Рукопашная с Мендельсоном Галина Михайловна Куликова
        Лайма Скалбе, командир группы «У», спецподразделения службы безопасности, которое выполняет задания особой секретности, решила положить конец своей полной опасностей и приключений жизни и выйти замуж. Молодой, красивый, состоятельный мужчина сделал ей предложение - и она сказала «да». Но агент не может просто так выйти из игры!
        Бесстрашного командира группы «У» буквально выкрали со свадьбы, чтобы поручить новое задание. Лайма, а также ее верные помощники - бывший десантник Иван Медведь и сетевой гуру Евгений Корнеев - отправляются в город Чисторецк, где проходит фестиваль народной музыки. Под видом гостей сюда должны прибыть террористы, которых интересуют трое ученых, работающих над секретным проектом в институте нанотехнологий. С целью глубокой конспирации бойцы группы «У» решают стать участниками международного музыкального конкурса и превращаются в фольклорный ансамбль «Заводные матрешки»…
        Галина Куликова
        Рукопашная с Мендельсоном
        Будильник над ухом давно и противно пищал. Лайма, титаническим усилием разлепив левый глаз, с ненавистью взглянула на циферблат - семь часов. Утра. Господи, зачем она поставила будильник на семь утра?! В окно, едва сдерживаемое легкими шторами, уже вовсю рвалось июньское солнце, напоминая ей, что в такое прекрасное утро грех долго валяться в постели. Спорить со светилом было трудно, и Лайма разлепила второй глаз. И тут все вспомнила. Сегодня же день ее свадьбы!
        Для начала Лайма утвердила себя на кровати в положении сидя и покрутила встрепанной головой, пытаясь сбросить остатки сна. Затем с трудом, как перегруженный китайским ширпотребом транспортный самолет, Лайма оторвалась от уютной кровати и медленно проследовала в ванную. Ей жизненно необходим был душ, причем холодный.
        Свадьба. Какая женщина не любит быстрой езды к дворцу бракосочетаний?! Нет, может, какая-то и не любит. Но ей стоит лишь посочувствовать. Что касается Лаймы, то ее отношение к предстоящему замужеству было в целом положительным. Андрея, своего жениха, а теперь уже без пяти минут мужа, она любила. Не до самозабвения, в меру. Любовь до самозабвения, как свидетельствовал весь ее предыдущий опыт общения с мужчинами, ничем хорошим не заканчивалась. Так что на этот раз она с хладнокровием стороннего наблюдателя фиксировала как сильные стороны будущего супруга, так и его маленькие мужские слабости, которые с годами могли перерасти в крупные недостатки. А к этому, как известно, лучше быть готовой заранее, потом метаться будет уже поздно.
        Но так как положительного в их отношениях было все-таки больше, Лайма, как и десятки тысяч женщин до нее, в какой-то момент решила - почему бы и нет? Симпатичный, веселый, состоятельный, в Лайму безоглядно влюблен. Роскошная квартира в центре, без родителей, хомячков и аквариумных рыбок. Два загородных дома и кое-какая недвижимость за границей плюс успешный бизнес. Что еще нужно для счастливой семейной жизни? Тем более Андрей был очень настойчив.
        С Андреем Травиным судьба свела ее примерно год назад, когда Лайма активно разыскивала спонсора для очередной концептуальной программы Независимого центра культуры, где она по-прежнему состояла на службе.
        Лайма обожала свою работу, хотя с ней и были связаны самые разнообразные и не всегда стопроцентно позитивные эмоции. Ведь именно отсюда она впервые была призвана для выполнения спецзадания с составе группы «У». Призвана, надо заметить, довольно бесцеремонно. Тут Лайма неожиданно вспомнила свою первую беседу с тем неприятным типом по фамилии Дубняк…

* * *
        Это была хитроумная комбинация, задуманная подполковником службы безопасности Борисом Дубняком для осуществления его личных корыстных планов. Группа, составленная Дубняком из людей случайных, абсолютных дилетантов в области безопасности, должна была с треском провалить задание по охране прилетевшего в Москву проповедника от «неоатеистов» Нанака Бондопаддхая и стать прикрытием коварного замысла по устранению индийского гостя. Группе присвоили наименование «У» - официально в смысле ударная или убойная, а на самом деле она мыслилась отцом-основателем убогой, этакий одноразовый расходный материал.
        Но вышло все с точностью до наоборот. Лайма Скалбе, красотка со знанием иностранных языков - командир группы, бывший десантник Медведь - силовое обеспечение и компьютерный гений Корнеев - всевозможная техническая поддержка, выполнили свою задачу, вопреки всем прогнозам, блестяще.
        Дубняк понятия не имел, как ему теперь избавиться от созданного им детища. Думал-думал, и придумал. Взял и направил группу охранять американскую актрису Сандру Барр, которая как раз прилетела в Москву. А потом прервал с группой все контакты, понадеявшись на то, что они разбегутся, займутся своими обычными делами и навсегда забудут о нем и его секретных поручениях.
        Как бы не так! Дисциплинированная группа «У» с блеском отработала и это задание, оказавшееся не блефом, а самой настоящей криминальной драмой. Для голливудской дивы все могло закончиться весьма плачевно, если бы не доблестная команда Лаймы Скалбе. Они нашли и освободили кинозвезду, похищенную коварным и влиятельным злоумышленником. В процесс выполнения этого задания у группы появился новый, теперь уже абсолютно легальный куратор - один из руководителей службы безопасности Игорь Тагиров.
        Лайма, Корнеев и Медведь искренне считали, что являются секретным подразделением службы безопасности для особых, нестандартных и самых невероятных заданий. Таких, от которых само силовое ведомство предпочитает официально дистанцироваться. Специальной подготовки они не проходили, в списках не значились, но и уклониться от возложенной на них миссии не могли.
        Да уж, Лайме было что вспомнить! В деле о мошенничестве с «порошком забвения» она и сама пострадала. Зато познакомилась с неординарной личностью - частным детективом Арсением Кудесниковым. У Кудесникова был удивительный помощник - кот Мерседес, огромная скотина невиданной красоты с королевскими повадками и почти человеческими глазами.
        Лайма покачала головой. На старости лет можно будет писать мемуары - народ обзавидуется. Пусть они дилетанты, но могут дать фору настоящим мастерам. Разве не они раскрыли серию загадочных убийств, в том числе крупного американского специалиста из НАСА? Никто даже и предположить не мог, что речь идет не о контрабанде наркотиков, а о незаконной торговле метеоритами! Уж кого они в тот раз только не подозревали… Даже нечистую силу.
        В секретном досье группы «У» каждая проведенная операция имела особое название. Какое - знал только их куратор и еще несколько высших руководителей службы безопасности. Тагиров как-то пошутил на этот счет, сказав, что, мол, какие операции, такие и названия. Но от настойчивых расспросов Лаймы уклонился.
        Периодические «выпадения» из сферы культуры для выполнения заданий государственной важности удивительным образом не создали Лайме трудностей на работе. Этим она была обязана тому же Тагирову, который мягко и без лишнего шума раз и на всегда решил эту проблему. Вот только полностью сохранить в тайне свои похождения Лайме не удалось. В нормальном коллективе, как известно, секретов не бывает, поэтому невероятные слухи про ее «шпионскую» деятельность быстро разлетелись по коридорам и кабинетам. Лайма пыталась ударным трудом доказать, что главное в ее жизни - это заботы любимого навеки Культурного центра, что она, Лайма Скалбе, ничуть не изменилась, что она такая же как все, но от навязываемого ей героико-романтического образа как ни старалась, не смогла до конца избавиться.

* * *
        Мысли Лаймы снова перескочили с боевых заданий на Андрея Травина, ее будущего мужа. Она невольно вспомнила их первую встречу…
        Коммерческий директор большой фирмы по продаже строительных материалов, с которым поначалу беседовала Лайма, откровенно кисло реагировал на ее горячие призывы поучаствовать в возрождении российских культурных традиций. Дело шло к вежливому, но твердому отказу, когда к ним в комнату для переговоров заглянул довольно симпатичный парень. Решительная, слегка высокомерная блондинка с ярко-серыми глазами, пухлыми губками и потрясающей красоты ногами, которые не скрыл от заинтересованного взгляда огромный ореховый стол, мгновенно сразила одного из совладельцев компании.
        Андрей тут же плюхнулся в ближайшее к Лайме кресло и в пять минут устранил все препятствия на пути финансирования культурного проекта. Затем легким кивком головы отпустил погрустневшего от внезапной и бессмысленной потери денег коммерческого директора. И начал первую атаку, которая, впрочем, закончилась для Травина почти ничем - за свое благодеяние он удостоился лишь номера служебного телефона.
        Но Андрей взялся за дело серьезно, и уже через пару месяцев Лайма не представляла, как это раньше она жила без его заботы и внимания. В общем, дело уверенно шло к свадьбе, и сегодня, десятого июня, свадьбой должно было и завершиться.
        Андрей, конечно, понятия не имел ни про какие группы «У». Лайма решила, что вполне может забыть о своем прошлом - от Тагирова уже почти два года не было никаких вестей. А вдруг про их существование вообще забыли? Или правильнее сказать - отправили в отставку? Вот это был бы праздник!
        Тут Лайма тряхнула головой и попыталась сосредоточиться на главном. Итак, с восьми до одиннадцати она должна побывать попеременно в руках парикмахера, стилиста, визажиста и еще каких-то специалистов, которых нагнал ей Травин. А затем, надев умопомрачительный свадебный наряд, купленный - ни больше, ни меньше!  - в Лондоне, она сядет в лимузин и - вперед, навстречу супружеской жизни и новым небывалым ощущениям.
        До вожделенного душа Лайма не дошла - зазвонил телефон. Три звонка подряд - рекорд для семи утра. Первой была тетя Люда, едва ли не единственная и самая близкая ее родственница. Она и бабушка Роза составляли на сегодняшний день все семейство Лаймы.
        - Дорогая, ты как себя чувствуешь? Волнуешься? Нервничаешь?
        - Нет,  - пробурчала Лайма,  - я не нервничаю. Я еще сплю! То есть сплю на пути к ванне. Нервничать начну перед алтарем.
        - Перед каким алтарем? Вы разве еще и венчаетесь? Где? И почему я не знаю?  - заволновалась тетя Люда, которая не любила, когда что-то проходило без ее участия.
        - Это просто так говорится. Мы только расписываемся. Целую, конец связи, а то я ничего не успею, даже почистить зубы. Жених будет приятно удивлен.
        - Тебе надо помочь?
        - Почистить зубы? Нет, думаю справиться сама.
        - Не дерзи тетке! Я серьезно.
        - Да что ты, спасибо. Тут сейчас столько помощников понаедет - только успевай дверь открывать. Вера скоро явится, ей по должности положено мне помогать, она же рвалась стать подружкой невесты, так что пусть теперь мучается вместе со мной. Все, до встречи на мраморной лестнице.
        - На какой еще лестнице?  - снова взволновалась тетя Люда.
        - Ну, такой, огромной, по которой мы будем подниматься к счастливой жизни. Мне кажется, во всех дворцах бракосочетаний есть такие лестницы. Или должны быть.
        - А бабушка сможет подняться по этой лестнице? В ее годы это тяжкий труд,  - опять всполошилась тетка.
        - Ничего, втащим на руках. Андрей, знаешь ли, здоровый, да и бабушке будет приятно - сколько десятилетий ее на руках не носили?
        - Хватит болтать всякую ерунду,  - рассердилась тетя Люда.  - Проснись, наконец, ты же сегодня выходишь замуж.
        - Это-то я помню,  - вздохнула Лайма.
        Тут же раздался следующий звонок - Андрей интересовался самочувствием и боеготовностью невесты.
        - Ты мог еще целый час спать,  - заметила невеста.  - Волнуешься, что опоздаю?
        - Твое опоздание на минуту - минус десять лет моей жизни,  - скорбно вздохнул Травин.  - Останешься вдовой раньше времени.
        - Не забудь - богатой вдовой,  - фыркнула Лайма.  - Слушай, я не могу в душ попасть: сначала тетка, теперь ты.
        - Ну, прости-прости. Я должен был услышать твой голос. Чтобы удостовериться, что все идет по плану. В конце концов, мы не можем сорвать столь грандиозное мероприятие…
        При этих его словах у Лаймы неприятно засосало под ложечкой. Действительно - столько гостей, такая тщательная подготовка… И почему он вдруг подумал о том, что свадьба может сорваться?
        Еще один абонент, который домогался Лайму - ее институтская подруга Инна - был безжалостно отправлен подальше, с пожеланием не опоздать на бракосочетание и позвонить в более подходящее время. Наконец Лайма достигла желанной ванны и, включив душ на максимум, нырнула под прохладные струи. Но даже холодная вода не сразу вернула ее к полноценной жизни. И дело совсем не в том, что Лайма была классической «совой», чья жизненная активность приходится на вторую половину суток. Утренний подъем давался ей легко. Дело было в Беседкине - этом кретине недоделанном, зануде и слезливом хлюпике, ее давнем воздыхателе.
        Афиноген Беседкин по специальности был архитектором. Причем потомственным, в четвертом поколении. Еще его прадед возводил какие-то купеческие особняки в Сибири, дед приложил руку к стройкам социализма, а вот папенька с маменькой, вместе закончившие архитектурный институт, удачно вписались в современную действительность: без устали ваяли для российских нуворишей виллы, коттеджи и охотничьи домики. Преимущественно вдоль побережья теплых морей, в живописных заграничных предгорьях и на островах.
        Экстравагантное имя мальчику выбрала своенравная мамаша, посчитав, что так ребенок будет выгодно отличаться от заурядных Андрюш и Сереж. Сын, которого и в школе, и во дворе иначе как Офигеном не звали, так и не смог по достоинству оценить своеобразную материнскую заботу.
        Как ни старались родители, Афиноген не стал достойным представителем династии - природа по полной программе отдохнула на младшем из рода Беседкиных. С трудом закончив все тот же архитектурный вуз, Афиноген некоторое время старался применять свои скудные знания в родительском бизнесе. Но пользы не принес, а навредить успел порядком. Тогда дед-академик с помощью своих связей пристроил внука в одну солидную организацию, которая занималась, помимо всего прочего, архитектурной экспертизой для нужд города. Теперь Афиноген в составе различных комиссий исследовал жилой и нежилой фонд, давая рекомендации и составляя экспертные заключения. И кажется, был этим вполне доволен.
        Независимый культурный центр, где трудилась Лайма, располагался в небольшом старинном особнячке почти в центре в города. Последние годы его сотрудники жили практически на осадном положении, ежемесячно доказывая разным проверочным комиссиям, что на законных основаниях занимают столь завидное помещение. Однако проверки не прекращались - слишком лакомый кусочек находился в ведении какого-то там очага культуры. Лайме, которая по поручению своего руководства ходила ругаться и жаловаться, чиновники прозрачно намекали, что они со своими культурными программами вполне могли бы отвалить куда-нибудь за МКАД. Культура, мол, от этого не пострадает. Тем не менее коллективу центра удавалось сдерживать натиск алчных бизнесменов, желающих захватить их любимое здание.
        Афиноген Беседкин впервые предстал пред Лаймиными очами года два назад в составе очередной проверочной комиссии. Комиссия осуществляла контроль за сохранением исторического облика здания и бесценных интерьеров. Лайма, как всегда во всеоружии, сопровождала гостей. К неудовольствию проверяющих, все оказалось в норме, и они благополучно убрались из центра и из жизни Лаймы. Но не все. На самого юного члена комиссии Афиногена Беседкина сильнейшее впечатление произвел не исторический облик здания, а весьма эротический облик Лаймы Скалбе.
        С тех самых пор и начались ее мучения. Не сильно занятый на службе, подкрепленный финансами небедных родителей, Беседкин последовательно добивался от Лаймы сначала внимания, потом любви, потом - сострадания. При этом наличие у Лаймы других мужчин и даже жениха его не останавливало. Лайма решительно отвергала домогательства Беседкина, но тот был неутомим.
        Его ухаживания и приставания, по счастью, не носили криминального или экстремального характера. Это была долгая и нудная осада с эпизодическими вкраплениями внезапных истерик и неискренними попытками совершить самоубийство на глазах у любимой. Последняя подобная сцена случилась три дня назад.
        - Беседкин, возьми себя в руки!  - взывала Лайма, оттаскивая красного и встрепанного, как воробей, Афиногена от проезжей части.
        - Ты меня не любишь!  - кричал он в ответ.  - Ты специально меня обзываешь Беседкиным. Меня так в школе дразнили! И в детском саду. Я не хочу жить без тебя!
        Он бился в руках Лаймы, как пойманный за лапу петух, и постоянно норовил рвануть обратно на дорогу.
        - Я не обзываю,  - стонала уставшая после работы Лайма.  - Я не виновата, что это твоя фамилия. Ты куда опять собрался?
        - Под автобус!  - гордо заявил Беседкин, шмыгнув носом.
        - Под какой еще автобус?  - топнула ногой Лайма.
        - Двадцать восьмой. Вон, видишь, подходит.  - Афиноген близоруко прищурился. Затем неуверенно спросил: - Слушай, а это точно двадцать восьмой? Я без очков плохо вижу…
        - А тебе какая разница?  - ехидно осведомилась Лайма.  - Анна Каренина, насколько я помню, не интересовалась номером поезда перед тем, как лечь на рельсы.
        - Ты не любишь меня!  - снова ожил Беседкин.  - Ты издеваешься, ты унижаешь меня как личность!
        - Это чем же? Что не даю тебе бегать по проезжей части с риском оказаться в милиции за антиобщественное поведение? А в любви я тебе никогда в жизни и не объяснялась, это все твои выдумки.
        - Ты считаешь, что я не способен умереть из-за тебя?
        - Ну почему же? Только ты предварительно вгонишь в гроб меня. А потом красиво умрешь от горя. Дождавшись следующего автобуса.
        Хотя к Беседкину с его причудами Лайма уже давно привыкла, прогнозировать реакцию Афиногена на официальное замужество она не бралась - кто знает, что он может отчебучить? Решила сообщить неугомонному Беседкину о свадьбе чуть погодя - может, свершившийся факт охладит его пыл? В любом случае его тяжкие муки надо было прекращать - узнай Травин о вселенской любви Афиногена, и тому точно не поздоровится. А Лайма всегда была противницей грубых силовых решений.
        И вот вчера вечером, когда Беседкин позвонил с традиционными пожеланиями спокойной ночи, она сдуру, вопреки собственному первоначальному решению, взяла и ляпнула про свадьбу. Жалко ей, видишь ли, его стало! Лучше бы себя пожалела.
        То есть сначала Беседкин мужественно пережил страшную весть. Дрогнувшим голосом поздравил Лайму, пожелал счастья, спросил, где будут расписываться, а потом… сорвался. И до половины четвертого утра жалостливая Лайма выслушивала его крики, стоны, плач, вопли, мольбы, а также стихи, ей посвященные. Многое она уже слышала раньше, но в этот раз прозвучало и кое-что новенькое. В общем, уже светало, когда Лайме наконец удалось прервать этот безумный словесный водопад.
        - Все, Беседкин, пока. Мне завтра, то есть сегодня рано вставать. И не звони мне больше, можешь на мужа нарваться.
        - Я не боюсь твоего мужа! Да он тебе вообще пока не муж. Еще неизвестно, как дело повернется,  - услышала напоследок Лайма.
        И что же теперь? Благодаря собственной глупости она будет сонной и квелой невестой? Нет уж, фигушки. Энергичная гимнастика в течение пятнадцати минут, чашечка крепкого кофе - и она в порядке. Бодрая, веселая, жизнерадостная, красиво причесанная, в дивном белом платье!
        Идеальная невеста по имени Лайма Скалбе на сто процентов готова к новому испытанию - супружеству.
        «Ничего,  - подумала она легкомысленно.  - Теперь вся эта жизнь с ее хлопотной работой, истеричными поклонниками и секретными заданиями останется в прошлом. Как и моя экзотическая фамилия».

* * *
        - Обалдеть можно! Такой невесты Москва еще не видела!  - завизжала Вера, когда Лайма в своем сногсшибательном белом платье возникла на пороге кухни, где подружка невесты угощала кофе и развлекала светской беседой уже закончивших свою работу парикмахершу и стилиста.
        Дружба между Лаймой и Верой завязалась несколько лет назад в магазине одежды. Вера прилетела выбирать деловой костюм, в котором собиралась ходить по офисам в поисках работы. Поскольку она была невысокой и полненькой, ни один костюм ей не подходил - то юбка была узка, то пиджак велик в плечах, то рост оказывался не тот. Продавщицы хоть и помогали Вере, но весьма неохотно, без огонька. Лайма, ненавидевшая несправедливость и ценившая женскую солидарность, пришла отчаявшейся женщине на помощь. Вдвоем они сформировали отличный строгий комплект, и благодарная Вера пригласила Лайму в кафе, выпить чашечку чая и поболтать. Так с тех пор и повелось. Они встречались и болтали, ходили вместе по магазинам, обсуждали все на свете и сами не заметили, как стали лучшими подругами.
        - Лайма, тебя нужно сфотографировать, а фотографии отправить в какой-нибудь глянцевый журнал. Они все там сдохнут от зависти!
        Искреннее Веркино восхищение воодушевило Лайму, хотя она и сама видела - действительно смотрится потрясающе. Присутствующие здесь же на кухне труженики гламурного фронта дружно присоединились к восторгам, хотя сами же принимали живое непосредственное участие в создании этого шедевра.
        - Только ни к чему теперь не прикасайся!  - тараторила Верка.  - Иди в комнату, аккуратно сядь куда-нибудь, замри и не дыши. Вот-вот лимузин с женихом прибудет, потерпи немного.
        Лайма машинально бросила взгляд на настенные часы - они показывали половину одиннадцатого. Уже совсем скоро Андрей должен заехать за ней и за Верой. Добираться до дворца бракосочетаний минут тридцать-сорок, но ведь пробки, мало ли что, да и лимузин огромный, его по городу не погонишь, свадьба все-таки… И вообще лучше прибыть на место пораньше.
        В этот момент в прихожей раскатисто и немного фальшиво зазвучала мелодия песенки крокодила Гены из мультфильма про Чебурашку: «Пусть бегут неуклюже пешеходы по лужам». Этот дверной звонок Лайма купила несколько лет назад на какой-то строительной барахолке. Старый - резкий и дребезжащий - сломался, и пришлось срочно искать ему замену. А так как Лайма все делала наспех, после работы, то она схватила первое, что попалось под руку. Продавец уверял, что у звонка двенадцать интересных мелодий и хозяйка будет довольна до чрезвычайности. Он очень, очень сильно ошибся. Удивительным образом в маленьком пластиковом ящичке оказались собраны все мелодии, которые Лайма просто ненавидела. К сожалению, это выяснилось лишь после того, как местный электрик, тихо матерясь, прикрепил оригинальное творение рук человеческих над входной дверью и пустил его в эксплуатацию.
        Помимо нелюбимой еще с раннего детства арии крокодила здесь присутствовали народные хиты «Вот кто-то с горочки спустился» и «Будьте здоровы, живите богато», а также эстрадные шлягеры «Увезу тебя я в тундру» и «Птица счастья завтрашнего дня», которая, как известно, прилетела, крыльями звеня.
        Как там было у создателей музыкального монстра с авторскими правами, неизвестно, но на Лайму вся эта история произвела удручающее впечатление. Она даже хотела избавиться от мерзкого звонка, только все времени не было купить новый. Потом она к звонку привыкла и даже смогла полюбить некоторые мелодии, которые раньше не оценила по достоинству. Правда, песенка крокодила в список реабилитированных шедевров не вошла.
        Лайма инстинктивно дернулась на звук, но Вера замахала руками и грозно крикнула:
        - Стоять, сама открою.
        - Что-то рановато жених прибыл,  - пробормотала Лайма, не зная, что делать - то ли идти в коридор встречать суженого, то ли последовать совету подружки и присесть пока в комнате, чтобы не нарушить дивной красоты.
        Тут за ее спиной раздался Веркин голос:
        - Слушай, Лайма, это не жених. Это какой-то незнакомый тип. Он тебя спрашивает.
        - Не Беседкин?  - с опаской спросила Лайма.
        Узнав, что нет, не Беседкин, она довольно смело вышла в коридор. Вера молча ткнула пальцем по направлению распахнутой входной двери. В дверном проеме маячила мужская фигура. У фигуры были длинные ноги в кожаных штанах, подозрительно знакомые. Столь же подозрительно знакомые руки сжимали многочисленные ленточки. К ленточкам были привязаны воздушные шары всевозможных форм и расцветок. Шаров было так много, что они полностью скрывали всю верхнюю часть туловища незваного гостя, включая лицо.
        - Нет, не может быть,  - обреченно прошептала Лайма.
        Боевого товарища, с которым они вместе съели пуд соли, она узнала бы и по одному мизинцу. За шарами, без сомнения, прятался Корнеев, один из членов группы «У». И Корнееву, и Медведю она под страхом смерти запретила являться на свою свадьбу. Чтобы Травин не ревновал - раз и чтобы не накликать неприятностей - два. Корнеев был красавчиком и повесой, а Медведь - мощным, но добродушным типом, и оба они, конечно, симпатизировали своему командиру, хотя никогда не подавали виду. Известие о свадьбы Лаймы мужчины приняли без энтузиазма, но покорно. И поклялись в этот знаменательный день сидеть дома.
        Месяца три назад, когда они с Андреем уже определили дату свадьбы, благородная Лайма собрала группу «У» в ресторане и в самом конце дружеской вечеринки как смогла объяснила Корневу и Медведю, почему она не может пригласить их на свое бракосочетание. Получилось у нее, кажется, не очень убедительно.
        - Народу будет немного. Андрей не поймет, начнет спрашивать - кто да что… К тому же я буду думать о нашем общем прошлом и выдам себя с головой!
        - Как скажешь, командир,  - добродушно ответил Иван.  - Мы понимаем, так что - никаких обид или претензий. Потом тебя поздравим. Конспиративно.
        - Я пришлю тебе открыточку,  - пообещал Корнеев.  - Электронную. Смотри почту, ладно?
        - Умоляю, никаких открыток! У тебя ужасное чувство юмора. Ты напишешь какую-нибудь фигню и опорочишь меня перед мужем. Считайте, что это приказ - на мою свадьбу не приходить. Поздравлений не присылать.
        Мужчины в ответ закивали головами - о чем речь, все ясно, надо - значит надо.
        И вот в день свадьбы на пороге ее квартиры возникает Корнеев с воздушными шариками в руках. Какого черта он явился, нарушив табу, Лайма даже думать не хотела.
        - От кого такие шарики?  - поинтересовалась за Лайминой спиной Вера.
        - Это… Это от моих институтских друзей,  - быстро сказала она.  - Ты, Вер, иди в комнату, я через минутку буду.
        Верка что-то слабо пискнула, но все же ушла из коридора, деликатно прикрыв за собой дверь. В тот же миг шары заколыхались, и из-за них появился весь Корнеев целиком. Да, это, несомненно, был он - голливудская физиономия, черные «негодяйские» усики, продолговатые глаза с длинными ресницами, трехдневная щетина… И ни намека на улыбку.
        - У тебя такое выражение лица, от которого немедленно хочется бежать в Конго,  - вместо приветствия сказала Лайма.
        - Тебе действительно придется бежать,  - быстро сказал Корнеев.  - Боюсь, что через несколько минут здесь будут официальные лица. Вернее, неофициальные. Возникла чрезвычайная ситуация. Я просто должен был тебя предупредить. Мы звонили, но ты не брала трубку.
        - Какую трубку?  - возмутилась Лайма.  - Мне прическу делали, глаза подводили, платье на меня надевали в четыре руки…
        - Был бы рад поцеловать тебя в щечку, но если мы сейчас отсюда не смоемся, боюсь, свадьбе не бывать. Подбирай юбки и поехали! Попытаемся улизнуть раньше, чем они нагрянут.
        Корнеев решительно взял Лайму за руку и, словно редиску из грядки, выдернул из квартиры на лестничную площадку. Шары он бросил, и они резво стали подниматься вверх.
        Сердце Лаймы уже сковал лед. Она понимала, что Корнеев не шутит, но мысль о побеге парализовала ее.
        - Ты хоть знаешь, в чем дело?!  - воскликнула она вполголоса.
        - Дело в том, уважаемая госпожа Скалбе,  - неожиданно раздался совершенно незнакомый ей суховатый голос откуда-то снизу,  - что вам необходимо прибыть на секретный инструктаж перед выполнением особо важного государственного задания.
        Человек говорил, поднимаясь по лестнице. Двое его подручных спускались сверху. У них были зоркие глаза и толстые шеи, а внутри черных рубашек бугрились мускулы.
        - Да пошли вы со своим инструктажем!  - крикнула Лайма и спряталась за Корнеева.  - У меня свадьба, я через час расписываться должна!
        Незнакомец оказался сухощавым и улыбчивым, в узких очках-хамелеонах, которые посверкивали как-то особенно подло.
        - Взять его!  - коротко приказал он своим подручным и подбородком указал на Корнеева.
        В ту же секунду Евгений размахнулся и прямым ударом засветил сухощавому в челюсть. Лайма рванула было вперед, к лестнице, то есть к свободе, но в ту же секунду почувствовала резкий сладковатый запах и потеряла сознание.

* * *
        Вера не понимала, что происходит. Взволнованная долгим отсутствием подруги, она решилась-таки нарушить правила приличия и вышла в коридор - на разведку. К ее величайшему изумлению, разведывать было нечего: Лайма и человек с шарами куда-то исчезли. Тогда Вера открыла входную дверь и выглянула на лестничную площадку, но и там никого не оказалось. Вера побегала вверх и вниз по лестницам подъезда - никого. Совершенно растерявшись, она вернулась в квартиру и сделала попытку связаться с Лаймой по телефону, но, услышав из комнаты знакомую трель, сообразила, что мобильного с собой у Лаймы нет и быть не может. Ведь та была уже в свадебном наряде и брать с собой на бракосочетание трубку уж точно не собиралась.
        Растерянная Вера отправилась на кухню за подмогой, хотя не представляла, чем ей сейчас могут помочь. Но едва она появилась на пороге, как длинноволосый стилист в изящной рубашечке, куривший у окна, радостно воскликнул:
        - Послушаете, Вера, там уже лимузин приехал. Длинный и белый, как корабль! Ах, нравится мне все это. Ленты, цветы, поцелуи… Невесту уже вынесли, так что спускайтесь вниз. Да и мы поедем,  - он кивнул на парикмахершу,  - у нас через час еще один клиент.
        - Как это - «вынесли»?  - насторожилась Вера.  - Кто вынес?
        Она внезапно почувствовала, что земля странно качнулась, норовя уйти из-под ног.
        Тот пожал плечиками:
        - Ну, как это - кто? Жених, я полагаю. И свидетели. Один нес невесту на руках, другой тащил за ними кучу всяких шариков. Потом они вдвоем ее усаживали на заднее сиденье.
        - Куча шариков?  - шепотом переспросила Вера.
        - С детства люблю воздушные шарики,  - мечтательно заметил стилист.  - Они их упустили, правда. Теперь эта связка будет носиться над городом. Дико романтично!
        Вера немедленно рванула к окну, едва не выбив головой стекло. Внизу, вдоль тротуара было припарковано десятка два машин, однако никакого белого лимузина не было. Зато на уровне фонарного столба болталось несколько разноцветных шаров, зацепившихся за провода.
        - Где он?  - крикнула Вера, оборачиваясь к стилисту.
        - Кто?  - испугался молодой человек, глянув на ее перекошенное лицо.
        - Лимузин!
        Стилист растерялся:
        - Вот только что там стоял, прямо у подъезда. Видимо, уже умчался.
        - Вы его номер, случайно, не запомнили?  - спросила Вера с надеждой и тут же махнула рукой.  - Да о чем это я?
        Она чувствовала себя так, словно собиралась садиться пировать, наготовила вкусных яств и вдруг обнаружила, что все кастрюльки и сковородки пусты.  - Пожалуйста, никуда не уходите,  - попросила она крайне озадаченных мастеров прически и макияжа.
        Куда именно ей надо было звонить, Вера и сама не понимала. В милицию? Или в службу спасения?
        - А что случилось?  - заволновалась парикмахерша, почуяв недоброе.
        - Кажется, Лайму похитили,  - с трудом выдавила Вера, сама еще до конца не осознавая весь ужас сказанного.
        - Господи, с чего вы взяли?  - удивился стилист, махнув своей пахучей сигареткой.
        - Жених должен был зайти в квартиру, поздороваться, как положено, восхититься Лаймой. Да и меня с собой взять! Я все-таки подружка невесты! Не мог он вот просто так схватить ее и отчалить. Вместо него поднялся какой-то тип с целой кучей шаров…
        - Да это наверняка проделки жениха и шафера!  - подкинула спасительную мысль стилист.  - Они просто украли невесту. Некоторые мужчины считают, что это незыблемая традиция.
        - Нет, правда?  - Вера немного перевела дух.
        Идея с кражей невесты неожиданно показалась ей вполне разумной. Впрочем, нет, не вполне. Получается, что ей самой во дворец бракосочетаний придется ехать на такси. Она, конечно, не невеста, но одета подобающим образом, так что общественный транспорт не пойдет. Может, позвонить Андрею? Решение правильное, только вот где номер его телефона раздобыть, у нее-то ведь нет. Вера на минуту задумалась, но вдруг хлопнула себя ладонью по лбу - мобильник Лаймы остался здесь, в квартире. Звонок Андрею конечно же все разъяснит и поставит на место.
        Вера бросилась в комнату за телефоном подруги. Он лежал на диване и выглядел сиротливо, как брошенный щенок. Она протянула к нему руку… И в этот самый момент из кухни раздался истошный вопль девушки Тани, которая сооружала Лайме прическу:
        - Сюда, скорее!!!
        Стремительно развернувшись на каблуках, Вера бросилась назад.
        - Что случилось?  - крикнула она, врываясь на кухню.
        - Он вернулся! Лимузин ваш. Вон опять стоит у подъезда,  - сообщила Таня, сияя.
        Вера подскочила к окну и рухнула грудью на подоконник. Подоконник был узким, и подружка невесты едва не кувырнулась вниз головой во двор. К счастью, хрупкий на вид стилист неожиданно обнаружил изрядную силу и сноровку и в критический момент удержал ее за ноги.
        - Не надо так нервничать!  - уговаривал он, растирая запястья.  - В конце концов, это не вы сегодня замуж выходите. Так что не впадайте в истерику.
        Вера пообещала не впадать и, вытянув шею, глянула вниз. Там во всей красе, растянув вдоль дома свои семь, девять или сколько там в нем было метров, стоял белый свадебный лимузин, украшенный, как положено, кольцами, лентами и цветами. В этот миг из коридора донеслась мелодия популярной среди космонавтов песни «Надежда», быстро сменившаяся ностальгическими «Яблоками на снегу» - кто-то настойчиво звонил в дверь.
        - Сейчас все выяснится,  - обнадежила Таня, застегивая сумочку.  - Желаем вам всех благ, а нам пора ехать к другому клиенту.
        - Конечно,  - сказала Вера, почувствовав себя одиноким воином, оказавшимся перед лицом неведомого врага.  - Я вас провожу… И дверь заодно открою. Они входят - вы уходите.
        Кто такие «они», Вера интуитивно чувствовала. К несчастью, она оказалась права.

* * *
        Это были жених и свидетель, сияющие, словно два коробейника, которым удалось приманить к себе целый выводок красных девиц. Андрей Травин выглядел так, словно его только что спустили с конвейера самых элегантных мужчин мира. Черный смокинг, галстук-бабочка, прическа «французский шик», в руках букет роз, опушенных декоративной зеленью. Обычно все женихи от счастья и напряжения выглядят глупыми как пробки. Травин был не таким. Да, он во весь рот улыбался, но глаза его смотрели на мир трезво. Если бы Вера была Лаймой, она бы, пожалуй, даже обиделась.
        Его друг и свидетель Борис оказался гораздо простодушнее. С таким искренним выражением лица ему впору было торговать лотерейными билетами. В руке он держал шары - точь-в-точь такую же огромную связку, какую до него приносил к этой самой двери таинственный незнакомец, вместе с которым испарилась Лайма.
        - Здрасьте,  - радостно сказал он.  - Вам жених не нужен?
        Поскольку Вера тупо молчала, сам жених добавил:
        - А то смотрите, хороших быстро разберут!
        Рыба, выброшенная на берег, была бы сейчас по сравнению с Верой символом жизнелюбия и светлого оптимизма. Андрей выжидательно смотрел на нее. Улыбка его медленно тускнела.
        - А Лайма разве не с вами?  - спросила наконец Вера, заранее схватившись рукой за сердце.
        При этих ее словах свидетель тоже потух и сильно помотал головой из стороны в сторону:
        - Не-е-ет!
        Некоторое время тянулась пауза. Вера все пыталась вдохнуть, а Андрей, наоборот - выдохнуть.
        - А где она?  - неожиданно синхронно спросили они друг друга.
        Следующая пауза была более долгой - каждый ждал от собеседника ответ на заданный вопрос. Первой нашлась Вера, решившая до конца прояснить ситуацию:
        - Я думала, вы ее уже украли! Согласно традиции…
        Травин стиснул зубы и поиграл желваками. Если бы Вера пришла наниматься к нему на работу, в этот момент она наверняка струсила бы и забрала заявление.
        - Знаете, я очень хочу ее украсть,  - бросил жених и улыбнулся снова: теперь уже криво и неестественно.  - Украсть и посадить в машину. Но для этого я должен сначала забрать ее из квартиры. Вы позволите мне войти и совершить обряд похищения?
        - Еще раз?  - упрямо поинтересовалась Вера, не желая расставаться с иллюзией.
        Андрей и Борис обменялись тревожными взглядами.
        - Верочка, я понимаю - волнение и все такое,  - забубнил свидетель, подходя поближе и беря Веру за пухлую, но безжизненную руку.  - Вы вообще-то спали сегодня? Это скорее всего переутомление.
        Вера, вынужденная принять страшную правду, неожиданно топнула ногой.
        - Какое переутомление?  - закричала она.  - В эту дверь уже недавно звонили. И приходили… С шарами! Лайма вышла в коридор и пропала. Стилист из окна видел, что невесту вынесли из подъезда на руках и увезли в белом лимузине! Я думала, это были вы!  - обвиняющим тоном закончила она.
        - Что?!  - воскликнул Травин и отшвырнул букет с такой силой, что он перелетел через перила и исчез из виду.
        Потом, оттеснив Веру плечом, он ворвался в квартиру, пробежал по комнатам и зачем-то выглянул в окно. Дальше последовало сто тридцать три вопроса и сто тридцать три путаных ответа Веры, которая сначала бегала за ним, громко топоча, а потом упала на стул и начала мелко дрожать подбородком. Свидетель молча протянул ей платок размером с детское одеяло. Подумав мимоходом, что женщины, которые ни в чем не виноваты, плачут гораздо охотнее, чем реально провинившиеся. Впрочем, Веру долго утешать не пришлось. Вернув Борису скомканный платок, она в последний раз шмыгнула носом и воинственно выпятила подбородок.
        Уяснив, наконец, что Лайму увезли на белом лимузине, Андрей воскликнул:
        - Быстро, в погоню! Они не могли в этой кишке на колесах далеко уехать!
        - Я с вами!  - решительно сказала Вера и подобрала юбку, потому что мужчины уже бежали вниз по лестнице, и ей пришлось догонять их, рискуя сломать каблуки.

* * *
        - Я не могу быстрее!  - огрызался нарядно одетый шофер.  - Это лимузин, машина для торжественных мероприятий, а не спортивный болид «Формулы-1».
        - Да я все понимаю, но у нас проблема. Нам нужно догнать невесту!  - Возбужденный Андрей сорвал с себя «бабочку» и рванул ворот белой рубахи. Лицо его окаменело, лихорадочно блестевшие глаза пристально смотрели вдаль. Сейчас он был похож на киногероя, спасающего мир от ужасной катастрофы. Вера, невзирая на трагизм ситуации, даже залюбовалась им. Вот бы за ней кто-нибудь так гнался!
        - Давай, давай, родной, жми,  - подбадривал Травин тихо зверевшего водителя.  - Если к двенадцати успеем во дворец, я тебя озолочу.
        Вера снова восхитилась Андреем - вот это воля к победе, вот это твердость духа! Не только уверен, что разыщет пропавшую невесту, он еще надеется и церемонию не сорвать. Классный мужик!
        Сама Вера, а вместе с ней и Борис осуществляли круговое визуальное наблюдение, а именно - таращились в окна, надеясь увидеть белый лимузин, в точности похожий на тот, в котором они сейчас ехали. Андрей, сидевший рядом с водителем, неожиданно обернулся и прокричал в бездонную глубину длиннющей машины:
        - Вера, вы уверены, что лимузин был точно таким же, как этот?
        - Мне стилист сказал!  - закричала она в ответ.  - Он в окно видел.
        - Андрюха, может ребятам позвонить? Они приедут на нормальных тачках,  - подал голос Борис.  - Организуем поиск по всем направлениям.
        - Не надо. Когда они еще сюда доберутся - пробки же везде. Время только потеряем. Далеко они уехать на этой селедке не могли. По переулкам точно не поедут - застрянут. А других вариантов здесь немного, думаю, перехватим где-нибудь. Короче, в погоню!  - Андрей так хлопнул по плечу водителя, что бедолага непроизвольно дернулся вместе с рулем. Лимузин повело куда-то вбок, и он едва не вылетел на тротуар.
        Погоней происходящее можно было назвать с большой натяжкой. Лимузин, не созданный для экстремальной езды по улицам города, умеренно быстро и плавно катил вперед, изредка замирая перед светофорами и медленно вписываясь в повороты. Особенно раздражало то, что попутные и встречные машины весело гудели, полагая, что приветствуют мчащихся к своему счастью молодоженов.
        - Куда дальше?  - спрашивал водитель Андрея перед очередной дорожной развязкой.
        Травин, следуя какой-то своей логике, а может быть интуиции, уверенно бросал:
        - Налево, прямо, налево, направо.
        - Андрей, может, милицию вызвать?  - решила высказать затаенную мысль Вера.
        Она припомнила, что Лайма, увидев типа с шарами, нахмурилась и расстроилась, но рассказывать своим спутникам об этом не стала.
        - Пока рано,  - не отрывая взгляд от дороги, бросил Травин.  - Мы не знаем точно, что произошло. Может быть, это вообще чья-то шутка. И в итоге Лайма все же появится во дворце бракосочетаний.
        - Дурацкая шутка,  - встрял немногословный Борис.  - За такие шутки морду надо бы…
        - За тем и едем,  - отозвался Андрей.  - Если только Лайма сама это все не придумала. Она у меня такая фантазерка!
        Кроме нежности в его голосе прозвучало что-то еще. Вера решила, что это восхищение, и снова тихонько вздохнула.
        - А может, ее бывший поклонник увез? Бываю такие безутешные идиоты - на преступление идут, только бы своего добиться,  - развил тему Борис.
        Тут Вера на секунду представила, что некий мерзавец украл Лайму, чтобы насильно расписаться с ней в каком-нибудь районном загсе, и тихонько хмыкнула. Чтобы Лайму заставить что-то делать против воли? Нереально.
        - Если надо, разберемся и с поклонниками,  - не отрывая взгляда от дороги, решительно подвел черту Травин и тут же взревел:
        - Вот она! Вот, впереди! Видишь?
        Андрей вытянул вперед руку как полководец, бросающий в бой последний резерв. Вера и Борис одновременно посмотрели туда, куда он показывал. Действительно, впереди маячил белый увесистый зад точно такого же, как и у них, лимузина, украшенного традиционными лентами.
        - Прибавь!  - зарычал Травин.
        Шофер надавил на газ, и дистанция стала медленно сокращаться. Движение на этом участке было достаточно плотное, но быстрое. Вскоре от преследуемой машины их отделяло всего метров двадцать. Покинутый жених уже было возликовал, когда поток вдруг стал ощутимо сбавлять скорость - видимо, впереди их ожидала очередная пробка. Подобраться к лимузину похитителей вплотную никак не удавалось.
        - Обгоняй!  - приказал Андрей шоферу, который заранее вжал голову в плечи, предчувствуя недоброе.
        - Как я их обгоню?  - заныл тот.  - Бампер в бампер идем, не могу же я по встречке!
        - Можешь,  - твердо отмел его сомнения Травин.  - Ты теперь все можешь. Или выпрыгивай из машины.
        Выпрыгивать водитель не захотел, и свадебный экипаж, вальяжно перебравшись на полосу встречного движения, неторопливо двинулся вперед.
        Наглый маневр был встречен яростным гудением ехавших навстречу машин, которое теперь больше напоминало ругательства, нежели радостное приветствие молодоженов. Наконец несчастному водителю, который уже мысленно попрощался с правами, удалось втиснуться в крайний левый ряд, и две одинаково белые и длинные машины встали почти что параллельно.
        Стекла у них тоже были одинаково черные, тонированные, поэтому рассмотреть, кто находится в салоне, не представлялось возможным.
        - Молодец!  - похвалил Андрей бледного, как его машина, шофера.  - Теперь будешь их подрезать. Так, по диагонали, наискось. Подрежешь - и останавливайся. Дальше мои дела.
        - Да как же я их подрежу?  - отчаянно взвыл шофер.  - Если я встану наискось, то перегорожу три полосы!
        - Ничего, мы выйдем, и ты уже нормально паркуйся у обочины. Это же минутное дело.
        Но дело оказалось совершенно не минутным. Первые попытки остановить машину похитителей Лаймы не увенчались успехом. Ее водитель уклонялся от маневров коллеги, пытаясь то обогнать их, то пропустить далеко вперед, а то и вовсе перестроиться в неудобный для преследователей ряд. К тому же под ногами постоянно путался какой-то шустрый седан с тонированными стеклами, на котором тоже развевались свадебные ленточки.
        - Это, видимо, охрана или прикрытие,  - хладнокровно заметил Травин.
        - А ничего, что мы одни?  - забеспокоился Борис.  - Давай я все-таки ребятам позвоню.
        - Справимся!  - уверенно бросил Андрей.  - Главное в этом деле - быстрота и натиск.
        Еще некоторое время два одинаковых свадебных лимузина на глазах изумленных водителей и пешеходов состязались в маневренности. Наконец, взвизгнув тормозами, они остановились, образовав на проезжей части гигантскую многометровую букву «Т», у которой была немного скособочена верхняя перекладина.
        - Боря, страхуй меня!  - закричал Травин, распахивая дверцу.  - И следи за второй машиной!
        Он одним прыжком подскочил к вражескому лимузину, вцепился в ручку задней дверцы и рванул ее на себя. Ворвавшись в салон, разъяренный Андрей тут же споткнулся о чьи-то ноги и, потеряв равновесие, растянулся на полу. В ту же секунду ему на голову полилось ароматное шампанское, которое сидевшие в машине люди буквально за минуту до его вторжения разлили по бокалам. На мгновение наступила испуганная тишина, которая однако длилась недолго и была прервана дружными женскими и мужскими воплями. Самые проворные пассажиры лимузина начали открывать двери и выпрыгивать на волю, менее расторопные продолжали барахтаться на сиденье и верещать на все лады.
        Быстро оправившись от конфуза, Андрей тем временем поднялся на четвереньки и отряхнулся, как вылезшая из реки собака. Затем он встал на колени, выпрямился и свирепо заревел:
        - Где ваша невеста? Я хочу на нее посмотреть!
        - Андрей, помоги мне!  - раздался откуда-то сзади испуганный женский голосок.
        Травин быстро повернулся и тут же увидел в дальнем углу салона женскую фигуру в белом платье и с белой фатой, скрывавшей ее лицо. Это Лайма звала его на помощь!
        - Держись, любимая!  - завопил обрадованный Андрей.  - Сейчас поедем расписываться. Я вот только этот вертеп на колесах разорю, и сразу же поедем.
        - Да кто ты такой, мать твою?!  - закричал на Травина усатый брюнет, пытавшийся грудью загородить ему дорогу.
        - Я кто такой?  - иронически осведомился Травин, пробуя кое-как встать на ноги и сохранить равновесие.  - Муж я ее! Почти что… Как вам это понравится?
        Тут усатый повел себя довольно странно. Он не стал вступать в схватку, а просто полез из машины с криком:
        - Андрей, Андрей! А я ведь говорил тебе, что у нее кто-то был! Вот тебе и номер!
        Невеста истошно завопила ему вслед:
        - Да не он это вовсе! Вечно ты не на тех думаешь, идиот!
        И тут Травин насторожился - из-под фаты доносился совершенно незнакомый голос. Это была не Лайма! И на помощь она звала вовсе не его, Андрея Травина, а какого-то другого Андрея. Наверное, своего собственного жениха, который сейчас сражался с кем-то на улице. Осознав, что они атаковали не тот автомобиль, Травин на мгновение растерялся, и именно в этот момент получил кулаком под дых.
        Тем временем Борис и Вера тоже выскочили из своего лимузина, но остановились в нерешительности. Хотя вокруг ревели клаксоны и явно назревал скандал, они этого просто не замечали. Они напряженно ждали, что вот сейчас из машины появятся Андрей и Лайма. И все сразу встанет на свои места.
        Первые мгновения пойманный лимузин не подавал признаков жизни. Затем в нем разом распахнулись все до одной дверцы, и из них с визгами и криками посыпались совершенно незнакомые Вере и Борису люди.
        Шофер в белой рубахе с коротким рукавом и при галстуке, высунувшись из своего импозантного авто, визгливым голосом стал звать милицию. Похожая на циркуль девица в чем-то розовом размахивала букетом цветов и верещала «Бандиты!» и «Убивают!». Пышная барышня, вся с ног до головы в голубом, бессмысленно металась взад и вперед, по-щенячьи повизгивая. Парень в сером костюме, покрутив головой по сторонам, безошибочно выбрал Бориса и, схватив его за рукав, принялся настойчиво тащить к лимузину, приговаривая:
        - Мужик, помоги, на нас напали! А у нас там невеста и жених!
        - Я знаю,  - лучезарно улыбнулся ему в ответ Борис.  - У нас там тоже невеста и жених.  - Потом, вырвав руку из цепких пальцев, он мощным ударом уложил незнакомца на асфальт. Тут из плененного лимузина выскочил еще один тип - в черном костюме и шелковом галстуке. Борис и его решил отправить в нокаут, но не тут-то было. Красавчик оказал сопротивление, и между ними завязалась нешуточная потасовка.
        В этот момент к месту происшествия прокрался тот самый седан, который Травин и компания приняли за машину прикрытия. Однако из него полезли вовсе не бритые мужики с квадратными плечами, а всего лишь толстые тетушки и один седой дедуля с палочкой. Их вопли немедленно влились в общий гомон, и теперь вокруг стоял такой гвалт, что уши закладывало.
        Борис, которому с трудом удалось отбиться от Шелкового галстука, неожиданно подвергся нападению со стороны только что подоспевшего к месту событий деда. С виду тщедушный старикашка на поверку оказался невероятно отважным. Он скакал вокруг Бориса и остервенело колотил его палкой по ноге.
        Вера в ужасе смотрела на происходящее и уже догадывалась, что случилась страшная ошибка. Вся эта компания очень мало походила на людей, которые могли бы похитить Лайму. Поэтому Вера стала бочком продвигаться к взятому на абордаж лимузину, чтобы поскорее добраться до Андрея и поделиться с ним своиим сомнениями.
        Инцидент разбирали не долго. Милиция, к счастью, приехать так и не успела. Машины удалось растащить и поставить у обочины. Травин, прижимая руку к сердцу, извинялся на все лады, предлагал деньги, дружбу, все что угодно, чтобы только замять конфликт. По ходу дела он успел рассказать трогательную историю о том, как у него только что украли невесту и увезли на точно такой же машине в неизвестном направлении. Хотя в историю эту никто и не поверил, однако Травина простили и отпустили с миром - все-таки праздник у людей был. Хотя и подпорченный изрядно все тем же Травиным. Жених, которого подняли с капота, отряхнули и поставили на ноги, мужественно пожал протянутую тезкой в знак примирения руку. И только невеста грустно и задумчиво смотрела вслед уходящему дебоширу.
        - Что теперь делать будем?  - поинтересовался Борис, когда они вновь оказались в своей машине.
        - Вот зараза, столько времени потеряли,  - сквозь зубы процедил усевшийся напротив него Андрей.  - Не знаю, как быть. Искать, наверное, теперь уже бессмысленно.
        - Может, все же попробуем, а?  - тихонько напомнила о себе Вера, но Травин ее, кажется, даже не услышал.
        В этот момент в стекло водителя кто-то сильно постучал.
        - Что там еще?  - зло крикнул Андрей.  - Неужто милиция наконец-то пожаловала?
        - Тут тетка какая-то грязная. Побирушка, наверное,  - отрапортовал шофер, счастливый оттого, что его не отправили в тюрьму в компании с этими сумасшедшими.
        - Дай ей десятку, а то ведь не отстанет,  - посоветовал Борис.
        - Она думает, у нас праздник,  - вдруг горько заметил Андрей, о чем-то напряженно размышлявший.
        Вера и Борис лишь сочувственно переглянулись. Да, плохо было дело. Но едва водитель приоткрыл окно, чтобы просунуть в него купюру, как послышался знакомый насмешливый голос:
        - И что у вас тут за свадьба без невесты?
        Травин подпрыгнул так, что едва не пробил головой потолок лимузина.
        - Лайма!  - заорал он, выскакивая из машины.
        Вслед за ним на волю выбрались Вера и Борис. Вера тут же заплакала.
        Перед ними стояло странное существо. Оно, конечно, напоминало Лайму Скалбе, но лишь отдаленно. Прическа, на которую было потрачено столько времени и сил, растрепалась и скособочилась. На обрывках сетки над ушами висели цветочки. Лицо и руки измазаны, а платье, прелестное свадебное платье, было вдрызг разодрано и по цвету больше всего напоминало камуфляжную форму десантника, только что прибывшего из зоны боевых действий.

* * *
        Когда Лайма пришла в себя, то первое, что она услышала,  - громкие мужские голоса. Два человека о чем-то спорили, причем оба голоса были ей незнакомы. Не открывая глаз, чтобы не выдать себя, Лайма попыталась определить, где она находится. Это оказалось несложно - вне всякого сомнения, она находилась в салоне машины, которая куда-то двигалась. Сиденье было очень удобным и пахло кожей - значит, авто ее похитителей из дорогих и комфортабельных.
        «Усыпили,  - соображала она лихорадочно,  - а теперь везут в неизвестном направлении. Куда, зачем? Неужели им опять понадобилась группа «У»? Мерзавцы, у меня вообще-то свадьба через час! И куда они дели Корнеева?»
        Вспомнив о свадьбе и о том, что с минуты на минуту в ее квартиру явится Андрей, Лайма едва сдержалась, чтобы не вскочить. Справившись с нахлынувшими эмоциями, она тихонько приоткрыла глаза и пошевелила конечностями. И сразу поняла, что не связана и наручников на ней нет. Сквозь ресницы она видела, что напротив сидит очкастый. Один качок рядом с ним, другой - за рулем. Корнеев где-то в глубине салона, видимо, тоже без сознания. Голова откинута назад, подбородок смотрит в потолок. Лайма услышала встревоженный голос очкастого:
        - Женщина в порядке? Когда она, наконец, очнется? Смотрите, ведь бледная вся и дышит тяжело!
        Качок резко оборвал его:
        - Я же сказал, не волнуйтесь. С ней все будет хорошо. Это абсолютно безвредное вещество, выключает совсем ненадолго. Ощущения потом абсолютно нормальные, я на себе испытывал. Парень тоже скоро очухается.
        Услышав, что она была в отключке не так уж и долго, Лайма приободрилась. Может быть, еще не поздно и она успеет выбраться отсюда и добраться до дома, пока Андрей не приехал. А иначе… Про «иначе» она даже думать не хотела. Как объяснить Травину все эти истории с ее второй, тайной жизнью сотрудницы спецслужб, она не представляла.
        Итак, задачей номер один становилось немедленное освобождение из плена.
        По-прежнему не открывая глаз, Лайма старалась сквозь ресницы осмотреть грядущее поле битвы. В том, что будет битва, она не сомневалась. Салон машины был огромен, в таких Лайме раньше ездить не приходилось. Именно в этот момент Корнеев застонал и сел прямо. Начал тереть руками глаза. Попытался привстать, но потом снова упал на свое место и возмущенно воскликнул, обращаясь к очкастому:
        - Вы меня усыпили, как морскую свинку!
        - А вы меня ударили,  - парировал тот, не оборачиваясь.
        - Вы и Лайму усыпили!  - продолжал бушевать Корнеев. Впрочем, бушевать - сильно сказано. Судя по голосу, ему было здорово не по себе.  - Это незаконно!
        - Не стоит все драматизировать. У меня ведь был приказ - доставить. Я и доставляю. Дело очень срочное и крайне важное.
        - Но не такими же методами!  - возразил Евгений.  - Есть в этом катафалке вода? Во рту пересохло, говорить невозможно.
        Ему протянули пластиковую бутылку, и Корнеев жадно выпил ее всю. И снова принялся возмущаться:
        - Ну, дали бы людям спокойно пожениться.
        - Поверьте, не получилось бы спокойно. Сначала свадьба, потом медовый месяц, потом беременность. Знаем мы эти штучки. А дело не ждет.
        - Ну, объяснить хотя бы надо было,  - гнул свое Корнеев.
        - Вы знаете госпожу Скалбе даже лучше меня,  - усмехнулся очкастый.  - Она бы уперлась, и никакие силы природы ее бы с места не сдвинули. Вы же сами мне сказали, что она, скорее всего, пошлет нас куда подальше.
        - Вас,  - уточнил пунктуальный Корнеев.  - Но все равно надо было сначала поговорить. Вы обещали.
        - Вижу, вы моим обещаниям не поверили, раз решили забежать вперед и предупредить.
        - Лайма - мой боевой друг. А друзей не предают.
        - Поэтому вас пришлось тоже временно нейтрализовать.
        - А Лайму вы нейтрализовали по полной,  - сказал Корнеев и насмешливо добавил: - По-моему, вы ее боитесь.
        - Только пень не боится женщин с железным характером,  - отрезал очкастый.
        - Помешать женщине выйти замуж - все равно, что отменить Новый год,  - гнул свое Корнеев.
        - У меня ответственное задание, а вы тут со своими сантиментами,  - вдруг разозлился его собеседник.  - Если я так сделал, значит, надо. Скоро сами поймете. Все, закончили обсуждение, едем на инструктаж.
        - Вы уверены, что инструктаж нельзя отложить на завтра?  - полюбопытствовал Евгений.  - Сыграли бы свадьбу, и счастливая новобрачная, полная сил и энергии, добровольно поехала бы на этот жизненно важный инструктаж. Гораздо меньше было бы проблем. Кстати, я почему-то думаю, что проблемы еще будут.
        - Не поехала бы. Замужняя женщина с перспективами роскошной семейной жизни - труп для контрразведки.
        - В каком смысле труп?  - напряженно спросил Евгений.
        - В переносном. В смысле - не боец. Короче, сегодня и только сегодня. Завтра уже вылет на задание.
        - А свадьба?  - не мог угомониться обычно немногословный Корнеев.
        - Как сказал товарищ Шурик в одной популярной комедии: «Свадьбы - не будет!» Во всяком случае, пока не состоится инструктаж.
        - Но жених, гости… Как быть с ними? Ее же начнут искать, звонить в милицию!
        - Мы приняли ряд мер. В этом деле затронуты важнейшие государственные интересы, причем не только нашей страны, так что - не беспокойтесь. Во дворце бракосочетаний предупредят, что мероприятие переносится. С женихом поговорим, объясним, успокоим. Все будет в порядке. Если бы не срочность! Думаете, мне это приятно? Действительно - что делать, если бы Скалбе вдруг уперлась? В общем-то ее можно понять, ситуация несколько необычная. Любая женщина возмутилась бы, но… Лайма ведь не любая женщина, она ценная оперативная единица. Ситуация возникла внезапно, поверьте. Отсюда спешка.
        - А по-моему, вы просто подло подгадали время. Знаю я эти ваши шпионские штучки! Чтобы вселить в агента боевую злость, вы на многое способны… И почему она до сих пор без сознания?  - Корнеев озабоченно уставился на Лайму.
        Та с едва сдерживаемым негодованием слушала весь этот разговор. Надо же, кто-то за нее решает, быть свадьбе или не быть. Неизвестно, кстати, что там за государственные интересы. Может, опять какой-нибудь проповедник прибыл? Ну, ничего, мы еще посмотрим!
        Для начала можно попробовать открыть дверь машины и кубарем вывалиться на асфальт. Лайма неоднократно видела такие трюки в кино, но самой проделывать подобное не приходилось. Она лишь догадывалась, что нормальный человек, а не супергерой, может сломать себе во время исполнения такого номера не только руки и ноги, но и шею. К тому же велик риск попасть под колеса другой машины. Тем не менее это был шанс.
        Дождавшись, когда машина затормозит перед очередным светофором, Лайма как бы случайно стала заваливаться набок, в сторону ближней к ней дверцы. Ей даже удалось незаметно нащупать ручку и быстро потянуть ее на себя. Качка, если он дернется, можно отпихнуть ногой и смело кувырнуться вниз, невзирая на последствия. Уж лучше остаться мертвой невестой, чем быть живой рабыней!
        Но фокус не удался - двери оказались предусмотрительно заблокированы. К счастью, никто не заметил Лаймину уловку. Теперь надо было думать, как быть дальше. Захватить в заложники очкастого? Но у нее нет ни пистолета, ни ножа, ничего, что можно было бы приставить к его лысеющей голове или тонкому горлу. Корнеев тоже наверняка безоружен. Кричать «спасите» бесполезно - никто не услышит. К тому же незнакомый мужчина предъявит удостоверение службы безопасности - и кто будет потом вмешиваться? Положение казалось практически безвыходным.
        В этот самый момент очкастый спросил водителя:
        - Леша, а чего так душно стало? На улице жара, и здесь дышать уже нечем!
        - Так кондиционер сломан, я же говорил. Другой такой же машины у фирмы уже не было, искать было некогда, но вы сказали, что мы за час управимся, потерпим. Может, окна открыть?
        - Нет, окна нельзя, маскировку нарушим.
        - А, зараза, здесь же люк есть, на крыше,  - вдруг сообразил шофер.  - Забыл совсем, я ведь на таких сроду не ездил.
        - Люк - то что нужно. Давай проветримся. Знаешь, как открыть?
        Водитель быстро разобрался, как, и прямо над головой Лаймы вдруг появился кусок ярко-голубого неба. Она мгновенно поняла: вот он, ее единственный шанс, ее путь к свободе. То, что для этого предстояло совершить сложнейшее гимнастическое упражнение уровня олимпийской чемпионки, Лайму отчего-то совершенно не смутило.
        Не забывая, что для окружающих она все еще без сознания, Лайма потихоньку стала группироваться для прыжка, сжимая себя сантиметр за сантиметром - как пружина, готовая в любую секунду распрямиться.
        К последующему развитию событий ее спутники точно не были готовы. Когда Лайма, издав боевой вопль, сильно оттолкнулась и прямо с сиденья сиганула в люк, Корнеев лишь в изумлении открыл рот, а очкастый чертыхнулся. Через пару секунд Лайма, подтянувшись на руках, ловко выбросила свое тело из салона прямо на крышу машины.
        Она даже сама до конца не поверила, что ей удалась эта опасная авантюра. Сзади послышались невнятные крики, и ей показалось, что кто-то схватил ее за щиколотку. Она брыкнула ногой, и прекрасная свадебная туфля, удержавшаяся во время прыжка, слетела и потерялась. «Может быть, Корнеев из жалости ее подберет?» - подумала Лайма. Она представила, как позже, когда все останется позади, он будет ей выговаривать: «Разве так можно, командир? Так поступают только, когда жизнь в опасности! А тебя всего лишь утащили со свадьбы. А что такое свадьба? Это просто публичная констатация того факта, что ты в кого-то влюбился».
        Однако для Лаймы это был вопрос принципа. В конце концов, она не училась в шпионской школе. Ее завербовали с помощью шантажа и теперь распоряжаются ее жизнью! Она не против еще разок спасти мир, но уж пусть тогда ее об этом попросят как следует.
        С проворством гадюки она быстро проползла по крыше вперед. Ей было очень страшно - лимузин ехал хоть и медленно, но все же ехал! А Лайма в своем белом платье и с прической а ля мадам Помпадур плашмя лежала на крыше, растопырив руки и пытаясь как можно плотнее прижаться к ней животом. Лимузин продолжал свой размеренный неторопливый бег по забитой транспортом улице. «Скорее всего,  - судорожно соображала Лайма,  - водитель ищет место, где можно остановиться: такую махину просто так не припаркуешь. И лишь тогда парни начнут ловить меня. Корнеева нейтрализуют, если уже не сделали с ним что-нибудь. Ладно, он справится. В конце концов, его во дворце бракосочетаний никто не ждет».
        Тут лимузин все-таки начал притормаживать. Лайма решила воспользоваться моментом. Первым делом она попыталась избавиться от оставшейся туфли, сильно дрыгнув ногой. После первого же дрыга сзади раздался короткий басистый крик и грохот, из чего она сделала вывод, что один из качков полез за ней в люк, а она его нечаянно нейтрализовала. Еще пара взбрыкиваний, и туфля соскочила с ноги и улетела назад. Немедленно раздался визг тормозов и возмущенное гудение клаксона. Вероятно, предмет ее гардероба шарахнул по лобовому стеклу идущего сзади автомобиля и до смерти напугал водителя. Все это промелькнуло в сознании Лаймы за считанные секунды. А уже в следующий миг она совершила второй за сегодняшнее утро подвиг - после корявых и неэстетичных телодвижений выпрямилась на крыше во весь рост.
        Она стояла босиком, раскинув руки в стороны для равновесия, и молила Бога, чтобы коварный шофер внезапно не ударил по тормозам. Похоже, зрелище было впечатляющим, так как некоторые машины стали тормозить, а другие громко и продолжительно сигналить, отдавая дань уважения отважной незнакомке. Пешеходы на тротуарах по обеим сторонам улицы разевали рты и показывали на нее пальцами. Но Лайме было не до восхищения публики - ей казалось, что вот прямо сейчас ее сдует с машины и унесет вдаль, как осенний лист.
        Из люка опять кто-то полез, и Лайма затравленно огляделась по сторонам. Тем временем какой-то шустрый «жигуленок» с прицепом стал обгонять неповоротливый белый лимузин. Мгновенно оценив обстановку и опрометчиво решив, что в прицепе обязательно должны перевозить что-то мягкое и упругое, она, зажмурив глаза, прыгнула чуть вперед и вниз. К счастью, ее дилетантский расчет оказался верным - она попала именно в прицеп, а не на крышу «жигуля» или на капот идущей следом машины.
        Судя по всему, «жигуль» с прицепом принадлежал какому-то усердному дачнику, который решил обогатить скудную подмосковную почву то ли черноземом, то ли удобрениями. «В конечном счете,  - подумала Лайма, протирая глаза и отплевываясь,  - это не самый худший вариант. А если бы он вез арматуру или колючую проволоку?»
        Глянув назад, она увидела стремительно отстающий белый лимузин и вздохнула с облегчением. Теперь дело за малым - уехать подальше от преследователей и благополучно выбраться из этой клумбы на колесах. Что по сравнению с уже пережитым, конечно, сущие пустяки.
        Вот тут-то она и ошиблась. На первом же светофоре владелец «Жигулей» выскочил из машины, потому что краем глаза видел, как что-то большое и белое свалилось в его прицеп. Когда Лайма предстала перед ним во всей красе, лицо его мгновенно утратило решительное выражение.
        - Какого черта…  - начал было он и замолчал, отвалив нижнюю челюсть.  - Вы что, невеста?!
        - Невеста, невеста,  - пробормотала Лайма, с тревогой отыскивая глазами лимузин, который мог появиться в любую минуту.
        - Как же вы в прицеп-то свалились?  - сердито спросил водитель, протягивая руки, чтобы помочь ей выбраться наружу.  - Напились после бракосочетания? Теперь вот все платье в грязи!
        - Я лимузины перепутала,  - сказала Лайма, выпрыгнув из гостеприимного жестяного кузова. Комья земли полетели от нее во все стороны.  - Жених оказался чужим. Вот я и выпрыгнула. Теперь мне надо собственного жениха найти. Любовь, знаете ли, это страшная сила. Ради нее люди куда только не прыгают.
        Вот чего Лайме точно не удалось, так это затеряться в толпе. Ее вид вызывал у прохожих испуг и неистребимое желание звонить в санитарно-эпидемиологическую службу. Ну, или в милицию. Затаившись у помойки в незнакомом дворе, Лайма стала обдумывать, как ей быстро связаться с Андреем. Просить телефон у людей на улице даже нечего и думать - сразу заберут в отделение. Таксофон? Но там нужны карточки, а денег нет. К тому же она тысячу лет не пользовалась этими аппаратами и не была уверена, что они еще существуют.
        От бессилия Лайма даже заскрежетала зубами и стала тихонько подвывать.
        - Тетенька, вам плохо?  - раздался детский голосок.  - Может быть, врача вызвать?
        Рядом стояла девочка лет семи-восьми и с любопытством рассматривала ее.
        - Обязательно,  - встрепенулась Лайма.  - А у тебя есть телефон?
        - Есть, только вам я его не дам. Сама вызову врача. Мне папа не разрешил никому телефон давать.
        Она посмотрела на Лайму серьезно и нахмурила белые бровки.
        - Правильно, никому нельзя давать свой телефон,  - тут же согласилась Лайма.  - Только набери тот номер, который я тебе скажу, ладно?
        - Это ваш доктор?  - уточнила девочка.
        - Ага, доктор. Он должен быстро приехать и забрать меня.
        - В больницу?
        - Н у, вроде того. Так наберешь?
        Лайма продиктовала девочке мобильный Андрея.
        - Он трубку не берет,  - сообщила через некоторое время девочка.  - Наверное, занят.
        - Наверное,  - задумчиво промолвила Лайма.  - Тогда набери, пожалуйста, еще один номер. Сможешь?
        - Еще один смогу. А потом мне надо домой, а то бабушка будет ругаться.
        - Пожалуйста, только один!  - взмолилась Лайма, надеясь, что Андрей сейчас у нее дома. Ну хоть кто-то ведь дома должен быть - Вера, например.
        - Ответили!  - радостно сообщила маленькая спасительница.
        - Спроси, кто это.
        Девочка внимательно выслушала ответ и растерянно обернулась к Лайме.
        - Дяденька сказал, что он вижа…жиза…жаст. Наверное, неправильный номер, это не доктор.
        - Доктор, доктор!  - закричала Лайма, боясь, что девочка отключит телефон.  - Скажи ему, чтобы позвал Веру!
        Девочка послушно повторила просьбу.
        - Он сказал, что Вера уехала. Спрашивает, кто я.
        - Скажи, племянница. И спроси, куда уехала Вера?  - суфлировала шепотом Лайма.
        - Сказал, искать невесту.
        Лайма едва не зарыдала. Этого только не хватало - паника уже началась.
        - Спроси, а жениха там нет?
        - И жених уехал искать невесту. Что-нибудь еще спросить? А то мне домой надо.
        - Спроси, когда они уехали, как, куда?
        - Он сказал, недавно, на белой свадебной машине. Куда, он не знает. Я отключаюсь?
        Быстренько распрощавшись с доброй девочкой, которая ускакала в ближайший подъезд, Лайма обошла дом и нашла табличку с адресом. Посмотрев название улицы, она поняла, что пешком будет добираться как минимум час. А иначе, как пешком, и не получится. Кто ее повезет - без денег и всю в черноземе?! К слову сказать, чернозем противно вонял. Хорошо хоть, не навоз… Настроение испортилось окончательно. К тому же ее пугало предстоящее объяснение с Андреем, уехавшим искать ее на свадебной машине.
        Неожиданно она подумала, что зря застряла в этом дворе так надолго. Похитители уже наверняка организовали погоню и повсюду ее ищут. Вероятно, и подмогу вызвали, так что лучше уж отсюда убраться поскорее.

