Ловушка для каравана Александр Ф. Скрипель
        Книга основана на реальных событиях, воспоминаниях очевидцев и участников, документальных источниках и дневниках. Все эпизоды и фотографии привязаны к той местности, где происходили действия, описанные в романе. Автор - участник боевых действий в Афганистане и ему самому пришлось побывать в описываемых местах, испытать на себе ту атмосферу. Герои повести - это реальные люди, изменены лишь отдельные имена. Им присущи юмор и романтика. Развитие событий в книге нарастает постепенно и приближает к основному сюжету, повествующему о спец караване, в котором, кроме большого количества оружия и боеприпасов, находилась группа террористов-наёмников, имеющих опыт терактов и ликвидации политических лидеров во многих странах мира. Несмотря на то, что караван возглавлял опытный и коварный начальник с многочисленной охраной, разветвлённой разведывательной сетью, ему не удаётся пройти к месту назначения. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
        Автор является лауреатом 21-го Всероссийского литературного конкурса имени генералиссимуса А.В. Суворова в номинации «Проза драматургия» за 2022 год.
        Александр Скрипель
        Ловушка для каравана
        От автора
        Книга «Ловушка для каравана» написана в жанре художественного военно-приключенческого романа. В нём показана правдивая иллюстрация недалёкого прошлого. В основу произведения заложен принцип постепенного развития событий, все главы и эпизоды взаимосвязаны между собой.
        События, ставшие основой сюжета книги, не выдумка, а правдивая иллюстрация о тех временах, которые уже становятся историей. При составлении сюжета использованы воспоминания участников тех событий, ставших главными героями, а также личные дневники, документальные источники. Они те только перекликаются с современной обстановкой и событиями в мире, а являются их прямым продолжением.
        Хронологически сюжет укладывается в полтора месяца действий одной из мотострелковых рот Ограниченного контингента советских войск в Афганистане. Однако и в это время происходят захватывающие события противоборствующих сторон.
        Действия происходят на участке одной из самых опасных трасс мира, которая по рейтингу занимает четвертое место среди десяти самых экстремальных в мире. В центре повествования офицеры и солдаты мотострелковой роты, которые выполняли боевые задачи по обеспечению безопасного продвижения военных и гражданских грузов на этой магистрали.
        С предельной достоверностью описан быт и детали несения боевой службы, боевая подготовка, сцены боевых действий на примерах персонажей произведения. Красной нитью во всей книге проходят эпизоды, как в тех условиях закалялись характер и душа человека, как раскрывались их подлинные ценности, волевые и лучшие человеческие качества.
        В книге ярко отражено, как смерть и жизнь непрерывно сходятся лицом к лицу. Вместе с тем здесь действуют свои законы, свой особенный быт, которые хорошо знают и передают новичкам опытные офицеры, прапорщики, сержанты и солдаты.
        Значительное место в книге занимают действия радикальных исламистов и экстремистских сил. Ярко отражены места, где в центрах подготовки моджахедов вербовали наёмников со всего мира. Там, под эгидой ряда мировых держав в скрытом от внешней среды, невидимом мире зарождался международный терроризм. Первыми ощутили на себе его удар советские воины равноправных братских республик.
        В романе присутствуют чувство юмора и комические сцены, которые соседствуют с опасностью, и тяготами боевой службы. Однако они носят добродушную и безобидную форму, свидетельствуют о терпимости и благожелательности к бойцам - объектам смеха, к их слабостям.
        Описание величественной красоты природы, горных пейзажей, долин и ущелий в книге имеет философский смысл. Они перекликаются с обстановкой войны и людским горем, показывают те тяготы и лишения, при которых выполняли свой воинский долг простые советские парни - персонажи книги.
        АЛЕКСАНДР СКРИПЕЛЬ.
        Часть первая
        Трасса
        Глава первая
        В утреннем Кабуле
        Наступал обычный июньский рассвет. Над Кабулом ещё висела дымка тумана, чувствовалась ночная прохлада, над рекой стелился молочно-белый туман, но город уже начал заполняться богатыми оттенками красок. Из серебристого мира тумана, точно видения, стали подниматься стены мечетей и посветлевшие крыши домов. Как только рассеялась ночная тьма, первые лучи восходящего солнца, ещё не выплывшего полностью на небосвод, коснулись вершин гор, опоясывающих город.
        Наконец утреннее солнце, поднявшееся из-за гор, стало пробиваться сквозь воздух, наполненный дымом из печных труб, обретя свою прежнюю яркость. Силой своих лучей оно разорвало туман над озером и рекой, который клочьями поднимался вверх, растворяясь в воздухе. Взору открывались пейзажи утреннего древнего Кабула. Из садов плыли едва различимые запахи цветов, кустарников, плодовых деревьев и сырой земли. Из придорожных кафе стали доноситься опьяняющие запахи только что испечённых лепёшек и горьковатый аромат чая. В садах и вдоль дорог на листьях деревьев, как алмазы, засверкали капельки росы. На камнях и на земле, в сырых аллеях городского парка запестрили тени, ослепительные пятна от небесного светила, послышалось пение птиц.
        В пять утра из столичных мечетей, с балконов минаретов[1 - Минарет (арабск.) Башня (круглая, квадратная или многогранная в сечении) на мечети в архитектуре Ислама, откуда муэдзин призывает верующих на молитву.], доносится утреннее пение муэдзинов. Их мелодичные, звонкие и одновременно волнующие голоса производят особое впечатление.
        Вот и сейчас красивый и сильный голос слышен на многие километры вокруг. Это муэдзин, служитель мечети, обладающий безупречной репутацией, призывает мусульман к утренней молитве, не давая людям погрузиться в мир обыденности.
        Через пару часов оживают согретые солнцем дуканы[2 - Дукан. Небольшой магазинчик, расположенный, как правило, вдоль дороги.], начинается бойкая торговля. От хлебокомбината, построенного советскими специалистами, тянет ароматным запахом хлеба. Дымят мангалы, дразня острым запахом шашлыка. От дыма и копоти из труб, а также от испепеляющей жары воздух становится смрадным, а верхушки окружающих гор покрываются серым туманом.
        Вскоре солнце начинает сиять и жжёт так, что от него спасает только густая тень деревьев вдоль тротуаров. Площади, улицы и тротуары наполняются народом. Люди спешат по своим делам и на работу. Жизнь течёт своим чередом: работают предприятия, правительственные и государственные учреждения, Академия наук, созданная при участии СССР, учебные заведения, больницы.
        Люди на улицах Кабула выглядят спокойными, улыбчивыми. Встречаются афганцы в яркой, бросающейся в глаза национальной одежде, но многие горожане, в том числе и женщины, одеты по-европейски. Все чувствуют себя раскрепощённо. Афганистан становится светским государством.
        Благодаря мерам по ликвидации безграмотности, все дети учатся в школах, сейчас у них начались летние каникулы. Одни из них играют, другие занимаются уличной торговлей, продавая вдоль дорог и тротуаров фрукты, безделушки, сувениры.
        А вот и Кабульский политехнический университет, построенный советскими специалистами в 1960-х годах. В это престижное высшее учебное заведение, ставшее настоящим островком светской культуры, спешат студенты. Все они одеты по-европейски, многие юноши, несмотря на жару, в пиджаках и галстуках. Девушки тоже выглядят современно: светлые ситцевые платья и туфельки. Молодёжь что-то горячо обсуждает, настроение веселое, слышен звонкий смех. Большинство преподавателей университета - выпускники советских высших учебных заведений, основной иностранный язык здесь - русский.
        На входе в университет стоит усиленная охрана. На днях в столовой университета произошёл террористический акт, в котором погибло 8 советских специалистов и заслуженных преподавателей, профессоров технических дисциплин и востоковедения. Студенты останавливаются у мемориальной доски, низко кланяются, тем самым отдавая дань уважения памяти погибшим, и тихо идут в свои аудитории.
        О том, что в Афганистане неспокойно, идёт война, напоминают отдалённое эхо разрывов в горах, одиночные выстрелы, а иногда и очереди крупнокалиберных пулемётов и автоматов где-то на дорогах, ведущих в столицу. Часто эти очереди слышны и в окрестностях самого Кабула. Оберегая мирную жизнь граждан, по улицам города проносятся военные автомобили и бронетехника. На всех въездах в этот экзотический восточный город стоят шлагбаумы блокпостов. Хорошо вооружённые бойцы народной милиции «царондой» проверяют все въезжающие в город автомашины. Это усиливает ощущение опасности. Чувствуется, что не все так гладко и спокойно.
        Но, несмотря на опасность, люди продолжают свою работу. Жизнь кипит, транспортные артерии Афганистана работают, идёт обеспечение населения продовольствием, промышленными товарами, горюче-смазочными материалами, топливом. Людям вселяется вера, что на афганской земле установится мир и спокойствие, что они надёжно защищены силовыми структурами Демократической республики Афганистан и Ограниченным контингентом советских войск в Афганистане. Об этом в своих выступлениях постоянно говорит руководитель Афганистана Бабрак Кармаль.
        В это утро Председатель Революционного Совета, Генеральный секретарь Народно-демократической партии Афганистана, премьер-министр республики Бабрак Кармаль вместе с руководителем Департамента по делам Ислама посетил главную мечеть страны Ид Гах, расположенную в одном из самых богатых районов города Шар-э-Барк. Там он встретился с лидерами лояльного Правительству духовенства. Седой как лунь Председатель Совета Улемов[3 - Совет высшего духовенства.] Афганистана Ходо Хафез ждал его у входа в мечеть. Он внимательно и почтительно выслушал Бабрака Кармаля, высказал ряд предложений и был очень доволен, что сам руководитель государства советуется с ним и просит помощи.
        После серьёзных ущемлений религиозных прав верующих, гонений на религиозных деятелей бывшего режима Амина Ба-брак Кармаль вернул в политике Правительства уважение религиозных свобод народа Афганистана. Лично Б. Кармаль и руководители Правительства демонстративно стали посещать мечети в памятные для Ислама дни, что транслировалось по телевидению.
        По просьбе и в угоду духовенству был введён пятничный выходной день. Каждое утро в Кабуле начиналось с мусульманской молитвы. Бабрак Кармаль издал директиву о возвращении частной собственности владельцам домов, магазинов и других жизненно необходимых объектов, сделал упор на решение социальных вопросов.
        С началом рабочего дня Бабрак Кармаль совершил поездку в новый микрорайон столицы, построенный из изделий домостроительного комбината при участии советских архитекторов и строителей. Увидев там своего приятеля, видного московского мастера домостроения, Героя Социалистического Труда Геннадия Владимировича Масленникова, который возглавлял группу советских строителей, глава Афганистана, выйдя из машины, широко улыбаясь, обменялся с ним крепким рукопожатием. Затем ответил на приветствие и выслушал Министра общественных работ республики, инженера Назара Мухамеда, который с самого утра находился на данном объекте.
        Окинув взглядом микрорайон, Б. Кармаль пристально посмотрел в сторону советских и афганских специалистов. Они совместно с советскими солдатами и воинами Вооружённых сил Афганистана после ввода в эксплуатацию очередного объекта жилищно-коммунальной службы наводили порядок, убирая строительный мусор. Глядя на них, он произнёс:
        - Вот что значит наша дружба! Совместный труд сближает людей. Спасибо Вам, уважаемый Геннадий Владимирович!
        - Думаю, что с Вашей помощью и такими темпами, - продолжил Б. Кармаль, - мы превратим столицу Афганистана в оазис, в один из самых чистых и уютных для проживания городов Востока!
        - Мы, осуществляя жилищное и культурно-бытовое строительство в Кабуле, - ответил Масленников, переводя взгляд на афганского руководителя, - стараемся внедрить здесь всё передовое, лучшее и самые новые прогрессивные методы труда.
        - Это, действительно, так, товарищ Кармаль! Помните, как выглядел город ещё три года назад? Везде были свалки, мусор валялся на улицах. Даже река была загажена различными отходами и выбросами. А сейчас всё выглядит иначе! Это результат наших совместных с советскими друзьями действий по строительству и благоустройству города. Люди уже не бросают мусор где попало, да и проводимые субботники приучают жителей города к культуре, - добавил министр общественных работ.
        Бабрак Кармаль вспомнил свою юность, когда он видел столицу Афганистана совсем другой. На его глазах, ещё при короле Мухаммеде Захир Шахе, начались грандиозные реформы, целью которых было ликвидировать отсталость и сделать Афганистан передовой страной умеренного Ислама, разъяснять неграмотному народу светлые стороны светской жизни. И уже тогда на помощь своему южному соседу пришёл Советский Союз. Афганцы быстро ощутили на себе перемены. В центре и на окраинах Кабула вместо убогих хижин из глины и веток появились современные многоэтажные дома и красивые проспекты.
        В мусульманской стране, погрязшей в средневековье, происходило чудо: население стало получать общее начальное, среднее и высшее образование, равное для мужчин и женщин. После свержения королевской власти двоюродным братом Даудом и в первый год после Саурской революции[4 - Саурская (дари) - Апрельская революция (военный переворот прогрессивно настроенных офицеров) в Афганистане 27 апреля 1978 г. Является антифеодальной, антикапиталистической. Цель - преодоление постоянно углубляющегося кризиса, вывести из нищеты и отсталости страну, ликвидировать безграмотность (40 % афганцев жили в условиях нищеты, 92 % мужчин и 95 % женщин не имели образования). Формально в качестве государственного строя был установлен социализм. Однако новое руководство игнорировало местную специфику, пытаясь форсированными методами претворить в жизнь стратегические цели по коренному переустройству общества и улучшению жизни народа.]при Амине начались потрясения и междуусобные конфликты, развязанные радикальными исламистами с помощью их покровителей. Предстояла задача возродить не только всё самое лучшее, а преодолеть постоянно
углубляющийся кризис, вывести из нищеты и отсталости страну, ликвидировать безграмотность. Он понимал, что на его плечи, на Народно-демократическую партию Афганистана легла огромная ответственность за судьбу страны и её народа.
        - Правительство Афганистана работает над тем, чтобы в Кабуле и других городах не было тяжёлого труда, не было незаконных хижин, в которых нет ни водопровода, ни канализации. Мы сделаем для народа всё, что обещали. Это наш долг не только перед людьми, но и перед Всевышним, - эмоционально произнес Кармаль.
        Бросив короткий взгляд в сторону работавших и что-то весело обсуждавших между собой афганских и советских воинов, он заявил:
        - А вот гарантом наших планов, безопасности и стабильности служат Вооружённые силы Афганистана с Ограниченным контингентом советских войск!
        По возвращении в Президентский дворец Бабрак Кармаль внимательно изучил оперативную сводку об обстановке в стране, карту боевых действий, донесения от Министерств обороны, госбезопасности и внутренних дел.
        Читая прессу, он увидел, что страницы многих изданий пестрят его фотографиями. Многие руководители государств и политических партий подвергались жёсткой и иногда необоснованной критике, но в отношении его враги словно сорвались с цепи! Антисоветские плакаты и карикатуры, на которых Бабрак Кармаль изображался марионеткой Москвы, составляли большую часть пропаганды недоброжелателей Демократической республики Афганистан.
        Повернувшись к своему помощнику, усмехнувшись, он промолвил:
        - Раз меня враги и наши оппоненты считают таким монстром, ругают нашу политику, значит, мы на правильном пути!
        Помощник глубоко вздохнул, задумался на мгновенье и сказал:
        - Товарищ Кармаль, вывод напрашивается сам по себе. Мировому империализму и радикальным исламистам мы как кость в горле! Против нас они бросили всю свою идеологическую машину, готовят тысячи и тысячи мятежников, зовут наёмников со всего мира, чтобы задушить нашу революцию, не дать провести намеченные преобразования по коренному улучшению жизни народа. Они не хотят видеть Афганистан независимым государством.
        Пристально всматриваясь в огромную карту, висевшую на стене, Бабрак Кармаль с возмущением произнёс:
        - Сегодня нашему Правительству и афганскому народу, всем, кто верен идеалам Саурской революции, нашим советским братьям в лице Ограниченного контингента советских войск противостоит весь исламский Восток, все, кто проповедует радикальный ислам, а также империалистический Запад и США. Мятежники - это только часть айсберга! С ними мы справились бы и без помощи советских воинских частей, но за силами контрреволюции стоят колоссальные ресурсы США, Саудовской Аравии и других стран. Они вместе сеют смерть и разруху. Нам сейчас очень нужна помощь Советского Союза!
        Высказав своё мнение помощнику, Бабрак Кармаль сел за рабочий стол, взял из рук помощника папку с документами, которые просил подготовить. После их утверждения, он, поднявшись из кресла, подошёл к карте Афганистана, анализируя и обдумывая очередное решение. За три года пребывания у власти ему многое удалось сделать в сфере здравоохранения, образования, культуры и общественной деятельности.
        За эти годы введены в эксплуатацию, несмотря на боевые действия, около двухсот промышленных и транспортных объектов. Б. Кармаль понимал, что основную помощь в создании национальной экономики, подготовке надёжных кадров, реорганизации Вооружённых Сил оказывает Советский Союз, к которому он относился с искренней симпатией. Практически ежедневно у него были встречи с советскими советниками из различных сфер. Вся внешняя политика Афганистана полностью контролировалась Москвой. Этой южной стране оказывалась огромная материальная помощь. Например, только в геологоразведку, в ходе которой было открыто много полезных ископаемых, вложено колоссальное количество денег. С помощью советских специалистов продолжалось строительство новых, реконструкция и модернизация ранее построенных объектов. По соглашениям осуществлялась безвозмездная поставка медикаментов, оборудования, промышленных и продовольственных товаров.
        Колонны из СССР шли круглосуточно, несмотря на то, что многие из них подвергались нападению мятежников. Б. Кармаль осознавал, что только благодаря сопровождению и охране транспортных артерий подразделениями воинских частей Ограниченного контингента советских войск, они все практически благополучно доходили до места назначения. Регулярно шли донесения о готовящихся террористических актах, большинство из которых своевременно раскрывались благодаря тесному взаимодействию госбезопасности Афганистана и советнического аппарата КГБ СССР. А со стороны Пакистана в Афганистан постоянно шли караваны с оружием…
        Мысли главы ДРА прервал стук в дверь. Зашёл секретарь и доложил, что прибыл высокопоставленный представитель советского силового ведомства. Посмотрев на часы, Б. Кармаль понял, что на несколько минут уже задерживает намеченную встречу.
        - Скажите, пусть войдет! - дал распоряжение Кармаль и, отойдя от карты, направился встречать гостя. В просторный кабинет вошёл моложавый, средних лет, по-военному подтянутый, с волевым лицом, высокий мужчина и, расплывшись в улыбке, произнёс:
        - Салам алейкум, рафик Кармаль[5 - Здравствуйте, товарищ Кармаль.]!
        Обменявшись традиционным приветствием, они как старые знакомые трижды по афганскому обычаю потёрлись щеками:
        - Как я рад Вас видеть, товарищ Михаил! Как дела, с какими новостями, просьбами пожаловали? - мягким, приветливым тоном сказал Бабрак Кармаль.
        Обсудив с Кармалем некоторые конфиденциальные вопросы, советский представитель произнёс:
        - Я ещё не был у товарища Наджиба, руководителя Вашего ведомства госбезопасности, поэтому хотел бы уточнить, как идёт расследование по террористическому акту в университете и захвату мятежниками группы наших гражданских специалистов?
        Б. Кармаль с чувством вины посмотрел на советского представителя и сказал:
        - Я ещё раз приношу глубокие соболезнования по поводу погибших преподавателей и специалистов. Расследованием занимаются сотрудники ХАДа совместно с советниками КГБ. На контроле этот вопрос держит лично товарищ Наджиб и постоянно информирует меня.
        - Товарищ Кармаль, любая война требует железного порядка, который называется твёрдой рукой, но ведь иногда возможен и компромисс. Возможны ли переговоры с лидерами группировок? - спросил советский представитель.
        Б. Кармаль нахмурился, сделал паузу, а потом произнёс:
        - Я сторонник самых жёстких мер в отношении врагов. Знаете, наших сотрудников силовых структур, государственных служащих, солдат и офицеров они не жалеют, а убивают со звериной жестокостью. Если кто-то из них осознаёт всю вину за совершённые преступления, то пусть искупит её после рассмотрения дела судом. У нас есть справедливые суды, а у них судьи - это радикальные исламисты, которые не останавливаются ни перед чем, совершая свои самосуды. В своё время с радикальными исламистами даже король Захир Шах не церемонился, сдерживал их арестами и репрессиями, разгонял возникающие кружки фундаменталистов. А самое главное, что, борясь за сферу геополитического влияния, руководят ими, финансируют эти группировки, готовят террористов вместе со своими союзниками США!
        Ничего в ответ не возразив, советский представитель перешёл к вопросам обеспечения безопасности высших должностных лиц и стратегических объектов. После чего Бабрак Кармаль выразил благодарность советскому правительству за всестороннюю помощь афганскому народу.
        Глава вторая
        Встречая колонны с целевым грузом и гуманитарной помощью
        Летнее солнце, поднявшись над горами, посылает свои палящие лучи на город и на наезженную пыльную стратегическую магистраль Хайратон - Кабул. Оставляя следы на раскалённом асфальте, в город входит колонна бензовозов, заполненных горючим. О том, что этот путь для них был нелёгкий и опасный, свидетельствуют висящие на дверях автомобилей бронежилеты, а также пулевые отметины на обшивке и на стёклах автомобилей.
        Через полчаса в город въезжает большая колонна с продовольствием. Везут муку, рис, сахар, растительное масло, мыло. Это гуманитарный груз, собранный в советских среднеазиатских республиках. Груз предназначен для больниц, учебных заведений и интерната для сирот, построенного с помощью Советского Союза. Увы, эта колонна тоже подвергалась обстрелу. На машинах, как и в первой колонне, видны пулевые пробоины. Передав груз представителям местных властей Кабула, сопровождающий колонну офицер даёт команду старшим боевых машин пехоты следовать за ним в часть. Отъехав от колонны метров на пятьсот, высокий, жилистый, с широкими плечами, обветренный и весь в пыли, с впавшими щеками, заросшими щетиной, утомлёнными глазами и пересохшими губами капитан даёт команду своим трём боевым машинам остановиться у колонки с водой, расположенной в тени деревьев у дукана. Спрыгнув с машины, он поприветствовал дуканщика:
        - Салям алейкум, аксакал! Есть из чего попить?
        Пожилой дуканщик, с седой бородой, в серой чалме, не спеша достал глиняный кувшин и подал капитану:
        - Пожалуйста, товарищ командир! - по-русски сказал он. - Вы эти машины сопровождали?
        Он показал рукой на только что ушедшую в центр города колонну, которую теперь сопровождала народная милиция.
        - Да, - сухо ответил капитан.
        Дуканщик покачал головой, тяжело вздохнул и направился в дом. Через минуту он вернулся с тремя блоками сигарет и зажигалками.
        - Это вам от меня бакшиш, - сказал он.
        Капитан кивнул стоящему рядом загорелому, с тёмными кругами вокруг глаз прапорщику. Тот взял подарок и стал раздавать сигареты солдатам. Усталые, небритые, в запылённой и пропотевшей форме, они закурили и стали ворчать:
        - Отоспаться бы нам, товарищ прапорщик. Пять суток практически толком не спали!
        - Приедем в полк, вот тогда отоспитесь вволю. Капитан обещал! - пробухтел прапорщик, глядя на офицера, который, взяв кувшин, долго и жадно пил прохладную воду. Струйки бежали по его запылённым щекам, шее, мускулистой груди и по расстёгнутой куртке. Утолив жажду, капитан повеселел и, пока остальные пили, рассматривал товары в дукане. Достав деньги, он купил несколько сувениров. И тут, откуда ни возьмись, бронемашины обступили афганские мальчишки с деревянными «витринами-прилавками» на груди и спине, предлагая фрукты, ягоды и пёстрые безделушки. Все они тараторили по-русски:
        - Шурави, привет! Как дела? Хорошо? Что желаешь? Купи, пожалуйста!
        Мальчишки толкались, наперебой кричали, убеждая за мелочь купить их товар. Солдаты с удовольствием раскупили свежие фрукты и ягоды, и ребята разбежались, что-то весело обсуждая уже на своём языке.
        - По машинам! - скомандовал капитан и первый запрыгнул на броню, но вдруг почувствовал, что кто-то трогает его за ногу.
        - Командир, пожалуйста, подвези домой? Я в том направлении живу, где ваша часть, - попросил стоявший у машины мальчик.
        - Ладно, садись! - дружелюбно ответил капитан.
        Мальчишка проворно взлез на броню, усаживаясь рядом с капитаном.
        - Держись крепче! Откуда ты знаешь, что мы в том направлении едем? Мальчик хитро улыбнулся и указал на номер БМП:
        - Да у нас все знают!
        Парнишка оказался разговорчивым, и уже через пятнадцать минут офицер был в курсе всех его мальчишеских дел, знал, что у него большая семья, что отец служил в армии и погиб, что зовут собеседника Алим, по-арабски это значит «учёный, мудрый». Выяснилось, что дом Алима находится в посёлке Даралуман, рядом с советской воинской частью.
        - А кем ты хочешь стать, Алим?
        - Я хочу учиться в Советском Союзе, в военном училище, чтобы стать офицером, - гордо ответил мальчишка, держась за ствол орудия БМП.
        Подарив мальчишке на память панаму, капитан высадил его по пути в часть, напоследок сказав:
        - Удачи тебе, бача! Пусть сбудутся твои мечты!
        Глаза паренька заискрились радостью. Мальчуган без тени смущения, как равный, подал на прощанье капитану руку:
        - Буду стараться, товарищ шурави-командир!
        Когда машина рванула с места, оглянувшись, капитан увидел, что Алим стоит на обочине, прижав руку к панаме, отдавая честь. В ответ все солдаты, расплывшись в улыбке, помахали ему. На глазах боевого офицера, сурового, прошедшего нелегкими дорогами Афганистана, навернулись слёзы. Через несколько минут боевые машины группы проводки и сопровождения колонны въезжали на территорию полка.
        Глава третья
        В 180-м мотострелковом
        В штабе 180-го мотострелкового с раннего утра кипела работа. Из штаба 108-й мотострелковой дивизии, расположенного в г. Баграме, требовали доклад о состоянии дел за прошедшие сутки и обстановке на участках ответственности полка, где он выполнял боевые задачи. Кроме этого, необходимо было доложить о выполнении последних указаний и распоряжений командира дивизии, а также Командующего 40-й Армией. Когда после телефонных переговоров с командирами батальонов и дивизионов наконец-то были получены все данные и вырисовалась полная картина положения дел, начальник штаба полка майор Крамаренко передал справку-доклад командиру полка подполковнику Ядрышникову для последующего доклада командиру дивизии генерал-майору Уставщикову.
        Собирать данные и анализировать обстановку за прошедшую ночь необходимо было ежедневно до шести часов утра, поскольку в семь начиналось оперативное совещание в штабе армии, которое проводил Командующий. В это же время непродолжительные утренние совещания проходили во всех соединениях и частях Ограниченного контингента советских войск в Афганистане. На них, исходя из полученной информации, анализировалась обстановка и уточнялись задачи на предстоящие сутки.
        Вернувшись в рабочий кабинет, где уже трещал телефон, начальник штаба майор Георгий Павлович Крамаренко поднял трубку. Дежурный по полку доложил о возвращении группы проводки, сопровождавшей колонну автомобилей от советской границы в Кабул, о готовности к инструктажу очередной группы проводки и сопровождения, согласно телефонограмме из штаба армии.
        - Понял! - ответил майор Крамаренко. - Старшего группы на доклад к командиру полка, а бронетехнику - в парк на обслуживание. Личный состав накормить, привести в порядок и на отдых! Очередную группу после совещания на инструктаж ко мне!
        Отдав распоряжение по организации связи с подразделениями полка, начальник штаба направился в зал для совещаний.
        Командир полка подполковник Ядрышников, прибывший недавно в полк вместо получившего тяжёлое ранение и потерявшего ногу подполковника Комарова, проводя совещание со своими заместителями, начальниками служб отметил:
        - Обращаю ваше внимание на стратегическую дорогу Кабул - Джелалабад, где несёт службу второй мотострелковый батальон майора Гузачёва. Именно там, в Махипарском ущелье, на прошлой неделе небольшая колонна из полка попала в хорошо спланированную засаду душманов. По данным разведки, целью засады было уничтожение колонны, перевозящей грузы для функционирования действующих промышленных объектов в Суруби и Джелалабаде. Удар на себя приняли офицеры и солдаты нашего полка. За короткое время мы понесли безвозвратные потери личного состава и техники. Самым опасным на этой трассе остается участок от серпантина в Махипарском ущелье до Суруби, где несет охрану и оборону четвёртая мотострелковая рота во главе с её командиром старшим лейтенантом Годы-ной. Для этого начальнику штаба майору Крамаренко организовать помощь и контроль со стороны служб полка.
        Отойдя от рабочей карты, командир полка окинул взглядом присутствующих и, встретившись глазами с начальником штаба, произнёс:
        - Уяснили задачу?
        - Так точно! - ответил за всех начальник штаба полка.
        По окончании совещания майор Крамаренко провёл инструктивное занятие с офицерами штаба по организации контроля и оказанию помощи подразделениям полка в зоне ответственности, по вопросам боевого обеспечения, а затем инструктаж личного состава по сопровождению очередной колонны маршрутом Кабул - Хайратон. После инструктажа, выйдя в коридор, он встретил заместителя командира полка майора Бахтыяра Рахмановича Халикова, опытного боевого офицера. До Афганистана, будучи молодым офицером, Халиков участвовал в качестве советника в боевых действиях на Ближнем Востоке. Зная, что Халиков должен был находиться на полигоне, где шла боевая подготовка, спросил его:
        - Бахтыяр Рахманович, как там у Вас боевая учёба идёт? У командира полка, наверное, после совещания задержались?
        - У него, Георгий Павлович. Намечается приезд к нам заместителя Командующего армией, - ответил майор Халиков.
        - Слышал, Бахтыяр Рахманович. Наше тактическое поле и полковое стрельбище отмечается как одно из лучших в армии. В этом Ваша заслуга! - отметил майор Крамаренко.
        Майор Халиков, не жалея сил, упорно трудился по обеспечению качественной боевой подготовки. В периоды между боевыми операциями неукоснительно выполнялся составленный им график проведения подразделениями тактических занятий и учебных стрельб, приближённых к боевой обстановке.
        Вот и сейчас шли занятия с молодым поколением. Осуществлялся ввод в строй сержантов и солдат, прибывших из учебных подразделений Туркестанского военного округа. Согласно полученным распоряжениям по сопровождению колонн и грузов, за несколько дней до очередного рейса готовили привлекаемый личный состав к отражению атак противника.
        На подразделения, которые выделялись на обеспечение этих мероприятий, возлагалась большая ответственность за безопасность тех, кто находился в колоннах, за сохранность грузов. Противник, наблюдая за прохождением колонн, использовал любой промах, каждую возможную недоработку по обеспечению безопасности. При оперативном действии групп проводки и сопровождения грузов противник мог только обстрелять колонну, не причинив существенного вреда.
        Выходя с майором Халиковым из штаба полка, майор Крамаренко, остановившись у комнаты дежурного по полку, сказал ему:
        - Бахтыяр Рахманович, я считаю, что есть необходимость, кроме разведывательной роты, готовить к действиям по уничтожению караванов противника и другие подразделения полка. Там, на джелалабадской дороге, у Суруби, проходит один из основных караванных путей.
        - Знаю, уже занимаемся этой задачей, - ответил майор Хали-ков.
        - Отлично, желаю успеха! После обеда с командиром полка планируем подъехать на стрельбище.
        - Тогда до встречи! - бодро ответил начальнику штаба майор Халиков, выходя из штаба.
        После ухода майора Халикова майор Крамаренко зашёл в комнату дежурного по полку. Там он решил проверить знания обязанностей помощника дежурного по полку. Тот чётко ответил на все вопросы и произвёл на начальника штаба хорошее впечатление. Не только правильным ответами остался доволен Крамаренко, но и внешним видом подчинённого. Новая, аккуратно отглаженная форма «афганка» безукоризненно сидела на лейтенанте.
        - Что заканчивал, лейтенант?
        - Ташкентское высшее общевойсковое командное училище, товарищ майор! - ответил лейтенант.
        - Ну, тогда будем друзьями. Со мной у тебя всё будет хорошо, - улыбаясь, полушутя ответил Крамаренко.
        - Не подведи! Я сам заканчивал это училище! - сказал начальник штаба, выходя из помещения дежурного и направляясь на территорию полка.
        Территория была ухожена. Видно было, что труда здесь вложено много: ровные бетонные дорожки, небольшие, раскидистые, похожие на пальмы растения. Из автопарка был слышен гул двигателей. Недавно пришли новые боевые машины пехоты: БМП-1Д и БМП-2. Механики-водители проводили их обкатку.
        Проходя ровной размашистой походкой мимо модуля, где располагалась медсанчасть, Крамаренко увидел замполита четвертой мотострелковой роты лейтенанта Пластовца.
        - Замполит, ты почему здесь? - строго спросил Крамаренко.
        - Здравия желаю, товарищ майор! Прибыли за продуктами, а по дороге вместе со старшиной заезжали в госпиталь, навестили раненых. У нас там лежит сержант Александр Киев, который был тяжело ранен, когда восьмого июня подразделение полка угодило в духовскую засаду, - ответил лейтенант Пластовец.
        - Как там ваш сержант?
        - Пока в тяжёлом состоянии, но, как сказали врачи, будет жить. Ногу левую ему ампутировали, плюс ранение в желудок и грудь…
        - Да, жалко ребят, - с горечью ответил начальник штаба, а затем спросил:
        - А где старший прапорщик Сорокапуд?
        - Имущество и продукты для роты загружают, а я вот в медсанчасть за медикаментами забежал. Сейчас там санинструктор их укладывает, - ответил замполит, посматривая в сторону складов.
        За это время, пока замполит находился у медицинской части, старшина, отдав распоряжение на загрузку, сам отправился в продовольственную и вещевую службу полка оформлять накладные. Начальник продовольственной службы, не теряя времени, вызвал к себе писаря продслужбы. Через минуту появился молодцеватый ефрейтор и, приложив руку к головному убору, доложил по форме о своем прибытии. Написав ему записку, начальник продовольственной службы приказал:
        - Дуй бегом на склад, передай начальнику склада, чтобы загружали машину, пока товарищ старший прапорщик будет здесь, в штабе.
        - Есть! - ответил ефрейтор и побежал на склад.
        Старший прапорщик Сорокапуд, решив все вопросы в продслужбе, по пути зашёл в вещевую службу, где отдал документы на списание пришедшего в негодность вещевого имущества роты, после чего вышел из штаба. На углу у штаба он встретил своего бывшего сослуживца до Афганистана. Сорокапуд, весёлый, острый на язык, пожав своему приятелю руку и хитро прищурив глаза, посмеиваясь, спросил:
        - Почему у тебя, Петрович, такие руки потные и вид такой унылый? Не пора ли к нам? Вот должность командира гранатомётного взвода у нас в роте скоро освобождается.
        - Да ладно, мне и здесь хорошо! Всё-таки ближе к кухне, - улыбаясь в ответ, ответил Петрович. - Слушай, а ведь этим взводом командует известный всему Кабулу прапорщик Черненко. Куда он заменяется?
        Командир гранатомётного взвода мотострелковой роты прапорщик Черненко был личностью знаменитой, но слава его была, увы, дурная… Когда рота находилась на месте постоянной дислокации бравый прапорщик Черненко самовольно уехал в город. Там он напился и в центре Кабула стал распевать песни, приставая к прохожим. Затем, собрав вокруг себя местных мальчишек, размахивая перед ними откуда-то взявшейся шашкой, веселился, рассказывая небылицы. Окружившие его афганские подростки вместе с толпой собравшихся зевак надрывали животы от смеха. Подошедшие местные царандоевцы, представители народной милиции, ничего поделать не смогли и вызвали военный патруль советской комендатуры. Прапорщика Черненко увезли в комендатуру на гауптвахту. На следующий день за ним лично приехал начальник штаба полка майор Крамаренко, и, в связи с выходом полка в рейдовую боевую операцию, прапорщика Черненко освободили из гауптвахты.
        И вот на вопрос, куда заменяется и уезжает из Афганистана прапорщик Черненко, старший прапорщик Сорокапуд, мрачно шутя, процедил сквозь зубы:
        - Черненко нашего запросил через Министерство иностранных дел Голливуд для съёмок в американских боевиках.
        Старший прапорщик Сорокапуд хотел ещё пошутить, но, увидев начальника штаба полка, о чём-то беседующего с лейтенантом Пластовцом, быстро распрощался со своим приятелем и, покручивая свои пышные усы, быстрым шагом направился к ним. Подойдя за четыре шага к майору Крамаренко, он поправил ремень, молодцевато приложил руку к головному убору, стал докладывать:
        - Товарищ майор, старший прапорщик…
        Начальник штаба прервал его на полуслове, и как старые приятели они обменялись крепким рукопожатием.
        Высокий, стройный, в подогнанной под него форме, майор Крамаренко в присущей только ему манере, чёткими фразами, сопровождаемыми шутками-прибаутками расспросил о делах в роте, пожелал счастливой дороги, а в конце серьезно, строго, но по-доброму добавил:
        - Смотрите, будьте осторожны, не нарвитесь на душманов!
        Развернувшись, начальник штаба полка твёрдым размеренным шагом двинулся в направлении расположения подразделений боевого обеспечения. Замполит и старшина, отдав честь, отправились к складам, к месту загрузки машин продовольствием и имуществом. Подойдя к складам, они увидели начальника склада, прохаживающегося рядом с мешками и картонными коробками, приготовленными к загрузке. На подножке машины сидел, подставив голую спину лучам солнца, водитель из взвода обеспечения батальона и кладовщик. Они рассматривали фотографии и вели оживлённую беседу.
        - Где остальные, почему не загрузили машину? - строго спросил у водителя лейтенант Пластовец.
        - Они ушли в расположение полка к своим палаткам за какими-то вещами, - ответил водитель.
        - Давно ушли?
        - Да уже больше часа, - не поднимая глаз на лейтенанта, одевая куртку и ремень, тихо промолвил водитель.
        - Давай-ка бегом за ними! - приказал Пластовец, пожимая руку подошедшему начальнику склада.
        Через полчаса, двигаясь в развалку, не спеша появились солдаты.
        - Где шлялись? Почему не загружена машина?! - раздражённо спросил замполит.
        - Да мы на немножко отлучились, ничего же страшного не случилось, - в разнобой начали оправдываться бойцы.
        - Как ненадолго?! Вы у кого отпрашивались? Больше часа отсутствовали! - громким голосом сказал лейтенант. - Немедленно на загрузку, потом я с вами разберусь и ещё ротному доложу!
        - Не надо на нас кричать! - громко за всех выпалил сержант, командир отделения. Лицо лейтенанта побагровело:
        - Как смеешь! Ещё пререкаться вздумали?! - взревел он. - Каждый час задержки чреват серьезными последствиями. Друг за друга надо держаться и неукоснительно выполнять требования своих командиров в боевой обстановке!
        Сержант оторопело вытаращил на замполита свои бесцветные глаза. Таким он его ещё не видел.
        Старшина, стоя рядом с начальником склада, молчал, медленно скашивая глаза в сторону лейтенанта, затем на солдат, потом опять на лейтенанта:
        - Товарищ лейтенант, я их сейчас приведу в чувство. Пока Вы заберёте накопившуюся почту со свежей прессой, машина будет загружена и заправлена.
        - Тогда я вас жду на КПП полка. Думаю, что экипажи БМПэшек заправились и уже там, - ответил Пластовец и направился в сторону штаба полка.
        Солдаты продолжали шуметь. Старшина подошёл к ним вплотную:
        - Чего шумите! Издеваетесь, вашу мать! Думаете, что замполит вас просто так ругал, словно с цепи сорвался? Он за ваши шкуры переживает. Вспомните сержанта Киева! Первый в роте должен был дембельнуться, а вот сейчас тяжело раненный в госпитале, без ноги лежит. Нам, пока светло, ещё по всем постам роты надо проехать. Духи не спят и не ждут, пока вы прохлаждаться будете!
        - Снять и положить оружие! - указывая место у машины, прохрипел старший прапорщик Сорокапуд. - Даю ровно двадцать минут! Уложитесь, тогда ещё и горячим обедом в столовой накормлю.
        Голос старшины звучал по-начальнически строго и резко.
        - Ребята, нам старшина истину глаголет! - обращаясь к своим сослуживцам, сказал дембель, рядовой Аксютин.
        Повернувшись к старшине, он спросил:
        - А что брать, товарищ старший прапорщик? Опять эту бурду в трёхлитровых банках, под названием борщ, или импортную свинину, которая плавится на жаре? Может, Вы договоритесь, чтоб на посты нашей роты что-нибудь получше дали, так сказать, в соответствии с условиями.
        - А ещё вместо хлеба, который как кирпич, - добавил рядовой Сайгафаров, - лучше муки возьмите с подсолнечным маслом. Сами лепёшки испечём, а то, когда буханка этого хлеба зачерствеет, то ей душмана легко можно убить!
        - Ладно, ребята, вот мы и договорились! - старшина похлопал по плечу стоящего рядом с ним начальника склада. - Загружайте пока то, что есть!
        - Кстати, ребята, в отношении хлеба, - включился в разговор начальник склада, - сейчас его уже по новой технологии пекут, так что он вкусный, даже когда зачерствеет. Это взял на контроль лично Командующий 40-й Армией генерал Ермаков. Выдадим вам и муки, и хлеба на неделю.
        Пройдя вместе с начальником склада в складское помещение, старшина роты, протиснувшись между ящиками и мешками, намётанным хозяйским взглядом посмотрел, что там находится. Выбора особого не было, но благодаря своему личному контакту с начальником склада, он взял муку, подсолнечное масло, дополнительно тушёнку и сгущёнку. Получив команду на загрузку, солдаты уже работали чётко и быстро, но тихо, без лишних разговоров. Загрузив машину, командир отделения спросил у Сорокапуда:
        - Товарищ старший прапорщик, разрешите перекурить?
        - Ладно, - снисходительно ответил старшина, посмотрев на часы, а затем направился на склад расписываться в накладной.
        Солдаты, собравшись в сторонке от машины, закурили. Невысокого роста, чуть выше своей винтовки, коренастый и шустрый, снайпер Саликов сам не курил, но перед всеми хотел показать себя этаким шутником и остряком. Оглянувшись своими прищуренными глазами на старшину и увидев, что тот что-то ещё обсуждает с начальником склада, Саликов крутнул головой и вслух, ехидно усмехаясь, думая, что Сорокапуд его не услышит, скороговоркой пробарабанил:
        - Старшина у нас хороший, старшина у нас один, вот на дембель соберёмся, кренделей ему дадим!
        Затем, сделав паузу, хихикнул, бросив взгляд на окружающих, желая, чтобы те обратили на него внимание, протрещал ещё несколько нецензурных слов.
        Старший прапорщик Сорокапуд был остёр на слух и сразу уловил в шутке Саликова издевательство. Он посмотрел в сторону солдат, высоко поднял голову и, выставив подбородок, нахмурился. Его взгляд встретился со взглядом Саликова. Тот всё понял и от грозного взгляда старшины у него просто затряслись поджилки. Он, заикаясь, оправдываясь, стал всем объяснять, что, мол, есть такая поговорка в армии. В свою очередь старшина с грозным видом, поводя усами, направился к нему:
        - Эй, ты, метр с панамой, издеваешься, паразит?! Я тебе покажу поговорку, - старшина сказал это спокойно, уверенно, будто не придал его словам особенного значения.
        Саликов, заикаясь, хотел ещё что-то сказать, но старшина его перебил:
        - Ну-ну, помалкивай! - уже резким и строгим тоном продолжил Сорокапуд, взяв его за шиворот. - Думай башкой, чем так шутить да матом ругаться. Хоть ты и носишь сапоги сорок четвёртого размера, но ростом так и не вышел и ума не набрался!
        У снайпера Саликова лицо печально потускнело, смешно надулись щеки, оттопырились губы, его глаза часто начали мигать.
        Посмотрев на Саликова, который держал у ноги снайперскую винтовку СВД, а ростом был чуть выше винтовки, на его брюки и куртку, которые хоть и ушитые, но явно были ему не по размеру, на его сорок четвертого размера сапоги, все солдаты, как один, закатились смехом. Расхохотались так беззлобно и весело, что и сам старшина вместе с начальником склада присоединились к ним. Смеясь, старшина похлопал снайпера по плечу и уже дружески, по-отцовски добавил:
        - Да не трусь ты, всё будет нормально у тебя! Только вот язык свой иногда засунь в одно место. Он у тебя как помело! А вот куртку и брюки получше ушей, иначе запутаешься в них.
        После этого старший прапорщик, повернувшись ко всем, командным голосом отчеканил:
        - Сейчас быстро в столовую на обед! Там для нас по договорённости заранее накрыли стол. Экипажи боевых машин пехоты давно пообедали, пока вы где-то шлялись. А ты, - сказал он водителю, - давай в парк на заправку. Обед тебе вот этот, наш герой, в машину доставит, - указывая на Саликова, - добавил старшина.
        После обеда загруженный продуктами и имуществом «Урал», заправившись топливом, с опозданием на час подъехал к КПП полка, где его уже ждали боевые машины пехоты с лейтенантом Пластовцом. Снайпер Саликов выполнил указание старшины доставить водителю обед, кроме того, захватил ещё несколько буханок свежеиспечённого хлеба. Передавая водителю котелок каши и хлеб, он хвастался:
        - На, потрогай, тепленький ещё. Там поваром в столовой мой земляк работает, так он меня хорошо знает и обязан мне ещё с гражданки!
        Почувствовав аромат свежеиспечённого хлеба, бойцы, несмотря на то, что вроде бы плотно пообедали, уставились в сторону снайпера. Саликов, чуть склонив голову, исподлобья посмотрел на них и, показывая на свой вещмешок, величаво, с гонором проинформировал:
        - Пацаны! Я и для вас постарался! У меня везде в тылу полка земляки есть!
        - Ого! Молодец! Но больше не хвастайся, болтун! Вам всем тут лишь бы хиханьки да хаханьки разводить! - прикрикнул старшина, усаживаясь в кабину «Урала».
        Наконец все бойцы уселись на боевые машины пехоты. Колонна в составе двух БМП-2 с грузовым автомобилем выехала из полка.
        Глава четвертая
        В городе и окрестностях Кабула
        За воротами контрольно-пропускного пункта полка перед глазами экипажей боевых машин открылся поселок Даралуман. Это населённый пункт на юго-западной окраине Кабула, где было место дислокации полка. Вокруг по всей равнине рассыпались сады, поля, между которыми прятались плоские крыши домов. Среди деревьев воздвигались высокие глиняные стены. На некоторых из них красовались зубчатые башни.
        Этот пригород был настоящей жемчужиной и запланированным городом, построенным в 1920-х годах при короле (Эмире) Аманулы-Хане, который стремился превратить Дарамулан в новую современную столицу. С вступлением на престол в феврале 1919 г. Аманулы-Хана была провозглашена независимость Афганистана, которую первым признал её северный сосед. В свою очередь, Афганистан стал первой страной, признавшей молодую Советскую республику. Между ними установились дружеские отношения, а с 28 февраля 1921 года был стратифицирован советско-афганский договор.
        Солнце было уже в зените. Своими беспощадными лучами оно жгло тело лейтенанта Пластовца и бойцов, сидящих на броне. Из кабины «Урала» были видны голова и запылённые усы старшины. Впереди, на хорошо просматриваемой со всех сторон возвышенности, показался дворец Дар уль-Аман, где разместилось афганское Министерство обороны, Главный советский военный союзник со своим аппаратом, а также бюро переводов, в котором работали выпускники Московского военного института иностранных языков.
        По соседству, на высоком холме, возвышаясь над окрестностями поселка Даралумана, показался дворец Тадж-Бек, где разместился Штаб 40-й Армии и Главное политическое управление афганской армии.
        Пластовец, показывая рукой в сторону дворцов, оживлённо рассказывал сидящим рядом на броне бойцам об их истории. Миновав дворцы, двинулись по длинному прямому бульвару Даралуман-рауд, самой изысканной улице Кабула. Мимо проходили троллейбусы (самый дешёвый вид транспорта для местных жителей). На улицах было много и советских автомобилей, начиная от «Жигулей» и заканчивая большегрузными автомобилями МАЗ и КАМАЗ. В Кабуле в это время работало большое совместное афганско-советское автомобильное предприятие с крупными филиалами «АФСОТР»[6 - АФСОТР - совместное афгано-советское автомобильное экспедиционное общество. Экономическое выживание Афганистана без него было бы весьма проблематичным.]. По пути встречались самые невероятные виды транспорта: от современных машин до мотоколясок и повозок, которые тянут животные или люди.
        Некоторые районы Кабула уступами поднимаются прямо в горы. К высоким склонам горных гряд Асман и Шердарваз, словно ласточкины гнёзда, приклеились лачуги горожан. Мимо по обочине рядом с боевыми машинами пехоты и грузовым автомобилем гуськом шли афганцы с кожаными бурдюками за спиной. Люди свернули на тропинку, поднимающуюся вверх к горам.
        - Куда это они? И что несут, товарищ старший прапорщик? - спросил молодой водитель автомобиля у старшего прапорщика Соракапуда.
        - Это водоносы. Их сейчас, наверное, тысячи в Кабуле. Они вот в те лачуги на склонах гор доставляют воду. Это их работа.
        - А кто платит им за это? И сколько за такой ужасный труд? - пробормотал изумлённый водитель.
        - Как видишь, носильщики - это пожилые люди или подростки, у которых нет работы. Платят за это мелочь. Я слышал от наших советских специалистов, которые работают здесь, что сейчас в их плане стоит строительство водопровода, - ответил старшина, покручивая усы.
        По ходу движения, в направлении на Джелалабад, в V-образной долине, с крутыми, скалистыми местами, отвесными склонами, открывается прекрасный вид на озёрный край Карха. Солнце словно позолотило блестящую поверхность озер, проникая своими лучами в самые дальние уголки зелёной долины и скрываясь в глубоком ущелье. Ниже города, вдоль трассы, между голубоватых камней, как полированная, блестит река Кабул, которая протекает в извилистом неразветвлённом русле Кабульской котловины.
        Проезжая мимо этих красот, созданных природой, все солдаты, сидя на броне с лейтенантом Пластовцом, смотрели вокруг заворожёнными глазами. Только старшина роты, находясь в кабине машины, идущей под охраной двух БМП, внимательно наблюдал за водителем, который первый раз самостоятельно выехал в рейс. Дорога становилась все извилистее. Откинувшись на спинку сиденья, плотно прильнув к ней спиной, старший прапорщик следил за дорогой и действиями водителя.
        - Не отвлекайся, держи расстояние и не отставай от БМП, спокойно держись за руль, - учил он.
        Поднимая облако пыли, машины вышли на прямую трассу. Раскалённая пыль взрывалась под гусеницами БМП и колесами «Урала», следующего в замыкании. Скоро все три машины уверенно полетели по бетонке. Вот показался нависающий над дорогой и рекой каменистый склон и вход в ущелье Танги-Махипар.
        Подъехав к советскому блокпосту «Байкал», на входе в ущелье, где боевую службу несли артиллеристы из артиллерийского полка 108-й мотострелковой дивизии, машины притормозили. Поприветствовав на ходу бойцов, несущих боевую службу, повернули в ущелье, где дорога начала сужаться. Замедлив ход, въехали в Махипарское ущелье, протяжённость которого восемнадцать километров. Слева от дороги русло реки было загромождено валунами и обломками скал. Справа высилась каменная громада. Река бурлила и стремительно неслась по ущелью.
        На горах и нависших над ущельем скалах не встречается ни единой травинки. Казалось, будто кто-то вживую, вместе с кожей, сорвал весь растительный покров. Сами скалы были похожи на великанов, которых заточили в сырую землю.
        Казалось, что скопившаяся в некоторых местах влага напоминает слёзы этих каменных исполинов, повидавших и переживших за тысячелетия неимоверные события. Они запечатлели в своём каменном мозгу многие исторические события и как будто призывали:
        - Люди, опомнитесь! Прекратите сеять смерть, убивать друг друга! В ваших руках судьба мира и планеты Земля. Мы сильнее вас, но, увы, не можем остановить средневековое варварство, прекратить засилье зла и тьмы! Мы обращаемся к вам, Воинам Света и Духа. Остановите безумие набирающего силу национализма и международного терроризма!
        Глава пятая
        На одной из самых опасных трасс мира
        Солнце было уже высоко в небе, когда машины втянулись в ущелье. Изнывая от зноя и жара, дышали горы. Видно было, как жёлтые лучи, едва коснувшись верхушек гор, падали в ущелье, пронизывая поверхность бурлящей реки Кабул. Её теченье неслось куда-то в горы, в долину, раскинувшуюся у подъёма на серпантин. Серпантин через перевал - наиболее захватывающий участок дороги с вьющимися, крутыми поворотами, карабкающимися к вершине.
        Сам путь через ущелье интересен и в то же время опасен. Полотно дороги, как змея, извивается петлями через суровые скалы и туннели. Оно требует осторожности и постоянной концентрации водителей, хотя от окружающей красоты захватывает дух. Вдоль дороги стоят бордюры, столбики, но на них полагаться не стоит. Одно неточное движение руля - столкновение со встречным автомобилем или падение в бездну неизбежно! Перед глазами открывается головокружительное ущелье и фантастический вид на скалистые горы, которые цепляются верхушками за облака. При взгляде в пропасть, у которой не видно дна, замирает сердце даже у храбреца.
        В Афганистане это самая экстремальная трасса. Она входит в рейтинг самых опасных дорог мира, в котором занимает четвёртое место. Ситуация усугубляется ещё тем, что здесь самое удобное место для засад и установки мин со стороны душманских формирований, поэтому эта дорога стала одной из самых смертоносных на планете.
        С высоких скал, окружающих трассу, часто стреляют. Порой кажется, что маршрут Кабул - Джелалабад специально проложен так, чтобы можно было устраивать засады. С самого въезда с Кабульской котловины в ущелье горы начинают поджимать дорогу, автомобили с бронетехникой попадают в западню между рекой Кабул, протекающей слева, и каменной стеной справа. Для водителей максимальная скорость составляет не более 40 километров в час. В почве из камней и песка и на дорожном покрытии столько ям и выбоин от разрывов мин, что в некоторых местах машины не могут двигаться со скоростью выше десяти-пятнадцати километров в час.
        Здесь душманы, устраивая засады, обстреливают из гранатомётов и пулемётов не только военные, но и гражданские колонны, доставляющие грузы и топливо на ГЭС «Наглу» и «Суруби», а также на предприятия в Джелалабаде. Попадают под обстрел, подрываются на минах и обычные мирные афганцы. Среди обгоревших остовов военной техники встречаются старые легковушки и другой гражданский транспорт.
        Маршрут на неспокойный восток Афганистана от Кабула до Суруби и Джелалабада всегда таил опасность. На этом стратегически важном участке магистрали Кабул - Джелалабад, от Махипарского ущелья и перевала до уездного города Суруби, уже месяц выполняет боевые задачи четвёртая мотострелковая рота второго мотострелкового батальона 180-го мотострелкового полка под командованием старшего лейтенанта Годыны. Посты батальона раскинулись до самого Джелалабада.
        Припекало всё сильнее. От яркого света и пыли перед глазами плыли размытые зеленоватые круги. Зная возможные места засад, БМПэшки под командованием лейтенанта Пластовца ехали на предельной для этой дороги скорости. Солдаты, закрыв люки, расположились по-боевому, повернув скорострельные пушки в сторону возможного огня противника. Старший прапорщик Сорокапуд и водитель «Урала» повесили бронежилеты на дверцы кабины автомобиля. Водитель, вцепившись двумя руками в руль, старался держаться поближе к БМП-2, а старшина роты держал наготове автомат. Проезжая знаменитый Чёртов мост на стыке трёх скальных вершин, все максимально сосредоточились. 8-го июня здесь попала в засаду колонна автомобилей и бронетехники из полка. В ходе быстротечного боя погибли десять человек, а двадцать два получили ранения различной тяжести. Именно здесь был тяжело ранен сержант Киев из четвёртой мотострелковой роты. За несколько дней до этого душманы расстреляли колонну наливников с бензином и дизтопливом.
        Вдоль дороги были видны свежие следы обгоревших машин, а внизу, в реке и вдоль неё, лежали их сгоревшие остова. Наводчики-операторы повернули орудия скорострельных пушек в сторону скал, откуда обычно вели огонь духи, а стрелки навели автоматы под мост, откуда в ходе засад стреляли из гранатомётов.
        - Давай держись и прижимайся к скале! Следуй, не отставая от БМП, - вновь учит старший прапорщик Сорокапуд неопытного водителя.
        Когда они проехали самое опасное место, показался Махипарский водопад. Возле него, пропуская навстречу идущую длинную колонну наливников, направляющихся в сторону Союза за топливом, сделали небольшой привал. Красиво до безумия: с одной стороны нависают скалы, а с другой зияет пропасть с голубой рекой Кабул на дне. Здесь же, в средней части ущелья, образуется цепочка небольших переходов, где извергается водопад.
        Спешившись и оставив механиков-водителей с наводчиками-операторами у машин, лейтенант Пластовец со старшим прапорщиком Сорокапудом и с остальными бойцами направились в сторону шума водопада. Водопад просто изумлял своим видом! Из расщелины на самой вершине скалы, промытой веками, а может, тысячелетиями, вырывался могучий поток. Вода, срываясь с высоты, билась о скальные выступы, рассыпаясь на них полупрозрачной завесой из множества струй. Они вливались в реку, а затем медленно пенились, оставляя овальный заливчик. Солнце уже было высоко, и весь водопад был освещён его лучами, пронизывал своими блёстками воду, которая играла яркими цветами радуги на фоне лазурно-изумрудного ущелья. Один конец радуги находился у самой реки, его цвета разносились с большой скоростью бурлящей рекой, играя всеми ощутимыми человеческому глазу красками.
        - Красота-то какая! - восхищённо воскликнул лейтенант Пластовец. - Вот хоть немного вдохнём в себя влаги перед дальнейшим подъёмом. Он поднял вверх руки и расстегнул до пояса куртку.
        - В самом деле, потрясающий вид! - согласился старшина. - Вот вернусь домой, буду рассказывать об этом чуде природы.
        - Жаль, что фотоаппарата нет, чтобы запечатлеть нас всех на фоне этой сказки, - задумчиво произнёс рядовой Аксютин.
        - Даже не верится, что где-то недалеко может находиться враг и сеять смерть, выступая против самого Всевышнего, создавшего эту неописуемую красоту, - серьёзно сказал снайпер Бахрам Саликов, крепко сжимая в руках свою винтовку.
        Перед глазами Пластовца, Сорокапуда, их солдат раскрывался таинственный мир воды, который заставлял их невольно задуматься о смысле жизни, вспомнить что-то своё, хорошее, доброе. Брызги падали на их лица, одежду и оружие. Рядом с ними с серпантина спускалась автомобильная колонна пустых наливников. Надрывно скрипели на спуске тормоза бензовозов. Наконец, словно гигантская струя, колонна прошла мимо них.
        Насладившись оживляющей прохладой водопада, лейтенант Пластовец дал команду:
        - По машинам!
        Все быстро заняли свои места. Перестроившись, первой рванула дальше по петляющему серпантину БМП с лейтенантом Пластовцом. Послышался скрежет стартера, заревел на больших оборотах двигатель «Урала», в кабине которого старший прапорщик Сорокапуд отдавал свои указания водителю. Машина плавно двинулась с места, медленно следуя вверх по серпантину. Почти вплотную за ней двинулась вторая бронемашина.
        Глава шестая
        Серпантин
        За горами был день, а внизу ущелья сгущался туман, склоны гор покрывались мутной одноцветной дымкой. Из-за высоких вершин рассеянным светом просачивались солнечные лучи. Преодолевая узкое полотно дороги высокогорного перевала, которое в некоторых местах было шириной всего на полторы машины, приходилось останавливаться, прижимаясь к отвесным каменным стенам и уступам, вырубленным в скалах. Слева вдоль всего серпантина раскинулась глубочайшая пропасть. Чувствуется разряженный воздух. Впереди идущие машины ползут с черепашьей скоростью, стараются не заглохнуть. Водителям надо отдать должное: они понимают, что если машина встанет, то заставить её двигаться вверх будет очень и очень проблематично. Старший прапорщик Сорокапуд это знал из своей практики, так как по этой дороге приходилось ездить часто. Он смотрит за каждым движением молодого водителя. Перед многометровыми тоннелями дорога выравнивается, можно уже остановиться, но проехать тоннель вместе со встречной машиной невозможно. Горные тоннели очень узкие. Два легковых автомобиля могут ещё разъехаться, а вот большегрузные фуры, автобусы,
бронетехника уже нет.
        Перед тоннелями на широкой, выдолбленной в горах площадке скапливается много машин, пропускающих медленно ползущие по трассе грузовики и большие колонны с грузами.
        БМПэшки и «Урал» довольно быстро и без остановок проскочили тоннели перед самой высокой точкой Махипарского перевала и оказались на его вершине, где находился первый пост мотострелковой роты. На скале у поста масляными красками аккуратно выведены надписи: «СССР», «Привет из Джамбула!» и другие, сделанные солдатами поста и останавливающимися здесь водителями и бойцами групп проводки колонн. Впереди виден тоннель, а на площадке перед постом - место отстоя, где останавливаются для пропуска через него встречных машин и для привала. Прижавшись к скалам, стоит длинная колонна белорусских МАЗов, а чуть выше - сводная военная колонна, наполненная различными грузами, бензовозы с топливом для Джелалабадской бригады. Кабины машин с обеих сторон завешены бронежилетами, которые водители используют как средство от пуль, хотя от крупнокалиберных пулемётов они не защищают. На ряде машин (как военных, так и гражданских) чётко видны пулевые пробоины. На матовых стеклах висят картинки с надписями: «Ташкент», «Новосибирск», «Казань», «Алма-Ата», «Чернигов», «Витебск» и другие. У машин уже находились и бойцы с поста,
которые, найдя своих земляков, вместе курили и что-то весело обсуждали.
        Лейтенант Пластовец, спрыгнув в БМП, дал команду механику-водителю поставить её в оборудованный на посту капонир. Он являлся старшим этого поста. Приняв доклад оставшегося за него сержанта, лейтенант стал его отчитывать:
        - Почему, товарищ сержант, солдаты ушли с поста к колонне?! Я Вас накажу!
        - Товарищ лейтенант, это все, кто сменился с дежурства. Да и кто выше нас подняться может? - показывая на облака, ответил сержант. - Честное слово, всё в ажуре, наблюдение за серпантином ведём, бдительность не теряем.
        - Брось, лейтенант, ругать сержанта! - внезапно прозвучал за спиной у Пластовца голос.
        Оглянувшись, замполит увидел подходящего к ним худощавого майора в тельняшке с АКС, на котором выделялись два больших магазина от ручного пулемёта Калашникова, перетянутые изолентой. Он был в выгоревшей до бела форме и в десантном берете, сдвинутом почти на затылок. Представившись старшим колонны, он кивком головы показал на солдат из поста и своих десантников:
        - Пусть пообщаются немного, они уже земляков своих нашли.
        Отдав честь и пожав майору руку, лейтенант Пластовец спросил:
        - А вы из самого Союза едете, товарищ майор?
        - Едем с грузами с самого Хайратона, где была загрузка.
        - Ясно, - ответил Пластовец.
        Затем повернулся к сержанту и отдал ему распоряжение:
        - Возьми солдат и получи продукты на пост. Не забудь забрать письма, газеты и журналы.
        Сержант вытянулся, принял строевую стойку и, улыбаясь, стал посматривать то на майора-десантника, то на лейтенанта, затем отдал честь и ушёл выполнять распоряжение.
        - Ну вот, лейтенант, настоящий, надёжный у тебя сержант! Знает порядок и дисциплину, - отметил майор.
        Лейтенант ничего не ответил, а кинул взгляд на колонну, затем на расположившуюся на площадке группу гражданских лиц в разношёрстной одежде, которые обедали и разговаривали на афганском языке. После недолгого молчания он с недоумением вновь спросил у майора:
        - А почему гражданские МАЗы вперемешку? Водители, кажется, афганцы.
        - Да вот там, в Хайратоне, я получил распоряжение заодно сопроводить и эту колонну. В грузовиках дорогостоящее оборудование из Советского Союза для ГЭС «Наглу», а в каждой машине едут наши советские специалисты. Они разгрузят оборудование и останутся там работать, а жить будут в Суруби, - ответил просто, не понижая голоса, майор-десантник.
        - А что за автобус находится в центре колонны? - уточнил лейтенант Пластовец.
        - В автобусе находятся наши советские специалисты, только аграрники. Наверное, слышал, что под Джелалабадом с помощью СССР возведен крупнейший в Азии, Африке и Латинской Америке Ирригационный комплекс. Благодаря ему будут получать урожай для всей провинции, да и в Кабул отправлять. Там, под Джелалабадом, строится ещё один завод по переработке цитрусовых и маслин. Так что колонны из Союза к нам часто идут, - подробно разъяснил десантник.
        - Товарищ майор, Вы хорошо осведомлены… Много интересного знаете, - с неподдельным любопытством произнёс лейтенант.
        - За дорогу с ними я уже сам специалистом сельского хозяйства стал. Вот уволюсь с армии, буду эти навыки где-нибудь в деревне, на своей смоленской земле, использовать, - расплылся в улыбке майор.
        - Да… Мы строим, а в нас стреляют, - грустно произнёс замполит мотострелковой роты лейтенант Пластовец.
        Майор задумался, а потом вновь заговорил, отсекая слово от слова и лишь изредка поднимая красные от усталости и недосыпания глаза:
        - Стреляют не только в нас. Духи не хотят хорошей и спокойной жизни для своего народа. Вот эти афганцы, - указывая на гражданских водителей МАЗов, разъяснил майор, - сегодня сдадут груз, а завтра опять в рейс. Отличные, трудолюбивые и безотказные, очень гостеприимные ребята! Мне доводилось с ними часто общаться. Они даже со своими семьями не всегда могут встречаться. Рискуют не меньше, чем военные водители. Погибает их много. Жизнь человеческая, лейтенант, душманами (или, как они себя называют, «моджахедами», «борцами за веру») не ценится. Знают ведь, гады, что продовольствие и всё необходимое для жизнедеятельности страны возят в колоннах.
        - Видно, плевать этим фанатикам радикального ислама на народ и страну! Они стараются настроить народ против советских войск и Правительства Афганистана. Этим духовским лидерам необходима власть и беспрекословное послушание оболваненного их пропагандой народа! - с негодованием отчеканил Пластовец.
        - Правильно мыслишь, лейтенант! Всё это, к сожалению, так и есть, - подтвердил майор.
        - Товарищ майор, я сам недавно прибыл по замене в Афганистан, но здесь, на этом участке трассы, где несёт службу наша рота, уже много чего насмотрелся. Я видел, как гибнут от обстрелов душманов, подрываются на минах не только советские и афганские воины, но и мирные афганские жители! - с жаром произнёс лейтенант Пластовец.
        Майор поправил свой десантный берет, нахмурился и сообщил:
        - Это верно! Я за две недели маршрута стал лучшим другом для этих вот водителей-афганцев. Среди них есть двое ответственных за эту гражданскую колонну. Один - афганский инженер, а другой - наш советский специалист из Кабульского техперсонала предприятия. Они рассказывали, что за несколько лет у них в автоколонне погибло 150 водителей. Они часто гибнут вместе с машинами и грузом.
        - Ого! И всё-таки добровольно идут работать? - спросил лейтенант.
        - Надо где-то работать, кормить семью… Идут добровольно, платят им, по их меркам, хорошо, да и пособие семьям в случае гибели кормильца неплохое. Ладно, лейтенант, не нам это решать. Мы с тобой совсем маленькие винтики на этой войне. Давай лучше, раз ты старший этого поста, покажи мне вид на серпантин с самой верхней точки этой важнейшей транспортной артерии. Я за два года проезжал по ней неоднократно, но так по-настоящему этой красоты не видел, - скользнул взглядом на лейтенанта, произнёс майор.
        Пластовец посмотрел на часы, движением руки поправил автомат и предложил:
        - Тогда давайте пройдём наверх, на выносной пост. Оттуда вид, действительно, обалденный! Только вот надо старшине сообщить, куда выгрузить продукты.
        - Да ну, лейтенант, времени у меня немного осталось. Старшина у Вас - орёл! Без тебя справится. Смотри, какой бравый, одни усы чего стоят! И солдаты его любят и уважают. Не так ли? - показывая кивком головы в сторону Сорокапуда, вокруг которого бегали бойцы, выполняя его распоряжения, отметил десантник.
        - Так точно! Он настоящий орёл! Его вся рота уважает! - подтвердил замполит. - А вот про бравый вид и усы старшины солдаты анекдоты сочиняют, но боятся его гнева.
        Десантник рассмеялся и промолвил:
        - Командиру роты повезло с таким хозяйственником. Настоящий старшина! - майор взглянул на часы и махнул рукой на самую верхнюю точку серпантина. - Тогда пошли, товарищ майор, - ответил Пластовец, и они вдвоём по хорошо протоптанной тропинке стали подниматься вверх.
        В это время перед постом, на площадке у колонны, шли дружеские разговоры между бойцами и десантниками. Слышался задорный смех. Ротный весельчак и душа коллектива рядовой Андрей Аксютин, рассказывая анекдоты, случайно увидел на одной из боевых машин десанта своего одноклассника. Он вначале не поверил своим глазам, а потом с распростёртыми руками бросился к нему:
        - Земеля! Лёнька! Привет!
        Широкоплечий, высокий, с голубыми глазами десантник, с улыбкой до ушей, так обнял Аксютина, что у того кости затрещали.
        - Лёнька, ты с ума сошёл? Раздавишь! Вот как вымахал! Со школы тебя не видел. Давно здесь? Ты ж в техникуме учился? Или бросил и в военкомат, чтобы в Афган отправили? - улыбаясь во весь рот, стал расспрашивать его Аксютин.
        - Да нет, у меня никто не спрашивал, куда мне идти служить. Правда, я не в техникуме, а в профтехучилище учился. Окончил и сразу в армию. После учебки сюда отправили, в Джелалабад, - рассказывал Лёнька.
        - Так ты недавно здесь?
        - Немного больше месяца. А ты, Андрюха, как я понял, уже дембель? Когда домой?
        - Вот жду с нетерпением! Обещают, что скоро все дембеля уедут, но, по всей видимости, пока мы нужны здесь.
        - Как будешь дома, скажи моим родителям, что меня видел, что я жив и здоров, всё у меня хорошо. Я тут вот, сопровождая колонну, в одном из дуканов купил для них небольшой подарок. Передашь им от меня? - с волнением попросил Аксютина его школьный друг.
        - Не беспокойся, передам. Ну, а тебе, получается, ещё полтора года здесь под палящим солнцем Афгана «загорать». Ох, не завидую, братан! - похлопывая по плечу своего одноклассника, сказал Аксютин. - Не беспокойся, всё передам! И родителей успокою!
        - Спасибо заранее. Расскажи лучше о себе, как ты тут на этой дороге, кто друзья? - спросил Леонид.
        Аксютин, как всегда за словом в карман не лез, стал рассказывать о себе, вперемежку с несколькими анекдотами:
        - Живём мы здесь, как на курорте. Смотри, какие клёвые пейзажи здесь вокруг! Чем не санаторий? Только вот соскучился я по нашим местам, по нашей русской природе, по картохе. Вот бы сейчас картошечки с сальцем и солёными огурчиками под стопарик…
        Аксютин мечтательно зажмурился, изобразив на лице такое страдание, что его одноклассник рассмеялся и сквозь смех спросил:
        - А настоящий друг у тебя есть? Ну, с которым можно хоть в пекло к духам идти, а он не подведёт?
        - Есть у меня друг! Причём настоящий! Рыжий, мужик что надо! С ним хоть куда! Можно положиться как на самого себя.
        - Фамилия Рыжий? - уточнил Леонид.
        - Да нет, прозвище такое. Оно к нему как нельзя лучше подходит. Это наш старшина так «окрестил». Тут мы все к Юре Безгодкову так обращаемся. Волосы у него рыжие, хотя сейчас и налысо стрижётся, а прозвище прилепилось. Наш ротный его тоже так зовёт. Он наводчик-оператор командирской машины, ну и порученец ротного, - улыбаясь, ответил Аксютин. После чего опять перешёл на байки, смешные истории и анекдоты, от которых и одноклассник, и обступившие их десантники, и солдаты роты, и даже афганские водители от души разразились смехом.
        - Кончай ржать! - раздался командный голос внезапно появившегося майора-десантника, а затем последовала команда:
        - По машинам! Выдвигаться надо!
        - Андрюха, я сейчас, за подарком! - вскрикнул Леонид и быстро метнулся к своей боевой машине. Через несколько минут он передал Аксютину небольшой свёрток. Обменявшись рукопожатием и обнявшись на прощание, Аксютин и Леонид разошлись по своим местам.
        В это время, пройдя свою самую верхнюю точку на безоблачном небе, солнце перешло во вторую фазу. Оно светило, но уже не грело. Здесь, на самой вершине перевала, среди высоченных гор из-за разряженного воздуха не было так жарко, как внизу. Пообедав и немного отдохнув, налюбовавшись красотой, водители большегрузных автомобилей, военных машин и наливников с сопровождающей их бронетехникой, пройдя тоннель, стали медленно спускаться вниз по вьющейся серпантинной дороге.
        Старший прапорщик Сорокапуд, оставив часть продуктов на посту, перегрузил свой неприкосновенный запас в небольшой склад на самом верху перевала, который находился в маленькой пещере, хранившей прохладу. Видно, что она была оборудована давно. Эта таинственная пещерка хранила тайны, возможно, не одну сотню лет. В ней на стенах были какие-то неразборчивые надписи, вокруг находили остатки предметов старины. Встречались черепки фарфоровой посуды, по всей видимости, когда-то перевозившейся караванами из Индии и Китая. Афганцы-царандоевцы, несущие службу у тоннеля, рассказывали, что в этих местах с древних времен укрывались разбойники, грабившие торговые караваны, проходившие через перевал.
        - Товарищ лейтенант, - обратился старшина роты к замполиту, - здесь я всё решил. Со мной остается БМП и «Урал». Надо к вечеру успеть другие посты посетить и ротному доложить. Разрешите отчаливать?
        - Я только по радиостанции разговаривал со старшим лейтенантом Годыной и доложил ему. Он ждёт вас. Продукты разгрузите на командном пункте роты. С собой оставьте только для своего поста. Командир с завтрашнего дня сам осуществляет объезд и проверку постов роты. Что касается вашего неприкосновенного запаса, то он будет под контролем. Поезжайте, только не спеша, осторожно… - пожимая на прощание руку Сорокапуду, дал напутствие замполит роты.
        - Не впервой! За два года уже исколесил тысячи верст по дорогам Афганистана, - ответил старшина.
        - Тогда, Алексей Иванович, желаю счастливого пути и до встречи! - сказал лейтенант Пластовец.
        Глава седьмая
        На трассе от серпантина к Суруби
        Спустившись вниз к «Уралу» и БМП, старший прапорщик Сорокапуд посмотрел вниз ущелья, где у реки сгущался туман, а нижние склоны гор подёрнулись мутной дымкой. На перевале, залитая солнечными половодьями, петляла по всему серпантину дорога. С обеих сторон её белели, бликуя фарами, многочисленные машины. На их стеклах и кабинах тоже играли солнечные лучи.
        Отдав экипажу БМП команду приготовиться к движению и следовать за «Уралом», старшина открыл дверцу кабины. Молодой водитель уже сидел за рулем, и, закрыв глаза, вполголоса что-то напевал себе под нос.
        - Спишь, боец? - громким голосом брякнул Сорокапуд.
        - Никак нет, товарищ старший прапорщик! - подскочил боец, ударившись головой об верхнюю часть кабины.
        - Едем! Береги башку, она ещё тебе пригодится! - усмехнувшись, произнёс старшина.
        Сев в кабину, он устроился поудобнее, высунувшись из окна, после чего махнул рукой, покрутил усы и весело скомандовал:
        - Заводи! Поехали! На других постах нас уже заждались.
        Водитель крутанул стартер, машина быстро завелась, следом взревел двигатель боевой машины пехоты. Поднимая пыль, грузовой автомобиль и БМП, пройдя очередной тоннель, начали спуск по серпантину. Дорога была узкая и шла по крутому склону среди нависающих скал с большим перепадом высоты. В некоторых местах дорога сужалась настолько, что без хорошей подготовки водителю было очень тяжело разъезжаться со встречным транспортом. В ходе движения, объезжая одну из образовавшихся от взрывов мин яму и обгоревшую Тойоту, машина, раскачиваясь, стала опасно крениться на краю обрыва. Водитель, вцепившись в руль, глядя в пропасть, где бурлила река Кабул, а среди валунов маячили остовы различных автомобилей и бронетехники, стал бледным как смерть. От страха у него дрожали губы. Старшина, наблюдая за водителем, спокойно, по-отцовски подбадривал солдата, а когда миновали опасный участок, опять перевёл на него взгляд.
        - Вот ты куда смотришь, солдат? Не первый раз я тебя учу: прижимайся к скале! На тот свет мы с тобой всегда успеем! - прикрикнул старшина.
        Водитель, держа крепко руль, негромко ответил:
        - Испугался я, товарищ старший прапорщик. Когда объезжал ту яму, душа в пятки ушла!
        - А ты не в бездонную пропасть смотри, а на дорогу, тогда душа твоя на месте будет! Понял, боец?
        - Так точно! - ответил водитель.
        Вскоре машины замедлили ход. Впереди не спеша, с небольшой скоростью двигалась колонна с группой сопровождения Джелалабадской десантно-штурмовой бригады. Они выехали от поста по серпантину на полчаса раньше. Пришлось пристроиться позади колонны и плестись за ними.
        В отличие от въезда в Махипарское ущелье при спуске в долину Сароби горы и скалы уже не были такими мрачными и безжизненными. Они, подступающие к реке, стали понижаться, склоны становились пологими. Вдоль скал росли выгоревшие на солнце верблюжьи колючки, а в местах, недоступных для солнечных лучей, робко зеленели комочки травы.
        На приплющенном валуне старшина роты вдруг заметил гревшуюся на солнце большую змею. Её сильное тело зловеще переливалось всеми чешуйками. Он вскинул автомат и хотел было выстрелить, но передумал и вновь бросил взгляд на трассу.
        Впереди, в синем хрустальном небе, кружились грифы. Сильные и стремительные птицы камнем летели вниз, в ущелье, а потом, вновь взмыв, устремлялись в небо.
        Через несколько километров долина реки Кабул стала гораздо шире, река же разлилась на рукава. В этом месте она принимает в свои берега другую реку, а дальше в неё входят реки Уссбин и Тезин.
        Наблюдая за дорогой и восхищаясь красотами, созданными природой, люди подъехали к очередному посту роты. Перед глазами открылась широкая Сурубийская долина, перехваченная цепью холмов, которые, теснясь, выглядывали друг из-за друга. Вдали видны были горы, хребты которых тянулись до самого горизонта.
        Глава восьмая
        На главном посту роты, несущем боевую службу на экстремальном участке трассы
        В это июньское раннее утро, когда над горными утёсами едва забрезжил рассвет, командир роты старший лейтенант Владимир Годына отправил замполита и старшину роты за продуктами в Кабул, где дислоцировался полк, а сам, как всегда, принимал доклады со всех постов для последующего донесения по команде о состоянии дел за прошедшую ночь в роте. Рядом с ним у радиостанции находился нештатный порученец и связист, наводчик-оператор орудия его командирской боевой машины пехоты БМП-2, сержант Юрий Безгодков. Ротный ценил этого неторопливого, безропотного и исполнительного парня за его добросовестное отношение к любому делу.
        Среди седых горных вершин, раскинувшихся перед постом, уверенно вставала заря. Доложив командиру батальона майору Гузачёву, старший лейтенант Годына, положив в планшет рабочую тетрадь, повернул голову в сторону своего порученца, который возился с радиостанцией. Годына окликнул его по прозвищу, которое уже прикрепилось среди личного состава роты:
        - Рыжий! Я пойду отдохну ещё немного, разбудишь меня перед завтраком.
        - Есть, товарищ старший лейтенант! - бойко ответил Безгод-ков. - А я пойду искупнусь в бассейне и помогу Файзуле обслужить и подготовить вашу БМП к завтрашнему выезду для проверки постов. Днём некогда будет.
        - Хорошо, проверьте баки с горючим, чтобы заправлены были под завязку, - на ходу ответил командир роты, заходя в свое помещение, добротно выложенное из камня с углублением в земле и напоминающее бункер.
        Уснуть ротному долго не удавалось. В голову всё лезли мысли о доме. За его плечами вот уже больше двух лет - нелёгкая служба на этой необъявленной войне в Афганистане. Он участвовал во многих боевых операциях, стычках, попадал в засады. Вспомнилось ранение и госпиталь… Давно уже Годына должен был уехать в Союз по замене, но заменщика почему-то всё не было…
        В памяти всплыли тяжёлые минуты расставания с женой и сынишкой. Перед глазами стоял сын, который, обнимая мать за шею, махал ему на прощание своей маленькой ручонкой. Он вспомнил и полные слёз любящие глаза жены, которая в последнее время тяжело болела. Перед глазами возникли дорогие ему черты лица матери. Вспомнил отца, чемпиона Вооруженных Сил по стрельбе. Его отец, Василий Матвеевич Годына, в годы Великой Отечественной войны закончил Ташкентское пехотное военное училище, после войны в течение восемнадцати лет проходил службу в 108-й мотострелковой дивизии, которая дислоцировалась в городе Термезе. Там же, в одной из воинских частей, медсестрой работала его мать, Мария Кирилловна. В то время отец занимался подготовкой снайперов и, конечно, передавал свой опыт сыну. Владимир всегда брал пример с отца: получил первый разряд по боксу, неоднократно был чемпионом среди воинских частей военного округа, где проходил службу.
        - Запомни, сынок, - учил его отец, - в спорте, как и на войне, действует непреложный закон: ты можешь проиграть только в двух случаях. Во-первых, если заранее или в ходе сражения со своим противником признаёшь его превосходство; во-вторых, когда чрезмерно уверишься в своих силах, в своём превосходстве. Учиться и тренироваться надо постоянно, может, и всю жизнь!
        Последний раз, когда он после ранения приехал в отпуск, отец, глядя ему в лицо и видя в возмужавшем сыне свои черты, вспомнил себя ещё молодым офицером. Они обнялись, и сын почувствовал, как громко бьётся отцовское сердце. Затем отец крепко пожал ему руку и произнёс:
        - Крепись, сынок! Будь не только командиром, но и отцом, братом и старшим товарищем для своих подчинённых. Строго, но с уважением относись к солдатам и проявляй о них заботу!
        Эти слова прозвучали как напутствие для Владимира. Они врезались ему в память навсегда. Стали заповедью на всю жизнь. Перед уходом Владимир Годына видел, как побледнело лицо матери, как задрожали её губы, как из её широко открытых глаз потекли слёзы. На прощанье он бережно обнял и прижал к себе мать, затем коротко, стараясь не показать волнения, сказал:
        - Не переживайте с отцом. Мне надо идти! Ждите, я скоро вернусь!
        Мать тихо всхлипнула и перекрестила его.
        - До свидания, сыночек, - прошептала она, - смотри там, береги себя!
        Рота заступила на этот сложный участок дороги в зоне ответственности 180-го мотострелкового полка в начале мая. Находясь всё время в тяжёлой и напряжённой боевой обстановке горной местности, где со всех сторон в любое время мог появиться враг, бойцам и командирам приходилось действовать оперативно. Решения принимались самостоятельно, не дожидались команды сверху. Энергичный и практичный ротный быстро вошёл в курс всех дел на вверенном участке дороги. Он обстоятельно организовал боевую службу на пяти основных и четырёх выносных постах роты, расположенных высоко в горах. Посты растянулись вдоль трассы от серпантина Махипарского ущелья до уездного центра Суруби. Старший лейтенант Годына понимал, что несёт двойную и даже тройную нагрузку: это ежедневный контроль днём и ночью за несением службы боевым охранением, выезды на проверку постов, организация боевой подготовки, кропотливая работа с личным составом и обеспечение роты всем необходимым.
        У него практически не оставалось времени на отдых, сон, но проявлять заботу о подчинённых, организовать их быт в этих экстремальных условиях, чтобы они всегда были сыты, вымыты, не кормили вшей, он успевал. Он делал всё, чтобы обеспечить бойцам роты возможность достойно выполнять свою тяжёлую боевую задачу. Бесперебойно работали радио и телефонная связь.
        - Товарищ старший лейтенант! - раздался на входе голос сержанта Безгодкова. - Завтрак готов!
        - Хорошо, передай повару, что через пятнадцать минут буду, а ты сам после завтрака иди занимайся обслуживанием БМП.
        Выйдя из помещения, Годына посмотрел на горы, которые ещё скрывали за собой взошедшее солнце. Небо над ними совсем посветлело и было уже бледно-синего цвета. По склонам гор сползали струи молочно-белого тумана, а ярко-золотистые лучи беспорядочно брызнули между горами. Решив перед завтраком немного освежиться, он направился в небольшой бассейн, который был оборудован силами солдат, несущих боевую службу на посту. Рядом с постом со скалы, у подножия которой рос кипарис, стекал ручеёк, где предыдущее подразделение сделало небольшую плотину, но она, к сожалению, была разрушена. Тогда старший лейтенант Годына поручил старшине достать мешок цемента. Цемент привезли из Суруби, где шло строительство, и за несколько дней бойцы под руководством сержантов Филимонова и Безгодкова соорудили бассейн глубиной полтора, шириной два и длиной около пяти метров.
        Утреннее плавание в холодной родниковой воде заряжало бодростью, шло насыщение тела мощным потоком энергии. Восстанавливались физические и душевные силы. С самого утра и до позднего вечера, несмотря на тяжёлые условия боевой службы, все находились в хорошем расположении духа. Ночью было жарко и душно, поэтому перед сном солдаты тоже окунались в воду, даже простыни смачивали, чтобы уснуть.
        Прыгнув в бассейн, командир роты почувствовал, как приятно сжалось тело от ледяной воды. Она была прозрачной и отливала голубизной, на поверхности играли блики солнца.
        Искупавшись, старший лейтенант направился к месту приёма пищи, где за огромной шелковицей, дающей тень и защищающей пост от прямых солнечных лучей постоянно палящего солнца, была оборудована небольшая кухонька, место приёма пищи для бойцов. Обязанности повара на кухне исполнял прибывший в роту молодой, невысокого роста, пухленький, с крепкими мозолистыми руками солдат, родом из глубинки. Увидев ротного, тот бросил в кастрюлю половник, заправился и доложил:
        - Товарищ старший лейтенант, каша и чай готовы!
        Посмотрев на внешний вид бойца, на его чистый, выстиранный фартук, Годына подумал про себя, что парень аккуратный, не лентяй, толк от него будет. Усевшись за столом у шелковицы, он спросил бойца:
        - А другой каши, кроме перловой, нет?
        - Никак нет, вот ждём, что товарищ старшина привезёт из полка, - ответил боец.
