Легальная дурь Кирилл Казанцев
        Оборотни в законе # Молодой ученый Алексей Веденеев изобрел новый мощный кардиопрепарат. Мэру города Анатолию Варламову эта новость не понравилась. Дело в том, что главным источником дохода Варламова является фармацевтическая фабрика, выпускающая как раз кардиопрепараты, и изобретение Веденеева может негативно сказаться на его бизнесе. Мэр поручает доверенным лицам изъять у ученого всю документацию на ноу-хау. Те пробуют подкупить и запугать ученого. Однако Веденеев оказывается крепким орешком и расставаться с изобретением не собирается. Тогда мэр решает посадить ученого. Он подключает к делу местных продажных ментов, и те подбрасывают Веденееву наркотики…
        Кирилл Казанцев
        Легальная дурь
        
        Пролог
        Анатолий Трофимович Варламов проснулся довольно рано. Рассвет за окном был зябкий, серый и никакого прояснения на ближайшее будущее не обещал. Да, март подходил к концу, но весной еще даже и не пахло. Настроения это не прибавляло. А еще Анатолий Трофимович вспомнил, что отпустил на субботу домработницу, а значит, о завтраке сегодня придется позаботиться самому. Это окончательно его добило. Теоретически завтрак могла приготовить жена, хозяйка она была замечательная, но Анатолий Трофимович точно знал, что супруга этого делать не будет. В последнее время между ним и женой образовалась ощутимая и весьма неприятная дистанция. Возможно, это было из-за очередного кризиса супружеской жизни, но, возможно, Галина о чем-то догадывалась. Или злые языки подсказали. Уж чего-чего, а их в его городе хватало. Впрочем, Анатолий Трофимович считал, что в любом случае жене не на что обижаться. Живут-то они дай бог каждому, положение в городе исключительное, наверное, тысячи женщин мечтали бы стать женой мэра. Уже одно то, что не приходится, выпучив глаза, бежать каждый день на работу, дорогого стоит. И копейки считать
не нужно. А любовь, что же? Любовь проходит, остается, как говорится, уважение. Только женщины не желают вникать в частности, а именно в них самая суть. Ему как мэру приходится тащить на себе тяжкий крест - все городские заботы об этих ЖКХ, торговых точках, недвижимости. А поганые статейки в газетках? А зависть людская, когда даже близкие желают твоей погибели? А выходки городской думы? А проблемы с собственным бизнесом? Жена думает, что благополучие приходит само, падает с неба. Ну, допустим, так она не думает, но должного понимания от нее все равно не дождешься. И завтрак придется готовить самому. Конечно, ничего хитрого - хлопья с молоком, чашка кофе, парочка тостов с мармеладом. С некоторых пор Анатолий Трофимович старался соблюдать диету, а то уж чересчур стал расплываться, тогда как в моде сейчас руководители подтянутые, спортивные, энергичные. Позитивные, одним словом. Он-то, конечно, позитивный, но вот расплываться стал, тут не поспоришь.
        Обнаружилось, что жены и вовсе нет дома. Пока он спал (спальни у них давно разные), она куда-то укатила, не оставив даже записки. Скорее всего, к сестричке, которая держит модный салон в центре города, - чесать языками. Про него чесать. А то, что без него, без его власти никакого бы салона и в помине не было, про это они не думают. Что ж, сепаратные процессы в наше время сильны как никогда, это даже на семьях сказывается, но он сумеет обуздать их.
        Когда Анатолий Трофимович готовил тосты, в дверь позвонили. Жили они с женой в элитном доме, с ограниченным числом квартир, и если консьерж кого-то впускал, то это мог быть только свой, хорошо известный человек. Охрана здесь была на высоте. Тем не менее Анатолий Трофимович посмотрел на гостя через дверной глазок. Было опасение, что с утра пораньше может заявиться дочь. Характерец у нее вздорный, целиком от мамаши достался. К тому же в последнее время она вспоминала об отце, только когда требовались деньги. Причем речь шла, как правило, о солидных суммах. Но пронесло - оказалось, что его решил навестить двоюродный племянник Павел, коммерческий директор их собственной фармацевтической фирмы. Правда, такой ранний визит был неожиданным, и Анатолий Трофимович даже слегка встревожился.
        - Привет! - буркнул он, впуская племянника в квартиру. - Что без звонка? На заводе, надеюсь, ничего не случилось?
        - Пока не случилось, - сказал Павел, снимая дубленку и аккуратно вешая ее в шкаф в прихожей. - А без звонка, потому что проезжал мимо - вот и подумал, зайду посоветоваться, я тут всю ночь думал…
        Он остановился напротив большого зеркала и принялся старательно зачесывать растрепавшиеся волосы с ранними залысинами на узкой голове. Павел был высок, худ, с длинными неловкими руками, неуклюжей походкой, но голова у него работала - дай бог всякому, и Анатолий Трофимович очень его за это ценил. В фирме Павел занимал место коммерческого директора и был чем-то вроде мотора, который тащит все производство.
        - Завтракал? - спросил Анатолий Трофимович деловито. - Кофе будешь? Предложил бы тебе и коньячку дернуть, но знаю, что не употребляешь!.. Ну, что нахмурился, шучу я, понятно? Проходи на кухню. Я, знаешь, привык по старинке на кухне, не понимаю всех этих гостиных, будуаров… Душа не лежит. Мой дед из глухой деревни вышел, городскую специальность своим умом освоил, и я этим горжусь! Аристократа из себя строить не буду, хоть режь!.. И, между прочим, простой человек всегда за меня…
        Павел, кажется, пропустил всю эту болтовню мимо ушей. Он давно привык к красноречию своего высокопоставленного родственника. Приведя себя в порядок, он взял с тумбочки кожаную папку, которую принес с собой, кашлянул и с весьма озабоченным видом зашагал на кухню. Там он из вежливости мигом проглотил предложенную чашку кофе, положил папку на худые колени и выжидательно посмотрел на Анатолия Трофимовича. Тот, поморщившись, прожевал остаток тоста и со вздохом сказал:
        - Ну, выкладывай, что у тебя там! Вид у тебя какой-то… не вдохновляющий, прямо скажем… Чего стряслось-то? С оборудованием что-то? Или по финансовой части?
        Анатолий Трофимович не слишком разбирался в фармации, но в один прекрасный момент появилась возможность прибрать к рукам небольшой завод лекарственных препаратов, и вот этот самый Павел, да еще зять, служивший в ту пору заведующим городским отделом здравоохранения, убедили Анатолия Трофимовича, что это дело необычайно выгодное, если за него взяться с головой. Он согласился, вложил капитал и не пожалел об этом. Ведь взялся он за это дело с золотой головой племянника Павла, и дело пошло в гору как бы само собой. Анатолий Трофимович почти и не вмешивался в производственный процесс, но за финансами следил лично и строго. И, слава богу, до сих пор прибыль шла бесперебойно. Завод был записан на зятя, который уже и зятем не был, но сидел у Анатолия Трофимовича на крючке, потому что немало накуролесил в пору своего заведования, и доказательства этого хранились в надежном месте. Нет, зять вряд ли мог ему напакостить, да и не захотел бы он лишаться куска пирога. Так что же случилось?
        - Ничего не случилось, Анатолий Трофимович, - с серьезным видом сообщил Павел. - Пока у нас все тип-топ. Но есть одна вещь, которая меня беспокоит.
        - Ну-ну, и что же это? - подбодрил Анатолий Трофимович племянника.
        - Я скажу, - кивнул Павел. - Но сначала ответьте откровенно - вы всю жизнь рассчитываете быть мэром?
        Анатолий Трофимович нахмурил брови. Таких вопросов он не любил категорически. Однако догадавшись, что вопрос задан не из пустого любопытства, ответил:
        - Пока уходить не собираюсь. А что там дальше - это один бог знает. И тот, кто его на земле представляет. А ты для чего это спросил? Слышал что-нибудь? Кто-то копает? Я их всех знаю, кто копает. Кишка у них тонка. Кто-то новый?
        - Нет, я не о том, - отмахнулся Павел. - Я в том смысле, что фирма - это база. Фундамент. Если дело налажено, то превратности судьбы, допустим, решаются легче, правильно?
        - А что не так с фирмой? - опять нахмурился Анатолий Трофимович. - Я тут целиком на тебя полагаюсь, ты знаешь…
        - Я это ценю, Анатолий Трофимович, - с уважением сказал Павел. - Потому и беспокоюсь. В нашем деле ведь как? Как в джунглях. Хватай первым, не схватишь - другой оторвет, и с руками. Но это все предисловие. А суть в том, что наметилась тут одна неприятная вещь. Лабораторию прикладных биотехнологий в нашем городе знаете? Ну, там еще этот, как его - Старосельцев Леонид Григорьевич руководитель.
        - Ленька Старосельцев? - изумился мэр. - Постой, так ведь мы с ним в одной школе учились! Она теперь в физико-химический лицей преобразована. Он уже в десятом классе учился, а я в восьмом. Десятиклассники на нас свысока поглядывали, важничали - куда там! А Старосельцев у них первый пижон был. Точно! Помню, тогда мечтал ему нос утереть, аж до слез! Сейчас-то смешно… Ну и чего этот Старосельцев?
        - Он-то сам ничего, - ответил Павел, терпеливо переждавший воспоминания старшего товарища. - А вот в лаборатории у него готовят новый препарат - говорят, настоящая революция будет в лечении сосудистой патологии. Весь современный арсенал окажется ненужным. Теперь понимаете?
        - Пока не очень, - настороженно произнес Анатолий Трофимович. - Это ж вроде как положительный факт - такой препарат?
        - Положительный, согласен, - кивнул Павел. - Но только не для нас с вами. Такой вот парадокс. У нас ведь с вами как раз традиционные препараты для лечения сосудистых болезней. Вспомните, каких трудов нам все это стоило - лицензии, патенты…
        - Я помню, - буркнул Анатолий Трофимович. - Так ты хочешь сказать, что с приходом на рынок этого препарата нам хана?
        - Ну, такой терминологией я предпочитаю не пользоваться, - пожал острыми плечами Павел. - Но в целом… Появление на рынке такого препарата поставит под удар наше производство. Не сразу, не в один день, но вектор именно такой. Наша задача - отодвинуть день «икс» как можно дальше во времени. Есть два пути - покупка нового патента, перестройка производственной базы, и здесь мы сталкиваемся с неизбежными издержками. Я прикинул возможные потери, и вот… - он достал из папки печатный лист с цифрами и протянул его мэру. - Если я и ошибся в расчетах, то только в меньшую сторону.
        Анатолий Трофимович с недоверчивым видом взял листок, насупившись, принялся читать и, прочитав, присвистнул. Он встретился глазами с племянником.
        - Именно, - кивнул Павел. - Про это и говорю. Причем, учтите, пока еще у нас есть возможность для маневра. Я разговаривал с людьми, которые работают в лаборатории, и из этих разговоров выяснил следующее - основные исследования и основные идеи исходят от одного человека, молодого ученого. Алексеем Веденеевым его зовут. Талантливый парень, энергичный в своей сфере, но абсолютно неприспособленный в смысле борьбы за существование. Стопроцентный ботаник. Таких теперь в музее показывать надо. В Красную книгу занести. Зарплата копеечная. Наверху против его исследований не возражают, но и не превозносят. Вяло все. Понятно же, что по большому счету это никому радости не принесет. Финансирование из федеральных источников, скудное, экономят на всем. Разработка препарата ведется во многом на свой страх и риск, это не заказ из Центра. Вот такой расклад. Думаю, если заинтересовать Старосельцева, он своим решением прекратит разработки. Но это нужно делать не откладывая, потому что они там собираются подавать заявку на клинические испытания, вот что я слышал. А если клинические испытания пройдут гладко, то чем
черт не шутит - вдруг какая-то крупная фирма в Москве возьмется за это дело? Тогда мы идем на дно, Анатолий Трофимович. Если акулы бизнеса решат раскрутить этот препарат, года через полтора нам придется полностью перестраиваться. Возможно, на самом деле сценарий не столь мрачен, но я бы предпочел перестраховаться. А кто знает, что там впереди, какой кризис? В нашем деле благодушие недопустимо.
        - Да уж какое благодушие! - протянул Анатолий Трофимович. - С тобой не заблагодушествуешь, Паша! Но ты, это, не обижайся! Все правильно. Предупрежден, значит, вооружен. Золотая у тебя голова! На пять ходов вперед смотришь. Так и надо.
        Видно, однако, было, что Анатолий Трофимович не слишком доволен открытой перед ним перспективой. Он даже полез в какой-то шкафчик и извлек оттуда початую бутылку шотландского виски.
        - Не хотел с утра-то, - сердито объяснил он. - Но теперь все одно к одному. Нервы успокоить надо. Так ты дернешь?
        Павел протестующе помотал головой и поспешил объясниться:
        - Я вас расстраивать не хотел. Просто чем раньше примешь меры, тем меньшие потери, Анатолий Трофимович. Это как закон. Врачи говорят, что болезнь легче предупредить, чем потом лечить.
        - Сам понимаю, - с легкой досадой сказал мэр и налил в стакан из толстого стекла изрядную порцию виски. - И что же ты предлагаешь конкретно?
        - Поговорить с этим, как его, со Старосельцевым. Как-никак он в этом городе живет. И дальше ему тут жить. Пускай он федерального подчинения - это ничего не решает. Кому он в Москве нужен? Да по сути дела никому. Сами знаете, какая сейчас тенденция - экономия и еще раз экономия. Сворачивают институты, производства, больницы… А тут паршивая лаборатория. И даже запатентуют они это лекарство - радость небольшая. Заплатят им гроши. Пятнадцать минут славы? Поговорить с ним надо. Он человек разумный, поймет, что ему выгоднее. Я тут прикинул, в какую сумму это нам может обойтись… Вот, ознакомьтесь, Анатолий Трофимович!
        Павел достал из папки еще один листок с расчетами и протянул мэру. Тот, хмурясь, отставил стакан, из которого успел отхлебнуть глоток, и погрузился в изучение математических изысканий своего директора.
        - Я смотрю, ты не поскупился, - не слишком любезно заметил он, прочтя все до конца. - Не жирно будет?
        - Думаю, в самый раз, - деловито заметил Павел. - Улучшение жилищных условий - это для вас в данный момент не проблема, а человек на добавочную жилплощадь всегда клюет. Небольшая сумма на личный счет, это уж как заведено. Это, так сказать, главный аргумент. Ну и турпоездка в экзотическую страну как завершающий штрих. Позагорает товарищ у теплого моря, поглядит на мулаток, на бирюзовую волну и забудет все свои заботы и страхи. С путевкой, думаю, проблем не будет - с Марией Анатольевной договоримся…
        - С Марией Анатольевной договоришься! - скривил губы мэр. - Она с тебя самого семь шкур спустит!
        Речь шла о дочери Анатолия Трофимовича, которая с легкой руки отца держала в городе туристическое бюро, но добра не помнила, вела себя заносчиво и глупо. Дела при этом у нее шли неважно, и она регулярно являлась к отцу за материальной помощью - можно сказать, как на работу ходила, но стиль поведения при этом не меняла. Одним словом, неблагодарная свинья, дело обычное. Анатолий Трофимович махнул рукой.
        - Ладно, в общих чертах ясно, - сказал он. - Раз ты говоришь, что дело обстоит таким образом, оснований не доверять у меня нет, ты в этих делах лучше меня разбираешься. Вот только кто возьмет на себя переговоры? Мне не с руки, ты понимаешь. Да и, честно говоря, нет у меня желания с Леней Старосельцевым объясняться. Глупо, конечно, но вот эти школьные дела… Все мне кажется, что он опять пижонить начнет. Противно.
        - Не начнет, - убежденно заявил Павел. - Я его немного знаю. Нормальный мужик. Любого начальства как огня боится. Договориться с ним можно в два счета. Я это так себе представляю - сначала вы с ним встретитесь. Как бы на официальном уровне. Ну, типа, мэр интересуется научными разработками в нашем городе, проявляет заботу… Спросите, не нужно ли чего. Мол, возможности у нас небольшие, но если что в наших силах, всегда готовы помочь… В общем, лапши на уши навешать. Главное, чтобы он прикинул, откуда ветер дует. Ничего конкретного с вашей стороны, но само появление заставит задуматься. А дальше уже с глазу на глаз или я с ним буду договариваться, или наш Васильчиков - он у нас мастер на все руки, убеждать умеет. Под водочку, при соответствующем антураже… Я в этом плане, конечно, проигрываю. А он к любому подход найдет. Где польстит, а где и припугнет.
        - Ладно, с этим делом, допустим, решили, - Анатолий Трофимович задумчиво почесал нос. - Но проблема не в одном Лене. Ты же сказал, там этот, талант… И вообще, целая же лаборатория…
        - Талант пусть на себя Старосельцев берет, - убежденно сказал Павел. - Ну, я не знаю, заинтересует чем-то человека. Переключит на более реальные цели, зарплату там повысит, должностишку подкинет повыше. Много ли нашим ботаникам надо? А лаборатория, что ж? Обычная организация, девяносто процентов бездарей и завистников. Только рады будут, если более талантливый товарищ по носу получит. Нет, тут, я думаю, сложностей уже не возникнет. Главное, с начальством договориться. Он волевым решением разработку закроет как бесперспективную, документацию в архив, а лучше нам передаст, парня этого повысит, чтобы ему не обидно было, и дело в шляпе. И мы будем спокойны.
        - Спокойны, говоришь? Ну что же, спокойствие дорогого стоит, - пробурчал Анатолий Трофимович. - Решено, сделаем, как ты советуешь. График у меня плотный, но я выкрою время, навещу этот гадюшник. Как говорится, хороший градоначальник обо всех печется. Даже о тех, кто на сторону смотрит. Поинтересуемся, как живется на федеральном финансировании. Вот, кстати, подкину тебе еще одну вводную - насчет финансов. Я слышал, научные организации сейчас всякие гранты хватают, а где гранты, там и финансовые нарушения. С этой стороны хорошо бы Леню проверить. Налоговую к нему направить…
        - Пока можно не направлять, - вставил Павел. - Пока можно только намекнуть на такую возможность. Если у него рыло в пуху, он сразу поймет, что к чему.
        - Согласен, - кивнул Анатолий Трофимович и уже с большим оптимизмом поднял стакан с виски. - За удачу! Может, дернешь все-таки? Нет? А я дерну. В субботу можно. Тем более, ты мне такую задачу подкинул, что без бутылки не разберешься.
        - Не переживайте, разберемся, - успокоил Павел, деловито складывая бумаги в свою папку. - Главное, цель намечена, что делать - понятно. Разрулим, будьте уверены.

1
        Алексей Веденеев, молодой мужчина лет тридцати пяти, очень не любил пьющих. Сам он за всю жизнь раза два прикладывался к рюмке (и то после долгих уговоров и насмешек окружающих), и оба раза ничего хорошего в этом действии не нашел. Он, конечно, понимал, что люди пьют, чтобы забыться, чтобы получить дозу положительных эмоций, чтобы раскрепоститься, но сам так поступать не хотел. Алексей был убежден, что радость и положительные эмоции дарит человеку сама жизнь - работа, творчество, семья. Он горел на работе, с увлечением занимался исследованиями, поддерживал жизненный тонус, занимаясь в свободное время спортом, обожал свою тихую жену, участкового врача по специальности, и горевал только об одном - у них с женой не было детей. В чем была причина, кто был тому виной, он не выяснял, или, может быть, боялся выяснять. В конце концов, они были еще молоды и не теряли надежды завести детей.
        Алексей Веденеев был кандидатом медицинских наук и работал в научной организации, которая вкратце называлась лабораторией прикладных биотехнологий, а среди своих именовалась и вовсе кратко - Лаборатория. В отличие от жены, которая выбрала занятия практической медициной и ежедневно вращалась в самой гуще больных, Алексей предпочел исследовательскую работу. Имея за плечами два высших образования - медицинское и химическое, - он сосредоточился на синтезе новых лекарственных препаратов. В лаборатории велись в основном рутинные работы по заказам из Федерального центра или каких-нибудь фирм, ничего интересного. Оригинальная разработка была только у Веденеева. Он вынашивал формулу этого лекарства несколько лет, ошибался, заходил в тупик, выбирался из него и снова шел в бой. И наконец пришла удача. Он синтезировал препарат, который должен был помочь тысячам больных. Оставалось только провести последние испытания, пройти проверку и запатентовать препарат. Правда, львиная доля славы при этом отходила к Старосельцеву, заведующему лабораторией, который сам ни на что не был годен, но приклеивался ко всем
мало-мальски выгодным разработкам в качестве научного руководителя. Но бог с ним. Веденеева это не слишком волновало. Важен был уникальный результат. Да и Старосельцев, в конце концов, заслужил благодарность. По крайней мере, он не мешал. А в чем-то даже и помогал Веденееву. И ребята из лаборатории тоже немало сделали. Нет, пускай это будет общий труд. Веденееву было достаточно знать, что его фамилия прозвучит среди прочих. Он знал себе цену, но он также знал, что без помощи товарищей, без коллективных усилий не сумел бы пройти этот нелегкий путь. По складу характера он был все-таки коллективистом. Не любил он только общих застолий и пьяных.
        Именно по этой причине произошла у него стычка в подъезде собственного дома. Дело было вечером в пятницу. Веденеев задержался на работе и вернулся домой позже обычного, часов в девять. Ленка давно была дома и ждала его, волнуясь и регулярно справляясь по мобильному, все ли у мужа в порядке. Потому Алексей торопился и старался нигде не задерживаться. Он уже вошел в дом, предвкушая встречу с женой, как вдруг случилось происшествие, которого он никак не ждал и которое оставило у него в душе крайне неприятный осадок.
        Алексей пешком поднимался к себе на пятый этаж, рассеянно мурлыча под нос какой-то нехитрый мотив. Неожиданно у него над головой на площадке третьего этажа послышались возня, сдавленные восклицания, тяжелый топот ног. Алексей вздрогнул и остановился, прислушиваясь. Странным образом все замерло, и наверху тоже. Подняв голову, Алексей продолжил подъем, придерживаясь за перила, и, преодолев поворот, вдруг увидел двух намертво сцепившихся на площадке людей. Обоих Веденеев знал в лицо, не более, - они даже не здоровались никогда. Один, молодой человек лет двадцати восьми с виду, жил на третьем этаже, всегда держался надменно, хорошо одевался и владел темно-вишневым «Фольксвагеном». Это было все, что Веденеев о нем знал. Второй сосед жил под квартирой Веденеева, на четвертом этаже, дома бывал редко, приходил поздно и почти всегда пьяным. Этот сосед одевался неважно, стригся коротко и имел взгляд настолько тяжелый, что Веденеев при встрече старался поскорее отвести глаза. Он был уверен, что сосед связан с уголовным миром. Правда, до сих пор все возможные неприятности со стороны этого человека тяжелым
взглядом и ограничивались.
        А вот сегодня его, кажется, прорвало. Весь негатив, скопившийся в этой мрачной душе, выплеснулся на приличного с виду молодого человека. Что послужило тому причиной, Алексей не знал. Но картина, представшая его глазам, казалась вопиющей. Тот сосед, которого Веденеев почитал за уголовника, держал молодого человека за горло и, невзирая на сопротивление, размеренно вколачивал в стену. Он был намного сильнее парня и имел неоспоримое преимущество в драке. Оба противника были красны, но по разным причинам. Лицо молодого человека наливалось кровью из-за пережатого намертво горла, а тот, кто его душил, был багрового цвета от ярости и еще от выпитого алкоголя. По всей площадке разносился душный ядовитый запах перегара.
        Глаза молодого человека с налитыми красными прожилками с отчаянием и ненавистью смотрели в мутные глаза нападающего. Он пытался вырваться, но у него ничего не получалось. Он даже крикнуть как следует был не в состоянии. Его элегантное пальто было вымазано в штукатурке, то же самое творилось и с наглаженными брюками. Из-под шарфа, сбившегося набок, выглядывал краешек шелкового галстука. Из распухшей нижней губы на подбородок сбегала тонкая струйка крови - видимо, сначала он получил удар по лицу. Но хулиган явно этим не удовлетворился. Веденеев понял, что если он не остановит злодея, то у них в подъезде случится убийство.
        - Что вы делаете?! - закричал он отчаянно. - Немедленно прекратите! Да я полицию сейчас вызову!
        Не помня себя от гнева, Веденеев взбежал наверх и с разгона пихнул пьяного в бок. Драться по-настоящему он не собирался. Во-первых, не слишком был к этому привычен, а во-вторых, надеялся, что нарушитель порядка все-таки опомнится и постесняется дебоширить при свидетелях. Алексей не раз слышал, что, получив отпор, подобные типы мгновенно тушуются и отступают.
        В его случае получилось не совсем так. Стриженый мужик и в самом деле не ожидал удара. От толчка он потерял равновесие и слегка ослабил хватку. Молодой человек тут же отреагировал - он с удивительной ловкостью, которой Веденеев от него не ждал, освободился от захвата, нырнул в сторону под руками своего врага и, не говоря ни слова, пустился опрометью вниз по лестнице. Через секунду внизу с грохотом захлопнулась входная дверь. Пьяный развернулся лицом к Веденееву и в упор посмотрел на него своим тяжелым взглядом.
        - Ты что такое творишь, сучонок? - хрипло спросил он. - Ты что это себе позволяешь?
        - Я позволяю?! - возмутился Алексей. - Это вы как себя ведете! Что вы устраиваете в подъезде? Нападаете на людей! Думаете, управы на вас нет?
        Он нисколько не боялся сейчас этого нетрезвого дебошира, хотя нельзя сказать, чтобы ему приходилось часто бывать в подобных переделках. Но Веденеев был слишком возмущен, чтобы бояться. К тому же его воодушевляло удачное начало - он едва шевельнул рукой, и жертва хулигана была спасена. Он вдруг понял, что способен поставить на место любого.
        - Впредь постарайтесь вести себя в нашем подъезде прилично, - отчеканил он, глядя в глаза пьяному. - Иначе вас ждут большие неприятности. В следующий раз я обязательно сдам вас в полицию.
        Пьяный хмыкнул и презрительно скривил губы.
        - Ты сам сейчас понял, что сказал? - презрительно произнес он, дыша на Веденеева перегаром. - В следующий раз полезешь не в свое дело, распрощаешься с яйцами! Так и заруби себе на носу, недомерок!
        Веденеева оскорбило такое определение. Ведь он был на полголовы выше хулигана. Тем не менее продолжать дебаты в таком стиле он не собирался. Это было, во-первых, глупо, а во-вторых, дома ждала жена.
        - Дайте-ка пройти, уважаемый! - надменно сказал Веденеев и демонстративно оттеснил стриженого рукой в сторону, как бы фиксируя свою окончательную победу.
        Но тут произошло неожиданное. Мутные глаза пьяного сузились, он сделал короткий шаг вперед, ухватил Веденеева одной рукой за ворот, другой за рукав пальто, рванул на себя, подставил бедро, и Алексей, будто в один миг потеряв вес, взлетел в воздух, бултыхнул ногами и тут же, снова наполнившись тяжестью, безвольно рухнул на бетонный пол. От удара спиной у него перехватило дыхание и потемнело в глазах. Веденеев уделял большое внимание физкультуре, держал себя в форме, тренировался, но к подобным фокусам был совершенно не готов. А его противник, не давая ему опомниться, обеими руками сдавил ему горло. Таким образом, теперь Веденеев оказался в положении жертвы. Самым оскорбительным было то, что произошло это в тот момент, когда он поверил в свое преимущество.
        Алексей попытался вырваться, но безуспешно - противник держал его мертвой хваткой. Веденееву не хватало воздуха, перед глазами у него поплыли багровые круги. Пощады просить он не собирался, но ему ужасно захотелось, чтобы кто-нибудь из жильцов вышел на лестничную площадку и спас его. Как назло, никто не выходил. Дом словно вымер. Только откуда-то сверху доносилось чуть слышное бормотание телевизора. Возможно, из его собственной квартиры.
        Как ни странно, но в эту минуту Веденеев подумал о том, как худо было молодому человеку, которого он спас. Тяжела была рука у пьяного соседа. И сам он оказался куда более опасным человеком, чем представлялся Алексею минуту назад. Настолько опасным, что теперь Веденеев всерьез начинал подумывать о том, не прощаться ли ему с жизнью. Однако вдруг опасный сосед разжал руки, скривил лицо в пьяной гримасе и с некоторым усилием поднялся. Попытался встать, преодолевая слабость, и Веденеев. Сразу ему это не удалось.
        - В следующий раз на меня не прыгай! - злобно предупредил сосед, глядя, как Алексей корчится на грязном полу. - А вообще, лучше убирайтесь со своим дружком подальше. Здесь я вас, подонков, все равно достану, попомни мое слово!
        Он круто развернулся и, пошатываясь, стал подниматься по лестнице. Через некоторое время хлопнула дверь квартиры на четвертом этаже, и все стихло.
        - Вот гад! - бессильно пробормотал Веденеев.
        Он с трудом сдерживал рвущийся из глотки кашель. Шея горела. И, как назло, именно теперь на лестнице стали появляться жильцы. Захлопали двери, раздались веселые детские голоса, кто-то, топая, поднимался наверх, задевая за перила каким-то металлическим предметом. Алексей поспешил уйти. Отряхивая на ходу одежду, он поднялся на пятый этаж и отпер ключом квартиру. В душе царил сумбур. Хорошего настроения как не бывало. Он не понимал, как держать себя с женой. Она непременно заметит неладное, но признаться в своем позоре было выше его сил. Веденеев поспешил раздеться и попытался скрыться в ванной. Но в этот самый момент в прихожей появилась жена - в домашнем халатике, веселая, с перепачканными в муке руками.
        - Привет! - сказала она, приближаясь и подставляя для поцелуя щеку. - А чего свет не зажег? Что так поздно? А я твои любимые блинчики затеяла… Что-то случилось?
        Последние слова супруга произнесла совсем другим тоном, отпрянув и внимательно посмотрев на мужа. В полумраке ей было плохо видно его лицо.
        - Все в порядке, - сдержанно произнес Веденеев и попытался скрыться в ванной.
        - Я же вижу, что не в порядке! - сердито сказала жена. - Ты заболел? У тебя странный голос.
        Веденеев все-таки прорвался в ванную. Одного взгляда на отражение в зеркале хватило, чтобы понять, что врать бесполезно. Следы соседских пальцев багрово светились на его шее.
        - Вот сволочь! - с горечью проговорил Алексей. - Главное, что я скажу на работе?
        - Боже, кто это тебя так?! - ахнула Лена, хватая Веденеева за плечи перепачканными в муке руками. - Тебя душили! Что произошло? Неужели ограбили?
        - Не волнуйся, - Алексей стиснул руки жены и попытался улыбнуться. - Ничего особенного. Просто сцепился с пьяным соседом. Он безобразно себя вел, а я поставил его на место. Ну, во всяком случае, попытался это сделать. Боюсь, если он будет и дальше бесчинствовать, придется обратиться в полицию.
        - Ничего себе, поставил на место! Он мог сломать тебе шею! - с тревогой сказала Лена. - У тебя все брюки в пыли! Ты упал? Зачем ты связался со шпаной? Ты - ученый. Не понимаю, как ты мог… Ты про какого соседа говоришь?
        Веденеев объяснил, про какого. Жена растерянно захлопала ресницами и странным голосом сказала:
        - Час от часу не легче! Ты совсем ничего не понимаешь? Зачем тебе понадобилось лезть в его дела? Ты разве не знаешь, какая теперь полиция? Разве можно вступать с ними в конфликт?
        - Постой! - оторопело произнес Веденеев. - При чем тут… Этот алкаш - полицейский, что ли? Ты это хочешь сказать?
        - А ты разве не знал? Конечно, он полицейский. Все про это знают, кроме тебя. И держатся от него подальше. Слава богу, без оружия обошлось. Забыл, что ли, как тот мент стрелял в людей? Господи, ну какой ты у меня неосторожный! А если он начнет тебе мстить? Из-за чего получился конфликт?
        Лена порывисто обняла мужа, но теперь уже вспомнив про свои немытые руки, и объятия получились неловкими.
        - Он издевался над парнем с третьего этажа, - хмуро объяснил Веденеев. - Я же не мог пройти мимо.
        - Мимо он не мог пройти! А если бы тебя забрали в кутузку? И я бы сходила тут с ума от неизвестности… У тебя ничего не болит? - подозрительно спросила жена. - Ты ударился головой? Сознание терял?
        - Да ничего я не терял! Успокойся! - с досадой ответил Веденеев. - Так, царапины. Вот только на работе… Нам объявили - завтра нашу лабораторию намерен посетить сам мэр. А я с такими отметинами на шее…
        - Да плевать на твоего мэра! Ну, в конце концов можно забинтовать - ничего не будет видно. Конечно, неприятно, но это дело наживное… У тебя правда все в порядке с головой?
        - Не знаю, - вздохнул Веденеев. - Не уверен. В моей голове, например, не укладывается, как может так поступать полицейский! На кого же тогда надеяться?
        - Надеяться нужно на самого себя. Потому что теперь полицейский хуже бандита, - назидательно сказала жена, но тоже, не сдержавшись, вздохнула. - С тобой правда все в порядке? Тогда умывайся и пошли ужинать!

2
        Леониду Григорьевичу Старосельцеву наконец-то повезло. В кои-то веки местное начальство обратило внимание на его лабораторию. Правда, пока не было до конца ясно, к счастью это или наоборот, но Леонид Григорьевич старался думать, что к счастью. Вообще-то все выглядело довольно странно. Вдруг ему позвонили из мэрии и попросили никуда не отлучаться. Потом приехал мэр с небольшой свитой - полноватый, с вельможными повадками человек, исполненный деланого оптимизма, изрекающий на каждом шагу банальности, на которые приходилось отвечать подобострастными улыбками. Мэр прошелся по зданию, задал кучу вопросов про работу лаборатории, про материальную базу, про трудности - стандартный набор фраз заботливого руководителя. Заметив облупившуюся штукатурку и ржавые трубы, пообещал помочь с ремонтом. Всем попавшимся на глаза сотрудникам лично пожал руку, пожелал трудовых успехов. Отказался от скромного угощения и уехал, оставив Леонида Григорьевича в недоумении и тревоге.
        В самом деле, с чего бы вдруг городскому начальству проявлять интерес к скромной лаборатории, находящейся на федеральном бюджете? Разве что речь шла о здании, которое при всем при том являлось муниципальной собственностью. Такая возможность не представлялась совсем уж невероятной. В наше время случались вещи и похлеще. Леонид Григорьевич ломал голову два дня, а на третий ему опять позвонили и предложили встретиться в ресторане «Олимпия». Звонивший назвался Никитой Олеговичем и заверил Старосельцева, что разговор состоится крайне важный, а коньяк, который они при разговоре продегустируют, будет непременно французский, десятилетней выдержки. О целях разговора Никита Олегович так ничего и не сказал, равно как и о собственной персоне, но Старосельцев встретиться согласился. Интуиция ему подсказала, что это не шутка, не розыгрыш и что речь действительно идет не о пустяках. Возможно, что неожиданный звонок даже был каким-то образом связан с визитом мэра. Ну и перспектива пригубить хорошего коньячку тоже сыграла свою роль. В назначенный час Леонид Григорьевич подъехал к «Олимпии».
        Его ждали. Метрдотель безошибочно вычислил его среди посетителей и проводил в отдельный кабинет. Он был сама предупредительность, и Старосельцев окончательно уверился, что никто его не разыгрывает.
        Никита Олегович оказался веселым широкоплечим мужиком с густой темной шевелюрой и белоснежными зубами. Несмотря на улыбку и показное дружелюбие, глаза его смотрели холодно и пристально, что не укрылось от внимания Старосельцева. Оглядывая богато сервированный стол, он прикидывал в уме, чего от него могут потребовать в обмен на такое пиршество. В голову ничего не приходило. На душе по-прежнему было тревожно.
        Никита Олегович отпустил метрдотеля и попросил, чтобы их никто не беспокоил. Оставшись с глазу на глаз со Старосельцевым, он ободряюще похлопал его по плечу, усадил за стол и деловито сказал:
        - Прощу прощения, Леонид Григорьевич, пока без спиртного! Сначала обговорим дела, чтобы уж без претензий, лады? Без никаких. Вы человек серьезный, я человек серьезный. Недомолвок между нами быть не должно. Если уж сказал «А», то сказал. Ну, вы меня понимаете. Итак, приступим?
        Леонида Григорьевича слегка покоробила снисходительность, которая звучала в голосе серьезного человека Никиты Олеговича, но он решил не обижаться. Во-первых, это могло ему показаться, ведь он не знал собеседника, возможно, тот просто всегда разговаривает в таком стиле. И потом, Леонид Григорьевич был по-настоящему заинтригован. Да и в целом предложение Никиты Олеговича звучало разумно. Если разговор предстоял серьезный, то его следовало вести на трезвую голову. Это аксиома. Леонид Григорьевич поправил узел галстука под подбородком, откашлялся и солидно сказал:
        - Не имею никаких возражений. Более того, хотелось бы поскорее уяснить, чем вызван такой интерес к моей скромной персоне. Кстати, было бы неплохо, если бы вы и о себе что-нибудь рассказали…
        - Легко, Леонид Григорьевич! Я сотрудник фирмы, которая называется «Фарм-А», вы наверняка слышали о ней, в нашем благословенном городе это единственная такая фирма. Серьезные дела, широкие масштабы, сотни рабочих мест, налоги в городскую казну, большие перспективы… Продолжать?
        - Я знаю, - кивнул Старосельцев. - Можете не продолжать.
        - Отлично! Так вот, я уполномочен руководством фирмы провести с вами деловые переговоры, Леонид Григорьевич.
        - Переговоры? Деловые? О чем? - удивился Старосельцев. - Какие-то исследования по технологии лекарственных средств? Боюсь, что в данный момент…
        - Ничего не бойтесь, - перебил его Никита Олегович. - Мы не собираемся заставлять вас работать. Скажу вам парадоксальную вещь - в наше время иногда гораздо полезнее не работать. Улавливаете мою мысль?
        - Не совсем. - Леонид Григорьевич был сбит с толку. - Мне, простите, опять начинает казаться, что кто-то решил подшутить надо мной…
        - Какие шутки, Леонид Григорьевич! Побойтесь бога! - воскликнул собеседник. - Вы даже не представляете себе, насколько все серьезно. Мы навели о вас справки и выяснили много любопытного. Вы образованный, уважаемый в научных кругах человек, возглавляете серьезную структуру, но перспективы у вашей лаборатории довольно туманны, а ваше материальное положение оставляет желать лучшего. Увы, в нашей стране никогда не умели ценить работников умственного труда. Теперь же, в тяжелое для страны время, на них и вовсе махнули рукой. Ведь вам ежегодно урезают финансирование, верно? Приходится искать заработок на стороне, пускаться во всякие сомнительные проекты. Клянчить, извините, гранты, рисовать липовые отчеты…
        Старосельцев покраснел, как юноша.
        - Позвольте! - сказал он скорее растерянно, чем гневно. - Что за намеки? О чем вы?
        Никита Олегович махнул рукой.
        - Бросьте! Я же говорю, мы навели справки. Эта информация никуда не уйдет. Хотя, если бы кто-то захотел провести в вашей организации ревизию, он много чего накопал бы. Но я вас понимаю. Я на вашей стороне, Леонид Григорьевич. Когда человек имеет за плечами такой научный и жизненный опыт, а вынужден отказывать себе в любой мелочи, не может поменять машину, не может съездить отдохнуть за границу, имеет какой-то курятник вместо дачи… В такой ситуации любой постарается любыми путями подзаработать. Я вас принципиально не осуждаю. Но вот что я вам скажу, Леонид Григорьевич! Все это хлопотно, мелко и ненадежно. Какой-нибудь подлец из своих же продаст вас за вашей спиной. Нет, вам пора выходить на совсем другой уровень!
        Старосельцев почувствовал себя неуютно. Он не понимал, какую игру ведет этот странный человек. Однако в его словах прослеживалась завуалированная угроза, и это настораживало. Леонид Григорьевич, как любой другой человек, не любил, когда о нем собирали информацию. Допустим, за ним водились некоторое грешки, но почему о них должен рассуждать какой-то сотрудник фармацевтической фирмы? В то же время Старосельцев понимал, что рассуждает об этом сотрудник чужой фирмы неспроста, и осознание этого только усиливало чувство тревоги.
        - Куда вы клоните? - спросил он, волнуясь и от этого слегка заикаясь. - К-какое отношение вы имеете к нашим финансовым проблемам? Мне к-кажется, что…
        - Нет, мы никакого отношения к ним не имеем, - спокойно проговорил Никита Олегович. - Но при своевременном сигнале компетентные органы охотно займутся вашими делами. У нас ведь, сами знаете, любят всякие проверки, посадки, конфискации… А сейчас кто без греха? Почитай, таких и не осталось на нашей грешной земле. Но не будем о грустном. Это я ведь так, в порядке рассмотрения всех вариантов. Я думаю, вы предпочтете более спокойный вариант, Леонид Григорьевич.
        - Вы о чем? - с хрипотцой в голосе спросил Старосельцев.
        Никакого спокойствия он не испытывал. Наоборот, теперь его просто подмывало встать и уйти. Но Старосельцев не делал этого. Останавливало его вовсе не предвкушение сытного обеда с выдержанным коньячком, а желание выяснить, насколько глубоко этот чертов сотрудник проник в его внутренние дела.
        - Что вообще, черт возьми, происходит? - произнес он с некоторым раздражением. - Позвали меня сюда. Говорите какими-то недомолвками, какие-то странные угрозы. Что вам от меня надо?
        - Не угрозы, Леонид Григорьевич, - веско сказал Никита Олегович. - Надеюсь, до угроз мы не дойдем, и вы выберете, как говорится, пряник. Думаю, условия, которые мы вам предложим, вас полностью удовлетворят. Мы не будем жадничать. Но уж и вы, пожалуйста, проникнитесь и пойдите нам навстречу.
        - Да чего вы от меня хотите? - с жалобной ноткой в голосе воскликнул Старосельцев. - Я ничего не понимаю! Какие условия? И в чем я должен пойти навстречу?
        - Сию минуту, - отозвался собеседник. Он сунул руку в карман и достал оттуда листок бумаги, который тут же протянул Старосельцеву. - Сначала - что мы хотим предложить вам… Ознакомьтесь.
        Леонид Григорьевич растерянно взял листок и прочел то, что было на нем написано.
        - Квартира в элитном доме… Двухнедельный тур на Багамские острова… Гм… Сумма на счет… - повторил он вслух и устремил на Никиту Олеговича недоверчивый взгляд. - Что это значит?
        - Все это вы получите, если окажете нам одну услугу, - объяснил тот. - Не стану врать, что услуга пустяковая, но оказать ее вы в силах. Пойдете нам навстречу, и все перечисленное будет ваше. Причем вам не придется даже пошевелить пальцем. Только назовете номер счета, куда перечислить вам деньги, и все. Мы выполним условия тютелька в тютельку, как в аптеке, без обмана… Все-таки аптеки - это в некотором роде наш профиль, - улыбнулся он. - Ну и в дальнейшем можете рассчитывать на нашу всецелую поддержку. С нами вы не пропадете, обещаю.
        - Гм, и все-таки я не понимаю, чем бы я мог быть вам полезен, - пробормотал Старосельцев, в голове которого вдруг против его воли зароились неожиданные и разнообразные мечты. - Ума не приложу…
        - Сначала скажите, нравятся ли вам наши условия? - спросил Никита Олегович.
        - Ну, допустим, - уклончиво произнес Старосельцев. - Так что я должен сделать?
        - Вы должны прикрыть тему с новым препаратом, - резко сказал Никита Олегович, гипнотизируя Старосельцева пронзительным взглядом. - Вы понимаете, о каком препарате я говорю. Прекратить разработку, стереть информацию с жестких дисков, флешек, отовсюду, передать нам всю бумажную документацию и больше никогда не упоминать об этой работе. Я знаю, что это ваша самостоятельная разработка. По большому счету никто в ней пока не заинтересован. Немного доброй воли, и вы сможете все аннулировать. Согласны? Если не согласны, то тогда - ап!
        Он ловко выхватил листок из пальцев Старосельцева, щелкнул зажигалкой и поднес пламя к бумаге. Она вспыхнула и в один миг превратилась в пепел. Никита Олегович отряхнул руки и с улыбкой посмотрел на собеседника.
        - Вот, собственно, что ждет вас в случае отказа с нами сотрудничать. Ни островов, ни новой удобной квартиры, ни кругленького счета в банке… Один прах. Ну, и мы с вами, соответственно, не знаемся. И в случае неизбежных служебных неприятностей, финансовых затруднений помогать вам не станем. Короче говоря, жить вам станет значительно труднее, Леонид Григорьевич!
        На этот раз Старосельцев даже не обиделся. В его душе еще не улеглось приятное возбуждение, вызванное непрошенными мечтами. При этом вид обращенной в пепел бумаги вызвал у него ощущение, похожее на зубную боль. Он вспомнил вдруг, что большая часть жизни уже позади, и ничего хорошего в его жизни больше не случится. Сегодня ему дают последний шанс выйти в люди. Просто нужно отказаться от разработки Веденеева. В сущности, он уже согласен. Что лично ему дает эта разработка? Пара строк в центральной газете, грошовая премия - сливки все равно снимут другие. В конце концов, он никогда не собирался облагодетельствовать человечество. Он всегда думал прежде всего о своей семье. Глупо было бы сейчас менять принципы. Тем более за окном - холодный, колючий март, гололед, ветер, а на Багамских островах так ласково греет солнце…
        - Что ж, пожалуй, вы меня убедили, - принужденно усмехаясь, сказал Старосельцев. - Я готов пойти вам навстречу. Ваше предложение меня устраивает. Только смущают два вопроса…
        - Что за вопросы? - спросил Никита Олегович, наклоняясь вперед. - Я весь внимание.
        - Ну, во-первых, какие у меня гарантии? - солидно произнес Старосельцев. - Согласитесь, пока это все слова…
        - Тут никаких проблем, Леонид Григорьевич! - строго сказал Никита Олегович. - В течение недели вы получите документы на квартиру, путевку и пополните счет. Авансом. Полагаю, этого будет достаточно? Нам нужен от вас только номер счета. Мы играем честно и от партнера ждем того же, учтите. Любая попытка уклониться от выполнения обязательств приведет к самым непредсказуемым последствиям, не забывайте об этом!
        - Если я что-то обещаю, то это железно! - напыщенно произнес Старосельцев. - Но тут не все зависит от меня. Эта разработка во многом самостоятельная идея одного нашего сотрудника. Молодой амбициозный человек. Бессребреник, что сейчас редкость. Для него эта работа имеет очень большое значение. Тем более осталось совсем немного. Боюсь, его будет трудно убедить…
        - Что ж вы за руководитель, Леонид Григорьевич! - с мягким упреком сказал Никита Олегович. - Сами говорите, молодой, амбициозный… Денег у парня нет… Подбросьте премию, переведите на хорошую должность… Сделайте замом. У вас же есть должность заместителя?
        - Есть, - заморгал Старосельцев. - только она занята. Дымцев Иван Палыч… Заслуженный человек, ученый с именем - правда, возраст… В принципе, мы уже проводили его на пенсию, но он продолжает работать…
        - Ну! Вот и отлично! Проводите его еще раз - и вперед! Молодежь должна расти! Не вечно же старикам… Я думаю, ваш, как его, Веденеев будет в восторге… Пообещайте ему чего-нибудь в перспективе… Одним словом, берите ситуацию в свои руки, Леонид Григорьевич!
        - Ершистый, знаете ли, - пробормотал Старосельцев, почесывая в затылке. - Всегда при своем мнении. Материальные ценности могут не подействовать.
        - А вы попробуйте, - посоветовал Никита Олегович. - Что-то я давно не встречал людей, которых не интересуют материальные ценности. Ну, а если уж будут какие-то затруднения - обратитесь к нам, мы постараемся решить проблему.
        - Ну что же, если так… - Старосельцев не знал, куда девать руки. Мысли мешались у него в голове. - Конечно, я сам постараюсь… Думаю, мне удастся убедить… Да, именно… Место зама, конечно… Думаю, все это решаемо…
        - Значит, договорились, Леонид Григорьевич? - деловито спросил собеседник.
        Старосельцев энергично закивал.
        - Да, вы меня убедили. Предложение меня устраивает. Знаете, действительно обидно, когда вот так трудишься, трудишься годами, а отдачи со стороны любимого государства не видно… А жизнь, она ведь проходит… - он вздохнул, опуская глаза.
        - Совершенно с вами согласен! - великодушно поддержал его Никита Олегович. - Жизнь мчит стрелой, и если не шевелить копытами, то никуда не успеешь. Вы сделали правильный выбор, Леонид Григорьевич. Значит, в самое ближайшее время жду от вас номер вашего счета в банке, и мы тут же выполняем свои обязательства. Вы тоже можете начинать заниматься этим вопросом у себя в коллективе. Чем меньше будет огласка, тем лучше для нас с вами, учитывайте это. И смелее продвигайте перспективного товарища по служебной лестнице! Увидите, он это оценит… Ну вот, а теперь, пожалуй, можем и обмыть нашу сделку, имеем полное право! Начать предлагаю с водочки - для аппетита лучше ничего еще не придумано. Вы как, не возражаете против водочки, Леонид Григорьевич?
        Леонид Григорьевич со всем был согласен. Он мысленно уже строил какие-то планы, еще туманные, но необыкновенно прекрасные, наполненные солнечным светом и океанской синевой. В этом было что-то ребяческое, но следовало учитывать, что Леонид Григорьевич ни разу в жизни не выезжал за границу - как-то так сложилось. Легкое беспокойство, охватившее его вначале, теперь отступило, когда стало ясно, какой куш он отхватил. К тому же Старосельцев всегда поддерживал хорошие отношения с Веденеевым и был уверен, что сумеет договориться с ним без особого труда.