* * *
        Лайма как могла привела себя в порядок. То есть окончательно развалила прическу, вымазала лицо и развезла грязь по подолу. После этого, соблюдая все меры предосторожности, она выбралась на оживленную улицу и быстрым шагом двинулась по направлению к дому.
        Судя по презрительно-сочувственным взглядам женщин, со стороны выглядела она неважно. «Интересно,  - размышляла Лайма, стараясь не встречаться взглядом с прохожими,  - что бы я сама подумала, встретив босоногую чумазую даму в платье, на котором, судя по его виду, выспалась сотня-другая лягушек?»
        Вспомнив о загубленном свадебном наряде, Лайма даже прослезилась. Но тут впереди она увидела нечто, от чего набежавшие слезы мгновенно высохли. Прямо по курсу виднелся до боли знакомый белый лимузин, стоящий у тротуара. Рядом, облокотившись о распахнутую заднюю дверцу, стоял очкастый и разговаривал по мобильному телефону. Мгновенно сориентировавшись, Лайма совершила ловкий маневр, нырнув в проход между соседними домами. Дворами она шла довольно долго, но зато когда опять вышла на улицу, ее преследователи остались далеко позади. Однако успокаиваться Лайма не собиралась, так как не знала масштаба открытых против нее боевых действий. Преследователи могли появиться внезапно и неизвестно откуда.
        «Главное - попасть домой и связаться с Андреем, а там - будь что будет»,  - повторяла она про себя, постепенно ускоряя шаг и практически переходя на бег. Лайма успела даже подумать, что, может быть, все как-то уладится, но вдруг похолодела - прямо перед ней, метрах в пятидесяти, маячил белый лимузин. Он только что тронулся со светофора и вальяжно ехал навстречу, нахально сигналя. «Попалась!  - в ужасе застыла на месте Лайма.  - Сейчас из машины выскочат люди в масках и затолкают меня внутрь, чтобы вести на чертов инструктаж». Поняв, что убежать не успеет, она приготовилась к обороне, собираясь нанести обидчикам максимальный урон. Но еще через секунду до нее вдруг дошло, что это совсем другая машина. Не могли преследователи так быстро развернуться и пробиться через пробки! «А вдруг это Андрей с Верой?  - Лайма едва не задохнулась от охватившего ее волнения.  - Точно, они! Не может же быть таких совпадений - два одинаковых лимузина на одной улице. Вот и сигналят мне!»
        Переполненная надеждой, она бросилась на дорогу навстречу белому автомобилю, обмотанному атласными лентами. Через минуту, изящно увильнув от двух-трех встречных машин, Лайма очутилась прямо на пути следования вожделенного лимузина. Лимузин был вынужден остановиться, взвизгнув тормозами и едва не толкнув ее бампером. Лайма забарабанила ладонями по капоту, отчего на белоснежной поверхности появились грязные отпечатки. Затем она раскинула руки в стороны, словно собираясь обнять весь земной шар, и громко завопила: «Андрей! Андрей!» Ее Андрей должен был сразу понять, что она попала в катастрофическую ситуацию, иначе… Иначе как она ему все объяснит?!
        Тут открылись дверцы с обеих сторон, и из лимузина стали вылезать совершенно незнакомые Лайме нарядные люди, среди которых была девица в белом платье и фате. Шофер выскочил вперед и, сверкая глазами и брызжа слюной, закричал:
        - Да что же это сегодня такое, блин?! До загса доехать не дают!
        - А… Так у вас тут свадьба!  - воскликнула Лайма, всплеснув руками.  - И невеста имеется. Своя собственная. Что ж, поздравляю с праздником! Желаю долгих лет совместной жизни. Будьте, как говорится, здоровы, живите богато!
        - А это что у вас там на спине болтается - фата?  - с подозрением спросил мужчина с фингалом под глазом, обходя вокруг Лаймы.  - И платье вроде как белое.
        - С утра было белое,  - согласилась Лайма.
        - Это не вас, случайно, прямо со свадьбы украли?
        - Откуда вы знаете?!
        - Да ваш лимузин напал на наш лимузин!  - волнуясь, сообщил тип и побагровел лицом.  - А ваш жених напал на нашего жениха! Драка была. Большая свадебная драка! Салон шампанским облили, букеты обтрепали, дедушку завели, до сих пор успокоить не можем…
        - То есть меня ищут?!  - обрадовалась Лайма, чувствуя предательскую дрожь в коленках. Да, она, конечно, спецагент и уже много чего повидала… Но быть женщиной, ради которой совершаются подвиги, гораздо, гораздо приятнее.
        Ее обступила плотная толпа нарядно одетых людей, в том числе девица в розовом и девица в голубом, которые что-то беспрестанно чирикали.
        - Ваши остались в двух кварталах позади нас. Они там припарковались. Если только еще не уехали!
        - Куда они могли уехать-то?  - возражал жених.  - Только вперед и могли. А мимо нас еще не проезжали. Так что еще есть шанс!
        - Ой, спасибо вам огромное!  - вскричала Лайма.  - Можно я вас поцелую?
        - Нет!  - заявила невеста, все это время прятавшаяся за жениха, и выступила вперед.  - Ни за что!
        - Правильно,  - поддержал ее кто-то из задних рядов.  - Жених, как боец, должен концентрироваться на одной цели.
        - Тогда просто спасибо,  - не обиделась Лайма.  - Будьте счастливы, а я побежала догонять свое счастье.
        - Удачи!  - закричали все, махая руками.
        И только маленькая старушка с букетиком ромашек в руках шепнула ей на прощание:
        - Если счастье улизнуло, его вприпрыжку не догнать. А коли жених потерялся, оставь его: значит, не твой это человек, чужой.

* * *
        - Лайма, ради бога, что случилось?!  - тормошил вновь обретенную невесту Травин, затаскивая ее в машину.
        - Андрюш, не волнуйся, со мной все нормально.
        - Нормально?! Ты похожа на Рэмбо, только что разрушившего маленький американский город.
        Борис подвинулся, освобождая сиденье и улыбаясь во весь рот. Вера сначала бросилась Лайму обнимать, потом стала плакать, громко всхлипывая и вытирая нос ладонью.
        - Я ехала в прицепе с черноземом,  - сообщила та.  - Это, я вам доложу, не в лимузине прохлаждаться. Мы расписаться еще успеем?
        - Лайма!  - одернул ее Андрей.  - Что значит - расписаться?! Ты до сих пор ничего не объяснила. Рассказывай немедленно!
        Тон его был таким холодным и требовательным, что кривая Лайминого возбуждения резко пошла вниз.
        - Андрюш, мне без тебя было та-а-к плохо!  - жалобно воскликнула она.  - Я тебе сейчас все расскажу, и ты все поймешь. Потому что ты самый замечательный, самый понимающий человек на свете.
        Лучшее женское оружие - это не слезы, как думают некоторые, а лесть. Красотой можно завлечь, умом поразить, нежностью подкупить, но по-настоящему завоевать мужчину можно только лестью.
        - Ну,  - сказал Травин милостиво.  - Я тебя слушаю. Мы все внимательно слушаем. Два свадебных лимузина на одну невесту - многовато, тебе не кажется? Что, и второй жених был, да?
        «Черт, и почему всегда происходит одно и то же? С друзьями, приятелями и незнакомцами я могу быть настоящей. Но стоит только завести близкого человека, как тотчас приходится притворяться то курочкой, то дурочкой».
        - Кто эти мерзавцы?  - тоном, не предвещавшим ничего хорошего, спросил Андрей.  - И где они?
        Вера посчитала нужным вмешаться:
        - Ты же видишь, как Лайма выглядит! Сразу ясно, что ее украли. Что она ни в чем не виновата!
        - Ни в чем не виноваты только утки в пруду. Это бывший поклонник?  - продолжал наскакивать Андрей. Ореол благородного героя слетел с него, как мишура с елки. Когда надо было действовать, он действовал как воин. Но когда пришло время выяснять отношения, растерял всю свою мужественность.
        - У меня нет бывших поклонников!  - гордо ответствовала Лайма. Вера взглянула на нее укоризненно, и она тут же поправилась: - Вернее, они, конечно, есть, но не настолько сумасшедшие, чтобы затевать целую операцию похищения. Эти люди… Ну, как бы тебе объяснить?
        - Конечно, я тупой, как мне объяснишь?  - свирепо спросил Травин и сложил руки перед грудью.
        Неожиданно в их бурные объяснения вмешался шофер.
        - Так мы едем сочетаться браком или не едем?  - крикнул он, обернувшись.  - Еще можем успеть, если поднажмем…
        - Едем!  - рявкнул в его сторону Травин. И ехидно поинтересовался у Лаймы: - Надеюсь, пока ты бегала от похитителей, ты не передумала, дорогая?
        Мерзкое словечко «дорогая» Лайма терпеть не могла. И Травин это прекрасно знал. Интересно, если первые же трудности заставляют его вымещать свое настроение на женщине, то что будет потом? Ведь семейная жизнь - это как мешок с подарками. Каждый подарочек достаешь вслепую и даже не знаешь, понравится он тебе или нет.
        Тут снова подала голос Вера, задавшая вполне резонный и своевременный вопрос:
        - А как ты в таком виде замуж выходить собираешься?
        - Не знаю,  - ответила Лайма, с грустью осознав, что поцелуй перед алтарем вряд ли будет таким же чудесным, как в фильмах о вечной любви.
        - Может быть, отложить свадьбу?  - пробормотал Борис, откровенно потрясенный растерзанным видом невесты.
        - Отложить?!  - взревел жених.  - Да ты в своем уме? Там столько народу задействовано, я все распланировал. И еще медовый месяц! Нет, никаких «отложить». Я решил сегодня жениться, и я женюсь, даже если моя невеста выглядит как пугало.
        Лайма сузила глаза, и Вера быстро спросила:
        - Может, тебе мое платье попробовать? Конечно, оно не по размеру, но другого все равно нет.
        Нельзя сказать, чтобы Лайма возрадовалась. Подруга была ниже нее и гораздо шире в талии. Кроме того, у Веры не было травинского размаха, поэтому свой наряд она покупала очень далеко от Лондона, на Черкизовском рынке.
        Женщины удалились вглубь лимузина и долго возились там, ойкая и попискивая. Верина косметичка, влажные салфетки и расческа сотворили чудо. Впрочем, когда подруги выбрались из автомобиля, стало ясно, что чудо весьма относительное. Вера была стиснута грязным платьем так, что казалась гусеницей в перетяжках и волочила по полу матерчатый хвост. Из-под рукавов были видны только красные ногти. А Лайма с открытыми коленками напоминала девочку, которой из наволочки сшили карнавальный костюм - платье висело на ней мешком и казалось равносторонним.
        - Ну как?  - спросила она Травина, который смотрел на нее с напряженным вниманием.
        - Да уж, Лагерфельд бы обзавидовался…
        - Ты на себя посмотри,  - беззлобно огрызнулась Лайма.  - Без бабочки, пуговица оторвана, смокинг мятый!
        - Так я же без претензий,  - более миролюбиво отозвался Травин.  - Да, кстати, а ты так босиком и пойдешь?
        Лайма даже застонала - какая же дура, совсем забыла про обувь, расхаживает, как селянка во время сенокоса.
        - Как быть?  - жалобно спросила она у Веры.
        - Не знаю. Мои не подойдут точно, минус два номера, ты же знаешь.
        И это была горькая правда.
        - Вы извините, что я вмешиваюсь,  - заговорил водитель лимузина, смирившийся с тем, что у него сегодня экстремальный выезд.  - Просто у меня во время одной свадьбы дамочка в машине переобувалась, попросила свои туфли в багажник положить. Забрать забыла, так и вожу их с собой уже месяца два - вдруг вспомнит. Попробуйте, может быть, подойдут.
        Он принес мягкие туфли без каблука ядовито-зеленого цвета, которые Лайма натянула без ущерба для здоровья.
        - Ну как?  - победоносно поинтересовалась она и притопнула ногой.
        - Гармонично,  - одобрил Травин.  - Особенно в сочетании с розовым платьем, которое явно тебе мало.
        - Не мало, а коротко. Платье мне на самом деле велико. Надо же понимать разницу.
        - Прекратите обсуждать мое платье!  - напустилась на них Вера.  - Мне и так плохо.
        - А почему мы подъехали ко дворцу бракосочетаний с тыла?  - сердито спросил Андрей у водителя.  - Высаживаете нас на задворках, а у нас все-таки важный день. Кроме того, мы опаздываем.
        - Дык… Вы же видели - там все перегорожено!  - начал оправдываться тот.  - Не знаю уж, почему. А по-другому никак не пробраться! Здесь ближе всего.
        Борис побежал на разведку - искать родственников и гостей и проверять, не пропустили ли Травин и Лайма свою очередь. По времени укладывались тик в тик, но все равно беспокоились.
        Вера с Лаймой еще некоторое время поправляли друг другу пояски и прически, а Травин разговаривал по мобильному.
        - Ладно, примерка обновок закончена,  - наконец сказал он, тревожно поглядывая в сторону дворца бракосочетаний.  - Что-то мне не нравится здешнее оживление. Кажется, я вижу милицейские фуражки. А они никогда не украшали торжественных мероприятий.
        В этот момент появился Борис, бегущий вприпрыжку, словно школьник. То, что он несет сногсшибательную новость, было написано у него на лице.
        - Что там случилось?  - настороженно спросил Андрей еще издали.
        - Слушайте, там такое происходит - с ума сойти.
        - Что?!  - хором спросили все.
        - Дворец оцеплен милицией, из здания вывели всех сотрудников и посетителей, никого близко не подпускают. Ищут бомбу.
        - Бомбу?  - переспросила Лайма, почувствовав, что ее пульс начинает набирать обороты.
        - Ну да. Вроде кто-то заминировал здание. Говорят, этот бардак по меньшей мере два часа продолжается. Когда наши гости стали подтягиваться, уже милицейские кордоны стояли, и в матюгальники всех предупреждали, что свадеб не будет, пока они не обеспечат безопасность.
        - А когда они ее обеспечат?  - растерянно спросила Вера. Она была расстроена. Еще бы. Только дурак мог игнорировать такие знаки судьбы. Свадьба подруги не заладилась с самого начала, и ждать благополучного ее завершения просто смешно.
        - Саперы уже работают,  - отрапортовал Борис.  - Так мне наш Гришка сказал. И еще он сказал, чтобы мы не торопились - история долгая. Там ведь очередь скопилась из тех, кто должен был раньше расписываться.
        - А он ничего не перепутал, ваш Гриша? Может быть, ребята уже выпили и теперь шутят?  - со слабой надеждой в голосе поинтересовалась Вера.
        - Гриша вообще не пьет,  - отрезал Борис.
        - И не шутит,  - добавил Андрей.  - Он руководит службой безопасности одного известного казино.
        - Я сейчас тетке дозвонюсь, может она чего знает,  - неуверенно бросила Лайма, протягивая руку за его телефоном.
        - Да брось, и так все ясно. Давайте обойдем здание и подберемся поближе к главному входу. Ох, вот, любуйся!  - Андрей под ручку провел Лайму между клумбами с анютиными глазками и вытянул руку.
        Картина, представшая их взору, была впечатляющей. Несколько свадебных кортежей в живописном беспорядке расположились вокруг здания дворца бракосочетаний. Здесь было с пяток одинаковых длинных белых лимузинов с куклами, кольцами и колокольчиками на крышах, капотах и бамперах, а также несколько десятков других машин - от шикарных иностранных до скромных отечественных. Единственное, что их объединяло - разноцветные ленты и шары, привязанные за что придется. Со стороны это напоминало то ли ультрасовременный цыганский табор, то ли массовую забастовку водителей, обслуживающих торжественные мероприятия.
        Между зданием и машинами виднелись многочисленные милицейские фуражки. Вокруг машин и между ними стояло очень много празднично одетых людей. Было видно, как они взволнованно переговариваются друг с другом. Впрочем, некоторые особо активные гости, не теряя времени даром, уничтожали наличный запас шампанского, разливая его во что попало.
        Лайма, Андрей, Борис и Вера влились в толпу праздношатающихся женихов, невест, их родственников, друзей и знакомых.
        - Да-а,  - протянул Андрей, озираясь по сторонам.  - Бывали в моей жизни разные веселые денечки. Но такого я что-то не припомню.
        - Я тоже,  - пробормотала Лайма, одергивая куцее платье.  - Тоже что-то такого не припомню.
        - Пойду поищу наших,  - сообщил Борис и растворился в людском водовороте.
        - А я попробую разыскать твоих и приведу сюда,  - нашла себе занятие Вера.  - Надеюсь, увидев меня, твоя тетка не покроется сыпью от ужаса.
        Когда они остались вдвоем, Андрей, наклонившись к уху невесты, тихонько спросил:
        - Лайма, мне не нравится твой взгляд. Ты выглядишь как малолетний похититель варенья. Лучше скажи правду сразу. Это, случаем, не твои похитители сработали? Может быть, ты объяснишь мне, что сегодня происходит? То, что я не задаю вопросов, вовсе не значит, что я не желаю получить ответов.
        Лайма поняла, что час расплаты настал - надо объясняться с Андреем. Она очень хотела оттянуть этот момент и признаться ему во всем потом, после свадьбы. К сожалению, обстоятельства оказались выше ее намерений.
        - Прости, я должна была тебе все рассказать гораздо раньше, но я просто не могла. В общем, это абсолютно секретная тема. И я тебя прошу - ни с кем не делись тем, что сейчас услышишь. Я даже не знаю, имею ли я право тебе говорить все это. Знаешь, что такое государственная тайна?
        - Лайма,  - перебил ее Травин, и глаза его превратились в кусочки арктического льда.  - Только ради бога, не рассказывай мне, что тебя похитили сотрудники спецслужб, что ты наша российская Мата Хари, а вся твоя деятельность входит в сферу государственных интересов и является глубоко засекреченной.
        - Но это правда!  - воскликнула Лайма.  - Самая чистая правда.
        Андрей поиграл желваками, потом с усилием придал лицу нормальное выражение и обратил на невесту чистый взор:
        - Ладно, давай серьезно. Не знаю, почему ты не хочешь говорить мне правду, предпочитая это наивное вранье, но надеюсь, ты имеешь для этого основания. Я тебя все равно люблю и полагаю, что когда ты станешь законной супругой, то не будешь от меня ничего скрывать. И расскажешь, что на самом деле сегодня произошло. Договорились?
        На взгляд Лаймы ситуация была патовой.
        - Ну, хорошо,  - кивнула она.  - Это действительно полная чепуха. И к бомбе я тоже не имею никакого отношения.
        Не успела она договорить, как услышала свое имя, громом разнесшееся над головами присутствующих. Голос человека, произнесшего его, был многократно усилен мегафоном.
        - Лайма! Лайма Скалбе!  - Человек с мегафоном глумливо переврал ее фамилию, делая ударение на последнем слоге.  - Здесь есть невеста по имени Лайма Скалбе?  - продолжал надрываться тот же голос.  - Подойдите, пожалуйста, к первому заграждению.
        - То есть ты не имеешь к этому никакого отношения?  - насмешливо спросил Травин.  - Что же ты стоишь - иди. Смотри, этот тип уже весь посинел от натуги.
        - А ты со мной пойдешь?  - напряженно спросила Лайма.
        - Зачем? Меня же не зовут. Если возникнет необходимость - я в машине.
        И Травин, развернувшись, двинулся к лимузину. Понятно, что он был зол и расстроен, но тем не менее. Для Лаймы это ничего не меняло. Мужчина, который легко перешел из команды защиты в команду нападения, стремительно терял очки в ее глазах.
        - Лайма Скалбе!  - продолжал разоряться человек с мегафоном.  - Пройдите к первому заграждению.
        - Надо же, какая странная фамилия - Скалбе!  - немедленно удивился стоявший рядом розовощекий пузан. И передразнил: - Скалбе, Скалбе, висела на столбе!
        - Ну и фантазия у вас, гражданин,  - сердито сказала Лайма.  - А если бы про вашу фамилию какую-нибудь глупость сочинить?
        - Моя фамилия Круглов!  - хвастливо сказал розовощекий и поглядел гоголем: ну-ка, мол, попробуй сочини.
        - Из Круглова, из Круглова я сварю кастрюльку плова,  - продекламировала Лайма и скрылась в толпе, оставив пузана в полной растерянности.

* * *
        - Это первое заграждение?  - поинтересовалась Лайма, протиснувшись сквозь толпу любопытных к милиционеру с мегафоном.
        - А в чем дело?  - казенным голосом отозвался тот, подозрительно оглядывая Лайму.
        - Мне сказали подойти к первому заграждению. Я - Лайма Скалбе.
        - Вы - невеста?  - недоверчиво спросил милиционер, оглядывая ее наряд.
        - С утра числилась невестой, но потом как-то все не задалось,  - честно призналась Лайма.
        - Оно и понятно,  - охотно согласился представитель власти.
        Лайме вдруг показалось, что этот милиционер обладал некой тайной информацией обо всем происходящем. Однако поделиться этой информацией с ней не спешил.
        - А что случилось? Кто меня звал и зачем?
        - Вы нам очень нужны. Даже необходимы. Дело срочное. Только паспорт покажите, пожалуйста, надо убедиться, что вы действительно Лайма Скалбе.
        - Паспорт?  - растерялась Лайма.  - У меня нет с собой паспорта.
        - То есть как это - нет?  - поразился милиционер.  - Как же вы собирались регистрировать брак без паспорта?
        - Я… То есть, конечно, он где-то есть…  - Тут Лайма в изнеможении замолчала.
        В самом деле - не рассказывать же здесь всю эту дикую историю с похищением. Кажется, ее паспорт у Веры. Или у Андрея?
        - Сейчас сбегаю к машине. Он должен быть у моего жениха,  - сообщила она милиционеру.
        - Давайте, только быстрее, а то могут серьезные неприятности случиться,  - поторопил он ее.
        - Да?  - вяло удивилась Лайма.  - Я-то думала, на сегодня лимит неприятностей исчерпан. Но, оказывается, еще есть в запасе.
        - Послушайте, дамочка!  - рассердился вдруг человек с мегафоном.  - Счет идет на минуты, а вы шуточки шутите.
        Несите документ, а то не ровен час, здесь все на воздух взлетит из-за вас!
        - Из-за меня?  - оторопела Лайма.  - В каком смысле?
        - Вам все объяснят. Идите уже!
        Терзаемая неизвестностью и неясными предчувствиями, Лайма быстро направилась к белому лимузину.
        Андрей, его родственники и друзья сгруппировались около машины и возбужденно переговаривались. Проигнорировав вопросительные взгляды и не вступая ни с кем в разговоры, Лайма оттащила Травина подальше от них и трагическим шепотом спросила:
        - У тебя случайно нет моего паспорта?
        - У меня,  - скорбно промолвил Андрей,  - в отличие от некоторых, случайностей почти не бывает. Я стараюсь все предусмотреть. Твой паспорт я держу при себе уже несколько дней. Так, для полного порядка. Да и тебе некуда было бы его положить - не сумочку же с собой брать. Вот мы и решили - пусть он будет у меня. Вспоминаешь?
        - Естественно,  - тут же кивнула Лайма, словно иначе и быть не могло.  - Дай-ка мне его быстренько.
        - Зачем?  - с подозрением спросил Андрей.
        - Милиция просит. Хочет убедиться, что Лайма Скалбе - это я.
        - Зачем?  - снова спросил Травин, словно другие слова были ему неизвестны.
        - Это, кажется, как-то связано со взрывом,  - неохотно объяснила Лайма.
        - А… Да-да-да!  - ернически подхватил тот.  - Дела государственной важности. Бомбы, лимузины, шпионы…
        Он выдал ей паспорт и, надувшись, отвернулся.

* * *
        Провожаемая многочисленными любопытными взглядами, Лайма в сопровождении милиционера с мегафоном прошла через оцепление. Еще через минуту она уже сидела внутри большого автобуса с наглухо занавешенными окнами и была представлена пожилому мужчине с погонами полковника. У мужчины было усталое, неприветливое лицо.
        - Меня зовут Владислав Петрович. Я начальник оперативного штаба по предотвращению террористического акта во дворце бракосочетаний. А вы - Лайма…
        - Можно без отчества,  - пискнула Лайма, у которой от волнения что-то случилось с голосом.
        - Хорошо. Скажите, Лайма, вам знаком человек по имени…  - тут Владислав Петрович затянулся сигаретой и задумчиво уставился куда-то в потолок. В итоге пауза у него получилась прямо-таки классическая. Пока она тянулась, Лайма лихорадочно перебирала в уме возможные варианты. Среди наиболее вероятных были Иван Медведь, Евгений Корнеев, а может, даже сам Игорь Тагиров, куратор группы «У». Или тот очкастый, имя которого так и осталось для нее тайной. По крайней мере, эти люди были способны на масштабную авантюру. «А вдруг мое похищение и этот террористический акт - звенья одной цепи?  - подумала Лайма.  - Я сбежала, и они решили таким диким способом сорвать мою свадьбу? Несолидно как-то…»
        Но тут полковник наконец окончил фразу:
        - Афиноген Беседкин.
        Лайма подумала, что ослышалась.
        - При чем тут Беседкин? Я полагала, вам нужен кто-то, связанный с террористическим актом, и вы хотели меня спросить, не знаю ли я…
        - Я и спросил,  - раздраженно бросил Владислав Петрович.  - И по-моему, вы его знаете.
        - Кого?  - уставилась на него Лайма.
        - Беседкина!  - рявкнул полковник.  - Знаете ведь?
        - Конечно,  - кивнула Лайма.  - Это мой поклонник. Бывший. Но простите, какое отношение он имеет к тому, что здесь происходит?
        - Прямое. Он все и организовал.
        - Да не может быть,  - рассмеялась она.  - Афиноген - уважаемый человек, дипломированный архитектор, входит в состав комиссий по…
        - Дело в том,  - сурово перебил ее полковник,  - что этот Беседкин позвонил сегодня утром в милицию, МЧС, а также пожарным и сообщил, что заминировал дворец бракосочетаний. И если кто-то, особенно невеста по имени Лайма Скалбе, попытается туда войти, он разрушит здание. Наши специалисты все проверили, однако бомбы не обнаружили. После чего преступник снова позвонил и сказал, что наблюдает за нашими действиями, что мы все равно ничего не найдем, так как никакой бомбы в самом здании нет.
        - Хорош преступник!  - вырвалось у Лаймы.  - Он же просто кретин, поверьте мне. И наверняка безобидный. Так, значит, на самом деле в здании бомбы никакой нет?
        - Он сказал, что вырыл где-то подкоп и притащил туда столько тротила, что взлетит на воздух не только дворец бракосочетаний, но и парочка окрестных домов. То ли блефует, то ли нет - непонятно. Мы уже были близки к тому, чтобы эвакуировать жильцов близлежащих домов, однако нам удалось вычислить местонахождение террориста.
        - А как удалось?  - заинтересовалась Лайма.
        - Оперативным путем,  - отрезал полковник.  - Детали вам знать необязательно. Хотя он каждый раз звонил с разных телефонов, мои ребята все равно его обнаружили. Им не впервой, и не таких находили.
        Глупый, несчастный Беседкин! Устроить такой балаган, и все из-за нее. Теперь ей вдруг стало бесконечно жаль несчастного влюбленного.
        - Где же он сейчас?  - Голос у Лаймы предательски дрогнул.
        - На столбе висит.
        - Уже?! Как вы могли?  - ахнула она.  - Нельзя же вот так, без суда и следствия вешать на столбах! Он никакой не террорист, он совершенно безвредный! Просто свихнулся на почве страсти.
        Полковник посмотрел на нее с подозрением, будто не верил, что люди еще могут испытывать друг к другу страсть. А потом вяло махнул рукой:
        - Да успокойтесь вы. Никто его не вешал. Мы собирались его схватить, а он, как обезьяна, вскарабкался на фонарный столб и теперь висит там. Причем весь опутанный проводами.
        - Так снимите его,  - потребовала Лайма, которая ощущала ответственность за судьбу своего поклонника.
        - Не можем. Он грозит, что взорвет не только дворец бракосочетаний, но и себя вместе со столбом. А мы ведь не знаем точно, что там у него за провода, поэтому рисковать не будем. Зато он настойчиво требует свидания с вами. Попробуйте убедить его прекратить сопротивление и сдаться.
        - Попробую,  - тяжело вздохнула она.
        Когда Лайма в сопровождении хмурого Вячеслава Петровича обошла здание дворца и свернула за угол, ее взору открылась сногсшибательная картина. Вокруг фонарного столба, одиноко и гордо торчащего посреди нежно-зеленого газона, сосредоточилось несколько десятков людей в форме и в штатском. Большая часть из них охраняла объект, то есть следила, чтобы к столбу никто из посторонних не приближался, а со столба никто не слез и не скрылся.
        Лайме оказалось достаточно одного взгляда, чтобы понять - за последнее можно было не беспокоиться.
        Высоко над землей, где-то в районе фонаря, гордо реял Афиноген Беседкин. Крепко обняв руками и ногами столб, взъерошенный, с оттопыренными ушами, он напоминал коалу, которая среди отвратительно-бесполезной березовой рощи неожиданно обнаружила любимый эвкалипт, и теперь никакие силы земли и неба были не в состоянии разлучить их.
        Лайма разглядела, что Беседкин действительно обмотан разноцветными проводами.
        - Можете подойти поближе,  - напутствовал ее полковник.  - Поговорите с ним, спросите, чего он хочет. И соглашайтесь на все.
        - Так я же знаю, чего он хочет,  - почему-то шепотом возразила Лайма.  - А сама я этого не хочу!
        - Не спорьте. Нам главное - снять его живым со столба. И чтобы он нас не взорвал ненароком.
        Лайму пропустили через оцепление, и она подошла почти вплотную к серой, уходящей ввысь свече.
        - Афиноген!  - прокричала она.  - Беседкин! Это я, Лайма. Ты хотел меня видеть, я пришла.
        Это были ее последние слова. В том смысле, что ничего больше она сказать не успела.
        Беседкин глянул вниз, на любимую. Видимо, потрясение от увиденного было столь сильным, что он непроизвольно разжал руки. Или они у него онемели, и когда он шевельнулся, мышцы просто отказали, и все. В тот же миг Беседкин с душераздирающим криком рухнул вниз.
        К счастью, сноровистые ребята в форме, предполагавшие подобное развитие событий, сумели ловко подхватить опутанное проводами тело. После чего Афиноген был переправлен в уже знакомый штабной автобус. Пока Беседкина со всеми предосторожностями несли по двору, он успел прокричать:
        - Посмотри, во что он тебя превратил! Я бы никогда такого не допустил!
        Увидев курившего неподалеку Вячеслава Петровича, Лайма подошла к нему:
        - Что я теперь должна делать?
        - Ничего,  - равнодушно пожал плечами полковник.  - Сейчас мы быстренько все выясним, думаю, никакого тротила тут нет. И спокойно выходите замуж.
        - Замуж?  - почему-то удивилась Лайма.
        - Замуж,  - подтвердил полковник.  - Вы же за этим сюда приехали?
        - В общем, да.
        - Ну, вот. А что касается этого дела… Если потребуется, вызовем вас в качестве свидетеля, ваши данные у меня есть.
        - А с Беседкиным что будет? Его посадят?
        - Не факт. Может, он спятил, тогда лечиться будет.
        Лайма побрела туда, где ее ждали жених, родственники и друзья. Настроение было совершенно не праздничное, боле того - ее терзали дурные предчувствия.
        «Что это я расклеилась совсем? Соберись, сосредоточься, думай о хорошем,  - приказала она себе.  - Ты чуть не разругалась с человеком, которого выбрала в спутники жизни. Немедленно пойди и исправь положение».
        Весть о благополучном завершении антитеррористической акции мгновенно распространилась среди окружающих. Причем неизвестно откуда женихам, невестам и сопровождающим их лицам стали известны мельчайшие подробности происшествия. К Лайме подходили незнакомые люди, поздравляли, сочувствовали, утешали, подбадривали. Один парень в роскошном черном костюме вообще заявил:
        - Вот моя визитка. Когда вашего Корзинкина выпустят, пусть позвонит - за мной поляна, он мне жизнь спас.
        - Беседкина,  - машинально поправила Лайма.  - В каком смысле - спас?
        - Да я не был уверен, что мне эта женитьба нужна. Сомневался. А тут - дополнительное время на раздумья появилось. И я вдруг подумал - на фига я сюда приехал? Спасибо вам и парню вашему. Обязательно пусть звонит!
        Совершенно обалдевшая Лайма почти автоматически продвигалась вперед, разыскивая своих. Наконец она заметила знакомый автомобиль, Веру, Бориса. Увидела Травина, который стоял и сосредоточенно слушал какого-то типа в сером костюме. Ростом тип был значительно ниже Андрея, однако тот смотрел на него как-то уж слишком… подобострастно, что ли.
        Тип показался Лайме смутно знакомым. Подойдя поближе, она вдруг заметила, как солнце блеснуло в его очках, и - о, ужас!  - узнала своего утреннего похитителя. Он разговаривал с Травиным!
        О чем он может разговаривать с Травиным? Неужели ведомство решило ее рассекретить? Они не должны были этого делать! Андрей не простит ей обмана и умалчивания. Лайма бросилась вперед и подскочила к очкастому.
        - Лайма Скалбе,  - официальным тоном сказал он, едва повернув голову в ее сторону.  - Вы едете со мной. Отставить разговоры. Дела государственной важности.
        Лайма открыла было рот, чтобы возмутиться, но потом посмотрела на Андрея и только щелкнула зубами как собака, упустившая бабочку. У ее жениха был покорный вид.
        - Невероятно!  - воскликнула она, радуясь, что бабушку и тетю Розу увезли в ресторан и что они не видят этой сцены.  - И ты вот так просто меня отпустишь, тогда как до нашей свадьбы остались считанные минуты?!
        - Дорогая, не надо бузить,  - сказал Травин и похлопал невесту по плечу, как товарища по партии.  - За тобой приехали ответственные лица, все очень серьезно, я не могу вмешиваться в ход событий.
        - Можно потребовать у милиции,  - неожиданно встряла Вера,  - чтобы вас расписали без очереди. В конце концов, Лайма - пострадавшая сторона!
        У подружки невесты от волнения побелел нос. Она и сама не верила в то, что это будет наилучшим выходом.
        - Но Лайма вряд ли захочет выходить замуж в спешке,  - возразил Травин, покосившись на очкастого. Тот стоял, как мраморная статуя, и смотрел в пуговицу на его смокинге.  - Кроме того, даже если мы сейчас поженимся, сразу же и расстанемся. Какой в этом смысл?
        - То есть когда я осталась без платья, без фаты, без обуви, без прически, ты готов был тащить меня под венец. Но стоило только появиться настоящему препятствию, как ты немедленно пошел на попятный.
        - Я не пошел на попятный,  - злобно бросил Травин.  - Я буду хранить кольца столько, сколько потребуется.
        - Решай, Андрей: или сейчас - или никогда!
        - Перестань дурить,  - рассердился он и раздул ноздри.  - Ты выставляешь меня посмешищем в глазах окружающих.
        - Ах, так!  - воскликнула оскорбленная Лайма.  - Да я лучше выйду замуж за Беседкина, чем за тебя. Ты…  - Она задохнулась от возмущения.  - Обидчивый, злопамятный и трусливый сукин сын! Ты готов драться на кулаках с незнакомыми мужиками, потому что ты это умеешь и любишь! Но как только запахло жареным, ты поджал хвост!
        - Ты меня обманула! Ты сказала, что работаешь в независимом центре культуры. А сама…
        - Достаточно,  - холодно сказал очкастый, и Травин мгновенно прикусил язык.  - Лайма, машина ждет.
        Незадачливая невеста поцеловала пунцовую Веру в щеку, помахала рукой обалдевшим гостям и, гордо задрав подбородок, отправилась к низкому автомобилю с затемненными стеклами. Перед тем как сесть в машину, она в последний раз посмотрела на Травина. И это был взгляд не слабой женщины, а командира группы «У» - решительного и не знающего сомнений.

* * *
        - В общем, командир,  - прогудел Медведь, который в особо ответственные моменты любил обращаться к Лайме по-военному,  - тут такие дела творятся! Женьке здорово досталось за то, что он помчался тебя предупреждать.
        Иван Медведь, огромный и мощный, с добрыми глазами цвета ирисок, как-то уж очень откровенно радовался тому, что Лаймина свадьба расстроилась. Он напускал на себя мрачный вид, озабоченно хмурил лоб, но справиться со своим хорошим настроением не мог. А может быть, ему нравилось быть спецагентом и просто не терпелось ввязаться в очередную схватку? Лайма точно не знала. Как бы там ни было, но при виде Ивана ее ожесточившееся сердце немного смягчилось. Медведь принадлежал к тому сорту мужчин, рядом с которыми не хочется быть стервой.
        - Со мной ведь у них тоже была неувязочка, еле разобрались.
        - Неувязочка?  - криво ухмыльнулся Корнеев.  - В Баренцевом море сегодня случилась Трафальгарская битва. Точнее - в акватории… залива.
        - Выходит, битвы сегодня повсюду,  - мрачно заметила Лайма.
        Все трое членов группы «У» находились в большой, официально обставленной комнате с тяжелыми шторами, которые помогают забыть о том, что на свете существует солнце, небо и большой мир, полный цветов и кузнечиков.
        - Я честно хотел спасти твой брак,  - сочувственно сказал Корнеев.  - Но в ближнем бою подкачал.
        - Хорошо, что не спас,  - заметила Лайма.  - Получилась такая небольшая проверка на вшивость. Я имею в виду моего жениха. То есть бывшего жениха.
        Все трое скорбно помолчали, прощаясь с идеей выдать Лайму замуж этим летом. Наконец Корнеев очнулся и заговорщическим тоном сообщил:
        - Я тебе сейчас кое-что расскажу, и ты поймешь, что все мы - жертвы обстоятельств.
        - Каких еще обстоятельств?  - насторожилась Лайма.
        - Ну, как мне объяснили, обстоятельств непреодолимой силы. Значит, дело было так. Когда мы встречались последний раз, в ресторане, ты мне отдала на хранение секретный мобильный. Ну, по которому с нами связывается куратор. Помнишь?
        - Еще бы я не помнила! Хотела замуж спокойно выйти, поэтому и просила его выключить. Во избежание всяких недоразумений. Думала завязать с приключениями. Наивная…
        - Я его честно выключил. Потому что тоже решил вернуться к нормальной жизни,  - патетически заявил Корнеев.
        Разумеется, он лукавил. Нормальной жизнью он никогда и не жил, сутками пропадая в виртуальном пространстве. Самое удивительное, что будучи «повернутым программером», он ухитрялся замечательно выглядеть и кружить головы хорошеньким дурочкам, терявшем остатки разума при виде его сногсшибательной физиономии.  - Я вообще забыл про этот мобильный! Сколько он молчал, как простой кусок железа? Месяцы! Годы!
        - Жень, ты того,  - напомнил ему Медведь,  - рассказывай давай по делу.
        - Так вот,  - продолжил Корнеев.  - Вчера приходит мне на почту сообщение: «Включи телефон». Три восклицательных знака в конце, а подписи нет. Я сначала не понял, в чем дело. Адрес отправителя мне неизвестен, поэтому решил, что это глупая шутка или недоразумение. Опять приходит письмо - текст тот же, только восклицательных знаков больше, семь штук.
        - Зачем ты их считал?  - удивился Иван.
        - По инерции. Почему-то ведь их стало больше? Но не в этом дело. Через час снова письмо - количество восклицательных знаков все увеличивается.
        - А подписи все нет?  - уточнила Лайма.
        - Нет. Меня все это уже завело - попробовал пробить адрес. И - ничего. На всякий случай проверил свой мобильник, потом городской - работают. Тут-то я и догадался, в чем дело.
        - Но как они узнали, что аппарат у тебя?  - нахмурился Медведь.
        - В принципе это осуществимо. Ведь местонахождение мобильного можно отследить, есть технологии, а я, когда принес его домой, не сразу вырубил. Тогда меня, наверное, и засекли.
        - Не наверное, а точно,  - сказал Медведь.  - Телефон как пить дать на постоянном контроле.
        - Угу,  - согласился Корнеев.  - На контроле - так на контроле. В общем, включил я телефон - проверить, правильно ли я понял эти сообщения. Через некоторое время - звонок. И слышу - знакомый голос.
        - Тагиров?  - коротко спросила Лайма.
        - Он самый. Пришлось ему объяснять, почему секретный сотовый оказался у меня. Тагиров говорит - завтра срочный сбор группы. А мне приказал вам передать информацию, когда и где.
        Я ему пытаюсь объяснить, что у тебя завтра свадьба и ты не захочешь даже разговаривать о каких-либо заданиях, а Иван вообще уехал рыбу ловить на Кольский полуостров. Так он - ни в какую. Группу необходимо немедленно собрать, и точка! Любыми путями. Я говорю - у человека свадьба, давайте немного отложим задание, а он как раскричался! Свадьбу, говорит, можно перенести, рыбалку - тем более. А задание отложить нельзя, настолько все серьезно. Я опять объясняю ему, что ты, Лайма, даже разговаривать с ним не будешь и, в общем, правильно сделаешь. Ты же присягу не принимала.
        - Вы тоже не принимали,  - напомнила Лайма.  - Мы с вами вообще, если разобраться, не пришей кобыле хвост.  - В ее глазах вспыхнула обида.  - Значит, Тагирову было наплевать на мою свадьбу?
        - Тагиров заявил, что приказ не обсуждается, что он назначит ответственного за своевременную доставку всех членов группы «У» в условленное место. Вот и назначил… Этого Штирлица.
        Лайма поняла, что Корнеев имеет в виду очкастого.
        - Почему Штирлица?  - удивился Иван.
        - Потому что зовут его Максим Максимович. Полный тезка нашего штандартенфюрера.
        - Отвратительная рожа,  - скривилась Лайма.  - И посмотри, какой коварный! Лимузин к моему дому пригнал с ленточками… Стратег хренов…
        - Операцию по захвату Ивана тоже разрабатывал он.
        - А что это еще за операция по захвату?  - заинтересовалась Лайма.
        - Такая эпопея, доложу я тебе,  - оживился Корнеев, поняв уже, что командир группы «У» не будет биться в истерике и оплакивать свой неудавшийся брак.  - Иван с приятелями-моряками вышли в море на катере. Причем успели не только рыбку поймать, но и широко отметить это дело. А тут - спецназ на вертолете за Медведем прилетел. Они хотели его мирно доставить на берег для дальнейшего препровождения на самолете из Мурманска в Москву. Да пусть он сам рассказывает!
        - Чего рассказывать,  - проворчал Иван.  - Не могли спокойно все объяснить! Спустили лестницу и стали сверху орать, чтобы я поднимался. На море качка, волны, ветер, вертолет жужжит, эти чудики орут что-то сверху, разобрать невозможно. Кстати, приятели мои, с которыми рыбачил,  - морские пехотинцы, каждый по две-три войны прошел. Они нервные, на крики реагируют плохо. А тут еще на палубу вдруг стали прыгать люди в камуфляже - видимо, хотели объяснить, зачем прилетели, но мы ведь не очень трезвые были и как-то неправильно их поняли.
        - Не очень трезвые,  - усмехнулся Корнеев.  - Скажи лучше - очень нетрезвые!
        - Ну, допустим,  - покорно согласился Иван.  - Но все равно, зачем же десантироваться на наш катер, как будто мы - американский ракетный крейсер? В общем, произошла схватка.
        - Схватка!  - опять влез в разговор Корнеев.  - Они избили офицера, который пытался передать Медведю сообщение, затем спецназовцев, которые пытались вмешаться, потом захватили вертолет и начали с него ловить рыбу! Успокоились, только когда им по рации сообщили, что командование готово прислать для их усмирения истребители. От тюремной камеры их спасло лишь вмешательство Максима Максимовича, который, бегая за Лаймой, параллельно звонил в Мурманск. В общем, рыбалка удалась, да Иван?
        Медведь лишь вздохнул и развел мощными руками.
        - Так или иначе, но вся группа в сборе,  - подвела итог Лайма, получившая большое удовольствие от рассказа.  - Я свободна, в смысле - не замужем. Иван на свободе, в смысле - не в тюрьме. Евгений с нами, то есть - не в Сети. И теперь хотелось бы понять, ради чего было устроено столь грандиозное представление. Неужели это действительно настолько важно?
        - Очень важно!  - вдруг раздался хорошо поставленный и очень знакомый голос. Все трое одновременно обернулись и увидели направляющегося к ним Игоря Тагирова.
        Реакция Лаймы на его появление была мгновенной и весьма негативной. Развернувшись к Тагирову всем телом, она уже открыла было рот, собираясь, наплевав на субординацию, высказать ему все, что накопилось в душе за последние несколько феерических часов. Однако находчивый Тагиров, готовый к подобной встрече, сумел опередить ее.
        - Лайма, ради бога, прости. И вы, ребята, тоже.  - Он поднял руку в успокаивающем жесте.  - Времени - в обрез. Сейчас я объясню ситуацию, и вы сами поймете, что в данных обстоятельствах нельзя было действовать иначе. В принципе Евгений кое-что знает, ему Максим Максимович рассказал.
        - Только в общих чертах,  - уточнил Корнеев.
        - Значит, цель оправдывает средства?  - все-таки не удержалась Лайма и съязвила: - Нам придется охранять артистов китайского цирка от вооруженного нападения тибетских повстанцев?
        - Китайский цирк действительно приехал на гастроли,  - удивился Тагиров.  - У вас есть какие-то подозрения?
        - Господи, да нет. Просто я вчера афиши видела,  - махнула рукой Лайма и закатила глаза: эти люди все воспринимают всерьез!
        - Я считаю, что кроме вас, послать на это задание некого.
        Все трое невольно подобрались, а простодушный Медведь спросил:
        - А что за срочность-то?
        - Вот сейчас все и узнаете,  - повел бровью Тагиров.  - Прошу следовать за мной.
        И он сделал широкий приглашающий жест куда-то в глубь комнаты.
        Смирившиеся с неизбежным, члены группы «У» покорно двинулась за ним. Пройдя через высокую дверь, задрапированную тканью густого бордового цвета, они оказались в другом помещении. Это был небольшой кинозал с экраном во всю стену и несколькими рядами изрядно потертых кресел.
        - Рассаживайтесь, где удобно,  - пригласил Тагиров.
        Лайма, Корнеев и Медведь, не сговариваясь, уселись в первом ряду и молча уставились на своего босса, который остался стоять.
        Увидев, что публика готова и ждет с нетерпением, тот стал расхаживать перед ними неторопливым шагом оксфордского профессора. Дождавшись, пока Медведь перестанет скрипеть креслом, Тагиров заговорил:
        - Не буду смущать вас патетикой, вы тертые калачи и о делах государственной важности знаете не понаслышке. Так что сразу приступлю к делу.
        - Цивилизация под угрозой,  - замогильным голосом сказал Корнеев, который терпеть не мог официоза и всегда нарушал порядок.  - На землю напали ядовитые пауки из созвездия Скорпиона!
        - Господин Корнеев, заткнитесь, пожалуйста,  - сердито перебил его Тагиров.  - Хоть я и испытываю к вам почти материнские… Тьфу! Отцовские чувства, всему есть предел.
        - Он уже молчит,  - пообещала Лайма и больно ущипнула Корнеева за локоть.
        - Ай!  - воскликнул тот и гневно посмотрел на своего командира, а точнее, командиршу, которая решила вдруг воспользоваться чисто женским приемчиком.
        - Вот и отлично,  - удовлетворенно кивнул Тагиров.  - Значит так. Завтра в городе Чисторецке открывается фестиваль народной музыки и самобытного исполнительского мастерства. Фестиваль международный, на него приедет чертова прорва иностранных граждан. Участники соберутся со всех концов света.
        Повисла пауза, во время которой Лайма, Корнеев и Медведь успели обменяться недоуменными взглядами.
        - Понимаю ваш невысказанный вопрос,  - бодро продолжил Тагиров.  - И постараюсь объяснить. В городе Чисторецке помимо прочих достопримечательностей есть институт прикладных нанотехнологий. Новый институт, молодой. Он создан меньше года назад на базе одного местного оборонного НИИ. Вы наверняка в курсе, какое значение придают сегодня этой перспективнейшей научной отрасли на самом высоком уровне.
        - Премного наслышаны,  - согласился Корнеев, нахватавшийся знаний в Интернете.
        - Пару месяцев назад сотрудники этого института, заместитель директора по науке Полянский и его правая рука, один из ведущих специалистов Мельченко полетели на международный симпозиум по нанотехнологиям в Брюссель. Событие вроде бы рядовое, однако оно сопровождалось некоторыми подозрительными происшествиями.
        Сначала из аэропорта исчез багаж ученых, который потом волшебным образом объявился уже в отеле. Далее. На протяжении всего пребывания российской делегации в Брюсселе было отмечено необычайно пристальное внимание к ней со стороны довольно странных благотворительных организаций и даже одного культурного фонда: попытки завязать дружеские и деловые контакты, попытка заинтересовать финансовой поддержкой, грантами и так далее. В завершении всего зафиксирована хакерская атака на компьютерную сеть отеля, где остановились наши представители. Все было похоже на традиционную шпионскую суету с целью по случаю выведать какие-нибудь секреты. Но определенные выводы мы сделали.
        Теперь самое любопытное. То, что именно в Чисторецке послезавтра откроется фестиваль народной музыки и самобытного исполнительского мастерства, может показаться случайным совпадением, однако есть одно настораживающее обстоятельство. Как мы выяснили, два года подряд этот фестиваль проводили в Сызрани, и все там было замечательно. Но вдруг туда приходят новые зарубежные спонсоры с очень большими деньгами, вводят в оргкомитет несколько своих людей и меняют место уже привычной дислокации под тем предлогом, что хорошо бы фестиваль гостил каждый год в новом городе. А для начала выбрали Чисторецк, где, по их сведениям, очень много самобытных народных коллективов.
        - А их правда много?  - спросил наивный Медведь.
        - Не больше, чем в других местах. Даже меньше. Когда мы наводили справки, нам в управлении культуры сказали, что есть какой-то народный ансамбль бабушек-чечеточниц. И все.
        - Они же наверняка в лаптях!  - воскликнул Корнеев.  - Как же они лаптями чечетку отбивают?
        Тагиров на секунду задумался, потом досадливо отмахнулся:
        - Слушайте, ну что вы все выдумываете какую-то чепуху? Какие лапти?!
        Лайма потянулась, чтобы снова ущипнуть Корнеева за локоть, но он немедленно дернулся и заранее сказал:
        - Ай, больно же! Слушайте, я уже все понял. Нас зашлют на фестиваль и заставят там что-нибудь выделывать. Думаю, основная нагрузка падет на плечи Ивана. Слышь, Иван? Ты же рассказывал, что умеешь играть на пиле, балалайке и стиральной доске!
        - Вы это серьезно?  - с живым любопытством спросил Тагиров, и глаза его азартно сверкнули.
        - Ну, умею немного,  - подтвердил Медведь.  - Наша часть стояла в одном городке. Так там дедок был - кочегаром у нас в котельной подрабатывал. Виртуоз по части игры на всякой утвари - ложки, плошки, пилы, стиральные доски. А нам, как обычно, делать нечего было, он нас и обучал понемногу. Если бы не передислокация, я бы сейчас такой класс показывал!
        - Отлично, отлично,  - сказал Тагиров.  - Уважаю людей, которые проводят досуг с пользой. Практика показывает, что ни один приобретенный навык не пропадает даром - рано или поздно подворачивается случай его применить.
        - Вы серьезно, да?  - расстроился Медведь.  - Я думал, силовая операция. А тут - на пиле играть…
        - Да дайте же человеку договорить!  - рявкнула Лайма.
        Тагиров посмотрел на нее с благодарностью и продолжил:
        - В общем, появились эти спонсоры словно из ниоткуда - и вдруг такой размах. Проверки пока ничего не дали: как ни посмотри, все честно и построено на чистом энтузиазме и безграничной любви к народному творчеству всех стран мира. Но очень хотелось бы понять, отчего вдруг для проведения фестиваля выбран именно Чисторецк - маленький, небогатый. Да и с дорогами там проблемы. Чтобы подготовить площадку для фестиваля и разместить всех гостей, новым спонсорам пришлось вбухать столько денег, что на них можно было построить рядом новый город, побольше и посимпатичнее. В общем, есть опасения, что весь этот фестиваль - большая дымовая завеса для каких-то темных дел.
        - То есть вы связываете фестиваль и разработки института в одну цепочку?  - спросила Лайма.
        - Не то чтобы связываем… Мы просто настороже. Ведь институт еще только начинает свою деятельность: формируется коллектив, идет реконструкция помещений и строительство второго корпуса, завозится оборудование. Строго говоря, никаких серьезных разработок там пока не ведут, только примеряются к проблемам. Поэтому и красть нечего.
        - Документы, секретные материалы?  - коротко спросил Корнеев, покосившись на Лайму.
        - Ничего, что могло бы заинтересовать столь решительных господ,  - твердо ответил Тагиров.
        - Может быть, их интересуют сами ученые?  - предположил Корнеев.  - В смысле убить их хотят или похитить.
        - Вряд ли. Если убить, то с какой целью? Ученых убивают редко. Это все равно что убивать кур, несущих золотые яйца. Похитить - практически исключено. Судя по Брюсселю, с ними хотят о чем-то договориться. Но и это еще не все. Из одного, хм, ненадежного источника нам стало известно, что в ближайшее время в страну въедет тройка террористов. Как въедет, когда, куда и с какой целью - мы не знаем. Некоторые наши аналитики считают, что этот факт нельзя упускать из виду.
        - Так почему же вы не разворачиваете настоящую операцию?  - спросил Медведь изумленно.  - У вас же силы есть.
        - И наверняка полно средств,  - поддакнул Корнеев.
        - Я же сказал: источник ненадежный. Предположения туманны. Мы держим ситуацию под контролем, но не хотим особо светиться.
        - Чтобы не спугнуть подкрадывающегося хищника,  - подытожила Лайма.  - Понятненько.
        - А спросить самих ученых нельзя?  - поинтересовался Медведь, любивший во всем ясность.  - Что они думают по этому поводу?
        - Не все так просто,  - покачал головой Тагиров.  - Если они честные люди - обидим. Если что-то скрывают - себя раскроем раньше времени. Тем более не знаем мы ничего толком. Конкретики никакой, одни подозрения и догадки. В любом случае вокруг этих ученых в последнее время происходит слишком много возни.
        - Они под подозрением?  - жестко спросил Корнеев, изображая заправского шпиона, каким он представлял их по голливудским фильмам.
        - Не под подозрением, но в центре внимания,  - ответил Тагиров.  - Сейчас я вам немного о них расскажу.
        Итак, лет двадцать назад группа ученых, трудившихся в одном из крупных НИИ оборонной промышленности, билась над непростой задачей: как нанести предполагаемому противнику серьезный ущерб, не используя ядерное оружие, баллистические ракеты и прочие дорогостоящие и сложные в доставке устройства. Только вот необходимых результатов не получили, поэтому все их проекты временно прикрыли. Затем грянули перемены в стране - перестройка, разоружение в одностороннем порядке, конверсия и все такое. Коллектив этого института разбежался. Время помните какое было? Зарплат не платили, научные работники на рынках торговали, картошку выращивали. Распалась и эта группа, которую возглавлял физик-теоретик Михаил Семенович Полянский, академик, когда-то специально переехавший из новосибирского Академгородка в Москву для того, чтобы возглавить проект. В группу также входил его близкий друг и единомышленник Мельченко Григорий Борисович, признанный химик, хорошо известный в научных кругах своими яркими публикациями в специализированных журналах и шумными выступлениями на международных симпозиумах и конференциях. Третьим
членом команды был Иван Сергеевич Шатков, ученый-геолог. Его пригласил в проект Мельченко, с которым они часто общались на крупнейших научных мероприятиях.
        Полянский и Мельченко, невзирая на происходящее, продолжали числиться в этом никому не нужном московском институте на руководящих должностях. Хотя последние несколько лет института, собственно, там уже и не было - здание приватизировали какие-то ушлые ребята, почти все помещения были сданы в аренду. Полянскому и Мельченко неоднократно предлагали интересную работу, звали преподавать, в том числе и в зарубежные университеты, но они хранили верность своему научному «Титанику». Чем они там занимались все это время - одному Богу известно. Скорее всего - ничем, так как финансирование их программ было прекращено еще в 1991 году.
        А вот Шатков ушел в бизнес, он теперь достаточно известный предприниматель, занимается сельскохозяйственным производством, имеет несколько консервных заводов, птицеводческие хозяйства, торгует зерном. Все это стало возможным не без поддержки его брата, довольно долго проработавшего в президентской Администрации. Может быть, Шатков даже материально поддерживал бывших коллег и приятелей.
        Так вот. Около года назад Полянский и Мельченко неожиданно покидают столицу и перебираются в маленький городок Чисторецк, в институт прикладных нанотехнологий. Полянский сразу занял должность заместителя директора по науке. Так как кандидатура директора до сих пор не утверждена, Полянский фактически руководит институтом. Мельченко при этом заведует сразу двумя ведущими отделами. В самом этом факте вроде бы ничего удивительного нет - два известных ученых приглашены для руководства перспективнейшим направлением современной науки. Ради этого можно и Москву бросить. Но мы выяснили, что получить работу в институте прикладных нанотехнологий Полянскому и Мельченко удалось не сразу. Рассматривались другие, не менее достойные кандидатуры. Тем не менее утвердили их. Считается, что не обошлось без очень серьезного телефонного звонка сверху.
        И теперь еще об одном интересном совпадении, которых, как видите, набралось уже достаточно. Буквально через месяц после утверждения Полянского и Мельченко на должности под Чисторецком тихо и без помпы открылось новое сельхозпроизводство, принадлежащее агрохолдингу Шаткова. До сих пор этот весьма удаленный от Москвы регион его совершенно не интересовал.
        Конечно, сами по себе все эти перемещения из города в город, новые назначения и любопытные совпадения не привлекли бы нашего внимания. Но в связи с вновь возникшими обстоятельствами эти частные истории частных людей видятся в несколько ином свете.
        Именно поэтому мы были вынуждены срочно собрать группу «У». Ваша задача очень проста. Вернее, у вас вообще нет никакой определенной задачи. Мы просто рассчитываем на вашу ловкость и сообразительность. Ну, и на везение, разумеется! Прибудете в город, устроитесь, оглядитесь по сторонам, познакомитесь с участниками фестиваля. Авось кто-нибудь покажется вам подозрительным. Можете также последить за учеными.
        - Короче, наша задача - слиться с пейзажем,  - подытожил Корнеев,  - и держать ухо востро.
        - Лучше и не скажешь,  - подтвердил Тагиров.
        - А если и в самом деле в Чисторецк террористы приедут?  - спросил Медведь с опаской.  - Вдруг они что-нибудь взорвут? А потом выяснится, что они сами по себе террористы и никакого отношения к ученым не имеют?
        - Может быть и так,  - согласно кивнул Тагиров.  - Тут вам и карты в руки.
        - А приметы террористов известны? Хоть какие-нибудь?  - уточнил Иван.  - Ну, самые мелкие?
        - К сожалению, нет. Мы знаем лишь, что приедут они все втроем. Вместе.
        Лайма и ее товарищи переглянулись, пытаясь понять, как нужно оценивать данные перспективы.
        - Мы ничего не смыслим в народной музыке,  - выпалил долго молчавший Корнеев.
        - Кроме того, мы ничего не смыслим ни в физике, ни в электронике, ни в геологии,  - развила тему Лайма.  - И вряд ли сможем определить степень угрозы национальной безопасности в этих областях.
        - В нанотехнологиях мы понимаем еще меньше,  - добавил честный Медведь.
        - Вам и не нужно ничего понимать,  - ответил Тагиров.  - Я же сказал: мы не ждем от вас конкретных результатов. Так на каких, говорите, музыкальных инструментах вы играете?
        - Это не смешно,  - сердито бросила Лайма, памятуя, что ей как командиру группы придется нести ответственность за все грядущие безобразия.  - Мы вот так придем в конкурсную комиссию и скажем: «Здрасьте, хотим тут у вас выступить»?
        - Не совсем так.  - Тагиров был само спокойствие.  - Мы уже все продумали и подготовили. В свое время подавал заявку один фольклорный коллектив из-под Сыктывкара. Называется «Заводные матрешки». Музыкальное направление…  - Тагиров заглянул в какую-то бумажку и медленно зачитал: - Фолк-панк-фьюжн. Они указали, что в их составе возможны замены, так как у некоторых солистов и музыкантов могут возникнуть проблемы с выездом.
        - Что, посольство Чисторецка в Сыктывкаре визы не оформляет?  - поучаствовал в диспуте Корнеев.
        - Ладно вам,  - отмахнулся Тагиров.  - Там одна дама должна вот-вот родить, а вокалист недавно лечился от алкоголизма, и руководитель боится рецидива.
        - Хорошенькие дела!  - оценила услышанное Лайма.  - И мы должны будем выступать на сцене вместо отсутствующих пьяных и беременных матрешек?
        - Нет. Вы сами и будете «Заводными матрешками». Вторым составом. А эти никуда не полетят, мы договорились. Для конспирации, чтобы они по недоразумению тут не появились, а также в виде компенсации их завтра же отправят на гастроли в Японию.
        - Отлично!  - Лайма нервно рассмеялась.  - Иван, будешь матрешкой. И ты, Корнеев, тоже.
        - Да мне не привыкать,  - добродушно откликнулся Медведь.  - Я уже был русским сувениром. Помните историю с похищением Сандры Барр? Меня же тогда вырядили в косоворотку и треух, водку заставляли стаканами пить.
        - Так эта история покруче будет,  - резюмировал Корнеев, явно не горевший выходить на сцену, да еще в образе матрешки.  - А как мы играть и петь будем? Я лично не умею ни того, ни другого. Мне вообще медведь на ухо наступил. В смысле животное, а не Иван.
        - А я только в детстве училась на фортепьяно, но сейчас уже вряд ли смогу на нем хоть что-то сбацать,  - честно призналась Лайма.
        - Не волнуйтесь, скорее всего выступать не придется. Приедете, зарегистрируетесь, а там видно будет. Этот фестиваль рассчитан на неделю, и желающих выступить там будет целая туча. Просто затеряетесь в толпе, по уважительной причине сорвете первое выступление, а к финалу про вас и не вспомнят.
        - А уважительные причины - это беременность и запой,  - заметила Лайма.
        - На ваш выбор,  - радостно улыбнулся ей Тагиров.
        - Но недели нам может не хватить,  - резонно заметил Медведь.  - И нам придется остаться в городе еще на какой-то срок. Как тогда быть?
        - Попросим политического убежища. Скажем, что в Сыктывкаре начались гонения на панк-фолк, фолк-панк или как там его,  - отозвался Корнеев.
        - На случай, если потребуется дополнительное время, предусмотрено следующее,  - как ни в чем не бывало продолжил Тагиров.  - После окончания фестиваля Скалбе и Корнеев остаются на отдых в местном санатории. Там есть источник с минеральной водой, подлечитесь.
        - От пьянства,  - радостно прокомментировал Корнеев.
        - И от беременности,  - кивнула Лайма.
        - А Медведь,  - не обращая внимания на реплики, разъяснял Тагиров,  - сразу по прибытии устроится на работу в институт прикладных нанотехнологий.
        - В качестве кого?  - изумилась Лайма.  - Заводной матрешки? Ведущего специалиста по нанотехнологиям?
        - Да ладно вам острить. Относитесь к делу серьезнее. Мы просто пытаемся облегчить вам выполнение задачи. Есть договоренность, что Медведь будет работать ночным охранником столько, сколько потребуется.
        - То есть ночью он будет сторожить входную дверь, а днем петь и плясать? А спать ему вообще не положено?  - бросилась на защиту подчиненного Лайма.
        - Во-первых, дежурства в институте не каждую ночь. Там работа по скользящему графику, день через два. Во-вторых, это очень удобно - все-таки свой человек внутри института, может пригодиться. В-третьих, ваша музыкальная карьера будет чисто символической. Ну, а если придется поучаствовать в каких-то фестивальных мероприятиях - пьянки там всякие, совместные выезды на природу, вручение премий,  - загримируете Ивана, не мне вас учить.
        - Загримировать Ивана - это все равно что загримировать Шрека,  - сказал Корнеев.  - Я имею в виду, что результат будет тот же.
        Медведь тяжело вздохнул, а Тагиров только криво усмехнулся.
        - Материальное обеспечение - как обычно. У Лаймы будет две безлимитные карты, расходуйте по своему усмотрению, но разумно.
        - А удостоверения для фестиваля? Ну, что мы артисты?  - заинтересовался Медведь.
        - Думаю, Корнеев справится. Теперь, кажется, все?
        И вот, некоторое время спустя, совершенно обалдевшие от всего происходящего, утомленные спецподготовкой и снабженные фантастической легендой, они отправились в Чисторецк. Никто не знал, что там предстояло впереди. Может быть, ночи напролет без сна, а может, что и похуже. Но они снова были вместе и, хотя никогда не клялись друг другу в верности, ощущали взаимную поддержку.

