Сиреневый ветер Парижа Валерия Вербинина
        # Скромная учительница французского Вероника Бессонова предвкушала поездку в Париж в обществе любимого человека, но приятного путешествия не получилось - вскоре после приезда она очнулась в багажнике незнакомой машины. Парень, который угнал авто у владельца и выпустил пленницу, заявил, что знает, кто она такая… Вернувшись в гостиницу, Вероника не поверила своим ушам: она якобы недавно побывала здесь и забрала свои вещи, а ее спутник бесследно исчез. Потом последовали покушения на ее жизнь… Как выяснилось, одна известная всему криминальному миру преступница решила исчезнуть, оставив вместо себя двойника - удивительно похожую на нее Веронику. Казалось бы, теперь у беззащитной учительницы нет шансов на спасение! Однако вскоре у нее появился персональный ангел-хранитель…
        Валерия Вербинина
        Сиреневый ветер Парижа
        Этот роман является вымыслом от первого до последнего слова.
        Все персонажи, имена, действия и разговоры придуманы автором.
        Любые совпадения с реальностью - не более чем случайность.
        Глава первая
        Нет лучше отдыха, чем бессознательное состояние.

    Морис Леблан.Графиня Калиостро, IV
        Что это, что это, что это? Скажи, скажи, скажи. Голоса, звуки, музыка - все сливается в бессвязный гомон, плывет, волнами невнятицы перекатывается через меня. Да, это тело, которое я едва ощущаю, - мое; внезапно я начинаю задыхаться, сердце частит так, будто хочет вырваться из груди, я хватаю ртом воздух, и дикий, нечеловеческий ужас захлестывает меня. Я умираю… Нет, не умираю: сердце бьется уже не так исступленно, спазм в горле прошел, и я больше не хриплю надсадно, судорожно заглатывая живительный кислород. Перед лицом маячит пестрое месиво: пятно темное, пятно светлое, пятно красное. Глаза… Не знаю как, но я чувствую, что на меня смотрят. Что-то исподволь проясняется в окружающем мире, и красное пятно превращается в футболку с неразборчивой надписью. Я смотрю на эту надпись и понимаю, что не понимаю ничего.
        Первый голос в вышине - ярость, страх, раздражение - произносит:
        -?Ну конечно, она мертва, черт побери!

«Она» - это, вне всяких сомнений, я, хотя в это мгновение я уже знаю (почти наверняка), что говорящий ошибается насчет моего состояния. В сущности, я на него не в обиде. Я слышу, следовательно, существую, и никто на свете не убедит меня в обратном. Музыка врывается в мои уши. Я перевожу взгляд и замечаю, что красная футболка несет на плече длинный, как удав, магнитофон. Он ревет, изрыгая судорожный речитатив под музыку - рэп. Никогда не любила рэп, но, согласитесь, это все-таки лучше, чем похоронный марш Шопена. Значит, я и впрямь жива, но есть вопрос, который в данный момент больше всего интересует меня: насколько?
        -?Надо же было так подставиться! - насмешливо рокочет второй голос. - Спереть тачку со свеженьким трупом! Ничего умнее вы не могли придумать, а?
        Я открываю рот и хриплю, энергично протестуя против того, чтобы меня записывали в покойники.
        -?Дидье! Да она живая! - вопит тот, кого я для себя определила как светлое пятно. Теперь оно стало немного четче. Это парень лет восемнадцати, чем-то неуловимо смахивающий на ягненка. У него золотистые волосы и такой же пушок над верхней губой. Честно говоря, приятно увидеть такое лицо, возвращаясь с того света.
        -?Ты что, сдурел? - огрызается первый на замечание того, кого я окрестила
«ягненком».
        -?Она шевелится! - упорствует он, оборачивается к «футболке» и орет, перекрывая рев музыки: - Эй, Тиаго! Вырубай свою шарманку!
        Тиаго бросает ему какие-то слова, которых я не разбираю. Только тут я замечаю, что весь разговор идет по-французски.
        Конечно! Ведь я в Париже, как я могла об этом забыть? Сегодня пятница, я прилетела сюда вместе с Денисом, и это мое первое путешествие во Францию, потому что раньше я бывала только в Греции и Испании. Нет слов, Греция - очень приятная страна, и Испания не хуже, но я всегда мечтала именно о Франции, и наконец-то все срослось как надо, и Денис смог выкроить время, и у нас были действующие визы еще с прошлой поездки. Париж оказался именно таким, каким я хотела его видеть, - волшебным, солнечным, искрящимся, по Сене плыли кораблики, набитые туристами, на бульварах цвели каштаны, и мне казалось, что вокруг меня оживают легенды, которыми в моем воображении оброс этот чудесный, почти что сказочный город. Мы оставили наши вещи в гостинице, а потом…
        Потом в моей памяти зиял провал, и, как ни старалась, я не могла соединить концы с концами и связать прилет, каштаны, зеленые воды Сены с нависшими над ними мостами, свое утреннее упоение, знакомое всякому, чья давняя мечта сбывается, и мое нынешнее жалкое состояние.
        Что происходит?
        Где Денис?
        И как, черт возьми, мне теперь выпутываться из всего этого?
        Лежать было ужасно неудобно. Собственно говоря, я только сейчас заметила, что лежу на боку, скрючившись в неестественной позе. Я шевельнулась, и боль шевельнулась вместе со мной. Она молнией вспыхнула в теле - и угасла, но я не смогла удержать стона.
        -?Похоже, она живая, - бормочет неуверенный голос надо мной.
        Я с усилием приподнимаю голову. Этого я еще не видела. Щуплый подросток с бледным настороженным лицом смотрит на меня как на привидение. Музыки больше нет, музыка умерла. Я даже не заметила, как она умолкла.
        -?Что делать-то будем? - раздраженно спрашивает первый.
        Тиаго - тот, что в красной футболке, - насмешливо фыркает и сплевывает себе под ноги. Четверо остальных застыли в растерянности. Их контуры расплываются, поэтому, чтобы успокоиться и собраться с мыслями, я закрываю глаза.
        Этот запах… Запах кожи и бензина с привкусом пыли. Черт возьми, где же я? Во что я вообще вляпалась?
        Я открываю глаза, осторожно пробую пошевелиться - и стукаюсь головой обо что-то металлическое.
        -?Надо бы с ней поговорить, - произносит второй голос.
        Я скашиваю глаза на его обладателя. Насмешник, пару минут назад обозвавший меня
«свеженьким трупом», похоже, самый старший в этой компании.
        -?Вот ты и говори, - бурчит первый.
        Насмешник откашливается.
        -?Мадемуазель! - торжественно начинает он. - Не угодно ли вам…
        Тиаго прыскает. Он снова врубает свой магнитофон, но тихо. Удав урчит, вполголоса изрыгая рэп.
        И тут я внезапно слышу чей-то чужой, далекий, надтреснутый голос, с усилием выговаривающий французские слова:
        -?Где я?
        Они изумленно переглядываются. Господи, неужели это произнесла я? По их лицам я вижу, что да.
        -?По-моему, она не в себе, - замечает первый с некоторой опаской и, подкрепляя свои слова жестом, выразительно стучит пальцем по виску.
        Ягненок пожимает плечами.
        -?Если бы тебя оглушили и засунули в багажник…
        Запах бензина. Металл. Теснота. Вот, черт возьми, что это значит! Я не могу сдержать дрожи. Крышка багажника нависает надо мной точь-в-точь как крышка гроба.
        -?Надо ее вытащить оттуда, - решительно говорит Ягненок.
        Он протягивает мне руку, его примеру с секундным опозданием следует Насмешник, который давится фыркающим хохотком. С их помощью я кое-как поднимаюсь и, собрав свои члены (как написал бы член Союза писателей), вылезаю на свет божий. Но ноги у меня подкашиваются, и, когда я чувствую, что стою на твердой земле, силы покидают меня. Я шатаюсь и хватаюсь за плечи Ягненка. Со стороны, наверное, это выглядит смешно. Тиаго прыскает.
        -?Это ваша тачка? - спрашивает неприязненно первый, вихрастый широкоплечий Дидье, который в их банде, очевидно, считается за главного.
        Я оглядываюсь через плечо на ту самую bagnole[Машина, «тачка» (франц. жаргон).] , о которой идет речь. Машина как машина - черная, не то чтобы новая, но и не слишком старая. Я ее вижу впервые в жизни и отрицательно качаю головой.
        -?Нет… Это не моя.
        Главарь переглядывается с Насмешником. Оба озадачены и даже не пытаются этого скрыть. По совести, мне бы тоже следовало удивиться, но мне настолько плохо, что на какие-то эмоции просто не остается сил.
        -?Ну и ну! Вам, можно сказать, повезло! - замечает Насмешник. - Если бы не Роже, этот маньяк за рулем точно бы что-нибудь с вами сделал.
        -?Заткнись, - блеет тщедушный Роже, до этого почти не подававший голоса. - Может, она из полиции? Может, это вообще ловушка? Лично я сматываюсь отсюда.
        -?Ну да, - фыркает Насмешник, - легавым надоело, что мы угоняем машины, и они на всякий случай засунули по флику[Полицейский, легавый (франц. жаргон).] в каждый багажник. Откуда они могли знать, что ты сопрешь именно эту тачку? Ведь ты и сам не знал этого!
        Роже разводит руками.
        -?И потом, посмотри на нее, - добавляет Ягненок, - какой из нее легавый? На ней лица нет.
        Я чувствую, что более-менее сносно держусь на ногах, и спешу убрать руку с его плеча. Итак, положение мало-помалу проясняется. Кто-то оглушил меня и засунул в багажник. Из последовавшей короткой перепалки Главаря, Насмешника и Роже я выяснила, что Ягненок и Роже сначала собирались украсть другой автомобиль, но Роже завозился, и тогда Ягненок посоветовал угнать машину, припаркованную по соседству. С ней возни оказалось гораздо меньше, и ребята пригнали свою добычу сюда. После чего открыли багажник и, к своему немалому изумлению, обнаружили в нем меня. Получается, что банда юных угонщиков спасла мне жизнь, потому что трудно поверить, что кто-то мог засунуть мою скромную персону в багажник с благими намерениями.
        -?Все это не лезет ни в какие рамки, - бурчит главарь Дидье, не глядя на меня.
        Я с ним полностью согласна. У меня немного кружится голова, и я прислоняюсь к машине. Ягненок ободряюще улыбается. Я пытаюсь улыбнуться в ответ, но боюсь, что это выходит у меня из рук вон плохо.
        -?Что будем делать с тачкой? - осведомляется Насмешник деловито.
        -?Не знаю. - Дидье бросает на меня хмурый взгляд.
        Молчание - золото, но в некоторых ситуациях оно катастрофически обесценивается.
        -?Послушайте, - говорю я ему, и голос мой еще мелко дрожит от пережитого потрясения, - я не знаю, кто вы, и вы не знаете меня, но, как бы то ни было, я вам очень благодарна. - Мне не хватает дыхания, но я все же быстро договариваю: - За то, что вы сделали для меня. Я хочу сказать, я не понимаю, что со мной произошло, то есть я совсем не помню, но думаю… наверное, меня хотели убить или что-то в этом роде. А вы мне помогли, да что там - вы мне жизнь спасли, и если вы решили, что я захочу на вас донести полиции, то это вы зря.
        -?Но вы же обратитесь к ним из-за того, что с вами произошло, - влезает Роже, исподлобья глядя на меня. - И вам придется рассказать им все.
        Я представляю себе, как вихрем влетаю в кабинет полицейского комиссара и сразу же, с порога, выкладываю все начистоту:
        -?Месье! На меня напали, меня оглушили, засунули в багажник и вообще! На мою жизнь покушались! Я требую справедливости! Да здравствуют свобода, равенство и братство!

«Чепуха полная», - кисло подумает воображаемый комиссар. Да и какой-нибудь вполне реальный инспектор, поставленный принимать заявления граждан, тоже вряд ли придет в восторг от случившегося. И хотя я вполне сносно говорю по-французски, потому что изучала его в школе и потом в университете, нам вряд ли удастся найти общий язык. Я чужая, чужая, чужая в этой стране, куда прибыла всего на восемь дней с визитом отнюдь не государственной важности. Тратить время на то, чтобы объясняться с представителями закона, вместо того чтобы гулять по Лувру, посетить Сент-Шапель, подняться на Эйфелеву башню, покататься на кораблике по Сене… И ведь не факт, что в конце концов мне не заявят, что я сама каким-то образом виновата в том, что со мной приключилось. Это очень удобная точка зрения для властей, и не только наших, поверьте.
        А если уж быть откровенной до конца: на кой, интересно, французской полиции сдалась несчастная русская туристка, которую кто-то хотел умыкнуть? У них и без того своих забот хватает.
        -?Я не думаю, что пойду в полицию, - после небольшого колебания сознаюсь я. - Дело в том, что…
        Я умолкаю, пытаясь подобрать слова, которые могли бы успокоить моих друзей-угонщиков. Неожиданно я ловлю на себе сочувственный взгляд Ягненка. Не знаю почему, но он вызывает у меня больше симпатии, чем остальные.
        -?Не дави на нее, - говорит он Дидье.
        -?Я не давлю. - Дидье неуклюже поводит своими широкими плечами. - Значит, вы не против, если мы заберем тачку?
        Это становится забавным, но я поспешно прячу улыбку.
        -?Да ради бога!
        -?Вот и прекрасно, - замечает Насмешник.
        Ягненок заглядывает в багажник, достает оттуда какой-то предмет и оборачивается ко мне.
        -?Ваша сумка, мадемуазель. Вы ее забыли.
        Я с удивлением смотрю на него, потом перевожу взгляд на то, что он держит в вытянутой руке. Нет, это не моя сумка. Я люблю сумки миниатюрные, абсолютно непрактичные, в которые ничего, кроме кошелька и ключей, не поместится, - а эта объемистая и, судя по всему, отнюдь не пустая. Моя сумочка к тому же новехонькая, из кожи цвета кофе с молоком, а эта черная, старая, с потертыми углами. Мне, однако, не хочется обижать славного парня, и я молча беру сумку. Она оказывается тяжелее, чем я предполагала. Неожиданно мне приходит на ум, что эта сумка может иметь отношение к человеку или людям, которые меня похитили, но я подавляю в себе искушение немедленно начать копаться в ней. Потом, когда я выберусь отсюда. И, кажется, я готова пересмотреть свои взгляды на возможность общения с местной полицией.
        Тиаго недалеко от нас снова врубает магнитофон на полную мощность и сам с собой пританцовывает на песке. Я оглядываюсь и впервые замечаю, что уже наступил вечер. Место, где я нахожусь, вполне заслуживает названия «помойка». Это захламленный пустырь на задворках бедного квартала, застроенного дешевыми однотипными домами, в которых ютятся люди, которые перебиваются как могут, и не всегда законными методами. Многие из них - мигранты, которые были вынуждены покинуть свою страну в поисках работы, и я готова поклясться, что родители обладателя португальского имени Тиаго приехали из солнечной Португалии вовсе не из-за того, что там испортилась погода.
        Мои мысли прерывает Дидье, который подошел ко мне вплотную и что-то говорит, но я не могу сосредоточиться на словах, которые он произносит. Потеряв терпение, он встряхивает меня за плечи.
        -?Эй, вы! Зарубите себе на носу: вы нас не знаете, не видели и слыхом о нас не слыхивали. Ясно? Не то я живо с вами разберусь!
        Все понятно: ему надо показать свой авторитет перед остальными. Я послушно киваю, показывая, что все поняла, и вовсе не собираюсь лезть на рожон.
        -?Можно спросить? - решаюсь я.
        -?О чем?
        -?Где я нахожусь? Что это вообще за место?
        -?Э, нет, так дело не пойдет! - возражает Дидье. - Мы тебя вытащили, так что теперь выкручивайся сама, крошкаКакая я крошка? Ему лет двадцать, может быть, двадцать два, а мне уже стукнуло двадцать семь. Впрочем, во Франции могут назвать крошкой и в сорок лет, и ничего обидного в этом слове для них нет.
        Насмешник уже сидит за рулем и строит мне гримасу. Я вяло улыбаюсь ему. Тиаго выключает магнитофон и прыгает на заднее сиденье, Роже забирается следом.
        -?По крайней мере, это Париж? - спрашиваю я удаляющуюся спину Дидье.
        -?Лучшая помойка во всем Париже! - отвечает он гордо. Надо отдать должное французам: они никогда не боятся называть вещи своими именами.
        -?А метро тут есть? Поезд? Автобус? Что-нибудь?
        -?Я не гид! - кричит он, усаживаясь рядом с Насмешником. - Пока, детка, и держись подальше от маньяков!
        Сидящие в машине разражаются хохотом.
        -?Вам надо в метро? - спрашивает меня Ягненок.
        Он единственный остался рядом со мной на этой загаженной свалке. Я утвердительно киваю. Метро и в самом деле мне не помешает - я вспомнила название нашей гостиницы и то, что она находится в пяти минутах ходьбы от одной из станций, это было написано еще в Интернете, когда мы заказывали номер.
        -?Эй, Ксав! - орет Дидье, высовывая голову наружу. - Ты чего там копаешься? Пошевеливайся, Азиз нас заждался! Я обещал ему пригнать тачку к восьми, а сейчас уже почти девять.
        Машинально я вскидываю левую руку, чтобы взглянуть на свои часы. То, что я вижу, настолько выбивает меня из колеи, что на какое-то время я напрочь теряю способность рассуждать. Часов на моей руке нет. Вместо них выше запястья находится сложная пестрая татуировка в виде браслета из переплетающихся линий и тщательно выведенной надписью поверх них. Кожа вокруг татуировки покраснела и отчаянно саднит.
        Я столбенею. Я никогда не делала татуировок, слышите? Никогда! Откуда же она могла взяться?
        Похоже, что я действительно стала жертвой какого-то извращенца. Сначала он оглушил меня, потом сделал на руке татуировку. Рисунок очень красивый, мастерски выполненный - вряд ли его могли сделать за пять минут. И что же, все это время я так и была в отключке?
        И тут Шерлока Холмса осенило. Меня осенило, хотя и с опозданием. Это жуткое ощущение, когда я приходила в себя, ощущение, что ты находишься на границе яви и небытия, не могло появиться само по себе, оно должно было иметь вполне определенную причину. Я закатала рукав джинсового пиджака и обнаружила две крошечные точки ниже локтя. Вот оно что: похоже, мне ввели какой-то наркотик.
        Тут мне в голову пришла еще более скверная мысль. Просто удивительно, как она не посетила меня раньше, но теперь, признаться, она очень меня занимает. Интересно, изнасиловали меня или нет? Самолет приземлился около десяти, в гостиницу мы прибыли, скажем, в одиннадцать, а сейчас уже девять вечера. Десять часов - достаточный срок, чтобы сделать с беззащитным человеком все, что угодно. По моему позвоночнику проходит неприятный холодок.
        Ягненок, который, как оказалось, отзывается на имя Ксавье, о чем-то препирается с Главарем. Я медленно опускаю рукав и подскакиваю как ошпаренная. Боже мой! Боже мой, ведь я вспомнила, в чем улетала из Шереметьева! На мне были зеленая ветровка, пестрая юбка и черная майка. Но сейчас я вовсе не в этом. На мне джинсовый брючный костюм и белая майка. И еще: я была в туфлях на небольшом каблуке, а теперь на мне кроссовки, и к тому же, кажется, на размер больше, чем я привыкла носить. Обувь болтается на ногах, поэтому мне так неудобно стоять, - но меня интересует только одно: что, черт возьми, означает весь этот балаган?
        У меня нет времени найти ответ или подыскать хоть сколько-нибудь удовлетворительное объяснение. Симпатичный Ксавье возвращается ко мне. Он немного смущен, но изо всех сил пытается держаться раскованно.
        -?Пойдемте, - говорит он, - я вас провожу. Вы, наверное, впервые в наших краях.
        -?Это очень любезно с вашей стороны, - вырывается у меня. Честно говоря, я не ожидала такого.
        Черная машина дает задний ход, разворачивается и исчезает в облаке пыли, оставив после себя массу неразрешимых загадок и вопросов, на которые я не нахожу ответов. На небе над пустырем тянутся широкие полосы алеющих облаков - солнце уползает за горизонт, типичный парижский закат в импрессионистских тонах. Я вскидываю на плечо сумку, дав себе слово при первой возможности ознакомиться с ее содержимым.
        -?Сюда, - говорит Ксавье.
        Я покорно иду за ним, огибая кучи мусора. На одной сидит рыжая кошка с вздыбленной шерстью и таращится на меня зелеными глазищами. Не знаю почему, но Ксавье внушает мне доверие.
        -?Вы на них не сердитесь, - говорит этот юноша примирительно. - Они нормальные ребята, но соображают туго.
        -?Да ну?
        -?Да.
        Свалка осталась позади. Мы идем какими-то проходными дворами. Надо отдать должное Ксавье, он превосходно ориентируется в их лабиринте. Время от времени он поглядывает на меня. Я вижу, что ему хочется меня расспросить, но он не решается. Я иду ему навстречу.
        -?Вас зовут Ксавье, верно?
        -?Верно. А вы - Вероника, да?
        Я поражена. Любопытно, откуда он это знает? Вряд ли он сумел спросить мое имя, когда я без чувств валялась в багажнике. Интересно, интересно.
        -?Да, я Вероника. А…
        -?Да вы не бойтесь, я никому не скажу. Я ведь сразу вас узнал. Ну, может, не сразу, а практически сразу. Ведь вы Вероника Ферреро.
        Глава вторая
        -?Теперь мы, по крайней мере, знаем, на чем стоим.
        -?Угу. А еще - где скоро окажемся.

    Рекс Стаут.Праздничный пикник, 5
        Меня зовут Вероника Бессонова, мне двадцать семь лет, я живу в самом обычном российском городке и, кажется, только что обнаружила, что дорого заплатила бы, чтобы никогда оттуда не уезжать. Мой рост - метр семьдесят, объем груди - фиг два я вам его скажу, волосы темные, глаза карие, черты лица ничем не примечательные; встречаются и похуже, встречаются и получше (впрочем, таких, которые похуже, все-таки больше, чем таких, которые получше, но это уже мое собственное, предвзятое и субъективное мнение). Сама себя я считаю вполне на уровне, хотя и допускаю, что вы можете не разделять мою точку зрения; но на всем остальном я решительно настаиваю, и меня потребовалось бы стукнуть по голове гораздо сильнее, чтобы я ухитрилась забыть свое имя.
        Уверенность Ксавье позабавила меня. В слове «позабавила» нет ничего плохого. Ксавье был симпатичный, славный на вид юноша, из тех, кого, едва познакомившись с ними, так и тянет погладить по головке. Он разговаривал со мной почтительно, как, скажем, со старшей сестрой, и, не скрою, меня это тронуло.
        -?Значит, ты меня знаешь! - заметила я, даже не давая себе труда скрыть иронию в голосе.
        -?Кто же вас не знает, - ответил он так серьезно, что мне даже расхотелось над ним подтрунивать. - По правде говоря, я отчасти ваш поклонник.
        -?Да? - только и смогла вымолвить жертва недавнего нападения.
        -?Да, - подтвердил мой собеседник, - я в Интернете все про вас читаю, вырезки собираю, ну и… - Он смешался и сделал рукой неопределенный жест. - Ну и всякое такое.
        Это уже становилось любопытным.
        -?Если честно, я рад, что там, в багажнике, оказались вы, - продолжал этот бесхитростный юноша. - Я никогда не думал, что вот так, ну, запросто смогу с вами встретиться.
        -?Я тоже, - отозвалась я довольно-таки двусмысленным тоном. - Скажи, а остальные тоже обо мне знают?
        Он остановился и с некоторым (как показалось мне) испугом посмотрел мне в лицо.
        -?Да нет! Что вы! Они и понятия о вас не имеют. Дидье вообще газет не читает и за новостями не следит. Представляете, он решил, что вы можете обратиться в полицию. Я чуть от стыда за него не умер, ей-богу. Подумать такое - о вас!
        Мне нечего было сказать. Парень явно принимал меня за кого-то, о ком я не имела ни малейшего понятия, и я решила сменить тему разговора.
        -?Мы идем к метро? - осведомилась я.
        Ксавье пожал плечами.
        -?Куда хотите. А вы не боитесь?
        -?Чего? - уже сердито спросила я.
        -?Ну… Что вас узнают. Я слышал, вы в бегах.
        -?Я?!
        -?Ну да, ведь принц смылся. Уж как его охраняли, а он все равно удрал. Это правда, что у вас с ним был роман?
        Меня разобрал смех. В моей жизни никогда не было никого, хотя бы отдаленно похожего на принца. Даже Денис и тот не тянул на это почетное звание, чего уж там!
        При мысли о Денисе я почувствовала укол совести. Какой ерундой я тут занимаюсь - а он, наверное, уже с ума сходит, недоумевая, куда я могла запропаститься. Может быть, он уже обратился в полицию и на ломаном английском пытается объяснить, что его спутница куда-то пропала. Хотя нет, какая полиция? Наверное, он решил, что я сверх меры увлеклась шопингом. Может же такое случиться с девушкой, впервые в жизни попавшей в Париж?
        -?Послушай, Ксавье, - сказала я серьезно. - Ты славный парень, но, честное слово, ты меня с кем-то путаешь.
        Он с опаской посмотрел на меня. Нет, мне не почудилось: по его лицу и впрямь проскользнуло облачко чего-то очень похожего на сдержанный страх.
        -?Вас трудно с кем-то спутать, - сказал он наконец, пожимая плечами. - Впрочем, как хотите. Но вы зря мне не доверяете, все знают, что на меня можно положиться.
        -?В данный момент, - объяснила я, - я не доверяю никому. Со мной такое произошло…
        Ксавье одобрительно кивнул своей золотистой головой.
        -?Это верно. Вам здорово повезло, что мы с Роже догадались спереть именно ту машину. Думаете, это были спецслужбы?
        -?Зачем я им нужна? - раздраженно вырвалось у меня.
        Мой собеседник снова кивнул.
        -?Значит, люди принца. Я так и думал. Спецслужбы же не станут перевозить человека в багажнике, верно?
        Голова моя уже шла кругом, но тут на меня снизошло озарение. Разумеется, парень меня с кем-то перепутал, но он явно был полон сочувствия и желания помочь. Грех было бы этим не воспользоваться.
        -?Слушай, Ксавье, - начала я, - ты ведь умный парень, верно?
        -?Я? Ну вроде как не дурак, - немного помедлив, отозвался он.
        -?Когда вы там, на пустыре, разговаривали… Я имею в виду, обсуждали, что нашли меня в багажнике. Так вот, один из вас среди прочего сказал что-то такое про
«маньяка за рулем». Он это просто так сказал или вы действительно видели человека, которому принадлежит машина?
        -?Ну, - протянул Ксавье, - вообще все было так: мы начали высматривать тачку, Роже стал с ней работать… он по замкам спец, любые замки, сигнализация, и не только машины, вообще все, что угодно… А потом подъехала другая машина, черная. Мы пригнулись, чтобы нас не увидели. Человек, который сидел за рулем, вышел… У Роже с замком не ладилось, я сказал - давай лучше сопрем ту тачку, она дороже. Так мы ее и угнали.
        --то есть получается, что ты видел водителя, верно?
        -?Ага, - подтвердил он со счастливой улыбкой.
        -?Он был в машине один, никого с ним не было?
        -?Да.
        -?Можешь сейчас мне его описать?
        Ксавье ненадолго задумался.
        -?Знаете, все это произошло очень быстро.
        -?Постарайся. Для меня.
        Все-таки он действительно был похож на ягненка. Он метнул на меня застенчивый взгляд сквозь золотистые ресницы.
        -?Возраст? - подбодрила я его.
        -?Лет тридцати. Хотя нет, погодите. От тридцати двух до тридцати пяти, я так думаю, - поправился он.
        -?Белый?
        -?Точно.
        -?Блондин? Брюнет?
        -?Блондин, да. - Ксавье смотрел на меня со все возрастающим восторгом. - Вы его знаете, точно?
        Я покачала головой.
        -?Нет. Нос, глаза, что-нибудь особенное - ничего не заметил?
        -?Нос как нос, глаза как глаза, - после недолгого молчания выдал Ксавье. - Одет в обычный костюм, кажется, серый. Да нет, не было в нем ничего особенного, Вероника.
        -?Худой? Толстый?
        -?Во-во, - закивал Ксавье, - худой. И рожа тощая.
        Учитывая, сколько в Париже худых блондинов в серых костюмах, мои шансы отыскать похитителя стремительно приближались к нулю.
        -?Может, у него были шрамы, родинки? Ну, или там татуировки? Хоть что-нибудь?
        -?Да не заметил я ничего такого, - с досадой ответил Ксавье. - Если бы я знал, что это будет так важно, я бы хорошенько его рассмотрел. Но я же не знал!
        -?Да ладно, ничего, - постаралась я его успокоить. - Я тебя ни в чем не виню.
        Ксавье насупился.
        -?Если честно, он не очень на француза был похож, - сказал он наконец. - Скорее уж на немца какого-нибудь.
        Гм. Гастролер из Германии приезжает в Париж, чтобы сделать татуировку русской туристке, которая его вовсе об этом не просила. Я почувствовала, что меня разбирает смех, и, не удержавшись, фыркнула.
        -?Над чем вы смеетесь? - проворчал Ксавье. - Он ведь наверняка убить вас хотел. Странное у вас, террористов, чувство юмора…
        -?У кого? - подпрыгнула я на месте.
        Ксавье изменился в лице и даже отшатнулся.
        -?Вероника, простите. Я и в мыслях не имел вас обидеть, просто с языка сорвалось.
        -?Ты меня не обидел.
        Так-так. Стало быть, из безобидной туристки я уже успела превратиться в террористку. Неплохое продвижение по карьерной лестнице, как выразилась бы одна моя знакомая с внешностью танка и хваткой бультерьера. Впрочем, ее танк давно подорвался на неудачном браке с товарищем, который оттяпал у нее квартиру (одну из двух, которые имелись в наличии) и машину, после чего бультерьер превратился в безобидную слезливую болонку и стал названивать мне с душераздирающими подробностями того, как этот бесконечно привлекательный, но еще более бесконечно мерзкий и расчетливый Гарик ее кинул. Я честно выслушивала ее излияния, но про себя думала, что она получила именно то, что заслужила. Мораль: никогда не жалуйтесь на свои неудачи женщинам, которым вы до этого заявляли: «Зря ты обхаживаешь Дениса, он все равно на тебе не женится, ему мамаша не позволит».
        -?Не подумайте ничего дурного, я действительно вами восхищаюсь, - после небольшой заминки продолжал Ксавье.
        -?Я вижу, - отрезала я.
        -?Нет, правда. Как вы сбежали из той тюрьмы в Панаме, взорвав стену… Это просто здорово!
        Я деликатно кашлянула, чтобы скрыть смущение. Черт меня подери, если я когда-нибудь была в Панаме. Черт меня подери, я, кажется, стала слишком много чертыхаться.
        -?Можно вас спросить? - робко начал Ксавье, когда мы свернули на большую улицу, сверкавшую огнями. Навстречу нам попадалось все больше и больше народу.
        -?Валяй спрашивай.
        -?Что вы собираетесь сейчас делать?
        -?Сначала мне надо кое-куда наведаться, - сказала я серьезным тоном, - а потом, наверное, я постараюсь найти этого типа и убить его.
        Я и вправду собиралась ехать в гостиницу, но убийство в мои планы не входило. Все, чего мне хотелось, - это скинуть с себя мерзкое чужое тряпье, принять душ и посоветоваться с Денисом. Наверняка он скажет, что можно предпринять в подобном случае, - ведь происшедшее со мной вполне можно квалифицировать как попытку похищения человека. Не говоря уже о наркотиках, татуировке и всем прочем.
        Ксавье, однако, мой ответ привел в восторг.
        -?А принца вы тоже убьете?
        -?Придется, - серьезно заверила я его, - раз уж без этого нельзя обойтись.
        -?Я ему не позавидую, - заметил Ксавье.
        Он замедлил шаг, и тут я разглядела в нескольких десятках метров от нас вход в метро.
        -?Вот и метро, - подтвердил мой спутник. - Вы ведь сюда хотели, да?
        Я остановилась напротив него. Мне хотелось что-то сказать, и я это сказала:
        -?Спасибо.
        -?Не за что, - пробормотал он, смешавшись. - У вас есть деньги?
        Деньги! Черт, ведь я даже не знаю, что лежит в этой проклятой сумке. Я распахнула ее и залезла внутрь.
        То, что я увидела там, настолько мне не понравилось, что я рывком задернула молнию. Спокойствие. Только спокойствие.
        -?Черт. Нет.
        Ксавье полез в карман так поспешно, что мне стало стыдно.
        -?Слушай, - сказала я, сердясь на себя и на него, - ты вовсе не обязан это делать.
        -?И все-таки я это сделаю, - сказал он с гордой улыбкой. - Мне потом приятно будет вспомнить, что я вам помог. Вот, держите.
        Он сунул мне в руку несколько пестрых бумажек. Евро, всего пятьдесят или шестьдесят. Я медленно скомкала купюры и опустила руку в карман. Дожила - одалживаться у парня, который явно не шикует и к тому же принимает меня за совсем другого человека.
        -?Я все верну, - пробормотала я, теряясь. - Честное слово.
        Ксавье смешался и покраснел.
        -?Если вы… если вам вдруг понадобится помощь… Мало ли что может случиться! Это мой адрес. - Он назвал мне улицу, дом и объяснил, как туда добраться. - Можно на метро, потом на автобусе. Третий этаж, черная дверь. Это… ну… так, на всякий случай…
        Я вздохнула.
        -?Вряд ли твои родные обрадуются, увидев меня, - заметила я.
        -?А я сейчас один живу, - с готовностью ответил он. - Мать с отчимом в Лионе, так что вы не стесняйтесь. Мне будет только приятно, если вы меня навестите. Честное слово!
        -?Мне тоже, - сказала я.
        Я знала, что никогда не приду к нему, но он-то не знал этого. И, поскольку все слова были уже сказаны, я быстро поцеловала его в щеку и побежала к пасти метро, как ее называют французы - la bouche de metro.
        Последнее, что я увидела, сбегая по ступенькам, было его обалдевшее и счастливое лицо - как у человека, сорвавшего джекпот в лотерею. «Бедняга, как он, должно быть, гордится собой», - подумалось мне. Он всерьез считает, что помог выпутаться из большой беды террористке, которой угрожают какой-то принц и весь мир в придачу. В этой поганой жизни людям так не хватает романтики, что они готовы искать ее где угодно, только не там, где она может быть. На миг мне даже стало жаль Ксавье, но, в сущности, я не имела никакого права, морального или иного, осуждать его. Он мне помог, да что там помог - он попросту спас мне жизнь, и то, что он считал, что я - вовсе не я, ничуть не умаляло его поступка.
        Вдобавок мне предстояло нечто более важное - разобраться в схеме парижского метро, чтобы добраться именно туда, куда надо. С непривычки сориентироваться в этом переплетении линий не так просто, но главное одно: знать номер линии и конечную станцию направления, в котором собираешься ехать. Билет выбрасывать нельзя, он пригодится на пересадочных станциях, где нередко приходится снова проходить через турникеты, да и контролеров тоже не стоит сбрасывать со счетов. Кроме того, надо следить за синими табличками с названиями станций, потому что далеко не на всех линиях объявляют остановки, и пассажир сам должен определить, где и когда ему выходить. Многие любят сравнивать парижское метро с нашим, но, по-моему, это совершенно ни к чему. Да, парижская подземка отделана куда проще, и мраморных колонн там не встретишь, но зато у них, в отличие от нас, метро состыковано с системой пригородных электричек «RER», что чрезвычайно удобно, если собираешься ехать из Парижа прямиком куда-нибудь в Версаль или в аэропорт имени Шарля де Голля.
        Вытащив самую мелкую купюру из тех, что мне дал Ксавье, я купила билет с магнитной полоской и прошла на перрон. Электронное табло показывало, что до прибытия ближайшего поезда оставалось две минуты и несколько секунд. Сумка оттягивала мне плечо, и я с неудовольствием вспомнила о лежавшем в ней сюрпризе. Он был черный и плоский, с тупым рыльцем и приятно холодил пальцы. Я никогда не имела дела с оружием, но видела достаточно фильмов и могла отличить, скажем, миксер или зонтик от пистолета, мирно покоившегося в видавшей виды сумке между моим локтем и правым боком.
        Чем дальше, тем запутаннее становилась вся эта история. Садясь в поезд, я приняла твердое решение рассказать обо всем случившемся Денису и, если понадобится, дать знать в наше посольство. Я сделала зарубку в памяти, чтобы не забыть навести справки о типе, которого Ксавье назвал «принцем». Что-то это прозвище мне смутно напоминало, но, в конце концов, в мире столько коронованных особ, что всех и не перечесть, и я отложила дальнейшие размышления до моего возвращения в гостиницу. Поезд летел по рельсам, а напротив меня светловолосая девушка читала первый том романа «Guerre et paix»[«Война и мир» (франц.).] сочинения Леона Толстого.
        Глава третья
        Тот, кто торгует динамитом, себя в обиду не даст.

    Рэймонд Чандлер. Высокое окно, 7
        Пять месяцев тому назад
        Человек, который большинству людей был известен как Принц и которого лишь немногие избранные друзья имели счастье величать при непосредственном общении Максом, сидел за столиком кафе на террасе, с которой открывался великолепный вид на Средиземное море. Вдали, среди ослепительной синевы, виднелся белый парус какой-то яхты, которая плыла, покачиваясь на волнах. Сквозь темные очки Макс машинально следил за этой светлой точкой, не упуская, впрочем, ничего из того, что происходило возле него.
        Окажись вы в это мгновение на террасе, вы бы приняли посетителя за столиком за одного из местных жителей, который уже давно привык ходить сюда пить кофе. Вы бы сказали себе, что у него непыльная работа, раз он сидит тут часами, глядя на море и ничего ровным счетом не делая, а стильный хронометр на его запястье подсказал бы вам, что у его обладателя водятся деньги. Быть может, вы бы даже перекинулись с сидящим за столиком парой слов, и он очень любезно ответил бы вам по-английски, по-французски, по-немецки или по-итальянски - в зависимости от языка, на котором заговорили бы вы сами. Допив свой лимонад и почувствовав, что жара спадает, вы бы удалились с террасы и вскоре забыли бы о недавней встрече, не подозревая, что судьба только что свела вас с одним из самых опасных и могущественных людей планеты. И никакая интуиция, на которую так часто ссылаются те, кто на деле начисто ее лишен, не смогла бы подсказать вам разгадку, потому что в облике господина, рассеянно следящего за плывущей вдалеке яхтой, абсолютно ничто не указывало на род его занятий. Поблизости не топталась многочисленная охрана,
готовая по первому знаку отдать за него жизнь, а также жизни окружающих, под рукой он не держал ни «калашников», ни пистолет последней модели, ни пульт от атомной бомбы, на худой конец. Просто есть человек на террасе, стройный, высокий (это заметно даже тогда, когда он сидит), черноволосый и черноглазый. На вид молод, лет тридцати пяти или около того, одет во все белое - белый вообще любимый цвет Макса, хотя эта подробность отсутствует в досье спецслужб, которые уже давно и безуспешно на него охотятся.
        По всем законам жанра он должен был сейчас находиться в Ираке, где его ищут, или в Таиланде, где его тоже ищут, а он - он здесь, на этом мирном средиземноморском острове, приветливый, открытый, дружелюбный, и хозяин заведения сам носит ему кофе, заваренный так, как любит посетитель, знающий толк в хорошем кофе и оставляющий щедрые чаевые. Но если Макс и был склонен иногда поддразнивать судьбу, почти без охраны появляясь там, где его никто не мог ждать, на самом деле он не расслаблялся ни на минуту и шаги Али узнал еще тогда, когда тот только подходил к террасе.
        Невысокий, коротконогий, похожий на колобка, Али бочком пробрался между пустующими столами и плюхнулся на стул рядом с Максом. Тот шевельнулся и бросил на него испытующий взгляд.
        -?Какие новости? - спросил Макс после того, как мужчины обменялись коротким приветствием.
        -?Новости? - Али устроился поудобнее и достал ноутбук, с которым никогда не расставался. - Эмин пишет из Сирии, просит подкрепления.
        Макс нахмурился.
        -?Я не разрешал ему туда лезть, - холодно промолвил он. Оба собеседника говорили на диалекте, непонятном местным жителям. - Мы готовим выступление в Европе, а он занимается игрой в бирюльки.
        -?Это не игра, - рискнул заметить Али. - Эмин, конечно, ослушался тебя, но сейчас в Сирии…
        -?Он подрывает мой авторитет, - мрачно сказал Макс. - Я запретил ему вмешиваться в сирийские дела, и всем об этом известно. Что будут обо мне думать, когда узнают, что мои люди меня не слушаются?
        Али покосился на его непреклонное лицо и решил, что настала пора менять тему.
        -?Вероника написала, что ей нужны деньги, - сказал он. - Она покупает новое оружие.
        -?Сколько она просит? - деловито спросил Макс.
        Его собеседник, вздохнув, назвал сумму.
        -?Оно что, из золота? - проворчал Макс.
        -?Нет. Она покупает все как обычно, ну и еще ракетную установку.
        -?Что? - изумился Макс.
        -?Помнишь, Вероника все носилась с идеей сбить самолет президента США? Так вот, теперь она нашла подходящее оружие.
        -?У кого? - недоверчиво спросил Макс.
        -?У русских, само собой, - хмыкнул Али. - То есть это они его сделали, а продавец обещал доставить.
        Макс откинулся на спинку стула. Ох уж эта Вероника, никогда не знаешь, чего от нее можно ждать!
        -?Что за ракета?
        -?«Зара»… нет, «Зарья». «Заря». Новая разработка. Не здоровенный комплекс, который занимает много места и который засекут со спутников в два счета, а, знаешь, такая портативная штука, которая уместится в грузовике. Весь смак в том, чтобы грохнуть самолет до того, как пилоты вообще поймут, что по ним шарахнули ракетой. Огромная скорость… тут Вероника написала подробнее, но там много английских слов, а я по-английски не очень, ты же знаешь…
        -?Покажи, - потребовал Макс.

…Читая с экрана письмо Вероники, он не переставал ломать себе голову, что же делать с ослушавшимся его полевым командиром. «Это все чертов восточный характер, - смутно подумал Макс, - каждый считает для себя чуть ли не унижением подчиняться другому, если этот другой не намного старше». Странным образом меньше всего хлопот ему доставляли примкнувшие к нему террористы из Европы. Да, у них тоже были свои пунктики, но они понимали, что существует такая вещь, как общее дело, и что во имя него необходимо соблюдать дисциплину.
        А идея сбить борт номер один - очень даже ничего. Отличная мысль. Правда, раньше Вероника уже пыталась купить для этой цели оружие, но у нее ничего не вышло. Будет жаль, если и на этот раз сделка провалится.
        -?Она знает продавца? - спросил Макс.
        Кивок.
        -?Она уверена, что он ее не подведет?
        -?Как можно быть в чем-то уверенным в нашем деле? - проворчал Али. - Лично я уверен только в том, что, если и на этот раз ей попытаются продать не то, продавцу не жить.
        Макс задумался. Белый парус вдали теперь был едва различим.
        -?Мы не можем пускать такое дело на самотек, - наконец сказал он. - Напиши ей, что я скоро приеду и мы все обсудим.
        -?Ты хочешь сам покупать установку? - недоверчиво спросил Али. Обычно Макс избегал прямых контактов с торговцами оружием. Не тот это народ, на который можно положиться, да и спецслужбы тоже не дураки, пасут их плотно.
        -?Там видно будет, - уклончиво ответил Макс и допил свой кофе.

…Этот разговор состоялся в пятницу, а уже в понедельник в забытом ЦРУ и картографами уголке одной из североафриканских пустынь материализовался высокий стройный господин с черными волосами и жгучими черными глазами. Только одет он был уже не во все белое, а в униформу защитного цвета без погон. Впрочем, любимый хронометр, к которому он питал слабость, по-прежнему оставался при нем.
        Макс стоял у окна, заложив руки за спину, и смотрел, как двое солдат из его отряда тренируются, отрабатывая приемы с ножом. Они топтались на месте, настороженно косясь друг на друга; наконец один нырнул вперед, нападая, но второй ловко уклонился от удара, выбил нож у противника и играючи продемонстрировал, как в реальной ситуации добил бы врага. Зрители - такие же наемники, как эти двое - зааплодировали. Поверженный вскочил на ноги, на лице его читались злость и досада, и он стал осыпать победившего ругательствами. Макс презрительно цокнул языком и отвернулся. Он не выносил, когда человек, потерпевший поражение, терял лицо. Да и вообще, с его точки зрения, вся ситуация не стоила выеденного яйца. Впрочем, Макс скоро забыл и думать о ней, потому что на пороге появился его давний соратник.
        -?Хоакин, ты? Заходи…
        В отличие от толстого добродушного Али, помогавшего Максу в мирной обстановке, все в Хоакине выдавало военного до кончиков ногтей. Неофициально он был правой рукой Макса и привел к нему немало ценных товарищей - таких, например, как Вероника Ферреро.
        -?Есть вести из Сирии? - спросил Макс, тыльной стороной руки отирая пот со лба.
        Хуже всего было солнце. Даже здесь, в искусно устроенной палатке, оно допекало их; даже здесь чувствовалось дыхание раскаленной добела пустыни. Между лагерем и ближайшим жильем пролегали сотни километров бесплодной земли, но и Максу, и окружавшим его людям так было спокойнее.
        -?Не очень хорошие, - ровным тоном ответил Хоакин. - Эмин убит.
        В пятницу он получил от Макса зашифрованную инструкцию сдать строптивого командира его противникам и, не задавая лишних вопросов, не задавая никаких вопросов вообще, подчинился. Два телефонных звонка - и дело было решено.
        -?Скверно, - уронил Макс.
        -?Не то слово, - отозвался Хоакин, глядя на своего командира честнейшими глазами. В ответ он получил точно такой же прямой и честный взгляд.
        -?Надо позаботиться о его семье… Пусть Лейла узнает, что им нужно. Что-нибудь еще?
        -?Да так, пустяки. Англичане подняли цену за твою голову, - сообщил Хоакин почти весело.
        Макс вскинул брови, изображая заинтересованность.
        -?Да ну?
        -?Пять миллионов долларов тому, кто выдаст тебя живым или мертвым, - проговорил Хоакин нараспев и улыбнулся. Странное дело, у этого человека с мрачным, резко очерченным лицом была открытая, почти простодушная улыбка. Словно он вовсе не был правой рукой одного из самых известных террористов в мире.
        -?А почему долларов? - искренне удивился Макс. - Что, старый добрый фунт стерлингов совсем сдох?
        -?Не знаю, - признался Хоакин. - Наверное, не все в мире слышали о его существовании; зато, что такое доллар, никому не надо объяснять.
        Макс вздохнул и без всякого перехода принялся материться на шести языках сразу. Надо признаться, вышло это у него весьма виртуозно.
        -?Не понимаю, чем ты недоволен, - сказал Хоакин, терпеливо выждав, когда его командир исчерпает свой запас народных выражений. - Все равно не найдется такого человека, который попытался бы тебя схватить, да еще за эти гроши.
        -?Дело не в этом, - сквозь зубы ответил Макс, - а в той простоте, с какой тебя объявляют вне закона эти… эти якобы демократические державы и их прихвостни. Сразу же видно, что на деле они недалеко ушли от суда Линча.
        -?Это обычное европейское лицемерие, - Хоакин оживился, как всегда, когда начинался разговор на его любимую тему. - У них для всего имеются двойные стандарты. Гнилой капитализм, что ты хочешь? Его цель - использовать тебя любой ценой, а если использовать не получается, он будет стремиться тебя уничтожить. Капиталистам нужно только, чтобы ты был частью их никчемного общества потребления, голосовал за нужных козлов, когда позовут, и не рыпался. - Он поколебался. - Так я скажу Лейле насчет семьи Эмина или это сделаешь ты?
        -?Лейлы здесь нет, - сухо сказал Макс. - Я отправил ее в Марракеш. Она с ума сходит в пустыне, пусть хоть немного развеется.
        -?Вряд ли ей это удастся, - осторожно заметил Хоакин, - пока Вероника здесь.
        Макс нахмурился. Снаружи двое других наемников лениво разговаривали, присев в тени тента. К ним подошла кудлатая дворняжка и робко завиляла хвостом. Один из наемников, поперек коленей которого лежал автомат, улыбнулся и погладил ее. Чувствовалось, что когда-то у этого человека был дом, семья и была, может быть, такая же собака. Макс отвел глаза.
        -?Вероника - профессионал, - сказал он таким тоном, каким врач говорит о больном, у которого обнаружил невиданную доселе и дьявольски интересную болезнь.
        -?Я вовсе не об этом, - после паузы промолвил Хоакин. Он уже немного сердился на себя за то, что вообще начал этот разговор.
        Но Макс только махнул рукой.
        -?Брось. Между нами уже ничего нет, так что Лейла зря ревнует. Если бы я захотел, я мог бы иметь любую женщину в мире. И знаешь, что тут самое скверное? Что речь идет только о деньгах. Будь ты кривой, хромой, хоть умом обиженный, но богатый, ни одна перед тобой не устоит. Сначала, правда, они ломаются, но это так, для порядка. Чтобы набить себе цену.
        Из палатки напротив показалась тоненькая женская фигурка, и Макс замолчал. Солнцезащитные очки, челочка, темные волосы стянуты на затылке в маленький аккуратный хвостик. Вся одежда - черная маечка без рукавов и черные же шорты. На голове - кепи, на ногах - армейские ботинки, на бедре - пистолет, с которым она никогда не расстается, выше левого запястья - татуировка в виде браслета с латинским изречением, приводившим Макса в восторг. Вероника Ферреро. Сколько они были знакомы? Лет пять, может быть, семь? Иногда ему казалось, что нет ничего, чего бы он не знал о ней, иногда - что ему вообще ничего о ней не известно. Между ними всегда существовало некое скрытое напряжение, которое, однако же, не мешало им отлично ладить между собой. Последняя размолвка, впрочем, была довольно серьезной, но с тех пор они уже успели помириться, насколько это слово вообще уместно применительно к двум профессиональным убийцам, каждый из которых знает цену другому. Макс, впрочем, понимал, что, дай он ей отставку, она прекрасно без него обойдется, и это подспудно выводило его из себя. Сам он именно поэтому не смог бы без
нее обойтись. Он смотрел, как она идет по лагерю, лениво перебрасываясь словечком-другим с некоторыми из его людей; они отвечали ей серьезно, уважительно, без подковырок, как опытному товарищу, которому доверяют и подчиняются безоговорочно. Вероника Ферреро умела отдавать приказы и умела их выполнять. Ее ценили, ее слушались, ее мнение много значило, и все-таки было в ней, помимо этих бойцовских качеств, нечто такое, что всегда ускользало от Макса. Какое-то время они даже жили вместе, пока Вероника не заявила ему, что это еще хуже, чем заниматься онанизмом. Он подозревал, что она видит его насквозь и немного презирает, и от этого не на шутку страдало его самолюбие. Черноокая красавица Лейла, уже больше года делившая с ним все тяготы жизни человека, поставленного вне закона, с первого взгляда невзлюбила Веронику; впрочем, разница между двумя этими женщинами была такова, что они никак не могли воспылать симпатией друг к другу. Лейла была живым произведением искусства, обворожительным и женственным, то есть воплощением того, что Вероника напрочь не выносила в себе подобных. Нет, все-таки хорошо, что он
избавился от Лейлы, по крайней мере на время, иначе не миновать им серьезной стычки, - и, зная характер Вероники Ферреро, Макс имел все основания опасаться худшего для своей подруги.
        На порог палатки упала женская тень. Владычица его мыслей на мгновение задержалась, по привычке сначала окинула взглядом помещение и только потом уже вошла.
        -?Привет, красавчик, - обратилась она к Максу, в ее устах эти слова прозвучали чуть более фамильярно, чем следует, но он сделал вид, что ничего не заметил. - Я забираю все машины. Еду за оружием, как мы условились. Ты остаешься здесь. Всем привет. - И, даже не удостоив взглядом Хоакина, шагнула обратно.
        -?Постой, - окликнул ее Макс.
        Она остановилась и с вызовом поглядела на него снизу вверх - Принц был на целую голову выше ее.
        -?Новые распоряжения, шеф? - слегка покривив рот в усмешке, спросила она. - Мне некогда. Надо еще добраться до места.
        -?Я же говорил, что поеду с тобой, - сказал Макс и взял со стола автомат. - Эта штука стоит слишком дорого, я должен увидеть ее своими глазами.
        -?Чушь. - Вероника перестала улыбаться и смерила его холодным взглядом. - Тебе вовсе не обязательно светиться. Ты у нас чересчур знаменит.
        -?Да и ты звезда хоть куда, если уж на то пошло, - фыркнул Макс. - Новые распоряжения? - Он все-таки не смог удержаться от этой шпильки.
        Вероника стояла не двигаясь. Затем она повернула голову к безмолвному свидетелю этой сцены.
        -?Хоакин!.. - протяжно, на испанский манер проговорила она. - Скажи хоть ты ему.
        Хоакин насупился. Ему вовсе не улыбалось поддерживать Веронику Ферреро против Макса, но в глубине души он понимал, что она права.
        -?Это неразумно, Макс. И опасно.
        -?Я сказал, что еду, - отозвался Макс, дернув щекой. - И точка.
        По его лицу Хоакин понял, что спорить бесполезно. Макс ненавидел всякое противодействие своей воле, и, смирившись, Хоакин со вздохом проверил, на месте ли пистолет. Так, на всякий случай.
        -?Ладно. Тогда я еду с вами.
        -?Черт знает что, - проворчала Вероника. - Я что, без вас не справлюсь? Кажется, уж мне-то могли бы доверять.
        -?Ладно тебе, - примирительно сказал Хоакин. - Ты же у нас не специалистка по ракетам.
        -?Можно подумать, вы специалисты, не одну небось изобрели, - поддела их Вероника. - Что, я не права? - И расхохоталась, а за ней засмеялись и оба ее спутника.
        Двадцать минут спустя вереница джипов потянулась по пустыне. Вероника сидела за рулем головной машины, в которой, кроме нее, расположились Макс и Хоакин. Макс просматривал распечатанные листы с данными о новой ракетной установке и фотографиями испытаний, Вероника молчала, Хоакин рассеянно смотрел по сторонам. Смотреть, впрочем, было абсолютно не на что: белая пустыня, белое солнце, белесое небо. Джип трясся, мотор благодушно урчал.
        -?Хоакин, ты никогда не думал жениться? - задорно спросила Вероника.
        Макс фыркнул. Пот из-под кепи заливал его глаза. Он снял головной убор, вытер лоб и вернул кепи на место.
        -?Из тебя получится отличный муж, - подкалывала меж тем террористка его помощника. - Ты такой тихий…
        -?Заткнись, - вяло сказал Хоакин. Он не выносил тряски, и его слегка мутило. Сейчас он вообще сожалел, что поехал с ними, - но после того как Макса в его отсутствие едва не взяли, он старался не оставлять командира одного.
        -?А ты не хочешь выйти замуж? - спросил Макс внезапно у Вероники.
        -?Ну да, чтобы стирать чужие вонючие носки и нянчить детей, которые, когда вырастут, может, будут обзывать меня по-всякому? - засмеялась она. - Иди ты к черту!
        -?Так вот почему ты подалась к нам! - воскликнул Хоакин, делая большие глаза. - Испугалась вонючих носков! А я-то думал…
        Вероника залилась веселым смехом, оскалив острые зубы.
        -?Ну уж не из-за твоих прекрасных глаз, это точно! - заявила она. - И даже не ради твоих, мой Принц.
        И она снова задорно расхохоталась. Но Максу не понравилось то, что она сказала, и он отвернулся.
        Джипы миновали гряду камней и свернули налево. Тут машины начало трясти так, что Хоакин позеленел.
        -?Далеко еще? - спросил он, не выдержав.
        -?Уже приехали, - отозвалась Вероника. - Вот они!
        Метрах в двухстах впереди показались приличных размеров фура и джип. К последнему привалились две фигурки, и Макс с удивлением заметил, что одна принадлежит женщине.
        -?Это Аньес, - объявила Вероника. - Все в порядке. - Она с облегчением вздохнула и просигналила два раза. Аньес - женщина в пестром платке, обвязанном вокруг головы, линялой майке и светлых шортах - просигналила ей в ответ.
        Вторая фигурка при ближайшем рассмотрении оказалась громадного роста детиной, лениво перекатывавшим жвачку от одной щеки к другой. Едва Вероника соскочила на землю, из-за фуры показались еще двое. Аньес махнула им рукой, они кивнули и отступили в тень, оставаясь, однако, на виду.
        -?Привет, Аньес, - сказала Вероника по-французски.
        -?Привет. Мы уж думали, вы заблудились.
        -?Меня задержали. - Она мотнула головой в сторону Принца. - Знакомься, это Макс.
        -?А-а, - вежливо протянула женщина. - Очень приятно.
        Макс заметил, что у нее шрам вдоль щеки, что она загорелая, поджарая и мускулистая. Она была некрасивая и не понравилась ему, но он все же заставил себя пожать ей руку. Ладонь женщины оказалась сухой и холодной. На шее у Аньес висел черный шнурок с каким-то замысловатым плоским украшением из непрозрачного темного камня.
        -?Ладно, - сказала Вероника. - К делу. Мы договаривались насчет автоматов, пулеметов, стингеров… И еще одной штуковины.
        -?Новейшая русская разработка. - Аньес кивнула. - Ты говорила, что хочешь ее испытать.
        -?Это было бы занятно, - усмехнулся Хоакин, - но у нас тут нет поблизости самолета с президентом США.
        По ставшему тяжелым взгляду Макса он понял, что ненароком сболтнул лишнее, и прикусил язык.
        -?Откуда у вас русское оружие? - спросил Макс.
        -?От русских, само собой, - ответила Аньес, усмехаясь. Шрам на ее щеке шевельнулся, как живой. - Все любят деньги… - Она повернулась к Веронике. - И я не исключение.
        -?Я помню, - отозвалась Вероника. Она похлопала ладонью по чемодану, лежавшему на сиденье. - Окончательный расчет как обычно, когда я все проверю.
        -?Нет проблем. Автоматы тоже будешь проверять?
        -?Я всегда все проверяю, - с нажимом ответила Вероника.
        Хоакин придержал ее за руку.
        -?В чем дело?
        -?Большая машина, отсюда не видно, что внутри, - шепнул по-испански Хоакин, кивая на фуру. - А там может быть засада.
        Вероника только головой покачала.
        -?Сказала же - нечего было за мной увязываться, - отрезала она.
        -?Вероника!
        -?Я знаю этих людей сто лет, ясно тебе? Отстань!
        И, стряхнув его руку, направилась к фуре.
        Хоакин поймал взгляд Аньес, которая укоризненно покосилась на него. В самом деле, чего он психует? Аньес и трое ее спутников - итого четверо. А их двадцать человек, не меньше. Даже если в фуре подмога, врасплох их не застать. И все-таки какая-то иголочка беспокойства покалывала его душу. Не утерпев, он отправился следом за Вероникой. Стоя возле фуры, она рассматривала содержимое ящиков с автоматами, которые вытащили подручные Аньес. Хоакин бросил взгляд внутрь прицепа. Ящики, ящики и ничего, кроме ящиков. И среди них высится какая-то здоровенная штуковина, накрытая чехлом. Он сразу же увидел на чехле русские буквы - и у него немного отлегло от сердца. Нет, здесь, пожалуй, нет никакого подвоха.
        -?Все в порядке? - крикнула Аньес.
        -?Да! - отозвалась Вероника. - Но какого черта патроны китайские? Я же просила…
        -?Постоянному покупателю скидка, - тотчас же нашлась Аньес. - Извини, так получилось.
        Но Вероника продолжала ворчать. Аньес пожала плечами, вытянула из пачки сигарету, сунула ее в рот и полезла за зажигалкой. Поглядела на Макса и протянула пачку ему:
        -?Хотите?
        -?Спасибо.
        Аньес зажгла сигарету себе и Максу, с наслаждением затянулась и выдохнула дым через ноздри.
        -?Лучше покурить до того, как мы пойдем смотреть нашего друга, - объяснила она.
        -?Друга? - удивился Макс.
        -?Так я его называю, ваш ракетный комплекс, - пояснила Аньес. - По мне, оружие надо называть так: «ваш лучший друг» или «с наилучшими пожеланиями».
        -?Неплохо. - Макс оскалился.
        Аньес докурила сигарету, бросила ее на песок, тщательно затоптала и двинулась к грузовику. Ее помощники, забравшись в фуру, уже стаскивали чехол с «Зари», и даже Хоакин заинтересовался, ожидая увидеть нечто уникальное.
        Макс подался вперед и восхищенно присвистнул.
        -?Вот это да!
        Вероника саркастически рассматривала «друга», выпятив нижнюю губу. Аньес легко поднялась в прицеп и стала в позу аукционщика, продающего главный лот коллекции.
        -?Итак, «Заря», душка и красавица, - нараспев проговорила Аньес. - Тут система наведения. Ракета пока не заряжена, у меня здесь места маловато. Сами ракеты отдельно, в этом ящике. Если поставить установку на грузовик…
        -?Кажется, ты говорила о джипе, - сухо напомнила Вероника.
        -?Джип улетит к чертям от отдачи, - парировала Аньес, - но джип в принципе тоже может быть, если вы воспользуетесь обыкновенным дистанционным управлением. Пульт в комплекте. - Она хлопнула по какой-то коробке. - Против чего оружие предназначено? Ну, по воробьям стрелять никак не подойдет. - Она мимоходом улыбнулась Максу, и он ответил ей понимающей улыбкой. Он уже не находил эту женщину в пестром платке такой неприятной, как вначале, и ему нравилось, как она обращается со своей опасной игрушкой - любовно и вместе с тем совершенно уверенно. - Оно создано для того, чтобы сбивать самолеты, в основном военные. За оружие я ручаюсь, видела съемки его испытаний. Поверьте, его мощность как нельзя лучше подходит для ваших целей.
        -?Это интересно, - пробормотал Макс. - Оч-чень интересно.
        Вероника недовольно поморщилась. Закупка оружия обычно находилась в ее компетенции, и она не любила, когда кто-то вмешивался в то, что она считала своим делом.
        -?Это все слова. Ты же знаешь, что я не люблю покупать кота в мешке. Надо испытать эту штуку хотя бы на какой-нибудь простой цели.
        -?Хорошо, - легко согласилась Аньес. - Но это значит, что я потеряю минимум одну ракету. Давайте сразу же договоримся, что испытание - за ваш счет. Так будет честно.
        Вероника переглянулась с Максом, и он кивнул:
        -?Мы согласны.
        -?Тогда выгружаем нашего друга, - объявила Аньес.
        Это оказалось не так легко, потому что «Заря» по своим габаритам все-таки была не маленькой. Пришлось вызвать на подмогу людей из сопровождения Макса.
        -?Не очень-то удобно, - заметил Хоакин, следивший за выгрузкой.
        -?Как и все русское, - жизнерадостно ответила Аньес. - Но, уверяю вас, как только вы к нему привыкнете, то сразу же обнаружите, что не можете без него обходиться… Ну что, устроим фейерверк?