        - Ладно. Надеюсь, вкусная каша, Митёк? - спросил ротный, назвав бойца так, как звали его солдаты поста.
        Каша, действительно, получилась вкусной. Утреннее купание бодрило и возбуждало аппетит. Густые ветви шелковицы укрывали стол от солнечных лучей, которые уже прожаривали землю и камни.
        Боевые позиции поста, на котором располагался командный пункт командира роты, находились на двух уровнях. Внизу, рядом с трассой, были оборудованы капониры для боевой техники, складское помещение для хранения имущества, помещения командира роты и личного состава. В горах, недалеко от господствующей в данной окрестности скале, был оборудован выносной пост, старшим которого был сержант Филимонов, а внизу старшим являлся сержант Нигаметьянов.
        После завтрака командир роты вместе с сержантом Нигаметьяновым направился по расположению поста. Вначале старший лейтенант Годына проверил порядок в таком же, как и у него, только больших размеров, выложенном из камней строении, где находилось спальное помещение солдат, затем прошёл на склад, оборудованный у скалы, где хранились боеприпасы, имущество и продовольствие.
        - Равкат, - спросил сержанта ротный, - как ты считаешь, стоит ли вместо одеял и плащ-палаток на входах в помещение поставить двери? Их можно сделать из ящиков, где хранились снаряды. Вот сколько их свободных стоят.
        - Пока не стоит, товарищ старший лейтенант, вон какая жара! А так хоть какой-то ветерок и проветривание помещений. Удобнее без дверей. Может, ящики разрешите на дрова пустить?
        - Нет, пока не разрешаю, - ответил ротный.
        - Тогда разрешите за дровами махнуть? Дрова на кухне заканчиваются.
        - Ладно. Проверим технику в капонирах, и я поднимусь на выносной пост, а ты давай за дровами. Кто с тобой поедет?
        - Как всегда, товарищ старший лейтенант, возьму танк с экипажем и БМП-2. Разрешите ещё Рыжего взять?
        - А Рыжий-то зачем?
        - Сержант Безгодков у нас спец в этом деле! Очень ловко у него получается цеплять деревья.
        - Ну, раз так, пусть едет, хотя я думал его на выносной пост взять с собой, - улыбаясь, произнес командир роты.
        Подойдя к капонирам, старший лейтенант Годына и сержант Нигометьянов увидели, как в командирской БМП с двигателем возился рядовой Файзуло Тахтамурадов, а Рыжий, сидя на башне, драил поднятую вверх пушку и пулемёт, о чем-то беседуя с механиком-водителем. На танке, прямо на броне, подстелив плащ-палатку, дремал командир танка сержант Далинчук, а его механик-водитель с наводчиком занимались техническим обслуживанием. При виде ротного все вскочили, поприветствовав своего командира, только командир танка продолжал дрыхнуть на броне.
        - Он после ночного дежурства, - упредив вопрос ротного, заявил наводчик орудия.
        - Я так и понял, - ответил Годына, затем, повернувшись к сержанту Нигометьянову, отдал ему распоряжение:
        - Поезжайте за дровами, только будьте внимательны! Хоть это и рядом, но бдительность необходима всегда. Смотрите, не нарвитесь на противопехотные мины. С техники не слезать, в реке не купаться!
        - Есть! Не первый раз, - ответил сержант.
        После ухода ротного сержант Нигометьянов разбудил командира танка:
        - Петя, давай командуй своими, за дровами едем!
        Затем бросил взгляд на механика водителя танка и крикнул ему:
        - Чего смотришь, заводи машину!
        Отдав распоряжение экипажу танка, сержант направился к своей боевой машине пехоты, где он являлся командиром. Вместо своего наводчика-оператора, который отдыхал после дежурства, пригласил сержанта Безгодкова.
        Напротив, по другую сторону реки Кабул, находился густой сад тутовника, а вокруг него, чтобы из реки вброд не могли подойти внезапно душманы, силами сапёров, приданных батальону, были поставлены противопехотные мины. Для бойцов это никакой преграды не представляло. Всё было отработано по элементам. Так было и в этот раз.
        БМП-2 с танком подъехали к реке.
        - Заряжай! - приказал наводчику орудия командир танка.
        Наводчик навёл орудие под корень дерева и доложил своему командиру:
        - К бою готов!
        Командир танка, прикинув взглядом расстояние до дерева, словно это танк или укрепление противника, скомандовал:
        - Огонь!
        Раздался выстрел, и дерево завалилось набок. И тут уже боевая машина пехоты с сержантами Нигометьяновым и Безгодковым на броне вброд пересекла реку.
        При подъёме на берег Безгодков заметил метрах в десяти от боевой машины варана, за ним ещё одного. Видно, выстрел и грохот застали их на охоте.
        Безгодков вскинул автомат, намереваясь выстрелить, но Нигаметьянов его одёрнул:
        - Не надо, Рыжий, пусть живут!
        Безгодков опустил автомат, и, когда боевая машина подошла к дереву, соскочил на его ствол, ловко перекинул верёвку, сделав морской узел на дереве, затем прикрепил другой конец верёвки к боевой машине пехоты. После этого вскочил обратно на БМП-2, и боевая машина потащила дерево через брод в сторону поста.
        На небольшой площадке перед постом опять за работу взялся командир танка, командуя своей боевой машиной. Проехавшись гусеницами несколько раз по дереву, он вновь даёт команду наводчику:
        - Огонь!
        Тот делает короткие очереди из крупнокалиберного пулемёта по дереву. После всей этой процедуры начинается нелёгкая работа топором, как как тутовник был очень крепким деревом. По окончании всей работы, ставя машины в капониры, Безгодков сказал Файзуле, который сидел у командирской машины и напевал какую-то свою таджикскую песенку:
        - Слушай, Файзуло, а я чуть сегодня варана не застрелил, но Равкат не дал.
        Файзуло встрепенулся и воскликнул:
        - Правильно сделал! Нельзя убивать варанов!
        - Почему же? - спросил, услышав их разговор, подошедший командир танка сержант Далинчук. - Я слышал, у них кожа очень крепкая и её люди давно используют для украшений, различных сумочек, портмоне…
        - Вот-вот, поэтому у нас в Средней Азии они охраняются законом, - ответил Файзуло. Его чёрные, прищуренные глаза впивались в стоящих рядом с ним боевых товарищей.
        - Вараны - это почитаемые ящеры, хотя о них и разные легенды рассказывают. Они охотятся на грызунов, даже на ядовитых насекомых. Часто их добычей являются ядовитые змеи: очковые кобры, гюрзы. За это местные жители, особенно пастухи, относятся к ним с уважением. Для них убить варана - значит навлечь на себя кару Всевышнего.
        - А как же укусы этих змей, не вредят варану? Ведь они тоже защищаются и нападают? - спросил Безгодков.
        - На этих серо-жёлтых варанов укусы ядовитых змей никакого воздействия не имеют, - ответил Файзуло.
        - А как они размножаются, могут ли напасть и укусить человека? - задал вопрос механик-водитель танка с прозвищем «Тральщик».
        - Они откладывают грязновато-белые яйца, величиной с гусиные, в расщелинах скал, в песчаных норах, где живут. Напасть первыми они могут лишь тогда, когда их территории угрожает опасность, - ответил Файзуло.
        - Так может, поймаем и к нам на пост, а то у нас тут иногда появляются змеи. Недавно вон там, у скалы, в расщелине гор увидел! Надо поохотиться за ней, - с улыбкой предложил Безгодков.
        - От змеи, чтобы она не попала в жилище человека, на входе укладывают или развешивают шерсть овец, которые тоже могут пожирать некоторых змей. Змеи боятся запаха шерсти.
        Слушать Файзулу пришли все свободные о несения службы.
        - А разве овцы не боятся укуса змей? - задал вопрос гранатомётчик Мошкин.
        - На них тоже не действует яд. Или из-за толстого слоя шерсти, или мощного иммунитета, которым снабдила их природа, не знаю. У нас на пастбище сначала пригоняют стадо овец, змеи сразу ретируются, - ответил Файзуло.
        - Вот это да! Наш Файзуло много чего знает, а так вроде бы тихий, неприметный, - почёсывая чёрные, как смоль, волосы, на которых кое-где были видны пряди седины, произнёс вполголоса, повернувшись к Безгодкову, ефрейтор Черных.
        - А вы что думали? - вслух снисходительно поддержал своего боевого товарища сержант Безгодков. - Мы с Файзулой больше года в одном экипаже, прошли с ним огонь, воду и медные трубы. Он много чего знает, вырос в горах! Отличный механик-водитель, машина всегда на ходу, за год без единой поломки! Не просто так ротный взял его на свою командирскую машину.
        - Совсем захвалили меня, - смущаясь, ответил Файзуло.
        - Хватит болтать! - раздался громкий голос сержанта Нигаметьянова. - Пора на обед. Скоро старшина подъедет. Оставьте силы на разгрузку машины.
        Глава девятая
        На выносном посту
        Полуденное солнце палило, спрятаться от него не было возможности. На хрустально-голубом небе не было ни облачка. Вокруг было очень тихо, только изредка эхо приносило далёкие выстрелы.
        По всем расчётам старшина роты должен был подъехать часа через два-три. Времени было ещё достаточно, поэтому командир роты старший лейтенант Годына решил проверить, как выполнено его распоряжение по переоборудованию основных и запасных позиций боевого охранения на выносном посту командного пункта роты. В сопровождении гранатомётчика Мошкина он поднялся по скалистым косогорам вверх на выносной пост. Идти было минут пятнадцать.
        У ниши, выдолбленной в скале и закрытой пологом, где поочерёдно отдыхали солдаты, его встретил старший выносного поста сержант Филимонов. Приняв его доклад, старший лейтенант Годына строго спросил:
        - Показывай, товарищ сержант, свои огневые позиции, как после моих замечаний ты своё войско расставил.
        - Значит так, - подводя к огневым позициям, стал докладывать Филимонов. - Вот сюда, как Вы и приказали, я переставил расчёт миномёта. В окопах, вернее, в укрытиях из камней, расположил стрелков, чтобы с флангов наблюдать. В амбразурах - пулемётчик и снайпер. Они ведут наблюдение за дорогой и караванной тропой.
        - Хорошо! Давай посмотрим! - ответил ротный.
        Войдя в оборудованную из камней амбразуру, где был пулемётчик, Годына просунул голову в одну из трёх бойниц и посмотрел вниз. Обзор местности и сектор для ведения огня были достаточно широкими. Над каждой бойницей располагалась карточка огня с привязкой ко всем ориентирам с указанием дальности до целей.
        Ему понравилось, что все его распоряжения выполнены. Посмотрев на часы, он заторопился обратно, вниз.
        Сержант Филимонов, наблюдая за ротным, спросил:
        - Может, у нас пообедаете? Картошечки отведаете? Как раз жарим её.
        - Не понял. Сухую картошку? Клейстер жарите?
        - Нет, настоящую картошку!
        - Откуда же у тебя картошка? Это же деликатес в Афганистане!
        - Мы в пять утра, когда за водой спускались, дуканщика из Су-руби, который ездит по постам и товары разные возит, встретили. Вот у него и взяли.
        - Как это взяли? - с недоумением, грозно посмотрел на сержанта ротный.
        - Сержант опять замялся. - Да-а… э… на металлолом… обменяли. Вон сколько сгоревших машин к посту внизу притащили, вот мы их и меняем.
        Командир роты посмотрел на сержанта, хотел было сделать внушение, но передумал. Криминала никакого нет: бойцы просто проявили инициативу.
        - Давай, попробую твою картошку, - присев на каменную плиту у огневой позиции АГС-17, ответил командир роты.
        - Птенчик! - крикнул сержант готовившему обед молодому бойцу. - Неси картошку!
        Через несколько минут осторожно, чтобы не споткнуться о камни, рядовой Птенцов, которому бойцы сразу дали прозвище «Птенчик», принёс на старенькой, видавшей виды сковородке аппетитную, поджаренную, с румяной корочкой картошку и тушёнку.
        - Вот, пожалуйста, возьмите ложку, - протянув ротному ложку, сказал сержант Филимонов.
        Взяв ложку, командир роты с удовольствием отведал картошки, которая казалась каким-то родным блюдом, хотя даже по вкусу отличалась от той, которая росла на Родине.
        - А что, обязанности повара у тебя тоже молодой солдат исполняет? Смотрите, будьте внимательны к нему, он тоже должен отдыхать в свободное время.
        - Всё нормально, товарищ старший лейтенант. Приучаем его к боевым условиям. Рядовой Птенцов станет хорошим бойцом. От физических нагрузок и экстремальных условий по-настоящему крепчают, да и характер закаляется.
        - Это верно, но смотрите, не обижайте его, товарищ сержант. Иначе семь шкур с тебя сдеру! - строго ответил командир роты, поднимаясь с каменной плиты. Окликнув Мошкина, который доедал свою порцию картошки, старший лейтенант Годына, обращаясь к старшему выносному посту, отметил:
        - Спасибо за такой приятный сюрприз. Как будто дома побывал!
        Пожав Филимонову и молодому бойцу руки, он вместе с Мошкином вернулся на командный пункт роты.
        Жара постепенно спадала, но было ещё очень душно. Время приближалось к семнадцати часам. Безгодков вместе с миномётчиком рубили дрова. Несмотря на то, что тутовник вдоль и поперёк был прошит из ПКТ[7 - ПКТ - Пулемёт, крупнокалиберный, танковый.]и по нему проехали неоднократно гусеницами танка, рубить было очень нелегко. В это время из-за поворота на трассе появилась накрытая брезентом грузовая машина со старшим прапорщиком Сорокапудом, а за ней - БМП-2.
        - Ура! Приехали! - прямо под ухом Юры Безгодкова крикнул Митёк.
        Вздрогнув от неожиданности и чуть не уронив топор, Рыжий стал отчитывать солдата:
        - Ты, блин, что? С ума сошёл?! Я и так дважды контуженный. Ты так меня на дембель инвалидом отправишь! - проорал он, пылая гневом, но, бросив взгляд на выходящего из машины старшину, расплылся в улыбке и тихо воскликнул:
        - О! А вот и Бобик наш приехал!
        За спиной у старшего прапорщика Сорокапуда бойцы придумали ему прозвище. Когда старшина возмущался и ворчал, шевеля своими усами, то чем-то, по мнению солдат, смахивал на пёсика, что стало предметом беззлобных шуток с их стороны (все к нему относились с уважением и называли его настоящим мужиком).
        Старший прапорщик Сорокапуд, выйдя из машины, потянулся, разминая затёкшие ноги. Его лицо и пышные усы были покрыты мелкой пеленой серой пыли, но глаза ярко блестели. Вскинув широко плечи, старшина вытер скомканным платком лицо и усы, окинул всех быстрым, пронизывающим взглядом, а затем бодрым голосом поприветствовал:
        - Здорово, орлы! Вижу, смеётесь, значит, настроение хорошее!
        Он направился к ним уверенным, твердым шагом, на ходу размахивая руками и бойко отдавая указания:
        - А ну-ка, быстро разгружать! Даю двадцать минут времени!
        Вернувшись к машине, он с сержантом Нигаметьяновым запрыгнул в кузов и стал передвигать мешки с коробками, разъясняя сержанту, куда и кому предназначен груз.
        - А письма, журналы, газеты привезли, товарищ старший прапорщик? - пробормотал Митёк, ожидая из дома письма от матери и сестрёнки.
        - Письма и свежая пресса лежат в кабине. Возьмёте у водителя, - ответил старшина и, спрыгнув с машины, отправился докладывать командиру роты, который уже был на подходе к ним.
        Машину разгрузили быстро. Годына и Сорокапуд наблюдали, с каким удовольствием работали солдаты, как лихо, с шутками-прибаутками командовал разгрузкой сержант Безгодков.
        - Молодец Рыжий, хоть и любит подшучивать надо мной иногда, но парень замечательный! - улыбаясь, сказал старшина.
        - Это точно, Алексей Иванович, - добавил Годына.
        Он снова бросил взгляд на трассу, которая уже замерла. Затем стал расспрашивать старшину:
        - Какие новости в полку? Удалось ли посетить госпиталь и узнать о самочувствии сержанта Киева?
        Старшина подробно рассказал о поездке, о посещении раненого, который всем передавал привет и пожелания вернуться домой живыми и здоровыми.
        - А вот начальник штаба полка майор Крамаренко, - доложил старшина, - передал, что скоро сам будет в Суруби и посетит наши посты.
        - Спасибо. Я всё понял, Алексей Иванович! Давайте поезжайте к себе на пост, а то скоро начнёт темнеть. Хоть и рядом, но будьте внимательны и осторожны. Когда вернётесь, доложите по радиостанции! - дал наставление старшине командир роты.
        - Есть! - ответил старший прапорщик и направился к своей машине.
        После отъезда старшины роты старший лейтенант Годына ещё раз отдал распоряжение Безгодкову о подготовке боевых машин к выезду на проверку постов роты, а сам отправился проинструктировать личный состав, заступающий в ночь в боевое охранение.
        Солнце уже садилось в пожаре пурпурного пламени. Его яркие краски стали затухать, и весь горизонт над горами осветился ровным серо-розовым сиянием. Когда и это сияние померкло, в долине и у подножий скал расстилалась сизоватая мгла. Стало темно. Наконец за хребтами гор, на востоке, стал разрастаться тёмно-зелёный свет луны, которая вскоре всплыла между скал.
        Глава десятая
        Проверяя посты роты
        Утром следующего дня, как только первые солнечные лучи проникли в помещение, старший лейтенант Годына был уже на ногах. Его бойцы заранее позавтракали и стояли в полном боевом снаряжении. Приняв доклады сержантов Филимонова и Нигаматьянова, командир роты уточнил у принимавшего по радиостанции донесения с других постов сержанта Безгодкова:
        - Рыжий, как там, все доложили? Всё нормально?
        - Так точно! Без происшествий, за исключением, товарищ старший лейтенант, поста лейтенанта Бейшибаева. Там перед рассветом обнаружили группу духов, пытавшихся выйти к дороге. Накрыли её огнём из выносного поста. Командир взвода Вам доложит подробно. Он сейчас на связи.
        Взяв телефонную трубку, командир роты выслушал лейтенанта Безшибаева и ответил ему:
        - Хорошо, я скоро буду у Вас. Приеду на пост - разберёмся!
        Несколько секунд помедлив, о чём-то сосредоточенно думая, командир роты искоса взглянул на своего порученца и передал обратно телефонную трубку:
        - А сейчас свяжи меня с командиром батальона майором Гузачёвым.
        Доложив командиру батальона о состоянии дел в роте за прошедшую ночь, в том числе о группе душманов, планировавших, по всей видимости, с утра устроить засаду на трассе, старший лейтенант Годына, оставив старшим сержанта Нигаматьянова, выехал на проверку постов. На одну из боевых машин загрузили продукты и письма с газетами для бойцов. Как только боевые машины выехали на трассу, перед глазами открылась живописная долина. Солнце понемногу поднималось, озаряя окрестные холмы и скалы. Чувствовалось, что день будет жарким.
        По дороге навстречу неслись различные транспортные средства. В основном преобладали праворульные японские машины. Пикапы «Тойота», перегруженные барахлом и людьми, были ярко раскрашены разными цветами и украшены восточным орнаментом «бурбухайки». Взгляд командира роты скользнул по остовам обгоревших автомобилей и перевёрнутому бронетранспортёру с разорванным от фугаса днищем, которые лежали на обочине. Рядом видны были тусклые стреляные гильзы и кристаллики мелко битого стекла, въевшегося в асфальт.
        - А ведь кто-то здесь погиб, приняв свой последний бой, уйдя навсегда в вечность… - подумал старший лейтенант, его сердце защемило от боли. Он всё это испытал на себе и был рад, что за последний месяц на этом, ранее проклятом месте, благодаря чётко налаженной службе, не было нападений душманов на колонны машин и бронетехники.
        Вот и показался пост роты. Он располагался в полуразрушенной постройке напротив большого заброшенного кишлака Гага-мунда, который находился за рекой на склоне горы.
        На вершине самой большой, прилегающей к посту горной высоты находился выносной пост, откуда был прекрасный вид на долину и реку Кабул. Великолепно просматривалась караванная тропа. Сам горный кишлак с домами, разбросанными по склонам, в бинокль был виден практически весь. Отчётливо выделялась полуразрушенная мечеть с двумя минаретами. Однако часть кишлака, расположенная у входа в ущелье, не просматривалась. Этим и пользовались небольшие душманские группы и отряды. Туда периодически проходили и боевые караваны мятежников.
        Жители оставили этот когда-то густонаселённый кишлак ещё во второй половине семидесятых годов, до Апрельской революции. Тогда, после свержения короля, при президенте Дауде, волна междоусобной резни уже охватила Афганистан.
        Между командным пунктом роты, где был главный пост, и третьим постом как раз и проходила основная караванная тропа из Пакистана в Центральный район Афганистана. Здесь в течение прошедших лет душманы часто устраивали засады со стороны кишлака, поэтому вдоль трассы зловеще чернели остовы сгоревших автомобилей и бронетехники. В последнее время, благодаря бдительности и укреплению выносного поста, нападения на колонны были практически прекращены. Однако прекратить прохождение под покровом ночи душманских караванов с оружием не удавалось.
        Вскоре боевые машины пехоты с командиром роты, совершив небольшой марш, подъехали к полуразрушенной постройке у дороги и повернули к ней. Старшего лейтенанта Годыну встретил сержант, заместитель командира взвода:
        - А где лейтенант Забелин? - спросил ротный.
        - На выносном посту, будет часа через полтора, - ответил сержант.
        - Давай тогда показывай расположение. Это что там столпились все у кухни? Завтрак вроде бы уже закончился. И почему такой внешний вид? - окинув взглядом место приёма пищи, где с голыми торсами, но с оружием столпились бойцы, уже строго спросил командир роты.
        - Жарко ведь, товарищ старший лейтенант, - развязно ответил сержант. - Они ведь с оружием и всегда готовы к бою. А сейчас порядок наводят.
        - Одеться всем по форме! - приказал ротный. - Нечего всем в одном месте быть и в таком виде. Мы здесь не в игрушки играем, товарищ сержант!
        Сержант пытался ещё что-то возразить, но командир роты не дал ему слова и продолжил:
        - А если обстрел будет? Почему в капонирах боевой техники никого не вижу? Сержант молча отдал честь и побежал отдавать указания бойцам. Через несколько минут все уже были одеты по форме и на своих местах.
        Командир роты, осмотрев боевые позиции, направился вместе с сержантом Безгодковым и заместителем командира взвода осмотреть остальную территорию. Вдруг из-за старой афганской постройки, оборудованной под спальное помещение для бойцов, навстречу им выскочила собака. Пёс отряхнулся от пыли, гавкнул и завилял хвостом. Затем, продолжая вилять хвостом, остановился в трёх метрах от них, сел на задние лапы и, не сводя глаз с командира роты, опять гавкнул.
        - Что это значит? - спросил у сержанта старший лейтенант Годына. - Откуда собака?
        - От проезжающей колонны отстала, товарищ старший лейтенант! Сейчас он помогает нам службу нести, - ответил сержант.
        - Вы что не кормите его? Вот, есть просит, тявкает, - улыбаясь, сказал Годына.
        - Это он Вас так приветствует, увидел, что командир роты приехал, - тоже улыбаясь, сказал шутя, рядом стоящий сержант Без-годков.
        Его поддержал заместитель командира взвода:
        - Так точно! Собака чувствует старшего начальника.
        - Ну, раз так, то передайте лейтенанту Забелину, товарищ сержант, пусть ставит пса на довольствие и отправляет на выносной пост. Там бойцам будет веселее, - ответил, засмеявшись, командир роты.
        Осмотрев спальное помещение, старший лейтенант Годына в сопровождении своего нештатного порученца с заместителем командира взвода направился к капонирам, где стоял танк и две боевые машины пехоты. Внезапно появившийся боец, увидев идущих, не обращая внимания на камни, перешёл на строевой шаг, словно находился на плацу. Приложив руку к панаме, солдат торжественно отдал честь. Командир роты остановился, тоже приложив руку к головному убору, посмотрел на него и отдал команду:
        - Ко мне, товарищ солдат!
        Худощавый, подтянутый мальчишка из весеннего пополнения стоял перед командиром роты навытяжку и смотрел прямо в глаза своему старшему командиру с готовностью выполнить любое его указание. Его лицо, усыпанное веснушками, выглядело по-детски.
        Старший лейтенант, глядя на солдата, с доброй улыбкой на лице произнёс:
        - Ну и молодец! Ты откуда такой? С луны что ли свалился?
        - Никак нет! Не с луны, товарищ старший лейтенант! Я родом из Воронежа, а здесь недавно, из учебки, - отчеканил боец.
        Тут уже и заместитель командира взвода, и сержант Безгодков, и командир роты рассмеялись.
        - Вот и поднял ты мне настроение! - сказал командир роты. - Как он службу несёт, товарищ сержант?
        - Старается! Без замечаний. За внешним видом следит, - ответил заместитель командира взвода.
        - Вижу и объявляю благодарность!
        - Служу Советскому Союзу! - бодро ответил солдат.
        - Ну вот, видишь, товарищ сержант, с кого надо брать пример! Смотрите не испортите его здесь, на посту. И сами не будьте расхлябанными. Разгильдяйство наших солдат - это подарок врагу, а вот крепкая дисциплина, жёсткий порядок - залог успеха не только в бою, но и в любой обстановке.
        Подойдя к капонирам, командир роты увидел ещё одного бойца из весеннего пополнения. Тот полудремал, сидя с автоматом на бруствере из камней.
        - Не спи боец, а то духи тебя тёпленького тут захватят! - громко произнёс командир роты.
        Тот с растерянным видом вскочил по стойке смирно. Новая панама ещё не успела выгореть на солнце, пряжка ремня сбилась набок, куртка и брюки были грязные, в мазутных пятнах.
        Командир вонзил в него свой напряжённый взгляд.
        - Ну и вид у тебя, боец!
        Солдат, понурив голову и не смея поднять глаз, молчал.
        - Что скажешь?
        - Я исправлюсь, а форму постираю, товарищ старший лейтенант! - виновато моргая глазами, оправдывался солдат.
        - Товарищ сержант! - обратился командир роты к заместителю командира взвода. - Чтобы сегодня он привёл себя в надлежащий вид! Если необходимо, то старшина подберёт под него подменное обмундирование. В следующий раз проверю!
        Сделав небольшую паузу, командир пронзительным взглядом посмотрел на сержанта и с негодованием произнёс:
        - Вот видишь, сержант, какой контраст между тем и этим солдатом!
        Отдав ещё раз распоряжение по наведению порядка, старший лейтенант Годына не стал дожидаться старшего поста лейтенанта Забелина, а, оставив продукты и прессу, выехал на следующий пост.
        Перед глазами расстилалась долина, перехваченная цепью холмов, небольших гор. Вскоре дорога опять пошла на сужение, появились высокие скалистые горы, а справа - бурлящая река. При подъёме вверх скорость уже была небольшая, трасса резко ухудшилась.
        Около полудня прибыли на следующий пост. У поста командира роты ожидал командир взвода лейтенант Талайбек Бейшебаев.
        Поприветствовав старшего лейтенанта Годыну, он пригласил пройти в беседку, где находился небольшой стол со скамейками. Командир роты вместе с лейтенантом Бейшебаевым присели за столик. Солнечные лучи проникали везде, даже под тент и маскировочную сеть. Отразившись от небольшого зеркальца, стоящего на столе, солнечный зайчик резко ударил в лицо командиру роты. Поморщившись, старший лейтенант Годына повернулся к взводному:
        - Доложите, что у вас произошло сегодня ночью?
        Развернув карту, лейтенант Бейшебаев подробно доложил, что на рассвете силами выносного поста была предотвращена попытка группы душманов выйти к трассе Кабул - Джелалабад с целью организации террористических засадных действий.
        - Представьте подробный рапорт и укажите отличившихся, - поставил задачу взводному старший лейтенант Годына. - А сейчас давайте посмотрим быт бойцов, как здесь организовано питание. Потом пройдём на выносной пост.
        Время приближалось к обеду. У пункта питания слышались голоса солдат и позвякивание котелков. В воздухе распространился запах горохового концентрата. Подойдя к кухне, командир роты спросил солдата-узбека, исполняющего обязанности повара:
        - Чем кормите сегодня?
        - Перловой кашей с тушёнкой и гороховым супом, - ответил повар.
        - Ну и как, все довольны? - последовал вопрос командира роты.
        - Никак нет, товарищ старший лейтенант! У меня самого, как только думаю об этом «райском» супе, сразу в животе бурчит, да ещё вот эта красная рыба надоела.
        - А каша как? - переспросил ротный.
        - Кашу едят нормально, только вот я не могу понять, почему больше всего дают перловую и пшённую крупу? - ответил повар, и, немного замявшись, вполголоса проговорил:
        - Пшёнка, перловка, потом опять пшёнка. Я вот думаю, узбек - птичка что ли?
        - Ты что, Нурсултан, позволяешь себе перед командиром роты! - окрикнул его лейтенант Бейшебаев. - Черпаком орудуешь ловко, а вот голова у тебя, - он постучал себя указательным пальцем по лбу, - как следует не варит!
        - Да ладно, пусть выскажется, вот и настроение всем поднял, - рассмеялся командир роты.
        - А вы как считаете? - спросил старший лейтенант Годына у сидящих за столом солдат, которые за обе щёки уплетали перловую кашу.
        - Когда намаешься, устанешь, жрать охота, то всё идёт, - ответил боец с орлиным носом. - Только вот горох и эта красная рыба в консервах надоели.
        - Правильно, - опять произнёс повар Нурсултан, - гороховый концентрат надоел всем. С кашей ещё ладно. Если её хорошо приготовить, то вкусная получается.
        - А вот у Коляна нашего, товарищ старший лейтенант, - показал на своего товарища высокий коренастый солдат, - недавно вообще конфуз случился. Наелся горохового супа да ещё рыбных консервов, так пришлось менять его, когда ушёл в боевое охранение.
        Стоящие рядом бойцы, посмотрев на своего сослуживца, прыснули от смеха.
        - Ладно, успокойтесь, выслушав солдат, сказал командир роты. На этот раз старшина из полка привёз кое-что получше вашей пшёнки с перловкой.
        - А мука есть? - спросил Нурсултан.
        - Мешок муки вам привезли, - ответил ротный.
        - Ура! Теперь лепёшек напечём! - воскликнул повар.
        - Ну вот, сейчас, думаю, будете довольны… - дружелюбно произнес командир роты, затем повернулся лицом к взводному.
        - Товарищ лейтенант! Дайте команду выгружать продукты и заберите письма, газеты и журналы, - отдал распоряжение командиру взвода старший лейтенант Годына, после чего вместе с заместителем командира взвода сержантом Ибрагимовым отправился осмотреть боевые позиции и место отдыха личного состава. Осмотром он остался доволен:
        - Потрудились вы здесь хорошо. Молодцы!
        - Это да, - с гордостью ответил сержант Ибрагимов и, стоя в шаге от ротного, непроизвольно вытянулся в струнку.
        - Бросьте тянуться, товарищ сержант! Вы не на строевой подготовке… Но не расслабляйтесь, а то возомните о себе лишнее… - ответил строгим тоном командир роты, глядя на сержанта.
        Возвращаясь обратно к столику под маскировочной сетью и тентом, прошли недалеко от оборудованного в небольшой лощине туалета и места, куда выбрасывали остатки пищи. Оттуда доносились неприятные запахи. Командир роты окинул взглядом подошедшего взводного, его заместителя и негромко, но резко спросил:
        - У вас хлорки нет? Или запахи эти не раздражают?
        - Командир взвода недобрым взглядом посмотрел на сержанта. Сержант Ибрагимов, чувствуя вину, что вовремя не выполнил распоряжение взводного, втянул голову в плечи и скороговоркой произнёс:
        - Да мы привычны к любым запахам ещё с учебки, товарищ старший лейтенант. Там, в казарме, после перловой каши с рыбой и горохового супа воспринималось всё более душевно, а здесь, на чистом воздухе, до нас только отголоски шальные ветром доносит.
        - Вот и делайте вовремя всё, чтобы «отголоски», как ты сказал, «шальные», не долетали, - сдерживая смех, проговорил командир роты, затем, взглянув на лейтенанта Бейшебаева, сказал:
        - Вы занимайтесь своим делом и подготовьте мне продукты, письма с сопровождающими на выносной пост. Через десять минут готовность к выходу, а я пока побеседую тут с твоим заместителем.
        После ухода Бейшебаева Годына вместе Ибрагимовым направились к беседке.
        - Принесите воды и попрохладней, товарищ сержант, - попросил ротный, присаживаясь снова за стол.
        Сержант метнулся к небольшому родничку и вернулся с кружкой воды.
        - А где вы раздобыли этот большой тент? - отхлебнув из кружки воды и рассматривая беседку, спросил старший лейтенант Годына.
        - Да это от наших предшественников осталось, а они с какой-то подорванной бурбухайки[8 - Барабухайка, бурбухайка, бурубухайка - автобусы, большегрузные афганские автомобили, предназначенные для перевозки людей и грузов. Они красиво расписаны восточным орнаментом всех цветов радуги с символическими знаками и цитатами из Корана, которые помогают водителю, отпугивают горных духов и оберегают от недоброго глаза.]сняли.
        - Повезло, - кивнул ротный и снова отхлебнул холодной родниковой воды.
        - Как бойцы, как коллектив? Молодых, с весеннего призыва не вижу. Их у вас на посту должно быть двое.
        - Они на выносном посту, товарищ старший лейтенант!
        - Как это на выносном? С первого дня как вы сюда стали?
        - Так точно! Я предложил их туда направить, чтобы…
        - Чтобы к небесам поближе быть? - прервал сержанта командир роты.
        - Никак нет, чтобы службу лучше поняли.
        - Учить их надо, боевой подготовкой заниматься в свободное время, а там какая подготовка? Там, на вершине, боевое дежурство! У вас тут самый высокий выносной пост! Надо заменить их! Вот подбери отсюда тех, кто уже год-полтора отслужил! Лично тебе приказываю. Взводному сам передашь мой приказ, а я проверю. Я планирую провести личную тренировку с ними на командном пункте роты. Понял?
        - Так точно, товарищ старший лейтенант! Ваше распоряжение будет выполнено! - пролепетал сержант.
        Глава одиннадцатая
        Рядом с облаками
        В воздухе стояла невыносимая духота. Палящие солнечные лучи плавили воздух, превращали камни в настоящую жаровню, на которой можно было испечь яичницу. Чтобы отвлечься от жары, Годына встал и, не дожидаясь, пока появится лейтенант, направился навстречу. Лейтенант Бейшебаев отдавал распоряжения подчинённым, поторапливая их.
        - Всё готово, товарищ лейтенант? - уточнил Годына.
        - Через несколько минут загрузят вещмешки, термосы с водой, и я Вас проведу на самую вершину к выносному посту, - ответил лейтенант Бейшебаев.
        - Отлично! - сказал ротный, а затем, подойдя к лейтенанту, строго предупредил:
        - Молодых солдат вернуть с выносного поста вниз! Лично будете заниматься их подготовкой и адаптацией. И смотрите за дисциплиной, я вижу, что, несмотря на внешний порядок, у Вас тут разгильдяйством попахивает, что чревато серьёзными последствиями в этой обстановке. Расхолаживаться нельзя. Обстановка боевая и серьёзная. Оставайтесь здесь. Со мной на выносной пост пойдет Ваш заместитель, сержант Ибрагимов.
        - Есть! Понял! Киргиз там часто бывает и каждый камень на подъёме знает, - ответил взводный, назвав своего заместителя по прозвищу, которое закрепилось за ним.
        Солдаты и заместитель взвода, идущие на выносной пост, загрузились по полной: термоса с водой, продукты питания, боеприпасы. Поднимались долго, около часа. Первым медленно шёл сержант Ибрагимов с тремя солдатами, которые несли в руках термосы с водой и вещевые мешки за спиной. За ними следовали старший лейтенант Годына, а замыкающим - его неразлучный порученец Безгодков.
        Тропинка, поднимаясь вверх, огибала беспорядочное нагромождение камней, осложнявших путь. По мере продвижения вверх идти становилось все труднее. Поднимались по козьим и овечьим тропам. Впереди показались высокие заросли камышей, через которые они должны были пройти. Сквозь них пробираться было неприятно и неудобно. Солдаты цеплялись вещмешками и автоматами за разросшиеся поросли камыша, шуршали, стучали ботинками по камням. Периодически оглядываясь назад, заместитель командира взвода сержант Ибрагимов ворчал:
        - Не шумите, тихо ступайте, смотрите под ноги!
        В камышах чувствовалась влага от бурлящих притоков реки Кабул, делающих склоны гор пологими. Дальше пришлось подниматься по склону горы. Дорога казалась бесконечной. Наконец послышался окрик:
        - Стой! Кто идёт!
        Затем кто-то весело произнёс:
        - Да это наш киргиз с водой и продуктами!
        - Ну вот, мы и пришли! - поднявшись на вершину, громко сказал сопровождающий сержант Ибрагимов.
        Вышли на выносной пост, расположенный на вершине среди высоких гор. Перед глазами открылась величественная красота многочисленных острых выступов и хребтов. Дышать сначала было трудно, в висках стучала кровь, а почти рядом, на фоне голубого неба, проносились небольшие пёстрые облака. Растительности было совсем мало: лишь разноцветные лишайники да кое-где мелькал жёлтый выгоревший мох.
        - Какая красота! Горная страна с птичьего полёта! - воскликнул сержант Безгодков, подняв вверх руки и разминая свои длинные ноги после тяжёлого подъёма.
        Всюду, куда ни глянешь, уходили вдаль, как будто растворяясь во мгле, прячась друг за другом, остроконечные вершины гор. Посмотрев на расстилающиеся вокруг горы и плывущие между ними облака, на небольшое плато на вершине, где размещалось боевое охранение с наблюдательным пунктом, на пропасть и далекую долину внизу, старший лейтенант Годына, приняв доклад старшего поста, пожав ему руку, устало произнёс, вытирая со лба пот:
        - Да вы тут, как в раю, рядом с облаками…
        Сержант, старший выносного поста, щурясь от яркого солнца, улыбнулся и с тоской сказал:
        - Эх, каждый день видим эту красоту! Она у нас уже в печёнках сидит.
        Затем повернулся и отдал указание двум солдатам, стоявшим с ним:
        - Заберите письма и продукты!
        - Ладно, товарищ сержант, показывай свои владения. Как вы тут устроились? В первую очередь, давайте посмотрим ваши позиции, наблюдательный пункт, где и откуда было замечено передвижение душманов, - быстро переключил внимание командир роты.
        На плато, почти в центре, стоял миномёт, а в направлении ущелья - АГС-17 «Пламя», по всем сторонам из камня были выложены позиции для стрелков, пулемётчика и снайпера. Среди больших валунов и осколков скал было оборудовано место для отдыха, укрытое брезентом, а за ним место для приёма пищи. Само небольшое плато на вершине с двух сторон было окружено почти отвесными и гладкими стенами скал, третья сторона была немного пологой, но неприступной. Проход был только с четвертой стороны, где по тропе поднимались наверх.
        Подойдя к позиции пулемётчика, на которой ещё был оборудован наблюдательный пост, остановились рядом с вечнозелёным деревом, арчой. Этот хвойный древовидный можжевельник из семейства кипарисовых был с уродливо-извилистым стволом, его корни уходили в каменистую почву. Часть корней свисала вниз и своими концами впивались в нижние камни обрыва, всасывая влагу для питания. Такие же редкие хвойные арчовые деревья, которые солдаты прозвали высокогорными ёлочками, были разбросаны на соседних горах среди осыпей в скалах. Ниже были видны поросли кустарников ольхи, акации и барбариса.
        - Интересное деревце. Вижу, что вы его используете с пользой для маскировки. Молодцы! - похвалил старший лейтенант Годы-на, зайдя в выложенный из камней рядом с деревом наблюдательный пункт.
        - Так точно! Оно ещё служит своеобразной защитой над пропастью. Именно здесь сегодня из укрытия наблюдательного пункта заметил духов рядовой Аксютин. Вчера по возвращении из Кабула он заступил в ночь на боевое дежурство, - доложил старший выносного поста.
        Выложенный из каменных плит наблюдательный пункт был так удачно расположен и хорошо замаскирован, что можно было осматривать всю окрестность. Командир роты взял бинокль и стал внимательно вести осмотр местности. Он пристально всматривался в котловину между двумя вершинами гор. С одной стороны вершины была пропасть, с другой детально просматривалась тропа, ведущая к трассе. Там приветливо шумел ветвями большой сад, а дальше, в ущелье, раскинулся небольшой кишлак. Мазанки и дувалы были рассыпаны по всему склону к трассе Кабул - Джелалабад.
        - Кстати, товарищ старший лейтенант, а вот с самой верхней точки, левее дерева, местность просматривается со всех сторон. Давайте пройдём туда, - предложил сержант.
        Пройдя к месту, предложенному старшим поста, остановились рядом с крутым спуском.
        - Люди есть в кишлаке? - спросил командир роты.
        - Так точно! Мирные жители выходят к трассе только в установленные часы днём, где их проверяют царандоевцы из народной милиции, - продолжил сержант, - а духи выходили вон с той тропинки за скалой, слева от кишлака, - показал он рукой. - Вот мы их там накрыли из миномёта, гранатомёта АГС-17 и пулемёта Калашникова.
        - Вооружены духи чем были? И примерно сколько человек? - спросил командир роты.
        - Чётко было видно два гранатомёта РПГ-7, несколько пулемётов, а у остальных - автоматы. Всего двенадцать человек. Больше никого замечено не было, - доложил старший выносного поста.
        - Группа небольшая, но из засады смогли бы уничтожить не только небольшую колонну автомобилей с бронетехникой, но и нанести урон большой колонне.
        - Мы их практически сразу накрыли, как только они вышли на открытое пространство.
        - Молодцы! Быстро сработали. Представлю донесение по команде в полк. Продолжайте наблюдение за той тропой и за кишлаком. А сейчас, товарищ сержант, покажите место вашего отдыха и питания, - распорядился старший лейтенант Годына.
        В то время, пока командир роты находился на наблюдательном пункте, слушая доклад старшего поста и осматривая местность, его порученец Безгодков искал своего друга, рядового Аксютина. Тот, после ночного дежурства и боя на рассвете с духами, положив под голову руку, крепко спал, даже не разувшись. Рядом лежал его ручной пулемёт Калашникова. Услышав шорох брезента, Аксютин вздрогнул, проснулся, протёр глаза и удивлённо медленно спросил:
        - Рыжий?! Ты… откуда здесь? С неба свалился?
        - Андрюха, с неба, - улыбаясь, ответил Безгодков, - ведь выше вас только облака!
        Глаза Аксютина радостно заблестели, по лицу скользнула улыбка. Друзья обнялись, пожали крепко друг другу руки и уже через несколько минут весело разговаривали, делились впечатлениями. Служба в учебном подразделении, война в Афганистане, тяжёлые испытания - всё это навсегда связало их крепкой, настоящей мужской дружбой. На их загорелых лицах лежал отпечаток пережитых испытаний, полученных впечатлений, бессонных ночей и глубоких раздумий. Аксютин, весёлый и приколистый парень, рассказывал что-то новое, интересное, и они вдвоём дружно смеялись.
        - А знаешь… давай улетим отсюда… на крыльях… Представляешь, как хочется быстрее на Родину, домой, в Россию!
        - Ну ты и фантазёр, Андрюха! Крыша что ли едет от такой высоты? - ухмыльнулся Безгодков и направился к краю обрыва отвесной скользкой стены, примыкающей к реке. Заглянув вниз, он сразу отшатнулся.
        - Андрюха, вот это пропасть! Река кажется маленьким ручейком. В рейдах, вспомни, какие мы высоты только ни брали, но на такой, рядом с облаками, впервые нахожусь. Правда, я потом больше всего оставался на бронегруппе как наводчик-оператор. А вот сейчас, Андрюха, смотрю вниз и дух захватывает, в груди щекочет, пальцы на ногах щемят. Даже голова кружится!
        - Вот-вот! Ты прав! Поэтому мы всех новеньких, кто на смену сюда службу нести приходит, особенно молодых, после учебки, учим, чтобы вниз с обрыва не смотрели, мол, там всё равно ничего интересного нет. Главное для нас - организовать наблюдение за кишлаком и тропами, чтобы духов к трассе не допустить. Особенно обращаем внимание на ту тропу, где вы шли. Кстати, Рыжий, ничего там не заметил?
        - В камышах видел помёт горных баранов и слипшиеся какашки диких коз, - ответил наблюдательный Безгодков. Ему не раз в Киргизии приходилось ходить в школе со своим классом в поход по козьим и бараньим тропам. Кроме этого, отдыхая в горном пионерском лагере, он впитывал в себя все премудрости: как дружить с природой, что знать и уметь, чему учили подростков пионервожатые.
        - Ладно, сейчас увидишь кое-что интересное, что нам удалось в это утро, - многозначительно, глотая слюну, ответил Аксютин.
        - Брось, Рыжий, нашего сегодняшнего героя заговаривать! - раздался за спиной голос командира роты.
        Пожав руку рядовому Аксютину и поблагодарив его за службу, старший лейтенант Годына, а за ним сержант Безгодков, повернув головы в сторону пункта питания, принюхались. Оттуда доносился приятный аромат свежеиспечённого мяса.
        - Это что за такие ароматные запахи? Что готовите, товарищ сержант? - обернувшись, спросил ротный старшего поста.
        Сержант вначале замялся, но потом ответил:
        - Да это мы, товарищ старший лейтенант, сегодня на рассвете, когда вели огонь по духам, вспугнули стадо диких коз и горных баранов. Они, видно, были на водопое у реки, услышав рядом разрывы мин и гранат, стремглав побежали к камышам, а оттуда прямо на нас, на вершину. Вот, застрелили двух козочек, а Аксютин убил горного барана-архара.
        - Ну, вы даёте! Так у вас тут, как в лучших ресторанах, свежатина! А вы жалуетесь, что одну пшёнку и перловую каши едите? - улыбнулся командир роты.
        - Это только второй раз так подфартило, - ответил стоящий рядом с командиром роты старший выносного поста.
        - Второй? За месяц что вы здесь? Так это немало, сержант, - вновь улыбнулся старший лейтенант.
        - Нам вот ни разу такая лафа не перепадала, хотя издалека тоже видели, - с восхищением, вполголоса произнес Безгодков.
        - Зато я слышал, что вам там с водохранилища рыба перепадает, - шепнул тихонько Безгодкову его друг Аксютин.
        - Ладно, сержант, пройдём попробуем свежего мяса, а то ещё пару минут этого аромата - все слюной захлебнутся! Вот Рыжий с Аксютиным о чём-то уже шепчутся, видно, чтобы кусок пожирнее ухватить, - поглядывая на них, с юмором, усмехнувшись, сказал ротный.
        - Да там всем хватит! С собой ещё возьмёте, - ответил заместитель командира взвода сержант Ибрагимов, - я с утра всё проверил.
        - Киргиз, ну, ты даёшь! - толкнул его в плечо сержант Безгод-ков, - почему нам раньше, когда мы наверх поднимались, ничего не сказал?
        - Так интереснее, Рыжий, сюрприз, - ответил вполголоса сержант Ибрагимов.
        Подойдя к костру, все увидели, что на треноге в большом казане, накрытом крышкой, варилась шурпа с мясом, а рядом на небольшом мангальчике, сооружённом из камней, в сковородке было жареное мясо. Здесь же, у мангала, стоял термос с нарезанными большими кусками, которые ждали своей очереди. Солдат, готовивший обед, с усилием сорвал с ближайших камней жёсткую поросль мха, ловко постелил её на каменный валун рядом с местом приёма пищи и пригласил присесть.
        - Товарищ старший лейтенант, пожалуйста, присаживайтесь, отведайте шурпу и жареное мясо. Как раз мясо с утра созрело, отварилось хорошо, - предложил он. Затем окинул взглядом остальных, громко произнёс:
        - А вы чего смотрите? Берите котелки и вперёд шамать! Всем хватит! Своих я накормлю позже.
        - Шавкат у нас - настоящий кулинар, знает толк в мясе диких животных. Сам в горах вырос, - похвалил его рядовой Аксютин.
        Солдат ловкими движениями достал из казана мясо, положил в котелок, налил бульона и подал командиру роты, затем по очереди стал разливать остальным.
        Вокруг костра расположились с котелками сержанты Безгод-ков, Ибрагимов, рядовой Аксютин. Старший выносного поста расположился чуть дальше с остальными бойцами. Блюдо, действительно, оказалось вкусным: мясо было сочным, с приятным ароматом. Жареное мясо и шурпа всем очень понравились.
        - Вот видишь, Рыжий, чем тут они питаются, не то, что у нас, на посту, - подмигнул командир роты своему порученцу.
        - Это точно, только вот привкус какой-то сладковатый, а так просто изумительно, - ответил Безгодков.
        - И как часто вы таких козочек стреляете? - ещё раз спросил старший лейтенант Годына, наблюдая, с каким аппетитом, обжигаясь горячим мясом и бульоном, уплетали бойцы свои порции.
        - Второй раз за месяц, - ответил Шавкат. - Первый раз ночью горного барана подстрелили. Тогда половину вниз на пост отдали, а вот сегодня и вам приготовили. Уже засолили… - показывая на большую коробку, обтянутую мешковиной, продолжил Шавкат.
        - За бараном специально охотились? - спросил Безгодков.
        - Тогда ночью услышали, как кто-то крадётся к нам на вершину, вот и замочили его, - ответил старший поста, затем, пару секунд помедлив, поглядывая на командира роты и окружающих, сержант с похвальбой в свой адрес продолжил:
        - В общем, у нас тут порядок, своё маленькое хозяйство. Я сам люблю, чтобы всему своё место было, товарищ старший лейтенант.
        - Весело вам тут, у нас выносной пост невысоко в горах, да и трасса рядом. Там к нам такие гости не приходят, - вздохнул Безгодков.
        - Ладно, спасибо за обед! Нам пора обратно, - ответил старший лейтенант Годына. - Всё нормально, но смотрите, будьте бдительны и осторожны!
        Отправляясь обратно вниз, старший лейтенант Годына посмотрел на внешний вид старшего поста и сказал на прощанье:
        - Вижу, что порядок есть, стараетесь, а вот дисциплина хромает. Посмотрите на свой внешний вид. За собой тоже надо следить! Небритые ходите, форму давно надо стирать. Сами скоро на душманов смахивать будете. Приведите всех в порядок!
        Глава двенадцатая
        Происшествие на трассе
        Время потихоньку приближалось к отметке, когда на этой опасной, удалённой транспортной артерии прекращалось всякое передвижение колонн и одиночных машин. Было ещё светло и по-прежнему жарко. Бросив взгляд вниз, Годына увидел трассу, на которой находились маленькие, словно муравьи, машины. Спустились вниз с вершины выносного поста, прошли опять камыши (обратная дорога показалась легче). Солнечные лучи с ярко-жёлтого цвета поменяли свои оттенки на оранжевый. Они, словно пламя, охватывали долину. Вдоль реки у предгорья появилось больше теней, и, соответственно, от бурлящих потоков воды веяло прохладой. Разъярённая река шипела и пенилась, зло бросая волны на гранитные плиты берегов. Оглянувшись на тропу, которая снизу казалась бесконечной, на заросшее акациями, тростником и верблюжьей колючкой нагорье, командир роты с бойцами увидели грифов. От их парящего полета нельзя было оторвать глаз. Один из них держал в клюве какую-то большую добычу, а другой летел рядом, как бы охраняя. И вот они, описав небольшой круг, скрылись за скалами в ущелье.
        Внизу старшего лейтенанта Годыну и сопровождающих его бойцов уже ждал лейтенант Бейшебаев. Приняв от него приготовленное донесение, Годына с неразлучным своим порученцем Безгодковым направился к своим боевым машинам. Механик-водитель Файзуло Тахмурадов и экипаж второй боевой машины находились на местах в готовности тронуться в путь.
        - Не упарился от жары, Файзуло? Пообедали? - спросил командир роты.
        - Никак нет, не упарились! Мы хорошо пообедали и немножко сполоснулись у родника, - бойко ответил механик-водитель.
        - Тогда вперёд! - дал команду старший лейтенант Годына. - У нас ещё дел полно! Завтра махнём на серпантин, на наш первый пост.
        Боевые машины рванули вперёд, но через несколько километров дорогу им перегородили афганские машины. Водители и пассажиры высыпали из машин и что-то бурно обсуждали. Увидев шурави, они радостно заулыбались, жестами призывая остановиться.
        - В чём дело? Что случилось? - спросил старший лейтенант Годына ближайшего водителя-афганца, подошедшего к ним. Файзуло по-фарси стал расспрашивать афганца о происшествии. В это время подошли ещё двое царандоевцев из Сурубийского отдела уездной народной милиции. Из их слов стало ясно, что над пропастью завис автобус с людьми и ситуация критическая. Дорога была узкая, поэтому через царандоевцев было отдано распоряжение всем машинам, застрявшим в пробке, сдать назад и прижаться к скале. БМПэшки, обойдя афганские машины, подъехали к автобусу, остановились от него на удалении десять метров. Там же стоял УАЗик с царандоевцами.
        Ситуация, действительно, была крайне сложная. Автобус на крутом повороте, обходя подорванную на мине легковую машину, затормозил и его занесло. Передним колесом автобус завис над пропастью. Внутри сидели, прижавшись друг к другу, люди: старики, женщины с многочисленными котомками и дети. Автобус был перегружен, даже одно лишнее движение привело бы к катастрофе!
        Нахождение рядом сотрудников местного отдела народной милиции и подъехавшие боевые машины пехоты несколько успокоили пассажиров автобуса и они, не шевелясь, сидели на местах.
        - Ну, гады! - произнёс Безгодков. - Знают же, где мины ставить, причём неважно, кто подорвётся: свои или чужие! Лишь бы вреда побольше сделать!
        - Для духов, Рыжий, закон не писан! - сказал командир роты, вылезая из машины.
        - Что делать будем, Файзуло? - обратился он к механику-водителю.
        Механик-водитель, почесав затылок, спрыгнул из своей боевой машины и подошёл к командиру роты. Вместе с царандаевцами стали думать и решать, что делать и как поступить в данном случае. И здесь надо отдать должное афганскому водителю. Он оказался человеком опытным и сразу заглушил мотор, чтобы не было вибрации, дал команду всем пассажирам по одному, не спеша передвигаться на противоположную от обрыва сторону, чтобы удержать равновесие. После этого водитель зафиксировал автобус буксировочным тросом за осколок скалы. Однако положение было настолько шатким, что для спасения людей и автобуса этого было явно недостаточно.
        Командир роты с рядовым Тахтамурадовым смотрели на всё происшедшее и чувствовали на себе умоляющий взгляд пассажиров. Можно было только представить, какой шок, какие чувства испытывали эти люди! С помощью тросов, лебёдки, такелажного оборудования Файзуло прицепил автобус к БМП и, сев по-боевому, чтобы в случае, если автобус уйдет вниз, в обрыв, успеть выскочить из БМП, дал по газам. Все замерли… Рывок… И вот автобус оказался на дороге! Раздались радостные вопли, крики, плач и смех пассажиров, всех, кто находился в колонне. Началось такое! Все прикладывали руки к лицу, как при намазе, и кланялись, кланялись офицеру и советским солдатам.
        Несколько водителей подбежали к вытирающему лоб Файзуле, стали его обнимать, о чем-то радостно с ним говорить на фарси.
        В адрес командира роты и всех бойцов неслись слова: «Ташакур, ташакур, рафики шурави[9 - Ташакур, ташакур, рафики шурави - спасибо, спасибо, советские друзья.]!»
        Не успели опомниться, как обе боевые машины были заполнены бакшишом: яблоками, фруктами, восточными сладостями. Командир роты пожал руку водителю автобуса, пожелав ему больше не попадать в подобную ситуацию. БМП медленно двинулись на свой пост, а за ними в сторону Суруби в сопровождении царандоя уехала и колонна с афганскими машинами.
        Глава тринадцатая
        Наука побеждать
        Приняв доклад остававшегося старшим на посту сержанта Нигаметьянова, старший лейтенант Годына направился к себе, а Без-годков начал делиться своими впечатлениями со всеми. Файзуло был героем дня. Скромный механик-водитель, обслуживая командирскую машину после поездки, только отмахивался от расспросов сослуживцев.
        Наступали сумерки. В горах темнеет рано. Под светом фонаря «Летучая мышь» командир роты рассматривал газеты, перечитывал письма от жены и родителей. Нахлынули воспоминания о его первых днях в Афганистане, о боевом крещении и становлении как командира. Перед глазами мелькнул волевой, энергичный и решительный командир полка Владимир Васильевич Высоцкий. Прошло более двух лет, но он подробно помнил выступление Владимира Васильевича на собрании полка перед офицерами ротного и батальонного звена. Чувствовалась хорошая оперативная и тактическая подготовка командира полка, знание специфики боевых действий в Афганистане.
        - Товарищи офицеры! - подчёркивал подполковник Высоцкий. - Вы находитесь на войне, на которой нет ни тыла, ни фронта. Противник может быть везде. Самые большие боевые операции, которые мы проводим здесь, - это армейские, но основное звено, которое напрямую сталкивается с мятежниками, - взвод, рота, батальон. Я требую, чтобы вы очень осторожно и терпеливо относились к религиозным чувствам афганцев и к их обычаям.
        На ваши плечи ложится основной груз ответственности за выполнение боевых задач. А вот здесь, товарищи офицеры, огромную роль играет умение взять на себя ответственность, руководить ходом боя, не пасовать при первых серьёзных испытаниях. Только смелый, энергичный, творчески мыслящий офицер может на ходу перегруппировать силы и развить успех!
        Сделав небольшую паузу, всматриваясь в лица офицерского состава, он продолжил:
        - Малодушие, трусость и растерянность неприемлемы для офицера! Солдаты видят каждый ваш шаг и верят в вас! От вашего хладнокровия, спокойных и уверенных действий зависит не только ваша жизнь, но и жизнь ваших подчинённых. Малодушие, трусость, растерянность, - повторил он, - в большинстве своём зависят не от мировоззрения человека, не от его природных качеств, а от незнания, потери бдительности, отсутствия навыков противостояния опасностям. Вот почему надо не только вспоминать то, что проходили в военных училищах, а ежедневно заниматься боевой подготовкой, изучать тактику действий противника. Каждый свой шаг внимательно продумывать. Офицер, выполняющий боевую задачу без потерь, заслуживает уважения. Берегите своих подчинённых, с уважением к ним относитесь! Не будьте солдафонами, а сочетайте жёсткую требовательность с заботой о людях. Вот тогда ваши бойцы пойдут за вами в огонь и в воду!
        Эти слова командира полка, ставшего впоследствии Героем Советского Союза, запечатлелись в сознании старшего лейтенанта Годыны, как и напутствия отца. Он всегда старался следовать этим наказам и в ходе боевых действий, и в повседневной жизни. Приняв от боевого офицера, старшего лейтенанта Березина, уехавшего по замене в Союз, гранатомётный взвод третьего мотострелкового батальона, он участвовал в ряде боевых рейдовых операций, а через полгода сам стал опытным боевым командиром.
        В один из декабрьских дней батальону была поручена очередная боевая задача. Командир батальона майор Иванов Н.В. собрал офицеров и прапорщиков:
        - Нам поставлена боевая задача: силами батальона провести блокировку бандформирования, активно действующего западнее уезда Мирбачакот провинции Кабул, для последующего его уничтожения силами нашего полка во взаимодействии с отдельным разведывательным батальоном дивизии. В устроенные душманами засады на Баграмской дороге неоднократно попадали афганские и советские колонны, - подчеркнул командир батальона. Затем, сделав небольшую паузу, вытащил из планшета свою рабочую карту местности и продолжил:
        - А сейчас прошу всех достать рабочие карты. Отмечаем маршрут движения.
        Перечислив кишлаки, вдоль которых необходимо было провести прочёсывание местности пешим порядком, порядок движения подразделений и взаимодействия с бронегруппой, командир батальона обозначил:
        - Я с гранатомётным взводом и взводом связи следую сзади, на удалении трёхсот метров. Вопросы есть?
        - Нет вопросов. Всё ясно, товарищ майор! - ответили командиры рот, привлечённые к операции.
        Впереди управления батальона следовало гранатомётное отделение во главе с заместителем командира взвода сержантом Германчуком, за ними - майор Иванов со взводом связи, а в замыкании с двумя гранатомётными отделениями шёл старший лейтенант Годына. В движении среди арыков, виноградников и небольших населённых пунктов трудно было определить, насколько далеко вперёд ушли две мотострелковые роты, но связь с ними была бесперебойной. По ходу пути показался небольшой кишлак, вдоль которого теснились террасы с полями и виноградниками. Обогнув несколько крайних глинобитных домиков, взяли в сторону и пошли вдоль поля с полуразрушенным дувалом. Вскоре вышли к небольшой террасе и виноградникам. Стояла мёртвая тишина, только слабый декабрьский ветер обдувал лица бойцов и командиров.
        Одной из особенностей местности в районе, где проходили боевые действия, оказалась разветвлённая сеть многоярусных подземных тоннелей - кяризов, соединённых между собой. Исторически кяризы играли роль колодцев, по которым местные жители добирались до грунтовых вод для орошения своих полей. В них часто при опасности прятались душманы и отсюда же совершали налёты. Так получилось и в этот раз.
        Просочившись по кяризам, душманы пропустили основные силы батальона, а затем внезапно открыли огонь по управлению батальона. Вначале тишину разорвала пулемётная очередь, треск автоматов, выстрелы английских винтовок «Бур». Одновременно из разных колодцев-кяризов изрыгался огневой шквал. Основной кинжальный огонь стрелкового оружия обрушился на центр цепочки, где находился командир батальона.
        После первых выстрелов, сделав решительный рывок, старший лейтенант Годына, пригнувшись, вместе со своими бойцами изо всех сил рванулся вперёд, но тут же пришлось крикнуть:
        - Ложись!
        В полуметре от Годыны стремительно пронеслась пулемётная очередь, а затем пошёл огонь с фланга. Пули фонтанчиками впивались в землю, рикошетили от камней, прорезали воздух, впивались в дувал, откуда во все стороны отлетали куски глины.
        - Укрыться и занять оборону! - скомандовал командир гранатомётного взвода. Вжимаясь в землю, прячась за естественными укрытиями, бойцы переползали в небольшую лощинку с садовыми деревьями и к дувалу. Распластавшись в небольшой выемке, старший лейтенант стал осторожно и внимательно всматриваться, откуда ведут огонь мятежники. Вначале не понятно было, откуда конкретно стреляют. Казалось, что ото всюду, но мысль сработала быстро.
        - Из кяризов бьют, гады! Матицын, попробуй их накрыть из гранотомётов! - приказал он лежащему рядом командиру гранатомётного отделения.
        Противник не давал возможности поднять голову. Трассы пуль сбивали кору и ветви деревьев, под которыми расположились командир взвода с бойцами. Младший сержант Матицын, перепоясанный гранатомётными лентами, внезапно метнулся к гранатомётам, передвинул их в укрытие и быстро развернул два расчёта АГС-17.
        Под командованием старшего лейтенанта Годыны был организован огонь на подавление противника. Годына понимал, что необходимо хотя бы кратковременно лишить врага боеспособности, дезорганизовать его, затруднить видимость поля боя и помочь ведущим ближний бой связистам и гранатомётчикам, находящимся с командиром батальона. Однако через несколько минут по цепочке командир взвода связи передал:
        - Командир батальона майор Иванов, заместитель командира гранатомётного взвода сержант Герменчук, радиотелеграфист рядовой Новгородцев убиты, ряд бойцов получили ранения.
        И тут командир гранатомётного взвода понял, что управление действиями батальона потеряно. Настала минута, когда офицер по-настоящему узнал цену тех слов, которые говорил командир полка.
        Быстро оценив обстановку, старший лейтенант Годына организовал силами гранатомётного взвода и взвода связи оборону и отражение превосходящих сил противника. После чего по радиостанции связался с командиром полка и доложил ему обстановку.
        - Держитесь! Действуйте по обстоятельствам! - приказал подполковник Высоцкий.
        Временно взяв на себя управление батальоном, командир гранатомётного взвода обеспечил вынос из боя убитых и раненых, выход подразделения в указанный район и выполнение боевой задачи. К сожалению, обеспечивая огнём автоматического гранатомёта возможность пройти обстреливаемый участок, при отходе расчёта на новую позицию, погиб бесстрашный командир гранатомётного отделения младший сержант Матицын…
        Воспоминания прервал голос Безгодкова:
        - Разрешите войти! Вы не спите?
        - Что у тебя, Рыжий? - неохотно поднявшись с кровати и пристально посмотрев на стоящего у входа Безгодкова, спросил ротный.
        - Вы ужинать будете?
        - Да нет, я сыт после посещения выносного поста. Кстати, Рыжий, проследи, чтобы свежезасоленное мясо, которое мы привезли, не испортилось.
        - Мы его сразу на кухню отнесли, а презенты с фруктами и сладостями остались в десантном отсеке командирской боевой машины.
        - Вот иди и проверь ещё раз. Часть презентов от афганцев отвезём завтра на наш пост на верхней точке серпантина, а остальное всё - на склад, - распорядился командир роты.
        - Есть! - ответил Безгодков и хотел было идти.
        - Стой! - остановил его ротный. - Проверь ещё готовность к выезду боевых машин пехоты. Завтра едем на серпантин.
        Отдав честь, сержант вышел из помещения. После его ухода старший лейтенант Годына вышел на улицу. На небе ярко горела одна большая звезда и бледно светила набиравшая силу серповидная луна. Вскоре стали появляться и другие звёзды. Их становилось все больше и больше, а луна потихоньку уходила в закат.
        - Товарищ старший лейтенант! - вновь рядом раздался голос Безгодкова. - Всё исполнено. Полный порядок! Машины к завтрашнему выезду тоже готовы, - чётко, по-военному отрапортовал он.
        Годына улыбнулся:
        - Значит, всё нормально, порядок, говоришь?
        - Так точно, товарищ старший лейтенант, - отчеканил Безгод-ков и замер в ожидании дальнейших указаний.
        - Молодец! - похвалил своего порученца командир роты. - На сегодня никаких указаний не будет, иди отдыхай.
        Проверив спальное помещение солдат, боевое охранение, а затем осмотрев с сержантом Нигаметьяновым территорию поста, ротный отдал ему распоряжение по организации ночной службы и сам ушёл отдыхать.
        Глава четырнадцатая
        Очередной выезд на проверку постов
        Вот и отступает ночь… Вокруг гор, скал, на автотрассе ещё царит сонная тишина. Но небо на востоке уже светлеет. Из сереющей темноты проступают очертания горных вершин. Вдоль гор, внизу и за речкой, тянутся полосы тумана. Наступал рассвет, и в расщелине между горами появилась часть солнечного круга. Яркие лучи, проникнув в помещение, где отдыхал командир роты, и в спальное помещение солдат, брызнули на их лица, как бы давая понять, что пора просыпаться. Первым в четыре утра проснулся Безгодков и тихонечко растолкал сержанта Нигаметьянова.
        - Равкат, подъём. Ты просил разбудить, - прошептал он, чтобы не нарушить сон сослуживцев, которые ночью несли службу.
        Нигаметьянов быстро вскочил, протёр глаза и, одеваясь, напомнил Безгодкову:
        - Рыжий, ты вчера обещал, что на завтрак будут чебуреки, так что давай иди на кухню. Я с гражданки не ел их, да и все наши пацаны тоже!
        Юра Безгодков и без напоминания знал об этом, поэтому и планировал устроить небольшой праздничный завтрак. Сегодня он был помощник повара. Скоро завтрак был готов, сердито булькал чайник, наполняя воздух ароматами терпкого индийского чая. Тем временем солнце, поднявшись над горами, уже вовсю посылало свои лучи на плато, в долину, проникая между выступами скал, в капониры под маскировочными сетями, где стояли танк и боевые машины пехоты. В солнечном луче блеснуло орудие танка и автоматы танкистов, висевшие прямо на стволе орудия, пока они сами занимались у танка физической подготовкой.
        Сержант Безгодков уже успел принять по радиостанции информацию со всех постов и направился к командиру роты доложить полученные сведения перед последующим докладом по инстанции. Как только этот разговор завершился, Безгодков торжественно произнёс:
        - Товарищ старший лейтенант, силами наряда по кухне мы подготовили сюрприз.
        - И какой это сюрприз? - улыбнулся командир роты. - Давай посмотрим.
        В воздухе ещё чувствовалась утренняя прохлада, но уже наступала жара. Под тенью раскидистой шелковицы был накрыт стол, украшенный какими-то дикими горными цветами. Посредине стола красовалась большая миска румяных чебуреков, вокруг миски - фрукты и восточные сладости. Бойцы собрались вокруг стола, дожидаясь своего командира.
        - Вот это да, молодцы! Настоящий праздник сегодня устроили! - сказал командир роты.
        Усевшись вокруг шелковицы, солдаты хвалили сержанта Безгодкова и повара за чебуреки, обсуждали действия Файзулы по спасению афганцев в автобусе.
        - Вот бы такие подарки почаще нам. Клёво! - слышались голоса.
        Чебуреки, кашу и сладости уплетали за обе щеки. Командир роты, отведав благодарственные дары афганцев, чебуреки, приготовленные его порученцем, насладившись индийским ароматным чаем, сам испытал настоящее блаженство.
        Этот вкус напоминал ему аромат тех чебуреков, которые ему всегда готовила мать.
        - Ну вот, ладно эти восточные сладости, фрукты… А вот чебуреки можно и самим иногда приготовить! Можно и без свежего мяса, например, с тушёнкой. Муки, которую привез старшина, у нас достаточно! - сказал он.
        - После такого завтрака, - сказал, поглаживая живот, механик-водитель командирской боевой машины пехоты Файзуло Тахтамурадов, - я готов без отдыха мчать на БМПэшке в Таджикистан, до самого своего родного Куляба!
        - Туда тебе! Ещё не время! А вот в Махипарское ущелье и на серпантин готовность к выезду через пятнадцать минут! - сказал старший лейтенант Годына, поглядывая на часы.
        Ровно в указанное время две БМПэшки рванули на перевал. Вскоре прибыли на первый пост роты, который располагался самой высокой точке серпантина, откуда открывался неописуемый пейзаж. Командир роты проверил позиции боевого охранения, пообщался с бойцами, потом вместе со старшим поста, лейтенантом Пластовцом, направился по тропинке туда, где располагался выносной пост.
        - Стой! Кто идёт? - раздался голос часового.
        - Чего орёшь, Саликов, не видишь, не узнал командира роты? - громко сказал лейтенант Пластовец.
        - Так я как положено, - отозвался снайпер Бахром Саликов, стоящий с винтовкой наперевес.
        - Правильно, молодец! Сколько времени уже стоишь на посту? - спросил старший лейтенант Годына.
        - Почти два часа, скоро смена, - ответил снайпер.
        - И что наблюдаешь? Ничего подозрительного не заметил?
        - Никак нет, да и кто может вон оттуда спуститься, - указывая на небо рукой, ответил Саликов, - выше нас на перевале никого нет.
        - А внизу, по серпантину?
        - Там только колонны идут и идут, в глазах рябит и двоится, если долго смотреть!
        - Ты сам двоишься, - опять прервал Саликова лейтенант Пластовец, - просто надо не в одну точку смотреть и не витать в облаках.
        - У человека, не привыкшего к высоте, конечно, может быть такое. Но вот почему у тебя-то всё кружится и двоится, Саликов? Ты ведь сам родился и жил в горной местности! - улыбаясь, спросил у снайпера командир роты.
        Рядовой Саликов, держась рукой за винтовку, которую поставил прикладом немного выше на камень, потупив взгляд, ответил:
        - Я в городе жил, товарищ старший лейтенант, в горах редко бывал.
        - Ничего, думаю, что после увольнения, вернувшись на родную землю, ты не только в городе жить будешь, но и в горах дом построишь. Подними голову и не унывай! Жизни радоваться надо! - сказал командир роты, присаживаясь на большой камень.
        Офицер внимательно посмотрел вниз. Дна ущелья не было видно, но дорога просматривалась хорошо. Он смотрел, как, петляя по серпантину, справа машины поднимались вверх, а по левую сторону, пройдя тоннель, спускались вниз.
        Солнце было уже высоко, но здесь, на самой верхней точке перевала Махипарского ущелья, было не жарко, веяло прохладой. Самые высокие скалы скрывали от взора облака. Они проплывали совсем рядом над выносным постом.
        - Сколько там внизу держится солнце? - спросил командир роты, мысленно охватывая взглядом пространство среди скал.
        - Долина там узкая, скрытая отвесными скалами, в большей её части солнце появляется только в середине дня, но долго не задерживается, - ответил лейтенант Пластовец.
        В это время к ним, запыхавшись, бежал старший выносного поста. Он вытер струящийся по лицу пот, и, глотая слюну, доложил:
        - Извините, товарищ старший лейтенант! Только Вас заметил, был на позициях боевого охранения, занимался инженерными работами.
        - Ладно! Часовой тут бдительный! - показал он кивком головы на Саликова. - У вас всё нормально? Больных, у которых не прекращается головокружение от такой высоты, нет? Воздух-то здесь разреженный…
        - Привыкли, чувствуют себя все нормально. Дышать, конечно, тяжеловато, зато тут жары нет. Перебоев с питанием нет. Да и дружба крепче в маленьком коллективе. Как-то откровеннее все становятся и стараются не подводить друг друга. Вот только сигарет не хватает, - отрапортовал младший сержант.
        - Не курите, здоровее будете! - вмешался в разговор лейтенант Пласковец.
        - А какими инженерными работами занимаетесь? - поинтересовался Годына.
        - Да вот, улучшаем укрытия, таскаем камни. Задолбали уже всех эти кирки, лопаты, ломы! Честное слово, товарищ старший лейтенант! Лучше б уж в рейд, на боевые операции идти, настоящим делом заниматься! Война ведь, - взволнованно высказался старший поста.
        - Ничего, сменитесь и в рейд пойдёте. Здесь тоже кому-то службу нести надо. Это ваша боевая задача!
        - Смотрите, орёл! Совсем рядом! - вдруг воскликнул стоящий на большой каменной глыбе Саликов.
        Бросив взгляд туда, куда показывал снайпер, все увидели парящего в небе орла. Описав небольшой круг, он ловко устроился на другой скале прямо напротив людей. Орёл бесстрашно стоял на краю обрыва, впившись когтями в камни, осматриваясь вокруг, потом устремил свой гордый взгляд на них. Присмотревшись, все увидели в расщелине орлиное гнездо.
        - Может, выстрелить в него? - снимая свою винтовку, спросил Саликов. - Попробуйте Вы, товарищ старший лейтенант.
        - Нечего убивать такую гордую и могучую птицу! Это их угодья, и жить надо с ними в дружбе, - ответил старший лейтенант Годына.
        В это же время внизу послышался скрежет колес остановившейся бронетехники. Командир роты бросил свой взгляд вниз, на небольшое плато у трассы на серпантине, и увидел, что там остановился автобус в сопровождении двух афганских бронетранспортеров с вооружёнными солдатами. Из автобуса стали выгружаться люди.
        - Кто это такие? - спросил командир роты.
        - Не успел доложить. Это (вчера согласовано с афганской службой безопасности) студенты Кабульского университета, - ответил старший поста лейтенант Пластовец.
        - Интересно, можно и послушать, что они скажут об этих местах. Вот тебе, замполит, будет для бойцов политинформация и одновременно политические занятия, - улыбаясь, сказал командир роты, - Так что привлекай всех свободных от службы бойцов.
        Спускаясь на плато, старший лейтенант Годына увидел группу студентов, которые по-дружески махали ему руками, смеялись и что-то оживлённо обсуждали. Принять участие в их разговоре, отвлечься от военных забот захотелось и Годыне. Подойдя к своей командирской машине, у которой стояли Файзуло с Безгодковым, он сказал рядовому Тахтамурадову:
        - Будешь переводчиком! Ясно?
        Механик-водитель бодро поправил на себе обмундирование, обмахнул пыль с ботинок и, лихо забросив автомат на плечо, ответил:
        - Так точно! Как всегда, готов, товарищ старший лейтенант!
        Глава пятнадцатая
        Сквозь призму веков
        Годына подошёл к небольшой площадке на серпантине, где стояли студенты и четверо мужчин в светлых пиджаках, белых рубашках и галстуках. Перед глазами открывалась неописуемая красота Махипарского ущелья. Было тихо и безмятежно.
        Взору предстали девственные горы с острыми скалами, между которыми проплывали белые облака. Они то закрывали, то открывали эти таинственные, суровые нагромождения, созданные природой в течение тысячелетий. Как будто к небесам, поднимались три яруса серпантина, по которому проходит трасса Кабул - Джелалабад. Бросив на ходу беглый взгляд вниз, старший лейтенант Годына увидел обрыв и нависший над бездной карниз каменных плит, ещё ниже - второй, третий… А там - бездна, укутанная туманом, страшная, тёмная… Все как завороженные стояли на краю ущелья, заполненного туманом. В этом фантастическом, настолько необычном и своеобразном мире гор, казалось, что находишься где-то на другой планете.
        Увидев подошедших офицеров и советских солдат, профессор университета заулыбался, протянул Годыне и Пластовцу руку, поприветствовал и представился:
        - Здравствуйте, здравствуйте, товарищи! Я профессор истории и археологии Кабульского университета Фахразин Алим, а это мои коллеги, профессора-востоковеды из Советского Союза. Они работают здесь и передают свой опыт афганским студентам. Знакомьтесь! Товарищ Георгий Смирнов из Москвы, товарищи Сафаров из Ташкента и Гафаров из Душанбе.
        Советские профессора востоковедения кивком головы поздоровались со всеми, пожав старшему лейтенанту Годыне и лейтенанту Пластовцу руки.
        Профессор Алим, повернувшись к студентам, сказал:
        - Ребята, наше сегодняшнее занятие, раз здесь присутствуют уважаемые советские солдаты и офицеры, я буду вести на русском языке. Вот вы заодно закрепите знания языка. Сегодня расскажу вам древнюю историю Афганистана и этого ущелья. Афганистан как центр Азии всегда имел огромное геополитическое значение на Великом Шелковом Пути, находясь с одной стороны между Китаем и Индией, а с другой стороны - между странами Центральной и Южной Азии, арабским Востоком и Европой. На протяжении многих веков территория Афганистана была мирной буддийской державой. Вот там, внизу, в толще скал, сохранились пещеры буддийских монастырских комплексов. В отличие от района Бамиана, важнейшего центра буддизма, где находятся самые большие статуи Будды, у которых нет аналогов в мире, древнейших пещер и ступы Будды, которые нашли под Джелалабадом, эти места как следует ещё не изучены. Тайну этих монастырских комплексов в Махипарском ущелье ещё придется открывать и, возможно, уже тогда, - глядя на советских солдат, произнёс профессор, - когда с помощью советских друзей у нас восстановится мирная жизнь. Открывать придётся вам,
будущим молодым учёным! На афганской территории, - продолжал профессор, - между 1800 и 800 годами до нашей эры возникло религиозное учение зороастризм. Это одно из древнейших религиозных учений в мире. Священная книга зороастризма - «Авеста». Она признана древнейшей книгой человечества. Суть учения в том, что именно человек является активным творцом своей судьбы. Истина и добро, страдания и зло зависят от него самого. Эта религия дала миру первое понятие Святой Троицы: Благие дела, Благие слова и Благие деяния. Основатель этого учения - пророк Заратустра. Он жил долгое время и умер на территории современного Афганистана в городе Балхе.
        - В этом заложен высокий смысл! - воскликнул стоящий рядом с профессором студент. - Я считаю, что мы все являемся творцами всех наших жизненных успехов, если, конечно, этому не помешают внешние обстоятельства. А как же развивались другие религии? - спросил он.
        - Вместе с буддизмом, который являлся преобладающей религией, был ведийский период, когда народ многое перенимал из индийской культуры, включая и религию - индуизм, - ответил профессор.
        - Товарищ профессор, а христианство в Афганистане в то же время появилось? - спросил лейтенант Пластовец.
        - Первое упоминание о христианстве как вероучении, - продолжил профессор, - есть в «Книге законов и стран», изданной в третьем веке до нашей эры. Появилось христианство на севере Афганистана, затем оно распространилось на Западе, где в начале пятого века появился первый епископ. В древние же времена на афганской территории существовала великая буддийская культура. К сожалению, как вихрь, пронеслись по Афганистану многие завоеватели, начиная от Александра Македонского, Чингисхана, Тамерлана и других. Все они оставили после себя разрушенные и опустошённые города, селения, арыки.
        - Но ведь они, наверное, несли и свою культуру! - воскликнул один из студентов.
        - Это точно, но не всегда и не все. Просто тогда уже существовал мирный культурный обмен между странами, - подчеркнул профессор.
        - А помните, уважаемый Алим, как мы с Вами участвовали в раскопках на границе с СССР при короле Захир-Шахе? - обращаясь к афганскому профессору, спросил советский профессор из Ташкента, Гафаров.
        Взглянув на своего советского коллегу, профессор Алим с воодушевлением стал рассказывать об интересном археологическом открытии:
        - Король Афганистана Захир-Шах был умным человеком. Он часто посещал музеи Европы, Советского Союза, любил античность и древние артефакты, всегда стремился сохранить их для потомков. Как-то раз во время охоты на тигра ему показали огромный холм и древние колонны на берегу реки Амударьи. Увидев их, он сразу загорелся желанием провести там раскопки. Тогда в Афганистане работала французская археологическая миссия, которая по просьбе короля с участием советских и афганских археологов откопала греческий город. В нём были хорошо сохранившиеся останки центрального административного здания, хранилище драгоценностей, площадка для гимнастических упражнений, каменный фонтан на берегу реки. Когда фонтан, сделанный в третьем веке до нашей эры, почистили, то из него снова стала бить вода. Там был и театр, в котором нашли много хорошо сохранившихся в песках флейт.
        - Ого! Вот это да! - задумчиво промолвил сержант Безгодков.
        Никто не шевелился. Все слушали, затаив дыхание от любопытства. Студенты, изучавшие в Кабульском университете географию и геологию, вели записи в блокнотах, делали зарисовки ущелья.
        - А когда в Афганистане Ислам появился? - спросил Саликов.
        Профессор посмотрел на Бахрома Саликова, на его сапоги с короткими голенищами, про себя отметил, что ростом Саликов не выше своей снайперской винтовки Драгунова, и улыбнулся. Рядом стоящие студенты и советские профессора тоже заулыбались.
        - Ислам на афганской земле, - продолжал профессор Алим, - появился только с седьмого века, когда эту территорию завоевали арабы, а утвердился лишь к одиннадцатому веку. Исламские радикалы стали преследовать другие религии, особенно жёстко они пресекали проповеди христиан.
        - Так получается, что наша основная религия - Ислам - ещё ребенок в сравнении с другими религиями, которые существовали на земле Афганистана! - воскликнул студент с фотоаппаратом.
        - Да, именно так! - ответил профессор.
        Он задумался, посмотрел вниз и после недолгого молчания продолжил свой рассказ:
        - А вот это ущелье поражает не только своими фантастическими пейзажами. Его невероятная история складывается из множества мифов, легенд. Здесь проходил древний Шёлковый Путь из Тибета и Индии в Среднюю Азию, а оттуда в Европу. Караваны шли не только по удобному проходу, но и по более короткому и опасному пути. Представьте себе, как зигзагами по серпантину, петляя вокруг скал, прижавшись к ним, шли караваны с тюками грузов на верблюдах и других вьючных животных. Тяжёлый и очень опасный был путь, но, несмотря на это, шла бойкая торговля. Многие века торговцам приходилось этот путь формировать, привлекая к этому местное население, которое вручную годами пробивало скалы. И только спустя века наконец-то ценой неимоверных усилий была прорублена и расширена эта трасса для гужевого транспорта. В двадцатом веке свою лепту внесли и советские специалисты, - подчеркнул профессор Алим. - Здесь в недалёком будущем планировалось строительство железной дороги со стороны Советского Союза в Индию. Это лучше меня знают мои советские коллеги.
        - Ого! Так это для Афганистана был бы рывок в будущее! - воскликнул рядом стоящий с профессором Алимом студент.
        - Этот грандиозный проект был задуман нашими инженерами ещё при короле Заир-Шахе, - сказал советский профессор из Москвы. - Железная дорога стала бы воротами в Индию, начался бы гигантский торговый оборот. Афганистан, в свою очередь, как стратегический транспортный коридор получил бы большую возможность для своего экономического и культурного процветания.
        - Это действительно так! Будем надеяться, что, когда у нас восстановится мирная жизнь, этот проект будет претворён в жизнь! - эмоционально подхватил профессор Алим, затем окинул профессиональным взглядом петляющую кругами по серпантину дорогу, бросил быстрый взгляд на присутствующих и продолжил:
        - Сегодня этот маршрут является суровым испытанием для всех водителей, несмотря на огромный труд и средства, вложенные в его безопасность. Водителям требуется соблюдать максимальную осторожность. От потери бдительности на узких участках дороги и крутых поворотах не спасут ни бордюры, ни каменные столбики.
        - Это точно! - подхватил профессор Смирнов из Москвы. - Когда смотришь в глубокую пропасть, то хочется зажмурить глаза от страха.
        - Вот, вот! Поэтому эта трасса и вошла в список самых опасных дорог мира, - далее продолжил профессор Алим. - Дело здесь усугубляется ещё и нападением мятежников. Только благодаря нашим советским воинам, силовым ведомствам Демократической республики Афганистан, мы можем вот так мирно вести разговор и проводить занятие на местности, - профессор Алим с искренней улыбкой указал на старшего лейтенанта Годыну, присутствующих солдат его роты и афганских военнослужащих.
        - Уважаемый профессор, а ведь (я слышал и читал) на этой трассе ещё с начала девятнадцатого века торговцы подвергались нападению афганских разбойников, - вновь подметил худощавый студент с фотоаппаратом в руках.
        - Да, это так, - суховато ответил профессор Алим, а потом оживился и продолжил:
        - К несчастью, здесь, в горных кишлаках, несмотря на все военные кордоны и посты, выросли целые династии разбойников, которые свой опыт грабить и уходить от преследования только по им известным тропам передавали из поколения в поколение. В отличие от тех разбойников, которые грабили или устанавливали свою «квоту» на товары, но при этом отпускали купцов живыми, нынешние банды мятежников, называя себя моджахедами, сеют смерть. Они не щадят никого! Афганское правительство, претворяя в жизнь идеи мира, социальной справедливости, под руководством Народно-демократической партии Афганистана, а также с помощью нашего верного соседа, друга и союзника Советского Союза сделает всё, чтобы на афганской земле был мир. И вот тогда там, - показывая в ущелье, вновь подчеркнул профессор, - мы проведем раскопки, изучим все пещеры. Надеюсь, что в горах Махипарского ущелья мы найдём много интересного. Сюда мы будем приводить экскурсии из многих стран мира.
        Все замерли, слушая профессора. Здесь, в горных условиях, слушать рассказы про археологию было намного интереснее, чем в учебных аудиториях.
        - Мы словно в сказку попали, - тихо промолвил гранатомётчик Мошкин, бросая взгляд в ущелье. Он, как заворожённый, замер от прямо-таки фантастической картины, представшей перед глазами. Все остальные солдаты вместе с офицерами тоже с восторгом смотрели на ущелье, которое видели каждый день, но под впечатлением рассказа профессора всё теперь воспринималось иначе. Они узнали много интересного, о чём даже не догадывались.