3
        В силу каких-то административных неувязок в городе никак не могли установить окончательную границу между Машиностроительным и Ленинским районами. Простых горожан это обстоятельство интересовало мало, но оно было как раз на руку шпане, которая на стыке двух районов торговала наркотой. Толкали убийственный товар, как правило, на самом спорном участке, прозываемом в народе Бармалеевой аллеей. Откуда пошло это название, никто не помнил, но поименованное таким образом место и в самом деле выглядело жутковато. В более спокойные времена власти намеревались разбить в отдаленном районе парк для отдыха горожан - с прудом, зелеными насаждениями и аттракционами. Были даже высажены аллеи молодых деревьев, раскопан котлован и выстроен на скорую руку павильончик для руководства парка. Но вслед за благополучными временами наступили времена сложные, стройка сама собой угасла, котлован наполнился мусором, деревья разрослись и дали множество диких побегов, в которых можно было с непривычки заблудиться, а павильон превратился в развалины с разбитыми окнами, прохудившейся крышей и покосившимися стенами. Неудавшийся
парк примыкал к длиннющей кирпичной стене, образованной шеренгой частных гаражей. За стеной своей особой жизнью жил гаражный кооператив - лабиринт, составленный из десятков мрачных каменных коробок с железными воротами. Еще дальше за небольшим пустырем тянулся окраинный квартал, выстроенный по обеим сторонам междугороднего шоссе и принадлежащий Машиностроительному району. Места сплошь неуютные и опасные. Криминальный элемент чувствовал себя там как рыба в воде, а вот сотрудники внутренних дел обоих районов с большой неохотой соглашались работать в Бармалеевой аллее, как правило, ссылаясь на соседей и до конца не определенные границы.
        Капитану Парфенову это проклятое место тоже не нравилось, но в последнее время он наведывался туда довольно часто, как будто на свидание с девушкой ходил. Девушками там, конечно, и не пахло. Пахло там мерзко, точно на свалке. И вообще в Бармалеевой аллее сейчас было паршиво, как никогда, - неуютно, холодно, повсюду горы слежавшегося грязного снега, лед на тропинках, голые прутья кустарника, жесткие, как проволока, и постоянно дующий ветер. От ветра можно было укрыться в разбитом павильоне, но куда было деться от грязи, которая наполняла каждый квадратный метр этого убогого пристанища - от разбитых бутылок, рваных пакетов, рыбьих хвостов, человеческих экскрементов, использованных шприцев и презервативов? Нет, Парфенов предпочитал ветер. К тому же павильон был чересчур людным местом, а капитану нужно было соблюдать конспирацию. Дело в том, что ему позарез требовалось выследить тех типов, которые без помех толкали здесь наркоту. У Парфенова имелись серьезные подозрения, что кто-то из этих толкачей выведет его на главного дилера, снабжавшего отравой два района.
        Строго говоря, капитан знал этого дилера. Более того, они встречались лицом к лицу едва ли не ежедневно. Виталий Агафонов жил в том же подъезде, что и Парфенов. Беда была в том, что никаких доказательств у капитана не было - имелись одни подозрения, косвенные улики, намеки, устные доносы и прочая мишура, которая не слишком котируется в суде. Агафонов был крайне хитер и осторожен, товар дома не хранил, подозрительных встреч дома не устраивал, разыгрывал из себя законопослушного гражданина, студента химического факультета и даже, в отличие от выпивающего Парфенова, не имел дурных привычек. Это особенно бесило капитана. Спокойно сбывать десяткам, сотням людей отраву и при этом самому вести здоровый образ жизни - подобное воспринималось Парфеновым как особый цинизм. Он люто ненавидел наглого соседа, при каждом удобном случае обещая обломать ему рога. Агафонов платил капитану той же монетой, но делал это более тонко, не переступая рамок закона. Он мог, например, при встрече справиться о его здоровье и посетовать на то, как много погибает оперативных работников от бандитских пуль. Или мог притворно
посочувствовать, что Парфенов к сорока годам сумел дослужиться всего лишь до звания капитана. Такие подходы крайне раздражали Парфенова, и однажды он окончательно сорвался, едва не придушив наглеца прямо в подъезде. К счастью, сделать это помешал другой его сосед, «ботаник» с пятого этажа по фамилии Веденеев, он не позволил взять греха на душу, но в глубине души Парфенов был уверен, что, убив Агафонова, он испытал бы ни с чем не сравнимое наслаждение, и это стоило бы всех последующих неприятностей. Потому с той поры он стал испытывать почти такую же ненависть и к заступнику. Вначале он даже вообразил, будто Веденеев тоже имеет отношение к бизнесу Агафонова, но вскоре навел справки о нем и понял, что подобные подозрения не имеют никаких оснований. Но это ничего не поменяло в их отношениях. По мнению Парфенова, человек, заступающийся за незнакомого человека, - просто идиот, потому что ему неизвестно, на стороне добра или зла он выступает. Незнакомый человек запросто может оказаться бандитом, а если за бандитов будут заступаться простые граждане, работать станет просто невозможно. Достаточно того, что
в своих собственных рядах таятся пособники криминала, прикрывающие, или, как сейчас говорят, крышующие незаконный бизнес. В существовании таких оборотней Парфенов нисколько не сомневался. Он даже чувствовал, что кто-то из них находится совсем близко и в своих действиях идет наперекор не только закону, но и самому Парфенову лично. Именно благодаря его пособничеству Агафонову удавалось выходить до сих пор сухим из воды. К сожалению, Парфенов не мог вычислить этого человека. Тогда он пошел другим путем - он сделал охоту на Агафонова личным делом. Он следил за ним в свое свободное время, не посвящая в свои планы ни коллег, ни начальство. Нельзя сказать, что это доставляло ему большое удовольствие, просто Парфенов был человек, что называется, упертый и незавершенных дел терпеть не мог. Оно беспокоило его, как заноза в пятке.
        По этой причине Парфенов сидел сегодня в мерзлых кустах, прячась за глыбой грязного снега, и наблюдал в бинокль за неброской жизнью Бармалеевой аллеи. Пока он ничего интересного не зафиксировал, кроме хаотических передвижений десятка встрепанных ворон, которые искали себе пищу на обледеневших тропинках дикого парка. Со стороны гаражей периодически доносилось нестройное тарахтение не желающего запускаться мотора. Безнадежно свистел ветер. Парфенов уже основательно замерз, хотя предусмотрительно оделся потеплее. Под плотной курткой у него, кроме двух толстых свитеров, имелось и еще кое-что - а именно наручники и пистолет Макарова, вот только применить оружие было не к кому - не по воронам же ему было стрелять, в самом деле. С собой он захватил еще две пачки сигарет и плоскую фляжку с коньяком. Курить на холодном ветру не хотелось, а последнее средство Парфенов взял не для того, чтобы греться, а скорее в качестве приза, постановив, что опорожнит фляжку только в случае успеха своей засады. Выпить ему после полутора часов наблюдения хотелось страшно, но капитан терпел, пялился в свой бинокль и шепотом
ругался. Постепенно на город начинали опускаться сумерки. Заброшенный парк казался безжизненным - даже вороны куда-то перекочевали. Трудно было себе представить, что сюда кто-то явится. Но у Парфенова была информация - не слишком надежная, правда, что после того, как в районе взяли двух мелких торговцев, именно сюда приходят теперь наркоманы за дозой. Взяли-то каких-то мелких сошек, новичков, а кадры поопытнее, как всегда, ускользнули, стали действовать осторожнее и переместились в Бармалееву аллею. О том косвенно свидетельствовали и использованные шприцы, валявшиеся по темным углам в павильоне. Нет, Парфенов был уверен, что его мучения не пропадут даром - здесь был шанс напасть на серьезного толкача, потому что в глухом углу серьезный толкач будет чувствовать себя в безопасности. И путей для отхода здесь хоть отбавляй. Вот только отойти у него не получится. Парфенов так решил и не собирался лишать себя заветной премии, о которой, честно говоря, с каждой минутой мечтал все больше и больше. В какой-то момент он даже поддался соблазну и подумал, что один глоточек в качестве аванса ему не повредит.
К тому времени капитан совсем окоченел, пальцы на руках у него скрючились и сделались синего цвета, а в груди появилось неприятное сосущее чувство, будто невидимая рука пыталась вывернуть наизнанку его душу. Нет, нужно было и в самом деле принять что-то согревающее, и Парфенов, отложив в сторону бинокль, полез было за фляжкой, но тут вдалеке из-за шеренги гаражей появились люди.
        Это были парни, небогато и стандартно одетые, все в куртках и вязаных шапочках, худые, если не сказать тощие, с угрюмыми недоверчивыми лицами и лихорадочным блеском в молодых глазах. Людей было трое. Парфенов чертыхнулся, заставил себя забыть про фляжку и быстро поднес к глазам бинокль. Тут-то он и рассмотрел и угрюмость, и лихорадочный блеск, и нетерпение, которое выражал каждый жест парней, каждый взгляд, брошенный по сторонам. Они явно кого-то ждали. Ссутулившись, они затягивались сигаретами и ежеминутно сплевывали под ноги. Никого из них Парфенов, кажется, не знал, но это было и неудивительно - в ряды наркоманов ежемесячно вливались новые молодые люди, зачастую с вполне благополучной биографией. Зараза постепенно распространялась по району, и капитан по мере сил собирался противостоять ей. У него, что называется, не клеилась личная жизнь, и никто не ждал его по вечерам в пустой, неухоженной квартире. Своим личным временем Парфенов распоряжался как хотел.
        Молодые люди топтались на заснеженном пятачке около гаражей и с надеждой поглядывали по сторонам. В ту сторону, где сидел на корточках Парфенов, они почти не смотрели. Судя по всему, тот, кого они ждали, должен был появиться с противоположной стороны. И в самом деле, вскоре послышался негромкий шум приближающегося автомобиля. Он приглушался стенами гаражей и свистом ветра, но Парфенов его услышал. Услышали его и парни. Один из них в нетерпении заглянул за угол стены и возбужденно махнул рукой. Его приятели побросали сигареты и засуетились, точно вороны в поисках корма.
        Парфенов сорвался с места и, не особо беспокоясь о скрытности передвижения, стал перебегать поближе к месту встречи. В его сторону никто сейчас не смотрел. Капитан сумел приблизиться к парням на расстояние около тридцати метров, но дальше пришлось окопаться среди снежных куч и затаиться. Начиналось самое главное.
        Из-за гаражей вдруг появился высокий жилистый парень в рыжей короткой куртке на молнии и черных джинсах. Несмотря на мороз и ветер, он был без шапки. Его светло-русые волосы были коротко острижены и казались почти седыми. Хмурое лицо с резкими остроугольными чертами было слегка будто скошено в левую сторону. Парфенов понял, что ему улыбается удача - он видел это лицо прежде, и не просто видел, а видел именно в компании Агафонова. Они беседовали между собой, и это была беседа людей, хорошо знающих друг друга, беседа деловая, а не пустой треп за кружкой пива. Такие вещи капитан вычислял безошибочно. Так что пока все сходилось. Но нужно было еще чуть-чуть везения. Парфенов очень надеялся, что факт купли-продажи наркотика состоится, а у него самого хватит сноровки этим фактом воспользоваться. Строго говоря, прокол был сейчас крайне нежелателен. Свою операцию капитан ни с кем не согласовывал, план ее держал только в уме и, кроме неприятностей, ничего не получал даже в случае успеха. В случае же неуспеха его могли серьезно наказать. Полковник Баландин, глава Ленинского ОВД, терпеть не мог чужой
инициативы и без заполнения десятка отчетов не давал разрешения даже на покупку авторучек для отдела. Подполковник Цыбин, непосредственный начальник Парфенова, несмотря на мужественную профессию и многолетний опыт работы в самых жестких условиях, Баландину никогда и слова не мог сказать наперекор, всегда поддакивал, и рассчитывать на его поддержку Парфенову тоже не приходилось. Но Цыбин по крайней мере понимал стремление капитана разделаться с наркотой в своем районе и не мешал ему в этом. Но самодеятельность прикрывать не стал бы. Поэтому нужно было действовать наверняка, по-бульдожьи, без ошибок.
        Между тем у гаражей начались переговоры. В бинокль Парфенов видел, как три худых парня буквально облепили высокого и что-то стали ему возбужденно доказывать. Высокий терпеливо их слушал, при этом внимательно обводя взглядом окрестности - он был чертовски осторожен, этот делец. Парфенов сполз к основанию обледенелого сугроба и замер. Но все обошлось - высокий его не заметил и переключил внимание на покупателей.
        То, что это именно покупатели, стало ясно тут же - один из парней в вязаных шапочках достал из кармана тонкую пачку купюр и протянул ее высокому. Тот неторопливо взял ее и пересчитал. Потом поднял глаза и что-то сказал. Судя по выражению его лица, сказал резко. Парни принялись что-то объяснять, но продавец зелья остался непреклонен. Он отрицательно мотнул головой. Покупатели разом набычились и придвинулись ближе. Но высокого не так просто было взять на испуг. Он смерил юнцов презрительным взглядом, не глядя сунул ближнему деньги, которые тот не успел подхватить, и купюры, подхваченные ветром, весело помчались прочь, застревая в кустах и в снегу. Один из парней кинулся их собирать. Двое других с угрожающим видом продолжали топтаться возле продавца. Но тот, не обращая больше на них внимания, повернулся и пошел прочь.
        Парфенов выругался про себя с невыразимой досадой. Сделка разваливалась у него на глазах, а он не мог ничего поделать. Снова ждать подходящего случая? Но кто знает, когда он еще подвернется? Судя по всему, сегодняшние покупатели предложили слишком низкую цену. Может быть, их задел мировой экономический кризис. Только вряд ли в ближайшее время этот тип захочет иметь с ними дело.
        Парфенов был готов набить морду незадачливым покупателям, настолько он был зол. Но он даже не подозревал, насколько близко к реальности это его мимолетное желание. В следующую минуту все кардинальным образом переменилось.
        Парни, лишившиеся разом и части денег, и надежды на дозу, пришли в неистовство. Страх их уже не сдерживал. Коротко посовещавшись между собой, они бросились вслед за уходящим продавцом. Кто-то из парней на бегу выхватил из-за пазухи не то бутылку, не то фонарик с длинной рукояткой. Трудно сказать, подвела продавца излишняя самоуверенность или еще что-то, но первый удар он пропустил. Его оглушили, ударив непонятным предметом по голове, а потом, свалив на землю, принялись наносить удары со всех сторон ногами, кулаками и всем, что подворачивалось под руку. Парфенов еще не успел сообразить, чем выгоден ему новый расклад, но тут же, сунув бинокль под куртку, побежал к месту драки. Уже на бегу он додумал, как использовать сложившуюся ситуацию. В принципе, все оборачивалось даже лучше, чем он планировал. Он надеялся надавить на толкача, взяв его с поличным, теперь же возникала возможность набиться ему в друзья. Как говорится, худой мир лучше доброй ссоры. Только бы не оказалось так, что торговец отравой в курсе, кем Парфенов является. Так тоже могло быть, но капитан надеялся на лучшее. Близко они
не сталкивались, да и сам Парфенов видел этого типа только мельком. Да в конце концов, все равно ему не удастся долго сохранять инкогнито - ему важно сблизиться с толкачом на короткое время, найти контакт, поймать на чем-нибудь, а дальше все пойдет само собой.
        Парфенов подбежал к дерущимся и с разгону пнул одного из парней носком ботинка в голень. Тот мгновенно рухнул на снег и принялся вертеться как ужаленный, вцепившись руками в ушибленную кость. Парфенов схватил второго за воротник куртки, рванул на себя и вниз, одновременно подставив крепкое колено, о которое ошеломленный парень в кровь разбил нос и тоже выбыл из игры.
        - Это что ж вы, поганцы, делаете! - заревел Парфенов, врезав третьему нападающему по скуле. - Втроем на одного! Сволочи!
        Но вокруг уже не было ни троих, ни даже одного. Получив решительный отпор, наркоманы не стали рисковать и обратились в бегство. Поверженный толкач зашевелился, приподнялся на локте и, зацепив ладонью пригоршню смешанного со льдом снега, утер окровавленное лицо. Затем он сумрачно посмотрел на склонившегося к нему Парфенова.
        - Вот уроды, а? - сочувственно сказал капитан, протягивая руку. - Ты в порядке? За что они тебя?
        Парень не ответил и руку помощи не принял. Сжав зубы, он молча встал на ноги, отряхнул на коленях джинсы и повернулся, чтобы уйти. Определенно сегодня у Парфенова был плохой день.
        - Э, постой! - сказал он с раздражением. - Вот так и уйдешь? А поговорить? Хоть бы спасибо сказал! Все-таки я тебя выручил.
        Толкач сплюнул на снег кровью, сказал хрипло: «А никто не просил!» - и пошел прочь. Капитан вспомнил, как мерз здесь с биноклем в руках, как махал кулаками, вспомнил, что дома у него нечего жрать и не с кем даже перекинуться словом, и совсем разозлился.
        - Что ж ты, сука, мне весь сценарий портишь? - в сердцах воскликнул он, бросаясь вдогонку за парнем.
        Тот остановился и через плечо оглянулся. Он был в недоумении. Однако недвусмысленное выражение лица Парфенова заставило его изменить линию поведения. Ввязываться в очередную потасовку ему явно не хотелось. При этом он изо всех сил пытался сообразить, о каком сценарии идет речь.
        - Ну ты что, мужик? - примирительно заговорил он. - Обиделся, что ли? Ну, тебе ли обижаться? Кого отмордовали-то? Ну, правильно, психанул я - а ты бы не психанул? Ни за что наваляли… На самом деле я тебе обязан, это точно. Благодарю от души. Ты это… выпей, что ли, за мое здоровье… Я бы тоже, но я за рулем…
        Он не глядя сунул руку в карман и достал оттуда пятисотрублевую купюру, которую протянул Парфенову. Капитан шел на него, не останавливаясь, мрачный как статуя командора, и толкач, опять не глядя, полез в карман.
        - Мало? Ну, вот возьми, не проблема, - между пальцев у него топорщились тысячные.

«Не заморачивается по поводу суммы, - мелькнуло в голове у Парфенова, который опять начинал соображать без лишних эмоций. - Хочет во что бы то ни стало отвязаться. Значит, опасается чего-то. Сильно опасается. А чего же именно? Неужели вспомнил, что видел меня? И что же за день сегодня такой! Ну, извини, кореш, тут мне остается только напролом, по-суворовски…»
        - Ты что же, за бабки меня купить хочешь? - зло сказал Парфенов и нанес толкачу прямой правой в челюсть.
        На этот раз тот был готов к удару, но поскользнулся на ледяной кочке, оступился и неловко, боком рухнул на землю. Деньги выпорхнули у него из рук и, подхваченные ветром, ускакали в сумерки.

«Кто-то завтра спасибо скажет, - подумал Парфенов. - Доброе дело кому-то сделали… Тыщи три точно посеяли, а может, и все четыре… Так, может, оно того стоит?»
        Толкач поспешно вскочил на ноги. Парфенов поймал тот момент, когда он еще не успел сгруппироваться, и ударил от души, будто на ринге бился. Когда-то тренер советовал ему всерьез заняться большим боксом, только Парфенова не прельщал спорт. Он был к нему почти равнодушен, но удар правой у него всегда получался. Вот и сейчас все окончилось нокаутом. Толкач кувыркнулся назад и без чувств свалился за сугроб.
        Парфенов осмотрелся - в поле зрения ничего подозрительного не попалось - и быстро обыскал нокаутированного. Кроме пластиковой карты и довольно солидной пачки денег он обнаружил с дюжину пакетиков белого порошка - предмет вожделения неудачливых покупателей - и брелок с ключами от автомобиля. Больше ничего у торговца с собой не было. Парфенов переложил трофеи в свои карманы и, позвякивая ключами, отправился искать машину. Она стояла недалеко от гаражей, на разбитой колесами обочине - синий «Опель».
        Парфенов отключил сигнализацию, забрался в салон. Здесь было тепло и уютно. Хотелось откинуться на кожаное сиденье и хлебнуть коньячку, включить музыку и ни о чем не думать. Но Парфенов разрешил себе только последнее. Стараясь ни о чем не думать, он обыскал машину. Кроме документов на имя Веснина Константина Николаевича, мобильного телефона с обширной базой абонентов и травматического пистолета под сиденьем водителя капитан нашел сумку, в которой лежал толстый пакет, завернутый в плотную бумагу. Развернув ее, он увидел все тот же белый порошок. Похоже, Веснин только что основательно затарился, и, возможно, как раз у Агафонова. «Вот об этом и поговорим, - сказал себе Парфенов, выходя из машины и захлопывая дверцу. - Может, до чего и договоримся».

4
        Веденеев не спал всю ночь. Было ли тому виной неудобное ложе, организованное им в кухне на старой раскладушке, или натянутые отношения с женой, сложившиеся в последние дни, или глубокое недовольство самим собой, или все это, вместе взятое, - в сущности, это не имело значения. Так или иначе, но жизнь изменилась кардинально и в неприятную для Веденеева сторону. Осознание этого факта привело к сбоям в организме. Алексей резко похудел, стал раздражителен, в глазах у него появился лихорадочный блеск, пропал сон. Усугубляло положение и то, что женой происходящее воспринималось совсем по-другому, и это расценивалось Веденеевым как предательство. Выяснив отношения, они не только перестали спать вместе, они перестали даже разговаривать. В полном молчании расходились по утрам на работу и не произносили ни слова, встречаясь вечером. Такая жизнь тяготила Алексея необыкновенно. К тому же ему приходилось самому себе готовить, чего он категорически не умел и не любил делать. Так что и питался он впроголодь.
        Не лучше обстояли дела и в лаборатории. Коллеги тоже не воспринимали перемены в жизни Веденеева как трагедию. Наоборот, они завидовали ему. Неожиданное назначение его на должность заместителя заведующего лабораторией было воспринято как несомненный успех. Сгоряча и сам Веденеев обрадовался. Они с ребятами даже обмыли новое назначение. Звучали поздравления, некоторые даже в стихах. Молоденькие лаборантки лезли целоваться и испачкали ему щеки помадой. Под шампанское все это казалось легким и веселым. Отрезвление пришло чуть позже, когда Старосельцев объяснил, какова цена такого продвижения по службе. Веденеев не поверил своим ушам.
        - Что-то я вас не понимаю, Леонид Григорьевич! - с обидой сказал он начальнику. - Мы ж с вами знаем, что это за разработка. Да мы на весь мир прославиться можем! Ничего себе - свернуть работу! С какой стати, я не понимаю?
        - Так будет лучше, Леша! - мягко сказал Старосельцев, по-отечески положив ладонь на сжатый кулак Веденеева. - Поверь мне! Я тебя никогда не обманывал. Понимаешь, есть объективные причины закрыть наши исследования. Может быть, когда-нибудь потом… Но пока нет. Ты у меня самый талантливый. Я понимаю - ты молод, честолюбив… Все что я могу для тебя сделать, я сделаю. Сейчас ты заместитель, потом встанешь на мое место, ты еще многого добьешься. А сейчас все кончено. Я приказываю тебе передать мне все материалы. И призываю тебя забыть про свою формулу. Хотя бы на время.
        - Какое время?! - заорал Веденеев. - Вам ли не знать, что такие идеи витают в воздухе? Пока мы будем сопли жевать, кто-нибудь другой додумается до формулы, и вся слава достанется ему!
        - Господи, какая слава, Леша! - вздохнул Старосельцев. - Мы же взрослые люди. Не в том возрасте, чтобы звезды с неба хватать. Я тебя вот о чем спрошу, а какая гарантия, что эта формула принесет нам славу? А если клинические испытания провалятся? А если…
        - Все равно мы должны пробовать, должны работать! - убежденно заявил Веденеев. - Через тернии к славе - разве иначе бывает?
        - Будем работать над чем-то другим, - устало сказал Старосельцев.
        - Но почему?!
        - Ты никогда не понимал намеков, - снова вздохнул Старосельцев. - Ладно, скажу прямо - дело еще и в том, что очень влиятельные люди просят нас об этом. И давай не будем вдаваться в детали - зачем, почему… Пойми, мне осталось немного до пенсии. Вылететь сейчас на улицу? Милостыню на паперти собирать? А о себе ты подумал? Лишиться сейчас работы - это просто страшно, Леша! Ты думаешь, кто-то только и ждет, когда появишься ты, со своим талантом и трудолюбием? Очнись! Никому мы не нужны. И формула твоя - это пока всего лишь журавль в небе. Подумай о семье, Леша!
        Веденеев не мог продолжать разговор. В гневе он направился к дверям. Старосельцев окликнул его и сказал, многозначительно понижая голос:
        - Призываю тебя быть сдержаннее, Леша! Ты должен все взвесить. Посоветуйся с женой - она у тебя умная женщина. Главное, не наломай дров. Не хочу тебя пугать, но времена сейчас такие, что мы с тобой рискуем не только работой. В конце концов, не это главное. А вот здоровья, если что, не вернешь…
        Веденеев только демонстративно хлопнул дверью. Он возненавидел этого трусливого, уклончивого подонка, который при первой угрозе сдался и упал кверху лапками. Конечно, Старосельцев и раньше не был образцом добропорядочности. Он лебезил перед начальством, примазывался к проектам подчиненных, мудрил с финансами, но все же в целом мог считаться своим парнем. Теперь все встало на свои места. Пожелание влиятельных людей оказалось для него важнее общего дела. А вот Веденеев не собирался сдаваться.
        Но дома его ждал еще один сюрприз. Он рассказал все жене, надеясь встретить сочувствие и понимание, а она его не поняла. Ей тоже оказалась милее синица в руке. После этого он перестал с ней разговаривать, а на работе категорически заявил шефу, что будет бороться. Он наотрез отказался передать Старосельцеву все наработки, касающиеся нового препарата. Более того, он скопировал со своего компьютера все, что было необходимо, на новенький внешний накопитель и отнес его на вокзал, где запер в ячейку камеры хранения. Жесткий же диск компьютера отформатировал и забыл о нем. Теперь по крайней мере на ближайшее время он подготовился, хотя и не представлял точно, что будет делать дальше.
        Впрочем, кое-что он предпринял. Во-первых, положил шефу на стол заявление о переводе на прежнюю должность. Во-вторых, созвонился со старым дружком, Вадькой Чиндяйкиным, который работал теперь журналистом в одной из городских газет, и договорился о встрече. Он хотел разбудить общественность, подняв шум в прессе.
        С самого начала его инициативы не встретили должного понимания. Старосельцев хладнокровно порвал его заявление, заявив, что он тут не в игрушки играет, и велел приниматься новоиспеченному заму за квартальный отчет. К тому же он снова потребовал передать ему все материалы, касающиеся нового препарата. Уже поняв, что переть напролом не стоит, Веденеев хмуро заявил, что материалы передал все до последнего черновика. Шеф сделал вид, что поверил, но еще раз напомнил о неизбежных неприятностях для тех, кто ведет нечестную игру. У Веденеева было собственное мнение насчет того, что называть нечестной игрой, но он промолчал. Шеф все эти дни заметно нервничал, часто отлучался с работы и совершенно охладел к Веденееву и его проекту. Можно сказать, он сделался другим человеком. Человеком, который был Веденееву абсолютно незнаком. С этим человеком Веденеев уже не хотел договариваться.
        С Чиндяйкиным они встретились вечером на автобусной остановке возле театра оперетты. Рядом светилось веселыми огнями кафе «Мелодия». Чиндяйкин, круглолицый, веселый, с легкой синевой на выбритых щеках, сердечно обнялся с Веденеевым и подмигнул в сторону кафе.
        - По рюмочке, а? За встречу?
        - Разговор серьезный, Вадька! - строго предупредил Веденеев. - Может, обойдемся?
        - Тем более не обойдемся! - засмеялся Чиндяйкин. - Ты не понимаешь специфики нашей работы… Пойдем, я угощаю!
        В кафе Вадьку знали и, несмотря на наплыв посетителей, быстро подыскали отдельный столик, принесли графинчик, какую-то закуску и оставили в покое. Приятели выпили по рюмке. Алексей сделал это скрепя сердце и сразу принялся рассказывать. Чиндяйкин не ожидал такого напора и заметно поскучнел. Но терпеливо выслушал Веденеева и в ответ заметил:
        - Ну ты меня озадачил! Честно говоря, не ожидал. Прямо тебе скажу, Леша, ситуация не очень понятная. С одной стороны, абсурд, конечно. Ты людям добро делаешь, а тебя по рукам… С другой стороны, кому-то твое добро поперек горла. На это даже прозрачный намек сделан. И вот это меня немножко смущает. Тут можно запросто шею сломать, если неправильно действовать. Но я тебя понял. Мы старые друзья, и вообще… Я за справедливость. Можно сказать, что справедливость - это мой хлеб. Будем бороться. Но ты каких-то телодвижений пока не делай. Я попробую выяснить, кому твоя работа могла помешать, а потом с тобой свяжусь, и мы выработаем дальнейший план действий. Договорились? Ну и отлично! Давай за это!
        Он торопливо наполнил рюмки. Водка не лезла Веденееву в горло, но за такое он не мог не выпить. Однако после этого решительно распрощался, сославшись на семейные дела. Чиндяйкин немного огорчился, но отговаривать друга не стал.
        Никаких семейных дел у Алексея не предвиделось. Он просто был слегка разочарован. Ему мыслилось, что журналист должен обеими руками ухватиться за предложенный ему материал и немедленно сварганить из него сенсацию, которая прогремит на весь город. Осторожная позиция приятеля поколебала эти надежды. Раздумывая над этой неопределенностью, Веденеев и ворочался всю ночь на раскладушке, ощущая себя одиноким и покинутым. Никогда раньше с ним такого не случалось. Всегда кто-то был рядом, кто мог поддержать и словом, и делом, жена, товарищи, даже тот же Старосельцев! В какой миг все переменилось? Веденеев чувствовал, что в его жизнь вмешалась какая-то грозная безжалостная сила, но что это за сила, он не представлял и от этого бросался попеременно в две крайности - то уговаривал себя, что шарахается от собственной тени, то обмирал от надвигающейся на него всеобъемлющей беды, от которой не было спасения. И особенно неприятным было то, что не с кем было посоветоваться, поговорить по душам. Его подмывало помириться с женой, но он никак не мог простить Елене ее полного равнодушия к делу его жизни. Оказалось,
что ей милее не его талант, а должность, которую ему преподнесли в утешение, и крошечная прибавка в зарплате. Ну, пусть и не такая уж крошечная, но что она значила по сравнению с его формулой!
        Дело шло к рассвету, и Веденеев смирился с тем, что этой ночью ему не суждено заснуть. Да и встать ему лучше было пораньше, чтобы не делить ванную и кухню с женой, которая скоро будет собираться на работу. Трудно делить помещение с человеком, с которым даже словом не перемолвишься. Алексею казалось, что Елена эту двусмысленную ситуацию воспринимает легче, чем он. Для него нынешняя жизнь стала настоящим мучением. Он исхудал, стал дерганым. Если так пойдет дальше, он действительно начнет пугаться собственной тени. А ведь его, в сущности, никто еще и не пугал. Старосельцев паникер по сути, и его предупреждения не в счет. Эта простая мысль словно обожгла Веденеева. Он чуть не слетел с раскладушки. Так бывает после бессонной ночи - вдруг осенит какая-то великолепная идея, вспыхнет в усталом мозгу, захватит воображение, и все вокруг покажется необыкновенно простым и ясным. Правда, в большинстве случаев потом эта идея оказывается ошибочной.
        То же самое случилось и этим утром. За окнами еще царила ночная темнота, но в домах то тут, то там начинали вспыхивать разрозненные желтые огни - зевая и продирая заспанные глаза, люди начинали собираться на работу. Веденеев понял, что больше не может лежать на проклятой раскладушке. Он встал, умылся, наскоро побрился и поставил на плиту чайник. Сквозь унылое гудение газового пламени Веденеев слышал, как в комнате шлепает босыми ногами по полу проснувшаяся жена. Вот-вот она должна была войти в кухню. От напряжения у него даже свело спину. «Как странно, что самые близкие люди в одну минуту могут сделаться совсем чужими, - подумалось ему. - А может быть, они и не были никогда близки, может быть, это всего лишь иллюзия?» Веденеев снял с огня недокипевший чайник, налил себе стакан чаю, намазал маслом кусок хлеба. Он торопился, чувствуя себя так, будто берет чужое.
        Но приступить к чаепитию ему так и не удалось - зазвонил телефон. Высветившийся номер оказался незнаком Веденееву - было ясно только, что звонили с какого-то стационарного телефона. Он нажал кнопку соединения, поднес трубку к уху.
        - Слушаю, Веденеев!
        - Ага, Веденеев! - Голос тоже был незнакомый, но вполне дружелюбный, простецкий такой голос. - Ты мне и нужен!
        - Кто говорит? - поинтересовался Алексей.
        - Это неважно. А важно сейчас вот что - сгоняй-ка ты, Веденеев, во вторую городскую больницу, в травматологическое отделение, навести дружка своего, пообщайся, выводы сделай…
        - Стоп! Не понял! - повысил голос Алексей. - Что за чушь вы несете? С какой стати мне идти в больницу? Вы что-то путаете, любезный. Может, вам какой другой Веденеев нужен, а у меня никто из друзей в травме не лежит…
        - Теперь лежит, - хмыкнули в трубке. - А до встречи с тобой, представь, был жив-здоров… Чиндяйкин фамилия тебе знакома?
        У Веденеева похолодело внутри.
        - Что?! Вадим?! Что с ним случилось?!
        - Это он сам тебе расскажет, - голос в трубке потерял дружелюбные интонации. Теперь он звучал повелительно.
        - Постойте! - воскликнул Веденеев, но в трубке уже пульсировали гудки отбоя.
        Алексей торопливо набрал номер, с которого звонили, но тот не отвечал. Веденеев заметался по кухне. Мысли путались в голове. В конце концов он заставил себя рассуждать логично. Вряд ли он стал жертвой розыгрыша. Для розыгрыша чересчур рановато. С Чиндяйкиным что-то действительно случилось. Но как это связано с ним? Неужели их вчерашний разговор стал кому-то известен? Что произошло? Что делать? Ни на один из этих вопросов не было ответа. Оставался один вариант - ехать, как и было предложено, в больницу.
        Веденеев появился в стационаре за полчаса до пересменки. К его удивлению, дежурный врач не стал препятствовать его желанию навестить Чиндяйкина.
        - Ну что ж, состояние у него стабильное, - с добродушной усталостью в голосе сказал он. - В принципе, можете зайти. Только недолго, лады? Чтобы до новой смены успеть. И халатик накиньте…
        Веденеев накинул узкий замусоленный халат для посетителей и прошел в указанную палату. Чиндяйкин не спал. Он лежал на спине, на железной кровати, весь в бинтах, левая рука и левая нога на растяжках, и с лихорадочным блеском в глазах пялился в потолок. Увидев Веденеева, он дернулся так, что едва не опрокинул набок свое металлическое ложе.
        - Ты… ты… ты… - горячечно забормотал он, протестующе вытянув здоровую руку. - Не подходи ко мне, гад! Забудь сюда дорогу! Сестра! Сестра!
        Алексей понимал, что с приятелем случилось что-то неладное, и случившееся скорее всего было связано с его собственными, Веденеева, делами, но такой бурной реакции он не ожидал. Растерянно оглянувшись на дверь, он замер, соображая, как бы ему успокоить Чиндяйкина раньше, чем персонал выкинет его на улицу.
        Но на крик пациента никто не явился, а у Вадьки, видимо, кончились силы. Он бессильно зажал в кулаке угол казенного одеяла и со страхом смотрел на приближающегося Веденеева. Из глаза у него выкатилась слеза.
        - Прошу тебя, уйди! - прошептал он. - Не хочу тебя видеть! И забудь, что мы были знакомы. Все!
        - Послушай, ну хоть скажи мне, что случилось! - взмолился Алексей. - Мы с тобой вчера расстались по-человечески, а сегодня…
        - Ты не человек! - злобно прошипел Чиндяйкин. - Ты подонок! Так меня подставить, сволочь! Меня могли убить, ты понял? Да на хрен мне нужны твои проблемы?
        - Но вчера ты был готов помогать, - пробормотал Веденеев, опускаясь на край неудобной кровати.
        Чиндяйкин с неожиданной силой сгреб его одной рукой за грудки и притянул к себе так, что изо рта его на лицо Веденеева полетели брызги слюны.
        - Никто тебе помогать не будет! И я тебя больше не знаю, заруби это на своем тупом носу! Забудь мое имя, придурок! Сам выбирайся из дерьма, в которое залез! Пошел вон!
        Пальцы его так же неожиданно разжались, он обмяк и упал обратно на подушки.
        - Вот, значит, как, - угрюмо произнес Веденеев, вставая. - Ладно, считай, что я тебя уже забыл. Крепко тебя припугнули. Я все понимаю. Понять бы еще, кто это был конкретно. Тебе хотя бы намекнули?
        - Мне намекнули, что тебя ждет то же самое, - с ненавистью сказал Чиндяйкин. - С удовольствием бы посмотрел, как тебе ломают руки-ноги. Может, тогда бы ты понял, что такое настоящие проблемы. Формулу у него отняли! Береги здоровье, Веденеев! Здоровье! И свое, и мое, кстати.
        - Ну, ты-то для меня теперь чужой человек, - хмуро сообщил Алексей. - Сам просил. А вот о своем придется подумать.
        Он повернулся и быстро вышел из палаты. Чиндяйкин с ненавистью смотрел ему вслед.

5
        Елена Веденеева никак не могла решить один очень непростой для себя вопрос - любит ли она своего мужа или уже нет. Елена считала себя сильной женщиной, но в последнее время на нее столько всего свалилось, что она сама понимала - силы на исходе. Они с мужем никогда не жили в достатке, постоянно чего-то не хватало, они не могли позволить себе ничего лишнего, а так иногда хотелось! И главное, у них не было детей, и это было особенно обидно, потому что Елена очень хотела их иметь. Алексей к этому факту относился более спокойно, он был с головой погружен в свою работу. Он все откладывал на потом. Это «потом» уходило все дальше за горизонт, и Елена невольно начинала винить мужа во всех бедах и невзгодах. Работа работой, но человек прежде всего должен заботиться о семье. Для Алексея семья означала всего-навсего стойбище, где можно подзаправиться пищей и выспаться. Он жил в другом месте, в своей дурацкой лаборатории, в кругу своих химикатов и формул, и ему было этого достаточно. Елена свыклась с подобным положением вещей, но неожиданно муж выкинул такое, что даже она, привыкшая ко всему, взбунтовалась.
Его наконец-то назначили на более высокую должность, дали более высокий оклад, впереди появились перспективы - а он заартачился.
        Да, Елена знала, что за повышение с него потребовали прекратить работу над новым препаратом, но не видела в этом ничего трагического. В такое сумасшедшее время нужно выживать любым способом, считала она. И вполне можно поступиться кое-чем. Еще неизвестно, что с этим лекарством получится, а должность и деньги - вот они. Если родится долгожданный ребенок, все это будет как нельзя кстати. Но муж словно с цепи сорвался. В должности зама начальника лаборатории он пробыл от силы неделю. И все это время талдычил о том, что будет бороться. Он не желал слушать никаких доводов. Они разругались и перестали разговаривать. Внешне Елена сохраняла самообладание, но на самом деле была уже на пределе - достаточно малейшей искры, чтобы у нее случился нервный срыв. А драгоценный муженек вел себя все безумнее. С ней он не разговаривал, зато на работе устроил страшный скандал, разругался в пух и прах со Старосельцевым, отказался выполнять обязанности заместителя, и его уволили. Назначили замом другого человека, а его уволили. Совсем. Елена узнала об этом от одного из коллег мужа, с которым случайно встретилась
на улице.
        После этого она попыталась все-таки поговорить с Алексеем, чтобы понять, что он намерен делать дальше. Ничем хорошим разговор не кончился. Муж назвал ее предательницей и заявил, что не отступит. Все было ужасно, но от нервного срыва Елену уберегла, как ни странно, жалость. Муж казался таким изголодавшимся и одичавшим, что ничего, кроме жалости, вызвать в ней не смог.
        Но жалость жалостью, а осталась ли в ней к нему хоть капля любви, и не пора ли им пойти дальше разными путями? Об этом размышляла Елена, шагая по раскисшему льду. Не слишком хитроумные коммунальщики посыпали тротуары то ли солью, то ли каким-то еще более ядовитым составом, и от этого сапоги буквально горели. Еще один довод в пользу должности заместителя начальника. Но поезд ушел, теперь нужно было самой заботиться о себе. Елена все больше склонялась к мысли, что любовь прошла, и им с Алексеем следует расстаться. Она решила вечером поговорить с мужем и обсудить условия развода. Она еще не слишком стара и сумеет устроить свою личную жизнь. А он пусть занимается тем, что ему дорого. Если формулы способны заменить ему живых людей и живые чувства, то флаг ему в руки. Невозможно жить в разных комнатах и молчать, молчать, молчать. От таких отношений любой с ума сойдет.
        От горечи всех этих мыслей на глаза Елены навернулись слезы. На какой-то момент она даже забыла, куда направляется, но быстро заставила себя собраться и постаралась выбросить из головы все, что не имело отношения к работе. Ведь ее рабочий день еще не был окончен. Нужно сходить еще на один вызов, который ей дали в регистратуре. Адрес следовало искать на самом краю участка - улица Черкасская, дом 116. Прежде туда вызовов не было. Дом частный, построен и заселен недавно. Елена еще не успела познакомиться с обитателями этого дома, но, судя по всему, знакомство обещало быть долгим. Проживала по этому адресу пожилая женщина, страдающая гипертонией, а поскольку такая болезнь требует постоянного наблюдения, Елене предстояло не раз входить в контакт с этим человеком.
        Улица Черкасская действительно располагалась на отшибе, но дома там стояли новые, добротные, выстроенные на немалые деньги. Чувствовалось, что хозяева намеревались как следует обживать это место. Обычно на участках таких домов имелись злые собаки, но именно в 116-м доме собаки не оказалось. Елена вытерла остатки слез, сделала деловое лицо и нажала на кнопку звонка, укрепленную у калитки. Подождав с минуту, она обнаружила, что на звонок никто не откликается, а калитка не заперта. Без колебаний Елена вошла во двор. Возможно, хозяйка была настолько плоха, что не могла встать. Спасибо, хотя бы оставила открытой калитку. Такие случаи бывали в практике Елены нередко, но не всегда удавалось так быстро попасть в дом. И совсем удачно получилось в отношении собаки. Треть участка, который обслуживала Елена, составлял так называемый частный сектор, и жители этого сектора держали для охраны собак, иногда даже не одну.
        Проходя по двору, Елена машинально отметила, что участок просторный, но пустой - ни деревьев, ни садовых кустарников, ни других огородных прибамбасов, что, в общем, естественно для нового жилища. Зато имелся большой гараж, стоявший отдельно. Дорожки во дворе покрыты ровным асфальтом. Все сделано добротно, солидно, с расчетом на удобство проживания. Здесь не обошлось без придирчивого мужского глаза, и Елена предположила, что у ее будущей пациентки должен быть муж, какой-нибудь средней руки начальник, еще не вышедший на пенсию. Вот только сейчас его, скорее всего, нет дома. Как специалиста Елену всегда раздражало, насколько мало заботятся друг о друге в современных семьях. Вот что это такое - оставить больную жену одну дома, беспомощную, напуганную, страдающую? Некому даже стакан воды подать, а врачу полотенце, или что там еще потребуется? «Ладно, - подумала она. - Размечталась! Своя-то семья далеко от этого ушла? А? То-то и оно!»
        Она поднялась на крыльцо. На звонок в дверь опять никто не отреагировал. Это Елене уже совсем не понравилось. Отчего-то у нее вдруг сделалось тревожно на душе. Она огляделась. Вокруг было серо, уныло и пусто. «А у хозяйки вдруг инсульт? - кольнула мысль. - Или еще чего похуже? Тогда эта история надолго. А так не хочется! Не дай бог!»
        Она решительно надавила на ручку двери. Здесь тоже не заперто. Елена прошла через длинную прихожую с довольно высоким потолком, не раздеваясь, проследовала в комнату. И тут ее встретили.
        Навстречу ей каким-то странным кособоким шагом вывернулся молодой человек, одетый вроде бы прилично, но как-то серо и мято. У него и лицо было серое, измученное и исхудавшее, как у больного. На этом лице резко выделялись горящие черные глаза. Взгляд их обжигал, словно электрический разряд, и от него, казалось, зашевелились волосы на висках. Елене стало неуютно, но, сделав озабоченное выражение лица, она деловито спросила:
        - Где больная? Вы ее родственник?
        - Получается, так, - криво усмехнулся серолицый, с явным интересом рассматривая Елену с головы до ног. - А ты типа доктор?
        - Да, я доктор, - сухо сказала Елена. - И мне не нравится, как мы с вами разговариваем. Я сюда не на тусовку пришла. Я лечу больных. Так что будьте добры…
        - Да добрый я! Я тут самый добрый! - опять усмехнулся парень. - Остальные-то все злые, как псы. Разорвать могут, я тебе говорю! Но если ты их полечишь, все будет о’кэй!
        Елена быстро огляделась. В комнате чисто, стоит хорошая мебель, нет никаких следов, указывающих на неблагополучную семью, и эта обстановка в представлении Елены никак не вязалась с личностью серолицего парня, которому больше подошла бы полутемная конура с липкими заплеванными полами, с непромытыми окнами, с пустыми бутылками на столе и грязными шприцами на подоконнике. А между тем вел он себя вполне по-хозяйски. Елене стало не по себе, но она не подала виду. По работе ей довольно часто приходилось сталкиваться с неприятными, а то и просто опасными людьми, это своего рода профессиональный риск, и Елена научилась справляться с обстоятельствами. На крайний случай она носила в сумочке газовый баллончик - вот только пользоваться им ей на практике еще не приходилось, и Елена не была уверена, что сделает все, как надо. Впрочем, пока прямой угрозы не было, и доктор решила, что силы воли ей хватит, чтобы взять контроль над ситуацией в свои руки.
        - Ну вот что! - решительно заявила она, глядя прямо в глаза парню. - Вы немедленно должны проводить меня к больной, а свои дурацкие шуточки оставьте для своих подружек. Я привыкла иметь дело с такими шутниками и, поверьте, могу устроить вам большие неприятности!
        Парень смотрел на нее с откровенной насмешкой, и Елене вдруг стало по-настоящему страшно. Как-то в одно мгновение она поняла, что этот серый человек не имеет никакого отношения ни к ее работе, ни к этому красивому дому, ни к чему здесь не имеет отношения - он чужой, но при этом чувствует себя полнейшим хозяином. И еще она поняла, что он здесь не один. Это предположение подтвердилось в ту же минуту - из соседней комнаты внезапно появился еще один молодой человек, довольно симпатичный внешне, но тоже с неприятным сальным взглядом. Он ощупал этим взглядом Елену и дурашливым голосом воскликнул:
        - Ого! Это наша цыпа пришла? А чо - она мне ндравится, Тюха!
        - Она тут всем нравится, Цыган, не одному тебе, - отозвался серолицый. - Королева бала! Зови Кащея, праздновать будем! Где он там?
        - Мы там с хозяйкой разбирались, - пояснил красавчик Цыган. - Пока пасть заткнули, пока связали, пока в чуланчик определили… На все время нужно… Сейчас он идет.
        - Слышь, Цыган, вы там по комодам не шарились? - предостерегающе сказал серолицый Тюха. - Забыл, что ли, не велели тут ничего трогать? Ты не ищи на свою задницу приключений!
        - Да ничего я тут не трогал! - досадливо поморщился Цыган. - Ты достал уже! Вот оно мне надо! Да если бы и прихватили чего, ничего страшного. Дом богатый, от них не убудет.
        - Закрой пасть! - зло сказал Тюха. - Конкретно было сказано - никакой самодеятельности. На тебя мне, допустим, плевать, но я не хочу, чтобы из-за тебя меня подрезали, понял?
        - Я сказал! - повысил голос Цыган. - Тебе что, на крови клясться надо?
        Они с отвращением посмотрели друг на друга.
        Информация, в одну минуту обрушившаяся на Елену, ошеломила ее. Она примерно поняла, что происходит, узнала клички пробравшихся в чужой дом преступников, узнала о плачевной судьбе хозяйки, но это знание не принесло ей никакой радости. Нужно было скорее выбираться из западни и звать на помощь. Елена медленно попятилась к двери. До порога оставался один шаг, но в этот момент в комнату вошел третий бандит.
        Он не зря носил прозвище Кощей - высок, чрезвычайно худ, имел длинные руки с корявыми широченными кистями, а серостью лица вполне мог поспорить с Тюхой. У него был взгляд настоящего душегуба, и Елена с ужасом убедилась в этом сразу же, как только этот взгляд оказался устремлен на нее.
        - Баба у вас когти рвать собралась! - мрачно заявил он, быстро шагая в сторону Елены. - А вы тут базар устроили! Забыли, зачем собрались?
        От одного вида этого типа у Елены онемели ноги, но тем не менее она вскрикнула и попыталась выскочить за дверь. Кощей тут же догнал ее и своей длинной лапой сильно ударил в лицо. Удар был такой силы, что Елена отлетела на метр, врезавшись головой в косяк двери. На секунду свет померк в ее глазах, и она упала у порога.
        Трое бандитов были уже рядом. Кощей и Тюха грубо схватили ее за руки и потащили куда-то в соседнюю комнату. Цыган схватил выпавшую сумку и с энтузиазмом принялся потрошить ее. Содержимое сумочки постепенно перекочевало в его карманы - деньги, телефон, пластиковая карточка, золотая сережка, которую Елена все собиралась отнести в починку, и пресловутый газовый баллончик. Обогатившись таким образом, Цыган разыскал в глубине дома приятелей и присоединился к ним.
        - Ну чего? Кто первый будет? Или спички станем тянуть?
        Кощей сумрачно посмотрел на него.
        - Чего ты, Цыган, всегда довольный такой? - спросил он. - Прям сияешь весь, как блин на Пасху. Тебя в детстве головой не ударяли?
        - Да он бабла сейчас по легкой срубил, - объяснил Тюха. - Он же сумочку докторшину обшмонал, пока мы с тобой тут корячились. Цыган своего не упустит!
        - Да какое там бабло! - обиженно сказал Цыган и, уводя разговор в сторону, присел рядом с Еленой, которая лежала на полу и была уже связана по рукам. - И вообще, зачем нам бабло. Когда мы по совсем другому делу… Телочку вот оприходовать хотим… - он грязной пятерней попытался ласково погладить Елену по лицу.
        Она в омерзении отшатнулась, насколько позволяла скованная лежачая поза, и выкрикнула:
        - Убери руки, подонок!
        - Ни хрена себе, я - подонок! - опять обиделся Цыган. - Кощей вон тебе глаз подбил, а я с лаской… Какой же я подонок? И вообще, ты давай, цыпа, на любовь настраивайся, а не ругайся! Мы сейчас тебя втроем драть будем…
        Елену охватил смертельный ужас. У нее раскалывалась после удара голова, ее угнетала беспомощность, в которой она находилась, но слова Цыгана просто убили ее. Эти трое собирались надругаться над ней! К такому повороту дела она вообще не была готова. На какое-то мгновение Елена перестала понимать, где она находится. Ей казалось, что она сходит с ума. Она будто переместилась в иное пространство, в фильм ужасов, где нет надежды на спасение. И надо же было такому случиться именно теперь, когда ей и без того плохо, когда в жизни и так все ужасно. Нет, правду говорят, беда не приходит одна.
        - Прошу вас, - пробормотала она. - Не надо. Отпустите меня! Пожалуйста!
        В ответ на ее мольбы кто-то из бандитов озадаченно засмеялся. Елене показалось, что ей удалось разбудить в насильниках хоть какие-то чувства, и она ухватилась за это, отчаянно на что-то надеясь.
        - Правда, отпустите! - поспешно заговорила она. - Зачем вам я? Если нужно, я достану еще денег, я принесу вам…
        - Денег - неси! - заржал Цыган. - От денег на этом свете еще никто не отказывался!
        - Закрой пасть, Цыган! - неожиданно строго сказал Кощей. - Не могу больше слушать твоего трепа. Тебе с твоими талантами к Петросяну идти в театр, а не с нами кантоваться. Сядь в углу и сиди, пока я буду с дамочкой разговаривать! Чтобы я больше тебя не слышал - доступно объяснил?
        - Да ладно! Могу и помолчать… - Цыган с ворчанием отошел в сторонку и принялся с большим интересом рассматривать висящую на стене иконку.
        По всем параметрам выходило, что эта икона была сугубым новоделом и ценности не представляла. Этот факт вверг Цыгана в еще большую меланхолию.
        Между тем Кощей присел на корточки рядом с Еленой и, глядя ей в глаза своим жутким акульим взглядом, принялся размеренно и монотонно вещать:
        - Ты соображать можешь? Это хорошо, что можешь. Собери свои мозги в кучку и послушай внимательно, что я тебе сейчас скажу. Мы тебя хорошо напугали, верно? Но пока это все. Никто тебе больше ничего не сделает. Пальцем никто не тронет. Цыган даже барахло отдаст, которое из сумочки вытащил. Заткнись, Цыган! До последней копейки все отдашь, а не то увидишь, что я с тобой сделаю… Он отдаст, дамочка, без проблем… Тебе просто нужно запомнить одну простую вещь. Это сегодня предупреждение было. В следующий раз все будет по-взрослому. И драть тебя всем кагалом будем, и внешность попортим, и, глядишь, инвалидом сделаем… Не доводи до греха! И мужу своему скажи, мол, так и будет. Хочет он жену нормальную иметь - здоровую, без СПИДа и все такое прочее - пускай угомонится. Поняла? Мужик твой кому-то там дорогу перешел. Так вот, пускай заглохнет! Хорошего-то все равно не будет. Так ему и передай. Если любит, должен послушаться, правильно? Ну, а на нет и суда нет. Только риск большой.
        Кровь прилила к лицу Елены. Зазвенело в ушах. Она уставилась на бандита почти безумным взглядом.
        - Что?! Это из-за мужа?! Развяжите меня!
        Кощей внимательно посмотрел на нее.
        - Развяжу, когда пойму, что ты глупостей не наделаешь, - спокойно объяснил он.
        - Я вас поняла, - мстительно сказала Елена. - Я не буду глупостей делать. Я теперь только по-умному… Развяжите!
        - Не спеши. Слушай еще сюда. У интеллигенции с головой плохо, поэтому все приходится по два раза объяснять. Предупреждаю, к ментам даже не думай ходить. Во-первых, усугубишь положение, а во-вторых, с чем ты к ним пойдешь? Тебе же ничего плохого не сделали. Цыган вещи, бабки вернет - так и вообще никаких улик. Кто тебе поверит? Менты нынче недоверчивые - полицаи! Что скажешь?
        - Я все поняла, - покорно кивнула Елена. - Я все сделаю. Только… Здесь больная женщина. Как с ней быть? Ее вы тоже запугали?
        - Бабка-то? - Кащей махнул рукой. - Она и до нас вроде не в себе была, а потом и вовсе заговариваться стала. Бормочет чего-то непонятное… Перекосило ее. Ну, ты вроде доктор - разберешься.
        Он вдруг выхватил откуда-то сзади нож с широким тяжелым лезвием и шутя провел плоской стороной по лицу Елены. Она вздрогнула. Кащей засмеялся и перерезал путы, связывавшие ее руки. Потом помог подняться и отдал сумочку, в которую Цыган уже напихал украденные было вещи.
        У Елены кружилась голова. Она словно оцепенела. Ноги подкашивались. Едва бандитская троица вышла за дверь, доктор без сил упала на ближайший стул и несколько секунд сидела, борясь с дурнотой, подкатывавшей к горлу. Так сильно она была напугана впервые в жизни. Чтобы прийти в себя, нужно было позаботиться о том, кто был еще в худшем положении. Елена заставила себя встать и отправиться на поиски чулана, где эти подонки заперли хозяйку квартиры. По пути Елена сообразила, что, судя по всему, больная женщина, ожидая врача, отперла дверь и прилегла. Ворвавшиеся в дом бандиты явились для нее дополнительным стрессом. На фоне высокого давления такая неожиданность могла окончиться весьма плачевно.
        Так оно и оказалось - отыскав чулан, Елена обнаружила за дверью лежащую на полу женщину с перекошенным лицом, плачущую и издающую бессвязные звуки. С первого взгляда было ясно, что хозяйка нуждается в немедленной госпитализации. С трудом Елена выволокла ее на середину комнаты и оставила лежать на полу. У женщины была парализована половина тела. Поднять ее даже на диван Елена не могла. А на полу в комнате было все-таки правдоподобнее, чем на полу в чулане. Теперь ей приходилось играть в игру, которую предложили ей преступники.
        Елена вызвала «Скорую помощь», а потом, найдя в мобильнике хозяйки номер телефона ее мужа, позвонила ему на работу и объяснила ситуацию, опустив, разумеется, историю с налетом. Потом ей пришлось дожидаться коллег из «Скорой», затем чужого мужа, чтобы не бросать дом без присмотра, и большую часть этого времени она, как могла, облегчала страдания ни в чем не повинной женщины. Но при этом Елена постоянно и мучительно размышляла о том, какие еще беды ожидают ее в связи с непримиримой позицией мужа и на что он может пойти ради собственной гордыни - решится ли он принести в жертву ее жизнь или все-таки спохватится и поймет свои заблуждения? Самое страшное, что у нее не было на этот вопрос ответа.