…И тут он понял, не зря же он часами играл с Максом в шахматы, а Макс играл в них очень хорошо и сумел многому его научить. Все дело в глупых пешках, которых выманили с их позиций; пешки столпились возле фуры, оставив неприкрытыми короля - Макса и слона - его, Хоакина, наедине с вражеским ферзем - Аньес, которая, конечно, наверняка никакая не Аньес вовсе. Это была хорошо продуманная и просчитанная шахматная комбинация, которую разыграли с ними на белом песке пустыни, исчерченном черными тенями, как на черно-белой доске, это… Но уже нет времени додумывать сложносочиненную мысль, потому что спутники Аньес, тоже каким-то образом оказавшиеся в стороне от фуры, уже без всяких околичностей орут:
«Фейерверк!» - и достают оружие.
        -?Макс! - отчаянно закричал Хоакин. - Спасайся! Это засада!
        Нет, у нападающих ничего не получится, потому что их всего четверо, а с Максом куда больше людей, и шума вертолетов не слыхать, так что подмога не поспеет к их недругам… И тут произошло то, что суеверный человек, слабо знакомый с методами спецслужб, мог бы назвать чудом. А именно: песок расступился, и из-под него один за другим полезли французские десантники, специально обученные приемам ведения военных действий в условиях пустыни. Поддерживая их наступление, загрохотала тяжелая артиллерия, тоже до поры до времени прятавшаяся в укрытиях, нарочно для этого устроенных под землей.
        От двух джипов из сопровождения остались одни обломки. Другие машины кувыркались, взрывались, взлетали в воздух. Макс и опомниться не успел, как тот самый громила, который сопровождал Аньес, кинулся на него и сбил с ног. Сцепившись, они покатились по песку. Макс был силен, но этот человек был гораздо сильнее, он подмял Принца под себя и душил его. Внезапно Макс почувствовал, что хватка громилы ослабла. Какая-то жидкость закапала ему на лицо, и он увидел рядом с собой Хоакина, который одним махом перерезал врагу горло.
        -?Бежим, Макс! Сюда, скорее!
        Его люди, знавшие, что даже в случае сдачи их не ожидает ничего хорошего, наконец открыли ответный огонь. Несколько десантников упали. Макс стрелял, стрелял и Хоакин, не давая никому приблизиться к ним. Кепи слетело с головы Макса, глаза горели сумасшедшим огнем. Может быть, он чувствовал себя счастливым посреди этого моря огня, смерти и крови, где его спасение зависело только от него самого.
        Двух его людей убили у него на глазах. Они с Хоакином отступали, их обстреливали со всех сторон. Внезапно Макс услышал шум мотора. Веронике удалось завести уцелевший джип - единственный, который еще мог передвигаться. Она подъехала к ним. Чемодан с деньгами, которые они собирались заплатить Аньес за оружие, лежал рядом с ней на сиденье.
        -?Возвращаемся в лагерь! - заорал Макс, перекрывая шум стрельбы. - Мы должны предупредить своих, иначе туда явятся войска и всех перебьют! А…
        Вероника спокойно вытащила пистолет и, почти не целясь, выстрелила. Макс остолбенел: Хоакин с пулей между глаз медленно осел на землю.
        И тогда он все понял. Вероника увела из лагеря все машины, на которых они могли отступить, Вероника уверяла их, что знает Аньес. Они ничего не подозревали. Ничего. Потому что предатель был среди них. Это Вероника, зная его, догадалась, как можно выманить его со средиземноморского острова, и нарочно требовала, чтобы он не ехал смотреть ракетный комплекс, отлично понимая, что это только его подстегнет. Но почему? Почему именно она? Неужели только из-за…
        Больше Макс ничего не успел подумать. Вероника выстрелила в него дважды, потом еще раз. Он упал и покатился по мягкому песку. Вероника, перезарядив пистолет, щелкнула затвором и подошла к нему. Макс не двигался. Тогда она размахнулась ногой в тяжелом ботинке и пнула его.
        -?Это тебе за моего брата, - процедила она сквозь зубы.
        И, ударив второй раз, добавила:
        -?И за все остальное тоже.
        Макс лежал на спине, раскинув руки, и кровь бежала из его рта. Вероника подняла руку, целясь ему между глаз, и почти надавила на гашетку, когда кто-то перехватил ее запястье и вывернул его. Пистолет отлетел в сторону. Дико вскрикнув, Вероника Ферреро уставилась на женщину в платке.
        -?Тихо, деточка, - миролюбиво сказала Аньес. - Не то я испорчу тебе фасад.
        Вероника знала, кто такая Аньес, и знала, насколько опасно спорить с ней. Она отступила.
        -?Таких, как он, надо убивать, - злобно выпалила она, дергая ртом.
        -?Таких, как ты, - тоже, - спокойно отвечала Аньес. - Мне лично все равно, но был приказ доставить его живым. Спасибо за сотрудничество.
        Макс открыл глаза. Они были мутными, но потом его взгляд прояснился. Он увидел Аньес с наручниками и все понял. Она сковала его запястья и спокойно сказала:
        -?Ты можешь хранить молчание, можешь говорить, можешь звать свою мамочку, адвоката, папу римского - мне все равно. Можешь предлагать мне миллиарды, можешь сотрясать воздух и угрожать мне - плевать я на тебя хотела. Именем Французской Республики ты арестован. Я доставлю тебя в Париж, а там тебя будут судить. - Голова Макса дернулась. - Тихо-тихо, Маленький Принц.
        К ней подошел один из десантников и отдал честь.
        -?Mon colonel[Полковник (буквально: мой полковник) - обращение, принятое во французской армии.] , мы взяли шесть человек, они ранены. Что с ними делать? - Его глаза скользнули по лицу Принца, он узнал пленника и невольно приосанился. Все-таки не каждый день берешь матерого зверя, да еще под началом такой замечательной женщины, как их мадам полковник.
        -?Потери? - бесстрастно спросила Аньес.
        -?Двое погибли, в том числе Жюль, мой полковник. Еще пять человек ранены.
        -?Пленных оставить здесь, - холодно уронила Аньес. - Навсегда. - Она достала из заднего кармана рацию. - «Мираж-два», я «Мираж-один». Фейерверк закончился, товар доставлен почти в целости. Никто не убежал. Приказываю приступить ко второй фазе: уничтожению лагеря. Об исполнении доложите.
        -?«Мираж-один», - прошелестел глуховатый голос, - вас понял. Вызываю бомбардировщики.
        -?«Мираж-два», конец связи. Эй! Носилки для нашего дорогого пленника.
        Самолеты, начиненные бомбами, прилетели к лагерю боевиков через несколько минут.
        Вечером того же дня Артюр Боннар, видный французский журналист, начал статью для завтрашней передовицы словами:

«Весь мир вздохнул с облегчением.
        Французские спецслужбы обезвредили одного из опаснейших…»
        Текст содержал ряд тонких намеков на то, что там, где как англичане, так и американцы потерпели позорную неудачу, Франция опять оказалась на высоте. Трехцветный флаг развевался в каждой строчке, мозоля глаза представителям всех прочих наций.
        -?Чушь, - высокомерно бросила полковник Мари Декрессак, она же пустынница Аньес, свернув газету и бросая ее на стол. - Бертран!
        На ее зов немедля объявился вполне приличного вида господин с добрыми, как у печальной собаки, глазами. Он и Мари были женаты уже полтора десятка лет и души не чаяли друг в друге.
        -?Бертран, душенька, принеси мне, пожалуйста, еще кофе, - распорядилась грозная полковница. - Я надеюсь, в мое отсутствие ты не забывал поливать цветы? И, кстати, как дела в школе у Женевьевы с Феликсом?
        Глава четвертая
        Едва нам начинает казаться, что мы что-то узнаем, как тут же выясняется, что мы ровным счетом ничего не знаем.

    Гастон Леру.Тайна желтой комнаты, глава I
        Я (потому что это опять я, а кто же еще?) выныриваю из метро и перевожу дух.
        Я имею на это право, потому что время, которое я провела под землей, было не самым приятным в моей жизни. Я прижимала сумку крепко к себе, боясь, что ее у меня могут вырвать. Кроме того, меня могли снова оглушить, столкнуть под поезд или, на худой конец, зарезать. Для человека с моей любовью к жизни это, надо признаться, неутешительная перспектива.
        Вдобавок человеческий мозг странно устроен, и, как я ни пыталась хоть на время забыть о моем деле, мысли о нем упорно продолжали лезть мне в голову. А случайно увидев свое отражение в окне вагона, я заметила кое-что, на что не обратила внимания прежде и что, по правде говоря, привело меня в еще большее бешенство, чем даже татуировка и одежда с чужого плеча.
        Мне обрезали волосы!
        Утром они доходили почти до середины спины. Теперь то, что у меня осталось, едва прикрывало шею и, мало того, было стянуто в короткий тугой хвостик, перевязанный мягкой резинкой.
        Это было последней каплей. Мне захотелось плакать. Я запустила пальцы в бедные огрызки, которые у меня еще оставались, растрепала прическу, содрала гнусную резинку и швырнула ее на пол. Потом я подумала, что она может пригодиться как вещественное доказательство, подобрала ее и машинально открыла сумку, чтобы положить улику внутрь. Из глубины сумки на меня холодно блеснул пистолет, о котором я уже успела забыть. Клянусь, я едва не закричала от ужаса.
        Я призвала себя к порядку. Господи, я же вовсе не героиня по натуре! До недавнего времени я мечтала прожить свою жизнь, по возможности как можно меньше страдая и не причиняя страданий другим. Можете обвинять меня в том, что я старалась плыть по течению. Вам это сделать легко - вы же совсем не знаете меня.
        Итак, я взяла себя в руки (очень крепко) и попыталась расставить все части головоломки по своим местам. Я не помнила моего похитителя или похитителей, но все указывало на то, что для сумасшедших они действовали чересчур изощренно. Что они сделали со мной, я знала, по крайней мере, отчасти. Что они собирались сделать…
        Тут состав дернулся, как в эпилептическом припадке, и остановился. Я поглядела на синюю табличку с названием и обнаружила, что едва не прозевала свою станцию. Схватив с сиденья сумку, я ринулась к выходу и кое-как протиснулась в уже закрывающиеся двери. Уф.
        Наверху моросил дождь, но только так, для виду, и я обрадовалась, потому что люблю дождь, и легкие сиреневые сумерки, и дома, еще помнящие прекрасную эпоху и дам в пышных шляпках. По французскому обычаю почти на всех зданиях бульвара, по которому я шла, имелись таблички с именами архитекторов и дат постройки. И…
        Вспомнила. Мы с Денисом гуляли сегодня по этому бульвару. И я прекрасно знаю этот дом, украшенный лепниной, потому что уже фотографировала его. Мы вышли из отеля, взяв с собой карту Парижа, и отправились бродить. И хотя район довольно скромный, а отель всего лишь две звезды, в номере обнаружился бесплатный вай-фай, который в иных странах и в четырехзвездочных отелях не сыщешь. Вернее, сыщешь, но только за дополнительную плату.
        Значит, меня похитили с прогулки? Или после нее? И почему Денис не пришел мне на помощь? Или я чего-то о нем не знаю и на самом деле он является не менеджером салона мобильной связи, а, к примеру, генеральным поставщиком международной сети проституток, которым делают татуировки, чтобы в случае бегства их было легче обнаружить? В детективах, замечу, такое приключается сплошь и рядом. Доверчивая девушка, расчетливый негодяй, путешествие, которое оборачивается тысячью неприятностей, изредка - герой, который ее спасает, хотя обычно героине приходится отдуваться самой и полагаться исключительно на силу своего обаяния, а также на силу удара табуреткой, которым при случае удается приласкать главного супостата. Так союз обаяния и табуретки обеспечивает книжке хеппи-энд, а мне - несколько с удовольствием проведенных часов. Потому что да, я люблю детективы. Люблю их наивные хитросплетения, люблю неловкие попытки авторов меня провести, люблю несокрушимых пуленепробиваемых героев и непроходимо идиотических героинь, люблю находчивых сыщиков, которые всегда ухитряются с помощью логики объяснить все на свете,
хотя в жизни я ни разу не встречала человека, чьи поступки до конца можно было бы осмыслить логически. Взять хотя бы меня - я обожаю старинную мебель, я просто с ума схожу по этим восхитительным резным стульям и столикам, инкрустированным перламутром, а в жизни меня окружают дрова из ДСП и диван-кровать, который ломается раз в три месяца. Да что там мебель - мне всегда казалось, что меня привлекают брюнеты с голубыми глазами, а Денис - сероглазый и русоволосый. И вообще…
        И вообще, углубившись в дебри размышлений о своей нелегкой жизни, я внезапно понимаю, что отель в пяти минутах ходьбы от станции метро и отель в часе ходьбы от станции метро - одно и то же для человека, который в первый раз оказался в незнакомом городе и крайне плохо в нем ориентируется. Потому что я, черт возьми, не помню, где именно находится наша гостиница. Помню, что была улица, которая примыкала к бульвару, и отель был почти в самом ее конце, а по бульвару еще надо было топать до метро. И мы с Денисом… ну да, мы еще посмеялись, что французские
«пять минут» в переводе на русский, пожалуй, минут десять, а то и больше.
        Я попыталась вспомнить, не было ли какого-нибудь дополнительного ориентира вроде магазина или приметной вывески, но ничего не вспомнила. Тогда я принялась блуждать по бульвару, надеясь, что вот-вот меня настигнет озарение и я вспомню, в какую сторону мне идти. Улица была заполнена толпой прохожих, а еще в Париже через каждые двадцать метров встречается кафе, и столики частенько вылезают прямо на тротуар. Я задумалась, а не зайти ли мне в кафе чего-нибудь перекусить, но тут над бульваром взмыл противный вой полицейских сирен. Он действовал мне на нервы, и я от досады свернула на первую попавшуюся улицу. Здесь уже было потише и прохожих совсем немного (это в Париже тоже часто бывает: идете по многолюдной улице, сворачиваете в переулок, а там - ни души). Но уже через несколько шагов я убедилась, что наш отель не может быть расположен на этой улице, потому что я совсем ее не помню. И тут сзади снова завыла сирена, настигая меня. Я подскочила и шарахнулась к стене, а полицейская машина, сверкая синими огнями, пролетела мимо. Я почувствовала нечто странное - словно ледяная рука тронула меня за сердце,
не знаю даже, как объяснить это ощущение. Не раздумывая и не колеблясь, я двинулась в том же направлении, что и полицейские. Вскоре я увидела вывеску обанкротившегося магазина, которая горела неправдоподобно ярким неоновым огнем, и тут мои ноги словно налились свинцом. Я сделала несколько шагов, потом остановилась. Потоптавшись на месте, я скользнула чуть ближе и спряталась за какой-то столб. Возможно, фонарный. Мне в тот момент не пришло в голову его рассматривать.
        Под неоновыми огнями вывески стояли две полицейские машины, и мигалки на их крышах рассыпали в ночи синие всполохи. На тротуаре уже собралась небольшая толпа.
        У меня екнуло сердце. Возможно, это была пресловутая женская интуиция, не знаю. Зачем-то согнувшись в три погибели, я отлепилась от столба, перебежала улицу и смешалась с толпой.
        -?Это ужасно, - говорил высокий сухопарый старик. - Просто ужасно. Я вышел, как обычно, на прогулку с моим Жожо и обнаружил его…
        Зеваки слушали с благоговением. Маленький белый пудель прижался к ноге хозяина, мелко дрожа всем телом, - очевидно, это и был тот самый Жожо.
        -?Такой приличный молодой человек, светловолосый, в красной майке… Ему перерезали горло, представляете? - Несмотря на волнение, он произнес слово egorger[Перерезать горло (франц.).] с явным удовольствием, смакуя его, как хорошее вино.
        У меня же было ощущение, что перерезают горло мне. Полиция копошилась в темном дворе, куда никого не пускали, но мне во что бы то ни стало нужно было взглянуть на того, кто там лежит. Потому что - может быть, я читала слишком много детективов - мне показалось, я могу знать этого человека. Слишком многие приметы совпадали.
        Покрепче перехватив сумку (эх, знали бы полицейские, что в ней находится…), я двинулась прямиком на представителя закона.
        -?Сюда нельзя, мадемуазель! - строго сказал мне ажан.
        -?Но я живу в этом доме! - объявила я, уверенно махнув рукой в сторону двора.
        Полицейский смерил меня недоверчивым взглядом. Мне показалось, он собирался спросить у меня документы, но тут к нему подскочил лохматый тип с микрофоном, которого сопровождал оператор с камерой. Тип выглядел так, словно его с утра по ошибке засунули в стиральную машину, а когда вытащили, забыли погладить. Все у него стояло дыбом: волосы, брови, даже очки. Не тратя даром времени, он набросился на полицейского.
        -?Это убийство? Кто его расследует? Могу я задать несколько вопросов?
        -?Еще ничего не известно толком, месье, - осадил его полицейский.
        -?Но это хотя бы серийное убийство, а? - ухмыльнулся тип с микрофоном.
        -?Это вы лучше спросите у инспектора Миртиля, - твердо ответил ажан.
        -?У этого? Да он терпеть нас не может!
        Воспользовавшись тем, что полицейский отвлекся на перепалку с представителем прессы, я беспрепятственно проскользнула во двор.
        Лавируя все время так, чтобы оставаться, насколько возможно, вне поля зрения остальных полицейских, я наконец подобралась к группе из трех человек. Тот, что стоял ко мне спиной, был худ, как щепка, с лысиной на макушке и говорил слегка в нос. Мне подумалось, что это и есть пресловутый Миртиль. Второй, которого я видела в профиль, - курносый плечистый малый лет тридцати пяти с белокурыми вьющимися волосами, сложением напоминающий хороший шкаф. Третий, судя по тому, как он кружил возле распростертого на земле тела, был всего-навсего врач - врач для тех больных, которым он в принципе уже не нужен.
        -?Четыре часа, может быть, пять, - изрек он.
        -?М-да, - сказал блондин и поглядел на лысого.
        Я воспользовалась этим и подкралась еще на два шага, но и отсюда не было видно лица жертвы - его заслоняли спины стоявших.
        -?Ни денег, ни документов, - буркнул лысый. - Жильцы этих домов его не знают.
        -?Может быть, турист? На туриста он вполне похож. Надо будет проверить ближайшие гостиницы.
        -?Звери, - продолжал лысый. Он достал сигарету, повертел ее в пальцах и закурил. - Ну хочешь ограбить - грабь, но зачем убивать?
        -?Это-то меня и беспокоит, - заметил блондин. - Слишком чисто нанесен удар. Смерть наступила практически мгновенно.
        -?Вы преувеличиваете, Миртиль. В таких делах…
        -?Я перевидал немало трупов, Клеман, и знаю, о чем говорю. Этого человека убил профессионал.
        Он повернулся, и тут я увидела лицо зарезанного. Я узнала его, хотя оно было заляпано кровью. Я ожидала этого - и все-таки надеялась, что ошибусь в своих предположениях. Да, это был Денис.
        Появились санитары. Тело упаковывали в мешок, когда я со всех ног бросилась бежать в направлении, противоположном тому, откуда пришла. Мне не повезло - с этой стороны двора я тоже напоролась на полицейского.
        -?Стой! - заорал он и крепко ухватил меня за сумку, которую я держала не менее крепко. - Какого дья…
        -?Я живу в этом доме! - заорала я в ответ. - Мне дела нет до ваших убийств! Месье Миртиль сказал, что я могу идти, я опаздываю на вечеринку!
        Неизвестно, что произвело на него более магическое впечатление - имя его начальника или слово «вечеринка». Для француза власти и праздник одинаково святы.
        -?Ладно, идите, - пробурчал он.
        И я пошла, нет, я побежала. Через соседнюю улицу я вернулась на бульвар и, порядочно поблуждав по нему, внезапно увидела в витрине очередного магазинчика манекены - безрукие и безголовые торсы с надетым на них женским бельем.
        Как же я могла забыть? Ведь именно эту витрину мы первым делом увидели с Денисом, когда вышли из гостиницы и свернули на бульвар, и я еще как-то удачно пошутила насчет пластмассовой расчлененки… или голов с руками, которые ищут своих хозяев и не могут найти…
        Я приму душ, соберусь с мыслями и пойду в полицию. Или в посольство. Должны же они помочь мне, в конце концов? Должен же хоть кто-нибудь мне помочь?
        По почти безлюдной улице, мимо вьетнамцев, которые последними убирали на ночь фрукты и овощи с прилавка, выставленного на тротуар, и наконец вот она - моя гостиница. Добро пожаловать, мадемуазель Вероника!
        Это была стандартная парижская гостиница, в одном из обычных парижских домов в четыре-пять этажей, где есть узенькая лестница, и лифт величиной с носовой платок, и стойка ресепшен занимает треть вестибюля, а на завтрак дают ровно столько, чтобы турист не умер с голоду до обеда. Мадам за стойкой вперила в меня непонимающий взгляд.
        -?Что-то не так, мадемуазель?
        Я уже подумала, что мое лицо отражало чувства, которые я испытала при виде мертвого Дениса, лежащего с перерезанным горлом у каких-то грязных мусорных баков, когда администраторша добавила:
        -?Вы забыли что-то из вещей? В ваш номер скоро вселятся новые жильцы, но, если вы что-то потеряли…
        Я сглотнула. Мне казалось, не так-то просто выбросить из головы близкого человека, которого вы только что видели бездыханным, и все же - я напрочь забыла о нем, едва осознав смысл того, что мне говорили.
        Не требовалось семи пядей во лбу, чтобы понять, что кто-то пришел от моего имени, забрал наши вещи, выехал из номера и растворился в городе, где у меня не было никаких шансов его найти.
        Я заставила себя улыбнуться. И пошла напролом.
        -?Нет, кажется, все в порядке, но дело вот в чем. Мой приятель куда-то запропастился. Ему и правда показалось, что чего-то не хватает, и вот я его жду, а его все нет. Может быть, он заходил к вам? Он такой… - я улыбнулась так широко, что, наверное, заткнула за пояс даже чеширского кота, - рассеянный…
        -?Ваш приятель? Тот, с которым вы поселились в номере, или тот, который приехал с вами позже?
        Ах, эта чертова французская точность! Но в голосе немолодой администраторши звенели совсем другие нотки, и я даже ушам своим не поверила, когда услышала их. Да она просто мне завидует! Она решила, что у меня аж два поклонника…
        -?Меня интересует второй, - уточнила я. - Блондин… в сером костюме.
        -?Да, я помню. Вы еще приехали с ним на машине…
        -?В черной машине, да.
        -?Нет, он больше не заходил.
        -?Ах вот как.
        Я готова была схватить ее за горло - или прямо тут же, в крошечном вестибюле, повалиться на пол в жесточайшей истерике. Это некрасиво, но эта милая дама, такая любезная, такая… такая безжалостная… И я - обманщица без денег, документов и вещей.
        -?Я не должна ничего подписывать? - осведомилась я. - Я понимаю, я огорчила вас. Решила переехать…
        -?Нет-нет, вы уже за все заплатили и расписались.
        -?В самом деле?
        Она, улыбаясь, показала мне какую-то бумажку и ткнула пальцем в низ страницы.
        -?Вот. Так что все в порядке.
        Я бросила взгляд на диковинную закорючку, удостоверяющую, что я, Вероника Бессонова… Хорошо, что у меня достало ума (или интуиции?) взглянуть через плечо - у входа уже маячили блондин Миртиль и его помощник Клеман, а за ними чинно семенил тот самый полицейский, которому я заявила, что живу в доме, возле которого произошло убийство.
        -?Спасибо, - шепнула я одними губами и побежала к выходу. Низко наклонив голову, я быстрым шагом прошла мимо полицейских, заставив их пропустить меня, и под моросящим дождем двинулась обратно на бульвар. На душе у меня стояла осень.
        Глава пятая
        Она не боялась ни бога, ни черта, однако опасалась полицейских.

    Эмиль Габорио. Дело вдовы Леруж, VI
        Холл отеля, 10 ч. 48 мин. вечера
        -?Добрый вечер, мадам.
        -?Добрый вечер (немного настороженно: и вправду, чего хорошего ждать от визита подобных гостей!).
        -?Я инспектор Миртиль из уголовной полиции. Это мой коллега Клеман. Мы расследуем убийство, которое произошло в этом квартале.
        -?Убийство? (Высоко задранные брови, давление подскакивает, настроение падает.)
        -?Да. Около четырнадцатого дома на улице… - он четко излагает обстоятельства дела, пристально следя за администраторшей. («Дамочка паникует или это мне только кажется?»)
        -?Но я не вижу, чем бы я могла помочь… («Вечно в мою смену на меня сваливаются неприятности! Правда, убийство - это что-то новенькое. Однако, господи, какой ледяной взгляд у этого типа. Настоящий гестаповец, хоть и кажется поначалу таким простаком…»)
        -?Подождите. При этом человеке не было документов. Очевидно, он был ограблен. Мы полагаем, что он может оказаться туристом, возможно, кем-то из ваших постояльцев. Это всего лишь рабочая гипотеза. Его приметы… («Нет, она просто глупая курица».)

«Господи! На кой черт мне его приметы? Я теперь всю ночь глаз не сомкну».
        -?…красная майка с надписью «Барселона»…
        -?Погодите. «Барселона»?
        -?Именно.
        -?Мне кажется, - неуверенно бормочет Курица, - я… Сегодня приехал один турист из России… Я помню, он был как раз в красной майке… Погодите. (Пауза, поиски на компьютере.) Номер 406. Денис Воробев. Воробив… Воробиев… Ах, русские фамилии такие трудные…
        Денис Воробьев. И ничего трудного.
        -?У вас есть принтер? Сделайте, пожалуйста, для нас распечатку всех данных.
        -?Да-да, месье. Конечно…
        -?Он был один? - спрашивает Клеман.
        -?Один? А…

«Господи, как же все это неприятно! Сказать им или не сказать? Эта девушка только что спрашивала о другом своем приятеле. Неужели он убил соперника? Любовный треугольник, обыкновенное дело! Будут писать в газетах… телевидение, новости… а упомянут ли их отель? Черт возьми, ведь это такая реклама! Можно будет, наконец, сделать достойный ремонт…
        А собственно говоря, почему убить должен был мужчина? Может, это она? Хотя по виду определенно не скажешь… Господи, у меня сейчас мигрень разыграется от всего этого!
        Нет, надо сказать, тем более что все данные спутницы тоже есть в компьютере, она занимала один номер с убитым. Если она ни при чем, это ей не повредит, а если замешана, что ж… Тем хуже для нее».
        Принтер выплевывает распечатку данных, и администраторша, уже вполне овладев собой, вручает ее Клеману, который внушает ей больше доверия.
        -?Любопытно… Он что, заселился только сегодня?
        -?Да, месье. Сейчас я проверю, был ли он один… Да, с ним была женщина.
        -?Кто именно? Жена?
        -?Вряд ли. У нее совсем другая фамилия.
        И принтер снова принимается печатать.
        -?Его вещи в номере? Я бы хотел на них взглянуть, - подает голос гестаповец.
        -?Нет. Все вещи забрала его подруга, когда выписывалась.
        Полицейские переглядываются.
        --то есть они только что приехали и сразу же выписались?
        -?Да, хотя забронировали номер на семь ночей, как обычно.
        -?В номер уже заселились другие постояльцы?
        Полицейские - не Вероника Бессонова, и их не стоит убеждать, что номер под крышей готовы оторвать с руками и даже имеется очередь на заселение. Поэтому администраторша без натуги сердечной признает, что, хотя уже вечер, номер еще даже не убирали.
        -?Отлично, - оживляется Миртиль и поворачивается к полицейскому, который их сопровождает. - Лоран, сгоняйте-ка за экспертом. Посмотрим, что удастся найти. Отпечатки и прочее…
        Администраторша колеблется. Надо им сказать прямо сейчас, пока девушка, может быть, не успела далеко уйти. Но тут она видит улыбку Миртиля и теряется. Какой он гестаповец, в самом деле? Обыкновенный парень деревенского вида, похожий на крепко сколоченный шкаф. Тоже мне, полицейский из убойного отдела! Да такой даже потерявшуюся кошку не сможет найти… Замучает он девчонку, ни за что ей жизнь испортит! И никого она не убивала, по глазам видно, не такой она человек, совершенно не такой…
        А разжалованный гестаповец меж тем, перегнувшись через стойку, говорит:
        -?Вы нам очень помогли. Теперь мы знаем, что убитый - русский, и сделаем в посольство соответствующий запрос. Мы пока осмотрим его комнату, а если вы что-то вспомните…
        -?Д-да… конечно, месье… («Где мой аспирин? Поскорее бы они убрались, честное слово! С такими приключениями никакой рекламы не захочешь…») Вот ключи.
        -?Спасибо.
        -?Весьма вам благодарны, - говорит вежливый Клеман на прощание.
        Миртиль развернулся и пошел к лифту. Когда дверцы крошечной кабины распахнулись, полицейские переглянулись. Судя по всему, она была рассчитана строго на одного сухощавого туриста с чемоданом не самой большой вместимости… или на одного не очень сухощавого туриста, но уже без чемодана.
        -?После вас, шеф, - не без юмора замечает Клеман.
        -?Да ладно тебе, - смеется Миртиль. - Езжай, а я поднимусь по лестнице.
        И с неожиданной для человека его сложения резвостью он побежал вверх по ступеням. Клеман пожал плечами и нажал кнопку четвертого этажа.
        Глава шестая
        Джейн ничего не имела против преступлений, но в небольшом количестве.

    Агата Кристи. Джейн ищет работу
        Когда читаешь детективный роман, все кажется очень просто. Ты видишь, где и когда героиня совершает глупости, сердишься, когда она доверяет не тому человеку, который до этого уже сто раз ее подводил, и можешь в любой момент захлопнуть книжку, которая тебя разочаровала. Но едва ты сама оказываешься героиней детектива, все правила вмиг перестают работать. Любой может оказаться как другом, так и врагом, а любое действие может привести к необратимым последствиям.
        И вообще, если хотите знать мое мнение, лично я бы предпочла стать героиней любовного романа. Чего уж проще: ты вся из себя такая недосягаемая красавица, и в очередь к тебе стоят мужчины, а ты размышляешь, что вот если бы губы Ивана и нос Сергея прибавить к банковскому счету Петра да добавить чувство юмора Степана, получилось бы как раз то, что тебе нужно.
        Однако детективный переплет, в который угодила я, исключает всякие мысли о любовном романе. Скрывшись из отеля, я даже не подозревала, какой опасности мне чудом удалось избежать. Теперь я это знаю точно, но данный факт ни капельки не радует. Я даже не догадывалась, что дело обстоит так скверно, - и даже хуже, чем скверно, хотя это вряд ли возможно себе представить.

…Покинув гостиницу, я некоторое время шла куда глаза глядят, но потом чувство голода напомнило о себе, и я завернула в кафе, которое еще работало. Забравшись в самый темный угол, я попросила чашку кофе и самую дешевую ватрушку, которая имелась в меню. Черная сумка лежала у меня на коленях, притворяясь, что она самая обыкновенная сумка и совсем не предназначена для того, чтобы меня погубить, но я-то чувствовала, что она - враг или по меньшей мере сообщник врага. Впрочем, съев восхитительную ватрушку, я приободрилась и решила, что надо что-то предпринять.
        У меня нет документов, стало быть, найти пристанище будет довольно-таки проблематично. Во Франции при заселении в гостиницу требуется предъявлять бумаги, удостоверяющие личность. Возможно, не все гостиницы строго следуют этому правилу и мне повезет, но ведь может и не повезти. Можно, конечно, сочинить какую-нибудь историю, что мои документы оказались у кого-то, кто приедет позже, но…
        Но у меня очень мало денег. Когда я заплачу за кофе с ватрушкой, останется около сорока евро. Можно ли в Париже переночевать за сорок евро? В теории можно переночевать бесплатно на скамейке, но полиция, полиция…
        И почему я так боюсь полиции, ведь я не сделала ничего плохого? Когда я шла сюда, я видела стрелку указателя с надписью что-то вроде «Комиссариат девятого округа». Что мне стоит проследовать в комиссариат, все им рассказать и попросить разобраться?
        Но у меня нет документов, а единственный человек, который может подтвердить, что я - это я, убит. И кто поверит в мою несуразную историю? Куда проще им будет поверить, что я поссорилась с Денисом, зарезала его, а всю эту чепуху выдумала для отвода глаз. Конечно, могут найти тех, кто угнал черную машину с моим почти бездыханным телом в багажнике, но уж им-то совершенно невыгодно признаваться властям в своей деятельности.
        Или наплевать на полицию и идти прямиком в посольство? Опять та же история - документов нет…
        -?У вас все в порядке?
        -?Да, - машинально ответила я и тут только поняла, что говорю по-русски. Собственно, на русском был задан и вопрос.
        Немолодой официант, который совсем недавно принес мне кофе и ватрушку на блюдечке, стоял рядом, с сочувствием глядя на меня. Внешне он походил не на русского, а скорее уж на армянина, но обычно за границей бывшие граждане Советского Союза не утрачивают ощущения общего прошлого, которое их связывало. Поэтому, наверное, он со мной и заговорил.
        -?Вообще-то у меня все плохо, - выпалила я.
        -?Выпей еще кофе, - предложил он, ставя передо мной вторую чашку.
        -?Большое спасибо, но, видите ли, у меня совсем мало денег, и я…
        -?Да ты что? За счет заведения, конечно. - Он сел напротив меня. - И что у тебя приключилось?
        Я объяснила, хлюпая носом, что, только приехав в Париж, поссорилась со своим парнем, собрала вещи и ушла. И вот теперь понимаю, что взяла не ту сумку; деньги, документы и обратный билет остались у него, а возвращаться мне ужасно не хочется, и я вообще не знаю, как мне быть, он очень меня обидел.
        -?Эх, молодость, - вздохнул официант. - Я тоже, когда был молодой, горячий был - страсть! Ничего, помиритесь.
        -?Я не могу с ним помириться, - пробормотала я, думая о Денисе.
        -?Утро вечера мудренее, - важно ответил мой собеседник. - Только тебе, наверное, надо где-то переночевать?
        Я призналась, что только об этом и мечтаю, а наутро видно будет, что делать. Официант задумался.
        -?У тебя тридцать евро найдется? - спросил он. - Тут на соседней улице есть один отель… ну, не совсем отель, а гостиничка, в основном для молодежи.
        -?Хостел?
        -?Да, и я знаю людей, которые там работают. Они пустят тебя переночевать без документов. Только там очень скромно, никаких телевизоров, конечно. И удобства на этаже.
        Я заверила моего собеседника, что нашим людям нипочем удобства на этаже и даже на другом конце Парижа, после чего он настоял, чтобы я допила кофе, наотрез отказался взять деньги и сказал что-то по-армянски полной женщине, которая подметала пол. Тут я с опозданием сообразила, что этот официант, скорее всего, и есть хозяин заведения.
        Мы вышли в ночь и примерно через пять минут оказались возле хостела - совершенно неприметного заведения почти в таком же пятиэтажном доме, что и гостиница, в которой я недавно была. Мой ангел-хранитель поговорил с администратором, и тридцать евро перекочевали из моего кармана в бюро орехового дерева, после чего я получила замызганный ключ от администратора и пожелание удачи - от ангела.
        -?Ты на него не обижайся, - сказал он на прощание наставительно, имея в виду несуществующего парня, который меня обидел, - он просто дурак, что с тобой поругался.
        -?Спасибо вам, - искренне сказала я. - За все.
        И вот я в своей клетушке. Дверь закрывается на один оборот, и я внезапно осознаю, насколько все это убого - тонкие картонные стены, обшарпанная кровать и розетка, которая вот-вот вывалится из стены. Разве о таком Париже я мечтала? Разве…
        Я села на кровать. Сумку поставила рядом с собой поверх покрывала, но, очевидно, она и я - понятия несовместимые. Поэтому я переставила ее на пол, поставила локти на колени и уперлась подбородком в ладони. Часов у меня нет, поэтому я не смогу точно сказать, сколько времени я провела в этой позе.
        Надо было что-то делать. Я поглядела на левое запястье и увидела треклятую татуировку. Кроссовки по-прежнему болтались, но я уже успела к ним привыкнуть и почти не обращала на неудобство внимания. Об одежде я и вовсе забыла.
        Потом зашебуршилась парочка за правой стеной. Парень, судя по всему, изображал из себя Казанову, а девушка, как могла, поддерживала его в этом заблуждении. Они поругались, помирились, слились в экстазе, разлились и снова начали ругаться. Когда мне надоело слушать их возню, я решилась - взяла сумку и открыла ее. Пистолет я нашла сразу, он так и лежал сверху, а вот резинка для волос завалилась куда-то вглубь. Я почти пожалела об этом: волосы то и дело лезли мне в лицо, и я все время закладывала их за уши.
        Я положила пистолет подальше от себя, словно он был змеей, готовой меня укусить, и принялась копаться в сумке. Не знаю, что я рассчитывала там найти, но, пожалуй, даже атомная бомба не очень бы меня удивила. Правда, я надеялась, что каким-то чудом туда угодили документы владельца, по которым я выясню, как зовут эту сволочь.
        Документы там и впрямь нашлись, только совсем не такие, как я ожидала.
        Это был паспорт. Старый, засаленный и довольно-таки потрепанный. Очевидно, его не слишком жаловали, но я - я-то желала увидеть его больше всего на свете. Трясущимися руками я открыла книжицу.
        Глаза запрыгали по строчкам на незнакомом языке. Это не французский и не английский, которые мне знакомы, но вот буковка «n» с волнистой чертой наверху - достояние испанского. А поскольку во всех паспортах мира указываются примерно одни и те же сведения, то вычислить, о чем идет речь, зная к тому же близкородственный язык вроде французского, - плевое дело.
        Итак, у меня в руках паспорт верноподданного (ой) испанского короля по имени…
        Я не поверила своим глазам. Я сглотнула и поглядела на пистолет, словно он мог мне чем-то помочь. Пистолет, ясное дело, и ухом не вел. Я снова уставилась на выцветшие строки.
        Подданную звали Вероника-Мерседес-Анхела Ферреро. Она появилась на свет в 1979 году, то есть на шесть лет раньше меня. Но самое скверное, что у этой милосердно-ангельской особы («Мерседес» - милосердие, «Анхела» - производное от
«ангела») оказалось мое лицо. Об этом убедительно свидетельствовала вклеенная в паспорт фотография - старая, но достаточно четкая.
        Это я. Мои глаза, мой нос, мой рот. Глаза, пожалуй, почти: я бы никогда не сумела взирать на мир с таким хладнокровным прищуром, как это делала сеньорита Ферреро. Видя такие глаза, хочется выцарапать их ногтями.
        Так вот почему администраторша так уверенно заявила, что я, а не кто-то другой приехала за вещами! Вот почему Ксавье опознал меня как Веронику Ферреро - потому что я была ее двойником, точнее, кое-кто позаботился сделать все, чтобы я им стала.
        Если бы меня взяли с этой сумкой, этим пистолетом, который, несомненно, принадлежал ей, и особенно - этим опасным документом, удостоверяющим мою личность, мне бы настал конец. Конечно, я бы в конце концов сумела доказать, что я не та, за которую меня выдают, но для этого мне пришлось бы затратить немало усилий.
        Но постойте, почему же «взяли»? Так ли уж обязательно попадаться живой тем, кто меня ищет, - а их должно быть немало, поскольку я личность весьма опасная? Скажем, происходит небольшая автокатастрофа. Или меня сбивает машина, и, как назло, насмерть, или происходит другой случай, более или менее несчастный. Жертва малость изуродована, но более чем узнаваема. Татуировка, одежда, прическа, пистолет, паспорт, наконец…
        Никто не знал меня в Париже, кроме Дениса. Никто не смог бы опознать меня с уверенностью. Я была чужая, а чужой - это еще хуже, чем никто. Поэтому они - эта Вероника и ее сообщник - убили моего спутника, захватили меня, переодели в ее одежду, не забыли и о фирменном опознавательном знаке - татуировке, где витиеватые буквы легко складывались в слова: «Nemo me impune lacessit». Черт возьми, да это же латынь! И что значит эта надпись? В университете я, конечно, изучала латынь, но…
        С nemo все ясно - это «никто», me - «мне» или «меня». С impune дело обстоит сложнее, но на подмогу приходит французское impunement - «безнаказанно». Никто меня безнаказанно…

«Никто не тронет меня безнаказанно» - не больше и не меньше. О-о, такой девиз многое говорил о его обладательнице! Во всяком случае, ничуть не меньше, чем паспортные данные.
        Интересно, кто делал татуировку. Судя по всему, это был профессионал, а если так, то не исключено, что у парочки - террористки и ее приятеля - был сообщник. Если же это оказался человек со стороны, то он, скорее всего, валяется теперь с перерезанным горлом. Что дальше? Дальше, допустим, сеньорита занялась убитым, а блондин в сером костюме погрузил меня в багажник и поехал туда, где предполагалось устроить инсценировку ее гибели. То есть я погибла бы по-настоящему, а Вероника Ферреро, само собой, нет.
        Да, эти двое здорово все рассчитали, не предусмотрели они только одного: что двое угонщиков украдут машину и обнаружат меня.
        Если рок существует, то он определенно на моей стороне, и, поняв это, я немного повеселела. А пока…

«Если не можешь ничего сделать, сделай хоть что-нибудь», - сказала я себе. Раз уж у меня была сумка этих мерзавцев, нелишне было бы до конца разобраться с ее содержимым.
        Нырнув в сумку, я выудила оттуда в следующем порядке:
        а) шелковый шейный платок весьма изысканной работы;
        б) карту Парижа;
        в) открытую пачку тампонов (я не шучу);
        г) выключенный мобильный телефон без сим-карты и зарядное устройство для него;
        д) футляр для солнцезащитных очков;
        е) сами очки (разбились, возможно, тогда, когда меня укладывали в багажник);
        ж) расческу;
        з) зеркальце в изящной оправе;
        и) маленький флакончик туалетной воды, причем дорогой и отменного качества;
        к) женские ботинки типа армейских и
        л) хотите верьте, хотите нет - толстенный том сочинений товарища Ленина на испанском языке. Он-то и оказался тяжелее всего, и именно из-за него мое бедное плечо так ныло.
        Честно, я очень люблю книги (и не только детективы), но с этой я поступила жестоко, прямо-таки варварски. Я выдрала все страницы из переплета, отправилась в туалет и с садистским наслаждением мелкими порциями спустила половину в унитаз. Вторую половину я уничтожить не успела, потому что то ли сбоку, то ли снизу, то ли сверху раздались протестующие вопли кого-то, кому шум воды в бачке мешал спать. Вернувшись в свою конуру, я забросила переплет и оставшиеся страницы за кровать. Там лежал толстый слой пыли, и я была уверена, что Ленина не обнаружат вплоть до второго пришествия.
        Больше в сумке ничего не оказалось, кроме резинки для волос, о которой я уже говорила и которая сквозь дырку провалилась в боковой карман. Разбитые очки я положила в футляр и сунула под кровать. Карту, тампоны, мобильник, расческу, зеркало, туалетную воду и ботинки я пока оставила, решив, что они еще могут мне пригодиться.
        Что же до платка, то у меня просто руки чесались изодрать его ну в очень мелкие клочья, но он был такой красивый - пестрые бабочки порхали по бирюзовому полю, - что я сжалилась. Я пощадила платок, решив, что использую его, чтобы удавить им мадемуазель Ферреро при встрече, хотя и сомневалась, что она позволит мне это сделать.
        Я храбрилась, подбадривая себя всякими глупостями, а на самом деле мне было страшно. Потому что если такая, как эта Вероника Ферреро, убийца до кончиков ногтей, идет на подобные меры, чтобы скрыться от кого-то, это значит, что она сама его до смерти боится. И если этот неведомый некто вдруг решит, что я - это она, и каким-то образом выйдет на меня, мне придется туго. И даже очень…
        От этой мысли холодок пополз у меня вдоль позвоночника. Я одна. У меня нет друзей. У меня нет документов, удостоверяющих мою личность. Мне не к кому обратиться. Денег, которые есть у меня, надолго не хватит. Один человек уже узнал меня - то есть ее, Веронику Ферреро. Что, если она числится в розыске? Если ее портрет помещен во всех газетах? Люди слепы и частенько не видят того, что творится у них под носом, но нельзя же ходить по такому городу, как Париж, и надеяться, что все окажутся слепыми.
        Мне стало не по себе. Я отвернулась - и тут заметила пистолет, о котором совсем забыла. Оружие. Настоящее оружие, которое может защитить… в случае чего, хотя я предпочитала не думать об этом.
        Я постаралась вспомнить все, что знала о пистолетах, все, что читала в моих любимых детективах и видела в кино. Когда хочешь убить кого-то, целишься и нажимаешь на спуск. Еще: в этом случае пистолет должен быть снят с предохранителя, который служит для того, чтобы ненароком не всадить пулю в себя или в кого-нибудь другого. Обойма вставляется через рукоятку - это я видела в каком-то фильме. Отработанные гильзы отлетают в сторону через особое отверстие.
        Я взяла пистолет Вероники в руки. Взвесила его на ладони, следя на всякий случай, чтобы дуло было направлено от меня. Потянула за предохранитель - он подался так легко, что я даже удивилась. Я мгновенно испугалась, что треклятая пушка выстрелит у меня в руках, и вернула предохранитель в прежнее положение. Внимательно оглядела рукоятку, держа пальцы подальше от спускового крючка. Кажется, я нажала на что-то, и обойма сама выпала на пол, к моим ногам.
        Я подобрала ее. Она была пуста.

* * *
        И вот теперь я лежу в одежде с чужого плеча на кровати поверх тонкого покрывала и думаю. Бесполезный пистолет, паспорт и остальные вещи вновь сложены в сумку, обмякшую на полу на расстоянии вытянутой руки от меня.
        Я прокручиваю в памяти весь этот день, навсегда канувший в небытие. Пытаюсь воскресить последние слова, которые я сказала Денису, когда он был жив, и не могу. Впрочем, наверное, это уже неважно.
        Инспектор Миртиль расследует его убийство, и инспектор Миртиль его раскроет, верьте мне. Это я знаю совершенно точно.
        Что до меня, то я отправлюсь в наше посольство и объясню им все. Мне могут не поверить, но это уже мое дело - представить им убедительные доказательства. Если Вероника Ферреро читает Ленина по-испански, то по-русски она уж точно не говорит. Значит, эту игру она мне не испортит.
        Уже светает, а между тем мне хочется спать. Знаю, что это глупо, но я поступаю точь-в-точь как в кино: загораживаю дверь какой-то тумбочкой и сладко зеваю, свернувшись калачиком. Мне просто необходимо отдохнуть. Я измотана до предела. В общих чертах я воссоздала головоломку и не сомневаюсь, что сделала это правильно. Единственное, чего я пока не знаю, - это кого и почему так боится Вероника Ферреро. Службу Французской безопасности? Так сеньорита легко может уехать за пределы страны, и начхать на секретные службы, как она, я уверена, уже не раз делала. Кого-то, кто имеет на нее зуб?
        И вдруг я вспоминаю. Что там говорил Ксавье? «Принц смылся». Принц!
        Утро. Журнальный киоск. Кричащие обложки.

«Новые подробности побега Принца! Сенсационное исчезновение знаменитого террориста!»
        Вот оно, значит, что.
        До завтра, Принц. Завтра мы тобой займемся. А пока - спать.
        Я погружаюсь в сон.
        Глава седьмая
        Существуют две разновидности жизни: ваша собственная и жизнь других.

    Сан-Антонио. Стандинг, или Правила хорошего тона, введение
        Девять дней тому назад. Засекреченная часть тюрьмы где-то в окрестностях Бордо.
        -?Я надеюсь, вы знаете, что делаете.
        -?Не сомневайтесь в этом, месье Саразен.
        Собеседников, томившихся на площадке в ожидании лифта, который доставит их под землю, к камере номер двести три, где находился Самый Главный Узник, было двое. Первый, которого звали Саразен, занимал важный пост в службе Французской безопасности. Второй, едва достававший ему до плеча и сильно смахивающий на сушеную селедку, облаченную в синий отутюженный костюм и старомодные очки, - человек чересчур знаменитый в определенных кругах, чтобы называть его имя. Скажем только, что его должность обязывала Саразена, начальников Саразена и начальников начальников Саразена относиться к Селедке с почтением, что они и делали, хотя и скрепя сердце.
        Лифт подошел, и Саразен с вежливым жестом пропустил собеседника вперед. Самому Саразену было слегка за сорок, и самой примечательной деталью его внешности являлся совершенно голый череп довольно красивой формы. Не то чтобы Саразен был лыс, как помидор, - нет, он принципиально брился наголо, отлично зная, что иных людей в наше время безволосая голова шокирует похлеще голого зада. По натуре Саразен был провокатором, и служба в безопасности только развила в нем эту черту характера. Сам он представлял собой типаж, который любят изображать киношники в крутых фильмах о полиции и спецслужбах, но, когда вы встречаете его в реальной жизни, вы просто диву даетесь, как он ухитрился дожить до своих лет, когда буквально у каждого, кто с ним сталкивался, руки чешутся убить его уже через пять минут общения. У честных граждан методы Саразена вызывали отвращение, за глаза его нередко называли виртуозом подлости, но его это вполне устраивало. Что бы о нем ни говорили, он был хорошим служащим, то есть любил свою работу и ненавидел террористов; а раз так, не было никакой причины церемониться с ними. Он и не
церемонился. Синий Костюм намедни докладывал о нем министру в таких выражениях:
«Да, Саразен малость жестковат, но нам нужны такие, как он». Саразен был хладнокровен, бесстрашен, изобретателен и неутомим. Ему нередко поручали самые грязные дела, зная, что он справится с ними - не в два счета, но справится, приложив все усилия, и не будет при этом тянуть время и отделываться ничего не значащими отговорками. В своем роде Саразен был незаменим и знал это.
        Селедка чинно прошествовала в стальную кабину. Жаль, спутнику не довелось увидеть выражение лица Саразена, изменившееся, едва он повернулся к собеседнику спиной. У Саразена были довольно приятные черты - орлиный нос, красиво очерченный рот, черные, глубоко посаженные глаза, у наружных краев которых уже начали собираться гусиные лапки морщин, - но теперь черты эти исказило самое настоящее бешенство. Впрочем, оно тотчас же исчезло, стоило Костюму вновь обратить к Саразену свое усталое лицо, на котором красовались массивные очки в роговой оправе. Саразен улыбнулся, не разжимая губ, вошел в лифт, и кабина плавно ухнула вниз.
        -?И все же я считаю, что это безумие, - резко сказал Саразен. - Что, на военной базе его будут охранять лучше, чем здесь? Вздор!
        -?Мой дорогой Саразен. - Костюм снял очки и аккуратно протер стекла, после чего водрузил их обратно на нос. - Вы говорите, не зная всех обстоятельств.
        -?Какие еще обстоятельства, черт по… - начал Саразен, но тут дверцы распахнулись, и они вышли. Перед ними открылся коридор, забранный стальной решеткой. Костюм достал из кармана карточку с магнитной полосой и вставил ее в щель считывающего информацию замка. Судя по всему, здесь не очень жаловали незваных посетителей. Где-то прогудел короткий сигнал, и решетка взмыла вверх. Когда Саразен и его спутник вошли, она мгновенно опустилась за ними.
        -?Принца пытались похитить, - сообщил Костюм вполголоса, когда они шли по коридору.
        -?Когда?
        -?Это неважно, - безмятежно отозвался Костюм. - Они начали рыть подкоп, приготовили взрывчатку, чтобы освободить его, но она им не понадобилась. Наши люди сработали четко. Поэтому министр и отдал приказ перевезти его.
        Саразен закусил губу. На его выразительном лице застыло недоумение.
        -?Подкоп, взрывчатка, чушь какая-то! - фыркнул он. - Чего бы они добились здесь с их помощью? Вы допрашивали этих людей? - спросил он внезапно.
        -?Не успели. Поняв, что их раскрыли, они взорвали себя.
        -?Им повезло, - проворчал Саразен.
        Селедка метнула на него заинтересованный взгляд.
        -?Я знаю, вы сторонник смертной казни, Саразен.
        Он повел плечом.
        -?Воля ваша, месье, но с террором можно бороться только методом террора. Вспомните хотя бы Робеспьера - с какой легкостью он отправил тысячи людей на гильотину во время революции, пока его самого туда не спровадили. И поделом!
        Синий костюм помрачнел: он терпеть не мог, когда Саразен разговаривал в таком тоне. Кроме того, историю Костюм ненавидел еще со времен школы, где ее преподавала некая мадемуазель Бено, тощая и угрюмая старая мегера, ужас перед которой он пронес через все детство. Ведь даже самые важные чиновники когда-то были детьми.
        -?А ведь это может быть уловка, - внезапно заметил Саразен, когда они завернули за угол.
        -?Что?
        -?Уловка. Чтобы заставить его перевезти, а они перехватят его по дороге. Логично?
        Селедка кисло улыбнулась.
        -?По-моему, у вас разыгралось воображение, Саразен.
        Саразен неожиданно остановился и схватил Костюм за рукав.
        -?Послушайте. Вы же знаете, я никогда ничего не просил для себя. Я хочу его сопровождать. В фургоне. Довезу его до военной базы и сдам с рук на руки. В конце концов…
        -?Нет.
        Селедка нашла-таки в себе силы, чтобы стряхнуть с рукава цепкие пальцы Саразена.
        -?Нет, - повторила Селедка, глядя ему прямо в глаза.
        На мгновение у нее мелькнула мысль, что Саразен вот-вот забудется и своими цепкими пальцами вцепится в ее селедочное горло, чтобы заставить ее передумать. Однако она плохо знала Саразена. Он пересилил себя и улыбнулся по-змеиному.
        -?Воля ваша, - проскрежетал Саразен.
        -?Не бесчинствуйте, - одернул его Костюм. Он был в досаде на себя за собственный страх. - Я взял вас с собой только потому, что мы помним, чем вам обязаны. Формально вы не имеете никакого отношения к этому делу.
        И, проявив выдержку, Костюм зашагал вперед. У двери, смахивающей на дверь какого-нибудь сейфа в швейцарском банке, стояли два человека с автоматами.
        -?Ну, конечно, - шипел ему в спину Саразен, - я тут ни при чем, я вообще ни при чем. И на эту… - он грязно выругался, - Веронику Ферреро вышел не я, и сдать Принца убедил не я. Я так и знал! Еще тогда, когда вы, умники, планировали все это дерьмо, понимая, что я наверняка прихлопну эту сволочь, если он мне попадется… А вам нужны были газетные заголовки, слава, вся эта гребаная шумиха, и вы послали туда эту… - Тут он отборным матом покрыл полковницу, мать двоих детей и кавалера ордена Почетного легиона в придачу.
        Костюм ускорил шаг. Зря он взял с собой этого помешанного, зря! Ведь он ненормальный, это же ясно. Как пить дать. Не связывайтесь с безумцами, граждане… Но конвоировать Принца он ему не даст. Этим делом займется его, Костюма, собственный племянник. Хороший мальчик, сообразительный. Наверняка ему дадут награду за это. Все-таки Принц, не какой-нибудь там…
        -?А кончится тем, что судить его отдадут англичанам за его лондонские проделки, - хрипел где-то сзади Саразен, ненавидевший заморских соседей еще со времен Столетней войны. Но Костюм уже не слушал его.
        За дверью сейфа открылся еще один коридор, в конце которого оказалась другая охраняемая дверь, и уже за ней обнаружилось довольно неприглядное помещение со стенами, окрашенными в тускло-коричневый цвет. В помещении находилось человек семь, но Саразена интересовал только тот, кто сидел на скамье, скованный по рукам и ногам, и, свесив руки между колен, рассматривал что-то на полу. Завидев его, Саразен весь ощетинился.
        -?Принц! - прорычал он.
        Пленник поднял голову и сказал без особого интереса:
        -?А, это ты, ублюдок…
        Договорить он не успел - Саразен ринулся на него и врезал ему по физиономии. Пленник рухнул со скамьи. Несколько человек вцепились в Саразена и оттащили его от жертвы. Синий Костюм захлебывался от негодования, но в глубине души испытывал облегчение оттого, что Саразен сам дал ему повод для того, чтобы немедленно от него избавиться.
        -?Саразен! Вы преступили всякие границы!
        Принца подняли и снова усадили на скамью.
        -?Еще увидимся, - сказал ему Саразен угрожающе, щелкнув пальцами. - Кто командует конвоем?
        -?Я, - отозвался рослый юноша. Он глядел прямо в лицу Саразену и, похоже, не испытывал перед ним никакого трепета. Присутствие дяди подбадривало его.
        -?Ладно, - проворчал Саразен. - И запомни: если что, стреляй ему между глаз, вот и вся недолга. - Он перевел взгляд на Костюм, вызывающе повел плечами и вышел, не дожидаясь, пока его вышвырнут за дверь.
        -?Он просто больной, - сказал Костюм в ответ на вопросительный взгляд своего племянника. - У вас еще пятнадцать минут. Готовьтесь выезжать.
        Но прошло еще полчаса, прежде чем внушительный караван - бронированный фургон, вертолет, четыре мотоциклиста и две машины сопровождения - сдвинулся с места, везя бесценный груз: человека весом около семидесяти пяти килограммов стоимостью около двадцати миллиардов долларов (ибо таково было его состояние).
        Макс ехал в фургоне, в железной клетке, отгороженной внутри машины. На него надели ручные и ножные кандалы и, кроме того, приковали к сиденью, чтобы он не мог пошевельнуться. Возле клетки устроились трое спецназовцев и рослый юноша, возглавлявший операцию. Окон в этой части фургона не было - имелись только небольшие бойницы для автоматов, а все происходящее снаружи транслировалось на мониторы, которые можно было поворачивать по своему желанию.
        Через двадцать минут после начала движения Макс разомкнул распухшие от удара Саразена губы и сказал:
        -?Хочу сигарету.
        -?Я не курю, - отозвался племянник Костюма.
        Тяжелый бронежилет натирал ему плечи. Он вспотел, и, хотя он делал все как надо, его не покидало чувство, что бывалые спецназовцы наблюдают за ним с иронией. Больше всего на свете он мечтал о том, чтобы вся эта навязшая в зубах история поскорее кончилась.
        -?Значит, умрешь не от рака, - безмятежно констатировал пленник в ответ на его слова.
        То, что произошло потом, начальник конвоя помнил смутно. Какие-то вспышки замельтешили на мониторах, снаружи донесся грохот, истошные крики и лязг покореженного металла. Фургон занесло на дороге, после чего он резко встал. Спецназовцы с проклятьями вскочили с мест и, заняв позиции у бойниц, открыли огонь. Один из мониторов погас. Что-то застучало по обшивке фургона, и с некоторым опозданием юноша сообразил, что это пули. Сам он почему-то оказался на четвереньках возле двери в клетку.
        -?Лейтенант Роше! - закричал он в рацию. - Отвечайте, что происходит?
        До него донесся смех. Это ликовал в клетке скованный пленник. Пот заливал глаза племяннику.
        -?Лейтенант Роше! - Но водитель фургона не отвечал.
        -?Помоги, дурак! - заорал кто-то из спецназовцев, и юноша увидел смертельно бледного лейтенанта Сегье, который полулежал, привалившись к стенке, и слабо хрипел. Возле него хлопотал Люка, весельчак Люка, его лучший друг. Прежде чем юноша успел пошевелиться, кто-то подбежал к фургону и, просунув в бойницу дуло автомата, выпустил целую очередь. Люка охнул и упал навзничь. Племянник, опомнившись, два или три раза выстрелил наружу из пистолета. Он поскользнулся в чьей-то крови и неловко плюхнулся на бок. Снаружи донесся хриплый стон, и автомат, сухо стукнув о бойницу, исчез.
        -?Люка! Сегье! Виль… Вильфранш!
        Он хотел кричать, но у него выходил только шепот. Вокруг были одни мертвецы.
        -?Мы попали в засаду! - жалобно сказал он рации, но та молчала.