        Больше часа говорил профессор, потом, повернувшись к присутствующим, спросил:
        - У кого есть вопросы?
        Посыпались вопросы:
        - Почему после всех завоевателей остались лишь руины, развалины создаваемой веками и тысячелетиями культуры?
        - Ради чего воевали эти полководцы?
        - Как получилось, что территория, на которой были все условия для процветания людей, вдруг вернулась в средневековье?
        - Как сохранить грандиозные памятники культуры, которые оставляли нам древние цивилизации и народы?
        - Войны ничего хорошего, кроме горя и страданий, не приносят! - ответил профессор. - Вот и сейчас радикальные исламисты при поддержке США, некоторых арабских и европейских государств, объявили джихад против неверных, против всех, кто с ними не согласен. Они сеют террор и насилие, пресекают любое инакомыслие, требуют ввести смертную казнь для мусульман в случае их перехода в другую веру. Их цель - стереть из памяти народа нашу историю, до конца разрушить то, что создавалось веками, тысячелетиями, чтобы люди не знали своего прошлого и не было другой веры, кроме радикального ислама. Этим самым они искажают и сам Коран. Проповедь только одной веры, национализм, возвеличивание одних людей над другими, богатых над бедными - это тоже война. Это война невидимая, за наши души, война между силами света и тьмы.
        Профессор на минуту замолчал, задумываясь над сказанным, подняв вверх голову и потерев подбородок, ещё раз окинул взглядом всех окружающих, а затем продолжил:
        - Только через науку, объективные факты мы сможем рассказать народу правду, сохранить нашу подлинную историю! Мы обязаны сберечь информацию и рассказывать о судьбах наших предков, передавая драгоценные знания из поколения в поколение, из уст в уста. А все кровопролитные войны, после которых оставались лишь руины, пусть станут напоминанием грядущим поколениям о том, что правда не в насилии, не в терроре! Созидать и творить человек может только в мире и согласии! - эмоционально закончил свою речь профессор Алим.
        Солнце уже было в своей самой верхней точке, в зените. Попрощавшись с профессором и его студентами, старший лейтенант Годына ещё раз кинул взгляд в глубину Махипарского ущелья, где, по словам профессора, находились пещеры с древними монастырями. Ущелье по-прежнему было мрачным, но туман почти рассеялся и солнечные лучи замелькали в пропасти. Небо над головой было без единого облачка, и только там, где ущелье сжималось, стояло, клубясь между скалами, как будто поддерживая их, белоснежное витое облако.
        По дороге обратно Безгодков с восторгом и одновременно с какой-то ностальгией, обращаясь к своему командиру, сказал:
        - А ведь смотрите, товарищ старший лейтенант, какая красота вокруг нас! Мы просто её не замечаем. Профессор своим рассказом глаза нам открыл! Надоела уже эта война, домой тянет!
        - Рано тебе ещё, Рыжий, о дембеле думать! Вместе уедем! Потерпи, скоро уже! А вот профессор много интересного рассказал об этих местах, да и об истории такие факты выдал, что даже посетить в мирной обстановке в качестве туриста эти места захочется, - ответил старший лейтенант Годына.
        Прошло около часа после того, как расстались с группой профессора, далеко позади остался серпантин. Снова по пути движения попадались сплошные зигзаги, крутые повороты, тёмные каменные туннели и галереи. И вот, наконец, за поворотом огибающей скалу дороги, открылся простор равнины. Вдоль дороги лежало множество серых камней и плит, вросших в почву, покрытых зелёно-жёлтой травой. Два поста роты минули, не останавливаясь, лишь отдав честь приветствующим их часовым.
        - О чём загрустил? - похлопал по плечу своего порученца ротный. - Вот мы и дома! - сказал он, когда боевые машины пехоты въехали на главный пост роты.
        Глава шестнадцатая
        Уроки жизни
        Ранним утром следующего дня стало ещё жарче. Белый дым тумана, поднявшись над склонами и хребтами гор напротив боевых позиций поста и над рекой Кабул, быстро таял в солнечных лучах, уходя в бирюзовое небо.
        В это утро, сразу после завтрака, согласно плану боевой подготовки роты, отработали действия по отражению внезапного нападения противника со стороны реки Кабул и кишлака Гагамунды. Огнём из танка и БМП был нанесён удар по полуразрушенному глинобетонному строению за рекой у скалы.
        Наводчик орудия танка с наводчиками-операторами боевых машин пехоты действовали слаженно. Все отстрелялись без промахов, с первого выстрела поражая цели. Уверенно вели огонь из стрелкового оружия пулемётчики и стрелки-автоматчики, точно в цель бил снайпер.
        После отражения нападения условного противника командир роты организовал состязания по огневой подготовке между отделениями. Бойцы ещё раз попрактиковались, чтобы не терять навыки в боевой стрельбе из автомата Калашникова. Победило отделение сержанта Филимонова из выносного поста. После подведения итогов командир роты дал личному составу время для отдыха. Пообедав, все бойцы, принимавшие участие в состязаниях, расположившись недалеко от пункта приёма пищи, немного расслабились и делились своими впечатлениями.
        Время было послеобеденное, но всем казалось, что припекает ещё больше. Командир роты обошёл территорию, проверив, чтобы бронетехника была заправлена топливом, затем решил немного отдохнуть, почитать. Возвращаясь обратно, он увидел, что бойцы собрались за столом под тенью шелковицы и продолжали что-то бурно обсуждать, смеяться. Он не стал им мешать, а сел неподалёку и раскрыл газету «Красная звезда».
        Что-то горячо рассказывал старший выносного поста сержант Филимонов о рейдах и боевых операциях, в которых он побывал за время службы в Афганистане.
        - Филя! Расскажи ребятам, особенно нашим молодым, откуда у тебя «лифчик» трофейный и как он тебе достался, - улыбаясь, попросил Безгодков.
        Филимонов важно поправил на себе амуницию, посмотрел сверху пронизывающим взглядом на окружающих, выждал, пока все успокоятся, и начал свой рассказ издалека:
        - Дело было в начале сентября прошлого года, когда наш 180-й мотострелковый полк участвовал во второй Пандшерской операции. Наш батальон находился недалеко от уездного населённого пункта Руха.
        Среди окружавших сержанта сослуживцев послышался шум. Они о чём-то тихо шептались между собой. Сержант Филимонов на время прервал свой рассказ, дожидаясь, пока все успокоятся. Бойцы уставились на Филю и с завистью смотрели на его экипировку. На его груди висел зафиксированный ремнями за шею и плечи душманский боевой нагрудник, т. е. «лифчик», в который вмещались 4 магазина от автомата Калашникова, две гранаты, сигнальные ракеты, а сбоку фляга с водой. Оставалось ещё место для патронов россыпью. Этот боевой нагрудник считался одним из самых ценных трофеев, поскольку не только увеличивал боекомплект и находился всегда под руками, но и, как бронежилет, являлся защитой туловища от пуль и осколков. Бойцы в роте сами шили себе подобную амуницию из двух подсумков для магазинов, плащ-палатки, используя плавжилеты из комплекта БМП. А тут у Фили был настоящий «лифчик», изготовленный где-то на Западе или в Пакистане по заказу самих душманов, хорошо знакомых со спецификой боевых действий в горах. Страны-покровительницы моджахедов не только вливали огромные деньги в их вооружение, но и снабжали удобной
амуницией.
        Филя подобрал под себя ноги, важно нахмурил брови (на лбу из-за этого появились смешные складки), посмотрел опять на окружающих. Когда все снова притихли, он продолжил рассказ:
        - Наш взвод после длительного перехода в горах остановился в каком-то горном кишлаке. Разместились в крайнем доме, проверили его от и до. Всё, как показалось, было тихо, выставили охранение. Сели кушать, и я, проголодавшись, съел сразу три банки красной рыбы в томатном соусе! Запил литром воды. Вскоре живот так скрутило, хоть волком вой! Я взводному говорю: «Разрешите, товарищ лейтенант, отлучится, живот прихватило». А он ещё с издёвкой отвечает: «Я предупреждал, что жрать надо меньше этой красной рыбы!» Ну, я бегом во двор, в сарайчик, захудалый, весь в дырках. Открываю дверь в том углу, где было отхожее место, смотрю и оторопел! Гляжу, на корточках со спущенными штанами дух сидит. Сидит, понимаете, глаза выпучил, смотрит так на меня. А глаза у него холодные, точно стеклянные, глаза-то. В них такая затаённая злоба читается! Дух был молодой, только бородка ещё еле-еле пробивалась не лице. Автомат у стены стоит. Я вскинул свой автомат и направил на него, палец на спусковом крючке. Вижу, в глазах моего врага появилось столько мольбы о пощаде, что жалко его стало. Ну и плюс, понимаете, должны же быть
неписанные правила при такой чрезвычайной ситуации, - Филя на несколько секунд замолк и, еле сдерживая смех, опять продолжил. - Я ему показываю на его «лифчик»: «Снимай, мол», а сам держу его на прицеле. Сарай же весь, повторяю, полуразрушенный, одни дыры. И вот дух одной рукой штаны держит, другой снимает свою амуницию, боекомплект и бросает мне под ноги. Опять смотрит на меня умоляющими глазами. Я ему показываю на дыру в сарае: «Мол, беги!» Дух как сиганет, даже штаны не успел напялить, только голая задница белеет, а затем, поддерживая свои штаны, пролез в проем дувала[10 - Дувал - забор, выложенный из камней и глины]и скрылся в горах. Ну, а я быстро сделал свое дело, взял его автомат и снаряжение.
        Несмотря на то, что эту историю старые сослуживцы слышали много раз, грянул полный силы и молодого задора хохот. Бойцы смеялись от души. Тут сержант Филимонов опять сделал паузу, чтобы заинтриговать всех и придать своему рассказу больше значимости.
        - Ну, а дальше что? - спросил сидевший рядом сержант Далинчук, командир танка.
        Все затихли, ожидая, что скажет Филя.
        - А дальше, - продолжил сержант Филимонов, - принёс я трофеи, рассказываю, все обхохатываются. Взводный сам от души смеялся и даже ругать не стал, почему духа упустил. Правда, сразу усилили охранение, - подытожил Филимонов.
        - Товарищ сержант, разрешите! - послышался негромкий голос сзади расположившихся у шелковицы солдат.
        Все оглянулись на молодого бойца, которого здесь, на посту, по-дружески все звали Митёк. Он сидел на возвышенности напротив стола и был особенно взволнован и озадачен рассказом Фили.
        - Говори, что ты хотел спросить? - ответил дружелюбно Филимонов.
        - Товарищ сержант! Вы хоть и строгий к нам, но хороший человек! - сказал с восхищением Митёк.
        - В плен надо было его взять! - прервав Митю, жёстко сказал наводчик орудия танка.
        - Эй, хватит вам спорить, - вмешался в разговор сержант Без-годков. - правильно сделал Филя! Дух, может, хоть в душе будет с благодарностью вспоминать «шурави». Молодец, Филя! Уважаю таких!
        Нахмурившись, он краем глаза глянул на реакцию танкиста. Тот промолчал, ничего не возразив, не возразили и другие.
        Молодой солдат Митёк месяц назад прибыл из учебки, находившейся в Душанбе. Он был простодушным, любопытным и домашним, умел хорошо готовить, поэтому здесь ещё исполнял обязанности повара. Паренёк всегда, когда слушал других, выпучивал свои серо-голубые детские глаза и задавал вопросы к месту и не к месту, а иногда просто невпопад, когда для других всё было очевидно. Вот и сейчас с ним творилось что-то необычайное. Ему хотелось примерить этот боевой нагрудник на себя, в голове крутилась одна мысль. Митёк о чем-то сосредоточенно думал, внимательно смотрел на сержанта Филимонова, с замиранием сердца слушал его. Он несколько раз вставал, садился, а потом, когда все стали расходиться, подошёл к сержанту и несмелым голосом попросил:
        - Товарищ сержант, разрешите примерить на себя Ваше снаряжение?
        - Зачем? - спросил Филимонов.
        Митёк вздохнул, протяжно сипнул носом и почти неслышно ответил:
        - Хочу себе такой сшить.
        Сержант с удивлением посмотрел на бойца, который для всех был неизменной мишенью для насмешек, и сказал:
        - Ладно, давай, когда завтра утром я опять буду здесь, подойдёшь ко мне.
        Надо представить, как все удивились, когда через несколько дней Митёк появился в таком же боевом нагруднике, сшитом кустарно, но добротно, своими руками.
        - Ну, ты настоящий портной! - говорили бойцы, хваля молодого солдата.
        Все улыбались, тянулись к нему, примеряя на себя обновку. Их поразила сообразительность сослуживца.
        - Нет, не портной я, - искренне засмущался Митёк. - Рос без отца (отец мой рано умер), вот я и оставался в семье за старшего. Нас было четверо. Мама научила шить и стирать. Я по хозяйству всё могу, но вот крови боюсь, курицу не мог зарубить - всё мать делала.
        Бесхитростный он боец, добрый и открытый. Этими качествами отличался Митёк от всех остальных сослуживцев. Поэтому, хоть над ним и посмеивались, но без злобы, необидно.
        На следующий день с новоявленным портным роты случился небольшой конфуз. Сержант Равкат Нигаметьянов, старший за позиции основного поста роты, обходя территорию, увидел, что от палатки хозяйственной части отрезана часть брезента. Он сразу догадался, кто это сделал и, вызвав солдата к себе, спросил:
        - С чего шил «лифчик», где взял брезент?
        Митёк побледнел, оторопело смотря на сержанта и лихорадочно соображая, что ответить.
        - Чего молчишь? - заорал сержант.
        Митёк, заикаясь, ответил:
        - Там… на… на… склад-де брезент в-в-валялся.
        Сержант побагровел. Он еле сдерживался, только усилием воли подавил в себе ярость:
        - Что? Валялся, говоришь? Врёшь! Разве не знаешь, что ты палатку испортил, а это - умышленная порча военного имущества, солдат! Что я старшине скажу? Вот старшина роты как следует тебе всыплет, - резко сказал сержант.
        Митёк стоял ни жив ни мертв. Он понимал, что разговор вступил в опасную фазу.
        - Ты как тот вор, на котором шапка горит.
        Митёк поморщился и обиженным голосом тихо произнёс:
        - Зачем вообще употреблять это слово? Я никогда за свою жизнь чужого не брал. Всему коллективу понравилось, продолжил он.
        - Ты свою демагогию брось, - опять закричал сержант, - не прикрывайся коллективом! Как только похвалили, так сразу взял себе привычку кем-то прикрываться.
        Митёк, опустив голову, молчал.
        - Что теперь делать будем? - продолжил сержант.
        - Я сам не знаю, - поёжившись, пожимая плечами, краснея и бледнея, ответил Митька.
        Он вздрогнул, лицо его вдруг сделалось серым. В такую ситуацию он ещё не попадал. Он беспомощно опустил руки, нижняя губа обвисла, на глазах появились слёзы.
        - Ладно, неси свой «лифчик», пойду доложу командиру роты, а ты марш на кухню! - сказал Нигаметьянов.
        Через десять минут появился командир роты в сопровождении сержанта. Увидев ротного, Митёк встрепенулся, быстро приложил руку к голове, забыв, что на нём нет головного убора, уставившись покорным взглядом в лицо ротного.
        - К пустой голове руку не прикладывают! - ответил командир роты и внимательно посмотрел на солдата. У бойца начали прыгать губы, лицо побледнело.
        - Не волнуйся ты, - успокоил его ротный.
        - Я каюсь, товарищ старший лейтенант, просто хотелось доброе дело сделать, я готов ответить, - вытянувшись по стойке смирно, сказал солдат.
        - За что ты ответишь?! С тебя как с гуся вода! Мотай себе на ус: настоящий человек не кается, а просит прощения, когда осознаёт свою вину.
        - Извините, больше такого не повторится, - успокоившись, ответил Митёк, по его телу побежало тепло. «К счастью, всё обошлось», - подумал он.
        - Ладно, успокойся, - ещё раз сказал ротный, - а то, наверное, душа в пятки ушла! За порчу военного имущества объявляю тебе наряд вне очереди, а за проявленную смекалку и находчивость - благодарность!
        - Запишите в служебную карточку, товарищ сержант! - распорядился старший лейтенант Годына. - А вот, что касается палатки, подготовь рапорт на списание. Она и так давно выходила свои сроки.
        Глава семнадцатая
        Под знойным афганским небом
        Жизнь на постах текла своим чередом, была скучна и однообразна. Дни тянулись и тянулись, не было, казалось, им конца. В это утро Безгодков после ночной смены в карауле боевого охранения, имея законное право на отдых, решил немного отоспаться. Он сразу задремал, но сквозь сонную пелену его сознания пробивались прерывистые звуки машин, которые сначала были тихие, а потом нарастали. Это проснулась жизненно важная транспортная артерия, проходившая совсем рядом с постом. Гул машин спать не мешал, мешали надоедливые кусачие мухи, которые с раннего утра кружились в воздухе.
        - Ну, блин, опять спать не дадут, - прохрипел он и, повернувшись на спину, открыл глаза. Рядом спал ещё один боец, караульный из ночной смены, которого всего облепили мухи, но он спал крепким сном, не обращая на них внимания. Сержант Безгодков, отмахиваясь от мух, стал наблюдать за солнечными лучами, которые проникали даже в глубокую трещину в стене. Вдруг из трещины высунула мордочку серая мышь и стала принюхиваться. Безгодков медленно наклонился, поднял с бетонного пола камушек и бросил в мышь. Она обиженно пискнула и исчезла. Под лучами солнца ярко высветилась на стене карта СССР, утыканная флажками (ими обозначили родные места), заблестела сталью старинная сабля с разбитой рукояткой. Саблю он с сержантом Филимоновым, находясь на выезде, обнаружил в развалинах бывшей сторожевой башни у Суруби.
        Мухи надоедали настолько, что от них невозможно было отвлечься. Они назойливо липли к лицу, к глазам, даже лезли в нос и уши. Юра Безгодков понял, что спать они не дадут. Отовсюду лезли эти мухи: из всех щелей и проёмов.
        «Значит, ещё не все вылетели на добычу», - подумал он и, поднявшись на кровати, взял автомат. Отстегнув магазин, взял патрон, вытащил из него пулю, скрутил вместо неё кусок газеты и обратно воткнул в патрон. Так бойцы делали часто, чтобы хоть как-то избавиться от насекомых. Это изобретение одним выстрелом в упор пробивало даже пятимиллиметровую доску, а мух одновременно - от ста до двухсот штук. Вот и в этот раз он подошёл к их гнезду в щели стены и выстрелил. В помещении запахло порохом и дымом, отчего даже висевшие в воздухе мухи вылетели на улицу. Лежащий рядом боец резко вскочил и в считанные секунды схватил автомат.
        - Рыжий, ты очумел что ли! - закричал он.
        Через минуту в проём двери просунулась голова сержанта Нигаметьянова.
        - Опять по мухам стреляешь, Рыжий? - улыбаясь и видя, что ничего страшного не произошло, сказал он. - Отдыхай, тебе ещё два-три часа можно поспать до начала занятий!
        Юра Безгодков опять лёг, но, если его сосед по койке быстро уснул, то ему не спалось. Он вспомнил, как прозвище-кликуха «Рыжий» пристало к нему в полку. Когда после учебного подразделения он прибыл в полк, старшина роты, обходя строй вновь прибывших, остановился возле него и, покручивая свои пышные усы, которыми очень гордился, улыбаясь, спросил:
        - Почему такой рыжий?
        - У нас в роду все такие, солнце очень любят, - ответил тогда Безгодков, переминаясь с ноги на ногу.
        Старший прапорщик Сорокапуд, пожимая ему руку, повернулся к личному составу роты и произнёс:
        - Ну вот, и будем тебя звать Рыжий.
        Все вокруг засмеялись, и с тех пор его редко кто звал по имени или фамилии.
        Мысли Безгодкова перенеслись в первые дни пребывания в Афганистане. Он вспомнил, как со своим другом Андреем Аксютиным впервые оказался в рейдовой операции в Чарикарской долине. Тогда после скоротечного боя в одном из кишлаков они поднялись на возвышенность и смотрели вниз на глинобетонные дома с плоскими крышами, на сады, виноградники, на весь этот непонятный и чужой мир. Они слушали чужую речь, удивлялись силе мелодичного голоса муэдзина, который внезапно раздался из минарета местной мечети. Тогда один из бойцов-таджиков объяснил им смысл этого пения.
        - Ну вот, мы и попали! - грустно сказал ему Андрей.
        А сейчас они уже дембеля, скоро домой, но боль пережитого и память об этом крае останутся навсегда. Видимо, никогда ему не забыть этих дней. А тогда они с детским любопытством глазели на этот средневековый мир, на шуструю пёструю толпу бородатых мужчин, седых стариков, женщин в чадре и хиджабе, чумазых босых ребятишек. Сердце изнывало от тоски по родному дому.
        Сержант Безгодков вспоминал рейды, боевые операции. Не раз ему приходилось смотреть смерти в глаза. Он вспомнил свою первую, а затем вторую контузию, полученную в ходе боевых действий. До сих пор отдавал шум в ушах.
        - Так и не спишь, Рыжий? - спросил опять вошедший сержант Нигамутдинов. - Вставай тогда, а то ротный тебя уже спрашивал.
        Безгодков потянулся на кровати, нехотя поднялся, но опять задумался.
        - Не переживай, Рыжий, скоро домой, - улыбаясь, сказал Нигаметьянов, затем похлопал его по плечу и весело промолвил:
        - Дембель неизбежен, как крах капитализма!
        - Да ладно тебе, Равкат! Не сыпь мне соль на рану, - ответил Безгодков.
        - Тогда иди завтракай, а после занятий по боевой подготовке будь готов ехать за дровами, а то уже запасы заканчиваются, - произнёс сержант.
        Боевая подготовка началась опять со стрельбы из танка. На этот раз ротный провел перестановку. Теперь вместо наводчика орудия был сержант Безгодков, а танкист был на его месте. Нормативы вновь выполнили успешно: всё было отработано до автоматизма. Затем одновременно заработали миномётные расчёты внизу и сверху на выносном посту. Старший лейтенант Годына на этот раз побывал и на выносном посту, обучая расчёт миномёта и гранатомётчика АГС, а потом спустился вниз. Особо выделялся опытный гранатомётчик рядовой Мошкин. За его стрельбой из автоматического гранатомёта АГС-17 с восхищением смотрели все. Он на глаз, без наводки прицела точно поражал все цели. Маленький шустрый Мошкин и в ходе боевых действий отличался поразительной находчивостью. Он всегда в ходе боя выручал своих товарищей, осуществляя огневую поддержку из своего гранатомёта.
        На занятиях по боевой подготовке командир роты требовал, чтобы была взаимозаменяемость, поскольку в бою солдат обязан знать не только автомат, пулемёт, но и уметь стрелять из обычного РПГ-7, одноразового гранатомёта «Муха» и АГС-17.
        Солдаты с восхищением и завистью смотрели на Мошкина: стрельнуть из АГС-17 хотелось всем. Мошкин профессионально обучал их. Когда он объяснял все тонкости стрельбы из своего любимого гранатомёта, его загорелое, сосредоточенное лицо выглядело гордым и открытым, а добрые глаза светились мягкой теплотой, свидетельствующей о полном душевном равновесии.
        Не давалась стрельба только одному бойцу, флегматичному, немного неуклюжему Петрухе из Новгорода, хотя у него уже пошёл второй год службы. Как ни старался Мошкин его научить стрельбе из АГС-17, никак не получалось! В конце концов Мошкин не выдержал и с негодованием сказал:
        - Петруха, больше ко мне не приставай. Запомни! Если ты со своим сержантом ругаешься, ему что-то доказываешь, оправдываешься - это дело обычное, поправимое. Если с товарищем поссорился, также поправимое, а вот если душа к чему-то не лежит, то это уже судьба. Занимайся тем, чем можешь со своими знаниями и складом своего характера. Понял?
        Петруха опять стал оправдываться:
        - Да я в детстве, когда в войнушку играли, даже командиром среди ребят был, а вот сейчас теряюсь, - пробормотал он.
        - Теряешься, потому что лентяй! Я тебя с первого дня учу уму-разуму, но, видно, так и не станешь настоящим солдатом, - вмешался подошедший сержант Филимонов.
        - Характер свой надо закалять и силу воли воспитывать. Упорство и труд - всему голова! Ты и в боевых действиях не очень уж смел за спинами товарищей, - добавил сержант Нигаметьянов.
        - Вы не правы, просто всякое бывает, да и сержант Филимонов ко мне предвзято относится, - упирался Петруха.
        - Тебе, дружище, - хлопнув по плечу Петруху, резко сказал Филимонов, - ещё в индейцев надо играть, а не в Афганистане воевать!
        Жаркий знойный день вступал в свои права. К полудню на открытом пространстве жара уже тяготила и отупляла.
        - Кончайте балаболить! - окрикнул спорящих между собой бойцов командир роты. - Все по своим местам. Можете отдохнуть немного, пока спадёт жара, - а сам направился к дороге. По радиостанции передали, что скоро будет проезжать начальник штаба полка.
        Колонны по трассе шли непрерывно. Как правило, одиночные легковые афганские машины тоже пристраивались позади них. Старший лейтенант Годына внимательно всматривался в этот разношёрстный поток легковых и грузовых автомобилей, разрисованные всеми цветами бурбухайки, проходящую мимо советскую и афганскую бронетехнику. В этот день на повороте появилась колонна боевых машин пехоты из полка. На одной из них он сразу заметил майора Крамаренко, у которого была перевязана голова. У поста колонна притормозила. Начальник штаба полка по-спортивному ловко соскочил с БМП и направился на пост. Ротный подбежал, отдал честь и стал докладывать ему. Обменявшись рукопожатиями, командир роты спросил у начальника штаба полка:
        - Где Вас ранило, товарищ майор?
        Крамаренко ухмыльнулся и полусерьёзно, полушутя ответил:
        - Хотел освежиться в бассейне в Суруби. Нырнул, а там мелко оказалось. Если бы были мозги, то выскочили бы! Ладно, хватит об этом. Давай показывай документацию, которую ведёшь и пройдёмся по территории поста.
        Пока майор Крамаренко со старшим лейтенантом Годыной обходили территорию, сержант Безгодков успел пообщаться со своим другом из комендантского взвода полка, который сопровождал начальника штаба. С ним он учился в учебном подразделении. Потом Безгодков предложил другу:
        - Олег, давай окунёмся на пять минут в бассейн.
        - С удовольствием, - ответил тот, - заодно и сфотографируемся на память. У нас во взводе фотоаппарат есть.
        Окунувшись, они зашли в помещение для отдыха личного состава, быстро развернули простыню и на её фоне сделали снимок.
        Надев на себя амуницию, взяв автомат, Олег, пожав на прощанье Безгодкову руку, сказал:
        - Рыжий, не забывай. Мы по плану вместе увольняемся, так что приглашаю тебя в гости к себе, в Белоруссию. Нам всегда будет о чём вспомнить.
        - Да нет, Олег, вначале домой, потом спишемся. Обязательно прилечу!
        - Тогда жду! Встречу тебя в Минске, - на ходу махнул Безгодкову рукой Олег, усаживаясь на БМП.
        Майор Крамаренко, проверив порядок на посту, боевое охранение, присел за столом у шелковицы и стал читать ротную документацию. Одобрив план занятий по боевой подготовке, он вскочил в машину. Колонна сразу же рванула в сторону Кабула.
        Командир роты ещё раз отдал распоряжение сержанту Нигаметдинову по заготовке дров и напомнил, что поездка за дровами - это часть системы боевой подготовки.
        - Знаем, товарищ старший лейтенант, всегда действуем согласно Вашему плану.
        - Ладно, проверю, проеду с вами. Сегодня старшим будет сержант Безгодков, он и за наводчика орудия танка, а Вы, товарищ сержант, остаётесь старшим на посту, - ответил ротный. - Танк и БМП на выезд, Безгодкова ко мне! - добавил он.
        После обеда жара не спадала, солнечные лучи испепеляли редкую, но ещё зелёную траву, гречишное поле за дорогой. Появившийся примерно через пару минут Безгодков доложил ротному и, посмотрев в сторону реки, воскликнул:
        - Товарищ старший лейтенант, смотрите! Как красиво парят!
        - Кто парит? Где, Рыжий?
        - Да в небе над рекой - орлы, товарищ старший лейтенант!
        Взглянув ввысь, Годына увидел, как, распластав свои могучие крылья, описывая большие круги, парили два орла. Они кружились, спускались всё ниже к реке, а потом вновь взлетали так высоко, что были едва заметны. Прямо над полем перед рекой, трепеща крыльями, летали соколы. Они высматривали между колосьями добычу, останавливались, а потом, сложив крылья, стремглав бросались вниз, исчезали среди высоких стеблей и снова быстро взмывали вверх.
        - Красивые птицы, сильные, гордые, эти соколы и орлы! Недаром люди говорят: «Сильный и гордый, как орёл, зоркий и стремительный, как сокол». Они похожи друг на друга, - сказал Годына.
        Подошли, фыркая моторами и лязгая гусеницами, танк и БМП-2. Командир роты устроился на месте командира танка, а Безгодков занял место наводчика орудия танка. Боевые машины медленно пересекли дорогу и двинулись по полю в сторону реки по каменистой тропе, которая подходила к самому броду.
        По словам афганцев, здесь издревле проходила тропа и был брод. Через них в горные кишлаки шли длинной вереницей караваны верблюдов, лошадей и мулов, прогоняли стада коров, коз и овец. К сожалению, после свержения короля Заир-Шаха в 1973 году и прихода к власти Дауда начались междусторонние стычки. После апрельской революции 1979 года по этим бунтующим кишлакам пронёсся кровавый меч Амина. Спасаясь, местные жители покинули родные места, переместившись ближе к уезду Суруби, а многие и вовсе стали беженцами. А теперь душманы используют маячащий вдали гор кишлак Гагамунда (недалеко проходит главный в этом районе караванный путь из Пакистана) для устройства засад и нападения на колонны.
        Река в этом месте бурлила дрожащей зыбью, неся свои потоки к водохранилищу у ГЭС «Наглу». Подъехав к реке, все увидели, как ярко блестели и дробились в воде солнечные лучи. Они были похожи на серебристых змеек, которые цепляются за выступы огромных валунов, отшлифованных многими веками водой. Когда-то эти валуны были скалами, но время не пощадило их.
        - Давай, Рыжий, посмотрим, как ты стреляешь в качестве наводчика орудия танка, - сказал ротный, когда обе боевые машины остановились у берега.
        Безгодков уверенно, как заправский танкист, вместо своей любимой БМПэшки сел на место наводчика и по команде произвёл выстрел. Танк вздрогнул, откатившись назад, а снаряд попал точно под корень тутовника, завалив дерево. Пересев затем на БМП, Безгодков с Файзулой и командиром танка сержантом Далинчуком, осторожно поехали через брод к поверженному дереву-великану. Бурлящая река Кабул под гусеницами БМП расступалась сердито в стороны и белой пеной, брызгами покрывала всю машину до самой башни.
        Зацепив на буксир дерево, возвращались на пост. А солнце клонилось к горизонту, и жара начала понемножку спадать. От бурлящих вод реки поднимался лёгкий ветерок. Процедуру обработки привезённого дерева было решено отложить до завтра.
        Глава восемнадцатая
        Выжить и победить
        Быстро вечерело. Вечер был тихий и тёплый, чувствовалась дыхание жаркого афганского лета. Багряный тяжёлый круг дневного небесного светила уже наполовину скрылся за горами и почти касался тёмно-синей черты горизонта. Его прощальные лучи проникали на огневые позиции боевого охранения, падали на орудия танка и боевые машины пехоты, отражаясь уже маленькими лучиками от их брони. Откосы берегов реки и каменные глыбы скальных пород, разбросанные вдоль неё, уже теряли свои ярко-пунцовые краски. Очертания поля, дороги возле реки покрывались прозрачной полумглой и пеленой тумана.
        Старший лейтенант Годына, вытащив из своего спального помещения табурет, добротно сделанный его порученцем из снарядных ящиков, присел, прислонившись спиной к каменной стене, и стал наблюдать за красивым закатом. Камни ещё держали тепло. Анализируя прошедший день и мысленно планируя завтрашний, ротный незаметно для себя задумался и стал вспоминать прошлое. Вспомнилась перебинтованная голова начальника штаба полка майора Крамаренко, и сердце старшего лейтенанта Годыны сжалось. Его память перенеслась в тот роковой день, когда он каким-то чудом остался жив. Это были тяжёлые воспоминания. Тогда его гранатомётный взвод выполнял боевую задачу по проводке и сопровождению колонны. Старшим колонны был заместитель командира батальона по технической части майор Степченко, добродушный, жизнерадостный офицер, с хорошим чувством юмора. Перед увольнением в запас его направили для службы в Афганистан, где в полку он был одним из самых старших по возрасту офицеров.
        - Володя, - по-отечески спросил старшего лейтенанта Годыну майор Степченко, - почему грустишь?
        - Задумался немного, товарищ майор.
        - А что тут задумываться, за нас думают там, наверху, в Москве, - затем, подняв указательный палец вверх, майор Степченко продолжил:
        - Ну, и конечно, Всевышний! Мы перед ним пылинки, Володя! Как тёзке своему, от чистого сердца глаголю!
        - Это точно, Владимир Ильич! Но мысли сами лезут в голову. Предчувствие какое-то терзает душу! - произнёс старший лейтенант Годына.
        - Эх, Володя, если бы мы руководствовались одними предчувствиями… - ответил майор Степченко, но, так и не закончив свою мысль, отдал распоряжение:
        - По машинам!
        - Товарищ майор! Вы, как обычно, в замыкании? Может, на БМПэшку пересядете? - спросил командир гранатомётного взвода.
        - Да нет, я уж привык к кабине своей машины, - ответил майор Степченко, ступая на ступеньку кабины машины технического обеспечения.
        Поднимая пыль, автомобили с имуществом и запчастями - в сопровождении трёх боевых машин пехоты, двинулись по бетонке. Когда подъехали к населённому пункту Мухамеджаг провинции Пактия, на колонну обрушился шквал огня из гранатомётов и стрелкового оружия.
        По телу старшего лейтенанта пробежала холодная дрожь. «Засада!» - мелькнуло в голове командира взвода. Он приподнялся и выглянул из люка. Впереди и сзади горело несколько машин, перед глазами промелькнула реактивная струя, раздался взрыв. Перед его БМП загорелась ещё одна машина. Взрывной волной его отбросило назад, вниз. Владимир попытался встать, но чуть не потерял сознание, больно ударившись головой о крышку люка и спиной о броню. Нырнув вниз, он дал команду наводчику-оператору и экипажу боевой машины на ведение огня, а по радиостанции отдал распоряжение экипажам других боевых машин. Развернув орудие и автоматический гранатомёт АГС-17, боевая машина пехоты рванулась вперёд, обходя грузовые машины и на ходу ведя огонь. Мысли работали быстро и чётко. Надо было немедленно вывести из-под огня всю автомобильную колонну… Вдруг перед глазами опять возникла яркая вспышка, рядом кто-то громко заскрежетал зубами, словно хотел раскусить броню. Дрожащий от злобы знакомый голос закричал: «У-у-у… гады! Раздавим, уничтожим всех, как мух!»
        Рядом тяжело дышал смертельно раненный рядовой Атаев. Из его живота, распоротого осколками, вываливались и пульсировали внутренности, их он поддерживал дрожащей рукой:
        - Ну вот, мне и конец, товарищ старший лейтенант, - глядя мутными глазами на своего командира, сказал он.
        Говорил он мучительно медленно, растягивая слова.
        - Дайте закурить…
        Закурив, он в последний раз взглянул на офицера и, кивая на сочившуюся сквозь шлемофон по лицу старшего лейтенанта Годыны кровь, протянул:
        - А у Вас… что? Вы тоже…
        Глаза Атаева становились равнодушными, потом застыли. Атаев был мёртв…
        В это время Владимир Годына сам почувствовал, как что-то тёплое, липкое струится у него через шлемофон по голове, шее, за ворот куртки… Потом он потерял сознание…
        Офицер чувствовал, как чьи-то руки вытаскивали его из боевой машины пехоты. В глазах стояла цветная радуга, в ушах - шум.
        - Жив! - кричит кто-то, нагибаясь к его лицу.
        Он чувствует, как его аккуратно кладут на носилки, снимают шлемофон. Рядом раздается знакомый басистый голос. Это, кажется, полковой врач лейтенант Кацына. Тот же голос, перематывая бинтами голову, приняв запекшуюся кровь от множественных осколков за мозги, уверенно произносит:
        - Годына не жилец! Тащите его в «санитарку» и быстро в госпиталь…
        По дороге на короткое время старший лейтенант пришел в себя. Стало свободнее дышать, но по всему телу разливается ноющая боль. Приоткрыв глаза, он попытался посмотреть вокруг: кого ещё ранило, чьи тела лежат рядом с ним? Из груди вырвался стон. Слышны радостные возгласы. С ним пытаются заговорить сразу несколько человек легкораненых, но голос врача неумолим:
        - Нельзя!
        Опять от слабости закрываются глаза…
        И вот его снова куда-то несут, тело скользит по носилкам. Кладут на операционный стол. Офицер вновь приоткрыл глаза, но яркий свет ламп над столом заставил их закрыть.
        Над столом люди в белых халатах приподнимают его израненную голову, причиняя нестерпимую боль, плюс сильная боль от ушибов в спине. Годыне кажется, что он завис в воздухе и почему-то наблюдает сверху. Потом стало легко, легко, легко…
        Сквозь разноцветные круги и яркий жёлто-красный туман он опять отчётливо видит белые халаты и слышит хриплый голос врача:
        - Скальпель!
        Старший лейтенант лежит неподвижно. Хлопочут над ним долго, склонив усталые лица над его головой. Годына опять забылся… Сквозь сон он почувствовал прикосновение заботливых рук на своем плече, а через пару минут и тепло одеяла, которым был укрыт. Голова тяжёлая, вся в бинтах. Как через туман, приоткрыв глаза, он увидел слегка обнажённую женскую грудь: над ним склонилась женщина в белом халате. Вспомнилась жена, их первые годы супружеской жизни, а потом он вдруг представил себя младенцем, сосущим грудь матери. Ему хотелось что-то сказать приятное, поблагодарить за внимание медсестру, но подушка опять поплыла над его головой, и он погрузился в глубокий сон.
        Очнувшись после короткого забытья, застонал, всё тело покрывал холодный липкий пот. Кольнула и разбудила его боль в голове. Эту боль он раньше не чувствовал. Застонал… Он напряг все свои силы и со стоном поднял голову. Вот кто-то опять склонился и в упор посмотрел на него. Он опять увидел перед собой медсестру.
        - Лежите! Вам пока нельзя двигаться, - раздался приятный женский голос.
        Вновь с клокотанием из его груди вырвался стон, он почувствовал сочащуюся сквозь наложенные повязки липкую кровь. Вдруг перед глазами возникло откуда-то лицо маленького сына, который шепчет:
        - Папа, возьми меня на руки!
        Он пытается ему что-то сказать, но всё под ним опять проваливается, кувыркается, и опять бездонный мрак застилает его сознание…
        Сознание к нему возвращалось медленно. Поначалу ему казалось, что он ещё маленький мальчик и над ним, у изголовья постели, склонилась мать, ласково гладя по голове. На пылающий жаром лоб она положила холодное полотенце. Наконец к нему вернулось сознание…
        Когда очнулся, то никак не мог сообразить, сколько прошло времени. Солнечный луч, проникнув через окно в палату, резал всё помещение. Яркое оранжевое пятно горело прямо на стене. В луче светились и кружились пылинки.
        - Как себя чувствуете? - раздался возле него хриплый голос врача. - Всё самое страшное позади. Пойдёшь на поправку, старлей! В рубашке ты родился, шлемофон тебя спас! А вот ему не повезло, - указал врач на лежащего на соседней койке майора Степченко, - в сознание так и не приходил. Завтра в Союз бортом отправляем с другими очень тяжёлыми. Солдатам, только не всем, тоже повезло, на поправку пойдут.
        С усилием повернув голову, Годына увидел пластом лежащего рядом в бинтах зампотеха.
        - Эх, товарищ майор, как же так Вас угораздило? - тихонько произнёс он, хотя понимал, что майор Степченко его не слышит.
        Ему уже было намного легче. Болела голова, ныла спина, одеревенели ноги, но он уже мог повернуть голову. Когда медсестра принесла ему воды, Годына отчетливо слышал тяжёлый топот сапог и солдатских ботинок в коридоре, стоны и крики вновь прибывших раненых. Появилось желание побыстрее покинуть стены госпиталя. Офицер уже окончательно пришёл в себя и почувствовал, что идёт на поправку. Вскоре старший лейтенант Годына возвратился в полк и получил назначение на должность командира роты.
        Воспоминания Годыны были прерваны звонкими голосами бойцов, что-то весело обсуждавших за столом под тутовником. Было ещё светло. Где-то на горизонте догорали остатки заката, а скалы и ущелье погрузились в тень. В южной части неба полукругом висел месяц, освещая своим бледным светом плато, долину, позиции боевого охранения, не скрытые под тенью скал. Луна уже достигла фазы первой четверти. Рядом послышались шаги. К нему направлялись сержанты Нигаметьянов и Безгодков.
        - Товарищ старший лейтенант, разрешите обратиться? - отдав честь, спросил Нигаметьянов.
        - Да, слушаю, - ответил ротный.
        - Мы вот с Рыжим хотим выступить с предложением от лица всего личного состава нашего поста и соседнего, третьего поста роты. Разрешите завтра утром банный день устроить, чтоб все помылись, привели себя в порядок. Завтра ведь суббота.
        - Как вы предлагаете?
        - Искупаться всем в реке, там и обмундирование постирать, - добавил Безгодков.
        - Мы вот и график подготовили, - доложил сержант Нигаметьянов.
        - Хорошо, но только после занятий по боевой подготовке. Должны же вы привести в порядок дерево, которое сегодня притащили и порубить дрова, - улыбаясь, ответил ротный.
        - Это мы мигом, прямо с утра, да ещё и нормативы огневой подготовки выполним, - рассудительно ответил сержант Нигаметьянов.
        - Ну, это завтра посмотрим, а сейчас давайте проверим позиции боевого охранения, - поднявшись со стула, ответил ротный.
        Обойдя боевые позиции, старший лейтенант Годына направился отдыхать. Небо было светлое, видны были звёзды, а луна уже находилась в западной части горизонта. Горы и далекие хребты, выделяясь на фоне ночного неба, были необыкновенно величественными. «Да… красивый здесь горный пейзаж, но всё уже так надоело! Скорей бы возвратиться домой», - подумал командир роты.
        После нахлынувших воспоминаний он чувствовал усталость и головокружение: осталась щемящая боль в голове. Видно, не все осколки достали врачи. Ему хотелось быстрее увидеть жену, сына, своих родителей. Теплой волной нахлынули на этот раз приятные воспоминания, и он уснул, но вскоре быстро проснулся в холодном поту. Ему показалось, что рядом с ним сидит майор Степченко и что-то ему неразборчиво говорит. Годына переключил свое внимание на завтрашний день, но почти рядом услышал громкий крик:
        - Пацаны! Осторожно! - и сразу же, через несколько секунд, последовала короткая автоматическая очередь. Он вскочил, оделся, быстрым движением перетянул ремень, схватил автомат и выскочил из своего помещения.
        Громкий крик и выстрелы разбудили и остальных бойцов, которые почти мгновенно с автоматами наизготовку выбежали из спального помещения. Старший лейтенант Годына увидел рядом с помещением, где находился пункт боепитания и продовольственный склад, сержантов Нигаметьянова, Безгодкова и других бойцов. Рядовой Мошкин, неся службу в это время часовым на посту, что-то говорил, указывая рукой на камни у скалы.
        - Что случилось? - спросил Годына. - Почему стреляли?
        - Товарищ старший лейтенант, змея… Вот она! - крикнул рядовой Мошкин, указывая на распластавшуюся, но ещё шевелящуюся большую полутораметровую ядовитую гюрзу коричнево-ржавого цвета. - Рыжий с Равкатом нечаянно спугнули и чуть было не наступили на неё!
        В воздухе повисла тишина, которую нарушил Файзуло.
        - Товарищ старший лейтенант, - с серьёзным видом сказал он, - это очень коварная, сильная, смертельно ядовитая змея. Она в считанные доли секунды, как молния, бросается на жертву. Надо срочно заказать у дуканщика Абдулахада овчину и шерсть овец. Развесим их в разных местах, тогда змеи здесь больше не появятся.
        - Файзуло знает много здешних хитростей! У него на родине в Кулябе так поступают. Он нам рассказывал, - добавил сержант Безгодков.
        - Хорошо, Рыжий, с сержантом Нигаметьяновым и Файзулой так и сделаете, - согласился командир роты.
        Было очень тихо, но иногда эхом доносились отдалённые звуки выстрелов, где-то раздавались шорохи, небольшой шум, было слышно, как бурлит в реке вода. Природа продолжала свою жизнь и ночью. На территории поста чётко вырисовывались тени от близлежащих скал, огромной шелковицы, маскировочных сетей капониров: там стояла боевая техника.
        Чтобы отогнать все мысли, накопленные за прошедший день, впечатления, воспоминания, снять с себя полученный стресс, старший лейтенант Годына решил немного охладиться в водоёме. Его примеру последовали сержанты Нигаметьянов, Безгодков и Файзула Тахтамурадов. Подойдя к водоёму, они увидели лунную дорожку на воде, которая прерывалась тенью рядом стоящей скалы. Сочетание лунной дорожки с тенью скалы (она была похожа на какого-то фантастического зверя) позволило расслабиться и улучшить испорченное настроение.
        Искупавшись в обжигающей прохладной родниковой воде, все погрузились в сон.
        Глава девятнадцатая
        Необычный субботний день
        Снова незаметно наступило утро. В этот субботний день солнце по-праздничному, как бы улыбаясь, поднималось над белоснежными вершинами гор, освещая землю и скалы, остывшие за ночь. Клочья тумана между ложбинами скал цеплялись за каменные глыбы и стебли засеянного ячменя напротив позиций боевого охранения, таяли в лучах утреннего солнца. Жёлтые лучи небесного светила проникали через щели укрытий, спальных помещений, маскировочные сети капониров, давая понять, что наступает новый день и пора осуществлять подъём личного состава.
        Всё шло по намеченному плану. На участках ответственности, где выполняли боевые задачи подразделения, их командирам приходилось действовать и принимать нужные решения самостоятельно, порой на свой страх и риск. Старший лейтенант Годына их принимал с полным осознанием того, что за малейший промах ему придётся нести ответственность. Главное, чтобы это было во благо подчинённых, в целях сохранения их жизней и здоровья, но не в ущерб поставленным боевым задачам.
        Как только проснулась транспортная артерия и по дороге пошли разношёрстные колонны автомобилей, у поста роты остановился японский пикап «Тойота»:
        - Ас-саляму алейкум! Как здоровье, как настроение? - громко произнёс коренастый, крепкого телосложения мужчина с чёрной бородой.
        - Салям, Абдулахад! - поприветствовали и протянули ему руки сержант Нигаметдинов и рядовой Тахтамурадов.
        - Салям! - крикнул сержант Безгодков, спускаясь к ним. После короткой беседы с дуканщиком Абдулахадом из Суруби состоялся небольшой бартер: обмен металлолома на фрукты, лепёшки и восточные сладости. На этот раз Абдулахад доставил даже сливочное масло! Так что субботний завтрак для всех по-домашнему был вкусным.
        Митёк варил в казане гречневую кашу с тушёнкой, а Фазуйло Тахтамурадов с Юрой Безгодковым уже второй раз готовили чебуреки с тушёнкой и подогревали лепёшки.
        - Эх, ещё бы разочек, как прошлый раз, со свежим мясом их испечь, - мечтательно произнёс Безгодков.
        - Рыжий, главное, душу вложить в них, тогда и с тушёнкой чебуреки получатся обалденные, а если ещё сливочное масло к ним… Пальчики оближешь, - деловито подчёркивал Файзуло, переворачивая чебуреки.
        И вот, наконец, к месту приёма пищи стали собираться бойцы с котелками. Командир роты сидел за столом, наслаждаясь едой под открытым небом, с улыбкой наблюдая за всем процессом. Нахлынуло какое-то тёплое чувство, которое напоминало ему о чём-то приятном из детства и курсантской юности.
        Митёк, как заправский повар, открывал периодически крышку казана, перемешивая кашу, чтобы не пригорела. Подкинет дров, потом достанет черпаком кашу, попробует её и кричит:
        - Пацаны! Ах, какая вкусная каша! Какой великолепный запах! Это вам не хухры-мухры!
        Файзуло, помогая ему, деловито переворачивал готовые чебуреки на сковородке, а затем ловко поставил на стол красивую деревянную подставку, вырезанную им из тутовника, и произнёс:
        - Товарищ старший лейтенант, всё у нас как в лучших ресторанах Ашхабада!
        - Ладно, молодцы ребята! - похвалил старший лейтенант Годына, беря горячий сочный чебурек.
        От каши и чебуреков исходил такой изумительный запах, что даже щекотало ноздри. Юра Безгодков, кушая кашу с чебуреком, облизывая ложку, подмигнул подошедшему сержанту Нигаметьянову и, улыбаясь, произнёс:
        - Ну что, Равкат, там у тебя в Татарстане готовят такие блюда?
        - Рыжий, после дембеля приезжай ко мне в гости! Отдохнём по-настоящему. Я тебя в такой ресторан свожу, такую татарскую кухню попробуешь, что и уезжать не захочешь! Кстати, я и невесту тебе найду! У нас девушки очень хорошие!
        - Да ладно, Равкат, невесту я и сам себе найду, а вот татарскую кухню можно попробовать, если не передумаешь в гости пригласить, - ответил Безгодков, принявшись после каши за сладости и фрукты, запивая их горячим чаем. После чего окинул взглядом окружающих и, дождавшись внимания товарищей, снисходительно улыбаясь, в шутку произнёс:
        - Ты что думаешь, Равкат, что у вас самые лучшие девчонки? Да я вот приеду к Файзуле в Куляб, так там целый гарем за калым выкуплю!
        За столом все дружно рассмеялись.
        - Вам лишь бы морды корчить, - сердитым голосом промолвил Нигаметьянов. - Вот проведём занятия по боевой подготовке, порубим тутовник на дрова и все айда на речку!
        - Правильно я сказал, товарищ старший лейтенант? - обращаясь к командиру роты, спросил сержант.
        - Всё верно! Чем быстрее вы управитесь с дровами, тем быстрее на речку. Таким образом, больше времени будет на купание, - ответил командир роты, поднимаясь из-за стола.
        Синее небо над горами было бездонно и ясно, припекало солнце, становилось очень-очень жарко. После учебных занятий Без-годков с сержантом Филимоновым заранее выдвинулись к реке, чтобы подготовить место, хотя до неё было недалеко. Командир роты лично осмотрел место для купания и стирки.
        Согласно графику, утверждённому командиром роты, у реки стали собираться солдаты. По дороге через ячменное поле, поднимая пыль, петляя по каменистому берегу реки, объезжая нагромождение камней, подпрыгивая, кренясь с борта на борт, как катер в шторм, подъехала БМПэшка с третьего поста. Расстояние было небольшое: всего лишь несколько километров. Но лейтенант Забелин и бойцы, сидящие на броне, успели покрыться толстым слоем пыли. После доклада командиру роты лейтенант Забелин получил задачу выставить охранение в составе наводчика-оператора и наблюдателя.
        Несмотря на жару, день выдался прекрасный. Река Кабул, приняв в себя при выходе из Махипарского ущелья несколько небольших речек, бурлила и злобно мчалась по камням, покрывая их белой пеной. Она несла свои воды в сторону водохранилища Суруби и ГЭС «Наглу». По ходу её течения в стороне ущелья были чётко видны скалы, которые с небольшими промежутками создавали сплошной гребень. Некоторые из них, точно обтёсанные стены, возвышались над стремительной рекой, грозясь достать до самых облаков. Их вершины были покрыты пепельной дымкой. Они были по-настоящему уникальны и составляли главную красоту берегов реки Кабул.
        Красив был и противоположный берег. Там, в сторону водохранилища, расстилалось низинное пространство долины, покрытое зелёной травой среди валунов и каменистых россыпей. Вдали раскинулись многочисленные субтропические сады цитрусовых и других всевозможных плодовых культур. Рядом с постом роты, где проходил брод, берега реки были преимущественно пологие. С обеих сторон реку окаймляли заводи, слепые рукава, притоки и небольшие озёра. По склонам и внизу скал росли низкорослые деревья с колючими вечнозелёными кустарниками, которые доминировали в нижнем течении реки Кабул до самого Суруби. Там река впадала в огромное водохранилище. Немного выше скалы были покрыты шалфеем и фисташками.
        От духоты и невыносимой жары всем хотелось освежиться. Водная гладь манила своей прохладой. Быстро сбросив с себя хлопчатобумажное обмундирование, люди вошли в реку. Вода сначала обожгла своим холодом, но вскоре кожа привыкла, стало легко и прохладно. Молодые, красивые, со смуглыми лицами, загорелыми до черноты шеями и мускулистыми руками, солдаты вместе со своими командирами по пояс стояли в холодной воде. Кожа их, как налакированная, блестела на солнце. Казалось, что эти ребята прибыли на отдых и нет вокруг никакой опасности, нет войны, нет смерти… В ста метрах, не обращая ни на кого внимания, над водой парил сокол, высматривая добычу. Он сначала бесшумно застывал над рекой, высматривая добычу, а затем стремительно пикировал в воду и, едва коснувшись её крючковатыми лапами, взмывал с рыбиной в когтях вверх, мгновенно исчезая в расщелине скалы, где было его гнездо. Потом он опять возвращался на прежнее место охоты. И история повторялась.
        Старший лейтенант Годына и лейтенант Забелин, наблюдая за своими бойцами, думали о мирной жизни.
        - Отличные парни! Вот на таких держится наша страна. Они - сила и мощь нашей армии! - сказал старший лейтенант Годына.
        - Это точно, - ответил взводный, - дай Бог каждому из них, да и нам, вернуться домой живыми и невредимыми.
        - Пусть они будут такими же защитниками своего рода, своей семьи, как вот этот гордый сокол, - сказал командир роты, показывая на охотящегося за рыбой сокола.
        Годына посмотрел на закалённые афганским солнцем мужественные лица солдат. Сколько всего им пришлось вместе пройти и увидеть! Оглядывая их, он мысленно спрашивал себя, а который из них дороже, роднее? И понимал, что все они ему дороги одинаково. На каждого он смотрел по-отцовски тёплым взглядом, каждым из них гордился. Вот шумит и плескается его порученец Рыжий, или просто Юра Безгодков из Киргизии, рядом весело что-то напевает механик-водитель. Вот переводчик Файзуло. Далее плывёт, поднимая брызги воды, смелый, незаменимый в бою гранатомётчик Мошкин. Вокруг них другие хорошо знакомые и ставшие родными лица. Каждого из них нужно постараться сберечь, чтобы все вернулись домой, в Союз, чтобы не плакали матери, жёны и невесты.
        Дно реки было каменистое и скользкое, но бойцы с удовольствием плескались, барахтались, дурачились, окутывая друг друга брызгами, весело и задорно смеялись, носились вдоль берега по крупной гальке. Безгодков с Мошкиным и Филимоновым взмахивали руками так широко, что от них во все стороны шли волны. Бойцы плыли, обгоняя друг друга, но не приближались к середине реки, где было сильное течение.
        - Молодец наш Рыжий! Хорошо плавает, - сказал командир роты лейтенанту Забелину, когда они вдвоём зашли в воду, продолжая наблюдать, как Рыжий нырял то в одном, то в другом месте, пытаясь что-то достать. Отплыв от Рыжего ближе к берегу, нырнул и рядовой Мошкин, но ободрал до крови лицо о каменистое дно. Там было слишком мелко. Наконец, нырнув в очередной раз, Юра Безгодков достал всё-таки со дна окаменелую, покрытую мхом вещицу. Она (её бережно очистили на берегу) оказалась старинной медной подковой. Рассматривая её, лейтенант Забелин сказал:
        - Возможно, она пролежала на дне ещё со времен похода в Афганистан англичан в прошлом веке.
        - А может, со времён Александра Македонского или Батыя, когда они здесь шли со своими ордами завоёвывать мир, - заметил один из бойцов.
        - Всё может быть, ведь караванная тропа и брод через реку в этом месте - с древних, незапамятных времен, - поддержал наводчик орудия танка.
        - Да ну! - вмешался в разговор сержант Безгодков. - Не может она в воде столько времени быть! От неё ничего не осталось бы.
        Их разговор прервал нарастающий гул самолетов. Над ними в сторону Джелалабада пронеслись как вихрь, кивнув крыльями, два самолета-штурмовика СУ-25, прозванных «грачами». Вскоре совсем низко над рекой появились «Восьмёрки» - вертолёты МИ-8 в сопровождении звена вертолётов огневой поддержки МИ-24, которые любовно называли «крокодилами». Далеко в горах слышались разрывы снарядов. Это работала артиллерия. Где-то там шёл бой. Глядя на пролетающие боевые самолёты и вертолёты, слыша далёкие разрывы и стрельбу, все вернулись от мыслей о будущем в настоящее: их счастливый кратковременный отдых проходит в условиях боевой обстановки.
        Был ещё день, но внизу, в ущелье, уже сгущался туман, склоны гор покрывались мутной дымкой. Из-за гор просачивался холодный рассеянный свет. Целый день бойцы купались, мылись, отстирывали своё обмундирование и бельё, которое на жаре высыхало быстро. Обедали и ужинали сухим пайком, разогрев на костре консервные банки с кашей и тушёнкой. Командир роты отдал распоряжение выделить из неприкосновенного запаса полмешка настоящей картошки. Её пекли на углях. Она была для бойцов не только деликатесом, но и напоминанием о далёкой Родине, отчего на душе становилось тепло.
        В завершении обеда Митёк притащил на берег реки термос с зелёным индийским чаем и сладости, которые ещё утром привёз дуканщик Абдулахад.
        - Ну, пацаны, - с восхищением сказал командир танка сержант Далинчук, - этот день мы будем вспоминать как один из самых приятных в нашей службе.
        - Эх, вот бы всем нам лет через десять-двадцать встретиться где-нибудь на берегу Волги, вспомнить Афган, спеть под гитару наши песни, - мечтательно воскликнул волжанин из-под Астрахани, стрелок-автоматчик из третьего поста, ефрейтор Шамсутдинов.
        Солнце, словно красный шар, только клонилось к закату. А на небе одновременно с ним холодным чистым светом уже светила растущая луна. Наконец дневное светило скрылось за горами, оставив на небе прощальные полосы-лучи, которые продолжали освещать верхние слои атмосферы и верхушки гор. И эти последние лучи солнца на горных вершинах, и яркий свет растущей луны, который уже отражался в реке, были прекрасны и зловеще-таинственны.
        Обломки скальных пород и каменные глыбы, на которых сидели бойцы, напоминали круглый стол. Посредине приветливо трещал костёр, над ним в термосе булькала вода для чая, на углях пеклась картошка. Но во всём этом чувствовался контраст. С одной стороны, казалось бы, беззаботно отдыхающие люди, но рядом - всегда под рукой - оружие, в нескольких метрах - боевая машина пехоты, повернутая пушкой в сторону скал и готовая вступить в бой. С другой стороны, мирное журчание воды, запах душистых трав, тишина ночи. Всевидящая луна смотрела на людей, заливая всё вокруг своим печальным светом. Она была безмолвным свидетелем кровопролитной войны, смерти, страданий. Освещая горы, ущелья, реки и долины, города, кишлаки и посёлки Афганистана, Пакистана, других государств мира, вовлечённых в этот конфликт, она как будто бы просила: «Люди! Остановитесь! Всевышний просит вас жить в мире и не проливать кровь! Осознайте своё предназначение быть созидателями на этой планете! Не поддавайтесь силам зла и тьмы!»
        - Смотрите! Смотрите! Как красиво! - воскликнул сержант Филимонов, рассматривая отражение двух половинок луны в реке и лунную дорожку, которая едва-едва начинала проявляться.
        Прервав разговоры, все посмотрели на реку. Каждый в этот миг подумал о своём. Но все эти мысли были невесёлыми. Бойцы непроизвольно бросали взгляды в сторону недавнего боя, куда днём улетали вертолёты и возвращались обратно с грузом 200 и 300. Там и сейчас небо бороздили трассеры, взлетали осветительные ракеты, слышались далёкие взрывы.
        Старший лейтенант Годына, сержанты Филимонов, Безгодков, рядовой Тахтамурадов видели в растущей луне символ завершения своей миссии на афганской земле, намёк на скорое возвращение в свои родные мирные просторы. Всем хотелось быстрее вернуться к своим родным и близким, которые уже заждались их. Далеко за полночь возвращались на свои посты бойцы роты. Луна, безмолвный свидетель их мыслей и действий, сопровождала всех своим сказочным неестественным светом.
        Глава двадцатая
        Армейские будни на посту у джелалабадской трассы
        Ночь становилась всё гуще, как будто кто-то вылил чёрную краску на холст. Исчезли даже очертания гор. Растущая луна, по-прежнему излучая светлый пепельный цвет, к полуночи переместилась с юга в западную часть горизонта.
        Спать после дневных и вечерних впечатлений никому не хотелось. Командир роты, проверив несение службы часовыми, выставленные секреты, дежурные огневые средства, немного постоял в серебряном лунном луче под низко нависшими ветвями шелковицы, а потом направился в своё помещение. Там он, как обычно, сидел на табурете у кровати при свете фонаря «летучая мышь» и набрасывал в блокноте план на завтрашний день.
        Бойцы, расположившись на пригорке у капониров, ещё долго делились своими впечатлениями.
        - Пацаны! Представляете, какую неповторимую красоту мы сегодня вечером там, на берегу реки, созерцали! - в упоении произнёс гранатомётчик Мошкин. - Ведь это настоящее чудо! Глядя на необъяснимое явление трёх свечений, я словно заблудился в пространстве и во времени. Казалось, что я в другом измерении, что, кроме этого романтического света, больше ничего нет. Время остановилось! Словно я плыву в этом свечении, как в реке. Вот бы испытать подобное, но только вместе со своей девчонкой. Ведь этот вечер и эта ночь созданы для настоящей любви.
        - Ого! Да ты философ, - засмеялся сержант Нигаметдинов.
        - Можно хоть иногда помечтать, не всё же время про войну думать! Домой тянет, - с грустью ответил рядовой Мошкин.
        - Конечно можно! Ты молодец! Стреляешь лучше всех, красоту такую замечаешь. Не каждому так дано, - восхищённо воскликнул Безгодков.
        - А ты, Рыжий, тоже, вижу, мечтатель, - буркнул опять Нигаметьянов.
        - Да мы все здесь мечтатели! Все мечтаем поскорее возвратиться домой, даже вот наши молодые пацаны из весеннего пополнения, хоть и недавно здесь! - сказал Рыжий, повернув шею в сторону повара, который, лёжа на спине у небольшого валуна, подложив руки под голову, смотрел, о чём-то думая, на луну и звёзды.
        - Да ему ещё, как медному котелку, здесь! - вмешался в разговор Файзуло.
        - Ты что молчишь, о чём думаешь? - спросил Безгодков молодого бойца, уставившегося куда-то в одну точку. Митёк многозначительно кашлянул и сказал:
        - Да вот, прикидываю, как усовершенствовать духовский лифчик. Вспоминаю статью из нашей дивизионной газеты, в которой разведчики делятся опытом. В журнале «Советский воин» тоже что-то подобное читал.
        - Так ты что, всю прессу читаешь? - спросил Мошкин.
        - От корки до корки перечитываю все газеты и журналы, которые нам привозят, - ответил Митёк.
        - Ого! Ты, вижу, эрудированный пацан не только по хозяйственной части, - удивился Безгодков. - Когда только успеваешь?
        - У меня всегда под рукой газета или журнал, вот и читаю, когда выпадает свободная минута. В институт собираюсь после армии поступать, - откровенно признался Митёк.
        - Пишешь часто письма матери? - опять спросил Безгодков. - Одна она у тебя?
        - Отца не помню, есть ещё два брата и маленькая сестрёнка.
        - Братья старше тебя?
        - Нет, младше, в школу ходят.
        - А девушка есть?
        - Нет, - хмуро буркнул Митёк.
        - Совсем? Ни с кем даже не дружил?
        - Некогда было, дома по хозяйству матери помогал. А так в школе одной девчонке портфель помогал до школы нести, - неохотно опять ответил Митёк.
        - И всё?
        - Хватит трепаться! Спать пора! Вон, луна скоро уже скроется в небе. Утром вас всех толкать придётся, - строгим голосом сказал сержант Нигаметьянов. Бойцы нехотя, переминаясь с ноги на ногу, потянулись к своим местам отдыха.
        В ту ночь часовым в боевое охранение заступал и сержант Без-годков. Тьма вокруг была кромешная, особенно у скалы, которая нависала над позициями и капонирами с техникой. Несмотря на мерцавшие в небе звёзды, в сгустившихся сумерках не было видно даже очертаний гор. Стояла тишина, только слышался шум воды в реке Кабул и монотонное жужжание неугомонного ручья, стекавшего из родника в расщелине скалы. Было невыносимо жарко. От родника веяло прохладой, и Безгодкову захотелось пить.
        - Иван! - негромко позвал он своего напарника из приданного расчёта миномёта. - Я отойду к роднику попить.
        - Тогда, Рыжий, набери и мне водички, - сказал миномётчик, протягивая Безгодкову свою флягу. - Я тоже пить хочу.
        Закинув автомат на плечо, широко расставляя свои длинные ноги, чтобы не споткнуться в ночной мгле о камни, сержант медленно стал подниматься по холму, приближаясь к роднику. Вдруг в кустарнике, разбросанном по склону холма, где протекал ручей, он услышал звенящий шум. Безгодков подался вперёд и через несколько шагов оказался у скалы. Там он неслышно снял автомат, взял его наизготовку, указательный палец застыл на спусковом крючке. Он замер, прислушался и, не шевелясь, стал пристально всматриваться в темноту. У ручья, меж тёмных кустов, мелькнуло что-то большое. Кто-то тоже осторожно, но как-то неуклюже двигался, кусты шевелились.
        «Кто там? Зверь или человек?» - Безгодков почувствовал в себе бурлящий выброс адреналина. Он лёгким щелчком снял предохранитель и затаился, направив автомат в сторону предполагаемого нарушителя. На мгновение шум и движение в кустах прекратились.
        «Если это вражеский лазутчик, - подумал Безгодков, - то, гад, выжидает». Когда кусты опять зашевелились, он нажал на спусковой крючок: раздалась очередь из автомата.
        Как только забрезжил рассвет, у ручья обнаружили тушу крупного дикобраза. Вся его спина от лопаток до хвоста была покрыта прочными и длинными острыми иглами длиной от двадцати до сорока сантиметров. Командир роты распорядился осторожно, чтобы не пораниться, снять шкуру с иголками, которым сразу нашли применение. Шкуру развесили на частоколе из колючей проволоки вдоль боевого охранения, кто-то взял несколько иголок для себя на память, но большая часть ушла на добротные, крепкие поплавки для рыбной ловли. Саму тушу дикобраза отнесли вниз и выбросили между скалами, заросшими мхом и мелким кустарником. От кустарников в низине и от ручья поднимался туман. Наблюдая за возвращающимися бойцами, командир роты с сержантом Безгодковым увидели, как сквозь дымку тумана вдруг появились серые тени. Крадущейся поступью, легко, словно привидения, появились шакалы, почуявшие добычу. Издав короткий захлебывающийся вой, хищники с двух сторон набросились на тушу дикобраза. Они начали возню, а через несколько минут их уже была целая стая.
        - Товарищ старший лейтенант, может, разгоним, саданём по ним? - предложил неугомонный Безгодков, снимая с плеча автомат.
        - Не надо, Рыжий, пусть поедают, иначе при такой жаре вскоре в нашу сторону пойдет вонь от разлагающейся туши.
        Когда об этом узнал механик-водитель командирской боевой машины Файзуло, то он сразу заохал и воскликнул:
        - Ой-ой-ой! Что вы наделали, ведь мясо дикобраза очень нежное и вкусное! Оно любимейшее лакомство охотников, подходит для шашлыка, гуляша и плова! Кроме того, оно ещё и целебное!
        Шли дни… По-прежнему было жарко. Палило солнце, выжигая ещё кое-где зеленеющую траву. Командир роты, кроме проверки несения службы на постах, ежедневно лично контролировал график выхода на связь по радиосети, ведение журналов наблюдения, вносил (при необходимости) согласно требованиям вышестоящих начальников коррективы. Солдаты по ночам стояли часовыми в боевом охранении, а те, кто отдыхал, долго ворочались с боку на бок, беседовали между собой. Трудно было засыпать в такой духоте. Днём занимались боевой подготовкой, дооборудовали блиндажи, укрытия и траншеи полного профиля. Оставалось время и для вынужденного одурманивающего безделья под жарким зноем. Лежали, отдыхали, вечером пели под гитару песни. И постоянно с самого рассвета и до темноты бросали взгляды на трассу, по которой шли и шли нескончаемые потоки колонн и одиночных автомобилей. Урчали моторы грузовых автомобилей и автобусов, ревели бронетранспортёры, лязгали гусеницами танки, боевые машины пехоты и десанта. Бойцы надеялись среди проходящих боевых машин и грузовых армейских автомобилей встретить своих земляков или друзей по учебным
подразделениям. После пятнадцати часов трасса замирала, становилось тихо. Наступало время читать газеты, перечитывать выученные вдоль и поперёк весточки от родных и близких, самим писать письма.
        Письма были единственной ниточкой, связывающей солдат, сержантов, прапорщиков и офицеров с родным домом. Они доставляли радость как родным и близким, друзьям, так и бойцам на афганской земле. Весточку из дома все ждали с нетерпением. Это было самое желанное в Афганистане, как самая большая награда за все тяготы и лишения на афганской земле. Письма носили при себе, в карманах, их перечитывали, делились друг с другом новостями и веселили друг друга каким-нибудь рассказом, рассматривали друг у друга семейные фотографии, фотки друзей и девчонок. Все верили, что вернутся домой живыми, выполнив свой интернациональный долг. В письмах они строили планы на будущее и признавались в любви.
        Так было и на постах в мотострелковой роте старшего лейтенанта Годыны. Почту доставляли ровно через семь дней.
        К сожалению, не всегда бойцы получали хорошие вести из родных мест. Как-то раз исполнительный, инициативный и находчивый гранатомётчик Мошкин, никогда не терявшийся в бою, получив письмо, вдруг сник, обмяк. Спрятавшись ото всех под тенью маскировочной сети, он прислонился спиной к броне БМ-Пэшки и о чём-то думал. Лицо его было серым. Пот тёк рекой не только из-за жары, но и от какого-то личного потрясения.
        - Что случилось? - спросил сержант Нигаметьянов, подойдя к Мошкину.
        - Да вот, от своего одноклассника письмо получил. Пишет, что моя девушка, Ленка, гуляет налево и направо с парнями, а мне вот пишет, что любит и ждёт… - Мошкин грустно улыбнулся и, пытаясь не выругаться, продолжил, - Пацаны, вот думаю, что насколько лживый и жестокий мир вокруг. Самое страшное ведь то, что таким этот мир делают люди, причём те, которым мы верим! Они предают нас, врут бессовестно. Так и хочется бежать, скрыться, исчезнуть!
        - Слушай, куда бежать и зачем? Ради чего? Из-за этой Ленки? - стал успокаивать его Нигаметьянов. - Да баб в нашей жизни будет ещё много, а твоя настоящая спутница жизни ещё в начальную школу ходит.
        - Это точно, братан, - обнял его за шею и прижал к себе Без-годков. Он вздохнул и убедительно проговорил:
        - Не расстраивайся, зря ты сохнешь по этой Ленке. Главное, чтобы ты живой и невредимый домой вернулся. Ты нужен, прежде всего, своим родителям. Они для тебя сейчас самые близкие люди. У них всё нормально, пишут письма?
        - У них всё отлично, ждут меня, все переживают.
        - Ну вот, и весь ответ! Они тебя не предадут! Семья, как сказал наш классик - ячейка общества, основа всего! А вот постороннего человека, тем более девушку, с ходу не узнаешь. Надо пуд соли съесть вместе, чтобы как следует узнать друг друга, - опять подчеркнул Нигаметьянов.
        - Мы, твои друзья, пацаны, которых ты в бою огнём выручал, мы твоя опора! - добавил Юра Безгодков.
        - Спасибо, Рыжий, спасибо Фархат, я всё понял! Да пошла она к… Сегодня же порву все её письма, что хранил у себя, - ответил Мошкин.
        - О чём задумались ребята, почему загрустили? Смотрите, какая погода и красота вокруг, - сказал появившийся старший лейтенант Годына. Затем, уже строго обращаясь к Нигаметьянову, добавил, - пора людей на обед отправлять, товарищ сержант!
        Отдав распоряжение Нигаметьянову, командир роты направился в сторону пункта приёма пищи. На дороге был слышен рёв моторов и лязг гусениц бронетехники. Рядом с постом затормозили боевые разведывательные машины, а через несколько минут сзади старшего лейтенанта, на склоне, зашуршали шаги. Кто-то его окликнул:
        - Володя!
        Обернувшись, Годына увидел улыбающегося, подтянутого и перетянутого ремнём, в полной боевой амуниции, с АКС на плече, командира разведывательной роты полка капитана Музыку.
        - Саша, ты в гости к нам или опять в засаду? - крепко пожимая ему руку, спросил Годына.
        Смуглое, обветрившееся, усталое лицо офицера-разведчика было задумчиво-строгим.
        - Да вот, почти пять суток были там, - показав рукой в сторону Джелалабада, ответил капитан Музыка.
        - А сейчас в полк, на отдых?
        - Хотелось бы денёк-другой отдохнуть, но через день опять уйдём на операцию местного значения, а ещё через недельку (по плану) буду в засаде у караванной тропы, напротив Гагамунды, возле твоего третьего поста.
        - Как в прошлый раз вначале июня? - спросил Годына. - Тогда вы так и не дождались каравана.
        - Думаю, что также, - ответил Музыка.
        - Ясно… а сейчас давай-ка пообедаем у нас, - предложил старший лейтенант Годына.
        - С удовольствием! Показывай своё хозяйство. Как разместились? - расспрашивал Музыка.
        - В принципе, всё нормально для полевых условий, - ответил Годына.
        За обедом под тенью шелковицы капитан Музыка шутил, улыбался, а затем, посмотрев выразительно на Годыну, вполголоса промолвил:
        - Не знаю, увидимся ли ещё… У тебя, Володь, к счастью, уже замена должна быть, а мне ещё колесить, колесить, колесить по этим пыльным - чтоб их! - дорогам целых три месяца. Кроме этого, покорять вот эти вершины, - показывая в сторону гор кивком головы, горько усмехнулся командир разведывательной роты. В его глазах промелькнула какая-то тихая грусть, будто он уходит навсегда.
        Поднявшись из-за стола, Годына провёл Музыку к его машине и пожелал ему удачи.
        - Спасибо! Скорой замены тебе! - ответил Музыка, вскочив на свою БРМ и помахав на прощанье рукой.
        После обеда, оставив старшим на посту сержанта Безгодкова, командир роты вместе с сержантом Нигаметьяновым уехал в Су-руби на совещание к командиру батальона, а на обратном пути заехал на рыбалку к водохранилищу, где забросили пару «удочек» из тротиловых шашек. Собрав рыбу, вернулись на пост, где вечером все бойцы отведали вкусной ухи. Солнце зашло. Было уже темно, а луна ещё не взошла, поэтому ужин проходил под светом прожекторов.
        Безгодков в этот вечер заступил в караул. Сменившись на посту, он направился отдохнуть, но услышал голос командира роты:
        - Рыжий, Рыжий! Беги ко мне!
        Подбежав к комнате, он доложил:
        - Товарищ старший лейтенант, я здесь, какие будут указания?
        Командир роты с фонарем стоял посредине и рассматривал стены.
        - Слушай, ты тут у нас бесценный опыт по фалангам имеешь. Там на стене она где-то бегает и шуршит.
        - Брачный период у них сейчас, товарищ старший лейтенант. Вот они, когда ползают, так шуршат своими волосиками. Дайте, пожалуйста, фонарь, - ответил Безгодков. Тусклый свет фонаря освещал рабочий стол, стены, кровать. Обнаружив фалангу, Без-годков снял ботинок и убил её.
        - Это самка, товарищ старший лейтенант! Скоро за ней самец придёт. Запахов мы много наделали! - сказал Безгодков, и добавил:
        - В этот период они особенно опасны.
        - Да, ладно, давай иди спать, - ответил командир роты, присаживаясь на кровать. Однако не прошло и пятнадцати минут, как он снова, не успев уснуть, услышал сквозь тишину совсем рядом на стене шорох. Что-то ползло и шуршало. «Наверное, самец фаланги», - догадался Годына. Он замер, осторожно поднялся с кровати, вышел на улицу и стал опять звать Безгодкова:
        - Рыжий, иди сюда!
        На этот раз он вышел из своего помещения на улицу, забыв захватить фонарь.
        - Что делать будем, Рыжий?
        - Товарищ старший лейтенант, без фонаря я не пойду, - ответил порученец.
        Вдвоём они вытащили кое-как матрас с простынями, и старший лейтенант Годына ушёл спать на броню танка.
        Время было около десяти вечера. На востоке над горами стало появляться рыхлое нежно-оранжевое свечение. Лёгким своим касанием оно стало проявлять ещё тёмные силуэты высоких скал и далёких хребтов. Через небольшой промежуток времени показалась полная низкая луна. Её мягкий свет собрался в одно большое ярко-оранжевое свечение в грязно-синем окружении неба. Наступило полнолуние. Земля спала, освещённая ярким медным кругом луны. Чётко обозначилась трасса джелалабадской дороги, позиции боевого охранения блокпостов вдоль неё. Свечение было такое, что можно было не только различать силуэты скал, но и даже растения на них. Искривлённые тени ползли в спящую долину. Полная луна обладала какой-то притягательной мистической красотой, перед которой нельзя было устоять.
        Выйдя на свежий воздух (спать не хотелось, да и комары заедали), старший лейтенант Годына присел на броне танка и стал наблюдать за новолунием. Он уже не мог оторваться от яркой луны, которая поднялась из-за дальних хребтов Гиндукуша. Она висела, казалось, совсем рядом, над склонами за речкой, и была раскалённым до огненной багровости шаром. В её величии и недосягаемости Владимир чувствовал что-то обнадёживающее: скоро он окажется вновь дома, ощутит уют и тепло родного очага. Для старшего лейтенанта Годыны и бойцов боевого охранения, созерцавших передвижение по ночному небу яркой луны, эта ночь стала ночью надежд, ночью, когда проблемы, казалось бы, ушли на второй план. Старший лейтенант Годына смотрел, смотрел, и вскоре глаза его отяжелели, веки сомкнулись, и он погрузился в глубокий сон.
        Глава двадцать первая
        Враг не дремал. Проверка на прочность
        Медленно наступал рассвет. В это воскресное утро Юра Без-годков проснулся очень рано. Первые солнечные лучики весело пробивались в окошко спального помещения, превращая тени на стене в какие-то сказочные существа. Приоткрыв глаза, он затуманенным взглядом посмотрел на спящих. Рядом раздавался храп Фархата Нигаметьянова. Мирно посапывая во сне, вытянув губы и сладко причмокивая, спал гранатомётчик Мошкин. Ворочался беспокойно, тихо что-то шептал во сне на своём таджикском языке Файзуло. Сержант Безгодков поднялся, сел на кровати. Сделав несколько движений руками, он оделся и вышел из помещения.
        Вернувшись обратно, он увидел стоящего у стола, уже одетого рядового Мошкина, просматривающего Устав гарнизонной и караульной службы. Безгодков вначале удивился, но вспомнил, что тому скоро заступать на пост.
        - Сколько времени, Рыжий? - спросил его Мошкин.
        - Без четверти четыре, - посмотрев на часы, ответил Безгодков. Потом, почесав затылок, прищурив глаза, с удивлением спросил:
        - А кто тебя разбудил?
        - У меня, Рыжий, свои часы, вот здесь, - постучав себя по голове, ответил Мошкин. - Даже у тебя спросил, сверяясь в их точности.
        - Как так? Почему-то не обращал на тебя внимания. А ведь можно и проспать?
        - Ни разу за всю службу, да и дома тоже не подводили. Со школы себя ещё приучал за десять-пятнадцать минут вставать до выполнения той задачи, которую наметил на сегодня.
        - Ого! У тебя, вижу, везде всё чётко. Вот как из своего АГС-17 стреляешь. Наверное, и в полку лучше тебя никто так не может?
        - Да ну, - махнул рукой Мошкин и отправился на боевое дежурство.
        Сержанту Безгодкову уже не спалось. Он тоже подошёл к столу, полистал Устав, но читать не стал, громко захлопнул книгу, потом случайно задел табурет у кровати Нигаметьянова.
        - Чего шумишь? Сам не спишь и другим не даёшь, - открыв глаза, недовольно произнёс сержант.
        - Я случайно, Фархат.
        - Светло уже! - встряхиваясь от дремоты, тихо сказал Фархат, поднимаясь с кровати. На улицу вышли уже вдвоём. В это время на соседнем третьем посту роты у кишлака Гагамунда стали слышны выстрелы. Было видно, как в предрассветных сумерках летали трассеры в направлении кишлака и трассы. Прохаживаясь на своих длинных ногах взад-вперед вдоль капониров, Безгодков прислушался к выстрелам и сказал:
        - Пристрелку местности осуществляют!
        Сержант Нигаметьянов, внимательно всматриваясь в сторону соседнего поста, откуда слышались выстрелы, рассудительно подметил:
        - Возможно, но мне кажется, что слишком интенсивная пристрелка. Может, духов заметили?
        - Но ведь ответных выстрелов не слышно. Это у них там, на выносном посту, шакалы, видно, появились в секторе наблюдения и ведения огня. Через час выйду на связь с ними по радиостанции, тогда узнаем, - махнул рукой Безгодков, затем, окинув своим проницательным взглядом окружающие горы и далёкие хребты, подметил:
        - Смотри и наслаждайся этой неповторимой красотой и утренней прохладой.
        В западной части неба ещё ярко светила полная луна, а на востоке над вершинами гор появился край дневного светила. В долины, ущелья, на водную гладь реки и даже в трещины скал на посту проникали солнечные лучи.
        Сержант Нигаметьянов после разговора с Безгодковым первым делом поприветствовал часового Мошкина, прохаживающегося рядом вдоль позиций боевого охранения, потом направился проверять службу других бойцов к капонирам, где находилась бронетехника. Сержант Безгодков же пошёл сначала к бассейну у родника, чтобы освежиться, но вода была просто ледяная. Тогда он только сполоснул себе лицо, немножко освежился и двинулся обратно в сторону трассы к гранатомётчику Мошкину, который, уже забросив автомат на плечо, стоял у позиций боевого охранения, всматриваясь вдаль в сторону поста у кишлака Гагамунда. Подойдя незаметно к Мошкину, он остановился метрах в трёх сзади него, зевнул и уставился на восток, в обратную сторону от кишлака, куда смотрел Мошкин. Там, на востоке, в горах, всё больше полыхала утренняя заря. Мошкин быстро, не оборачиваясь, сообразил, кто у него стоит за спиной.
        - Рыжий, - вполголоса окликнул его Мошкин, - ну ты и ранняя пташка. Ещё движение на трассе не началось, а ты уже на ногах. Куда так рано?
        - Последний раз хочу перед дембелем насладиться этой красотой полнолуния в афганских горах. Такое можно увидеть один раз в жизни, - ответил Юра Безгодков, всматриваясь вдаль. Там, на востоке, в дополнение к лунному свету, уже ярким сиянием рассвета охватило вершины величественных гор. Их теневые склоны покрылись светло-фиолетовыми тонами, просыпалась ото сна внизу за рекой долина.
        - Ничего не могу возразить. Всё как в сказке, но дома, на Родине, даже в отдалённой русской глубинке, приятнее, - вздохнул Мошкин. Безгодков ничего не ответил, постоял ещё с минуту, думая о чём-то, после чего решил опять направиться в бассейн. На этот раз, окунувшись в бассейне, он разбудил спавшего на броне танка командира роты, который просил поднять его с утренней зарёй, а сам, наслаждаясь утренней прохладой, продолжил любоваться рассветом.
        На небе ещё отдавала свой свет полная луна, но уже ярко светило солнце. Полная необычная луна на фоне утреннего солнца воспринималась с восхищением и удивлением. Владимир Годы-на, занимаясь на возвышенности утренней зарядкой, наблюдал за двумя небесными светилами. Световое пространство между ними было необычным. Небо было ясное, без единого облачка. Чувствовалось, что и этот наступающий день будет жарким.
        Несмотря на кажущуюся тишину, служба в отрыве от своего полка на всех постах роты была опасной и изматывающей. Не только опасность обстрелов и нападений, не только чувство ответственности за благополучное прохождение колонн на вверенном участке, но и утомительное однообразие приводило к напряжению. Всем надоедал один тот же быт, питание, суровые условия, климат высокогорья и изнурительная ежедневная жара внизу на блокпостах.
        Приняв по радиостанции доклады с постов роты, проанализировав их, Годына дал команду своему «порученцу» соединить его с майором Гузачёвым. При утреннем докладе командиру батальона, майор Гузачёв довел до старшего лейтенанта скорбную новость: в ходе боевой операции местного значения погиб командир разведывательной роты полка капитан Александр Музыка…
        Всё произошло вскоре после последней их встречи. Защемило сердце… Вот и ещё одна смерть боевого товарища… Ведь как предчувствовал, когда прощался… Годына сжал зубы, подавил вздох, он понимал, что надо держать себя в руках.
        Командир батальона, приняв его доклад о том, что в районе кишлака Гагамунда ночью было замечено передвижение душманов, предупредил его об усилении бдительности. Несмотря на ощутимые удары по душманским формированиям со стороны советских частей и правительственных войск афганской армии, диверсионные действия мелких групп противника не прекращались. Участились нападения и обстрелы постов.
        Монотонная смена дней и ночей, когда все знали, что будет завтра, послезавтра, через неделю, притупляли бдительность на постах. Вызвав к себе после завтрака сержантов Нигаметьянова, Безгодкова и приданных на пост командиров танка, миномётного расчета, старший лейтенант Годына разъяснил полученное от майора Гузачёва боевое распоряжение:
        - Командир батальона передал об усилении бдительности. Мы расслабляемся, но враг не дремлет. Сегодня ночью, на выносном посту у лейтенанта Забелина, от кишлака Гагамунда в направлении трассы и на соседних высотах было замечено передвижение небольших групп душманов. Силами выносного поста был нанесён упредительный огонь. Ответного огня не последовало. Видно, была проверка нашей бдительности. В связи с чем этой ночью возможен выход противника к другим постам.
        - Товарищ старший лейтенант! Мы здесь все начеку, а к выносным постам можно подойти только по одному проходу, который под нашим постоянным наблюдением, остальные заминированы, - доложил сержант Нигаметьянов.