* * *
        В старом доме на окраине Брюсселя проходило тайное совещание. Пять человек собрались в маленькой комнате - несколько старых кресел и стульев, массивный стол, за которым сидели собравшиеся, тусклая лампа под потолком, единственное окно закрыто плотными шторами. Все знали, что убогая обстановка всего лишь камуфляж. Стартовыми площадками для великих свершений редко бывают богатые дворцы.
        - Как вы все знаете, главная цель геосепаратизма - сделать так, чтобы каждый народ, у которого есть хоть крупица самосознания, жил отдельно от остальных народов. Каждая нация должна иметь свою землю, ибо мирное сосуществование народов невозможно,  - вещал рослый смуглый мужчина с большим крестообразным шрамом на щеке.
        Это был Хуан Мануэль де Эрсина, живая легенда, основатель и лидер движения геосепаратистов, бывший полковник испанской армии, участник бесчисленных гражданских войн в Латинской Америке… И желанная добыча для всех без исключения спецслужб.
        - Оглянитесь вокруг.  - Он внимательно посмотрел на сидящих в комнате людей и провел рукой по воздуху.  - Европа, терпимость, равенство и братство… А кругом кипит раздражение, злость, ненависть, то и дело вспыхивают войны, потому что люди не могут ужиться друг с другом. Не потому, что один народ хуже другого, но потому, что такова природа человека!
        Эрсина был членом Бельгийского национал-террористического движения «Окончательный передел», но всего за пару лет сумел сформировать собственную группу - движение геосепаратистов. Вновь созданная группировка быстро завоевала серьезные позиции, поскольку поддерживала националистические движения по всему миру. Свое любимое детище Эрсина растил в сытой и спокойной Бельгии, прямо под носом у брюссельских чиновников, управляющих единой Европой. Здесь было комфортно жить и удобно налаживать связи.
        Алекс, его верный помощник и, по сути, правая рука, был доволен. Ему пришлось немало потрудиться на благо движения, чтобы сблизиться с начальством и выбиться в руководство. Теперь настало время пожинать плоды этих усилий: назначенный личным помощником Эрсины, сегодня он впервые будет инструктировать рядовых членов движения.
        Прямо напротив Алекса сидел его друг Герлоф Схейл, которого Алекс привел в движение два года назад. До этого они вместе подвизались в подпольных кружках бельгийских сепаратистов и мечтали перейти в организацию международного уровня. Впрочем, к тому времени оба уже успели прославиться в определенных кругах. Алекс слыл компьютерным гением - практически все атаки на компьютеры бельгийского правительства, а заодно Еврокомиссии, Европарламента и Совета Европы были делом его рук. Слушая выступления высших военных чинов, которые валили все то на компьютерных хулиганов, то на происки России и Китая, Алекс только посмеивался. Ни один из них не рискнул бы признать, что все европейские спецслужбы не в силах поймать одного-единственного хакера. Специалисты по сетевой безопасности изощрялись, придумывая все новые системы защиты, но толку от этого было не много. В глазах бельгийских подпольщиков Алекс Лейнстра был неуловимым героем, гордо бросающим вызов ненавистным властям. Да и сам Алекс был о себе такого же мнения.
        Герлоф, полиглот и прирожденный аферист, владел добрым десятком языков и бесценными контактами в самых экзотических уголках планеты. Но скандальную славу ему принесли не языковые таланты, а удивительный артистизм, благодаря которому он в свои двадцать пять лет ухитрился попасть в базу данных Интерпола. Будучи еще членом группы валлонских сепаратистов, он однажды пробрался на заседание европейских министров. Там должен был выступать посол маленькой африканской страны, где уже не первый год шла гражданская война. Герлоф втерся в доверие к заморскому гостю, покорив того знанием редких африканских наречий. А затем угостил чашечкой кофе с лошадиной дозой снотворного. Когда посол благополучно заснул, Герлоф переоделся в его экзотический костюм, намазал лицо и руки тональным кремом, после чего вышел на трибуну и произнес на том самом африканском языке пламенную речь, в которой от имени всего черного континента призвал к скорейшему разделению Бельгии на два независимых государства. Закончив выступление, Герлоф горячо поблагодарил ошарашенных министров за внимание, легкой походкой вышел из зала и скрылся в
неизвестном направлении. На следующий день он уже наслаждался триумфом. Друзья из правительства щедро снабжали его сведениями о том, как бельгийские власти отчаянно пытаются избежать международного скандала. В итоге несчастному африканцу пригрозили, что его страна займет достойное место в учебниках истории сразу после Хиросимы и Нагасаки, и хотели в двадцать четыре часа выдворить на родину. Но тот отказался уехать и слезно попросил политического убежища, ссылаясь на то, что дома к нему применят нгавута-топага. Бельгийские чиновники не смогли выяснить, что такое нгавута-топага, но догадались, что ничего хорошего бывшему послу это не сулит, и согласились приютить несчастную жертву злого проказника. Герлоф же был немедленно объявлен в международный розыск. Естественно, движение геосепаратистов с распростертыми объятиями приняло героя в свои ряды.
        «Интересно, что это за типы?  - размышлял Алекс, внимательно разглядывая двух других людей, сидевших напротив.  - Любой благовоспитанный европеец, увидев их, побежит звонить в полицию». Справа от Герлофа сидел сухощавый мужчина с рыжеватыми волосами и тонкими нервными руками. Пальцы его то и дело сплетались в причудливые фигуры, а глаза бегали, как у мелкого воришки, который надеялся на хороший улов, а попал в пустую комнату, где решительно нечем поживиться. Алекс на всякий случай проверил, на месте ли сумка с ноутбуком, которую он пристроил под столом. Конечно, здесь все свои, но осторожность все равно не повредит. В случае чего его личный шифр, разумеется, никто не взломает, но лишиться весьма недешевого аппарата, который к тому же напичкан уникальными программами и ценнейшими документами, было бы совсем некстати.
        Слева же расположилась и вовсе удивительная фигура - закутанный в плащ человек, лицо которого частично скрывал капюшон. Со своего места Алексу было видно, что у незнакомца небольшая бородка.
        «Видимо, это какой-то особый резерв Эрсины,  - размышлял Алекс.  - Я с ними ни разу у нас не сталкивался». Он попытался сосредоточиться - надо было подготовиться к своему первому выступлению в качестве команира, или субкоманданте, как называл его на латиноамериканский манер де Эрсина.
        Эрсина тем временем заканчивал свою речь.
        - Друзья! Вы все много сделали для движения. Вы проявили себя как настоящие бойцы и мастера своего дела.  - Человек в плаще слегка расправил плечи, рыжий заерзал на своем месте, Алекс улыбнулся уголками губ, а Герлоф продолжал сидеть с беззаботным видом, словно похвалы начальства его не касались вовсе.
        - Но я позвал вас не для того, чтобы вручать вам медали за храбрость!  - повысил голос Эрсина, заметив, что слушатели слишком расслабились.  - Вы здесь, потому что вам предстоит задание, от успеха которого зависит судьба не только нашей организации, но и всего мира. До сегодняшнего дня мы могли только поддерживать борцов за независимость и самостоятельность народов. Но недавно мы получили информацию, которая может перевернуть судьбы миллионов людей.
        Тут Эрсина кивнул Алексу, и тот, откашлявшись, приступил к своей части инструктажа.
        - Почти двадцать лет назад бывшее руководство «Окончательного передела» отправило в Советский Союз своих людей. Их главной задачей было выяснить, можно ли каким-то образом получить доступ к ядерным технологиям. В те годы все освободительные движения болели этой идеей, и наши предшественники тоже решили попытать счастья. Прибыв на место, агенты стали активно налаживать контакты в научных кругах и сумели обзавестись множеством полезных связей среди исследователей, занятых в самых разных научных областях. Конкретного результата они, к сожалению, так не получили - слишком серьезно охраняются подобные секреты. Однако выяснить кое-что полезное им все же удалось. Информация, которую они раздобыли, касалась разработки совершенно новых, неопробованных научных идей, которые в те годы многим казались просто неправдоподобными. Тем не менее руководство движения мудро решило не оставлять их без внимания. И вот теперь оказалось, что решение это было поистине гениальным.
        Чем дольше он говорил, тем более изумленными становились лица присутствующих. Алекс был известен членам организации как хранитель сверхсекретных сведений, и его словам доверяли, какие бы фантастические вещи он ни рассказывал.
        Алекс немного перевел дух и деловито продолжил:
        - Мы держим в поле зрения людей, которые нам нужны, знаем, где они живут, где работают и чем занимаются. Теперь необходимо главное - завладеть тем, что должно нам принадлежать по праву. Любыми путями, любыми средствами.
        Покончив с заявлениями, Алекс подробнейшим образом изложил цели и задачи операции, обрисовал роль каждого ее участника, обговорил возможные варианты развития ситуации, объяснил, как будет осуществляться контакт группы с руководством. После чего отрывисто кивнул, давая понять, что закончил рассказ.
        Слово опять взял лидер движения.
        - Думаю, вы понимаете, какие возможности открываются перед нами в случае удачи,  - сказал Эрсина.  - Ведь вся история развития человечества доказывает нашу правоту. Для осуществления великой идеи, которой мы служим, нам всегда не хватало чего-то главного, что сразу решило бы вековые проблемы - раз и навсегда. Сегодня мы на пороге великих перемен, достаточно лишь протянуть руку. И мы протянем ее через пол-Европы, в далекую Россию.
        Вы трое,  - он обратился к сидящим напротив,  - будете той командой, которая должна решить задачу. Или… Вы в курсе, не правда ли?
        Все молча кивнули. Или погибнуть - другого не дано.
        - Здесь двое новичков, поэтому я представлю вас друг другу. Герлоф Схейл, знаток языков и мастер перевоплощения, обычно отвечает за связи с нашими зарубежными друзьями.
        Герлоф встал и отвесил шутливый полупоклон.
        - На этом задании он будет переводчиком и информатором, наладит контакты с нужными людьми. Он также назначается командиром группы. Далее. Майкл О`Бреннан, один из лучших взломщиков Ирландии, которая славится подобными специалистами. Ко всему прочему он еще и классный компьютерщик.
        Рыжий человек с нервными руками и бегающим взглядом привстал со своего места, чтобы присутствующие смогли его рассмотреть.
        - И наконец, Бамбанга Хендарсо, наш соратник из Индонезиии. Инженер, может управиться с любой техникой - от автомобиля до атомной бомбы.
        Индонезиец остался сидеть, правда, сподобился откинуть капюшон, чтобы и его лицо присутствующие могли увидеть.
        - Вас выбрали, потому что вы прекрасно подготовлены: каждый знает несколько языков, неуязвим в рукопашном бою, умеет ориентировать в чужой стране. И еще одно - каждый из вас владеет по меньшей мере одним музыкальным инструментом. Не удивляйтесь, я сейчас объясню, почему это важно. Для вас разработана идеальная легенда. Вы - участники международного фестиваля фольклорной музыки, который мы готовили последние несколько месяцев. На это потрачена масса денег. Наши единомышленники из властных структур и большого бизнеса не сразу согласились участвовать в проекте, но все-таки они поверили в нас, в наши возможности. При их поддержке и непосредственном участии удалось сменить генерального спонсора этого мероприятия и в конечном счете организовать фестиваль в нужном нам российском городе. Мы не должны подвести этих мужественных людей, рискующих ради общего дела не только деньгами, но и репутацией.
        Возьмете с собой национальные костюмы и инструменты, будете музыкальным коллективом. Заявка на ваше участие, разумеется, оформлена. Срок на все - неделя, именно столько продолжается фестиваль. Не уложитесь - придется переходить на нелегальное положение. Понятно?
        Снова общий молчаливый кивок.
        - Инструктаж закончен, все свободны.  - Резко повернувшись, де Эрсина широким шагом вышел из комнаты.
        - Удачи,  - пожелал Алекс, обращаясь главным образом к Герлофу.
        Затем, мило улыбнувшись двум другим участникам террористической группы, добавил:
        - Вы же националисты, вот и продемонстрируете национальный колорит!
        И вышел следом за Эрсиной, оставив боевую группу осваивать роли исполнителей народной музыки.

* * *
        - Ничего себе городок,  - похвалил Медведь пролетающие за окном машины панорамные виды Чисторецка.  - Да, Женька?
        И слегка подтолкнул локтем молча сидевшего рядом с ним Корнеева. В Чисторецке не было аэропорта, и сначала друзья прилетели в большой районный центр, а уже оттуда добирались до места назначения на поезде. Прямо на перроне они были подхвачены расторопным таксистом и теперь лихо мчались через весь город по направлению к гостинице «Юбилейная», расположенной, как им объяснил водитель, где-то на окраине. «Юбилейная» была определена им для временного постоя еще в Москве. И не случайно - от нее до городского летнего театра, где проводился фестиваль, было рукой подать. Впрочем, как и до института прикладных нанотехнологий.
        - Красиво,  - сказала Лайма, глядя на пробегающие за окном городские пейзажи.
        Корнеев очнулся от своих компьютерных грез, покрутил головой по сторонам и небрежно бросил:
        - Не Рио-де-Жанейро. И даже не в Монтевидео. Нормальная отечественная провинция.
        - Можно подумать, ты был в Монтевидео,  - съехидничал Медведь.
        - Не был. Но виртуальные прогулки по этим городам совершал. Сейчас, Иван, время такое - можно весь мир увидеть, не выходя из дома.
        - Точно. Или из кофейни - как в твоем случае.
        - У нас два новых микрорайона построили, гостиницу пятизвездочную,  - встрял в разговор таксист, видимо задетый пренебрежительным тоном приезжих.  - И торгово-развлекательный центр не хуже, чем в столице. А к песенному фестивалю международному перестроили летний театр, который на берегу реки. Теперь это не театр, а настоящий дворец!
        - Дворец?  - оживился почему-то Медведь.  - Наверное, выступать там одно удовольствие.
        Но Лайма не дала ему развить тему.
        - Вы не обращайте внимания,  - примирительно сказала она таксисту.  - Здесь действительно красиво. А моего юного друга только компьютеры интересуют.
        - Кто это у тебя юный друг?  - возмутился было Корнеев, но Лайма погрозила ему кулаком, и он замолк.
        - И компьютеров у нас навалом,  - продолжал обиженно бубнить таксист.  - Кого хотите спросите! В городе ведь несколько научных институтов, один вообще очень известный. Так что мы почти наукоград, правда, без всяких там режимов особых. А вы сами-то откуда будете?
        - Из Сыктывкара,  - мрачно сказал Корнеев.
        - Ну, тогда понятно,  - сразу успокоился водитель.  - Тогда вам здесь хорошо будет.
        - Нам здесь будет очень хорошо,  - пообещала Лайма.  - Кстати, сколько нам еще ехать?
        - Да, считайте, приехали. Вот она - «Юбилейная».

* * *
        На следующий день группа в полном составе отправились в оргкомитет фестиваля - сдаваться в руки правосудия, как выразился Медведь. Для этой цели они запаслись специально заготовленными удостоверениями, которые накануне изготовил Корнеев, ответственный, как и раньше, за подобные мероприятия. Новые документы были неказистыми на вид и отчаянно пахли клеем и мокрой бумагой.
        - Подозрительные какие-то корочки,  - протянул Медведь, брезгливо рассматривая грязно-коричневую обложку с тусклой золотой надписью «Удостоверение».
        - Корочки стандартные, коленкоровые. Хорошо, что я хоть такие захватил с собой. А ты хотел сафьяновые? Или из крокодиловой кожи?  - парировал, ничуть не смутившись, Корнеев.  - Ты внутри посмотри - любо-дорого.
        - Смотрю. Так значит я - солист сыктывкарской филармонии?
        - Да, а что? Я тоже солист этой филармонии. Так положено, ведь реальные «Заводные матрешки» - филармонический коллектив, как я понял.
        - Какие ты слова знаешь,  - ухмыльнулся Иван.  - Филармонический! А на чем ты играешь, солист?
        - На моих нервах,  - ответила за Евгения Лайма, внимательно изучавшая свое удостоверение.  - Почему я здесь названа руководителем музыкального коллектива «Веселые матрешки»? Может быть, объяснишь?
        - Так ты у нас руководитель по жизни. Если мы теперь матрешки, то ты, естественно…
        - Я не об этом. Почему они веселые?
        - А какие же еще?
        - Заводные!  - воскликнула Лайма.
        - Вот зараза.  - Корнеев сокрушенно развел руками.  - Извини, обстановка нервная, все приходится делать на коленке, наспех. Перепутал.
        - И как теперь выкручиваться?
        - Ничего,  - успокоил ее Медведь.  - Скажем, что коллектив переименовали в духе времени. Месяц назад. А удостоверения пока не поменяли.
        - Иван, ты гений!  - горячо поддержал Корнеев.  - Версия сгодится. В этом оргкомитете не разведчики ведь собрались, а специалисты по народной музыке. Думаю, они эту нашу липу тщательно изучать не станут, посмотрят фотографии - и все. А фотографии - отличные!
        - Нечего меня агитировать,  - проворчала Лайма.  - Все равно переделывать некогда. Надеюсь, для выяснения отношений с администрацией достаточно будет той заявки, которую реальные матрешки сюда направили. Мы же все равно - замена.
        Организационный комитет фестиваля народной музыки и самобытного исполнительского мастерства находился в маленьком двухэтажном домике недалеко от городского Летнего театра, или Дворца искусств, как теперь его именовали донельзя гордые жители Чисторецка. В здании царила традиционная для крупных международных мероприятий суета: бегали озабоченные организаторы с бумагами в руках, мелькали разноцветные лица посланцев всех континентов, слышался многоязычный гомон.
        Следуя расклеенным на стенах указателям на русском и английском языках, Лайма и ее спутники быстро нашли нужный кабинет.
        - Welcome!  - обрадованно закричал при виде вошедшей троицы всклокоченный человек средних лет - тщедушный на вид, в круглых очках, символизирующих победу канцелярщины над модой.
        - Мы свои,  - быстро и строго уточнил Медведь.
        - Еще лучше!  - ничуть не смутился человек, сразу же перейдя на русский.  - А то отечественных коллективов должно быть пять, а приехали пока только два. Кстати, разрешите представиться - Дмитрий Васильевич Синюков.
        Пока Лайма готовилась произнести вступительное слово, Синюков вдруг перестал улыбаться и, грозно уставившись на гостей, сурово поинтересовался:
        - Кто же будет представлять нашу великую музыкальную культуру? Кто поддержит престиж страны? Кто донесет до иностранных гостей высокие нравственные идеи, заложенные в национальном творчестве?  - После чего практически без перерыва спросил: - Вы, собственно, кто? Музыканты?
        - Именно.  - Лайма выступила вперед, надеясь вернуть разговор в строго бюрократическое русло.  - Мы из Сыктывкара. Фольклорный коллектив «Заводные матрешки». Только мы второй состав, первый приехать не смог по техническим причинам. В нашей заявке это предусмотрено.
        - И название у нас теперь новое - «Веселые матрешки»,  - добавил честный Медведь.
        - Замечательно,  - кивнул Синюков и с прежним пафосом продолжил: - Сможет ли наш фестиваль вдохнуть жизнь в затухающие народные традиции? Вернется ли музыкальная культура в наши деревни и села?
        - Вы регистрируете участников?  - перебила его Лайма.  - Вот и будьте любезны, зарегистрируйте нас, запишите, зафиксируйте, в общем, сделайте, что тут положено делать с музыкантами. И не задавайте философских и политических вопросов, у нас нет на них ответов. Заодно сообщу, что мы не знаем, есть ли жизнь на Марсе.
        - А вот в Сыктывкаре точно есть,  - дополнил информацию Корнеев, не перестававший все это время сонно улыбаться каким-то своим мыслям.
        Хозяин кабинета несколько опешил от решительного натиска красотки из далекого северного города. Потом виновато улыбнулся и произнес:
        - Вы не волнуйтесь, я просто переживаю. Хотя как функционер международного фестиваля должен быть беспристрастен. Столько зарубежных музыкантов - просто глаза разбегаются. Более сорока коллективов, не считая солистов. А у нас…  - И он горестно махнул рукой.
        - В чем же дело? Не набралось достаточного количества талантов?  - спросила Лайма, вдруг проникшись материнской жалостью к Синюкову. Безоглядно увлеченные люди всегда вызывали у нее жалость. Ей казалось, что фанатизм охватывает только обделенных жизнью людей.
        - Не в этом дело, заявок было много, но потом вмешались спонсоры - мол, надо быть политически корректными, от страны регистрировать не более одного коллектива, а у страны-организатора и так льгота - три участника. Мы их еле уговорили на пять! Прошлые спонсоры, конечно, разрешали и больше. Но мы не хотим ругаться - они действительно серьезные деньги вложили, одна реконструкция сценической площадки фестиваля чего стоила! Ведь в кратчайшие сроки сделали. А специальное здание под общежитие гостиничного типа для участников? Это же «Хилтон»! Ну, пусть не «Хилтон», но не менее трех-четырех звезд…
        - Простите, а какая у вас должность?  - прервала его взволнованный монолог Лайма.
        - Я заместитель председателя оргкомитета фестиваля.
        - А! Серьезная должность. Дмитрий Васильевич, а почему эти новые спонсоры на огромных просторах нашей родины выбрали именно Чисторецк? С чем это связано? Ведь какое-то объяснение должно быть? Мы, если честно, до того как получили информацию о проведении здесь фестиваля, ничего про ваш замечательный город не слышали.
        - Как вам сказать,  - оживился Синюков.  - Тут целый ряд факторов. Прежде всего у предыдущих спонсоров фестиваля в Сызрани были коммерческие интересы. А новые спонсоры - это крупный международный культурный фонд, уделяющий огромное внимание народному творчеству. Им очень понравилась сама идея фестиваля. Однако представители фонда, приехавшие для консультаций, справедливо указали оргкомитету, что весьма полезно было бы проводить такие мероприятия в местах, так сказать, наибольшего сосредоточения народных музыкальных коллективов, самобытных и оригинальных. Причем каждый год - в новом месте.
        - А что, Чисторецк известен в мире как центр скопления фольклорных ансамблей?  - задал неделикатный вопрос Корнеев.
        - Ну, я бы так не сказал,  - замялся Синюков.
        - Тогда в чем секрет успеха?  - не отставал Евгений.
        - Они обнаружили в российской прессе множество статей про совершенно ни на что не похожий ансамбль бабушек «Чисторецкие горлицы». Бабульки поют самобытные народные песни, без музыкального сопровождения с отбиванием ритма ладонями и притопыванием, похожим на примитивную чечетку. Так вот, представители нашего нового генерального спонсора сочли это крайне важным, сказав, что аналогов в мире нет и что поэтому Чисторецк - город, где зажигаются звезды. И он вполне подходит для проведения очередного фестиваля. Оргкомитет в полном составе проголосовал за это решение.
        - И что, каждый год в очередном городе они будут строить общежития и концертные площадки? У нас ведь с фольклором хорошо, а вот с гостиницами совсем плохо. Не разорятся ваши благодетели в ближайшие десять лет?
        - Мы так далеко не заглядываем. Потом - это ведь их инициатива. К тому же Чисторецк совсем маленький городок, для подобного рода мероприятий не приспособлен, поэтому такие затраты. В более крупном городе проблем с концертной площадкой точно бы не было. Да и разместить гостей нашли бы где. Думаем, дальше расходы будут не такими громадными.
        - Понятно,  - задумчиво произнесла Лайма.  - А что, члены оргкомитета все из Сызрани? Или теперь уже из Чисторецка?
        - Нет, что вы! Оргкомитет был создан при подготовке еще первого фестиваля. Это же крупное международное событие! Поэтому и в оргкомитете, и в жюри фестиваля всегда были музыканты, деятели культуры, ученые, бизнесмены из многих городов, в том числе из Москвы и из Питера. Кстати, новый генеральный спонсор предложил частичную ротацию оргкомитета. Теперь туда будут входить представители общественности городов, где проводится очередной фестиваль. То же касается и жюри. В общем, это правильно - новая кровь, новые идеи. Так что теперь в жюри появились жители Чисторецка, в том числе крупный ученый.
        - Это кто же?  - заинтересованно спросила Лайма, на всю катушку пользуясь словоохотливостью Синюкова.
        - Мельченко Григорий Борисович, слышали? Химик с мировым именем, с недавнего времени работает в новом институте прикладных нанотехнологий. Один из ведущих сотрудников. Входит в состав жюри фестиваля.
        - Сами-то вы откуда?  - решила пока отойти от животрепещущей темы Лайма, хотя последняя информация сильно ее заинтересовала.  - Из Сызрани или Чисторецка?
        - Из Нижнего Тагила,  - смутился Синюков.  - Вообще-то я директор музыкальной школы, но с тех пор, как стал членом оргкомитета, все время отдаю только ему. И в Чисторецке живу уже почти год - с тех пор, как принято решение проводить фестиваль здесь.
        - А как же ваша работа в музыкальной школе?
        - Ради идеи пришлось бросить все, даже семью. Пропаганда народного творчества - это святое!  - тяжело вздохнул Синюков, который, похоже, сделал в жизни трудный, но необходимый выбор.
        Во время разговора в комнату периодически заглядывали какие-то люди, но, увидев, что заместитель председателя оргкомитета занят, осторожно прикрывали дверь. Когда немного озадаченные члены группы «У» с анкетами, которые им предстояло заполнить, вышли в коридор, там уже скопилась небольшая очередь желающих пообщаться с господином Синюковым. Видимо, по поводу разных фестивальных дел.
        - Ну, и как тебе все это нравится?  - поинтересовался Медведь у Лаймы, которая молча и сосредоточенно вышагивала по коридору.
        - Мне как раз все это ужасно не нравится,  - задумчиво протянула Лайма.  - А ведь куратор наш прав! Спонсоры удивительные, совсем денег не считают. И повод для переезда фестиваля в Чисторецк просто потешный. Бабушки-чечеточницы!
        - И еще Мельченко в жюри.  - Иван состроил озабоченную мину.  - Ученый-химик будет определять лучших музыкантов и певцов! Как это у него получится, интересно?
        - Никак. Валентность он будет у них определять,  - вздохнула Лайма.  - Давайте анкетами пока займемся, а то, чувствую, здесь у нас дел будет - невпроворот.
        - А документы этот Синюков у нас даже не спросил,  - вдруг ожил Корнеев.  - Я же говорил тебе. Не бойцы эта интеллигенция, что с них возьмешь?

* * *
        В особнячке оргкомитета был специально оборудован небольшой зал, оснащенный удобными столами, мягкими креслами и компьютерами. Здесь гости фестиваля могли спокойно разобраться со всеми необходимыми регистрационными и прочими документами.
        Когда группа «У» возникла на пороге зала, тут уже корпело над бумагами человек пятнадцать. Среди них выделялись несколько живописно одетых персонажей. Двое были в роскошных тюрбанах и цветастых кафтанах, и вокруг них распространялся отчетливый запах восточных благовоний. Еще один, с кожей угольно-черного цвета, носил полупрозрачный наряд, сделанный из перьев. Из того же необычного материала был, видимо, изготовлен и его многоэтажный головной убор. В дальнем углу приютилось трио в черных шароварах, черных же домотканых рубахах а-ля Брюс Ли и конических шляпах с нечеловечески широкими полями, завязанных под подбородком. Даже на таком расстоянии был слышен их высокий, резкий, но все же странно мелодичный говор. Доносились фразы на английском, немецком и, кажется, французском.
        Оглядев этот веселый табор, Лайма сказала:
        - Быстро все заполняем и уходим. Надо срочно ученых разыскивать, а с фестивалем еще успеется.
        Расправившись с простенькими анкетами, они вернулись в знакомый кабинет. Синюков, видимо, решал вопросы быстро, так как очереди больше не было. Убедившись, что бумаги в порядке, он поинтересовался, как с жильем и питанием.
        - Все нормально,  - успокоила его Лайма.  - Мы пока остановились в «Юбилейной».
        - Да что вы!  - всплеснул руками Дмитрий Васильевич.  - Немедленно переезжайте в «Содружество». Я сейчас дам вам туда направление. Все музыканты будут жить в «Содружестве».
        - А что это такое?  - осторожно поинтересовалась Лайма.
        - Это та замечательная гостиница-общежитие, которую построили специально к фестивалю. Я же вам говорил!
        - Ах, да, да, конечно, большое спасибо.
        - Там и денег платить не надо, все за счет спонсоров.
        Вместе с направлением в гостиницу Синюков еще вручил Лайме талоны на питание в гостиничном ресторане.
        - На весь ваш дружный коллектив,  - торжественно произнес он, протягивая розовые бумажки с печатями.  - В общем, сегодня отдыхайте, устраивайтесь, а завтра - милости просим на общее собрание музыкальных коллективов. В четырнадцать часов в Летнем театре. Пропуска участникам будут выдавать завтра. Вы фото свои оставили? Прекрасно. И еще - вот вам программа фестиваля. Тут все расписано по дням и часам - кто и когда выходит на сцену, пресс-конференции, дружеские встречи, официальные мероприятия. Обратите внимание на день и время вашего выступления. Да, еще момент! Вы как руководитель коллектива будете участником круглого стола на тему «Народная музыка - посол мира», а также пресс-конференции перед официальным открытием нашего музыкального форума. Фестиваль закончится грандиозным гала-концертом с участием всех музыкантов. Будет банкет и потрясающий фейерверк!
        - Хорошо, хорошо,  - испуганно пробормотала руководитель коллектива.  - Большое спасибо за заботу. Как-нибудь мы со всем этим разберемся.
        После чего без промедления двинулась к выходу. Но Синюков истолковал ее слова по-своему и прокричал вдогонку:
        - Как-нибудь не надо! Разберитесь с конкурентами как следует! Мы надеемся, нет - мы верим в нашу и вашу победу на конкурсе! «Заводные матрешки» - вперед!
        В первой части восторженной тирады заместителя председателя оргкомитета явно слышались отзвуки крутых мафиозных разборок, во второй - эхо олимпийских баталий.
        - Вперед!  - эхом откликнулась Лайма и сжала руку в кулак, демонстрируя волю к победе. Потрясла кулаком над головой и быстро скрылась за дверью.

* * *
        - Ну вот,  - подводила итоги первых часов на чисторецкой земле командир группы «У».  - Теперь мы официально зарегистрированный музыкальный коллектив со всеми вытекающими отсюда неприятностями.
        - Это какими же?  - заволновался Медведь.
        Группа в полном составе расположилась в гостиничном номере Медведя и Корнеева для того, чтобы обсудить свои творческие, а также шпионские планы. Корнеев сидел на стуле с сосредоточенной физиономией и держал руку в кармане ветровки. Лайма точно знала, что там у него мини-компьютер, готовый к работе. А возможно, уже и работающий.
        - Всякими фестивальными мероприятиями, включая переезд в гостиницу «Содружество», где отныне мы будем проживать вместе с настоящими музыкантами, а также завтрашнее общее собрание музыкантов.
        Иван пожал могучими плечами:
        - А зачем переезжать? Нам и здесь хорошо.
        - Затем, что мы приехали из Сыктывкара, а не из Ниццы, и мы народный коллектив, а не сборище богатых бездельников. К тому же оргкомитет настаивал, и я не решилась спорить.
        - Понятно,  - вздохнул Медведь.  - А жалко. Тут классно. Но с другой стороны, переезд - это стратегически правильно. Ведь там все на виду, в одном месте. Наблюдать удобно - ходи себе по коридорам, внимательно смотри и слушай. И главное, ты вне подозрений, живешь на законных основаниях.
        - А теперь - очень плохая новость,  - заявила Лайма, переводя взгляд с Медведя на Корнеева и обратно.  - Выступление фолк-панк-фьюжн-группы «Заводные матрешки» назначено на послезавтра. Оргкомитет настаивает на том, чтобы график не пересматривался. Он утвержден раз и навсегда - и баста.
        - Ты шутишь?  - Медведь обеспокоился уже всерьез.  - Допустим, на собрание мы еще можем сходить. Но выступать! Ведь решено было уклониться от выступления, я правильно понял?
        - Иван, ты видел этого Синюкова? Он нам теперь проходу не даст, живыми не отпустит. Знаю я таких типов - опасные фанатики, маму родную принесут на алтарь того дела, которому служат. Синюков служит исключительно фольклорной музыке всех народов Земли. Но предпочтение отдает отечественной.
        - К величайшему сожалению, где-то уже затерялись три коллектива,  - поддержал командира Корнеев.  - А тем, кто все же добрался до Чисторецка, этот гад затеряться не даст.
        - Иван, придется выступать,  - сочувственно сказала Лайма.  - Надо только придумать, как именно.
        - А что тут думать?  - пожал плечами Корнеев.  - Пять минут общественного позора, зато потом сможем нормально работать - охранять ученых, обезвреживать террористов.
        - Если террористы тут вообще водятся,  - пробурчал Медведь, которого необходимость выходить на сцену ужасно расстроила.
        - Надо разработать план,  - заключила Лайма. Она всегда начинала с плана, когда не знала, что делать.
        - Первое и самое главное - отбиться от фестиваля,  - сразу же заявил немузыкальный Корнеев.
        - Ладно, ты прав. Нам нужно провалить выступление. Тогда Синюков утрет слезу и забудет про нас. И мы сможем появиться только на закрытии - там обещан гала-концерт, в котором мы по причине полной бездарности участия принимать не будем. А также пьянка и роскошный фейерверк.
        - Плохо выступить - тоже большое искусство,  - философски заметил Корнеев.  - Надо выступить так, чтобы про нас просто забыли, а не тыкали пальцами на улицах всю неделю. Чисторецк - город маленький, все на виду. А музыканты - народ памятливый.
        - Тоже правильно,  - признала правоту компьютерщика Лайма.  - Давайте думать, как поступим.
        - Да чего тут думать? Выпустим Ивана со стиральной доской и ложками - он сбацает что-нибудь типа «Светит месяц, светит ясный». Иван, ты же сам рассказывал, помнишь? А мы на подтанцовке,  - вынес приговор Корнеев.
        - Исключено,  - твердо сказал Лайма.  - В смысле - подтанцовка исключена. Везде четко сказано, что у нас трио музыкантов-исполнителей, причем один из них - певец, солист.
        - А на чем они должны играть?  - заинтересовался Корнеев.
        - Кто?
        - Н у, трио. То есть мы.
        - К счастью, техническая сторона дела нигде не зафиксирована. Так что ложки и прочая кухонная утварь сойдут, однако нужно что-то еще.
        - Спасибо за доверие,  - сказал Медведь.  - Я в принципе не против вспомнить свою армейскую юность. Но сразу возникает вопрос - где мне взять инструменты?
        - В ближайшем хозяйственном магазине,  - быстро нашелся Корнеев.  - Будешь у нас музыкант-хозяйственник!
        - А ты бы лучше подумал, как выступать будешь,  - обиженно буркнул Медведь, почувствовав, какая большая ответственность на него ложится.
        - Я же говорил, у меня ни голоса, ни слуха,  - напомнил Евгений.
        - Тебе не удастся отвертеться,  - сказала Лайма приказным тоном.  - На сцену выйдем все.
        - А ты сама как?  - поинтересовался Медведь, единственный из группы, чья артистическая стезя была уже определена.
        - Говорила ведь - в детстве мне купили пианино, на нем я и училась играть несколько лет. Но музыкальную школу так и не закончила.
        - Только Синюкову не рассказывай, он этого не переживет,  - пробормотал Корнеев.
        - Шутки в сторону, у нас серьезная проблема,  - не сдавалась Лайма.
        - Тогда еще одно предложение.  - Корнеев поудобнее устроился на стуле.  - Я возьму бубен и стану его периодически встряхивать. Даже если и невпопад - ничего страшного, решат, что так задумано гениальным композитором.
        - Бубен, бубен…  - задумалась Лайма.  - Да, ты знаешь, бубен сгодится. Молодец, у тебя изворотливый ум. Значит так. Завтра идем за инструментами. Что нам нужно? Бубен, стиральная доска, деревянные ложки…
        - Пила,  - сказал Медведь.  - Обязательно пила. У меня на пиле лучше всего получалось.
        - Пила, что еще?
        - Рояль для тебя,  - напомнил Корнеев.
        - Не рояль, а фортепиано. Думаю, у организаторов найдется. Все?
        - Репертуар,  - вдруг вспомнил Евгений.  - Что исполнять будем?
        В следующие полчаса выяснилось, что главные исполнители - Лайма и Иван - не могут найти ни единой точки соприкосновения. Лайма играла в детстве исключительно классические произведения, Медведь в армии - только русские народные, включая матерные частушки.
        - Поступим так,  - наконец постановила Лайма.  - Я начну исполнять ноктюрн Шопена, не помню точно какой. Такая грустная и трогательная лирическая мелодия. Только я до конца его не выучила, так что играть буду сколько смогу. Ты, Иван, постарайся подыграть мне на чем-нибудь. Когда я играть перестану, резко переходи на что хочешь. «Светит месяц» или частушки - пусть думают, что это такое новаторское решение. Женя, ты стучишь в бубен. Но редко и очень тихо.
        - Это как?  - изумился Корнеев.
        - Не знаю!  - рявкнула Лайма.  - Как хочешь, только тихо. Если еще ты громыхать начнешь, вообще можно свет тушить.
        Первую и единственную репетицию запланировали на завтрашний вечер. Главное - необходимо было провести ее без свидетелей, чтобы слухи о профессиональных навыках «Заводных матрешек» раньше времени не проникли в кулуары фестиваля.
        Покончив с обсуждением художественной части, Лайма решила, что сейчас как раз самое время примерить костюмы, выданные им еще в Москве. Ей самой костюм подошел идеально - юбочка оказалась задорно короткой и позволяла продемонстрировать ноги, сапожки были мягкими, кофточка нарядной.
        Мужские костюмы состояли из косовороток, расшитых у воротника, длинных кушаков, нешироких холщовых штанов и сапог. Корнеев немедленно поднял бунт, заявив, что ни за какие коврижки не выйдет на сцену в рубахе с узорами, да еще навыпуск. Лайма посмотрела на него вприщур.
        - С этими твоими усиками,  - сказала она ему,  - ты совсем не похож на русский народ. А похож ты на татарского хана.
        - Мало того что хотите меня с бубном на сцену выгнать, так еще и дураком выставляете!  - возмутился тот.
        - На тебя хотя бы все налезло,  - обиженно заметил Медведь.
        Свою косоворотку он мог только приложить к груди. По размеру она вроде бы была ему впору, но вот голова Ивана в ворот пролезать не желала.
        - Надо было Тагирову заранее с твоей башки мерку снять,  - сказал Корнеев.  - Не думаю, что в местных универмагах найдется что-нибудь подходящее. Уж больно ты, друг мой, нестандартный.
        - Ладно, с этим разберемся позже,  - приняла решение Лайма.  - Рубаху в ателье не понесем: подозрительно. Сами тоже ее резать не будем. Надо что-то другое придумать.
        - Если мы собираемся скрестить ноктюрн Шопена с пилой и «Месяцем», то абсолютно все равно, в каких костюмах мы выйдем на сцену,  - резонно заметил Корнеев.  - Публике будет начхать на это.
        - И еще ты с бубном,  - заметил Медведь.  - Кстати, я слышал, что Синюков после совещания с оргкомитетом обратился с просьбой ко всем коллективам: носить национальную одежду каждый день. Чтобы у горожан был настоящий праздник. Разноцветные наряды, всякие пестрые косынки, шляпы - красота!
        - Мы тоже придумаем себе что-нибудь экзотическое,  - решил Корнеев.  - Я не пойду на сцену в крестьянском барахле.  - Он любил форсить и всегда одевался с некоторым шиком.  - Слушай, Иван, что ты все на часы смотришь? Раздражаешь даже. У нас тут важное совещание.
        - Дальше вы без меня будете совещаться,  - сказал Медведь, поднимаясь.  - Я лично еще должен сегодня на работу устраиваться. В институт, охранником. У меня время назначено.
        - Да, конечно Иван, ты иди,  - всполошилась Лайма.  - Смотри, аккуратней там, все-таки режимный объект. А мы тут еще немного поколдуем.

* * *
        Когда Медведь через три часа вернулся в номер, то застал там Лайму и Евгения, которые о чем-то оживленно спорили.
        - А, охранник наш явился!  - поприветствовал напарника Корнеев.  - Как дела на фронте борьбы с нелегальными посещениями секретного института?
        - Пока не знаю,  - пожал плечами Иван.  - Но скоро выясню - завтра утром заступаю на первое дежурство.
        - Так я и знала. А послезавтра - на сцену. Разве можно без сна и отдыха?
        - Ничего,  - успокоил ее Медведь.  - Чтобы ты знала, я без сна и отдыха могу долго функционировать. Да и график здесь щадящий: день работаешь, три отдыхаешь. Так что если за неделю управимся, то мне и дежурить придется от силы пару раз.
        - Пока ты оформлялся, мы тут все мозги сломали, с чего начать.  - Лайма метнула взгляд на подробную карту местности, разложенную на журнальном столике.  - Изучали окрестности, определяли месторасположение интересующих нас объектов. Кстати, как прошло оформление?
        - Тагиров все устроил. Даже собеседования не было. Я такого раньше и не видел, обычно всю душу вынимают, а тут - раз, все готово, даже пропуск.
        - Ладно, тогда присаживайся.  - Лайма указала рукой на ближайший к ней стул и нахмурилась.  - Теперь, когда мы снова в сборе, давайте подведем итоги. Значит, что мы имеем в сухом остатке?
        - Ого, ты прямо как настоящий ученый-химик заговорила!  - ухмыльнулся Евгений.  - В образ входишь? Готовишься с головой погрузиться в научную среду?
        - Хватит зубы скалить,  - прервал его Медведь.  - Дело серьезное, не перебивай командира.
        - Так вот,  - не стала отвлекаться на пререкания Лайма.  - Как участники фестиваля мы зарегистрировались и наметили репертуар. Иван благополучно легализовался в институте. Все исходные данные на интересующих нас людей у нас имеются. Адреса, телефоны, места пребывания.
        - И на третьего тоже?  - уточнил пунктуальный Иван.  - На бизнесмена этого, Шаткова? Он же вроде здесь не живет, как я понял?
        - Зато ведет бизнес. У него уже тут и производство, и склады, и даже собственный дом с садом, гаражом, бассейном и охраной. Тут поработали люди Тагирова. Поэтому перед нами стоят две большие проблемы и одна маленькая, но серьезная проблемка.
        Медведь и Корнеев молча смотрели на Лайму, ожидая продолжения. Медведю дико нравилось, когда Лайма командовала - ее глаза делались темными и прекрасными, как предгрозовое небо.
        - Проблема первая - установить постоянное, насколько это возможно в наших условиях, наблюдение за Полянским и Мельченко. За Шаткова можно пока не тревожиться, он везде ходит с охраной, его дом тоже охраняется. Далее. Выяснить, чем наши подопечные занимаются здесь кроме основной работы. Стоит присмотреться к местам, где они чаще всего бывают, к их окружению.
        - То есть, говоря попросту, вломиться к ним в квартиры и офисы, поставить «жучки», установить камеры наблюдения?  - оживился Корнеев.
        - Зачем так грубо?  - поправил его Медведь.  - Выражайся профессионально. Нам необходимо будет провести ряд специальных оперативных мероприятий для решения поставленных задач.
        - Типа того,  - кивнула Лайма.  - Вторая проблема - найти террористов среди толпы музыкантов. Если они вообще существуют и приехали на фестиваль. В этом случае, смею заметить, они очень подготовленные ребята.
        - Ну, как музыканты они наверняка профессиональнее нас,  - резонно заметил Медведь.
        - У нас нет возможности следить одновременно за таким количеством людей,  - угрюмо сказал Корнеев.  - Тут и технические средства не помогут. Нужна тотальная слежка, а ее организовать мы не в силах. Да Иван еще на сутки уходить будет.
        - Распределим обязанности так,  - постановила Лайма.  - Тотально следить ни за кем мы не будем. За информацию по институту отвечает Иван. Разговоры, слухи, сплетни… К охранникам нормальные люди питают уважение, смешанное с робостью и даже некоторым страхом. Он же, если понадобится, проследит за Полянским вне института. В свободное от дежурства время, разумеется.
        Я беру на себя Мельченко и Шаткова. Евгений, ты отвечаешь за все, что происходит на фестивале, знакомишься с приезжими - английский у тебя приличный. Следишь за самыми подозрительными, анализируешь ситуацию. Пытаешься вычислить террористов.
        - Да там все подозрительные!  - возразил Корнеев, почуявший угрозу своему любимому сетевому существованию.  - Ты видела эти лица? А прикид? Да там каждого можно сажать за терроризм, не ошибешься.
        - Задачу тебе облегчает тот факт,  - невозмутимо продолжала Лайма,  - что их должно быть трое. Трио, значит. К ним присматривайся особенно пристально.
        - Слушаюсь,  - печально ответил Корнеев и грустно посмотрел на свой ноутбук, сиротливо стоявший на столе возле окна.
        - Не волнуйся,  - проследив за его взглядом, повела бровью Лайма.  - Возможно, тебе еще придется показать свое компьютерное мастерство и технический гений.
        Корнеев глянул на нее исподлобья и тут же спросил:
        - А что это еще за маленькая, но серьезная проблемка?
        - Что нам сделать, дабы Иван не был опознан участниками фестиваля как охранник института, а в самом институте - как виртуоз-исполнитель из Сыктывкара?
        - У меня документы на разные фамилии,  - заметил Медведь.  - В институт я оформлялся по одному паспорту, а в гостинице регистрировался по другому. Разве вы забыли?
        - Так у тебя ж как в анекдоте - на сцену выйдет лицо, а не паспорт,  - возразил Корнеев.  - Придется все же гримировать. Так разрисуем - родная мама не узнает.
        - И вообще,  - обиженно прогудел Иван.  - Я не понял, почему мне для поддельного паспорта такую нехорошую фамилию придумали?
        - Да как же нехорошую?  - искренне возмутился Корнеев.  - Это ведь я Тагирову подсказал! Очень даже в жилу получилось - Иван Барсук! Здорово звучит, правда, Лайма?
        Лайма фыркнула. Медведь угрюмо посмотрел на Корнеева, но больше спорить не стал. И перешел на деловой тон, поинтересовавшись:
        - Какие еще планы на сегодня?
        - Есть планы. Мы как раз с Женей, пока ты был в институте, маршрут продумывали. Хотим на разведку сходить. По местам боевой и трудовой славы наших ученых. Надо осмотреть хотя бы снаружи их жилища. Это несложно, учитывая, что живут они в одном подъезде. Тут, в Чисторецке, есть такой микрорайон, где строили дома для научной интеллигенции. Вот туда и сходим. Еще хотели на здание института взглянуть и на прилегающую территорию - вдруг пригодится. Заодно посмотрим на нашу Голгофу - Летний театр.
        - Я уже видел институт,  - напомнил Медведь.
        - Ты был внутри. А вокруг что?
        - Действительно. Тогда пойдем.
        - Только позже.  - Лайма посмотрела на часы.  - Так спокойнее, да и нам не стоит особо мозолить глаза местным жителям. Надеюсь, все они рано ложатся спать.
        - А пока давайте сходим поужинаем,  - предложил Иван и похлопал себя по животу. Живот гулко отозвался.
        - Согласна,  - весело подхватила Лайма.  - По-моему, последний раз мы нормально ели еще в самолете.
        - В самолете мы не ели, а питались. Лично я последний раз нормально ел два дня назад в «Национале»,  - величественно молвил Корнеев.  - И думаю, в следующий раз нормально поем там же.
        - Пойдемте, граф,  - сказала Лайма, вставая.  - Надеюсь, здешний шашлык из бежавшей с каторги коровы вас не разочарует.

* * *
        Вечерние сумерки опустились на Чисторецк, когда Лайма Скалбе, Евгений Корнеев и Иван Медведь вышли из гостиницы «Юбилейная» и отправились в свой первый рейд по местам вероятных сражений. В «Содружество» решено было переезжать завтра, а сейчас им хотелось освоиться в незнакомом городе.
        Чисторецк на свежего человека производил довольно приятное впечатление. Умилял тихий и очень зеленый центр, неброско, но со вкусом застроенный еще в позапрошлом веке. Двух-, трех-, максимум четырехэтажные дома - отреставрированные и ухоженные, тротуары перед ними - чистые, кругом урны для мусора. Машин и рекламы маловато даже по меркам провинции. Сновала молодежь, чаще небольшими компаниями - ярко одетые мальчики и девочки, с неизменным пивом в руках. Неспешно прогуливались семейные пары, толкая перед собой коляски или ведя юное потомство за руку. Торговые точки перевыполняли план, сбывая мороженое и прохладительные напитки, с максимальной нагрузкой работали летние открытые кафе.
        Периодически им попадались группы граждан, выделявшихся среди местных жителей оттенками кожи, прическами, а также экзотическими одеяниями. Это явно были участники фестиваля народной музыки, которые так же, как и члены группы «У», отправились на экскурсию по городу.
        - Сейчас бы выпить чего-нибудь холодненького,  - мечтательно произнес Медведь.
        - Действительно,  - поддержал Корнеев,  - может, присядем, отдохнем? Наберемся силенок и двинем дальше. Городок оказался не такой уж и маленький, и до цели мы пока не дошли.
        - Не сейчас,  - твердо пресекла эти поползновения Лайма.  - Все осмотрим, тогда и отдохнем где-нибудь.
        - Где-нибудь не хочется,  - заныл Корнеев.  - Хочется здесь, где красиво и есть на что взглянуть.
        - Ты имеешь в виду местных красоток?  - прищурился Иван.
        - Вовсе нет. Я имею в виду местную архитектуру и разнокалиберных гостей фестиваля, наших коллег по цеху народной музыки, среди которых, вероятно, есть искомые террористы.
        - На них не написано, что они террористы,  - нравоучительно заметила Лайма.  - К тому же у нас сейчас другая задача. Террористов будем выявлять позже. Пиво пить - тоже.
        Ближе к окраинам Чисторецк становился все более серым и безликим: одинаковые желто-серые панельные или красные кирпичные строения, чахлая растительность, состоящая в основном из кустов, грязноватые дворы и детские площадки, похожие на декорации к фильмам о космических катастрофах.
        - Ну, и где эти самые дома научной элиты?  - проворчал Корнеев, так, видимо, и не расставшийся с мыслью отдохнуть и развеяться.  - Долго нам еще блуждать по чисторецкому Гарлему?
        - Чисто Гарлем,  - задумчиво сказал Медведь и еще раз внимательно глянул на карту города, которую с самого начала не выпускал из рук.  - Ага, сейчас еще раз направо, по улице имени Свидрилогова до конца, и мы попадаем на проспект Космонавтов.
        - Каких именно Космонавтов?  - продолжал вредничать Корнев.  - В твоей карте случайно не указано?
        - Нет,  - пожал могучими плечами Иван.  - Просто - Космонавтов. Думай что хочешь. Может - наших, может - американских. А может быть, и северокорейских.
        - Северокорейских космонавтов не существует,  - уверенно заметила Лайма.  - В смысле, они в космос еще не летали. Китайцы летали, а корейцы - нет.
        - И слава богу. А то, как полетят - всем мало не покажется,  - тоном авторитетного военного эксперта заявил Медведь. И тут же радостно сообщил: - А вот и улица этого, Свидрилогова.
        - Ничего себе названия,  - опять вылез Евгений.  - Не могли чего поприличней придумать? Нет в этом городе других героев, с нормальными фамилиями?
        - Например, Корнеев,  - ухмыльнулся Медведь.
        - Н у, хотя бы.
        - Спасибо, что не назвали улицу именем Свидригайлова,  - со своей стороны добавила Лайма.
        Корнеев мгновенно прокашлялся и голосом профессионального диктора внушительно произнес:
        - Улица Свидригайлова, следующая остановка - проспект северокорейских космонавтов.
        Медведь с Лаймой рассмеялись, и он мгновенно расцвел. Когда Корнеев не погружался в виртуальный мир, ему нравилось быть в центре внимания.
        Наконец друзья увидели перед собой несколько впечатляющих зданий, частично выходящих на проспект Космонавтов, но образующих при этом свой собственный огромный внутренний двор. Здания вполне отвечали расхожему представлению о престижном жилище советской эпохи.
        - Вот они, дома, где живут те самые ученые,  - констатировал довольный Иван.
        - Те самые - это какие?  - съехидничал Корнеев.
        - Которые работали и работают в здешних научных институтах,  - невозмутимо ответил Медведь.  - В том числе наши подопечные - Полянский и Мельченко.
        - Н у, что же, приступим к изучению местности,  - распорядилась Лайма.
        Обследование домов и их окрестностей дало группе не слишком много. Все подъезды выходили во двор. Двор со стороны проспекта неизвестных космонавтов перегораживал шлагбаум. Рядом находилась будка с охранником. Таким образом, сюда могли попасть только машины жильцов либо тех, кто приехал по приглашению. Окна квартир ученых, насколько Лайма была в курсе, выходили на обе стороны - и во двор, и на проспект. И если со стороны двора залезть или выстрелить в окно и остаться при этом незамеченным было практически невозможно, то со стороны проспекта окна были незащищены.
        В подъездах дежурили консьержки. В том, где проживали Полянский и Мельченко, сидела какая-то Гингема, которая, если судить по ее решительному виду, не пропустила бы внутрь даже бездомного котенка.
        - Во всяком случае,  - подвела итог Лайма,  - относительная защита по месту жительства имеется.
        - Иллюзия. Для профессионалов это не преграды,  - резонно заметил Корнеев.
        - Но все же задача профессионалов немного усложняется,  - поддержал командира группы Иван.
        - Мы не знаем, какая у них задача,  - вздохнула Лайма.  - И никто не знает. Пока. Вот если они захотят убить ученых - как мы сможем помешать? Разве что круглосуточный пост в подъезде и на крыше дома установить. Да и то - какие гарантии? Если террористы захотят украсть что-то - опять же, мы не знаем что именно надо охранять. Надеюсь, ученые держат это «что-то» не у себя дома.
        - А где, в институте?  - Иван вопросительно глянул на Лайму.
        - Может быть, в институте. И то вряд ли. Ведь институт, по сведениям наших кураторов, в полную силу еще не функционирует. Он, как я понимаю, нацелен на абсолютно новые задачи, к решению которых только-только приступают. Тогда в чем интерес террористов?
        - Может быть, их приезд вообще не связан с нанотехнологиями?  - вслух подумал Корнеев.
        - Тогда что остается?  - Медведь развел руками.  - Наверное, кто-то из ученых получил в наследство уникальный бриллиант стоимостью в сотни миллионов. А террористы захотели его украсть, ведь им же нужны деньги для проведения своих операций.
        - И теперь бриллиант хранится в институтском сейфе Полянского или Мельченко. Ты сам в это веришь?  - вздохнула Лайма.
        - Но ведь можно же использовать охраняемые служебные помещения для каких-то целей?  - настаивал Медведь.  - Спрятать нечто важное, например.
        - Можно,  - согласилась Лайма.  - Только пока все это - гадание на кофейной гуще. Никто не уверен, приехали в Чисторецк террористы или нет.
        И тут они увидели, как по тротуару прямо на них идут трое молодых людей в майках с портретами Че Гевары и красными повязками на кучерявых головах. Молодые люди внимательно оглядывались по сторонам и довольно громко переговаривались между собой, активно жестикулируя.
        - Лайма, смотри!  - вполголоса сказал Корнеев.  - Я их недавно видел - по центру бродили.
        - На каком они языке говорят?  - заинтересовался Медведь.
        - Кажется, на испанском. Или на португальском.  - Лайма внимательно разглядывала приближающуюся троицу.
        - Что, интересно, эти ребята здесь забыли?  - напрягся Иван.
        - Гуляют, глазеют по сторонам,  - предположила Лайма.
        - На что тут глазеть? Ни памятников старины, ни музеев. Даже магазинов больших нет. Странно.
        - Ну, заблудились музыканты, потерялись в незнакомом городе,  - не сдавалась Лайма.
        - Почему обязательно музыканты? Вдруг простые туристы?  - пожал плечами Иван.
        - Конечно. Ведь Чисторецк - архитектурная жемчужина Европы, место паломничества туристов всего мира,  - не удержался от шпильки Корнеев.  - Иван, опомнись, какие иностранные туристы сюда попрутся? Зачем? Речку посмотреть?
        В этот момент трое иностранных граждан быстро перешли на другую сторону пустынного проспекта и, остановившись прямо напротив монументальных зданий, где проживали лучшие умы Чисторецка, стали о чем-то горячо спорить. При этом они тыкали пальцами в сторону домов и, задрав головы с повязками, смотрели куда-то вверх. Постояв так минут пять, они торопливо двинулись дальше по проспекту и быстро свернули за угол.
        - И как тебе все это, командир?  - спросил Медведь.
        - Странное трио,  - согласилась Лайма.  - Для террористов слишком беспечны, но в самом деле - что их здесь могло интересовать? Дома ученых зачем-то рассматривали. Если они музыканты, мы их еще увидим. Посмотрим, кого они представляют на фестивале. Я согласна с Женей, вряд ли это туристы.
        - Может, проследить за ними?
        - Еще успеем. Нам сегодня надо до института добраться, а уже темнеет. Тут мы осмотрелись, так что идем дальше. Иван, ты же у нас уже сотрудник института - веди к цели!
        - Может быть, машину поймаем?  - предложил Корнеев.  - Для оперативности.
        - Где ты тут их видел?  - ухмыльнулся Медведь.  - За последние двадцать минут по этому проспекту едва ли проехало двадцать машин. Причем половина из них - грузовые. Да и идти нам совсем недолго, я по карте посмотрел. А там мост перейдем, и считай, на месте.
        - Какой еще мост? И где он?
        - Мост через реку Чистая. Идемте, я покажу.
        Пройдя несколько коротких улочек, они очутились на весьма симпатичной набережной, украшенной стилизованными под старину фонарями и маленькими уютными лавочками. По набережной прогуливались пары, обнявшись или держась за руки.
        - А вот, кажется, и Летний театр, краса и гордость Чисторецка,  - сказал Корнеев, указывая на впечатляющее здание, стоящее, как им сначала показалось, на острове. Подойдя ближе, они увидели, что на самом деле это был изящный, вклинивавшийся в речную гладь плоский береговой выступ, который действительно напоминал остров, а точнее - полуостров, так как был соединен с берегом широким перешейком. Построить в этом месте здание именно Летнего театра было чьей-то очень хорошей идеей. Здесь зрители могли одновременно наслаждаться теплой погодой, речной прохладой и высоким искусством.
        Впереди виднелся обещанный Иваном мост, изящная конструкция, предназначенная как для автомобилей, так и для пешеходов. Через пятнадцать минут группа «У» оказалась на другом берегу. Здесь, похоже, много лет назад формировалась классическая промзона - виднелись старые заброшенные цеха то ли заводов, то ли фабрик, торчали кирпичные и ржавые металлические трубы. Однако планы, видимо, изменились, и здесь стали возводить не менее классические здания научно-исследовательских институтов, внешне похожих как братья-близнецы. Таких зданий они насчитали восемь. Каждое из них было окружено высоким забором, поверх которого была натянута в несколько рядов колючая проволока.
        - Ого, как они тут укрепились,  - восхитился Корнеев.  - И где тут наш бастион?
        - Вон там.  - Медведь вытянул руку вперед, указывая на нужное им сооружение.  - Видите, сетка натянута?
        Действительно, неподалеку высился типовой корпус, казавшийся в надвигающихся сумерках пепельно-серым. Та часть фасада здания, которая возвышалась над неизбежным забором, была закрыта защитной строительной сеткой.
        - Понятно,  - вздохнула Лайма,  - идем на экскурсию.
        Экскурсия получилась более продолжительной, чем они рассчитывали. Институт прикладных нанотехнологий начинал новую жизнь, в связи с чем здесь велись масштабные работы по модернизации доставшегося ему в наследство здания, а также строительство нового современного корпуса, который соединялся со старым изящным переходом, расположенным на высоте десятого этажа. Переход, видимо, еще не закончили: к нему тянулись всевозможные провода и непонятного предназначения канаты, подъемный механизм и специальные трубы, куда сбрасывался строительный мусор. Впрочем, у нового здания не было пока даже окон, так что здесь еще работы было непочатый край.
        Контуры будущего великолепия можно было разглядывать издали совершенно спокойно, что друзья и сделали, благо устрашающего вида забор ничуть не мешал. Более того, в связи со столь масштабным работами и неизбежным расширением территории института часть бетонных заграждений сломали. Вновь возникшие земельные угодья вместе со строительной площадкой оградили обычным деревянным забором безо всякой колючей проволоки.
        - Хорошенькое дело,  - сказала Лайма, с сомнением глядя на хлипкие доски.  - Такую даже я сломать смогу. И куда, спрашивается, смотрит охрана института?
        - Наверное, часть бетонного забора перенесли внутрь, и теперь он разделяет здания. То есть старое здание - за бетонным забором, а новое, где никого еще нет и охранять в нем нечего,  - пока за деревянным,  - предположил Корнеев.
        - Как мне объяснили на инструктаже,  - откликнулся Медведь,  - весь забор по периметру контролирует специальная охранная сигнализация. Кроме того, по территории постоянно патрулируют два наряда по два человека.
        - Собаки есть?  - уточнила Лайма, которая с детства боялась больших злобных собак. Особенно тех, которые что-то охраняли.
        - Я спрашивал, сказали, что на собак им денег не выделили. Так что обходятся людскими ресурсами.
        - Что еще говорили тебе насчет охраны территории?
        - Что деревянный забор простоит еще месяца два-три, пока завозят стройматериалы в больших объемах и приезжает тяжелая техника. Они только недавно размонтировали и увезли подъемные краны - какие уж тут постоянные заграждения? В общем, они сами все время в напряжении.
        - А были инциденты? Пытались проникнуть в секретные лаборатории?  - поинтересовался Корнеев.
        - Про лаборатории не знаю, а вот то, что местные шустрики все время пытаются стянуть со стройки что-то полезное,  - факт. Двух, говорят, уже поймали.
        - И как же они прорвались через спецсигнализацию и батальон коммандос?
        - Именно что не прорвались. Один еще днем заехал на стройплощадку, спрятавшись в машине с кирпичом. Его охранники задержали, когда он лез в окно склада с сантехникой. А другой как раз и нарвался на сигнализацию. Правда, на обратном пути.
        - Этот тоже приехал на машине с кирпичом?  - хмуро спросила Лайма.
        - Своим ходом пришел. Рабочим переоделся.
        - А что, рабочие здесь без пропусков ходят?
        - Теперь уже нет, а раньше ходили. Дед вахтер говорил, что и так в лицо всех знает.
        - Господи, во что мы впутались?  - горестно спросила Лайма.  - Дед вахтер, ползающие по территории режимного института шустрики, забор из гнилых досок. Да профессионалам сюда залезть - раз плюнуть.
        - Ну не скажи,  - не согласился Медведь.  - Новая территория и правда уязвима, спору нет. Но старое здание охраняется по полной программе. Туда и близко не подойдешь, не то что внутрь попасть.
        - А с твоим появлением там вообще будет линия Маннергейма - ни один враг не проскочит,  - подколол Корнеев.
        - Все,  - подвела итог увиденному Лайма.  - Пора возвращаться, завтра у нас тяжелый день. Ивану на работу, нам с тобой, Женя, на общее собрание артистов. Кроме того, предстоит переезд на новое место жительства.
        Было уже довольно темно. Фонари вокруг унылых институтских зданий озаряли тусклым светом территорию метра полтора вокруг себя в лучшем случае. Поэтому некоторое время им пришлось двигаться по каким-то дорожкам и тропинкам с изрядным трудом. Наконец вышли на дорогу, ведущую к мосту. Эта дорога была освещена более прилично, а мост, видневшийся впереди, просто радовал глаз разноцветьем огней.
        - Здравствуй, цивилизация!  - радостно воскликнул Корнеев.  - Для полноты счастья здесь не хватает хорошенькой кофейни.
        - С обязательным выходом в Интернет,  - озвучила невысказанную мысль Лайма.  - И приятной музыкой.
        - Кстати, о музыке. Вы ничего не слышите?  - Корнеев остановился, внимательно прислушался и поднял вверх палец, требуя внимания.
        И тут до их слуха донеслась печальная мелодия и чьи-то тихие голоса. Осторожно двинувшись в ту сторону, откуда шли звуки, они вскоре увидели где-то среди кустов, у обочины дороги, слабый огонек.
        - Иван, на разведку!  - распорядилась Лайма.  - Только аккуратно там, нам конфликты не нужны. Скорее всего, местные жители выехали на пикник.
        - Слушаюсь,  - по-военному четко ответил Медведь и бесшумно скрылся в темноте.
        Лайма и Евгений некоторое время стояли молча, прислушиваясь и приглядываясь.
        - Странное место для пикника, если учесть, что поблизости прекрасный лес, берег реки и так далее. А они рядом с промышленными и научными объектами развлекаются,  - наконец прошептал Корнеев.
        - Может, там влюбленные?  - предположила Лайма.  - Влюбленные всегда дожидаются ночи: мужчинам нравится темнота, а женщинам звезды.
        Корнеев не успел ничего ответить, как перед ними возник Медведь.
        - Быстро ты обернулся. Н у, рассказывай, кто там?
        - Лучше вам самим посмотреть,  - прошипел Иван.  - Пойдем со мной, только не топайте, как стадо бизонов. А то спугнем.
        На маленькой лужайке среди чахлого кустарника горел костерок. Вокруг него на корточках сидели три человека. Лайму сначала охватила дрожь - ей показалось, что у людей нет лиц. Потом она поняла, что лица есть, просто они почти сливаются с цветом наступившей ночи. Двое играли на странного вида инструментах - кривой дудочке и некоем подобии то ли мандолины, то ли балалайки. Еще один тихо и грустно подвывал им. Через равные промежутки времени солист принимался бормотать какие-то слова, и было похоже, что в рифму. Недолго побормотав, снова начинал подвывать музыкантам. Идентифицировать язык Лайма как ни старалась, так и не смогла. Вероятно, это было какое-то африканское наречие.
        Ни на что вокруг странные исполнители внимания не обращали. Подождав еще немного, Лайма сделала знак своей команде возвращаться на исходные позиции.
        - Это гости фестиваля. Репетируют!  - уверенно сказал Корнеев.  - Нам тоже надо будет репетировать где-нибудь в этих местах. Чтобы ни одна живая душа не слышала.
        - Мы не можем притащить сюда фортепьяно,  - возразила Лайма.  - Кроме того, боюсь, что если мы окажемся на свежем воздухе, все соловьи в округе сдохнут.
        - Их трое,  - басистым шепотом заметил Медведь.  - И тех, которые с Че Геварой у дома ученых крутились, тоже трое было.
        - Да… Чую, нам придется несладко. Как отличить врагов от музыкантов? Нужно выявить террористов до того, как они приступят к делу. Но каким образом? Мы будем метаться по городу, а в это время они подготовятся и…
        - Теперь нам любое трио будет казаться подозрительным,  - сделал вывод Корнеев.  - Да еще не факт, что у них именно трио. Может быть, они взяли для маскировки еще четвертого. Мы будем искать трио, а окажется, что у них квартет!
        - Это вряд ли,  - возразил Медведь.  - Тащить лишнего человека для маскировки - для них непозволительная роскошь. Они же не знают, что информация про них утекла.
        - Ну что? Будем еще наблюдать за этими типами у костра?
        - Да ну их к черту,  - сказала Лайма.  - Здесь вокруг никого нет, значит, они воют не для отвода глаз. Вероятно, действительно репетируют вдали от посторонних ушей.
        - Чтобы никто не стибрил мотивчик,  - пробормотал Корнеев.  - Хорошо бы нам не ошибиться.
        - Ошибки могут допускать канцелярские работники,  - бросила Лайма.  - Саперы и шпионы должны действовать наверняка.

