Русалка в золотой чешуе Владимир Григорьевич Колычев
        Внезапная смерть банкира Павла Власова по-настоящему опечалила только его дочь Дану. Ни молодая жена миллионера Натали, ни его близкое окружение не испытывали по этому поводу глубоких переживаний. Это насторожило не только Дану, но и ее нового знакомого, бывшего спецназовца Матвея. Выяснилось, что согласно завещанию все наследство банкира, минуя дочь, полностью переходит его вдове. Матвей берется помочь своей девушке восстановить справедливость. Его не пугают ни связи Натали, ни почуявшие запах легкой наживы бандиты. Между противниками вспыхивает настоящая война.
        Владимир Колычев
        Русалка в золотой чешуе
                
        Глава 1
        Ритмичные переливы, бодрые перестуки, трубные стоны — все это музыка, звонкими волнами накатывающаяся на сознание, зовущая в безумную, полную опасных приключений даль. Никто не знает, как оно там, но все стараются туда попасть. Топчутся на месте, раскидывают блуждающие руки, раскачивают бедрами, но идут. Прямо в танце.
        Парней на танцполе нет, но девчонки уходят в отрыв и без них. Есть водка, ром с пепси-колой, а если шепнешь бармену на ушко, то будет и крейзи-коктейль, от которого сорвет крышу.
        Дана попробовала всего, ей чертовски весело, душа уже на взлете. Танцпол всего лишь стартовая площадка, главное, поймать ритм, оседлать волну. Двигай попой, девочка, не стесняйся! Резче движения, выше руки! Платье короткое, облегающее. Если оно вдруг поползет вверх и задерется до пупа, ничего страшного. Здесь все свои! Да и стесняться нечего: фигурка у Даны всем на зависть…
        А платье задралось. Это крепкая мужская рука влезла под подол, зацепилось за трусики. Выпученные глаза под ершиками бровей жадно смотрели на нее. Зловонное дыхание прямо в лицо, мерзкий запах прокисшего пота — жесть!
        Дана лежит на боку, над головой — тусклый свет маленькой лампочки, скрытой под пластиковым плафоном. Под ней и рядом все движется.
        — Давай-ка на спинку!  — От похоти голос у мужика сорвался на хрип.
        Он стал стягивать с нее трусики и переворачивать на спину.
        — Ты чего это делаешь, дятел?
        Дана не любила спорт, но хотела быть стройной, и это желание пересиливало ее природную лень. А еще отец пытался привить ей любовь к восточным единоборствам. Как же она упиралась! Сперва карате, потом айкидо, за ним тхэквондо. Попытка приобщить девчонку к дзюдо тоже оказалась бесполезной.
        Дальше всех продвинулся Алик. Он не учил ее основам, не встраивал в системную философию, а тупо показывал приемы, которые могли пригодиться в жизни.
        Рот у насильника приоткрыт, ноздри у него широкие. Дана просунула палец ему за щеку, резко растянула ее. Другой она вставила в ноздрю. Слизко, мерзко, но будет еще хуже, если под платье всунется гнусь этого потного борова.
        Насильник взвыл. Наверное, он хотел спросить, что делает Дана, но через боль из его груди вырывались лишь какие-то нечленораздельные звуки. Да и зачем спрашивать, если все и так ясно. Дана держала этого козла за морду!
        Но остановить мужика ей не удалось. Он резко подался назад, соскочил с лежака и на мгновение пропал за занавеской.
        Этого времени Дане вполне хватило на то, чтобы осознать весь ужас своего положения. Ночной клуб и девичник остались где-то в привычной реальности, а она со стартового танцпола перенеслась в какое-то левое измерение. Отрывная музыка, крейзи-коктейль — вот тебе и безумная даль, полная опасных приключений. На одинокую задницу. Кабина трейлера с одурелым от похоти дальнобойщиком. Да, на девичнике у Зайки не было мужчин, но уж лучше заняться лесбийской любовью, чем сексом с этим вот жирным вонючим боровом.
        — Ну, держись!  — Дальнобойщик перевел дух и снова рванул к Дане, пытаясь заполнить своей тушей тесное пространство спального отсека.
        — Тварь! Да мой отец шкуру с тебя снимет, наизнанку вывернет и…
        Да, отец у Даны мужчина суровый и крутой. В девяностые годы воевал с бандитами, отстоял свой банк. Это не могло не сказаться на его характере. У него своя служба безопасности, а там еще те головорезы. Эти ребята и в самом деле запросто могли снять с дальнобойщика шкуру, вывернуть ее наизнанку и натянуть обратно.
        Только вот озвучить свое грозное пророчество до конца Дана не успела. Насильник навалился на нее, зажал рот. Он держал ее руки, не позволял вцепиться в глаза. Сейчас трусики стянет, и начнется всякое разное. В гробу она видела такие приключения!
        Машина вдруг остановилась. Дана услышала, как под кабиной что-то тихонько прошипело.
        — Васька, твою мать!
        Водитель стащил с нее своего дружка.
        Тот снова скатился в кабину и возмущенно спросил:
        — Юра, какого хрена?
        Но Юра не слушал его. Он смотрел на Дану, отталкивая Ваську, рвущегося к ней.
        Дана смотрела на него, готовая ткнуть пальцем в глаз, если он вдруг сунется к ней. Глаза у него маленькие, спрятанные под крупными, напирающими надбровьями. Так просто не попасть, но придется попробовать. Если вдруг.
        Водитель глянул на ее маленькие сережки с брюликами, провел пальцем по золотым часикам, оценил серебристые туфли на шпильке от Виттон. У Даны была еще и сумочка из той же коллекции, но куда-то запропастилась.
        — Она не проститутка,  — заявил Юра и качнул головой.  — Платье у нее!.. Не знаю, где оно пошито и куплено, но нам с тобой за целый месяц столько не заработать.
        Девушка чуть успокоилась и тихонько пошарила рукой вокруг себя. Нет сумочки. И алмазное колье с шеи тоже куда-то подевалось. Маленькое такое, скромное на вид, но чертовски дорогое.
        Видно, слишком стремительно перенеслась она из одного измерения в другое, по пути потеряла если не все, то многое. Еще голова как будто чугунная, во рту — кошачий туалет, сознание тонет в сумерках, прореженных всполохами тревожной сирены.
        — А отец у тебя кто?  — спросил Юра.
        От него тоже пахло не очень хорошо, адской смесью дешевого табака, чеснока и не самого свежего лука. Но этот хоть руки не распускал.
        Да и нельзя ей с ним. Мужик на внешность, в принципе, ничего, даже относительно симпатичный. Колхозность бы с него стесать, в баньке отмыть, причесать, приодеть.
        Но кто будет этим заниматься? Да и ни к чему оно. Этот Юра из иного измерения, совершенно чуждого для нее.
        — Банкир.
        — А на трассе как ты очутилась?
        Дана пожала плечами. Она и не помнила, как телепортировалась с танцпола в кабину трейлера. Может, это было перемещение в одном измерении, но из высших сфер в низшие? Через провал в пьяном сознании. Она столько всего намешала!..
        Но где тогда ее телохранитель Алик? Почему он не с ней? И куда подевалась сумочка?
        — В клубе небось загуляла?
        — Загуляла. Отвезите меня домой. Я вам хорошо заплачу.  — Она снова пошарила рукой в поисках сумочки, но увы.
        Можно было отдать часики. Они не очень дорогие, всего сто шестьдесят тысяч, но все равно жаль с ними расставаться. Тем более что колье куда-то подевалось. Может, дальнобойщики его и сняли? Не исключено, что и сумочка у них, а там деньги. Если так, то они просто обязаны отвезти ее домой бесплатно.
        — Не надо ничего,  — сказал Юра и покачал головой.
        Дана облегченно вздохнула. Значит, они все-таки отвезут ее.
        Юра задвинул занавески, сел за руль. Машина с мягким толчком стронулась с места. Нарастающее урчание двигателя поглотило негромкий перехлест мужских голосов.
        Но минут через десять грузовик остановился. Юра помог Дане покинуть высокую кабину. Мало того что он облапал ее мозолистыми руками с ног до головы, так еще и уехал, оставил девчонку одну в прохладе глубокой ночи.
        Недавно от кабины, под которой скрывался разгоряченный двигатель, тянуло теплом. Теперь машина уехала, и Дана ощутила холод. Ночь летняя, насмерть она, конечно, не замерзнет, но все же зябко. Кофточку бы сейчас шерстяную — голую спину закрыть.
        Руки девчонки покрылись гусиной кожей, по ногам побежали мурашки. Но нет худа без добра. Прохлада освежила ее сознание. Вместе с этим пришло и сожаление. Часики можно было оставить себе, а дальнобойщикам отдать сережки, они всего девяносто тысяч стоят. Брюлики там настоящие, хотя и маленькие… точно такие же, как и ее куриный мозг!
        Ну почему она не уговорила Юру отвезти ее домой, даже телефон не попросила? Один звонок, и за ней сразу же приехали бы!
        Девушка обняла себя руками и осмотрелась. За дорогой на фоне звездного неба чернел лес, за кюветом тянулся тротуар, вдоль которого выстроились двухэтажные дома. Свет горел в окнах и во дворах, а дорога оставалась в темноте.
        Пронеслась машина, освещая себе путь, и снова стало темно. Свет над дорогой горел только впереди и сзади. Дана угадывала перед собой городские строения, да и за спиной у нее находился жилой квартал. Она попала в маленький город или в большой поселок, а это цивилизация — автобусы, такси.
        За спиной полыхнуло. Дана обернулась, напрягла зрение, за светом фар пытаясь определить категорию автомобиля — грузовой он или легковой. К дальнобойщикам она не сядет, хватит! Похоже, легковая.
        Девушка подняла руку. Машина пронеслась мимо, и тут же появилась следующая. На этот раз Дане повезло.
        Перед ней остановился подержанный «фолькс», за рулем которого сидел мужчина славянской внешности. В джихад-такси она точно не села бы. А здесь свой, русский, к тому же располагающей внешности. Моложавый мужчина с легкой проседью в густых, аккуратно подстриженных волосах, правильные черты лица, стильные очки без оправы. Стройный, подтянутый, да и одет неплохо. Эдакий бодрящийся интеллигент, отрицающий имидж ботаника.
        Он бросил на Дану оценивающий взгляд и кивком показал на правую переднюю дверцу.
        — Мне в Москву!  — сказала она.
        Он снова кивнул, подтверждая свое приглашение. Дана села в салон, но сзади, а не рядом с водителем.
        Машина плавно тронулась с места. Девушке вдруг жутко захотелось откинуть голову и закрыть глаза, но суровая реальность продолжала держать ее в напряжении. Она сказала, куда ей надо, но почему этот мужчина не говорит, сколько такое удовольствие будет стоить?
        — Перебирайся вперед!  — Не отрывая взгляд от дороги, мужчина просунул руку между сиденьями, как будто хотел схватить Дану за коленку, но, как оказалось, он всего лишь проложил путь, по которому она должна была переместиться на переднее сиденье.
        — Я лучше здесь останусь.
        — Боишься? Чего ты такая напряженная? Устала? Ну да, уже третий час ночи. Замерзла?
        — Замерзла.
        — Ничего, сейчас согреешься.
        Машина сбавила ход, свернула влево и, разгоняясь, пошла по дороге через лес. Куда ни кинешь взгляд, везде темно. Только впереди стелился по земле свет фар.
        — Куда мы едем?  — спросила она.
        Мужчина промолчал.
        Машина притормозила, свернула и ткнулась носом в железные ворота, за которыми виднелись крыши дачных домов.
        Мужчина вышел из машины, открыл дверцу, схватил Дану за руку, выдернул из салона и вернул на место, но уже задом наперед. Он уложил ее животом на сиденье, оставив ноги на земле, задрал платье.
        Дана поняла, что ей нужно немедленно, прямо сейчас срываться с крючка, пока ее не насадили на кукан. Девчонка резко рванулась, взобралась на сиденье с ногами и стукнулась коленкой о порожек, но боль ее не остановила.
        — Эй, зачем так высоко?
        Она встала на четвереньки. Это лишь позабавило очкастого. А зря. Дана лягнула его ногой в пах, открыла левую дверцу и выскользнула из салона. На этот раз она ударилась локтем об асфальт, но боль только подстегнула ее.
        Девушка бросилась к воротам в надежде проскочить между створками, но, увы, они были наглухо закрыты. Тогда она развернулась лицом к опасности.
        Очкастый тип уже обогнул машину. Еще чуть-чуть, и он схватит ее за руку.
        — Я не проститутка! У меня отец — олигарх! Мне домой надо!
        Поганец остановился, но руку, которую тянул к ее шее, не опустил. Дыхание у него тяжелое, прямо как у коня, закусившего удила, взгляд злой, если не сказать бешеный.
        Дана могла ударить его в пах или, еще лучше, долбануть кулаком по очкам, чтобы выбитые стекла врезались в глаза. Но вдруг он только еще больше разозлится и забьет ее здесь до смерти?
        — Вот эти часы стоят сто шестьдесят тысяч!  — Она хотела снять их быстро, но пальцы дрожали от страха, плохо слушались.
        Все время, пока Дана возилась с застежкой, очкастый мерзавец держал возле ее уха сжатый кулак. Он в любой момент мог ударить ее в лицо, а она — нет. Дана сейчас жертва. С этой мыслью ей пока придется смириться.
        С тем, чтобы отомстить. Он доставит ее к дому, но далеко не уедет. Телохранители отца догонят его и втопчут в грязь.
        Да тот же Алик запросто размажет его по асфальту как тварь дрожащую. Только вот где он теперь, этот чертов Алик?..
        Наконец-то она сняла часы, протянула ему. Он взял их, небрежно глянул и сунул в карман. А кулак продолжал держать возле ее уха. Со стороны этот фрукт мог показаться смешным и нелепым. Но только издали. Когда кулак направлен тебе в лицо, тут не до веселья.
        — Отвезите меня домой!
        Он мотнул головой, коснулся кулаком ее уха и пробурчал:
        — Хорошо.
        С сережками Дана справилась быстрей. Она сгрузила их в ладошку и протянула разбойнику. А как еще можно было назвать этого очкастого недоделка?
        — Сережки дорогие, в ломбарде за пятьдесят штук уйдут.
        Сережки исчезли в кармане, и только тогда кулак наконец-то опустился.
        Очкастый мерзавец кивком показал на машину, стремительно подошел к ней и сел за руль. Дана не смогла угнаться за ним. Когда она подошла к машине, все дверцы были уже заблокированы. «фолькс» резко сдал назад, развернулся и с ревом помчался вперед. Только она его и видела.
        — Ну ты и козел!  — Дана с досады стукнула себя кулаками по коленкам.
        Никогда она еще не попадала в такую засаду. Ночь, закрытые ворота, спящий дачный поселок за ними, за спиной темный лес. Ни одного фонаря поблизости.
        Хорошо хоть, что ночь звездная, луна ярко светит. Но именно в такие ночи на охоту выходят лешие, водяные и прочая нечисть. А может, такая ночь оборачивает нормальных людей в гоблинов? Очкастый гад не был похож на морального урода, а как повел себя? Почему? И как быть, если на пути попадется еще один такой подонок?
        Дана провела пальцами по запястью левой руки, ощупала мочки ушей и горько вздохнула. Ни часов, ни сережек. Как будто корова языком слизнула. А если точнее, козел! Почему она не догадалась запомнить номера машины? Разве можно быть такой вот набитой дурой?
        Она села на корточки, обхватила голову руками. Сейчас не время отчаиваться, нужно успокоиться, собраться с мыслями. У нее нет ни телефона, ни денег. Как быть? Что делать?
        Дана поднялась, провела рукой по больной коленке, усмехнулась. Это не травма, так себе, легкий ушиб. Ходьба быстро разгонит боль. До города не далеко, километра два-три. А там нормальные люди. Главное, машины не останавливать и подозрительных прохожих обходить. Может, женщина какая-нибудь по пути встретится, телефон даст? Всего один звонок, и за ней приедут.
        Еще можно к ментам обратиться. Дежурный позвонит отцу, тот ему все объяснит, попросит отнестись к дочери с пониманием. Через час-другой ее увезут домой. Все зависит от того, насколько далеко она уехала из Москвы. О том, как Дана оказалась в этой глуши, можно будет подумать потом. Сейчас главное — вырваться из западни.
        Она шла по дороге, но боль в коленке только усиливалась. Очень скоро она поняла, почему так происходит. Туфли нужно снять. Все из-за высокого каблука.
        Девушка так и сделала, и идти ей действительно стало легче. Только вот ощущение под ногами жуть какое неприятное. Вроде бы и асфальт, но то камушек под ступню попадет, то на мокрое наступишь.
        Время от времени вдалеке появлялись машины. Дане приходилось сходить с дороги и прятаться. Хватит с нее приключений на трассе.
        В конце концов она вышла к окраине города. И фонари над обочиной горят, и дома за тротуаром уже не в два, а в десять этажей.
        Дана надела туфли, вытянулась в полный рост, расправила плечи, провела руками по бокам, оправляя платье. Оно у нее дорогое, от кутюр, чисто эксклюзив. В клубе она щеголяла в нем в свое удовольствие, а сейчас хотела избавиться от него. Светло-зеленое, яркое, как сигнал светофора, да еще и короткое. А открытая спина — это же ужас!
        Сейчас бы джинсы да кофточку. А еще лучше домой попасть, в уютную постель. Выпить стакан теплого молока, обнять плюшевого мишку и спать.
        Но дом где-то далеко, а чертово платье рядом, прилипло к телу, и никуда от него не денешься. Часы и сережки пропали. Сумочка с деньгами куда-то делась.
        Но все-таки Дана была, есть и будет дочерью банкира Власова. Перед ней все двери открыты. Нужно только быть немного посмелей.
        Она перешла дорогу, но не успела сойти с обочины, как рядом остановилась машина. Дана встревоженно шарахнулась в сторону, но разглядела на крыше выключенные проблесковые маячки, успокоилась и подалась к «Форду».
        Из него вышел высокий симпатичный парень в форме, с автоматом на боку. Он усмехнулся себе под нос, поманил ее к себе и спросил документы. Голос у него густой, зычный.
        Девчонке казалось, что страж порядка балдел, слушая самого себя. Парень глядел на Дану, но прежде всего интересовался тем, какими глазами она смотрит на него. Есть ли в них восхищение или нет? Он же такой красивый, стройный, спортивный и, главное, героический. Автомат у него не игрушечный, а самый что ни на есть настоящий. Если вдруг что, боец смело вступит в схватку с врагом.
        — Нет у меня документов. Я как раз в отделение шла.
        — Ну так садись, если шла.  — Он открыл заднюю дверцу, дождался, пока Дана забралась в машину, и подсел к ней.
        «Форд» тронулся с места и покатил дальше. Под торпедой уютно светилась и тихонько шелестела рация.
        — Допоздна работаешь,  — сказал автоматчик.
        Дана заметила у него три тонкие полоски на погоне. Кажется, сержант.
        — Началось!  — Она закатила глазки, выражая свое возмущение.
        — Так ты только начинаешь?
        — И начинаю, и не кончаю!
        — Фригидная?  — осведомился водитель, хохотнул и через плечо подмигнул своему напарнику.
        Этот умник сам себя похвалил за остроумие. Хотела бы Дана сказать, какой он придурок. Может, она так и сделает, но потом, когда мяч будет на ее стороне поля.
        — Я не проститутка!
        — Это понятно. Кто ж в этом признается!.. А почему ты здесь? Ведь Котофей вас обычно на Московском шоссе держит.
        — Какой Котофей?
        — Вот ты нам подробно все и расскажешь. В управлении.
        — В управлении чего? Какой это город?
        — Дурочку включила?
        — Какую дурочку? Я была в ночном клубе, перебрала, в себя пришла на дороге. Подъехал какой-то мужик, я отдала ему часы и сережки, чтобы подвез, а он забрал все и был таков. Это грабеж! Я заявить на него хочу. Поэтому вас и остановила. Что здесь непонятного?
        — Ты нас остановила?  — уточнил сержант и хмыкнул.
        — Да какая разница, кто кого остановил? Меня ограбили! Вы должны найти преступника!
        — В ночном клубе, говоришь, была?  — спросил водитель, в голосе которого проступили грозовые нотки.  — Очнулась на трассе, пьяная. А может, ты под кайфом? Поэтому у тебя память и отключилась!  — Он ударил по тормозам, и Дана шарахнулась лбом о подголовник.  — Костя!
        Сержант схватил ее под локоть, вытащил из машины, заставил опереться руками о крышу и развести ноги.
        — Ты что делаешь?  — возмутилась она.
        — Где наркота?
        — Да нет у меня никакой наркоты!
        Дана расслабилась, позволила ощупать себя от плеч до ребер. Под платье сержант не полез, под вырезы вдоль спины руки не запускал, но грудь облапал. Хоть бы пискнул, козел, в знак восхищения. Нет, даже дух не перевел. А грудь у нее второго размера, стойкая, упругая.
        — Давай!..
        Он хотел возвратить Дану в машину, а она не знала, садиться туда или нет. Наркоту менты не нашли, но могут в больницу отвезти, анализ крови сдавать, а там еще кое-что осталось. Выкручивайся потом. Бежать надо, но как?
        Да и неохота дергаться. Ночь холодная, а в машине тепло. Запах, правда, не очень, смесь из грязных носков и дешевого обувного крема, но это лучше, чем мерзнуть.
        Девчонка села в машину и сразу сказала водителю:
        — Позвоните моему отцу! Он председатель правления ВПК-Банка, очень богатый и влиятельный человек.
        — А что ж ты молчала-то!  — Тон общения немедленно изменился.
        — Но ведь сказала же!..
        — На, звони!  — Водитель протянул ей мобильный телефон.
        Дана схватила аппарат, ткнула пальцем в кнопку и замерла. Она забыла номер отцовского телефона, а память напрочь отказывалась включаться. В голове густой мрак и трескучая пустота.
        — Черт!
        — Что такое?
        — Да чудеса техники! Все номера в память моего телефона были вбиты.
        — А свою голову ты отключила?
        — Так в том-то и дело! Прогресс в одном, регресс в другом. Так мы скоро и думать разучимся.
        — Ну, пока еще не разучились. ВПК-Банк, говоришь? Есть у нас в Багульеве такой.
        — Филиал, наверное,  — сообразила девушка.
        — Да, наверное. Тут недалеко.  — Водитель притормозил и быстрым поворотом руля вписал машину в поворот.  — Там охранник, вызовешь его, он быстро все решит.
        Минуты через три «Форд» въехал в стояночный карман перед сияющей витриной банка.
        — Все, бывай! Привет отцу!
        Дана не знала, насколько верное решение проблемы ей предложил этот мент. Но сержант уже открыл дверь, да и ей вдруг захотелось на свежий воздух. Душно в машине, ощущение такое, как будто в каталажке находишься. Уж лучше в офисе банка отца подождать.
        Она еще только поднялась на крыльцо, а ментовский «Форд» уже уехал. Водитель еще и подмигнул ей на прощание маячками, не включая сирены.
        Дана нашла кнопку звонка, нажала на нее.
        Минуты через три послышался заспанный женский голос:
        — Чего надо?
        — Здравствуйте! Я дочь владельца ВПК-Банка. Мне нужно срочно связаться с отцом.
        — Это ВТК-Банк!  — Громкая связь отключилась, а где-то за углом здания послышался чей-то гогочущий хохот.
        Дана глянула на вывеску над входом и клацнула с досады зубами. Это действительно был ВТК-Банк. Но один банкир всегда поймет другого. Если эта вот тетка не поможет дочери владельца ВПК-Банка, то ее просто-напросто уволят. Столь тупую особу никто никогда не возьмет на работу.
        Этот факт просто нужно доходчиво донести до нее. Если Дана сможет это сделать, то она получит доступ и к телефону, и к справочной информации. Интернет в офисе банка так же необходим, как вода в туалете.
        Но девчонка напрасно жала на кнопку звонка. Тетка больше не отзывалась.
        — Эй, крошка!  — донеслось вдруг с той стороны, откуда совсем недавно до нее долетел дурной смех.  — У тебя что, закончились деньги?
        Из-за угла здания к ней выходили какие-то парни. Их было трое — толстый, тощий, долговязый. Все явно под мухой. Каждому из них сейчас нужна была женщина.
        И что же прикажете делать? Убегать? Но ведь догонят запросто!..
        Глава 2
        Ни рожи, ни кожи, а самомнение хлещет через край. Агрессия сочится из глаз как яд со змеиного зуба. Похоть капает!..
        — Так, может, мы заплатим?  — Тощий парниша подходил к Дане, раздвинув свои тонкие ручонки на ширину ее талии.
        Сбоку заходил толстый. Долговязый ускорил шаг, чтобы встать у нее за спиной.
        — У нас есть. По сотке с брата, и на вертолет, нормально?  — Тощий кивнул в сторону куста, который выглядывал из-за угла здания.
        — Уйди!  — Дана быстро сняла с себя туфли, одну взяла в руку, чтобы ударить в глаз.
        Можно и ногой в пах. С одним девушка справится, но как быть с другими?
        Зачем она только согласилась остаться здесь? Ясно же, что это совершенно ненормальный город. Даже менты здесь с прибабахом. Но те хоть не приставали.
        — Ну так что?  — Тощий поганец поводил пальцами перед своим ртом, будто вставлял и вынимал сигару, еще и языком щеку оттопырил.
        — Ребята, вам нужны проблемы? Сейчас моя охрана подъедет, вас же размажут здесь!  — Дана стукнула кулаком в дверь банка, пытаясь воззвать к совести сторожихи.
        Пусть тетка откроет, она зайдет, и никто не сунется за ней.
        — Охрана?!  — Тощий тип гаденько засмеялся.  — Сейчас мы поставим тебя на пульт.
        — Будет тебе хлопот полон рот,  — с ухмылкой проговорил толстяк, дохнув на нее перегаром.
        Он жрал то ли самогон, то ли какой-то денатурат. Мразь!
        — По сотке с брата, больше дать не можем, уж извини!  — послышалось сзади.
        Дана попала в клещи — не вырваться, не убежать.
        — Я сейчас закричу!  — предупредила она.
        Но делать этого ей не пришлось. Неподалеку вдруг остановилась машина, из нее вышел мужчина плотного телосложения в приличном пиджаке.
        — Эй, пацанва! Давай отсюда, разбежались!  — Он шел на толстяка и с пренебрежением махал рукой, приказывая исчезнуть.
        — Не понял!  — Толстяк повернулся к нему, медленно вскинул руку и рухнул на землю как подкошенный.
        Дана и не заметила, как мужчина взмахнул рукой, но с удовольствием увидела результат.
        — Эй, ты чего?  — растерянно пробормотал тощий, глянув на своего дружка, который с трудом поднимался с земли.
        — Я сказал, разбежались!  — Мужчина шел прямо на него, не обращая внимания на долговязого субъекта.
        Да ему и не нужно было бояться нападения слева. Долговязый герой опустил руки и с жалким видом отошел в сторонку.
        — Так бы и сказал, что это твоя телка!  — Тощий парень поджал хвост и трусливо сдал назад.
        Он остановился у куста на углу здания и дождался там толстяка, который кое-как волочил к нему ноги, потирая отбитую челюсть.
        — Так и скажу,  — глядя на Дану, с тихой улыбкой проговорил мужчина.
        Молодой, около тридцати. Прямоугольная форма лица, широкие высокие скулы, не грубые, но крупные черты лица, слегка деформированный нос. Глаза небольшие, но ясные и глубокие, слегка косящие к переносице.
        — Спасибо!  — сказала она.
        — Поехали.  — Он кивком показал на свою машину.
        Дана решила довериться мужчине, который заступился за нее из благородства. Она все ему объяснит.
        В машине было тепло, тихонько играла музыка. Хриплый простуженный голос пел про какие-то купола на воровской груди. Дана не жаловала блатняк, но сейчас готова была слушать хор нанайских мальчиков, лишь бы убраться отсюда как можно дальше.
        — Отвези меня, пожалуйста, в Москву!  — Дана жалостливо посмотрела на парня, взывая к состраданию.
        Можно было сыграть на чисто человеческой жадности, пообещать ему много денег, но ведь не поверит же. Да и не он один. Все только грабят и в трусики залезть норовят.
        — Отвезу,  — сказал мужчина.
        — Правда?
        — А почему нет?  — выруливая из парковочного кармана, спокойно проговорил он.
        — А далеко до Москвы?
        — Ты не знаешь?  — с невозмутимым удивлением осведомился этот человек.
        — Да меня сюда каким-то шальным ветром занесло. В клубе была, помню, танцевала, а потом как вырубило!.. Очнулась здесь. Ни сумочки, ни денег, ни телефона.
        — Бывает.
        — И телохранитель куда-то пропал.
        — Чей телохранитель?
        — Мой. Алик его зовут.
        — Да, мне говорили…  — как-то странно заметил он.
        — Что говорили?  — не поняла Дана.  — Как моего телохранителя зовут?
        — Нет, извини, это я о своем.
        — Ага. Имей в виду, у меня сейчас ничего нет. Козел один все отобрал. Часы были, сережки. Колье еще раньше куда-то пропало. Но если ты меня отвезешь, то тебе заплатят. Хочешь, десять тысяч попроси или двадцать.
        Машина выехала на знакомое шоссе, покатилась в сторону Москвы. Дана расслабилась и разговорилась. Отогрелась душа, потекли сопли.
        — В долларах?  — спросил он.
        — Можно и в долларах.
        — Ты что, миллионерша?
        — Отец у меня миллионер. Можно сказать, миллиардер.
        Отец Даны не входил в список долларовых миллиардеров, далеко ему до этого. Но миллиард рублей у него точно был. А разве рубли не деньги? Все в стране продается и покупается именно на них. Это раньше, говорят, даже колбасу в магазине приобрести было нельзя, все доставать приходилось по блату. Отец любил вспоминать об этом времени, он тогда совсем еще молодым был.
        — Значит, ты дочь миллиардера?  — с усмешкой спросил широкоскулый парень.
        — Ну, в общем, да.
        — Точно, не соврали.
        Машина свернула с шоссе и покатилась по городской улице, с одной стороны которой тянулись пятиэтажные дома, а с другой — деревья парковой аллеи.
        — А куда мы?  — спросила она.
        — В Москву. Так короче.
        — Ага.
        Машина свернула вправо, затем влево, въехала во двор какого-то дома и остановилась напротив здания, над входом в которое тускло светились три буквы: «Бар». Именно так, без всякого названия.
        — Здесь побудь,  — сказал водитель, открывая дверцу.
        — А ты куда?
        — Водички возьму в дорогу,  — ответил он и скрылся в дверях бара.
        Да, водичка в дорогу — милое дело. Но ее можно было купить по пути, на заправке, например. А здесь какой-то полутемный двор, посреди которого стоит двухэтажное здание, в каких обычно размещаются магазины, салоны красоты, фитнес-клубы. В некоторых окнах за плотными шторами угадывалось свечение ламп.
        Само по себе здание не внушало Дане опасений, но ее сознание колол вопрос, почему воду понадобилось покупать именно здесь. Не забыла она и эти странные комментарии в ответ на ее откровения: «Да, мне говорили», «Точно, не соврали».
        Дана сказала про телохранителя, про отца-миллиардера. Широкоскулый тип не поверил ей, но на смех не поднял. Как будто боялся вспугнуть. Она и сейчас должна была пребывать в неведении, поэтому водитель и отставил ее в машине.
        Пока Дана щелкает здесь клювом, он банально продает ее в притон, который работает здесь под видом бара. Менты говорили про какого-то Котофея. Может, этому типу не хватает проституток для полного штата?
        Но, возможно, не так страшен черт, как его малюют. Не исключено, что для опасений нет причин. А если все-таки есть?
        Дана открыла дверцу, пригнулась, выскользнула из машины, шагнула в сторону проезда между домами, но тут же остановилась. Если за ней бросятся в погоню, то именно в эту сторону. Улица освещена. Неизвестно, успеет ли Дана добраться до ближайшего двора, где сумеет спрятаться. Да и зачем бежать, если укрыться можно и здесь?
        Она рванула в сторону дома, стоявшего в самой глубине дворе, но успела добежать только до куста сирени, который рос прямо под стенами подозрительного здания. Из бара выходили какие-то люди.
        Услышав их голоса, Дана пугливо шмыгнула в зеленые заросли и брезгливо скривилась. Уж очень здесь воняло мочой. А еще под этим кустом кто-то мог справить большую нужду, но трепыхаться было уже поздно. Опасность подобралась совсем близко.
        — Не понял, а где Жанна?  — услышала девушка возмущенный голос.
        — Здесь была!  — озлобленно взвыл широкоскулый парень.
        — Сбежала?
        — Далеко не уйдет!
        Дана сидела под кустом и не смела пошевелиться. Она боялась вызывать на себя встречный взгляд, поэтому закрыла глаза, не видела, сколько людей побежали за ней, но слышала топот их ног.
        — Стас, останься!  — послышался чей-то хриплый, свистящий голос.
        Девчонке показалось, что в груди у этого человека была дырка, через которую всасывался воздух.
        — Да, Тимофей Юрьевич!
        Дана узнала голос своего спасителя.
        Оказывается, ее действительно везли кому-то на поживу. Только непонятно, почему назвали Жанной? Может, с кем-то перепутали?
        — Лажаешься, Стас!
        — Тимофей Юрьевич, Жека звонит!  — сказал чей-то незнакомый голос.
        Хриплый мужик взял трубку, ответил на звонок.
        — Когда нашли?  — удивленно спросил он.  — Точно Жанна? Ну да, ты ее знаешь, а Стас вряд ли. При чем здесь Стас? Да при том!.. Где она? Как, уже?.. Ну, в принципе, правильно, чего тянуть? Ну, давайте. Подъедешь, поговорим.
        Дана слышала, как пискнул сброс вызова на телефоне.
        — Филей, давай за нашими!  — распорядился хриплый мужик.  — Девка левая, пусть бежит, а пацанов гони сюда!
        Человек со странной кличкой Филей направился в сторону выезда со двора, а Тимофей Юрьевич обратился к Стасу:
        — Ты эту Жанну в глаза когда-нибудь видел?
        — Нет.
        — Перепутать мог?
        — Да, мог. Девка смазливая, в платье салатного цвета, вот я ее и подобрал.
        — Жанну Жека подобрал. Все, нет ее больше. Улавливаешь мысль?
        — Грохнули?
        — Грохнули. Но дело не в этом, а в том, что и с этой надо было так же. В лес, и все дела. Зачем ты ее сюда тащил?
        — Так она же не Жанна. Сами же сказали, что левая какая-то.
        — А если девка и правда дочь миллиардера?
        — Да гонит она!
        — А если нет? Вдруг завтра к нам подъедут и спросят? Мне лишние проблемы не нужны.
        — Так догоним и решим.
        — Если сумеете, то и хорошо. А можете и не догнать,  — со вздохом проговорил хриплый мужик.
        Судя по звукам, к нему возвращались его неудачники. Они не смогли догнать Дану, но еще рано было смеяться над ними и вставать в полный рост. Сейчас они скроются в своем баре, и она тихонько улизнет со двора.
        Можно будет зайти в подъезд, постучаться в первую попавшуюся дверь. Вдруг найдется какая-нибудь сердобольная старушка с телефоном. От нее Дана и позвонит. Свяжется с отцом, скажет, где она, и предупредит насчет Тимофея Юрьевича с его кодлой.
        Тут, похоже, серьезным криминалом смердит, если какую-то Жанну грохнули. Они и Дану могли вывезти в лес, пристрелить как собаку и закопать. А ей всего девятнадцать лет, она еще только жить начала, впереди блестящее будущее. Если не убьют…
        «Ага, размечталась! А как насчет того, что ты не помнишь не только отцовского, но и любого другого номера, который могла бы набрать в данном случае?»  — сказала девчонка самой себе.
        Она услышала шаги. Кто-то приближался к сиреневому кусту. Стараясь не дышать, Дана открыла глаза и увидела мужские ноги, торс. Голову скрывала листва кустарника, а очертания тела проступали отчетливо.
        Еще она увидела, как толстые пальцы расстегивают ремень на брюках и опускают бегунок молнии. Свободный конец ремня был устремлен прямо на нее. Сейчас как хлынет!..
        Дана невольно дернулась. Хрустнула какая-то ветка, и она увидела отсветы предрассветного неба в глазах, которые смотрели прямо на нее.
        — Кто здесь?
        В ответ послышался треск ломаемых веток и шум листвы. Это Дана оттолкнулась от куста и опрометью бросилась к ближайшему дому. Он находился совсем рядом, в нескольких шагах.
        — Стой, сука!  — донеслось вслед.
        Дана дернула дверь, но, увы, она была закрыта. Девушка бросилась к следующему подъезду.
        — Братва, эта сука здесь, во дворе!  — услышала она.
        Ну вот и все. Сейчас на нее устроят облаву, поймают и отправят вслед за какой-то Жанной.
        Следующая дверь тоже была заперта, но дом заканчивался. Дана увидела узкий проход между ним и следующим строением. Для машины он узкий, а для человека — в самый раз.
        Она выбежала на улицу, но пересекать ее не стала, свернула за дом и метров через десять ушла в какой-то переулок. Машина здесь не пройдет, только мотоцикл, но не факт, что это удачный выбор. Вдруг переулок заканчивается тупиком? За ней гонятся, и если поймают…
        Туфли мешали бежать, но снимать их Дана не стала. Тропинка под ногами была посыпана острым гравием, а ступать по траве она боялась. Да теперь за ней вроде бы никто и не бежит. Не слышно голосов, и топот ног не пугает слух.
        Дана летела, как уж могла. Со стороны ее бег, наверное, выглядел манерным. Она виляла задницей и выписывала кренделя руками. Сейчас бы кроссовки!..
        Позади остались с полдюжины частных домов, когда в голову девчонке пришла мысль попросить у кого-нибудь защиты. Тут же за забором залаял пес. Его немедленно поддержали другие. Дальше Дана бежала под собачий хор. Ей пришлось отказаться от мысли найти приют у здешних жителей. Как бы чья-нибудь псина через забор не перескочила!
        Собаки напугали ее, но не тронули. Дана выбежала на улицу с асфальтированным тротуаром. Дорога шла под уклон. В эту сторону она и побежала.
        Девушка решила разуться, остановилась и взяла туфли в руки. Тут сбоку от нее затормозила машина, из которой выскочил крепко сбитый парень с азиатским разрезом глаз.
        — Стой, сука!
        Он бежал наперерез. Из машины выбрался лысый бугай и перекрыл путь отступления.
        Выхода у Даны не было. Она в отчаянии развернулась к азиату и, когда он приблизился, ткнула его каблуками в лицо. Одну туфлю этот фрукт отбил, а шпилька другой воткнулась ему в глаз.
        — Тварь!  — заорал он, одной рукой закрывая лицо, а другой пытаясь схватить Дану.
        Она увернулась и побежала дальше. Страх за свою жизнь вливал в нее силы. Она даже не чувствовала боль под ногами.
        — Стой, падла!  — неслось сзади.
        Тротуар уперся в кювет. Дана перескочила через него и перебежала дорогу, за которой угадывался переулок между домами. Спасения она не видела, но не сдавалась, бежала туда, куда несли ноги.
        Она оказалась у реки, на трухлявом, слизком от воды мостике, где бабы стирали белье еще при царе Горохе. Девчонка сиганула с него в темную воду и поплыла вниз по течению.
        Позади громко треснуло. Это преследователь с ходу заскочил на мостик, но доски не выдержали его вес и лопнули под ним.
        — Твою мать!..  — пронеслось над водой.
        Но преследование, увы, продолжалось. Ломая доски, лысый тип выбрался из ловушки и поплыл за Даной. Но упущенное наверстать он не смог. И она плавала хорошо, и ему, похоже, что-то мешало догонять ее. Руку поранил или просто оказался плохим танцором.
        Да и вдоль берега, сплошь поросшего камышом, никто за ней не бежал.
        В конце концов Дана успокоилась, но из воды выходить не торопилась. Над городом светало, но вода все еще оставалась темной. Если плыть вдоль камыша, то с берега ее и в ясный день не увидишь.
        Преследователи остались позади. Возможно, охота продолжалась, но, скорее всего, эти мальчики искали Дану где-то на берегу. А если так, то ей следовало плыть дальше.
        Так она и делала, пока совсем не рассвело. Девчонка могла бы плыть и дальше, но в палец ей вдруг вонзилось что-то острое. Как будто пиявка впилась. Но это не пуля, жить можно.
        Дана продолжила бы путь, но за палец что-то потянуло. Боль усилилась, она глянула на берег и в проплешине между камышами увидела мужчину с удочкой. На нем бейсболка, брезентовая куртка, резиновые болотные сапоги. На бандита не похож, наверняка рыбак. Да уж, повезло ему нынче с уловом!
        — Эй, давай сюда!  — крикнул мужчина и махнул рукой, призывая Дану остановиться и плыть к нему.
        Как будто у нее был выбор. С крючком в ноге и удочкой на буксире далеко не уплывешь.
        Она подплыла к рыбаку, встала на ноги и едва ли не по колено погрузилась в скользкий холодный ил.
        — Ты откуда такая взялась?  — Мужик смотрел на нее без страха, но с каким-то суеверным удивлением.
        — Утонула на днях!  — зло проговорила Дана и зыркнула на него.
        — Русалка?
        Она осторожно, стараясь не ступать на больной палец, вышла на берег, села в траву и пробурчала:
        — Хвост еще не успел вырасти.
        В воде девушка привыкла к холоду, но сейчас ее залихорадило, и последнее слово она отстучала на зубах.
        — А чего тогда дрожишь, если русалка?
        — Ты крючок вытащишь?  — спросила она и в страхе шарахнулась, увидев перед глазами нож.
        — Ты чего такая пугливая?  — спросил мужик, усмехнулся и взял ее за ногу.
        Он перерезал леску возле самого пальца, но крючок вытаскивать не стал и заявил:
        — Глубоко зашло. Без дезинфекции нельзя. Ко мне пойдем. Или русалкам все равно, с крючком жить или без?
        Дана мотнула головой. Не до шуток ей сейчас. Убираться с берега нужно, пока бандиты не нагрянули. Но и с рыбаком она уходить боялась. В этом ненормальном городе сплошь маньяки.
        — Косяк за мной,  — в раздумье сказал мужик.  — Придется отрабатывать.
        Дана и опомниться не успела, как оказалась у него на руках. Роста он чуть выше среднего, сложения отнюдь не атлетического, но три пуда живого веса дались ему на удивление легко. Или уже меньше?.. Неудивительно, если за эту сумасшедшую ночь Дана сбросила килограмм пять. Хорошо, если все злоключения в прошлом. А вдруг они только начинаются?
        Глава 3
        Дом стоял на самой окраине города, на возвышенности. С одного бока к нему подступали соседние строения, а с другого стелилось поле, за которым угадывался лес. Дом одноэтажный, на каменном фундаменте, стены из толстого бруса под светло-коричневым лаком. Возле такого же гаража сидела дюжая немецкая овчарка, настороженно смотрела на Дану. Но даже ни разу не гавкнула на нее. Хозяин дома нес гостью на руках. Какие тут могут быть вопросы?
        Матвей поднялся на открытую террасу с дощатым полом, распахнул железную дверь с примитивным декором. В прихожей светло, просторно. Мебель такая же простая и новая, как и сам дом. Прихожая, шкаф, стойка бара в каминном зале, гарнитурная стенка на кухне — все из сосны. Просто, без дизайнерских изысков и высокохудожественных тонкостей. В обстановке ощущалась основательность. Наверное, поэтому жилище казалось Дане надежным, безопасным. Дерево будто впитывало в себя все ее тревоги.
        Камин интересный, похожий на русскую печь, обшитую диким камнем и выступающую из стены. Рядом кресло-качалка, все как положено.
        Возле него Матвей и поставил Дану на пол.
        — А огонь зажжешь?  — настороженно спросила она.
        Еще примет ее за проститутку, начнет домогаться. Он ведь, похоже, без бабы живет. Вроде бы и порядок в доме, но не хватает мелочей, которые привносит в быт нежная женская рука. Камыш у реки растет. Не мешало бы наломать стрелок да в глиняную вазу поставить. Нет, не догадался.
        А еще можно было плюшевого льва на стул перед стойкой бара посадить. Это лучше, чем кабанья морда над шкафом, в который хозяин дома превратил дубовую бочку, разрезав ее вдоль. Он прикрепил обе половины к стене и встроил в них полки, на которых стояли бутылки с виски, коньяками, ромом и текилой.
        Ну да ладно. Лишь бы резиновой бабы за стойкой не было. Дана не хотела бы оказаться в руках особо озабоченного субъекта.
        На внешность Матвей не очень симпатичный. Глаза маленькие, глубоко посаженные, нос большой, с горбинкой, верхняя губа тонкая, нижняя пухлая. На широком подбородке, там, где могла бы быть ямочка, зияет глубокий рубец. Да и правую бровь чуть ли не по всей длине огибает ярко-розовый шрам. Волосы вроде бы густые, но этот короткий ежик на голове все портит.
        Вряд ли женщины проявляют к нему повышенное внимание. А если так, то его может переклинить.
        — Да, конечно. Раздевайся!
        В руках у него появился клетчатый плед. Он развесил его на руках, отгораживаясь от нее будто ширмой.
        — Думаешь?  — в замешательстве спросила она.
        — Знаю.
        — Учти, если вдруг что, то ты очень сильно пожалеешь об этом!  — на всякий случай пригрозила она.
        Мокрое платье плюхнулось на спинку кресла, но Матвей не торопился укутывать пледом полуобнаженное тело.
        — Все снимай!
        Матвей не мог ее видеть, тогда откуда он знает, в чем она осталась?
        — Ты что, подглядываешь?
        — Быстрей давай!
        Его жесткий командный тон подхлестнул ее. Дана сняла лифчик и трусики. Матвей закутал девушку в шерстяной плед шелковистой нежности и усадил в кресло. Тут же в очаге вспыхнул огонь. Он всего лишь бросил туда зажженную спичку.
        Дана усмехнулась. У нее камин зажигался куда проще. Достаточно было подойти к нему и хлопнуть два раза в ладоши. Да и дом у них с отцом не чета этой избушке.
        Матвей сходил на кухню, принес полный таз. Дана с удовольствием опустила ноги в горячую воду. Он ушел, вернулся, сел перед ней на корточки, осмотрел больной палец.
        — Торопиться не будем. Что у тебя с ногами?  — Матвей осматривал ее ступни с порезами и проколами.
        Ранки саднили, но в отчаяние Дану не приводили. Это сущая мелочь по сравнению с тем, что могло бы случиться, поймай ее бандиты.
        — Да убегала тут от одних…
        — Убежала?  — спросил он.
        Дана почувствовала легкое жжение. Это Матвей провел проспиртованной ваткой по ее исколотой подошве.
        — Ну, как видишь.
        — А вдруг утонула?
        — А что, уже чешуей обрастаю?
        — Пока нет, но на крючок уже попалась.
        Дана почувствовала боль в пальце, дернулась, но Матвей крепко держал ее за ногу. Он ковырнул в пальце раз-другой, и все закончилось, осталась только стихающая боль.
        — Держи!  — Матвей протянул ей крючок, который только что вытащил из пальца.
        — Зачем?
        Матвей пожал плечами. Он-то знал, зачем раненому отдают пулю, вынутую из него, или вырезанный осколок, но если Дана не хочет брать, то уговаривать нет смысла.
        — Будем считать, что ты полностью искупил свою вину,  — сказала девушка.
        Он поднялся, прошел на кухню, вернулся оттуда с большой кружкой.
        — Пей, здесь мята и чабрец. Это тебя согреет.
        — А телефон у тебя есть?  — спросила Дана, кивая в знак благодарности.
        — Нет.
        — Как это нет?  — удивилась она.
        — Батарея села.
        — Так заряди.
        — Не заряжается, новую покупать нужно.
        — А Интернет?
        — Мне и без него хорошо. Я даже телевизор не смотрю,  — сказал он и кивнул на большую плазменную панель, висевшую в углу зала.
        — Врешь!
        — Почему вру?
        — Да потому, что вы все в этом чертовом городе врете!  — распалилась девчонка.
        — Кто все?
        — Да кто угодно! Одни чуть не изнасиловали. Другой обещал домой отвезти, часы, серьги взял и ку-ку! Менты возле банка высадили, гуляй, девочка! Этот козел в Москву повез! Чуть не убили!..
        — Кого чуть не убили?
        — Меня!
        Дана сделала глоток, потом другой. Чай ей не очень понравился. Плохо, когда травяной аромат заглушает основной вкус, но она быстро согрелась изнутри. Ей казалось, что еще немного, и ее бросит в пот. Вдобавок чай успокаивал.
        — Кто чуть не убил?
        — А-а…  — Она вяло махнула рукой.
        Дана не хотела говорить о приключениях, выпавших на ее пятую точку.
        — Откуда я знаю, кто ты? Вдруг такой же?..  — Она запнулась.
        — Да, конечно, такой самый и есть,  — сказал Матвей, пристально глядя ей в глаза.
        — Какой такой?  — встрепенулась девушка.
        — Я тебя обманывать не буду. И насиловать тоже. Ты даже ничего не поймешь.
        — Что не пойму?
        — Заснешь и ничего не почувствуешь.
        Дана в испуге оттолкнулась от пола, но кресло не сдвинулось, а закачалось вместе с ней. Так она и знала! Снова маньяк!.. А фундамент высокий, под домом наверняка есть подвал. Как бы там на всю жизнь не остаться. Вот попала!..
        — Я пошутил!  — сказал Матвей, мягко взялся за поручни и остановил кресло.  — Смотрю, ты засыпаешь, расшевелить хотел.
        — Пошутил?  — Она очень желала в это верить.
        — Я смотрю, ты сильно напугана,  — серьезно, без тени юмора произнес хозяин дома.
        — А ты думаешь, я просто так в речке купалась?
        — От кого убегала?
        — Убегала… Ты можешь отвезти меня домой?
        — Могу.
        — Отвези!  — Она умоляюще посмотрела на него.
        — Хорошо.
        — Спасибо!  — На радостях Дана сделала еще несколько глотков, но спохватилась и растерянно взглянула на Матвея.
        — Чего?
        — А там точно ничего нет? Ну, в смысле усыпляющего?
        Он отрицательно качнул головой, с добродушной иронией посматривая на нее. На поверхности его взгляда плескалась теплая, согретая солнцем вода, а под ней — холодная глубь Мирового океана.
        Теперь Дане казалось, что она совершенно не интересовала его как женщина. Матвей по доброте душевной привел ее к себе в дом, оказал помощь. Скоро они будут в Москве и там разойдутся как в море корабли. Уже завтра он и помнить о ней не будет. Да и она сохнуть по нему точно не станет. Но все равно обидно. Не такая уж Дана и уродина, чтобы воротить от нее нос.
        — А то спать охота.
        — Спи. Никто тебя здесь не обидит.
        — Мне в Москву нужно.
        — Можешь в машине вздремнуть,  — сказал Матвей и пожал плечами.
        — Да, в машине хорошо.  — Девушка мечтательно улыбнулась.
        Сесть бы в машину и тю-тю. Скорей бы уж все эти круги ада остались позади. Но уезжать отсюда ей почему-то не хотелось. Здесь так уютно. Запах свежего дерева и вкус травяного чая успокаивают, убаюкивают. Матвей кажется таким милым, даже симпатичным.
        Но все-таки она не станет задерживаться здесь. Дома спокойней и уютней. А до Москвы рукой подать.
        — Одежду высушить нужно,  — сказал он, разглядывая ее платье.
        — Да ладно! Если ты дашь мне свою рубашку, буду премного благодарна!
        Матвей пропустил ее слова мимо ушей.
        — Платье у тебя дорогое,  — качая головой, сказал он.  — Кто родители?..
        — Мать — ангел, отец — банкир.
        — Мать — ангел?  — Матвей удивленно повел бровью.
        — «Пеппи Длинныйчулок» читал?
        — Да, мама у нее была ангелом. А папа, кажется, папуасским королем.
        — Негритянским. И живым. А мама…  — Дана вздохнула.
        Не станет она больше ничего говорить. Матвей и без того наверняка все понял. Да и боль еще не прошла. Мама погибла в автокатастрофе шесть лет назад. Отец ушел из семьи. Мать с горя напилась и села за руль. Дана долго винила отца в ее смерти, но в конце концов простила. В жизни всякое бывает.