        - Ну и что? Вы должны понимать, что душманы не сумасшедшие, чтобы лезть на мины или под шквальный огонь. Они могут незаметно выйти по новым маршрутам, чтобы занять высоты напротив наших основных и выносных постов, а потом накрыть их из миномётов, безоткатных орудий и огнём ДШК. Снайпера могут работать, вот и все дела! Будут обстреливать нас, а параллельно засады на проходящие колонны устроят!
        Сделав небольшую паузу, командир роты бросил взгляд на сержантов и, обращаясь к Нигаметьянову, спросил у него:
        - Как вы считаете? Выдержат ли наши укрепления на боевых позициях обстрел миномётов и безоткатных орудий?
        - Здесь, внизу, у нас вроде бы хорошие укрытия оборудованы, да и бронетехника вся здесь, а вот там, на верху, на выносном посту, дело сложнее. При внезапном обстреле огневые позиции не выдержат, - ответил Нигаметьянов.
        - Вот поэтому, товарищ сержант, мы интенсивно и занимаемся боевой подготовкой. Ещё раз проверить каждую огневую позицию, при необходимости укрепить их. Отработать выходы на позиции для ведения огня боевых машин пехоты, - поставил задачу сержанту Нигаметьянову командир роты. - А вот вы, товарищ сержант, - обращаясь к командиру танка сержанту Далинчуку и указав рукой в направлении близлежащих высот, напротив выносного поста, он добавил, - должны немедленно поддержать выносной пост огнём из танка, тем более, что у вас всё хорошо там пристреляно.
        Немного помолчав, старший лейтенант Годына взглянул на часы, повернулся в сторону сержанта Безгодкова, встретился с ним глазами и поставил ему боевую задачу:
        - Товарищ сержант, возьмите с собой расчёт автоматического гранатомёта АГС-17 и немедленно выдвигайтесь на усиление нашего выносного поста. Передайте мой приказ сержанту Филимонову. Чует моё сердце, что враг не дремлет и что мы тоже находимся под их наблюдением.
        Через полчаса сержант Безгодков, гранатомётчик АГС-17 рядовой Мошкин и его помощник тащили на выносной пост АГС-17 с боеприпасами и пустой патронный ящик. Старший выносного поста сержант Филимонов, получив по радиостанции указание от командира роты, направил встретить их ещё двоих солдат, свободных от службы. Когда поднялись на вершину поста, Филимонов машинально пожал руки и спросил:
        - Рыжий, что случилось? У нас, вроде, всё в ажуре, всё в порядке?
        - Ладно, Филя, потом поговорим. Где у тебя можно выбрать незаметную с соседних высот ещё одну позицию для Мошкина с его АГС-17? - спросил Безгодков.
        - Если так, то я считаю, что между огневой точкой пулемётчика ПК и миномётным расчётом. Тут выступ скалы прикрывает, меньше работы, да и обзор хороший, - показал рукой сержант Филимонов.
        Мошкин как бывалый и опытный гранатомётчик почесал затылок и спросил:
        - Место неплохое, но поработать придётся. Где тут можно песка набрать?
        - Только между камней наковырять, а так везде сплошные верблюжьи колючки, - ответил Филимонов.
        - Понял, разберусь, - ответил Мошкин.
        Пока сержанты Филимонов и Безгодков обходили позиции, огневые точки и наблюдательный пункт, присматривались к соседним высотам, рядовой Мошкин и помощник наводчика автоматического гранатомёта, засучив рукава, оборудовали позицию для АГС-17. Фундаментом послужил патронный ящик, который они наполнили землёй вперемешку с щебнем и верблюжьими колючками. Забив ящик этим балластом, установили гранатомёт. Мошкин сразу определил место наиболее возможного обстрела поста душманами. Вдвоём с помощником они укрепили и укрыли свою боевую позицию от флангового обстрела бруствером из каменных плит.
        - Рыжий, так что случилось? Это тренировка по боевой подготовке? - настойчиво, ещё раз, когда начали обход боевого охранения, спросил сержант Филимонов.
        - Филя, ты слышал ночью на соседнем выносном посту у Гагамунды выстрелы?
        - Слышал, но по ночам везде периодически стреляют и трассеры летают. Пристрелка местности.
        - Лейтенант Забелин доложил ротному, что на его выносном посту засекли передвижение вооруженных людей, пытавшихся выйти к дороге, причём групп было несколько. Открыли огонь по ним, но ответного огня не последовало.
        - Значит, Рыжий, у них другая цель… Или выжидают, чтобы предпринять более активные действия.
        - Вот-вот, Филя! Здесь ведь и караванная тропа проходит, и наши выносные посты, как кость им в горле. А у тебя кто в это время часовыми были?
        - Двое из молодых. Месяц назад из учебного подразделения прибыли.
        - Как они? Раньше в ночь самостоятельно заступали в наряд?
        - Я их обычно с опытными пацанами ставил, а сейчас Микола из Полтавщины и студент вдвоём несли службу в охранении.
        - Прозвище такое - «студент»? - спросил Безгодков.
        - Витька из Тулы, учился в институте, а в конце третьего курса за драку в армию призвали. После учебки сразу к нам попал. Вроде, соображает, да и постарше других по возрасту, а вот Микола - деревенский пацан, до него туго всё доходит.
        - Тогда давай пройдём к ним! - предложил Безгодков.
        Рядовые Микола Петручук с Витькой-студентом в это время после ночного дежурства отдыхали в спальном помещении, которое представляло собой выдолбленную в скале нишу, накрытую брезентом. Матрасы расположили на лежаке из патронных ящиков. Они сидели, беззаботно беседовали, что-то интересное обсуждали, хохотали и одновременно уплетали консервы.
        Услышав голос подходящего сержанта Филимонова, смех сразу прекратили. Разговоры утихли.
        - Идите сюда! - крикнул им сержант.
        Пригибаясь, они быстро выскочили из укрытия, выдолбленного ещё предшественниками (оно представляло собой только некое подобие жилья и от прямого попадания мины защитить не могло). Застыв по стойке смирно, они смотрели на Филимонова, ожидая указаний.
        - Докладывайте, что видели сегодня ночью?
        - Да так, ничего особого. Всё нормально, - ответил за двоих Петручук.
        - При такой луне можно было всё разглядеть, - строго произнёс Филимонов.
        - Кроме горных козлов или баранов, ничего не было. Смешные такие, как будто гружёные чем-то. Мы вот хотели даже стрельнуть по ним! - вновь сказал рядовой Петручук.
        - Микола! Ты что мелешь? Сколько их было? Почему не доложили сразу мне? - жёстко сказал Филимонов.
        Рядовой Петручук запнулся и, сжав губы, посмотрел на Витьку-студента.
        - А ты что, студент, скажешь? - обратился к нему Филимонов.
        Тот сморщил лоб, напрягая лицо, и, казалось, что его мысли сейчас рывком посыплются из головы через образовавшиеся на лбу морщины.
        - Кажется, ещё какие-то тени за ними были, может, стадо. А вот эти три барана (или козла), которых чётко видели, почему-то горбатые какие-то были.
        - Микола! Это тебе не деревня на Полтавщине и не колхозное пастбище с овцами и коровами! А тебе, студент, это не в институте хулиганить и кулаками махать, выясняя отношения. Это Афган! Дурья ваша башка! Почему сразу не доложили? - сердито заорал сержант Филимонов, потом, повернувшись к Безгодкову, уже спокойным, чуть-чуть прерывающимся голосом спросил:
        - А ты что думаешь?
        - Сколько, вы сказали, видели этих горбатых баранов или козлов? Может, ещё что-то приметили? - обращаясь к солдатам, спросил Безгодков. Не зная, что ещё сказать, бойцы уставились на сержантов.
        - Вспоминайте! Чего молчите! - рявкнул Филимонов.
        - Кажется, три, точно три… и, кажется, за ними ещё козлы на задних лапах стояли, упершись в скалу. Только сколько их было, мы не поняли, - пролепетал рядовой Петручук.
        - Все ясно, Филя! Три горбатых барана - это навьюченные мулы. На них духи миномёты с безоткатными орудиями и крупнокалиберными пулемётами ДШК перевозят. А вот козлы на задних лапах - это духи! Такие же двуногие, как вы, олухи небесные! - обращаясь к бледным, застывшим и растерянным солдатам, возбуждённо сказал Безгодков. Сержант Филимонов гневно смотрел на подчинённых и даже потемнел от злости, но старался сохранить выдержку. Юра Безгодков посмотрел на него и по-деловому стал распоряжаться:
        - Так что, Филя, ты давай всех своих бойцов, включая отдыхающих, отправляй по своим боевым позициям, а я командиру роты доложу, чтобы танк и БМП-2 были в готовности нас поддержать. Если, действительно, духи начнут обстрел из безоткатного орудия и миномёта, то мало нам не покажется.
        - А вы что рты разинули? Готовьте оружие, боеприпасы и на свою позицию в готовности к отражению противника, - приказал сержант Филимонов молодым и неопытным бойцам.
        - Товарищ сержант! Виноваты мы… это… мы так первый раз… - забормотал Микола и, словно подавившись словами, замолк. Филимонов сдвинул брови, бросил на одного и другого негодующий взгляд, но ничего не сказал.
        Наступило время решительных действий для подготовки к возможному обстрелу и нападению противника. Доложив по радиостанции командиру роты, Безгодков выдвинулся с сержантом Филимоновым на огневые позиции. Возвращаясь обратно после проверки наблюдательного пункта, где была огневая точка снайпера, сержант Безгодков остановился посредине позиций боевого охранения. Какое-то чувство толкнуло его внимательно рассмотреть соседнюю высоту.
        - Филя, ты пока поставь миномётному расчету и заодно Мошкину задачу, - сказал он, - а я на минуточку отойду.
        - Ладно, давай! - махнул рукой Филимонов. - Жду тебя в своём укрытии.
        Подойдя к изгибу скалы, Безгодков осторожно и внимательно стал рассматривать местность. Вроде бы ничего подозрительного не увидел, но, не торопясь, одновременно наблюдая за соседней высотой, пошёл дальше. Споткнувшись о камень, он чуть было не упал, но вдруг остановился и замер. Что-то сверкнуло на солнце, словно сталь. Тогда он, пригибаясь, опять подошёл к ближайшему выступу и стал снова наблюдать, внимательно всматриваясь в соседнюю высоту.
        - «Что-то подозрительное там, снайпер, наверное, сукин сын», - подумал он, глядя на соседнюю высоту. Напрягая глаза, он определил самое удобное место для наблюдения с той стороны, в расщелине между двумя выступами горы. Там опять что-то сверкнуло, словно солнечный зайчик, и мелькнула тень.
        - Филя! - крикнул он. - Подойди ко мне!
        Увидев прижавшегося к скале своего боевого товарища, сержант Филимонов пригибаясь, незаметно подбежал к нему.
        - Что, Рыжий?
        - Духи, Филя! Точно духи! - он указал рукой прямо вперёд, на расщелину в соседней горе. Сержант Филимонов, внимательно вгляделся и у кустарника, окаймляющего небольшой выступ, сам заметил мелькнувшую тень.
        - Я уже понял, Рыжий, давай ко мне! Там удобная позиция для наблюдения и ведения огня, - тихо произнес сержант. Спрыгнув в укрытие, выложенное со всех сторон крупными валунами и оборудованное удобными бойницами для ведения огня, Филимонов негромко сказал:
        - Сектор ведения огня миномётом я определил, а наводчик автоматического гранатомёта Мошкин сам знает, его учить не надо. Давай сами определимся.
        Позиция у сержанта Филимонова была удобная, чтобы самому вести огонь и корректировать при необходимости остальных. Осматривая местность, он спросил у друга:
        - Рыжий, а тебе что больше всего хочется сделать в жизни?
        - Вначале получить специальность, хорошую работу, затем создать семью, вырастить сына, - стал перечислять, прохаживаясь вдоль бойниц, Юра Безгодков, но не закончил свою мысль. Рядом просвистела пуля, ударившись о камень, от которого разлетелись осколки, впившись в одежду, но не задев тело и не причинив боли. Сержант Безгодков вначале не понял, но, когда вторая пуля прямо над головой сбила небольшой камень на одном из валунов их укрытия, он приложил автомат в бойницу и наугад дал длинную очередь. Сразу же ответили штук пятнадцать стволов, везде посыпались крошки от камней. Сержант Филимонов условным знаком отдал распоряжение по всему боевому охранению вести только прицельный огонь, а сам с автоматом устроился в соседней бойнице рядом с сержантом Безгодковым. Когда ещё одна пуля от английской винтовки БУР, которую использовали снайпера противника, взвизгнув, шмыгнула почти рядом с бойницей, затем умчалась рикошетом в сторону, оставив облачко оранжево-красной пыли и осколки от камня, Филимонов возмущённо произнёс:
        - Блин, как словно пристреливали наше укрытие, метко бьют, гады! Рыжий, оставайся здесь, а я мигом, организую только оборону, - добавил он и перекатом метнулся из укрытия.
        - Филя, будь осторожен! - крикнул ему вдогонку сержант Без-годков. Расположившись поудобнее, он стал посылать короткие очереди в расщелину, откуда стрелял снайпер. Со стороны духов заработал крупнокалиберный пулемёт ДШК. Огонь был настолько интенсивным, что невозможно было вести прицельно стрельбу в сторону противника из своих бойниц.
        Пули ДШК расщепляли хрупкие каменные плиты, от которых отлетали осколки, а от более прочных камней они рикошетили и, отрываясь от преграды, продолжали свой полёт по новой траектории. Но бойцы боевого охранения на выносном посту вели ответный огонь. Стреляли наугад, понимая, что от пули крупнокалиберного пулемёта можно получить, в основном, смертельное ранение, ибо она не только убивает, но и разрывает тело на части.
        Не долетев до выносного поста метров двадцать, разорвалась мина, следующая попала в выступ, рядом с позицией пулемётчика ПК. Примерно в десяти метрах от боевой позиции старшего выносного поста, на которой находился сержант Безгодков, разорвался снаряд безоткатного орудия. Одновременно, сделав пристрелочный выстрел, заработал автоматический гранатомёт АГС-17 рядового Мошкина. Немного замешкались миномётчики выносного поста, но появившийся рядом сержант Филимонов быстро организовал ведение огня миномётом. Но стоило кому-нибудь высунуться, перебежать на новую позицию, вражеские пули, хотя уже не прицельно, щёлкали по камням.
        Сержант Безгодков не выдержал и тоже бросился перекатами, перебежками с места на место по позициям боевого охранения. Разгорячённые, все в мыле они метались, подбадривая бойцов. Сержант Филимонов, организуя бой, в азарте кричал:
        - А это, пацаны, для профилактики, чтобы служба здесь мёдом не казалась! Бейте, не давайте духам вести прицельный огонь!
        Практически в то же время внизу старший лейтенант Годына организовал поддержку из боевых машин пехоты и танка.
        Снаряды из орудия танка и скорострельных пушек БМП-2 ложились на соседнюю высоту прямо в цель, согласно секторам ведения огня. Слышались стоны и крики. Однако, укрывшись в расщелине и за скалами, душманы продолжали вести стрельбу, уже беспорядочную, неплотную. Мины и снаряды противника цели не достигали, но представляли опасность для личного состава. Рядовой Мошкин, сменив позицию, посылал из АГС-17 очередь за очередью в расщелину, где укрылись душманы.
        Вдруг одновременно с разрывом снаряда от орудия танка и гранат автоматического гранатомёта АГС-17 на соседней высоте между расщелиной и большим острым выступом скалы, откуда вели огонь миномёт и безоткатное орудие духов, раздался мощный взрыв. Это детонировали мины и снаряды, после чего огонь противника прекратился.
        Ещё слышалась стрельба из стрелкового оружия и разрывы мин с соседнего третьего поста роты, где под руководством лейтенанта Забелина добивали отходящего противника. Вскоре и там всё затихло. Успеху способствовали ежедневная боевая подготовка и слаженность, пристрелка окружающих высот. Сыграла свою роль и интуиция командира роты, своевременно отправившего усиление на выносной пост. Всё это позволило в считанные минуты организовать бой, отразить противника и нанести ему урон без потерь своего личного состава.
        На часах была половина четвёртого пополудни. Потеряв в бою свою фляжку с водой, сержант Филимонов подошёл к боевому товарищу:
        - Рыжий, вода есть? - еле ворочая языком, спросил он.
        - На, Филя, держи! - протянул флягу Безгодков. Филимонов взял её, жадно припал своими потрескавшимися губами к горлышку и стал быстро глотать нагревшуюся от жары воду. Напившись, он протянул фляжку Мошкину и, гладя на него с восхищением, сказал:
        - Ну, ты и профессионал! Не твоя ли граната угодила в боекомплект духов?
        Отдышавшись после боя, сняв снаряжение и расстегнув куртки, все трое стали приводить себя в порядок. После чего Филя достал смятую пачку сигарет «Охотничьи», протянул её Безгодкову и Мошкину. Закурив, сержанты Филимонов с Безгодковым стали задумчиво смотреть на горы, в том числе и на соседнюю высоту. Солнечные лучи заходящего солнца высвечивали место в расщелине, откуда вёл огонь душманский снайпер. Оттуда до сих пор шёл дым от выпущенных из танка снарядов. Чёрный, едкий, он поднимался и в той стороне, откуда вели огонь миномёт и безоткатное орудие противника. Именно там от детонации произошёл мощный взрыв. Покурив, сержант Филимонов вздохнул:
        - Спасибо, пацаны! Вовремя командир роты отправил вас сюда!
        - Да ладно уже, - ответил Юра Безгодков, - у тебя тут свои ребята что надо, быстро сработали.
        - Знаешь, Рыжий, - обняв за плечи Безгодкова, выпалил Филимонов, - эх, и надоело всё это: война, смерть… скорей бы дембель и домой!
        - Да… Смерть сегодня близко пролетала, совсем рядом. Чувствовалось, когда пули из Бура ложились рядом с нами, а потом ещё с ДШК, - добавил Безгодков.
        - Представляешь, сколько могло ребят погибнуть, если бы снаряды и мины прямым попаданием на наши боевые позиции и на пост угодили, - сказал Филимонов.
        Незаметно наступали сумерки. Последние солнечные лучи падали на пост, освещая место недавнего боя. Безгодков посмотрел на горы и на небо. В восточной части его всё чётче вырисовывались очертания луны.
        - Филя, завтра встретимся. Мы пошли вниз, - сказал он.
        - Ты куда, Рыжий? Зачем? Оставайся здесь до утра! - попросил Филимонов.
        - Да нет, Филя. Надо радиостанцию настраивать, на связь с утра выходить. Ротный будет докладывать комбату.
        - Ты что, Рыжий, такой незаменяемый для нашего командира? Там и без тебя справятся.
        - Нет, извините, пацаны, но после сегодняшнего я должен быть рядом с ротным, - ответил Безгодков, закинув на плечо автомат. Он немного подождал, пока Мошкин со своим помощником укладывали для переноски АГС-17, и через несколько минут они шагали по хорошо просматриваемой, утоптанной тропинке на склоне горы. Уже совсем стало темно, когда они цепочкой друг за другом спускались вниз.
        По небу продолжала неспешно плыть луна. Её яркий свет освещал тропинку. При лунном свете были хорошо видны бурлящая вода в реке Кабул и сверкающая джелалабадская дорога.
        В ходе подробного доклада командиру роты о действиях личного состава выносного поста чувствовалось, что Годына очень доволен исходом боя. Он был в приподнятом настроении, понимая, что в успешном завершении - львиная доля его личных заслуг. Время, потраченное на боевую подготовку, не прошло даром, да и правильный выбор он сделал, назначив старшим выносного поста сержанта Филимонова, а Безгодкова с Мошкиным вовремя отправив на усиление.
        - Рыжий, - сказал он, - вижу, что отличный командир получился из Филимонова, да и ты ему не уступаешь. Скоро вы оба уйдете в запас, так что передавайте, пока есть время, свой боевой опыт другим, иначе он останется только при вас! Надо будет поощрить ребят. Здесь, внизу, я уже отметил всех, особо поблагодарил экипаж танка.
        - Стараемся, товарищ старший лейтенант! Сегодня тоже была наука, особенно для наших молодых солдат.
        - Вот и правильно, а сейчас иди отдыхать. С рассветом свяжешь меня по радиостанции с командиром батальона. О результатах боя я уже вкратце доложил ему. А на рассвете командир батальона приказал пораньше выйти с ним на связь! - сказал Годына и протянул Безгодкову руку. Отдав честь и пожелав ротному спокойной ночи, его верный порученец вышел и направился к себе.
        Перед сном Безгодкову захотелось пить. Воды в термосе не было, и он отправился к месту приёма пищи. Стояла тишина. Небо было усеяно яркими звёздами. Он посмотрел вверх и отыскал там свою любимую звезду в созвездии Большой Медведицы, затем мысленно про себя загадал желание. Вернувшись в спальное помещение, утомлённый событиями минувшего дня, он быстро заснул.
        Глава двадцать вторая
        В штабе батальона
        Старшему лейтенанту Годыне, несмотря на навалившуюся усталость и напряжённый день, после ухода Рыжего не спалось. Он мысленно возвращался снова и снова к родному очагу. Вспоминался весёлый смех жены, их знакомство, первое свидание, жизнь в военном гарнизоне. Он лежал и думал о сыне, о родителях. Каким далёким, но родным и необходимым всё это было! Воспоминания придавали ему силы.
        «Когда же я улечу в Союз?» - про себя подумал он.
        С этими мыслями Годына уснул, а рано утром, ещё в сумерках, его разбудил голос сержанта Безгодкова:
        - Товарищ старший лейтенант! Вас по радиостанции вызывает командир батальона.
        Вскочив с кровати, ротный подошёл к радиостанции, взял протянутую его порученцем и нештатным связистом трубку. Доложив командиру батальона обстановку, он получил указание прибыть в штаб батальона. Кинув взгляд на часы, которые показывали только без двадцати минут четыре утра, командир роты распорядился:
        - Рыжий, подготовь к выезду БМПэшки. Через двадцать минут отправляемся! Окунувшись в бассейне и уже на ходу обтираясь полотенцем, Годына поздоровался с подбежавшим к нему сержантом Нигаметьяновым. Выслушав его доклад, Годына отдал ему распоряжение по организации боевой службы на посту.
        Когда первые жёлто-розовые лучи восходящего солнца дотронулись до скал и ущелья, где, ревя и ударяясь о камни, бурлила река, две боевые машины пехоты выехали в уездный центр Суру-би. По дороге слева в сторону Джелалабада, освещённый утренними солнечными лучами, без устали мчался поток реки Кабул, проходя через живописное водохранилище и ГЭС «Наглу», где круглосуточно, несмотря на боевые действия, трудились сотни афганских рабочих и советских специалистов. Их спокойную работу в эти жаркие июньские дни обеспечивали вместе с ХАД и Царандой советские воины второго батальона 180-го мотострелкового полка. С дороги виднелись красоты долины и плато Суруби, края субтропиков и одного из самых плодородных районов Афганистана.
        Проехав мимо кишлака Кани-Шерхон, они увидели настоящее чудо, сотворённое человеческими руками: земледельческие террасы, располагавшиеся по склонам гор, напоминали зелёные ступени, ведущие в небеса. Такие же террасированные склоны в горах тянулись вдоль всей долины, раскинулись на плато в окрестностях многочисленных кишлаков, находящихся вокруг Суруби, водохранилища и ГЭС «Наглу». Примечательно то, что во время дождя вода стекает с верхних террас вниз по специальным каналам. В этих местах, несмотря на умеренно жаркий климат, выращивали и влаголюбивые культуры. Поля были засеяны рисом, ячменем, пшеницей и кукурузой. Здесь выращивали сахарный тростник, масличные культуры, арбузы и дыни. Видно было, что эти террасы обрабатываются заботливо и прилежно. Их края были обнесены фруктовыми деревьями и виноградниками. В садах уездного центра Суруби и окружающих его кишлаках были видны многочисленные сады с апельсинами, персиками и абрикосами, гранатами и грецкими орехами. Росли здесь вишни и груши, сливы и яблоки. Роса не успевала исчезнуть с листвы, а на полях уже трудились дехкане.
        Сидя на броне боевых машин пехоты, старший лейтенант Годына и бойцы восхищённо созерцали эту красоту, но бдительность не теряли. Да, мирный труд декхан здесь надёжно обеспечивают советские и афганские воины, но от врага можно ожидать любой провокации. Подъехав к перекрёстку небольшого кишлака Малинхейль, свернули вправо. Одна дорога, петляя, шла на Суру-би, а другая дорога уходила к небольшому населённому пункту Умархейль. Там река Кабул впадала в водохранилище, соединяясь с рекой Пандшер, которая впадала с северо-востока. Обе реки проходили плотину гидроэлектростанции «Наглу», а за ней река Кабул, приняв в себя реку Пандшер, уходила вниз к Суруби. Оттуда она неслась своим бурным потоком на Джелалабад, чтобы в дальнейшем влиться в реку Инд.
        Перед глазами бойцов с двух сторон дороги развернулась красивая панорама плато Суруби и Наглу, где были пологие склоны, поросшие лиственным редколесьем с кустарниками и низменное пространство, покрытое травой. Сверху над водохранилищем парило множество птиц.
        Уезд Суруби как одно из красивейших мест Афганистана традиционно считался местом отдыха афганских королей и местной элиты. Здесь находились коттеджи, дворцы, бассейны. И всё это - на фоне живописной природы. Управление второго батальона расположилось на метеостанции. По соседству был коттедж советников Главного разведывательного управления, танковая площадка и батарея артиллерийских гаубиц Д-30. Неподалёку располагался городок Шахрок, построенный для советских специалистов, работающих на ГЭС «Наглу». Он был возведён советскими строителями вместе с самой электростанцией и разительно отличался от обычных поселений Афганистана. Его охрану осуществляли в то время подразделения 180-го мотострелкового полка.
        Подъехав к штабу батальона, командир роты увидел стоящую около боевую разведывательно-дорожную машину, рядом с которой разговаривали люди в афганской военной форме. Доложив командиру батальона майору Гузачёву, он бросил взгляд на стоящего в двух шагах от них круглощёкого, широкоплечего афганца с чёрными усами. Он вёл беседу с двумя подтянутыми военными, у которых, к сожалению, не было знаков отличия. Увидев старшего лейтенанта Годыну, они прервали беседу и подошли.
        - Познакомься, Володя! - обратился по имени командир батальона. - Это начальник отделения ХАД уезда Суруби товарищ Самандар, а это советники от Комитета государственной безопасности СССР, Михаил и Фарид.
        - Очень приятно, - ответил Годына, протягивая им руку и представляясь.
        - Рад Вас видеть, - на хорошем русском языке ответил, бросая на него свой пристальный взгляд, начальник местного отделения безопасности ХАД.
        - Давайте пройдём в кабинет, - пригласил всех майор Гузачёв.
        В кабинете командира батальона в узком кругу, где уже сидел представитель военной контрразведки 108-й мотострелковой дивизии, обсуждали событие вчерашнего вечера. Начальник уездного отделения безопасности Самандар с улыбкой отметил:
        - Здорово вы вчера душманам нервы пощекотали, немногие из них ушли! По данным наших агентов, они не просто так выбрали ваш пост. Там рядом проходит караванная дорога и намечается проход очень важного каравана из Пакистана. Это самый кратчайший путь, позволяющий осуществлять проводку караванов из Пакистана до Кабула. Вот они и попытались блокировать ваши посты.
        - Проверяли нашу бдительность, Володя, - добавил комбат, а затем, повернувшись к советникам и начальнику отделения безопасности, продолжил:
        - А когда ожидается этот караван?
        - Сообщат дополнительно, - сказал советник КГБ Фарид, - но надо учесть то обстоятельство, что караванов много идёт в Афганистан, а этот поставлен на особый контроль в Кабуле.
        - А что требуется от меня? - спросил командир роты.
        - Наблюдение всех передвижений по тропе, учитывая пастухов и других лиц, ежедневный доклад об этом командиру батальона, вот и всё, что пока требуется от Вас, товарищ старший лейтенант! - сказал представитель военной контрразведки дивизии.
        После совещания, за чаем, уже в неофициальной обстановке, старший лейтенант Годына поближе познакомился с начальником уездного отделения ХАД и его советскими советниками. В ходе беседы узнал, что начальник учился и долгое время жил в Советском Союзе, а Фарид отлично владеет восточными языками. По его разговору командир роты почувствовал, что он бывал у душманов, возможно, и в их главном логове в Пакистане.
        Получив благодарность и напутствие командира батальона, выслушав лестные слова в адрес роты, старший лейтенант Годы-на выехал обратно.
        Глава двадцать третья
        В уездном центре Суруби и его окрестностях
        Был полдень, как всегда стояла невыносимая жара. Проезжая мимо уездных дуканов, расположенных вдоль трассы между высокими деревьями, создававшими тень и защищавшими от ярких солнечных лучей, сержант Безгодков издали увидел знакомого дуканщика Абдулахада и помахал ему рукой.
        - Товарищ старший лейтенант! Давайте остановимся, минералку возьмём, - попросил у Годыны его порученец.
        - Ладно, только быстро, а то ещё на водохранилище по дороге заехать надо. Файзуло «удочки» подготовил, - ответил командир роты.
        Медленно проехали небольшую кузню, в которой пламенел горн. Кузнец делал мотыги, лопаты, ловко выхватывая раскалённый металл из углей. В очереди у кузнецкой мастерской стояли местные жители, для которых эти изделия труда были самым необходимым товаром.
        - Из нашего металла делают, Абдулахад берёт у нас, - убеждённо произнёс Безгодков.
        - Да ну, разве они только у нас берут? По всей трассе до самого Джелалабада лежит вон как много металла, - заспорил механик-водитель.
        Вдоль дуканов за товарами и продуктами стаяла толпа женщин. В основном, все они были без чадры и хиджаба, с открытыми улыбающимися лицами. Чувствовалось отсутствие страха наказания. Новая власть и новое время давали им возможность быть свободными. Некоторые девушки с нескрываемым любопытством смотрели на шурави.
        - Чего уставился! - улыбаясь, сказал командир роты, видя, как, повернувшись на полкорпуса назад, сержант Безгодков тоже оглядывается на молодых девушек. - Вот женим тебя и останешься здесь, в Суруби. Тут законы строгие! Так что смотри, дембель в опасности!
        И вот две БМПэшки резко затормозили у дукана Абдулахада. Тот уже стоял у дороги и приветствовал:
        - Здравствуйте, алейкум ассалам, шурави! Заходите, будьте как дома, угощайтесь, - сказал он.
        Шаркая сандалиями, Абдулахад провёл гостей внутрь дукана, где на небольшом самодельном журнальном столике уже ждали чашки с зелёным чаем и восточные сладости.
        По афганским обычаям поприветствовав Абдулахада, командир роты с сержантом Безгодковым и рядовым Тахтамурадовым зашли в дукан, оставив в охранении экипаж второй БМПэшки. Выпив чаю, купив фрукты для солдат, они попрощались с гостеприимным Абдулахадом. Машины через минуту рванули в сторону водохранилища. Сидя на броне своей командирской БМП, старший лейтенант Годына ещё раз окинул взглядом окрестности. Не хотелось думать об опасности, не верилось, что здесь, в этом прекрасном месте, идёт война. Такой мирной и приветливой казалась сверкающая на солнце гладь воды, безмятежными были горы, из долины, из садов пахло травами и цветами. Ему казалось, что он где-то на отдыхе, на курорте Кавказа или Крыма. Вдруг, взглянув на трассу, идущую в сторону Джелалабада, он заметил снова чёрный дым, почувствовал горький смрад копоти горящих наливников, других машин и бронетехники, словно бы услышал взрывы и бешеный свист пуль, стоны раненых. Не верилось, что рядом с этой красотой и первозданной благодатью может существовать преступное безумие людей: политиков, преследующих свои цели управлять миром, религиозных
фанатиков, начавших со звериной жестокостью террор, несущих горе и смерть во имя какой-то священной войны против людей другой веры.
        На перекрёстке БМПэшки повернули направо и после небольшого набора высоты пошли на спуск. Через несколько минут они были на берегу водохранилища.
        Водохранилище, кроме впадающих в него рек, окаймляли с обеих сторон протоки, заводи и небольшие озёра. Остановились у речной заводи, образовавшейся при впадении реки Кабул в водохранилище. Она просто кишела рыбой: форелью, маринкой. Вот поэтому на всех советских постах вдоль реки шла охота и рыбалка. Рыбу ловили армейскими удочками, иногда глушили гранатами или тротиловыми шашками. В этом процессе была одна особенность, которую не все знали. После глушения, как правило, всплывала мелкая рыба, а крупная, увы, уплывала метров на 300 - 500 вниз по течению. Тогда к рыбалке присоединялись местные жители, которые без лишних хлопот вылавливали ниже по течению всю крупную рыбу. В заводях рыбачить было проще: так много там было рыбы. Вот и сейчас, подготовив тротиловые удочки, забросили их в заводь. Как только раздались взрывы, вода вспенилась, на поверхности показалась оглушённая рыба, командир роты дал команду:
        - Рыжий! Давай вперёд!
        Безгодков, Файзуло и Мошкин, уже скинув с себя обмундирование, кинулись с сачками в воду. Пришлось немного понырять, доставая крупные рыбины со дна заводи. Через полчаса наполнили ящик из-под снарядов рыбой и загрузили его в десантное отделение. Всех охватил азарт охотников. Это было удивительное зрелище! Бойцы ныряли и плескались в воде, смеялись, вели себя, как дети на каникулах в деревне.
        - Ну вот, на обед будет уха, а на ужин - жареная рыба, - радостно воскликнул Безгодков, обдавая брызгами Файзуло и Мошкина.
        Командир роты, тоже довольный, разрешил окунуться экипажам двух боевых машин. Вскоре все выехали обратно к себе на пост.
        В этот вечер после дневных впечатлений, сытной ухи и вкусной рыбы Безгодкову с Файзхулой Тахтамурадовым опять долго не спалось. Файзуло, что-то напевая себе под нос, чтобы не разбудить похрапывающих рядом товарищей, тихонько толкнул Юру Безгодкова:
        - Рыжий, я пройдусь, подышу вечерним воздухом, покурю и пойду спать в БМП. Если желаешь, выходи, пообщаемся.
        - Я полежу немного здесь, потом выйду, - ответил Юра Без-годков.
        Он долго лежал на своей железной кровати, расстегнув ворот куртки и заложив руки за голову. Мысли его неслись причудливым потоком: он то вспоминал свой провинциальный городок под Свердловском, где родился и вырос, то, как, заполняя недавно по поручению командира штатно-должностную книгу роты, узнал, что сослуживец родился с ним в один день и в одном роддоме.
        Затем он вспомнил, как родители переехали в Киргизию (отца перевели на работу в шахту по добыче урановой руды), вспомнил школьных друзей. Представлял, что скоро вернется домой из Афгана с медалью «За отвагу» и Знаком «За воинскую доблесть» на груди, как встретят его родные и близкие, друзья. И вот сейчас ему захотелось тоже подышать свежим воздухом, покурить. Взяв пачку сигарет, зажигалку, он вышел на улицу.
        Луна, казалось, притягивала к себе. Старшему лейтенанту Годыне тоже не спалось. Он вышел и обратил внимание, как от лунного света у скалы, где был родник, отсвечивали две тени. Присмотревшись, он разглядел фигуры Безгодкова и механика-водителя БМП Тахтамурадова. О чём-то разговаривая, они смотрели на скалу, словно искали путь наверх. Командир роты направился к ним. Рядом почти бесшумно пролетела сова, сверкая глазами, и скрылась в скале, у которой стояли бойцы.
        - Что ищите? - спросил старший лейтенант Годына.
        - Смотрим, где гнезда этих обитательниц горных щелей, которые летают у нас над головами по ночам, - ответил всезнающий и выросший в горах Файзуло.
        - Ну и как? Нашли?
        - Вот, видите, товарищ старший лейтенант, они в этой расщелине, - показал рукой Файзуло, откуда светились глаза совы. Где-то рядом завыли шакалы, а в листьях огромного, примерно двадцатиметрового дерева шелковицы, громко трещали цикады.
        - Вот и ночная жизнь, о которой мы знаем немного, - прислушавшись к ночным звукам, добавил Безгодков.
        - Всё это интересно, ребята, но долго не задерживайтесь, идите отдыхать, - сказал командир роты и направился обратно к себе.
        В эту ночь старший лейтенант Годына просыпался несколько раз. Выходил, проверял часовых, возвращался к себе с чувством беспокойства, ворочался, приподняв голову, прислушивался к далёким выстрелам в горах и к ночным шорохам. Потом встал, взял матрас и отправился на броню. Было душно, несмотря на то, что ночной влажный ветерок обдувал его лицо. Среди пустынного неба над горами висела луна. Своим сиянием она проникала между маскировочной сетью, освещая командирскую боевую машину пехоты, на которой он отдыхал. Уже на заре командир роты вздрогнул в полусне от прозвучавшего далёкого раската взрыва в горах. Проснувшись, он повернулся на бок, машинально нащупал лежащий рядом автомат, открыл и протёр глаза, сел, опустив ноги с брони. Было светло. После ночи пришла утренняя прохлада, поэтому он зябко повёл плечами. Над серыми в дымке тумана вершинами гор начиналось очередное призрачно-чистое утро. Старший лейтенант Годына, глядя на трассу, стал потирать подбородок, обдумывал ещё всё, что было сказано на совещании у командира батальона. Он понимал, что никто не может предугадать, как дальше будут развиваться
события. А там, далеко в Пакистане, назревали события, которые напрямую коснутся и ребят, и его. Что его ждёт перед тем, как он покинет эту страну?
        Глава двадцать четвертая
        Пакистан, совещание в Исламабаде
        Было тихое летнее июньское утро. Солнце уже поднялось высоко над снежными вершинами гор и, согнав росу, посылало свои лучи на фруктовые сады, виноградники, лес, зелёные холмы, окружающие столицу Пакистана Исламабад. Из долины, расположенной недалеко от одного из подножий Гималайских хребтов, веяло свежестью горного воздуха. Город проснулся. Это был настоящий оазис среди окружающей его многочисленной растительности.
        Везде были слышны прекрасные ароматы чая, который растёт рядом с розами и жасмином. Прямо на террасах белоснежных зданий разбиты сады. Среди этой красоты в центре города раскинулись дорогие рестораны, большие и маленькие магазины, которые с утра уже заполнены людьми. Бросалось в глаза большое количество военных, которые были везде.
        На окраинах Исламабада - совсем иначе. Здесь находились бедные районы (настоящие трущобы!) с мрачными, бурого оттенка оградами. Многие дома были сделаны из мусора. Они теснились, примыкая вплотную друг к другу. На серых от пыли узких улочках не было ни одного деревца. Небольшие парки в этих районах были переполнены людьми, для которых они были не только местом отдыха, но и домом. Кругом грязь и антисанитария. Из арыка с мутной от мусора водой шли неприятные запахи, а женщины стирали в нём разноцветную одежду…
        А вот центр города кипел бурной деятельностью. В один из городских комплексов (он состоял из уютных малоэтажных домов, разделённых ухоженными газонами и фонтанами) с самого раннего утра через контрольно-пропускной пункт заезжали военные и гражданские автомобили. На пропускном пункте, где стояли вооружённые в форме люди, машины тщательно проверяли, прежде чем пропустить через большие автоматические ворота. Это была штаб-квартира Вневедомственной разведки Пакистана ISI.
        Президент Пакистана генерал Мухаммед Зия-уль-Хак лично контролировал ход операции Центрального Разведывательного Управления США «Циклон» в Афганистане, в рамках которой пакистанская разведка выступала в качестве связующего звена между муджахеддинами и ЦРУ США. Это была грандиозная программа по финансированию, вооружению и подготовке антиправительственных группировок в Центрах подготовки моджахедов на территории Пакистана и других странах. Пакистан для ЦРУ США стал главным опорным пунктом по дестабилизации обстановки, вмешательства в разгоравшуюся в Афганистане войну.
        После проведения крупномасштабных операций ограниченным контингентом советских войск в тесном взаимодействии с правительственными войсками Афганистана мятежникам был нанесён колоссальный урон в живой силе. Были уничтожены многочисленные базы и склады с вооружением. Благодаря упреждающим мерам со стороны органов госбезопасности и согласованным действиям войск, было сорвано всеобщее выступление душманских формирований на территории Афганистана и в самом Кабуле 5 - 6 июня 1983 года.
        В связи с этим по инициативе Оперативной группы по Афганистану, резидентуры ЦРУ, располагавшейся в Посольстве США столичного мегаполиса Пакистана Исламабаде, было назначено оперативное совещание с лидерами исламских партий и движений Афганистана. Местом его проведения была выбрана Вневедомственная разведка Пакистана. В штаб-квартире собрались около семидесяти человек из основных исламских партий и движений. Они все имели свои штаб-квартиры в Пакистане, систему учебных центров, баз снабжения, органов и средств пропаганды. Однако единства в их лагере не было, все боролись за власть и сферы влияния, хотя и вели непримиримую борьбу с государственной властью ДРА за создание «истинно исламского государства». Среди них выделялся лидер Исламской партии Афганистана Гульбеддин Хекматияр, объединивший самые радикальные и экстремистские организации. У него была самая крупная группировка мятежников в Афганистане, составляющая 1193 отряда и группы.
        Бригадный генерал Мохаммад Юсуф - начальник афганского направления межведомственной разведки ISI, немного волнуясь, озабоченно прохаживался по просторному кабинету, в котором собрались все лидеры афганских моджахедов. Он был ответственным за проведение столь важного для всего руководства разведки совещания. Вскоре появились руководитель оперативной группы ЦРУ по Афганистану Гаст Аврокотос и Генеральный директор пакистанской вневедомственной разведки генерал Абдур Рахман Ахтар. Гаст Аврокотос, офицер ЦРУ, назначенный вместо Ховарда Хорда, с которым в течение трёх лет тесно сотрудничал генерал Юсуф, находился с ним круглосуточно на связи. Гаст Аврикотос имел богатый опыт ведения тайных операций и присутствовал на встрече президента США Р. Рейгана с лидерами моджахедов в Белом Доме.
        Начальник пакистанской разведки накануне совещания уже с раннего утра был у Президента Пакистана Зия-уль-Хака. После вызова к президенту страны, он осознал озабоченность президента за судьбу страны, чтобы её политика оставалась прежней, а диктатура не потерпела поражение. Слова президента не давали ему покоя, а сейчас, собираясь с мыслями, он анализировал их.
        - Для Пакистана крайне важен исход этой войны. В случае окончательной победы просоветских сил в Афганистане наше положение станет особо опасным и угрожающим, - эмоционально подчеркнул Зия-уль-Хак. - С одной стороны, Индия, с которой мы находимся в состоянии войны, а с другой, контролируемый советами Афганистан. Самое малое, чего мы можем лишиться, так это «линии Дюранда»[11 - Линия Дюранда - колониальное наследие британской короны, возникшее в результате подписания после британо-афганских войн договора между афганским эмиром Абдуррахмоном и секретарём по делам колониальной администрации Британской Индии Дюрандом 12 ноября 1893 г. Когда в 1947 году Британская Индия была разделена по религиозно-общинному принципу, образовалось государство Пакистан. Территория с населением 6 миллионов человек, где издревле жили афганские пуштуны, оказалась в Пакистане. Однако ни одно афганское правительство этот договор не признавало.]на границе с Афганистаном и всех спорных территорий с Индией!
        Бригадный генерал Юсуф встретил у входа в кабинет офицера ЦРУ Аврукотаса и генерала Ахтара. Доложив своему начальнику, он обменялся с обоими рукопожатием, а затем представил всех присутствующих. Поприветствовав всех, первым взял слово Гаст Аврикотос. Прежде чем начать говорить, он сделал паузу, внимательным взглядом обвёл всех лидеров исламских партий и движений, с которыми уже неоднократно встречался и начал свою речь:
        - Я рад встрече с вами и испытываю чувство уверенности в том, что ваши усилия в борьбе против Советов и Кабульского режима не напрасны. Я выражаю вам особую благодарность от американского Правительства. Некоторые из вас были на встрече в марте месяце с президентом США Рональдом Рейганом и знают его позицию. К сожалению, несмотря на массированную поддержку, которую оказывает США, Саудовская Аравия и другие страны, многие ваши формирования и отряды оказались беспомощны перед советскими и афганскими частями. Вы несёте большие потери! А вот ущерб, который вы наносите советским частям и Кабульскому режиму, невелик. И это нас особенно тревожит!
        Далее Аврикотос стал говорить об активизации действий моджахедов, об увеличении их финансирования и поставке новейшего вооружения, об изменении тактики действий, нацеливая присутствующих на теракты и диверсии. Он несколько раз прерывал свою речь, делая паузы и обдумывая, всё ли он сказал, а затем продолжал говорить, ставя задачи лидерам моджахедов. Заканчивая свою речь, он подчеркнул, что лидеры исламских партий должны ценить доверие своих союзников, понимать озабоченность президента США.
        Более эмоционально и жёстко выступал Абдур Рахман Ахтар. Он говорил не только об активности действий формирований, отрядов и диверсионно-террористических групп моджахедов, но и об усилении жестокости, что война в Афганистане - это война без правил. Особо он подчеркнул необходимость изменения тактики действий и проведение реорганизации своих сил:
        - Практика действий отрядов и формирований моджахедов со всей очевидностью показывает, что для развития успеха требуются слаженные действия по всем направлениям с развитием агентурной сети. Особое внимание обращаю на диверсии и теракты в Кабуле, - генерал Актар перевёл взгляд на Гульбеддина Хекматияра, который сидел уединённо, немного в стороне от всех, он о чём-то сосредоточенно думал. Самостоятельность в принятии решений, стремление к лидерству, амбициозность, экстремизм поставили Хекматияра в изолированное положение среди других лидеров афганской контрреволюции. Однако он пользовался особым расположением ЦРУ США и пакистанской разведки. Скользнув глазами по лицу лидера Исламской партии Афганистана, генерал Ахтар сделал глоток воды, выпрямился и, уже обращаясь ко всем, жёстко призвал:
        - Не церемониться с пленными, особенно с теми, кто представляет афганскую службу безопасности, с членами Народно-демократической партии Афганистана, Демократической организации молодёжи, а также с советскими военнослужащими. У вас есть достаточно средневековых средств воздействия на психику военнопленных, которые вы уже успешно применяли.
        Обсуждение действий лидеров исламских партий и их формирований, продолжалось более двух часов…
        Глава двадцать пятая
        На конфиденциальной беседе
        После того, как все покинули зал, начальник афганского отдела пакистанской разведки генерал Юсуф бросил свой взгляд на лидера Исламской партии Афганистана и пригласил его к своему рабочему столу для конфиденциального разговора.
        Пакистанская ISI активно работала с Хекматияром с 1973 года, когда после его освобождения из тюрьмы, где он сидел за выступления против королевской семьи, он сбежал в Пакистан. Освобождён он был в связи со свержением короля М. Даудом. В Пакистане Гульбеддин Хекматияр создает с помощью ЦРУ США и пакистанской разведки первые Центры подготовки моджахедов, включается в борьбу уже против президента Афганистана Дауда. В 1975 г. Хекматияр был одним из руководителей неудавшегося восстания по свержению Дауда. Вот и сейчас, в борьбе против Демократической республики Афганистан и Ограниченного контингента советских войск, Хекматияр стал одной из главных фигур.
        Говорил бригадный генерал Юсуф размеренно и негромко, делая акцент на самых важных моментах:
        - В Афганистане каждый третий моджахед подконтролен Вам и Вашей партии. Вы имеете немало своих людей в афганской армии и государственных структурах. Для властей Кабула Вы представляете наибольшую опасность. Учитывая Ваши заслуги, руководством нашей разведки и ЦРУ США в Пакистане, принято решение до 40 процентов предоставляемых средств и вооружения выделять на нужды Исламской партии Афганистана. Об этом лично позаботился и президент Пакистана.
        Хекматияр, как и его коллеги из других исламских партий, имел для себя и для партии свои доходы. Источниками дохода, кроме дотаций, у большинства группировок были незаконная продажа полезных ископаемых, драгоценных камней, древесины и наркобизнес. Как и другие лидеры, Хекматияр со своими полевыми командирами на «своих» подконтрольных территориях облагал данью бедных местных жителей, брал плату за безопасность с торговцев и всех, кто начинал свой бизнес, устанавливал пошлину на въезжающий и выезжающий транспорт. У некоторых его полевых командиров была создана развитая система контрабандной торговли.
        Слушая Юсуфа, Хекматияр собирался с мыслями, чтобы высказать благодарность и озвучить некоторые претензии. В то же время, не оглашая свои источники доходов, показать своим политическим хозяевам, что его подчинённые не просто так едят хлеб, а по полной отрабатывают полученные деньги. Он вправе вновь рассчитывать на львиную материальную поддержку, которую выделяют для борьбы с неверными США и другие страны.
        - Я польщен и благодарен Президенту Зия-уль-Хаку, генералу Ахтару и ЦРУ США за оценку деятельности ИПА, только вот наши склады бывают переполнены: иногда из-за недостатка вьючных животных и техники не успевают переслать караваны афганским полевым командирам. Бывают и такие случаи, что складские помещения оказываются пусты, ожидая груза. Кроме этого, американцы часто отправляют устаревшие виды вооружения, от которых мы рады бы отказаться, - ответил Хекматияр.
        - Понимаю Ваши претензии. Не от нас все зависит, - продолжил бригадный генерал Юсуф. - Мне неоднократно приходилось просить и даже требовать от ЦРУ отрегулировать поток грузов так, чтобы в порт Карачи прибывало не более двух кораблей с оружием в месяц. Уже вот второй год часть вооружения мы отправляем на авиабазу военно-воздушных сил Пакистана в Чаклала. Я постараюсь урегулировать этот бардак.
        Прищурив глаза, Хекматияр хитро посмотрел на М. Юсуфа и спросил:
        - А какое новое оружие поступило в Пакистан? Я слышал, что очередная большая партия вооружений уже на днях поступит в Пешавар. Могу ли я рассчитывать на большее количество переносных зенитно-ракетных комплексов, безоткатных орудий и горных миномётов? Необходимо ещё больше мин для ведения диверсий и терактов.
        - Совершенно верно. Груз уже в пути и скоро будет в Пешаваре. Для Вас будет в первую очередь разное вооружение, в том числе ракеты класса «Земля-Воздух». Ваши отряды как раз находятся в зонах дислокации военно-воздушных сил афганской армии и советских войск в Кабуле и Баграме. Будет большое количество взрывчатки, дистанционных мин для диверсий в афганской столице и других населённых пунктах, где сосредоточены войска. В целях оказания Вам помощи на территории Европы подготовлена диверсионно-террористическая группа. Её под особой секретностью необходимо переправить в ближайшее время с караваном в Кабул. Эти люди имеют большой опыт в совершении терактов и заказных убийств в странах Африки и Латинской Америки. Все они будут обеспечены необходимыми документами через сотрудников ЦРУ в Кабуле. Их цель - Правительство и руководство силовых структур Афганистана, министерств и ведомств, штаб советских войск, Посольство СССР, советские советники и специалисты. Там Ваш полевой командир Хаджи Мохаммед Якуб доложен принять их и оказывать им всяческую помощь. В первую очередь, их цель - ликвидация Бабрака
Кар-маля и Наджибулы, а также высших чинов афганской армии и советских войск. Кроме этого, в ходе терактов эта группа (с Вашей помощью) сделает упор на подрыв водоподъёмных плотин и разрушения линий электроснабжения.
        - Это просто замечательно! Я обеспечу свои отряды переносными зенитно-ракетными комплексами и другими видами вооружения. К нашему сожалению, в ходе операций советских и афганских войск кабульского режима, мы потеряли многие свои склады. А вот что касается опытных террористов-диверсантов, то моим группам в Кабуле нужны профессионалы! Мы там периодически проводим успешные диверсии. Недавно в ходе теракта в Кабульском университете, заложив бомбу в столовой, мы уничтожили девять советских профессоров и преподавателей! Следующей нашей жертвой стали ректор университета и генерал Абдул Вадуд - командир центрального армейского корпуса в Кабуле, - перечислил свои заслуги Хекматияр.
        - Я знаю. Диверсии, проведённые вашими людьми, господин Хекматияр, дают мне повод дать отпор упрёкам ЦРУ США, почему при распределении финансов и вооружения, мы, в первую очередь, отдаём предпочтение Вам. Я всем ставлю в пример и недавнюю успешную операцию в провинции Пактия, которую Вы провели 21 мая. В ходе неё уничтожили целый афганский пограничный батальон 25-й пехотной дивизии, следующей на прикрытие границы.
        Принимая похвалу, наблюдательный и проницательный Хекматияр уловил в беседе с генералом Юсуфом хорошее настроение и доброе расположение к себе, поэтому сразу взял его в оборот:
        - В связи с увеличением финансирования, прошу, господин Юсуф, решить вопрос с закупкой транспортных средств и вьючных животных для караванов.
        Генерал Юсуф открыл свою рабочую папку, свои записи и документы, посмотрел банковские счета, затем опять свои рабочие записи и при Хекматияре внес коррективы:
        - Вашей партии ещё добавляю дополнительные деньги, которые поступят на счёт уже сегодня. С транспортом поможем. Что касается вьючных животных, то это дорогое удовольствие. Понятно, что вместе с моджахедами в караванах гибнут и животные. ЦРУ США закупку мулов осуществляет в Китае, лошадей - в Аргентине через деловые круги этих стран, а верблюдов - в Африке и на Ближнем Востоке самостоятельно. Мы решили для Вас и этот вопрос, чтобы было бесперебойное снабжение. А пока Вам на ближайшие месяцы не стоит беспокоиться. Ожидается большой караван верблюдов и арабских лошадей из Саудовской Аравии, Судана, к нашему общему другу Усаме Бен Ладену, с которым Вы готовите серьёзные группы моджахедов спецназа «Чёрные аисты», - генерал сделал небольшую паузу и многозначительно произнёс. - Он у нас отвечает за финансы от деловых кругов арабских стран и является одним из трёх главных руководителей тылового обеспечения всех центров подготовки моджахедов. Кстати, к моему стыду, я ещё ни разу не был лично на его базе, хотя там постоянно находятся американские и пакистанские инструктора. Его посещают деловые люди
арабских и других стран.
        Хекматияр c первых дней прибытия в Пакистан Усамы бен Ладена, кроме американских, получал хорошие арабские деньги, но об этом промолчал, делая упор на другие вопросы:
        - Всё верно. Усама бен Ладен - мой друг. Раз будет крупная партия животных у него, то у меня в этом надобность отпадает. А вот транспорт необходим. Часть грузовых автомобилей мы закупаем в самом Афганистане через своих людей, есть захваченная техника у афганской армии. Мы используем и их форму, доставляя оружие под покровительством наших людей среди военных, но всё равно техники не хватает. Нужны ещё мулы как оперативно-тактическое средство при доставке вооружения на позиции. Они тоже гибнут.
        - Не беспокойтесь. Центральное разведывательное управление уже закупило большое количество этих животных. Когда планируете караван на Кабул?
        - Думаю, недели через две, как получим вьючных животных. Для него мы отобрали и готовим сейчас наших лучших моджахедов, усилим ещё их арабскими наёмниками. Караван уйдёт в распоряжение моего полевого командира в уезде Суруби, провинции Кабул, Абдул Хака, а он переправит взрывчатку и диверсионно-террористическую группу в столицу. Я всё это буду готовить основательно, чтобы не было утечки информации, - ответил Хекматияр.
        - А Вы считаете, что информацию могут слить? У Вас ведь там везде свои агенты, Вас высоко ценит ЦРУ за умение наладить агентурную сеть. Даже президент Пакистана Зия-уль-Хак ставил Вас в пример, подводя итоги нашей деятельности, - отметил Юсуф.
        - Нельзя недооценивать афганскую разведку. Там, благодаря КГБ СССР, который готовит им кадры, настоящие профессионалы и они во многом преуспели. Я уверен, что агенты ХАДа есть везде, даже в пакистанской разведке. Благодаря моим людям, нам удалось выявить, а затем казнить ряд их агентов, но влезть в ведомство, которым руководит Наджибула, нам так и не удалось, - ответил Хекматияр.
        Бригадный генерал Юсуф посмотрел в глаза Хекматияра, но ничего не ответил, а поднялся из-за стола и подошёл к стене, где висела карта.
        - Знаете, - обращаясь к Хекматияру, сказал генерал Юсуф, - снабжение моджахедов - очень сложное дело. Вот смотрите! - водя указкой по карте, начал разъяснять начальник афганского отдела пакистанской разведки:
        - За первый этап прибытия грузов в морской порт Карачи и на аэродром военно-воздушных сил Пакистана отвечает Центральное разведывательное управление США. Оно доставляет грузы в Пакистан и оплачивает издержки за транспорт. За второй этап отвечает Вневедомственная разведка Пакистана. Она принимает груз и вот по этим двум линиям снабжения, - показывая на карте, подчеркнул М. Юсуф, - затем доставляет в Пешавар, передавая Вашей и другим исламским партиям Афганистана. А вот за третий, завершающий этап снабжения несут ответственность исламские партии. Вы все отвечаете, чтобы груз дошёл до ваших отрядов в Афганистане! - уже жёстко сказал бригадный генерал. - Эта система сравнима с корнями дерева.
        - Интересно, а корни этого дерева - США и страны, которые поставляют нам оружие? - сделав сладкую мину, усмехнувшись, спросил Хекматияр.
        - Корни дерева - это корабли и самолёты, которые доставляют военные грузы из различных государств в Пакистан. Его ствол с магистральными путями идёт из Карачи в Пешавар, вплоть до пограничных пунктов! А вот отсюда, - водя указкой по пунктам пересечения границы караванных путей, подчеркнул бригадный генерал Юсуф, - много ветвей пересекает границу. Далее уже вы разбиваете, делите эти ветви на сотни маленьких ветвей внутри Афганистана. Там вы осуществляете главную задачу, перекачивая сок дерева, - оружие и боеприпасы - к листьям, то есть к моджахедам.
        - Ветви - это караваны, ведь только они подвергаются нападению. Мы, получается, несём основную ответственность и берём на себя главный удар! Мы ведём джихад и несём потери! - громко сказал Хекматияр.
        - Учтите и запомните! - прервал его Юсуф. - Если даже самую большую часть ветвей отрезать, то дерево переживёт, со временем отрастут новые ветви. А вот, если отрезать ствол от корней, можно погубить дерево, - подчеркнул бригадный генерал Юсуф. Этим он дал понять, что все исламские партии, Центры подготовки моджахедов, формирования и отряды моджахедов на территории Афганистана, без участия Пакистана быстро потерпят крах и будут истреблены.
        Юсуф сделал многозначительную паузу, прошелся по кабинету, бросая взгляд на Хекматияра.
        - Даже США и другие страны не смогут вам всем оказать существенную помощь. Пакистан - это плацдарм для ведения войны в Афганистане! - эмоционально и назидательно произнёс генерал пакистанской разведки.
        После всего сказанного Юсуф ещё раз возвратился к формируемому в провинцию Кабул каравану с группой диверсантов-террористов. Рассматривая на карте шесть главных маршрутов доставки оружия в Афганистан, Юсуф вначале остановился на первом и главном «Северо-восточном пути», который выходил из пограничного пункта Читрал в Пакистане, а дальше шёл в Панджшерское ущелье Афганистана. Он был наиболее коротким, надёжным и менее затратным. Юсуф был возбужден и говорил громко, но рассудительно:
        - По этому пути группа диверсантов-террористов с караваном наиболее быстро достигнут своей цели, но Вам придётся договариваться с лидером партии Исламское общество Афганистана Бурхануддином Роббани и полевым командиром Ахмад Шахом Масудом, - подметил Юсуф, повернув голову и скосившись на Хекматияра, чтобы увидеть его реакцию. При упоминании Ахмад Шаха лицо Хекматияра перекосилось и побагровело. Он снисходительно усмехнулся, пристально всматриваясь в карту:
        - Я выбираю второй путь, «восточный». По этому пути караваны идут до Кабула также в короткие сроки. Он самый активный и мои караваны часто отправляются оттуда в самые разные провинции Афганистана. После перехода границы он разделяется ещё на ряд маршрутов. Мы проведём тщательную разведку караванного пути и в случае опасности переведём его на другой маршрут на афганской территории.
        - В Вашей прозорливости я не сомневаюсь! Так что желаю удачи и активизации вашими группами терактов и диверсий в самом Кабуле.
        Подойдя к Хекматияру, бригадный генерал Юсуф крепко пожал ему руку. В ответ, пожелав на прощанье генералу Юсуфу мира и милость Аллаха, Хекматияр убыл в Пешавар.
        После ухода Хекматияра бригадный генерал Юсуф убыл доложить о ходе с ним беседы к своему шефу генералу Ахтару. Выслушав его, Ахтар ещё раз, подчёркивая озабоченность президента Пакистана, высказал:
        - Наше счастье, что государством руководит генерал Зия-уль-Хак и что президент США имеет влияние на Организацию Объединённых Наций.
        - А при чём здесь ООН? - уточнил Мохаммад Юсуф.
        - Руководство Советского Союза прислушивается к мнению ООН, а так он мог бы ввести ещё две-три армии в Афганистан. А вот тогда полностью был бы перекрыт кислород афганским моджахедам и всем наёмникам. Они перекрыли бы всю границу так, что не только караваны, но даже небольшую группу сложно было туда забросить. Это бы означало конец и нам! С Индией мы практически в состоянии войны, а она является другом Советов. А не дай Аллах, ещё им с Индией войти во взаимодействие, то они без проблем выйдут к Индийскому океану, установив здесь, в Пакистане, свой просоветский режим.
        - Просоветский режим у нас, как в Афганистане? - с недоумением спросил бригадный генерал Юсуф.
        - У нас, дорогой Юсуф, тоже много тех, кто симпатизирует Советам. В Пакистане не меньше трущоб и доведённых до крайней нищеты людей, чем в Афганистане. Они тоже мечтают о работе, о лучшей и стабильной жизни в достатке, - закончил генерал Ахтар.
        Глава двадцать шестая
        В Центре подготовки моджахедов
        Всю дорогу до Пешавара Хекматияр молчал, по полочкам раскладывал в голове итоги совещания и беседу с генералом Юсуфом. В просторном джипе было уютно, работал кондиционер. На подъезде к Пешавару, на повороте в один из Центров подготовки моджахедов, его уже ждали два пикапа «Тайота» (любимое средство передвижения воинов джихада). Из первой машины вышли двое вооружённых людей, поприветствовали его и по-военному чётко доложили. В ответ он кивнул, не выходя из машины, затем вереница автомобилей последовала к Центру подготовки.
        На пути показался лагерь беженцев. Уже к началу 1980-х годов в Пакистане проживало более трёх с половиной миллионов беженцев из Афганистана. Под благовидным предлогом помощи этим людям работали различные фонды. Но беженцам в лучшем случае доставалось не более десяти процентов от объёмов их финансирования. Всё остальное уходило на подбор будущих «борцов за веру» из числа беженцев и обеспечение вооружённой борьбы душманов против афганских правительственных войск и контингента Советской Армии.
        Хекматияр через окно машины снисходительно посмотрел на группу женщин-беженцев, переходивших с детьми дорогу. Всматриваясь в их одежды и открытые лица, он вспомнил, как когда-то ещё в начале семидесятых годов лично плескал кислотой в лица женщин, осмелившихся появиться на улицах без чадры и хиджаба. Наконец показался контрольно-пропускной пункт, возле которого застыл по стойке смирно вооружённый охранник. Отдав воинскую честь, он поднял шлагбаум. Подъехав к штабу и выйдя из машины, Хекматияр поздоровался со старшим группы пакистанских военных инструкторов и, не заходя в штаб, отдал указание начальнику Центра Саиду Ашрафу, которого знал давно как исполнительного и жёсткого полевого командира. После тяжёлого ранения, полученного им в Афганистане, Хекматияр лично назначил Ашрафа начальником Центра подготовки моджахедов.
        - Проведите меня на склад с оружием и боеприпасами, - отдал ему распоряжение Хекматияр.
        - Есть! - ответил начальник Центра, и все направились на склад, который был сооружён по обычным гражданским меркам и не соответствовал требованиям хранения вооружения и боеприпасов.
        На складе застали управляющего и его помощника, которые сидели на противотанковых минах и, смеясь, на открытом огне готовили обед. Увидев столь высокого начальника, они вскочили, наспех затушив огонь, вытянулись перед Хекматияром. Гульбеддин Хекматияр весь позеленел от злости. Было видно, что в груди его бушевал настоящий вулкан, глаза сверкали и ноздри раздувались. Он готов был, как дикий зверь, растерзать бестолкового управляющего складом и его помощника, но при этом сдерживал себя, не терял самообладания.
        - У вас что, и на других складах, которые расположены недалеко от города, оружие хранится без соблюдения мер безопасности? - в гневе спросил стоящего рядом с начальником Центра руководителя службы складов из руководства ИПА, который вместе с ним присутствовал на совещании в Исламабаде.
        - Нет надлежащих условий. Я давно просил средства на переоборудование складов. Что в моих силах, я исправлю, - ответил руководитель службы складов.
        - А с этими уродами что будешь делать? - добавил тихо Хекматияр, указывая на пожилого, с седой бородой и совсем ещё юного моджахедов.
        - Этих с первой партией выпускников отправляю в Афганистан, - ответил начальник Центра Саид Ашраф. Ничего не ответив, Хекматияр вышел из помещения. Уже на выходе, повернувшись к руководителю службы складов, он жёстко произнес:
        - На усовершенствование я выделю средства, но на территории складов должно быть минимальное количество оружия и боеприпасов. По мере поступления оружия сразу готовить караваны для их отправки в Афганистан! Оно нужно там. А сейчас давайте посмотрим вьючных животных.
        Все направились к загону, где находились верблюды и лошади.
        - Сколько животных сейчас в наличии? - спросил Хекматияр.
        - К сожалению, не много. Вот эти уцелели из последних трёх караванов. Вернулись не все: мулов мы оставили там, а половина верблюдов, лошадей не выдержали нагрузки, многие погибли вместе с погонщиками при обстрелах. Вот сейчас еле-еле на один караван осталось.
        - Не беспокойтесь, Аллах Велик, и он поможет нам. На днях прибудет большая партия животных, - ответил Хекматияр и, отведя начальника Центра в сторону, сказал ему:
        - В ближайшее время необходимо подготовить один особый караван. Его очень ждут в Кабуле, а отправить надо в провинцию Кабул под Суруби к Абдул Хаку. Ты с ним вместе начинал, когда мы с Даудом воевали, поэтому местность хорошо сам знаешь. Надо подобрать лучших моджахедов, подготовить их, а погонщиков набрать из местных. Наши вербовщики есть во всех лагерях беженцев.
        Вербовщики Гульбеддина Хекматияра были во всех многочисленных лагерях беженцев и работали круглосуточно, поэтому дефицита в пушечном мясе борцов за веру не было. Вместо погибших отряды Хекматияра, как и других исламских партий и движений, быстро пополнялись новыми боевиками. Сам лидер Исламской партии Афганистана, являясь непомерно честолюбивым, жёстким, а часто и свирепым человеком, великолепно пользовался политикой «кнута и пряника». Он повергал одних в прах, не считаясь с их авторитетом и заслугами, других возносил и приближал к своей особе.
        - Кого порекомендуешь начальником каравана на Кабул? - мягко, по-дружески спросил у начальника Центра Хекматияр.
        - Не беспокойтесь, всё будет исполнено, как положено, - заверил Хекматияра начальник Центра. - Начальником каравана предлагаю Хабибулу. Вы его знаете.
        Хекматияр задумался и вспомнил этого смелого, энергичного, уверенного в себе, но жесткого и беспощадного, любившего применять самые изощрённые средневековые пытки ко всем врагам и неугодным для джихада людям. Это был опытный моджахед. Он водил караваны ещё при президенте Дауде с самого начала становления как лидера самого Хекматияра. Лидер ИПА симпатизировал обоим. Они всегда умели приноровиться к его настроению и никогда ни в чём не возражали, поэтому он не стал возражать выбору начальника Центра.
        Хабибуло на начальника каравана подходил, и Хекматияр остался доволен, но всё-таки твёрдо сказал Саиду Ашрафу:
        - Но учти! Я не пожалею и Хабибулу, если - не дай Аллах! - что-то случится с караваном. А сейчас проедем на стрельбище.
        Подъехав к учебному полигону, расположенному в небольшой долине у гор, где у Хекматияра был оборудован свой наблюдательный пункт, он внимательно стал наблюдать в бинокль за подготовкой моджахедов. Среди них были и совсем молодые юноши, на которых возлагалась большая надежда. Американские и пакистанские инструкторы старались обучить их азам стрелковой подготовки и сапёрному делу.
        Подготовкой моджахедов Хекматияр тоже остался доволен. Ободрённый увиденным, он одобрительно кивнул головой и с улыбкой на лице кратко сказал начальнику Центра:
        - Хаер[12 - Хаер - До свидания.].
        В ответ тот произнёс:
        - Ис-саляму алеком[13 - Ис-саляму алеком. - Мир тебе от Аллаха.]!
        Затем по-военному отдал честь.
        Сев в машину, Хекматияр в сопровождении своих телохранителей и свиты уехал в штаб-квартиру в Пешеваре. Этот пакистанский город служил центром всех лидеров различных противоборствующих (даже иногда и между собой) исламских партий и душманских формирований.
        Возвращались под вечер, когда солнце уже коснулось горизонта, но ещё освещало город. Улицы старого города были по-прежнему переполнены. Особенно многолюдно было на базаре. По прилавкам мелькали лиловые тени от багряных солнечных лучей. На рынке было много товаров, но Хакматеяру бросились в глаза ряды советской бытовой аппаратуры: штабелями стояли телевизоры последних марок, электрические утюги и пылесосы.
        В резиденцию своей штаб-квартиры он въезжал, когда уже ухоженный двор виллы освещали последние тусклые лучи заходящего солнца. Посмотрев последние донесения от своих агентов и полевых командиров, он ушёл отдыхать. На завтра у него была намечена важная встреча.
        Глава двадцать седьмая
        Встреча в Пешаваре
        Утром следующего дня, когда лучи яркого солнца уже проникали везде, освещая Пешаварскую долину, к воротам роскошного особняка в стиле восточной аристократии почти бесшумно подъехал внедорожник с затемнёнными стёклами. Ворота автоматически отворились, и машина оказалась на территории резиденции Хекматияра. Водитель-араб, открыв дверцу машины, по-восточному переломился в почтительном поклоне.
        С заднего сиденья салона автомобиля вышел высокий молодой мужчина с густой чёрной бородой. Это был один из трёх руководителей специально созданного под эгидой ЦРУ США и пакистанской вневедомственной разведки ISI «Управления материально-технического обеспечения» Maktabal (МАК). МАК ведал распределением денег, оружия и оборудования среди различных организаций и движений моджахедов в Пакистане. Молодой мужчина был двадцатым сыном арабского миллиардера от его десятой жены. Образованный, горячий, наделённый властью и арабскими деньгами, он уже пользовался авторитетом в мире радикального ислама. Для экстремистских сил это был самый настоящий пластилин для формирования «идеологии моджахедов» и зарождавшегося международного терроризма. Эта идеология с помощью высоких покровителей хорошо приживалась среди афганских моджахедов.
        Увидев гостя из подъезда особняка, построенного ещё в начале столетия, вышел мужчина с седеющей бородой, поклонился по-восточному почтительно и поприветствовал гостя:
        - Ас саляму-алейкуму ва-рахмату-Ллах[14 - Ас саляму-алейкуму ва-рахмату-Ллах - мир Вам и милость Аллаха]!
        В ответ молодой араб, подчёркивая свою значимость и чёткую границу отношений между людьми, кратко ответил:
        - Ва-аллейкум ас-салям[15 - Ва-аллейкум ас-салям - и Вам мир]!
        - Господин Хекматияр ожидает Вас в саду и приглашает позавтракать с ним, - продолжил мужчина.
        Управляющий усадьбой указал гостю жестом руки, в каком направлении идти, а сам последовал за ним на почтительном расстоянии.
        В саду, в беседке, под ветвями винограда, сидел Гульбеддин Хекматияр. Он был в хорошем расположении духа, ещё не остыл от впечатлений, полученных от совещания и беседы с генералом Юсуфом. Стояла жара, и Хекматияр решил провести встречу не в рабочем кабинете, а в тени плодовых деревьев и винограда, обильно усыпанного ягодами. Ожидая молодого арабского гостя, которого он близко знал более трёх лет, он вспоминал их совместную деятельность в борьбе с неверными, с ненавистным ему Кабульским правительством. Молодой араб с первых дней своего появления в Пакистане основал свою базу, учебный центр, где американские и пакистанские инструкторы обучали добровольцев и наёмников из арабского мира. Именно там они вместе создали на арабские деньги группу спецназа «Чёрные аисты» из отъявленных головорезов и радикальных исламистов-фанатиков. С радостью и вдохновением Хекматияр вспоминал их кровавые, беспощадные операции в Афганистане. Мысли Хекматияра переносились от одного события к другому, в том числе и к мировому джихаду, но были прерваны появлением Усамы бен Ладена. Хек-матияр поднялся ему навстречу, его лицо
расплылось в улыбке, и он протянул для рукопожатия руку своему молодому соратнику:
        - Ас-саляму алейкум ва-рахмату-Ллахи ва-барахатух!
        - Ва-алейкум ас-салям ва-рахмоту-Ллахи ва-баракатух, - ответил молодой араб, используя при приветствии, согласно Корану, не меньше слов, чем хозяин.
        Рукопожатие у Хекматияра, человека с репутацией безжалостного и радикального исламиста, было неожиданно мягким, осторожным. Демонстрируя хорошие манеры и афганское гостеприимство, Хекматияр пригласил гостя к столу, который стоял на красивом персидском ковре. На столе уже ожидали изысканные восточные блюда и фрукты.
        Позавтракав, Гульбеддин Хекматияр и Усама бен Ладен приступили к беседе. Хекматияр ввёл гостя в курс дела о прошедшем в Исламабаде совещании, пересказал некоторые моменты приватной беседы с генералом Юсуфом, начальником афганского отдела пакистанской разведки. Хорошо зная, что молодой и достаточно влиятельный саудовец тоже может увеличить финансово-материальное обеспечение ИПА, он в каждом слове подчёркивал значение его партии в борьбе против неверных. Усама бен Ладен внимательно и заинтересованно вслушивался в каждое слово своего старшего друга и не спешил выражать своё мнение. Закончив говорить о последнем совещании, целях и задачах движения моджахедов, Хекматияр сказал:
        - Вчера я был в одном из моих главных Центров подготовки моджахедов и увидел, что есть проблема с вьючными животными. ЦРУ и пакистанская разведка обещают доставить крупную партию для всех исламских партий, но это может затянуться по времени.
        - Не волнуйтесь, уважаемый Хекматияр, я закупил большую партию верблюдов и лошадей в Саудовской Аравии и Судане. Часть их уже на моей базе, и скоро прибудут остальные, - ответил араб.
        - Спасибо, - ответил Хекматияр. - А как обстоят дела с воинами джихада из арабских стран? Вы уже стали лидером по поставке добровольцев из арабского мира и других мусульманских стран?
        - У меня сейчас уже порядка десяти тысяч подготовленных моджахедов-арабов, некоторые проходят ещё обучение в Судане, Шотландии, Европе. В Ваши отряды я готов уже сейчас поставить около пяти тысяч лучших моджахедов. Ряд воинов ислама проходит подготовку в военном лагере ЦРУ в штате Вирджиния США. Кстати, по моим данным, арабские наёмники воюют получше афганских моджахедов. Я знаю, что Ваши отряды, как и отряды других исламских партий, понесли большие потери и требуют пополнения новыми людьми! - ответил Усама бен Ладен.
        На лице Хекматияра появилась тень после заявления о том, что арабские наёмники воюют лучше и его структуры несут большие потери. Да, его отряды понесли за последние полтора года такие потери, что заметно поубавились в размерах, словно сдувшийся шар. Но он их пополняет, и на место погибших встают новые борцы за веру. Он усилием воли подавил свой гнев, ибо перед этим молодым арабом должен был сохранять спокойствие.
        - Я знаю, - мягко ответил Хекматияр, - но священная война требует жертв. Что касается качества подготовки моджахедов в наших Центрах, то я слежу за тем, чтобы их готовили основательно, привлекая для этого больше американских и пакистанских инструкторов.
        - У Вас есть чему поучиться, господин Хекматияр. Мне пришлось недавно побывать на подконтрольной Вам территории в Афганистане. Я увидел дисциплину и жёсткий порядок. Они не церемонятся с врагами, и это у меня вызывает уважение. Как и Вы, я понимаю, что все, кто симпатизирует Кабульскому режиму, подлежат уничтожению. В Ваших отрядах я увидел много и молодых моджахедов, настоящих воинов, которые будут сражаться, как львы, - тихим голосом, но отчётливо и внушительно произнёс Бен Ладен. На этот раз Хекматияр был польщён, на его лице выступила улыбка.
        Он продолжил свою речь:
        - В борьбе с врагами мои люди не знают пощады ни к кому, не жалеют и семьи активистов, лояльных нынешнему Правительству Афганистана. А что касается молодых людей, то я скажу, что ещё при Дауде в середине семидесятых годов, я сам кое-чему научился у американцев. У нас, пуштунов, семьи очень бедные и многочисленные. Всё здесь очень просто. Американцы тогда, в начале нашего становления, оказывали существенную помощь. Американец вместе с муллой приезжал в семью и предлагал две-три тысячи долларов за то, чтобы отдали мальчика двенадцати-четырнадцати лет. Все соглашались, ибо за эти деньги семья могла прожить несколько лет. Затем вместе с муллами детьми занимались американские и пакистанские инструкторы. Занятия проходили всегда интенсивно. Шесть часов в день занимало чтение Корана, остальное - изучение автомата Калашникова, стрельба из него, а также других видов вооружения. Этот опыт я использую сегодня. Для воина джихада не нужны другие занятия, кроме Корана и автомата. К сожалению, - Хекматияр с ухмылкой продолжил, - когда говорят, что все моджахеды, чтут Аллаха, традиции, устои, воюют за веру, то
лукавят. Даже те, кого мы сами отбираем в лагерях беженцев, не все бывают благонадёжны. Хотя мы учим их, что они не только моджахеды, но и наёмники, воюют за деньги, чтобы обеспечить себя и свою семью. А вот что касается мальчиков от двенадцати до шестнадцати лет, которых мы растим, обучаем, так они становятся настоящими воинами джихада уже через несколько лет. Они наизусть знают пятнадцать сур Корана и искренне намерены воевать за религию Аллаха. Эти юноши, не колеблясь, готовы отдать жизнь во имя Аллаха, за священный джихад! Лучших из них, отличившихся в борьбе с неверными, в перспективе можно направлять на учёбу в военно-учебные заведения Пакистана и другие мусульманские страны.
        - Вы исключительно целеустремленный человек, господин Хекматияр, проявляете завидное упорство в борьбе. Я тоже для себя решил, что буду до своей смерти, до моего последнего вздоха вести беспощадную борьбу с неверными. Я никогда не закончу свою священную войну, которую мы с Вами перенесём в другие страны, - вдохновенно сказал Усама бен Ладен. - А вот в отношении американцев, хочу честно сказать, что я их не люблю, хотя и работаю с ними. У них свои цели в Афганистане, а нашу борьбу за джихад они используют только против Советов за своё влияние в исламском мире. Мы для них, увы, разменная монета.
        - Я им тоже не доверяю, но на этом этапе борьбы без них нам не справиться. Да, я непримирим в борьбе и не щажу даже тех, кто, казалось бы, не встаёт на моём пути. Эту жестокость война оправдывает, пусть все дрожат перед нашим джихадом! - эмоционально подчеркнул Хекматияр.
        - Очень приятно слушать такие слова. Я буду оказывать Вам любую помощь, всё, что зависит от меня, сделаю. Жду Вас к себе, - тихо, но убедительно ответил молодой араб.
        - Тогда на Вашей базе, господин бен Ладен, мы с Вами проведём Совет и инструктивное совещание моих полевых командиров, - предложил Хекматияр.
        - Рад за столь высокое доверие. Вы во всём можете рассчитывать на меня. Для своих караванов Вы всегда можете отбирать лучших вьючных животных, а для Вашего кабульского каравана, который готовите, я дополнительно подберу опытных арабских моджахедов.
        Посмотрев на часы, Усама бен Ладен встал, выпрямился во весь свой высокий рост и добавил:
        - Мне надо торопиться, меня уже ждут неотложные дела.
        Проводив молодого араба до ворот, Хекматияр отдал команду вызвать начальника учебного центра Саида Ашрафа и назначенного начальником каравана в провинцию Кабул Хабибуло для их инструктажа по подготовке к проводке каравана по им лично избранному маршруту.
        Вилла Хекматияра стала местом приёма её хозяином наиболее почтенных гостей, проведения совещаний и служебных встреч. За высоким забором резиденции планировались самые важные операции многочисленными отрядами Исламской партии на территории Афганистана. Отсюда шли указания по подготовке и отправке караванов с оружием и боеприпасами, переброске новых мятежников, наемников и террористов, подготовленных в многочисленных учебных центрах. Сюда, словно паутина, тянулись нити его покровителей, решались вопросы поставок наркотического сырья в различные страны мира.
        После отъезда гостей, Хекматияр уединялся в своем кабинете, просматривал кипу бумаг и резким почерком ставил свою резолюцию. Вот и на этот раз, ожидая начальника одного из главных учебных центров подготовки моджахедов, а также назначенного им лично начальника будущего каравана особого назначения, он сидел в кабинете, мысленно продумывал новую встречу с Усамой бен Ладеном. Сидя в роскошном кресле, он кинул свой взгляд в большое, обрамлённое серебряной рамкой зеркало. Ему представилось, что он уже сидит в президентском дворце Кабула и вершит судьбами народа Афганистана.
        Часть вторая
        Караванная тропа
        Глава первая
        Боевая подготовка с молодым пополнением у караванной тропы
        Жаркими и томительными были последние июньские дни на трассе. От бесчисленных потоков машин и бронетехники в сторону Джелалабада и Кабула на дороге постоянно висела столбом пыль. Солнце жгло даже через пыльную мглу у дороги, поэтому часовым, прохаживающимся вдоль шлагбаумов при въезде на территорию постов, вдвойне было тяжело. За считанные часы они покрывались плотной коркой пыли, блестели только глаза.
        В роте старшего лейтенанта Владимира Годыны, несмотря на изнуряющую жару, ежедневно после ночного боевого дежурства проходили занятия по боевой подготовке. Накануне занятий с самого раннего утра на пост заехали советники из местного отделения афганской спецслужбы безопасности ХАД. Они вновь затронули вопрос об усилении контроля за тропой в вечернее и ночное время.
        После их отъезда командир роты взглянул на чистое безоблачное небо, потом на свои часы. Было шесть часов утра. Расположившись под навесом за столиком у капониров, он положил рядом конспект для проведения занятий, развернул карту и вновь стал смотреть на маршрут караванного пути. Старший лейтенант Годына тревожился о том же, о чём волновались хадовцы и их советники, оперуполномоченный особого отдела дивизии, который стал частым гостем за последние несколько недель. Полковые разведчики несколько раз за месяц устраивали засаду, но пока безрезультатно.
        С принятием этого участка трассы командир роты неоднократно бывал у этой тропы: он отработал места возможных засад, выход боевой техники. Ступая на тропу, каждый раз Годына ощущал переплетение времён: во мгле словно воскресала эпоха рождения наций и народов, становления великих империй и цивилизаций. Сомнений в том, что эта тропа напротив кишлака Гагамунда и трасса Кабул - Джелалабад (тоже бывшая некогда обыкновенной караванной тропой) сыграли огромную роль в истории Великого шелкового пути, никогда не возникало. Рядом с трассой у тропы стояла полуразрушенная старинная башня с бойницами. Многие столетия сторожевые башни располагались на всём караванном пути. В них находились воины, которые охраняли этот путь от орудовавших шаек разбойников, грабивших караваны. Однако по легендам и преданиям, которые он слышал от местных жителей, испокон веков воины, охранявшие тропу, как и разбойники, обирали торговцев, устанавливая свой «бакшиш». Афганцы, смотревшие советский фильм «Белое солнце пустыни», в котором таможенник Павел Верещагин произносит знаменитую фразу: «Я мзду не беру…», вздыхая, говорили: «Эх,
а у нас всегда было принято брать мзду…»
        Его мысли прервал загудевший зуммер радиостанции.
        - Товарищ старший лейтенант, Вас к телефону. На связи командир батальона, - услышал ротный голос сержанта Безгодкова.
        - Сейчас, Рыжий, - ответил командир роты.
        Свернув быстро карту и поправив планшет, Годына подошёл к радиостанции.
        - Володя, доложи о готовности к сегодняшним занятиям. Какая помощь необходима от меня? - спросил майор Гузачёв.
        Старший лейтенант Годына чётко доложил командиру батальона о проведённой рекогносцировке, о готовности тактического поля на посту и боевой техники на выезд к караванной тропе для отражения условного противника.
        - Личный состав молодого пополнения прибыл? - спросил командир батальона.
        - На подъезде, товарищ майор. Занятия начнём в установленные сроки согласно утверждённому Вами плану, - ответил командир роты.
        Командир батальона напомнил о мерах безопасности и строгим голосом подчеркнул:
        - Занятия провести так, чтобы бойцы освоили то, что знаешь сам. Как только сменится батальон с этой трассы, сразу начнутся рейдовые операции, а для таких вот занятий времени, увы, не останется. Кстати, после проведения занятий, - добавил майор Гузачев, - обязательно накормите всех обедом. Я уже отдал распоряжение командиру хозяйственного взвода батальона прапорщику Антипову о выделении твоему старшине Сорокапуду полевой кухни ПАК 200.
        - Есть, товарищ майор! Обед у меня был спланирован заранее, но вот сейчас за кухню особое спасибо, Сергей Митрофанович, - ответил старший лейтенант Годына и положил трубку.
        К девяти часам на главный пост были собраны все молодые солдаты, прибывшие на укомплектование роты в мае-июне месяце из учебных подразделений Туркестанского военного округа. В это время сквозь гул машин, проходящих по трассе, послышался какой-то отвратительный рёв и звон колокольчиков. Как призрак, среди копоти и гари беспрерывно идущих автомобильных колонн и бронетехники, на обочине трассы, поднимая пыль, показался верблюжий караван. Верблюды шли медленно, гордо подняв головы, словно корабли плыли по морю.
        Молодые бойцы, солдаты и сержанты главного поста роты с любопытством и удивлением смотрели на приближающийся караван. Многие видели верблюдов впервые и испытывали детский восторг. На плато и вдоль поста собрались почти все бойцы, кроме боевого охранения, молодого повара да наряда по кухне, которые находились на пункте приёма пищи, наводя порядок после завтрака.
        Плавно раскачиваясь, не обращая внимания на проходящие по дороге машины, шли эти некрасивые (так казалось солдатам) животные, с высокими уродливыми ногами, длинной изогнутой шеей и горбами на спине. Их безобразные головы с короткими лбами были прикрыты сверху, точно париком, прядью курчавых волос.
        Большие сильные животные шли понуро. По бокам, как и в глубокой древности, висели огромные вьюки с товарами.