6
        - Времени у меня в обрез, ребята! - предупредил Варламов нагрянувшего к нему племянника Павла и сопровождавшего его Васильчикова. - Срочно собираюсь в театр! Сегодня же юбилей городского театра, а вы, серость, небось и знать об этом не знаете! Банкет будет, капустник, ну а прежде, как полагается, торжественная часть… Ваш покорный слуга будет речь толкать, награды вручать господам лицедеям…
        Он вертелся перед зеркалом, повязывая какой-то необыкновенно пышный галстук. Круглое гладкое лицо его выражало полное удовлетворение жизнью. Племянник Павел утомленно вздохнул. Он был отлично осведомлен о том, как любит его высокопоставленный родственник бывать в коллективах, где много красивых женщин. А уж в городском театре красавиц хватало. Грузить дядю перед таким приятным событием было неприлично, но Павел считал, что его дело не терпит отлагательств. Он оглянулся на Васильчикова, который в их фирме возглавлял службу безопасности. Васильчиков ободряюще подмигнул.
        - Анатолий Трофимович! - унылым тоном произнес Павел. - Вы уж извините, только… у нас тут проблемка… Вот.
        Варламов тоже знал племянника как облупленного и по тону сразу понял, что ему хотят испортить вечер. Он резко обернулся и, нахмурившись, спросил:
        - Какого черта! Что еще за проблемка?
        Васильчиков выпрямился, заложил крупные руки за спину и всем видом выказал готовность устранять любые проблемы. Он мог себе это позволить - докладывал все равно Павел. Весь спрос был с него.
        Павел ничего изображать не пытался. Он был по-настоящему расстроен.
        - Недооценил я, Анатолий Трофимович, ситуацию! Все оказалось на порядок сложнее, чем я предполагал. Здесь моя вина. Целиком принимаю ее на себя…
        - Ты вообще про что сейчас? - с легким раздражением спросил Варламов. - Я, хоть убей, ничего не понимаю! Ты можешь человеческим языком объяснить?
        - Речь про того молодого ученого… Ну, который у Старосельцева…
        - А! Понял. Ну так что там с ученым? Ты же говорил, что с ним вроде все устроилось - и шеф их доволен, и этот должность принял… В чем проблема?
        - Сначала да, устроилось вроде, - вздохнул Павел. - А потом этот Веденеев будто с цепи сорвался. Засуетился, права начал качать. Сначала с шефом своим объяснялся - требовал все назад вернуть. Когда понял, что ничего не выйдет, пригрозил, что будет бороться. И не обманул - тут же встретился с одним журналюгой и стал ему впаривать про то, как его притесняют. Тот обещал во все вникнуть и поднять бучу в газетах…
        - Кто такой? - насупился Варламов. - От какой газеты? Надеюсь, этот бред не попадет никуда на самом деле?
        - Ни-ни-ни! - замотал головой Павел. - Мы все это с самого начала отслеживали. С журналистом в этот же день специальные люди поговорили. Так хорошо поговорили, что у него вся тяга к сенсациям пропала. А когда к нему в больницу Веденеев пришел проведать, так он его выгнал к чертовой матери! Сказал, что больше знать не хочет! Ни его самого, ни его фантазий.
        - Ну и отлично, - без улыбки произнес Варламов. - Однако я понимаю, что на этом дело не закончилось?
        - Точно так, - кивнул Павел. - К сожалению. Упертый оказался экземпляр. Он после этого со Старосельцевым разругался в дым, пригрозил, что пойдет в полицию, ну и уволился на хрен… Старосельцев теперь замом поставил другого и в отпуск собрался. Мы ему, как и договаривались, путевку на Мальдивы организовали, на двоих…
        - Путевка - это замечательно, - сердито заметил Варламов. - Только никуда он не поедет, пока не успокоит этого своего выкормыша! Деньги отрабатывать надо!
        - Да суть ведь не в нем, тем более что он уже уехал, - махнул рукой Павел. - С Веденеевым надо что-то делать. Мы ведь уже приняли кое-какие меры…
        Он переглянулся с Васильчиковым, виновато кашлянул.
        - Чего мямлишь? - подстегнул его Варламов. - Чего натворили? Что еще не так?
        - Короче, жена у Веденеева - врач на участке… Мы нашли отморозков, узнали в поликлинике, какие вызовы у нее, и отправили ребят по одному адресу. Место на отшибе, тихое - они бабку обманули, в дом вошли и дождались Веденееву. Их предупреждали - пока никакого насилия! Только чтобы припугнули. Ну они и припугнули - конкретно. Васильчиков говорит, там такие рожи, что ему самому страшно… Велели передать мужу, чтобы не поднимал хвост, иначе, мол, изнасилуем всей бандой - с угрозой заражения СПИДом. А что? Такое сейчас сплошь и рядом. Нормальный человек после такого тише воды, ниже травы. Но этот завелся! Он с женой поговорил, все у нее выспросил - теперь грозится в полицию обратиться… Да, собственно, уже пытался подать заявление - хорошо, его завернули, сказали, фактов маловато…
        - Постой! - испугался Варламов. - Ты что такое несешь? СПИД, бабка, полиция… Вы нарочно, что ли, мне подгадить решили? Ты мне клялся, что все просчитал, что все будет в порядке, никаких проблем, а теперь что?..
        От расстройства он даже распустил узел роскошного галстука, и тот теперь болтался на его шее, как тряпка. Варламов сжал кулаки и с отвращением посмотрел на Васильчикова, скромно помалкивающего за спиной племянника.
        - А твой Васильчиков вообще что-нибудь соображает? У нас тут что - Чикаго тридцатых годов? Нельзя было с мужиком по-человечески поговорить? Ты что мне обещал, умник?
        Павел совсем по-мальчишески шмыгнул носом, но ответил довольно уверенно:
        - Я же говорю, ошибка вышла. Недооценил я его упертости. Сейчас такие люди на вес золота. Его если как следует в оборот не взять, он так и будет воду мутить.
        - Так что же ты его никак в оборот-то не возьмешь? Экспериментируешь? Опыты на людях ставишь? На мне, на женщинах? Скоро на детей перейдешь? Благодарю покорно! Чтобы моя фамилия всплыла потом где-нибудь в таком контексте, что волосы дыбом? Ты этого добиваешься? Ты не забывай, какое у меня положение и сколько желающих мне ножку подставить! Взять хотя бы Андрюшина из городского заксобрания - все ему городская власть нехороша, все он один о людях печется, блох в нашей работе и личной жизни выискивает… Да ему это просто царский подарок будет, если твой упертый шум подымет. Андрюшин, он давно на мое кресло глаз положил! Хрен ему, конечно, а не кресло, но зачем же в руки противнику лишний козырь давать? Глупо это, Паша! Ты мне говорил, что все у тебя рассчитано, только поэтому я на твою комбинацию согласился. Там еще на воде вилами писано - про лекарство, а мы уже тут начертили - лопатой не разгребешь!
        - Нет, Анатолий Трофимович! - упрямо сказал Павел. - Про лекарство все верно. Я у Старосельцева с некоторыми выкладками ознакомился - перспективная тема у них получилась. Я кое-что в этом смыслю. Я даже вам больше скажу - вот немного уляжется, мы сами эту разработку запатентуем, до ума доведем и в производство пустим. Затраты, конечно, но они окупятся. Тут главное только, чтобы автор отказался от претензий. Этот Веденеев наверняка документацию научную скопировал и припрятал. Нужно бы ее у него забрать, и лучше всего, если бы он добровольно от всего отказался. А то с его характером вылезет в самый неподходящий момент и все нам испортит…
        - Так, и что ты предлагаешь сделать?
        - Можно его купить, - сказал Павел. - Не должностью зама, конечно. Она оказалась для него мелковата. Он ведь совсем уволился из лаборатории, понимаете? Ему бы чего посущественнее подбросить. Ну, типа, недвижимость, сумма солидная…
        Анатолий Трофимович неожиданно сорвал со своей шеи дорогой галстук и на манер удавки перекинул его через шею племянника - резко рванул на себя, так что они едва не столкнулись лбами, а потом вплотную приблизившись, зашипел в побагровевшее лицо Павла:
        - Паша! Ты молодец! Я тебя уважаю за твой мозг, за эту вот креативность, или, как она там у вас называется? Только знаешь что? Ты иногда на землю спускайся, ладно? Из этих своих высот… Ну что это за разговор - тому недвижимость, этому недвижимость… За что, Паша? Я не волшебник! И ты, я думаю, не волшебник. Нет у нас возможности покупать все подряд. Давай обходиться тем, что есть под рукой. Говоришь, нужно заставить автора отказаться от претензий? Прекрасно - заставь. В принципе, движетесь вы в правильном направлении. Только поаккуратнее надо, потщательнее, как говорится! Кто он такой, Паша? Безработный, вот кто он по сути! Паразит на теле общества. А ты ему - недвижимость!
        Он отпустил одну руку и дернул на себя галстук. Тот шелковой лентой скользнул по шее Павла и вернулся к хозяину.
        - Ты вот что сделай, - деловито продолжил Варламов. - Пусть с этим Веденеевым еще раз поговорят. Пусть растолкуют ему все как следует. Он в нашем городе живет, не в пустыне. Жилищный фонд использует, услуги коммунальные, жена его тут работает, самому о работе тоже придется подумать… Если человеку все правильно объяснить… Он же не дурак, верно? Лекарства вот изобретает, значит, не дурак. Ну и позаботьтесь, чтобы его информация полностью была сосредоточена у нас. Сейчас все на носителях хранят. Может быть, дома у него порыться? Флешки, жесткие диски - тут ты лучше меня разбираешься.
        - А если он все-таки не захочет идти навстречу? - хмуро спросил Павел, потирая шею.
        - Что-нибудь придумаем, - жестко сказал Варламов. - В этом случае будем действовать наверняка. Закроем его подальше от глаз. Он из Ленинского района. С Баландиным, который их ОВД возглавляет, у меня прекрасные отношения. А у него ребята есть - преданные ему капитально. Он им прикажет на карачках вокруг города ползти - поползут! Такая вот дисциплина. Если что, они этого изобретателя в момент скрутят. Мало ли в наше время безобразий творится - то наркотики, то гранату на кухне найдут. Тревожные времена! Но сначала нужно с человеком по душам поговорить, убедить. Все понятно? Ну так идите и убеждайте! А у меня торжество на носу. И не дай вам бог меня сегодня еще раз потревожить! Не портите людям праздник! Театр - это великое дело. Как говорят, жизнь наша коротка, а искусство вечно!
        Павел сделал понимающую физиономию, незаметно махнул рукой Васильчикову, и они ретировались. Уже садясь в машину, Павел негромко сказал своему спутнику:
        - Короче, все прошло, как я и предполагал! Сначала повозмущался, тень на плетень навел, а потом все-таки карт-бланш выписал. У него всегда так. Как только появляется возможность рубль сэкономить, так все остальное не имеет значения. Я нарочно ему про недвижимость задвинул. Видал, как он взвился? А кто, собственно, этому ботанику собирался чего-то платить? Ему предложили хорошее место, с приличным окладом. Не понравилось - ну, извини! Люди все взрослые, понимать должны, на каком свете живут. Политику кнута и пряника никто не отменял. Не желаешь мытьем, так пожалуйста, катаньем! В общем, давай, Никита, действуй! Для порядка пусть ему объяснят, каков нынче расклад, а не поймет - давите. Анатолий Трофимович намекнул, какой может быть вариант. У тебя же в Ленинском свои связи есть? Вот и задействуй. Веденеев грозит полицией - так мы ему устроим полицию!

7
        Капитан Парфенов страдал навязчивыми идеями, которые вполне можно было отнести к профессиональным заболеваниям. Ему все чаще казалось, что окружающий мир состоит почти сплошь из нарушителей закона. Разумеется, существовали еще и жертвы этих нарушителей, но этот статус был, скорее, временным, и зачастую жертвы через какой-то период сами становились нарушителями закона. Да что там жертвы! Нарушителями закона все чаще становились те, кто должен был стоять на его страже, коллеги Парфенова, полицейские. Порой он чувствовал себя кем-то вроде разведчика в тылу врага. Он не был идеалистом и не собирался исправлять несовершенный мир, но преступников ненавидел и по мере сил старался эту категорию изничтожать. Он действительно не понимал, как можно продавать смертельную отраву вступающим в жизнь подросткам, как можно отнимать последние гроши у старух-пенсионерок, как можно убивать людей за то, что они говорят правду или пишут эту правду в газетах. Кое-что Парфенову удавалось. С одной стороны, благодаря своему скверному характеру и железной воле, а с другой - благодаря легенде, по которой у него в столичном
министерстве имелся покровитель. Последнее отчасти даже было правдой, но правдой настолько относительной, что до сих пор Парфенов ни разу своими связями не воспользовался. Однако независимость в поведении заставляла многих верить во всемогущего покровителя, и капитану старались не мешать. Ему просто не давали сомнительных дел. Например, дел тех самых пострадавших за правду журналистов. Ими занимались другие оперативники, имевшие лучшую репутацию среди начальства. Парфенов не слишком из-за этого переживал. Ему хватало работы. В последние годы усилили активность торговцы наркотой. Эту категорию капитан, как уже говорилось, ненавидел до остервенения. Была бы возможность, он передушил бы всех дилеров, толкачей, курьеров собственными руками. Приходилось, однако, действовать в рамках закона, а в этих рамках борьба с наркотиками напоминала попытки вычерпать до дна море. К тому же, судя по всему, не все служивые люди ненавидели наркотики так же сильно, как он. Кое-кто явно помогал преступникам в их непростом деле, и помогал далеко не бескорыстно. Это было настоящее деловое сотрудничество. По новой
терминологии это называлось «крышевать бизнес». Имелись ли такие люди в отделе, где служил Парфенов, он сказать не мог. Если и были, то маскировались они умело, ничем себя не выдавая. Да, по правде говоря, и не стоило ждать, что кто-то раскроется перед таким человеком, как Парфенов. Наверное, это было к лучшему, потому что сам он не мог поручиться, что, встретившись с предателем, сумеет удержаться в рамках закона и не убьет того на месте.
        Ничего по этому поводу не прояснил и тот незадачливый толкач, которого Парфенов прихватил на Бармалеевой аллее. По паспорту Веснин Константин Николаевич, он отзывался на кличку Синий, имел в тон своему погонялу синий «Опель» и попался в руки Парфенова с полукилограммовым пакетом героина. Веснин клялся и божился, что никаких друзей в полиции не имеет и действует на свой страх и риск. Он просто настаивал на том факте, что он волк-одиночка, что хозяев у него нет, а товар он получает от курьера, который появляется в городе раз в две недели с проходящим поездом из Махачкалы. Откуда этот курьер так хорошо его знает, Веснин не пояснял, ссылаясь на какие-то давние знакомства, на каких-то старых друзей, давно отошедших в мир иной. Он явно собирался затеять какую-то свою игру, и Парфенов сделал вид, что проглотил наживку. Он и сам собирался поиграть, но исключительно по своим правилам. Капитан имел все основания подозревать Веснина в связях с Агафоновым, соседом с третьего этажа, которого уже давно подозревал все в тех же наркотических грехах. Парфенов не верил, что этих двоих объединяет любовь к футболу,
автомобилям или, скажем, к рыбалке. Это был особый тип людей, которых вообще мало что интересовало. Иногда они напоминали Парфенову чудовищ, бродящих по некоему заколдованному лесу, откуда нет выхода, но где за каждым деревом таится смерть.
        Капитан сделал вид, что поверил в то, будто Веснин одиночка. Но конфисковал у него наркотик и телефон. Базу телефона он намеревался скопировать и хорошенько изучить, а наркотик обещал вернуть в обмен на сдачу курьера. На самом деле курьера он трогать пока не собирался - это было предметом крупной операции, которую нужно готовить с привлечением многих людей. Пока Парфенов хотел только добраться до Агафонова. Если эти двое связаны между собой, то потеря полкило героина и телефона с важными номерами вынудит Веснина предпринять какие-то отчаянные шаги, раскрыться. Парфенов очень надеялся, что Синий выведет его в конце концов на Агафонова. Эта мысль превратилась у капитана в идею фикс.
        Игру Парфенов затевал, конечно, опасную. Веснин не казался дураком и наверняка сразу сообразил, что капитан действует в его случае на свой страх и риск, помимо ордеров и приказов. При определенной сноровке и благоприятных обстоятельствах он, пожалуй, даже сумел бы вывернуться, а для суда у Парфенова вообще ничего не было. Но, во-первых, капитан верил в свою удачу, а во-вторых, так сильно ненавидел противника, что на некоторые мелочи предпочитал не обращать внимания.
        Веснину, конечно, хотелось получить обратно свое имущество. Ради этого он даже согласился сдать курьера. Или сделал вид, что согласился. Он позвонил Парфенову рано утром на мобильный телефон и сообщил, что нужный поезд из Махачкалы прибывает вечером в двадцать один с минутами.
        - Курьер в этот раз задержится в городе на сутки, - пояснил он. - Передаст мне товар, а сам отправится по своим делам. Может, как раз и выведет вас на того, кто вам нужен.
        - Может, и выведет, - согласился Парфенов, садясь на смятой постели и нащупывая в полутьме на тумбочке сигареты. - Только если он меня не выведет, твои неприятности начнут расти, как снежный ком, учитываешь?
        Он закурил, громко сопя и морща лоб. В информации Синего таился несомненный подвох, и капитан одновременно делал три дела - отравлял организм никотином, слушал информатора, а еще пытался сообразить, в чем этот самый подвох заключается.
        - Да нет, я от всей души, - покладисто сказал Синий. - Разве бы я чего… Просто у меня больше на него ничего нет. Он мне сообщил, что вот так будет, а дальше уж я не знаю… Мне товар, ему - бабки, и разбегаемся.
        - Много возьмешь? - поинтересовался Парфенов, мусоля сигарету.
        - Пятьсот, - коротко ответил Синий.
        - Солидно, - кивнул Парфенов. - И деньги есть?
        - Само собой.
        - Богатый ты. Завидую богатым, - произнес капитан. - Короче, в двадцать ноль-ноль звони мне, последние детали обговорим, и вперед.
        - А тот товар? - осторожно спросил Синий. - Вернете? Ну, когда с курьером разберетесь? Он же у вас?
        Героин действительно лежал у Парфенова дома - в стиральной машинке, среди грязного белья, которого в последнее время накопилось у него прилично. Но ставить об этом в известность своего врага он не стал. Просто послал его подальше и отправился на работу.
        В отделе был человек, которому Парфенов доверял больше остальных. Человек был молодой, но с характером и при этом не испорченный так называемыми «стандартами жизни». Они вместе участвовали в некоторых задержаниях, вместе выпивали и ругали начальство, занимали друг у друга деньги, в общем, могли считаться друзьями. Сокровенным, правда, капитан с ним не делился, но он ни с кем не делился сокровенным. Тем не менее Михаил Дронов был, пожалуй, единственным, на которого Парфенов мог положиться в трудную минуту. И еще у Дронова была машина.
«Лада-Калина», ничего особенного, но бегала она шустро и была сегодня как нельзя кстати. Ближе к вечеру Парфенов подошел к приятелю.
        - Миша, у тебя вечер не занят? Дело сделаем? Тачка нужна позарез. И человек понимающий. Вот такой примерно, как ты.
        Дронов задумчиво посмотрел на него. Чувствовалось, что планы на вечер у него имеются. Но разочаровывать старшего товарища он не смог или не захотел.
        - Дело? Сделаем, Алексей Сергеевич! А куда сгонять надо?
        - Сам пока не знаю.
        Парфенов вкратце обрисовал Дронову ситуацию. Глубоко в суть своих планов и сомнений посвящать не стал, а лишь предупредил, что речь идет о наркотиках.
        - Дело в том, Миша, что это какие-то новые кадры. Я по базе пробил - в ней моего Синего нет. Ни связей его, ничего. А должны быть. Мне важно, чтобы он меня на еще кого-нибудь вывел. А он пока крутит, понимаешь? Надеется банк сорвать.
        Парфенов не стал уточнять, что он, кроме базы, проверил еще и телефон Синего, который его также разочаровал - не было в нем ни телефона Агафонова, ни телефонов известных полиции барыг, ни чего-то еще сенсационного. Наверное, что-то интересное в его телефонной книге можно все-таки найти, но у Парфенова просто не хватало на это времени.
        - А Цыбин в курсе? - спросил Дронов, имея в виду их непосредственного начальника и тем самым наступая на больную мозоль Парфенова.
        - Был бы в курсе, так, наверное, он бы сейчас распоряжения тебе давал, - буркнул Парфенов. - Нет, пока я сам хочу разобраться. Я тут, видишь ли, с самого начала нестандартно действовать начал. Теперь поздно назад пятками. Но если что, так я все на себя возьму, не дрейфь!
        - Да я вроде не из трусливых, - пожал плечами Дронов. - Сделаем, Алексей Сергеевич!
        Вечер выдался ветреным и холодным. Время от времени принимался идти мелкий и колючий снег. Он припорашивал черный лед на мостовых. Машины шли юзом. На перекрестках образовывались пробки. Дронов по совету Парфенова припарковал машину рядом со стихийной стоянкой такси, в темном углу, из которого был хорошо виден выход из вокзала. Завсегдатаи сгоряча приняли их поначалу за «бомбил» и полезли разбираться. Парфенов, злой из-за погоды, недобрых предчувствий и непредвиденных помех, пообещал задирам ночевку в «обезъяннике» и длительное лечение у травматолога, после чего они отстали.
        - Твоя задача - Синий, - объяснил Парфенов, когда они с Дроновым вышли на заснеженный перрон и укрылись за неработающим киоском. - Посмотрим сейчас, как они встретятся, что передадут друг другу и куда двинутся. Если я правильно понял, они должны разойтись. Синий с товаром рванет до хаты, а курьер - по своим делам. Ты за Синим прокатишься, посмотришь, куда он поедет, с кем, возможно, встретится. Если будут новости - звони незамедлительно. А я курьера пасти буду. Только помни, что Синий про хвост знает и может любой фортель выкинуть. Я ему не доверяю.
        - Вы тоже поосторожнее, Алексей Сергеевич! - попросил Дронов. - Вдруг он и курьера в курс дела введет?
        - Ну, это само собой, - поморщился Парфенов. - Только я сегодня такой злой, что лучше пусть он поостережется.
        По громкоговорящей связи сообщили о прибытии поезда из Махачкалы. Стоянка объявлялась десять минут. На перрон повалили встречающие. Телефон Парфенова зазвонил. Он подмигнул Дронову и поднес трубку к уху. Веснин не подвел. Довольно подобострастно он сообщил Парфенову, что курьер прибывает в пятом вагоне, что договорено обменять товар на деньги через камеру хранения на вокзале, и бабло уже там. Так что личной встречи не будет.
        - Он оставит пакет в ячейке и сразу уйдет, - с нотками волнения в голосе пояснил Веснин. - Вы, если хотите ему на хвост сесть, времени не теряйте!
        - Намекаешь, чтобы я в ячейку нос не совал? - хмыкнул Парфенов. - Не тебе это решать. Говори номер.
        Веснин назвал номер секции - 23, и ячейки - 66.
        - Отдыхай! - распорядился капитан. - И думай, как дальше жить будешь. Я все равно теперь тебя не отпущу, не надейся. Ты так и так на меня работаешь. Такие вещи в вашем кругу не прощаются. Что, не прав я?
        - Вы всегда правы, - хмуро сказал Веснин и повторил: - А все-таки вы поторопитесь. Чек, он быстрый, как ртуть.
        - Чек?
        - Ну, курьер. Кликуха у него такая - типа как доза. Чек. Упустите, я не виноват, учтите.
        - Не волнуйся, не упущу.
        Поведение Веснина продолжало оставаться подозрительным, но чего еще можно было ожидать от такого человека? Весь вопрос заключался в том, что сейчас больше волновало Синего - очередная потеря товара или еще что-то? Парфенов дорого бы дал, чтобы заглянуть под череп этого засранца.
        Пока же он ограничился тем, что передал полученную информацию Дронову.
        - Не исключено, что эта сволочь попробует передать товар еще кому-то, а потом заявит, что никакого герыча не было. Так что ты будь внимательнее, Миша. Мне, по сути, сейчас не столько сам порошок интересен, сколько те, кто вокруг него хороводы водит. Вот если бы ты еще сфоткал при случае, с кем он контакты сводит…
        - У меня телефон в этом плане хороший, - похвалился Дронов. - Снимки четкие делает. Правда, в темноте вспышка нужна, а она, как я понимаю, сейчас лишняя… Ну все равно, попробую, вдруг получится…
        - Ага, попробуй. А теперь давай расходиться, и за дело! Танцуем от печки, то есть от ячейки, которую эти поганцы себе выбрали…
        К счастью, в зале ожидания и в прочих помещениях вокзала собралось немало народу, что позволило Парфенову с Дроновым раствориться в толпе и занять удобные места для наблюдения за ячейкой номер 66. Наблюдали они, естественно, с разных сторон, не выказывая обоюдного интереса. Веснин, конечно, мог вычислить Парфенова в толпе, но вряд ли он стал бы это как-то подчеркивать, момент неподходящий. Дронова же он вообще вряд ли знал, поскольку, как уже убедился Парфенов, Веснин до сих пор с милицией-полицией дел не имел, а если и имел, то весьма специфические и общался при этом с ограниченным кругом лиц. Одним словом, Дронов мог, ни о чем не беспокоясь, осуществлять наблюдение, главное, чтобы он при этом не выказал чрезмерного рвения, которое все губит, подумал Парфенов. А такое вполне возможно. Вряд ли Дронову так уж сильно хотелось убивать свободный вечер на слежку за всякой шпаной. Но свое подспудное нежелание работать он как человек совестливый вполне мог заглушать вот таким чрезмерным рвением. Такое уже случалось - и операции проваливались, и люди гибли, да и вообще их работа была дурдомовской.
        Подкатил поезд. Вокзал заполнился новыми людьми, шумом, холодным воздухом. Бубнили что-то динамики под потолком. Ощущение всеобщего бедлама, хаоса и безнадежности усиливалось. Парфенову вдруг захотелось бросить все и засесть часа на полтора в ресторане вокзала - принять как следует на грудь и забыть про свои заботы, про свою возню и свое одиночество.
        Но тут как раз появился курьер. Коренастый бородатый мужик в кепке с меховыми наушниками и в толстой кожаной куртке с меховыми отворотами деловито подошел к ячейке 66 и с ходу принялся набирать шифр. В левой руке он держал довольно облезлый чемоданчик. Парфенов внимательно присматривался к его фигуре, смоляной круглой бородке, серому лицу, закрытому растительностью и тенью от козырька кепки, и никак не мог понять, что в этом человеке его настораживает. На первый взгляд, этот тип был ему не знаком, и в то же время что-то узнаваемое прочитывалось в его скупых движениях, в наклоне головы, в манере ходить. Парфенов пытался вспомнить, где он мог его видеть, но курьер уже извлек из ячейки обычный полиэтиленовый пакет, красный с белыми буквами, а взамен него положил в камеру чемоданчик. Затем он быстро захлопнул дверцу, смешал цифры на замке и скорым шагом двинулся к выходу. По сторонам он оглядывался, но так незаметно, что обратил на это внимание один Парфенов. Впрочем, он-то был уверен, что Чек его не вычислит. Если только Веснин заблаговременно не предупредил его. Но тогда это будет уже совсем другая
история.
        Уже не заботясь о ячейке и Дронове, Парфенов быстро вышел из здания вокзала следом за Чеком и, держа дистанцию метров десять, двинулся следом за ним. Идти пришлось недалеко. На ближайшей остановке Чек сел в автобус и занял место у окна, положив на колени красный пакет - ни дать ни взять скромный работяга, возвращающийся домой с работы.
        Парфенову сидячее место не досталось. Он притулился на задней площадке, исподволь поглядывая на кепку с меховыми наушниками. За окнами автобуса проплывали темные улицы города, кое-где подсвеченные не слишком яркими фонарями. Автобус все больше удалялся от центра города, а Чек не выказывал намерения выходить ни на одной из остановок. Вел он себя совсем не как приезжий и даже в окно не косился, что было бы естественно для чужака. Похоже, он хорошо знал маршрут. Парфенов опять стал вспоминать, где он мог видеть человека, похожего повадками на Чека, но у него ничего не получалось. Память его подводила раз за разом. Капитана так и подмывало позвонить Дронову и узнать, как у того обстоят дела, но он никак не мог решиться. В автобусе было шумно, а повышать голос и привлекать к себе внимание Парфенову не хотелось.
        Но скоро его стало охватывать беспокойство. Автобус давно миновал более или менее приличные районы и катил теперь среди мрачноватых новостроек все ближе и ближе к городской черте. Здесь было совсем мало реклам, мало машин и почти отсутствовали пешеходы. Все жители предусмотрительно заперлись в своих клетках, чтобы скоротать еще одну холодную ночь. Гость из Махачкалы, похоже, тоже собирался ночевать здесь, на краю города.
        Парфенов затосковал. Автобусное движение по вечерам было не слишком оживленным, да и с такси в этом районе имелись проблемы. Если по каким-то причинам слежка за Чеком кончится ничем, это будет двойное невезение. Застревать в этой дыре капитану совсем не хотелось. А то, что неудача возможна, Парфенову начинало видеться все отчетливее. Район не его, время позднее, и вообще, не исключалось, что курьер просто едет к знакомой бабе, у которой решил провести ночь. Иначе откуда такое спокойствие, даже безразличие и такой странный маршрут. Автобус подходил к конечной остановке. Здесь город кончался. Дальше начинался пустырь, а за ним - городская свалка, на которой громоздились горы мусора. Иногда там находили человеческие трупы.
        Мысль эта не понравилась Парфенову. Он опять подумал о Дронове. На задней площадке стало просторнее, и он отошел к заднему окну, давая понять окружающим, что внутри автобуса его никто и ничто не интересует. Строго говоря, все было наоборот, и его меньше всего интересовало происходящее снаружи, но только до той минуты, как он выглянул в окно. В этот момент его словно обдало кипятком, потому что там он увидел плетущийся за автобусом синий «Опель». Произошло это, когда автобус сбавил скорость на перекрестке, а притормозивший вслед за ним «Опель» попал в полосу света от уличного фонаря. Продолжалось это всего несколько секунд. Но их хватило, чтобы рассмотреть машину.
        Разумеется, это необязательно должен был быть «Опель» Веснина, но для сегодняшнего вечера такое совпадение было бы чрезмерным. В голове у Парфенова тут же возникла еще не слишком ясная, но вполне различимая картина. А что если Веснин действительно едет за ним? И каковы же в таком случае его намерения?
        Времени на размышления оставалось не так уж много - автобус подкатывал уже к конечной остановке. За освещенной площадкой с покосившимся навесом от дождя простиралась темная пустыня, иногда прорезаемая лучами света, - это по шоссе прочь от города ехали автомобили. Справа от дороги дымилась свалка.
        Автобус с визгом затормозил, распахнул дверцы, и последние пассажиры высыпали на улицу. Большая часть, подняв воротники, устремилась к ближайшему ярко освещенному девятиэтажному дому. Там их дожидались домочадцы, горячий ужин, горячий чай, а то что-нибудь и покрепче. Парфенов представил себе счастливую семейную картинку, проглотил слюну и выбрался из автобуса на мерзлую землю. Курьер вышел раньше, но возле фонаря как будто замешкался - капитану показалось, что сделано это было намеренно, и только ради него. Таким образом, картина приобретала все более четкие контуры. Он собирался пасти курьера, но на самом деле пасли его!
        Парфенов знал, что торговцы наркотиками плохие люди, но подлое коварство Синего привело его в бешенство. Вот, значит, как эта подлюга отплатила ему за доброту! Парился бы сейчас на нарах в переполненной камере, дышал бы ароматами параши, жрал бы баланду - может быть, тогда бы осознал, какую глупость он сейчас совершает. Хотя нет, опомнился капитан, - если бы Синий сейчас сидел, то и глупости никакой бы не совершил. Зато и Парфенову никакой выгоды не было бы. Хотя какая сейчас ему выгода? Та, что его хотят кокнуть на краю города и выбросить труп на свалку? Просто классический вариант!
        Парфенов оглянулся. «Опель», ехавший за автобусом, исчез. То ли предусмотрительно отстал, погасив огни, то ли свернул к дому. «Черт его знает, - сердито подумал Парфенов, - может, человек действительно домой ехал, а я тут накрутил не знаю чего… Нервишки тоже не железные, сдают потихоньку…»
        И тут он наконец вспомнил, что за Весниным должен следить Дронов и со всеми сомнениями нужно обращаться к нему. Парфенов посмотрел, где курьер. Чек прикуривал на ветру, медленно удаляясь в сторону шоссе. Капитан зашел за будку, спрятался в тени и достал телефон.
        - Дронов, ты где? - негромко спросил он, услышав в трубке голос товарища.
        - Да я почти до свалки доехал, Алексей Сергеевич, - озабоченно сказал невидимый Михаил. - Этот хрен как чемодан забрал, так сразу рванул по автобусному маршруту
№ 17 и так и ехал практически до конца. Теперь вот встал метрах в пятидесяти от конечной и не выходит. Что делать-то?
        - Он тебя не заметил?
        - По-моему, нет. Во всяком случае, оторваться не пытался. Что затевает, непонятно. Может, ждет кого?
        - Меня он ждет, - сказал Парфенов. - Я ведь тоже здесь, у свалки. Объяснения потом. Я иду за курьером в сторону шоссе. Подозреваю, что Синий именно этого ждет. Глаз с него не спускай, понял?
        - Понял, - ошарашенно ответил Дронов.
        Парфенов бросил телефон в карман и, сгорбившись, зашагал в ту сторону, где двигалась неясная тень курьера. Теперь капитан спешил, и расстояние между ними быстро сокращалось. Чек шел размашисто, точно на параде, помахивая пакетом, и выглядел очень странно на фоне пустынного вечернего шоссе. У Парфенова уже не оставалось сомнений, что эти двое валяют дурака только с одной целью - заманить его в ловушку. У них это почти получилось, но они не все предусмотрели.
        Чек между тем заметил, что за ним идут, но не подал виду, что тоже выглядело странно в такой час и в таком месте. Капитан решил, что ему пора брать инициативу в свои руки и, перейдя на легкий бег, быстро догнал курьера. На бегу он достал из-под куртки свой пистолет и, когда Чек стал оборачиваться, поспешно сунув руку в карман, угрожающе крикнул:
        - Даже не думай! Лег на землю, сука! Завалю!
        На бородатом лице курьера отразилась целая гамма чувств - от страха до ненависти. Он все-таки выхватил из кармана что-то похожее на пистолет, но в бой вступать не стал, а что есть сил побежал прочь от шоссе в сторону свалки. Красный пакет он бросил без сожаления, и тот шлепнулся Парфенову под ноги.
        - Э, стой! - крикнул он вслед убегающему курьеру. - А бабки?
        Капитан нагнулся, поднял пакет и вытряхнул содержимое. Там оказался завернутый в бумагу сверток. Почти не сомневаясь в том, что увидит, Парфенов развернул оберточную бумагу - на землю посыпались неровно нарезанные листки - это была
«кукла»!
        Все сходилось. Вместо денег «кукла». Наверняка в чемоданчике никаких наркотиков. Все затеяно для того, чтобы выманить его в тихое место и прикончить. Ну, по крайней мере, теперь все встало на свои места.
        За спиной послышался нарастающий шум мчавшегося автомобиля. Парфенов обернулся. Его ослепили фары. Машина летела прямо на него. В последнюю секунду он успел нырнуть влево и покатился по ледяной крошке, смешанной с дорожной грязью.

«Опель» проскочил еще метров тридцать, затормозил, пошел юзом, вспыхнули красные тормозные огни. Лежа на земле, Парфенов испытал сильнейшее искушение выстрелить по этим огням. Он его подавил, но тут «Опель» начал сдавать назад, пытаясь вернуться на то место, где валялся Парфенов. Задние колеса попали в какую-то колдобину, и выполнить маневр Синему удалось не сразу. Но прежде чем ему это удалось, из темноты на него выскочила вишневая «Лада» и с разгона врезалась в боковую дверцу, за которой сидел водитель. Раздался лязг металла, звон, и вдруг все стихло. Парфенов вскочил и побежал к месту аварии.

8
        Счета на оплату коммунальных услуг супруги Веденеевы просто совали за зеркало в прихожей. По мере оплаты счетов бумажки перекочевывали в старую коробку из-под обуви. Но в последнее время на Веденеевых свалилось так много всего, что вопросы квартплаты отошли даже не на второй, а на третий план. За зеркалом скопилась уже целая кипа квитанций. Они угрожающе топорщились в разные стороны, точно какое-то диковинное бледное растение. Алексей не обращал на них внимания, другие тяжелые мысли занимали его голову. Первой заговорила о проблеме жена.
        - Ты не хочешь напомнить своим про расчет? - крикнула она из спальни, когда супруг, погруженный в мрачные мысли, брился в ванной.
        Дверь в ванную была открыта, но шум воды заглушал слова. Веденеев вздрогнул, прикрутил кран и тревожно поинтересовался:
        - Прости, что ты сказала?
        После беды, которая обрушилась на жену, отношения между Веденеевыми почти наладились. Трудно было назвать их нежными, но Алексей глубоко переживал случившееся и старался загладить свою вину, как мог. Он действительно считал себя виноватым, но идти на попятную не собирался. Веденеев был уверен, что лжи во спасение не бывает, и от того, что он смирится, в конечном итоге никому лучше не станет.
        Елена появилась в коридоре, бледная, с выцветшим кровоподтеком на правом виске. После нападения она взяла больничный и никуда больше не торопилась. Вообще она любила свою работу, но вот теперь, испытав это ужасное потрясение, словно забыла о ней. Она даже не заикалась о поликлинике, о пациентах и, кажется, намеревалась находиться на больничном как можно дольше. Супруг понимал ее, он сам боялся отпускать теперь жену из дома. Улицы его родного города в один момент сделались опасными, как в американском триллере. За каждым углом Веденееву мерещились убийцы. Надежда на то, что кто-то поможет, таяла с каждым днем. Он уже несколько раз наведывался в полицию, интересуясь, как продвигаются поиски подонков, напавших на его жену. Но, похоже, никто не хотел этим заниматься. Алексея водили за нос. Он начинал терять самообладание. Сегодня он окончательно решил обратиться за помощью в прокуратуру. Жене он ничего об этом не говорил - как ни странно, Елену совершенно не интересовало правосудие. Кажется даже, что усилия мужа вызывали у нее досаду. И думала она совсем о другом.
        - Я надеюсь, ты сходишь к себе на работу, - сказала она. - Они до сих пор не выплатили тебе расчет. Это наглость. Посмотри на зеркало. Нам надо платить за квартиру. Не хватало ко всему еще набрать долгов!
        - Ну-у, вообще-то я собирался… А, ладно! Зайду. Боюсь только, что они опять начнут ссылаться на объективные причины. Ты же знаешь, что я там теперь что-то вроде изгоя. Все приятели старательно отворачиваются, когда меня видят…
        - А мне плевать, - запальчиво сказала жена. - У нас тоже задерживают зарплату. И как ты себе это представляешь? Нам скоро жрать будет нечего.
        - Ну что же я могу сделать? - хмуро проговорил Веденеев. - Я пытаюсь. Всех мне не переорать. Этот гад Старосельцев укатил то ли на Мальдивы, то ли на Канары. Соколов, которого поставили замом, вообще заважничал - к нему даже на прием не попадешь, как к министру. Да и вообще сейчас главное - по свежим следам отыскать бандитов, которые на тебя напали. Эти мерзавцы должны получить по заслугам!
        - Ты так ничего и не понял! - с горечью воскликнула Елена. - Кому нужна твоя справедливость? Мне?! Ха-ха-ха! Все, чего я хочу, - это спокойно ходить на работу, спокойно отдыхать и быть здоровой. Я еще надеюсь родить ребенка, если ты забыл! А если меня изнасилует подонок, больной СПИДом, то надеяться будет уже не на что! Но тебя это не волнует! Ты занят глобальными проблемами! Справедливость! Наука! Да пошел ты к черту! Между прочим, на месте этого Соколова мог быть ты, и нам не нужно было бы напрягаться, думая, чем оплатить счета!
        - Ты не права, - стараясь быть мягким, сказал Веденеев. - Если мы погрязнем во лжи, то ни о каком спокойствии и мечтать не придется. Рано или поздно вся эта грязь все равно вылезет наружу. Ты хотела бы, чтобы наш ребенок жил в этой грязи? Я - нет.
        - А я знаю, что тебе все равно! - сверкнув глазами, крикнула жена. - Ты чурбан, хотя прикидываешься благодетелем! Как же я тебя ненавижу!
        Алексей скрипнул зубами, но взял себя в руки. Он решил замять неловкость, приблизился к жене и попытался обнять ее за плечи.
        - Постой! Не надо так! Ты говоришь несправедливые вещи… Я понимаю, ты на грани, ты взвинчена…
        - Да пошел ты! - Елена оттолкнула мужа и круто развернувшись, убежала в спальню.
        Веденеев постоял немного, бледный и расстроенный, послушал, как в спальне всхлипывает и рыдает жена, а потом поплелся обратно в ванную. Он наскоро добрился, оделся, положил в карман ключи и телефон и шагнул было к дверям спальни, но тут же передумал. Жену сейчас было лучше не трогать.
        Вместо этого он открыл шкаф в прихожей и покопался в ящике, где у него лежали кое-какие инструменты. Нашел массивную круглую металлическую ручку от какого-то старого вентиля. Она удобно надевалась на пальцы - получилось что-то вроде импровизированного кастета - и могла сослужить хорошую службу в сложной ситуации. На Веденеева уже дважды наскакивали на улице хулиганы. Один раз все ограничилось резкой перепалкой и угрозами скорой расправы. Другой раз его ловко сбили с ног и дважды ударили ботинком по голове, но чудесным образом обошлось без серьезной травмы. Елена даже ничего не заметила. Поэтому подстраховаться на всякий пожарный стоило. Так, во всяком случае, представлялось Веденееву.
        Вооружившись, он уже в более уверенном настроении отправился по своим делам. Конечно, душу его по-прежнему жгли слова жены о том, что ему нет дела до семьи, что он эгоист и прочее, было обидно, но Алексей не собирался останавливаться. Он был убежден, что, остановившись, предаст все лучшее в себе и нанесет непоправимый урон всему будущему, которое до сих пор представлялось ему неизменно прекрасным и полным смысла. Теперь же эти представления о будущем сильно пошатнулись. Веденеев был лишен любимого дела, любимая жена едва выдерживала его присутствие, любимый город превратился в западню, а что еще ждало впереди, даже страшно было подумать. С другой стороны, он уже слишком далеко зашел. Сложи он сейчас руки, и все пропало. Никто уже не возьмет его обратно в лабораторию, никто не предоставит условий для научной работы, разве что удастся найти место в какой-нибудь больничке, где он за гроши будет подсчитывать количество клеток в анализах. А тут еще неоплаченные счета… Веденеев вспомнил про них и поежился. Беда не приходит одна. Ну почему даже какой-то паршивый расчет приходится выпрашивать? Или это
входит в дьявольский план - его хотят раздавить, прижать со всех сторон.
        Веденеев решил, как он поступит. Прежде всего он завернет в лабораторию и стукнет кулаком по столу. Пусть выдают положенные ему деньги! Иначе он и по этому поводу пойдет в прокуратуру. Именно так. В самом деле, если удары сыплются со всех сторон, то и отвечать на них надо, отмахиваясь в разные стороны. Да и жена успокоится немного, когда увидит какие-то реальные результаты.
        Алексей так и сделал. По пути в прокуратуру он заглянул на свою бывшую работу и устроил в бухгалтерии небольшой скандал, потому что ему снова отказали. Пожалуй, он даже переборщил в своем гневе, но, к его удивлению, бухгалтер нисколько не испугалась. Угроза обратиться в прокуратуру не произвела на нее никакого впечатления.
        Встреча закончилась ничем, и Веденеев, встрепанный и удрученный, все-таки поехал в прокуратуру, где у него после некоторой проволочки приняли заявление насчет невыплаты расчета и пообещали помочь, но жалобу на волокиту полиции выслушали с сомнением. Веденеева посылали из кабинета в кабинет, где он раз за разом повторял свои претензии. Выслушал его наконец какой-то молодой помощник районного прокурора, белобрысый парень, с застойным равнодушием в блеклых глазах. Он ловко сумел убедить Алексея не оставлять пока заявления, обещая сначала выяснить все обстоятельства, чтобы составить его правильно. Он взял у Веденеева номер телефона, адрес, выяснил паспортные данные жены и пообещал в ближайшие два дня непременно связаться с Веденеевым, чтобы обговорить план дальнейших действий. Он так сумел заморочить ему голову, что только уже на улице Алексей сообразил, что не удосужился узнать у молодого человека его фамилию. Однако он решил проявить терпение и подождать два дня. Если и на этот раз все уйдет в песок, тогда я им устрою, решил Веденеев. До самого прокурора города дойду.
        Домой он возвращался далеко не в радужном настроении. Обрадовать жену было нечем. Если бы он хотя бы денег принес! Но денег не было. Раньше он мог перехватить в долг некоторую сумму у коллег по работе, чаще всего у того же Старосельцева. Теперь же об этом нечего было и думать. На службе все прежние приятели сторонились его, как зачумленного. Нет, просто поразительно, как все изменилось! Раньше Веденеев и представить себе не мог, насколько мнение окружающих зависит от благорасположения к тебе начальства. Оказалось, что когда тебя отвергает начальство, на тебя, как на прокаженного, смотрит весь остальной мир. А ведь они с женой пострадали, они заслуживали хотя бы простого человеческого сочувствия. Почему же никто не торопился его выказывать? Алексей до конца не мог этого понять. Тут была какая-то непостижимая загадка, которую он со своим аналитическим умом не мог разгадать.
        Веденеев уже дошел до своего дома, но заходить во двор не торопился. Явиться с пустыми руками к расстроенной жене он не мог. Он стал перебирать в памяти всех знакомых и родственников, у которых можно было бы перехватить хотя бы немного денег. С деньгами можно было бы купить чего-нибудь повкуснее на ужин, добавить бутылку легкого вина и хотя бы чуть-чуть разрядить напряженность в их с женой отношениях. Даже в самые тяжелые минуты можно попытаться устроить себе маленький праздник. Алексей загорелся этой идеей, но круг знакомых людей, у которых можно было разжиться деньгами, был чудовищно узок. Перебрав в уме весь список, Веденеев остановился на двух кандидатурах - родственнике со стороны матери, которого он привычно называл дядей Володей, и однокурснике Петрищеве, который преподавал теперь в медицинском училище.
        Задуманное Веденеевым предприятие заняло много времени и принесло не слишком вдохновляющие результаты. Дядя Володя был очень уклончив, жаловался на тяжелые времена и на полное отсутствие наличных. При этом он не упустил случая прочитать нотацию о том, как нерасчетливо и опасно жить в долг. Алексей сбежал от него с чувством облегчения, так ничего и не получив. Петрищев встретил его гораздо сердечнее, предложил отметить встречу, но не сегодня, а как-нибудь к концу недели. Денег взаймы дал, но всего две тысячи. Веденеев был рад и этому.
        Усталый и голодный, он поехал домой. На город уже спустились сумерки. Окончательно осознав, что праздник, даже маленький, организовать не получится, Алексей впал в уныние. Он вспоминал свои бесконечные хождения по полицейским кабинетам, свои безрезультатные попытки повлиять на поиски негодяев, унизивших жену. Бюрократическая машина не желала заводиться. Сейчас в голову Веденееву пришла мысль, что все попытки так и окажутся напрасными - ему не сдвинуть с места эту махину. И еще он подумал, что зря не подавал заявления по поводу хулиганских нападений на него самого. Это было ошибкой. Так ему еще сложнее доказать целенаправленное давление на его семью. Впрочем, заявления по поводу избиения Чиндяйкина и последовавших за этим угроз тоже не было. По сути дела, у него ничего не было, кроме устных и бесплодных переговоров с полицейскими чинами. Наверняка большинство из этих чинов в чем-то схожи с беспринципным соседом Веденеева. А время между тем уходило, и возможность добиться справедливости выглядела все призрачнее. Веденеев бодрился, убеждая себя, что все эти депрессивные настроения происходят
от усталости, и поутру он опять будет заряжен на борьбу.
        Фонари у них во дворе горели через один. Если бы сейчас злоумышленники захотели организовать здесь нападение, то им было бы полное раздолье - ни свидетелей, ни отпора. Веденеев отбросил дурные мысли. Сомнительно, чтобы кто-то дожидался его здесь целый день на холодном ветру. Бесполезная трата времени.
        Алексей свернул к своему подъезду и почти сразу же столкнулся нос к носу с высоким сутулым человеком, на голове которого болтался капюшон, скрывающий пол-лица. Человек грубо и сильно пихнул Веденеева плечом и, сделав два шага, встал вдруг вполоборота и хрипло спросил:
        - Э, придурок, у тебя проблемы? Ты чем-то недоволен?
        Веденеев хотел ответить резко, но спохватился. Эта тактика бессмысленна. Его провоцируют, и это нужно учитывать. Во всяком случае перепалки ничего не дают. Он нащупал в кармане стальную граненую ручку от вентиля. И в этот момент откуда-то сзади налетел, тяжело дыша, еще один человек, с разбегу по-хоккейному врезался в Веденеева и сшиб его на землю. От удара у Алексея заныла поясница, и еще он, падая, ушиб об асфальт колено. Однако нападающий тоже не удержался на ногах. Он поскользнулся и грохнулся рядом с Алексеем. Первый, в капюшоне, подскочил и протянул ему руку. Но тут уже вступил в дело Веденеев. Он что есть силы пнул человека в капюшоне в голень и выхватил из кармана руку уже с зажатым в пальцах
«кастетом». Со вторым противником они поднялись на ноги одновременно. Алексей увидел перед собой на краткий миг серое, бесчувственное лицо с провалившимися глазами и внутренне содрогнулся. «Наркоман, что ли? - подумал он. - Не такой ли издевался над Еленой?»
        Предполагаемый наркоман вцепился в шею Веденеева грязными пальцами и зашипел ему в лицо:
        - Тебе, сука, непонятно, что ли? Ты какого по ментовкам ходишь? Хочешь, чтобы твоей бабе ливер выпустили? Дождешься!
        Алексей в бешенстве саданул по наглой роже железкой. Наркоман откинул голову, разжал пальцы и повторно шлепнулся на асфальт. Из рассеченной губы на подбородок обильно хлынула кровь. Веденеев, охваченный злобным ликованием, повернулся ко второму, готовясь ударить. Но человек в капюшоне не вступил в драку, а выхватил из кармана нож и встал в оборонительную стойку. Алексей словно кожей почувствовал холод и твердость стального лезвия, и его решимость пошла на убыль.
        - Валим! - вдруг прохрипел человек в капюшоне и, схватив за плечо поднимающегося товарища, поволок его прочь на улицу, предупреждающе маша в сторону Веденеева ножом.
        Через несколько секунд они исчезли. Алексей облегченно вздохнул и вытер пот со лба. Колени его дрожали. Ему удалось отбиться, но зато пришло осознание печального факта - в покое его оставлять не собираются. Тогда он решил исправить старую ошибку - немедленно отправиться в полицию - пусть ищут по свежим следам.
        Однако едва он успел об этом подумать, как полиция объявилась сама. Во двор медленно въехала патрульная машина, развернулась и осветила встрепанную фигуру Веденеева фарами. Щелкнули дверцы.
        - Эй, там! - грубо выкрикнул из темноты повелительный голос. - Стоять! Кто такой? Документы предъявил! Быстро!
        Захрустел лед под каблуками. Перед Веденеевым выросли две фигуры, закутанные в форменные куртки. Лиц он не видел - мешал свет от ярких фар. Он едва успел спрятать в карман руку со своим «кастетом».
        - Милиция? - торопливо воскликнул он. - Очень хорошо. Вы как раз кстати. Только что на меня напали…
        - Чего? Где ты увидел милицию? Перед тобой полиция, запомни! Ты смотри, Данилов, на него напали! Ты следы нападения видишь? Я нет. Это очень странно. Может, он нам глаза отвести хочет?
        - Как пить дать. Смотри, Саня, да он на ногах не стоит!
        - Пьяный, что ли? Вроде алкоголем не пахнет.
        - Да он обдолбанный - за версту видно! Его обшмонать сейчас - сто пудов наркотические вещества обнаружатся. В объемах, превышающих допустимые…
        - Да вы что! - задохнулся от негодования Веденеев. - Как вы смеете! Вы обязаны защищать граждан, поддерживать порядок на улицах…
        - Ты нас поучи еще, что мы должны! Выворачивай карманы!
        - Что?! - Веденеев, все еще возлагавший на полицию большие надежды, подумал, что ослышался.
        - Карманы выворачивай, сказал! - заорал полицейский и пихнул Веденеева в грудь со злобой, которая не имела никаких объяснений.
        Его напарник между тем достал откуда-то пакетик с белым порошком и теперь издевательски махал им перед носом Веденеева.
        - Можно и не выворачивать, - заявил он. - Вещественное доказательство мы уже обнаружили. Осталось оформить все как полагается. Саня, понятые у нас где?
        - Понятые за углом, - ответил злой Саня. - Зовем, что ли? Зовем. А ты пакуй пока этого придурка, чтобы без проблем… - он заговорил по телефону, предлагая кому-то подходить.
        Веденееву показалось, что он сходит с ума. В один миг он сам сделался жертвой полиции, обвиненной в хранении наркотиков, его собираются арестовать! В это невозможно поверить, но это происходит!
        Алексей краем глаза увидел, как из-за машины появились понятые. Видно было плохо, но он готов был поклясться, что это та самая шпана, которая нападала на него всего минуту назад. Здесь все было подстроено! У Веденеева холод прокатился по позвоночнику. Впервые в жизни он почувствовал себя абсолютно беззащитным.
        В голове у него понеслась всякая ерунда, вроде «я требую своего адвоката!.. у меня есть право на один звонок!..» - Алексей видел подобное в кино, но в жизни у него не то что не было своего адвоката - у него вообще не было ни одного знакомого адвоката. На одно мгновение он представил, как убивается Елена, так и не дождавшись его домой, как обзванивает все знакомые номера, как со страхом косится на входную дверь - ничего себе праздничек он ей устроил! Да и той пары тысяч, что он занял у Петрищева, было до слез жалко.
        Вряд ли на последующие события повлиял аналитический ум Веденеева. Сам он предполагал, что большую роль сыграли древние инстинкты, которые позволили его предкам выжить среди саблезубых тигров и мохнатых мамонтов. А ситуация была безысходная, тут никаких сомнений не оставалось. Полицейский, который размахивал пакетиком, вдруг озверел, вцепился Веденееву в воротник куртки и потащил его к машине.
        - Что тебе, сказали, Веденеев? - приговаривал он. - Что тебе сказали, а? Не понимаешь? А еще самый умный! А ну, марш в машину!
        Они еще вдобавок знают, как его зовут! Они устроили на него засаду. Алексей понял, что если поддастся сейчас, то опомнится уже где-нибудь в мордовских краях, в зэковской робе и с правом на пять-семь лет честного труда. Он попытался отпихнуть полицейского.
        - Понятые! - заверещал тот. - Сопротивление полиции! Вы - свидетели!