«Что делать, боже мой? Что же делать? И как тихо, как тихо кругом!»
        Он посмотрел на мониторы, но они были пусты и мертвы, как и его товарищи. На глазах у него выступили слезы, и, не удержавшись, он всхлипнул - от беспредельного ужаса, тоски и жалости к себе.
        В рации что-то захрипело. Начальник конвоя поспешно схватил ее.
        -?Седьмой отвечает!
        Но вместо знакомых голосов водителя Роше, вертолетчиков, людей из машин сопровождения ему в уши ворвалось:
        «Non, rien de rien,
        Non, je ne regrette rien…»[«Я ни о чем не жалею» (песня Эдит Пиаф).]
        Пленник в клетке фыркнул. Песня оборвалась. Впрочем, он и так отлично понял, что случилось.
        После того как конвой свернул с национальной дороги, в четырнадцать двадцать была выпущена первая ракета. В четырнадцать двадцать один к ней присоединилась вторая, после чего вертолет перестал существовать.
        Снайперы уничтожили мотоциклистов. Машины сопровождения были обстреляны из гранатометов. Лейтенант Роше погиб одним из первых. Головная машина, в которую попали два снаряда, горела, из нее с воплями выскакивали живые факелы и катались по земле. Их добивали из засады - или не добивали, ожидая, когда они догорят сами. Хвостовая машина лежала на боку, и возле нее корчились несколько раненых.
        -?Замечательно, - констатировала черноволосая красавица, сверху, с холма, осматривавшая поле боя.
        Это была Лейла. С помощью верного Али и еще нескольких человек она сняла дом в ближайшем селении, где установили сложную аппаратуру, подавляющую радиочастоту конвоя. Теперь человек боевиков от имени конвоя переговаривался с Парижем, убеждая их, что все в порядке и пленник продолжает свой путь.
        Племянник Костюма скорчился у стенки фургона, тяжело дыша. В это мгновение он ненавидел всех суперменов на свете - этих дрянных актеришек, плюющихся клубничной кровью под светом софитов; этих счастливчиков, которые залечивали смертельные раны за пять минут и играючи разделывались с любым врагом. Он внезапно осознал, что они все обманщики, эти дутые герои с идиотскими фразами наготове и еще более идиотскими ухмылками на весь экран. И еще он понял, что никогда, никогда не хотел стать героем.
        Макс с любопытством смотрел на своего конвоира. Нельзя сказать, чтобы ему была совсем чужда жалость, - просто он считал, что если ты играешь в такие игры, ставкой в которых является твоя жизнь, ты должен быть готов к любому повороту событий. Этот мальчик явно ни к чему такому готов не был.
        Внезапно рация кашлянула. Племянник как безумный бросился к ней.
        -?Да! Я Седьмой! - закричал он. - Что у вас там происходит? Говорите!
        -?Происходит? - переспросил воркующий женский голос с приятным акцентом, от которого, однако, у конвоира по спине поползли мурашки. - Теперь уже ничего.
        -?Вы… вы кто? - пролепетал племянник, теряя голову. - Немедленно оставьте эту частоту! Это государственная частота! Вы не имеете права ее занимать!
        -?Еще как имею, - возразил голос. - Слушай, как тебя зовут?
        -?Эжен, - пробормотал он.
        -?Хорошо, Эжен, ты нам не нужен. Отпусти Макса, и ты свободен. Я же знаю, что он там. Отпусти его, ты окажешь услугу и себе, и нам.
        Племянник с ужасом воззрился на клетку, в которой находился террорист. Вновь в ушах юноши зазвенел его издевательский смех.
        -?Вы захватили нас? - простонал Эжен.
        -?Ты быстро соображаешь. - Голос сменил тон и заговорил жестко, по-деловому. - Слушай, у нас здесь люди. Твои люди, между прочим. Выходи и выводи Макса, иначе мы начнем убивать их по одному.
        -?Я вам не верю, - проныл несчастный конвоир.
        Лейла пожала плечами.
        -?Твое дело.
        Она стояла в нескольких шагах от двери фургона с рацией в одной руке и пистолетом в другой. Сзади сгрудились боевики. Она мотнула головой, и тотчас к ее ногам бросили раненого спецназовца. Он закричал, Лейла же спокойно и сосредоточенно направила пистолет ему в лоб и выстрелила. И этот крик племянник услышал.
        -?Хорошо, - забормотал он. - Хорошо… Только не убивайте их! Я сейчас выведу его.
        Он стал отпирать клетку. У него дрожали руки, он два раза ронял ключи. Наконец пленник был на свободе. Выражения его лица конвоир не понимал.
        -?Я жду, - проворковала рация.
        Он поколебался. Может, поступить так, как советовал этот бритоголовый? Взять и… Но у него не хватало сил даже думать об этом. Не то что сделать.
        Он открыл дверь фургона. Пропустил в нее Макса, который сошел на землю медленно, волоча свои цепи, которые конвоир забыл снять.
        Потом он увидел смерть.
        Она была с черными волосами до пояса, огненными глазами и такая красивая, что больно смотреть. Она ничего не сделала. Только подняла руку, а из руки полыхнуло пламя. Потом не было ничего. Может, и было, но он уже не мог знать об этом.
        -?Макс, - сказала Лейла, чуть не плача. - Дорогой. Я так рада.
        Он тоже был рад, но не показывал этого.
        -?Сколько у нас времени?
        -?Полчаса, может, час.
        -?Хорошо.
        Он повернулся и мелкими шагами, неловко переступая, зашагал к их машине.
        -?Всех добить, - приказала Лейла. - Мертвые не болтают.
        Ее приказ был исполнен, а благодаря тому, что человек в доме до последнего заговаривал зубы Парижу, тела обнаружили только через несколько часов. Саразен не поехал на место. Он уже заранее знал, что ему предстоит увидеть, и выжидал. Телефон звонил долго, очень долго, но лишь около десяти, приняв ванну и с аппетитом отужинав, человек с бритой головой соизволил снять трубку. Говорил сам министр.
        -?Хорошо, - сказал Саразен. - Я согласен.
        Глава восьмая
        Я попытался встать, но если и мог чем-то пошевелить, то только мозгами.

    Микки Спиллейн. Путь к сердцу мужчины, глава 1
        Я забыла свое имя.
        Я проснулась оттого, что в дверь кто-то стучал. Я попыталась подняться, но тут комната ходуном заходила перед глазами, и на некоторое время я потеряла ощущение того, где я нахожусь.
        Это был бред, щедро украшенный галлюцинациями. Так, кровать, на которой я лежала, почему-то превратилась в болото, в котором я отчаянно барахталась, чтобы не утонуть. Потом мне почудилось, что в окно влетают листья разорванной книги, облепляют меня со всех сторон, забиваются в нос, в рот, мешая дышать. Сердце скакало, как перепуганный заяц. И внезапно все кончилось. В дверь больше не стучат, но мне от этого не легче. Я никак не могу вспомнить, как меня зовут.
        Я кое-как сползаю с кровати на пол, вижу сумку, открываю ее и при виде металлического блеска пистолета вспоминаю все. Какую-то долю секунды я чувствую облегчение, потом на меня накатывает волна страха. Меня бьет озноб, и я стискиваю зубы, чтобы не закричать.
        Я пытаюсь рассуждать. Это всегда полезно, даже если вы собираетесь через две минуты отдать богу душу… Вчера мне вкололи какую-то дрянь. Интересно, для чего они это сделали? Чтобы я не пришла в себя, пока все не кончится (а уж тогда-то я бы точно была мертва), или, может быть… Может, там было что-то еще, ведь остались две точки от уколов. Один укол, скажем, чтобы я лежала тихо, а другой… Например, скополамин. Звучное слово само выпрыгивает из моего мозга. Наркотик правды. Конечно, это не обязательно был тот скополамин, о котором я читала в детективных романах. Могло оказаться и какое-то его производное, значительно хуже. А я-то еще гадала, откуда они могли знать, что ни одна душа в Париже, кроме Дениса, не хватится меня… Наверное, они задавали мне всякие вопросы, и я покорно на них отвечала. Но теперь важно не это. Важно то, что, если эти приступы будут повторяться часто, пока этот яд в моей крови…
        Я теряю нить мысли, она ускользает от меня. Вдруг мне все становится безразлично. Я как душа, витающая над своим телом… Губы мои кривит идиотская улыбка. Мне все равно, что со мной случится, когда и как. Я ничего не боюсь… Но нет, боюсь, и еще как!
        Итак, душа все-таки вернулась в тело, потому что вернуться ее заставил страх. Это скверно донельзя - вот так трястись, когда ты ровным счетом ничего не сделала и ни в чем не виновата. Совершенно ни в чем. Разве что больше, чем дозволяют приличия, похожа на одну особу по имени Вероника Ферреро.
        Вчера у меня были самые определенные намерения относительно того, как мне следует поступить. Первое: отослать письмо симпатичному Миртилю, который ведет это дело, и изложить в общих чертах, что произошло. В письмо я вложу как доказательство паспорт сеньориты Ферреро. Второе: я немедля отправляюсь в наше посольство. Третье…
        Третье - мне хочется есть. Два кофе и ватрушка вчера вечером - этого слишком мало.
        Я хочу выйти - и коленом стукаюсь о тумбочку, которую сама же приставила к двери. Она дьявольски тяжелая, и, оттаскивая ее на прежнее место, я сама удивляюсь, как я ухитрилась вчера ее переместить. Ух! Наконец-то. Руки у меня свободны, а между тем я не уверена, что так и должно быть. Ну конечно! Сумка. Куда же я без тебя, сокровище мое!
        Я выхожу в коридор и нос к носу сталкиваюсь с…
        Его бы следовало назвать хозяином, но я, по правде говоря, не знаю, владеет ли он этим прибежищем для не обремененных деньгами постояльцев. Может быть, он менеджер, но в данной обстановке это слово как-то не звучит.
        -?Уже десять часов, - хрюкает он. - Вы слишком долго спали. Еще немного - и вам пришлось бы платить за две ночи. Вы собираетесь оставить комнату за собой?
        -?Я подумаю над этим, - говорю я, глядя ему в глаза. - Скажите, где у вас почта?
        -?Прямо по улице, потом направо.
        -?Merci.
        -?И решайте насчет комнаты побыстрее, пожалуйста! - кричит он мне вслед. - Я не могу держать ее целую вечность!
        Умыв в ванной комнате на этаже лицо и руки, я думаю, воспользоваться мне или нет туалетной водой моего двойника. А вдруг это вовсе не туалетная вода, к примеру? В детективном романе она могла бы оказаться чем угодно.

«Чушь, - решительно сказала я себе, вытирая лицо бумажным полотенцем. - Это всего лишь туалетная вода, по запаху чувствуется. Но я не хочу ею пользоваться, потому что… потому что мне противна даже мысль об этом».
        Через минуту я уже иду по улице. Пистолет тычется мне в ребра - даже сквозь сумку я чувствую его. Почта и в самом деле расположена справа, но зато слева - чудесный магазинчик, где полно всякой вкусной еды. Я чувствую, что мне не устоять, и захожу внутрь.
        В конце концов, инспектор Миртиль немного подождет. Тем более что я еще понятия не имею о том, что буду ему писать.

«Дорогой месье, со мной приключилась небольшая неприятность. Вы знаете, я так похожа на одну особу, наверняка вам известную, что она не остановилась перед тем, чтобы убить ни в чем не повинного человека и захватить меня. Я думаю, мне срочно следует застраховаться во избежание непредвиденных осложнений, а вы как полагаете, месье?»
        Обычно в детективных романах пишут: «В магазинчике не было ни души». Кассир, понятное дело, в счет никогда не идет - но я так не думаю. В моем же случае, помимо кассира - точнее, кассирши, молоденькой девчушки с торчащими в разные стороны смешными коротенькими косичками, - налицо были два посетителя: молодой опрятный парень с гладким глуповатым лицом и повадками маменькиного сынка и резвая старушенция преклонных лет с фиолетовыми волосами.
        Я взяла апельсиновый сок, и тут мне в голову пришла одна идея. Старушка выбирала краску для волос, ведь магазинчик был почти что универсальный, и одними шампунями в нем было уставлено несколько полок. Я тоже подошла к стеллажу с красками и стала изучать боевой раскрас девушек на коробках. Старушка благожелательно улыбнулась мне.
        -?Вы тоже этим интересуетесь? - спросила она.
        Клянусь, я едва не прослезилась, услышав этот голос. Просто нормальный человеческий голос, очень приятный, очень теплый. Очень человечный. На мгновение мне даже стало не так одиноко.
        -?О, я, да, - неловко ответила я.
        Она оценивающе вертела две коробки, на которых были изображены волосы, до того высветленные, что, кажется, дальше уже просто некуда.
        -?Как по-вашему, что мне больше пойдет: «Платиновая вамп» или «Золотистая мечта»? - спросила она.
        -?Конечно, вамп, мадам, - улыбнулась я. - Даже не сомневайтесь.
        -?Вы очень добры, - промурлыкало это хрупкое создание и застенчиво улыбнулось.
        Конечно, мне нельзя было терять бдительности. Но я ни секунды не допускала, что может произойти такое…
        Воспитанный маменькин сынок уже некоторое время маячил у меня за спиной. Я обернулась, чтобы попросить его поддержать мое мнение, и вы знаете, что сделал этот прекрасный молодой человек? Нет, вы ни за что не догадаетесь. Он просто достал пистолет и выстрелил в меня.
        Глава девятая
        Что бы там ни говорили, но и полицейскому случается порой рассуждать, как всем прочим людям. Однако с его стороны это, конечно же, ошибка.

    Шарль Эксбрайя. Ночь в Санта-Крус, глава «Страстной вторник»
        Поль-Анри-Никола Саразен, которого любящие коллеги за глаза называли Лысый Череп и Бешеный, пребывал в гневе.
        -?Идиот! - орал он, потрясая кулаками перед лицом бледного и донельзя перепуганного молодого человека, изо всех сил стремившегося вжаться в спинку вертящегося стула. - Желторотый…!..…,…!
        Лероке, сотрудник Саразена и один из его наиболее преданных помощников, укоризненно покачал головой. Шеф, судя по всему, завелся надолго, и Лероке открыл утренний выпуск газеты, демонстративно развернул ее перед собой и отгородился от окружающего мира. Он наткнулся на захватывающе интересную статью о футболе, и вскоре вопли Саразена перестали достигать его ушей.
        -?Зачем ты это сделал, скажи на милость? - простонал Саразен, исчерпав запас ругательств, которых нормальному человеку хватило бы на месяц, а то и больше. - Чего ты этим хотел добиться, а?
        -?Я узнал ее! - пискнул молодой человек. Это был тот чистенький и опрятный юноша, которого Вероника Бессонова заприметила в магазине и про себя назвала «маменькиным сынком», только теперь у него под глазом красовался внушительных размеров синяк, а на скуле была свежая ссадина, залепленная пластырем. - Это Вероника Ферреро, террористка. Я подумал…
        -?Не произноси при мне этого слова! - крикнул Саразен, угрожающе выставив указательный палец. - Думать, между прочим, имеют право только люди, имеющие мозги! Кто тебе вообще сказал, что это она?
        -?У меня отличная память на лица! - защищался его собеседник, на всякий случай стараясь держать собственное лицо подальше от кулаков Саразена. - Спросите кого хотите! Я поэтому и пошел в полицию, чтобы…
        -?Сколько ты служишь в полиции? - оборвал его Саразен.
        Маменькин сынок подумал, похлопал глазами.
        -?Три дня, - нехотя признался он наконец. - Сегодня третий.
        -?А тебя не учили, - вскипел Саразен, и морщинки в уголках его глаз яростно задергались, - тебя не учили, что прежде чем стрелять в человека, его надо об этом предупредить, а?
        -?Но она же террористка! - взвизгнул юнец. - Как можно церемониться с такой?
        Саразен сдался. Парень слово в слово пересказывал его собственные мысли, однако, вспомнив, к чему все это привело, Саразен чуть не задохнулся от ярости.
        -?А ты не слышал, что Вероника Ферреро оказала французскому правительству бесценную помощь, посодействовав в задержании Принца, и что ее надо хоть немного уважать за это? А?
        -?Признаться, я что-то такое читал, - честно признался юнец и пару раз взмахнул ресницами.
        У Саразена руки чесались придушить его, но он как-никак находился на государственной службе и не мог давать волю своим инстинктам.
        -?Об этом везде писали, - проворчал Саразен. - Какой-то журналистишка… как его там? - рявкнул он в сторону помощника.
        -?Артюр Боннар, - глухо донеслось из-за газетного листа.
        -?Точно, он! - Саразен щелкнул пальцами. - Эта сволочь пронюхала о Веронике, хотя мы старались скрыть ее участие как могли.
        -?Поэтому мы опубликовали официальное опровержение этой информации, - промолвил газетный лист.
        -?Что? - Саразен обернулся в сторону Лероке.
        -?Ну да, - подтвердил обрадованный юнец. - Я сам читал, что, дескать, все это брехня и газетная утка. Ваш большой начальник сам так сказал.
        Саразен позеленел. На этот раз привычка органов госбезопасности все отрицать сослужила ей плохую службу.
        -?Это неважно! - злобно выпалил он.
        -?Как это - неважно? - удивился молодой полицейский.
        -?Она действительно нам помогла, - бросил разъяренный Саразен. - Когда Принц сбежал, мы дали ей убежище, но она скрылась оттуда, потому что знала, что, если он доберется до нее, ей будет худо. - Он не сказал только того, что намеренно задержал Веронику, рассчитывая, что Принц непременно придет, чтобы поквитаться за предательство, и тогда Саразену удастся схватить его. Именно по этой причине сообразительная испанка предпочла отказаться от гостеприимства своего бритоголового «друга». - А тут еще ты со своей идиотской пушкой! - внезапно заорал он на притихшего парня. - Черт! Черт! Черт бы вас всех подрал!
        Лероке выглянул из-за газетного листа, отхлебнул кофе из чашки, стоявшей на краю стола, поставил ее на место и снова нырнул за газетный лист.
        -?А ты прекрати читать! - обрушился на него Саразен, чтобы сказать хоть что-то.
        Лист с треском сложился и упал на стол.
        -?А ты прекрати орать, - спокойно сказал Лероке, глядя на босса своими бесцветными глазами.
        Лероке был в своем роде человек-невидимка. Если бы ему в голову взбрела фантазия средь бела дня прихлопнуть президента возле Елисейского дворца, ни один очевидец не сумел бы назвать каких-либо отличительных примет покушавшегося. Лероке был сер, зауряден и неприметен, как мышь.
        -?Ладно, - злобно сказал Саразен, сел на край своего стола и развернул лицом к себе молодого человека, испуганно застывшего на сиденье стула. - Ладно. Итак, ты от большого ума пальнул в нее. Что дальше?
        Юнец застенчиво потупился.
        -?Я промахнулся, - промямлил он.
        -?Ясное дело, - глумливо согласился Саразен, ухмыляясь, как сатир, - такой идиот, как ты, не мог не промахнуться. А потом?
        -?Кассирша завизжала и бросилась на пол, - доложил доблестный страж порядка. - А потом…
        Тут он умолк и, скривившись, осторожно потрогал скулу. Лероке, скрестив руки на груди, преспокойно покачивался на задних ножках стула.
        -?Эта проклятая старая ведьма, вы ни за что не поверите, - простонал горе-полицейский, - она ударила меня сумкой по руке, а потом бросилась на меня и стала бить сумкой по голове. У меня аж искры из глаз посыпались.
        -?Хорошо, что ты вообще не сгорел на работе, - саркастически заметил Саразен, которому в глубине души очень понравилось, как лихая старушка - божий одуванчик отделала желторотого.
        -?Это нападение на полицейского! - вскричал маменькин сынок.
        -?Ты же был в штатском и уже отслужил свою смену, - напомнил ему Саразен. - Сам виноват!
        -?А сумка у нее тяжеленная, - недоуменно продолжал юнец, не слушая его. - И как ей хватает сил таскать ее за собой? Я думал, она вообще мне глаз выбила.
        -?А пушка? - внезапно спросил Саразен.
        -?А? - встрепенулся юнец. - Что?
        -?Что стало с пушкой, умник? - терпеливо повторил Лысый Череп.
        Маменькин сынок слегка приоткрыл рот.
        -?Я… Мне кажется, я ее уронил.
        -?И она ее подобрала, - заключил Лероке.
        -?Что? - подпрыгнул юнец. - Кто это?
        -?Вероника Ферреро, - с убийственным спокойствием объяснил Саразен. - Подобрала твою пушку и была такова. Сперла, кажется, еще сок и упаковку краски для волос, но это мелочи.
        Юнец охнул и прижал ладони к вискам. Воображение рисовало ему картины одна страшнее другой: вот Вероника Ферреро из его оружия расстреливает дюжину полицейских, после чего штурмом берет Елисейский дворец. Лероке хотел вновь взяться за газету, но по взгляду Саразена понял, что лучше не делать этого.
        -?Что же мне теперь делать? - ныл юнец. - Мне, наверное, следует подать в отставку… За мою ошибку могут поплатиться жизнью ни в чем не повинные люди…
        Лероке фыркнул. «Каких же все-таки кретинов берут в полицию», - подумалось ему.
        -?Вали отсюда, - приказал Саразен.
        -?А?
        -?Я сказал: вали отсюда. Или хочешь, чтобы я дал тебе хорошего пинка на прощание?
        -?Я вам больше не нужен? - пролепетал важный свидетель, пятясь к дверям.
        Саразен встал посреди комнаты и подбоченился.
        -?Если понадобишься - я тебя из могилы достану, - пообещал он. - Брысь!
        -?Идиот, - хмыкнул Лероке, когда горе-полицейский исчез за дверью.
        -?Не береди мне душу, - проворчал Саразен. - Давай снова посмотрим видео.
        Камера слежения в магазине запечатлела всю сцену. Саразен внимательно - в который раз - просмотрел ее, хмурясь и покусывая изнутри нижнюю губу.
        -?Вот, она подобрала его пушку, - сказал он. - Видел?
        -?Видел.
        -?Интересно, на кой черт она ей?
        -?Не знаю.
        Саразен потер подбородок.
        -?А сок? - внезапно спросил Лероке. - Зачем ей воровать сок? Ведь у нее должна быть куча денег. Власти заплатили ей половину награды за Принца.
        -?Да. А половину обещали отдать после суда, - проворчал Саразен. - Не понимаю.
        -?Что?
        -?Как-то она странно себя ведет.
        -?А что именно странного вы тут видите, шеф?
        -?То, что она подпустила так близко к себе человека с оружием, уже нонсенс, - начал загибать пальцы Саразен. - Затем: старушка уверяет, что девушка показалась ей симпатичной и немного забитой, что ли. Какой бы Вероника Ферреро ни являлась, ни один человек на всем белом свете не мог назвать ее симпатичной. У нее всегда был такой вид, словно она ищет, кого укусить.
        -?Может, старушка в маразме? - меланхолично предположил Лероке.
        -?Может. Ей семьдесят шесть лет. Но она твердо стоит на своем. Потом нашей Веронике тридцать три, а она дает девушке, с которой разговаривала, максимум двадцать пять. Жаль, что на этой пленке ни черта не видно.
        -?Но татуировка-то у нее есть, - сказал Лероке. - И полицейский, и старушка ее заметили. На левой руке, как и должно быть. Значит, это она.
        -?Татуировка татуировкой, но лицо!
        -?Пластика, - сказал Лероке тихо.
        -?Что? - вздрогнул Саразен.
        -?Она сделала себе пластическую операцию и собиралась перекрасить волосы, - пояснил Лероке. - Помнишь, она украла краску? Но операция ей не помогла, ведь наш юный друг ее все-таки узнал.
        -?Слушай, а это мысль! - восхищенно сказал Саразен. - Старик, ты молодец!
        -?Знаю, - отозвался Лероке скромно, - но никто, кроме тебя, шеф, этого не ценит.
        Саразен его не слушал. Он что-то подсчитывал про себя.
        -?Она сбежала из убежища неделю назад. Слишком короткий срок. Думаешь, она могла…
        -?Могла. Во-первых, наука творит чудеса, а во-вторых, наша маленькая Вероника прекрасно знает, кто будет за ней охотиться.
        -?Охотиться. Ах да. - Саразен наморщил свое желтоватое лицо. - Я ведь чуть было не забыл. - Он подошел к своему столу и взял с него тоненькую папку с грифом
«секретно». - Эту зашифрованную галиматью перехватила наша служба компьютерной разведки. Им это показалось интересным, и они отправили расшифровку мне. Ты знаешь, кто такой Феникс?
        -?Киллер экстра-класса, - сказал Лероке. - Он грохнул наркобарона Эмиля и еще с дюжину человек в разных странах мира. За обычные дела не берется, только за такие, в котором есть где развернуться. Гонорары, впрочем, тоже берет соответствующие. Крепкий профессионал, ни разу не засветился. Ни свидетелей, ни осечек.
        -?Похоже, что ему заказали нашу Веронику, - со смешком сказал Саразен, - и Макса в придачу. Также указан некий Хайме - это тот, кто участвовал в захвате лондонского аэробуса два года назад.
        -?Они все в нем участвовали, - напомнил Лероке.
        -?Да. - Саразен помолчал, что-то соображая, и затем продолжил: - Этот Хайме не так давно отошел от дел. Жил в небольшом сельском домике недалеко от Помплоны. Вчера как раз нашли его тело, и то случайно, потому что его собака выла не переставая.
        -?Неужто в него ударила молния? - вяло осведомился Лероке, уже зная, какой последует ответ.
        -?Ты угадал, - хмыкнул Саразен. - И у этой молнии был калибр снайперской винтовки. Выстрел произведен издалека, но пуля при этом вошла точно под правый глаз. Один выстрел, зато какой!
        Лероке зевнул.
        -?Если ты спрашиваешь мое мнение, - сказал он, - я бы лично еще доплатил этому парню, чтобы он продолжал делать свое дело. Не люблю мразь, которая подкладывает бомбы и расстреливает заложников. Тот, кто не жалеет других, сам не заслуживает жалости. Если Принца и Веронику заказали Фениксу, это значит, что мы можем отдыхать. Ты помнишь, как он замочил этого русского мафиози, которого искал весь Интерпол? Ювелирная работа, да и только.
        -?А на Феникса у нас ничего нет? - спросил Саразен с надеждой.
        -?Насколько я знаю, ничего.
        -?Жаль, - вздохнул Саразен.
        Он обожал помериться силами с новым и неизвестным противником. Жизнь он видел сплошной чередой азартных схваток, где верх дано одержать только одному. Возможно, именно по этой причине он и не женился, ведь семейная жизнь полна побед и поражений, но по-настоящему в ней никто никогда не является хозяином положения.
        -?Значит, нашу красотку хотят достать Принц, этот Феникс и мы, - подытожил Саразен, покусывая ноготь большого пальца. - Хорошо бы все-таки оказаться рядом, когда Принц до нее доберется. Тогда бы мы без помех разобрались с ними обоими.
        -?Оптом? - улыбнулся Лероке.
        -?Угу. - Саразен поднялся. - Знаешь что, поехали-ка в тот магазинчик. Мне пришла в голову одна мысль, но сначала надо осмотреться на месте. - Он усмехнулся. - Интересно, кто же такой на самом деле этот Феникс?
        Глава десятая
        Человек, который требует такие деньги за штучную работу и получает оплату вперед, - разве можно пройти мимо?

    Рекс Стаут. Второе признание, глава 19
        Шесть дней тому назад.
        Диалог двух неизвестных во Всемирной паутине

> доброе утро

> может быть

> может быть что?

> может быть доброе может быть утро

> не придирайся к словам феникс

> и не пытаюсь

> ладно. имеется новый контракт

> и что это людям неймется? шутка

> я смеюсь. ха ха ха

> что за контракт?

> солидный
        три человека
        большая оплата
        справишься?

> несерьезный разговор
        зависит от того что за люди
        за что попало я не берусь

> понимаю
        заказчик предлагает хорошие деньги

> хорошие деньги это сколько?

> ТРИДЦАТЬ МИЛЛИОНОВ ДОЛЛАРОВ

> я потрясен
        попробую угадать
        это президент, премьер и терминатор

> ха ха ха ха ха ха
        нет на самом деле все гораздо проще
        никакой политики уверяю тебя

> кто заказчик?

> неуместный вопрос

> имена целей

> дело будет нелегкое уверяю тебя

> И М Е Н А

> человек по кличке Принц
        женщина по имени Вероника Ферреро
        третий Хайме фамилия неизвестна он угнал вместе с ними аэробус два года назад

> стало быть заказчик авиакомпания. спасибо

> не за что
        ха ха

> я должен подумать

> думай сейчас
        у тебя нет времени
        завалишь всех троих получишь деньги
        проценты взимаю как условились

> задаток?

> по пять миллионов за каждого
        заказчик хочет чтобы все было сделано как можно скорее

> я не волшебник
        если он хочет чуда пусть обратится к Гарри Поттеру

> это идея
        ха ха

> что известно о местонахождении целей?

> ничего определенного
        Хайме прячется где-то в Европе, наверняка под чужим именем
        Вероника Ферреро не покидала Францию
        Принц сбежал при перевозке из одной тюрьмы в другую
        сейчас он может быть где угодно
        остальные так себе. этот крепкий орешек
        сумеешь его сделать?

> переводи задаток

> задаток только под первого
        как только станет известно что ему можно посылать венки получаешь следующий в таком же размере
        по выполнении задания получаешь все

> жду перевод
        передай заказчику чтобы не беспокоился
        все будет выполнено

> что мне в тебе нравится так это то что ты деловой человек
        деньги будут сегодня вечером

> отбой

> пока и удачи
        конец сессии
        Глава одиннадцатая
        Мерзавцем стать не так-то просто, особенно мерзавцем искусным. Одного желания тут мало, нужны еще и способности, а ими, слава богу, не всякий наделен.

    Эмиль Габорио. Преступление в Орсивале, VII
        Я никогда не думала, что у человека от страха могут вырасти крылья.
        Теперь я точно знаю, что это именно так, и даже могу назвать вам место, где они появляются: на пятках. Когда славная старушка начала бить этого подонка, который пытался застрелить меня, сумкой по голове, я подхватила его пушку, чтобы он не смог снова ею воспользоваться, свои покупки и ринулась прочь из магазина. Я пробежала несколько кварталов и остановилась отдышаться только у реки. Зеленоокая Сена смотрела на меня, а я смотрела на нее, жадно ловя воздух ртом. Прохожие не обращали на меня внимания, и это успокаивало.
        Кем он был? Вряд ли я когда-нибудь узнаю ответ на этот вопрос, но в одном я абсолютно убеждена: он не принадлежал к числу доброжелателей Вероники Ферреро. Так что же - мне никогда не освободиться от наследства, которое мне оставила эта дрянь?
        И тут я ощущаю прилив здоровой злости - той, которая воодушевляет и заставляет ощущать себя так, словно тебе по силам своротить горы. Ну уж нет! Я ни за что не сдамся, потому что это было бы слишком просто и, главное, устраивало бы ту, которая подставила меня. Я изменю прическу, покрашу волосы, надену очки, но я избавлюсь от этого треклятого сходства, черт побери!
        Надо только сделать это как можно скорее, потому что, судя по всему, на меня открылась охота. Если рассуждать логически, меня могут убить в любой момент, но именно это меня категорически не устраивает. Я не очень верю в жизнь после… ну да, после ее окончания. Я понимаю, это удобный предлог, чтобы смиренно прозябать на земле в ожидании того, что кто-то где-то на небе все расставит по местам, но смерть сама по себе выглядит слишком малообнадеживающе, чтобы делать какие-то оптимистические выводы о том, что за ней последует. Во всяком случае, в данный момент я собираюсь именно жить, и нет такого человека на свете, который мог бы заставить меня переменить мнение.
        Я дошла до сада Тюильри и там, устроившись на стульчике, выпила сок, весь пакет. Пистолет уже давно перекочевал в карман моей куртки. Теперь я вооружена и довольно опасна. Единственное, чего я боюсь, - что приступ дурноты скрутит меня в неподходящий момент, но я стараюсь не думать об этом. Главное для меня теперь - изменить внешность, после чего я отправлюсь в посольство и все им расскажу.
        Беда в том, что мне совершенно не к кому обратиться. Вот если бы у меня был в Париже хоть один знакомый, к которому я могла бы заглянуть на минутку, перекрасить волосы и…
        Стоп. Да ведь у меня есть такой знакомый, и это не кто иной, как Ксавье!
        И тут во мне, как всегда в самый неподходящий момент, пробуждается голос совести. Он бубнит, что Ксавье слишком молод, он наивный, он доверчивый, но я не имею права втягивать его во все это, ведь это пособничество… да кому пособничество, в конце концов? Ведь я не Вероника Ферреро, я не террористка, я просто очень несчастная женщина (и тоже молодая, замечу), которая попала в беду. Парень будет вне себя от счастья, что я обратилась к нему. И потом, он сам дал мне свой адрес… Я отлично помню его.

«Загнуться от собственной щепетильности, - издевательски хихикает инстинкт самосохранения, - ой, умора! Кому вы будете нужны, сокровище мое, с вашей щепетильностью вместе, если вас пристрелят!»
        Я вытащила из сумки карту Парижа, где, как и на всех парижских картах, имелась также схема метро и связанных с ним электричек. Белые статуи грелись в солнечном свете, а по дорожке важно ходила какая-то птица, похожая на голубя, но раза в полтора крупнее его.
        Я подумала, что этому саду все-таки не хватает сказочного замка и что дворец Тюильри, сожженный коммунарами сто с лишним лет назад, до сих пор незримо присутствует здесь, словно он не исчез навеки, а просто ушел прогуляться в иное измерение. Будь дворец прямо напротив изогнутого подковой Лувра, где он и стоял раньше, все окружающее пространство смотрелось бы совсем иначе.

«Ну, хватит предаваться мечтам, - сказала я себе. - Пора действовать».
        Я поднялась, закинула на плечо свою сумку и двинулась к метро.
        Сначала метро, говорил Ксавье, потом автобус. Собственно Париж, раскинувшийся в кольце бульваров, которые носят имена наполеоновских маршалов, не так уж велик, но за этим кольцом начинаются настоящие джунгли. Короче говоря, мне потребовалось почти два часа, чтобы добраться до дома Ксавье. К тому же я пропустила нужную остановку автобуса и мне пришлось проделать часть пути пешком.
        А вот и нужный дом. В подъезде воняет мочой, стены обшарпаны и испещрены самыми разными надписями. Бедность, как и богатство, любит выставлять себя напоказ, только делает это по-другому.
        Он сказал: «Третий этаж, черная дверь». Но во Франции нижний этаж - нежилой, и отсчет всегда ведется со второго. Значит, Ксавье живет на четвертом этаже.
        Мальчик и девочка лет десяти, взявшись за руки, с визгом и топотом сбегают мимо меня по лестнице. Я вздрагиваю как ошпаренная и шарахаюсь к стене. Их вопли стихают внизу, потом я слышу, как хлопает входная дверь… По спине у меня до сих пор струится пот.
        Четвертый этаж.
        На площадке с полдюжины дверей, и черная из них - только одна. Я иду к ней. Звонка нет. Я поднимаю руку и тихо стучу. К моему удивлению, дверь подается…
        В моей голове словно что-то щелкает, и я тотчас же сую руку в карман. Все-таки иногда приятно иметь при себе оружие. Я смотрела чересчур много фильмов, чтобы не знать, чем обычно заканчиваются подобные визиты. Всегда кто-то встречается с кем-то, кого он не рассчитывал здесь застать.
        Я толкаю ногой дверь, отступив к стене. Она распахивается. Нет, это не кино. В кино сразу же начинают стрелять, палить без разбору. Здесь же - ничего, кроме тишины, но она действует мне на нервы.
        Я бросаю быстрый взгляд внутрь и замечаю нечто такое, от чего все мысли о киноэкране, услужливо предлагающем тиражированные образы, тотчас вылетают у меня из головы. На цыпочках я захожу внутрь, закрываю дверь на замок и, заметив цепочку, пытаюсь накинуть ее на место, но она порвана. Потом я начинаю обход квартиры.
        Слева - кухня, затем - маленькая замусоренная комната. Справа - пятачок, очевидно, служащий спальней. Туалет и душ прямо по коридору. Все просто и прилично, как в морге.
        Ксавье был в спальне. Я не стала его будить. Потому что все равно бы не смогла.
        Тиаго - тот самый юный любитель рэпа в красной футболке, который не промолвил ни слова во время нашей первой и единственной встречи, - лежал в коридоре лицом вниз, головой к двери. Разбитый магнитофон валялся рядом. Первая пуля, насколько я могу судить, попала в грудь, вторая угодила в голову. На пол натекла лужа крови, но совсем небольшая. Я всегда подозревала, что в кино перебарщивают с этим.
        Я переступила через Тиаго. Он был такой маленький, скрюченный и жалкий… Двигаясь как можно тише - как будто мои шаги могли кого-то потревожить, - я вернулась в спальню.
        Ксавье лежал около кровати. На груди у него расплывалось кровавое пятно. Его глаза были широко раскрыты, и я впервые заметила, что они у него голубые. И меня не покидает ощущение, что я знаю, кто был его убийцей.
        Что же мне делать, что, что?
        Невидящий взгляд погибшего, чудилось мне, следил за мной немым укором. «Он погиб из-за меня… Из-за меня, из-за меня…»
        Как легко они расправляются с людьми, эта Вероника и ее блондин. Какая восхитительная самоуверенность… Нет, подобные мысли до добра не доведут. Не доведут…

«Если он, или она, или они вместе попадутся мне, я их убью», - с ожесточением подумала я.
        Больше я не могла здесь оставаться. Друзья могут спохватиться, что не видели их, или соседи, или мать Ксавье… Ведь у него есть мать, он упоминал о ней. Какой это будет для нее удар… А мать Тиаго? Как объяснить ей, что произошло с ее ребенком?
        Мне было жутко в этой квартире, но еще страшней - выйти наружу, в мир, где, может быть, меня подстерегает такая же дикая, безжалостная смерть. Кроме того, если я не дам знать, кто это сделал, то никто не заинтересуется гибелью двух малолетних преступников, которые промышляли угоном машин.
        И я решилась. Мне нужна была ручка, карандаш, что-то, чем я могу писать. Мне претило рыться в чужих вещах, однако я все же открыла стол и стала ковыряться в ящиках.
        Я нашла ручку, но, кроме нее, там было еще кое-что, что привлекло мое внимание. В простой прозрачной папке аккуратно хранилась кипа вырезок. На верхней значилось:

«Вероника Ферреро совершила побег из тюрьмы в Панаме».
        Разумеется, это меня заинтересовало. Такая возможность узнать саму себя представляется не так уж часто. Но сначала я решила написать записку.
        Я вытащила паспорт Вероники и начала писать на свободных страницах, почему-то по диагонали. Руки у меня дрожали, но постепенно я успокоилась.
        Послание было адресовано инспектору Миртилю, так как именно он расследовал гибель Дениса. Боюсь, что от волнения я понаделала кучу ошибок во французском языке. Я забыла отдельные слова, и мне пришлось кое-где прибегнуть к описаниям, чтобы объяснить, что именно я имею в виду. Поколебавшись, я приписала внизу:

«Убедительно прошу вас найти некоего Дидье, приятеля убитых Ксавье и Тиаго. Он расскажет вам об угнанном автомобиле и о девушке в багажнике. Это очень важно (подчеркнуто дважды).
        Также я думаю, что в деле наряду с Вероникой и ее сообщником был замешан еще один человек - мастер по татуировкам. Возможно, что его уже нет в живых, но это лишь мое предположе…»
        И тут я услышала звук, от которого внутри у меня все оборвалось. Я не сразу сообразила, что это хрипит на полу Ксавье, которого я считала мертвым.
        Бросив паспорт, ручку - все на свете, я кинулась к нему. Черт возьми, ну почему я не додумалась раньше проверить, жив ли он?
        Пульс прощупывался, но очень слабый. Веки Ксавье дрогнули, осмысленный взгляд остановился на мне.
        -?Дыши! - завопила я. - Дыши, слышишь? Я сейчас вызову «Скорую»!
        Я заметалась и едва не опрокинула стул, ища телефон. Тут где-то на диване заверещал сотовый Ксавье. Я схватила его, сбросила звонок… Скорее! Скорее!
        -?Один раненый, один убитый! Перестрелка… Дом номер девятнадцать на улице… Третий этаж, черная дверь!
        Как скоро появится «Скорая»? Допустим, минут через десять… если повезет, через пять. Ну и что я им скажу?
        Надо уходить, но Ксавье! Что же делать с Ксавье?
        Я взяла с дивана подушку и подложила ему под голову. Потом крепко сжала его руку.
        -?Слушай меня внимательно: ты должен выжить… Понимаешь? Во что бы то ни стало!
        Я сказала эти слова и еще много всяких глупостей, которые, как я думала, можно услышать только в кино. Ксавье сделал попытку пожать мои пальцы.
        -?Блон…
        -?Блондин? - угадала я. - Это он был здесь?
        По его глазам я поняла, что моя догадка оказалась верной, но тут где-то неподалеку завыла сирена «Скорой».
        -?Мне пора, - пробормотала я.
        И сбежала, прихватив с собой папку с материалами о моем двойнике, а также сотовый моего друга. Сотовый, впрочем, я тотчас же выключила, но полагала, что он может мне пригодиться в дальнейшем.
        Далеко я не стала уходить, а спряталась во дворе и видела, как врачи «Скорой» вошли в дом и через несколько минут на носилках вынесли Ксавье - все еще живого и даже в сознании. Рядом бежал старший врач и взволнованно говорил по мобильнику.
        До метро я добралась пешком, чтобы сэкономить на билете, но уже в вагоне не утерпела и достала папку, в которую наивный юноша собирал статьи о подвигах своего кумира.
        Итак, Ферреро Вероника-Мерседес-Анхела.
        Родители - большой знак вопроса. Отца нет, мать - вроде бы рядовая работница на фабрике. Умерла, когда Веронике было десять лет, а ее брату, судя по всему сводному, - двенадцать.
        А-а, несчастливое детство. Знаем мы, знаем, куда вы, господа репортеры, клоните…
        В школе Вероника была одной из самых способных учениц, но, по словам монахинь, ведавших детским приютом, в котором она оказалась после смерти матери, отличалась
«дерзким и строптивым нравом».
        Ее брата Мануэля усыновили, и он попал в семью, отличающуюся левыми взглядами. После того как он сам возглавил какие-то уличные беспорядки и призывал свергнуть короля и установить республику, его упекли в тюрьму.
        Тэк-с. Вероятно, блондин и есть тот самый брат. Интересно…
        Позже Мануэль разыскал Веронику, и они стали действовать вместе. Но если брат больше был склонен к произнесению пламенных речей и вообще теориям всеобщего счастья за счет кого-нибудь несимпатичного, то Вероника всему предпочитала действие, и, надо сказать, ее послужной список впечатлял.
        Взрыв в Мадриде, еще один взрыв в Мадриде, расстрел заложников в ответ на отказ освободить лидера какой-то группировки, захват аэробуса с последующей перестрелкой, во время которой погибли сорок девять пассажиров и еще семнадцать были ранены, попытка взорвать музей… 2006 год - Вероника арестована в Панаме, но сумела бежать из тюрьмы. Ее сообщники - брат и некий Дитрих Бергер, ее воздыхатель, - просто взорвали стену. Это как раз то, что мне пытался втолковать Ксавье.
        Она побывала наемником, дралась где-то у черта на рогах как простой солдат, угоняла суда, угоняла самолеты. Не девушка, а просто клад. Известный женский журнал однажды даже поместил ее фото на своей обложке, и эта обложка, аккуратно сложенная, тоже была в папке.
        Несколько лет назад она примкнула к террористу по кличке Принц. Ах да, это тот самый, о котором я собиралась узнать поподробнее…
        И я узнала - благодаря методичности Ксавье, который не пропускал ни одной публикации про окружение Вероники. Кроме того, я узнала также, что блондин, везший мое (почти) бездыханное тело в багажнике, никак не мог быть братом Вероники. Последнего убил как раз Принц за то, что Мануэль стал ему перечить и в конце концов совершенно с ним рассорился. Пуля, выпущенная из скорострельного пистолета, свела на нет все их противоречия, но, как оказалось, это было только начало.
        Когда примерно полгода назад французские спецслужбы с триумфом захватили этого самого Принца где-то у черта на рогах в Северной Африке, один ушлый репортер по имени Артюр Боннар выяснил, что им деятельно помогала Вероника Ферреро в обмен на немалые деньги и прощение всех прошлых грехов. Попросту говоря, она из личной мести сдала своего, хм, боевого товарища.
        К сенсационной статье была приложена фотография Принца (имя и фамилия его были настолько длинными и витиеватыми, что их вряд ли кто-то был в состоянии воспроизвести, но обычно этого человека звали Макс, как его привыкла называть мать). Фотография, признаться, застала меня врасплох. Я ожидала увидеть… честно говоря, не знаю, кого, но уж никак не господина очень интеллигентного вида, прямо-таки излучающего обаяние, - пусть даже чисто восточное обаяние того рода, которое излучает крадущийся леопард. Впрочем, когда я начала читать статью о нем, я поняла, что иногда внешность и впрямь бывает обманчива.
        Отцом Принца был богатый и уважаемый арабский шейх, а матерью - английская манекенщица выдающейся красоты, известная своими романами. Похоже, она принадлежала к женщинам, которые если и ломают чужие судьбы, то безо всякой выгоды для себя. Любовники сначала умирали у ее ног, потом воскресали и без особого сожаления бросали ее. Застенчивый восточный гость был одним из ее увлечений. Каким образом она решилась родить ему ребенка - загадка даже для всезнающих репортеров, и все же она это сделала. Некоторые, впрочем, намекали и на меркантильный аспект проблемы - ведь, хотя у только что родившегося младенца имелось два сводных брата и около полудюжины сестер, он все равно был обеспечен по гроб жизни.
        Когда он вырос, стал самым обыкновенным прожигателем жизни, как большинство молодых людей, у которых больше денег, чем возможностей их потратить. В Оксфорде он был самым щедрым, самым гостеприимным, самым блестящим из студентов. В то время с ним не то чтобы дружила, но имела возможность наблюдать за ним одна особа с лошадиной физиономией, позже ставшая леди Селиной Роуэн. Макс и ее брат вместе учились, и было естественно, что брат иногда приглашал приятеля домой, на файф-о-клок по-английски.
        Много лет спустя леди Селина, которая уже научилась красить волосы так, чтобы они не походили на паклю, но по-прежнему стращала свет своей лошадиной физиономией, дала большое интервью популярному журналу, которое Ксавье вырезал и аккуратно приобщил к своему досье.
        Леди Селина вспоминала те дни не без удовольствия. Она настаивала, что Макс был самым желанным и самым симпатичным из всех гостей, посещавших их пыльный аристократический особняк. В нем была какая-то располагающая к себе живость, которой не может похвастаться большинство сдержанных британцев. Он веселился до упаду, корчил смешные гримасы, выдумывал уморительные истории. С ее младшим братом, умственно отсталым мальчиком, он мог часами строить замки и башенки из кубиков. Он никого не обижал, и все его любили. Правда, репортер, съевший не одну собаку на своем деле, пытался задавать леди Селине всякие каверзные вопросы о том, не проявлял ли уже тогда юный Макс склонности к человекоедению или хотя бы отрыванию крылышек безобидным насекомым, но леди Селина стойко держала оборону. Из ее речей все уразумели, что не было на свете человека более приятного в общении, если не считать, конечно, принца Чарльза и его сыновей Уильяма и Гарри. Таким образом, Макс оказывался на четвертом месте, но зато в какой компании!
        Читатель, разумеется, был вправе задаться вопросом, с чего бы это Максу из человека, приятного во всех отношениях, превращаться в человека решительно неприятного, изгоя, террориста и убийцу, но и на это у репортеров имелся исчерпывающий ответ. Именно во время одного званого вечера Макс слегка перебрал и имел несчастье толкнуть какого-то знатного лорда примерно одного возраста с собой. Лорд, вероятно, тоже лыка не вязал, потому что воспринял происшедшее значительно ближе к сердцу, чем полагалось бы лорду и просто воспитанному человеку. Макс попытался извиниться, но лорд, не стесняясь в выражениях, обругал его «шлюхиным сыном» и «черномазой свиньей». Все эти выражения впоследствии зафиксировал полицейский протокол, и таким образом они дошли до нас.
        Надо признать, что Макс отреагировал на оскорбления точно так же, как отреагировали бы на его месте большинство людей. А именно: он размахнулся и от души врезал лорду по физиономии, да так, что тот не удержался на ногах и упал. Собственно говоря, на этом перепалка должна была закончиться, и лорд, присмирев, отправился бы лечить синяк, но не тут-то было. Судьбе было угодно, чтобы, падая, он ударился головой о какую-то металлическую штуковину. Поначалу ни сам он, ни остальные гости не обратили на это никакого внимания, но вскоре лорду стало плохо, а к тому моменту, когда приехала «Скорая», он был уже мертв. Вскрытие зафиксировало тяжелую травму черепа в височной области, и хотя она была получена не непосредственно от удара противника, Макса тотчас же обвинили в умышленном убийстве. На этом его пребывание среди людей, приятных во всех отношениях, закончилось.
        Лично у меня нет никаких сомнений, что, если бы жертвой оказался какой-нибудь пролетарий, поступок Макса отнесли бы за счет его бурного восточного темперамента и вскоре бы о нем забыли. Однако, так как пострадавшей стороной оказался аристократ, да еще из семьи с самой что ни на есть безупречной репутацией, перед убийцей замаячило ни много ни мало пожизненное заключение. Пока медленно и с бесчисленными проволочками тянулось следствие, Макс сделал для себя несколько неприятных открытий. Его больше не желали видеть там, где раньше принимали с распростертыми объятьями, но это было еще полбеды. Общество не только отвернулось от него, оно начало настоящую травлю. Ему ставили в укор его происхождение, его манеры, его развязность, неуместную для джентльмена. Знакомые отворачивались от него при встрече или обливали ледяным презрением, которое для человека гордого и неглупого во много раз хуже открытого объявления войны. Леди Селина с присущей аристократам врожденной тактичностью называла этот период «легким недопониманием», но, вне всяких сомнений, Макс счел, что недопонимание малость затянулось. Не
дожидаясь окончания суда, он сел на отцовский корабль и был таков, показав тем самым свое презрение к английскому правосудию. Мать Макса покончила с собой, вскрыв вены в ванне, когда ему было лет десять, так что он был совершенно свободен в своих действиях.
        Как, когда и где он связался с экстремистами, знают только Бог и, быть может, израильские спецслужбы. Так или иначе (а если не так, то все равно иначе), в рекордно короткие сроки плейбой и неженка превратился в грозу процветающей цивилизации. Он занимался примерно тем же, что и Вероника Ферреро: взрывал, убивал, захватывал заложников. Его отец смотрел на эти «забавы» сквозь пальцы, выделяя своему отпрыску ровно столько же денег, сколько и в прежние времена, и ни миллионом больше. Сам шейх коллекционировал старинные рукописи и картины, а из развлечений больше всего любил соколиную охоту, и неудивительно, что то, чем занимался Макс, не вызывало у него особого восторга. Впрочем, все состояние и так должно было отойти старшему сыну, Мохаммеду, рожденному в законном браке. Мохаммед был смуглый, симпатичный, носил очки и бегло говорил практически на всех европейских языках. Отец сулил ему большое будущее.
        И надо же было случиться такому, что однажды, когда Мохаммед приехал в Нью-Йорк для подписания соглашения стоимостью то ли в миллиард долларов, то ли в три, его приятель Дэниэл уговорил его сходить в клуб на дискотеку - поразвлечься. Если бы Дэниэл знал, к чему приведет его невинное желание потанцевать и пообжиматься с хорошенькими девушками, он бы, конечно, предпочел кинуться вниз головой со статуи Свободы или выкинуть еще что-нибудь такое, после чего ходить на танцы было бы затруднительно. На дискотеке оказался один псих, видевший фото Мохаммеда в какой-то газете. Псих раньше работал охранником в этом клубе и был уволен за пьянство. Найти другую работу ему не удалось. Вдобавок от него ушла жена, его сбережения подошли к концу, и он был полон желания расквитаться за свои неудачи, а с кем - неважно. Как выяснилось потом, он подошел к Мохаммеду, сказал: «Привет», глупо улыбнулся и методично всадил в беззащитного человека полную обойму.
        Мохаммед скончался по пути в больницу. Узнав о его смерти, старый шейх не плакал, о нет. Он просто утратил волю к жизни. Уже некоторое время он знал, что его второй сын страдает психическим расстройством. Беднягу заперли в роскошном дворце, где было все, чтобы усладить взоры безумца. Его опекали день и ночь, но ведь он не мог унаследовать состояние. Оставался, следовательно, только Макс, ведь восемь дочерей в расчет не принимались. Женщина - только женщина, и она не должна самовольно распоряжаться деньгами.
        Таким образом вчерашний террорист, которого едва терпели в собственной семье, стал наследником миллиардов. Более того, как говорят, отец призвал непутевого отпрыска к себе и в беседе с глазу на глаз признался, что Макс был прав, а он - нет и что он разрешает отныне делать сыну все, что тому заблагорассудится.
        Старый шейх тихо угас через несколько лет, а Макс деятельно взялся за старое с той лишь разницей, что теперь его ресурсы были практически неисчерпаемы и он был в тысячи раз могущественней, а следовательно, опаснее, чем прежде. Поэтому, когда его однажды известили о том, что некий английский писака посмел оскорбить в своей книге память его матери, Макс немедля принял ответные меры.
        Для начала он просто позвонил писателю и вежливо предложил ему убрать из текста упоминание о его матери, за что он даже готов заплатить разумную сумму, не превышающую его возможностей. (Тут он, скорее всего, лукавил; возможности Макса были, как уже сказано, практически неисчерпаемы.) Писака воспринял звонок как признак поражения противника и поэтому довольно вежливо, но недвусмысленно послал его к черту, присовокупив к этому вечный лозунг всех псевдолитературных паразитов
«Правда превыше всего».
        Ему пришлось пожалеть об этом. Нет, Макс не велел подвергнуть автора многочасовым пыткам и затем прикончить, как, говорят, он поступил с тем, кто убил его брата. Также он не скормил писательский филей ни аллигаторам, ни львам, ни тиграм, ни даже пираньям.
        Дело в том, что писатель обожал аквариумных рыбок и коллекционировал их. И вот однажды, когда он вернулся домой, обнаружил, что сигнализация отключена, аквариумы разбиты, а все рыбки прибиты гвоздями к стенам, мебели и полу. Некоторые из них еще трепыхались.
        Поскольку писатель был личностью известной, его дом и его самого незамедлительно взяли под охрану. Впрочем, и писатель, и общественность прекрасно понимали, что рыбки - это, так сказать, только цветочки, ягодки же ждут впереди, и вообще, правда далеко не всегда защищает того, кто ей служит. Поразмыслив, писатель пошел на попятный и убрал из своей книги абзац о матери Макса.
        А вот другой пример. Одно время любовницей Макса была манекенщица по имени Эстрелла. Девушка была очень хороша собой и, как и многие девушки в ее возрасте, жила не по средствам. На выручку ей пришел Моссад, благодаря чему она весьма удачно стала сводить концы с концами в обмен всего лишь на незначительную информацию о том, кто куда ходит и кто с кем спит. Все шло хорошо, девушка наслаждалась, Моссад тоже… на свой манер. К несчастью, примерно в то же самое время на Макса совершили четыре неудачных покушения, среди прочего потопив его яхту (причем он только по чистой случайности задержался на берегу) и взорвав его любимый автомобиль. Макс был очень богат, но к тому же умел и думать. Он проанализировал факты и попросил одного человека в службе, не получавшего премий и наград, но имевшего доступ к важной информации, помочь ему - разумеется, совершенно бескорыстно. После этого никто больше не видел Эстреллу, но знатоки были совершенно уверены, что ей уже не удастся продолжить ни свою карьеру манекенщицы, ни карьеру секретного агента.
        Кажется, именно после этой заметки у меня пропала охота читать о Максе дальше. Все, что мне было нужно, я и так узнала, а лишние подробности явно были ни к чему. Я сложила вырезки в папку и убрала ее в сумку.
        Поезд доехал до конечной остановки, я вышла и пересела на тот, который шел в обратном направлении. Стыдно признаться, но мне снова хотелось есть. И еще мне очень хотелось верить, что Ксавье выживет. Потому что в детективных романах я больше всего ненавижу тех героев, по чьей вине гибнут окружающие их люди, - просто потому, что оказались не в то время, не в том месте и не с тем человеком.
        Глава двенадцатая
        У полицейского есть одно преимущество - быть сукиным сыном, когда бы он этого ни пожелал.

    Картер Браун. Одержимая, глава 9
        Париж, второй час дня
        Мысль, пришедшая в голову Саразену, была так проста, что удивительно, почему до нее не додумались другие. Заключалась она в следующем: раз Вероника Ферреро зашла в этот магазинчик за нехитрыми покупками, более чем вероятно, что она обреталась где-то поблизости. Разумеется, не в гостинице, не настолько она глупа, чтобы так безбожно светиться, но французские дома тем и хороши, что при большинстве из них имеются старые болтливые консьержки. При определенном везении можно было рассчитывать на удачу. Саму Веронику после того шухера, который поднял этот легавый остолоп, они, ясное дело, не застанут, но могут найти что-нибудь, что укажет на ее след.
        Саразен вызвал еще четверых сотрудников, вручил им фотографии Вероники, обговорил с ними план действий, и все на двух машинах без мигалок (Саразен ненавидел шум) отправились в район, где утром была замечена знаменитая террористка. Оставив при себе Лероке, Саразен стал обходить дома и опрашивать консьержек. Действовал он магнетическим хищным взглядом, иногда пускал в ход улыбку, раз или два унизился даже до легкой лести. Если хочешь победить, изгони даже мысль о поражении, - но капризная фортуна упорно демонстрировала ему свой зад, не желая поворачиваться другими, более пристойными частями тела. Раз или два консьержка готова была побожиться, что знает девушку с фотографии, но когда всплывало, что она похожа на внучку Сесиль, студентку университета, или на умершую еще в войну кузину, Саразена охватывало самое настоящее бешенство. От остальных агентов, с которыми он поддерживал связь, он знал, что они тоже ничего не обнаружили.
        -?Тупик, - сказал Саразен мрачно. - Черт! А я-то верил, что уже ухватил ее за хвост.
        Лероке тронул его за рукав.
        -?Смотрите, шеф, молодежная гостиница.
        Саразен скривился, показывая, что это дохлый номер.
        -?И до магазинчика недалеко, - настаивал помощник. - Зайдем?
        -?Пошли, - прохрипел Саразен, не допускавший мысли о том, что им придется возвращаться с пустыми руками.
        Заведение именовалось «Веселая устрица» и относилось к тому разряду гостиниц без звездочек, которые Саразен именовал кратко и емко: дыра. За стойкой наших героев ждал патлатый толстый малый в засаленном пиджаке. Он как-то странно оживился и широко осклабился, едва они вошли. Саразен понял, что он принял их за парочку голубых.
        -?Номер? - пропыхтел малый, блестя золотым зубом и всем своим видом выражая готовность услужить.
        -?Девочку, - отозвался Саразен в унисон и поднес к его лицу фотографию Вероники Ферреро. - Узнаете ее?
        Улыбка моментально исчезла с лица толстяка, словно контора, в которой он брал ее напрокат, обнаружила, что платеж просрочен, и срочно затребовала ее обратно. Саразен весь подобрался: в глазах хмыря-администратора определенно мелькнула та особая искорка, которая выдает человека с головой. Саразен называл ее искрой правды и объяснял, что когда человек еще не придумал, как соврать, он чаще всего принимает решение все-таки соврать и попадается на этом. Лично у него сомнений не было: толстяк узнал Веронику.
        -?Никогда ее не видел, - фальшиво просипел толстяк, овладев собой.
        Саразен вздохнул, оглянулся на Лероке, положил фотографию в карман, после чего схватил толстяка за волосы, прижал его голову виском к стойке и стал отвешивать свободной рукой щелчки по носу и по лбу, менторским тоном приговаривая: «Лгать нехорошо». Это, конечно, было не очень больно, но чрезвычайно унизительно и крайне неприятно. Лероке вынул из кармана зубочистку и, честно используя ее по назначению, посматривал, не идет ли кто. Когда толстяк проявил в достаточной мере все признаки покорности, уважения к закону и готовности с ним сотрудничать, Саразен слегка ослабил хватку.
        -?Она была здесь?
        -?Да! - простонал его собеседник. - Да!
        -?Когда?
        -?Да она только заходила к кому-то… не помню, к кому… Ай! - взвизгнул толстяк, потому что Саразен пребольно щелкнул его по лбу. - Я вам правду говорю! Я же не могу уследить тут за всеми…
        -?Врешь, - объявил Саразен.
        И по затравленному взгляду толстяка понял, что попал в точку.
        -?Она тут ночевала? - продолжал гнуть свою линию Лысый Череп.
        Администратор позеленел.
        -?Ну…
        -?Да или нет?
        -?Хорошо-хорошо, я скажу! - сдался толстяк. - Она… да, ночевала, да.
        -?Под какой фамилией? - безжалостно спросил Саразен.
        -?Я…
        -?Ты видел ее документы или нет?
        -?Да при чем тут я, - возмутился администратор, - ее Армен привел! У которого кафе через две улицы… Сказал, что она с парнем своим поссорилась, у него ее документы остались… Типа надо помочь, не на улице же ей ночевать? А что она такого сделала? Нелегально находится во Франции, что ли?
        -?Откуда этот Армен ее знает?
        -?Она к нему в кафе зашла, у нее вид был совершенно потерянный. Так он мне сказал… Она вроде как из России… по-французски говорит сносно, но с акцентом…
        Саразен и Лероке обменялись быстрым взглядом.
        -?Ладно, ты ей предоставил комнату, что дальше?
        -?Ничего. Она спала почти до десяти, а у нас с десяти считается уже новый день. За вторые сутки она платить не стала, ушла со своей сумкой. Напоследок спросила, где тут почта.
        -?Она была одна?
        -?Одна, одна, богом клянусь!
        -?Вот видишь, - заметил комиссар, - общение со мной явно идет тебе на пользу. Не прошло и пяти минут, как ты уже вспомнил, что есть Бог, верно?
        -?Ага, - пролепетала жертва произвола, затравленно глядя на своего собеседника.
        -?Покажешь нам, где именно она останавливалась?
        -?Конечно, это на втором этаже. Я вас провожу.
        -?То-то же, - назидательно сказал Саразен. - Лероке, вызывай бригаду.