        Интересно было наблюдать за маленькими ушами верблюдов. Они были сердито отодвинуты и смешно торчали на затылке. Бросались в глаза расплющенный нос и раздвоенные, как будто чем-то недовольные, отвислые губы животных. Их небольшие глаза, глубоко посаженные в глазные впадины, излучали какую-то печаль. Рядом с верблюдами семенили навьюченные небольшие мулы.
        Караван шёл в сопровождении усталых погонщиков с почерневшими от жары и высокогорных ветров лицами. Они сидели наверху между горбами верблюдов, всё время покрикивая, понукая своих животных. Некоторые погонщики с длинными посохами в руках шли по бокам каравана, усталыми движениями рук периодически вытирая испарину пота со лба.
        Откуда и куда шёл этот караван? Какие трудности преодолел? Что ждало его впереди?
        Через бескрайние песчаные и каменистые пространства пустыни, высокогорных перевалов, равнин двигался караван в уездный центр Суруби, чтобы сдать местным торговцам товар и насладиться долгожданным отдыхом.
        Сержант Безгодков со своим боевым товарищем Файзулой Абдурахмановым подошли почти вплотную к обочине, чтобы лучше разглядеть верблюдов. Как только караван поравнялся с постом, Файзуло по-мусульмански поприветствовал погонщиков:
        - Салам алейкум!
        - Алейкум салам, - отвечали кивком головы погонщики, продолжая подгонять животных.
        Верблюды, которые своими длинными ногами делали большие шаги, быстро продвигались вперёд. Вскоре, подобно миражу, они исчезли… Скрылись за поворотом трассы среди нависших над дорогой скал.
        Старший лейтенант Годына, находясь на возвышенности небольшого пригорка у дороги, тоже молча наблюдал за проходящим по обочине верблюжьим караваном, пока тот не растворился среди облака пыли в направлении Суруби.
        - Ну вот, товарищи солдаты! - громким голосом произнес командир роты. - Вы только что увидели мирный торговый караван, но в ходе службы вам, возможно, придется столкнуться с боевыми караванами, сопровождаемыми не мирными погонщиками с посохами в руках, а хорошо подготовленными душманами. Такие караваны, кроме вооружённых стрелковым оружием погонщиков, сопровождают ещё и отряды всадников на лошадях, готовых в любую минуту вступить в бой. Итак, в ходе занятий, кроме стрелковой подготовки, мы отработаем алгоритм действий в бою с боевым караваном противника.
        Бойцы, на ходу делясь своими впечатлениями, стали выдвигаться к месту проведения занятий. Недалеко от поста для этих целей под руководством сержантов Филимонова Нигаметьянова и Безгодкова оборудовали свой мини-полигон.
        С начала занятий уже во всю палило солнце. Все обучаемые были в полном боевом снаряжении. Командир роты понимал, что, если не делиться боевым опытом, приобретённым в реальной боевой обстановке, этот опыт перестанет быть таковым, в ходе боя будут потери, которые можно было бы избежать.
        Мини-полигон был оборудован так, чтобы солнечные лучи светили в спины обучающимся. Полностью брать на себя проведение занятий командир роты не стал. Он хотел посмотреть, как с этим справляются его подчинённые. На общем построении старший лейтенант Годына, опустив немного панаму, чтобы не слепило глаза, обращаясь к молодому пополнению роты, сказал:
        - Товарищи бойцы! Вы находитесь в условиях боевой обстановки, пусть и в относительном затишье. Это одна из самых опасных трасс мира! В любую минуту вы должны быть готовы вступить в бой. В бою, чтобы выжить и победить, нужно быть внимательными, слышать и безукоризненно выполнять приказы командира. Управление боем - это не только управление огнём, но и управление вашей психикой. Запомните! Здесь, в горных условиях, реальная боевая действительность заставляет нас пересмотреть систему огневой подготовки, отойти от тех шаблонов, которые вы проходили в учебных подразделениях. Поэтому на учебных занятиях вы должны действовать осознанно, как в настоящем бою! Никто вам не объяснит лучше, чем тот, кто сам вдоволь нанюхался пороху и выжил в бою. Вот сейчас старшие боевые товарищи Филимонов, Безгодков и Нигаметьянов расскажут и покажут вам, как всё происходит в реальном бою. После этого - учебные стрельбы в составе взвода и отделения на полигоне, - закончил командир роты, видя, что каждое его слово, движение, выражение лица улавливается всеми бойцами и действует на них.
        Выйдя перед строем в полном боевом снаряжении с трофейным боевым нагрудником, первым начал занятия сержант Филимонов. Отстегнув магазин, он взял его в одну руку, автомат в другую и обратился к солдатам:
        - Смотрите! Вот в этом магазине, 5,45 мм. автомата Калашникова, тридцать патронов. Боевая скорострельность автомата при стрельбе очередями - до 100 выстрелов в минуту. Поройтесь в своих мозгах и вспомните простую школьную арифметику. Патроны из одного магазина вылетят за 18 - 20 секунд. Это только в фильмах про войну магазины и пулемётные ленты безразмерны, а в настоящем бою в магазине всего 30 патронов! В моем «лифчике», - показывая на свой боевой нагрудник, продолжил сержант, - ещё три магазина, плюс россыпью 300 патронов. У каждого из вас в боевой обстановке тоже будет от 300 до 500 патронов. Так вот, этот повышенный запас при интенсивной автоматической стрельбе израсходуется за 3 - 5 минут. Что делать потом?
        Сержант на мгновенье замер, поправил рукой куртку, окинул всех пронизывающим взглядом, и твёрдым, уверенным голосом отметил:
        - Позади вас, в горах, пункта боепитания на колесах не будет! Вот поэтому огонь должен быть одиночным! Это позволит сократить расход боеприпасов. Боевая скорострельность одиночными из автомата Калашникова - сорок выстрелов в минуту. Это, пацаны, всего 10 - 15 минут интенсивного боя. В этом случае очень важно взаимодействие в бою, когда одни перезаряжают, а другие стреляют. Вести огонь надо прицельно и только по видимым целям! Со временем вы научитесь чувствовать оружие и слышать разницу между одиночными выстрелами, короткими и длинными очередями. Опытные солдаты чередуют одиночный огонь с короткими очередями. При всём этом надо чётко выполнять все команды и распоряжения своих командиров. Соблюдая этот принцип, можно продлить время боя и выйти победителями, сохранив свою жизнь и жизнь своих товарищей!
        - Пацаны, - продолжил сержант Безгодков, - случаи бывают разные. Автоматический непрерывный огонь, когда из своего автомата поливаешь всё вокруг, тоже нужно вести, но в нескольких случаях: во-первых, чтобы прикрыть своих товарищей при выходе из боя, или помочь попавшим в засаду; во-вторых, при обстреле противником колонны с целью вывода её из-под обстрела. В ходе боя следует заранее глазами отыскать несколько укрытий, чтобы не торчать на одном месте. Две-три короткие очереди или несколько выстрелов одиночными - мгновенно уходите от прицельного огня духов, меняйте позицию! Передвигайтесь по очереди. Один наблюдает и прикрывает, другой перебегает, а ещё лучше переползайте. Запомните! Для размышлений времени не будет. Пуля - дура, но она поражает тех, кто не продумывает и не отрабатывает свои действия заранее, не доводит их до автоматизма.
        Безгодков замолчал, рядом с ним плечом к плечу, как в бою, встал сержант Нигаметьянов. Он внимательно окинул взглядом притихших бойцов. Бойцы стояли не дыша. Они старались запомнить каждое слово, понимая, что это и есть наука побеждать.
        - Итак, - начал Нигаметьянов, - накануне боя, когда передвигаетесь к позициям противника, а также при следовании в колонне (в кабине ли автомобиля, на броне) автомат надо держать наизготовку. При этом патрон необходимо дослать в патронник и поставить на предохранитель, чтобы случайно не нажать на спусковой крючок. А как только вы заметили противника или завязался бой, лёгким щелчком снимаете с предохранителя и с ходу открываете огонь! При обстреле из орудий и миномётов немедленно прячьтесь за любое укрытие, руками закрывая уши. Если рядом упала граната, молнией падаете головой в её сторону. Каска вас защитит, а если её нет, то прикрываете голову руками. При разрыве гранаты, даже рядом с ней, есть «мертвая зона», которая может спасти вам жизнь.
        После теории сержанты показали, как вести огонь по противнику в разных эпизодах боя. Для этого на небольшой площадке имитировали реальную боевую ситуацию. Падая плашмя, сержанты переворачивались на бок, на спину, переползали от позиции к позиции, кувыркались через голову и тут же вскакивали на ноги. При этом на ходу вели огонь с автомата по мишеням, метко поражая их. Годына с одобрительной улыбкой наблюдал за действиями своих подчинённых, зная, что в бою они не струсят и не бросят своих!
        Практическое обучение прошло под командованием командиров взводов и сержантов. На первом этапе занятия по боевой подготовке проходили в условиях горно-пустынной местности. Выполнялись упражнения учебных стрельб из 5,45 мм. автомата и пулемёта Калашникова.
        Старшим лейтенантом Годыной была установлена жёсткая последовательность выполнения упражнения «От простого к сложному». Опираясь на личный боевой опыт, командир роты вместе с заместителем командира роты по политической части лейтенантом Пластовцом, командирами взводов лейтенантами Забелиным и Бейшибаевым, опытными сержантами, обучали солдат ведению одиночного прицельного огня по малоразмерным целям с уменьшенным расходом боеприпасов, а также ведению огня короткими и длинными очередями.
        После обучения в пешем порядке прошли занятия в составе экипажей боевых машин. С этой целью вначале продемонстрировали действия экипажа танка и боевых машин при отражении нападения на пост. Затем, усадив бойцов на боевые машины пехоты, выехали к караванной тропе, где провели занятия по блокировке и уничтожению боевого каравана мятежников.
        Глядя на грязные, уставшие, но довольные лица бойцов, командир роты понял, что проведённые занятия были результативны. Подводя итоги, старший лейтенант Годына поставил задачу на проведение подобных занятий на всех постах роты. Как только все разошлись, раздался громкий голос сержанта Филимонова:
        - А сейчас, пацаны, все ко мне! Тщательно чистим оружие. После каждой стрельбы и боевых это - первое дело!
        Солдаты, разобрав оружие, тщательно чистили все детали ветошью, выданной им старшиной роты. Затем по команде сержантов щёлкнули крышкой ствольной коробки, нажали на спуск и поставили оружие на предохранитель. После чистки оружия, ожидая обед, все уже без команды опустились на корточки, а самые шустрые заняли места в тени у шелковицы. Среди них выделялся рядовой Самойлов по прозвищу «Витька-студент». Он рассказывал смешные анекдоты, острил, и его скуластое лицо изображало ироническую гримасу, отчего сидевшие вокруг весело смеялись. Увидев своего командира, старшего выносного поста сержанта Филимонова, который шёл от полевой кухни, Самойлов вскочил, поправил обмундирование, амуницию и, подойдя к нему, спросил:
        - Товарищ сержант! Можно Вас на минутку?
        Сержант Филимонов посмотрел на него и резко ответил:
        - Можно Машку за ляшку! А в армии говорят: «Разрешите?» И не надо делать большие глаза! - прибавил он.
        Услышав ответ сержанта, солдаты дружно захохотали, глядя, как уверенный в себе юморист Витька-студент ошалело моргал глазами, понимая, что попал в неловкую ситуацию. Витька оглянулся на них, сделав сердитое лицо, а потом, глядя в лицо сержанта, проговорил:
        - Извините, товарищ сержант!
        - Чего надо? Что за секреты такие, студент?
        Витька-студент заискивающе посмотрел на сержанта и попросил:
        - Поговорите с ротным, чтобы мне на следующих занятиях разрешили пострелять с автоматического гранатомёта АГС-17?
        - Ну, это решу. Вижу ты, студент, начинаешь немного шарить в военном деле, - смягчившись, ответил сержант, затем, обращаясь ко всем, отдал распоряжение:
        - А сейчас взять котелки в зубы и приготовиться к обеду!
        Обед готовили уже на всех, включая новое весеннее пополнение, на полевой кузне ПАК 200 под руководством старшины старшего прапорщика Сорокапуда. Он успел съездить на рыбалку и, кроме каши с тушёнкой, приготовить наваристую уху, а из сухофруктов вкусный компот.
        Все уезжали в хорошем настроении, чувствуя в себе силы для выполнения поставленных боевых задач.
        Глава вторая
        Короткий отдых
        В бледно-голубом небе не было ни одной тучки, только далеко на горизонте, над горами и высокими скалами вдоль хребтов, кое-где протянулись тонкие белые облачка, переливаясь пурпурным цветом. Раскалённое солнце наполняло всё живое на земле и в горах силой и энергией. Солнечные лучики проникали везде, в том числе сквозь густую крону огромной шелковицы. Под её тенью и на пригорке среди камней после напряжённого дня расположились бойцы, свободные от дежурства в боевом охранении.
        Короткое мгновение отдыха они использовали, чтобы отвлечься.
        Одни после сытной ухи дремали в тени дерева, другие во главе с сержантом Филимоновым курили и травили байки, что-то горячо обсуждали. Командир танка белорус сержант Данильчук с механиком-водителем тихо под гитару напевали песню. Кое-кто перечитывал письма, полученные из дому.
        Миномётчик ефрейтор Иван Кривомаз сидел в глубокой задумчивости, представляя свой сельский двор, на котором гуляли куры, утки, а в сарае повизгивали свиньи. Вдруг он почувствовал, что из-под камня, в который он упирался ногами, что-то выползает, издавая звуки, напоминающие скрежет. Он вздрогнул, опустил вниз глаза и увидел скорпиона, который, шевеля своими клешнями, возмущаясь, что нарушили его покой, стал залезать на его берцы. Он стряхнул насекомое, вскочил и наступил на него ногой. Раздался сухой хруст, и насекомое было вдавлено в камни.
        Повар Митёк увлечённо читал журнал. Светолюбивое и теплолюбивое дерево шелковицы с шаровидной кроной и несколькими стволами, хорошо переносящее жару и засуху, защищало их от палящего зноя.
        - Пацаны! Хватит спать! - окрикнул дремавших бойцов сержант Безгодков. - Давайте все сюда к нам! Общение с товарищами - это прекрасный способ разнообразить досуг.
        - Ты прав, Рыжий! - откликнулся сержант Равкат Нигаметьянов. - Давайте послушаем пару песен нашего танкиста сержанта Данильчука, а потом продолжим беседы. А вот пока мы будем слушать песни, отдыхать, надо полакомиться ягодами нашей шелковицы, а то скоро уже осыпаться будут. Кто полезет на дерево?
        Нигаметьянов повернулся в сторону повара, уставившегося в журнал «Советский воин», хотел что-то сказать, но его взгляд поймал сержант Филимонов:
        - Митёк! Прекрати этот журнал читать, а то уже до дыр зачитал. Давай лучше слетай на дерево и сорви для всех ягод, заодно и вечерний компот нам приготовишь, - весело улыбаясь, сказал он.
        Митёк бережно закрыл журнал, свернул его трубочкой, положил во внутренний карман «афганки» и пулей метнулся на пункт питания. Взяв заранее сплетённую им корзину, перекинул её через плечо и моментально очутился на дереве. Внизу ягоды были сорваны ещё недозревшими, так как все хотели полакомиться ими.
        - Ого, смотрите, какой он ловкий, - оторвавшись от гитары, произнёс командир танка сержант Данильчук.
        - Я удивляюсь его сообразительности в хозяйских вопросах, - глядя, как проворно, напевая себе под нос песенку, собирал ягоды молодой солдат, сказал гранатомётчик Мошкин, затем повернул голову в сторону сержантов Нигаметьянова и Филимонова, с горечью подметил:
        - А тут на него кое-кто налетает, постоянно ругает, смеётся, шутит над ним.
        Наполнив корзину сочными ягодами, Митёк спустился с дерева и, смущённо улыбаясь, встал перед сослуживцами. Его лицо, усыпанное веснушками, выглядело по-детски. Сержант Нигаметьянов, хорошо слышавший слова Мошкина, поднялся, подошёл к солдату, похлопал по плечу и крепко пожал ему руку. Затем повернулся ко всем и по-военному чётко и громко произнёс:
        - От своего имени как твой непосредственный начальник объявляю благодарность, а от всего коллектива - огромное спасибо!
        От такой похвалы у солдата замерло сердце, и он, нерешительно вытянувшись по стойке смирно, повернул голову в сторону своего командира и громко произнёс:
        - Рад стараться, товарищ сержант!
        - Иди к нам, садись рядом со мной, - дружелюбно пригласил солдата сержант Филимонов.
        - Давай, Митёк, покурим, а потом примемся за ягоды.
        Филимонов вытащил из кармана мятую пачку сигарет, закурил сам и протянул одну повару.
        Все знали, что Митёк не курит, но внимательно наблюдали за его реакцией. На этот раз, находясь в центре внимания, воодушевлённый похвалой, солдат взял сигарету и впервые в жизни закурил. Он затянулся дымом, подражая Филимонову. После первой затяжки у него закружилась голова, запершило в горле. Он сильно закашлялся и отвернулся.
        - Эх ты, салага… - похлопав его по спине, снисходительно улыбаясь, сказал сержант Филимонов. - Ладно, брось её, а то ещё в обморок упадёшь!
        - Филя! Ты опять в своем амплуа, хватит подшучивать над парнем, - послышался голос Безгодкова.
        Сержант Филимонов вздрогнул от неожиданности, улыбнулся присевшему рядом Безгодкову и пробормотал:
        - Да ты не петушись, Рыжий, он сам решил попробовать.
        - У тебя, Филя, не попробуешь… - ответил, шутя, Безгодков, а потом уже по-серьёзному произнёс:
        - Я вот сам считаю, что сигареты, а тем более чарс, который курят многие афганцы, начиная с раннего детства, - это дерьмо! Зачем организм травить? Хотя я и сам курю, но вот бросить не могу, тянет. Так что, Митёк, ты даже не начинай, лучше ягоды ешь! А вот если в ходе службы будет кто-то предлагать чарс (или по-русски анашу), то запомни, что это наркотик. Его духи курят, чтобы дурости и кайфа было больше и не так страшно было воевать, убивая неверных.
        - Извините, разрешите слово? - поднял руку Митёк, отошедший от табачного дыма. - Кто скажет, почему душманы объявили вот этот самый, как его… джихад? И почему по его законам они обязаны убивать всех неверных? Ведь Всевышний всех создал одинаковыми на земле.
        - Мое мнение, что эта священная война (как они её называют джихад) - это экстремизм умалишённых фанатиков против всего человечества, - с негодованием высказался гранатомётчик Мошкин.
        - А почему они взрывают школы, убивают учителей, даже девочек заставляют ходить в чадре и хиджабе, не дают им учиться? Вспомните, как нам об этом на политзанятиях говорили? Мы разве в средневековье находимся? - задал вопрос оператор-наводчик БМП-2 рядовой Матвеев из экипажа сержанта Нигаметьянова, прибывший на пополнение роты в мае месяце.
        - А потому, что безграмотными людьми легче управлять. Знай себе Коран и автомат, а больше ничего тебе и не надо. Женщина по законам шариата должна быть рабыней мужчины, уметь готовить, стирать и за детьми смотреть, - улыбаясь, сказал Безгодков, а затем опять продолжил разъяснять:
        - Здесь, в Афганистане, по их летоисчислению и мусульманскому календарю ещё только 1362 год, а это средневековье. Куда духам до цивилизации! Вот они и воюют против своего Правительства и против нас не за прогресс. Плевать им на народ, по их мнению, он должен быть в кабале у богатеньких, которые сами этот шариат далеко не все соблюдают. Это я запомнил со слов одного офицера афганской армии, когда мы вместе были в рейдовой операции.
        - Я вот сам мусульманин, предки мои мусульмане, но мне всё равно, кто, какой национальности и какого вероисповедания. Главное, чтобы человек хороший был, - вмешался в разговор сержант Фархат Нигаметьянов. - Вот в Афганистане семнадцать веков существовал буддизм, и эта территория была мирной, дружелюбной. Помнишь, Рыжий, как там, на серпантине, профессор Кабульского университета нам рассказывал?
        - Помню, - ответил Безгодков. - Да, мирной державой был Афганистан, пока не пришёл Ислам и калёным мечом не стал наводить свои порядки. Я не читал Коран, но сомневаюсь, что в нём там записано, чтобы убивать всех неверных, вести эту никому не нужную войну, устраивать террористические акты.
        - Пацаны! - включился в разговор молчавший до этого механик-водитель боевой машины командира роты Файзуло Тахтамурадов. - Ислам не проповедует борьбу и войну против всех неверных. Я с детства учил со своим дедом Коран. Аллах там выступает тоже за мир между всеми людьми. Джихад против всех неверных проповедуют только радикальные исламисты. Мой дед с немцами на фронте воевал и ходит в мечеть, не пропуская молитвы. Он всегда сравнивал всех радикальных исламистов с гитлеровцами. Вот сейчас моджахеды объявили войну практически всему немусульманскому миру. Далеко уже не секрет, что они хотят взбаламутить и среднеазиатские республики Советского Союза, в том числе и мой родной Таджикистан. У них те же замыслы, что были у Гитлера, только уже по понятиям джихада.
        - Значит, мы и воюем против террористов, экстремистов и религиозных фанатиков? - сделав для себя вывод, сказал Митёк.
        - Ребята! Вы правильно рассуждаете, - послышался голос внезапно появившегося командира роты, до этого сидевшего недалеко за столиком и слушавшего их разговор, - но только учтите! Не все душманы - религиозные фанатики и террористы. Многие воюют не по своей воле: кто за деньги, кто-то за веру, кого-то насильно заставили взять в руки оружие. Много есть по-настоящему подготовленных террористов и наёмников из других стран. Это война не за эти вот горы, а за геополитическое влияние в мире. И вот этим процессом управляет коварный враг, стремящийся к мировому господству, - подытожил он.
        Глава третья
        Пакистан. В Пешаварской долине
        За дальней грядой гор на востоке показалось утреннее солнце. Его бледные неясные лучи ложились на ещё сонную Пешаварскую долину. Словно свечи, вознесённые к небу, засветились голубовато-розовым светом минареты мечетей. Все здания старинного города Пешавара, расположенного у подножия хребта Спингар на восточной окраине Хайберского прохода[16 - Хайберский проход. Горный проход в хребте Стингар к югу от ущелья р. Кабул на афгано-пакистанской границе. Длина прохода составляет 53 км., ширина - 15-130 м. Проход издревле использовался как важный торговый путь между Южной и Центральной Азией, а также имел стратегическое значение. Наивысшая точка прохода расположена на перевале на территории Пакистана. Севернее прохода протекает р. Кабул. Зафиксированные в истории переходы через Хайбегский проход начинаются с походов Александра Македонского. Проход также использовался мусульманами при завоевании Южной Азии, которое привело к образованию Империи Великих Моголов в 1526 г. В период британского владения Индией проход использовался в войнах Великобритании с Афганистаном в 1838 - 1842, 1878 - 1880 и в 1919
годах. На склонах расположены памятники и форты, построенные британцами в то время. Территория вокруг прохода заселена пуштунскими племенами и с 70-х годов ХХ столетия по настоящее время используется как база нелегальных вооружённых бандформирований.], ещё были погружены в туманные сумерки.
        Город только просыпался, а в его старой части уже были открыты все торговые ряды самого крупного на всю южную Азию восточного базара. Начиналась оживлённая толчея утренней торговли. Здесь же проходила и утренняя молитва. С самого утра заполнившая базар многотысячная неторопливая толпа гудела, поражая своей пестротой. В основном это были простые городские и сельские жители пуштунских племён, расположенных вдоль границы с Афганистаном. Все они азартно торговались с продавцами товаров, привезённых сюда со всего мира. На земле сидели менялы, предлагая любую валюту. Рядом сновали юркие мальчишки с огромными подносами на голове. Среди этой толпы выделялись афганские беженцы с уставшими лицами, в потрёпанной, видавшей виды одежде, в истоптанных чунях и сандалиях на босу ногу. Множество беженцев с детьми рылись в мусорных ящиках, подбирая отбросы. Они, судорожно глотая слюну, просили подаяния, вознеся руки к небу и прося помощи у Аллаха.
        В это же время из ворот элитной виллы, окружённой высоким глинобитным забором, выехали два джипа с затемнёнными стёклами. Машины медленно проехали через центр города рядом с облицованной белым мрамором самой старейшей мечетью Пешавара Мохаббат-Хан с тремя ребристыми куполами и двумя минаретами. Пройдя вдоль базара, где улица была забита многочисленными конными повозками, навьюченными верблюдами, внедорожники, набирая скорость, устремились на выезд из города.
        С обеих сторон дороги теснились большие магазины, дуканы и крошечные лавчонки, у которых рядом с проезжей частью сидели попрошайки. Навстречу неслись машины с иностранцами, которых здесь было много. Особенно выделялись европейские и американские туристы (некоторые были сотрудниками спецслужб). Часто встречались машины с вооружёнными людьми.
        Везде в Пешаваре проявлялся разительный контраст между баснословным богатством и ужасающей нищетой простых жителей, многочисленных лагерей беженцев вокруг города. Хозяева крупных магазинов, дуканов и торговых точек на базаре делали свой бизнес, как правило, за счёт иностранцев, центров подготовки моджахедов, расположенных в окрестностях Пешаварской долины и вдоль гор у границы с Афганистаном.
        Петляя по улицам, два японских джипа наконец проехали пригород с многочисленными одноэтажными постройками с глинобитными заборами, в которых жили бедные слои населения. Как только за поворотом исчезли пригороды Пешавара, машины свернули на северо-запад большой Пешаварской долины. Вдали возвышались горы, поглядывая на долину и реку Кабул, которая при входе в долину разделялась на несколько русел. Вскоре с широкого шоссе машины съехали на дорогу с твёрдым гравийным покрытием, которое, в свою очередь, рассыпалось на несколько просёлочных дорог. Проехав по одной из них вдоль русла реки Кабул, свернули в сторону огромного лагеря беженцев.
        Женщины с детьми расположились вдоль дороги у русла реки, стирая и одновременно спасаясь около воды от палящего зноя. Везде по долине были разбросаны шалаши, палатки, хижины, бараки для временного проживания.
        Машины, сбавляя скорость, мчались по бездорожью, поднимая столбом пыль и обгоняя вереницы беженцев. Особенно оживлённо было у самого лагеря. Бескрайнее людское море простиралось перед глазами. Перед лагерем, на песчано-каменистой поляне, покрытой мхами и лишайниками, между проходящими ручейками беженцев, стоял японский пикап «Тойота» с антенной радиостанции, а рядом с ним - вооружённые люди. При подъезде внедорожников один из вооружённых людей, поправив на себе ремни и кобуру, подбежал к остановившимся джипам и замер по стойке смирно. Следом за ним подошли ещё двое: один в одеяниях муллы, а второй в обычной мусульманской одежде. Из последнего внедорожника вышел с телохранителями лидер Исламской партии Афганистана Гульбеддин Хекматияр. Человек в военной форме был начальником Центра Саид-Ашраф. Он поприветствовал Хекматияра по-военному и доложил о готовности очередной группы боевиков для отправки в Афганистан. Мулла и его напарник поприветствовали сначала словами:
        - Ахлан ва сахлан![17 - Добро пожаловать!]
        А затем по мусульманскому обычаю произнесли приветствие:
        - Ас-саляму алейкуму![18 - Приветствие при обращении к группе из трёх и более человек или к высшему государственному лицу.]
        Ответив на приветствие, Хекматияр протянул им руку, и они обменялись рукопожатием. Окинув взглядом территорию лагеря беженцев, лидер Исламской партии Афганистана спросил:
        - Как идёт вербовка среди беженцев в Центры подготовки моджахедов?
        На что начальник Центра ответил, указывая на вербовщиков:
        - Господин Халик Шах и Иззатула хорошо поработали и за неделю отобрали уже полторы тысячи человек.
        Хекматияр выдавил улыбку и строго приказал:
        - Продолжайте работу. Основной упор делайте не только на джихад против неверных, но и на то, что все, кто встанет в мои ряды, будут получать хорошее денежное довольствие и смогут содержать свои семьи, - затем пристально взглянул на начальника центра, приказал:
        - А сейчас поехали в лагерь подготовки воинов джихада!
        Приехав в полевой лагерь, Гульбеддин Хекматияр лично проверил подготовку группы опытных моджахедов для сопровождения специального каравана, отправляющегося в район Суруби, а затем провёл инструктаж с начальником каравана Хабибулой. В заключение инструктажа он мягко, вполголоса произнёс:
        - Вы опытный полевой командир, многократно отличались в борьбе с неверными, имеете большой опыт проводки караванов в Афганистан. Но! - жёстко продолжил Хекматияр. - Караван особый и его потерю я никому не прощу! А сейчас последуйте за мной, отправляемся на базу к нашему арабскому другу. Там Вы отберёте себе лучших вьючных животных.
        Глава четвертая
        На базе Усамы бен Ладена. Жрецы смерти
        Приближался полдень. Стояла невыносимая жара, дымились раскалённые горы. Как только за Гульбеддином Хекметияром захлопнулась дверца его машины, три автомобиля, рванув с места, выехали на шоссе и умчались в направлении границы с Афганистаном. Они мчались к тыловой базе Усамы Бен Ладена, недалеко от которой находился элитный центр спецназа под названием «Чёрные аисты», совместного детища, созданного Усамой Бен Ладеном и Хекматияром. Именно там и было заложено начало международному терроризму.
        Всю дорогу Хекматияр ехал молча, не проронив ни слова. Он думал о проделанной работе. С неустанной энергией Хекматияр со своим новым молодым другом арабом шли к намеченной цели, при этом не брезгуя никакими средствами и действиями. Новые и новые потери моджахедов в Афганистане вызывали у Хекмакияра яростное желание возмездия. Он не знал пощады к врагам. Неудавшееся выступление формирований мятежников во всех провинциях Афганистана, намеченное восстание в Кабуле в первых числах июня 1983 года, не остановило его. С помощью своих заокеанских, арабских и европейских союзников он пересматривал методы борьбы, делая ставку на насилие, террор, диверсии, убийство политических и военных деятелей. «Держать всех в страхе!» - таков теперь был его девиз.
        Через час после отъезда от одного из главных Центров подготовки моджахедов Исламской партии Афганистана машины выехали с шоссе на дорогу, которая поднималась по сквозной долине к горам. В этом глухом горном районе располагалась основная база и одна из резиденций Усамы Бен Ладена.
        Место было выбрано живописное, рядом со смешанными и хвойными лесами. Здесь была сосредоточена его строительная техника, склады с оружием и материально-техническим имуществом.
        Под тенью деревьев была оборудована огромная стоянка для вьючных животных: верблюдов, лошадей и мулов. Рядом находился пересыльный пункт для наёмников, прибывающих по зову Збигнева Бжезинского[19 - Збигнев Бжезинский. Является одной из ключевых фигур холодной войны. Советник президента США Картера по национальной безопасности с 1977 по 1981 год. Его известная книга «Великая шахматная доска, господство Америки и её геостратегические императивы» проповедует лидерство американской нации в глобальном масштабе, везде и всюду на земном шаре. Автор «стратегической поддержки» афганских моджахедов, раздувания исламского радикализма и террора. Лично встречался с Бен Ладеном и лидерами радикальных исламистов, оказывая им поддержку. По сути, он взрастил и внёс большой вклад в международный терроризм. Неоспорима связь Бжезигского и с терроризмом на Кавказе.]из разных стран мира.
        Моджахеды из арабского мира, подготовленные в Судане, где у Усамы было два личных военно-тренировочных лагеря «Масадет» и «Аль-Ансор», размещались отдельно от наёмников и боевиков из Центров подготовки других стран.
        Недалеко в ущелье, скрытом от посторонних глаз, размещался Учебный центр, где готовили «Чёрных аистов», а также одна из тюрем, где содержались активисты Народно-демократической партии Афганистана, Демократической организации молодёжи Афганистана (ДОМА) и пленённые военнослужащие правительственных войск. Советских военнослужащих, попавших в плен, Хекматияр держал отдельно ото всех под Пешаваром.
        Усама Бен Ладен, радушно улыбаясь, встретил своего старшего друга. Он благосклонно относился к лидеру Исламской партии Афганистана, у которого многому научился в деле продвижения радикального ислама и экстремистской беспощадной борьбы с неверными. Усама Бен Ладен пригласил Хекматияра сначала посетить Центр подготовки «Чёрных аистов». Хекматияр тоже симпатизировал ему и всегда находил с арабом общий язык. Знал, что Усама Бен Ладен по натуре своей, как и он сам, был человеком хитрым, безжалостным, что с нескрываемым цинизмом относился к человеческой жизни. Хекматияр любезно засвидетельствовал своё почтение и предложил:
        - Уважаемый Бен Ладен, давайте посмотрим наших с Вами подопечных в деле на самом полигоне.
        - С удовольствием! - ответил вполголоса Усама Бен Ладен, делая широкий жест рукой.
        По прибытии на полигон учебно-тренировочного лагеря Хекматияр поинтересовался у его начальника, как проводят подготовку американские и пакистанские инструкторы. Начальником учебного лагеря был опытный офицер афганской армии, ставший в ряды радикальных исламистов ещё при президенте Дауде, практически сразу после свержения им короля. Он пользовался особым доверием у лидера Исламской партии Афганистана и был его убеждённым сторонником.
        - Дело своё знают. Профессионалы. Но вот американцы везде и всюду стараются показать своё превосходство, - ответил начальник лагеря.
        Сжатые губы Хекматияра растянулись в подобие улыбки, и он, повернувшись к Усаме, изрёк:
        - В мире правит сильнейший! Сейчас мировые влиятельные кланы стремятся перераспределить соотношение сил в мире. Шайтан с ними. Пока они наши главные союзники в великом и священном джихаде! Лучше пусть наши тайные враги помогают и служат нам.
        - Это точно! Угрозу они нам пока не представляют. Сегодня они нам нужны, а завтра видно будет, - также тихо, с ухмылкой ответил Усама Бен Ладен.
        Хекматияр хотел приказать доставить из тюрьмы группу обречённых на смерть узников, чтобы посмотреть, как «Чёрные аисты» воспитывают у себя ненависть в тренировках над живыми людьми, но тут начальник лагеря опередил его:
        - Господин Хекматияр! Тут к Вам просятся на поклон бывшие моджахеды, которые вырвались и еле спаслись от «шурави», но потеряли весь свой караван с оружием.
        Хекматияр кивнул головой и через несколько минут к нему подвели шестерых человек, среди которых был и начальник уничтоженного советскими воинами каравана у Джелалабада. Они неподвижно остановились, уткнув глаза в землю, исподлобья бросая свои взгляды, пытаясь угадать эмоции лидера радикальных исламистов. Затем, встав на колени, недавно ещё воинственные и жестокие душманы склонили головы. Старший из них поднял изнеможённое лицо, покрытое пылью и, вознеся руки вверх, умоляюще выговорил:
        - Во имя Великого Аллаха, простите нас! Мы сражались до конца, но силы не были равны. Мы вырвались из кольца и готовы искупить свою вину за потерю каравана.
        Хекматияр был мастером разыгрывать жестокий спектакль (от этого он получал удовольствие). Он всегда наслаждался зрелищем молящих о пощаде людей. Человек для него был не что иное, как расходный материал. Он прищурил глаза, с презрением посмотрел на арестованных и, не меняя выражения лица, прокричал:
        - Почему вы живы? У вас было достаточно средств, чтобы защищаться и уберечь караван или самим погибнуть во имя священного джихада!
        Бывшие моджахеды сжались, ожидая решения высшего начальника. Один из них вытер рукавом свое грязное, запылённое лицо от струящегося пота, намереваясь ещё что-то сказать, но Хекматияр ему не позволил. Его наполнила ярость. Он сурово и коротко отчеканил:
        - Вот вы сейчас будете завидовать тем, кто навсегда остался там, рядом с караваном! - затем, бросив взгляд на Усаму Бен Ладена, уже тихим, но гневным голосом добавил:
        - Нет вам прощения! Во имя Великого Аллаха вы должны были погибнуть сами как настоящие борцы за джихад, раз не уберегли караван. Теперь придётся уже бесславно отвечать собственной жизнью! - он взмахнул рукой и приговорённых потащили к полигону, где тренировались спецназовцы джихада.
        Усама Бен Ладен взглянул на обречённых и тоже одобрительно кивнул головой. Хекматияр оглянулся, задержал свой взгляд на Хабибуле, которому придётся возглавить караван особого назначения в уезд Суруби. Ему хотелось увидеть его реакцию. Хабибуло был спокоен, выдержан и хладнокровен.
        «Крепкие же у него нервы, побольше бы таких моджахедов», - подумал Хекматияр.
        В это время в небе раздалось громкое и противное карканье ворон. Все находящиеся рядом машинально подняли головы вверх. В бирюзовой вышине кружился ворон, а за ним из синевы неба появилась целая стая. Предвкушая добычу, они слетались отовсюду и, громко каркая, кружились над ущельем, где было тактическое поле и стрельбище будущих моджахедов-спецназовцев. Выше стаи ворон высоко в небе парили грифы. Дикие хищные птицы уже заранее, интуитивно ощущали свежий запах крови. Они, предвестники смерти, знали, что скоро для них будет пища, что и в такую жару голодными не останутся.
        Все присутствующие с нескрываемым интересом смотрели на тренировки «Чёрных аистов», которых учили не только умению владеть всеми видами стрелкового вооружения, средствами связи, сапёрному делу, но и люто ненавидеть. Науку ненависти изучали на живых людях, обречённых на смерть волею Гульбеддина Хекматияра и Усамы Бен Ладена.
        Под впечатлением от увиденного Хекматияр и Усама Бен Ладен отправились на пересыльный пункт моджахедов из арабских и других мусульманских стран, а также наёмников со всего мира. Наёмники - дети бывших националистов и бандеровцев, полицаев и лесных братьев. Много было других коллаборационистов, добровольно сотрудничавших с врагами в его интересах и во вред своему государству. Некоторые из них сами успели повоевать на стороне фашистов в годы Великой Отечественной войны. Другие после её окончания воевали против Советской армии, а также своих правительств в разных странах. Среди них были уголовники, киллеры и другой самый разнообразный сброд, сбежавший от уголовного преследования у себя на родине.
        Находились среди них и уже пожилые люди, которые когда-то были членами Украинской повстанческой армии, бывшие эсэсовцы дивизии SS «Галичина», полицаи, служившие в годы войны немецким оккупационным властям. Эти предатели с первых дней начала второй мировой войны зарекомендовали себя зверствами против мирного населения и теперь скрывались от заслуженной кары. Здесь, в центрах подготовки террористов и моджахедов, эти ветераны претендовали на роль инструкторов, чтобы передавать свой невостребованный опыт.
        Среди опытных инструкторов и просто наёмников было немало поляков. Казалось, что их связывает с бандеровцами, которые в ходе Великой Отечественной войны зверски уничтожали не только евреев и коммунистов, но и польское население на Украине? Но вот в войне против Вооружённых сил Демократической республики Афганистан и Ограниченного контингента советских войск они оказались союзниками. Нелегальная польская «солидарность» и польские эмигранты, близкие к правительству в Лондоне, выражая «бурную поддержку» афганским борцам за веру, террористам, отправляли на войну своих добровольцев-наёмников. Не все лидеры исламских партий, полевые душманские командиры воспринимали их как надёжных союзников. По своим взглядам и духу они считали их обыкновенными наёмниками, но пользовались их услугами.
        Пройдя в их лагерь, лидер радикальных исламистов Исламской партии Афганистана брезгливо, с отвращением посмотрел на них, словно на ворон, слетевшихся на мертвечину, и презрительно высказал, обращаясь к Усаме Бен Ладену:
        - Эти «вояки» для моих отрядов не нужны, пусть их забирают к себе другие! Давайте лучше проедем к воинам ислама, которых подготовили Вы, господин Бен Ладен.
        И вот, когда Хекматияр с Усамой Бен Ладеном подъехали к месту расположения арабских моджахедов, которые с криками «Аллах Акбар!» приветствовали их, он воскликнул:
        - Вот с такими воинами Аллаха и нам ничего не страшно!
        В действительности Усаме Бен Ладену, несмотря на то, что он с начала Афганской войны ведал на территории Пакистана финансами, поступающими из арабских стран, и материально-техническим обеспечением, удалось заметно улучшить «качество» моджахедов. Мусульманские наёмники-фанатики, привлекаемые им, сражались более успешно, чем афганские беженцы из Пакистана.
        Время было обеденное и Усама Бен Ладен пригласил гостей на обед в свою личную резиденцию, построенную им вблизи красивой рощи у подножия гор. На территории резиденции располагались гаражи и конюшня. Рядом с домом был большой ухоженный бассейн, а вдоль длинного забора раскинулись недавно посаженные сады и виноградники. В центре возвышалась построенная Бен Ладеном небольшая мечеть с минаретом. Везде была охрана из вооружённых арабов и прислуга.
        На обед были приглашены и представители деловых кругов из Судана, Саудовской Аравии, других арабских государств. Здесь находились представители Вневедомственной разведки Пакистана. Не обошлось и без представителя бизнеса США, который одновременно являлся агентом Центрального разведывательного управления.
        На просторной террасе был накрыт большой стол с обильными угощениями восточной кухни. Совершив молитву, все приступили к еде. За столом представители деловых кругов и сам Гульбеддин Хекматияр с восторгом смотрели на молодого араба, хозяина резиденции. Его благородная манера вести беседу и гостеприимство без тени фальши, притягивали к нему политических деятелей, бизнесменов, и они с удовольствием его спонсировали. Говорил он тихо, как правило, почти шёпотом, однако к нему прислушивались, а подчинённые Усамы Бен Ладена выполняли его приказы беспрекословно. Разговор за столом шёл о политике, о борьбе в джихаде против неверных, об идеальном для мусульман государстве.
        - О каком государстве для мусульман Вы ведёте речь? - спросил у Усамы американский бизнесмен.
        - Идеальная форма правления - это шариатское государство, - ответил Усама Бен Ладен.
        - Но ведь сейчас не средневековье, многие мусульманские страны придерживаются светского образа жизни. В этих странах уравнены права мужчин и женщин, всем доступно начальное и даже общее среднее образование. В Афганистане, где мы стараемся помочь вам в вашей священной войне против Советов и афганских правительственных войск, вести борьбу с Кабульским режимом, далеко не все приемлют нормы шариата. Как же Вы собираетесь его насаждать афганскому народу? - опять задал вопрос представитель деловых кругов Америки.
        - На подконтрольных мне территориях в Афганистане уже введены законы шариата! - резко вмешался в разговор Хекматияр. - Мы калёным железом выжигаем эту светскую дурь у населения! Ещё король Афганистана, сам не соблюдая эти законы, распустил народ. Более того, король позволил внедрить в умы людей идею социальной справедливости, равенства бедных и богатых. Я при нём избрал путь джихада, когда увидел, что он позволил разместить во всех городах плакаты с портретами Ленина, когда тысячи молодых людей ехали учиться в Советский Союз, когда стали забывать Коран. Мы не позволим уравнивать права мусульман с другими религиями!
        - Господин Хекматияр! Ваши вооружённые формирования, да и отряды других партий, контролируют только отдельные сельские районы, а все города в руках Кабульского режима, - с ухмылкой ответил американец. - С Вашей стороны должны быть более активные действия, ведь огромные финансовые вливания, политика США и её союзников направлены на помощь Вашей борьбе! Надо ещё учесть, что многие хотят установление демократии, а не жёсткого режима радикального ислама, - продолжил бизнесмен.
        - Вы, американцы, навязываете свою демократию по всему миру, вмешиваясь в дела других стран, а менталитет афганского народа абсолютно другой. Этого вы не учитываете в своей политике, проталкивая и отстаивая свои интересы! - резко ответил Хекматияр.
        - Политика и борьба за власть не могут быть честными и чистыми, как и ваш джихад. Главное, на свою сторону привлечь элиту. Это как в стаде баранов, которое следует за своим вожаком. Здесь нужен одновременно и кнут, и пряник! - вновь поучительно подчеркнул американский бизнесмен, показывая свою значимость и превосходство.
        - У меня во всех структурах власти в Афганистане есть свои люди, и я за них отвечаю. Что касается народа, так его надо держать в самых жёстких рамках шариата! Для этого с вашей помощью мы и устраиваем диверсии и террористические акты. Их мы проводим не только силами подготовленных в наших лагерях моджахедов, но и руками простого народа. Мы платим им хорошие деньги за каждый удачный террористический акт, диверсию против неверных. Народу на сегодняшний день надо воевать, а не работать! - вновь резко и эмоционально ответил Хекматияр.
        - Даже вопреки здравому смыслу? Ведь Вы взрываете школы, убиваете учителей, уничтожаете сельскохозяйственные и промышленные предприятия. Вы потом, кроме производства опиума и героина, ни на что не будете способны. Террор должен носить избирательный характер, - стал поучать американец.
        - Аллах велик, и он нам поможет! Моя партия, кстати, тоже с вашей помощью, делает всегда ставку на молодежь. Лучшие воины джихада - это сегодняшние мальчики, которым десять-четырнадцать лет. Мы взрастим молодежь, которая будет отлично знать Коран и автомат. Они станут истинными правоверными мусульманами и прекрасно будут владеть оружием. Это будет неиссякаемый источник пополнения кадров для наших группировок, - ответил Хекматияр, бросая свой колючий взгляд на американского бизнесмена и агента ЦРУ.
        - Моё мнение, что насаждать шариат, также, как и демократию по-американски, неприемлемо в наше время, - взял слово представитель деловых арабских кругов из Туниса, одетый, как и американец, по-европейски в белый элегантный костюм. - Всевышнего познают душой и сердцем, а не одеждой: сатрой, хиджабом и бородой. Я как бизнесмен выделяю деньги на вашу борьбу не для джихада, а для того, чтобы потом вложить в экономику и ресурсы Афганистана, но прежде всего в свой личный бизнес. Вы не проживёте без экономики и без вложений в добычу полезных ископаемых, а я в этом деле профессионал. Что касается образования, то народ надо учить грамоте. Этого требует мировой прогресс, - закончил тунисец.
        - А я вот поддерживаю господина Хекматияра, - тихо промолвил Усама Бен Ладен, - на сегодняшний день школы ничему хорошему не учат. Там, в Афганистане, все учителя с советскими взглядами. Считаю, что учителем в каждом кишлаке должен быть мулла, который несёт знания от Всевышнего Аллаха. Что касается экономики, то упор можно будет делать на традиционное сельское хозяйство и ресурсы, которыми богаты афганские горы и земля. Остальное будут завозить из-за границы.
        Оживлённую беседу прервал бесшумно вошедший молодой бронзоволицый араб в тёмном балахоне и в пёстрой чалме на голове. Скрестив руки, он остановился в трёх шагах от присутствующих гостей. Усама Бен Ладен прервал свой разговор и спросил вошедшего по-арабски:
        - Что случилось?
        Слуга, ворочая глазами из-под чалмы и осматривая присутствующих, тихо прошептал своему господину:
        - Прибыл большой караван из Саудовской Аравии. Что прикажете передать?
        - Скажи, что сейчас мы все посмотрим его, - шёпотом проговорил Усама Бен Ладен.
        Араб, скользя сандалиями по большому арабскому ковру, удалился.
        Глава пятая
        Хозяйство Бен Ладена
        Небесное светило ещё не успело скрыться за белоснежными, с голубовато-оранжевым оттенком вершинами гор, но уже не так палило, особенно в этой предгорной долине.
        Здесь, между каменными глыбами и осколками скал, раскинулся смешанный лес, в котором преобладали дубы, можжевельники, фисташки, чередуясь с миндалём, лещиной, ольхой и рябиной. Выше в горах росли раскидистые сосны, кедр, пихта, лиственница и тис.
        В это живописное место, совершив большой путь из Саудовской Аравии, входил усталый длинный караван верблюдов и вьючных лошадей, охраняемый всадниками. Кони под ними были бурыми от пота и пыли. Караван втягивался в живописную долину, окружённую со всех сторон невысокими зелёными холмами, примыкающими к подножию гор и далеко раскинувшемуся лесу. Множество верблюдов и вьючных лошадей, которым, казалось, не видно было конца под тягучий и мелодичный зов муэдзина из небольшой башенки минарета входили в долину, чтобы стать на свою временную, а для многих из них, последнюю в жизни стоянку.
        Услышав шум, из небольшого домика управляющего хозяйством Усамы Бен Ладена высыпали широкоплечий, толстый, но весьма подвижный араб и несколько вооружённых людей.
        Жмурясь от ярких солнечных лучей, араб, расплывшись в улыбке, поприветствовал начальника каравана как старого знакомого и по-арабски воскликнул:
        - Аллах, велик! Как долго путь держали, Хасан?
        Всадник на кроваво-рыжем коне, отделившись от группы сопровождающих караван всадников, медленно подъехал к управляющему. Соскочив с лошади, Хасан обменялся с ним рукопожатием, передал управляющему документы на караван, опись имущества, вооружения, затем ушёл отдавать распоряжения своим помощникам. Находясь на возвышенности, сопровождающие управляющего коренастые молодые моджахеды-арабы с АКМ арабского производства пристально всматривались в караван, пытаясь найти его хвост. Они видели, как бегали и метались погонщики, приводя в порядок навьюченных кладью верблюдов. У ворот караван остановился, а погонщики, подгоняя бичами верблюдов по узкой, хорошо протоптанной дорожке, повели животных к большой площадке, окружённой забором.
        В это время к каравану уже подошли Усама Бен Ладен с Гульбеддином Хекматияром, окружающая их свита и бизнесмены. Посмотрев документы, Усама, довольный, любезно улыбаясь, повернулся к Хекматияру и тихо промолвил:
        - Ну вот, у нас собралось уже более двух тысяч верблюдов, вьючных лошадей и мулов, да и склады переполнены оружием и боеприпасами.
        - Я думаю, что в ближайшие дни мои люди могут забрать половину всего, что тут есть? - спросил Хекматияр.
        - Конечно, Вам, моему старшему другу и соратнику, я готов оказать такую честь, - тихо сказал молодой араб и, повернувшись ко всем, воскликнул, указывая на верблюдов:
        - Посмотрите, какие красавцы!
        Верблюды, действительно, были как на подбор. Сильные, выносливые, устойчивые к жаре и жажде, они на протяжении большого пути из арабских пустынь были практически без воды. Ничего, кроме верблюжьих колючек, встречавшихся вдоль караванной тропы, не требовали для еды. Учитывая эти качества и то, что они были флегматичны даже под обстрелом, их всегда, где была возможность, использовали в боевой обстановке.
        Прибывшие на базу Усамы Бен Ладена животные были собраны на оборудованной стоянке в большой табун. Они чувствовали себя уверенно, словно всегда были здесь. Особо выделялись жёлто-серые высокие двугорбые верблюды. Высоко подняв лохматые головы на длинной шее, с выпуклыми блестящими глазами, они, жуя, вытянув нижние раздвоенные губы, с важностью смотрели на изучающих их людей.
        Бедные животные не понимали, в каких целях они будут использованы, что жизнь многих из них будет коротка, как и жизнь их погонщиков. Они были заложниками страшной священной войны и террора, которую объявили люди во имя Аллаха.
        Хекматияр отдал распоряжение Хабибуле отобрать лучших верблюдов, лошадей и мулов, загрузить вооружение, боеприпасы, другое имущество и готовиться со своим караваном к отправке в Афганистан. После этого он принял приглашение Усамы посетить конюшню и вместе с бизнесменами Америки и арабских стран направился к ней.
        В конюшне Бен Ладена были лучшие белые и вороные арабские жеребцы с ухоженными гривами и хвостами. Красиво выгнув шеи, жеребцы гарцевали на месте, повинуясь высокому и сильному конюху-арабу.
        Усама Бен Ладен для высоких и почётных гостей был гостеприимным человеком, умел организовать запоминающийся культурный отдых. Всем присутствующим было предложено не только посмотреть на лошадей, но и покататься на них, совершить конную прогулку под охраной вооружённых моджахедов, а также сделать фотографию на память.
        Для американского бизнесмена конюх-араб подвёл белого жеребца, украшенного богатой сбруей. С высоко вскинутыми ногами и гордо поднятой головой конь выглядел изумительно.
        Это была превосходная верховая лошадь высокой выносливости древней арабской породы. У араба все лошади этой породы использовались как прогулочные, а также для пробегов и проходов в горах.
        - Вот на нём ездил конгрессмен США Чарльз Уилсон, - показывая на фотографию, висевшую в конюшне на самом видном месте, сообщил конюх, А вот на этом жеребце - Зигмунд Бжезинский! - подводя к стойлу, где стоял великолепный вороной конь, улыбаясь, доложил конюх.
        Приближался вечер. Солнце уже пряталось за горизонтом, но последние лучи его ещё освещали зелёную долину, зелёный купол мечети и крыши построек в резиденции, а на скалах уже растянулись вечерние тени. Между широкими просветами деревьев в голубовато-сером небе выделялись контуры белых вершин.
        На следующий день у Хетматияра был намечен Совет полевых командиров из приграничных с Пакистаном и Центральных провинций Афганистана. Полевым командирам планировалось показать на практике боевую подготовку в центре «Чёрных аистов», раздать агитационные материалы, распечатанные в одной из типографий арабских государств.
        Перед посещением Центра подготовки спецназа моджахедов Усама Бен Ладен благосклонно предложил провести этот Совет не в резиденции, а в своём частном доме.
        Глава шестая
        Совет полевых командиров
        Утром следующего дня к особняку Усамы Бен Ладена съехались полевые командиры душманских формирований мятежников и руководители исламских комитетов центральных и приграничных провинций Афганистана.
        Вилла представляла собой просторный дом с огромной верандой, была окружена высоким каменным забором. Во внутреннем дворике находилась стоянка для автомобилей, большой бассейн с проточной водой. Вокруг бассейна были искусно выложены клумбы, на которых благоухали цветы. По всему периметру раскинулись ухоженные можжевельники, тисы. На аллеях находились многочисленные арки винограда, а за домом раскинулся недавно посаженный фруктовый сад. Здесь был и узел связи, оборудованный японской аппаратурой. Из него можно было в любое время связаться со своими представителями по всему миру, где были центры подготовки моджахедов и террористических групп.
        Совет проходил строго по мусульманским обычаям. В праздничный час все прибыли в большую комнату, на полу которой лежал зелёно-красный ковёр. На ковре, сидя на шёлковых подушках, расшитых золотым узором, расположились Гульбеддин Хекматияр и Усама Бен Ладен. Далее полукругом разместились полевые командиры и руководители исламских комитетов.
        - Я рад видеть вас, доблестные воины Аллаха! - поприветствовал их Хекматияр.
        - Представляю вам моего друга, Усаму Бен Ладена, который сохраняет в себе высшую духовную силу ислама в борьбе с неверными. Террор и джихад - его стихия! Он может многое возвеличить и поднять на вершину нашей священной войны.
        Молодой араб также поприветствовал всех присутствующих и тихо, монотонно начал свою речь:
        - У меня нет слов, чтобы по-настоящему отблагодарить вас за то, что вы делаете, почтенные воины, во имя веры. В знак благодарности каждому присутвующему на этом Совете из казны на банковский счёт в Пакистане будет переведено солидное вознаграждение. Всем вашим моджахедам, благодаря деловым кругам арабских государств, Правительству США и других наших союзников, повышается денежное довольствие. За каждого убитого неверного, террористический акт, диверсию, уничтожение военной техники наших врагов будет дополнительное денежное вознаграждение. Арабская пословица гласит: - тихо, но эмоционально продолжил Усама Бен Ладен, - «Кто отважно не защищает с оружием своего водоёма, у того он будет разрушен. Кто на других не нападает - терпит унижение». Так что действуйте более решительно и беспощадно!
        Полевые командиры, повернув головы в сторону молодого араба, внимательно слушали его и одобрительно кивали. По их лицам было видно, что они были довольны сказанным. С мест послышались тихие возгласы восхищения:
        - Верно! Как мудро сказано!
        Хекматияр внимательно всматривался в лица своих подчинённых, стараясь понять степень их преданности ему. Не увидев одного из своих лучших полевых командиров, который должен был прибыть на совещание, он спросил:
        - А где Абдулбаки? Почему его нет?
        С места поднялся заместитель Абдулбаки, Хаджи Рахмон, которого Хекматияр знал ещё с восстания против президента Афганистана Дауда. Тогда его отряды были разбиты правительственными войсками афганской армии.
        Хаджи Рахмон, вознеся руки к небесам, с горечью проинформировал:
        - Погиб Абдулбаки в неравной схватке несколько дней назад в бою с отрядом Ахмад Шаха Масуда. В этот день погибло много наших моджахедов.
        Хекматияр побагровел от злости и ярости, его скулы надулись, но он сдержался. Кроме войны против шурави и правительственных афганских войск, ещё вот приходится не так уж редко вступать в противостояние с формированиями других исламских партий, воюющих против единого врага. Но вот уступать кому-то в борьбе за власть он не станет! Сделав небольшую паузу, все почтили молчанием память погибшего полевого командира. Хекматияр, собравшись с силами, начал свою вдохновляющую речь:
        - Все народы Ислама - один народ. Очень к месту привёл для примера арабскую пословицу мой арабский друг. Наша лучшая защита - это нападение! Аллах сказал о правоверных: «Я создал вас, воины Ислама, лучшими из творений мира и назначил мусульман быть повелителями всего, что есть на земле и на небе». Правоверные должны быть повелителями Вселенной! Вы все находитесь у колыбели джихада и великого террора. Мы давно породили младенца, а сейчас он уже юноша. С каждым днём он мужает и станет великим властелином! Своей борьбой, мы с помощью нашего Великого друга Усамы Бен Ладена и других наших союзников, охватим не только весь Афганистан, но и всю Среднюю Азию, Кавказ, все мусульманские республики Советов, а потом пойдём дальше. Мы всему мировому сообществу покажем, кто является реальной силой, что с нами следует считаться. Учите своих моджахедов не бояться смерти. Аллах примет в свои объятия всех, кто погиб за веру, кто отдал свою душу за слово Пророка. Никто не может устоять против вашей ярости!
        Хекматияр снова сделал паузу, достал инструкцию для моджахедов в Афганистане и зачитал из неё выдержку: «Среди населения создавать атмосферу животного страха, парализуя нормальную работу властей…», - гласит вот эта инструкция».
        - А вот для этого необходимо, - продолжил он, - устраивать теракты, диверсии на государственных и промышленных объектах. Оставим население без работы и средств существования, тогда они вынуждены будут идти к нам, брать в руки оружие. И мы будем хорошо платить им. Их работа - это война против неверных с автоматом в руках и Кораном у сердца! Убивайте неверных! Не щадите, никакой жалости к ним! - закончил свою речь Хекматияр.
        Выслушав речь своего старшего друга, Усама Бен Ладен громко и эмоционально добавил:
        - Придёт время, и мир содрогнётся! Мы не только пойдём на Советы, а понесём своё зелёное знамя священной войны по всему миру! Аллах для нас ведущий! Он всеобъемлющ! Куда бы мы не обратили свои взоры, там везде лик Аллаха. Да хранит нас Аллах! Пусть он поможет нам, защитникам чистой веры, провозглашённой Пророком Мухаммедом! Да будет над ним величие! - повторил Усама Бен Ладен полевым командирам. Все присутствующие переглянулись, а затем заскандировали:
        - Аллах Акбар! Смерть неверным! Да здравствует Хекматияр и Бен Ладен! Смуглое лицо Хекматияра, когда он услышал эти возгласы, расплылось в улыбке. Он и его арабский друг были довольны.
        По окончании Совета полевых командиров и руководителей исламских комитетов Хекматияр оставил своих лучших агентов, работающих в северных областях Афганистана на границе с Советским Союзом. Они были приглашены заранее. Вместе с прибывшими сюда представителями пакистанской разведки и ЦРУ США провёл инструктаж агентов с целью создания агентурной сети и проведения террористических актов на территориях среднеазиатских советских республик. Агентам выдали экстремистскую, проповедующую идеи радикального ислама и джихада литературу для распространения среди населения.
        Попрощавшись с Усамой Бен Ладеном, Хекматияр опять убыл в Учебный центр под Пешаваром, где готовился отряд, состоящий из самых опытных моджахедов, и находилась террористическая группа для терактов и диверсий в Кабуле. Через несколько дней надо было отправлять караван, который усиленно готовили под контролем нескольких мировых разведок.
        В недрах живописной Пешаварской долины, в горах Пакистана, в Иране, ряде арабских государств, некоторых странах Европы и даже за океаном, в более двухстах центрах подготовки моджахедов, в скрытом от внешней среды невидимом мире, зарождался монстр - международный терроризм! Его становление проходило под эгидой США, арабских и западноевропейских покровителей, мировых финансовых кругов. Первыми на себе его ощутили советские воины Ограниченного контингента советских войск в Афганистане, сотрудники госбезопасности, бойцы силовых структур и народной армии Афганистана. Основное же горе легло на плечи трудолюбивого афганского народа.
        Как когда-то в гитлеровской Германии скандировали фашисты, так и здесь, в многочисленных центрах подготовки моджахедов, фанатично гудели, приходили в восторг от возгласов «Аллах Акбар! Джихад! Смерть неверным!». Их идеи о борьбе с неверными и великом джихаде перекликались с идеями фашизма в том, что только радикальные исламисты должны править всем и вся в мире. Начало международному терроризму с помощью сил зла и тьмы было заложено здесь, в Пакистане, на границе с Афганистаном. В Центрах подготовки моджахедов, где зародился этот монстр, он быстро рос. Страшные идеи разгорались, как пламя, переросшее в великий пожар.
        Горы и земля стонали от жертв, которые яростно и с ненавистью приносили воины джихада во имя этой священной войны.
        Глава седьмая
        В ожидании чего-то необычного
        Вечерело. На пункте приёма пищи готовился ужин и с кухни шёл приятный аромат перловой каши с тушёнкой. По вершинам гор ещё скользили последние солнечные лучи, а за рекой и в долине поднималась лёгкая пелена вечернего тумана.
        В сумерках после ужина бойцы, сытые и весёлые, возвращались к своим местам несения службы и отдыха: кто в спальное помещение, а кто к капонирам на свои боевые машины. Было тихо, тепло, но немного сковывала духота этого жаркого лета.
        - Смотрите! Товарищ старший лейтенант! - воскликнул за спиной старшего лейтенанта Годыны сержант Безгодков, указывая рукой в сторону гор за рекой. - Какой-то странный туман вон там, да и совсем рядом с нами, напротив дороги у скалы!
        Устремив свои взгляды на то место, куда показывал сержант Безгодков, командир роты и сержант Нигаметьянов обратили внимание на странные потоки света, которые исходили из-под земли. Над горами и в ущелье появились какие-то яркие огни и небольшие вспышки, похожие на молнии. Они почему-то были разных цветов.
        - Наверное, после длительной жары наконец-то будет гроза, вот и молнии появились, - сделал вывод Равкат Нигаметьянов.
        - Возможно, - ответил ротный, - но почему-то на молнии это не очень похоже, да ещё какие-то странные потоки света из-под земли…
        - Этот странный туман, низко стелющийся у самой земли, и свет на небе, словно северное сияние, не похожи на приближение грозы, - с волнением произнёс Юра Безгодков.
        Взглянув на небо над горами, командир роты увидел поистине потрясающее сияние. На небосклоне, переливаясь и вспыхивая, появлялись какие-то лучи. За этим явлением стали наблюдать и остальные бойцы: кто с возвышенности у скалы, кто из капониров, кто стоя на бронетехнике. Из расщелины скалы появилось несколько небольших вспышек света, но они тут же быстро исчезли.
        - Ладно, не волнуйтесь, всем отдыхать, а завтра посмотрим. Не все явления природы мы знаем, тем более здесь, в горах. Не каждому в жизни дана возможность увидеть редкие и необычные явления природы, которые неподвластны нашей логике, - высказался Годына. Он ещё раз окинул взглядом весь небосклон, скалы у реки, где ещё продолжались вспышки света, затем, повернувшись к сержанту Нигаметьянову, поставил ему задачу:
        - Всему личному составу разойтись по своим местам и отдыхать. Караул в боевом охранении взять на контроль, товарищ сержант! Бдительность усилить, прислушиваться к каждому шороху. Я ночью сам проверю несение службы.
        - Есть, товарищ старший лейтенант! - ответил сержант Нигаметьянов.
        Услышав за спиной, как гулко застучали по гравийной тропинке удаляющиеся шаги двух сержантов, командир роты ещё раз посмотрел на странное явление природы и направился к себе.
        Всю ночь в горах тревожно выли шакалы, порхали, издавая какие-то звуки, ночные совы, жившие на посту в расщелине скалы у родника. Поутру всё шло по-прежнему: могучее небесное светило, выплывшее из-за скал, ярко освещало прибрежные воды реки. Его лучи освещали дорогу и позиции боевого охранения, отражаясь от бронетехники, пронизывая крону шелковицы. В спальных помещениях, где отдыхали командир роты и мотострелки с приданными им танкистами и миномётчиками, игриво переливались на солнце пылинки, летающие от маленьких оконцев к каменно-бетонным стенам.
        Поднявшись рано на рассвете, сержант Безгодков вышел из помещения и увидел озабоченного чем-то Файзулу Тахтамурадова, который только что сменился с поста. Тот стоял на пригорке, приложив руку к панаме, защищаясь от солнечных лучей, и внимательно всматривался в небо и горы.
        - Файзуло, ты что там ищешь!? - весело усмехаясь, громко окликнул Безгодков, направляясь к нему. Его боевой товарищ от неожиданности вздрогнул, но, увидев Безгодкова, опять стал смотреть на горы. Лицо его было серьёзным, глаза тревожно и проницательно всматривались в окружающее пространство.
        - Ты что такой сосредоточенный? Что там увидел? - ухмыльнувшись, спросил Безгодков.
        - Слушай, Рыжий, ты слышал, как всю ночь в горах выли шакалы? - повернувшись к Безгодкову, спросил рядовой Тахтамурадов.
        - Они часто по ночам воют где-то там, далеко в горах. Охотятся или, видно, делят добычу, - ответил Безгодков.
        - Они здесь недалеко у реки выли, вон там, - указывая рукой в направлении скал у реки, с волнением в голосе заявил Файзуло. - А потом, кажется, целой стаей в сторону Суруби убежали. А вот совы, которых мы по ночам наблюдаем, тоже странно себя вели: метались, куда-то улетали, возвращались, а потом и вовсе покинули своё гнездо. Птицы в него так и не возвратились!
        - Как это ты, Файзуло, всё замечаешь? - удивлённо промолвил Безгодков.
        - Просто чует моё сердце, что не к добру это, - опять с каким-то волнением ответил Тахтамурадов, покачивая головой.
        - Да брось ты, мы все здесь начеку, службу несём исправно, бдительно. Иди лучше отдыхай после ночной смены! - махнув рукой, сказал Безгодков, направляясь окунуться в бассейн. Попутно он зашёл на пункт приёма пищи попить воды. Там уже молодой повар готовил завтрак, а наводчик орудия танка рубил топором дрова.
        - Привет, пацаны! - громко произнёс Безгодков, поздоровавшись с механиком-водителем за руку, а повара похлопал по плечу и, сияя улыбкой, по-дружески промолвил:
        - А ты чего такой унылый? Повыше нос и держи хвост пистолетом, салага! Смотри, какое приятное утро!
        Воздух поутру выдался свежим, чистым, а от реки веяло прохладой. У бассейна Безгодков остановился, подошёл к скале, взлез немного наверх и стал всматриваться в расщелину, где находилось гнездо сов. Его заинтриговало наблюдение Файзулы, теперь и самому хотелось убедиться в сказанном. Сов он не обнаружил и спустился вниз, к бассейну. Непрерывно текущая родниковая вода оказалась очень холодной, но хорошо освежала. Окунувшись, он быстро выскочил из бассейна, оделся и увидел поднимающегося к бассейну командира роты. Безгодков поприветствовал его и уточнил:
        - Товарищ старший лейтенант! После приёма утренних докладов от постов роты мне продолжать заниматься оформлением новой штатно-должностной книги роты или будут другие указания?
        - Занимайся, Рыжий, надо её к вечеру закончить, - на ходу ответил старший лейтенант Годына, заходя в бассейн.
        День был обычный. После вчерашней боевой подготовки все занимались согласно плану хозяйственных работ, но к обеду этот день стал настоящим испытанием для каждого бойца и командира.
        Глава восьмая
        Землетрясение в горах
        Всё началось внезапно. Солнце находилось уже в зените. Небо было ясное и безоблачное. Старший лейтенант Годына сидел за столом под шелковицей, составлял план работы, просматривая последние приказы командира дивизии и полка. Вдруг какая-то вспышка света ослепила его, озарив местность. Взглянув на небо, командир роты увидел, что оно стало странно светиться. Показалось что-то наподобие светящегося шара. «Странно… продолжение вчерашнего вечера?» - подумал он.
        - Смотрите! Смотрите! - прозвучал чей-то громкий голос. - Там, в горах, за рекой. Что это?
        Годына бросил взгляд на горы, в сторону реки и замер. В горах, между скалами, в их сторону шли яркие электрические разряды. Как будто молния была совсем рядом, в ста метрах, в расщелине скалы. Откуда ещё вчера вылетали совы, блеснул яркий электрический разряд. Через несколько мгновений все услышали плавный, завораживающий и одновременно пугающий гул, шедший из-под земли, словно из преисподней. Сначала еле слышно, а потом всё сильнее, сильнее… Он становился похож на звук взлетающего реактивного самолета. Земля, горы и скалы задрожали. Они как будто изгибались волнами. Впереди, внизу долины, появлялись трещины в земной коре. На глазах у бойцов в образовавшуюся трещину у тропы (примерно в двухстах метрах от поста) рухнула часть скалы. Люди ужаснулись увиденному. Рядом раздвинулась и вновь с гулом сомкнулась расщелина у родника (именно оттуда исходил электрический разряд, оттуда ночью улетели почувствовавшие приближение беды совы). На плато у поста посыпались сотни мелких и больших камней. Огромная старая шелковица, под которой сидел старший лейтенант Годына, затряслась, словно маленькое деревце от
порыва ветра. Он вскочил, но его шатало из стороны в сторону, перед глазами двоилось, а земля и вовсе начала неудержимо уходить из-под ног. Очередной толчок бросил его на землю. Приподнявшись на локтях, Годына посмотрел, что делается вокруг. Все что-то громко кричали, бежали и падали. Годы-на опять вскочил, но еле удержался на ногах! Надо было думать, что делать, причём быстро. Решение пришло в голову мгновенно. Увидев неподалёку сержанта Нигаметьянова, который, шатаясь из стороны в сторону, пытался отдавать команды, старший лейтенант бросился к нему. Главное было - сберечь людей! Годына приказал отправлять бойцов на бронегруппу и на плато, где не было скал и деревьев.
        Юра Безгодков находился в это время в спальном помещении. После несения службы в боевом охранении он решил подремать и проснулся оттого, что кровать, на которой он спал, рванулась вперёд, ударившись о стенку. Всё зашаталось, с потолка и стен посыпался песок, мелкие камешки. Ему казалось, что весь мир сейчас рухнет на него. Что это? Он сразу не смог сообразить, только слышал шум, крики и непонятный гул. Вскочив с кровати, Безгодков еле удержался на ногах. «Землетрясение!» - сообразил он. Сердце бешено колотилось, напряжение нарастало. В любую минуту мог обрушиться потолок, и он, держась одной рукой за спинку уходящей от него кровати, нырнул в ботинки, схватил автомат. Ещё один подземный толчок отшвырнул его к стене. Ударившись, он чувствовал такую боль, как будто кто-то сильно пинает его в бок и спину, толкает из стороны в сторону. Собрав все силы, он выбрался из помещения. В это время вместе с раздирающим душу гулом земли в разных местах вокруг поста, послышались взрывы. Это уже начали детонировать мины, выставленные в местах возможного проникновения и нападения противника.
        Увидев командира роты и сержанта Нигаметьянова, которые организовывали бойцов, Безгодков рванулся к ним. Сквозь взрывы и гул практически не было слышно команд, ситуация менялась очень быстро, поэтому приходилось действовать интуитивно, чтобы вывести всех из опасных мест. Взрывы мин были слышны и с соседнего поста, который находился напротив кишлака Гага-мунда.
        Всё стихло внезапно, как и началось, только на минных полях ещё продолжали рваться противопехотные мины.
        - Рыжий, давай дуй в капониры к бронетехнике, проверь, все ли целы и свяжись с сержантом Филимоновым, а ты, Фархат, обойди всю окрестность у поста, проверь боевое охранение, выясни обстановку. Всем пока оставаться на своих местах! - отдал распоряжение Безгодкову и Нигаметьянову командир роты.
        Старший лейтенант Годына не был уверен в том, что землетрясение не начнётся опять, поэтому понимал, что надо быть готовым ко всему. Он надеялся и хотел как можно быстрее услышать, что никто не пострадал, поэтому нервы были на пределе.
        Безгодков, получив распоряжение, направился к капонирам. Вначале он подошёл к своей боевой машине пехоты, из люка которой выглядывал механик-водитель Файзуло Тахтамурадов.
        - Вот видишь, Рыжий, - сказал Файзуло, пристально глядя на Безгодкова, - я чувствовал, что всё так просто не обойдётся. Вот почему так себя вели животные и птицы. Помнишь, о чём я тебе говорил?
        - Да, ты прав, Файзуло! Все тут целы?
        - А куда им деваться, мы уже провели перекличку между экипажами боевых машин пехоты и танка, - ответил Файзуло.
        Безгодков, облокотившись спиной на броню, вдруг почувствовал, как во рту пересохло, слегка затошнило и закружилась голова. Оглянувшись, он увидел, что экипажи других боевых машин с побледневшими лицами сидят, кто на броне, а кто напротив, на камнях. Бойцы находились в шоковом состоянии, у некоторых до сих пор зрачки глаз были расширены от страха, все ждали новые толчки из-под земли. Прошло полчаса. Стало вокруг тихо и все начали постепенно приходить в себя. Безгодков, убедившись, что все целы, передал распоряжение ротного по радиостанции на другие посты, чтобы доложили обстановку. Затем решил выйти на сержанта Филимонова, но внимательный Файзуло, посмотрев в направлении выносного поста, крикнул:
        - А вот и Филя! Сам направляется к нам!
        Закинув автомат за спину, взяв с собой радиостанцию, Без-годков направился навстречу приближающемуся сержанту Филимонову. Встретившись, они направились на доклад к ротному, стоящему с сержантом Нигаметьяновым на небольшой возвышенности среди разбросанных после землетрясения камней. Выслушав доклад сержанта Филимонова по выносному посту, а от Безгодкова информацию, которую он принял с других постов, старший лейтенант Годына убедился, что все живы и здоровы. Он облегчённо вздохнул и уже спокойно, как будто сбросив с себя тяжёлую ношу, произнёс:
        - Ну вот, а сейчас можно подсчитывать ущерб, который принесло нам землетрясение.
        В течение последующего часа шла проверка боевых позиций и укреплений. Эпицентр землетрясения был за рекой, в горах. Волной прошло оно по главному посту роты, где был командный пункт и посту у кишлака Гагамунда. К счастью, благодаря действиям офицеров и сержантов, личный состав не пострадал, отделавшись небольшими травмами и ушибами. Пострадали только позиции боевого охранения, особенно на обоих выносных постах в горах.
        Чётко, быстро, грамотно и оперативно сработал старший выносного поста сержант Филимонов. Он с началом землетрясения моментально вывел личный состав из укрытий и разместил их на открытом месте небольшой площадки из мелких камней и валунов вдали от скал, в результате никто не получил травм, кроме небольших ушибов. Этим самым были предотвращены серьёзные травмы и возможная гибель людей, поскольку большинство укреплений были разрушены, а в ряде мест обрушились скалы. Вернувшись после доклада командиру роты к себе на пост, он увидел своих подчинённых у места приёма пищи. От обугленных головешек костра, где перед началом землетрясения готовили обед, шёл небольшой дымок. Треножка с казаном и недоваренной кашей была перевернута. Солдаты, оправившись от потрясения, сидели на камнях. Увидев Филимонова, они молча переглянулись друг с другом и взволнованно посмотрели на подошедшего сержанта, ожидая от него дальнейших указаний.
        Сержант, не снимая панамы, почесал затылок, осмотрелся вокруг, прикинул понесённый ущерб, повернул голову в сторону подчинённых и произнёс:
        - Итак, пацаны, работы нам тут предстоит невпроворот. Но ничего, крепитесь! Не такое ещё видали!
        - А толчки ещё будут? - раздался голос бывшего студента.
        - Я ж не бог, откуда могу знать? Посмотрим, по всем признакам вроде бы нет. А сейчас, пацаны, не откладывая на завтра, приступаем к работе по восстановлению укреплений на наших боевых позициях и будем начеку.
        - А жрать что будем? - раздался сердитый голос санинструктора роты Сердюка.
        - Сегодня придётся пообедать консервами, - резко ответил сержант Филимонов. - А твоё дело как санинструктора осмотреть всех и оказать помощь тем, кто получил травмы, в том числе там, внизу!
        Внизу, на главном посту роты, позиции боевого охранения пострадали незначительно, помещения все уцелели. Обходя и проверяя территорию поста, сержанты Безгодков и Нигаметьянов остановились у бурой скалы, откуда из-под земли бил родничок.
        Опустившись на колени, они попили воды и увидели, что часть бассейна разрушилась и он наполовину заполнился камнями.
        - Не беда, Рыжий, у нас там на складе осталось полмешка цемента, - сказал Нигаметьянов. - Обновим наш бассейн!
        Пока Безгодков осматривал бассейн, Нигаметьянов взглянул на скалу и воскликнул:
        - Вот это да! Скала чуть надвое не раскололась, а верхушка обвалилась.
        Юра Безгодков, подойдя поближе, с удивлением произнёс, показывая рукой в расщелину:
        - Фархат, а ведь трещина в скале пошла как раз в том месте, где жили совы. Прав был Файзуло, когда говорил, что не к добру странные явления природы. А главное, он заметил, что совы в другое место улетели.
        - Птицы заранее всё чувствуют, особенно беду, - ответил Нигаметьянов. - Ладно, Рыжий, пошли к пункту приёма пищи. Пацанов кормить надо!
        У кухни стояли повар Митёк и гранатомётчик АГС-17 Мошкин. Повар стоял с опущенной головой. При виде подошедших сержантов он поднял голову и растерянно проговорил, разводя руками:
        - Что делать-то?
        - А что там у тебя стряслось? - спросил сержант Нигаметьянов.
        - Да вот, без обеда всех нас оставило это долбанное землетрясение, - ответил боец, указывая на опрокинутые котлы с борщом и кашей, на чайник с компотом. Заложенные для приготовления пищи продукты растекались по склону. Митёк совсем растерялся и смотрел в глаза сержанта с виноватым видом, как будто он сам устроил это землетрясение.
        - Не журись, казак! Атаманом будешь! Или, как мы с Фархатом, сержантом станешь, - подмигнув Нигаметьянову, сказал Без-годков. В его светлых и лучистых глазах играли искорки смеха.
        Вытянувшись по стойке смирно, повар стоял, как изваяние, ожидая дальнейших указаний.
        - Ладно, давай дуй на склад, возьми продукты и оперативно приготовь обед вместе с ужином, - поставил задачу сержант Нигаметьянов, затем, бросив взгляд на Мошкина, который рубил, не обращая на них внимания, дрова, добавил:
        - Несколько помощников я тебе сейчас пришлю.
        После кухни сержанты осмотрели склад, окопы, траншею, капониры и направились на доклад командиру роты. Приближались сумерки. Всё было тихо, небо было светлое, без единого облачка, никаких уже свечений не было, ничего не предвещало опасности.
        Выслушав доклады сержантов нижнего и выносного постов, лейтенанта Забелина с соседнего поста, старший лейтенант Годына доложил о понесённом ущербе командиру батальона майору Гузачёву и решил немного отдохнуть. Подвинув к себе небольшой магнитофон «Шарп» со встроенным микрофоном и гнездами для наушников, он взял наугад кассету и вставил её в аппарат, нажав на клавишу пуска. Под музыку, не раздеваясь, он прилег на кровать и задремал (сказались стресс и усталость), но вскоре сквозь сон он услышал шаги. Кто-то, подняв полог плащ-палатки, вошёл внутрь.
        - Кто здесь? - спросонья спросил командир роты.
        - Это я, товарищ старший лейтенант! - послышался голос Безгодкова. - Пришёл получить указания на завтрашний день.
        Старший лейтенант Годына встал и присел на край кровати.
        - Тогда слушай, Юра, - ротный назвал Безгодкова не по прозвищу «Рыжий», которое давно «прижилось» в роте, а по имени. - С рассвета берёшь радиостанцию и встречаемся за столом под шелковицей. Мне наверх надо доложить о состоянии дел, а до этого сам выйди на все посты роты и уточни у них обстановку.
        После ухода сержанта Безгодкова старший лейтенант Годына не стал дальше слушать песни, а, включив радиоприёмник, стал искать волну, чтобы из новостей узнать про землетрясение. Наконец он услышал, как диктор из Душанбе передал, что в горах Пакистана и Афганистана произошло землетрясение, которое, к счастью, не затронуло большие города и не причинило значительного ущерба. Годына улыбнулся про себя, громко вздохнул, перевёл дыхание. «А нам вот нервы пощекотало это землетрясение, да и восстанавливать есть что. Хорошо, что без жертв обошлось», - с облегчением подумал он.
        Время давно перевалило за полночь, светила луна, мерцали звёзды. Было спокойно и тихо. Ротный мысленно прикинул план по устранению последствий землетрясения, включил спокойную музыку и вскоре почувствовал, что его клонит ко сну.
        Безгодков, в свою очередь, выйдя от командира роты, направился к своей боевой машине пехоты. Десантное отделение, где он лёг, было заполнено каким-то имуществом. С его высоченным ростом спать было некомфортно. Вскоре затекли ноги, он поднялся, стал разминать их, прогуливаясь по территории поста. Подойдя к пункту приёма пищи, покурил, подбросив в костёр охапку дров, поболтал немного с поваром и механиком-водителем танка, который помогал повару наводить порядок и мыть посуду. Возвращаться в спальное помещение, в котором он встретил землетрясение, не хотелось, поэтому он расположился на броне БМП-2. Буквально за минуту он погрузился в короткий сон, чтобы через несколько часов быть снова на ногах.
        Глава девятая
        Устранение последствий природного катаклизма
        Вокруг царила сонная тишина. Светлое пятно на горизонте только начинало появляться. Утренний туман стелился у подножья гор. Было прохладно. От реки Кабул на боевые позиции поста дул лёгкий ветерок. Слышался шум волн, беспрерывно несущийся вдоль горных ущелий и долин в сторону реки Инд, чтобы, войдя в неё, в дальнейшем пополнить Аравийское море Индийского океана.
        Проснувшись в утренних сумерках и пройдя к бассейну, Годына сам убедился, что его края полуразрушены от подземных толчков. В прозрачной, кристально чистой воде просматривалась масса больших и маленьких камней от разрушенной верхней части находившейся рядом скалы. «Вот один из объектов, который сегодня необходимо восстановить. Займёмся им после позиций боевого охранения», - прикинул Годына, наслаждаясь родниковой водой. Умывшись, он бросил взгляд в сторону шелковицы и увидел, что под её тенью рядом со столом стояли два бойца. Они курили и о чём-то мирно разговаривали.
        Горизонт освещался всё больше, свет проникал везде. На столе уже отчётливо просматривался зелёный ящик со штыревой антенной радиостанции. Теперь командир роты без труда узнал по высокой фигуре сержанта Безгодкова и стоящего рядом с ним сержанта Нигаметьянова.
        «Молодец Рыжий, всегда с утра пораньше без лишних напоминаний готовится к выходу на связь», - подумал Владимир Годына, направляясь к сержантам. Заметив подошедшего к ним командира роты, они потушили сигареты и поприветствовали его. Ответив на приветствие, старший лейтенант Годына стал разъяснять задачу по устранению последствий природного катаклизма сержанту Нигаметьянову. Безгодков в это время подошёл к радиостанции и щёлкнул тумблером. Засветились индикаторные лампочки настройки. Настроив радиостанцию, он доложил о готовности к сеансу связи командиру роты.
        Принимая доклады от старших постов роты о состоянии дел, Годына внимательно слушал и отдавал распоряжения. Внимательно выслушал Годына и лейтенанта Забелина, чей пост тоже пострадал от землетрясения. Поставив ему задачу, старший лейтенант Годына вновь подозвал к себе сержанта Нигаметьянова и сказал ему:
        - О ходе работ, товарищ сержант, докладывать мне каждые два часа! Командир батальона обещал выделить цемент. Старшина роты в течение часа будет там, в хозяйственном взводе батальона.
        - Есть! - ответил сержант. - Что касается цемента, то передам его на выносной пост сержанту Филимонову. Там у него много чего разрушено.
        - А здесь как?
        - Тут, внизу, товарищ старший лейтенант, на складе ещё сохранился мешок с тех пор, как мы оборудовали бассейн. Его будет вполне достаточно для устранения незначительных разрушений, - пояснил сержант.
        - Вот как! Тем лучше для выносного поста. Там, действительно, важнее, - ответил ротный.
        Пока шёл утренний сеанс связи, доклады и постановка задач, из-за горизонта на востоке выглянул солнечный диск, рассыпая во все стороны свои лучи. В это же время для доклада и получения указаний прибыл сержант Филимонов. Старший лейтенант Годына уже на ходу, направляясь в сторону капониров с боевой техникой, отдавал ему распоряжения:
        - Работы, понимаю, предстоит много, но к вечеру постарайтесь закончить. Вы сейчас же, не задерживаясь, немедленно приступаете к работе! В течение дня я буду у вас. Задача ясна?
        - Так точно! - приложив руку к головному убору, ответил старший выносного поста.
        - Вот и прекрасно! - ответил командир роты.
        Как только старший лейтенант Годына удалился, Филимонов, приветливо улыбаясь своему товарищу, по-дружески сказал:
        - Рыжий, давай ко мне на помощь!
        Безгодков вздохнул и ответил:
        - С удовольствием, Филя, но командир мне здесь поставил ряд задач.
        Весёлое лицо сержанта Филимонова приняло вдруг твёрдое и решительное выражение, брови нахмурились:
        - Постарайся убедить ротного, что в такое время ты нужнее там, на выносном посту. Вдвоём мы быстрее и оперативнее организуем работы, которых там невпроворот.
        Безгодков задумался. Загорелая кожа его лица приняла матовый оттенок. Задачи, которые ему поставил ротный по обслуживанию командирской машины, были важными, но не главными на сегодняшний день. Плюс нужно закончить оформление новой штатно-должностной книги роты, которую не успел закончить из-за землетрясения. Но ему не хотелось обрекать себя на роль стороннего наблюдателя, а хотелось самому быть там, где важнее. Он посмотрел на сержанта Филимонова:
        - Ладно, мысль твою уловил! Буду, Филя! Иди к себе, думаю, что скоро тоже подойду, - после этих слов сержант Безгодков размашистым, уверенным шагом направился к командиру роты. Встретив его на позиции боевого охранения, Безгодков твёрдым и настойчивым голосом попросил ротного:
        - Товарищ старший лейтенант, разрешите мне убыть на выносной пост в помощь сержанту Филимонову. С подготовкой БМП Файзуло сам управится, а штатно-должностную книгу я могу и вечерами дооформить.
