Галлюцинация Варвара Андреевна Клюева
        ВАРВАРА КЛЮЕВА
        ГАЛЛЮЦИНАЦИЯ
        Телефонный звонок ворвался в сновидение, придав ему оттенок кошмара. Проснувшись, Кристина в первое мгновение вздохнула с облегчением, а в следующее испугалась больше прежнего. Половина третьего! Мама? Сестра? ЧП в клинике? Телефонный маньяк? Кто бы ни вслушивался сейчас в гудки на другом конце провода, добрых вестей он Кристине не принесет. А вот беду — запросто. Одна надежда, что ошиблись номером.
        —Алло?
        —Кристина, извини, пожалуйста. Мне нужна твоя помощь. Кажется, я сошел с ума.
        —Олег?! Сухарев? — изумилась она. И тут же сказала себе: не может быть. Но кто, если не он? Обращение на «ты» подразумевает неформальное знакомство. Знакомые такого рода, вопреки ее настоятельным просьбам, упорно уродовали имя Кристины, прибегая к идиотским уменьшительно-ласкательным вариантам типа Кристя, Крыся или Тина. Кристиной и на «ты» ее называл лишь один человек — Олег. Но именно Олег ни за что не стал бы звонить среди ночи, просить помощи и уж тем более попадать в истории, которые вызывают сомнения в собственном рассудке.
        —Да. Скажи, пожалуйста, у тебя нет знакомого психиатра? Хорошего психиатра, к которому я могу обратиться в это время суток?
        —Да что с тобой случилось?!
        —У меня галлюцинации.
        —Галлюцинации? Какие? Зрительные, слуховые?
        —Все сразу. Зрительные, слуховые, тактильные, обонятельные.
        —Прямо сейчас? В эту самую минуту?
        —Нет. Прямо сейчас я окончательно убедился, что это была галлюцинация. Долгая такая, целый вечер длилась. Разговаривала со мной, хватала за руки, деньги совала, дышала перегаром, храпела… — Он старался говорить тихо, но в голосе пронзительными нотками прорывались сдерживаемые ужас и отчаяние.
        —Я сейчас приеду.
        —Но ты же не психиатр, а психолог. Разве психологи?..
        Кристина не дала ему договорить.
        —Психолог-клиницист. Именно то, что тебе сейчас нужно.
        Пока прогревался мотор малышки «Фабии», Кристина счищала с машины снег и вспоминала прошлое.
        Свое первое высшее образование (инженер-радиофизик) она получила в МИРЭА, где и познакомилась с Сухаревым. Добросовестный, педантичный, безотказный и мастеровитый, Олег паял неумехам на радиопрактикуме усилители, триггеры и мультивибраторы, чинил всем желающим часы, фены, магнитолы и фотоаппараты, одалживал сокурсникам исписанные четким круглым почерком тетради с конспектами лекций, собирал профсоюзные взносы, доплачивая за злостных уклонистов из своего кармана. Словом, имел заслуженную репутацию «души-человека». Тем не менее юная Кристина относилась к нему пренебрежительно. На ее взгляд, Сухарев был занудой — скучным, неинтересным «ботаном», который оживлялся только тогда, когда говорил об УКВ-радиопередатчиках, кварцевых резонаторах, разнесенных частотах, задающих генераторах и прочих радостях радиолюбителя.
        После окончания института Кристина на несколько лет выпала из сферы общения с однокурсниками. Отцу, у которого она, переехав в Москву, поселилась, неожиданно привалила удача, и на ее волне он оплатил дочери второе образование — сначала в московском институте психологии личности, а потом и за границей. Позже выяснилось, что, пока Кристина училась, дела отца шли все хуже и хуже. Вернувшись на родину, она обнаружила, что у нее больше нет ни жилья, ни денег, ни отца.
        Бездомная, безработная, раздавленная горем, она бросилась звонить бывшим однокашником. Те смущенно бормотали слова сочувствия и утешения, но предлагать практическую помощь не спешили, жалуясь на собственные сложные обстоятельства. И только Олег показал себя рыцарем без страха и упрека. Переехав к родителям, он поселил Кристину в квартире, которую унаследовал от бабушкиной сестры, и в течение восьми месяцев, пока девушка не нашла работу, привозил продукты и подбрасывал небольшие суммы «на жизнь». Все это совершенно бескорыстно, ни намеком не показывая, что рассчитывает на какую-либо благодарность с ее стороны. Более того, когда Кристина пыталась благодарность выразить, Олег смущался и спешно переводил разговор на другую тему.
        С тех пор прошло почти десять лет. Жизнь Кристины наладилась. У нее появились новые друзья и профессиональная репутация. Работа в платной неврологической клинике, чтение лекций в коммерческом вузе, частные консультации и психотерапевтические сессии приносили доход, который вполне позволял ей причислять себя к среднему классу. Взяв ипотечный кредит, Кристина купила квартиру и уже на три четверти выплатила банку долг. Других долгов у нее не было, не считая долга перед Сухаревым, который не признавал Кристину своей должницей и упорно отказывался принимать ее благодеяния. В конце концов, утомившись от собственной настойчивости, она перестала названивать Олегу, зазывать его на разные светские мероприятия или просто в гости. Связь между ними почти прервалась, потому что сам он звонил ей только по официальным поводам — поздравить с очередным праздником или днем рождения. До нынешней ночи.