* * *
        Утро следующего дня ознаменовалось двумя значительными событиями. Первое - переселение группы «У» из уютной и тихой гостиницы «Юбилейная» в общежитие гостиничного типа «Содружество». Практически «Хилтон», если верить заместителю председателя оргкомитета господину Синюкову. «Хилтон» не «Хилтон», но пристанище для музыкантов всего мира отгрохали вполне комфортабельное - с ресторанами, кинозалами и прочими благами цивилизации. Номера «Заводным матрешкам» достались очень хорошие. Лайме - одноместный люкс, мужчинам - двухместный полулюкс.
        Переселение прошло успешно и заняло вместе с оформлением меньше часа. Ушедшему на службу Ивану было приказано строго-настрого сразу по окончании первого рабочего дня явиться в «Содружество» и сидеть в своем номере, не высовывая носа и не мозоля глаза музыкантам, среди которых мог быть кто угодно - от террористов до забежавших по случаю сотрудников института нанотехнологий. Правда, явиться Медведь должен был только на следующее утро. Корнеев, обнаружив в номере выделенный и к тому же бесплатный канал Интернет, заявил, что ему очень нравится их новое пристанище и он тоже готов сидеть в номере день и ночь.
        Другим значительным событием стало участие народного коллектива «Заводные матрешки» в первом официальном мероприятии. Общее собрание участников фестиваля народной музыки и самобытного исполнительского мастерства проходило в новом здании городского Летнего театра. Хотя Лайма и была готова к тому, что там будет многолюдно и шумно, но картина, представшая перед ней и слегка обалдевшим Евгением, оказалась поистине феерической. Такого буйства красок и такого количества самых причудливых нарядов и причесок, собранных в одном месте, ей никогда прежде видеть не приходилось.
        По самым скромным подсчетам, здесь находилось человек пятьсот. Все пятьсот громко разговаривали на разных языках, знакомились, смеялись, обнимались с друзьями, фотографировались и всячески демонстрировали, что им здесь хорошо. При этом появление эффектной блондинки и стройного красавчика с нахальными усами не прошло незамеченным. Женщины, как обычно, повели себя сдержанно, лишь издали поедая Корнеева взглядом. Мужчины, напротив, всячески старались привлечь внимание Лаймы: они подмигивали, двусмысленно улыбались, щелкали пальцами, громко цокали языком и даже пытались потрогать ее руками. Чем темнее был цвет кожи кавалера, тем настойчивее он добивался ее благосклонности. Однако поистине фантастическую активность проявили двое маленьких японцев. Эти, кажется, даже готовы были схватиться за мечи, которые наверняка хитро спрятали где-то в складках одежды, как это показывают в кино. И сойтись с соперниками в кровавом поединке, когда направо и налево летят отрубленные головы, руки, ноги и другие части тел.
        - Лайма,  - прошептал ей на ухо Корнеев,  - боюсь, тебя сейчас снова усыпят и украдут. Только вот проснешься ты не в сказочном замке генерала Тагирова, а в шатре из потрепанных верблюжьих шкур какого-нибудь вождя племени. Или в крайнем случае на циновке из рисовой соломы.
        - Спасибо за поддержку,  - прошипела в ответ Лайма.  - Только смотри, как бы тебя самого не утащила в джунгли какая-нибудь из местных красоток с кольцом в носу!
        - Нет,  - грустно сказал Корнеев.  - Это вряд ли. На меня западают только белые женщины. Но чтобы меня похитила черная или, на худой конец, шоколадная принцесса - лишь несбыточная мечта. Знойные женщины боятся моих холодных рассудочных глаз.
        Лайма посмотрела на него насмешливо:
        - Ничего, потерпи, здесь твоя мечта вполне может стать жестокой реальностью. Между прочим, я слышала, что в некоторых племенах женщины после зачатия убивают своих мужчин. За ненадобностью.
        - Ты путаешь, это не в племенах,  - флегматично возразил Корнеев,  - это у каких-то экзотических насекомых.
        - А племена переняли это у них!  - мстительно уточнила Лайма.
        Наконец друзья продрались через толпу и очутились в просторном фойе, где организаторы фестиваля устроили грандиозную выставку экзотических музыкальных инструментов, экспонаты для которой предоставили сами гости фестиваля. Коротая время до начала собрания, Лайма с Корнеевым прогуливались вдоль стендов, разглядывая удивительные и порой довольно странные порождения народной музыкальной фантазии.
        - Диджериду,  - прочитал по слогам Корнеев название дудочки, украшенной странными корявыми узорами.  - Дудочка аборигенов Австралии. Делается из куска эвкалипта, середина которого выедена термитами, обрабатывается пчелиным воском.
        - Интересно, куда потом деваются термиты?  - вдруг ни с того ни с сего заинтересовалась Лайма.
        - Думаю, никуда,  - не задумываясь, ответил Корнеев.  - Берет абориген дудочку и начинает играть, а термиты сидят внутри и тихо подпевают.
        - А это что за штука с лошадью?  - Лайма склонилась над витриной, в которой лежала обтянутая кожей коробка с грифом и двумя струнами. На конце грифа красовалась резная лошадиная голова.  - А, вот табличка. Морин хуур, значит. Монгольский инструмент, распространен также в Туве и Бурятии. Сыграл исключительную роль в становлении монгольской культуры.
        - Вот так,  - изрек Корнеев.  - Всего две струны, а какой вклад в культуру! Смотри, тут еще написано, что одна струна сделана из волос коня, а другая - из волос кобылы. Символично, правда? На выходе должен получиться звук совершенно оригинальный. Наверное, кочевники исполняют на этой штуковине серенады под окнами чужих юрт.
        Осмотр экспонатов неожиданно прервал мелодичный звонок. Затем приятный женский голос объявил:
        - Общее собрание участников и гостей музыкального фестиваля начнется через несколько минут. Просим всех пройти в зал.
        Затем тот же текст повторили на английском и французском языках. Лайма и Корнеева в этот момент находились у стойки с персидскими бубнами, где желающим разрешали взять понравившийся инструмент в руки и погромыхать от души. Оторвавшись от этого увлекательного занятия, «Заводные матрешки» вместе со всеми покорно пошли на зов.

* * *
        Когда музыканты расселись по местам, фестиваль стал наконец обретать более четкие национальные очертания. Лайма и Евгений сразу обратили на это внимание.
        - Так, справа от нас трое во всем клетчатом - шотландцы,  - делился наблюдениями Корнеев.  - И у них волынки. А впереди - оленеводы, точно. Из Якутии или с Аляски.
        - Смотри, вон там какие-то полуголые маленькие люди. Смешные такие. Интересно, кто это?
        - Туземцы с островов Океании,  - безапелляционно заявил Евгений.  - Видишь, у них луки с тетивой и стрелы.
        - Это не лук с тетивой, а такой народный инструмент со струнами. И что-то вроде смычка.
        - Но при необходимости этот инструмент выполняет функции оружия. Если надо убить животное или белого пришельца.
        - В тирольских шляпах с перышками - австрийцы,  - продолжала исследование Лайма.  - Это, кажется, болгары. А еще я вижу узбеков.
        - С Африкой хуже,  - вздохнул Корнеев.  - Тут мы бессильны на глазок определить, из какой страны прибыл гость, не знаем местной специфики.
        - Это ладно, на бейджике прочтем. Хуже другое. Я посмотрела список участников. Так вот, из всех коллективов, приехавших сюда, одиннадцать - трио. Как тебе?
        - Ну, одиннадцать - не сорок,  - философски изрек Корнеев.  - За неделю вполне можно проверить их на вшивость.
        - У тебя есть план?  - с любопытством спросила Лайма.
        Как всякая женщина, она обожала планировать, а потом делать все, чтобы не придерживаться плана.
        - Будем действовать экспромтом,  - ответил Евгений.
        Когда зал был уже до отказа набит, на сцену вышел Синюков, которого встретили бурными аплодисментами.
        - Я рад приветствовать участников и гостей третьего фестиваля народной музыки и самобытного исполнительского мастерства в замечательном городе Чисторецке!  - воскликнул Синюков и зачем-то поднял вверх руку.
        Снова раздался гром аплодисментов - оратора поняли все собравшиеся, так как к каждому креслу прилагался комплект наушников, а в специальных кабинках трудились переводчики-синхронисты.
        Тут неожиданно раздался ужасный топот, словно по деревянному мосту шла на боевые стрельбы рота солдат. Зал насторожился, но, как оказалось, напрасно - это были не солдаты. Через боковой проход к первому ряду промаршировала небольшая колонна бабушек в красных сарафанах до пят и кокетливых платочках. У бабулек были решительные и суровые лица, словно они наметили отобрать у жюри главный приз фестиваля силой. Они молча расселись по местам и уставились на Синюкова.
        - Уж не наши ли это легендарные чечеточницы?  - тихо спросила у Корнеева Лайма.
        - Они самые. Я про них немного в Сети успел почитать - это же хит сезона. А начинали они знаешь как? Лет двадцать назад была создана инициативная группа пенсионерок - ходили на демонстрации и хором выкрикивали всякие там лозунги и речевки. Типа: «Перестройка - Горбачев» или «Банду Ельцина под суд!». В зависимости от конъюнктуры. Еще они захлопывали и затопывали неугодных ораторов. В общем, подрабатывали на полях политических сражений, пенсии ведь маленькие. Когда же политическая активность масс пошла на убыль, бабульки решили использовать многолетние навыки в шоу-бизнесе и создали вот такой коллектив. Очень, кстати, популярный.
        - Какой же это шоу-бизнес? Это народное творчество.
        - Да ладно тебе! У нас теперь все - шоу-бизнес.
        На сцене тем временем началось главное действо: собравшимся представляли членов жюри фестиваля - людей, которые будут определять самых оригинальных и самых талантливых народных музыкантов и исполнителей.
        Мероприятие тянулось мучительно долго - в жюри, как оказалось, числилось более двадцати человек. Причем едва ли не половина из них - малоизвестные широкой публике представители чисторецкой элиты: бизнесмен Родькин, художник Повозюк, поэт Мурин и им подобные.
        Эти имена никому ни о чем не говорили, в зале становилось шумно, а Лайма и Корнеев даже заскучали. Но вот они услышали:
        - Мельченко Григорий Борисович, химик-теоретик, сотрудник НИИ прикладных нанотехнологий,  - радостно объявил неутомимый Синюков.  - В нашем жюри он представляет науку.
        Поправляя сбившийся галстук, на сцену вышел полный человек среднего роста с внешностью типичного ученого - бледная лысина, очки, высоченный лоб.
        - Представлять всю науку я, пожалуй, не возьмусь,  - с улыбкой сказал Мельченко, взяв микрофон,  - но обещаю, что в любом случае постараюсь быть благодарным слушателем и вдумчивым критиком. Спасибо за внимание.
        - Да, правду говорят, что краткость - сестра таланта,  - заметил Корнеев, когда лаконичный химик покинул сцену. Ученый сорвал овацию зала - в основном благодаря тому, что его речь длилась секунд двадцать.  - И как тебе наш герой?
        - Ну как?  - неопределенно сказала Лайма.  - Я же не замуж за него собираюсь.
        Вспомнив про замужество, она насупилась и помрачнела. Корнеев посмотрел на нее с опаской. Женские страдания всегда пугали его непредсказуемостью финала. На этот раз Лайма, кажется, решила ограничиться коротким вздохом.
        - Скорее бы все это закончилось,  - заметила она.
        - Ничего-ничего, затяжные собрания - это русская экзотика. Пусть зарубежные гости позабавятся,  - заявил Корнеев.
        Целый час чиновники оргкомитета своими словами пересказывали все то, что было напечатано в официальных бумагах и роздано музыкантам еще вчера: состав участников, программу выступлений, список мероприятий и так далее.
        Наконец Синюков радостно объявил:
        - Дорогие друзья! Вы получили подробную программу фестиваля, где указаны дата и время каждого выступления. Ориентируйтесь на эту информацию, но если произойдут какие-то изменения, мы вас уведомим. А теперь, когда наша первая официальная встреча закончена, я приглашаю всех присутствующих на фуршет. Прошу вас пройти через фойе в сад Летнего театра.
        Музыканты в предвкушении выпивки радостно загомонили и стали быстро покидать зал. Лайма и Корнеев тоже поднялись.
        - Ты остаешься на фуршет,  - приказала Лайма.  - Приглядывайся ко всем без исключения трио, делай свои выводы - ты же аналитик. Только, пожалуйста, обойдись без шоколадных принцесс. А то попадешь в какой-нибудь мужской гарем без доступа в Интернет и зачахнешь во цвете лет.
        - Испортила настроение,  - пробубнил Корнеев.  - А ты сама чем займешься?
        - Я за Мельченко - посмотрю, куда он двинет. Если в институт - созвонюсь с Иваном. В общем, начнем присматриваться к нашим дорогим ученым.
        Пробираясь по крайнему ряду в поисках выхода, Лайма неожиданно споткнулась о какой-то большой цилиндрический предмет, который с грохотом рухнул на паркет.
        - Да что ж они тут понаставили!  - возмутилась она.  - Ты слышишь, там что-то загудело?
        - Посмотрим,  - сказал Корнеев и принялся разворачивать грубую ткань, в которую неизвестный предмет был завернут. Под тканью оказалось нечто вроде трубы, обмотанной толстой веревкой и заткнутой с обоих концов то ли паклей, то ли соломой.
        Не успели члены группы «У» обменяться впечатлениями от увиденного, как около них нарисовались те самые японцы в деревянных сандалиях, которые готовы были биться за Лайму не на жизнь, а на смерть. Правда, теперь было видно, что за поясом у них торчали не мечи, а флейты. Странная штуковина, обмотанная тряпкой, судя по всему, была их собственностью.
        Заметив, что прекрасная блондинка удостоила вниманием их скромные особы, японцы радостно загомонили:
        - Сюрпридзу, сюрпридзу!
        - Сюрприз,  - перевел для Лаймы Корнеев.  - Наверное, хотят тебя чем-то удивить.
        - Ты классный толмач,  - похвалила она.  - Чего им от меня надо? Насколько я знаю, в Стране восходящего солнца мужчины столь откровенно за юбками не бегают.
        Между тем японцы, которые в целях укрепления дружеских связей прилежно осваивали русский, не отставали:
        - Пойдзем! Вы доржны это видзеть!
        - Да плевать, пойдем посмотрим, что там у них. Быстро отделаемся - и все. А то они тебя так не отпустят.
        - Думаешь, потащатся за мной?  - помрачнела Лайма.
        - Могут. А так - окажешь им уважение, потом уж я с ними сам разберусь - выпьем за дружбу и все такое. Ты же спокойненько уйдешь.
        Уловив, что их предложение принято, один из японцев проворно схватил массивную трубу и засеменил к запасному выходу. Другой стал что-то быстро говорить, обращаясь в основном к Лайме. Правда, в его исполнении русские слова были едва отличимы от японских. Лишь с огромным трудом удалось понять, что они хотят вывести дорогих русских друзей на улицу и показать, для чего нужна странная труба.
        - Надеюсь, обойдется без кровопролития,  - сказал Корнеев вполголоса.
        - Да ладно тебе! Это наверняка какой-то экзотический инструмент. Сыграют любовную песню и умиротворятся. Разве ты не понимаешь? Фестиваль, романтика, красивые девушки, дружба навек…
        - Ты видела документальную передачу «Обратная сторона Японии»?  - мрачно спросил Корнеев, возвышавшийся над японцами, как дуб над бонсаями.
        - Да ничего я не видела!
        - О ней сейчас весь Интернет только и говорит.
        - Значит, весь Интернет прошел мимо меня,  - отрезала Лайма.  - Ну что, по-твоему, может быть в этой штуке?
        Корнеев долго пыжился и наконец выдохнул:
        - Мертвый японец!
        - Господи, что ты несешь?  - испугалась Лайма.  - Почему мертвый японец?
        - Его бездыханное тело начинено наркотиками, которые эти улыбчивые товарищи будут распространять среди артистов. Сейчас нам предложат сотрудничество. В случае отказа выдадут кинжалы и заставят совершить харакири, а потом привяжут к балалайкам и пустят вниз по реке.
        - Дурак,  - сказала Лайма, позабыв, что она командир оперативной группы и не может обзывать бойцов.
        В сопровождении японцев они вышли на улицу, обогнули Летний театр и очутились на асфальтовом пятачке, где уже лежала та самая труба, но уже без чехла. Торчащий фитиль делал ее похожей не на музыкальный инструмент, а на гигантскую динамитную шашку.
        - В наса делевня,  - стали объяснять жители Страны восходящего солнца,  - мы так дзелаем на пладзник. Эта есь отсеня класива. Идите, кудасай! Белите, не бойтесь!  - Коллективными усилиями музыканты заставили Лайму взять увесистую трубу в руки.  - Но дерджать надо клепко-клепко! Инасе моджете урететь!
        - Что, что я могу сделать?!  - изумленно переспросила Лайма, опуская трубу фитилем вниз. Но получить ответ не успела.
        Фитиль, подожженный одним из японцев, догорел. Внутри загадочного устройства раздалось подозрительное шипение, и из отверстия на другом конце трубы, как из сопла ракеты, рванул огромный сноп искр. От неожиданности Лайма едва не выронила ее из рук - и тут же поняла, что имел в виду японец. Реактивная сила приподняла ее в воздух и отбросила на другой конец площадки, в то время как сама труба продолжала изрыгать непрерывный поток огня. Не в силах справиться с японским чудом техники, Лайма беспорядочно носилась по площадке и, время от времени печально вскрикивая, подлетала вверх. Огненная струя хлестала во все стороны и рисовала в воздухе замысловатые фигуры.
        Ни японцы, ни тем более Корнеев явно не рассчитывали на такой эффект. Возможно, они ожидали от русской женщины богатырской силы и выносливости. Но русская сила на сей раз уступила японской изобретательности, и бедным музыкантам приходилось вместе с Лаймой скакать по двору и уворачиваться от огня. Корнеев попытался было спрятаться в углу, но страшное творение восточного разума добралось до него и там. В итоге компьютерщик тоже был вынужден присоединиться к огненному шоу. Словно гигантский пасхальный заяц, он отчаянно прыгал вокруг площадки, потому что Лайма то и дело норовила подпалить ему ботинки.
        Наконец собравшись с духом, он стал продвигаться в сторону напарницы. После нескольких неудачных маневров ему удалось поймать Лайму, которая только что устроила маленький пожар на голове японского флейтиста. Совместными усилиями Лайме и Корнееву еще некоторое время удавалось выдерживать напор гигантской петарды. В пылу схватки они перевернули ее фитилем вверх, но огненные струи все равно никак не желали становиться слабее и теперь проносились высоко над головами японцев.
        В этот момент из подсобки театра вышли покурить на улицу двое рабочих. Люди в экзотической одежде с криками, скачущие в струях огня, их не очень удивили.
        - Как зажигательно репетируют,  - лениво сказал один.  - Аж страх берет.
        А второй опасливо крикнул:
        - Эй, ребята, может, надо чего?
        - Огнетушитель сюда!  - из последних сил прохрипел Корнеев.  - А лучше два!
        Рабочие оказались сметливыми и быстро приволокли огнетушители, которыми были густо увешаны стены Летнего театра. От мощных струй пены никому ускользнуть не удалось.
        - Респекто, респекто! Мородцы!  - Мокрые японцы одобрительно кивали Лайме и Корнееву, которые так и стояли все в пене, вцепившись в прогоревший фейерверк. Вдруг один из них поднял глаза на стену и издал удивленное восклицание. Второй замолк и уставился на сложный узор, который Лайма выжгла на стене во время своего поединка с петардой.
        - Это есть иероглиф «любовь»,  - наконец сказал один из музыкантов.
        - Вы - сенсей,  - сказал второй и низко поклонился.
        - Значит, вот как выглядит любовь…  - задумчиво пробормотал Корнеев, разглядывая залихватскую черную загогулину на кирпичной стенке.
        Разъяренная Лайма принялась ожесточенно отряхиваться, сверкая глазами. Однако ее внимание неожиданно привлек неизвестно откуда взявшийся крючконосый японец, которого раньше здесь не было. Он решительно подошел к своим соплеменникам и стал, бурно жестикулируя, что-то им говорить. Те отвечали не менее оживленно. Вероятно, обсуждали историю с фейерверком. Один из рукавов рубахи крючконосого задрался, обнажив необычную татуировку в виде сплюснутого ромба, перечеркнутого по вертикали. Именно в этот момент он обернулся, перехватил взгляд Лаймы и неуловимым движением одернул рубашку.
        - Пора смываться,  - быстро шепнула Лайма Корнееву.  - Видишь того парня? С ним явно что-то не так. У него на запястье татуировка, а на пальцах нет нескольких фаланг. Если я не ошибаюсь - это классический якудза. Интересно, зачем он здесь?
        - Ты думаешь, это те, кто нас интересует?
        - Не знаю. Понаблюдай за ними, они ведь сейчас на фуршет должны отправиться. Если, конечно, у них нет других феерических планов. А мне уходить отсюда надо, и побыстрее, пока эти самураи между собой общаются. Побегу выяснять, куда двинул после собрания Мельченко. Может быть, на общей теперь для нас с ним ниве народной музыки удастся познакомиться с ученым-химиком лично?
        Личные контакты были коньком Лаймы. Несмотря на свою требовательность и недотрожливость, в некоторых случаях она цинично пользовалась своей красотой, чтобы завязать разговор или привлечь к себе внимание.
        - Давай беги, я прикрою,  - мужественно согласился Корнеев.
        Но ускользнуть незамеченной ей все-таки не удалось: пробравшись через здание театра и выбежав на улицу с противоположной стороны, Лайма неожиданно наткнулась все на тех же японских дудочников, которые под предводительством крючконосого тащили с собой остатки сгоревшего фейерверка. Однако на сей раз они на Лайму даже не взглянули - видимо, были сурово наказаны за свою художественную самодеятельность. Зато японец с татуировкой, проходя мимо, бросил на нее злобный взгляд и процедил сквозь зубы: «Канга!»
        Лайма не знала, как переводится это слово, но судя по выражению лица говорящего, явно ничего хорошего оно не означало.

* * *
        Высокий плотный мужчина вышагивал по комнате, сверкая глазами. Он относился к разряду тех людей, которые унижают всех и вся просто потому, что чувствуют свою силу. У него были близко посаженные глаза, налитые холодной яростью, и выдающийся подбородок, разделенный глубокой ямочкой на две дольки.
        - То есть ты хочешь сказать, что мы приехали за сотни километров в этот вонючий город просто для того, чтобы вежливо попросить: «Дяденька, отдайте нам бумажки, Христа ради!» Да? Ты именно это хочешь мне сказать?
        Он внезапно остановился и в упор уставился на довольно молодого парня, сидевшего в низком кресле. У парня было неприятное худое лицо, бегающий взгляд и наголо выбритая голова. С такой внешностью его могли без проб утвердить на главную роль в каком-нибудь сериале «Отморозки-3».
        В комнате находился еще один человек - огромный «шкаф» с тем безразличным взглядом, который появляется только на «грязной» работе. Он неподвижно сидел на кожаном диване и никак не выражал своего отношения к происходящему. Атмосфера в комнате между тем накалялась.
        - Что ты мне тут лопочешь: не хочет разговаривать! Отказывается встречаться! Бросает трубку! Еще скажи, что он грозился в милицию обратиться. Придурок! Зачем вообще тебя послали этим заниматься? Тебе только ларьки громить да школьниц в подъездах пугать!
        Высокий достал из кармана платок и вытер вспотевший лоб. Потом подошел к журнальному столику, взял бутылку минеральной воды и долго пил. Все это время в комнате стояла тишина, нарушаемая лишь угрюмым жужжанием мух, атакующих окна. После короткой передышки экзекуция возобновилась:
        - Тебя подняли, дело доверили. А ты - ты же все завалил. Не можешь поговорить с человеком серьезно, убедить его так, чтобы он принял твое предложение; вали сшибать мелочь у метро, а в серьезные дела не лезь!
        Молодой человек молчал и внимательно выслушивал оскорбления - видимо, в данном случае это была единственно возможная тактика.
        Наконец высокий стал выдыхаться.
        - Чего молчишь, дятел? Стукни уже своей пустой башкой по дереву! Как ситуацию исправлять думаешь?
        Бритый, почувствовав, что гроза миновала, поерзал в кресле и неожиданно высоким голосом запричитал:
        - Да что вы, я за дело готов жизнь положить. Я не все успел до вашего приезда организовать. Это пока разведка была - как он отреагирует на новое предложение. Н у, и вообще на наше появление в Чисторецке. Это он в Москве заартачился, а здесь у нас серьезного разговора еще и не было - на завтра планировал. Край - на послезавтра. Я знаю, как сделать, не сомневайтесь - все нам отдаст, падаль!
        - А дружбаны его, наследники всякие?  - успокаиваясь, спросил высокий.
        - Этих вообще спрашивать не будем,  - зло ухмыльнулся бритый.  - Пусть он сам с ними договаривается. А не договорится - мы их немного поучим, чтобы сговорчивее были. Они - не проблема.
        - Ты не очень зубы скаль!  - вновь завелся высокий.  - У тебя каждая следующая минута - проблема. Думай, как решить задачу, и думай быстро - у тебя есть дней пять. Максимум - неделя. Я останусь здесь, проконтролирую. Не справишься - отправлю вокзальные сортиры чистить, понял?
        - Все сделаем,  - подобострастно отозвался молодой человек.  - Не сомневайтесь! Не справлюсь - можете стрелять. Антоха, скажи!  - впервые обратился он к сидевшему на диване «шкафу».
        Тот издал короткое ворчание.
        - Ты Антоху попусту не дергай,  - запыхтел высокий,  - он свое дело знает и где надо тебя поддержит. Ты предложение сформулируй правильно, чтобы отказа больше не было, понял?
        Бритый в ответ лишь подобострастно закивал головой.

* * *
        Лайме пришлось приложить некоторые усилия, чтобы обнаружить Мельченко, который ворковал с какими-то дамами в фойе Летнего театра. Дамы были празднично наряжены и кокетливо позвякивали браслетами, сережками и бусами. Над ними стоял ядерный гриб парфюма, от которого у проходящей мимо Лаймы едва не склеилось дыхательное горло.
        Мельченко явно собирался уходить, и командиру группы «У» пришлось признать, что, связавшись с японцами, она допустила тактическую ошибку. Ученый-химик наверняка на машине, а она-то без колес! Какая же получится слежка? Телефон местной фирмы такси уже был занесен в ее телефонную книжку, но вызвать машину она вряд ли успеет.
        Однако Григорий Борисович отправился в институт пешком. Лайма хорошо его понимала - погода была чудесной, солнце заливало мир ярким светом, в буйной зелени бульваров щебетало, стрекотало и каркало все, что имело голос. Лайма двинулась вслед за Мельченко, держась на приличном расстоянии, но не теряя из виду его плотную фигуру.
        Ученый шел бодро, закинув пиджак на плечо, и глазел по сторонам. Без сомнения, он направлялся в сторону института. На всякий случай Лайма позвонила в таксопарк и вызвала машину к институтской стоянке. При этом настроение у нее капитально испортилось. Вот сейчас они достигнут КПП, Мельченко скроется внутри, и ее слежка ничем не закончится. День пройдет впустую. Что она будет делать дальше? Отсутствие четко поставленной задачи страшно ее раздражало. «Побродите по городу, засветитесь на фестивале, оглядитесь по сторонам,  - говорил Тагиров.  - Держите ушки на макушке».
        Чтобы не умереть со скуки, Лайма вообразила себя Эркюлем Пуаро и даже подкрутила воображаемые усы. Ни одна деталь не укроется от нее! Когда Мельченко достал что-то из кармана брюк и выбросил в урну, Лайма, воровато озираясь, сунула туда нос. Фантик от конфеты! «Гастингс, этот тип ест батончики «Золотой орешек»,  - констатировала она.  - Он носит их в карманах делового костюма. Это означает, что у него повышенный холестерин и не все в порядке с печенью. Помимо всего прочего, его невестка работает на кондитерской фабрике».
        Развлекаясь подобным образом, Лайма «довела» Мельченко до территории института и остановилась неподалеку, делая вид, что копается в сумочке в поисках какой-то нужной вещи. Задержалась она не напрасно. Неподалеку от входа со шлагбаумом Мельченко столкнулся с женщиной в строгом костюме. Женщина только что покинула здание и деловой походкой шла ему навстречу. Поравнявшись с ней, Григорий Борисович остановился и наклонил голову. Женщина сделала то же самое. Иными словами, они вежливо раскланялись и разошлись. Тем не менее у «Эркюля Пуаро» при виде этой сцены захватило дух.
        В самую последнюю минуту рука Мельченко встретилась с рукой дамы. Причем таким образом, как будто один что-то незаметно передал другому. «Ого!  - подумала Лайма.  - А здесь, возможно, есть кое-что интересненькое». И поскольку за Мельченко следить не было уже никакой возможности, она решила переключиться на даму. Тем более что на автомобильную стоянку как раз зарулила машина с шашечками на боку и могучей антенной на крыше. Судя по всему, заказанное Лаймой такси. Она торопливо двинулась к нему, следя за новым объектом с огромным интересом.
        На вид даме было лет пятьдесят. Строгая юбка по колено открывала полные ноги с узкими лодыжками. Лицо было круглым, обаятельным. Макияж в натуральных тонах. Соболиные брови и решительные глаза Лайме понравились. Темные волосы женщина зачесывала назад и собирала в низкий тяжелый пучок, такой плотный, что из него до сих пор не выбился ни один волосок. Когда она садилась в машину, Лайма обратила внимание, что туфли женщина носит такие же, как и она сама,  - удобные, на невысоком устойчивом каблуке.
        Таксист курил, высунув локоть из окна, и откровенно глазел на Лайму. Он был бескомпромиссно молод, крепок и добродушен. Мужское добродушие всегда обезоруживало командира группы «У» и смягчало ее непокорное сердце. Поздоровавшись с шофером, Лайма забралась в салон, на заднее сиденье, и свойским тоном попросила:
        - Поедем вот за этой дамой, хорошо?
        Как будто речь шла о ее подруге, с которой они вместе собрались выпить по чашечке кофе. В конце концов, здесь Чисторецк, а не Москва, и парень может оказаться кем угодно - соседом объекта слежки или даже ее зятем. Такова специфика маленьких городов, тут не наврешь с три короба первому встречному, который или примет все за чистую монету, или сразу даст понять, что ему нет до вас никакого дела.
        Это был умный ход с ее стороны.
        - То есть мы поедем за Зоей Борисовной?  - уточнил таксист, избавившись от окурка элегантным щелчком.
        - Ну да,  - ответила Лайма весело и немедленно отправила Медведю эсэмэску: «Срочно выясни, кто такая Зоя Борисовна, которая знакома с Мельченко. Она только что вышла из здания института».
        - Мы с Зоей Борисовной соседи по даче,  - принялся откровенничать шофер, выруливая со стоянки и пристраиваясь в хвост серебристой иномарке, в которую села вышеназванная дама.  - А вы приезжая? Гостите у Зои Борисовны?
        Лайма понятия не имела, как выкрутиться. Вспомнив Корнеева с его буйной фантазией, который, шлепая липовые документы, придумывал для всей группы немыслимые должности, звания и чины, она сменила тон и сурово сказала:
        - На самом деле я не знакома с вашей Зоей Борисовной. Я из Госинспекции по контролю за уровнем выхлопных газов. Проверяем все служебные машины города в связи с участившимися случаями заболеваемости верхних дыхательных путей граждан Чисторецка.
        - Что это за инспекция такая?  - удивился шофер.  - Никогда о такой не слышал.
        - И это очень плохо!  - заявила Лайма.  - Нас создали как особый отдел при Министерстве здравоохранения. Вы знаете, что такое оксид углерода? Это то, что выбрасывает в воздух автомобиль.
        - Да, вредная, должно быть, штука, раз целая комиссия…
        - Ого-го!  - «обрадовала» его пассажирка.  - Оксид углерода соединяется с гемоглобином крови и не дает ему нести кислород в ткани организма.
        - Значит, в Чисторецке не все в порядке с экологией?  - заволновался шофер.  - Я думал, из-за заводов… А машин-то у нас не так чтобы очень…
        - Зато у вас погода жаркая,  - немедленно нашлась Лайма.  - И летом, в пик зноя, на дорогах возникает фотохимический туман, как в Лос-Анджелесе.
        - Не зря я загородный домик купил!  - похвалил себя шофер, который, судя по всему, безропотно проглотил всю лапшу, которую Лайма навешала ему на уши.
        «Домик под Чисторецком!  - мечтательно подумала Лайма, вспомнив Москву с ее фантасмагорическими пробками, тянущимися за МКАД и пожирающими время и здоровье дачников.  - Наверняка это райское местечко с заселенным лягушками прудиком и смородиновыми джунглями. Мечта одинокой женщины!»
        Тем временем таинственная Зоя Борисовна прибыла в центр города, к салону красоты с помпезным названием «Мечта Клеопатры». На вывеске была изображена страшная женщина, отдаленно напоминающая переболевшую малярией актрису Элизабет Тейлор, которая, насколько Лайма помнила, в молодые годы сыграла Клеопатру в одноименном фильме. Однако витрины под сомнительной вывеской были задрапированы дорогим шелком, украшены стеклянными стразами и затейливо скрученной серебряной проволокой, что как пить дать символизировало технологии будущего. Вероятно, это был продвинутый салон, и Лайма, выбравшись из такси, решила не терять времени даром и что-нибудь с собой сделать. Например, маникюр.
        - Ваша кожа просто вопиет о влаге!  - сообщила ей воздушная женщина в розовом халатике, встретившая ее на пороге заведения.  - Она иссушена и сделалась серой и непривлекательной. Разве можно такое допускать?
        Глаза ее горели фанатичным огнем, и Лайма печенкой почувствовала, что одним маникюром она не отделается.
        - А какие процедуры будут делать Зое Борисовне?  - с живым интересом спросила она, наблюдая за тем, как ее подопечную уводят в глубину салона две феи в белом.
        - О!  - воскликнула женщина.  - Зоя Борисовна понимает толк в хорошем уходе. Она следит за своей внешностью. Жемчужная ванна, стоун-терапия, коллаген для лица, сладкая грейпфрутовая водка для очищения стоп, апельсиново-творожные маски для увядающей шеи…
        Лайма немедленно согласилась на жемчужную ванну и какой-то там пилинг со скорлупой миндаля, решив, что Тагиров только посмеется, если она перечислит в статье расходов подобные косметические безобразия. «Маски для увядающей шеи?» - подумала она, когда через некоторое время увидела Зою Борисовну в образе Венеры, выходящей из морской пены. Н у, а если по правде, то входящей в жемчужную ванну.
        Пока она раздевалась и готовилась к процедурам, пришла эсэмэска от Медведя. «Зоя Борисовна Кузяева,  - писал он,  - заместитель директора по административной части. Работала на той же должности в старом НИИ, на базе которого сформировался институт. О назначении ее на новую должность хлопотала администрация Чисторецка».
        «Ага!  - обрадовалась Лайма.  - Выходит, Кузяева - правая рука одного из наших ученых, Полянского. Ведь именно Полянский в настоящее время исполняет обязанности директора института. А со вторым героем нашего романа, Мельченко, у нее какие-то секреты. Интересно…»
        Лайма никогда не стеснялась раздеваться на людях, потому что обладала идеальной фигурой и могла смело смотреть в лицо любой «мисс», которая попалась бы ей на глаза. Медведь постоянно говорил, что Лайма могла бы выиграть самый знаменитый конкурс красоты, а Корнеев только фыркал. Он презирал подобные конкурсы. «Там претенденток показывают публике, как лошадей,  - говорил он.  - Ноги, зубы и много волос».
        У Зои Борисовны тоже было много волос. Распущенные, они ниспадали вниз блестящим водопадом и спускались аж ниже талии. Довольно пухленькая, со складочками на животе и круглой попой, Кузяева тем не менее выглядела свежей и ухоженной. «Еще бы,  - подумала Лайма.  - Если бы я постоянно ошивалась в таком салоне, я бы тоже светилась изнутри и снаружи». Лайме страстно хотелось покопаться в сумочке Зои Борисовны, но это представлялось невозможным в виду наличия сейфов и огромного количества персонала, снующего туда-сюда, словно деловитые эльфы.
        Эльфы завладели Лаймой, купали ее, втирали в кожу что-то ароматное, клали на позвоночник горячие камни и осушали тело теплыми полотенцами, нежными, как пух.
        Через полтора часа она так хотела спать, что когда очутилась в непосредственной близости от Зои Борисовны Кузяевой, у нее не возникло никакого желания выпытывать ее секреты. Глаза закрывались, язык размяк и не желал заниматься оперативной работой. И если бы Зоя Борисовна сама не подкинула ей полезную информацию, этот поход в салон оказался бы совершенно напрасным.
        Они лежали в одной комнате, параллельно друг другу, обе на животе, обмазанные маслом, как две галушки, в тюрбанах из полотенец, истомленные процедурами. В этот момент где-то в глубине комнаты зазвонил мобильный телефон, и одна из девушек-эльфов, не спрашивая, поднесла его Зое Борисовне. Вероятно, женщины-администраторы всегда держат руку на пульсе, даже когда лежат голые на косметических процедурах.
        - Алло, я вас слушаю,  - жестко бросила Кузяева в трубку, приподнявшись на локтях. И тут же сменила тон: - Ах, это ты, котик! Ну, как у тебя дела?
        Только Лайма было подумала, что котиком может быть кто угодно - сын, муж, любовник, добрый дедушка, как Зоя Борисовна существенно сузила круг подозреваемых.
        - Да, я в салоне красоты. Готовлюсь к нашему свиданию… Ты уже трепещешь?  - Она гортанно засмеялась.  - Ну, это очень хорошо. Я тоже соскучилась. Целую тебя, до встречи!
        Не слишком нежно крякнув, Кузяева снова улеглась на живот, повернув голову к Лайме:
        - Эти дурачки думают, что мы ухаживаем за собой только ради того, чтобы стимулировать их слюноотделение.
        - А у меня муж,  - нечленораздельно пробормотала Лайма.  - Я у него вроде породистой собаки, которую он выводит погулять и показать людям.
        - Муж,  - скептически пробормотала ее собеседница.  - Мой муж считает, что, вынося мусор, он уже исполняет супружеский долг.
        - Приходится искать любви на стороне,  - разморенным голосом согласилась Лайма.
        - Любви!  - все тем же тоном возразила Кузяева.  - Какая от них любовь? Ну, хоть на работе толк. Вот там они мне полезны.
        Из чего Лайма сделала вывод, что у Зои Борисовны шашни в институте, причем, возможно, не с одним «дурачком», а с двумя.
        Больше им пообщаться не удалось, потому что целая группа эльфов напала на Кузяеву, вытерла ее насухо и увела в таинственную кислородную комнату. А Лайма решила, что с нее достаточно, и снова вызвала такси.
        Ждать она его решила на улице, опасаясь, что хозяйка салона уговорит ее еще на какую-нибудь процедуру, после которой захочется немедленно лететь в Париж за нижним бельем или во Флоренцию - заказывать именные духи у Лоренцо Виллорози. Тело ее было легким, расслабленным и горячим. Пока ветерок нежно целовал ее щеки, Лайма думала о том, что создана для любви, а вынуждена заниматься какой-то фигней. Да еще государственной важности.
        Именно в этот момент неподалеку от салона, перед входом в кафе «Адонис» остановился большой запыленный автомобиль. Увидев человека, который из него выбрался, Лайма невольно вздрогнула. Она никогда не видела его живьем, только на фотографиях. Но и ошибиться не могла. Это был не кто иной, как Михаил Семенович Полянский - главная, можно сказать, фигура в институте нанотехнологий. Не глядя по сторонам, Полянский быстро прошел в кафе, дверь за ним бесшумно закрылась. Почти сразу вслед за этим к подъезду салона подкатило такси.
        - Ждите меня здесь,  - велела шоферу Лайма.  - Мне еще нужно… чаю попить!
        - А нам все равно,  - лениво заметил тот.  - Хоть чаю, хоть водки.
        - У вас что, раздвоение личности?  - с подозрением спросила Лайма.  - Кому это - вам - все равно?
        - Нам со счетчиком,  - ухмыльнулся шофер.  - Пока вы пьете, я на работе! И он, дружок, трудится…
        Водитель подбородком указал на счетчик, к которому явно испытывал дружеские чувства. Лайма махнула на него рукой и отправилась в кафе. Она была уверена, что внутри полно свободных мест и ей удастся подобраться к Полянскому поближе. К ее удивлению, почти все столики оказались заняты, пришлось устроиться в самом углу, довольно далеко от объекта наблюдения.
        Полянский явно кого-то ждал. То и дело он поглядывал на часы и нервно барабанил пальцами по столу. «Да уж, для директора института он слишком непредставительный,  - подумала Лайма, разглядывая малюсенького тщедушного человека с косматыми бровями.  - А вдруг он ждет Зою Борисовну?» Не успела она об этом подумать, как в кафе один за другим вошли еще двое мужчин. Мельченко, которого Лайма уже знала в лицо, и Шатков, опознанный ею все по тем же фотографиям. Последний оказался колоритным персонажем, вовсе не похожим на ученого. Даже бывшего. Скорее - на полковника в отставке. Устроившись друг напротив друга, все трое принялись ожесточенно спорить. Спор продолжался довольно долго, больше часа. Лайма несколько раз ходила в туалет, стараясь протиснуться мимо ученых и подслушать хоть что-то из их беседы, но - увы! Единственное, что ей удалось ухватить на лету, была фраза Полянского: «Ты, Гриша, подумай хорошенько. Синица в руках все-таки лучше журавля в небе».
        Первым из кафе убрался Мельченко, от которого Лайма поспешно отвернулась. Ее не должны зацепить взглядом и запомнить. Полянский и Шатков еще некоторое время продолжали напряженно спорить, потом поднялись и они. Лайма, которая заранее расплатилась по счету, вышмыгнула на улицу у них перед носом и метнулась к своему такси.
        Следить она решила за Шатковым, он представлялся ей фигурой наиболее загадочной. Однако из слежки ничего не вышло. Таксист, который с самого начала показался Лайме довольно противным, неожиданно уперся.
        - Зачем это мне ехать за той машиной?  - тягучим голосом спросил он, не собираясь заводить мотор.  - Вы по телефону сказали, что место назначения - гостиница «Содружество».
        - Мало ли что я сказала?!  - возмутилась Лайма.  - Я клиент и могу передумать.
        - Клиенты тоже должны быть дисциплинированными,  - заявил шофер, протирая руль носовым платком.  - А то от водителя требуют всего и сразу, а сами…
        - Я вам хорошо заплачу,  - пообещала Лайма, бессильно наблюдая за тем, как машина Шаткова исчезает из поля зрения.
        - А мне не надо хорошо, мне надо по счетчику,  - заявил вредный водитель.  - Если вы чем-то недовольны, можете пожаловаться администратору.
        Лайма поняла, что шанс проследить за Шатковым она уже безвозвратно упустила, поэтому сказала:
        - Ладно, поезжайте в «Содружество».
        Довольный водитель завел мотор и добрался до места, изрядно покатав Лайму по городу. Кажется, они два раза проезжали по одному и тому же мосту, который «приезжая туристка» уже начала узнавать. Добравшись до места, Лайма расплатилась со своим благодетелем точно по счетчику, мстительно отсчитав ему мелочью набежавшие сверх нескольких сотен рублей двенадцать копеек.
        Гостиница «Содружество» встретила ее многоязыким говором гостей и аппетитными запахами, доносившимися из многочисленных кафе и ресторанов. Лайма немедленно вспомнила, что за все это время ей не удалось толком перекусить, и желудок однозначно высказался по этому поводу, ущипнув ее изнутри. Одна чашка кофе утром и одна чашка все того же кофе в «Адонисе» - вот и весь ее сегодняшний рацион.
        Смутив администратора голодным бурчанием в животе, Лайма поднялась в номер, переоделась и направилась уже было в ресторан - насладиться долгожданной едой и покоем. Однако по дороге вспомнила про Корнеева, который должен был после дневного фуршета вернуться к себе и ждать дальнейших распоряжений. «Наверное, сидит там, скучает. А скорее всего - в Сеть нырнул, бродит по разным сайтам. Ему бы тоже поужинать не мешало, а то ведь на всю ночь зависнет»,  - подумала Лайма. Подойдя к номеру, где располагалась мужская половина группы «У», она постучала, но ответа не услышала.
        Постучала громче - тишина. Тогда Лайма достала мобильник, однако холодный голос оператора проинформировал ее, что Евгений в данный момент недоступен. Может быть, спит, а телефон выключил? Анархист проклятый. Договорились же, что каждый из них должен постоянно находиться на связи. «Ладно, позвоню еще разок, позже»,  - подумала Лайма. Не ломать же дверь, в самом деле. Вообще-то Корнеев мог наткнуться на подозрительных людей и отправился за ними следить. Только вот непонятно, почему он ее в известность не поставил - после того как они расстались у Летнего театра, от Евгения не было ни одного звонка. Идти к дежурному администратору проверять, есть ли там ключ от номера, ей сейчас было неохота. «После ужина проверю»,  - решила Лайма. Втайне она была уверена, что любимец женщин погружен в компьютерную нирвану и потерян для нормальной жизни до утра. Поэтому решила больше о нем не беспокоиться.
        В «Содружестве» был широкий выбор национальных ресторанов, кафе и закусочных. Сначала Лайме захотелось отведать японских деликатесов. Но вспомнив сегодняшнее приключение с фейерверком, она содрогнулась и сделала выбор в пользу итальянской кухни. На ее беду, в ресторане кроме итальянских блюд находилось десятка полтора собственно итальянцев. То ли это был один большой музыкальный коллектив в полном составе, то ли два или три небольших, Лайма так и не поняла. Но горячие южане не дали ей посидеть спокойно. Сначала были огненные взгляды, которыми они обжигали одинокую красивую блондинку за столиком в углу зала, потом - бутылки вина, переданные через официанта, и букетики скромных чисторецких цветов, принесенные лично. Когда дело дошло до плюшевых игрушек величиной с дирижабль и активных приглашений потанцевать, Лайма поняла, что настало время покинуть заведение. Проклиная сгинувшего куда-то Корнеева, который мог бы своим присутствием оградить ее от назойливого внимания, она спросила официанта, можно ли принести для нее еду в номер. Получив утвердительный ответ и мило улыбнувшись в пространство, Лайма
так стремительно рванула к лифтам, что не оставила воздыхателем ни малейшего шанса проводить ее до дверей номера.
        Через двадцать минут раздался вежливый стук, и громкий голос сообщил, что принесли заказанную еду. Приоткрыв дверь, Лайма осторожно выглянула в коридор, но никого, кроме официанта с тележкой, не увидела. Видимо, ценители северных красавиц утешились с девушками из скандинавской фолк-рок-группы, которые входили в ресторан, когда Лайма оттуда вылетала. Девушек этих Лайма отметила еще во время общего собрания - они были с длинными белыми волосами до плеч, в белых сапогах выше колена, неприлично длинноногие, и каждая - почти двухметрового роста. В итальянцах они должны были пробудить неукротимые чувства покорителей Джомолунгмы.
        Возвратившись в номер, Лайма устроилась перед телевизором и принялась за ужин. Время шло как в раю - она наслаждалась вкусной едой, одновременно просматривая знакомую до кадра, но по-прежнему милую ее сердцу романтическую комедию. В фильме все заканчивалось свадьбой, и на последних минутах Лайма всплакнула, вспомнив о печальном финале своего собственного несостоявшегося замужества. Слезы были такими едкими, что вполне могли бы прожечь обивку дивана. Однако они не перешли в бурные девичьи рыдания. Конечно, обидно, что мужчина твоей мечты оказался слабаком и приспособленцем. Спасибо еще, что она узнала об этом до того, как обменялась с ним кольцами.
        Когда еда и фильм закончились, Лайма снова озаботилась судьбой своего подчиненного. Поэтому спустилась вниз и мило улыбнулась дежурному администратору, щеголявшему в зеленом пиджаке, сшитом будто бы из того самого материала, которым обтягивают столы в казино.
        - Дайте мне ключ от триста двадцать пятого. Мои музыканты загуляли где-то, а в их номере - ноты и концертные костюмы, мне надо срочно их проверить.
        Администратор мгновенно выдал ей ключ, пробормотав что-то относительно того, как ему приятно оказать ей эту маленькую любезность. Лайма немного пококетничала с ним, решив, что впоследствии это может оказаться полезным, и отправилась восвояси. Итак, Корнеев где-то шляется и даже не соизволил доложить, куда и зачем отправился. Зайдя в «мужской» полулюкс и включив свет, Лайма уселась в кресло, взяла со столика увесистый глянцевый журнал и принялась его листать. Через пять минут ее замутило от роскоши, а в голову полезли мысли о бесцельности жизни, не украшенной сумочкой от Blumarine.
        Отшвырнув журнал, Лайма набрала номер Ивана. Тот откликнулся мгновенно.
        - Привет,  - обрадовалась она.  - Как дежурство?
        - Все отлично,  - шепотом ответил тот.  - Вживаюсь в образ, отрабатываю легенду.
        - Ты там не один, что ли?
        - Так точно, не один. Напарник, правда, дрыхнет. Потом я буду отдыхать. Это у них так заведено, неофициально.
        - Вот как вы охраняете государственные секреты!
        - Ты не подумай, мы бдим,  - испугался Медведь.  - А как там у вас, в мире искусства?
        - В мире искусства малолюдно. Тебе Корнеев не звонил, случайно?
        - Нет, а должен был?
        - Он думает, что никому ничего не должен. Или вообще ни о чем не думает,  - сердито ответила Лайма.  - Я сижу в вашем с ним номере. Ни записки, ни письма… Вот волноваться за него или нет?
        - А телефон?  - спросил Иван.
        - Вне доступа.
        - Эх, ненадежное это дело - техника. Какая-нибудь помеха - и каюк связи. И куда же Женька мог деться?
        - Понятия не имею. Отправила его на фуршет - и с концами. Ладно, буду ждать, а тебе - спокойного дежурства. Завтра с утра, как вернешься в гостиницу,  - милости прошу на совещание.
        - Слушаюсь, командир!
        Время шло, а Корнеева все не было. Наконец в первом часу ночи за дверью послышался сначала топот, потом дикий смех, после чего раздался страшный грохот. Лайма вскочила и с опаской прислушалась. Именно в этот миг дверь распахнулась, и на пороге возник долгожданный Корнеев. Точнее, тело Корнеева, которое стоять без посторонней помощи не могло и норовило свалиться на пол. По-видимому, только что в коридоре ему это блестяще удалось, судя по услышанному Лаймой грохоту. Слева и справа от Корнеева, держа его под руки, стояли два парня: один темнокожий в ярко-желтом берете, другой - здоровенный блондин со светлыми усами и затуманенным взором.
        Сделав несколько неуверенных шагов, троица застыла посреди номера, тихо раскачиваясь из стороны в сторону. Вероятно, готовилась к следующему падению. Иногда угол наклона тел достигал критических отметок, и тогда эти кретины начинали громко хохотать. При этом Корнеев неудержимо рушился вниз, но его спутники каким-то чудом успевали подхватить его на лету.
        Лайма обошла громоздкую композицию кругом и увидела позади Корнеева еще одного человека. Человек был в расшитом драконами халате и с тюрбаном на голове. Он упирался руками в спину компьютерщика, видимо, с целью придать тому большую устойчивость. Из-под халата виднелись тонкие босые ноги, которыми он очень быстро перебирал, не находя на скользком паркете точки опоры.
        - Что все это значит?  - грозно спросила Лайма, обращаясь неизвестно к кому - берет, тюрбан и усы вряд ли понимали по-русски, а Корнеев как пить дать не понимал вообще ни по какому.
        Тогда она перешла на английский и не без труда выяснила, что ей посчастливилось наблюдать последствия дружеской вечеринки музыкантов, в которую плавно перетек дневной фуршет в Летнем саду.
        - Женья - замечательный человек и музыкант!  - заявил мужчина в тюрбане и халате, оказавшийся посланцем далекой Индии.  - Он утверждал, что выше всего почитает ситар и людей, которые могут на нем играть.
        - И виски,  - заплетающимся языком промолвил тот, у которого были светлые усы.  - Хотя потом заставлял нас пить водку.
        - И называл ее огненной водой. А меня - папуасом. Хотя я из Конго,  - добавил желтый берет, хватаясь рукой за угол шкафа, чтобы не упасть.
        Лайма решила, что праздник пора заканчивать, и строгим голосом велела:
        - Кладите «Женью» на кровать, а сами - по домам, то есть - по номерам. И быстро!
        Гости покорно выслушали приказ и точно его исполнили. Непонятно, пошли они в свои номера или нет, но через пару минут их уже и след простыл.
        Корнеев продолжал пребывать в бессознательном состоянии, при этом по лицу его скользила блаженная улыбка.
        Лайма наклонилась к нему, немного потрясла за воротник рубахи и даже слегка шлепнула по щеке:
        - Очнись, чудовище, ты должен мне объяснить, что все это значит!
        Корнеев на секунду приоткрыл один глаз, мутно глянул на нее и, вяло махнув рукой, пробормотал:
        - Мы женщин не заказывали!
        После чего громко захрапел.
        Лайма скрипнула зубами и была вынуждена отправиться в свой номер: вести воспитательную работу с бесчувственным телом - занятие глупое и бессмысленное.

* * *
        Солнце еще не разогрелось как следует, а Лайма уже требовательно постучала в дверь номера триста двадцать пять.
        - Открыто!  - послышался бас Медведя, и она вошла.
        - Доброе утро, командир!  - поздоровался Иван, и Корнеев присоединился к нему мягким тенором:
        - Доброе утро!
        Паразит сидел за столом и как ни в чем ни бывало попивал кофеек. Рядом стояла тарелка с остатками джема и сметаны. Вероятно, он только что лопал сырники. Или блины, которые любил с детской страстью.
        - Ты завтракала? Заказать тебе что-нибудь?  - заботливо спросил он, вытирая усы, в которых искрились капли масла.
        Вместо ответа Лайма подбоченилась и гневно уставилась на него:
        - Не представляю, как в тебя может влезть хоть что-нибудь. По-моему, с вечера ты был по самое горлышко залит алкоголем. И глаза у тебя мутные, как у несвежей селедки.
        - Ну, Лайма, ты преувеличиваешь,  - сказал Евгений примирительным тоном.
        - Да? А то, что тебя, бесчувственного, в час ночи принесли в номер посторонние люди, это тоже преувеличение?
        - Обвиняемый может сказать несколько слов в свое оправдание?  - спросил Корнеев. У него было ясное лицо, которое как раз и бесило Лайму больше всего.
        По ее мнению, он сразу должен был начать оправдываться, и вообще…
        - Нас сюда послали не для того, чтобы мы братались с индусами и африканцами.
        - А вот это враки!  - живо возразил Корнеев.  - Ты сама отправила меня на фуршет.
        - Так и было. Но я не думала, что ты пропадешь на целый день и приедешь верхом на новых приятелях. Давай отчитывайся о проделанной работе.
        - Хорошо,  - тяжело вздохнул Евгений,  - я постараюсь быть предельно точным. Значит так. Первое - вчера происходил фуршет. Второе - я целый день пил. Ну, не целый, полдня. Ведь мы с тобой расстались после незабываемого знакомства с национальными японскими забавами. Значит, все-таки полдня. А зачем напился - это самый важный вопрос. Так вот, я познакомился со всеми трио, которые приехали в Чисторецк. Но со всеми мне пришлось пить, так как никто не верил, что русский народный музыкант не употребляет алкоголя.
        - И каков же результат этой грандиозной аналитической работы?  - иронически поинтересовалась Лайма.  - Кроме, конечно, того результата, который я лицезрела вчерашней ночью.
        - Конечно, я бы не взялся после короткого знакомства утверждать, кто именно из них террористы,  - скромно начал Корнеев.  - Однако кое-что удалось выяснить. Например, что четыре группы, которые трио, выступают вне конкурса. Всего во внеконкурсной программе выступят полтора десятка коллективов - там еще и дуэты, и квартеты, и квинтеты, и так далее.
        - Ну и что?  - удивился Медведь.  - Нам это как-то облегчает жизнь?
        - Значительно. Они, в отличие от тех, кто участвует в конкурсе и борется за награды фестиваля, прилетают на один день, выступают и улетают. То есть - находятся в городе максимум два дня.
        - Это ничего не меняет,  - не согласилась Лайма.  - Может быть, им для выполнения задачи и дня хватит.
        - Вряд ли. Во всяком случае, они - наименее вероятные кандидаты в террористы. Что за день, даже два, можно сделать в незнакомом городе? Не стали бы они рисковать: вдруг что-то пойдет не так, а времени исправить уже не остается.
        - Ты так уверенно говоришь о том, как мыслят террористы, что мне даже завидно,  - пробурчала Лайма.
        - Голландцев можно в расчет не принимать - глубокие наркоманы. Мне от души предлагали. Они с собой столько дури навезли - как только их через границу пустили? Таким точно не доверят серьезное дело.
        - Разве что подорвать себя и других,  - уточнил Медведь.
        - Ирландцы только виски с пивом хлещут, в разговоры не вступают и все норовят драку затеять. На скандал нарывались безостановочно. Избили румынского певца. Хорошо - охрана вмешалась, а то дело кончилось бы милицией.
        - Из-за чего дрались-то?  - удивился Медведь.  - Культурные же люди.
        - Из-за женщины. Не поделили румынскую певицу.
        - Хочешь сказать - и они тоже, по-твоему, не террористы?
        - Ага. Слишком открыты и агрессивны.
        Заинтересованная Лайма подсела к нему за стол и потянулась-таки за кофейником.
        - Так-так,  - поощрила она рассказчика.  - Есть еще что-нибудь стоящее?
        - Я бы исключил и трио из Туркмении,  - важно заявил Корнеев.
        - Почему?
        - Потому, что в Туркмении нет никаких террористов и быть не может. Обстановочка в стране не та. Пока, во всяком случае.
        - Да, не густо,  - подвела итог Лайма.  - А притащил тебя кто? Тоже какое-то трио? Или просто сборная сильно пьющих иностранных музыкантов без четких структурных границ?
        - Сначала это было трио из Кении. Ой, пардон, из Конго. Да вы их наверняка видели! Они ходят в разноцветных беретах: один - в желтом, другой - в зеленом, а третий - в синем. Потом, помнится мне, к нам присоединилось трио из Австралии. Они все такие крепкие, с усами, и головы у них как дыни. Водку хлещут как лошади, скажу я вам. Еще там были шотландцы. Если честно, после десяти вечера плохо все помню. Ведь я практически не пью.
        - Да, это заметно.
        - Но я же для дела,  - возмутился Корнеев.  - И промок еще из-за японцев этих. А тут - все лезут со стаканами, не откажешься. Вот и выключился в итоге. А какой из беретов меня в номер привел?
        - Желтый.
        - Значит, синего по дороге потеряли,  - с видимым сожалением заметил Евгений.  - Самый заводной у них был.
        - А индус откуда взялся?
        - Индус?  - задумался Корнеев.  - Индуса не помню.
        - Ты ему комплименты расточал, относительно игры то ли на гитаре, то ли на синтезаторе…
        - На ситаре! Вспомнил!  - Евгений хлопнул себя ладонью по лбу.  - Мы его в баре подобрали, он там с помощью милицейского свистка пытался заклинать змей.
        - Каких змей?  - изумилась Лайма.  - Откуда здесь взялись змеи?
        - Скажи лучше, откуда у индуса милицейский свисток,  - добавил Иван.
        - Свисток ему подарил гаишник, который сопровождал колонну автобусов с гостями фестиваля. А змею он увидел в баре, там есть такая декоративная гадюка, живет в стеклянном аквариуме за барной стойкой. Вот ее он и пытался заклинать.
        Лайма не удержалась и фыркнула. Из чего Корнеев тут же сделал вывод, что прощен, и заулыбался. Лайма сделала вид, что не замечает его радости.
        - Итак,  - сказала она,  - кое-что ты все-таки заметил и проанализировал. Составь, пожалуйста, список групп, которые можно пока оставить в стороне, и отдельно тех, которые заслуживают самого пристального внимания.
        Корнеев закивал, показывая, что согласен на все.
        - Теперь ты, Иван. Расскажи, что тебе удалось узнать в институте. С напарником подружился? Много сплетен узнал?
        - Немного,  - отрапортовал Медведь.  - Как и было сказано, организация только-только формируется. Штат еще до конца не укомплектован, специалистов собирают по всей стране. Это мои новые коллеги рассказывали. Жалуются, что с охраной территории то и дело возникают проблемы. И все из-за строительства нового корпуса. Его переделывают, постоянно вносят изменения в архитектурный проект. Сейчас снова прибыла очередная комиссия, буквально сегодня утром из Москвы прислали проверяющих, каких-то контролеров, в общем - чехарда. Старое здание института пока охраняется довольно надежно - сигнализация, камеры наблюдения и так далее. Плохо другое - вся эта техника уже порядком устарела. Бывают сбои, но об этом, к счастью, мало кто знает. Поэтому в ближайшие месяцы ее будут менять. Когда точно - неизвестно.
        Вчера видел Полянского и Мельченко - они прогуливались по коридору первого этажа под ручку, о чем-то шептались. Потом Мельченко уехал на институтской машине - как я понял, на фестиваль, на общее собрание. Где-то через час на своей персональной машине отбыл Полянский. Его я больше не видел, а вот Мельченко позже в институт вернулся и допоздна сидел в своем кабинете. В это время почти никого из сотрудников не было. Как мне объяснили, по вечерам обычно засиживаются лишь руководители отделов и лабораторий. Кстати, и Полянский, говорят, торчит там до ночи едва ли не каждый день, даже в выходные. Уехал Мельченко около одиннадцати часов. Вот пока и все.
        - Ну, а как в остальном живет институт? О чем шепчутся злые языки?
        - Так, вроде бы ничего особенного. Обычные для любой организации дрязги и разборки. К тому же нет официального руководителя. Полянский - временно исполняющий обязанности директора и неформальный лидер в коллективе.
        - А про Кузяеву ты что-нибудь узнал?  - с любопытством спросила Лайма.
        - Это еще кто?  - удивился Корнеев.  - Я пропустил что-то интересное?
        Лайма объяснила, как она вышла на Зою Борисовну, и рассказала о посещении салона красоты.
        - Два любовника в институте?  - изумился Медведь.  - Да не может того быть. Ее знаешь как сотрудники за глаза называют? Бульдожка.
        - Она такая страшная?  - удивился Корнеев.
        - К ее внешности это не имеет никакого отношения,  - заметила Лайма.  - Скорее, к характеру. Вероятно, у нее бульдожья хватка.
        - Местная администрация проталкивает ее в директорское кресло,  - выложил очередную информацию Медведь.  - А Полянского поддерживают какие-то покровители в столице. Последнее слово должно сказать руководство ведомства, а оно пока хранит молчание. Сотрудники института, естественно, разделены на партии - люди Полянского, люди Кузяевой…
        - Ситуация банальная,  - подытожила Лайма.  - Подковерная возня, которая будет продолжаться, пока кого-то не назначат на должность.
        - Интересно, у Кузяевой есть шансы?  - вслух подумал Медведь.  - Все же Полянский - это фигура.
        - У женщин всегда есть шансы,  - заметил Корнеев.  - Они пользуются приемами, которые мужчинам даже не приходят в голову. Вдруг Мельченко - ее любовник? Тогда она запросто может стравить его с Полянским. Слабые женские ручки способны разорвать даже крепкую мужскую дружбу.
        - Я вам еще не все рассказала,  - напомнила Лайма.  - Все три наших подопечных вчера встречались в кафе «Адонис» в центре города. Конспираторы!
        Она изложила вчерашние события как можно подробнее и посетовала, что не смогла уследить за Шатковым.
        - Кстати, владения господина Шаткова, ученого-бизнесмена, нам и в самом деле осмотреть не грех,  - сказал Корнеев.  - У него тут и усадебка уже построена, и хозяйство какое-то.
        - А почему ты этих троих конспираторами назвала?  - уточнил Медведь.  - Посидели приятели в кафе - подумаешь, великое дело.
        - Понимаешь, они там ничего не ели, не пили, даже не курили - только оживленно разговаривали. Я бы сказала - слишком оживленно. Для этого стоило уезжать из института? Шатков туда вхож, вполне мог приехать на встречу. Но нет! Видимо, там они опасаются посторонних ушей. В том числе - электронных. Вот теперь нам хорошо бы узнать - о чем они беседуют вдали от родного учреждения. Странно и другое. Мельченко и Полянский могут и дома спокойно поговорить - живут-то рядом. Значит, разговор в домашних условиях их тоже не устраивает. Ну, ладно. К нашим ученым мы сегодня еще вернемся. Вечером подежурим возле института, посмотрим, куда они поедут после работы, с кем будут встречаться. Единственная проблема - транспорт. Надо, кстати, узнать, можно ли здесь взять напрокат машину.
        Она посмотрела на своих подчиненных строгим взглядом. Медведь выпрямил спину, а Корнеев на всякий случай нахмурился.
        - А теперь об одном из самых драматических эпизодов нашей деятельности - выступлении на фестивале под брендом «Заводные матрешки»,  - продолжила Лайма.  - На сегодня у нас намечена репетиция. Сейчас я позвоню Синюкову - эти вопросы, как я выяснила, тоже решаются через него. А потом пойдем искать для Ивана музыкальный инструмент по хозяйственным магазинам.
        Синюков решил вопрос о репетиции «Заводных матрешек» с присущим ему блеском - им на несколько часов выделили целый класс в городской музыкальной школе. Фортепиано для Лаймы там было. Вопрос с бубном для Корнеева и, главное, с пилой для Ивана пока оставался открытым.
        - Попросить того же Синюкова?  - задумалась Лайма.  - Может, организует?
        - Ты что, он вообще ничего не поймет, а еще хуже - насторожится. Вопросы начнет задавать,  - заволновался Медведь.
        - Какие вопросы?
        - Ну, зачем пила, что за странный набор инструментов, и вообще - что, мы свою пилу не могли привезти? Пойдем лучше в магазин.
        - А какая, кстати, тебе нужна пила?  - спросил Корнеев.  - Ножовка?
        - Если бы. Мне нужна большая двуручная пила. Такими деревья раньше валили, может, видел?
        - Я родился в эпоху компьютеров, видел только электрические пилы и бензопилы,  - гордо ответил Евгений.  - Кстати, относительно бубна у меня есть одна идея. Вы идите в магазин, а я за ним сбегаю.
        - Куда это?  - с подозрением спросила Лайма.
        - В одно место, где их много. Возьму напрокат,  - неопределенно ответил Корнеев.  - А встретимся уже на репетиции. Во сколько надо быть в музыкальной школе?
        - В три часа. Успеешь?
        - А то!  - усмехнулся компьютерщик и быстренько испарился.
        - Надеюсь, что за оставшееся время мы найдем пилу,  - мрачно заметила Лайма, которую страшила мысль о выходе на сцену.  - Почему нам люди Тагирова пилу не купили?  - неожиданно вознегодовала она.  - Тащили тебя из Баренцева моря, а об инструменте не позаботились.
        - Это Женька босса убедил, что мы сами все на месте решим. Ты же знаешь, как с ним трудно спорить!
        Нужная пила нашлась после более чем двухчасовых поисков в маленькой деревушке недалеко от Чисторецка. В крошечном магазинчике, где торговали всем - спичками, мылом, солью, кирзовыми сапогами, макаронами и лопатами, отыскался необходимый им двуручный музыкальный инструмент. Облегченно вздохнув и схватив драгоценную находку, Лайма и Иван отправились на репетицию. Пилу они несли вдвоем, словно дети тяжелую сумку.
        В вестибюле музыкальной школы их уже поджидал счастливый Евгений. На коленях у него лежал довольно большой круглый предмет, завернутый в какую-то тряпку.
        - Бубен,  - гордо заявил Корнеев, кивнув головой на сверток.
        - Где взял?  - решила все-таки уточнить Лайма.  - В магазине?
        - Я же сказал - напрокат. Помнишь выставку инструментов в фойе Летнего театра? Вот там и взял. Там этих бубнов столько, что временное отсутствие одного даже не заметят. Тем более их всем желающим дают - постучать.
        - Там что - нет охраны?  - изумился Медведь.
        - Там, понимаете, нет действительно дорогих инструментов, которые надо охранять взводом милиции. Это, скорее, экзотика. Поэтому вся охрана - бабушка у входа. Я сказал, что я бубновый мастер, в смысле - ремонтирую музыкальные инструменты. И забираю бубен и дудочку в починку, на несколько дней.
        - Какую еще дудочку?
        - Простенькую такую. Вдруг у Ивана с пилой ничего не выйдет? Тогда он как пастушок на дудочке сыграет. Там стенд есть специальный для старинных духовых инструментов, оттуда и взял. Да что вы переживаете? Я ей документ показал и расписку оставил, все честь по чести.
        - Какой документ?  - спросил Медведь.
        - Да сделал быстренько. Что я музыкальный мастер.
        - И ты оставил расписку?  - ужаснулась Лайма.
        - Ну, примерно. Написал левой рукой, что беру бубен и дудочку для починки и исследования на предмет дальнейшей технической модернизации. Обязуюсь вернуть.
        - И подписался?
        - Конечно. Антонио Страдивари.
        Тут откуда-то из глубин коридора выплыла полная дама средних лет в строгом черном костюме и спросила:
        - Вы коллектив из Сыктывкара? Мне Синюков относительно вас звонил. Пойдемте, я отведу вас в репетиционный зал.