«Пожалуй, пятью годами точно не отделаться», - подумал Веденеев, пытаясь освободиться из цепких рук полицейского. Тот был на голову ниже, но настойчив необыкновенно. Он оставил в покое воротник Алексея и попытался заломить ему левую руку. Не помня себя, Веденеев выхватил из кармана правую руку и стукнул полицейского кастетом по лицу. Удар был несильным, но холодная сталь рассекла кожу на его левой скуле. Брызнула кровь.
        Полицейский, не ожидавший от Веденеева такой прыти, шарахнулся назад, споткнулся о бордюр, выложенный вокруг клумбы, и с проклятьями провалился куда-то во тьму. Его напарник кинулся на помощь, но поскользнулся на ледяной корке, замахал руками, потеряв равновесие, не удержался и грохнулся что есть силы о землю. Веденеев не стал дожидаться, пока полицейские поднимутся, и бросился бежать. «Понятые» опешили и не успели вмешаться в происходящее.
        Веденеев промчался по двору, выскочил на соседнюю улицу, перебежал ее, перелез через забор запертого на ночь детского садика, потом еще раз и оказался на ярко освещенном углу около супермаркета. Напротив сверкал огнями ночной клуб «Торпеда». Алексей увидел пустое такси и, не раздумывая, рванул на себя дверцу.
        - Куда едем? - меланхолично осведомился водитель.

9
        Капитан Парфенов, сгорбившись, сидел на заднем сиденье «Опеля» и не слишком дружелюбно разглядывал затылок Веснина, сидевшего за рулем. Машина только сегодня вышла из ремонта и бежала по шоссе довольно уверенно, хотя, по мнению Парфенова, в гудении мотора присутствовал какой-то посторонний настораживающий звук. Веснин утверждал, что с таким звуком мотор работал всегда, и вообще основной урон пришелся на экстерьер его любимого автомобиля, за что Парфенову отдельное спасибо, потому что, хотя дверцу и удалось выправить, все равно «Опель» теперь битый, и с этим ничего не поделаешь, придется по милости родной полиции покупать новую тачку. Досаду Веснина вызывал еще и тот факт, что вместе со своей машиной ему пришлось оплачивать ремонт дроновской «Лады», но иначе Парфенов не соглашался. Все это удовольствие влетело Веснину в кругленькую сумму, к тому же он сам был травмирован при столкновении и теперь сидел за рулем, несколько скособочившись. По большому счету он еще легко отделался, о чем ему неустанно повторял Парфенов.
        - По-хорошему я должен был пристрелить тебя сразу, когда ты пытался раздавить меня на своем драндулете, - в очередной раз напомнил он с заднего сиденья. - Ты вообще понимаешь, как ты замаран, гнида? Попытка покушения на сотрудника полиции, наркота - торговля и хранение, осведомительство… Тебя с удовольствием прищучит и та сторона, и другая. По-хорошему ты должен мне подошвы целовать и молиться за мое благополучие, а ты вон что задумал! Хотел развести меня, как школьника! Ты вообще на что надеялся, когда собрался меня убивать, придурок?
        - Так откуда я знал? - не слишком смущаясь, ответил Веснин. - Я думал, вы у меня героин отжали, чтобы самому бабла наварить, ну, типа, волк-одиночка. А что, хотите сказать, такого не бывает? Запросто. Вот я и подумал, что вы теперь постоянно с меня тянуть будете, а мне с этого какой кайф? Мне конкретно вас убирать надо было, по-любому. А вы бы как на моем месте поступили?
        - Он еще спрашивает, как бы я поступил! Да тебе башку за это оторвать надо! Еще один такой сюрприз, и тебе точно не жить, Синий. Ты это заруби на своем расплющенном носу!
        Кроме плеча и одного ребра, Веснин повредил в ту трагическую ночь еще нос - он шарахнулся им о стекло и теперь немного гнусавил при разговоре.
        - Да понял я! - воскликнул он. - Вот дела! Чего вы обижаетесь-то? Ничего личного, как говорится, просто бизнес. Времена у нас сейчас сами знаете какие - каждый себе капитал сколачивает. И ваши коллеги в процессе - скажете, нет? И вы, между прочим, герыча мне так и не вернули…
        - Ну ты наглец! - Парфенов от удивления даже закурил, хотя выбросил окурок всего минуту назад. - Герыч я ему должен вернуть! Ишь чего захотел! Чтобы ты народ русский дальше травил?
        - Так ведь без товара я как перед своими нарисуюсь? Мне ведь веры вообще не будет. Если вообще в живых оставят. А вам какая польза, если меня грохнут?
        - Да приятно было бы посмотреть на тебя, на дохлого, - проворчал Парфенов. - Но вообще резон в твоих словах безусловно имеется. Только вот что я тебе скажу, Синий, не умеешь ты вести дела. Вместо того, чтобы отрабатывать свою отраву, ты ерундой занимаешься - за нос меня водишь, покушения на мою жизнь устраиваешь… А потом еще условия какие-то выставляешь. Долг платежом красен, Синий!
        - Так я все понял, - безропотно сказал Веснин. - У вас все тузы в рукаве. Сдам я вам Тарантино, так и быть, хотя это мне и западло. Я даже вам еще кое-кого сдам, чтобы вы поняли, что за расклад, и стоит ли вам вообще за стол садиться с вашими тузами…
        - Что еще за Тарантино? - пропустив мимо ушей издевательский комментарий, спросил Парфенов. - И кого ты еще хочешь мне слить помимо? Мне нужен твой канал, по которому тебе эту отраву поставляют, и не вздумай мне подсовывать всякое фуфло, вроде твоего дурацкого Чека. Кстати, кто это такой и куда он девался?
        - Ну, вообще-то его погоняло Сёма, - неохотно признался Веснин. - Кореш он мой. Так-то он по мелочи работает, в наших с Тарантино делах участия не принимает. Никакой он не курьер. Говорит, вы его знаете - поэтому и бороду нацепил.
        - Ни хрена себе! А я смотрю, что-то мне его личность знакомой показалась! Сёма! Вот жук навозный! Да этот мозгляк кошку не убьет. Ты в своем уме, Синий, в киллеры его нанимать?
        Веснин пожал плечами.
        - Кадровый голод, - важно сказал он. - У нас тоже кризис. Приходится работать с тем, кто есть. А что? Вам же лучше - живой остались.
        - Это ты живой остался, благодари бога, - грозно заметил Парфенов. - Но мы отклонились от темы. Ты что-то про Тарантино толковал. Кино, что ли, увлекся?
        - Тарантино - мой шеф, - просто сказал Веснин. - Ну, кто вам и нужен. На самом деле товар ему поставляют, а он уже решает, кому и сколько…
        - Так, это уже интереснее, - протянул капитан. - Значит, шеф? А не боишься шефа сдавать?
        - Да как сказать, - Веснин крутанул головой. - Я на ваше благоразумие надеюсь. Я ведь вот не зря вас сейчас везу. Дом один хочу показать…
        - Что за дом?
        Веснин не ответил. Он вывел «Опель» на вершину холма и остановился у обочины. Впереди в сизом предвечернем тумане среди лугов располагался небольшой поселок. За поселком причудливо вилась речка, все еще скованная льдом. Веснин многозначительно поглядел на Парфенова. Тот внимательно пригляделся к пейзажу, но ничего особенного не заметил.
        - Где это мы? - спросил он у Веснина.
        - А вы еще не врубились, что ли? - удивился Синий. - «Журавлики» это. Местная Рублевка как бы. Не бывали ни разу? Ну, понятно, - вас не приглашают… А скоро и вообще таким, как вы, туда ходу не будет. Они тут собираются фейс-контроль наладить. Шлагбаумы, охрана, то-се… Пока еще есть возможность, попытайте счастья. Только я вас честно предупреждаю - особенно ни на что не надейтесь. Это вам не Бармалеева аллея. Тут вас быстро на место поставят. Не ваш уровень.
        - Ты языком поменьше мели, - хмуро сказал Парфенов. - Пока тебя самого на место не поставили. Опять забываешься? И потом, если уровень не мой, какого ты меня сюда привез?
        - Так сами просили, - подобострастно сказал Веснин. - Вам же выход на Тарантино нужен. Тарантино товар мне отгружает, но я его каналы не знаю. Он со мной не делится. Это я перед вами кино изобразил - с курьером. А на самом деле курьер имеет дело только с Тарантино. А вот он, между прочим, товар и сюда сбывает. Не простой товар. Это на улицах мы героин толкаем, а для вип-персон у Тарантино чистейший кокаинчик имеется. Ну и навар, конечно, с него куда существеннее. Правда, пока этот рынок все равно у нас не развит - не Москва, вип-персон маловато. Ну да лиха беда начало, как говорится. Вон тот дом с бордовой крышей видите? В нем Тарантино желанный гость. Бывает, он там пять дней в неделю отирается. Как свой стал. Понимаете, о чем я?
        - Так чей это дом? Чего ты темнишь? - начал злиться Парфенов. - Сказал «а», так и «б» говори!
        - Я и так вам наговорил - дальше некуда, - обиделся Веснин. - От таких разговоров здоровья не прибавляется. Если меня подрежут, вам-то какой прок? Я вам ценную наводку дал, а дальше вы уж сами… По-моему, это справедливо. Я и так по лезвию хожу. Тарантино вот-вот бабки потребует. Вы обещали порошок вернуть…
        - Заныл опять! - рявкнул Парфенов. - Ничего я тебе не обещал. А тебе для сохранения здоровья нужно как можно скорее сдать всю эту цепочку и Тарантино в первую очередь. Сам не догоняешь? Мне его с поличным взять нужно, в момент закупки товара, ясно?
        - Чего же мне, так и сказать - ты когда, Тарантино, товар брать будешь, - я к тебе ментов подгоню, так, что ли?.. - язвительно отозвался Веснин. - Тут тонко работать нужно, гражданин начальник! Кадры беречь и все такое…
        - Кадры! - фыркнул капитан. - С такими кадрами заранее венками запасаться надо. Ладно, пока ты мне и в самом деле не нужен. Ты только скажи, чей это дом, и подвези меня поближе…
        - Ей-богу, гражданин начальник, вы смерти моей хотите! - разволновался Веснин. - Ну, поехали, что ли! Только я вас ссаживаю и сразу сваливаю. А то завтра мы уже с вами можем и не встретиться. Будете про меня некролог читать…
        Он решительно выжал газ и помчался с горы вниз. Поселок стремительно приближался - аккуратные домики с обширными участками, ровный асфальт на улицах, кое-где живая изгородь, вышка сотовой связи, выкрашенная в красные и белые цвета неподалеку. Возле дома с бордовой крышей стояли два черных автомобиля с затененными стеклами. Еще один, серебристый автомобильчик был виден в приоткрытую дверь гаража. Ни на улицах, ни во дворах людей не просматривалось.
        Веснин лихо проскочил нужный дом, еще парочку и только тогда остановил машину.
        - Шустрей, гражданин начальник! - взмолился он. - Если какая-нибудь сука срисует мой номер… Мне не жить!
        - Таким, как ты, жить необязательно, - сказал Парфенов, но из машины вышел.
        Веснин тут же рванул с места и умчался куда-то в туман. Капитан сообразил, что этот сукин сын так и не сказал, кому принадлежит дом с бордовой крышей.
        - Хитрожопая тварь! - пробормотал он себе под нос. - Это уж как пить дать, опять решил меня подставить. Все надеется, что отправит меня на тот свет и освободится от обязательств. Не на того напал!
        Парфенов побрел назад, с любопытством разглядывая планировку и архитектуру местной Рублевки. «А ведь я про эти Журавлики тысячу раз слышал, но даже и не задумывался, где они у нас. Так, приблизительно… Чудно! Еще хорошо, что пока тут КПП не поставили».
        Он подошел к дому под бордовой крышей. Участок окружал стильный невысокий забор. Въезд был свободный - никаких ворот не просматривалось. Такая любезность была на руку Парфенову. Небрежным шагом он прошествовал к дому и еще раз огляделся. Над домом из каминной трубы вился легкий сизый дымок. Капоты обоих автомобилей были холодные - судя по всему, гости явились сюда уже давно. Парфенов подергал дверцы, но они оказались заперты.
        Зато была не заперта входная дверь. Парфенов прошел через коридорчик и оказался в просторном холле, посреди которого стоял выложенный из серого камня камин. Огонь в нем почти погас, и какой-то невысокий плотный гражданин в тонком белом пуловере и темных брюках, присев на корточки, пытался оживить его, подбрасывая в жерло камина аккуратные круглые чурбачки из сухого дерева. Человек, кажется, был пьян, и собственные руки его не очень-то слушались. Лица его Парфенов не видел, потому что человек сидел к нему спиной, а вот результаты его деятельности - угасающее пламя - видно было отлично.
        - Привет! - радушно сказал Парфенов, подходя ближе. - Помощь требуется?
        Человек медленно-медленно, как замороженный, обернулся на голос. У него была круглая, коротко остриженная голова, нос пуговкой, до синевы выбритые круглые щеки и бесцветные диковатые глаза. Тонкая шерсть пуловера живописно обтягивала рельефную мускулатуру. Парфенов узнал этого человека. Ступин, боксер, некогда чемпион города в полусреднем весе, а позднее успешный бизнесмен, специализирующийся на игровых автоматах. Когда игорный бизнес прижали, он имел неприятности с законом, но сумел вывернуться. Чем он занимался теперь, капитану было неведомо.
        - Ты… кто… такой?.. - с усилием произнес Ступин, всматриваясь в Парфенова. - Я… тебя… знаю?.. Ты… кто?..
        - Да какая разница? - махнул рукой капитан. - Главное, я тебя знаю. Я ведь помню, как в две тысячи втором ты нокаутировал Варданяна в первом раунде. Ударчик был классный!
        Ступин заморгал и невольно приосанился.
        - Все… равно… не… помню… - пробормотал он, рассматривая Парфенова мутным взглядом. - Ты Женькин хахаль, что ли?
        - Ну вроде того, - улыбнулся капитан, который до этой минуты не подозревал о существовании Женьки. - А домик у тебя ничего. Давно обосновался?
        Ступин снова заморгал, зашевелился и стал с натугой подниматься. Парфенов подумал, что, кроме спиртного, тот, пожалуй, накачался еще какой-то дрянью. Между тем Ступин выпрямился и покачивался, собираясь с мыслями. В правой руке его были зажаты каминные щипцы, и это Парфенову совсем не понравилось. Он знал, как быстро и непредсказуемо меняется настроение у наркоманов.
        - Ты чего гонишь? - мрачно спросил Ступин, глядя в медленно разгорающийся огонь. - Где это я… обосновался? Я тут… не живу… И вообще, какое твое дело?
        - Вот как! А чей же это дом? - с интересом спросил Парфенов, оглядываясь на лестницу с деревянными перилами, уходящую на второй этаж.
        В голове у Ступина соскочило какое-то колесико, и он убежденно заявил:
        - Ты Вербицкий из управления спорта! Я понял! Ты всегда был стукач и сука!
        Как ни странно, голос его окреп, и паузы между словами пропали. Вряд ли мозг его при этом стал работать лучше, потому что он понес совершенную околесицу, сутью которой был какой-то иррациональный страх перед Вербицким из спортуправления. Этот неизвестный Парфенову человек вызывал у бывшего боксера животную ненависть. Он являлся для него олицетворением мирового зла. Возможно, это был просто побочный эффект опьянения - то ли обычного, то ли наркотического. Капитана не интересовали причины, но он догадывался, что должно последовать за устным вступлением. Так оно и вышло. У Ступина выступила на губах пена, он захлебнулся в ругательствах и вдруг что есть силы махнул каминными щипцами.
        Хватка у него сохранилась неплохая. Выпад получился молниеносный, и если бы Парфенов не подготовился, щипцы вполне могли бы разнести ему череп. А так он пригнулся и без промедления боднул Ступина головой в живот. Боксер споткнулся о каминную решетку и зашатался, пытаясь обрести равновесие. Опытный боец, он не выпустил из руки щипцов и был по-прежнему опасен. Поэтому Парфенов врезал ему без жалости в челюсть, сбил на пол и, не давая подняться, сложил ладони в замок и еще дважды ударил сверху вниз по затылку, словно костыль заколачивал. Ступин ткнулся круглой головой в пол, обмяк и замер неподвижно. Щипцы вывалились из разжавшихся пальцев.
        Парфенов брезгливо отшвырнул их ногой в дальний угол и одернул на себе куртку.
        - Что за мода пошла набрасываться на служителей закона! - укоризненно заметил он, разглядывая отдыхающего на полу Ступина. - Но как бы то ни было, а приятно завалить чемпиона города, хотя бы и бывшего!..
        Надо было что-то делать дальше, и капитан стал осторожно подниматься по ступенькам, раздумывая над тем, какой сюрприз ждет его наверху. Ему очень не хотелось, чтобы там его встретили чем-нибудь похожим на каминные шипцы.
        Однако ничего страшного не произошло, хотя маленькая неожиданность поджидала и там. Словно по наитию Парфенов вышел к распахнутой двери туалетной комнаты, где на сверкающем полу сидела, свесив голову на грудь, молодая женщина в коротком черном платье. Длинные белокурые пряди закрывали лицо, и Парфенову пришлось взять девушку за подбородок.
        Блондинка была без чувств. Дыхание едва прослушивалось. На локтевом сгибе просматривался свежий след от инъекции. Шприцов поблизости Парфенов не обнаружил, значит, укололась девушка в другом месте.
        - Хорошенькое дело! - сказал капитан, почесывая в затылке. - Косвенные признаки наркопритона налицо. И что же мне со всем этим делать? Насколько я понимаю, красавица, документов при вас не имеется?
        Красавица молчала, погруженная в беспробудный сон. Да Парфенов и сам видел, что документами тут и не пахнет. Он вздохнул и пошел проводить дальше осмотр. На втором этаже располагалась масса комнат, большинство из которых были пустыми, но в одной из спален Парфенов обнаружил парочку, неистово занимавшуюся любовью. Впрочем, при ближайшем рассмотрении оказалось, что энергию источает в основном мужчина, а его партнерша находится почти в таком же состоянии, что и блондинка в черном платье, которую только что видел Парфенов. На этой девушке вообще ничего не было, и глаза у нее были открыты, но вряд ли она понимала, что происходит вокруг, - настолько бессмысленным казался взгляд этих больших серых глаз. Она что-то нечленораздельно говорила, в то время как лысоватый, слегка расплывшийся мужчина лет сорока елозил и пыхтел на ней, охваченный безумной страстью. Зрелище было не самое приятное, и капитан не без злорадства покашлял, пытаясь вернуть сладострастника к действительности. Это ему удалось, но реакция мужчины оказалась довольно неожиданной.
        Тот подпрыгнул на кровати, точно в задницу ему вонзилась стрела, повернул в сторону двери искаженное багровое лицо, по-звериному зарычал и, сорвавшись с места, набросился на Парфенова. При этом он умудрился по пути прикрыться простыней и вооружиться чем-то вроде массивного канделябра. Этой тяжелой штукой, не испытывая ни малейших колебаний, он попытался с ходу пробить Парфенову череп.
        Судя по напору и сохраненной координации движений, мужчина пребывал в гораздо лучшем состоянии, чем женское население дома, ну, разве что самую малость выпивши. Однако был он далеко не спортсменом, и к тому же его слегка сковывала необходимость прижимать простыню к определенным частям тела.
        Парфенов без труда вышиб у него из руки канделябр, а самого сгреб за голые плечи и толкнул от себя так, что мужик пробил дверцы платяного шкафа и на несколько секунд застрял там среди платьев и сорочек. Но с удивительным рвением он все-таки выбрался оттуда и снова пошел в атаку на Парфенова - теперь во всей красе, потому что простыня, которой он прикрывался, осталась в шкафу. Зрелище это было точно не для слабонервных, но капитана начинал разбирать смех. Он представил, как глупо выглядит все это со стороны, и решил, что пора поставить точку. Едва голый мужик опять бросился на него, Парфенов без лишних экивоков врезал ему как следует по волосатому животу, потом по скуле, а потом еще придал ускорение и шибанул лицом о стену. Мужик распластался по стене как лягушка и медленно повалился на пол. Некоторое время он приходил в себя, а когда очухался, принял сидячее положение и, не глядя на Парфенова, сказал:
        - Закурить дай!
        На лбу у него застыли крупные капли пота. Правая половина лица потемнела от удара.
        Капитан любезно протянул ему пачку, но мужик скривился и мотнул головой.
        - Там, на столике!
        На столике возле кровати поблескивало зеркальце с остатками белого порошка, вытянутого в дорожку, стояла темная бутылка с коньяком, два бокала и еще пачка дорогих длинных сигарет - Парфенов не разобрал название. Он швырнул ее капризному мужику и отправил вслед за ней зажигалку из белого металла. Женщина на кровати по-прежнему ни на что не реагировала, только тихо постанывала, глядя пустым взглядом в потолок.
        - Ты кто такой? - мрачно спросил мужик, закуривая. - Тебя Вероники муж нанял, да?
        Он показал глазами на стонущую красавицу.
        - Все может быть, - туманно ответил Парфенов. - А ты кто такой?
        - А это не твое дело, - грубо ответил мужик. - Я занимаю важную должность, а какую - тебя не касается. Ты для меня в любом случае - тля. Если тебя наняли, давай, договоримся! Сколько ты хочешь?
        Он полез рукой как бы в карман за бумажником, но вспомнил, что одежды на нем нет, и зло посмотрел на Парфенова.
        - Давай, говори, сколько ты хочешь, и подай мне шмотки. Они за кроватью.
        Парфенов подошел ближе, подсел к мужику на корточки и неожиданным резким движением заломил ему руку. От боли у мужика глаза полезли на лоб.
        - Я сейчас затушу о твой глаз сигарету, - пообещал капитан. - А потом мы поговорим, идет?
        - Ой-ей-ей! - заверещал мужик. - Чего ты хочешь, гад? Чего тебе от меня надо?
        - Почти ничего, - сказал Парфенов, надавливая на руку. - Говори, кто такой!
        - Харитонов, - прошипел мужик. - В администрации города работаю. Дошло, наконец? Тогда отпусти!
        - Рано, - упорствовал Парфенов. - Дом твой?
        Как ни было больно голому чиновнику, он не смог сдержать удивления.
        - Ты с дуба упал, что ли? - презрительно пробормотал он. - Не знаешь, чей это дом? Тогда ты, по-моему, просто нарываешься, придурок! А ну, пусти!
        Капитан, однако, и не подумал выполнить это требование. Наоборот, он еще сильнее вывернул потную руку Харитонова, и когда тот завыл от боли, спросил:
        - Так чей же это дом, где устраиваются оргии с употреблением наркотиков? Говори, мразь, а то сломаю руку!
        - Вот идиот! - задыхаясь, выдавил из себя Харитонов. - Ну, Маришки Варламовой это дом, врубился? Дочки мэра, кретин!
        - О-па! - удивленно произнес Парфенов, отпуская чиновника. - Вот, значит, оно как!
        - Вот так! - мстительно прошипел Харитонов, предусмотрительно отползая в сторону. - Думай, с кем имеешь дело, долдон!
        - Так это она, что ли? - с сомнением спросил Парфенов, кивая в сторону обнаженной женщины на кровати.
        Харитонов фыркнул.
        - А, значит, та, в черном платье, которая в сортире в отключке лежит!
        - Что ты лепишь, придурок! Маришки здесь вообще сейчас нет. А мы все ее друзья, ясно? И кто с нами свяжется, дня не проживет, понял? Ты кто такой? Документы предъяви!
        Даже в голом виде он хорохорился изо всех сил. Парфенов тяжело задумался, еще раз окинул взглядом комнату, вдохнул тяжелый запах винного перегара, человеческого пота, дорогих духов, покачал головой, вспомнив про кокаиновую дорожку на зеркале, и шагнул к выходу. Голый Харитонов с пьяной ненавистью смотрел на него, выглядывая из-за кровати. В руке у него откуда-то появился мобильный телефон с большим экраном.
        - Стоять! Сейчас мы выясним твою личность! - повелительно крикнул Харитонов, силясь попасть пальцем в нужную цифру. - У меня есть полномочия…
        - Прикройся сначала, полномочный! - презрительно сказал Парфенов и шагнул за дверь.

10
        Сергей Романович Киселев, номинальный владелец фирмы под названием «Фарм-А», был человеком покладистым и мягким, склонным к сибаритству. Он очень любил красивых женщин, дорогой коньяк, костюмы из тонкой шерсти, спортивные автомобили и путешествия на круизных лайнерах. А не любил он проблемы любого рода, суровых мужских разборок и любой тяжелой работы. Человеком он, судя по всему, был везучим, и повезло ему в жизни крупно дважды - когда он женился на дочери мэра и когда с ней развелся. Развод получился даже более удачным, потому что к тому времени мэр полностью распознал его податливую натуру, склонность к компромиссам и болезненную нелюбовь ко всякого рода неприятностям. Лучшей кандидатуры, чтобы оформить на нее фиктивное владение фирмой, и придумать было трудно. Формально уже даже не родственник, Киселев тем не менее даже в мыслях боялся напакостить своему тестю. К тому же он получил реальные материальные выгоды от своего положения и синекуру под названием «генеральный директор» с немалой зарплатой и просторным кабинетом. Никаких усилий с его стороны при этом не требовалось - разве что ставить
подпись на бумагах и с важным видом председательствовать на заседаниях, ни во что в сущности не вмешиваясь. Представительный вид Киселева, прекрасные манеры, его умение отлично одеваться и вести культурные беседы даже украшали фирму, как бы дополнительно облагораживали ее. Образно говоря, если мотором производства тут был Павел Куприянов, то сверкающим капотом являлся Киселев, и это всех устраивало. И главное, на любые инсинуации в свой адрес мэр города мог с высоко поднятой головой заявить, что успешная фирма принадлежит совершенно постороннему человеку, а если кто-то из родственников там и числится, то всего-навсего в качестве наемного работника. Одним словом, это был образец полноценного и продуктивного сотрудничества.
        Но даже и в таком щадящем режиме Сергей Романович долго существовать не мог. Его начинал тяготить его большой удобный кабинет, необходимость время от времени являться в фирму, что-то подписывать, выслушивать какую-то ахинею, совершенно ему не интересную, и встречаться с людьми, которые ему осточертели. К тому же зима в этом году слишком затянулась, а Сергея Романовича тянуло к солнцу, к девушкам в бикини, к сверкающим экзотическим пляжам. Он тосковал, чаще обычного прикладывался к запасам коньяка в баре и наконец окончательно решил уехать куда-нибудь на две, а то и три недели. Оставалось переговорить с Варламовым - Киселев в этом плане соблюдал неукоснительную субординацию, - но препятствия со стороны мэра не должны были возникнуть. В конце концов, Киселев был марионеткой, и без него процессы в фирме никак не могли остановиться. Единственной проблемой мог оказаться характер мэра, потому что Варламов время от времени впадал в мизантропию, и тогда доставалось на орехи всем - и правым и виноватым.
        Сергей Романович готовился к решительному разговору с бывшим тестем, мечтал о южном солнце, и тут на его жизненном пути сама собой возникла неприятность. Взяться ей было вроде бы неоткуда, Киселева со всех сторон защищала мощь его бывшего тестя, все структуры, как государственные, так и частные, и сам он ничего предосудительного не делал, грехов за собой не чувствовал, а неприятность все-таки появилась. И в ней даже присутствовала некая таинственность, что уже само по себе будоражило душу Сергея Романовича. Случилось это под конец рабочего дня, когда уставший от безделья Киселев гонял на своем ноутбуке тетрис, примериваясь, как бы поинтереснее убить вечер - то ли отправиться играть в карты к старым приятелям, с которыми играл в преферанс со студенческих лет, то ли пригласить в ресторан начинающую модель Тину, с которой познакомился на недавней презентации в доме ученых. Чему посвящалась презентация, Сергей Романович уже забыл, но вот Тина, явно делавшая ему авансы, из памяти никак не выходила. Единственным препятствием для того, чтобы продолжить знакомство, была лень Киселева. Возраст потихоньку
давал о себе знать. Вот если бы эта девчонка прикатила к нему в гости, прямо в его холостяцкую квартиру! Но до этого этапа отношений они еще не дошли, к сожалению. Сергей Романович тщательно обдумал оба варианта и решил остановиться на третьем - то есть, не мудрствуя лукаво, отправиться домой и там спокойно и без приключений и напряга посидеть у телевизора. Эта мысль как-то разом улучшила его настроение. Киселев даже заулыбался. И тут зазвонил телефон.
        Незнакомый решительный голос предложил Сергею Романовичу немедленно встретиться в супермаркете на углу.
        - Там на первом этаже кафетерий, - объяснил незнакомец. - Там на нас никто не обратит внимания, гарантирую. Заодно и перекусим. Я, например, жрать хочу до невозможности.
        - А почему на нас должны обращать внимание? - испуганно спросил Киселев. - И кто вы, собственно такой?
        - Это неважно. Важно то, о чем нам с вами нужно переговорить. А переговорить нужно о вашей жене.
        - У меня нет жены! - почти с отчаянием воскликнул Киселев. - Вы что-то путаете!
        - О вашей бывшей жене - какая разница? - ответил незнакомец. - Вы же все равно связаны с этим семейством, глупо это отрицать. И кстати, сохраните нашу встречу в секрете. Тема уж больно деликатная. Не стоит пока болтать о ней на каждом углу.
        - Я ничего не понимаю, - убитым голосом проговорил Сергей Романович. - Я никуда не пойду. Вдруг вы провокатор?
        - Если я провокатор, то вам же хуже будет, если не пойдете, - заметил незнакомец. - Прикиньте, что может натворить провокатор, которому известны тайны вашего клана. Ну, так вы придете?
        - Приду, - плаксиво сказал Киселев. - А как я вас узнаю?
        - Здрасьте! - удивился собеседник. - Я-то вас знаю. Вас в городе каждая собака знает. Приткнитесь за любой свободный столик, а я сам к вам причалю.
        - Ну, не знаю, - промямлил Киселев. - Все это так… гм… своеобразно… Может быть, мы встретимся где-нибудь в другом месте? Скажем, у меня в офисе?
        - На кой черт мне сдался ваш офис? - удивился собеседник. - Я же не контракт с вами заключать собираюсь. Просто поговорить. Можете вы просто прийти в кафе и поговорить? В общем, жду вас через пятнадцать минут. И не пугайтесь, вам ничто не грозит. По крайней мере, пока.
        Он отключил связь, а у Сергея Романовича совсем испортилось настроение. Он даже прикинул, не рассказать ли об этом разговоре Васильчикову, который отвечал в фирме за безопасность, но тут же передумал. Во-первых, ему не нравился циничный, самоуверенный Васильчиков, а во-вторых, не хотелось лишний раз трепать имя бывшей жены. Тема эта была и в самом деле щекотливая, крайне болезненная для многих, а в первую очередь для бывшего тестя. Если опять пойдут разговоры о его дочери, он запросто может психануть, и тогда всем небо с овчинку покажется.
        Вообще-то Киселев старательно вытравливал имя бывшей жены из памяти. Никогда не упоминал о ней первым, не распространялся насчет их совместной жизни, не ходил в те компании, где могла появиться бывшая супруга, и даже все фотографии ее порвал и спустил в унитаз. Эта женщина принесла ему слишком много неприятностей. Она была очень большого мнения о себе и при этом слишком неразборчива в знакомствах. Уже через полтора года совместной жизни Киселев испытал унизительные ощущения рогоносца, когда, явившись в неурочное время домой, встретил выходящего из собственной спальни молодого красавца с золотой цепью на литой культуристской груди. Унижение было особенно сильным, потому что красавчик без малейшего стеснения подмигнул ему, как приятелю по куртуазным игрищам, и даже, кажется, ободряюще похлопал по плечу. И эта встреча оказалась не единственной на протяжении всего их несчастливого брака, были и другие. Нельзя сказать, что Сергей Романович сам был безгрешен, но он, по крайней мере, старался соблюдать приличия. Мария Киселева, урожденная Варламова, сама устанавливала себе рамки приличия. Помимо
любовников, в их доме постоянно толклась куча самого разнообразного народа, некоторые представители которого слишком напоминали героев уголовной хроники. Сергей Романович пытался скандалить, упрекать, грозить, но все без толку - Мария сама пригрозила ему, заявив, что за нее отец сотрет Киселева в порошок. Была в ее словах суровая правда, и Сергей Романович смирился. Но тут жена нашла себе увлечение похлеще. Кто-то из бесконечных гостей сумел пристрастить Марию к наркотикам. Вначале это были одиночные эксцессы, видимо, Мария и сама еще побаивалась втянуться. Но Киселев не стал испытывать судьбу. Застав пару раз жену со стеклянными глазами, в блаженной расслабухе, Киселев набрался храбрости, объяснился с тестем и подал заявление на развод. Как ни странно, Варламов поддержал его. Наверное, уже тогда понял, что разведенный Киселев будет для него полезнее. Наверное, дело было не только в этом, видимо, Варламов и сам о чем-то догадывался, но просто не знал, как ему воздействовать на дочь. К этому времени у него самого начались проблемы на семейном фронте - кое-какие сведения об этом до Киселева доходили.
Мэр старательно глушил слухи о своем семействе, но разорваться не мог. Однако после развода между ним и дочерью произошло крупное разбирательство. Киселев не знал, чем таким Варламов пригрозил Марии, но та на некоторое время приутихла. Так, во всяком случае, утверждал сам мэр, и это было похоже на правду, потому что ничего особенного Киселев о бывшей супруге не слышал. Если бы она влипла в историю, то благожелатели непременно донесли бы об этом Сергею Романовичу. И вот вдруг в самую неподходящую минуту имя его жены всплывает в разговоре с посторонним человеком, и контекст этого разговора ничего хорошего не предвещает.

«Если это шантаж, то накося, выкуси! - раздраженно подумал Сергей Романович, расхаживая из угла в угол. - Не хватало еще расплачиваться за грешки этой идиотки. Мы - чужие люди. У нее имеется высокопоставленный папа с тугой мошной, между прочим, вот пусть он и расплачивается, если уж на то пошло… Конечно, у Анатолия Трофимовича есть дурная привычка валить вину на всех, до кого можно дотянуться. Пожалуй, он и меня объявит виноватым. А при чем тут я? Так воспитали, теперь вот расхлебывайте. Я предупреждал».
        Время, однако, бежало неумолимо, и Киселев решил поспешить. «Ну что, ничего пока страшного не случилось, - успокаивал он себя, выходя из кабинета. - Будем надеяться на лучшее. Выслушаем противоположную сторону, взвесим аргументы…»
        Секретаршу он отпустил пораньше, поэтому уход его получился незаметным. Гнать машину за полквартала он не стал и дошел до супермаркета пешком. В дешевой кафешке на первом этаже было полно разномастного народу. Преобладала молодежь, группировавшаяся за высокими столиками кучками. Стульев здесь не было. Посетители перекусывали стоя, видимо, таким образом обеспечивалась большая пропускная способность. Киселев брезгливо осмотрелся. Он уже давно отвык от подобного общества. Вульгарно одетые девушки и юноши жевали пирожки, потягивали пиво и колу, громко и вызывающе смеялись, отпускали идиотские шутки. Сергею Романовичу захотелось немедленно уйти, и он уже почти выполнил свое намерение, как кто-то легонько придержал его за локоть.
        - Сегодня большой наплыв, - произнес молодой деловитый голос. - Но я застолбил место. Прошу, Сергей Романович!
        Киселев обернулся и увидел молодого человека спортивного телосложения, с волевым лицом и вьющейся русой челкой. На парне была надета куртка с отброшенным на спину капюшоном, синие джинсы и тяжелые ботинки, подошва которых напоминала протектор внедорожника. Молодой человек увлек Сергея Романовича в сторону и буквально прислонил к столику, на котором стояли две большие чашки кофе и тарелки с засахаренными и сочащимися маслом пончиками. Сергея Романовича затошнило.
        - Угощайтесь! - щедрым жестом парень указал на чудо кулинарии и сам тут же впился крепкими зубами в резиновый пончик. - Пончики тут шикарные! Я всегда тут заправляюсь. Ешьте, не стесняйтесь. Я угощаю.
        - Спасибо, - процедил Киселев, тоскливо оглядываясь по сторонам. - Я не голоден.
        Ему было ужасно неуютно. Непритязательный интерьер, сомнительная публика, вонь прогорклого масла удручали. Единственное, что примиряло его с действительностью, так это то, что никто не обращал здесь на них внимания.
        Русый парень чувствовал себя в забегаловке как рыба в воде. Киселев готов был поклясться, что никогда прежде не видел его. Кто он - шантажист, любовник Марии, бандит, журналюга, который ищет жареный материал? Если последнее, то Киселев совершил ошибку - с журналюгами никогда не следует идти на контакт, даже мимолетный - они изо всего делают сенсацию и поливают тебя грязью. «Пригрожу службой безопасности, - решил про себя Киселев. - Васильчиков журналистов ненавидит. Он живо отвадит этого подонка».
        Парень между тем с аппетитом наворачивал пончики и запивал их остывшим кофе. Он и в самом деле был сильно голоден. Киселев неприязненно понаблюдал за ним, а потом спросил каким-то незнакомым металлическим голосом:
        - Так что вы хотели мне сообщить, молодой человек? Только что здесь великолепно готовят?
        - Да я понимаю, что вы этого жрать не будете, - сказал парень, прожевав вязкое тесто. - Просто из вежливости должен был предложить… А сообщить я хотел о вашей жене… Бывшей, разумеется. Но ведь после развода вы не разорвали связи с семейством Варламовых, верно? Я бы даже сказал, что после развода ваша связь с этим семейством стала особенно прочной. Вы - деловой партнер, а это даже лучше, чем муж. Ну, не хмурьтесь, это же всем известно. Секрет Полишинеля, как говорится. Но меня ваши дела не интересуют, я не из налоговой. Я из полиции.
        - Что?! - выпучил глаза Киселев. - Из полиции?! Так какого черта вы себе позволяете? Если у вас есть ко мне вопросы, будьте любезны действовать в установленном порядке, а не таскать меня по сомнительным забегаловкам…
        - Угомонитесь, а? - с досадой перебил собеседника парень. - Я как раз хочу поговорить с вами в забегаловке, а не в кабинете. Во-первых, пока не желаю раскрывать своего имени, во-вторых, обнародовать ваши семейные тайны. Надеюсь, вы оцените мое благородство.
        - Ладно, оценил, - буркнул Киселев, отводя глаза. - Так чего вам надо?
        - Послушайте внимательно, - призвал парень. - Ваша бывшая жена, похоже, основательно подсела на наркотики. Но это еще не все. У себя дома в Журавликах она устроила что-то вроде притона. Конечно, про такое элитное гнездышко неприлично такое говорить, но суть-то не меняется. Туда шляются подозрительные личности. Одни колются, другие нюхают, третьи вообще устраивают оргии. Но хуже всего, что туда повадился ходить один мерзкий тип, торговец наркотой, имени его я вам не скажу, оно пока вас не должно интересовать. Он снабжает вашу жену всем спектром этой дряни - героин, кокаин, марихуана. О масштабах торговли судить трудно, но мы подозреваем, что развернулся он там на всю катушку. А что? Люди туда приходят состоятельные - раз. Люди, до которых не так просто дотянуться, которых всегда отмажут, - два. Ну и место там тихое, вдалеке от глаз общественности - три. По правде говоря, тот контингент меня не волнует. Те, которые с жиру бесятся, черт с ними! Но этот тип торгует по всему району - несет гибель на улицы, так сказать. А вот этого мы уже допустить не можем.
        - Ну, а от меня-то вы чего хотите? - устало спросил Киселев. - Я, между прочим, обхожу за версту те места, где появляется моя бывшая. Я даже по той улице, где расположено ее турагентство, не езжу…
        - Это благоразумно, - кивнул парень. - Но с мэром-то у вас тесные отношения. Мне почему-то кажется, что Варламову не безразлична репутация его дочери.
        - Не безразлична. Но я как могу тут помочь? И вообще, не лучше ли будет, если ваше начальство об этом само поговорит с Анатолием Трофимовичем?
        - Начальство пока ни о чем не знает, - хладнокровно сказал полицейский. - Мы действуем на свой страх и риск. Видите, я раскрыл вам свои карты. Надеюсь на встречную любезность.
        Сергей Романович так разволновался, что даже вспотел. Не понимая, что делает, он схватил чашку с теплым кофе и одним глотком осушил ее.
        - Знаете, что я вам скажу, - внезапно произнес он жалобным голосом. - Я десять раз уже пожалел, что когда-то женился. Ну за что мне это? Притон, наркоторговля… Дурдом какой-то! А нельзя ли все-таки как-нибудь без меня обойтись?
        - Видите ли, мы надеемся, что вы исполните роль парламентера, - объяснил полицейский. - Мы не хотим обращаться напрямую к его превосходительству…
        - К кому? - не понял Киселев.
        - Ну, к мэру, - поправился парень. - Это я пошутил так… неудачно… Ну, не станет он разговаривать об этом с простыми полицейскими, это понятно. А вы объясните ему, что, если он поможет нам, то мы возьмем торговца с поличным на подступах к дому его дочери, и ее репутация не пострадает. Ни ее, ни его. И мы приложим все усилия, чтобы этот урод ничего лишнего на следствии не сказал. Выгода очевидна. К тому же у него будет мотивация надрать ей хвост - ведь в принципе, она тоже замарана. Вполне возможно, что эта история встряхнет ее и наставит на путь истинный.
        - А если Анатолий Трофимович не согласится? Он ведь с характером мужик. Пошлет всех на хрен, и все? Что тогда?
        - Тогда скажите ему, что мы все равно будем действовать, - заявил полицейский, кладя в рот последний пончик. - Но уже ни о чьей репутации заботиться не станем. Вот пусть и решает, что ему выгоднее.
        Киселев озабоченно посмотрел на жующего парня. Выражение лица у того было безмятежное, но глаза смотрели зорко и холодно.
        - Но вы, надеюсь, понимаете, что мэр имеет влияние на силовые структуры? - спросил Киселев. - Что он может напрямую обратиться к вашему начальству и добиться всего, чего захочет? Захочет вывести вас из игры - и выведет.
        - Не выведет, - убежденно сказал полицейский. - Нас вот так просто не возьмешь. У нас намерения серьезные, и мы очень не любим наркотики. И очень надеемся, что господин мэр разделяет наше чувство. Так возьмете на себя роль парламентария?
        - Хорошо, - вздохнул Киселев. - Я переговорю с Анатолием Трофимовичем в самое ближайшее время.
        - А мы с вами свяжемся, - ободряюще кивнул парень. - Денька через два, договорились?