        Командир роты даже возражать не стал:
        - Правильно ты решил, Рыжий! Давай туда. Там ты, действительно, нужнее, но сначала съездишь с Файзулой в Суруби. Старшина роты должен быть уже там. Получишь цемент и обратно.
        - Есть! - ответил Безгодков и направился к БМП. Файзулы там не было, и он решил немного освежиться. Ополоснув у родника лицо, он стал разминаться: потянулся, сделал несколько приседаний, отжался. Так он начинал каждое утро, но в этот день просто не успел, поэтому решил не изменять себе, потратив немного времени для повышения своего жизненного тонуса.
        - Рыжий, ты куда пропал? - услышал Безгодков рядом голос Файзулы. Увидев подошедшего к нему боевого товарища, члена экипажа командирской БМПэшки, Безгодков, сделав ещё несколько приседаний, стал быстро одеваться.
        - Всё, я готов, Файзуло! - весело произнес он, дружелюбно глядя на механика-водителя.
        - Ну, тогда поехали, а то, я слышал, потом ты уйдёшь на выносной пост, - сказал Файзуло.
        - Это точно! - ответил на ходу Безгодков, следуя за механиком-водителем.
        Вернувшись к БМП, Юра Безгодков чувствовал себя свежо, хотя спал всего несколько часов. Он с необыкновенной прытью заскочил на боевую машину пехоты, разместившись в люке командира. Файзуло с пол-оборота завёл двигатель, и они рванули в сторону Суруби.
        Возвратившись обратно, сержант Безгодков торопливо закинул на плечо автомат, поправил снаряжение, затянул ремень и отправился на выносной пост.
        К этому времени уже исчезли последние тени у гор и вдоль реки. Солнце повисло над всем пространством, просвечивая насквозь все уголки и расщелины скал. Горы дымились, порождая клубы тумана, земля буквально парила. Становилось всё жарче.
        Безгодков шёл, размашисто переставляя свои длинные ноги. Его крепкие мускулистые руки раскачивались из стороны в сторону. На подъёме в гору солнце светило ему прямо в глаза, и он, сощурившись, надвинул на лоб панаму. Погружённый в раздумье, багровый от палящих солнечных лучей, сержант Безгодков быстро взбирался вверх по склону.
        Работа на выносном посту уже шла полным ходом. Издалека слышался непрекращающийся стук камней. Боевые позиции и наблюдательный пункт на выступе скалы были почти все разрушены. Укладывать и укреплять камни приходилось практически по-новому.
        Сержант Безгодков, поднявшись наверх, остановился и стал с любопытством наблюдать за работающими, выискивая глазами сержанта Филимонова.
        - Пацаны! - крикнул он. - Салют труженикам! Принимайте меня в свою команду!
        Увидев стоящего на откосе у скалы Юру Безгодкова, бойцы вразнобой закричали:
        - Юрка! Давай к нам!
        Сержант Филимонов, оторвавшись от работы, подошёл к нему и спросил:
        - Цемент привезли? Песок и воду мы уже заготовили, но во многих местах без цемента не обойтись.
        - Конечно! Надо отправить за ним вниз, к командирской БМ-Пэшке. Файзуло выдаст.
        - Понял. Сейчас мы с тобой, Рыжий, проверим, что у кого сделано, а по результатам отправим несколько пацанов вниз.
        - Ладно, - согласился Юра Безгодков и последовал за сержантом Филимоновым.
        Пройдя позиции миномётчиков и автоматического гранатомёта АГС-17, они остановились у боевой позиции пулемётчика и стрелка-автоматчика. Здесь трудились два бойца весеннего набора, прибывшие из учебного подразделения Туркестанского военного округа, пулемётчик ПК рядовой Петручук и стрелок-автоматчик рядовой Самойлов.
        Сержант Филимонов с изумлением посмотрел на их работу, лицо его помрачнело, приняло суровое выражение, а в глазах сверкнул сердитый огонь. Он зло засмеялся, затем громко выругался, показывая рукой на их сооружение. Переглянувшись с Безгодковым, он тихо сказал:
        - Смотри, Рыжий, как они камни уложили. Смех и грех!
        С этими словами Филимонов зашёл в их укрытие. Он бросил быстрый взгляд на одного, потом на другого бойца:
        - Вот ты, Микола, - обращаясь к рядовому Петручуку, жёстко говорил Филимонов, - посмотри на бойницу для твоего пулемёта.
        Что ты в ней видишь? Какой сектор ведения огня? - сержант взял пулемётчика за рукав и подвёл его к кое-как сложенной бойнице. Он поднял на него покрасневшие от недосыпания за последние дни глаза и начал тихо, но твердо вдалбливать бойцу военную науку:
        - Лёгкий и удобный 7,62 мм. пулемёт Калашникова по своей огневой мощи составляет достойную конкуренцию в горах, да и в других местах, крупнокалиберным пулеметам ПКТ и КПВТ, установленным на бронетехнике, а также ДШК, который в основном используют духи. Значит, позиция у тебя должна быть надёжная, сектор обстрела должен позволять вести огонь удобно по всем направлениям. Для чего у тебя вот этот котелок на плечах? - сержант Филимонов слегка постучал костяшками пальцев по лбу пулемётчика и продолжил:
        - Уяснил, Микола? Чему тебя только в учебке учили? - возмутился сержант. - Да и здесь, на посту, ротный постоянно проводит занятия по боевой подготовке. А тут вы даже восстановить не можете то, что до вас сделали предшественники.
        - Так точно! Уяснил. Виноват, товарищ сержант, - глухо ответил рядовой Петручук.
        - А ты, студент, что скажешь? - повернулся сержант Филимонов к рядовому Самойлову. Витька-студент хотел было что-то сказать, но сержант Филимонов его перебил:
        - Ты как стрелок самого лучшего в мире автомата Калашникова должен не только отлично стрелять из автомата, но и быть готовым в любую минуту заменить пулемётчика, если он получит ранение или будет убит. Уметь обращаться с оружием - это тебе не лечь-встать, побежал! Это гораздо шире, поскольку, чтобы победить в бою и остаться живым, надо уметь ещё и вдумчиво оборудовать себе удобную позицию! Запомни и заруби у себя на носу до конца своей службы здесь, в Афгане! Образование, конечно, облагораживает душу, но оно должно приносить пользу лично для тебя. Начитанный студент должен схватывать всё на лету, но твой интеллект настолько высок, что ты камень от булыжника отличить не сможешь. Посмотрите оба на свою работу! От первой пули крупнокалиберного пулемета ДШК у вас всё развалится, - отчеканил он.
        - Вот смотрите! - сержант Филимонов подошёл к только что сложенному сооружению и толкнул его рукой. Уложенные камни посыпались и укрепление развалилось от одного только удара. Филя раздражённо потер свой лоб, посмотрел на бойцов и снова рассмеялся. Сквозь его смех проскользнула угрожающе резкая нотка.
        - Товарищ сержант, мы сейчас исправим всё и ещё один ряд камней выложим, - пытался оправдаться рядовой Петручук. Но это только привело сержанта Филимонова в ярость. Он стал уже кричать на них:
        - Какой ещё ряд камней?? Чему я вас учил?? Вот ваша работа! - указывая на разбросанные камни, заорал сержант. - Когда, наконец, будет работать ваш мыслительный аппарат!
        Филимонов вновь, но уже обоим бойцам постучал пальцами по лбам.
        - А ведь, вроде бы, неглупые пацаны. Вот ты, студент, вроде, три курса института закончил, а научился думать задним местом, но не головой, - продолжал воспитывать их старший выносного поста.
        Если полтавский парень Микола стоял, понурив голову, то Витька-студент смотрел сержанту Филимонову прямо в глаза. Он, резкий, вспыльчивый, хотел было что-то ответить, но в глазах сержанта Филимонова видел не только ярость и злость, но и непоколебимость в правоте, поэтому чутьё ему подсказывало, что объясняться сейчас, тем более пререкаться - опасно и бесполезно.
        Теперь Витька смотрел на сержанта с уважением. Ему стало просто стыдно и неловко перед своим командиром. Юра Безгод-ков всё время наблюдал за происходящим, а потом сам неприязненно посмотрел на бойцов и тоже с негодованием высказал:
        - Филя! Лентяи безответственные они, всё спустя рукава делают. Разве они не помнят, как была оборудована их позиция до землетрясения? Прошлый раз духов за горных козлов приняли, а сейчас вот здесь тоже самое. Мозги им прочистить нужно! - сделав небольшую паузу, он пристально вглядывался в выражение лиц Миколы и Витьки-студента, стараясь уловить следы раскаяния. Затем, подняв палец вверх, назидательно изрёк, обращаясь к ним:
        - Учиться вам, пацаны, уму-разуму надо, ведь один раз уже побывали в настоящей боевой переделке, прочувствовали, что смерть где-то рядом ходит. А в рейд пойдёте? Что будет, когда лицом к лицу с духами встретитесь? Тогда уже поздно будет! Вспомните, как вас учил командир роты в ходе занятий по боевой подготовке, чему учат сержанты и ваши старшие товарищи. Надо учиться и знать всё, что необходимо в боевых условиях. Горы не прощают халатности. Зарубите это у себя на носу! Пора уже не только чему-то полезному научиться, но и проникнуться сознательным отношением ко всем делам, вот тогда вас уважать будут и отцы-командиры, да и все ребята роты.
        Слушая сержанта Безгодкова, молодые бойцы уставились на сержантов умоляющими глазами, как бы давая понять, что пора прекратить читать нравоучения, а, мол, самим показать, как надо делать. Сержант Филимонов это понял и сказал Безгодкову:
        - Ладно, Рыжий, хватит с них! Давай покажем им, как надо работать и на что способны сержанты-дембеля!
        - Только вот, Филя, мы таскать с тобой камни не будем, пусть они сами нам приносят, а мы складывать начнём, - наставительным тоном сказал сержант Безгодков.
        - Конечно, Рыжий! Так и будет! Вот сложим им основную позицию для пулемётчика, укрепим бойницу для стрельбы, а остальное сами пусть доделывают.
        - Вы поняли? - обращаясь к рядовым Петручуку и Самойлову, командным голосом произнёс Филимонов.
        - Так точно! - вразнобой ответили бойцы.
        - Тогда за работу! - скомандовал старший выносного поста, снимая с себя автомат и снаряжение. Его примеру последовал сержант Безгодков, и работа закипела. В течение часа они работали, делясь своим опытом и знаниями с молодыми бойцами, демонстрировали ловкость и смекалку, хотя это изначально и не входило в их замысел.
        Сержанты Безгодков и Филимонов сложили из камней добротную стенку и бойницу, которая могла бы выдержать даже обстрел из крупнокалиберного пулемёта, безоткатного орудия. Чувствуя свою вину, молодые бойцы в поте лица, с удвоенной энергией таскали камни и удивлялись, как ловко и умело работали сержанты.
        - Вот это да! - восхищённо воскликнул пулемётчик Петручук. Он вместе с Витькой-студентом осматривал стенку с бойницей для пулемёта, которую им сложили сержанты-дембеля.
        - Учитесь, салаги! Больше показывать не будем, - грубовато промолвил сержант Филимонов и вместе с сержантом Безгодковым направился к самому высокому месту выносного поста, где размещались наблюдательный пункт и боевая позиция снайпера.
        Не успели Филимонов с Безгодковым отойти на осмотр других позиций, как за спиной услышали шум и возню, потом ругань и крики.
        - Да ты кретин! Я тебя проучу! - слышался из-за стенки только что сооружённой ими позиции чей-то возглас, который сопровождался отборным матом. Оказалось, что после ухода сержантов рядовые Петручук и Самойлов стали выяснять между собой отношения, кто, мол, из них больше виноват. Витька-студент был постарше, поопытнее, повыше и покрупнее. Он был с гонором, вспыльчив и критики в свой адрес не переносил. Микола был пониже ростом, но крепкий, жилистый и изворотливый. Возможно, даже сильнее, чем его товарищ.
        - Ну погоди! - кричал Витька-студент, схватив своего напарника за грудки. Драка, казалось, была неизбежна, но, увидев возвращающихся сержантов, они утихомирились и уже готовы были разойтись с миром, не выясняя отношения кулаками.
        - Вот те на! - пылая гневом, с возмущением крикнул сержант Филимонов. - А я-то вас пожалел, не стал нагружать работой!
        - Обормоты! - сердито сказал Безгодков. - Что делать с ними будем, Филя? До них, кажется, ничего не дошло. У этих взрослых олухов дурь в голове!
        - Это, Рыжий, либо солнечный удар, либо воспаление оболочки мозгов! - с насмешкой произнёс сержант Филимонов. - У них сейчас такой диагноз, что поможет только усиленная трудотерапия с повышенной нагрузкой, которая поставит на место их перегретые на солнце головы.
        - За цементом их вниз надо, Филя, отправить. Пусть прыть свою поубавят и силу покажут.
        Бойцы стояли ошарашенные, боясь промолвить лишнее слово в своё оправдание. Филимонов посмотрел прямо им в глаза, недовольно поморщился, а потом строго и жёстко сказал:
        - Ну вот и перебесились. А сейчас вам вводная: «Внизу идет бой, есть раненые. Ваша задача вытащить из боя и доставить на выносной пост двух раненых!» Мешки с цементом весят по пятьдесят килограмм, плюс ваше снаряжение. Как раз нормально, чтобы изобразить раненых. Уяснили задачу?
        - Так точно! - подавленно, уныло, но в один голос ответили бойцы, глядя на сержанта. По выражению его лица они поняли, что он ещё что-то намеревается сказать, поэтому не двигались с места.
        Некоторое время царило молчание, которое нарушил сам Филимонов:
        - А вот ты, студент, заруби у себя на носу: тебе налево и направо бросаться нецензурной лексикой, хотя она порой наиболее убедительная, не к лицу! Я сам иногда ругаюсь матом, но в самом крайнем случае! Для образованного и интеллигентного человека она ни к селу ни к городу. Ты, студент, должен быть образцом культуры, поэтому даже в состоянии стресса, раздражения, в споре не должен прибегать к подобным выражениям. Сделав паузу, Филимонов посмотрел на рядового Петручука и добавил:
        - Миколе можно. Он из далёкой полтавской деревни, а там даже младенцы разговаривают матом, - усмехнулся сержант.
        Рядовой Петручук сначала с изумлением поглядел на сержанта, потом переглянулся с Витькой-студентом и обиженно произнёс:
        - Напрасно Вы так, товарищ сержант! У нас в деревне меньше ругаются, чем в городе. Я сам никогда не матерился, так меня воспитали мои родители.
        - Опять двадцать пять… Я им про Фому говорю, а они - про Ерёму. Всё! Хватит обсуждать! Вперёд, выполнять моё распоряжение! И побыстрее! Время даю - час! - громко приказал сержант Филимонов.
        - Цемент в командирской машине. Файзуло выдаст, - добавил сержант Безгодков.
        Через час Безгодков с Филимоновым убедились, что с поставленной задачей молодые бойцы справились, потратив всего лишь около пятидесяти минут. От них пахло потом, обмундирование промокло, но лица всё же были довольные. Раздав цемент по объектам, оставив только часть у себя, рядовые Петручук с Самойловым усердно принялись за работу. Несмотря на недавнюю ссору и драку, работали дружно, у них даже появился азарт соревнования, желание быть первым, оправдать себя делом, а не словом перед своим командиром. Закончив оборудование позиции, в ожидании сержанта Филимонова они в изнеможении сели на камни в тень, упёршись спинами в только что сложенную стенку. Прижавшись плечами друг к другу, они уже вели себя как лучшие друзья, рассказывая о доме, о своих родных и близких. Солдаты чувствовали усталость в мышцах от изнурительной работы под испепеляющим зноем. Но, кроме усталости, было и чувство радости от уверенности, что на этот раз сделали всё правильно. Петручук сидел утомлённый и сосредоточенный, но с приятной легкостью на душе.
        Витька-студент, сделав такое грандиозное, по его мнению, дело, проникся уважением к своей особе: оказывается, не так уж он и плох, всему в жизни можно научиться, главное, стремиться к этому. Он пытался вспомнить, что он ещё такое же полезное сделал в своей жизни, но вспомнить так и не смог, ибо часто безразличие и лень опережали его благие намерения.
        В это время Филимонов с Безгодковым проверяли работу на всех позициях боевого охранения, помогая другим бойцам и советом, и делом. Особое внимание обращали на наблюдение за соседней высотой на фланге, где была возможность скрытого подступа противника. Возвращаясь обратно, вновь зашли на позицию к бойцам весеннего пополнения. На этот раз Филимонов осмотрел их огневую позицию со всех сторон. Для пулемётчика и стрелка она позволяла видеть соседей, организуя огневое взаимодействие с ними, вести наблюдение и простреливать все возможные подступы к выносному посту. Глядя на еле стоящих от усталости на ногах бойцов, сержант похвалил их и добродушно отметил:
        - Вы уж больше не подводите ни меня, ни себя. Теперь, - сказал он, осматривая стены, которые были более полуметра толщиной, - ваше укрепление выдержит не только крупнокалиберный пулемёт ДШК, но и обстрелы гранатомётов и, думаю, даже безоткатных орудий. Башка у каждого из вас сейчас сработала в правильном направлении. Вижу, что здорово замучились, но запомните, что лучше быть смертельно усталым, но живым, чем оказаться в цинковом гробу!
        Сержант Безгодков тоже зашёл внутрь позиции. Будучи высоким человеком, он привычно склонился на бруствер, пошире расставив ноги. Осматривая через бойницы местность и проверяя руками прочность укреплений, он переглянулся с Филимоновым, кинул одобрительный взгляд на молодых солдат и добавил к сказанному старшим выносного поста:
        - Превосходно! Теперь, пацаны, вы как следует закрыты со всех сторон каменной стеной от пуль и осколков. Только вот ячейку для боеприпасов надо оборудовать под каждой бойницей, чтобы они были всегда под рукой, а цинки с патронами должны быть открыты.
        Ещё раз окинув опытным взглядом из бойницы местность, уже обращаясь к сержанту Филимонову, негромко сказал:
        - А сейчас, Филя, не грех немножко и перекурить.
        Филимонов снял панаму, вытер платком струящийся со лба пот, вздохнул и произнёс:
        - Ну и жара…
        Затем достал из кармана сигареты, угостил ими Безгодкова и молодых бойцов, стал искать по карманам зажигалку. Осмелевший Витька-студент быстро достал спички, зажёг одну, услужливо предложил её сержанту. Тот прикурил, сделал несколько затяжек и бросил сигарету на камни, раздавив ее ногой. Потом, подняв глаза на бойцов, он мягко промолвил:
        - Что скажете?
        - Мы сегодня получили хороший урок, товарищ сержант, - ответил за двоих Витька-студент и вместе с пулемётчиком Петручуком с ненужной поспешностью стал убирать оставшийся от работы мусор и хлам.
        - Вот могут же! - отойдя в сторону, сказал своему другу Без-годков.
        - У них, Филя, в результате усиленной трудотерапии и внезапно проснувшихся угрызений совести (или от твоих стуков по их лбам), видно, наступил приступ ответственности и пришло осознание воинского долга.
        Филимонов рассмеялся и ответил:
        - Да, пацаны они вроде бы и ничего! Только вот форсу и шику много. Особенно у студента. Никак от «гражданки» отойти не могут и не врубятся, что они в Афганистане, на настоящей войне!
        Глава десятая
        Сила духа бойцов
        Внизу, на опорном пункте роты, где находился командир, последствия землетрясения устранили в первую очередь. Все бойцы после напряжённой работы, молча, усердно стуча ложками, обедали под тенью шелковицы. Лучи солнца отражались и загорались искорками всех цветов радуги, скользя по водной глади только что отремонтированного бассейна.
        Старший лейтенант Годына, взяв с собой рядового Мошкина, направился проверить работу по устранению последствий природного катаклизма на выносной пост. Не останавливаясь, он быстро шёл по тропинке. За неполных полтора месяца командир роты знал, что на восхождение налегке уходит ровно пятнадцать минут. Перед ним, как на ладони, была видна трасса, слышался шум машин и рокот двигателей бронетехники. «Успеют ли до вечера бойцы выносного поста восстановить свои боевые позиции?» - думал он. Для Годыны это был уже второй подъем на высоту за сегодняшний день.
        - Ну, вот мы и на месте! - поднявшись на выносной пост и немного отдышавшись, сказал рядовому Мошкину командир роты.
        Пекло по-настоящему. Воздух был сухой, по ощущению командира, температура давно перевалила градусов за сорок. Казалось, что здесь, на высоте, солнце жарило с удвоенной энергией. Капли пота стекали по вискам обоих. Гранатомётчик Мошкин, сняв панаму, размахивал ею, словно веером. Старший лейтенант Годына, слегка выдвинув рукава, достал платок и медленно протёр им лицо и шею. Затем поправил АКС, куртку и планшет (он всегда следил за своим внешним видом, подавая пример солдатам) и стал осматривать территорию выносного поста. Перед глазами развернулась картина солдатского труда. С первого взгляда было видно, что его распоряжение было выполнено, бойцы потрудились на славу. Вчерашние разрушения словно исчезли.
        - Вот чувствуется рука командира! - громко произнёс Годына.
        Не успел произнести, как рядом появились Филимонов и Без-годков, словно из-под земли выросли.
        - Разрешите доложить? - чётким голосом с ходу начал докладывать сержант Филимонов:
        - Товарищ старший лейтенант, позиции боевого охранения восстановлены, последствия землетрясения почти все устранены, наблюдение за местами появления духов организовано! - отчеканил он и, отступив на шаг, опять вытянулся по стойке смирно.
        - А это что? - сказал командир роты, показывая рукой на суетливо копошащихся среди камней на возвышенности солдат (в душном воздухе слышались удары ломов и кирок о камень).
        - Заканчивают оборудование наблюдательного пункта и проводят уборку строительного мусора, - ответил сержант.
        - Остальной личный состав сейчас ещё на своих позициях?
        - Так точно! Все на местах. Ждут проверки.
        - Ясно, давай, Мошкин, как опытный специалист проверь позицию ротной артиллерии противотанкового гранатомёта АГС-17, а я посмотрю позиции нашего бога войны в горах, - улыбаясь, сказал командир роты и вместе с сержантами Филимоновым и Безгодковым направился к расчёту миномёта.
        Места для установки миномёта в каменистом грунте были выбраны удачно и позволяли обеспечить эффективную огневую поддержку на выносном посту. Площадки для миномётной плиты были подготовлены по всем правилам горной местности.
        Осмотрев основную и запасную огневую позиции для 82 мм. миномёта, старший лейтенант Годына обратился к бойцам-миномётчикам:
        - Вижу, что потрудились вы хорошо! Теперь здесь службу всем можно нести спокойно. Много времени ушло на работы?
        - Работали со вчерашнего дня, как только стало тихо. Начали, как и все на посту, без четверти семнадцать и трудились до самой глубокой ночи. Продолжили с рассвета. Закончили оборудование позиций одни из первых на посту, - ответил за миномётчиков сержант Филимонов.
        - Молодцы! Большие разрушения были? Наверное, обе позиции восстанавливали практически заново?
        - Так точно! - ответил курносый миномётчик.
        Командир роты достал из планшета карту, на которой горы, окружающие пост, были разбиты по секторам огня и пронумерованы по квадратам огня.
        - Позиции не просматриваются с соседних скал?
        - Никак нет! - ответил старший расчета, широкоплечий мускулистый ефрейтор. - Только вот всю ночь не спали, очень устали, а сейчас еле-еле на ногах стоим, да и проголодались.
        Посмотрев на часы, командир роты повернулся к сержанту Филимонову и отдал ему распоряжение:
        - Спланировать поочередной отдых личного состава и накормить всех! Время обеденное, а обед должен быть по распорядку!
        - Обед готов, товарищ старший лейтенант! Сейчас организую питание личного состава, - опять чётко ответил сержант Филимонов.
        На ходу разговаривая, они подошли к пункту питания, где на треножке уже кипел большой казан, а рядом в термосе заваривался чай. Годына удовлетворительно кивнул головой:
        - Занимайтесь!
        Сам же с сержантом Безгодковым отправился дальше.
        У позиции пулемётчика ПК и стрелка он остановился, увидев добротно сложенное укрепление. Стены были выложены в форме улитки выше человеческого роста. Командир роты по-отечески тепло поблагодарил молодых бойцов:
        - Ну что, ребята, вижу, что молодцы! Всё сделали правильно! Местность с бойниц хорошо просматривается!
        Годына всматривался в места вероятного появления противника. После чего задал вопрос:
        - Наверное, в учебном подразделении у вас хорошие наставники были?
        - Так точно! - в один голос громко ответили рядовые Петручук и Самойлов, искоса посматривая на сержанта Безгодкова. Тот ничего не сказал, а своим взглядом словно подбадривал их.
        - Освоились уже? Не страшно здесь, в уединении? Слышал, что вы прошлый раз не спасовали при обстреле душманами ваших позиций, да вот и землетрясение перенесли нормально.
        Бойцы от похвалы воспряли духом, прибодрились. Несмотря на огромную физическую усталость, они крепко стояли на ногах. Крупные капли пота струились по их щекам, но лица добродушно сияли. Вновь, искоса поглядывая на сержанта Безгодкова, они стали отвечать:
        - Так точно! Не только освоились, но и многому научились и учимся благодаря сержанту Филимонову, но вот солнце здорово печёт, жара мешает, в сон клонит.
        Старший лейтенант Годына рассмеялся, затем, пожимая бойцам руки, поблагодарил за работу и подчеркнул:
        - Солнце и жара не мешают, а подбадривают, чтобы бдительность не теряли! В боевой обстановке, а также в условиях чрезвычайной ситуации, какая сложилось у нас, проявляется настоящая сила духа человека. Вы сегодня проявили лучшие волевые качества! Вижу, что вы здорово устали, зато сейчас находитесь в безопасности. Теперь вам нечего бояться обстрела, ибо вы не дадите противнику напасть внезапно. А вот если когда-либо вам будет мешать жара, овладевать лень в часы относительного спокойствия, то считайте, что вы сами отдаёте себя в руки смерти. Боевые условия расслаблений не терпят! А вот лень вообще не должна быть спутницей человека. Запомните это, ребята, не только на весь период вашей службы в Афганистане, но и на всю жизнь!
        Бойцы внимательно слушали и ловили каждое слово своего командира, а тот вглядывался в их лица, стараясь понять, о чём они сейчас думают. Сосредоточенные, осунувшиеся лица и покрасневшие глаза… Взросление в боевых условиях происходит быстро! У Годыны от усталости также подкашивались ноги, хотелось хоть немного отдохнуть, поэтому он, проверив с Бегодковым остальные позиции боевого охранения, предложил:
        - Рыжий, давай иди со всеми на обед, а я вот где-нибудь присяду.
        - А Вы, товарищ старший лейтенант, обедать будете? - спросил Безгодков.
        - Нет, я внизу поел. Поработаю с картой, - доставая её из планшета, ответил командир роты. - Заодно немножко отдохну. Вот только кружку горячего чая принеси, пожалуйста.
        Жара не спадала. Старший лейтенант посмотрел на раскалённое, без единого облачка небо. Оно было металлического оттенка. Годына оглянулся по сторонам и направился к выступу скалы, где сохранилась небольшая тень. Поднявшись, он поискал глазами, где бы присесть. «Ага, вот и плоский камень. Отсюда хорошо видно всё плато и позиции на посту», - подумал он, расположившись на нём.
        Издалека командир роты смотрел на грязные, уставшие, напряжённые лица солдат, которые собрались с котелками у пункта питания. Он понимал, что бойцы без отдыха трудились целые сутки. Воздух был пропитан терпким и густым запахом пота. Было слышно, как Филимонов и Безгодков давали указания, подбадривали солдат, шутили, поднимая всем настроение. Теперь, после землетрясения, Годына ещё раз убедился, какие прекрасные характеры у этих сержантов. Являясь уже дембелями, которые со дня на день покинут роту и улетят в Союз, они ни на миг не расслабляются, добросовестно исполняют свой воинский долг. Много тягот и лишений пришлось им вместе пережить. Глядя на них, уставших, но не упавших духом, старший лейтенант Годына как командир испытывал чувство благодарности. За время, проведённое в Афганистане, вдали от Родины, родных и близких, все отвыкли от мирной повседневной жизни, от нормального быта. Несмотря на это ребята в экстремальных условиях боевой обстановки, остаются порядочными людьми, патриотами своего Отечества, даже не задумываясь об этом. Вот в этом проявляется их великая сила духа и связь с
поколением фронтовиков Великой Отечественной войны!
        «На таких людях всегда держалась наша армия и страна. С ними можно и горы свернуть, и выполнить любую задачу!» - тихо произнёс командир роты. Его мысли прервал появившийся с чаем сержант Безгодков. Чай был горячий, обжигающий. Сделав глоток, Годына дал указание Безгодкову:
        - Рыжий, передай сержанту Филимонову, пусть объявит всем, что завтра для выносного поста будет организовано купание в бассейне и стирка обмундирования. Пусть приведут себя в божеский вид. А вот сам, Рыжий, будь в готовности вместе с гранатомётчиком Мошкиным покинуть выносной пост. Уходим вниз, к себе на пост, там и отдохнём.
        После недосыпа, физических нагрузок и стресса командир роты чувствовал тяжесть во всём теле, хотя и бодрился. Выпив горячего чаю, он расслабил плечи, прислонился к скале и прикрыл глаза. Незаметно задремал, но вдруг почувствовал лёгкое прикосновение, кто-то прошмыгнул по его ноге. От неожиданности он вздрогнул и вскочил. Это была ящерица, которая, вильнув хвостом, исчезла в камнях. Годына осторожно приподнял камень, на котором сидел, и увидел гнездо с отложенными там яйцами. «Вот почему она забеспокоилась», - понял он и не стал садиться, отошёл от камня подальше. Его взгляд устремился на соседнюю скалу, над вершиной которой парили два молодых орла. Расправив крылья в свободном полёте, срезая воздушный поток, они то приближались друг к другу, то разлетались в разные стороны; устремлялись вниз и вновь появлялись в небе. Командир роты знал про этот «танец» из рассказов местных жителей, да и читал о нём. После него молодые орлы образуют пару на всю оставшуюся жизнь.
        «Ну вот, сама природа показывает, что жизнь, несмотря на все катаклизмы, продолжается», - сделал вывод командир роты. Ещё раз посмотрев, как большие гордые птицы нырнули куда-то вниз, за скалу, старший лейтенант направился на плато, где стояли сержант Безгодков с рядовым Мошкиным, ожидая его команды и что-то обсуждая с сержантом Филимоновым.
        Поблагодарив сержанта Филимонова за отличную организацию инженерных работ по восстановлению позиций боевого охранения, Годына пожал ему руку и напомнил:
        - Завтра с утра по графику весь личный состав на помывку! - после этого он сделал знак рукой Безгодкову и Мошкину следовать за ним и, уже не оглядываясь, направился по протоптанной тропинке вниз.
        После событий последних дней у Безгодкова, идущего позади своего ротного командира, мысли вернулись в прошлое. Всплывали в памяти некоторые эпизоды боевых действий. Перед глазами, как в кино, мелькали кадры одного из первых рейдов, где его взводу предстояло к рассвету занять позиции и укрепиться на господствующей высоте. Это был тяжёлый многокилометровый марш по горному хребту, а затем крутой подъём. Он, тогда ещё молодой боец, шёл след в след, нагруженный, как и все, ношей свыше тридцати килограммов: вещмешком с сухим пайком, водой, автоматом, боекомплектом в пятьсот патронов, гранатами и гранатомётом «Муха» одноразового использования. Силы покидали его, ноги не слушались, но он знал, что главное на подъёме в горы - это не сбиться с ритма, не упасть, даже присесть нельзя! Чтобы потом опять встать, потребуется гораздо больше усилий, поэтому он продолжал идти. Солёный пот попадал ему в глаза. Он шёл с широко раскрытым ртом, тяжело дыша, расстегнув насколько возможно ворот армейской куртки. От сухого воздуха першило в горле. Всё больше росла тревога, что сейчас он упадёт и больше не сможет встать.
Не выдержав, он умоляющим голосом пробормотал идущему впереди замполиту роты:
        - Я падаю. Давайте малость отдохнём. Не могу больше идти! Делайте, что хотите со мной!
        - А ты через не могу! - взял его за шиворот лейтенант, выругавшись отборным матом. - Ты же советский солдат! Не для того тебе Родина оружие доверила, чтобы ты пасовал перед трудностями! Не займём вовремя высоту, тогда из-за тебя погибнут вот они, твои боевые товарищи! - показывая на бойцов взвода, с негодованием произнёс замполит, затем подозвал к себе его младшего командира.
        - Помоги ему, товарищ сержант! - распорядился лейтенант.
        Подошедший командир отделения долго церемониться не стал:
        - Вперёд! Не останавливайся, дыши глубже и ступай след в след, - рявкнул сержант, дав ему пинка в зад.
        Сконцентрировав тогда всю свою энергию и силу воли, Юра Безгодков пошёл уже не останавливаясь, совладав со смятением своих чувств. Ноги сами вели его. Юра шёл уже на автопилоте. Его глаза, устремлённые вперёд, видели только спину впередиидущего. В экстремальной ситуации и от сверхмаксимальной для человека нагрузки его разум помутнел. Безгодков почти ничего не соображал, однако сила духа и воли оказались сильнее. И вот, наконец, высота! Его разум после кратковременного отдыха пришёл в норму. И он, поднявшись с места, вместе с боевыми товарищами стал готовиться к отражению противника.
        Юра Безгодков нашёл тогда в себе силу воли, выдержал, победил самого себя, преодолел те испытания. Всего один такой случай потребовался ему, чтобы втянуться, суметь преодолевать тяжелейшие физические нагрузки. Безгодков научился быстро брать себя в руки, смело, решительно и хладнокровно действовать в боевой обстановке. Тогда, в той боевой операции, от разрыва снаряда безоткатного орудия противника он получил свою первую контузию. От смертельных осколков, к счастью, спасло тщательно подготовленное им укрытие для ведения огня. На первых порах он морально уставал от грохота, свиста пуль, криков, стонов раненых, но всегда его поддерживали старшие боевые товарищи. Безгодков мысленно стал сравнивать себя с молодыми солдатами на выносном посту. Он думал о том, как бы они повели себя в той ситуации, но, зацепившись о большой камень, лежащий на тропе, он зашатался и чуть было не упал. Вниз посыпались мелкие камешки. Шедший рядом гранатомётчик Мошкин вовремя протянул ему руку и помог удержать равновесие. Услышав сзади шум, командир роты оглянулся и на ходу спросил своего «порученца»:
        - О чём это так задумался, что под ноги не смотришь? Рыжий, ты мне ещё целым и невредимым нужен!
        - Да вот, воспоминания нахлынули, товарищ старший лейтенант!
        - Небось, о дембеле, о том, когда домой улетишь?
        - О дембеле все думают. Я вспомнил свой первый рейд в горах, когда чуть не спасовал в ходе длительного марша, но - слава богу! - старшие боевые друзья помогли.
        - Так ты уже сам прошёл огонь и воду, а сейчас - опытный боевой сержант!
        - Думаю, что надо помогать, учить молодых, - ответил Безгод-ков, шагая уже рядом со своим ротным командиром.
        - Мыслишь ты правильно! Они тоже втянутся, научатся уму-разуму. Главное, поддерживать их, передавать свой опыт. Только действуй в рамках Устава! Учи их быть уверенными в себе, упорству в достижении целей. Чтобы были сильными морально и физически! Из этого и складывается сила русского духа, непоколебимая воля настоящего воина, опирающаяся на традиции наших предков.
        Глава одиннадцатая
        По местным обычаям
        Лето в Афганистане всегда жаркое, но здесь, на трассе Кабул - Джелалабад, бойцам роты старшего лейтенанта Годыны было особенно тяжело. Ежедневно они дышали горячей пылью с выхлопами солярки и бензина вперемешку с запахами асфальта. Казалось, что все они находятся в каком-то потустороннем огненном мире.
        Было начало июля. С мая, когда рота приняла под охрану этот опасный и крайне сложный участок дороги, не было ни одного дождя. Раскалённая земля вдоль трассы трескалась, превращалась в камень и пыль, лежавшую тяжёлыми ржавыми пластами. Эти пласты проходящие машины поднимали в воздух, потом они оседали на бронетехнику, на одежду и лица людей.
        Каждое утро багровый огненный шар, поднимаясь над горами в сверкающее безоблачное небо, не давал никому отдохнуть до тех пор, пока во второй половине дня движение на трасе не прекращалось, не наступала тишина.
        Вот и эта звёздная ночь обещала прекрасный рассвет, который, увы, превратится в очередной жаркий день. Перед рассветом сержант Безгодков подменил часового и прохаживался взад-вперёд вдоль позиций боевого охранения, наблюдая за окрестностями. Блестящими глазами он всматривался в темноту, ожидая рассвета. Вначале всё было трудно различимо. Далеко в ущелье, в предгорьях вдоль Сурубийской долины, ещё лежал полумрак. Вскоре начали выделяться вершины гор, а на посветлевшем небе заполыхала зарница. Заря начинает стремительно разгораться, и на скалы ложится мозаика из солнечных бликов.
        На миг Безгодкову представилась картина из его детства, когда родители переехали в Киргизию. Тогда он впервые любовался рассветом в горах. Перед глазами всплывал луг с ковром из цветов. Ему запомнилось, как тихий свет солнца отражался в капельках росы на цветах и вспыхивал тысячами ответных маленьких солнышек. Но здесь все цветы и трава выгорели. Даже ячменное поле напротив реки Кабул преждевременно пожелтело. Его колоски рассыпали на землю, словно дробь, свои зёрна. Зелёная трава росла только вдоль реки.
        Так в раздумьях он встретил радостный момент рассвета. К пяти часам солнечный диск из мягкого, жёлто-красного превратился в раскалённо-белый, на который уже невозможно было смотреть. Всё громче раздавалось жужжание назойливых мух и шорох проснувшихся насекомых, среди которых Безгодков чётко улавливал шуршанье фаланг и скорпионов. Вся природа изнемогала и тяжело переводила дыхание. Чем горячее становился воздух, тем больше появлялось мух и насекомых, пытающихся спрятаться где-то в тени. Их было множество, и они мешали спать людям.
        «Надо будет с утра всех насекомых снова поглушить и попытаться уничтожить единственным надёжным способом, который мы придумали, находясь на посту», - подумал Юра Безгодков.
        Когда солнце, поднявшись над горами, своими лучами коснулось территории поста, оно уже превратилось в привычный сгусток пожирающего всё огня.
        Было ещё рано, но от надоедливых мух Владимир Годына проснулся. Солнечные лучи ярким светом заливали всю его комнату. После напряжённых дней он лёг рано и наконец-то по-человечески выспался. Немного полежав, обдумав план на новый день, проанализировав вчерашний, он поднялся и быстро вышел освежиться в обновлённый бассейн. Умывшись, он услышал рядом с постом прерывистое гудение мотора, которое издаёт машина, разворачиваясь на узкой дороге или дороге с препятствиями. За ней он уловил звук, который издаёт бронетранспортёр. Гудение моторов приближалось и через несколько минут всё затихло, кто-то остановился рядом со шлагбаумом у въезда на территорию поста. Оставив полотенце у бассейна, старший лейтенант Годына поправил форму и быстрым шагом направился вниз, к дороге. У поста остановилась Тойота, принадлежавшая дуканщику Абдулахаду, и боевая разведывательно-дорожная машина, из которой на землю спрыгнули два человека в афганской военной форме без знаков различия. В них командир роты узнал советников КГБ в местном отделении госбезопасности Афганистана ХАД.
        Первым гостей заметил находившийся в это время рядом механик-водитель командирской машины и переводчик командира роты рядовой Файзуло Тахтамурадов.
        - Ас-саляму алейкум! - поприветствовал прибывших с визитом Файзуло.
        - Ва-алейкум салям! - ответил дуканщик, а затем, увидев подходящего командира роты, широко заулыбался, блеснув белоснежными зубами:
        - Доброе утро, командир «Сахиб»!
        Смуглое лицо Абдулахада, обрамлённое седеющей бородой, под косыми лучами утреннего солнца казалось бледным. Его чёрные глаза пристально, но дружелюбно смотрели на ротного. В это же время к ним подошли Михаил и Фарид, советники КГБ. Они крепко пожали старшему лейтенанту руку (так приветствуют друг друга старые знакомые). Пока Абдулахад беседовал с Файзулой и Юрой Безгодковым, Фарид спросил у командира роты:
        - Не замечали что-либо подозрительное на караванной тропе?
        - Да нет, всё по-прежнему, - ответил Годына.
        - Надо усилить бдительность. По информации агентов ХАД, прохождение весьма серьёзного боевого каравана, которому уделяется особое внимание в Пакистане, ожидается в конце недели. Контрразведка вашей дивизии держит этот вопрос на контроле. Мы с ней организовали взаимодействие. Для уничтожения каравана будут выделены силы и средства из дивизии, скорее всего, разведывательного батальона, - подчеркнул Михаил.
        - Ладно, Миша, брось загружать командира. Он всё уловил. Время ещё есть, давай лучше о приятном, - с весёлой ноткой в голосе проговорил Фарид, положив руку на плечо командира роты.
        - Слушай, Володя, - серьёзным тоном продолжил Фарид, - Абдулахад будет приглашать сегодня к себе в гости на обед. Отказываться нельзя. Обязательно надо будет идти. Иначе по местным обычаям и законам Ислама это неуважение к хозяину. Он наш человек и давно сотрудничает с ХАД. Мы его сына рекомендовали для учёбы в одном из высших учебных заведений Советского Союза.
        Пообщавшись ещё немного, поговорив об общих делах и на отвлечённую тему, они втроём вернулись к Абдулахаду. Абдулахад, перекинувшись взглядом с советниками, обратился к Годыне:
        - Уважаемый Владимир! Ислам проповедует, что все люди - братья, придаёт огромное значение укреплению дружбы, уважению, любви друг к другу. Я приглашаю Вас сегодня к двенадцати часам к себе в гости. Вместе с Вами я хочу видеть моего друга Файзуло и вашего верного помощника Юру Безгодкова. Товарищи Михаил и Фарид тоже приглашены, - искренне закончил свою речь Абдулахад.
        - Спасибо! Я постараюсь приехать к Вам в назначенное время! - ответил командир роты. Абдулахад улыбнулся и попросил, чтобы Файзуло с Безгодковым кое-что выгрузили из его машины. Как обычно, дуканщик привёз с собой на завтрак восточные сладости и свежие фрукты из личного сада. Сам он тоже с пустыми руками не уехал, загрузив свой пикап заранее приготовленным металлоломом.
        За завтраком, после отъезда советников и дуканщика, командир роты спросил у Файзуло Тахтамурадова:
        - А у вас в Таджикистане тоже такие же строгие обычаи приглашать в гости, как здесь?
        - Нет, товарищ старший лейтенант! У нас не так строго, не все, к сожалению, соблюдают эти правила, хотя Коран рекомендует: «Если вас пригласят в гости, не отказываетесь, обязательно идите».
        - Всё ясно, - улыбнулся командир роты. - Будешь моим помощником в восточном этикете, когда приедем в гости. Так что готовься сам и подготовь к выезду боевую машину.
        Взглянув мельком на Безгодкова, ротный спросил его:
        - А ты, Рыжий, почему молчишь?
        - Я всегда готов! Побывать в гостях здесь, в Афгане, для меня это будет память на всю жизнь. Заранее благодарен, товарищ старший лейтенант!
        - Это не меня благодари, а дуканщика. Ведь вы его лучше меня знаете, - хитро улыбаясь, ответил командир роты, глядя на «порученца», щурящегося от палящих солнечных лучей, которые проникали даже между листьями и ветвями шелковицы. Небо, обрамлённое жарким маревом, светилось голубизной. Несмотря на ранний час, припекало так, что от палящего зноя, казалось, спрятаться было невозможно.
        Глава двенадцатая
        В гостях у дуканщика
        День был субботний. После завтрака старший лейтенант Годына обошёл территорию поста, капониры с боевой техникой, которые были обновлены новыми каменными плитами. Отдав распоряжение механику-водителю на подготовку к выезду командирской машины БМП-2, возвратился к себе. Прослушав по радиоприёмнику последние новости, Годына вызвал сержанта Нигаметьявова и поставил ему задачу:
        - Товарищ сержант! Я уезжаю со своим экипажем в Суруби. Остаёшься старшим. Необходимо провести парко-хозяйственный день: завершить уборку территории поста после восстановительных работ, обслужить боевую технику и организовать чистку оружия. Бдительность не терять, работать согласно графику несения службы в боевом охранении.
        После чего, посмотрев на замусолённую форму сержанта, приказал:
        - Возьми ещё на контроль помывку личного состава выносного поста и обязательно организуйте с Филимоновым стирку обмундирования!
        - Согласно Вашим указаниям, товарищ старший лейтенант, мы уже с утра пересеклись с сержантом Филимоновым и согласовали весь порядок работы, - чётко ответил исполнительный и добросовестный сержант, который всегда всё схватывал на лету.
        - Молодцы! До моего возвращения из Суруби постарайтесь привести территорию в надлежащий порядок, а внешний вид - в норму.
        - Есть! - отдав честь, ответил сержант Нигаметьянов.
        После ухода Нигаметьянова через пять минут появился сержант Безгодков в форме, которую готовил к дембелю, и доложил:
        - Товарищ старший лейтенант, боевая машина пехоты к выезду готова!
        - А машина советников уже прибыла?
        - Так точно! Для сопровождения нас уже ожидает БРДМ советников.
        Посмотрев на внешний вид сержанта, командир роты шутливым тоном сказал:
        - Ну, ты даёшь! Оделся с иголочки, словно на парад собрался.
        - Так, товарищ старший лейтенант, я ведь не хочу уронить честь советского воина. Это для меня дипломатический приём. На всю жизнь в памяти останется!
        - Всё верно! Молодец! - с улыбкой на лице ответил командир роты, и они вдвоём направились к боевой машине, на которой уже ожидал рядовой Тахтамурадов.
        Через несколько минут командирская БМП-2 в сопровождении БРДМ рванула в сторону уездного центра. Ехали с открытыми люками, сидя на броне. От жары и сухого горячего ветра сохло во рту, а раскалённые скалы, словно мартеновские печи, дышали жаром. Ровно в назначенное время обе боевые машины подъехали к дому дуканщика.
        Дом располагался среди роскошных садов, тутовых и хвойных деревьев, в районе, где жили состоятельные жители уездного города. После пекла на дороге, тенистые деревья встретили их лёгкой прохладой.
        Отперев калитку в ограде (она была чуть ли не вровень с крышей дома), их встретил в нарядной одежде Абдулахад. Он был приветлив и лицо его сияло радостной улыбкой:
        - Заходите, не стесняйтесь! Мир тому, кто последовал прямым путём! - сказал он.
        Все приглашённые вошли во двор. Везде царила чистота и порядок. Дом внутри двора удивлял своей роскошью. Он был обращён лицом во двор, который являлся продолжением дома, отгороженный от соседей высоким дувалом. Это была маленькая крепость, которая укрывала семью дуканщика (особенно женщин) от посторонних взглядов. Во дворе разрослись деревья, дававшие густую тень. Причудливой аркой переплеталась виноградная лоза, а дальше раскинулся сад. Деревья в нём ломились под тяжестью плодов. Среди кустов, в высокой траве стрекотали цикады. Во дворе под виноградной лозой расположилась уютная беседка, а рядом с ней вилась канавка, по которой текла вода. Она выбегала из небольшого бассейна, который наполнялся из родника. Рядом с бассейном успокаивающе журчал фонтан, роняя струи прозрачной воды.
        Абдулахад провёл гостей вдоль большой каменной террасы, закрытой со всех сторон шпалерами винограда. Грозди винограда свисали между тёмными листьями, кое-где позолочёнными лучами палящего солнца. Терраса тянулась вдоль стены всего дома, как широкая ступень во двор и сад. На ней размещалась летняя кухня, где что-то варилось в большом казане, а на примусе стояла большущая сковорода. Оттуда шёл приятный аромат чего-то вкусного.
        - Какая красота у Вас, - восхищённо произнёс старший лейтенант Годына.
        - Это точно! - подхватил советский советник ХАД, Фарид. Осматривая двор и сад. Гости находили всё новые интересные уголки. Этот сад был словно какой-то новый потаённый мир.
        На террасе в накинутых на голову лёгких платках, в одеждах, которые скрывали фигуры, мелькали две женщины и три девочки-подростка. Они готовили обед, передвигаясь лёгкими стремительными шагами, украдкой бросая любопытные взгляды на гостей. Возле них вертелся мальчик, младший сын Абдулахада.
        Юра Безгодков тихонько толкнул стоящего рядом с ним Тахтамурадова и прошептал:
        - Файзуло, у меня от этого запаха уже под ложечкой сосёт и слюнки текут. Интересно, что они готовят?
        - Это, Рыжий, баранина и рис, - также тихо промолвил Файзуло. - Наберись терпения, я сам жрать хочу!
        Запах риса, жареной баранины с дымком от жаровен разливался везде, переплетаясь с запахом каких-то неведомых для гостей плодов и злаков. Пока гости вдыхали аромат блюд, на пороге террасы показался красивый молодой парень, старший сын хозяина, с японским магнитофоном «Сони» в руках.
        Журчание фонтана, пение птиц дополнила хорошо знакомая всем восточная музыка. Бьющиеся струи воды и музыка создавали неповторимый эффект, удивляя и восхищая гостей.
        - Пожалуйста, к столу, - торжественным тоном произнёс хозяин. После чего он стал по очереди усаживать всех в сделанные из лозы широкие кресла. За стол, как и инструктировал всех Фарид, садились степенно, держа спину прямо и не откидываясь на спинки кресел. Старшего лейтенанта Годыну хозяин усадил на самое почётное место рядом с советниками. Стол был красиво сервирован, видно, до их приезда здесь потрудились жена и дочери Абдулахада.
        Хлеб на Востоке считается священным, на нём дают клятву, поэтому хозяин сам принес лепёшки по количеству гостей. Каждую из них он разломал руками и подал приглашённым.
        Прежде чем гости приступили к приёму пищи, сын и одна из дочерей хозяина, не достигшие совершеннолетия, по очереди поднесли каждому тазик, полили из кувшина на руки и подали полотенца. Годыне принёс воду сам хозяин. Перед тем, как сесть за стол, Абдулахад взял щепотку соли и произнёс:
        - Бисмиллях Ал-Рахмани Ал-Рахим (Во имя Аллаха, Милостивого и Милосердного).
        Обед получился очень вкусным и сытным. Едой наслаждались медленно, держа по обычаю столовые приборы правой рукой. Из беседки хорошо просматривались тутовые деревья, большие кипарисы и ели. За ними на фоне синего неба видны были коричневые горы.
        Когда все гости уже приступили к фруктам и лакомствам, хозяин поделился радостью, что его старший сын зачислен студентом в престижный советский институт. Улыбаясь, Абдулахад произнёс:
        - Пусть дружба между советским и афганским народами, получившая своё начало с 1919 года, когда Афганистан стал свободным, крепнет и развивается!
        Затем, обращаясь уже лично к Годыне, с грустью в голосе промолвил:
        - Товарищ Владимир, я слышал, что Вы и Ваши солдаты, Юрий с Файзулой, скоро уезжаете на Родину. Перед отъездом я подберу в дукане для вас памятные сувениры. Помните и не забывайте Афганистан, несмотря на то, что вы все здесь перенесли очень много лишений и страданий. Афганский народ не забудет вас! Я сам рад буду видеть вас ещё раз у себя в гостях!
        Поблагодарив хозяина за гостеприимство и щедрость, за замечательную восточную кухню и обменявшись любезностями, гости простились с ним. Абдулахад с улыбкой проводил их до ворот, пожав всем на прощание руки:
        - Я жму вам руки с искренней симпатией, которая у меня всегда останется неизменной! - сказал он.
        На улице советники афганского уездного отделения безопасности, пожелав Годыне и его экипажу счастливого пути, уехали по своим делам. Боевая машина пехоты командира роты, гудя мощным двигателем, выехала из города и стремительно рванула по дороге. Возвращались к себе на пост, ещё острее ощущая удушливый зной. После сытного обеда в тени деревьев пересохло в горле и клонило ко сну. Горы, измученные солнечными лучами, казалось, плавились. Хотелось вернуться обратно и задремать под звуки фонтана и мелодичную музыку, которая ещё звучала в голове. Время было послеобеденное, и трасса замерла. Последняя колонна автомобилей с грузом, следующая в Джелалабад под охраной бронетехники, остановилась на привал возле первого поста роты у Суруби. Рядом с ней пристроились и одиночные афганские машины, среди которых выделялось несколько бурубухаек, разукрашенных во все цвета радуги восточными орнаментами.
        У поста в готовности стояли боевые машины для сопровождения командирской машины на свой пост. Хотя от одного поста до другого было недалеко, но, согласно инструкции по безопасности, передвижение одиночных машин было запрещено.
        Часовой, заметивший машину командира роты, вытянулся по стойке смирно, закинув на плечо автомат. Механик-водитель Тахтамурадов немного затормозил, высунувшись из люка, взглянул на ротного, но тот махнул рукой вперёд, и уже три боевые машины рванули дальше.
        Вскоре были на месте. Машину командира встречал сержант Нигаметьянов, а машины сопровождения убыли обратно на свой пост. Окинув взглядом территорию поста, командир роты спрыгнул с боевой машины и, улыбаясь в усы, отметил:
        - Вижу, что порядок навели, теперь можете расслабиться и отдохнуть.
        - Товарищ старший лейтенант, а для меня какие указания будут? - спросил у командира роты его порученец.
        - Пока никаких, Рыжий. Иди-ка до заступления в наряд вместе с Файзулой к своим пацанам. Думаю, что у вас там будет весело и интересно! - сказал, направляясь к себе в бункер, который служил канцелярией, кабинетом и местом отдыха, командир роты.
        Он решил немного поработать над схемой расстановки постов, минных полей, которые сдетонировали в ходе землетрясения. Нужно было уточнить сектора ведения огня, осмыслить информацию по ожидаемому каравану. Однако после отдыха на званом обеде у дуканщика Годына задумался, вспомнил о прошлом.
        Здесь, в субтропиках, были ухоженные поля и сады, которые обеспечивали города сельхозпродукцией. Функционировали гидроэлектростанции «Наглу» и «Суруби», другие предприятия. Рос городок, где жили советские специалисты. Поэтому жители уездного центра и окрестных кишлаков были обеспечены работой и стабильной зарплатой. Они находились под охраной и защитой советских воинских подразделений и силовых структур Афганистана. Здесь не было людей, доведённых нищетой до отчаяния.
        У старшего лейтенанта Годыны перед глазами всплыла совсем другая картина. Год назад он был в боевой рейдовой операции по блокированию и уничтожению одной из душманских группировок. Его рота, выбив противника, вошла в кишлак Исталиф уезда Мирбачакот провинции Кабул. Годына вместе с бойцами передвигался вдоль длинного каменного дувала, вросшего своим боком в скалу, покрытую мхом и колючками. Там была совершенно другая жизнь. Ветхие печальные дома стояли практически друг на друге по склону горы. Земля, каменистая, бесплодная, на которой были разбиты маленькие огороды, не давала урожая. Пройдя арык с грязной водой, бойцы поднялись на небольшую площадку у подножия крутой скалы и решили сделать привал. В это время, увидев шурави, из обветшалого глинобитного дома вышел местный житель, мужчина средних лет, с небольшой бородой, впалыми щеками, в бедной, видавшей виды одежде. Он вышел вместе с двумя девочками-подростками. В руках мужчина держал какие-то документы. Взглянув на группу советских солдат, он сразу вычислил командира и подошёл к старшему лейтенанту Годыне. Афганец стал что-то объяснять, показывая
то на документы, то на девочек, которые стояли с обеих сторон, прижавшись к отцу и потупив глаза в землю. Владимир Годына подозвал к себе рядового Давлетова, чтобы тот перевёл, о чём просит афганец. В словах отца девочек чувствовались боль и растерянность. Глотая горькую слезу от бессилия и безысходности, он с мольбой в голосе просил, чтобы купили его девочек-подростков или взяли на время к себе в прислуги, рабынями. Семье нужны были деньги, иначе с голоду умрут младшие дети.
        Ошеломлённый услышанным, старший лейтенант Годына смотрел на бедняка и его детей. У стоящих рядом советских солдат на глаза навернулись слёзы. Видавшие смерть своих боевых товарищей, прошедшие, казалось, пекло, бойцы не могли поверить в то, что подобное возможно в мире. Они вспоминали своих младших сестрёнок, свой дом, представляя, какие муки испытывает сейчас отец-афганец! Годына подошёл вместе с Давлетовым к афганцу, положил на его плечо руку и стал успокаивать. Тот, не понимая ни слова, но увидев вокруг добрые глаза, сочувствие во взгляде, заплакал… Слёзы градом катились по его впалым щекам. Повернувшись к подчинённым, командир роты тихо отдал распоряжение:
        - Соберите свои сухие пайки в один вещмешок!
        Когда ротный стал передавать вещмешок с продуктами афганцу, тот опустился на колени и, прикладывая ладони к сердцу, сквозь слёзы стал говорить:
        - Ташакур, шурави, ташакур!
        - Всё, что можем сейчас! Идите домой. Пусть растут Ваши красавицы здоровыми и счастливыми. Берегите их! - ответил Годына.
        - Товарищ старший лейтенант, - с горечью произнёс таджик Давлетов, когда афганец с девочками удалился к себе в дом, - в это просто поверить невозможно, чтобы отец за еду, вот так предлагал своих малолетних девочек на продажу!
        - Эх, ребята, тут в Афгане всякое увидишь! Вы заметили, что не только дети, а сам этот афганец от рождения не был сыт, как горели от голода его глаза, как глубоко запали щеки этого декханина! Да и одежда на нём какая старая, обношенная. Вот сегодня и пытается Правительство Афганистана с нашей помощью улучшишь жизнь своего народа: дать землю, обеспечить работой, но душманы мешают этому.
        Глава тринадцатая
        Под тенью шелковицы
        Свободные от несения службы солдаты и сержанты, разморенные жарой, расположились на пожелтевшей траве между камнями, обросшими мхом, в тени шелковицы, их доброй спасительницы от ярких солнечных лучей. Шелковица стала спасением и для цикад, которые оглушали всех на посту своим пронзительным и однообразным треском. Но даже этот треск теперь не мог помешать отдыху. Впервые солдаты так нетерпеливо ждали время отдыха: сказались волнения во время землетрясения и усталость после упорного труда по восстановлению позиций боевого охранения. Сейчас, собравшись вместе, они оживлённо беседовали, шутили, смеялись. Рядом стоял термос с чаем.
        Сержант Безгодков с рядовым Тахтамурадовым, поставив в капонир боевую машину пехоты, подошли к своим сослуживцам и тихонько присели позади них. Все были настолько увлечены разговором, что вначале не заметили подошедших товарищей. А когда речь пошла о высоких материях, о том, кто больше знает анекдотов, разного рода интересных историй, когда завязался спор, как образовались окружающие их горы, Юра Безгодков не выдержал, поприветствовал всех и включился в беседу.
        - Пацаны, - громко воскликнул миномётчик Иван Мартынюк, - раз Рыжий и Файзуло уже здесь, с нами, то наш разговор пойдёт веселее!
        Бойцы зашевелились, послышались одобрительные смешки, все повернулись в сторону Безгодкова. Видно было, что бойцов охватило беззаботное веселье.
        - Рыжий, а ты что думаешь? - спросил сержант Нигаметьянов, отхлебнув из своей кружки чай. - Кстати, помнишь, ты обещал в прошлый раз нам рассказать какую-то интересную историю. Ты дембель, имеешь хороший боевой опыт, много чего знаешь, да и с гражданки что-то вспомнить можешь.
        Юра Безгодков встал, подошёл к термосу, зачерпнул кружкой чай и, заглядывая в свою кружку, сердито нахмурившись, недовольно произнёс:
        - Блин, пацаны! Сколько жира напустили в воду! Нет, чтобы как следует сполоснуть котелки! Вот рядом родник, воды полно. Не в рейде ведь или где-то высоко в горах, где вода на вес золота!
        Затем, приметив себе место в центре на возвышенности, сел на заросший мхом камень, слегка улыбнулся, задумался и, подняв вверх палец, произнёс:
        - Всё знать и помнить просто нельзя! Я вот из школы хорошо запомнил, как мой классный руководитель любил всегда повторять нам, детям, слова Сократа, который говорил: «Я знаю лишь одно, что ничего не знаю!»
        - А кто такой Сократ? Кажется, в школе мы такого не проходили? - поинтересовался механик-водитель танка, по прозвищу «Трал».
        - Это античный мудрец, - ответил опять Безгодков.
        Повар Митёк мыл после обеда посуду, убирал на пункте приёма пищи, с интересом прислушиваясь к завязавшемуся разговору. Всем своим видом, с одной стороны, он показывал, что не собирается вступать в дискуссию, с другой стороны, ему тоже хотелось принять участие в общем оживлённом разговоре. Услышав имя Сократа, он встрепенулся, бросил уборку и подошёл к своим сослуживцам, чтобы похвастаться своей эрудицией.
        - Сократ - это древнегреческий философ! У него есть ещё одно очень поучительное выражение: «Знание - это единственное благо, а невежество - единственное зло!» - воскликнул он.
        - Ого! Да ты и сам настоящий философ! - промолвил командир танка сержант Далинчук, расплываясь в улыбке.
        Все оглушительно рассмеялись, но лицо молодого бойца неожиданно приняло серьёзное выражение, в глазах даже сверкнул сердитый огонь. Ему надоели эти насмешки в свой адрес. Каждый раз в душе он чувствовал себя победителем, когда показывал пример работоспособности, проявлял инициативу в хозяйственных делах или демонстрировал личную эрудицию. Ободрённый тем, что сказал именно то, что производит впечатление на других, он уверенно продолжил:
        - Я полностью согласен с товарищем сержантом Безгодковым! С тем, что сказал он, можно спорить, но есть и ещё одна точка зрения. Моя учительница физики любила повторять слова Ньютона, что «вселенная для знаний необъятна». Вот поэтому всем на Земле найдётся место, чтобы творить, изобретать, узнавать что-то новое. Всё знать, конечно, невозможно, но без стремления к чему-то новому жизнь становится неинтересной, - он говорил с вызовом, стараясь произвести впечатление уверенного и знающего человека.
        В принципе так и было, поскольку он много читал и знал некоторые вещи, о которых другие и не слышали. Он рассказывал эмоционально о походах Александра Македонского, Батыя, англичан в Афганистан. Все бойцы вначале слушали его с нескрываемым интересом, не перебивая, а некоторые, затаив дыхание, стараясь не пропустить ни слова.
        - Философ! - перебил его командир танка. - Может, ты что-то знаешь об этих местах, где сейчас мы находимся?
        - Есть предположение, что именно здесь, рядом с нами по караванной тропе проходили войска Александра Македонского, а потом уже по этой трассе, которую мы охраняем, следовали на Север, в сторону нашей страны, - продолжил свой рассказ повар, вспоминая недавно прочитанные им статьи в исторические журналах, которые он с удовольствием в свободную минуту углублённо изучал.
        - А вот останавливались, по легенде, эти завоеватели в Суруби. По всей видимости, где-то здесь находился их лагерь, - вмешался в разговор Юра Безгодков. - Я слышал, как ротному рассказывали местные афганцы свои древние предания, да и наш знакомый дуканщик тоже говорил об этом.
        - Представляете, пацаны! - улыбаясь, раскинув руки, произнес миномётчик ефрейтор Мартынюк. - Вон там, в капонирах, где у нас стоит танк с боевыми машинами пехоты, располагались их боевые колесницы!
        Ефрейтор сделал небольшую паузу, рассматривая окружающую местность и с иронией продолжил:
        - А вот здесь, где мы сидим, в далёком прошлом под такой же шелковицей в доспехах, с копьями, мечами отдыхали и беседовали воины Александра Македонского.
        Молодой боец неодобрительно покосился на миномётчика Мартынюка и спокойным, но твёрдым голосом ответил:
        - А Вы почитайте, покопайтесь в истории. На политзанятиях внимательно послушайте об истории афганской земли, вот тогда и не будет так смешно!
        Все затихли, с удивлением отмечая, как уверенно держится Митёк. Своими знаниями он произвёл впечатление на всех.
        - Привет! - хлопнув по плечу Безгодкова, рядом с ним присел на камень сержант Филимонов, до этого проверявший несение боевого дежурства на своём выносном посту. - Слушай, Рыжий, я удивляюсь его начитанности и памяти.
        - Это точно, Филя, - вполголоса ответил Безгодков.
        - Ладно, хватит! Кончай показывать свои знания, иди ужин готовь! - прервав продолжение рассказа молодого солдата, сердито рыкнул сержант Нигаметьянов. Посмотрев удивлённо на сержанта, Митёк недовольно поморщился, но, ничуть не смутившись, процедил сквозь зубы:
        - Ну, я пошёл…
        У него, по-видимому, в запасе было ещё что-то интересное, возможно, о чём-то хотел спросить, но теперь только окинул всех взглядом, буркнул что-то себе под нос и удалился готовить ужин.
        - А ты, Файзуло, что молчишь? - повернувшись в сторону сидящего механика-водителя командирской машины, спросил Филимонов. - Ты у нас профессор местных обычаев. Все явления природы и местный язык знаешь.
        Файзуло вздрогнул, оторвавшись от своих мыслей. Он с самого начала сидел, склонив голову, закрыв глаза. На его смуглом лице лежала тень глубокой задумчивости. Он вспоминал обед в гостях у дуканщика, и в голове звучала близкая его сердцу восточная мелодия. Вспоминался приятный, глубокий голос знаменитой певицы, лившийся из магнитофона. Ему представлялся его родной Куляб в Таджикистане. Подняв на Филимонова глаза, он, смутившись, пробормотал:
        - Да что я, вот пусть Рыжий до конца расскажет то, что обещал, или вспомнит смешную историю, а то его перебили, - ответил Файзуло, посмотрев на часы. - Нам с ним ещё отдохнуть надо, а то в парный ночной патруль заступаем.
        Безгодков закурил, сделал несколько затяжек, оглянулся на всех, выдержал паузу и спокойным тоном произнёс:
        - Что касается смешной истории, то тут нельзя не вспомнить учебку, где мы все перед отправкой в Афганистан постигали азы военной службы. Был у нас старшина роты, чем-то похожий на нашего старшего прапорщика Сорокапуда. Грозный был мужик, шутник. Он всегда на построении любил повторять: «Кто вы без меня, без старшины? Никто! Просто серая, необученная, безмозглая толпа! Без меня вы все ходили бы немытыми, небритыми, нестриженными и голодными. Вы разбрелись бы, как шакалы, по всем сопкам и горам вокруг части, гадили бы везде». Ну, вот мы и старались угодить старшине. А то ведь представьте себе воинскую часть, вокруг которой бродят грязные, с длинными немытыми волосами, бородатые, как духи, в оборванной военной форме, с автоматами в руках люди. И вот они выжидают момент, чтобы прорваться в солдатскую столовую и попытаться добыть себе миску перловой или пшённой каши.
        - Ого! Отличный старшина у тебя, Рыжий, в учебке был! Вот почему ты так уважительно относишься к нашему старшему прапорщику, шутишь над его пышными усами. Он ведь тебе и прозвище придумал, - с усмешкой на лице сказал сержант Филимонов.
        Бойцы дружно разразились смехом. Гранатомётчику Мошкину тоже захотелось рассказать что-то интересное. С улыбкой на губах он окинул взглядом своих боевых товарищей, сделал серьёзное лицо и спросил:
        - А знаете, что самое главное для победы над противником?
        - Самое главное это то, чему нас учат в ходе боевой подготовки. Во-первых, умение владеть оружием, как ты своим гранатомётом. Во-вторых, быть смелым, решительным, волевым…, - стал перечислять наводчик орудия танка, но Мошкин перебил его и продолжил:
        - А вот у нас в учебном подразделении ротный считал, что самое главное, от чего зависит победа в бою, так это строевая подготовка, умение отдать честь и пройтись строевым шагом. «Чеканя шаг и отдавая честь, солдат должен вкладывать в это всю душу!» - говорил он. «Это дисциплинирует солдата, рождает в нём силу и уверенность в себе в ходе боевых действий!» - подчёркивал на каждом построении ротный.
        - В этом заложен глубокий смысл! - отметил сержант Нигаметьянов.
        - Ладно, давайте вспомним что-то ещё с гражданки. Продолжай ты, Рыжий, - слегка толкнув Безгодкова в плечо, произнёс сержант Филимонов.
        Безгодков начал рассказывать об одном интересном эпизоде на гражданке. Мысли о том, что скоро он наконец-то будет дома, придавали ему уверенности. Слушая Безгодкова все смотрели на окружающие их горы. Дикие, голые, красноватые скалы и хребты простирались по всем сторонам до горизонта. Ежедневно перед глазами солдат были эти горы да ячменное поле у реки, да кое-где ещё зелёная трава, кустарники акаций.
        Всем солдатам хотелось сейчас тихой и светлой человеческой радости, которую они давно не испытывали. Каждый мечтал вместо этого красивого, но изрядно надоевшего горного пейзажа увидеть родной пейзаж. Для кого-то это лесочек с русскими берёзками, широкими просторными лугами с пасущимися на них стадами коров. Хотелось почувствовать запах свежескошенной травы, выпить парного молока. Кто-то вспоминал засеянные пшеницей украинские, краснодарские или казахстанские колхозные поля, кто-то - белорусские озёра и леса. А тем, кого в среднеазиатских советских республиках ждал такой же пейзаж, хотелось оказаться у своих родных гор и пустынь. Здесь же шла война… Пусть им на время повезло: они сейчас не в рейдах на боевых операциях. Но и тут, на посту, их подстерегала ежедневная опасность. От них зависело многое, в том числе, чтобы длинные ниточки машин с грузами на вверенном им участке трассы не подвергались нападению душманов.
        Боевое братство и нерушимая дружба народов, которую, казалось, никто и ничто никогда не сможет нарушить, сплачивала их в едином порыве. С честью и достоинством они выполняли свой воинский и интернациональный долг в Республике Афганистан. Всем хотелось вернуться в полном здравии домой, чтобы больше не было двухсотых и трехсотых грузов.
        Перед глазами стояли мужественные и благородные лица боевых товарищей, которые больше никогда не увидят родной дом, не обнимут своих родителей, жён, невест, не возьмут на руки маленьких детей…
        Глава четырнадцатая
        Ночь в боевом охранении
        Время быстро шло к закату. Последние солнечные лучи пронизывали окружающие горы, ущелья, плато, караванную тропу, дорогу и долину за рекой. Горы становились все мрачнее, а пролёты между ними, большие расщелины, ущелье и бурлящая река быстро заполнялись густым туманом. Солнечный свет стал меньше резать глаза отдыхающим бойцам. Алое сияние ещё недолгое время стояло над горами и землёй. Вместе с тем большие зелёные мухи ещё больше, чем днём, не давали покоя, кружась над головой. Они назойливо липли к лицам.
        - Пацаны! Не забыть бы нам избавиться от мух, чтобы утром поспать немного после боевого дежурства, - раздражённо, отмахиваясь от въедливых насекомых, напомнил гранатомётчик Мошкин.
        - Думаю, что Рыжий с Файзулой догадаются. Они только что ушли отдыхать, - ответил сержант Нигаметьянов.
        И тут в подтверждение его слов в помещении раздалось два глухих выстрела из автомата, а за ними ещё два.
        - Ну, вот и молодцы! - подняв вверх руку, сжатую в кулак, промолвил Мошкин.
        - Ребята! Ужин готов! - раздался звонкий голос Митьки. - Давайте к столу!
        - Ладно, мужики! Я ухожу, - произнёс сержант Филимонов. - Там, наверху, со своими поужинаю, а то скоро темно станет.
        Он поднялся, пожал руку Ревкату Нигаметьянову, остальным махнул рукой и направился на свой выносной пост. Светлый день начинал тускнеть. Летние июльские сумерки, окутав территорию поста таинственным полумраком, были прозрачны и романтичны. Пока все ужинали, сумерки быстро превращались в темноту.
        Командир роты после сытного обеда ужинать не стал, а лёг с наступлением темноты, закончив служебные дела, чтобы, вздремнув, ночью проверить несение боевой службы. Проснулся в начале второго. Ночь была тёмная. Выйдя из своего помещения, он осмотрелся вокруг. Луна ещё не взошла, и, хотя на небе горели звёзды, Годына вначале увидел едва различимые орудия танков и боевых машин пехоты на фоне неба. Когда глаза привыкли к темноте, он увидел у танка силуэт часового и отсвечивающий железом автомат. В этом коренастом силуэте он узнал механика-водителя танка. Послышались шаги. Кто-то тихо разговаривал между собой. Это приближался парный патруль, но Годына не стал дожидаться бойцов, а направился к ним сам.
        - Как служба, всё благополучно? - спросил он у Безгодкова и Тахтамурадова.
        - Так точно, товарищ старший лейтенант, - ответил Безгод-ков. - В такую ночь любой шорох слышно, да плюс ещё нести службу с Файзулой - одно удовольствие. Он вырос в горах.
        - Это точно! - подтвердил ротный и отправился дальше вдоль позиций боевого охранения.
        Вскоре взошла луна. Темень исчезла и стали различимы даже отдельные предметы. В сторону поста у кишлака Гагамунда, недалеко от караванной тропы, по правую сторону дороги были видны остовы подбитого и сгоревшего когда-то бронетранспортёра и нескольких бензовозов. От них падала тень. В эту ночь наступила последняя четверть фазы стареющей Луны. Она хорошо была видна на востоке и представляла собой ровно половину своей части. На её светлом фоне угрюмее и темнее смотрелись скалы на посту. Камни и осколки скал были похожи на какие-то подозрительные фигуры людей и животных. На плато и в долине за рекой Кабул от гор исходили широкие тени, похожие на облака.
        Возвращаясь назад, ротный вновь остановился рядом с парным патрулём. Где-то рядом прокричала сова. Файзуло сказал, что после землетрясения совы вновь возвратились в свою расщелину в скале, откуда струился родник, впадая в бассейн. Между листьев огромной шелковицы слышался треск цикад. Под ногами на всей территории поста шуршали ядовитые насекомые: фаланги и скорпионы. У них продолжался брачный сезон.
        - Это ты, Рыжий, под вечер стрелял? Опять уничтожением мух занимался? Надо тогда, как обычно, поутру их в моем помещении уничтожить! - напомнил ему ротный.
        - Сделаю, товарищ старший лейтенант! - ответил Безгод-ков. - Благодаря совету Файзуло, мы во всех углах и на входе в помещения развесили шерсть овец, чтобы змея не заползла, да и с фалангами и скорпионами научились бороться. А вот, к сожалению, эту пакость ничего не берёт! Поэтому и придумали использовать патроны.
        - Ладно, ребята, переживём, главное, чтобы все убереглись от душманских пуль, жужжание которых мы нередко слышим. Скоро улетите к себе на Родину. Там у вас будет всё иначе: исчезнут огорчения, переживания. Перед вами предстанет совсем другой пейзаж, - подбодрил их командир роты.
        - А я вот родился и вырос в горах, люблю их и больше ничего не хочется! Мне всё в них знакомо, я часто разговариваю с ними, - продолжил Файзуло. - Посмотрите вот на небо, как оно красиво в этих горах.
        Взглянув на бледно-зелёное, усыпанное звёздами небо, на котором не было ни облачка, втроём стали вспоминать астрономию. В необъятной глубине неба отыскали Большую и Малую Медведицу.
        - Рыжий, какая твоя любимая звезда? - спросил ротный.
        Отыскав в созвездии Малой Медведицы самую яркую Полярную звезду, Безгодков глубоко вздохнул и изложил свое мнение:
        - Думаю, что для нас всех она самая любимая, так как является путеводной, указывает на Север, к нам, в Союз. Мы все хотим поскорее домой, на Родину.
        - Это точно, Рыжий, ты прав! - ответил Годына.
        Во всей этой ночной красоте они стояли втроём, глядя на звёздное небо, прислушиваясь к каждому шороху. В свете стареющей Луны, в этих ночных шорохах, журчании родника, в шуме бурлящей воды в реке чувствовалось какое-то напряжение. Сердце щемила тоска по своим родным и близким.
        Сменившись в наряде по несению службы в парном патруле, Безгодков с Файзулой продолжили непринуждённую беседу. Луна уже находилась в южной части неба и вскоре из-за гор начало всходить другое небесное светило. Оно направило свои лучи во все стороны, заливая горизонт ярким светом. В промежутках между горами, лучи падали на реку, освещая её водную гладь, которая ещё находилась в туманной дымке. Наступал новый день - воскресенье 3 июля 1983 года.
        Глава пятнадцатая
        В резиденции Наджибуллы
        Первый день июля в Кабуле выдался особенно жарким. С самого раннего утра, отражаясь в стеклянных витринах, бликуя на пузатых самоварах придорожных кафе, во всю веселились солнечные лучи. Вдали от прилавков больших магазинов и дуканов, в кофейнях, на городском базаре, было полно народа. Чумазые афганские мальчишки запускали воздушного змея. По городу проносились гражданские машины, в их числе было много советских автомобилей. Они чередовались с многочисленными военными автомобилями и бронетехникой.
        Многие кабульские жители уже носили модную европейскую одежду. На этом фоне выделялись женщины и девушки, получившие в соответствии с новыми демократическими законами равные права с мужчинами. Они старались выглядеть красиво и элегантно. Особо выделялись студенты учебных заведений столицы. Однако по-прежнему некоторые носили традиционную мусульманскую религиозную одежду. Нередко встречались женщины в чадре и хиджабе. Чувствовался большой контраст между бедными и богатыми, между современными обычаями и средневековьем. Вот пронёсся современный японский автомобиль последней модели, а вдоль обочины по раскалённому асфальту загоревший до черноты, сухощавый и жилистый, с глубоко впавшими глазами афганец в чалме катил на тачке своего упитанного хозяина. Остановившись у дукана, он помог сойти своему господину. Когда тот открыл дверь и вошёл внутрь своего магазинчика, слуга взял коврик, расстелил его и, как верный пёс, сел у входа.
        Здесь, на широком проспекте Даруламан, среди деревьев, в неприметном, на первый взгляд, здании за высоким забором, похожем на гостиницу, с самого рассвета кипела жизнь. В тени деревьев были видны гранитные колонны, сад и ухоженная аллея. У входа в здание и внутри находилось много людей в афганской военной форме и в штатском, чувствовалась озабоченность и рабочий настрой. В коридорах висели хрустальные люстры. Это здание Министерства государственной безопасности Демократической республики Афганистан - ХАД.
        А вот и кабинет руководителя афганской спецслужбы. Кабинет обставлен советской мебелью, стены отделаны древесно-стружечными плитами, на столе - «вертушки», аппараты «ЗАС». У большой политической карты мира, о чём-то сосредоточенно думая, стоял сам хозяин кабинета. Это был человек высокого роста, плотного телосложения, с открытым привлекательным лицом и чёрными усами. Этот был большой силы воли государственный деятель с высоким интеллектом, полный жизненной энергии. Эти качества в совокупности с его проницательностью, искренней верой в правоту идей Апрельской революции, помогали ему решать серьёзные проблемы и творить великие дела. Несмотря на его внешнее спокойствие, чувствовалось, что он чем-то озабочен.
        В дверь кабинета постучали, и вошёл секретарь, который доложил:
        - Товарищ Наджиб! - Как Вы и приказывали, я подготовил все документы и сведения от наших структур со всех провинций Афганистана.
        Отойдя от карты, Наджибулла, взяв папку у секретаря, сел за свой рабочий стол, кивнул головой и сказал секретарю:
        - Можете идти!
        А сам стал изучать документы. Сводки с мест гласили, что силы контрреволюции не дремлют. В начале июня агентами ХАД было раскрыто планируемое совместное выступление группировок мятежников во всех провинциях. Силами подразделений специального назначения и оперативного полка ХАД при взаимодействии с советниками КГБ и военной контрразведкой 40-й Армии им был нанесён сокрушительный разгром. Формирования и отряды антиправительственных сил перешли на террор и диверсии.
        С болью в сердце Наджибулла принял известие об очередной зверской расправе над сотнями семей активистов Народно-демократической партии Афганистана, государственных служащих, военнослужащих, сотрудников спецслужб. Чтобы собраться с мыслями для принятия решения, он, откинувшись на спинку кресла, посмотрел на карту, затем устремил свой взгляд в окно. Было душно. Он встал, подошёл к окну и приоткрыл его. В кабинет ворвался лёгкий ветерок, потянуло свежестью, зашелестела на столе бумага. Вздохнув всей грудью аромат утренней прохлады, Наджибулла окинул взглядом красоту утреннего пейзажа. Перед глазами открывался великолепный вид на сад с нежно-зелёными ветвями и сочными плодами, ухоженные зелёные газоны с яркими цветами. За садом был высокий белый каменный забор, залитый ослепляющим солнечным светом.
        Зазвонил телефон. Наджибулла, отвлекшись от нахлынувших на него мыслей, взял трубку. Звонил Глава Афганистана Бабрак Кармаль.
        - Слушаю, товарищ Бабрак! - ответил руководитель министерства безопасности.
        Выслушав Главу государства, Наджибулла доложил ему последние сводки из провинций. Говорил он спокойно, вдумчиво, без лишних эмоций. Получив задачу навести порядок и действовать без промедления, жёстко принимая самые крайние меры в отношении сил мятежников, он ответил, что его люди уже работают в этом направлении, и положил трубку.
        Отложив папку с документами, Мохаммад Наджибулла мысленно прокручивал разговор с Главой государства и донесения из провинций Афганистана. Он всегда принимал решения, анализируя, что думает Глава государства, чего хотят друзья и какую они окажут помощь, о чём думают враги. Наджибулла понимал, что рано или поздно любая цель устаревает и что вовремя необходимо сформировать новую цель и поставить новую задачу. Он был готов к тому, что на пути к намеченной цели могут измениться и внешние обстоятельства. Реформы и преобразования в стране, несмотря на помощь Советского Союза, буксовали. Виной всему этому, во-первых, была война. Во-вторых, он видел и ошибки руководства страны, из-за которых преобразования, направленные на изменение и улучшение жизни народа, в отсталой крестьянской стране провести было тяжело.
        В отличие от прямолинейного Бабрака Кармаля Мохаммад Наджибулла готов был искать компромиссы даже с умеренными исламистами. Он ненавидел бюрократов, карьеристов, людей с корыстными интересами, которых в Правительстве Афганистана было полно. «Конечно, - думал он, - любая власть обречена на критику, могут быть и разочарования, однако всегда можно что-то исправить, улучшить, сделать выводы из ошибок. Не будь вмешательства со стороны стран, которые не хотят мира в Афганистане, всё проходило бы иначе».
        Оторвавшись от этих мыслей, он дал команду секретарю собрать на совещание начальников отделов и служб. Через четверть часа дверь кабинета распахнулась, и руководители силового ведомства стали рассаживаться за длинным столом. Слушая краткие доклады начальников отделов и служб, Наджибулла, обладая ясным умом и спокойствием, старался задавать им вопросы так, чтобы заставить подчинённых думать, анализировать и кратко излагать свои мысли. После их докладов он неторопливо открыл тяжёлый стальной сейф и достал оттуда ещё одну увесистую папку с документами.
        - Вот, это донесения за полгода из всех провинций страны. Враги Апрельской революции, террористы радикальных исламских партий пытаются подорвать все наши преобразования на пути демократизации общества. С особой злобой мятежники наносят удары по экономике страны и учебным заведениям. Они пытаются держать население в невежестве, им не нужны образованные люди, чтобы работала промышленность и сельское хозяйство. За последние полгода душманскими формированиями мятежников, диверсантами и террористами, подготовленными в Пакистане, арабских странах и в некоторых странах Европы, уничтожены сотни школ, убито более двухсот учителей. Жестокая расправа идёт над представителями власти на местах, над рабочими предприятий и врачами. Только в провинции Пактия сожжено два здания местных комитетов Народно-демократической партии Афганистана. Они убили ряд местных жителей только за то, что те выполняли декреты правительства Демократической республики Афганистан. Под Джелалабадом вновь совершено нападение на государственную ферму Ходда, где, не сумев угнать скот, диверсанты просто убили животных. Всё это приводит к
тому, что население сосредотачивается в городах, идёт поток из многих тысяч беженцев. Враги уничтожают памятники культуры, чтобы народ не помнил своего прошлого, - Наджибулла тяжело вздохнул, сделал паузу и продолжил. - А вот список членов семей наших сотрудников, зверски уничтоженных террористами в июне месяце этого года. Двести семей! Террористы не щадят никого, даже детей! И всё это во имя того, чтобы вернуть народ Афганистана в средневековье, чтобы правили только законы шариата!
        В кабинете воцарилось молчание. Все с горечью восприняли сказанное, чувствуя чужую боль, как свою собственную. У некоторых присутствующих тоже погибли близкие люди. Самое страшное, что от рук так называемых «борцов за веру», моджахедов и террористов гибли ни в чём не повинные дети.
        - Товарищ Наджиб! Я предлагаю провести специальную операцию в северных провинциях, где мятежники Хекматияра и других радикальных исламистов недавно расправились с семьями наших сотрудников. Операцию провести так, как мы провели в начале июня месяца, упредив их в организованном всеобщем выступлении. Здесь требуется привлечение полка ХАДа, сил царандоя, а в отдельных случаях и войсковых подразделений, - предложил начальник отдела по борьбе с контрреволюцией Тафик.
        - Ещё одну операцию мы проведём! - резко ответил руководитель ХАДа. - Но обращаю особое внимание начальников отделов борьбы с бандитизмом и транспортной безопасности на меры по усилению контроля за въездом в города. Мы не должны допустить проникновения в них диверсионно-террористических групп, пресечь доставку оружия и взрывчатки. Что касается семей сотрудников силовых и государственных структур, я требую принять все необходимые меры для обеспечения их безопасности! Где это невозможно, согласно договорённости с советскими друзьями организовать отправку детей на учёбу в Советский Союз. Сколько для этого необходимо времени?
        - Думаю, недели две-три, - предположил один из заместителей Наджибуллы, отвечающий за работу по обеспечению безопасности государственных служащих.
        - Даю неделю времени! - жёстко отдал распоряжение Наджибулла, бесшумно прохаживаясь по кабинету и бросая пристальный взгляд на подчинённых. - С Бабраком Кармалем я этот вопрос решу. Отправлять на учёбу в СССР мы будем только детей погибших, а также из тех провинций, уездов, где тяжело будет обеспечить безопасность семей наших сотрудников и других служащих, в том числе активистов НДПА. Что касается безопасности остальных, то у вас для этого есть все силы и средства! Больше терять людей и оставлять их семьи на произвол судьбы мы не можем! За эти преступления враги афганского народа, террористы и их пособники, должны понести заслуженное наказание! Интересуйтесь историей и изучайте опыт борьбы с басмачеством в республиках Средней Азии Советского Союза. Надо учиться и помнить, с кем приходится вести беспощадную борьбу. С одними говорить на языке оружия, а к другим можно подобрать ключи и действовать мудрее. Мы с вами с помощью советских друзей обязаны наладить мирную жизнь для народа Афганистана. Надо сделать всё для того, чтобы люди не боялись и спокойно работали на благо страны. Многострадальный
народ Афганистана должен жить достойно! - закончил руководитель государственной безопасности.
