа.
        Секунд пять он морщился и страдал, словно от приступа печеночной колики. Потом взорвался:
        - А что мне было делать? Как, я вас спрашиваю, выкручиваться?! Наши департаменты вынуждены работать в таких условиях, что врагу не пожелаешь!

«О чем это он?!»
        - …Морды наших чиновников расширяются быстрее, чем границы Москвы! Отбирать у садика или музея здание в пользу церкви, потому что оно сотню лет назад принадлежало синоду, - можно, а экспроприировать у олигарха перерабатывающий завод, обманом захваченный каких-то двадцать лет назад, - нельзя. Более того, противозаконно! И что прикажете делать?..
        - Так при чем тут мы? К тому же Баталов - не чиновник и не олигарх! - возразил я.
        - Да, не чиновник. И олигархом не назовешь, хотя человеком был далеко не бедным. Но главное - связи, понимаете? Связей среди продажных мракобесов он имел столько, сколько вам не приснится в самом кошмарном сне. Три департамента «конторы» пытались вывести его на чистую воду! Сутками напролет искали живых свидетелей и вытягивали на свет божий факт за фактом: участие в двух чеченских кампаниях на стороне бандформирований, махинации с оружием, боеприпасами и секретным оборудованием, взятие заложников, кража и убийство людей, подкуп должностных лиц, подделка документов и десятки других видов преступной деятельности. Если бы нам удалось довести до суда хотя бы половину заведенных на него уголовных дел - он присел бы пожизненно! Но все бесполезно! Все! Благодаря своим связям в среде высокопоставленных бонз он каждый раз ускользал от правосудия. Каждый раз!
        - До сегодняшней ночи, - резюмировал Георгий.
        - Верно. И благодаря вам мы наконец удалили эту раковую опухоль, - улыбнулся Горчаков уже не с хитрецой, а с теплотой и отеческой нежностью.
        Гроза миновала, теперь коллеги поглядывали на меня, недвусмысленно предлагая прояснить главнейшую для нас проблему.
        И я снова пошел на амбразуру:
        - Сергей Сергеевич, проясните, пожалуйста, один момент.
        - Да, слушаю.
        - Мы на самом деле уволены из «конторы» и «Фрегата» или все это элементы вашей режиссерской деятельности?
        - Приказ об увольнении действительно был. Только подписал его не директор Федеральной службы безопасности, а я.
        - Вы?!
        - А почему ты так удивлен? Должны же мы были создать иллюзию правдоподобности, чтобы у Баталова не возникло сомнений.
        - Значит, мы по-прежнему в строю?
        - Естественно! Эти несчастные бланки с приказом нигде не зарегистрированы и уже давно отправлены в мусорную корзину. Поэтому чем скорее вы забудете события последнего месяца, тем будет лучше для всех нас.
        - Сложно такое забыть, - вздохнул я, допивая компот.
        - Понимаю, - кивнул генерал. - Разрабатывая операцию, мы не предполагали такого исхода. Хотели перехватить «Фурию» где-то посередине Атлантики, но…
        - Что же помешало?
        - Во-первых, нерасторопность тех же чиновников, не сумевших вовремя обеспечить выход из базы эсминца. Во-вторых, наши планы скомкал сильнейший шторм, бушевавший в Атлантике почти неделю. До его начала наша разведка отслеживала каждую милю продвижения «Фурии», а когда погода испортилась - та исчезла из виду, и мы не знали, когда она нагонит грузовое судно.
        - Разве нельзя было внедрить в команду «Федосеева» пяток надежных и подготовленных людей, чтобы предотвратить трагедию? - пробурчал Георгий.
        - Исключено, - отмахнулся Горчаков. - Баталов сразу бы все понял.
        С его доводом приходилось согласиться: покойный главарь отличался чрезвычайной осторожностью, хитростью и осмотрительностью.
        - На этом достаточно, молодые люди, - ночь вопросов и ответов закончилась. Скоро рассвет, и всем нам пора отдохнуть. - Сергей Сергеевич поднялся из-за стола, посмотрел на часы. И, направляясь к выходу из кают-компании, бросил: - До завтра. А точнее, до сегодня…
        Ну что ж, все так все. По крайней мере, несколько хороших новостей позволят расслабиться и отключиться часов на двадцать. Отныне я, не таясь, могу называться Черенковым Евгением Арнольдовичем. Моим товарищам по несчастью тоже вернули настоящие имена, офицерские звания и любимую работу. А это дорогого стоит.