        К облегчению Кристины, выглядел Олег пристойно. Бледный, испуганный, но при этом опрятно одет, причесан, побрит. Взгляд осмысленный, речь, хоть и несколько сбивчивая, но вполне внятная.
        —Я сегодня вечером ездил на вокзал, передавал посылку для приятеля из Томска, — рассказывал он, заваривая кофе. — Он тоже радиолюбитель, просил найти кое-какие детали. Впрочем, это не важно. По дороге от поезда к метро меня прибило к толпе, которая глазела на драку. Три неприятных, даже опасных на вид субъекта наседали на здоровенного пьяного мужика. Теперь-то я понимаю, что все это мне, скорее всего, привиделось, но видение было дьявольски убедительным. Мужик — ростом под два метра и весом пудов, наверное, восемь, да еще в рыже-коричневой шубе, меховой шапке и унтах — выглядел вылитым медведем, который стряхивает с себя охотничьих собак. «Собаки» бросались на него и рычали, а он расшвыривал их и орал на всю площадь: «Пшли вон, суки! Отвяжитесь от меня, псы позорные! Вот присосались, пиявки!» Когда он в очередной раз их раскидал, я увидел, что к толпе неспешным шагом идут два милиционера. Протолкался в круг, сказал мужику: «Делай ноги, приятель, не то тебя сейчас повяжут», — и двинул к метро. Уже на входе оказалось, что «медведь» потащился за мной. В вестибюле чуть не сбил меня с ног, хлопнув
лапой по плечу, и попросил, чтобы я пропустил его через турникет по своей карточке. Я сдуру пропустил… То есть, конечно, ничего этого не было, но по сюжету моей галлюцинации получается, что сдуру. «Медведь» после моей любезности счел меня лучшим другом и стал напрашиваться ко мне переночевать. Как же он выразился? Ты не думай, я понимаю, что все это происходило в моем больном воображении…
        —Знаешь, Олег, — не выдержала Кристина, — я думаю, нам обоим полегчает, если ты перестанешь каждую минуту оговариваться, что речь-де идет о твоем глюке, и расскажешь эту историю, будто она произошла с тобой на самом деле. Тем более что пока я в ней ничего фантастического не вижу.
        —Еще увидишь, — мрачно заверил Сухарев, разливая кофе по чашкам. И продолжил рассказ: — В общем, я не помню точных слов, которыми мужик обосновал просьбу, но суть сводилась к тому, что он спьяну натворил бед и теперь должен где-нибудь спрятаться, пока не придет в норму, а то будет хуже. Я замялся, подыскивая наиболее деликатную форму отказа. Сама понимаешь, пускать к себе домой совершенно незнакомого пьянчугу, который в случае чего легко прихлопнет меня одной левой, мне не хотелось. С другой стороны, я опасался его рассердить. Но «медведь» истолковал мою нерешительность по-своему и, пока я мялся, расстегнул шубу, вытащил из «напузника» пачку пятитысячных бумажек, сунул мне под нос и заверил, что за убежище щедро заплатит. — Тут Олег покраснел и отвел глаза. — Понимаешь, я с апреля сижу без работы, перебиваюсь случайными заработками, и денег у меня сейчас негусто… Короче, я согласился.
        Кристина с трудом удержалась от язвительного замечания. Олег не мог не знать, что она почтет за счастье оказать ему любую помощь: деньгами, связями, профессиональным советом, как лучше составить резюме и вести себя на собеседовании. Но этот «гордый птиц» и не подумал к ней обратиться, предпочтя ей драчливого пьяного мужика, подобранного на вокзале. Кто он после этого, спрашивается? Но, понимая, что сейчас не самое подходящее время для упреков и обид, она лишь коротко кивнула:
        —Ясно. Продолжай.
        —Дорога была кошмарной. Час пик, давка, стоять приходится на одной ноге, а мой «медведь» норовит повиснуть на мне и уснуть. Да еще перегаром дышит. Когда мы вышли из метро, я предложил взять такси, но он отказался, пробормотав что-то насчет ссученных таксистов, которые непременно его сдадут. В общем, доехали на трамвае с тем же «комфортом». Дома мужик увидел засов, обрадовался, закрылся на него и потребовал, чтобы я никому не открывал и даже не подходил к двери, пока он не в форме. Тут же позабыв о своих инструкциях, вручил мне десять пятитысячных бумажек и велел к его пробуждению купить полдюжины пива и приготовить горячую жратву. Потом, не дожидаясь, пока я достану свежее белье, завалился на мою постель и вырубился.
        Я немного посидел в Интернете, потом довольно долго возился со схемой трансивера и только к полуночи спохватился, вспомнив, что так и не сходил за пивом. «Медведь» начал ворочаться, того и гляди проснется, а у меня в холодильнике шаром покати. В общем, собрался я в ночной супермаркет. Перед уходом сообразил, что в первом часу ночи у них может не найтись сдачи с пяти тысяч, попытался разбудить мужика, чтобы спросить, нет ли у него денег помельче, но он только отмахнулся от меня и перевернулся на другой бок. Я порылся в его «напузнике», но там были одни «пятерки» и банковские карты. Пришлось поскрести по своим сусекам. Наскреблось маловато, рублей восемьсот, но я решил, что на не самое дорогое пиво и закуску должно хватить. Положил пятьдесят тысяч, что дал мне «медведь», в буфет, открыл форточку (в комнате такой дух стоял — закачаешься!), закрыл дверь на все три замка и ушел.