11
        На выходе из отдела Парфенова остановили. Незнакомый человек в кожаной куртке, широкоплечий, с непокрытой головой, с ленивой наглецой, окликнул его по имени и поманил за собой. Капитан усмехнулся краем губ и сделал вид, что ничего не заметил. Он пошел своей дорогой, даже не повернув головы, и парень в кожанке был вынужден вернуться, а потом и догонять Парфенова. По неуловимым приметам капитан уже понял, что имеет дело с коллегой, но вознамерился сразу поставить нахала на место. Это ему понадобился Парфенов, вот пусть и ведет себя соответственно.
        - Э, ну, постой! - примиряюще крикнул парень. - Я же хотел тебя подбросить! У меня машина.
        У Парфенова не было машины, да и на чужую ему было наплевать, если бы не погода. С утра вдруг повеяло весной, и теперь под ногами по всему городу расползлась чудовищная слякоть - грязь пополам с тающим льдом и солью. В этом растворе ноги промокали через две минуты, а Парфенову вообще давно было пора купить новые башмаки, поэтому он подумал и скрепя сердце согласился с доводами молодого нахала.
        Он резко повернулся и столкнулся с догонявшим его парнем нос к носу.
        - Вы же капитан Парфенов, точно? - объявил парень, благожелательно улыбаясь. - А я Ефимцев из наркоконтроля. Может, поговорим?
        - Как обещал - подбрось до дома, - ответил Парфенов. - А там посмотрим.
        Ефимцев с радостным видом закивал. Через минуту они сидели в теплой машине и выезжали на проезжую часть улицы. Ефимцев не без рисовки развернулся и выкатил со стоянки, лихо подрезав какую-то иномарку. Сзади раздались негодующие гудки, но быстро смолкли.
        - Так-то лучше, - усмехнулся Ефимцев, поглядывая в зеркало заднего вида. - Дошло, с кем имеют дело. Как до жирафа, но дошло.
        Он посмотрел на капитана, как бы приглашая его позлорадствовать над теми, кто не имел отношения к силовым ведомствам, но Парфенов сидел отрешенный, угрюмый и, кажется, даже не замечал, что делается вокруг.
        - Слушай, капитан, просьба у меня к тебе! - заговорил Ефимцев, стирая с лица улыбку. - Точнее, не у меня даже, а у всей нашей группы. Понимаешь, мы в наркоконтроле недавно одну интересную схему наметили. Крупную рыбку собираемся поймать. Проблема в том, что ты нашего информатора прижал. Если ты его засветишь, все наши усилия коту под хвост.
        Парфенов молчал, безразлично глядя на дорогу. Ефимцев с большим трудом сдержал себя. Но улыбка у него получилась натянутой.
        - Але, капитан! Вы меня вообще-то слушаете?
        - Слушаю, конечно, только ни черта не понимаю, - равнодушно заметил Парфенов. - Кого это я у вас прижал? Мне на этот счет ничего не известно.
        - Да ладно, капитан, не гони пургу! - поморщился Ефимцев. - Этот человек конкретно нам на тебя пожаловался. Сказал, что ты вот-вот его подставишь. Речь о Синем идет. Оставь его в покое, капитан! Он на нас плотно работает. Наш он человек.
        - Интересное заявление, - буркнул Парфенов. - Все тут свои люди, а я у вас вроде как в тылу врага.
        - Юмор оценил, но у вас свое поле деятельности. А наркоторговцев оставьте нам. Не суйтесь в это дело. Не ломайте работу налаженного механизма.
        - В какую сторону он у вас налаженный? - поинтересовался Парфенов. - Не заметно, чтобы в районе наркооборот как-то снижался. Такое впечатление, что все как раз наоборот. Сдается мне, если ваш механизм не трогать, скоро каждый второй в городе будет дурь толкать, а каждый первый потреблять ее.
        - Ну, это домыслы, - заметил Ефимцев. - Статистика говорит о другом. А криминальная агентура - естественное наше подспорье. Без этих засранцев, которые стучат на своих, мы будем как слепые. Короче, добром тебя прошу, капитан, оставь в покое нашего информатора. Забудь про него.
        - Добром, значит? - переспросил Парфенов. - То есть возможен и жесткий вариант, как я понимаю?
        - Очень даже возможен.
        - Ну-ка, останови! - потребовал Парфенов. - Дальше сам доберусь. А то у тебя в машине воняет, дышать нечем.
        Ефимцев плавно затормозил, прижался к тротуару. Парфенов открыл дверцу, вылез наружу. В последний момент обернулся и мрачно взглянул на водителя.
        - Я бы тебе, Ефимцев, поверил, если бы ты ко мне на своих двоих пришел. А у тебя
«Ауди» - новенький. На зарплату купил? Или это в механизме у вас сбой случился? Наркотрафик случайно в твой карман затек?
        - Ты за базаром-то следи! - угрожающе заметил Ефимцев. - Святоша нашелся! Тебя по-товарищески просят, без шума. Но раз ты по-хорошему не понимаешь, твое дело! Учти, не оставишь в покое информатора, я на тебя рапорт подам.
        - Твое право. Счастливого трафика!
        Парфенов с шумом захлопнул дверцу и пошел пешком в сторону своего дома. «Ауди» с негодующим фырканьем сорвалась с места и промчалась мимо Парфенова. Он презрительно сплюнул ей вслед.
        В сгущающихся сумерках медленно зажигались фонари. В неярком зеленоватом свете ядовито светилась под ногами весенняя грязь. Неожиданно метрах в десяти от подъезда Парфенов заметил притаившуюся за кустами человеческую фигуру, показавшуюся ему знакомой. Было в этой фигуре что-то жалкое и в то же время настораживающее. Капитан еще не успел сообразить, откуда ему знаком этот человек, как ноги уже понесли его вперед, в погоню. Сработал инстинкт. Раз человек прячется, значит, ему есть что скрывать, например наркотики, оружие, краденое, то, вокруг чего все время вертятся мысли Парфенова. А тут еще этот разговор с говнюком Ефимцевым. Никакие нервы не выдержат. И он побежал.
        Человек, прятавшийся за кустами, не сразу заметил приближающегося Парфенова, но как только заметил, то шарахнулся в сторону и припустил через двор с прытью записного спортсмена. Парфенов еще удивился про себя тому, как хорошо подготовлен физически этот жалкий тип - кто он там, наркоман, нанятый киллер или просто шпана, разбираться с этим пока не было возможности. Мелькнула мыслишка, а не подстроили ли здесь ему еще одну ловушку? И в этот момент беглец споткнулся, поскользнулся и, нелепо замахав руками, шлепнулся на грязный асфальт. Парфенову очень не хотелось пачкаться, но и стать жертвой по глупости тоже не хотелось. Он мгновенно обрушился сверху на не успевшего опомниться человека, заломил ему руки и защелкнул на запястьях наручники. Затем грубо повернул его к себе лицом и в недоумении открыл рот.
        - Мать твою так! Ты, придурок, что здесь делаешь? Чего ты от меня ломанулся? Жить надоело? А если бы я в тебя из «макарова» шмальнул? У меня, знаешь, нервы тоже не стальные. Одежду вон уделал…
        Парфенов немедленно достал ключи и снял с Веденеева наручники. Потом помог подняться и в некоторой растерянности наблюдал, как сосед пытается стереть грязь с куртки и брюк. Капитан испытывал неловкость. После той пьяной выходки он специально разузнал, что представляет собой сосед с пятого этажа. Оказалось, что Веденеев - уважаемый, законопослушный человек, ученый, ни с какого боку не имеющий отношения к наркотрафику. И надо же такому случиться, что сегодня он опять пострадал из-за дурости Парфенова.
        - Ты извини, - хмуро сказал он Веденееву. - Ну не везет мне с тобой! Все ты под руку попадаешь. А у меня сейчас знаешь какая горячка? Я сейчас в самом деле пальнуть могу. Достали! А ты взял и побежал! Ну чего ты помчался?
        Веденеев взглянул на него исподлобья и ничего не ответил, продолжая с отвращением отряхивать брюки.
        - Обиделся! - констатировал Парфенов. - Небось думаешь сейчас, вот мент, сука! Отморозком меня считаешь, оборотнем в погонах? А я, честное слово, ничего против тебя не имею и чертовски жалею, что так вышло. Ну, давай так, я бутылку ставлю, и мир, а? Ты как, водку принимаешь?
        - Вообще я не пью, - неожиданно сказал Веденеев, распрямляясь. - Не надо ничего ставить. Хотя… - он замялся и недоверчиво проговорил: - А вы что же, не собираетесь меня арестовывать?
        - Да нет, конечно! - воскликнул Парфенов. - С какой стати? Я, между прочим, про вас все узнал, и очень сожалею, что тогда, ну, приплел вас к этому подонку. Не следовало мне этого делать. Выпил я тогда. Вы правильно, между прочим, делаете, что не пьете. Мозги от спиртного тупеют. Но с моей профессией без водки нельзя. Напряг чересчур велик, понимаете?
        - Нет, правда, вы не хотите меня арестовать? - настойчиво повторил Веденеев.
        Парфенов поднял брови и пристально уставился на соседа.
        - Я чего-то не пойму, что это вы про арест заладили, - сказал он. - Есть за что? Вы, часом, жену не грохнули? А то с этим делом даже в культурных семьях проблема. Если так, то это беда…
        - Не говорите ерунды! - резко перебил капитана Веденеев. - Мою жену угрожали убить, но уж, конечно, не я. Разумеется, вы ничего не знаете! Полицию, как я понял, не интересуют настоящие преступники, она сейчас отлавливает порядочных людей - поэтому я и побежал.
        - Та-а-ак! У вас что-то стряслось? Вас в полиции обхамили? Заявление не приняли?
        - Все гораздо хуже, - мрачно признался Веденеев. - А-а, все равно! Вы, конечно, все там заодно, но учтите, я буду бороться, и на суде я постараюсь вывести всех на чистую воду! Если, конечно, мне удастся дожить до суда…
        - Вот как! Я смотрю, дело-то и в самом деле серьезное, - нахмурился Парфенов. - Давайте, значит, сделаем так - прикупим сейчас в магазине на углу пожрать чего-нибудь и возьмем бутылку, раз вы на этот раз не против. Посидим у меня, поговорим по душам, расскажете, во что вы влипли, и вместе решим тогда, что вам делать. Пойдет так?
        - А мне теперь все равно, - ответил Веденеев. - Я жене звонил - она сказала, что к ней уже приходили, сказали, что меня ищут, и если она будет меня укрывать… В общем, застращали ее, а она и так на пределе…
        - Сейчас все на пределе, - заключил Парфенов. - Но вы не тушуйтесь. Если ни в чем не виноваты, то ничего вам не грозит. Характер только надо иметь, а у вас он, похоже, имеется…
        - Ну, одним характером тут не обойдешься, - с сомнением сказал Веденеев. - И вам я, кстати, не очень-то верю. Все вы - одна каста.
        - Одна, да не одна, - возразил капитан. - Не говорите о том, чего не знаете… И вообще, давайте за продуктами двинем! Хватит тут мерзнуть!
        Они затарились в магазине на углу и поднялись в квартиру Парфенова. Веденеев все время оглядывался по углам, будто опасаясь обнаружить засаду.
        - Никто сюда не придет, - успокоил Алексея Парфенов. - Держу пари, завтра мне поручат приглядывать за вами. Сообразят, что мы соседи… Двигайте на кухню! Я буду готовить, а вы излагайте свою проблему, чтобы не терять время.
        - Как-то странно, - сдавленным голосом заметил Веденеев. - Совсем рядом жена, а я не могу к ней зайти… Как будто в тылу врага…
        Парфенов усмехнулся.
        - Ну, если вы никого не зарезали и не подложили бомбу в супермаркет, то, думаю, я разрешу вам зайти к жене. Да даже если зарезали - разрешу.
        - Я не зарезал, - серьезно сказал Веденеев. - Тут вот какая история…
        И он стал обстоятельно и по возможности бесстрастно излагать хронику событий, которые случились с ним в последние недели. Ему казалось, что рассказ будет долгим, но уложился в каких-то двадцать минут.
        - Вот и все, - сказал Алексей. - Я был намерен бороться до конца. Теперь вот сомневаюсь, получится ли… И главное, Елену жалко. Вроде получается, я гордыню свою тешу, а она страдает. Она детей очень хочет… - зачем-то неожиданно добавил он.
        Парфенов понимающе кивнул, полез в шкаф и выставил на стол тарелки.
        - А ваша работа… - задумчиво проговорил он. - Ну вот те материалы, которые вы припрятали, они реально могут интересовать этих людей, или они их ищут так, больше для очистки совести? Получается, они вас кругом вывели из игры, ваша работа их по большому счету не интересует, но вы как-то можете этими материалами еще воспользоваться? Они этого боятся?
        - Не знаю я, чего они боятся. Они по сути дела сожрали меня с потрохами. Теоретически я мог бы продолжить работу, но практически это тупик. Мне нужна лаборатория, мне нужно время, мне нужен покой, деньги, а ничего этого у меня нет. Все мои заботы теперь - как не попасть в тюрьму.
        - Ну, насчет тюрьмы не торопитесь. Я, например, о ваших похождениях только от вас пока и слышал. Не думаю, что вы официально в розыске. Может быть, не так все и плохо. Давайте ужинать, а по пути подытожим, что же мы с вами имеем…
        Несмотря на невзгоды, аппетит Веденеева не подвел. И хотя Парфенова трудно было назвать звездой кулинарного искусства, приготовленную им стряпню Алексей уминал за обе щеки. Он даже рискнул выпить полстакана водки, после чего раскраснелся и стал выглядеть значительно лучше.
        - Возьмете у меня бритвенный прибор, - предложил хозяин квартиры. - Примете душ. Завтра приведите в порядок одежду. В вашем положении главное - сохранять цивилизованный вид. Грязный небритый человек - подозрителен. Жить пока будете у меня. Без разрешения носа никуда не высовывать, в квартиру никого не пускать, на звонки не отвечать. Мне нужно определить степень опасности. Так сказать, глубину вашего падения.
        - Думаете, они всерьез могут повесить на меня эти наркотики? Это же абсурд!
        - Многое в этой жизни абсурд, но кого это смущает? В принципе, на вас могут повесить что угодно, и завтра самые лучшие друзья поверят, что вы планировали покушение на римского папу. Люди с большим удовольствием верят в плохое. А вы очень удобная добыча. Насколько я понимаю, вы до сих пор жили, ни о чем подобном не заботясь. Нужными связями не обзаводились, у вас даже адвоката хорошего нет на примете…
        - Зачем он мне? - махнул рукой Веденеев. - Я имею в виду, что до сих пор он мне был совершенно не нужен.
        - Ну да, башня из слоновой кости, воздушные замки и прочее… Зато теперь вы знаете, что такое настоящая жизнь. В следующий раз, глядишь, будете умнее…
        - Я надеюсь, что следующего раза не будет.
        - Вы и в этот раз надеялись. От надежд толку, как вы заметили, мало… Ну ладно, давайте смотреть, что у нас в активе. Итак, о сворачивании вашей работы вам объявил Старосельцев. Нужно бы с ним побеседовать, но вы говорите, что он отбыл на теплые моря… Голову даю на отсечение, проматывать отступные. Ясно, все это не он сам придумал. Кому-то ваше лекарство помешало, и уж не вашему руководителю, конечно. Навскидку могу предположить, что тут не обошлось без нашего фармацевтического предприятия. Вы, кстати, в курсе, кто стоит за этой дойной коровой? Ну откуда - вы же у нас идеалист, которого земные дела не интересуют…
        - Меня земные дела интересуют, но при этом я убежден, что каждый должен заниматься своим делом, - заявил Веденеев. - Какая разница, кто за чем стоит? Кто бы там ни стоял, какое отношение это имеет ко мне?
        - Вот это нам и предстоит узнать, - ответил Парфенов и согнул один палец на левой руке. - Итак, Старосельцев. Затем неизвестные, которые угрожали вам по телефону. Эти лица для нас недоступны, но они дают нам понять, что против вас задействованы большие силы. Это не очень хорошо, конечно, но в некотором смысле подтверждает мои предположения… Теперь - ваш друг Чиндяйкин. Хотя теперь ваша дружба под большим вопросом. Думаю, он мало что сможет прояснить, но, возможно, он запомнил тех, кто его бил. Это может пригодиться. Дальше - ваша жена. Ее показания очень важны. Судя по тому, что вы рассказываете, на нее напали криминальные личности. Наверняка они есть в нашей базе данных, и их можно вычислить. Тем более что, как вы говорите, они именовали друг друга какими-то прозвищами. Надеюсь, ваша жена запомнила клички. И последнее. Вы запомнили тех двоих, что напали на вас во дворе?
        - Плохо, - признался Веденеев. - Один высокий, худой, на голове капюшон. Я его лицо видел секунду-две. Страшная бледная рожа. Без малейших признаков интеллекта. Боюсь, точнее я описать не смогу. А второго я вообще не видел, он наскочил сзади.
        - Ага, но вы думаете, что они же должны были выступить в роли понятых?
        - Мне показалось, что это были они, хотя поклясться в этом не могу.
        - А полицейских звали…
        - Одного - Саня, а другого Данилов. Причем лиц их я не видел. Мне в лицо светили фары, и потом, все произошло так быстро… Скажите, а это очень плохо, что я напал на полицейского?
        - Да уж чего хорошего! Но вы нос не вешайте. По крайней мере, для меня очевидно, что вы не совсем потеряны для общества…
        - Интересные у вас шутки! - с обидой заметил Веденеев. - У меня, можно сказать, жизнь перевернулась, а вам смешно.
        - Где это вы видите, чтобы я смеялся? - возмутился капитан. - А что касается жизни, так у меня она по два раза на дню переворачивается. Но вам, я думаю, в некотором смысле даже повезло. Звезды так совпали, что меня в профессиональном плане интересуют сейчас те же самые люди, что вас прищучили. Так что нам по пути.
        - Но я чувствую себя не в своей тарелке, - признался Веденеев. - В последнее время у нас с женой нелады, и я, наверное, виноват перед ней. Но я не хочу уступать этим подонкам. Для меня это… это… - он запнулся, подыскивая слово.
        - Да все понятно! - махнул рукой Парфенов. - Не занимайтесь самоедством. Сейчас нужно волю в кулак собрать. И вообще, я тут подумал, мы с вами вот что сейчас сделаем - поднимемся к вашей жене и проинструктируем ее, как себя вести, а то она от своей наивности тоже дров наломает.
        - Мы пойдем к Елене? - поразился Веденеев.
        - Ну да. Только не рассчитывайте, что я оставлю вас там на ночь. И зарубите себе на носу - ни слова о том, что будете жить у меня. Она не должна об этом знать, иначе мы можем здорово пролететь. Дайте слово, что не проболтаетесь.
        - Даю, - растерянно произнес Веденеев. - А где же я живу? Что сказать?
        - Придумай что-нибудь, - грубо произнес Парфенов. - И вообще, тезка, учись, наконец, врать, если жить хочешь.

12
        - Когда же этот козел наконец явится? - с недовольством пробормотал старший лейтенант Данилов, озабоченным взглядом обшаривая улицу. - Кем они себя считают, а, Саня? Почему мы с тобой, люди, облеченные, так сказать, властью, должны прогибаться под всякую шелупонь, скажи мне, Саня!
        - Наверное, есть какие-то причины, - ответил напарник, старший лейтенант Александр Торопыгин. - Например, нас попросил об этом полковник Баландин. Он попросил, но это, я тебе скажу, даже хуже, чем если бы он приказал.
        Они сидели в служебной машине, припаркованной около дома, где проживал Веденеев. Улица вся в лужах. На стекла липла мелкая морось. Настроение у полицейских соответственно погоде.
        - Тут я с тобой согласен, - кивнул Данилов. - Это дело такого рода, когда ты себя дважды дураком чувствуешь. Он вроде попросил, а ты уже на задние лапки встаешь. А попробуй - не встань! А второй раз, это когда эту кашу, допустим, расхлебывать придется. Ее же не полковнику расхлебывать - он что, он попросил! Расхлебывать нам, Саня! Вот я и говорю, где этот гад? Ведь уже полчаса прошло, как бабу повязали, позвонили - приезжай немедленно… Мало ли что тут случится? Нам зачем лишняя головная боль? Только люлей получать - как в прошлый раз с ее мужиком? Вот тоже сволочью оказался! Ему по-человечески - пройдемте, а он кастетом махаться! - Данилов с сожалением потрогал припухшую ссадину на левой скуле. - Пусть теперь молится, чтобы на глаза мне не попастся! Урою, если встречу!
        - Вряд ли теперь уроешь, Витя, - вздохнул Торопыгин. - Чует мое сердце, хлебнем мы еще с этими придурками!
        - Сказал - урою! - мрачно повторил Данилов. - А что мне еще делать? Я начальнику показал, а он смеется - ты, говорит, побои в больничке сними, мы против него дело возбуждать будем… А чего? Я снял. Вон у меня все - и справка, и рапорт под рукой лежат. Только нам что с тобой сказали? Пока не торопитесь. Вот будет команда…
        - Ну и не парься! Им наверху виднее.
        - Тебе легко говорить! А мне рожу раскроили.
        - Да я тоже тогда ногу потянул и так хряпнулся - чуть ребро не сломал!
        - Чуть-чуть не считается. На ногах нужно крепче держаться!.. Да где же этот гад? Сколько его ждать можно?
        - А это не он едет?
        Подъехал черный внедорожник, притормозил сразу за полицейской машиной. Из него вышел высокий черноволосый мужчина с широким улыбчивым лицом, в пальто нараспашку, с ноутбуком в руке, захлопнул дверцу и требовательно постучал по стеклу полицейской машины. Данилов нехотя опустил стекло и уставился на черноволосого.
        - Почему опаздываем? У нас своих дел полно. Мы тут вас часами дожидаться не можем.
        - А вы и ждали-то от силы полчаса. Да и кстати, нет у вас никаких дел. Ваш начальник Баландин звонил, что вы в полном моем распоряжении до выполнения поставленной задачи. Так что давайте знакомиться - меня Никита Олегович зовут. А вас?
        - Старший лейтенант Данилов. А это старший лейтенант Торопыгин.
        - Доложите обстановку - никаких неожиданностей не предвидится?
        - Я не Глоба - в будущее заглядывать, - с отвращением сказал Данилов. - Пока все чисто. Гражданку Веденееву увезли в отдел под предлогом опросить насчет мужа. Ключи от квартиры вот. Можно приступать.
        - Задача вам ясна? - в голосе Никиты Олеговича явственно прозвучали требовательные нотки.
        Данилов глубоко вдохнул, стараясь поглубже загнать нарастающий внутри гнев.
        - Ну, обеспечить вашу безопасность и как бы эту, легитимность, - нарочито монотонно пробубнил он. - На случай, если кто поинтересуется, почему в квартире посторонние люди.
        - Точно, - кивнул Никита Олегович. - Только хочу еще от себя добавить - ничего лишнего в квартире не трогать. Искать буду я. Очень неприятно, когда во время обыска пропадают ценные вещи. По-человечески это понятно, но сегодня не тот случай, старлеи, - вы меня поняли? После нас не должно остаться следов пребывания - ни малейших.
        - На что это вы намекаете? - зло оборвал собеседника Данилов. - Мы, между прочим, офицеры! А вот вас мы вообще не знаем!
        - Да я понимаю, что офицеры, - поморщился Никита Олегович. - Потому и предупреждаю… А меня вам знать вроде бы и ни к чему, ребята… Достаточно, что ваше начальство меня знает. Или вы хотите заняться выяснением моей личности? Я не против. Только, с вашего разрешения, я сначала позвоню полковнику Баландину…
        - Ладно, хватит воду в ступе толочь! - зло проговорил Данилов и с треском распахнул дверцу автомобиля. - Сделаем дело побыстрее и разбежимся. Мы вас не видели, вы нас не видели…
        - Ну вот это уже взрослый разговор! - благодушно заметил Никита Олегович. - Значит, как я просил - безо всякой с вашей стороны самодеятельности… Просто посидите на кухне, чайку попьете… Само собой, это тоже шутка. Не нужно, чтобы у хозяйки возникали лишние вопросы.
        Полицейские больше не спорили. Втроем они поднялись в квартиру Веденеевых, ключами отперли дверь и вошли. Их появление осталось как будто бы незамеченным для соседей. Квартира их встретила тишиной и беспорядком. Повсюду валялись предметы женского туалета, упаковки от лекарств, листы бумаги. На всем лежала печать неустроенности, какого-то отчаяния, безнадежности.
        Никита Олегович первым делом прошел к компьютеру и включил его. Полицейские за его широкой спиной равнодушно наблюдали, как разогревается экран монитора. Никита Олегович же хмыкнул понимающе и пробормотал себе под нос:
        - Ну что ж, компьютер без информации - по-своему, очень информативно!
        Он обернулся к полицейским и негромко скомандовал:
        - Ну-ка, ребята, поглядите хорошенько по углам - компакт-диски, дискеты, флешки - все, что найдете, тащите сюда!

«Ребята» с оскорбленным видом разбрелись по квартире, но они могли бы этого и не делать - Никита Олегович уже сам обнаружил шкафчик, в котором хранились интересующие его вещи. Он принялся проверять их одну за другой на своем ноутбуке. Через полчаса стало ясно, что интересующих его сведений на носителях информации нет. Зато среди квитанций, кассовых чеков и инструкций по эксплуатации, до которых супруги Веденеевы, судя по всему, были большими любителями, он обнаружил чек и документацию на внешний жесткий диск, купленный совсем недавно. Дата едва ли не совпадала с днем увольнения Веденеева со службы. Никита Олегович понял, что он на правильном пути. «Как пить дать, скинул всю информацию на эту хреновину, - решил он. - Теперь вопрос - куда он ее дел?»
        Никита Олегович нахмурил лоб. Девяносто девять шансов против одного, что Веденеев не хранит внешний накопитель дома. Наверняка или другу какому-нибудь отнес, или еще где-то на стороне припрятал. Принял, так сказать, меры и осложнил мне жизнь, подумал он. Конечно, это уже не принципиально. Если разрабатывать версию про наркотики и нападение на полицию, господину Веденееву уже долго будет не до исследований. При нашей системе люди в предварительном заключении могут сидеть годами, а за это время устареет любая инновация. Выйдет Веденеев из СИЗО, а тут ничего, кроме разбитого корыта. Да и не до того ему уже будет - о здоровье придется думать, о том, как бы кусок хлеба заработать. Нет, вся это возня с поисками формул - лишняя. Тем более в основных чертах все это у Куприянова уже имеется, Старосельцев передал. Конечно, не все, да и к формулам еще голова требуется. Да где ее взять? Все известные Никите Олеговичу головы для научной работы не годились. В общем, по-хорошему следовало бы плюнуть на этот накопитель и заняться целиком Веденеевым, тем более там уже слишком далеко все зашло, назад не повернешь.
Но Куприянову втемяшилось в мозг, что у него должно быть все до последней формулы. Такой бзик - подстраховываться на каждом шагу. Никита Олегович придерживался мнения, что чрезмерная забота о безопасности приводит к прямо противоположным результатам. Но мнение Куприянова весило больше, а против этого не поспоришь. Главное действующее лицо в фирме. И племянник мэра как-никак.
        Хотя Никита Олегович и был уверен, что накопитель информации не хранится у Веденеева дома, он решил для очистки совести проверить потайные места в квартире, тем более что в типовой квартире все подобные места давно известны - бачок унитаза, отдушины, матрас, ну и еще две-три точки. У Никиты Олеговича в этом плане рука была набита.
        Он начал с туалета. Полицейские засели на кухне и смолили сигареты, выдувая дым в полуоткрытое окно.
        - Сказано же было - не курить! - недовольно заметил Никита Олегович, проходя в санузел.
        Полицейские сделали вид, что ничего не слышали.
        Проверка бачка ничего не дала. С отдушиной было то же самое. Никита Олегович перешел на кухню. Его спутники уже закончили перекур. В воздухе стоял въедливый запах дешевого табака. Никита Олегович поморщился, но говорить уже ничего не стал. Отодвинув плечом Данилова, он принялся проверять шкафчики с посудой и припасами, и тут в прихожей явственно щелкнул замок.
        На кухне возникла секундная немая сцена. Но тут же Никита Олегович метнул на полицейских разгневанный взгляд и знаками направил их в прихожую. Казалось, еще немного, и он отвесит кому-нибудь подзатыльник. Данилов и Торопыгин, сохраняя независимый вид, отправились встречать гостей, а Никита Олегович замер в напряжении, пытаясь понять, кого это принес черт и чем это явление может грозить его делу. Логика подсказывала, что открыть дверь ключами мог только Веденеев, поскольку его супруга находилась в данный момент в отделе внутренних дел, а ее ключи, обманом у нее позаимствованные, лежали сейчас в кармане у Никиты Олеговича. Коли так, то все складывается на редкость удачно, и блудный муж окажется сейчас как нельзя кстати - можно будет из первых рук узнать, где припрятан диск с информацией. И в целом ситуация изменится в лучшую сторону. Веденеев окажется там, где ему и положено быть, - в камере предварительного заключения, и многие проблемы сразу снимутся сами собой.
        В прихожей послышался шум, удивленные голоса заговорили, перебивая друг друга. Никита Олегович, ожидавший услышать звуки короткой борьбы и звон наручников, понял, что на выходе происходит что-то не то, и осторожно выглянул из кухни. Навстречу ему, толкаясь в узком коридорчике, двигались три человека - Данилов, Торопыгин и еще один, совсем незнакомый. Но, как оказалось, незнаком он был только Никите Олеговичу, потому что оба полицейских выглядели слегка озадаченными и посматривали на гостя с неким смущением.
        - Так я не понял, товарищ капитан, вы-то как здесь оказались? - спросил Данилов, когда вся троица ввалилась на кухню.
        Гость не удостоил его ответом. Он мрачно взглянул на Никиту Олеговича - буквально обшарив его взглядом с головы до пят - и демонстративно расстегнул куртку. Под мышкой у него находилась кобура, из которой торчала рукоятка пистолета.
        - Капитан Парфенов, - представился он, продолжая сверлить Никиту Олеговича взглядом. - Полиция Ленинского района. С кем имею честь?
        Никита Олегович видывал виды и впросак попадал нечасто. Но сейчас он почувствовал себя полным идиотом.

«Откуда взялся здесь этот мачо? - с досадой подумал он. - Как снег на голову. Просто Санта-Клаус с подарками. А эти два идиота для чего тут трутся? Их для страховки взяли, а они яйцами трясут. Называется, сработали по-тихому…»
        Парфенов выглядел вполне серьезно - неслабый, тертый мужик с тяжелыми кулаками. Такого на мякине не проведешь. И лучше с ним не связываться, даже если за его спиной нет никого из влиятельных людей. Пусть эти менты позорные сами разбираются между собой.
        Никита Олегович вполне радушно улыбнулся мрачному капитану.
        - Да я, знаете ли, тут, скорее, случайно. Вот товарищи полицейские поймали меня на улице, попросили быть понятым. А что, какие-то непонятки? Тогда я лучше пойду, ладно? А то мне еще работать…
        Парфенов медленно обернулся к Данилову.
        - Что за ерунда, Данилов? Какие понятые? Что ты вообще тут делаешь? У тебя постановление на проникновение имеется?
        - Послушай, Парфенов, - волнуясь, сказал Данилов. - Я тебе потом все объясню. У меня спецзадание, понял? И тебе лучше в это дело не соваться…
        - Вот как? Спецназ, значит? Армия теней? Проникаем в жилища граждан без ордеров и постановлений? А цель-то, цель какая, Данилов?
        - Тебя это не касается, - бледнея, ответил Данилов. - Если тебя смущает правомерность нашего нахождения здесь, позвони Баландину - он тебе все объяснит.
        - Не буду никуда звонить, - отрезал Парфенов. - Я лучше тебе объясню. Вы с напарником сейчас нарушили кучу законов и при этом прикрываетесь именем начальника. Неумно это, Данилов! Разве может начальник призывать к нарушению закона?
        - Тут, между прочим, преступник живет, - подал голос Торопыгин. - В смысле, вот в этой квартире. Нападение на сотрудников за ним, плюс наркота… А это тяжкое преступление. И еще он сейчас в бегах. В розыске он, понятно? Так что у нас все полномочия, капитан, а вот как вы здесь оказались?
        - Ты бы, старлей, лучше молчал! - зло скривил рот Парфенов. - У тебя что ни слово, то глупость несусветная. Нет у вас никаких полномочий. Проникли вы в эту квартиру незаконно и будете отвечать за это, обещаю. А я здесь по одной простой причине - ключи мне хозяин квартиры дал, попросил приглядеть. Вы не в курсе, наверное, а я ведь в этом подъезде живу. И ни в каком он не в розыске, я нарочно утром справлялся. Так что вопрос остается открытым.
        - Постойте, товарищ капитан! - Данилов взял себя в руки и сделал еще одну попытку договориться. - Мы же все-таки столько лет друг друга знаем… Я это… Можно вас на пару слов?
        Парфенов не стал возражать. Они вышли в прихожую, и Данилов, перейдя на абсолютно доверительный, почти дружеский тон, стал объяснять.
        - Капитан, ну что вы, в самом деле, неужели вы подумали… Да разве мы без приказа бы позволили себе? Баландин лично нас сюда направил. А то, что Веденеев в розыск пока не объявлен, это тоже распоряжение полковника. Дело это, как бы сказать, деликатное… А на самом деле все так и было - наркота, нападение… Вот смотрите, еще на скуле шрам. Это он меня кастетом…
        Парфенов внимательно посмотрел на коллегу, и этот взгляд заставил Данилова смущенно кашлянуть и отвести глаза.
        - Ну, допустим, - сказал капитан. - А здесь-то вы что делаете?
        - Так он, этот тип, на производстве что-то украл, - принялся с горячностью объяснять Данилов. - Вот ищем.
        - Не понял, что ищете? - прищурился Парфенов. - Что-то украл. И это что-то вы, значит, ищете? И как, получается?
        - Да нет, не мы, - смешался Данилов. - Черт его знает, что он украл. Товарищ вон знает.
        - Какой товарищ? Понятой, что ли? Интересно у вас получается…
        - Да ну, это мы для простоты картины сказали, что понятой… Он по договоренности с полковником…
        - А так это вы при нем понятые! - усмехнулся Парфенов. - Или шестерки, как будет правильнее? Поздравляю! Растешь по службе, старлей!
        - Ладно, капитан! - недобро посмотрел на коллегу Данилов. - Про службу не будем. Вы-то много выслужили на своей долголетней и беспорочной? Наверное, давно пора бы подполковником быть, а вы все в капитанах…
        - Зато не в шестерках у бандитов!
        - Мы люди подневольные - что сказали, то и робим. А если уж на то пошло, так это и Баландина надо в шестерки записать.
        - Что, такой серьезный господин с вами?
        - Послушайте, капитан! - невольно повышая голос, заговорил Данилов. - Ну что вам неймется? Ну, допустим, этот мужик тоже не самая большая шишка, но тот, кто его послал…
        - И кто же его послал?
        - Ну, как раз это и не вашего ума дело, - развел руками Данилов. - Если уж так любопытно, справьтесь у полковника. Может быть, он вам расскажет. А мы не уполномочены.
        - А если я сейчас арестую вашего благодетеля? - спросил Парфенов.
        - Сделаете большую глупость, - с некоторой тревогой ответил Данилов. - Чего вы этим добьетесь? И вообще, зря вы с этим Веденеевым… Я вам честно говорю, запалился он по полной. Не сегодня-завтра в розыск его объявят, а дальше, как обычно, арест, суд, и будет срок мотать как миленький. У нас полицейских бить по лицу не разрешается.
        - Так то полицейских, - буркнул Парфенов. - А вы с дружком Торопыгиным просто пара мелких пакостников. Я ведь в курсе, что вы затеяли. И наркотики ваши - стопроцентная подстава. Вас давно из полиции гнать надо.
        - За такие предъявы, капитан, обычно морду бьют, невзирая на звания, - мрачно заметил Данилов, которого уже утомил этот бессмысленный разговор. - Извиняюсь, конечно, если чем обидел.
        - Да ты не извиняйся, - хмыкнул Парфенов. - Ты бей, если кишка позволит. Только что-то я сомневаюсь в этом. Но я тебе серьезно советую - рапорт подай и вали куда-нибудь на рынок. Будешь с ларечников дань собирать. Для тебя самое то.
        - А ты Баландину посоветуй, - злобно сказал Данилов, переходя с уважительного «вы» на более демократичное обращение. - Может, прислушается.
        - Обязательно посоветую, - пообещал Парфенов. - А сейчас выметайтесь отсюда на хрен, пока я вас лично с лестницы не спустил.
        Данилов кое-что знал о крутом нраве капитана, поэтому невольно отступил на шаг, но предупредил:
        - С огнем играешь, Парфенов! Хорошенько подумай, стоит ли овчинка выделки. Как бы тебя самого за укрывательство под статью не подвели. Подумай!
        - Даю минуту, - сказал Парфенов, играя желваками. - Время пошло.
        Данилов метнул в его сторону злобный взгляд, но испытывать судьбу не стал. Он быстрым шагом прошел на кухню, что-то буркнул там и тут же двинулся обратно. Торопыгин и Никита Олегович гуськом шли за ним. Последний, выходя из квартиры, дружелюбно улыбнулся Парфенову.
        Дав троице спуститься вниз, Парфенов быстро сам сбежал по лестнице и выскочил из подъезда. Он успел заметить, в какую машину уселся Никита Олегович, и запомнил ее номер. «Завтра ты у меня будешь как на ладони, - мстительно подумал он. - И уж я постараюсь, чтобы тебя в понятые больше не приглашали. Я тебе другую роль подыщу».

13
        Дронов подкараулил Веснина ранним утром во дворе напротив подъезда, в котором располагалась квартира Синего. Торговец наркотой подъехал на своем уже не новом
«Опеле» к дому, не торопясь выбрался наружу, включил сигнализацию и, помахивая ключами, намеревался подняться на крыльцо, но тут увидел сидящего на невысокой металлической оградке Дронова. Память у Синего была цепкая. Дронов с любопытством наблюдал, как лениво-сонное выражение лица Веснина меняется на угрюмо-растерянное. Он бросил быстрый взгляд налево-направо, будто собирался позвать на помощь, но потом как-то сразу сник.
        Вид у него вообще был не очень - похоже, Веснин всю ночь зависал на какой-то не слишком благопристойной тусовке и сильно устал. Наверное, он рассчитывал сейчас на калорийный завтрак и умиротворяющий сон до обеда, а никак не на встречу с назойливым полицейским.
        - Ну, чего опять, начальник? - скучным голосом проговорил он, отворачивая в сторону физиономию. - Вроде разобрались уже. Чего вы меня опять пасете?
        - На что намекаешь, Синий? - не слишком дружелюбно поинтересовался Дронов, который тоже чувствовал себя не очень бодро. Он уже дважды наведывался в этот двор вечером и вынужден был встать пораньше, чтобы выполнить просьбу Парфенова. - Кто это с кем разобрался?
        - А что, не в курсе? - оживился Веснин. - Так вы справьтесь у своего главного. К нему один человек подходил. Разговор был.
        - А, ты насчет своего стука в пользу наркоконтроля? Был такой разговор. И я действительно в курсе. А вот интересно - твой главный тоже посвящен в твою тайну? Или ты еще не успел его просветить?
        Веснин занервничал. У него даже руки затряслись. Чтобы не звякали ключи, он поспешно сунул их в карман.
        - Вам-то какая радость, если я спалюсь, начальник? - с грустью спросил он. - Жил себе человек, жил, - нет, обложили со всех сторон, как волка. Куда бежать? И главное, вы, менты, как-нибудь договорились бы между собой, а то пока вы цапаетесь, мне Тарантино как раз глотку и перережет. Стукнет кто-нибудь, и хана. Вы хоть бы обо мне подумали!
        - Думаем, Синий, - серьезно ответил Дронов. - Я вот всю ночь думал. Даже спать не ложился.
        - Что, всю ночь здесь сидели? - засомневался Веснин. - Да ну! Нет, ну, я готов помогать, только вот боюсь, что пацаны из наркоконтроля обидятся, на вас всю злость выместят… А что, там народ серьезный…
        - Да ты за нас не бойся. Ты больше о себе думай. Мне, кстати, понравилось, как ты это сказал - с перерезанным горлом, мол…
        - Типун вам на язык! - обиделся Веснин и опять с тревогой оглянулся по сторонам. - Так вы чего хотели? Спрашивайте, а то светимся тут у всех на виду. Если по курьеру, то я пока не в курсе. Тарантино мне не говорит ничего. Я и этим то же самое сказал…
        - Нет, сегодня другая тема, Синий, - успокоил наркоторговца Дронов. - Сегодня нам позарез наводка нужна. Ты многих засранцев знаешь, наверное. Такие погоняла тебе известны - Тюха, Цыган, Кощей? Если известны - колись сразу. Эти уроды нам срочно нужны.
        - Да известны, наверное, - осторожно сказал Веснин. - Только я с такой шпаной предпочитаю не связываться. Тюха и Кощей вообще отморозки. Они на игле сидят плотно. За дозу человека подрежут без вопросов. А Цыган при них вроде шестерки. Этот вроде пока на наркоту не повелся, но точно не знаю. Говорю, с этими я не связываюсь. Всегда норовят на халяву проехаться. Они наркоту в другом месте достают, у таких же придурков, как сами. Те герыча пополам с содой или со стиральным порошком толкают. Как они все до сих пор живы, не представляю…
        - Значит, живы пока? И где же эти твари обитают?
        - Да ну, ей-богу, не знаю! - развел руками Веснин. - Говорю, я от таких подальше. Что же вы думаете, я с кем попало компанию вожу? У меня свой дресс-код, так сказать. А от этих только и жди беды.
        - Ну да, а ты у нас счастье приносишь, - усмехнулся Дронов. - Только ты зубы мне не заговаривай. Я зря, что ли, тут терся? Будешь вилять, получишь кучу неприятностей.
        - Да зачем мне вилять? Правду я… Ну так, слышал, что Цыган с Калиной крутит. Проститутка, у нее квартира однокомнатная где-то в районе бутика «Сирена». Точно я не знаю, матерью клянусь. Но ее адрес вам любая проститутка скажет. Вот вроде Цыган у нее сейчас живет. Типа любовь у них. Мало ей панели… А эти двое где - тут я не при делах. Скитаются по хатам, наверное. Да вы Цыгана найдите - он их сразу продаст.
        - Ладно, поищем, - сказал Дронов, поднимаясь. - Только ты, Синий, не расслабляйся и на друзей своих из наркоконтроля не кивай. Ты теперь с нами дружишь. Наша дружба, можно сказать, кровью скреплена. Не забыл еще, как капитана убить хотел?
        - Да ну, скажете тоже, - забормотал Веснин. - Сразу уж убить! Так, пошумели в состоянии аффекта… Все же живы…
        - Пока, - заметил Дронов.
        Это можно было расценивать и как слова прощания, потому что Дронов тут же повернулся и ушел, оставив Веснина в глубокой растерянности, которую тот, поднявшись наконец в квартиру, снял хорошей дозой неразбавленного виски и беспробудным сном до обеда.
        А Дронов занялся не самым благодарным делом - обошел всех известных ему проституток, задавая один и тот же вопрос о местожительстве их коллеги по кличке Калина. Блиц-опрос принес свои плоды, и примерно через час листок с адресом непутевой Калины лежал у Дронова в кармане. Ему, правда, не понравился ни адрес, ни характеристика, которую выдали Калине сестры по профессии. Они объявили ее алкашкой, стервой и дешевой шлюхой, что в устах девушек легкого поведения звучало особенно уничтожающе. А жила она за товарной станцией на улице 9-й Тупик в двухэтажной деревянной развалюхе на десять семей, и визит в тот район ничего хорошего предвещать не мог, о чем Дронов и поведал Парфенову, явившись в отдел.
        - Визит все равно придется нанести, - заявил капитан. - Это реальная зацепка. Если, конечно, этот Веснин не соврал. Поганый человечишко! Но в любом случае тебе туда не идти. Пойду я. Понимаешь, я тут прикинул - у нас складывается такая картина, что я как бы наступил мэру на хвост, ну, в смысле, эта история с Веденеевым, а ты, наоборот, идешь ему навстречу, ну, в плане его дочери. Хороший полицейский и плохой полицейский. Классическая схема. Но мы как бы каждый сам по себе. Связи между нами не просматривается. Улавливаешь?
        - Не улавливаю, - честно сказал Михаил. - А при чем тут мэр и Веденеев?
        - На Веденеева Куприянов наехал. Из фирмы «Фарм-А». Дошло до того, что подключили полицию. Даже в квартиру незаконно проникли. Участвовали в этом непотребстве Данилов, Торопыгин и еще один хрен, Васильчиков, который, как я позже выяснил, оказался начальником службы безопасности в фирме. А фактический хозяин
«Фарм-А» - Варламов, наш дорогой мэр. Конечно, такому человеку трудно отказать. Я их немного пугнул, и теперь жди в отношении меня репрессий. А ты будешь как бы сам по себе. И хорошо бы, если бы они твое инкогнито не раскусили как можно дольше. Это вполне возможно, если Варламова беспокоит репутация. Он не станет посвящать всех подряд в эту историю. Возможно даже, предельно сузит круг посвященных.
        - В каком смысле? - забеспокоился Дронов.
        - Да не паникуй! Я надеюсь, что он пока не станет тревожить наше с тобой начальство. Тем более, что он не знает, из какого мы с тобой района. Возможно, его как раз и устроит наш вариант со сдачей поставщика наркотиков. Ты получаешь чертового Тарантино, а Варламов дочку, и безо всякого скандала, заметь. Мы свое слово сдержим. Главное, ты пока ни с кем, кроме Киселева, в контакт не вступай, напускай побольше таинственности, это хорошо бьет по мозгам. Когда противник в тумане, кажется, что его в сто раз больше. В общем, давай, занимайся переговорами, а я покатил к проституткам. И будь осмотрительным!
        Дронову совсем не улыбалось соваться в те сферы, где запросто можно было сломать шею, но о том, чтобы выйти из игры, он даже не мог помыслить. Михаил уважал Парфенова и испытал бы жгучий стыд, если бы капитан назвал его слабаком. Это можно было назвать психологической зависимостью, и Дронов наедине с собой даже бунтовал, но только наедине и только мысленно. Вот и сейчас, готовясь к встрече с Киселевым, он вел мысленный диалог с Парфеновым. «А мы, часом, не заиграемся, Алексей Сергеевич? А вдруг мэр решит разобраться с нами через начальство? Перешерстят весь личный состав… Нет, ну, конечно, я никакой наводки им не дал - ни имен, ни координат отдела. Бабу вы прихватили в Журавликах. С Киселевым мы встречались на его территории, около офиса фирмы. Сразу нас не вычислят, тем более что официально дело не заведено… Но если захотят, они нас найдут, конечно. Правда, им понадобится время. Долго это и муторно. Если только прямо на хвост сядут… Правильно вы говорите, Алексей Сергеевич, нужно действовать осмотрительно».
        Дронов так и старался действовать. Как и в прошлый раз, позвонил Киселеву с левого телефона, хозяин которого, человек не самый праведный, давно отошел в лучший мир и земного адреса не имел. О встрече договаривался с большой осторожностью, памятуя о безграничных возможностях вероятных партнеров. Да и разговор получился непростой. Услышав в трубке голос Дронова, директор Киселев выказал явное волнение.
        - Да-да, я понял, с кем разговариваю! Предполагаю, что нам следовало бы встретиться, чтобы обсудить все в приватном порядке. По телефону это не совсем удобно. Вы со мной согласны?
        - Только в том случае, если вы в принципе готовы дать положительный ответ, - жестко сказал Дронов.
        Он был в этот момент не самим собой, а как бы передатчиком, транслирующим мысли Парфенова, и в таком качестве было совсем не сложно выдерживать твердость.
        - Положительный… Да, вы правы… - забеспокоился Киселев. - В принципе, ваше предложение нас заинтересовало. Но, как говорится, дьявол заключен в деталях. Чтобы составить окончательное мнение, нам крайне необходимо обсудить все детали.
        - Это разумно. Через полчаса на спортплощадке девятнадцатой школы. Сейчас ее, кажется, переименовали в гимназию. Приходите один. Машину оставьте за квартал от места встречи. Если замечу хвост, разговора не будет. Напоминаю, что затягивать время не в ваших интересах.
        - Но… - Киселев явно растерялся.
        - Никаких но! - твердо сказал Дронов. - Через полчаса на спортплощадке.
        Закончив разговор, он вытащил симку из телефона и поехал на встречу. Симку выбросил по дороге. «Надо будет купить новую», - подумал он.
        Дронов хорошо знал девятнадцатую школу. Во-первых, он сам в ней когда-то учился, а во-вторых, там теперь работал сторожем старый его закадычный приятель Димка Белов, подававший в юности большие надежды, но благополучно их растерявший в силу различных обстоятельств, из которых не последнее место занимала тяга к веселящим напиткам. Однако последние четыре месяца Белов был в крутой завязке, и ему вполне можно было довериться.
        В это время года спортплощадка пустовала. Располагалась она очень удобно - с двух сторон глухой забор, с третьей - слепой торец трехэтажного здания, с четвертой - дорожка, обсаженная березками. Со спортплощадки можно было напрямую попасть в здание. Рядом имелась неприметная дверь черного хода, которая практически всегда была заперта. Дронов разыскал Белова, который, кроме должности сторожа, занимал еще и полставки дворника, и попросил эту дверь открыть.
        - Да без проблем! - флегматично согласился Белов.
        Бросив пить, он располнел, наел физиономию и отпустил модную щетину.
        - У меня тут встреча намечена, - объяснил Дронов. - Боюсь только, придется внезапно делать ноги. Ты не мог бы меня подстраховать? То есть как только я войду в дверь, ты тут ее хорошенько запрешь и проводишь меня туда, где можно через другой ход выйти на соседнюю улицу. Ну, или через окно. Помнишь, в восьмом классе через сортир с уроков сбегали?
        - Там теперь не выйдешь, - сказал немногословный Белов. - Я покажу, где выйти.
        Дронов дождался Киселева, наблюдая за спортплощадкой из окна подсобки, куда его впустил Белов. Сергей Романович появился точно в срок. В хорошем плаще, с непокрытой головой, он неуверенной походкой вышел из-за угла и принялся тоскливо озираться по сторонам. Никого больше в пределах видимости Дронов не обнаружил. Накинув на голову капюшон, он незаметно вышел из здания и приблизился к Киселеву с тыла.
        - Здравствуйте!
        Киселев вздрогнул и резко обернулся. Увиденное не обрадовало его.
        - Может быть, хватит в шпионов играть? - спросил он раздраженно. - Было бы куда удобнее работать, если бы вы назвали свои имена и, так сказать, легализовались. Чего вы опасаетесь? Вы же слуги закона!
        - Давайте не будем отвлекаться, - перебил Дронов. - У нас тут не диспут по правовой грамотности. Мне нужно знать, собирается ли господин Варламов с нами сотрудничать? Всего-то делов - поставить ультиматум родной дочери, чтобы она сдала своего наркодилера. Польза будет всем, заметьте. Мэру можно будет заняться лечением дочки, мы посадим сволочь, которая окопалась в нашем районе, и воздух там станет чище. При этом постараемся сделать так, чтобы имя мэра в ходе следствия не всплывало. Поверьте, мы это сумеем сделать.
        - Так-то оно так, в ваших словах, безусловно, есть резон, - промямлил Киселев, пытаясь заглянуть под капюшон Дронова. - Но есть определенные обстоятельства, которые заставляют нас еще раз все взвесить. Дело настолько деликатное, что мы не можем допустить ни малейшего риска. А вы предлагаете довериться вам и идти вслепую, по вашей указке. Это неприемлемо. Мы должны точно знать, с кем имеем дело.
        - Узнаете, - мрачно пообещал Дронов, которому совсем не понравилась тирада Киселева. - Вот возьмем наркодилера, и сразу наши имена появятся во всех газетах.
        - Ну, шутить на эту тему я бы вообще не советовал, - укоризненно заметил Сергей Романович. - Учтите, мэр очень болезненно воспринимает…
        - А никто и не шутит, - сердито сказал Дронов. - В конце концов, бог с ним, с мэром, если он такой деликатный. Вы все-таки тоже не совсем чужой этой женщине человек. Почему бы вам с ней не поговорить? Объясните, что это ее шанс.
        - Господи, что можно объяснить этой идиотке? - неожиданно с чувством воскликнул Киселев. - Если откровенно, то она даже к мнению отца не прислушивается. Совсем слетела с катушек. Знаете, как мне все надоело? Мы сейчас ходим по лезвию бритвы, а ей и дела нет… А вы в самом деле можете сделать все тихо?
        - Если нам помогут, мы приложим все силы…
        - Я почему-то вам верю… Ведь нам главное перекрыть доступ наркотика, правильно? Слушайте, а если вам попробовать прощупать одного человека?
        - Что за человек?
        Сергей Романович оглянулся через плечо, приблизился к Дронову почти вплотную и почему-то заговорил громким шепотом:
        - Сейчас она сошлась с одним… Устроила его для отвода глаз к себе в агентство начальником охраны. Пф-ф! Какая там охрана? Конечно, он ее любовник. Вместе прожигают папины денежки. Вы же понимаете, что это долбаное агентство существует только на средства ее отца? Обычное дело… Ну вот, мне кажется, что этот человек - Ступин его фамилия - в коротких отношениях с вашим наркодилером. У меня есть некоторые основания так думать. Все-таки, как вы правильно выразились, я не совсем чужой человек… Одним словом, что если вы его прижмете? У вас же есть какие-то свои методы?
        - Ступин? Тот самый - боксер? - удивился Дронов. - Он ее любовник?
        - Редкая скотина. Ради собственного благополучия готов на все. Кстати, сам Варламов в этот секрет не посвящен. Они встречаются недавно, большей частью в ее загородном доме, а там проходной двор, говорят… На фоне всей этой публики трудно понять, кто есть кто. Но я вам точно говорю, он что-то знает. А тревожить мэра, думаю, не стоит. У него сейчас столько проблем…
        - Как бы не прибавилась еще одна, - покачал головой Дронов. - Мы попробуем воспользоваться вашим советом, но смотрите, как бы не вышло хуже.
        - И еще одно, - снова оглядываясь, сказал Киселев. - Вы сумеете уйти отсюда незаметно? Дело в том, что меня дожидаются люди, которым поручено выяснить вашу личность. Но я уважаю ваше желание остаться инкогнито. И от души желаю удачи!
        - Спасибо, - недоверчиво протянул Дронов. - А что же вы намерены сказать этим вашим людям?
        - Что переговоры опять зашли в тупик, и вы смылись, - ответил Сергей Романович.
        - Значит, правду?
        - Но мы, кажется, с вами кое о чем договорились? Послушайте, это верное дело. Так я пойду?
        Дронов пожал плечами, а как только высокая фигура Киселева скрылась за углом, он быстро направился к черному ходу, где его уже поджидал Белов.