        Мы разбрелись по каютам эсминца «Бесстрашный», взявшего курс к родным северным берегам. Идти домой предстояло долго, но мы не против затяжного отдыха - нам не помешает хорошенько выспаться, побездельничать и привести в порядок нервную систему. Сейчас наши мозги и в самом деле слишком взбудоражены авантюрной операцией, разработанной негодяем Баталовым, и должно пройти немало времени, чтобы яркие воспоминания о ней померкли и расплылись в мутное пятно.
        Да-а, хорошо вчера погуляли! Так хорошо, что сегодня хочется начать новую жизнь. Желательно в новом городе и… опять под новыми именами.
        Вчера под вечер мы сняли отдельный зальчик в уютном ресторане на северной окраине Москвы и просидели там до утра. Пили самую лучшую водку, вкушали самые лучшие блюда, слушали самую лучшую музыку и говорили на самые наболевшие темы. Кто о чем.
        Игорек Фурцев рассказывал о красивых девицах и особенно часто вспоминал
«несравненную Танечку» из Серпухова. Мишка Жук делился мечтой о покупке какого-то немецкого шедевра из семейства «Audi». Георгий со счастливой улыбкой на лице говорил об успехах младшей дочери, с коей я был немножко знаком. Я совершенно не разбираюсь в детях. Не фундаментально, конечно, мальчика от девочки отличу, если в их образе соблюдены шаблонные признаки: одежда, прическа. А вот определить, сколько ребенку лет, вообще не в силах. Кажется, младшей дочери моего лучшего друга лет пять. Или восемь…
        Ну а я больше слушал своих друзей, смеялся, радовался вместе с ними, вспоминал события прошедшего месяца. И молчал, покуда в оккупированный нами зальчик не явился наглый официант за расчетом и с настойчивой просьбой освободить заведение.
        - С какой стати? - грозно посмотрел я на гарсона.
        - Ресторан закрывается, - ответил он не слишком доброжелательным тоном.
        Мы переглянулись. На столе стояли выпивка и отменная закуска, в зале было хорошо и уютно, да и время было не слишком позднее.
        В общем, менять обстановку в наши планы не входило.
        - Пригласи-ка сюда администратора или директора, - приказал я парню.
        Нехорошо улыбнувшись, тот удалился…
        Вместо него через пару минут в крохотный зал пожаловал седой мужик средних лет в сопровождении четверых охранников. Двое (явно бывшие спортсмены) имели относительно неплохую форму, двое других были обычными мешками с костями и салом.
        - В чем дело, господа? - деловито поинтересовался мужик.
        - Мы хотели бы посидеть еще часок-другой, - ровным тоном объяснил я ситуацию.
        - Исключено, - качнул он седой шевелюрой. - Есть установленный порядок, мы закрываемся. Прошу освободить помещение.
        Я положил на стол тонкую стопку купюр:
        - Вот оплата по счету. Заказывать больше ничего не будем, а перед уходом заплатим столько же. Такой вариант устраивает?
        - Исключено, - повторил мужик и сделал знак охранникам.
        Те вышли из-за его спины и остановились на полпути, давая нам последний шанс унести ноги.
        Мы поднялись навстречу…
        Все, что происходило дальше, лично я списал на паленую водку, вероятно закупаемую ресторанным начальством для заезжих клиентов вроде нас. Хотя, может быть, это и не так. Возможно, просто накипело…
        Парни явно не догадывались, с кем имеют дело, и схватка длилась всего несколько секунд.
        Тушей одного Георгий переломил сервировочный столик. Головой второго Миша Жук разбил шикарное зеркало в золоченой оправе стиля ампир. Третьего эффектной подсечкой опрокинул на пол и добил ударом кулака-кувалды Игорь Фурцев. Ну а мне достался ближайший крепыш, коего пришлось угостить знатным хуком в челюсть.
        Четверка местных «элитных» бойцов распласталась на полу. Оставался хозяин - владелец седой шевелюры. Или администратор - мы точно не знали.