        — А отец у тебя, стало быть, негритянский король?  — спросил он.
        — Ну, в каком-то смысле.
        — Племя мумба-юмба, летающие копья, отравленные стрелы? Может, меня просто живьем зажарят? Что будет, если я тебя в своей рубашке привезу?
        — А ты к дому доставь. Дальше я сама…
        — А дом, наверное, в охраняемом поселке, камеры там перед ним. Давай-ка, я сначала тебя в чувство приведу. Выпивала?  — глядя ей в глаза, спросил Матвей.
        — Ну, было.
        — Знаешь, я, пожалуй, баньку затоплю. Потом ты кваску холодного примешь. Все как рукой снимет. А платье и белье пока высохнут. К обеду я тебя отвезу. Как раз утренний поток на Москву схлынет.
        Матвей переместился на кухню, где у него стоял стиральный автомат, загрузил его, запустил.
        — Ты же не думаешь, что я проститутка?  — спросила девчонка.
        — Не думаю. А что?
        — Да один тут думал. За какую-то Жанну меня принял…
        Матвей выходил из каминного зала, шел растапливать баню, но услышал это имя, дернулся так, как будто ему нож в спину всадили, и остановился.
        — За Жанну?!.  — От его былой расслабленности не осталось и следа.  — Кто принял?
        — Ну, я же говорила. Бандиты искали ее, а нашли меня. Они эту Жанну убить хотели.
        — Убить?!  — Матвей повернулся к ней.
        Он старался сохранять спокойствие, но бледность на лице выдавала его. Слова Даны определенно задели Матвея за живое.
        — И убили,  — сказала девушка.  — А ты что, знаешь ее?
        — Тебе откуда известно, что ее убили?
        — Я слышала, они так говорили…
        — Кто?  — хлестко спросил Матвей.
        Над ухом у Даны как будто прозвучал выстрел. Дане стало не по себе. Она успокоилась, расслабилась, а зря. Смертельная опасность где-то рядом, а глупая девчонка до сих пор торчит в этом проклятом городе. Домой ей нужно! Там ее точно не тронут. Если, конечно, она будет держать язык за зубами.
        — А тебе нужно знать?
        — Да.
        — Его Стас зовут,  — выдавила Дана.
        Она не хотела говорить, но Матвей так смотрел!..
        — Он ее никогда не видел. Какой-то Жека знал эту Жанну. А Тимофей Юрьевич у них там главный…
        — Котофей?
        — Нет, Тимофей. Да-да, я слышала про Котофея. Менты говорили. Хотели, чтобы я им про него рассказала.
        — Говори!  — потребовал Матвей.
        — Что?!  — ошалело протянула Дана.  — Я про него ничего не знаю.
        Хозяин дома продолжал давить на нее взглядом. Она не хотела говорить, но ее как будто кто-то за язык тянул. Даже страх и возмущение не могли остановить девушку.
        — Я его даже в глаза не видела. Только слышала. Я за кустом пряталась, а они меня искали. Тут какой-то Жека позвонил, сказал, что Жанну нашли. Он грохнул ее.
        Матвей болезненно закрыл глаза и мягко положил руку ей на плечо. Он просил ее остановиться.
        — А ты знал эту Жанну?
        Матвей беззвучно вздохнул и вышел из дома. Дана вскочила с кресла, подошла к окну, отодвинула занавеску, выглянула во двор.
        Мужчина опустил плечи и брел к небольшой бане, которая ютилась в конце огорода. За ним неторопливо трусила овчарка. Голова и хвост у пса были опущены, как будто он чувствовал настроение хозяина.
        А огород у него немаленький — картофель, капуста, огурцы, зелень. Малина, смородина у забора из профлиста, садовые деревья. Перед воротами вдоль выезда тянулись к солнцу елочки с темной хвоей. Небогатый двор, не сравнить с тем, к чему Дана привыкла, но все аккуратно и весьма основательно. Для простого парня такой дом и двор с елочками — целое состояние.
        Матвей зашел в баню. Очень скоро из трубы потянулась к небу тонкая струйка дыма. Она быстро утолщалась, уплотнялась.
        Дана успокоилась, вернулась в кресло, закрыла глаза, расслабилась. Матвей уже не пугал ее, хотя она считала, что ухо все же нужно держать востро и засыпать ни в коем случае нельзя.
        Но с одной стороны уютно тикали часики. С другой, на кухне, монотонно крутилась машинка. Со спины подкралось что-то теплое, мягкое, обволакивающее, набросилось, погрузило в сладковатое забытье.
        Разбудил ее тихий, но противный писк стиральной машины. Работа сделана, платье чистое, пора вынимать. Но кто этим займется? Хозяина не слышно и не видно.
        Дана снова выглянула в окно. Матвей сидел на скамейке перед баней и курил, опустив голову. Из трубы поднимались клубы дыма.
        Наверное, камни на печке уже раскалены, и парилка готова. Но если так, то почему Матвей не зовет ее? Чего он такой унылый? Неужели за Жанну так сильно переживает? Похоже, он действительно знал ее раньше. И не просто…
        Матвей поднялся, по тропинке, выложенной камнем, подошел к калитке, через которую можно было выйти прямо к реке, и остановился. Он поводил взглядом вдоль берега, не обнаружил, видимо, ничего крамольного и повернул назад.
        Похоже, Матвей высматривал бандитов, которые могли преследовать Дану. Если так, то он делал это без всякого страха, рад был возможной встрече и жестокой схватке с ними. Во всяком случае, девушке так показалось.
        Он вернулся в дом, поставил на пол резиновые сланцы небольшого размера и позвал гостью в баню. Она не прочь была пропариться до костей, выгнать из себя через пот вчерашнее похмелье, но вдруг Матвей будет приставать?
        Но в то же время Дана и так была у него в руках. Одежды на ней нет, плед сорвать нетрудно.
        — Только я сама!
        — Сама,  — как о чем-то само собой разумеющемся, сказал он, чем вызвал ее разочарованный взгляд.
        Она, разумеется, не хотела париться вместе с ним, хлестаться одним веником. Но разве этот бирюк должен так вот легко отказываться от удовольствия побыть наедине с голой девушкой? Неужели он гей?
        Но тогда почему Матвей так расстроился из-за Жанны? Может, она была его сестрой?
        — Там машинка остановилась,  — уже во дворе сказала Дана.
        Солнце стояло над горизонтом, теплые лучи разогнали утреннюю свежесть. Легкий ветерок приятно шевелил волосы, которые уже высохли.
        — Я все сделаю,  — сказал Матвей.
        — Ты же знал Жанну, да?
        Хозяин дома ничего не сказал, открыл дверь, достал из шкафа в предбаннике чистые полотенца, простыню.
        — Можно в шлепках?  — спросила девушка.
        — Нужно.
        — А чьи это шлепки?
        — Бабушка иногда приходит.  — Он взглядом показал на массивную деревянную дверь в парную.
        — Только бабушка?
        — Только бабушка,  — невозмутимо выдержав ее насмешливый взгляд, спокойно сказал Матвей.
        — А девушки?
        — Закройся,  — распахнув дверь, заявил он.
        Дана не поняла, что именно она должна была закрыть — дверь за ним или рот. Скорее всего, то и другое.
        У нее тоже была бабушка, которая жила в деревне. Дана помнила, как парилась у нее в баньке. Там все было так же просто, как здесь — предбанник с дровами и парилка, больше ничего. Никаких столов для посиделок с пивом. О бассейне и речи не шло.
        А дома у них сауна будь здоров. Большая, с бассейном, бильярдом и баром. Парилка — настоящий ад, так в ней бывало жарко.
        Дана привыкла к высоким температурам, поэтому смело открыла дверь. И баня здесь обычная, и печь Матвей топил недолго.
        Но зря она снисходительно кривила губы. Влажный жар обволок ее мягко, но плотно сжал в своих объятиях и проколол кожу мягкими горячими колючками. Крепкий пар, но дышать легко.
        Печь самодельная, из камней, с встроенным чаном для воды. Все как у бабушки.
        В углу возле двери на железных подпорках стояла большая кадушка с холодной водой, на скамейке ждал своего часа тазик, на стене висела деревянная шайка. Еще один тазик стоял на полу, в нем запаривался веник. Запахи мокрых дубовых листьев и березовых дров смягчали духоту.
        Дана взяла тазик, зачерпнула ковшом кипятка, развела его с холодной водой. Она окатила себя с головы до ног, забралась наверх, но тут же сползла оттуда. Слишком уж горячо под самым потолком.
        Да уж, постарался Матвей!.. Еще бы зашел в парилку да веничком отхлестал. Если он такой спокойный, то почему бы и нет. Простыня под рукой. Она могла бы и прикрыться.
        Но Матвей ее так и не побеспокоил. Все это время он провел на скамейке у бани.
        Дана вышла к нему, закутанная в полотенце по ключицы. Мокрые волосы распущены и размазаны по спине. Плевать на ветер.
        — Можно к тебе?  — спросила она, собираясь подсесть к нему на лавочку.
        Не баня, а нирвана какая-то. Состояние балдежное, расслабуха полнейшая, ноги не держат.
        — Не можно,  — ответил он, затушил сигарету, поднялся, пальцами коснулся ее локтя и заявил:  — Пошли!
        Матвей увлек ее к дому, там подал ей кружку холодного домашнего кваса. Первый глоток влил в нее бодрость, второй просветлил сознание, после третьего на лопатках у девчонки начали проклевываться крылья.
        — Там у тебя что, энергетики?  — спросила она, возвращая пустую кружку.
        — Что, похорошело?  — с усмешкой осведомился он.
        — Ну, в общем, да.
        — Сейчас еще чайку для закрепления. Вздремнешь чуть-чуть, и поедем.
        — Да не хочу я спать.
        — Захочешь.
        После завтрака ее действительно потянуло в сон. Справиться с искушением она не смогла.
        Глава 4
        Земля большая, и женщин на ней миллиарды. Казалось бы, женское тело — такая же обыденная банальность, как деревья в лесу и облака в небе. Но нет в мире ничего более захватывающего и завораживающего, во всяком случае для мужчины.
        Обнаженная женская натура сама по себе — вершина искусства. Художники всего лишь переносят ее на свои холсты и в скульптурные формы. А как извращаются фотографы в своих эротических фантазиях!
        Несут это искусство в массы и порнорежиссеры. Подбор актеров, работа с ними, творческий процесс — все это требует сил и средств, но благодарный зритель возвращает вложения с лихвой.
        Творческий процесс на месте не стоит. Одна красавица и целых два чудовища уже вошли в раж, голоса слились в хор, кроватные пружины скрипят, аккомпанируют. Но в их слаженной работе чего-то не хватает. То ли Рита сегодня ночью перестаралась, то ли возраст у него уже не тот. Или просто настроение подкачало.
        Тимофей Юрьевич смотрел на женское тело, но дух не захватывало. Не деревенело в штанах, не получалось с дровишками, поэтому и огонька нет.
        — Тимофей Юрьевич!  — Филей легонько коснулся плеча босса, привлекая его внимание.
        Тот закрыл дверь, недовольно глянул на своего подручного.
        — Чего тебе?
        Сколько помнил его Тимофей Юрьевич, столько Филей и косил под крутого. Делал морду, пытаясь ожесточить мягкие от природы черты лица, усиленно качался. Шея у него мощная, бычья, стрижка очень короткая. Ходил он, поигрывая могучими плечами, устрашающе раздувал желваки и смотрел исподлобья.
        На самом деле вся эта крутизна и мышечная масса — всего лишь фальшивая оболочка, за которой скрывалась трусливая душонка. Филипп не рвался в бой и всячески избегал драк. Если только на ринге, да и то вполсилы.
        Пацаны знали его как облупленного и не воспринимали всерьез. Сначала он был для них просто Филя. Потом к нему крепко приклеилось прозвище Филей.
        Этот субъект был типичной шестеркой. Тимофей Юрьевич его презирал, но при этом держал при себе и доверял ему. При полном отсутствии бойцовских качеств Филей отличался безграничной преданностью. Проверку он прошел с честью и на ментовском допросе держался достойно.
        Филей отличался предприимчивостью, расторопностью, и память у него была уникальная. Все, что ни поручишь ему, сделает. Еще и советом поможет, если вдруг запор в мыслях случится.
        — Сучку московскую нашли.
        — Где она?
        — Да у кадра одного выплыла. Он у реки живет, вот она к нему и прицепилась. Что делать?
        — Что делать!  — передразнил его Тимофей Юрьевич.
        У него тоже была кличка, образованная от имени. К ней же примазалась и фамилия. Котов и Тимофей — а все вместе Котофей.
        — А если она реально дочь миллиардера?
        Тимофей Юрьевич обладал реальной силой. Бригада у него небольшая, но сплоченная, бойцы закаленные, преданные общему делу. Если нужно кого-то заземлить — без проблем, в любое время дня и ночи. На мокрое дело без лишних вопросов пойдет любой. Плюс охранная фирма со своей группой быстрого реагирования. Там тоже есть суровые ребята, которым сам дьявол не страшен.
        В Багульеве Котофей самый-самый, никто не может тягаться с ним. Весь автобизнес в городе, как легальный, так и криминальный, завязан на него. Ломбарды и быстрые кредиты — все под ним. Он имеет с чиновников и с бизнесменов, которые работают по левым схемам. Наркота, проститутки, а с недавних пор еще и порнография. Филей предложил, а он согласился. И надо сказать, дела неплохо идут.
        Багульев у него в кулаке. Никто здесь не хочет с ним связываться. Но Котофей старался не нарываться на лишние конфликты. Возраст уже не тот, шестой десяток разменял, оброс мудростью, как причал — ракушками. Зачем война там, где можно решить миром?
        Кто эта девочка из Москвы? Какой смысл с ней связываться, если у нее крутой отец?.. Нет, не нужны ему лишние проблемы.
        — Она реально дочь своего отца,  — сказал Филей.  — Власова Павла Константиновича, владельца ВПК-Банка. Власова Богдана Павловна.
        Он протянул боссу фотографию красивой русоволосой девушки с ясным, чуточку насмешливым взглядом. Стильная прическа, правильные, одухотворенные черты лица, выразительные глаза под цвет бриллиантов в сережках. Шикарное вечернее платье, роскошное колье.
        Она стояла под руку со статным ухоженным мужчиной лет пятидесяти. Он не хмурил брови, не ужесточал мягкие от природы черты лица, как это делал Филей. Внутренняя сила сочилась из всех его пор сама собой. Взгляд добродушный, улыбчивый, а в глубине — лед.
        — Отец и дочь,  — пояснил Филей.  — Из Интернета взял.
        — Точно она?
        — Она. Менты маякнули, и Стас опознал.
        — Неплохой экземпляр.
        В этой девочке чувствовалась порода, она могла бы стать порнозвездой мирового масштаба. Можно даже сценарий фильма сварганить чисто под нее. Она принцесса, голодная до мужских ласк. Он — конюх. Между ними проскакивает большая и толстая искра. Котофей представил, как это будет выглядеть, и ощутил волнующий прилив.
        — Девчонку можно оформить,  — сказал Филей и пожал плечами.
        — Искать будут.  — Котофей покачал головой.
        — Отец у нее был реально крутым человеком.
        — Был?
        — Сегодня утром в больнице загнулся. Сердечный приступ. Ночью тряхнуло, а утром ласты склеил.
        — Не слышал.
        — Об этом особо не сообщают, но в сети проскочило. Может, фейк?
        — Что?
        — Ну, в смысле, пурга.
        — Думаешь?
        — Да вряд ли. Не та он величина, чтобы сенсацию на нем делать.
        — Значит, загнулся, говоришь? А наследует кто?
        Филей сокрушенно развел руками и предположил:
        — Может, эта Богдана?
        Котофей снова глянул на фотографию. Роскошная девочка, он с удовольствием женился бы на такой. А она даст согласие. Если сломать волю. Он в этом большой специалист. Сколько девчонок через него прошло, и все работают как часики, так же четко и точно. И вполне прибыльно.
        — Я попробую узнать.
        — Она знает, что Жека Жанну приземлил,  — в раздумье проговорил Котофей.
        — Опасная штучка.
        — Надо брать.
        — Кстати, о Жанне. У нее парень был. Матвей Самойлов.  — Филей с озадаченным видом провел пальцами по щеке и зачем-то сместил в сторону нижнюю челюсть.
        — И что?
        — У них любовь была. Она когда с нами работать начала, он разбираться ходил. Я был, пацаны подъехали…  — Филей провел пальцами по другой щеке.
        — Да, он тебе челюсть сломал,  — с усмешкой поговорил Котофей, вспомнив эту историю.
        Паренек оказался крепким орешком — неплохо угостил Филея, Жеке два зуба выбил, Петрика вырубил ударом в горло. Сделал дело и исчез, только его и видели. Искали, конечно, но, увы…
        — Нет, не сломал, трещина была,  — пробурчал Филей и скривился.
        — Хочешь сказать, что Богдана сейчас у этого Матвея?
        — В том-то и дело.
        — В чем дело? Пацана в землю, девчонку ко мне. В чем проблема?
        — Мы же его пробивали. Он в Чечне после срочки контрабасил. Может, оттуда сейчас вернулся.
        — Закончилась Чечня.
        — Да, но люди остались. А он реально спец. Его голыми руками не возьмешь.
        — Пуля возьмет.
        — А если у него ствол? Он там всех, кто к нему сунется, шпалами положит. А свои отмажут. Подъедут спецы из ФСБ, еще и нас тут зачистят. Мы же не знаем, какие у него связи.
        Котофей кивнул. В Чечне сейчас ФСБ работает, а там такие волкодавы, что лучше не подставляться.
        — За домом смотрят. Пока никаких движений,  — сказал Филей.  — Соваться к нему я бы не стал, но хвоста подвесить можно. Он Богдану в Москву повезет, а мы за ним.
        — А если за ней подъедут?
        — Тогда без нее выследим.
        — А зачем он нам без нее нужен?  — Котофей поморщился.  — За твою челюсть спросить? Так это ты сам. Если сможешь.
        — Нет, я личное выше общего не ставлю,  — обескураженно проговорил Филей.
        — Тогда сиди ровно, не ерзай!
        — Богдана про Жанну знает.
        — Что она знает? Видела, где эту суку зарыли? Что она может сказать? И кому?
        А вот Жанна сказать могла. Она видела, как Жека задушил Эллочку, но никому ничего не говорила, пока с катушек не сорвалась. На Жеку заявить намылилась и самого Котофея на чистую воду вывести. Сначала она перед подружкой растрепалась, потом уже в Москву собралась, но так и не уехала. Не смогла. Побегала немного по городу и успокоилась. А если точней, упокоилась.
        — Матвею скажет.
        — И что?
        — А если он мстить начнет?
        — Он уже отомстил. Челюсть тебе сломал и уехал. А Жанна осталась. Почему он ее с собой не забрал? Потому что конченая она. Зачем ему такая? Кто за опущенных мстит?
        — А вдруг?
        Котофей задумался. Матвей Самойлов — темная лошадка, и неизвестно, как он себя поведет. Если сам не пойдет против братвы, то спецов из ФСБ подключит. Может, зачистить его, пока не поздно? У Котофея есть люди, которые могут справиться с ним, так почему бы не подключить их к делу?
        Машина шла по грунтовой дороге мягко, двигатель работал тихо, нигде ничего не тарахтело, не дребезжало. Если закрыть глаза, то можно представить, что находишься в иномарке. Но Дана знала, на чем ехала. Матвей вез ее в Москву на «Ладе Приоре». Машина новая, но…
        Впрочем, ее отец тоже когда-то ездил на «Ладе», и ничего, до сих пор с восторгом вспоминает свою молодость. Над «Приорой» он точно не посмеется, хотя сам по старой доброй традиции ездит на «шестисотом».
        — Дом у тебя свежий и машина. Да и сам как новенький,  — улыбнулась она.
        — Для кого новенький? Для тебя?
        — А если для меня?.. Может, пересечемся как-нибудь?  — неуверенно сказала Дана.
        Матвей все больше нравился ей. Надежный парень, основательный, такой если полюбит, то навсегда. Но этого не случится. Может, потому он и нравился ей. Сегодня они расстанутся, а завтра Дана уже и забудет о нем. Тогда зачем городить огород?
        — Завтра, например.
        — Завтра,  — кивнул он.  — В семнадцать ноль-ноль.
        — Э-э… завтра у Зайки свадьба.
        Он улыбнулся себе под нос. Ни досады в этой усмешке, ни обиды.
        — Можно как-нибудь потом.
        — Не напрягайся.  — На этот раз он улыбнулся ей.
        Надо же! Хоть бы чуть-чуть расстроился.
        — Нормально все. Ты попала в беду, я тебя выручил. Люди должны помогать друг другу, так положено. Так что ты мне ничем не обязана.
        — При чем здесь обязана или нет?
        — При том!.. Мы из разных миров. Между нами могут быть точки соприкосновения, но для них нет гвоздика.
        — Какого гвоздика?
        — Который две половинки соединяет. Два кольца, два конца, а посерединке гвоздик.
        — Ножницы.
        — Угадала.
        — А мы с тобой две половинки?
        — Ты — да, чья-то половинка.
        — А ты?
        — А я сам по себе.
        — По Жанне сохнешь?
        — Уже нет,  — сказал он, стараясь сохранять спокойствие.
        — А было?
        — Было.
        — А я похожа на нее? Ну, внешне.
        — Почему ты должна быть на нее похожа?
        — Так меня же с ней перепутали.
        — Перепутали…  — Матвей бросил взгляд в зеркало заднего вида, и его брови сползли к переносице.
        — Что-то не так?  — Девчонка развернулась на сиденье, глянула в заднее окно.
        За ними вдалеке катился черный внедорожник. Определить марку машины не позволяло расстояние.
        — Пока не ясно.
        — Может, просто едет?
        — Может, просто.
        Дорога проселочная, от реки к бетонке, идущей вокруг Москвы. Машины здесь скорее правило, чем исключение.
        — Думаешь, за нами?
        — Ты как в Багульеве оказалась?
        — При чем здесь это?
        Матвей повернулся и плотно посмотрел ей в глаза. У Даны возникло такое ощущение, как будто он при этом руку ей на плечо положил. Она тяжелая, хозяйская.
        — В ночном клубе была. Что-то не то выпила. Очнулась, гипс… то есть кабина трейлера. Дальнобойщик на меня дышит, под платье лезет.
        — Одна в ночном клубе была?
        — Нет, с телохранителем.
        — Где он?
        — Не знаю.
        — Он вместе с тобой пил?
        — Нет, ему нельзя.
        — Как же он тебя упустил?
        — Ну, если точно, у нас девичник был. Мужики все за кадром остались.
        — За кадром, это где?
        — Алик в холле был.
        — А оттуда он за тобой следить не мог?
        — Наверное, мог.  — Дана задумалась.
        В стене между холлом и залом была не только арка, причем достаточно широкая, но и окна. Конечно же, Алик наблюдал за ней.
        — Тогда как ты оказалась в трейлере?
        — Да черт его знает!
        — Без телефона, без денег…
        — Да, и еще колье куда-то пропало.
        — Может, сорвали?
        — Не знаю.
        Матвей пожал плечами, сунул руку в карман и вынул мобильный телефон.
        — Звони!
        Она взяла мобильник, покрутила в руках. Не айфон, конечно, но не из дешевых. Дисплей на весь телефон, сенсорный набор. Свежая модель, вряд ли ее питал убитый аккумулятор.
        — Ты же говорил, что у тебя не заряжается…
        — Звони отцу!
        — Я не помню номер.  — Дана мотнула головой.  — Все в телефоне осталось.
        — Хоть какой-нибудь номер помнишь?  — Матвей посмотрел на нее так, как будто произошла чудовищная катастрофа.
        Такими глазами смотрел на нее отец, перед тем как сообщить о том, что мамы больше нет. Этот взгляд вогнал ее в ступор. Если бы она и помнила какие-то телефоны, то забыла бы их вмиг.
        — Почему ты на меня так смотришь?  — От волнения ее голос едва не сорвался на визг.  — Что случилось?
        — Как что? Ты попала в историю. Разве это не происшествие?
        — Такое с каждым может случиться.
        — Да, но куда делся твой телохранитель?
        — Я не знаю. Сейчас приеду домой и все выясню.
        Матвей удовлетворенно кивнул, забрал у нее телефон и вернул его на место.
        — Я же могу узнать об этом дома?  — спросила она, с опаской глядя на него.
        Вдруг ее дом сгорел, а отцовский банк разорился? Матвей об этом знает, но молчит?..
        — Почему не можешь? Вполне,  — без всякого сарказма сказал он.
        — Тогда зачем гнать коней?
        — Не надо этого делать,  — сказал он, глянув в зеркало заднего вида.  — Кони сами бегут, особенно когда за ними волки гонятся…
        Они еще только выезжали на бетонку, а Матвей уже делал выводы. Может, и нет никакой погони, а он тревогу поднял? Не исключено, что этот парень — паникер по жизни. Такая мысль слегка успокоила Дану.
        — Думаешь, это за нами?
        — Не знаю, будет видно.
        — А ты сможешь уйти от погони?
        — Не знаю.
        — А что ты знаешь? Лишь то, что напрасно со мной связался?
        — Давай без истерик.  — Матвей прошелся по ней спокойным, но укоризненным взглядом.
        — Но ты же так думаешь.
        — Не думаю.
        — Может, я от работы тебя отвлекаю?
        — Я не работаю.
        — В отпуске?.. Ну да, охота, рыбалка…
        — Охота, да. На крякву иногда хожу. Рыбалка тоже. Не поверишь, однажды русалку выловил.
        — Почему не поверю, очень даже.  — Дана улыбнулась.
        — Устал я от работы. Отдохнуть хочу.
        — А работал где?
        — Водителем.
        — И устал?
        — Да, очень. Дальние края, морозная тайга, работа без продыху.
        — Морозная тайга?
        — Да, я там золото добывал.
        — Мыл?
        — Нет, золотоносную руду на карьерном самосвале возил. Дом вот построил, машину купил. Устал. Годик отдохну. А там видно будет, может, обратно вернусь.
        — А расскажи, как там, в тайге. Комары, говорят, лютые.
        — Лютые, да.  — Матвей бросил взгляд в зеркало.
        Дана обернулась. Знакомый внедорожник шел на обгон. Сейчас он промчится мимо, и все. Зачем нужно было нагнетать тоску?
        Глава 5
        Светлый взгляд васильковых глаз, яркая, слегка застенчивая улыбка, запах весны и счастья — это все про нее, про Жанну. Матвей хорошо помнил, как пригласил ее на медленный танец, как его залихорадило от одного только прикосновения к ней. От волнения он тогда потерял дар речи, слова выдавить не мог, проводил Жанну до столика и не сумел разжать руку, чтобы отпустить ее.
        Она смотрела на него и мило улыбалась. А ее подруги смеялись — колко, обидно. Ей стало стыдно за них. Жанна поднялась со своего места, и они вместе вышли из ресторана. Матвей проводил ее домой. По пути они разговорились.
        Так же мило она улыбалась и после их первой ночи. Отпуск заканчивался, он уезжал в часть, и Жанна осталась с ним. Она хотела стать его женщиной, ждала его полгода. Матвей вернулся, и долгий отпуск пролетел как сон. Через год заканчивался контракт, и он пообещал Жанне его не продлевать.
        Матвей уволился со службы, вернулся домой и узнал страшную правду. Оказывается, Жанна была проституткой, работала под крышей у котофеевских бандитов. Еще она плотно сидела на игле.
        Он пытался достучаться до нее, но Жанна и слушать его не хотела. Она очень изменилась за тот год, стала вульгарной, циничной. Ей постоянно нужна была доза, а сутенер поставлял качественный товар.
        Матвей мог увезти ее в новую жизнь, деньги у него для этого были. В Чечне он не отсиживался по тылам, всегда на переднем краю. Боевые выходы следовали один за другим, и начисляли ему за них соответственно.
        Но Жанну все устраивало, да и братва не хотела терять доход. Матвей уже отчаялся вернуть ее на путь истинный, когда к нему подъехали крутые ребята и попали под горячую руку. Хорошо, что не убил никого.
        Он не хотел прятаться от бандитов, но из города все-таки уехал. Был у него друг, который работал на золотых приисках, к нему Матвей и подался. Работа там нудная, тяжелая, а если вкалывать бессменно, то и каторжная.
        Первые два года Матвей работал как проклятый, даже отпуск не брал. В позапрошлом году вернулся, пожил немного у родителей, узнал про Жанну, но встречи с ней искать не стал. Нет, не перегорело, но безумия в чувствах уже не было. Да и гордость не позволяла бегать за шлюхой и наркоманкой. Братва, как оказалось, не искала с ним встречи.
        Все-таки Матвей дал Жанне шанс вернуться к прежней жизни. В прошлом году он поставил дом на окраине города. Она должна была узнать об этом, увидеть знак, но так и не появилась. Не судьба.
        А сегодня он узнал, что ее убили, и поверил. Хотя и не должен был. Уж очень сомнительно выглядел источник информации. Сказать кому, как он познакомился с банкирской дочкой, так не поверят люди. Из реки ее выловил, как будто она русалка, а не человек. Воткнул удочку в землю, до ветру сходил, вернулся, а на крючке русалка барахтается!
        Он отнесся к этому случаю с иронией, даже настроился на романтический лад, но девушка убила его. Он не хотел верить ей, но Дана сказала про Тимофея Юрьевича, про Жеку. Да и сейчас на хвосте у него висела бандитская машина.
        Стекла у нее были затемнены, но Матвей не терялся в догадках. Джип обгонял его уже два раза, останавливался на заправке и снова садился на хвост. Наверное, парни, находившиеся в нем, чувствовали себя крутыми профессионалами.
        Матвей и при темных окнах смог определить, сколько человек в машине. Двое спереди, один сзади, итого трое. Немного, но и не мало. Даже единственного бандита нужно расценивать как серьезного противника, иначе можно попасть впросак. Матвей воевал, поэтому знал, в какую цену может встать малейшая ошибка.
        Если это багульевские бандиты, то спокойной жизни они ему не дадут. Он мог отвезти Дану к отцу, вернуться домой и угодить в засаду. За Дану с него не спросят, а за прошлую обиду — запросто.
        Но позволят ли они ему отвезти Дану домой? Скорее всего, да. Москва все ближе, а попыток остановить Матвея нет. Возможно, ребята, работающие на Котофея, хотят узнать, где живет Дана.
        Но не исключено, что братва из Багульева ни при чем. Вдруг на хвосте представители совершенно иной структуры? Допустим, за Даной охотятся враги ее отца. Они собирались вывести ее из игры еще вчера, но что-то не срослось. Девчонка отделалась легким испугом на свою похмельную голову.
        — О чем ты думаешь?  — встревоженно спросила Дана.
        Жанна была настоящей красавицей — отточенные черты лица, нос совершенной формы, пухлые, четко очерченные губы. А какие глаза!..
        У Даны они поменьше. В чертах ее лица не было той четкости, как у Жанны, и нос обыкновенный. Тем не менее она производила сильное впечатление даже без всякой косметики. То ли сочетание слабых форм создавало сильный эффект, то ли в ее глазах прятались глубокие колдовские колодцы, полные приворотных чар.
        Нет, он не влюбился, не до того было, но оценил.
        — Ты считаешь, будто с моим отцом что-то случилось?
        — Я?..
        — Ты так на меня смотрел.
        — Я не знаю, что с твоим отцом, и не думаю…
        — Ты так больше на меня не смотри!
        Видно было, что Дана — девушка избалованная, извращенная высшим светом, и характер сам по себе у нее непростой. В иной обстановке она задрала бы нос, показала бы Матвею его место, облила бы парня стервозным высокомерием, заляпала бы барским сарказмом.
        Но все то, что девчонка пережила за ночь, давало о себе знать. Дана и без того чувствовала себя не в своей тарелке, а тут еще и бандиты на хвост сели, и Матвей задал ей задачку. Не по себе ей, душа не на месте, поэтому и вид у нее как у беззащитного ребенка. Только на Матвея сейчас вся надежда. Страшно ей, поэтому она даже не капризничает, кажется такой милой, нежной.
        Но скоро все изменится. Дана вернется домой, придет в себя. Ее жизнь потечет в прежнем русле, где нет места простым парням вроде Матвея. Он симпатичен ей, но это пока. Все изменится, как только она перестанет в нем нуждаться, и Матвей должен это понимать.
        — Не бойся, все будет хорошо. Скоро мы окажемся в городе, там затеряемся, и никто не узнает, где ты живешь. Я никому не скажу.
        — А у тебя кто-то спросит?
        — А вдруг?
        — Да, им известно, где ты живешь. Я скажу отцу, он знает людей, которые разгонят эту чертову лавочку. Я слышала, Котофей сказал, что ему не нужны проблемы с моим отцом.
        — Так и сказал?
        — Да, так и сказал.
        Матвей озадаченно провел рукой по волосам. Если Котофею не нужны проблемы и он действительно не при делах, то зачем его люди преследуют их?
        — О чем ты думаешь?  — В голосе девчонки мелькнули истерические нотки.
        — Ни о чем.
        — Я знаю, ты снова вспомнил о моем отце. Ничего с ним не случилось!  — Дана сжала кулаки на коленях и закрыла глаза, как это делают люди, когда пытаются сдержать себя.  — Ничего, ты слышишь меня?
        — Успокойся. Конечно, с ним все в порядке,  — сказал он, ладонью накрыв ее кулачок.
        — Честно?  — Она посмотрела на него глазами наивного и вовсе не капризного ребенка.
        Матвей добродушно улыбнулся. Да, все у нее будет хорошо. Сейчас он отвезет ее домой. Девочка обнимет своего отца и очень скоро забудет об ужасах сегодняшней ночи. Она еще молодая, и ее память очищается быстро.
        Обычный человек может прожить без воздуха пять минут, тренированный девять, но это в теории. В реальности все обстоит гораздо хуже. Жанна и полминуты не выдержала. Закатила глазки, и привет. Жека не собирался ее душить, хотел всего лишь напугать, а она — кувырк, и на тот свет. Хорошо, что Тимофей ругать его за это не стал.
        Закопали Жанну, и нет ее больше. Но память о ней осталась. Ее нужно стереть. Поэтому Жека снова в деле. С ним Гарик и Савик.
        А память эта с кулаками. Жека хорошо помнил, как выплюнул себе на ладонь два выбитых зуба. Матвей Самойлов, падла!..
        Котофей — мужик мудрый, поэтому и держит мазу. Он не просто так назначил Жеку старшим в команду, которую снарядил по душу Матвея. Босс хорошо знал, у кого какие счеты к Самойлову. Ведь Жека одно время спал и видел, как надевает себе на шею ожерелье, сделанное из зубов этого козла. Он даже предков Матвея порешить хотел. Жаль, Котофей запретил, а то бы!..
        — А почему тачка у него на ходу?  — спросил Гарик, оглаживая обесцвеченные волосы на макушке.
        — Да черт его знает,  — проговорил Жека и скривился.
        Он все продумал и щедро сыпнул железных колючек на дорогу, по которой должен был проехать Самойлов со своей беглянкой. Тот проскочил по ней. Парни потом остановились возле того места и собрали колючки, чтобы самим не нарваться. Двух точно не было — «Приора» их на колесо намотала. Задумка простая. Самойлов остановится со спущенным колесом, они подъедут к машине, уложат его, а телку заберут с собой.
        Колесо должно было спустить еще на грунтовке, но «Лада» уже выехала на Московское шоссе, а ничего с ней не происходило. Парни обгоняли тачку, смотрели и ничего не видели. Машина шла по шоссе как заговоренная! Не мог же Самойлов установить бронированные покрышки!
        Конечно, Филей предупреждал, что этот крендель не простой, он в спецуре служил. Только вот Жека боялся не очень. Сколько таких спецназовцев работает сейчас в охранной фирме босса, и всех он одной левой делает. Ладно, пусть не всех и не одной, но бояться там точно нечего.
        — Может, на ходу завалим?  — предложил Савик.
        Нижняя челюсть у него тяжелая, массивная. Конечно, он двигает ею легко, но слова выговаривает с трудом. Невнятная у него речь, иногда переспрашивать приходится.
        — Прямо тут, на виду?  — осведомился Жека и с интересом глянул на него.
        Котофей велел сработать тихо, не привлекать к себе внимания. Хотя парни с удовольствием размазали бы этого козла по асфальту на глазах у толпы.
        — Машина у нас левая, номера — чисто липа…
        — Автомат есть,  — добавил Жека.
        — Оп ля!..  — Гарик вдруг захохотал и от радости ударил ладонями по баранке.  — Процесс пошел!
        «Приора» Самойлова действительно наконец-то просела на левый бок. Все-таки спустило колесо, да сильно. На таком далеко не уедешь.
        — Ну, если тачка левая, то нормально.
        Жека достал из-под сиденья пистолет, из кармана — глушитель. И балаклава у него есть. А как же иначе? Они же знали, куда шли.
        — Мочим без разговоров! Я глушу, а ты, Савик, телку на кукан берешь!
        Какое-то время «Лада» ехала, сохраняя прежний курс, но потом сошла на обочину и остановилась. Притормозил и Гарик.
        — Эй, куда это они?
        Жека и сам видел, как Самойлов и сучка в платье салатного цвета выбрались из машины и быстрым шагом двинулись к подлеску, который начинался сразу за обочиной. То ли погоню заметили да шухернулись, то ли до ветру захотели. Но почему они вдвоем?..
        — Опа! Да там заправка!
        Помянутое заведение действительно находилось за подлеском. К нему и спешили беглецы. Там наверняка работает шиномонтаж. Домкрата у Самойлова нет, а колесо менять надо.
        — Давай на заправку!  — Жека чуть сам не схватился за руль, чтобы направить машину на съезд, который вел к бензоколонкам, ответвлялся от шоссе и образовывал треугольник с подлеском внутри его.
        Он чувствовал себя настоящим гением. Надо же, на ходу смастерил великолепный план! Клиенты идут к заправке через поросший лесом треугольник. Парни подъезжают к нужному месту на машине, перехватывают беглецов и там же, в лесочке, решают все вопросы с ними. Никто ничего не увидит.
        Гарик остановил машину возле пожарного щита, к которому через лесок от шоссе вела тропинка. По ней и должна была выйти на них добыча. Но никаких движений не наблюдалось. Парень с девкой застряли в подлеске или вообще не собирались идти к заправке.
        Но в любом случае козыри были на руках у Жеки. Беглецы не знают про них. Парни выйдут к ним из лесочка, из-за куста подстрелят Самойлова, который будет возиться с колесом, и заберут с собой Богдану. Все будет сделано без шума и пыли.
        Жека вдруг как наяву увидел два выбитых зуба, плавающих в кровавой слюне на раскрытой ладони. Ну да, Самойлов не пальцем деланный, к нему нужно отнестись со всей серьезностью.
        — Давай, все выходим!  — велел он.
        Если парни ломанутся навстречу беглецам всей толпой, то этим они не оставят Матвею никаких шансов. Конечно, риск есть и в этом случае, но ведь никто никому легкой жизни не обещал.
        Жека первый вышел на тропинку — с пистолетом на вытянутой руке. Балаклаву пока надевать не стал. Он же не на открытой местности.
        Парень никого не увидел. На него смотрели только деревья и кусты, за которыми шумело Московское шоссе. Он прошел еще немного и сквозь заросли увидел «Приору», возле которой стояла Дана.
        Оказывается, девчонка уже вернулась к машине. Вместе с Матвеем. Да, багажник открыт. Видимо, Самойлов вытаскивает запаску.
        Дана обошла машину и встала у водительской дверцы так, что Жека мог видеть только ее голову. Но вот она и вовсе скрылась из виду. Наверное, за руль села.
        Самойлова пока не видать, но он наверняка где-то рядом. За кустом где-то сидит?
        Жека осмотрелся по сторонам и никого не заметил. Только пацаны за спиной. Идут они осторожно, тихо, даже ветки под ногами не трещат. И стволы у них.
        Нормально все. Подлесок уже почти закончился, осталось занять удобную позицию где-нибудь за кустом и взять Самойлова на прицел. Никто с шоссе и не увидит, как он ляжет под колесо своей машины. С девчонкой будет посложней. Она завопить может. Но ничего, они справятся.
        А пацаны, похоже, расслабились. То ли Гарик, то ли Савик тихонько кашлянул в кулак. Жека промолчал. Действительно, зачем поднимать шум, если все само успокоилось?
        Тут за спиной послышался уже не кашель, а сдавленный вскрик. Жека обернулся и увидел, как падает Савик. Глаза выпучены, рот приоткрыт. Пацан опускался на колени, хватаясь руками за воздух, а за ним стоял Матвей. На уровне груди он держал руку, сжатую в кулак. Но у Жеки ствол, это куда круче.
        Он еще только направлял оружие на врага, когда Савик резко подался вперед и толкнул его грудью в бедро. Жека подался назад, повел правой рукой, пытаясь сохранить равновесие. В этот момент Матвей и сблизился с ним на расстояние удара. Перед глазами Жеки мелькнул кулак, в голове звонко рвануло. Потом вдруг стало темно и тихо.
        Охота на диких уток — дело не самое простое. Тут очень важно незаметно подкрасться к нужному месту, затаиться, затеряться среди кустов и камышей. Для этого неплохо иметь маскировочную накидку. Эта отличная штука позволяет слиться с окружающей местностью, особенно если знать, как ею пользоваться.
        Та же накидка очень хороша и для охоты на двуногих козлов. Бандиты прошли в метре от Матвея, но никто из них даже не почувствовал его присутствия. Опыт разведчика не пропьешь, в карты не проиграешь.
        Самойлов понимал, какая опасность ему грозит, не хотел тормозить, но увидел съезд на заправочную станцию и решил остановить машину возле нее. Дана могла бы там спрятаться, а он что-нибудь придумал бы. Потом его внимание привлек подлесок между шоссе и заправкой, и он оставил съезд позади. Деревья, кусты — как раз то, что нужно, если в багажнике лежит маскировочная накидка, свернутая в рулон.
        Пистолета у Матвея не было. Он прихватил собой финку и два метательных ножа. Этого должно было хватить.
        Бандиты повели себя на удивление глупо, и Самойлов взял их голыми руками. Одному передавил сонную артерию, другого вырубил ударом в шейные позвонки. А знакомого фрукта он отправил в нокаут, проломив ему переносицу. Удар мощный, точечный, едва ли не смертельный. На всякий случай Матвей уложил Жеку на бок, чтобы тот не захлебнулся собственной кровью.
        Будь машина на ходу, он не стал бы возиться с бандитами. Оставил бы их в подлеске и уехал. Но, увы, ему требовалось время на то, чтобы поменять колесо.
        Так что, хочешь не хочешь, нужно заняться братвой. В принципе, это не сложно. Парни носят брюки, подпоясанные ремнями. В подлеске найдутся не толстые, но крепкие деревья, такие, чтобы человека привязать с обхватом сзади. Может, и спереди. Это больно — сидеть с вывернутыми назад руками. Хотя незачем жалеть людей, которые собрались его, Матвея, убивать. У них пистолеты и автомат.
        Оружие Матвей трогать не стал. Неизвестно, сколько крови на этих стволах, а менты свою работу знают. Да и не нужны они ему. У него в загашнике есть чистый и бесшумный пистолет «ПБ».
        Он привязал бандита к осине вперед руками, да еще и головой о древесный ствол стукнул.
        Матвей уже заканчивал паковать второго братка, когда появилась Дана.
        — Ничего себе!
        Она пыталась, но не могла отвлечь на себя его внимание. Матвей завязывал руки одному бандиту, а посматривал на другого. Жека еще не пришел в себя, но уже подавал признаки жизни. Как бы не вскочил с земли да не набросился на Дану!
        Самойлов снимал с него пояс, когда Жека сперва застонал от боли, затем открыл глаза. Прежде чем Матвей поймал его за руку, он успел провести пальцами под носом и испачкал их своей кровью. Матвей уложил парня на живот, заломил руки за спину, ловко связал.
        — А зачем?  — вслух спросил он самого себя.  — Все равно сдохнет!
        Матвей обхватил его рукой за шею, взял на удушающий прием и держал так, пока бандит не задергался от страха за свою жизнь.
        Тогда Самойлов отпустил его и спросил:
        — Или покажешь, где Жанну похоронил?
        — А хрен тебе!  — прохрипел Жека.
        Он грубил, но в его взгляде было слишком много жалости к себе.
        — Значит, все-таки похоронил!
        — Покажу!..
        Матвей еще только начал сжимать руку бандита, а тот уже раскололся.
        — Где?
        — В лесу. Дорогу на Баранку знаешь? Там еще грунтовка на лесхоз идет.
        — За что ты с ней так?
        — Да ломка у нее началась. Мы думали, пройдет, а она выключилась, совсем гнилая от наркоты была. Мотор не выдержал.
        — А кто ее на иглу посадил?
        — Тут я не при делах.
        — Все вы при делах!.. Я тебя убивать не буду, дам тебе шанс. Отроешь Жанну, оставишь на дороге. Пусть ее по-человечески похоронят. А сам уезжай, если жить хочешь.
        — Да, конечно!  — Браток энергично закивал.
        — Дана зачем вам нужна?
        — Так это, босс привезти велел. Тебя в расход, а ее доставить.
        — Зачем она ему?
        — Не знаю. Мое дело маленькое.
        — Если маленькое, то сматывай удочки и катись колбаской. А если нет, то смотри, я тебя предупредил. Грохну и прощенья не попрошу.  — Он оставил бандитов и направился к своей машине.
        Дана даже не шелохнулась, когда Матвей проходил мимо нее. Надо было видеть ее глаза. Она смотрела на Самойлова с восхищением, но в этом детском восторге угадывался страх. Если Матвей такой жестокий, то может отвесить и ей.
        Он не стал разубеждать ее в этом.
        Самойлов оставил Дану смотреть за бандитами, а сам подошел к машине и полез в багажник, уже открытый. Домкрат, ключ, запаска — все на месте. А заменить колесо на легковушке для водителя карьерного самосвала — плевое дело.
        Он вернулся к бандитам, развязал Жеку, удерживая его левую руку за спиной, дал ему телефон и велел позвонить боссу. Пусть приезжают за ними и забирают. Еще он велел сказать Котофею, что не хочет войны с ним. Но если тот вдруг дернется, то пощады не будет.
        По большому счету Матвей блефовал. Он прекрасно понимал, что силы не равны. Но так случалось уже не раз. Перевес на вражеской стороне, а победа уходила к нему. Если бандиты не успокоятся, то Самойлов примет бой. Он будет не защищаться, а наступать.
        Лучше всего натравить на Котофея банковскую службу безопасности. Если тот хочет похитить Дану, то пусть ее отец с ним и разбирается. У него наверняка есть неплохие связи в силовых структурах. Жеку взять будет нетрудно, если, конечно, захотеть. Он расскажет, как убивал Жанну, объяснит, кому это было нужно, и процесс пойдет.
        Глава 6
        «Вот моя деревня, вот мой дом родной». Машина еще только подъезжала к воротам контрольно-пропускного пункта, а на нее уже нахлынуло.
        Ворота закрыты и перед какой-то там «Ладой» не распахнутся. Участки в поселке большие, дом банкира Власова далеко, у самой реки, пешком идти долго. В принципе, за Даной могли бы прислать машину. Охранник позвонит, и Антон Викторович подъедет за ней. Отец сейчас на работе, он не сможет, а мажордом всегда к ее услугам. Или Алик, если он не уволен за ротозейство.
        — Тебя, наверное, не пустят,  — сказала Дана, сочувствующе глянув на Матвея.
        Уровнем он не вышел, и не место ему здесь, в элитном поселке на Рублевке. Матвей хороший человек, очень ей помог. Она весьма благодарна ему, но лучше им держаться подальше друг от друга.
        Да, парень действительно не промах. Уложить голыми руками трех бандитов — это уметь нужно! Он привязывал их к деревьям с такой легкостью, как будто всю жизнь этим занимался.
        Бандиты были вооружены. Они шли убивать. Матвея в расход, а Дану — обратно, в проклятый Багульев. А если бы она попыталась убежать, ее уложили бы автоматной очередью, выпущенной в спину. Так и было бы.
        Выходит, Матвей спас ее от смерти. Но простой парень не смог бы этого сделать. Значит, он необычный, то есть опасный. Да, будет лучше, если они разойдутся как в море корабли.
        — Да, не пропустят,  — согласился Матвей, разглядывая пластиковую коробку контрольно-пропускного пункта и откатные ворота заводского производства.
        Все стильно и аккуратно, как и положено в лучших местах. За этими воротами течет чужая красивая жизнь. Она его не касается, и он это понимает.
        — Домой поедешь?  — спросила Дана.
        — Не знаю.  — Матвей пожал плечами.
        — Тебе пулемет нужен. Закрыться в доме, поставить его на крышу…  — Девушка говорила об этом как о чем-то отстраненном.
        Дом у Матвея хороший, уютный, и банька замечательная, но все это уже такое далекое. Впереди современный особняк, подделка под старину с колоннами и флигелями. Там все к ее услугам. Никто ей слова против не скажет, даже Натали, это красивое темно-русое растение с травянисто-зелеными глазами.
        — Ты же умеешь стрелять?  — спросила Дана о том, в чем ничуть не сомневалась.
        Матвей служил в разведке, воевал, он наверняка умеет это делать. Хотя Алик тоже чего-то стоит. А если его все-таки уволили?
        — Да, умею,  — произнес он с улыбкой, хотя и не очень веселой.  — Сколько помню себя, всю жизнь мечтал пулемет на крышу поставить. Сначала консерваторию построить, а потом уже этот агрегат на самый верх затащить. Чтобы консервы никто не растаскивал.
        — Там не консервы, а тебя самого на запчасти растащат. Может, тебе не нужно возвращаться? Хочешь остаться? Если Алик меня прозевал, то зачем он такой нужен? Ты можешь быть моим телохранителем.  — Дана кивком подтвердила свои слова.
        Может, Матвей и опасный человек, но ей, в общем-то, понравилась его компания. Хороший он парень, и ей не очень-то хотелось его терять. Действительно, почему бы ему не стать ее телохранителем? И рядом с ней будет, и место свое запомнит.
        — Могу. Но не буду. Отпуск у меня.
        — Какой отпуск? Котофей охоту на тебя начал.
        — Разберемся.
        — Он и на меня охотится. У нас общие интересы. Мы бы могли их объединить,  — взбудораженно сказала она.
        Да, Матвей запросто мог взять и уехать. Дана уже боялась остаться без него.
        — Не знаю.  — Самойлов пожал плечами.
        — Ты подумай. А я пока схожу и спрошу.  — Она кивком показала на контрольно-пропускной пункт, на пороге которого стоял парень плотного сложения в черной униформе.
        Он хмурил брови под козырьком форменной кепки, с подозрением глядя на «Ладу».
        Дана вышла из машины и направилась к нему — ненакрашенная, в клубном платье и в сланцах.
        — Сорок восьмой дом, Власова. Позвони, пусть за мной машину вышлют,  — с барской небрежностью сказала Дана.
        Нет, она не имела ничего против этого парня, но с ним иначе нельзя. Только начнешь заискивать, как он сразу сядет на голову.
        — А ты кто такая?  — с какой-то непонятной озабоченностью в голосе спросил он.
        — Дочь Власова. Я так понимаю, ты здесь недавно?
        — Ну…  — замялся охранник.
        — Давай без «ну»! Позвони нашему дворецкому, он машину вышлет.
        Парень кивнул на «Приору» и сказал:
        — Если это такси, то сама давай. Я пропущу.  — Охранник нажал на клавишу пульта, и ворота поползли в сторону.
        Дана пожала плечами и вернулась в машину.
        — Поехали.
        Она с трудом выговорила это слово. В горле у нее вдруг образовался ком, перекрыл дыхание, сдавил голосовые связки. Дане очень не понравилось поведение охранника. Он не был похож на лизоблюда, но ворота открыл, даже документы у Матвея не спросил. Озабоченность в глазах, какое-то непонятное сочувствие в голосе.
        — А говоришь, не пропустят,  — стронув машину с места, с усмешкой сказал Матвей.
        Дана рукой указала направление. Мол, пока прямо, а там она скажет, где свернуть. Может, ком в горле к этому времени рассосется.
        Поворот Дана тоже показала рукой. Чем ближе был дом, тем сильней становилось предчувствие беды. Горло пережато, на груди камень.