14
        Разыскать дом, в котором обитала проститутка Калина, удалось не сразу. На улице
9-й Тупик двухэтажных деревянных бараков оказалось несколько, а нумерация их была составлена так хитро, будто ее проводил автор китайских головоломок. Как всегда, помогли люди - местные жители мало обращали внимания на собственную нумерацию, зато проститутку Калину знали прекрасно. Правда, один подвыпивший абориген, качая головой, предупредил Парфенова:
        - Ты, кореш, я вижу, не здешний, потому и говорю - ты точно знаешь, куда идешь? Нет, я в твои дела не лезу, конечно, но я бы лично на твоем месте еще раз подумал. Это такой гадюшник - не приведи господь! Нет, я твоих делов не знаю, если что, извиняй, но я бы точно подумал… Вокруг этой сучки такие квазимоды крутятся - гибель. Каждые выходные там кого-нибудь режут! Ментовка туда уж и не суется - себе дороже.
        - А у вас тут как с полицией? - заинтересовался Парфенов. - Шустрит?
        - Давно не видали, - подумав, ответил поддатый. - А что ей тут? Медом, что ли, намазано? Я говорю, если не местный, то лучше не соваться.
        - Так, а если, например, я перепихнуться решил? - задал наводящий вопрос Парфенов. - У этой же Калины профессия какая?
        - Какая у нее профессия! - махнул рукой мужик. - При гопоте она состоит, вот и вся ее профессия. Но если так уж приперло - сходи, конечно. Пока светло, там не так опасно. А вот стемнеет - тогда ура. Все может быть. Может так случиться, что от тебя даже обуви не останется, понял? А так, конечно, хозяин - барин. Я предупредил.
        Парфенов поблагодарил за науку и двинулся к цели. В доме, который скрипел и дрожал, точно попавший в бурю корабль, было около десятка квартир, два общих туалета, две общих кухни и шаткие деревянные лестницы со стертыми добела ступенями. Пахло здесь жареной картошкой, плесенью, грязной обувью, кошками, табаком и сивушным духом. Однако было довольно тихо, и только где-то на втором этаже слышалась негромкая лирическая музыка, а на первом кто-то назойливо колотил молотком. В целом обстановка была мирная, и Парфенов усмехнулся, вспомнив мрачноватое пророчество подвыпившего гражданина.
        Теперь ему было нужно выяснить точное местоположение квартиры, в которой проживала Калина. План действий Парфенов еще не выработал, полагая, что в таком бедламе никакой план не сработает и в любом случае придется импровизировать. Он твердо знал только одно - сегодня он должен выяснить имена и координаты напавших на Веденееву отморозков. Времени и так прошло слишком много, коллеги, судя по всему, спустили это дело на тормозах, и теперь оно превратилось в фантом, не видимый и не нужный никому, кроме несчастных супругов Веденеевых. Парфенову все это очень не нравилось. Он испытывал муторное чувство стыда за преднамеренное бездействие своей конторы и потому собирался действовать предельно решительно, в расчете на результат, не оглядываясь на процедурные тонкости.
        Наверху в полутемном коридоре капитан наткнулся на тоненькую девушку в простеньком платье, русую, с испуганными серыми глазами и мягкими, почти акварельными чертами лица. Она была похожа на выпускницу школы, готовящуюся к самому важному экзамену. В руках у девушки был пузатый алюминиевый чайник, видимо, полный, потому что тащила она его с некоторым усилием.
        - Прошу прощения, - невольно впадая в ласковый тон, спросил Парфенов. - Где у вас тут проживает такая гражданка - Калина? Ну, то есть прозвище у нее такое, а как зовут - я не знаю. Не покажете?
        Девушка тоненько засмеялась и приятным звенящим голоском ответила:
        - Да покажу, а чего? А она вам зачем, если не секрет? Она у нас девушка суровая - знаете?
        - Догадываюсь, - смущенно сказал Парфенов.
        - Ну, если не боитесь, идемте! - кивнула незнакомка и легкой походкой направилась в тот конец коридора, где ароматы кухни были особенно сильны.
        Для этого ей пришлось повернуть обратно, и Парфенов посочувствовал, что отнимает у нее драгоценное время.
        - Людям надо помогать, - нежным голоском сказала девушка и ткнула пальчиком в сторону обшарпанной двери. - Вот сюда. Только стучитесь громче - спят, наверное.
        - Спят? Однако! - хмыкнул капитан.
        Девушка мило улыбнулась, пожала плечами и грациозно поплыла к себе. Парфенов не удержался и послал ей вослед «спасибо», в котором было, пожалуй, чуть-чуть побольше чувства, чем того требовала ситуация. Затем он вздохнул и постучался в дверь квартиры. Потом он постучал еще четыре раза, постепенно наращивая силу удара. Но открылась не эта дверь, а соседней квартиры, откуда выглянула толстая сердитая женщина в замасленном халате и с разнокалиберными бигуди на голове.
        - Чего вам? - недружелюбно спросила она. - Если вы к Костомаровой, то старуха не слышит ни хрена. Хоть головой долбитесь. Конкретно бесполезно. Ждите, пока сама не выйдет. Вы из соцобеспечения? Что-то я вас не помню…
        - Да нет, какое соцобеспечение! - сказал Парфенов. - И, собственно… Мне не старуха нужна. Мне Калина нужна - знаете такую?
        Женщина смерила Парфенова презрительным взглядом.
        - В кишках уже сидит ваша Калина! - с негодованием сказала она. - Чтобы она провалилась вместе с вами со всеми! Достали!
        Она собиралась захлопнуть дверь, но Парфенов успел схватиться за ручку.
        - Спокойно! - сказал он, понижая голос почти до шепота. - Из полиции я. Не срывайте мне операцию. Калина в этой квартире живет?
        Во взгляде толстухи все еще читалось недоверие, но ответила она уже более спокойным голосом:
        - Откуда это она тут живет? Вон ее притон, в том конце коридора. А если вы из полиции, то почему до сих пор этот бордель не прикроете?
        Парфенов посмотрел туда, куда указывал ее палец, увидел пустой коридор и вдруг точно прозрел.
        - Ну и кретин, твою мать! - прошипел он и стремглав ринулся туда, куда скрылась девушка с чайником.
        Толстая женщина, как ни странно, дверь закрывать не стала, а с большим любопытством стала наблюдать за манипуляциями Парфенова.
        А тот, мысленно проклиная себя, попытался открыть дверь в противоположном конце коридора, но сделать это было затруднительно, потому что открывались здесь двери наружу, и выломать толстое дерево плечом нечего было и стараться. На приказы Парфенова немедленно отпереть замок изнутри тоже никто не откликался. Зато из комнаты доносились какие-то подозрительные звуки, наводящие на мысль о паническом бегстве.
        Капитан понял, что теряет время, и метнулся назад к лестнице. «Как мальчишку сделали! - от этой мысли ощущение было мерзкое, точно песку за шиворот насыпали. - Повелся на смазливое личико! Провалил все!»
        Но не все еще было потеряно. Когда Парфенов обежал вокруг дома, из окна второго этажа неуклюже вывалился какой-то человек и, на ходу натягивая на плечи куртку, ударился в бега. К счастью для капитана, беглец находился не в лучшей форме, а вернее, был здорово пьян и бежал не слишком быстро, да к тому же зигзагами. Парфенов догнал его уже через полминуты, и тогда убегающий остановился, развернулся к капитану лицом и, ощерясь, выставил вперед правую руку с зажатым в ней ножом. Набрался этот парень изрядно - его смугловатое лицо было бледно и покрыто обильным потом, глаза разъезжались в разные стороны, а из уголка рта стекала струйка слюны. Чернявые густые волосы липли к мокрому лбу, придавая парню совершенно дикий вид.
        - Спокойно, Цыган! - сказал Парфенов, внимательно отслеживая каждое движение чернявого. - Не порть себе молодость!
        Судя по реакции, парень воспринял кличку, как должное. «Неужели все-таки тот? - подумал Парфенов. - Ну и рожа! Представляю, что испытала Веденеева при встрече с таким шимпанзе! Странно, что в психушку после этого не попала. Он, похоже, обдолбанный в хлам. Из него сейчас легче душу вытрясти, чем какие-то сведения. Придется в отдел везти. Или…»
        Цыгану надоело безмолвное противостояние. Он длинно и бессвязно выругался и попытался пырнуть Парфенова ножом. Движения его были замедленны, точно он двигался под толщей прозрачной воды. Капитан поймал его руку и сильно дернул на себя, подставив нырнувшему вперед Цыгану свой череп, и врезался лбом точно в горбинку носа, так что кровь брызнула в обе стороны. Цыган утробно заревел от боли, закатил глаза и рухнул к ногам Парфенова, теряя нож. Не дожидаясь, пока бандит придет в себя, капитан схватил его за шиворот, поднял на ноги и поволок полусогнувшегося, перемазанного кровью обратно в дом.
        Странным образом дом сделался гораздо оживленнее. Почти из каждой приоткрытой двери на Парфенова таращились любопытные глаза. В ход событий, впрочем, никто не вмешивался. Тут все привыкли думать в первую очередь о себе. Капитан втащил побитого Цыгана на второй этаж, довел до конца коридора, и запертая дверь сама распахнулась перед ним. На пороге стояла та самая хрупкая девушка, которая так незатейливо и мило провела Парфенова, заставив его побегать и заняться боевыми единоборствами. Большими глазами она неотрывно смотрела на болтающегося в руках Парфенова дружка, слегка окровавленного и бормочущего что-то неразборчивое.
        - Ого! Что это вы себе позволяете, мужчина? - сказала она наконец, вцепляясь в рукав Цыгана и как бы отбирая его у Парфенова. - По какому праву вы его избили? Что он вам сделал? Между прочим, я жаловаться буду!
        - Окошко прикрой! - хмуро сказал Парфенов. - Не сезон. Просквозит еще. А твоего придурка я и не начинал пока бить. Вот как начну, тогда и жалуйся.
        Обстановка в комнате, к удивлению Парфенова, была вполне приличной. Жила Калина бедно, но чистенько и даже с некоторыми претензиями на красоту. Старый холодильник был облеплен яркими магнитиками с изображениями бабочек, зверюшек и спортивных автомобилей, а над кроватью висели вырезки из женских журналов с ослепительными красавицами и бриллиантовыми ожерельями. Но было здесь и еще кое-что.
        Пока Калина укладывала своего побитого друга на кровать и смывала кровь с его смуглого лица, Парфенов обнаружил за холодильником ведро для мусора, в котором среди опорожненных водочных бутылок присутствовали смятые пачки каких-то лекарств. Капитан полюбопытствовал - препараты были сплошь кодеиносодержащие.
        - Кашляете? - спросил он, оборачиваясь к девушке.
        Она смерила его испытующим взглядом больших глаз и певуче ответила:
        - Бывает. Весна выдалась холодная. Все подряд болеют. А вы, часом, не доктор?
        - Доктор, - кивнул Парфенов. - Травматолог. Только я диплом в подземном переходе купил. У меня свои методы.
        - Я заметила. Только мы доктора не вызывали. Вы ошиблись, наверное.
        - Ошибся я, когда ты меня в чужую квартиру направила. Вот тут я ошибся. На твое ангельское личико купился. Только зря старалась. Твой придурок даже убежать не смог. И зачем только ты с таким убогим живешь?
        - Я одна живу. А этот зашел посидеть немного. Я вообще-то его и не знаю толком.
        - Ага, поэтому ты сейчас ему макияж наводишь!.. Зачем прятала? Почему он убегал?
        - Испугались, - равнодушно сказала девушка. - Ты на себя в зеркало смотрел? Я сразу поняла, как тебя увидела, - от такого добра не жди. Вылитый отморозок.
        - Вот тут ты прямо в точку, - похвалил Парфенов. - А я вот тебя сразу не раскусил. Зато теперь ты от меня добра не дождешься, это точно. И знаешь, что я сейчас сделаю? Поскольку твой дружок невменяемый, и ему трава не расти, я его с собой заберу - до полного протрезвления. Сейчас позвоню, и пускай забирают. А чтобы ему не скучно было - тебя прихвачу за компанию.
        Впервые в лице девушки появилось беспокойство.
        - Это уж вообще беспредел какой-то! - пробормотала она. - Я ничего не сделала. Объясняю же, не врубилась, что ты мент, думала, кто-то из его кентов должок выколачивать пришел. Я хотя этого и не больно-то знаю, но жалко ведь… И наркоту я не храню. Не за что меня брать. Все равно утром отпустите. Да и на нем ничего нет. Безобидный он. Ну, любит колесами закинуться - это же невеликий грех, правильно? А я, между прочим, в институт поступать собираюсь, на экономиста выучиться думаю. Мне неприятности вообще ни к чему. Я нормальная девушка.
        - Девушка ты хоть куда, - согласился Парфенов. - Вот только молва о тебе идет, как бы это сказать… специфическая. Откуда это прозвище - Калина?
        - Фамилия у меня Калинина, - мрачнея, сказала девушка. - Вот дураки и придумали.
        - Документ покажи! - распорядился Парфенов.
        Девушка оставила на кровати задремавшего Цыгана и стала рыться в тумбочке. Через минуту она подала Парфенову паспорт в лаковой красной обложке с золочеными уголками. Он пролистал документ - действительно, обладательница его значилась как Калинина Татьяна Ивановна - и сунул его в задний карман.
        - Э-э! Ты чего? - всполошилась Калинина. - Не имеешь права! Мне в институт поступать…
        - Я помню, - сказал Парфенов. - Циркового искусства… Только набор туда еще не начат. Потерпишь пока. Ты же сама сказала, что в ментовку не хочешь. Или передумала?
        - Да ничего я не передумала! - воспрянула духом Калинина. - Забирай паспорт, черт с тобой! Когда отдашь-то?
        - Я тебе позвоню, когда прийти, - пообещал капитан. - У тебя мобила имеется? Номерок скинь!
        - Вот сука! - выругалась девушка и достала откуда-то из-под подушки старенький телефон. - Ну, пиши, что ли!
        Парфенов забил номер ее мобильника в память телефона и тут же, не откладывая дело в долгий ящик, позвонил в отдел и попросил прислать машину. Дежурный был удивлен.
        - Не наш же район, Сергеич! - с осуждением заметил он. - Тебе чего, своих проблем не хватает?
        - Это тебе, я смотрю, проблем не хватает! - жестко сказал Парфенов. - А они у тебя будут, если не сделаешь, как я скажу. Пришлю тебе человека, закроешь его, оформишь как оказавшего сопротивление сотруднику полиции, и никуда до моего появления! Если что-то перепутаешь, вот тогда и начнутся проблемы!
        - Да ладно, чего ты? - примиряюще сказал дежурный. - Будет тебе машина. Надо так надо. Просто, если начальник узнает, сам понимаешь…
        - Ты мне предлагаешь за границы района не заходить, что ли? - разозлился Парфенов. - За красные флажки, так?
        - Так ты вообще не с нашего района? Тогда, на самом деле, чего ты к нам приперся? - хмуро поинтересовалась Калинина. - Мало тебе проблем у себя на районе?
        - Мне ваши больше нравятся, - объяснил Парфенов.
        В ожидании машины он попытался разговорить девушку, но Калинина окончательно потеряла к нему интерес. Она ушла в себя и все время будто прислушивалась к чему-то. Капитан догадывался, что она с нетерпением ждет его ухода, возможно, для того, чтобы сообщить о происшествии дружкам Цыгана. Подыгрывая ей, он перешел на более легкий тон, перестал задавать серьезные вопросы и, кажется, все-таки сумел до некоторой степени успокоить ее.
        Через двадцать минут подъехали полицейские из отдела и увели Цыгана. Парфенов попрощался с хозяйкой, пообещал скоро позвонить и вышел на улицу.
        - Слушай, друг! - сказал капитан начальнику патруля. - Сделай еще одно доброе дело, а? Этого в отдел забрось, а потом опять сюда подъезжай. Дежурному скажешь, что я просил. Без подробностей, понял? Мысль у меня одна появилась. Глубокая.
        Лейтенант молча кивнул. Скверный характер Парфенова был слишком хорошо известен в отделе. Возражать ему решались немногие, разве что старшие по должности и званию, и те делали это неохотно.
        Машина укатила. Парфенов прислонился к дощатой стене дома неподалеку от входных дверей и посмотрел на часы. Выждав терпеливо пять минут, он неторопливой походкой вернулся в дом и поднялся на второй этаж. Пара жильцов, попавшихся ему в коридоре, встретила капитана недоуменными взглядами. С особенным недоумением смотрела на него та самая толстая тетка, которая упрекала полицию за бездействие. Парфенов поманил ее пальцем и вежливо попросил постучаться в дверь Калины.
        - Вы нам очень помогли, - многозначительно объявил он. - Но операция продолжается! Птичка не должна упорхнуть!
        Тетка, порядком сбитая с толку, перечить не посмела, а прямо как и была, с кастрюлей в руках, безропотно сопроводила Парфенова до квартиры в конце коридора и, постучав в дверь, неприятным голосом сказала:
        - Калинина, слышишь? Ну-ка, открой! Разговор к тебе имеется!
        Щелкнул замок. В проеме двери показалось недружелюбное лицо Калины. Парфенов бесцеремонно оттеснил ее в сторону и направился прямо к постели. Телефон валялся на одеяле. Капитан проверил журнал звонков. Как он и ожидал, с телефона только что звонили. Он обернулся к хозяйке квартиры.
        - Все-таки стукнула дружкам своим? Ну и молодец. Ты мне здорово облегчила жизнь, Калинина! Зря я на тебя ворчал. Вот теперь мы номер, по которому ты так срочно звонила, отследим с помощью специальной аппаратуры и возьмем твоих корешей тепленькими! Ты в курсе, что мобильный телефон можно отслеживать с точностью до двух метров? Так что, считай, что дружков своих не предупредила, а наоборот, сдала с потрохами!
        - Ну и гад ты, ментяра! - с чувством сказала девушка. - Вообще, сволочи вы! Хоть и переименовали вас в полицию, а все равно вы сволочи!
        - Ты свое положение не усугубляй, - строго заметил Парфенов. - Я, между прочим, при исполнении. И друзьям своим ты уже не поможешь. Телефончик я забираю… А когда и твоих приятелей возьмем, я обязательно им сообщу, как ты нам помогала.
        Капитан прекрасно понимал, что при создавшихся обстоятельствах никто ему никаких разрешений на отслеживание в сети телефона не даст, и все его речи сейчас были чистейшим блефом. Но Калинина об этом не знала. Она, как и все, верила в могущество науки, а потому безоговорочно поверила и Парфенову. Теперь все мысли ее были заняты намечавшейся со стороны корешей мести. Если они посчитают ее виновной в своем аресте, судьба ее будет плачевной.
        - Есть, правда, вариант, - небрежно сказал капитан, внимательно наблюдая за сменой выражений на лице девушки. - Ты нам сообщаешь координаты человека, которому сейчас звонила. Мы зачтем это тебе как активную помощь следствию, и даю слово, твое имя даже не всплывет ни разу. Выйдешь сухой из воды. Ну, соглашайся!
        Калинина колебалась недолго.
        - Точно слово даешь? Ну так я расскажу. Тюха и Кощей на Дровяной улице зависают. Дом двенадцать. Они там у слепой старухи комнату снимают. Ну как слепой? Кое-что видит, конечно, но плохо. Мы договорились, что через час встретимся в парке. Сейчас они не могут - им опохмелиться нужно, а денег нету. Старуху раскрутить на выпивку хотят. В общем, вы там осторожнее, а то они с похмелюги злые, как крокодилы. Голову откусить могут.
        Парфенов внимательно посмотрел на девушку.
        - Ну, смотри, Калинина! - с легким сожалением сказал он. - Если ты сейчас меня обманула, то голову откусят тебе. Так и запиши.

15
        Выйдя с больничного, Елена Веденеева решила поменять место работы. Она работала в поликлинике уже несколько лет и привыкла к ней, как ко второму дому, но в этом доме вдруг все переменилось - и не в лучшую сторону. Коллеги сторонились Елены - даже те, кого она считала близкими подругами. Разговаривали с ней односложно, прятали глаза и старались поскорее от нее отделаться. Начальник, довольно добродушный до той поры дядька, вдруг сделался придирчивым и раздражительным сверх меры. Между ним и Еленой будто выросла стеклянная стена. Елена чувствовала себя зачумленной. Это было тем более обидно, что по-хорошему она имела право рассчитывать хотя бы на сочувствие. Но ей никто даже объяснять ничего не желал. Спасибо, одна санитарка, отличавшаяся предельной прямотой в общении, просветила Елену:
        - Говорят, твой мужик на наркоте попался? Вот чего делается! Мужик, если работу потерял, считай, голову заодно потерял. Это мы, бабы, за двоих тянем. А эти сволочи только называются сильным полом. А сами только и смотрят, где бы глаза залить, или вон наркотики теперь еще выдумали. Нажрутся, и трава им не расти! А жены страдай. Конечно, на тебя теперь у нас косо смотрят. Заведующий страдает, как бы от тебя избавиться - ей-богу, своими ушами слышала. Конечно, кому интересно, когда у твоего врача муж в розыске. Он ведь у тебя на полицаев напал, я слышала? Это теперь все - лет десять строгого дадут без разговоров. Привыкай, милая, одна жить. А еще лучше, разводись сразу. Ничего хорошего из этого уже не будет, поверь мне.
        Елена была ошарашена такими откровениями, но промолчала. Не объяснять же ей было, что Алексей ни в чем не виноват, и все их невзгоды - просто результат чужой злой воли.
        Елена уже не злилась на мужа, наоборот, ей было жаль его до слез, а сердце ее постоянно разрывалось от тревоги. Это началось с того самого дня, как ее увезли на допрос в полицию и продержали там несколько часов, а когда она наконец вернулась домой, очумевшая и обессилевшая, вдруг явился муж в компании соседа, того самого грубияна-полицейского, которого они дружно ненавидели, и рассказал невероятную историю, в которую было невозможно поверить. Но поверить пришлось, потому что сосед-полицейский все подтвердил и сказал, что у нее с мужем наступают трудные времена.
        - Я помогу вам выпутаться, - заверил он Елену. - Но нужно быть предельно осторожными. Никаких контактов и непродуманных шагов. Звонить друг другу тоже нельзя. Никому не верьте - хоть полиции, хоть прокуратуре, хоть черту лысому! Каждый шаг согласовываете со мной. Я буду вас навещать.
        Елена пообещала принять все к сведению, и обещание это было искренним, однако трудно исполнимым на деле. Парфенов с тех пор не давал о себе знать. Муж тоже исчез (он даже не сказал, где прячется). Никогда Елена не чувствовала себя такой одинокой и беззащитной. А тут еще эта мерзкая обстановка на работе. Молодая женщина не выдержала и написала заявление. Начальник подписал его с заметным облегчением, хотя врачей не хватало. «Ишь как тебя запугали, уважаемый! - злорадно подумала Елена. - Алеша был прав - как все это мерзко! Стоит только перейти им в чем-то дорогу, и они уже не дадут тебе житья!»
        Кто эти «они», Елена не вполне себе представляла, но поскольку на «их» стороне были и бандиты, и полиция, и даже те, кто работал с ней бок о бок, «они» казались огромной и неодолимой силой.
        Положение усугублялось еще и тем, что в доме было туго с деньгами. Елене пришлось залезть в самую сокровенную заначку, которую она завела в расчете на рождение будущего ребенка - ведь все, что касается детей, стоило теперь бешеных денег - коляска, кроватка, одежда, да мало ли… Но раз все пошло вверх дном, приходилось менять тактику.
        Не сразу удалось найти новое место работы. Несмотря на то что в городе кругом требовались врачи, к ее предложению работодатели относились с каким-то странным недоверием, долго расспрашивали, почему она ушла с прежнего места работы, просили зайти еще раз и вообще доводили Елену до белого каления. Ей начинало казаться, что весь город состоит в заговоре против нее и ее мужа. Вдобавок во дворе и в подъезде она то и дело сталкивалась с какими-то подозрительными личностями, которые определенно проявляли к ней интерес. И еще ей периодически названивали из полиции, справляясь, не появлялся ли беглый муж. При этом они непременно напоминали об уголовной ответственности, грозящей за укрывательство преступника. Говорилось это таким противным голосом, что у Елены на весь день портилось настроение.
        На самом же деле Алексей не давал о себе знать уже давно. Елена воображала самые страшные картины, теряла аппетит и сон. Ей ужасно хотелось нарушить данное слово и связаться любыми путями с Парфеновым. Однако тревога за мужа и воспоминание об убийственно-мрачном взгляде полицейского удерживали ее от этого шага. Елена отвлекалась на поиски новой работы, но именно в этот день она с утра весь день находилась дома. Настроение паршивое. Более того, приходилось изо всех сил сдерживать чувства, чтобы не дать отчаянию охватить ее. Телефон молчал. Елена неотрывно думала о муже, пыталась представить, где он может быть, и неизменно в ее мыслях возникало что-то мрачное, охваченное тревожным туманом. Она не находила себе места, и в то же время у нее не было ни сил, ни желания куда-то идти.
        Виной всему был визит, который нанес ей накануне вечером странный человек по фамилии Мордовцев. Он застал ее врасплох, когда Елена принимала душ. Неожиданный звонок в дверь встряхнул ее, точно удар током. Молодая женщина с трудом удержалась, чтобы прямо из ванны не броситься открывать. Воображение нарисовало, конечно же, Алексея, измученного, одинокого, нуждающегося в помощи.
        Но на пороге стоял незнакомый полноватый человек в темном костюме. У него были веселые глазки, пухлые губы и солидный бархатный голос. Он умело им пользовался, и уже через минуту Елена испытывала к нему полное доверие.
        - Адвокат Мордовцев, - представился гость. - Пришел вот с вами пообщаться. Поддержать, так сказать, в трудную минуту… Ведь наше название происходит от латинского адвокатус, что значит - призывать на помощь. Услышав такой призыв, я поспешил, и вот я здесь. Где нам удобнее будет поговорить?
        Елена никого не призывала, но тем не менее провела Мордовцева в комнату и даже предложила чаю.
        - Воздержусь, - покачал головой гость. - После шести не принимаю даже воды. Жесткий режим. Борюсь с излишним весом, знаете ли. Сегодняшний тренд - человек спортивного склада, подтянутый, энергичный, с жемчужными зубами. Тот, кто не вписывается в соответствующие стандарты, проигрывает и в деловом отношении. Мелочей не существует.
        Он так заморочил Елене голову, что она уже ни секунды не сомневалась в добрых намерениях этого располагающего к себе человека. Правда, она не могла никак взять в толк, откуда он прознал о ее бедах, но Мордовцев не давал ей сосредоточиться и все болтал и болтал.
        - У вас благородная профессия, - неожиданно объявил ей адвокат. - Вы тоже спешите на помощь людям. И в снег, и в зной, так сказать… Забывая о собственных невзгодах. И как это прискорбно, что подобная самоотверженность еще не оценена по достоинству. Стыд и позор, если работа врача и учителя в стране не оценена по достоинству. Я вижу, вы живете небогато…
        - Откуда же взяться богатству, - удивилась Елена. - В роду наследных принцев не было. Ни у меня, ни у мужа. Ну и вообще, проблемы…
        - М-да, проблемы! - подхватил Мордовцев, и взгляд его затуманило. - Собственно, о ваших проблемах я и пришел поговорить. Наслышан, наслышан, Елена Игоревна! И от души сочувствую! Но наша профессия - это не эфемерные чувства, а вполне конкретные мероприятия, и вот ими мы и займемся. Только давайте условимся сразу - вы мне всемерно помогаете, иначе положительного результата просто не будет. Лады?
        Елена не возражала, хотя не вполне понимала, чего от нее хотят. Но Мордовцев быстро прояснил свою позицию.
        - Елена Игоревна, признайтесь откровенно, - сказал он проникновенно, кладя ей на ладонь свою пухлую горячую руку, - вам известно, где сейчас находится ваш муж?
        Получив отрицательный ответ, адвокат огорчился.
        - Главное условие, Елена Игоревна, - заметил он, - это полное доверие между защитником и клиентом. В противном случае я просто не смогу плодотворно работать!
        - Но я на самом деле не знаю, где Алеша! - растерянно сказала молодая женщина. - Все это так ужасно. Мне так хочется, чтобы этот кошмар поскорее закончился, но я не знаю, что делать.
        - Я знаю! - заявил Мордовцев. - Нужно перевести ситуацию в правовую плоскость. Это первое условие. Я не могу осуществлять свою деятельность, пока подзащитный пребывает в своем нынешнем статусе. Преступник, объявленный в розыск, - это, знаете ли…
        - Он ни в чем не виноват, - робко напомнила Елена.
        - Мы должны громко заявить об этом! - с энтузиазмом воскликнул Мордовцев. - Но только после того, как ваш муж выйдет из тени. Сейчас ни о каком доверии к нам и речи быть не может, вы же понимаете. Мы должны выстроить систему защиты - мы все. Поэтому мы должны встретиться и сесть, как говорится, за круглый стол.
        - Но что же я могу сделать? - робко спросила Елена. - У меня нет связи с мужем. Я не знаю, где он прячется. Не у родственников точно - я уже всех обзвонила. И потом… Все так неожиданно… Вот вы адвокат. Я не представляю, сколько могут стоить услуги адвоката…
        - Не об этом нужно думать, золотко мое! - с пафосом воскликнул Мордовцев. - Человеческая судьба решается. Это стоит любых денег.
        - У нас нет любых, - сказала Елена. - Наверное, вы зря беспокоитесь.
        - Я не в том смысле, - отмахнулся как от надоедливой мухи адвокат. - Я не деру с клиентов три шкуры. А вам тем более готов сделать значительную скидку. От вас требуется только одно - пойти мне навстречу. Вы готовы?
        - Я готова, но я не знаю, где муж, - просто ответила Елена.
        Они еще какое-то время переливали из пустого в порожнее, причем у Елены окрепло ощущение, что настойчивый гость ей абсолютно не поверил. Уходя, он еще раз сказал ворчливым тоном:
        - Как только свяжетесь с мужем, тут же дайте мне знать. Просто позвоните в коллегию адвокатов и спросите Мордовцева. Не тяните - как только получите информацию, сразу вперед!
        Он ушел, оставив Елену в еще большем недоумении. К счастью, поздно вечером ей позвонил Парфенов, чтобы узнать, как дела. Узнав о визите адвоката, он расспросил о подробностях разговора и посоветовал контактов с незнакомыми людьми не поддерживать.
        - Исходя даже из того факта, что под личиной адвоката, работника социальной службы или даже полицейского может скрываться банальный мошенник, вам следует быть осмотрительнее, - сказал он. - Не открывайте дверь кому попало. А на советы этого Мордовцева плюньте с высокой колокольни. Это наверняка какой-то провокатор. Сидите тихо. Все будет в порядке. Я скоро к вам зайду.
        Но дальше все пошло наперекосяк, будто Елену кто-то сглазил. Правда, она послушалась совета Парфенова и весь следующий день решила провести дома, быть настороже и никому не открывать. Однако вести себя благоразумно удалось примерно до одиннадцати часов дня, когда зазвонил дверной звонок. Елена осторожно приблизилась к двери и, вспомнив, что ее собирался навестить Парфенов, посмотрела в глазок. Тут же сердце ее учащенно забилось, потому что за дверью стоял муж! Она поспешно отперла замок. Алексей ввалился в прихожую, исхудавший и не слишком хорошо выбритый, с ошалелыми глазами. Тут же у порога они принялись обниматься. Из глаз Елены хлынули слезы.
        - Не плачь, не плачь! - забормотал Веденеев, неловко пытаясь вытереть супруге щеки ладонью. - Все хорошо. А я все это время у соседа был. Скучал страшно! Ты рядом, а увидеть нельзя. Парфенов запретил. Боже, какой я был дурак! Я так тебя мучил!.. Да черт бы со всей этой работой! Пускай подавятся! Только теперь, наверное, поздно… Скажи, как ты? Парфенов говорил, что к тебе приходил какой-то тип…
        - Да, но это неважно…
        - Это очень важно! Если тебе будет грозить опасность, позвони мне обязательно! Я тут же буду рядом!
        - Так ты еще, значит, не вернулся? - насторожилась Елена.
        - Я не мог удержаться, - признался Веденеев. - Парфенов не велел… Но я как представил, что тебя здесь могут… Ну, ты понимаешь…
        - Слушай, может быть, ты зря? - забеспокоилась Елена. - Для тебя это опасно, наверное…
        - Я всего на пять минут. Я страшно соскучился и волнуюсь за тебя.
        - Все равно не нужно было приходить. А вдруг тебя арестуют? Парфенов говорил…
        - По-моему, он уже преувеличивает опасность, - махнул рукой Веденеев. - Обещал помочь, но пока только молчит и велит ждать. А у меня уже нет сил. Мы должны быть вместе.
        - Но тебе здесь опасно! - с отчаянием сказала Елена. - А вдруг за квартирой следят?
        - Эти тупые менты ничего не могут, - пренебрежительно возразил Веденеев. - Они даже меня схватить не смогли. Мне кажется, Парфенов тоже не знает, что делать. Нам нужно надеяться на себя. Необходимо выработать стратегию…
        - Я… я не знаю… - прошептала Елена. - Что мы можем с тобой сделать?
        - Я что-нибудь придумаю, - горячо зашептал Веденеев. - Но одно я знаю точно - мы должны быть вместе.
        - Может быть, посоветуемся с капитаном? - неуверенно предложила Елена.
        - Обязательно, - сказал Веденеев. - Заодно вечером нужно будет отдать ему ключи. В сущности, что это меняет - этажом выше, этажом ниже…
        Он еще раз порывисто обнял жену и направился в комнату.
        - Разуюсь внутри, - пояснил он. - Попадаются обычно на мелочах. Башмаки в прихожей и все такое…
        В голове у Елены стоял туман. Радость мешалась в ее душе с тревогой. На минуту она даже поверила, что все в ее семье опять идет на лад. Она протянула руку, чтобы повернуть рычажок дверного замка.
        - Возьми в шкафу чистое белье! - крикнула она мужу.
        Она не успела запереть дверь. Та вдруг распахнулась, едва не сбив ее с ног, и в прихожую ввалились четверо здоровенных мужиков в форме, пахнущие казенным сукном, кожей, дешевым дезодорантом и потом. Один из них грубо притиснул Елену к стене и зажал ладонью рот.
        - Тихо, сука! Будешь шуметь, язык вырву! - прохрипел он и, обернувшись к своим, скомандовал: - Берите ублюдка! Только без пыли!
        У Елены вдруг стали ватными ноги. В груди все заледенело. Но настоящий ужас охватил ее, когда из комнаты выскочил бледный как смерть Алексей и срывающимся голосом закричал:
        - Не трогать ее, сволочи!
        Он без оглядки бросился на полицейских, размахивая кулаками. Однако силы были слишком неравны. Его встретили подножкой, сбили на пол и принялись охаживать резиновыми дубинками. Веденеев пытался укрыться от ударов, но работали профессионалы. Через минуту он потерял сознание. Двое полицейских подхватили его под мышки и потащили к выходу. Елена с ужасом смотрела, как бессильно волочатся по полу ноги мужа. Он так и не успел разуться.
        - Можно было поаккуратнее! - зло бросил тот, что зажимал ей рот. - По крайней мере во дворе шоу не устраивайте! А ты, тварь, сиди тут тихо и не вякай, если сама в КПЗ не хочешь. Посидишь ночку с проститней, поумнеешь! А то взяли моду на полицию кидаться! Полицию уважать надо!
        После ухода ментов Елена долго сидела в прихожей на полу с незапертой дверью. Она уже не видела смысла в том, чтобы запирать дверь. И плакать она уже тоже не могла. На какое-то время в ней будто умерли все чувства. Она потеряла даже ощущение времени. Елена просто сидела без единой мысли в голове и смотрела на повторяющийся узор на обоях. Сколько это продолжалось, она не могла бы сказать. Потом она все-таки опомнилась и решила, что должна взять себя в руки. Кроме нее, некому было помочь мужу. Кроме нее и этого грубияна капитана полиции, живущего этажом ниже.
        Правда, Парфенов строго предупреждал Елену, что она не должна звонить ему первой, но сегодня был особый случай, а кроме того, они с Алексеем уже нарушили все условия, которые поставил им капитан. Одним больше, одним меньше, не имело значения. Елена добрела до кухни, присела на стул и набрала номер Парфенова.

16
        Не доехав примерно квартала до Дровяной улицы, Парфенов попросил остановить машину и вышел.
        - Свободны! - сказал он патрульным. - Если в отделе меня будут спрашивать, скажите, буду через час. Оперативные мероприятия у меня. Одну версию проверить надо. И Цыгана до моего появления чтобы не трогать, ясно?
        Патрульным было все равно. Не трогать так не трогать. Они были рады поскорее избавиться от Парфенова. Ему тоже хотелось побыть одному. Нужно было обмозговать два внезапно свалившихся на его мобильник звонка. Один, от непосредственного начальника подполковника Цыбина, Парфенов просто игнорировал, потому что он безо всякого сомнения перечеркнул бы все планы. Не так часто начальник звонил ему лично. Вернее сказать, почти и не звонил вовсе. И хуже всего, что связан этот звонок был наверняка с другим звонком, которым Парфенова огорошила Веденеева. Она позвонила и каким-то замороженным голосом сообщила, что все пропало, и ее мужа прямо в квартире забрали полицейские. Как этот идиот попал к себе в квартиру, если ему строго-настрого было приказано этого не делать, Веденеева не распространялась, но все и так было понятно. Было непонятно, вычислили полицейские, где прятался Веденеев, или нет, но положение и без того было пиковым. Парфенов еще не выработал тактики действий, у него еще ничего не было на руках, кроме невменяемого Цыгана, он еще не координировал свои действия с Дроновым, а начальство уже
забеспокоилось. Капитан знал, чем кончаются такие вещи. За самоуправство его вполне могли отстранить от службы и назначить расследование. Перспектива в таком случае будет туманной. Раз Веденеева забрали, значит, за него взялись всерьез, и дело наверняка уже поступило в следственный комитет. Если уши у этого дела растут оттуда, откуда думает Парфенов, то положение Веденеева незавидное. И в следственном комитете, и в полиции, и в прокуратуре на него натравят своих ребят, и они быстро докажут вину Веденеева - комар носа не подточит. Возможности Парфенова скромнее, а значит, он должен действовать чуть-чуть быстрее и решительнее. Хотя, двигаясь быстро, можно запросто сломать себе шею.
        - Ничего, хороших людей все равно больше! - буркнул себе под нос капитан, поднял воротник куртки и двинулся по Дровяной улице, разыскивая дом номер двенадцать.
        Дровяная улица не зря носила свое название. Наверное, ни в одном районе города не было столько деревянных построек, сколько здесь. Даже 9-й Тупик не шел ни в какое сравнение. Дровяная улица производила жалкое впечатление - убогие домишки, покосившиеся заборы, полное отсутствие асфальта, безлюдье и горы мусора на проезжей части. Улица тянулась вплоть до невысокого холма, поросшего хилым кустарником, и там кончалась. За холмом слышался гулкий перестук двигающегося товарного состава. Пожалуй, это было здесь единственной приметой цивилизации. Парфенов подумал, что подобная дыра - просто идеальное место для отморозков вроде Цыгана, которые нападают на больных старух и беззащитных женщин, но, с другой стороны, именно в таких местах их и стоило искать, причем оторванность от нормального мира могла сейчас сыграть на руку Парфенову.
        Дом двенадцать оказался одноэтажным строением с облезлой крышей. Вокруг - маленький участок, обнесенный невысоким забором, и сарай в глубине двора. Собаки не было. В окнах отражалось пасмурное небо.
        Капитан оглянулся по сторонам и толкнул калитку. План, который он наскоро придумал, изощренностью не отличался, но нахальства в нем было хоть отбавляй. Публике, что тут обитала, он должен был понравиться.
        Парфенов поднялся на крыльцо, толкнул дверь. Она была заперта изнутри, но засов был хлипкий, и Парфенов без раздумий высадил ее плечом. Дверь с гнилым треском отворилась. Из маленькой прихожей в комнаты вела еще одна дверь, к счастью, незапертая. Капитан шагнул в дом и почти тут же столкнулся с худым сутулым человеком в мятых брюках и выцветшей камуфляжной куртке. Волосы у человека были всклокочены, точно он только что проснулся, но глаза смотрели настороженно и недобро.
        - Тебе чего? - спросил человек таким сиплым голосом, словно он уже неделю ничего не пил, кроме ледяной водки. - Дверь попутал?
        Не спуская глаз с Парфенова, он незаметно отступал назад в маленькую кухоньку, которая просматривалась за его спиной.
        - Я к бабе Мане, - сообщил капитан, награждая неизвестную ему бабку первым пришедшим в голову именем. - Племянник я. Она где?
        Всклокоченный человек ни на секунду ему не поверил, но признаваться в этом не стал. Он все так же осторожно перемещался в сторону кухни, откуда несло запахом кислых огурцов и водочного перегара.
        - Бабка там, в койке, - мотнул он головой. - Где же ей еще быть? Только не Маня она, а Зинаида Степановна. Теперь-то дошло, что не туда попал?
        - Это для тебя она Зинаида Степановна, - заметил Парфенов, глядя человеку прямо в глаза. - А для меня баба Маня.
        Он запустил руку в карман и нащупал там пятирублевую монету. Когда мужик в камуфляже сделал еще шаг назад, Парфенов незаметно выудил монету и выронил ее на пол. Она шлепнулась на вышарканные доски, жалобно звякнув. Мужик невольно перевел взгляд вниз, и тут капитан молниеносным ударом врезал ему по челюсти. Длинное худое тело опрокинулось назад, и мужик, нелепо раскинув руки, влетел в кухню, задел по пути колченогий стул, свалил его и сам грохнулся на пол, где и замер, точно заснул.
        - А не зевай! - буркнул себе под нос Парфенов и перешагнул порог кухни.
        Здесь его ждали. Прятавшийся за дверью человек что есть силы толкнул ее, намереваясь сбить капитана с ног. От толчка тот пошатнулся, но устоял. Из-за двери на него вывалился длинный, с руками, похожими на грабли, человек. Лицо у него было бледное и страшное, точно у покойника. Он с ходу попытался пустить в ход нож, и Парфенов едва успел уклониться от разящего удара. Тусклое лезвие прошло в сантиметре от его лица. Капитан пнул длинного и попал в коленную чашечку. Издав змеиное шипение, бандит, прихрамывая, сделал два шага в сторону, перехватил нож поудобнее и встал в стойку, чтобы броситься в новую атаку. Его пугающе бледное лицо маячило перед глазами Парфенова как напоминание о загробном мире. Именно о таком впечатлении рассказывала Елена Веденеева. Парфенов уже нисколько не сомневался, что имеет дело с теми отморозками, что напали на нее. Он даже позволил себе предположить, с кем конкретно имеет дело. Со слов Веденеевой выходило, что самого высокого кликали Кощеем. Так он к нему и обратился.
        - Слышь, Кощей! - сказал капитан, стараясь придать своим интонациям оттенок убедительности. - Ты бы с огнем не играл! Я знаю, кто ты, но ты меня не знаешь. И прямо скажу, тебе очень повезло, что не знаешь. Я могу тебе здорово испортить жизнь, и знаешь почему?..
        - Закрой хлебало! - с видимым отвращением сказал в ответ Кощей. - Слушать твой гнилой базар… Тюха, вставай! Вставай, говорю! Разлегся! Не на пляже. Гости у нас, не видишь?
        Тюха, распростертый на полу, заворочался, закряхтел и стал подниматься. Вид у него был осовелый и смущенный.
        - Зря встаешь, - сказал, не поворачивая головы, Парфенов. - Второй раз больнее будет.
        - Ты про свою боль беспокойся, - не слишком внятно пробормотал Тюха, потому что ему мешала ушибленная челюсть. - Сейчас мы тебя на фарш смелем и в сортир спустим, - в руке у него, как по волшебству, тоже появился нож.
        Однако, несмотря на угрожающую риторику, нападать он не торопился, уступая это право своему приятелю. Но и Кощей сделал паузу, видимо, размышляя, что за человек Парфенов и почему он не выказывает страха. Недолгое замешательство позволило капитану сдать назад и занять более удобную позицию. Он прижался спиной к стене и выхватил из-за пазухи пистолет.
        - Ну все, ребята! Кончай дурака валять. Козыри сегодня у меня. Новой сдачи не будет. Кладите свои инструменты, и будем разговаривать.
        - Тюха, - негромко сквозь зубы сказал Кощей. - Он блефует. За ним никого нет. Валим его и уходим!
        - Ага, - серьезно сказал Тюха, не двигаясь с места.
        Кощей молча метнулся вперед, уже издали обдав Парфенова волной свежего перегара. Сверкнул нож. Капитан выстрелил, целясь в живот и очень надеясь, что пуля не повредит крупных сосудов. Кощей в броске будто сдулся. Колени его разъехались в разные стороны, длинные руки опали вдоль тела, со стуком упал на пол нож, а следом к ногам Парфенова рухнул и сам Кощей, вывернув набок еще более побледневшее лицо.
        - Спокойно, начальник! - тревожно сказал Тюха, смещаясь вдоль стены подальше от капитана. - Я все понял. Вот, смотри, перо кладу. Все путем, - он тоже выбросил нож. - Тебе за то, что людей вот так запросто валишь, не влетит? Ну, там, звездочки снимут, нет? Так ты об чем побазарить хотел?
        - Так о фарше, - ответил Парфенов, направляя на бандита пистолет. - Ты вроде про фарш говорил? Ну вот, сейчас своего подельника покрошишь и, как ты там говорил - в сортир и спустишь. Никто у меня на службе ничего и не узнает.
        На лице Тюхи отразилась такая тоска, что Парфенов даже засмеялся.
        - Ладно, не бойся, - сказал он, присаживаясь возле Кощея и ощупывая его шею. - Жив, урод. Даже, думаю, поправится при своевременном лечении.
        - В больничку его надо, - подсказал Тюха. - Может, «Скорую» вызвать?
        - Ишь ты какой инициативный, - хмыкнул Парфенов, хлопая Кощея по щекам. - Так не пойдет. Сначала вы мне расскажете, по чьему заказу ходили на улицу Черкасскую. Все выложите, до последнего пункта.
        - Ты о чем, начальник? - хмуро спросил Тюха. - Какая Черкасская? Ты вообще попутал. Мы тут хату снимаем. Работу ищем. Немножко выпили, а тут ты со своими вопросами. Человека вон подстрелил… Беспредел получается. Я…
        Голос его окреп, но поймав тяжелый взгляд Парфенова, Тюха вдруг осекся.
        - Ты даже не представляешь, какой я устрою тут беспредел, если ты будешь вякать не по делу, - пообещал капитан. - Во-первых, вам, уродам, скоро доза понадобится. А ее не будет. А еще хуже, что я подстрелю еще одного человека, соображаешь, о чем я?
        - Нет, ну ты чего вообще? - сник Тюха. - У вас теперь понятий никаких нету, что ли? Вы чего людей отстреливаете как кроликов? Беспредел полный!
        - Ага, как на Черкасской, - напомнил Парфенов. - Больная женщина и женщина-врач. И три ублюдка с ножами. Ничего не припоминаешь?
        Очнулся Кощей и попросил воды.
        - Перебьешься, - сказал ему Парфенов. - Тебе сейчас нельзя. Кишки пробиты. Там теперь такое месиво - кровь, мясо… А ты еще водичкой полить хочешь.
        Кощей разразился бранью, но быстро ослаб, голос его постепенно затих, голова откинулась назад, и бандит прикрыл глаза. Тюха, скукожившийся в углу, переводил взгляд, полный ужаса, со своего приятеля на пистолет в руке Парфенова. Кажется, он уже пожалел, что расстался с ножом. Вид капитана не предвещал ему ничего хорошего, а жалкое положение Кощея конкретно указывало, какого рода неприятность ему уготована.
        - Плох твой друган, - заметил Парфенов. - И что характерно, надежд на благополучный исход дела становится все меньше. Вряд ли кровотечение остановится само собой. Ты как думаешь?
        - Вас, ментов, не поймешь! - с глубокой досадой сказал вдруг Тюха. - Вы хоть бы сами между собой разобрались сначала!
        - Не понял! - поднял брови Парфенов. - Ты сейчас о чем? С кем это я должен разбираться?
        - Не знаю, с кем, - остывая, пробормотал Тюха, озираясь. - Я говорю, одному одно нужно, другому другое. Что нам сказали, то мы и сделали… Мы даже пальцем никого не тронули. Ну, может, врезали разок. Бабенка шебутная попалась. Чего дергаться-то? Мы же только предупредили…
        - Вот, значит, как! - удивился Парфенов. - Так ты хочешь сказать, что на Черкасскую вас менты попросили сходить? И припугнуть Веденееву вас тоже они попросили?
        - Ну, а кто еще? - пожал плечами Тюха. - Нам-то она на хрен сдалась? Это ваши разборки. Чего-то ее муж там против хороших людей попер. Самим вроде неудобно, вот нас и попросили. А ты, начальник, видать, не в курсе - и сразу шмалять по живым людям. Тебе самому это нужно?
        - Представь себе! - сказал Парфенов. - Муж этой женщины против хороших людей попер, а я как раз из плохих. Так что не твой сегодня день, Тюха. Что за менты вас использовали? Имена называй, пока я в тебе дырку не просверлил. С пулей в кишках труднее разговаривать будет.
        - Так, значит? - угрюмо осведомился Тюха. - А мне какая разница, ты меня замочишь или твои кореша-менты?
        - Ну, это, конечно, твой выбор, - согласился Парфенов. - Только те менты доберутся до тебя или нет еще вопрос, а я - вот он, и шутить не собираюсь. Говори, гаденыш, с кем из наших имели дело?
        Тюха отстраненно посмотрел на потолок и сказал бесстрастно:
        - Ну, вот Данилов, например, старлей, вроде… И Торопыгин еще, тоже старлей… Мы с ними и раньше работали, так, по мелочи, в основном, в своем районе… А тут их, похоже, начальство зарядило - этот хрен, Веденеев, кому-то наверху дорогу перешел. Ну вот мы жену и пугнули маленько, а потом и самого тоже. Только он в тот раз свалил. Вообще, не фартит нам с этим Веденеевым. Прямо скажу, нам он с Кощеем до лампочки. Просто, сам посуди, как мы могли отказаться? Никак не могли. Тот же Данилов нас закрыл бы сразу. У него на нас по мелочи много чего набралось. Короче, вам теперь между собой так и так разбираться. Ты позвони им, начальник, - я тебе номер нарисую…
        - Ты мне не номер, ты мне свою печальную повесть сейчас на бумаге нарисуешь и подпишешь. И доходяга этот свою подпись поставит. Вот тогда у вас будет шанс. Бумага в доме найдется? Держи ручку! Садись за стол и пиши!
        Двигаясь как сомнамбула, Тюха извлек откуда-то листок из тетради в клеточку, взял у Парфенова ручку, присел за обеденный стол с остатками недавнего то ли завтрака, то ли обеда и тяжело задумался.
        - Чего писать-то? - тоскливо спросил он.
        - Ты дурака не валяй! - предупредил Парфенов. - А то я, честное слово, всажу в тебя пулю. Не жалко нисколько. Пиши - кто, когда и при каких обстоятельствах заставил вас совершить проникновение в чужое жилище и угрожать гражданке Веденеевой. Также напиши, с каких пор вы работаете на Данилова и какого рода услуги ему оказываете. Вилять не советую. Я из себя быстро выхожу. И не забудь указать в документе полные ваши имена, а не поганые эти клички. Действуй, если жить надеешься!
        Насупившись, Тюха долго водил пером по бумаге, с трудом вырисовывая кривые строчки. Иногда он поворачивался к Парфенову, но, увидев направленное на него дуло пистолета, еще больше хмурился и опять принимался писать. Наконец он закончил, поставил свою подпись и протянул листок капитану.
        - Только это, командир! - сказал он не слишком уверенно. - Честно говорю, на суде от всего откажусь. Да ты и сам понимаешь, что в суде эта малява не проканает…
        - Надеешься до суда дожить? - спросил Парфенов, пробегая глазами написанный текст. - Ну так не зарекайся. Давай-ка, подключай своего дружка - его подпись тоже нужна.
        Через две-три минуты удалось получить подпись Кощея. Слабеющей рукой он накарябал свою фамилию и опять попросил пить.
        Парфенов аккуратно сложил листок и спрятал во внутренний карман.
        - Вот теперь можете пить, есть и курить бамбук. Мне вы пока больше не нужны. Только послушайтесь совета - если будете оформляться в больничку, про меня забудьте. По крайней мере, на пять-семь дней. Свои разборки, напал неизвестный, несчастный случай на охоте - гоните что угодно. Это в ваших же интересах, ребята. Если хорошенько подумаете, то поймете, что я прав. И вообще, держитесь подальше от своих благодетелей - Данилова с Торопыгиным.
        Прежде чем уйти, Парфенов проверил квартиру и обнаружил наконец хозяйку. Маленькая старушка, закутанная в шаль, беззаботно посапывая, спала в маленькой комнатке, где едва помещались старая кровать с металлическими шарами на спинках и маленький телевизор, стоящий рядом на тумбочке. По телевизору шла передача о дорожных происшествиях - сплющенные автомобили, окровавленные тела, полицейские мигалки. Бабушка мирно дремала под аккомпанемент сталкивающихся машин и завывающих сирен. Она умудрилась проспать все самое интересное и у себя дома, и даже стрельба нисколько ее не потревожила.
        - Самое главное - это здоровый сон, - с уважением заметил капитан, выходя из комнаты и аккуратно прикрывая за собой дверь.