        Вернувшись, — обрати внимание! — первым делом закрыл дверь на засов. Я это точно помню, потому что рычаг поддался с большим трудом. Засов-то, если не считать мужика, в последний раз задвигала еще покойная тетя Капа, и за десять лет механизм застопорился. Мужик со своей немереной силушкой этого даже не заметил, а я весь взмок, пока управился. Открывать было не в пример легче. Потом я разулся, положил продукты в холодильник, заглянул в комнату. «Медведь», замерзнув, скукожился и залез под одеяло с головой, но, судя по богатырскому храпу, особых неудобств не испытывал. У меня же самого зуб на зуб не попадал: на улице к ночи здорово похолодало, а идти до супермаркета почти полчаса. Закрыл я форточку и пошел греться под душ.
        А когда вышел, обнаружил, что мужика в квартире нет. Мало того, нет никаких признаков, что он тут был. Из шкафа в прихожей исчезли шуба, шапка и унты, со стула у кровати — «напузник», из буфета — пятьдесят тысяч, которые он мне дал. Даже вмятины от головы на подушке не осталось. Даже запаха перегара в комнате! Только разобранная постель на диване, но ведь это моя постель!
        Я облазил всю квартиру. Искал в шкафах, под мебелью, даже на антресолях. Никого. Засов закрыт, окна заклеены. Форточки тоже закрыты, да и потом, в форточку такой бугай мог просунуть разве что голову. Но я все равно не поленился, сбегал на улицу проверить следы. Под окнами — нетронутые сугробы и припорошенные снегом кусты. В общем, вывод очевиден. Как ты думаешь, Кристина, это лечится?
        —Больно ты скор, как я погляжу. Мы еще диагноз не поставили, а ты уже о лечении спрашиваешь.
        Она отодвинула пустую чашку, встала и медленно обошла квартиру, которая когда-то побыла ее домом. За эти годы здесь мало что изменилось. Олег так и не избавился от мебели, доставшейся ему от покойной бабушки-тети. В прихожей стоял тот же шкаф для верхней одежды и обуви, в комнате — уродливый шифоньер и древний буфет, повторяющий очертаниями Нотр-Дам де Пари, секретер и книжный шкаф семидесятых годов двадцатого века. Только обеденный стол сменился письменным да появилось несколько дополнительных навесных полок со всевозможными техническими справочниками и жестянками с радиодеталями, а также стеллаж с инструментами. Разложенный диван был застелен голубым постельным бельем с красно-зеленым геометрическим рисунком, одеяло небрежно брошено поверх простыни, в изголовье — большая подушка с наволочкой из того же комплекта. Кристина осмотрела постель, прошлась по комнате, на ходу открывая и закрывая шкафы, подошла к окну, отодвинула занавеску.
        —Бесполезно, — сказал Олег у нее за спиной. — Никаких следов. Можешь мне поверить: уж я постарался ничего не пропустить. Никуда не денешься, это была галлюцинация.
        —Ну хорошо, допустим. Разговор может получиться долгим, пошли на кухню.
        Следующий час она мучила его самыми разными вопросами. Не падал ли он в последнее время, не получал ли ударов по голове? Бывают ли у него мигрени, тошнота, головокружения? Чем он болел и какие лекарства принимал за последний год? Не замечал ли, что временами у него резко ухудшается зрение? Не страдает ли он бессонницей или, напротив, повышенной сонливостью? Как часто потребляет алкоголь, кофе? Нет ли у него проблем с памятью? Не перенес ли он недавно тяжелую душевную травму: утрату близких, болезненный разрыв отношений, ранящую несправедливость, жестокость? Не был ли свидетелем катастрофы с человеческими жертвами? Не было ли несправедливым его увольнение? Как сильно угнетало его отсутствие денег и работы? Что из событий последних лет переживал особенно тяжело? Не замечал ли, что люди странно на него косятся, пересаживаются подальше, становятся преувеличенно вежливыми, торопливо сворачивают разговор? Не было ли у него в семье случаев психических заболеваний? Как часто ему снятся кошмары? Бывают ли у него яркие сновидения, трудно отличимые от реальности?
        Потом Кристина попросила Сухарева рассказать обо всех событиях минувшего дня начиная с утра. Ей пришлось выслушать массу утомительных подробностей — о микросхемах, о симптомах гриппа у Олеговой матери, о лекарстве, которое нашлось только в четвертой по счету аптеке, об особенностях приготовления «правильного» куриного бульона и клюквенного морса и полной неспособности Олегова отца к ведению домашнего хозяйства. Но она не пыталась влиять на ход повествования, не торопила, не предлагала пропустить незначительные эпизоды, слушала внимательно и терпеливо. Ей было важно понять, изменится ли манера рассказа, когда Олег дойдет до встречи с «медведем» и последующих событий. Если эти события — игра его воображения, степень детальности, скорее всего, снизится.