        Наконец показалась длинная черепичная крыша, плавно перетекающая с флигелей на основную часть дома, с портиком и колоннами под ней. Он стоит далеко от ворот, но крышу и часть верхнего этажа все равно видно. Постройка высокая, большая.
        Они подъехали к воротам, и Дана выскочила из машины. Не успела она нажать на кнопку вызова, как открылась калитка. К ней вышел не охранник, а Валерия Павловна, которая все еще числилась ее воспитательницей. Дана и охнуть не успела, как оказалась в ее объятиях, услышала всхлип, а до этого увидела слезы в глазах.
        Она замерла на мгновение, перевела дух, оттолкнулась от женщины и спросила:
        — Что случилось?
        — Павел Константинович…  — опустив глаза, выдавила Валерия Павловна.
        — Что Павел Константинович?
        Дана рванула к дому в обход мраморного фонтана. На террасе под полукруглым портиком она столкнулась с Натали, которую издалека можно было принять за статую. Они стояли вдоль аллеи, спускающейся к реке. Скульптуры белые, а Натали бледная и такая же неподвижная. Ее платье было похоже на древнегреческую тунику.
        — Что с отцом?  — Дана схватила женщину за руку, сильно тряхнула ее и потом уже поймала себя на мысли, что ладонь могла отвалиться.
        — Умер,  — тихим, монотонным голосом сказала молодая мачеха.
        — Как умер?
        — Ночью в больницу забрали, а утром позвонили и сообщили.
        Натали говорила медленно, заторможенно, но Дану это не удивляло. Она по жизни такая неживая. Не зря девушка называла ее растением. Натали даже не обижалась на это. Посмотрит на нее с сожалением и отойдет в сторонку. По дому она ходила так же неслышно, как тень, которая блуждает сама по себе.
        — Где он?
        — В больнице остался.  — В глазах у Натали плескалась боль, лицо выражало скорбь, но голос звучал ровно.
        Как у животных нет мимики, в которой отражаются эмоции, так и у нее в голосе не было тех струнок, на которых играют чувства.
        — Не совсем в больнице…  — Она вздохнула.
        Дана понимала, где сейчас находится отец, но тоже не могла сложить четыре буквы в страшное слово «морг».
        — Я тебе не верю!
        — Не верь.  — По щеке Натали стекла слеза.
        — Я тебе не верю!  — закричала Дана.
        — Не надо верить.
        — Не верю!
        Дана и сама не поняла, как прижалась к Натали и обняла ее. Слезы хлынули в три ручья.
        — Поплачь. Легче станет,  — тихо сказала мачеха.
        — Не станет!  — выпалила Дана, но ее стон захлебнулся в рыданиях.
        — Не станет,  — легко согласилась Натали.
        — А тебе стало?  — Дана подалась назад и уставилась на нее.
        Отец развелся с мамой, чтобы жениться на черноглазой красавице с невероятной фигурой. Марина действительно была совершенным творением природы искусства, но быстро надоела отцу.
        Потом появилась Вика, умная и страстная блондинка. Она очень много знала о жизни, с ней можно было поговорить обо всем, но и эта особа осталась в прошлом.
        Отец потом признался дочери, что после мамы другие женщины ему не интересны. Страсть проходит, а привыкание не наступает.
        В четвертый раз он жениться не стал, просто жил с Леной в надежде смириться с ее присутствием. Но его хватило только на пару месяцев.
        Дана посмеялась над Натали, когда та появилась в доме. Да, красивая, сексуальная, но в этой женщине не было ничего такого, к чему мог бы крепко привязаться отец.
        Он действительно охладел к ней уже через пару месяцев, тем не менее не выставил за дверь. А через два года еще и женился на этой особе. Павел Константинович воспринимал ее как милое и тихое домашнее животное, которое с удовольствием приласкается к хозяйской ноге по первому требованию, не относился к ней всерьез. Видимо, Натали его просто не раздражала, и этого вполне хватило для того, чтобы оформить с ней отношения.
        Дана не любила Натали и всякий раз презрительно смеялась, услышав, как кто-то посмел назвать эту даму ее мачехой — не важно, в шутку или всерьез. Но при этом Натали ее не злила. Она вообще никого не раздражала, и это, пожалуй, было ее главным ценным качеством.
        Дана считала Натали красивым комнатным растением, совершенно безобидным, тихим и безмолвным. Тот же бонсай при всех своих достоинствах может надоесть, а Натали не вызывала у девчонки подобного ощущения. Она ходила по дому, гуляла во дворе, занималась в спортзале, загорала у бассейна. Всегда одна. Сама себе приятная. Ей нравилась такая жизнь. Никто ее за это не упрекал, но и не хвалил. Она жила сама по себе и никому не действовала на нервы.
        — Тебе стало легче?  — с осуждением спросила Дана.
        Отец не любил Натали, относился к ней с теплым равнодушием. Разве она не страдала от одиночества в постели с законным мужем, любила его? Может, теперь смерти радуется?
        — Не стало.  — По щекам Натали снова потекли слезы.
        — Ты его видела?
        — Да, я была…
        Дана хотела спросить, отчего у отца мог случиться сердечный приступ, но рыдания заглушили ее голос. Ей ничего не оставалось, кроме как снова прильнуть к Натали. Она терпеть не могла свою мачеху, но сейчас ей казалось, что не было на свете души роднее. Общее горе объединяет.
        Ночной клуб, пьянка-гулянка, провал в памяти — все это можно объяснить. Но как телохранитель прозевал Дану? А если он все-таки пытался ее удержать, то почему упустил?
        Матвей чувствовал, что не все чисто в этой истории. Так уж вышло, что он не зря предрекал катастрофу. Оказывается, сегодня утром отец Даны умер в больнице от острой сердечной недостаточности. Это было все, что смогла сказать ему немолодая, пышногрудая женщина с простодушным лицом. Он спросил, как такое могло произойти, и ее взгляд подозрительно сощурился.
        — А ты кто такой?  — спросила она, глянув на его «Приору».
        — Дана вчера на девичнике была…
        — Так ты стриптизер, что ли?  — осведомилась женщина и презрительно фыркнула.
        — Почему стриптизер?
        — А с кем там еще можно познакомиться?
        — Я похож на стриптизера?
        — Так в том-то и дело, что не похож. Фактуры нет.
        — А вы заметили, с чем Дана с вечеринки вернулась? Где ее сумочка, сережки, колье, часы, туфли на шпильке?
        — Сумочка?.. Шпильки?..  — Женщина всколыхнулась, приложила пальцы к щекам.  — Ну да, и сережек не было.
        — Ограбили ее.
        — Так ты из ментуры?
        — Я так понимаю, что вы ничего не знаете?
        — Дана не звонила, не говорила. Да и здесь вчера такое было!..
        — Насколько я знаю, у нее был телохранитель.
        — Да. Кстати, а где Алик?
        — Я и сам хотел бы это знать. У вас есть номер его телефона?
        — У меня нет. У охраны есть. Я сейчас!
        Женщина ушла, закрыв за собой калитку на внутренний засов. Вроде бы сотрудника полиции в нем признала, а во двор не позвала.
        Минут через пять к Матвею вышел высокий статный мужчина с жидкими волосиками, равномерно размазанными по лысине. Правильные черты лица, римский нос, глубокие носогубные складки. Было в нем что-то такое аристократическое, и костюм дорогой, но Матвей не поверил бы, если бы тот вдруг назвался хозяином дома господином Власовым.
        — Управляющий домом Евстафьев Антон Викторович,  — назвал себя этот человек.
        Самойлову казалось, что мужчина вот-вот склонит голову в знак приветствия, но ничего подобного так и не произошло. Матвей кивнул ему и представился. Он назвал только имя и фамилию. Никакой должности у него не было.
        — Вы из полиции?  — спросил мужчина.
        — Нет. Но у меня есть вопросы…
        — Извините!  — Управдом подался назад, согнулся в поясе, зацепился рукой за калитку, распрямился и стал ее закрывать.
        Матвей подставил ногу и услышал:
        — Я сейчас вызову охрану!
        Евстафьев не соврал. Он действительно махнул кому-то рукой и отошел в сторону. Его место занял дюжий хлопец в такой же примерно униформе, как у охранника на контрольно-пропускном пункте.
        — Это частная территория!  — заявил тот, попытался толкнуть Матвея в грудь и угодил в захват.
        Самойлов не стал выкручивать его руку. Он так и держал ее возле своей груди, заломив на вывих средний палец. Болевой прием сработал, парень застыл как вкопанный. Одно движение, и боль станет нестерпимой. Матвею нравилось иметь дело с понимающими людьми.
        — Дану вчера похитили, ограбили и хотели убить. Ее и сейчас ищут бандиты,  — отчеканил он и перевел взгляд с охранника на Евстафьева, который возмущенно хлопал глазами.  — Я пытаюсь спасти Дану, а вы гоните меня. Вы действуете заодно с бандитами, Антон Викторович?
        — Я заодно с бандитами?! Вы в своем уме?
        — Дане угрожает самая серьезная опасность. Вы на чьей стороне?  — отпустив охранника, резко спросил Матвей.
        — Я на ее стороне!
        — Дану похитили, а вы ничего не знали?  — Матвей оттолкнул охранника плечом и надвинулся на управляющего.
        — Да, я ничего не знал!  — Мужчина закрылся руками, но в его взгляде мелькнула надежда, и на лице отразилось одобрение.
        Матвей все понял, повернулся к охраннику и вовремя перехватил руку, в которой тот держал электрошокер. Самойлов превратил это орудие нападения в бумеранг. Электрический разряд ввел охранника в нервно-паралитическую прострацию, а точный удар кулаком в солнечное сплетение отправил его в нокаут.
        — Не нравится мне все это.  — Матвей снова шагнул к управителю, который из-за морального шока потерял способность к передвижению.  — Сначала похищают дочь, потом погибает отец.
        Евстафьев резко отшатнулся, но его ноги как будто приросли к земле. Они оставались на месте, а тело тянуло назад. Если бы Матвей не схватил его за руку, то он точно упал бы.
        — Как это все объяснить?
        — Павел Константинович не погиб, он умер.
        — У него были проблемы с сердцем?
        — До инфаркта дело не доходило, но как-то раз прихватило основательно.
        — Давно?
        — Три-четыре месяца назад.
        — Где телохранитель Даны?
        — Я не знаю.
        — Позвоните и выясните!
        — У меня нет номера его телефона. Алик подчинялся только Павлу Константиновичу. Еще Истомину, начальнику службы безопасности.
        — Звоните Истомину и узнавайте!  — отпуская руку, потребовал Матвей.
        — Да, конечно!
        Ефставьев еще только поворачивал к дому, как появилась Дана. Бледная, зареванная, растрепанная. Глаза горят.
        — Это ты во всем виноват!  — сквозь зубы брызнула она.
        — В чем?  — нахмурился Матвей.
        За ним не было никаких грехов перед ней, и все-таки он почувствовал себя виноватым. Она еще не ответила, а он уже знал, что ему сейчас предъявят.
        — Ты накаркал!
        Матвей кивнул, хотя на самом деле соглашался вовсе не с ней, а с самим собой. Не место ему в этом доме. Он зря пытается разобраться в ситуации и никогда не будет здесь своим. Не надо ему ничего выяснять.
        Для этого есть некто Истомин, пусть он и работает. Если у этого господина вдруг возникнет желание поговорить с Матвеем, то никто ему не мешает искать встречи с ним. Вдруг найдет.
        Он вышел через калитку, подступил к своей машине, сел за руль.
        — Ты во всем виноват!  — истерично взвизгнула Дана.
        Но стоило ему захлопнуть за собой дверцу, как она рванула к машине, обогнула ее спереди и уцепилась руками за капот, как будто пыталась удержать ее на месте. Дана открыла дверцу, села рядом с ним, схватила за руку и с какой-то одержимостью взглянула в лицо.
        — Отца нет! Он умер!
        — Я всего лишь предположил.
        Она трясла его за руку, а он даже не пытался освободиться. Если бы Дана вдруг влепила ему пощечину, то Матвей не стал бы защищаться. Девчонка в ступоре. Если это поможет ей выйти из него, то он подставит и вторую щеку.
        — Папа умер, понимаешь?
        — А если его убили?
        — Убили?!  — Ее лицо вытянулось, рот открылся, но взгляд не прояснился.
        — Ты же не просто так вляпалась в переделку и оказалась в Багульеве.
        — Я ничего не помню.  — Дана заторможенно мотнула головой.
        — А ты попробуй, вспомни.
        — Я сейчас не могу.
        — Так я и не тороплю. Подъедет Истомин, ему все расскажешь.
        — Виталий Денисович?
        Матвей пожал плечами. Он не знал, как зовут начальника службы безопасности, и не особо интересовался этим.
        — Виталий Денисович,  — тускло, как о чем-то совершенно незначительном сказала она и уронила голову на грудь.
        Дана уходила в себя, и Матвей не препятствовал этому.
        Но к машине вдруг подошел Евстафьев и требовательно постучал в боковое стекло. За ним стояли два охранника в униформе. У одного на руке покачивалась дубинка, другой был вооружен электрошокером. Все трое грозно хмурили брови.
        Дана открыла глаза, наклонилась, снизу вверх посмотрела на Евстафьева, выскочила из машины и злобно закричала:
        — Пошли все к черту!
        Управляющий закивал, отступая к воротам. За ним подались назад охранники.
        Дана вернулась в машину, села, опустила голову, закрыла лицо руками.
        — Я не знаю, что мне делать,  — прогудела она в ладонь, прижатую ко рту.
        Матвей вынул из пачки сигарету, открыл окошко.
        — И мне!
        Он пожал плечами и протянул ей сигарету.
        Она порывисто, даже конвульсивно схватила ее, открыла рот и ткнула фильтром в мокроту под носом. Дана повторила попытку, сжала сигарету губами, а Матвей поднес огонек.
        Девушка затянулась, закашлялась и скривилась.
        — Какая гадость!  — прохрипела она, но сигарету не выбросила, снова затянулась до дурноты, аж в глазах потемнело.
        Матвей качал головой, глядя на нее. Похоже, раньше Дана совсем не баловалась табаком. Если так, то и начинать не надо. Но сигарету он забирать не стал.
        Во-первых, Дана — девушка достаточно взрослая, чтобы самой решать, как ей быть. Во-вторых, сейчас сигарета скорее шла ей на пользу, чем во вред. Нервы табак, может, и не успокоит, но внимание отвлечет, заставит бороться с тошнотой и головокружением.
        — Я не знаю, что делать,  — сказала она и напряженно посмотрела на него сквозь табачную муть в глазах.
        Но Матвей молчал. Увы, он ничем не мог ей помочь. Разве что совет дать. Дана не видела своего отца мертвым. Она знает о его гибели, но защитные рефлексы заставляют ее сомневаться в этом. Поэтому и терзается душа.
        Ей надо бы в больницу поехать, посмотреть правде в глаза. Легче от этого не станет, как раз наоборот, боль утраты сделается невыносимой. Но это будет пик, после которого девушке станет легче. Только как можно дать Дане такой совет?
        Вдобавок у Матвея не было никакого желания везти ее в морг. У него и своих проблем выше крыши. С бандитами вот конфликт вышел. В гнилой голове Жеки сейчас наверняка зреет какой-то коварный план. С этим нужно что-то делать.
        Глава 7
        Добрые доктора издевались над Жекой от всей души, как только могли. Они сунули ему в ноздри какие-то фиговины и начали крутить ими там во все стороны. Ощущение такое, как будто мозг через нос выковыривали, а оказалось, кости вправляли. Вроде бы анестезию сделали, а боль такая, хоть на стену лезь. Лекари наложили гипс на переносицу, тампоны вставили, а потом еще и приглашение на больничную койку выписали, сотрясенный мозг на место вставлять. Как бы не так!
        Мозги хорошо вискарем вправлять. В баре тихо, безлюдно, за стойкой никого, в дальнем углу сгустился интимный сумрак. Жека сидел в мягком кресле, в одной руке хайбол, в пальцах другой — долька лимона, а под столиком притаилась девочка с шаловливыми губками. Ее пальчики уже разомкнули поясной ремень.
        Лиза с верхнего этажа согласилась согреть ему душу. Рабочий день для нее закончился, она снялась в нескольких эпизодах высокохудожественного фильма, получила свою дозу кокса, но, как говорится, лишний грамм в ноздре не помеха. А порошок у Жеки отменного качества. Котофей бережет своих девочек, дерьмом их не кормит, чтобы они товарный вид не теряли. Фуфло, как говорится, здесь не канает.
        Он и сам сейчас с удовольствием закинулся бы. В носу болит, ноет, нет никакого спокойствия. Но вот тампоны мешают. Впрочем, виски с лимоном да под девочку — тоже очень даже неплохо.
        Жека уже закрывал глаза, предавался всей полноте ощущений, когда появился Котофей. Не было его, домой вроде бы уехал и вдруг нарисовался.
        — Кто там у тебя под столом?  — недовольно спросил он.
        Жека мог не отвечать, потому как Лиза сама себя сдала. Она змеей выбралась из-под стола, выпрямилась во весь рост, оправила платье и виновато, но без всякого раскаяния глянула на босса. Сегодня без дозы Котофей ее уже не оставит, но завтра может загрузить работой. Он навалит на нее трех-четырех быков сразу, и придется ей крутиться под ними до полной отключки.
        — Давай, собирайся, тебя отвезут,  — сказал ей Котофей и кивнул на Филея, который тенью следовал за ним.
        — Куда?
        Босс даже ухом не повел. Не царское это дело — вдаваться в подробности.
        Лиза ушла, а Котофей подсел к Жеке и спросил:
        — Развлекаешься?
        — Болит сильно,  — прогнудосил Жека.
        — Да уж!..  — Котофей усмехнулся.
        — Он как будто из земли вырос!
        — Это я уже слышал,  — заявил босс и поморщился.
        Роста он чуть выше среднего, худощавый, руки длинные, а силы в них так себе. Внутренняя мощь да, чувствуется. На ней, собственно, и держится его авторитет.
        Но Самойлову плевать на это. Котофей тоже ни за что не устоял бы перед ним, а раз так, то зачем, спрашивается, кочевряжиться? Каждый мог оказаться на месте Жеки.
        — Филей девчонок соберет, ты на хату их отвезешь, пусть пока там поживут. Девку ты упустил, пацана тоже. Мало ли что.
        — Ну да, косяк вышел,  — буркнул Жека.
        Гарика Самойлов лишь слегка придушил. Он малость отстал, Матвей этим и воспользовался. Тихо подкрался, пережал дыхалку, еще и шею крутанул для ускорения. Да уж, натуральный профи.
        А Савик попал на сеанс массажа шейных позвонков. Самойлов вырубил его одним хорошим ударом, но там только ушиб, никаких переломов.
        С Гариком все путем, Савик в порядке, а вот у Жеки реальное попадалово. И нос у него сломан, и перед братвой неудобно.
        Этот Самойлов самый настоящий монстр. Жеке реально стало страшно за себя, когда тот стал его душить. Первый раз еще как-то выдержал, а на втором сломался. Самойлов напугал его не по-детски, а еще он вспомнил, как Жанна склеилась. Жека ведь тоже мог не пережить. Страшно ему стало, сломался он.
        Хорошо, что Самойлов большой спец. Гарика и Савика он вырубил всерьез и надолго. Никто из них не слышал, как запел Жека. Иначе его уже не было бы в живых. А так ничего, пронесло.
        Самойлов укатил, подъехал Стас, развязал всех, увез в Багульев. Сначала был разбор полетов, потом больница. Чуть позже Жека заехал сюда, узнал, что босса нет, и завис, а Котофей взял да подъехал.
        Теперь девок по хатам развози!.. В принципе, Лизу можно к себе на ночь взять. Если Котофей измену не предъявит. Вдруг Савик или Гарик все-таки что-то слышали?
        — Косяк.
        — Я все исправлю.
        Жека должен был ехать в лес, выкапывать Жанну и сваливать из города. Но этого он делать не станет. Не на того Самойлов нарвался. Он обязательно свое получит.
        — Я говорил с Гариком,  — пропустив заверение мимо ушей, сказал Котофей.
        — И что?  — напрягся Жека.
        — Матвей вас без ножа сделал, как слепых котят передушил.
        — Ну да, было такое. Он за это ответит.
        — И что ты сделаешь?  — спросил босс и пристально глянул на него.
        Жека знал, как отомстить Самойлову. Он уже строил планы на этот счет, но все-таки вопрос Котофея застал его врасплох.
        — Замочу козла.
        — Как?
        — Если Петрик подпишется, то не проблема. Дом Самойлова стоит на отшибе, займем позицию и щелкнем на память.
        — А если Петрик промахнется?
        — А когда такое случалось?
        Петрик — снайпер экстра-класса. Жека был уверен в нем, как в самом себе.
        — И на старуху бывает порнуха,  — с усмешкой проговорил Котофей.
        — Не промахнется. А если вдруг, то потом решим.
        — С того света его достанешь?
        — Почему с того света? Ничего он мне не сделает,  — заявил Жека и насупился.
        Была у него мысль для начала забросить на крышу дома Самойлова бутылку с бензином, а потом уже прописать козлу свинцовую пилюлю. Но после прелюдии могла последовать ответка. Жека первый попал бы на прицел. Нет, с Матвеем нужно решать точно и наверняка. Завалить его во дворе и закопать труп в огороде. Тогда уже можно будет спать спокойно, с чувством исполненного долга.
        — Уверен?
        Жека промолчал. Слишком опасен он, этот Самойлов, чтобы в противостоянии с ним слепо верить в победу.
        — Ты его пока не трогай,  — проговорил Котофей и покачал головой.  — Пусть себе живет. А когда успокоится, ты с ним тихо решишь.
        Жека кивнул. Босс прав, как и всегда. Месть — это блюдо, которое подают холодным.
        Тихо возле дома, только слышно, как сверчок в поле свиристит. Мюллер учуял хозяина, подбежал к ограде, ткнулся носом в щель между полотном и опорным столбом. Матвей ставил забор так, чтобы в нем не было смотровых щелей, но миллиметровые зазоры все-таки оставались.
        Радуется пес хозяину, в его поведении не чувствуется никакой тревоги, значит, посторонних в доме нет. Все-таки во двор Матвей попал, воспользовавшись запасным ходом. Через забор перепрыгнуть сложно, верхние срезы профлистов сплошь в острых зазубринах, и за столб рукой не схватишься по той же причине. Но в двух местах можно снять часть листа, если знать, как это делать. Матвей осторожно прокрался на свой участок, под прикрытие смородинового куста. Потом он тихонько вдоль забора направился к дому.
        Хоромы у него хорошие, основательные, стены из сибирской лиственницы, теплые и вечные. Материал везли из несусветной дали, а вышло дешевле, чем здесь заказывать. А мастера местные работали, хорошо все сделали, хотя, конечно, придраться ко всему можно.
        Хороший дом, жаль, если сгорит. Это не просто жилище, а черта, которую он провел между собой и бандитами Котофея. Если братва вдруг перейдет через нее…
        Хотя, в общем-то, бандиты уже сделали это. Жанны больше нет и никогда не будет. Он до сих пор любит ее, но убить только по этой причине не сможет. Жанна давно уже сделала свой выбор. Смерть девушки, как это ни цинично звучит, стала проявлением закономерности. Все к тому шло.
        Ее лишили жизни самые мерзкие подонки, но убивать их нельзя. Есть общество и законы, по которым должны жить нормальные люди. Никто не в силах отменить еще и Божий суд, а у Матвея руки по локоть в смертных грехах.
        К тому же, если верить Жеке, смерть наступила из-за острой наркотической недостаточности. Да, Жанна плотно сидела на игле. Тут бандит сказал правду. Хотя все равно жаль, что удар в переносицу не стал для него смертельным.
        Нельзя убивать. Но Матвей готов взять грех на душу, если братва Котофея сунется к Дане. Он все-таки решил защищать девчонку, привязался к ней. Вдобавок, как ни крути, а ему хотелось знать, почему не стало ее отца, как она оказалась в Багульеве, куда делся ее телохранитель.
        Ночь над землей, половина третьего. Машина в двух километрах отсюда, Дана в ней. Матвей усыпил ее, чтобы не страдала. Были они в морге, видела она отца. Что там было, лучше не вспоминать.
        Жаль девчонку. Матери нет, отец умер — круглая сирота. Банк она унаследует со всеми его капиталами, но сами по себе деньги о своих хозяевах не заботятся. Ей нужна защита. Надо разобраться в той темной истории, в которой оказалась Дана. Случай в ночном клубе, происшествие в Багульеве, смерть отца — все это слишком подозрительно.
        Матвей присел у елочки, ощупал землю возле нее, снял квадратик дерна. Мюллер сунул нос в ямку, но хозяин укоризненно глянул на него, и пес отошел с виноватым видом. В тайнике в железном ящике находился его арсенал — пистолет и патроны. За этим он, в общем-то, и приходил. Заодно и дом осмотреть.
        Там никого не было. Матвей повернул назад. Накормил Мюллера и ушел.
        Собака не терпит одиночества, но хозяин и не собирался бросать ее. Время от времени он будет наезжать сюда, проведывать животину, заботиться о ней.
        Можно было бы бабушку подключить, но Матвей не хотел рисковать. Бандиты — люди героические, с женщинами воюют отважно. Им старушку обидеть как патрон в обойму вложить.
        Жаль будет, если Мюллер погибнет в схватке с ними, но так для того Матвей и завел пса, чтобы тот дом охранял. Он дорожил своим псом, относился к нему как к родной душе, но бабушкой ради него жертвовать не собирался.
        Мама улыбалась нежно, мило, ее глаза светились счастьем. Отец тоже сиял изнутри. Он уже сказал ей, что совершил в жизни большую ошибку. Не должен он был разводиться с ней, нельзя им было расставаться. Шесть лет он страдал без нее, метался по жизни в поисках замены, но зря.
        Теперь они вместе. Нимбов над их головами нет, но глаза светятся. Все хорошо.
        Изумрудно-зеленый луг в ромашках и одуванчиках, белоснежные березки с пышными кронами, деревянный дом, очень похожий на тот, который построил себе Матвей. Корова пасется, барашки травку щиплют, серый с красным петух важно вышагивает, курочки вокруг него бегают.
        Так вот они и будут жить — пить молоко, есть яичницу. Им не нужны миллионы, все это остается здесь, на земле, у Даны, а они уходят.
        «Хоботов знает свое дело, я ему доверяю как самому себе,  — сказал отец.  — Он не подведет, но ты проверяй. А то мало ли…»
        «Все будет хорошо, дочка,  — сказала мама и улыбнулась.  — Ничего страшного не случится. Матвей о тебе позаботится».
        «Ждать мы тебя не будем. Ты совсем молода, еще вся жизнь впереди»,  — проговорил отец.
        «Мы придем за тобой. Не скоро, но появимся. А пока прощай, дочка!»  — Мама протянула руку, как будто собиралась погладить Дану по волосам, но всего лишь помахала ей на прощание.
        Она взяла отца за руку, счастливо улыбнулась ему. Они повернулись к дочери спиной и пошли к дому. Дана видела, как за ними закрылась дверь. Кругом вдруг стало тихо до звона в ушах.
        Этот звон и разбудил ее. Она открыла глаза и увидела ветви березы, свисающие над окном. Небо за зеленой листвой такое же синее, как над крышей дома, в котором скрылись ее родители. Только лужайки нет и корова не пасется, а барашки-облака щиплют синеву с неба.
        Она полулежала в машине, рядом, на водительском сиденье дремал Матвей. Руки скрещены на животе, подбородок касается груди. Девушка еще не успела открыть рот, а он уже быстро взглянул на нее и даже не шелохнулся. Сидит, в окно смотрит, как будто так всегда было. Мол, не спал я.
        Вчера они ездили к отцу. Она видела его. От горя сердце чуть не разорвалось. Ноги не держали, когда к машине шла. А села — разрыдалась.
        Матвей сходил за водичкой, дал глотнуть. С ней случилась истерика, она отталкивала руку с бутылкой, но все же выпила, разбавляя воду слезами. А потом Дана захотела принять что-нибудь покрепче, но забылась сразу после того, как Матвей отправился в магазин. Только сейчас и проснулась. А может, воскресла?..
        — Я хочу умереть,  — сказала она, закрывая глаза.
        — Поверь, это обязательно случится. Живым из этого мира еще никто не уходил.
        — Нет, я серьезно!  — Дана открыла глаза и посмотрела на Матвея.
        А он — на нее. Внимательно, изучающе.
        — Не бойся, со мной все хорошо. Отца нет, он с мамой, они в райской роще, у них там дом. Им очень хорошо друг с другом. Отец ей так и сказал, что был не прав, когда развелся с ней. Но теперь они вместе, ошибка исправлена.
        — Просто замечательно.
        — Ты думаешь, это был сон?.. Нет, они забрали меня к себе. В свою райскую рощу.
        — В райский сад.
        — Нет, в рощу. Там березы росли, а не яблони. И дом такой же, как у тебя.
        — Очень хорошо.  — Матвей зевнул в ладонь.
        — Ты думаешь, это был сон?  — завелась Дана.  — Я видела твой дом, была в нем, и он мне приснился. Ты так думаешь?
        — Ничего я не думаю.
        — Думаешь! А я твердо знаю, что была у родителей. Мама сказала, что ты позаботишься обо мне. Откуда она могла знать про тебя?
        Матвей ничего не сказал, но Дана заметила усмешку в его глазах, пусть и вполне благосклонную. Это остудило ее пыл.
        — Да, я тебя знаю.  — Она не хотела искать разумное объяснение, оно само нашло ее.
        Но перед глазами девушки тут же разогнулся и колом стал знак вопроса.
        — А кто такой Хоботов?  — осведомилась она.
        Матвей кивнул сверху вниз, соглашаясь услышать ответ на ее же вопрос.
        — Я не знаю!.. Отец сказал, чтобы я доверяла Хоботову. Мол, он не подведет. Кто это такой?
        — Я знал одного Хоботова. Рассеянный такой, в очках. Скрытый эротоман.
        Дана поняла, о каком фильме идет речь, и недовольно махнула рукой.
        — Да ну тебя, я серьезно!.. А где мы?  — спохватилась она.
        — В райской роще. Но на бренной земле. Тут ваш поселок рядом. Я не хотел тебя будить, остановился и ждал, когда ты проснешься.
        — Сколько сейчас времени?  — Дана сначала спросила, а потом посмотрела на часы.
        Вчера дома она переоделась, взяла новые часы. Сережки, сумочка, деньги, телефон — все это теперь при ней.
        — Двадцать две минуты двенадцатого.
        — Я только проснулась?
        Матвей глянул на нее без насмешки, но с иронией.
        — Так я и не отрицаю, что спала! Просто во сне я была с родителями и знаю, что с отцом все хорошо.
        — Я тоже это знаю. Ну что, поехали?  — Матвей завел двигатель и по ухабистому летнику выбрался из подлеска на асфальт.
        В это время из-за поворота выскочил черный «Гелендваген». Послышался скрип тормозов, джип заметно качнулся, прежде чем остановиться. Еще бы чуть-чуть, и случилась бы авария. В ней был бы виноват вовсе не Самойлов, а водитель этой крутой тачки. Он шел слишком быстро, к тому же по встречной полосе. Но похоже было на то, что роль виноватого предназначалась Матвею.
        Из джипа выскочил парень крепкого сложения с утиным носом. Вслед за ним на свет божий выбрался еще один здоровяк. Первый парень распахнул дверцу «Приоры» и схватил Матвея за ворот рубахи.
        Дана заметила, как из джипа вышел Истомин, начальник службы безопасности отца. Она никогда не видела его таким злым, как сейчас. Не лицо, а маска гоблина.
        Тут парень с утиным носом разжал руку, сперва с диким воем вытянулся в струнку, потом выгнулся назад. Дана не видела, за какое место схватил его Матвей, но догадывалась.
        Самойлов разжал левую руку и ударил правой. Его противник отшагнул назад. При этом он двигал телом так, как будто исполнял танец живота, даже руками себе подыгрывал. Только вот ноги не хотели держать мощное и тяжелое тело. Парень ухватился за открытую дверцу, не удержался и сполз на землю. Ему на помощь бросился напарник, но Истомин заметил Дану и дал отбой.
        Виталий Денисович бросился к «Ладе», вытягивая на ходу руку. Он собирался открыть дверцу, но девушка сама вышла из машины.
        — Дана! Наконец-то! Мы уже со всех ног сбились, тебя ищем!  — Он смотрел на нее и махал рукой, отгоняя своих бойцов к машине.
        И куда только делась вся его злость?
        — А зачем меня искать? Я вчера дома была.
        — А потом куда делась?
        — Как куда? Я же сказала…
        — Да, но домой не вернулась. Что вы там делали?  — Истомин показал на дорогу, с которой только что выехала «Приора», и подозрительно глянул на Матвея.
        — Просто стояли,  — сказала она.
        — Просто?!
        — А если не просто?!  — Дана возмущенно хватанула ртом воздух.  — Вам не все равно?
        — Э-э…  — замялся Истомин.
        Интересный мужчина. Нос большой, лицо вытянутое, глаза близко посажены, а все равно симпатичный. Может, потому, что на волка похож. Было в нем что-то такое, да. Вполне себе доброе, но волчье.
        — Я девушка взрослая, так что не надо тут,  — заявила девчонка и свысока усмехнулась.
        Отца нет, он ушел к маме. Сейчас они пьют парное молоко в уютном деревянном доме, а на земном хозяйстве осталась Дана. Теперь Истомин должен подчиняться ей. Никто не давал ему права совать нос в хозяйскую постель.
        Ей стыдиться нечего. Допустим, переспала бы она с Матвеем, и что с того? Бывало такое, Дана оказывалась в постели с другими парнями, а потом уезжала домой в сопровождении Алика. Истомин наверняка об этом знал. Ей девятнадцать лет, скоро двадцать — уже давно все можно.
        — А это тот самый парень, который тебя вчера привез?  — Истомин цепко глянул на Матвея, который уже стоял у Даны за спиной.
        — Мой новый телохранитель.
        — Телохранитель?  — В интонации начальника службы безопасности звучал один вопрос, а в глазах стоял другой.
        Если ей нужен телохранитель, то Истомин сам должен был назначить подходящего человека. Ему решать, кто должен охранять его нового босса. Но Дана думала иначе.
        — Я так решила,  — отрезала она.
        — Да?.. Ну, тогда я должен знать, кто вы такой,  — обращаясь к Матвею, сказал он.  — Чем занимались в прошлом и живете в настоящем. Я как-никак начальник службы безопасности.
        — Истомин?
        — Да, именно так.
        — Вы, наверное, желаете знать, как я познакомился с Даной?
        — Да, хотелось бы.
        — Она заблудилась в Багульеве, нарвалась на местных бандитов, с которыми у нее возник конфликт. За ней гнались, ее хотели убить. Я спрятал ее у себя дома. Так мы и познакомились,  — спокойно, без пафоса сказал Матвей.
        — А когда мы ехали в Москву, бандиты пробили нам колесо. Они хотели убить Матвея, а меня забрать. У них были автомат и пистолет,  — добавила Дана.  — Матвей справился с ними голыми руками.
        — Бандиты? Из Багульева?  — Истомин в раздумье приложил пальцы к подбородку, слегка ущипнул его.
        Взгляд мужчины колыхнулся из стороны в сторону.
        — Боюсь, они могут похитить Дану,  — сказал Матвей.
        — Похитить?  — в каком-то отстраненном раздумье проговорил Виталий Денисович.
        — Главный у них там Котов Тимофей Юрьевич. Кличка — Котофей. Проституция, наркота и прочий бизнес.
        — Дана перебежала ему дорогу?  — возбужденно спросил Истомин.
        — Она случайно узнала об убийстве.
        — Дела!..
        — Я думаю, вы в состоянии решить этот вопрос,  — спокойно, но с металлическими нотками в голосе сказал Матвей.
        Он не спрашивал, а утверждал.
        — Да, конечно!  — выныривая из глубины своих мыслей, заверил его Истомин.  — Я обязательно разберусь. Значит, Котов?
        — Котофей. Город Багульев.
        — Значит, ты в Багульеве была.  — Виталий Денисович продолжал пощипывать себя за подбородок.
        — Не хотелось бы об этом вспоминать.
        — Да, конечно. Место здесь неважное, машины ездят, люди смотрят,  — спохватился Истомин.  — Знаете что, вы сейчас езжайте домой, а я загляну к одному человеку.  — Он выразительно ткнул пальцем в небо.  — Будем разбираться с этим Котофеем. Учти, ты за Дану головой отвечаешь! Как тебя зовут?
        — Матвей Самойлов.
        — За Даной глаз да глаз!.. Но и резюме, пожалуйста, составь. Кто такой, с чем тебя едят.
        Матвей кивнул, напряженно глядя на Истомина.
        — А я туда и обратно.
        Виталий Денисович повернулся к джипу, и тут Дана вспомнила про сон, который вознес ее в загробную явь. Она спросила Истомина, кто такой Хоботов, и получила ответ. Как оказалось, Хоботов Максим Александрович был заместителем отца по всем вопросам, связанным с бизнесом. Именно на него Дана и должна была полагаться.
        Девушка облегченно вздохнула, услышав это. Она знала, кто такой Матвей, но про Хоботова даже не слышала. Не было у нее в памяти этой фамилии, значит, отец рассказывал ей о нем наяву. С ним все хорошо. Он вернулся к маме, и совсем не обязательно его оплакивать. Саму себя жалко, конечно, но это пройдет.
        Глава 8
        Красиво жить не запретишь. Если, конечно, на это есть деньги. Обитатели Рублевки на пустые карманы не жалуются и дома строят с размахом. Едешь по элитной деревеньке, смотришь, удивляешься и даже завидуешь. Один дом на фигурный кремовый торт похож, другой — на каменный замок в готическом стиле, третий — на дворец эпохи барокко.
        А машины какие по улицам ездят! Новенькая «Приора» здесь всего лишь жалкий ишак на фоне породистых арабских скакунов.
        Но Матвей не рвался в этот мир красивой жизни. Не было у него желания заниматься бизнесом, поэтому большую часть заработанных денег он вложил в дом, купил машину, хотя мог открыть на них, ну, например, автосервис. Самойлов не имел предпринимательской жилки, а без нее прогореть как с горки спуститься.
        Да и зачем напрягаться, если в жизни и так все нормально? Дом у него новый, на работу устроится, с девушкой хорошей познакомится, женится, дети пойдут. Не хуже, чем у людей, будет.
        Хотелось бы, конечно, жить в роскошном особняке, ездить на «Майбахе», например, иметь в женах редкой красоты женщину, но нет у него возможности въехать в этот рай на своей телеге. А на чужом горбу — увольте. Можно, конечно, взяться за Дану основательно, обольстить ее, охмурить, жениться на ней. А потом всю жизнь чувствовать свою ущербность, так?
        Нет, ему такое счастье не нужно. Девушка она, конечно, хорошая, но в любовь он с ней играть не собирается. Да и по службе не положено. Матвей всего лишь ее телохранитель. Каждый сверчок должен знать свой шесток.
        — А тебе когда-нибудь снился загробный мир?  — спросила Дана.
        — Почему снился? Я там реально был,  — с самым серьезным видом сказал Матвей.
        — Да ладно!
        Он расстегнул рубашку до середины, развел ворот и провел пальцем по шраму на груди. Память о Веденском ущелье. Напоролись на засаду, вступили в бой, чехов отогнали, но потери понесли большие. Матвея ранили, он отключился, его приняли за покойника и загрузили на борт вместе с настоящими «двухсотыми».
        Смешно это или нет, но он помнил, как товарищи затаскивали его в вертушку. Без сознания был, пульс не прощупывался, а в голове отложилось. Правда, всего лишь небольшой фрагмент, вырванный из мрака забытья. И по яркому тоннелю он не летел, и покойных родственников не видел.
        — Бандитская пуля — клиническая смерть. Если бы не выкарабкался, так на том свете и остался бы.
        — И как там?
        — Райские розы, деревянный дом. Ты думаешь, я свой сам придумал? Нет, оттуда взял.
        — Ты это серьезно?  — Дана ошеломленно смотрела на него, а в глазах ее теплилась радость.
        Матвей видел, что она очень хотела, чтобы отец на том свете был вместе с мамой. Пусть они там будут счастливы. Так ей легче пережить трагедию. Что ж, он рад подыграть ей.
        Как бы ей самой не оказаться в компании родителей. Дело не в Котофее. Матвею не понравился Истомин. Мутный какой-то тип. Про резюме не забыл, а про Алика слова не сказал. Его заинтересовали похождения Даны в Багульеве, но при этом он даже не порывался спросить, как она там оказалась. Как будто и без того знал, что происходило с ней до того, как девчонка попала в кабину трейлера. Ему было известно, как Дана осталась без телохранителя и куда он делся.
        Истомин действительно ни слова про Алика не сказал, хотя повод для этого был. Как-никак Матвей теперь занимал его место. Может, он боялся, что Дана спросит его об этом? Опасался сфальшивить, изображая озабоченность? Так Истомин и без того прокололся. Как-то не очень испугало его то обстоятельство, что за Даной охотились багульевские бандиты.
        А может, он всего лишь не хотел раздувать эту тему, чтобы не нарваться на лобовой вопрос? Алик был его человеком, и он в ответе за подчиненного. Почему Истомин не уберег Дану от неприятностей? Именно этого вопроса он и должен был опасаться.
        Машина подъехала к воротам, за которыми находился банкирский особняк. Матвей остановился, но мотор не заглушил.
        — Расскажи, как тебя за Жанну приняли,  — попросил он Дану.
        — Да так и приняли.  — Она удивленно посмотрела на него.  — Там какие-то пьяные придурки появились. Я стояла у банка, они меня окружили, а Стас подъехал, разогнал их. Я думала, мужик за меня заступился, а он оказался козлом. Привез к бару, вышел, а я почувствовала неладное. Зачем ты спрашиваешь?
        — Может, Стас не Жанну искал, а именно тебя?
        — Нет, ее. Я слышала, как они с Котофеем говорили. Я домой хочу! Я есть хочу!  — заканючила Дана.
        Она просилась домой, но на Матвея при этом смотрела властно, как начальница. Девчонка чувствовала свою власть над ним, но при этом не решалась покинуть машину без спроса.
        — Да, конечно,  — сказал он.
        — Мы еще с тобой поговорим.  — Она мягко коснулась его руки, а ее губы тронула покровительственная улыбка.
        Матвей вышел из машины, а Дана осталась сидеть. Вроде бы домой рвалась, но даже дверцу не открыла. Сидит и на ручку смотрит. А почему?
        Самойлов все понял, обошел машину, открыл дверцу и красноречиво глянул на нее. Он хотел сопроводить свою мысль соответствующими словами, но не решился. Матвей в лакеи не нанимался и ковровую дорожку ей под ноги стелить не собирается. Да, он желал так сказать, но промолчал. Не время сейчас выяснять отношения. Горе у девчонки, каша у нее в голове. Вот когда успокоится, тогда…
        Дана подошла к калитке, нажала на кнопку звонка.
        Матвей осмотрелся. Улица между домами широкая, с зарешеченными канавами. Газоны перед заборами не самые маленькие. На них растут елочки, пышные и не очень.
        Поселок охраняемый, но если очень захотеть, то контрольно-пропускной пункт преградой не станет. Бандиты могли подъехать к ним с Даной на машине и оттуда открыть огонь. Еще им никто не помешал бы занять позицию за высокой раскидистой елью перед домом напротив.
        Калитка открылась не сразу. К ним вышел тот самый охранник, которому Самойлов организовал сеанс электротерапии. Он вытянулся перед Даной, уступая ей дорогу, и на Матвея глянул с уважением, пусть и принужденным. Парень все понимал, знал, кто есть кто, но характер тем не менее показал. Он наверняка видел, как Матвей подвез Дану к дому, но ворота открывать не стал и к калитке шел неторопливо. Зачем такой служака здесь нужен?
        Он не мог их не видеть. На воротах не просто так установлены камеры. В сторожке наверняка находится монитор слежения. Изображение обязательно записывается.
        — Чего стоишь?  — спросила Дана, сердито глянув на парня.  — Взял ключи — загнал машину!
        Она посмотрела на Матвея и взглядом приказала отдать ключи. Охранник вздохнул, протянул руку и с затаенной насмешкой глянул на ворота, за которыми стояла «Приора». Разве ж это машина? Как будто у самого «шестисотый» «Мерседес».
        — Погоди!  — Матвей зашел в сторожку за воротами.
        Помещение небольшое, две комнатки — дежурная и для отдыха. На рабочем столе стоял монитор. Матвей увидел на нем свою «Ладу» сразу в двух секторах наблюдения. Номера на ней можно было рассмотреть без усилий.
        — Фамилия?  — командирским голосом спросил он, строго глядя на охранника.
        — Игорь меня зовут,  — уныло буркнул тот.
        — Фамилия?..
        — Башлыков. А что?
        — Пререкаешься, Башлыков! Буду докладывать Истомину.
        — А что я сделал?  — Парень напрягся.
        Матвей кивнул, делая очевидный вывод. Этот Башлыков знал Истомина и подчинялся ему.
        — Ты вчера вахту нес?
        — Да.
        — Истомин запись в журнал делал?
        — В какой журнал?
        — Значит, не делал, но здесь был, так?
        — Да, был.
        — Видео смотрел?  — Матвей провел пальцами по мерцающему экрану монитора.  — Номер моей машины он записал или запомнил?
        — Записал.
        — А чего ты такой дохлый?  — Матвей пальцем поднял и опустил пряжку офицерского ремня, которым был перепоясан Башлыков, потом сунул ключи от машины ему в руку.  — Давай, служи!
        Он глянул на закрытую дверь в комнату отдыха и поспешил к Дане, которая с недовольным видом стояла у фонтана, ожидая его.
        А фонтан красивый. Рыбы по кругу, из открытых ртов которых изливались струи воды. Пузатые, похожие на тунцов. День сегодня не жаркий, но прохлада была кстати.
        — Долго ты!  — хныкающим голосом заявила Дана.
        — А сколько у вас охранников?
        — Двое.
        — Один бодрствует, а другой отдыхает. Или на службу забил?
        — О чем ты?
        — Да не вышел второй начальство встречать. Менять охрану нужно. Или усиливать.
        — Больше ты ни о чем думать не можешь?
        — Могу. И думаю.
        Двор перед домом огромный. Идеально остриженные английские газоны, фигурные кусты, фонтан, беседки. От ворот к гаражам вела широкая дорога, мощенная гранитом. За домом угадывалась сосновая рощица, под сень которой вела красивая аллея, обставленная скульптурами. Да и сам дом как дворец.
        Матвей смотрел на это великолепие, а сам думал о том, зачем Истомин требовал от него резюме. Этот господин и без того знал о нем если не все, то многое. Срисовал регистрационные номера, установил владельца машины, навел справки.
        Матвей служил в обычном, в общем-то, спецназе внутренних войск. Информация о нем далеко не самая секретная. Если есть свои люди в Голливуде, то пробить по базам данных не так уж и сложно.
        Истомин возглавлял службу безопасности банка, но вместе с тем заведовал и охраной особняка. Если он враг, то Дане и в ее собственном доме угрожает опасность.
        А дом у нее великолепный. И снаружи вид потрясающий, и внутри — совершенство стиля. Богатство интерьера спокойное, не чванливое, роскошь в глаза не бросается, но в каждой мелочи чувствуется хороший вкус. Много света, простора, и дышится здесь легко.
        Матвей не скрывал своего восхищения, и Дана даже улыбалась в кулачок, посматривая на него. Он-то помнил ее холодной и голодной русалкой, которую удочкой выловил из воды. А она, оказывается, самая настоящая царевна.
        Только вот Матвей не имеет никакого отношения к августейшим кругам и не собирается претендовать на ее руку, сердце и владения. Он всего лишь телохранитель, а царевич у девчонки найдется свой. Боль утраты пройдет, и она вернется к прежней жизни — ночные клубы, отрывные вечеринки, разгульные мажоры. Дана будет веселиться, а Матвей — наблюдать за ней издалека. Впрочем, ни на что другое он и не рассчитывал.
        Самойлов осмотрел холл — огромный, высокий, в три этажа, под стеклянной куполообразной крышей. Здесь не было лестницы, но коридоры всех этажей выходили именно сюда. Они замыкались на ярусы балконов, которые тянулись вдоль стен, составляли единую и гармоничную композицию.
        Чтобы подняться на второй и третий этажи, нужно было миновать холл и через арку попасть в помещение, с одной стороны которого вверх вела лестница, а с другой — лифт. Дана выбрала лестницу с хромированными перилами и ступеньками из того же мрамора, которым был вымощен пол. На второй этаж можно было подняться и на лифте, а Матвей подумал еще и о третьем варианте — из холла допрыгнуть до второго яруса, подтянуться, перемахнуть через перила балкона, а там уже двигаться куда нужно, влево или вправо.
        Дана повела его вправо. По широкому коридору и короткой галерее они прошли во флигель, где находились ее апартаменты. Спальня, игровая комната, кабинет, ванная с джакузи, туалет. Еще бы кухоньку сюда с холодильником, и можно было перейти в режим автономного существования.
        Дана показывала Матвею свои владения, а он думал, как изолировать ее от возможных врагов. Двери в эти покои широкие, деревянные, с бьющимся стеклом. Надо бы заменить их на бронированные.
        В игровой комнате стоял огромный монитор, перед ним — удобный диван, в углу симулятор с гоночной машины с дисплейным лобовым стеклом. Шлемы, какие-то накладки с проводками, бластеры, пистолеты, все такое прочее. Одним словом, мечта геймера.
        Матвей и сам любил прогуляться по виртуальным мирам, где стреляли и убивали из-за каждого угла, но сейчас его занимала другая, очень даже реальная игра. Ему не нравилась ситуация вокруг Даны, поэтому первым делом он осмотрел окно в этой комнате. Стеклопакеты тройные, но не бронированные. Шторы придется держать закрытыми.
        — Ты все время о чем-то думаешь,  — сказала Дана, с укором качая головой.
        — Ты собиралась принять ванну. Не буду тебе мешать.
        Если Истомин что-то задумал, то вряд ли его план уже действует. Он еще только наложил стрелу на лук, если и натянул тетиву, то не до конца. У Матвея еще было время, и он собирался использовать его с максимальной эффективностью.
        Самойлов оставил Дану, вышел на балкон, откуда открывался вид на холл под стеклянной крышей, глянул наверх. Вряд ли купол заполнен обычным стеклом, это наверняка прочное покрытие, и все-таки нужно будет разобраться, что там и как. Вдруг на второй этаж можно попасть и через крышу?
        Матвей глянул вниз. В холле никого не было. Он отошел назад, поставил себя на место убегающего киллера, перемахнул через перила и с высоты второго этажа плавно опустился на пол первого.
        — Ой!
        Самойлов обернулся и увидел миловидную девушку с ясными глазами и светлой улыбкой. Пушистые брови, длинные ресницы, веселый курносый носик, полные губки, ямочки на нежных розовых щечках. Волосы тяжелые, густые, но короткие, даже до плеч не достают. Полновесная грудь под форменным платьем с белым передником, тонкая талия, крепкие, раскидистые бедра. Не худенькая, но и не толстая, кровь с молоком, одним словом.
        Судя по улыбке, душа у нее простая и мягкая, может, еще и уютная. Она вроде бы испугалась, приложила пальцы ко рту, но больше для виду.
        — Ищу способ, как путь сократить.  — Матвей ничуть не испачкался, спрыгивая со второго этажа, но все-таки отряхнулся.
        Видно, у него где-то на подсознательном уровне возникла потребность очиститься перед этим уже не юным, но милым созданием.
        — А зачем?  — Девушка пыталась изображать испуг, но кокетство разжигало ее взгляд.
        Он мог бы дать объяснение в деловой форме, но решил обернуть его в шутку.
        — Вдруг от рогатого супруга убегать придется? У тебя есть муж?
        — Нет!  — Девушка прыснула в кулак.
        — Я Матвей.
        — У меня жених есть.
        — Привет жениху!  — Он повернулся к ней спиной и шагнул к выходу.
        — Меня Лариса зовут!  — донеслось вслед.
        Матвей не остановился, не обернулся, но кивнул. Плохо, что у Ларисы жених есть, а то бы он приударил за ней. Впрочем, жених — не та стенка, которую нельзя обойти.