17
        - Парфенов, ты вообще понимаешь, что творишь? - негромко, но с выражением крайнего негодования на лице спросил подполковник Цыбин. - Вот из-за таких, как ты, у меня с каких уже пор никакого продвижения по службе. Совести у тебя нет, Парфенов! У тебя своих дел мало, что ты в чужие нос суешь? Ну скажи, мало?
        Капитан угрюмо слушал, как распекает его начальник, а сам между тем думал, как бы ему получше употребить ту бумагу, которая лежала у него во внутреннем кармане пиджака. Вернувшись в отдел, он первым делом занялся слегка протрезвевшим Цыганом и заставил его поставить подпись на признаниях Тюхи. Принципиального значения это, конечно, не имело, тем более что Цыгана он тут же велел выпустить, но Парфенов больше рассчитывал на психологический эффект. Его соперники, Данилов и Торопыгин, похоже, переходили в решительную контратаку, и надо было осадить их. На изменения в общей картине указывал и этот вызов к начальству. Цыбин припомнил Парфенову все.
        - Начать с того, что Данилов работает под непосредственным контролем Баландина, - продолжал Цыбин. - Осознал этот факт? Ну, а теперь немного пошевели мозгами и представь, кто может стоять за Баландиным и ради чего он землю роет… Представил? Ну так я не буду тебе разжевывать. Не буди лихо, пока оно тихо, как говорится. В общем, в дела Данилова ты больше не суешься, это приказ. Пусть он дожимает этого, как его… Ну, в общем, инженера, который попался с наркотиками…
        - Не было у него никаких наркотиков, - сердито сказал Парфенов. - Подстава чистой воды…
        - Опять? - прорычал Цыбин, ударяя кулаком по столу. - Тебя что, нисколько не волнует честь мундира, честь отдела? Как вообще, не вникнув в суть, можно делать выводы? Знаешь, что я тебе скажу? Если ты сегодня же не переменишь свое отношение, я тебе обещаю, что напишу рапорт, и пусть с тебя снимают звездочки к чертовой матери! Будешь расти вниз! Уяснил? Все, свободен!
        Парфенов ушел от Цыбина в хорошем настроении. Начальник так сильно гневался, что ничего конкретного от капитана не потребовал, хотя мог заставить сделать отчет о проделанной, скажем, за три месяца работе. В качестве, так сказать, воспитательной меры. А так Парфенов оставался относительно свободен и мог заняться тем, что казалось ему сейчас самым важным. А самым важным ему представлялось успокоить Веденееву, которая после ареста мужа осталась совсем одна в состоянии безысходности. Нужно было вселить надежду в ее измученную душу. Кроме надежды, Парфенов пока не мог ничего предложить.
        К его удивлению, Веденеева держалась довольно бодро. Она открыла ему дверь только после того, как убедилась, что это именно Парфенов, а не кто-нибудь посторонний.
        - Приходил сегодня опять этот мерзавец Мордовцев, - объяснила она, пропуская капитана в квартиру. - Предлагал свои услуги. Ну вроде он адвокат. Я сказала ему, что он провокатор и стукач и послала на три буквы.
        Веденеева казалась бледной и осунувшейся, но глаза ее горели упрямым огнем. - Достаточно было просто послать, - сказал Парфенов.- Из его визита я поняла, что Лешу заперли крепко, - обреченно проговорила Веденеева. - Скажите, что мне нужно делать? Кому писать? Кому упасть в ноги?- Вы не упали духом, - заметил Парфенов. - Мне это нравится. И выбросьте из головы все эти «упасть в ноги»… Мы будем бороться. Хорошо бы вам найти опытного адвоката. Разумеется, не Мордовцева. От этого держитесь подальше.- Мы с Лешей никогда не имели знакомых среди юристов, - призналась Елена. - Просто мы далеки от этого… А специально заводить связи - об этом даже и не думалось как-то… Кто мог знать? И говорят, услуги адвоката стоят очень дорого? Наверное, придется продавать квартиру, да?- Знаете что? - сказал с досадой Парфенов. - Давайте оставим в покое эту тему, а то мы неизвестно куда зайдем… Чего удумали - квартиру продавать! А жить где будете - под мостом? Выбросьте-ка все на время из головы. Коньяк дома есть? Примите сто граммов и ложитесь спать. Чисто в лечебных целях. Все образуется - вот увидите.- Да как же…
Я буду спать, когда Леша там…- Ну и что? И я буду спать. Хотя от меня тут больше зависит, чем от вас. А вам нужно себя беречь. Для Леши и нужно. Кому будет радость, если он выйдет, а вы загремите в психушку с нервным срывом? Нет уж, выбросьте эту дурь из головы, и делайте, что вам говорят! Завтра я вас навещу! арфенов ушел от Елены, злясь на свое бессилие. Утешил, называется! Ну а что он мог еще сделать? С женщинами всегда трудно. Их проблемы, несмотря на схожесть, лежат несколько в иной плоскости. И вряд ли женщине поможет коньяк. Веденеева теперь все равно не успокоится, пока муж не появится на пороге, живой и здоровый.За мужа Веденеевой Парфенов, однако, не был так уж спокоен. Прежде всего, ему было мало что известно. Капитан знал, что дело Веденеева о сопротивлении полиции было передано в следственный комитет, но кто конкретно должен был вести это дело, он не знал, но вполне резонно предполагал, что судьба Веденеева находится в «надежных» руках «надежного» следователя. Беда только в том, что к правосудию это не имеет никакого отношения. Добраться до этого следователя пока не получится - ведь
Парфенову вообще запретили совать нос в дело.Зато прозвучал долгожданный звонок от Дронова.- Слушай, Алексей Сергеевич, я, как договаривались, за Ступиным тут последил. У него бильярдная на улице Полякова. Он оттуда уже два дня никуда не вылезал, только вечером домой. Так вот, сейчас я уже совсем собирался уходить - дела у меня, сам понимаешь - а в бильярдную, знаешь, кто прикатил? Наш Тарантино собственной персоной! Ага, сосед твой, Агафонов. Подъехал, так, знаешь, вальяжно прошествовал и пока там завис. Я внутрь не заходил - мало ли, вдруг на кого знакомого напорюсь… Чего делать-то будем?- Неожиданно, прямо скажу, - признался Парфенов. - Выходит, не соврал Киселев. Что-то между этими двумя имеется, значит. Не думаю, что они только шары катать мастера. Ладно, пока присматривайся, я сейчас подъеду.Парфенов прибыл на улицу Полякова минут через двадцать. Дронов ждал его в машине, метрах в сорока от бильярдной.- Облом, Алексей Сергеевич! - объявил он. - Птичка уже улетела. Буквально перед твоим приездом - сел в свой «Фольксваген» и тю-тю!..- Да бог с ним! - решил Парфенов. - Может, оно и к лучшему. Мы
с тобой сейчас навестим хозяина, о прошлых успехах поговорим, о нынешних неудачах… В крайнем случае, партию сыграем. Ты как насчет шары погонять?- Да я как-то не очень, - пожал плечами Дронов.- Да вот и я тоже не очень, - признался капитан. - Сдается мне, у бывшего чемпиона по боксу бильярд тоже на втором месте. Настраивайся на то, что кулаками придется махать, Дронов!
 Это всегда пожалуйста, - кивнул Михаил. - Вот только моя вечером в театр собралась. Пьеса какая-то модная, столичные актеры. Это я к тому, что с синяками туда как-то неудобно…- А ты так маши, чтобы синяки не у тебя оставались, - посоветовал Парфенов. - Ну, пошли, что ли?Они заперли машину и направились к бильярдной. Тут их поджидал первый сюрприз. В вестибюле дорогу им преградил сутулый насупленный парень в серых брюках и черной водолазке, под которой бугрились внушительные мускулы.- Заведение закрыто, - объяснил он. - Мы сегодня с шестнадцати часов работаем. К шестнадцати и приходите.- А мы не хотим с шестнадцати, - заявил капитан. - Мы из полиции. К хозяину.Парень еще больше нахмурился.- Ждите тогда здесь, - заявил он. - Я доложу.- Слышал, Дронов? Это он полицейских заставляет ждать? А не обнаглел ли он, а, Миша?Парфенов произнес эту тираду, не сводя глаз с насторожившегося парня. Тот, играя желваками, буркнул:
 Мало ли что. У нас тут своя полиция. Все как положено. Вы бы сначала там у себя разобрались, а потом людей беспокоили.- Ты, случайно, не проповедником по совместительству работаешь? - с усмешкой поинтересовался Парфенов и решительно шагнул вперед. - Только на нас проповеди не действуют…Охранник торопливо выставил ему навстречу мускулистую руку, а другой выхватил из кармана мобильник.- Все, звоню шефу! - грозно сказал он. - Стоять!Капитан развел руками, словно признавая свое поражение, а когда охранник на миг перевел взгляд на клавиатуру телефона, резко и мощно ударил с двух сторон ладонями по ушам парня. Тот выронив телефон, подпрыгнул от боли, а подскочивший Дронов уже заломил ему за спину руку. Парфенов поспешил на помощь товарищу, и вдвоем они надели на охранника наручники по схеме
«рука-нога». В таком состоянии они оставили его, оглушенного и скрюченного, в вестибюле, предусмотрительно выбросив телефон парня в урну для мусора, стоявшую в углу. На всякий случай Парфенов также запер входную дверь.- Что и надо делать, если опасаешься незваных гостей! - назидательно проговорил он. - Давай, Дронов, шевелись! Нам нужно побыстрее найти хозяина. Тут, оказывается, с гостеприимством туго.В коридоре они наткнулись на хрупкую девушку, во внешности которой было что-то восточное. Она посмотрела на гостей с некоторым удивлением, однако Парфенов с самым добродушным видом поинтересовался, где кабинет хозяина.Девушка ткнула пальцем в дверь в конце коридора, но добавила с осуждением:- Только Виталий Семенович сейчас занят! К нему нельзя.- Нам можно, - уверенно заявил Парфенов.- Да нет же, нельзя! - уже с откровенным раздражением сказала восточная девушка. - Я его секретарь, и он строго-настрого…- Это очень хорошо, что вы занимаете такой важный пост, голубушка! - заметил капитан, показывая девушке удостоверение сотрудника полиции. - Значит, вы нам и поможете. Если кабинет заперт, попросите своего
шефа открыть. И никаких возражений. Знаете, что бывает за противодействие полиции?Девушка протяжно и тяжело вздохнула, смерив их обоих крайне неодобрительным взглядом, но подчинилась. Они подошли к дверям кабинета. Парфенов подергал ручку.- Действуйте! - негромко сказал он девушке.Та после секундного колебания постучалась и на рассерженный рев изнутри робко сказала:- Виталий Семенович! Это я, Анжела… Откройте, пожалуйста!Из-за двери донеслась тирада, составленная из слов, не предназначенных для женских ушей. Парфенов покачал головой. Анжела сжала губы и заметно побледнела. Тем не менее дверь слегка приоткрылась, а в щели показалось знакомое Парфенову лицо с пухлыми щечками и носом пуговкой. Злые бесцветные глаза сейчас, казалось, метали молнии.- Я сказал оставить меня в покое - нет?! - заорал с ходу Ступин на Анжелу. - Какого хера тебе надо? Что случилось? Чего ломишься?! Что там еще? Ничего без меня не могут, кретины!
        Из-за узкого угла обзора и собственного взвинченного состояния хозяин бильярдной ничего не замечал, кроме испуганного лица Анжелы. А она, видя, как заводится шеф, уже была близка к обмороку. Парфенов понял, что тянуть дальше некуда, и что есть силы пнул дверь. Она была утяжеленной, металлической, и ее угол врезался Ступину в лоб, словно топор. Бывший чемпион, не ожидавший от двери такого сюрприза, отлетел назад, споткнулся о кресло, потерял равновесие и шлепнулся на пол. Анжела вскрикнула. Парфенов и Дронов ворвались в кабинет.
        Это было довольно просторное помещение с единственным окном в полстены. Тяжелые шторы на окне были приоткрыты, и полоса сумрачного света падала на полированную поверхность стола, стоявшего в углу комнаты. На столе лежали серебристого цвета ноутбук, два мобильника, вскрытая коробка с шоколадными конфетами и то, что опытный взгляд Парфенова выхватил в первую очередь, - десятка два аккуратно запечатанных пакетиков с белым порошком. Похоже, хозяин кабинета как раз намеревался начинить коробку с конфетами дополнительными гостинцами.
        - Мы, кажется, как раз вовремя, - негромко заметил капитан, делая шаг к столу. - Ну-ка, Дронов, присмотри за Семенычем, а я пока займусь химическим анализом…
        Заняться анализом ему, однако, не пришлось. Виталий Семенович оказался не лыком шит, чтобы свалиться после столкновения с дверью. Он уже был на ногах и, кажется, намеревался разорвать всех присутствующих в клочья.
        - А ну пошли вон! - зловеще просипел он, сверля полицейских злобным взором. - Я вас сейчас завалю, и мне за это ничего не будет! Вы еще не поняли, с кем связались! А ты, сучка, можешь заказывать себе могилу!
        От удара дверью у него оказалась разбитой бровь, и кровь хлестала из раны, заливая щеку и щегольский белый пиджак. Но это только прибавляло Ступину задора.
        - Убирайтесь, я сказал! - возвысил он голос и брезгливым жестом полез куда-то под пиджак. - И сучку эту забирайте! Продажная тварь! Ты уволена! - он вытащил из-под полы пистолет и с торжествующим видом направил его на Парфенова. - Ты! Ну-ка отвалил от стола!
        Дронов начал молча обходить его слева, и Ступин был вынужден перевести прицел на него.
        - Стоять! - заорал он и, грозя полицейскому пистолетом, обернулся к Анжеле. - Ты, сучка, что стоишь как… Вызывай охрану, паскуда!
        Парфенов отступил от стола и оттеснил девушку подальше в сторону.
        - Ну, во-первых, охрану она вызывать не будет, - рассудительно заметил он. - Ты же сам ее только что уволил! Во-вторых, интересно, имеется ли у тебя разрешение на пистолетик? Хотя по большому счету мне на это наплевать, Ступин. Я решил, что с пистолетом в руках ты представляешь реальную опасность для общества. Да и без оного, честно говоря…
        Кровь попадала Ступину в глаз, и потому он плохо видел, что происходит слева от него. Между тем Дронову удалось подобраться совсем близко. Парфенов оценил это и постарался перевести внимание боксера на себя.
        - Вот, например, что это за хрень у тебя на столе? - громко спросил он, указывая на пакетики. - Ты что, Ступин, в наркобизнесе участвуешь? А еще чемпион! Образец для молодежи, как говорится… - он обвел глазами кабинет.
        По стенам были развешаны афиши из прежних времен, на стеклянном стеллаже громоздились бесчисленные кубки.
        - Стыдно, чемпион! - заключил Парфенов.
        Ступин зарычал и вскинул пистолет. Дронов ударил его по руке. Грохнул выстрел. Пуля чиркнула по стене, отскочила в потолок, прошила занавеску на окне и звякнула о толстое стекло. Дронов повис на боксере, вцепившись в запястье. Побагровев, Ступин пытался вырваться. Парфенов бросился к нему и провел свой коронный правой. Даже в такой ситуации чемпион оказался на высоте. Он успел убрать голову, и удар пришелся по касательной. Разъяренный Ступин пожертвовал оружием, но вырвался из рук Дронова. Он встал в стойку и сразу атаковал капитана. Дронов отшвырнул упавший на пол пистолет и бросился сзади в ноги Ступину. С оглушительными проклятьями боксер рухнул на пол, так и не успев нанести ни одного удара. Парфенов навалился на него сверху, и вдвоем они заковали в наручники и Ступина - с той разницей, что на этот раз они ограничились руками боксера.
        Ступин не торопился подниматься. Тяжело дыша, он рассматривал снизу обоих полицейских и молчал.
        - Плохо, Виталий Семенович! - сказал Парфенов. - Чуток повозились, а у тебя дыхалка отказала. Не держишь форму, чемпион! А было дело, я сам с тебя пример брал. А теперь какой с тебя пример? Сугубо отрицательный. Что скажешь?
        - Я сейчас запла?чу! - угрюмо буркнул Ступин. - Мало ли чего было! Пример он с меня брал! Меня это, знаешь, мало греет. Мне ты по хрену, понял? Я, если хочешь знать, и сейчас чемпион. А ты кто? Вообще-то твоя личность мне откуда-то знакома… Ну и где я тебя мог видеть?
        - Важно, где я мог тебя видеть, - сказал Парфенов. - А еще важнее, что я вижу вот этот порошок. И сдается мне, что не зубной он… Короче, Дронов, иди зови понятых, будем оформлять изъятие… А где эта? Анжела где? Вот черт! Сбежала девка!
        - Я ее сейчас верну, Алексей Сергеевич! - заторопился Дронов. - Я мигом!
        Он вышел из комнаты. Ступин с неожиданной иронией посмотрел на Парфенова и сказал:
        - Ну чего, как там тебя - Алексей Сергеич, что ли? Проворонил сучку? Она у меня молодец!
        - Грубый ты, Ступин! - сказал с упреком капитан. - Разве можно так про женщину?.. Поражаюсь я тебе… И вдвойне поражаюсь, потому что не понимаю, чем твоя Анжела может сейчас тебе помочь. Чему ты обрадовался, убогий?
        - А тебе ничего не светит, как тебя там - Алексей Сергеевич! Анжела у меня дрессированная. Она сейчас уже позвонила куда надо. Ты еще не знаешь, какие за мной люди стоят!
        - А мне плевать! - отрезал Парфенов. - Сейчас оформим протокол, тебя в камеру, и каша заварится - будь здоров! Потом доказывай своим людям, что ты не верблюд. Не помню, чтобы кому-то нравилось, когда их знакомые попадаются с наркотой. Это, знаешь, пока не приветствуется. И закон на это соответствующий имеется. Не отменили пока.
        - Где-то я тебя точно видел, - буркнул Ступин, силясь подняться. - Странно, что не запомнил. Такой упертый… Дай руку! Сколько я тут буду лежать?
        - Полежи, - посоветовал Парфенов. - Ты мне так больше нравишься. На нокаут похоже. Чемпион терпит фиаско.
        Ступин собрал все силы и сумел доползти до стены, возле которой он занял сидячее положение и злыми глазами уставился на Парфенова.
        Через несколько минут вернулся Дронов в сопровождении двух взволнованных мужчин, - одного молодого, другого с сединой в волосах. Дронов выглядел озабоченным.
        - Понятые, Алексей Сергеевич! - сообщил он. - А девица как сквозь землю провалилась. Да еще там пара охранников нарисовалась. Пришлось пушку показать. Одним словом, нездоровая суета. Может быть, в отдел позвонить?
        - Сами справимся, - заявил капитан и, обращаясь к мужчинам, которые должны были выступить в роли понятых, сказал: - Господа, помогать правосудию ваш долг и обязанность. В данном случае вы будете свидетелями при обыске в офисе вот этого господина, который, как мы подозреваем, нарушает закон об обороте наркотиков. Мы проводим обыск, вы свидетельствуете, что ничего не подброшено, ничего не похищено, ну и так далее - все понятно?
        - Ага, не подброшено! Именно подброшено! - фыркнул Ступин. - Не слушайте его! Вы лохи, что ли? За ложное свидетельство знаете что бывает? Да у него оснований нет для обыска! Это незаконно! Снимите наручники, сволочи!
        - Основания для проведения оперативно-разыскных мероприятий у нас имеются, - веско сказал Парфенов. - Поскольку имеются признаки противоправного деяния. И откладывать эти мероприятия мы не вправе, потому что лицо, совершившее означенные деяния, может принять меры для сокрытия улик. Лицо как раз перед вами. Бывший чемпион по боксу. И этим представляет реальную опасность, между прочим. Еще возражения есть?
        Возражений у понятых не имелось. Правда, они были немного напуганы, но уверенный в себе и занимающий доминирующее положение Парфенов вызывал у них куда большее доверие, нежели окровавленный, злой и беспомощный Ступин. Они были не против обыска и хотели только, чтобы он поскорее закончился.
        Однако приступить к мероприятиям не удалось. Снаружи коротко провыла сирена, завизжали тормоза, захлопали автомобильные дверцы, а уже через минуту в кабинет ввалились четверо мужчин в куртках. Трое из них держали в руках пистолеты и с порога взяли на прицел всех, кто находился в комнате. Сопровождалось все это криками: «Стоять! Руки!» Предводительствовал розовощекий, с ямочкой на подбородке и словно бархатной шевелюрой на голове, здоровяк, единственный, кто не размахивал пистолетом. Он ворвался, решительный и неудержимый - руки в карманах, глаза мечут молнии - и с ходу загремел:
        - Что здесь, черт возьми, происходит?! Кто вы такие, мать вашу!.. Ефимцев, забирай всех! Вы задержаны! Документы сюда!
        Парфенов, конечно же, узнал Ефимцева - недавняя встреча с этим энергичным человеком еще не стерлась из памяти. Мужик с будто бархатной шевелюрой был ему незнаком, но, судя по всему, это начальник Ефимцева.

«Борзые ребята в наркоконтроле! - с досадой подумал капитан. - Так обломать, надо же! Считай, все усилия псу под хвост! Придется все сначала начинать. Проворонили Анжелу, а она сработала оперативно. Вот уж действительно, сучка!»
        - Поднимай, руки! - иронически сказал он Дронову. - Союзники пришли! Брататься будем.
        Михаил с гримасой отвращения поднял вслед за Парфеновым руки. Понятые уже давно стояли в позе попавших в Сталинградский котел фрицев.
        Между тем Ефимцев опустил руку с пистолетом и что-то негромко сказал на ухо начальнику. «Бархатноволосый» с любопытством уставился на Парфенова и ворчливо спросил:
        - А эти двое тогда кто?
        - Кажется, понятые, - ответил Ефимцев.
        - Ясно. Руки опустить, - распорядился начальник. - Вы, товарищи понятые, можете быть свободны. Произошло недоразумение, и мы приносим свои извинения. Благодарю вас, до свидания! Или, может быть, желаете проехать в отдел? Нет? Тогда не задерживайтесь! Быстренько очистили помещение!
        Понятые покинули кабинет. Едва за ними закрылась дверь, энергичный начальник вынул из кармана руку и почесал в затылке.
        - Ну, спрячьте уже пушки! - с деланым недовольством приказал он своим людям. - Тут все свои, оказывается. Ну что, капитан Парфенов, миром разойдемся или официальным порядком?
        - Мы не супруги, чтобы сходиться-расходиться, - сказал Парфенов. - Мы отследили момент передачи наркотика и намерены довести операцию до конца. Вы тут ни при чем, ребята. На чужой каравай рот не разевай. Народная мудрость.
        - Мудрость в том, чтобы вовремя остановиться. Не надо заигрываться, капитан. Это наша делянка. Не топчитесь здесь сапогами, не топчите посевы. Операция у них! Это у нас операция, а вы, между прочим, уже второй раз суете нос куда не следует. Вас предупреждали. Не понимаете по-хорошему, придется подключать административный ресурс, как говорится. Получите по строгачу с занесением, может быть, придете в себя.
        - Хотите сказать, что и этот придурок - ваш информатор? - кивнул Парфенов в сторону Ступина.
        - Именно!
        - Да, и пускай браслеты снимет, гад! - просипел из угла Ступин. - Беспредельщик!
        - Потерпишь! - безо всякого сочувствия сказал ему бархатноволосый и обратился опять к Парфенову: - Короче, такие дела, капитан. Я понимаю, что обидно, но придется отступиться…
        - Что, дочку прикрываешь, начальник? - криво усмехаясь, поинтересовался капитан. - Благородный ты человек!
        - Дочку? Какую дочку? - бархатноволосый как будто замялся, а потом поманил Парфенова за собой. - Выйдем, капитан!
        Они вышли в коридор.
        - Подполковник Рагулин Иван Григорьевич, старший опер, начальник группы, - представился бархатноволосый. - Это все мои архаровцы. Так ты про какую дочку?
        - Да ты понял, про какую, - сказал Парфенов.
        - Ну, допустим, понял, - хмыкнул Рагулин. - Получается, что ты, значит, вон как глубоко копнул… И что думаешь делать дальше? Какие замыслы? Ты же не ради одного спортивного интереса пупок рвешь, я понимаю…
        - Что бы я ни собирался делать, ты все равно поперек дороги встанешь, - заметил Парфенов. - Так что нечего зря языками молоть.
        - А может, не зря? Может, я с тобой?
        - С каких это пор такие мажорные ребята против начальства идут?
        - А может, я что-то такое знаю, чего другим неизвестно? - хитро прищурился Рагулин.
        - Так я не понял, ты что, готов мне дочку мэра сдать? И этого чемпиона тоже?
        - А почему бы и нет? - пожал плечами Рагулин. - С нашим удовольствием. На него надежда все равно плохая. Вздорный тип, да к тому же сам на наркоту подсел. От такого лишние хлопоты. Забирай себе со всеми потрохами, не жалко. Оформляй изъятие, дави - он хоть и чемпион, а сломается быстро. Без наркоты он как пластилиновый будет. Сдаст свою любезную на раз. Вы же ее на закупке прихватить хотите?
        - Угадал. Только не пойму, что ты так легко поддался? Тебе какая выгода?
        - Есть выгода, - строго ответил Рагулин. - И два условия у меня есть. Главных информаторов ты моих не трогаешь. Синего и Тарантино - ни-ни!
        - Так, а второе условие?
        - А второе условие главное, но ты, я думаю, и сам себе его поставил. Ты же не всерьез думаешь дочку мэра закрыть? Тебе этого никто не даст сделать. Значит, у тебя самого какой-то интерес имеется дополнительный, правильно?
        - Интерес есть, - согласился Парфенов. - Но и против того, чтобы закрыть, я бы не возражал. У нее в загородном доме наркопритон. Одним гнойником было бы меньше.
        - Выбрось из головы, - поморщился Рагулин. - Как инструмент давления на переговорах сойдет, но в суде… Короче, второе условие - уголовного дела мы не заводим. Просто потихоньку собираем компромат, да? Ступин - это одно, а Варламова - это совсем другое.
        - Я тебя понял, - сказал Парфенов. - Считай, договорились.
        - Ну и отлично! - Рагулин хлопнул капитана по плечу. - Значит, забирай Ступина себе. А если будут какие-то вопросы - держи мой номер. Днем и ночью - к твоим услугам!

18
        Депутат городского законодательного собрания Павел Александрович Андрюшин был моложав и отличался спортивной формой, особенно на фоне своих коллег, которые вследствие сидячей работы и нервной жизни давно растеряли бодрость и стройность, обзавелись животами и вредными привычками, забыли про спорт и даже в туалет добирались на персональной машине. Андрюшин не понимал этих людей. У него самого привычки были только полезные, он регулярно посещал фитнес-центр, играл в волейбол, катался зимой на горных лыжах, занимался дайвингом в отпуске и всемерно пропагандировал здоровый образ жизни. Вдобавок он очень тщательно следил за внешностью, посещал только лучших парикмахера и стоматолога, одевался исключительно по-европейски и всюду демонстрировал образ своего парня, открытого и деятельного человека, не чуждого самых современных веяний. Он никогда не чурался прессы, а с некоторыми ее представителями даже крепко дружил. Пресса платила ему взаимностью и с удовольствием культивировала образ современного политика с большим потенциалом и будущим. Андрюшину только этого и надо было. В самом ближайшем будущем
Андрюшин планировал занять кресло мэра, но для этого ему прежде всего нужно было расшатать позиции нынешнего мэра. На это Андрюшин тратил все свои силы. Он обзаводился союзниками в различных структурах, кому-то помогал, кому-то обещал помощь, кому-то рисовал блестящие перспективы, у кого-то покупал информацию, которая могла попортить существующему мэру самочувствие, и критиковал городскую власть на каждом заседании - конструктивно, но без скидок. Позиции мэра, казавшиеся до последнего времени незыблемыми, благодаря этим действиям стали расшатываться, в его обороне появлялось все больше трещин. Да он и сам помогал своему падению - слишком уж нерасчетливы были действия его команды в последнее время. Но особо интересовала Андрюшина обстановка в семье Варламова. У него имелись сведения о намечающемся распаде его брака, о его любовнице, обожающей бриллианты и новые машины. Он был осведомлен о пристрастиях дочери мэра, о странных компаниях, собирающихся в ее загородном доме. В службе наркоконтроля у него были свои люди, и Андрюшину удалось заинтересовать их этой проблемой. В его руках был очень сильный
козырь, но им следовало распорядиться очень умело, без лишнего риска. Все-таки Варламов оставался влиятельной фигурой, и переть напролом не хотелось. Павел Александрович прикидывал, как лучше поступить, и вдруг помощь пришла, откуда ее никак не ждали.
        Накануне к Андрюшину заглянул подполковник Рагулин и сделал довольно неожиданное предложение.
        - Почему без предупреждения? - с шутливым упреком поинтересовался депутат. - Встретились бы на нейтральной территории, как обычно, без посторонних глаз…
        - Павел Александрович, дорогой! - жизнерадостно воскликнул Рагулин. - Тут не до территории. Тут такая комбинация наклевывается, что только успевай!.. Короче, появилась возможность чужими руками из огня угли загребать! Это касается наших с вами дел. Мы с вами все голову ломаем, как поаккуратнее к дочери мэра подобраться, чтобы и нашим и вашим, так сказать…
        - Ну, допустим, - нахмурился Андрюшин. - Хотя терминология у тебя, Иван Григорьевич, какая-то порочная. Мы же с тобой все-таки слуги закона, да? При чем тут нашим и вашим… Но в целом я тебя понял. Так что там?
        - Мы вас тут беспокоить не хотели, - продолжил Рагулин. - Вокруг Варламовой одно время начал вертеться опер из Ленинского, Парфенов. В принципе, безбашенный человек. Эдакий шериф. Дикий Запад. Я здесь - закон, и все такое… Он по своей линии каким-то образом на наркотики вышел. Мы сами его отшили бы, конечно, но тут такая мысль родилась. А что если дать ему возможность прихватить Варламову в момент, когда ей доставят новую партию отравы? Пускай он все это дело оформит и шум поднимет. Нам только этого и надо, правильно? А мы при этом в стороне. Выскажем сожаление, мол, как печально, когда в семье столь высокопоставленного человека не все благополучно…
        - Стоп! Ты хочешь это дело отдать на откуп какому-то придурку? - забеспокоился Андрюшин. - Ты в своем уме? Ситуация выходит из-под контроля, а ты радуешься?
        - Во-первых, я не сказал, что он придурок, - уточнил Рагулин. - Он просто из другой эпохи человек. Дон Кихот. Но при этом мозги у него работают. Я почему на него надеюсь? Потому что у него личный интерес в этом деле. Ну как личный? Он хочет одного ботаника спасти. Его команда мэра в тюрягу упекла. Чем-то он там их бизнесу вредил - я не вдавался. А Парфенов хочет им ультиматум поставить - или парня этого на свободу, или дочку тоже на нары. В общем, чистой воды афера. Он ведь без уголовного дела все это разрабатывает, на собственный страх и риск. До суда все это все равно не дойдет, но нервы мы им потреплем основательно. Причем руками постороннего человека.
        - А если что-то пойдет не так? - недоверчиво спросил Андрюшин.
        - Так мы подстрахуем! - уверенно проговорил Рагулин. - Мы же все время рядом будем. А вы, Павел Александрович, обеспечьте медийную составляющую. В суды никто подавать не будет, но в газетах прозвучит это самое - мол, неладно что-то в датском королевстве…
        - Начитанный ты, Рагулин, - хмыкнул Андрюшин. - Все цитатами говоришь. Чудно от тебя слышать…
        - Так это жена, - ухмыльнулся Рагулин. - По молодости она меня все по театрам таскала. А у меня память хорошая. Что раз услышал - то на всю жизнь. Вот нет-нет и ошеломишь кого-нибудь цитатой. Но я от этой привычки избавляться решил. Люди не так понимают. У нас попроще лучше. Так вы насчет газетки поговорите, да? Перед выборами такой материал очень кстати окажется. И наверху прочтут - тоже задумаются.
        - Без тебя знаю, - проворчал Андрюшин. - Ты за свой участок беспокойся, чтобы никаких проблем не случилось. Держи ситуацию под неусыпным контролем.
        Обдумав хорошенько предложение подполковника, Андрюшин решил, что судьба и в самом деле посылает им нечто вроде подарка. Он навел справки о Парфенове и убедился, что характеристика Рагулина во многом верна. Пусть этот человек станет живцом, на которого попадется дочь хозяина города. А они будут просто смотреть со стороны и комментировать. Сочувствие пополам с негодованием. Так жить нельзя, одним словом.
        Поэтому наутро Андрюшин пригласил к себе в рабочий кабинет старого своего приятеля, редактора газеты «Преследователь» Кускова. В каком-то смысле эта газета являлась рупором, через который Андрюшин озвучивал некоторые идеи, правда, не своим голосом. Газета имела криминально-политическую окраску, что подчеркивалось даже написанием заголовка, где приставка «пре» лепилась сбоку красными, как бы наспех намазанными кистью буквами, а «следователь» шло по центру суровым черным шрифтом. Горожанам газета нравилась за сенсационность и смелость. Власть в «Преследователе» критиковали куда чаще, чем в других изданиях. Что на самом деле стояло за этой критикой, мало кто знал, да это мало кого и интересовало.
        Редактор Кусков был полной противоположностью Андрюшину. Он не катался на горных лыжах, не нырял с аквалангом, не следил за фигурой, любил поесть и выпить одну-другую кружечку пива, отдавая предпочтение «Гиннесу». На упреки своего приятеля Кусков только ухмылялся и отделывался фразой из неизвестного Андрюшину произведения: «Пусть позолота вся сотрется, свиная кожа остается…» Впрочем, несмотря на разность увлечений, отношения между ними сохранялись неизменно теплыми - оба были нужны друг другу.
        Обменявшись крепким рукопожатием, депутат и редактор приступили к переговорам. Андрюшин обрисовал Кускову сложившуюся картину и поинтересовался:
        - Сумеешь подать все так, чтобы этот опер был главным действующим лицом, а мы как бы в стороне, но при этом занимали вполне недвусмысленную позицию, ну, типа, до каких пор нами будут править люди не самого высокого морального облика?
        - Разумеется, обычное дело, - пожал плечами Кусков. - Сплеча рубить не будем, конечно. Все аккуратно нарисуем - с тревогой за судьбы города и горожан.
        - Там есть еще один аспект, кроме наркотиков, - вспомнил Андрюшин и поманил Кускова пальцем, а когда тот наклонился к нему поближе, сказал доверительно: - Там вроде бы парень какой-то перешел дорогу Варламову в бизнесе, и тот с ним расправился - бросил в темницу. Нужно бы эту историю тоже раскрутить в плане независимого журналистского расследования. Возьми у себя человека потолковее - пускай встретится с Парфеновым и все разузнает. Только учти, этот Парфенов непростая штучка, если твой корреспондент лажаться будет, он ему рога поотшибает. Все должно быть достоверно, с гражданских позиций, так сказать. Пусть изобразит бескорыстную заинтересованность и смелость, ясно?
        - Да ясно! - усмехнулся Кусков. - Валежникова пошлю. У него репутация бескомпромиссного борца. Еще с девяностых. Он тогда только начинал, а его чуть не убили. Два месяца в травме лежал, из них один - в коме. Этот смогёт… А насчет гонорара как, Павел Александрович?
        - Все будет. Ты мой принцип знаешь - каждый труд должен быть оплачен. Но ты ведь не хуже меня понимаешь, деньги не главное. Главное - перспективы, которые ждут всех нас.
        - Это само собой, Павел Александрович! - согласился Кусков. - Но к перспективам лучше сытым устремляться. Это такой научный факт. Многократно подтвержденный в живой природе.
        - Вот за что я тебя люблю, Роман Анатольевич, это за то, как ты все схватываешь на лету, - похвалил собеседника Андрюшин. - Приятно с тобой работать. И главное, отдача всегда есть, результат. Давай, и на этот раз не подведи. Ставки высоки.
        - Сделаем все, что в наших силах, - заверил Кусков. - В одном ведь направлении движемся. Можете на нас положиться, Павел Александрович!
        После разговора с Андрюшиным Кусков немедленно поехал в редакцию, еще по дороге связавшись по телефону с Валежниковым, своим самым эффективным журналистом, приказав тому все бросить и ждать указаний. Вернувшись, он заперся с Валежниковым в кабинете и изложил ему суть дела.
        - С людьми ты умеешь сходиться, - сказал он Валежникову. - Но, думаю, этот капитан Парфенов особый случай. Вымирающий вид. Не сфальшивь - запорешь все дело, да и сам можешь пострадать. Вытяни из него все, что сумеешь, и даже больше. Семья мэра, его бизнес, его родственнички, друзья родственничков, любовницы - все, что можно. Подготовишь материал и срочно мне на проверку. Нужно подать его так, чтобы к нам минимум претензий. Только ссылки на источники в правоохранительных органах и все такое…
        - А вдруг Парфенов не захочет сливать информацию? - меланхолично спросил Валежников.
        - Куда он денется? Ему это выгодно, - возразил Кусков. - У меня сведения, что он на свой страх и риск действует. Я же говорю, ковбой он, вымирающий вид. Но нам такой тоже полезен. Ты присмотрись.
        - Все мы ковбои, - рассудил Валежников. - Свои среди чужих, как говорится. Ладно, ждите бомбу.
        - Вот тебе деньги на непредвиденные расходы, - Кусков отсчитал несколько купюр из собственного бумажника и передал их журналисту. - Говорят, наш ковбой совсем не противник алкоголя. Только не переборщите в этом плане - я тебя знаю!
        Валежников еще и тем нравился редактору, что также являлся большим поклонником пива «Гиннес», порой даже слишком большим.
        - И запиши номер его телефона, - продолжил он. - Не уверен, что тебе стоит соваться в отдел - твою рожу правоохранители слишком хорошо знают. Если ты там появишься, наверняка кто-нибудь смекнет, что дело нечисто.
        - Ученого учить - только время тратить, - сказал Валежников, пряча деньги поглубже в карман. - Пойду я. Раньше сядешь, раньше выйдешь, как у них говорят…
        Журналист Валежников производил на людей неоднозначное впечатление. Некоторым импонировали его серьезный вид, флегматичность в движениях и разговоре, его непоколебимое спокойствие в любой ситуации. Некоторые же считали его авантюристом, продажным писакой, человеком, на которого никак нельзя положиться. Он и сам до конца не знал, кем он на самом деле является, поэтому любил представляться несколько отстраненно. «Я - охотник, - говорил он. - Бью птицу влет. Шкурку сдаю, а навар мне». Впрочем, его материалы читали с удовольствием все, и враги, и поклонники - перо у Валежникова было бойкое.
        Он созвонился с капитаном Парфеновым не в самый подходящий для этого момент. Судя по голосу, у капитана намечались серьезные неприятности. Да и не только по голосу. На первое предложение журналиста встретиться и поговорить капитан послал его матом, и довольно далеко послал. Но Валежников не был бы Валежниковым, если бы не повторил предложения, причем с еще большей настойчивостью.
        Парфенову неожиданно понравилось, с какой невозмутимостью встретил отпор продажный журналюга. Он подумал, припомнил статьи Валежникова, которые читал прежде, и решил согласиться.
        Валежников предложил встретиться не в ресторане, а в пивной, но в пивной хорошей, где можно было не только выпить, но и спокойно, в уютной обстановке поговорить. Чтобы не переборщить и не скомкать беседу, Валежников из напитков заказал только свой любимый «Гиннес». Ожидая опера, он не волновался. В конце концов, ему всегда удавалось чего-то добиться от людей, которые соглашались на сотрудничество. Результаты не каждый раз получались весомыми, но природный нюх помогал Валежникову угадывать то, что люди не торопились высказывать. Он шел на определенный риск, но обычно оказывалось, что чутье его не подводило. Если же все-таки случался сбой и начинались судебные тяжбы, то по иску расплачивалась редакция, а лучше сказать, спонсор. Это были, так сказать, предполагаемые и допустимые потери, издержки профессии. Гораздо хуже бывало, если расплачиваться приходилось здоровьем. Это тоже были издержки, но трудно восполняемые. Правда, с опытом Валежников научился сводить эти издержки до минимума, но всего предугадать нельзя.
        Парфенова Валежников никогда прежде не видел. Судя по характеристике, которую дал тому Кусков, полицейский был не самым приятным человеком. Но реальность выглядела даже более суровой, чем ожидал Валежников. Капитан показался ему человеком неприятным. Сбитая будто из твердого дерева фигура, здоровенные кулаки, непроницаемое лицо и злые глаза - капитан смахивал на матерого регбиста, вышедшего на решающий матч. К тому же он наотрез отказался от пива.
        По-хозяйски усевшись за стол, он положил рядом с собой тощую кожаную папку и впился злым взглядом в лицо Валежникова так, будто собирался тут же устроить ему допрос с пристрастием. Журналист привык ко всяким взглядам, но тут почувствовал себя неуютно. Однако он сразу же попытался задать разговору менее официальный тон.
        - Я и сам предпочитаю вести дела на трезвую голову, - заявил он. - Но у нас с вами что-то вроде первого свидания, и я подумал, что будет полезно снять напряжение.
        - Мне этой ерундой заниматься некогда, - отрезал Парфенов. - И обнюхиваться нам с тобой ни к чему. Я твои опусы читал. В принципе, у тебя получается, когда хочешь. Что у тебя сейчас за крыша, я тоже примерно представляю. А меня беспокоит судьба одного хорошего человека, которого подставили и которого ждет реальный срок. Вот тут в папке вся история, письменные свидетельства и еще кое-какие документы. Например, есть копия заявления участников нападения на жену этого человека, где они называют имена людей, которые их наняли. Юридическая сила у этих бумажек минимальная, но если это умело подать в газете, потребовать прокурорского расследования, можно заварить кашу… Ну, в этих делах опыта у тебя побольше. Только нужно помнить, что за всем этим стоят мэр и его семейка. Рискнешь? Или лучше сразу разбежимся?
        Валежников неторопливо отпил пиво, недрогнувшим взглядом посмотрел в злые глаза Парфенова.
        - Это же я предложил встретиться, - сказал он. - Сам предложил и в кусты? Нет, я берусь за это дело. Тем более в нашей газете его рассматривают именно в таком ключе - что-то вроде артподготовки. Конкретно по ключевым фигурам лупить не будем, но фамилии помельче упомянем, намекнем, что известно больше, чем сказано, к прокурору вызовем, в общем, все, как полагается. Только меня смущает один аспект. Если я правильно понял, ваше положение сейчас хуже губернаторского. По сути дела, вы идете против собственного начальства. И прошу правильно меня понять - вас прикрыть нам вряд ли удастся. Если мы озвучим вашу фамилию, будет только хуже. Но и сохранять анонимность вам вряд ли удастся, согласны? Сами-то не раскаиваетесь?
        Парфенов посмотрел на собеседника презрительно.
        - Сам предложил и в кусты? - повторил он фразу Валежникова. - Это не ко мне. Более того, скоро я тебе предложу еще кое-что к этой папке. Присматривайся, прислушивайся, короче, держи нос по ветру!
        Капитан встал и пошел. Но вдруг, резко остановившись, обернулся и сказал с угрожающими интонациями:
        - Только смотри, не передумай, писатель! Двинешься пятками назад - я тебе их лично выверну. Градусов на сто восемьдесят. Потом не обижайся.
        - Я не обидчивый, - ответил Валежников. - А вы не напрягайтесь. Все будет тип-топ.
        - Ну, занимайся! - чуть помягче сказал Парфенов. - Но помни, если что - ноги вырву!
        - Ага, удачи! - меланхолически отозвался журналист.
        Оставшись в одиночестве, он отхлебнул пива, притянул к себе оставленную Парфеновым папку и стал просматривать документы.

19
        Ступин стоял в городском парке на мостике над холодным прудом, который недавно очистился от ледяной корки, и тупо смотрел в темную воду. Летом сюда залетали дикие утки, над прудом сновали стрекозы, цвели кувшинки. Под зелеными кронами гуляли счастливые люди, возле аттракционов хохотали дети, одним словом, жизнь кипела. Сейчас, хотя лед уже растаял, парк и пруд представлялись Ступину огромным заброшенным кладбищем. Кладбищем для одного покойника. И этим покойником был он, чемпион Ступин. По крайней мере, чувствовал он себя примерно таким образом.
        Даже странно было вспоминать это слово - чемпион. По сути дела сейчас он проиграл главный бой своей жизни. Он в нокауте, размазан по стенке, смешан с грязью. И зачем только он связался с этой сучкой, дочкой мэра, безответственной бабой, привыкшей, что все исполняют любые ее прихоти?! Нет, сначала-то это знакомство показалось ему неслыханной удачей. Войти в круг, можно сказать, самых влиятельных людей города - это не гусь чихнул. Это и престиж, и перспективы, и поддержка в трудную минуту. Да и сама Варламова женщина хоть куда - в смысле эротики и прочего. Даже ее баловство с наркотиками поначалу не показалось Ступину таким уж страшным делом. Ну, собирается веселая компания людей с деньгами, с положением - отчего не расслабиться? Он и не заметил, как влез в это болото с головой, как свел знакомство с торговцами наркотой, как сам стал кем-то вроде курьера, как попался на крючок парней из наркоконтроля. Впрочем, и тогда еще не все было из рук вон плохо. Получилось, что даже с наркоконтролем можно договориться, если выполнять некоторые условия. Эти ребята оказались не промах и очень неплохо
пользовались своим служебным положением. Порой складывалось такое впечатление, что за решетку они отправляли всякую мелочь, а добычу покрупнее оставляли себе на развод. Ничего на них у Ступина, конечно, не было, но его самого тоже придерживали на коротком поводке и, слава богу, до конца не придавливали. Возможно, помогала его связь с дочерью мэра. Возможно, наркополицейские рассчитывали на какие-то дивиденды в будущем. Одним словом, было терпимо, и Ступин рассчитывал существовать так долгие годы, но случилось непредвиденное. Неизвестно откуда появился туповатый капитан Парфенов, вбивший себе в голову, что должен покончить с наркомафией. Но не это было самое плохое, хуже было, что Ступина бросила «крыша». Подполковник Рагулин по каким-то своим соображениям, неизвестным боксеру, решил отдать его на растерзание Парфенову. Был составлен официальный протокол об изъятии у Ступина большой партии наркотика. Наркотики, правда, оставили на месте, но протокол забрал себе Рагулин и, гнусно ухмыляясь, посоветовал боксеру во всем слушаться капитана Парфенова. О чем эти двое договорились между собой, Ступин не знал,
но было похоже, что его продали капитану, как раньше помещики продавали друг другу крепостных. С этой минуты Ступин остался без поддержки, один как перст. Жаловаться истеричной, уже плотно подсевшей на наркоту Марии бесполезно. Они были любовниками, но близким человеком молодая женщина его не считала. И Ступину хорошо известно, что мэр с удовольствием свернул бы ему шею, и не делал этого только потому, что ждал момента поудобнее. Варламов считал его виновником всех закидонов своей дочери. Если с Марией что-то пойдет не так, мэр его просто раздавит. Люди из его собственной команды тоже ничем не могли помочь - не тот калибр, да и никто за него подставляться не будет. Одна Анжела доказала свою преданность, несмотря на скотское к себе отношение, но что толку? Умереть вместо него она не сможет.
        А речь шла именно об этом. Капитан так и сказал ему, когда разворачивал перед ним свои чертовы планы:
        - Ступин, выхода из западни у тебя нет. Славное прошлое давно закончилось, а сейчас ты по уши в дерьме. Вылезть из него ты сможешь только в том случае, если я не побрезгую протянуть тебе руку. Я не побрезгую, но Марию Варламову ты мне должен сдать с потрохами. И вашего благодетеля по кличке Тарантино - тоже.
        Ступин объяснил, что Тарантино под крылом наркоконтроля, и сдавать его он не станет.
        - Наркоконтроль мне тебя подарил, - заявил Парфенов. - Захочу - помилую, захочу - с кашей съем. Поможешь Тарантино взять, скажу на суде, что вел себя самоотверженно и с риском для жизни помогал поимке опасного преступника. Учтут твои прошлые чемпионские заслуги, отделаешься условным. А будешь вести себя по-дурацки, как дурак и погибнешь. На ниточке висишь - не забывай.
        Тут Парфенов был на сто процентов прав. Ступин буквально чувствовал, как натягивается эта ненадежная ниточка и как страшно колышется непроглядная бездна под ним. Он бродил сам не свой, не в силах на что-либо решиться. Страшно хотелось напиться и все забыть, но он понимал, что тогда уже точно все погибнет. Будь он законченным наркоманом, наверное, все-таки предпочел бы забвение, но Ступин тяжелых наркотиков еще не пробовал, держался и соображения до конца не потерял.
        Соображения не потерял, но и придумать ничего не мог. Вернее, не мог заставить себя придумать. В данном случае это означало перешагнуть черту, за которой уже надеяться было не на кого и не на что - только на благосклонность высших сил, в которые боксер не очень-то верил. Подтолкнула его к принятию решения, как ни странно, Мария Варламова.
        Ступин основательно замерз в парке и, нахохлившись, шел к своей машине, старательно подавляя в измученной душе желание напиться, когда в кармане зазвонил телефон. Боксер невольно вздрогнул - любой звонок означал для него новую неприятность. Вихрь мыслей пронесся в голове - Рагулин пустил в дело обвинение в хранении наркотиков, придумал еще какую-нибудь пакость Парфенов, узнал обо всем Тарантино - все было одинаково гибельно.
        Но звонок был от Марии. Он давно должен был появиться у нее, но не ехал и даже не звонил. Само по себе это ничего не значило - страсть давно уже остыла, даже если и была когда-то, в чем Ступин теперь очень даже сомневался, но по известным причинам Мария в нем нуждалась. Он взял на себя добровольную обязанность снабжать Варламову чертовым порошком. Тарантино с видимым облегчением уступил ему эту возможность. Тарантино, конечно, льстило знакомство с дочерью мэра и, наверное, прельщали некие преференции, связанные с таким знакомством, но у Тарантино был звериный нюх, и он очень быстро отошел в сторону, записав в передаточное звено Ступина. Внешне все было на уровне дружеских услуг - рукопожатия, похлопывания по плечу, по кружечке пива за встречу - и боксер не заметил, как сделался шестеренкой в налаженном механизме. Проще говоря, он стал основным поставщиком дури для дочери мэра. Пожалуй, это и было основной причиной того, что Мария его до сих пор не бросила. Она привыкла к нему, как к очередной дозе порошка. Вот и сейчас она заговорила о том же.
        - Ты куда пропал, чемпион? - с раздражением спросила она. - Ты что мне обещал? У тебя мозги отсохли, что ли? Не думай только, будто я наркоманка, но мне просто необходимо расслабиться. У меня сплошные неприятности, понятно? Сегодня же тащи порошок!
        В этом была вся Мария, без остатка. Во-первых, она неизменно звала его чемпионом. Не Виталий, не милый, даже не Ступин, а именно чемпион. Это было универсальное слово, имеющее все оттенки - от ласкового до презрительного. В последнее время презрительная составляющая преобладала. И еще она никак не могла привыкнуть к осторожности и называла вещи своими именами, невзирая ни на каких свидетелей. Видимо, надеялась на всесильного папочку.
        Да, Ступин должен был передать ей партию, которую привез ему в тот день Тарантино. Наркоторговец-то мог не волноваться - он свои бабки получил и был уже вне игры. А вот для Марии порошок теперь являлся наживкой, которую он собственными руками должен вложить ей в рот. М-да, положение хуже не придумаешь…
        И тут Ступина вдруг осенила великолепная идея. Прямо на грязной дорожке пустынного городского парка. Она мгновенно выкристаллизовалась в его утомленном мозгу, точно кто-то свыше направлял его. Ступин знал, что он сделает. Это был великолепный план, который позволял ему свести свои потери до минимума. Во всяком случае, так ему в этот момент показалось. С новым планом он выполнял выдвинутые ему условия, но при этом как бы уходил в сторону от основных событий. Только для выполнения плана ему требовалось время.
        - Я сейчас не могу разговаривать, - сквозь стиснутые зубы, точно мучимый невыносимой болью, пробормотал он в трубку. - Перезвоню позже.
        Нажав кнопку отбоя, он уже бегом припустил к машине. От похоронного настроения не осталось и следа. Ступин был опять собран, как на ринге, когда выходил биться за звание чемпиона. Биться - значило не всегда наносить сокрушающие удары, сворачивать челюсти и гонять противника по углам. Иногда умелая защита важнее атаки, и именно на нее вся надежда. Бывали противники посильнее Ступина, но и тех удавалось обыгрывать. Не всегда, конечно, но удавалось. Сейчас соперник явно сильнее, в более тяжелой весовой категории, да и соперник не один, а сразу несколько. Грамотная защита - это все, что оставалось Ступину. Но ничего, он выстоит, он не ляжет на помост, он крепок, как скала.

«Если все обойдется, продам все к чертовой матери, - размышлял он, мчась по широкому проспекту в потоке автомобилей, - и подамся в Сибирь. Двоюродный брат меня давно к себе зовет. Там и простору больше, и никто на тебя внимания обращать не станет. Живи себе и живи. Места всем хватит. А этих, ну их всех к черту!»
        На пять минут заехал домой, заглянул в сейф, вделанный в стену. Задумчиво перебрал сложенные там пачки денег. Дома он больших сумм не хранил - так, кое-что на черный день, который наступил, и эти чертовы бумажки оказались теперь как нельзя кстати. Ступин рассовал деньги по карманам, захлопнул сейф и покинул квартиру. Сейчас его волновало одно - хватит ли терпения у Марии. Чтобы выполнить свой план, ему нужно было еще немного времени.
        Боксер подъехал к служебному входу центральной городской больницы, где работал его старый приятель травматолог Ордынский, серьезный, надежный мужик, с которым можно иметь дело. Они были знакомы еще с молодых лет, когда Ордынский работал спортивным доктором в команде боксеров. Потом он ушел в «нормальную» медицину, стал заведующим травматологическим отделением, но время от времени они встречались, вспоминали старые времена, немного выпивали, играли в бильярд. Правда, встречи эти делались все более редкими. Ордынский оперировал, писал диссертацию, у него подрастали дети, в общем, жизнь кипела. Ступин тоже по-своему сделался очень занятым человеком. Ну что же, видимо, это был тот случай, когда несчастье помогло.
        Ступин прошел через служебный вход в травматологию и попросил позвать Ордынского. На его счастье, Ордынский был на месте, не участвовал в операции и не уехал ни на какую конференцию. Увидев Ступина, он удивился. Его серьезное лицо осветилось растерянной улыбкой. Он встряхнул Ступина за плечи и сказал глубоким раздумчивым голосом, каким объявлял больным диагнозы:
        - Вот черт, Виталька! Рад тебя видеть! Что-то случилось? Ну, пойдем ко мне в кабинет!
        В кабинете он заставил Ступина снять верхнюю одежду и полез в шкафчик.
        - Коньячку? - спросил он заботливо. - Я вообще-то, как правило, сейчас не употребляю, но за такую встречу… Ты куда пропал? Даже не звонишь… Да и я хорош, объективно говоря…
        - Давай без коньяка, - остановил его Ступин. - У меня к тебе серьезное дело. Я так попал!.. Только ни о чем не спрашивай. Это такая история, что лучше тебе о ней не знать. Только плохо дело, очень плохо. Вопрос идет реально о жизни и смерти. На тебя последняя надежда.
        Ордынский сел на край белой медицинской кушетки и внимательно посмотрел на Ступина. Он словно выискивал на его лице признаки заболевания.
        - И чем же я могу помочь? - спросил он. - Давай, выкладывай, чего от меня хочешь! Если в моих силах, ради бога, я готов…
        - Ты можешь положить меня к себе в отделение на несколько дней? - выпалил Ступин с надеждой. - Только чтобы все было тип-топ - история болезни, снимки, ну, сам знаешь, что должно быть в таком случае… Перелом ноги, например. Чтобы я был лежачий и не мог двигаться. Если не положишь, другие меня в землю положат, понимаешь?
        Ступин немного сгустил краски. Он представлял, чем могут кончиться все эти игры. Это ведь был даже не бокс - бои без всяких правил. Да и Ордынского нужно было правильно настроить.
        - Положение так серьезно? - сдвинув брови, спросил доктор. - Хм, сочувствую… Надо бы спросить, в чем проблема, но раз ты не хочешь говорить, ладно, твое дело… Положить тебя я, конечно, положу, не вопрос…
        - И прямо сейчас гипс наложи, а? - вмешался Ступин. - Чтобы я уже был на больничной койке. Чтобы я уже час назад ногу сломал - можно? Ну, если придут, чтобы я плотно лежал, - гипс, там, растяжки, история болезни - чтобы ни одна сука не подкопалась, это очень важно.
        - Да, видно дела и в самом деле плохи, - покрутил головой Ордынский. - Тогда вот что я тебе скажу, Виталя…
        - Да! - вспомнил Ступин и стал быстро выгребать из карманов пачки денег. - Это тебе. За хлопоты. Здесь двести штук. Пойдет?
        Ордынский так же внимательно наблюдал, как сыплются на стол пачки тысячерублевых купюр, потом встал и привычным жестом сгреб деньги в ящик стола.
        - Раз ты считаешь, что твои проблемы столько стоят, то я согласен, конечно, - сказал он и добавил жестко: - Только у меня будет условие. Раз все серьезно, то пусть все будет серьезно на все сто процентов. Это я к тому, что мы все сейчас сделаем - и гипс, и растяжки. Но перелом будет настоящий. Не бойся, у меня есть прекрасное средство для короткого наркоза. Ты ничего не почувствуешь. Зато будет все по-взрослому. Если кто-то захочет поймать нас на дешевке, у него ничего не получится.
        Ступин слегка напрягся. Он к тому же не был уверен, как на него подействует средство для наркоза, но он был вынужден признать, что Ордынский, в сущности, прав. Придется потерпеть меньшую боль, чтобы не терпеть большую.
        - Я на все согласен, - быстро сказал он. - Но тогда начинай поскорее. Мне срочно нужно позвонить. Если я в ближайшие полчаса не позвоню…
        - Все сделаем, - уверенно заявил Ордынский и, нажав на своем столе кнопку селектора, распорядился: - Ольга Ефимовна, приготовьте шестую палату, пожалуйста, - у нас поступает пациент, и проверьте, чтобы никто не занял маленькую перевязочную. Она мне сейчас понадобится. И скажите Игорю, чтобы немедленно зашел ко мне!
        Потом он поднял спокойные глаза на Ступина и ободряюще усмехнулся.
        - Ну и все. Сейчас сделаем из тебя конфетку. Давай только обговорим, при каких обстоятельствах случилась твоя травма…
        Ордынский знал свое дело, и совсем скоро Ступин лежал в одиночной палате на вытяжении, залитый в гипс, скованный противовесами и немного одуревший от быстрого наркоза, который оказался все-таки, как и обещал Ордынский, очень действенным. Тем не менее Ступин заставил себя собраться и схватился за телефон, который был уже заботливо приготовлен персоналом и лежал рядом, на тумбочке. Непослушными руками набрал номер Марии. К счастью, у нее хватило терпения ничего не натворить, но надо сказать, терпение это было уже на исходе. Слова, которыми она покрыла Ступина, были оскорбительны до крайней степени и совсем не годились для женских уст. Выдержать эту атаку он смог только благодаря еще не выветрившемуся наркозу. Если бы не это, боксер наверняка бы вспылил и тоже наговорил глупостей. Теперь же он был необычно спокоен, и это спокойствие нравилось даже ему самому.
        - Милая, не сердись! - попросил он слабым голосом. - Мне сейчас очень плохо. Я не мог тебе сразу все объяснить, потому что меня везли в операционную. Такая глупость… В общем, у меня сложный перелом ноги… правой…
        Вместо сочувствия он получил еще одну порцию словесных помоев.
        - Ты законченный идиот! - вопила в трубку Мария. - Ну конечно, чего от тебя ждать, придурок? Одно слово - боксер! В тот момент, когда он действительно нужен, - он, видите ли, ломает ногу! Так он шляется каждый день, и ничего ему не делается!.. Мне плевать, что ты там сломал. Немедленно садись в машину и вези сюда сам знаешь что! Иначе я тебе устрою, урод дебильный!
        Она понесла полную околесицу, и Ступину еле удалось остановить ее. Обижаться на бабу не стоило, хоть это и была не простая баба, а дочь мэра. К тому же ему нужно было воплощать в жизнь свой план.
        - Послушай, дорогая, - с олимпийским спокойствием втолковывал он. - Как же я могу к тебе приехать, если я лежу в больнице на растяжке? Это абсолютно невозможно. Придется тебе потерпеть.
        Лучше бы он этого не говорил. Последовал взрыв такой силы, что Ступину показалось, будто ему оторвало ухо.
        - Что?!! - завопила Мария. - Делай что хочешь, но если через полчаса ты не явишься ко мне с товаром…
        Ступин был благодарен уже за то, что она употребила нейтральное слово «товар», а не объявила на весь свет, что он должен снабжать ее героином и кокаином. От этой стервы всего можно было ожидать.
        - Ничего не получится, дорогая, - твердо сказал Ступин. - У меня просто нет физической возможности. Где ты видела, чтобы люди со сломанными ногами передвигались по городу? Я прикован к постели. И, пожалуйста, будь поаккуратнее… Возьми себя в руки. Не нужно привлекать к нам внимание. Это может плохо кончиться. За это, между прочим, срок дают. Я понимаю, что ты дочь мэра, но кто знает, как может обернуться дело. Ты, надеюсь, не хочешь попасть на нары?
        Здесь уже Ступин немного зашел за черту, отделявшую благоразумие от легкомыслия, но иначе не получалось. Мария закусила, что называется, удила. Она и тут отреагировала новым приступом ругани, но постепенно выдохлась и даже скатилась на слезливый жалостливый тон.
        - Но что же мне делать? Я реально погибаю! Ты когда еще обещал… Я сижу тут как дура - никого нет, все плохо… Не на улицу же мне идти, не к барыгам, не в подворотне же затариваться…
        - А знаешь что? - будто его только что осенило, сказал Ступин. - Позвони прямо этому… Тарантино… Я бы сам позвонил, но мне неудобно. Тебе он не откажет. А мы с ним потом рассчитаемся. Я-то ему за товар бабки уже отдал.
        - Куда я ему позвоню? - с досадой воскликнула Мария. - Он, гад, наверное, «симку» сменил. Я уже пробовала.
        Таринтино действительно периодически менял «симки» из соображений конспирации, да и из вредности характера тоже - Ступину это было хорошо известно. Но ему был известен и новый номер торговца. По доброте душевной боксер продиктовал его своей любовнице. Потом откинулся на подушки и стал ждать.
        Тарантино позвонил минут через семь. Он был зловеще спокоен и деловит. Коротко расспросив о том, что случилось, он сообщил, что сейчас же навестит Ступина в больнице. Это обещание уже не встревожило боксера нисколько - он хорошо подготовился.
        Тарантино явился через пятнадцать минут. Испытующе осмотрев подвешенную ногу Ступина, его равнодушное лицо (долголетняя практика боксера приучила Виталия прекрасно управлять лицом), он присел на край кровати и уже довольно сердито спросил:
        - Какого черта ты дал мой телефон этой идиотке? Почему она требует от меня того, что должен был дать ты? Что вообще происходит?
        - Ты же видишь. Несчастный случай. Кто мог знать? Я уже собирался к ней ехать, а тут на тебе!.. А про тебя вспомнил в первую очередь. Ты же, по сути дела, посадил ее на иглу, разве нет? Ты же был ее основным поставщиком…
        - Заткнись! - зло оборвал Тарантино. - Думай, что несешь! Ты, похоже, не ногу, а голову повредил?
        - Да здесь спокойно, не бойся! И сам подумай, кто, кроме тебя, может выручить? Кого попало туда не пошлешь. Мэр все-таки… Фигура. Спалится, не дай бог, что тогда делать? А ты свой…
        - Заткнись! - снова сказал Тарантино. - Свой! Это ты свой, а я теперь больше сбоку. Не нравится мне эта дура. От нее проблем больше, чем навара. Хотя тут я, конечно, соврал - бабки с нее хорошие трясти можно, но головной боли все равно больше. Она и как женщина так себе…
        - А ты что - спал с ней?! - вскинулся на постели Ступин. - Ну и сука! Я об этом не знал!
        - Да ладно, не дергайся, это давно было, - примиряюще сказал Тарантино. - Не в моем она вкусе. Ну, переспали пару раз - она, по-моему, и не заметила даже. Да и мне, собственно… Это не считается.
        Ступин сделал вид, будто здорово задет за живое. Тарантино смущенно пожал плечами.
        - Не бери в голову, чемпион! Такое случается. Мы же мужики. Глупо из-за бабы собачиться. Я бы на твоем месте вообще поменьше обращал на нее внимания. Перебьется.
        - Ты ее плохо знаешь, - мотнул головой Ступин. - Если ее не подогреть, она такого может наворочать… Зачем нам лишний шум?
        - Ну, шум нам ни к чему, - согласился Тарантино, что-то прикидывая в уме. - Я так и подумал, когда к тебе собирался. Только у меня ничего не осталось - все разошлось. Если согласен - давай передам то, что я тебе скинул. Отвезу лично. Но одно условие - за срочность с тебя еще двадцать пять процентов. Я думаю, это справедливо, ведь не я обломался, а ты…
        - Согласен, - буркнул Ступин. - Возьми в тумбочке ключи. Это от кабинета и сейфа. Весь товар там. Сейчас я позвоню в бильярдную - предупрежу, что ты приедешь. Только я тебя прошу - сгоняй сразу в Журавлики, не откладывая. Она же меня сожрет! Папаша еще этот… За двадцать пять процентов можно постараться-то… А может, слушай, скинешь до двадцати? - с надеждой в голосе спросил боксер. - Многовато четверть-то!
        - Не-а, не скину, чемпион! - весело сказал Тарантино, забирая из тумбочки ключи. - Накинуть могу. Ввиду сложности и ответственности работы. На горадминистрацию ведь работаю практически. Не хочешь? Ну, тогда присохни! Пошел я. А ты выздоравливай! Можешь сообщить нашей Маше, чтобы ждала да деньги готовила. Бабок мне много понадобится.
        - Она в курсе, - заверил Ступин. - У нас с ней все обговорено. Она сразу же рассчитается.
        - Ну вот и отлично, - бодрым голосом сказал Тарантино. - В общем, предупреди, чтобы ждала. А я мигом.
        Убедившись, что Тарантино убрался окончательно, Ступин сделал три звонка - позвонил в бильярдную Анжеле и предупредил ее о предстоящем визите, потом Марии, обнадежив ее скорым разрешением проблем, и наконец, Парфенову. Испытывая неприятный холодок в груди, он растолковал капитану обстановку, после чего сразу отключил телефон. Но с этой минуты его охватило такое беспокойство, что он вызвал Ордынского.
        - Гена, есть у тебя что-нибудь еще для наркоза? - заискивающе спросил он. - Ну, типа, отключиться чтобы. Болит, зараза, аж дух захватывает. Только чтобы за мной присмотрели. А то, знаешь, пойдут сейчас визитеры - цветы, там, апельсины… Ну чтобы никого пока не пускать. Мол, покой требуется.
        - Понял я, - серьезно сказал Ордынский. - За этим я сам присмотрю. Я сегодня как раз дежурю. Так что в случае чего, гарантирую - апельсины пополам.