* * *
        Через полчаса в маленькой комнатке все было перевернуто вверх дном. Работали дактилоскописты, сновали коллеги Саразена. В соседних комнатах допрашивали постояльцев.
        -?Отпечатки пальцев?
        -?Полно, шеф, но не ее.
        -?Черт!
        Саразен сел на кровать.
        -?Посмотрите, что я нашел.
        Лероке продемонстрировал оторванную обложку от тома Ленина. Другой агент, заглянувший в уборную, обнаружил на стенках унитаза клочки бумаги.
        -?Похоже, это одна и та же книга, шеф.
        Отыскался и футляр от очков.
        -?Ее?
        -?Может быть.
        -?На экспертизу.
        -?А вот тут есть отпечатки пальчиков Вероники Ферреро, но нечеткие, - подал голос эксперт.
        -?Простите, вы бы не могли подняться?
        Саразена согнали с кровати. Он пересел на тумбочку. На покрывале обнаружили два темных волоса.
        -?В лабораторию.
        -?Проверить на ДНК?
        -?Проверьте.
        Агент Блондель обратил внимание на следы на полу.
        -?Смотрите, шеф. Похоже, что тумбочку перетаскивали к двери.
        -?Детский сад, - фыркнул комиссар.
        -?Так точно, - согласился агент. - Но следы совсем свежие.
        Вернулся второй агент, которого Саразен послал на почту.
        -?Ее там не было. Служащие абсолютно уверены. Я опросил их всех.
        -?Интересно, на кой черт ей почта? - спросил Саразен. - В наши дни письма пишут только старики, все остальные пользуются Интернетом. - Он поднялся. - Так, ребята, продолжайте работать, а я пойду займусь этим Арменом. Лероке!
        -?Иду, шеф. Я тут подумал…
        -?Что?
        -?Да по поводу почты. Может, она ждала письмо или посылку? Скажем, до востребования? - высказал предположение Лероке, когда они уже вышли из «Веселой устрицы».
        -?Маловероятно. Она же даже не знала, как туда пройти. - Саразен почесал нос. - Я распорядился оставить на почте нашего человека, на всякий случай, но нутром чую: это бесполезная трата времени.
        -?А до почты она не дошла, потому что ее спугнули в магазине, - продолжал фантазировать Лероке. - Годится?
        -?Нет. Концы не сходятся. И больше всего меня смущает то, что она подпустила к себе типа с оружием.
        Концы и в самом деле не сходились.
        Глава тринадцатая
        Из всех представителей рода человеческого самый опасный - одинокая женщина без дома и друзей.

    Артур Конан Дойл. Исчезновение леди Фрэнсис Карфэкс
        Сегодня наконец-то все закончится. Я - полноправная гражданка своей страны, и мое посольство должно мне помочь. Разумеется, узнав мою историю, наши представители помогут мне вернуться домой, потому что оставаться во Франции и давать показания по двум убийствам и одному покушению на убийство мне вовсе не улыбается.
        Поэтому я вышла из метро в центре Парижа, включила мобильник Ксавье и стала названивать в посольство. Номер я нашла в толстенном телефонном справочнике, который лежит в каждой телефонной будке.
        Сразу же скажу, что я истратила кучу времени, и все зря. Меня футболили от одного сотрудника к другому и, едва я намекала, что попала в затруднительную ситуацию, голоса на том конце провода становились на десяток градусов холоднее. Наконец меня уведомили, что будет лучше всего, если я обращусь к товарищу Пивоварову. Товарища Пивоварова на месте не оказалось - он ушел на обеденный перерыв. Почему-то я не сомневалась, что этот обеденный перерыв продлится до самого вечера, и от злости отключила телефон.
        Затем я подумала о временном убежище, где смогу передохнуть, сделать что-то со своими волосами и подготовиться к визиту в посольство. Мне уже стало ясно, что по телефону я ничего не добьюсь. Проблема в том, что в кармане у меня оставалось около десяти евро.

«Надо идти в посольство прямо сейчас», - сказала я себе.
        После этого я окажусь в четырех стенах и меня уже не выпустят в город. Да что там, после всех моих приключений, наверное, французские власти распорядятся не давать мне визу, и я больше никогда не увижу Париж.
        Все это было ужасно обидно. А Версаль? Как же я буду без Версаля? Неужели этот волшебный мираж так и останется для меня всего лишь картинкой из телевизора?
        Вы скажете, что я идиотка, и будете тысячу раз правы. Вы скажете, что, когда человеку угрожает смертельная опасность, надо прежде всего спасать свою шкуру, а не думать о Парижах и Версалях, и будете правы десять тысяч раз. Но я не считаю себя идиоткой. Просто я человек, плохо приспособленный к жизни, и так было всегда, сколько я себя помню. В детском саду каждый, кто хотел, отбирал у меня игрушки, и мне даже в голову не приходило жаловаться. Позже я хотела пойти учиться на мультипликатора, но родители сказали - какая мультипликация, кому это нужно, ступай на юридический. Нужно делать деньги, нужно делать карьеру, расталкивая всех локтями, нужно идти по головам, если понадобится. Но я равнодушна к деньгам - настолько, насколько можно быть к ним равнодушным в наше меркантильное время, и мне скучны карьерные интересы. Я люблю тишину, покой и уют, чтобы в комнатах была красивая мебель, за окном - красивый вид, а рядом со мной - человек, который меня ценит. Я люблю книги, путешествия, яркие фотографии, приятные впечатления, а вместо этого приходится бросать юридический, потому что родители погибли и их
стройная и на редкость логичная картина мира, где я занимаю место юриста, гребу деньги лопатой и гляжу на всех свысока, погибла тоже. Более того, обнаружилось, что с деньгами у меня напряженка, и надо срочно идти работать, куда берут. В мобильном салоне я не продала ни одного телефона - как сказал мне Денис, «у тебя такой вид, будто ты витаешь в облаках, а покупатели терпеть этого не могут». В конце концов я оставила работу, и мы стали жить вместе, но его родители, ох, родители, чего они только обо мне не говорили. И обуза я, и каши со мной не сваришь, и лентяйка, и делом заниматься не хочу (угу, по три часа в день у плиты, да еще мытье посуды, глажка, уборка и все остальное - не моих рук дело, а так, взмахнула волшебной палочкой, и все само сделалось). Больше всего их, по-моему, бесило, что я не обращаю внимания на их нападки. Впрочем, я уверена, они бы отыскали недостатки в любой девушке, которая стала бы жить с их сыном, будь она даже умница, красавица, спортсменка и обладательница собственной нефтяной трубы в придачу.

«Только теперь все это совершенно неважно, - сказала я себе. - Я просто погуляю по Парижу - и в посольство, пока не произошло чего-нибудь экстраординарного». Однако сначала я купила в супермаркете готовый сэндвич с тунцом, помидорами и зеленью. Он съел еще полтора евро из моего скромного бюджета, но зато теперь я не чувствовала голода.
        Я сделала круг по центру, как губка, впитывая в себя окружающую красоту, и мало-помалу почувствовала, как начинаю успокаиваться. Огорчало только то, что у меня не было фотоаппарата. Чего бы я ни отдала, чтобы оказаться в эти мгновения одной из миллионов обыкновенных туристов, которые посещают Париж!
        По набережной мимо зеленых лотков букинистов я двинулась по направлению к Эйфелевой башне, но там было слишком много народу, и на подъемники стояла громадная очередь. Я ушла в сторону, с сожалением оставив башню позади, и тут меня обогнал туристический автобус. Возле довольно скромной гостиницы (да, Париж - не Москва, и там в центре можно найти отельчики за вполне приемлемые деньги) автобус остановился, из него вышла совсем юная девушка-гид, которую облепила толпа горластых туристов. По их специфическому английскому произношению я тотчас же признала в них американцев.
        Шофер открыл багажное отделение, и вмиг тротуар был заставлен чемоданами и сумками, которые тащили такие же, как я, пленники парижской мечты. Я остановилась, ожидая, когда они разберут вещи и можно будет пройти дальше, но туристы не спешили войти в гостиницу. Их гид, которая минуту назад прошла туда, показалась в дверях, сопровождаемая немолодой дамой-администратором. Девушка махала руками и делала какие-то жесты, дама улыбалась с видом полного непонимания.
        -?Twelve rooms, - простонала гид, - twelve![Двенадцать номеров… Двенадцать (англ. .]
        Она попыталась начертить в воздухе двенадцать, но у нее получилось что-то непонятное.
        -?Combien?[Сколько? (франц.)] - переспросила дама с типичной певуче-восходящей парижской интонацией.
        Мне стало ясно, что девушка-гид, наверное, только недавно вышла на работу и вдобавок ко всему не говорит по-французски, а дама не говорит по-английски. Впрочем, даже те французы, которые знают английский, говорят так, что лучше бы им было этого не делать.
        -?Elle dit, douze numeros, - перевела я, потому что мне надоело стоять на тротуаре. - Douze.
        -?О!
        И обе, девушка и администраторша, мигом вцепились в меня.
        -?Но они забронировали только десять номеров! - говорила дама.
        -?Произошла какая-то ошибка… В этой гостинице должно быть двенадцать номеров! - твердила гид. - Я могу позвонить представителю нашей фирмы…
        Она принялась разбирать бумаги, которые были у нее на руках, и показывать их мне, а затем - даме, не говорившей по-английски. И тут мне пришла в голову одна заманчивая идея.
        В самом деле, почему бы и нет?
        И я перевела даме, что фирма забронировала не двенадцать, а тринадцать номеров, потому что в другой гостинице им отказали в бронировании трех номеров (двух, говорила девушка), и они прислали уведомление по факсу, и бумаги скоро будут, и фирма за все заплатит, не волнуйтесь, им только надо выяснить вопрос со второй гостиницей, которая отменила бронь.
        Милая дама не устояла перед нашим двойным напором. Если бы в гостинице было только двенадцать номеров, вся моя переводческая деятельность обернулась бы чистой благотворительностью с моей стороны, но оказалось, что свободных номеров ровно тринадцать. Опередив девушку-гида, я взяла ключи и передала ей, незаметно зажав в кулаке один из них.
        -?О, - воскликнула девушка, сияя улыбкой, - вы мне очень помогли! Спасибо, спасибо, большое спасибо! Я уже позвонила, мы скоро решим вопрос с оплатой остальных номеров… Скажите ей, что завтра все будет в порядке, хорошо?
        Я пропустила группу в отель и прогулялась вверх по улице до церкви, возле которой играли дети. Когда я вернулась в гостиницу, американцев внизу уже не было, и я спокойно прошла в номер, не привлекая ничьего внимания.
        Внутри было чисто, тихо и вполне уютно. Стандартный набор двухзвездочной французской гостиницы: кровать, две тумбочки, стол, зеркало, два стула, шкаф для одежды, телевизор, ванная и туалет, над кроватью - картинка в раме. Я тщательно заперла дверь, перегородила на всякий случай вход тумбочкой и отправилась принимать душ.
        Было восхитительно ощущать струи воды на коже. С меня словно смыли тяжкий груз прошлого, не знаю, как это объяснить иначе. Покончив с душем, я разложила одежду на кровати и стала тщательно ее осматривать в поисках возможных зацепок. Меня позабавило, что, оказывается, на белой футболке против сердца была нарисована маленькая черная мишень. Никак не ожидала встретить чувство юмора у людей, избравших смерть своей профессией. Но в карманах не было абсолютно ничего. Просто ношеная одежда, но довольно опрятная. Так как у меня не было особого выбора, я оставила ее. Разгуливать голой по улицам самого красивого города на свете не входило в мои намерения.
        Затем я занялась своей головой. Я смешала содержимое двух тюбиков и размазала его по волосам, больше всего беспокоясь о том, как бы оно не попало мне в глаза. Часов у меня не было, и я просто сидела и зевала, ожидая, пока истечет (или не истечет) время, указанное в инструкции. Как только кожу начало щипать, я метнулась в ванную.
        Скажу сразу же: ничего не изменилось, волосы остались почти такими же, какими были, только чуть-чуть, самую малость, порыжели. Я встряхнула упаковку краски и обнаружила, что забыла всыпать порошок осветлителя. Если бы моя покойная мама услышала, какими словами я ругалась, она бы не узнала свою дочь. Вдобавок я обнаружила, что фен, находящийся в ванной комнате, не работает.
        Я растрепала волосы, чтобы они быстрее сохли, натянула одежду с чужого плеча (инструкция, помимо всего прочего, грозно возвещала, что пятна данной краски с материи не выводятся) и предалась печали. Достав мелочь, которая у меня оставалась, я пересчитала ее и убедилась, что пять с чем-то евро и не подумали за время моего отсутствия превратиться в пять тысяч. Волосы все еще были мокрые, и от скуки я достала пистолет Вероники и начала упражняться. Поскольку он был разряжен, я могла делать с ним все, что мне заблагорассудится. Я вытащила обойму, вернула ее на место, сняла с предохранителя, прицелилась, нажала на спуск, и так несколько раз. Потом я достала пистолет недоумка (или, наоборот, чересчур умного), из которого меня едва не продырявили. Я проверила обойму - в ней осталось семь патронов, и я повеселела, подсчитав, что на Веронику Ферреро и на ее сообщника у меня будет по три с половиной пули. Я целилась в свое отражение в зеркале, пробуя держать пистолет то так, то эдак. Допускаю, что со стороны это могло выглядеть смешно, но коль скоро речь шла о моей жизни, я не собиралась продавать ее
задешево.
        Закончив упражняться, я засунула пистолет в карман, предварительно убедившись, что он стоит на предохранителе, и тут наверху заворковал телевизор. Я включила свой и убедилась, что в отличие от фена он работает вполне сносно. Налицо был полный набор французских каналов плюс пара новостных на английском языке. Я пощелкала кнопками, надеясь что-нибудь узнать о Принце или о его бывшей подруге, превратившейся в непримиримого врага, но какое там! Почти всюду обсуждали одно и то же - архиважный матч французской сборной, который должен был состояться сегодня. Англоязычные новостные каналы французским футболом не интересовались, но их рассуждения о том, что мировой кризис углубляется, однако оснований для паники пока нет, действовали мне на нервы. Волосы почти высохли, и я лениво раздумывала, что сегодня мне уже не удастся добраться до посольства. Вообще, если все сложится удачно, я смогу переночевать здесь, а утром тихо исчезнуть.
        Мне хотелось пить, и я попила воды из-под крана. Еще одно преимущество Франции - там воду из-под крана спокойно можно пить (а в тех редких случаях, когда этого делать нельзя, обязательно будет висеть предупреждение). Тем временем на экране телевизора уже появился ревущий французский стадион, и начался матч. Комментатор выстреливал слова со скоростью пулемета - полная противоположность нашим дохлятинам, которые и рта не могут открыть без того, чтобы не начать мямлить. Он говорил, кто кому отпасовал мяч, кто что собирается сделать, и отмечал малейшие нюансы происходящего на поле, при этом не переставая перебрасываться шутками и замечаниями со вторым комментатором, в роли которого выступал кто-то из золотого состава старой французской сборной. И четверти часа не прошло, как был забит первый гол и назначен пенальти, впрочем, без красной карточки. Однако вратарь совершил суперсейв, и мяч отправился на угловой.
        К футболу меня приобщил Денис. Сколько времени он потратил, объясняя мне разные тонкости, как долго побеждал мое упрямство (я до него считала, что футбол - игра для людей с одной извилиной). И вот Дениса нет, а я сижу в номере, добытом хитростью, и думаю, что мне принесет завтрашний день. Но тут соперники французов сравняли счет, и я переключилась на игру, от которой меня отвлек только стук в дверь.
        -?Кто там? - крикнула я.
        -?Я принес вам чистые полотенца, - глухо донеслось из-за двери.
        Я поднялась с места и уже взялась за край тумбочки, чтобы отодвинуть ее от двери, когда заметила крошечный зазор между дверью и косяком.
        Я абсолютно точно помнила, что дверь была закрыта. Видите ли, я была совершенно в этом уверена.
        В такие мгновения надо действовать быстро, не раздумывая. Я отпрыгнула к стене, и тотчас две пули, пробив дверь, с легким шелестом ушли в никуда. У того, кто стрелял, наверняка был пистолет с глушителем, который не производил никакого шума. Я бросилась в комнату. Пожалуйста, вот окно, но прыгать с пятого этажа - благодарю покорно. А комната-то маленькая, да еще ванная, где тем более не спрячешься. Что же мне делать, что, что?
        Стрелявший налег плечом на дверь, тумбочка скрипнула, кувыркнулась и протянула ножки. Едва разносчик полотенец очутился в поле моего зрения, я рухнула на пол и заползла за кровать. Он стрелял практически без остановки, этот гад. Последняя пуля пролетела над моим лицом. Я находилась между кроватью и стеной, дальше отступать было некуда. Прежде чем он выстрелил снова, я приняла дерзкое решение, которое могло стоить мне жизни, а могло и спасти, если бы мой ангел-хранитель замолвил за меня словечко наверху. Я испустила дикий вопль, переходящий в сдавленный хрип, и скрючилась в самой невообразимой позе. Правой рукой я достала пистолет из кармана и сняла с предохранителя, до поры до времени прикрывая его полой куртки. Телевизор надрывался по-прежнему.
        Я хрипела и стонала, судорожно икая и шепча: «Помо… гите». Нервы мои были натянуты, как струны, я чувствовала, что могу не выдержать. И тут я увидела его.
        Увидела - и узнала.
        Утро. Аэропорт. Парочка у стойки… Их было всего двое, но они были готовы на все друг ради друга. И она была рыжая, но я сразу же заметила, что парик надет немного криво. О, женщины всегда замечают такие вещи!
        Пока я смотрела на рыжий парик, блондин оглянулся на меня, и в лице его мелькнуло нечто вроде интереса. Он наклонился к спутнице и двумя полусогнутыми пальцами постучал по ее плечу.
        Денис окликнул меня, и мы отправились искать такси. Через секунду я уже забыла о них, но они, видимо, не забыли. Да, не забыли…
        Все эти мысли вихрем промелькнули в моей голове, но я тотчас же отогнала их.
«Вихрь» - слово неточное, потому что в такие моменты время словно спрессовывается, и за одну секунду ты успеваешь продумать сотню мыслей и прочувствовать тысячу ощущений. С замиранием сердца я ждала, когда мой убийца наконец откроется. Он обошел кровать и остановился со стороны моих ног. В руках у него был черный пистолет с глушителем. Я дернулась. Наверное, это было и впрямь похоже на конвульсии умирающего. И тут разносчик полотенец заговорил.
        -?Больно? - спросил он спокойно и отстраненно, с легким презрением в голосе. - Скоро твои мучения закончатся.
        Я захрипела, ловя губами воздух. Кровь капала у меня изо рта, потому что я сильно прокусила щеку изнутри. Я знала, что этот мерзавец хотел видеть, и предоставила ему возможность наслаждаться триумфом.
        -?Вы ошибаетесь… Я не она… Умоляю вас…
        Он снисходительно улыбнулся. Это был льняной блондин со светлыми бровями, который действительно больше походил на немца, чем на француза. Зубы у моего гостя были до неприличия белые, и на секунду у меня даже мелькнула дурацкая мысль, что ему стоит заняться рекламой зубной пасты.
        Собрав последние силы, я простонала:
        -?Я не Веро… ника Ферреро…
        Он улыбнулся - жалостливо, чуть ли не ласково - и мягко ответил:
        -?Я знаю.
        Черное дуло глушителя посмотрело на меня, но я ждала этого. Отбросив полу куртки, я надавила на спуск. Пистолет грохнул так сильно, что мне показалось, он вот-вот выпадет у меня из руки, но я пересилила себя и выстрелила снова, и еще один раз, и еще один. Отработанные гильзы с сухим звоном падали на пол, и это была самая сладкая музыка, которую только можно себе вообразить.
        Рев телевизора хлынул в мои уши. Французы забили второй гол.
        Мой незваный гость покачнулся и всей тяжестью обрушился прямо на меня.
        Глава четырнадцатая
        Гейгер был мертв и не скрывал этого.

    Рэймонд Чандлер. Вечный сон, VII
        Три часа спустя.
        Натюрморт с трупом
        Сначала это дело казалось легким, потом стало сложным. Я заприметил ее в аэропорту: обыкновенная серая мышь, восторженно таращившаяся по сторонам. Наверняка она впервые была в Париже, и я готов был держать пари на что угодно, что до этого она не покидала свою деревню. Главным было то, что лицом, да и фигурой, она как две капли воды походила на Ник. Я обратил на это ее внимание.
        -?Ник, посмотри…
        -?Не называй меня так, - прошипела она, поправляя тяжелые темные очки, скрывавшие пол-лица.
        Я не обиделся. Видите ли, я слишком любил ее, чтобы на нее обижаться, к тому же последние дни ей приходилось нелегко, и она вся была на нервах. Принц бежал, и она знала, что спецслужбы ее не защитят. Они поместили ее под охраной в какой-то липовый санаторий, но с моей помощью ей удалось скрыться. После того как я устроил ей побег из панамской тюрьмы, это было для меня сущим пустяком.
        -?Вылитая ты, - сказал я, указывая на Мышь.
        Наверное, одна и та же мысль возникла у нас обоих. Мы сразу же передумали покупать билеты в Венесуэлу на мистера и миссис Уоллес, сели в машину и поехали за такси Мыши, которая, как оказалось, прилетела не одна, а со своим приятелем.
        -?Ничего не выйдет, - сказала Ник, едва я намекнул ей на свой план. - Волосы, отпечатки пальцев, да мало ли что еще.
        -?Ее никто не знает, - возразил я.
        -?Мы не можем быть в этом уверены, - огрызнулась моя подруга.
        Однако она не могла не согласиться с моими доводами. В конце концов, ей надо исчезнуть во что бы то ни стало, и лучше всего, если ее смерть не будет вызывать сомнений.
        -?Мы укоротим ей волосы, - предложил я, - оставим при ней кое-что из твоих вещей. О пальцах не беспокойся: я устрою так, что отпечатки нельзя будет снять.
        -?Автокатастрофа?
        -?Лучше, если будет очевидно, что это убийство, замаскированное под несчастный случай. Так будет убедительнее.
        -?Ее приятеля придется убрать.
        К Ник возвращался здравый смысл. Она расцветала буквально на глазах.
        -?Я сам займусь этим.
        -?Если ее начнут искать, мы погорим. Не забывай об этом.
        -?А мы сначала зададим ей пару вопросов. - Я улыбнулся и сжал Ник руку. - Используем остатки нашего чудо-средства, которое мы раньше испытывали на пойманных агентах спецслужб, которые не хотели говорить. Заодно посмотрим, что это за птица.
        Она вышла из отеля раньше, чем я думал, - чтобы купить открытки или еще какую-то мелочь. Вырубить ее и затолкать в машину было делом одной минуты. Мы привезли ее в нашу берлогу, вкололи одну ампулу и узнали все, что хотели. Самое смешное, что ее имя тоже оказалось Вероника.
        Мы сразу же воспрянули духом. Нет, здесь ее никто не знает. Она говорила покорно и терпеливо, как сомнамбула, и я не удержался и стал задавать ей всякие похабные вопросы, но Ник меня оборвала.
        -?У нас мало времени. Тащи сюда ножницы и мою старую одежду. Я переодену ее, а ты возвращайся в отель. Надо избавиться от этого Дениса.
        -?А твоя татуировка? - внезапно спросил я. - Как быть с ней? Если ее не будет на месте…
        Ник немного подумала.
        -?Тут напротив живет один мастер.
        -?Да? И как ты его заставишь сделать татуировку девушке, которая лежит в отключке? - После допроса мы вкололи ей сильное снотворное.
        -?Объясню, что это пари, - безмятежно ответила Ник. - Не волнуйся, он никому не расскажет. Я позабочусь об этом.
        -?Решено, - сказал я, целуя ее на прощание.
        Я подъехал к отелю и через черный ход поднялся в номер Дениса. В отличие от своей Мышки он не говорил по-французски, и мне пришлось поднапрячься, чтобы по-английски втолковать ему, что с его драгоценной произошел несчастный случай и ему надо как можно скорее пойти со мной. Он страшно взволновался, и мне пришлось его успокаивать. Я добавил, что у него есть пять минут на сборы, я буду ждать его возле гостиницы. Если бы он был поумнее, то мог бы сообразить, что ни в одной стране не посылают таким образом за родственниками потерпевших. Когда мы отошли от отеля на достаточное расстояние, я разделался с ним и забрал из карманов все вещи, чтобы имитировать ограбление, после чего вернулся к своей машине и уехал.
        Ник тем временем разобралась с татуировщиком, который сделал свою работу на совесть, и переодела своего двойника. Когда я ее увидел, мне чуть не сделалось плохо - настолько она была похожа на мою Ник. Полчаса, если не больше, ушло на препирательство из-за ее любимого пистолета, который Ник ни за что не хотела оставлять двойнику. Я, однако, убедил ее, что обратное было бы неразумно, потому что всем известно, что она никогда с ним не расстается. Наконец Ник согласилась с моими доводами, но из чистого упрямства разрядила пушку, прежде чем отдать ее мне. Также мы оставили при двойнике паспорт и несколько вещей, чтобы все выглядело более или менее правдоподобно.
        -?Черт, - сказала Ник внезапно, - она же зарегистрировалась в отеле! Ее будут искать!
        Впопыхах мы совсем забыли об этом. Мы молча смотрели друг на друга, и тут меня осенило.
        -?Но она же может выехать. Ведь ты - это она, разве нет?
        Ник просияла. Мы решили, что я подброшу ее в отель, после чего мы разделимся: она займется трупом татуировщика, а я - двойником. Вдвоем мы перенесли Мышку в багажник и с легким сердцем отправились в путь. В отеле все прошло отлично. Я уже знал, где приблизительно произойдет «несчастный случай», и ничто на свете не могло помешать мне осуществить задуманное. Мысленно я уже ликовал, предвкушая, как мы с Ник будем смеяться, оставив позади все наши неприятности. Я достал пачку сигарет, чтобы закурить, и тут обнаружил, что она пуста.
        Знаете, я всегда смеялся над страшилками, которые придумывают, чтобы заставить людей завязать с курением. Однако теперь я понимаю, что лучше бы я бросил курить хотя бы за день до того, как мы с Вероникой повстречали Мышку в аэропорту. Потому что тогда - о, тогда все было бы совсем иначе. Но судьба изобретательна, и милее всего ей погубить нас нашими же руками.
        До места будущей аварии оставалось ехать еще прилично, и мне вовсе не улыбалось остаться без сигарет на несколько часов. Я припарковался и пошел за сигаретами, а когда вернулся, увидел, что машины нет. Она исчезла, а вместе с ней и двойник.
        Я был в бешенстве. Однако, взяв себя в руки, я решил, что надо действовать, и как можно скорее. Все угонщики промышляют по своим районам, иначе у них будут серьезные неприятности. Поэтому я достал сотовый и задействовал свои старые связи.
«Я нахожусь недалеко от Сиреневой заставы, кто именно промышляет тут угоном машин?
        Также я спросил, кому они поставляют угнанные тачки.
        Человек сказал, чтобы я перезвонил через два часа, тогда он все узнает. Мне было нелегко дать знать Ник о нашем провале, но я обязан был это сделать. Долгое время она молчала, потом сказала: «Не вини себя. Всякое бывает». Я хотел еще что-то сказать ей, но она повесила трубку, и я в который раз проклял себя за дурость.
        Скупщика машин звали Азиз, и я решил начать с него. Моя машина уже стояла у него в гараже, я сразу же узнал ее. С Азизом были два его взрослых сына, крепкие, угрюмые ребята, но, когда я начал задавать вопросы, в живых оставался лишь он один. Дрожащим голосом он рассказал, что тачку ему доставили ребята из банды Дидье Данжо. Я спросил, заглядывал ли он в багажник. Он стал божиться, что еще не успел. Я заставил его поднять крышку - двойника не было на месте. Я пригрозил, что прострелю ему колено, и он сразу же вспомнил, что угонщики болтали о какой-то девице, которую они будто бы там нашли. Похоже, они отпустили ее на все четыре стороны.
        Я не стал долго мучить старика и, разобравшись с ним, отправился на поиски Дидье. Он был под кайфом, и ему было плевать, что я вооружен. Ничего я от него не добился и, пристрелив его, отправился ко второму угонщику, Ксавье. Вот уж не ожидал, что этот парень окажется крепким орешком. По каким-то причинам он наотрез отказывался говорить об этой девице. Я убил его, но тут появился еще один крысеныш из их банды. На мое счастье, убегая, он споткнулся, и я легко разделался с ним.
        Потом я сопоставил кое-какие факты. Я не верю в случайности, и то, что Ксавье так выгораживал эту Серую Мышь, свидетельствовало о том, что между ними имелась какая-то связь. Пока я ее не нащупал. Весьма возможно, что девица принадлежала к русской мафии - скажем, была курьером или чем-то в этом роде. Но тогда бы она не дала так просто себя взять. Я позвонил Ник и сообщил ей свои выводы. Она обозвала меня идиотом. Что же, я и впрямь им был, как показали последующие события.
        Мне пришло в голову, что если она связана с Ксавье, то вполне может наведаться к нему. Так как в квартире лежали два трупа, а мне не хотелось, чтобы меня нечаянно обнаружили на месте преступления, я занял позицию в доме напротив, предназначенном к сносу. Через несколько минут она и впрямь появилась и, вызвав «Скорую», ушла. Я проследовал за ней, хотя это было не так-то легко: она петляла, шла то в одну, то в другую сторону, и один или два раза я ее терял, но потом снова находил. Я дрожал, боясь, что ее могут опознать как Веронику Ферреро, задержат, снимут у нее отпечатки пальцев и поймут, что обознались. О, тогда ей будет что порассказать, поверьте мне! Любой ценой надо было это предотвратить.
        В конце концов, она, провернув довольно нехитрый фокус, остановилась в грошовой гостинице в паре кварталов от Эйфелевой башни. Я позвонил Ник и сообщил, что нашел двойника и что наши треволнения скоро закончатся. Но у этой гостиницы черный ход был заперт, а в холле постоянно дежурил портье и торчал кто-нибудь из туристов. Нельзя было, чтобы меня здесь видели, и я выжидал удобного момента, чтобы проникнуть незамеченным. Наконец, когда группа туристов возвращалась в гостиницу после экскурсии, я смешался с ними и проскользнул к лестнице. Оставалась только одна сложность - узнать, в каком именно номере остановился двойник, а для этого надо было понять, кто вообще где живет, и понаблюдать за приходящими и уходящими.
        Нормальный человек, которому есть от кого скрываться, выбрал бы первый[То есть наш второй этаж; первый во Франции нежилой.] этаж, чтобы в случае чего выпрыгнуть в окно, но Мышь особым умом не отличалась, и в конце концов я вычислил ее номер на последнем этаже. Когда я хотел войти к двойнику, то заметил, что из двери, расположенной дальше по коридору, высунулась физиономия какого-то гнусного старикашки. Я еле успел спрятаться за выступом стены. Не оставлять следов своего присутствия - от этого в нашем плане очень многое зависело.
        Наконец все успокоилось, и я на цыпочках подкрался к двери нашей Мышки. Где-то работал телевизор, шел матч, футбольные трибуны ревели, и я тотчас же сообразил, что теперь могу действовать практически без помех. Я открыл дверь отмычкой, но меня ждал сюрприз: изнутри створку подперли чем-то тяжелым. «Была не была», - решил я и достал пушку. Проверил патроны в обойме, не спеша навинтил глушитель. Потом постучал, пробормотав что-то фальшивое о полотенцах.
        Бог знает как, но она меня почуяла. Я стрелял сквозь дверь и промахнулся. Налег плечом - дверь подалась, и я ворвался в номер. На кровати валялся пистолет Ник, но я-то отлично знал, что он разряжен. Она, эта идиотка, пыталась спрятаться за мебелью, но ее песенка была спета. Я загнал ее в угол, за большую кровать, накрытую коричневым покрывалом, и выстрелил еще раз. Наверное, я раздробил ей позвоночник - так дико она завыла. Меня ее крики, наоборот, успокоили. Не люблю, когда жертвы начинают корчить из себя героев. Если ты обречен, умей смириться с этим.
        Я подошел к ней. Она извивалась, прикрывая рукой живот, на губах у нее выступила кровь. Глаза, совершенно безумные, смотрели на меня. Она была донельзя жалка. Самое противное в проигравших - то, что они всегда жалки.
        Я сказал что-то вроде:
        -?Ну что, отпрыгалась, детка?
        Ее ответ меня рассмешил.
        -?Я не Вероника Ферреро, - пролепетала она с усилием.
        Блин, да я и сам знал это! Собственно, именно поэтому я должен был ее убить.
        -?Я знаю, - сказал я.
        Если бы я не тратил время на разговоры, а просто всадил бы пулю ей в голову, то не произошло бы то, что произошло вслед за этим. А именно: она, оскалясь, выхватила из-под куртки черный полицейский пистолет и выстрелила в меня. Прямо в сердце.
        После того как я умер, она выстрелила еще два или три раза - не знаю. Я упал прямо на нее, распростертую за кроватью. Мое тело больше мне не принадлежало, и сам я больше не принадлежал никому. Я бы хотел убить ее, но, в конце концов, с пулей в животе она и так протянет недолго. Может быть, я улыбнулся - не знаю.
        Она скинула мое тело с себя, сплюнула красным, перевернулась на бок, уронила пушку на пол, тотчас подобрала ее и с трудом встала на ноги. Хотите верьте, хотите нет, на ее одежде не было ни капли крови. Она меня одурачила. Эта жалкая Серая Мышь, у которой за всю ее никчемную жизнь было меньше дюжины любовников, одурачила меня. Она притворялась, она поимела меня так, как не поимели спецслужбы шести стран, гонявшиеся за мной по всем континентам - разве что не в Антарктиде. Она меня поимела, эта гнусная… И теперь я был мертв и ничего не мог сделать.
        Она обшарила меня, забрала мобильник, бумажник - все, что я имел при себе. Подобрала мою пушку, проверила патронник, отвинтила глушитель, уложила пушку и глушитель в сумку Ник. Забавно - она до сих пор не рассталась с этой сумкой, представляете?
        Заметив, что мобильник выключен (я всегда делал так, когда предстояла серьезная работа, чтобы его трезвон не выдал меня в самый неподходящий момент), она включила его, бросила на диван, поискала на полу и забрала свои гильзы. Полная идиотка - все равно, когда из меня извлекут пули, их калибр ни для кого не составит тайны.
        Потом она исчезла в ванной, и я услышал, как течет вода. Она вернулась через несколько минут, на ее лице блестели капли влаги. Поглядев на меня, она улыбнулась, смахнула рукой воду с лица и стала рыться в сумке. Она извлекла оттуда какой-то невесомый предмет, название которого я забыл, и положила мне на грудь.
        Мобильник заверещал, когда она уже собиралась уходить. За стеной рыдал стадион. Кажется, наши забили два гола подряд… Она прижала мобильник к уху и тихо заговорила. Правда, я не понял, зачем она так старательно изображала мой акцент. Наверное, я немного устал.
        Потом она забрала сотовый, сумку и ушла, тщательно затворив дверь. На мое лицо села муха, и я не мог сделать ничего, чтобы согнать ее. Совсем ничего.
        Первым появился он. Присел на корточки рядом с моим телом, прикусил нижнюю губу, глядя в мои остекленевшие глаза. Но я ничего не мог ему сказать. Наверное, он понял это и ушел на цыпочках, так же тихо, как пришел.
        Ник явилась позже. Я никогда не думал, что она умеет плакать, но над моим телом она заплакала. Она гладила то, что было моим лицом, и губы ее тряслись. Я хотел бы, чтобы она осталась со мной навсегда, но она была живая, а я мертвый. Я понимал, что будет неразумным просить ее об этом.
        -?Дитрих, - прошептала она. - Милый мой Дитрих, я отомщу за тебя. Клянусь!
        Она поцеловала кончики своих пальцев, дотронулась ими до моих губ, забрала с моей груди металлический предмет и удалилась, как тень, растворившись в ночи.
        Под конец появилась полиция, которую утром вызвала уборщица. Входя в номер, она пела фальшивым голосом, но при виде меня всплеснула руками, завизжала и бросилась прочь. Доктор осматривал меня, фотограф сверкал в лицо яркой вспышкой, которая, однако, ничуть не слепила меня. Я отдал им свое тело, потому что оно больше не было моим. Уже две мухи суетились над моим лицом.
        Вот и все. Мне не больно, не грустно, не холодно, не страшно. Скоро меня засунут в черный мешок и повезут в машине по парижским улицам, которые я не увижу. Блондин в бежевом плаще, осматривавший мои ранения, только что поднялся и объявил, что меня можно забирать.
        Все кончено - или все только начинается? В мире, где я нахожусь теперь, нет ни начала, ни конца, ни времени, ни пространства. Впрочем, и слова тут тоже не важны.
        Глава пятнадцатая
        Похоже, что кто-то хочет попытаться меня убить. Только я ума не приложу, кто, зачем, когда и как собирается это сделать.

    Рекс Стаут. Требуется мужчина, I

«Жила-была Красная Шапочка. Пошла она однажды погулять по Парижу, а там ей встретился Серый Волк. Ну, Красная Шапочка его и съела».
        Скажете, вздор? Согласна. Но как, как еще мне воспринимать то, что только что произошло?
        В жизни своей я прочитала, наверное, тонну детективных романов. И теперь, когда я окончательно и бесповоротно увязла в детективе, ставкой в котором является моя жизнь, в голову мне приходят только такие глупости.
        Довольно. Надо взять себя в руки и не поддаваться истерике. Я убила человека, но он первым хотел убить меня, так что сам виноват. Кто сумел, тот и поимел. Ну и так далее.
        Но никакой истерики нет и в помине, напротив, есть четкое и спокойное удовлетворение - да-да, именно удовлетворение оттого, что все обернулось именно так. Я не причитаю, не рыдаю, не заламываю руки, как это сделала бы любая положительная героиня на моем месте. Наверное, дело в том, что в конце концов я не такая уж и положительная. В сущности, положительные герои меня по большей части раздражали. Они бестолковы, вечно доверяются не тому, кому следует, бездействуют, когда сидеть сложа руки смерти подобно. Они постоянно кого-то предают - то себя, то других. Других чаще. Совершив ошибку, за которую всегда расплачивается их лучший друг, они вздыхают и сетуют, что такова жизнь. Они не чисты, но хотят при любых обстоятельствах выглядеть чистенькими. Почему автор постоянно приканчивает вместо этих убогих полнокровного отрицательного героя, наделенного умом, хитростью, энергией и изворотливостью, который не колеблясь действует, когда это надо, и порой изрекает весьма глубокомысленные истины (правда, как правило, не к месту и не вовремя, ибо у трупа сахарно-кристального врага, которому эти истины обычно
адресуются, сердце непременно оказывается с правой стороны и он всегда восстает из мертвых в самый неподходящий момент), для меня загадка. Хотя, если быть откровенным, нет на свете существа более пугливого, чем автор.
        Как видите, чтение романов приводит к тому, что свою собственную жизнь начинаешь воспринимать как один из них. Парадокс заключается в том, что мой роман, по-видимому, рискует в любой момент оборваться, и я так и не узнаю, чем же все закончится.
        Истина «чему быть, того не миновать» всегда представлялась мне крайне спорной, но я согласна с тем, что нельзя изменить того, что уже было. Мой оппонент, которого я уложила то ли со второго, то ли с третьего выстрела, свалился прямо на меня, и мне пришлось потрудиться, чтобы вылезти из-под его тела. Я на четвереньках доползла до кровати, но сил забраться на нее у меня уже не было, и я просто села на пол, вытянула ноги и стала глубоко дышать, мысленно считая удары своего сердца. Может быть, оно прыгало как кенгуру, а может быть, как заяц. Я видела зайца всего раз в жизни, а кенгуру не видела вовсе, и вообще, в тот момент мне определенно было не до них.
        Немного успокоившись, я задумалась о своем будущем. Если меня обнаружат в этой комнате со свеженьким трупом на полу, с пистолетом в руке и, что самое скверное, в обличье ненавистной сеньориты Ферреро, у меня будут неприятности. Какого рода - зависит от того, к кому я попаду, но, вообще говоря, вряд ли мне будет лучше, чем теперь. Значит, надо сделать так, чтобы меня не обнаружили. Я знала, что я не террористка; я знала, что убила, защищая свою жизнь, но, в общем (а также в частностях), моя история настолько невероятна, что отзывчивость со стороны властей мне не грозит… по крайней мере пока.

«Надо бежать», - решила я. Но сначала надо было сделать еще кое-что.
        Я оглядела свою одежду: пятен крови моего гостя на ней не оказалось, и это меня, не скрою, обрадовало. Я бросила пистолет в сумку и осмотрелась в поисках второго. Он лежал у руки мертвеца, и мне стало любопытно, смогу ли я свинтить с дула глушитель - в фильмах и не такое увидишь. Оказалось, что смогу. В обойме осталось шесть патронов, и я решила, что они мне могут пригодиться. Пистолет гостя и глушитель тоже отправились в сумку, после чего я подошла к трупу, перевернула его лицом вверх, ухватив за куртку, и методично начала обыскивать. Мне было интересно узнать (такая вот я мазохистка) имя человека, явившегося препроводить меня из этого лучшего из миров в еще более лучший, о чем я его вовсе не просила. Труп был еще теплый, и, хотя меня передергивало, когда я прикасалась к нему, мои усилия были вознаграждены. Первым делом я обнаружила мобильник, а во внутреннем кармане лежало портмоне, набитое дензнаками объединенной Европы. Я с удовлетворением убедилась, что террористы, подобно мне, предпочитают наличные кредиткам, что значительно упрощало мою жизнь. Теперь я знала, что мне не придется трястись
над каждым грошом, чтобы дотянуть до завтрашнего дня. В портмоне были еще водительские права на имя Вальтера фон Крузе, такие красивые и аккуратные, что не могли не быть поддельными, но никаких других бумаг или документов там не было. Я снова обыскала тело, стараясь не смотреть на дырочки в груди, из которых бежали струйки крови. Ни единой зацепки. Тут я обратила внимание, что мобильник отключен, и включила его. Ничего не произошло. Я бросила его на диван, поднялась на ноги, ощущая дрожь в коленках, но она скоро прошла. В фильмах преступник всегда забирает свои отстрелянные гильзы, и я не видела причин, отчего бы и мне не поступить так же. Одну гильзу я, правда, так и не нашла, да еще испачкала пальцы - то ли маслом, то ли порохом, не знаю. В ванной я помыла руки, прополоскала рот - укушенная изнутри щека надсадно болела - и плескала себе в лицо холодную воду до тех пор, пока не почувствовала, что окончательно пришла в себя. Мое отражение - двойник Вероники Ферреро - сурово смотрело на меня из зеркала.
        -?Ты молодец, - сказала я ему, прежде чем выйти из ванной.
        Пора было делать ноги. Я выключила телевизор, взвалила на плечо сумку - она показалась мне тяжелой, и неудивительно: из трех пистолетов, лежащих в ней, один был точно лишним. Даже если на минуту поверить, что я смогу палить с двух рук, как в вестерне, пистолет Вероники Ферреро мне все равно не нужен. Я вытащила его, и тут мне в голову пришла замечательная мысль: я подошла к убитому и положила оружие ему на грудь. Вальтер фон Крузе не протестовал, а мысль о том, что эту картину увидит сеньорита Ферреро, если паче чаяния нагрянет сюда, прибавила мне бодрости. Я же говорю: я не положительная героиня.
        Тут мне в глаза бросился лежавший на диване мобильник, о котором я совсем забыла. Я взяла его и стала просматривать список сделанных с него в последнее время вызовов. Оказалось, что по большей части мой гость переговаривался с одним и тем же абонентом. Я заколебалась, но искушение было слишком сильным. Я почти уступила ему, когда мобильник пронзительно заверещал у меня в руке, так что я подпрыгнула чуть ли не до потолка. Разозлившись на себя, я покрепче стиснула хрупкий аппарат. Я не сомневалась, что звонить мог только один человек, и, не скрою, мне было любопытно с ним побеседовать. То есть с ней.
        -?Дитрих, ты где?
        Значит, я угадала: никакой он, к дьяволу, не Вальтер. Клянусь, я была готова погладить себя по головке за сообразительность. Это чистое ребячество, но, поверьте мне, это именно так.
        -?Дитрих!
        Голос был глуховатый и доносился издалека. Говорила, несомненно, женщина. Я напрягла слух и расслышала звяканье то ли вилок, то ли блюдец. «Кафе», - подумалось мне, и я сипло и совершенно неожиданно для себя голосом Дитриха выдавила:
        -?Ja?[Да? (нем.)]
        Это было единственное слово, которое я знала по-немецки. И, представьте себе, оно сработало.
        -?Ты где? - в голосе Вероники звучало раздражение.
        -?А ты как думаешь, где? - огрызнулась я.
        -?Она там?
        -?Почти, - хмыкнула я.
        -?Почти? О! - в ее голосе слышалось явное облегчение. - Дитрих, ты просто чудо! А я уж было думала, что все сорвалось. Тебя никто не видел?
        -?Не волнуйся. Как ты сама? С тобой все в порядке?
        -?Да. Теперь - все в порядке.
        -?Я тебя не слышу, - просипела я в трубку. - Что там за шум?
        -?Видишь ли, я… Мне надоело сидеть взаперти, и я спустилась в «Три химеры».
        -?Прекрасно, - одобрила я, не чуя под собой ног от радости. Наконец-то она выдала себя! - Жди меня там.
        -?Дитрих, приходи. Я без тебя сама не своя. Я тебя люблю.
        И она отключилась, прежде чем я успела просипеть в трубку требуемое обстоятельствами «я тебя тоже, детка/дорогая/любимая» (последнее - в зависимости от того, к кому обращаешься).
        -?Вот б…ь, - сказала я.
        Больше к данному определению мне нечего было прибавить. Так или иначе, я знала, где она находится. Следовало прежде всего отыскать это кафе и уж затем решать, что делать дальше; но, по правде говоря, я не видела причин, которые помешали бы мне разобраться с террористкой точно так же, как я разобралась с ее дружком. Я поправила сумку на плече, приоткрыла дверь (в ней зияли две или три дырки), обшарила взглядом коридор, выскользнула из номера, как мышь, и побежала к выходу, благословляя своего ангела-хранителя, который устроил матч на французском стадионе именно тогда, когда остальные постояльцы гостиницы не должны были услышать перестрелку в номере под крышей. Внизу поглощенный перипетиями второго тайма портье, сменивший недавнюю даму, тоже не обратил на меня внимания.
        Видно, мой ангел-хранитель был польщен моей горячностью и моей искренностью. Иначе, весьма возможно, он бы счел, что на сегодня его работа закончена, и отправился бы отдыхать. Отдадим ему должное: он не сделал этого.
        Выскочив из гостиницы, я прихватила с собой мобильник Дитриха, но, поразмыслив, решила, что при желании по нему можно отследить человека. В кино я не раз видела подобные штучки, а кино (в разумных пределах) следует верить. Размахнувшись, я швырнула невесомый аппарат в зияющую пасть мусорного бака и почувствовала некоторое облегчение оттого, что рассталась с еще одной вещью, принадлежащей тем, кто так упорно стремился загнать меня в угол. Вероятно, мне бы следовало смотреть себе под ноги, иначе я бы заметила ту проклятую банановую корку, аккуратно, словно диковинный желтый цветок, расстелившуюся на тротуаре. Я назвала ее проклятой - это не очень удачное определение для предмета, косвенно причастного к твоему спасению. Потому что, не заметив ее, я поскользнулась, взмахнула руками - и в это же мгновение над моей головой просвистела пуля.
        Я видела, как она, врезавшись в стену дома, выбила фонтанчик известки. Превратившись в ящерицу, я распласталась на тротуаре. Вторая пуля с лязгом пробила дыру в мусорном баке. Какой-то пестрый ободранный кот с воплем вылетел из него и опрометью бросился прочь. Судя по его резвости, презент, предназначавшийся мне, не задел беднягу.
        Я переползла за машины, стоявшие у обочины, перевела дух и стиснула кулаками виски. Какая же идиотка! Как я могла забыть, что, кроме террористов, за мной (то есть за Вероникой, конечно) охотятся люди Принца? Если они следили за Дитрихом, он наверняка мог навести их на мой след.
        Я высунулась из-за машины (совсем чуть-чуть) и окинула взглядом местность. В то же мгновение еще две пули пробили шину и стекло авто, за которым я укрывалась. Крутая тачка на глазах превращалась в металлолом.
        Мне надо было каким-то образом добраться до оживленной улицы, расположенной в полусотне шагов, после чего я легко скроюсь через ближайший вход в метро и запутаю следы. Уж там-то никакой снайпер меня точно не сумеет найти.
        Я достала пистолет, метнулась влево, самую малость вынырнув из-за багажника, чтобы снайпер меня видел, и что было духу кинулась в обратную сторону. Пока снайпер стрелял по моей тени, я пробежала мимо двух машин, затаилась за колесом автофургона и стала ждать.
        Он тоже ждал. Я не двигалась, поглядывая то на небо, то на автобусы, проходившие по главной улице. Метаться - глупейшее занятие для дичи, если ее охотник сидит на крыше с прицелом последней модели. Надо выманить охотника из укрытия и, когда он окажется достаточно близко, разделаться с ним.
        Охотник меж тем приближался. Я ждала, что он зайдет слева или справа, или (испытанная тактика подлецов) сзади. Но он обрушился на меня сверху, с крыши автофургона, за которым я сидела. Очевидно, он весьма дорожил своим инкогнито: лицо его закрывала черная шапочка с прорезями для глаз и рта.
        Следует признать, что он знал толк не только в стрельбе. Мало того что ему удалось подкрасться незаметно и застигнуть меня, мечтательную дичь, врасплох - от двух его ударов у меня просто в глазах помутилось. Я, наверное, умерла бы на месте, если бы точно не знала, что это - последнее, что мне хочется делать в этой жизни.
        Он выбил у меня пистолет и, схватив за отвороты куртки, швырнул о борт автофургона. Мне показалось, что в позвоночнике у меня лопнули все позвонки. Несмотря ни на что, я сделала попытку ударить его по самому, как говорится, чувствительному месту, но вышло, очевидно, слишком слабо, поэтому он просто взял меня за горло и начал душить.
        Руки у него оказались слишком велики для моей хрупкой шеи. Ему пришлось переставить пальцы, и в этот момент, скосив глаза вбок, я прохрипела с подобием улыбки:
        -?Полиция!
        Он чуть-чуть повел глазами туда, куда я смотрела, туда, где не было никого и ничего, даже отдаленно напоминающего представителей закона. Не знаю, откуда у меня взялись силы, но я выдернула из сумки второй пистолет и что было мочи ударила им снайпера в подбородок.
        Руки разжались. Я ударила еще раз - он полетел на землю, и я сама удивилась своей смелости. Дивиться было нечему - он бросился за моим пистолетом, который я потеряла в начале нашей схватки, направил на меня и нажал на спуск.
        Выстрела не последовало - прячась за машиной, с каждой минутой все более и более уподобляющейся решету, я забыла снять предохранитель. Я просто забыла об этом и, как оказалось, на счастье себе. Я ударила ногой по руке снайпера, державшей пистолет, и оружие отлетело в сторону. Я могла поклясться, что снайпер побелел под своей шапочкой. Меня разобрал смех - возможно, немного дикий.
        -?А теперь покажи личико, сволочь!
        Он лежал на тротуаре. Теперь, вдали от своей позиции и от любимой винтовки с прицелом, он был беспомощен, совершенно беспомощен. И он это знал. Его рука дернулась к карману. Я покачала головой.
        -?Снимай.
        Человек без лица взялся за нижний край маски и медленно стал поднимать ее. Тогда-то я и почувствовала, как земля снова уходит у меня из-под ног.
        Я поняла, что близится приступ, и мысль, что я останусь здесь наедине со своим безумием и с человеком, который определенно не является мне другом, ужаснула меня. Во что бы то ни стало надо было бежать. Вот она, совсем рядом, парижская магистраль. Сверни влево, поднимись по ступеням - и увидишь вход в метро.
        И я кинулась туда. Я спотыкалась, летела зигзагами, но я добралась до него. Какой-то парень играл на саксофоне. Я промчалась мимо, как стрела, и успела заскочить в последний вагон поезда, когда двери уже закрывались. Ноги у меня подкашивались, я рухнула на лавку, обмотала ремень сумки вокруг запястья и постаралась пониже нагнуть голову, чтобы меня не было видно снаружи. Несколько человек вбежали на перрон, и среди них, возможно, был мой преследователь, но поезд уже уносил меня прочь.
        Я была близка к обмороку. Кажется, у меня начались галлюцинации, что в моем положении было смерти подобно - да что там подобно, попросту равнялось смерти. Я поднесла руку ко рту и закусила ее до крови. Наверное, со стороны это выглядело некрасиво, но только это помогло мне перебороть дурноту.
        Глава шестнадцатая
        Я тотчас подумал, что убийство совершено по страсти, но отложил покуда в сторону эту версию.

    Буало-Нарсежак. «Другая»
        Тот же вечер
        Когда она неожиданно бросилась прочь со всех ног, снайпер - вернее, поверженный снайпер - поднялся, подобрал пистолет и прицелился в спину убегавшей, но что-то - то ли боязнь быть замеченным, то ли жалость к маленькой мечущейся зигзагами фигурке - заставило его опустить руку. Досадуя на себя, он спрятал пистолет, окончательно стянул с лица шапочку и засунул ее в карман. Зря он не послушался совета человека, который научил его почти всему, что он знал.

«И главное: ни при каких обстоятельствах не прикасайся к жертве, особенно если это женщина. Поверь мне, хуже этого ничего нельзя придумать. После этого пойдут такие мысли, от которых будет трудно отделаться».
        Снайпер усмехнулся и повел плечом. И правда - его до сих пор била дрожь при одном воспоминании о том, как нелепо она сопротивлялась. Она отчаянно хотела жить - он это чувствовал, - и, хотя она совершила все мыслимые и немыслимые ошибки, ей в конце концов все же удалось уйти от него.

«Нет, - тотчас же поправил он себя, - это я сам дал ей уйти».
        Не беда, решил он, окидывая улочку зорким взглядом. Никуда она от него не денется. Нашел он ее здесь, отыщет и в любом другом месте.
        Ее приятель явно задерживался. Снайпер не сомневался, что он уже успел уйти через черный ход. Он поколебался. С одной стороны, его грызло осознание поражения - впервые в избранной им жизни профессионального убийцы он поддался чувствам и совершил промах, с другой - он никому не был обязан отчитываться о своих действиях. В ее номере он может набрести на что-нибудь существенное.
        Тяжелая стеклянная дверь гостиницы отворилась, пропуская его. Без всяких хлопот снайпер миновал стойку портье, которому в тот момент было вовсе не до посетителей: французы как раз готовились забить штрафной. Когда портье наконец оторвался от экрана, снайпер уже поднимался по ступенькам лестницы.
        Он был уверен, что Вероника Ферреро с ее опытом наверняка остановилась на втором этаже, откуда при случае можно выбраться через окно. Но на площадке второго стояла парочка и перебранивалась. Метнув на ссорящихся равнодушный взгляд, снайпер решил прогуляться до верхнего этажа и там сразу же увидел два круглых отверстия, зияющие в одной из дверей.

«Ого! Ну-ка посмотрим, что тут…»
        Дверь была не заперта. Снайпер на всякий случай надел перчатки, достал свой пистолет и осторожно толкнул створку.
        Нет, приятель Вероники не покинул гостиницу через черный ход. Его ноги торчали из-за кровати, и по тому, как были расположены носки ботинок, снайпер сразу же определил, что их обладатель не вполне жив.
        Больше в комнате никого не было.
        Снайпер поглядел на часы. До окончания матча оставалось примерно четверть часа. Значит, в это время его никто не побеспокоит: все-таки играет сборная Франции, и этот матч крайне для нее важен.
        Он затворил дверь и приступил к осмотру.
        Его многое удивляло. Удивляло, что Малыш Дитрих мертв. Удивляла мебель, пострадавшая от пуль. Удивлял, наконец, пистолет на груди Дитриха - тот самый, знаменитый пистолет Вероники Ферреро, на рукоятке которого внизу были выцарапаны ее инициалы.
        Интересно, за что она его укокошила? Скажем, он собирался сдать ее Максу. А что? Хотя у Дитриха и была репутация самого близкого Веронике человека, деньги, как известно, способны поколебать любую преданность. Макс, по слухам, обещал неплохое вознаграждение за ее голову - десять миллионов зеленых, ровно в два раза больше, чем должны были дать ей за его голову спецслужбы.
        Ладно, это, положим, ясно. Но стулья, развороченные пулями, и дверь, простреленная снаружи (он, как профессионал, сразу же заметил это), - все это уже не лезло ни в какие рамки. Вероника и Дитрих - оба славились своей меткостью и в случае чего сумели бы за себя постоять. Во всяком случае, друг друга они бы не спутали со шкафом или кроватью. А еще этот залихватски подкинутый пистолет… Мол, глядите, люди добрые, что я натворила!
        И снайпер задумался о том, что натворила Вероника Ферреро. Тогда, на улице, он, как пишут возвышенным слогом иные романисты, «прочитал у нее в глазах свою смерть». Это было очень просто. Никогда, ни при каких обстоятельствах она бы не оставила его в живых. И, однако, она это сделала.
        Это было странно. Положим, Дитрих был другом Вероники, и все же снайпер мог поверить, что при определенных обстоятельствах она могла захотеть от него избавиться. Тут как раз ничего особенного не было. Но то, как она это сделала, тоже было странно.
        Снайпер заметил у себя под ногами лоскуток какой-то материи и развернул его. Это был платок с бабочками, и Феникс знал, что Веронике его подарил сам Макс в ту пору, когда был всерьез ею увлечен. Платок был сделан вручную и расписан, кстати сказать, по его собственному эскизу. От него пахло тонкими нежными духами. Снайпер поморщился и бросил его, но не утерпел и вновь подобрал.
        Казалось бы, какая никчемная вещь - платок, а берешь его в руки и тут же начинаешь фантазировать, что за человек его обладательница. И хотя ты знаешь, как дважды два, что для нее убить - раз плюнуть (и еще хлеще: даже плевать не надо), и вообще, язык никак не поворачивается назвать ее женственной, симпатичной или хотя бы милой, - ничего не помогает. Снайпер скомкал платок и сунул его в карман, рассудив, что полиции он все равно ни к чему.
        После чего исчез, как исчезают тени, и ни в гостинице, ни в ее окрестностях никто его больше не видел.
        Глава семнадцатая
        Всегда нужно осмотреть тело, прежде чем сделать заключение.