        Участок выходил к реке. Прежде чем спуститься к воде, Матвей осмотрел дальнюю от нее линию забора. Здесь его ничего не смущало. Этой стороной участок примыкал к соседнему, на котором стоял особняк кремового цвета под ярко-коричневой крышей из натуральной черепицы. Дом жилой и, судя по камерам на деревьях по ту сторону забора, охраняемый.
        Видимо, хозяин соседнего особняка не исключал опасности с этой стороны. Начальник охраны господина Власова отвечал ему тем же. Видеокамеры стояли на соснах, на стенах купального павильона, который почти вплотную примыкал к дому, и под крышей тоже.
        Фасадная часть забора выходила на улицу поселка, противоположная — на другой соседний участок, который также прилегал к реке. Киллеры и прочие налетчики могли подобраться к дому и с этих сторон, но на их месте Матвей вышел бы на цель с реки. Забор здесь высокий, крепкий. Камеры на столбах плотно просматривают подступы к участку. Под наблюдением и пристань с кованой оградкой по периметру, и пластиковый гараж для моторной яхты.
        Вроде бы все в порядке, но зависит от людей. Охранники могли тупо прозевать опасность.
        За гаражами, как раз у забора, который выходил к реке, находились вольеры со сторожевыми собаками. Их спускали на ночь. В случае опасности они могли поднять тревогу.
        А если налетчики нагрянут днем, когда парни из охраны бьют баклуши? Да и сколько их, этих ребят?! Видно, господин Власов жил в спокойной обстановке, если охрана у него не ахти. Если так, то, в принципе, он почти все правильно делал.
        Банкир не учел одной детали. Он считал, что опасность может грозить ему извне, а беда пришла изнутри. Из дома. Может, это Евстафьев подсыпал ему в пищу, ну, например, курарин, который сначала останавливает сердце, а потом без остатка исчезает в мертвом организме?
        Не исключено, конечно, что и не было ничего такого. Может быть, господин Власьев умер своей смертью? Истомин вовсе не виноват в его гибели? Начальник службы безопасности знал, как и почему пропала Дана? Тот же Алик расписался перед ним в собственном бессилии и уже уволен за головотяпство? Если Истомин решит проблему с Котофеем и оградит Дану от багульевских бандитов, то Матвею и переживать будет не о чем.
        Самойлов осмотрел двор, потом еще раз обошел дом. Главный вход открыт, это плохо. Дверь на кухню со стороны двора тоже не заперта.
        Был еще третий вход — в купальный павильон, под крышей которого находился бассейн. Матвей поморщился, когда дверная ручка с легкостью поддалась его усилиям. Заходи и бери все, что только хочешь.
        А взять у бассейна можно было красивую женщину, которая выходила из воды.
        Она купалась, но не ныряла, поэтому ее темно-русые волосы не намокли. Совершенно роскошные, с ровным здоровым блеском. Красивые глаза, утонченные черты лица, точеный носик, сочные губы без всякого силикона.
        Женщина была в закрытом купальнике, но и в нем выглядела очень сексуально. Потрясающая фигура, нежная кожа, слегка тронутая загаром.
        На Матвея она глянула с интересом, но без малейшего кокетства. Улыбка даже не задела ее губы. Взгляд красивых изумрудных глаз спокойный, мягкий, даже теплый, но очень отстраненный, далекий. Матвей для нее, конечно, существовал, да только вот в другой системе координат.
        — Я вам не помешал?  — в смущении спросил он.
        — Нет,  — негромко сказала она.
        Павильон большой, гулкий, акустика хорошая, поэтому они могли говорить спокойно, находясь по разные стороны бассейна. Но Матвею нужно было пройти в дом. Поэтому он шел на сближение. Женщину это ничуть не пугало.
        — Меня зовут Матвей Самойлов. Вы уж простите, я тут человек новый…
        Она кивнула, едва изогнув губы в улыбке, и представилась:
        — Наталья Власова.
        — Ага…  — Матвей едва не шлепнул себя по лбу.
        Да, он знал, что у покойного банкира была жена. Как говорила Дана, молодая и красивая.
        — А вы не догадались?  — Женщина улыбнулась чуточку шире.
        Наталье пришлось по вкусу его замешательство, в котором отражался ее высокий статус. Вдова миллионера, хозяйка богатого дома.
        — Я не думал, что вы настолько хороши собой.  — Матвей не принимал на грудь, но мысль, пришедшая ему на ум, тут же оказалась на языке.
        — Насколько?  — с мягким подстрекательством спросила Власова и улыбнулась.
        Она встала под серебристый купол, и ее с мягким шумом обволокли струи теплого воздуха. Волосы тяжелой волной колыхнулись под искусственным ветром.
        — Ну…
        — А вы, значит, и есть тот самый парень, который спас Дану?  — осведомилась Наталья с хорошо слышимой благодарностью за неоценимую услугу.
        — Ну, не то чтобы спас.  — Матвей замялся.
        — Да вы не скромничайте, Дана мне все рассказала.
        — У нее действительно возникли серьезные проблемы.
        — Мне тоже так кажется,  — сказала Наталья.  — Я все думаю и никак не пойму, куда делся ее телохранитель.
        — Знаете, и мне бы хотелось это знать,  — оживился Матвей.
        Похоже, Власова всерьез переживала за дочь своего покойного мужа, если задалась таким вопросом. Неглупая она женщина. И в общении приятная.
        Он-то думал, что ему придется иметь дело с холодной статуей, а Наталья — живой человек с теплыми глазами. Кокетства в ней ни на грамм, но как могло быть по-другому, если у нее вчера умер муж? К тому же она не собиралась спускаться к нему с высоты своей системы координат.
        — Дана уехала на вечеринку. Я должна была знать, как там и что, но вы и сами в курсе того, что у нас произошло.
        Голос ее звучал мягко, душевно, но ни раскаяния в нем, ни чувства вины. Именно поэтому такое вот объяснение казалось Матвею искренним. Он прекрасно понимал, что Наталья не собиралась оправдываться перед ним. Она просто говорила, при этом нежилась под струями суховея и в лучах такого же искусственного солнца.
        — Да, я знаю,  — сказал Матвей.  — И все понимаю.
        — Если бы Алик приехал и доложил, а он даже не позвонил…
        — Я бы хотел с ним связаться.
        — Все через Истомина,  — заявила женщина и покачала головой.
        Скорее всего, ей еще и двадцати пяти не было, но уже вдова. Молодая, очень красивая и чужая. Даже более чем Дана.
        — Он был сегодня. Вы, наверное, говорили с ним.
        — Да, говорил. Но куда делся Алик, он не знает. Все это очень подозрительно. И еще Дане угрожают бандиты из Багульева. Эти ребята могут захватить дом.
        — Вы думаете?  — насторожилась Наталья.
        У Матвея сжалось сердце. Эта женщина показалась ему очень слабой и беззащитной. Он вдруг захотел оберегать ее от бед.
        — Они могут ворваться в дом среди бела дня.
        — Но у нас охрана.
        — Мало.
        — У нас договор с охранной фирмой, группа подъедет через пять минут.
        — К этому времени Дана будет в руках у бандитов. Или вы.
        — Я?!  — насторожилась Наталья.
        — У этих негодяев простой ориентир — красивая девушка. Вы тоже очень хороши собой.
        — Да, я знаю.
        У нее даже мысли не возникло поблагодарить его за комплимент. Она восприняла эти слова как должное, или же страх за свою судьбу подавлял ее эмоции. Возможно то и другое.
        — Я не собираюсь вас пугать, просто вам нужно позаботиться об охране,  — проговорил Матвей.
        — Да, наверное. Надо сказать Дане, она здесь главная.
        — А вы?
        В ответ она с легким сожалением покачала головой и прикрыла глаза. Как будто для того, чтобы он не увидел в них привычное смирение.
        Матвей в растерянности посмотрел на женщину. Красивая она, душевная. Ему почему-то не хотелось от нее уходить. Но с тех пор как Наталья расписалась в своей беспомощности, с ней не о чем было говорить. Если все в доме решала Дана, то с любыми вопросами нужно идти к ней.
        — Вы куда-то торопились?  — с налетом грусти во взгляде спросила Наталья.
        Матвею казалось, что она прочла его мысли, потому и опечалилась.
        — Ну, в общем-то…
        — Работайте, Матвей,  — сказала женщина, нежно улыбнулась и потянулась к вешалке, исполненной в форме высокой раскидистой пальмы.
        Она сняла с нее халат, набросила его на плечи и вышла из павильона. Даже не глянула на Матвея.
        Она ушла, а он остался под впечатлением. Ему понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя и заняться делом.
        Бассейн приличный — метров пятнадцать в длину, семь-восемь в ширину. С одной стороны к нему примыкала площадка, имитирующая пляж с пальмами и шезлонгами, а с другой — сауна. Предбанник, комната отдыха, моечная, парилка.
        Из моечной можно было попасть напрямую в бассейн, а во двор — нет. Только два входа в павильон — из дома и со двора. Все, больше никаких лазеек.
        Но куда выходит вода? Да, она должна циркулировать по кругу, очищаясь через фильтры, но время от времени ее нужно сливать. Объем большой, труба должна быть широкой. Вдруг через нее можно проникнуть в бассейн, а потом и в дом?
        Вентиляционная шахта широкая. Через воздуховод можно пробраться на запретную территорию.
        Все нужно изучить, разобраться в деталях. Завтра он этим и займется.
        Глава 9
        Вода в бассейне циркулировала по кругу, очищаясь через целую систему фильтров. Этот замкнутый цикл Матвея волновал мало. Его заинтересовала система полного слива, и, как оказалось, он был прав. Бассейн с рекой действительно связывала труба. Она с уровня дна под уклоном шла через весь участок.
        Сначала Матвей нашел слив, затем и люк, через который можно было попасть в трубу. Он находился в зоне отдыха, на нем стояла пластиковая пальма, которая отодвигалась в сторону без особого труда. Люк открылся легко.
        Матвей спустился по лестнице, встроенной в стену. Пол вертикальной шахты находился метра на полтора ниже уровня дна. Со стороны бассейна входила труба диаметром не более двухсот миллиметров. Зато к реке из шахты тянулся под уклон целый подземный ход диаметром не менее полутора метров. В случае опасности по нему можно было покинуть дом.
        То ли господин Власов сам предусмотрел такую возможность, или же ему предложили это строители, планируя систему полного слива. Действительно, зачем ставить тонкую трубу, когда можно уложить толстую? Разница в смете не существенная, зато к одной функции добавлялась другая, куда более важная.
        Но ведь по той же самой трубе можно было пройти и в обратном направлении, тайком проникнуть в дом. Для этого нужно было всего-то справиться с решеткой, которая в двух местах перекрывала вход. В обеих перегородках имелись двери, закрытые на ключ. Замки не самые сложные, но устроены они были так, что, даже имея ключ, лазутчик не сумел бы открыть их со стороны реки. Но он мог бы перепилить прутья решетки, а датчиков на движение в трубе почему-то не имелось. Возможно, охрана и не должна была знать об этой лазейке.
        Матвей решил взять этот ход под контроль, установить в нем датчики на движение и видеокамеры. Он обязательно займется этим. Как только руки дойдут.
        Он выбрался из шахты, закрыл люк и уже ставил на место пальму, когда появилась Лариса. В одной руке тряпка, в другой — ведро. Все то же форменное платье на ней, но помада на губах блестит куда ярче и каблук повыше. Волосы гладкие, как будто она долго и усердно расчесывала их. Эта особа явно старалась понравиться Матвею. Он задорно улыбнулся, глядя на нее.
        Она проигрывала во внешней привлекательности как Наталье, так и Дане, но с ней все должно было сложиться просто и легко. Да и не хотел он завязывать роман ни с той, ни с другой. Все люди равны, но попробуй доказать это той же Натали. Она, конечно, выслушает и даже согласится, но в уме останется при своем мнении.
        Да Матвей и не собирался унижаться, что-то доказывать. И с Даной ничего не хотел. Ежу понятно, что роман с ней будет иметь фальшивый вкус. А ему нужно все натуральное, такое же простое и понятное, как Лариса.
        — Привет!  — Она мило улыбнулась.
        Он ответил ей тем же.
        — А я тут убираюсь.
        — А я бассейн изучаю.
        — Зачем? Такой же построить хочешь?  — В ее словах угадывалась легкая насмешка, которая показалась Матвею безобидной.
        Чтобы построить бассейн, сначала нужно купить участок и поставить дом всего-навсего. Она всерьез думала, что у него ничего такого нет. Ей-то все равно, но раз уж он начал разговор про бассейн, то почему бы не подзадорить ее? Девчонка она простая, возможно, деревенская, и в ее поведении нет ничего удивительного.
        — Такой не потяну, а поменьше можно. К баньке пристрою.
        — А банька есть?
        — Своими руками поставил. Из Сибири лес завез. Стены — во!  — Ширину бревна, из которого строгался брус, Матвей показал не пальцами, а охватом рук.  — Жар хорошо держат.
        — Здесь тоже неплохо.  — Лариса кивком показала на дверь в сауну.
        Взгляд ее игриво блеснул, а щеки стыдливо зарумянились. И хочется, и колется, и мамка не велит. Хотя она далеко.
        — Здесь — чужое.
        — Ну да. А ты далеко живешь?
        — В Багульеве, рядом. Может, съездим как-нибудь?  — Матвей только рад был закрутить с ней роман.
        Хорошая она девка, стоящая, работящая. И сладкая. Ему такая хозяйка в дом и нужна.
        — Какой ты!  — Лариса кокетливо нахмурилась.
        — А какой?
        — Еще с коня не слез, а уже шашкой машешь.
        — Так шашкой с коня и машут.
        — Это смотря какая шашка.  — Она зарделась.
        — Да, шашка может быть стальной или тротиловой. Если интересуешься взрывотехникой, могу рассказать. У тебя когда рабочий день заканчивается?
        — Зачем тебе?
        — Я мог бы к тебе зайти.
        — Еще чего!
        — А я зайду,  — с гусарской улыбкой сказал он.
        Лариса возмущенно открыла рот, но увидела кого-то, смутилась и ничего не сказала.
        В бассейн входила Наталья. На ней купальный халат, в руке книга. Наплавается досыта, потом опустится в шезлонг, станет читать и нежиться в лучах искусственного солнца. А может и во двор выйти. Там тоже своя зона отдыха. Погода сегодня хорошая, солнечная. Ей все равно, что муж в морге мерзнет.
        — Я вам не помешала?  — с осуждением глянув на Ларису, спросила она.
        Девушка опустила голову, а Матвей просто ушел. Он не собирался объясняться с женщиной, которой не подчинялся. Качать права, выражать свое возмущение тоже глупо. Зачем подставлять Ларису, которая зависит от Натальи?
        Он вышел из павильона, поднялся на второй этаж. Дана была у себя, в игровой комнате бродила по просторам Интернета.
        — Все нормально?  — спросила она, едва подняв на него глаза.
        — Пока да.
        — Ну и хорошо,  — буркнула она и исчезла в сети.
        Матвей улыбнулся, глядя на нее. Красивая девушка, интересная, но чужая. И всегда будет такой. У нее свой круг друзей. В этой компании мажоров Матвею места нет и быть не может. Если вдруг Дана по прихоти своей избалованной души захочет с ним близости и добьется ее, то своей не станет. Он останется для нее таким же далеким.
        А она сейчас способна на все. Ни отца у нее, ни матери. Девушка нуждается в родительской заботе и ласке. Если этого нет, то она потянется к близкому человеку, которого ей сейчас заменяет Матвей. Именно заменяет, а не является им. Дана потянется к нему. Он откроет ей свои объятия. Она согреется в них, а потом проклянет его.
        Матвей может воспользоваться ее временной слабостью, влюбить в себя и даже стать ее законным мужем. Сначала Дана будет рада этому, а потом возненавидит его.
        Нет, они обитатели разных миров. Пусть она ищет родственную душу в социальных сетях, среди золотой молодежи, тусующейся там. Может, барышня сейчас переписывается со своим бывшим или даже настоящим парнем. Хорошо, если этот мажор сможет согреть ее и утешить.
        Матвей не чувствовал себя человеком второго сорта. Просто ему не хотелось жить в мире, обитатели которого претендуют на особое к себе отношение и плюют на тех, кого низводят на низший уровень. Они делят людей на сорта с той же серьезностью, с какой душевнобольные считают себя Наполеонами. Да они и есть душевнобольные, и вразумлять их бесполезно. Пусть эти ребята варятся в своем котле, а Матвей будет жить нормальной здоровой жизнью. Для этого у него все есть — дом, работа. А еще появилась Лариса. С ней будет просто и надежно.
        — Ничего не нужно?  — спросил он.
        — Как не нужно?  — Дана вынырнула из сети.  — Ксения пиццу готовит. Я заказала. Принесешь?
        Матвей в слуги не нанимался, но эта просьба его не обидела. Он сам вызвался кормить Дану. И завтрак сегодня ей принес, и обед подал. Отравили ее отца или нет, но лучше перебдеть…
        Самойлов спустился на кухню, где колдовала у плиты симпатичная женщина с пухлыми сочными щечками. Ксения Михайловна работала поваром, а по совместительству жила с мажордомом, являлась его законной супругой. Хорошо устроился Антон Викторович, ничего не скажешь. Жена у него уже не юная, но ей и тридцати еще нет, а ему за сорок уже. Приятная тетка. Яркие живые глаза, милая добрая улыбка.
        Глядя на нее, трудно поверить, что она могла подсыпать отраву в пищу Павлу Константиновичу. Да и зачем это надо? Ни ей выгоды, ни мужу. А новая хозяйка возьмет да и уволит.
        А за хозяйку в доме Дана. Ее слово закон. Сказала, что хочет пиццу, будьте добры бросить все и заняться делом. А Ксения на все руки мастер. Она и голубцы состряпает — пальчики оближешь, и пицца у нее не хуже итальянской. Надо будет, и змею по-пекински запечет не хуже китайского шеф-повара.
        — Ты уже здесь?  — Женщина вынула из духовки противень и улыбнулась.
        — Здесь,  — сказал Матвей.
        — Я могла бы и сама подать.
        — Ничего, я управлюсь.
        — Давай. А потом спускайся. Чаю попьем.
        Матвей удивился. С чего бы им это чаи распивать? Ксения — женщина замужняя, к тому же супруг всегда-то где-то рядом. Увидит ее в компании с Матвеем, приревнует, а вечером наедине выскажет.
        — Лариса будет,  — с загадочным блеском в глазах проговорила она.
        Самойлов все понял. Хозяева пытаются изображать из себя избранников судьбы, а прислуга — люди простые. Увидела Ксения, что приглянулась Лариса Матвею, и давай сватать. А может, сама Лариса свою симпатию к нему напоказ выставила. Или даже попросила Евстафьеву посодействовать.
        Но на чай Матвей не пришел. А вечером, после одиннадцати, он постучался к Ларисе.
        Дверь открылась почти сразу. Ничего не говоря, девушка схватила его за руку, втянула в комнату и закрыла дверь на защелку.
        — А если кто увидит?  — Вопрос прозвучал возмущенно, а в глазах задорный блеск.
        Платье на ней вовсе не форменное, нарядное, и сама она сверкает как начищенный пятак. А духи пахнут!..
        — А никто не знает?  — ничуть не смущаясь, спросил он.
        — А кто знает?
        — Ксения на чай приглашала…
        — А ты почему не пришел?  — спросила Лариса вроде бы застенчиво, но смело.
        — А что я здесь делаю?
        — Сюда тебя никто не звал.
        — А я вот взял и пришел.
        — А если кто увидит?
        — Уже не увидит.
        — А если услышит?
        — А я заставлю тебя молчать.  — Он обнял ее за гибкий упругий стан и закрыл рот поцелуем. Чтобы молчала.
        Лариса уперлась руками в его грудь, попыталась оттолкнуться, но Матвей крепко держал ее. Она продолжала дергаться, но с каждыми разом ее рвение слабело. В конце концов Лариса позволила кавалеру уложить себя на постель.
        Губы у нее сочные, сладкие, дыхание мятное, а грудь упругая. Соски затвердели, вздыбились, легко прощупывались через ткань платья и чашечки бюстгальтера.
        Матвей расстегнул молнию на платье, но Лариса неожиданно с силой оттолкнулась от него и прошептала:
        — Не надо.
        — А так?  — Он снова поймал ее и поцеловал.
        Она кивнула и закрыла глаза. Да, так можно.
        Матвей положил руку ей на коленку.
        Лариса обмякла, позволила ему развести ей ноги, но тут же снова оттолкнула его.
        — Хватит!
        — Я пойду?  — Матвей сел, опустил ноги на пол.
        Было у него однажды. И так с девушкой, и эдак, а она все никак. А когда он поднялся, чтобы уйти, она сама набросилась на него, раздела и все такое.
        — Не надо!  — Лариса схватила его за руку, потянула на себя и снова расслабилась под его долгим затяжным поцелуем.
        Он просунул пальцы в декольте, вынул налитую округлость из чашечки, и Лариса даже не дернулась. Но стоило ему потянуться губами к ее соску, как она толкнула его в грудь с такой силой, что он едва не слетел с кровати.
        Лариса поднялась, оправила на себе платье, но даже взглядом не показала на дверь.
        — Что вы, мужики, за народ. Сразу в постель тащить!  — с кокетливым укором проговорила она.
        — Мы народ темный, у нас все на инстинктах.
        — Вот я и говорю, животные у вас инстинкты.
        — А как надо? Научишь?  — Матвей нарочно сделал недоумевающее лицо.
        — А ты не знаешь?.. Ну хорошо!  — Она махнула рукой, призывая его оставаться на месте, а сама вышла из комнаты.
        Вернулась Лариса с подносом в руках. На нем чайник и чашки, половина пирога на одном блюде, пирожные на другом. Сахар, мед, варенье.
        — Показательно!  — потирая ладони, заметил он.
        — Это с точки зрения женщины,  — весело сказала она, сгружая угощение на стол.
        — А с точки зрения мужчины… извини, ничего горячительного у меня здесь нет.  — Матвей развел руками.
        — Я могу одолжить.  — Лариса достала из тумбочки початую бутылку.  — Любишь чай с коньяком?
        — Люблю все, что с коньяком. Пьяную вишню, например.  — Он обнял Ларису, прицелился.
        Она попыталась убрать губы, но сама же себя и удержала. А губы у нее вкусные — как вишня в коньяке.
        — Чай остынет,  — сказала Лариса, нехотя отстранилась от него, наполнила чашки.
        Матвей взял пирожное. Хотел всего лишь попробовать, а оно целиком растаяло на зубах.
        — Вкусно!
        — Ксения постаралась.
        — Я знаю, она тебя за меня сватает,  — сказал Матвей. Он дурачился и не скрывал этого.
        — Скажи, ты всегда такой простой или только со мной?  — спросила Лариса, глядя на него с веселой улыбкой, но внимательно.
        — С тобой просто и уютно.
        — Уютно?
        — Очень.
        — И все?
        — Нравишься ты мне. Могу и утонуть в тебе. Но я пока побарахтаюсь, ладно? А то у тебя жених есть. Вдруг ты только его любишь?
        — Если бы у меня был жених, то ты сейчас здесь не сидел бы.  — Лариса не пыталась изображать из себя святую невинность, но что-то такое в ней проскальзывало.
        — Значит, нет никого?
        — Нет.
        — А был?
        — Ну, может, и был…  — Взгляд ее затуманило воспоминание, в котором угадывалась добрая история с дурным концом.
        — Не мое дело?
        — Не твое дело.
        — А сама откуда?
        — Из Тулы.
        — Я так почему-то и подумал. Чай у тебя вкусный, как будто из самовара.
        — Не совсем из Тулы.
        — А ты не переживай, меня деревней не напугаешь. Я только за. Чем человек проще, тем лучше.
        — Простой — за порогом постой!  — Лариса грустно улыбнулась.
        — Так не нужно в чужой дом проситься, тогда и за порогом стоять не придется.
        — Ты про этот дом?
        — Вообще.
        — Про этот. А если мне здесь нравится?
        — Так я ничего не говорю.
        — Не говоришь. Но за Даной увязался.
        — Дана попала в беду. Ей угрожают бандиты.
        — И сейчас угрожают?
        — И сейчас.
        — Ты это серьезно или тень на плетень наводишь?
        — Серьезно.
        — А что за бандиты?
        — Из Багульева. Она туда случайно попала.
        — Да, я слышала.
        — И про Котофея слышала?
        — Нет.
        — А Дана случайно подслушала разговор про убийство. Сама знаешь, что с опасными свидетелями делают. Она побежала, за ней погнались, я спрятал ее в своем доме. Потом Дана сделала мне предложение, от которого я не смог отказаться.
        — Но ты же не профессиональный телохранитель.
        — А Алик был профессиональным телохранителем?
        — Он прошел специальную подготовку.
        — И у меня специальная подготовка. Пять лет в разведке. Рейды по тылам противника, боестолкновения. У меня есть опыт.
        — Чечня?
        — И Чечня, и Дагестан.
        — Пять лет?
        — Мало?
        — Ну, бывает и больше.
        — Так я парень простой. Два года срочной, три по контракту. А потом золото в тайге добывал.
        — Золото?  — насторожилась Лариса.
        — Нет, не под охраной. Не сидел я, если ты так думаешь.
        — Да я не думаю.  — Лариса слегка смутилась.
        — Биография у меня чистая и ясная. Чай вкусный. Только без коньяка.
        — Ах да!  — спохватилась Лариса, снова налила чай, добавила в него коньяку.
        А когда она сделала глоток-другой, Матвей вспомнил про пьяную вишню, потянулся к ней, поцеловал в губы, а потом увлек на кровать. На этот раз она позволила себя раздеть. А чуть погодя раздвинула ноги.
        Глава 10
        Танцпол — стартовая площадка, разгоняйся и взлетай! Двигай попой без всякого стеснения! Резче движения, выше руки! Платье короткое, облегающее. Если оно вдруг поползет вверх и задерется до пупа, ничего страшного. Здесь все свои! Да и стесняться нечего. Фигурка у Даны всем на зависть.
        Но платье не задирается. Дана разошлась не на шутку, такие крендели телом выписывает, а оно хоть бы на два пальца поднялось. Но если гора не идет к Магомету…
        Дана расстегнула молнию на боку, скрестила руки на животе, рванула платье, и оно взвилось над головой ярко-зеленым флагом. Обнаженные мячики груди заколыхались в ритме танца.
        Девчонки застонали от восторга, а Маринка, подражая ей, сорвала с себя блузку. Но она страшненькая, грудь у нее хоть и большая, но обвислая. А у Даны все тип-топ, соски глядят прямо, как глаза отличника — на портрет Эйнштейна.
        Может, потому и стриптизер сзади пристроился? Сначала она уловила его дыхание, потом он коснулся пальцами ее плеча, а там последовал и толчок в попку. Пока еще не проникающий, но уже!..
        Это было чересчур, но Дана не остановилась. А парень обнаглел, плотно прижался к ней сзади, потянул вверх резинки трусиков, превращая их в две тонкие полоски.
        Девчонки стонут от восторга, а она не знает, плакать или смеяться. Дана ведь не шлюха, чтобы с каким-то уродом на публику голышом зажигать. Но туземные барабаны в башке бьют со страшной силой, а ноги сами идут в пляс, не желают останавливаться.
        А парень вконец обнаглел. Он держит ее за резинки трусиков как марионетку за веревочки, дергает вверх и в сторону. А танцует она всем на потеху! Серединка трусиков сильно жмет снизу, ей больно, из глаз текут слезы. Но Дана танцует. Потому что весело.
        Но все прекратилось. Сзади послышался шум. Стриптизер отпустил Дану, а на его месте вдруг появился Алик. Сначала он просто оттолкнул наглеца. Тот не понял, попытался толкнуть в ответ, но Алик отбил руку и ударил кулаком в лицо.
        Стриптизер отскочил назад, быстро восстановил равновесие и с верой в мощь своей мускулатуры пошел на реванш. Но парень даже шагнуть не успел, как его вдруг повело в сторону, затем крутануло вокруг оси. Он опустился на колени, изо рта хлынула блевотина. Девчонки завизжали.
        Алик стал натягивать на Дану платье. К нему подбежал клубный охранник, но в руке у телохранителя появился пистолет, и вышибала шарахнулся от него. Алик стал ему что-то говорить, показывая на стриптизера, тот закивал, соглашаясь с ним. Дана тем временем влезла в платье.
        Алик подошел к ней, повернул к себе лицом, внимательно посмотрел в глаза, взял за руку и повел на выход. Дана упиралась, но Алик пер ее как буксир.
        В конце концов они оказалась в машине. Он ее куда-то повез. Ей это не понравилось.
        Машина остановилась на красный свет. Дана открыла дверцу, выскочила и побежала к какому-то зданию. Алик рванул за ней.
        Он поймал ее во дворе какого-то дома и схватил за руку. Дана обернулась и увидела его глаза, полные насмешливой иронии. Казалось бы, Алик должен был злиться, а он прикалывался. Эта пьяная обдолбанная дура не вызывала у него ничего другого, кроме смеха.
        Алик потянул ее к машине. Вдруг сбоку от него что-то мелькнуло, и он стал падать.
        Дану кто-то схватил сзади. В нос ей ударил острый одуряющий запах. Ее куда-то понесли, сунули в какую-то тесную коробку, на которую с приглушенным стуком опустилась железная крышка.
        Только тогда она поняла, куда попала. Это был багажник машины, которая тут же куда-то поехала. Дана проваливалась в небытие, но какая-то внутренняя сила удерживала ее на плаву.
        Потом вдруг в машину что-то ударило, крышка багажника открылась. Дана выскочила и, цокая каблуками, побежала по какой-то дороге. Мимо проносились горящие фары.
        Вскоре она выбилась из сил, остановилась и приткнулась к столбу. Вдруг рядом тормознула большегрузная машина. Ее позвали, она пошла. Ей помогли забраться в спальный отсек, там она и выключилась.
        Да, так все и было. Алика ударили, он упал, ее схватили, загрузили в машину. Это была явь, которая проклюнулась во сне и разбудила Дану. Она вспомнила все. Матвей очень хотел знать, как и что было.
        Ночь за окном. В спальне гробовая тишина, в которой растворялся даже цокот часов. Матвей в соседней комнате, в кабинете, у него там постелено. Что ж, придется разбудить.
        Дана поднялась, вышла из комнаты и только тогда спохватилась. Рубашка на ней далеко не самая длинная, полупрозрачная. Что подумает взрослый дядя, если она зайдет к нему в комнату в таком виде, пусть и без задней мысли?
        Матвей, конечно, хороший парень. К своей работе он относится весьма серьезно, да и как мужчина, наверное, очень даже неплох. Но Дана далека от мысли крутить с ним роман. Дело не в том, что они из разных миров. А может, и в том.
        Алик тоже был хорошим парнем, готовым отдать за нее жизнь. Иной раз на пьяную голову приходила мысль переспать с ним. Но этого так ни разу и не приключилось. С другими было, а с ним нет. Он не соответствовал ее уровню.
        Помнится, был один парень, красивый, брутальный. Дана даже села с ним в машину. Он предложил ей перепихнуться на заднем сиденье, а она послала его к черту. Этот тип должен был отвезти ее к себе. Но у него не было своего дома, и на фига он такой нужен? Так она думала всерьез…
        У Матвея свой дом был, но все-таки они разного поля ягоды.
        Умом девчонка понимала, что нельзя делить людей по рангам и сословиям. Если в стране демократия, то для всех и во всем. Но в ее душе сидел спесивый бес-тиран и частенько поднимался в штыки. Сейчас он спит и вряд ли очнется, если Дана вдруг ляжет в постель к Матвею. Отец у нее умер, душа не знает покоя. В таком состоянии плевать ей на условности. Но время пройдет, и она проклянет себя за собственную слабость. А Матвея возненавидит за то, что он ее не остановил.
        А он это сделает. Тормознет взглядом, своим отношением к ней. Дана для него босс, и Матвей четко это осознает. Если вдруг она полезет к нему с перепоя, то он легко уйдет от искушения. Интересно, этот парень всегда был таким правильным? Может, женщины его вообще не интересуют?
        Интересно посмотреть, как он отреагирует, если она зайдет к нему в комнату в неглиже. Будет стоять такая красивая и сексуальная под фатой из лунного света. Если Матвей окна не занавесил.
        Нет, окна не зашторены. Лунный свет сочится сквозь тюлевую зыбь. Только вот Матвея нигде нет. Диван разложен, но постель на нем заправлена. Может, он в игровой комнате? Но там никого, как и в ванной.
        Вчера днем он хотел съездить домой, собаку покормить, но Дана не захотела его от себя отпускать. Она заплатила охраннику, который сменился, он прокатился туда, позвонил вечером и сказал, что все хорошо. И собака накормлена, и братва дом не тронула.
        Матвей успокоился и даже улыбнулся Натали. Она как-то странно на него посмотрела, и он ответил ей тем же. Между ними как будто искра проскочила и застряла у нее между ног.
        Дану как будто током ударило! То ли ревность за горло схватила, то ли обида за отца. Его еще даже земле не предали, а вдова уже как последняя шлюха искрится.
        Двери в ее покои были заперты — Матвей настоял,  — но изнутри они открывались без ключа. Дана провернула защелку, по коридору через бельэтаж прошла в отцовский флигель. Тут не закрыто. Ну да, незачем это делать, если Матвей здесь. У него пистолет. Или даже два, из разных сплавов. Ну, не козел ли?!
        В спальне мерцает свет. Телевизор в комнате работает. Наверное, Натали с Матвеем порнушку смотрят, на следующий заход настраиваются.
        Дана распахнула дверь, с горящими глазами ворвалась в спальню. По телевизору шел какой-то фильм. Натали лежала в постели с закрытыми глазами, на спине, под покрывалом. Рядом с ней никого не было. Она спала и ничего не слышала. Но Дана слишком долго смотрела на нее. Женщина почувствовала ее взгляд и проснулась.
        — Дана?  — Натали посмотрела на нее без особого удивления и даже позу не сменила.  — Тебе чего?
        — Да так.  — Дана пожала плечами, собираясь закрывать дверь.
        — Кого-то ищешь?
        — Нет, не ищу.
        — Если Матвея, то он у Ларисы.
        Дана должна была сдержать возмущение, но ее брови сами по себе поползли вверх.
        — А ты считала, что он у меня?  — Натали усмехнулась и повернулась к ней спиной.  — Зря ты так плохо обо мне думаешь.  — Она зевнула и затихла.
        — Извини,  — выдавила Дана, закрывая дверь.
        Она терпеть Натали не могла, но и упрекнуть ее было не в чем. Эта особа вела себя скромно, не претендовала на роль хозяйки в доме и подбадривала Дану, как уж умела.
        Впрочем, на роль хозяйки претендовать она не могла по определению. Отец Даны был мужчина прижимистый. Прежде чем жениться во второй раз, он заключил с невестой брачный контракт. Марина после развода получила небольшую квартиру в Москве, миллион долларов и все вещи, которые подарил ей отец — машину, шубу, бриллианты.
        Вику замужество тоже не озолотило.
        А Натали и вовсе останется у разбитого корыта. Вряд ли отец внес ее в завещание, а отступных по факту развода она получить уже не может. Так и останется ни с чем. Завещание будет зачитано сразу после похорон. Если Натали ничего не обломится, то ей придется несладко.
        Дана еще не знала, что делать с этой вот мачехой. Возможно, она оставит ее в своем доме, но устроит ли Натали роль приживалки? Скорее всего, да. А почему нет, если такое же положение устраивало ее при отце?
        Скоро Дана вступит в наследство и станет полноправной хозяйкой в этом доме. Но Матвея она вышвырнет за дверь уже сейчас! Если, конечно, он спит с этой сукой Ларисой!
        Но Дана не опустится до того, чтобы ломиться в комнату к горничной. Во-первых, с Матвеем у них ничего не было, значит, он имеет полное право спать с кем угодно. Во-вторых, у Даны нет никакого желания выглядеть в глазах прислуги лохушкой с рогами. Нет, Матвей не изменяет ей, но найдутся люди, которые обязательно припишут рога хозяйке дома. А зачем это Дане? Нет, она не опустится до скандала.
        Дана прошла к своей спальне. Дверь почему-то была закрыта. Девчонка дернула ее раз-другой. Странно.
        Замок щелкнул, створка открылась. За ней на фоне лунного шлейфа из окна она увидела Матвея. Это он отпер дверь. Какого черта этот тип делает в ее спальне?
        — Случилось что-то?  — Матвей смотрел на нее так, как будто она подняла его из собственной постели.
        Оказалось, что Дана действительно заявилась в чужую спальню. Она и сама не заметила, как спустилась на первый этаж и добралась до комнаты, в которой жила Лариса. Ночь, беспричинная злость, лунные сумерки в голове. Стыдно-то как!
        Из небольшой ванной комнаты доносился шум воды. Все ясно. Лариса сейчас там.
        — Да, я вспомнила, куда Алик делся,  — нашлась Дана.
        — Может, завтра?
        — А тебе это неинтересно?  — Дана едва сдерживала возмущение.
        Матвей сам говорил, что должен находиться в полной боевой готовности круглые сутки. А он на завтра свою работу отложить хочет. Видно, Лариса хорошо его ублажила.
        — Я сейчас,  — буркнул он и закрыл дверь.
        Дана не должна была возмущаться, но топнула ножкой, отправилась к себе, однако запираться не стала. Сейчас Матвей придет и попросится к ней, а она пошлет его далеко-далеко. На губах девчонки проклюнулась злорадная улыбка, а по щекам потекли слезы. Нет, не попросится Матвей к ней в постель. Не нужна ему Дана. Никому до нее дела нет.
        Четвертая ночь заканчивается с тех пор, как умер отец. И что? Кто подъехал к ней выразить свое соболезнование?
        Хоботов был, о котором она раньше и слыхом не слыхивала, еще какие-то банковские фигуры. С этими ясно, от ее благословления зависит их судьба. Родственники отца подъехали — дядя, тетя, двоюродная сестра. И тут все понятно. Они претендуют на долю в наследстве, может, и получат что-то.
        Лучшая подруга Зайка даже не позвонила. Соболезнование на телефон скинула, вот и все. Понятное дело, свадьба у нее, медовый месяц.
        И Никита молчит, а ведь Дана раз пять с ним спала. Можно сказать, это ее парень. Он так, может, и не считает, да и она по нему как-то не страдает, но все равно мог бы подъехать, пару слов на злобу дня сказать.
        Один только Матвей по-настоящему переживает за нее, заботится о ней. Но и этот с какой-то сучкой связался. Пусть только попросится в постель!..
        Дана уже готова была разрыдаться, когда наконец-то появился Матвей. В джинсах, в батнике.
        — Ты здесь?
        Она молча сдвинулась в сторону. Пусть садится прямо на постель, не страшно. Если ляжет, не беда. Он же не посмеет лезть к ней после Ларисы. Не совсем сволочь. Или как?
        Матвей сел в кресло и еще ночник на столике включил. Все-таки сволочь!..
        — Что ты вспомнила?
        — Стриптизер меня раздел. Я совсем никакая танцевала.  — Дана вздохнула.
        Хоть кто-то запал на нее, и то хорошо.
        — Он тоже с катушек съехал. Короче, вот и встретились два одиночества. Что ты сделал бы, если бы стриптизер стал снимать с меня трусики?
        — Меня там не было, о чем говорить?
        — А если бы сейчас кто-нибудь ко мне пришел и давай тут?..
        — Может, завтра поговорим?  — Он смотрел на нее с плохо скрытой досадой, как будто она бредила.
        — К этой своей торопишься?  — разозлилась Дана.
        — Что Алик со стриптизером сделал? В морду дал?  — спросил Матвей.
        — Дал! Ты бы так не смог!
        — Дальше что?
        — Скажи, ты бы мог этому козлу в морду дать?
        — Алик тебя домой повез?
        — Кто тебе такое сказал?
        — Значит, все-таки повез.
        Дана сердито смотрела на него. Да, она и тогда вела себя неадекватно, и сейчас не совсем в себе, но это не значит, что к ней надо относиться как к какой-то кукле, которую можно запаковать и куда-то увезти.
        — Может, я с Истоминым об этом поговорю?  — не без ехидства спросила она.
        Матвей подозревал Истомина в предательстве. Напрямую он об этом не говорил, но Дана догадывалась. Не зря же Матвей попросил ее сменить охрану, даже координаты независимой от Истомина фирмы дал. Дана не захотела портить отношения с Истоминым, оставила его людей, но и дополнительную охрану наняла. Она позвонила Хоботову, тот решил вопрос с оплатой. Истомин и слова не сказал, как будто ничего и не было.
        Но ведь было. И есть. Матвей действовал решительно, грубо. Виталию Денисовичу это не нравилось. Дана точно знала, что так оно и есть. Просто Истомин умел держать лицо, к тому же осознавал свою вину.
        Ведь никто не знал, куда делся Алик. Как ни крути, а именно Истомин прозевал Дану. Отец мог за это уволить его, а она нет. Дана пока не решалась рубить с плеча, да и полномочий для этого, честно говоря, не имела до оглашения завещания.
        — Твое право.  — Матвей пожал плечами.
        — Может, и телохранителя нового нанять?
        — Делай что хочешь.  — Он ничуть не расстроился.
        — И Лариску свою заберешь.
        — И заберу.
        — Женишься!
        — И женюсь.
        — А она детей тебе нарожает! Не знаю, от кого, но наделает. Как ее можно назвать, если она с первым встречным-поперечным ложится.
        — А с кем она еще ложилась?  — Матвей даже не приподнялся с кресла, а чувство у Даны было такое, будто он глянул на нее в упор.
        — Ложилась!
        — С кем?
        Лариса работала у них в доме третий год, и Дана, честно говоря, не видела, чтобы она крутила перед кем-то хвостом. Эта особа не пыталась соблазнять отца, да и он на нее не реагировал. Может, и было у нее с кем-то, но Дана ничего такого не видела. Раз так, то и говорить нечего. А соврать она почему-то не решилась.
        — Да пошел ты!
        Матвей даже не шелохнулся. Он смотрел на нее и едва заметно усмехался над ее стервозностью. А Дану душила обида.
        — Ты что, глухой? Я сказала, пошел!  — срываясь на истерику, вспылила она.
        — Где Алик?  — хлестко спросил он.
        — Тебе не все равно?
        — Где Алик?
        — Где Алик?!.  — Она истерично засмеялась.  — Алик за мной погнался! Я убегала…
        — Где он?
        — Ударили его по голове, а меня схватили и в машину засунули! В багажник!.. Меня увезли, а он остался.
        — Где остался?
        — Во дворе. Говорю же, ударили его. По голове. Может, убили. Если топором, то запросто.
        — В каком дворе?
        — Не знаю, не помню. Мы на светофоре остановились, я сбежала. В какой-то двор заскочила. Он меня там поймал и потащил к авто. Его ударили, а меня в машину запихнули. Не знаю, куда везли, но тачка в аварию попала, багажник открылся, и я удрала. Летела по дороге, пока дальнобойщики не подобрали.
        — Авария?..
        — Я так поняла.
        — А похитил кто?
        — Я откуда знаю?
        — Может, видела кого-то?
        — Если бы видела, я бы сказала.
        — Ну, может, незнакомое лицо?
        — Нет, не видела лиц.
        — А голоса знакомые слышала?
        — Какие?
        — Может, того стриптизера?
        — Так мы с ним не разговаривали, а танцевали! Если бы ты знал, как он меня хотел!..
        Матвей стремительно поднялся, и Дана испуганно вжала голову в плечи. Он мог влепить ей пощечину, чтобы сбить истерику и наказать за грязные фантазии, но руки на нее не поднял.
        — Вставай! Одевайся!
        — Куда?..
        — По Москве проедемся.
        — Зачем?
        — Я за машиной. У ворот ждать буду.
        Дана не хотела выбираться из уютной постели, тем более куда-то ехать, но стоило Матвею выйти из комнаты, как ее неудержимо потянуло за ним.
        Он ждал ее в своей «Ладе». Дана сначала села в машину, потом уже мотнула головой и заявила:
        — Мы же договорились, что на моей «бэхе» будем ездить!
        — И я согласился?
        — Да, и ты согласился.
        — Поэтому и поедем на моей.
        — Я не хочу!  — запротестовала Дана.
        Но машина уже стронулась с места, а ворота отошли в сторону.
        Салон узкий, сиденье низкое, неудобное. В ее тачке кресла жестковатые, но там просторно, комфортно, ход тихий, а если сменить режим, то и мягкий. Еще кроссовер идет высоко, создавая ощущение полета. В «Ладе» как будто задницу по асфальту волочишь, опасаешься, как бы за кочку не зацепиться.
        Из-за низкой посадки Дане не очень нравились спортивные машины. И в клуб на девичник она приехала на внедорожнике.
        — Опа!  — Дана выдула воздух через сжатые губы.  — А «бэха»-то моя в гараже!
        — Да пусть отдыхает.
        — А на чем я на девичник ехала?
        Матвей резко нажал на тормоз. Сила инерции толкнула Дану вперед и тут же назад. Голову ее сильно тряхнуло, но мысли не разбежались.
        — И Алик тебя на «бэхе» увозил?
        — Да. Его ударили, меня засунули в багажник, а машина осталась. Алик пропал, а тачка домой вернулась.
        Матвей с досадой качнул головой, плотно сжал губы. Он сердился на самого себя. Почему не спросил про машину, на которой Алик вез девчонку в клуб? И Дана не догадалась сказать, а ведь помнила.
        — А точно та самая машина в гараже?
        — А какая еще? Других таких у нас не было. Я глянула, даже не подумала…
        Матвей развернул машину, и они вернулись домой. Самойлов отправил девушку в спальню, попросив закрыть за собой дверь, а сам зашел в сторожку. Дана уже переоделась, когда он появился.
        — От Истомина человек был. Он машину пригнал. Мы с тобой в лесу ночевали, а машина мимо проехала.
        — А почему Истомин ничего не сказал ни про Алика, ни про машину?
        — Давай спросим его.  — Матвей усмехнулся.  — Он скажет, что не обязан перед нами отчитываться. А машину найти было нетрудно. Там спутниковая сигнализация. Поэтому мы на моей «Приоре» поехали. Маячка на ней нет. Хотя кто его знает. Темнит Истомин. Что-то знает и не говорит.
        — Ты ему не доверяешь,  — сделала вывод Дана.
        — Я теперь никому не доверяю.
        — А Ларисе?
        — При чем здесь Лариса?  — не понял Матвей.
        — А если она Истомину стучит?
        — Все может быть.
        — Ты пойдешь к ней?
        Матвей отрицательно качнул головой.
        — Уже получил свое?  — Дана усмехнулась.
        Он с укором глянул на нее. Не понравился ему тон, в котором был задан вопрос. Как будто у них с Ларисой все серьезно. А вдруг?..
        — Я смотрю, ты осваиваться стал?  — заявила она.  — Бабу завел.
        Матвей с досадой глянул куда-то в сторону и вышел из спальни. Он не собирался обсуждать с ней личные вопросы, тем более в таком тоне. К тому же у него работа. Хватит развлекушек, пора делом заниматься.
        Может, Истомин на самом деле враг? Если так, то Дане угрожает опасность в ее собственном доме.
        Глава 11
        Нет ничего тоскливее похоронного марша. Эти режущие ноты терзают слух, рвут сердце. Дана держалась, крепилась, но только заиграла музыка, как слезы брызнули из ее глаз.
        Холм уже насыпан, венки возложены, народ расходится, а Дана все стоит у могилы и что-то шепчет, глядя на фотографию отца. На портрет матери она тоже нет-нет да и посмотрит.
        Наталья рядом с ней. Обе в черном, в трауре. Вдова и сирота. Но если Наталья еще сможет найти себе мужа, то Дана так и останется без отца и матери.
        Эта мысль без устали выжимала из нее слезы. Казалось бы, и плакать уже нечем, а по щекам все течет. Наталья тоже в слезах, и вряд ли она притворяется.
        — Ты давай тут, а я пойду,  — Истомин легонько хлопнул Матвея по плечу.
        Виталий Денисович взял на себя организацию похорон, а впереди еще поминки, тризна, как говорят в кругах, близких к криминальным. Хлопот у Истомина много, его можно понять.
        — Виталий Денисович, вы мне ствол обещали,  — напомнил Матвей.
        Левый пистолет у Самойлова был, но держать его при себе он не решался. Тот же Истомин запросто сумел бы подложить ему свинью. Прямо сейчас к Матвею могли подойти менты, обыскать и взять с поличным. Тогда у Даны будет другой телохранитель — со всеми бедами, вытекающими из этого факта.
        — Вопрос решается,  — сказал Истомин.
        Он взял Матвея в штат своей структуры, обязался выбить под него лицензию и служебный пистолет. Но обещать — не мешки ворочать.
        — А пока я ребят оставлю, у них все есть.
        Истомин ушел сам, без охраны. Все три его бойца остались на кладбище. Но будет ли от них толк, если вдруг что?.. Лишь бы вреда не было.
        Матвей подозревал и самого Истомина, и его людей, но на рожон не лез и провокационных вопросов не задавал. Не хотел он вступать в открытое противостояние с этим деятелем. Тайных врагов нужно держать поближе к себе.
        Однажды кто-то уже пытался избавиться от Даны. С Власовым получилось, а с ней — нет. Но вторая попытка могла последовать в любую минуту, поэтому Матвей неотступно с ней.
        Кладбище опустело, у свежей могилы остались только Дана и Наталья. При них охрана — Матвей и три бойца из банковской службы безопасности.
        Самойлов знал, что где-то за памятниками мог прятаться киллер. Он крутил головой, высматривая опасность, но ничего подозрительного не находил. Интуиция нашептывала ему на ухо страшилки.
        Но если киллер здесь, тогда почему он еще не выстрелил? Дана представляла собой отличную мишень. А народ уже разошелся. Если пуля вдруг пройдет навылет, то никого постороннего она не заденет. Будь Матвей сейчас на месте снайпера, он уже нажал бы на пуск.
        А если киллер боится быть обнаруженным и ждет встречи с Даной на обратном пути? Она будет идти по аллее, а он выстрелит из-за могилы. Но с какой стороны, слева или справа? Где его искать?
        Матвей думал недолго. Одного бойца он оставил при себе, а двум другим велел пройтись по обеим сторонам аллеи. Если они не найдут киллера, то хотя бы вспугнут его.
        Ребята ушли один за другим, но Матвей не провожал их взглядом. Он продолжал сканировать пространство, выискивать опасность. Шаги за спиной уже стихли, когда за статуей плачущего ангела, сделанной из черного мрамора, метрах в пятидесяти от могилы что-то блеснуло. Тускло, всего на мгновение, но этого хватило.
        — Стой здесь!  — крикнул Самойлов, своим телом перекрывая линию огня.
        Наталья стояла чуть в отдалении. Возможно, опасность угрожала и ей. Матвей подумал об этом, когда стремительно шел к памятнику, за которым прятался снайпер. Самойлов заслонял Дану своим телом, но с каждым его шагом она все больше открывалась для пули. А еще киллер мог уложить одним выстрелом его, а вторым — девчонку.
        А может, и не было никакого снайпера. Это блеснула стекляшка или капля воды. Памятник мыли недавно, и он не успел высохнуть. Но тут Матвей подумал, что зря он оставил Дану стоять. Нужно было уложить на землю и ее, и Наталью.
        За памятником что-то шевельнулось, и тут же за спиной Самойлова грохнул пистолетный выстрел. Истоминский боец шел позади. Матвей не доверял ему, а зря. У парня и ствол был, и нужный момент он смог уловить. Не попал, но спугнул киллера. Тот не стал стрелять, опасаясь пистолета в его руках.
        Да, это был снайпер. Причем в маскхалате. Матвей заметил, как мелькнула и исчезла за памятниками его бесформенная фигура.
        Стрелок мог работать под прикрытием. Поэтому нельзя преследовать его сломя голову. Нужно идти аккуратно, тщательно наблюдая за обстановкой. Зато киллер вполне мог уносить ноги на всех парах. У него преимущество — памятники, среди которых легко можно затеряться, резко сменив первоначальное направление. А еще, увлекаясь преследованием, Матвей оставлял Дану и Наталью без присмотра.
        — Давай за ним!  — распорядился он, властно глянул на рыжеволосого парня и вернулся к могиле Власова.