* * *
        Репетиция показала, что завтрашний выход на сцену обещает стать незабываемым. После долгих мучений Лайма оставила фортепиано в покое, объявив:
        - Что ж, придется полагаться на удачу. Отрепетированного выступления не будет.
        - А что тогда?  - уставились на нее вспотевшие от усердия мужчины.
        - Будет экспромт. Надеюсь на вашу находчивость и порыв вдохновения. Строго говоря, фестивальные проблемы нас сильно волновать не должны. Наша задача - ученые и террористы, а не призы конкурса народного творчества.
        - Мне будет стыдно,  - признался Медведь.  - Если мы провалимся.
        - Я раньше и не подозревал, до какой степени ненавижу бубны,  - пробормотал Корнеев.  - Предлагаю как следует поужинать.
        - Ужинать как следует будешь в «Национале»,  - отрезала Лайма.  - А сейчас у нас боевое задание. Скоро рабочий день заканчивается. Самое время ехать к институту и следить за учеными. Только сначала нужно обзавестись транспортом.
        Без особых проблем им удалось взять напрокат автомобиль. Оказалось, что в городе работали целых две конторы проката машин, причем одна из них целиком была ангажирована местной администрацией для нужд фестиваля. Правда, в наличии там были только «Жигули», и после непродолжительных поисков друзья выбрали неприметную бежевую «пятерку» и усадили Медведя за руль.
        Перед выездом Лайма позвонила из телефона-автомата в приемную Полянского. Все необходимые адреса и телефоны им предоставили еще в Москве, во время инструктажа. Представившись корреспондентом журнала «Горизонты науки», Лайма попросила соединить ее с Михаилом Семеновичем. Приятный женский голос ответил, что Михаил Семенович проводит совещание, и посоветовал перезвонить через часок. Примерно такой же фокус Лайма проделала, позвонив Мельченко. К телефону подошел какой-то мужчина и сказал, что Григорий Борисович на совещании у руководства. То есть все подопечные были на месте.
        И вот теперь, пристроив машину чуть сбоку от института на маленьком незаметном пятачке в тени деревьев, они наблюдали за главным входом и воротами.
        - А если они отправятся в разные стороны?  - нарушил молчание сидевший за рулем Медведь.
        - Вряд ли,  - откликнулась Лайма, не отрываясь от маленького театрального бинокля, который прихватила с собой.  - Будем надеяться, что поедут вместе. Тем более живут рядом.
        - Что нам даст эта слежка?  - подал голос с заднего сиденья Корнеев.  - Мы даже не можем послушать, о чем они разговаривают. Давайте лучше организуем прослушку телефонов и квартир. А если Иван мне поможет, мы сумеем внедриться и в институт.
        - Каким это образом?  - удивился Медведь.  - Я точно знаю: чтобы контролировать информацию в таком месте, требуется сложное оборудование, доступ к этим… коммуникационным узлам.
        - Экий ты продвинутый,  - пробормотал Корнеев.  - Ничего мне не надо. Только внести внутрь одну коробочку. И кое-куда ее подсоединить. Даже ребенок с этим справится!
        - Да ее тут же обнаружат, твою коробочку!  - распалился Иван.  - У нас замначальника службы безопасности знаешь какой монстр!
        - Ты о нем ничего не рассказывал,  - тотчас заметила Лайма.
        - Это крутой мужик, его все боятся. Белов Вадим Сергеевич. Мой нынешний босс, между прочим.
        - Босс у тебя один - Лайма, а Белов этот тебе - чужой дядя,  - отрезал Корнеев.  - Кроме того, мою коробочку никто не обнаружит. Это новейшее изобретение.
        - И кто же его изобрел?  - не сдавался Медведь.
        - Один мой друг. Он раньше на Митинском рынке микросхемами торговал.
        - А чем этот Белов занимается?  - заинтересовалась Лайма.
        - Ну, внутренней безопасностью: кабинеты, сейфы, печати. Прослушка и проглядка помещений, телефонов, компьютеров.
        - Варвары,  - пробормотал Корнеев.  - Я знаю, как топорно они работают.
        - Кстати, говорят, Белов с Кузяевой на ножах,  - неожиданно вспомнил Медведь.  - Едва здороваются.
        - Значит, если Кузяева станет директором института, Белов может не усидеть на своем стуле?
        Медведь некоторое время раздумывал, потом сказал:
        - Очень сложно все это для меня. Я таких игр никогда не понимал. Люблю, чтобы все с самого начала было ясно.
        - Потому ты и в армию пошел,  - подсказал Корнеев.  - Там тебе погоны вешают, и сразу ясно, кто ты такой и как тобой лучше распорядиться. Так что, поставим институт на прослушку?
        - Даже не думай,  - прервала его криминальные мечтания Лайма.  - Все эти твои электронные штучки - лишь в случае крайней необходимости. Мы не следить приехали, а прояснять ситуацию. И может быть, охранять наших ученых от посягательств музыкантов. То есть террористов. Сегодня поглядим на ученых вне стен института. Проверим, не следит ли кто за ними. И как они сами себя ведут. Может быть, испуганы. Или собираются за границу бежать. Мало ли? А завтра вечером после концерта поедем и поглядим на то место, где обитает Шатков. Местных послушаем, опять же сплетни соберем.
        - Да-да, сплетни - это самое важное,  - сыронизировал Корнеев.  - У нас вся страна на них опирается.
        По-видимому, совещаться в институте любили, так как некоторое оживление на проходной наметилось лишь в начале двенадцатого, когда на улице было уже темно. Среди вышедших обнаружился и Мельченко, который шел под ручку с Зоей Борисовной Кузяевой. Мило беседуя, они направились по главной дорожке прямо к мосту через реку.
        - Женя, за ними,  - приказала Лайма.  - И будь на связи, пожалуйста.
        Корнеев, тяжело вздохнув, вылез из «Жигулей» и неторопливо направился вслед за уходящей парочкой.
        Время шло, а машина Полянского с территории института так и не выехала. Не вышел он и через проходную, чтобы прогуляться по свежему воздуху.
        - Неужели он всегда так поздно?  - недоумевала Лайма.
        - Меня предупреждали,  - сказал Иван,  - что он часто засиживается часов до девяти-десяти. Но про ночные посиделки не говорили. Ведь уже двенадцатый час. И свет везде погасили.
        Действительно, в институтском здании практически все окна, за исключением трех-четырех, уже были темными. Наблюдались какие-то отблески внизу, но как объяснил Медведь, это светились невидимые из-за забора окна помещений охраны и коридора первого этажа.
        - Слушай, Иван,  - вдруг спросила Лайма и снова припала к своему биноклю,  - а что, на стройке идут ночные работы?
        - С чего ты взяла? Как раз ночные работы служба режима запретила. Во избежание всяких непредвиденных ситуаций. Меня специально инструктировали.
        - А почему тогда вон там, в стеклянном переходе между зданиями, свет какой-то движется?
        - Тебе показалось. Это, наверное, отблеск фонаря. Или проехавшая машина фарами посветила.
        - Ты видел здесь хоть одну проехавшую машину? Все машины, кроме нашей, отсюда уже давно разъехались. Говорю тебе - там свет, и он движется. Может быть, кто-то из сотрудников?
        - Исключено. Куда они полезли - в недостроенное здание? Да и вообще в этом переходе все законсервировано, идет отделка. Можно я посмотрю?
        Иван припал к биноклю, потом медленно произнес:
        - Да, странный огонек какой-то - дергается. Не фонарик, не лампочка, на свечку похоже.
        - Слушай, Иван! Давай вот что - иди в институт, вроде как ты забыл что-то нужное. Часы, бумажник, паспорт, в общем, сам придумай. Это возможно?
        - Почему нет? Конечно. А зачем?
        - Узнаешь, где Полянский. Вдруг мы его упустили? И спросишь про этот огонек, что-то мне он не нравится. Попробуешь?
        - Скажу, в раздевалке в шкафчике оставил документы. Сыграю, в общем.
        - Сыграй, только осторожно. Потом быстрее приходи - на случай, если здесь ситуация резко изменится. Полянский неожиданно появится, к примеру.
        - Все, уже иду.
        И началось то, чего Лайма не любила больше всего на свете - томительное тревожное ожидание информации или событий. Первые двадцать минут она нетерпеливо ерзала на сиденье, переводя бинокль с проходной на ворота, а оттуда - на стеклянный переход. За все это время из ворот института выехала одна-единственная машина, но это не была машина Полянского.
        В итоге Лайма не выдержала и, выйдя из «Жигулей», стала медленно продвигаться в сторону института, держась по возможности в тени деревьев. Слишком близко она сначала подходить не хотела. Однако вспомнив рассказ Ивана о том, что система внешнего видеонаблюдения здесь весьма несовершенна, приблизилась к бетонному забору почти вплотную. Для конспирации она повязала голову темной косынкой на манер банданы, чтобы скрыть волосы и верхнюю часть лица почти до самых глаз. Застегнутая на молнию летняя курточка с высоким воротником довершала наряд.
        Было тихо, звуков города на этом островке науки почти не было слышно. За бетонным забором тоже стояла тишина. Лишь изредка откуда-то издалека доносилось приглушенное тявканье собак.
        «Где же Иван, чего он тянет?» - занервничала Лайма, как вдруг раздалась резкая трель ее мобильного. «Вот зараза, забыла выключить звук!  - ужаснулась она.  - Сейчас прибежит охрана, и меня здесь повяжут». Быстро отбежав на безопасное расстояние, она припала к трубке. Это был Корнеев, который радостно сообщил, что Мельченко, проводив даму и невинно полюбезничав с ней напоследок, отправился к себе домой, на проспект Космонавтов.
        - Командир, что мне делать дальше? Вы с Иваном сейчас где?
        - Слушай,  - задушенным голосом прошипела Лайма,  - иди в гостиницу и держи телефон под рукой. Мы еще у института, и непонятно, что будет дальше. Полянский все еще здесь.
        - До сих пор? Вот это работоспособность!  - восхитился Корнеев.  - Хотя, может, деду надоели нанотхнологии, и он оттягивается на службе, в компьютерные игры играет. Знаешь, сейчас такая игрушка появилась,  - попытался углубиться он в любимую тему.
        - Все, конец связи,  - прервала его Лайма, боясь, что она сейчас упустит не только Полянского, но и Медведя, который непонятно почему задерживался.
        Вернувшись к забору, она попыталась сосредоточиться, но в этот момент тишина снова была нарушена - причем самым решительным образом. Сначала откуда-то послышался нарастающий шум, похожий на звук падающей сверху воды. Потом раздался хруст, треск, свист и в завершение - громкий звук удара о землю. После чего до Лаймы донесся испуганный возглас на неизвестном ей языке, потом необъяснимое быстрое громкое щелканье и жужжание, затем еще несколько громких отрывистых иностранных фраз, и чей-то обалделый вскрик: «Мама!» Затем звуковая какофония стремительно стала набирать обороты - залаяли собаки, послышались вопли охранников, крики: «Стой, стрелять буду! Держи их! Ах вы…» И так далее.
        Не дожидаясь, пока ее обнаружат, изнемогая от тревоги за Ивана, Лайма стремительно рванула к машине. В этот же момент прямо из-за забора едва ли не ей под ноги свалился некто в черном и, петляя как заяц, скрылся за ближайшим кустом. Не успела Лайма удивиться, как оттуда же прилетело еще одно абсолютно черное существо и усвистело в том же направлении. Под нестерпимый вой внезапно пробудившейся от спячки сигнализации через забор перепрыгнул третий неизвестный, как будто с мешком на спине. Замершей от ужаса Лайме на миг показалось, что эти черные существа никогда не кончатся, они так и будут по очереди скакать через проклятый забор, пока один из них, падая, не раздавит ее насмерть.
        К счастью, больше никто не появился, и Лайма, с трудом добравшись на негнущихся ногах до спасительных «Жигулей», заперлась изнутри. Однако едва она начала приходить в себя, как кто-то громко постучал в боковое окно. От ужаса сердце Лаймы сначала подпрыгнуло, а потом стремительно рухнуло вниз. Но тут она узнала Медведя и от облегчения чуть не расплакалась. Ведь одно дело, когда ты совершаешь подвиги, что называется, на адреналине. И совсем другое, когда сидишь и бездействуешь, ожидая самого худшего.
        - Иван, ради бога, что происходит? Где ты был?!
        - Сейчас, командир, расскажу все по порядку. В общем, тут такие дела творятся - не поверишь. Когда я пришел, охранник на входе меня пропустил без звука, сказал даже, что со всеми новичками такое бывает. Прошел я для вида в раздевалку, а когда вернулся, встретил еще одного коллегу.
        Он помещения осматривал, все ли опечатаны. Опечатывать кабинеты, уходя, положено по инструкции. Поговорили немного, я и спрашиваю: «Скоро отдыхать или еще не все разошлись?» Они смеются: «Полянский в институте, какой там отдых?»
        Тут я решил рискнуть. Говорю им: «Ребята, а что за свет в переходе горит, строители оставили?» Они сразу насторожились: «Где ты видел свет?» Я объяснил, что когда подходил к зданию, увидел там огонек. И помня все, что мне рассказывали о кражах на стройке, решил предупредить их. Охранники тут же позвонили патрульной группе, которая проверяет территорию. А я вышел им навстречу, показать, где и что я видел. В общем, подходим мы к тому месту, где мусоросброс находится.
        - Это что такое?  - не поняла Лайма.
        - Труба специальная, куда рабочие всякую дрянь ненужную сверху сбрасывают. Это штука еще называется рукав для строительного мусора. Крепится он наверху, там, на галерее этой стеклянной.
        - В смысле, на переходе между зданиями?
        - Ну да. В общем, этот мусоросброс тянется сверху к земле, а под ним контейнер стоит, куда мусор должен попадать. Потом контейнер увозят, ставят новый, и так далее.
        - Ты мне лекцию по строительству хочешь прочитать?  - возмутилась Лайма.  - Давай ближе к делу.
        - Я тебе объяснить хочу, чтобы ты поняла, что именно там произошло. Значит, смотрим мы с патрульными вверх - нет там никакого огонька. Ребята говорят: «Ну вот, не было печали - тебя принесло. Теперь придется тащиться наверх, на десятый этаж, проверить на всякий случай». Вдруг раздается такой странный звук - шум, треск, и труба эта начинает рушиться прямо на нас. Но мы стояли все-таки далеко. Зато, как выяснилось через минуту, в контейнере мусорном кто-то сидел. Когда этот мусоросброс туда обрушился, раздались странные крики. И кричали, Лайма, не по-русски! Потом из-под обломков стали выскакивать люди в черном. И тут вдруг нас ослепили частые вспышки. Мы думали, это световые гранаты, а оказалось - фотоаппарат. Все оторопели, патрульные даже с места двинуться не успели. Короче, неизвестные разбежались, поймать их не удалось. Зато поймали человека с фотоаппаратом. Но это все так, семечки! Самое страшное вот что. Там, в мусорном контейнере, обнаружили тело Полянского. Лайма, он мертв. И судя по тому, что мы увидели, его сбросили сверху, как раз из перехода. Так что ты не зря волновалась, огонек там
был неспроста.
        - Черт побери! Мы профукали дело!  - запаниковала Лайма и схватилась за голову.  - Что теперь будет?
        - Даже не знаю, сейчас милиция приедет, ее уже вызвали. Так что я пойду обратно, меня наверняка захотят допросить.
        - Слушай, ты там осторожнее. Все-таки у нас легенда, не хотелось бы еще и с милицией разбираться. Конечно, Тагиров вмешается, если что, но…
        - Не думаю, что их сильно заинтересует моя скромная персона. Так, формальность им соблюсти надо. Может быть, это вообще самоубийство?
        - Сброситься в мусоросборник? Ты с ума сошел. А что за фотографа вы поймали? Что он вообще там ночью делал?
        - Он оказался из Москвы, член комиссии, которая надзирает за соблюдением архитектурного проекта. Говорит, ему обязательно надо было сегодня закончить свои исследования, замеры какие-то сделать. А фотоаппарат он всегда с собой таскает - фиксировать нарушения. Возвращался с территории строительства к главному зданию, держал его в руке, а когда услышал шум, с перепугу нажал на кнопку, фотик и заработал. На автомате. Странный этот архитектор какой-то, и имя у него странное - Афиноген. Представляешь - Афиноген Беседкин.
        Лайма вытаращила глаза и потрясенно переспросила:
        - Беседкин?! Нет, не может быть…
        - А что такое?  - забеспокоился Иван.  - И как это - не может быть? Мы документы у него проверили. Афиноген Беседкин, там так и написано.
        - Боже мой, это рок,  - сказала Лайма и уставилась на Медведя стеклянными глазами.  - Господи, ты же не в курсе! Никогда, ни при каких обстоятельствах не упоминай при этом типе моего имени, понял? Иначе наша миссия потерпит крах!
        - Какой крах?  - ошалело спросил Медведь.
        - Не знаю, какой, но обязательно потерпит,  - пообещала Лайма.

* * *
        - И что я, по-твоему, должен был делать, когда этот тип упал прямо на меня?  - Майкл О`Бреннан взволнованно ходил из угла в угол гостиничного номера.
        - Ты проходил курсы специальной подготовки, тебя учили контролировать эмоции в экстремальных ситуациях,  - назидательно и строго, как положено командиру, произнес Герлоф Схейл.
        - Я понимаю, я виноват! Но это были не эмоции, а жуткая боль. Меня не учили, как себя вести при падении трупа на голову! Он мне чуть шею не сломал.
        - Ладно, хватит оправдываться,  - повысил голос Герлоф.  - Это была наша первая акция здесь, и мы ее провалили. Я это говорю не для того, чтобы вас укорить. Необходимо сделать из случившегося определенные выводы и больше не повторять подобных ошибок.
        О`Бреннан с готовностью закивал головой - мол, выводы я уже сделал. Хмурый Бамбанга Хендарсо молча наклонил голову, давая понять, что все сказанное командиром считает абсолютно справедливым. Суровый индонезиец вообще говорил мало. Со времени прибытия их команды в Чисторецк он едва ли произнес больше двух десятков слов.
        - Теперь я хочу подвести некоторые итоги,  - неторопливо заговорил Герлоф, закуривая сигарету.  - Пока нас никто слышать не может, буду называть вас настоящими именами, а не придуманными для фестиваля псевдонимами. Отдохнем немного от этой клоунады. Да, кстати, нам ведь скоро выступать придется, так что подумайте о том, как все это пристойно оформить.
        Теперь к делу. Началось все очень удачно. Проведенная нами по прибытии в город тщательная разведка позволила определить не только тип охранных устройств, установленных по периметру и в помещениях института, но также график и маршрут движения охранников, патрулирующих территорию ночью.
        Герлоф глубоко затянулся, немного помолчал и продолжил разбор полетов:
        - План, разработанный Бамбангой, был весьма остроумен. Но…
        План действительно был остроумным - Бамбанга должен был проникнуть на территорию института по воздуху, на «летающем крыле» собственной уникальной конструкции, прихватив с собой конец троса, другой конец которого был закреплен с внешней стороны, на вершине дерева. Таким образом, Герлоф и Майкл тоже получили возможность беспрепятственно перебраться через забор по этой своеобразной канатной дороге, минуя сигнализацию. Затем они должны были, используя специальное снаряжение, сконструированное Бамбангой и привезенное сюда именно для таких целей, подняться вверх и через недостроенный переход между зданиями попасть в охраняемый корпус института. Главной целью были кабинеты интересующих организацию ученых, точнее - их личные сейфы. Здесь им должно было помочь искусство О`Бреннана открывать любые двери и замки.
        Первая часть операции прошла вполне удачно. Им оставалось всего лишь тихо пересидеть некоторое время в контейнере для мусора, пока не разойдутся все работники института. И успеть забраться наверх до обхода территории специальными группами охранников.
        - Я не берусь анализировать то, что произошло,  - продолжал Герлоф.  - Тем не менее все полетело под откос. Во-первых, раньше времени появились охранники, которые, если я правильно расслышал, искали какой-то огонь наверху. Во-вторых, на нас сверху обрушился мусоропровод, а на голову Майкла - еще и тело неизвестного мужчины. В-третьих, откуда-то появился человек с фотоаппаратом - видимо, папарацци. В-четвертых, нам еле-еле удалось скрыться, включив при этом сигнализацию. Слава богу, Бамбанга успел прихватить все снаряжение, хотя его чуть было не схватили охранники.
        - Снаряжение было сложено в рюкзаке, находилось при мне. «Летающее крыло» тоже. Трос перебросил обратно сразу, как вы перебрались, позже, когда бежали, вернулся, отцепил от дерева. Без проблем!  - бросил индонезиец.
        «Вот истинный профессионал»,  - про себя восхитился О`Бреннан, с уважением глядя на невозмутимого Бамбангу.
        - А в пятых,  - чуть повысил голос Герлоф,  - сегодня утром я узнаю из местных новостей, что свалившийся на Майкла человек - это академик Михаил Полянский, один из тех ученых, ради которых мы прибыли в этот город. И он мертв.
        Герлоф потушил сигарету и внимательно посмотрел на товарищей по борьбе. Те, в свою очередь, молча и сосредоточенно глядели на командира, ожидая руководства к действию.
        - Таким образом,  - медленно произнес Герлоф,  - наша задача здорово усложнилась. Нас не поймали, однако нас видели, пусть и мельком. Они, скорее всего, ничего не поняли, но - насторожились. Естественно, что после случившегося в институт нам не пробраться. Утрачен фактор внезапности, теперь они будут наготове, вероятно, усилят охрану и поменяют сигнализацию. Кроме того, погиб или убит один из ученых. События наложились одно на другое. И мы не знаем, какие последуют выводы - как со стороны института, так и со стороны полиции. Поэтому нам необходимо тщательно подготовиться и оперативно провести работу с двумя другими лицами. Мы не знаем, почему умер Полянский. Не исключено, что на ученых ведется охота, но мы должны опередить всех.
        Герлоф сделал паузу и жестко спросил:
        - Вы меня правильно поняли?
        - Да!  - почти одновременно ответили Майкл О`Бреннан и Бамбанга Хендарсо.

* * *
        - Доброе утро!  - сказал Медведь, входя в номер Лаймы.
        - Шутишь, да?  - сердито ответил Корнеев, сидевший в кресле с чашкой кофе в руках.  - Какое же оно доброе? Злое и неприветливое утро. И день ожидается таким же.
        - Садись,  - пригласила Лайма.  - У нас тут незапланированное совещание. Ждем тебя со свежими новостями.
        - Новости будут,  - пообещал Медведь.  - Я половину ночи провел в институте, вторую половину - в милиции, а утром снова был в институте. Так что кое-какая информация получена.
        - Слушай,  - вдруг спохватилась Лайма.  - Ты совсем не спал, а у нас сегодня выступление. Надо бы тебе сначала немного отдохнуть, а уж потом пускаться в объяснения.
        - Лайма, да ты лопнешь от любопытства,  - добродушно заметил Иван.  - И от нетерпения. Пока я буду спать, вы должны обсудить наши дела, учитывая новую информацию.
        - Ты прав, лопну,  - мрачно заметила Лайма.  - И почему это мужчины видят меня насквозь, как будто я стеклянная?
        - Близкие друзья отличаются нечеловеческой проницательностью,  - заметил Корнеев и обратился к Ивану:
        - Скажи, а следователями в милиции не обсуждалась версия самоубийства? Может быть, Полянский покончил с собой? Что, если на него давили, приперли к стенке?..
        - Самоубийство практически исключено. Во всяком случае, следователь так считает.  - Медведь поудобнее устроился на мягком диване.  - В общем, слушайте. Милицию очень заинтересовали две вещи. Первая - тот блуждающий огонек в переходе между зданиями, о котором именно я им рассказал. Вторая - кто были те люди в черном, которые разбежались при нашем появлении и кричали не по-русски. Я вот чего подумал: а не те ли это музыканты, которых мы видели тогда в кустах неподалеку? С такими странными музыкальными инструментами. Может, тогда это была у них разведка, а сейчас - уже прямое нападение?
        - Не исключено.  - Лайма задумчиво потерла виски кончиками пальцев.  - А скажи, отчего именно умер Полянский, уже известно? Может быть, его сначала по голове стукнули, а потом спихнули? Или задушили и сбросили вниз?
        - Тут как раз картина довольно ясная. Упал с высоты десятого этажа. На теле, насколько я понял, нет ни огнестрельных, ни ножевых ранений. И вообще, как они выражаются, отсутствуют признаки насильственной смерти. Правда, в случае таких вот падений с высоты возможны варианты.
        - Вариант номер один. Ему помогли упасть,  - тотчас вмешался Корнеев.
        - Правильно. Но пока все гадают, что Полянский вообще делал в этом месте. И как туда попал. Переход находится в стадии отделки, там вовсю идут строительные работы. Поэтому он до сих пор отделен от главного здания дверью. Железной дверью, которая до сегодняшнего дня всегда была заперта на два замка. Так вот, криминалист пока окончательного слова не сказал. Как, впрочем, и судмедэксперт относительно причин смерти. Однако на первый взгляд, замки аккуратно открыты ключами. Когда мы поднялись наверх, дверь была приоткрыта.
        - А как же сигнализация?  - удивился Корнеев.
        - В этом весь и фокус. Сигнализация установлена на другой двери, которая ведет в новое, строящееся здание. А на этой двери ее нет.
        - Безалаберность,  - констатировал Евгений.  - И разгильдяйство.
        - У Полянского никаких ключей не обнаружено,  - продолжал Медведь.  - Он, как Белов сказал - ну, то есть замначальника службы безопасности,  - сам никаких дверей не запирал, даже ключи от его кабинета и приемной в большинстве случаев брала и сдавала его секретарша. Когда ему нужно было открыть дверь какой-нибудь лаборатории или другого помещения, где никого не было, он всегда звонил на пост охраны и просил ему помочь. Или передавал через секретаря.
        - Интересно…  - Лайма на секунду задумалась.  - А как насчет следов? Там же строительная пыль, должны же остаться следы? Вдруг Полянский был не один?
        - Насчет пыли ты ошибаешься. Весь пол усыпан битым кирпичом, щебнем и всякими железками. Эксперты, наверное, до сих пор трудятся. Но только, как я понял, дело тухлое, полноценные отпечатки, пригодные к идентификации, вряд ли найдут.
        - Ну и выраженьица у тебя,  - бросил Корнеев.  - Судмедэксперты, пригодные к идентификации отпечатки… Сразу понятно, что ты всю ночь в милиции отирался.
        - Слушай, Иван,  - продолжала допытываться Лайма.  - Ну, допустим, они не могут понять, как Полянский оказался в том переходе. А они хотя бы установили, как он смог вниз упасть? И отчего труба эта мусорная грохнулась? Или как ты ее называл - рукав для мусора, что ли?
        - Никто не понял, как Полянский оказался наверху. И главное - зачем? Формально как исполняющий обязанности директора он мог интересоваться строительством. Но на деле строительство это Полянского вообще не трогало. Он время от времени заслушивал отчеты заместителя по строительству, есть у них такой человек. Но в детали не вникал. Его привлекала только наука - это, как я понял, единодушное мнение сотрудников, с которыми сегодня утром милиция проводила беседы.
        - И все утверждают, что Полянский никогда не ходил по строящимся объектам?  - встрял Корнеев.
        - Именно. Говорил - когда будут готовы, я их торжественно открою, перережу красную ленточку, а пока увольте. Но самое интересное в другом. Для того чтобы упасть вниз, в этом переходе существует только одно место - ничем не закрытый оконный проем, в котором закреплен один конец этого самого мусоросброса. Полянский умудрился выпасть именно оттуда. И падая, потащил за собой всю конструкцию, которая, по мнению экспертов, была плохо закреплена. Или разболталась от времени.
        - А в этот мусороспуск может человек пролезть?  - заинтересовался Корнеев.
        - Господи, зачем туда лезть?  - удивилась Лайма.
        - Ну… мало ли. Вдруг Полянский, измученный научными проблемами, решил развлечься и устроил экстремальный спуск по рукаву для мусора прямо в контейнер. Что-то типа гидротрубы на водных аттракционах. Но не рассчитал - и вот результат.
        - Не, у него не вышло бы,  - возразил Иван, ко всему относившийся с рассудительной серьезностью.  - Диаметр рукава - около полуметра. Не покатаешься.
        - Слушай,  - прищурилась Лайма,  - ты нам то следователя цитируешь, то экспертов. Откуда такая осведомленность, неужто они при тебе все это обсуждали?
        - Ну что ты. Просто я был на особом положении - следователь этот, Серега Малявин, у меня в полку срочную служил. Потом заочно юрфак окончил и вот теперь здесь работает. Уникальная встреча. Он как увидал меня, так обрадовался! Я однажды его от серьезного мордобоя спас - конфликт у них с кем-то из старослужащих вышел.
        - Я теперь ничему не удивляюсь,  - пробурчал Корнеев.  - Я на сайты, где ищут старых друзей, всегда инкогнито захожу. Мало ли кто может тебя там найти и какую пакость придумать. А в жизни все встречи происходят лоб в лоб, никакой тебе конспирации.
        - Господи, Иван,  - спохватилась Лайма.  - А как же ты выкрутился с фамилией? Ты же в институт устраивался как Иван Барсук!
        - Фу,  - скривился Медведь.  - Серега знаешь как смеялся? Пришлось прямо на ходу легенду придумывать. Сказал ему, что я одно время сильно пил, а потом женился и взял фамилию жены, чтобы начать новую жизнь. Он поверил. Потому что я всегда был честный.
        - А как с нами связался, так сразу начал врать,  - добавил Корнеев радостно.  - Кстати, что может дать нам такое знакомство?
        - Ну, как это - что?  - заволновался Иван, чувствовавший себя героем.  - Относительно полную картину происшествия. А также, возможно, некоторую информацию о дальнейшем расследовании этого дела. И послабления мне - как одному из свидетелей.
        - Какие еще послабления?  - проворчал Корнеев.
        - Понимаешь, только приехал в город, первый раз вышел на работу - и тут же вляпался в историю. В квартире, которую мне сняли на паспорт Барсука, вещей моих нет. Захотят проверить - сразу насторожатся. Так что если бы не Малявин - точно были бы проблемы.
        - Ты обязательно держи с ним связь,  - распорядилась Лайма.  - Дружескую в первую очередь, а не в качестве очевидца происшествия. Нам необходимо знать, что в действительности произошло вчера ночью в институте.
        - Есть держать связь,  - откликнулся Медведь.
        - Слушай, Иван,  - решила сменить тему Лайма.  - А что с этим архитектором сделали, с Афиногеном Беседкиным?
        - Да ничего не сделали, установили личность и отпустили. Под подписку о невыезде, на время следствия.
        - Лайма, какой еще Беседкин?  - встрепенулся Корнеев.  - Тот самый?
        - Думаю, двух Афиногенов Беседкиных на свете быть не может. С вероятностью сто процентов это он.
        - А как он здесь очутился? Его же арестовали и должны были судить за терроризм.
        Медведь страшно заинтересовался похождениями Беседкина и потребовал от Лаймы и Корнеева подробного рассказа обо всем, что случилось в день несостоявшейся свадьбы. Они честно поведали ему всю историю, и Корнеев напоследок заметил:
        - Надеюсь, он сюда приехал не для того, чтобы заминировать институт.
        - Да ведь у него работа такая - инспектировать стройки,  - пояснила Лайма.  - Только он раньше все время в Москве обретался. Как он оказался в Чисторецке - загадка! Неужели из-за меня?!
        - Он не мог пронюхать, что ты здесь,  - покачал головой Корнеев.  - Скорее всего, это случайность. Сейчас главное - чтобы он тебя не увидел. Иначе вся наша работа пойдет кувырком. Мы будем не гоняться за террористами, а скрываться от Беседкина.
        - Господи, почему мне так не повезло?! Прежде все отвергнутые мужчины ограничивались одной сценой ревности, а потом уходили навсегда.
        - Да, Беседкин - это явная аномалия,  - заметил Корнеев.  - Бывают такие «вечные поклонники», которых можно извести только как глистов - с помощью химических препаратов.
        - Дать ему по башке, и дело с концом,  - предложил Медведь.
        - Нет, не годится,  - покачал головой Корнеев.  - Этот тип ужасно шумный. Лучше его не провоцировать.
        - Ты прав,  - вздохнула Лайма.  - Хорошо, принимаем к сведению еще одно неприятное для нас обстоятельство. Теперь - о плане мероприятий на сегодня. В четыре часа дня мы с вами должны выйти на сцену Летнего театра как трио «Заводные матрешки». Репетиция, как вы помните, вышла провальной, поэтому единственная надежда на удачный экспромт. Короче говоря, что будет, то и будет.
        - Каждый экспромт, как говорят умные люди, должен быть хорошо подготовлен,  - назидательно заметил Корнеев.
        - Ну мы же пилу купили!  - горячо возразила Лайма.
        - Есть еще одно осложнение,  - хмуро заметил Медведь.
        Товарищи уставились на него с опаской.
        - Я знаю, что милиция посылает оперативников на фестиваль - потолкаться среди людей, понаблюдать. Те три типа, которые ночью прыгали через забор, навели следователя на мысль об иностранцах. Так вот, эти самые оперативники меня могут опознать и припереть к стенке. Ну сами подумайте - две разные фамилии, два разных места жительства. А Тагиров велел к нему по пустякам не соваться…
        - Он всегда велит одно и то же,  - с досадой сказала Лайма.  - Ты у нас получился не двойным, а тройным агентом. И я понятия не имею, что теперь делать.
        - Выходит, зря мы у твоей косоворотки стоечку распарывали,  - посетовал Корнеев.  - Все равно тебя в натуральном виде на сцену выпускать нельзя. Может быть, приделать тебе большую бороду с усами?
        - В Чисторецке нет ни одного театрального магазина, я уже выясняла,  - заметила Лайма.  - Где мы бороду возьмем? А разъезжать по окрестным населенным пунктам у нас времени нет.
        - Зато у нас есть опыт выступления на театральной сцене,  - напомнил Корнеев.  - Мы тогда воспользовались хорошим приемом.
        - Стриптиз показывали,  - фыркнула Лайма.
        - Когда мужчина голый, никто не обращает внимания на его лицо,  - назидательно сказал Корнеев.
        - Голый я не пойду,  - покраснел Медведь.  - Там среди оперативников есть одна женщина… С косой…
        - Женщины с косой!  - воскликнул Корнеев с притворным ужасом.  - Иван, тебе не рано с ней встречаться? Слушайте, есть одна идея. Конечно, о нас могут подумать, что мы слегка того… Но тем не менее Ивана мы точно замаскируем.
        Когда он изложил эту свою идею, Лайма с Медведем изумленно переглянулись.
        - Уж такой-то костюмчик летом в Чисторецке мы отыщем точно!  - радовался Корнеев.
        - Хорошо,  - сказала Лайма.  - Если Иван согласен…
        - А что ему еще остается делать? Конечно, он согласен.
        Иван обреченно кивнул, и Лайма посчитала вопрос решенным, а тему закрытой.
        - И не забудьте: сразу после концерта нам надо отправляться во владения Шаткова. Пора понять, чем занимается на чисторецкой земле этот господин.
        - И за Мельченко мы хотели следить,  - зевнул Медведь.  - Возможно, его жизнь тоже в опасности.
        - Как же следить, если он целыми днями на работе?  - выразил общую досаду Корнеев.
        - Кстати, Полянского это не спасло,  - печально заметил Медведь.  - Погиб прямо в охраняемом здании института.
        - Говорил же я - давай насажаем «жучков». Можно сканировать телефонные разговоры, почту читать, порыться в компьютерах. Уверен - много чего всплывет. Вот мы бы сейчас и про Полянского уже что-нибудь знали.
        - Без этого теперь не обойтись,  - согласилась Лайма.  - Только одно не исключает другого. Мельченко домой ходит, как мы видели, пешком. Опять же в выходные дни он чем-то занимается, с кем-то встречается, где-то проводит время, отдыхает. И главное: уважаемый Григорий Борисович - член жюри фестиваля. То есть всю неделю будет торчать не в институте, а в Летнем театре и его окрестностях, на официальных мероприятиях. Подумай, с какой стороны лучше его зацепить.
        - Уже думаю!  - Корнеев так обрадовался возможности заняться любимым делом, что мгновенно ожил и расцвел. Он, кажется, уже представлял, как будет рассекать волны в безбрежном море получаемой незаконным путем информации.  - Справедливости ради напомню, что на мне еще наблюдение за музыкантами. Я должен террористов выявить.
        - Как ты их выявляешь, мы теперь знаем,  - обиженно заметил Медведь.  - Мне нравится такой метод, я даже готов поменяться с тобой ролями.
        - Мой метод основан на глубоком и мгновенном анализе внезапно возникающих ситуаций,  - быстро сказал Корнеев.  - А меняться ролями с тобой я не имею права. Согласись, разве я смогу заменить тебя в случае нападения каких-нибудь гадов? Пусть уж лучше каждый будет на своем месте.
        Лайма прикрыла глаза. Сказать по правде, она считала, что ее место - в Москве, в благоустроенной квартире, находящейся в доме возле тенистого парка с прудиком посредине. Вспомнила Травина, который собирался увезти ее в путешествие по Европе, и стиснула зубы. Зубы хрустнули, и Корнеев с Медведем мгновенно подобрались.
        - Вольно,  - устало сказала Лайма.  - Один идет спать, другой отправляется искать Мельченко. А я пока поколдую над костюмом для Ивана.

* * *
        Летний театр был забит зрителями до отказа. Мероприятия такого уровня проходили в городе редко, поэтому повышенный интерес к нему местных жителей был вполне объясним. Выступающих встречали и провожали громовыми аплодисментами, вне зависимости от уровня исполнительского мастерства и музыкальных предпочтений. В общем, атмосфера в зале царила самая доброжелательная.
        - Может, ничего?  - вдруг севшим от волнения голосом спросила Лайма.  - Может, проскочим?
        - Наверняка,  - неуверенно отозвался Медведь, с тревогой выглядывая из-за кулис на сцену.
        Корнеев отстраненно улыбался, думая о чем-то своем. Кажется, он уже планировал, как будет плести свою электронную паутину вокруг Мельченко и Шаткова, и был при этом похож на паука-линифида, который плотоядно присматривается к новому участку леса, где летает и ползает много вкусных насекомых. Между тем сам Григорий Мельченко пребывал невдалеке от них - его лысина поблескивала в боковой ложе зрительного зала, где разместились члены жюри.
        В этот момент к Лайме подбежал запыхавшийся администратор:
        - «Заводные матрешки»? Очень хорошо. Пойдемте, я провожу вас в вашу гримерку. Ваш выход через тридцать минут. Сразу после австралийских аборигенов.
        - А что тут делают аборигены?  - поинтересовалась Лайма.  - Кидаются в зрителей бумерангами?
        - Играют на диджириду.  - Администратор вытер платком вспотевший лоб.
        - Где-то я слышала это слово.
        - Такая дудочка,  - напомнил ей очнувшийся от компьютерных грез Корнеев.  - Помнишь, на выставке? Ее термиты выедают изнутри.
        - Точно,  - обрадовалась Лайма так, как будто идентифицировать музыкальный инструмент аборигенов было сейчас главным.
        - Они долго выступают?  - спросил Медведь, надеявшийся отстреляться как можно быстрее.
        - Долго,  - сообщил администратор,  - минут двадцать, не меньше. Там, знаете, звуки природы, голоса зверей и птиц. Но имейте в виду, их программа может немного затянуться, особенно если они войдут в транс.
        - Если они затянут, мы тоже войдем в транс,  - недобро пообещала Лайма.  - Так что лучше следите за регламентом.
        - Если они входят в транс, их ничем не остановишь,  - угрюмо ответил администратор.  - На репетиции их не могли два часа со сцены выгнать, а ведь другие коллективы ждали! Но сейчас мы с ними специальную работу провели, и они клятвенно обещали уложиться в отведенное время, слово дали!
        В гримерке члены группы «У» распаковали чемодан, в котором принесли свои концертные костюмы, вынули бубен, а Медведь осторожно развернул серую мешковину, достал блестящую двуручную пилу и осторожно поставил ее в угол. Пила немного прогнулась и звякнула. Корнеев с опаской посмотрел на нее.
        - Ну что ж,  - тяжело вздохнула Лайма,  - начнем готовиться к триумфальному выходу на сцену.
        Видимо, австралийцы сдержали свое аборигенское слово, потому что ровно через полчаса администратор уже стучал в дверь гримерной.
        - «Заводные матрешки», ваш выход!
        И члены группы «У» гуськом отправились за ним на сцену. Уже на подходе они услышали голос ведущего:
        - Сейчас выступит самобытный отечественный коллектив из далекого Сыктывкара. Его творчество в чем-то консервативно, но в чем-то и весьма современно и даже, я бы сказал, по-хорошему провокационно. Это смесь классики и авангарда, которые, впрочем, твердо стоят на крепком фундаменте самобытной народной музыки. Однако не хочу предвосхищать события - пусть артисты демонстрируют свое искусство, и вы, дорогие зрители, сейчас сможете сами оценить их уникальное дарование. Итак, трио «Заводные матрешки», фортепиано - Лайма Скалкина, ударные - Евгений Корнетов, соло на пиле - Иван Зайцев!
        - Что это он такое говорит?  - сквозь зубы процедил Медведь.  - Почему это я Зайцев?
        - И откуда он этот текст взял?  - так же тихо спросил у Лаймы Корнеев.  - Послушаешь, так мы просто корифеи жанра.
        - Это я надиктовала,  - призналась Лайма.  - Фамилия - чтобы тебя, Иван, получше замаскировать. Методом «от противного».
        - Меня и так замаскировали - дальше некуда,  - буркнул Медведь.  - У меня от вашего костюма глаза режет. И теперь я понял, почему вы в гостинице меня сами регистрировали - чтобы я раньше времени свою новую фамилию не узнал.
        - А текст этот в пресс-центре фестиваля составляли,  - чтобы отвлечь его, зачастила Лайма.  - Мне кто-то позвонил оттуда, попросил в двух словах объяснить, какую музыку мы играем. Я в двух словах и объяснила.
        - Отлично,  - произнес Корнеев.  - Теперь осталось только оправдать ожидания Синюкова и добрейшей публики.
        Когда «Заводные матрешки» вышли на сцену, стало очевидно, что ожидания они оправдали. Во всяком случае, по части провокационности.
        Медведь в обтягивающих плавках, резиновой шапочке, скрывавшей прическу, очках для плавания и с огромной пилой наперевес был похож на заблудившегося в тайге дайвера, собравшегося запастись дровами.
        Тащивший свой бубен Корнеев, который наотрез отказался надевать «крестьянские шмотки», оставил из заранее приготовленного костюма только сапоги. Вырядился же он в эксклюзивные лохмотья от «Дольче и Габбана». На голове у него была какая-то хрень с кисточкой, благодаря чему он удивительно напоминал скомороха, которого прогнали с ярмарки за пьянство.
        Лайма выглядела приличнее всех в своей короткой юбочке и с густо нарумяненными щеками. Корнеев заставил ее надеть кокошник, который, путешествуя из Москвы в Чисторецк, слегка скособочился, зато придавал костюму яркую народную окраску.
        Зрители сидели молча, завороженные открывшейся картиной. Они забыли даже про традиционные приветственные аплодисменты. Заранее предупрежденная ведущим о том, что надо говорить, Лайма, подойдя к микрофон у, дрогнувшим голосом произнесла:
        - Вы сейчас услышите композицию, которая называется «Движение мысли туда и обратно».
        И зачем-то добавила:
        - Исполняется впервые.
        Немного оправившийся от шока зал громко захлопал, поощряя оригинальный коллектив к действию. Тогда трио рассредоточилось по сцене.
        Лайма обреченно уселась за фортепиано, Корнеев трусливо попытался укрыться за огромным динамиком, стоящим у самых кулис. Медведь, единственный, кто чувствовал себя довольно уверенно, сел на принесенный рабочим сцены высокий табурет, по-хозяйски расположив пилу и взяв руки смычок от контрабаса.
        Под сводами Летнего театра наступила вежливая тишина - любители фольклора застыли в ожидании первых волнующих звуков. Но тут раздался оглушительный грохот - это Корнеев случайно уронил бубен, а микрофоны, понаставленные везде где только можно, усилили звук до чрезвычайности. Зрители испуганно вздрогнули.
        Далее события развивались следующим образом. Корнеев, нагнувшись за бубном, ударился головой о динамик и громко, на весь зал вскрикнул «Ой!». Медведь обернулся посмотреть, что происходит за спиной. Увидев держащегося за голову Корнеева, он перевел взгляд на Лайму, которая вместо того, чтобы начать игру, корчила ему зверские рожи и отчаянными жестами давала понять - мол, сделай что-нибудь.
        Медведь не был до конца уверен, что правильно понял своего командира, однако раздумывать было некогда, и он, продолжая корнеевский возглас, затянул:
        - Ой, мороз, мороз,
        Не морозь меня,
        Не морозь меня,
        Моего коня!
        Тут оправившаяся от шока Лайма ударила по клавишам, и Медведь замолчал, как будто его вырубили из сети.
        Лайма тем временем честно пыталась исполнить фрагмент из какого-то раннего ноктюрна Фридерика Шопена. Так, как она его помнила по урокам в музыкальной школе. Но от волнения она взяла неверный темп, отчего задуманная великим композитором прекрасная, светлая и умиротворяющая мелодия стала превращаться не то в разухабистую тарантеллу, не то в аморальный чарльстон. Поняв, что ее явно занесло не в ту степь, но не в силах остановиться, Лайма, не прекращая издевательского опыта над Шопеном, умоляюще крикнула:
        - Иван, начинай!
        Медведь, всегда отличавшийся прекрасной реакцией, тут же взялся за пилу и смычок. По залу пронесся такой долгий, томительный, рвущий душу звук, что застыли все, включая Лайму. Но пока народ приходил в себя от первого потрясения, снова грянул бубен. На сей раз Корнев не уронил его, а просто решил напомнить присутствующим, что на сцене не дуэт, а трио.
        Однако Иван, вдохновленный удачным началом, уже не обращал на такие мелочи внимания. Это и был тот самый экспромт, на который Лайма возлагала большие надежды. Медведь играл на пиле с большим воодушевлением, так проникновенно и завораживающе, что через некоторое время почти весь зрительный зал раскачивался в такт чарующей мелодии. Со стороны это напоминало сцену незабываемой встречи бандерлогов с мудрым, но голодным удавом.
        Репертуар Ивана был разнообразен. Нон-стоп были сыграны «Светит месяц, светит ясный», «Степь да степь кругом», «Черный ворон», «Что стоишь, качаясь, тонкая рябина», от которой плакали крутые мужики в партере, «Вот кто-то с горочки спустился». А исполненному на бис бессмертному хиту всех времен и народов «Шумел камыш» зал тихонько подпевал.
        Лайма воровато подыгрывала Медведю на фортепиано. Изредка в глубине сцены раздавался грохот бубна, словно напоминание о том, что рядом с прекрасным всегда есть место ужасному. Но на него внимания никто уже не обращал - слишком заворожил публику этот огромный мужик в плавках, извлекающий из своей пилы божественной красоты звуки.
        Сцену они покидали под неутихающий рев зала. За кулисами на них набросился возбужденный и всклокоченный Синюков.
        - Это триумф!  - орал он и лез обниматься.
        - Не надо преувеличивать,  - сказала Лайма, пытаясь быстренько скрыться в гримерке.
        - Вы беспощадны к себе, как все истинные таланты!  - не унимался Синюков.  - Я такого нигде не видел: сначала неукротимый авангард, потом - торжество истинно народной музыкальной культуры!
        Еле отбившись от него, группа «У» заперлась в гримерной.
        Некоторое время все сидели молча, потом Корнеев осторожно поинтересовался:
        - Ну, и как прошло?
        - Если бы ты бубен не уронил, то терпимо,  - ответила Лайма.  - Это то же самое, что в момент снятия денег с чужого счета уронить на пол ноутбук.
        - А мне показалось, все остались довольны,  - простодушно заявил Медведь.  - Такие были аплодисменты. Жалко только, я через маску зрителей не видел.
        - Хотел посмотреть, явилась ли на концерт та женщина с косой?  - поинтересовался Корнеев, пришедший неожиданно в хорошее расположение духа.
        - Главное, ты пилу видел,  - добавила Лайма.
        - Я ее чувствовал,  - ответил Медведь.  - Кроме того, кайф-то какой! Зрители, все чин чином. Обычно-то за пилу мы по пьяному делу брались…
        - Лайма, Ивану нужно будет сделать массаж лица. А то его в институте по отметинам от маски расшифруют.
        - Нет, но ведь действует! Действует народная мудрость,  - прогудел Медведь.  - Что самый лучший способ отвлечь внимание от лица - раздеться.
        Лайма, избавившись от кокошника, неожиданно тоже развеселилась.
        - Итак, господа,  - заявила она.  - Выступление, которого мы так боялись, состоялось. Мы теперь можем, наплевав на этот музыкальный форум, спокойно выполнять задание. То есть - искать террористов и охранять оставшихся в живых ученых.
        - Жень, ты только не забудь положить на место бубен,  - напомнил пунктуальный Медведь.  - Кстати, я выяснил, что сегодня утром оперативники закончили работать в квартире Полянского. Она теперь стоит пустая. Хотя, наверное, опечатанная.
        - Предлагаешь воспользоваться моментом и перед тем, как ехать во владения Шаткова, навестить квартиру Полянского?  - спросила Лайма.
        - Да что мы там найдем после милиции?  - возразил Корнеев, приглаживая усы.
        - Мало ли,  - пожала плечами Лайма.  - Милиция не нацелена на международных террористов. В отличие от нас. Поэтому стоит попробовать.

* * *
        - На крышу дома можно попасть, перелетев вот отсюда.  - Остро отточенный карандаш уперся в точку на карте.  - Затем спускаешься с крыши по тросу вниз и проникаешь через окно в квартиру академика. Мы подходим вот здесь, потому что со стороны улицы дом не охраняется. Ты помогаешь нам подняться наверх, и мы вместе тщательно обыскиваем квартиру. Задача, прямо скажем, не такая сложная. Согласны?
        Король техники Бамбанга Хендарсо, которому вновь предстоял полет на «летающем крыле», и рыжий виртуоз-взломщик Майкл О`Бреннан промолчали, но всем своим видом дали понять, что согласны со своим командиром.
        - Конечно, надеяться на то, что мы обнаружим нечто действительно важное, вряд ли стоит,  - продолжал Герлоф Схейл.  - Однако мы должны провести эту маленькую операцию с целью удостовериться - эта линия розыска нами отработана полностью. К сожалению, мы не смогли добраться до сейфа Полянского в институте. Теперь поздно, если там что и было, это «что-то» уже перекочевало к его другу Мельченко.
        - Или к властям,  - развил его мысль О`Бреннан.
        - Да, или к властям, что было бы для нас очень плохо. До сих пор, насколько нам известно, ученым удавалось держать все в большом секрете. С какими целями действуют они - неизвестно. Но если дело получит широкую огласку, им заинтересуются государственные органы и возьмут под свой контроль - считайте, что наше движение упустило единственный шанс привести человечество к мировой гармонии.
        - Но кабинет в институте и квартиру уже наверняка обыскала полиция,  - снова подал голос О`Бреннан.  - Так принято во всем мире.
        - Думаю, ты прав. Но они вряд ли искали то, что ищем мы. Поэтому шанс у нас есть. Крошечный. Однако он существует. Даже если у Полянского пусто, мы сможем сразу же посетить квартиру Мельченко, она этажом выше.
        - Но это принципиально другое развитие операции,  - вдруг заговорил Бамбанга Хедрасо.
        - Именно,  - отчего-то обрадовался Герлоф.  - Зато есть элемент внезапности. Мы застанем Мельченко врасплох. В это время он либо спит, либо просто отдыхает. Он дома, он расслаблен и сопротивления не окажет. Мы можем действовать по-разному. Либо ограничиваемся обыском квартиры, отключив на время ученого, либо делаем попытку установить с ним прямой контакт. Предложение нашим руководством сформулировано, и мы вправе его озвучить. Чем мы, в конце концов, рискуем?
        - Мельченко может отказаться от предложения. Или хуже - согласится, а потом выдаст нас властям,  - засомневался Майкл О`Бреннан.
        - Не получится,  - уверенно сказал Герлоф.  - Мы не дадим ему такой возможности. В случае его согласия он должен будет предоставить нам стопроцентные гарантии и материальное подтверждение того, что все это не миф и не химера. Без этого мы Мельченко просто не отпустим. В противном случае его ждет судьба Полянского, только лететь он будет не с десятого, а с восьмого этажа.
        - Но как же мы в таком случае сможем выполнить свою задачу?  - недоуменно посмотрел на него Майкл.
        - Выполнить задачу нам тогда поможет третий член команды. Он стал бизнесменом и как бизнесмен должен понять всю выгоду от сотрудничества с нами. Кто еще в мире предложит ему такие условия?
        - Так, может, с него и начать?  - отверз уста индонезиец.
        - Нет, Шатков - напоследок. Может, он и был ученым, но сейчас, похоже, финансист их группы. А мозг - это Мельченко. Полянский, ясно, уже не в счет. Вот с мозгом для начала и поработаем! Значит, как стемнеет - выдвигаемся. И помните - в запасе времени нет. До закрытия фестиваля осталось всего четыре дня. Напомню вам заодно, что завтра наше выступление.
        Майкл О`Бреннан и Бамбанга Хедрасо выразительно глянули друг на друга, потом, одновременно повернув головы, посмотрели на командира. А Герлоф Схейл стоял и молча улыбался. Кажется, его забавляла сама мысль о том, что их боевая тройка завтра устроит представление не с оружием, а с музыкальными инструментами в руках. И будет цинично морочить головы ни в чем не повинным любителям народного творчества.

* * *
        Ближе к полуночи, когда город Чисторецк засыпал, группа «У» отправилась на операцию к дому номер пятнадцать по проспекту Космонавтов. Когда консьержка третьего подъезда, беззаботно созерцавшая телесериал в своем стеклянном закутке, выглянула посмотреть, кто это так поздно пришел, то увидела следующую картину.
        Прямо на нее двигался огромный мужик в камуфляжной форме с закатанными по локоть рукавами. Он был в черных очках, черных перчатках и высоких черных шнурованных ботинках на толстенной подошве. Следом за ним семенила высокая стройная дама в безликом темном костюме, туфлях на низком каблуке и берете, который был натянут на голову таким образом, что скрывал не только волосы и уши, но и один глаз незнакомки. Замыкал шествие молодой мужчина с усиками, в темных очках, с небольшой плоской черной сумкой на плече.
        Они не были жильцами подъезда, поэтому консьержка моментально приготовилась к отпору. Однако задать традиционный вопрос о том, к кому из жильцов направляются эти люди, просто не успела.
        - Чисторецкое отделение федеральной службы судебных приставов,  - проревел мужик в камуфляже.  - Полковник Кальмаров, заместитель начальника управления контроля и учета имущества злостных должников!
        И ткнул консьержке в лицо раскрытое удостоверение. Консьержка пробежала глазами написанное и уяснила, что перед ней действительно настоящий полковник.
        - Какая у вас фамилия интересная,  - льстиво сказала пожилая женщина, испытывавшая священный трепет перед начальством, имеющим воинские звания.
        - Нормальная фамилия,  - недружелюбно ответил полковник.
        - Он из рода знаменитых мореплавателей-подводников,  - пояснил молодой с усиками. Полковник обернулся к нему, но ничего не сказал.
        - А вы к кому, по какому вопросу…  - завела было консьержка привычную песню, однако была остановлена Кальмаровым:
        - Мы идем опечатывать квартиру, в которой временно проживал академик Полянский. И описывать имущество.
        - Так уж милиция сегодня утром там все опечатала!
        - Они опечатали в рамках своих полномочий. А мы опечатаем в рамках своих. Все по инструкции. Квартира кому принадлежит, вы знаете?
        - Конечно,  - прокудахтала консьержка.  - Проскуриных эта квартира. Сам Михаил Иванович, профессор, умер год назад, вот сын и сдает.
        - Правильно. Так вот сынок профессора Проскурина взял кредит в банке. И не отдал. Так что квартира теперь будет под арестом. Понятно?
        - А как же милиция? И Полянский?  - всполошилась женщина, которая, конечно, ничего не поняла.
        - Полянский умер, к тому же квартиру он снимал, она ему не принадлежит. Так что он вообще тут ни при чем. А милиция уже сделала свое дело - помещение обыскала. Теперь мы все опечатаем и проследим, чтобы владелец вернул кредит. Или ему придется расстаться со своей собственностью.
        - Бедный, как же он так!  - всплеснула руками консьержка.  - Такой тихий мальчик, воспитанный.
        - Вот-вот,  - снова влез в разговор молодой человек с усиками.  - В тихом омуте сами знаете кто водится. Беда с этими тихонями…
        - Если вы понадобитесь - мы вас позовем. И проследите, чтобы нам не мешали.
        - Слушаюсь,  - почему-то шепотом сказала консьержка.
        В лифте полковник снял очки и тихо, но внятно произнес:
        - Я тебе, Женька, этого Кальмарова припомню!
        - Ну что ты хочешь,  - сердито ответил Корнеев.  - Делал я эту ксиву наспех. Откуда я знаю, как удостоверения этих приставов выглядят? Дизайн надо было придумать, печать какую-никакую. Не до фамилии тут. Взял первую, что на ум пришла.
        - Почему на твой ум нормальная фамилия не пришла? Иванов, Семенов, да хоть Огурцов!
        - Хватит вам,  - прервала их перепалку Лайма.  - Теперь давайте думать, как дверь открыть. К тому же на ней печати.
        Открыть дверь нужной квартиры оказалось на удивление легко - ни хозяева, ни покойный академик не озаботились сколько-нибудь приличными запорами, да и сама дверь была допотопной - деревянная и хлипкая.
        - Сделали тяп-ляп,  - удовлетворенно пробормотал Корнеев, рассматривая бумажки с печатями и корявыми подписями, налепленные на дверь. Погремев какими-то железками, он ловко вскрыл нижний замок. А верхний и вовсе был не заперт. Бумажки с печатями оказались еще более податливыми, чем замок,  - компьютерщик острым ножичком подцепил их края, один за другим, и бумажки повисли, открывая путь к намеченной цели.
        - Добро пожаловать,  - произнес Корнеев, входя в квартиру Полянского.  - А хорошо бы сейчас…
        Он застыл и осекся - по коридору стремительно промелькнула черная тень.
        - Стоп, здесь кто-то есть!  - предостерегающе воскликнул он и замер на месте.
        Послышались чьи-то быстрые шаги. Медведь, решительно отодвинув компьютерщика, рванул в комнату, где на фоне окна вырисовывался гибкий силуэт.
        - Стой!  - закричал Иван.  - Стой, зараза! Ах, ты…
        Послышался то ли хруст, то ли треск, затем все стихло. Лайма и Корнеев осторожно вошли в комнату.
        - Включите свет,  - раздался удрученный голос.
        Когда Лайма щелкнула выключателем, они увидели, что в центре комнаты стоит расстроенный Иван и держит в руках кусок черной материи.
        - Что у тебя?  - спросила Лайма.
        - Уцепил-таки одного гада за одежду. А он вырвался и убежал. То ли капюшон, то ли воротник у него оторвался.
        - Опять люди в черном! Опять убежали. Ловкие,  - покрутил головой Корнеев.
        - Сколько их было?  - спросила Лайма, осматриваясь.
        - Двое, кажется. Хотя я не ручаюсь.
        - Они что, в окно прыгали? Здесь все-таки седьмой этаж.
        - По веревке спустились. Видишь - закреплена вот здесь?
        - А как это им удалось по веревке сюда забраться? Кто ее тут привязывал? И как этим типам вообще удалось попасть в квартиру? Когда мы пришли, печати были на месте.
        - Да это просто. Посмотри.  - Медведь подвел Лайму к окну.  - Видишь - трос с крыши свисает? Один на крышу проник, потом сверху по тросу - через окно в квартиру. И уже отсюда спустил веревку.
        - Сначала институт, смерть Полянского, потом его квартира. И каждый раз, похоже, одни и те же люди. Жаль, мы никак не можем их рассмотреть.
        - Но подготовка у них хороша - раз, раз - и исчезают. Похоже, мы имеем дело с профессионалами,  - констатировал Медведь.  - Что думаешь, командир?
        - Думаю, один вывод напрашивается - ожидаемая группа террористов приехала на фестиваль. Именно они попадаются на нашем пути уже во второй раз.
        - Значит, надо лучше присмотреться к музыкантам,  - подал голос Корнеев, который все это время бродил по комнате, внимательно разглядывая висящие на стенах фотографии и гравюры.
        - Это как раз твоя основная задача,  - напомнила ему Лайма.  - Присматривайся. Только не тяни, а то до конца фестиваля осталось четыре дня, а эти люди, как мы видим, действуют быстро и решительно.
        - Интересно, что же они искали?  - пробормотал Корнеев, заглядывая в ящики письменного стола.  - И нашли ли они то, что искали? Или мы их спугнули?
        - Потом обсудим.  - Лайма посмотрела на часы.  - Давайте работать, вдруг нам повезет, и мы, наконец, поймем, что за тайна объединяет ученых. Не зря же нас сюда прислали. Давайте, давайте, шевелитесь. Времени уже много, того и гляди добрая фея с первого этажа захочет подняться и посмотреть, что мы тут делаем.

* * *
        - Закончили?  - спросил запыхавшийся Корнеев.
        - Ну да, пожалуй, что закончили,  - ответила Лайма.
        - И чего?
        - Практически ничего. У тебя как?
        - Отлично, господин Мельченко теперь оснащен у нас по первой категории.
        - Никто не видел, как ты там копаешься?
        - Откуда я могу знать? Скорее всего - нет, работал я тихо. К тому же в этом наряде и очках - кто потом опознает? В общем, осторожненько подсоединился к его проводке - и вся любовь. Зато теперь мы его квартиру можем прослушивать легко!
        - А почему Тагиров не может?!  - возмутился Медведь.
        - Он же сказал,  - объяснил Корнеев.  - Никто не должен знать об их интересе к ученым, а то ловца спугнут.
        - Все, тогда уходим,  - приказала Лайма.  - Иван, собирайся, тебе сейчас еще немного придется побыть полковником. Пока на улицу не выйдем. Кстати, веревки, оставшиеся в наследство от незнакомцев, стоит убрать. Зачем потом еще и проблемы с милицией, которая захочет выяснить, кто тут лазает в окошки. Довольно легко будет добыть информацию о побывавших здесь судебных приставах.
        - Сейчас сделаем.  - Медведь подошел к окну. Потом внезапно высунулся на улицу, изогнулся и стал смотреть вверх.
        - Иван, что случилось?  - испугалась Лайма.
        - Трос, который с крыши свисал - исчез. Пока мы здесь возились, кто-то из них был прямо над нашими головами. Может, он сейчас там!
        - А как он спустится оттуда, ты подумал?
        - Не знаю, может быть, перепрыгнет на крышу соседнего дома.
        - Иван, прекрати, он же не Бэтмен, до соседнего дома расстояние метров пятнадцать.
        - А тут чердачные двери закрыты?  - спросил Корнеев.  - Если нет, то уйдет спокойно через подъезд.
        - Скорее всего закрыты, но проверить стоит.
        Медведь сбегал наверх и убедился, что металлическая дверь на чердак надежно заблокирована.
        - Давайте быстро на улицу, может быть, нам удастся его перехватить или отследить, куда он двинет.
        - А почему ты говоришь о нем в единственном числе? Вдруг там, на крыше, несколько человек?  - поинтересовалась Лайма.
        - Те двое точно вниз съехали. Что они - по десять человек на такие дела посылают? Один он там, не сомневайся. И потом - мы же знаем, что террористов трое, так что все сходится.
        - Ничего пока не сходится, все это догадки и предположения.  - Лайма решительно направилась в сторону выхода.  - Сматывайте скорее веревку, и пошли.
        - А что это там за люди?  - неожиданно спросил стоящий у окна Корнеев, тыча куда-то пальцем.
        Лайма и Медведь почти одновременно оказались там же и посмотрели вниз. В тусклом свете фонарей они едва разглядели две темные фигуры, стоящие под окном на тротуаре.
        - Это они,  - возбужденно прошептал Медведь.  - Наверное, ждут, пока мы выйдем, караулят, чтобы прикончить.
        - Давай их поймаем!  - вдруг решительно заявила Лайма, которую стали порядком тяготить постоянные неизвестность и неопределенность.  - Нападем первыми, пока они не очухались!
        - А веревка?  - спросил Корнеев.  - А дверь, печати?
        - Веревку отвязывай и бросай вниз, потом подберем,  - скомандовала она.  - Сколько тебе нужно на восстановление былого великолепия двери снаружи?
        - Минуты две.
        - Действуй, мы подождем.
        Через несколько минут они уже неслись по улице, проскочив мимо изумленной консьержки со скоростью уносящейся в мировое пространство кометы.
        - Сейчас огибаем дом и берем их в кольцо,  - громким шепотом командовала Лайма, воодушевленная возникшими перспективами выяснить хоть что-нибудь.
        - Только бы не ушли,  - пыхтел Корнеев, тащивший сумку с компьютером и инструментами, но старавшийся не отставать от своих коллег.
        - Не уйдут,  - уверенно бросил Медведь.  - Не успеют. Я когда окно закрывал, они все еще там болтались. Говорю же - нас поджидают!
        Обогнув дом и выскочив на проспект Космонавтов, они увидели две темные, быстро удаляющиеся от них фигуры.
        - Удирают!  - воскликнула Лайма.  - За мной!
        - Ура!  - заорал вдруг Корнеев и вырвался вперед.
        Преследуемые обернулись и, обнаружив погоню, ускорили шаг, а затем плавно перешли на бег. Однако далеко убежать им не удалось - через минуту группа «У» окружила незнакомцев.
        Незнакомцы, оказавшиеся молодыми людьми, стали, отчаянно жестикулируя, что-то говорить по-испански. Обращались при этом они исключительно к Медведю, чей грозный облик, похоже, внушал им безотчетный ужас.
        - Что-то мне их рожи знакомы,  - с сомнением глядя на них, сказал Иван.
        - И мне,  - признался Корнеев.
        В это время один из молодых людей расстегнул молнию своей тонкой черной курточки, и Лайма вздрогнула - под ней оказалась майка с монументальным ликом команданте Че Гевары.
        - Постойте, да ведь это те ребята, которых мы тут уже видели, когда в первый день ходили по городу. В красных повязках!  - воскликнула Лайма.
        - Они, точно!  - Медведь недобро глянул на испуганных иностранцев.
        - Кажется, я их потом на фуршете видел и в гостинице в баре,  - шепнул Корнеев Медведю.  - Но их ведь трое было?
        - Говорю же, третий на крыше сидит. Значит, это - террористы? Чего он куртку расстегнул, может, оружие достать хочет?
        Но незнакомец достал и протянул им паспорт, сопровождая жест потоком незнакомых слов. Его друг тоже достал паспорт и протянул Медведю.
        - Так дело не пойдет,  - заметила Лайма.  - Попробую с ними по-английски поговорить. Но для террористов ведут себя довольно робко. В квартире они были как-то живее.
        - Притворяются,  - убежденно сказал Медведь.
        Переговоры с помощью спасительного английского несколько затянулись - плененные группой «У» молодые люди владели им плоховато. Правда, первичную информацию получить все-таки удалось. Оказалось, что это музыканты из Венесуэлы, приехавшие, разумеется, на фестиваль. Группа создана недавно, поэтому впервые участвует в подобном крупном международном мероприятии. Играют на оригинальных народных инструментах, название которых Лайма так и не смогла перевести.
        - Спроси, а где третий мужик?  - попросил Медведь, продолжавший по-прежнему недоверчиво взирать на музыкантов.
        - Говорят, третий сегодня не пошел с ними, он познакомился с одной замечательной девушкой…
        - Знаем, что сейчас запоет,  - злорадно промолвил Иван.  - Нашел здесь свою любовь, красивую русскую девушку, наверняка Наташу!
        - Нет, девушка, представь, из Гондураса. Оттуда, оказывается, тоже приехал народный коллектив. Короче, они в «Содружестве», сидят в баре,  - продолжала переводить Лайма.
        - Или лежат,  - шепотом сказал Корнеев Медведю.  - Не в баре, конечно, в номере.
        - Тогда спроси у них, зачем они второй раз сюда притащились. Да еще в такое время. В городе других мест для гуляния нет?  - не унимался Медведь, расстроенный тем, что операция по отлову террористов дала такие мизерные результаты.
        После продолжительного обмена репликами с венесуэльцами Лайма сказала:
        - Они по своей первой специальности - архитекторы. Когда они увидели эти дома впервые - имеется в виду дома ученых, то заспорили, классический ли это образец архитектуры времен Третьего рейха или поздний сталинский ампир. У себя на родине они ничего подобного не встречали. Сегодня в баре спор возобновился, и они решили идти сюда, разбираться в деталях. Но так как выпили уже довольно много, то не сообразили, что время позднее. Пока добрались до места, окончательно стемнело.
        - Красивая легенда,  - проворчал Иван.  - Подготовились хорошо.
        - Не уверена, что легенда. Вот слушай, что они еще рассказали. Когда подошли к дому, то увидели веревку, тянущуюся сверху, из какого-то окна. Только подошли ближе, как по веревке неожиданно соскользнул человек в черном, перебежал проспект и скрылся. Потом еще один, точно так же.
        Сначала они испугались, а потом решили постоять и посмотреть, что будет дальше. Подумали, может, это игра какая-нибудь или причуды российского образа жизни. Заодно хотели вблизи полюбоваться столь впечатлившими их домами.
        - И сколько же они там стояли? Мы в квартире находились не меньше сорока минут,  - все искал противоречия Медведь.
        - Говорят, долго стояли, не помнят сколько. Но больше по веревке никто не спускался. Затем веревка неожиданно упала вниз, прямо им под ноги. Они устали, немного замерзли, потому что в России лето оказалось прохладное, и решили вернуться в гостиницу. И тут увидели, вернее, сначала услышали нас. Испугались, думали - бандиты. Потом решили, что полиция. В смысле - милиция. Вот и совали нам паспорта.
        Лайма немного перевела дух, потом спросила у Медведя и Корнеева:
        - Что делать будем?
        - Придется отпустить,  - подумав, сказал Евгений.  - Тюрьмы для подозреваемых у нас нету.
        - А что им сказать? Мы же не милиция! Как объяснить, почему за ними гнались?
        - Скажи, приняли их за старых знакомых и решили немного попугать. Чтобы знакомые больше обрадовались,  - выдал Корнеев.
        - Оригинально,  - вздохнула Лайма.  - Ладно, попробую. Хорошо, хоть они в нас «Заводных матрешек» не опознали.
        Когда инцидент был исчерпан и венесуэльцы благополучно удалились, Медведь сказал:
        - Все равно я им не верю. Что-то здесь не так.
        - Надо будет за ними в гостинице понаблюдать. Выяснить, в каких номерах живут, с кем общаются,  - сказала Лайма.  - Хотя и не похожи они на террористов.
        - Если бы террористы вот так, с ходу, были похожи на террористов, мы бы их мгновенно вычислили!  - отрезал Корнеев.  - Не волнуйтесь, послежу за этим революционным трио.
        - Почему революционным?  - удивился Медведь.
        - Ну, как же - красные банданы, Че Гевара, это стиль революционной молодежи.
        - Они вообще братья революционеры и террористы,  - уверенно заявил Медведь.  - Следить за ними надо!
        - В бар придется идти,  - с сожалением сказал Корнеев. Сожаление было искренним, ибо все знали, что он с большим удовольствием провел бы время за компьютером.  - Пойду, кстати, веревочку подберу, зря, что ли, мы следы заметали.
        Группа «У» в полном составе медленно двинулась в сторону площади, на которой Медведь припарковал взятый напрокат автомобиль. Скрученную веревку Корнеев выбросил в ближайшие кусты. Летняя ночь между тем бродила по Чисторецку, продувая переулки шелковым ветром. В темных витринах грудами лежали осколки месяца. Чудесный пряный воздух можно было пробовать на вкус.
        - Да, погодка хороша.  - Медведь глубоко вздохнул.  - На небе сколько звезд…
        Тут он неожиданно замолк и несколько секунд ничего не мог из себя выдавить. Затем страшным шепотом произнес:
        - Смотрите!
        - Да, небо просто изумительное,  - пробормотала Лайма.
        - Крупные мужики чаще всего оказываются жуткими романтиками,  - бросил Корнеев.
        - Да смотрите же! Вон туда!  - прошипел Медведь.
        Лайма проследила за направлением его вытянутой руки и непроизвольно зажмурилась. Потом снова открыла глаза. Нет, ей не показалось - по темному звездному небу через проспект Космонавтов медленно плыло черное существо то ли с крыльями, то ли в черном плаще и с разведенными в стороны руками.
        - Что это?  - дрогнувшим голосом спросила она, как будто ожидала, что Медведь немедленно даст вразумительный ответ.
        - Может быть, мираж?  - спросил Корнеев, с которого мгновенно слетела сонная улыбочка.
        - Мы же не в пустыне. Если бы я верила во всякую потустороннюю чушь, я бы сказала, что это граф Дракула вышел на охоту. В кино его изображают именно так!
        - Ф у, какая пакость,  - брезгливо сказал Корнеев и непроизвольно потер горло.  - Не люблю все, что кусается.
        Тем не менее все трое не отрывали взгляда от черного существа, парящего в небе. Наконец они увидели, как оно мягко спланировало на крышу противоположного дома и исчезло из поля зрения.
        - Вот теперь все понятно,  - своим обычным твердым голосом сказал Медведь.
        - Что понятно?  - переспросила Лайма, в принципе догадываясь, к какому умозаключению пришел Иван.
        - Понятно, как они на территорию института попали. И на крышу дома. Мы ведь сейчас третьего видели. Как думаете, я прав?
        Лайма и Корнеев лишь молча кивнули.