    Эллери Куин. Тайна больничных туфель, 1
        Та же самая гостиница, утро следующего дня
        -?Дитрих Бергер, - сказал Миртиль.
        Его коллега Клеман очнулся.
        -?Да, никаких документов, - машинально произнес он и тут же переспросил: - Что?
        -?Этого человека зовут Дитрих Бергер, - повторил Миртиль.
        -?Вы его знаете? - удивился Клеман.
        -?Террорист. Лучший друг Вероники Ферреро. Это он помог ей сбежать из тюрьмы в Панаме.
        -?Ну и память у вас! - сказал Клеман и прищелкнул языком.
        -?М-м, - недовольно протянул Миртиль.
        Этот разговор имел место приблизительно через двенадцать часов после того, как снайпер растворился в сиреневом парижском полумраке, покинув гостиницу. Когда утром туристы позавтракали и удалились осматривать парижские достопримечательности, горничная стала убирать номера, а так как она привыкла начинать с самого верхнего этажа, труп тотчас же был обнаружен. Вскоре, кстати сказать, обнаружилось и еще одно обстоятельство - что девушка, которую администраторша сочла переводчицей при группе американцев, на самом деле вовсе таковой не являлась и заняла этот номер с помощью банального обмана.
        -?Можно увозить его? - спросил врач.
        -?Вам, докторам, - проворчал Клеман, - обязательно надо разрезать парня вдоль и поперек, чтобы убедиться в очевидном. Лично я бы с легкой душой выдал свидетельство, написав: смерть наступила от пули в сердце.
        Никто даже не улыбнулся.
        -?Забирайте его, - разрешил Миртиль. - Как насчет отпечатков? - обратился он к эксперту, колдовавшему над столом.
        -?Вы не поверите, - отозвался тот, - но отпечатков полно, и они повсюду.
        -?Разные?
        -?Одна группа. Могу утверждать с уверенностью.
        -?Горничная или предыдущие постояльцы, - проворчал Клеман.
        -?Вряд ли. Хотя фиг его знает.
        -?Знаете что: сверьте с отпечатками нашей дамы, - сказал Миртиль.
        -?Сеньориты Ферреро?
        -?Si[Да (исп.).] .
        -?Думаете, это она?
        -?По описанию тех, кто ее видел, - определенно.
        Эксперт шмыгнул носом. Свою работу, по милости которой он ежедневно сталкивался с худшими сторонами человеческой жизни, он терпел только потому, что за нее платили деньги. Отношение же к ней Миртиля, который был явно увлечен своим делом, его раздражало, и эксперту захотелось сказать что-нибудь колкое.
        -?Знавал я парня, - заявил он веско, - который не узнал свою жену, встретив ее на улице с другим.
        Миртиль пропустил это замечание мимо ушей.
        -?Соседей опросили?
        -?Сосед один. Слева.
        -?Глухой и слепой, конечно.
        -?Угу. Ничего не видел, ничего не слышал. Оно и немудрено: его убили, когда по телевизору шел матч.
        -?Соседа? - хмыкнул Миртиль.
        -?Почему соседа? - обиделся Клеман. - Нашего клиента.
        -?А тебя послушать - выходит, что соседа. Какой он из себя?
        -?Старый хрыч себе на уме. Дед кузена хозяина этого заведения или что-то в этом роде. Приехал из Шинона на какой-то салон филокартистов. Ничего особенного.
        -?Филокартисты - это те, кто открытки собирает?
        -?Угу.
        -?Интересно, какой жанр он предпочитает, - задумчиво заметил Миртиль.
        -?Вы это к чему? - насупился Клеман, чуя подвох.
        -?Да так, - туманно ответил инспектор. - Так где он живет?
        -?С левой стороны. Номер четыреста два.
        -?С этой? - спросил Миртиль и ткнул пальцем - будто бы наугад - в стену. В ней виднелась дырочка, вполне достаточная для того, чтобы подглядывать за теми, кому придет в голову порезвиться в постели.
        -?Ах ты!.. - сказал Клеман и разразился серией крепких выражений отнюдь не в минорной тональности.
        Когда он выдохся, Миртиль кратко сказал:
        -?Айда к филокартисту.
        Филокартист вполне соответствовал описанию Клемана. Правда, инспектор забыл упомянуть, что на физиономии пожилого любителя открыток красовались по меньшей мере четыре бородавки: две - на лбу, одна - на подбородке и одна - на левом веке.
        -?Инспектор Миртиль, - представился блондин, входя. Клеман семенил за ним тихой, но сильно разъяренной тенью.
        -?Надо же! - удивился Гриб. - Еще один? Как много вас у каждого трупа, ребята. Помню я, как в детстве задавили моего школьного товарища, так тогда…
        -?Месье, - оборвал его Миртиль, - давайте перейдем к делу. Вы ведь кудесник, видите сквозь стены. Так расскажите нам, что вы увидели, и не морочьте голову.
        Старик сощурился с хитрецой во взгляде.
        -?А вы далеко пойдете, молодой человек, далеко!
        Тут Клеман пробормотал сквозь зубы нечто нечленораздельное, что ни в коем случае не стал бы печатать дамский журнал.
        -?Вы ее видели? - бросился Миртиль в атаку.
        -?Кого?
        -?Женщину из четыреста первого. Она была одна?
        -?Одна. До того как начался матч, одна. Потом я уже не смотрел. Сами знаете,
«синие»[Прозвище французской сборной, обычно одетой в синюю форму.] играли…
        -?Опишите ее нам.
        Старик ненадолго задумался.
        -?Ну… Возраст - года двадцать четыре. Личико свежее. Волосы темные. Глаза - не знаю какие. Татуировка на запястье.
        -?Как браслет? - насторожился Клеман.
        -?Красная с зеленым. Как браслет, да.
        -?На какой руке?
        -?На левой.
        -?Она, - одними губами прошептал Клеман. - Портье ничего не говорил про татуировку.
        -?Симпатичная девушка, - грустно продолжал старик. - Но чудная, я вам доложу. С приветом. И одна. Я не люблю, когда девушка одна. Когда она с кем-то еще, гораздо интереснее наблюдать. И знаете, что я вам скажу: молодежь совершенно разучилась заниматься любовью. Пыхтят только, а пыла никакого. Страсти нет. Одна сплошная гимнастика, и больше ничего.
        Клеман сжал руки в карманах в кулаки. Миртиль взглянул на него с веселыми искорками в глазах.
        -?Вы сказали, что она с приветом. Почему вы так решили?
        -?Конечно, с приветом, - фыркнул старик. - Кто будет в здравом уме таскать с собой столько оружия?
        -?Сколько?
        -?Два пистолета. Один она собирала-разбирала, а из другого все в зеркало целилась. С придурью барышня, это точно.
        Клеман потер ладонью лицо. Так, у Вероники две пушки - это кое-что. Целилась в зеркало - значит, заранее готовилась к приходу своего любовника, чтобы укокошить его. И время подгадала такое, когда никто ничего не заметит.
        -?А еще она волосы красила, - вставил старик.
        -?В какой цвет? - спросил Миртиль довольно спокойно. Он уже нашел коробку из-под краски в мусоре и знал ответ.
        -?А ни в какой. Не вышло у нее ничего.
        -?А еще что?
        -?Мылась под душем, но это я уже не видел. Слышал только шум воды.

«Голая она ничего, - думал любитель открыток. - Только вам, олухи полицейские, я ничего про это не скажу». Он и впрямь не сообщил, что Вероника разделась до белья, когда красила волосы.
        -?Во что она была одета?
        -?Джинсовый такой костюмчик: брючки, пиджачок куцый. Майка с мишенью, белая.
        -?Что? - опешил Миртиль.
        -?Мишень на сердце нарисована, - терпеливо пояснил старик. - Яблочко и круги. Мишень, знаете, по которой из пистолета стреляют.
        -?Ясно. Спасибо за содействие…
        Они вернулись в номер четыреста один, где от тела на полу остался только обведенный мелом зыбкий контур.
        -?Извращенец, - проворчал Клеман. - Старый маразматик.
        -?И мы такие будем, - безмятежно отозвался Миртиль.
        В дверь заглянул полицейский.
        -?Инспектор, там на улице кое-что интересное. Владелец роскошной тачки из соседнего дома беснуется.
        -?Что такое? Угон?
        -?Нет. Прострелена, как решето.
        Миртиль вытащил изо рта сигарету, которую собрался закурить.
        -?Кровь есть? - спросил он.
        -?Нет.
        Инспекторы переглянулись и бросились к выходу. На улице возле места происшествия уже столпились зеваки.
        -?Это немыслимо! - кричал представительный господин с полоской ухоженных усов, которые даже предприняли попытку встать дыбом от гнева. - Немыслимо! Моя машина… О-о-о! Это просто чудовищно!
        Клеман вопросительно взглянул на своего шефа.
        -?Раз вчера никто не слышал выстрелов, значит, стреляли с глушителем. Улица тихая, к тому же шел матч, все прилипли к телевизорам… Клеман! Во что бы то ни стало надо найти следы того, кто стрелял!
        -?Думаете, ее пытались убить? - проворчал Клеман.
        -?Конечно. Вопрос только в том, кто…
        -?Ну, очередь желающих ее замочить легко выстроится отсюда до Сен-Дени[Пригород Парижа.] , - усмехнулся инспектор. Миртиль с укоризной покосился на него, призывая к порядку. - Ладно, я понял. Ищем свидетелей, ищем улики, смотрим записи с камер слежения. Впервой, что ли…
        Когда в обед вымотанный донельзя Миртиль вернулся в управление, ему не дали даже выпить чашку кофе.
        -?Инспектор Миртиль?
        -?Да.
        -?Дивизионный комиссар Бертье и майор Саразен из антитеррористической службы ждут вас в кабинете комиссара. По-моему, у вас с ними есть о чем поговорить.
        Глава восемнадцатая
        В этой игре сможет выжить только тот, кто верит в невозможное.

    Агата Кристи. Убить легко, глава 6
        Мне приснился странный сон.
        Я увидела Ксавье с простреленной головой, но, несмотря на это, он был жив. Он улыбнулся мне и сказал: «Ты должна быть очень осторожна…»
        -?Я не Вероника, - сказала я ему. - Понимаешь? Я не она!
        -?Это неважно, - грустно ответил он.
        Кажется, я хотела что-то спросить у него, но он приложил палец к губам и начал отступать. Контуры его тела размылись, и внезапно, не понимаю как, я угадала, что это уже не Ксавье. Прежде чем я сообразила, в кого он перевоплотился, я проснулась.
        Солнце било мне в глаза. Я лежала в постели, полностью одетая. Значит, я в гостинице. Слава богу, все в порядке.
        Ничего не было в порядке. Я попыталась пошевелиться - у меня заломило запястья так, что я вскрикнула. Приподняв голову и взглянув на свои ноги, я увидела, что они связаны. Руки мои были наручниками прикованы к спинке кровати. Левое плечо под майкой охватывала повязка, и мне на мгновение показалось, что оно онемело.
        Впору было зарыдать от сознания собственной беспомощности. Тут мне почему-то вспомнился колобок - «Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел», а лиса его, однако, все-таки съела. Н-да. Тут сказочка и кончается.
        Интересно, что же это за лиса?
        Я приподняла голову и стала вертеть ею из стороны в сторону, стремясь высмотреть как можно больше подробностей. Комната как комната, довольно опрятная и, похоже, жилая. Два шкафа, этажерка, на окнах жалюзи. На этажерке - фарфоровые китайские безделушки, изображающие разных зверьков. Впрочем, обстановка меня, признаться, не очень волновала. Гораздо интереснее были люди, которые в огромном городе изловчились-таки поймать меня. Но, кроме меня самой, в комнате никого не было.
        Немного утешало меня только то, что я до сих пор была жива и невредима. Но, как выразился бы наш школьный педант-историк Зангиев, «Вероника Сергеевна, поверьте мне, это временное явление».
        Мне захотелось плакать. Потом расхотелось. Честно говоря, не вижу толку от слез в подобных ситуациях. Надо подумать, не сумею ли я как-то освободиться. Хотя запястья ныли дьявольски, я попробовала подвигать ими в браслетах наручников и тут только заметила, что в комнате появился кто-то еще.
        Этот кто-то был мужского пола, невысокого роста, безбровый, с ежиком седых волос, которые топорщились у него на голове. Лицо худое, ничем не примечательное, но вот глаза… Такие глаза мне бы не хотелось вновь увидеть даже в этом худшем из миров. Они были холодные и совершенно не человеческие, а, скажем, щучьи или рысьи. Их обладатель привалился к дверному косяку плечом и лениво изучал меня.
        -?Привет, Вероника, - сказал он. - Я вижу, ты удивлена. Я, признаться, тоже.
        Я не была удивлена. У меня просто мороз по коже прошел. Такое вот тонкое различие.
        -?Ты меня не узнаешь? Я Филипп, - сказал он и прибавил что-то по-испански, чего я не поняла.
        -?Я не говорю по-испански, - пробормотала я.
        -?Брось придуриваться, - холодно ответил он. - Могла бы приветствовать старого знакомого, Вероника.
        -?Я не Вероника Ферреро, - прохрипела я.
        Он осклабился.
        -?Надо же. Я прострелил тебе плечо, а похоже, что задел и голову, а? - Он подошел ко мне и сел на кровать. Пружины скрипнули. Не знаю почему, но я постаралась, насколько возможно, отодвинуться от него. - Или ты на дурь подсела и у тебя крыша поехала? Вон у тебя на руке следы от каких-то уколов. Нехорошо, Вероника. Сама же всегда говорила: наркотики созданы для дураков, чтобы они как можно быстрее подыхали. А?
        -?Я не Вероника, - упрямо проговорила я.
        Филипп задумчиво потер подбородок.
        -?Или это они тебя подсадили? Саразен из безопасности, да? Он вообще-то на это способен, я слышал.
        Я не стала возражать. Всякие возражения в моем положении были бесполезны. Филипп наклонился ко мне. Изо рта у него воняло.
        -?Хорошо выглядишь, - заметил он, дыша мне в лицо. - Операцию пластическую сделала, да? Я, правда, посмотрел, но шрамов не заметил. - Он коротко хохотнул. - Теперь ты попалась.
        И вновь вставил что-то по-испански. Мне показалось, что это были слова, которые обычно не печатаются в книжках.
        -?Мы что, где-то встречались? - спросила я.
        -?Да мы много где встречались, - добродушно ответил Филипп. - Я, в общем, не удивлен, что ты меня не помнишь. Ты у нас всегда себя вела как королева, а я кто? Мелкая сошка, меня никогда к главарям не подпускали. И когда началась та заварушка в джунглях, кое-кто отправил меня прикрывать отход, пообещал прислать помощь, а сам смылся. Помнишь?
        -?Я никогда не была в джунглях, - вырвалось у меня.
        -?Это ты сейчас так говоришь, потому что не хочешь признавать, что отправила меня на верную смерть, - с неожиданной злобой прошипел он и коротко ударил меня в рану на плече.
        Я не думала, что бывает такая боль. Меня скрючило пополам, и на некоторое время я просто перестала соображать, где нахожусь.
        -?Ладно, - сказал Филипп, брезгливо отряхивая руку. - Я человек незлопамятный. Я бы просто убил тебя, но нам это невыгодно. Принц объявил за тебя награду, и я ее получу. Считай, это компенсация за то, что меня тогда только чудом не прикончили, - добавил он вполне миролюбиво и отвел мои волосы, которые упали мне на лицо.
        -?Сколько? - прохрипела я.
        -?А?
        -?Сколько он за меня дает?
        -?Десять миллионов долларов. Неплохо для такой дряни, как ты!
        -?А почему не двадцать? - злобно фыркнула я. - Что, старина Макс совсем обнищал?
        Филипп повернулся в сторону двери, и тут я заметила третьего слушателя. На сей раз это оказалась женщина, не старая - лет тридцать от силы - и довольно симпатичная. Каштановые вьющиеся волосы, собранные в хвост, высокий лоб, живые глаза. Она в беспокойстве переводила взгляд с меня на Филиппа и обратно.
        -?Пристрелить ее мало, - сказал Филипп горько, кивая на меня. - Ты слышала, что она плетет?
        -?Двадцать миллионов - тоже хорошие деньги, - заметила женщина. У нее был негромкий голос. Стояла она, скрестив руки на груди.
        -?Ага, размечталась, - презрительно отозвался Филипп. Он обратился ко мне: - Вероника, это Моник. Она будет тебя стеречь. Советую подружиться с ней - это лучшее, что ты можешь сделать теперь, не то она или я прострелим тебе колено, а это очень больно, сама знаешь. - Он похлопал меня по колену, и мне показалось, что меня вот-вот стошнит. Боль от недавнего удара еще перекатывалась в теле, но я напряглась и заставила себя улыбнуться побелевшими губами.
        -?Мы уже друзья, - сказала я, переводя дыхание.
        Филипп пристально всмотрелся в меня.
        -?Ага. И без фокусов, ясно?

«Мне конец», - мелькнуло в голове, когда за седым затворилась дверь.
        Моник вытащила пистолет и села на стул. Я смотрела на нее, она - на меня. По тому, как она обращается с оружием - неловко, словно боясь, что оно взорвется у нее в руках, - я поняла, что она новичок в этом деле, и это прибавило мне смелости.
        -?Умыться можно? - спросила я.
        -?Незачем, - ответила она. - Лежите смирно.
        Вот вам и новичок. Никогда не недооценивайте людей.
        -?Что, Принц еще во Франции? - вяло спросила я, когда мне надоело молчать.
        Моник пожала плечами. У нее были красивые пальцы, но ногти - обгрызенные и неухоженные.
        -?Я слышала, он в Европе, но подробностей не знаю.
        -?И когда ему меня отдадут?
        -?Скоро. Когда Филипп с ним договорится.
        -?Сегодня? Завтра?
        -?Вам что, не терпится умереть? - спросила она сердито.
        -?И сколько лично вы за меня получите? - не утерпела я.
        Моник искоса взглянула на меня.
        -?Филипп обещал мне два миллиона.
        -?А он жадный, - заметила я.
        -?Нет. Но нас же четверо.
        -?Два миллиона - это тоже неплохо, - рассеянно сказала я, чтобы не дать ей понять, какую важную информацию я от нее получила.
        Четверо. Черт возьми, если я справилась с дружком Вероники и ушла от снайпера, почему бы мне не сделать и их всех? Я поймала себя на том, что рассуждаю как заправский убийца.
        -?А тот, в шапочке, это ваш парень? - полюбопытствовала я.
        Моник не поняла. Я повторила свой вопрос.
        -?Нет, - сказала она. - Об этом я ничего не знаю. Мы нашли вас возле «Трех химер». Вы жили в отеле рядом. Филипп бы вас не тронул, если бы вы сами не напросились. Макс сказал, вы нужны ему живой и по возможности здоровой.

«Три химеры»! Теперь я точно вспомнила, как меня угораздило попасться.
        Досыта накатавшись на метро, сделав не меньше дюжины пересадок и убедившись, что за мной никто не следит, я наконец вышла и, найдя телефонную будку, стала листать справочник. В Париже было только одно кафе с названием «Три химеры». Я выдрала листок с адресом и направилась туда.
        На вывеске и в самом деле горели пестрыми неоновыми огнями три развеселые химеры, похожие на наклюкавшихся чертиков, а Вероника Ферреро в знакомом мне рыжем парике сидела за столиком, рассеянно щелкая зажигалкой. На мгновение мне показалось, что я смотрюсь в зеркало, - настолько полным было сходство между нами. У нее было мое лицо, и только взгляд был жестче, чем у меня, да очертания ноздрей немного грубее. Не знаю, по этой или по какой другой причине я ощутила неодолимое желание избавиться от нее раз и навсегда. Я сунула руку в сумку и нащупала пистолет. Мне было плевать, что нашу разборку нельзя будет выдать за ссору двух близняшек, не поделивших новую куклу. Я ненавидела Веронику Ферреро, как никого на свете. Она убивала людей, она искалечила мою жизнь. Я имела полное право обойтись с ней так, как она того заслуживала.
        Рука моя ухватила пистолет, когда на улице, визжа тормозами, остановилась машина. Вероника Ферреро, вздрогнув, посмотрела на нее и только потом заметила меня. Смесь суеверного ужаса, злобы и удивления отразилась на ее лице. Она вскочила с места и бросилась к выходу. Стекло за моей спиной треснуло и осыпалось красивыми стеклянными ручейками, и только спустя мгновение я сообразила, что стреляют по мне.
        Я бросилась бежать туда же, куда и Вероника, и вскоре оказалась в узкой парижской улочке. Поворот, еще один… Сердце выпрыгивало у меня из груди. Я вылетела на перекресток, но та самая машина выскочила мне наперерез. Я вскинула пистолет и ощутила толчок в плечо. Это было последнее, что я помнила.
        -?Кто же меня нашел? - спросила я.
        Следовало бы спросить «нашел Веронику», но это было лишнее уточнение.
        -?Лукас, - отозвалась Моник. - Смышленый парень. Он решил, что вы скрываетесь вместе с Бергером, и не ошибся. Обошел его знакомых и через одного, у которого Бергер взял напрокат машину, вышел на вас.
        Я решила, что этот Лукас, должно быть, знатная сволочь.
        -?Я хочу в туалет, - заявила я.
        Что же, она отцепила меня от кровати, но толку от этого было мало: оказывается, они сковали меня одной парой наручников и уже их второй парой прицепили к спинке. Ноги мне так и не развязали, и, кроме того, даже в туалете Моник не оставила меня одну. Пистолет, который она постоянно держала нацеленным на меня, мне тоже не нравился, поэтому я решила пока не предпринимать никаких действий. Меня отвели обратно к кровати, и где-то через час я попросила есть. Еду принес тот самый Лукас, из-за сообразительности которого я оказалась здесь, - прыщавый юнец безобидного вида, которому лучше было бы заняться учебой. По кусочку вида из окна, который мне удалось заметить, я определила, что моя камера находится на втором этаже отдельного дома, а так как прыщавый при мне упомянул о машине, на которой надо добраться до города, я решила, что меня вывезли из Парижа. Пару раз заглядывал ненавистный Филипп и, убедившись, что я веду себя тихо, исчезал.
        -?Посмотрим телевизор? - предложила я Моник.
        Телевизор оказался в соседней комнате. Меня приковали к подлокотнику кресла, видавшего виды, а Моник с пистолетом села сзади. О человеке, которого я прикончила, в новостях ничего не говорилось, и я решила, что его смерть замалчивают не просто так. Что меня приводило в отчаяние, так это то, что я, перечитавшая горы детективов, в которых герои с успехом выходили из самых запутанных и безнадежных ситуаций, так и не смогла придумать способ, как бы мне обвести вокруг пальца эту дрянь с обгрызенными ногтями. Она была начеку, и бдительность ее не ослабевала ни на секунду, а по тому, с какой почтительностью, даже заботой она поглядывала на меня, мне приходил на ум мультяшный персонаж, у которого в глазах сверкали доллары. Она оберегала меня, как оберегают два миллиона, коварные и злопамятные, которые могут взбрыкнуть и учудить что-нибудь эдакое, после чего ей уже не видать их. Остальное ее не интересовало - а я понимала, что, когда затронута самая чувствительная человеческая струна - алчность, бессмысленно говорить о человечности и взывать к великодушию.
        Ближе к вечеру наступила реакция. Я лежала на кровати и вяло размышляла обо всем - и ни о чем. Террористы мне осточертели. Умирать, конечно, было обидно, но ведь в автокатастрофах гибнут сотни людей, и никому до этого по большому счету нет дела. Гибнут ни за что, ну а я так вообще пропаду за чужие грехи, не имеющие ко мне никакого отношения. Я ведь хотела только на Эйфелеву башню посмотреть.
        В дверь просунулась взъерошенная голова Лукаса.
        -?Эй, ты! Моник, тащи ее сюда.
        -?Зачем? - недовольно спросил мой цербер.
        -?Мы связались с Максом. Он не верит, что мы ее нашли, хочет с ней поговорить. Хочет убедиться, что это и впрямь она.
        Со второго этажа на первый вела лестница. Как я не разбилась на ней в лепешку, передвигаясь со связанными ногами, для меня до сих пор загадка. Впрочем, меня поддерживали: справа - Моник с пистолетом, а слева - Лукас с прыщами. Было от чего прийти в восторг.
        Внизу за столом сидел четвертый член их шайки, до сей поры мне неизвестный: аккуратный брюнет с зачесанными височками. Прямо-таки картинка для иллюстрированного журнала. Филипп подтолкнул ко мне стул, и я боком свалилась на него. Говоря по правде, я порядком устала. Брюнет-картинка подал мне сотовый.
        -?Две минуты, - сказал он предостерегающе.
        Мне очень хотелось их послать. Но я не Супермен, увы. Я живой человек из плоти и крови, а все эти дешевые трюки пригодны разве что для плохого кино. Я зажала трубку между плечом и щекой, и мягкий, бархатный голос в ней произнес:
        -?Привет, Вероника, это я, Макс.
        Глава девятнадцатая
        Единственная стоящая штука на свете - это деньги.

    Джеймс Хедли Чейз. Весь мир в кармане, глава вторая
        Деньги и порядочность несовместимы.

    Рекс Стаут. Через мой труп, глава 18
        Марсель. Помещение, по бумагам отведенное под склад удобрений
        -?Макс! Это насчет Вероники.
        Гроза Всего Цивилизованного Мира приоткрыл один глаз, затем второй, зевнул и посмотрел на Лейлу, которая разбудила его.
        -?Я же просил меня не беспокоить, - проворчал он.
        -?Какие-то люди взяли Веронику, - повторила Лейла. - Они хотят получить награду.
        Макс перевернулся на спину и чуток подумал.
        -?Ее взяли? - спросил он слегка изменившимся голосом.
        -?Да.
        -?Кто такие?
        -?Тот, кто позвонил, представился Филиппом Самари. Он связался с нашим человеком в Париже и оставил для тебя сообщение. Сказал, что пересекался с тобой несколько раз и что, может, ты вспомнишь его.
        -?Самари? - изумился Макс. - Да он же давно отбросил коньки!
        -?Он с тобой не согласен, - проворковала красавица и состроила глазки, постукивая кончиком туфли по полу. Что бы ни происходило в их жизни, какие бы тяготы им ни приходилось выносить, Лейла всегда была в туфлях на каблуке, при макияже и красиво причесанная. Может быть, за эту неистребимую тягу к женственности он так ее и любил.
        -?Постой, постой, - заволновался Макс. - Это же Вероника, она же… Ну да, я помню, она его крупно подставила. Так-так, очень интересно. А он выжил? Ума не приложу, как ему это удалось.
        -?Так что делать нашему человеку? - спросила Лейла. - Передать этому Самари, что мы ее забираем?
        -?Нет. Пусть посредник соединит его с нами.
        -?Ты хочешь сам с ним говорить? А это разумно?
        -?Женщина, не перечь, - проворчал Макс, зевая. - Али со своей аппаратурой здесь?
        -?Он всегда при мне.
        -?Даже когда ты в постели? - спросил Макс, скептически вскинув одну бровь. (Женщины просто млели от этой его манеры.)
        Туфля перестала постукивать.
        -?Ты же знаешь, что я не это имела в виду, - сдержанно отозвалась Лейла.
        -?Знаю, - кивнул Макс. - Пусть отследит звонок. Не дай бог, это окажется подстава. - Он снова зевнул. - Очередная шуточка Саразена и компании. Идиоты! Когда же они поймут, что я им не по зубам?
        -?Никогда, - отвечала Лейла, улыбаясь ослепительной улыбкой. - Потому что они идиоты.
        Она ушла, и Макс с сожалением посмотрел ей вслед. Потом сел на своей походной постели, потер лицо ладонями и задумался.
        Если это и впрямь Филипп и он поймал Веронику, можно считать, что с ней покончено. Филипп имеет на нее зуб, стало быть, ему можно верить. Ста-ало быть… (тут Макс зевнул снова. Он не спал уже две ночи, занятый неотложными делами), - стало быть, эта проблема больше не будет его волновать. Мучить он ее не будет, в память о прошлом просто убьет, и дело с концом.
        Он поднялся, закурил и пошел искать Али. В том, что касалось связи и средств слежения, ему не было равных.
        -?Надо будет отследить один звонок, - объяснил ему Макс. - На всякий случай. Филиппа я помню, неплохой был мужик, но, честно говоря, восставшие из мертвых меня всегда немного напрягают.
        -?Отследим, - флегматично ответил Али. Он не любил бросать слова на ветер и тотчас же отправился налаживать аппаратуру.

«Как же пошло все заканчивается, - мелькнуло в голове у Макса. - Доверяешь человеку, живешь с ним, а он предает тебя, продает, и тебе приходится отвечать ударом на удар, искать его и уничтожать. А ведь все могло быть совсем иначе. Черт бы побрал ее братца, надо было предугадать, как болезненно она отнесется к тому, что Макс уничтожил единственного члена ее семьи - у нее же больше никого не было, ни единой живой души на свете. Надо было как-то разрулить ситуацию, не доводить ее до…»
        -?Макс! Наш человек из Парижа. Соединяет…
        Он не взял, а выхватил у нее трубку. Засада или нет? Со стороны Саразена вполне станется попытаться подловить его на этот крючок…
        -?Здорово, Филипп.
        -?Ой… Привет, Макс. То есть здравствуйте…
        Нет, это не подстава. Филипп даже не ожидал, что с ним будет говорить самое заинтересованное лицо. Али, казалось, намертво прилепился к своему компьютеру.
        -?Давай без церемоний, - предложил Принц. - У тебя, говорят, есть то, что мне нужно?
        -?Именно.
        -?Товар в хорошем состоянии?
        -?В отменном.
        -?Я изумлен, - пробормотал Макс. - Как ты тогда выжил?
        -?Не твое дело. - Голос Филиппа стал жестким.
        Али стукнул по клавишам, переместился на стуле и шумно вздохнул.
        -?Значит, ты хочешь десять миллионов долларов, а? - поинтересовался Макс.
        -?Двадцать, Принц. Я хочу двадцать. - Филипп хохотнул. - И не долларов, а евро. Мы живем в объединенной Европе, вот так-то.
        Макс нахмурился. В принципе, он мог позволить себе быть щедрым, но он терпеть не мог, когда с ним торговались.
        -?Ты ведь знаешь, я бы не дал двадцать миллионов евро даже за свою задницу, старик.
        -?Мы так решили, Принц.
        -?Мы?
        -?Тебя удивляет, что я не один? Один бы я точно не справился, не буду врать. - Голос стал заискивающим. - Пойми, нам было очень тяжело отыскать ее. Ты же знаешь, какая она. На нее нелегко найти управу…

«Не подстава… Точно. Обыкновенная искренняя жадность… чисто по-человечески…»

…И он все же разозлился, подумав, что Веронику сумело поймать именно это ничтожество. Всю жизнь сражаешься с гигантами, с такими махинами, как ЦРУ или МИ-6, а губит тебя какой-то муравей. Даже не муравей, а так, тьфу, полное убожество.
        -?Дополнительные затраты? - пробормотал Макс. - Ладно, сегодня я добрый. Десять миллионов или двадцать, долларов или евро - какая разница?
        -?Для тебя - никакой, - пролаял Филипп. - Так решено?
        -?Решено, - хмыкнул Макс. - Позови ее.
        -?Что?
        Максу показалось, что Филипп всполошился. Ему это не понравилось.
        -?Я хочу поговорить с ней. Перекинуться парой слов, понимаешь? По старой дружбе.
        Филипп колебался. Наконец он буркнул:
        -?Ладно. Я перезвоню через…
        -?Никаких перезвоню, - отрезал Макс. - Прямо сейчас.
        В трубке наступила тишина. Лейла, присев на край стола, подкрашивала губы. Неожиданно Макс услышал на том конце провода чье-то дыхание.
        -?Привет, Вероника, - выпалил он. - Это я, Макс.
        Его собеседница шмыгнула носом.
        -?Привет, красавчик. - Голос был вызывающе недружелюбен.
        -?Франция, столичный регион, - пискнул Али. - Совершенно точно. Еще немного, и…
        -?Кудесник, - пробормотала Лейла, в круглом зеркальце проверяя, не размазалась ли помада. На самом деле она старалась не упустить ни слова из разговора.
        -?Тебе не следовало меня продавать, - сказал Макс. - И притом так дешево.
        -?В следующий раз убью тебя бесплатно, - съязвил голос. - Я перехожу на чистую благотворительность.
        Макс одобрительно фыркнул. Что ни говори, а мужество всегда достойно восхищения.
        -?Другого раза не будет, Вероника, - шепнул он вкрадчиво.
        -?Поживем - увидим, - отозвалась его собеседница.
        -?Филипп на тебя очень насел? - осведомился Макс, чувствуя, что пора менять тему разговора.
        -?Нет. Так, попугал немного пушкой.
        -?Ее напугаешь, - пролаял Филипп, очевидно, отобравший трубку. - Ну так что? Убедился, что это она? Если бы ты ее видел так, как вижу я, ты бы не сомневался. Могу фото тебе прислать, кстати…
        -?Не стоит, - холодно ответил Макс. - Я распоряжусь насчет денег. Тебе скажут, куда ее привезти. И без шуток, понял?
        -?Когда мне ждать звонка?
        -?Через час.
        Он нажал на кнопку отбоя и повернулся к Али.
        -?Он в пригороде Парижа, - поспешно сказал тот. - Звонил через компьютер, и хотя он позаботился о том, чтобы запутать следы…
        -?Ты можешь точно сказать, где он сейчас?
        -?Если бы я знал, я бы сказал. Но… - Он развел руками.
        -?Неважно, - угрюмо бросил Макс. - Значит, так. Яз! Ты отвечаешь за обмен. Насчет денег я распоряжусь. Возьми с собой десяток человек - так, на всякий случай. Доберетесь до Парижа, заберете Веронику и доставите ко мне - живой. Ясно? Обмен совершите в каком-нибудь безлюдном месте, которое вы контролируете. Впрочем, что мне тебя учить…
        Сухощавый высокий Яз только кивнул.
        -?А то дело, Макс? Как насчет него?
        -?Продолжайте им заниматься. Как только произведете обмен, присоединяйтесь к основной парижской группе. Я прибуду позже.
        Когда Яз готовился отбыть со своей командой, Лейла подошла к нему и вполголоса передала новый приказ: Веронику Ферреро ни в коем случае в живых не оставлять.
        Глава двадцатая
        Кажется, он отличный малый. Надеюсь, мне не посчастливится познакомиться с ним.

    Картер Браун. Жестокая Саломея, глава 2
        Кабинет дивизионного комиссара Бертье накануне днем
        -?Ты что-нибудь слышал об этом Саразене? - спросил Миртиль у Клемана, когда они поднимались в лифте.
        Клеман немного подумал.
        -?Слышал, - без особого энтузиазма признался он.
        -?А что? - осведомился Миртиль.
        Клеман подумал еще немного.
        -?Саразен - сволочь, - изрек он наконец. - Но дело свое знает туго.
        Очевидно, даже слишком туго, думал Миртиль, если заставил плясать под свою дудку даже комиссара Бертье, который не любил вмешательства посторонних в сферу деятельности своих подчиненных.
        -?Он занимался Принцем, - выдавил из себя Клеман, когда они шли по коридору к кабинету шефа.
        -?А Вероника Ферреро?
        -?Это была его идея - использовать ее.
        Миртиль поморщился. Было похоже, что у них отнимают дело. Правда, непонятно, почему вдруг такая спешка и все эти вызовы на ковер. С ними явно можно было подождать.
        С первого же взгляда на шефа Миртиль заметил, что он нервничает. Кроме него, в кабинете сидел какой-то тип с бритым черепом, смахивающий не то на сутенера, не то на психа.
        -?Прошу, - сказал Бертье. - Инспектор Миртиль, инспектор Клеман. Э… месье Саразен.
        Бритый сутенер поглядел на протянутую руку Миртиля, потом с наглым прищуром ему в лицо. Миртиля было нелегко вывести из себя, но он все же вспыхнул. Задело его и то, что Саразен даже не потрудился подняться при их появлении. Молодой инспектор пододвинул к себе стул, сел и вопросительно посмотрел на начальника. Клеман, которому явно было неловко, остался стоять.
        -?Итак? - спокойно сказал Миртиль.
        Бертье заерзал на месте. Про него говорили, что он чиновник до мозга костей, но своих людей в обиду не дает. Несмотря на это и на другие хорошие черты, его не любили, и он прекрасно отдавал себе в этом отчет. У него было широкое маловыразительное лицо, узкий рот, аккуратная стрижка. Когда он бывал не в настроении, то немного смахивал на надутую жабу, когда случалось наоборот - на обыкновенного чиновника пятидесяти четырех лет от роду.
        -?Что вам известно о Веронике Ферреро? - в лоб спросил сутенер, сузив глаза.
        -?Ничего, - убийственно вежливо отвечал Миртиль, - кроме того что вы - ее лучший друг.
        Клеман кашлянул в кулак, чтобы скрыть усмешку. Бертье посерел так, словно только что обнаружил, что уселся на дикобраза, страдающего особо опасной формой бешенства.
        -?Давайте без колкостей, господа, - плаксиво сказал он. - Господин Саразен хочет знать, имели ли вы дело с этой особой, и если да, то при каких обстоятельствах.
        -?Не имел и ни при каких, - отвечал Миртиль спокойно. - А в чем, собственно, дело?
        Саразен забарабанил пальцами по столу. Он знал таких людей - если они упрутся, то будут стоять на своем до конца.
        -?Ладно, - махнул он Бертье. - Покажите ему.
        Бертье с облегчением вздохнул и протянул Миртилю через стол какой-то документ. Это был замызганный испанский паспорт. Миртиль открыл его, и его светлые брови поползли вверх.
        -?Это еще не самое интересное, - заметил Саразен. - Листайте дальше, там есть приписка лично для вас.
        Он со злорадством наблюдал, как недоумение на лице Миртиля все возрастает.
        -?Где вы это нашли? - наконец спросил блондин.
        -?О, - вкрадчиво сказал Саразен, - это целая история. В одном нищем квартале, где вы, господин комиссар, - он сверкнул глазами в сторону Бертье, - наверняка никогда не бывали, в замызганном доме, в довольно убогой квартире жили-были… - он залихватски прищелкнул пальцами и многозначительно блеснул глазами - один труп и один полутруп. Возле последнего и лежал этот паспорт.
        -?Кто такой Дидье?
        -?Труп номер два. Его нашли сегодня днем на помойке. - Бертье как раз подносил к губам чашку с кофе, когда Саразен добавил как бы невзначай: - Представляете, крысы объели ему ухо и нос.
        Бертье переменился в лице и поспешно поставил чашку на стол.
        -?А татуировщик, который тут упомянут? - продолжал Миртиль.
        -?Гийом Жуше. Нашли только его руку и ногу, но тем не менее опознали. У него в детстве случился специфический перелом кости, и благодаря этому…
        Миртиль сложил паспорт и отдал его начальнику.
        -?Угонщики, татуировщик… Мне это ни о чем не говорит. - Он внимательно посмотрел на Саразена. - А тот, кого вы назвали полутрупом? Он в состоянии что-нибудь прояснить?
        -?Нет, - коротко ответил Саразен. - Если ему повезет и он выкарабкается, я, разумеется, с ним побеседую, но врачи уверяют, что пройдет немало времени, прежде чем он придет в себя. А время поджимает. Мне нужны ответы на вопросы, а ответов нет. К примеру, вы занимаетесь делом Воробьева. За что его шлепнули? Каким боком тут замешана моя клиентка? Почему некто пишет вам послания и бросает их возле трупов угонщиков-малолеток?
        -?Вы сказали некто? - насторожился Миртиль.
        -?Ну да. Это не почерк Вероники Ферреро - мы проверяли. Тогда чей?
        -?Не имею ни малейшего понятия, - сказал Миртиль после паузы.
        Саразен почти ласково глядел на него. Бертье, судя по всему, сидел уже на двух бешеных дикобразах.
        -?А вы знаете, я могу вас арестовать, - весело заметил Саразен, широко осклабясь. - За сокрытие информации, имеющей отношение к государственной безопасности, например. Или за пособничество преступнику.
        -?Инспектор Миртиль, - вмешался Бертье, - вы можете…
        -?Инспектор Клеман, - оборвал его Миртиль, - выйдите, пожалуйста. Мне надо сказать этим господам кое-что конфиденциальное.
        Клеман кивнул своей растрепанной головой и, шаркая ногами, исчез за дверью.
        -?Значит, так, - начал Миртиль. - Я хочу, чтобы вы кое-что уяснили. Первое: я ничего не знаю, а если бы знал, то не стал бы скрывать, потому что не имею такой привычки. Второе: я раньше работал в Эльзасе и раскрыл там такие дела, какие вам, парижским задницам, и не снились. Я никого не покрывал и не собираюсь покрывать и впредь. И третье. - Он нагнулся к Саразену. - Запомни, придурок: ты меня на пушку не возьмешь. Это все. - Он снова обратился к Бертье. - Я свободен, господин комиссар?
        -?Вы… вы… - пролепетал Бертье.
        -?Благодарю вас, - отчеканил Миртиль, встал, застегнул плащ и был таков.
        -?Смотри-ка, - промолвил Саразен с восхищением, откинувшись на спинку кресла, - наш мальчик знает такие грозные слова! Честно говоря, он мне даже понравился.
        -?Простите его, - промямлил Бертье. - Он работает на износ.
        Саразен встал.
        -?Передайте ему, - сказал он просто, - чтобы не становился у меня на пути. Я человек старомодный, господин комиссар, могу и шею за это свернуть.
        Позже, уже днем, он пересказал в общих чертах свой разговор Лероке, своему невозмутимому помощнику.
        -?Теперь-то он точно постарается меня обставить, - заключил Саразен. - Я знаю таких, как он: только намекни, что хочешь отобрать у них кость, они из кожи вон вылезут, чтобы доказать, что заслужили ее.
        -?Нам это выгодно? - просто спросил Лероке.
        -?Нам-то? - Саразен наморщил лоб. - До некоторой степени. Кстати, вот что еще ты сделаешь для меня…
        Вечером Лероке случайно встретился в закусочной с инспектором Клеманом. Посочувствовал, что такого опытного полицейского, как он, давно не повышали в чине и, хотя он уже почти седой, поставили над ним начальником желторотого зазнайку из провинции, который ни во что его не ставит. Клеман слушал и не возражал.
        Предложение Лероке заключалось в следующем: инспектор помогает им, а они, в свою очередь, ему. Пусть только даст им знать, что предпримет Миртиль по тому делу. Если блондин, не дай бог, затронет ненароком государственные интересы, он потеряет место, и кто его займет? Он, Клеман. Лероке шептал: Миртиль не хочет сотрудничать, хочет всю славу заграбастать себе, но мы ему не дадим, верно? Не дадим… Клеман размяк и согласился.
        Глава двадцать первая
        Если того требовали обстоятельства, он легко переступал через человека, оставляя его холодным и пустым.

    Питер Чейни. Черный дуэт, глава I
        Очередной сеанс связи между посредником и исполнителем, который, в отличие от предыдущего, не был перехвачен спецслужбами:

> привет Феникс

> привет
        быстро же ты разобрался с Хайме
        Снайпер слегка поморщился - но, поскольку в комнате никого не было, кроме него и ноутбука, этого никто не заметил. Помедлив, он набрал на клавиатуре:

> заказчик доволен?

> Хайме - мелкая рыбешка
        ему нужны головы Принца и Вероники

> мне еще больше чем ему

> как это прикажешь понимать?

> мне все-таки за это платят

> а я подумал

> что?

> неважно
        значит у тебя нет никакого личного интереса в этом деле?
        Вопрос снайперу не понравился - хотя бы потому, что его собеседник был не первым, кто задавал его. В сущности, последние сутки Феникса мучила та же проблема. Он вздохнул, пальцами свободной руки машинально перебирая платок, который он нашел в логове Вероники. Ничего личного. Ни-че-го. Легкость, с которой она убивала людей, заслуживала того, чтобы и с самой сеньоритой Ферреро обошлись точно так же. Но почему она не застрелила его самого, когда там, на улице, он оказался целиком в ее власти, - этого он не мог понять, хоть убей. Экран подмигнул:

> значит у тебя нет никакого личного интереса в этом деле?
        Снайпер поморщился и набрал ответ:

> никакого кроме денежного
        как по-твоему деньги это личное?

> и даже очень

> тогда интерес есть

> с тобой занятно общаться феникс

> знаю
        я от себя тоже в восторге
        Снайпер криво улыбнулся, а по экрану меж тем уже бежали новые строки.

> аванс за экземпляр второй переведен на твой счет
        кстати по непроверенным данным макс собирается в столицу
        готовит какую-то акцию в отместку за свое задержание
        знаешь об этом?
        Феникс сузил глаза. Он досконально изучил досье Макса, его характер, его привычки и ни на минуту не сомневался, что что-то подобное должно произойти. Французы схватили Макса, и он горел жаждой мести. Странно, впрочем, что возмездие грядет так скоро, но с его деньгами Макс может многое себе позволить.

> точное место еще неизвестно?

> нет
        Снайпер нахмурился. Вряд ли у этого придурка окажется богатое воображение. Если он замышляет масштабную месть Франции, то нацелится на самое святое, на самое сокровенное, и тут уже вариантов не так много. Что такого он может натворить в Париже? Взорвать Елисейский дворец, когда там будет находиться президент? Захватить здание французского парламента - Национальной Ассамблеи? Можно ли вообще провернуть нечто подобное? Но, в конце концов, башни-близнецы в Нью-Йорке тоже были разрушены…

> должен тебя предупредить
        похоже что макс знает о тебе
        Черт возьми. А вот это уже совсем, совсем нехорошо.

> служба компьютерной разведки перехватила наш предыдущий разговор
        какой-то подонок из службы сдал тебя ему
        поэтому я и вышел сегодня через этот канал
        Феникс скомкал платок.

> спасибо за предупреждение

> не за что

> ариведерчи, амиго
        Экран погас. Феникс откинулся на спинку стула, набросил платок на лицо и задумался. От платка пахло тонкими духами, и он бы дорого дал, чтобы узнать, где теперь их обладательница.
        Глава двадцать вторая
        Долго ли это протянется? - вертелся в голове вопрос. Его сменил другой: долго ли протяну я?

    Эрнест Уильям Хорнунг. Мартовские иды
        Ближе к ночи во мне начинает закипать злость.
        Сначала я мечтаю о пистолете, чтобы разом покончить с моими тюремщиками, затем - о ноже длиной, скажем, с алебарду, чтобы продлить их мучения; но потом меня не удовлетворяет ни атомный реактор, в который я бы хотела засунуть их живьем, ни чан с голодными акулами (способ применения аналогичный).
        Я никогда не думала и даже не предполагала, что у человека, имеющего, в общем-то, довольно слабое здоровье и к тому же связанного по рукам и ногам, может быть столько ярости. А ведь когда-то я вступала в жизнь с широко раскрытыми глазами. Я краснела, услышав грубое слово; от хамства, наглости и жестокости, которыми так богаты наши будни, меня бросало в жар. Я верила в честность, в справедливость и не помню во что еще. Впрочем, тогда мне было не больше восемнадцати, а в этом возрасте допустимо тешить себя иллюзиями.
        Теперь я не могу позволить себе такую роскошь. Филипп договорился о моей цене, и через несколько часов меня передадут с рук на руки человеку, который имеет все основания не желать мне добра. Меня до сих пор передергивает, как только я вспомню бархатный баритон типа, с которым я разговаривала по телефону. Выход один - бежать отсюда, бежать любой ценой. Не мытьем, так катаньем, но справедливость должна восторжествовать - если, конечно, не загнется на полпути.
        Надо сказать, что телефонный разговор имел и положительные последствия. Сразу же после него Филипп и Моник вдрызг разругались. Началось все с того, что Моник потребовала, чтобы увеличили ее долю, раз уж Принц обещал заплатить им больше денег. Филипп в ответ довольно прозрачно намекнул на некоторых, которые пальцем о палец не ударили и вообще только тем и занимаются, что выставляют необоснованные претензии. Двое остальных участников сделки немедленно приняли его сторону, и Моник ничего не оставалось, как отступить. Она отвела меня обратно в комнату и снова приковала к кровати, но лицо у нее дергалось, а когда я попросила попить, то получила удар по лицу. Особо больно не было, но, кажется, именно после этого я и задумалась об акулах.
        Филипп позвал Моник, и она, сердито гавкнув пару раз, вышла к нему. Наконец-то я осталась одна, и такой момент нельзя было упустить. Я попробовала освободить ноги - не тут-то было: похоже, узлы на веревке вязал профессионал, мастер своего дела, и я поняла, что, пока не освобожу руки, ног мне не развязать. На руках же у меня были menottes[Наручники (франц.).] , новенькие, блестящие, - мечта мазохиста, да и только. Но дело в том, что у меня очень узкие запястья, а наручники, как известно, делаются в расчете на некий средний размер. Я стала вертеть рукой и обнаружила, что могу ее вытащить. Тут, на мою беду, вернулась Моник, и удовлетворенное выражение на ее лице свидетельствовало, что она таки добилась увеличения своей доли. Я же, напротив, решила, что ни она, ни ее дружки не получат за меня ни гроша.
        Я пробормотала что-то о том, что хочу спать, и закрыла глаза, пару раз сладко зевнув. Моник села в кресло, положив на соседний столик пистолет.
        Начиная с этого момента, я уже не думала о мести. Я прикидывала разные варианты, пытаясь просчитать свои действия после того, как освобожу руки. Так, сначала развязать ноги. А потом? Куда потом? Моя комната расположена на втором этаже; под окном, как я заметила, растет дерево. Черт с ним! Выйду через дверь и спущусь по лестнице, а там увидим. Главное - усыпить бдительность Моник и выбраться отсюда.
        Вечерело. Я старалась дышать как можно ровнее, сквозь сомкнутые ресницы наблюдая за Моник. Помнится, что-то такое было описано у Дюма - Миледи так следила за своим тюремщиком Фелтоном, когда ее заточили в башню. Бедная Миледи! Мне почему-то всегда было ее жаль, несмотря на ее козни.
        Голова Моник в кресле поникла. Неужели спит? Но нет, голова дернулась, и я увидела пытливый блеск глаз, устремленных на меня.
        Внизу включили телевизор, потом выключили. «Засыпай, засыпай, засыпай», - про себя молила я Моник. Ее голова снова опустилась на грудь, и тогда - сердце частило, на лбу выступил пот - я стала осторожно выкручивать правую кисть из наручника.
        Это было ужасно. Рука почти проходила, я медленно протаскивала ее, подвернув большой палец внутрь ладони, чтобы он не мешал, но вот наступил момент, и металл заскользил по коже, обдирая ее… Я зажмурилась, по щекам у меня текли слезы. Еще немного - и все, правая рука будет свободна.
        Моник всхлипнула во сне и шевельнулась. Я подождала, пока она успокоится, но тут внизу затопали, загрохотали дверями, и моя стражница, вздрогнув, проснулась. Она протерла глаза и поудобнее уселась в кресле.
        Если бы разочарование было океаном, я, вне всяких сомнений, оказалась бы в это мгновение на самом его дне. Быть так близко от победы - и промахнуться! Потерять свою жизнь, уникальную, единственную, неповторимую, - и все из-за того, что какая-то недобитая террористка оказалась чересчур похожа на меня, а я попалась ей на глаза, и она решила воспользоваться этим сходством, из-за того что я попала в переделку, из которой мне не выбраться… Я готова была выть от отчаяния.
        -?Однако темновато, - заметила Моник и зажгла свет. Ее рука еще лежала на выключателе, когда на пороге возник Филипп.
        -?Собирайтесь, - коротко приказал он.
        -?Уже? - искренне удивилась Моник.
        -?Ты бы на часы поглядела, - буркнул он в ответ.
        Моник охнула, нырнула в шкаф, выудила оттуда видавший виды синий джемпер и стала натягивать его на себя.
        -?Как она? - спросил Филипп, кивая на меня.
        -?Нормально, - отозвалась Моник, пожимая плечами.
        -?Нормально? - Филипп подошел ближе и увидел кровь на моем правом запястье. - Ты это что придумала, а? - спросил он и дал мне подзатыльник. - Сбежать хотела? А ты небось дрыхла! - рявкнул он на Моник. - Что бы мы, интересно, делали, если бы ей удалось скрыться, а? Она же чуть не освободилась от наручников!
        -?Ладно, ладно, - проворчала Моник, - но ведь ничего же не произошло, так ведь? Из-за чего весь сыр-бор?
        -?Отцепи ее от кровати, - приказал Филипп и вынул пистолет. - Теперь я сам буду за ней следить.
        -?Да ради бога, - фыркнула Моник.
        Одна пара наручников сковывала мои руки, другая одним кольцом была закреплена на стойке кровати, а другим - на цепочке первых наручников, не давая мне пошевелиться. Моник сняла наручники, которые удерживали меня на кровати, и я кое-как села.
        -?Только без глупостей, - сказал Филипп.
        Нет, он все-таки был сволочью, потому что после этих слов ткнул меня кулаком в раненое плечо. Я взвыла и сползла на пол.
        -?Вставай, - велел Филипп, направив на меня пистолет.
        Я повиновалась без особой радости. Ноги затекли, и я едва не упала.
        -?Развяжи ей ноги, - распорядился Филипп.
        Моник вытащила складной нож, щелкнула лезвием и перерезала веревки.
        -?Шагай, - велел Филипп, неприятно ткнув мне дулом между лопаток.
        Кое-как переставляя ноги, я вышла из комнаты. Филипп следовал за мной по пятам, и я затылком чувствовала его дыхание. Моник замыкала шествие.
        -?Ничего у тебя не выйдет, - сказала я Филиппу, когда мы спускались по лестнице.
        -?Это ты о чем? - настороженно спросил он.
        -?О двадцати миллионах, о чем же еще, - отозвалась я. - Думаешь, Принц такой дурак, чтобы тебе их отдать? Он заберет меня, прикончит тебя и твоих дружков, и на этом все закончится.
        -?Не мели чепухи, - огрызнулся Филипп, но по выражению его лица я поняла, что мои слова заставили его призадуматься.
        -?Уж я-то его хорошо знаю, - насмешливо продолжала я. - Он уже поступал так прежде, когда дураки вроде тебя предоставляли ему удобный случай. Почему ты думаешь, что с тобой все будет по-другому?
        По правде говоря, я понятия не имела о том, как Макс поступал прежде, но, раз я являлась когда-то его подружкой, то могла быть в курсе таких вещей, которые мало кому известны. Мой уверенный тон тоже сыграл свою роль.
        -?А ведь правда, - пробормотала Моник. - Я тоже слышала что-то об этом.
        -?На твоем месте, - добила я Филиппа, - я бы смотрела в оба, прежде чем что-то сделать. Надо быть последним кретином, чтобы доверять Максу или его людям, когда речь идет о таких деньгах.
        -?Не учи меня, - отрезал Филипп и ткнул меня дулом в спину. - Вперед! Мы должны быть на месте в полночь.
        Во дворе нас ждала машина. За рулем сидел молчаливый брюнет, имени которого я так никогда и не узнала. Меня затолкали на заднее сиденье, между Филиппом и Моник. На переднем поместились Лукас, тащивший с собой два «калашникова», и шофер.
        -?Зачем тебе два автомата, идиот? - спросил он у Лукаса. - Одного вполне хватит. Ты же не в кино.
        -?Я могу стрелять с двух рук, - обиделся Лукас. Судя по его серьезному лицу, он смотрел слишком много боевиков.
        -?Ага, и отстрелить себе то, что висит, - насмешливо заметил шофер и сплюнул через открытое боковое стекло.
        Филипп, сосредоточенно нахмурившись, о чем-то размышлял.
        -?Все-таки он прав, оружие нам точно не помешает, - сказал он. - Моник!
        Моник кивнула, вылезла из машины и вскоре вернулась с двумя сверкающими пистолетами и десятком запасных обойм к ним.
        -?Так-то лучше, - одобрительно заметила я.
        -?Заткнись, - сурово бросил Филипп. - Трогай.
        Свет фар стелился по дороге. Как призраки, мимо проносились деревья и отдельные дома.
        В машине царило молчание. Кажется, мы добрались до места, не обменявшись даже парой слов.
        -?Здесь, - сказал шофер.
        Свет фар скользнул по большому, очевидно, давно заброшенному зданию то ли завода, то ли какого-то склада. Слева и справа тянулись заборы, в некоторых местах прерываемые железными воротами, которые давно проржавели.
        -?Приехали, - сказал Филипп. - Вылезай.
        Мы выбрались из машины.
        -?Хорошее место для засады, - заметила я, ежась от ночной сырости.
        Филипп обернулся ко мне. Лицо его прямо-таки перекосилось от злобы.
        -?Заткнись, - угрожающе сказал он.
        -?Как хочешь, - отозвалась я, пожимая плечами. - Но, будь я Принцем, я бы на всякий случай поставила снайпера вот на той вышке. С нее прекрасно просматриваются все окрестности.
        Моник и прыщавый Лукас невольно взглянули на невысокую башню, о которой я говорила.
        -?А ведь она дело говорит, - пробормотал Лукас. - Им ничего не стоило явиться сюда раньше нас и устроить тут засаду.
        -?Не мели вздор, - оборвал его Филипп. - Макс - человек слова.
        -?Будем надеяться, - пробормотала Моник, проверяя обойму в пистолете.
        Впереди нас, примерно в полусотне шагов, неожиданно зажглись фары автофургона. Они два раза вспыхнули и погасли.
        -?Это они! - возбужденным шепотом проговорил Филипп. - Чего ты ждешь, болван? - обернулся он к шоферу. - Посигналь им!
        -?Не нравится мне все это, - пробормотал Лукас, покрепче стискивая автомат.
        Шофер просигналил. От автофургона отделилась группа в несколько человек и стала приближаться.
        -?Идем, - сказал Филипп. Пот катился по его лицу, он нервно облизывал губы. - Ты остаешься здесь, - добавил он, обращаясь к шоферу, - и смотри в оба. Если заметишь что неладное, нажми на гудок.
        -?Понял, - отозвался шофер и забрался в машину.
        Филипп обернулся ко мне. В свете фар его зубы хищно блеснули.
        -?Ну, детка, - сказал он, - теперь наша очередь.
        Глава двадцать третья
        Почему меня всегда окружают покойники?

    Микки Спиллейн. Отмщение, глава 1
        Я шла, как сомнамбула, не чувствуя под собой ног. Вот и все, думала я. Вот и все. Это конец… Но мозг почему-то упорно отказывался верить в это.
        Филипп остановился и потянул меня за рукав. Те, кто был впереди, тоже остановились. Их оказалось всего пятеро, и один из них нес с собой не автомат, как его товарищи, а довольно крупный чемоданчик самого обнадеживающего вида. Я скользнула взглядом по лицам и даже испытала нечто вроде разочарования, поняв, что Принца среди встречающих нет. Впрочем, не зря же пословица гласит, что не так страшен черт, как его малютки.
        Сухощавый высокий мужчина, возглавлявший отряд (следы интеллекта на его лице пришлось бы искать еще дольше, чем снег в пустыне), поглядел на меня и обратился к своим товарищам на неизвестном мне языке. Впрочем, не надо быть лингвистом, чтобы понимать смысл их короткой беседы.
        -?Она?
        -?Она, даже не сомневайся. - Энергичный кивок.
        Филипп выступил вперед.
        -?Как я понимаю, вы доставили то, что нам нужно.
        -?Так же, как и вы, - на дурном французском отозвался незнакомец.
        -?Что же, - резюмировал Филипп, - я полагаю, мы можем приступить к обмену.
        Ни одного лишнего слова. Ни одного ненужного жеста. Деловой человек, да и только.
        Моник напряженно дышала, над ее верхней губой выступили капельки пота. Филипп принял чемодан от встречающего и открыл его. Внутри лежали аккуратно упакованные банковские пачки. Все купюры были по пятьсот евро.
        Тэк-с, двадцать миллионов разбить по пятьсот… получается четыреста пачек по сто купюр. Неудивительно, что тип, который тащит чемодан, чуть ли не спотыкается. Но самое скверное не это. В мире каждый день происходит столько автокатастроф - что, ну что стоило этой пятерке мерзавцев разбиться по дороге сюда? Вечно в авариях гибнут не те, кому действительно было бы нелишне преставиться!
        Филипп достал одну пачку, разорвал ленту и бегло просмотрел купюры. Сухощавый взирал на него с плохо скрытым раздражением.
        -?Доверяй, но проверяй, - пояснил Филипп с широкой улыбкой и взялся за вторую пачку.
        -?Здесь четыреста пачек, - вмешался страж чемодана, и мысленно я похвалила себя за то, что даже в стрессовой ситуации не утратила способности точно считать в уме. - Вы что же, намерены проверять их все?
        -?А что, какие-то проблемы? - спокойно спросил Филипп.
        Сухощавый передернул плечами и отвернулся. По-моему, вслед за этим он вполголоса выругался.
        Филипп просмотрел третью пачку, затем четвертую. Моник, явно нервничая, оглядывалась по сторонам в поисках возможного подвоха. Взявшись за пятую пачку, Филипп не стал вскрывать ее. Он помял деньги в руках, бросил в чемоданчик и захлопнул его.
        -?Ну что же, - небрежно уронил он, взявшись за ручку, - приятно было встретиться с вами, господа… Прощай, Вероника. Береги себя.
        И в это мгновение Моник, державшая меня на прицеле, неожиданно отпихнула меня так, что я полетела на землю.
        -?Филипп! - что было сил заорала она. - Она была права! На башне снайпер! Они убьют нас!