        Но ничуть не бывало. Портрет мужика в шубе, описание вокзальной драки и дороги домой, манеры навязавшегося гостя и вечерние занятия хозяина содержали ничуть не меньше подробностей, чем рассказ об утренних и дневных хлопотах. Кристине казалось, что она видит «медведя» воочию — от густой каштановой шевелюры с заметной проседью до мелкой дырочки на темно-синем носке в тонкую серую полоску. Если это галлюцинация, то у Сухарева должна быть исключительно живая фантазия, которую он по непонятным мотивам всю жизнь скрывал от окружающих.
        —Ну, что я могу сказать? — начала она, когда Олег, закончив рассказ, выжидательно на нее уставился. — Никаких патологий я не вижу: ни личностных изменений, ни нарушений в логических связях, ни проблем с памятью или концентрацией внимания. Не вижу и факторов, которые могли бы привести к патологии. — Поймав себя на том, что выражается, как психиатрический справочник, Кристина поморщилась, потом усмехнулась. Маленькая бессознательная хитрость, призванная поднять авторитет и успокоить «клиента». Дескать, консультирует тебя не абы кто, не бестолковая девица, которой ты когда-то подсказывал на зачетах, а взрослая дама, признанный специалист в своей области. Только как бы Олег не решил, что «специалист» сама с головой не дружит. То разговаривает по человечески, то несет какую-то официозную ахинею. Проще надо объясняться, без фокусов. — Короче, на первый взгляд, все с тобой в порядке. Стопроцентной гарантии пока дать не могу: надо бы МРТ сделать и провериться у невролога. Бывает, люди годами живут с опухолью в мозгу и ничего не подозревают, потому что она до поры до времени себя не проявляет. Случай с
испарившимся мужиком может оказаться первым «звоночком». Поэтому мы сегодня же съездим ко мне в клинику и покажем тебя лучшим специалистам. Только они появятся не раньше девяти, так что у нас с тобой есть три с лишним часа, чтобы повозиться с другой версией, а именно: ты совершенно здоров и в твоей квартире действительно побывал мужик, который потом таинственным образом исчез. Давай попробуем найти внятное объяснение, как именно он исхитрился это сделать.
        —Кристина, ты же умная девушка! — Олег, никогда не повышавший голос, почти кричал. — Какое может быть объяснение! Это тебе не средневековый замок, а типовая однокомнатная квартира. Тут нет забытых подземных ходов, фальшивых полов, потайных комнат и ниш, скрытых за стенными панелями. Как материальный мужик таких габаритов мог исчезнуть отсюда вместе с вещами при закрытом засове и заклеенных окнах? Полюбуйся сама! — Он отдернул занавеску, подцепил ногтем пожелтевшую бумажную полоску на раме и с трудом оторвал клок. — Капитально, не отдерешь. А под бумагой еще уплотнитель. Хочешь убедиться?
        Она покачала головой:
        —Верю на слово. И все-таки я склоняюсь к мысли, что объяснение существует.
        —Ну разумеется! Мужика утащили черти. Или дезинтегрировали инопланетяне — волновым излучателем. А еще он мог превратиться в таракана и выбраться через вентиляционную решетку. Знаешь, пусть уж лучше будет таракан у меня в башке!
        —Тараканом в твоей башке мы займемся через три часа. А пока у нас есть шанс пошевелить мозгами. Прекрати истерику и думай. Выкини из головы всю эту психиатрическую, а также потустороннюю и фантастическую чушь и ищи техническое решение. Ты классный инженер, изобретатель. Неужели тебе слабо выдать хорошую идею? Вот, к примеру, засов. Его никак нельзя закрыть со стороны лестницы?
        —Как ты это себе представляешь? Рычаг приводит в действие механизм, который выдвигает и поворачивает штангу так, что ее концы въезжают в специальные пазы. Очень нехитрое устройство, но запустить его без рычага, со стороны лестницы невозможно. Тем более что за этой дверью — вторая, металлическая. И все замки были закрыты.
        —Ладно, с засовом проехали. А ремонт у вас в доме недавно не делали? У соседей или на лестнице?
        —И что, если делали? — голос неизменно корректного Сухарева сочился сарказмом. — У меня в стенах, в полу или в потолке пробили здоровую дыру, которую мы с тобой по рассеянности не заметили?
        Кристина возмутилась. Какими бы дурацкими ни казались ее идеи, они, по крайней мере, у нее были. Именно так и устроен мозговой штурм: участники набрасывают идеи, в том числе самые дикие и завиральные, и одна из них рано или поздно наталкивает людей на решение. И между прочим, критиковать друг друга участникам строжайше запрещено. Она собиралась высказать все это Олегу, но вовремя спохватилась. Не в том Сухарев состоянии, чтобы участвовать в мозговом штурме. Тревога его изводит, к тому же он зациклился на невозможности рационального объяснения своей истории. Чтобы увести его с этих рельсов и развернуть к конструктивному обсуждению, неплохо бы доказать, что в его квартире недавно кто-то побывал.
        —Знаешь, что? Давай-ка обыщем квартиру.
        —Да говорю же тебе: я уже все обыскал!
        —Ты искал мужика и его вещи. А я предлагаю искать любую мелочь, которой раньше у тебя в доме не было. Мало ли на что мы можем наткнуться: на открытую бутылочку с неизвестной летучей жидкостью, на миниатюрный голографический проектор, звуковоспроизводящие устройства, чужие волосы, ворс от одежды, кусочки меха…
        —Ты представляешь, сколько это займет времени?