        Наталья смотрела на него с удивлением, а Дана — со страхом.
        — Уходим!  — сказал Самойлов и развел руки, будто мог закрыть женщин от пули.
        Один снайпер убегал, его преследовали. Но вдруг это еще не все? Может, есть и второй стрелок, которого не удастся вспугнуть, и он все-таки сделает свое черное дело?
        Матвей не мог объять необъятное. Ему оставалось уповать только на возможную оплошность врага. Если на обратном пути засады нет, значит, ничего не случится.
        Так и вышло. Дана благополучно добралась до своей машины. С Натальей тоже ничего не случилось, но Матвей осторожности ради отправил с ней двух истоминских охранников.
        Дочь должна помянуть своего отца, заодно успокоить свою душу, которая могла сегодня отделиться от тела. Дана рвалась к общему столу, но Матвей удержал ее и отвез домой, где она и напилась.
        — Может, не было там никакого киллера?  — едва ворочая языком, спросила она.
        — Может, и не было,  — согласился Матвей.
        Сейчас при нем был пистолет, и он чувствовал себя куда более уверенно, чем на кладбище.
        — Может, алкаш какой-то,  — утешала себя Дана.
        — Может, и алкаш,  — поддакнул Самойлов.
        Девчонка и без того на грани. Ни к чему выталкивать ее за эту черту.
        — Я понимаю, кладбище все-таки. Музыка эта!.. Пипец какой-то, а не похороны. Может, померещилось тебе?
        — Может, померещилось.
        — А если там чья-то душа пряталась?
        — Не исключено и такое.
        Дана открыла рот, собираясь выдвинуть очередную версию, но лишь махнула рукой. Она потянулась к бутылке, плеснула себе виски на два пальца.
        — Может, хватит?
        — А ты чего все время командуешь?  — возмущенно спросила девчонка.  — Тебя на глюки пробило, а я тут подпрыгивай! В ресторан меня не пустил. А если туда Никита подъехал?
        Матвей вопросительно повел бровью. Плевать, если этот Никита — всего лишь парень из ее мажорной тусовки. Но вдруг этот фрукт имел какое-то отношение к недавним злоключениям Даны?
        — Никита — мой парень!  — расправив плечи, с гордостью сообщила она.
        Матвей кивнул, как бы поздравляя ее с этим радостным событием.
        Дана — красивая девчонка. Он с удовольствием приударил бы за ней, не будь она богатой наследницей. Но между ними нет любовных отношений, поэтому и ревность в нем даже не пикнула.
        Да и зачем ему Дана, если у него есть Лариса? Классная девчонка, простая, и чувства к ней прорезались. Еще не раскрылись, не расцвели пышным цветом, но уже обозначились. А жениха у нее нет. Сказала, что придумала его. Цену себе набивала. Из небольшого районного городка девчонка, не избалованная цивилизацией и в работе прилежная. Такая хозяйка в дом и нужна…
        — Мы с ним знаешь как зажигали!  — Дана не просто смотрела на Матвея, она жгла его взглядом.
        Раззадорить хотела, раздразнить, но ему-то какое дело, с кем и как она когда-то зажигала?! Лишь бы сейчас такого не было. Пока она под контролем, но если пойдет в разнос, то Матвей не сможет гарантировать благополучный исход этого процесса.
        — Тебе неинтересно?  — осведомилась Дана.
        — Интересно,  — автоматически подыграл он.
        — Интересно тебе, как мы с ним в постели?.. Ну, ты!..  — Дана задумалась, решая, называть его извращенцем или нет.
        — Я тебя охраняю, и мне все интересно.
        — К Лариске своей вали!  — Одной рукой Дана толкнула его в плечо, а другой показала на дверь.
        Матвей сопротивляться не стал, вышел из кабинета в межкомнатный холл. Только он опустился в кресло, как в дверь постучали.
        Он открыл и напоролся на насмешливый взгляд Истомина.
        — А закрываетесь чего?
        — На всякий пожарный,  — отозвался Матвей.
        — При пожаре открывать нужно.  — Истомин зашел в холл, через открытую дверь заглянул в кабинет, где за бутылкой сидела Дана.
        Она смотрела на него мутными невидящими глазами. Похоже, девочка дошла до кондиции.
        Матвей зашел в кабинет, взял Дану за локоть и легонько потянул на себя, но та не думала подниматься с кресла. Тогда он взял ее на руки, уложил на диван, подсунул под голову подушку. Дана закрыла глаза, свернулась калачиком и засопела. Самойлов набросил на нее плед.
        — Заботишься?  — спросил Истомин, когда Матвей вышел в холл.
        — Одно другому не мешает.
        — Другое — это что?
        — Охрана и оборона.
        — Другое у тебя пока получается. Снайпера сегодня вспугнул.
        — Предчувствие не обмануло.
        — А меня обмануло.  — Истомин взглядом показал на дверь, через которую можно было покинуть спальные покои.  — Пойдем поговорим.
        Но Матвей покачал головой.
        — Боишься?  — Истомин покосился на него.  — Дом под надежной охраной. Не доверяешь?
        Матвей кивнул.
        Да, он никому не доверял, но на словах дал другое объяснение:
        — Дана много выпила. Ей нельзя на спину переворачиваться.  — Самойлов провел пальцами по груди к горлу.
        Девчонку могло вырвать, и это нужно было учитывать.
        Истомин, похоже, понял все правильно, кивнул в знак согласия и сел в кресло.
        — Не думал, что все так закрутится,  — сказал он.
        — Что все?
        — Вот, смотри!  — Истомин вынул из кармана пиджака фотографию, протянул ее Матвею и с усмешкой сказал:  — Тело чужое, так что сильно не фантазируй.
        На снимке была изображена Дана. В костюме Евы. В развратной позе. Но улыбка вовсе не блудная. В глазах ее не угадывалось желания поиграть со своим телом.
        — Что это?
        — Фотомонтаж,  — пояснил Истомин.
        — Я понимаю, что фотомонтаж.
        — Снайпер потерял, когда убегал. Он по этому снимку Дану вычислял.
        — Ну да, он на нее охотился.
        — Это понятно. Неясно другое. Почему именно такая фотография?
        — Почему?
        — Лицо из Интернета скачали, а тело подставное. Ты говорил, что Котофей за Даной охотился.
        — Было дело.
        — А зачем она ему нужна? Я не стал сам давить на него. Подъехали к нему серьезные люди, слово сказали, поговорили. Он заявил, что все понял. Но боюсь, не дошло до него. Котофей девочками занимается и порнографией. Думаю, он Дану в свой штат зачислить хотел. Поэтому и фотомонтаж состряпал, посмотреть, как она в деле будет выглядеть.
        — Урод.
        — Он знал, кто такая Дана,  — продолжал Истомин.  — Скачал фотографию из сети, людей за ней послал. Может, Котофей — полный отморозок, и ему все равно. Он двух зайцев убить хотел. Сначала Дану в порно снять, а потом прикончить как свидетеля.
        — Может, и так,  — в раздумье проговорил Матвей.
        — Но похитить ее не удалось. Тогда он решил просто убить Дану и момент выбрал очень удачно. Никто и не думал, что такое возможно. Если не считать тебя.  — Истомин поощрительно улыбнулся.  — А я, каюсь, прозевал момент. Думал, что с Котофеем все решено.
        — Не решено.
        — Будем решать. В полицию я заявлять не стану.  — Истомин забрал у Матвея фотографию и порвал ее на мелкие кусочки.  — Фейк это или нет, но лучше не афишировать.
        — Да, не нужно,  — согласился Матвей.
        — На Котофее и без того много всего. Я уже звонил, мне обещали. Разгоним этот шалман, а его самого закроем. И кодлу тоже.
        — Да, надо бы.
        — Сразу нужно было этой темой заняться.
        — Лучше поздно, чем никогда.
        — Да, лучше поздно. Еще ты насчет Алика спрашивал,  — с озадаченным видом сказал Истомин.
        — Давно спрашивал,  — напомнил Матвей.
        — Да я думал, что найдется…
        — Нашелся?
        — Машину разыскали, а его — нет.
        — Авто сразу нашли.
        — И машину искали, и Алика. Или ты думаешь, что мы сложа руки сидели?
        Матвей пожал плечами. Именно так он и думал. Третий день уже заканчивается, как Дана вспомнила свою историю, а Истомин ни разу даже не поинтересовался. Возможно, он знал, что приключилось с Аликом и куда везли Дану.
        — А машину как нашли?
        — По спутнику,  — как о чем-то банальном сказал Истомин.
        Матвей усмехнулся. Он знал, какие ответы услышит на свои вопросы. У Истомина все будет шито-крыто, а сыщик-самоучка останется в дураках со своими подозрениями. Может, и не нужно говорить о том, что вспомнила Дана? Вдруг это лишь усугубит ситуацию?
        — А ведь у Алика телефон был.
        — По мобильнику его не нашли.
        — Вам не кажется это подозрительным?
        — Кажется.
        — Вы были в клубе, опрашивали персонал?
        — Да, ребята были.
        — И что ребята выяснили?
        — Да то и выяснили. Был какой-то стриптизер. Алик набил ему морду, увез Дану. Может, он ее изнасиловать пытался?  — недовольно спросил Истомин.
        Матвей фактически допрашивал его, и ему это, судя по всему, очень не нравилось. Но и возражений не было. Матвей имел право знать, как было дело, и Истомин как будто это признавал.
        — Изнасиловать?
        — Или она сама полезла.  — Истомин понизил голос, глянул на дверь.  — Он же не просто так ее увез. С катушек девчонка съехала. Может, Алик воспользоваться этим хотел. Она сбежала, он за ней. Догнать ее не смог, поэтому сбежал.
        — Сбежал?
        — Да, от греха подальше. Он же знает, как у нас с этим строго. Павел Константинович, царствие ему небесное, был мужчиной суровым. Если бы он узнал!.. Нет Павла Константиновича, а я остался.  — Взгляд Истомина заледенел.  — Если вдруг ты обидишь Дану…  — Он взял паузу, движением кадыка подталкивая слово к языку.  — Или Наталью!..
        — Я?  — Матвей нахмурился.
        — Ты правильно все понимаешь, парень. Лариса — твой уровень, ее огород и вспахивай. А Дана — птица высокого полета. Завтра завещание вскроют. Ты даже не представляешь, какие там деньги. Дана официально войдет в число самых богатых невест в России.  — Истомин приподнялся с кресла, провел руками по коленям, разглаживая брюки, и только потом выпрямился в полный рост.
        Ушел он, не прощаясь. А зачем?
        Истомин оставался ночевать в доме, вроде как подбадривать своим присутствием охрану. Но не исключено, что у него здесь был и личный интерес. Вдруг у него с Натальей отношения? Матвей не очень верил в такой альянс, но в жизни все возможно.
        Он сидел в кресле, в раздумье массируя щеку средним пальцем. Не нравился ему Истомин. Матвей пока не мог избавиться от него, но считал, что вопрос решать надо. Завтра Дана получит официальное право распоряжаться наследством отца. Тогда она сможет уволить Истомина.
        Но как ее уговорить? Да и стоит ли это делать? Может, Матвей напрасно подозревает его? В конце концов, покушение на жизнь Даны было предотвращено с помощью банковской службы безопасности. Если бы Истомин забрал с кладбища своих людей, то Дана спала бы сейчас в другом, куда более холодном месте.
        Глава 12
        Гром среди ясного неба прозвучал оглушительно. Шарахнуло так, что все похмельное недомогание Даны разлетелось в клочья. В это невозможно было поверить, но ВПК-Банк со всеми его активами переходил в собственность гражданки Власовой Натальи Севастьяновны.
        Кое-что перепало и другим людям. В том числе и Дане. Она получила квартиру в Москве и миллион долларов на счет. Вот и все!..
        Дана квадратными глазами смотрела на нотариуса. Она хотела выплеснуть в него свое возмущение, но слова застряли в горле. Ноги ватные, руки тяжелые, онемение в кончиках пальцев.
        Возможно, это сон. Но тогда почему Натали не радуется? Она должна до потолка от радости прыгать, но стоит и потрясенно смотрит на нее. Вид у нее такой, как будто это не Дана осталась с носом, а она.
        Матвей стоял рядом.
        Дана кое-как нащупала его руку и сказала:
        — Ущипни меня!
        — Ты не спишь.  — Матвей мягко сжал ее ладонь, призывая держать себя в руках.
        — Так не может быть. Тут что-то напутано,  — выдавила она.
        Нотариус уныло вздохнул, глянул на нее. В глазах у него бязь, сотканная из сочувствия и сожаления, а под ней — полное равнодушие. Он завещание не составлял, его дело маленькое — зачитать бумагу, а как там и что, это уже к покойному, к его совести.
        — Там напутано!  — громче повторила Дана.  — Квартира и миллион — это Натали! А мне все остальное!
        В ответ нотариус лишь развел руками.
        — Отец всем своим бывшим женам по миллиону выплатил,  — не унималась девчонка.  — Квартира в Москве и эти вот деньги. Вы не так записали!
        — Как мне сказали, так я и записал.  — Нотариус с прежним сочувствием смотрел на Дану, а в душе хотел сейчас только одного — чтобы она исчезла.
        — Нет, вы напутали!
        Натали кивала, будто соглашаясь с ней. На душеприказчика она смотрела так, как будто собиралась воззвать к его совести.
        — Вы дочь покойного?
        — Да, я дочь покойного,  — подтвердила Дана.
        — А в завещании речь идет о жене. Гражданка Власова Наталья Севастьяновна наследует состояние покойного супруга в случае, если она принимает на себя обязательство оставить ребенку его фамилию и не выходить больше замуж.
        Дана в недоумении глянула на Матвея. Неужели был такой пункт в завещании? Он кивнул. Да, был. Она пропустила его мимо ушей. Была оглушена подлостью отца, потому и не услышала.
        — А гражданка Власова берет на себя такое обязательство?  — пробормотала она, глядя на Натали.
        Та тяжко вздохнула, будто сожалея о своем решении, и кивнула. А должна была отказаться в пользу Даны!
        — Ты не можешь!  — заявила девчонка.
        — Я знаю, но вынуждена согласиться. У меня будет ребенок, он должен расти в достатке.
        — Ребенок?
        — Да, у тебя будет братик.  — Натали нежно улыбнулась.  — Твой отец очень обрадовался, когда узнал об этом, сказал, что изменит завещание. Но я не думала, что он обделит тебя.
        — Почему отец мне об этом не сказал?
        — Он хотел, но, видимо, не успел.  — Натали готова была вот-вот расплакаться от обиды за Дану.
        — Да, но я его дочь!
        — Я не знаю, почему так вышло. Мне много не нужно. Ты можешь жить в нашем доме сколько угодно.
        — Наталья Севастьяновна, вы должны остаться. Подпишем обязательство и будете свободны. А вам уже пора!  — Нотариус жестко глянул на Дану.
        Она получила свои крохи. Ему с ней уже неинтересно. Натали — обладатель многомиллионного состояния. Теперь все будет крутиться вокруг нее. Дана больше ничего не значит.
        — Куда мне пора?! В суд или в прокуратуру?! Вы подделали завещание! Я знаю, это фальшивка! Я всех вас выведу на чистую воду!  — Дана забилась в истерике.
        — Обязательно выведешь,  — шепнул ей на ухо Матвей, увлекая за собой.
        Дана позволила вывести себя на свежий воздух. Истомин стоял на крыльце и неторопливо курил. Увидев ее, он широко улыбнулся и развел руки, обнимая ее на расстоянии.
        — Богдана Павловна, вас можно поздравить?
        — Там фальшивка, подлог!  — Она хотела сказать об этом спокойно, с достоинством будущей королевы, но обида пережала горло, а из груди вырвался истошный вопль.
        — Где фальшивка?  — не понял Истомин.
        — Завещание — фальшивка! Отец Натали все оставил! Все! Все! Все!
        — Я уверен, это какая-то ошибка.  — Истомин потрясенно смотрел на нее.
        Он и сам не мог поверить в такой исход.
        — Ошибка,  — сказал Матвей, снова увлек ее за собой и успокоился лишь после того, как она оказалась в своей машине.
        В своей ли?
        Дана лихорадочно полезла в сумочку, достала техпаспорт, выданный взамен утерянного. Вдруг Натали теперь владеет и машиной? Нет, в документе значилось ее имя. Но Дану это мало утешило. Машина, конечно, отличная, но сущий пустяк по сравнению с той глыбой, которую она потеряла.
        — Как он мог, скажи?  — Дана приложила к глазам кулачки.
        — Разберемся.
        — Отец никогда не любил эту суку!
        — Она его жена.
        — Он не мог меня предать!
        — Не мог.
        — А он меня предал!
        — Ты же сама сказала, что это подлог.
        — Сказала!.. А если нет?
        — У тебя есть деньги, оплатишь экспертизу, подашь в суд. Или лучше в прокуратуру, если будет установлен факт мошенничества.
        — Тебе легко говорить!
        — И тебе легко отца обвинить. А если ты оговариваешь его? Каяться потом станешь.
        — А как она может сохранить фамилию, если ребенка еще нет?
        — Твой отец не собирался умирать.
        — Тогда зачем он завещание составил?
        — Обычное дело.
        — А зачем он меня из завещания вычеркнул?
        — Не вычеркнул.
        — Вычеркнул!.. Что такое миллион долларов?!  — Дана презрительно скривилась.
        — Очень большие деньги,  — сухо сказал Матвей.
        — Для тебя большие!..  — Она споткнулась о его твердокаменный взгляд.
        — Я на твои деньги не претендую.
        Ей вдруг стало страшно. Что будет, если Матвей отречется от нее? Живых денег у нее кот наплакал, а счет на миллион долларов откроется не раньше, чем она вступит в наследство. Дана не сможет платить ему за охрану, и он уйдет. С ним как за каменной стеной. А без него она как будто голая.
        — Ты же меня не бросишь?  — Девчонка лихорадочно схватила его за руку.
        — Нет.
        — Ты должен помочь мне!
        — Если должен, помогу.  — Матвей улыбнулся, и на душе у Даны сразу стало легче.
        — Смотри!  — Она увидела Натали и ткнула в нее пальцем.
        Вдова спускалась с крыльца, пытаясь сохранять грустное выражение лица, но ликующая улыбка растягивала ее губы. Все бы ничего, но Истомин подошел к ней и склонил голову в почтительном полупоклоне. Он напоминал пса, который готов был служить новому хозяину, что-то угодливо ей сказал, она отстраненно улыбнулась.
        Но твердого обещания в глазах Натали Дана не заметила. Она вроде бы и не прочь была видеть Истомина на прежней должности, но еще не знала, можно ли ему доверять на все сто.
        — А ведь он сейчас передо мной на задних лапках прыгал бы!  — заявила Дана и вздохнула.
        — Да, собирался,  — в раздумье проговорил Матвей.  — Но банк сорвала Натали.
        — Сука!
        — Да и он запрыгал как кобель. Я думаю, между ними что-то есть. Натали вчера спала одна, но это могла быть лишь игра на публику. Ты видела Натали. Скажи, она заранее знала, что в завещании было, или нет?
        — Если оно фальшивое, то знала наверняка.  — Дана смотрела на Матвея, а на глаза ее накатывали слезы.
        Это же ужас какой-то! Мало того, что девчонка круглой сиротой осталась, так еще и дома родного лишилась. И кто все это устроил? Родной отец! Сказал бы кто, что такое возможно!
        — Я тебе обещаю, мы во всем разберемся!  — Матвей мягко сжал ее руку своими крепкими ладонями.
        — Ты должен мне помочь,  — успокаиваясь, сказала она.
        — Я же обещал. Помогу.
        Натали уехала на своей машине, Истомин со свитой укатил вслед за ней. Ни ей Дана не нужна, ни ему. Только на Матвея вся надежда. Но сможет ли он ей помочь?
        — И что нам теперь делать?  — хныкающим голосом спросила она.
        — Натали говорила, что ты можешь жить в своем доме,  — напомнил Матвей.
        — Да, это мой дом!  — заявила Дана.  — Я имею полное право жить в нем, но не буду! Я не хочу оставаться под одной крышей с этой сукой!  — Дана должна была на этом остановиться, но на ум ей вдруг пришла Лариса, и ее понесло.  — А зачем тебе на Рублевку?! К Лариске?!  — Она и хотела бы избавиться от истеричных ноток в своем голосе, но не могла.
        Матвей никак не отреагировал на этот глупый выпад, и Дана с благодарностью глянула на него. Но обида ее не отпускала. И отец со своей сукой-женой оставил ее с носом, и Лариса увела такого парня. Но с Натали они обязательно разберутся, а Лариса ей не конкурент. Дана должна бороться за свое счастье.
        — Лариса от меня никуда не денется. А тебе на Рублевку не нужно,  — сказал Матвей.
        Дана кивнула. Прислуга узнает, в какой переплет она угодила, и будет относиться к ней как к бедной родственнице. А Лариска еще и посмеется. В постели с Матвеем.
        — У меня квартира есть. Туда и поедем.
        — Возле универа?  — уточнил Самойлов.
        Дана говорила ему про квартиру, в которой жила, когда училась на втором курсе. Весело ей было, пока отец ключи не отобрал. Застал ее в постели с Лешей, устроил скандал. Про эту историю она не говорила, а про квартиру на Ленинском проспекте — да. Они там еще не были.
        — Дом охраняется?
        — Да. И тревожная кнопка в квартире есть.
        — Отлично.
        Через полтора часа они были в поселке. Дана не хотела идти в дом, показываться на глаза прислуге, но нужно было собрать вещи, найти ключи от квартиры в отцовском кабинете. Впрочем, краснеть ей не пришлось. Натали, как оказалось, еще не подъехала, и никто не знал, как низко пала Дана. Она и вещи собрала, и ключи нашла.
        Матвей помог ей загрузить чемоданы в багажник. Она уезжала на своем кроссовере, а он — на «Ладе». Матвей уже садился в машину, когда к нему подбежала Лариса и, никого не стесняясь, поцеловала его в губы. Она что-то спросила, он ответил и мило улыбнулся ей.
        Потом Лариса глянула на Дану и повела рукой так, как будто собиралась показать ей кулак. Но в машину к Матвею она не села, и весь путь он проделал в одиночестве.
        Пропуска у Даны не было, но в списках жильцов она значилась. Поэтому охранник пропустил ее во двор вместе с машиной. А Матвею пришлось оставить свою «Приору» на гостевой стоянке. Он даже не думал возмущаться, пересел к Дане.
        Они спустились в подземный паркинг и прямо оттуда поднялись на лифте на девятый этаж. Матвей не стал брать с собой вещи, ничего не говорил, но Дана угадала ход его мысли. Он боялся, что в квартире их ждет засада. Но там царила тишина, разбавленная тиканьем настенных часов.
        Квартира не самая большая, всего сто двадцать метров, студия, совмещенная с кухней, две спальни, пара санузлов. Ничего необычного. Дизайном и обстановкой занимался отец, поэтому особых изысков здесь не было. Функциональный, но скучный черно-белый хай-тек. Зато диван и кресло мягкие. Завалиться бы и забыться. Да и в баре должно что-то остаться.
        Сигнализация работала исправно, Дана отключила ее без проблем. Это значило, что в квартире и быть никого не могло, но Матвей все равно обошел квартиру, обследовал комнаты, заглянул в гардеробную и не забыл про туалеты. Он осмотрел бронированную дверь, взглянул на пульт сигнализации, тревожную кнопку под ним. Был еще брелок, который стоило бы всегда носить с собой. Матвей отдал его Дане и велел постоянно иметь при себе.
        — Шторы держать закрытыми?  — Дана усмехнулась и затихла в смущении под пристальным взглядом.
        — А что здесь смешного?
        — Нет, просто подумала, что мы высоко живем.
        — Да, сначала думай, а потом говори и делай. Я считаю, что Алика больше нет. Его убили, а тебя похитили. Только чудо и спасло. Затем снайпер на кладбище. Хорошо, что он не захотел рисковать и ушел. Я думаю, это звенья одной цепи. От кого она тянется? Почему ты не должна была вернуться из клуба и твой отец умер? Кому это выгодно?
        — Натали это выгодно.
        — А кто за ней стоит?
        — Истомин.
        — Есть такие подозрения,  — в раздумье проговорил Матвей.  — Но их мало. Нужны факты. Иначе мы не прижмем преступников к стенке.
        — Ты же сам сказал, что нужно оплатить экспертизу. Завещание точно фальшивое! Его составили уже после смерти отца! Я должна была погибнуть, а осталась жива. Поэтому меня просто вычеркнули из завещания!  — Дана почувствовала себя гением, но радости по этому поводу не испытывала.
        Не тот случай.
        — Ты должна была просто исчезнуть, чтобы никто не мог оспорить завещание. Твой отец был еще жив, когда оно легло в сейф к нотариусу. Может, это была фальшивка или он подписывал его под гипнозом. Я знаю только, что ты можешь оспорить его. Поэтому тебя боятся, и охота за тобой продолжается.
        — Ты меня пугаешь.  — Дана невольно огляделась по сторонам.
        Вдруг Матвей прошляпил киллера, и тот уже наводит на нее ствол?!
        — Я тебя не пугаю, а предупреждаю. Мы имеем дело с опасным противником и можем проиграть эту схватку.  — Матвей говорил спокойно, но его слова отдавали могильным холодом.
        Дана поежилась, вжала голову в плечи.
        — И что же делать?
        — Ты можешь отказаться от своих претензий на наследство. Написать бумагу, заверить ее нотариально, получить свой миллион и остаться жить в этой прекрасной квартире.
        — Да, но меня кинули на кучу бабок!
        — Миллион долларов — очень большие деньги. Можно вложить их в ценные бумаги и жить на дивиденды вполне нормально, не хуже, но и не лучше других. Квартира есть, машина тоже, получишь образование, устроишься на работу. Выйдешь замуж, родишь ребенка…
        — За кого выйду?
        — А это тебе решать.  — Матвей невозмутимо посмотрел на нее.
        — За обычного парня?  — ехидно осведомилась Дана.
        Она считала, будто не просто потеряла статус, а опустилась на самое дно, стала такой же простой девушкой, как та же Лариса. Матвей теперь для нее хорошая партия. А оно ей нужно?
        — Это не ко мне.
        — Как же не к тебе! За тебя и выйду!  — брызнула сарказмом она.
        — Не выйдешь. Меня не будет в той твоей жизни, где ты смиришься с поражением, а виноватым назначишь меня. Это же я уговорил тебя успокоиться. Я не хочу быть крайним. Зачем это мне?  — Матвей мрачно усмехнулся.
        — А ты уговариваешь меня смириться?  — Дана подозрительно покосилась на него.
        — Да, ты можешь сказать, что я продался Натали.
        — А ты ей продался?
        — Нет. Я на твоей стороне и готов тебе помочь, если ты хочешь восстановить справедливость. Но сначала я должен тебя предупредить.
        — Ты меня предупредил!
        — Теперь думай. Решай.
        — А что здесь думать? Отказаться от наследства и всю жизнь винить отца в предательстве? А если он меня не предавал? Я хочу знать правду!  — выпалила она с одержимостью человека, готового броситься на амбразуру дота.
        — За правду нужно бороться. Но главное в том, что ты должна слушаться меня во всем. Согласна?
        — А у меня есть выбор?
        — Есть. Ты пишешь отказ от претензий и посылаешь меня далеко-далеко.
        — Хорошо, я согласна слушаться тебя во всем.
        Матвей скупо улыбнулся, подошел к окну, взялся за штору, но задергивать ее не стал.
        — Закрываться не будем. Но к окнам близко не подходить. Понятно?
        Дана все поняла, но не отозвалась. Матвею это не понравилось.
        — К окнам близко не подходить.
        Он заставил ее повторить вслух свое требование. Это было только начало.
        Глава 13
        Бармен жонглирует бутылками за стойкой, две красотки с восторгом смотрят на него. Одна курит, свободной рукой поглаживая расщелину между пышностями в декольте, другая хлопает в ладоши и язычком ласкает свои губки. Блондинка в юбке, шатенка в платье. Все очень короткое.
        Бармен убирает бутылки, в руках у него появляются резиновые игрушки, которые так нравятся извращенным женским натурам. Он будет жонглировать этими штуками, которые потом окажутся в руках у красоток. Уж они-то знают, в каких песочницах играть, и покажут, как надо это делать.
        А Котофей посмотрит. Нравится ему наблюдать за творческим процессом, поэтому он здесь. Сцена в самом начале, девушки еще даже не разделись, но настроение уже шевелится. Может, босс и сам поучаствует, но уже потом, за кадром.
        Тут дверь в бар открылась, и зал с шумом заполнился вооруженными людьми в форме. Они тут же уложили Котофея на пол.
        Он чистый. Уборщица знала свое дело, надраивала его и в обед, и вечером. Только вот у Котофея почему-то не возникло мысли выписать ей премию.
        Ментовской спецназ в сценарии не предусматривался. Он внес определенное оживление в действие, но лучше было бы обойтись без него. Судьба-злодейка подставила подножку.
        Всю творческую группу менты тоже уложили на пол и рванули на второй этаж. Но Котофей лишь усмехнулся. Девочек в номерах не было, у них другой адрес. Ничего крамольного в баре нет, ментам ни фига не светит. Впрочем, Котофей по доброте своей душевной разрешит им забрать резиновый инвентарь. Стражам порядка эти штуки будут кстати.
        — Гражданин Котов?
        Менты подняли Котофея с пола, усадили на стул. На него смотрел круглолицый тип с маленькими черными бусинками в крупных глазницах.
        — Гражданин,  — отряхивая лацканы пиджака, заявил он.
        Да, он гражданин, и его права охраняются законом. Если кто-то этого не понимает, то Котофей объяснит. Как всякий порядочный человек, сделает он это через прокуратуру.
        — Майор Тюленев, управление следственного комитета по Московской области.  — Круглолицый тип засветил корочки.
        Котофей небрежно скользнул по ним взглядом.
        — Да, капитан, слушаю.
        Тюленев с угрожающей насмешкой повел бровью. Был майором, а стал капитаном. Кому такое понравится?
        — Порно снимаете?
        — Мне позвонить надо. Сейчас адвокат подъедет, все скажет, потом жалобу в прокуратуру накатает.
        — И все-таки?..
        — Нет здесь ничего. И ты, капитан, за это ответишь.
        — Ага, как же. Актеры, видеокамеры. Все это зафиксировано и будет отражено в протоколе.
        — Рекламный ролик делали. А ты меня за это носом в землю. Я еще и побои сниму.
        К Тюленеву подошел спецназовец в бронежилете и отрицательно покачал головой. Не нашел он ничего крамольного.
        — Зря ты ко мне сунулся, капитан!  — Котофей ухмыльнулся.
        — Нет, не зря. Пойдем посмотрим, что там у нас.
        Котофей не хотел подниматься на второй этаж, но спецназовец грубо дернул его за руку. Пришлось идти.
        Тюленев завел Котофея в номер, заглянул в ящик трюмо.
        — Баба здесь жила?
        — А если баба, то что?
        — Проститутка, порнозвезда?
        — Ты, Оленев, не фантазируй.  — Котофей скривился.
        — Умный, да?  — Тюленев резко шагнул вперед, и в солнечное сплетение авторитета врезался крепкий как булыжник кулак.
        Пока Котофей разгибался, Тюленев выглянул в коридор и закрыл дверь в номер.
        — Это тебе за капитана Оленева,  — с нахальной усмешкой сказал он.
        — Зря ты так, майор!
        — Ну вот, уже майор. Плохи твои дела, Котофей. Думаешь, если спрятал своих шлюх, то герой?
        — Не прятал я никого.
        — А спрятал ты их потому, что вину за собой чуешь. Богдану Власову похитить собирался, а она — дочь большого человека. Но сделать этого ты не смог. Так?
        Котофей свирепо стиснул зубы. Ему нечего было сказать.
        Все-таки прилетела ответка из ВПК-Банка. Не зря он затаился. А ведь уже завтра собирался вернуть девочек на место.
        — Зря ты это затеял, Тимофей Юрьевич.  — Тюленев ликующе улыбнулся.  — Я с тебя теперь не слезу.
        — Никого я не похищал.
        — Да, но попытка была. А почему? Потому что Богдана стала свидетелем убийства. Кого вы там прикончили?
        Котофей похолодел, но контроль над собой сохранил.
        — Не знаю. Никто никого не убивал.
        — Мы оба это знаем. Власова готова дать официальные показания.
        — Пусть. Мне все равно.
        Котофей нервно вдавил ступню в пол. Девчонка толком ничего не знала, и ее показаниям — грош цена. Но напрягал сам наезд.
        — Это ты так думаешь.  — Тюленев открыл дверь, выглянул в коридор и снова плотно затворил ее.  — Ты хочешь избежать наказания, а у меня заказ — тебя посадить.
        — Заказ?
        — В каком-то смысле. Стимул у меня есть. Очень хороший. И возможностей довольно много. Ты меня понимаешь, Тимофей Юрьевич?
        Котофей все понял. Слишком уж выразительно смотрел на него мент, чтобы не понять намек.
        — Сколько ты хочешь?
        Тюленев достал из кармана стикер и авторучку, написал, показал.
        Он просил двести пятьдесят тысяч долларов. За такие деньги Тимофею легче было убить наглого мента.
        — Я тебе не верю.  — Он скривился, презрительно глянул на майора.
        — Почему?
        — Ты уже принял заказ. Деньги возьмешь, а копать не перестанешь.
        — Думаешь, с меня спросят, если я оставлю тебя в покое?
        — Спросят.
        — Не спросят. Ситуация изменилась. Богдану прокатили с наследством, кому она теперь нужна?
        Котофей удивленно посмотрел на Тюленева. Интересно, этот олень хоть понял, что сказал? Кажется, да.
        — С наследством прокатили?
        Следователь ничего не сказал. Он пытался надеть на лицо маску безмятежности. Но если это у него получится, то голос выдаст его, дрогнет. По глазам видно.
        — И кому теперь принадлежит банк?  — А у Котофея голос не дрогнул.
        Он давно уже расстался с глупой, в общем-то, идеей взять Богдану замуж. И плевать, какое там приданое за этой невестой.
        — Я не знаю,  — пытаясь казаться спокойным, выдавил из себя майор.
        — Но ты же сказал, что ее прокатили.
        — Это не имеет значения.
        — И давно прокатили?
        — Не важно.
        — Значит, четверть лимона с меня?  — Котофей ухмыльнулся.
        Тюленев напряженно кивнул.
        — Пятьдесят штук получишь. Больше не дам.
        Действительно, зачем переплачивать за проблему, которая не стоит и выеденного яйца? Если Богдана уже никто, то кому захочется рвать за нее жилы? Даже тупой Тюленев понял, что ВПК-Банк утратил к ней интерес. Бесприданницы никому не нужны.
        Жека решил, что заслужил передышку. Весь день по точкам гонял, шлюх развозил. Девочки у него отборные, а качественный товар всегда пользуется спросом, отсюда и напряги. Туда отвези, оттуда забери. Еще девчонки любят марафет, а наркота в магазинах не продается, места нужно знать.
        Лялька большой спец по организации досуга. Только вот неспокойно на душе, до которой она пытается достучаться.
        Жека не должен был заниматься девочками. Но как запряг Котофей в его повозку своих порнозвед, так он и ездил на них. Вроде бы босс собрался возвращать девочек обратно в город, под крышу своей «киностудии», но вдруг он так и оставит Жеку при них? А сутенером быть западло. Уж куда лучше должников трусить, в коллектор их сливать. Но вдруг он вышел из доверия, и серьезных дел ему больше не видать?
        Лялька вошла в раж, и Жека едва заставил себя взять телефон. Звонил ему сам Котофей. Отвечать жутко не хотелось, но забивать на шефа нельзя. Та же Лялька запросто может стукануть.
        — Да.
        — Ноги в руки и ко мне!
        Через десять минут он садился в машину, а еще через полчаса заходил в бар. Котофей ждал его в своем кабинете.
        — С кем ты там блудил?  — с кислой иронией спросил босс.
        — Ни с кем.  — Жека не отвел глаза в сторону, но такое желание у него возникло.
        — Я смотрю, тебе нравится с девочками работать.  — Котофей усмехнулся.
        Жека в молитвенном жесте приложил к груди скрещенные ладони и закатил глаза. Нет, не нравится ему это дело, более того, он просит пощады.
        — Если так, то есть вариант.  — Котофей плотно сжал губы, его взгляд заледенел.  — С Богданой нужно решить.
        На этот раз Жека уже не молил босса, а славил его. Да он только рад будет завалить эту суку, ее кровью искупить свою вину. А если еще и Матвея нужно грохнуть, то это вообще счастье безмерное.
        — Сначала с человечком одним поговоришь.  — Котофей глянул в свои записи.  — Ивлев Герман Данилович. Нотариус. Через него завещание Власова прошло. Богдану, говорят, прокатили, оставили без штанов, но ты на всякий случай уточни, может, врут.
        Жека кивнул. Он сделает все как надо, можно не сомневаться. И на этот раз не облажается.
        — Если ее реально с голой задницей оставили, то можешь начинать. Чем быстрее решишь, тем лучше.
        — А с Самойловым как?
        — Если он с ней, то решай.
        — А если нет?
        — Если нет, за него потом поговорим. За двумя зайцами погонишься, ни одного не подстрелишь.
        — Хорошо, если они в паре бегут.
        — Очень хорошо,  — немного подумав, согласился Котофей.  — Богдана за Жанну слышала, менты уже в курсе. Самойлов опасен. Но сначала Богдана!..
        Жека приложил руку к груди, заверяя босса в своей надежности и сознательности. Он же понимал, кого первого обвинят в убийстве Жанны, а мотать срок из-за этой шлюхи не хотел.
        Гарик провел джип впритирку с машиной, на которой ехал нотариус. А Савик бросил пластиковую бутылку, которая с глухим стуком ударилась о металлический кузов новенького «БМВ». Гарик ударил по тормозам. Обе машины остановились.
        Жека выходил из тачки неторопливо, но к «БМВ» приблизился быстро. Нотариус уже выскочил из-за руля, осматривал машину, искал вмятины.
        — Мужчина, а дорогу нужно уступать,  — вежливо, но суровым голосом сказал Жека.  — Если машина перестраивается влево, то вы должны пропустить ее.
        — Кто вам такое сказал?  — Ивлев зло посмотрел на него.
        — Вы юрист, а правил дорожного движения не знаете.
        Машины, стоявшие на дороге, затрудняли движение. Жеку это нисколько не парило, а нотариуса явно напрягало.
        — Кто вам сказал, что я юрист?
        — Мы все про вас знаем, Герман Данилович,  — заявил Жека.
        — Кто вы такие?  — Ивлев пугливо вжал в дверцу машины свое тщедушное тельце.
        — У нас широкий профиль. На дороге тебя подставить — легко! Замочить — не вопрос! Но ты не колотись, мужик. Мы люди конкретные, просто так никого не трогаем. Ты расскажешь нам о завещании, мы уедем и никому ничего не скажем. Никто не узнает, что ты Власову сдал.
        — Какую Власову?
        — Богдану Павловну. Говорят, она должна была наследство получить.
        — Я ничего об этом не знаю!
        — Ты сам составил завещание?  — Жека отвел в сторону полу пиджака, показывая собеседнику рукоять пистолета, засунутого за пояс.
        — Она не получила наследство,  — пугливо оглядываясь, пробормотал нотариус.
        — А почему?
        — Я откуда знаю? Воля завещателя.
        — Что, ничего не получила?
        — Миллион долларов и квартиру.
        — Где?
        — Я адреса не помню.
        Жека достал из кармана мобильник.
        — Я наш с тобой разговор записал и сделаю тебе отличную рекламу. Короче, мне нужны все адреса, которые были в этом гребаном завещании!
        Ивлев кивнул. Он готов был на все, лишь бы Жека оставил его в покое. Жаль, что Матвей Самойлов не хотел становиться жертвой обстоятельств.
        На проспекте шелестят шины, гудят моторы, воют клаксоны. Людей на тротуарах много, но их не слышно. Они идут молча. Лица у них напряженные, глаза усталые, а к дому еще пилить и пилить. Они берегут дыхание, поэтому идут молча.
        Проспект шумит, но зайдешь за дом, и уже тихо. Машин не слышно.
        Зато охранник на контрольно-пропускном пункте молчать не хочет. Слил бы информацию, да и дело с концом. А он заладил, мол, не могу, не имею права, не положено.
        — Слушай, ты хоть в армии служил?  — не выдержал Жека.
        — При чем здесь это?
        — Да при том! Долдонишь как солдафон! Ты на меня посмотри!  — Жека раскинул руки, демонстрируя широту своей души.
        Был бы в тельняшке, рванул бы ее на себе.
        — Скажи, я похож на зануду! Пойми, мы с Матвеем в одном взводе служили! По горам лазили, чехов ловили. Он мне жизнь спас!
        — Как фамилия?  — повелся охранник.
        — Самойлов. Но ты его в списках не ищи. Здесь баба живет, он с ней сейчас. А ее фамилия…  — Жека наморщил переносицу.  — Еще генерал был на войне, предатель… Власов, точно!
        Смешно это или нет, но мысль об измене пришла к нему не случайно. Отец у Богданы реально предатель. Дочь свою кинул. Ладно, девчонка без денег, так ей еще и жить осталось всего ничего. Надо будет пару ласковых сказать этой Дане, чтобы она отцу на том свете передала.
        — Власову я знаю. И парень с ней был.
        — Так это Матвей!  — Жека душевно улыбнулся.  — Братан мой!
        Нотариус рассказал Жеке все, даже то, что Богдана слушала завещание в присутствии своего телохранителя, Самойлова Матвея Васильевича.
        — Так они уехали.
        — Куда?
        — Не знаю.
        — Когда?
        — Позавчера еще. Я смену сдавал, а они уехали.
        — Так, может, вернулись?
        — Нет, машина торчала бы на стоянке. У нее тачка зачетная, «икс-шестая», жемчужного цвета!  — Парень мечтательно закрыл глаза.  — Я даже знаю, где она должна стоять. Нет ее на месте.
        — А вдруг?.. Может, сходишь, посмотришь?
        — Нет, сейчас нельзя!
        — Будь человеком.
        Парень вздохнул с сожалением о слабости своего духа и отошел в сторонку, пропуская Жеку на территорию.
        — В гараж не ходи, не надо. У консьержки спроси. Первый подъезд, девяностая квартира.
        Консьержку Жека задобрил коробкой конфет. Женщина позвонила в девяностую квартиру, но ответом ей была тишина. Тогда она позволила ему подняться наверх. Но дверь никто не открыл.
        Жека спустился вниз, присмотрел высотный дом, из подъезда которого можно было наблюдать за окнами квартиры Власовой. Он должен был убедиться в том, что Матвея и Богданы там нет.
        В московской квартире у Богданы окна не были зашторены, и с наступлением темноты свет в них не зажегся. Жильцов не было дома, и Жеке пришлось вернуться в машину к своим пацанам.
        У него имелся адрес ее бывшего дома. Возможно, девчонка находилась там. Но он отправился в Багульев и, как оказалось, сделал это не зря.
        Окна были плотно занавешены, но свет за ними угадывался. Более того, Жека уловил даже движение. Не зря он потратился на бинокль и забрался на высокое дерево.
        Матвей вернулся к себе и напрасно прятался за плотными занавесками. Жека все видел и готов был достать этого пса вместе с его сучкой.
        Он спустился вниз, стараясь не шуметь, вышел к машине, которая стояла в кустах. Парень помнил, как однажды попал впросак, гоняясь за Матвеем. Слишком дорого обошлась ему ошибка. Может, потому он сам и полез на дерево, хотя в подчинении у него были два бойца. Сейчас Жека доверял только себе, да и то, если честно, не очень.
        — Здесь он, дома. Окна зашторил, думает, хрен заметим,  — проговорил он.
        — И что делать будем?  — спросил Гарик.
        — Собака во дворе.
        — Мы ее завалим.
        — А дальше?
        — Через забор.  — Савик пожал плечами.
        — Ты через забор, а он тебя по башке. Забыл, как под осиной валялся?  — Жека невесело усмехнулся.  — За Петриком придется ехать. И винтовка нужна.
        — Так окна зашторены.
        — Зато дом деревянный.  — Жека ликующе улыбнулся.
        Похоже, Матвей угодил в ловушку, построенную его собственными руками.
        Небо над головой темное, но солнце уже подтягивается к горизонту, его лучи нащупывают облака, заставляют их светиться изнутри. Розовеет небо, скоро рассвет.
        Именно в это время у человека самый крепкий сон. Если его разбудить, он долго будет приходить в себя.
        Полыхнет дом, Самойлов проснется, выскочит во двор. Пока он будет соображать, что к чему, Петрик подстрелит его как куропатку и Богдану на тот свет отправит. Вспорхнут их души в предрассветное небо как те голубки. Жаль, не передаст Жека пару ласковых господину Власову. Ничего, у дочки наверняка есть свои предъявы.
        А Самойлов не дурак. Дом он поставил посреди участка. С какой стороны забора ни зайди, все равно далеко будет — метров двадцать, не меньше. Но Жека в свое время метал гранату на тридцать четыре. Да и у пацанов руки откуда нужно растут. Если каждый по бутылке с бензином кинет, какая-нибудь обязательно долетит. А может, и все три в цель попадут.
        Жека никому не доверял. Он шел впереди, пацаны — сзади и по бокам. Земля под ногами мягкая, трава облизывает колени, время от времени попадаются кусты, за которыми можно затаиться, перевести дух. Но Жека шел без остановок.
        Свет в окнах давно погашен. Жертвы спят, а красный петух уже совсем близко. Может, они даже из дома выскочить не успеют. Хорошо бы, если так.
        До забора оставалось метров двадцать, когда нога Жеки вдруг за что-то зацепилась. Тут же из травы в метре от него выскочила куропатка. Вроде бы она. Но почему так много дыма? А свет откуда? Что это за вой такой?..
        — Сигналка!  — как резаный заорал Савик и замахал руками, призывая уносить ноги.
        Жека мог бы продолжать путь, но подпустит ли его Матвей к дому? Он уже проснулся, на ногах. А если впереди настоящая мина? Как рванет под ногами!..
        Жека не выдержал напряжения и сдал назад. Сначала он просто шел, а потом побежал, едва поспевая за пацанами.
        Да, они все правильно делали. Нужно отступить, спрятаться, отсидеться, а вернуться потом, когда жертва успокоится. Мало ли, может, заяц мимо дома пробегал да зацепился? Или крот из земли прямо на растяжку выполз? Матвей не заметит ничего страшного и снова ляжет спать, а время у Жеки еще есть.
        Они все правильно сделали, но все-таки Жека не сдержался. Едва оказался у машины, подскочил к Савику и врезал ему в челюсть.
        — Какого хрена орешь как резаный?
        — И побежал,  — осуждающе глядя на пацана, добавил Гарик и с таким же укором на Жеку.
        Не настолько уж он авторитетный, чтобы распускать руки.
        — Я не понял,  — угрожающе проговорил Савик, потирая отбитое место.  — Ты своим девкам люлей отвешивай, а со мной так не надо!
        Челюсть у него мощная, чугунная. Жека едва не отбил кулак, но даже в нокдаун пацана отправить не смог, хотя и хотел. Как бы самому в ауте не оказаться.
        — А ты панику не поднимай, понял?
        — А ты умный, да? Правильный?  — сквозь зубы процедил Савик.
        — Эй, пацаны, не надо.  — Гарик встал между ними.
        — Да я-то ничего. Сначала дело сделаем, потом разбор.
        Жека и рад был замять конфликт, но Савик не успокаивался.
        — Знаю я, как ты дела делаешь.  — Он презрительно ухмыльнулся.  — Слышал, как ты Котофея слил.
        — Я слил?
        — Самойлов на тебя насел, а ты сказал, зачем нам телка нужна. Или думал, я ничего не слышал?
        Жеке стало не по себе. Именно этой предъявы он и боялся. Думал, никто не слышал, как он раскололся под натиском Самойлова, а оно вот как вышло.
        — Послышалось тебе!
        — Ага, мечтай!
        — Что за шум, а драки нет?  — спросил Петрик, бесшумно материализовавшись.
        — В натуре расшумелись,  — прошептал Гарик.  — Нельзя так. Самойлов предупреждал. Грохнет и прощенья не попросит.
        — Предупреждал?  — Жека потрясенно уставился на него.
        Оказывается, и Гарик все знал. Сам слышал или Савик ему растрепался. А Самойлов действительно обещал грохнуть Жеку, если тот не угомонится. И еще он должен был Жанну откопать.
        — Да ты не колотись, мы никому не скажем,  — пообещал Гарик.
        — Не было ничего такого!  — отрезал Жека.  — И не надо мне тут фуфло гнать! Петрик, ты давай на место!
        — В натуре, какого хрена ты выперся?  — набросился на Петрика Савик.  — Может, этот козел прыгучий к нам сейчас скачет?
        — Я думал, все, отбой.  — Петрик пожал плечами, повернулся к Жеке спиной, сделал шаг-другой и вдруг замер.
        Казалось, он собирался о чем-то спросить, но не знал, сейчас это сделать или потом. Винтовка вывалилась из его рук, ноги подкосились. Пока Петрик падал, вскрикнул Гарик. Он стоял, дугой выгибая назад плечи, и в ужасе таращился на Жеку.
        — Эй, что за дела?  — Савик попятился назад, судорожным движением вынимая из-за пояса ствол.
        В темноте что-то едва слышно чихнуло. Тут же послышался стук, с каким пуля входит в грудную клетку.
        Жека дернулся, выхватил из-за пояса пистолет, но было уже поздно. Небольшой куст перед его глазами вдруг сорвался с места и наскочил на парня. Сильный удар в горло выключил сознание незадачливого убийцы.
        Глава 14
        Человек — удивительное существо. Он может до нервного тика бояться смерти, но страх перед ней не мешает ему рисковать жизнью. Жеке жутко, лицо бледное, руки трясутся, даже удивительно, как штаны не обмочил. И зачем, спрашивается, он шел убивать Матвея? Знал же, чем это может для него закончиться.
        — Я не убивал. Она сама. Ей доза срочно требовалась, а у меня не было. Я бы дал…  — приговаривал он, орудуя лопатой.
        Солнце уже взошло, но в лесу еще сумрачно, трава влажная от росы.
        Матвей не стал его убивать. Должен же был кто-то рассказать ему о тараканах, которые мешали бандитам спокойно жить. Жека все выложил. Да, Котофей дал ему отмашку и на Дану, и на Матвея. Убивать, и никаких гвоздей.
        Но боевикам самим пришлось умирать. Матвей мог уложить их всех из пистолета, но проблема «ПБ» в том, что полностью бесшумным оружием он не является. Выстрел выдает лязг затвора. Именно поэтому первых двух братков Матвей снял с помощью метательных ножей, и только третьего тупо пристрелил. Жеку тоже мог уложить.
        С трупами он заморачиваться не стал. Оставил их в лесу, залапав рукояти метательных ножей пальцами бандитов. И пистолет бросил на месте преступления, опять же запачкав чужими отпечатками.
        Жека не пытался сопротивляться. Он даже готов был взять на себя вину за убийство своих дружков, если Матвей позволит ему сбежать.
        Но Самойлов припомнил ему другое условие. Жека должен был выкопать Жанну, чтобы ее затем похоронили по-человечески, а не как собаку. Он так и не сделал этого, но сейчас у него появилась возможность исправить свою ошибку.
        Матвей сидел на пеньке, легкий ветерок приятно шевелил волосы, за спиной убаюкивающе шелестела ольха. В одной руке у него нож, в другой ветка, которую он затачивал. Иного оружия нет, но Жека не пытался наброситься на него. Он уже знал, насколько опасен обычный нож в руке этого парня. Да и бежать бандит не пытался. Только покажи спину, как в нее между лопаток по самую рукоять войдет острый клинок.
        Жека знал, где хоронить Жанну. Дорога вроде бы недалеко, но из-за деревьев ее не видно. И наоборот — их самих с проселка не разглядеть. Менты за ними не гонятся, и бандиты не знают, где их искать.
        — Значит, Жанна и сама умерла бы?  — спросил Матвей.
        — Я же говорил, это Котофей отмашку дал. Он сказал, я под козырек. Мое дело маленькое.
        — А зачем он отмашку дал?
        — Не знаю.
        — Дану убить тоже он велел?