        Наджибулла, ещё раз окинул взглядом своих заместителей, начальников отделов и служб. Нависла тишина, лица у всех были сосредоточенны и напряжены. Однако чувствовалась уверенность, что каждый из присутствующих готов выполнить поставленную перед ним задачу.
        - Вижу, что все уяснили важность тех задач, которые стоят перед нами, - продолжил он. - Прошу товарищей Садыка и Рашида через десять минут прибыть ко мне для получения указаний, а остальные - по своим рабочим местам!
        Наджибулла специально пригласил повторно для продолжения разговора начальников оперативного отдела и отдела внешней разведки, которые отвечали за заброску и работу агентов в афганских диаспорах Пакистана, Ирана, Ближнего Востока, Европы, а также за внедрение агентов в исламские партии, организации, формирования моджахедов и в учебные центры их подготовки. Агенты госбезопасности Афганистана работали в пакистанской и других разведках. Начальник оперативного отдела Садык, кроме агентурных сетей, отвечал ещё за работу спецназа госбезопасности и Оперативного полка ХАД.
        Во время небольшого перерыва Наджибулла вновь подошёл к окну и, вглядываясь в сад, мысленно анализировал и сопоставлял данные из разных источников о заброске в Афганистан очередных диверсионно-террористических групп. Совместно с советскими советниками и особым отделом 40-й Армии многие боевые террористические группы в последнее время удалось обезвредить. Уничтожен ряд караванов с оружием. Вот и на этот раз враги вновь пытаются с боевым караваном с оружием заслать подготовленную в одной из европейских стран диверсионно-террористическую группу. Одной из её целей является покушение на высших должностных лиц Афганистана, Посольства СССР, Ограниченного контингента советских войск, советнического аппарата. В их списке он опять стоит первым. Ради достойного будущего афганского народа он не боялся смерти. На него и на Ба-брака Кармаля уже неоднократно готовилось покушение. Но как руководитель госбезопасности он отвечал за безопасность всех высокопоставленных должностных лиц.
        Наджибулле с помощью советников КГБ СССР удалось превратить ведомство безопасности Демократической республики Афганистан в одну из самых мощных спецслужб Востока. Он понимал, что для нового цивилизованного общества в Афганистане без сильной разведки и контрразведки не обойтись. Разведка чётко отслеживала и оперативно информировала о действиях врагов. Он сам лично знал все агентурные сети за рубежом и стремился их расширять.
        Наджибулла, взглянув на часы, отошёл от окна к рабочему столу, открыл папку и достал оттуда один из последних документов. Когда в кабинет вошли начальник отдела внешней разведки вместе с начальником оперативного отдела и застыли, ожидая его указаний, он скользнул глазами по их сосредоточенным лицам.
        - Товарищ Рашид, - тихо обратился Наджибулла к начальнику отдела внешней разведки, - благодаря Вашим агентам мы обезвредили ряд диверсионно-террористических групп. В чём отличие этой группы, прибытие которой ожидается в ближайшее время вместе с караваном с оружием?
        - Товарищ Наджиб! Эта группа имеет большой опыт успешных покушений на высших должностных лиц государств и силовых структур в Африке, Латинской Америке и ряде других стран. Она на особом счету. Её готовили в одном из Центров подготовки террористов и моджахедов Европы. Об этой группе я докладывал Вам раньше. Мы вместе с советской внешней разведкой её отслеживали давно. В ближайшее время ожидается подобная группа из штата Вирджиния США.
        - Отслеживайте и там! Как вы считаете, где сейчас караван с оружием, взрывчаткой для диверсий в Кабуле и этой террористической группой? - спросил Наджибулла, подойдя к карте.
        - Разрешите доложить, товарищ Наджиб! - поднялся с места начальник оперативного отдела Садык.
        - Пожалуйста, подойдите к карте, - ответил Наджибулла.
        Пока начальник оперативного отдела докладывал по маршруту движения каравана, где и как агенты ХАДа отслеживают его продвижение, начиная с Пакистана, выразительное лицо доктора Наджиба было сосредоточенно, а чуть прищуренные глаза пронизывали собеседника. На мгновенье его мысли перенеслись в прошлое. Ещё с детства и юности, когда он учился в лицее в Кабуле, а отец был направлен по службе в Пакистан, он ежегодно ездил к отцу на каникулы. Махипарское ущелье и сложный высокогорный перевал он пересекал неоднократно, следуя по Джелалабадской трассе. Приходилось ему бывать и в кишлаке Гагамунда уезда Суруби, как раз напротив одной из главных караванных троп, ведущих из Пакистана, откуда сейчас движется караван с оружием и террористической группой. «Враги Афганистана никак не успокоятся, - с горечью думал он, - им не нужны демократические и социальные преобразования, не хотят, чтобы народ жил в мире и богатстве».
        Сам Наджибулла, ещё будучи студентом, включился в борьбу за лучшую жизнь афганского народа. Толчком к этому послужил один случай. Следуя к отцу в Пакистан, под Джелалабадом он остановился на привал. Обычно все отдыхали у прозрачного водопада. Женщины поднялись немного выше, а мужчины остановились у подножия. И вот в это время начались роды у одной из женщин. Он удивился, что всего минут через двадцать, измученная женщина, которая только что родила, поднялась на ноги, завернула новорождённого в свою старую шаль и тронулась с караваном кочевников в путь. Вот тогда, будучи юношей, он ощутил какой-то внутренний толчок, его била дрожь. «Как же так, - думал он, - почему афганская женщина должна рожать на земле среди камней, как беспризорное животное?»
        И тогда и в последующем, когда он видел нищету афганского народа, его всегда душил гнев и стыд. Он сам был из богатой и зажиточной семьи, но от всего сердца любил свою землю, свой народ. Он всегда задавал себе вопросы. Почему афганский народ должен жить хуже других народов? Неужели нельзя сделать так, чтобы все жили достойно? И вот сегодня, находясь на одном из высших государственных постов, он ощущал груз огромной ответственности за судьбы людей. Он делал всё возможное, чтобы в этой войне было как можно меньше жертв. Для этого, в целях обеспечения безопасности граждан, Наджибулла вёл беспощадную борьбу с экстремизмом, терроризмом и их пособниками.
        По окончании доклада начальника оперативного отдела Мохаммад Наджибулла отдал ему распоряжение:
        - Товарищ Садык, немедленно свяжитесь с отделом ХАД, отвечающим за этот район, советниками КГБ СССР в Кабуле и особым отделом 40-й Армии. Организуйте взаимодействие с ними и советским подразделением на этом участке. Передайте, что караван на подходе.
        После небольшой паузы, Наджибулла, повернувшись к начальнику отдела внешней разведки, произнёс:
        - А Вы, товарищ Рашид, после окончания операции по уничтожению боевого каравана мятежников, представьте к поощрению Ваших иностранных агентов.
        Сделав небольшую паузу, Наджибулла продолжил, обращаясь уже к обоим начальникам отделов:
        - Будем работать на опережение, как это было вначале июня, когда предотвратили всеобщее выступление мятежников и обезвредили агентурную сеть с диверсионно-террористическими группами, тогда у нас всегда будет желаемый результат. Мы сохраним жизнь не только государственных чиновников и не допустим диверсий на важных объектах и предприятиях, но сохраним жизнь и здоровье многих мирных граждан. Чем лучше мы будем работать в этом направлении, тем больше в лице афганского народа будет расти наш авторитет. Люди будут нам доверять, когда почувствуют поддержку и свою защиту!
        Глава шестнадцатая
        В Баграмском гарнизоне советских войск
        Почти неделю в Баграме бушевал «афганец». Потускнело солнце и бурой пеленой покрылся горизонт. Ветер вперемежку с песком задувал во все щели в штабных и жилых модулях, казармах Баграмского военного гарнизона. Сборно-щитовые помещения покрывались пылью. На авиабазе была нелётная погода. Вылеты совершались только в экстренных случаях.
        Песок вперемешку с жарой осложнял работу штаба 108-й мотострелковой дивизии. Горячий воздух вместе с песком входил сухой, обжигающей струей в лёгкие офицеров и солдат. Спрятаться от него было практически невозможно. В глазах стояла пелена, на зубах скрежетал песок. Жизнь штаба и всего гарнизона проходила в напряжённом режиме. Душманы использовали такую погоду в целях обстрела аэродрома, нападения на советские посты. Учитывая характер действий противника, 781-й отдельный разведывательный батальон работал на упреждение.
        На дороге сквозь пыль слышался рокот моторов боевых машин. С боевого задания по прочёсыванию близлежащего кишлака возвращалась разведывательная рота 781-го отдельного разведывательного батальона дивизии. Прибыли с трофеями: захвачен миномёт, крупнокалиберный пулемёт ДШК, несколько пленных душманов, но, к сожалению, были и раненные в бою. Их сразу же доставили в 100-й отдельный медицинский батальон. Сюда же только что прибыл ещё один бронетранспортёр с ранеными (был обстрел колонны с продовольствием на баграмской дороге). До сих пор слышалась стрельба со стороны Чарикарской «зелёнки».
        В штабе дивизии в целях плодотворной работы окна были плотно закрыты, работали кондиционеры, а где их не было, находчивые офицеры, прапорщики, солдаты и служащие нашли другой выход: использовали верблюжью колючку. Они её собирали, открывали окна и вывешивали верблюжью колючку на решётки, периодически поливая её водой. Она задерживала песок и создавала прохладу в помещениях.
        В кабинете командира 108-й мотострелковой дивизии было прохладно, работал кондиционер, окна были плотно закрыты. Перед разосланной на столе рабочей картой стояли командир 108-й мотострелковой дивизии генерал-майор Уставщиков и начальник штаба дивизии полковник Кандалин. Григорий Иванович Уставщиков был озабочен происходящим, вид у него был уставший. Зона ответственности дивизии - большая и сложная. Кроме армейских и дивизионных рейдовых операций, боевых операций местного значения, различного рода засадных действий, надо было выполнять сложные задачи по охране и обороне разных стратегических объектов и дорог. В Баграме подразделения дивизии прикрывали одну из крупнейших в Афганистане авиабаз. В зоне ответственности была и основная трасса Хайратон - Кабул, по которой шли грузы из Союза и обратно, а также трасса Кабул - Джелалабад.
        Отдельной проблемой стояла «Чарикарская зелёнка». Обилие воды в этих местах притягивало, как магнитом, душманские формирования разных исламских партий. Сюда тянулись и те, кто собирался в мелкие банды, чтобы чем-то поживиться. Рядом находилось и Панджшерское ущелье.
        - Как Вы считаете, Геннадий Иванович, - спросил генерал Уставщиков у полковника Кандалина, - достаточно ли нам одного 177-го мотострелкового полка в Чарикаре, отдельного разведывательного батальона и несколько батальонов обеспечения, чтобы влиять на развитие событий здесь, севернее Кабула, на что надеется руководство 40-й Армии?
        - Нет, конечно, товарищ генерал, - ответил начальник штаба полковник Кандалин. - Я считаю, что для того, чтобы контролировать и влиять на развитие событий в этом регионе, вести активные боевые действия, нам необходимо на этом участке иметь минимум два мотострелковых полка!
        Уставщиков внимательно посмотрел на своего начальника штаба, сделал небольшую паузу, изучая карту и, собираясь с мыслями, подчеркнул:
        - Ну вот, я такого же мнения, но придётся выполнять боевые задачи теми силами и средствами, которые у нас имеются. Будем продолжать привлекать наши 180-й и 181-й мотострелковые полки, дислоцируемые в Кабуле, но на них возложены другие, не менее важные задачи!
        В это время зазвонил телефон, и командир дивизии подошёл к своему рабочему столу. Звонил Командующий армией. После разговора с Командующим, Уставщиков нажал кнопку, по внутренней связи вызвал своего адъютанта и стал читать записи в рабочем блокноте. Через минуту адъютант, просунув голову в приоткрытую дверь, громко доложил:
        - Разрешите войти, товарищ генерал?
        - Проходи! - не отрываясь от своих рабочих записей, махнул рукой командир дивизии.
        Адъютант уверенной походкой подошёл к рабочему столу и застыл по стойке смирно, ожидая указаний.
        - Вызовите ко мне начальника разведки дивизии и командира разведбата! - отдал распоряжение Уставщиков, а затем, повернувшись к полковнику Кандалину, произнёс. - Надо срочно отправлять разведывательный батальон в район Суруби на перехват каравана. Он уже на подходе!
        Командир дивизии посмотрел в лицо начальнику штаба. Их взгляды встретились.
        - Кстати, как прошла рекогносцировка? - уточнил он у начальника штаба.
        Опыт перехвата и уничтожения караванов в дивизии был большой, начиная с момента ввода советских войск в Афганистан, но этот караван был на контроле командования армией, министерства госбезопасности Афганистана и советской военной контрразведки. Пока начальник штаба докладывал о проведённых мероприятиях скрытой рекогносцировки в районе уезда Суруби, под видом работы с местным населением агитационного отряда дивизии во главе с начальником политотдела по спецпропаганде, командир дивизии вспоминал последнее совещание с Командующим. Когда полковник Кандалин закончил доклад, он спросил:
        - Там у нас сейчас зона ответственности 180-го мотострелкового полка, а какая рота находится на участке, кто командир этой роты?
        - Сейчас там четвёртая рота второго мотострелкового батальона, а командир роты - старший лейтенант Годына, товарищ генерал! - ответил начальник штаба.
        - Вспоминаю, достойный офицер, но, кажется, что он уже должен замениться?
        - Так точно! Заменщик так и не прибыл, но у меня лежит представление на должность командира роты младшего брата нашего командира разведбата, старшего лейтенанта Аушева.
        Командир дивизии улыбнулся и сказал:
        - Значит, у нас во втором батальоне 180-го мотострелкового полка службу пройдёт вся династия Аушевых. Хорошо, возьмите это на контроль после выполнения боевой задачи по перехвату и уничтожению каравана.
        Генерал Уставщиков подошёл к сейфу, достал из него папку и привычным движением извлёк из неё одну из последних телефонограмм, но в это время раздался стук в дверь. Адъютант доложил о прибытии начальника разведки дивизии.
        - Пусть войдет! - ответил генерал, положив телефонограмму себе на стол.
        В кабинет вошёл небольшого роста и плотного телосложения подполковник и доложил о прибытии, переминаясь с ноги на ногу.
        - Подойдите к столу, - указал жестом командир дивизии на стол, где, склонившись над рабочей картой, стоял начальник штаба дивизии.
        Пожав руку начальнику разведки, Уставщиков перешёл к делу:
        - Доложите, товарищ подполковник, последние разведывательные данные в зоне ответственности дивизии, особо, Николай Леонидович, по действиям противника в районе уезда Суруби.
        Начальник разведки, подполковник Заяц в разведке служил давно и был человеком опытным, но для условий мирной обстановки. В дивизию прибыл с должности командира разведывательного батальона из Группы советских войск в Германии. Там он неплохо себя зарекомендовал как человек хозяйственный и обстоятельный. Здесь же, в Афганистане, этих качеств было явно недостаточно, тем более на должности начальника разведки дивизии. В условиях боевой обстановки ценилось умение организовать разведку не из кабинета, а на местах. В ходе выполнения боевых задач необходимо было проявлять инициативу, личную храбрость, уметь организовать бой и, главное, беречь людей. А подполковник Заяц ужасно трусил, в боевых действиях инициативы не проявлял, стараясь лишний раз на рожон не лезть. Поэтому он авторитетом у офицеров и солдат не пользовался. И вот сейчас он стал докладывать в общих чертах обстановку, которую командир дивизии и начальник штаба сами хорошо знали.
        - Хорошо, это всё известно из анализа данных полковых разведок. Вы предложите своё видение организации противодействия прохождению караванов противника в районе Суруби! - жёстко задал вопрос полковник Кандалин.
        Начальник разведки стал опять в общих чертах, путая населённые пункты, докладывать. Уставщиков, будучи человеком требовательным и нетерпимым к безынициативности, неуважительно относился к начальнику разведки дивизии. Сейчас он с ухмылкой, раздражённо смотрел на подполковника Зайца, задав ему очередной вопрос:
        - А Вы сами как давно были в этом районе? Проезжали по постам?
        - Там были мои офицеры, а я вот собираюсь там побывать, - пробормотал начальник разведки.
        Генерал Уставщиков тяжело вздохнул, лицо его нахмурилось, и он недовольно посмотрел на начальника разведки. Он понимал, что разведка - глаза и уши армии, поэтому его так раздражала некомпетентность подполковника Зайца, который должен был держать в голове даже мельчайшие детали операции! Доклад и решение начальника разведки были явно недостаточными. Генерал понимал, что подполковник Заяц должен был лично побывать на местах. Командир дивизии подошёл к столу поднял трубку телефона и спросил у оперативного дежурного:
        - Где командир разведывательного батальона? Немедленно его ко мне!
        В это время командир 781-го отдельного разведывательного батальона майор Адам Аушев, встретив прибывших с выполнения боевой задачи разведчиков, обходил расположение, проверял порядок, отдавал указания командирам рот. Получив распоряжение от оперативного дежурного, он убыл в штаб дивизии. В приёмной, у кабинета командира дивизии, его ждал адъютант генерала Уставщикова.
        - Товарищ генерал, майор Аушев по вашему приказанию прибыл! - переведя дыхание, доложил командир 781-го отдельного разведбата. - Извините за опоздание: встречал роту, прибывшую с боевого задания.
        - Знаю, уже доложили! - ответил генерал. - Оперативно сработали! Молодцы! Не допустили обстрел аэродрома, да и ещё пленных взяли. Где они?
        - Ими занимается военная контрразведка с местным ХАД, - ответил комбат.
        Командир дивизии посмотрел на подтянутого, готового к выполнению очередной боевой задачи офицера и сказал:
        - Прошу подойти к карте, товарищ майор! Из штаба армии поступило боевое распоряжение по перехвату и уничтожению крупного каравана с оружием, - начал генерал. - Сразу хочу сказать, что данный караван находится под особым контролем, что говорит о его важности. В нём, кроме оружия, находится диверсионно-террористическая группа, подготовленная в одной из западных стран, с целью их дальнейшей заброски в столицу Афганистана. Прохождение каравана находится под контролем агентурной разведки госбезопасности Афганистана ХАД в Пакистане. Для его прохождения был избран самый короткий путь в Кабул: от границы с Пакистаном в уезд Суруби. Там боевой душманский караван лично должен встретить полевой командир Абдула Хак, с которым Вы знакомы по боевым действиям с его отрядами в провинции Кабул. Нам необходимо перехватить и уничтожить караван на тропе между постами четвёртой мотострелковой роты 180-го мотострелкового полка напротив кишлака Гагамунда. Прохождение каравана ожидается завтра в ночь, - повернувшись к начальнику штаба, командир дивизии жестом показал на карту. - Продолжайте, Геннадий Иванович!
        - Хочу напомнить, - энергично продолжил полковник Кандалин, - старшим каравана будет очень опытный моджахед Хабибуло, которого высоко ценит лидер Исламской партии Афганистана Гульбедин Хекматияр. Он неоднократно успешно выполнял подобные задачи. В группы обеспечения проводки и прикрытия подобраны специально обученные душманы, знающие местность, а также арабские наёмники. Они будут готовы не только к жёсткому сопротивлению, но и к решительным наступательным действиям, к выходам во фланги и тыл, если как следует не организовать засаду и не учесть все нюансы. В этой ситуации главное - внезапность! Сработать надо быстро, нанеся одновременный удар, организуя взаимодействие с привлечением личного состава четвёртой мотострелковой роты. Необходимо пропустить группу обеспечения проводки каравана через трассу Кабул - Джелалабад в направлении реки, где их встретит боевая группа из мотострелковой роты, осуществляющая охрану дороги, а разведчики нанесут главный удар и уничтожат основные силы каравана. Здесь, недалеко от трассы, группа прикрытия каравана будет идти вместе с основными силами, так как местность
не позволяет следовать параллельным маршрутом. Часть их будет лишь на незначительном удалении в тылу каравана. В связи с этим, особое внимание уделить маскировке в горной местности. Там практически отсутствует растительность, поэтому принять все меры, чтобы к месту засады выйти незамеченными!
        Пока начальник штаба говорил, генерал Уставщиков внимательно смотрел на начальника разведки, лицо которого покрылось потом - чувствовалось волнение. Затем он кинул взгляд на командира разведывательного батальона, который, в отличие от подполковника Зайца, держался уверенно, фиксируя в голове каждое слово.
        - Учтите, - добавил командир дивизии, - в караване будет рота (может, и больше) отъявленных головорезов. Диверсионно-террористическую группу они будут оберегать больше, чем груз. Она будет или в центре, или рассредоточена по всему каравану. Вы обязаны накрыть весь караван, чтобы никто не прорвался на заранее намеченную базу, где их встретит Абдул Хак! Там они станут просто недосягаемы!
        Сделав паузу, генерал окинул взглядом присутствующих:
        - Старший лейтенант Годына справится с группой обеспечения и проводки и теми, кто вырвется от основных сил? Он ведь должен будет окончательно захлопнуть ловушку для каравана?
        - Так точно! - ответил командир разведбата. - Я знаю его по совместным боевым действиям. Хочу заверить, товарищ генерал, что поставленную боевую задачу мы выполним!
        Уставщиков отошёл от стола, задумался, посмотрел в глаза комбату, прощупывая его встречный взгляд, опять подошёл к карте, посмотрел на полковника Кандалина и продолжил:
        - В Ваше распоряжение с целью устройства минно-взрывных заграждений в месте засады на пути движения каравана из инженерно-сапёрного полка поступит взвод специального минирования и отделение роты сигнальных средств для установки рубежей «Реалия-V». Я уже распорядился, и инженерно-сапёрный полк выделит отличных опытных специалистов. С ними будут опытные офицеры-сапёры, с которыми Вы уже выполняли совместные боевые задачи, - закончил генерал, вытирая покрытый испариной лоб и бросил острый взгляд на начальника разведки, потом посмотрел на полковника Кандалина. Перехватив взгляд командира дивизии, начальник штаба с ходу ответил:
        - Товарищ генерал, я считаю, что подполковник Заяц должен остаться здесь, а вместе с комбатом следует отправить его помощника.
        - Хорошо, - ответил Уставщиков.
        Отдавая распоряжение командиру разведбата, он приказал:
        - Немедленно довести распоряжение командирам рот, заправить технику и, не теряя ни минуты, приступить к отработке на местности по действиям в засаде! Обязательно дайте возможность офицерам и солдатам отдохнуть!
        - Есть, товарищ генерал! Разрешите идти? - ответил комбат.
        Генерал Уставщиков и полковник Кандалин пожали руку командиру батальона и пожелали ему успеха, затем командир дивизии, глядя на начальника разведки, жёстко сказал:
        - Вы тоже можете идти, но постоянно держите связь с комбатом и докладывайте начальнику штаба!
        - Есть! - ответил подполковник Заяц и, вжав голову в плечи, вышел из кабинета.
        На улице по-прежнему дул «афганец».
        - Да-а-а…, - протяжным голосом сказал генерал. - Погода выдалась не очень. Как там в Суруби, Геннадий Иванович?
        - Жарко, даже очень, - ответил начальник штаба.
        Возвращаясь к себе, в ставший для него родным 781-й отдельный разведывательный батальон, Адам Аушев не обращал внимания на усиливающийся ветер, песчаную бурю, режущий глаза песок. Он думал о том, как лучше выполнить поставленную боевую задачу. Его мысли рисовали чертёж операции, в котором был караванный путь, горные кишлаки, днёвки и привалы, где отдыхали душманы. «Только бы все данные сошлись, и караван не прошёл раньше или, узнав информацию о засаде, не стал выжидать», - думал он. Комбат понимал, что командир дивизии обеспокоен не просто так. Боевая задача по перехвату и уничтожению каравана под контролем армейского командования. Ему приходилось со своими разведчиками неоднократно перехватывать караваны, уничтожать их в зоне ответственности дивизии, обеспечивать разведку в рейдовых операциях, но почему-то чувствовалось внутреннее волнение, несмотря на его сильный волевой характер.
        В батальоне Аушев собрал командиров рот, взводов и приданных ему офицеров из сапёрного полка. Он провёл с ними совещание, довёл боевую задачу, обозначил район проведения засады, порядок следования и перемещения на месте проведения боевой операции.
        - Довожу до вашего сведения, - сказал он, завершая постановку боевой задачи, - выбор места в ущелье, маскировка, оборудование опорных пунктов и выбор секторов ведения огня по уничтожению каравана, организация взаимодействия - это творческая инициатива командиров рот и взводов.
        После отработки действий и вводных на ящике с песком, комбат сказал:
        - А теперь, товарищи офицеры, доложите, чему вы научились.
        Офицеры по очереди кратко доложили о своих действиях, и комбат ещё раз довёл организацию управления, напомнил, как спланировано всестороннее обеспечение боя:
        - Несмотря на то, что после длительного перехода у душманов будет притуплена бдительность и на последнем этапе у них психологически возникнет эйфория успеха, - подчеркнул майор Аушев, - нам надо быть очень бдительными. Обнаружить себя мы не имеем права, а действовать надо будет быстро, оперативно и слаженно. Противник должен попасть в нашу ловушку. Обращаю внимание на отработку взаимодействия по прибытию на место с боевой группой 4-й мотострелковой роты. Она окончательно захлопнет ловушку для каравана, не давая возможности оставшимся в живых прорваться и раствориться в горах.
        После короткого отдыха колонна отдельного разведывательного батальона выдвинулась к месту назначения. Следуя по маршруту, Адам Аушев ещё раз прокрутил в голове план операции, анализируя накопленный боевой опыт.
        Под вечер, совершив марш в заданный район, батальон разместился на плато у уездного центра Суруби, где временно дислоцировался штаб 2-го мотострелкового батальона 180-го мотострелкового полка. По прибытии сразу начали готовиться к предстоящей операции.
        Встретившись с местными хадовцами, с которыми уже работал представитель особого отдела дивизии, командир разведбата ещё раз уточнил время прохождения каравана. Здесь шло противостояние двух разведок. С одной стороны, чётко работали оперативный отдел и отдел внешней разведки ХАД, а с другой, не дремала разведка Исламской партии Афганистана во взаимодействии с вневедомственной разведкой Пакистана. У противника, по данным разведки, в каждом кишлаке были свои осведомители. Они были и у госбезопасности ХАД.
        Прохождение каравана, учитывая его значимость, отслеживалось на всём пути его движения. Стало известно, что в караване будут также кассеты с видеосъёмками обстрела из тщательно подготовленной душманами засады колонны автомобилей и бронетехники 180-го мотострелкового полка в начале июня на участке трассы Кабул - Джелалабад. Эти кассеты, снятые иностранными корреспондентами, предназначались для душманских формирований как инструкция по их действиям.
        В ходе встречи, которая проходила в штабе мотострелкового батальона, несущего службу на трассе, присутствовал старший офицер оперативного полка ХАД, прибывший из Кабула в Суру-би. Это ещё раз подчёркивало важность каравана. Выступая в узком кругу приглашённых на встречу, он напомнил:
        - Караван на подходе, он пройдёт завтра в полночь в направлении кишлака Гагамунда и проследует в ущелье на хорошо замаскированную базу мятежников. Она расположена примерно в десяти километрах от кишлака.
        Выдержав небольшую паузу, хадовец бросил пристальный взгляд на командира разведбата и продолжил:
        - После уничтожения каравана хорошо проверить всё, что будет во вьюках. На помощь к Вам прибудут офицеры ХАД. Нас интересуют все документы, видеоплёнки и террористическая группа. Надо всему миру показать, кем являются так называемые «борцы за веру».
        - Я понимаю обеспокоенность наших афганских товарищей, но мы всё сделаем так, как это необходимо, - заверил представитель особого отдела 108-й мотострелковой дивизии. - У нас привлечены все опытные офицеры и личный состав, которые уже действовали в подобных ситуациях.
        Глава семнадцатая
        Подготовка к операции по перехвату и уничтожению каравана
        На следующий июльский день в уезде Суруби вновь на небе не было ни облачка. На раскалённой трассе чувствовался запах пролитого бензина. Дорога, как обычно, была оживлённой. Вперемешку с бронетехникой, советскими и афганскими колоннами, двигались разукрашенные барубухайки с массивными тюками и автобусы, донельзя забитые людьми. Люди сидели везде, где только можно, даже в багажниках легковых автомобилей; стояли на подножках всех типов грузовых машин и автобусов, держась за поручни. Жизнь протекала обыкновенно, как будто бы и не было войны. Отдалённые разрывы, выстрелы, которые эхом отдавались в горах, походили для несведущего человека на грозу и молнии в чистом безоблачном небе.
        В целях успешного выполнения операции с офицерами и личным составом разведывательного батальона были отработаны вопросы управления, взаимодействия, взаимного опознавания и целеуказания. Для чего из числа личного состава разведывательных рот создали:
        - группу огневого поражения противника с несколькими расчётами автоматических гранатомётов АГС-17, пулемётчиками и снайперами, с целью создания зоны сплошного огня;
        - группу захвата из наиболее подготовленных, смелых и физически сильных сержантов и солдат для захвата пленных, документов и образцов вооружения;
        - группу обеспечения в составе двух взводов, для прикрытия флангов и обеспечения отхода личного состава на пункт сбора после выполнения боевой задачи;
        - группу спецминирования и сигнальных средств в составе приданных сапёров.
        Для ведения разведки и своевременного обнаружения противника было принято решение на удалении от трёхсот до пятисот метров выставить наблюдательный пункт и использовать специальную сигнальную аппаратуру с сейсмоакустическим датчиком и встроенным радиоприёмником.
        Пока разведчики под руководством командиров рот и взводов готовились «оседлать» ущелье и «сесть» на тропу, изучали местность, возможное место засады и установки мин, направление прохождения каравана, командир разведывательного батальона с управлением и приданными для организации операции офицерами, прибыл для организации взаимодействия по совместным действиям на командный пункт 4-й мотострелковой роты.
        На посту Адама Аушева и сопровождающих его офицеров встречал командир роты старший лейтенант Годына. Поприветствовав прибывших, он пригласил всех пройти к оборудованному по случаю поставленной боевой задачи командному пункту роты. Пройдя блиндажи с местом расположения и отдыха личного состава, все подошли к просторному, укрытому брезентом и замаскированному маскировочной сетью навесу.
        Командир роты, приглашая войти, сказал:
        - Вот и наш командный пункт!
        Через несколько минут, зашуршав маскировочной сетью, офицеры вошли в просторное помещение на открытом воздухе, расположенное у скалы, рядом с капонирами для боевой техники. Посредине стоял стол и подготовленный макет местности, а в правом углу на снарядном ящике сидел связист с радиостанцией, проверяя связь. Командный пункт освещала автомобильная переноска от аккумулятора. Всё выглядело чисто, уютно; всё было приспособлено для комфортной работы. Командир разведбата, офицеры управления и приданные батальону на время операции офицеры-сапёры были озабочены. Каждый из них готовился наглядно показать свои действия на макете местности. В это время стали прибывать командиры подразделений батальона, задействованные для проведения операции, и с ходу стали докладывать о прибытии.
        По прибытии всех приступили к уточнению боевой задачи. Офицеры сгрудились у карты, закреплённой прямо на плоской поверхности скалы напротив стола с макетом местности. Стояла тишина. Адам Аушев посмотрел на часы и, подойдя к столу, остановился в центре, рядом с сидевшим на ящике из-под снарядов представителем особого отдела дивизии. Затем, бегло окинув взглядом всех присутствующих и поморщив лоб, чётко по-военному уточнил:
        - Бронетехнику отогнали, все готовы к выполнению боевой задачи?
        - Так точно! Провели рекогносцировку под видом учебных занятий, личный состав, задействованный в операции, с приданными сапёрами скрытно высадили у тропы. Бронетехника с оставшимся личным составом убыла к месту временного её сосредоточения в Суруби, - ответил командир первой разведывательной роты, на которого ложилась основная задача по огневому поражению противника.
        - Тогда прошу достать рабочие карты и подойти к макету местности, - сказал командир отдельного разведывательного батальона. Затем, пристально всматриваясь в лица собравшихся офицеров, шевеля своими усами и о чём-то сосредоточенно думая, вновь кратко напомнил боевую задачу:
        - Караван, по агентурным данным, проследует сегодня в полночь по данному маршруту в двух километрах от командного пункта роты старшего лейтенанта Годыны, где мы сейчас находимся. Далее, - показывая указкой на макете местности, продолжил комбат, - он должен пройти по тропе наверху тоннеля трассы Кабул - Суруби - Джелалабад и уйти к реке в сторону кишлака Гагамунда, а там в горы, где уже будет недоступен. Вам предстоит в данном квадрате выбрать удобное место для засады, а вашим сапёрам, - бросив быстрый взгляд на майора, старшего от сапёрного полка, напомнил Аушев, - поставить и замаскировать мины. Группу обеспечения маршрута и проводки каравана мы пропускаем. Её, а также тех, кто сумеет прорваться и уйти, встретит старший лейтенант Годына со своей боевой группой от роты. Кстати, сколько боевых машин пехоты и личного состава от Вас будет принимать участие? - спросил Аушев, обращаясь к командиру четвёртой мотострелковой роты 180-го мотострелкового полка.
        - Четыре БМП-2 и около взвода личного состава, - ответил командир роты старший лейтенант Годына, а затем, взяв указку, продолжил докладывать своё решение, показывая на макете местности. - Мы выдвигаемся в заданный район, занимаем вот эту позицию на возвышенности за дорогой по пути следования каравана и перекрываем тропу. Как только группа обеспечения проводки каравана перейдёт трассу и втянется по тропе в сторону реки, огнём из скорострельных пушек, башенных пулемётов ПКТ и стрелкового вооружения ведём огонь на поражение. Одна БМП-2 на левом фланге будет рядом с дорогой для уничтожения прорвавшегося противника.
        - Как вы все поняли, старший лейтенант Годына замыкает ловушку для каравана! - снова продолжил командир разведывательного батальона.
        - Что касается уничтожения группы прикрытия каравана, то она, по всем данным, из-за рельефа местности и непроходимых скал, не сможет идти рядом параллельным маршрутом, а будет идти в замыкании, практически на небольшом удалении от основных сил. Для чего один разведвзвод, усиленный двумя расчетами АГС-17, размещаем на правом фланге с задачей обрушить весь шквал огня и обеспечить огневое поражение всей группы прикрытия. Возможности для отхода противника мы не дадим.
        - А Вы что скажете, товарищ майор, о готовности минно-взрывных заграждений? - переведя взгляд на старшего приданных сапёров и сделав жест рукой, требующей тишины, спросил комбат.
        Командир приданных сапёров, показывая координаты на рабочей карте и места на макете местности, стал докладывать:
        - Взвод спецминирования к выполнению боевой задачи по установке минно-взрывных заграждений готов. Мины мы устанавливаем так, что обнаружить их будет трудно. Опыт в этом есть. Что касается группы прикрытия каравана, то с целью её обнаружения и подрыва мины устанавливаем в нескольких местах на небольшом удалении, чтобы её тоже полностью накрыть. Одновременно отделение сигнальных средств осуществит установку на рубежах датчиков и радиотрансляторов разведывательно-сигнальной аппаратуры «Реалия-V». От них информация о составе каравана, наличии в нём боеприпасов и вооружения поступит на командный прибор, который мы установим здесь, на посту роты. У меня вопрос, товарищ майор! - обращаясь к командиру разведбата, сказал старший сапёров. - Где и в каком месте установить командный прибор? И есть просьба: нужно помочь сапёрам доставить ящики с минами. Их уже выгрузили рядом с районом засады.
        - Где удобнее установить командный прибор, решайте со старшим лейтенантом Годыной, - ответил комбат. - А ящики дотащить помогут разведчики. Им сейчас по радиостанции отдадут распоряжение командиры разведрот и сами убудут на место засады. Что касается Вас, то Вы лично будете координировать действия Ваших сапёров с выносного поста, примыкающего к командному пункту роты. Обращаю внимание всех на скрытность подготовительных мероприятий.
        После убытия офицеров и установки командного прибора командир разведбата глубоко вздохнул и сказал Годыне:
        - Володя, давай поужинаем, а то обо всех позаботился, накормил, чтобы голодные не были, а у самого со вчерашнего вечера крошки во рту не было!
        - Сейчас организую, - ответил Годына, отдав распоряжение своему «порученцу» сержанту Безгодкову, который уже собирался на выносной пост.
        С наступлением сумерек боевые группы разведчиков и сапёры скрытно, соблюдая все меры предосторожности, выдвинулись пешком к месту засады. Тяжёлые ящики с минами сапёрам помогали тащить разведчики.
        Пока сапёры делали свою работу, искусно маскируя мины в камнях и создавая сеть заграждений, разведчики готовили места для засады. До наступления темноты необходимо было полностью подготовиться для встречи с караваном. Оборудуя позиции среди камней и выступов скал, разведчики со своего наблюдательного пункта вели непрерывное наблюдение за ущельем и караванной тропой. Расположившись вдоль тропы на самом широком месте небольшого сухого русла, разведчики словно вросли в камни и замерли. Командиры обошли бойцов и через установленный прибор ночного видения НПСУ на каждом автомате, пулемёте, снайперской винтовке Драгунова, осмотрели сектор обстрела и панораму местности у каждого из подчинённых. Разведывательный взвод, которому предназначалось уничтожение группы прикрытия, расположился в очень удобной позиции под навесом скальных плит.
        Стали ожидать караван. Время шло час за часом, но каравана не было. Вставать и передвигаться было нельзя, ибо ночью в горах слышен любой шорох, особенно камнепад. От многочасового ожидания, напряжения и неподвижности у всех ныли тела, затекли руки, зудели и покалывали ноги, а по спинам пробегали мурашки. Караван так и не появлялся. Бойцы-разведчики от волнения начали тайком, зная, что рискуют, укрывшись, курить. Мучительно и страшно тянулась эта ночь, которой, казалось, не будет конца.
        - Когда же появится этот долбанный караван, - ворчали и крепко ругались про себя разведчики, посылая порой вполголоса подальше всех и вся.
        Начало светать, первые лучи утреннего солнца уже вовсю освещали позиции разведчиков, но команды уходить не поступало.
        Первые проблески рассвета застали майора Аушева и старшего лейтенанта Годыну у капониров, где наготове к выходу стояли боевые машины пехоты с двух постов роты. Майор-сапёр с двумя бойцами находился у командного прибора разведывательно-сигнальной аппаратуры «Реалия-V» на выносном посту.
        Наступал новый день. Склоны гор и долина перед постом роты, ещё не освещённые солнцем, были покрыты редким туманом. Прорвавшись из-за высоких хребтов, солнце пока не вошло в силу, поэтому грело ласково и бережно суровые и уставшие лица офицеров и солдат. Все находились на своих боевых постах в ожидании команды сверху.
        И вот, наконец, на командный пункт роты прибыл офицер военной контрразведки. Он передал командиру разведывательного батальона, что караван остановился недалеко на заданном маршруте и укрылся в горах на днёвку, ожидая дальнейших известий от своих агентов.
        К сожалению, душманские разведчики засекли разведывательный батальон. На подходе к месту засады их агенты предупредили начальника каравана.
        Глава восемнадцатая
        Ввести противника в заблуждение
        Расстроенный неудачей командир батальона Адам Аушев дал команду своим разведчикам всем сняться с места засады и убыть в Суруби. Выражение лица у комбата было угрюмым и сосредоточенным, чувствовалось волнение и усталость. За ночь он не сомкнул глаз (до этого он тоже практически не отдыхал). Волнение передавалось и старшему лейтенанту Годыне, но он понимал, что командир должен быть, несмотря ни на что, спокойным, непроницаемым для других, особенно для подчинённых. Годыне как-то хотелось поддержать командира разведчиков. До назначения командиром разведывательного батальона Адам Аушев являлся начальником штаба мотострелкового батальона и был его непосредственным начальником. На время боевой операции по уничтожению каравана старший лейтенант Годына был снова в непосредственном распоряжении командира разведбата и должен был надлежащим образом организовать взаимодействие с разведчиками. Годына попытался заговорить, но Адам Аушев отвернулся и несколько минут молчал, всматриваясь в рабочую карту и макет местности. Он о чём-то думал, а затем заговорил сам, устремив взгляд в сторону дороги и караванной
тропы:
        - Ладно, будем решать по-другому в отношении каравана. Назад дороги для нас нет, да и для духов тоже. Пропустить их мы не можем. Наша задача заманить противника в ловушку и уничтожить. Весь секрет успеха заключается в том, чтобы наш план был тёмным и непроницаемым для противника. Мы обязаны запутать духов так, чтобы они не смогли понять наших намерений, вот тогда они и попадут в нашу ловушку, - рассуждал комбат, а затем, сделав небольшую паузу, тяжело вздохнул, махнул рукой и сказал старшему лейтенанту Годыне:
        - Через час, Володя, жду тебя на встречу с хадовцами. Потом сделаем краткое подведение итогов, после чего проведём совещание по нашим действиям на сегодняшний день и вечер. Сапёры с командным прибором пусть остаются на твоём командном пункте.
        Затем, взглянув на часы, он заторопился и через несколько минут с офицерами штаба уехал к месту расположения своего батальона в уездный центр Суруби.
        Старший лейтенант Годына тотчас же отдал распоряжение лейтенанту Забелину, сержантам Нигаметьянову и Филимонову накормить личный состав, дать им отдохнуть и дожидаться его дальнейших указаний. Через полчаса он сам выехал в уездный центр.
        В уездном отделении ХАД уже была подробная информация о караване, который вынужден был встать на очередную днёвку в трёх часах пути от места засады. Агенты моджахедов вели постоянное наблюдение за действиями 181-го отдельного разведывательного батальона, передавая информацию начальнику каравана. Вернуться и пойти по другому маршруту с большим количеством вьючных животных для них было нереально и требовало большой траты времени. В связи с этим они приняли решение выжидать, причём изобразив отход.
        С утра состоялся телефонный разговор командира разведбата с командиром дивизии.
        - Имейте в виду, товарищ майор, боевая задача должна быть выполнена! - прозвучал спокойный, но с явным металлическим оттенком голос генерала Уставщикова.
        Командир дивизии, выслушав по телефону командира батальона, затем мнение находящихся у него в кабинете начальника штаба и начальника особого отдела, поднялся из-за стола, прошёлся по кабинету, сел рядом с ними. Внимательно посмотрев на рабочую карту, на которой был отработан план операции, он задумался, обдумывая дальнейший план действий, и только потом отметил:
        - Я не думаю, что наш противник настолько глуп. Караван будет выжидать, пока не уйдут разведчики. На его подготовку были потрачены огромные усилия и средства, тем более там находится и диверсионно-террористическая группа. В связи с этим, следует провести некоторые отвлекающие действия с разведбатом. Вместе с местным отделением ХАД, проанализировав сложившуюся обстановку, начать игру с противником и постоянно развивать эту игру. Организовать работу надо так, чтобы душманам через как можно большее количество информационных источников ушла ложная информация, которая им показалась бы убедительной. Связь с Суруби держать постоянно и информировать меня о том, как идёт подготовка к боевой операции. Мы не можем там долго находиться в ожидании. Противник должен поверить, что мы сегодня под вечер оттуда уходим.
        Время было ещё довольно раннее. День в субтропиках суру-бийской долины вновь выдался жарким. Личный состав разведбата находился в ожидании дальнейших указаний на плато перед Суруби, недалеко от метеостанции, где размещался штаб второго батальона 180-го мотострелкового полка. Все выглядели после ночной засады уставшими и озабоченными. Отдав распоряжение на отдых личного состава, майор Аушев стал обдумывать подробный план действий на предстоящие сутки.
        Комбат понимал всю ответственность, которая ложится на его плечи. Невыносимо хотелось спать, но после разговора с командиром дивизии сон как рукой сняло. Пока личный состав принимал пищу и отдыхал, майор Аушев и командир четвёртой мотострелковой роты старший лейтенант Годына вновь встретились с хадовцами, их советскими советниками и представителем военной контрразведки дивизии. Там обсудили план дальнейших действий, держа постоянную связь со штабом дивизии. После этого командир разведбата собрал офицеров батальона, задействованных для операции. Посмотрев на них воспалёнными от недосыпания прищуренными глазами, он приступил к краткому подведению итогов и поставил перед ними очередные задачи:
        - Итак, товарищи офицеры! Противнику благодаря разведке удалось засечь действия батальона и разгадать наш замысел. Значит, мы сами дали им такую возможность. Нетрудно догадаться, что караван остановился недалеко и душманы выжидают, наблюдая через свою агентуру за каждым нашим шагом, более того, они даже повернули назад, остановившись в удобном для них месте. Сколько это продлится, мы не можем сказать, поэтому необходимо просто запутать противника. Первый наш вечер и ночь в засаде будем считать учебно-тренировочными.
        - А как быть с личным составом? Занятия и инструктажи с ними будем проводить? - спросил командир одной из разведрот.
        Комбат суровым взглядом посмотрел на всех и спокойным тоном продолжил:
        - Никаких тренировок и дополнительных инструктажей сейчас не проводить! Личному составу до обеда отдыхать, после чего все по боевым машинам и следуем в сторону Джелалабада! По пути останавливаемся на постах, изучая обстановку в зоне ответственности дивизии. После чего возвращаемся назад, а на одном из постов проводим небольшой инструктаж по действиям личного состава. Мины уже заложены, позиции для боевых групп остаются прежними. Личный состав, задействованный к выполнению боевой задачи, садится на бронетранспортёры третьей разведроты и следует в замыкании колонны за двумя разведывательными ротами на боевых машинах пехоты. Начальнику каравана уйдёт утечка информации о том, что батальон срочно отозвали в Баграм для решения другой задачи, причём всё будет проходить наглядно. Войдя в тоннель, бронетранспортёры притормаживают.
        Участвующий в операции личный состав на ходу высаживается, а колонна, не останавливаясь, следует в Кабул. Спешившись, разведчики под покровом темноты занимают свои позиции и готовятся к встрече с караваном. Наш план должен быть скрытым и незримым для противника. В дальнейшем всё зависит от вас! Уяснили задачу? Хорошо запомнили места позиций разведчиков в засаде?
        - Так точно! - словно по команде, чётко ответили офицеры.
        - Отлично! Сектора ведения огня у вас отработаны, остаётся только действовать после срабатывания минно-взрывных заграждений. Сапёрам продумать дополнительно установку сигнальных мин и закладку осветительных ракет. Здесь, в этом квадрате, караван остановился на днёвку. В путь двинется, как только начнёт темнеть, следовательно, к месту засады подойдёт где-то в полночь. Успех будет зависеть от вашей личной находчивости. Духов нужно взять врасплох. Вот тут, в этом квадрате, мы встретим караван, создав зону сплошного огня, не давая противнику опомнится, - показывая на карте, подчеркнул ещё раз комбат. - Вот тогда из нашей ловушки никто не уйдет! Какие ещё сюрпризы предлагаете?
        - Взвод, который будет вести огонь по уничтожению группы прикрытия каравана, предлагаю усилить ещё одним расчетом АГС-17 и снайперами, - сказал командир третьей разведроты.
        - Одобряю! Подберите из тех, кто по плану не принимает участие в боевой операции.
        - А вдруг их разведчики сегодня обнаружат мины, ведь они будут себя перестраховывать? - спросил один из офицеров, а рядом стоящий с ним командир взвода из группы обеспечения прикрытия флангов добавил:
        - А если не сработают мины или духи прорвутся и уйдут вдоль дороги, не выходя в сторону реки и кишлака?
        - Это уже не ваше дело. За минно-взрывные заграждения отвечают сапёры, а за уничтожение вырвавшихся из-под линии огня душманов - командир мотострелковой роты старший лейтенант Годына. Вы должны понимать и знать столько, сколько требуется для выполнения боевой задачи, которая поставлена перед вами, - еле сдержался командир батальона. Его лицо приняло каменное выражение. Он нахмурился и спросил:
        - Ещё вопросы есть?
        - Никак нет! - в один голос, чётко ответили офицеры.
        Командир разведывательного батальона улыбнулся в усы, сделав паузу, посмотрел на усталые лица офицеров и сказал:
        - Товарищи офицеры! Боевые друзья! Желаю всем вам и вашим бойцам не только выполнить боевую задачу, но и самим выйти живыми и невредимыми из-под огня. А сейчас постарайтесь сами немного отдохнуть, набраться сил. На этот раз ночь будет жаркая!
        У старшего лейтенанта Годыны всё время мысли возвращались к событиям прошедшего дня и ночи. Он смотрел на Аушева и видел, что во внешнем его спокойствии, чередовавшемся порой с раздражением, которое тот старательно сдерживал, скрывалось волнение. Старший лейтенант слушал его, кивал, но в конце постановки комбатом разведбата задач разведчикам, почувствовал нетерпение и желание быстрее перейти к согласованию своих действий. Майор Аушев, стараясь быть спокойным, бросил взгляд на командира четвертой мотострелковой роты, кивнул ему головой и направился в сторону его командирской БМП-2. Годы-на последовал за ним. Через минуту они уже были у БМП. Остановившись, командир разведбата посмотрел в сторону дороги, положив руку на плечо Годыны, вполголоса произнёс:
        - На вечер и ночь дай команду заварить крепкий чай, а то самим навряд ли удастся отдохнуть, а сейчас возьми под наблюдение караванную тропу. О всех подозрительных передвижениях в районе засады немедленно сообщать мне. Мер никаких не принимать! Это уже дело местных хадовцев.
        - Понял, сразу же по приезде и займусь. Выйду на пост у кишлака Гагамунла и поднимусь на выносной пост, откуда можно вести наблюдение, - ответил старший лейтенант Годына.
        - Отлично! Тогда до вечера. На выносной пост возьми с собой командира сапёрного взвода, который ставил мины, - произнёс командир разведывательного батальона и, пожав командиру роты мотострелков руку, быстро направился обратно.
        Годына махнул рукой механику-водителю рядовому Тахтамурадову и крикнул:
        - Заводи!
        Потом вскочил на БМП, разместившись рядом с наводчиком-оператором и «порученцем» сержантом Безгодковым. Машина рванула вперёд и через пятнадцать минут все прибыли к себе на пост.
        Глава девятнадцатая
        Накануне
        Был полдень. Солнце с убийственной жгучестью палило землю и окружающие скалы вокруг поста роты. Горячая пыль, поднимаемая с раскалённого асфальта проходящими колоннами машин и бронетехники, медленно оседала на маскировочные сети капониров, на укрытия, помещения и на тент оборудованного на время боевой операции командного пункта. В солнечных лучах пылали яркие очертания близлежащих гор и далёких белоснежно-пепельных хребтов.
        После бессонной и напряжённой ночи солдаты отдыхали в капонирах, на земле и под тенью огромной шелковицы. От вида спящих старшего лейтенанта Годыну непроизвольно потянуло в сон, но он понимал, что должен быть бодрым и энергичным. Необходимо было подготовиться к выполнению боевой задачи, выполнить распоряжение по проверке караванной тропы, ещё раз проверить готовность техники и вооружения. Выяснив, что на выносном посту у сержанта Филимонова ничего подозрительного не замечено, он решил, в первую очередь, выехать на пост к лейтенанту Забелину. Там самому убедиться, как организовано наблюдение с его выносного поста, который размещался повыше и с которого был хороший обзор в направлении караванной тропы. Отдав указания сержанту Нигаметьянову, он взглянул в сторону своей командирской БМП-2. Там механик-водитель рядовой Тахтамурадов, открыв капот, осматривал двигатель, а сержант Безгодков, стоя рядом, жмурился от яркого солнца, зевал и потягивался, с глубоким наслаждением вытягивая и напрягая свои здоровые и сильные мускулы. Годына направился к ним. Увидев ротного, Безгодков, продолжая зевать, вытянулся
своим высоким ростом перед командиром и промолвил:
        - Вот бы поспать малёк, товарищ старший лейтенант.
        - Что? Поспать? Через десять минут на выезд! - приказал старший лейтенант Годына.
        - Устали, товарищ старший лейтенант, тяжело немножко.
        - А кому сейчас легко, Рыжий? Не узнаю тебя. Расслабился перед дембелем?
        - Никак нет!
        - Ну, вот и молодчина! После дембеля выспишься, Рыжий. А сейчас давай вместе с Файзулой под холодную родниковую воду и вперёд! Вернёмся, сделаем все дела, вот тогда маленько можно будет отдохнуть.
        Окунувшись в обжигающей холодной воде, все быстро пришли в бодрое настроение и вместе с командиром сапёрного взвода выехали на третий пост у кишлака Гагамунда, где их встретил лейтенант Забелин.
        - Что нового? Ничего подозрительного не заметили? - спросил Годына.
        - С выносного поста доложили, товарищ старший лейтенант, что заметили каких-то местных пастухов на тропе, - ответил лейтенант Забелин.
        - Вот мы с нашим сапёром туда и собираемся, товарищ лейтенант, чтобы самим убедиться, - ответил командир роты, и отдал распоряжение, - возьми несколько солдат, и через пять минут выдвигаемся.
        После чего, подозвав к себе сержанта, улыбаясь, сказал:
        - Сбылась твоя мечта, Рыжий, пока я буду на выносном посту, можешь с Файзулой немного отдохнуть.
        Через десять минут вместе с лейтенантом Забелиным и двумя солдатами выдвинулись на выносной пост. Поднимались прямой лощиной, которая вывела на узкий гребень, образованный из каменных плит. Справа был склон, образованный из-за обвалившихся в древности скал. От него открывался вид на реку Кабул, а также большую долину, вдали которой были видны цитрусовые сады. Слева была крутизна, которая с подъёмом вверх становилась всё круче. Подниматься было тяжело, но вскоре достигли высоты, где на небольшом плато размещались миномёт, крупнокалиберный пулемёт и АГС-17. Здесь же были позиции снайпера, стрелков и наблюдательный пункт. Приняв доклад сержанта, старшего выносного поста, ротный осмотрел пост и открывшуюся величественную красоту мощных и неприступных, лишённых растительности гор. Этот пост был чем-то похож на самый высокий выносной пост перед серпантином. С него была хорошо видна, с одной стороны, Сурубийская долина, с другой, кишлак Гагамунда со всеми домами. В стороне трассы Кабул - Джелалабад открывался великолепный вид на древнюю караванную тропу, уходящую вверх вдоль высоких гор за дальние
белоснежные хребты, откуда уже несколько тысячелетий в центр территории Афганистана шли караваны. По этой тропе в древности проходили и войска Александра Македонского. Многие века это был один из главных торговых маршрутов. К огорчению, с началом вооружённого конфликта со стороны Пакистана по этой тропе вместо мирных торговцев пошли караваны с оружием, чтобы сеять смерть.
        Обходя позиции вместе с лейтенантом Забелиным, старший лейтенант Годына спросил у старшего выносного поста:
        - Так что Вы заметили сегодня с утра подозрительного?
        Сержант, щурясь от солнца, посмотрел на окутанные пеленой облака, которые казались совсем рядом, затем рукой показал в направлении тропы, где ночью была засада разведчиков и ответил:
        - С самого утра вот в том направлении по тропе на ишаке верхом проехал человек, а около часа назад двое пастухов гнали небольшое стадо овец.
        - Ясно, давай посмотрим с удобного места, откуда можно вести обзор, - ответил ротный, подходя к скале, где был наблюдательный пункт.
        Сержант хотел протянуть командиру роты бинокль, но тот бросил взгляд через плечо на позади стоящего снайпера и попросил:
        - Дай свою винтовку!
        Снайпер подал старшему лейтенанту Годыне снайперскую винтовку Драгунова. Взяв винтовку, Годына вскинул её, прижав к плечу приклад, и прильнув глазом к прицелу, стал рассматривать местность.
        Сейчас ни камень, ни кустик, ни тень не ускользнут от его взгляда. Он понимал, что крайне важно тщательно осмотреть всё, не упустить никакие подозрительные предметы. В прицеле было видно, что в направлении предполагаемого прохода каравана русло высохшего ручья было рассечено большими и малыми переходами высот. Оторвавшись от прицела, он передал снайперу винтовку и взял у сержанта бинокль.
        - Товарищ старший лейтенант, - предложил ему старший выносного поста, - давайте сюда, наверх!
        Он указал на место у самой верхней точки, где обычно несли боевое дежурство наблюдатели.
        Вскарабкавшись на скалу, где с вершины трёхметровой стены всё просматривалось гораздо отчетливее, он стал всматриваться в окуляры бинокля. Теперь уже он стал передвигать бинокль горизонтально и вертикально, но всего лишь на половину поля зрения. Такой приём позволяет каждый участок местности осмотреть дважды. Годына стал терпеливо вести осмотр всего шероховатого склона каменной террасы, где ночью находились огневые позиции разведчиков, напряжённо всматривался в ничем не примечательный сухой ручей, изучил широкое плато, расположенное вдоль засады. Ниже, у сухого каменистого русла, проходила сама тропа, на которой сапёрами были установлены мины. Командир сапёрного взвода, стоя на небольшом удалении от Годыны, тоже ничего подозрительного не заметил. Тогда командир роты перевёл бинокль на трассу, потом на туннель, около которого тропа переходила дорогу и шла к месту, где ему предстояло выставить боевые машины пехоты и организовать последний решающий бой. Рекогносцировка была проведена заранее, но, тем не менее, он спросил у лейтенанта Забелина, находящегося рядом с ним:
        - Товарищ лейтенант, запомнили место, где будут находиться две БМП-2 из Вашего взвода и их сектор обстрела?
        - Так точно! Я с утра ещё раз провёл занятие с экипажами боевых машин. Каждый знает свое место, - ответил лейтенант Забелин.
        - Хорошо! - ответил командир роты, всматриваясь в мёртвое пространство между предполагаемым прохождением группы обеспечения маршрута и проводки каравана и местом позиций боевой группы роты, где он со своими бойцами должен будет захлопнуть довушку для каравана.
        Переводя взгляд с места, где будут располагаться его боевые машины пехоты, опять на тропу, он мысленно рисовал длинную движущуюся нитку боевого душманского каравана с навьюченными верблюдами, лошадьми, мулами и многочисленной охраной. Потом старший лейтенант Годына вновь перевёл бинокль на тропу. Ротный внимательно смотрел на скальные выступы вдоль тропы, которые уходили к дальней вершине хребта, с целью ещё раз проверить всю видимую местность, чтобы никаких сомнений не оставалось. Взгляд его упал в расщелину, где росли небольшие горные деревца. Вдруг за деревцами, у самой расщелины, он заметил движущиеся тени, мелькнувшие на тропе. Присмотревшись, Годына увидел, что на караванной тропе появилось стадо овец и несколько пастухов, которые двигались в обратную сторону, к трассе. Они что-то осматривали, переговариваясь между собой.
        «Точно разведка, - мелькнуло в голове командира роты, - проверяют, есть ли мины и дозор разведчиков».
        - Вот это стадо? - спросил он у сержанта.
        - Так точно, товарищ старший лейтенант! - ответил сержант.
        - Продолжать наблюдение!
        - Есть! - ответил сержант, резко бросив руку к панаме.
        Его смуглое курносое лицо приняло серьёзное, даже суровое выражение.
        - Лейтенант Забелин! - выкрикнул Годына.
        - Я здесь, товарищ старший лейтенант, - оторвавшись от своего бинокля, ответил командир взвода.
        Взмахом руки, командир роты подозвал лейтенанта Забелина к себе:
        - Вы видели?
        - Так точно!
        - Тогда Ваш командный и наблюдательный пункт здесь, пока не уйдёт это подозрительное стадо овец с пастухами. Наблюдать за каждым их шагом и за тропой. С Вами остаётся командир сапёрного взвода. Обо всех изменениях обстановки докладывать мне немедленно! А как только трасса закроется, и машин на ней не будет, прибыть с экипажами двух боевых машин пехоты на командный пункт роты. Задача ясна?
        - Так точно!
        - Вопросы есть?
        - Никак нет!
        - Оставайтесь здесь и действуйте, а я вниз.
        - Вас проводить?
        - Ещё раз повторяю, не спускать глаз с тропы! - ответил старший лейтенант Годына.
        После осмотра он посмотрел на часы. Затем с сопровождающим его солдатом последовал по зубчатому склону на спуск к своей любимой БМП-2.
        Прибыв на свой блокпост, он доложил обо всём, что было замечено с выносного поста представителю военной контрразведки и своим знакомым советникам уездного отделения ХАД, которые уже его ждали на командном пункте.
        После их отъезда в Суруби командир роты занялся подготовкой к вечерним событиям. Проверив готовность БМП, личного состава, после обеда он решил немного расслабиться и отдохнуть. Старший лейтенант Годына понимал, что в ночь придёт тот час, когда сознание обострится, время будет бешено стучать в висках и всё надо будет решать мгновенно. Подозвав к себе сержанта Безгодкова, сказал ему:
        - Рыжий, я немного прилягу, разбудишь меня ровно через час!
        - Есть, товарищ старший лейтенант! - ответил сержант.
        В это время по линии ХАД через своих агентов проверяли все сведения по действиям каравана. Разведка душманов не обнаружила хорошо замаскированные сапёрами минно-взрывные заграждения. О том, что 781-й отдельный разведывательный батальон возвращается в Баграм, утечка информации ушла с самого утра, но наблюдение за действиями противника и их лазутчиками продолжалось. Военная контрразведка совместно с хадовцами держала каждый шаг противника под контролем.
        По заранее намеченному плану после объезда постов Джелалабадской трассы в зоне ответственности дивизии и скрупулезного проведения подготовительной работы под вечер состоялось построение разведывательного батальона и инструктаж личного состава перед маршем. Разведчики, привлекаемые для выполнения боевой задачи, и приданные им сапёры были построены отдельно. Командиры рот и взводов ещё раз проверили их снаряжение, боекомплекты. Перед строем им очередной раз была доведена боевая задача. Разведчики и сапёры стояли молча, переминаясь с ноги на ногу, но вид у них был боевой, чувствовалась готовность достойно выполнить приказ.
        - Смирно! - скомандовал командир сформированной на период операции боевой группы разведчиков, когда к ним подошёл комбат.
        - Вольно! - дал команду командир отдельного разведывательного батальона и, уже не повторяясь, пристально посмотрев на бойцов-разведчиков, сказал:
        - Вот что, ребята, знаю, что трудно вам, но все немного уже отдохнули. Потерпите, чуть-чуть осталось. В эту ночь обязательно встретим караван. Задачу уяснили? Свои боевые позиции запомнили?
        - Так точно! - в один голос ответили разведчики.
        Командир батальона, вглядываясь в лица своих бойцов, прочитал в них готовность выполнить боевую задачу во что бы то ни стало. После чего он произнёс напутственные слова:
        - Удачи вам! Желаю не только уничтожить коварного противника, но всем живыми и невредимыми вернуться в строй!
        Затем, отдав распоряжение командирам рот на выезд, направился к своей боевой машине.
        Колонна 781-го отдельного разведывательного батальона покидала уездный город Суруби, когда ещё было светло. Все, кто привлекался к операции, были уже рассажены на бронетранспортёры третьей разведывательной роты, следующей в замыкании колонны. Ехали обычно, не спеша, как на марше. На посту четвёртой мотострелковой роты, где находился командный пункт, боевая машина с командиром батальона резко повернула на территорию поста, а колонна проследовала дальше.
        Начинало уже темнеть, горы и дорогу освещали последние лучи заходящего солнца. Подъехав к тоннелю, колонна сбавила ход. Первые две роты на БМПшках медленно, не останавливаясь, проехали тоннель. Бронетранспортёры третьей роты притормозили в середине тоннеля, где разведчики на ходу высадились и затаились вдоль стен тоннеля. Выехав из тоннеля, колонна рванула в сторону Кабула, а разведчики немного выждали и под покровом темноты выдвинулись на заранее подготовленные боевые позиции к месту засады. Плато и тропа у сухого ручья, где по замыслу должен был попасть в ловушку караван, просматривались как на ладони.
        Сапёры, проверив свои минно-взрывные заграждения, дополнительно установили в центре и на предполагаемом участке прохождения группы прикрытия каравана дополнительные фугасы, а с двух сторон от центра, на расстоянии пятьсот метров, сигнально-осветительные мины.
        Для уничтожения группы прикрытия на удалении от основных сил в развалинах старинной разрушенной сторожевой башни на господствующей высоте позиции заняла боевая группа в составе взвода из снайперов, пулемётчиков и расчёта автоматического гранатомёта АГС-17. Командиры ещё раз проверили у каждого бойца секторы ведения огня, приборы ночного видения НСПУ на стрелковом вооружении. После чего установили непрерывное наблюдение за тропой и ущельем, ожидая появление каравана. По установленному сигналу и срабатыванию минно-взрывных заграждений, когда основные силы каравана втянутся на всю глубину засады вдоль тропы у сухого русла, они должны внезапно нанести сокрушительный удар.
        Все бойцы-разведчики замерли в камнях.
        На этот раз уже никто не сомневался, что схватка с врагом неизбежна. Вступить в этот решительный бой на караванной тропе были готовы все. Бойцы лежали на тёплых, ещё не остывших от жаркого дневного июльского зноя камнях. Земля и камни отдавали тепло, чувствовалась духота, которая вскоре начала уступать место ночной прохладе. На чистом тёмно-фиолетовом небе над горами начали зажигаться первые звёзды, количество которых непрерывно увеличивались. Вскоре они заполнили весь небосвод.
        Ждать пришлось сравнительно недолго. Однако после прошедшей ночи, эти три с лишним часа для разведчиков, сапёров, бойцов мотострелковой роты старшего лейтенанта Годыны и тех, кто находился на командном пункте у экрана аппаратуры, тянулись медленно. Для всех наступила решающая ночь.
        «Тишина странная какая-то, далеко ли этот долбаный караван? Сколько ждать ещё?» - про себя ворчали разведчики, всматриваясь в темноту.
        Как и в прошедшую ночь, от напряжения стали затекать руки и ноги.
        - Молчите и будьте начеку! - шёпотом отвечал командир.
        Глава двадцатая
        Путь каравана
        Весь июнь месяц в долинах и предгорьях, на границе Пакистана с Афганистаном стояла жара. Ни разу землю не освежило дождём. Однако для всех, кто находился в этих местах, это было обыденно и привычно.
        На протяжении недели до отправки в провинцию Кабул Демократической республики Афганистан каравана с оружием и террористической группой в живописном месте предгорья, покрытого хвойным лесом, кипела работа. Начальник одного из главных центров подготовки моджахедов, подчинённых Исламской партии Афганистана, Саид Ашраф и начальник каравана Хабибуло, совместно с представителем пакистанской разведки ни на минуту не прекращали свою бурную деятельность по подготовке каравана.
        В резиденции Усамы бен Ладена было подобрано более сотни лучших арабских верблюдов, вьючных лошадей и мулов. Отбор животных проводил начальник каравана. Вся большая, оборудованная площадка, окружённая забором, была заполнена верблюдами и другими вьючными животными, пригнанными из стран Ближнего Востока.
        Вдоль гор на огромной территории, где была резиденция и тыл для обеспечения деятельности формирований моджахедов, засылаемых на афганскую территорию, работала новейшая строительная техника, принадлежавшая молодому арабу. Многочисленные рабочие долбили каменные глыбы и ломали каменистую почву. Они тесали, затем складывали обтёсанные плиты, которые потом куда-то увозили на машинах.
        Для групп обеспечения проводки, охраны и прикрытия каравана Усама бен Ладен лично предоставил лучших арабских лошадей. Тщательно отбирали людей в группу обслуживания каравана из числа моджахедов, знающих местность, погонщиков верблюдов и мулов из расчёта два человека на животное. Несколько раз к ним наведывались сотрудники ЦРУ и сам Гульбеддин Хекматияр. Он лично проверил вьюки с оружием, боеприпасами, взрывчаткой и агитационными материалами.
        Особое внимание все обратили на искусно изготовленные в странах Запада «игрушки-сюрпризы», красивые и яркие коробочки «Монпансье», сладости в упаковках, начинённые итальянской взрывчаткой. Они предназначались детям, обучающимся в школах.
        Давая последние указания начальнику каравана, Хекматияр пристально посмотрел на Хабибуло и произнёс:
        - Надеюсь, что достойно выполнишь мой приказ и доставишь караван к месту назначения!
        Самоуверенный, равнодушный к любому человеческому горю, Хабибуло, взглянув на лидера Исламской партии Афганистана, невольно вздрогнул. На него неподвижно смотрели стеклянные, холодные и непроницаемые глаза, которые были злы и хитры. «Он может спокойно не только приблизить, но и раздавить в случае невыполнения приказа, даже если это случится и не по моей вине», - подумал Хабибуло. На мгновенье начальник каравана задумался, его чёрные глаза метнулись вверх и скользнули по Хекматияру. Затем он, почтительно кланяясь, хриплым голосом ответил:
        - Это зависит от воли Всевышнего Аллаха…
        Но тотчас, встретив на себе пронзительный взгляд, он почувствовал нешуточное раздражение, переходившее в прилив злости у его высшего начальника. Левое плечо и глаз у Хабибуло стали незаметно подёргиваться, хотя он старался быть невозмутимым и спокойным. Его смуглое сухое лицо стало словно высеченным из камня, и он, по-военному вытянувшись, чётко заверил:
        - Я сделаю всё, чтобы выполнить Ваш приказ и сохранить караван, господин Хекматияр!
        - Надеюсь. Да хранит Вас Аллах! - сверкнув глазами, ответил Хекматияр, затем, медленно и величественно развернувшись, в сопровождении телохранителей направился к своей машине.
        Хабибуло, уже не сгибаясь, сделал величественный жест, слегка коснувшись пальцами правой руки сердца, губ и лба, после чего, подозвав своего помощника, отдал распоряжение привести коня. Через некоторое время к нему подвели широкогрудого гнедого жеребца, который храпел и бил передней ногой. Сбрую коня украшала цветная бахрома, а седло было покрыто замшевым ковриком. Начальник каравана легко вскочил в седло. Натянув поводья, быстро осадив жеребца, поправил автомат, боевой нагрудник и вместе с тремя всадниками ускакал в лагерь, где готовился к отправке караван.
        Дата и время отправления каравана держались в строгом секрете. Чтобы не было утечки информации, её несколько раз переносили. В это время довозили имущество и ожидали прибытия группы наёмников-террористов. О том, что собой представляет эта группа, знал только начальник каравана. Наконец под вечер 30 июня, как только начало смеркаться, перейдя границу у города Паригинар, расположенного на северо-западе Пакистана, караван тронулся в путь. Длинная нитка каравана растянулась далеко по караванной тропе.
        Направление взяли вдоль города Алихейль афганской провинции Пактия, далее - через провинцию Логар в уезд Суруби провинции Кабул. Это был самый короткий путь в сердце Афганистана, город Кабул. Предполагалось пройти весь путь в течение семи дней.
        Движение начинали под вечер, когда солнце пряталось за гребни высоких гор, и шли всю ночь. Хабибуло неутомимо вёл караван. Переходы были долгие. На привал, днёвку становились, как только первые солнечные лучи освещали горы. Отдыхали, как правило, весь день.
        Навьюченные верблюды, лошади и мулы шли в сопровождении вооружённых до зубов всадников, имевших солидный боевой опыт и опыт сопровождения караванов. Около сотни головорезов, не считая погонщиков верблюдов и диверсионно-террористической группы, которая находилась в центре каравана, гарцевали на буланых конях, которые были бурыми от пота и осевшей на них пыли.
        Впереди на высоком, лоснящемся в последних лучах заходящего солнца вороном жеребце ехал широкоплечий, с густой чёрной бородой, перетянутый ремнями, воинственный моджахед. Его угрюмому лицу придавало ещё более угрюмое выражение повязка на правом глазу и глубокий шрам у бровей, выделявшийся из-под чалмы. Это был командир группы проводки и сопровождения Махмуд. На боку у него висел кинжал, который он оттачивал до острия бритвы, чтобы перерезать горло своим жертвам. Он был профессиональный убийца и садист, неоднократно отбывавший наказание в тюрьме ещё при власти короля. Когда Махмуд спускался с коня, то казался коренастым, широкоплечим и сильным. На его совести были сотни замученных жертв. Особо он изгалялся над попавшими в плен афганскими офицерами и солдатами. Вот и сейчас он мечтал взять в плен и устроить свой особый самосуд уже над советскими воинами, в бою с которыми потерял глаз и еле унес ноги. Война для него стала не только профессией, но и смыслом жизни. Махмуд не любил никакую власть и подчинялся только таким, как и сам. Он со всеми держался самоуверенно и имел всегда свою точку зрения,
независимую от других главарей душманских групп и отрядов. Подлечившись в Пакистане, Махмуд вновь направлялся в Афганистан воевать с неверными и ненавистными ему афганскими правительственными силовыми структурами.
        Начальник каравана с охраной и помощником ехал в середине. Он крепко сидел в седле, периодически останавливаясь и пристально осматривая весь караван, не позволяя никому далеко отдаляться друг от друга.
        Верблюды шли важно и степенно, высоко подняв головы и вытянув нижние губы. Они несли на себе миномёты, безоткатные орудия, зенитно-ракетные комплексы, мины, японские радиостанции, стрелковое оружие и боеприпасы к ним. Это смертоносное оружие предназначалось для войны с действующей властью Демократической республики Афганистан и с «шурави», которые пришли им на помощь. Лошадям и тяжело навьюченным верблюдам приходилось двигаться весьма осторожно вдоль поперечных трещин, размытых дождём, по узким проходам, перевалам. Изредка на пути каравана попадались кишлаки с небольшими домами, сложенными из камней и смазанные глиной, с тщательно возделанными полями. Вдоль них, в условленных местах, ожидали проплаченные агенты, которые заранее заготавливали ячмень для лошадей, пекли горячие хрустящие лепёшки.
        По маршруту каравана встречались выжженные безводные пустыни, развалины крепостей и сторожевых башен, высохшие ручьи и арыки, остатки древних селений и буддийских монастырей. От бывшей когда-то древней цивилизации осталась узкая караванная тропа двухтысячелетней давности, являющаяся связующим звеном между странами и провинциями.
        После свержения в 1973 году королевской власти в Афганистане она превратилась в тропу для поставки смертоносного оружия различным группировкам мятежников. С приходом к власти в ходе Апрельской революции 1979 года Народно-демократической партии Афганистана противостояние различных партий и иностранное вмешательство во внутренние дела страны усилилось. Возросло значение этого древнего караванного пути как одного из основных по поставке вооружения для душманских формирований и диверсионно-террористических групп. Неоднократно удавалось безнаказанно проводить по этой тропе караваны и Хабибуло. Вот и сейчас он как начальник каравана торопил и требовал двигаться быстрее, чтобы выйти к месту назначения в установленный срок. К восходу солнца караван ускорял ход. Животных не жалели. К режиму движения уже успели привыкнуть все, даже животные. Чувствуя, что скоро будет отдых, перед рассветом они двигались веселее.
        Заранее по карте проводники выбирали удобную площадку и пещеры в глухом ущелье, скрытом от посторонних глаз вдали от населённых пунктов. На выбранном месте верблюдов опускали на колени, развязывали тяжёлые вьюки и под охраной погонщиков отправляли на отдых. Там они в глухом, скрытом от глаз ущелье, ели свои верблюжьи колючки, которыми были усыпаны камни и земля вдоль скал. Верблюды периодически надменно и равнодушно смотрели на людей и окружающие их горы с высоты своих запрокинутых голов. Их горбы стояли высоко, шерсть была покрыта пылью песков, а изо ртов тянулась зелёная слюна от пережёвываемых растений. Лошади, мирно похрустывая, ели ячмень.
        Для обеспечения безопасности на маршруте движения заранее высылались разведчики и наблюдатели. Миновав провинцию Пактия и пройдя без лишних хлопот провинцию Логар, караван вошёл в провинцию Кабул. Вдали показались горы Махипарского ущелья. Предстояло пройти небольшой отрезок пути в уезде Су-руби, перейти трассу Кабул - Джелалабад в направлении кишлака Гагамунда и по хорошо знакомой для многих из сопровождения каравана тропинке выйти в скрытое от посторонних глаз ущелье. В нём, на заранее подготовленной базе, их уже ожидал со своими душманами полевой командир Абдул Хак.
        Расположившись на днёвку, Хабибуло стал ждать агента из Суруби, чтобы оценить обстановку на пути движения каравана и принять решение для дальнейших действий с целью совершения своего последнего перехода. Агентура обеспечения проводки каравана отслеживала и контролировала его проход. Они собирали информацию о действиях советских и правительственных войск, участвовали в организации днёвок, подавали сигналы на движение.
        Оборудовав укрытие на какой-либо горе, откуда за многие километры просматривалась интересующая местность, они передавали друг другу сигналы самым простым способом, которым пользовались сотни лет. Почти каждый афганец старше четырнадцати лет употребляет несвер, который хранится у него в небольшой металлической коробочке с тщательно отполированной с внутренней стороны крышкой. Она отлично заменяет зеркальце. Солнечный луч, отражённый ею, виден с вершины горы на многие километры. Однако на подходе к переходу через трассу недостаточно было одного этого сигнала и передачи по радиостанции. Хабибуло в целях подстраховки лично ждал агента, чтобы узнать всю информацию, а потом уже руководствовался сигналами наблюдателей.
        Агента от Исламского Комитета, действовавшего в уезде Су-руби, долго не было. Наконец после полудня он появился в их лагере. Агент доложил, что советский разведывательный батальон готовит засаду и караван попадёт в ловушку, из которой вырваться будет тяжело. Идти в обход или возвратиться обратно на другой маршрут для большого каравана было просто нереально. Выслушав агента, начальник каравана улыбнулся одной стороной рта, на лице зашевелились ноздри, вновь задёргался левый глаз. Вести для него были неприятными, появилось нехорошее предчувствие. Откинувшись спиной к скале, он слушал дыхание своей судьбы. Его лицо, обагрённое вечерними сумерками, пылало. Опытный душманский главарь Хабибуло, на счету которого были десятки проведённых караванов с оружием, принимает решение переждать, укрывшись недалеко в глухом ущелье. В ходе ожидания он решил провести свой последний совет со старшими групп обеспечения, перегруппировать силы и средства. Он понимал, что выжидать, возможно, придётся не одни сутки, поэтому дал команду выдвинуться назад, в незаметное и безопасное место.
        Как только горы стали покрываться сумерками, выдвинулись обратно к развалинам древней крепости, где было много пещер и глухое ущелье с нависающими скалами, в котором можно было укрыть людей и животных. Место было мрачное, но рядом протекал небольшой ручей, а на склонах гор было полно верблюжьей колючки, кое-где на скалах прицепились можжевельники и фисташки.
        Хабибуло был в гневе и готов был растерзать любого, кто встанет на его пути. Он, как и его лидер, был жестоким и беспощадным человеком и в свою команду подбирал таких же. По ходу движения к месту новой дислокации и в ходе размещения каравана он вспоминал, как безжалостно по его приказу расправлялись, применяя самые изощрённые пытки, с попавшими в плен советскими и афганскими военнослужащими, а также с захваченными гражданскими специалистами. Свой гнев и эмоции он сдерживал и не показывал на виду у подчинённых.
        Хабибуло нёс персональную ответственность и за диверсионно-террористическую группу. Во вьюке, прикреплённом к его жеребцу, находились инструкции для афганских моджахедов, видеокассеты с записью нападения на небольшую колонну 180-го мотострелкового полка. Тогда были привлечены опытные и хорошо обученные душманы из формирований мятежников, среди которых находился и его помощник. Засаду готовили тщательно в районе «чёртового» моста в Махипарском ущелье.
        В тот день ожидали большую колонну, следующую с грузом оборудования для афганских предприятий от советской границы, чтобы фотокорреспонденты и кинооператоры из европейских стран засняли её уничтожение. Засаду готовили тщательно, но колонна по каким-то причинам задержалась, а удар на себя приняли возвращавшиеся на место постоянной дислокации солдаты и офицеры мотострелкового полка.
        Ночь для каравана была беспокойной, где-то во мраке до утра слышался вой шакалов, который не давал спать. Воздух чертили летучие мыши.
        На утро следующего дня начальник каравана, выйдя из пещеры, первым делом провёл руками по длинной, чёрной, с седой проседью бороде. Повернувшись к востоку и сложив перед собой руки, произнёс молитву. На небосклоне, поднявшись над голубовато-белыми скалистыми хребтами, уже ярко светило солнце.
        Душманы, перетянутые ремнями, стояли полукругом в полном боевом снаряжении в тени под нависшей скалой, укрывающей от постороннего взгляда. Они все, как и их начальник, провели руками по своим щекам, сложили руки перед лицом и, не становясь на колени, произнесли молитву. Среди них выделялись арабские наёмники, подготовленные в одном из Центров, организованным Усамой Бен Ладеном в Судане. Это были опытные моджахеды, воевавшие на Ближнем Востоке. Они после короткой молитвы расположились у русла сухого ручья, где, проверив своё снаряжение, приступили к чистке оружия. Тихо о чём-то разговаривая между собой на своём языке, арабы то и дело посматривали на тропу.
        Группа наёмников-террористов, подготовленная Западом, стояла в стороне, наблюдая за молящимися моджахедами. Они усмехались, вполголоса о чем-то разговаривая между собой, фотографировали окружающую местность. Этим хладнокровным убийцам и мастерам террора, побывавшим в разных странах, было плевать на этот непонятный им джихад радикальных исламистов. Для них главное было - совершить ряд диверсий и громких убийств, а потом, согласно контракту, получить на свой счёт в американском или европейском банке солидную сумму.
        - Смотрите, птицы! - указывая на небо, закричал самый молодой, с ещё не отросшей на лице бородой, душман, держа в руках пулемёт Калашникова.
        С неба стремительно спикировал орёл, а за ним ещё два. Хищные птицы набросились на небольшого горного козлёнка и в считанные минуты растерзали его. Схватив по большому куску мяса, они скачками, заметив людей, бросились в сторону, а затем, размахивая широкими крыльями, взмыли в небо и скрылись в горах.
        - Нехороший знак… - промолвил, вознеся руки к небу, седобородый душман.
        Услышав предупреждение пожилого моджахеда, начальник каравана усмехнулся, его губы искривила мрачная улыбка. Он вспомнил напутствие и едва скрытую угрозу в словах своего начальника. «Ну что ж, если мне суждено будет умереть, то лучше погибну в бою как воин джихада», - мысленно произнёс он. Затем тяжёлым и пронизывающим взглядом окинул всех душманов и наёмников.
        - Хватит балаболить! - резко прервал глухим голосом подчинённых Хабибуло. - Всем отдыхать и готовиться к переходу. Ещё рывок - и мы у цели!
        После этого он дал команду помощнику собрать командиров групп к нему в пещеру на последний совет. Караван находился в четырёх-пяти часах хода от места назначения, поэтому начальник каравана приказал перегруппировать все силы:
        - Организовать всё так, чтобы слаженно, оперативно, быстро, далеко не отрываясь друг от друга, проскочить магистральную трассу и совершить свой последний бросок для выполнения поставленной задачи. Животных не жалеть! - жёстко произнес он. - Да поможет нам Аллах!
        По окончании совета он лично обошёл весь караван и, сверив часы, стал дожидаться сигнала агентов. На этот раз он ждал не только появления агента, но и установленного заранее сигнала по радиостанции через известную только ему и его помощнику частоту. Наконец под вечер появился вчерашний агент и доложил, что тропа на пути движения исследована, колонна бронетехники с разведывательным батальоном убыла в Кабул. Путь для каравана свободен.
        Немного выждав, Хабибуло отдал распоряжение на построение колонны каравана.
        Вечерело. Последние лучи ещё не зашедшего за горизонт солнца скользили по горам вдоль караванной тропы. Сумерки становились всё гуще. Алое сияние на месте заката солнца некоторое время стояло над потемневшими горами и тропой, а потом на небе появилась первая звезда. Осмотрев длинную нитку вьючных животных и многочисленную охрану, Хабибуло направился к своему коню.
        Отдохнувший жеребец начальника каравана побрякивал уздечкой и недовольно фыркал, скребя копытами по земле. Гнедой конь горячился, вырываясь из-под твёрдой руки хозяина, косил взглядом, дыхание его срывалось. Хабибуло медленно вступил в стремя и вскочил в седло. Оглянувшись по сторонам, начальник каравана произнёс:
        - Нет Бога, кроме Аллаха, а Мухаммед - его пророк!
        Затем, махнув рукой в направлении движения и хлестнув коня, на ходу дал команду:
        - Вперёд!
        Глава двадцать первая
        Жестокий бой на караванной тропе
        В ночь выхода на перехват боевого каравана с оружием все силы и средства были приведены в полную боевую готовность.
        Ночь была тихая и тёплая. С неба таинственно струилось голубое и мягкое мерцание звёзд. Длинной полосой протянулся Млечный Путь. На боевые машины пехоты, которые стояли в готовности рвануть на перехват для уничтожения группы проводки и сопровождения каравана, капониры и маскировочную сеть командного пункта падал тусклый, еле заметный свет звёздного неба.
        Командир разведывательного батальона периодически посматривал на часы, с волнением прохаживаясь рядом с командным прибором специальной сигнальной аппаратуры, у которого напряжённо сидели оператор и командир приданных сапёров. Здесь же находился и старший лейтенант Годына. Он только что вернулся с проверки готовности к боевому выходу БМП-2, вооружения и инструктажа личного состава. Все бойцы, привлекаемые на выполнение боевой задачи, были готовы рвануть в бой со своим командиром на заранее установленную боевую позицию для нанесения удара по прорвавшемуся противнику, чтобы захлопнуть ловушку для духовского каравана.
        Перед глазами старшего лейтенанта стояли лица солдат и сержантов, с которыми ему пришлось пройти дорогами Афганистана. Там, в укрытии, они сидели в полутьме, прислонившись друг к другу, о чём-то спорили, шутили, вспоминали свои школьные годы и жизнь на гражданке. Все они были разные: представители разных союзных республик, со своими взглядами на жизнь, своими национальными обычаями и традициями. Тем не менее, это была одна дружная армейская семья, которую сплотила нелёгкая боевая служба на афганской земле. Все они здесь были представителями единой, великой страны и её героического народа.
        Чувство локтя и боевое товарищество перед лицом ежедневной опасности сближали их чистые сердца. Для всех слова «шурави» и «бача» останутся в памяти как символ высочайшего духа и чести, будут звучать при каждой встрече. Пусть многое забудется, потускнеет в памяти, но высокое и благородное чувство товарищества и братства будет сопровождать их всю жизнь!
        Проводя свой последний в Афганистане инструктаж перед боем, старший лейтенант Годына смотрел в устремлённые на него глаза бойцов и чувствовал волнение. Особое внимание он обращал на молодых бойцов весеннего пополнения, которым впервые предстояло увидеть настоящий бой. Хотелось, чтобы все они остались целыми и невредимыми, чтобы, пройдя горнило войны, вернулись живыми домой. Он подбодрил их и дал совет:
        - Главное, ребята, слушайте и выполняйте беспрекословно приказы и распоряжения своих командиров, действуйте по их команде, тогда всё будет нормально.
        - Командир! - окликнул его майор Аушев. - Твои люди готовы?
        - Так точно! Все на местах. По первой команде рванём, - ответил Годына.
        Чувствовалось, что командир разведывательного батальона волнуется, волнение было и у старшего лейтенанта Годыны. Они оба смотрели ежеминутно на экран прибора. Наконец оператор громко произнёс:
        - Товарищ майор! Появились!
        Командир батальона и ротный взволнованно посмотрели друг на друга.