        —Не важно. Нам все равно нужно как-то убить три часа.
        Показывая всем своим видом, что считает затею никчемной, Сухарев однако пошел вслед за Кристиной в комнату и начал разбирать вещи на письменном столе. Кристина же направилась к дивану и самым тщательным образом осмотрела постельное белье. Никаких волос ни на наволочке, ни на простыне, ни на пододеяльнике не было. Не только седых и каштановых, но и русых. И это очень странно. Ну ладно, допустим, мужик Олегу пригрезился. Но сам-то Олег спал на этом белье. Даже не лысеющий человек за ночь теряет сколько-то волосин. Допустим, большую часть Олег стряхнул, но ведь не все же до единой. Не пылесосит же он по утрам постельное белье.
        Кристина переложила подушку и одеяло в кресло, стянула простыню и осмотрела с другой стороны. Потом ее что-то стукнуло. Она погрузила ладонь между диванными подушками, провела рукой… И наткнулась на залежи бумажек. Пятитысячные купюры! Раз, два, три, четыре… десять штук.
        Олег, обернувшийся на ее возглас, выронил жестянку с канифолью.
        —Кристина, ты… У меня нет слов. Ты такая молодчина!
        Его глаза, до сих пор смотревшие на нее с безнадежным унынием, заблестели.
        —Ага, ожил! — удовлетворенно заметила она. — Давай-давай, ищи. Не хочется возвращать тебя на грешную землю, но мы все еще не знаем, как он это провернул.
        Олег, для которого поиски теперь обрели смысл, начал перебирать свои вещички с утроенной скоростью. Кристина, рассудив, что от ее помощи будет мало проку, присела на диван подумать.
        —Знаешь, Олег, — сказала она минут через десять, — Боюсь, твоего «медведя» увели против воли. Смотри, тут все до волосинки подчистили, и подушку взбили, чтобы следа не осталось. И деньги мужика, которые ты положил в буфет, забрали. Выглядит так, будто тебе хотели внушить: не было никакого мужика, глюки у тебя. Но тогда какой смысл прятать пятьдесят тысяч в диване? Похоже, следы заметали одни, а деньги в тайник сунули другие. Вернее, другой — тот самый мужик. Он же говорил тебе, что ему нужно спрятаться, даже от такси отказался, чтобы его не разыскали. Выходит, выследили вас… Тогда деньги он нарочно сюда подложил — хотел тебе знак подать.
        —Не думаю, чтобы такого здоровяка могли увести силой, — осторожно возразил Олег. — Он бы тут все в щепу покрушил и я бы из-под душа услышал.
        —Он же спал. Возможно, ему что-то вкололи. От укола он проснулся, но сил и времени хватило только на то, чтобы сунуть деньги между диванными подушками. Вот что, включи компьютер. Пока ты ищешь, я посмотрю последние криминальные новости по городу. Вдруг твой мужик там фигурирует. Или, не дай бог, его труп…
        Но криминальные сводки сообщали только о пожарах, ДТП, разбойных нападениях и угонах. Единственный неопознанный труп, по мнению эксперта, стал трупом больше трех суток назад. Кристина уже хотела отключиться, когда ее взгляд зацепился за заголовок: «Эпидемия амнезии?». Щелкнув по нему, она прочла короткое сообщение:
        По странному совпадению сегодня ночью в две столичные больницы в Юго-западном и Восточном административных округах и в отделение милиции в Северо-Восточном обратились три гражданина с жалобами на потерю памяти. У всех троих не было документов, а своих имен они не помнили. Личность одного из них милиция уже установила. Это Збарский Юрий Романович по кличке Зюбр, хорошо известный линейным отделам МВД северного и северо-восточного направления Московской железной дороги как мошенник и шулер, промышляющий в поездах. Возможно, потеря памяти поможет Збарскому порвать с преступным прошлым. Личности остальных жертв амнезии пока не установлены, равно как и причины вспышки экзотического заболевания.
        В голове у Кристины будто запустили фейерверк. Шулер… Северное направление МЖД… Ярославский вокзал! Три неприятных типа, вцепившихся в «медведя», точно охотничьи псы… Три мужика, в тот же вечер загадочно потерявшие память… Получается, Олегу с его «галлюцинацией» еще повезло? Во что же он вляпался, господи боже?!
        —Кристина, что с тобой? У тебя такой странный вид…
        —Прочти это. — Она кивнула на экран монитора. — По-моему, обыск можно прекратить. Загадочное исчезновение мужика разъяснилось. Тебя подстерегли на лестничной клетке, когда ты возвращался из магазина, втолкнули в квартиру, потом «медведя» увели или унесли, а тебе вкололи какую-то гадость, которая стерла этот эпизод из памяти. Надо поискать на теле след от инъекции.
        Сухарев оторвался от экрана.
        —Конечно, ты специалист, тебе виднее, но, по-моему, твоя версия ничуть не лучше версии с инопланетянами и волновым излучателем. Я еще могу допустить существование препарата, который начисто отшибает память. Но представить себе средство точечного воздействия, которое ювелирно стирает из памяти один-единственный определенный эпизод, выше моих сил. И в моем случае нужно было не просто стереть, а еще записать фальшивые воспоминания. Ведь я прекрасно помню, как вернулся из супермаркета, задвинул засов, убрал в холодильник пиво и продукты, полюбовался на храпящего «медведя» и пошел в душ.