        — Я ему говорил, что не надо.
        — А на Востряковском кладбище кто ее караулил?
        — Не знаю я ничего про кладбище!  — Жека мотнул головой.  — И Петрик ничего не рассказывал.
        — Это снайпер, да? А других нет?
        — Есть, но не у нас.
        — Петрик ничего не знал?
        — Нет. Он сказал бы.
        — А почему он должен был об этом говорить?
        — А потому что ему сказали, в кого нужно стрелять. И там Дана, и здесь. Он бы по этому проехался, но ничего не сказал.
        — А когда ты отмашку на нее получил?
        — Позавчера. Пока нотариуса выслеживали.
        — Какого нотариуса?!
        Матвей уже допрашивал Жеку, пока вез его сюда, но про нотариуса слышал впервые.
        — Ивлев его фамилия. Он Дану с наследством прокатил. В смысле, Власов дочку кинул, а Ивлев — душеприказчик, через него завещание прошло.
        — Власов, говоришь, дочку кинул? А завещание кто составлял?
        — Ивлев составил, Власов подписал.
        — Тебе это нотариус сказал?
        — Нет, не говорил.  — Жека воткнул в землю лопату, сел, устало провел рукой по взмокшему лбу.  — Я спросил, почему Дану кинули, он сказал, что на то воля завещателя. А как там было?.. Если хочешь, я спрошу.
        Матвей кивнул. С нотариусом он еще обязательно встретится.
        — А зачем вы к Ивлеву ездили?
        — Котофей сказал, мол, узнать надо, прокатили Дану с наследством или брехня это. Заодно адрес на Ленинском проспекте выяснили.
        — Были там?
        — Да, зря.
        Матвей не знал, что сказать. На самом деле Дана должна была находиться в своей квартире, но вдруг она просто сбежала? Не выдержали нервы, вот и отправилась к Наталье на поклон. Или еще что.
        — А кто мог соврать про наследство?
        — Не знаю. Котофей не сказал.
        — Кто ему сообщил, что Дану с наследством прокатили?  — спросил Матвей с нескрываемой злостью.
        Жека пугливо глянул на него, схватился за лопату и пробубнил:
        — Говорю же, не знаю!
        — Когда он тебе это сказал?
        — Позавчера. Я с бабой зависал, он позвонил, мол, давай ко мне, дело есть.
        — А как это дело появилось? Может, кто-то подъезжал к Котофею? Насчет Даны разговор был?
        Матвей знал, о чем спрашивал. Не нравился ему Истомин, а случай на кладбище только усилил его подозрения.
        Да, киллер мог получить фотографию Даны от Котофея. Именно такую, какая осталась на месте лежки. Но почему он ее оставил? Случайно обронил? Как-то не очень верится. Нарочно? А зачем?
        Может, это Истомин ее и подложил? Вернее, подбросил Матвею как наводку на Котофея. Фотомонтаж он и сам сделать мог, не велика наука.
        — Подъезжали?  — Бандит усмехнулся.  — Нет, скорее наезжали. Менты были, порнографию пытались предъявить. Может, еще что-то. Пацаны говорили, что Котофей со следователем с глазу на глаз трындел. Вышел, а потом сказал, что деньги собирать надо. Я так думаю, на откуп, чтобы не наезжали больше.
        — А за Дану разговор был?
        — Не знаю. Менты наехали, а Котофей мне на следующий день отмашку дал.
        — Как бы мне с ним поговорить?
        — В баре можно. Если он от ментов откупился, то будет. Мы с ним там за Дану говорили.
        — А живет он где?
        — В Багульеве, за городом. Только тебя к нему не пустят. У него там не дом, а крепость. Охрана с автоматами, собаки, все такое. Ты вот сигналку поставил, а у него еще круче.
        — А бар не охраняется?
        — Не особо. На входе вышибала, да с Котофеем два бойца. Еще и Филей за ним как запасная задница ходит. Если ты с Котофеем поговорить хочешь, то, мой тебе совет, Филея за филей возьми. Он все знает. Даже больше, чем сам Котофей. И трусливый. Кулак покажешь, и у него уже очко жим-жим.
        — Котофей ему доверяет?
        — Филей хоть и трус, но босса под расстрелом не сдаст.
        — Какой же он тогда трус?
        — В морду получить боится, а так…  — Жека осекся и замолчал, плотно сомкнул губы.
        Краска вдруг хлынула ему в лицо. Похоже, он сравнил себя с Филеем, к которому относился с пренебрежением, поставил его на свое место и понял, как низко пал. Это не Филей трус, а он сам. Сдал своего босса с потрохами.
        — А как в клуб попасть можно?  — спросил Матвей.  — Если не через главный вход.
        — Не знаю,  — сосредоточенно глядя на штык лопаты, буркнул Жека.
        — Чего не знаешь?  — Матвей усмехнулся.  — Ты мне все уже рассказал.
        — Да пошел ты!  — Жека с ожесточением долбил землю.
        — А я отпустить тебя хотел.
        — Не отпустишь.  — Бандит зажмурил глаза, осознавая безысходность своего положения.
        — Почему?
        — Знаю, что не отпустишь.
        Матвей действительно приговорил Жеку. Однажды он уже давал ему шанс, второго раза не будет. Слишком уж высоки ставки в этой игре, чтобы злоупотреблять правом на жалость. Да и глупо отпускать врага на все четыре стороны.
        С Котофеем тоже решать надо. Одни бандиты уже пытались вчера сжечь дом Матвея. У них это не вышло, а другие смогут. Снайперы откроют на него охоту. Не будет ему спокойной жизни, пока котофеевская братва поганит эту землю.
        Судя по всему, Истомин и не пытается давить гидру. Напротив, он использует ее в своих интересах. Кто-то же сообщил Котофею про Ивлева.
        — Большая у вас банда?  — спросил Матвей.
        Жека мотнул головой и ускорил движения. Сырая земля комьями слетала с лопаты.
        — Что, маленькая?
        — Не знаю.
        — Я же говорю, поздно тельняшку рвать. Ты уже сдал своих.
        Матвей напрасно пытался разговорить бандита. Жека закусил удила.
        Страх перед смертью накрыл его новой волной, когда лопата ткнулась в мертвое тело. Он застонал сквозь зубы, выбросил из могилы лопату, руками смахнул землю с лица покойницы. Только бандит выбрался наверх, сел и в паническом ступоре взглянул на Матвея, который уже взял в руку пистолет.
        — Это не я!
        Самойлов подошел к яме, глянул вниз. Лицо покойницы было измазано землей, обезображено гнилью. Все-таки это была она, та девушка, которую он так любил, испоганенная бандитами.
        — Нет, это все ты.
        Возможно, Жека врал. На самом деле Жанна умерла не от отсутствия, а, напротив, переизбытка дозы. Может, ее задушили.
        Жека в любом случае должен был подохнуть. Матвей ему в этом поможет. Он обязан очистить землю от этого ублюдка.
        Кулак Котофея с грохотом опустился на стол. Сначала менты нашли тела Гарика, Савика и Петрика, а затем обнаружили мертвого Жеку. Возле ямы, на дне которой лежал несвежий, мягко говоря, труп.
        Все бы ничего, но опера заявились в бар. Если бы это были менты из области. Нет, к нему заявился местный уголовный розыск. Раньше мусора себе такого не позволяли. Совсем от рук отбились.
        — А чего вы нервничаете, Тимофей Юрьевич?  — спросил майор Гершов.
        Усмешка у него недобрая, сальная. Похоже, совсем страх потерял. Как будто забыл, что поднялся на бабках братвы. Особняк себе построил, на «БМВ», пес, ездит.
        — Ты чего ко мне приперся?  — зло проговорил Котофей.
        — Вопросы появились.
        — Плевать я хотел на твои вопросы!
        — Гражданин Котов, возьмите себя в руки!  — заявил Гершов и выстрелил в него взглядом, как холодной водой окатил.
        Котофей стиснул зубы, но промолчал. Не в том он сейчас положении, чтобы бодаться с ментами. Времена нынче другие, мусора уже ничего не боятся. Старые заслуги не в счет, а за новые он еще не заплатил. Нет, нельзя лезть на рожон. Если местные менты разозлятся, то покоя не будет.
        — Со мной все нормально. Просто я не знаю, чем тебе помочь, Виктор Андреевич.
        — Вы знаете этих людей?  — спросил Гершов, ткнув пальцем в фотографии, веером выложенные перед ним.
        — Знаю,  — выдавил из себя Котофей.
        — А это кто?  — Майор коснулся фотографии, на которой был запечатлен труп женщины.
        — Без понятия.
        На самом деле он узнал покойницу. Всего две недели прошло с тех пор, как Жанна легла в землю.
        — А мы знаем. Глебова Жанна Петровна. Последние несколько лет она занималась проституцией. Сказать, под чьим началом?
        — Чего ты от меня хочешь, Витя?  — осведомился Котофей.
        Что-то зачастили к нему менты. На днях из области нагрянули, сейчас местные за душу тянут. Взять того же Тюленева. Откуда он, спрашивается, узнал про бар? Уж не Гершов ли ему слил?
        — Разобраться хочу, Тимофей. Вот некто Белкин Евгений Борисович,  — Гершов ткнул пальцем в покойного Жеку, который лежал на земле с простреленной головой.  — Судя по всему, он закончил жизнь самоубийством. Возможно, над могилой любимой девушки.
        — Несчастная любовь?  — Котофей усмехнулся.
        Майор глянул на него недобро, с нажимом, но голос его прозвучал спокойно, без вызова.
        — Вам видней, Тимофей Юрьевич.
        — Я не знаю никакую Жанну. И почему Белкин застрелился, тоже не в курсе.
        — А он застрелился?
        — Вы так сказали…
        — Да, я сказал. Характер выстрела указывает на самоубийство, отпечатки на рукояти пистолета. Но его же пальчики присутствуют на ножах, которыми были убиты другие ваши подопечные. Скажите, он умел метать нож? Так, чтобы двух человек положить одного за другим? Мог потом завалить третьего из пистолета?
        — Не знаю, не видел.  — Котофей поморщился.
        — А мне кажется, вы что-то знаете.  — Гершов пристально посмотрел на него.
        — Только предполагаю. Белкин завалил моих ребят, а потом покончил жизнь самоубийством. Что здесь непонятного?
        — Испугался расправы? Может быть. А зачем он отрыл труп своей девушки?
        — А она его девушка?
        — А чья?
        — Завтра к тебе подъедут, майор.  — Котофей презрительно усмехнулся.  — Завезут свежей зелени на радость жене. И отстань от меня. Я не знаю, зачем Белкин завалил моих ребят и кто такая Жанна. Все, точка.
        — Ну, если вам больше нечего сказать…  — Начальник уголовного розыска неторопливо поднялся, сгреб со стола фотографии, угрюмо глянул на Котофея и тяжелым шагом вышел из кабинета.
        Его место тут же занял Филей.
        — Знаю я все,  — едва разжимая челюсти, проговорил Котофей.
        — Это вы о чем, Тимофей Юрьевич?
        — Пацанов наших вырезали как скотину. Петрик, Гарик. Савик. Самойлов, падла!
        Да и Жеку этот козел пристрелил. Над могилой своей любимой девушки. Отомстил-таки за Жанну и шкуру свою защитил. Неплохо было бы сдать его ментам, но как бы самому потом не остаться крайним.
        С Тюленевым еще не расплатились, а он знает про Жанну. Да и какой-никакой свидетель у него есть. А если Тюленев промолчит, то Самойлов скажет. Богдана Власова тоже заговорит.
        — Скажи, почему я здесь?..  — спросил Котофей, зло глянув на Филея.  — Раз менты наехали, два. Работы нет. А я тут торчу.
        — А я говорил! Дома нужно сидеть!
        Дом у Котофея отличный, с крытым бассейном. В прислуге молодые девочки. С любой можно челночный заплыв устроить, а то и со всеми сразу.
        В баре скучно. Обычных посетителей здесь не бывало, братва собиралась только на сходы. Пацаны иногда подъезжали по делу. Их можно было принимать и дома, но Котофей жизни не видел без своего бара, с которого когда-то все началось. Это символ его успеха. Каждый раз, когда он уезжал домой, у него возникало ощущение, будто душа здесь на ночь оставалась. И все-таки нужно ехать.
        — Выпить принеси и двери наглухо закрой.
        — Может, лучше домой?..
        — Что, страшно?  — усмехнулся Котофей.
        — Нет, не страшно.
        — А если Самойлов уже здесь?
        — Кто?
        — Ты не понял? Он моих лучших пацанов зачистил!  — Котофей зло, до боли заломил пальцы рук.
        — А почему он должен быть здесь?
        — Потому что пришла наша очередь!  — Котофей нарочно нагнетал страх.
        Ему доставляло удовольствие наблюдать, как менялся в лице трусоватый Филей.
        — Нет, не мог он сюда попасть. Двери и окна закрыты.
        — Тогда и бояться нечего. Выпить, говорю, неси!
        Филей с опаской выглянул в коридор, настороженно переступил порог и закрыл за собой дверь. Он ушел, а Котофею вдруг стало не по себе. А если Самойлов действительно здесь? В это невозможно поверить, но мало ли что?
        И вообще, какого хрена он тут делает? Опасно в баре, да и торчать здесь незачем. Дом охраняется лучше, бар там отличный, девочки осветят надвигающийся вечер сиянием своих улыбок.
        Или все-таки остаться?
        Котофей ждал Филея, но тот не приходил. Босс прислушался, но внизу было тихо. Он взял телефон, позвонил, услышал в ответ нескончаемые длинные гудки.
        — Филей!  — заорал авторитет, бросив телефон на стол.
        После крика тишина стала еще более невыносимой. Ни единого звука не доносилось со двора.
        Это было смешно. Тем не менее, собираясь подняться, Котофей достал из ящика стола хромированный револьвер, откинул барабан и глянул, все ли патроны на месте.
        В этот момент открылась дверь, и в кабинет вошел человек, в котором, к своему ужасу, Котофей узнал Самойлова. В одной руке Матвей держал пистолет, направленный на авторитета, а в другой — кожаный ремешок, на котором волок по полу мертвого Филея.
        — Ствол положи!  — приказал он, отпуская ремешок.
        Филей безвольно ударился головой об пол, но вряд ли почувствовал боль.
        Котофей кивнул и опустил револьвер на стол. Барабан вернулся на место, но не защелкнулся, не хватило усилия.
        — Я там твоих недобитков упокоил,  — все с той же улыбкой сказал Матвей.  — Ничего?
        Котофей застонал и без сил опустился в кресло. Слышно было, как вышел воздух из мягкого сиденья. Или не оттуда?
        — Лишние они. Ходят по земле, зло людям несут. Зачем такие нужны? Да и к тебе это тоже относится.  — Матвей улыбался, но взгляд у него был как у судьи в последней инстанции, который вынес приговор.
        — Если ты думаешь, что я собирался тебя убить…  — не чуя под собой ног, в суеверном страхе проговорил Котофей.
        — Я не думаю, а знаю. Кто-то навел тебя на эту мысль, да? Менты к тебе подходили.
        — Были сегодня.
        — Этих я видел. Про других говорю.
        — Да, из области.
        — Что они тебе про Дану говорили? С наследством ее прокатили, да?
        — Да, было такое.
        — Кто говорил?
        — Был там один. Майор Тюленев. Областной следственный комитет.
        — Он тебе Дану заказал?
        — Нет.
        — А что?
        — Ничего!
        У Котофея возникло такое ощущение, как будто он выходил из сумеречного помрачения. Детские страхи развеялись. Авторитет снова почувствовал себя взрослым. За ним две ходки в зону. Не счесть, скольких мажоров он сломал об колено. А тут какой-то недоносок с пистолетом хочет расколоть его на признание как дешевого фраера.
        — Дана отца похоронила,  — сказал Матвей, внимательно глядя на него.
        Котофей пожал плечами. Ему-то какое до этого дело?
        — А на кладбище снайпер был с ее фотографией. В голом виде. Мне сказали, что ты дал киллеру такую красоту. Сначала в порно хотел снять, а потом решил убить.
        Котофей глянул на задушенного Филея, и на него снова нахлынул страх. Самойлов, может, и недоносок, но убивает легко и просто. Его самого прикончит, даже не перекрестится.
        — Кто сказал?
        — А от кого Тюленев приходил, тот тебя и подставил. Твоими руками Дану хотели убрать. Заодно и меня.
        — Кто хотел?
        — А кто ее наследства лишил?
        — Наследства?!.  — Котофей шлепнул себя ладонью по лбу.
        Он как будто раздавил мысль, которая прорвалась наружу сквозь хаос в голове. Ведь Тюленев не оговорился. Он нарочно сказал про облом с наследством, чтобы Котофей проглотил наживку. Дана осталась с носом, защитить ее некому, поэтому она — легкая добыча. Он повелся и братву на дело зарядил.
        Если бы не Матвей, то ее убили бы. Никто не кинулся бы искать девчонку. А те проходимцы, которые лишили Дану наследства, только порадовались бы, заодно и посмеялись над незадачливым Котофеем, которого развели как лоха бобруйского. Это ж каким идиотом нужно быть — приговорить чью-то жертву и самому за это заплатить!
        — Кинул тебя Тюленев.  — Матвей усмехнулся.
        — Падла!
        — А точно Тюленев?
        — Да, парни пробивали, есть такой в областном управлении…  — Котофей прикусил язык, но было уже поздно.
        Зря он это сказал, нужно было нагнать тень на плетень. Ясно же, что Самойлов ищет выход на людей, которые кинули Дану, а путь к ним лежит через Тюленева. Надо было втолкнуть ему, что без Котофея на следака не выйти. Но обмишурился он, и назад не завернешь. Матвей уже знает, как найти Тюленева. А раз так, то Котофей ему больше не нужен. Пора с ним заканчивать.
        Самойлов пристально смотрел на него и печально улыбался, как это делает палач, сочувствуя своей жертве. Он действительно был палачом. Ему осталось только нажать на спусковой крючок. Именно это Матвей и собирался сделать.
        Котофей в ужасе закрыл глаза. Неужели все? Он не будет сегодня купать в бассейне своих девочек? Но так нечестно!..
        Глава 15
        Усталость валила с ног — знакомое состояние. На боевых заданиях Матвей, как правило, выкладывался по максимуму. Возвратившись на базу, он едва сдерживался от соблазна завалиться на койку. Нельзя ни при каких условиях доводить себя до такого состояния, когда кроме крепкого сна тебе ничего больше не требуется. Всегда нужно иметь в резерве хоть крохотный запас энергии. Его так учили, и это вошло в привычку.
        А в квартире у Даны не просто койка, там роскошный диван, теплая мякоть которого манит и тянет к себе. Утонуть бы в его объятиях, лежать, тупо глядя в потолок, пока сон не сомкнет твои веки.
        — Где тебя носило?  — Дана коснулась его шеи одной рукой, а другую так и не подняла, хотя и хотела.
        У нее возник порыв обнять его, но что-то ей помешало. Он помогал Дане, рисковал жизнью и свободой, но своим так и не стал. Как ни крути, Матвей сам в этом виноват.
        Он боялся сблизиться с ней. Да и Лариса у него есть.
        Дана не знала, что за трое суток Матвей ни разу не подумал о ней. Зато Дана не выходила у него из головы.
        — Двери кому-нибудь открывала?
        — Нет.
        — А приходили?
        — Да. Сразу, как только ты ушел.
        — Ты делала все правильно.
        Он запретил ей зажигать свет в квартире, вообще пользоваться электричеством, подходить к окнам и, конечно же, реагировать на звонки. Дверь она могла открыть только Матвею, по условному сигналу.
        — Ты откуда знаешь?
        — Да приходили ко мне в Багульев добрые люди, рассказали.
        Матвей ждал братву в своем доме. Он очень рисковал, поэтому оставил Дану здесь. Его план, к счастью, удался. Жаль, что это еще не все. Столько всего сделано, много крови пролито, а к цели еще шагать и шагать. Возможно, по трупам.
        — И что?
        — И все.
        — Ты что-нибудь узнал?
        — Что-нибудь. Я не отказался бы от чашечки кофе.
        — А можно?
        — Если я с тобой, то можно. Окна зашторим.
        — Думаешь, надо?
        — Ты же не сдаешься. С Натали мировую не заключила.  — Матвей пристально посмотрел Дане в глаза.
        А вдруг она уже предала его?
        — Нет, не заключила.
        Признаков смятения в ее взгляде он не нашел. В квартире не было посторонних. Все спокойно.
        В бар к Котофею пришлось пробираться по трубам, потом через подвал. Тяжело было, но ничего, справился. Дело сделал. Он пролил кровь, пока добрался до Котофея. Но ведь Матвей предупреждал братву — не связывайтесь. Бандиты не услышали его и получили.
        Котофей схлопотал по заслугам. Сам же себя и наказал. А не надо было людей своих сдуру мочить. Сначала он их убил, а потом сам застрелился. Не выдержала совесть.
        Матвея в баре не было. Если менты вдруг и обнаружат его следы, то кто придаст им значение? Виновный найден, преступление уже, можно сказать, раскрыто.
        Банда Котофея перестала существовать. Матвей очистил от мрази родной город. Только вот радости не было. Чувство исполненного долга не приходило.
        Матвей зашторил окна, залепил глазок в двери. Дана на радостях включила свет во всех комнатах и приготовила кофе.
        Матвей заглянул в холодильник, отключать который не было нужды. Он загодя закупил гору продуктов. Холодильник потребляет электроэнергию ровно, со стабильными перерывами. Если кто и глянет на счетчик, установленный на лестничной клетке, то все равно не определит, есть ли кто в квартире.
        Впрочем, сейчас Матвей уже ничего не боялся. Котофей вышел из игры. Пока Истомин поймет это и найдет новых исполнителей, пройдет время.
        Самойлов приложил к вискам ладони, опустился на стул.
        — Что с тобой?  — спросила Дана.
        — Голова не выключается.
        — О Лариске думаешь? Как она там?
        — Не знаю. Я ей не звонил.
        — А ты позвони!  — В голосе Даны угадывалась вздорная ребяческая ревность.
        Несерьезно все это и не нужно ему.
        — Может, и позвоню.
        Дана с размаху поставила перед ним чашечку кофе. Темная жидкость выплеснулась и плюхнулась на джинсы. Матвей не так давно сменил одежду, у себя дома переоделся в чистое. Обидно. Но не очень.
        — Спасибо!
        — Пожалуйста! Откуда я знаю, может, ты с ней у себя в Багульеве пропадал?
        — Обязательно пропаду. Но в другой раз.
        — Знаешь, кто ты?  — Дана смотрела на него рассерженно, с обидой.
        — Знаю.
        — Сволочь, да?
        — Я этого не говорил.
        — А зря. Я тут, между прочим, как мышь. Едва не сдохла в этой норе. Хочешь сказать, что я тебе живой нужна?  — Дана капризно посмотрела на него.
        — Да.
        — Зачем?
        — Я бы от яичницы не отказался.  — Он зевнул.
        Его жутко клонило в сон. Выспаться бы за ночь, а завтра с новыми силами выследить Тюленева и взять его за жабры. Непросто это будет сделать. Да и опасно. Но иначе дальше не двинешься. Или сразу на Истомина выходить? Действительно, почему бы из него душу не вытрясти?
        А может, надо заняться нотариусом? Жека смог с ним справиться, значит, и у Матвея получится. Если завещание фальшивое, то Ивлев должен это знать. Никуда он не денется, расскажет.
        — Я тебе не кухарка,  — донеслось откуда-то издалека.
        Тут же последовал толчок в плечо.
        — Ты заказывал яичницу!  — Перед ним стояла тарелка с едой.
        Матвей улыбнулся. Он и не заметил, как выключился. Зато в голове просветлело, и глаза уже не слипались. Аппетитный запах приятно щекотал ноздри.
        Дана положила перед ним вилку, нож. Матвей слышал, как приборы легли на стол. Этот звук вдруг повторился. Дверь!..
        Матвей вскочил на ноги, выдернул из-за пояса ствол из бандитского арсенала. Кто-то проворачивал ключ или отмычку в замочной скважине, пытаясь открыть дверь, запертую изнутри.
        Кто это? Наемники или менты? В первом случае Матвей должен был отстреливаться. Во втором — спрятать пистолет, а еще лучше выбросить его из окна на газон.
        Самойлов включил домофон и вывел на экран изображение с камеры над входной дверью. Он увидел крепкого парня с жесткими, неправильными чертами лица. Волосы растрепаны, взгляд воспаленный. На нем старый убогий спортивный костюм. Он уже не пытался открывать дверь, отошел от нее шаг-два, и Матвей мог разглядеть его.
        А Дана еще и узнала!
        — Алик!
        Матвей удивленно вскинул брови. Он уже и не чаял свидеться со своим предшественником.
        Самойлов переключил изображение с одной камеры на другую, установленную у двери в межквартирный холл. На площадке ни единой души. Но противник мог затаиться в мертвой зоне, там, куда не доставала камера.
        Матвею очень хотелось поговорить с Аликом. Даже если он засланный казачок.
        — Открываешь дверь,  — шепотом сказал Матвей.  — Как только Алик зайдет, быстро захлопываешь ее! Внимание!  — Он вернул пистолет за пояс, приготовился к рывку, махнул рукой.
        Дана распахнула дверь. Алик и понять ничего не успел, как Матвей схватил его за грудки, с силой потянул на себя и зашвырнул в квартиру. Вместе с ним в прихожую залетела связка ключей, звонко шлепнулась о кафельный пол и глухо стукнулась о плинтус. Дверь тут же захлопнулась.
        Алик оправился от неожиданности, извернулся и ударил Матвея локтем в висок. В голове Самойлова загрохотали огромные бубны с колокольчиками, в глазах заискрилось, но рефлексы не отказали. Он изо всех сил вцепился в ударную руку Алика, потянул ее на себя, прижал к полу крепкое тело. Матвей выдержал удар и остался в выгодном для себя положении, а заламывать противника он умел.
        Алик попал на болевой прием и ладонью шлепнул по полу, призывая Самойлова остановиться. Он сдавался. Матвей принял капитуляцию, но продолжал удерживать захват.
        — Дана, скажи ему, кто я такой.
        — Алик ты. Мой бывший телохранитель.
        — Бывший?.. Ну да, все правильно, я тебя потерял. Зачем я тебе такой нужен? Но я все правильно сделал.
        — Что сделал?
        — Да то, что не высовывался.
        — Откуда?
        — Из больницы. У меня рубец на башке, глянь.
        Матвей посмотрел на Дану, она все поняла, склонилась над Аликом.
        — На затылке. Только осторожно,  — пробормотал парень, когда Дана перебирала пальцами его засаленные волосы.
        Она что-то нащупала. Место удара было выстрижено, но рана все равно терялась в шевелюре, и Дане пришлось постараться, чтобы ее найти. Рубец небольшой, совсем свежий.
        — На днях выписали,  — сказал Алик.  — А куда мне идти? Ключи от этой квартиры у меня были. Я слышал, Павла Константиновича похоронили, да?
        — Похоронили,  — подтвердила Дана.
        — От кого ты слышал?  — спросил Матвей.
        — Слушай, может, отпустишь?
        — От кого ты слышал?
        — Слушай, ты сам кто такой?
        — От кого ты слышал, что Дану лишили наследства?
        — Вот достал!.. В газетах писали!
        — Нет, про наследство в них не упоминалось.  — Матвей покачал головой.
        Может, Истомин общался ним, сказал ему про смерть Власова и про наследство, которое прошло мимо Даны. Самойлов уже знал, как работает этот тип. Если он Котофею смог заморочить голову, то и с Аликом договорился.
        Или этот сукин сын с самого начала работал на него? Ему не должны были проламывать голову, когда похищали, случайно вышло?
        — Откуда у тебя ключи от квартиры?  — спросил Матвей и посмотрел на связку, которая лежала неподалеку.
        Там четыре ключа. Электронный от подъезда, один от холла, два от квартиры.
        — У него были,  — сказала Дана.  — Я ему дала.
        — А костюмчик откуда?
        — В больнице кто-то оставил, мне отдали. Наряд поганый, сам видишь.
        — А твоя одежда где?
        — Сняли.
        — Кто?
        — Да гопники какие-то. Костюм у меня классный был, Дана подтвердит.
        — Не самый лучший,  — без всякой заносчивости сказала она.
        — Да, но сняли. Вместе со штанами. И туфли тоже.
        — Когда сняли? Как?
        — Пока в отключке лежал, сняли. Дана от меня сбежала. Я за ней, схватил, потянул за собой, а тут бум!.. Очнулся, ни костюма, ни денег. Люди какие-то стоят, «Скорая» подъезжает, маячки крутятся. Это я недавно вспомнил. А до того провал в памяти был.
        — И у Даны провал. Она тоже ничего не помнит.
        — Ты бы отпустил меня.
        Матвей обыскал Алика, нашел у него в кармане бумажник, пачку сигарет, зажигалку. Ни оружия, ни таблеток, ни порошков, которыми можно было бы отравить Дану.
        Все-таки Матвей рисковал, отпуская парня. Алик — боец тренированный, и смотреть за ним нужно в оба.
        Но и под захватом его держать долго нельзя. Надо, чтобы он расслабился, разомлел в теплой домашней обстановке. Тогда, глядишь, и сболтнет что-нибудь мимо кассы.
        — Голодный?  — спросил он, глядя, как Алик поднимается.
        — Если честно, да.
        — Дана приготовит.  — Матвей выразительно глянул на девушку.
        Не тот случай, чтобы возражать.
        — Да, конечно.
        Матвей провел гостя на кухню, сам сел рядом.
        — Если хочешь, можешь мое взять. Я еще даже не начинал.
        — Если Дана еще приготовит…  — Алик с жадностью смотрел на остывающую яичницу.
        — Приготовит. Она в этом плане умница. Давай налетай.  — Матвей пододвинул ему свою тарелку.  — Ты же здесь свой. Даже ключи у тебя есть.
        — Остались.
        — Как же так, костюм сняли, а ключи остались?
        — И бумажник при мне,  — с набитым ртом сказала Алик.  — Деньги вытряхнули, а его сбросили. Он возле меня валялся. Ключи от квартиры не взяли. От машины забрали, а эти оставили. Даже не знаю, что с тачкой стало.
        — Думаешь, угнали?
        — Может быть.
        — Переживаешь?
        — Понятное дело.
        — За машину или за Дану?
        — За Дану, конечно!
        — Она здесь, а ты даже не удивился, знал, что нашлась,  — наседал Матвей.
        — Ну да, знал.  — Алик заметно растерялся.
        — Откуда?
        — В газете фотографию видел. Она у могилы Павла Константиновича стояла.
        Матвей едва сдержал ехидную насмешку. Тесно стало Алику, заюлил он, завертелся как уж на сковородке. Надо бы огоньку добавить.
        — В какой газете? Не было ничего в них.
        — В интернет-газете. Кто-то фотографии с похорон выложил.
        — Никто ничего не выкладывал,  — сказала Дана, не отрывая взгляд от сковородки, в которой уже шкворчала еда.  — Не было такого в Интернете.
        — Понимаешь, в чем дело, браток, Дану наследства лишили,  — проговорил Матвей.  — Дело там нечистое, поэтому никто ничего не афиширует. Ты вот слышал, что дочь Власова осталась без наследства?
        — Нет, не слышал, пока ты не сказал.  — Алик смотрел на него напряженно, подозрительно, а сам прокручивал в голове все, что услышал.
        — Тебя это не удивило. А почему? Потому что ты все знал. Истомин тебе сказал. Да и в больнице ты не был. Мы все обзванивали, тебя искали.
        В глазах у Алика что-то дрогнуло.
        Матвей врал. Он не обзванивал больницы и не говорил с Истоминым на эту тему. Алик не знал, что его берут на пушку, но мог догадываться, поэтому завис в раздумье.
        — Ты ешь.  — Матвей взглядом показал на тарелку.
        — Да, конечно.  — Алик закивал, цепляя вилкой кусок яичницы.  — А насчет больницы ты зря.
        Он облизнул вилку, но, вместо того чтобы вернуться к трапезе, в стремительном рывке направил ее в глаз Матвею. Тот готовился к примерно такому выпаду, но, увы, от удара уйти не успел. Он лишь чуть-чуть отвел голову в сторону, и острие вилки чиркнуло по шишке, набухающей на виске.
        От боли у него на мгновение померкло в глазах, но все-таки Матвей смог поймать ударную руку и взять ее на захват. Но и Алик успел занять выгодную для себя позицию, смог вырваться из захвата, потом ударил коленом.
        Матвей закрылся от удара, но Алик с силой давил на него, не позволял подняться и опрокинул на спину. Самойлов лежал на полу вместе со стулом, который не позволял ему опереться на ноги. Повернуться на левый бок и подняться он не мог, потому что с этой стороны напирал Алик. Оставался только один путь — через поворот влево, но противник предугадал этот маневр. Одной рукой он успешно блокировал движение, в другой держал вилку, нацеленную Матвею в глаз.
        Алик оказался серьезным и опытным противником. Он находился в выгодном положении. Да и вилка в руке — серьезное оружие. Матвей пытался сдерживать его, но вилка продолжала опасное сближение. Сначала Алик выколет ему глаз, затем возьмет на удушающий прием.
        Тускло поблескивающие стальные зубцы уже коснулись ресниц Самойлова, когда в дело включилась Дана. Сковорода застыла в точке, на которую девчонка смогла вознести ее, потом с размаху с глухим протяжным звоном опустилась Алику на голову. Тут же последовал второй удар. За ним третий. Дана била, пока Алик не завалился на бок.
        Матвей вывернулся и уложил его на спину.
        — Он живой?  — Дана стояла, в смятении глядя на Алика.
        Сковорода готова была выскользнуть из опущенной руки. Масло капало с нее на пол.
        Алик лежал без движения.
        — А если я его убила?
        Матвей приложил пальцы к шее парня. Пульс не прощупывался.
        — Нашатырь неси!
        Дана быстро принесла склянку с нашатырем и ватку.
        Матвей смочил ватку, поднес ее к носу Алика, но тот не реагировал.
        — Черт!
        Он умел делать искусственное дыхание, но, как ни старался, сердце парня так и не заработало.
        — Я «Скорую» вызову!  — Дана бросилась к телефону.
        — Поздно!
        Девчонка остановилась, застыла, беспомощно раскинула руки.
        — Как поздно?
        — Все, нет больше Алика.
        — И что теперь делать?
        Матвей покачал головой. Он и сам искал ответ на этот вопрос.
        Глава 16
        В схватке за жизнь не бывает правил. Если не хочешь умереть или лечь под насильника, бей всем, что попадется под руку. Кирпич с земли подними, если надо, ткни в глаз карандашом. Даже каблук может стать оружием. Так учил Алик. Про сковородку он ничего не говорил, но, возможно, подразумевал. Знал бы, что эта наука обернется против него самого!
        — Что делать?  — повторила девушка, в ужасе глядя на покойника.
        А может, Алик все-таки жив? Дана изо всей силы три раза ударила его по голове. Если она проломила ему череп, то должна быть кровь. Ее нет, значит, Алик жив.
        — Да он же притворяется!  — Она просветленно улыбнулась.  — Алик, ты ведь живой!
        Матвей даже не шелохнулся, с мрачным видом глядел на нее. Хоть бы моргнул для приличия.
        — Я серьезно!  — Дана готова была поднять его на смех.
        Строит тут из себя крутого, а сам ни черта не понимает. Алик притворяется! Сейчас он оживет и ударит Матвея в спину. Но в этот раз Дана за сковородку не схватится. Сам пусть выкручивается.
        — Руки развяжи ему, придурок!  — Дана расхохоталась.
        Смех становился все громче, и вдруг Матвей ударил ее. Пальцы скользнули по щеке легонько, слабо, но тряхнуло Дану изнутри сильно. Хохот заглох в глубине утробы. Сознание, сдвинутое в область искусственного света, вернулось в темноту, вызванную шоком. Она посмотрела на Алика страшными глазами. Он мертв, Дана убила его. Какой тут может быть смех?!
        — Он что, никогда не оживет?
        — Он пришел, чтобы тебя убить.  — Матвей смотрел на нее спокойно, но слова чеканил жестко.
        — Убить меня? Да, это правда,  — согласилась Дана.
        Ей даже стало легче. Но не намного.
        — Сейчас ты лежала бы на его месте.
        — А почему ты с ним не справился?  — На нее накатывал новый прилив истерики.
        — Прозевал момент.
        — Он тоже. А я попала. Конкретно!  — Дана нервно топнула ножкой.
        — Он не прозевал момент, с самого начала работал на Истомина.  — Матвей покачал головой.
        — Он предал меня?
        — Предал.
        — И ты предашь меня!
        Матвей промолчал, выражая свое несогласие.
        — Все меня предали! Одни уроды вокруг! Ненавижу!..  — Дана сжала кулаки, напрягла мышцы плеч, шеи так, что аж в глазах потемнело.
        Все-таки она увидела, как пришел в движение Матвей, испугалась, шарахнулась от него.
        — Что с тобой?
        Оказывается, он всего лишь собирался повернуться к ней спиной, а она испугалась и отпрянула от него. Этот страх сбил истерический приступ.
        — Ты же не предашь меня?  — мотнув головой, спросила она.
        — Нет.
        — Меня же не посадят в тюрьму?
        — Постараюсь, чтобы этого не случилось. Тебе нужно успокоиться.
        Матвей подошел к бару, достал оттуда бутылку коньяка, до краев наполнил бокал и чуть ли не силой заставил ее выпить. Потом он посадил Дану на диван, сходил на кухню, принес сырную нарезку, чуть погодя подал кофе. Самойлов ухаживал за ней с таким видом, как будто в нескольких шагах от нее не лежал человек, которого она убила.
        — Может, позвонить в полицию?  — спросила она.
        — Ты же не хочешь в тюрьму, да?
        — Не хочу. Я там никого не знаю.  — Из груди у нее совершенно непроизвольно вырвался идиотский смешок.
        Дурацкая шутка, но лучше уж так, чем страдать и рвать на себе волосы.
        Алик действительно работал на Истомина, который заодно с Натали. Сегодня он пришел, чтобы убить Дану. Она всего лишь опередила его. И правильно сделала. С врагами только так.
        А Матвей не может быть предателем. Он хороший. Все сделает, чтобы ее не посадили в тюрьму.
        — Жанну твою закопали, да?  — спросила она, закрывая глаза.
        Хмель насыщал кровь, голова приятно тяжелела, веки наливались дремой. Но спать Дана не будет. Не сможет. Как можно заснуть, когда в квартире труп?.. Нет, она всего лишь посидит с закрытыми глазами, настроится на действие.
        Дана закрыла глаза, откинула голову. Она всего лишь немного посидит…
        Матвей тронул ее за плечо. Дана распахнула глаза, вскочила с дивана. Если он думает, что она спала, то зря. Просто с закрытыми глазами сидела.
        — Три минуты на сборы! Джинсы надень, куртку. На улице холодно.
        — Зачем?
        — Быстро!
        Дана тряхнула головой и бросилась в спальню за одеждой. Когда она вернулась, Матвей стоял у окна и смотрел на ночной двор.
        Он глянул на нее, одобрительно кивнул, смахнул со стола початую бутылку и направился на кухню. Увы, Алик все еще лежал там.
        — Это наш друг. Он нажрался как свинья. Мы должны отвезти его домой.  — Матвей смотрел на Дану и говорил, заставлял ее впитать в себя каждое слово.  — Поехали!
        — Поехали!  — согласилась она.
        — Будет трудно.
        — Будет трудно,  — эхом отозвалась девчонка.
        — Если что, не теряйся. Он живой. Просто пьяный.
        Он с силой оторвал Алика от пола, уложил его правую руку себе на плечо, обнял за талию. Роста Матвей не самого высокого, да и сложения не атлетического, но он без особого труда вытянул Алика из кухни в межквартирный холл.
        Дана шмыгнула за ним, быстро закрыла дверь. На лестничной площадке она уложила себе на плечи вторую руку покойника. Основная тяжесть досталась Матвею, но все равно у нее прогнулись ноги.
        Дверь лифта уже распахивалась, когда из холла к ним кто-то вышел. Краем глаза Дана увидела мужчину и даже узнала его. Любовник соседки из восемьдесят девятой квартиры. Точнее сказать, папик. Он и квартиру Любе купил, и содержал ее. Видно, навестил, а теперь собрался домой, к жене.
        Дана схватила Алика за пальцы и отбросила его руку в сторону. Как будто со своей груди сняла.
        — А лапать меня не надо!  — Она дернула правым плечом и сконфуженно глянула на мужчину.
        Тот брезгливо поморщился, качая головой, шагнул к лестнице и стал спускаться пешком с девятого этажа. Лишь бы не в компании с этим алкашом.
        Они втолкнули тело в кабину, Матвей нажал на кнопку.
        — В гараж?  — удивленно спросила Дана.
        Матвей оставил машину на платной стоянке неподалеку от дома.
        Но кроссовер Даны был в гараже, стоял на чужом месте, у самого входа. Им не пришлось далеко идти. Они уже запихнули покойника на заднее сиденье, когда к ним подошел костлявый паренек в униформе.
        — Зачем вы машину сюда поставили?  — возмущенно спросил он.
        — Братан мой нажрался, далеко тащить.  — Матвей кивнул в сторону Алика.  — Я тачку поближе подогнал.
        — Как-то очень уж сильно он нажрался.  — Охранник вплотную подступил к машине.
        Матвей мог оттолкнуть его, но вместо этого открыл дверцу, приглашая заглянуть в салон. Парень так и сделал. Трогать тело он не стал, хотя нога покойника была совсем рядом.
        — Спит как убитый,  — закрывая дверцу, сказал Матвей.
        — Как убитый?..  — Охранник косо глянул на него.
        — Ничего, дома отойдет. Нам уже пора.  — Матвей открыл водительскую дверцу, занес ногу в салон.
        Дана торопливым шагом обогнула машину, села вперед. Когда Матвей завел двигатель, она заблокировала дверцы.
        Они выезжали из гаража, а охранник стоял и подозрительно смотрел им вслед.
        — А если он догадался?
        Матвей промолчал.
        Машина остановилась возле шлагбаума, который не торопился подниматься. Матвей быстро вынул из ящичка пропуск, приготовился отдать его охраннику, но тот не появлялся. Тогда Дана сама пошла к нему.
        Охранник сидел в сторожке и щелкал мышкой, с открытым ртом глядя в маленький монитор нетбука.
        — Порнуху потом разглядывать будешь!
        Парень встрепенулся, вскочил со своего места, схватил протянутый пропуск.
        На столе у него зазвонил телефон, он потянул к нему руку, но Дана осадила его:
        — Сначала открой!
        Он кивнул, нажал на кнопку пульта дистанционного управления. Шлагбаум еще не поднялся, а Дана уже была в машине.
        Только они пересекли черту, как охранник выскочил из своей сторожки. Он замахал рукой, пытаясь остановить их, но было уже поздно.
        — Тревогу подняли,  — в мрачном предчувствии сказала Дана.  — Сейчас ментам позвонят.
        — Зачем?  — не отрывая взгляд от дороги, спросил Матвей.
        — Труп в машине…
        — Я же сказал, что это наш пьяный друг.
        Дана попыталась расслабиться, но нервное напряжение не отпускало. Она сидела как на иголках, в страшном ожидании глядя на обочину дороги, где мог стоять гаишник. Время позднее, второй час ночи, но в Москве на ДПС можно нарваться в любое время суток.
        — А если нас поймают, что делать будем?  — спросила она.
        — А что ты предлагаешь? Хочешь, чтобы я взял вину на себя? Договорились. Я в тюрьму сяду. Ты будешь меня ждать?
        — Да!  — вмиг согласилась она.
        — Мне много дадут.
        — Все равно.
        Из груди девчонки вдруг вырвался вздох облегчения. Матвей сильный, он в тюрьме не пропадет. А она будет его ждать. А почему нет? Он такой хороший!..
        В сумраке, разбавленном фонарями, мелькнул полосатый жезл. Дана в ужасе сползла с кресла, как будто это могло ей помочь.
        Матвей проехал мимо гаишника, остановился и сказал:
        — Сядь нормально и пьяно улыбайся.
        — Ладно!
        Блестящая идея сорвала ее с места, перебросила через спинку сиденья. Она легла на покойника, обняла его и закрыла глаза, как будто спала.
        Гаишник подошел, представился.
        Матвей предъявил документы.
        — А хозяйка где?
        Самойлов повернулся к ней, тронул за руку.
        — Вот ее права. Богдана Павловна!
        Дана открыла глаза, приподнялась и глянула на гаишника, который внимательно смотрел на нее из окна.
        — Что такое?
        — Богдана Павловна, ваше личико нужно!  — весело, с издевательскими нотками сказал Матвей.
        Дана высунулась из-за сиденья, насколько могла, приблизилась к гаишнику, показала ему язык и рухнула обратно на мертвеца.
        — Что это с ней?
        — Барыня гулять изволит.
        — А там кто с ней?
        — Барин.
        — Тоже пьяный?
        — Не то слово!
        — А ты?
        — Готов дыхнуть.
        Гаишник молча вернул документы, Матвей неторопливо стронул машину с места. Дана застонала, сжимая пальцы, сплетенные в замок. Пронесло!
        — У вас там что, любовь?  — спросил Матвей.
        Только тогда она вспомнила, на ком лежит, и в ужасе перескочила на свое место. Девчонка яростно подула на растопыренные пальцы, как будто сгоняла с них нечистую силу.
        — А у тебя хорошо получается. В театральный поступать не пробовала?
        — Нет, мне и на истфаке хорошо. Блин, а если снова остановят?  — Дана с ужасом представила, как опять ляжет на коченеющее тело.
        — Мы на внешней стороне МКАДа. Здесь гайцев быть не должно.
        — Я думала, у меня сердце от страха остановится. А у тебя лопата есть?
        — Хорошо поставленный вопрос — это уже половина дела.  — Матвей усмехнулся.  — А вырыть яму и закопать — вторая. Если есть лопата. А ее нет. Даже если вопрос стоит остро, инструмент им не заменишь.
        — А если к Натали заехать?  — Дана вдруг развеселилась.  — У нее лопата есть. Пусть копает.
        — Не понял.  — Матвей как-то странно посмотрел на нее.
        — Она еще не вступила в наследство. Я имею такое же право на свой дом. Мы придем в это логово, нас пропустят, мы занесем труп и бросим в ее покоях. Пусть вызывает Истомина, и они сами выгребают свое дерьмо.
        — Свое?..
        — А разве не они к нам Алика подослали?
        — Они.
        — Мы его вернем.
        — А мне нравится твоя идея.  — Матвей поощрительно улыбнулся, представляя, как все это будет выглядеть.
        Натали проснется, а у нее под дверью труп лежит. А если покойника в постель к ней переправить, будет еще лучше.
        — Интересно было бы посмотреть, как Истомин будет подпрыгивать,  — заявил Матвей.  — Что он мне скажет? Одна только неувязочка…
        — Какая? Не станет же он убивать нас в своем доме!
        — В своем?
        — Если у них с Натали договоренность.
        — Договоренность,  — раздумывая над ее словами, повторил он.
        — Не просто же так он ей подыгрывает. Боишься?  — Дане и самой стало неуютно.
        — Боюсь. В тюрьму неохота.
        — Думаешь, нас посадят?
        — Могут, если не убьют. Мы в гараже нарисовались, охранник нашего покойника видел. Если Алик исчезнет навсегда, никто и ничего нам не предъявит. А если мы его засветим…
        — Истомин выйдет на охранника, он все расскажет, и Алика пришьют нам,  — подхватила Дана.
        — А идея мне понравилась. И к Натали заглянуть было бы неплохо. Так, чтобы никто не видел. Тайком. Пробраться в дом, посмотреть, с кем она, о чем говорит.
        — А можно?
        — Все можно, если захотеть. Я с одним человеком хотел побеседовать. Думаю, он причастен к покушению на кладбище. Но стоит ли?..  — вслух размышлял Матвей.  — Может, начать с Натали? Ты правильно сказала, с кем-то у нее договоренность. С кем она собирается жить, тот и помог ей.
        — Истомин?
        — Я смотрел на них. Не очень похоже на то, что они в сговоре.  — Матвей покачал головой.
        — Когда Натали от нотариуса выходила? Так они знали, что мы их видим. На публику играли.  — Дана пожала плечами.
        — Может быть.
        — С Истоминым она заодно. Алик — его человек. Тогда он меня прозевал, а сегодня убить хотел.
        — А откуда он вообще взялся, этот Алик?
        — Истомин его привел года два назад.
        — А когда Натали появилась?
        — Уже года три. Сначала Алик пришел, а потом отец на ней женился.
        — Между этими событиями есть какая-то связь?
        — Шутишь?  — Дана усмехнулась и вдруг кое-что вспомнила.  — Если ты ищешь какую-то связь, то я тебе скажу. Сначала появилась Натали, но за отца она вышла уже после прихода к нам Ларисы.
        — И что в этом подозрительного?
        Дана промолчала. Ничего крамольного в таком ходе событий она не находила. Просто вспомнила про Ларису. Про их с Матвеем роман. Он до сих пор думает об этой сучке, более того, хочет вернуться к ней. Задумка у него такая — решить проблемы Даны и с чувством исполненного долга переключиться на Ларису.
        — А как она устроилась на работу?
        — Кажется, мажордом наш порекомендовал. Да, Евстафьев ее привел и сказал, что берет на испытательный срок.
        — А девушка она красивая,  — о чем-то думая, сказал Матвей.
        — Кто?! Она?! Я тебя умоляю!..  — У нее вдруг возникло желание вцепиться ему в волосы.  — Если нет вкуса, так и скажи.
        — А у кого есть вкус?
        — У моего отца!.. Ему худенькие нравились, стройные. Изящные и женственные! Как я! А Лариса твоя — извини, корова.
        — Я бы не назвал ее так.
        — Деревня ты!
        — Пусть так. Мне и в деревне хорошо,  — невозмутимо, с усмешкой простой сермяжной души сказал Матвей.  — В клуб миллионеров не хочу.
        — Лариса такая же, да? Женишься на ней, будете жить в своей деревне?
        — Да, я думал об этом.
        — А она простая? Думаешь, к отцу в любовницы не набивалась?
        — Что ты об этом знаешь?
        — В том-то и дело, что ничего. Дом большой, кто там с кем, не уследишь. Лариса к отцу в кабинет захаживала, кофе подносила, все такое. В баньке веничек запарить могла. Отец у меня еще тот ходок был. Если бы Лариска спинку помыть предложила, то он не отказался бы.
        — Ты видела?
        — Нет. Но я знаю!  — Дана должна была уничтожить Ларису в глазах Матвея.
        — Что ты знаешь?
        — А то, что Натали надоела отцу. Он уже расходиться с ней собирался.
        — Разошелся?
        — Нет. Он даже на ней потом женился.
        — Тогда о чем разговор?
        — Да, но момент был. Его могла заполнить Лариска. Может, отец с ней собирался закрутить? Только она ему быстро разонравилась. Корова потому что. Он после нее на Натали посмотрел и понял, что на фиг такие эксперименты. Она хоть и сучка, но красивая. Твоя Лариска и рядом с ней не лежит. Он маму любил, ему никто не нужен был. А Лариска и Натали — так, чисто разгрузиться. Отец понял, что после мамы идеал не найдет, плюнул на эксперименты и женился на Натали. И Лариска осталась. Может, он и с ней?.. Натали — кожа да кости, а Лариска в теле.
        — Ты видела?
        — Да так оно и было! Ревнуешь?
        Матвей промолчал.
        — А куда мы едем?  — спросила девчонка, но тут же и сама все поняла.
        Матвей притормозил, свернул вправо, на узкий ухабистый проселок. Ветки молодого ивняка хлестнули по стеклу. А если там обломанные ветки с острыми краями? Они же машину поцарапают!
        Это раньше Дана могла не заморачиваться такими мелочами, а сейчас они ее напрягали. Не в том она финансовом положении. Нет отца, который в любой момент мог заменить старую машину на новую. Никого у нее в этой жизни нет.
        Только Матвей. Но у него Лариса, будь она неладна.
        У реки Матвей свернул и поехал вдоль берега. Вскоре машина остановилась. Самойлов вышел, вытащил труп, сбросил его в камыши, снова сел за руль и двинулся дальше.
        — Так и оставишь?