…Он был весь в черном, и его контуры идеально сливались с обступившей нас ночью. Лишь на мгновение в свете автомобильных фар шевельнулась его тень - и тотчас же пропала.
        Выражение лица Филиппа мгновенно изменилось. Теперь на нем была написана ярость дикого зверя.
        -?Ах вы, ублюдки! - заорал он и, не выпуская из левой руки драгоценный чемоданчик, правой выхватил пистолет.
        Сзади нас взвыл клаксон - безымянный шофер тоже заметил снайпера и пытался нас предупредить. На вышке вспыхнула яркая точка, и в следующее мгновение Моник повалилась на землю с пулей в голове. Филипп и Лукас открыли беспорядочный огонь. Сухощавый и двое его спутников упали как подкошенные. Пули двух одиночных выстрелов снайпера вздыбили фонтанчики земли недалеко от меня, после чего он перешел на сплошные очереди. Башня грохотала и сверкала, блестящими когтями раздирая ночь. Воспользовавшись тем, что на время обо мне все забыли, я перекатилась по траве, заползла за какой-то куст, который мог защитить меня от пуль примерно так же, как листок бумаги, и распласталась на земле, прикрывая руками голову. Ничего лучше этого мне в этот момент на ум не пришло.
        Проклятья на английском, на французском и на каком-то восточном языке мешались со стонами умирающих. У Филиппа кончилась обойма, но он не успел перезарядить пистолет. Пуля попала ему в грудь, и он упал. Лукас дико кричал, поливая врагов огнем. Наверное, ему казалось, что он герой какого-нибудь боевика, - но, несмотря на это, до сих пор ему удавалось отстреливаться. Наш шофер выскочил из машины и стрелял по башне, пытаясь достать снайпера.
        Выждав момент, я выбралась из-за куста, нырнула за какой-то столб и перевела дух. Пора было позаботиться о себе. Торопясь и обдирая кожу на руках, я стала выкручивать запястья из наручников. Наверное, адреналин сделал свое дело, потому что я почти не ощутила боли. Я выбросила проклятые браслеты и, высунувшись из-за столба, стала оглядываться.
        К людям Принца бежала подмога - их товарищи, оставшиеся в машине, когда мы появились. Им не повезло - одна из пуль Лукаса попала в бензобак их автофургона, который подпрыгнул на месте, взорвавшись с диким грохотом. Трое или четверо человек, оказавшиеся слишком близко от него, загорелись. Лукас дико захохотал, но это было последнее, что он успел сделать в этой жизни. Пуля одного из противников достала его, он упал и больше не двигался.
        Шофер Филиппа, заметив, что все его товарищи убиты, открыл стрельбу по уцелевшим людям Принца. Снайпер на башне уже давно не подавал признаков жизни. Шофер уложил одного из врагов и ранил второго, но тот, падая, успел задеть его самого. Шофер получил пулю в живот и растянулся возле машины. Тот, кого он ранил, некоторое время возился на земле, хрипя, но потом неожиданно умолк, и после этого наступила полная тишина.

* * *
        Кровь текла у меня по рукам, волосы в беспорядке свешивались на лицо. Я лежала на земле, боясь пошевелиться. Автомобиль людей Принца догорал в отдалении, от него шел едкий темный дым.
        Я чихнула и поспешно зажала ладонью рот. Но ничего страшного не произошло. Сердце мое билось ровнее, и в висках больше не гремели колокола всех церквей мира. Я попыталась встать на ноги, но не смогла - сказывалось непомерное нервное напряжение. Кое-как на четвереньках я переползла к куче старых покрышек, сваленных неподалеку, и, ухватившись за одну из них рукой, поднялась во весь рост. Тут же у меня в голове мелькнула мысль, что я представляю из себя отличную мишень, и я вновь плюхнулась на землю.

«Надо что-то делать», - тупо твердила я себе и не находила сил даже подумать о том, что, собственно, вообще можно сейчас сделать. Мне все еще не верилось, что я жива и невредима, в то время как по логике вещей все должно было быть с точностью до наоборот.

«Надо бежать отсюда», - решила я.
        Это, скажем прямо, было самое разумное решение, которое я могла принять. Однако оно порождало дополнительные проблемы.
        Бежать - но как, куда, на чем? Здание стояло на отшибе и, насколько я поняла, на довольно приличном расстоянии от Парижа. Путь сюда вел по шоссе, а потом мы свернули на узкую дорогу в две полосы. Разумеется, если я доберусь до шоссе, можно попробовать поймать попутку, но, имея внешность известной террористки, следует сто раз подумать, прежде чем вступать в контакт с незнакомыми людьми. «Любая дорога, на которую ты ступишь, может привести тебя в никуда», - чего бы мне очень не хотелось.

«Я возьму машину Филиппа», - решила я.
        Мне сразу же стало легче, но на всякий случай я осталась на месте, наблюдая из-за моей кучи (не поймите меня превратно, умоляю вас), не появится ли кто-нибудь. Однако никто не появился, Филипп и его люди были либо убиты, либо находились при последнем издыхании, как и сподвижники Принца. Не сочтите меня извращенкой, но мертвыми эти ребята все-таки нравились мне больше, чем живыми.
        Так и не приметив ничего подозрительного, я покинула свое укрытие и двинулась к машине. Шофер сидел возле нее, привалившись спиной к дверце. Он был еще жив, и поэтому первым делом я отбросила ногой подальше автомат, лежавший возле него. Изо рта шофера текли кровь и слюна. Когда он поднял на меня глаза, я поразилась, сколько муки в них было.
        -?Помо… ги мне, - прохрипел он.
        Я внимательно поглядела на него. Не надо было иметь диплом доктора, чтобы понять, что его пребывание на этом свете подходит к концу.
        -?Извини, - просто сказала я.
        Дверца со стороны водителя была приоткрыта. Я забралась в машину и поискала глазами замок зажигания. Ключа на месте не было.
        Кажется, я произнесла вслух то самое слово, которое воспитанным девушкам произносить не полагается. Выбравшись из машины, я подошла к водителю. Он еще дышал, с нескрываемой иронией глядя на меня.
        -?Ключи, - сказала я.
        Шофер улыбнулся. Он медленно поднял левую руку, и я увидела в его пальцах ключи от машины. Улыбка шофера стала шире, и с неожиданным для человека в его положении проворством он засунул ключи в рот и проглотил их.
        Клянусь вам, в последние дни мне пришлось повидать всякое, но тут я просто остолбенела. Я не могла сдвинуться с места, даже если бы от этого зависело спасение моей жизни. Шофер улыбнулся еще раз, затем по его лицу пробежала едва заметная судорога. Взгляд его застыл, и голова склонилась на грудь. Он был мертв.
        Я поглядела на мертвеца, на догоравший в отдалении автофургон, на Филиппа, скрючившегося рядом с чемоданом, на Моник, лежавшую с простреленной головой, на тела людей, которых я не знала и которых уже не узнаю никогда. Я была единственная живая в этом царстве смерти, и проклятый шофер своим поступком словно вынуждал меня остаться здесь навсегда.
        -?Нет, - сказала я решительно. - Этого не будет.
        Я подобрала с земли автомат, проверила, есть ли патроны в обойме, и повернулась к Филиппу. Черт возьми, я же совсем забыла, что лежит в этом чемодане.
        Подумать только, двадцать миллионов евро - сумма, о которой я даже не могла прежде помыслить, лежала здесь, всего в нескольких шагах от меня, и не могла дождаться, когда я наконец подберу ее. Двадцать миллионов, бог мой! Я смогу купить дом возле моря, о каком я всегда мечтала. Смогу путешествовать по свету сколько влезет, смогу купить роскошный белый кабриолет, какой я однажды видела на улице, и это зрелище оставило в моей душе неизгладимый след. Я стану свободной, свободной от всех и от всего… и что самое приятное, все это будет за счет человека, который хотел меня погубить!
        И я решилась. Я подошла к Филиппу и забрала у него заветный чемоданчик. Пальцы мертвеца крепко держали ручку, но я была упряма и медленно, по одному, отогнула их.
        Если бы я писала о себе в третьем лице, то следующая фраза наверняка звучала бы так: «Она открыла чемоданчик, и ее лицо осветила удовлетворенная улыбка».
        Конечно, я не могла увидеть себя со стороны, но все же, думаю, мало кто мог удержаться от довольной улыбки, увидев такое количество денег в таких красивых купюрах. Даже недавно простреленное плечо перестало болеть.
        И еще, не скрою, я подумала, что этот день складывается для меня на редкость удачно.
        Глава двадцать четвертая
        Всегда неплохо, когда твое имя появляется в газете, - если это, конечно, не некролог.

    Рекс Стаут. Когда человек убивает, 3
        Итак, деньги у меня имелись, и немалые, но тем не менее мне многого не хватало.
        Мне нужны были часы, а на Филиппе оказался отличный хронометр на блестящем браслете. Браслет был великоват для моего тонкого запястья, но я рассудила, что сейчас не время привередничать. Часы показывали без пяти минут час ночи.
        В сущности, на этом можно было и закончить, но меня разобрало любопытство. Я обыскала карманы Филиппа, Лукаса и Моник. Я надеялась, что смогу где-то найти номер, с помощью которого они вышли на Макса, но ничего такого не обнаружила. У Моник в кармане лежали темные очки, и я, подумав, что ей они точно больше не нужны, а мне еще могут пригодиться, взяла их. Также я прихватила ее документы, сотовый Лукаса, который сразу же выключила, пистолет и пару обойм к нему. Учитывая все события последних дней, я не могла поручиться, что они мне не понадобятся.
        Обыскав друзей Вероники Ферреро, я принялась за тех, кто явился за ее головой, но вместо этого сложил собственные. В карманах у них оказалась такая чепуха, что я даже приуныла. Жвачка, лекарство от головной боли, складной нож… Его я тоже забрала, не надеясь уже, что мне попадется что-то более интересное. Однако я ошибалась. В одежде человека, который нес чемоданчик, обнаружилась сложенная бумажка со схемой, которая меня заинтересовала, и я сунула ее в карман джинсов. Также я заполучила в свое распоряжение подробную карту Парижа и электрический фонарик, который мог мне пригодиться посреди кромешной темноты, освещенной лишь догорающими обломками автофургона.
        Я не зажгла фонарик лишь потому, что внезапно отчетливо представила себе, какой прекрасной целью будет светящаяся точка для того, что засел наверху, на вышке. Я успела забыть о снайпере, потому что он давно умолк, но это ведь не обязательно значило, что он погиб. Он мог просто затаиться и ждать, когда я выдам себя.
        Кроме того, начав думать о снайпере, я вспомнила еще кое-что. Снайпер не принадлежал к друзьям Филиппа, потому что они сочли, что он был наемником Принца. Однако люди Принца, завидев его, тоже открыли по нему огонь.

«Эге, - подумалось мне, - а не тот ли это стрелок, который уже один раз пытался прикончить меня?»
        Если он и впрямь был мертв, это значило, что одной опасностью, и притом опасностью смертельной, стало меньше. Но если он жив или только ранен…
        Проверить это можно было только одним способом: подняться на башню и проверить наличие трупа на ней.

«Нет, нет, что за вздор, - думала я в панике. - Я не пойду туда. Что я, ненормальная, чтобы лезть на рожон?» (Ноги меж тем сами несли меня к вышке.)
        Это было, насколько я смогла разглядеть в темноте, что-то вроде башни на металлическом каркасе. Я толкнула дверь и вошла.
        Что-то зашуршало возле меня, и я едва не умерла на месте от страха. Однако вслед за шорохом раздался негромкий писк. Видимо, это была обыкновенная мышь.

«А, чтоб тебя!» - подумала я в сердцах.
        Внутри было темно, хоть глаз выколи. Поколебавшись, я зажгла фонарик. Бледный луч заскользил по облупившимся стенам.
        Какая-то птица - не то голубь, не то сова - заметалась под потолком, хлопая крыльями. Я едва не повернула обратно, но потом, рассудив, что то, что я хочу узнать, гораздо важнее какой-то дурацкой птицы, нашла лестницу и стала подниматься по ней.
        Ступени скрипели и охали, заставляя меня обливаться холодным потом. В левой руке я держала фонарик, на запястье у меня висел чемодан с миллионами, а правой рукой я решительно сжимала пистолет. Лестница уходила вверх, и ей не было конца.

«Главное - не расслабляться», - потея от страха, твердила я себе.
        Добравшись до самого верха, я замерла. Свежий ночной ветерок, проникая в щели, приятно освежал лицо.
        Пустой дверной проем выводил на площадку, на которой наверняка должен был прятаться снайпер. Оттуда не доносилось ни звука.

«Он удрал», - подумалось мне.
        Встав сбоку от входа, я осторожно посветила фонариком внутрь, и сердце мое екнуло.
        Нет, снайпер никуда не удрал. Он лежал возле стены с простреленной головой. На полу возле него валялась какая-то сложная винтовка с хитроумным прицелом. Я никогда в жизни не видела таких и поэтому не смогу вам сказать, как она называется.
        Со вздохом облегчения я вошла в помещение. То, что я сказала Филиппу по поводу башни, оказалось сущей правдой. Сверху примерно до середины эта комната была застеклена, и из нее открывался отличный обзор на все окрестности, включая дорогу, которая вела сюда. В некоторых местах в стекле виднелись звездчатые отверстия, оставленные пулями. Одно окно было открыто - то самое, возле которого лежали снайпер и его винтовка.
        Я подошла к нему и толкнула его носком ботинка. Он не шевельнулся. Судя по всему, шофер Филиппа оказался отличным стрелком.
        И в это мгновение до моего слуха донесся приглушенный стон.
        Вы верите в то, что человек может остаться в живых после того, как ему разворотило полчерепа? Я - нет, и поэтому от этого стона у меня по спине пробежали мурашки.
        Я повернулась, и луч фонарика повернулся вместе со мной. Тут только я заметила, что в башне находится второй человек.
        Это был мужчина лет тридцати пяти, темноволосый, худощавого сложения. Пуля угодила ему в грудь, и на белой рубашке расплылось кровавое пятно. Глаза его были закрыты, и он тихо стонал.
        Как сказал тот муж, который, вернувшись домой, застал свою жену в постели с лучшим другом, «у меня возникла масса вопросов». Насколько я видела, при этом человеке не было никакого оружия. Он не походил ни на убийц, ни на их подручного. Напрашивался вопрос: что же в таком случае он делает здесь?

«Может, он просто клошар[Бомж (франц.).] , который живет в этих развалинах?» - думала я. Но, хотя на этом человеке была самая будничная одежда - джинсы и рубашка, впечатления бездомного он не производил.
        Тяжелый чемодан оттягивал мне руку. По-хорошему мне следовало поставить его на пол и обыскать раненого, но я не могла на это решиться.
        Пока я терзалась сомнениями по поводу того, что мне предпринять, раненый брюнет открыл глаза, которые у него, кстати, оказались светло-серыми, и зачарованно уставился на меня.
        -?О, Вероника… - не то прошептал, не то выдохнул он.
        -?Знаю, - раздраженно отозвалась я. - А вы, черт возьми, кто такой?
        -?Вы меня не узнаете? - искренне удивился он.
        -?С какой стати? - огрызнулась я. Волосы падали мне на лицо, и я отвела их рукой, едва не стукнув себя чемоданом по физиономии. Левое плечо, которое мне прострелил Филипп, снова начало болеть.
        -?Я Артюр Боннар, - сообщил раненый радостно.
        -?Ну и?
        -?Я писал о вас. Вы разве не помните?
        И тут я действительно его вспомнила. Артюр Боннар был тот самый репортер, который разнюхал, что именно Вероника Ферреро продала Макса французским спецслужбам.
        -?Так вы журналист! - проговорила я в изумлении.
        -?Да, и ваш горячий поклонник, - подтвердил раненый, глядя на меня с умилением.
        -?Скажите-ка мне вот что, господин поклонник, - неприязненно начала я. - Какого дьявола вы тут делаете?
        -?Я же журналист! - обиделся он. - Мое место - там, где…
        Тут он потерял нить мысли и, тихо застонав, схватился рукой за грудь.
        -?Так вы узнали обо мне? - спросила я. - Откуда?
        -?Чисто случайно. - Он слабо улыбнулся. - У меня везде есть осведомители, Вероника. Такова уж специфика моей журналистской работы.
        -?И что было дальше? - спросила я.
        -?Ну, я подумал, что может получиться занятный репортаж, - объяснил мой собеседник. - И решил остаться здесь.
        -?А полиции вы не могли дать знать? - желчно осведомилась я. - Меня чуть не убили, между прочим!
        Артюр Боннар искренне удивился.
        -?А при чем тут полиция?
        -?При том, что меня могли прикончить за милую душу, вот при чем!
        Он усмехнулся.
        -?Знаете, вообще-то я никогда не делюсь информацией с полицией. Это профессиональное правило.
        -?Пора его менять, - отозвалась я. - Итак, вы засели на башне, и что дальше?
        Артюр Боннар развел руками.
        -?Я ничего не помню. Была какая-то вспышка, и все. Потом я пришел в себя и увидел вас.
        -?Ясно, - сказала я. - Снайпер тоже решил, что эта позиция ему подходит. А когда он увидел здесь вас, он просто взял и выстрелил.
        На лице Артюра Боннара отобразился самый настоящий ужас.
        -?Боже мой! Это вы убили его?
        -?Нет, - вздохнула я, - его прикончил фокусник, который специализируется на глотании ключей.
        -?В самом деле? - изумленно спросил Артюр.
        Я мило улыбнулась, развела руками и, присев над трупом снайпера, стала обыскивать его, ни на секунду не упуская из виду журналиста. То, что он мне рассказал, звучало правдоподобно, и даже очень, но правдоподобие - это одно, а правда - совсем другое. Мало ли кем этот тип мог оказаться на самом деле?!
        Артюр, однако, не сделал ничего подозрительного. Он не вытаскивал пистолет, не пытался метнуть в меня нож или гранату. Какое-то время он пробовал подняться на ноги, но из этих попыток ничего не вышло.
        -?Похоже, я здорово ранен, - сказал он с горечью.
        Я не ответила, потому что как раз в это мгновение закончила обыск, ровным счетом ничего не давший. Кем бы ни был снайпер, свое инкогнито он сохранил навсегда.
        -?Вы меня убьете? - с тревогой спросил Артюр.
        Меня так и подмывало рассмеяться ему в лицо. По моим подсчетам, журналист и так находился при последнем издыхании, и, однако же, его волновало, убьет ли его Вероника Ферреро или нет.
        -?Зачем мне тебя убивать? - просто спросила я.
        Он с опаской поглядел мне в лицо.
        -?Я знаю, что вы всегда так делаете.
        -?Ни черта ты обо мне не знаешь, - внезапно разозлившись, выпалила я. - Понял?
        -?Извините, - пробормотал он.
        -?Не стоит извинений, - отозвалась я. - На чем ты сюда приехал?
        -?На машине. - Он сглотнул, не отрывая от меня глаз.
        -?Ключи у тебя?
        Артюр кивнул.
        -?Давай их сюда.
        Он с трудом сунул руку в карман и извлек из него ключи от машины.
        -?Где она стоит?
        --за старым складом.
        -?Это где?
        -?Там. - Он неопределенно махнул рукой.
        Я немного поразмыслила. Прилегающая территория, насколько я могла судить, была вовсе не маленькой. Черт его знает, где он поставил свою машину.
        -?Ладно, - сказала я, - ты мне покажешь.
        На его лице появилась тревога.
        -?Но я не могу двигаться.
        -?Не перечь мне, - раздраженно сказала я, чувствуя себя почти Вероникой Ферреро. - Я сказала: ты пойдешь со мной и покажешь, где машина, и возражения не принимаются. Ясно?
        -?Ясно.
        Я подошла к нему.
        -?Вставай, я помогу тебе.
        Спрятав пистолет за пояс, я протянула ему руку. Он вцепился в нее, а второй рукой держался за стену, чтобы не упасть.
        Я обхватила его за талию, а он повис на мне. Рукой он случайно задел мою рану, и я зашипела, как змея.
        -?Осторожнее, у меня рана в плече!
        -?Ох, простите, - пробормотал он и поспешно выпрямился.
        Я, однако, успела сменить гнев на милость.
        -?Террористка, которая тащит на себе журналиста, - хмыкнула я. - Отличный репортаж, а? Пошли.
        -?Куда? - спросил он.
        -?На лестницу, а ты думал куда?
        Артюр нерешительно поглядел на меня.
        -?Мы что, спустимся пешком? Но тут же есть лифт.
        -?И он работает? - поразилась я.
        -?Ну да. По крайней мере, сюда я поднялся именно на нем.
        Глава двадцать пятая
        Он корчился от боли, но взглядом снимал с меня мерку для гроба.

    Рэймонд Чандлер. Горячий ветер, III
        Машину Артюра мы нашли без особых хлопот. Я помогла журналисту устроиться на переднем сиденье, а сама села на водительское место. Чемодан с деньгами я забросила назад.
        Мотор завелся легко. Я дала задний ход, и вскоре мы уже катили по шоссе, направляясь в Париж. Артюр закрыл глаза и привалился головой к спинке сиденья. Ему явно было очень плохо.
        -?Слушай, - сказала я, - по-моему, тебе надо в больницу.
        Он разлепил веки и поглядел на меня с совершенно непередаваемым выражением.
        -?В больницу, бог мой! Мой редактор меня убьет. Он уже предупреждал меня, чтобы я больше не попадал во всякие переделки.
        -?Какого именно рода переделки? - осведомилась я, не переставая следить за дорогой и бело-синими указателями.
        Журналист оживился.
        -?Ну, например, на захвате заложников в марте мне удалось проникнуть внутрь здания, и я взял отличное интервью.
        -?И? - поторопила я его, так как он явно чего-то недоговаривал.
        -?Этот болван-полицейский прострелил мне ногу, - с горечью сказал он. - Нет, ну ты можешь представить себе такое?
        -?Вы, - поправила я.
        -?Простите? - Он жалобно нахмурился.
        -?Обращайся ко мне на «вы», - отозвалась я, - и избежишь больших неприятностей. Ясно?
        -?Нет, ну я думал… - Он заворочался на сиденье, очевидно, пытаясь принять такую позу, чтобы минимизировать боль. - Я же писал о вас, и не раз…
        Мы стояли на перекрестке. Светофор горел в ночи, как большой воспаленный глаз.
        -?Хочешь знать правду, Артюр? - спросила я. - Мне твои статьи не нравятся.
        -?Не нравятся? - переспросил он, совершенно ошеломленный.
        -?Нет.
        Загорелся зеленый свет, и наша машина легко заскользила по шоссе.
        -?Это поразительно… - пробормотал Артюр. - Просто поразительно. - Он усмехнулся.
        -?Лучше решай, что нам с тобой делать, - раздраженно сказала я. - Ты истекаешь кровью.
        -?В самом деле? - иронически отозвался он. - А я только что заметил.
        -?Я предлагаю остановиться у первой же больницы.
        -?Но я не хочу потерять работу, - всполошился Артюр. - Если меня уволят, кому я нужен?
        -?Если ты умрешь, ты тоже никому не будешь нужен, - урезонила я его.
        Боюсь, это прозвучало не слишком вежливо.
        -?Я придумал, - сказал он через пару километров, утирая кровь. - Поехали ко мне домой. У меня есть отличный доктор, и он сделает все, что нужно.
        -?Ты в своем уме? - раздраженно спросила я. - Тебе нужна операция и переливание крови как минимум. Что твой доктор сможет сделать в домашних условиях?
        -?Он отличный доктор, - уперся журналист, - и, если уж на то пошло, ему я доверяю куда больше, чем другим. Кстати, для вас так тоже будет гораздо удобнее. Ведь в больнице вас могут узнать.
        -?Плевать я на это хотела, - огрызнулась я. - Где ты живешь?
        Он назвал свой адрес. Приличный район, насколько я знаю, хотя и ничего особенного.
        -?Идет, я отвезу тебя домой, - сказала я. - Хорошо бы только дать знать твоему доктору как можно скорее.
        Артюр улыбнулся краями губ.
        -?Нет ничего проще, - сказал он, доставая сотовый.
        Когда он перепачканной кровью рукой взялся за трубку, я распахнула полу пиджака и продемонстрировала ему пистолет.
        -?Только никаких глупостей, хорошо? И не пытайся связаться с полицией или кем-нибудь в этом роде, не то тебе не потребуется вообще никакой доктор.
        -?Я же не идиот, - обиделся Артюр. - А вы дадите мне интервью?
        От неожиданности я чуть не врезалась в ехавшую впереди машину.

«Ну, журналисты! Ну, каков народ, а?»
        -?А ты уверен, что доживешь до него, а?
        -?Знаете, я кое-что понимаю в ранах, - ответил этот поразительный тип, набирая номер. - Насмотрелся по долгу службы. Кровотечение, конечно, есть, но кость не задета.
        -?А легкое?
        Он усмехнулся краем рта.
        -?Если бы пуля попала в легкое, я бы уже был мертв. - Он покосился на чемодан на заднем сиденье. - Что в чемодане?
        -?Полное собрание сочинений Ленина, - ответила я.
        -?Что, серьезно? - поразился он, но тут его собеседник ответил, и Боннар переключился на него.
        -?Алло, это я… Не разбудил? Да, бессонница - это плохо. Слушай, я тут попал в переделку и не могу ехать в больницу… Тебе придется меня выручить. Огнестрельное, да… Не повезло, я знаю. Такая уж у нас, журналистов, работа… Зато репортаж будет отличный. Откуда? Из машины звоню… нет, не за рулем, меня везут домой. Нет, это… - он в нерешительности покосился на меня, - просто знакомая. Коллега по работе, оказалась поблизости, когда меня ранили. До скорого.
        По-моему, Артюр привирал насчет того, что его рана вовсе не была тяжелой. Когда он опустил руку с сотовым, взгляд его блуждал. Он некоторое время не мог разжать пальцы, и мне пришлось самой забрать у него мобильник.
        -?Спасибо, - прошелестел Артюр и вновь откинулся головой на сиденье.
        Вид его мне не нравился. Прямо на глазах он становился мертвенно-бледным. Белая рубашка была вся залита кровью.
        -?Вы и вправду отвезете меня домой? - внезапно спросил журналист. - Не бросите?
        -?Не брошу, - буркнула я. - Лучше помолчи и побереги свои силы.
        Он пристально поглядел на меня и закрыл глаза.

* * *
        С трудом отыскав с помощью карты Парижа нужные район и дом, я припарковала машину и помогла Артюру выбраться из нее. Левой рукой сжимая заветный чемодан, правой я поддерживала бедного рыцаря пера. Похоже, что ему было совсем плохо: он еле передвигал ноги. На входной двери стоял домофон.
        -?Ключи сзади, в кармане… - прошептал журналист.
        Я залезла к нему в карман, достала ключи, открыла дверь и поволокла Артюра за собой. Со стороны, наверное, мы здорово смахивали на картину «любящая жена тащит домой мертвецки пьяного мужа», которая особенно популярна у нас в России.
        Артюр запнулся ногой о ковровую дорожку, которая лежала в парадном, и едва не упал.
        -?Держись, черт бы тебя побрал! - прорычала я, злясь на него и еще больше - на себя. - На каком этаже ты живешь?
        -?На первом…
        Стало быть, на втором, если считать по-нашему. Моля бога, чтобы никто не увидел нас, я втащила моего спутника в лифт. Там было зеркало во всю стену, и то, что в нем отразилось, отнюдь не привело меня в восторг. Моя одежда была вся испачкана кровью, но я тотчас же забыла об этом, потому что журналист стал медленно оседать на пол.
        -?Черт тебя подери, не смей падать в обморок! - завопила я. И, так как в подобной ситуации было бы глупо рассчитывать на эффект одних слов, залепила Артюру пару пощечин, чтобы привести его в чувство.
        -?Не трогайте меня, - промямлил он, открывая глаза.
        Дверцы лифта разъехались. Я подхватила Артюра и поволокла его за собой.
        -?Здесь…
        Журналист обитал в четырехкомнатной квартире, которая казалась просторной главным образом потому, что в комнатах стоял минимум мебели, а та, что имелась, была выполнена в удручающем современном стиле. На стенах висели бабочки в застекленных ящичках - украшение, которое, признаться, я всегда терпеть не могла. Ведь бабочка хороша только тогда, когда она живая и порхает, и мне до слез было жалко эти бедные трупики с пестрыми крылышками, наколотые на огромные булавки. На столе в гостиной стоял ноутбук и громоздились горы газет. Статья Артюра обо мне висела на стене на самом видном месте, как и одна из моих фотографий. То есть и статья, и фотография имели отношение к Веронике Ферреро, но, похоже, от переутомления со мной что-то произошло, если я всерьез стала отождествлять себя с ней.
        Я уложила Артюра на диван. Похоже, мой спутник был совсем плох.
        -?Может, все же стоит вызвать «Скорую»? - предложила я. - Не то как бы тебе не умереть еще до прихода врача.
        Артюр бросил на меня взгляд, исполненный совершенно отчетливой злобы.
        -?К черту «Скорую», - прохрипел он. - Просто помоги мне снять рубашку и перевязать рану. Бинт в верхнем ящике.

«Вот вам, пожалуйста, Вероника Ферреро в роли медсестры. Прелесть!»
        Впрочем, насчет рубашки он был прав, и, недолго думая, я достала трофейный нож и разрезала ее, после чего наложила на рану повязку, впрочем, довольно неумело. В следующее мгновение заверещал звонок входной двери. От неожиданности я даже вздрогнула.
        -?Это наверняка мой доктор, - прошелестел Артюр, морщась от боли.
        Пожав плечами, я отправилась открывать. На пороге стоял благообразный старичок в очках, лет шестидесяти или около того. В руке он нес кожаный чемоданчик.
        -?Простите, вы кто? - пробормотал он, несколько ошарашенный моим видом.
        -?Приемная дочь матери Терезы, разве не видно? - отозвалась я. - Ваш пациент в гостиной. По-моему, его надо везти в больницу. У него серьезное ранение.
        -?А вот об этом предоставьте судить мне, - мягко, но решительно молвил доктор, переступая порог.
        Артюр попытался приподняться ему навстречу, но не смог.
        -?М-да, - только и сказал доктор, оглядывая его.
        Он поставил свой чемоданчик на стол и открыл его…
        Вы, конечно, уже ерзаете на месте, предвкушая преображение тихого старичка-доктора в матерого спецназовца, пришедшего по мою душу, но как бы не так. В чемоданчике не оказалось ничего, кроме медицинских инструментов и каких-то пузырьков.
        -?И как тебя угораздило так попасться? - проворчал врач. - Очередной идиотский репортаж?
        -?Профессиональный риск, - с улыбкой ответил Артюр.
        -?Может, тебе лучше о звездах писать, а? - продолжал ворчать старичок. - Ну, кто с кем спит и у кого где вскочил прыщ. А что? Устроился бы на телевидение, зарабатывал бы куда больше, чем сейчас…
        -?На наше телевидение попадешь, как же, - отозвался Артюр. - Да и репутация у меня не та, чтобы делать репортажи о звездах. Вот если кого-нибудь из них прикончат…
        Поняв, что тут я больше не нужна, я удалилась и стала искать ванную. Она была белая, сверкающая, изумительная. Я умылась, сняла с себя джинсовый пиджак и попыталась замыть пятна крови, которые оставил мой незадачливый журналист. Из гостиной до меня пару раз донесся сдавленный стон, но потом все стихло.
        Я вспомнила, что мой чемодан до сих пор находится в комнате, и, вытерев лицо полотенцем, отправилась за ним. Тут меня ожидал сюрприз.
        В гостиной никого не было.
        Глава двадцать шестая
        От вашего великодушия мне аж не по себе становится. Я не проживу так долго, чтобы отблагодарить вас за все.

    Сан-Антонио. Причесывая жирафу, 8
        Заветный чемоданчик с деньгами лежал на прежнем месте. Я заглянула в него и, убедившись, что розовые купюры за время моего отсутствия не превратились в сухие листья и уж тем паче - в туалетную бумагу, вытащила пистолет и направилась к двери в другую комнату, из-за которой доносились приглушенные голоса.
        Это была спальня. Артюр лежал в постели, накрытый одеялом до подбородка, и разговаривал со стариком, который рассматривал на свет какой-то шприц. При моем появлении оба замолчали.
        -?Привет всем, - сказала я, незаметно убирая пистолет.
        Старик укоризненно посмотрел на меня, взял руку журналиста и ловко сделал ему укол.
        -?Неделю в постели, не меньше, - вынес он свой вердикт.
        -?Но я нужен в редакции, - попробовал было возразить Артюр.
        -?Это исключено. Твоя подружка за тобой присмотрит.
        -?Его подружка? - удивилась я.
        -?Ну да. Вы и присмотрите за ним, - раздраженно пояснил доктор.
        На мгновение, каюсь, я приоткрыла рот, но тотчас же поспешила его закрыть.
        -?Я надеюсь, вы не возражаете? - осведомился старикан уже иронически.
        -?О, что вы, - в тон ему отозвалась я. - Буду просто счастлива.
        -?Очень хорошо. - Он положил на столик две упаковки таблеток. - Если будут сильные боли, дадите ему вот эти, из желтой баночки. Если сильно будет течь кровь - две таблетки из зеленой упаковки. Мой телефон у вас есть. Так или иначе, но я буду звонить и узнавать, как у мальчика дела.
        Он поглядел на меня, на Артюра, попрощался после паузы, забрал свой чемоданчик и вышел. Я проводила его до двери.
        На пороге старик обернулся.
        -?Я надеюсь, что на этот раз все обойдется. - Он испытующе всмотрелся в мое лицо. - Ему здорово повезло. Пуля прошла навылет, но, хотя крови он потерял много, жизненно важные органы не задеты. Однако вы больше не должны давать ему стрелять.
        -?В самом деле? - глупо спросила я.
        -?Конечно. Он же чуть не убил себя.
        Уразумев, что Артюр наплел славному старику какую-то фантастическую историю для того, чтобы объяснить свое ранение, я немного воспрянула духом.
        -?О, разумеется, разумеется, - заверила я доктора. - Пока я с Артюром, он будет вести себя как паинька, обещаю вам.
        Закрыв за доктором дверь, я вернулась в спальню.
        -?Я ему ничего не сказал, - поспешно проговорил Артюр.
        -?Я так и поняла, - отозвалась я.
        -?Разумеется, я вовсе не требую, чтобы вы были моей сиделкой, - продолжал раненый. - Это я так сказал.
        Я зевнула и поглядела на хронометр Филиппа. Третий час ночи.
        -?Есть кому присмотреть за тобой?
        Его серые глаза слегка затуманились.
        -?Была. Катрин. Она манекенщица. Но мы поссорились. Она хочет стать топ-моделью и решила, что простой журналист ей не нужен.
        Я вздохнула и почесала нос.
        -?Зачем ты вешаешь на стены бабочек? - спросила я.
        --то есть как? - Он искренне удивился. - Но ведь это же красиво.
        -?Они же мертвые, - сказала я.
        Он моргнул, но ничего не ответил.
        -?Ты не проговорился доктору, кто я такая?
        -?Нет, клянусь вам, - горячо сказал он. - Я бы ни за что… Потому что тогда вы бы нас обоих…
        Да, репутация, как говорил Фигаро… Впрочем, что там говорил Фигаро? Что-то остроумное, но сейчас не могу вспомнить, хоть убей.
        -?Телефон тебе ни к чему, - сказала я, забирая его сотовый. - Спокойной ночи.
        -?Вы куда? - изумился он.
        -?Неважно. Я буду в соседней комнате. Если что, зови.
        -?Так вы остаетесь? - еще больше изумился журналист.
        -?Мне все равно надо где-то ночевать, - зевая уже во весь рот, ответила я. - Отдыхай. Утром я уйду, так что можешь не беспокоиться.
        -?Вы можете оставаться сколько хотите, - проговорил журналист. - Здесь вы в полной безопасности.
        -?А я чувствую, тебе не терпится написать про меня очередной репортаж, - подколола я его.
        -?Я же профессионал, - сердито отозвался он.
        -?Тебе пора менять работу, - сказала я.
        Он сглотнул и опустил глаза. Я пожала плечами и затворила дверь.

* * *
        Когда я проснулась, было уже одиннадцать.
        Ночь я провела на диванчике в гостиной, подложив под голову несколько диванных подушечек. В отличие от нашей мебели французские диваны созданы исключительно для того, чтобы люди на них сидели, а не спали, и поэтому я пробудилась с таким ощущением, словно все кости моего тела предприняли безуспешную попытку поменяться местами и создать новую Веронику Бессонову. Простреленное Филиппом плечо тоже давало о себе знать. Я приподнялась, пощупала чемоданчик, который поставила возле дивана, и подумала, что неплохо было бы чего-нибудь перекусить и сменить повязку.
        Артюр лежал в постели. На его щеках играл слабый румянец, но обладатель его выглядел куда более обнадеживающе, чем вчера.
        -?Доброе утро, - сказал он.
        -?Доброе, - согласилась я. - Как ты себя чувствуешь?
        Он мрачно поглядел на меня. Надо вам сказать, что при ярком дневном свете открылась еще одна черта журналиста, на которую я вчера совершенно не обратила внимания. А именно: этот молодой человек с правильными чертами лица был довольно симпатичным. Впрочем, трудно быть сероглазым брюнетом с ломаными бровями и правильными чертами лица и не являться при этом симпатичным. Единственным его недостатком оставалась профессия, которая по-прежнему мне не нравилась, - вернее, то, что являлось объектом интереса моего собеседника.
        -?Неужели вам и впрямь интересно, как я себя чувствую? - раздраженно спросил он.
        Тут я подумала, что терпеть не могу всех журналистов на свете, и не только тех, кто делает деньги на чужих смертях, боли и страданиях.
        -?Ладно, - сказала я и вышла, не опускаясь до ненужных объяснений.
        В ванной я сменила повязку, после чего отправилась на кухню. В холодильнике я отыскала такое количество пищи, которое могло бы прокормить взвод солдат. Я съела упаковку малины, поджарила кусок мяса и налила себе полный стакан апельсинового сока. Интересно, как Артюр напишет об этом в своей статье - «знаменитая террористка любит апельсиновый сок» или «ничто человеческое не чуждо даже убийцам»? Мне стало смешно, и я фыркнула.
        В следующее мгновение я едва не поперхнулась соком, потому что на пороге кухни внезапно выросла человеческая фигура. Это был журналист.
        -?Какого черта, - раздраженно буркнула я, поставив стакан на стол.
        -?Я пришел извиниться, - сказал он.
        -?Мне не нужны твои извинения, - отрезала я.
        Положительно, я все больше и больше входила в роль своего двойника.
        Артюр постоял в дверях, потом медленно подошел к стулу и осторожно опустился на него. Открытие, что раненый, оказывается, может самостоятельно передвигаться, совершенно выбило меня из колеи.
        А если бы он позвал на помощь? Если бы сообщил, к примеру, что я вломилась к нему силой и держу его в заложниках? Конечно, я забрала его сотовый, но что, если у него имелся запасной телефон? А если даже не имелся, что могло помешать ему вызвать подмогу по Интернету, ведь я совершенно забыла о его ноутбуке?
        Но если Артюр действительно кого-то вызвал, почему до сих пор тихо, в окна не ломится спецназ и на улице не воют полицейские сирены? Или он все-таки сказал правду, и единственное, что его интересует, - это эксклюзивный материал?
        -?Оказывается, твой доктор - настоящий кудесник, - пробормотала я.
        -?Да, он такой. А ты что, любишь малину? - спросил Артюр, кивая на пустую упаковку.
        -?Я уже говорила, чтобы ты мне не тыкал.
        Его серые глаза блеснули, и у меня возникло неприятное ощущение, что ему нравится провоцировать меня.
        -?Почему? Ты же говоришь мне «ты».
        -?Теперь я не удивляюсь, почему твоя манекенщица тебя бросила, - хмыкнула я. - Для меня вообще загадка, как она могла с тобой связаться.
        По лицу Артюра я поняла, что перегнула палку, но он пересилил себя и растянул губы в подобии улыбки.
        -?Слушай, я никому не позволяю так с собой разговаривать.
        -?Я тоже, - отозвалась я.
        Мы глядели друг на друга, как два заклятых врага, но пристальный взгляд Артюра было очень тяжело выдержать. Пожав плечами, я сдалась первая и уткнулась в бумажку, которую вчера изъяла у убитого человека Принца.
        -?Про тебя не скажешь, что ты легко уживаешься с людьми, - сказал он.
        -?Это из будущей статьи? - осведомилась я.
        Он умолк и закусил губу. Я видела, что он взбешен, но знала, что он сумеет удержать себя в руках. Не потому, что он такой хладнокровный, а потому, что огнестрельное оружие имеется только у меня.
        -?Что это? - спросил он, кивая на бумажку, которую я разложила на столе.
        -?Какой-то план, - сказала я. - Тут не написано.
        Артюр придвинулся ближе.
        -?И где ты это взяла?
        -?Нашла прошлой ночью.
        Это была довольно грубо нарисованная схема какого-то квадратного здания, которую атаковали несколько стрелочек. Рядом со стрелочками стояли небрежно нарисованные крестики, а сбоку виднелись цифры и какие-то сложные расчеты, смысл которых был мне совершенно непонятен.
        -?И что тут такого интересного? - спросил Артюр.
        -?Это схема какого-то нападения, - ответила я. - К которому очень, очень тщательно готовятся.
        -?И почему тебя это так интересует?
        -?Я любопытна. Похоже, Макс что-то затевает, и мне бы хотелось знать, что именно. Этот план тебе ничего не напоминает?
        -?Нет, - сказал Артюр, покачав головой.
        -?Жаль, - вздохнула я, сложила план, спрятала его в карман и придвинула к себе тарелку с мясом. - Ты хочешь есть?
        -?Хочу, - помедлив, признался он.
        Я разрезала антрекот на две части, взяла вторую тарелку и переложила на нее половину мяса. Артюр взял вилку, но по выражению его лица я догадалась, что ему явно не по себе.
        -?Можно спросить? - сказал он наконец, ковыряя вилкой антрекот. - Что ты собираешься делать теперь?
        Я чуть не поперхнулась. Точно такой же вопрос задавал мне Ксавье. Бедный Ксавье, удалось ли ему выжить?
        -?Не знаю, - коротко бросила я, поднимаясь из-за стола.
        Артюр тоже поднялся.
        -?Я мог бы тебе помочь.
        -?Не можешь.
        Я проследовала в гостиную, взяла свой чемоданчик. Джинсовый пиджак совсем высох, и я надела его без колебаний. Артюр шел за мной следом, держась рукой за стену. Я порылась в карманах и бросила ему ключи от машины.
        -?Спасибо за гостеприимство, - сказала я. - Пока, амиго.
        Артюр опустил глаза. Я повернулась и вышла за дверь.
        Глава двадцать седьмая
        -?Что бы вы сделали на моем месте?
        -?Я бы на вашем месте не оказался, - хмыкнул Вульф.

    Рекс Стаут. Слишком много клиентов, 10
        Будь моя мать жива, она бы сказала мне:
        -?Дорогая, не якшайся с журналистами. Они все ненадежные люди и за сенсацию готовы продать родную маму. Не дразни террористов, это может тебе выйти боком. И помни, что никто тебя не защитит, кроме тебя самой.
        Не было на свете такой избитой истины, которую она не изрекла бы с умным видом. Впрочем, сейчас я отдала бы все на свете - и даже больше, - чтобы только снова услышать ее голос.
        Спускаясь вниз на лифте, я по привычке бросила на себя взгляд в зеркало и заметила, что у меня появились седые волосы. Ничто не проходит даром, даже удача, - и, глядя на эти седые ниточки, я едва не пришла в отчаяние. Я чувствовала себя совершенно опустошенной - не из-за того, что за мной по пятам следуют убийцы, которые даже сейчас, скорее всего, не отказались от идеи прикончить меня, а из-за каких-то дурацких волосков, которые так отчетливо выделялись на фоне моих темных прядей.
        Я было выдрала парочку из них, но потом бросила это занятие, дав себе зарок при первой же возможности перекраситься в блондинку. Как сказал бы кардинал Ришелье, окажись он на моем месте, «мудрость - это всего лишь своевременно принятое решение».
        Снаружи щебетали птицы, и черный кот, гулявший возле дома, косился на них с типично кошачьим, обманчиво-равнодушным видом. День был чудо как хорош, но я не имела права расслабляться. Я нацепила темные очки, которые позаимствовала у Моник, засунула пистолет поглубже за пояс, покрепче стиснула ручку чемодана и зашагала по улице, размышляя о том, что же мне делать дальше.
        Можно отправиться в посольство, но одна мысль об этом нагоняет на меня неодолимую тоску. Мне могут поверить, но могут и не поверить. Будут задавать дурацкие вопросы и всем своим видом показывать, что я втянула их в чертовски неприятное дело, имеющее как-никак международный резонанс. Знаю я эту породу сытых людишек с деревянными рожами, больше всего на свете желающих, чтобы их никто не беспокоил.
        Можно отправиться в полицию. Там меня встретят с распростертыми объятьями.

«- В каких отношениях вы были с покойным Денисом Воробьевым?
        -?Что именно вам сказал покойный блондин Дитрих, прежде чем умер?
        -?Знали ли вы покойных угонщиков машин Дидье и компанию, и если да, то с какой стороны?
        -?Что вы можете сообщить о покойной Моник и ее друзьях?
        -?Что вы знаете о Веронике Ферреро… гм, ну эта-то пока жива?»
        Кроме того, если я обращусь в полицию, мне, само собой, придется расстаться с двадцатью миллионами. Не говоря уже о том, что я как-никак совершила убийство, а убийство - уголовно наказуемая вещь. То есть лично я считаю, что была в своем праве, потому что этот человек хотел отправить к праотцам меня, но с точки зрения закона ничего не меняется - я убийца. Даже если меня не посадят в тюрьму, то вполне могут выслать из страны. Нет, лучше пока не спешить с обращением в полицию.
        Я встряхиваюсь. У меня есть целая куча денег, знатная пушка и замечательный ангел-хранитель, которого по справедливости следовало бы назвать первым. Вот уже три причины, чтобы радоваться. Блондин Дитрих мог облить меня бензином и поджечь, как факел, но я все еще жива. Он же мог несколько позже пристрелить меня, но я все еще жива. Неизвестный снайпер мог покончить с моим бренным существованием, друг Вероники, покойный Филипп, мог продать меня - увы, не покойному - другу Максу, а я жива и чихаю на них на всех. Правда, Вероника Ферреро и сам Макс еще не присоединились к большинству, но это только вопрос времени. «Каждый угодит в ту могилу, которую он сам себе роет», - как обычно пишут в детективных романах.
        Вот бы только понять, что именно обозначает тот самый план, который я нашла. Сдается мне, что сбежавший террорист готовит какую-то акцию, и я бы дорого дала, чтобы ее предотвратить.
        Но этим я займусь потом, а пока мне нужно наведаться в магазин.
        Потому что, признаюсь честно, магазины всегда действовали на меня умиротворяюще. В принципе, я не шопоголик, но как только в моей жизни приключалась какая-нибудь пакость, я бежала искать от нее спасения в ближайший торговый центр.
        Может быть, тут отчасти виноваты и детские комплексы, потому что я росла в годы ломки государственного строя и жуткой нищеты. Одно время, в девяностые годы, в магазинах выстраивались очереди за хлебом. Было нечего одеть и нечего купить. Помните, как на прилавках в какой-то момент остались только спички, хмели-сунели и гигантские трехлитровые банки с березовым соком, а потом исчезли и они? То время, время расплаты за чужие иллюзии, давно ушло, но осадок от него остался нехороший.
        Дойдя до какого-то памятника, я села на скамейку, на другом конце которой дремал заросший щетиной немолодой клошар. Решено: я иду в самый большой парижский магазин, но если я начну вытаскивать при продавцах деньги из чемодана, они могут не так меня понять. Значит, мне нужно сначала купить кошелек, обзавестись париком, чтобы ничто в моем облике не наводило на мысль о Веронике из Испании, и уже потом заняться шопингом.
        Я огляделась и, убедившись, что никто не обращает на меня никакого внимания, открыла чемодан и достала оттуда несколько купюр. Подняв голову, я увидела, что мой сосед клошар, приоткрыв глаза, в полном ошеломлении наблюдает за мной.
        Попалась! Сейчас он поднимет крик, позовет полицию, или… или… Да мало ли что он может сделать!
        -?О, - пробормотал бродяга, закрывая глаза, - какой прекрасный сон!
        Я подхватила свой драгоценный чемодан и на цыпочках, чтобы производить как можно меньше шума, побежала прочь.
        В ближайшем магазинчике кожгалантереи я купила самый дорогой кошелек, самую дорогую наплечную сумку, чтобы спрятать в нее этот кошелек, и широкий кожаный браслет на запястье, чтобы скрыть татуировку, после чего отправилась искать, где можно было бы купить парик. В промежутке между приобретением кошелька и каштанового парика до плеч я успела купить несколько бананов (на тот случай, если вдруг захочется есть), сувениры с парижской символикой, изготовленные, само собой, в Китае, карту Парижа и справочник для туристов. Также я купила удобный саквояж на колесиках, в который упрятала мой денежный чемодан, и направилась к метро.
        -?Un carnet, s’il vous plait![Книжечку (то есть 10 билетов на метро), пожалуйста (франц.).]
        На мне каштановый парик, у меня пистолет и целое состояние, и я никого не боюсь, слышите - никого! И, проехав пять или шесть остановок с пересадкой, я наконец выхожу у главного парижского универмага, храма шопоголиков, рая для любителей сэкономить в дни скидок. Сейчас, впрочем, обычное время, поэтому народу в магазине много, но не так, как могло бы быть.

…Ах, какое здание! А какой купол! А оформление ярусов! Вторая империя? Гарнье? Впрочем, какая разница, Гарнье был архитектором или не Гарнье, пять этажей чистого счастья, или шесть? Допустим, этаж с товарами для мужчин в счет не идет, а подземные этажи? И все это я могу обойти и купить все, что мне заблагорассудится, слышите, все!
        В огромном, сверкающем позолотой храме шопоголиков я катаюсь на эскалаторах с этажа на этаж, разглядывая батальоны флаконов на парфюмерных прилавках, помады в золоченых тюбиках, туфли, сумки, платья, платки. Присутствие такого огромного количества вещей странным образом успокаивает и завораживает меня. Но, как я уже говорила, я не шопоголик. Покупка должна не только приносить радость от приобретения, она должна иметь смысл. Поэтому я начинаю с того, что покупаю себе пудру, румяна, тени, тушь (и цветную тоже), а также помаду. Женщина с пистолетом и двадцатью миллионами на глазах превращается в просто женщину… с девятнадцатью миллионами. Но а-а-ах, какой оттенок!
        -?И фиолетовую помаду тоже, мадемуазель.
        -?Вы уверены?
        -?Да, конечно!
        Использовала бы я дома этот сочно-лиловый оттенок? Впрочем, какая разница! Сегодня в некотором роде день избавления от хлопот, и я решаю себя побаловать. Одна помада или четыре…
        -?Ах да, я забыла лак для ногтей.
        -?Может быть, вам нужен еще крем?
        Но у меня другие планы, и от крема я отказываюсь, а то не успеешь глазом моргнуть, и этих кремов наберется целая корзинка. Знаем мы господ производителей, ох, знаем, как они наживаются на нас, женщинах!
        И, расплатившись, я удираю в отдел обуви. Мне давно уже надоело ходить в кроссовках на размер больше, чем я обычно ношу.
        -?Что желает мадемуазель?
        -?Мне бы что-нибудь практичное, без каблуков…
        Поход за чем-нибудь практичным без каблуков заканчивается покупкой двух пар босоножек на шпильках и одних сапог на каблуках. Вообще-то босоножек должно было быть восемь пар, а сапог - четыре, это я поскромничала.
        -?А без каблуков?
        Как всегда, когда что-то нужно позарез, оно тотчас же исчезает. Я сделала два круга по этажу, прежде чем нашла мокасины, которые меня вполне устроили. Оплатив покупку, я тотчас же переобулась в них, а остальную обувь вытащила из коробок и засунула в разбухающий на глазах саквояж, рядом с денежным чемоданом.
        Весь вопрос, уместится ли сюда еще и одежда. Или не уместится?

«В принципе, - подумала я, - я могу купить то, что мне нравится, надеть на себя, а старое барахло выкинуть, чтобы не тащить с собой».
        Но мне нравилось так много, что сделать выбор было адской мукой. В конце концов я остановилась на шелковом платье с красивейшими цветами, но под него пришлось подбирать белье. Ах, каким счастьем было наконец избавиться от одежды Вероники Ферреро! Все ее тряпье я завернула в пластиковый пакет и, едва выйдя из магазина, со злорадным наслаждением швырнула его в урну.
        Возможно, свалившееся на меня богатство ударило мне в голову, но я уже знала, что не пойду ни в посольство, ни в полицию, а попытаюсь обойтись своими силами. Я найду здание, которое Макс собирался взорвать, и только тогда дам знать кому следует, после чего уеду туда, где я всегда мечтала побывать, - в Италию. Венеция, Флоренция, Рим - я так давно хотела увидеть их, да все не выходило!
        И еще я решила, что обязательно куплю себе белый кабриолет.
        Глава двадцать восьмая
        Сколько людей становится честными по одной простой причине: у них нет другого выбора!

    Сан-Антонио. Берюрье в гареме, глава 13
        Кабинет для допросов майора Саразена, 1 ч. 45 мин. пополудни
        -?Нашли? Отлично, давайте его сюда!
        Такими словами человек с бритым черепом и морщинками у наружных уголков глаз встретил троицу, только что ввалившуюся в его кабинет. Двое из них представляли интересы государственной безопасности и были, замечу, в штатском. Третий, тщедушный подросток в разорванной кожаной куртке и с синяком под глазом, не представлял ничьих интересов, кроме своих собственных. Поэтому, очевидно, он и был зажат между двумя агентами, как орех в щипцах.
        -?Роже Жоли? - спросил Саразен почти вежливо.
        -?Так точно, господин комиссар, - доложил человек в штатском, который держался за левый локоть задержанного. - Пришлось за ним побегать.
        -?Ладно, - оборвал его Саразен, не терпевший похвальбы. - Свободны. Садись, Роже.
        Подросток, чьи запястья были крепко схвачены наручниками, замялся и неловко опустился на край стула. Саразен меж тем скептически оглядывал задержанного. По его классификации, данный тип принадлежал к отряду «крысенышей» - мелкое и почти безобидное существо, становящееся опасным лишь в окружении себе подобных. Наш герой был профессионалом, и ему не было нужды даже заглядывать в досье, чтобы знать, что именно имеется на подозреваемого. Наверняка пара краж, хулиганство, может, наркота - в общем, ничего особенного. Подросток, которому было явно не по себе от пристального взгляда Саразена, засопел и заерзал на месте. У него были бегающие глаза, и было заметно, что он безумно, отчаянно боится того, что его повязали ребята в пиджаках и привезли не в вонючий полицейский участок, углы которого он давным-давно выучил наизусть, а в это большое и просторное здание, к этому человеку с такой обаятельной и опасной, да-да, опасной улыбкой. Роже выпал из привычной обстановки и не знал, какой пакости ожидать от будущего. Его трясло, и от того, что он пытался сдерживаться, дрожь становилась только еще более
заметной.
        -?Хватит трястись, - резко сказал Саразен.
        -?А? - Роже уставился на него безумным взглядом.
        Деликатно стукнув дверью, вошел Лероке, прошествовал за свой стол, сел, закрылся газетой и притворился отсутствующим. Саразен почесал шею сбоку.
        -?Ну, рассказывай, - молвил он задумчиво.
        От его голоса у Роже поползли по коже мурашки, да не какие-нибудь, а величиной с крупную монету.
        -?Что рассказывать? - взвился он. - Я же ничего не сделал!
        -?Это ты так думаешь, - заверил его Саразен, подавшись вперед, - но, строго между нами, ты же ошибаешься, так ведь?
        Роже уже был близок к истерике.
        -?Чего вы от меня хотите? - застонал он.
        -?Ага. - Саразен удовлетворенно хмыкнул. - Почему ты ударился в бега? Заставил моих ребят напрягаться, поднимать адреса твоих родственников. Нехорошо. Пришлось аж в Шантийи за тобой команду посылать. А? Чего ты там забыл, в Шантийи? Сейчас ведь не сезон скачек. Или ты туристом туда поехал? Посмотреть на музей Конде, к примеру?
        -?В Шантийи у меня тетка, - пробормотал Роже. - Ну и…
        -?Ну и?
        -?Ничего особенного. Взял и поехал. А что, запрещено?
        Саразен вздохнул. Соединил руки кончиками пальцев.
        -?Лероке?
        -?Ум? - отозвалась газета.
        -?Выйди, мне надо с этим парнем потолковать один на один.
        -?Зачем вы его отсылаете? - ужаснулся Роже. - Зачем…
        Спрашивать было бесполезно: Лероке поднялся, военным шагом промаршировал к двери, взялся за ручку и, прежде чем выйти, подмигнул Роже, изобразив на лице сочувствие. Бедный малый почувствовал, как у него пересохло в горле. Саразен встал с места, обошел стол, уселся на его край рядом с Роже, неторопливо достал пачку сигарет и сорвал обертку. «Бить будет», - решил Роже.
        -?Послушайте, - залопотал он. - Это… я… я ничего. Спрашивайте, я вам все скажу. Только бить не надо, - умоляюще попросил он.
        Саразен закурил и безмятежно сощурился сквозь дым.
        -?Так какого дьявола ты сбежал в Шантийи? - спросил он. - Кто тебя так напугал?
        -?Так наших всех пришили, - честно ответил Роже. - Дидье и Тиаго… а Ксав в больнице, в реанимации. Остались Фред и я. Фред мне и сказал: линять надо.
        -?Фред - это Фредерик Пуантю? - спросил Саразен.
        -?Точно, он. Вы на него тоже вышли?
        -?Пока нет, - зевнул Саразен, - но это только вопрос времени. Кстати, почему вы вдруг решили сделать ноги, а? Может, чего не поделили с друзьями? Поспорили, а потом…
        -?Я их не убивал! - вскинулся Роже. - Я никого не убивал!
        -?Знаю. - Саразен поморщился. - Они были твоими лучшими друзьями, и вообще, тебе никто не шьет убийство. Усек?
        -?А что мне шьют? - спросил Роже, слегка приободрившись. От сигарет собеседника приятно пахло, и вообще, он оказался куда менее страшным, чем думалось поначалу.
        Саразен вернулся в свое кресло, смял сигарету и бросил ее в пепельницу.
        -?В пятницу вечером ты и твои друзья: Дидье, Ксав, Тиаго и Фред, угнали машину. Я хочу знать все подробности, Роже. Все-все.
        -?Я так и знал! - заныл Роже, окончательно раскисая при упоминании о том дурацком происшествии. - Эта девица - ваша сотрудница, верно? Я сразу же понял, что она из ваших! У меня на них нюх!
        -?Если у тебя на них нюх, то почему мои люди взяли тебя прямо на улице? - ехидно ввернул Саразен. - Успокойся. Она не имеет к нам никакого отношения, просто она - важный свидетель. Давай, святой Роже, рассказывай, не томи меня. Во-первых, где вы заметили эту машину?
        Роже помялся и начал рассказывать. Когда он дошел до описания водителя, который оставил черный автомобиль и отошел, Саразен прервал его и спросил, мог бы он опознать этого человека по фотографии.
        -?Н-не знаю, - пробормотал Роже. - Наверное, да.
        -?Смотри. - Саразен выложил на стол веер из пяти фотографий.
        -?Это не он, - уверенно заявил Роже, подбородком указывая на первую - пожилого солидного господина с проседью. - И это не он…
        Развлечения ради Саразен сунул в пачку портрет своего бывшего начальника, той самой утомленной Селедки в роговых очках, которая прошляпила Принца.
        -?Вот, он! - взвизгнул Роже, увидев номер третий. - Он-он, точно! И костюм тот же самый.
        -?Ты уверен?
        -?Конечно! Правда, взгляд у него немного не того. - Роже открыл рот и выпалил: - Блин, да это жмурик!
        Саразен расхохотался и убрал фотографии.
        -?В яблочко, парень! Теперь он всего лишь жмурик.
        -?Да? - У Роже от любопытства даже слюнки потекли. Всю свою жизнь он отирался среди мелкой шпаны, сторонившейся серьезных дел, и впервые ему посчастливилось попасть в историю, в которой оказалось сразу столько трупов. Да и парень, сидевший напротив, явно не разменивался на всякую фигню. От него за версту разило уверенностью, спокойствием и даже каким-то олимпийским величием. Чувствовалось, что он дьявольски много знает и то, что он знает, дьявольски интересно. Впервые Роже стало даже немного жаль, что он сам находится по другую сторону закона, и он тяжело вздохнул.
        -?Ладно, не сопи, не создавай сквозняк, - привел его в чувство Саразен. - Давай рассказывай про вашу находку в багажнике и смотри, ничего не упусти.
        Роже честно описал то, что видел.
        -?Девица… ну, лет двадцати пяти, не знаю. Молодая… Под кайфом, мне так показалось. Немного не в себе, это точно. Лицо… ну, самое обычное, не знаю даже, как описать… На левом запястье у нее татуировка была. Мы все здорово удивились, честно…
        Саразен забросал его вопросами. Рост, цвет глаз, цвет и длина волос, особые приметы, одежда, вещи. После чего достал очередной ворох фотографий, где была запечатлена Вероника Ферреро в цвете и разных ракурсах.
        -?Она, она! - в радостном возбуждении заверещал Роже. Но, просмотрев еще несколько снимков, забормотал: - Вроде она… А вроде и нет… Очень похожа, но что-то с ней… не так, что ли…
        -?Смотри сюда, - велел Саразен и подал ему принтерные распечатки - многократно увеличенную фотографию с паспорта Вероники Бессоновой, которая была с диким скандалом добыта в российском посольстве, и увеличенные снимки с камеры наблюдения в магазинчике. - Это она?
        -?Кажется, - несмело сказал Роже, поглядев на фото из паспорта. - А, вот это точно она! На ней еще такая майка дурацкая была, с мишенью. Но в жизни она посимпатичнее, что ли.
        -?Да уж, - хмыкнул Саразен, вспомнив, кого завалила эта симпатичная девушка. - Теперь опиши мне машину, которую вы угнали.
        Роже выполнил его просьбу.
        -?Очень хорошо, - поощрил его Саразен. - Значит, так. Я отдам распоряжение, тебя отведут в отдельную камеру и будут хорошо с тобой обращаться. Можешь заказать жратву, какую хочешь. Телевизор, компьютер с играми - ну, это само собой. - Роже смотрел на собеседника с суеверным ужасом и воочию видел, как у него за плечами вырастают ангельские крылья. - Запомни: ты проходишь свидетелем по особо важному делу, имеющему касательство к национальной безопасности. Языком не болтай. Тебе, как видишь, повезло больше, чем некоторым твоим друзьям, так что смотри, не подведи меня. - Роже вытянулся в струнку, глядя на Саразена круглыми от восхищения глазами. - Завтра доставят черную машину, ту самую, которую вы угнали, ты ее опознаешь, она это или нет. Это очень важно.
        -?Но ведь я… ведь Азиз! - вскинулся Роже. - Азиз нас знает, он видел, он может подтвердить…
        -?Ничего он не может, - оборвал его Саразен. - Азиза с двумя сыновьями убили. Понял? Ты - единственный, не считая Фреда и парня в реанимации, кто знает, что произошло. Так что не обессудь, если мы тебя будем крепко стеречь.
        Роже расслабился. Вот это да! Ну и дела! Ну и дела!
        -?Лероке! - заорал Саразен. - Проводи, э, месье. И сними с него наручники, он будет себя хорошо вести… я надеюсь.
        Лероке влетел в дверь, и при одном взгляде на его лицо Саразен понял, что спешить его заставил не только зов начальника.
        -?Шеф! Только что передали: ЧП на территории заброшенного завода. Похоже, это может иметь отношение к нашему делу.
        -?Черт возьми, - вздохнул Саразен, моментально вытаскивая из ящика подвеску с кобурой и пистолетом, - ни одной минуты спокойной! Живо парня в камеру, и идем!
        Глава двадцать девятая
        -?Ну и лачуга! - воскликнул инспектор. - Нужен велосипед, чтобы тут передвигаться.