        —Но ты согласен, что эти трое с амнезией, скорее всего, те самые субъекты, с которыми твой гость дрался на вокзале?
        —Во всяком случае, ход твоей мысли мне понятен. Непонятно только, почему это предположение тебя так напугало.
        —А ты пораскинь мозгами. Трио шулеров «сделало» попутчика в карты. Платить он, судя по драке, отказался. Казалось бы, всё, инцидент исчерпан. Тем не менее некие люди, явно связанные с «медведем», не поленились пойти за шулерами следом, каким-то образом устроили всем троим потерю памяти, изъяли документы, а потом развезли по разным районам Москвы. Почему? Мне приходит в голову только одно объяснение: эти трое должны были начисто забыть о встрече с «медведем». Может быть, он находился там, где не должен был находиться, или делал не то, что должен был делать, или эта встреча нарушала чье-то тщательно подготовленное алиби, не суть важно. Важно, что ты тоже видел «медведя» в неподходящем месте в неподходящее время, а значит, тоже можешь расстроить их непонятные планы. Пока что с тобой обошлись довольно гуманно, всего лишь вынудили усомниться в собственном рассудке. Но если они поймут, что номер у них не прошел… Как я понимаю, возможности у них большие. Давай-ка мы на всякий случай положим тебя ко мне в клинику. Отдохнешь, подлечишь нервы, а заодно убедишь пастухов своего «медведя», что их замысел
сработал.
        —Но… Если «медведю» угрожает опасность, мне не хотелось бы бросать его на произвол судьбы. Ты сама сказала: он оставил эти деньги, чтобы подать мне знак. И вообще, он довольно симпатичный мужик, хотя я с ним и намаялся. Негоже оставлять его на растерзание непонятным личностям с неизвестными намерениями и кагэбэшными возможностями.
        —А что мы можем сделать? Заявить в милицию? О чем? О том, что у тебя из квартиры испарился незнакомый мужик, но появились пятьдесят тысяч? Милиция, конечно, очень обрадуется. И нам седло большое, ковер и телевизор в подарок сразу вр?чат, а может быть, вручaт. А кагэбэшные личности добавят от себя бесплатную инъекцию брейн-киллера. Ты этого хочешь?
        —Нет, я хочу переиграть их и спасти мужика. Вдвоем мы наверняка что-нибудь придумаем.
        —Да что мы можем придумать! — взвилась Кристина. — Ты даже имени своего «медведя» не знаешь!
        —Кажется, мы поменялись ролями, — сказал Олег примирительным тоном. — Теперь ты испугана и не хочешь отойти в сторону от единственного выхода, который видишь, чтобы поискать другой, более приемлемый. Да, имени я не знаю, мужик как-то забыл представиться. Но, когда я рассказывал тебе о своих сегодняшних приключениях, вспомнил, как лазил в его «напузник» за мелкими купюрами. Там было несколько пластиковых карт. Не знаю каких, я их не вытаскивал. Но, когда рылся в банкнотах, на верхнюю карточку упал свет, и я краем глаза прочел что-то вроде «..дит-банк …дронович Нико…» Это «дронович» похоже на отчество, а единственное отчество с таким окончанием, которое приходит мне в голову, — Андронович — довольно редкое. Нико, стало быть, начало фамилии. Николаев, Никольский, Никонов… А может, его имя Николай, а фамилия оканчивается на «дронович», типа белорусской. В общем, знаем мы не так уж и мало. Вполне можно поискать «медведя» в Интернете.
        —Ну, поищи, — вяло смирилась Кристина. На нее вдруг навалилась свинцовая усталость. — А я прилягу на пять минут. Что-то меня развезло.
        —Есть! Нашел!
        Разбуженная этим воплем, Кристина подскочила и поняла, что проспала гораздо дольше пяти минут. За окнами было совсем светло. Значит, уже можно ехать в клинику.
        Она подошла к Сухареву и склонилась над его плечом. Все окно экрана занимала фотография весьма комичной парочки: могучий рыжеволосый колосс — огромный, широкоплечий, заросший — и худосочный темноволосый коротышка с лысым темечком. Малыш едва доходил колоссу до подмышки. Оба персонажа держали в руках бокалы и вовсю улыбались в камеру. Подпись под фотоснимком гласила: «Павел Андронович Никодимов (компания „Уральские копи“) и Игорь Игоревич Моисеев („Урал-руда“) заключили соглашение о совместном строительстве нового горно-обогатительного комбината под Екатеринбургом».
        —Здорово, — сказала Кристина. — Молодец. Давай завтракать и собираться в клинику.
        —Погоди, как это в клинику? Разве мы не будем спасать мужика? Теперь мы знаем его имя, и…
        —И чем оно нам поможет? Думаешь, теперь в милиции к твоей истории отнесутся с воодушевлением? Мы по-прежнему не знаем, от кого этот Никодимов прятался, кто, куда, зачем и, главное, как его увел. Не знаем даже, действительно ли ему угрожает опасность. Что ты предлагаешь написать в заявлении?