* * *
        - Какая тесная комнатка,  - заметил Майкл О`Бреннан, брезгливо оглядывая гримерную.
        - Ладно, не бурчи,  - осадил его Герлоф Схейл.  - Нам же не ночевать здесь. Сейчас выйдем на сцену, порадуем глупую публику, и все - прощай фестиваль. За оставшиеся дни мы вытрясем душу из этих ученых, но дело сделаем. После вчерашнего я разозлился всерьез!
        - Кто же это все-таки был?  - вопросительно глянул на командира О`Бреннан.
        - Откуда я знаю? Капюшон тебе оторвали, да еще локтем в глаз засветили! Теперь вот маскировать надо. Судя по стилю работы - люди подготовленные. Но не полиция, это точно. И на спецслужбы не похоже.
        - Почему так думаешь?  - задал, наконец, вопрос и молчун-индонезиец.
        - Они веревку нашу отвязали. То есть, выражаясь языком полицейских протоколов, скрыли улику. Думаю, они в квартире Полянского были такими же незваными гостями, как и мы. Скорее всего, их визит был незаконным, однако по каким-то причинам им пришлось скрыть и наши следы тоже.
        - Самое неприятное - это то, что мы ничего не нашли у Полянского и не смогли попасть к этому, второму ученому,  - процедил Майкл О`Бреннан.
        - Здесь все поправимо, и до Мельченко мы рано или поздно доберемся. Нет, самое неприятное, что эти лихие ребята теперь знают о нашем существовании.
        - Чистая случайность. Она ничего не значит. Ведь эти типы вошли в квартиру, не подозревая о нашем присутствии. Мы-то подумали, что это полиция, и решили быстро скрыться. Получилось только отчасти. Так?
        Майкл О`Бреннан кивнул, и Герлоф продолжил:
        - Что это - повторный обыск? Такое может быть. Но полиция, обнаружив нас в квартире, сразу же организовала бы погоню. А здесь - все наоборот. Неизвестная группа сначала довольно долго находится в квартире и лишь затем кидается в погоню. Хорошо, что мы не стали сразу убегать, а проследили за их действиями.
        - Но почему они вообще решились кого-то преследовать, если они не из полиции?  - подал голос Майкл О`Бреннан.
        - Потому что они захотели вступить в открытое единоборство.
        - Но ведь могли они подумать, что мы просто квартирные воры,  - возразил Майкл.
        - Конечно,  - улыбнулся Герлоф.  - Только зачем им гнаться за простыми квартирными ворами, если они не из полиции?
        - Задача,  - цокнул языком О`Бреннан.  - Но тогда кто эти люди?
        - Пока не знаю. Но если у них такая же задача, как у нас,  - это может стать катастрофой для нашего великого дела. Тогда получается, что сверхсекретная информация известна еще каким-то силам. Во всем этом надо разбираться. Дело осложняется тем, что неизвестные видели эффектный полет нашего друга Бамбанги и теперь знают, каким образом мы действуем. С учетом этого придется менять тактику.
        Герлоф энергично прошелся по гримерной.
        - Жаль, они оказались на машине и не удалось за ними проследить. Мы же без транспорта, не были готовы к такому повороту. Но, думаю, наши дорожки еще пересекутся. Если, конечно, я не заблуждаюсь на их счет.
        - Они как-то друг друга называли?  - спросил проницательный индонезиец.
        - В том-то и дело, что нет. Ни одного имени. Вероятно, профессионалы. Говорили точно по-русски, но мы были далеко, всего я не расслышал,  - ответил Герлоф.
        Затем, покусывая нижнюю губу, задумчиво процедил:
        - Честно говоря, мне показались, что я их уже видел. Но где, когда - не могу вспомнить.
        - Здорового, в очках, лично я точно не видел,  - сказал О`Бреннан, но девица мне кого-то напоминает. И этот, с усиками, тоже.
        Герлоф Схейл немного помолчал, затем быстро глянул на часы и тоном заправского конферансье произнес:
        - Господа артисты, прошу подготовиться. Скоро ваш выход на сцену!
        А затем с пафосом добавил:
        - Одевайте скорее ваши наряды и наводите красоту - мы должны выступить достойно, оправдав гордое звание фольклорного коллектива.
        - И продемонстрировать всем высочайший уровень нашей национальной культуры,  - засмеялся О`Бреннан, предвкушая новое развлечение.

* * *
        Международный фестиваль народного творчества и самобытного исполнительского мастерства шел своим чередом. Зрительный зал Летнего театра, как всегда, был заполнен до отказа. Хотя Лайма и Евгений пришли задолго до начала конкурсной программы, им с трудом удалось отыскать два свободных места в предпоследнем ряду, да еще и с краю.
        - Медведю хорошо,  - ворчал Корнеев.  - Он сейчас отсыпается. А мы после бессонной ночи будем полдня слушать всякую фигню!
        - Не завидуй, Ивану завтра на дежурство. И потом, ты же знаешь, ему лучше на людях не мелькать, не ровен час, узнает кто-нибудь,  - шепотом ответила Лайма.  - С его-то комплекцией.
        - Можно и я подремлю немного?
        - Я тебе подремлю! Ты должен внимательно следить за выступлениями. Именно сегодня целая куча трио появится на сцене! Мы должны вычислить «друзей Дракулы», у нас просто нет другого выхода. Так что слушай, анализируй, вспоминай. Заодно получше узнаешь своих собутыльников. С другой, положительной стороны.
        - Почему собутыльников?  - возмутился Корнеев.  - Выпил я с ними всего один раз! Правда, со всеми, и много.
        - Вот так однажды и засыплешься. Потому что со всеми и много кроме записных алкашей пьют только шпионы.
        Между тем ведущий объявил о начале конкурсной программы. Первыми, к удовольствию Лаймы, на сцену вышли те самые японские дудочники во главе с крючконосым - предполагаемым якудзой. Но грустная мелодия, которую они исполняли, совершенно не вязалась в ее сознании с воспоминаниями об устроенном ими огненном шоу. Видимо, поэтому выступление японцев Лайме не понравилось.
        За ними на сцене появились коллективы из Венгрии, Алжира, Чили, Молдавии, Уругвая, Словакии, Марокко, Дании, Таиланда и Монголии. Все это время Лайма внимательно следила за тем, чтобы Корнеев не заснул. Компьютерщик изо всех сил таращил глаза, которые периодически сами собой закрывались, и всем видом пытался продемонстрировать огромный интерес ко всему, что происходит на сцене. Однако вразумительных комментариев Лайма от него так и не дождалась.
        - Что ты хочешь,  - пробормотал Корнеев в ответ на ее пожелание активизироваться.  - Чтобы я ткнул пальцем в музыканта и сказал - это террорист? Я же не экстрасенс. Если у меня появятся идеи, я тебе тут же сообщу. Помнится, Медведь говорил, что заехал по голове локтем одному из тех, кто был в квартире Полянского. Наверное, должен остаться синяк, кровоподтек, вообще какой-то след.
        - Это если по лицу. А по затылку, какой там след - шишка?
        - Иван сказал, что вроде бы в лицо, хотя он не уверен, ведь было темно.
        Тут на сцене вновь появились знакомые лица - трио из Венесуэлы. На них были все те же майки с портретом Че Гевары, которые, видимо, служили венесуэльцам не только повседневной одеждой, но и концертными костюмами. Лица их были хмуры и озабоченны - они несли на себе суровую печать вчерашних злоключений. Лайма, которая внимательно разглядывала их в свой маленький бинокль, вдруг больно толкнула Корнеева локтем и зашипела:
        - Смотри! На крайнего, с гитарой, которого вчера не было!
        То, на что обратила внимание Лайма, можно было разглядеть и без бинокля - у парня под глазом был роскошный фингал.
        - Н у, аналитик, что скажешь?
        - Давай потом обсудим, а то здесь говорить неудобно, на нас уже косятся.
        Венесуэльцы исполняли свой номер мрачно, тоскливо и выглядели не поборниками народных музыкальных традиций, а оркестрантами-халтурщиками на похоронах.
        - Чего это они пришибленные такие?  - удивился Корнеев.
        - Наверное, как и ты, не выспались. Господи, неужели это те, кого мы ищем? А ведь ночью мы им поверили!
        - Это ты им поверила, а не мы. Чем искреннее чушь, тем легче ее проглатывают женщины.
        Лайма надулась, но промолчала. Дальше был небольшой антракт, во время которого Корнееву удалось-таки немного поспать, а Лайме - насладиться созерцанием Григория Мельченко, который разгуливал по фойе вместе с несколькими членами жюри. Он был весел, абсолютно беззаботен, и не похоже, чтобы сильно скорбел по усопшему Полянскому.
        После антракта выступило еще десятка полтора коллективов. Поначалу знакомых среди них не попадалось. Однако когда на сцену выскочила тройка шоколадного цвета парней в огромных ярких беретах - желтом, зеленом и синем, Лайма толкнула Корнеева локтем в бок:
        - Просыпайся! Это твои друзья-алкоголики. Узнаешь?
        - Естественно. Трио из Конго, ребята замечательные, пить умеют.
        - Не то что некоторые.
        Веселые музыканты в цветных беретах исполнили нечто зажигательное, какую-то почти хулиганскую по стилю композицию на двух маленьких барабанах, флейте и гармонике. Зал, разомлевший было от многочисленных размеренных, заунывных, а то и вовсе неудобоваримых фольклорных мелодий, вновь активно зашевелился и устроил артистам овацию.
        - Надо подойти к ним после выступления, поздравить. Вон как зал рукоплещет,  - оживился и Корнеев.
        - Только попробуй!  - пригрозила Лайма.  - Нам делами надо заниматься. Потом поздравишь, в гостинице. А то отметите выступление, и ты навеки выпадешь из строя.
        Корнеев вынужден был подчиниться. Он осоловело смотрел на заполнивших сцену шотландцев во всем клетчатом. Тоскливые звуки их волынок вновь погрузили оживших было зрителей в состояние анабиоза.
        - Теперь понятно, почему в народе говорят - тянуть волынку,  - дал свою оценку происходящему Евгений.
        Вскоре появились еще одни знакомцы - те самые жизнелюбивые итальянцы, которые напомнили Лайме о несостоявшемся ужине в ресторане. Они пели что-то солнечное и веселое, подыгрывая себе на гитарах, постоянно улыбаясь и посылая женской части зрительного зала призывные взгляды.
        - Смотри,  - вдруг зашептал Корнеев,  - вон у того, маленького, с пучком на макушке, который на Чиполлино похож, вроде синяк под глазом!
        - Не синяк, а родимое пятно,  - со знанием дела ответила Лайма, которая прекрасно запомнила этого приставучего Чиполлино.
        Когда на сцене появились австралийцы, Лайма сказала:
        - Вон того, слева, я помню. Я думала, это он по пьяни такой остолбенелый, а оказывается, от природы.
        Австралийцы были все как один усатые и улыбались, показывая белые крепкие зубы. Выступили они успешно, сорвав бурные аплодисменты и красиво раскланявшись.
        Программа четвертого дня фестиваля подходила к концу, когда ведущий объявил:
        - Хранители традиционной народной музыки из Сенегала!
        То, что увидели Лайма и Евгений, тут же заставило их насторожиться. На сцену вышли и уселись полукругом на корточки три угольно-черных человека в белых одеждах, похожих на саван. У третьего сенегальца в руках ничего не было, и он сидел, понуро свесив вниз голову. В этой картине было что-то удивительно знакомое, хотя ни Лайма, ни Корнеев никогда в Сенегале не были.
        Когда в зале зазвучала странная монотонная мелодия, а солист начал негромко вторить ей, периодически начиная бормотать какой-то текст, Лайма трагическим шепотом заявила:
        - Я это уже слышала. Не пойму только где.
        - Чего тут понимать?  - удивился Корнеев.  - Мы этих ребят и видели и слышали. В тот первый день, поздно вечером, рядом с институтом. Они у костра сидели.

* * *
        - Что ж, давайте посмотрим, что мы имеем на сегодня,  - сказала Лайма, собрав группу «У» на экстренное совещание.
        - Один из тех, за кем мы должны были наблюдать и по возможности охранять, погиб. За Мельченко приходится наблюдать урывками - немного дома, немного на фестивале. Правда, Жене удалось подключить к его квартире спецтехнику, так что появилась возможность дополнительного контроля. После смерти Полянского Мельченко кажется мне самой уязвимой фигурой. На месте Тагирова я бы его оберегала.
        - А Шаткова?  - удивился Медведь.
        - Мы это обсуждали - у него есть личная охрана, поэтому будем считать, что он защищен от нападения террористов.
        - Вот, кстати, о террористах,  - оживился Корнеев.  - Тут надо что-то кардинально менять. Мы на глаз пытаемся определить, кто плохой, а кто хороший. Да еще издали. Наверное, следует вступить кое с кем в более тесный контакт.
        - Тесные контакты чаще всего заканчиваются глубокими сожалениями,  - отрезала Лайма.  - Кроме того, кое-кто - это не выход. А все группы ты окучить не в состоянии. Ты не можешь брать на себя ответственность за всех русских и поглощать водку стаканами только для того, чтобы не ударить в грязь лицом.
        - Нас послали в Чисторецк, не объяснив толком, что нужно делать,  - сказал обиженный Корнеев.
        - Тем не менее мы тут, и мы сидим в галоше.
        - Почему это?  - обиделся Медведь.  - Мы прекрасно выступили!
        - Не думаю, что Тагиров обрадуется, если мы привезем ему с фестиваля главный приз,  - заметила Лайма.
        - Чтобы системно наблюдать за таким количеством народа, нужен взвод профессионалов,  - сказал Корнеев.  - Но ты зря нас критикуешь. Мы уже точно выяснили, что в Чисторецк действительно прибыла группа людей, по каким-то причинам интересующаяся учеными. Мы дважды натыкались на них - около института прикладных нанотехнологий в ту ночь, когда погиб Полянский, и вчера в квартире ученого. Теперь мы даже имеем представление, каким образом они проникают на охраняемые или закрытые территории.
        - Ты имеешь в виду графа Дракулу?  - уточнил Иван.
        - Именно,  - кивнул Корнеев.  - Логично предположить, что скрываются террористы под видом музыкального коллектива, иначе им было бы трудно существовать и действовать в этом маленьком городке.
        - Но что это за коллектив? Вот в чем вопрос!  - встрял Медведь.
        Корнеев, который помнил о том, что именно ему давали задание сосредоточиться на всех приехавших в Чисторецк трио, тотчас сказал:
        - Стоит обратить внимание на японцев, с этим якудзой во главе. Готов побиться об заклад - он сегодня следил за мной.
        - Следил?  - в один голос воскликнули Лайма и Иван.
        - Точно. Я его несколько раз засекал. Не знаю, что ему нужно, может, адресок Лаймы хочет спросить.
        Лайма покраснела. Скорее от досады, чем от удовольствия.
        - Вторым номером в моем личном списке идут венесуэльцы. История с синяком мне теперь покоя не дает. Больно много здесь совпадений, надо внимательнее к ним присмотреться. Бронзу я бы присудил трио из Сенегала. Заметьте, в первый же день они оказались около института. Опять же, когда мы подобрались к ним, их лиц сразу не разглядели. А теперь смотрите. Каждый раз, когда мы натыкаемся на людей в черном, мы не можем разглядеть их лиц! Совпадение?
        - Может, и совпадение,  - неожиданно вступил в спор Медведь.  - Ночью все кошки серы. Иногда и самое белое лицо не разглядишь. К тому же террористы наверняка используют камуфляж.
        - В общем, пока жидковато,  - подытожила Лайма.  - Значит, работаем дальше. Мы не знаем ничего относительно смерти Полянского. Иван, попробуй поговори со своим бывшим сослуживцем.
        - Поговорю. Мы с ним как раз сегодня вечерком собрались немного посидеть, поболтать.
        - Только не упивайся, как Евгений на первом задании. Нам еще надо съездить во владения Шаткова, не забыл? Ты, Женя, проводишь до дому Мельченко. Заодно проверишь, как функционирует твоя аппаратура.
        - Отлично,  - обрадовался Корнеев, изрядно стосковавшийся по любимой технике.
        - А что мы будем смотреть во владениях Шаткова?  - решил уточнить Иван.
        - Одна из немногих вещей, которая меня заинтересовала в квартире Полянского,  - расписание местных пригородных автобусов,  - сказала Лайма.
        - Что же в нем такого интересного?  - оживился Медведь, обожавший, когда ему все разъясняли.
        - Вот скажи, зачем академику, который имеет персональную машину, расписание автобусов? Жил он один, так что родственники, едущие на дачу, исключаются. Я внимательно просмотрела эту маленькую книжечку и знаете что нашла? Стертые карандашные отметки возле определенных маршрутов. Когда я стала изучать эти маршруты, то поняла, что тут есть две особенности. Первая - отмечены либо самые ранние, либо самые поздние. И вторая - все они обязательно проходят через два населенных пункта - Ветлугино и Кречетовку.
        - А чем они примечательны, эти населенные пункты?
        - Насчет Ветлугино пока не знаю. А вот в Кречетовке находится агропромышленное производство, принадлежащее Ивану Сергеевичу Шаткову, успешному бизнесмену, в прошлом ученому-геологу. Вот мы и посмотрим своими глазами на те места, куда ездил в пригородном автобусе два-три раза в неделю по утрам или ночам академик Полянский. Вдруг обнаружим что-то важное?

* * *
        До Кречетовки Лайма с Медведем доехали довольно быстро - взятый напрокат «жигуль» хоть имел неказистый вид, был довольно резвым. К тому же деревня находилась всего в пятидесяти километрах от Чисторецка. По дороге Иван рассказал Лайме о дружеских посиделках с бывшим сослуживцем, а ныне следователем Малявиным.
        - Он сначала об этом деле вообще разговаривать не хотел. Мол, я свидетель по делу, это противозаконно, служебная тайна и так далее. Н у, я налил ему раз, другой, третий, потом напомнил о нашей службе, о том, как совершил ради него беззаконие, отправив в лазарет несколько особо злых на него «дедов». Пожаловался, что мое неведение относительно расследования может губительно сказаться на моей карьере охранника, в общем, плел всякую жалостливую ахинею. В конце концов он напился, и я совершенно нагло стал требовать информацию о смерти Полянского. Наконец Серега потерял всякую бдительность и стал до невозможности откровенным.
        - И что тебе удалось выведать?  - нетерпеливо дернула его за рукав Лайма.
        - Ты что, я же за рулем,  - пробасил Медведь.  - Так ведь можно и в кювет улететь, тем более на такой дороге. Так вот, относительно расследования. Никаких следов не нашли, вскрытие ничего не дало, с отпечатками пальцев тоже беда - ничего интересного. Свидетелей нет. Один из охранников дежурной смены, который делает обход кабинетов в ночное время и опечатывает двери, показал, что академик отпустил секретаршу, а сам сидел у себя. Причем двери кабинета и приемной были открыты настежь. Охранник заглянул к нему и спросил Михаила Семеновича, задержится ли он. Тот сказал, что еще немного поработает. Это было примерно за полчаса до его гибели. Что произошло за эти тридцать минут, никто не знает. Зачем Полянский поднялся на десятый этаж, как проник в закрытый переход, почему свалился вниз - загадка. Ни в служебном сейфе, ни в компьютере Полянского не было ничего, что указывало бы на возможный мотив преступления. Если это было преступление, а не несчастный случай.
        - Отравление они исключают полностью?
        - Ничего определенного сказать не могут. Но ярко выраженных признаков нет. Но умер он не от отравления, а от падения с высоты. Странная история. Есть одна маленькая, как сказал Серега - малюсенькая зацепка. Когда исследовали тело Полянского, под ногтем среднего пальца правой руки торчала очень-очень тонкая и чуть скрученная металлическая полоска желтого цвета, точнее - маленький кусок полоски, так как с одного конца она была явно обломана. Очень похоже, что академик хватался за что-то рукой и вогнал ее в палец довольно глубоко. Однако ничего похожего на такой металл ни в здании института, ни в переходе найдено не было.
        - Может быть, это деталька от какого-нибудь прибора? Знаешь, как бывает - раз, и уже заноза под кожей. И зацепил он ее, когда еще живой был.
        - Не думаю, живому с такой металлической занозой было бы очень больно. Насчет прибора и прочего - не знаю. Они все там перевернули вверх дном - ничего похожего. Так Малявин говорит.
        - А строительный мусор? Там же всякое попадается - железки, проволока…
        - Все исследовали, контейнер перетряхнули - непонятно, где он отколупнул эту железячку.
        - Скорее всего, это ничего не значит,  - вздохнула Лайма.
        - Ага, Серега тоже так думает. Кстати, вот и указатель. Все, приехали, это Кречетовка.

* * *
        Деревня, где расположился филиал агрохолдинга Ивана Шаткова, казалась вымершей. Может быть потому, что деревенские жители вообще спать ложатся очень рано, а скорее из-за того, что этих самых жителей здесь было чрезвычайно мало. Лайма насчитала десятка полтора домиков, где светились окошки, и рядом с которыми виднелся разнообразный транспорт - от велосипеда до трактора. Остальные строения в большинстве своем выглядели абсолютно нежилыми. Несколько тускловатых фонарей скудно освещали немногочисленные улочки. Глядя на эту картину, невозможно было понять, то ли Кречетовку нужно считать вымирающей деревней, то ли наоборот - возрождающейся.
        - Да, унылая картина,  - констатировал Медведь.  - И что мы будем здесь искать?
        - Думаю, нам вон туда.  - Лайма показала рукой на цепочку ярких огоньков, видневшихся где-то за деревней.  - Давай вперед, только тихо. Здесь наверняка охрана есть.
        Машина почти бесшумно пробралась краем деревни и, обогнув рощицу, подъехала к большой ровной площадке, огороженной низким металлическим заборчиком, общий вид которого портили массивные ворота. Впереди виднелось довольно внушительное кирпичное здание с высокой трубой, за ним рядком расположились несколько больших длинных помещений явно складского типа. Тут же были еще какие-то хозяйственные постройки и небольшой аккуратный двухэтажный домик, похожий на офис, где традиционно обитают управленческие структуры и бухгалтерия. В данный момент в домике светились все окна. Кроме того, по периметру территория была освещена мощными фонарями.
        - Вот она, сельскохозяйственная империя Шаткова,  - сказала Лайма.  - Давай ближе не будем подъезжать. Оставим машину вон там, за деревьями, а то охрана прибежит выяснять, кто мы да что тут делаем.
        Однако никакой охраны они так и не увидели.
        - Хорошо бы включить фонарик, тут ведь ноги можно переломать,  - ворчал Медведь, спотыкаясь о какие-то корни.
        Покинув машину, они осторожно продвигались вперед.
        - Давай пока не будем светиться. Что-то я не понимаю - здесь все исключительно на доверии?
        - Может быть, камеры слежения?  - предположил Медведь.  - А охрана в караульном помещении, выходит только по сигналу об опасности.
        - Ты что, видел хоть одну камеру?  - скептически заметила Лайма.
        - Вроде бы нет,  - покачал головой Иван.  - Действительно странно. И заборчик такой - можно, не напрягаясь, одним прыжком перемахнуть.
        - Смотри, вон там, в тени, около амбаров, машина стоит. Черная,  - сказала Лайма, понизив голос.
        - Не обязательно черная. Может, темно-синяя,  - тоже перешел на шепот Медведь.  - Давай подкрадемся и посмотрим, кто здесь по ночам заседает. Полянский же сюда зачем-то приезжал. И вряд ли за тем, чтобы разжиться у бывшего коллеги свежими помидорами.
        - Да, лучше подобраться поближе - вдруг что-то интересное увидим.
        - А если сигнализация сработает?  - забеспокоился Иван.  - Или еще какая-нибудь хитрость здесь имеется? Начнут выяснять, зачем мы здесь. Скандал!
        - Тогда предлагаю следующее,  - решительно сказала Лайма.  - Если нас задержат, то мы представляемся «Заводными матрешками», удостоверения у нас есть. Говорим, что мы здесь с целью изучения народного творчества - собираем частушки, припевки, изучаем танцы. Мы же, в конце концов, фольклорный коллектив, так что версия вполне жизнеспособная.
        - А на эту территорию зачем забрались?
        - Как же, приехали в деревню поздно, заблудились, проголодались. Увидели свет, решили, что здесь ресторан или столовка. Короче, заведение, где кормят.
        - В деревне ресторан?  - засомневался было Медведь.  - Хотя сейчас все возможно. Понял - будем матрешками. Значит, прыгаем через ограду?
        - Сначала подойдем к воротам. Может, там калитка какая-нибудь предусмотрена.
        Действительно, рядом с воротами была сделана небольшая калитка. Когда Лайма толкнула ее, калитка бесшумно распахнулась, словно приглашая дорогих гостей входить и не стесняться.
        - Странно все это,  - снова вздохнул Медведь, протискиваясь вслед за Лаймой в небольшой проем.  - Тут у них что, красть нечего? Отчего такая беспечность?
        - Не знаю,  - пожала плечами Лайма.  - Может быть, здесь так принято? Знаешь, говорят, в сибирских деревнях дома не запирают, даже замков у них нет. Просто не воруют там, и все.
        - У нас везде воруют,  - уверенно заявил Медведь.  - Тем более это производство! У них здесь материальные ценности, бухгалтерские документы, деньги. Пусть даже деревенские не воруют - из города любители поживиться вполне могут приехать. В России-матушке что-либо производить и не охранять? Да это ж невозможно!
        Между тем они подошли почти вплотную к домику с освещенными окнами.
        - Иван, сходи посмотри, что за машина,  - тихо сказала Лайма.  - И номер зафиксируй, на всякий случай. Смотри, будь осторожен, вдруг там водитель.
        Медведь отсутствовал довольно долго, а когда вернулся, был очень взволнован.
        - Слушай, командир, там такое дело. Прямо около этой машины перед левым передним колесом лежит связанный человек. Рот залеплен пластырем, и он, похоже, без сознания. Я его развязал, но привести в чувство так и не смог. Наверное, по голове стукнули, там кровь у него.
        - Живой?
        - Живой, дышит.
        - А что машина?
        - Новенькая «Хонда». Только вот что странно - номера московские.
        - Так это, наверное, машина Шаткова.
        - В том-то и дело, что нет. Помнишь, Тагиров нам показывал машину, на которой он по Чисторецку перемещается. Классический «мерин», для него и охранников. Номера у машины были местные, я прекрасно запомнил.
        - Ну, мало ли! Кто-то из Москвы к нему приехал, он же бизнесмен.
        - Ага, приехал и связанный лег отдыхать под колесом. В общем, я человека этого на месте оставил, он все равно без сознания, номера «Хонды» зафиксировал.
        - Блин,  - с досадой сказала Лайма.  - Во что это мы опять вляпались? Надо узнать, что внутри происходит, а потом думать, как действовать дальше.
        Поочередно заглядывая во все окна, они обошли вокруг здания. Однако небольшие и прекрасно оборудованные рабочие кабинеты первого этажа были безлюдны. Стало ясно, что придется подниматься на второй этаж. Это было гораздо опаснее, чем сидеть снаружи в засаде. Особенно учитывая связанного типа возле машины.
        - Караулить у входа можно до второго пришествия,  - шепотом поделился своими мыслями Медведь.  - Вдруг наверху одни трупы?
        Лайма позеленела и, чтобы не выдать охватившего ее ужаса, быстро сказала:
        - Значит, придется проверить.
        Металлическая входная дверь не была заперта на замок. Однако открыть ее сразу не удалось - что-то мешало изнутри. Наконец, уступив могучему натиску Медведя, одна створка приоткрылась настолько, что они смогли войти. И тогда увидели, что помехой был здоровенный мужчина в черном костюме со связанными руками и залепленным скотчем ртом. Глаза его были закрыты, и видимых признаков жизни он не подавал.
        - Еще один,  - сказал Медведь одними губами и, внимательно осмотрев лежащего, шепнул в ухо Лайме: - Живой.
        Она схватила Ивана за рукав и потянула обратно. Вывалившись на улицу, они уставились друг на друга.
        - Думаю, эти двое - местные охранники,  - заговорила Лайма взволнованным шепотом.  - А там, наверху, что-то важное сейчас происходит. Или происходило до нашего прихода.  - Сдается, мы найдем там труп Шаткова.
        - Думаешь?  - заволновался Медведь.
        - Боюсь этого. Видимо, террористы приехали убивать наших ученых. Видишь - сначала Полянский, теперь скорее всего - Шатков.
        - Тогда надо срочно звонить Тагирову и брать Мельченко под круглосуточную охрану! А пока Женьку предупредить, пусть там смотрит в оба глаза.
        - Погоди. Охранников почему-то оставили в живых. Если бы убили Шаткова, их бы тоже прикончили. Трупом больше, трупом меньше… Пошли наверх.
        По широкой лестнице Лайма и Медведь, чутко прислушиваясь, начали подниматься на второй этаж. Через пару минут они оказались в холле, из которого направо и налево шли небольшие освещенные коридоры. Откуда-то из глубин левого коридора доносился глухой ропот - там кто-то разговаривал, причем на повышенных тонах. Чем ближе они подходили к источнику звуков, тем явственнее слышались голоса и даже отдельные реплики.
        - Мы не можем уговаривать тебя до бесконечности. Хочешь, чтобы перешли к более решительным действиям?
        - Я с вами не буду разговаривать.
        Медведь удивленно прошептал:
        - По-нашему шпарят. И без акцента.
        Лайма пожала плечами. По ее мнению, если уж террористов сюда забросили, значит, они должны хоть немного понимать и говорить по-русски. Или хотя бы один из них.
        Они подкрались к настежь распахнутой двери, откуда слышались голоса, и осторожно заглянули внутрь. Открывшаяся картина была довольно драматичной. В кабинете находилось три человека. Одним из них был Иван Сергеевич Шатков. Он сидел на стуле, накрепко к нему привязанный. У него были разбиты губы, и кровь капала на белоснежную рубашку, расплываясь звездами. Рядом с ним стоял бритый наголо парень с лицом полного отморозка, в черных джинсах, черной короткой куртке и кожаных перчатках для вождения автомобиля. У письменного стола в кресле вольготно расположился могучего телосложения мужчина с непроницаемым лицом.
        - Че молчишь, пентюх?  - истерически верещал бритый.  - Я сейчас притащу сюда ящик твоих огурцов и заставлю все их сожрать, понял? Будешь глотать, пока эти огурцы у тебя из ушей не полезут. Может, поумнеешь.
        - Отдай его мне,  - вдруг загудел мускулистый.  - Через двадцать минут он не то что говорить - он у меня петь соловьем будет.
        Но Шатков, проигнорировав угрозы, стоически молчал.
        - Хорошо,  - сказал бритый.  - Я вижу, придется применять меры покруче. Послушай, умник! Нас прислали сюда очень серьезные люди. Они хотят получить эти бумаги, и они их получат. От тебя или от твоих приятелей и наследников - все равно. От наследников даже предпочтительнее - меньше возни с ними будет. Так что жить тебе дальше или нет - решай сам. Мне лично ты до смерти надоел своим упрямством.
        Неожиданно он выхватил из кармана куртки револьвер с коротким стволом и направил его на Шаткова.
        - Ты же бывший ученый,  - издевательски произнес он.  - Должен быть умным и понимать расклад.  - И с пафосом добавил: - Либо на этой бумаге будет твоя подпись, либо твои мозги!
        «Крестного отца» цитирует,  - сообразила Лайма.  - Вероятно, считает себя крутым и вряд ли остановится на полпути.
        Отморозок поднес револьвер к голове Шаткова.
        - Либо ты отказываешься от всего потому, что умный, либо потому, что мертвый!
        Раздался неприятный звук взводимого курка.
        Лайме и Медведю было достаточно лишь одной секунды, чтобы переглянуться и без слов сказать друг другу самое главное. Шатков не должен погибнуть! Времени для раздумий не было. Иван, отличавшийся мгновенной реакцией, стремительно рванул вперед, а Лайма с целью напугать и деморализовать противника громко и пронзительно завизжала - да так, что сама едва не оглохла. Бандиты от неожиданности потеряли доли секунды для того, чтобы вовремя отразить удар. Медведь же, к собственному удивлению, успел подумать, что несостоявшаяся свадьба сильно повлияла на командира - раньше во время выполнения заданий она никогда не визжала как девушка из консерватории, у которой задралась юбка.
        Первой жертвой неожиданной и стремительной атаки Ивана стал вооруженный револьвером парень в черной куртке. Ловко выбив из его руки оружие, Медведь коротко замахнулся. От мощного удара по макушке бритоголовый безжизненно грохнулся на пол, издав при этом странный протяжный звук, какой издают резиновые игрушки-пищалки, если на них хорошенько надавить. Падая, он умудрился зацепить Шаткова, и тот полетел вслед за ним вместе со своим стулом. Это значительно усилило звуковой эффект атаки.
        Сидевший за столом гигант неожиданно проворно вскочил с кресла, и Лайме показалось, что в комнате сразу же стало темно. Он был похож на Кинг-Конга, взирающего сверху вниз на нью-йоркские небоскребы. Зрелище было впечатляющим и могло испугать кого угодно. Но только не Медведя. Не удостоив противника даже взглядом, Иван нырнул ему в ноги и одним рывком ловко перебросил через себя. Кинг-Конг, раскинув в стороны свои огромные лапы, пролетел пару метров по диагонали и брякнулся на стоявший в противоположном конце кабинета журнальный столик, раздавив его, словно спичечный коробок. Не дав противнику опомниться, Медведь быстро схватил кресло и шарахнул им чудовище по голове.
        - Отлично!  - возбужденно закричала Лайма с порога.  - Теперь хватай Шаткова - и в машину. А я позвоню шефу - пусть его люди сами разбираются с этими субчиками.
        Все это время Шатков лежал на полу, не подавая признаков жизни. Вероятно, потерял сознание от сильного удара об пол.
        - Сейчас, только свяжу их,  - откликнулся немного запыхавшийся Иван.  - А то очухаются еще. Слушай, а тебе не кажется, что эти типы как-то не слишком похожи на музыкантов? Да и не видели мы их до сих пор - ни на фестивале, ни в гостинице. Разговаривают как бандиты…
        - Ты давай вяжи их, потом разберемся!
        Иван размотал Шаткова и той же веревкой связал бритого парня, который до сих пор не пришел в себя.
        - А этого чем связать?  - кивнул он в сторону Кинг-Конга.  - Может, шторами с окон?
        Тут послышался слабый стон - это очнулся Шатков.
        - Иван Сергеевич, с вами все в порядке?  - спросила, наклоняясь к нему, Лайма.
        - Давай, я помогу ему подняться,  - предложил Медведь и шагнул к Шаткову.
        В этот момент за их спинами раздался истошный крик. Вот именно истошный, как будто человек, издавший его, был на грани отчаяния:
        - Руки вверх, быстро, иначе стреляю!
        Лайма и Медведь мгновенно обернулись и увидели, что в дверях стоит бледный и всклокоченный человек в черном костюме с пистолетом в руке. Еще один человек в таком же черном костюме маячил у него за спиной.
        - Как это?  - глупо удивилась Лайма.  - Вы же только что лежали внизу связанный!
        - Да я же развязал того, первого,  - тихо сказал Медведь, держа руки высоко над головой.  - А уж он этого освободил.
        - Молчать!  - снова заорал человек с пистолетом.  - Отойти от хозяина!
        - Кто это здесь хозяин?  - Лайма от изумления даже руки опустила.
        - Я сказал: руки вверх!  - продолжал надрываться человек с пистолетом.  - Отойти назад!
        - Вам вредно так орать,  - заботливо произнесла Лайма, делая тем не менее шаг назад.  - У вас же голова разбита, может быть, даже сотрясение.
        - Узнаю, кто из вас меня ударил,  - пристрелю,  - кровожадно пообещал не оценивший ее заботы мужик.
        Отогнав Лайму и Медведя к окну и продолжая держать их на мушке, мужчины в черных костюмах подошли к Шаткову, подхватили его под руки и поволокли из комнаты. Шатков обнимал их за мощные шеи и, казалось, ничего не соображал. Когда троица скрылась за дверью, члены группы «У» ринулись было за ними, пытаясь хоть что-то объяснить. Но на них снова навели оружие и приказали оставаться на месте.
        - Ну что же, мы все правильно поняли,  - вздохнула Лайма, когда внизу хлопнула дверь.  - Это были нерадивые охранники Шаткова, которые благополучно проворонили нападение на хозяина. Их и самих чуть не убили, и его они оставили на произвол судьбы.
        В этот момент с улицы до них донеслось сердитое урчание мотора. Когда Лайма и Иван подбежали к окну, то увидели, как через распахнутые ворота стремительно пронеслась большая машина и скрылась в темноте.
        - Вот он, «Мерседес» Шаткова,  - сказал Иван.  - Здесь, вероятно, есть гараж, ведь машины-то на улице не было. Получается, что на «Хонде» с московскими номерами приехали эти типы? Кстати, нам же надо связать этого…
        Медведь не успел закончить фразу - раздался топот и грохот. Обернувшись, они увидели лишь мелькнувшую в дверях огромную мускулистую спину.
        - Стой! Стой, тебе говорят!  - взревел Медведь, бросаясь вслед за беглецом. Однако минут через пять вернулся ни с чем - Кинг-Конг успел прыгнуть в машину и улизнуть буквально у него из-под носа.
        - На «Жигулях» я его, конечно, не догнал бы,  - огорченно заключил Иван.  - Кто же знал, что этот гад так быстро очухается? Я его все-таки креслом стукнул, а не бумажным веером.
        - Ладно, не переживай,  - успокоила его Лайма.  - Один трофей у нас все-таки есть. Тащи этого бандюгу в машину, нам надо побыстрее отсюда убираться. А то не ровен час Шатков вернется сюда с милицией, тогда нам мало не покажется.

* * *
        - А ведь мы так и не выяснили, для чего Полянский сюда на автобусе ездил,  - напомнил Медведь,  - когда машина уже выезжала из Кречетовки.
        - Сейчас здесь оставаться опасно. Тем более мы взяли заложника. Во-первых, как я говорила, хозяин с подкреплением может появиться. Ты что, хочешь еще по одному делу свидетелем быть? Тут уж точно не поверят, и Серега твой не поможет. Во-вторых, дружки этого красавца нагрянуть могут в любой момент.  - Лайма кивнула на заднее сиденье, где лежал связанный по рукам и ногам парень с бритой головой.
        - Между прочим, он многое может нам рассказать,  - справедливо заметил Иван.  - Чего они добивались от Шаткова? Да еще такими методами… Какие бумаги требовали? Будем допрашивать этого голубя, заодно и выясним, зачем Полянский сюда приезжал так часто.
        Обратный путь оказался дольше - машина дважды глохла, и Медведь, чертыхаясь, пытался ее завести. Надеяться на мобильную техпомощь в этих заповедных краях было утопией. Пока Иван вдохновлял на дальнейшие трудовые подвиги непокорный «жигуль», Лайма пыталась дозвониться до Корнеева. Евгений долго не брал трубку, а когда взял, то быстро пробормотал, что перезвонит сам, но чуть позже.
        Около двух часов ночи они подъехали, наконец, к гостинице. Несмотря на поздний час, пристанище музыкантов жило активной насыщенной жизнью. Окна сияли огнями, слышались музыка и громкий смех. Перед входом толпились веселые иностранцы, в фойе было многолюдно, не говоря уже про бары и рестораны, работавшие в авральном режиме.
        - Это нам на руку,  - обрадовалась Лайма.  - Надо ведь нашего дорогого гостя в номер незаметно переправить. И там уже допросить - по всем законам военного времени.
        Переправа удалась, никто на них особого внимания не обратил, даже портье, который был занят тем, что любезничал с двумя очаровательными мулатками из какой-то латиноамериканской танцевальной группы. Медведь практически нес бритоголового под мышкой, а Лайма семенила рядом и заливисто смеялась, то и дело похлопывая жертву то по плечу, то по спине, будто радовалась, что он так страшно напился и не может передвигаться самостоятельно.
        В номере Лаймы Иван усадил пленного в широкое кресло и несколькими легкими пощечинами привел в чувство. Отморозок открыл глаза, некоторое время смотрел на них затуманенным взором, но потом чело его прояснилось, и он замычал, пытаясь что-то сказать.
        - Господи, что ты ему в рот засунул?  - удивилась Лайма.
        - Платочек,  - ответил тот.  - Носовой. Чистый!
        - А я-то все думаю, почему у него выражение лица такое, словно он увидел говорящую лошадь. Вынь кляп, пусть выскажется.
        Медведь бесцеремонно вытянул носовой платок изо рта бритоголового, ухватив за кончик. Гостиничный номер немедленно огласил яростный вопль. Затем на голову Лаймы и Медведя обрушился водопад дикой нецензурной брани вперемешку с бандитским жаргоном и страшными угрозами.
        - Ты закончил?  - спросил Медведь, когда бритоголовый остановился набрать в легкие воздуха для очередной похабной тирады.  - Если нет, то я тебе сейчас не платок в рот запихну, а скатерть вон с того стола. Вместе с бахромой. Веришь?
        После всего случившегося парень Медведю, видимо, все же верил, потому что мгновенно трусливо затих.
        - Вот так-то лучше,  - удовлетворенно заметил Иван.  - Теперь внимательно слушай, что тебе говорить будут, правильно отвечай на вопросы. И помни - ты на нашей территории.
        Закончив разъяснительную работу, Иван отошел и скромно уселся в сторонке.
        - Как тебя зовут?  - подойдя вплотную к парню, спросила Лайма.
        - А ты кто такая?  - завелся с пол-оборота тот. Однако увидев, что Медведь шевельнулся в своем кресле, быстро пошел на попятный.
        - В смысле погоняло?
        - Какое еще погоняло? Имя скажи. Тебя мама называет как-то?
        - Тебе лучше не знать, как она меня называет,  - угрюмо ответил бритоголовый.  - Вообще зовут Илья.
        - Значит, Илья, слушай внимательно. Сейчас ты мне внятно объяснишь, кто вы такие и что делали в Кречетовке.
        - А вам-то что?  - оживился было Илья, но вновь уловил движение Ивана и сбавил тон: - Нас послали припугнуть этого профессора. Мы с Антохой люди маленькие - нам приказали, мы делаем.
        - Исполнители,  - понимающе усмехнулась Лайма.  - Антоха - это тот, который убежал? Громадный, как слон?
        - Да. Самый крутой наш боец. Только ваш круче оказался.
        Лайма согласно кинула - мол, а как же иначе!
        - И кто же вас послал пугать Шаткова?
        - Филат послал.
        Лайма удивленно подняла брови:
        - Кто?
        - Семеныч. Да вы что, Филата не знаете?
        - Не знаем. А должны?
        Лайма уже понимала, что поймали они вовсе не одного из трио террористов, а какое-то мелкое бандитское быдло. Ей стало досадно.
        - Простите, дамочка,  - усмехнулся тем временем Илья.  - Вы сами-то под кем ходите? Вы хоть понимаете, кому дорогу хотите перебежать?
        Парень не знал, как относиться к Лайме. С одной стороны, перед ним блондинка - пальчики оближешь, с другой стороны, ее вид к балагурству не располагает. Одни глаза чего стоят. С такими глазами армией можно командовать.
        - Пока не понимаем,  - ответила на его вопрос Лайма.  - Давай объясняй толком.
        - Как я могу объяснить, если вы элементарного не знаете. И еще в чужое дело ввязались!
        - У нас свои дела,  - угрожающе загудел из своего угла Медведь.  - И кто куда ввязался - не твоя забота. Отвечай на вопросы!
        - А я что?  - тут же заныл Илья.  - Я отвечаю. Филат - он же в Москве один самых авторитетных людей. Это не секрет. А кто за ним стоит - не знаю, нам не положено. Но братва шепталась, что там все серьезно, на высшем уровне.
        - И что ему тут потребовалось, в Чисторецке?
        - Да Шатков этот ему какие-то бумаги не отдает. Его как человека просили, денег давали. Хорошее предложение сделали. Уперся - ни в какую. Даже из Москвы сюда переехал. Не понимает, дурашка, что все равно отнимут.
        - Что за бумаги?  - насторожилась Лайма.
        - Откуда я знаю? Не положено нам. Сказали договориться с ним о сделке по-любому, а для окончательного разговора есть другой человек.
        - Кто?
        - Ну, старший наш. Он сюда специально приехал. Контролировать. Ему не понравилось, что дело встало, да и Филат на него сильно нажимает, у них там сроки какие-то.
        - А как вам удалось проникнуть на территорию и обезвредить охрану Шаткова?
        - Охрана!  - Парень презрительно ухмыльнулся.  - Лохи подзаборные. Антоха их положил без проблем. Пусть спасибо скажут, что живы остались. А на территорию попасть совсем просто - там ведь только на ночь сигнализацию включают. Их контора стоит на охране в местном отделении милиции. А включает ее сам Шатков, когда уезжает домой. Или его заместитель.
        - Тогда понятно,  - вздохнула Лайма.  - А Полянского вы зачем убили?
        - Кого убили?  - искренне удивился отморозок.
        - Ученого, академика Полянского из института прикладных нанотехнологий.
        Из всех произнесенных Лаймой слов парень, кажется, понял лишь два.
        - Ученого академика?  - переспросил он.  - Мы не убивали никого, клянусь. Зачем нам убивать, мы же не убийцы, мы договариваться приехали.
        - Видели мы, как вы договариваетесь,  - презрительно бросила Лайма.  - Так что насчет Полянского?
        - Да говорю же вам, дамочка, не знаю я никакого академика. Фамилию, которую вы назвали, я вроде слышал от нашего старшего. И еще одну, на «М» или на «Н», кажется…
        - Мельченко?  - быстро спросила Лайма.
        - Не помню, вроде. Просто старший говорил, что у Шаткова два приятеля в Чисторецке, которые как-то связаны с этими бумагами. И фамилии назвал.
        - В общем, пришла пора пообщаться со старшим,  - обратилась Лайма к Ивану.  - Наш герой, кажется, иссяк по части полезной информации.
        - Как зовут старшего? Телефон есть?  - грозно спросил Медведь у парня.
        - Станислав Андреевич, кликуха - Стась. Телефон у меня в мобильнике, развяжите руки, я достану.
        - Рано еще тебе руки развязывать. Иван, достань его телефон, будем звонить этому Стасю.
        - Ночь вообще-то,  - с сомнением заметил Медведь.
        - Ничего, думаю, его малыш Антоха уже разбудил,  - усмехнулась Лайма.  - Так что наш звонок сладких снов не нарушит.
        Разговор со Стасем получился вполне светским.
        - Это ты, подонок?  - взревела трубка безо всяких приветствий сразу же после первого гудка.
        - Станислав Андреевич?  - ангельским голосом пропела Лайма.
        В трубке тут же напряженно замолчали, потом мужчина на том конце линии осторожно спросил:
        - С кем имею честь?
        - Я была уверена, что мы найдем общий язык,  - уверенно заявила Лайма.  - У меня к вам есть несколько вопросов и одно важное сообщение. С чего прикажете начать?
        - Понимаете,  - сказал мужчина,  - у нас неравные позиции. Вы по крайней мере знаете, как меня зовут, а вот я вас совершенно не знаю.
        - Еще узнаете,  - многозначительно пообещала Лайма.  - Считайте, что я добрая фея, которая хочет сделать вам подарок, правда, в обмен на информацию.
        - Очень неконкретно, дорогая фея. Давайте ближе к делу. Кто вы? И почему вы звоните мне с телефона моего парня? Где он?
        - Когда наступит подходящий момент, все скажу. Пока же предлагаю более конструктивно вести переговоры,  - с нажимом произнесла Лайма.
        - Детка, не указывайте мне, что делать. Как я понимаю, вы не догадываетесь, с кем имеете дело. Если хотите переговоров, скажите, кого вы здесь представляете? Если я решу, что вы люди серьезные, то будем говорить дальше.
        - Ах, так!  - рассердилась Лайма.  - Тогда с вами больше разговора не будет. Давайте телефон вашего главного!
        В трубке раздался смешок:
        - Детский сад какой-то. Вы не боитесь, что затеяли весьма опасную игру? Вы так крепко стоите на ногах?
        - Нормально стою. И хочу получить нужную мне информацию с обмен на Илью.
        - Он у вас?  - раздалось в трубке после небольшой паузы.  - Он жив?
        - У нас, жив. И будет у нас, пока вы не соизволите поговорить с нами серьезно. Мы не убийцы, как некоторые.
        - И мы не убийцы. Вас, наверное, неправильно информировали. Мы - бизнесмены.
        - Да неужели? Пару часов назад мы уже имели удовольствие наблюдать за тем, как вы ведете бизнес.
        - Так что же вас интересует так сильно, что вы хватаете заложников? Это вообще-то уголовно наказуемое преступление.
        - А нападать на людей с пистолетом - это не преступление? А пытать их - не преступление? А убивать - тоже не преступление?  - наехала на него Лайма.
        - Вы это о чем?  - удивленно спросил ее собеседник.
        - О нападении на бизнесмена Шаткова. И убийстве академика Полянского. Наверняка еще что-то против Мельченко затеваете!
        - Погодите, что-то я не пойму. При чем тут убийство? Полянский и Мельченко нас мало интересуют, они мелкие сошки и… Знаете, прежде чем я начну с вами о чем-то разговаривать, надо разобраться, кто есть кто. Поэтому предлагаю начать переговоры с уровня более высокого, нежели мой. И вероятно, ваш. Короче, пусть бугры перетрут это дело между собой. Согласны?
        Лайма сосредоточилась, пытаясь понять, что именно ей сейчас сказал Станислав Андреевич. Решив на всякий случай взять тайм-аут, она сурово произнесла в трубку:
        - Я подумаю и перезвоню.
        Закончив разговор, Лайма махнула рукой Ивану: мол, выйдем поговорим. Уединившись в ванной, чтобы пленник их не слышал, они стали совещаться.
        - Н у, и что теперь делать?
        - Тагирову звонить,  - вздохнула Лайма.  - Наверное.
        - А что этот Стась, собственно, предложил?
        - Предложил, чтобы наши покровители между собой потолковали.
        - Переговоры крыш на высшем уровне,  - усмехнулся Медведь.
        - Нам бы только побыстрее выяснить, чего эти типы от Шаткова добивались. Чтобы иметь полную ясность. Может быть, террористам то же самое нужно, что и отечественным бандитам?
        - Слушай, сейчас начало четвертого, Тагиров спит,  - сказал Медведь, посмотрев на часы.
        - Боссы никогда не спят. Они дремлют в ожидании срочных донесений,  - сказала Лайма, доставая телефон для экстренной связи с куратором группы «У».  - Нам тут тоже несладко приходится. Тебе вот утром рано на дежурство идти. Да и вообще времени у нас мало.
        Медведь в ответ лишь обреченно вздохнул.
        Разговор с Тагировым был коротким и деловым. Немного посетовав, что спать ему уже сегодня не придется, он записал номер «Хонды», на которой прибыли московские гости, а также имена и клички, которые продиктовала ему Лайма.
        - Обещал все сделать быстро,  - сказала она, пряча служебный телефон.  - Теперь хорошо бы немного отдохнуть - денек нам предстоит тот еще.
        - А с пленником что делать?  - спросил Иван.
        - Оставь его в моем номере, пусть в кресле переночует. Ты иди спи, а я его постерегу. Потом меня сменит Женя. Кстати, а где наш компьютерный гений? Обещал перезвонить - и как в воду канул. Что он вообще там столько времени делает? Опять пьет?
        Лайма несколько раз подряд набрала знакомый номер, однако телефон Корнеева упрямо не отвечал на вызовы.

* * *
        Лайма проснулась от настойчивого стука в дверь. Встав с дивана и оглядевшись по сторонам, она увидела мирно дремлющего в кресле бритоголового. В соседнем кресле спал Корнеев, невесть как попавший к ней в номер. На коленях у него лежал открытый ноутбук. Кто бы сомневался.
        Наскоро приведя себя в порядок, Лайма пошла открывать. Оказалось, это был курьер, который принес письмо. Письмо было в нарядном конверте с цветастой эмблемой фестиваля. Вскрыв его, Лайма прочитала: «Дорогие друзья! Оргкомитет и жюри фестиваля народного творчества и оригинального исполнительского мастерства рады сообщить Вам, что коллектив «Заводные матрешки» стал финалистом конкурсной программы. Выступление финалистов, а также вручение призов состоится завтра, в рамках праздничного гала-концерта с участием всех гостей фестиваля». Ниже шла восторженная приписка от руки: «Я с самого начала верил в вас! Вы не подвели, молодцы! Искренне Ваш, Синюков». В конверте находились также пригласительные билеты и программа гала-концерта.
        Когда растерянная Лайма вернулась в комнату, Корнеев уже пробудился. Посмотрев на нее заспанными глазами, он зевнул и поинтересовался:
        - Что это был за грохот? Горничная приходили поменять подгузники этому милому юноше?
        И он кивнул в сторону похрапывающего пленника.
        - Нет,  - ответила Лайма.  - Все гораздо хуже. Мы вышли в финал.
        - В каком смысле? Группа «У» на финишной прямой? Дело движется к развязке?
        - «Матрешки» попали в финал конкурса. Дело движется к нашему очередному выступлению на сцене Летнего театра.
        Корнеев подскочил в кресле:
        - Этого еще не хватало! Да уж, талант не спрячешь. Талантливые люди талантливы во всем, даже в игре на бубне. У меня, кстати, интересные новости.
        - Пойдем в ванную, там теперь переговорная, чтобы наш незваный гость чего лишнего не услышал.
        - Тогда предлагаю переместиться в наш номер. Иван, кстати, уже ушел на службу. Но в общих чертах успел поведать, что у вас происходило в этой Кречетовке и после нее.
        - Он вообще не спал?
        - Поспал немного. Когда я под утро вернулся, он предупредил, мол, надо здесь подежурить, за пленным последить. Но когда мы вошли, вы оба дрыхли. Так что я просто уселся в кресло и начал изучать свои ночные трофеи.
        Решив, что связанного и спящего пленника можно на некоторое время оставить в одиночестве, Лайма и Корнеев перешли в соседний номер.
        - Ну, рассказывай,  - начала было Лайма, но тут раздался звонок телефона экстренной связи. Это был Тагиров.
        - Значит так,  - бодро начал он.  - Вы, дорогие друзья, вышли на очень серьезную организацию, костяк которой образуют высокопоставленные чиновники, крупные инвесторы и очень авторитетные бандиты. Их специализация - строительный бизнес. Торговые и офисные центры, высотные здания, жилье, зарубежная недвижимость. Пока не знаю, что за история с Шатковым и каким образом Стась и вся эта компания причастна к нашему делу. Выясняйте сами.
        - И как мы это сделаем?
        - Значит, схема следующая. Они захотели подтверждения ваших полномочий - они получат внятное подтверждение. Запишите телефон, по которому будут ждать звонка от них. Это пока все. Пусть те, кто послал к Шаткову этих людей, звонят сегодня, часов в десять. А вы перезвоните часиков в одиннадцать уважаемому Станиславу Андреевичу. И послушаете, что он вам скажет. Только осторожнее с ним - человек он очень опасный.
        Корнеев, рассеянно слушавший реплики Лаймы, спросил:
        - Что сказал любимый руководитель?
        - Сказал, что мы теперь являемся полноправными участниками криминальной жизни страны. Со всеми полагающимися атрибутами - понятиями, беспределом, стрелками, разборками и так далее.
        Она вкратце пересказала компьютерщику то, что передал ей Тагиров. После этого они отправились в номер Лаймы проведать пленника.
        - Мне надо в туалет. И я хочу выпить!  - заявил тот, едва они возникли на пороге.
        - По утрам пьют только неврастеники,  - улыбнулся ему в ответ Корнеев.  - Послушай, а вы с друзьями случайно не террористы?
        - На фига?  - не моргнув глазом ответил отморозок.  - У нас своих дел хватает.
        - Исчерпывающе,  - одобрил Корнеев, и, повернувшись к Лайме, спросил:
        - Удовлетворим естественные желания пленного офицера?

* * *
        Медведь с напарником сидели в стеклянном закутке на входе и проверяли пропуска. Основной поток людей уже прошел, можно было расслабиться. Позже всех приходили начальники, а их Иван уже почти всех знал в лицо. Когда появился Мельченко, он сразу подобрался и стал наблюдать за ученым в четыре глаза. Мельченко был совершенно определенно взвинчен и постоянно вытирал лоб и лысину платком. Кроме того, он суетливо оглядывался. «Ого,  - подумал Иван.  - А не рассказал ли Шатков своему другу о вчерашнем нападении? Вероятно, этих двоих все-таки связывает некая тайна». Однако прямо вслед за Мельченко вошла Зоя Борисовна Кузяева, и Иван решил, что волнение ученого может быть напрямую связано с ней. Сегодня на Зое Борисовне был легкий льняной костюмчик, под который она надела весьма легкомысленную кофточку. Затейливая прическа делала ее еще более привлекательной.
        Завидев ее, напарник Медведя Коля Петров немедленно выскочил из стеклянной будки и заулыбался как хозяин, к которому пожаловал дорогой гость.
        - Зоя Борисовна! Как дела, как самочувствие сегодня?
        - А что ему сделается, моему самочувствию?  - удивленно спросила та, улыбнувшись Петрову и шевельнув бровью в сторону молчащего Ивана.
        - Так… Атмосферное давление сегодня повышенное.
        - Я еще молода,  - отрезала Кузяева с веселой злостью.  - Мне атмосферное давление до лампочки.
        И ушла, неодобрительно цокая каблуками.
        - Видал?  - спросил Петров.  - Она теперь у нас начальницей всего института будет. Теперь уж точно. Раз Полянский умер…
        - Ну, это еще бабушка надвое сказала,  - раздался за его спиной насмешливый голос.
        Иван и Коля оглянулись и увидели, что в непосредственной близости стоит замначальника службы безопасности Белов. Это был высокий плечистый мужчина, отличавшийся скупыми движениями и короткими улыбками. Зато каждый его взгляд был долгим и изучающим.
        - Автоматически занять место другого претендента нельзя. Это же научный институт, а не конвейер на заводе имени Пупкина. И вы тут сплетни не распускайте,  - строго добавил он.
        - Да что вы, Вадим Сергеевич!  - вспетушился Коля.  - Да мы… Это мы меж собой, по-дружески… Разве охрана сплетничает? Охрана молчит.
        - Вот и замечательно,  - бросил Белов и ретировался.
        Воспользовавшись затишьем на проходной, Иван отправился в туалет. Идти нужно было по извилистому коридору, напоминавшему лабиринт Минотавра. Недалеко от курилки он затормозил, потому что услышал за одним из поворотов голос Кузяевой. Ошибиться он не мог - точно Зоя Борисовна! Она ведь только что про атмосферное давление говорила. И еще эти ее особые интонации. На сей раз, впрочем, в ее голосе слышалось нетерпение:
        - Не ной, пупсик, все будет хорошо. Все будет именно так, как я сказала. Тебе ничего не грозит, зайчик, уверяю. Кстати, у тебя напряженный вид. Тебе нужно взять себя в руки.
        Ответа не последовало, зато раздалось бодрое цоканье каблуков, и Иван поспешил скрыться, делая семимильные шаги и радуясь, что у него ботинки на мягкой подошве.
        «Кто же такой этот пупсик?  - думал он.  - Вид у него напряженный… Наверняка Мельченко. Все говорит за то, что эти двое любовники. Учитывая рассказ Лаймы о шашнях Кузяевой на работе».
        Возвратившись на проходную, Иван постарался стереть с лица озабоченное выражение.
        - Теперь я в туалет,  - встретил его радостным восклицанием Коля Петров, засовывая в карман пачку сигарет.  - Ну, и подымлю заодно. Жалко, тут курить запрещается, не работа была бы, а сказка.
        Не успел он скрыться из виду, как прямо перед Иваном снова возник замначальника службы безопасности.
        - Сидите, сидите,  - сказал он, хлопнув завозившегося Медведя по плечу.  - Я вот что спросить хотел. Зоя Борисовна сегодня одна на работу пришла? Ее никто не сопровождал?
        - Одна. Никто не сопровождал,  - отрапортовал Иван, проследив за взглядом начальника.
        Тот смотрел на календарь с передвижным окошком для чисел.
        - Непорядок,  - наконец сказал он.  - Вчерашним днем живете.
        И протянул руку, чтобы передвинуть окошко на нужное число. В этот момент браслет часов на его руке расстегнулся, и часы упали вниз. Однако Иван продемонстрировал молниеносную реакцию и на лету их подхватил, не дав упасть на пол.
        Белов успел только ойкнуть, и тут у него зазвонил мобильный телефон. Взглянув на экран, он тут же выскочил за дверь, вероятно, для того, чтобы подчиненный не слышал его разговор. Часы остались у Медведя, который немедленно принялся их разглядывать. Это были армейские часы. Как потом объяснил товарищам Иван, их еще называют «Командирские», потому что такие офицеры любят носить или отставники. Особенно Ивана заинтересовал ремешок - широкий, кожаный. Он таких уже сто лет не видел. Только в детстве. В их дворе самые отпетые драчуны такими ремешками руку перетягивали, чтобы кулак при ударе о чужую челюсть не травмировать. И еще украшали их армейскими металлическими эмблемами и значками.
        Заметив четыре желтые металлические звездочки, по две с каждой стороны от циферблата, Медведь любовно провел по ним указательным пальцем и тут же поцарапался. Ойкнул и засунул палец в рот, как малый ребенок.
        - Память об армейской службе,  - раздался голос начальника, который появлялся и исчезал неожиданно, как призрак.  - Я был офицером-пограничником, служил на Севере, уволился в запас майором.
        - А я…  - начал было Медведь и прикусил язык. И тотчас подумал: «Ну Белов, ну профессионал! В доверие втирается, на слове ловит. Умеет в душу влезть. И я, дурак, чуть не проговорился, о себе всю правду едва не рассказал!»
        - А я,  - закончил он неловко,  - вспоминал о своей хулиганской юности, глядя на ваши часы со звездочками на ремешке.
        Белов усмехнулся и как будто немного оттаял. Он рассказал Ивану, что у выпускников их военного училища была многолетняя традиция - хранить свои первые, лейтенантские звездочки. После присвоения очередного звания звездочки эти народ прикреплял к ремню или еще к чему-нибудь, чтобы сохранить на память.
        - А мне,  - смеясь, сказал Белов,  - как вы верно заметили, еще со времен хулиганской юности привычнее было носить их на ремешке часов. Я вообще люблю старые вещи, они какие-то надежные. Вот смотрите, этому ремешку уже больше тридцати лет, а он мне служит и еще будет служить.
        В этот момент вернулся Коля Петров, провонявший дешевым табаком.
        - Собираешься еще при жизни сделать из себя табачную мумию?  - спросил Белов, поводя носом.
        - Дык… Времена такие. Я же не Ротшильд, чтобы с двойным фильтром курить!
        Белов ушел, неопределенно махнув рукой, а Петров обратился к Ивану:
        - Дались им мои сигареты. Стою себе, никого не трогаю. Вдруг вижу, идет Зоя Борисовна. Понюхала воздух и такую сливу скрючила - прямо иди и стреляйся с горя. Ух, и хороша баба! Волосы у нее знаешь какие длинные, когда она их распустит? Ниже задницы спускаются. Водопадом!
        - Да откуда ты знаешь-то?  - добродушно спросил Медведь.  - Будто она при тебе их распускала!
        - Однажды,  - шепотом поведал Коля,  - я ее застукал в совершенно непотребном виде в кабинете… не поверишь кого!
        - Поверю, если скажешь.
        - Полянского!  - прошипел рассказчик, который со всей очевидностью страдал хроническим недержанием тайн.  - Они там полуодетые друг за дружкой бегали. И вокруг стола, и вокруг кресла, и к окну, и к гардеробу! Ну чисто коза с козлом.
        Медведь почесал затылок и крякнул. Выходило, что Кузяева держала на коротком поводке и Полянского, и Мельченко. Случайное ли это совпадение, или же у Зои Борисовны был особый интерес? Он подумал, что не его это дело - анализировать. Главное - все как можно точнее рассказать Лайме, а она уж пусть делает выводы.