        — Нет, конечно. Просто тебе одной с покойником будет страшно,  — сказал он, остановился, выбрался из машины и ушел.
        Ключи Матвей не забрал. Дана могла наплевать на все и уехать. Но куда? К Натали? С отказом от своих претензий?!
        Это закончится тем, что ее очень надежно спрячут — на два метра под землей. Хорошо, если перед этим умертвят. А вдруг похоронят заживо?
        От этих мыслей Дане стало страшно, ее заколотил озноб. Она включила печку на всю мощность, но согреться не смогла.
        Наконец-то вернулся Матвей. Его не было чуть больше часа, а Дане казалось, что прошла целая вечность.
        Он пришел не с пустыми руками. Бросил в багажник пакет с вещами, одну за другой уложил две гири. Сел за руль, не разворачиваясь, сдал назад и подъехал к брошенному трупу.
        Там Самойлов привязал к ногам покойника гири, разделся, вошел в воду и поплыл, увлекая за собой Алика в последний путь. Минут через пять он вернулся. Спокойно вытерся полотенцем, оделся в сухое, сел за руль. Ночь холодная, вода, скорее всего, ледяная, а ему хоть бы хны. Как будто горячую ванную принял.
        Через несколько минут они подъехали к его дому. Он открыл ворота, загнал машину в гараж. Собака сидела у крыльца и внимательно глядела на Дану. Девчонка испуганно прижалась к Матвею. Овчарка тихонько зарычала, но даже не шелохнулась.
        Они зашли в дом, в котором уже теплились батареи и горел камин. Дана опустилась в кресло-качалку, которое стояло у огня. Матвей накрыл ее пледом.
        — А если Котофей наедет?  — спросила она.
        — Нет его уже.
        — А где он?
        Матвей ничего не сказал. Он переместился на кухню, где уже гудел электрочайник.
        — А эти, которые за нами гнались?  — спросила она, когда хозяин дома зашел в зал.
        — Не бойся, они уже никого не смогут обидеть.
        — Ты их убил?
        — Чай с малиной будешь?
        — Ты их убил!  — повторила она.
        Эта мысль должна была возмутить ее до глубины души. Нельзя отнимать у людей жизнь! Но как Дана могла осудить человека, который убивал, защищая ее? Да и сама она не без греха.
        Он сделал ей бутерброд, напоил горячим чаем с малиной. Ей стало еще уютней, веки налились свинцом. А Матвей подошел близко-близко.
        — Обними меня,  — попросила она и вдруг оказалась у него на руках.
        Как прежде, когда он нес ее от реки с крючком в пальце. Но тогда Матвей не мог уложить ее к себе в постель. Она просто не согласилась бы. Сейчас другое дело.
        Он опустил Дану на диван, накрыл теплым одеялом и ушел.
        — Ты придешь?  — не открывая глаз, спросила девушка.
        Она очень хотела, чтобы Матвей лег рядом с ней и крепко-крепко обнял. Ничего не надо, пусть просто ляжет.
        Если сейчас не придет, не страшно. Когда-нибудь в единое целое сольются не только их души, но и тела. Лариса ей не конкурент.
        Глава 17
        Забраться на чердак, на тросах спуститься на два этажа вниз, тихонько сместить в сторону подвижную раму на балконе — задача сложная, а для тех, кто слаб духом, невозможная. Но Матвей не боялся рисковать, и специальная подготовка помогала ему.
        Хозяин квартиры заменил остекление на одной лоджии, а на другой оставил все как было. Стандартные рамы изнутри почему-то не запирались. Именно этим Матвей и воспользовался, ночью воровским манером влез на балкон.
        Эта сторона дома находилась в темной зоне. Других жилых строений поблизости не было. Прохожие с улицы заметить его не могли. Он все просчитал, поэтому не опасался проблем со стороны стражей закона, хотя и не исключал их.
        Он затаился, прислушался к тишине за окном. Хозяин квартиры спал как ни в чем не бывало.
        Матвей выждал время, приготовился к броску, нащупал картонную коробку и принялся скрести по ней пальцем. Мыши на балконе завелись, что с этим делать?.. А вдруг вор? Если так, то нужно вызвать полицию!..
        Ивлев открыл дверь, вышел на балкон, и глушитель пистолета ткнулся ему в щеку. Нет, это не мышь. Но уже поздно бить в колокола.
        — Тихо!  — Матвей приложил палец ко рту, вдавил пистолет в живот жертвы, втолкнул ее в комнату и зашел туда сам.
        — Гера, что там?  — вскрикнула женщина.
        Она сидела на кровати, а рука ее уже тянулась к телефону. Матвей наставил на нее пистолет, и она с ужасом вжалась в спинку кровати.
        — Давай к ней!  — Самойлов подтолкнул нотариуса к жене.
        Ивлев забрался в постель, накрылся одеялом. Детей у него не было, в комнату зайти никто не мог, но на всякий случай Матвей заглянул в соседнюю комнату.
        Ивлев даже не пытался сбежать, да и его жена тоже сидела ровно. Они тряслись и с ужасом глядели в темноту как в кофейную гущу. Что там, чем все это закончится?
        Матвей сел на пуфик за трюмо, поправил балаклаву, скрывающую лицо.
        — Анна Владимировна, вы не бойтесь, вас я убивать не буду. Но пристрелю вашего мужа, если он будет говорить неправду.
        — Чего вы хотите?  — проскулил Ивлев.
        — Меня интересует завещание, которое оставил господин Власов.
        — Да сколько ж можно!  — простонал нотариус.
        — Нисколько. Сегодня все закончится. Если соврете. А если скажете правду, то ваше никчемное существование продолжится. Господин Власов действительно завещал жене все свое состояние?
        — Да, как там написано, так и было!  — заявил Ивлев.
        — Значит, это не фальшивое завещание?
        — Нет, конечно!
        — Почему «конечно»?
        — А зачем мне это нужно? Я в такие игры не играю!
        — Когда Власов передал вам текст завещания?
        — Десятого июля сего года.
        — Он приехал к вам в контору?
        — Нет, я — к нему домой.
        — Он вам позвонил?
        — Нет, его жена. Наталья Севастьяновна сказала, что мужу плохо и он просит меня подъехать.
        — Вы были с ней знакомы?
        — Нет.
        — Тогда почему вы ее послушались?
        — Потому что она звонила с телефона Павла Константиновича.
        — В каком состоянии он находился?
        — Я бы не сказал, что в хорошем.
        — Ему было плохо?
        — Да.
        — В чем это выражалось?
        — Насколько я знаю, он умер от сердечного приступа.
        — Почему его жена не вызвала «Скорую помощь»?
        Матвей не знал, было такое или нет, спросил наугад.
        — Не знаю.
        — Ты не понял, Герман Данилович,  — поднимаясь со своего места, заупокойным голосом сказал Матвей.  — Я не у тебя спрашиваю, а у себя. С тобой уже все ясно. Не хочешь говорить правду, не нужно. Мы и так все знаем. Скрипач нам не нужен.  — Он наставил на Ивлева пистолет и вздохнул как человек, который считает убийство смертным грехом.
        — Гера, скажи ему!  — умоляющим тоном потребовала Анна Владимировна.
        — Дело не в сердце!  — выкрикнул Ивлев.
        — А в чем?
        — Мне показалось, что он был не в себе. Взгляд мутный, речь заторможенная.
        — Под кайфом?
        — Утверждать не могу. Возможно, он был просто болен. Простуда там, жар…
        — Утверждать не можете?  — Матвей взвел курок.
        — Не исключено, что Павел Константинович находился в неадекватном состоянии!  — заявил Ивлев. Он говорил про ребенка, которого должна родить Наталья Севастьяновна. Мол, тот будет носить его фамилию…
        — А про дочь что сказал?
        — Ничего.
        — Вас не удивило, что она ничего не получила?
        — Текст завещания уже был готов, я всего лишь вбил его в форму…
        — А кто написал текст?
        — Наверное, он сам.
        — А если это сделала Наталья Севастьяновна?
        — Не знаю. Но если вы скажете, что она давила на него, то я готов буду это подтвердить.
        Матвей покачал головой, глядя на трусливого нотариуса. Сейчас Ивлев готов был подтвердить что угодно, но в суде он будет молчать.
        — А в каком состоянии находилась его жена?
        — Она-то нормальная была, хотя и волновалась.
        — Потому что знала, для чего вас вызвала? Ей была известна суть завещания?
        — Мне кажется, что да. По-моему, она даже говорила со мной по телефону не своим голосом. Волновалась так. Потом вроде успокоилась.
        — Может, она тоже под воздействием находилась?  — Матвей щелкнул пальцами по горлу.
        — Мне кажется, от нее пахло спиртным.
        — Все-то вам кажется, Герман Данилович. Вы бы крестились, что ли. Значит, господин Власов находился под воздействием наркотических веществ?
        — Возможно.
        — Но уверенности у вас нет?  — сдерживая насмешку, спросил Матвей.
        — Если она вам нужна…
        — Мне сейчас нужно от вас только одно. Пусть эта наша встреча останется в тайне. Власова не должна о ней знать. Истомин тоже.
        — Да, конечно. А кто такой Истомин?
        — Начальник службы безопасности ВПК-Банка.
        — Не знаю такого и говорить ему ничего не собираюсь. Власовой тоже.
        Матвей усмехнулся. У него не было никакой веры в благие намерения нотариуса. Лишь страх смерти мог надежно заткнуть ему рот.
        — Поверьте, я не один в этом деле,  — заявил Самойлов.  — Однажды вас уже остановили на проспекте Нахимова и спросили про завещание господина Власова.
        — Да…
        — Госпожа Власова ничего не должна знать. Иначе она примет меры. Тогда придется действовать и нам. Это будет значить, что мы с вами обязательно встретимся. Вы меня понимаете?
        — Да, понимаю.
        — В следующий раз я вам и слова не скажу. Вы меня не увидите. Только почувствуете. На мгновение. Я не изверг, и вы умрете быстро.
        — Нет, я никому ничего не скажу.
        — Да, и еще один момент. Насколько я знаю, госпожа Власова уже вступает в наследство, да?
        — Есть такое.
        — Вы ей помогаете?
        — Все проходит через меня.
        — Я понимаю, вы с этого хорошо имеете, но все-таки постарайтесь притормозить процесс. Состояние господина Власова должно перейти к законному наследнику. Поверьте, этот человек не обойдет вас своим вниманием. Вы не останетесь в убытке. А если нет, потеряете жизнь. Поверьте, это очень-очень просто. Мир огромный, а пуля маленькая. Прилететь она может откуда угодно. Спокойной ночи, Герман Данилович!
        Матвей по тросу вернулся на крышу, снял нехитрое оборудование и через соседний подъезд вышел во двор. Еще какое-то время он провел в машине, наблюдая за домом, но наряд полиции так и не подъехал. Впрочем, Ивлев мог обратиться к Истомину напрямую.
        Если бы Матвей был художником и решил создать портрет ангела смерти, то писал бы его с Артура Яковлевича Филохова. Лето на дворе, солнце истекает ультрафиолетом, а лицо у мужчины бледное как после инсульта. Будь он альбиносом, у него и глаза были бы бесцветными, а они черные как уголь под котлами со смолой в преисподней. Поднеси к этим глазам зажженную спичку, и они вспыхнут адским огнем.
        Черты лица у Артура Яковлевича необычные, удлиненные, заостренные. Брови начинаются у самых висков, плавно переходят в линию носа, острого, хищного.
        Да и профессия у него самая что ни на есть — патологоанатом. Матвею пришлось потрудиться, чтобы выйти на него.
        Эксперт стоял на перроне метро. На фоне огромного черного зева он смотрелся очень живописно, но Матвей незаметно подошел к нему вовсе не для того, чтобы сказать об этом.
        Филохов задумался, и его заметно тряхнуло изнутри, когда над ухом вдруг раздался спокойный чеканный голос.
        — Артур Яковлевич, у меня к вам всего лишь один вопрос. Вы не бойтесь, все хорошо.  — Матвей крепко взял мужчину за руку и не позволил ему отойти от края пропасти, в которую он мог бы столкнуть его.
        — Кто вы такой?  — Патологоанатом попытался вырваться, но хватка у Матвея была железная.
        — Частный детектив.  — Самойлов сам отпустил руку.
        — Что вам нужно?
        — Вы вскрывали труп гражданина Власова Павла Константиновича, председателя правления ВПК-Банка. Он умер от острой сердечной недостаточности.
        — Вы что-то путаете, молодой человек.
        Из тоннеля выплеснулся поток прожекторного света. Тут же под затухающий перестук колес и гул электромотора выкатился локомотив подземного поезда. Матвей схватил Филохова, но потянул его в обратную сторону от рельсов.
        — Власова отравили, но вы обнаружили вовсе не яд, а следы наркотиков.  — Самойлов продолжал удерживать эксперта и пристально, с подавляющим спокойствием смотрел ему в глаза.
        Мимо проходили люди, толкали их локтями, но Филохов ничего не замечал. Его воля к сопротивлению иссякла.
        — Да, были наркотики.
        — Вы отразили это в заключении?  — Матвей держался невозмутимо.
        — Да, отметил. Но внимание не заострял. Власов не употреблял наркотики регулярно. Это была разовая доза, причем давняя.
        — Насколько давняя?
        — Неделя, максимум две. Она не могла стать причиной смерти.
        — Артур Яковлевич, поезд!  — Матвей улыбнулся, отпустил эксперта и кивком показал на уходящий состав.
        Филохов запоздало встрепенулся, сделал шаг-другой, но наваждение спало, ясность восприятия вернулась. Он остановился и махнул рукой. О чем печалиться? Через минуту будет следующий поезд.
        Патологоанатом повернулся к Матвею, но не увидел его. Как будто и не было никого. Может, ему все померещилось? В метро всякое бывает.
        Кругом тихо, во дворе не угадывается чужого присутствия. Пока Мюллер при исполнении, попасть в дом можно только через его труп. А он жив и здоров, радуется хозяину сдержанно, как положено породистому псу, но искренне.
        Все равно Матвей входил в дом осторожно, глядя под ноги, осматриваясь. Три дня они с Даной отсутствовали, ночевали то в машине, то в гостинице. Могли бы скитаться и дальше, но Матвею нужно было покормить собаку. Это раз. Во-вторых, он оставлял свой дом без присмотра как приманку для врага.
        Засаду могли устроить те же котофеевские недобитки, головорезы, нанятые Истоминым или еще кем-то. Начальник службы безопасности банка легко мог вычислить их. «БМВ» Даны стоял все это время во дворе. В машине работала спутниковая сигнализация.
        Но ловушка никого не привлекла. И в доме пусто, и тачка вроде бы не заминирована. Матвей проверил все и только тогда отправился за Даной. Он подъехал к дому и высадил девчонку возле самого крыльца.
        — Блин, мы что, дома?  — На радостях Дана обняла за спинку кресло-качалку, но садиться не стала.
        Пока Матвей просматривал запись со скрытых видеокамер, она приготовила ужин. Он прокручивал видео за три дня, пусть и в ускоренном режиме, поэтому времени на это ушло немало. Дана успела и картошку с колбасой пожарить, и душ принять. Как бы завтра порядок в доме наводить не принялась.
        Она и раньше не особо кичилась своим исключительным статусом, а сейчас и вовсе обходилась без брызг шампанского. Ни одного взбрыка за три дня. Что говорил ей Матвей, то и делала.
        Ее главная задача заключалась в одном — не мешать. Он уходил, и она терпеливо его ждала то в машине, то в номере гостиницы. Еще Дана помогала ему в работе с Интернетом, добывала информацию про Ивлева и Филохова. Их дуэт сработал очень неплохо.
        Матвей просмотрел видеозапись, но, как и ожидал, крамолы в ней не нашел. Теперь можно успокоиться. Мюллер на посту, дверь крепкая, окна занавешены так, что граната запутается в шторе. К тому же на бросок подобраться непросто. Жека со своими отморозками пробовал, но сошел с дистанции быстро, еще до того как Мюллер учуял его.
        Холодная ночь на улице, а в комнатах тепло. Камин горит, котел гонит по трубам горячую воду. Хороший у него дом, уютный. Дане здесь нравилось. Матвей видел это.
        Он тоже принял душ и сел за стол. Дана чувствовала себя на кухне полной хозяйкой. Жареная картошка с колбасой, соленые огурчики, квашеная капустка с зеленым горошком, бутылка водки. Много пить нельзя, но по стопке можно. Грамм по сто, для поднятия духа.
        Дана выпила с ним, потом вдруг поднялась, подошла к нему сзади, обняла за шею и прижалась к спине. На ней домашний халат, и непонятно, есть ли под ним что-то. Грудь у нее далеко не самая большая, но бугрящаяся упругость чувствуется, зов природы передается через кровь.
        — А может, ну их к черту, эти миллионы?  — спросила она.
        — Тебе видней.
        — Мне здесь очень нравится. Я бы осталась.
        Матвей промолчал, но она лишь крепче прижалась к нему и спросила:
        — Ты хочешь, чтобы я осталась?
        — Хочу.
        Дана действительно очень нравилась ему. Если она перестанет претендовать на статус небожительницы, то с ней можно строить отношения. Ему шальные миллионы не нужны. Дана и без статуса девушка непростая, но это не препятствие. В принципе, он хотел бы, чтобы она осталась в этом доме навсегда.
        — А как же Лариса?
        Матвей повел плечами.
        Дана правильно его поняла, отстранилась, с обиженным видом села за стол и спросила:
        — Чем она лучше меня?
        — Ничем.
        — Тогда почему ты гонишь меня?
        — Куда я тебе гоню?
        — Вообще. Я к тебе, а ты…  — Дана не договорила.
        Ей помешала пронзительная трель. Кто-то жал на клавишу вызывного устройства, установленного на калитке.
        Матвей подошел к домофону и разглядел на экране знакомое лицо. Смешно это или нет, но к нему на огонек просилась Лариса.
        — Вспомни суку, она и появится,  — сквозь зубы процедила Дана.
        Матвей пожал плечами. Он не хотел оскорблять Ларису без повода. Но его насторожило ее появление. Для этого были причины. Возможно, на ее плечах в дом собирались ворваться головорезы Истомина.
        — Дана, заруби себе на носу! Что бы я сейчас ни говорил, ты должна со мной соглашаться. Что бы ни делал, не вздумай мне мешать. Никаких сцен!  — предупредил он девушку, затем нажал на кнопку и заявил:  — Привет! Подожди немного!
        Матвей покинул дом через окно, выбрался со двора через запасный ход. К Ларисе он шел, внимательно всматриваясь в темноту, прислушиваясь к тишине. Похоже, она была одна. Никто не таился поблизости, чтобы ворваться во двор следом за ней.
        Он подошел к ней со спины, незаметно. Она даже подпрыгнула от неожиданности.
        — Ой!
        Лариса попыталась его обнять, но Дана уже открыла калитку из дома. Щелкнул замок. Матвей обнял гостью за талию и увлек во двор.
        Глава 18
        Взгляды скрещены как шпаги, в мыслях — искры и скрежет. Дана смотрела на Ларису как на врага, та отвечала ей тем же. Но Дана злилась искренне, а гостья кривила губы в дружелюбной улыбке. Взгляд ее взывал к милосердию.
        Впрочем, это не мешало ей уплетать картошку за обе щеки. Как будто Дана для нее старалась. Устала она, проголодалась. Так и мотала бы в свою деревню! Нет, к Матвею на постой приперлась! Как будто ее сюда звали.
        — Я же знаю, что нечисто там, вот она меня и уволила,  — проглотив кусок, проговорила Лариса.
        — Что нечисто?  — спросил Матвей.
        — Натали приворожила Павла Константиновича. Поэтому он и завещал ей все.
        — Какая она тебе Натали?  — уколола ее Дана.  — Наталья Севастьяновна!
        — Да какая разница?  — отмахнулась Лариса, небрежно глянув на нее.
        И Натали ей уже больше не хозяйка, и Дана не указ. Тогда какого черта она сюда притащилась?
        — Нет, разница есть,  — сказал Матвей.  — Ты еще вернешься на работу.
        Он не сидел за столом, а стоял у окна.
        — Почему это?  — Лариса удивленно посмотрела на него.
        — Да, нечисто там, ты правильно сказала. Не знаю, как Натали приворожила мужа, но дело темное. Дана, конечно, может побороться за свое счастье, но шансов у нее мало. В общем, она решила пойти на мировую, заключить с Натали договор, чтобы та больше не тревожила ее своими притязаниями.
        Дана возмущенно зыркнула на Матвея и напоролась на его твердокаменный взгляд. Он требовал, чтобы она соглашалась с ним во всем.
        — Договор?  — Лариса в легком замешательстве посмотрела на Дану.
        — Договор,  — ответил за нее Матвей.  — Цена вопроса — три миллиона долларов и дом на Рублевке. Всего ничего.
        — А Натали согласится?
        — Если ей все популярно объяснить.
        — Что объяснить?
        — Шансов у Даны мало, но они есть. Это раз. Пока будет длиться тяжба, Натали не сможет вступить в наследство. Это два. Времена нынче неспокойные. Волки рыскают по углам, ищут, чем бы поживиться. Думаю, Натали это понимает. Три миллиона долларов — деньги большие, но лучше пожертвовать ими, чем потерять все. Как думаешь?
        — Да мне все равно, как там будет!  — Лариса в недоумении вскинула брови.  — Даже не знаю, зачем ты это мне говоришь!
        — Дана вернется в дом, в котором жила. Ты будешь работать там.
        — А если я хочу не работать, а жить, и не там, а здесь, в этом доме!  — Лариса с вызовом посмотрела на Матвея.  — Ты же мне предлагал!  — Она с досадой глянула на Дану.
        Лариса боялась за свое место возле Матвея, которое могло быть занято.
        — Я здесь буду жить,  — сказал он.  — И ты. А работать мы будем с Даной. Я стану ее охранять, ты — обслуживать. Три миллиона — не такие уж большие деньги. Думаю, Евстафьевых придется уволить. Дана, ты возьмешь Ларису в управдомы?
        — Поживем — увидим!  — Девчонка зло глянула на него.
        Хочет жить с Ларисой, пожалуйста. Только хрен им, а не работа! Предателей в охрану не берут!
        — А как ты нашла меня?  — спросил Матвей, передвигая стрелки с одной темы на другую.
        — Ты же говорил мне, что живешь в Багульеве.
        — А улица, дом?
        — У Истомина спросила. У него твой адрес был.
        — А он что, там, на Рублевке пропадает?
        — Почему пропадает? Так, появляется иногда.
        — Он дал тебе мой адрес?
        — Он же знает, что у нас любовь.
        Дану покоробили эти слова. Она скривилась как от кислого лимона. Матвей укоризненно глянул на нее, взял Ларису под локоток и увел за собой в спальню. Девчонке осталось только кусать локти.
        Она попробовала подслушать, о чем они говорят, но не успела приложить ухо к двери, как та распахнулась.
        Матвей вышел к ней и громко сказал:
        — Иди спать!  — и тихо, едва слышно добавил:  — Верь мне, я тебя не обману. Сторожи дом! Если что, стреляй!
        Но Дана не хотела слушать его. Он там со своей сучкой зажигать будет, а она — дом охранять! На их общую долю выпала масса испытаний. Матвея и Дану связала сама судьба! Он и она — это правда. Третий лишний между ними — это обман. Матвей должен гнать Ларису от себя, а он закрылся с ней в комнате.
        Но это было еще не все. Лариса и Матвей последовали в ванную комнату. Дана слышала, как они хихикали там. Ей вдруг захотелось схватиться за топор и разнести дверь к чертовой матери! Она едва сдержалась.
        Когда они вышли из душа и закрылись в спальне, Дана бросилась к своей машине, но дверь была закрыта, а ключа нигде не было. И еще Матвей просил наблюдать за домом.
        Он подозревает Ларису в чем-то? А почему бы и нет? Ведь она знает, что Натали приворожила отца. Значит, они заодно.
        Дана успокоилась, набралась терпения и какое-то время даже не подходила к спальне. Но в конце концов она не выдержала, прильнула к двери и услышала тихие голоса. Матвей и Лариса негромко переговаривались. Можно было только догадываться, чем это может закончиться. Но вскоре все стихло.
        Они не стали расшатывать кровать, а просто заснули. Ну, правильно, голубки все успели в ванной.
        Дана и хотела верить Матвею, но всю ночь не находила себе покоя. Уснула она только под утро. За монитором компьютера, на котором высвечивались картинки с трех камер. Она смотрела на них и не заметила, как ее сморил сон.
        Матвей тронул девчонку за плечи, и она проснулась.
        — Собирайся, уезжаем,  — сказал он.
        — Куда?
        — Все равно. Опасно здесь оставаться.
        — А где Лариса?
        — Я ее на автобус посадил.
        — Поматросил и бросил?
        — Не было ничего!
        — Было!.. Знаешь, кто ты?  — От обиды на глазах у Даны выступили слезы.
        Он взял ее за руку, притянул к себе. Дана попыталась вырваться, но ее тело вдруг обмякло в его крепких, но таких мягких объятиях. Все в ней расслабилось, даже ноги отказались держать тело, вдруг резко потяжелевшее. Матвей мог делать с ней все, что ему было угодно, а он всего лишь поцеловал ее. Коротко и вскользь, но в губы.
        — Давай, собирайся!  — отпуская ее, потребовал Самойлов.
        — А завтрак?
        Она понимала, что понапрасну нагнетать Матвей не станет, поэтому у нее возникло желание немедленно сесть в машину и уехать. Но теперь она стала его женщиной и обязана была заботиться о нем.
        — Возьми что-нибудь с собой.  — Он проницательно глянул на нее и улыбнулся.
        Неужели Матвей прочел ее мысли? Дану вдруг бросило в краску. Она порывисто отвернулась от него, уложила в пакет хлеб, колбасу, сыр, масло, несколько яблок, нож, завернутый в полотенце.
        «Приора» уже стояла за воротами. Матвею не пришлось возиться с ней, выгонять со двора.
        Мюллер спокойно сидел у крыльца. Да, хозяин уезжал. Возможно, его не будет несколько дней, но ведь он вернется. Пес свято верил в это.
        — Куда теперь?  — спросила Дана, когда машина тронулась с места.
        — Есть одна идея.
        От дома к бетонке тянулись две дороги, напрямую и вдоль реки. Одна более-менее, другая убитая.
        Матвей направил машину к реке.
        — А почему опасно дома оставаться? Ты подозреваешь Ларису?
        — Алик тоже появился как друг.
        — А она появилась как твоя подруга?
        Матвей пропустил выпад мимо ушей.
        — Ты провел с ней ночь!  — Устами Даны говорила сама обида.
        — Значит, так было надо.
        — И в ванной?
        — А если бы она позвонила?
        — Кому?
        Вместо ответа Матвей показал на темно-серый джип, который стоял метрах в ста от них, перекрывая дорогу.
        — Кто там?  — всполошилась девчонка.
        — Хорошо, если рыбаки.
        Машина продолжала двигаться вперед. Матвей сидел за рулем, его руки были заняты, а у Даны оружия не имелось. Зато из джипа мог выскочить человек с автоматом навскидку.
        У Матвея был такой, лежал в тайнике под сиденьем. Дана знала, откуда он взялся. Самойлов забрал оружие у бандитов. В первый раз не стал, а во второй — взял трофей. А почему? Потому что бандиты охотились за ним. Они хотели убить его. Тогда им не повезло, но вдруг сейчас удача улыбнется?
        И точно, из джипа выскочил парень в кожаной куртке. В руках он держал нечто, очень даже похожее на автомат.
        — Давай назад!  — в панике закричала Дана.
        В этот момент машина свернула в лес, и пышный куст орешника скрыл ее. Дорога была совсем никакая, ветки деревьев беспощадно хлестали по кузову, сцарапывая краску. Но Матвей не останавливался, пока путь не преградило гнилое дерево, лежащее на земле.
        Он показал Дане на него и распорядился:
        — Спрячься и не высовывайся!
        Самойлов вытащил из-под кресла короткоствольный автомат, намотал на руку свою любимую маскировочную накидку и побежал навстречу джипу, который уже въехал в поворот. Слышно было, как трещат ветки под его колесами.
        Матвей сделал всего несколько шагов и пропал. Как будто в воздухе растворился.
        Дана заскочила за дерево и легла на землю, застланную гнилушками и прелой листвой. Но любопытство взяло верх. Она подняла голову и увидела трех парней в кожаных куртках, которые стремительно приближались к брошенной «Ладе». Внедорожник стоял в отдалении, они шли пешком, и в руках у них было серьезное оружие — короткоствольные пистолеты-пулеметы с длинными глушителями.
        Один из них заметил Дану и навел на нее автомат. В этот момент громыхнули выстрелы сбоку от него.
        Дана смотрела фильмы про войну и думала, что знает, как все должно было произойти. Первой очередью Матвей мог сразить лишь одного противника. Другие должны были залечь и открыть ответный огонь.
        Парни в кожаных куртках действительно залегли, но не стреляли. Признаков жизни никто из них не подавал.
        Дана увидела, как ожил, раздвоился какой-то куст. Его отделившаяся часть переместилась к джипу. Матвей открыл дверцу, осмотрел машину и, уже не маскируясь, направился к бандитам. Он попинал их ногами, убедился в том, что все они покойники.
        Дана смотрела на него квадратными глазами. Теперь она точно знала, что произошло с бандитами Котофея.
        Матвей схватил одного бандита за ноги, затащил за куст, за которым начинался овраг, скинул в углубление, пошел за вторым.
        — Листья, хворост в кучу сгребай!  — приказал он.  — Быстрей!
        Дана чуть не содрала ногти, собирая в охапку прелые и не очень листья.
        Матвей уложил покойников, сбросил на них все три пистолета-пулемета и присоединился к ней.
        Дана выбилась из сил, пока они сравняли углубление, в котором упокоились тела. Она жутко устала, но ни разу не пикнула.
        — Садись в машину!  — скомандовал Матвей.  — И гони за мной!  — Он нервничал, но виду не подавал.
        Дана его понимала.
        Город недалеко. У реки могли находиться люди. Кто-то слышал выстрелы. А если полиция? За тройное убийство могут и пожизненное дать.
        Матвей сел в джип и выехал на прибрежную дорогу. У поворота в сторону бетонки он загнал машину в камыши и выбросил в воду свой автомат.
        В «Приору» Самойлов садился с мокрыми по колено ногами, но это его ничуть не смущало.
        — В Москву давай!  — устало проговорил он.
        — Я за рулем?  — спросила Дана.
        Но Матвей как будто не услышал ее.
        — Зачем ты обнаружила себя?  — спросил он.
        — Э-э…
        — Пришлось всех валить. Как теперь узнать, кто такие? Может, среди них был Стас?
        — Какой Стас?.. Да!  — Она закивала, вспомнив котофеевского бандита, с которого начались ее несчастья.  — Нет, не было его.
        — И номера у тачки московские,  — рассматривая технический паспорт, сказал Матвей.  — Горбунков Илья Максимович, семьдесят девятый год рождения, Тульская область. Очень интересно!
        — Что интересно?  — Дана заинтригованно глянула на него.
        — Стволы с тульского завода. Да и Лариса оттуда. Она всю ночь не спала.  — Матвей вынул из кармана носовой платок, протер им техпаспорт и выбросил глянцевую картонку в окно.
        В его руке тут же появился мобильник.
        — Всю ночь не спала,  — повторил Матвей.  — Такое ощущение, как будто телефон свой от меня берегла.
        — Зачем?
        — А чтобы я номер не пробил. Это просто. Набираешь свой номер с чужого телефона…
        — Ты меня учить будешь?
        Но Матвей и ухом не повел.
        — А можно в лоб спросить. Девушка, не скажете номер своего телефона? Мы с ней жених и невеста. Как тут откажешь?
        Это было уже чересчур.
        — Кто жених?!  — возмущенно простонала Дана.
        Но Матвей не слышал ее. Он был занят мобильником.
        — Ее номер. Ей Горбунков звонил. Я почему-то так и думал.
        — Сука!  — В голосе Даны было больше ликования, чем возмущения.
        — Надо было сразу на погружение идти. А я к Ивлеву сунулся.
        — На какое погружение?  — не поняла Дана.
        — Да пришла одна мысль. Когда Алика топил. Сперва он. Теперь эти…
        — Зачем Горбунков Ларисе звонил?  — спросила Дана.
        Она и сама знала ответ, но хотела услышать его из уст Матвея.
        — Связь между ними,  — не открывая глаз, сказал он.
        — Половая?
        — Криминальная. Он из Тульской области, она тоже. Он со своей бандой в Москву подался, и она за ним.  — Матвей говорил неторопливо, местами растягивая слова, как это бывает, когда размышляют вслух.  — Он свои дела здесь делал, она к вам в дом на работу устроилась. А там Натали. Как они спелись, не знаю.
        — Но спелись.
        — Ты не замечала чего-то общего между ними?
        — Нет.
        — А десятого июля где была?
        — Я же говорила, экзамены мы сдавали.  — Дана неприязненно поморщилась.
        Это событие барышни обмывали в клубе, надрались до свинячьей радости, потом отправились к Зайке, там и зависли на два дня. А Натали этим воспользовалась и вызвала нотариуса. Отец подписал завещание. Опоила она его чем-то. Все невероятно просто.
        — Ивлев сказал, что Натали не своим голосом говорила. Думаю, Лариса звонила.
        — Сука она конченая! Ты хотел на ней жениться?
        — Я хотел?  — подозрительно вяло возмутился Матвей.
        — Ну не я же! Я тебе не подхожу, а она в самый раз — простая, хозяйственная, да? Зачем эта стерва приходила?
        — Она могла нас отравить.
        — Тогда почему ты ее отпустил?
        — Так не отравила. И ничего такого я не нашел.
        — А ты искал?
        — А зачем я в ванную за ней ходил?
        — И глубоко искал?
        — Следил за ее руками. Она все поняла, поэтому сегодня утром ушла, чтобы сделать Натали предложение, от которого та не сможет отказаться. Три миллиона и дом на Рублевке — не так уж это и много.
        — Я не собираюсь договариваться с этими суками!
        — И не надо. Нам нужно выиграть время, поговорить с ними в их логове.
        — Как ты туда попадешь?
        — Есть идея. Меня одна деталь смущает. Если Лариса привезла за собой Горбункова, то почему в Москву уехала на автобусе? Могла бы связаться с ним, он бы ее забрал. Так нет, у реки остался. Может, еще одна машина была? Или даже две? Вдруг нас со всех сторон обложили?
        Дана встревоженно глянула в зеркало заднего вида. Они уже выехали на бетонку. Машин позади было много, непонятно, висел кто-то на хвосте или нет.
        Да и стоит ли волноваться? С ней Матвей, он защитит. Как же здорово, что Лариса оказалась такой подлой сукой! Закончился их чертов роман! Теперь эта тварь не будет путаться под ногами. У Матвея остался только один свет в окошке!
        Глава 19
        Вода в реке холодная, темная. Чтобы увидеть руку, нужно вплотную поднести ее к маске. От подводного фонаря толку будет мало. Луч света растолкает темноту, но не муть. Да и нельзя привлекать к себе внимание. Вдруг на пристани кто-то есть? Или камеры засекут подводное свечение? Сток приходилось искать.
        Все-таки Матвей нашел трубу, выходящую из бассейна и перекрытую решеткой. Ключом ее не открыть, только перепиливать. Вручную. Прутья толстые, справиться с ними не так-то просто. Их не отогнешь, если перепилить с одной стороны. Нужно резать сверху и снизу.
        Ножовочные полотна хорошие, за железо хватаются цепко, но все равно работы много. А воздух в пятилитровом баллоне имеет свойство заканчиваться. Если не хватит, придется возвращаться на берег и дозаправляться, а это процесс непростой и долгий.
        Матвей выбился из сил, его руки закостенели от усталости, но вот прут, подрезанный снизу, поддался усилию. Возможно, подпил сверху тоже достаточно глубокий, чтобы отжать арматурину. Самойлов отложил ножовку, схватился за железку двумя руками, поднатужился. Прут не сломался, но отогнулся. В решетке образовалась брешь.
        Втиснуться в этот зазор можно было только боком. Матвею пришлось снимать баллон, руками проталкивать его за решетку, потом пролезать самому.
        Оружия у Самойлова не было. Хватит с него трупов. Это во-вторых. А во-первых, он идет на разведку, в которой можно обойтись без ствола.
        Будь его воля, Матвей вообще отправлял бы бойцов на разведку без оружия. Там, где требуется выследить и вынюхать, огневой бой вовсе не нужен. Более того, оружие придает разведчику излишнюю уверенность в своих силах. Там, где нужно убегать быстрее зайца, он может вступить в перестрелку с противником, геройски погибнуть, не выполнив задачу, или просто сорвать операцию.
        Но финку Матвей с собой все-таки прихватил. Так спокойней.
        Он спокойно, без суеты вернул баллон на спину и двинулся дальше. Но не успел проплыть вверх по трубе и двух-трех метров, как вынырнул на поверхность, подпертую сверху железобетонным сводом. Еще метр-два, и Матвей совсем выбрался из воды.
        Акваланг можно снять, ласты — отбросить. Гидрокостюма у него не было. Удовольствие слишком дорогое, но не очень нужно. Футболка на нем, купальные шорты. Все это надо выжать и двигаться вперед. Главное, не потерять ножовку, запасные полотна к ней и тюбик с густой силиконовой смазкой.
        По широкой трубе можно было идти, сгибаясь в поясе. Дно мокрое, скользкое, но Матвея это не смущало. Куда больше он опасался видеокамер или датчиков движения, которые сам так и не успел установить. Но на его пути не было ничего такого. Он пробирался вперед, подсвечивая себе дорогу фонариком.
        Путь перекрывала решетка. Матвей готов был к встрече с ней. Он даже знал, где нужно спилить прут, чтобы продолжить путь.
        Самойлов сменил полотно и, стараясь не шуметь, сделал надпил, на который наложил смазку. Теперь работа будет идти почти беззвучно даже в ускоренном темпе. Главное, не зарываться.
        Матвей не изменил уже опробованному методу. Снизу он пропилил прут полностью, а сверху лишь подрезал его и отжал назад. Путь был открыт.
        Еще одна перегородка находилась у шахтного колодца, из которого можно было подняться в купальный павильон. На один прут Матвей потратил почти час, настолько медленно его пилил. Ни один звук не должен был вырваться из-под ножовочного полотна.
        Часы показывали половину четвертого ночи, когда он наконец-то подобрался к лестнице. Матвей помнил, что на люке стояла пальма, и вроде бы ничего не мешало ей сдвинуться в сторону.
        Он легонько толкнул люк вверх. Потом еще и еще. Пальма сползала со своего места тихо, без шума, и в конце концов люк открылся. Матвей осторожно высунул голову, осмотрелся. В купальном павильоне темно и тихо. Только слышно, как гудят моторы, прокачивая воду через фильтры.
        Сырая одежда ничуть не смущала Матвея. С ножом в руке он вышел из купального павильона. В доме все спали. Сон в этот час особенно крепкий.
        Он прошел во флигель, где на первом этаже находились комнаты для прислуги. План был простой — проникнуть в спальню к Ларисе, связать ее, заткнуть рот, чтобы даже не мычала, взвалить ее на плечо, вернуться в купальный павильон, спустить добычу в шахтный колодец и затолкать в трубу.
        Сама обстановка, в которой она окажется, развяжет ей язык. А если нет, Матвей пообещает спустить воду из бассейна. Это просто. Дернул за рычаг, поднял задвижку…
        Но Ларисы в комнате не было. Кровать заправлена, вещей нет. Даже духами не пахнет.
        Матвей усмехнулся краешком губ. Все правильно, Лариса больше не служанка, а важная персона. Она наверняка отхватила для себя апартаменты, в которых жила Дана.
        Матвей осторожно поднялся на второй этаж, тихонько открыл знакомую дверь. В холле, спальне и кабинете никого. В игровой тоже ни единой живой души.
        Но из холла, который объединял хозяйские комнаты, сочился свет. Слышались голоса.
        Матвей осторожно подкрался к двери, за которой начинались покои Натали. Ее украшали красивые бархатные шторы, разведенные по сторонам и схваченные золочеными завязками. За одной из них можно было спрятаться.
        Из-за двери доносились голоса, звон бокалов.
        — Понимаешь, боюсь я,  — услышал Матвей голос Натали.
        Язык у нее слегка заплетался, но слова звучали внятно.
        Холл в покоях Власова представлял собой роскошную комнату, в которой можно было устроить вечеринку. Там был и бар, и роскошная мягкая мебель.
        — А ты не бойся. Все будет хорошо.  — Матвей узнал голос Ларисы.
        — Может, и правда откупимся от Даны?
        — Нет! Сколько раз тебе говорить, что Самойлов пытается тебя прощупать. Сунешь ему в рот палец, он отгрызет всю руку.
        — Можно дать им десять, пусть двадцать миллионов,  — промямлила Натали.
        — Я тебе больше не наливаю,  — заявила Лариса.  — Ты чем пьяней, тем трусливей.
        — А если мне страшно?
        — Поверь, все будет хорошо. И с Даной решим, и с Матвеем. Мне кажется, нам пора спать,  — с недовольством в голосе сказала Лариса.  — Поздно уже.
        Холл опустел. Матвей мог только догадываться, куда делись женщины. Пошли спальню к Натали? Почему нет? Кровать широкая, на ней и вчетвером уместиться можно.
        Он чуть выждал, тихонько втянулся в освещенный холл, подкрался к двери в спальню, услышал легкий сдавленный стон, трение кроватных пружин. Там происходило что-то весьма интересное.
        У Матвея возникло желание заглянуть внутрь. Но не стоило тревожить любовниц именно сейчас. Пусть они успокоятся и уснут. А еще лучше дождаться, когда Лариса выйдет из покоев. Она здесь сейчас главная, с ней и нужно разговаривать. Натали — всего лишь игрушка в ее руках.
        Стон за дверью усилился, нагрузка на кровать увеличилась. Веселятся девочки, ничего не стесняются. Теперь понятно, почему в завещание внесено было условие, по которому Натали не имела права выходить замуж. Возможно, Лариса этот пункт и внесла, чтобы Натали не сорвалась с крючка. Вот тебе и деревенская простушка!.. Ошибся Матвей в Ларисе, очень даже. А как здорово она вела свою игру! Он с ней ночь в этом доме провел, но так ничего и не понял.
        Лариса в постель к нему легла не зря. Она хотела держать его под контролем и нанести удар после оглашения завещания. И его убить, и Дану.
        Вчера она приходила к нему домой, чтобы сделать гадость. С Аликом номер не прокатил, поэтому взялась за дело сама. Неизвестно, чем все закончилось бы, если бы Матвей не следил за ее руками.
        Страстную идиллию за дверью нарушил телефонный звонок. Матвей услышал, как кто-то взял мобильник с тумбочки.
        — К нам подходи,  — едва слышно произнесла Лариса, поднялась с постели, направилась к двери.
        Матвей бесшумно переместился в коридор, спрятался за шторой.
        Лариса вышла из покоев, запахивая на ходу халат. По широкому коридору она прошагала в холл, оперлась на балюстраду и глянула вниз со второго этажа.
        Матвею нужно было пройти шагов десять, чтобы дотянуться до нее, но он не спешил покидать свое укрытие и услышал, как закрылась входная дверь. Какой-то мужчина прошел через холл, поднялся по лестнице и встал рядом с Ларисой.
        — Что такое, Федос?  — нехотя, с ленцой спросила она.
        — Да пацанов как корова языком слизнула. Машина стоит, а их нет.
        Матвей видел только силуэт, но не лицо. Фигура вроде бы как Истомина, но голос другой, молодой.
        — Где стоит?
        — Возле реки.
        — По дну пошарить нужно. Вдруг найдешь. И Алика заодно.
        — С Аликом он еще мог. А с Горбунком, Жменей и Данайцем — нет. Кишка тонка.
        — А как с Аликом смог? Почему не подстраховали?
        — Ты тоже вчера облажалась.
        — Ты чего сказать-то хотел?  — недовольным тоном спросила Лариса.
        — Пацанов найти не можем.
        — А утром сообщить не мог?
        — Так Шалый с Патриком подъехали…
        — Живые?
        — А что с ними станет?
        — С Горбунком, Жменей и Данайцем стало. Может, и с нами такая же беда приключится? Вдруг он уже здесь?
        — Кто? Этот урод?! Да мимо меня муха не пролетит!
        — Муха, говоришь.  — Лариса в раздумье покачала головой.  — А крот?
        — Какой крот?
        — Да такой. Труба здесь есть, из бассейна ведет. Он там шарился, я видела. Пальму на люк ставил.
        — Из бассейна?
        — Да, в реку. Решетка там. Но ее распилить можно.
        — Большая труба?
        — Хватит, чтобы всех твоих пацанов похоронить.
        — Да ладно. Сейчас глянем!  — Федос не стал спускаться по лестнице, перемахнул через перила и спрыгнул прямо в холл.
        — Эй!  — Лариса попыталась остановить его, но тщетно.
        Она медленно побрела к спальне и вдруг остановилась совсем рядом со шторой, только руку протяни.
        — Где же ты, мой милый?  — спросила Лариса и вдруг резким движением отодвинула занавеску, за которой стоял Матвей.
        — Я здесь!  — тихо, с хищной насмешкой сказал он.
        Одной рукой Матвей закрыл ей рот, а другой пустил в ход нож. Но ударил не острием, а рукоятью. Ткнул ею точно в сонную артерию. Лариса обмякла, но Самойлов не позволил ей упасть.
        Матвей легко превратил дамский халат в смирительную рубашку. В кармане обнаружился платок, из которого получился отличный кляп.
        Язык был взят, пришло время покинуть вражескую территорию. Но как? Через бассейн не выйдет. Именно туда побежал некто Федос. Он мог быть не один, позвать за собой людей.
        А если через гараж? Фактор неожиданности еще не утрачен, так почему бы не попробовать?
        Матвей закинул неподвижное тело на плечо, по лестнице спустился вниз и свернул в сторону кухни. Но в обеденную зону заходить не стал, свернул в проход и тут же услышал голоса.
        — Давай быстрей!  — Это Федос поторапливал кого-то.
        Он не стеснялся говорить в голос, а это значило, что в доме объявлена тревога. Матвей поднял переполох. Но преимущество у него все-таки есть. Федос нацелен на бассейн. В гараже Самойлова искать он не будет.
        Матвей открыл дверь, вышел на крыльцо, с которого начинался спуск в гараж. Сначала он заглянул в ящик для ключей, потом направился к «Лексусу», открыл заднюю дверцу, запихнул Ларису в машину, сел за руль, завел двигатель. Потом Самойлов вышел, вручную запустил электрический привод ворот, и пока они поднимались, вернулся на место. Он выехал из гаража, остановился у ворот, снова выбрался из машины.
        Из сторожки ему навстречу выскочил парень крепкого сложения в кожанке поверх черной форменной куртки. Массивная челюсть, борцовская шея, широкие покатые плечи. Он явно был очень высокого мнения о себе, поэтому не воспринял Матвея всерьез. Но молниеносный удар в горло уронил это самомнение на землю. Вместе с телом.
        Больше никого в сторожке не было. Посматривая на дом, Матвей вынул из системы блок многоканального видеорегистратора, забрал его с собой и нажал на кнопку под окошком.
        Он выходил из сторожки, когда к нему подскочил могучий пес с оскаленной пастью, но узнал его и всего лишь несильно толкнул мордой в живот. Матвей легонько шлепнул Мухтара ладонью по загривку и нырнул в машину. Ворота уже открылись, и он беспрепятственно выехал со двора.
        Оставался еще шлагбаум на выезде из поселка. Охранник узнал Матвея и дал ему зеленый свет. Потом, правда, опомнился, побежал вслед за ним, махая рукой, но было уже поздно.
        На мосту через речушку он остановился, вышел из машины и выбросил в воду видеорегистратор. Если вдруг Федос решит обратиться за помощью в полицию, то как он докажет, что Матвей похитил Ларису и вырубил охранника?
        Не успел он поднять стекло, как в заднюю дверцу что-то сильно ударило изнутри. Матвей обернулся и увидел, как извивается Лариса, пытаясь выбраться из смирительной рубахи. Он потянулся к ней, вытащил изо рта кляп.
        — Куда ты меня везешь?  — зло спросила она.
        — Домой к себе. Ты же со мной жить хотела.
        — Да?  — Лариса задумалась.
        А вдруг Матвей ничего не знает? В таком случае можно заморочить ему голову.
        — Или ты привыкла к роли мужа?
        — Чего?
        — Ты муж, Натали жена. Извини, что нарушил вашу семейную идиллию.
        — Ты знаешь?
        Матвей не видел ее, но, судя по голосу, Лариса заметно смутилась.
        — Слышал.
        — Через трубу залез?
        — Ты правильно все своему Федосу сказала. Он тоже из Тульской области?
        — Не важно.
        — Он из Тульской области, и ты. Да и Горбунков.
        — Что ты с ним сделал?
        — Нет больше Горбункова. Кто там еще с ним был?
        — Ты за это заплатишь!  — прошипела Лариса.
        — Чем ваша банда занималась? Стволы на продажу?
        — Не твое дело! Мы не банда, а приличные люди. Ты даже не представляешь, как нас много!
        — Верю. Серьезная у вас контора. Тюленева прикормили, да?
        — Тюленева?
        — А кто багульевскую братву натравил на меня и на Дану?
        — Не знаю, я в детали не вникала.
        — Федос решал?
        — Тебя это не должно волновать.
        — Раньше ты подстилкой у него была, а сейчас командуешь. Ну да, ты же у нас теперь пастырь. Золотого тельца пасешь.
        — Не твое собачье дело!
        — Как же не мое? Я справедливость должен восстановить. Вы же Власова наркотой накачали, он не ведал, что творил.
        — Это ты сам придумал!
        — Нет, как было, так и говорю.
        — А как было? Натали ребенка от него ждала, сказала ему, он на радостях ей все и отписал.
        — На радостях — это под кайфом?
        — Может быть. Но это не важно. Главное, что Натали ребенка от него ждала. Без этого ничего не было бы.
        — Значит, уговорили?
        — Никто ничего не докажет!
        — Это как сказать.
        — Есть свидетели?
        — Может быть.
        — Нет у тебя ничего, да и быть не может.
        — Да? Чего же ты боишься? Зачем Алика к нам заслала?
        — Я заслала?
        — Он же из вашей банды.
        — У нас не банда!
        — Он же из вас?.. Хотя можешь не отвечать, это уже не важно.
        — Тогда зачем спрашиваешь?
        — Да просто интересно, как ваша контора называется. Можно, я угадаю? «Дети понедельника». Впечатление такое, как будто всех вас мамы в этот день рожали. С Власовым вы справились. А дальше? Дана от вас ушла. Багульевская братва ее не достала. Алику не повезло. Ты вчера облажалась. Горбунков нарвался. Что бы вы ни делали, не идут дела.
        — Да, но и у тебя ничего не получается. Ты можешь меня убить, но я ничего не скажу.
        — Зачем же тебя убивать?
        — Если ты уложишь меня в постель, я все изложу. Ты мужик хоть куда, любой бабе язык развяжешь. Но под протокол ничего не скажу.
        Матвей с досадой сжал губы. А ведь не сознается Лариса в своих преступлениях. Еще и его обвинит в похищении. Что же делать?
        — А зачем что-то говорить?  — спросила она.  — Нам с тобой не надо бодаться. Тебе же я нравлюсь, а не Дана.  — Злость из ее голоса чудесным образом вдруг исчезла, ее заменили слащавые интонации.  — Переходи на нашу сторону, будем вместе.
        — А я нравлюсь тебе как мужчина или как женщина?
        — Не издевайся. Ничего такого не было, ты не так все понял.
        — А как надо было понять?
        — Да, Натали мне должна. Она даст нам много денег. Мы с тобой уедем. Далеко-далеко. Я устала от этих уродов,  — хныкающим голосом проговорила Лариса.  — Знал бы ты, как они меня достали!
        — Заставляют жить с Натали?
        — Да не живу я с ней. Может, она и желает, но я-то с тобой хочу!
        Матвей мог только посмеяться над этими заверениями. Он уже точно знал, с кем имеет дело. Лариса зря пыталась сбить его с толку.
        Ее бандиты напрасно преследуют Матвея. Машина у него серьезная, быстро ездить он умеет. Не догонят. В зеркало заднего вида светили фары машин. Он глянул назад, прибавил ходу, и Лариса все поняла.