    Буало-Нарсежак. Последний трюк каскадера
        Примерно в пять часов вечера я вхожу в холл роскошного отеля «Аллегра». Когда-то это была ничем не примечательная гостиница, но последний владелец купил ее, обставил заново, сделал внутри и снаружи поистине сногсшибательный ремонт и посулил скидку тем из своих сногсшибательных друзей, которые пожелают там остановиться. Друзья не заставили себя ждать, а за ними явились репортеры, и таким образом «Аллегре» без особого шума была создана необходимая реклама. Впрочем, и обычной рекламой заведение вовсе не пренебрегает, что подтверждает завлекательное объявление на целую страницу купленного мной туристического справочника: на фоне архигламурного фото влюбленной парочки (она - в бриллиантах, он - в великолепном смокинге) красуется надпись: «Только Париж. Только „Аллегра“». Собственно, из-за этого объявления я и пришла сюда, а также из-за близости отеля к храму шопоголиков, который я собираюсь посетить еще не раз. Центр столицы, максимум звезд на вывеске, за окнами лучшие виды Парижа - что еще надо человеку, который считает, что хватит с него хостелов и дешевых гостиниц, и к тому же имеет достаточно
денег, чтобы удовлетворить свои прихоти?
        Итак, пять часов вечера, на мне шелковое платье, от одного вида которого может перехватить дыхание, темные очки и каштановый парик с волосами до плеч. В правой руке я волокла саквояж на колесиках, левой придерживала сумочку - ни дать ни взять туристка, хотя и с пистолетом в саквояже; а все прочее вас не касается, да-с!
        Разумеется, мне следовало сразу же найти администратора, чтобы узнать, есть ли у них свободный номер, но я засмотрелась на окружающую обстановку и совершенно забыла о том, зачем пришла сюда. Думаю, даже моя коллега Золушка на своем балу во дворце была впечатлена и то меньше, чем наивная Вероника Бессонова, попавшая в холл изумительного отеля. Мебель была выдержана в старинном стиле, с резьбой и завитушками, но все остальное - стеклянная крыша холла, прозрачные кабины лифтов, грациозно скользящие вдоль стен, освещение, лестницы - было самым что ни на есть современным, и этот контраст сначала изумлял, а затем увлекал вас, и вы понимали, что иначе и не может быть.
        -?Что угодно мадам? - вежливо спросила меня служащая.
        Мадам, то есть я, ответила ей оскорбленным взглядом. Впрочем, что есть, то есть. Этот дурацкий парик здорово старил меня.
        Я объяснила, что должна была встретиться в Париже с женихом, который должен прилететь из Австралии, но так как у него назрел форс-мажор (кстати, вот отличное слово: что бы ни случилось, всегда ссылайтесь на форс-мажор, и вам все сойдет с рук), - словом, он вынужден был задержаться в стране кенгуру, и мне придется подождать его пару дней, а то и неделю. Об их гостинице я прочитала в путеводителе, так вот, не будет ли у них свободного номера?
        Ухоженная мадам администраторша тяжело вздохнула и сказала, что все, ну буквально все номера у них расписаны, записаны и переписаны и все занято, забито под завязку, так что…
        -?Мадам не заказывала номер заранее?
        -?Зачем? - отозвалась я с восхитительной непосредственностью, пожимая плечами. - Я вчера не имела понятия, где буду жить сегодня, но ваш отель мне нравится.
        Служащая кисло улыбнулась.
        -?Пойду справлюсь, - сказала она. - Боюсь, в это время года у нас все занято.
        Она удалилась, а я присела в одно из кресел и стала ждать. Напротив оказалась какая-то дамочка в жакете из белой норки, и уже по одному меховому жакету (в мае! в мае!) я безошибочно признала бы в ней свою соотечественницу, даже если бы она не нацепила еще и по три кольца на каждый палец и не накрасилась бы настолько ярко, что ее макияж можно было видеть за сотню метров. Мобильный телефон у нее был оправлен в золото и украшен разноцветными камнями, и наверняка эта картина порадовала бы тех, кто любит говорить о каком-то особом уме, будто бы свойственном богатым людям. Она закончила говорить по телефону с подругой, которой объясняла, какую сцену закатит Мишке, который собирается подарить ей какое-то дешевое кольцо (не за полмиллиона, а всего за двести тысяч), и окинула меня подозрительным взглядом. В самом деле, мало ли что может выкинуть человек, у которого на пальцах нет ни одного кольца и который тем не менее выглядит совершенно довольным собой?!
        -?Вы тоже из России? - спросила она и, не дожидаясь ответа, продолжала: - Странное дело, куда я ни пойду, все так и таращатся на мой мобильный. Честно говоря, это так утомительно!
        -?О, - сказала я простодушно, - так больше ведь не на что смотреть.
        Ее лицо сразу же скисло, как двухнедельное молоко. Я мило улыбнулась и стала смотреть на лифт, который скользил вдоль стены напротив меня. Почему-то мне страшно нравится, когда кабинки лифтов такие прозрачные, футуристичного вида. Можно видеть людей, которые находятся внутри, и фантазировать, для чего они приехали в Париж. Вот неулыбчивый японец, вот подтянутый пожилой европеец с молодой миловидной дамой, а там… Но тут передо мной появилась служащая отеля, а за ней - серьезный молодой человек в очках и с какой-то регистрационной книгой в руках.
        -?Мне очень жаль, - улыбнулась служащая, - но свободных номеров нет. Есть только королевский люкс, но он…
        Я поднялась с места.
        -?Очень хорошо. Всегда мечтала поселиться именно в королевском люксе.
        Мне показалось, что молодой человек вот-вот проглотит свои очки, но этого не произошло. Служащая, однако, оправилась куда быстрее, чем он.
        -?Но должна вас предупредить, что королевский люкс очень дорогой… он гораздо дороже, чем обычный люкс…
        -?Разумеется, иначе я не стала бы в нем жить, - снисходительно отозвалась я. - Я занимаю его на ближайшие два дня, а там посмотрим. Сколько с меня всего?
        -?Значит, вы остаетесь? - пролепетала служащая, не веря своему счастью.
        -?Именно, - радостно сказала я. - Так сколько я должна заплатить?
        Но такие вопросы не решаются в холле. Меня под белы руки проводили в офис, где я заполнила бумаги и предъявила документы Моник.
        -?Вы заплатите карточкой? - спросила служащая, добрыми глазами глядя на меня.
        -?Я предпочитаю наличные, - ответила я. - Сейчас в Европе кризис, рейтинги банков падают, наличные все-таки надежнее.
        И на стол легла пачка сиреневых купюр - положим, небольшая, но все-таки пачка, после чего мне вручили ключ-карточку, и специальный человек, прикрепленный к королевскому люксу, проводил меня до моих апартаментов.
        По дороге туда - в отдельном, кстати сказать, лифте - он дал мне знать, что вместе с королевским люксом постоялец «Аллегры» получает в свое распоряжение армию рабов… пардон, служащих, и если мне нужно будет маникюр - лимузин - консультацию по поводу покупок: замок в Провансе - корону императора Наполеона - завтрак с президентом - живого удава - термоядерную бомбу, мне достаточно только обратиться к нему, он все устроит, либо нажать кнопку на телефоне, и мне сейчас же доставят все, что я пожелаю.
        -?Надеемся, вам понравится ваше поле для гольфа…
        Поле для гольфа?!!
        -?Да, оно расположено на крыше. Кстати, какую температуру воды вы предпочитаете?
        -?Я?
        -?Да, в королевском люксе свой бассейн, я могу сразу же распорядиться, чтобы воду в нем нагрели до нужной вам температуры…
        В общем, когда следующий раз вам скажут, что не в деньгах счастье, можете смело послать этого человека… куда-нибудь очень далеко. Потому что иногда хочется именно такого счастья, которое можно купить за деньги, то есть счастья вещественного, с собственным полем для гольфа и видом на Париж, которому в мире нет равных; со светлой мебелью эпохи… ах, боже мой, да не разбираюсь я в этих эпохах, но мебель была восхитительна, невероятно хороша! А картины на стенах! А кровать под балдахином, да-с, под высоченным балдахином! А…
        -?Вы поздно приехали, - спохватился мой сопровождающий, - но мы, разумеется, приготовим для вас обед. Что касается меню…
        Не буду говорить, что значилось в меню для королевского люкса, иначе вы сразу же захлопнете книжку, разозлившись на меня, и не дочитаете ее до конца. Скажу только, что я проявила исключительную скромность и даже вино оставила на усмотрение своего собеседника. На прощание я вручила ему чаевые - пятьсот евро, получив взамен взгляд, полный глубочайшей признательности. Потому что богатые обыкновенно сорят деньгами только ради себя любимых, услуги других людей они предпочитают оплачивать очень экономно.
        -?Черт возьми, - сказала я, как только осталась одна среди этого прямо-таки возмутительного великолепия, - как хорошо быть богатой!
        Я успела обойти только четыре комнаты из тех, что были мне отведены, когда явилась горничная с громадным букетом орхидей, который она поставила в высокую вазу. Оказалось, что так распорядился месье Майен, тот самый мой сопровождающий. Интересно, откуда он узнал, что я люблю орхидеи? Я же не упоминала об этом! Или щедрые чаевые творят чудеса и после них проницательность обостряется прямо-таки фантастически?
        Когда горничная удалилась, я отправилась принимать душ. Между прочим, чемодан я взяла с собой в ванную комнату, причем поверх пачек с деньгами засунула в него пистолет. Так, на всякий случай.
        Обед был доставлен через несколько минут после того, как я вышла из душа. Я забралась с ногами на диван, включила телевизор (который оказался не из золота и даже не из платины, а просто очень хорошей плазмой метра полтора шириной) и принялась отдавать должное талантам поваров «Аллегры». Господи, до чего же восхитительно чувствовать себя в безопасности!
        Развлекательные программы мне скоро надоели, и я переключилась на новостной канал. Симпатичный светловолосый диктор тотчас же обрадовал меня, объявив, что произошло чрезвычайное событие. Сердце у меня екнуло - я решила, что Макс опередил меня и совершил нападение, план которого лежал у меня в кармане. Но оказалось, что имеется в виду всего-навсего вчерашняя перестрелка. Доступ к месту происшествия был закрыт, журналистов внутрь не пускали, однако самый предприимчивый репортер ухитрился забраться на дерево и снял груды трупов во дворе и обгоревшие обломки автофургона. Эти смазанные кадры теперь показывали все телекомпании мира. Они уже успели разузнать, что часть убитых была соратниками Макса, и выдвигали самые фантастические версии происшедшего.
        -?Месье Саразен, - приставала хорошенькая востроносая журналистка к какому-то типу со зверской физиономией и бритым черепом, - правда ли, что все эти люди были убиты в ходе спецоперации вашей службы?
        -?У меня нет комментариев! - рявкнул Лысый Череп.
        -?Ходят слухи, что человек, который помог скрыться знаменитой террористке Веронике Ферреро, найден убитым, это соответствует действительности?
        -?Ходят слухи, что ваш редактор страдает размягчением мозга, это правда? - вопросом на вопрос ответил агрессивный Череп.
        Тут же его оттер от камеры заместитель, больше похожий на человека, чем этот тип, словно вышедший из фильма ужасов. Заместитель объяснил, что они работают, следствие продолжается, и поэтому все вопросы в другой раз.
        Поскольку вид бритоголового начисто отбил мне аппетит, я даже не доела десерт, о чем, кстати сказать, сожалею до сих пор. Зато я накрасила ногти, перепробовала все купленные помады и задумалась, сколько у меня осталось времени до того момента, когда полиция обнаружит, что кто-то поселился по документам убитой Моник в самом шикарном отеле Парижа.
        С другой стороны, почему полиция вообще должна искать пропавшие документы какой-то Моник, которая к тому же носит распространенную фамилию Дюпон? Чтобы проверить всех Дюпонов, живущих во Франции, им понадобится месяц, не меньше, и то если они будут трудиться по двадцать четыре часа в сутки, без выходных и праздников.
        Я прогулялась на собственное поле для гольфа и, взяв клюшку, даже сделала один удар, после которого мяч влетел в самую дальнюю лунку. Однако мои мысли были далеки от гольфа. Я вернулась в комнату, достала план здания, с которым Макс и его помощники явно собирались сотворить что-то нехорошее, и принялась изучать его.
        Что он вообще может затевать? Устроить нападение с захватом заложников, как это бывало уже не раз? Или взорвать какое-то стратегически важное здание, расположенное в Париже? Но почему обязательно в Париже?
        Одни предположения, и ничего, кроме предположений. Ведь в Париже сколько угодно зданий, имеющих стратегическое значение. И, кроме того, нет никаких гарантий, что строение с пометкой 324 расположено именно в Париже.
        Стало быть, разумнее всего было бы поставить в известность полицию и перепоручить это дело ей. Ведь я даже не знаю, сколько у меня времени. Что, если этот гад замыслил акцию уже на сегодня или завтра?
        -?Это было бы очень плохо, - в совершенном расстройстве пробормотала я.
        Нет, мне одной ни за что не справиться с этим делом. Можно, например, предупредить хотя бы того симпатичного полицейского, который расследует убийство Дениса.
        Тут мои мысли приняли несколько иное направление: я заметила, что в нише у окна стоит компьютер, а при нем имеются отличный принтер, сканер и вообще все, чего душа пожелает.
        Разумеется, при неблагоприятном стечении обстоятельств он мог оказаться адской машиной, предназначенной специально для меня, но здравый смысл решительно восставал против подобного предположения. Поэтому я включила компьютер, убедилась, что он имеет доступ в Интернет, потерла руки и стала выбивать из поисковой системы нужную мне информацию.
        Не скажу, чтобы несколько часов, которые я провела перед монитором, прошли даром. Я узнала назначение всех парижских вокзалов, расписание самолетов и поездов, следующих в Венецию, часы работы и план Версаля, который собиралась посетить. Однако в необъятных недрах Сети, где скрывались тонны сведений из самых разнообразных сфер жизни, не нашлось ничего, что могло бы мне помочь в моей конкретной задаче: найти дом с номером 324. Я отыскала на интерактивной карте Парижа все правительственные здания, но ни Елисейский дворец, резиденция президента Французской республики, ни дворец Матиньон, где живет премьер-министр, ни Люксембургский дворец, в котором заседает Сенат, ни здание Национальной Ассамблеи, парламента страны, не имели никакого отношения к номеру 324.

«Скорее всего, это не правительственное здание, - думала я. - А может быть, это какой-нибудь засекреченный объект? Атомная электростанция? Черт побери, если нанести умелый удар по атомной электростанции, это будет немногим лучше взрыва атомной бомбы!»
        И я прошлась по всем атомным электростанциям, расположенным на территории Франции, - и, опять-таки ни одна, по крайней мере, если судить по данным Интернета, не имела отношения к загадочному номеру 324, который начал тревожить меня все больше и больше.
        Что же это такое, черт побери?
        Я даже подпрыгнула на месте, когда зазвонил телефон, но это оказался всего лишь мой незаменимый мсье Майен, который спросил, понравилось ли мне поле для гольфа, нет ли у меня претензий к бассейну и что я хотела бы получить на ужин. На случай, если я собираюсь прогуляться по ночному Парижу, он напомнил, что ко мне прикреплен шофер с автомобилем, и если я захочу какую-то определенную марку…
        Но мне уже ничего не хотелось. Я поблагодарила мсье Майена и попросила, чтобы меня не тревожили до десяти утра.
        Затем я взяла пульт телевизора и переключала каналы до тех пор, пока не наткнулась на какую-то музыкальную программу. Она была бы идеальна, если бы ведущих сунули под асфальтовый каток, а тех, кто пишет для них тексты, услали на необитаемый остров до скончания их дней. Главной темой тамошних новостей было то, кто с кем спит, а так как в музыкально-гламурной индустрии все спят со всеми, то отследить события чертовски нелегко.
        В конце концов я выключила телевизор и отправилась спать. Балдахин кровати нависал надо мной, и едва я успела подумать, что в балдахинах есть все-таки что-то зловещее, как благополучно погрузилась в сон.
        Глава тридцатая
        Одни боятся зла, потому что оно далеко. Другие - потому что оно близко.

    Гилберт Кийт Честертон. Тайна Фламбо
        Когда я проснулась, за окном было совсем светло, и балдахин нависал уже не так недружелюбно. Я повернулась на бок и смутно подумала, что на такой широченной кровати можно спать хоть вдоль, хоть поперек - никакой разницы. И еще я подумала, что за годы, а то и века своего существования этот балдахин наверняка видел много самых разных людей, отдыхавших под его сенью. Какие интересные мемуары он мог бы написать, если бы обладал даром речи и навыками письма!
        Впрочем, нет, ничего такого он написать бы не смог, и даже если бы в моей кровати когда-нибудь почивал сам Наполеон, балдахин смог бы рассказать только то, что французский самодержец безбожно храпел, был груб со слугами и не церемонился с женщинами. Тут мне самой стало смешно, какими пустяками занята моя голова.
        Я поглядела на старинные часы на фальшивом камине из настоящего мрамора и убедилась, что уже одиннадцатый час утра. Я мысленно порадовалась, что по-прежнему нахожусь в чудесном королевском люксе (он был создан для меня, как сказал крокодил о туристе, которого проглотил) и не связана, не скована, не застрелена и не засунута в багажник, как ненужная вещь.
        Я потянулась, воздала хвалу своему ангелу-хранителю, и аккурат в это мгновение в дверь осторожно постучали.
        Путаясь в простынях, я шарахнулась к моему заветному чемоданчику, извлекла из него пистолет, спрятала за спиной и, встав сбоку от двери, крикнула:
        -?Qui est la?[Кто там? (франц.)]
        Приглушенный женский голос ответствовал, что это гостиничный сервис и что она пришла заменить полотенца.
        Я никогда не думала, что от таких простых слов можно похолодеть, однако это со мной и случилось. Но рассудив, что вряд ли двум разным убийцам может прийти в голову один и тот же предлог, чтобы навестить меня, я все-таки приоткрыла дверь.
        Это и впрямь оказалась горничная с полотенцами. При виде ее у меня с плеч свалилась не одна гора, а пожалуй, даже целых две.
        -?Je peux entrer?[Я могу войти? (франц.)] - спросила она, так как я по-прежнему стояла на пороге, не двигаясь с места.
        -?А, да, конечно, - пробормотала я и уступила ей дорогу.
        И все-таки я вздохнула свободнее, когда она сделала свое дело и скрылась за дверью. В моем положении любой человек мог оказаться врагом.
        Но визиты отнюдь не закончились, ибо вскоре ко мне заявился мсье Майен, отвечавший за желудок постояльцев королевского люкса, и мне надо было выбирать, что я буду на завтрак. Когда он углубился в гастрономические дебри настолько, что сгинул в них окончательно, я поймала себя на том, что меня так и подмывает сказать: «Подавайте что угодно, только оставьте меня в покое».
        -?Когда прибывает ваш жених? - поинтересовался мсье Майен, блистая ослепительной улыбкой.
        -?Э-э… Он еще не звонил, но, надеюсь, к вечеру он точно будет здесь.

«Нет, пора уезжать в Венецию», - решила я, когда дверь за мсье Майеном затворилась.
        И тут же ужасная мысль молнией пронзила мой мозг. Что, если…
        Я бросилась к телевизору и включила его. Но за минувшие сутки в благословенном городе Париже, во Франции и вообще в Европе не произошло ничего экстраординарного. Ни теракта, ни захвата заложников, ни нападения - ничего.

«Нет, - подумалось мне, - я больше не могу нести такую ответственность в одиночку. К черту героизм и самопожертвование. Я сдаюсь. Это дело полиции, пусть она им и занимается».
        Я развернула злополучный план и бросила на него последний взгляд.
        Крупно - 324, сбоку цифры помельче - 7300, 10100, с которыми автор схемы пытался проводить какие-то сложные вычисления. Объект номер 324, на котором может находиться от 7300 от 10 100 человек? Засекреченная военная база? Ну и как мне узнать, что это такое? Наверняка в Интернете ничего об этом не будет…
        А, да пропади все пропадом!
        Я схватила со стола конверт, спрятала в него план и засунула его в сумку. Тут явился завтрак, который привезла горничная. Я вручила ей обычные чаевые - пятьсот евро - и выпроводила за дверь, чтобы в одиночестве хорошенько все обдумать.

«Конечно, схему нужно отдать в полицию… но необходимо, чтобы они обратили на нее внимание, а то они еще решат, что это выдумка какого-нибудь психа, - подумала я, несколько пресыщенно доедая черную икру. - Значит, надо позвонить Миртилю, назначить ему встречу и…»
        Но встречаться с полицейским мне отчего-то не хотелось.

«Можно отправить сообщение по электронной почте, а план отсканировать и послать прикрепленным файлом в виде картинки.
        Нет, надо сначала позвонить и предупредить.
        Черт, как же мне все это надоело!»
        Устав ломать голову, я решила прогуляться. Гостиничные конверты не годились для отправки письма, потому что на них стоял логотип отеля, а посылать сообщение с гостиничного компьютера мне не хотелось, потому что нет ничего легче, чем отследить айпи компьютера и установить его владельца. В кино, по крайней мере, такие штуки проделываются запросто.
        Когда я вышла из отеля - в парике, платье с цветами и с сумочкой, в которую для верности сунула несколько пачек денег и схему, - часы показывали уже около полудня.
        Хуже всего оказалось расстаться с оружием. Я так привыкла к тому, что во имя собственного благополучия мне приходится ходить вооруженной до зубов, что без пистолета чувствовала себя еще неуютнее, чем если бы вдруг очутилась на улице в чем мать родила. Я положила его и чемодан с деньгами в сейф, стоявший в моем номере, и решила, что не стану задерживаться, а вернусь так быстро, как только смогу.
        Не тут-то было!
        Нет, снаружи меня не ждал спецназ на вертолетах с базуками наготове. Не было там также и террористов, готовых на все, лишь бы заполучить мою голову. Но снаружи расстилался Париж, а, как сказал мой любимый король Генрих Четвертый, «Париж стоит обедни».
        Словом, стоило мне выйти на улицу, и я сразу же забыла о своем намерении спасти мир. Вместо этого я купила фотоаппарат и, погуляв по центру, отправилась в Лувр. Если кто не в курсе, Лувр - это не музей, а целый город, населенный совершенно восхитительными вещами, и хмурая Джоконда, косящаяся из-под стекла на посетителей, только малая, да что там малая - крошечная его часть (и, замечу, далеко не самая интересная). Ходить по Лувру надо, когда душа пожелает, рассматривая все, что приглянется, и ни в коем случае не в обществе гида, совкового вида тетки, которая некогда продавала картошку в Могилеве, а теперь пытается продавать туристам мировую культуру. Гид скороговоркой пробубнит заученную лекцию, которую вы и так можете найти в Интернете, покажет вам Джоконду, Венеру и Нику, после чего - скорее, скорее, автобус ждет, нам надо еще ехать в собор Парижской Богоматери, где она с умным видом начнет вам пересказывать сюжет всем известного романа Гюго (я не шучу). Экскурсии в обществе наших гидов - это в девяноста процентах случаев иллюзия знакомства с великими памятниками, а то и просто пустая трата
времени: они обещают за час показать вам Версаль, который и за день-то обойти непросто, и за три часа - все барселонские работы Гауди, включая собор (на который по-хорошему надо потратить несколько часов). Бывает, конечно, что среди гидов попадаются умные и образованные люди, но это лишь исключения, подтверждающие правило.
        Я провела в Лувре несколько часов. Я нашла там колонну из дворца персидского царя Дария, чудесные украшения всех эпох, палитру древнеегипетского художника, сохранившуюся так, словно ее использовали только вчера, малоизвестную картину Босха, ради которой надо подниматься на последний этаж, и замечательный портрет французского короля Жана, которого наши историки упорно величают Иоанном. А еще там есть часы, зеркала, мебель, апартаменты Наполеона Третьего, Гойя, Делакруа, Боттичелли, Канова, невероятной красоты Антиной, статуи, фрески, чучело крокодила, саркофаги, бусы, мумии, древнеегипетские флакончики в виде девушки, плывущей за уткой, расписные бегемотики той же эпохи, и так далее, и так далее…
        Я с трудом заставила себя покинуть Лувр, пообещав, что непременно сюда вернусь. Хотя мир срочно требовал, чтобы его спасали, и при одном воспоминании о схеме, лежавшей в сумке, мне начинало казаться, что сама сумка становится тяжелее и оттягивает плечо, я все же решила еще немного себя побаловать - и пешком направилась к Эйфелевой башне.
        В конце концов, побывать в Париже и не взобраться на Эйфелеву башню - это, извините, никуда не годится. Отбившись от продавцов сувениров, я смело встала в хвост очереди, стоящей к подъемникам. Наконец я покупаю билет, вхожу в лифт, и металлические конструкции башни плавно утекают вниз. Мы поднимаемся на самый верхний этаж.

…Боже, какой тут ветер!
        А какой вид!
        Затесавшись в толпу галдящих на разных языках туристов, я чувствую себя совершенно счастливой. Ах, если бы рядом был Денис… Но его нет, и уже не будет никогда.
        Очередная экс-продавщица картошки, собрав вокруг себя группу моих соотечественников, с вдохновенным видом вещает, перечисляя никому не интересные цифры:
        -?Эйфелева башня построена инженером Гюставом Эйфелем… Ее высота - 324 метра… Вес металлической конструкции - 7300 тонн, общий вес - 10?100 тонн…
        И тут что-то словно щелкает в моем мозгу.

324 метра! 7300 тонн… 10?100 тонн… Разве не эти цифры были на загадочной схеме?
        Дрожащими руками я достаю ее и сверяю… Так и есть!
        Ах я, разиня, ничтожество, да что там - попросту идиотка! Елисейский дворец! Атомная станция, военная база! Ведь разгадка была у тебя под носом… ведь она напрашивалась, можно сказать, сама собой! Этот гад не разменивается на мелочи, он хочет уничтожить Эйфелеву башню… скорее всего, взорвать! Эти сложные расчеты - просто вычисления, сколько надо взрывчатки, чтобы уничтожить строение высотой 324 метра, весом 7300 тонн - или 10?100 тонн, если считать с фундаментом…
        Скорее, скорее вниз! Предупредить… предъявить доказательства…
        И вот мы снова в подъемнике. Сквозь стеклянные двери кабины видно, как ажурные металлические конструкции утекают на этот раз вверх.
        -?Второй этаж, - говорит девушка-лифтер, управляющая лифтом.
        Я хочу остаться, но плотная толпа выносит меня из кабины, и я не успеваю вернуться.
        Что же, второй этаж так второй этаж… Кусая губы от напряжения, я обхожу его. Тут есть магазинчик, торгующий сувенирами. А на верхней площадке я могла выпить шампанского в баре, но не успела…
        Я захожу в магазинчик. В конце концов, туристка я или нет?
        И я покупаю сувенирную монетку, где изображены Эйфелева башня, собор, Триумфальная арка, церковь Сакре-Кёр и Мулен Руж, а на обороте написано: «Monnaie de Paris»[Парижская монета (франц.).] и наверху, по-русски, - «Франция».
        Через несколько минут подъемник вернется, и я спущусь вниз. Пропущу первый этаж, не так уж это важно, в конце концов… и сразу же - на выход.
        Я даже не сделала фотографии, ах, какая досада! Я достаю свой фотоаппарат и, пока лифт не приехал, принимаюсь снимать окружающие виды, но руки у меня дрожат, и кадры получаются нечеткими.
        В следующую секунду в мои уши врывается голос. Вкрадчивый голос с бархатными интонациями, который я бы узнала из тысячи, да что там - из миллиона…
        Чувствуя дрожь уже не только в руках, но и в ногах, я быстро оглянулась. Клянусь, возле меня не было никого, похожего на Принца Макса. Только метрах в десяти яркая красавица на каблуках сантиметров в десять, с черными жгучими глазами и черными же волосами до пояса разговаривала с господином в инвалидной коляске. Ему было лет пятьдесят, если верить морщинам, он был сед и носил темные очки. Он-то и произносил бархатистым голосом слова на непонятном языке, обращаясь к своей спутнице.
        Я бросила на него только один взгляд, словно он был Медузой-горгоной, мифическим чудовищем, которое обращало в камень одним своим видом. Что будет, если убрать седой парик, темные очки и весь грим? Правильно - останется знаменитый террорист, которого разыскивают во всем мире, а он в это время находится на Эйфелевой башне. И, конечно же, он здесь не просто так.
        Глава тридцать первая
        Если бы у меня был здравый смысл, я бы тут же удрал.

    Джеймс Хедли Чейз. Ты никогда не знал женщин, глава IV
        В голове у меня крутилась настоящая карусель. Были тут и какие-то глупейшие мысли о Канарских островах (или Гавайских?), на которых сейчас наверняка очень хорошо, и другие, не менее нелепые, о том, как здорово было бы провалиться куда-нибудь под землю. Однако тут я живо представила себе, что в буквальном смысле могу в ней очутиться, если сделаю хоть одно неверное движение, и мне стало не по себе. Все мое существо подавало сигналы SOS, инстинкт самосохранения призывал бежать, причем немедленно и без оглядки. Я ничего не соображала, от ужаса у меня все плыло перед глазами. Я испугалась, что у меня снова начинается проклятый приступ, и, очевидно, страх оказал отрезвляющее действие - туман уже не застил мне взор, но я по-прежнему не знала, что мне делать.
        Только представьте себе: избавиться от преследователей, отдохнуть в самом фешенебельном отеле Парижа и вдруг на самой заурядной туристической прогулке нос к носу столкнуться с террористом, имеющим ко мне претензии личного характера! Клянусь, тут я сильно пожалела, что оставила пистолет в сейфе. Впрочем, я тотчас же вспомнила о металлоискателях при входе на башню - и сникла. Конечно, никакой пистолет мне бы пронести сюда не дали.
        Во всяком случае, пока Макс здесь, взрыва точно не будет. Террористы очень любят приносить в жертву своим идеям чужие жизни, но как только речь заходит об их собственной, они проявляют невероятную осмотрительность.
        Пока я размышляла, Макс со спутницей направились к лифту - она толкала коляску, а вежливые туристы уступали дорогу любознательному инвалиду и его спутнице. Итак, он просто решил в последний раз подняться на башню, которая будет уничтожена, как только он даст сигнал. Значит, у меня еще есть время.
        Я настроила увеличение и несколько раз сфотографировала Макса вместе с его спутницей, стараясь зафиксировать все детали. Мои недруги уехали вниз, а я стала дожидаться следующего лифта. И хотя я чувствовала, что не буду спокойна, пока не окажусь на твердой земле, я уже обдумывала свои следующие действия.
        В конце концов, у меня есть сотовый Лукаса, отличный смартфон последней модели. Он выключен, но я в любой момент могу воспользоваться им. А сейчас, судя по всему, как раз и есть такой момент.

* * *
        -?Алло, полицейский комиссариат слушает.
        -?Мне нужен инспектор Миртиль.
        -?По какому делу?
        -?Я была у него свидетельницей. Он попросил меня позвонить ему, если я что-то вспомню, вот я и звоню.
        В трубке раздается удовлетворенное хмыканье.
        -?Вам повезло, он еще здесь. Эй, Габриэль! Какая-то дамочка просит тебя к телефону.
        Значит, его зовут Габриэль. Архангел Гавриил, гм… Не такое уж это частое имя во Франции, по правде говоря.
        -?Да, я вас слушаю, - произносит через несколько мгновений голос Миртиля в трубке. - Кто это?
        Мне нечего терять, и я иду ва-банк.
        -?Вероника Бессонова.
        Мне кажется, я слышу, как у него перехватывает дыхание.
        -?Вероника?
        -?Да. Вы получили мое сообщение?
        -?Да. Вы непонятно написали, но я все равно разобрался. Вы двойник.
        -?Совершенно верно. У меня мало времени, я должна…
        -?Послушайте, не вешайте трубку. Нам надо встре…
        -?Нет, это вы послушайте. Макс в Париже!
        -?Кто?
        -?Макс! Тот самый, у которого прозвище Принц! Вы оглохли?
        -?Нет, я… Откуда вам известно, где он?
        -?Я только что его видела.
        -?Видели? Где?
        -?На Эйфелевой башне. Хотя нет, сейчас он уже спустился. Алло! Вы мне верите?
        -?Пытаюсь. Послушайте, Вероника, каким образом вы все-таки оказались замешаны во всем этом?
        -?Долго объяснять. Он хочет взорвать башню, я нашла схему и расчеты.
        -?Где?
        -?Они были в кармане парня, которого вчера убили на территории заброшенного завода.
        -?Филиппа?
        -?Нет. Филипп не работал на Макса, не пытайтесь меня подловить!
        -?Кстати, Вероника, вам известно, что все-таки произошло на территории завода?
        -?Да. Филипп решил, что я Вероника Ферреро, которая сделала пластическую операцию. Он хотел продать меня людям Макса, но они не слишком доверяли друг другу, и случилась небольшая перестрелка. Когда я потом обыскала трупы, то нашла эту бумажку, но только сейчас поняла, что на ней изображено.
        -?Мне нужна эта бумажка, Вероника!
        -?Разумеется. У вас есть электронный адрес?
        -?Что?
        -?Адрес электронной почты у вас есть?
        -?Да, но…
        -?Да, пока Макс был на башне, я успела сделать его фотографии. Я вам их тоже пришлю, чтобы вы убедились, что я в своем уме. Кстати, он там не один. С ним девица с черными волосами до пояса…
        -?Лейла.
        -?Что?
        -?Ее зовут Лейла.
        -?Чтоб ей провалиться! Диктуйте мне адрес.
        К счастью, адрес у Миртиля очень простой для запоминания. Хорошо все-таки иметь дело с французами - на редкость практичная нация.
        -?Схему сейчас пришлю. Предупредите службы охраны, спецназ, не знаю кого, это ваше дело. Ладно, чао!
        -?Вероника! - отчаянно кричит Миртиль, но мне положительно некогда устраивать с ним дискуссии. Я нажимаю на отбой.
        Теперь все зависит только от меня.
        Глава тридцать вторая
        Вся его жизнь определялась аксиомой «другие не стоят меня».

    Буало-Нарсежак. Лица во тьме, глава 6

18 часов 10 минут по Гринвичу
        -?И подумать только, - усмехаясь, промолвил седовласый человек в инвалидной коляске, - что вскоре, когда я наберу код и нажму кнопку, все это великолепие перестанет существовать…
        Его спутница, катившая коляску, только повела плечом. Одной башней больше, одной башней меньше - какая разница? Лишь бы ее ненаглядный Макс был доволен, а все остальное совершенно неважно.

18 часов 15 минут
        Комиссариат
        -?На кого зарегистрирован номер, с которого она звонила? - спрашивает Миртиль.
        -?На Лукаса Левандовски, - отвечает компьютерщик, которому родители оставили в наследство совсем не компьютерную фамилию Бальзак.
        -?Это еще кто такой? - удивляется Клеман.
        -?Сейчас посмотрим… Был убит вчера во время перестрелки. Помнишь, еще в новостях показывали…
        -?Значит, она говорила правду. Получается, что Макс действительно…
        -?А может, это чья-то неудачная шутка? - высказывает предположение осторожный Клеман, присевший на край стола. - Как-то все это нелепо звучит… Эйфелева башня… взрыв…

18 часов 17 минут
        Хорошо, что в смартфоне есть мощная камера, которой можно сфотографировать схему.
        Плохо, что флешка с фото Макса и его сообщницы застряла в фотоаппарате и не вытаскивается. Женщина с каштановыми волосами нервничает и едва не роняет фотоаппарат. Уф, наконец-то карточка поддалась. Лишь бы она не была повреждена…
        Слава богу, все в порядке!
        Прикрепить файлы.
        Отправить письмо.

18 часов 17 минут 40 секунд
        -?Говорю тебе, все это ерунда, - говорит Клеман.
        -?Ерунда? То, что она похожа на Веронику Ферреро как две капли воды и угодила в самую гущу их разборок? Да если хочешь знать…
        -?Тебя отстранили от этого дела.
        -?Это ничего не значит.
        Компьютер Миртиля пищит, извещая, что пришло новое сообщение. Забыв о своих разногласиях, полицейские бросаются к экрану.
        -?Я распечатаю все это… Если она говорит правду, надо вызывать саперов, - говорит Миртиль, норовя выдрать лист, еще не совсем прошедший через принтер. - И предупредить начальство. Клеман! Срочно звони нашим, нам понадобится подкрепление!

18 часов 22 минуты
        -?Алло, месье Саразен? Это Клеман. Тут вот какое дело, кхм… Макс готовится взорвать башню. Эйфелеву, конечно… Эта девчонка, двойник Ферреро, раздобыла схему подрыва. Как? Я так понял, схема была у одного из тех, кого вы нашли на старом заводе. Я думаю… Да, конечно. Кстати, Макс только что был в районе башни. Нет, вы меня правильно поняли. Он переодет, и с ним женщина.

18 часов 25 минут
        -?Сигнал ее сотового только что пропал, - говорит Бальзак.
        -?Откуда он шел?
        -?Седьмой округ.
        -?Район Эйфелевой башни?
        -?Так точно, шеф.
        Миртиль хмурится.
        -?Черт! Мне бы не хотелось, чтобы с ней что-нибудь произошло.
        По его тону коллеги понимают, что в этот момент он думает вовсе не о башне.
        -?А по-моему, все вполне логично, - возражает компьютерщик. - Она позвонила тебе, отправила сообщение с телефона и выключила аппарат, чтобы ее не нашли.
        И он подмигивает Клеману, которого знает куда дольше, чем сравнительно недавно пришедшего к ним Миртиля. Странно, но здоровяк Клеман вроде как на полтона бледнее, чем обычно.

18 часов 26 минут
        -?Начальник службы безопасности Эйфелевой башни слушает. Да, месье Саразен. Понятно, месье. Э… но сейчас некоторым образом час пик. На башне множество посетителей…
        -?Я, кажется, говорю по-французски, и меня можно понять? Срочно закрывайте вход на башню и займитесь эвакуацией тех, кто наверху. Это приказ! И если что-нибудь произойдет, отвечать будете вы! Понятно?
        -?Но вы хоть можете объяснить, что происходит?
        -?Ничего особенного. Старушку башню в очередной раз пытаются взорвать. Работайте спокойно, месье, и дышите глубже!

18 часов 28 минут
        -?Простите, месье Миртиль, но начальник службы безопасности Эйфелевой башни занят и не может ответить на ваш звонок. Я понимаю ваши чувства и разделяю ваше сожаление, но не надо на меня кричать.

18 часов 30 минут
        -?Габриэль, может, не стоит сходить с ума?
        -?Они там черт знает чем заняты… Ладно! Я выезжаю к Эйфелевой башне. Продолжайте работать, ребята.
        -?Куда? Шеф! Но ведь это совсем не наш участок! Шеф!

18 часов 33 минуты
        -?Да, господин министр, это Саразен. Его высочество хочет взорвать Эйфелеву башню. Невозможно? Ну я бы так не сказал… Вы только представьте себе, господин министр, какая куча денег у этого скота. Мы с вами можем работать на государственной службе хоть тысячу лет, работать до посинения, до седьмого пота, но не заработаем и сотую долю того, что имеет этот подонок. О нет, я и в мыслях не имел оскорбить кого-либо, я просто констатировал факты.

18 часов 35 минут
        -?Дамы и господа, нам очень жаль, но Эйфелева башня закрывается. Просьба ко всем, уже поднявшимся на башню, незамедлительно проследовать к лифтам. Дамы и господа, мы закрываемся…
        -?Что такое?
        -?До закрытия еще черт знает сколько времени!
        -?Безобразие! Мы стояли полчаса… даже дольше! Только время потеряли!
        -?Чепуха какая-то… Ну что, может, махнем в Сент-Шапель? Ты же давно хотела там побывать…
        -?Какая Сент-Шапель? Я обещала моим фотки с Эйфелевой башни привезти! Что я им теперь скажу?

18 часов 39 минут
        -?Ты не можешь ехать быстрее? - спрашивает Миртиль Клемана. - Мы опаздываем!
        Клеман молчит. Честно говоря, он чувствует себя последней свиньей.

18 часов 41 минута
        -?Почему мы должны спускаться?
        -?Что случилось?
        -?Это бред! Я, между прочим, заплатил за билет!
        -?Дамы и господа, без паники. Без паники…

18 часов 53 минуты
        Полицейская машина тормозит. Во все стороны от Эйфелевой башни прет рассерженная толпа.
        -?Они закрывают вход на башню и эвакуируют туристов! - ликует Миртиль. Он выскакивает из машины, потрясая планом. - Ну, Клеман, что мы имеем?
        -?Я скажу вам, что вы имеете, - произносит до боли знакомый голос всего в паре метров от него. - Вы имеете то, что вас имею я!
        Миртиль оборачивается.
        Миртиль видит комиссара Саразена.
        И лицо Клемана, который не знает, куда девать глаза.
        Габриэль тотчас же все понимает, все. Сначала Миртилю хочется убить их обоих, потом - себя, потом ему становится так тошно, что нет сил даже двинуть рукой. Двинуть Саразену в ухо, например…
        -?Фотографии, - командует Саразен, хищно скалясь. - И схему. Будете пай-мальчиком, разрешу участвовать в операции. Ну?
        -?Ваша взяла, - произносит Миртиль с горечью.
        В сущности, к сказанному добавить больше нечего.
        Глава тридцать третья
        В настоящий момент без убийства нам никак не обойтись.

    Гилберт Кийт Честертон. Три всадника из Апокалипсиса
        Переслав по электронной почте все материалы, которые помогут властям разобраться в этом деле, я сочла, что настало время позаботиться о себе, выключила смартфон и поспешила прочь. После того что я успела натворить, полиция наверняка будет не прочь побеседовать со мной, но я еще не чувствовала себя готовой к этой беседе. И, в конце концов, я еще не побывала в Версале.
        На Иенском мосту, однако, я замедлила шаг, чтобы отдышаться. Возле моста находится пристань, на которой стоят готовые к отплытию туристические кораблики. Казалось бы, чего уж проще - сесть на один из них и уплыть куда-нибудь подальше, мимо замечательного музея Орсэ и острова Ситэ, но…
        Но я никогда не предполагала, что любопытство может оказаться сильнее страха и благоразумия, вместе взятых. Я понимала, что на башне вот-вот начнется эвакуация, возможно, вызовут спецназ, возможно, будут искать меня, и поэтому оставаться здесь небезопасно - даже если не принимать в расчет того, что самая знаменитая постройка в мире может в любое мгновение взлететь на воздух, и тогда всем, кто окажется поблизости, не поздоровится. Однако я ничего не могла с собой поделать. Я заварила такую кашу, что непременно должна была увидеть, чем она закончится. Сидеть у себя в номере и бесцельно переключать каналы в поисках новостей меня вовсе не устраивало.
        Поэтому я повернулась спиной к дворцу Шайо, перешла на набережную Бранли и заняла свой пост на некотором расстоянии от Эйфелевой башни, притворяясь обычной туристкой, фотографирующей окрестности. Я ужасно нервничала и здорово трусила, но подбадривала себя и молилась, чтобы для лучшей в мире башни все закончилось хорошо.
        Примерно без четверти семь началось движение - очередь, стоявшая на подъемники, начала рассыпаться, а полицейских машин стало гораздо больше. Минут через десять появились вертолеты и одновременно с ними - фургоны спецназа. Прибыли на специальных машинах какие-то люди в сложной экипировке и с собаками - очевидно, саперы, так что пока все шло как надо.
        Спецназ оцепил район вокруг башни, кроме того, полиция перекрыла входы на ближайшую станцию метро «Марсово поле - Эйфелева башня», и какие-то граждане в штатском, с чрезвычайно цепким взглядом и коротко стриженные, принялись прочесывать толпу, особенно пристально всматриваясь в инвалидов на колясках. Присутствующие, в большинстве своем обычные туристы, недоумевали, не понимая, что происходит, но при этом никто не торопился уходить. И тут мое сердце екнуло.
        В толпе людей, растекавшихся по улице, мелькнуло знакомое лицо. Макс уже избавился от седого парика и инвалидной коляски, но забыл или не успел стереть морщины, и по ним-то я его и узнала. Рядом с ним шагал крепкий плечистый тип, которого я заприметила еще на Эйфелевой башне, - он отирался недалеко от Принца и Лейлы, делая вид, что незнаком с ними. Судя по всему, это был их охранник.
        Не размышляя, даже не успев толком испугаться, я бросилась догонять их. Я знала, что так просто они не уйдут - впереди полицейский кордон пропускал людей, всматриваясь в лица проходящих. Если бы там был мой знакомый Миртиль, я бы изловчилась как-то подать ему знак, но командовал парень из телевизора - бритоголовый Саразен с хищной усмешкой. Я решила, что он перебежал дорогу Миртилю, и завертела головой в поисках последнего. Поэтому я упустила Лейлу.
        Она вынырнула из машины с базукой в руках и, прежде чем кто-либо успел опомниться, дала залп в самую гущу толпы. Раздались дикие крики. Началась паника, охваченные ужасом люди бросились бежать кто куда, сметая полицейские кордоны. А Лейла перезарядила базуку и выстрелила снова, на сей раз по полицейским машинам, стоявшим возле башни.
        Одна из машин подпрыгнула на месте, дверцы ее распахнулись, и она с грохотом взорвалась. Охрана Принца тоже открыла стрельбу, прикрывая его отход. Вертолет беспомощно кружил над площадью, но стрелять, очевидно, было нельзя - повсюду находились гражданские лица. Макс закричал что-то Лейле, подзывая ее рукой к себе, но она покачала головой и выстрелила из базуки по вертолету. Его окутал огненный вихрь, две лопасти винта с жутким скрежетом отлетели в стороны, и вертолет стал падать. В сотне шагов от меня он рухнул на землю и взорвался. От него валил едкий дым. Только тогда Лейла отбросила базуку и побежала к своему Принцу.
        Все оборачивалось скверно, куда хуже, чем могло бы быть. В центре Парижа террористы, не колеблясь, вступили в сражение с властями, и похоже, что вторым пока не удавалось одержать верх. Макс сидел в машине и заводил мотор, Лейла и еще двое охранников бежали к нему, остальные ожесточенно отстреливались, отвлекая внимание от главаря. Одного из стрелявших у меня на глазах уложил спецназовец, но его самого тоже ранили, и я видела, как он корчился на земле. От горевшего вертолета по-прежнему валил черный дым. Саразен, оставшийся практически без всякого прикрытия, тем не менее стрелял с обеих рук. Он убил одного из охранников, того, который нес с собой небольшой чемоданчик, и выстрелом разнес лобовое стекло в машине Макса. Лейла почти добралась до машины, но Макс высунулся и повелительно крикнул ей что-то. Она кивнула, достала пистолет и, паля по полицейским, побежала обратно. Миртиль и Саразен стреляли в нее, но только оцарапали ей щеку. В ужасе я сообразила, что с каждым шагом Лейла приближается ко мне.
        Однако, проследив за направлением ее взгляда, я поняла, что обо мне она думала меньше всего на свете. Охранник с чемоданчиком, которому Саразен закатал пулю в лоб, растянулся на земле всего в нескольких метрах от меня. Вне всяких сомнений, Лейлу интересовал именно чемоданчик, и, поскольку она им так дорожила, я внезапно решила, что ни за что не позволю ей завладеть им.
        Распластавшись на асфальте, я подползла к чемоданчику и первой добралась до него. Лейла нависла надо мной, и тогда, недолго думая, я размахнулась и изо всей силы врезала ей чемоданчиком по лицу.
        Лейла была очень сильная женщина, но она была все-таки женщина, а всякая женщина опасается за свою красоту. Она вскрикнула, выронила пистолет и обеими руками схватилась за лицо.
        Я подобрала пистолет, прижала к груди чемоданчик и бросилась бежать. Стекло остановки за моей спиной треснуло со всхлипом, и осколки брызнули мне в спину. Я превратилась в мишень, по которой теперь стреляли все люди Макса. Следующая пуля прошла по волосам парика, и я никогда не забуду этого ощущения. С одной стороны ко мне бежал охранник Макса, высокий детина с уродливым шрамом на лице, с другой была Лейла, доставшая запасной пистолет. Я прикинула расстояние, которое отделяло меня от полицейских, и поняла, что не успею до них добраться.
        -?Вероника!
        Охранник Макса обернулся, и в то же мгновение его тело с неудержимой силой швырнуло вперед. Он упал, раскинув руки, а сбивший его автомобиль затормозил так резко, что завизжали шины. За рулем сидел Артюр Боннар.
        -?Вероника, садись скорее!
        Я не заставила его повторять предложение дважды. Прижав к груди чемоданчик, я проскользнула в машину, которая сразу же набрала скорость.
        -?Как ты здесь оказался? - спросила я.
        Он усмехнулся.
        -?Как только я набрал в Гугле «Paris 324 7300», первая же ссылка вывела меня на Эйфелеву башню, - сказал он. - Помнишь расчеты на твоем листке?
        Первая же ссылка! Ах я, раззява!
        -?Я тоже это поняла, - скромно сказала я.
        -?Пригни голову! - заорал он.
        Я нырнула на сиденье, отметив про себя, что в заднем стекле появилось несколько звездчатых отверстий.
        --за нами гонятся? - спросила я.
        -?Нет, просто выстрелили вдогонку пару раз, - лаконично ответил Артюр. - Что это за чемоданчик?
        Я сказала, что понятия не имею, но, кажется, Макс к нему очень привязан, и именно поэтому я не собираюсь его возвращать.
        -?Осторожней, впереди пробка!
        -?Держись!
        Мы свернули с набережной и влетели в узкую улочку. Колеса с такой силой ударили по луже, что она почти вся выплеснулась на стену дома поблизости.
        -?Кстати, я до сих пор не спросила, как ты себя чувствуешь, - пробормотала я.
        Он блеснул в мою сторону глазами.
        -?Лучше, чем когда-либо. Он ведь собирался взорвать Эйфелеву башню, верно?
        Я только и могла, что кивнуть.
        -?А ты ему не дала?
        -?Ты у меня берешь интервью, что ли? - проворчала я. - Лучше скажи мне вот что: они не смогут отследить нашу машину с воздуха?
        -?Кто - они?
        -?Ну, хотя бы полицейские.
        -?Нет, не смогут, - твердо ответил Артюр.
        И через несколько минут мы въехали в неприметный гараж, из которого выехали уже на совершенно другой машине. Я по-прежнему крепко прижимала к себе чемоданчик, который стал казаться мне ужасно тяжелым.
        -?Где ты живешь? - спросил мой спутник.
        -?Отель «Аллегра», - только и смогла промолвить я.
        Глава тридцать четвертая
        Что остается делать в подобных условиях, кроме как спасать свои кости и их упаковку?

    Сан-Антонио. Слепые тоже видят, глава 18
        По дороге в отель я рассказала Артюру, что именно произошло после того, как я поднялась на Эйфелеву башню.
        -?Тебе надо бежать, - сказал он. - Макс будет искать тебя, спецслужбы тоже захотят знать, где ты. Этот Саразен - очень упорный малый, он никогда не оставит тебя в покое. - Он поморщился. - Впрочем, зачем я все это говорю, ты ведь уже наверняка сталкивалась с ним?
        Я промолчала, не пытаясь его разубедить. Я даже не протестовала больше против обращения на «ты».
        Машина затормозила возле «Аллегры». Мимо нас, тревожно подвывая, пронеслась вереница полицейских автомобилей с включенными сиренами.
        Мы с Артюром посмотрели друг на друга.
        -?Вот видишь, - сказал он. - Нельзя терять ни секунды.
        Я подхватила чемоданчик и вышла. Артюр, заперев машину, последовал за мной.
        В холле к нам бросилась вчерашняя служащая, сияя улыбкой.
        -?Ах, мадам! Ваш жених наконец-то приехал?
        Надо отдать должное Артюру, он не растерялся в этой дурацкой ситуации.
        -?Да, я ее жених. А в чем дело?
        После чего, крепко схватив меня за локоть, двинулся вперед с такой скоростью, что служащая на своих каблуках не могла за нами поспеть.
        -?Месье, месье! - кричала она.
        -?Я спущусь через полчаса, - объявил мой спутник. - Только выясню у невесты, с кем она провела прошлую ночь.
        На лице служащей, как только она осознала смысл его слов, застыло выражение безграничного ужаса.
        -?Но, месье, в королевском люксе очень дорогая мебель, уникальная! Я бы попросила вас…
        -?Мебель тоже включите в счет, - отозвался Артюр.
        Я едва могла удержаться от смеха.
        -?Королевский люкс? - спросил мой спутник вполголоса. - Ого!
        -?Не к этому лифту, - сказала я, доставая карточку, - а вон к тому.
        -?Да? А в чем разница?
        -?У королевского люкса свой собственный лифт.
        Тут Артюр посмотрел на меня с совершенно непередаваемым выражением.
        -?Я смотрю, вы не теряли времени даром, дорогая… невеста, - сказал он и надел темные очки.
        -?Интересно, как этот факт будет выглядеть в твоей статье? - поинтересовалась я.
        -?Никак, - усмехнулся он. - Иначе мне придется по полной отвечать за то, что я тебя не выдал.
        -?Ну, у тебя были смягчающие обстоятельства - я же могла просто тебя убить, - ехидно заметила я.
        -?Если ты думаешь, что я так просто бы дался… - начал мой собеседник, но тут дверцы лифта раздвинулись.
        -?Сюда.
        -?Зачем вообще надо было возвращаться? - проворчал Артюр, недружелюбно разглядывая старинную мебель. - Не проще ли было…
        -?Нет. У меня здесь все вещи.

«И эти вещи, - добавила я про себя, - достались мне слишком дорогой ценой».
        -?Прекрасно, - сказал Артюр. - Тогда собирай их, а я пока посмотрю, что это за чемоданчик.
        Я кивнула и исчезла в спальне.
        -?Ну что? - спросила я через минуту, возясь с замком сейфа.
        -?Ты была права, - отозвался Артюр из гостиной. - Эта штука - пульт управления взрывом. Без нее Макс ничего не сможет сделать.
        -?О! А мы можем как-то ее отключить? Ну, чтобы окончательно ее обезвредить?
        -?Нет, - крикнул Артюр. - Тут пароль. Для того чтобы запустить механизм взрыва, нужен пароль, для отключения - тоже.
        Вот черт! От злости у меня даже потемнело в глазах, и я села в первое попавшееся кресло - причем так удачно, что приземлилась прямиком на телевизионный пульт, который лежал там же. Плазменная панель на стене ожила.
        -?Скажите, мсье Боннар, что вы думаете о ночной перестрелке на территории заброшенного завода?
        Титр на экране гласил: «Артюр Боннар, журналист, специалист по международному терроризму». И тут, надо сказать, у меня потемнело в глазах по-настоящему.
        Дело в том, что мсье Боннар, выступавший на экране, не имел решительно ничего общего с тем человеком, которого я знала под этим именем. В телевизоре красовался кудрявый тип в очках, которому было хорошо за сорок, с кисло-надменным выражением лица, присущим людям, которые считают (как правило, ошибочно), что они все знают и только им известна истинная подоплека всех происходящих событий. Он ни капли не походил на стройного сероглазого брюнета, который возился в соседней комнате с пультом адской машинки.
        Поморгав несколько раз, чтобы убедиться, что зрение меня не обманывает, я вынуждена была сделать вывод, что это совершенно разные люди. Как-то мгновенно на память пришло то, что, хотя статья Артюра Боннара висела в квартире сероглазого на самом видном месте, фотография автора из нее была вырезана. Вспомнилось и странное нежелание раненого ехать в больницу, и его дерзкие - чересчур дерзкие даже для журналиста - замашки. Отсюда следовало, что…

«Так я и знал, что ты ни на что не годишься, как сказал паук, подавившись мухой». Но как, как я могла довериться типу, о котором совершенно ничего не знала? Только потому, что он назвал известное имя?
        А труп? Второй труп там, в башне? Боже мой!
        Я позеленела. Теперь я наконец вспомнила, где я видела эти светло-серые глаза, которые меня так тревожили. Я приписывала это тому, что их обладатель - симпатичный молодой человек, которому я спасла жизнь, но на самом деле я уже видела эти глаза прежде. Такие глаза были у убийцы, с которым мы схватились возле задрипанной гостиницы, название которой вылетело у меня из головы.
        И это он, конечно же, был снайпером на башне. Водитель Филиппа ранил его, а потом в башню пробрался один из людей Макса. Стрелок убил его, но сам был ранен и не смог уйти. Поэтому, когда я пришла, он назвался вымышленным именем в надежде, что я помогу ему выбраться. И я помогла, да еще как!
        -?Вероника, поторапливайся! - донеслось до меня из гостиной.
        Что же мне делать, боже мой, что мне делать? Ведь этот гад наверняка убьет меня. Хотя минуточку, с какой такой радости? Ведь в сейфе лежит не только чемодан с деньгами, но и пистолет.
        Я глубоко вдохнула, поднялась с кресла и открыла сейф. Все было на месте.
        Каюсь, на мгновение у меня мелькнула мысль прихватить мои кровные (в прямом смысле слова!) девятнадцать с чем-то миллионов и сбежать, но я тотчас же пересилила себя. Главное - добыть тот, другой, чемоданчик, от которого зависят жизни стольких людей. Нельзя, никак нельзя оставлять его в руках этого человека!
        -?Вероника! Где ты?
        -?Я сейчас! - фальшиво проверещала я в ответ.
        Благоразумно дрожа от страха, я взяла пистолет и, пряча его за спину, вышла в гостиную.
        -?Отойди от пульта.
        Я сама не узнала свой голос - настолько тяжелым и неприятным он стал. Впрочем, я сразу же убедилась в том, что гангстер, сказавший, что добрым словом и пистолетом можно добиться большего, чем просто добрым словом, был абсолютно прав. Мой собеседник, едва увидев оружие, молча поднял руки.
        -?Черт побери, - промолвил он скорее с досадой, чем со злостью.
        -?Вот именно, - сказала я. - Наверное, у меня что-то с головой, но я только сейчас сообразила. Ты не Артюр Боннар.
        -?Нет, - сказал он. - А ты не Вероника Ферреро.
        -?С чего это ты взял? - осведомилась я иронически.
        -?Если бы ты была ею, ты бы ни за что не оставила меня в живых, - ответил этот странный человек. - Кроме того, Вероника Ферреро никогда не стала бы подвергать себя такой опасности, чтобы предотвратить гибель других людей. Кто ты такая? Кто тебя послал?
        -?Никто.
        Он усмехнулся.
        -?Что-то не верится.
        -?Мне тоже не верится, что я разговариваю с тобой вместо того, чтобы просто тебя прикончить, - съязвила я. - Ты-то кто такой и почему охотишься за мной?
        -?Не за тобой. За Вероникой Ферреро.
        -?Почему?
        -?Потому что мне заплатили за ее голову. Я наемный убийца, - объяснил он так просто, словно занимался продажей леденцов. - Два года назад Макс, Вероника и некто Хайме Серра захватили пассажирский аэробус. Конечно, у них были сообщники, но именно они возглавляли это нападение. Там случилась перестрелка, и несколько человек погибли. Среда них оказалась дочь Джозефа Рейнольдса, строительного магната. Она торопилась к своему жениху и села на этот самолет. Отец очень переживал ее смерть. Какое-то время он крепился, но под конец не выдержал и решил отомстить. Именно он, как я полагаю, заплатил мне через посредника, чтобы я нашел и уничтожил эту троицу, потому что только ему под силу заплатить такой гонорар. Теперь их осталось всего двое.
        -?Как трогательно, - сказала я, бездарно имитируя лучезарную улыбку. - Но при чем тут я? Почему ты ходишь за мной, если знаешь, что я не та, кто тебе нужен?
        Он пожал плечами.
        -?Признаться, из-за тебя я сбился со следа.
        -?Ты чуть не убил меня, - холодно поправила я его. - Причем не один раз. Я уверена, ты принял Моник за меня тогда ночью. Поэтому она и получила пулю в голову.
        -?А ее звали Моник? - бесстрастно спросил лже-Артюр. - Поправь меня, если я ошибаюсь, но, по-моему, вы с ней далеко не дружили.
        Он был прав, и тем не менее я вспылила.
        -?И все-таки я не понимаю, что тебе от меня надо.
        -?Ничего, - проговорил он. - Весь вопрос в том, что нужно тебе. Зачем ты все это делаешь?
        -?Зачем? - Я почесала голову под париком, который мне безмерно надоел. - Не знаю. Но иначе я не могу. Это трудно объяснить. Все произошло совершенно случайно… И теперь я никак не могу выпутаться из всего этого.
        Мой сероглазый убийца недоверчиво смотрел на меня.
        -?И ты не работаешь ни на Саразена, ни на Интерпол, ни на…
        -?Нет. Я - сама по себе.
        И тут он расхохотался, после чего уже без всяких церемоний опустил руки.
        -?Э, э, - угрожающе начала я.
        -?Пистолет разряжен, - спокойно ответил мой собеседник. - Так что можешь не стараться.
        Я несколько раз нажала на курок. Бесполезно: выстрела не последовало. Теперь в моем арсенале оставались только добрые - и не очень - слова, а я почему-то не верила, что они могут помочь, когда имеешь дело с наемным убийцей.
        -?Когда ты успел… - пробормотала я.
        -?Когда ты спала, конечно. Может быть, ты положишь пистолет и поговорим? Я же вижу, тебе неудобно его держать. - Я заколебалась. - Слушай, если бы я хотел тебя убить, я бы уже сто раз это сделал. И тогда, когда ты оказалась в моей квартире, и до того… да и после тоже.
        Я смущенно кашлянула.
        -?Ладно, тогда поговорим, - легко согласилась я и оглянулась, ища, куда бы сесть. Краем глаза я заметила на столике роскошную фарфоровую вазу и сделала шаг в ее сторону. Севрский фарфор? Или не севрский? Интересно, сколько он весит?
        -?Как тебя на самом деле зовут?
        -?Вероника.
        -?Шутишь?
        -?Какие шутки, это мое собственное имя. А тебя как зовут?
        -?Феникс.
        -?Очень приятно, - сказала я и с этими словами метнула вазу ему в голову. Он отскочил назад, и, воспользовавшись этим, я схватила заветный чемоданчик и быстрее ветра бросилась к выходу.
        -?Подожди! - неслось мне вслед.
        Но я не собиралась ждать. Я имела все основания полагать, что от этого ожидания мое самочувствие могло ухудшиться.
        Я выскочила на служебную лестницу, пробежала два или три этажа и бросилась в первую попавшуюся дверь. Миновав длинный, как язык светской сплетницы, коридор, я свернула один раз, затем еще, спустилась на несколько ступенек и оказалась возле лифтов. Здесь было полно народу, и я отдышалась, уверенная, что тут уж меня никто не посмеет тронуть.
        -?Привет, Вероника, - прозвенело над самым моим ухом, и тотчас в бок мне уткнулось что-то жесткое, подозрительно напоминающее дуло пистолета.
        Я подняла глаза и увидела возле себя красавицу Лейлу. На ее скуле алела ссадина, оставшаяся от моего удара.
        Глава тридцать пятая
        Он считает, что наикратчайшее расстояние между двумя точками - это пуля.