        —Я не предлагаю писать никаких заявлений. По крайней мере, до тех пор пока не разберемся, что произошло.
        —Хорошо, как будем разбираться?
        —Поищем в Интернете свежую информацию о Никодимове. Теперь, когда известно, кто он такой, это будет несложно.
        —Ну-ну, — хмыкнула Кристина и ушла в ванную умываться.
        Когда она вернулась, сияющий Сухарев усадил ее к монитору и предложил прочесть заметку.
        Вчера, 14 февраля, президент британской оффшорной компании «Beril Ltd.» Тимоти Мур и глава канадской фирмы «Royal Emerald» Алекс Либерте прилетели в Москву. Как известно, обе компании владеют солидными пакетами акций ООО «Самоцветы Урала», до недавнего прошлого имевшего лицензию на разработку Малышевского изумрудного месторождения. Однако летом минувшего года Роснедра сначала приостановили, а потом и вовсе отозвали лицензию в связи с допущенными компанией грубыми нарушениями правил недропользования. В настоящее время борьба за право получения лицензии ведется между российскими компаниями «Уральские Копи» и «Балтийский Янтарь». По неофициальным данным, прибытие в Москву глав западных компаний связанно с попыткой договориться с одним из двух претендентов на лицензию, Павлом Никодимовым («Уральские Копи») или Анатолием Устимовичем («Балтийский Янтарь»), о создании международного концерна по добыче и обработке уральских изумрудов.
        —Понимаешь теперь, что произошло? — заговорил Олег, едва дождавшись, пока она дочитает. — Никодимов отправился в Москву на это совещание с англичанином и канадцем. В дороге принял на грудь и сел играть с шулерами. Потом понял, что они шельмовали, и отказался выплачивать проигрыш. Те полезли в драку, и Никодимов едва не угодил в милицию. Если бы об этом пронюхали репортеры, то иностранцы отказались бы иметь с ним дело и выбрали бы в партнеры его конкурента. Чтобы нигде больше не светиться в пьяном виде, он попросил меня его приютить. Если я прав, то боялся он, наверное, шпионов конкурента.
        —Или репортеров и скандала в прессе, — подхватила Кристина. — В любом случае, опасность его жизни не угрожает. Мы можем спокойно отправляться в клинику.
        —Зачем? Если опасность не угрожает Никодимову, то уж мне-то тем более. Для чего конкуренту мне вредить?
        —А для чего ему нужно было вредить шулерам?
        —Гм… Да. — Олег почесал подбородок. — Что-то здесь не вяжется. От амнезии шулеров конкурент ничего не выигрывает.
        —Зато выигрывает сам Никодимов. Если он магнат, у него должна быть своя служба безопасности. Они-то и позаботились о шулерах, пока босс дрых сном пьяного праведника. И утащили его у тебя из-под носа тоже они. И едва не довели тебя до безумия, попытавшись внушить, будто никакого мужика не было. А если ты дашь им понять, что не попался на эту удочку, они с удовольствием накачают тебя чудным снадобьем, которым угостили шулеров. В общем, полежи-ка пару дней в уютной больничной палате, от греха подальше. Заодно и обследование пройдешь.
        —Обследование-то — зачем? Мы же выяснили, что мужик — не глюк.
        —Зато не выяснили, каким образом он исчез при закрытом засове и заклеенных окнах. Вдруг тебе все-таки вкололи какую-то гадость?
        —Нет. Пока ты спала, я себя осмотрел. Никаких следов укола. И помню все прекрасно.
        —Тогда как они провернули этот фокус?
        —Не знаю. Загадка. Давай и правда обыщем квартиру. Может, найдем какую-нибудь наводку.
        За следующий час они перевернули квартиру вверх дном. Разгадка нашлась в дальнем углу комнаты за штабелем телевизоров, которые Олегу привезли в ремонт. Наткнувшись на металлический кофр, Кристина бестрепетно водрузила его на верхний телевизор, решив, что это очередной ящик с инструментами. И нырнула под шкаф за коробками с обувью.
        —Эй, а это еще что? — раздался возглас Олега. — Это не мое!
        В кофре обнаружилась накладка из каштановых с проседью волос, сдутая резиновая кукла, диктофон и маленький насос для воздушных шаров. Сам же ящик на поверку оказался роботом с прикрытыми углублениями для ножек и ручек-манипуляторов. Одна из стенок кофра была съемной, под ней Олег обнаружил микропроцессор, излучающие инфракрасные светодиоды, приемный модуль и разные другие интересные штучки. Настолько интересные, что Кристине пришлось буквально встряхнуть его за шкирку, чтобы оторвать от чертова ящика и получить ответы на свои вопросы.
        —Ты понял, как исчез мужик?
        —Ну-у… да.
        —Тогда прекрати таращиться на эту игрушку и объясни.