        — Они тебя достанут и убьют!  — с чувством злорадства в голосе предрекла она.
        Матвей глянул на финку, которая лежала на соседнем кресле. Увы, но даже в умелых руках нож не всегда может стать серьезным оружием. А у тульских бандитов пистолеты-пулеметы. Они не подпустят Матвея к себе.
        В этот момент двигатель вдруг заглох. Зажигание выключилось, фары погасли. Хорошо, что луна освещала дорогу.
        — Это спутник тебя вырубил,  — сказала Лариса и засмеялась.
        — Черт!
        — Но ты не бойся, никто тебя и пальцем не тронет. Если ты будешь со мной.
        — Да, буду,  — сказал Матвей, останавливая машину.  — Мы с тобой обязательно встретимся.
        Он схватил нож, открыл дверцу, выскочил из «Лексуса» и шмыгнул в придорожные кусты. Если за ним шла случайная машина, то она просто проедет мимо. Он заберет Ларису и уж как-нибудь выведет ее к «Приоре», в которой ждет его Дана.
        Но в машине находились бандиты Федоса. Лариса подсказала им, в каком направлении он скрылся. По кусту, за которым засел Матвей, ударили сразу три ствола. К счастью, Самойлов успел залечь за складкой местности. Когда огонь прекратился, он зайцем бросился в ночной перелесок и пропал в нем. Преследовать его бандиты не решились. Они уже знали, с кем имеют дело.
        Глава 20
        «Дети понедельника». Убийственное название. Лариса подумала, что Матвей, похоже, попал в самую точку. За что бы Федос ни взялся, не идут у него дела.
        С Даной все так хорошо начиналось — Алик увез ее из клуба, пацаны поехали за ними. Дана сбежала, Алик ее поймал, потянул к машине, а тут Горбунок с Данайцем. Его вырубили, а ее усыпили. Алика запихнули в одну машину, Дану в другую. Его привезли на базу, а ее потеряли в дороге.
        Кто бы мог подумать, что машина попадет в аварию! А почему хлороформ на Дану не подействовал? Как она сбежала?
        В Багульеве Дана вляпалась в историю, там же спуталась с Матвеем, с ним вернулась домой. А процесс уже запущен. Ее отец в морге, назад не повернешь.
        Матвей взялся охранять Дану, но запал на Ларису. Ей пришлось изображать из себя недотрогу. Она охмурила его, выяснила насчет Котофея и передала информацию Федосу. Тот навел справки.
        Хома взялся за дело, с винтовкой затаился на кладбище, но Дану так и не смог исполнить. Матвей все испортил. Хорошо, Хома фотографию девки на кладбище оставил. Даже Истомин поверил в руку Котофея. Только вот кару на него почему-то не наслал. Вроде бы собирался, но после того, как Дана осталась за бортом, охладел.
        Зато Федос отправил к бандитам своего хорошего знакомого из следственного комитета. Задумка сработала, багульевская братва открыла охоту на Дану. Но, увы, Котофея нашли мертвым. О том, кто его убил, можно было только догадываться.
        Но Лариса не унывала. Это она решила подключить к делу Алика. Его должны были убить после того, как исчезнет Дана, но не тронули, поскольку она осталась на плаву. Более того, еще и склонили на свою сторону. Говорят, он не особо сопротивлялся.
        Но и Алик облажался. Люди, которые следили за ним, дали маху, не заметили, как Дана и Матвей выехали со двора. Никогда не зевали, а тут вдруг нашло. Как будто сам дух покойного Власова усыпил их. А ведь можно было взять Алика на прослушку и быть в курсе событий. Нет, пустили дело на самотек, да еще и заснули на посту. Федос потом выяснял, оказывается, Алика посадили в машину мертвецки пьяного. А скорее всего, он реально уже был мертвецом.
        Алик исчез. Лариса пришла к Матвею под видом бедной родственницы, но так ничего и не смогла сделать. В сумочке у нее лежало снотворное. Она должна была всего лишь усыпить голубков, а потом сжечь вместе с домом. Ничего не вышло. Матвей глаз с нее не спускал.
        К тому же он купил ее. Она решила, что это было бы немного — три зеленых «лимона» и дом в придачу в качестве отступного! Уже в машине у Федоса Лариса сообразила, что это была уловка.
        Она уехала в Москву, а Матвей отправился вслед за ней. По пути они с Даной нарвались на Горбунка с его экипажем. Как теперь найти трупы пацанов? Да и зачем их искать?
        Непростой он, Матвей, и чертовски опасный. В дом пробрался, разнюхал всю правду, да еще и Ларису с собой увез. Хорошо, не убил никого. Где теперь его искать? А делать это надо. Пока он жив, покоя не будет.
        — А раньше ты про эту трубу сказать не могла?  — возмущенно спросил Федос.
        Когда-то Лариса трепетала перед этим парнем. Крутой и фартовый бригадир Ваня боялся его как огня, стелился перед ним. И ее запугал. Федос казался ей дьяволом из преисподней.
        Но Ваню застрелили менты, когда он уходил от погони. Лариса погоревала немного и подалась в Москву. Думала, никогда с Федосом больше не увидится. А нет, судьба свела их вместе и поставила на равную ногу. Более того, Федос даже подчинялся ей. Она все чаще разговаривала с ним как барыня с приказчиком. А он ничего, терпит.
        — Да как-то не подумала.  — Лариса пожала плечами.
        Федос занимался наркотой, оружием. Он и прежде был очень серьезным человеком, но Лариса вывела его на новый уровень. Только вот этот субъект почему-то никак не хотел ему соответствовать.
        Матвей постоянно выскальзывал из его рук и еще сам нападал. Хорошо, «Лексус» через охранную систему заглушили, а то Лариса попала бы.
        А если бы Матвей Натали за жабры взял? Она трусиха по жизни и дура. На нее надави хорошенько, сразу расколется. А уж Натали-то знала, как было дело.
        За этими размышлениями Лариса даже не заметила, как машина въехала во двор и остановилась у самого крыльца.
        — Охрану организуй!  — распорядилась она, выходя из авто.
        — Эй!  — попытался одернуть ее Федос.
        Но Лариса даже ухом не повела. Он, конечно, крутой перец, но и она уже далеко не та дурочка, которой можно помыкать.
        — И подумай, как Дану заарканить,  — в том же тоне бросила Лариса, закрывая дверцу.
        Федос все проглотил. А как иначе? Они поменялись местами, теперь его очередь подчиняться.
        Лариса зашла в дом твердой хозяйской поступью, поднялась на второй этаж. Натали спала как ни в чем не бывало. Но ее можно было понять. Она и на грудь порядком приняла, и в постели утомилась. Веселая у них ночка была, что ни говори.
        Лариса закрыла за собой дверь, скинула халат, голышом прошла через спальню и скрылась в душевой.
        Матвей сбежал и вряд ли предпримет новую атаку. Сейчас его можно не бояться. Но как быть с ним вообще? Что делать? Ответы на эти вопросы могли принести хлесткие струи воды. Сколько удачных решений она приняла здесь.
        Как охмурить Власова, Лариса тоже поняла в душе. Она очень хотела стать его любовницей, попыталась соблазнить напрямик, попросту, а он взял и Евстафьеву пожаловался. Сказал, что если Лариса не прекратит подбивать к нему клинья, то он попросит ее с вещами на выход. Она тогда очень обиделась, даже уволиться хотела, только высокая зарплата и удержала.
        Зато с подружкой Власова Лариса сошлась легко и просто. Натали быстро почувствовала себя в этом доме никому не нужной, обреченной на скорую отставку. Несчастная девушка все ждала, когда Власов покажет ей на дверь. Но Лариса смогла утешить ее своей железной логикой.
        Если Власов привел Натали в дом и поселил в своих покоях, значит, он относился к ней очень серьезно. Во всяком случае первое время. А чтобы страсть не погасла, ее нужно постоянно освежать. Иначе действительно вылетишь за дверь.
        А страсть во всей своей красе проявляется в постели. Женщина должна бороться за мужчину всеми частями своего тела, причем умело, так, чтобы наповал.
        Натали была полной неумехой по этой части. Ларисе пришлось ее учить. У них была и теория, и практические занятия. Натали решилась на них со скрипом. Ей очень понравилось.
        Власову тоже. Огонек в его спальне разгорелся, но жару все-таки не хватало. Тогда Натали напоила мужика и предложила ему разнообразить постельное меню.
        Он согласился, а Лариса тут как тут. Натали худосочная, субтильная, а Лариса ядреная, кровь с молоком. Такое сочетание Власову пришлось по вкусу. Он решил расставить точки над «е» и официально, через загс назначил Натали любимой женой.
        Постепенно банкир стал охладевать к своим фуриям. Он все реже опускался до вакханалий в отдельно взятой спальне.
        Но к этому времени Лариса уже пересеклась с Федосом и получила от него чудодейственный порошок. Это средство опять распалило огонек и заставило его светить намного ярче.
        Чуть погодя Натали вдруг оказалась в положении. Эту новость она подала с порошком, который породил в ее муже необыкновенную заботу о своей новой семье. Через некоторое время появилось долгожданное завещание.
        Когда Власов спустился с небес на землю и схватился за голову, Лариса угостила его кофе с хитрым и очень дорогим ядом, который достал для нее Федос. У них уже был план, которому они следовали решительно и бесповоротно. Если бы не проклятый Матвей, у дамочек уже все получилось бы.
        Лариса вытерлась, надела новый халат и легла на кровать. Неплохо было бы сейчас залезть голышом под одеяло, но тогда она разнежится и заснет. А расслабляться никак нельзя. Матвей где-то рядом. Возможно, он готовится к новой вылазке. Вдруг в следующий раз его жертвой станет не Лариса, а Натали? Эта тряпка размокнет очень быстро.
        Натали как будто почувствовала ее неприязнь, открыла глаза, приподнялась на локте.
        — Ты здесь?  — спросила она.
        — Здесь.
        — А почему в халате?
        — Да идти надо…
        — Куда?
        — Надо.
        Лариса в раздумье качнула головой. Пожалуй, Натали даже не нужно знать, что ночью в доме побывал Матвей. Все люди целы, нигде ничего не разрушено. Машину пригонят, поставят в гараж, и ничто не будет напоминать о ночном происшествии.
        Да, еще неплохо было бы заблокировать трубу, через которую Матвей забрался в дом. Натали об этом никто не скажет. Незачем. Ее задача — войти в наследование, а контроль над ВПК-Банком возьмет на себя Лариса. Она и будет править балом.
        А еще Натали должна родить ребенка и дать ему фамилию покойного мужа. Такое условие было вписано в завещание. Власов так захотел. Ничего, казалось бы, не соображал, а нате вам. Впрочем, этот пункт делал его посмертное распоряжение очень убедительным.
        Лариса предложила еще и другое условие. Натали не должна была больше выходить замуж. Власову это очень понравилось.
        — Мне страшно.  — Натали потянулась к ней, обняла, уложила голову на грудь.
        Лариса запустила пальцы в ее волосы, мягко пошевелила в них, но Натали не замурлыкала, как обычно в таких случаях. Ей действительно было страшно. Может, предчувствие?
        — А ты не бойся.
        — Я стараюсь.
        — И никогда ни в чем не признавайся. Не было никаких колес. Власов принимал решение в здравом уме и твердой памяти.
        — В таком состоянии не обделил бы свою дочь.
        — Дана получила свой миллион. Ровно столько досталось бы тебе, если бы Власов с тобой развелся. Он всем своим женам раздавал подачки, а Дана только ухмылялась. Она порадовалась бы твоей беде. Или нет?
        — Порадовалась бы,  — кивнула Натали.  — И не было никаких колес.
        — Вот и умница.
        — Ты же не оставишь меня?
        — Не сомневайся.
        Натали успокоилась, плотнее притерлась к подруге и заснула.
        А Ларисе уже пора было подниматься. Вдруг Федос тоже отправился спать, вместо того чтобы следить за домом в оба? Он, конечно, человек дела, но в случае с Матвеем косяки у него идут сплошняком.
        Натали такая теплая, нежная. Чертовски приятно лежать в обнимку с ней. Ее мягкое нежное дыхание убаюкивает.
        За окнами уже стояло утро, когда Лариса проснулась. Натали лежала на боку, спиной к ней, одеяло натянуто до подбородка. На часах половина десятого. Если это утро, то позднее. Но это можно понять. Они вчера засиделись допоздна, к тому же выпили прилично. Да и Матвей утомил.
        Она поднялась, накинула халат и спустилась в комнату, которую занимал Федос. Там никого не было. Даже кровать заправлена.
        Федос и Рыжун были в обеденной зоне. Ксения забрала у них пустые тарелки, понесла на кухню. На Ларису она глянула с улыбкой, в которой маскировалась неприязнь. В деталях повариха ничего не знала, но о многом догадывалась. Ей не нравилось, что Лариса стала главной в доме. Была никем, а тут вдруг стала всем. Ничего, привыкнет.
        Лариса посмотрела на Федоса с приветливой улыбкой, но голос ее прозвучал строго:
        — Трубу смотрел?
        — Решетки подпилены, акваланг валяется. А труба большая. Чисто подземный ход.
        — Как ты ее перекрыл?
        — Мы люк задраили. Хома там смотрит.
        — Трубу кирпичом нужно заложить,  — сказала Лариса.
        — А если шухер?  — Федос выразительно глянул на нее.  — Нам запасный выход нужен. Там двери хорошо открываются, но только с нашей стороны. Продумано. Акваланги на всех нужны. А решетки заварить можно.
        — Займись.
        — Сделаем,  — снова подал голос Рыжун.
        — Ты почему не в форме?
        — А надо?  — Тот нахмурился.
        — Давай!  — Федос кивком показал ему на дверь.
        Рыжун вздохнул и пошел переодеваться. Ночью пацаны могли охранять дом хоть в чем, а днем им полагалось быть в форме. Тот же Истомин мог подъехать. Натали напела ему, что дом охраняют люди, которых она наняла по объявлению. Мол, нашла охранную фирму, позвонила, договорилась.
        Истомин не очень-то хотел с этим соглашаться, но людей своих убрал. Он тоже что-то подозревал, но молчал. Ведь Натали обещала сохранить за ним его пост.
        Истомин тоже мешал. От него нужно избавляться, но сначала Матвей и Дана.
        — Акваланги нужны,  — сказал Федос, когда Рыжун исчез.
        — Я это уже поняла.
        — И видеорегистратор.
        — Какой видеорегистратор? Зачем?
        — Как зачем? Без него наблюдение вхолостую работает. Ни видео, ни записи!
        — Куда он делся?
        — Матвей забрал, когда уезжал. Мы в машине смотрели. Там нет ничего.
        — Хочешь сказать, что видеонаблюдение за домом не ведется?  — Не дожидаясь ответа, Лариса рванула к воротам, влетела в сторожку, глянула на выключенный монитор, за которым со скучающим видом сидел Шалый.
        — Я же говорю, в магазин надо ехать,  — сказал Федос, неторопливо переступая порог.
        Лариса могла наорать на Федоса, обвинить его во всех бедах. Но терпение у этого парня не безграничное. Он очень хотел выйти из тени, возглавить банковскую службу безопасности, жить как белый человек, поэтому и слушался Ларису. Но нервы у него не железные. Он запросто мог психануть в ответ и даже ударить.
        Нет, не быть ему начальником службы безопасности. Не выйдет из этого ничего хорошего. Федос — прирожденный гангстер. Торговля оружием и наркотой — его стихия. В этом ему нет равных. Обеспечение чьей-то безопасности не для него. Тут он профан. Или просто неудачник. Ему нельзя доверить даже дом сторожить.
        — Ты понимаешь, что Матвей может вернуться?
        — Труба заблокирована.
        — А ты уверен, что Хома живой?
        Федос нахмурился, достал из кармана рацию и вызвал Хому. Тот отозвался.
        — Нормально все.
        — А если через забор? Видеонаблюдения нет, заходи.
        — Матвей-то откуда знает?..  — Федос нахмурился, осознал собственную тупость.  — Не мог он пройти. Мы собак только-только загнали.
        — А кто на территории? Что этот тип здесь делает?..  — Лариса кивнула в сторону Шалого.
        Никогда еще предчувствие грядущей катастрофы не было таким явственным, как сейчас. Страх перед разоблачением встал в полный рост.
        Нужно было срочно поднимать всех людей и бросать их на розыск Матвея. Дом большой, территория огромная, и найти его будет непросто. А он где-то здесь. Лариса нутром это чуяла. Да и Натали нужно было брать под охрану.
        — Поднимай всех!..  — Лариса не договорила, ее отвлекла трель входного звонка.
        Экран домофона зажегся. У калитки стоял парень крепкого сложения в черном костюме. Он давил на клавишу звонка, глядя в глазок видеокамеры. За его спиной маячили Истомин и еще один боец. Вот только этого не хватало для полного счастья!
        Глава 21
        Лариса очень хотела послать Истомина ко всем чертям, но не решалась. Шалый пошел открывать калитку. Глядя ему вслед, она клацнула зубами. Джинсы на нем, кожаная куртка, а ведь она просила на время вахты надевать униформу. Как об стенку горох. Все у Федоса наперекосяк, как бы сейчас за это расплачиваться не пришлось!
        — А что это за форма такая?  — с укоризненным взглядом спросил Истомин.
        — Так на смену только заступил,  — нехотя роняя слова, сказал Федос.  — Переодеться не успел.
        — Так вечером же смена.
        — Мы решили по утрам.
        Истомин зашел в сторожку.
        — А я думаю, чего не открываете. Где сервер? Почему наблюдения нет?
        — Сломался, в ремонт повезли.
        — Новый нужно ставить.
        — Собирались.
        — Вот и занимайся, раз уж собирался,  — сказал Истомин и неприязненно глянул на Ларису.
        — А вы к Наталье Севастьяновне?  — спросила она.
        Много чего изменилось за последнее время, но для него Лариса должна была оставаться горничной.
        — К ней.
        Он не звал ее, но Лариса пошла рядом с ним.
        — А ты почему в халате?
        — Я-то никого не охраняю.
        — А видок чего такой? Выпивала?
        — Рюмочку-другую…
        Один боец Истомина остался у входа, другой вслед за боссом поднялся на второй этаж. Лариса зашла в хозяйские покои вместе с ним.
        — Ты за мной как привязанная!  — сказал он, с недовольством глянув на нее.
        — Так убрать нужно.  — Лариса показала на стол, за которым этой ночью проводила время с Натали.
        — А не рано для этого?  — съязвил Истомин.
        — Так вышло.  — Она смотрела на него без вызова, но и раскаяния в ее глазах тоже не было.
        — Два фужера. Вместе пили?
        — Отдыхали.
        — Наталья Севастьяновна до сих пор почивать изволит?
        На этот вопрос ответила сама Натали. Двери открылись, и она вышла в холл в шелковом халате, который сидел на ней как вечернее платье. Не накрашенная, но расчесанная.
        — Вы что-то хотели, Виталий Денисович?  — спросила вдова.
        — Да разговор есть.  — Истомин открыл дверь в хозяйский кабинет и с осуждением глянул на Ларису.
        Ему явно не нравилось ее присутствие.
        — Хорошо.  — Натали направилась к кабинету, а Лариса подошла к столу.
        Может, она уже и не горничная, но грязной работы не боится. Тут телохранитель покачал головой и сурово поглядел на нее. Мол, ты не должна здесь оставаться.
        Лариса пожала плечами и вышла из покоев. Громила изнутри закрыл за ней двери. О чем Истомин собирался поговорить с Натали, можно было только догадываться. Почему она не поставила на прослушку кабинет Власова?
        Лариса спустилась вниз, вышла из дома и услышала Федоса:
        — Я не понял, братан, что за дела?
        Он хотел пройти в дом, но истоминский боец преграждал ему путь.
        — Я здесь за начальника охраны, где хочу, там и хожу.
        — Да не вопрос. Виталий Денисович уйдет, ходи где хочешь,  — приглушенным басом со снисходительной усмешкой сказал громила.
        Федос посмотрел на него как на идиота, перевел взгляд на Ларису. Он будто спрашивал у нее разрешения на то, чтобы ударить этого остолопа.
        — Виталий Денисович скоро уйдет,  — спускаясь с крыльца, деловито сказала она.
        Лариса свернула за угол дома, зашла в беседку. Федос последовал за ней.
        — Истомин о чем-то догадывается,  — сказала она.  — Боюсь, он собирается настроить Натали против меня. Нас.
        Истомин не дурак. Он чувствовал выгоду, поэтому не искал криминал в смерти Власова, положил глаз на Натали и, пользуясь своим положением, хаживал к ней. Пока у него не получалось стать для нее надеждой и опорой, но вода камень точит.
        Истомин мог соблазнить Натали, пообещать ей надежную защиту, вывести из игры Федоса с его командой, избавиться от Ларисы. Возможности для этого у него были. Главное — заручиться пониманием со стороны Натали.
        А вдруг она дрогнет и захочет избавиться от Ларисы, главного свидетеля собственной вины? Та для нее сейчас не столько исполнитель, сколько свидетель. Если Натали договорится с Истоминым, то дело завершится катастрофой. А она может. Причем именно сегодня, прямо сейчас.
        — Что делать?  — спросил Федос.
        — Не знаю.
        Может, ей самой договориться с Истоминым? Через Натали, понятное дело. Но захочет ли он делиться с ней своим влиянием на богатую вдову?
        — Их там всего трое,  — сказал Федос.  — В машине никого нет.
        — И что?
        — Стволы у нас есть. Сделаем их тихо.
        — Всего-то?  — Лариса усмехнулась.
        — Да без проблем. И в трубу спустим. Подцепим к ногам гири, не всплывут.
        — Они в поселок въехали, а почему не выедут?
        — Выедут. Окна темные, не видно, кто там. Я пацанов посажу. Охранник машину знает, пропустит. Удобный случай. Другого не будет.
        — Если через трубу в реку…  — Лариса пожала плечами.
        Действительно, зачем церемониться с Истоминым? Сначала с ним решить, потом с Даной и Матвеем.
        — Сам справишься?
        — Ты мне не нужна.  — Федос махнул рукой, подзывая Рыжуна и Шалого, стоявших у ворот, вместе с ними зашел в дом со стороны бассейна.
        Когда Лариса подошла к главному входу, истоминского охранника там уже не было. Только с одной мраморной ступеньки на другую тонкой короткой струйкой стекала кровь. Выстрелили в спину, а труп в дом утащили. Без шума сработали, без пыли. А кровь смывается легко.
        Теперь парни разберутся со вторым охранником и с Истоминым. Возможно, это уже сделано. Лишь бы Натали пуля не зацепила!
        Эта мысль ускорила шаг Ларисы. Она ворвалась в дом, прошла через холл и чуть не вскрикнула, увидев еще один труп.
        В проходе между главным холлом и обеденной зоной лежала Ксения. Во лбу маленькая дырочка, в широко распахнутых глазах застыл ужас. В воздухе остро пахло порохом и смертью.
        Так же пахло и в апартаментах Натали. Охранник лежал на полу в холле, а Истомин — в кабинете. И тот не жилец, и другой.
        Но в кабинете на диване лежала и Натали!
        У Ларисы душа перевернулась.
        — Обморок у нее!  — с усмешкой пояснил Федос.  — Нормально все. Надо бы здесь прибраться.
        Хома схватил Истомина за руки, Шалый — за ноги.
        В этот момент появился Рыжун с пистолетом-пулеметом в руках.
        — Все, готов!  — с горящими глазами выпалил он.
        — Кто готов?  — не поняла Лариса.
        — Да Ксения под руку подвернулась,  — с легким сожалением сказал Федос.  — Пришлось и ее муженька… или нет?
        — Говорю же, готов!  — заявил Рыжун.
        — Кто готов? Антон Викторович?  — Лариса схватилась за голову.  — Он же мой дядя!
        — Двоюродный.
        — Да какая разница?
        Федос хмуро глянул на Ларису и вдруг вскинул руку. Она и понять ничего не успела, как оглушительная пощечина швырнула ее в сторону. Женщина едва удержалась на ногах.
        — Возьми себя в руки!
        Лариса потрясенно кивнула, соглашаясь с ним. Да, истерика сейчас неуместна. Жаль, конечно, Антона Викторовича, но лучше лишиться родственника, чем потерять свободу. Хома и Шалый отнесли Истомина в купальный павильон и вернулись за телохранителем, но Федос отправил их прибраться на первом этаже. Ксения и ее муж должны были вылететь в трубу.
        Лариса с ужасом смотрела на Федоса. Как бы в его лихую голову не пришла мысль избавиться от нее самой. Зачем она нужна, если есть Натали?
        Федос и Рыжун утащили труп охранника.
        Только они ушли, как появилась Натали. Она очнулась, вышла из кабинета и замерла, тупо глядя на Ларису. Бледная как смерть, подбородок дрожит, руки трясутся.
        — А где Истомин?  — едва слышно спросила вдова.
        — Уехал.
        — Нет. Я видела, как его убили!
        — Тебе приснилось.
        — Нет, я видела!
        — Может, он тебя на свою сторону перетащить хотел?
        — Что ты такое говоришь?  — Натали пугливо подалась назад.
        — Ты согласилась?
        — Да что ты!
        — Значит, перетаскивал?
        — В общем, да. Но я отказалась.  — Натали скрестила ладони на груди.
        — Уже не важно, отказалась ты или нет.
        — Отказалась…  — Натали осеклась, увидев на полу лужицу крови.
        Она метнулась в кабинет. Там кровь на полу, на стене. В обморок вдова не упала, но Лариса на всякий случай обняла ее.
        — Не бойся, никто тебя не тронет. Если будешь умницей.
        — Я буду умницей. Никому ничего не скажу.
        — Тебе нужно успокоиться. Закинуться хочешь?
        Натали резко повернулась к ней:
        — Да!
        Ее, казалось, испугало свое же собственное согласие.
        Лариса натолкла таблеток, подала ей порошок, поднесла стакан воды.
        Натали приняла снадобье, затем мотнула головой и сказала:
        — Это в последний раз. У меня ребенок!.. Мне нельзя.
        — А ты и не будешь. Это снотворное,  — сказала Лариса.
        Она и сама не злоупотребляла колесами, и Натали не советовала. Все правильно, им действительно нужен здоровый ребенок. Да и Натали должна жить долго.
        Пока Натали засыпала в своей постели, Лариса смыла кровь с пола и со стены в кабинете. Она прибралась в холле и на ступеньках крыльца, прошлась по цепочке густеющих капель, которая вывела ее в купальный павильон.
        Там тоже шла уборка. Шалый орудовал тряпкой, смывая кровь с пола вокруг люка. Трупов нигде не было видно. Федос возлежал в шезлонге, а Рыжун как ни в чем не бывало плавал в бассейне.
        — Все путем, подруга!  — заявил Федос.
        Он по-хозяйски посмотрел на Ларису, всем своим видом давал понять, что не собирается подчиняться ей.
        — И где все?
        — В трубе. Ночью спустим. Натали где?
        — До утра спать будет.
        — Чем ты ее накачала?
        Лариса промолчала. Какая разница, от чего уснула Натали, главное — результат.
        — Мы машину отгоним, а ты баньку пока затопи,  — приказным тоном проговорил Федос.
        Лариса метнула на него гневный взгляд, но бандита это лишь позабавило.
        Он подошел к ней, обнял за талию, свысока глянул в глаза и заявил:
        — Я теперь здесь основной!
        — Сделаешь Дану и Матвея, будешь основным! Я тогда и баньку натоплю, сама мочалкой для тебя стану и мылом.
        Федос подавленно промолчал. Какое-то время он смотрел на Ларису, а затем велел ей принести три-четыре черных костюма из гардероба покойного Власова. Ему нужно было сымитировать Истомина и его охранников.
        Пока Лариса одевала Федоса, Хому и Шалого, Рыжун с Патриком выгнали из эллинга катер. Задумка правильная. Парням не стоило возвращаться через контрольно-пропускной пункт. Они завезут «Гелендваген» Истомина куда-нибудь в лес, неподалеку от реки. Рыжун доставит их домой на катере.
        Все это было правильно, но Ларисе совсем не нравилось, что Федос вел себя в чужом доме как хозяин. Еще чуть-чуть, и он совсем сядет на голову. Или уже?..
        А баньку Лариса натопит. И поляну накроет. Все будет, но после того как труба очистится от трупов.
        Братва уехала. На охране остались только два бойца. А дом большой, и где-то здесь мог находиться Матвей.
        Натали спала. А дом вдруг ожил. То справа скрипнет, то слева, то сверху. Ларисе казалось, что Матвей подкрадывается к ней. Она то и дело вздрагивала, пугливо оглядывалась, а однажды вскрикнула, заметив на полу тень от пролетевшей за окном птицы. Но Матвей так и не появился.
        Она не сдержала вздох облегчения, когда вернулся Федос со своими бойцами. В хорошем настроении, но с желанием хорошенько развеяться. Он очень обиделся, когда Лариса отказала ему в баньке, и открытым текстом без всякого стеснения послал ее на три буквы.
        Баньку парни затопили и без нее, поляну при сауне накрыли. Лариса решила спрятаться от греха подальше. Вдруг Федос расщедрится и бросит ее на толпу?
        Она закрылась в хозяйских покоях, приняла снотворное, легла рядом с Натали и по-дружески обняла ее. Лариса уже засыпала, когда в комнату ворвались вооруженные люди. Ей уже было все равно.
        Глава 22
        У ворот стояла машина, на крыше которой беззвучно крутилась сирена. У калитки торчал сержант с автоматом.
        — Мне страшно!  — пробормотала Дана.
        — А ты не бойся.  — Матвей покачал головой.
        Он уже переоделся, на нем джинсы, поло, кроссовки. Спокойный, уверенный.
        — У них же автоматы.
        — А полиция?..
        — Может, кто-то притаился?
        — Хорошо, давай останемся,  — согласился Матвей.
        — Нет!  — Дана решительно открыла дверцу и вышла из машины.
        — Сюда нельзя!  — заявил тонкоусый сержант, угрюмо глянув на нее.
        — Это мой дом! Я здесь живу.
        — Документы!
        Дана достала из сумочки права, протянула.
        Сержант изучил документы, сверил фотографию с оригиналом, включил рацию.
        — Товарищ майор, тут Власова Богдана Павловна. Она говорит, что это ее дом.
        Он еще не получил разрешения пропустить ее, когда открылись ворота и со двора выехала машина «Скорой помощи».
        — Что это?  — робко спросила девчонка.
        — Проходите, вас ждут,  — буркнул сержант, кивком показав на дом.
        Дана знала, что там произошло, но не могла поверить, что Евстафьева и его жены Ксении больше нет. Истомин погиб. Ушли в мир иной и два его телохранителя. Те самые ребята, которые спасли ее от пули киллера. Со двора выезжала не «Скорая помощь», а катафалк. Эта мысль привела Дану в ужас.
        Матвей молодец. Он, рискуя жизнью, ночью пробрался в дом и выкрал Ларису, ушел от погони, пусть и без добычи. Потом Самойлов вернулся и стал свидетелем ужасного убийства. Тогда он позвонил в банк, а заместитель Истомина связался с полицией.
        Дом был взят штурмом. Матвей не знал, что стало с Ларисой и ее бандитами, но выяснить это было нужно, поэтому они оказались здесь.
        Сержант пропустил Дану, но перекрыл путь Матвею.
        Девушке пришлось объясняться:
        — Это мой телохранитель.
        Они прошли во двор. У крыльца стояли какие-то люди, двое в штатском и один в форме. На земле под простынями лежали два тела. В сторожке не было ни бандитов, ни полиции. Матвей говорил про спецназ, но Дана никого не увидела. Видно, разъехались уже. Хорошо, если всех бандитов увезли. А вдруг нет?
        К ним подошел мужчина в штатском. Высокий, статный, располагающей внешности.
        — Следователь Зиновьев,  — коротко представился он.
        — Что здесь происходит?  — изображая недоумение, спросила Дана.
        — Уже произошло. Вы, я так понимаю, дочь хозяина дома?
        — Покойного хозяина.  — Девушка вздохнула.
        — Тем не менее. Вы сейчас откуда приехали?
        — Я гостила у своего друга.  — Дана кивнула на Матвея.
        — Долго?
        — Дней десять. А где Наташа, вдова хозяина?
        — Спит.
        — Интересное дело.
        — Я думаю, ее усыпили. Заодно и горничную.
        — Ларису?
        — Да, Ларису Копцеву. Вы ее знаете?
        — Да, конечно. Вы так и не сказали, что произошло.
        Дана приподняла край простыни. Мертвое лицо Евстафьева испугало ее, но в шок не повергло. Плохо дело, если у нее наступило привыкание к покойникам. Хотя, может, это и хорошо. Ей очень хотелось свести счеты с двумя суками, а там дело могло дойти до летального исхода.
        — Узнали?  — внимательно глядя на Дану, спросил Зиновьев.
        — Да, это наш мажордом. Что же все-таки случилось?
        Следователь заглянул в свои записи, поднял глаза.
        — Евстафьев Антон Викторович?
        — Да, управляющий домом.
        — А кто такой Истомин Виталий Денисович?
        — Начальник службы безопасности банка. Его что, тоже убили?
        Зиновьев пропустил вопрос мимо ушей.
        Допрос продолжался.
        — Федосов Игнат Яковлевич?
        — Понятия не имею.
        — Он назвался начальником охраны вашего дома.
        — Не знаю такого. Может, Натали охрану сменила?
        — А вы не в курсе?
        — Может, вы все-таки скажете, что произошло?
        — Убийство. Пять трупов. Новая охрана отличилась. Истомина убили с его людьми, Евстафьева с супругой…
        — Ксению Михайловну застрелили?  — Дана не изображала испуг.
        Ей действительно стало не по себе. Из всех убитых Ксению она жалела больше всего.
        — Да. А это ваш друг?  — Следователь вцепился взглядом в Матвея.
        — Не совсем. Он мой телохранитель.
        — Очень хорошо.  — Зиновьев посмотрел на «Скорую помощь», которая въезжала во двор.  — Побудьте здесь, я сейчас.
        Вскоре покойников увезли.
        Зиновьев подошел к Дане.
        — Оставайтесь здесь, никуда не уезжайте. Есть вопросы. Я сам подъеду или вызову вас. Сотрудника нашего разместите, он до утра у вас побудет,  — скороговоркой выдал он и торопливо направился к своей машине.
        Уехал не только следователь, но и все, кто был с ним. Зиновьев обещал оставить сотрудника, но, наверное, забыл об этом. Никого не было ни во дворе, ни в доме.
        Тихо, гулко. Натоптано, намусорено, двери в комнатах распахнуты настежь, но мебель вроде бы вся на месте. На полу не было меловых силуэтов, которые обычно остаются на месте трупов. Матвей говорил, что всех покойников сгрузили в водосточную трубу…
        — Надо бассейн закрыть,  — сказала Дана.
        Вдруг где-то в купальном павильоне затаился бандит Федоса?
        Дана собиралась идти в отцовскую спальню. Она — туда, а Матвей — к бассейну. Но ей вдруг стало страшно, и она почти бегом последовала за ним. Вместе они заблокировали проход в купальный павильон, наспех осмотрели дом.
        В нем никого не было. Только в отцовских покоях мертвым сном спали Лариса и Натали. Странное дело! В доме устроили бойню. Большая часть вины за это лежит на этих суках, а они спокойно спят, и никто их не охраняет.
        — Вставай, тварь!  — Дана схватила Ларису за волосы, дернула изо всех сил, но та лишь скривилась и брыкнула ногой.  — Просыпайся, говорю! Мы тебе не менты! Мы с тобой, мразь, церемониться не будем!  — Дана бросилась к трюмо, пошарила в ящиках и нашла ножницы.  — Матвей, я сейчас этой суке волосы остригу! А ты пены наляпаешь и обреешь ее. Все в ванной!  — Она подскочила к Ларисе, поднесла ножницы к голове, выстригла целую прядь, но ничего этим не добилась.
        Тогда девчонка попробовала напугать Натали, но и та никак на это не отреагировала.
        — Что делать?
        Матвей стоял у окна и смотрел во двор.
        — Я бы для начала их связал,  — даже не глянув на нее, сказал он.  — А потом нашатырь поднес. Думаю, пробьет.
        — Давай.
        — А сама?
        Дана замялась.
        — Показываю.  — Матвей полез в шкаф, нашел там простыни и скрутил их жгутами.
        Ларису он связал сам, а с Натали справилась Дана.
        Матвей ощупал узлы, удовлетворенно кивнул и сказал:
        — Я еще раз дом осмотрю.
        Вернулся он минут через двадцать, с пузырьком нашатырного спирта. На ватку капать не стал, поднес к носу Ларисы открытую склянку. Она вдохнула раз-другой, дернулась, распахнула глаза. Матвей сгреб ее в охапку, стащил с кровати, усадил в кресло.
        — Ты?  — тихо спросила она.
        — Я и Дана. Больше никого нет. Менты уехали. Федоса твоего увезли и всех прочих. Только тебя оставили. Менты сейчас братву на признание крутят, а завтра тобой займутся. Или уже сегодня. Ты приказала Истомина мочить!
        — Не приказывала,  — сонно пробормотала она.  — Это ты всех убил.
        — Да, но почему на стволах пальчики твоих бандитов?
        — Я не знаю.
        — Ты умная баба. Правильно сказала, что от покойников сразу нужно избавляться. А Федос забил на это. Трупы в трубе оставил и стволы туда сбросил.
        — Ты видел?
        — Слышал.
        — Ты ментам стукнул?
        — Я.
        Лариса что-то хотела сказать, но лишь обреченно опустила голову.
        Матвей снова угостил ее нашатырем и заявил:
        — Ситуация сложная. Тебе грозит пожизненное заключение. Но еще не все потеряно. Мы заключаем с тобой сделку. Ты рассказываешь нам на диктофон, как накачивала наркотой Власова, какой яд ему давала, и мы тебя отпускаем. На все четыре стороны.
        Дана возмущенно глянула на Матвея. Нет, она не согласна! Эта мразь убила ее отца и должна ответить за это! Самойлов не имеет права отпускать ее.
        — Ничего я тебе не скажу. И про наркоту не знаю.  — Лариса мотнула головой.  — Арестовывать меня не за что!
        — Не скажешь?
        — Не скажу! Что хочешь со мной делай.
        — А зачем говорить?  — зло прошипела Дана.  — Мы и так все знаем. Я уже вынесла свой приговор! Ты убила моего отца и умрешь!.. Да, мразь, око за око, жизнь за жизнь!
        Она вспомнила, как убивала Алика. Это нетрудно, главное, посильней ударить. Сковороды, правда, в комнате не было, зато на мраморной тумбе стоял прекрасный серебряный канделябр. Чем не орудие убийства? Вернее, казни.
        Женщина — существо хрупкое и легкоранимое. Не зря за долгие века в мужчинах выработался инстинкт защищать их и оберегать.
        Матвей помнил, как впервые увидел Натали. Она выходила из бассейна, худенькая, нежная, женственная. Он сказал ей про бандитов, которые могли захватить дом, она испугалась, и у него тогда сжалось сердце.
        Когда-то он хотел защитить Натали, возможно, даже умереть за нее. Но сейчас такого желания не было, хотя она и оставалась такой же хрупкой, нежной, совершенно беззащитной.
        Резкий запах нашатыря привел ее в чувство. Она дернулась, желая поднять руки, привязанные к бокам, но тут же прекратила эти попытки.
        — Как же так, Наталья Севастьяновна? Зачем вы Истомина застрелили?  — с осуждением качая головой, проговорил Матвей.
        — Это не я!  — встрепенулась женщина.
        — А кто?
        — Не я!..  — Она покрутила головой в поисках поддержки, но увидела только Дану, которая стояла у дверей и с омерзением смотрела на нее.
        — А кто это сделал? Лариса?
        — Нет, не Лариса!
        — Федос?
        Натали мотнула головой, в замешательстве глядя на него. Логика кулаком ткнулась ей в лоб. Если Матвей знал про Федоса, значит, ему известно все.
        — Я не убивала!
        — Федос его убил.
        Матвею ничуть не было жаль Истомина. Этот лопух сам подписал себе смертный приговор. Своим ротозейством. Судя по всему, Истомин не участвовал в сговоре против своего босса. Он прозевал момент, не сделал правильных выводов. Не стал искать людей, которые похитили Дану. Пригнал ее машину домой, на этом и успокоился. И на Котофея собак спускать не стал, хотя и должен был обезопасить дочь своего покойного хозяина.
        А после того как Дана осталась с носом, он и вовсе отрекся от нее. Скорее всего, повел свою игру, чтобы получить контроль над богатой вдовой. За это его и убили. Поделом ему.
        — Но я же не убивала!  — с чувством облегчения сказала Натали.
        — Я тебя и не обвиняю.  — Матвей перешел на «ты».
        — А зачем тогда спрашиваешь?
        — Федос тебя может обвинить. Пока ты спала, здесь была полиция. Федоса задержали. Он сейчас дает показания.
        — А Лариса?
        — Она тоже убивала?
        — Нет.
        — Но приказала его убить.
        — Я не знаю!
        — И как мужа на пару с ней травила, тоже не знаешь?
        — Я никого не травила!
        — А как Павел Константинович завещание под наркотой подписывал, тоже не знаешь?
        — Нет!
        — А Лариса сказала, что знаешь.
        — Не знаю!  — упорствовала Натали.
        Матвей смотрел на нее, не скрывая своего удивления. Он-то думал, что эта малодушная особа сломается от малейшего нажатия.
        — А Лариса знала!  — срывающимся на крик голосом сказала Дана.  — И все выложила!
        — Не знаю ничего!  — Натали закусила нижнюю губу и мотнула головой.
        — А мне и не надо ничего знать!  — выкрикнула Дана.  — Вы моего отца убили! Лариса свое уже получила! Теперь твоя очередь!  — Дана схватила канделябр с подсохшими красными каплями.
        — Ты с ней не шути!  — Матвей поднял Натали и перебросил с одной половины кровати на другую.
        Оттуда она и увидела Ларису, лежащую на полу. В голове ее зияла рана, под затылок натекла лужа крови.
        — Что это?
        — Я же говорю, не шути.
        — Да пусть шутит!  — злобно усмехнулась Дана.  — Уже все равно! Мы все знаем. Наследство мне не нужно. Сейчас я убью эту суку. Мы поедем к тебе и будем жить в твоем доме. А здесь пусть все горит синим пламенем!
        — Не надо!..  — пробормотала Натали, потрясенно глядя на нее.
        — Ты, мразь, отца моего убила!
        — Не я! Это Лариса!.. Все она!  — Натали извивалась как змея, пыталась отползти от Даны, которая неумолимо надвигалась на нее.
        Треглавый канделябр в любой момент мог обрушиться на голову вдовы.
        — Молись, сука!  — Дана метнула молнию, но гром еще не грянул.
        Матвей тихонько подступил к ней. Мало ли, вдруг на самом деле ударит.
        — Я не убивала!  — взвизгнула Натали.  — Это все Лариса! Я не хотела!.. Я все отдам!..
        — Не надо ничего!  — Дана запрыгнула на кровать, вплотную подскочила к Натали, но ударить не смогла.
        Матвей перехватил ее руку.
        — Она все отдаст!
        — Не надо ничего!  — вырываясь, закричала Дана.
        — Я отдам, откажусь от наследства! Позвоните Ивлеву, он подъедет!
        Матвей с интересом посмотрел на Натали. Женщина не в себе от страха, ее трясет и колотит. Пока Ивлев подъедет, подготовит бумаги на подпись, она успокоится, но про мертвую Ларису не забудет. В здравом уме и твердой памяти откажется от наследства.
        — Не надо мне ничего!  — выкрикнула Дана.
        Она действительно хотела убить Натали. Матвею пришлось запереть ее в туалете.
        Потом он позвонил Ивлеву и попросил его подъехать. Бедняга узнал голос, а потому отказаться не посмел.
        Самойлов посоветовал нотариусу не делать глупостей. Дело плевое, опасности для жизни нет, но если он вздумает обратиться в полицию, то очередной ночной кошмар наяву ему гарантирован. Телохранителя для душевного спокойствия взять можно, только задерживаться нельзя.
        На словах Ивлев все понял, а как оно на деле будет? Натали обещала не делать глупостей, но вдруг взбрыкнет? А еще могли нагрянуть люди из полиции.
        Но все-таки Матвей взялся довести начатое дело до конца. Не зря же он спасал Дану от бандитов. Она грех на себя взяла, обрушив на голову Алика сковороду. Ларису тоже могла бы зашибить, если бы Матвей не удержал.
        Жива Лариса, спит с томатной пастой под головой. Но Натали об этом пока не нужно знать. Ее надо держать под напряжением, пока она не поставила свою подпись под официальным отказом. А Дана путь пока в туалете посидит. Дверь там крепкая, не выбить.
        Грудь у Матвея не очень широкая, но кость крепкая, тяжелая. Дана отбила кулак, ударив его.
        — Скотина!  — высказалась она, потирая ноющие пальцы.
        — Спасибо тебе.  — Он иронично улыбнулся.
        Хоть бы скривился от боли для приличия.
        — Три часа проторчала тут!
        — Не три, а два с половиной.
        — Мало?  — Дана зашла в спальню, где на кровати почивала Лариса.
        Матвей уже и с пола ее поднял, и томатную пасту с пола собрал. Канделябра нет, жаль.
        — Мало. Сама знаешь, какие пробки сейчас. Ивлев мог три часа добираться. А он за полтора доехал. Пока документ составили, подписали, заверили…
        — Какой документ?
        — Как это какой? Натали от своей доли в наследстве отказалась.
        — Уже?
        — Отказ подписан, нотариально заверен.
        — А я тебя просила?
        Дана не хотела жить в этом проклятом доме. Здесь убили отца и многих других людей. Тут отец фактически предал ее. Да, под кайфом был, когда завещание подписывал, но это не оправдание.
        Он тогда был опьянен не только наркотиками, но и страстью к Натали, любовью к своему будущему ребенку. Если бы вспомнил про Дану, то не подписал бы фальшивку. Лариса так Матвею сказала. Может, и соврала. Но в чем-то и правду сказала.
        Отец предал Дану. Она не хотела жить в его доме. Эти деньги ей не нужны. Есть миллион, и ладно. Еще квартира.
        Девчонка подошла к Матвею, обвила руками его шею.
        — Я прошу, чтобы ты остался со мной!
        Он ей очень нужен. И не только как телохранитель. Влюбилась она в него. Не сразу, но крепко.
        — Здесь?
        — Нет. Я хочу жить в твоем доме, просыпаться по утрам, стоять с тобой у реки и ловить рыбу.
        — А Лариса?
        — Что Лариса?  — Она возмущенно оттолкнулась от него.
        — Лариса отказ от меня не подписала.
        — Да ну тебя!  — Дана надулась.
        — С Ларисой что-то решать нужно,  — серьезным тоном сказал Матвей.  — Можно заявить, что она отца твоего отравила. А доказательства? Я говорил с экспертом, никаких следов яда в организме. Натали не знала, чем его Лариса подпоила. Подлог с завещанием налицо. Но там наркота была, химия, под которой человек в транс входит. Даже гипноз не нужен. Тоже ничего не докажешь.
        — Нормально! Эта сука убила моего отца, и ей это сойдет с рук?
        — Эта сука принимала участие в убийстве Истомина, его людей, Евстафьева с женой. Поверь, от наказания она не уйдет. Влепят ей по самую макушку!
        — А если нет?
        — Разберутся и влепят.
        — А Натали?
        — Натали — типичная жертва. Безвольная, малодушная дрянь. Ее место в тюрьме.
        — Туда ей и дорога!
        — А ребенок? Она беременна. Братика тебе родит.
        — А оно мне нужно?
        — Память об отце.  — Матвей предостерегающе посмотрел на нее.
        Ведь она могла наплевать на эту память об отце. Он это знал, поэтому предостерегал ее от опрометчивых суждений.
        — Пусть рожает,  — сказала она, исподлобья глядя на него.  — В тюрьме. А мы потом заберем ребенка.
        — Мы?
        — Ты разве не останешься со мной?  — Она порывисто схватила Матвея за руку.
        — Не знаю. Мы с тобой столько дров наломали. Натали в курсе. Про Алика она знает. Как с Котофеем было, в курсе. Если поднимет волну, на меня могут навесить кучу трупов. Тогда в бега или в тюрьму.
        — А Лариса волну не может поднять?
        — Зачем ей это? Лишнее на себя брать? И Федосу ни к чему. Им от своих трупов отвертеться надо. А вопрос о наследстве решен. Натали подписала отказ, все, никаких проблем.
        — Не нужно мне ничего!
        — Почему?
        — А потому что ты дурак!
        — Ты не прекращаешь меня радовать.
        — Я простая как пятак, потому и радуюсь. А буду богатой, стану сложной. Скажи, ты этого хочешь?
        — Если честно, не очень.
        — Пусть все остается как есть.
        — Я так почему-то и подумал,  — совершенно серьезно сказал Матвей.  — Поэтому Натали отказалась от банка в мою пользу.
        — Как в твою пользу?  — оторопела Дана.
        — Как написали, так и заверили.
        — А как же я?  — Обида выдавила слезы из глаз девчонки.
        Как же так! Сначала отец ее предал, затем Матвей. Никому она не нужна! Что делать? Как жить?.. И денег жалко. Эти миллионы зарабатывал отец. Матвей не имел к ним никакого отношения. Отец делал деньги для нее, своей единственной наследницы.
        — Пошутил я.  — Самойлов усмехнулся.  — Натали в твою пользу отказалась.
        Дана вздохнула полной грудью. Как будто камень с души свалился.
        — Все равно это твои деньги. Без тебя ничего не было бы,  — сказала она.
        — Может быть,  — не стал отрицать Матвей.
        — Ты должен остаться со мной.
        — Я тоже почему-то так думаю.
        Дана потянулась к нему и поцеловала палец, который он приложил к ее губам.
        — Сначала дело,  — заявил Матвей.
        — Опять?
        — Едем в лес. Копать землю.
        — Зачем?
        Матвей ничего не сказал, но Дана и сама все поняла. Трех федосовских бандитов они всего лишь спрятали, а нужно, чтобы они бесследно исчезли. Закопать их или утопить, лишь бы никто не смог найти и обвинить Матвея в убийстве. Дана не хотела его терять.
        — А потом ко мне домой. Возьмем пивка, затопим баньку,  — сказал Матвей, игриво глядя на нее.
        Дана сощурила глаза в приятном предвкушении. Ей нравилось в доме у Матвея. Там тепло, уютно, душа отдыхает. А сегодня ночью будет еще и весело. Они выпьют, расслабятся, а в баньке предадутся греху, как это заведено по старой русской традиции. Никто не посмеет им помешать!..
        Но тут к дому подъехала машина с двумя оперативниками. У Даны сжалось сердце. Но, к счастью, гроза обошла их стороной. Молния ударила в Ларису. Сотрудники полиции разбудили ее и забрали с собой по подозрению в организации убийства. Видно, кто-то из бандитов дал признательные показания.
        Дана нашла Натали в комнате для прислуги. Она сидела на полу и горько плакала. Но жалость в душе девчонки даже не шелохнулась. Ни слова поддержки не нашлось. Пусть эта поганка живет как знает. Она может остаться здесь до поры до времени или податься в дальние края в поисках спасения. Если вдруг вдовушка затянет на себе петлю, то Дана плакать не станет.
        Было уже темно, когда они приехали в лес и остановились возле того самого гнилого дерева, за которым ее чуть не убили. Матвей велел девушке оставаться в машине, а сам взялся за лопату.
        Дана не возражала. Она уже привыкла ждать его в машине, пока он бродил в поисках выхода из тупика, в котором они оказались. Дана сколько раз засыпала в кресле, пока Матвей где-то пропадал.
        Но только сегодня ей приснились родители. Отец просил у дочки прощения, а мама умоляла ее быть милосердной.
        Она уже не спала, когда Матвей вернулся в машину.
        — Все?
        — Ни одна собака не найдет. Ну что, ко мне?
        Дана покачала головой:
        — Нет, сначала ко мне.
        А вдруг Натали все-таки наложит на себя руки? Как Дана потом будет смотреть маме в глаза?
        — А потом к тебе. Навсегда.
        Пусть Матвей только попробует отказаться от счастья быть с ней! И на его голову найдется сковородка.

    Август 2015