20
        На подъезде к поселку Журавлики Парфенов приказал Дронову остановить машину и еще раз попробовал созвониться со Ступиным. Телефон чемпиона был недоступен.
        - Вот сучонок! - выругался Парфенов. - Бросил нас на произвол судьбы. Ничего толком не объяснил и самоустранился, скотина. Что же нам теперь - вслепую действовать?.. Ну, доберусь же я до него когда-нибудь!
        Дронов ничего не ответил. На лице у него застыло выражение безразличия, за которым скрывалось огромное напряжение. Парфенов понимал, о чем думает его молодой товарищ, и это понимание портило ему кровь не меньше, чем поведение бывшего чемпиона. Слишком многим рисковал Дронов, принимая участие в сомнительных планах Парфенова, а лавры в случае удачи были скорее призрачными. Не слишком ли большая плата за восстановление справедливости? Вообще-то капитан считал, что справедливость выше любых наград, но не был до конца уверен, что то же самое думает Дронов. Возможно даже, что в душе он ругал Парфенова. Однако у каждого есть право выбора, и если выбор сделан, то не следует ли идти до конца? Конечно, действуют они без приказа, и это грубейшее нарушение всех правил, но что же делать, если никто не хочет отдавать правильных приказов?
        Они захватили с собой бинокль. Парфенов вышел из машины и посмотрел в бинокль на раскинувшуюся внизу панораму. Местность изменилась с момента его последнего визита сюда. Исчез снежный покров на лугах, ледяная корка на обочинах, на дороге весело поблескивали мелкие лужи. Бордовую крышу Парфенов отыскал без труда. Из каминной трубы вился дымок - это было единственным указанием на присутствие жизни в этом доме. На этот раз во дворе не стояли автомобили, и вообще поблизости никакой суеты заметно не было.
        - Ну, по крайней мере, Тарантино здесь еще не появлялся, кажется, - пробормотал под нос Парфенов. - И то хорошо. Хуже, если он вообще тут не появится. Или появится не скоро. Мозолить глаза местным жителям не хотелось бы. Народ подозрительный, недобрый…
        Он опять сел в машину.
        - Ну что, вариант один, - сказал он Дронову, который нервно барабанил пальцами по рулевому колесу. - Паркуемся на некотором расстоянии от ее дома и ждем. После того, как этот подонок приедет и войдет в дом, врываемся и кладем обоих на пол.
        - Обоих? - буркнул Дронов. - Там наверняка прислуга имеется.
        - Тогда всех, - уточнил Парфенов. - Прекрасную маркизу кладем, прислугу и этого клоуна. Главное, чтобы они опомниться не успели. Действовать придется жестко. Но это я беру на себя, а твое дело позвонить Рагулину и Валежникову. Но не сразу. Сделаем паузу. Потом объясню.
        - Лучше сразу, - мрачно сказал Дронов и пояснил свою мысль: - Потом, боюсь, времени может не хватить. Пауза какая-нибудь скомканная получится. Или еще чего-нибудь. Лучше сразу говорите, что к чему, Алексей Сергеевич, а то я мыслей читать не умею.
        - Ну, в общем, я подумал, что не стоит сразу беспокоить всю эту ораву, - Парфенов махнул рукой. - Толку от них… Каждый под себя гребет. Наши заботы им не интересны. А мне главное - соседа из тюряги вызволить. Такая у меня сверхзадача. Ну и попутно второго соседа на его место отправить. Это уже в качестве бонуса. Такие вот у меня планы. Ничего глобального, все в пределах одного подъезда.
        Дронов скептически хмыкнул.
        - И решить эти проблемы я хочу сам, - продолжил Парфенов. - Хватит тебя подставлять. И так уже перебор.
        - Да не парьтесь, Алексей Сергеевич, - сказал Дронов. - Если бы я не хотел…
        - Да все понятно, - поморщился Парфенов. - Только если объективно, мне-то уже все по барабану, а тебе еще служить и служить. Еще много чего впереди. Ты и не знаешь, что там впереди. Может, там такое… Не стоит сразу ставить на себе крест. Ну, в общем, ты понимаешь.
        - Впереди то ли есть, то ли нет, - отозвался Дронов. - А вам сегодня помощь нужна. Сами меня учили - спина должна быть прикрыта. Вот я вам ее и прикрою.
        - Тоже правильно, - вздохнул Парфенов. - Это называется, научил на свою голову. Ладно, поехали!
        - Где встанем? Вдруг кому-то не понравится, что мы торчим под его окнами? Тут, кажется, не принято оставлять машину на проезжей части. Могут заинтересоваться.
        - Ничего, в этом случае я найду, что сказать, - пообещал капитан. - Живо отобью интерес. Поехали.
        Они спустились с холма, проехали мимо дома с бордовой крышей и через полсотни метров остановили машину. Рядом располагался участок, огороженный живой изгородью, с двухэтажным строением в глубине. Возле крыльца резвилась большая черная собака. Людей видно не было. На появление постороннего автомобиля никто не прореагировал.
        - Расслабься, - сказал Парфенов, поглядывая назад. - Здесь живут люди, которым все по барабану. Шкура как у носорога. Начинают чесаться, только если к ним лезут непосредственно в карман. О чем думаешь?
        - Да ни о чем, - неохотно сказал Михаил. - Страшновато, если честно. Персоны все-таки…
        - Персоны, - кивнул Парфенов и добавил с чувством: - Мать их…
        Неожиданно в зеркале заднего вида появилось яркое пятно. На вершине холма возник вишневого цвета автомобиль и быстро понесся вниз к поселку. Парфенов сжал плечо напарника. Дронов вывернул шею и напряженно уставился на приближающуюся машину.
        - Едет! - почему-то шепотом произнес Парфенов. - Едет, сукин сын! Ну, держись, Мишка!
        Темно-вишневый «Фольксваген» въехал на улицу поселка, притормозил возле дома с бордовой крышей и свернул во двор. Было видно, как он подкатывает к крыльцу, и из него выходит Тарантино в сером плаще под пояс. Захлопнув дверцу, мужчина быстро огляделся по сторонам и взбежал на крыльцо. В правой руке он держал невзрачный полиэтиленовый пакет.
        - Все! Теперь ноги в руки, и вперед! - скомандовал капитан, резко открывая дверцу автомобиля.
        Следом за ним выскочил из машины и Дронов. Доставая на ходу пистолеты, они побежали вдоль живой изгороди к дому Варламовой.
        - Поверишь ли, - выдохнул на бегу Парфенов, - как увижу этого поганца, так руки чешутся придушить его на месте! Такую вот личную неприязнь испытываю к этому клоуну, каюсь…
        Дронов не ответил. Он был сосредоточен и слегка бледен. Видимо, не слишком спокойно было у него на душе. Но капитан был уверен, что назад он уже не повернет - так же, как и в тот раз, когда пришлось стукнуть свою машину.
        Они промчались через двор, взлетели на крыльцо. Дверь была открыта. Они проникли внутрь. Внизу никого. Тихо потрескивал камин.
        - Наверх! - почти беззвучно скомандовал Парфенов, и они побежали по лестнице на второй этаж, стараясь не грохотать каблуками.
        В какой из комнат дочка Варламова принимала Тарантино, капитан не знал, а потому наверху разошелся с напарником, и они принялись обследовать комнаты по обе стороны коридора. Неожиданно из-за самой дальней двери донеслись возбужденные голоса. Парфенов прибавил шагу и бросился туда. Голос ненавистного Тарантино он узнал сразу. Женский был ему незнаком, но интонации показались ему истеричными. Парфенов подбежал к самой двери и остановился.
        - Нет бабла - нет товара, - довольно громко заявил невидимый Тарантино. - Ты девочка деловая. У тебя свой бизнес, должна понимать.
        - Говорю, отдам! - с надрывом ответила «девочка». - Что за дела? Ты мне не веришь?
        - Хочешь откровенно? - с холодной издевкой спросил Тарантино. - Я нарикам вообще не верю. А тебе тем более. Разговор с вами может быть только один - бабки вперед.
        - Да ты понимаешь, с кем говоришь, сволочь?! Я дочь мэра! Я отцу скажу - он тебя в порошок сотрет!
        - Ну да, скажи, - спокойно отозвался Тарантино. - Папа, я тут на иглу подсела, а плохой дядя мне героин в долг не дает… Так, что ли? Скажи, я не возражаю. Обрадуй папу!
        Парфенов оглянулся и увидел в глубине коридора Дронова. Он поманил его рукой и опять повернулся к двери.
        В переговорах наступила короткая пауза. Видимо, дочка переваривала сказанное. А потом опять заговорил Тарантино.
        - Ты давай решай, что делать! - покровительственно сказал он. - У меня времени нет с тобой тут торговаться. Нет так нет. Тогда я пошел. Только я точно знаю, что бабки у тебя имеются. Просто нужно иметь мужество с ними расстаться, детка! Ваша порода привыкла, конечно, что все на халяву, но моего бизнеса это не касается. С моего бизнеса даже полиция кормится. Поэтому я долгов не прощаю. Так будешь платить?
        - Да подавись, скотина! - каким-то усталым голосом ответила Варламова. - Вон твои бабки, под подушкой, слева… Порошок давай!
        - Сейчас, - с воодушевлением произнес Тарантино. - Сейчас - только взгляну, что тут у нас…
        Послышались шаги, легкий шум, шелест полиэтилена. А потом Тарантино объявил совсем веселым тоном:
        - Ну вот, другое дело! А то денег у нее сейчас нет! Когда это у вас денег не было? Держи свою отраву, наслаждайся!
        - Стоять! - зло выкрикнула Варламова. - Я должна посмотреть, что ты мне принес. Вдруг это фуфло какое…

«Пора!» - подумал Парфенов и шагнул через порог.
        - Руки! - угрожающе крикнул он, поднимая пистолет. - Всем оставаться на месте! Стреляю без предупреждения!
        Он одним взглядом охватил небольшую комнату и две фигуры в ней - женскую возле столика, на котором были разбросаны пакетики с белым порошком, и мужскую, расположившуюся на диване. В тот момент, когда Парфенов ворвался внутрь, Варламова с нетерпением перебирала полученный товар, проверяя, не обманул ли ее нахальный гость, а Тарантино с дивана наблюдал за ней, брезгливо выпятив нижнюю губу. При этом он засовывал в карман последнюю пачку денег. Они были слишком заняты своими делами, и Парфенов свалился на них как снег на голову.
        Но замешательство их продолжалось две-три секунды, не больше. Потом Тарантино вскочил и метнулся к окошку. Варламова завизжала, толкнула столик, порошки посыпались на пол…
        - Всем стоять! - повторил Парфенов, устремляясь за Тарантино, который останавливаться не собирался.
        Но он не успел сделать и шага, как вдруг в руках Варламовой неизвестно откуда появился пистолет, из которого она выстрелила в Парфенова, не задумываясь.
        Капитан явно недооценил противника. Будь Варламова поудачливее, ему пришлось бы туго. Но она промахнулась. Пуля от травматического пистолета стукнула в стену за спиной Парфенова. Варламова опять завизжала. Тарантино вскочил на подоконник. Капитан выстрелил, метя ему в ноги, и упал на пол. Он сделал это вовремя, потому что Варламова, зайдя с тыла, выстрелила снова. Теперь ее пуля с треском вышибла оконное стекло. Она вполне могла попасть в Тарантино, но за мгновение до выстрела тот рухнул с подоконника на пол с перебитым сухожилием в левом колене. И тут же в комнату ворвался Дронов, с ходу оценил обстановку и обезоружил распалившуюся хозяйку дома, пережав локтем ее горло и вывернув руку с оружием.
        Пока он ее держал, поднялся Парфенов и надел на Варламову наручники. Потом они вдвоем с Дроновым бережно усадили ее, полузадохшуюся, на край дивана. Все произошло так быстро, что Мария, кажется, так и не поняла, что с ней случилось.
        Зато все прекрасно понял Тарантино, который, с ненавистью глядя на полицейских, предусмотрительно отползал в угол комнаты. По полу за ним тянулась узкая кровавая полоска, а губы его болезненно кривились при каждом движении.
        - Ну что, добегался от меня, гаденыш? - почти ласково поинтересовался у него Парфенов. - Все, финиш.
        - Это мы еще посмотрим, - возразил Тарантино, без особой, впрочем, уверенности. - Ты не по зубам кусок откусил, мент. Подавишься.
        В комнату под перестук каблучков влетела женщина средних лет, довольно миловидная, одетая строго и чисто, гладко причесанная - по виду то ли домработница, то ли бедная родственница. Картина, которая предстала ее глазам, привела женщину в ужас. Невзирая на мужчин с оружием, она бросилась к Варламовой и по-матерински схватила ее за плечи, прижала к себе.
        - Машуня, что с тобой? Что случилось? А? Почему на тебе эти ужасные железки? Мерзавцы, что вы себе позволяете? Я немедленно вызываю полицию! Это не простой дом, уроды! Вы ответите!
        - Спокойно, мадам! - сказал Парфенов, трогая ее за плечо. - Мы и есть полиция. Сядьте и успокойтесь. Вы работаете у этой?.. Да? Кто-нибудь еще есть в доме?
        Женщина подозрительно уставилась на полицейского. Варламову она по-прежнему не выпускала из объятий, закрывала своим телом, как мать закрывает ребенка от грозящей опасности. Но хозяйка уже пришла в себя и разобралась в ситуации. Она с силой отпихнула от себя домработницу и истерически заорала:
        - Вон отсюда, все вон! Снимите с меня наручники, сволочи! Пошли вон! - и стала поливать ругательствами, которые сделали бы честь любому портовому грузчику.
        Парфенов без церемоний сильно шлепнул ее по губам тыльной стороной ладони, заставив замолчать. Домработница в ужасе вскрикнула. Но капитан даже не обратил на нее внимания. Он наклонился к Варламовой и доверительно ей сообщил:
        - Будешь вести себя паинькой, разрешу уколоться. А будешь дергаться, так и оставлю в браслетах. Пусть тебя ломает до вечера.
        - Нет! - в отчаянии воскликнула Варламова.
        - Значит, заткнись, - сказал Парфенов. - Немного терпения, и все тебе будет…
        Затем он повернулся к домработнице и повторил вопрос, есть ли еще кто в доме. Женщина, кажется, уверившаяся во всемогуществе мрачного капитана, молча мотнула головой.
        - Ну что же, тогда давайте договоримся о дальнейших совместных действиях, - предложил Парфенов. - Ситуация у нас сложилась крайне неприятная, и нужно из нее как-то выбираться. Нами зафиксирован факт покупки большой партии наркотиков гражданкой Варламовой-Киселевой у гражданина Агафонова. К тому же при задержании фигуранты криминальной сделки оказали активное сопротивлении сотрудникам полиции, подвергнув их здоровье и даже жизни реальной опасности. Это очень серьезно.
        - Позвоните моему отцу! - неожиданно низким грудным голосом произнесла Варламова. - И снимите наконец эти поганые наручники!
        - Дайте мне ваш телефон, - распорядился Парфенов. - Надеюсь, с отцом у вас прямая связь? Некоторые отцы даже голоса своих детей не переносят.
        - Он ответит, - заявила Варламова. - Телефон в соседней комнате. Лежит на виду. И побыстрее! Сколько я буду терпеть вашу наглость?!
        - В самом деле, - вмешалась обеспокоенная домработница. - Мария Анатольевна - дочь мэра. Как вы смеете так с ней обращаться? Вас за это накажут!

«Вот простая женщина, - подумал Парфенов, - а смотрит в самый корень. Остро чувствует момент, так сказать. Тут главное - не показать, насколько близка она к истине».
        - Ваша как фамилия? - строго спросил он вслух.
        - Дудникова, - сразу делаясь несчастной, ответила женщина. - Я у Марии Анатольевны уже шесть лет работаю и ни разу ничего такого не замечала…
        - Очень плохо, что не замечали, - еще строже сказал Парфенов. - Видите, чем это кончилось? Скажите спасибо, если пойдете свидетелем, а не соучастницей. Наркотики употребляете?
        - Я?! - ахнула Дудникова. - Да что вы такое… Да я, между прочим, раньше в школе работала!..
        - Ясно. Тогда садитесь на диван и ждите. Дронов, из комнаты никого не выпускать и не впускать. Любые действия пресекать. Я быстро.
        Он вышел в соседнюю комнату и действительно обнаружил там лежащий на самом виду дорогой телефон. Около минуты понадобилось ему, чтобы разобраться, по какому номеру звонить мэру. Затем Парфенов глубоко вздохнул и сдвинул брови к переносице.

«Ну, выноси, нелегкая! - произнес он мысленно. - Время собирать камни, господин мэр!»
        На звонок «дочери» Варламов отреагировал быстро, хотя голос в трубке Парфенов вряд ли мог назвать дружелюбным.
        - В чем дело? - отрывисто спросил мэр. - Что тебе нужно? У меня важное совещание. Можешь перезвонить позже?
        - Не могу, - мрачно сказал Парфенов. - Мой вопрос не терпит отлагательств, господин мэр. Придется вам сделать перерывчик. Дело важное.
        Этот «перерывчик» особенно взбесил Варламова.
        - Какого… - с отвращением проговорил он. - Кто это звонит? Мне не до шуток, учтите!
        - Это совсем не шутки. С вами говорит оперуполномоченный полиции капитан Парфенов. Мною только что задержана ваша дочь при покупке большой партии наркотиков.
        - Что?!! Вы в своем уме?.. - по звуку было ясно, что мэр занервничал, вскочил и перешел на другое место, потому что изменилась акустика, да и в голосе появились какие-то новые интонации. - Так… Вы вот что… Погодите минутку…
        Затем наступила томительная пауза. Видимо, мэр жестами что-то объяснял подчиненным. Возможно, просил оставить его одного в кабинете. Но вскоре голос Варламова опять зазвучал в трубке. Мэр старательно изображал властность и деловитость.
        - Та-а-ак… Как, вы сказали, ваша фамилия? Парфенов? Интересно. Кто вас уполномочил следить за моей дочерью, Парфенов? Кто вы вообще такой? Короче, немедленно ее освободить, ясно вам? Я сейчас же свяжусь с главой ГУВД генералом Веселовским. Вам сообщат, куда явиться с докладом. Все поняли? Выполняйте!
        - Не пойдет, господин мэр! - покачал головой Парфенов. - Положение выглядит совсем не так, как вам хочется. Дочь вашу я, допустим, освобожу, и звонок генералу поддерживаю, но при одном условии…
        - Какие могут быть условия?! - зловещим голосом прошипел в трубку Варламов. - Ты забываешься, капитан! Ты вообще понимаешь, что происходит?
        - Это вы не понимаете, - спокойно заметил Парфенов. - Дочку вашу накрыли с кучей отравы. В ее доме практически притон, где собирается всякая шваль. Все это продолжается месяцами. А вы закрываете на это глаза. Хорошенькая вырисовывается картина! Вы, конечно, персона, спору нет, и с генералом на ты, но ведь враги у вас тоже имеются, не так ли?
        - Это шантаж, что ли? - на удивление спокойно поинтересовался Варламов. - Некрасиво, капитан! Погоны носишь. Офицер! И такой мерзостью занимаешься!
        - У нас есть офицеры, которые ради вас и не такой мерзостью занимаются, - парировал Парфенов. - Тоже, между прочим, до сих пор в погонах.
        - Не понял, - насторожился Варламов. - Это ты о чем, капитан? Тебе моей дочери мало? Ты и меня приплел?
        - А ваша дочь меня не сильно интересует. Я ее взял по одной простой причине - порадовать ваших врагов. Кроме вас, еще есть люди, которые на ты с генералом, да и с прокурором тоже. И в прессе у них свои люди есть. Не выполните мое условие, все всколыхнется. Не спорю, усидеть вы усидите, но надолго ли? Позиции-то уже будут не те…
        - О каком условии ты все толкуешь? - зло спросил Варламов. - Денег хочешь? Повышения? Должность хорошую? В чем ты меня-то можешь обвинить?
        - С вашего благословления невинного человека сунули за решетку. Сфабриковали обвинение, наши подонки в погонах подбросили ему наркотики, шьют дело. С этим надо кончать. Звоните генералу, в следственный комитет, куда угодно - Веденеева нужно выпускать немедленно. В противном случае я запускаю свою машину. Дело на Веденеева шито белыми нитками. Нажать на фигурантов - оно посыплется, как карточный домик. Учтите, в Москве у меня остался тесть - крупная шишка в следственном комитете. Он хоть и бывший, но отношения у нас с ним дружеские. Я к нему за помощью не обращался ни разу. А теперь обращусь. Не боитесь, что ваше дело против Веденеева развалят официальным порядком? Тогда точно полетят головы.
        - Не много на себя берешь, капитан? - спросил Варламов. - Какой-то Веденеев… Я тут при чем?
        - Я тут прозондировал почву, - сообщил Парфенов. - Вы настоящий владелец фармацевтической фирмы. Чем-то вам помешали исследования Веденеева. Вы его решили купить. Он не поддался. Тогда вы решили его запугать. Ну как же - кто это смеет против вас идти! В азарт вошли. Думали, ничем не рискуете. А тут я. Ну и ваши враги, естественно. Так будете выполнять условие?
        - Глупость какая! - в сердцах сказал Варламов. - Даже если бы я захотел… Как я могу отменять решения силовых служб? Ведется следствие, работают профессионалы. Я не могу. Да и к фармацевтической фирме я не имею отношения. Ты, капитан, просто не в курсе. Повелся на бабьи сплетни…
        - Ясно, - сказал Парфенов. - Действительно, все же официально… при чем тут вы? Значит, и с вашей дочуркой разберется следствие. Прощайте.
        Он отключил телефон и стал ждать. Мэр перезвонил ровно через пятнадцать секунд.
        - Послушай, капитан, мне сейчас реально некогда. Городские проблемы, сам понимаешь. Вопросы, которые никак нельзя отложить. Давай встретимся, скажем, через час-полтора. Можешь подъезжать прямо ко мне. Я распоряжусь, чтобы тебя беспрепятственно пропустили. Даю честное слово мэра, что мы решим нашу проблему по-мужски, без свидетелей и советчиков.
        - Нет, господин мэр. Такой вариант не пройдет, и вопрос, который я вам предлагаю, куда более неотложный, чем любая городская проблема. Не хотите его решать, я запускаю машину, которая очень громко шумит, господин мэр. Сделать-то вам нужно всего ничего - освободить невинного человека. Ради вас все это затеяли, по вашей просьбе. Вот теперь по вашей же просьбе пусть отыграют назад. Я знаю - это в ваших возможностях. Вот только времени у вас практически не остается, учитывайте это.
        - Хорошо, - покорно сказал Варламов. - Ничего не предпринимайте и будьте на связи. Если вы считаете, что тот человек ни в чем не виноват, судебная машина конечно же исправит свою ошибку, безо всяких сомнений. Вы не должны волноваться.
        - А я и не волнуюсь. Я уже черту перешагнул, как вы понимаете. Волноваться нужно вам.
        - Я вас понял. Еще раз прошу воздержаться от необдуманных действий. Я уже звоню генералу. Думаю, вопрос займет какое-то время, но вы потерпите. Я сделаю все, что возможно, - он отключил связь.
        Парфенов задумчиво уставился в окно, вертя в руках дорогой телефон мэрской дочери. Потом вернулся в комнату, где хозяйка этого телефона сидела в наручниках, злая на весь свет. Вообще в комнате царила атмосфера напряженного ожидания, как в коридоре больницы возле двери, за которой проходит важная операция. При появлении Парфенова все головы повернулись в его сторону. Капитан обратил внимание на то, какой усталый вид у Дронова. Участие в «операции» давалось ему нелегко. Неважно выглядел Тарантино, но уже совсем по другой причине. Парфенов сознавал, что поступает не по-христиански, но страдания ненавистного соседа приносили ему глубокое удовлетворение. Лучше всех смотрелась Дудникова, она все время порывалась сделать что-нибудь полезное. Ей хотелось снять наручники с хозяйки, перевязать раненого, позвонить мэру, принести всем попить и прочее. Она уже допекла Дронова, и он пожаловался Парфенову.
        - Уважаемая и не очень публика! - веско сказал капитан. - Мы с вами вступили в решающую фазу происходящего действа. Сейчас всем нам будет очень жарко. Прошу не дергаться и выполнять приказы. Тогда все останутся живы и даже в определенной степени здоровы. Тех, кто будет поднимать волну, буду угомонять лично, не стесняясь в средствах. Вас, Дудникова, это тоже касается! Дронов, выйдем-ка на минутку!
        Они вышли в коридор, оставив дверь открытой, чтобы наблюдать за тем, что происходит в комнате, и Парфенов вполголоса распорядился:
        - Давай, вызывай, кого договаривались!
        - А что, мэра укалякать не вышло? - хмуро спросил Михаил.
        - Вышло - не вышло, шум все равно подымем! - заявил Парфенов. - В одиночку такого прохиндея не переиграть. Я, во всяком случае, таких иллюзий не питаю. Пусть хлебнет лиха сполна. Звони и сам сматывайся. Я не хочу, чтобы ты принимал участие в моей авантюре. Хватит с тебя. И в случае чего - вали все на меня. А ты, мол, в душе всегда был против, просто субординацию нарушать не хотел. Они это любят - субординацию…
        - Ладно, - просто сказал Дронов. - Удачи.
        Он повернулся и, набирая на ходу номер телефона, пошел прочь.

21
        Дронов никуда не собирался уезжать. В его понимании такой поступок был бы большой глупостью, потому что противоречил даже народной пословице: «Взялся за гуж, не говори, что не дюж». Мотивы, которыми руководствовался Парфенов, отправляя его подальше, понятны, но тоже продиктованы, скорее, не логикой, а эмоциями. Спорить с ним Дронов не стал по одной причине - он понимал, что уходит драгоценное время и нужно заняться другими неотложными делами.
        Спустившись на первый этаж, он в тишине и одиночестве позвонил полковнику Рагулину и сообщил, что факт передачи наркотиков состоялся, улики налицо, торговец и покупатель тоже, и единственные, кого недостает, - это сотрудников службы по борьбе с незаконным оборотом наркотиков. Рагулин на иронию в словах Дронова не отреагировал и сухо ответил, что группа выезжает немедленно.
        - Только никаких лишних телодвижений! - предупредил он Михаила. - Мы все сделаем, как надо. Ваше дело - зафиксировать то, что произошло, и не допустить до нашего приезда вмешательства кого бы ни было в сложившуюся ситуацию.
        - Так зафиксируем, - не стал спорить Дронов. - Тем и занимаемся. Только уж вы побыстрее, а то, сами понимаете, территория здесь спорная…
        Рагулин ничего больше говорить не стал - отключил связь, и Михаил сразу же позвонил Валежникову. Журналист, в отличие от Рагулина, был переполнен эмоциями.
        - Лечу! Только ничего там не трогайте! До моего приезда сохраняйте статус-кво, умоляю! Все окупится сторицей, увидите! У меня для вас сюрприз. Только дайте мне немного времени!
        Дронову трудно было вообразить, какой еще сюрприз может преподнести ему жизнь, но энтузиазм, звучащий в голосе Валежникова, вселил в него надежду. Он устроился возле окна, из которого хорошо был виден двор, и стал ждать. Наверху было тихо, что представлялось странным, учитывая непростой характер собравшихся там людей. Но, видимо, Парфенов сумел найти аргументы, с которыми были вынуждены согласиться все.
        Не зная, чем заняться, и гоня прочь мрачные мысли, Дронов принялся гадать, какая из задействованных служб приедет первой и что за сюрприз приготовил им бодрый Валежников. В голову лезла всякая чепуха, иной раз вообще ни с чем не сообразная, но до того, что случилось дальше на самом деле, не дошла даже фантазия Дронова. Шума мотора он не услышал - окна в доме не пропускали снаружи ни малейшего звука. Михаил успел заметить мелькнувший за забором силуэт машины, насторожился и шагнул к дверям, а машина уже въехала во двор и тормознула перед крыльцом. Это была полицейская тачка, которая показалась Дронову подозрительно знакомой. Но через секунду никаких сомнений не оставалось, потому что из машины выскочили в полицейской форме Данилов и Торопыгин, а с ними еще один в «гражданке». Этого высокого широкоплечего брюнета Парфенов ему однажды показывал. Его фамилия была Васильчиков, он работал в фармацевтической фирме и во всей этой заварухе играл не последнюю роль. Все трое, спеша, как на пожар, устремились к крыльцу. Дронов обратил внимание, что на бегу они задирают головы вверх, как бы опасаясь обстрела,
а Данилов с Торопыгиным еще и расстегивают на боку кобуру. Вот это был сюрприз из сюрпризов!

«Будем надеяться, что Валежников имел в виду что-то другое, - с черным юмором подумал Дронов. - Если еще и пресса связана с этими подонками, то дело плохо».
        Он понял, что не успевает позвонить Парфенову, и принял решение задержать коллег по возможности дольше, подняв при этом как можно больше шума, чтобы капитан наверху смог подготовиться. Он встал напротив входа, широко расставил ноги и прицелился в дверь из табельного пистолета.
        Гости влетели в вестибюль, разгоряченные, с дикими глазами и увидели направленный на них ствол.
        Тяжело дыша, все трое резко остановились и уставились на Дронова ошалелым взглядом. Кажется, до них не сразу дошло, кто стоит перед ними. Но постепенно глаза полицейских прояснились, и Данилов сказал хриплым от волнения голосом:
        - Ага, значит, вы точно здесь!
        - Козе понятно, что они здесь! - грубо заметил Васильчиков. - Вопрос в том, чтобы их тут не было!
        - Да, - покорно сказал Данилов. - Именно. Дронов, скажи своему капитану, чтобы он рулил отсюда и побыстрее, если не хочет бо-ольших неприятностей!
        - Да чего тут рассусоливать! - снова вскипел Никита Олегович и сделал шаг в сторону Дронова. - Ты, клоун, ты вообще знаешь, в чьем доме ты находишься? Пошел вон! Или я тебя сейчас лично…
        Он сделал второй шаг, словно собираясь выполнить свою угрозу и выкинуть Дронова за порог. Лейтенант вспомнил неофициальные уроки Парфенова и без предупреждения выстрелил под ноги грубияну. Грохот раскатился по всему вестибюлю. Пуля откромсала кусок паркета в двух сантиметрах от сапог Васильчикова и заставила его остановиться.
        - Ну, козел! - с удивлением произнес Васильчиков и нетерпеливо оглянулся на своих спутников. - Ну, вы, уймите наконец этого скаута! Что за беспредел? Что за стрельба в мирном жилище? У нас что тут - сектор Газа или что?
        - Нет, серьезно, Дронов! Кончай дурака валять! - заговорил с глубоким огорчением Данилов. - Не усугубляй! И вообще, ты нам по барабану. Ты скажи, где Парфенов и где Мария Анатольевна, и можешь идти. Уноси свою задницу… К тебе претензий нету…
        - Зато к тебе до хрена претензий, Данилов! - сказал Михаил, направляя пистолет на коллегу. - Так что валите-ка вы все отсюда подобру-поздорову. Без вас разберутся.
        - Нет, он вообще оборзел! - сердито воскликнул Васильчиков. - Делайте же что-нибудь! За что вам бабки отстегивают? Короче, займитесь этим, а я пошел Марию Анатольевну выручать.
        Он смело двинулся мимо Дронова к лестнице.
        - Стоять! - негромко сказал ему в спину Михаил.
        Васильчиков оглянулся на ходу, по-волчьи ощерив зубы. Дронов полез в карман за телефоном и позвонил. Парфенов сразу взял трубку.
        - Ты где? Что за стрельба? - успел встревоженно спросить капитан.
        - Тут друзья приехали, - успел сказать Дронов. - Данилов…
        Подкравшийся с тыла Торопыгин ударил его по затылку рукояткой пистолета. У Михаила потемнело в глазах, он выронил оружие, мобильник и повалился к ногам Торопыгина. Васильчиков, уже взбегавший по лестнице, удовлетворенно буркнул:
        - Наконец на мужиков стали похожи!.. А то бы еще час сопли жевали, блин… Прикрывайте меня, чего встали?
        Между тем Данилов с сомнением посмотрел на валявшегося без сознания Дронова, потом перевел взгляд на Торопыгина и негромко поинтересовался:
        - Ты на хрена это сделал? Тебе больше всех надо?
        Торопыгин пожал плечами.
        - Ладно, пошли! - вздохнул Данилов. - Надоело мне все! Черпаешь ты, а хавает другой. Чего-чего, а своих валить - западло.
        - А он нас? - обиженно сказал Торопыгин. - Он же в тебя целил! Думаешь, на испуг брал?
        - А на что же он меня брал? - сплюнул Данилов.
        - Ну вы долго там будете копаться? - раздраженно спросил с верхней ступеньки Васильчиков. - Вас зачем сюда направили? - и, не дожидаясь полицейских, стал подниматься на второй этаж.
        - Ишь, сука, раскомандовался! - злобно сказал Данилов и еще раз демонстративно сплюнул на пол. - Попался бы ты мне где-нибудь на узенькой дорожке! Врезал бы я тебе - от души!
        - Ты что? - озабоченно воскликнул Торопыгин. - Давай, наверх пошли! А то вставит нам Баландин - год чесаться будешь!
        Он поправил ремень, мимоходом посмотрел на лежащего Дронова и заспешил к лестнице.
        - Да не суетись ты! - бросил ему вслед Данилов. - Успеешь получить… по шапке.
        Однако после некоторого колебания он тоже стал подниматься по лестнице.
        Тем временем Васильчиков уже рыскал на втором этаже. Ему был нужен Парфенов. Теперь уже не требовалось притворяться, как в первую их встречу на квартире Веденеева. У Никиты Олеговича было четкое указание любыми путями выдворить наглого капитана и ликвидировать следы всякого присутствия наркотиков в доме. Распоряжение шло с самого верха и было подкреплено присутствием двух представителей полиции, от которых, по правде говоря, Васильчиков не видел особого толку. Они и тогда на квартире заметно пасовали перед капитаном, и сейчас их приходилось поминутно подгонять. Слава богу, у них хватило соображения убрать с дороги еще одного героя с пушкой, о присутствии которого Васильчиков даже не догадывался.
        Вообще он слегка нервничал. Кто знает, что эти ублюдки здесь еще натворили и сколько их? Сначала шла речь об одном Парфенове. Теперь вот оказалось, что их двое. Что дальше?
        За спиной послышался шум. Васильчиков оглянулся. Его сопровождающие все-таки подтянулись к нему на второй этаж и теперь неторопливо, словно на прогулке, шли по коридору. Никита Олегович с трудом удержался от того, чтобы не обложить этих убогих, но тут совсем рядом раздался неприятный голос:
        - Так! Посторонние, пошли все на хрен! У меня возможности ограничены, а характер отвратительный. Будете переть на рожон - стесняться не стану. Война все спишет.
        Васильчиков резко обернулся - на него снова было нацелен ствол пистолета. Даже для него это было чересчур, тем более что угрюмое лицо Парфенова не предвещало ничего хорошего, и он, кажется, и в самом деле не собирался стесняться. Васильчиков никогда не страдал развитым воображением, но все-таки представил на секунду, как горячая пуля вертится в его внутренностях, и остановился.
        - Не валяй дурака, мент! - сказал он неприязненно. - Ты и так уже навалял на полтора срока! Ты хоть понимаешь, что тебя закатают по самое не хочу? Кончилась твоя карьера, даже в регулировщики не поставят! У тебя хоть на это мозгов хватает сообразить?
        Он вдруг сорвался с места и, как бешеный бык, рванул на Парфенова. Расчет был простой - он не верил, что капитан решится стрелять, а в рукопашной вес и внезапность были на его стороне. И действовать ему было приказано быстро, не допуская утечки информации.
        Парфенов и правда не собирался стрелять. У него вообще пистолет стоял на предохранителе. Но зато это помогло встретить наскок Васильчикова коронным ударом с правой руки, усиленной зажатым в ней «макаром». Хрустнула кость, голова Васильчикова мотнулась назад, а Парфенов, не давая ему времени опомниться, провел разом еще серию плотных ударов, и Васильчиков мешком рухнул к его ногам.
        И почти одновременно на первом этаже послышался топот, хлопанье дверей, громкие голоса. Это нисколько не смутило Парфенова, но зато произвело неприятное впечатление на полицейских, сопровождавших Васильчикова. Только что их ведущий был повержен и не подавал больше никаких признаков жизни, а тут еще появились нежданные гости, хотя Данилова предупредили, что все должно быть сделано так, чтобы никто ничего не видел и не слышал.
        Против Парфенова им явно не хотелось выступать, тем более при свидетелях, и Данилов с Торопыгиным стали понемногу отступать к лестнице, прикидывая, как бы понезаметнее исчезнуть из этого дома. Капитан им не мешал, но помеха пришла с другой стороны. Вверх по лестнице взбежали человек десять - в куртках нараспашку, с пистолетами в руках, разгоряченные и злые как черти. Впечатление создавалось такое, будто когда-то их всех тут здорово обидели. Предводителем у них был полковник Рагулин, сосредоточенный, деловитый и безо всякого следа добродушия на румяном лице.
        - Этих придержать! - распорядился он на ходу, указывая кивком на незадачливых полицейских. - Так, а здесь у нас что? Ага, кажется, я понял! Парфенов! Мое почтение! Работаем? Где наркотик?
        Капитан молча указал на дверь комнаты. Рагулин обернулся, поманил одного из своих людей.
        - Во второй машине у нас понятые приготовлены. Тащи их сюда! Попутно набери
«Скорую». Тут у нас двое раненых…
        - Трое, - поправил Парфенов. - И если бы вы еще минут десять не приехали, я бы из третьего раненого сделал покойника.
        - Не понял, - сказал Рагулин. - Ты с ума сошел, Парфенов? Тут у нас такая деликатная миссия, а ты про покойников вспомнил. Не по теме явно. Ты что это? Надеюсь, ты не дочку подранил? А то это будет такой перебор, что нам до Страшного суда не отыграться…
        - Не переживай, - буркнул Парфенов. - Я женщин не бью. Обманул только. Пообещал разрешить уколоться, но…
        - У нее ломка, что ли? - заинтересовался Рагулин. - Пойдем, глянем! А потом я хозяину отзвонюсь - пусть сам решает.
        Они вошли в комнату. Следом за ними ввалились еще двое с оружием. - Капитан поймал на себе недружелюбный взгляд Ефимцева и подмигнул ему.
        - О-па! - с огромным удивлением воскликнул Рагулин, оглядывая скорчившуюся на полу фигуру Тарантино. - А этот что тут делает?
        - Поставщик, - коротко сказал Парфенов. - Кандидат в покойники. А вон на столе гадость, которую он сюда припер.
        - Облом, - сказал Рагулин, морща лоб. - А где, не побоюсь этого слова, чемпион?
        - Этот сучок меня подставил, - сообщил Тарантино. - А я как понял, тут вообще сплошная подстава, начальник?
        - Рот закрой! - прикрикнул на него Рагулин и обратил лицо к дочери мэра, которая сверлила его лихорадочным взглядом. - Мария Анатольевна! Ради бога! Зачем вы в наручниках? Простите, недосмотр… Парфенов, сними браслеты!
        - Не раньше, чем вы все оформите протоколом, - ответил капитан.
        Варламова почувствовала в Рагулине главного и тут же воспрянула духом.
        - Сними наручники, сволочь! - истерически заорала она на Парфенова. - Сказали тебе - сними! В асфальт закатаю, скотина!
        - Мария Анатольевна, не горячитесь! - перебил ее Рагулин. - Никто никого в асфальт закатывать не будет. А вот факт покупки-продажи наркотиков мы сейчас зафиксируем в присутствии понятых. Боюсь, Анатолий Трофимович будет очень разочарован. Не бережете вы репутацию своего батюшки, Мария Анатольевна, нехорошо!..
        После этих слов Варламова превратилась в дикого зверя. Обзывая всех самыми грязными ругательствами, она начала метаться по комнате, пытаясь вцепиться ногтями в лицо Рагулина. Ее удалось скрутить и усадить обратно на диван. Дудникова, бледная и несчастная, смотрела на хозяйку с ужасом.
        - Кажется, наручники снимать пока не надо, - решил Рагулин. - Я на секунду.
        Он вышел и с минуту разговаривал с кем-то по телефону. Потом вернулся и деловито объявил:
        - Добро получено. Будем оформлять. Кстати, пресса уже здесь. Причем для вас, Мария Анатольевна, сюрприз! Кроме газетчиков, здесь независимое телевидение «Регион». Сюжет пойдет в вечерние новости, неплохо, да?
        Вряд ли Варламова что-то слышала. Она производила впечатление невменяемой. Рагулин отвел Парфенова в сторону.
        - Послушай, капитан, газетчикам, телевизионщикам пудри мозги, что это твоя операция, понял? Ты вышел на след, ты проник, ты взял на месте преступления. Нас потом вызвал. И пресса - тоже твоя задумка. Это для тебя очень неудобно, согласен, но ты ведь сам этого добивался. Будешь гнуть эту линию, твои условия поддержат на переговорах. Хотел, чтобы невинного отпустили? Отпустят. И даже в эфир, в газеты что-то попадет. Не в таком виде, конечно, но кое-что попадет.
        - Да хрен с тобой! - сказал Парфенов. - В сущности, так оно и есть. Это мое дело. А что неудобно, так я к этому привык. Главное неудобство в том, что вон та сволочь Тарантино на свободе ходит! Я этого так не оставлю. Сами его не посадите - я это сделаю.
        - Разберемся, капитан! - на губах Рагулина впервые появилась улыбка. - Разберемся. Ефимцев, давай командуй - пусть понятые заходят, и телевидение - только аккуратно, и будем оформлять, что тут капитан нам приготовил…
        - Я имею право на звонок, - полузадушенным голосом произнесла Варламова. - Я требую адвоката!
        - Может быть, предпочтете уколоться? - очень вежливо поинтересовался Рагулин. - Нет, если вы против, то мы можем заняться адвокатом и звонками, но тогда…
        В этот момент на самом деле зазвонил телефон. Тот самый, который принадлежал Варламовой и который лежал в кармане у Парфенова. На экранчике высветилось лицо мэра. Голос в трубке звучал весьма тревожно.
        - Кто это? Что? Опять ты? Почему? Почему телефон до сих пор не у дочери? Что там происходит, черт побери?!
        - Здесь на месте уже наркоконтроль и телевидение, - простодушно объявил Парфенов. - Не желаете поприсутствовать, господин мэр?
        В трубке забулькало, захрипело, потом громко лязгнуло, и наступила тишина, из которой, нарастая, зазвучали короткие гудки. В комнату вслед за понятыми и полицейскими просачивались телевизионщики с камерами, шнурами и микрофонами. Парфенов представил себе, как смотрелся бы в этой сутолоке мэр Варламов, и ему впервые за этот день стало почти весело.
        Эпилог
        Веденеев вышел из ворот СИЗО ранним утром. Дул сырой ветерок. Небо было серое, в голубых прожилках, из которых иногда брызгало золотом солнце. Веденеев поднял воротник куртки, съежился и шагнул на тротуар. Стальная калитка противно завизжала за его спиной и захлопнулась. Веденеев прошел пять шагов и обессиленно прислонился к стволу дерева, до половины вымазанному белой краской. Ноги у него подкашивались, и противно кружилась голова. Он пытался отдышаться, опасаясь смотреть назад на каменную глухую стену, по которой густо вилась колючая проволока.

«Это как в той сказке, - подумал он. - Оглянешься - и все, пути не будет. Не оглядываться!»
        Он заставил себя оторваться от ствола и неверными шагами пошел по тротуару, пытаясь сообразить, где поблизости находится остановка троллейбуса.
        Вдруг откуда-то сбоку возникла плотная фигура и преградила Веденееву дорогу. Он поднял глаза. Перед ним стоял Парфенов. Капитан заметно похудел. Под ввалившимися глазами чернели круги.
        - С возвращением! - сказал он насмешливо. - Я знал, что вас сегодня выпустят.
        - А я вот не знал, - пробормотал Веденеев. - Как снег на голову. Веденеев, на выход - и амба. Расписался где-то и пошел… А вы, значит…
        - А я, значит, решил вас перехватить, - объяснил Парфенов. - Потому что догадывался, в каком вы сейчас виде. Опыта-то у вас нет, приморила вас тюряга. И выглядите вы, точно каторжник. Не следует в таком виде к супруге. Она и без того вся на нервах. Зайдем ко мне, побреетесь, душ примете…
        - Нет, спасибо, - твердо сказал Веденеев. - Сразу домой. И так уже… Да и кто знает, что завтра будет? Не хочу больше порознь, понимаете? Ни минуты. А вид, что же… Лена простит.
        - Хм, я так и полагал, что вы откажетесь, - кивнул Парфенов и полез куда-то за пазуху. - Потому и захватил… - он достал небольшой сверток и сунул в руки Веденееву.
        - Что это?
        - Здрасьте! То, из-за чего весь сыр-бор, можно сказать, и разгорелся. Ваша точная формула. Пока вы сидели, я забрал из камеры хранения, как мы и договаривались. А то бы пропали ваши наработки с концами…
        - Ах, вот оно что! - трудно было понять, рад или нет Веденеев, но пакет он взял и, повертев в руках, сунул в карман куртки. - Спасибо.
        - Не знаю, может быть, вам стоит предложить свою работу где-нибудь на стороне? Не смею советовать, но мне кажется, в нашем городе у вас ничего не получится. По крайней мере, в ближайшие лет пять. Правда, преследовать вас больше точно не будут. У мэра и его друзей появилось слишком много забот. Знаете, мне удалось прихватить его дочурку с наркотиками. Кому-то я таким образом здорово удружил, дал в руки козырь. Большой скандал пришлось замять - в прессу пошли только намеки. Не знаю, как они там наверху договаривались, но кое-что нам тоже перепало. С вас вот сняли все обвинения. Дело закрыто.
        - А как же те бандиты, что напали на Елену? - с беспокойством спросил Веденеев. - А те, с позволения сказать, полицейские, которые…
        - Полицейских перевели в другой район, с глаз подальше. Не ждите, что они займут ваше место в камере. На это даже я не рассчитывал. Они же выполняли указания начальства. За это у нас не наказывают. А бандиты… Бандитов как бы не было. Скорее всего они на какое-то время покинули город. Кстати, тот сосед, за которого вы тогда заступились, - усмехнулся Парфенов, - наркоторговец. Ребята из наркоконтроля хотели его отмазать - якобы из-за соображений оперативной работы, но я прострелил ему ненароком сухожилие на ноге, и он, похоже, стал инвалидом. Во всяком случае, пока он занят тем, что тратит неправедные деньги на лечение, и от бизнеса отошел. Он и из нашего дома съехал. И правильно сделал, потому что я обещал подлечить ему и вторую ногу. Ну, а товарищ мой, Дронов, который мне помогал, тоже переведен в другой район. Без понижения, и то слава богу.
        - А вы как?
        - Я временно отстранен от работы, - Парфенов смущенно почесал щеку. - Идет служебное расследование. Якобы я что-то там нарушил, проявил самоуправство, превысил полномочия… Ну, как обычно. Но все это вяло, без огонька - думаю, в конце концов они спустят все на тормозах. Со мной связываться неинтересно. Я ведь могу опять что-нибудь такое выкинуть. Тем более что кое-какой компромат я припрятал на будущее. Не волнуйтесь, я вот слегка отдохну и засучу рукава. Я сдаваться не собираюсь.
        - А знаете, - сказал Веденеев, невольно распрямляясь и поднимая голову. - Я между прочим, тоже сдаваться не собираюсь. Я теперь стал умнее. Напролом лезть не буду. Но мы еще посмотрим!..
        - Ну и отлично, - Парфенов хлопнул Алексея по плечу. - Пошли домой? Приходите в себя, а вечерком я к вам загляну, ладно? Хлопнем по рюмашке, о науке поговорим…
        - Годится! - на губах Веденеева появилась слабая улыбка.