* * *
        Ровно в одиннадцать Лайма на телефоне Ильи набрала нужный номер.
        - Станислав Андреевич? Здравствуйте. Вы меня узнали?
        Собеседник узнал ее и был чрезвычайно вежлив и любезен - видимо люди, которых подключил Тагиров, нашли убедительные слова для авторитетных хозяев Стася.
        - Встреча через два часа, на пустыре за рекой. Успеете?
        - Это где?  - уточнила Лайма, Чисторецк досконально не изучившая.
        - Переедете мост, с основной дороги первый поворот направо и до конца. Там - бывшая промзона, найдете. Кучера не забудьте, мне он еще нужен.
        - Какого кучера?  - не поняла Лайма.
        - Ну, пацана нашего. Илью.
        - Это обязательно,  - пообещала Лайма, которая уже стала тяготиться наличием связанного бандита у себя в номере.  - Только не забудьте и вы, что должны нам кое-что рассказать, прежде чем получите вашего пацана.
        - Я это понимаю,  - покорно согласился опасный Станислав Андреевич.
        Лайма деловито прошлась по комнате и подытожила:
        - Дело, кажется, сдвинулось с мертвой точки. Но есть проблема.
        Корнеев выжидательно посмотрел на командира.
        - Иван-то на дежурстве. А это же наша силовая поддержка. Как мы без него? Со Стасем, небось, приедет наш большой друг Антоха, жаждущий мести. Да и оружия у нас нет, а на стрелки всегда ездят с оружием.
        - Не беспокойся,  - лениво потянувшись, сказал Корнеев.  - Я тебе организую поддержку. У нас еще время в запасе есть?
        Примерно через час Лайма и Корнев вывели, а вернее, практически вынесли на себе Илью, которого они предусмотрительно накачали спиртным. Кучер особенно не сопротивлялся, так как был в ужасе от предстоящей встречи со Станиславом Андреевичем. Вынос тела из гостиницы прошел успешно - в «Содружестве» в эти дни творилось такое, что здесь уже ничему не удивлялись. Аккуратно разложив пленного на заднем сиденье «Жигулей», они по требованию компьютерщика поехали к лучшему в городе торговому центру.
        - Что ты еще придумал?  - поинтересовалась заинтригованная Лайма.
        - Я же должен обеспечить безопасность нашей группы в отсутствие Ивана? Вот я и стараюсь,  - ответил Корнеев.  - Пока наш пленник находится в алкогольном забвении, займемся маскировкой.
        Ровно в час дня на пустыре, где уже воинственно расположились две сверкающие черные иномарки - «Хонда» и джип «Гранд Чероки» появилась старенькая бежевая «пятерка» с заляпанными грязью номерами. «Жигуленок» остановился на некотором расстоянии и посигналил фарами.
        Из «Хонды» вылез огромный человек с мощной мускулатурой и непроницаемым лицом. Его голова была перебинтована. Из джипа вышел высокий и плотный представительный мужчина лет пятидесяти в дорогом летнем костюме. Оба они стали внимательно вглядываться в диковинный экипаж. Между тем дверь со стороны водителя распахнулась, и оттуда вылез высокий худощавый человек с окладистой рыжей бородой. Он был в защитном комбинезоне, кроссовках, больших круглых черных очках. Его голову покрывал большой пестрый платок, перехваченный широкой лентой, украшенной арабскими письменами. В руках бородатый крепко сжимал автомат Калашникова.
        Следом из «Жигулей» появилась потрясающая длинноногая блондинка в мини, открытой кофточке, завязанной узлом на пикантном животике и в бейсболке козырьком назад. На ней также были скрывающие глаза очки, только прямоугольные, насыщенного голубовато-зеленого цвета.
        - Станислав Андреевич?  - поинтересовалась блондинка.  - Это я вам звонила. Так что, разговаривать будем?
        Пораженный Станислав Андреевич даже не сразу нашелся что сказать.
        - Разумеется,  - после вполне объяснимой паузы произнес он.  - Давайте мы с вами отойдем в сторонку, а наши люди пусть побудут на своих местах.  - И он кивнул мужчине с перевязанной головой, в котором Лайма опознала Антоху.
        Она в свою очередь сделала рукой неопределенный жест. В ответ Корнеев энергично закивал головой, дескать, все понял, и Лайма испугалась, что у него отвалится борода, которую они с таким трудом приклеили.
        - А ваш боец, который моего Геракла уложил, в машине?  - полюбопытствовал Стась.  - Что-то его не видно.
        - Его и не должно быть видно,  - отрезала Лайма.  - Если ваш Геракл, а точнее - ваша горилла захочет что-либо предпринять, тогда вы его тут же и увидите. Но и второй мой помощник не хуже, поверьте.
        - Верю,  - серьезно сказал Станислав Андреевич.  - Что же вы сразу не сказали, от какой конторы вы работаете? Это совершенно меняет дело. Задавайте любые вопросы - думаю, мы найдем общий язык. Кстати, как мне вас величать?
        - Оставьте церемонии. Мы с вами разговариваем в первый и, надеюсь, в последний раз. Нас интересует, для чего вам понадобился Шатков? Какими документами вы интересуетесь?
        Через полчаса, передав Станиславу Андреевичу пленного, Лайма и Корнеев отправились в обратный путь.
        - Ну, так как? Удалось узнать что-нибудь интересное?  - спросил Евгений, одной рукой держась за руль, другой отдирая рыжую бороду.
        - Интересное - да,  - ответила Лайма.  - Однако проблема с террористами для нас по-прежнему актуальна.
        - Секундочку,  - вдруг сказал Корнеев, притормаживая около автобусной остановки, где стояли двое мальчишек лет семи-восьми. Он опустил стекло и крикнул:
        - Эй, пацаны, хотите завладеть оружием? Идите сюда!
        Когда ребята нерешительно подошли к машине, Корнеев, широким жестом протянув им купленный в торговом центре прекрасно выполненный макет автомата Калашникова, весело сказал:
        - Владейте. Только используйте в мирных целях.

* * *
        Прибыв в гостиницу, Лайма и Корнеев сразу же направились в бар. Разговаривать им приходилось вполголоса.
        - Если верить этому Станиславу Андреевичу, дело обстоит так. В начале девяностых Иван Сергеевич Шатков сумел приватизировать то самое здание оборонного института, где они работали. Считается, что не без помощи неких влиятельных людей. Полянский и Мельченко тоже являются совладельцами, однако их доля ничтожна, так что Шатков сейчас фактически хозяин огромного здания в центре города. Об этом мало кто знает - сделка была оформлена довольно хитро. Все эти годы помещения института активно сдавались в аренду, что приносило Шаткову немалые деньги. На эти деньги он впоследствии и стал развивать свой агрохолдинг.
        - Хороший ученый, ничего не скажешь,  - покрутил головой Корнеев.
        - Во всяком случае, бизнесмен из него вышел неплохой. Однако пока он занимался сельским хозяйством, у него начались проблемы в городе. На здание института положили глаз люди Филата, которые захотели на этом месте выстроить многофункциональный комплекс, очередное торгово-офисно-развлекательное чудовище. Сначала они предлагали Шаткову деньги, а когда он отказался, стали запугивать. По сути, мы сорвали им финальную часть грандиозной аферы по принудительному изъятию чужой недвижимости. Шатков должен был подписать документы о добровольном отказе от здания. Вот о каких бумагах они толковали!
        - Так,  - задумчиво вымолвил Корнеев.  - Значит, к международным террористам они не имеют отношения, это были обычные российские разборки.
        - Именно. Но Станислав Андреевич поведал в связи с этим довольно странную историю. Отвечая на предположения, что это они убили Полянского, он заверил меня, что академик им был совершенно неинтересен даже как совладелец здания. Слишком мелкая фигура в этой игре, его мнение ничего не решало. Главным был Шатков или его возможные наследники, но никак не Полянский и Мельченко. Стась рассказал мне, что одно время они прослушивали телефоны Шаткова с целью выяснить, к кому он будет обращаться за помощью. Так вот, на прошлой неделе был очень странный звонок на его мобильный. Звонивший явно измененным голосом сказал что-то типа: «Прекрати лезть в чужие дела, иначе твой друг попадет в беду». После этого Шатков тут же перезвонил сначала Полянскому, потом Мельченко - мол, ребята, будьте очень осторожны. Станислав Андреевич тогда даже подумал, не конкуренты ли какие у них объявились, также претендующие на здание.
        - Так в чем странность этой истории? Это мог быть кто угодно, вплоть до сотрудника, уволенного за пьянство.
        - Звонок отследили. Знаешь, откуда звонили? Из института прикладных нанотехнологий.
        - Вот это прикол…  - Корнеев озадаченно почесал шевелюру.  - Учитывая, что посторонние люди не могут пробраться туда просто так, напрашивается вывод, что в институте есть по крайней мере один человек, которого надо опасаться.
        - Я тоже так думаю. Но что это за человек и что он имел в виду?
        - Нет, но какова беспечность - делать такие звонки с работы, тем более из режимного института? И это в наш век, когда все записывается, прослушивается, сканируется.
        - Это не беспечность,  - возразила Лайма.  - Это самоуверенность. Допускаю, что мистер икс входит в руководство и всегда может повлиять на ситуацию, замять дело. И если такой человек связан с террористами, то Полянскому и Мельченко действительно есть чего опасаться.
        - Слушай, меня уже самого просто распирает от любопытства! За чем же все-таки охотятся террористы? Может, поговорить с Шатковым? Все-таки он вас с Иваном видел, вы ему жизнь спасли.
        - Да,  - усмехнулась Лайма.  - Только он это вряд ли понял. А его охрана, которая нас отлично рассмотрела, к нему теперь на пушечный выстрел не подпустит. Лучше будем следить за Мельченко. Кстати, ты что-то собирался рассказать.
        - Пошли в номер, дам тебе послушать интересные записи. Разговорчик очень примечательный. Правда, когда я ночью все это фиксировал, вообще ничего не понял. Но после твоих бесед со Станиславом Андреевичем многое прояснилось. Однако далеко не все, сейчас сама услышишь. Но сначала расскажу тебе забавную вещь. Ты знаешь, куда Шатков отправился из Кречетовки?
        - Куда? Наверное, поехал в свою загородную резиденцию, забаррикадировался, выставил у дверей вооруженную охрану и спустил с цепи злых собак.
        - Как бы не так! Он прямиком отправился к своему другу Григорию Мельченко. Их разговор я и хочу дать тебе послушать. Н у, ту часть, которую удалось нормально записать.
        - Почему же ты до сих пор молчал?  - рассердилась Лайма.
        - Когда мне было рассказывать? Сначала ты спала, потом вся эта эпопея со Станиславом Андреевичем. Расплатимся по счету и пойдем слушать чужие разговоры. Иван тоже сейчас подтянется.

* * *
        Мельченко: Что с тобой? Ты в крови, рубаха разодрана…
        Шатков: Гриша, погоди. Я в порядке, однако… У меня к тебе очень серьезный разговор. В общем, эта история со зданием… Короче, они меня сейчас чуть не убили.
        Мельченко: А твоя охрана?!
        Шатков: Охрану вырубили. Требовали подписать бумаги об отказе, я не стал…
        Мельченко: Да плевать на это здание, жизнь дороже.
        Шатков: Тебе легко говорить, я же не один там, оно же не само по себе нарисовалось.
        Мельченко: Вот и пусть он защищает, а тебе настоящим делом заниматься надо.
        Шатков : Без денег от аренды мы бы ничего не сделали. И мой бизнес начался с них. А ты лучше всех знаешь, как мы зависели от этих денег. Не было бы их - как все закончить?
        Мельченко : Миша тоже так рассуждал. И где он сейчас?
        Шатков : При чем тут Миша?
        Мельченко: При том, что он мертв. Сказали, что попадет в беду - и он попал. А, может, и я еще попаду. И совершенно бессмысленно таиться, прятаться…
        Шатков : Здание тут ни при чем.
        Мельченко : Мне кажется, ты напрасно… Не может быть, ведь ни одна живая душа…
        Шатков : Не знаю. Послушай, давай все оставим, продадим и… Я найду покупателя, настоящего…
        Мельченко : Вань, не все в мире подчинено бизнесу и деньгам. Есть вещи важнее. Вспомни нашу работу, все, во что мы верили, чего хотели добиться…
        Шатков : Мы и добились. Но лишь благодаря тому самому бизнесу, о котором ты с таким презрением… И мне пришлось все бросить. Все, что я любил. Работу! И начать делать деньги. Только для того, чтобы не погибла наша мечта…
        Мельченко : Ты знаешь, как мы с Мишей были тебе благодарны.
        Шатков : Какие там благодарности, мы же общее дело спасали. Только сейчас наступило время получить дивиденды. Даже на этой стадии можно заключить сделку. А дальше - берем деньги, огромные деньги, и - либо живи в свое удовольствие, либо продолжай работу. Миши теперь нет, так что без него все равно любые бумаги, любые разработки мертвы. А я отойду в сторону - мне и бизнеса… хватит…
        Мельченко : Но ты же подал идею… разве не хочешь?..
        Шатков : Это было когда-то… Как ученый я теперь ноль. Понимаешь, если все получится и мы провернем сделку, тогда можно этим кровопийцам и здание продать - пусть строят свои саркофаги.
        Корнеев пощелкал клавишами и сказал вполголоса:
        - Дальше звук проваливается, сильные помехи начались.
        Мельченко : Вань, ты же знаешь… еще слишком неопределенно. И потом - я человек науки, мне…дело довести до… а не плевать в потолок, сидя на мешке с деньгами. С теорией разобрались, теперь… на практике…Помнишь, тогда нам… не удалось… ожидаемого… не было. А сейчас… возможность…все получится, если…успешно, то… мировая сенсация и Нобелевская как минимум…
        Шатков : Я понимаю, несколько лет назад сам об этом… Помнишь… тоже ожидал. Пойми, Гриша - ситуация изменилась.
        Мельченко : Нет, Ваня… ты изменился. Не хочу спорить… никогда этого… У меня больше в жизни такого не будет… И сюда приехали, чтобы завершить…
        А если продать, нас отодвинут и…могут просто ликвидировать.
        Шатков : Как знаешь, но… упустим возможность… И предупредить… Долю все равно…
        Мельченко : Я не согласен.
        Шатков домой… только… На днях еще вернемся к этому… Предупреждаю…
        Мельченко: Можешь делать… Никогда не будет…
        Корнеев откинулся на спинку кресла:
        - Это все. Больше я ничего вытянуть не смог.
        - А с кем Мельченко еще общался?  - поинтересовался Медведь.
        - За все время - несколько телефонных звонков. Звонили коллеги по работе, но там был общий треп.
        Звонил главный инженер какого-то объединения из Риги. Просил о встрече, причем в этот же вечер, ближе к ночи - мол, дело срочное. Речь шла о внедрении у них каких-то научных разработок Мельченко. Говорил с акцентом. Мельченко отказался, сказал, что по ночам и в частном порядке не встречается, просил обращаться в институт. Да, еще звонила некая дама. Судя по их диалогу, наш ученый-химик химичит еще и с замужними женщинами.
        - Жалко,  - сокрушенно покачала головой Лайма.  - Кажется, мы упускаем что-то важное. Про здание теперь понятно. Но о чем они спорили, о какой совместной работе, которую надо завершать? Возможно, это тот самый проект, который и является гвоздем, так сказать, сезона. Получается, именно ради него ученые вообще приехали в Чисторецк. Ты уверен, что провалы в звуке нельзя восстановить?
        - Техника бессильна,  - развел руками компьютерщик.  - И то спасибо, что в таких нечеловеческих условиях удалось записать разговор почти целиком.
        - А где ты находился в это время?  - полюбопытствовал Медведь.
        - Сначала в скверике напротив, потом на лавочке во дворе. Кто обратит внимание на углубленного в компьютер бедного студента? Хорошо еще, что ночи теплые.
        - Меньше всего ты похож на бедного студента,  - вынесла приговор Лайма.
        - А на кого же я похож?
        - На богатого студента,  - тотчас придумал Медведь.
        Лайма усмехнулась, возвращаясь к основной теме:
        - В общем, что-то наши ученые друзья крутят. Хотелось бы понять, в чем тут дело. Что скажешь, аналитик?
        - Террористы, думаю, того же хотят. Или уже знают точно то, чего не знаем мы. Надо глаз с Мельченко не спускать. Похоже, все к нему сводится.
        - Тогда нам самое время закончить трапезу и переместиться в Летний театр, где он заседает в жюри. Там как раз скоро начало. Мы же, если помнишь, финалисты. Посмотрим, кто еще удостоится такой чести. Заодно подумаем, как выкручиваться на гала-концерте. С Мельченко мне скорее всего придется завязать личный контакт. Тем более, ты говоришь, он активно общается с дамами. Конечно, таким образом я обращу на себя внимание внешних сил, но другого выхода сблизиться с ним по-настоящему я не вижу.
        - Командир, перед тем как окунуться в мир прекрасного, можно я признаюсь в должностном преступлении?  - мрачно спросил Корнеев.
        - Что еще?  - подозрительно прищурилась Лайма.
        - Дело в том, что я попросил Ивана подключить к институтским сетям кое-какое оборудование. Буквально на время его дежурства. Ты же помнишь, компьютера в квартире Полянского мы не нашли, остается только вариант его рабочего компа. И потом, можно просмотреть институтскую почту последнего времени. Если звонивший из института человек так самоуверен, почему он не может проколоться здесь?
        - А мне, значит, ничего не сказали!
        - Мы не хотели тебя будить.
        - Ой, я сейчас расплачусь от умиления. Между прочим, когда ты Ивана подряжал на криминальный подвиг, ты еще ничего не знал про этот звонок.
        - Но я мог предположить, что в институтских сетях обнаружится что-то для нашей работы полезное. Их секретные технологии нас не интересуют, мы их не тронем.
        - Ладно, убивать не буду. Зато завтра выгоню тебя на сцену.
        - Одного?
        - Почему одного? С компьютером. Он будет у тебя вместо бубна.

* * *
        - В чем дело?  - сурово поинтересовался Герлоф Схейл у своих подчиненных.  - Почему мы постоянно опаздываем? Или натыкаемся на препятствия, которые не можем преодолеть? Мы что, маленькие дети, которые играют в войну?
        Майкл О`Бреннан и Бамбанга Хендарсо сидели неподвижно и молчали. Но если для последнего это было нормальное состояние, то Майкл очень расстроился и не знал, что ответить командиру. Действительно, сначала по чистому недоразумению рухнул план проникновения в институт. Потом - совершенно необъяснимый инцидент в квартире Полянского, из-за которого, помимо всего прочего, сорвалось и задуманное тогда же проникновение в квартиру Мельченко. И вот теперь…
        - Мельченко не пошел на контакт добровольно, и это можно было ожидать. Но почему после моего звонка ему вы не смогли войти в его квартиру, как это планировалось еще в прошлый раз? И тогда переговоры, хочет он этого или нет, состоялись бы!  - Герлоф рубанул рукой воздух.
        - Мы собирались проникнуть в квартиру Мельченко, однако Бамбанга, готовивший свой полет на крыше соседнего дома, вовремя засек наблюдателя. Он дважды менял диспозицию, однако пост не покидал ни на минуту. Этот человек был со специальной аппаратурой. Мы ждали очень долго, но уходить он явно не собирался.
        - Этот человек сканировал разговоры в квартире,  - сказал свое веское слово индонезиец.  - Нам было опасно там появляться. Он мог быть не один.
        - Убрать наблюдателя мы не решились,  - поддержал его Майкл.  - Могли возникнуть серьезные проблемы, если это спецслужбы. Поэтому операцию и свернули.
        - Вы не имели права ничего сворачивать, командую здесь я!  - рявкнул Герлоф.  - Единственный наш шанс добиться успеха - детально обсудить с господином Мельченко весь комплекс проблем и предложить ему варианты решения. Лично, с глазу на глаз. Если за его домом установлено наблюдение, а к институту теперь тоже не подступиться, то самый предпочтительный вариант - фестиваль. Так вот, у меня на этот счет родилась одна идея…

* * *
        Международный фестиваль народного творчества близился к завершению. Сегодня на сцену выходили главным образом коллективы, прибывшие в Чисторецк буквально на пару дней выступить во внеконкурсной программе. «Неконкурсанты» вели себя раскованно и непринужденно, а публика в зале расслаблялась по полной программе. Список финалистов, официально еще не объявленный, в кулуарах был уже широко известен.
        - Я посижу здесь,  - сказала Лайма,  - досмотрю последние выступления, а ты иди в фойе. Там тусуются многие музыканты, в основном те, кто вышел в финал. Понаблюдай.
        - Ну да. Видел наших друзей-японцев, слава богу, без их огнедышащей трубы. Зато шотландцы - при волынках. Интересно, они вообще с ними расстаются хоть ненадолго? Австралийцы, по-моему, уже с утра веселые. Все время мне подмигивают.
        - Наверное, забыть не могут, как ты зажигал,  - проворчала Лайма.
        - Да, там, кстати, и венесуэльцы бродят. Их настроение, по-моему, с тех пор не улучшилось.
        - На того, с фингалом, обрати внимание.
        Корнеев ушел в фойе тусоваться, а Лайма приготовилась мирно дремать в удобном кресле под убаюкивающие мелодии группы из Ирана.
        Минут через двадцать к ней подсел радостно улыбающийся Корнеев.
        - Они собираются на пикник.
        - Кто?
        - Музыканты. Уже заказали машины. Кое-кто имеет свои, арендованные. В общем, едут на природу пить и веселиться. Может, и нам махнуть?
        - А Мельченко? Кто за ним присматривать будет? Тебе, кстати, пикники вообще противопоказаны.
        - Я помню, помню. Хотя жаль, там такая компания пестрая подобралась! Хулиганы-ирландцы, веселые конголезцы, инфернальные сенегальцы, любвеобильные итальянцы, блондинки-скандинавочки,  - мечтательно закатил глаза Корнеев.  - В такой обстановке террористы могут чем-то себя выдать.
        Лайма посмотрела на него сурово:
        - Следи за музыкантами, пока они не уехали. Кстати, хочу заметить, что террористы как раз должны остаться здесь - караулить Мельченко. Вот и посмотри, кто останется.
        Погрустневший Корнеев отправился в фойе наблюдать за сборами на пикник. А через некоторое время Лайма, которая старалась не выпускать Мельченко из поля зрения, заметила в ложе, где восседало жюри фестиваля, какое-то движение. Взглянув в свой театральный бинокль, она увидела, как к ученому подошел молодой человек из администрации Летнего театра и что-то прошептал ему на ухо.
        Мельченко внимательно выслушал, кивнул, поднялся и вышел вслед за ним из ложи. Лайма тоже поднялась со своего места - надо было посмотреть, куда направился уважаемый Григорий Борисович и поискать повод для знакомства. Пожалуй, достаточно просто наступить ему на ногу…
        Выйдя в фойе, она увидела, что Мельченко стоит в окружении большой группы музыкантов и о чем-то весело с ними разговаривает. Лайма обратила внимание, что английский у него очень хороший, только немного книжный. Сзади к ней подошел Корнеев и тихо сказал:
        - Музыканты приглашают членов жюри разделить с ними радости отдыха на природе. Мельченко вызвали обсудить этот замечательный план.
        - А почему именно его?  - насторожилась Лайма.
        - Тут все нормально. Он в жюри неформально отвечает за связи с общественностью. К тому же - местный, знает окрестности.
        - Какой же он местный, он из Москвы.
        - В состав жюри он входит как представитель чисторецкой элиты.
        - Следи за ситуацией, я пока вернусь в зал. Попробую подобраться к нему поближе, когда концерт закончится.
        Прошло довольно много времени. Судя по программе, осталось всего одно выступление, а Мельченко в ложу жюри не возвращался. Наконец отыграла последняя на сегодня группа - барабанщики из Сомали. Уходили они под гром аплодисментов. Назавтра предстоял финал и гала-концерт.
        Публика потихоньку стала расползаться по проходам, вытекая на улицу. Однако Лайма не спешила вместе со всеми покидать зал. Она внимательно наблюдала за ложей жюри и сразу же заметила, что там царит какая-то суматоха. Лайма немедленно насторожилась. Надеясь выяснить, что случилось, она подобралась поближе к ложе. Из громких и раздраженных реплик, которыми обменивались члены жюри, ей довольно быстро стало понятно, что единственным человеком, который до сих пор не подписал протоколы, был Мельченко. Все нетерпеливо ждали его возвращения, но он как в воду канул - администрация нигде не могла его отыскать. «Он просто исчез»,  - донеслись до нее чьи-то слова.
        «Как это - исчез?» - ужаснулась Лайма и стремглав бросилась в фойе. Фойе пустовало - видимо, музыканты уже отбыли на пикник. Мельченко нигде не было. Впрочем, как и Корнеева. Телефон Евгения отвечал размеренными гудками, но компьютерщик упорно не брал трубку. Ситуация становилась очень неприятной.
        Блиц-опрос, проведенный Лаймой среди находящихся в фойе гостей фестиваля, дал следующие неутешительные результаты. Большая группа участников фестиваля на легковых машинах и двух автобусах благополучно отбыла на пикник. Несколько человек видели члена жюри Григория Мельченко, который садился в одну из машин в окружении музыкантов. Относительно того, что это были за музыканты, мнения разошлись. Кто говорил, что Мельченко сопровождали европейцы, кто утверждал, что африканцы. Единственное, что установили точно - садился он именно в легковую машину, а не в автобус.
        «Что же делать?  - размышляла Лайма.  - Бросаться выяснять, кто из музыкантов брал машины напрокат? Это займет кучу времени и практически ничего не даст, мы же не милиция. Где искать Мельченко? Как выяснить, где они свой дурацкий пикник решили провести? И где, в конце концов, Корнеев?»
        Лайма уже готова была впасть в отчаяние. Выполнение задания представлялось ей бегом в мешках - они с Медведем и Корнеевым прилагали массу усилий, суетились, но практически никуда не двигались. Ощущали опасность, но от кого конкретно она исходит, так и не выяснили. В их распоряжении было много мелких фактов, которые они не смогли объединить в цельную картину. По-прежнему оставалось неизвестным, какая тайна объединила Полянского, Мельченко и Шаткова, кто за этой тайной охотится и представляет ли она угрозу государственным интересам.
        Бегая по фойе взад и вперед, Лайма кусала губы. Да уж, правильно говорят, что сильные женщины проявляют слабость только в одном случае - самом неподходящем. Именно в этот момент позвонил Корнеев.
        - С Мельченко все в порядке,  - отрапортовал он.  - Я плотно сел ему на хвост. Кстати, разъезжаю на частнике, ты должна будешь выдать мне деньги на накладные расходы.
        - Нашел время жмотничать,  - возмутилась Лайма.  - Где вы находитесь?
        - Сначала мы отправились на пикник в близлежащий лес. Мельченко ехал в легковушке с конголезцами. Это которые в цветных беретах. Желтый всю дорогу по пояс в окно высовывался и песни орал, ему все машины встречные сигналили. На пикнике наш подопечный познакомился с прекрасной румынкой, съел две печеные картофелины и выпил стакан кока-колы. В подозрительные контакты не вступал, в пьянстве замечен не был. Довольно быстро приехало такси, и Мельченко отправился в центр Чисторецка, в поликлинику - как я выяснил, у него плановая диспансеризация. Поликлиника ведомственная, охраняется по высшему разряду, внутрь без спецпропуска не пробраться - я пробовал. Узнал в регистратуре, что Мельченко пробудет там часа четыре,  - прикинулся его личным шофером, пококетничал с регистраторшей… Но внутрь меня все равно не пустили.
        - А почему ты к телефону не подоходил?
        - Связи не было. А ты волновалась?
        - Если тебя это утешит, то да. С одной стороны, это хорошо, что с тобой ничего не случилось,  - констатировала Лайма,  - а с другой стороны, очень плохо.
        - Почему это?  - возмутился Корнеев.
        - Потому что мы топчемся на месте! Потому что когда ничего не происходит, меньше шансов выяснить что-то новое.
        - Ну, знаешь… Эй, что за… Ай!
        Раздались короткие гудки. Целых пять минут телефонная линия была занята, а когда Лайма все же снова соединилась с Корнеевым, вместо его голоса услышала какие-то клокочущие неприятные звуки, лишь отдаленно напоминающие человеческую речь.
        - Але, в чем дело?  - крикнула она, подумав, сначала, что это проблемы связи.
        - Мы захватири вашего суругу!  - неожиданно сказали ей прямо в ухо.
        - Кого захватили?
        - Сру-гу. Ваш работник,  - со страшным напряжением выдал неизвестный собеседник после небольшой паузы.  - Он забиратте нашу реликувию. Пуредлагам обмену. Выполняитэ наши условия кудасай, или мы говолим ему делать сэппуку дэс!
        - Кто это?! Почему надо делать сеппуку?  - не поняла Лайма.
        - Он сама русакажет наши уловия!
        И тут же Лайма снова услышала голос Корнеева, только сдавленный:
        - Лайма, это я.
        - Что с тобой?  - встревожилась она.  - И кто это сейчас со мной разговаривал?
        - Я во вражеском плену. А говорили с тобой наши самурайские друзья.
        - Вот черт. Что им нужно? Я ничего не поняла - что за сеппуку такое?
        - Это почти что харакири. Добровольно-принудительное вспарывание живота. Вот как раз мне это и грозит, если не вернем им дудку.
        - Какую еще дудку?  - Лайма лихорадочно соображала.
        - Да ту самую дудку,  - неожиданно закричал Корнеев, у которого, судя по всему, сдали нервы.  - Помнишь, я бубен с выставки унес? Вместе с бубном я еще и дудочку с витрины прихватил. Для Ивана. Думал, если с пилой не выйдет, он на дудочке сыграет. Оказывается, эти лилипуты сюда специально за ней прибыли. Они меня как ягненка заловили прямо на улице, Лайма! Стыдно-то как… Я думал, это террористы, которых мы ищем. А они действительно якудза, ищут похищенную много лет назад реликвию. Бабка-охранница меня им описала, они и выследили.
        - Так отдай им их дудку немедленно, еще не хватало, чтобы тебе живот вспороли из-за какой-то хрени! Нет, надо подстраховаться. Я сейчас схожу в номер, возьму дудку, а потом обменяю на тебя.
        - В нашем номере они уже обыск делали - дудки там нет. Ее Иван взял на работу, хотел немного поупражняться, вспомнить армейскую юность. Ночью им там в институте скучно.
        - А им ты что сказал?
        - Я им много чего сказал. Но все не по делу. Уговорил позвонить тебе. Так что давай, командир, выручай, а то - сеппука!
        От досады Лайма топнула ногой. Фестиваль завершается. Возможно, именно сегодня произойдет что-то серьезное, а Корнеев по глупости попал в переделку. Однако делать было нечего, приходилось выручать его из беды.
        Обмен благополучно состоялся на уже знакомом пустыре за рекой. Японцы, получив свою раритетную дудочку, тут же упаковали ее в бархатный футляр и, сверкая фальшивыми улыбками, убрались восвояси.
        - Быстро ты обернулась,  - радовался Корнеев, садясь в машину.  - И как эта бабка меня запомнила?
        - Чего тут запоминать - высокий, молодой, с усиками. Она хоть и старая, но женщина, всегда красивого мужчину запомнит.
        - О! Первый комплимент, который ты мне сделала за все годы нашего знакомства. Но японцы проявили завидную оперативность - отыскать в городе неизвестного по таким приметам.
        - Ничего сложного - они искали музыкального мастера, справедливо полагая, что он рано или поздно появится в Летнем театре. К тому же они нас хорошо запомнили.
        - Особенно тебя,  - ехидно вставил Корнеев.
        - Беспалый тогда был здорово раздражен. Увидели тебя снова, кое-что сопоставили - восточная проницательность, как ни крути. Ладно, с этим понятно. А что за история с дудкой, ты что-нибудь понял?
        - Конечно. Они ведь только по-русски плохо говорят, по-английски гораздо лучше. Знаешь, что они мне рассказали? После Второй мировой войны, когда армия США оккупировала Японию, один американский офицер, будучи в увольнительной, вместе с боевыми товарищами разгромил бар, принадлежавший местному клану якудзы. Перед уходом бравые янки набрали себе «сувениров на память». Сам офицер прихватил диковинного вида дудочку, которую отнял у хозяина заведения.
        Он увез трофей на родную ферму в Колорадо, не зная, что похитил фамильную реликвию японских мафиози. Дудочка некогда принадлежала легендарному буддийскому наставнику Аясэгаве Иккаку, и под ее звуки медитировало не одно поколение якудзы.
        Используя свои обширные связи, японцы выяснили, кем был коварный похититель, но след его затерялся на просторах американского Запада. Прошли десятилетия, но злопамятные якудза не забыли нанесенного оскорбления. И вот из-за океана в Японию дошло сообщение от тех членов клана, что обосновались в Штатах,  - инструмент наконец нашелся. Один из потомков того драчливого офицера стал музыкантом и приехал на фестиваль народной музыки, прихватив с собой эту самую дудочку. Тогда клан отправил туда под видом ансамбля дудочников своих бойцов, чтобы вернуть украденное полвека назад.
        Легкомысленный американец, ни о чем не подозревая, предоставил дудочку оргкомитету фестиваля для организации выставки народных инструментов. Японцы рассчитывали безо всякого скандала незаметно стащить ее со стенда, подменив копией, и вернуться домой. Американец подмену вряд ли заметил бы - оригинал можно было отличить только по маленькому иероглифу мастера на внутренней стороне инструмента. Но я их случайно опередил,  - закончил рассказ Корнеев.  - Правда, напоминает старинную легенду? Японцы попросили меня поменять дудки и вернуть им настоящую.
        - И ты согласился?
        - Ну, во-первых, они вели себя по-джентельменски и даже меня не били. Во-вторых, надо же как-то компенсировать им моральный ущерб. И в-третьих, мне же все равно бубен возвращать надо, так почему бы немного не облегчить этим якудза их нелегкую мафиозную долю?
        Через полчаса в пустынное фойе Летнего театра вошел молодой человек с пижонскими усиками. На его губах играла сонная улыбка, под мышкой он держал большой круглый сверток.
        - Здравствуйте, я мастер по ремонту бубнов и дудок, возвращаю инструменты из починки,  - доложился он бабушке-вахтерше.  - Расписочку мою пожалуйте обратно.
        Пока старушка возилась с папками, отыскивая этот нахальный документ, Корнеев положил на свое законное место бубен, затем подошел к стенду со старинными духовыми инструментами, аккуратно вытащил полученную от японцев дудочку - точную копию их фамильной реликвии - и водрузив ее на пустующее место, довольный, отправился к поджидавшей его у входа машине.

* * *
        Лайма и Корнеев успели встретить Мельченко возле поликлиники и проводили его до института. Когда он направился к проходной, они вышли из машины и укрылись под раскидистым деревом на краю стоянки. Прохладный ветерок без устали заигрывал с ними, и Лайма начала поеживаться. Ученый выглядел обычно: по сторонам не озирался, не втягивал голову в плечи и, кажется, ничего не опасался.
        - Он ведет себя странно,  - тем не менее заметила Лайма.  - Уехал с фестиваля, не подписав протоколы. Отправился в лес есть печеную картошку… Что ему было нужно на этом пикнике? Пожалуй, придется вступить с ним в прямой контакт. Обаять, вскружить голову… В конце концов, если он завел шашни с Кузяевой, значит, ему не чуждо ничто человеческое. А понравившейся женщине мужчина может выболтать даже государственную тайну.
        - Ты что?!  - мгновенно встал на дыбы Корнеев.  - Как только ты сунешься к Мельченко, то привлечешь к себе самое пристальное внимание тех, кто им интересуется. Нас рассекретят и нейтрализуют в тот самый момент, когда ученому понадобится помощь. Мы уже обсуждали личные контакты!
        - Но у нас совсем не остается времени!  - воскликнула Лайма.  - И какую мы сможем оказать помощь Мельченко, когда у нас даже оружия нет?!
        - У нас есть мозги и в запасе - фактор внезапности. А вообще-то паника в голосе командира работает на противника.
        На щеках Лаймы вспыхнули красные пятна. К счастью, в этот самый момент позвонил Медведь. Приглушенным голосом он сообщил:
        - Мельченко приехал в институт!
        - Знаем, следили за ним.
        - Молча схватил ключ от своего кабинета и наверх. Предупредил, что работать будет до утра.
        - Хм,  - пробормотала Лайма.  - Поляский погиб, когда мы думали, что в институте он находится под защитой. Иван, ты можешь хоть как-то контролировать ситуацию?
        - Я что-нибудь придумаю,  - пообещал Медведь.  - Скажу, у меня живот болит, и стану в туалет бегать. Ну, якобы в туалет. Сам понаблюдаю хотя бы за коридором. Напарник ничего не заподозрит. Он все время курить ходит, а мне что, нельзя?
        - Можно, можно. В общем, на тебя сейчас вся надежда,  - закончила разговор Лайма, не сумев справиться с предательской дрожью в голосе.
        Она зыркнула на Корнеева, опасаясь, что тот снова уличит ее в слабости. Однако Евгений к разговору не прислушивался. Прищурив глаз, он напряженно смотрел вперед. Дело в том, что из проходной вышла женщина и легкой походкой направилась в сторону автомобильной стоянки, помахивая портфельчиком.
        - Кузяева,  - шепотом сказала Лайма Корнееву.  - Если она меня заметит, то обязательно спросит, что я здесь делаю. А я не сочинила для нее легенду, потому что не думала, что мы еще когда-нибудь встретимся.
        Несмотря на сгущавшиеся сумерки, Зоя Борисовна Лайму действительно заметила. Помахала рукой и, притормозив, сказала издали:
        - О, здравствуйте! А я вас сразу узнала. Салон красоты, да? Ваша кожа отлично выглядит.
        - Ваша тоже,  - соврала Лайма, потому что разглядеть, как выглядит кожа Кузяевой, было довольно затруднительно. На ней был светлый костюм и лаковые туфли-лодочки, вот и все, что можно было сказать о ее внешности.
        - А это?..  - спросила Кузяева, пожирая глазами Корнеева. Вероятно, она думала, что в сумерках он этого не заметит. А может быть, наоборот.
        - Это мой брат,  - тотчас соврала Лайма так быстро, что даже не успела понять, зачем она это сделала.  - Знакомься, Женя. Это…
        - Зоя,  - кокетливо сказала Кузяева, которая за время разговора подошла совсем близко. Она протянула Корнееву руку, и тот галантно ее поцеловал.
        - А что вы здесь делаете?  - не мудрствуя лукаво, спросила Кузяева и посмотрела на Лайму в упор.  - Это научный институт, и все сотрудники давно уже ушли спать.
        - Ну, не все,  - повела плечиком Лайма и, понизив голос, призналась: - Я тут поджидаю своего нового бойфренда. Он обещал свозить меня на реку, покатать на лодке. Под луной. Романтика! Его зовут Гриша. Чудесное имя, правда?
        Кузяева так сверкнула глазами, что едва не подожгла липу, на которую Лайма опиралась рукой. Однако когда она заговорила, голосок у нее оказался елейным:
        - А отчество, случайно, не Борисович? А фамилия, случайно, не на «М»?
        - И как вы догадались?  - ахнула Лайма и радостно засмеялась, словно обладать таким сокровищем, как Мельченко, было огромным счастьем.
        - Да просто кроме него, в институте засиживаться некому. Что ж, удачной вам лодочной прогулки!
        Кузяева развернулась и, ни слова не говоря, быстрым шагом направилась к своей машине. Пискнула сигнализация, и через минуту ее автомобиль ловко вывернул на дорогу и умчался в сгущающуюся темноту.
        - Зачем ты это сделала?  - изумился Корнеев, повернувшись к Лайме.  - Ты подставила Мельченко!
        - Ну да. Я специально. Решила хоть что-нибудь спровоцировать. Пусть Кузяева устроит ему сцену, выведет из равновесия. Ну, я даже не знаю… Иначе мы так и будем топтаться на одном месте.
        - Поедем в гостиницу,  - заявил Корнеев, распахивая перед Лаймой дверцу машины.  - Покрутимся среди музыкантов. Может быть, твой зоркий глаз ухватит хоть что-то подозрительное.
        Они закатились в один из ресторанов, где было душно, шумно и, безусловно, весело. Их немедленно стали приглашать к себе разные компании, а итальянцы так просто Лайме едва руки не оторвали. Традиционно пьяные конголезцы звали их танцевать и кричали: «Калинка-малинка, оп-оп!» Особенно усердствовал тот, который носил зеленый берет. Он улыбался так широко, как будто старался продемонстрировать зубы мудрости.
        Один из австралийцев по имени Грегор попытался завязать с Лаймой разговор об искусстве, но она была к этому совсем не расположена. Кроме того, этот самый Грегор, чтобы его хорошо было слышно, постоянно тыкался Лайме носом в ухо. У него были жесткие, основательно выцветшие на солнце усы, которые кололись, как щетка, мощные челюсти и крупный самодовольный нос. Лайме стоило большого труда от него отделаться.
        - Господи, что здесь можно заметить?  - пробормотала она, щурясь от сигаретного дыма.
        - Что это ты скисла?  - прокричал ей в ухо Корнеев, обещавший пить только минералку.  - Тебе надо в гущу, к народу.
        - Я не хочу в гущу,  - возразила она, почувствовав, как завибрировал ее мобильный телефон. Прижав его к левому уху, правое Лайма плотно закрыла ладонью. Звонил Иван с новостями:
        - Мельченко сдал ключ и уходит. Прослежу за ним до ворот и еще позвоню. Готовьтесь выезжать.
        Когда Лайма потащила Корнеева из ресторана, их проводили десятки разочарованных взглядов. Красавчик с тонкими усиками и блондинка с отменной фигурой не слишком активно поддерживали «дружбу народов», процветавшую в кулуарах фестиваля.
        Лайма и Корнев уже сидели в машине, когда снова позвонил Медведь:
        - Значит, вот какая ситуация. Когда Мельченко вышел из института и пошел к проходной, я сказал напарнику, что мне надо отлучиться ненадолго. В общем, хотел проследить, куда наш ученый пойдет. Обогнал его, выскользнул за ворота, вроде покурить, отошел подальше. Мельченко вышел на улицу, и тут подкатывает машина: видимо, недалеко стояла, на краю стоянки, под деревьями. Открывается дверь, Мельченко садится и при этом довольно отчетливо говорит кому-то: «Теперь в Кречетовку, я покажу».
        - Что за машина?  - всполошилась Лайма.  - А номер какой?
        - Номера не видел - темно. Машина - «жигуль», кажется, «пятерка». Что вы будете делать?
        - Срочно едем в Кречетовку. Похоже, что-то начинается.
        - Может, мне сбежать с дежурства?
        Лайма на секунду замялась, потом решила:
        - Нет, остаешься в институте. С окончанием фестиваля дело может не завершиться, поэтому ты не должен рисковать рабочим местом. Вон, и Корнеев мне страшные рожи корчит - ты отвечаешь за аппаратуру, которую он тебе доверил. Это очень важно, вдруг действительно наведет на чей-нибудь след. И не переживай - без тебя мы в драку лезть не станем. Отбой!
        Корнеев был менее опытный водитель, чем Медведь, поэтому до Кречетовки они добирались дольше, чем в прошлый раз. На душе у Лаймы было тревожно. Узкое пустынное шоссе и лес вокруг нагоняли страх. Ветер волновал листву, и деревья угрожающе качали ветвями. Тусклая перезревшая луна, наполненная желтым соком, грозила лопнуть, навалившись брюхом на верхушки сосен. Подъехав к знакомой территории агрофирмы Шаткова, друзья еще издали увидели настежь распахнутые ворота.
        - Хочется верить, что мы не опоздали,  - тихо сказала Лайма, прислушиваясь к беспокойному стуку сердца.
        К сожалению, ее опасения оказались не напрасными. Спрятав машину в тени густого кустарника, они осторожно подкрались к воротам. Прямо возле них лежал человек, в котором Лайма узнала одного из охранников Шаткова.
        - Мертв!  - констатировал Евгений шепотом, приложив пальцы к шее человека.
        Они приготовились к обороне, так как убийцы могли притаиться где-то рядом. Единственным их оружием были электрошокеры, которые они заранее положили в машину. Однако вокруг было пусто и тихо. Казалось, все живое замерло в ожидании.
        Дойдя до дверей административного здания, где недавно Лайма и Иван бились за освобождение Шаткова, они обнаружили второго охранника. Он сидел, прислонившись к косяку приоткрытой входной двери.
        - И это мертв!  - приложив пальцы к его сонной артерии, одними губами сказал Корнеев.
        Самого Шаткова они нашли, когда стали планомерно обшаривать все постройки на территории агрофирмы. Он лежал в одном из складских помещений, в проходе между уходящими в бесконечность рядами ящиков с овощами. Лайма чувствовала, что воздух будто наэлектризован. Тяжелый дух смерти уже витал над местом недавней трагедии.
        - Может быть, он жив?  - спросила Лайма без всякой надежды.
        - Сомневаюсь.  - Корнеев наклонился над телом, долго прислушивался, щупал пульс. И вынес вердикт: - К сожалению, нет.
        - Теперь ищем труп Мельченко,  - дрогнувшим голосом сказала Лайма.  - Я уверена, что и он где-то неподалеку. А террористы скорее всего уже далеко отсюда. Видимо, они свою задачу выполнили. Какой бы она ни была.
        - Может, попробуем догнать?  - предложил Евгений.
        - Вряд ли. Мы с ними разошлись не меньше чем минут в сорок-пятьдсят.
        - А если это не террористы? Если это Стась?
        - Не думаю. Не безумные же эти ребята так подставляться. Тем более, когда имеют дело со службой безопасности.
        Тело Мельченко они так и не обнаружили. Может быть, его где-то спрятали. А может быть, Григория Борисовича, еще живого, просто увезли с собой, чтобы добыть нужные сведения.
        - Милицию будем вызывать?  - для очистки совести спросил Корнеев.
        - Нас тут не было. Утром придут люди на работу - сообщат. Может быть, и Мельченко при свете дня найдут.
        Большую часть обратной дороги они проделали в гробовом молчании.
        - Слушай,  - вдруг заговорила Лайма,  - если террористы захватили Мельченко и насильно удерживают, почему же он в институте не дал знать охране? Никто его под прицелом не держал, никто не угрожал…
        - Я могу назвать тысячу причин такого поведения. Думаю, Шатков уже находился у террористов в заложниках. И они предупредили, что если Мельченко поднимет шум, его приятель и бывший коллега будет убит. Поэтому Григорий Борисович счел за благо не испытывать судьбу, отдать террористам все, что они хотят, и спасти друга. Скорее всего, что-то он хранил в институтском сейфе.
        - Может, и так,  - вздохнула Лайма, и в машине вновь воцарилось тяжелое молчание.  - Как ты думаешь, террористы, если они получили то, за чем прибыли, могут исчезнуть из города уже сегодня?
        - Вряд ли. Поспешное бегство насторожит кого угодно. Представляешь, завтра утром выяснится, что какая-то группа музыкантов испарилась? Теоретически их тогда еще можно будет задержать. Зачем им такой риск? Ребята эти, похоже, хладнокровные, суетиться не будут. Еще и сбацают нам что-нибудь народное на прощание.
        - Тогда у нас остается всего лишь один день, чтобы найти их.
        Приехав в гостиницу, друзья разошлись по номерам. Лайма спала беспокойно, ей снились страшные люди без лиц, мертвые охранники и крючконосый якудза, перелетающий через крыши домов на огромных черных крыльях.
        Рано утром она поскорее побежала в душ, чтобы смыть остатки ночных кошмаров. Затем заказала себе чашку очень крепкого кофе и включила телевизор, чтобы послушать местные утренние новости.
        - Дорогие телезрители,  - вещала перед камерой юная улыбчивая корреспондентка с микрофоном в руке.  - Сегодня в нашем городе завершается уникальный международный музыкальный форум - фестиваль народной музыки и самобытного исполнительского мастерства. Всех ценителей народного творчества, всех горожан и гостей Чисторецка ждет чудесный праздник, который закончится красочным гала-концертом и грандиозным фейерверком. Подробнее о программе последнего дня этого праздника музыки мы попросили рассказать члена жюри фестиваля Григория Борисовича Мельченко.
        Рука Лаймы непроизвольно дрогнула, и горячий кофе выплеснулся ей на коленки.
        «Запись,  - мелькнуло у нее в голове.  - Записывали вчера утром или даже позавчера. Телевизионщики это практикуют».
        - Доброе утро!  - В кадре показалась хорошо знакомая лысая голова Григория Мельченко. Он поправил очки и, широко улыбнувшись Лайме, продолжил:
        - Оно действительно доброе и радостное, так как сегодня жюри назовет имена победителей конкурса, а многочисленные зрители смогут увидеть выступление лучших коллективов, приехавших в Чисторецк со всего мира. Да, я не оговорился - именно многочисленные. Дело в том, что здесь, на набережной, недалеко от Летнего театра, сейчас монтируют гигантский телеэкран, благодаря которому посмотреть гала-концерт смогут не только те, кто будет находиться в зале театра, но и все желающие.
        Камера выхватила картинку набережной, где действительно кипели монтажные работы по установке этого самого экрана. Электронное табло, торчащее рядом, показывало реальное время и сегодняшнее число. Лайма изумленно замерла с чашкой в руках - это была не запись, это был прямой эфир.
        Мельченко был жив. Жив после поездки в Кречетовку, где сегодня обнаружат, или уже обнаружили, три трупа.

* * *
        Как только из института с дежурства вернулся Медведь, Лайма провела короткое оперативное совещание:
        - Учитывая все происшедшее за последние сутки, предлагаю следующий план действий. В шесть вечера начинается выступление финалистов конкурса, включая «Заводных матрешек». Затем вручение наград и гала-концерт, который завершится обещанным грандиозным фейерверком. Народу, учитывая телевизионный экран на набережной, будет очень много.
        - Может, отказаться от выступления?  - вслух подумал Корнеев.  - Опять напрягаться…
        - Мы не будем напрягаться. Нас теперь все уважают и любят. Вот увидишь, после недавнего триумфа все, что бы мы ни сделали, будет встречено овациями. Выступаем по усеченной программе - я немного поиграю на фортепиано, а Иван - на пиле.
        - А я?  - возмутился Евгений.
        - Скажем, что ты вывихнул палец ударной руки и временно не можешь колотить в бубен. По крайней мере не надо снова красть инструмент с выставки. На самом деле, твоя главная задача - Мельченко. Не спускай с него глаз. Куда он пойдет, туда и ты, понял? Отправляешься к Летнему театру прямо сейчас. Я звонила Синюкову, голову ему заморочила, он мне сказал, что жюри в полном составе готовит поощрительные призы и дипломы. Так что дуй туда.
        - Это другое дело,  - обрадовался Корнеев.  - Палец для конспирации перебинтовать?
        - Не стоит. Иван, ты пока отдыхай, тебе надо выспаться после дежурства. К четырем часам подгребай к Летнему театру. Я тоже буду там - попытаюсь все-таки вступить с Мельченко в непосредственный контакт.
        - Никто не поверит, что он тебя заинтересовал,  - с сомнением заменил Иван.
        - Я конкурсантка, а он член жюри. Этого вполне достаточно,  - возразила Лайма.  - Однако будем наготове - роль Мельченко во вчерашней драме пока непонятна. Двое из трех ученых мертвы, так что…
        - А когда же я займусь обработкой информации, которая накопилась в нашем волшебном сундучке?  - неожиданно всполошился Корнеев, любовно поглаживая плоский, похожий на маленький «дипломат», прибор.  - Иван сработал отлично, как настоящий специалист в области информационной безопасности.
        - Скорее, информационной опасности. Могли ведь и засечь,  - проворчал Медведь.
        - Если ты выполнил все мои инструкции - исключено,  - заявил Корнеев.
        - Сейчас не время прослушивать записи. Нужно следить за Мельченко. Только будь осторожным,  - попросила Лайма.  - Григорий Борисович, возможно, не так прост, как нам всем казалось.

* * *
        Обаять Мельченко оказалось плевым делом. Лайма улучила момент, когда ученый вышел в фойе, и скользнула к нему с ясной улыбкой на устах:
        - Григорий Борисович!
        - Да-да?
        - Я видела вас в жюри, вы такой известный ученый… Мне очень захотелось с вами познакомиться,  - не стала ходить вокруг да около Лайма.
        Мельченко, меньше всего напоминавший героя грез привлекательных блондинок, слегка опешил.
        - Ну… Давайте познакомимся,  - сказал он и несколько раз моргнул.
        - Меня зовут Лайма. Знаю, вы страшно заняты сейчас. Но может быть, мы встретимся позже? Поболтаем за ужином после концерта? Скажите, а какую кухню вы больше всего любите? Европейскую? Или китайскую?  - Лайма подошла так близко, что почувствовала запах зубной пасты, которой Григорий Борисович утром надраил резцы.
        - Итальянскую,  - проблеял Мельченко.
        Взглянув в ясные серые глаза новой знакомой, он мгновенно потерял ориентацию в пространстве.
        - Так вы свободны сегодня вечером?  - напирала та.
        По виду Мельченко нельзя было сказать, что он снедаем раскаянием или тревогой. «Либо он потрясающий артист,  - думала Лайма,  - либо находится в состоянии прострации. Если вечером он свободен, значит, вполне распоряжается собой и своим временем. И никто ему не указ».
        - Я свободен,  - заявил Григорий Борисович и потер лысину, сделавшуюся бархатной от мелких бисеринок пота.  - Но как я вас найду?
        - Я сама вас найду,  - пообещала Лайма многозначительно и, потеребив своего избранника за рукав пиджака, ускользнула из холла.
        Мельченко задумчиво посмотрел ей вслед.

* * *
        Заключительная часть фестиваля оказалась на редкость яркой и насыщенной.
        Первыми выступали «Чисторецкие горлицы». Бодрые бабушки-чечеточницы завели зрительный зал с пол-оборота. Они мощными голосами исполнили веселую и местами не очень приличную народную песню про то, как Ваня повстречал возле бани Маню и что из этого вышло. При этом бабульки звонко хлопали в ладоши, обозначая музыкальную тему, а ногами выбивали такую лихую дробь, что легендарные чечеточники братья Николс, будь они в зале, заплакали бы от умиления и восторга.
        После горлиц на сцену вышли суровые шотландцы, наряженные в клетчатые береты с помпонами и традиционные клетчатые же килты, открывавшие взорам чисторецкой публики крепкие волосатые ноги. Мастера волынки на сей раз сумели покорить сердца не только членов жюри, но и самых капризных зрителей, исполнив нечто трогательно-душещипательное.
        Японские дудочники, которые явно пребывали в приподнятом настроении, бойко прыгали по сцене, больше напоминая резвящихся пастушков, нежели готовящихся к бою самураев. Свою зажигательную композицию исполнило трио из Конго в разноцветных беретах, китайский квартет продемонстрировал номер, сочетавший удивительные мелодии с фантастической акробатикой, певица из Аргентины вновь поразила своим неземным вокалом и гипнотической песней о неразделенной любви. Не испортили впечатления даже венесуэльцы, которые, похоже, так и пребывали в миноре после той злополучной ночи, когда они повстречались с группой «У».
        Публика смеялась, плакала и визжала от восторга, приветствуя финалистов. Некоторых не отпускали со сцены и пытались заставить исполнить номер на бис, забывая, что это конкурсная, а не концертная программа.
        В итоге Синюков был вынужден взять микрофон и, обратившись к залу, сказать:
        - Уважаемые гости, дорогие зрители, спасибо вам за необычайно теплый прием, который вы оказываете музыкантам, однако нам необходимо завершить финал конкурса и назвать победителей. А после этого, в рамках гала-концерта, вы сможете еще раз насладиться их мастерством и уже тогда просить артистов повторить полюбившуюся вам композицию!
        Люди встретили обращение заместителя председателя оргкомитета аплодисментами, давая понять, что согласны и готовы немного потерпеть.
        Последними выступали «Заводные матрешки», неожиданно для всех, включая жюри, превратившиеся из трио в дуэт. Однако в правилах конкурса ничего не было сказано про такие казусы, поэтому членам жюри пришлось смириться. Публике же, по большому счету, было все равно - она жаждала выступления триумфаторов фестиваля в любом удобоваримом составе. Когда Лайма в кокошнике набекрень и Медведь в наряде «Привет, Мальдивы!» появились из-за кулис, раздался гром аплодисментов.
        Стараясь поскорее закончить экзекуцию, Лайма быстро просеменила к фортепиано и склонилась над клавишами, пытаясь вспомнить, как начинается полузабытая шопеновская мелодия. Медведь, играя мышцами, уселся на высокий табурет, широко улыбнулся сначала членам жюри, потом залу и взял наизготовку пилу. Кажется, ему понравилось быть фаворитом международного музыкального фестиваля.
        Стало тихо, все приготовились слушать. Но едва Лайма коснулась клавиш, как тишину взорвали громкие хлопки и визгливый возглас:
        - Браво! Браво! Восхитительно! Так держать!
        Голос показался ей ужасно знакомым. Лайма вздрогнула, и весь Шопен, с таким трудом реанимированный, тут же вылетел из головы. Она гневно посмотрела в зал, однако увидеть возмутителя спокойствия не удалось - ее слепили прожектора, и все зрители в этот момент казались одним большим радужным пятном.
        Осторожно взяв первый аккорд, Лайма мгновенно подпрыгнула на стуле, потому что прямо из первых рядов снова понеслись восторженные крики:
        - Браво! Бис! Великолепно!!!
        С ужасом поняв, что они вновь на грани творческой катастрофы, Лайма прикусила губу. Плюнув на Шопена, она заиграла единственное, на что была способна в данный момент,  - собачий вальс. К счастью, где-то на середине этого безобразия решительно вступила пила сообразительного Медведя. Лайма осторожно сняла руки с клавиш и сцепила за спиной, словно опасаясь, что они по собственной воле снова начнут исполнять какую-нибудь гадость.
        Медведь тем временем с блеском выдавал соло на пиле, повторяя успех предыдущего выступления. В принципе его нужно было одного выпускать на сцену, но эта очевидная мысль почему-то пришла Лайме в голову только сейчас. Наконец Иван закончил терзать сердца слушателей душещипательными мелодиями, и публика устроила ему овацию. Медведь, в свою очередь, сделал широкий жест в сторону Лаймы - мол, смотрите, это ей вы обязаны таким счастьем.
        И вот, когда они, взявшись за руки, вышли на поклон, Лайма увидела прямо перед сценой до боли знакомую физиономию. Ее обладатель что-то радостно выкрикивал, но в общем шуме нельзя было разобрать, что именно, и размахивал над головой огромным букетом.
        - Беседкин,  - обреченно пробормотала Лайма.  - За что мне это?
        - Давай я скажу Сереге Малявину,  - предложил Медведь, продолжая кланяться и улыбаться членам жюри и зрителям.  - Он его снова арестует.
        Очутившись в гримерной, Лайма заперла дверь на задвижку и пробурчала:
        - Слишком разборчивых женщин Бог наказывает слишком верными поклонниками.
        - Да ты что? Верный поклонник даже лучше, чем верный конь: и есть не просит, и в беде не бросит. Знаешь, а ведь Беседкиным вполне можно воспользоваться,  - неожиданно решил Иван.  - Он тебе предан, готов ради тебя на все; кроме того, у него башня набекрень, его вполне можно послать на амбразуру.
        - Где ты видишь амбразуру?  - мрачно спросила Лайма.  - У нас на троих остался один Мельченко. А Беседкина, поверь мне, лучше держать на расстоянии. Это человек-катастрофа. Если попросить его достать луну с неба, он обязательно разрушит что-нибудь во Вселенной.
        - Ладно-ладно, как скажешь. Да, а мы будем участвовать в гала-концерте?  - неожиданно спохватился Медведь.
        - Только через мой труп. Хватит. Мировая музыкальная культура вряд ли понесет ощутимую утрату, если «Заводные матрешки» сегодня больше не появятся перед публикой.
        - А оргкомитет не станет возражать?
        - Все, Иван, мы заболели. Переутомились. У нас пропал слух. И давай больше не будем об этом. Подумай лучше, как террористов обнаружить. Не забудь - двое ученых уже мертвы, третий ведет себя как ни в чем не бывало. А истинных целей противника мы так до сих пор и не знаем. И самого противника не вычислили.
        Раздался деликатный стук в дверь, и послышался голос администратора:
        - К вам рвется молодой человек с букетом, говорит, вопрос жизни и смерти.
        - Беседкин,  - обреченно вздохнула Лама и крикнула из-за двери: - Пусть лучше выбирает второе! И если не уйдет, срочно взывайте ОМОН, он вполне может поднять на воздух здание театра!

* * *
        На сцену по очереди выходили лауреаты фестиваля и получали заслуженные награды. В числе победителей оказались голубоглазые австралийцы, американская кантри-рок-группа, аргентинская певица и «Чисторецкие горлицы». «Заводным матрешкам», к ужасу Лаймы, был вручен приз зрительских симпатий. На этом церемония благополучно завершилась. Когда после небольшого перерыва ведущий объявил начало гала-концерта, Лайма и Медведь выбрались из переполненного зала в фойе. Тут же к ним присоединился Корнеев. Синюков увел жюри в полном составе на фуршет, и члены группы «У» караулили Мельченко у выхода из обеденного зала. Воспользовавшись моментом, они устроили короткое совещание.
        - Я страшно беспокоюсь за нашего подопечного. Попробую увести его в ресторан и там распотрошить как скумбрию,  - сказала Лайма.  - Если, конечно, он согласится со мной пойти… В любом случае вы оба не спускайте с него глаз. Как бы дело не обернулось, понятно? Иван, ты у главного входа. Жень, а ты будешь следить за ним с близкого расстояния.
        - Я с него и так глаз не спускаю,  - проворчал Корнеев.  - Совершенно напрасно потерял столько времени. Мельченко все равно сидел в жюри. Лучше бы я послушал записи из института…
        - Потом послушаешь,  - резко бросила Лайма.  - И что значит - напрасно потерял время? Мы с Иваном сначала выступали, потом сидели среди участников, выходили за призом на сцену и контролировать Мельченко не могли. А что, если бы он встал и ушел из ложи жюри? Кто бы за ним следил? Ты, пожалуйста, не расслабляйся, а держи ушки на макушке. Я видела, что ты из зала на некоторое время смылся, нервничала.
        - Я не просто так смылся,  - тотчас надулся Корнеев.  - Я тоже думал о том, как бы Мельченко случайно не ускользнул. Вы в курсе, что в этом здании есть служебный вход? А я в курсе. На этом служебном входе четверо охранников стоят. Пока вы выступали, я смотался туда и все устроил. Показал им корочки начальника отдела по борьбе с терроризмом и под большим секретом сообщил, что на одного из членов жюри фестиваля оказывается давление. Чтобы они были начеку и никого не выпускали из здания без особой проверки.
        - Молодец,  - похвалила Лайма.  - Если бы у тебя было личное дело, я бы занесла в него благодарность.
        - А что ты будешь делать с Мельченко после ужина?  - неожиданно заинтересовался Корнеев, подняв одну бровь.
        - Не волнуйся. Как только мне придется придумывать, что делать с мужчиной после ужина, я сразу выйду на пенсию. И прошу вас, ребята,  - с нажимом сказала Лайма,  - обращайте внимание на мобильные звонки. Если сидите в засаде, переводите телефоны в режим вибрации. Я не хочу в самый ответственный момент оказаться без связи.