        —Пока я ходил в магазин, в квартиру влезли какие-то люди… Думаю, все-таки из службы безопасности Никодимова. Конкурентам вроде ни к чему меня мистифицировать. Разбудили моего «медведя», уговорили уехать, убедили, что я могу сорвать переговоры с иностранцами, если расскажу о нем кому не следует. Но, видно, не до конца убедили, он все-таки сунул в диван пятьдесят тысяч, которые мне обещал. Потом они надули куклу, накрыли ее, оставив на подушке торчащие из-под одеяла волосы, включили диктофон с записью храпа, присоединили к кукле насос, чтобы имитировать дыхание, собрали все вещи и ушли. А когда я вернулся и пошел в душ (наверное, в ванной «жучок» поставили, надо будет поискать), они послали сигнал, запускающий программу «уборки». Робот сдул куклу, убрал весь реквизит к себе в нутро, спустился с дивана и закатился в укромный уголок, который ему, вероятно, показали раньше. Я еще не до конца разобрался, как эта штука устроена.
        —Бред какой-то! — перебила его Кристина. — Это кем нужно быть, чтобы таскать с собой запрограммированного таким образом робота с надувной куклой и диктофон с записью хозяйского храпа? Эти придурки что — имеют обыкновение похищать босса из домов честных людей и устраивать такие мистификации?
        —Не знаю, Кристина. И, боюсь, никогда не узнаю. Вряд ли они вернутся, чтобы раскрыть свои маленькие секреты. Кстати, в клинику я не поеду. Запрусь на засов и посижу пару дней в квартире, пока их тайные переговоры не закончатся. Не будут же они ломиться сюда, чтобы устроить мне амнезию. Да и не получится у них вломиться. Разве что с автогеном.
        Но Олег ошибся. «Они», то есть Никодимов с телохранителем, посетили его на следующий же день. И раскрыли свои маленькие секреты.
        —Понимаешь, Кристина, он вообще-то малопьющий. — Голос Сухарева в телефонной трубке вибрировал от возбуждения. — Но примерно дважды в год его тянет в загул. Говорит, кровь купеческого предка сказывается. Все его референты и телохранители об этом знают и, когда время для загулов неподходящее, ходят за ним по пятам и буквально вырывают спиртное из рук. Никодимов понимает, что они стараются для его же пользы. Он, собственно, отчасти за это им и платит, но в периоды обострений опекуны его бесят. Он все время прикидывает, как бы ему от них удрать. И вот один знакомый умелец смастерил по его просьбе такого странного робота, чтобы Никодимов с его помощью мог улизнуть от сторожей. Тут как раз наклюнулись переговоры с вероятными партнерами. Очень важные, потому что тот, кому иностранцы окажут финансовую поддержку, наверняка и получит лицензию на это месторождение, а оно, между прочим, самое крупное в Европе. Референты, чувствуя, что Никодимов на грани срыва, ни на минуту не спускают с него глаз, он бесится и вынашивает планы побега, но у него все никак не складывается. Тут иностранцы назначают дату
переговоров, и вся компания отправляется поездом в Москву. Никодимов прихватывает заветный чемоданчик и ждет благоприятной возможности слинять. За четыре часа до прибытия поезда возможность подворачивается, Никодимов оставляет вместо себя муляж, потихоньку выбирается из поезда и пересаживается на другой, тоже московский. Дальше понятно — вагон-ресторан, случайные собутыльники, «ленинградка», зверский проигрыш, ну, и вокзальная драка.
        Свита Никодимова обнаружила исчезновение босса уже на въезде в Москву. Сначала они выпали в осадок, потом вспомнили, что из предосторожности зашили в шубу босса маячок, поймали сигнал, поняли, что Никодимов все-таки движется в направлении столицы, и немного успокоились. Как выяснилось, напрасно, потому что за десять минут разницы между прибытием поездов босс успел ввязаться в драку. При этом они не могли к нему подойти, даже на глаза попасться боялись, потому что шеф в таком состоянии звереет от одного их вида.
        Тут подвернулся я, и Никодимов за мной увязался. За нами, как выяснилось, двинулась целая толпа во главе с шулерами, которые не собирались отпускать жертву с деньгами. Ну, а все остальное мы с тобой вычислили правильно. Знаешь, Никодимов страшно мне благодарен. Просто не знал, как эту благодарность выразить. Услышал, что я без работы, чуть не умолял пойти к нему главным инженером. Зарплату сулил такую, что выговорить страшно.
        —И что, ты не согласился?
        —Не согласился. Какой из меня начальник? Он поуговаривал, поуговаривал, потом понял, что это безнадежно, и предложил сделку. Он мне платит тысячу баксов в месяц, я работаю над своими изобретениями, а он оформляет патенты и внедряет их на своих предприятиях. Прибыль делим пополам. Понимаешь, Кристина? Не надо ездить на работу, выполнять указания начальства, заниматься всякой мутью, возиться с бумажками. Сиди себе дома и делай то, что любишь больше всего на свете, да еще и прибыль получай. Не жизнь, а сказка!
        Его бьющая через край радость почему-то вызвала у Кристины раздражение. Восторги по поводу великодушия Никодимова, по вине которого три человека лишились памяти, а сам Олег пережил несколько пренеприятнейших часов, казались ей чрезмерными. Но она удержалась от вопроса, каким средством воспользовались псы Никодимова, чтобы вызвать у шулеров амнезию, и есть ли шанс, что память к ним когда-нибудь вернется. Зачем портить человеку праздник?
        —Поздравляю. Надеюсь увидеть твое имя в какой-нибудь книжке о великих изобретателях. Вот видишь, а ты боялся. Оказывается, иногда и галлюцинации бывают исключительно полезны.