        - Может, это дикие козы?
        - Нет! Это передовой отряд духов, по всей видимости, группа сопровождения и проводки каравана, - ответил командир приданных сапёров.
        - Пропустить, - скомандовал майор Адам Аушев и, сделав знак рукой, сказал старшему лейтенанту Годыне:
        - Давай, Володя, вперёд! Ни пуха! - а сам опять прильнул к экрану.
        Старший лейтенант Годына выбежал с командного пункта и дал команду приготовиться к движению. Четыре БМП-2 завелись одновременно, двигатели заработали ровно и без перебоев, окатывая выхлопами солярки, усаживающихся на них бойцов. Через несколько минут машины рванули вперёд.
        В безоблачной звёздной мгле над горами появились ослепительные зигзаги, которые мгновенно озарили всю округу у караванной тропы. Затем на несколько секунд наступила полная темнота, а потом над далёкими хребтами Гиндукуша в летнем ночном небе сверкнула еще одна дальняя зарница.
        В это время на командном пункте отсчитывали каждую минуту после прохождения группы проводки и сопровождения боевого каравана, ожидая главные силы противника. Спустя пять минут на экране замелькали точки. Их становилось всё больше и больше. В район засады вдоль сухого русла ручья по караванной тропе выходили основные силы каравана.
        - Как только вся колонна втянется на глубину засады, осуществить подрыв минно-взрывных заграждений и запуск осветительных ракет! - отдал боевое распоряжение командиру приданных сапёров майор Аушев.
        Разведчики, лёжа в своих укрытиях среди камней на поднимающейся по склону террасе, находились в безмолвном ожидании. Они внимательно наблюдали в прицелы ночного видения за тропой. Наблюдение было кратковременным, периодически они закрывали прицел рукой или выключали его, чтобы зелёное свечение инфракрасного прицела не выдало их местоположение. Вдруг послышались звуки, которые становились всё отчетливее с каждой минутой. Все замерли, приготовив оружие. И вот, наконец, через приборы ночного видения разведчики рассмотрели, как на плато появился караван.
        В окружении всадников погонщики вели за узды верблюдов и лошадей. Пропустив группу сопровождения и проводки, бойцы продолжали наблюдать. Сквозь ночную мглу стали видны силуэты навьюченных тяжёлой поклажей животных. Один за одним, вытянув длинные шеи, шли верблюды, на которых сидели люди с оружием в руках. По бокам растянувшейся цепочки навьюченных животных скакали вооружённые всадники на лошадях. Они торопили караван, подгоняя навьюченных верблюдов, лошадей и мулов, чтобы скорей преодолеть плато с сухим руслом и пройти магистраль. На горбах и верблюжьих боках качались огромные коробки и громоздкие тюки.
        Разведчики, выбрав свой сектор обстрела, приготовились к уничтожению противника, дожидаясь срабатывая минно-взрывных заграждений и команды на открытие огня. Как только основные силы каравана втянулись на всю глубину засады, с командного пункта были приведены в действие минно-взрывные заграждения, взлетели осветительные ракеты. Вся окрестность вдоль караванной тропы внезапно осветилась вспышкой. Земля содрогнулась от фугасов и мин. Минно-взрывные заграждения накрыли основные силы каравана, за исключением передового отряда в составе группы сопровождения и проводки, а также тылового охранения, которое следовало в трёхстах метрах позади основных сил каравана.
        Тысячи крупных и мелких осколков от мин и камней взметнулись вверх, а потом обрушились на душманский боевой караван. Вся тропа перед засадой разведчиков оказалась в огне.
        - Огонь! - прозвучала команда по цепи.
        Одновременно на противника обрушился шквал огня из стрелкового вооружения и автоматических гранатомётов АГС-17.
        Группа обеспечения разведчиков в составе взвода из пулемётчиков, гранатомётчиков и снайперов открыли прицельный огонь по группе прикрытия охранения боевого каравана, следующих на удалении. Опытные душманы с арабскими наёмниками и диверсионно-террористической группой пришли в смятение и ужас. Они никак не могли понять, откуда их настигает шквал губительного огня.
        От разрывов фугасов, мин и гранат, мощного огня стрелкового вооружения содрогалось эхо, которое долго перекатывалось по ущелью вдоль караванной тропы. В свете осветительных мин и ракет было видно, как вместе с осколками в воздух взлетают клочья тюков и одежды. Отзвуки боя доносились то с одного, то с другого места. Душманы и наёмники падали, скрючивались и валились вместе с животными, которые подминали их под себя. Слышались вопли людей и животных.
        В первые же минуты боя был уничтожен начальник каравана со своим окружением. Оставшиеся в живых после первого и главного огневого удара головорезы лихорадочно заметались, пытаясь уклониться от пуль и осколков гранат разведчиков. Они, как звери, в бессильном бешенстве вгрызались в камни, искали спасения за ними, некоторые укрылись за убитыми животными. Открыв ответный огонь, моджахеды и наёмники пытались выправить положение в свою пользу, но зона сплошного поражения была организована разведчиками по всем правилам тактического искусства.
        Отчётливо понимая, что они за потерю каравана, если вырвутся из боя, понесут суровое наказание от своих, духи и наёмники оказывали отчаянное сопротивление, яростно защищались. Пытаясь маневрировать, они несколько раз предпринимали попытки перейти в контратаку, но ураганным огнём, разведчики не давали им оказывать организованное сопротивление. Попытка группы прикрытия и тылового охранения прорваться к ним на лошадях не увенчались успехом.
        По духам и наёмникам непрерывно вели огонь снайперы и пулемётчики. Автоматические гранатомёты АГС-17 отсекали любое продвижение вперёд, не давая ни малейшей возможности осуществить манёвр. Однако группе отчаянных душманских головорезов на верблюдах и лошадях удалось прорваться сквозь огонь с целью спасения небольшой части каравана, чтобы выйти к своей группе обеспечения проводки. Очертя голову, они устремились вперёд, чтобы перейти дорогу.
        В это время сводная боевая группа мотострелковой роты во главе с командиром роты Годыной в считанные минуты на максимальной скорости, которую могли только выжать их БМП-2, преодолела небольшой участок дороги к месту, где проходила тропа. Резко затормозив, боевые машины сбавили ход и на малой скорости поднялись на небольшую возвышенность. Там, маневрируя на местности, заняли удобные позиции на местах, определённых заранее в ходе проведённой рекогносцировки.
        На другой стороне дороги, где находились в засаде разведчики отдельного разведывательного батальона дивизии, уже во всю были слышны разрывы снарядов и эхо боя. Ждать пришлось недолго. Почти одновременно с началом боя в ночной мгле на тропе между вспышками света от осветительных ракет возник авангард каравана в составе группы обеспечения проводки. Вскоре за ним появились смутные очертания силуэтов верблюдов и лошадей. Вырвавшиеся из-под огня разведчиков, прошедшие по верху тоннеля через трассу, они не ожидали, что попадут в огневой мешок, подготовленный мотострелками во главе со старшим лейтенантом Годыной. Командир роты мгновенно оценил обстановку и понял, что наступил решающий момент его действий.
        - Огонь! - прозвучала команда по радиостанции.
        Противник потерял какую-либо надежду вырваться из-под точных выстрелов скорострельных пушек, пулемётных и автоматных очередей «шурави». Ловушка для них вот-вот должна была захлопнуться. Услышав взрывы и выстрелы, группа обеспечения проводки заметалась, решив перегруппироваться, чтобы оказать помощь основным силам, вывести их из западни. Начальник группы Махмуд на ходу отдавал какие-то распоряжения подчинённым, но на них уже напирали уцелевшие от убийственного огня погонщики с навьюченными громоздкими тюками верблюдами и лошадьми. Они не шли, а бежали, пытаясь выйти к броду у реки, где местные жители перегоняли скот, чтобы скрыться в горах. Туда, где им навстречу готовились выйти боевики полевого командира Абдул Хака.
        - Отрезать духам отход к реке! - сразу же поступила команда экипажам двух боевых машин на правом фланге.
        Скорострельные тридцатимиллиметровые автоматические пушки БМП-2 с пулемётами создали сплошную зону поражения, чтобы окончательно захлопнуть ловушку для каравана. Вырваться из этой ловушки оставшейся части каравана уже было невозможно. Как дикие звери, душманы падали на землю, вставали на четвереньки, метались из стороны в сторону.
        Сержант Безгодков, ведя огонь с башенного пулемёта боевой машины, поймал в прорезь прицела всадника с чёрной повязкой на глазу, которая была отчетливо видна в свете разрывов и осветительных ракет. Всадник метался на коне, отдавая команды. Короткая очередь, и меченый моджахед вылетел из седла, взмахнув руками. Это был Махмуд, нашедший наконец-то свою бесславную смерть. Некоторое время, зацепившись за стремя седла ногой, он волочился за вороным конём, а затем, оторвавшись, остался неподвижно лежать на камнях. Вороной конь без всадника понёсся вперёд и исчез в темноте, мелькнув под светом осветительной ракеты.
        От разрывов, стрельбы, прожекторов БМП-2 стало светло как днём. Сделав свою работу, наводчики-операторы боевых машин пехоты и механики-водители ждали команду.
        - Спешиться! Занять позиции и не высовываться! Быть начеку! - скомандовал командир роты.
        Бойцы быстро спешились, залегли, выбрав удобную позицию среди валунов, приготовившись к дальнейшему бою и непредвиденным ситуациям. Рядом с Годыной разместился его неразлучный Юра Безгодков. Ракеты и сильные прожектора продолжали освещать местность. Командир роты и бойцы внимательно всматривались в поле боя, понимали, что ещё не всё закончилось.
        Перед глазами открылась панорама боя. На тропе, плато и около скал лежали убитые животные и их наездники. Во временно установившейся тишине кричали в агонии животные, слышались стоны раненых духов. Ослеплённые и оглушённые разрывами снарядов скорострельных пушек, вдоль убитых носились уцелевшие верблюды, лошади и мулы. Один из навьюченных тюками верблюдов, вытянув длинную шею, несколько раз пытался встать, но опять опускался на землю, наконец, он вскочил, неуклюже встав на задние, потом на передние ноги. Он громко и протяжно заревел, видно, от боли полученных ран. За верблюдом мелькнули какие-то тени.
        - Товарищ старший лейтенант! Смотрите! - окликнул командира роты, сержант Безгодков.
        - Что, Рыжий, где?
        - Посмотрите слева… вверх… у скалы… напротив! Пытаются уйти, - прерывисто ответил Безгодков.
        В сторону мотострелков засвистели пули. Небольшая группа душманов, скрываясь за убитыми животными и стреляя на ходу в сторону занявших позиции бойцов, перебежками пыталась уйти в горы, таща с собой двух мулов, донельзя перегруженных тюками. Напротив, в центре плато на тропе, осторожно поднялись ещё несколько духов с каким-то грузом и, пригибаясь, бросились к скале.
        - Осветить местность в направлении склона скалы! - отдал распоряжение командир роты.
        Через минуту от осветительных ракет и прожекторов стали чётко видны силуэты людей.
        - Огонь! - вновь скомандовал старший лейтенант.
        Сразу же заработал пулемёт, расположившегося рядом пулемётчика, затрещали автоматные очереди бойцов.
        Азарт вновь начавшегося боя захватил старшего лейтенанта Годыну. Он вместе с бойцами бил короткими очередями по пытавшимися взобраться на склон душманам. Сверкнувшие в спину отходящим духам молнии пуль, настигали их на подъёме. Один за другим они спотыкались и оставались неподвижно лежать на камнях. Казалось, что пик опасности прошёл, но вдруг справа от реки в сторону БМП-2 раздалось несколько выстрелов из гранатомётов. Гранаты разорвались всего лишь в двадцати метрах от бойцов, ударившись о камни.
        Наблюдая за полем боя, старший лейтенант Годына увидел в пятнадцати метрах за выступом небольшого гребня скалы душманского гранатомётчика. С молниеносной быстротой командир роты вскинул автомат. Последовала короткая очередь, и душман рухнул, прежде чем смог осуществить выстрел из ручного гранатомёта. Опять заработали скорострельные пушки и башенные пулеметы БМПэшек, пригвоздив гранатомётчиков к земле.
        В это время на правом фланге разыгралась иная сцена. Повар Митёк, впервые оказавшись в боевой обстановке, преодолев страх и волнение, выбрав себе удобную позицию за большим валуном, вёл огонь из автомата. Пристроившись на валуне, откуда ему всё было видно, Митёк, словно в кино, представлял себя уже настоящим воином. Сначала он расстрелял, не целясь, в сторону противника первый магазин, потом достал из боевого нагрудника, сшитого своими руками, следующий магазин и перезарядил автомат. Взрывы, стрельба и свист пуль смешались в его голове. На время он потерял ориентацию во времени и пространстве. Отчётливо видя, как бегут и падают раненые люди и животные, он зажмурился, но тут произошло непредвиденное… Всё было так быстро и неожиданно, что поначалу случившееся он воспринял как видение чего-то страшного и сверхъестественного. Перед позицией, где лежал Митёк, будто из-под земли появился обезумевший и контуженный от разрывов верблюд. Вначале он, широко раскидывая ноги, навьюченный тяжёлыми тюками, метался среди убитых собратьев и душманов, а потом, подняв высоко голову и издавая душераздирающие вопли,
побежал прямо на позицию молодого бойца! За верблюдом тащился труп его погонщика, прикреплённый ремнями.
        Вцепившись пальцами рук в каменный выступ на валуне, Митёк прислонился головой к валуну и закрыл от страха глаза, чувствуя себя беспомощным перед всем происходящим. У него будто что-то оборвалось внутри, душа ушла в пятки. Всё тело словно сжалось. От ужаса он не мог сдвинуться с места.
        Через секунду, услышав вопли верблюда, он приподнял голову и увидел, что к нему приближается что-то страшное, горбатое и длинное, с высунутым из пасти большим языком. «Оно» стало вырастать в глазах бойца в огромную бесформенную массу. Увидев разинутую пасть со свисающей слюной, Митёк решил, что на него бежит один из динозавров, о которых он любил читать. Это огромное чудовище приближалось к нему и громко кричало.
        От страха, он уже был не способен отличить фантастические образы от действительности. Митёк лежал на валуне, боясь шевельнуться. Ему казалось, что судьба его уже предрешена, от этого становилось ещё страшнее. Он забыл даже, что рядом с ним лежит только что заряжённый патронами автомат. Дрожа, Митёк соскользнул вниз с валуна и в смертельном испуге бросился в сторону, но тут же, споткнувшись о камень, упал, от чего пришёл ещё в больший ужас.
        Верблюд, запутавшись за длинный ремень, тащившегося за ним трупа погонщика и верёвки от тюков, упал на задние лапы буквально в пяти-семи метрах от молодого бойца. Ошеломлённый подобным положением, он издавал громкие звуки, дёргая ногами и туловищем, пытаясь освободиться от ремня, верёвок и вьюков. Он пыхтел и булькал, выбрасывая в сторону длинный язык, а затем плюнул прямо на лежащего среди камней бойца.
        В это время сержант Филимонов, находившийся недалеко, увидев эту картину, бросился к большой тёмно-серой туше верблюда и ножом стал перерезать верёвки и узлы, в которых запуталось животное. Как только верёвки и узлы ослабли, тюки были сброшены, верблюд вскочил. Свободный от груза, продолжая издавать вопли, он бросился бежать. Промчавшись совсем рядом с Митьком, верблюд выбежал на трассу и понёсся по ней в сторону Суруби.
        В больших тяжёлых тюках, сброшенных с верблюда, оказалась взрывчатка и снаряды к безоткатным орудиям. Придя в себя, молодой боец, взял свой автомат, виноватым взглядом растерянно посмотрел на сержанта. Затем, опустившись у валуна, он прижался к нему спиной, продолжая дрожать от только что пережитого шока.
        Командир роты, увидев возню с верблюдом на правом фланге, послал туда разобраться в ситуации сержанта Безгодкова, а сам продолжал наблюдение за полем боя.
        В это время сержант Филимонов успокаивал бойца:
        - Ты не трясись как лист осиновый, всё закончено!
        Он похлопал парня по плечу. Сделав судорожную попытку улыбнуться, Митёк ещё сильнее затрясся.
        - На, закури и успокойся! - протянул ему сигарету подбежавший Безгодков. Взяв сигареты, спичку, боец так и не смог её поджечь. Пальцы его дрожали, спички ломались одна за другой. Лежащие недалеко бойцы и сержант Филимонов еле сдерживали смех.
        - Оставьте его, пусть сам придёт в себя! - сказал Безгодков и перебежками направился обратно к командиру роты.
        Было слышно, как за дорогой, где вели бой разведчики с основными силами каравана, прозвучала длинная автоматная очередь с трассирующими пулями, в небо взлетела осветительная ракета. Это означало, что у них всё в порядке, бой закончен, начинают осмотр и проверку уничтоженного каравана.
        Командир роты старший лейтенант Годына дал команду наводчикам-операторам сделать залп в сторону реки, откуда вели огонь последние душманы из охранения каравана, и осветить всеми прожекторами местность. Это были последние выстрелы боя. После залпа из пушек последовала команда:
        - Прекратить огонь! Доложить обстановку!
        После доклада от лейтенанта Забелина и сержантов о том, что потерь в роте нет, старший лейтенант Годына почувствовал облегчение и радость от успешно выполненной боевой задачи. Наступила тишина, которую, казалось, нельзя было нарушить, как немыслимо сдвинуть с места впереди стоящие скалы и хребты. Старшему лейтенанту Годыне и бойцам не терпелось увидеть результаты схватки с боевым караваном противника. Годына с нескрываемым волнением думал о своих бойцах, о том, чтобы они, да и он сам, перед заменой не угодили под шальную пулю какого-нибудь уцелевшего душмана. Тревога за них билась в его сердце, и он дал команду Безгодкову:
        - Ну что, Рыжий, запускай ракету!
        Безгодков запустил ракету, давая знать на командный пункт и разведчикам, что здесь бой тоже закончен, что всё в порядке. Ракета, вспыхнув зелёно-голубым светом, очертила полукруг и опустилась, освещая бледным светом горы, тела убитых и оставшихся в живых животных. Прошло несколько минут, но в ответ сигнала не было. Всматриваясь в место боя, затем в хребты и скалы, командир роты понял, что ракету, пущенную в этом направлении, могли просто не заметить ни разведчики, ни на командном пункте.
        - Рыжий, давай ещё одну ракету! Повтори сигнал! - приказал старший лейтенант Годына.
        Сержант Безгодков, понимая, чем обеспокоен командир роты, выпустил ещё одну ракету, направляя её вверх, к звёздам над головой. Через несколько минут вверх взмыли ракеты с командного пункта и от разведчиков.
        - Сигнал принят, товарищ старший лейтенант! - доложил сержант Безгодков.
        - Вижу сам, - ответил командир роты и внимательно посмотрел на позиции БМП-2, потом на бойцов. От света прожекторов чётко были видны фигуры солдат с оружием наизготовку.
        - Приготовиться к досмотру! - громко отчеканил командир роты.
        - Товарищ старший лейтенант, - раздался голос лейтенанта Забелина, - разрешите мне участвовать?
        - Вы остаётесь на прикрытии! Внимательно наблюдайте за местностью и, в случае чего, действуйте по моей команде! - ответил старший лейтенант Годына.
        Досмотр проводился по команде одновременно разведчиками и мотострелками на своих участках засады.
        Результаты боя были впечатляющими. Вдоль караванной тропы, только в зоне действия боевой группы мотострелков, остались лежать десятки лучших душманских боевиков, гораздо больше их было уничтожено в районе засады разведывательного батальона.
        Свою бесславную смерть на караванной тропе нашли арабские наёмники, диверсионно-террористическая группа, имевшая опыт в других странах, но так и не успевшая добраться до Кабула. От рук этих бандитов могли пострадать сотни и тысячи граждан. А теперь их трупы лежали между валунами, на камнях, на подъёмах в расщелинах скал, куда они пытались уйти, в сухом русле, около трупов животных. Некоторые наёмники были светловолосыми и голубоглазыми (при проверке они оказались не мусульманами). Многие душманы были перепоясаны пулемётными лентами, а у их главарей, перетянутых ремнями и портупеями, нашли ценные документы, бумаги, списки. У начальника каравана Хабибуло и его помощника, которые лежали рядом, обнаружили инструкции моджахедам, ряд ценных документов с картами местности с указанием мест расположения душманских отрядов в провинции Кабул. Здесь же были обнаружены видеокассеты с демонстрацией расстрела раненых советских солдат.
        При досмотре некоторых солдат начало мутить…
        - А ведь час-два назад эти люди были ещё живы, - сказал один из бойцов.
        Командир ответил:
        - Не люди, а нелюди! Не распускать слюни! Сколько бы они натворили дел, сколько терактов совершили и сколько бы людей из-за них погибло! Может, кто-то из нас попал бы под их пулю или угодил на поставленную ими мину!
        - Досмотр - это самая неприятная часть боевой операции, - говорили бойцам командиры.
        Уцелевшие верблюды и лошади бродили по предгорью и на тропе, а некоторые стояли около своих погибших седоков. Все душманы были вооружены автоматическим стрелковым вооружением, снайперскими винтовками и гранатомётами. Во вьюках оказались миномёты, безоткатные орудия, переносные зенитно-ракетные комплексы, крупнокалиберные пулемёты ДШК, стрелковое вооружение, множество мин, боеприпасов, взрывчатых веществ для проведения диверсий. Отдельно в коробочках и красочных пакетах были упакованы смертоносные «игрушки-сюрпризы», конфеты и сладости. В чехлах и коробках находились японские портативные радиостанции УКВ и КВ диапазонов, предназначенные не только для эффективного управления боем в горах, но и для связи с заграницей. Интерес представляла и аппаратура контроля и слежения за эфиром, блоки с ручками управления, направленные антенны и приборы контроля режимов. Арсенал трофеев оказался серьёзным. Имущество и оружие до прибытия бронетехники разведывательного батальона загрузили на боевые машины мотострелковой роты старшего лейтенанта Годыны и выехали на командный пункт.
        Во время движения на тёмном звёздном небе появился лунный серпик с красным оттенком четвертой фазы убывающей Луны. Он багровым тусклым светом падал на горы и ущелье, сопровождая уставших, вымотанных в период подготовки и в ходе боя советских бойцов. Серп Луны, как будто бы указывал на завершение серьёзной боевой задачи по уничтожению сил зла и тьмы.
        Глава двадцать вторая
        После уничтожения боевого душманского каравана
        Ночь уже ложилась на горы, по ущельям начинал стелиться туман. Он наполнял и древнюю караванную тропу, покрывая тела убитых душманов, иностранных наёмников, террористов и животных лёгкой дымкой. Сквозь пелену тумана маячили тени оставшихся в живых лошадей и верблюдов, вначале разбежавшихся, а потом вернувшихся к своим собратьям.
        Начинало светать, рождалось утро. Из тумана стали выступать грозные в своём величии горы и дальние серебристо-белые хребты. Во мгле у горизонта багровым шаром без лучей подымалось солнце. Дрожащей волной откуда-то сверху, с дальних хребтов, полился утренний свет, охватывая долину за рекой, разбиваясь на миллионы искр в ночной росе, которая покрывала поле у реки Кабул и редкие кустарники на склонах. Всё вокруг задышало. Наливалось силой раннее июльское утро.
        На командном пункте никто не спал. Офицеры-разведчики после доклада командиру разведбата направились к роднику, где, набрав во фляжки воды, долго, не отрываясь пили, наслаждаясь её ледяной прохладой. Их примеру последовали и все остальные бойцы. Не дожидаясь очереди у самого ручья, они набирали воду прямо из бассейна. У многих на лице и руках были видны свежие ссадины. Лейтенант Забелин, с царапиной от осколка на всю щёку и запекшейся кровью, пил с бойцами своего поста прямо у места приёма пищи, где стояли термоса и алюминиевые кружки. Запрокинув голову, он двигал кадыком, вода лилась за воротник, оставляя мокрые дорожки на его шее и подбородке. Оторвавшись от очередной кружки, он, повернувшись к старшему лейтенанту Годыне, громко произнёс:
        - Товарищ старший лейтенант, это самая вкусная вода в моей жизни, оторваться не могу!
        Старший лейтенант Годына рассмеялся и ответил:
        - Тогда каждое утро на доклад приезжай сюда, заодно и водой будешь наслаждаться…
        Набрав полные фляжки воды, разведчики с бойцами мотострелковой роты, принимавшие участие в боевой операции, расположились на возвышенности вокруг огромной шелковицы. Они сидели, лежали прямо на пожелтевшей от летнего зноя траве среди камней. Лица их были радостные и возбуждённые. Они выполнили боевую задачу, всё обошлось без потерь и тяжёлых ранений.
        Командир разведывательного батальона сразу же по возвращении с боевого задания убыл в Суруби, чтобы оттуда, с узла связи, доложить командиру дивизии.
        Старший лейтенант Годына тоже сначала крутнул ручку индуктора телефона ТА 57 и доложил своему командиру второго мотострелкового батальона 180-го мотострелкового полка майору Гузачёву.
        Собравшись все вместе, бойцы бурно обсуждали прошедший вечер и ночь, вспоминая, кто и как действовал в бою, говорили о своих впечатлениях. Было приятно наблюдать за ними и слушать их рассказы. Наступила атмосфера всеобщего воодушевления, которое охватило всех после уничтожения каравана. Удивительно, но ни у кого и мысли не было о том, что они герои, что вступили в бой с превосходящими силами противника, с отрядами, в которых находились опытные душманы, наёмники и террористы, что предотвратили дополнительную серию терактов со стороны диверсионно-террористической группы, что спасли чьи-то жизни. Они просто достойно исполнили свой воинский долг. Настроение всем добавил сержант Безгодков, рассказывая историю про обезумевшего верблюда, о том, как испугался его молодой боец Митёк, как ловко и быстро действовал сержант Филимонов. Бойцы с уважением пожимали руку Филе, одновременно шутили, смеялись и подбадривали сконфуженного молодого бойца.
        - Не грусти, салага, не переживай! У тебя всё ещё впереди! Кстати, в штаны со страху не наложил?
        Шутки следовали одна за другой и уже были излишними. Солдат стоял неподвижно, потупив глаза в землю. Он надувал щеки, но на этот раз не обижался, относясь к шуткам снисходительно.
        Увидев неожиданно появившегося командира роты, все прекратили шутки в адрес молодого бойца.
        - Ваш юмор можно понять, но оставьте парня в покое! - сказал подошедший к бойцам старший лейтенант Годына. - В целом, он настоящий боец, а казус с верблюдом - это ерунда!
        Ободрённый добрым словом, Митёк поднял руку и тут же задал вопрос:
        - Разрешите, товарищ старший лейтенант?
        - Ну что там у тебя, говори!
        - Верблюдов с лошадьми жалко. Они ведь ни при чём, - тоскливо сказал Митёк.
        - Если верблюды, лошади и мулы навьючены оружием с боеприпасами, а на них духи с автоматами сидят, то это уже не животные, а средство доставки вооружения, а также средство передвижения противника! Верблюды пришли сюда из Пакистана, неся на себе смертоносное оружие. Вот мы и вынуждены были их уничтожать вместе с их хозяевами. Это закон войны! - ответил командир роты.
        - Это точно, товарищ старший лейтенант! А как же по-другому, - добавил сержант Филимонов.
        - Ладно, ребята! Приводите себя в порядок: почистить оружие и приготовиться к обеду! - отдал распоряжение командир роты и направился к капонирам в сторону трассы отдать по радиостанции распоряжение старшине роты, чтобы тот централизованно организовал обед для бойцов двух постов роты, принимавших участие в ночном сражении.
        В это же время по трассе из Суруби для захоронения убитых мчались машины и бронетранспортёры местного уездного царандоя с похоронной командой. Захоронить нужно было как можно быстрее, прежде, чем туда налетит стая хищных птиц.
        Обслуживающий после боя свою боевую машину, Файзуло Тахтамурадов, окинув взглядом проехавшую колонну местных царандоевцев с представителями госбезопасности ХАД и похоронной командой, покачал головой. После чего с какой-то завистью сказал рядом стоявшим танкистам, которые не принимали участия в ночной операции:
        - Много свежей верблюжатины и конины они увезут. Нам бы немного сейчас не помешало.
        - Но, Файзуло, не от нас это зависит… Главное, что мы все живы и нет потерь! - произнес Безгодков.
        Вскоре после доклада командиру дивизии из узла связи в Су-руби в приподнятом настроении вернулся командир 781-го отдельного разведывательного батальона, а через полчаса из Кабула прибыла его бронетехника.
        Пока разведчики перегружали имущество, вооружение, боеприпасы, документы на свои боевые машины пехоты и бронетранспортёры, командир батальона подошёл к старшему лейтенанту Годыне, обнял его и сказал:
        - Серьёзную боевую задачу мы с тобой выполнили! Результатами, думаю, останутся довольны на всех уровнях. Командир дивизии всем объявил благодарность, а особо отличившихся представят к наградам. А вот для тебя, Володя, есть настоящий сюрприз. На днях тебя, наконец, заменит уже новый командир роты. Это мой младший брат Борис. Так что закончилась твоя эпопея на афганской земле. До встречи в Союзе!
        Старший лейтенант Годына взглянул в лицо Адаму Аушеву, на его упавшие щёки, на его глаза, в которых светились весёлые искорки радости от успешно завершённой боевой задачи, и сказал:
        - Спасибо за хорошую новость, Адам Султанович!
        На лице у старшего лейтенанта появилась испарина, по телу разлилась приятная теплота, а в глазах от радости блеснула слеза.
        После убытия разведчиков старший лейтенант Годына дал возможность всем участникам боевой операции отдохнуть. Уставшие и измученные, но радостные бойцы через пять минут забылись в тяжёлом и крепком сне.
        Командир роты, несмотря на усталость, чувствовал себя бодро, настроение улучшилось после известия, что на днях будет замена. Он улетит, наконец, в Союз, на Родину, к своей семье. Спать уже не хотелось, сон улетучился от мыслей, что вот и закончился для него последний бой, скоро он увидит жену, сына и родителей.
        Проверив боевое охранение, он направился к своей БМП, где его поджидал сержант Безгодков.
        - Товарищ старший лейтенант, я для Вас постель постелил в десантном отсеке. Вы здорово намотались за эти дни. Отдохните немного, - сказал Безгодков.
        - Спасибо огромное, Рыжий, ты настоящий мужик! На тебя всегда можно положиться, - ответил Годына и решил на пару часов прилечь отдохнуть.
        Был самый полдень, июльское солнце палило нещадно. Рядом рокотом двигателей многочисленных колонн непрерывно шумела трасса. Изредка слышались далёкие взрывы и выстрелы.
        После изнурительных двух дней ожидания каравана и тяжёлого ночного боя бойцы двух постов роты вповалку отдыхали на открытом воздухе под маскировочной сетью оборудованного на время боевой операции командного пункта, в тени шелковицы.
        По распоряжению командира роты старшего лейтенанта Годыны и по согласованию с командиром батальона, чтобы сразу накормить всех бойцов, прибыла полевая кухня во главе со старшиной роты старшим прапорщиком Сорокапудом. Старшина развернул её на возвышенности возле пункта приёма пищи. К приготовлению пищи он привлёк кухонный наряд из миномётного расчёта, не выезжавшего на боевое задание, и нештатного повара, молодого бойца, ставшего местной знаменитостью, Митька.
        Митёк, уже отошедший от ночного стресса, был благодарен за оказанное ему доверие. На полевой кухне ему пришлось готовить впервые, поэтому он, несмотря на усталость, со старанием под руководством старшины осуществлял закладку продуктов. Обед готовили тщательно, около двух часов, учитывая все тонкости.
        - Классный обед получится, - поглаживая свои пышные усы, приговаривал старшина, вдыхая в себя аромат, исходящий от котлов.
        Митёк во всём старался подражать старшине, улавливая каждое его движение. У полевой кухни стоял стол из снарядных ящиков, на котором лежала круглая деревянная разделочная доска, неимоверными усилиями вырезанная из тутового дерева и отшлифованная. Рядом находилась большая деревянная колода. До конца приготовления пищи оставалось минут двадцать, и старший прапорщик Соракапуд отдал распоряжение наряду по кухне:
        - Не забывайте подкладывать дрова, и чтобы термосы были полны воды! А ты, Митёк, внимательно смотри за котлами, чтобы обед не убежал.
        После чего старшина направился к капонирам, где отдыхал командир роты, чтобы доложить ему о готовности обеда.
        В это время к кухне уже подтянулся экипаж танка, который не привлекался на боевое задание. Танкисты с котелками и ложками в готовности сидели за столом у шелковицы, улавливая волшебный аромат гречневой каши. Митёк, в обязанности которого входило не проспать завершение процесса, довольный, стоял у кухни, внимательно наблюдая за варкой. Один из миномётчиков, находящихся в наряде по кухне, время от времени подкладывал поленья из тутовника, второй стучал топором, возясь с крепким деревом, подготавливая новые поленья, а ещё один таскал из родника воду.
        - Митёк! Чем сегодня таким вкусным кормить будешь? - крикнул наводчик орудия танка.
        - А ты сам догадайся, - негромко ответил Митёк, внимательно наблюдая за процессом варки. - Угадаешь, добавлю дополнительно черпак, если, конечно, останется.
        - Да ну, чё тут угадывать, эко, удивил! По запаху слышно, что греча, хотя очень уж ароматная. Вот если бы ты шашлыки предложил, плов с мяском, или картошечку жареную…
        - Званием ты, Петя, для шашлыков и плова не вышел. Вот станешь ротным, взводным или старшиной роты, тогда и посущественнее что-то тебе будет.
        - А что, для них особую кашу варите? Отдельно?
        - Зачем отдельно, ту же, что и всем. Только вот, если с душой варить, да в неё ещё что-то такое можно добавить, что всех от неё не оторвёшь. До последней крупинки съедите и ложку проглотите. А у нас тут из дукана старшина и перчику стручкового привёз, и масло сливочное, и мясо тушёное, и лук репчатый, и восточные приправы.
        - А на первое что? Тоже особенное? - добавил механик-водитель танка.
        - Да, особенное. Борщ сегодня со свежей свёколкой, с добавлением кислых яблок и приправ разных. Ладно, сегодня старшина сказал, что всем будет добавка. Всё сами почувствуете, когда вам гречки навалят, плюс поджарочку на сковороде с лучком и тушёнкой предложат. Перемешаете с кашей, вот потом мне и скажете, как она пошла.
        - А с чаем-то что? Как всегда, по одному стакану? - опять задал вопрос наводчик орудия танка.
        - Нет, сегодня старшина сказал, что чая можно много закипятить. Целый бак полевой кухни, плюс ещё и со сгущённым молоком из дополнительного пайка, - ответил по-деловому Митёк, а затем добавил, - вы лучше помогите, пока есть время, воды с родника натаскать.
        Танкисты нехотя поднялись с места, зевнули и не спеша подошли к пункту приёма пищи. Взяв вёдра, они медленно, напевая какую-то песенку, направились к роднику за водой.
        В это же время старший прапорщик Соракапуд, пройдя к капонирам, увидел командира роты у своей командирской машины и хотел доложить ему, но тот, крепко пожал ему руку и отсёк его доклад взмахом руки:
        - Молодцы! Спасибо! Оперативно сработали. Вижу кухню и слышу просто волшебный аромат, думаю, что все останутся довольны. Давайте поднимайте бойцов, кормите их. Мне с лейтенантом Забелиным накройте там, за столом у шелковицы, и сами к нам. Готовность через час.
        Командиру роты есть хотелось нестерпимо. В отличие от солдат, которые успели подкрепиться сухим пайком, у него со вчерашнего дня крошки во рту не было. Однако он, в первую очередь, решил провести под тенью дерева небольшое совещание. Там за столиком атмосфера позволяла раскрепоститься и настроиться наилучшим образом.
        Кратко подведя итоги с командирами, участвовавшими в боевой операции, он отдал распоряжение на обслуживание боевых машин пехоты и штатного вооружения, а также решения других неотложных задач. В заключение отдал команду:
        - По окончании обеда собрать здесь, у шелковицы, весь личный состав, представить списки отличившихся! А Вы, Алексей Иванович, - обращаясь к старшине, сказал командир роты, - обеспечьте организованный приём пищи личным составом.
        После старший лейтенант Годына направился немного освежиться в бассейн к роднику. Проходя по дорожке, он посмотрел в сторону, где дымила полевая кухня. Было видно, как жарко пылали в топке дрова из тутовника. Пахло дымом, борщом и гречневой кашей. Пройдя к бассейну, он освежился до пояса холодной родниковой водой и услышал громкий переливистый командный голос старшины.
        - Подъём! Умываться и быстро всем на обед!
        Бойцы, донельзя вымотанные за два дня, не отдохнувшие как следует после ночного боя, спросонья кряхтели и, вначале нехотя, стали подниматься, но, почувствовав ароматный запах еды и увидев полевую кухню, зашевелились быстрее. Они на ходу затягивались сигаретами и, не докурив, сплёвывали их, гремели котелками. Здесь, на афганской земле, полевая кухня для всех имела большую значимость, чем самый изысканный ресторан на Родине. После боевых действий, выполнения задач в боевом охранении на постах отведать ароматной каши с тушёным мясом было счастьем и для солдат, и для прапорщиков с офицерами.
        - Ну, что возитесь, как мухи навозные! Кончай курить! Быстрее умываться, котелки в зубы и на обед! - командовал старшина.
        Приказания старшины выполнялись быстро, так как особо медлительным он давал подзатыльники. Никто на него не обижался, так как все относились к нему уважительно. Бойцы любили его за находчивость в плане обеспечения их довольствием. Вот и сейчас воздух просто дурманил своим ароматом, исходящим от кухни. Вскоре там выстроилась очередь.
        - Ты куда прёшь! Встань в очередь! Всем хватит. Сегодня для вас двойная порция каши с мясом, - командовал старшина, огрев черпаком по шее одного из бойцов, пытавшегося проскочить без очереди.
        Сразу же у кухни стало тихо, установился настоящий военный порядок. На этот раз, кроме вкусного обеда с двойными порциями каши, старший прапорщик Соракапуд умудрился привести ещё и сало. На такой жаре оно таяло, но старшина его нахваливал и ругал тех, кто отказывался:
        - Якие вы дурни! Кушайте. Это же гарные калории!
        Бойцы, рассевшись на пригорке под тенью шелковицы, наслаждались обедом и хвалили ротного, старшину вместе с поваром и нарядом по кухне. Старшина своим весёлым тоном, шутками да прибаутками поднимал моральный дух бойцов. Настроение солдат, несмотря на то, что им не дали как следует отдохнуть, было прекрасное и боевое. Казалось, что они готовы сразу же идти на выполнение очередной боевой задачи. Было весело. Все говорили громко, шутили, смеялись, опять вспоминая, как загнали в ловушку караван. Редкий отдых с обедом у долгожданной полевой кухни стал ещё и поводом для воспоминаний о тёплой атмосфере родительского дома.
        Старший лейтенант Годына и лейтенант Забелин, обедая за столом у шелковицы и за обе щеки уплетая кашу, улыбались, слушая, как лихо командует обедом старшина. Командир роты всегда с уважением относился к старшине и не вмешивался в его дела, давая тому спокойно и самостоятельно проявлять инициативу, руководя ротным хозяйством. Замечаний и нареканий в адрес роты по этому вопросу никогда не было. Старшина всегда своевременно старался списывать материальное имущество.
        День был субботний, но, несмотря на успешное завершение своей последней в Афганистане боевой операции, командир роты понимал, что нельзя допустить, чтобы всех бойцов охватила эйфория успеха, ведь психология победителя может быстро привести к расслаблению и потере бдительности.
        Наблюдая за подчинёнными, он видел, что некоторые бойцы, особенно впервые принимавшие участие в подобной операции, остатки ночи после боя и весь день провели, находясь в каком-то непонятном состоянии, которое можно было бы сравнить с трансом. Из своего боевого опыта он понимал, что бдительность терять нельзя, надо быть начеку.
        Командир роты подвёл со всем личным составом итоги боя, отметил всех отличившихся, поддержал морально тех, кто был в унылом состоянии, загрузив всех работой по обслуживанию техники и чистке оружия. После того, как все разошлись по своим местам, он дал команду Безгодкову соединить его по радиостанции со всеми постами роты. Приняв доклады от старших, он доложил о состоянии дел командиру батальона майору Гузачёву. Командир батальона поздравил старшего лейтенанта Годыну с долгожданной заменой и передал, чтобы к двенадцатому июля подготовили всех солдат и сержантов, увольняющихся в запас. За ними в Суруби прилетит вертолёт. В свою очередь, командир роты вызвал к себе сержанта Безгодкова, поздравил его, дав указание передать о готовности дембелей с других постов. Затем велел сержанту Нигаметьянову собрать на совещание всех сержантов, на котором поставил им задачи по бдительности и проинструктировал боевое охранение. После огромного напряжения духовных и физических сил за прошедшие дни старший лейтенант Годына находился в состоянии крайней усталости. У него осталось только одно желание - отдых, и он
решил, что и самому пора пораньше лечь спать.
        Оставшись в одиночестве, он прилёг на кровать, но мысли о том, как организовать в свои последние дни нахождения здесь, на афганской земле, работу, чтобы самому не расслабиться, не давали ему уснуть, несмотря на усталость. Он продумывал в голове план действий, что ещё необходимо сделать, но, наконец, всё-таки усталость одолела, он закрыл глаза, погрузившись в сон.
        Глава двадцать третья
        Последние дни дембелей на афганской земле
        В это воскресное утро старший лейтенант Годына проснулся очень рано, около четырёх часов утра, едва заря через маленькое окошко позолотила стены. Приоткрыв глаза, он несколько минут лежал, не двигаясь, прислушиваясь к шагам часовых и предрассветным шорохам. Затем он сладко потянулся и все ещё затуманенным ото сна взглядом посмотрел в окно. «Светает, - подумал он, - скоро утро, будет восход солнца. Надо не пропустить его, встретить эти последние дни на афганской земле в горах, любуясь красотой рассвета». В окно прорывался бледный свет неба, на его фоне Годына видел, как просыпались мухи и начинали кружить по помещению. Ротный улыбнулся, вспомнив, как по солдатской смекалке и инициативе его «порученца» уничтожаются эти надоедливые, не дающие покоя насекомые. Он встал, оделся и вышел из помещения.
        На небе ещё сверкали звёзды, но на востоке над горами уже светлело. Посмотрев на небо, Годына стал наблюдать, как, теряя свои очертания, бледнел и таял Млечный Путь. Веяло предутренней прохладой. Присев на скамейку, вырубленную бойцами из бревна тутового дерева, он бросил взгляд на реку Кабул, откуда слышался шум бурлящих и пенящихся потоков воды. Солнце ещё не всходило, но от бледно-розового света, которым была залита половина неба, на другом берегу уже начала просматриваться долина и редкие кустарники на скалах вдоль берегов реки. На фоне неба ярко выделялись очертания гор и вершины белоснежных хребтов.
        Вспыхнув отсветами ещё не видимого за высокими снежными хребтами солнца, как-то незаметно светлели и синели в ущелье и прогалинах гор лиловые тени уходящей ночи. В долине, за рекой, на плато и совсем рядом, на скалах, заиграли краски. Пробуждённые утренней зарёй, в самых неожиданных местах выглядывали растения, были видны поросли диких цветов и трав. Словно слёзы по лицу, растекался в горах серо-голубой трепетный туман.
        Глядя на это волшебное явление природы, думаешь, что это рыдают горы, видя, что творится и делается вокруг на испепелённой от разрывов снарядов земле, на камнях, обильно политых человеческой кровью. Откуда-то сверху, с небес, как будто звучит голос: «Отчего вы, люди, никак не можете поделить то богатство, что создано на Земле, что дал вам Всевышний разум? Вы все родились равными друг перед другом и должны жить в мире, помогая друг другу. Ради чего на Земле происходят войны и умирают люди?»
        Командир роты вздрогнул и, сосредотачиваясь, закрыл глаза. В его воображении возникла картина: лес, широкая долина, зелёные луга без единого камня, плывущие волнами навстречу. Он шёл через эти луга, затем по просёлочной дороге, по бокам которой колосились пшеничные поля. В раздумье он вдруг почувствовал, что кто-то стоит сзади, по правое плечо от него. Он быстро оглянулся и увидел сержантов Безгодкова, Филимонова и механика-водителя его командирской БМП-2 рядового Тахтамурадова.
        - Здравия желаю, товарищ старший лейтенант! - первым поприветствовал его Безгодков, а затем остальные.
        Пожав всем руки, старший лейтенант Годына спросил:
        - Что это вы так тихо, словно тени, спрятались у меня за спиной? Давно здесь?
        - Да вот, уже минут пятнадцать. Вас не хотели беспокоить, - ответил Безгодков.
        - В последние деньки перед дембелем решили насладиться этой красотой, ведь больше никогда такого не увидим, - добавил сержант Филимонов.
        - Тогда присаживайтесь рядом. Так-то лучше будет! Очень здорово встречать рассвет, видеть, как всё вокруг оживает, наполняется жизнью. В это мгновение просыпается весь мир, - отметил ротный.
        - В нём, особенно здесь, в Афгане, чувствуется что-то сверхъестественное, живое. И туман какой-то необычный, похожий на слёзы. Слёзы гор… - глядя вдаль, проговорил Безгодков.
        - Точно мою мысль подслушал, Рыжий, - удивлённо произнёс командир роты.
        - Да, мы часто воспринимаем эти туманы как слёзы по нашим боевым товарищам, по всем, кто погиб в Афганистане, - задумчиво сказал Тахтамурадов, потом, посмотрев на уже поднимающийся над горами огромный оранжевый шар проснувшегося солнца, воскликнул:
        - Посмотрите на это чудо! Мой дед, когда я с ним пас в горах овец, любил повторять, что ради этого чуда, когда рассвет устраивает перекличку всего живого, нужно жить. «Запомни, - говорил он мне, - в горах нет полного безмолвия. Надо каждое утро наслаждаться разноголосым пением птиц, шумом бурлящей и устремляющейся вдаль воды. Послушал эту музыку, поблагодарил Всевышнего за день грядущий, позволил себе всласть испить чистой родниковой водицы, затем умыться ей, вот тогда по-настоящему почувствуешь смысл жизни. Нет ничего приятнее, чем в ранний час самому соприкоснуться с возрождающейся жизнью природы. Это тебе зарядка на весь день. Голова свежая, мысли добрые, мозги работают в нужном направлении».
        - Прав твой дед, Файзуло, рассвет, особенно здесь, в горах, - это одно из самых восхитительных зрелищ на Земле и духовных впечатлений в жизни, - подтвердил старший лейтенант Годына, внимательно наблюдая за многочисленными лучиками солнца. Они вспыхивали на белоснежных вершинах, играли и переливались на склонах, затем снижались и сбегали вниз, к подножию. Лучи своими нитями освещали широкую зелёную долину от кишлака Гагамунда до уездного центра Суруби, одновременно отражаясь рядом в бурлящей реке Кабул.
        - Горы и рассвет учат любить жизнь такой, как она есть, легче переносить все тяготы и лишения. Мы вот каждый день с пацанами, если получается, стараемся встречать восход солнца. С выносного поста на господствующей высоте этот волшебный миг природы выглядит ещё красивее, - подметил старший выносного поста сержант Филимонов.
        - Вот два месяца мы здесь, но каждый раз от каждого восхода солнца захватывает дух! Мы с пацанами научились различать эту переливающуюся музыку дикой природы. Каждый день, когда ещё нет движения машин по трассе, мы слышим шум бурлящей воды в реке, журчание ручья из родника, который наполняет наш бассейн, пение и крики диких птиц, отчего охватывает изумление и восторг. Всё очень красиво! Только вот уже надоело это всё, домой тянет, товарищ старший лейтенант! - прищурив глаза, всматриваясь в горизонт, добавил сержант Безгодков.
        Терпеливо выслушав своих подчинённых, командир роты ответил:
        - Верно, ребята! Видеть и прочувствовать рассвет в горах - это словно заново родиться, переосмыслить жизнь, происходящее вокруг нас. Этот мир, который, проникая в тебя, навсегда изменяет отношение к природе, к смыслу жизни на Земле…
        Затем Годына ещё раз взглянул на горы, на стелющийся туман и предложил:
        - Завтра нужно, чтобы вместе с вами все участники боевой операции по уничтожению каравана встретили восход солнца. Это будет хорошее снятие стресса после боя. После чего всех дембелей освобождаю от несения службы для подготовки к увольнению!
        - Спасибо вам, товарищ старший лейтенант! На выносном посту, согласно ваших распоряжений, замена для дембелей подготовлена. Службу несут бдительно! - резюмировал сержант Филимонов.
        - Я нисколько не сомневался в ваших способностях, товарищ сержант, - улыбнувшись, ответил командир роты.
        Время было ещё раннее, но со стороны пункта приёма пищи шёл дым: готовился завтрак. Бойцы направились окунуться в бассейн, а командир роты - побриться, а потом и охладиться родниковой водой.
        Солнце уже начинало потихоньку пригревать, проникая в каждую щель, на стол в тени шелковицы, у которого находился старший лейтенант Годына, на его намыленное лицо и плечи. Владимир не спеша, с удовольствием брился перед зеркалом, подправляя свои усы, чувствуя дуновение ветерка и аромат, исходящий от ягод шелковицы. Бреясь, он внимательно всматривался в своё лицо, удивляясь появившемуся блеску в глазах. От предчувствия, что скоро он будет дома и, наконец, окажется в кругу своей семьи, родных и близких, на сердце было легко, радовалась душа. Он вспоминал себя, небритого, грязного и потного, до черноты загоревшего и с покрытыми чёрной коркой руками. Годына помнил своё лицо с ввалившимися щеками, когда возвращался в полк после рейдовых операций.
        Закончив бритьё, он протёр полотенцем лицо и направился в бассейн. Он плавал и нырял, наслаждаясь прохладой родниковой воды, непрерывно струящейся из скалы. После бассейна, испытывая бодрое настроение, направился к себе, чтобы подготовить документы для передачи должности новому командиру роты. У входа в бункер его поджидали сержант Безгодков и рядовой Тахтамурадов, что-то опять весело обсуждая между собой.
        - Ну, вот и экипаж моей машины боевой, весь в сборе! - улыбаясь, произнёс Годына. - Что, махнём на Родину? Прямо в Термез?
        - Без проблем, товарищ старший лейтенант! Вы знаете, что машина всегда в боевой готовности, - скороговоркой отчеканил механик-водитель рядовой Тахтамурадов.
        - Ладно, знаю, Файзуло. А ты к передаче-то машину уже подготовил, обслужил как следует?
        - Так точно! С пол-оборота заводится, вымыта, вычищена.
        - Понял, а что меня ждали? Чего хотите?
        Сержант Безгодков, посмотрел на своего боевого товарища, замялся немного, а потом попросил командира роты:
        - Мы вот… Все дембеля решили собраться вместе на выносном посту у сержанта Филимонова. Разрешите с собой взять рядового Тахтамурадова?
        - Ладно, Рыжий, разрешаю. Только Файзуло утром должен быть здесь! - приказал старший лейтенант Годына и, бросив взгляд на своего механика-водителя, добавил:
        - Ты что, Файзуло, забыл, что завтра передаёшь новому механику-водителю свою машину?
        - Никак нет! Не забыл! С подъёма буду у машины, - чётко ответил Тахтамурадов.
        - Разрешите идти? - одновременно ответили боевые друзья.
        - Идите, а я позже сам подойду к вам на выносной, проверю, - глядя на подчинённых, ответил ротный.
        По тропинке, ведущей вверх, бойцы поднимались не спеша. Им был знаком каждый валун, каждый камень, каждый дикорастущий кустарник. Файзуло, останавливаясь и размахивая руками, обращал внимание на величественную красоту неприступных гор и дальних хребтов, покрытых снегами и освещаемых лучами жаркого июльского солнца, которое уже было в зените.
        - Эта красота знакома мне с рождения! У нас горы такие же, как и здесь. Люблю их и оторваться не могу, душа иногда замирает от этой красоты. Чувствую себя обыкновенной букашкой по сравнению с ними, - с восхищением промолвил Файзуло. - Но вот оставаться здесь, в Афганистане, жить, ни за что не согласился бы, даже если и не было войны! У нас в Таджикистане совсем другой микроклимат. У нас дружба народов, независимо от национальности и вероисповедания. Все мы советские люди, с равными правами. Можем учиться, жить, работать в любой точке Советского Союза, - продолжал говорить Тахтамурадов.
        - Через несколько дней будем дома, Файзуло, но мы навсегда останемся верными своему долгу перед нашей Родиной. Мы здесь сделали всё, что смогли, честь свою не запятнали! - с волнением в голосе произнёс Юра Безгодков.
        Вскоре они вышли к боевым позициям поста, где располагались укрепления, сцепленные бетонным раствором камни с бойницами для стрельбы из стрелкового оружия, позиции для миномёта и автоматического гранатомёта АГС-17. Безгодков остановился, несколько раз вздохнул, вспоминая о том, как он вместе с Филимоновым руководил и лично восстанавливал эти укрепления после разрушений, нанесённых землетрясением.
        На небольшой площадке, где было спальное помещение, их ожидали сержант Филимонов и снайпер Сусликов. Увидев подходящих Безгодкова и Тахтамурадова, они поднялись, а сержант Филимонов громко и весело произнёс:
        - Вот и последние дембеля роты в сборе! Ура-а!
        - В сборе, но не все. Сюда бы, пацаны, ещё Аксютина и киргиза Ибрагимова со второго взвода, - упомянул Безгодков.
        - Так можно было, Рыжий, их тоже доставить к нам! Всё равно послезавтра на вертолёте из Суруби будем все вылетать в Кабул. Ты там рядом с ротным, что он говорит? - тихо сказал снайпер Сусликов.
        - Ничего не поделаешь, Суслик, Ибрагимов - заместитель командира взвода, сейчас он старший выносного поста, а там пост самый высокий и ответственный на трассе. Аксютин тоже с ним, дела передаёт. Ротный обещал, что они завтра, во второй половине дня, будут уже с вещами здесь, - ответил Безгодков.
        - Ладно, мужики, давай перекурим, а потом немного перекусим, - предложил сержант Филимонов, доставая из-за уха сигарету.
        Безгодков достал из кармана пачку сигарет, протянул одну Файзуло, другую снайперу Сусликову. Файзуло отказался, остальные прикурили, глубоко затянувшись дымом. После перекура сержант Филимонов пригласил всех к месту, где было небольшое углубление между камней для костра. Там уже лежали заготовленные дрова.
        - Пацаны, я, конечно, не обещаю такого обеда, как старшина с полевой кухней, но тушёнка, каша гречневая в банках и свежий лук, который вчера я взял у старшего прапорщика Сорокапуда, имеется, - по-деловому произнёс Филимонов.
        - А ещё я припрятал на этот случай немного настоящей молодой картошки. Помните, как две недели назад мы на неё железки из подорванных на минах машин поменяли у дуканщика?
        - Ого! Да ты, Филя, хозяйский пацан! Повезёт же твоей будущей жене, - с восхищением сказал Юра Безгодков.
        - Да ну, Рыжий, я жениться не спешу. Ещё невеста для меня в моей Мордовии не родилась, - рассмеялся Филимонов.
        Затем он с деловым выражением лица начал доставать из вещмешка припасённые им заветные баночки в солидоле. Подняв одну банку тушёнки, он, улыбаясь, с гордостью произнёс:
        - Вот она, наша, советская, заветная баночка… Цельные куски мяса, тонкий слой жира и неповторимый аромат! Ничего лишнего! Всё по ГОСТу сделано. А вот ещё… - Филя сделал небольшую паузу, как бы уже втягивая в себя этот аромат, продолжил:
        - Подогреем её с картошечкой… Вкусняшка! Пальчики оближете!
        После чего он ловкими движениями разжёг костер, пробил в крышках банок по несколько отверстий и поставил их разогреваться. Сухие дрова, заготовленные из тутовника, горели ярким пламенем, и банки разогрелись буквально за несколько минут.
        - Суслик, принеси-ка матрас, - дал команду снайперу сержант Филимонов.
        Рядовой Сусликов вытащил из спального помещения в скале матрас и разложил его на камнях перед костром. Юра Безгодков достал из кармана перочинный ножик и стал открывать разогретые банки с консервами, а Файзуло вытаскивать из золы ароматную печёную картошку. Удобно рассевшись на матрасе, скрестив ноги, все принялись за еду, весело обсуждая, как приедут домой, что в первую очередь будут делать, с кем встречаться и другие житейские дела. Печёная картошка вприкуску с лучком и тушёнкой оказалась просто объедением!
        - А сейчас, пацаны, пройдёмся, полюбуемся отсюда последний раз пейзажами. Завтра уже времени не будет, - предложил Филимонов. - А под вечер ещё посидим, чайку крепенького накатим, чтобы у вас глаза горели, как у шакалов. Ночью пристрелку местности последний раз сделаем, чтобы в памяти всё осталось.
        Времени до вечера было не так уж и много, хотя по-прежнему припекало. В оставшееся светлое время друзья решили пройтись вдоль укреплений и полюбоваться окрестностями. Боевое охранение, как всегда, было расставлено по своим местам и бдительности не теряло. В этот день расслаблялись только они, дембеля. Подойдя к самой высокой точке, сели на камни у обрыва, стали рассматривать окрестности. Вверх шли две небольшие тропки, протоптанные дикими животными, а ниже, через трассу, в сторону кишлака Гагамунда, проходила древняя караванная тропа, на которой они приняли свой последний бой с душманами. Бойцы молча смотрели на неё и у каждого было своё личное переживание и впечатление, которым не хотелось делиться.
        - Знаете, хоть человеческий мозг и устроен так, что часто запоминает не главное, а что-нибудь второстепенное, но эта тропа в моей памяти отложилась уже навсегда. Никогда её не забуду! - заявил Безгодков.
        - Ты прав, Рыжий, но разве не красивы вот те дальние белоснежные хребты на севере? Ведь мы всегда с надеждой смотрели туда, когда мечтали о дембеле, о встрече с родными и близкими, - сказал Файзуло.
        - Ребята, вот и там, за рекой, на востоке в сторону Суруби, просто неописуемая красота. Смотрите туда, где река делает небольшую излучину и уходит к водохранилищу. Какие там живописные сады с фруктовыми деревьями, виноградники, террасы с огородами, - с восхищением обратил внимание снайпер рядовой Сусликов.
        - Пацаны! Вспомните, сколько мы с вами покорили и исколесили вершин и горных перевалов в ходе рейдовых операций. Никакие альпинисты столько не пройдут. Многих своих боевых друзей там мы оставили… Но прав Рыжий: последний бой на этой караванной тропе, в котором мы уничтожили духовский боевой караван, останется у нас в памяти навсегда! - блестя глазами, отметил сержант Филимонов.
        Жара понемногу спадала, повеял лёгкий ветерок. У всех увольняемых в запас бойцов, с одной стороны, на душе была огромная радость, что наконец-то для них заканчиваются все эти тяготы и лишения, с другой стороны, чувствовалась какая-то тоска. Здесь, в горах Афганистана, прошли их лучшие годы, они все стали настоящими мужчинами. Тут они воспитали и закалили в себе лучшие морально-боевые и нравственные качества, по-другому стали смотреть на жизнь.
        Сержант Филимонов посмотрел на часы. Было уже без четверти четыре.
        - Ладно, пацаны, - сказал он, - вы оставайтесь здесь, а я на время отойду. Пойду последний раз проинструктирую боевое охранение на ночь, ведь завтра передаю свои дела на выносном посту.
        Посмотрев вслед уходящему Филе, затем повернувшись в сторону костра, рядовой Тахтамурадов принюхался и вдруг диким голосом вскрикнул:
        - Матрас горит!
        Снайпер Сусликов побледнел и первый бросился в сторону костра, где на матрасе он оставил свою снайперскую винтовку СВД. Безгодков и Тахтамурадов со своими автоматами через плечо быстрым шагом двинулись за ним. Матрас уже не дымил, а разгорелся вовсю. На помощь от места приёма пищи прибежал солдат, исполняющий обязанности повара, с термосом, наполовину заполненным водой. Облив матрас водой, он вместе со снайпером оттащил его в сторону от костра. Сусликов схватил свою винтовку и, держа её в руках, смотрел на друзей. С минуту он молча стоял, опустив голову. Лицо его приняло такое выражение, как будто его приговорили к чему-то страшному, губы его дрожали. Бросив растерянный взгляд на друзей, он тихим, взволнованным тоном пробормотал:
        - Блин… что же сейчас делать?
        Обступив Сусликова, все смотрели на его СВД. У снайперской винтовки обгорел приклад и потрескались стеклянные линзы прицела.
        - Беда… - опять произнёс взволнованно снайпер, - вот влетит от ротного.
        Сержант Филимонов сочувственно посмотрел на своего подчинённого, похлопал его по плечу и сказал:
        - Да встряхнись, Суслик! Успокойся, не смертельно! Не из такой ситуации мы выходили.
        Пока боевые друзья-дембеля думали о том, как выйти из положения, на тропинке, ведущей к выносному посту, послышались шаги и хруст щебня. Появился командир роты. Старший лейтенант Годына подошёл к ним, посмотрел на снайперскую винтовку, сконфуженного и растерянного снайпера, всё понял, вздохнул, а затем спокойным, но жёстким тоном сказал:
        - Ну, что, боец, отвоевался? Домой хочешь? Дембель твой в опасности!
        - Кто же не хочет, - тихо и напряжённо ответил рядовой Сусликов.
        - Так вот, для тебя будет дембельский аккорд. Пока не сделаешь приклад, домой не улетишь. Что касается прицела, то, учитывая твои боевые заслуги, подадим на списание. Понял?
        - Так точно, товарищ старший лейтенант!
        - Вопросы есть?
        - Никак нет!
        - Тогда сразу же и приступай к работе. Чтобы был такой, как настоящий! - поставил задачу старший лейтенант Годына и пристальным взглядом посмотрел на сержанта Филимонова, потом окинул взглядом Безгодкова с Тахтамурадовым.
        - Итак, дембеля, запомните! На войне опасность преследует везде и расслабляться нельзя до последнего, до тех пор, пока не прилетите домой и не переступите порог родительского дома. Вы там нужны своим родным живыми и здоровыми. Сделав небольшую паузу, Годына вновь бросил взгляд на Филимонова и, глядя ему в глаза, произнёс:
        - Товарищ сержант, боевое охранение проинструктировали?
        - Так точно! Все уже на своих местах. Смена постов отработана, Вы же сами знаете, - ответил Филимонов и, смотря на Безгодкова и Тахтамурадова, продолжил:
        - Разрешите сегодня нам самим последний раз вечером и в ночь пристрелку сделать по вероятным направлениям появления противника?
        - Разрешаю, но только без лишнего фейерверка! - ответил ротный.
        Обойдя с Филимоновым позиции боевого охранения и уже отправляясь обратно вниз, к себе, обдумывая, как поддержать снайпера, неожиданно повернулся к нему и строго велел:
        - А ты давай со мной вниз, подберёшь там хорошее полено из тутовника. Материал в работе очень крепкий, но надёжный. Повозиться с ним придётся, но, думаю, справишься. Чем его обрабатывать, сам придумаешь, станков для этого у нас нет!
        Приближались сумерки. Прощальный солнечный луч уже коснулся горизонта. Последние лучи закатного солнца ещё ярко освещали сидящих на камнях у костра бойцов. На костре тлели большие головешки от тутовника, Юра Безгодков поворачивал термос, в котором кипел крепкий чай. Файзуло задумчиво разгребал золу, в которой ещё оставалась картошка, а Филимонов курил, о чём-то сосредоточенно думая. Рядом примостился на камне снайпер Сусликов, зажав между ног большое полено от тутовника. Он обрабатывал его перочинным ножом, то и дело подтачивая лезвие ножа о камень.
        Вдруг низко, прямо над головами у дембелей, пролетела большая сероватая птица. Медленно махала она крыльями, жалобно пищала. Голос у птицы был необычный, похожий на мяуканье кошки. Проводив её глазами, пока птица не скрылась в расщелине скалы, метрах в двухстах от них, Юра Безгодков спросил:
        - Пацаны! Кто знает, что это за птица? Интересная какая-то, да и голос похож на кошачий.
        Механик-водитель Тахтамурадов, перебрасывая с ладони на ладонь горячую картошку, мельком взглянул в сторону, куда улетела птица, и не задумываясь, ответил:
        - Это, Рыжий, канюк из семейства ястребиных. У нас ещё его называют «Восточный канюк».
        - Ты, как всегда, Файзуло, знаешь все приметы в горах, птиц, животных. Молодец, просто настоящий следопыт! - похвалил его сержант Филимонов, выбрасывая окурок. - А теперь давайте, пацаны, чайку крепенького накатим, чтобы не спать, проведём здесь последнюю ночь. Завтра немного вздремнём, а выспимся уже на гражданке!
        - Верно, Филя, не доведётся нам уже больше вместе вот так смотреть на эту нежно-золотистую зарю, которая горит над горами, - показывая рукой на горы, с какой-то тоской сказал Безгод-ков.
        Закат для увольняющихся бойцов был пропитан грустью. Они, провожая его, понимали, что он уже уходит в вечность, что здесь, на этой господствующей высоте, останется частичка их души. Сумерки сгущались, заря догорала, небо потемнело, всё тонуло в темноте ночи. На небосводе стали появляться первые звёзды. Напротив, на господствующей высоте, откуда недавно вели огонь душманы, перекликаясь друг с другом, скулили и повизгивали шакалы. Их вой подхватывало эхо, слышался адский шум и даже лязг зубов. В расщелине между двумя нависающими друг на друга скалами мелькали и передвигались какие-то огоньки.
        Безгодков вскинул автомат, прижался к прибору ночного видения и проницательным взглядом всматривался в ночь. Он увидел передвигающиеся силуэты, которые, скуля и воя, делили между собой какую-то крупную добычу.
        - Как уже надоело это шакальё! - с негодованием сказал он.
        - Ладно, Рыжий, сейчас перейдём к позиции пулемётчика, там рядом и расчёт автоматического гранатомёта АГС-17. Напоследок плановый обстрел местности проведём, тогда и шакалы разбегутся, - предложил сержант Филимонов.
        - Пацаны! Главное, чтобы двуногое шакальё духов не появилось, - раздался голос снайпера Сусликова.
        - А ты-то чего, брат! Занимайся там своим прикладом, мы тут и без тебя справимся. Исполняй свой дембельский аккорд! - усмехнувшись, сказал Филимонов. - А мы вот с Рыжим и Файзуло поупражняемся в стрельбе из разных видов оружия на посту.
        - С удовольствием постреляю из автоматического гранатомёта и ещё последний раз опустошу свои магазины в автомате, - с воодушевлением высказался Тахтамурадов.
        - Точно, пацаны! Пусть в нашей жизни уже не придётся никогда применять боевое оружие! - сказал Безгодков.
        Расположившись на огневой позиции, сержант Филимонов взял у пулемётчика 7,62 мм. пулемёт Калашникова, встал в полный рост со свисающей до земли лентой патронов и, держа наперевес пулемёт, направив его в расщелину, где выли шакалы, громко произнёс:
        - Успокой, Всевышний, душу мою грешную и больную! Помоги мне и обрушь свой гнев на силы зла! - сверкнув глазами, он нажал на спусковой крючок. Пулемет задрожал от выстрелов, наполняя воздух силой огня. Впереди в расщелине падали камни, разрываясь в мелкие осколки.
        Передёрнув затвор автомата, длинные очереди трассирующих пуль туда же посылал и Юра Безгодков. Рядом раздались выстрелы автоматического гранатомёта, из которого вёл огонь Файзуло Тахтамурадов.
        После стрельбы всё стихло, вой шакалов прекратился. Наступила тишина глубокой ночи. Ярко и молчаливо на тёмном небе сверкали звёзды.
        - О-о-о! - зевнул в темноте недалеко кто-то из несущих службу в боевом охранении.
        - Пойду ещё раз проверю, как несут службу, - решительно произнёс сержант Филимонов.
        Пока старший выносного поста совершал обход позиций боевого охранения, Файзуло с Безгодковым беседовали, то и дело посматривая в сторону снайпера Сусликова, который сидел у костра, продолжая работать перочинным ножом над прикладом. Из темноты выделилась фигура солдата с большой связкой дров. Он направился к костру, чтобы поддержать до утра огонь.
        В эту ночь друзья-дембеля не спали. За воспоминаниями незаметно наступило утро. С рассветом Юра Безгодков и Файзуло Тахтамурадов вместе со снайпером Сусликовым, который за ночь перочинным ножиком почти смастерил новый приклад для винтовки, спустились вниз.
        В последний перед дембелем день Сусликову оставалось обработать до конца приклад и ошлифовать его. Хозяйственный Файзуло обещал ему дать напильник и наждачную бумагу, припрятанную в БМП.
        Через час на главный пост роты прибыли ещё двое увольняемых в запас: заместитель командира второго взвода роты сержант Ибрагимов и лучший друг сержанта Безгодкова рядовой Аксютин. Чемоданы у всех были укомплектованы, подарки родным уже находились в них. Возвращение с войны домой, где тебя любят и ждут, - самое радостное ощущение в жизни! Они, как и их командир, мысленно представляли, что скоро, наконец, их тепло встретит родительский дом.
        Искупавшись в бассейне и уединившись за столиком под шелковицей, Безгодков с Аксютиным рассуждали, чем будут заниматься на гражданке.
        - Знаешь, Андрюха, вот, думаю, работать сразу пойти или учиться? Опыт жизненный мы здесь приобрели хороший. Да и льготы у нас после Афгана будут, - сказал Безгодков.
        - Думаешь, Рыжий, нас там ждут, на гражданке-то? У нас сейчас другие взгляды на жизнь. Мы воспринимаем всё иначе. А там… Немногие поймут нас. Знаешь, читаю письма своих одноклассников и делаю выводы: завистников много среди тех, кто не нюхал пороха, даже в армии не служил.
        - Верно, новых друзей, даже единомышленников себе найти там будет сложно, поэтому нам надо дорожить своей дружбой, общаться, встречаться, помогать друг другу.
        - Это точно! Но, Рыжий, всё равно нужно будет приспосабливаться, пристраиваться к той уже жизни.
        Юра Безгодков посмотрел на друга, в глазах затаилась грусть, а его красивое загоревшее лицо пересекла суровая прямая морщинка.
        - Андрюха, мне почему-то не хочется приспосабливаться, пристраиваться к кому-то. Я не хочу быть ни лучше, ни хуже, хочу быть самим собой, каким я создан. Вот и друзей, которых здесь приобрёл, не хочу терять, - эмоционально ответил Безгодков.
        - Согласен! Я устроюсь в новой мирной жизни, но тебя, Рыжий, и других пацанов из роты никогда не забуду! Это лучшие годы нашей жизни, которые мы провели здесь, в этих суровых условиях Афгана, - бросив взгляд на окружающие горы, ответил Аксютин.
        День для всех, в том числе и для старшего лейтенанта Годыны, пролетел быстро. К обеду снайпер Сусликов сдал свой дембельский аккорд. Приклад получился не хуже, чем заводской. Принимая работу Сусликова, старший лейтенант Годына, удивившись такой ювелирной работе, улыбаясь высказал:
        - Оказывается, когда надо, то и горы можно свернуть. Запомни на всю свою жизнь, хотя, может, в жизни больше это тебе и не понадобится, но есть такая поговорка: «Кто бережёт свою винтовку, того винтовка сбережёт».
        Наступало долгожданное и незабываемое время. Передав дела своему сменщику, с выносного поста спустился сержант Филимонов. И эта ночь опять прошла практически вся в воспоминаниях, но уже без лишних хлопот. Дембеля чувствовали горечь утрат. Все их мысли были устремлены к родным местам. Они с нетерпением ждали утра. Наконец на горизонте вспыхнула заря, и весь восток залился красным пламенем, которое на глазах перешло в золотистое. Вскоре в этот третий лунный день, около семи утра, появился маленький, но хорошо видимый серпик растущей луны, символизирующий новую жизнь.
        Для всех дембелей и для старшего лейтенанта Годыны начинался период активного внутреннего действия, обозначавший закладывание нового жизненного фундамента, когда сила мысли и сила слова достигали пика. Он будил в душе новые надежды и планирование будущих действий уже на новом месте, у себя на Родине, среди родных и близких.
        Прощание с теми, кто оставался дальше выполнять на афганской земле свой воинский и интернациональный долг, было эмоциональным, с добрыми пожеланиями, дружескими объятиями и крепкими рукопожатиями. Всматриваясь в лица бойцов, дембеля понимали, что не всем им придётся вернуться домой живыми…
        В боях со злом погибнут некоторые бойцы роты. Смертью храбрых, выполняя боевую задачу, погибнет замполит роты лейтенант Александр Пластовец. Но в тот момент он находился рядом с командиром роты, провожая увольняемых в запас.
        Радость долгожданного отъезда домой предвкушали все. Настроение увольняемых ребят было прекрасное. У старшего лейтенанта Годыны напряжение и тревога за личную жизнь и жизнь подчинённых, мысли о постоянной опасности постепенно проходили.
        После завтрака вместе со старшим лейтенантом Годыной последний раз на своих боевых машинах они рванули в Суруби, где на возвышающемся глиняном плато, перед штабом батальона у бывшей метеостанции, их ожидал вертолёт. Построившись на площадке, в чистой дембельской одежде, стояли загорелые, поджарые, немножко хмурые, но радостные парни. На них было приятно смотреть. Это были настоящие солдаты Отечества. На груди у них сверкали боевые награды и солдатские знаки отличия. Бойцы с гордостью смотрели на своего опытного боевого командира роты, с которым прошли нелёгкими дорогами Афганистана, прикрывали огнём друг друга в бою.
        Взгляд у старшего лейтенанта Годыны был добрым, но в глазах чувствовалась грусть и печаль. Он уже много сказал им тёплых слов ещё там, на посту, а сейчас, крепко пожимая на прощание руки, давал ещё раз напутствие.
        Перед посадкой в вертолёт появился командир батальона майор Гузачёв. Дембеля замерли по стойке смирно.
        Он был краток:
        - Товарищи бойцы! Поздравляю вас с увольнением в запас. Я рад, что вы все живыми возвращаетесь домой. Не забывайте и помните о тех, кто пал смертью храбрых, кто сложил свою голову на афганской земле! Они и ваше мужество, стойкость, верность воинскому долгу останутся идеалом, будут истинным примером для молодёжи. Смотрите, чтобы там, на гражданке, всё было чин-чинарём. Желаю устроиться по чести, как и положено воину-интернационалисту! Поняли?
        - Так точно! - дружно ответили бойцы.
        Сержант Безгодков садился в вертолёт последним. Он ещё раз подошёл к командиру роты. Прощаясь, они крепко обнялись. Юра Безгодков почувствовал у себя на плече сильную руку своего командира.
        - Может, встретимся когда-нибудь. Не забывай, Рыжий!
        Безгодков, видимо, хотел в ответ что-то сказать, но от сильного волнения растерялся, а через десять-пятнадцать секунд воскликнул:
        - Эх, счастья Вам и дай Бог здоровья!
        - Ещё раз спасибо тебе за службу, за всё, - ответил растроганный ротный.
        У сержанта Юры Безгодкова глаза вдруг стали влажными. Он последний раз сильным движением пожал руку своему командиру, отдал честь, по-военному чётко развернулся и направился к вертолёту. Годына посмотрел на спину высокого, подтянутого сержанта, на лица бойцов, махавших на прощание с вертолёта руками, и мысленно пожелал им без происшествий добраться до дома.
        После отлёта вертолёта напутствие уже старшему лейтенанту Годыне давал командир батальона майор Гузачёв.
        Через несколько дней старший лейтенант Годына наконец-то и сам улетал в Союз.
        Глава двадцать четвёртая
        Домой
        Самолёт стремительно набирал высоту. Как на ладони, внизу, под его крылом, хорошо был виден город Кабул с маленькими квадратиками плоских крыш домов и прямоугольных кварталов, рассеянных на пологих склонах гор. За высокими дувалами раскинулись зелёные сады и огороды. В центре простиралась большая долина, разрезанная извилистой рекой с одноимённым названием Кабул и множеством таких же малоэтажных домов. Только в центре выделялись немногочисленные здания современного типа, построенные советскими специалистами. В разных частях города возвышались голубые минареты мечетей.
        Сидя в кресле у иллюминатора, старший лейтенант Годына последний раз смотрел на эту серую столицу Афганистана, на дома, строения, большой аэропорт. Они быстро уменьшались в размерах. Правее, под крылом самолета, ещё была видна длинная змейка трассы, ведущая на север в сторону Союза. В горах и долинах вдоль неё были разбросаны многочисленные кишлаки и небольшие селения. Вскоре и они исчезли из поля зрения.
        Всматриваясь на горы, где ещё недавно колесил их, вступая в схватки с душманскими формированиями, Годына пытался нащупать взглядом хоть какие-то дороги, или тропы. Однако с такой высоты это было нереально. «Наконец-то. Летим… Домой… Все хорошо!» - мысленно подумал он, откинувшись в кресле салона самолёта.
        Вот уже четверть часа как самолёт, монотонно и натужно гудя реактивными двигателями, летел высоко в небе. Внизу, среди редких облаков, отчётливо были видны хребты с вершинами бескрайних гор и ущелий Гиндукуша, долины, реки и пустыни.
        У Владимира Годыны перед глазами до мельчайших подробностей проносились два года и два месяца, проведённые в многочисленных рейдах и других боевых операциях на афганской земле. За стеклом иллюминатора в холодном пространстве ярко светило высотное солнце. Его металлический луч, скользя по обшивке самолёта, попадал в салон и одновременно освещал курчавые, застывшие внизу облака. От яркого света резало глаза. Годы-на наполовину задёрнул штору, отпустил ремень, нашёл кнопку для откидывания спинки кресла, нажал её и расслабился.
        Всё прошлое уже оставалось там, внизу, на душе было радостно и в то же время грустно. Расстегнув воротник военной рубашки, он включил вентилятор. Вырвавшаяся струя воздуха приятно освежила его лицо, шею, грудь. Он вспоминал прощание с бойцами, с офицерами, всеми боевыми товарищами в полку, улыбки, рукопожатия. Владимир Годына чувствовал облегчение на душе от того, что наконец-то для него всё кончилось: война, тяготы и лишения, которые пришлось испытать, смерть и горечь потерь. Незаметно для себя он задремал, но вскоре его разбудил приятный голос стюардессы:
        - Уважаемые пассажиры! Командир корабля и экипаж приветствует вас! Мы только что пересекли границу Союза Советских Социалистических Республик! Поздравляем вас!
        Сразу же после слов стюардессы пассажирский лайнер потрясло громкое раскатистое «Ура-а!», раздались оглушительные аплодисменты. Все опять стали смотреть в иллюминаторы, но внизу тянулись такие же сплошные горы, как и в Афганистане. Вскоре приземлились в Ташкенте. К счастью, долго там задержаться не пришлось.
        В пассажирском лайнере Ташкент - Одесса народ был разный. Летели как обычные граждане, так и военные. По их приподнятому настроению он догадался, что многие из них тоже оттуда, из-за речки. Кто-то летел в отпуск к своим и близким, а для некоторых война закончилась, как и для него. Владимир Годына опять закрыл глаза, представляя встречу с семьей. Перед глазами мелькали образы любимой жены, отца и матери, но особое ощущение теплоты появлялось на сердце, когда он думал о маленьком сыне. Вместе с тем в мысли лезли воспоминания о прошедшем, о войне как самом трудном испытании в жизни.
        Почему-то чувствовалось, что он не хочет расставаться с прошлым, которое, как сновидение, прошло перед ним, оставив боль в душе. В раздумьях, откинувшись на сиденье, он опять задремал.
        Вскоре он понял, что самолёт медленно идёт на снижение. Прижавшись к стеклу иллюминатора, за гигантским крылом самолёта он увидел уже другую природу с бескрайними колхозными полями, усеянными пшеницей, кукурузой. Вдали раскинулись лесостепи. Вскоре внизу стало чётко видно очертание Чёрного моря, а спустя пять минут за стёклами иллюминаторов показалась вытянувшаяся посадочная полоса, которая улеглась на одну воображаемую линию с продольной осью воздушного лайнера. Всё ближе и ближе надвигалось на самолёт зелёное поле, здание аэропорта, автобусы далеко у полосы. Ещё одно мгновение и рядом замелькали плиты посадочной полосы. И вот, наконец, Владимир Годына почувствовал, что самолёт коснулся бетона колёсами, которые с визгом чиркнули по покрытию поля. Самолёт, быстро теряя скорость, помчался по посадочной полосе и через минуту повернул к месту высадки пассажиров. «Ну, вот я почти и дома!», - подумал он.
        Получив свои вещи, офицер направился к стоянке такси. Не дойдя до стоянки, он услышал у обочины дороги резкий сигнал автомобиля. Рядом с ним остановился большой, чёрный, старой марки представительского класса для перевозки высших государственных чиновников лимузин ЗИЛ, который сейчас использовался в качестве такси. Водитель, весело улыбаясь, вполголоса спросил:
        - Куда изволите ехать, товарищ старший лейтенант?
        Владимир Годына вначале замешкался, но через минуту произнёс:
        - Домой, в Тирасполь!
        Водитель проворно выскочил из машины, взял у офицера чемодан и, не открывая багажник, поставил его на просторное заднее сиденье, затем распахнул с другой стороны дверцу и пригласил Годыну в салон. Через мгновенье мотор взревел на больших оборотах, и по асфальту зашелестели шины. Машина покрутилась на поворотах вдоль аэропорта и вскоре выехала на трассу, где оказалась в потоке других машин.
        Большой, но юркий ЗИЛ мчался по дороге в сторону Тирасполя. Водитель такси то и дело выворачивал руль, лавируя между идущими машинами, обгоняя их.
        - Что, старлей, соскучился по дому? - спросил он.
        - Это да… - вполголоса ответил Годына.
        - Я сразу по загорелому лицу и боевым орденам понял, что ты оттуда, из Афганистана. Наверное, тяжко там было? - вновь задал вопрос водитель. Годына вдохнул, но ничего не ответил. Он чувствовал, что мысли путаются в его голове. Перед глазами всё ещё стоял последний бой на караванной тропе, ловушка, которую несколько дней назад устроили для каравана смерти.
        Сидя в роскошном салоне, обшитом кожей и велюром, Владимир Годына, глядя на пробегающий пейзаж, чувствовал, как непроизвольно сжимается его сердце. Через сто километров он будет уже дома, в кругу своей семьи. Он смотрел на обочину вдоль дороги, где росли низкорослые кустарники среди песчано-каменистой почвы. Мысли мгновенно перенеслись в Афганистан, показалось, что где-то впереди затаился враг, и рука Годыны непроизвольно потянулась к сиденью салона, чтобы приготовить автомат, которого не было. «Что это я?» - подумал он и закрыл глаза, чтобы через несколько мгновений открыть их вновь. «Пора отходить от этих мыслей, от той реакции, от того напряжения, которое испытывал там», - понял офицер, но перед глазами были лица боевых товарищей, его подчинённых, всех, кто остался на афганской земле.
        Казалось, будто часть его души навсегда осталась там, в Афганистане.
        notes
        Примечания
        1
        Минарет (арабск.) Башня (круглая, квадратная или многогранная в сечении) на мечети в архитектуре Ислама, откуда муэдзин призывает верующих на молитву.
        2
        Дукан. Небольшой магазинчик, расположенный, как правило, вдоль дороги.
        3
        Совет высшего духовенства.
        4
        Саурская (дари) - Апрельская революция (военный переворот прогрессивно настроенных офицеров) в Афганистане 27 апреля 1978 г. Является антифеодальной, антикапиталистической. Цель - преодоление постоянно углубляющегося кризиса, вывести из нищеты и отсталости страну, ликвидировать безграмотность (40 % афганцев жили в условиях нищеты, 92 % мужчин и 95 % женщин не имели образования). Формально в качестве государственного строя был установлен социализм. Однако новое руководство игнорировало местную специфику, пытаясь форсированными методами претворить в жизнь стратегические цели по коренному переустройству общества и улучшению жизни народа.
        5
        Здравствуйте, товарищ Кармаль.
        6
        АФСОТР - совместное афгано-советское автомобильное экспедиционное общество. Экономическое выживание Афганистана без него было бы весьма проблематичным.
        7
        ПКТ - Пулемёт, крупнокалиберный, танковый.
        8
        Барабухайка, бурбухайка, бурубухайка - автобусы, большегрузные афганские автомобили, предназначенные для перевозки людей и грузов. Они красиво расписаны восточным орнаментом всех цветов радуги с символическими знаками и цитатами из Корана, которые помогают водителю, отпугивают горных духов и оберегают от недоброго глаза.
        9
        Ташакур, ташакур, рафики шурави - спасибо, спасибо, советские друзья.
        10
        Дувал - забор, выложенный из камней и глины
        11
        Линия Дюранда - колониальное наследие британской короны, возникшее в результате подписания после британо-афганских войн договора между афганским эмиром Абдуррахмоном и секретарём по делам колониальной администрации Британской Индии Дюрандом 12 ноября 1893 г. Когда в 1947 году Британская Индия была разделена по религиозно-общинному принципу, образовалось государство Пакистан. Территория с населением 6 миллионов человек, где издревле жили афганские пуштуны, оказалась в Пакистане. Однако ни одно афганское правительство этот договор не признавало.
        12
        Хаер - До свидания.
        13
        Ис-саляму алеком. - Мир тебе от Аллаха.
        14
        Ас саляму-алейкуму ва-рахмату-Ллах - мир Вам и милость Аллаха
        15
        Ва-аллейкум ас-салям - и Вам мир
        16
        Хайберский проход. Горный проход в хребте Стингар к югу от ущелья р. Кабул на афгано-пакистанской границе. Длина прохода составляет 53 км., ширина - 15-130 м. Проход издревле использовался как важный торговый путь между Южной и Центральной Азией, а также имел стратегическое значение. Наивысшая точка прохода расположена на перевале на территории Пакистана. Севернее прохода протекает р. Кабул. Зафиксированные в истории переходы через Хайбегский проход начинаются с походов Александра Македонского. Проход также использовался мусульманами при завоевании Южной Азии, которое привело к образованию Империи Великих Моголов в 1526 г. В период британского владения Индией проход использовался в войнах Великобритании с Афганистаном в 1838 - 1842, 1878 - 1880 и в 1919 годах. На склонах расположены памятники и форты, построенные британцами в то время. Территория вокруг прохода заселена пуштунскими племенами и с 70-х годов ХХ столетия по настоящее время используется как база нелегальных вооружённых бандформирований.
        17
        Добро пожаловать!
        18
        Приветствие при обращении к группе из трёх и более человек или к высшему государственному лицу.
        19
        Збигнев Бжезинский. Является одной из ключевых фигур холодной войны. Советник президента США Картера по национальной безопасности с 1977 по 1981 год. Его известная книга «Великая шахматная доска, господство Америки и её геостратегические императивы» проповедует лидерство американской нации в глобальном масштабе, везде и всюду на земном шаре. Автор «стратегической поддержки» афганских моджахедов, раздувания исламского радикализма и террора. Лично встречался с Бен Ладеном и лидерами радикальных исламистов, оказывая им поддержку. По сути, он взрастил и внёс большой вклад в международный терроризм. Неоспорима связь Бжезигского и с терроризмом на Кавказе.