* * *
        Красочный и веселый гала-концерт подходил к концу. Музыканты отрывались по полной программе, причем, отыграв в театре, они перемещались на набережную и играли уже там. Народ же веселился от души: люди танцевали прямо в зале, в проходах, в фойе и на улице. На набережной реки и перед огромным телеэкраном вообще творилось нечто, напоминавшее бразильские карнавалы.
        Праздник активно входил в свою завершающую фазу, в то время как члены жюри продолжали пить шампанское и глотать тарталетки. Но вот наконец и они потянулись к выходу, и Лайма велела членам группы «У» занять свои позиции. Иван отправился на улицу, караулить главный вход, Корнеев присоединился к какой-то балагурившей неподалеку компании, а сама она с соблазнительной улыбкой на губах встала так, чтобы Мельченко, выйдя из зала, сразу же ее увидел.
        Он, конечно, увидел, и на лице его появилось особое глупое выражение, которое свойственно только ученым сухарям, которых втягивают в романтические отношения.
        - Григорий Борисович,  - сказала Лайма шоколадным голосом и, шагнув навстречу, взяла его под руку.  - Я знаю, в каком ресторане мы будем сегодня ужинать. Столик на двоих, плавающая в чаше свеча, запах орхидей…
        - Мы же в Чисторецке, а не в Риме,  - удивился Мельченко, нервничая.  - Здесь нет ничего приличнее, чем «Корчма кота Базилио». А в этого кота, знаете, мне не особо хочется вас вести…
        - Я сама поведу вас,  - пообещала Лайма, уверенная в том, что Мельченко вскоре позабудет об антураже.
        И вот тут-то началось!
        Сначала, словно гриб из-под земли, прямо возле них вырос Синюков. В руке у него была сложенная пополам бумажка, которую он держал двумя пальцами, как вредное насекомое.
        - Вот, Григорий Борисович, вам просили передать.
        - Кто?  - помрачнел Мельченко, принимая записку.  - Кто просил?
        - Какие-то личности. Неприятные, скажу я вам. Один такой крепкий, морда непроницаемая. А второй худощавый и рыжеватый. На третьего я внимания не обратил.
        Ни слова не говоря, Лайма протянула руку, выхватила бумажку из рук Мельченко и быстро развернула, пробормотав:
        - Неужели кто-то еще покушается на ваше свободное время?
        Записка была на английском, и в ней говорилось: ««Прямо сейчас, или все произойдет без тебя».
        - Фу, я ничего не поняла,  - соврала Лайма обиженно.
        Мельченко, который протянул жадную длань вслед за своей собственностью, обмяк от облегчения. Быстро пробежал глазами записку и облизал губы. Лайма сразу же крепко взяла его под руку, и тогда он затравленно огляделся по сторонам.
        - Идемте, Григорий Борисович, вы обещали!
        И тут же, словно по мановению волшебной палочки, на пути новоиспеченной парочки возникла… Зоя Борисовна Кузяева. Ее лицо выражало массу эмоций, которые, перемешавшись, явили миру образец ехидного возмущения:
        - А! Вот ты где, котик-пушистик!  - сказала она зловещим голосом, обещавшим котику-пушистику выдранные усы и пару клочьев шерсти.
        «Это я неудачно спровоцировала сцену,  - подумала Лайма, прикидывая, что делать.  - Не отдам свою добычу, и баста».
        - Здравствуйте, Зоя,  - радостно сказала она и похлопала глазками.  - Вам очень идут эти бусы.
        - Мне все идет,  - рявкнула Кузяева, подступая к онемевшему Мельченко вплотную и буравя его взглядом.  - Ты что, воды в рот набрал? Может быть, вы от него отцепитесь, наконец, милочка?
        - Мне с ним уютно,  - коротко ответила Лайма.
        И тут увидела Беседкина с огромным букетом полевых цветов.
        - Лайма, я здесь!  - воскликнул Афиноген и распростер объятия так широко, как будто Лайма в них уже неоднократно падала.  - Иди же ко мне, моя любимая!
        - Боже мой, кто это?  - спросила Кузяева, выпучив на Беседкина глаза.
        Тот выглядел потешно. Грудь колесом, волосенки взъерошены. Хорошо пошитый костюм тщетно пытался нащупать фигуру и озадаченно висел на худосочном теле. И вообще у Беседкина был вид поросенка, возомнившего себя матерым кабаном.
        - Любовь всей моей жизни! Моя красавица!
        - Афиноген, ты насмотрелся романтических комедий,  - сердито ответила Лайма, продолжая крепко держаться за Мельченко.
        - Но я люблю тебя!  - воскликнул Беседкин.  - Я жить без тебя не могу. Не могу и не буду! Если ты не согласишься стать моей, я взорву этот театр к чертовой матери!
        - Ты скрытый пироман,  - возмутилась Лайма.  - Я не знаю, как тебя вообще выпустили после того, как ты нашпиговал взрывчаткой целый дворец бракосочетаний.
        - Даже закон снисходителен к истинно влюбленным!
        - Кто это?  - опять спросила Кузяева, раздражаясь.
        - Архитектор из Москвы,  - ответила Лайма.
        - Вы уверены?
        - Абсолютно. Как повар уверен в своей тушеной утке.
        - И нечего держать ее под руку, как будто у вас есть права!  - Топнув ногой, Афиноген ткнул Мельченко в нос васильками.  - Оставьте мою невесту в покое!
        Григорий Борисович чихнул и отпрянул, а его локоть ускользнул у Лаймы из рук. В фойе тем временем ввалилась новая поющая, пляшущая, хохочущая и топочущая толпа народу с улицы. Вместе с ней ворвался дух праздника, лета, солнца и радости. Словно бурный дождевой поток, толпа налетела на них и легко, словно конфетные обертки, смыла и унесла к в неизвестном направлении и Кузяеву, и Беседкина. Разлапистый букет еще некоторое время всплывал над головами, а потом исчез из поля зрения. Но что самое ужасное, Мельченко тоже исчез! Произошло это так быстро и так внезапно, что Лайма сначала даже не поверила своим глазам. Она вертелась на месте, вставала на цыпочки и зорким взглядом обводила людей, но и Мельчено, и Кузяева испарились - словно их и в помине не было!
        Оставалось надеяться, что Корнеев не оплошал и успел сесть Мельченко на хвост. Хотя надежда была слабой. Сама-то она вообще держала ученого под руку - да не удержала! Продолжая вертеться в мощно бурлящей толпе, Лайма неожиданно наткнулась на Синюкова: тот смешно приплясывал вместе с девушками, которые подбадривали его улыбками и хлопками.
        - Где Мельченко?  - крикнула она прямо ему в нос.  - Куда он подевался?
        - Ушел через служебный вход!  - прокричал в ответ Синюков и махнул рукой в сторону.  - Туда, туда! За ним явился тот здоровяк, что записку передавал. Практически силой его увел. Наверное, хотел подружиться!
        - А здоровяк - это гость фестиваля?  - продолжала допытываться Лайма, которую тоже пытались заставить танцевать и прыгать. Чтобы ее оставили в покое, она несколько раз вильнула туловищем и дрыгнула ногой.
        - Да откуда ж я знаю?  - пожал плечами Синюков.  - Да у нас гостей столько, что в глазах рябит!
        «Там четыре охранника,  - лихорадочно соображала Лайма, пробираясь через гомонящую толпу.  - Их предупредили, что одного из членов жюри могут вывести через служебный вход против воли. Надеюсь, охранники были начеку. А у главного входа дежурит Иван. Он Мельченко не упустит!»
        Но когда Лайма выбежала через служебный вход на улицу, она никого там не застала. Вернее, не застала охранников. Возле густых кустов тянул сигаретку какой-то тип в рабочей спецовке.
        - А охранники где?  - накинулась на него Лайма.  - Почему никто за входом не присматривает?
        - Дык… Убегли они,  - сразу же затоптав окурок, доложил тип.  - Там драка началась, на аллейке, их и вызвали.
        - Всех четверых?!
        - Так драка же не шуточная, я вам доложу. Грозила беспорядками. Синюков распорядился…
        - Ах гадина безрогая!  - выпалила Лайма.  - Везде успевает распорядиться! Вы тут двух мужчин не видели? Один здоровый такой, а второй лысый, в очках.
        - Видел,  - неожиданно признался тип, вытерев ладони о штаны.  - Они на лодке уплыли, вон туда,  - и он махнул рукой в сторону реки.
        Летний театр стоял на полуострове и был соединен с набережной перешейком со специально оборудованной пешеходной зоной. Сюда же архитекторами был сориентирован и главный вход. А служебный вел к реке, окружавший Летний театр с трех сторон. Недолго думая, Лайма продралась через кусты и очутилась у воды. Свесилась через парапет и приложила руку козырьком ко лбу. Никакой лодки на горизонте не наблюдалось.
        Неожиданно сзади она услышала какой-то шорох и резко обернулась. Перед ней стоял Беседкин с сильно потрепанным букетом и обиженной мордой.
        - О, господи!  - воскликнула Лайма.  - Ты напугал меня до смерти! Почему ты все время появляешься в самый ответственный момент и все портишь?
        - Лайма, ты любишь меня?
        - Как брата!  - воскликнула та, опасаясь очередной выходки Афиногена.  - Но очень сильно.
        - Как брата я не хочу,  - мрачно заявил тот.  - Но и отступать не намерен.
        - Афиноген, мне сейчас офигительно не до тебя!
        Лайма обогнула поклонника и быстро пошла вдоль здания Летнего театра, рассчитывая выйти к главному входу.
        - Шутишь, да? Издеваешься, да?  - повысил голос Беседкин, оставшись на месте и отшвырнув букет в сторону.  - А я ради тебя, между прочим, готов на все! Я ради тебя ТАКОЕ готов устроить! Ты еще увидишь, на что я способен!
        Лайма обернулась и в сердцах крикнула:
        - Я люблю другого!
        Беседкин сверкнул очами и подбоченился:
        - Этого лысого гада в очках?! Да я убью его!
        Лайма не стала отвечать и прибавила шагу. Вот уже показалась аллея, ведущая к набережной. И на всю округу разнесся усиленный мощными динамиками голос ведущего:
        - Дорогие гости, уважаемые зрители! Вот и подошел к концу наш замечательный фестиваль! Через несколько минут состоится большой праздничный фейерверк в честь его закрытия! Чтобы насладится панорамой этого грандиозного шоу, приглашаю всех выйти на улицу и пройти на набережную, откуда открываются изумительные виды!
        Тип в спецовке обогнал Лайму, бросив на ходу:
        - Кавалер ваш убежал чисто конь! Я черный ход запер - в театре больше никого не осталось, всех выпроводили салют смотреть.
        Действительно, из театра через перешеек на набережную текла многолюдная пестрая толпа. Приходящих радостными криками приветствовали уже давно и весело гулявшие там жители Чисторецка. И вот в небе словно заполыхало северное сияние - грандиозное шоу началось.
        Последним с поля боля, подгоняемый администрацией, уходил Медведь. Увидев его, Лайма замахала руками. Из-за плеча Ивана высунулась раздосадованная физиономия Корнеева.
        - Ты его упустил!  - воскликнула Лайма и едва не зарыдала от досады: она-то надеялась, что Евгений сумел проследить за Мельченко.  - Как нам теперь его искать?! Он в руках врага!
        Она рассказала друзьям о записке на английском и о том типе, который вывел Мельченко из здания театра и увез на лодке. Приходилось орать чуть ли не во все горло, чтобы перекрыть грохот фейерверков и восторженный вопль толпы.
        - Пойдем отсюда!  - проревел Медведь ей в ухо.  - А то стоим тут у всех на виду.
        Действительно, на узком перешейке они остались одни. Лайма кивнула, соглашаясь. Однако друзья не успели даже развернуться, когда почувствовали, что земля под ногами задрожала и стала сильно и страшно вибрировать.
        - Что это такое?  - закричала изо всех сил Лайма, обращаясь к своим спутникам.
        - Не знаю!  - заорал в ответ Медведь.  - Но чувствую - надо бежать!
        Мужчины с двух сторон подхватили Лайму под руки, и вся троица бросились в сторону набережной. Едва добравшись до спасительного берега, они услышали за спиной гул, треск и грохот, значительно превосходящие по силе шумовой эффект фейерверка.
        Обернувшись, группа «У» застыла в изумлении - у них на глазах медленно разваливалась на части монументальное здание Летнего театра. При этом окружающие его зеленые насаждения - деревья и кусты - странно изгибались, наклонялись, подлетали вверх или куда-то проваливались. Так же удивительно вела себя некогда красивая пешеходная зона, протянувшаяся по всему перешейку, от набережной до театра. Изящные фонари, кованые скамейки, тротуарная плитка жили абсолютно самостоятельной жизнью, активно перемещаясь в пространстве и водя сюрреалистические хороводы. В общем, картина напоминала одновременно фильм-катастрофу и мультик «Федорино горе», где обиженные плохим отношением к себе вещи своим ходом удрали от нерадивой хозяйки.
        Постепенно вокруг становилось все тише и тише - испуганные люди, толкая друг друга, с изумлением рассматривали жуткую, противоестественную картину. На месте лучшей театральной площадки города Чисторецка теперь было неровное вздыбленное поле. Посередине виднелись величественные руины того, что еще несколько минут назад называлось новым зданием Летнего театра. Бывшая пешеходная зона вдоль всего перешейка была завалена обломками, мусором и остатками зеленых насаждений. А в черном ночном небе, словно в насмешку, продолжали расцветать букеты грандиозного фейерверка.

* * *
        - Беседкин обещал устроить нечто грандиозное,  - говорила Лайма, не в силах справиться с потрясением.  - Он дождался, пока всех людей выведут на улицу, и взорвал Летний дворец! Он маньяк. И как это я сразу не поняла?
        Они медленно ехали в автомобиле вдоль реки, зорко оглядывая противоположный берег. Чем черт не шутит? Вдруг удастся увидеть лодку и напасть на след?
        - А ведь уважаемый человек,  - покачал головой Иван.  - Архитектор…
        - Это уже второй архитектор на твоем жизненном пути,  - напомнил Корнеев.  - За то, что ты бросила первого, тебе теперь мстит второй.
        Он имел в виду Геннадия Шаталова, с которым у их командира был бурный роман, закончившийся фантасмагорическим разрывом.
        - Шаталов мне нравился,  - неожиданно признался Медведь.
        - Мне он тоже нравился,  - хмуро заметила Лайма.  - Да что там - нравился? Я любила его. Какая же я была дура! Вот за кого мне нужно было выходить замуж. За Шаталова. Это вам не Травин. Этот бы не позволил мне отправиться на опасное задание без обручального кольца!
        - А за Беседкина ты замуж, конечно, не хочешь,  - сказал Корнеев.
        - Да кто же захочет выходить замуж за безумца, который способен взорвать целое здание?  - возмутилась Лайма.
        - Это было не похоже на взрыв,  - возразил Медведь.  - Это было похоже на землетрясение. Когда я служил в Средней Азии, навидался таких случаев.
        - А что, Чисторецк находится в зоне повышенной сейсмоактивности?  - съязвил Корнеев.
        - В природе всякое случается,  - пожал плечами рассудительный Иван.  - Бывают землетрясения в местах абсолютно спокойных, таких, где обычная гроза - и то редкость.
        - Вы хоть понимаете, что мы все провалили?  - воскликнула Лайма сердито.  - А если Летний театр действительно взорвал Беседкин, меня вообще разорвет от отчаяния! Это я во всем виновата!
        - Почему одна ты?  - заметил справедливый Корнеев.  - Мы, между прочим, работаем вместе.
        - Но я командир группы, и я все прошляпила.
        Именно в этот момент она увидела Кузяеву, бредущую босиком вдоль дороги. Нарядные туфли та держала в руках, волосы распустила и смотрела себе под ноги. Кажется, она даже плакала.
        - Стой!  - крикнула Лайма Ивану.  - Останови машину!
        - Что это за русалка на нашу голову?  - удивился Корнеев, вывернув голову.
        - Зоя!  - крикнула Лайма, бросаясь к Кузяевой.  - Вы знаете, где сейчас Мельченко?
        Зоя Борисовна повернула к Лайме зареванное лицо и прищурила один глаз, сделавшись похожей на злобную Данаю.
        - Опять вы,  - процедила она.  - Я на Мельченко возлагала такие надежды! А вы явились…
        - Если скажете, где он, я вам его отдам навеки,  - пообещала Лайма.
        - Мне уже не тридцать лет,  - не слушая ее, продолжала Кузяева.  - Я стараюсь держать себя в форме…
        - Да, вы следите за собой,  - торопливо согласилась Лайма.  - И мужчины за вами ухаживают…
        - За мной ухаживают мои деньги!  - рявкнула Кузяева.  - Я трачу их на то, чтобы быть красивой. Красота - это сила, которая выталкивает наверх даже самых бездарных. Но и у меня тоже есть сердце! Гришу я приберегала для себя, но тут появляется какая-то фифа с длинными ногами, и он мгновенно утрачивает рассудок!
        Сцена получилась душераздирающей. Женщины стояли друг напротив друга в пыли, на обочине дороги, а Медведь и Корнеев наблюдали за ними, высунувшись из окон машины и разинув рты.
        - Фифа как появилась, так и исчезнет,  - пообещала Лайма, придав голосу твердость.
        - Я ехала за ним, как дура, на украденном велосипеде,  - с надрывом сказала Кузяева,  - пытаясь догнать эту чертову лодку, а когда он меня заметил, то сделал такое лицо, от которого женщины стареют сразу лет на десять.
        - А где, где сейчас эта лодка?  - с жадным интересом спросила Лайма.
        Ей хотелось задушить Кузяеву за то, что та никак не может проникнуться важностью момента и говорит не по делу.
        - Вон там.  - Зоя Борисовна обреченно показала рукой в сторону густой растительности, накрывшей берег.
        - На этой стороне реки?
        - На этой, на этой.  - Глаза Кузяевой снова наполнились слезами.  - Вплавь вам до него добираться не придется.
        Не говоря ни слова, Лайма прыгнула в машину, которая с ревом сорвалась с места еще до того, как захлопнулась дверца.
        - Вот видишь!  - воскликнул Медведь, подруливая к обочине на приличном расстоянии от указанного места.  - А говорила, что все прошляпила. А на самом деле ничего не прошляпила. Ты сразу уцепилась за эту Кузяеву, я же помню.
        Они выбрались из машины и перебежали через дорогу.
        - Удивительное дело,  - пробормотал Корнеев.  - Достаточно одной женщине приревновать к другой, и мир сразу начинает вращаться с удвоенной скоростью.
        Нырнув под сень деревьев, друзья гуськом стали пробираться сквозь подлесок. Здесь было влажно и сумрачно, словно они попали в настоящий лес. Где-то неподалеку послышались голоса. Было ясно, что несколько человек ссорятся.
        - Испытания не всегда бывают успешными!  - донесся до них голос Мельченко, который Лайма легко узнала. Однако говорил он по-английски, и она шепотом перевела его фразу для друзей.  - Никуда я с вами не поеду, пока не отлажу трансформатор.
        - Какой-то трансформатор,  - одними губами сказал Корнеев, повернувшись к друзьям.
        - Сегодня же нам нужно скрыться. Всем вместе.
        - Нет-нет, нам надо расстаться!  - испуганно возразил Мельченко.
        - Вряд ли мы теперь расстанемся,  - рассмеялся иностранец.
        У воды послышался плеск, тихие голоса и неясное пыхтение - похоже, там, внизу, происходила какая-то работа. Через пару минут Лайма поняла, какая именно. Выглянув из-за ограждения, они увидела, как две одетые в темное фигуры склонились над человеком, лежащим на земле. Ясное дело, это был Мельченко. Третья фигура маячила за их спинами.
        - Готовимся к атаке,  - шепотом сказала Лайма.  - Иван, ты наш авангард, действуй по обстановке. Мы за тобой.
        Медведь молча кивнул.
        - Помогите!  - неожиданно громко закричал Мельченко.
        - Заткни ему пасть,  - бросил один из неизвестных, судя по командному тону, главный.  - Только нежно. Нам его голова еще пригодится. Есть у тебя что-нибудь, из чего можно сделать кляп?
        - Найду,  - отозвался самый крупный из этой троицы. Вынув что-то из кармана, он наклонился к Мельченко.  - Так будет надежно,  - сказал он негромко.  - Большая надежная затычка.
        - Несем его в машину,  - приказал главный.  - Едем к гостинице, надо выписаться. А потом мы быстро уезжаем из города. Аппарат у нас, документы тоже. Теперь бы еще господина ученого заставить с нами сотрудничать. А то он что-то сопротивляется.
        Поняв, что теперь дорога каждая минута, Лайма толкнула Медведя, и они бесшумно двинулись туда, где маячили три черные фигуры. Однако в самый ответственный момент Корнеев наступил на сухую ветку - раздался громкий треск, подобный выстрелу, и незнакомцы мгновенно развернулись лицом к зеленым зарослям. Их реакция на появление группы «У» была молниеносной и жесткой. Через минуту Лайма поняла, что они имеют дело с профессионалами высшего разбора. И пожалела, что не вызвала подкрепление - любое, хотя бы милицию. Корнеев получил сильный удар по голове и сразу же мешком свалился на землю. Теперь тел на небольшой поляне возле берега было два - связанный Мельченко с кляпом во рту и Корнеев, лежавший лицом вниз на траве.
        Медведь, принявший на себя основной удар, пока держался молодцом. Одним мощным ударом он обездвижил одного из противников, тот скрючился и тихо стонал. Но с тем незнакомцем, который был крупнее своих подельников, они, похоже, сцепились всерьез и надолго. Обмен чудовищными ударами и череда хитрых приемов пока не принесли победы ни одному их них. Третий, с ходу получив от Медведя хороший пинок, отлетел к дереву, ударился о него головой и несколько секунд приходил в себя. К сожалению, он быстро очухался и взял в оборот Лайму. Немного потрепыхавшись, она оказалась вмертвую прижатой к кряжистому стволу. Незнакомец, разглядев, наконец, с кем он вел схватку, разжал железные, словно клешни, руки и, отступив на пару шагов, широко улыбнулся, обнажив замечательно белые зубы. У Лаймы мелькнула мысль, что она его где-то видела. Лицо казалось знакомым, но…
        Тяжело дыша, она внимательно наблюдала за противником, ожидая, что произойдет дальше. Незнакомец быстрым движением выхватил небольшой пистолет и направил его на Лайму. Она кинула отчаянный взгляд на Ивана, но с горечью поняла, что битва переместилась уже далеко в сторону и конца ей пока не предвидится.
        - У него нет шансов,  - убежденно проговорил незнакомец на плохом русском и внезапно перестал улыбаться: - Вы должны сотрудничать. Согласны?
        В это самое мгновение раздался дикий вопль:
        - На что это она должна быть согласна?!
        Невесть откуда взявшийся Афиноген Беседкин налетел на незнакомца, словно бешеная лошадь, сшиб его на землю, укусил за руку, отбив пистолет в сторону, и цепко обхватил руками и ногами. Получившаяся колбаса некоторое время, пыхтя и взвизгивая, перекатывалась с боку на бок, а потом неуклюже покатилась по откосу к реке и через несколько секунд с громким плюхом свалилась в воду. Не медля ни секунды, Лайма бросилась к Корнееву и перевернула его на спину. Похлопала по щекам. Евгений открыл глаза и слабым голосом спросил:
        - Что случилось?
        Сзади послышалось тяжелое дыхание, и появился Медведь в разодранной рубахе и с кровавыми царапинами на лице.
        - Случилось то, что мы их победили,  - бросил он и повернулся к реке, в которой, словно два бегемота, бултыхались Беседкин и его противник.
        - Я тебе покажу, как по стройкам шляться!  - раздался из воды визгливый крик.
        - Кто это пришел нам на помощь?  - удивился Иван.
        - Беседкин,  - выдавила из себя Лайма.  - У него дикая страсть к приключениям.
        - Я же говорил тебе, что не стоит разбрасываться поклонниками. Поклонник - это очень полезное приобретение.
        - Почти как кухонный комбайн,  - простонал Корнеев, с кряхтеньем поднимаясь на ноги.  - Прости, Ваня, но меня слишком быстро вырубили. Ты как?
        - Ничего,  - пробасил Медведь,  - Справился. Здоровый, зараза. Но мы и не таких обламывали. Его бы связать, пока не пришел в сознание. А то ускачет, как тот, в Кречетовке.
        - В драке я не особо отличился,  - потер поясницу Корнеев.  - Пойду покажу класс в вязании узлов. В машине скотч есть. Свяжу обоих. Заодно Мельченко распакую, он там вроде бы зашевелился. А как быть с тем, что в реку упал?
        - Придется доставать,  - вздохнул Медведь.
        - Беседкина сначала надо спасти!  - всполошилась Лайма, с тревогой глядя на бултыхающихся у берега противников.  - Он, кажется, плавать не умеет.
        Медведь, ни слова не говоря, подбежал к берегу и без промедления прыгнул в реку. Через непродолжительное время он как Нептун вырос из воды, таща за собой в одной руке вяло сопротивляющегося незнакомца, в другой - неподвижного Беседкина.
        - Еле разодрал их,  - пожаловался Иван.  - Думал, твой дружок его на дно утащит.
        Он пнул бандита в спину кулаком, тот мешком свалился на землю лицом вниз, как недавно Корнеев, и, булькнув, затих. Беседкин закатил глаза, схватился за горло и закачался, как камыш на ветру.
        - Афиноген захлебнулся?  - испугалась Лайма.
        - Я п-п-просто з-з-замерз, в-в-вода очень холодная!  - жутким голосом вдруг заговорил тот.
        - Почему он сипит? Он не мог так быстро подхватить ангину - он же не тропический селезень.
        - Это я его за воротник тащил,  - отозвался Медведь.  - Шею сдавил маленечко.
        Оставив Беседкина приходить в себя, троица друзей занялась, наконец, Мельченко. Ученый был без сознания. Возможно, ему не хватало воздуха или в пылу драки кто-то случайно ударил его ногой. Мельченко постанывал, но в себя не приходил. Лайма села возле него на землю и, вытащив изо рта кляп, положила голову пострадавшего себе на колени. Очки где-то потерялись, и без них лицо Григория Борисовича выглядело беззащитным.
        Рядом с ученым на земле лежал черный чемоданчик - вероятно, тот самый трансформатор, из-за которого разгорелся сыр-бор. Чемоданчик выглядел целым и невредимым.
        - Лайма, кто это такие?  - спросил сзади Беседкин, продолжая трястись и сипеть.  - Они на тебя напали!
        - Мне тоже интересно, кто это такие,  - сказала Лайма, обращаясь к своим друзьям.  - И как им удалось столько времени бегать по городу, лазить в квартиры, убивать людей и при этом оставаться неузнанными.
        - Изначальная информация была ложной,  - констатировал Корнеев. Музыканты они, как же! Вон лежат - какие же это музыканты? Хотя… Погодите, что это?
        Корнеев запнулся на полуслове, лунатическим шагом подошел к Мельченко и поднял с земли… усы! Усы были светлые, почти пшеничные и выглядели весьма натурально. Вероятно, они выпали у кого-то из кармана во время драки. Корнеев поднял их повыше и показал друзьям. Потом приложил к верхней губе, прямо поверх своих собственных. Лицо у него при этом вытянулось от изумления.
        - Черт побери, они наклеивали усы!  - воскликнул Медведь.  - Трио со светлыми усами!
        - Австралийцы,  - пробормотала потрясенная Лайма.  - Обставили нас по полной программе. Обвели вокруг пальца! А вон тот, носатый, представлялся Грегором.
        - Да ладно тебе, командир,  - пробасил Медведь.  - Сначала-то они нас обвели, а потом мы их прихлопнули! Прибор и прилагающаяся к нему умная голова у нас в руках. Пленных мы сдадим руководству. По-моему, это победа!
        - Но почему, почему мы их не узнали?!  - простонал Корнеев.  - Почему я их не узнал? Я же с ними сидел прямо нос к носу. Водку вместе пил!
        - Потому и не узнал,  - предположил Медведь.
        - Не переживай, друг мой,  - успокоила его Лайма.  - Эти типы отлично маскировались. Уже сейчас ясно, что глаза у них были голубыми благодаря линзам. Ну, а уж усы - это хоть и просто, но бронебойно. Усы меняют мужчину так же кардинально, как женщину челочка.

* * *
        Комната, куда группа «У» была приглашена на совещание, находилась в большом здании администрации Чисторецка, в самом центре города. Друзья сидели на громоздких гобеленовых стульях, а Тагиров расхаживал перед ними, как университетский профессор перед студентами.
        - Скажите,  - неожиданно спросил он с живым любопытством,  - а приз зрительских симпатий - это часть плана или, так сказать, побочный продукт операции?
        - Это просто наш почерк,  - скромно ответил Корнеев.  - Разве вы не в курсе, что талантливые люди талантливы во всем?
        - Да, это я как-то упустил из виду,  - пробормотал Тагиров и потер шею.  - Что ж, пора подводить итоги. Вы удачно завершили очень непростую операцию, и это большой плюс вашей работы. Минус - потерь при выполнении задания избежать не удалось. Но вашей вины тут нет, так сложились обстоятельства.
        Тагиров немного помолчал и сказал:
        - Теперь я хочу собрать воедино все кусочки мозаики и составить из них цельную картинку. Чтобы вы, наконец, смогли представить всю ее целиком. Возражений нет?
        - Какие же возражения?  - ответила за всех Лайма.
        - Сгораем от нетерпения,  - добавил Корнеев.
        - Хорошо бы, а то вообще ничего не понятно, кроме того, что мы все-таки поймали террористов,  - сурово заметил Медведь.
        - Тогда по порядку. Рассказ будет долгим, так как мы за эту неделю тоже не сидели сложа руки. Все, что вы услышите, носит конфиденциальный характер. Это, надеюсь, ясно. Итак, вначале немного истории.
        Несколько десятилетий назад военные специалисты создали теорию, которая легла в основу нового вида оружия. Это оружие стали называть «тектоническим». Строго говоря, тектоническое оружие - это целый комплекс военных технологий, которые дают возможность управлять геологическими процессами, например устраивать локальные землетрясения в зоне военного конфликта или на вражеской территории. Но «традиционное» тектоническое оружие, основанное на подземных взрывах, отличалось низкой точностью и сомнительной эффективностью. Взрыв может прогреметь в одной точке, а сдвиг в земной коре произойдет совсем в другом месте. Бывает и наоборот, когда эпицентр землетрясения находится примерно там, где нужно, однако сила его недостаточна или избыточна.
        Тагиров немного помолчал, словно собираясь с мыслями, затем продолжил:
        - В середине восьмидесятых и советские, и американские специалисты наперегонки вели активные исследования в области разработки и применения тектонического оружия. Наши умельцы даже провели испытания, только вот необходимых результатов не получили. Главная проблема - процесс разрушения носил стихийный, неконтролируемый и неуправляемый характер. А кому нужно оружие, если невозможно даже приблизительно предсказать его эффективность? Дальнейшую разработку приборов, способных вызывать тектонические разрушения, свернули.
        Здесь Тагиров сделал эффектную паузу.
        - Окончательно и бесповоротно?  - тотчас спросил Корнеев.
        - Да нет. Небольшая группа ведущих ученых, трудившихся в том самом секретном институте, где и осуществлялись разработки тектонического оружия, после закрытия программы от этой затеи не отказалась,  - продолжил рассказ Тагиров.  - Это было, по сути, их любимое детище, дело всей жизни.
        Учеными этими были ваши подопечные: Михаил Семенович Полянский, Григорий Борисович Мельченко и Иван Сергеевич Шатков. Кстати, бывшие коллеги утверждают, что именно Шатков разработал основополагающий принцип, на котором может быть основано действие прибора, способного вызывать землетрясения.
        Эти люди стояли у истоков проекта и были самыми ярыми его приверженцами. Закрытие программы они восприняли как личное оскорбление и вызов, брошенный невеждами их интеллекту. Не нужно военным - хорошо. Можно приспособить прибор для использования в мирных отраслях экономики. Цель у них была глобальная - научиться ни много ни мало управлять планетой. Привозишь прибор в любую точку земного шара, программируешь его, включаешь - и получаешь землетрясения любой силы и направленности. Прибор должен был в буквальном смысле сворачивать горы. Но как его ни приспосабливай к мирной жизни, все равно это гипотетическое оружие, и довольно серьезное, между прочим.
        Короче, наши ученые мужи вопреки всем запретам продолжили работу. А Шатков, который вел успешный бизнес, выделял деньги своим бывшим коллегам для продолжения исследований, так как бюджетное финансирование института было тогда равно нулю. В восьмидесятые-девяностые годы их передовую научную мысль существенно тормозил технологический уровень тех лет, который был слишком низок для таких масштабных проектов. Но в наши дни с появлением новых уникальных технологий возникла реальная возможность создать компактный прибор, представляющий собой полноценное тектоническое оружие. Для его использования не нужна предварительная геологическая разведка, которой требовало тектоническое оружие старого типа. Достаточно опустить такой прибор под землю в нужном месте, чтобы получить возможность влиять на происходящее в земной коре. В том числе с его помощью можно вызвать землетрясение нужной силы и продолжительности, а потом прекратить его. Кроме того, он позволяет формировать в земной поверхности разломы произвольной формы. Разработчики назвали прибор «геотрансформером».
        - Так вот что сказал тогда Мельченко,  - оживился Корнеев.  - Не трансформатор, а геотрансформер.
        Он повернулся к Тагирову и пояснил:
        - Это когда мы к лодке подбирались, через кусты, и разговор их подслушивали. Лайма, конечно, переводила, но и сам я немного знаю английский, к слову сказать.
        - Ясно,  - кивнул Тагиров, который на самом деле понятия не имел, как проходила операция захвата.  - Итак, Полянский и Мельченко покидают столицу и перебираются в маленький городок Чисторецк, чтобы начать работу в институте прикладных нанотехнологий. Туда же временно перемещается и Шатков, продолжающий курировать проект. Этот переезд был необходим для завершения работ над геотрансформером. По мнению экспертов, с которыми мы обсуждали эту тему, именно с помощью нанотехнологий их теория управления земной поверхностью воплотилась, наконец, «в металле».
        - Так они что, прибор свой прямо в институте конструировали?  - не удержалась Лайма.  - Как же это им удавалось?
        - Нет, конечно. В институте они, пользуясь тем, что Полянский по сути исполнял обязанности директора, решали важнейшие, но локальные задачи. Собственно, именно для этого они и добивались назначений в Чисторецк. Но значительная часть работ шла в Кречетовке, где в одном из помещений агрофирмы Шаткова была оборудована самая настоящая секретная лаборатория.
        - Так вот, значит, почему Полянский мотался туда на автобусе,  - понимающе кивнул Корнеев.
        - Мельченко, кстати, тоже,  - заметил Тагиров.  - Но когда прибор был почти готов и оставалось провести испытания, среди бывших единомышленников наметились серьезные разногласия. Теперь я хочу дать вам послушать фрагмент нашей вчерашней очень подробной и откровенной беседы с Григорием Борисовичем Мельченко. Единственным из разработчиков геотрансформера, кто остался в живых. Получите информацию, что называется, из первых рук.
        Тагиров взял в руки пульт, и в комнате началось движение: плавно опустились жалюзи на окнах, погас свет, в стене раздвинулись специальные металлические шторки, открывая большой плоский экран. Через минуту на экране появился Мельченко, сидящий за большим и абсолютно чистым письменным столом. Говорил он твердо, без запинок и пауз, прямо глядя в камеру:
        - Мы перебрались в Чисторецк, имея практически полное теоретическое обоснование нашего открытия. Цель была вполне конкретная - использовать возможности института в области нанотехнологий и завершить наш многолетний труд. Дело в том, что научно-технические возможности нашего оборонного института были исчерпаны. Мы ведь эту историю с приватизацией здания изначально затеяли лишь с одной целью - продолжить работу над прибором. В этом нам помог родственник Ивана Шаткова. Родственник в те годы в президентской администрации работал. Приватизировали на всех нас и еще жену этого родственника, но Иван здесь был, так сказать, хозяином, главным акционером. Этим шагом мы спасли проект и были счастливы, что в такое тяжелое время нам удается заниматься наукой. Мы считали, что хотя и тайно, неофициально, но работаем на престиж страны, на ее экономику и оборону.
        Здание института мы использовали для наших исследований, но еще значительная часть помещений сдавалась в аренду. Это был тогда единственный источник и нашего дохода, и финансирования работ по созданию нашего прибора. Жизнь - странная штука. Иван, который, собственно, и подал когда-то саму идею геотрансформера, а затем долгие годы был одним из самых активных сторонников реализации проекта, постепенно стал отходить в сторону. Не то чтобы он разочаровался или охладел к работе - нет. Он просто менялся вместе со страной, становился другим человеком, его по-настоящему увлек бизнес. Сначала он занимался только сдачей в аренду институтских помещений, затем с помощью того же родственника занялся весьма прибыльным и перспективным сельскохозяйственным производством. Основал фирму, которая постепенно превратилась в агрохолдинг. Мы с Мишей Полянским были ему очень благодарны за все - без денег, которые нам давал Иван, мы бы ничего делать не могли. Причем на последних стадиях проекта денег требовалось все больше. Иван без звука выдавал нам нужные суммы, однако как ученый он в какой-то момент вообще устранился
от проекта.
        Теперь я подхожу к самому главному. Чуть более года назад мы наконец вплотную подошли к тому, чтобы наша мечта обрела плоть. Мы готовы были создать прибор, который, что называется, можно взять в руки. Не вдаваясь в технические подробности, подчеркну один важный момент. Уникальные возможности геотрансформера эффективно можно было использовать лишь в том случае, если он будет компактный, легкий, мобильный, максимально удобный в обращении. А вот для этого наших возможностей и средств уже не хватало. Здесь нужны были самые передовые технологии, и в первую очередь - нанотехнологии, как раз и позволяющие решать такие задачи. Мы были в растерянности - искать работу в области нанотехнологий? Но кто и где даст нам возможность проводить собственные несанкционированные исследования? Заниматься этим тайно? Утопия, все откроется довольно быстро, и еще неизвестно, какие могут в связи с этим возникнуть проблемы. Однако нас снова выручил Шатков. Он настолько изящно решил эту сложнейшую задачу, что не восхититься было невозможно. Не помню, как именно он узнал про то, что в Чисторецке перепрофилируют какой-то НИИ.
По-моему, через своих друзей в Академии наук. И ему пришла в голову счастливая мысль воспользоваться временной ситуацией неопределенности. То есть - пока работа института еще не налажена, там при известных условиях можно вести собственные исследования. Смотрите, что получается. Все необходимое оборудование туда уже завезли. Есть прекрасные лаборатории и мастерские. Хотя испытательные стенды функционируют в тестовом режиме, это не помеха. При этом коллектив только формируется, народу еще мало, в основном люди новые. Пока все устроится, утрясется, а сотрудники окончательно войдут в курс дела, мы сможем, используя ресурс института, закончить работу над прибором. Правда, для этого необходимо было ввести нас с Полянским в состав администрации. Без этого мы бы ничего не смогли предпринять. А вот это действительно была серьезная проблема. К тому времени, как мы заинтересовались институтом прикладных нанотехнологий, там уже начали поиск кандидатур на должность директора и его заместителей. Претендентов было несколько: пара довольно известных ученых из Москвы и Питера, а также Кузяева, бывшая замдиректора по
административной части того самого НИИ, на базе которого и формировался новый институт. О ней сильно хлопотало руководство Чисторецка.
        Но Иван, с помощью все того же могучего родственника, который теперь обретается где-то в правительстве, смог ее на время решить. На время, потому что Москва тянула с назначением, за каждым из кандидатов стояли какое-то силы, которые никак не могли договориться между собой. Но Мишу Полянского все же удалось назначить исполняющим обязанности директора, а этого было для начала вполне достаточно. В принципе до завершения работы над геотрансформером оставалось совсем немного.
        Чтобы еще больше упростить нашу задачу и отсрочить начало полноценной работы института, Полянский с подачи Шаткова начал всякими бюрократическими способами тормозить ход отделки и ремонта старого здания и строительства нового корпуса. То же он проделывал и с новыми кадрами, благодаря чему штат института до сих пор укомплектован едва ли на треть. Однако не все можно было сделать в стенах института, поэтому Иван проделал еще одну грандиозную операцию - открыл в Кречетовке, под Чисторецком, филиал своей агрофирмы. И там же, в одном из помещений, оборудовал для нас специальную лабораторию. Небольшую, но отвечающую всем необходимым на тот момент параметрам. Таким образом, мы получили прекрасную возможность завершить работу над прибором. И вот месяц назад грандиозный труд был закончен. Исполнилась наша мечта: в нашей секретной лаборатории в Кречетовке, на столе, лежал маленький серебристого цвета ящичек. Это и был геотрансформер, прибор, способный видоизменять поверхность земли. Мы собирались испытать его и уже после этого официально объявить о нашем изобретении. В меньшей степени мы хотели, чтобы
геотрансформер использовали как оружие, хотя полностью исключить этого, разумеется, не могли. Строго говоря, нам важен был сам факт появления такого прибора. Это для нас троих было вопросом принципа, так как лучшие свои годы в науке мы отдали работе над проблемой управляемых тектонических процессов.
        Теперь оставалось провести испытания, для чего в первую очередь нужно было найти подходящее место - все-таки эксперимент мог представлять опасность для окружающих. Если бы геотрансформер создавали в рамках государственной программы, у нас бы был полигон, а так - приходилось рисковать. Теория теорией, а на практике, знаете ли, бывает всякое.
        И вот тут между нами как будто кошка пробежала. Мы кардинально разошлись во взглядах на дальнейшую судьбу геотрансформера. Все эти долгие годы мы были единомышленниками и друзьями, но теперь…
        Наивный во всем, что не касается науки, Миша Полянский совершенно серьезно предлагал не проводить испытания. Он считал, что надо выдержать паузу, укрепиться в институте прикладных нанотехнологий, а затем постепенно вывести прибор из тени. Вроде бы как мы его уже здесь придумали. И продолжать работу над ним, точнее - усовершенствование геотрансформера уже официально. Я был с ним не согласен, искренне полагая, что без испытаний наш прибор мертв, что он - всего лишь теоретическая разработка, не более. Вот испытаем, посмотрим результат, тогда и видно будет. К тому же я полагал, что нам могут не дать возможности работать над геотрансформером дальше. Скорее всего, его передадут другим людям, а это для меня неприемлемо. Но больше всего нас поразил Иван. Он совершенно спокойно заявил, что пришла пора получать дивиденды за все годы наших мучений. Короче говоря, он предложил продать геотрансформер. Точнее, не сам прибор, а технологию. Сказал, что деловые переговоры берет на себя, а цена будет такой, что мы всю оставшуюся жизнь сможем заниматься, чем хотим, в свое удовольствие. Короче говоря, станем очень и
очень богатыми людьми.
        На естественный вопрос, кто эти покупатели, он ответил - а какая вам разница? Это очень серьезные зарубежные инвесторы. Полянский тогда спросил его: «Ваня, ты понимаешь, как это называется?» На это Шатков ответил: «Только не надо мне про любовь к Родине и промышленный шпионаж. Мы геотрансформер создавали сами, на свои деньги, своими мозгами и своей кровью. Нам никто не помогал, более того - все мешали. Так что здесь мы чисты. А уж кто и как будет использовать прибор - не наша печаль». Полянский тогда накричал на него, назвал безответственным чудовищем, которое не понимает всех последствий того, что собирается сделать. В общем, мы тогда разругались вдрызг. А потом все покатилось под откос. Сначала как-то непонятно и нелепо погиб Миша. Потом на Ивана напали бандиты, которым понадобилось здание института в Москве. Он тогда ночью ко мне приехал, весь в крови. И снова заговорил о продаже прибора, но я не стал обсуждать с ним эту тему, полагая, что момент он выбрал неподходящий. Кроме того, после смерти Полянского я собирался сам провести испытания, чтобы воочию увидеть результат. Без этого я не считал
работу законченной. А потом…
        Потом появились эти люди. Они подошли ко мне на пикнике во время фестиваля. Сначала просто отозвали в сторону, а потом, угрожая мне оружием, увлекли в лес и окружили. Дальше все было как в кошмарном сне. Эти парни, их было трое, откуда-то знали про нашу работу над прибором. Один из них говорил по-русски. Мне его голос показался знакомым. Когда я спросил его об этом, он улыбнулся и ответил: «Помните звонок главного инженера рижского объединения? Это я хотел встречи с вами, а вы отказались. Но видите, так или иначе мы встретились». На мой вопрос, кто они, незнакомец снова улыбнулся: «Считайте нас любителями приключений».
        Но дальше вежливый тон и улыбки закончились. От меня в ультимативной форме потребовали либо документацию, либо сам прибор. В противном случае обещали перевезти через границу и уж там выбить все необходимые сведения. В серьезности их намерений я не сомневался - первая же попытка сопротивляться была подавлена самым жестоким образом. К тому же незнакомец объяснил, что в их арсенале имеются препараты, которые развяжут мне язык. Я не герой и выдержать пытки точно не смогу. Стал лихорадочно соображать, как же лучше поступить. Именно тогда мне в голову пришла та несчастливая мысль. Я вдруг подумал, что смогу всех перехитрить: Шаткова, который вообще собирался прибор продавать, и неизвестных, временный союз с которыми давал возможность посмотреть геотрансформер в действии.
        Насколько я понимал, Иван в любом случае не дал бы мне возможности проводить испытания. Поэтому я объявил похитителям, что такой прибор действительно существует, но его необходимо испытать, так как не исключено, что разработка нежизнеспособна. Заодно они лично смогут убедиться в правдивости моей информации. Я тогда подумал: пока суть да дело, я смогу дать знать Шаткову о том, что случилось. Видите ли, я не сомневался, что Иван найдет выход. Но по моему замыслу он должен был найти его уже после испытаний.
        Разумеется, я предполагал, что после демонстрации геотрансформера неизвестные могут просто убить меня и забрать прибор. Но на этот случай я подстраховался, объяснив им, что многих вещей нет ни на бумаге, ни в компьютере: они у меня в голове. А прибор еще надо отлаживать.
        Похитители неожиданно легко согласились, спросив лишь, где я собираюсь демонстрировать им чудеса земной трансформации. Я сказал, что у меня есть на примете место километрах в ста от города, где можно все устроить. И что на подготовку уйдет дня три.
        Тут их босс неожиданно рассмеялся и заявил, что у него родилась другая идея, совершенно замечательная. Он сказал мне: «Дорогой ученый, если ваш прибор действительно работает как нужно, вы сможете немножечко побыть Господом, превратив полуостров в остров. Вот это будет зрелище!»
        Я сначала ничего не понял, но когда он объяснил свой замысел, впервые по-настоящему испугался. Ведь там будут люди, много людей. «Не волнуйтесь,  - сказал мне незнакомец,  - все они будут в этот момент на набережной смотреть фейерверк. Уж вы как член жюри должны хорошо знать программу заключительного дня. В случае чего пострадает только здание Летнего театра, но это ерунда, ведь фестиваль уже закончится».
        Как я ни сопротивлялся, незнакомец стоял на своем. Слава богу, теперь я уже знаю, что все обошлось без жертв, но тогда очень испугался. Только выбора они мне не оставили! При первой же возможности я забрал из сейфа один важный элемент геотрансформера, и мы поехали в Кречетовку, в лабораторию, где находился сам прибор. Неизвестные предупредили, чтобы я не вздумал поднимать тревогу, иначе они убьют сначала Шаткова, а потом все равно разыщут меня. На всякий случай они отобрали у меня мобильный и прицепили к рубашке микрофон, чтобы постоянно слышать, с кем и о чем я говорю. Но я и не собирался пока ничего предпринимать, мой первоначальный план казался вполне жизнеспособным.
        Однако когда мы приехали в Кречетовку, случилось страшное. Я знал, как проникнуть на территорию, минуя сигнализацию, однако у самой лаборатории мы наткнулись на Шаткова с охранниками. Иван успел крикнуть мне: «Я знал, что ты явишься за прибором!» Все дальнейшее произошло мгновенно, я не успел вмешаться. Их убили. Геотрансформер оказался в руках неизвестных. Они настаивали на испытаниях.
        Во время фейерверка они вывезли меня на лодке из Летнего театра и заставили привести свой план в исполнение… Прибор сработал и… В общем, результат известен. Полуостров не превратился в остров, Летний театр рухнул, чего случиться не должно было. Выходит, испытания прошли неудачно. Неизвестные решили, что им необходимо убираться из страны - вместе с прибором и со мной, чтобы я уже там, у них, его дорабатывал. К счастью, им помешали.
        В итоге я потерял близких мне людей, но так и не закончил главное дело всей жизни. Но если бы мне, невзирая ни на что, позволили завершить работу над геотрансформером - в любой обстановке, на любых условиях,  - я был бы благодарен. Из-за него были убиты мои друзья. Я хочу закончить начатое в память о двух замечательных ученых, Михаиле Полянском и Иване Шаткове.
        Экран погас, поднялись жалюзи на окнах, и комнату вновь залил солнечный свет.
        Лайма повернула голову и уставилась на Корнеева.
        - Что?  - нервно спросил тот, дергая щекой.
        - Ты знаешь - что!  - резко бросила она.  - Ведь ты следил за Мельченко на пикнике! Ты сказал, что он ел печеную картошку, а потом сразу уехал! Как ты мог пропустить такой момент?! Ученого увели в лес, запугали его, а ты… Что ты делал все это время?
        Корнеев потупился, налившись ярким румянцем. При этом он нервно сжимал и разжимал кулаки.
        - Я знаю, что ты делал,  - продолжала отчитывать его Лайма.  - Ты сидел в обнимку со своим компьютером, чтоб его разорвало на кусочки! Каждый день я опасалась, что тебя поглотит этот компьютерный вакуум, и это все-таки случилось! В самый неподходящий момент.
        Корнеев поднял глаза и грустно сказал:
        - Это вышло случайно. Мне казалось, что я в компьютер всего на секундочку заглянул…
        Медведь все это время сидел, задумавшись. Его не очень волновал выговор, который получил Корнеев.
        - Значит, Шаткова с охранниками террористы убили,  - заключил он.  - Получается, к смерти Полянского тоже они руку приложили? Но…
        - Мы же договорились - по порядку,  - мягко остановил его Тагиров.  - Про смерть Полянского у нас отдельный рассказ. Сначала про террористов. Да, группу к нам прислали весьма и весьма подготовленную. Мы только сейчас начинаем получать от них показания, и то, признаюсь,  - с большим трудом. Один, который самый здоровый,  - тот вообще молчит. Но мы и без них разобрались, кто есть кто. Надо сказать, любопытная компания подобралась. Фигуры весьма известные, разыскиваются спецслужбами всего мира за многие свои подвиги. Нам вчера прислали на них полное досье.
        На территорию России они въехали как австралийцы. Но при них нашли и другие документы - вполне себе европейские. Так что когда надо - они австралийцы: с голубыми глазами и усами цвета песка. А когда надо - безусые сероглазые европейцы. Так следы путать легко. Один член группы - Майкл О`Бреннан. Специалист в области компьютерных технологий. При этом считается лучшим взломщиком Ирландии. А нашего молчаливого друга зовут Бамбанга Хендарсо, он гражданин Индонезиии. Хотя, судя по внешности, папа у него Гулливер, а мама наверняка была шведкой или немкой. Уж больно он рослый. И белобрысый к тому же. Уникальный инженер, изобретатель и настоящий ас рукопашного боя.
        - Я так и подумал еще тогда, на берегу реки,  - тяжело вздохнул Медведь, потирая плечо.
        - Ничего, ты его отделал - будь здоров. У него нос сломан и ключица. И это не считая огромного фингала, который ты поставил Майклу О`Бреннану во время вашей неожиданной встречи в квартире Полянского.
        - А мы ведь подумали на того венесуэльца!  - встрепенулась Лайма.  - Во время конкурсной программы, помнишь?  - обернулась она к Корнееву.
        - Ну да,  - отозвался компьютерщик.  - Только ведь я потом выяснил, в чем там дело. Мы с их руководителем в баре посидели, и он поведал мне грустную любовную историю. Помнишь, когда мы их на улице прихватили, спрашивали, где третий парень.
        - Они сказали, что клеит какую-то девицу из Гондураса,  - вклинился в разговор Медведь.
        - Именно,  - согласился Корнеев.  - Так вот, за этот подвиг он и заработал в глаз от ее гондурасского жениха. И никаких тебе террористов.
        - Я вас еще не утомил?  - язвительно поинтересовался Тагиров.
        - Нет, нет, мы слушаем!  - хором ответила группа «У».
        - Так вот. Эти трое - боевая группа движения геосепаратистов, одного из новых течений международного терроризма. Основал его легендарный Хуан Мануэль де Эрсина, бывший полковник испанской армии, участник многих военных конфликтов по всему миру. Он начинал свою деятельность как член бельгийской национал-террористической группировки «Окончательный передел», которая боролась за территориальный раздел Бельгии. Со временем стал культовой фигурой и одним из лидеров мирового террора.
        Движение геосепаратистов, которое он основал, сегодня пользуется уважением и поддержкой радикально настроенных сил во всем мире. Главная их цель - сделать так, чтобы каждый народ, если того пожелает, жил отдельно от всех остальных народов и избегал контактов с ними. Как любит подчеркивать в своих скандальных интервью де Эрсина, каждая нация должна иметь свою землю, ибо мирное сосуществование различных народов и культур невозможно.
        - Геотеррористы, геотрансформер,  - протянул Корнеев.  - Что их связывает? В чем фишка?
        - Минуту. Я сейчас зачитаю выдержку из одного такого выступления, и многое станет понятным.
        Тагиров подошел к столу, взял тонкую коричневую папку, вынул оттуда распечатку и с выражением начал:
        - Вся история человечества доказывает, что народы мирно соседствуют, только когда разделены естественной преградой - рекой или горным хребтом, а лучше океаном. А теперь представьте, какой рай воцарился бы на земле, будь у нас техническая возможность в буквальном смысле разделить Бельгию на Фландрию и Валлонию. Или отломить Страну Басков от Испании, отколоть Ольстер и отдать его Англии, а жителей переселить в Ирландию.
        - Получается,  - ошарашенно произнесла Лайма,  - он, по сути, говорит о технической возможности установления новых границ, то есть…
        - Правильно,  - кивнул Тагиров,  - то есть о геотрансформере. Вот тебе, Женя, и ответ. И это была, как мы сейчас понимаем, не пустая болтовня фанатика. Фантастические мечты де Эрсины, которые он озвучивал среди единомышленников и последователей, опирались на вполне конкретные секретные сведения, которыми он к тому времени располагал. А в его публичных выступлениях уже намечались контуры будущей программы действий геосепаратистов.
        - Каким образом информация о приборе стала известна террористам?  - спросила Лайма.
        - Это был ключевой вопрос. На него нам в итоге ответил сам Герлоф Схейл, который теперь надеется как-то повлиять на свою дальнейшую судьбу, сотрудничая со следствием. Вот его показания, читайте.
        Он вынул из той же коричневой папки еще несколько листов и раздал присутствующим. Члены группы «У» погрузились в рассказ о том, как бывшее руководство «Окончательного передела» отправило агентов в Советский Союз налаживать контакты в научных кругах и что из этого вышло.
        «Существует группа энтузиастов, ведущая разработку прибора, с помощью которого можно по желанию изменять земную поверхность,  - читали они.  - Эта информация в те годы казалась неправдоподобной, тем более что проверить ее не было никакой возможности. Однако лидеры движения решили не выпускать этих исследователей из поля зрения.
        И вот недавно, анализируя данные о проходившем в Брюсселе научном конгрессе, аналитики движения обнаружили фамилии тех самых русских ученых в списке приглашенных. Не особо надеясь на успех, наши специалисты проникли во внутреннюю компьютерную сеть отеля, в котором поселили участников конгресса, и запустили на ноутбуки этих ученых программу, которая просканировала все имевшиеся там документы, и отправила их нам. Тщательное исследование полученных файлов дало неожиданный результат - разработка прибора идет до сих пор, и за последний год она продвинулась далеко вперед. Похоже, уже смонтирован и опытный образец прибора. Как мы поняли из полученных материалов, ученые работают на свой страх и риск, обходятся своими силами и средствами, результаты исследований не афишируют. Если прибор и существует, то об этом никому не известно и, по сути, его никто не охраняет.
        Де Эрсина тогда вызвал меня и сказал:
        - Вот наш единственный и великий шанс. Главное теперь - успеть стать единоличными хозяевами такого прибора. Мы можем стирать старые границы и устанавливать новые! Причем так устанавливать, что уже никакие войска не помогут вернуть все обратно! Между двумя странами появляется непреодолимая пропасть глубиной в несколько километров - и все! Или возникают многокилометровые толщи скал. В общем, берем любую страну и ломаем, как вафельный тортик, в любом удобном месте!
        Мы оперативно обновили досье на этих ученых, узнали, что живут они теперь не в Москве, а в Чисторецке. Выяснили, где работают и на каких должностях. Потом наши покровители провернули грандиозную авантюру с фестивалем, на который мы и приехали под видом музыкантов из Австралии».
        - Прочитали?  - уточнил Тагиров.  - Вот таким образом все и произошло. Теперь следствие пойдет своим чередом, а вы можете отдыхать. Спасибо за службу! Возвращайтесь домой, работайте, выходите замуж, женитесь…
        - Спасибо, не стоит,  - пробурчал Корнеев, покосившись на своего командира.
        - Минутку,  - прервала его пафосное выступление Лайма.  - У меня есть еще вопросы.
        - Ну что же, задавайте,  - вздохнул Тагиров.
        - Они рассказали, почему погиб Полянский?
        - Ах, да, совсем забыл… Тогда еще немного времени я у вас займу.
        - Мы, собственно, никуда не торопимся,  - заметила Лайма.
        - Герлоф Схейл уверяет, что убивать они никого не собирались. Шатков и охранники погибли только потому, что попытались отнять у Мельченко прибор. Но отчего умер Полянский, они не знают.
        - Ему можно верить,  - неожиданно подал голос Медведь.  - Ведь когда Полянский свалился вниз, террористы как раз собирались проникнуть в институт. И его смерть сорвала все их планы.
        - Неужели он сам упал?  - не поверила Лайма.  - Да быть того не может!
        - Нет, конечно, он не сам упал. Его убили,  - ответил Тагиров.  - Милиция сегодня произвела аресты. Кстати, можете считать, что убийство Полянского раскрыто благодаря вашей наблюдательности и технической подготовке. Следствию очень помогла информация, добытая, хотя и незаконно, Евгением. На это пришлось закрыть глаза - полученные улики были важнее. К тому же мы объяснили, что Корнеев в этот момент выполнял наше спецзадание. Так что все улажено.
        На Корнеева было жалко смотреть. Еще бы! Он сделал записи и не успел их прослушать! Держал в руках, рисковал собой, Иваном и лишился возможности первым узнать важные сведения.
        - Не люблю такие моменты,  - сказала Лайма сердито.  - Ты во всем этом участвовал, и ты же ничего не понимаешь.
        - И я ничего не понимаю,  - подхватил Медведь.
        - А вам, Иван, будет особенно интересно. Вы помните, как рассказывали Сергею Малявину историю о часах начальника службы безопасности Белова? Что, дескать, у него на ремешке звезды прицеплены? И что об одну из лапок вы палец поранили?
        - Он и нам эту историю рассказывал,  - подтвердил Корнеев.  - А что?
        - А то, что Малявин - настоящий профессионал. Он сразу вспомнил о металлической занозе, которую загнал себе в палец Полянский перед самой смертью. Малявин сообразил, что она очень похожа на «лапку», какими звездочки крепятся к одежде. Или… к ремешку часов.
        - Да вы что? Серьезно?  - изумился Медведь.
        - Вполне. Малявин вплотную занялся господином Беловым. В частности, его телефонными переговорами за последние несколько дней. Выяснилось, что в ту субботу, когда Иван в последний раз вышел на дежурство, Белову на мобильный с неустановленного номера позвонила женщина. Она сказала только одну фразу: «Уничтожь почту Полянского, живо». Замечу - Полянский был к тому моменту уже несколько дней как мертв, а его кабинет, сейф и компьютер опечатаны. Дальше - еще интересней. Когда следователь включил компьютер Полянского, он обнаружил, что вся его переписка стерта, причем профессионально, без возможности восстановления. Хотя при первом осмотре, сразу после смерти ученого, в его электронном почтовом ящике оставалось несколько десятков входящих и отправленных писем. Это Малявин помнил прекрасно. В общем, следствие могло зайти в тупик, но вмешался случай. То есть Корнеев со своей идеей получить доступ к институтской информации.
        - А что такого?  - тотчас поднял колючки Евгений.  - Я же не для себя, я же для дела. И кстати, всю скачанную информацию я тут же после завершения операции добровольно передал официальным органам, то есть вам!
        - Вот именно. И уже наши спецы, поколдовав над ней, выудили то, из-за чего так переживала та дама, что звонила Белову. Дело в том, что на адрес Полянского, видимо, по ошибке, попало письмо, адресованное другому человеку. Содержание письма очень примечательно. Не ручаюсь, что воспроизведу его дословно, но очень близко к тексту. «Если вы не в состоянии повлиять на мое назначение, я буду действовать сама. И не остановлюсь ни перед чем. У меня есть собственные методы. И люди, которые мне по-настоящему преданы».
        - И кто же эта таинственная дама, которая пишет шифровки и отправляет на адрес покойника?  - спросила заинтригованная Лайма.
        - Зоя Борисовна Кузяева, заместитель директора института прикладных нанотехнологий по административной части.
        Корнеев присвистнул, а Лайма удивленно расширила глаза.
        - Но выяснилось это не сразу,  - продолжал Тагиров.  - Сначала арестовали Белова, против которого собралось уже достаточно улик. Во-первых, этот подозрительный телефонный звонок.
        - А во-вторых?  - спросил нетерпеливый Медведь.
        - Во-вторых, только Белов мог в субботу уничтожить письмо - в институте кроме дежурных никого не было, а открыть и, главное, снова опечатать кабинет мог только он. В-третьих, звонок Шаткову с угрозами. Звонили, между прочим, из института, и звонил Белов, это установила экспертиза.
        - Как?  - изумилась Лайма.  - Он что, ненормальный - делать такие звонки с работы?
        - Именно что нормальный. Ведь он сам и контролировал все записывающие устройства, так что звонил безбоязненно. Не учел лишь одного - Шаткова в это же время прослушивали и записывали бандиты под руководством твоего, Лайма, друга, Станислава Андреевича, по кличке Стась.
        Когда я припомнил твой рассказ об этом, я сам позвонил ему и попросил предоставить нам запись. Он сначала отнекивался, говорил, что ты его неправильно поняла, но потом пришел к выводу, что лучше с нами сотрудничать.
        - Еще бы,  - усмехнулась Лайма.
        - В общем, мы получили запись и убедились - это голос Белова. Кстати, Станислав Андреевич просил кланяться тебе, говорил, что ему очень приятно будет увидеться с тобой еще раз.
        Лайма содрогнулась, но промолчала. Про себя, во всяком случае, она такого сказать не могла.
        - И последнее. Звездочки стали финальным звеном в этой цепочке доказательств. После задержания Белова эксперты проверили и подтвердили - действительно, тот кусочек металла у Полянского под ногтем - это отломанная от звездочки лапка-крепление. Видимо, когда Белов напал на Полянского, тот схватил его за руку, зацепился за ремешок и посадил себе такую вот занозу. Белов же не пожелал расстаться с дорогой сердцу звездочкой и починил ее, припаяв вместо родной лапки проволоку. Видимо, не думал, что отломанная лапка может стать уликой. А скорее всего просто не сообразил, как именно она отломилась.
        Теперь о главном. Белов говорит, что убил Полянского по приказу Зои Борисовны Кузяевой. Точнее - по взаимной договоренности.
        - Не может быть!  - воскликнула Лайма.
        - Ерунда все это,  - подхватил Медведь.  - В институте все знают, как Белов ненавидит Кузяеву! Поговаривают, что он будет первым, кого она уволит, если займет директорское кресло.
        - Это все игра, блеф,  - возразил Тагиров.  - Они разыгрывали вражду для того, чтобы проворачивать свои делишки и не попасть под подозрение. Кузяева - приятельница Белова и его бывшая любовница. Лет десять назад Белов возглавлял охрану мужа Кузяевой, известного в городе бизнесмена. Но тот узнал об этой связи и со скандалом Белова выгнал. Тогда Кузяева взяла опального охранника на работу к себе в институт. А муж вскоре погиб при неясных обстоятельствах. Кстати, милиция сейчас снова подняла это дело. Здесь, вероятно, тоже не обошлось без Белова.
        - Так почему же они убили Полянского? Чем он им мешал?  - нетерпеливо воскликнула Лайма.
        Тагиров развел руками.
        - Карьера. Причина страшного преступления до ужаса банальна. Кузяева все эти годы мечтала возглавить институт. Она вообще женщина амбициозная. К тому же Кузяеву поддерживал ее давний покровитель, крупный чиновник чисторецкой администрации. К слову, это ему она написала то злополучное письмо, но Полянскому отправила по ошибке. Фамилия адресата - Поляков. Такое случается, все знают. Открыла список адресов и случайно ткнула в строчку выше - вот и улика, правда, косвенная.
        Так вот, относительно мотивов. Когда институт начал возрождаться в новом качестве и появились очень хорошие перспективы, Кузяева решила, что настал ее звездный час. Но тут как снег на голову свалились эти московские ученые, и Полянский стал исполняющим обязанности директора. И судя по всему, именно его должны были окончательно утвердить в должности. Чисторецкий благодетель Кузяевой боролся за ее назначение, но одолеть московских чиновников оказался не в силах. Для Зои Борисовны в силу возраста это была последняя возможность возглавить большую серьезную организацию. Других возможностей могло уже не представиться, тем более Чисторецк - не Москва, здесь число руководящих кресел весьма незначительно. И она решила биться насмерть. В прямом смысле этого слова. Тем более ее покровитель сетовал, что если бы не Полянский, то он бы все легко решил в ее пользу.
        Белову Кузяева доверяла безоговорочно. Дело обставили следующим образом. Полянский допоздна задержался на работе. Как исполняющий обязанности директора он курировал строительство нового корпуса. Под каким-то предлогом Белов заманил Полянского на десятый этаж. С ключами, как вы понимаете, у него проблем не было. Он отпер дверь, ведущую в переход, и подозвал ученого к оконному проему, куда была подведена труба для строительного мусора. Тут он, вероятно, напал на него, нокаутировал и засунул в трубу. Он, конечно, не рассчитывал, что Полянский во время борьбы схватит его за руку,  - закончил свой рассказ Тагиров.
        - И что, Кузяева во всем призналась?  - поинтересовался Корнеев.
        - Пока что нет. Но это - лишь дело времени. Рассчитывает на помощь своего покровителя. Но у того сейчас проблемы: если докажут, что он был в курсе подготовки убийства, ему придется очень несладко. Белов - тот вовсю дает показания. Еще вопросы будут?
        - Один вопрос!  - как на уроке в школе подняла руку Лайма.  - Что здесь делает Афиноген Беседкин, и как он вообще сюда попал?
        - Знаете, это удивительное стечение обстоятельств,  - понизил голос Тагиров и даже оглянулся, как будто Беседкин мог притаиться сзади.  - Меня всегда поражают такие совпадения. После того как возле Дворца бракосочетаний его задержали за злостное хулиганство, его родители примчались в милицию со справками, что ребенок невменяем и за свои поступки не отвечает. Разумеется, Беседкина отпустили. На следующий же день его дедушка, у которого большие связи, договорился, чтобы внука срочно услали в командировку подальше от Москвы и на срок не меньше недели. Хотели, чтобы мальчик немного пришел в себя, подышал чистым провинциальным воздухом и одумался. И Беседкина отправили инспектировать строительство нового корпуса института прикладных нанотехнологий в славный город Чисторецк. Где он ночью наткнулся на террористов и даже сфотографировал их, с перепугу нажав на кнопку автоматической съемки. Правда, виден там один Герлоф Схейл, да и то не очень четко.
        - Но Беседкин при встрече его узнал! Поэтому он кричал во время драки: «Я тебе покажу, как по стройкам шляться!» - припомнил Корнеев.
        - Именно. Кроме того, он имел поручение осмотреть новое здание Летнего театра и дать свое заключение о качестве строительства. Но здесь он вдруг увидел Лайму. И бегал следом за ней до тех пор, пока не ввязался в операцию по освобождению Мельченко.
        - А где он сейчас?  - осторожно поинтересовалась Лайма.
        - В больнице.
        - Господи ты боже, что с ним?!
        - Пока лишь температура и насморк, но он напугал врачей рассказами о своем слабом здоровье, и они держат его под наблюдением - на всякий случай. Еще вопросы, или будем расходиться?
        - У меня вопрос напоследок,  - раздался голос Корнеева.  - А чем закончился наш любимый фестиваль? Мы в этой горячке совсем про него забыли.
        - Фестиваль?  - удивился Тагиров.  - Нормально закончился. Люди были потрясены зрелищем рухнувшего театра, но поскольку никто не пострадал, все быстро успокоились. Вообще-то веселье продолжалось всю ночь, и в конце гостям уже как-то не до театра было. А назавтра большинство разъехалось по домам, увозя самые приятные воспоминания. К тому же кто-то пустил слух, что теперь это будет на каждом фестивале - сначала строят театр, потом его взрывают. И так ежегодно. Многие верили. Ну что, пора заканчивать наше совещание?
        - Пора,  - согласилась Лайма, вставая и направляясь к выходу. За ней потянулись и Медведь с Корнеевым.
        Спускаясь по лестнице на первый этаж, Лайма хмуро заметила:
        - Надеюсь, Беседкина еще не выпустили из больницы, и он не подкарауливает меня внизу с цветами и угрозами. Хотя,  - неожиданно вздохнула она,  - может быть, Беседкин поднял бы мне настроение. Так хочется, чтобы кто-то думал о тебе, ждал тебя…
        - Почему - кто-то?  - сердито спросил Корнеев.  - Ты же говорила, что все еще любишь Шаталова! Разве Беседкиным можно заменить настоящую любовь?
        - Нельзя,  - печально ответила Лайма.  - Но Шаталов - это уже из области фантастики.
        - Еще не все потеряно,  - возразил Корнеев.  - Возьми и позвони ему.
        Они вышли на улицу и остановились на верхней площадке лестницы, спускавшейся к тротуару, возле одной из мраморных колонн. Солнце било в глаза, мешая смотреть на мир широко раскрытыми глазами.
        - Не буду я звонить,  - пробурчала Лайма.  - Он наверняка уже нашел себе другую.
        - Не нашел,  - покачал головой Корнеев.  - На спор? Если я выиграю, тогда ты нас с Иваном пригласишь на свою новую свадьбу. И не станешь говорить, что мы тебя дискредитируем. Я могу доказать, что прав.
        - Ну как ты можешь доказать?  - вспылила Лайма.  - Вечно у тебя какие-то безумные идеи!
        - У меня умные идеи,  - возразил Корнеев и, взяв ее руками за плечи, развернул в сторону лестницы.  - Посмотри внимательно вниз.
        Лайма посмотрела, сощурилась, потерла глаза кулаками, снова посмотрела и охнула. Внизу стоял Геннадий Шаталов и, задрав подбородок, смотрел прямо на нее. Подбородок у него был упрямым, глаза жесткими и внимательными, а губы твердыми на вид, но на самом деле такими нежными…
        Лайма внезапно всхлипнула и, посмотрев по очереди на своих друзей, прошептала:
        - Это он!
        - Конечно, это он,  - ворчливо сказал Корнеев.  - Не понимаю, почему ты стоишь тут, а не летишь к нему сломя голову?
        Лайма раскинула руки и помчалась по ступенькам, чувствуя, как сердце колотится о ребра - от восторга и безумной надежды на счастье. Шаталов ждал ее внизу, сгорая от нетерпения.
        - Я опять ничего не понял,  - сказал Медведь и даже головой потряс.  - Как этот парень здесь очутился? Этого просто не может быть. Волшебство какое-то.
        - Когда рядом с тобой женщина с разбитым сердцем, поневоле хочется ненадолго стать волшебником,  - усмехнулся Корнеев.  - В конце концов, что такое чудо? Порой всего лишь один телефонный звонок.