        - Ну что, мясная живородящая муха? - нахмурившись, шагнул я к нему. - Выбор у тебя небольшой: либо мы спокойно доедаем, допиваем и договариваем, после чего расплачиваемся и навсегда удаляемся из этого заведения, либо ты настаиваешь на своем, вызываешь ОМОН, а мы занимаем круговую оборону.
        Пожевав тонкими губами, седой мужик скромно поинтересовался:
        - Чем грозит заведению второй вариант?
        - Полной разрухой, двухнедельным ремонтом и долгим забвением VIP-клиентов.
        - Хорошо… Я согласен… Продолжайте, - вздохнул он. - Двух часов вам хватит?
        - Вполне…
        И, демонстративно не замечая, как местные «санитары» уносят с поля боя раненых, мы продолжили пьянку. Что делать - иногда настроение удается поднять только за счет нанесения вреда здоровью…
        Пару раз я звонил одной стройной милашке по имени Василиса, но милашка на мои звонки не отвечала.

«Ну и черт с ней, - набрал я номер старого друга. - Уж Георгий не откажется выпить со мной грамм по пятьсот!»
        - Привет. Чем занят? - спросил я, услышав его умиротворенный голос.
        - Шашлычок на даче готовлю. Подъезжай, через полчасика будет готов.
        - Отличное предложение. Насчет полчасика - не гарантирую, но до конца дня постараюсь быть!
        И вот я ползу на стареньком «шведе» в бесконечных московских пробках. Кое-как выбираюсь за МКАД, и скорость постепенно возрастает, а вместе ней поднимается и настроение.
        Между прочим, мой «швед» выглядит облезлым башмаком лишь снаружи, а внутри оборудован весьма неплохо: комбинированный салон с трансформацией, очень приличный звук с усилителем и двенадцатью колонками, в широком подлокотнике охлаждаемый мини-бар, подсветка во всяких неожиданных местах.
        В общем, еду, радуюсь. Из колонок льется «Fields of Gold», усталое тело удобно растеклось в агээровских «сидушках», в душе полный «дзен».
        Впереди маячит нерегулируемый переезд - последнее испытание перед относительно свободной трассой. Еще каких-то пятнадцать минут, и я у знакомых дачных ворот темно-зеленого цвета.
        Медленно и осторожно штурмую рельсы на допотопном переезде. И вдруг мой «швед» пару раз дергается в судороге и безнадежно глохнет. Прямо посередине.
        - Что с тобой, братец? Ты решил напомнить о пробеге в четверть миллиона километров? - ласково хлопаю я по «торпеде». И, обратив взгляд вправо, замечаю приближавшийся локомотив. - Ну, не здесь же и не сейчас, ублюдок!

«Швед» молчит, зато с другого боку слышится вежливый женский голос:
        - Подыхать вместе с машинкой будете или как?
        Судя по оранжевой жилетке, это смотрительница переезда.
        - Если вы не против, я вашу погибель в Интернете размещу, - деловито продолжает тетка. - Только вы кричите погромче и гримаску сделайте пострашней…
        Отойдя на безопасное расстояние, она вытаскивает телефон, а я в последний раз кручу ключ в замке зажигания…
        Чихая двумя исправными «горшками», «швед» вываливается из колеи, спасая себя и меня. Потом медленно катится под уклон и умирает.
        - Спасибо, братец, - шепчу, оглядываясь на тетку в оранжевом наряде, разочарованно бредущую к своей будке.
        Да, пожалуй, стоит заняться тем, что у «шведа» спрятано под капотом. Например, капитально отремонтировать или разом поменять на что-нибудь современное.
        С тоской набираю номер Устюжанина:
        - Увы, Жора, на шашлыки приеду в следующий раз.
        Друг пытается шутить, но в голосе звучит коктейль из настороженности, тоски и усталости:
        - Опять посыльный из ада вошел без доклада?
        - Нет, внезапной командировки, слава богу, не предвидится. Просто «швед» мой издох на обочине.
        - А, ну это поправи-и-имо, - радостно тянет Георгий. - Помощь нужна?
        - Спасибо, Жора, отдыхай. Сейчас вызову эвакуатор, и поедем на реанимацию до ближайшей СТО…