    Картер Браун. Наваждение, глава 1
        Есть такая французская пословица: броситься в реку, чтобы укрыться от дождя. По-моему, она наилучшим образом описывает сложившуюся ситуацию. Стоило удрать от наемного убийцы, чтобы попасться сообщнице террориста!
        Сопротивляться было бесполезно. Нас окружила компактная группа из нескольких соратников Лейлы. Один из них быстро ощупал мою одежду, проверяя, нет ли при мне оружия.
        -?Ничего, - доложил он Лейле по-английски.
        -?Надо же, какая шустрая, - сказала красавица, пристально глядя на меня своими удлиненными, как у лани, глазами. - Думала, что раз отель принадлежит Максу, тебя в нем никто не будет искать?
        -?«Аллегра» принадлежит Максу? - повторила я в оцепенении.
        Вот это номер! А как же владелец, миллионер с безупречной репутацией, который… который…
        -?Ну ладно, хорош притворяться, - бросила Лейла и крепко подхватила меня под локоть. - Будто ты не знала, что настоящий хозяин здесь - он! Держи чемоданчик как следует и не вздумай его уронить, не то твои мозги окажутся на этом полу. Идем!
        -?Куда? - слабо поинтересовалась я, чувствуя дуло проклятого пистолета возле своих ребер. Боевики шли за нами, не отставая ни на шаг.
        -?К Максу, - прозвучал ответ. - У него есть о чем поговорить с тобой, дорогуша.
        По тону Лейлы я поняла, что предстоящая беседа с Максом не сулит мне ничего хорошего. Красавица тащила меня к лестнице, но по ней поднималась группа охранников отеля, громко обсуждавших недавний футбольный матч. Чертыхнувшись, Лейла повернула обратно к лифтам, и тут я заметила на противоположной площадке, двумя или тремя этажами ниже нас, сероглазого брюнета в джинсах и черном джемпере. Он стоял на галерее возле лифтов, озираясь по сторонам.
        Я молила бога, чтобы он меня заметил. Если бы Феникс пришел мне на помощь или хотя бы отвлек внимание на себя, я бы могла еще рассчитывать выбраться из этой передряги.
        Боевики затолкали меня в кабину лифта, и Лейла нажала кнопку первого этажа. Феникс внизу, устав искать меня, тоже вошел в лифт, который медленно поплыл вдоль стены наверх.
        Как я уже говорила, кабины лифтов были стеклянные, чтобы постояльцы могли в полной мере насладиться интерьерами отеля. В какое-то мгновение наши взгляды, мой и Феникса, встретились.
        Он сунул руку в карман, извлек оттуда темные очки и надел их. Я была разочарована. Я полагала, что могу на него рассчитывать, коль скоро он не бросил меня возле Эйфелевой башни, хотя и знал, что я не та, кто ему нужен. Но, наверное, я только зря обманывала себя. Никто не мог помочь мне в этой ситуации, никто и пальцем не пошевелил бы ради того, чтобы меня спасти.
        Наша кабина опускалась, кабина Феникса стремительно уходила вверх. В следующее мгновение он выхватил из-под джемпера автоматический пистолет и, почти не целясь, выстрелил.
        Лейла без звука повалилась на пол. Пуля Феникса попала ей в голову.

«Бывают минуты, когда я восхищаюсь профессионалами», - как выразился один наследник, когда начинающий парашютист свалился на его богатую противную тетку, раздавив ее в лепешку. И, по правде говоря, я полностью присоединяюсь к мнению наследника.
        Сообщники Лейлы на мгновение растерялись, но уже в следующее начали действовать. Один из них швырнул меня на пол, другой достал автомат и стал поливать очередями лифт, в котором находился Феникс. В холле заметили перестрелку, и началась паника. Люди заметались, как зайцы, испуская душераздирающие крики. Я видела, как моя соотечественница, которая мозолила всем глаза своим дорогим телефоном, упала, и по ней пробежало несколько человек, спеша укрыться от выстрелов. Стеклянная кабина Феникса разрушалась на глазах, но он выхватил второй пистолет и теперь отстреливался с двух рук. Делал он это мастерски, судя по тому, что после каждой его очереди кто-то в моей кабине падал с пулей в голове. Лифт остановился на первом этаже. Оглушенная грохотом выстрелов, потерявшая парик, но все еще невредимая, я выскользнула из кабины, прижимая к себе чемоданчик. Феникс доехал до самого верха и теперь мчался по галерее. Он крикнул мне что-то, указывая на выход, но я поняла, что он имеет в виду. Спотыкаясь, скользя по осколкам стекла, я бежала к дверям, за которыми меня ждала свобода, но тут в эти двери ввалился
человек с бритым черепом, державший в поднятой руке пистолет. За ним шел целый отряд полицейских и людей в штатском, и я поняла, что они не дадут мне уйти.

* * *
        Кабинет майора Саразена три часа спустя
        -?Итак, начнем с самого начала, - сказал Саразен, откидываясь на спинку стула. - Так как его звали?
        Молодая женщина с усталым лицом, сидевшая напротив него, только тихо вздохнула.
        -?Кого? - спросила она.
        -?Вашего чудо-стрелка, вашего, - Саразен адски усмехнулся, - ангела-хранителя.
        -?Я понятия не имею, как его зовут, - сказала его собеседница. Она передернула плечами и добавила: - По крайней мере, мне он не представлялся.
        -?Ангел-хранитель без имени, - задумчиво изрек Саразен, потирая подбородок. - Бесстрашный рыцарь, который приходит на помощь слабым и угнетенным. Сказка! - Он умолк и поглядел на Лероке, который уткнулся в газету и, казалось, ничего не слышал. - Как близко вы его знаете?
        Его собеседница немного растерялась.
        -?В смысле? - спросила она.
        -?Это очень простой вопрос, - вкрадчиво промолвил Саразен. - Повторить?
        -?Я вообще его почти не знаю, - раздраженно отозвалась Вероника. - Чего вы от меня добиваетесь?
        Казалось, Саразен олицетворял собой все долготерпение мира.
        -?И вы хотите, чтобы я поверил, что такой хладнокровный убийца, как Феникс, стал помогать вам из чистого человеколюбия? Сначала он выручает вас возле Эйфелевой башни, потом затевает перестрелку в «Аллегре», не боясь ни террористов, ни охраны отеля, и все ради чего? Вы - не его цель. Лейла тоже не была ею. Если вы ему не нужны, почему тогда он помогал вам и прикрывал вас?
        -?Понятия не имею, - сказала Вероника, глядя куда-то в сторону.
        -?Ладно, - покладисто согласился Саразен. - Допустим, по каким-то причинам ему было важно не упускать вас из виду. Допустим, вы интересовали его как приманка, на которую могли клюнуть Вероника Ферреро и Принц, и поэтому вы были нужны ему живой. Но есть в этой истории кое-что, чего я решительно не понимаю.
        -?Да? И что же это?
        -?Ваше поведение. Вы - сообразительная молодая женщина, у которой все в порядке с головой и которая к тому же хорошо говорит по-французски. Почему, когда заварилась вся эта каша, вы сразу же не обратились в полицию?
        -?С документами Вероники Ферреро, с ее внешностью? И что бы я им сказала?
        -?Вы могли хотя бы потребовать, чтобы у вас сняли отпечатки пальцев. И по ним сразу же стало бы понятно, что вы не имеете к ней никакого отношения.
        Вероника молчала. Что она могла сказать? Что в России к чиновникам, врачам и полицейским стараются обращаться в последнюю очередь, а еще лучше - не обращаться вообще? Что она совершенно растерялась и вообще не знала, что ей предпринять?
        -?Нет, вы все-таки что-то от меня скрываете, - скорбно промолвил Саразен, качая головой, - и это что-то, скорее всего, связано с вашим приятелем, с этим Фениксом. - Вероника бросила на него укоризненный взгляд, и Саразен почувствовал, что вот-вот взорвется. - Ладно. - Он хлопнул ладонью по столу. - Опишите нам его приметы, и покончим с этим.
        Молодая женщина немного подумала.
        -?Не думаю, что я это сделаю, - честно призналась она.
        -?Почему? - спросил Саразен с таким видом, будто ответ на этот вопрос действительно очень его интересовал.
        -?Он слишком хорошо стреляет, - лаконично ответила Вероника Бессонова, - а я не могу бегать быстрее пули. И потом, в отеле наверняка есть камеры слежения, и если вы посмотрите записи…
        -?На этих камерах слежения запечатлен обыкновенный человек из толпы, - отмахнулся Саразен. - И хотя мы нашли, где он живет…
        -?В самом деле?
        -?Именно, Вероника. Но он уже исчез. Владелец квартиры, известный специалист по бабочкам, полгода назад уехал в экспедицию куда-то к черту на рога и с тех пор не возвращался. Мы связались с его сестрой, и она была категорична: ее брат квартиру никому не сдавал. Тупик.
        -?А машину, на которой ездил Феникс, вы нашли? - быстро спросила Вероника.
        -?Нашли, - признался Саразен, мрачнея, - но сразу же выяснилось, что номера на ней - липовые, а сама машина по описанию похожа на тачку, угнанную месяц назад.
        -?Надо же, - сказала Вероника удивленно. И неожиданно прыснула озорным смешком. - Вот он, значит, какой! Что же, я не могу его осуждать за то, что он уклоняется от встречи с вами.
        -?Да, этому парню палец в рот не клади, - согласился Саразен, не сводя с нее тяжелого взгляда. - И мне почему-то кажется, что вы ему под стать… хоть и очень убедительно изображаете простую домохозяйку.
        -?Послушайте, - сказала Вероника уже сердито, - я не понимаю, чего вы хотите. Башня не взорвана, так ведь? Большинство террористов убиты или схвачены, чемоданчик с пультом тоже у вас. Вы стали героем дня. Разве вам этого мало?
        Саразен скривился так, словно ему только что сообщили, что его лицо будет фигурировать в рекламе мешков для морга.
        -?Все это чепуха, семечки, - бросил он снисходительно. - Ну, достали мы с вашей помощью этот чемоданчик, ну, разминировали башню, под которую этот мерзавец по запасным туннелям метро ухитрился подвезти чуть ли не тонну взрывчатки, ну, хлопнули подружку Принца, однако сам он все еще на свободе, вот что меня бесит. И месье Феникс, - злобно выпалил он, косясь на лицо невозмутимого Лероке, - который посылает волшебные пули, с черт знает какого расстояния попадающие в цель, тоже где-то разгуливает.
        -?Я не виновата, что ему удалось сбежать, - подала голос Вероника.
        -?Разумеется, вы не виноваты, - снисходительно согласился Саразен. - Никто не виноват. Однако я привык не останавливаться, пока не доведу дело до конца, зарубите себе это на носу.
        -?А я? - спросила Вероника. - Что будет со мной?
        Саразен хмыкнул, потирая щеку.
        -?С вами, дорогуша? Ничего. Поживете пару дней на охраняемой квартире, пока не будет готов ваш паспорт, а потом отправитесь к себе домой. Вы же не собирались надолго у нас задерживаться, верно? Так за чем же дело стало?
        Глаза у Вероники Бессоновой вспыхнули, и майор даже вздрогнул. Точно так же, помнится, они блестели и у некоей Вероники Ферреро, которую он хорошо знал.
        -?Ладно, - сказал он уже сердито. - Довольно болтовни. Инспектор Миртиль позаботится о вашей безопасности. По-моему, этот болван к вам неравнодушен, он считает вас замечательной личностью и всякое такое, так что, я уверен, вам понравится его общество. Будьте паинькой, Вероника, и постарайтесь не создавать нам больше проблем.
        -?Какие проблемы, месье, - ответила Вероника, поднимаясь с места.
        Возможно, если бы она догадалась в этот момент постучать по дереву, ничего бы и не произошло. А возможно, результат был бы тот же самый, но в любом случае знать это наверняка нам не дано.
        Глава тридцать шестая
        Возможно, событий было столько, что я стала бессердечной.

    Дэшил Хэммет. Проклятье Дэйнов, XXIII
        После стольких треволнений, покушений, приключений и бесчисленных опасностей, которых мне удалось избегнуть лишь чудом, наступило затишье, и оно оказалось скучнейшим из всего, что мне довелось пережить. Казалось бы, именно оно должно было радовать меня больше всего, но странным образом оно угнетало меня. Даже допросы и те были куда интереснее, хотя я не могла похвастаться, что бритоголовый Саразен был приятным собеседником. Он по сто раз заставлял меня повторять одно и то же, радовался, ловя меня на мелких неточностях, и сбивал с толку каверзными вопросами. Двадцать миллионов, оставшиеся в чемоданчике в моем номере, его заинтересовали невероятно, и он дал приказ найти их. Но чемоданчик с деньгами испарился, словно его там и не было. Надеюсь, что он все же оказался у Феникса, а не у какой-нибудь горничной или служащего отеля. В отличие от них Феникс вполне заслужил эти деньги, потому что спас мне жизнь, и не один раз.
        -?Ваша симпатия к этому мошеннику представляется мне необоснованной, - изрек как-то Саразен, почесывая нос указательным пальцем.
        Я только пожала плечами. Саразен принадлежал к тому типу людей, которые, обнаружив у кого-то намек на чувства, стремятся во что бы то ни стало выставить их в смешном свете. Я, например, никогда не думала, что буду испытывать симпатию к наемному убийце, но в этой жизни лучше ни от чего не зарекаться, ведь неизвестно, что принесет нам завтрашний день.
        Пока в российском посольстве делали мне паспорт взамен украденного, я жила под присмотром Миртиля и его людей. Надо отдать полицейским должное, я ни в чем не испытывала недостатка. Врачи осмотрели рану в плече и заштопали ее наилучшим образом, после чего я попросту забыла о ней. На еду жаловаться не приходилось, на обращение - тоже. Миртиль, которому я пересказала историю моих приключений, выслушал меня с восторгом и заявил, что я новая Жанна д’Арк, - трудно было найти сравнение, которое бы мне больше польстило. Вообще, с Миртилем у меня установились отличные отношения, хотя порой он выводил меня из себя. В первый день нашего знакомства он рассказывал мне, как ловил маньяка в Мюлузе, на второй - как обезвреживал банду похитителей детей в Кольмаре, а на третий - как ему пришлось в одиночку преследовать в Вогезах типа, который ограбил банк, пристрелил подельников и скрылся в неизвестном направлении. Вне всяких сомнений, Миртиль серьезно относился к своей работе, однако, общаясь с ним, я сделала вывод, что он совершенно не умеет ухаживать. Он был славным парнем, но я ни за что бы не согласилась
выслушивать каждый день истории об убийствах, грабежах и похищениях.
        У Миртиля была своя тень по имени Клеман. При первой встрече этот здоровяк, бывший кем-то вроде заместителя Миртиля, показался мне каким-то пришибленным. Я узнала, что Саразен подбил его на какую-то гнусность, но на какую именно, Клеман упорно не хотел признаваться. Он из кожи вон лез, пытаясь вернуть себе расположение начальника, и первым бросался выполнять все его распоряжения. Помимо него и Миртиля, возле дома, где я находилась, крутилось не меньше полдюжины полицейских и людей в штатском, которые все время сменялись. Необходимость круглосуточной охраны Саразен объяснил следующим образом:
        -?Ну мы же не хотим, чтобы с вами что-нибудь случилось…
        Я несмело заметила, что теперь, когда все вроде бы кончилось, я могу рассчитывать на то, что меня наконец оставят в покое. Саразен покачал головой.
        -?На вашем месте я бы не стал так на это надеяться.
        -?Вы имеете в виду… - начала я, холодея.
        -?Именно так, - согласился он. - Поймите наконец, что вы встали поперек дороги не кому-нибудь, а самому Принцу. На вашем месте, - прибавил этот зловредный малый, - я бы очень внимательно переходил через дорогу, а то мало ли что.
        -?Да бросьте вы! - недоверчиво сказала я.
        Однако его слова запали мне в душу, и много раз, просыпаясь ночью, я вскакивала в холодном поту, потому что мне казалось, что я не одна в комнате. Наконец я набралась смелости и рассказала о своих страхах Миртилю.
        -?Перестаньте, Вероника, - сказал он. - Ничего с вами не случится, по крайней мере пока я здесь. Просто Саразен зол, что вы посадили его в лужу, и, зная вас, сказал именно то, что может вас напугать.
        -?Это точно, - подтвердил Клеман с глубоким вздохом. - Эта сволочь людей насквозь видит.
        Однако слова Миртиля вызвали у меня недоумение.
        -?Когда это я посадила в лужу Саразена? - спросила я. - Честно говоря, я что-то не припомню такого.
        -?Вы предотвратили тот взрыв, - начал загибать пальцы Миртиль. - Вы, а не он достали чемоданчик. Вы ухлопали Бергера, до которого сам Саразен мечтал добраться, и из-за вас же погибла Лейла, которая расстреляла тех, кто сопровождал Принца на военную базу. Вы все время были звездой, а он - всего лишь статистом, а для Саразена такое неприемлемо.
        -?Точно, - подтвердил Клеман, с готовностью кивавший на каждое слово своего шефа.
        -?Поэтому он не мог отпустить вас просто так, - закончил Миртиль.
        Однако, несмотря на его заверения, я все же чувствовала себя неспокойно. Что, если Принцу и в самом деле придет в голову мысль посчитаться со мной за все неприятности, которые он претерпел по моей вине? Так что до самого последнего дня моего пребывания во Франции я нервничала.
        Но вот настала пора прощаться. Представительный господин Пивоваров, сияя улыбкой, вручил мне бумаги, подтверждавшие мое возвращение в ряды цивилизованных граждан. Он произнес что-то о моем героизме и даже ухитрился поцеловать мне руку, хотя я его об этом совсем не просила. Впечатление было точно такое же, как если бы к моей руке присосалась холодная устрица.
        -?Счастливого пути, - заключил он.
        Я пожала руку Миртилю, который от смущения не знал, что говорить. Клеман был тут же и переминался с ноги на ногу. Все это происходило в здании аэропорта, и при желании я могла видеть за окнами громадный авиалайнер, которому предстояло унести меня на родину.
        -?Надеюсь, вам понравилось у нас, - сказал Клеман невпопад и сконфузился, поняв всю двусмысленность своих слов.
        Я заверила его, что была очень рада познакомиться с ним и его коллегой. Клеман подхватил мои вещи, и Миртиль проводил меня до самого выхода на посадку.
        -?Если вы как-нибудь еще приедете во Францию, мы будем вам рады, - шутливо сказал Клеман. - Только постарайтесь никого не убивать и ничего не взрывать, хорошо?
        Миртиль сурово оглянулся на него, и здоровяк в смущении прикусил язык.
        -?Прощайте, Вероника. Всего хорошего - и удачи.
        Я помахала ему рукой и отправилась на посадку. Любезная стюардесса показала мне мое место. Все шло как по маслу, и я знала, что через несколько часов буду дома. Самолет оторвался от земли и взмыл в небо. Выглянув последний раз в иллюминатор, я увидела внизу облака. Они почему-то напомнили мне подушки, из которых выпустили пух.
        Глава тридцать седьмая
        Философия - это искусство усложнять себе жизнь в поисках ее простоты.

    Сан-Антонио. Смертельная игра, глава I
        Меня разбудили пронзительные крики каких-то птиц. С немалым усилием я повернула голову и попыталась открыть глаза.
        Веки мои отяжелели, затылок ломило - наверное, сказывалось нервное напряжение этих нелегких дней. Я сладко зевнула, прикрывая из приличия рот рукой, и, встряхнув головой, окончательно проснулась.
        -?Мы уже прилетели? - сонным голосом пролепетала я.
        Я больше не слышала шума моторов, стало быть, самолет уже приземлился. Птицы снаружи надсаживали глотки. В глазах у меня словно стоял туман, и я яростно протерла их.
        Тут в поле моего зрения возникла мужская фигура, сидевшая в кресле напротив меня. Говорят, если хочешь побольше узнать о мужчине, стоит сначала посмотреть на его руки. Я уставилась на руки того парня и, честно говоря, не узнала ровным счетом ничего. От рук я медленно подняла взгляд к лицу, и тут уже сон слетел с меня окончательно.
        В кресле сидел Принц, он же Макс, он же лучший друг Вероники Ферреро.
        -?Этого не может быть… - простонала я в слабой надежде, что сейчас проснусь окончательно и кошмарный сон развеется.
        -?Вы так думаете? - осведомился знакомый вкрадчиво-бархатный голос, который я уже слышала не один раз.
        В панике приподнявшись на локте, я обнаружила, что лежу на каком-то диванчике. На стене напротив красовалась великолепная картина - портрет улыбающейся женщины в темном платье. Манера исполнения очень напоминала рембрандтовскую. Мебель в комнате была такая, какую можно увидеть лишь в старинном замке, который давным-давно превратили в музей. За окнами простирался какой-то лазорево-аквамариновый колышущийся ковер, и я не сразу сообразила, что этот ковер не что иное, как море, а птицы, разбудившие меня своими криками, наверняка чайки, реющие над водой.
        Значит, я уже не в самолете, а на чьей-то яхте, и не надо иметь две головы, чтобы догадаться, кому она принадлежит. Присутствие Макса исключало всякие сомнения на этот счет.
        Облизнув разом пересохшие губы, я поглядела на знаменитого террориста. На нем был костюм, наверняка скроенный парнем, который никогда не умрет в бедности, ибо костюм сидел на его хозяине бесподобно. В жизни Макс выглядел еще лучше, чем на своих фотографиях, но странным образом это открытие ничуть меня не обрадовало. Чем больше я смотрела на этого непринужденного плейбоя, тем меньше мне хотелось его видеть.
        -?Вас были нелегко найти, - промурлыкал бархатный голос. - Вы из тех женщин, которые любят, чтобы за ними бегали.
        -?Я? - пролепетала несчастная Вероника Бессонова, на глазах превращаясь в испуганную курицу.
        -?Именно вы, - подтвердил Макс и улыбнулся.
        Ко мне начало возвращаться спокойствие. Я не была связана, а у Макса, насколько я могла видеть, не было при себе никакого оружия, которым он мог бы мне угрожать. Грех было не воспользоваться таким положением вещей и не попытаться переиграть ситуацию в свою пользу.
        -?Знаете, - откровенно призналась я, - я ничего не понимаю. Я же летела в самолете… И тут…
        -?Видите ли, - разъяснил он снисходительно, - когда самолет взлетел, через некоторое время обнаружились технические неполадки. Пришлось пилотам сделать вынужденную посадку в Праге, а вы к тому же - такое вот невезение - выпили чего-то во время полета и потеряли сознание. Словом, вас отправили в больницу, а самолет вновь взлетел, но уже без вас.
        -?И вы смогли это организовать? - слабым голосом спросила я.
        Макс пожал плечами.
        --за деньги люди готовы на все, дорогая мадемуазель Бессонова. Я правильно произношу вашу фамилию?
        От его вежливости по моему позвоночнику заструился холодный пот. Это было еще хуже, чем если бы он кричал на меня или дал волю своему гневу.

«Полно, - сказала я себе, - возьми себя в руки! Он на это и рассчитывает, что ему удастся запугать тебя. Не поддавайся! Держись как стойкий оловянный солдатик (это была моя любимая сказка в детстве) и думай, как бы выбраться отсюда».
        Взгляд мой упал на картину. Честно говоря, я бы предпочла в это мгновение увидеть что-нибудь более боевое, чем эта женщина со своей безмятежной, хоть и немного усталой улыбкой. Макс перехватил мой взгляд.
        -?Да, это подлинник, - сказал он. - И да, я заплатил за него сорок миллионов. Рад, что вам нравится Рембрандт. Некоторые находят его мрачноватым.
        -?Я больше люблю импрессионистов, - сказала я больным голосом.
        -?Ну надо же! Как и я.
        Хотя мы всего лишь беседовали о картинах, и беседовали вроде бы непринужденно, я, набравшись смелости, посмотрела ему в глаза и поняла: мне конец. Он меня уничтожит. Сейчас он просто забавляется со мной, как кошка забавляется с пойманной мышью, прежде чем окончательно ее придушить.
        Звать на помощь? Бесполезно. Просить о пощаде? Немыслимо. Попытаться его обольстить? Да вы, похоже, насмотрелись фильмов, любезный читатель! Какое там обольстить, когда у меня руки чешутся свернуть ему шею - и он, разумеется, это понимает и забавляется моим полным, ослепительным бессилием!
        -?Значит, вы… э-э… знаете, кто я, - начала я, чтобы потянуть время.
        -?Я все о вас знаю, - ответил он спокойно, хотя в глубине его глаз сверкнули молнии. - Знаю, как вас нашла Вероника, как вы бегали от нее и как вас в конце концов нашел этот бешеный.
        -?Простите? - глупо спросила я.
        -?Это прозвище Саразена, - бесстрастно пояснил Макс. - Кстати, куда девались двадцать миллионов, которые мой человек был должен заплатить за вас?
        Я собрала все свое мужество.
        -?У меня их нет. Может быть, их унес стрелок?
        На лицо Макса набежало легкое облачко.
        -?Ах да, стрелок, - протянул он. - Парень, которому заказали меня, Хайме и Веронику. Расскажите мне о нем.
        -?Зачем он вам? - спросила я.
        Макс закинул ногу на ногу и поудобнее устроился в кресле.
        -?Многие пытались меня убить и, как вы сами видите, не преуспели в этом. Но этот человек, кажется, из тех, которые привыкли добиваться своего. По крайней мере, Хайме он нашел в два счета. Так что опишите мне вашего знакомого, и, пожалуйста, поподробнее.
        В кино в такие моменты героиня сплошь и рядом начинает брыкаться, отнекиваться и врать. Но что-то подсказывало мне, что с Максом такие штучки не пройдут. Если он знал прозвище Саразена и сумел добраться до меня, то не исключено, что ему было известно и многое другое. Поэтому я не стала отпираться и скрепя сердце рассказала о «журналисте».
        -?Прекрасно, - сказал Макс, когда я закончила. - У вас очень хорошая память.
        От любого другого мне была бы приятна такая похвала. Я опустила глаза и ничего не ответила. Почему-то меня не покидала мысль, что я совершила почти что предательство.
        -?Значит, он назвал себя Фениксом?
        -?Да.
        -?Вы на этом настаиваете?
        -?Да, а что? - удивилась я.
        -?Ничего, - туманно ответил мой собеседник. - Дело в том, что он не может быть Фениксом, потому что он давно мертв.
        Я поперхнулась.
        -?Это… А… Это вы его убили?
        -?Нет. Просто я знаю, что он умер.
        -?Ничего не понимаю, - пробормотала я. - Но ведь кто-то же убил этого… как его… Хайме. И Феникс… Он пытался убить и меня, когда думал, что Вероника - это я.
        -?Тогда возникает вопрос: кто действует от имени человека, которого давно нет на свете? - усмехнулся Макс. - Если, конечно, вы не морочите мне голову. Кстати, вы можете объяснить мне, как Саразен мог упустить его в «Аллегре», хотя привел туда чуть ли не полсотни своих людей?
        -?К чему вы клоните? - беспомощно спросила я.
        -?К тому, что эта бездарная история о строительном магнате, жаждущем мести, вполне в духе Саразена, - задумчиво ответил мой собеседник. - И наемный убийца, которого Саразен почему-то раз за разом упускает, тоже выглядит подозрительно. Я бы скорее счел, что они действуют заодно. - Я открыла рот. - А связующее звено между ними - тот самый старичок-доктор, о котором вы упоминали. У них был свой план, и каждый играл в нем вполне определенную роль. Но тут Вероника нашла двойника, то есть вас, и спутала им карты. А потом уже вы спутали карты всем, и им пришлось повозиться, чтобы разобраться в том, что же происходит. Вообще, конечно, это чудо, что мы сейчас сидим и разговариваем с вами. Вас уже давно должны были убить - не Вероника, так Бергер, не Бергер, так Саразен, потому что он не выносит, когда ломают его планы.
        -?Наверное, мне просто повезло, - пробормотала я.
        -?Не стоит недооценивать человеческую глупость, - спокойно сказал Макс. - Вам повезло, потому что вы вели себя совершенно по-идиотски. Это-то и сбивало с толку ваших врагов.
        Я почувствовала себя уязвленной.
        -?Можно у вас спросить? - осведомился Макс.
        -?Полагаю, я не могу вам этого запретить, - отозвалась я.
        -?Чего ради вы встали у меня поперек дороги?
        Вопрос прозвучал достаточно угрожающе.
        -?Я? - пробормотала я.
        -?Вы. Потому что, хотя вы и не блещете умом, прекрасно должны были отдавать себе отчет в том, что я с вами сделаю, если вы помешаете моим планам.
        Наверное, я и в самом деле глупа, потому что никогда ни о чем подобном не думала.
        -?Но я не…
        -?Послушайте, - сказал Макс, подавшись вперед, - мы с вами никогда не встречались, и, насколько я могу судить, вы не могли иметь ко мне никаких претензий. Так почему вы не дали мне взорвать эту чертову башню?
        Я почувствовала, как даже корни волос у меня вспотели.
        -?Ну? - поторопил меня Макс, видя, что я колеблюсь с ответом.
        Я глубоко вздохнула.
        -?Знаете, вы можете меня убить, но я все равно не смогу вам ответить. Я просто знала, что должна не допустить этого, вот и все. И даже если бы речь шла не о такой знаменитой постройке, а о последней лачуге, я бы поступила… - под его взглядом я терялась все больше и больше. - Потому что людей нельзя убивать! - вспылила я, сорвавшись. - Потому что ваш проклятый терроризм - путь в никуда! Почему, если вы все такие идейные, никто из вас никогда не посадит своих близких в самолет, который собираются взорвать? Почему вы всегда жертвуете другими людьми, которые, кстати, обычно ничего не решают?

«Сейчас он меня точно убьет», - обреченно подумала я. Но Макс только усмехнулся.
        -?Браво! Вот за это я люблю русских - за то, что вы не сдаетесь даже тогда, когда вас приперли к стенке. Только все ваши страстные речи против терроризма ни к чему, потому что это ваше, русское изобретение. Это вовсе не мы, а вы изобрели террор, вы открыли эту страницу в истории человечества, когда убили царя Александра. Хотя, конечно, не так уж важно - не вы, так кто-то еще сделал бы это.
        -?А вы, оказывается, начитанны, - заметила я, осмелев. - Только в нашей истории много чего было. Могли бы взять из нее в качестве примера для подражания что-нибудь поприличнее горстки уродов, которые убили правителя, причем не самого худшего. Лично я не понимаю, зачем такой человек, как вы, вообще влез во все это.
        -?О-о, - с интересом протянул он, - а вы, я вижу, тоже много чего успели прочесть. - Я вспыхнула. - Значит, по-вашему, я должен был жить обычной жизнью?
        -?С вашими деньгами она вряд ли вам грозила, - язвительно, как мне показалось, ответила я.
        К моему удивлению, он только расхохотался.
        -?Не обижайтесь, но к деньгам все сводят только очень примитивные люди. Вы ведь не такая, правда? Вы должны понимать, что есть вещи, которые куда важнее счета в банке… и даже картины Рембрандта. - Его лицо изменилось, взгляд стал жестким. - Все дело в том, что современный мир катится в тартарары. И я очень хочу ускорить его падение. Потому что мы стоим на пороге великих перемен… И те, кто сегодня мнят себя хозяевами жизни, завтра, скорее всего, будут повешены на собственных кишках. Современная цивилизация зашла в тупик, Вероника, и это не просто тупик - это тупик, из которого нет выхода. Внешне все выглядит великолепно: свобода, равенство, братство и всеобщая демократия. Фасад роскошен - нет слов, но что за ним скрывается? А вот что: угнетенные народы и нации, которые на коленях вынуждены вымаливать подачки у богатых и сильных; мутного происхождения олигархи, сосредоточившие в своих руках всю власть; лицемеры, проповедующие честность, демократию и мир во всем мире, в то время как сами только и ищут, кому бы вцепиться в глотку и кого бы ограбить, но обязательно - под предлогом высоких целей, а как
же иначе! Внизу - стадо, которым манипулируют всеми доступными способами, а наверху - то же стадо, только возможностей у него побольше да кошелек потолще. И вы спрашиваете меня, почему я не пожелал играть по правилам, почему не захотел стать таким, как все? Поймите, мне опротивели слабые, которые живут, как бараны, покорно подставляя спины под все удары судьбы, и осточертели сильные, которые поставили себя над законом, а на словах уверяют, что они-де такие же, как и все. Ну как же, всеобщее равенство! Неограниченные возможности! Гуманизм! Эпоха законности! - Его лицо исказилось. - Вздор все это. Все ценности давным-давно обесценились, да их и не было никогда на самом деле. Так, мираж, иллюзия! На самом деле всем плевать на свободу, на демократию, на справедливость - все хотят быть сытыми, богатыми и еще богаче. Дайте нам процветание, а сами творите что хотите - вот их девиз. Все озабочены только тем, как бы купить второй дом и десятую машину, а до остального им и дела нет. Ну так вот: цивилизация, в которой нет ничего, кроме потребления, обречена уже хотя бы в силу того, что она примитивна. Потому
что, пока одни выбирают себе десятую машину, на них со злобой и завистью глядят все те, кто не может позволить себе даже велосипед, а таких, поверьте мне, большинство! И когда они доберутся до утомленных потреблением приверженцев демократии, которые привыкли строить свое процветание за счет всего остального мира, - о-о, тогда демократам придется несладко! Будет Третья мировая война, и после нее такой передел всего, что никому мало не покажется. Понимаете ли, я реалист: эти чертовы ученые создали такую кучу атомного оружия, что когда-нибудь где-нибудь оно должно взорваться. А когда прогремит первый взрыв, за ним последует еще тысяча, и при благоприятном развитии событий, - его глаза затуманились, - надоевшая всем Европа превратится в руины, Америка будет уничтожена, и кто окажется в выигрыше? Арабский мир, Южная Америка и Австралия, то есть все, кого война затронет по минимуму. Но у нас нефть, мы возьмем всех остальных за горло и будем держать их очень крепко. - Он усмехнулся. - Поймите, то, что вы привыкли называть цивилизацией, прогнило до основания, и когда все это рухнет, оставшиеся в живых
поразятся, как же долго эта дрянь вообще держалась. Ну а я - я собираюсь сделать все, чтобы отправить ее на свалку истории, где ей самое место.
        Макс говорил, взмахивая рукой в такт своим словам. Глаза его сверкали, лицо горело. И ведь нельзя сказать, что он во всем был совершенно не прав; но, как и все искусные ораторы, он умел ловко смешивать факты и свои личные пристрастия, а при случае - подменять понятия. Меня, во всяком случае, он не убедил.
        -?А Китай? - спросила я. - Что будет с Китаем после Третьей мировой?
        -?Да, Китай - это проблема, - рассеянно ответил он. - Полтора миллиарда человек - это, конечно, сила, но у них нет нефти. Не исключаю, впрочем, что они просто-напросто захватят вас, когда вы окончательно ослабеете. - Он пристально посмотрел на меня. - Все-таки я был прав, когда решил с вами побеседовать до того, как избавиться от вас. Вы очень хорошая собеседница, но, боюсь, мое время подходит к концу… да и ваше тоже, - добавил он, поднимаясь с места. - Эй, Рио! Забирай ее, она твоя.
        Дверь приоткрылась, и на пороге показался человек с пистолетом.
        -?Вы меня убьете? - спросила я. К моему удивлению, голос мой не дрожал.
        -?Это будет уроком остальным, - проговорил этот странный и страшный человек. - Вы сами виноваты. - Он оглядел меня и улыбнулся. - Забавно: сейчас, когда вы смотрите на меня, вы и впрямь похожи на Веронику Ферреро. Когда она хотела кого-то убить, у нее всегда становился такой же взгляд.
        -?Кончай трепаться, - донесся от двери хрипловатый голос, выговаривавший слова не по-французски твердо.
        Мы оба повернули головы, как по команде.
        В дверях стояла Вероника Ферреро.
        Глава тридцать восьмая
        Тишь такая, что слышно, как мышь усы причесывает.

    Рэймонд Чандлер. На том стою…, глава 19
        В мгновение ока я оказалась на ногах. Макс сунул руку в карман, но Вероника угрожающе качнула пистолетом. Это было то самое оружие, которое она мне подбросила и которое я оставила на груди убитого Дитриха.
        -?Только без глупостей, - сказала она.
        Макс медленно опустил руку и весь подобрался. В его глазах заиграли нехорошие огоньки.
        -?Как ты…
        -?Об охране можешь не волноваться, - сказала Вероника. - Они далеко и тебе не помогут.
        -?Как ты меня нашла? - спросил Принц.
        -?Ты же сам мне рассказал про эту яхту, - ответил мой двойник. - Помнишь? Когда-то ты хотел вообще назвать ее в мою честь.
        -?В самом деле? - бесстрастно уронил Принц. - Да, теперь я что-то такое припоминаю.
        Вероника тем временем оглядела меня и тихо вздохнула.
        -?Идиот ты, идиот, - произнесла она без всякой интонации. - Зачем ты притащил ее сюда?
        -?Это не твое дело, - холодно отозвался Макс.
        -?Если бы ты был таким умным, каким себе кажешься, - ехидно заметила его бывшая подруга, - ты бы сразу же понял, почему Саразен отпустил ее без всякого сопровождения. Он знал, что ты захочешь с ней поквитаться, и наверняка посадил на нее маячок. Да, да, ловля на живца - это любимый метод этого мерзавца. Тебе подбросили приманку, и ты на нее клюнул. Так что теперь он точно знает, где ты.
        Макс дернул щекой и исподлобья покосился на меня.
        -?Саразен ничего не сможет мне сделать, - сказал он. - Я нахожусь вне французских территориальных вод.
        -?И что? Думаешь, это тебя спасет, когда прилетят самолеты с бомбами? Кому ты будешь жаловаться - Страсбургскому суду? А может, Гаагскому трибуналу, а? Если сигнал с маячка уже дошел до спутника, французские истребители сотрут твою яхту в порошок!
        Выйдя из себя, Макс разразился бранью, причем по меньшей мере три четверти слов были мне незнакомы.
        -?Я убью ее! - закричал он, потрясая кулаками.
        -?Нет, - спокойно возразила Вероника, - это сделаю я. А ты уходи с яхты.
        Мне показалось, что Макс остолбенел.
        -?Что? - переспросил он, не веря своим ушам.
        -?Я не собираюсь тебя убивать, - проговорила Вероника, чеканя слова и не сводя с меня тяжелого взгляда. - Мне нужна только она. Забирай всех своих и плыви как можно дальше. Самолеты могут появиться в любую минуту.
        Макс, однако, все еще не мог прийти в себя от изумления.
        -?Ты это серьезно? - спросил он недоверчиво.
        -?Серьезнее не бывает. - Губы Вероники тронула улыбка. - Посуди сам: сколько раз, находясь здесь, я уже могла тебя убить?
        Макс бросил на нее быстрый взгляд и шагнул к двери, но неожиданно остановился.
        --за что ты хочешь ее убить? Не за Дитриха ли Бергера случайно?
        Вероника Ферреро вскинула голову.
        -?Это тебя не касается, - процедила она. - Не забудь: у тебя очень мало времени. Может, его и вовсе нет.
        Макс подошел к двери и обернулся.
        -?Откуда ты узнала о самолетах?
        -?От журналиста. Его зовут, вернее, звали Артюр Боннар, - сказала Вероника с усмешкой. - Я его навестила, и он мне все выложил как миленький.
        -?Ты его убила? - спросил Макс.
        -?Один раз он меня выдал, - проговорила Вероника спокойно. - Этот должок так и остался за ним. Но, прежде чем разделаться, я сначала с ним потолковала. Ты не поверишь, каким осведомленным человеком он был… А ты? Кто тебе сдал девчонку?
        -?Лероке, помощник Саразена, - буркнул Макс. - Я купил его со всеми потрохами.
        Вероника неприятно усмехнулась.
        -?И снова дурак, - уронила она. - Лероке, безусловно предан своему шефу. Если он кого-то продал, то только по приказу самого Саразена. Тебя подставили, как младенца. - Она махнула пистолетом. - Ладно. Убирайся отсюда.
        -?А ты? - спросил Макс. - Что будет с тобой?
        -?Обо мне не беспокойся, - сказала Вероника. - Я не стану задерживаться дольше, чем это нужно. - Она вскинула пистолет.
        В голове моей сделалось пусто, как в пересохшем колодце. Надо было бежать, сопротивляться, сражаться за свою жизнь, но я не могла пошевелить даже пальцем.
        Грянул выстрел, и стекло иллюминатора разлетелось на мелкие осколки. Вероника Ферреро хрипло вскрикнула и схватилась за лицо. Между пальцами показалась кровь. Почти сразу же вслед за этим раздался мощный взрыв. Пол подпрыгнул у меня под ногами. Картина Рембрандта на стене закачалась.
        -?Они уже здесь! - яростно прокричал Макс и бросился наружу.
        Едва он ступил за порог, прогремел второй взрыв. Получалось, что все удерут, а я зажарюсь живьем на этой яхте. Интересно, каким образом Саразен ухитрился поместить на мне маячок? И тут я вспомнила про хирургов, подозрительно долго возившихся с моим раненым плечом. Вот оно что! Какая же все-таки сволочь этот Саразен!
        Снаружи раздавалась ожесточенная стрельба. Криков чаек больше не было слышно. Вероника Ферреро лежала без движения, по лицу ее текла кровь. Спотыкаясь на пляшущем полу, я бросилась к ней, чтобы подобрать пистолет, но тут дверь распахнулась, и на пороге возникли двое бандитов с короткоствольными автоматами.
        Я не успела даже испугаться. Пули прострелили диванные подушки, и из них струйками полились белые перья, а я уже оказалась у двери, ведущей в смежную каюту. Здесь на стене висел изумительный Ренуар. Положительно, Макс понимал толк в искусстве.
        Но у меня не было времени любоваться картинами. Смерть мчалась за мной по пятам. Когда я добежала до следующей двери, очередной взрыв сотряс злополучный корабль сверху донизу. Во все стороны полетели доски обшивки, стекло, металлические крепления. Я упала, не удержавшись на ногах, и напоролась рукой на здоровенный кусок стекла. Кровь хлынула ручьем. До моих ушей долетели дикие крики - похоже, очередная бомба нанесла моим преследователям еще больше вреда, чем мне.
        Палуба качалась у меня под ногами. Собрав все силы, я поднялась и проскочила в следующую дверь. Еще четыре или пять кают остались позади, но я боялась останавливаться, хотя и чувствовала, что вот-вот запутаюсь. Яхта была огромной, и, хотя половину ее успешно разбомбили с воздуха, от этого план ее не стал более понятным.
        Подхватив раненую руку, которая висела как плеть и стала страшно тяжелой, я искала выход. За одной дверью обнаружилась ванная комната. Не могу поручиться, но, насколько я могу судить, краны в ней были сделаны из чистого золота. Я с досадой захлопнула дверь и устремилась в другую. Через несколько шагов я наткнулась на труп. Должно быть, это был просто слуга, потому что никакого оружия при нем не оказалось.
        Каюта, каюта, затем еще одна, где телевизор лежал на полу, вдавив в него свой стеклянный глаз. На стене висели кинжалы в ножнах и без. Я взяла себе один экспонат с тонким и прямым клинком. Это, конечно, было хуже, чем пушка, но все же лучше, чем ничего. «Спасибо мирозданию за то, что есть», - как сказала перезрелая принцесса, встретив мальчика с пальчик.
        Надо было выбираться отсюда, и я двинулась дальше. В следующей каюте, вероятно, было что-то вроде столовой. На столе лежали апельсины и бананы. Один апельсин был почти очищен от кожуры.
        Через мгновение он волчком закрутился по столу, пробитый пулей. Я бросила взгляд через плечо, увидела на пороге Веронику Ферреро с искаженным злобой лицом и, не раздумывая, рванула дальше.
        -?Верони-ика! - протяжно кричала она мне вслед. - Куда же ты? Все равно никуда от меня не убежишь!
        Я взлетела по какой-то лесенке, пересекла огромный зал, очевидно, предназначенный для приемов и выглядевший, как голливудская декорация, только куда роскошнее. По длинному, как змея, коридору я вышла к другой лестнице и тут остановилась передохнуть. В боку у меня кололо, перед глазами все плыло. Случайно взглянув на ступеньки, я окоченела от ужаса. По ним тянулась ровная цепочка кровавых пятнышек, капавших из моей изуродованной руки. Неудивительно, что Вероника Ферреро сумела так легко отыскать меня. Вновь до моего слуха донесся леденящий душу зов моего двойника:
        -?Верони-ика! Ты где?
        Я бросилась к роскошной портьере и стала ножом лихорадочно отрывать от нее полосу. Но портьера, очевидно, не была предназначена для перевязки ран, и резать ее было все равно что ковырять иголкой дверцу сейфа - из такого плотного материала она была сделана. А Вероника Ферреро меж тем приближалась, я чувствовала это. Палуба под ногами вновь заходила ходуном. Я покачнулась и едва не выронила кинжал, а когда выпрямилась, увидела в двух десятках шагов от себя своего двойника. Только на сей раз между нами стоял человек в бежевом плаще.
        Он выскочил откуда-то сбоку и бросился к Веронике.
        -?Вероника, скорей, скорей! Через секунду тут все взорвется!
        -?Миртиль! - пронзительно закричала я. - Берегись!
        Он с недоуменным лицом обернулся на крик. И тогда Вероника Ферреро подряд всадила в него три пули.
        Миртиль покачнулся, упал и больше не шевелился.
        Вероника Ферреро улыбнулась. Кровь текла по ее лицу.
        -?Ну вот, - сказала она с удовлетворением, - теперь мы с этим покончим.
        Дуло пистолета повернулось в мою сторону.
        В следующее мгновение пистолет отлетел в сторону, а Вероника дико вскрикнула.
        -?Боюсь, - сказал Макс спокойно, не отпуская ее руку, - что все только начинается.
        Глава тридцать девятая
        Сейчас прозвучит выстрел - последний выстрел в этой истории, которая прямо-таки перенасыщена выстрелами и убийствами.

    Росс Макдональд. Обвинение в убийстве, глава 8
        На лицо Вероники Ферреро было страшно смотреть.
        -?Почему ты здесь? - прохрипела она, извиваясь, чтобы высвободить запястье. - Я же сказала тебе, чтобы ты уходил!
        -?Лодки, - коротко ответил Макс. - Он уничтожил их.
        -?Кто - он? - подозрительно спросила Вероника.
        Макс наконец отпустил ее, и она отступила на шаг, массируя запястье.
        -?Феникс, ее приятель, сообщник Саразена, - ответил Макс спокойно. - Он пришел за нашими головами, и он не уйдет, пока их не получит.
        -?Чушь! - фыркнула Вероника, но чувствовалось, что слова бывшего любовника серьезно встревожили ее.
        -?Он уничтожил всех моих людей, - продолжал Макс. - Всех, кто выжил после взрывов.
        Вероника прикусила губу, о чем-то размышляя.
        -?Ладно, - сказала она. - Что ты предлагаешь?
        Макс кивнул на меня:
        -?Она нам нужна.
        -?Зачем? - подозрительно спросила Вероника.
        -?Чтобы сыграть тебя, - ответил Макс. - Снимай свой пиджак и дай ей. А ты брось нож, не то тебе плохо придется.
        У него был автомат, а за поясом - еще и пистолет. «С такими аргументами не поспоришь», - как сказал кузнечик, когда на него наехал танк.
        Сознавая свое бессилие и страдая от этого гораздо больше, чем от раны в руке, я бросила совершенно бесполезный кинжал.
        -?Будь с ней осторожен, - сказала Вероника. - От этой стервы можно ожидать чего угодно. Это только с виду она такая смирная.
        -?Не беспокойся за меня, - отозвался Макс, держа меня на прицеле.
        В это мгновение больше, чем в какое-либо другое, чувствовалось, что они сделаны из одного теста.
        Вероника сняла серый пиджак и бросила его на пол.
        -?Надевай, - велел Макс.
        Я подобрала пиджак и с отвращением облачилась в него.
        -?Разряди свою пушку и дай ей, - велел Макс.
        Вероника озорно ухмыльнулась, подобрала пистолет, извлекла из него обойму и вручила мне.
        -?Кстати, - сказала она, кивая на Миртиля, - я тут завалила одного. Это не твой стрелок?
        -?Нет, - коротко ответил Макс. - Профессионал никогда не наденет плащ на такое дело.
        -?Любопытно, на чем он доплыл до яхты, - продолжала Вероника, безмятежно щурясь.
        -?Потом это выясним, - отозвался Макс. - Сначала надо убить Феникса. Живыми он нам уйти не даст. - Он махнул автоматом. - Давай шагай, красавица. Вперед!
        -?И пистолет держи поубедительней, а то ты его держишь как пряник, - добавила Вероника.
        Макс достал из-за пояса свой пистолет и протянул ей.
        -?Держи. И смотри в оба.
        Вероника посмотрела ему прямо в глаза.
        -?Значит, снова вместе, да? Как в старые добрые времена?
        -?Именно так, - подтвердил Макс.
        Вероника проверила обойму и вставила ее обратно.
        -?Ну ладно, - сказала она так беспечно, словно речь шла о чем-то пустячном. - Давай иди. Где он прячется, твой Феникс?
        -?Понятия не имею. Сейчас он может находиться где угодно, не забывай об этом.
        -?Не волнуйся, - спокойно сказала Вероника. - Вдвоем мы его сделаем. Шагай!
        Выбора у меня не было. Если Феникс точно так же, как Миртиль, не признает меня, я отправлюсь на корм рыбам. Если я сделаю хоть один неверный шаг, Макс или Вероника убьют меня, и я достанусь опять-таки рыбам.
        Мы вышли на палубу. Корма была объята пламенем, из нее валил угольно-черный дым. Повсюду валялись трупы людей, и при виде одного из них я непроизвольно охнула.
        -?Что там? - спросила Вероника. Она и Макс держались в отдалении от меня, зорко оглядываясь по сторонам, чтобы не пропустить появления стрелка.
        -?Бабочки, - пробормотала я.
        Лицо одного из трупов было накрыто платком с бабочками, тем самым, который мне достался в наследство от моего двойника и который я где-то ухитрилась обронить. Теперь я точно знала, кто его нашел.
        -?Подними платок, - велел Макс, дернув щекой.
        И он, и Вероника, судя по их лицам, тоже были неприятно поражены.
        Меня бил озноб. В любой момент выстрел мог оборвать мою жизнь, но я приблизилась к трупу и подняла платок. Под ним оказался человек восточного вида с дыркой в голове. С содроганием я вернула платок на место и отскочила назад.
        -?Это предупреждение, - уронил Макс. - Он где-то рядом.
        -?Сукин сын, - сказала Вероника в сердцах и выругалась по-испански. - Ладно, мы его поймаем. Вперед! - Она толкнула меня дулом между лопаток.
        Мы обошли всю палубу, вернее, ту ее часть, которая осталась неповрежденной, но стрелок так ни разу и не объявился. У меня немного отлегло от сердца.
        -?Его нигде нет, - резюмировала Вероника, когда мы вновь оказались там же, откуда начали свое движение.
        Я опустила руку с пистолетом, который помогал мне изображать Веронику Ферреро. За бортом безмятежно плескалась вода. Может быть, стоит попытаться? Прыгнуть за борт, пока Макс и Вероника не обращают на меня внимания, и…
        И что? В одиночку переплыть через океан? Когда я даже в бассейне плавать не особо люблю, по правде говоря?
        -?Он притаился, - угрюмо сказал Макс. - И выжидает. Я хорошо знаю этот тип людей.
        Кровь вновь начала хлестать из моей раненой руки, я отвела ее в сторону и заметила, что капли падают прямо на платок, прикрывавший лицо убитого. Алые бабочки расплывались по платку в дополнение к тем, что были на нем раньше, и я почувствовала дрожь в коленях.
        Труп шевельнулся, медленно поднял руку и снял платок с лица.
        Светло-серые знакомые глаза посмотрели на меня в упор, а в следующее мгновение их обладатель поднялся и дважды выстрелил.
        Кажется, в последнее мгновение перед смертью Вероника Ферреро успела заметить, что происходит что-то неладное, но что она могла сделать?
        Феникс улыбнулся и посмотрел на меня.
        -?Знаешь, - сказала я ему, - я чертовски рада тебя видеть.
        -?Я тоже, - признался он.
        После чего (вы, конечно, вольны не верить мне) обнял меня и поцеловал, не выпуская, однако, из рук пистолета. Все-таки он был профессионалом.
        -?Это ты взял чемоданчик с деньгами? - спросила я.
        -?Я, - подтвердил он. - Но я к ним не прикасался. Так что они ждут тебя.
        -?Ты заодно с Саразеном? - напрямик спросила я. - Покойный Макс сказал мне, что настоящий Феникс уже умер.
        -?Ну, в общем, да, - нехотя подтвердил он. - Это я его убил.
        -?А почему решил занять его место?
        -?Потому что я был агентом спецслужб, но разочаровался в них. Потому, что одной рукой они вроде как душат террористов, а другой - натравливают их на тех, кто им неугоден. А у меня, знаешь ли, были идеалы. Поэтому я стал работать в одиночку. До одних добираюсь сам, других мне заказывают… В общем, так.
        -?Это хорошо, - сказала я. - Только мне, кажется, может понадобиться доктор. Саразен посадил на меня маячок, который в конце концов вывел его на Принца.
        -?С доктором никаких проблем, - сказал мой друг и подвел меня к борту. На волнах покачивалась легкая моторная лодка. Немолодой, похожий на врача человек на корме помахал мне рукой, и я помахала ему в ответ.
        -?А ты говорил, что действуешь в одиночку, - заметила я. Мой спутник усмехнулся.
        -?Это мой учитель, который тоже был вынужден уйти со службы, - объяснил он. - Еще один человек с идеалами, который отказался играть в грязные игры и оказался никому не нужен. Обычно он остается в стороне, но иногда ему приходится меня страховать, как сейчас… Ладно, идем. Эта посудина скоро затонет.
        -?У нас еще есть время, - отозвалась я. - Один мой друг, полицейский, пришел сюда, чтобы меня спасти. Он ранен, и ему нужна помощь.
        -?Хорошо, - вздохнул он. - Тебе обязательно надо всех спасать. Где он?
        -?Тут, неподалеку, - сказала я. - Кстати, я должна забрать пару картин. Хозяина у них все равно больше нет, а мне они очень нравятся.
        -?А я? - спросил он.
        -?Ты мне нравишься больше всего на свете, - заверила я его.
        Эпилог
        Почему вы должны терпеть такое занудство? Вот вам счастливый конец.

    Рекс Стаут. Смерть хлыща, глава 15
        Наверное, вы видели все это на экранах своих телевизоров. И обломки яхты, красочно догорающие в ночи, и тела, которые подбирали из воды. И того мертвеца, которого оператор показал вам крупным планом, после чего молоденькая самоуверенная дикторша заверила вас, что наконец-то благодаря объединенным усилиям людей доброй воли во всем мире террорист по кличке Принц перестал существовать. Наверняка вы видели и другого, живого человека с бритым черепом и мрачной физиономией, одно появление которой заставило вас опасаться, не начнется ли у вас несварение желудка. Он получил орден Почетного легиона, кучу наград от глав иностранных государств и повышение по службе. Во всем мире он теперь является примером для тех, кто борется с терроризмом.
        Габриэль Миртиль не получил ничего в отличие от Саразена. Более того, ему поставили на вид, что он своими самовольными действиями едва не сорвал сложную операцию спецслужб и военных. Когда он провожал меня на самолет, его помощник Клеман заметил, что в аэропорту подозрительно много людей Саразена. Миртиль встревожился и решил сопроводить меня на родину. Он увидел, как меня под видом потерявшей сознание пассажирки увезли в Праге, и сумел проследовать за мной. Мы с Фениксом и человеком, которого последний именует Доктором (настоящего его имени я вам сказать не могу, так как тогда придется вас убить), доставили раненого в больницу, где ему оказали своевременную помощь. Потом я сумела один раз встретиться с ним и передала ему половину содержимого моего чемоданчика. Миртиль покраснел и сказал, что не может принять от меня деньги, так как не сделал ничего особенного.
        -?Тогда подарите их на день рождения жене, - предложила я. - Уверена, она сразу же найдет им применение.
        Кажется, Миртиль покраснел еще гуще.
        -?Я не женат, - выдавил он из себя.
        -?Будем надеяться, что это временное явление, - отозвалась я.
        Саразену я в подарок прислала маячок, который доктор изъял из моего плеча. Что майор с ним сделал, мне решительно неизвестно.
        Я пишу эти строки, сидя на балконе в Венеции. С того места, где я нахожусь, открывается поистине восхитительный вид на лагуну и историческую часть города. Собственно говоря, мы с Фениксом приехали провести тут свой медовый месяц, но никак не можем уехать. Я купила себе белый кабриолет, о котором мечтала, свела с запястья татуировку и перекрасилась в блондинку. Фамилию я тоже сменила, но имя оставила прежнее. Все-таки я к нему привыкла и искренне надеюсь, что мне не придется больше попадать в неприятности из-за моих тезок. Походить на кого-то еще оказывается порой довольно утомительно. Поверьте, самое лучшее на свете - жить своей жизнью!
        notes
        Примечания

1
        Машина, «тачка» (франц. жаргон).

2
        Полицейский, легавый (франц. жаргон).

3

«Война и мир» (франц.).

4
        Полковник (буквально: мой полковник) - обращение, принятое во французской армии.

5
        Перерезать горло (франц.).

6

«Я ни о чем не жалею» (песня Эдит Пиаф).

7
        Двенадцать номеров… Двенадцать (англ.).

8
        Сколько? (франц.)

9
        То есть наш второй этаж; первый во Франции нежилой.

10
        Да? (нем.)

11
        Да (исп.).

12
        Прозвище французской сборной, обычно одетой в синюю форму.

13
        Пригород Парижа.

14
        Наручники (франц.).

15
        Бомж (франц.).

16
        Книжечку (то есть 10 билетов на метро), пожалуйста (франц.).

17
        Кто там? (франц.)

18
        Я могу войти? (франц.)

19
        Парижская монета (франц.).